Greensleevеs. В поисках приключений., Добро пожаловать в мир злых заек!

[Leomhann >>>]

Юноша был похож и не похож. Тот, в видении, был смугл от весеннего загар. Этот, лежащий в кустах - бледен и холоден. У того, из зеркала, не было на шее глубоких ран, из которых еще сочилась кровь, пахнущая солью, металлом и чем-то еще, едва уловимым, тонким, пряным.
Дик печально глядел на свою находку, думая о горе матери и о том, что сыновья не должны возвращаться домой - так. Наверное, будь Дик поумнее, он непременно бы подумал еще и о гостях сэра Рольфа, которых в замке нынче было много, совсем как при покойной леди. И о причитаниях крестьян, из коих понималось - в здешних местах отродясь упырей не было. И даже посоветовал бы михаилита нанять. Но увы, сегодня Дик был туп и недогадлив - сказывались бессонная ночь, ярость от выходок Хи, Зеркало. И потому он мог лишь сочувствовать да запоминать увиденное, услышанное, в надежде, что когда-то это пригодится.
- Готов поспорить, - тихо, только для Хи проговорил Дик, наклоняясь к её уху, - что его заманила сюда женщина. Не будет парень лететь к старому источнику с таким предвкушением на лице. Ну не жажда же его мучила!
- Горько, - неторопливо, мечтательно ответила Хизер, полузакрыв глаза. Смотрела она на покойника, не моргая. Зато опёрлась на Дика, словно ноги держали плохо. - Горькие губы, как ивовая кора. Терпкие, вкусные. Нет больше таких и никогда не будет. Где ткань, где кожа, где круглые пуговицы? Где дыхание?..
Дик задумчиво кивнул, подхватывая её на руки.
"А вот и пояснение, почему замуж до сих пор не выдали..."
Медиум Хи снова жила меж двух миров, отдав своё тело умершему мальчику. И Дику это не нравилось настолько, что закралась мысль искать амулеты, способные подавить дар.
- Глаза? Ты их видишь? Лицо? Какая она?
- Самая красивая, - мечтательно улыбнулась Хи. - Такая горячая, такая холодная. Улыбка, за которую и жизни не пожалеешь...
- Ну с этим-то ты точно справился, дружище.
Такая горячая, такая холодная... Страстная, но недоступная? Упырица - любительница постельных утех? Дик фыркнул последнему предположению, уволакивая Хи подальше от скорбящей толпы. Влюбленный мертвяк по делу не говорил, а Хизер, не дай Гос... Бадб, еще могли счесть зловредной ведьмой и попытаться сжечь.
Выдохнуть он себе позволил, лишь заперев дверь небольшой, очень девичьей комнатки, выделенной Хи гостеприимным хозяином. Она располагалась в башенке, была обставлена богато и казалась очень уютной.
Выдохнул - и приник к устам прекрасной девы в поцелуе, если бы Дику вдруг приспичило заговорить языком менестрелей мадам Аквитанской. К счастью, с рифмой он не дружил, да и причины к столь пылким проявлениям чувств были вполне прозаическими: Дик не знал, как еще напомнить Хи, что нужно выгнать из себя болтливого мертвяка.

[F_Ae >>>]

- Пришла в себя, ma cheri?
- Хуже всего - отчаяние, отсутствие надежды, - пробормотала Хи, не открывая глаз. - Серо, уныло, пусто, как в сердце сутенёра. И что-то... что-то рвётся из груди. Странное. Раздвигает лёгкие, отодвигает в сторону и ломает рёбра, чтобы выбраться... не знаю. Но как же хочется сказать... невыразиваемое. Невыраживаемое. Не... inexprimable, вот. Да. De cette terre vide et sans eau
À propos des démons nuages dans le ciel bleu
A propos de l'humidité des mamelons de la morgenstern
A propos de la graisse, à l'ail...
- Странно. В груди оно рифмуется лучше. Как думаешь, если оно проломится наружу, будет понятнее?
Дик пару мгновений пытался понять для себя тот набор слов, что выдала Хи, ничего не понял - и плюнул на это занятие. Кажется, проще было купить Хизер амулеты, способные заглушить этот дар, чем переводить бред медиума.
- Послушай меня. Мне не нравится, когда через тебя говорят мертвяки, а из груди ломится невыразимое. Которое indicible. Если ты хочешь развивать этот дар, мы найдем учителя, но сейчас его нужно научиться сдерживать, не позволять раздвигать лёгкие или еще что-нибудь. К слову, для несостоявшейся содержанки Норфолков у тебя удивительно плохой французский. Младший, Генри - поэт и дипломат, вряд ли его бы удовлетворили только крики.
Наверное, ноги еще плохо держали Хи. Может быть, он снова был излишне резок - и оставалось надеяться, что за этой грубостью Хизер услышит заботу, а не капризы деспота. Дик подвел её к кувшину, помогая умыться, поправил арселе на светлых локонах. Внизу уже звенел колокольчик, приглашая к ужину, и нельзя было задерживаться, чтобы не вызвать подозрений в инцесте, но...
Кажется, он готов был поступиться собственными словами, и пустить Хи на ложе в первой же таверне на пути, если это хоть как-то поможет отогнать чужие мысли и души.
- А ведь приличная леди должна знать еще и испанский...

[Leomhann >>>]

В богатой трапезной манора Дик впервые понял, почему люди о ревности говорят, что она мучительна. Сидящий за роскошно обставленным столом темноволосый, симпатичный и не без изящества одетый молодой мужчина с таким интересом взглянул на Хи, что Дик не видел уже больше ничего. Ни очаровательно-томной Алетты, похожей на красивую куклу. Ни обволакивающей сладкой негой госпожи Айме, как её представил сэр Рольф. Ни самого сэра Рольфа, что сиял доброй, предвкушающей что-то улыбкой. Всё застлали пеленой эти взгляды бывалого рубаки, каким его выдавали испещренные шрамами руки.
- Сэр Ричард Фицалан, - любезно, как и положено воспитанному лорду, отрекомендовался ему Дик, прикидывая, сможет ли зарубить новоявленного обожателя Хизер. Выходило, что сможет. Потому что ревность чувством оказалась не только мучительным, но и весьма раздражительным. Пробуждающим холодную, расчетливую ярость.
- И леди Хизер Освестри, - восхищенно дополнил его богатый вояка, улыбаясь Хи. - Князь Альбрехт Радзивилл, сын владетеля Несвижского. Ах, леди Хизер, у меня на родине таких, как вы, принято называть сизой горлинкой, лебёдушкой, зоренькой румяной.
Хизер, зардевшись, опустила взгляд и отступила на полшага.
- Такое внимание, князь, непривычную девушку обжигает, как слишком яркое солнце.
Дик с интересом оглядел Альбрехта Радзивилла - дал же Господь имечко! - усаживая Хи на стул. Отчего-то так и хотелось назвать поляка рисковым парнем, но, наверное, это было невежливо. Почесав ладонь о навершие кинжала, он пригубил вино, не отрывая взгляда от лица князя.
- Князь. Лица наших английских девушек видят так мало солнца, что не могут выдержать пристальный взгляд польских воинов.
- А я, - поляк наполнил свой кубок, - пью за здоровье леди Хизер. С тех пор, как поле битвы под Гастингсом затянуло вереском, эта страна не знала более прекрасной женщины, да простят меня леди Алетта и госпожа Айме.

