Greensleevеs. В поисках приключений., Добро пожаловать в мир злых заек!

[Хельга >>>]

Со Спектром

Кухню они прошли, стараясь не смотреть ни по сторонам, ни под ноги. Сестра Клементина, двигаясь, как во сне, вела их уверенно, обходя лужи крови и куски тел. Низенькая дверь в углу, в нескольких шагах от погасшего камина, была полуоткрыта. За ней, в падавшем из кухни клине света виднелась короткая лестница вниз и край грубо сколоченных пустых полок.
- Были они тут, точно, - неожиданно сказал Хантер, внимательно оглядываясь. - Совсем недавно. Женщина из коридора, как её, и дуболом этот. Голых монашек ему подавай, идиоту, да чтобы хороводы вокруг костра...
Монашка уставилась на него широко раскрытыми, удивлёнными глазами, на миг став той же милой привратницей.
- Почему костёр?..
Стражник прокашлялся.
- Чтобы теплее было, - и быстро продолжил. - Только, тащили его. Не сам шёл.
Джеймс слушал - и не слышал. Внезапно, на мгновение ему стало все равно, что будет дальше. Захотелось сесть на пол, вытянуть ноги и просто ждать, когда все закончится. К сожалению, только в сказках герои живут долго и счастливо и могут позволить себе кручиниться, пока однообразно всемогущие феи решают их проблемы. Клайвелл тоже не отказался бы сейчас, чтобы некая добрая фея (он даже увидел ее воочию - белокурую, очаровательную) принесла ему на подносе голову брата-лекаря. И, хм, еще и танец семи покрывал исполнила, да... Но на подобное чудо надеяться не приходилось, а потому отвесив мысленно самому себе подзатыльник, констебль обрел способность ясно размышлять и повернулся к монахине.
- Клементина, - спокойно поинтересовался он, - из подвала есть другой выход? На улицу, например? И можно ли со двора попасть в левую башню?
- Был, - так же спокойно кивнула монахиня. - Почти всегда - заперт, но я думаю, что теперь он открыт. А в башню - только изнутри.
Выбора, впрочем, не было. Даже если подвал полон тварей, набежавших извне, там все равно оставался стражник. Dum spiro spero. Джеймс окинул глазами кухню, уже не обращая внимания на куски тел и кровь, и, усмотрев ухват, метлу, несколько острых ножей и подсвечник с горящими свечами, довольно кивнул. Подсвечник достался Хантеру, а констебль, снова чувствуя себя идиотом и рыцарем из романов Мэри, шагнул в подвал. Забивать ножи сквозь черенки пришлось рукоятью меча, но зато дверь была надежно заколочена изнутри. Черт знает, чего ей хотелось, этой Делис, но оставлять ее за спиной... Увольте.
- С Богом, Том?
Хантер проворчал что-то невразумительное и в дополнение к канделябру другой рукой вытащил из ножен короткий меч.
- Видел я как-то одного, который с длинным луком даже в тесноте управлялся так, что посмотреть любо-дорого, - в голосе стражника звучало искреннее сожаление. - А сам так и не обучился. Стар уже пёс для новых трюков.
- Да уж, - Джеймс меч так и не убрал и сейчас раздумывал, не поменять ли его на кинжал. Чертовы уставы и уложения, предписывающие констеблям ходить с мечом или шпагой! И ведь хотел же с утра взять в казармах что-то покороче, но... - не помешало бы. Если этот идиот еще жив, я, пожалуй, сам его прибью. Когда выберемся.
Подвал - точнее, подвалы, потому что низкое обширное пространство делилось на части массивными стенами со сводчатыми арками - выглядел совершенно обычным. В свете канделябра проступали полки, уставленные соленьями, наваленные рядами мешки, бочонки с элем и, видимо, монастырским вином. Над ними, отбрасывая причудливые тени, висели связки засушенных фруктов и трав, которые наполняли неподвижный морозный воздух тонким ароматом. Свет при движении метался, оставляя между сложенных припасов чёрные провалы, в которых могло таиться что угодно. Пузатые бутылки, в которых отражались огоньки, походили на мутные, зелёные и жёлтые глаза. Но, по крайней мере, искать дорогу не было нужды. Стоило закрыть дверь и спуститься со лестнице, как где-то впереди и сбоку послышались приглушённые стоны. Женские.
Когда они свернули за составленную из мешков с мукой стенку, к стонам добавилось ещё ритмичное и мужское сопение. А вскоре, выйдя из под выложенной кирпичами арки, они увидели и причину звуков. Хантер, который закрывал процессию, тут же поставил Клементину себе за спину, хотя монашка всё равно выглядывала из-за его локтя. Судя по выражению лица, развернувшаяся сцена её не смущала. И не волновала. Разве что, внушала брезгливость.
Сестра Аливия стояла, упёршись руками в грубо сколоченные полки, просевшие под тяжестью больших глиняных кувшинов. Кувшины ритмично кланялись, порой глухо цокая ухватистыми ручками. В такт, хотя и с большей амплитудой, словно пытаясь указать направление, покачивались белые груди монахини с устремлёнными в пол тёмными заострившимися сосками. Сзади пристроился косоглазый стражник, на котором из одежды оставалась только покрытая пылью и пятнами пота рубаха. Кольчуга валялась на полупустом мешке с зерном, придавая тому неожиданно воинственный вид. Усиливал впечатление прислонённый к стойке рядом меч. Ни стражник, ни монахиня, увлечённые своим делом, внимания на новоприбывших не обратили. Освещал сцену любовных утех ещё один канделябр, похожий на тот, что нёс Хантер.
Что было куда хуже, констебль заметил, что зеленоватые огоньки, которые мерцали за парочкой и вокруг, там, куда не доставал свет - двигались. Парами. И, если подумать, вовсе не походили на бутылки, которые ещё и не имеют привычки легко царапать по дереву когтями.
Джеймс тяжело вздохнул, жестом обращая внимание Хантера на огоньки-глаза, явно сужающие кольцо вокруг любящейся парочки, и громко зааплодировал, будто находился на представлении уличного театра.

[Spectre28 >>>]

