Дорожная сказка

[Сейден >>>]

Бард, мирно двигавшийся вместе со всеми, к ночлегу так же готовился, не теряя настроя умиротворения и степенности.
Расседлать и почистить и почистить Хэббот, увязаться было за маркизом, но как-то само собой умудриться отстать и вернуться к костру только в тот момент, когда там в огненных языках уже бодро потрескивал хворост.
Сев неподалёку, так, чтобы лёгкий ветерок не слишком дразнил ароматами готовящейся еды, Даниель принялся негромко наигрывать мелодию. Плавно покачивались на волнах корабли, лунная дорожка бежала перед ними по воде, они плыли в тяжёлом, но теперь таком обманчиво-спокойном море. С последней нотой бард обнаружило, что вообще-то ничего не видит. Пришлось открыть глаза.
Снова потянуло готовящейся птицей. Даниель задрал голову, минуту что-то выглядывая в звёздном, почти безоблачном небе, потом пожал плечами.
- Скажите, сэр Флавий, - так как поход был уже наверняка дружеский, бард предпочёл неформальную, почти запанибрацкую форму обращения к маркизу, - вот если бы вы были драконом, зачем бы вы крали принцесс? Или… если бы к вам потом приехала ватага рыцарей с целью ту принцессу отбить, как вы поступили б?

[Фея Луганская >>>]

Сэр Рональд покосился на Трессу в полном непонимании. Их только что диким образом проигнорировали и прошли мимо. Лошадка недовольно качала головой и фыркала: уж такого поведения она никак не ожидала, да и спутник был, мало говоря, ошарашен. И в его сумбурные мысли попытался пробиться ее голос: "Может, ты что-то напутал при перемещении?". Маг ее не слушал, пораженно глядя вслед удаляющихся спутников, мило беседующих, вот к ним присоединился и бард. Сэр Рональд просто сел, там где стоял, и принялся обдумывать ситуацию.
Вечерело, легкий ветерок колыхал волосы мага и шевелюру Трессы, фыркающей ему в макушку. Другого средства она не знала.
- Ну конечно! - вдруг воскликнул волшебник. - Я вектора перепутал на выходе, да-да... - он спешно вскочил и что-то бубня делал пассы руками.
- Вот так лучше! - удовлетворенный Сэр Рональд посмотрел на Трессу, которая к вящему своему стыду разницы не заметила.
- Пойдем!
он взял ее под уздцы и направился в сторону удалившихся путников. Кое как проламываясь через кусты к берегу, на котором стали лагерем, маг произнес на всякий случай заранее:
- Доброго вечера!

[бабка Гульда >>>]

- Если бы я был драконом? - удивился Флавий-Октавий, которого несколько царапнуло фамильярное обращение. - Я... я бы их совсем тогда не крал. Вдуматься - так зачем дракону нужна принцесса? Сожрать? Так ведь на свете полным-полно менее охраняемых девиц...
Тут послышался треск в кустах. Юный рыцарь тревожно дернулся на шум, забыв на миг, что вместо оружия у него только котелок с только что принесенной водой. Но тут ж расслабился:
- О, сэр Рональд, это вы!..

[Сейден >>>]

- Менее охраняемых?
Бард задумался над новой мыслью. Может быть, действительно. Зачем красть принцесс, когда под боком всегда можно найти какого откормленного мага или барашка и совсем не напрягаться.

Мой король,
Вам доверился я.
В эту ночь
Мы в поход
По бескрайним барханам пошли.
Мой король,
Разве мог угадать Ваш слуга,
Что ведёт
В ту дорогу Вас голос любви?

Незнакомые горы горят над тропой,
Полон лес диких трав и зверей,
Средь разбойников душ и воров кошельков в тьме ночной
Мы теперь в незнакомом ни Вам и ни мне далеке.

Мой король, разве стоил тот отблеск в луне
Тех не съеденных рёбер оленя, вина?
Сладость глади перины и женской руки
Разве стоят несомые ветром слова?

Но теперь мы дошли. Больше нет Ваших грёз.
Всё обман, морок веры в мечту.
Почему же, скажите мне, милый король,
Улыбаетесь Вы? Я никак не пойму.

Пальцы опустились в последний раз. Струны замерли, мелодия уплыла вместе с памятью об очередном язычке костра куда-то в ночь.
- Не-а, - решительно покачал головой Даниель. – Концы с концами не сходятся. Дракон что-то явно задумал. Вот… Вот только что?

Сообщение отредактировал Сейден - 19-02-2009, 18:31

[Сэр Хантер >>>]

Капли янтарного утиного жира падали на угли. От них с треском летели искры и поднимался сизый дымок, вспыхивали жадные язычки пламени. Заботливо поправив над костром аппетитно шкворчашие тушки, сэр Хантер приветственно махнул рукой.
- И вам не хворать, сэр Рональд. Присаживайтесь, грейтесь, скоро ужин поспеет.
Убедившись, что утки не подгорят, рыцарь подтянул к себе лютню Даниэля, запоздало поинтересовавшись: "Можно?" Грубоватые для такой работы пальцы попробовали струны, вспоминая мелодию.
- Давно не играл, - извиняющимся голосом пояснил сэр Хантер, поймал наконец нужное звучание и прищурился на костер.