[F_Ae >>>]

Хизер всё еще смущалась, будто не из борделя её Дик украл, а из святого монастыря, где она была девой-мироносицей. Неодобрительно глянув на неё и пообещав себе, что в первой же лавке мавров купит эту самую па-ра-н-джу, которой сарацины закрывали лица своих женщин, он хмыкнул, улыбаясь хорошенькой Алетте.
- Пейте, князь. А я подниму кубок за брак леди Алетты и баронета Уилфреда Харпера, который был сегодня заверен с согласия сэра Рольфа и в присутствии священника. Здоровья и детей!
- За такое грех не выпить, - согласился старый Рольф, глядя на начавшего было подниматься с кресла князя. - За это пока, хвала его Величеству, дважды по четыре года в Тауэре не сиживают. Выпьем, поедим, отоспимся, а завтра я предлагаю по случаю праздника устроить охоту. Покажу вам, молодёжи, как надо. А лес тут хороший, густой, зверья много. Отличная охота будет.
- Отличная, - низким, хрипловатым голосом подтвердила госпожа Айме, не сводя глаз с Дика, - охота.
"Еще бы..."
Дик улыбнулся Айме, лаская её взглядом. Самая лучшая? Вкусные и терпкие губы? От женщины тянуло тленом, болью и ярой жаждой жизни, сожалением, что жизнь ей уже недоступна. И сэр Рольф хотел того же? Воля его, но молодость не стоила такой жизни.
- Прошу меня простить, сэр Рольф, дела семьи велят незамедлительно ехать в Лондон. Надеюсь, смогу оценить здешнюю охоту в другой раз.
Дик потёр ладонью запястье, не зная, как привлечь внимание госпожи к творящемуся здесь. Не зная, как поступить. Просить старого рыцаря отказаться от затеи, обещать ему покровительство Бадб и молодость без страданий, означало открыться. И подвести хозяйку, сюзерена и себя к аутодафе. Не пытаться - расписаться в собственном бессилии.
Потому-то и заканчивал Дик ужин среди праздных разговоров об охоте. Что-то рассказывал сам, но больше слушал. Поглядывал на скучающую Алетту, думая о сне и охотничьем домике, сожженном Раймоном де Три.
И, наконец, поднялся наверх, в небольшую спаленку с окном, где ему пришлось бы коротать ночь без Хизер. Впервые с тех пор, как уволок её из борделя. И от этого почему-то было тоскливо.

[Leomhann >>>]

Ночной лес был тих и тёмен, как и все ночные леса на свете. Не чирикали даже птицы, и Дик удивился бы, случись всё иначе. Лишь вдали ухала какая-то тварь из тех, которые обитают в михаилитских бестиариях и стоят от двухсот золотом, потому что жрут крестьян и скот. Порой Дик задумывался, как такие маленькие твари умещают в себе быка и пахаря, но эти мысли быстро покидали голову, потому что вытеснялись другими. Сколько посадить ржи и сколько пшеницы. Вялить ли на зиму мясо или солить. Где взять золото для уплаты податей. Теперь же, когда в кошеле забренчали монеты, о тварях не думалось всё равно. Ломило виски от мыслей о маленьком Генри, и хотелось убить Клариссу, и мечталось о Кат, но рядом была тощая Хизер, которая нуждалась в новом платье и внимании.
Прогуливаясь так почти бесцельно, Дик и повстречал росомаху. Зверь, светящийся в темноте белыми полосками на боку, сидел на камне у той самой тропки, где умер кузнечный мальчик. Животное было огромным, на диво вонючим и жрало трехлапую пятнистую тварь, поглядывая по сторонам красными глазами.
- Добрый вечер, - вежливо поздоровался Дик, пятясь назад. Учтивость еще никому не вредила, особенно, когда беседуешь с хищником таких размеров. - Приятного аппетита.
- Пшр-р-р-ы-пщ!
Зверь осторожно достал из пасти длинную тонкую кость в ошметках темного склизского мяса, внимательно её рассмотрел и выбросил в лес. А затем подвигал челюстью, неуклюже спрыгнул с камня и вразвалку, не торопясь, двинулся к Дику, пошипывая с каждым шагом.
- Неужели вечер так недобр, пан или пани? Простите, в темноте не различаю.
Право, сейчас Дик жалел, что не изучал тварей и места их обитания так, как михаилиты. Но от настоящей, живой росомахи в лесу бежать было самоубийственно, а в том, что эта - какая-то слегка не росомашья, он не сомневался. Ни одна из виденных им зверюг не чистила зубы перед тем, как сожрать лорда. Но Дик не бежал, отступая назад и мечтая о каком-нибудь охотничьем домике, в котором есть рогатины. Из красивой, светящейся шкуры можно было сшить шубку для Хизер.
- Ш-р-ры, - согласилась росомаха, и болезненно-бледное, гнилое свечение стало сильнее. В воздухе разлилось зловоние гниющей плоти, вспухающих от лихорадки язв.
Когда до вкусного мясного лорда осталось расстояния на прыжок, зверь внезапно вскинул голову, глядя куда-то за спину, к поместью сэра Рольфа, ощерился - и ринулся вперёд, заставляя отшатнуться. Дик возмущенно глянул на тварь, испачкавшую рукав светящейся вонючей пакостью - и вздохнул. Прогулка по тихому ночному лесу, в котором не пели птицы, но зато росомахи жрали всякую пакость и воняли этой же пакостью, только начиналась.

[F_Ae >>>]