с Хельгой

Глаза погасли почти одновременно, и невидимые создания с шуршанием метнулись в разные стороны. Стражник отскочил от монахини так, словно бледная кожа под его пальцами внезапно раскалилась. При этом он запутался в сброшенных под ноги штанах и чуть не упал, ощутимо треснувшись затылком о сосновую полку. Голова оказалась крепкой, и сознания он не потерял, хотя и взвыл от боли. Монахиня выпрямилась спокойнее и бесстыдно повернулась к констеблю. Ложбинка между высокими крепкими грудями блестела от пота. Аливия тяжело дышала, но на лице её сияла счастливая улыбка.
- Граф! Вы всё-таки решили к десятой перемене? Как это мило!
- К-констебль! - неожиданно радостно добавил стражник.
- Штаны-то надень, - сердито посоветовал Джеймс и улыбнулся женщине в ответ. - Милая леди, рад наблюдать вас в добром здравии. Ведь известно, что у женщины здоровье с красотою неразлучны. Не будете ли вы так любезны отойти от этого, без сомнения, недостойного вас и милостей ваших плебея к вон той, самой дальней полке с кувшинами? Этот стражник бросает тень на вашу незамутненную прелесть, а мы с принцем Хантером, как истинные рыцари, желаем восхищаться ею издали.
- Но он мне нравится, - возразила монахиня, не трогаясь с места. - Разве что, может, вы, граф, или принц Хантер составили бы мне компанию вместо него? Здесь не очень тепло, и ужин скоро закончится.
За её спиной мелькнула быстрая небольшая тень, на миг сверкнув большими зелёными глазами, и скрылась за бочкой. Стражник торопливо натягивал одежду, путаясь в штанинах.
- Увы, милая леди, - Клайвелл сокрушенно покачал головой, - мы с принцем приняли целибат во искупление тяжких грехов. А потому вынуждены лишь любоваться вами. И желательно издали, чтобы красота не слепила так сильно.
- Целибат? - монахиня с выражением ужаса на лице прижала руки к груди. - Но, как... это правда? Это действительно так? Вы не обманываете?
- Истинная правда, - громко заверил ее Джеймс, неуместно (или очень даже уместно) припоминая, что с женщиной он не был уже черт знает сколько. Проклятая служба! И тут же тише, чуть развернувшись к Клементине, спросил, - Где второй выход, сестра?
- Прямо и направо, - еле слышно ответила та. Глаза Клементины, ни на миг не останавливаясь, метались между густыми тенями.
- Слышь... холоп, - возвращаясь к образу графа, окликнул успевшего натянуть штаны стражника Джеймс, - поди сюда, принц Хантер желает тебя видеть! Живо!
- Но тогда, - заключила Аливия неожиданно жёстким голосом, - от вас нет никакого проку. Вы - не мужчина, граф.
Стражник неуверенно сделал шаг, оглянулся на монахиню и пошёл быстрее, чуть не падая. Кольчуга осталась на мешке, но ему хватило разума прихватить меч, и теперь он на ходу пытался застегнуть ремень.
Вынырнув из тени, к ноге женщины, словно кошка, прижалось странное создание: четыре длинные когтистые лапы поддерживали худое гибкое туловище, покрытое каким-то наростами. Кое-где на голой, серой в коричневое пятно коже виднелась шерсть, больше походившая на серый с прозеленью мох. На остроносой морде почти светились огромные круглые глаза. Щерилась длинными иглами зубов широкая пасть. Существо вскинуло голову, и монахиня отсутствующе потрепала его по костистой спине.
- Увы и ах, милая леди, - охотно согласился Джеймс, с тревогой следя за стражником и поглядывая на тварь у ног женщины, - но, возможно, я просто еще не встретил ту, единственную, что согрела бы душу и...хм... не только душу воина. Ведь доселе спутницей моей была только смерть, а ложем - поле боя. О, если бы однажды повстречать ту, что подобно нежному цветку можно было бы прижать к груди и никогда уже не расставаться с нею!
Запас куртуазных любезностей, и без того скудный, заканчивался. Нужно было выбираться из подвала.
- Голова болит, - тихо сказала сзади Клементина. - И страшно.
Стражник, который, наконец, подвесил ножны на место, с удивлением взглянул на молодую монашку, со страхом - на хмурого Хантера и, наконец, покаянно - на констебля.
- Мистер Клайвелл, тут... там это, в общем, она как пришла, и платье на груди...
- Ничего страшного, холоп, - любезно согласился Джеймс, не переставая улыбаться Аливии, - дай только выбраться отсюда, я сам тебя прирежу. Клементина, еще немного, мы уже выходим.
- Ах, леди Аливия! - Продолжил он, быстро и осторожно продвигаясь вперед, туда, где Клементина обещала заветную дверь. - Неужели же мне, воину, прошедшему столь тяжелый путь, не улыбнется нежной улыбкой прекрасная дама? Не одарит лентой или букетом фиалок? Не выразит как-то иначе свою благосклонность? Неужели мне остается лишь печально взирать на Луну, мечтая о той, что единственная достойна стать владычицей моего сердца?
Аливия задумалась и переступила с ноги на ногу. Тварь порскнула в темноту. Двигалась она заметно быстрее и собаки, и кошки. Когда констебль со стражниками подошли немного ближе, чтобы свернуть туда, куда группу вела Клементина, старшая монахиня покачала головой.
- Нет, - скрестила руки под грудью. - Не выразит.
Со стойки взметнулась тень и опустилась на голову неудачливому стражнику. Тот в ужасе заорал и замахал руками, и тварь отлетела под полку, оставив на щеках и груди человека раны, которые тут же наполнились кровью. Только чудом одна из лап не зацепила глаз. Тьма вокруг взорвалась визгом и смехом, до жути похожим на человеческий. Детский. Казалось, тени мелькают повсюду. Юркие монстры сверкали суженными зрачками с полок, из-за мешков, исчезали и тут же появлялись в другом месте так, что сосчитать их было невозможно. Хантер махнул мечом в сторону одной из тварей, которая пыталась вцепиться ему в ногу, но та со смехом отскочила назад.
- Ну и отлично, - злобно пробурчал себе под нос Клайвелл, поворачивая вслед за Клементиной, - то же мне, Гвиневра нашлась. Где эта дьяволова дверь?
Аливия небрежно повалила канделябр и звонко, радостно рассмеялась. Смех длился и длился, отражаясь брызгами от каменных стен, словно монахине не нужно было дышать. Она стояла прямо и бесстыдно, положив руки на бёдра; в наступившем полумраке тело почти светилось. Косоглазый стражник, зажимая лицо свободной рукой, через шаг оглядывался на неё, но Аливия не сходила с места. Просто стояла и смеялась одной ей понятной шутке.

[Хельга >>>]

Со Спектром

Огоньки свечей от резких движений трепетали и тоже вот-вот грозили погаснуть. А сестра Клементина, выйдя из очередной арки в обширный зал, внезапно остановилась, и рядом с ней, сгорбившись замер Хантер. Впереди, шагах в двадцати, то ли из двери, то ли из пролома, лился бледный зимний свет, а прямо перед монашкой и стражниками замер, сидя почти по-кошачьи, чуть не десяток тварей. Одна, крупная, в рыжих пятнах, широко зевнула.
И шуршание сзади тоже резко затихло, сменившись размеренным постукиванием когтей. И негромко, едва заглушая доносившийся сзади смех, раздался голос сестры Клементины.
- Sancte Michael Archangele, defende nos in proelio. Сontra nequitiam et insidias diaboli esto praesidium... - она читала молитву быстро, будто боясь, что иначе не успеет.
"Imperet illi Deus, supplices deprecamur: tuque, Princeps militiae caelestis, Satanam aliosque spiritus malignos, qui ad perditionem animarum pervagantur in mundo, divina virtute, in infernum detrude. Amen." Молитва всплывала в памяти, кажется, даже чуть опережая слова Клементины. Лука действительно не хватало. А еще пары михаилитов, причем за три дня до этого момента. И бочек со смолой, которыми следовало обложить стены обители и поджечь к чертям собачьим. И лекарства от идиотского рыцарства тоже не хватало. А ведь мог бы сейчас карабкаться в башню. И не то, чтобы это было бы проще, но... Упущенные возможности всегда кажутся заманчивее. Джеймс остановился рядом с Хантером, с жадностью глядя на свет.
Цокот когтей за спиной становился все ближе, свет казался все заманчивее... Sine vitae periculo - nihil est. И Клайвелл рванулся вперед, волчьим шагом, перехватывая рукоять меча под удар, который в классическом фехтовании назывался "косым романским", а в уличных драках "ща я его напополам, дайкось", приметив в качестве цели серую тварь по центру. Та отреагировала мгновенно, почти невозможно-быстро, но меч всё равно достал существо в прыжке, и оно покатилось по полу, скребя когтями по камню и оставляя за собой след странной, белесой жидкости. А потом остальные под смех Аливии метнулась вперёд, смыкая кольцо, и воцарился хаос.
Хантер бросился за констеблем, увлекая за собой Клементину, огрел одного монстра канделябром, сбросив с полки, и отмахнулся от другого. Раненный стражник коротко взвыл, когда тварь, скользнув под лезвием, впилась когтями ему в бедро и с жутким хихиканьем полезла вверх. Другая цапнула воздух у самой ноги. Мужчина споткнулся и закружился на месте, размахивая мечом. Самому констеблю одно из созданий, молниеносно вскарабкавшись по столбу, прыгнуло на спину, но лишь скользнуло когтями по кольчуге и свалилось. Остальные метнулись низом с обоих сторон.
Джеймс рассеянно отмахнулся от самой прыткой мечом, но не попал, за что поплатился ответным прыжком на грудь. То ли кольчуга была крепкой, то ли когти для того неприспособленными, но тварь сползла вниз, попутно порвав ногу там, где ее уже не защищал подол кольчуги. Клайвелл приостановился, замешкавшись - и тут же выругался, почувствовав боль: очередная юркая и мерзкая скотина цапнула его за ногу, распустив сапог. Боль на мгновение опалила сознание, но сразу же отрезвила, настолько, что констебль смог оглядеть побоище. Результаты не утешали, у Хантера была прокушена кольчуга на боку и ранено предплечье. Клементина молилась бескровными губами, бледняя на глазах, точно из нее кто-то пил кровь. Впрочем, несчастный дуралей, ради спасения которого все и затевалось, справился со своим жутковатым противником и даже догнал Хантера. Дальнейшее воспринималось отрывками. Вот Хантер, которого нежить вынуждает оборачиваться, покусывая спереди, с боков и сверху. Свечи у него уже погасли и неверный свет, брезжащий впереди, только добавляет картине нот отчаяния и безысходности. Вот тварь, скатившаяся с кольчуги констебля и путающаяся под ногами, с привизгиванием щелкающая зубами... И получившая от души сапогом по этим самым зубам. Вот он сам, со злобой и неясным удовлетворением опрокидывающий стеллаж с полками. Твари, к сожалению, подобное поведение Джеймса сочли недостойным воспитанного гостя, тем паче - пришедшего к ужину, и одна из них немедленно вознаградила Клайвелла укусом в плечо, прямо сквозь кольчугу. Зубы у нее оказались не чета когтям и прокусывали металл, словно это была не сталь, а скорлупа каштана.
Впрочем, надолго она удержать в своих объятиях Джеймса не смогла - не на шутку разозлившийся констебль с разворота впечатал ее в стену, попутно отмечая, что Хантера-таки свалили на пол, и на нем, с радостным визгом и облизываниями, уже отплясывают джигу трое зверюг. Второго стражника, опрометчиво забывшего, что устав городской стражи обязует даже в гроб ложиться в кольчуге, если ты на посту, уже вовсю драли зубами и когтями. На полу.
- Dixi.
Клементина наконец-то закончила свою молитву и наступила тишина. Замолчала, осекшись на смешке, Аливия, точно ее заткнули. С тихим шуршанием отступили твари, будто вокруг девушки образовался защитный круг. Сама молодая монахиня выглядела плохо: бледная, с ввалившимися глазами, она явно с трудом стояла на ногах. Времени на то, чтобы удивиться или даже перевести дыхание не было. Клайвелл рванулся к девушке, подхватывая ее на руки и рявкнув короткое: "На выход!", подал пример пусть не героического и совсем не рыцарского, и уж, конечно, недостойного графа бегства. И лишь отбежав подальше от выхода - сорванных с петель дверей, лишь убедившись, что и Хантер, и второй стражник выбежали вслед за ним, Джеймс понял, что идиотов здесь было два. Впрочем, об этом тоже подумать времени не было. В сапоге уже хлюпало и кровь даже не была горячей, она стыла на морозе. Нога болела, точно ее драли железными крюками, ныло прокушенное плечо. Мысленно пожелав Аливии встретиться с ним в следующий раз на аутодафе (Джеймс с наслаждением представил, как будет подбрасывать дрова в огонь), констебль захромал к страноприимному дому.
Хантер, поддерживая стонущего стражника, которому когтями разодрали всю спину, пристроился следом. Сначала все молчали. Потом старший стражник сплюнул в снег и тяжело вздохнул.
- В следующий раз забиваем дверь с другой стороны.
- Можем прямо сейчас приступить, - Джеймс мрачно проследил взглядом за монахиней, продолжавшей ходить кругами по двору, и мотнул головой в сторону дверей в обитель. - Еще в башню эту ползти, правда...
До двери страноприимного дома оставалось рукой подать и констебль прибавил ходу.