Там, где в пенистой пляске и шуме прибоя
Дальний берег залива исчезнет из вида,
На земле, что укрылась под звонкой волною,
Жили много столетий назад дракониды... - зазвучал негромкий хрипловатый голос, улетая вместе с дымком костра к звездам.
Там услышал колдун Меннеготур когда-то
В храме Стир , где царит золотая Иствара,
Как поет дочь царя драконидов Эрфрада,
Полюбившая волны и ветер Киннара.
Обратившись в дракона, она улетала,
Над водой с отражением лунным играя,
К Островам, на которых в пути отдыхала
После битвы с Врагом пестроцветная стая. - ночная мгла стала плотнее и гуще, словно сама ночь подошла ближе к костру, чтобы луше было слышно слова древней легенды.
Двар, потомок посланцев Девин , эрсимелов ,
Звал с собою ее, но она не решалась.
"Жаль покинуть отца", - говорила несмело,
В путь обратный над пляшущим морем пускаясь.
Меннеготур, узнав о любви ее к Двару,
Власть и золото бросил к ногам ее стройным,
Но ему возвратила подарки Киннара,
Передав, что не свяжет судьбу с недостойным.
"Чем, скажи мне, Киннара, я хуже дракона?" -
Обратился колдун к юной жрице Иствары.
"Двар белее, чем снег на вершинах Новсора,
Ты же черен душою, как камни Шактары ".
Меннеготур не сдался. Явившись к Эрфраду,
Он напомнил царю про минувшие битвы
И потребовал руку Киннары в награду
За заслуги свои пред народом Экитвы .
Царь не мог отказать - он давал свое слово
За защиту владений от Ужаса Бездны
Колдуна пожеланье исполнить любое…
Только были старанья его бесполезны:
Зов любви никогда не бывает бессильным,
И у робкого сердца хватило отваги -
Дракониды Киннары хрустальные крылья
На волне прочертили прощальные знаки.
Два крыла - два клинка, рассекающих ветер…
За крушенье надежд отомстив драконидам,
Меч любви отковал он, что ярок и светел,
С двойником его страшным - из зла и обиды.
Меч обиды на башне оставил волшебник,
В свете полной луны, перед самым отливом,
Меч любви он на отмели спрятал прибрежной,
Чтобы море под илом его схоронило.
На клинки и на остров упало заклятье,
И над шпилями башен запенилось море,
Чтоб разрушилось гнева и горя проклятье
В час слиянья мечей в зыбком лунном узоре.
Дал он имя мечу двуединому - Кнорбут ,
Чтобы им дракониды владели по праву…
Впился в ногу клинок - и запенились волны
Над его головою прибоем кровавым:
Меч любви отомстил своему господину
За попытку насилье свершить над любовью,
Чтобы только в убийстве любви не повинный
Не платил за владение Кнорбутом кровью.
Дракониды столетьями длят свои муки,
И скрывает прибой страсти страшный подарок,
Чтобы Судеб Вершитель в крылатые руки
Взял король драконидов - потомок Киннары… - последний перебор растаял вместе с дымом. Смущенно кашлянув, сэр Хантер вернул лютню владельцу и торопливо принялся поправлять вертелы.

Сообщение отредактировал Сэр Хантер - 20-02-2009, 5:47

[Сейден >>>]

Первым делом бард ревниво принял лютню обратно в руки и осуждающе посмотрел на струны. Его красавица играла с другим. И играла здорово. С одной стороны сердце Даниеля пело, с другой… родилось здоровое чувство соперничества.
- У вас раннедарианская манера, - хмыкнув, скорее самому себе заметил он рыцарю. – Очень необычная для рыцарей. Вы знаете весь цикл этих баллад? Кто был вашим учителем?
Впрочем, прежде чем слушать ответ, Даниель просто обязан был доказать собственной лютне, что это его любовь, а не случайная подружка для кого бы то ни было. Разумеется, ему опять ничего из классики в голову не полезло. Пришлось… да как обычно.

Шаг за шагом, сначала по звёздам,
После - облако тронув ступнёю,
Там по дымке спустились на кручу.
Кручу гор, что стоят над водою.

Над водою же, в самом расцвете
Сил, владычества, мощи и славы
Жили морем любимые дети -
Небо им пожелало расправы.

Может, всё началось под луною,
Где прекраснейших дам ждали принцы,
А они за порог ни ногою, до утра ни ногою
Ни душой до рассветной зарницы.