Что попался, Дик понял только, когда по плечам скользнули холодные руки и окатило шафраном и корицей, мускусом и грушей. Увлёкся. Потому как охотничий домик сэра Рольфа оказался интереснейшим местом не в пример его собственному. Хоть и прятал пожилой рыцарь свою лабораторию и дневники ровно там же, где делал бы это Дик - в комнатке за камином, хоть и выращивал в ретортах гомункулов, а бумаги читать оказалось так занимательно, что пропустить визит госпожи Айме было даже не постыдно.
"Соединив сердечно-сосудистые системы старой и молодой мышей, - писал сэр Рольф, - нами зафиксированы удивительные результаты. В сердце, головном мозге, мышцах и во всех других тканях старой мыши после слияния с молодой словно произошло перерождение. Мыши в возрасте стали сильнее, умнее и здоровее. У них даже шерсть заблестела по-новому."
Если бы Дик что-то понимал в лекарском деле, он, возможно, был бы впечатлен. Сейчас же - недоумевал. Разумеется, до старости ему было еще далеко, да и рисковал не дожить до неё илот неистовой богини, но гнаться за молодостью - так?
"Еще в пятнадцатом веке в Венгрии кровавыми ваннами прославилась графиня Элизабет Батори. По преданию, она массово убивала для своего занятия местных молодых крестьянок. Графиня верила, что принимая ванны из их крови, она продлевает свою молодость.
...такие факторы не превращают старые ткани в молодые, а лишь помогают им восстанавливать повреждения. Мы только восстанавливаем функции тканей. Гарантии, что молодая кровь удлиняет жизнь, нет и не будет."
Дика передёрнуло от мысли о том, как именно Рольф проверял это. Представлять друга отца, пожилого, умного, спокойного, за принятием кровавых ванн почему-то не хотелось.
Дальше было много философских рассуждений о старении, сути бессмертия, но по-настоящему интересной и важной оказалась заметка о воде.
"Вода суть жизнь, и жизнь в ней течет. Странно, что теперь я тоже пью эту воду, вместе с крестьянами. Только Алетта... Ей рано, пожалуй. Сначала - дитя. Вода необычайно вкусна, и я понимаю, что священник врал. Не Христос обращал воду в вино, но кто-то из них, ибо с тех пор никто этого не сделал, не подарил обновления, но лишь отнимали".

[Leomhann >>>]

Дик прикрыл глаза представляя, где находятся деревенский колодец, источник, охотничий домик. Выходило - что на прямой, и под углом к ней сходилась дорожка, по которой он пришел сюда. И - устало вздохнул. Суета и ярость настолько утомили его, что он даже не испугался, продолжил вдумчиво читать дневник. В конце концов, упырица оставалась всего лишь женщиной.
"Чтобы стремиться к бессмертию, нужно четко представлять, зачем оно нужно, как его использовать, чем заниматься все это время."
Кажется, здесь кто-то очень четко представлял, что ему нужно и зачем.
- Знай я, что вы удостоите меня чести, госпожа, побрился бы.
- Какой невоспитанный лорд, - хрипловато шепнули на ухо, обдав кожу холодным дыханием. А пальцы - когти? - госпожи Айме впились в плечи до крови, мяса и боли. - Сломал замок, читает чужие письма, наверняка собирается перелапать всех гомункулов. Пахнет... о, как пахнет! Отражениями, той стороной, которой нет, губами женщины... и невоспитанный лорд даже не подумал искупаться перед свиданием хотя бы в источнике?
- Невоспитанный лорд полагал, что у него свидание только с невоспитанной росомахой, да и о том узнал лишь при встрече, госпожа.
Прикрыв глаза, не позволяя себе поддаться боли, Дик потянул застёжки оверкота. Вонять при даме звериной мертвечиной и в самом деле не по-рыцарски, хоть и даму, кажется, живой назвать нельзя было. Думать о том, что будет с Хи, постигни его участь кузнечного мальчика, и вовсе не хотелось.
- В следующий раз непременно искупаюсь, клянусь. Могу даже в молоке, для мягкости кожи.
При всём богатом выборе гомункулов, Дик предпочел бы лапать госпожу Айме. Полновата на его вкус, слишком яркая и слишком сладкая, слишком зубасто-когтистая, но бравировать или бояться уже не получалось, но после Леночки он был готов даже к Айме. Загаженный росомахой оверкот упал на пыльный пол, а Дик повернулся к женщине, с наглой усмешкой притягивая её к себе. Плечи, разодранные когтями, придется штопать Хи, но жизнь вообще была несправедливой штукой. Одной... даме доставались утехи, другой - штопка и нотации. Telle est la vie.
Пальчики Айме больно ткнулись в плечо. А потом рукава затрещали, и гостья сэра Рольфа кокетливо намотала их на голову, не спеша высвобождаться из объятий.
- Рыцарь не только невоспитанный, но и наглый, - женщина задумчиво оглядела запястья Дика, царапнув когтем один из трискелей. - И любопытный. И совсем-совсем не христианин?
- Госпожа похожа на христианку еще меньше рыцаря.
У каждого был свой крест в душе. У некоторых этот крест был гэльским, и Дика это устраивало. С интересом оглядев скудный наряд дамы, он потянул с её плеч тонкую безрукавку, расшитую какими-то побрякушками. Кузнечному мальчику грудь под этими яркими камешками показалась бы прекрасной, наверное. Дик попытался накрыть её ладонью, подспудно удивляясь мертвенному холоду. Не получилось, слишком пышными и тяжелыми оказались прелести, слишком напоминали цветом деревенскую сметану, которую кто-то украсил лесной ежевикой. Или овечий сыр с терпким, уже битым морозом пасленом. Поняв, что эдак додумается до тоски по дому, Дик вспомнил наставление Хорана и оставил попытки подружиться с персями, отбрасывая безрукавку подальше. Не срамить полк становилось легко, особенно - если вспомнить, что Леночка была давно, а для какой-то там упырицы внимание лорда Фицалана и вовсе великая, незабываемая честь.
- К тому же, госпожа, любопытство хоть и грех, но всё же, поправимый. Покаянием и искренней молитвой.

[F_Ae >>>]

- И верно, - Айме со вздохом поймала его руку, провела языком по запястью, - кайтесь, рыцарь. Молитесь, рыцарь. Только - искренне! Жарко! Чтобы рай стал адом, и перья потекли белой лавой! Потому что любопытство - грех страшный, нетерпимый, и прощается не сразу!
Руку полукружьем зубов пронзила резкая боль, и на пол сорвались алые капли. Секунда, две, пять - и Айме, не торопясь, подняла голову от выбитого поверх татуировки кровавого узора.
- Интересный, - не отпуская его руки, она слизнула пурпур с губ, задумчиво нахмурила брови, потом медленно улыбнулась. - Как серебро и льдинки. Сосульки, вымоченные в бренди.
- Рад, что вам нравится, госпожа.
Наверное, её стоило укусить в ответ. Дик сжал руку в кулак, выгоняя в ранки кровь. За знания это было малой ценой, и с врагом стоило познакомиться поближе, вот только отчего-то хотелось к Хи. Не к этой сдобной, сметанно-коричной, холодной, как с ледника, упырице, но к теплой женщине, пусть - тощей, но живой. Однако, вместо укуса он положил ладонь на затылок Айме, силой прижимая её к ранке.
- Пейте впрок, госпожа. Любопытство - качество, с которым я не намерен расставаться. Оно полезно и воину, и политику, и даже мне.
- Впрок не напиться, а что же ещё можно взять с рыцарей, которые чаще привыкли брать, а не давать?
Айме лукаво улыбнулась, на миг оторвавшись от своей трапезы.
- Вы здесь видите много рыцарей, госпожа? Боюсь, сосульки в бренди ударили вам в голову. Право, не знаю, что предложить. Предателю - первый кнут, а тому, кто служит двум хозяевам, и вовсе голову рубят. Разве что... охоту? Готов отдать свою дичь. Но тогда я заберу прочитанное с собой.
Голова еще не кружилась, но во рту уже сохло, и Дик оперся на стол, у которого стоял, с тоской подумав, что заваливать упырицу на него не хочется, да и Дакром делиться - тоже.
- Чужая дичь, чужая охота - почти оскорбление, - Айме отстранилась, подхватила с полки пыльную склянку толстого зелёного стекла и улыбнулась. - Ставка выше - только сам рыцарь, но ведь он себе не принадлежит? Но впрок - так впрок, лорд Фицалан. Если...
Не договорив, она метнулась назад, так, что силуэт размылся в воздухе. А когда Дик снова смог разглядеть женщину, в пальцах у неё трепыхался почтовый голубь со сломанной шеей.
- Надо же. Голуби почти такие же любопытные, как рыцари. И что же нам пишут от... ого, королевский секретарь!