[Spectre28 >>>]

с Хельгой и Леокатой

Изумленные взгляды трех пар глаз были бы, наверное, достойной наградой героям, если бы не нецензурные слова, почти синхронно вырвавшиеся из уст молодого стражника и одного из крестьян. Судя по неаккуратно сваленным в кучу вещам, прибыла эта крестьянская семейка недавно. И такого приема явно не ожидала. Женщина, скромно одетая, испуганно прижимала к себе мальчишку лет девяти, от которого так и сквозило любопытством. Глава семейства напоказ храбрился, но вид окровавленного констебля с девушкой на руках и стражников, залитых кровью тоже, вывел из равновесия и его.
- Ух ты, крови-то сколько! - звонко, на весь дом прозвучал детский голос. - А куда мистер её несёт?
Крестьянка шикнула на сына и обняла его крепче, словно опасаясь, что интересы констебля не ограничиваются только обитательницами аббатства.
- Здравствуйте, - неожиданно вежливо поздоровался констебль, вяло удивившись этой вежливости и положил девушку на первый же топчан, рядом с которым устало уселся на пол сам. Сапог проще было распороть до конца, чем снять, что Джеймс и сделал. Нога выглядела плохо. Черт её знает как, но нужно было быстро привести ее в порядок. Иначе о штурме башни не могло бы идти и речи.
- Здравствуйте, - явно опешив, ответил крестьянин, - а... что за...?
Последняя фраза была, конечно, не из тех, какую надлежит произносить в присутствии констебля и стражи, но мужчина не смог выразить свое изумление приличнее.
Джеймс с сожалением развел руками в ответ и поманил к себе молодого стражника.
- Надеюсь, лошадь твоя заседлана, - начал он, - потому что я сейчас попрошу тебя вот эту девушку отвезти к мистеру Скрайбу. Да бережно, если бы не она, мы не вышли бы! На словах передашь ему, что девушку нужно определить в госпиталь, но в чистую палату, понимаешь? Еще скажешь, что нужен гонец в Орден, к михаилитам. Чуть более двадцати голов в обители - не забудь. Даже если ночью они разбредутся, все равно такое количество тварей в округе - проблема для всего графства. Также, пусть он пришлет сюда лекаря стражи и вернешься сам, с телегой. Ну, и если капитан ваш отжалует хоть пяток человек еще - я буду его вечным должником.
Выдав эту тираду, Клайвелл закрыл глаза, переводя дыхание, и слабо улыбнулся. Определенно, если он выберется отсюда живым, завтра же поедет на мельницу. Наплевав на эти раны и те, которые, возможно, получит через пару минут. Поедет с этой книгой, которую пролистал на бегу, сразу после покупки и которая помогла хоть ненадолго отвлечь внимание бесноватой Аливии. Поедет просто для того, чтобы прогуляться по берегу реки с нежной, чистой Мэри Берроуз. И к дьяволу ее брата и его шашни с лесным братством.
- Вот же твою же... - потрясенно выдохнул крестьянин, - помолились, значит, на дорожку мы с тобой, Дженни.
Дженни испуганно закивала, обнимая мальчика.
- А он её из аббатства украл, да? - не унимался ребёнок. - А я знаю! Это ведь грех!
Джеймс досадливо закатил глаза. Слава похитителя монахинь его не прельщала совершенно.
- Это ужасный грех, - согласился он с мальчиком, - ты прав. Вырастешь - констеблем станешь.
С этими словами он поднялся и проковылял в лазарет, чье наличие в страноприимном доме можно было угадать по резкому запаху трав и настоек, просачивающемуся сквозь полуоткрытую дверь. Некоторое время он просто стоял там, наслаждаясь тишиной и невольно задаваясь вопросом, не прикасались ли руки беглой послушницы Эммы к этим вот бинтам? Позавидовав удачливости девушки (бордель или обочина теперь представлялись лучшей участью, нежели монастырь), Джеймс взял корзину с травами. Травы полетели на пол, а бинты и настойки - в корзину.
- Держите, Том, - проходя мимо Хантера, он всучил свою ношу стражнику, уцепив лишь пару бинтов да пузырек темного стекла с надписью "Matricaria chamomilla". Настойка ромашки на крепком бренди была невероятной, мерзкой гадостью. Но, все же, бодрила и Джеймс даже смог забинтовать себе ногу, прямо поверх чулка. Сапоги он бессовестно снял с раненого стражника и они были чуть велики, но не слетали и это, все же, было лучше, нежели ходить босиком. Он уселся на топчан, давая себе короткий отдых и запретил думать о чем-либо. Не получилось. Ночной пес стучится в небо. Десятая перемена блюд. Свет и спицы. И все это - на его участке! Ну что же, придется, все же, сходить в башню и спросить у этого пса, какого черта он стучится так, что у сестры Делис болят глаза, которыми она зачем-то слушает.
- Это ж надо, до чего кромвелевы прихвости дошли, - крестьянин то смотрел на Клементину, пытающуюся сесть, то на констебля, укоризненно и зло качая головой, - уже и голубиц из обители таскают!
И это тоже Джеймс пропустил мимо ушей, хотя и обязан был за подобное арестовать йомена без суда и следствия. По совести сказать, ему вообще не хотелось шевелиться. И потому, вопреки себе и своим желаниям, он с трудом поднялся на ноги, конфисковав у какого-то черта мешкающего молодого стражника длинный квилон. Ножны с мечом грохнули о пол, но наклоняться и поднимать их Джеймс не стал. Квилон, все же, был предпочтительнее в башне: еще не меч, но уже и не кинжал.
- Ну что, Том, - самоирония, звучавшая сейчас в голосе Клайвелла, наверное, удивила всех, кто его знал, - вобьем в свои гробы по гвоздю славы?
Хантер заканчивал заматывать стражника, на которого ушло почти всё найденное в госпитале полотно. Всю спину и бёдра невезучего мужчины покрывали длинные глубокие порезы, порой доходившие до кости. Оставалось только гадать, как он ухитрился пройти хотя бы до выхода почти самостоятельно. Несмотря на плотные льняные подушечки и связывающие кровь травы, на повязках кое-где уже снова проступали красные пятна. Наконец, смерив свою работу не слишком одобрительным взглядом, Хантер со вздохом поднялся на ноги. Сам старший стражник отделался легче: от самого худшего тоже спасла кольчуга.
- Нам славы не полагается по уставу. Так что, не знаю, как вы, а я бы лучше что-нибудь забил в... - он оглянулся на крестьянку с ребёнком и пожевал губами, - чужой гроб. Джеймс.
- Годится, - кивнул констебль, с неохотой поглядывая в сторону двери во двор обители. - Идем. Надеюсь, десятая перемена блюд еще не наступила.
Поморщившись от излишнего пафоса слов, он совершенно не героически похромал к двери.