И стихи в эту ночь не звучали,
И не славили месяц влюблено.
Звёзды некому греть очами,
Небу грустно и капельку больно.

Может, тот океан смеялся,
Говорил что-то резко и колко,
Что его теперь время танца –
Выбивать из сердец осколки.

Даже коль всё и не было правдой,
Поздно уж изменять решенье
Ветер тучи принёс, и слава
Ждёт одних, а других - пораженье.

И прекрасные дамы на стенах,
Кавалеры с мечами у входа,
И доспехи блестят в отраженьях
Глаз небесного воинства строго.

Те ведь тоже когда-то несмело,
Стоя в лунных морях по колено,
Ждали нимф и глядели на небо,
Где Земля им сверкала и пела.

Образ гинет и рушится верно
Пусть лишь первое будет движенье.
Свист мечей, крики боли и гнева,
Превратят круг друзей вдруг в сраженье.

Двое принцев тогда посмотрели
И увидели в сердце друг друга
Не обиду, не тягу к свершеньям,
Только грусть и доверие к другу.

Как же хочется все эти силы,
Что судьбою вращают и крутят
Взять за хвост и с присущей планидой
Переслать далеко и без сути.

Почему то, что дОлжно случиться,
Сердце с горечью бьёт и колотит?
Почему б нам не выпить все вина
И вину искупить не кровью…

Шаг один, и другой, меч взлетает,
Неужели чуда не будет?
Небо щерится, море играет,
Словно очень жестокие люди.

Пусть судьба поиграет с лихвою -
Руки сами упали на пояс.
- Хочешь, бей, - прозвучало строфою
С двух сторон, это что-то да стоит.

И пусть в замках рычат короли,
Пусть ярятся на бренных престолах
Но понятия дружбы, любви,
Выше брани, законов и вздора

Ту легенду мне слышать пришлось
От бродяги в трактире забытом,
Был он грязен и пьян, да и зол,
Но, от Бога, имел ум великий.

Может, в нём и не прятался принц,
Может, был он известнейшим врАлем,
Но я верю ему без границ
И за эль расплачусь без печали

Вижу небо и месяц в ночи,
И развалины замка над морем,
Ветер грустно ту песню кричит,
Может, всё это будет и вскоре...

Может, и перевирал он мысли, буквы или легенду, но он сейчас играл лишь для единственного существа на свете, того, что пело в его руках. И только когда последний, долгий звук сорвался и исчез в ночи, только тогда орехового цвета глаза встретились со взглядом сэра Хантера.

(нрпг: чистить стих помог сэр Хантер, но я был вынужен сбежать из аси раньше, чем чистка прошла более чем один толковый этап, надеюсь, восприятие от этого не ухудшится)

Сообщение отредактировал Сейден - 21-02-2009, 21:29

[Сэр Хантер >>>]

Легкая усмешка скользнула по обветренному лицу. Сэр Хантер покосился на Фар Лапа - гнедой жеребец прижал уши и закрыл глаза, всем своим видом демонстрируя, что он тут ни при чем. Да уж, то еще было зрелище - боевой жеребец, объясняющий самозваному рыцарю, как зажимать струны...
- Имени моего учителя я вам назвать не могу, сударь, уж простите, - сэр Хантер потыкал утиную тушку заостренной тростинкой и снял с вертела, выложил ее на плоский камень, который предвариетльно обдал горячей водой из котелка. - Он бы не одобрил, если бы я стал рассказывать, кто он такой. Но могу заверить, что происхождения мой наставник был самого что ни на есть благородного, и я ему обязан очень многим. Угощайтесь, господа, вторая утка тоже вот-вот подоспеет. А баллады... Да, цикл довольно большой, и я его знаю весь. Но не сказал бы, что автор всегда был в ладах с матерью-церковью...
Отломив облитое золотистым жиром крыло, рыцарь поставил на камень фляжку с вином и с аппетитом принялся за еду.

[Сейден >>>]