[Leomhann >>>]

- Не принадлежит. Не откажите в любезности прочитать письмо, совсем нелюбопытная дама.
Зажав рану, Дик уселся на стол, приглашающе похлопав по нему рукой. Отдавать кровь в склянки он не намеревался, да и королевский секретарь почти наверняка писал о чертовом кретине Харпере, успевшем за пару суток снова начудить. Достался же вассал, мать его! Только на конюшне и держать выпоротым.
Сделав реверанс, Айме взглянула на него поверх листочка и показала клыки в тонкой улыбке.
- Милорд, Его Величество поздравляет вас лордом Греем, хоть и скорбный сей титул. О, поздравляю тоже! Но что же ещё... ах, Его Величество велит прибыть вам для принесения оммажа от лица хозяина замков Бамбург и Алник, а также для решения вопроса вашего развода. Развода? О, рыцарь, на что же вы обрекаете несчастную женщину? Как не совестно... но и это ещё не всё. В этот же день будет прием по случаю деликатной ситуации королевы. Подписано: секретарь его Величества, Толмас. Хм-м. Любопытно, не правда ли? И дело, и потеха. Вы уже предвкушаете, милорд?
Земли и замки были бы хороши, не достанься они от леди Леони. Значит, его и Эммы крестная матушка умерла. Дик недовольно нахмурился, понимая, что ему все равно. Наплевать на леди Леони, на беременность королевы и на оммаж, и даже на развод. Потому что для этого надо было ехать ко двору, терпеть там усмешки и сочувствие, вспоминать, что Рисса неверна, и...
Конечно, Айме совсем не походила на Леночку. Да и ласкать ее не хотелось. Но кто говорил об удовольствии?
- Вы получили своё, госпожа. Моя очередь.
Вольта была самым подходящим танцем, по мнению Дика, ведь он учил, как легко, изящно, одним движением водрузить даму на стол и сорвать с неё широкие восточные штаны. Впрочем, обычно дамы были без штанов и в рисунок танца это не входило, но кому какая разница, как танцуют в охотничьих домиках?

[F_Ae >>>]

- Вот к чему приводят излишества, милорд, - шепнул на ухо голос Айме - тёплый, пахнущий железом и мёдом. - Не пейте больше так. Опасно. До встречи, рыцарь. И подумайте, чего стоят жизнь и ожидающая в башне девушка. А ведь её кровь я чувствую и отсюда, через высоту, стекло и лён...
Никогда бы Дик не подумал, что плотские утехи требуют так много сил и крови. Он был искусан, измотан, и счел бы слова упырицы издевательством, но этому мешал холодок, продравший кожу от упоминания Хи. Жизнь и в самом деле стоила всего, особенно, если она принадлежала его Хизер. Иначе - безумие.
- Не подавитесь, госпожа, - одними губами проговорил он, кивком благодаря за то, что Айме не бросила его в лесу, полном тварей, а привела к замку. И обреченно глянул на стену, по которой пару-тройку часов назад спустился, даже не заметив этого. И Хи была не Бьянка-с-длинной-косой. Но это подстегивало, заставляло ползти вверх, мрачно поминая по матушке архангела Гавриила. Почему именно его, Дик затруднялся объяснить даже самому себе, но получалось воодушевляюще, особенно, когда он едва не сорвался разок.
- Вот же дерьмо! - а это вырвалось, когда удалось перевалиться через подоконник и в комнате обнаружилась спящая Хи, укрывшаяся его новым - а теперь еще и единственным! - оверкотом. Будто бы на кровати не было одеяла!
Впрочем, гнев утих, когда Дик узрел пятна крови на полу и дверь, подпертую стулом.
- Сheri, - получилось странно-нежно, но когда теряешь столько крови, заговоришь еще и не так, так что он решил, что сойдет, - что с тобой?
- Там что-то выло, поэтому я пошла посмотреть. А потом мне стало страшно, и там была огромная светящаяся тварь, и она меня почти поймала, только я успела закрыться в кладовке. Там, кажется, чьё-то любовное гнёздышко, даже не пыльно было... и ткань для перевязки нашлась. Только дверь хлипкая, поэтому я пришла сюда, и... - Хизер впервые за монолог открыла глаза и резко вздохнула. - Что с тобой?!
Взгляд скользнул по окровавленной одежде, задержался на шее и запястьях.
- Я - лорд Грей нынче, - рубашка полетела на пол, и рядом с нею упали сапоги и штаны. - И лорд Грей будет благодарен, если леди Хизер поможет промыть и перевязать раны. Верите ли, миледи, свидание с госпожой Айме вышло на редкость неудачным.
Беззаботный тон удавался с трудом. Дик едва удерживался от того, чтобы не рассмеяться истерично, падая у ног Хи. Догони её росомаха, дожри его упырица - и некому было бы беседовать о титулах и свиданиях.

[Leomhann >>>]

