Тайна Заброшенных Руин, Мир Ведьмака

Из кустов выскочил, проворно, легко, почти не задев ни одного листка, человек в легких зеленоватых одеждах и с луком в руках. На остатках света, что пробивались сквозь листву, блеснули золотом волосы, из-под которых выглядывали заострявшиеся кверху уши. Эльф тут же развернулся спиной к отряду, а следом за ним выскочило еще двое, незаметных обычному взгляду до того момента, как они оказались на поляне.
- Тариэль остался прикрывать, - тут же, без приветствий или вступительных слов, произнес один из них, третий по счету. - Иллентара больше нет. Dh'oine nouss en pavien, и теперь идут сюда.
- Облава! - выдохнул Репка, крутя головой с пустыми, но быстро трезвеющими глазами. - Облава, шоб меня черти взяли.
- Duwelsheyss! - ругнулся Цванн, хватаясь рукой за секиру. - Какого рожна... Ротгар!
- Гонят на редколесье, - спокойно произнес Ногг властным голосом, заставив всех притихнуть. - Хотят пустить конницу. Также делали тогда, на границе с Бругге... гнали всех, кто был в лесу, сгоняли в тупые кучи... и давили конями, рубили там, где могла развернуться цепь конников...
- Погорелый! - рявкнул впавшему в ступор главарю в самое ухо Бельмо. - Што за дерьмо ты тут несешь, а?! Зенки выпучи, на нас облава!
Атаман моргнул раз, другой, третий, а затем, приняв решение, махнул рукой:
- Уходим, чего, курвины дети, тут встали?! К реке, а там вброд, на ту сторону, к нашему месту с упавшими березами. Кони не пройдут, а там недалече и до границы с Темерией! Жи-и-и-иво!!
Ротгар рванулся в чащу вместе с остальными. Но конники их все равно нагнали. у многих в руках были арбалеты, другие были вооружены длинными пиками или палашами - шансов у пеших разбойников не было никаких. Потому северянин, состоворив ограждающий знак, пустился наутек, уворачиваясь от копий, петлял между деревьев. Конники заходили уже с трех сторон, постепенно окружая разбойников. Засвистели стрелы - эльфы стреляли редко, но метко. Двух из кавалеристов, гнавшихся за ним, стрелы эльфов сразили наповал...
Ротгар наконец вытняул свой меч - бастард, и укрылся за толстым стволом дерева, и ка краз вовремя потому что в чащу ворвались еще четверо конников. Один из них проехал близко от северянина, и тот, вынырнув из-за ствола, ткнул мечом под щит конника. Солдат вскрикнул, и выронил копье, медленно сползая с коня. и держась за кровотощаую рану. Двое вскинули арбалеты, но Ротгар уже покатился по земле, и болты просвистели мимо, один из них зацепил лошадь. ротгар снова перекатился, держа в руках меч в ножнах, и подхватил копье. Всадники перезаряжали арбалеты. Ротгар метнулся к одному из них сбоку, и всадил копье в незащищенный бок, снова укрывшись за стволом дерева. Всадники начали заходить с двух сторон, приготовив палаши. Ротгар снова выхватил меч,и затаилсза стволом, заьем, дождавшись пока конники приблизятся, поднырнул под удар одного из них, и перебил ударом меча переднюю ногу лошади. Лошадь заржав, упала на бок, зажав ногу кавалериста, а Ротгар подскочил к нему и с размаху полоснул его мечом по горлу. Кровь брызнула фонтаном, но северянин уже не сомтрел на это, и метнулся в кусты...
Позади главаря зашуршали листья, он резво обернулся, чтобы встретиться лицом к лицу с Ротгаром, промчавшимся мимо. Ногг выругался, рванул следом, зацепился ногой за корень и покатился по листьям, что уже покрывали землю.
Когда Ротгар спохватился, было уже поздно. С главарем было покончено, а Ногг врезался в дерево, и шатался будто пьяный. Северянин снвоа нырнул в чащу. Вскоре в лесу показался еще один всадник, тревожно оглядывавший лес. Ротгар окликнул его, и осторожно переместилс я всторону на несоклько шагов. Всадник окликнул своих товарищей, но те почему -то запаздывали. В этот момент Ротгар, воспользовавшись тем, что всадник отвлекся, подкрался к нему сбоку, и всадил меч под ребра с левой стороны. Всданик вскрикнул, и рухнул с коня. Конь метнулся в сторону, но Ротгар поймал его за поводья, и тут же вскочил в седло. Где там была сейчас река, он имел лишь весьма смутное представление, сейчас главное было для него уйти от облавы, м он наугад направил перепуганного коня в чащу леса... Он не знал, что уходит не только от облавы, но и от остальной банды...

Временный лагерь
Редания

- We'rean de aen bloede Nogg?! - это было первое, что услышал Саймон, когда шагнул в круг слабого света от костра. Возникший перед ним эльф сверкал глазами и смотрел прямо в лицо Три Улыбки, не моргая и не давая ему пройти.
- Чем-нибудь помочь?.. - раздался новый голос рядом. Женский голос.
- Помоги себе сама - заткнись и возвращайся на свое место, - медленно, не спуская взгляда с Фэнно, произнес Саймон. - Bloede Nogg... entais moert, - тщательно проговаривая слова, довершил вор.
По лица встрепенувшихся у костра эльфов остальные догадались, что Саймон принес вести. Не самые утешительные.
- Шо он тама вякает? - глухо спросил Близбор.
- Ногг мертв, - повторил на всеобщем Три Улыбки. - Мертв, как твое остроумие, Бельмо.
Повисла гнетущая тишина. Пламя трещало, выбрасывая в холодный темный воздух искры. И был еще один звук. Вацлав, спокойно и молча, водил точильным камнем по лезвию.

Ротгар

Лошадь хромала, и Ротгар это быстро почувствовал. Животное захрипело достаточно быстро, и разбойнику пришлось спешиться, чтобы проверить причину внезапного поведения. И только сейчас он заметил, что в круп лошади вонзились несколько стрел, а рядом тянулся кровавый след, словно от удара чем-то острым. В горячке боя и побега, Ротгар попросту этого не заметил, торопясь уйти от погони... А теперь было поздно. Лошадь делала свои последние шаги.
Где-то рядом послышались голоса - еще далеко, но они приближались, вынуждая Ротгара уходить в другую сторону от той, куда он планировал первоначально. Капкан захлопывался, и недоведьмак вдруг почувствовал, что дыхание смерти оседает капельками на его лице...
Он сам не заметил, как вышел к реке. Очевидно, подсознательно уловив шум, он двигался к нему. Сзади выли собаки, храпели кони и ругались солдаты, все еще идущие сквозь темный лес с факелами. Их было много, а он - один. Прорваться? Солдаты явно растянулись в цепь и зорко следят за тем, чтобы никто не сумел уйти, попытавшись скрыться по ту сторону линии.
Ротгар с плеском вошел в воду и рванул на ту сторону.
Когда солнце озолотило небосвод, Ротгар, мокрый и стучащий зубами, заприметил пятнышко света в том месте, где темным силуэтом громоздилась небольшая роща. Условленное место. То самое, о котором говорил Ногг.