- Что утка по сравнению с искусством? – Хардинг только хмыкнул и, не удержавшись, почесал-таки затылок. Всё-таки утка это… это утка. Но прочь мысли-предатели! – Человек, обучивший вас стольким премудростям, просто не может быть кем-то плохим. Это ведь классика!
И бард усиленно закивал головой, он как сейчас помнил из всей школы, что этот цикл называли классикой, больше, правда, на ум ничего не проходило, так как на занятиях истории Даниель предпочитал в большей степени дремать либо живописать парту.
- Даже если он очень смущается, мир должен знать своих героев. Я ведь бард и могу рассказать о его подвигах, сэр Хантер, - поддавшись внезапному импульсу, Даниель наклонился вперёд, перегнувшись прямо через утиное крыло, и смущённо зашептал, совершенно не замечая маркиза и мага. – Ну, если хотите, я никому-никому! Или имя изменю. Или вообще напишу, что это был какой-нибудь старый мудрый ворон. Но ведь любопытно же.
Гнедой "ворон" скосил приоткрытый глаз на барда и выразительно приподнял левое заднее копыто. Сэр Хантер подмигнул жеребцу тем глазом, которого не видел Даниэль, и со вздохом потянулся к мешочку с солью. Белые крупинки присыпали румяную корочку.
- Утка остынет, сударь, - мягко укорил он барда. - Давайте уж поужинаем, а там - хоть до самого утра можно петь. Все-таки не на пустой желудок.
Впрочем, ни сбить настоящего барда с мысли, ни закрыть ему уткой рот не в силах не то что рыцарь – армия королей. Можно лишь отсрочить неизбежное.
В любом случае утиная ножка очень своевременно оказалась у Даниеля в руках и старательно обкусывалась, но при этом совершенно не мешала ни мыслительной, ни речевой деятельности (это профессиональное).
- Это ведь было в детстве, в фамильном замке вашего родителя или… в походе? – судя по восторженному взору барда, в его голове нарисовался образ благородного седовласого паладина, что мимоходом спасает королевства, а может (и это было бы чудесно) и сам не против сложить поэму-другую. Может быть это сам… сам… А вдруг?
Фар Лап наконец соизволил прийти на выручку. Действительно, откуда было лесничему знать, кто учил его прежнего владельца? Да еще настолько неспособного к музыке, что даже лошадь поняла объяснения престарелого мэтра, а рыцарь - нет. Гнедой высунул морду из торбы и оглянулся.
- Это был мэтр Лосьон, - пояснил Фар Лап. - Поклонник старых традиций, а по мне - так насквозь заплесневелый старый сухарь. Сахару не допросишься. Уж не знаю, что вы там в этой классике находите, то еще удовольствие. Но пока до сэра рыцаря дошло, чего от него хотят, даже я этому искусству выучился. В теории, так сказать.
И бархатистая морда снова исчезла в мешке с овсом. Когда он снова поднял голову, прямо перед ним стоял на коленях, напряжённо вглядываясь в умные лилово-карие глаза животного, бард. В руках он всё ещё сжимал куриную ножку.
- Вы… знаете весь цикл? В теории? Это ведь невероятно. Сэр Лосьон, про него было слышно, что он несколько лет назад пропал. Неужели вы были его последними учениками. Конечно, в балладе я не смогу упомянуть говорящего коня, но вот насчёт ворона…– чуть ли не сдерживая в благоговении дыхание бард протянул Фар Лапу весь кусочек утки. – Хотите?
Предложение прозвучало с равной смесью восхищения и робости.
Гнедой оскорблённо прижал уши и фыркнул.
- Я не ем мяса! - негодующе заявил он. - И почему это ворона можно, а меня нельзя?! Вы еще найдите такого ворона, который лучше меня споет!
- Хорошо, - тут же покладисто согласился бард, пряча несчастную ножку себе за спину, - напишем, что это был говорящий жеребец и рыцарь и при нём. А ворон пусть будет вместе с сэром Лосьоном. – Подумав, Даниель уверенно добавил. – Для достоверности.

(Сэр Хантер, Фар Лап и ваш скромный слуга Даниель)

[бабка Гульда >>>]

Юный маркиз под звуки музыки уже заснул, опустив голову на чересседельную сумку и по-детски посапывая.
Альфонсина де Аллюр стояла над спящим хозяином и изо всех сил делала вид, что не слушает чушь, которую несут два человека и ненормальный жеребец.
Нет, в этом Фар Лапе определенно что-то есть. Великолепная поступь. Дивная выносливость. Редкая резвость... ну, положим, тут сама Альфонсина с ним поспорит, и еще как поспорит... Но как отважен! Как держался во время нападения оборотней!
И этот истинно боевой конь мало того что позволяет себе говорить по-человечески, так еще и музыкой увлекается! Нет, вы только подумайте - музыкой! Стыд и позор! Еще хорошо, что никто не догадался дать ему эту... как ее... палитру! А то он и картины бы писать начал!!!

[Сэр Хантер >>>]

Фар Лапу было уже глубоко безразлично, кого там собирается выводить в своей балладе бард. На него накатило Вдохновение. Именно так, с большой буквы, и не иначе. Стати серой в яблоках кобылы уже давно не давали ему спокойно спать по ночам. Ко всему прочему, гнедой был поэтом, а что делает влюбленный поэт? Правильно - рано или поздно он начинает петь серенады возлюбленной.
Выгнув колесом шею, чтобы по блестящей шкуре выразительнее скользили отсветы огня, и повернувшись к избраннице, Фар Лап прикрыл глаза и вполне приличным - для лошади, разумеется - баритоном завел первое, что пришло в голову:

- Все возможно на свете,
И реки воротятся вспять,
Только ласковый ветер
По весне не вернется опять,
Только друг вечно милый
Не придет на закате ко мне,
Не расплещется грива
В зоревом золотистом огне,
Не рассыплется ржанье,
Словно горсть драгоценных колец,
И не вспомнить названья
Первой песни влюбленных сердец –
Сердце болью пробито,
Нам не мчаться, подобно стреле,
Отгремели копыта
По весенней певучей земле,
Мир огромен и светел,
Но без страсти нерадостно жить…
Все возможно на свете –
Только счастье нельзя возвратить...