- О, ваше обнажённое лордство, - Хизер откинула оверкот и с болезненной улыбкой поднялась, придерживая бок. На продранной ткани у рёбер тоже запеклась кровь. - Неужели бывает такое, что не только рыцари берут дам, но порой и дамы - рыцарей? Какое жуткое непотребство! Стоит только о таком подумать - и сразу хочется... странного. Например, ленточек. Лент. Хм, перевязанные рыцари...
- Что?! Нет, дурочка. Лорд Грей я потому, что умерла бездетная крестная, она же кузина матери. А с госпожой Айме мы не сошлись в богословском вопросе. Или наоборот - сошлись. Как посмотреть. Так или иначе, завтра... уже сегодня утром мы уезжаем.
Если бы царапины мешали держаться в седле, то все войны заканчивались бы поражениями. Дик вздохнул, стягивая с Хизер грязную камизу. И не позволяя себе глядеть, завернул её в одеяло. После. В Лондоне. В особняке леди Леони, теперь принадлежащем ему, когда оба подлечат раны и немного отдохнут.
Видит Гос... Бадб, он не хотел, чтобы сватовство обернулось кроворазлитием, а потом - и поспешным бегством, но оставаться в замке, где бродили росомахи и упырицы, было глупостью.
Холодом продрало в ранах от воды из кувшина, и Дик впервые за всё это время улыбнулся сам себе. Устало, но успокоенно. Как бы то ни было, а жизнь налаживалась.
- Утром? - Хизер, кутаясь в одеяло, вскинула голову и нахмурилась. - Раны растрясёт, но я понимаю, надо спешить. Клятва... королю... при дворе... А это что же, мне тоже?.. Ну, туда?..
- Конечно. Как же я без тебя? Кто остановит мою руку, когда я захочу повесить Риссу на первом же подсвечнике?
Рисса. И двор. Дик попытался было нахмуриться тоже, но не получалось, будто вместе с кровью в Айме перешла вся злость, какая была. Ну, двор. Ну, Рисса. Ну, сластолюбец король и оммаж ему. Всё, как когда-то мечталось, чего уж роптать? Впрочем, виной этой покладистости была слабость, от которой подкашивались ноги.
И желание хоть на миг забыть о королях и упырях. В конце концов, о колодце, дневнике пожилого рыцаря и интересах госпожи Айме можно было подумать потом. Demain.
Впрочем, мысли его мнением не интересовались. Они нахально лезли в голову, толкаясь и галдя. На одной, особо крупной, ехала верхом госпожа Айме, потрясая дневником сэра Рольфа, в котором почему-то был нарисованы колодец, дорожка к нему, деревня и даже охотничий домик. Ухмылялась ехидно, будто Дик со всем этим мог что-то сделать, кроме как наплевать в колодец и сообщить о подвиге госпоже. Следом за упырицей, переваливаясь и урча, следовала росомаха, в хищном оскале которой Дик угадывал Радзивилла. Сам ли поляк оборачивался в кусачую вонючку, преследовала ли она его, но продолжать знакомство с ним не хотелось - оверкотов не напасешься, да и Хи пока нужна была самому. Так или иначе, а если кто и мог помочь князю, так это михаилиты да священники праведной жизни, а уж никак не мятущееся Зеркало. Вот только сэра Рольфа было жаль. Дик пока не знал, что именно предлагала пожилому рыцарю Айме, но подспудно понимал - это неправильно. Упырица могла дать лишь нечто, способное создать из де Манвиля подобие ей самой. Но вместе с тем, зрело убеждение, что пытаться отговорить, рассказать о хозяйке было бы неправильным. Вот и думай, Дик Фицалан, как стоило поступить. И стоило ли.
От мыслей была одна, несомненная польза. Пока они развлекали Дика своим калейдоскопом, раны промылись и перевязались. Не сами, разумеется. И от теплых рук, от присутствия Хи Дик разомлел, растаял сосулькой в апреле, наконец-то позволяя себе улыбнуться девушке с благодарностью и нежностью. И завалиться на кровать, прижимая ее к себе. Последней мыслей, перед тем как он заснул, было: "А шло бы оно всё..."

[F_Ae >>>]

30 марта 1535 г. Рочфорд - Стратфорд - Лондон.

В Стратфорде, откуда до Лондона оставалось лишь пара часов, Дик спешился у лавки ювелира.
Волнуясь, он глядел на деревянный прилавок, россыпью камней уподобившийся яркому лугу. Но видел только нежный, цвета вереска аметист в обручальном кольце. Наверное, не зря этот камень считался символом верности и вечной любви, не случайно его называли лучшим подарком жениха невесте, приносящим счастье и спокойствие новобрачным. Хи не была невестой, да и женой её Дик назвать не мог, хотя даже Папы разрешали браки с бастардами, потому как имя отца ребенка порой даже женщина назвать не может, но....
Всякой девушке хотелось увидеть на пальце заветное колечко, и вряд ли Хизер была исключением. К тому же, так гораздо проще врать о том, что мнимая сестрица помолвлена, но...
Дик усмехнулся, понимая, что врёт самому себе. Только за то, что Хи ухитрялась сдерживать безумие, сглаживать трещины на зеркале, он повел бы её под венец, лишь бы не сманили. А ведь не стоило забывать, что она хорошеет, превращаясь из тощей шлюхи в леди, и леди утонченную.
Но, всё-таки, даже венчаясь с Риссой, он не волновался.
- Ma Bruyère. Je dois vous dire...
Кольцо медленно скользило по пальцу Хи, и Дик ощущал каждую складочку нежной кожи, пока золотой обруч не достиг основания, прикрыв глаза от жаркой волны, смеси волнения, смущения и вожделения, захлестывающих его. И слова становились лишними. Хизер понимала всё сама.
А ему, кажется, суждено было осваивать тонкости того положения, которое французы очаровательно называли menage a trois - любовным треугольником.
- Вот merde française, - задумчиво прокомментировала Хи, разглядывая камень, как неведомого зверя. - А под венец когда?
- Вымою рот с мылом, - с тяжелым вздохом посулил ей Дик, - если еще раз услышу, как ты выражаешься почище пьяного наемника. Будет невкусно, обидно и пузыристо. А под венец - когда-нибудь. Я женат, знаешь ли, и Его Величество многоженство не одобряет. Придётся подождать. Совсем, как королеве.
Отчего-то хотелось сказать что-то вроде "в очередь, сукины дети", но Дик подавил это желание, как неподходящее моменту.

[Leomhann >>>]

- О-о, ждать, как королеве, - мечтательно вздохнула девушка и провела пальцем с кольцом по губам. - Только пять лет - долго как-то, о лорд Грей, прям наказание какое-то. Может, вы побыстрее на престол уже сядете?
- Для этого придётся убить семнадцать претендентов в очереди передо мной. И их детей. К тому же, королева из тебя получится препоганая. Представь, является к тебе на прием французский посол, а ты ему про дерьмо.
А еще королева обязана рожать. Много, отдыхая от родов только во время очередной беременности, и обеспечивая тем самым будущее династии. Принцы - наследники и правители земель в королевстве, принцессы - это родственные связи с другими государствами. Хи же была бесплодна, и Дик не спрашивал - почему, хоть и подозревал, что произошло это не без участия Лилитаны или Герберта. Возможно, с этой бедой помогла бы хозяйка, но...
Было рано. Да и уверенности, что Хи получится довести до венца, Дик не чувствовал.
- А что, с послами разве о чём-то другом ещё говорят? - Удивилась Хизер.
С послами говорили о многом, но вдаваться в тонкости дипломатии посреди весеннего, а потому весьма грязного, Стратфорда, Дик не хотел. Вместе этого он неопределенно хмыкнул, подсаживая Хи в седло и чувствуя себя распоследним султаном. Стоило поторопиться, чтобы успеть в Лондон к вечеру. Генрих Тюдор, занимающий его трон, ждал.