[Хельга >>>]

Со Спектром

Ступени каменным водопадом стекали от вершины башни, из почти недостижимой, соколиной выси, штопором закручиваясь в каменный мешок. В начале пути левую стену приходилось вытирать локтем, боком прижимаясь к центральному столбу и пригибаясь, чтобы не стукнуться головой о низкий потолок. Так продолжалось довольно долго, мелкие и неглубокие ступени временами становились почти отвесными, так, что приходилось даже карабкаться. А затем, без всякого перехода и какого-либо предупреждения лестница стала широкой и высокой, будто бы дальше ее строили сказочные великаны. Чтобы подняться на приступок, мужчины были вынуждены задирать ногу почти на высоту колена, а то и выше. И когда уже казалось, что способ вскарабкивания по этим издевательским высотам найден, ступени снова стали мелкими и частыми, словно для лепреконов. Но, все же, вверху, откуда слышалось мерное гудение колокола, уже виднелся просвет и тянуло морозным воздухом.
Аббатиса была еще жива, хотя и изрезана так, что впору на ремни пускать. Она лежала в центре пентаграммы, совершенно простой, нарисованной мелом на полу. Над ней, пародией на балдахин над ложем, раскачивался большой колокол, язык которого оседлали трое или четверо некрупных тварей, отдаленно напоминающих летучую мышь и льва одновременно. Еще двое таких же мрачными изваяниями застыли на парапете по обе руки брата-лекаря. Столь милый душе констебля священник стоял спиной к вошедшим, сложив руки на груди и смотрел на тусклое зимнее солнце за тонкой пеленой облаков.
Довольно-таки продолжительное время Джеймс просто пытался отдышаться, мысленно костеря на чем свет стоит строителя башни. На то, чтобы высказать это все вслух, не хватало дыхания. К тому же, зверски болела нога, растревоженная подъемом. Наверное, поэтому констебль не придумал ничего умнее, как кашлянуть и вежливо произнести:
- Здравствуйте!
Священник не обернулся. Крикса у его правой руки склонила голову, глядя на Клайвелла круглыми чёрными глазами.
- Добрый день, констебль, - приятный низкий голос, в котором не осталось ни следа от ангины.
- Я полагаю, предлагать спуститься с нами вниз - бесполезно?
Джеймс не стал скрывать ни грусти, ни усталости, ни даже раздражения в голосе. Он действительно смертельно устал и был зол. И очень хотел, чтобы все поскорее закончилось.
Мужчина пожал плечами.
- Я там уже был. Ничего интересного.
Хантер потянулся за спину, медленно, не производя лишнего шума, вытянул тяжелый нож, взвесил его па ладони и вопросительно указал на священника глазами. Одна из тверей, что сидели на языке колокола, громко зашипела, показав два острых клыка.
Джеймс согласно кивнул, красноречивыми жестами показав, что вон те милые зверюшки на колоколе кусаются, и укус ядовит. Крикс, в отличии от тварей в подвале, он узнал.
- Ну как же, - удивился констебль, думая о предстоящей ярмарке в Лондоне. Получалось плохо. Навык размышлять во время разговора с магом о чем-то совершенно ином, годами вбиваемый в Академии, за ненадобностью подзабылся. - Там очень интересно. По чести сказать, мне слегка... плевать, что вы убили шлюху Эмилию и старую склочницу Магдалену. Да и от аббатисы одни проблемы. Гораздо интереснее, зачем вы это делаете? Я понимаю, что вы что-то ищете, изучаете. Но что?
- Вам нравится этот мир, констебль? Правилен - прав ли он? С такими аббатисами. С такими монастырями, ушедшими дальше от Христа, чем вальденсы и адамиты. С ересями, которые плодятся в каждом графстве. Где крестьяне, оглядываясь на священника, всё равно вешают над дверями подковы и ставят мисочки с молоком для тварей, каких не было в Эдеме? Вы видите в этом мире - Бога? Альфу и Омегу, хлеб Жизни?
Джеймс устало улыбнулся и перенес вес на одну ногу, давая отдых раненой. Вопрос был сложным. И одновременно простым, как и вся философия бытия. Он требовал ответа и содержал его же в себе. Но, все же, торопиться не стоило.
- Признаться, - в голосе невольно проскользнула нота интереса, - я Бога в этом мире давно уже не вижу. С того момента, как впервые приехал сюда, в эту обитель. Помнится, родственники хотели забрать сумасшедшую. Тогда-то, глядя на несчастную женщину, опустившуюся до звериного состояния, я впервые захотел спросить Творца: "Зачем?" Зачем он допускает подобное? Но Он молчал.
- Нет пророков, лишь безумцы вроде Мухаммада сбивают людей в пути. Сатана ходит открыто, не львом уже, а стаей гиен, которые так нажрались, что брезгуют даже падалью. Везде - ереси. Германия, Франция, Голландия с их свободомыслием. Протестанты, католики, греческая вера. Все вопиют, простирая руки - но не слышат. Если какой голос и верен, то как его разобрать в этом дьявольском хоре, подумал я, и нашёл ответ. Нет смысла слушать голоса человеческие. Важен лишь Его голос. Я тоже хочу спросить, констебль. Хочу принести слово Его - каким будет сказано. Пробить дорогу в Эдем, за мечи и крылья архангелов, прийти к престолу Его и сказать...
- Sapientis est Deus, - с уважением согласился Джеймс, уподобляясь Диогену Синопскому. - Но неужели вот этот курятник, простите, монастырь поможет достучаться до Него? Отведет мечи скорых на расправу архангелов? Что, если этот путь - не верный? Что, если там, в Эдеме, нет никого? Лишь пустота и тлен, как в иных церквях? И пусто там от того, что Он, как вы верно указали, находится здесь, среди нас? Ибо не может быть у всеблагого и всеведующего, у милостивого и всезнающего ни божьего попущения, ни вот таких вот аббатис. Ни даже этих тварей.
Искренность слов и мыслей, впрочем, для самого Джеймса немного подпортило выражение собственного лица, на котором констебль изобразил отчаянный призыв к Хантеру.
"Не мешкай, твою..."
- Тогда, - жёстко ответил священник, - если небеса действительно покинуты, я...
Что именно он в этом случае собирался делать, осталось несказанным. Раздирая ледяной воздух, свистнул нож стражника. Одна из крикс, хлопая крыльями, взлетела почти под клинок, но порыв ветра отнёс её в сторону, и нож глубоко ушёл в поясницу ересиарха. Тут же сорвались с места остальные твари, наполнив простор колокольни беспорядочным хлопаньем крыльев и тонким писком. Но несмотря на мельтешение, констебль отчётливо видел, как священник, задохнувшись словом, выгнулся и неловко, боком, перевалился через низкий парапет.
Пережив несколько томительных мгновений, пока криксы выражали свое неудовольствие и успокаивались, Джеймс рванулся к парапету и посмотрел вниз. Тела брата-лекаря, вопреки ожиданиям, видно не было. Не было даже крови. На всякий случай констебль обошел по парапету вокруг башни, хотя мысль о том, что монаха сдуло ветром, была смешной.
- Отличный бросок, Томас, - похвалил он разочарованно, - только, кажется, злодей испарился вместе с вашим ножом.
Стражник тоже посмотрел вниз и пожал плечами.
- Может, всё равно сдохнет, если повезёт. Если у него внутри всё, как у нормальных людей, с такими ранами долго не побегаешь.
Джеймс кивнул и посмотрел на все еще дышащую аббатису. Несомненно, гуманность и человеколюбие предписывали унести пожилую женщину вниз. Но... Как, черт побери, это сделать? По этой дьявольской лестнице?
- Надо бы как-то её вниз утащить, - задумчиво произнес он, - наверное.
- Она ещё и в дряни этой, - Хантер, хмурясь, кивнул на меловые линии. - Не доверяю я таким штукам.
- Я тоже, - согласился Джеймс, садясь на корточки около пентаграммы, - вот если бы она сама вышла... Эй, преподобная мать, вы меня слышите?
Аббатиса едва заметно пошевелилась и вздохнула. Говорить ей, похоже, было сложно, но зато она смогла слабо кивнуть.
- Сможете ко мне подползти? - Не трогаясь с места, вопросил констебль как можно мягче. - Я бы вам помог, но нужно, чтобы вы это сделали самостоятельно.
Монахиня негромко простонала и попыталась перевернуться на бок. Получилось у нее это не с первой попытки, и даже не с третьей. Но все же - получилось. И, через муки, сродни родовым, она все же выкатилась за пределы пентаграммы. Прямо к ногам Джеймса.
- Надо же, - взваливая монашку на плечо, как мешок, удивился Клайвелл, - такая худая, а тяжелая.
Аббатиса действительно оказалась неожиданно увесистой, точно ее дрянной характер добавлял веса телу. Джеймс тяжело вздохнул, представив нисхождение, что ожидало их, и направился к лестнице, стараясь не наступать полной стопой на раненую ногу, в которой точно поселились дьяволы с раскаленными крюками.