Ночь выдалась темной даже для чувствительных глаз Хромца. Плотные облака то и дело застилали усыпанное мелкими звездами небо.
Волны плескались о поскрипывающие борта барки, от воды тянуло сырым холодом. Хэн долго сидел в головах беспокойно ворочающегося зерриканца, плотно запахнув плащ, и нежил кончиками пальцев изящный, покрытый слоем алхимического серебра и рунной чеканкой клинок эльфьей тальдаги. Взвесив его в руке и повертев перед собой, он счел, что клинок придется все же по руке. Обладал-таки рибМтара врожденным умением разбираться в оружии, - хотя сам ни разу за время их знакомства не изменял чУдным саберрам.
Отложив упрятанный в ножны клинок, нордлинг неуклюже встал на затекшие, отчаянно ноющие ноги. Преодолев первое желание прислониться к повозке, сумел сделать шаг, другой и начал осторожно пробираться между возов и лежащих тел в направлении кормы. Отчаянно надеясь, что сумеет ни разу не застонать, и натыкаясь на пожитки путешествующих.
Боль была привычной. Она не так уж редко являлась по ночам.
Непривычной была эта ночь.
Ночь была слабо отблескивающей полосой, окружившей борта барки, темными купами деревьев вдоль холмистых берегов и носящимися в свежем воздухе нетопырями. Ночь громоздилась бесформенными грудами добра, едва угадываемыми между ними телами и нескончаемой, как Синие Горы, грядой повозок. Ночь взметывалась мачтой и надувалась парусом. Ночь покачивалась и плавно уходила за спину.
Ночь отдавала запахом смолы и горечью дымков от светилен сигнальных огней. Ночь пованивала конюшней - конским потом и конскими яблоками, - которой тянуло от стойл с лошадьми и от лежащих вповалку кметов. Ночь смердела мочой, пьяной рвотиной и фекалиями, неизбежными признаками великого облегчения и радости от спасения из опасности, яркими приметами сугубо человечьего способа быть благодарным судьбе и всем богам.
Ночь звучала топотом изредка переступавших ногами стреноженных лошадей, гулким храпом на все возможные голоса и лады, писком детишек и редкими шепотками.
Останавливаясь то у одной, то у другой повозки, Хэн переводил дыхание, собирался с силами. И вслушивался.
За одним из возов низкий мужской голос напористо уговаривал и склонял, затем послышался торопливый женский говорок, слова лились пополам со всхлипываниями. Женщина, только что потерявшая мужа и дочурку, пыталась возразить, объяснить, что нельзя, невозможно... и не умела.
Хэн на миг зажмурился. И пошел дальше - мимо.
Женщина уже лежала, грузный детина прижимал ее к расстеленной на палубе керее, возился с юбками. Она перестала сопротивляться, лежала безвольная, как кукла, а в открытых, блестящих огромных глазах отражался рушащийся, рухнувший в одночасье мир, по щекам стекали горькие слезы новоиспеченной вдовы. Еще не знающей, что рано или поздно она утешится, а с грубым бесчувственным мужланом выживет вернее, чем с выспренным спасителем, буде такой объявился бы.
За следующим возом лежал рядом со спящим кметом огромный пес, проводивший Хэна пристальным взглядом. Мужик громко выругался сквозь сон, перевернулся на другой бок, подтянув повыше кожух.
Чуть поодаль, посреди группы спящих нелюдей, Хромец заметил сидящую эльфку, запахивающую плащ. У ее ног лежало тело одного из эльфов, погибшего в нападении на таможне.
Подняв глаза на неслышно подошедшего Хэна, эльфка, черты лица которой почему-то совершенно скрадывала темнота, долго глядела в его зрачки. Потом посмотрела на вышитые сумки в его руках, которые он так и не донес до борта.
- Я ищу Знающего человека, - неожиданно для себя сказал Хромец. – У меня есть нечто, запечатанное Знаками.
- Волшебников нет на этом корабле, несеидхэ. Ты ведь чуешь это так же ясно, как видишь мои слезы.
- Что ж... Тогда, пожалуй, будет лучше бросить это в Понтар.
- Делай, как знаешь. Каждый, понимаешь ли, вправе выбирать: лгать себе, или признать правду.
- Ты знаешь ее – эту мою правду? Может, видела меня прежде? - быстро спросил он. – Знавала? Может быть, подскажешь, кто я таков?
- Как я могу знать? - с горечью ответила эльфка. - Разве ты не видишь, что сейчас я слепа?
Хэн напряженно смотрел на бледнеющее лицо.
- Прости…
- Ты вправе отбросить напоминания. Но ведь останется самое память, Танцующий с Клинком, и неважно, что тебе сейчас кажется иначе, - негромко сказала она. - Так случается. Не помнишь себя, своей жизни, а вот свои битвы помнишь, и клинок помнишь, и плечо того, кто шагает сквозь пламя рядом... и знаешь, что многое другое не хотел бы вспоминать вновь вовсе. И потому, когда ты сидишь над случайной вещью из своего прошлого - это все равно, что ты сидишь над павшим товарищем; а когда над павшим товарищем читаешь Слово... - она смолкла и вновь заплакала. Это было так, словно тосковал ветер, и словно рыдали холмы. Хэн опустил глаза, но вскоре эльфка заговорила вновь, словно стараясь подвести черту. - Ибо возврата погибшему нет. Тому, что погибло рядом. И тому, что погибло внутри.
- То, что погибло внутри, невозможно оплакать, сеидхэ, - тихо сказал наемник. - Но ему можно устроить погребение.
- Сколько раз? Утраты пойдут следом, обнимут тебя и устроят буйный хоровод. Таков рок.
Хромец молчал.