[F_Ae >>>]

Хемптон-корт давил. Он шумел танцующими, пьющими, жующими придворными, нависал каменными кружевами, звенел музыкой. Обычный вечер монарха, на который допускали только знатных и богатых, и в иное время Дик даже порадовался бы, что его сочли таковым.
С некоторых пор всё изменилось. В знатности своей он не сомневался, в достатке - тоже, а тихая жизнь в шотландской глуши с некоторых пор представлялась предпочтительнее пёстрого шума королевского двора.
Дик придерживал руку Хизер, чьё лицо всё еще хранило изумленное выражение, со скучающим презрением рассматривая придворных. Фрейлины яркими бабочками кружили вокруг пожелтевшей Анны Болейн, хихикали и причитали, стреляли глазками по кавалерам, что твои мушкетеры, танцевали, разливали вино из кувшинов. Они заставляли рыцарей, составлявших компанию королю, сдерживать крепкое словцо, делая двор воистину женским. В углу у камина, где восседал Его Величество Генрих Восьмой, мелькнула сухопарая тень. Уилл Соммерс, королевский шут, бдил так, будто был самим Кромвелем. А вот Клариссы, разлюбезной женушки, не наблюдалось, и Дик нахмурился, надеясь, что она не ублажает в ближайшем алькове очередного своего любовника.
- Хочешь потанцевать? - Спросил он у Хи, когда заиграли гальярду. Это Дик прибыл сюда по нужде и надеялся вскоре покинуть королевскую резиденцию, а для Хизер первый бал обязан был запомниться.
Хи, кажется, пребывала в изумлении таком глубоком, что проглотила язык. Иначе её молчаливый кивок Дик объяснить себе не мог. Гордо вскинув голову, не обращая внимания ни на шепотки, ни на сочувственные, ни на злорадные взгляды, он повел Хизер в круг танцующих.
В мире хозяйки и тех смелых, сильных людей, что назывались полком древних, рога не были символом измены. Напротив - королевскими регалиями. Конечно, Дик предпочел бы, чтоб короновала его не Рисса, но так получалось почти правильно. Из рук женщины, почти жрицы, сиречь - монашки. А потому - наплевать. Пусть их сочувствуют, пусть их злорадствуют, даже завидуют - пусть. Малая толика здесь может посостязаться с ним знатностью, еще меньшая - похвастаться родством с Белой Розой. А потому кланялся Дик в гальярде так, будто на голове был королевский венец, а не развесистые оленьи рога. И улыбался Хизер так, точно она уже была королевой.
- Не бойся, - шепнул он ей, когда фигура танца свела их вместе, - представь, что это - твой двор. И все лизоблюды ждут, когда королева милостиво посмотрит. Только имя тебе придется взять другое. Скажем... Дезидерия? Хепсерия? Ойзамарагда? Какое нравится?
- Ойзамарагда, - твёрдо шепнула Хизер, приседая в поклоне, - Первое звучит как болезнь стыдная, да и второе не лучше. А почему эта женщина в сером смотрит на меня так спокойно, а на тебя - ещё спокойнее?
- Потому что леди должна вести себя достойно в любой ситуации. Это мне удалось в неё вбить. Это - Кларисса, леди Фицалан.

[Leomhann >>>]

Дик вежливо наклонил голову, приветствуя жену.
Голубые глаза, ровные дуги бровей, ни единой морщинки. Кларисса изменилась при дворе, похорошела. И серое платье, и жемчуга, и лорд Грейсток были ей к лицу. Вот только рога Дика, кажется, уже давно пробили высокий, расписной потолок королевской резиденции и устремились ввысь, к небесам. Еще чуть - и будут совсем, как у друидов, о которых довелось читать в библиотеке Портенкросса.
- Не то и не туда вбивал, значит, - задумчиво обронила Хи, проплывая мимо. - Если лицо крепко держится, а юбки падают.
На руку легла ладошка Риссы, и Дик, проводив взглядом Хизер, доставшуюся Грейстоку, улыбнулся жене. Эх, окажись они сейчас вне двора, а вот хотя бы в новом особняке...
Мечтательный вздох. Ласковая улыбка. Бережное касание руки. Ни дать, ни взять - заботливый муженёк, вернувшийся из долгой поездки, предвкушает ночь с супругой.
- Скажите, миледи, вы уже успели отдать церкви нашу новую серебряную посуду?
Пальцы Риссы мелко задрожали, но лицо всё также оставалось безмятежным.
- Я полагала, милорд, что вы сочтете это неразумным, а потому жду ваших распоряжений. Впрочем, кажется, распоряжаться уже не мне, не так ли? Кто она, эта девочка с грацией ломовой лошади и обручальным аметистом на пальце?
Дрожь отдалась в туго забинтованном запястье, и Дик поморщился. Служение Бадб было честью, но, право, он бы предпочел, чтобы татуировки находились в каком-нибудь незаметном месте.
- Леди Хизер Освестри, - пожатие плечами вышло небрежным, хоть и болезненным. Там тоже были повязки, и некоторые раны еще сочились кровью. - И давно ли вы сами обзавелись грацией лебедя, миледи? К слову, после приёма я рассчитываю на вас. Надеюсь, ваш новый любовник не будет возражать?
- Освестри? - Рисса тихо рассмеялась, опираясь на его руку сильнее, будто хотела причинить боль. - Так вы держите её игрушкой, Дик?
- Я почитаю её сестрой, Рисса.
Танец закончился, но отпускать жену Дик не спешил. Наверное, ей было больно от небрежного щипка за беззащитно-обнаженное запястье, иначе почему так горько искривились губы? Дик лишь только ухмыльнулся, повторяя щипок, прежде чем опуститься на колено перед королём. Генрих Тюдор наконец-то вспомнил об оммаже.
Не торжество, как у Харпера - обыденность. Дик приносил оммаж с отцом, клялся сам, когда вступал в наследство, снова клялся, отдавая себя под руку шотландскому лэрду, и вот теперь - склонял голову перед королём, обещая от лица Греев служить верно и честно. Забавно выйдет, если доведётся воевать с Шотландией. Графу Ричарду Фицалану, лорду Грею придётся разорваться, чтобы не нарушить своего слова.
Поцеловавшись в третий раз в жизни с королем и мимоходом отметив, что Его Величество изволили недавно пить вино, он почтительно склонил голову, подводя к Тюдору Хизер.
- Ваше Величество, я прошу вашего позволения представить леди Хизер Освестри, дочь моего отца.