[Ричард Коркин >>>]

Гарольд Брайнс, торговец.

31 декабря 1534 г. Бермондси. Утро.
Понедельник. Убывающий полумесяц.

Выйдя из таверны, Гарольд глубоко вдохнул, холодный воздух тысячей мелких иголок скатился от носа до лёгких. Торговец, всласть зевая, потянулся, небольшое облачко пара поднялось к крышам ещё спящих домов. Городок ещё не проснулся, но где-то далеко уже чеканил удар за ударом молоток. От нечего делать Гарольд проверил, в порядке ли лошадь, затем просто опёрся спиной о стену близлежащего дома и стал разглядывать окрестности, перебирая при этом в голове старые немецкие песенки.
- Господин, купите фиалки! - Нежная, большеглазая и очень озябшая девушка в сером палето и с корзиной цветов подошла так тихо, что увлеченный разглядываниями пейзажей торговец и не заметил. В ее густых медных кудрях поблескивали снежинки, укрывая волосы блестящей вуалью.
- И почём фиалки? - Гарольд невольно улыбнулся симпатичной торговке.
- Восемь шиллингов букет, - девушка разулыбалась в ответ, - из теплиц графа Уилтшира. Покупайте, ваша леди будет очень счастлива.
Гарольд вытащил из-за пазухи деньги, и протянул их торговке. Несмотря на немалую карьеру купца, на такое денег жалко не было.
"Приятно, когда доброе дело стоит всего восемь шиллингов." - Часто шутил он про себя.
- О, спасибо, спасибо, господин, - девушка заметно растерялась, но справилась и засияла искренней улыбкой, делающей миловидное лицо еще более привлекательным. Она приняла деньги и долго рылась в корзине, выбирая букет, - вот, самые лучшие фиалки, для вашей леди.
Передавая цветы, она случайно коснулась рукой руки торговца и мило покраснела. Уходя, продавщица фиалок, все время оглядывалась на Гарольда, пока не скрылась за углом.
Не успела она уйти, как смёрзшийся снег захрустел под копытами не одной, как ожидал Гарольд, а двух лошадей. На одной - крупной гнедой кобыле - ехал давешний знакомец-северянин, зато на другой, в чёрном платье с оторочкой из лисы и наброшенной поверх лисьей пелерине, сидела девушка, в которой торговец узнал Марико. Когда они остановились, не доехав нескольких ярдов, Вальтер соскочил на землю первым, и легко, как пушинку, поднял из седла телохранительницу Стального Рика.
- Мистер Брайнс. Вижу, вы - ранняя пташка. Это хорошо, - гудел швед, прижимая к себе Марико, словно это было самым естественным в мире делом. - Терпеть не могу ждать. Пока ждёшь, всех фазанов уже лиса перетаскает. Хм, - он смерил взглядом букетик в руках и тепло улыбнулся. - Ещё нужно кого-то навестить, верно я понимаю?
Японка промолчала, но смотрела на торговца вполоборота, не отрываясь, и в её глазах он ничего прочитать не мог.
Гарольд бережно положил букетик на забор и поздоровался с северянином.
- Нет, цветы я купил так, просто от нечего делать. - Лёгкая, добрая улыбка скользнула по лицу торговца. - Здравствуйте.- Обратился он к Марико. И сразу же, не дожидаясь ответа, повернулся к шведу. - Подождите пару минут, я выведу лошадь. - Говорил он при этом очень мягко, почти дружелюбно.
Вальтер кивнул.
Зайдя в конюшню, Гарольд ещё раз спешно всё осмотрел. Было непонятно, что здесь делает Марико, скорее всего просто проводит их за город, хотя её могли приставить к торговцу после разговора с констеблем, да и дорожная сумка заставляла задуматься. Выведя Искру из конюшни, Гарольд сразу запрыгнул в седло. С лошадью он старался обращаться мягко и спокойно. Что появление Марико, что её, казалось бы, опасная молчаливость не произвели на торговца особого впечатления, всё равно, ничего сделать с этим он не мог. Раз уж они решили, что она поедет, то она поедет, переживать тут было бесполезно.
- Ну. - Гарольд решил не обращать особого внимания на неожиданную спутницу. Склонившись, он взял букетик с забора и бросил его в сумку. - Будем надеяться, скоро мы вернёмся.
- Будем надеяться, - согласился Вальтер, поцеловал Марико ещё раз и поднял её в седло.
Японка тронула лошадь коленями и подъехала вплотную к торговцу. Она говорила негромко, так, что слова явно не доносились до шведа, который проверял завязки седельных сумок.
- Мистер Гарорьд, - голос её звучал абсолютно спокойно. - Варьтер-сан вернётся. Есри нет - я вас убью. Сумимасен.
Гарольд так же спокойно ответил.
- Сделаю всё, что смогу, - посмотрел на спутника. - и буду надеяться, он сделает то же для меня.

Сообщение отредактировал Spectre28 - 2-03-2018, 18:28

[Spectre28 >>>]