Сообщение отредактировал Вито Хельгвар - 17-05-2007, 2:13

"Джулвек!"
Наемник откинул прядь волос, выбившуюся из-под бисерной повязки на лбу, огляделся, щурясь от яркого солнца. Вокруг не было ни души. Почудилось. Хотя…
Скала дышала жаром безоблачного полудня - так, что воздух плясал над окрестными валунами. Никого тут не бывало в зените дня, никому бы и в голову не пришло взбираться на утесы в разгар солнцепека. Тем не менее, сейчас рибМтара был уверен, что тут недавно кто-то был… или, возможно, и сейчас скрывается где-нибудь неподалеку.
Предшественник не оставил следов, но молодой воин хорошо различал чужое присутствие даже в малоподвижном раскаленном воздухе. Он поудобнее перехватил ассегай и двинулся дальше, вверх и вверх. Тропа вела на укромную площадку на вершине, откуда удобно было наблюдать всю Долину Ильчивинды. Вот чего сегодня хотелось Джулвеку; а еще – уединения. Капли одиночества.
И уже перед последним поворотом он что-то почуял. Остановился и огляделся. Отсюда уже видно было окраину Великого Города Асванги – мраморные здания на холме, саманную застройку улиц на окраинах и несколько гигантских колонн Аллеи Большого Дома. В груди что-то безотчетно сжалось, то ли вещуя беду, то ли… от тоски. Мотнув головой, воин медленно подобрался к скальному уступу, готовясь неожиданно выскочить к неизвестному.
В тот же миг с шелестом и дуновением ветра гигансткое крыло развернулось над головой Джулвека, и он почувствовал странный, но знакомый до боли по преданиям запах. Запах раскаленного металла, и запах нагретой чешуи, и легкий привкус дыма.
Он опустился на одно колено, так и не подняв глаз.
"Джулвек!" - произнес непривычный, нечеловеческий голос. Слышалось в его звучании непривычность к речи людей.
"Тебя уже ждут. Надо торопиться…" - раздалось над Джулвеком. Он набрался храбрости и непонимающе вскинул глаза:
- Но… коронация только завтра!
Солнце оказалось прямо за спиной дракона, но рибМтара различил все же хорошо знакомый силуэт священного духа своего народа. И показалось ему тогда, что дракон исполнен грусти и сожаления о чем-то, о чем он, наследник великого вождя, не знает еще…
"Твоя помощь нужна дракону…" - мягко произнес крылатый исполин, и Джулвек понял, чего втайне опасался все утро. Вот оно. С этого мига все уже не могло быть, как прежде.
- Где? – смиренно спросил он, склоняясь перед могущественным духом.
"За Закатными Хребтами" – ответил дракон и наклонился к нему.
"Здесь, на родине, более нет твоей судьбы"
Джулвек вздрогнул.
И в тот же миг мощный порыв воздуха пригнул его к земле, громко захлопали крылья… и все пропало.
Он все так же стоял на скале, а по его пальцам струился песок… песок? РибМтара непонимающе взглянул на копье. Огромный, широкий и острый наконечник ассегая, проржавевший насквозь, медленными струйками рыжей пыли стекал по древку на пальцы юноши и ссыпался на землю.
Джулвек покачнулся.
Он знал, что это значит.
- А как же Асванга? Как же мой дом?! Как же мой род?!! – закричал он в пышущее жаром белесое небо.
- Не горячись, сын, - услышал он из-за того самого скального уступа, и оттуда вышел высокий и мощный воитель – седой, покрытый шрамами, закаленный в десятках битв и воен. Его торс обвивала шкура черного льва. Сам Джулвек пока носил только шкуру полосатой квагги.
- Великий вождь Мтара? – изумленно спросил юноша. – Отец?!. Но…
- Да, я умер уже, сын мой… - спокойно ответил воитель. – Но так судили драконы судьбы, чтобы я пришел сейчас и помог тебе.
- Я не буду вести Асвангу? – погасшим голосом уточнил рибМтара.
- Драконы не хотят этого. Они полагают тебе другой путь… - начал призрак.
- А ты сам?
- Я бы хотел видеть свою кровь во главе Белого Города – сейчас и потом. – отвернулся призрак. – Но это невозможно. Никому не согнуть судьбы.
- Прости, отец, - твердо возразил Джулвек. – Мой путь и вправду другой. Не такой. Не такой, как хотят драконы. И я готов даже сразиться за то, что мое по праву.
Мтара молчал. И сын его знал, о чем. Но выбор между честью и жизнью невозможно решать в пользу жизни.
Более не отвечая и не вопрошая, он повернулся и направился вниз - к беломраморной Асванге на берегу Ильчивинды.
Он отбросил копье, и не чувствовал, как за спиной сами собой появляются боевые саберры, не видел, как стены и колоннады города внизу окрашиваются кармином, вынутым из жил его рода – и тех, кто встал рядом. Он не видел привидений и фатаморган будущих битв в этой долине. И кинжала с гравированным драконом и одним словом: "Понтар", воткнутого в сердце мелкого князька Роттадбора в сказочных Закатных Землях.
И пока не собирался идти к Закатным Хребтам – никуда от своей родины.
Он был рибМтара. И шел взять свою судьбу сталью.
И ему все равно было, что трое огромных теней с перепончатыми крыльями скользят вокруг него, что драконы ждут его где-то вдали… и что крик стоит над скалами, который он невольно запоминает.
"Анхор! Ступай в Анхор!"
И Джулвек проснулся…

Списаться толком не удалось, так что совместка собрана из уже имеющегося: Струч, НекроПехота, я.

- Ведьмак?.. О да, если этот молодой человек действительно ведьмак, то он, должно быть, славно обходится с мечом! – Декель воинственно помахал костью перед собой, - уверен, с ним никакие бандиты нас не побеспокоят.
Как следовало из сказанного, гном правильно оценил ситуацию. Уж в чем в чем, а в вопросах безопасного передвижения по дорогам Гауза разбирался. С таким-то прошлым. Однако ведьмак, почему-то, заупрямился:
- Уважаемая, наверняка вы знаете, раз уж вы знаете обо мне так много, что ведьмак не нанимаеться в охрану, он охотиться на животных. Опасных. Не спорю. Но, все-таки, ведьмак имеет право наниматься только к тем, кто воюет с этими самыми существами. Хотя возможно мне с вами по дороге? Я был бы рад проехаться с вами.
- Ну, животных... Опасных животных сейчас в лесах развелось предостаточно. - чародейка усмехнулась. Особенно, двуногих животных. Опасных. Однако, дальше развивать свою мысль в этом направлении волшебница не стала, а подначила. - Конечно по дороге. Неужели милсдарь ведьмак станет утверждать, что ему не по дороге с тремя спутницами, направляющимися в опасное путешествие?
Волшебница мило улыбнулась Койрину и "похлопала" глазками. Ее откоровенно забавляла беседа. Однако тут вклинился Гауза:
-А уж принимая в расчет изрядный магический талант вашего покорного слуги… и немалые способности мисс Клари, то я даже согласен заложить весь свой фургон за благополучный результат.
Согласно кивнув, Иона снова посмотрела на ведьмака.
- Все верно, мы не совсем беззащитны, но в руинах, куда мы направляемся, по слухам, живет какое-то чудовище. И поддержка ведьмака была бы весьма кстати.
- Извольте спросить, сударь, сколько вы возьмете за охрану?.. За кошель мисс Клари я спокоен, однако сам особыми средствами не располагаю, так что надеюсь на вашу совестливость. - это снова подал голос Декель. Чуть прищурясь, Иона выжидательно уставилась на Тайлера, молчаливо поддерживая гнома. Все-таки, толковый у нее компаньон.