Из-под длинных ресниц Фар Лап поглядывал на Альфонсину, дожидаясь ответа на свою серенаду.

[бабка Гульда >>>]

Альфонсина де Аллюр застыла, как изваяние.
Да, она понимала, что каждое слово в этой человеческой песне, льющейся из горла Фар Лапа, обращено к ней.
Радоваться она должна, да? Радоваться тому, что этот немыслимый жеребец уже забыл, как надо за кобылой ухаживать?
Альфонсина устремила взгляд в темноту. Представила себе тяжелую голову, опустившуюся на ее шею, и зубы, ласково покусывающие холку. Представила сильное атласное плечо, чуть насмешливо теснящее ее прочь от костра, в черную прохладную ночь. Представила отяжелевшее от страсти всхрапывание...
Обернувшись к Фар Лапу, кобыла с болью выдохнула:
- Дурак!
И замерла от ужаса: слово это вырвалось по-человечески...

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 2-03-2009, 19:42

[Сейден >>>]

(вместе с сэром Хантером)

В некое подобие тишины, установившейся после последней фразы, очень изящно вписался звук падения четырёхкопытного тела. Для разнообразия данным телом стала Хэббот, потерявшая на несколько секунд сознание. Бард тут же подскочил к своей любимице и принялся хлопотать вокруг неё, уложив её голову себе на колени, брызгая на нос водой из фляги и с беспокойством поглаживая по шее.
Сэр Хантер чуть не поперхнулся куском, закашлялся, сделал вид, что ему дым ест горло и глаза, и принялся промокать навернувшиеся слезы платком, пряча в нем лицо.
Гнедой жеребец перестал дышать, вникая в смысл услышанного. Глаза его становились все больше, а уши опускались все ниже, по мере осознания того факта, что его отвергли и сочли его рыцарский порыв проявлением глупости. Опустив голову, Фар Лап медленно побрел к озеру, в камыши, подальше от свидетелей своего позора. В одно мгновение статный красавец превратился в клячу.
Сдерживаемое возмущение буквально клокотало в глотке Даниеля, и когда бесчувственный жеребец прошёл мимо них с Хэбби (причём с таким видом, будто вообще ничего не замечает), оно, наконец, прорвалось.
- Вы… Вы что, совсем с дуба рухнули?! – если бы не лежавшая у него на коленях голова Хэбби, чьи ресницы слабо подрагивали от пережитого шока, бард бы точно с разбега стукнулся лбом в бок гнедого. – Не могли признаться в любви друг к дружке в какой-нибудь другой форме?! Хэбби, что они с тобой сделали? Скажи хоть слово… Маркиз, сэр Хантер?
Фар Лап ничего не слышал - в ушах стояло единственное слово, которым его удостоила прекрасная Альфонсина. Только когда вода дошла ему до горла, жеребец остановился. От него по озерной глади разбегались круги, покачивая отражения звезд и подсвеченных луной облаков. В такую ночь только отдавать сердце навек той единственной, которая достойна этого дара... но как быть, если дар оказался не нужен?
"Ты действительно дурак, сказал гнедой собственному отражению. Научившись говорить по-человечески, возомнил себя человеком, всю жизнь служа рыцарям, возомнил себя таким же рыцарем. Но ты не человек, ты бессловесная скотина, чье дело - бежать и молчать. Вот и молчи..." Отраженный в воде небосвод перечеркнула яркая искра - след упавшей звезды.
Сэр Хантер, взяв себя в руки, поднялся, сорвал стебель придорожной полыни, размял его в руках и сунул прямо в ноздри обморочной кобыле. Лучшего средства привести лошадь в чувство он не знал. Во всяком случае, старый цыган-барышник, открывший этот секрет леснику, уверял, что для коня полынь - что для барышни ароматическая соль.