с Ричардом и Леокатой

Марико, действительно, проводила их только до городской границы, после чего, не говоря ни слова, повернула лошадь и шагом двинулась обратно.
С неба, на пустынную, безлюдную дорогу крупными хлопьями валил снег. Вдали, за пеленой снегопада, виднелся неестественно высокий и тёмный храм.
Гарольд, всю дорогу думал о том, получится ли согреваться в пути магией огня. В конце концов он решил, что заниматься таким верхом опасно, лошадь может скинуть его, да ещё и ударить. Искра оказалась неплохой лошадью, хоть Гарольд в них и не разбирался, сразу был виден её спокойный нрав. Полному счастью мешало лишь тяжелое молчание, которое надо было прервать.
- Не лучшая погода для прогулки. - Он с усилием потёр руки.
- Ты слышал выражение - голос звёзд? - судя по виду, северянин, в отличие от него, наслаждался прогулкой. - Это бывает зимними ночами высоко в горах, как на самом севере Финмаркен. Когда дыхание опадает на замёрзший снег хрусталиками льда. Говорят, в такие ночи нужно двигаться очень медленно, иначе душа может слететь с губ и устремиться в небо.
Гарольд подивился поэтичности с виду грубоватого спутника, но выдавать этого не стал.
- Не доводилось, я слышал много немецких, славянских и иберийских легенд, но о "голосе звёзд" узнаю впервые. Красивые, однако, в Скандинавии сказания. - Гарольд не исключал, что эта легенда пришла с востока, или её просто могла выдумать Марико.
- Странные там места, - вроде как согласился Вальтер. - странные люди и странные предания. Я проезжал там раз-два. Чем реже где-то бывают сборщики налогов и дани - тем выгоднее. К слову, Ю говорила, ты тоже купец, - последнее слово северянин выделил. - Везёшь что с собой? Эссекс, конечно, не так далеко, но всё дорогу окупить получится, глядишь.
- Нет, решил, что это будет лишним. Дел у нас и так невпроворот, да и с торговлей я завязал - не самое достойное занятие, как по мне. - Гарольд решил, что раз Вальтер упомянул Ю, то не избегает разговора о ней, а возможно и о Марико. Торговцу хотелось узнать, как можно больше о телохранительницах Рика, в конце концов, в один день незнание могло стоить ему жизни. В таком деле, важно было подойти издалека.
- Ю просила передать, что-то насчёт задания?
- Да я всё уже сказал ещё там, - пожал плечами Вальтер. - Церковь стоит где-то на утёсе над морем в Эссексе. Я так понимаю, брошенная, но это может означать, что угодно. Глядишь, там два камня да обломок стены, а прочее крестьяне на ограды растащили. Но Ю поминала, что там вроде бы знак кометы был. А вот где и как - как знать?
- Эх, что поделать. - До Гарольда дошло, что северянин тоже торговец, захотелось содрать себе кожу с лица или вспороть вены. Он был рассеян и слишком честен, благо собеседник пока никак не ответил на подобную осечку. - За торговлю ты не обижайся, просто за десять лет я совсем расстроился в этом деле, хотя и без него людям никак.
Северянин неожиданно фыркнул, словно слова Гарольда его позабавили.
- Если ты и с констеблем так говорил!.. Понимаю. Да меня так просто и не обидеть, так что и ладно. Скажи лучше, куда надумал? Пока что дорога-то одна, а дальше?
Гарольд слегка улыбнулся. Открытость Вальтера его успокоила, плохо было бы, если бы он промолчал.
- Потому-то, тебе и пришлось меня вытаскивать. Мне кажется, Клайвелл обиделся, когда я сказал ему про сломанный стул. - Гарольд погладил лошадь по шее, она ему всё больше нравилась. - Что касается дороги, пока у нас не одной зацепки, так что думаю, придётся ездить по монастырям, выспрашивая где могут быть развалины. - Делать тут особо было нечего, просто плутать по побережью было безнадёжно, а слово "комета" никуда, пока что, не вело. - Буду всем говорить, что ищу могилу прадеда. Что думаешь?
- Можно, - с некоторым сомнением протянул его спутник. - Если не примут за какую-нибудь комиссию, могут и сказать. Если знают. Монахи-то больше своими землями интересуются, чем брошенными церквами. Какая им с них выгода? Разве что бенедиктинцы попадутся. Я бы, право слово, ещё по деревням спрашивал. Вот там рассказы на несколько жизней назад уходят и безо всяких книжек. Но, конечно, тут ты - главный. Куда решишь, туда и поедем. У меня-то задание простое, сам понимаешь.
- Понимаю, но насчёт деревень ты прав, да и шуму меньше будет. - Ещё Гарольд понимал, что эта поэтическая натура, может быть и отправлена, чтобы его прирезать по завершению дела, ну или в случае его провала. Сейчас думать об этом было бесполезно, но в будущем стоило принять меры, жалко, Марико исключила удобнейшую возможность. - Может у тебя есть какие-то идеи? - Честно и открыто сказал торговец. - Одна голова хорошо, а две лучше.
- Откуда, - пожал широкими плечами Вальтер. - Но языком трепать - это много придётся, как пить дать.
- Придётся, но это наверняка будет не самой большой проблемой. Видится мне, ценные артефакты просто так на земле не лежат. - В голосе Гарольда прослеживался смешок. Он пытался закончить разговор на хорошей ноте, чтобы остальная часть пути прошла в более дружелюбной атмосфере.

Зима - заботливая хозяйка. Она одела белоснежными шапками холмы, нарядила в тяжелые снеговые шубы ели и дубы, до самых бровей укутала в пуховые шарфы кусты терновника и можжевельника. Тракт утопает в снежных заносах, в иных местах ночной ветер, забавляясь в бешеной пляске, нагреб валы, сквозь которые с трудом продирались лошади. Тишина стояла такая, что можно было услышать шепот снежинок, летящих с серого, низкого неба так часто, что трудно было рассмотреть дорогу. Первой неладное почуяла Искра. На диво послушная и спокойная лошадь доселе, она заартачилась, остановилась, как вкопанная, а затем повернула голову и переливчато всхрапнула Вальтеру, игнорируя нового своего хозяина, Гарольда. Таким же тревожным звуком отозвалась лошадь северянина. Искра прижала уши и попятилась назад, всем видом показывая, что дальше идти не намерена.
Гарольд скривился.
- Да будь оно неладно. Вальтер. - Он спрыгнул с коня и передал поводья спутнику, вытаскивая меч из ножен - Подстрахуй. Я проверю, мало ли.
Послать северянина он никак не мог, оставалось лишь идти самому. В конце концов, командир всегда полагается на авторитет, который сначала надо заработать. Жалко, но командиром он не был.
- А надо? - тихо пробасил сзади северянин, послушно приняв повод. Второй рукой он быстро провёл рукой по толстому кожаному поясу, который ещё в Бермондси отдала ему Марико. - Лошадь-то у тебя учёная, зря фыркать не станет.
Гарольд размял левую руку, готовясь произнести заклинание.
- Не думаю, что получится объехать. - Он спешно осмотрел занесённые снегом окрестности. - А возвращаться в город - не дело.
Торговец говорил спокойно и уверенно, почти лениво. Реакция обычно спокойного северянина, заставила Гарольда засомневаться, но виду он не подал.

[Ричард Коркин >>>]