Совместно с Cristal.
- Разумные существа не являють... Погодите, а в какие руины вы направляетесь, ведь моей целью может быть то, что я убью то что там поселилось. Хм... Ну а за проезд я думаю вм придеться заплатить такому охраннику как я всего ничего. Двадцать новиградских крон, это так мало, но за удовольствие созерцать ваши прекрасные глазки еще некоторое время я готов сделать такую прямо таки неприличную скидку.
- О, это очень мило с вашей стороны. - Иона снова усмехнулась, однако тут же стала серьезной. - Местечко, куда мы собираемся, недалеко от Анхора. Так вам по пути с нами?
Ведьмак улыбнулся.
- С вами, милая госпожа мне всегда по пути. К тому же за скромную плату... Мечта! Итак, когда мы выступаем?
- Завтра на рассвете.
Одной короткой фразой чародейка подвела итог беседе. Какое-то время еще ушло на обговор деталей - как, когда и где встретиться, но в целом экспедиция была укомплектована.

Сообщение отредактировал struch - 7-05-2007, 15:53

Двор лошадиного барышника был закрыт на толстенную щеколду. Снаружи её видно не было, но Томас знал, где в заборе имеется секретная дырка, сунув в которую кисть можно было приподнять жердину и приоткрытm проход. Он не раз видел, как сию процедуру выполняют местные конюшие и шальная мысль позаимствовать лошадку, не заплатив за неё, давно уже поселилась в его голове. Нет, никто бы не назвал Томаса конокрадом, но как не помочь самому себе, если судьба даёт шанс? За воротами спали все. Спали собаки, уткнув холодные носы в пучки свалявшегося сена, спали лошади, стоя у коновязей, спали конюхи, которые улеглись не так давно, ибо полночи разгружали пришедший из Цинтры обоз и меняли коней. Казалось, что спали даже крысы, обычно шнырявшие под ногами, не взирая на время суток и погодные условия.
Жердина подалась и Томас проскользнул во внутрь двора. Ближайшая лошадка, пегая в яблоках, пыталась подать голос, но бард вытащил из кармана мочёное яблоко и почмокал губами. Кобылка скосила левый глаз в сторону внезапного угощения и прянула ноздрями. Слатимый запах понравился животному и Томас пододвинул угощение поближе. Шаг, второй, третий. Когда чавкание пегой завершилось, она была уже отвязана и преисполнена при этом настолько дружескими чувствами к ушлому барду, что готова была идти за ним и на край света.
Вывести лошадь на улицу удалось без помех. такой наглости не ждал, видимо, никто в этом городе. Не пришлось даже обвязывать копыта материей, дабы не стучали по мостовой во время передвижения по территории двора. За воротами Томас вздохнул с облегчением. Ещё немного и всё закончится так, как он и планировал. Ещё чуток. Сперва он хотел даже водрузить на место жердь, но некоторые вещи сбросить оказывается легче, чем поставить на место.
- Ладно, небось не спохватятся, - проворчал бард и обернулся к лошадке, - Будешь у меня Паутинкой. Договорились?
Лошадка кивнула и полезла тёплыми губами в карман менестреля, который ещё хранил в себе запах угощения.

Совместно с Тотом

Девушка подошла к месту как раз вовремя. Солнце начало толко выглядывать. И первые лучи скользнули по улицам большого города. Она остановилась и стала ожидать нанимателей.
Дверь таверны распахнулась, в проёме оказался Руга Бинкмаер.
- Пошёл к чёрту, - бросил Руга неведомому собеседнику и шагнул за порог, громко хлопнув дверью.
Он вдохнул полной грудью и направился, было к конюшне, но тут увидел Катрину.
- Доброе утро, - сказал четвертьэльф и улыбнулся. Улыбка получилась так себе, Руга это понял и решил сегодня больше не улыбаться. - Скоро отправляемся, - сообщил он девушке.
- Уважаемый, только у меня проблема! Лошади как не было, так и нет. Но я, кажется, нашла выход! Давайте, я буду и возницей к тому же.
Руга почесал за ухом.
- Я не уверен, что это понравится Калебу, - сказал он. - Варсага считает себя прирождённым возницей.
- Ну тогда просто разрешайте мне порой отдыхать на телеге! А так буду на ногах основную часть пути! Вы ведь партнеры. Наверняка сможете уговорить его, - и Катрина очаровательно улыбнулась.
- Разумеется. Я бы и не позволил вам… А Калеб, он на самом деле славный парень, даром что краснолюд, не злитесь на него, ладно?
- Я не злюсь, я о путешествии думаю и о деньгах, которые я могу потерять!
- Вы, Катрина, проходите, позавтракайте, а я пойду, мне надо подготовить ещё…
- Я уже! Помочь может чем?
- Да я бы и сам. Хотя… ну, пойдёмте, раз уж напросились.
- Напросилась? - вскинулась девушка. - Я просто предложила свою помощь!
- А я как сказал? Вы предложили, я согласился. Не хотите, так не предлагайте.
- Ну можно было бы и повежливее! Если вы меня принимаете за крестьянскую простушку, то так и скажите?
- Послушайте, Катрина!
Руга заставил себя разжать кулаки. Надо было успокоиться. Он приказал себе успокоиться, но это не помогло. Тогда он отвернулся и сказал:
- Извините. Я пойду готовиться к отъезду.
И тут до девушки дошло, что она морозит глупость за глупостью.
- Руга, постойте...
Бинкмаер обернулся и взглянул на неё, такую светлую и прозрачную в первых лучах солнца.
- Послушайте, Катрина, - сказал Бинкмаер. - Я не считаю вас простушкой, не считаю кметкой, не считаю нахлебницей, плутовкой, неумехой. Не считаю. Если вам показалось, что я был груб - извините. Если вы опасаетесь за деньги, обещанные вам Калебом, то вспомните, что я тоже давал обещание. Если вы хотите помочь мне с этими вздорными клячами, тогда не стоит терять времени, пойдёмте.
Руга сам удивился, насколько спокоен был его голос.
- Я сама хотела извиниться! За глупости, сказанные мной. Я редко выбираюсь из леса и нанимаюсь на такую работу! Вот и волнуюсь!
Руга улыбнулся. Несмотря на обещание. Да и пусть с ним, с обещанием, потому что улыбка на этот раз была искренней.
- Пойдёмте? - спросил Бинкмаер и протянул Катрине руку.