[F_Ae >>>]

Генрих Тюдор оглядел Хи без интереса. Красивый, холёный, скуластый, он взирал на худенькую, еще нерасцветшую девушку с презрением садовника, выпалывающего сорняк с грядки пионов. Ему было сорок четыре года, но кровь фэа, что угадывалась в чуть заостренных ушах, полных губах и изящной, породистой голове, не позволяла ему стареть, а потому король выглядел моложе своих сверстников. Всё ещё сильный, до сих пор статный. Сластолюбивый. Одетый богато, будто за пышностью одежд прятал свою незнатность.
- Леди Освестри, - он кивнул Хизер, глядя мимо неё, на Джейн Сеймур, но тут же вперился в Дика. - Лорд Грей, леди Освестри станет украшением нашего двора. Ей место в свите Её Величества.
Теперь на короля глазел Дик. Отказаться от чести быть фрейлиной - нельзя. Принять предложение - тоже. Еще и французский посол пялился на Хизер, будто никогда тощих шлюх не видел. Впрочем, на вкус Дика, Хи теперь шлюхой не глядела. Скорее уж, утонченно-пикантная дама. Может быть, именно это и находил в ней Антуан Эскален дез Эмар, барон де Ла Гард. Так или иначе, а делиться своим Дик не собирался.
- С глубочайшей скорбью я вынужден отказаться от чести для леди Хизер, Ваше Величество. Считаю, что леди недостаточно образована для фрейлины и прошу дать ей время.
- Образование, разумеется, - король задумчиво покивал, улыбаясь Сеймур. - Хорошо, сэр Ричард. К слову, господин посол утверждает, что при дворе моего брата Франциска красивейшие дамы, умнейшие ученые и лучшие мечники. Знаете, мсье Антуан, наш милорд Фицалан - звезда турниров. Может ли кто-то из ваших французов потягаться с ним твёрдостью руки, быстротой, непреклонностью?
Дик обреченно вздохнул, понимая, что король мстит. За отказ, за родство с Белой Розой, за Бойдов. Лечь под француза было нельзя, и надо же так невовремя приключиться Айме!.. Он мрачно стянул оверкот, глядя на гибкого, хлыщеватого француза, вышедшего вперед по кивку посла. Тот приветливо улыбался, точно собирался плясать, а не драться. Не оборачиваясь, Дик всучил одежду Хизер, вопросительно уставившись на короля.
- Если позволите, - посол говорил медленно и медоточиво, - Ваше Величество, мой рыцарь, мой Жак сложен лучше. Если наши бойцы снимут еще и рубашки, вы в этом убедитесь.
Король долго глядел на сухощавого француза, с интересом осмотрел повязки Дика, и после долгого молчания прищелкнул пальцами.
- Принесите сэру Ричарду мой меч.
"Генрих совершенно точно рехнулся".
Эта мысль промелькнула у Дика как раз в тот момент, когда он с поклоном принимал королевское оружие.
"Дуэли прямо во время ужина - бред".
А эта - когда сделал пару взмахов, примеряясь к весу и балансу.
Иного выбора у него не было.

[Leomhann >>>]

Француз и в самом деле оказался хорош. Быстрый, вёрткий, понимающий. И к тому времени, когда Дик с ним обменялся первыми ударами, оба изрядно наплясались. Впрочем, бой был коротким. Пара финтов, выпад и подлая подсечка - и вот уже противник лежит на полу, скосив глаза к кончику клинка, упершемуся ему в подбородок. Не сложно, не просто. И все ощущения от боя Дик разве что мог описать одним словом - тесно. Не столько дрался, сколько думал, как не зацепить какую-нибудь дамочку.
- Ваше Величество.
Он опустился на колено, протягивая меч королю, но Тюдор даже не смотрел.
- Живучи побеги, - процедил Его Величество, поднимаясь из кресла, - жалую вам этот меч, сэр Ричард. Не осрамили.
"Еще бы".
Дик снова поклонился, думая, как поступить с королевской подачкой. Подари ему меч лэрд, а еще лучше - хозяйка, он бы возгордился непомерно, и, пожалуй, даже спал бы с ним. А вот оружие, которое король не захотел брать обратно, потому что его осквернила ладонь Говарда...
- Приглядите, миледи.
Дик спешно застегивал рубашку, всучив никому не нужный меч Клариссе. Та сияла от гордости и это было бы даже приятно, не маячь за её спиной Грейсток.
- Рыцарский жест, - одобрительно кивнул король, зло, через прищур взирая на свой меч в руках Риссы. - Супруге, честной и непорочной - королевский подарок. Ибо кто еще достин беречь честь такого воина? Только женщина, дождавшаяся и встретившая с радостью. Особо тяжело, должно быть, михаилитским леди. Кстати, леди Бойд обещала составить компанию для чтения нового романа, но так и не сдержала слова. Здорова ли она?
В затылок мягко стукнуло болью, кровь зашумела в ушах. Дик качнулся, превозмогая тьму, застлавшую глаза яростью.
Нет. Не дерзить. Умирать на эшафоте, только начав жить хорошо - глупость. Дьявол с нею, с Риссой. Как там говорил Хоран? "Она позорит только себя"? Они разведутся, и Дик забудет о ней, смоет это пятно с плаща, а вот подведи он сейчас госпожу...
- Миледи нездорова, - почтительно склонив голову, ответил он. - Лорд счёл, что её... положение требует морского воздуха и покоя в кругу семьи.
- Выходит, лорда Бойда можно поздравить, - король просиял той самой чистой, яркой тюдоровской улыбкой. - Но тогда прекрасная Бэбс... эээ... леди Бадб не сможет воспитать леди Хизер, у неё будут иные заботы, милостью Господа. Её Величество не откажет вам, сэр Ричард, в милости. Это её обязанность, в конце концов.

[F_Ae >>>]

"Чтоб ты сдох".
Ломать комедию умел не только рыжий, хитрый лис Тюдор. Дик благоговейно вздохнул, вспоминая елейное личико Риссы во время молитвы - и рухнул на колени перед королём, глядя на него преданно и честно. Наплевать, что в душе клокотал котёл почти адский, и чертенята кололи в задницу, и тянули за язык. Дик склонен был счесть свои слова не поражением, но тактическим отступлением.
- Я недостоин такой чести, Ваше Величество. К тому же... Позвольте говорить с вами, как с синьором и главой церкви, как с отцом, наконец. Я умоляю дать леди Хизер хотя бы год, позволить ей провести этот год с семьей... Со мной. У меня никого не осталось, Ваше Величество. Младший сын умер, одна сестра вышла замуж, братья - католики и не приемлют Реформацию, с женой развожусь, ибо неверна и католичка. Я взываю к вашей милости, к истинному рыцарю, с которого все мы берем пример - не оставьте своего слугу в отчаянии и одиночестве. Ведь вы сами...
Дик глянул на Анну Болейн, ради которой король бросил мадам Арагонскую. На Джейн Сеймур, которой прочили трон. И низко опустил голову в напряженной тишине каминного зала Хемптон-корта.
"А когда сдохнешь - я станцую на твоем надгробии".
Тюдор снисходительно взъерошил волосы холодной рукой, кивком позволяя подняться.
- Ну же, сэр Ричард, это всего лишь сестра. Завтра убежит с очередным михаилитом - и как не было её. Но коль уж просите... Так и быть. Год. Вот еще что. Как только раны ваши заживут, вам надлежит отправиться в Гринстоун. С бароном Дакром вы знакомы, дела примите у него без лишних промедлений. А теперь - ступайте. Мы видим, что с вами желает беседовать наш архиепископ. Хочет - но ждёт очереди, как и положено нашему верноподданому. Потому что король - первый во всём, верно, лорд Ричард? Всё в Англии творится по воле его, ибо воля его - воля Бога.
- Ваше Величество прав, как и всегда.
С трудом подавив недостойное желание утереть пот со лба, Дик притянул к себе Риссу. Прежде чем отправиться на новую пытку, теперь уже церковную, следовало напомнить жене её место.
- Не вздумайте сбежать, миледи, - прошипел тихо он, - я надеюсь побеседовать с вами дома.