Резкое, режущее уши полушипение-полусвист раздалось из-за кустов и на дорогу выползла огромная змея, размерами сравнимая, пожалуй, лишь с рослым ясенем, растущим у дороги. Совершенно черная, отливающая синью, с желтыми узкими, косыми полосами по бокам, она несла на голове желтый гребень. Широкая и толстая, с мужское бедро, она, тем не менее, ползла легко, перекатывая мышцы под блестящей шкурой. Завидев Гарольда, змея свернулась кольцами и, возвысив голову на два человеческих роста над дорогой, зашипела.
Гарольд прикусил нижнюю губу, глубоко вдохнув, у него опять болело под черепом, будто туда налили раскалённого железа.
- Бежать - самоубийство, атаковать тоже. - Он до боли сжал рукоять меча дрожащей рукой. - Стой.
Торговец изготовился отпрыгнуть вправо и рубануть обеими руками, когда змея бросится вперёд.
- Назад, дурак! - одновременно заорал Вальтер. - Чего лезть?
Искра нервничала и плясала на месте, а вот собственная лошадь северянина смотрела на монстра почти равнодушно, словно наблюдала таких по десять раз на дню не далее чем в соседнем стойле.
Змея, меж тем, нападать не спешила. Она вольготно раскинула кольца тела на всю дорогу, закрыв ими даже обочины и принялась рассматривать путников, точно оценивая, кто из них вкуснее. Гарольд был осмотрен дважды, и тварь, точно дразнясь, высунула длинный, алый язык.
Гарольд медленно зашагал назад, убрал меч в ножны и взялся правой рукой за запястье левой. Головная боль нарастала и пульсировала. Хотелось или броситься с криком на змею, или убежать на другой конец Европы. Торговец приготовился выдать максимально мощный взрыв.
Чудовище с интересом наклонило голову в сторону, поменяло местами пару колец тела и резко хлестнуло хвостом, метя в корпус торговцу.
От тяжелого удара в бок, Гарольд отлетел в сугроб. Хотя снег и смягчил падение, боль была ужасная, его чуть не стошнило.
- Сука! - Торговец вскочил на ноги, раскидывая снег руками. Изо рта текла кровь, зубы были сжаты до скрипа, волосы взъерошены, покрасневшие глаза широко раскрыты. Торговец вскинул левую руку.
- Фюрбаннад фитта! - неразборчиво, но не менее понятно выразился Вальтер и, пользуясь тем, что лошадь его стояла смирно, ткнул в сторону змеи скрюченным указательным пальцем. Перед мордой рептилии заплясал яркий, хорошо заметный даже зимним днём огонёк, который плавно покачивался из стороны в сторону, постепенно уползая в сторону, завораживая змею, которая принялась раскачиваться вслед за светлячком.
Северянин поспешно соскочил в снег и потащил лошадей туда, где, скособчившись, стоял его спутник.
И тут Гарольд прокричал заклинание, выпуская максимально возможный огненный заряд. Светло-желтый шар плазмы с тихим шипением пролетел в двух ярдах от змеи, ярко вспыхнул над ее головой и погас, приятным теплом согрев кожу рептилии. Ещё до того торговец выхватил меч и размашистыми шагами начал пробиваться к застывшему в изумлении северянину, который только успел сойти с дороги в снег и провожал огонь взглядом.
Змей встрепенулся, оторвался от разглядывания огонька. Вспышка не причинила никакого вреда его великолепной, сияющей шкуре. Тварь качнула головой, клацнула зубами за шеей спешащего мимо него торговца и отшатнулась от меча, которым махнул в её сторону Гарольд. Прошипев что-то злобно-неодобрительное, рептилия отползла чуть назад, текучим движением, отчетливо напоминавшим о Ю, переместив кольца тела так, чтобы они закрывали как можно больше дороги, и вытянув хвост в поле - к Вальтеру и лошадям.
Приблизившись к северянину, Гарольд сплюнул в сугроб и повернулся к змею. Голова не прекращала гудеть.
- Хреново, однако. Думаю, стоит, мать её, ретироваться.
Ответить Вальтер не успел. Змей раздраженно зашипел и с неожиданной быстротой, какую вряд ли можно было ожидать от существа подобных размеров, бросился вперед, одним рывком покрыв расстояние до людей, окружая их кольцом тела, оставляя лишь немного места и плюнул. Ядом. Зеленоватым, остро пахнущим персиком и жасмином. Лошади, которых Вальтер отпустил, успеливыскочить из ловушки, а сам северянин, спасаясь от яда, еле успел прикрыть лицо плечом и тут же махнул через метровой толщины тело змеи, переваливаясь наружу.
Гарольд, пытаясь увернуться от плевка, тоже перемахнул через сжимающееся кольцо. Боковым зрением он высматривал лошадей, прикидывая стоит ли зарезать одну из них, чтобы отвлечь зверя, но те уже были далеко. Неожиданная вспышка боли на левой скуле отвлекла его, в воздухе витал запах, напоминающий духи Ю.
Рептилия как-то досадливо заскрежетала зубами и ухватила северянина. Ухватила аккуратно, за шиворот, будто это было яйцо с ее собственным детенышем. Проводив взглядом купца и злобно зашипев, она с силой хлестнула хвостом, ударив по ногам, отчего Гарольд кувыркнулся, влетев в сугроб. Торговец застонал от боли в ногах, в глазах слегка потемнело.
Змей не размышлял ни мгновения. Лежащий на земле стонущий купец, по-видимому, представлялся легкой добычей, а потому тварь просто подняла тяжелый, дубинообразный хвост и ударила его сверху. Гарольд резво откатился в сторону. Неподалёку в снег молча свалился Вальтер, без джеркина, но сжимая в одной руке секиру, а в другой - пояс Марико. Каким-то образом он ухитрился остаться на ногах, и с хаканьем всадил в змею топорик так, что стук отдался от деревьев. Быть может, именно поэтому второй удар получился не таким сильным, как хотелось бы рептилии. И потому лежащий на земле купец оказался всего лишь вмят в снег и - оглушен. Змей развернулся туда, где упал выскользнувший из зубов северянин и медленно, дразнясь языком, начал опускать голову.Вальтер, бросив короткий взгляд на торговца, остался стоять, только поспешно перебросил пояс в руку, которой держал секирку. У Гарольда двоилось в глазах, он попытался встать на одно колено, но нога скользнула по снегу, и торговец чуть не упал. Мокрые, потные волосы закрывали обзор. Когда он снова собрался с силами и попытался подняться, послышался рёв чудовища.
Когда до медленно покачивающейся головы древней рептилии осталось не больше трёх ярдов, змея разинула пасть и бросилась вперёд. В эту же секунду швед резко взмахнул рукой, и в разинутую глотку стальной вспышкой ушёл брошенный нож. Вальтер сразу же прыгнул в сторону, но глубокий снег сковывал движения. Его ударило в бедро и отшвырнуло в сторону. Рептилия взревела от ярости и боли, принялась беспорядочно бить хвостом. Кольца тела сжимались с таким ожесточением, что, казалось, слышен треск мышц. Северянин перекатился снова, уходя от судорожного удара, вскочил и бросился к Гарольду. Судя по тому, как легко Вальтер вздёрнул торговца на ноги, силы у него было на двоих, если не троих.
- В лес. Быстро.

[Spectre28 >>>]

с Ричардом и Леокатой

Голос мужчины доносился, как издалека, но Гарольд послушался и поплёлся с северянином. Как только торговец закрывал глаза, его начинало в два раза сильнее тошнить и шатать из стороны в сторону. Ноги были как два деревянных бруска, соединённых в коленях ватой. Забежав в лес, Гарольд, тяжело дыша, более-менее прочно встал на ноги. В голове гудело, рана от яда болела и чесалась. Торговец несколько раз с силой потёр её рукавом.
- Идём дальше в лес, попробуем обойти дорогу и найти лошадей. - Сплюнул сгусток крови. - Сука.
Вальтер, не тратя дыхания на слова, кивнул и, оглядываясь, двинулся дальше. Гарольд ковылял через лес, пытаясь обогнуть дорогу и выйти в месте, куда могли убежать лошади. Снег не давал толком идти, немало попало за шиворот и в сапоги. Во рту чувствовался вкус крови.
Выйдя к дороге, Брайнс футах в шестидесяти, все же, увидел лошадей. Змея видно не было и торговец медленно подошел к Искре, спокойно и аккуратно протягивая руку к поводьям. Лошадь с недоверием подалась, но Гарольд убаюкивающим голосом продолжал её успокаивать, поглаживая по шее.
Швед тем временем успел уже достать из седельной сумки плащ и накинуть на плечи. Без джеркина, в одном плаще поверх пропотевшей рубашки ему наверняка всё равно было холодно, но сильный, сытый человек вроде Вальтера мог провести на морозе и куда больше времени, чем оставалось до Билберри. Заметив, что спутник уже поймал Искру, швед вскочил в седло и подобрал поводья.
- Едем?
Гарольд молча кивнул и взобрался в седло. Рывок отдался острой болью в груди и спине. Поле зрения свелось до прямой линии, от мягкой, тёплой головы лошади, до поворота дороги и тяжелого, серого неба над ним. Всё тело буквально гудело. Место, куда попал яд, болело всё сильнее, не давало толком думать. Торговец, потеряв на мгновение хватку, чуть не свалился на землю, но в последний момент ухватился правой рукой за шею Искры и со стоном выровнялся в седле.
"Может, стоило пустить огонь ей в пасть. Или сразу бежать. Наверно, бежать." Мысли всплывали и тонули, не успевая сформировать единого потока. Он попытался вдохнуть полной грудью, опять резкая боль, от холодного воздуха заболело перегретое горло. "К чёрту. Как же больно." Лошадь тронулась. Гарольд несколько минут, просто не мог собраться с мыслями, затем с силой потёр глаза. "Ну, в принципе, откуда я мог знать, что там такое?" Он нащупал левой рукой флягу. "С выпивкой - это я дальновидно придумал. Начало, конечно, так себе. А хуже всего, что из-за моего гениального руководства пострадал Вальтер. "Гарольд краем глаза осмотрел северянина, тот, что неудивительно, выглядел нахохлившимся и потрёпанным.
"Ну, шагать несколько миль по лесу, ведя лошадь под узду, и по колено в снегу, из-за какого-то шума - тоже не дело." Гарольд открыл флягу и сделал несколько глотков. "Нехорошо вышло, нехорошо. Интересно, что он об этом думает? Выглядит-то всё, как будто виноват во всём именно я. Благо, и досталось больше мне, обижаться ему особо не на что."
- Будешь? - Гарольд протянул шведу флягу.
Тот кивнул, принюхался и сделал осторожный глоток, потом ещё один. Выдохнул и отдал фляжку обратно.
- Благодарю. Сейчас кровь разогнать - самое то. Впрочем, я-то ладно, повисел в зубах да в мягкий снег свалился, а вот тебе досталось не в пример. Лучше бы в Билберри лекарь нашёлся, иначе дело швах. В жизни не видел, чтобы так разносило, словно на рой злых ос набрёл. Хорошо ещё, говорить можешь. И, - северянин улыбнулся без тени юмора, - дышать.
Гарольд, не без боли, ответил улыбкой.
- Сам полез, вот и получил. - Видимо, северянин всё-таки не держал на него зла. От всех видов боли на свете, хотелось просто исчезнуть, но совсем тошно становилось при мысли, что из-за его глупости пострадал Вальтер.
"Этот Вальтер - не плохой мужик, мог ведь и не рисковать." Гарольд опасался шведа, но пока тот ничего плохого не сделал и, более того, спас торговцу жизнь. Неизвестно, как бы повёл себя он сам в такой ситуации.
- Спасибо. Если бы не ты, я бы оттуда и не ушел.
- И в самом деле, - кивнул Вальтер. Мелкий, противный снег пошёл гуще, и выражение глаз северянина было не разобрать. Снег же приглушал голос. - Для чего ещё существуют попутчики да сопровождающие? Конечно, можно было и в лес, но ведь если бы иначе сложилось, кому эту штуковину добывать? Мне Рик за такое не платит. Пришлось бы вернуться в Лондон, к Мако. Небось, кровать ещё даже остыть не успела, так подумать.
Гарольд промолчал, физическая дискомфорт давно перевесил моральные мучения, и ему было болезненно лень выдавить из себя ещё хоть одно слово, да и слово это, явно, было бы лишним. Торговец теперь даже не знал, что думать о северянине. Возможно, швед был послан убить его, если всё провалится или по завершению дела, но стал бы он рисковать своей жизнью из-за такого? Гарольду было стыдно от самой мысли, что он всерьёз обдумывал убийство Вальтера - гораздо лучшего человека, чем он сам.
"И всё же, что бы сделал я? Угрозы Марико, возможные проблемы - всё это было предельно далеко в тот момент, в момент, когда смерть смотрела мне прямо в глаза, - торговец ласково погладил Искру по шее. - Быстро ты,зараза, отбежала, и не зря ведь. Тебя бы я, к примеру, продал, как говорится, со всеми потрохами".
- Ну ничего. - Прошептал Гарольд.
"Такими темпами у меня ещё будет возможность посмотреть, что я сам из себя представляю, - торговец грустно улыбнулся. - Теперь, надо бы найти лекаря, с ядом лучше не шутить, да и рёбра мои взбучка стороной не обошла."