Временный лагерь
Редания

- Мертв?.. - еле слышно произнес Витомир, стараясь как-то понять смысл сказанных слов.
Бельмо выругался. Тихо, почти себе под нос. Но все услышали. А кто не услышал - тот догадался. Благо, кроме треска веток, пожираемых огнем, во временном лагере царила мертвая тишина. Да безумный скрежет точила по лезвию.
- И шо мы будем делать? - Франек ковырнул пальцем в ухе, возрился на извлеченную серу, вытер руку о штаны. На них еще можно было различть кровавые пятна явно чужой крови.
- У нас есть план, - Саймон обернулся, обошел Безумца, воззрился на Ротгара. - Есть план, что принес нам наш Ротгар. Верно, Неуч?
Три Улыбки не стал дожидаться ответа, отвернулся от недоведьмака.
- Ногг говорил про караван, за который нам заплатят. Хорошо заплатят, так, что хватит до конца жизни. Перед смертью, когда все вы, поджав хвосты, бежали далее, оставив меня один на один с Погорелым, он успел сказать, что в караване есть некая вещь, и что в нем же имеется наш человек, который на эту вещь сумеет указать своим прелестным, - Саймон улыбнулся Лиссе, - пальчиком.
- Ты, значитца, понятнее, энто, говори, - Близбор сплюнул себе под ноги. - Так, значитца, шоб я понял. И своейные энти выла... выро... выражде... штуки, значитца, пократче делай.
- Это значит, Бельмо, - спокойным, мягким, но каким-то угрожающим тоном заговорил Саймон, - что в караване есть человек, который знает, какую вещь мы должны у этого каравана отнять. И этот человек знает, кому мы эту вещь должны отдать. Так тебе понятнее?
Бельмо поднялся, положил руку на эфес меча и сплюнул повторно. Теперь уже - под ноги Три Улыбки.
- Я те, значитца, щас энтот твойный язык, значитца, вырву. И поглядаем тогдыть.
- Эй-эй-эй! - Остряк поднялся, оказавшись на стороне Саймона. - Так мож ты энтого, Погорелого-то, и того... убил?
- Не будь дураком, Остряк, - по лицу Три Улыбки скользнула неприятная усмешка. - Мне не было нужды убивать Погорелого. В отличие от Бельма.
- Три Улыбки дело говорит, - сказал Вилле. - Не было ему энтой евойной нужды Погорелого угрохивать. Не было.
Бельмо молчал, глядя на все еще неприятно улыбающегося Саймона.
- А с каких энто пор ты энтим стал, вожаком, а? - нарушил молчание Франек.
- С тех самых, когда я оказался умнее некоторых наших товарищей, - улыбнувшись шире, ответил Саймон.
Близбор ругнулся и резко потянул меч из ножен.

- Помоги себе сама - заткнись и возвращайся на свое место - "Ах, значит так? Ну и прекрасно." - Лисса гордо подняв голову прошла к своим немногочисленным вещам. Вслед за вспышкой злости пришло равнодушие к происходящему.
Девушка в общих чертах уловила нить дальнейшего разговора, а когда речь зашла о причинах смерти бывшего вожака в голову закралась мысль о том, что хорошо бы бандиты сейчас друг друга поубивали в запале. Под такие не особенно радостные раздумья руки машинально собрали растрепавшиеся волосы в практичный узел на затылке. Может оно и не так красиво, как она привыкла, зато удобно.
И как-то незаметно накатили воспоминания о послндних неделях, месяцах, днях... Ну какая нелёгкая понесла Лиссу с этим обозом? Ведь просили же остаться ещё на пару дней, так нет же, зачем-то понадобилось спешить. Дайте только боги выбраться из этого леса, попасть... нет, не домой - в город.

День второй. Раннее утро.
(Номихин, уподобляясь истине, как обычно, где-то рядом)))