[бабка Гульда >>>]

Пока все хлопотали вокруг упавшей Хэббот, Альфонсина де Аллюр на несколько шагов отошла от спящего хозяина и с подчеркнутым безразличием принялась пощипывать траву.
Пасется она! Пасется, видите? И ни не что не обращает внимания! Вот вам всем!..
Но что творилось на душе у бедняжки Альфонсины...
Вы думаете, для уважающей себя кобылы легко выучить человеческий язык? Это же надо перемахнуть невидимую преграду внутри себя! Это надо забыть о том, что ни одна порядочная лошадь не опустится до людского чирикания!
И все это ради того, чтобы однажды удивить жеребца, небрежно бросив ему: "Чудесный вечер, правда? Может, погуляем?"
И Альфонсина тайком от всех старательно выдавливала из себя странные, непривычные сочетания звуков. И утешалась тем, что ее отдаленный предок, прославленный в легендах Громотоп де Аллюр, тоже разговаривал со своим хозяином. Если не врут эти самые легенды. Правда, Громотоп научился от своего рыцаря лишь двум высказываниям: "Хрень хреновая" и "Хряпну по черепушке!" Им обоим, коню и рыцарю, этого хватало на все случаи жизни.
И всё старание, все робкие мечты... ах, как зря было все это...
Ну и пусть! Кто сказал, что Альфонсина переживает? Вы же видите - она преспокойно пасется! Вот!

[Сэр Хантер >>>]

Фар Лап страдал. До глубины своей лошадиной души. Он занимался этим с упоением - пока не замерз. Теплая поначалу вода понемногу становилась совсем не такой теплой, отовсюду собрались мальки и щекотали лошадиную шкуру, пощипывая ее губами, а над головой противно ныла целая стая комаров - они слетелись, казалось, со всего озера специально для того, чтобы отравить эти скорбные минуты несчастному жеребцу.
Это переполнило чашу - даже пострадать не дадут как следует! - и гнедой развернулся к берегу. Темная вода с тяжелым всхлипом выпустила из объятий налитое тугой силой тело жеребца, плеснула в камыши волной, рыбья мелочь испуганно брызнула в стороны, сверкнув в лунном свете серебряными стрелами. Комариная туча заныла пронзительнее, качнулась следом за Фар Лапом, но налетевший с берега ветерок рассеял грозное комариное войско.
С покаянным видом гнедой пробрался на лужайку, обойдя все еще суетящихся вокруг почтенной Хэббот людей, и осторожно пристроился скраю, пощипывая траву. Лилово-карий глаз из-под мокрой челки виновато косил в сторону Альфонсины.

[Фея Луганская >>>]

Выбравшись из кустов, Сэр Рональд кивнул все присутствующим и начал расседлывать Трессу. Вечер был поистине хорош: тихонько трескотели сверчки, в потревоженных кустах укладывались на ночь какие-то пернатые, неподалеку протопала семейка ежей. По лицу мага бродила задумчивая улыбка.
Отказавшись от ужина, как-никак в родном-то доме накормили на недельный пеший поход, он отвел лошадь к воде. Тресса обожала купаться, даже скорее резвиться в воде чем принимать различного рода процедуры. И снова Сэр Рональд был почти утоплен, а лошадка даже не зашла толком в воду. Тресса весело обдала его очередной волной, но удаче наконец-то повернулась к ее спутнику - копыто опустилось в рытвину и, подняв тучу брызг, Тресса все же окунулась. Достав из мокрого кармана не менее мокрую щетку и для острастки оной пригрозив, Сэр рональд подобрался к спокойно стоящей лошади. настороженность не помогла, а песка в одежде стало больше.
- Тресса! Уймись, я уже замерз, давай ты даш себя почистить, а? - заискивающе попросил маг, поигрывая щеткой.
"Мммм... Возможно" - ответила она и схватила многострадальную деревяшку.
Пас рукой и лошадь застыла с немым укором в глазах и щеткой во рту.
- Вот так-то лучше! - просияв, он принялся за ее чистку, после чего снял заклинание.
Дело удалось довести до логического конца - маг отфыркиваясь выбрался на берег, высушил одежду очередным пассом и с укором посмотрел на Трессу.
"Не будь бякой" - пронеслось в голове и игриво фиолетовый глаз покосился на него. - Фррр! - совсем по-лошадиному закончила она где-то в районе его затылка
"Вот послал же Единый..." - ощутимый пинок пониже спины не дал закончить начатое.
Мимо протопал Фар Лап с понуренной головой.
Две пары глаз удивленно его проводили, посмотрели друг на дружку, ничего не поняли и снова взглянули на гнедого. Маг пожал плечами и направился было в его сторону, но лошадь придержала его за рукав.
Они вернулись к костру, возле которого хлопотали над упавшей Хэббот, и остановились чуть в сторонке. Тресса отошла и опустив голову принялась искать траву по сочнее, а Сэр Рональд подошел к Сэру Хантеру - наиболее авторитетному по его мнению рыцарю - и довольно громко спросил:
- Простите, а что случилось? - после возникшей паузы он продолжил. - Может нужна моя помощь?