[Leomhann >>>]

Кранмера Дик побаивался. От человека, взлетевшего из каноников в князья церкви, ждать что-то хорошее не приходилось. Молодой, всего на два года старше короля - а уже архиепископ. Ему к лицу его холёная короткая бородка, по стати лиловая мантия, да и глядит он ласково, но что за тем взглядом - ведомо лишь самому Кранмеру.
- Ваше Превосходительство, благословите.
Архиепископ устало прикрыл глаза, поднимая руку, чтобы осенить его крестом.
- Никакой воин не связывает себя делами житейскими, чтобы угодить военачальнику, сэр Ричард, но благословляю вас на пути этом. Где же вы были ранены в наше благословенное миром время? И да не сочтите вопрос недостойным любопытством.
- Во время попыток приносить плод во всяком деле благом и возрастать в познании, Ваше Превосходительство. Иначе говоря, хотел поступить достойно заветам, а вышло, как всегда. Но вы ведь не об этом хотели говорить?
Дик опустился в соседнее кресло, позволяя себе на мгновение расслабиться и подосадовать на проступившую сквозь повязки кровь. О чём хотел говорить архиепископ он, разумеется, не знал. Но разговор как-то надо было начинать, тем паче, что его зачинщиком Дик не был.
- Знаете, сын мой, когда я гляжу на людей, вижу не бренное тело, но дух. Каждый из нас облечен божественным, каждый слышит и возносит свои мольбы. Порой они становятся оковами, цепями, держащими дух подле Бога. И тогда я спрашиваю себя словами пророка Иезекииля: "Не пустое ли видение видели вы? и не лживое ли предвещание изрекаете, говоря: «Господь сказал», а Я не говорил?"
Кранмер со стоном выпрямился в кресле, хрустнув спиной.
- Сказано же: "Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, – да уверует мир, что Ты послал Меня и славу, которую Ты дал Мне, Я дал им да будут едино, как Мы едино". Посему, Ваше Превосходительство, дух и тело я почитаю едиными в невежестве своём. Вы позволите говорить о моем разводе? Жалкий грешник, я устал и хотел бы закончить дела, чтобы поскорее отдохнуть.
Дик аккуратно поправил манжет рубашки, вздохнув. Кранмер если и не знал об илотах, то подозревал. А Дик, как назло, так и не удосужился спросить хозяйку, что она думает о похвальбе татуировками.
- Развод, сын мой, дело Господом порицаемое. Впрочем, не мне осуждать это желание, тем паче, что миледи - католичка. Но как пастырь, я обязан советовать вам подождать хотя бы месяц, чтобы без спешки поступить сообразно с волей короля и Господа.
Тяжело вздохнув, Дик кивнул. Еще месяц терпеть Риссу?.. Пожалуй, поручение короля подвернулось как нельзя кстати.
- Как повелите, Ваше Превосходительство. Что до скреп небесных и телесных, то обещаю вам вернуться к разговору, как только для этого наступит время.
Кресло тихо скрипнуло, выпуская его из своих объятий. Дик поклонился архиепископу, прежде чем направиться к Хизер и Риссе. Утомительно длинный вечер при королевском дворе наконец-то закончился.

[F_Ae >>>]

Cтарый особняк леди Леони расточительно освещал улицу окнами. И об этом стоило поговорить со слугами, но сначала - Кларисса.
Вот только спокойно беседовать с ней уже не выходило. Дик уговаривал себя, приветствуя любезным кивком прислугу. Успокаивал, определяя покои для Хи. И бесился, видя, что Рисса уже въехала сюда.
Чуть смирился он после ванны и перевязки, воссев за бумагами в большом кабинете. Управлящий, как водится, оказался вором, но денег и земель - хватало, и Дик рассеянно вздохнул, прислушиваясь к царящей в доме тишине. Здесь было зябко и сыро. Несмотря на камины, стылость смерти проникала повсюду, шуршала в юбках служанок, гудела ветром за окном.
Леди Леони оставила ему состояние, но похвастаться приязнью к ней Дик не мог. Он не знал её, не помнил, каким она была человеком, хоть и останавливался у неё во время турниров. Наверное, даже короля Дик мог бы описать лучше, чем крёстную. К тому же мысли упорно сворачивали к Хи.
Которая всё не шла. Может быть, осмысливала и переживала внезапную почти помолвку. Может быть, вспоминала королевский прием. Или вообще просто тосковала о борделе. А Дику хотелось, чтобы пришла, ища взгляда и внимания, и тогда он сделает вид, что бумаги гораздо интереснее её глупостей.
А потом за дверью застучали каблучки, зашелестел шёлк и в кабинет вошла Хи, зябко кутающаяся в шаль. И бумаги немедленно стали совсем неинтересны.
- Устала, Хи?
Девушка покачала головой, обогнула кресло и наклонилась над плечом, с любопытством заглядывая в документы. Пыпавшая из причёски прядь, тонко пахнущая вереском, скользнула по щеке.
- Пока вы говорили, я немножко позлила фрейлин. Это весело и странно. Знаешь, оно почти как в борделе, только пахнет лучше, и синяков не видно. А змеючести, кажется, даже больше.
- Гадюшник там знатный, - охотно согласился с ней Дик, разворачивая свиток. - Смотри. Это наш замок Бамбург, а значит, нам теперь платит подати Ньюкасл. Ты слышала про бамбургского зверя? Говорят, раз в пятьсот лет он приходит за младшей дочерью рода, чтобы пожрать её. Это полузмей - полулев, изрыгающий огонь из ушей. И зарубить его можно только легендарным бамбургским мечом, но никто не знает, где он. Кажется, мы разоримся на михаилитах, cheri.
О дворе Дику говорить не хотелось. Хотя он не мог не думать, зачем Кранмеру илот. Что он ищет, этот священник? Ересь? Но для этого не нужно говорить обидняками, на библейские темы. Достаточно выкрикнуть "слово и дело" - и на костре сгорят все, даже госпожа.
Дик развернул следующий свиток, показывая Хи этого самого полузмея - отвратного вида тварь, неуловимо похожую на короля.
- Ого, какое, - Хизер наклонилась ближе, опираясь на его плечо, - Даже картинка выглядит так, словно не меньше трёх магистров нанимать придётся, да ещё ведьму впридачу. Сестру то есть, получается... а когда этот зверь в последний раз приходил? Может быть, повезёт, и михаилитам замок с землями подарит кто-нибудь ещё?