Утро, наступавшее в прозелени неба за кормой барки, застало Хэна пребывающим в глубоком раздумьи. Тяжелый взгляд его зеленоватых глаз медленно и пытливо блуждал вокруг раскрытой вышитой сумки. Сумка согласно естеству хранила безмолвие и безмятежность. Хэн мрачнел, с изумлением прислушиваясь ко внутренним ощущениям, сводившимся к болезненным сомнениям, неуверенности, опаске… нерешительно, словно бы и не он, протянул руку и поворошил содержимое. Окованный сундучок, пара книг, плотные черные кожаные перчатки с серебрянного цвета шипами, серебрянная же цепь, оснащенная грузом. Какие-то мешочки, одни мягкие, подающиеся под рукой, другие - сухо шелестящие.
Когда от напряженных размышлений, попыток отловить и задержать хоть ненадолго смутные воспоминания, заломило в затылке, Хромец закрыл клапан сумки. Затянул шнуры. Встал, превозмогая понятное желание закряхтеть. Назло ноющей боли решил пройтись.
Ветер усиливался, паруса, изредка мягко хлопая, исправно тащили барку за очередной мыс на полночном берегу. Что характерно, нетопыри с рассветом не сгинули, однако стали носиться не в пример оживленнее и беспорядочнее. Хромец легко уклонился от одного, особенно быстрого, и отправился на корму. Высокий сухощавый шкипер там о чем-то толковал с не менее рослым, но субтильным и много более изящным эльфом.
- Утра доброго, уважаемые! – сказал Хэн еще с верхней ступени трапа. Шкипер – немолодой человек с рассеченным надвое глубокими складками морщин лбом и покрасневшими после недолгого сна глазами, беззвучно ворохнул седой бородой и кивнул. Эльф неторопливо обернулся, посмотрел на наемника-дх'ойнэ, да так и замер, не закончив приветственного легчайшего кивка.
- Нет, - почти сразу прошептал он, замигав и качнув головой. - Почудилось... Показалось...
Хромец молча подошел и встал рядом, так, что почувствовал запах соленой рыбы и почему-то – сапожного дегтя. Теперь и ему было видно небольшие, с низкими бортами лодчонки, закидавшие сети поодаль, у южного берега.
- Рыбу, что ли, ловят? - кивнув в ту сторону, спросил Хэн, убедившись, что прежний разговор умер с его появлением; равно как и в том, что собеседники отнюдь не ищут продолжения такового, вероятно, почитая его оконченным. Шкипер неопределенно повел рукой. – И хорошо здесь ловится?
- Когда как. Чем дальше, тем хуже. Рыбы-то, что ни год, все меньше.
- Неужто ундины проказят? – поинтересовался Хромец невинным голосом.
- Да какие ундины? Их тут лет, почитай, сто не видывали уже, разве что так, байки травят. Просто – отходит рыба. Хотя - у местных-то дела пока идут еще очень даже положительно. Это вниз по реке вода ни на что не годится… Из каждой мелкой речушки-притока одна дрянь-то и тянется. Какая нормальная рыба в таком бардаке жить-то будет?
- Ваши ж мануфактуры, - негромко констатировал эльф, внимательно следивший за полными текучего живого серебра сетями, выбираемыми кметами в длинных широких плоскодонных лодчонках. – Ваши ж, говорю, мастерские ремесленные, да и жилые кварталы любого города, в сочетании с вечным человеческим желанием обрести все сразу, не думая и не беспокоясь даже о самых очевидных последствиях…
- Не упомню я за собой ни мануфактур ремесленных, ни домов каких городских… - скептично заметил шкипер. – Разве вот оружного человека спросить – мож, у него что такое за душой имеется? А, наемник?
Хэн скупо ухмыльнулся.
- Нету? Вона как, Телуньелль, выходит… не тем ты речи свои изрекаешь, - продолжил речнИк. - Сколь ни было бы у меня, к примеру, желания заиметь все и сразу, наплювавши на последствия, одно и то ж мне выпадет – хороший пинок под зад, да еще хорошо, ежели таковым все и ограничится.
- Человечьи вообще мануфактуры имел я в виду, Конор, а вовсе не твои, конкретно говоря, потайные капиталы… - усмехнулся легонько эльф, ничуть не задетый насмешкой и не удивленный пикировкой. - Сколько лет меня знаешь, а привыкнуть никак не можешь? Или скажешь, не понял, к чему я клонил?
- Не скажу. То-то ж, что я – знаю, ибо и впрямь – привык, - негромко, но басовито заржал шкипер. – Ну а ежели услыхает такие речи человек несведущий, да еще – Боги упаси! – темный, словно винный погреб маркиза Меттербина? Возьмет, да и воспылает желательством пощипать с меня мои скрытые богатства? Как мне ему объяснить, что это ваша манера сказать, дескать, люди попросту гадят где ни попадя, да еще, не в пример иному коту, не смущаются оставить наваленную кучу под ногами, ни разу не думая хоть как-то прибирать за собой? А он в ответ клещи какие-нито вытащит и спросит поприлежнее…
Хэн покачал головой, ухмыльнувшись помимо воли. Эльф тоже смягчился, во взгляде плеснулось тепло. Конор отвлекся на рулевого, что-то бурно и интенсивно ему втолковывал, затем вернулся к релингу.
- Дивлюсь я тебе, дружище, - сказал он. – Сколько тебе уже лет миновало, а все так же по-детски всех людей в один мешок скидать норовишь. Хоть знаешь, что и эльфы не все одинаково благонравны да светозарны. Помнишь, как Аданнель говорил… - тут Конор резко осекся, налился краской и смолк, стараясь не глядеть на собеседника.
Теперь Телуньеллль казался целиком вырезанным из каменной глыбы. Глаз его Хромец не видел, но понимал, что вряд ли ему этого так уж хотелось бы. Скорее, наоборот.