[Сэр Хантер >>>]

Сэр Хантер вместо ответа вытер руки, задумчиво вручил магу мясистую утиную грудку и с сомнением посмотрел на то, что грыз до этого сам. Мяса на крылышке уже не осталось. Рыцарь со вздохом забросил его в кусты - там тут же послышалась возня, блеснули в свете костра два красных глаза, и долетел хруст - у какого-то мелкого хищника случился бесплатный ужин.
- Садитесь, сэр Рональд, и угощайтесь. Сомневаюсь, что тут можно чем-то помочь. У почтенной леди обморок по случаю того, что вторая лошадь в нашем маленьком отряде тоже заговорила, а у наших говорящих четвероногих спутников - личная драма... Думаю, они сами между собой разберутся, а утка остывает. Сударь, отойдите, дайте вашей лошади встать на ноги - вы же на ней почти лежите, она боится подниматься, чтобы вас не зашибить ненароком.

[Сейден >>>]

*Вместе с Сэром Хантером... нет, точнее, в поддержку сэру Хантеру ^^

- Лошадь моя, - возмущённо пробурчал Даниель, ухватившись за шею Хэббот, будто ребёнок какой, - хочу и лежу.
На этом он зажмурился, принявшись бурчать что-то о всякий тут в частности и в общем. Что касается Хэббот, то кобыла очень выразительно перевела взгляд со своего юного подопечного на рыцаря и обратно. По всему выходило, что она была не прочь подняться и слегка смочить пересохшее горло, но с таким вот балластом на шее…
Не понять мольбу о помощи сэр Хантер не мог. Не откликнуться на нее - тем более.
- Воля ваша, отдыхайте, - невозмутимо отозвался рыцарь. - Сэр Рональд, вы кушайте, кушайте. Маркиз, утка остывает, а вам нужно набраться сил перед боем с драконом. А я пока вам еще балладу спою... Вы ведь не возражаете, сударь? - и он поглядел на лютню, неосмотрительно забытую у костра бардом.
Первую секунду бард демонстративно жмурился, отчаянно борясь с собой, затем всё-таки не выдержал и глянул на рыцаря.
Его лютня… его богиня сегодня бесстыдно легко давалась в руки окружающим. Но она оставалась всё равно самой очаровательной. Что же делать с этой бесовкой.
- Ладно, - почти буркнул бард, усаживаясь так, чтобы поудобнее обнимать Хэббот за шею. Кобыла ещё раз вздохнула и попробовала отползти.
- Кстати, вы лошадь-то поили сегодня? - как бы невзначай поинтересовался сэр Хантер, примериваясь к лютне. - Я обратил внимание - у нее глаза запали. Все-таки у дамы почтенный возраст, надо бы с ней поделикатнее... Какую балладу вам спеть?
«В возрасте?!» И она ещё попросила помощи у этого… у этого… комплекта доспехов?
Возмущённо всхрапнув, Хэббот поднялась на копыта, да так, что бард едва не повис на её шее, но вовремя опустил руки и теперь удивлённо смотрел на свою спутницу. Хэббот же, потряхивая хвостом и головой, самостоятельно направилась к водопою, показывая всем своим видом, что ей от этой компании ненормальных вообще ничего не надо кроме как поужинать.
- Мм, - смущённо хмыкнул Даниель, непроизвольно коснувшись затылка, - ну… что-нибудь весёлое, кажется… А то тут, - последнюю часть фразы бард предпочёл не договаривать.
Пегую кобылу провожал лукавый взгляд рыцаря. Дамы всегда очаровательно предсказуемы, когда дело касается сомнений в их юности, на скольких бы ногах ни ходили. Затем грубоватые пальцы неуверенно прошлись по струнам, время от времени замирая чуть дольше, чем того требовала наука извлечения чарующих звуков - сэр Хантер вспоминал нужные аккорды.
- Повеселее? Ну совсем веселой не обещаю, но... Пожалуй, пусть будет...
Тут он запнулся и оглядел окрестности, словно только что увидел их.
- Надо же, как совпало... - тихо проронил рыцарь. - Озеро, дракон... Право, я не уверен, что это стоит тут петь.
Даниель взглядом намекнул, что либо здесь раздастся песня, либо случится большая битва. Потому что просто так держать его лютню в руках это всё равно что, ну… Даниель покраснел.
- Стоит, - буркнул он, покосившись на остальных спутников – как они отнесутся ко всему здесь происходящему.
Кивнув, сэр Хантер устроился поудобнее, еще раз глянул на усыпанное звездами небо, и тишину нарушил негромкий хрипловатый голос. От совершенства он был далек - но по крайней мере верно держал мелодию, а слова... Слова говорили за себя сами.

Звенит струна, горит костер,
И странник загрустил.
О берег плещет Тангардор -
Хранитель древних Сил.
На берегу сидит певец
И трогает струну.
Тревожа хрупкий сон сердец,
Он смотрит в глубину.
Поет вода, струятся дни,
Сплетает пена знак.
Качают донные огни
Хрустальный саркофаг.
Хозяйка ПрОклятых Земель
В нем спит последним сном.
Ее уносят колыбель
Виденья о былом.
Дробясь на кружевной волне,
Касается луна
Лица красавицы во сне -
Как сладко спит она!
За годом год уходит прочь
Цепочкой долгих дней,
Но смертных чар не превозмочь,
Не встать из гроба ей.
О ком ее спокойный сон,
Не скажут волны вам,
Но по ночам летит дракон
К печальным берегам,
Крылом очерчивает круг,
Касается волны
Над той, чьи кисти хрупких рук
Сковали цепью сны.
Никто не скажет, что свята,
И грех ее велик,
Но осеняет чистота
Ее нетленный лик.
Земля ее не приняла,
Огонь не смог пожрать,
Но с тихим плеском обняла
Вода ее, как мать.
Закрыты ей ворота в рай,
И аду не нужна...
В какой забытый Богом край
Ушла ее душа?
Укрыла ночь ее пути,
Судьба взяла свое...
Какому Богу вознести
Молитву за нее?
Чей осенил ее покров
На смертном рубеже?
...спокойных, королева, снов,
И мир твоей душе...

Последний аккорд медленно погас в ночи.

[Факел >>>]

(Сейден и я)

Над костром ещё долго летали звуки мелодий. Тихих и громких ,весёлых и покрытых тенью старины. Ночь примиряет и даёт покой.

* * *
Утро началось с раннего бриза. Ветерок боязливо пробежался над стынущим огоньком, обогнул поляну и, беспокойно оглянувшись на спящих людей, поспешил дальше Довольно плотные облака, неспешно колыхаясь, ползли по небу, то ли обещая скорый дождь, то ли просто от нечего делать.
Роса ещё не успела растаять в воздухе, а деревья как-то по особенному склонили свои вершины в утренней дрёме. В это время было почти тихо. Даже голоса утренних птиц звучали в рассветной тиши ещё смущённо и не совсем уверенно.

Проснувшись очень рано, фея сразу же принялась за дело. Ну, во-первых, ей надо было как-то отблагодарить рыцарей за помощь, а во-вторых… Придумать, что во-вторых, она не успела, так как уже во всю кружилась над поляной, упиваясь полётом и то и дело вспыхивая в рассветных лучиках. К обычным утренним звукам просыпающегося леса, Тирлим добавила мелодичный перезвон. А если хорошо постараться, то можно было услышать, как фея тихонько напевала себе под нос:

- Динь-динь, я песенку пою
В один из лучших дней.
Я землянику так люблю,
Расти, расти смелей.

На солнышко ты посмотри,
Цветочки распустив,
Я ягодою сладкою
Скорей нас одарив.

Там, где она пролетала, из земли вытягивались тонкие зеленые побеги, тут же появлялись темные пушистые листочки, а затем и крошечные бутоны раскрывали свои белоснежные лепестки. А непоседа всё порхала на своих тонких, как газ крылышках и продолжала петь:

- Конечно, знаю я, динь-динь,
Что ты растешь в бору,
Но очень хочется друзьям
Услады поутру.

Пусть алое сияние
Украсит этот луг,
И на царицу ягод, пусть
Посмотрят все вокруг.

[Сэр Хантер >>>]

Первым эту звонкую песенку услышал... конечно же, не толстокожий человек, неспособный оценить всю прелесть раннего утра, зыбкую паутину тумана, оседающего на ветках дикой яблони, свежесть росы - в которой так приятно поваляться, взбрыкивая ногами...
Фар Лап поглядел на порхающую фею и валяться по лужайке передумал. Во-первых, из-за одного домика вон что вышло, а что будет за полянку, на которой творилось волшебство? А во-вторых, с волшебством Фар Лап был в очень напряженных отношениях. Кто его знает, какими будут последствия? Еще придется потом весь остаток лошадиной холостяцкой жизни гарцевать с торчащими из ушей веточками земляники...
Кстати о жизни...
Скосив глаз на Альфонсину, задремавшую под яблоней, гнедой подумал, легко оттолкнулся от земли передними ногами, вставая на свечу, и ударил копытами по узловатому стволу. Вниз обрушился ливень - росы и мелких яблок.
Фар Лап всхрапнул, встряхнулся и подал пример, подобрав из травы мягкими губами яблоко. Кисловатое, приятно хрустнувшее на крепких лошадиных зубах...
Второе яблоко жеребец жевать не стал. Он протянул его Альфонсине, зажав губами.

[бабка Гульда >>>]

Это было... необычно. то ли по-лошадиному, то ли по-человечески...
Но Альфонсина, которая почти всю ночь промаялась в переживаниях и заснула лишь под утро, приняла и душ, и град яблок без обиды. А жест Фар Лапа расценила как милую попытку примирения.
Легко прогарцевала к Фар Лапу и с чуточку надменным видом ("Мол, снисхожу к вашему чудачеству!") потянулась губами к яблоку, зажатому в зубах жеребца...

Юный маркиз по-детски тер кулаками глаза и пытался понять: это ему еще снится или уже нет?!
В нескольких шагах от него очень по-человечески целовались две лошади.