- Прости, Телуньелль. Прости, - выдавил шкипер.
- Конор, - сухо заметил эльф. – Тебе не за что извиняться. Я знаю, что ты не желал никого задеть, да и не задел, по большому счету. Разве я не знаю, что Аданнеля убили скоя'таэли? Так что кругом ты прав в этом случае. Это я не к месту мудрствовать стал.
- Друже… - начал было шкипер, но эльф качнул головой.
- Достаточно. Ты извинился. Я принял извинения.
Хэн, наскучивший картиной рыбаков, оторвал взгляд от речных волн, а мысли – от ноющих костей, и повернулся к эльфу.
- Дозволено ли мне спросить, милсдарь Телуньелль, кто та девушка из ваших, что ночью оплакивала этого паренька… Аданнеля? Которая пела ему что-то? Слепая она еще была…
Эльф молча уставился на Хэна. Шкипер же реагировал более бурно – отшатнулся на шаг и вперил расширившиеся глаза в кошачьи зрачки наемника.
- Нету у них никаких эльфок, сынок, - пробурчал нехотя Конор. – Одни мужики, прости, конечно Телуньелль… но ведь правда. И потом… ты говоришь, пела? Слепая?
- Дх'ойнэ, с нами нет женщин нашей крови, и не было от самого Ард Каррайга, - подтвердил эльф. – Ты не мог видеть на этом суденышке эльфку; нет здесь ни одной из них.
- Пела? Что она пела? – не унимался Конор, рукой крепко сжимая какой-то кошель на поясе.
- Не знаю я… не вслушивался. Что-то вроде "Старое племя уйдет на закате дня, Мы не оглянемся, но вороны будут в следах…" Дальше подошел я и ей помешал, она петь и перестала…
Эльф быстро напел какой-то мотив; речь была только отдаленно узнаваемой… вовсе не обычной для перворожденных Старшей Речью, скорее, решил Хэн, каким-то архаичным диалектом таковой.
- Этот?
- Ну да. Очень похоже.
- Святые Боги! – выдохнул шкипер, колеблясь, отступить подальше от борта, или все же попятиться от Хэна.
- Что с тобой такое? – поинтересовался Хромец, недоумевая. Вид у капитана был еще тот: брови и борода топорщились, глаза, слезясь, пытались раздвинуть тесные границы орбит…
- Да то, что это Рискильда! – выкрикнул Конор, выпучив глаза до предела. Парень у руля испуганно уставился на беседующих.
- Кто? – озадаченно поглядел на эльфа Хэн.
- Рискильда. Это… это он о старой легенде, – эльф не отличался многословием, как и стремлением просвещать ближних.
- Это слепая ундина, обитающая в здешних краях, - снизошел до пояснения Конор. – Она приходит оплакивать умерших на реке… вроде бы. Давно я ничего о ней не слыхивал. Ты что, ничего и вовсе не знаешь?
- Да не был я здесь никогда, и не слышал ничего подобного! Просто поговорили с ней…
- Она… Она что-то говорила? – перебил Хромца Телуньелль, выказав вовсе даже не эльфью спешку.
- Да. О том, что можно не помнить себя и жизни, а вот свои битвы помнишь всегда, и того, кто шагает сквозь пламя рядом... и о том, что многое не хотелось бы помнить… о том, что возврата погибшему нет.
- Рискильда… - простонал эльф, пряча лицо в ладони. – Заплатившая глазами за право помнить своих родных, когда ей выпал жребий стать духом вод… Лунед…
Эльф стал неожиданно немыслимо далеким, чуждым, поглощенным каким-то своим, старым, вроде бы погребенным, но внезапно воскресшим горем. Хэн остро почувствовал, что он внезапно оказался лишним, что его присутствие совершенно неуместно… и взглянув на Конора, понял, что совсем не одинок в этом ощущении. Он отвернулся – и вдруг увидел дымы позади, где-то в верховьях реки.
- Капитан, - жестко сказал он, - как думаешь, что там может гореть?
- Это, вроде, вырубки в той стороне… - побледнев, шкипер пытался что-то разглядеть там, за холмистой грядой. – Может, смолокурню спалили?
- Тогда уж не иначе, как вместе со всей просекой. Ты на дым посмотри. Видишь, какой столп? Деревня горит, не иначе. Я что ж, по-твоему, даром хлеб в дворовом войске Роттадбора ел? Не видел, думаешь, белочьей работы?
Шкипер зло и растерянно покосился на него.
- Там Посколаки еще есть… - выдохнул он, и быстро повернулся к рулевому. – Держи посередке, курва мать! Не ровен час, выйдут к реке!
- А что, скажи, им помешает взять лодки у тех вон рыбарей? – поинтересовался Хэн, поправляя меч.
- Эльф на реку только по большой крайности пойдет, особенно тот, что на битву идет. Вот ежели бы мы им надобны были зачем-то – мож, и пошли бы по воде. А так-то – разве с берегов попытаются дострелить…
- Так, Конор… так. Пойду-ка я погляжу, кто чем тут вооружен… привычки – вещь, понимаешь, ненадежная, как и предпочтения… меняются они, смотря как ляжет карта и какая будет на то нужда…
Шкипер тем временем отправился к своим матросам, не обращая больше внимания на наемника.
Хэн слетел по трапу неподражаемой иноходью охромевшего верхового коня, задумавшего подражать танцору в разгар тарантеллы. Подскочив к Бестии, он толкнул того под бок.
"Кветтака самэн Анхор! Дивхуса мека Понтар! Тэк миса Тонно кет Асванга!!!" – прорычал Джулвек, и попытался, не открывая глаз, выдернуть из ножен одну из саберр. Хэн перехватил руку, и тряхнул.
Глаза Бестии раскрылись, в левой руке мигом оказался кривой нож.
- А… - пробормотал он. – Бледнолицый… Ты так и не ложился?
- А как ты думаешь? – спросил Хэн. – Вставай! Некогда разлеживаться! А не то скоро можем встретиться с нашими недавними знакомцами…

Сообщение отредактировал Вито Хельгвар - 3-06-2007, 1:13

с Тотом
Подойдя к таверне, откуда вышел на рассвете, Томас втянул чутким носом воздух. Да, судя по всему, пирожки удались на славу. Когда хотели, тут готовили очень даже неплохо. Надо бы для Паутинки пирожок прихватить, да и узнать, не отправились ли в путь ещё до него. Но нет, нет, судя по всему - нет. Фургон ещё стоял во дворе. Лошади мерно жевали свой овёс. К одним из яслей бард приставил и лошадку, теперь его лошадку. Ничего, не обедняют, если его Паутинка легко позавтракает из чужой сумы. А самому бы надо показаться перед краснолюдом, дать понять, что он тут и слова своего держится, что бы не случилось. И правда, тот трапезничал, заняв тот столик в зале, откуда не только открывался лучший обзор, но который был выгодно расположен ещё и с точки зрения близости к камину.
- А вот и я! - Томас лёгким перебором по струнам домры подтвердил своё появление из толстых дверей, ведущих в общую залу, - Мы собираемся или сперва совместная трапеза ждёт наш отряд?
- Проснулся, песнопевец, - кивнул Варсага. – Садись.
Что же, раз зовут, как не присесть...
- Я, как пташка ранняя, уже давно в полёте. Пою, играю, люд честной забавляю...
Томас присел на лавку напротив краснолюда, аккуратно сложив плащ рядом. На него он опустил свой инструмент и пристроил его так, чтобы тот случайно не упал на пол.
- Ешь, - снова кивнул Калеб. - И пей, - добавил он после недолгого раздумья.
Томас положил в миску из котелка несколько черпаков вчерашнего лукового супа, ту еду, которую уж никто точно не пожалеет, дабы не показаться уж слишком невоздержанным в еде и объедающим работодателя. Что-что, а субординацию он знал чётко. Знал, когда можно и лучший кусок в рот положить, а когда выгоднее довольствоваться малым. Потом бард придвинул к себе пару пирожков из тех, что источали поистине непередаваемый запах и, вытерев ложку, приступил к трапезе. Ел он неспешно, откусывая от пирожка маленькими кусочками, смакуя каждую ложку супа так, словно ест во дворце на позолоченных тарелках.
- Спасибо за щедрость, хозяин, - улыбнулся менестрель, когда первый тот отвлёкся от своей тарелки и поглядел на барда, - А с меня - весёлая и неспешная дорога.
Когда дно тарелки уже просвечивало сквозь тонкую слюду нежирной жижи, Томас отодвинул её в сторону и налил из кувшина в одну из кружек, стоявших на столе, третью часть. Бард поднёс кружку ко рту, втянул воздух над ней, желая насладиться запахом вина, которое, по его прикидкам, должно было быть в кувшине, но не почувствовал ничего, словно в кружке была простая вода. На долю мгновения задержав кружку в этом положении, Томас выпил содержимое с таким видом, будто не пивал ничего вкуснее в своей жизни, затем рукавом промокнул рот и улыбнулся хозяину, словно ничего неожиданного и не произошло:
- Что же, ещё раз спасибо за трапезу, любезнейший. Пойду во двор, к лошадям...
- Что ты там не видел, э? Еще находишься, успеешь. Расскажи лучше о себе, - предложил Калеб.
Краснолюд поднял кружку, отпил и усмехнулся трубадуру.
- Хороша водица, - причмокнул Варсага.
- О себе? (Ох и хитёр краснолюд, как шилом бреет, так ведь подспудно и сболтнёшь что лишнего). Любой бард наплетёт о себе столько, что где там разобраться, что из сказанного правда, а что и близко не лежало. Но, не буду таиться, какая разница, всё равно в одной упряжке ехать, так или Иначе - всё ясно станет, кто есть кто и на ком какие пятна... Родился я в цирковой семье и долгое.. долгое детство странствовал по дорогам. От Редании до Цинтры и обратно, заезжали и на восток и на запад...
А вы думали, что свою историю нельзя превратить в пре забавнейший рассказ с чудесами странными, диковинками и приключениями такими насытив её, что и десять трупп цирковых не обретут. Да и где распознать, что реально было, а что почерпнуто из привальных рассказов и цирковых баек. Нет, любой купец мог бы с живостью придраться к мелочам, касаемых того или иного города им ранее посещаемого, но ведь где-то можно свалить на издержки памяти, а где-то, просто улыбнувшись, дать понять собеседнику, что, мол негоже придираться к таким незначительным деталям посреди интереснейшего рассказа...
- Хорошо ты рассказываешь, трубадур, захватывающе, слушать приятно, - сказал Калеб. - Так бы и слушал. Да только разнообразие во всем нужно. Поэтому сейчас и я тебе историю расскажу. Случай, однажды со мою произошедший.
И рассказал. О том, как довелось ему искать ночлега в одном трактире захудалом. Постояльцев там, окромя Калеба, совсем не было, а остальных, четыре человека - хозяин, жена его, крепкая еще старуха, девушка молодая, родственница и сын-идиот. Вечер уж поздний, сели за стол ужинать, как вдруг в дверь стучат. Хозяин смотреть пошел и оказался то старец чахлый. Волосы темные всклокочены, борода длиннющая встопорщена, глазки бегают, одежа чистки просит. Хозяин удивлен, конечно, но приглашает пройти. И тут шут этот гороховый бухается хозяину в ноги и молит помочь ему, непутевому. Рассказывает, будто гонятся за ним друзья рыцаря одного (фамилие запамятовал) и хотят голову с него снять и рыцарю тому, обесчещенному, в подарок привести. Хозяин в ступоре, старуха в обмороке, молодуха в краске, сынок-идиот в носу ковыряет. Встаю я тут из-за стола и говорю, что нам здесь рыцари разгневанные ни к чему, помочь мы все одно не сможем, а проблем у нас самих полон дом. Тут выясняется, что прелюбодей тот - волшебник знатный, за помощь он заплатит щедро (так бы и сказал сразу!), а нужен ему кадавр, оболочка, в которую он с помощью волшебства непомерного силу сумеет вдохнуть необоримую. Сыпанул деньгами колдун, делать нечего, решили, что следует подсобить, раз человек хороший. Волшебник оглядел нас, указал на сынка-идиота и говорит, что этот пойдет в самый раз. Ему отвечают - не пойдет он. Он вообще не ходит почти, а все чаще лежит. То на печи, то на лавке, а то и вовсе на земле. С детства такой. Колдун кричит, чтоб воды ему принесли, колодезной, а сам в сумке ковыряет, порошки да амулеты волшебные перебирает. (Мне, кстати, он множество амулетов позже подарил, не интересуешься?) Не знаю, что он там делал, какие чары накладывал, но успел в самый раз. За окном топот конский. Сынок-идиот встал, по комнате прошелся, взглядом непонимающим округ себя посмотрел. А в дверь уже колотят – отворяй, кричат, собака, а ни то вместе с халупой спалим. Колдун порозовел, улыбнулся, парню говорит – иди мол, и надери этим поджигателям задницу. И тут происходит самое интересное - парень, бывший идиот, хватает волшебника за бороду и говорит, что проще он миром все порешит. Рыцарям тебя отдам, говорит, пусть сами разбираются, а добро чужое нечего портить. Колдун в крик, в слезы, рваться пытается, да разве у такого вырвешься. Отворяют дверь, выводят волшебника прямо за бороду во двор, к рыцарям и тут…
- Ты представь себе, Томас, летит по небу колдун, верещит, а под ним, держась за бороду и тоже вереща, мужик здоровенный. Впрочем, - закончил свою историю Варсага, - не далеко они улетели. В реку упали, и течением их унесло.
- Чудно, чудно, - рассмеялся бард, - А от амулетов своих уволь. Сам ничего в магии не смыслю, да и желания связываться во мне, меньше, чем монеток в кружке у нищего. Года полтора назад вляпался я в одну историю, так до сих пор отойти не могу. А начиналось всё казалось бы буднично, ну как и нынче вроде. СтрЕльнуло мне из Цинтры податься, к каравану красно людскому примкнуть. Может и ты их, хозяин, знаешь, ну да речь не о том. А заковырка была в том, что среди всяческих безделушек была у них золочёная чаша. Да чаша-то не простая, а артефакт известный. Ну и, само собой, о том, что да как, никто из караванщиков ни ухом ни рылом. А тонкость тут была в том, что, стоило налить в чашу хоть что-нибудь и она исторгала из себя монстра. Всё бы ничего, так бы и довезли всё до места назначения, не раскурочь один из охранников тот багаж, будучи ранен клятыми скоятелями и находясь в полубессознательном состоянии. Вот тут-то и началось...
Бард взял домру и заиграл мелодию, такую знакомую каждому краснолюду, но вместе с тем и несколько изменённую, вплетая в неё замысловатые аккорды, приукрашивая и расцвечивая её звуковыми переливами.
Калеб слушал. Он был доволен и улыбчив. Прикрыв глаза, Варсага, уже было предался мечтаниям о шпилях и башенках Алого Мамонта, о подъемном мосте, винтовых лесенках и анфиладах…
- Привет, Томас, - сказали над ухом голосом Руги Бинкмаера. – Расплачивайся, Калеб, поехали.
- Ну, а что было дальше... Я уверен, что сия история придётся по нраву всей нашей пёстрой компании.
Томас взял ещё несколько аккордов и, кивнув полуэльфу, стал подниматься из-за стола. Песни песнями, басни баснями, а вот желания находиться рядом с расплачивающимся почтенным краснолюдом у Томаса не было совершенно. Пара реплик о его финансовой несостоятельности со стороны хозяина могли изничтожить на корню весь тот кредит доверия, который он уже успел приобрести у нынешнего покровителя. На крыльце уже стояли Катрина и Смит, о чём-то оживлённо беседующие между собой.
- Ну что, красотка, кибитка скоро тронется, вот только наш дорогой хозяин дебиты с кредитами сведёт, - подмигнул девушке Томас, - Так что – по коням и лошадкам, И бард двинулся к Паутинке, маня её хозяйским пирожком со стола, пока никто не прочухал, что заправлялась та к чужих яслей.

До поры до времени, предположительно до осени.