[Ричард Коркин >>>]

Билберри. Таверна "Зеленый Грифон". Поздний вечер.

"Грифон", несмотря на поздний час, был полон народа. Лишь один столик в центре зала, с металлическим шариком, прихотливо сверкающим в свете свечей и камина, пустовал. В углу под лестницей, как и всегда, расположился сын барона со своею метрессой. Лорд с упоением предавался игре в кости с тремя такими же, как и он - холеными, надменными и громко хохочущими. Тоннер - трактирщик с довольным видом расположился за стойкой и с заметным удовольствием оглядел новых посетителей.
- Господа! - поприветствовал он Вальтера и торговца взмахом руки, - добро пожаловать в "Грифон"! Место, славное своим вином и историями! Если... - разглядев, наконец, лицо Гарольда, трактирщик осёкся и чуть ли не закружил вокруг него, не обращая внимания на шведа.
- Это ж кто вас так, господин? - Наконец, спросил он. В голосе сквозило удивление, граничащие с полным изумлением.
- Глупость-матушка. - Гарольд старался говорить как можно более привычным для трактирщика говором: это всегда помогало расположить к себе. Конечно, важно было не переборщить. Торговец ещё не решил, стоит ли рассказывать про змея, поэтому уклонился от прямого ответа.
- Не найдётся ли у вас свободного местечка и чего перекусить? - Он мельком взглянул на шумящую компанию. Было бы нехорошо обратить на себя внимание этих подвыпивших фазанов: дворяне часто творили глупости на пьяную голову, да и не только на пьяную.
- Найдется, - Тоннер несколько удивленно и разочарованно нахмурил брови, возвращаясь за стойку, - у нас все найдется, чего не скажете.
- Мне бы, - вмешался Вальтер, который, заложив большие пальцы рук за пояс, с явным одобрением оглядывал обстановку, - свинины посочнее, которой, если нос меня не подводит, так чудесно пахнет с кухни. Это для начала. Потом, может... - он повёл носом. - Ещё пирог с рыбой... или уткой? Лучше с уткой. И зелени побольше, а то, мистер?..
- Тоннер, - краснолюд чуть поклонился и снова расплылся в приветливой улыбке, - Тоннер-трактирщик, господин. К вашим услугам.
- ...а то от этой белизны хоть мох из-под снега выкапывай, мистер Тоннер. И чтобы запить это всё - сначала горячего вина. А потом ещё монастырского, красного, бутылки две. И столик бы у огня, если найдётся.
Закончив, он посмотрел на спутника.
- Вам на двоих с, - краснолюд, деловито повторяющий заказ северянина миловидной служанке с хитрым и любопытным лицом, кивнул на Гарольда, - с господином? Сей миг исполним, Пэнси уж поднесет, расстарается. Да столик один остался, не обессудьте. Вон тот, с шариком. Но топим мы исправно, да и вино, - в голосе трактирщика звучала искренняя гордость, - доброе.
- Да. - Гарольд повернулся к северянину. - Вальтер, позволь мне заплатить. - Ещё никогда деньги не значили для торговца так мало, да и выразить благодарность как-то иначе он сейчас просто не мог. Гарольд с силой протёр глаза правой рукой, его лицо искривилось от очередной волны боли. - Господин Тоннер. - Торговец говорил слегка хрипло, в полголоса. - Не подскажете, можно здесь найти хоть какого-то лекаря, а то я, того и гляди, прям тут преставлюсь?
- Лекаря в Билбери,- краснолюд еще раз пристально осмотрел лицо торговца и сожалеюще развел руками, - лет уж пять, как нет. Старый-то в лесу сгинул, а нового не завели. Третьего господин Фламберг быть обещались. Если сызнова с госпожою будет - ваше счастье, лекарка она. Да вам водой покуда умыться б просто, любезный господин.
- И то правда, - добавил Вальтер. - Умыться, холодного приложить, глядишь, и лучше станет. А уж кому за что платить - потом разобраться можно.
- Да. - Гарольду казалось, что он сейчас просто развалится. Он опять попытался вдохнуть полной грудью, но скривился от боли. - Где можно присесть?
- Это всегда конечно, - краснолюд махнул рукой Пэнси. - Она вот всё к вашему, господи, удовольствию и устроит. Только не здесь, а вот, где никто не помешает.
Худенькая служанка осторожно взяла Гарольда под руку, словно он не мог видеть сам, и повела к двери, откуда доносились вкусные запахи. На кухне она усадила торговца на стул у раскрытого окна и сочувственно покачала головой.
- Сейчас, господин, секундочку одну только, и я мигом. Только воду найти.
Здесь было жарко из-за огромных каминов, но воздух от окна приятно холодил кожу там, где она сохраняла чувствительность. И кухня, кажется, являлась гордостью заведения: просторная, чистая, со связками ароматных трав под потолком и даже засушенными цветами над окнами. Над огнём жарились, истекая соком, большие куски мяса и шампура птиц.
Вернувшись с большим кувшином и сложенной льняной тканью, Пэнси снова посмотрела на Гарольда и вздохнула.
- Жаль-то как, красоту испортили... рубцы останутся. Вы, господин, головой только не дёргайте, а уж я постараюсь.
Обмакнув полотно в воду, она начала осторожно промывать глубокие раны.
- И вы, господин, не печальтесь. Мужчине шрамы-то не помеха. Хотя вот у михаилита, конечно, лицо чистое, ещё и бритое... но эти-то особенные.
Гарольд слегка улыбнулся, так, чтобы не помешать женщине. Даже если эта забота была притворной, торговцу всё равно было приятно. Что можно ответить он не знал, но хотелось поддержать разговор с доброй и мягкой служанкой. Он взвесил в уме всё, что он знал о михаилитах, чтобы произвести впечатление, фактов оказалось не достаточно, так что лучше было просто задать какой-нибудь вопрос, показывая заинтересованность.
- Признаться, ни разу в жизни не видел ни одного, хотя слышал много историй о них.
- Ох, - девушка мечтательно прищелкнула языком, - в "Грифоне" они изредка бывают, но вот господин Фламберг... Да вы мастера Тоннера поспрошайте, хозяина-то нашего, он красно говорить умеет. Я-то не умею так-то, как он. Но история тут у нас приключилась, знатная, конечно. Ни убавить, ни прибавить!
Женщина, видимо, не хотела погружаться в долгое и утомительное повествование, да и сам Гарольд предпочёл бы сначала поесть, а потом уж слушать байки. У служанки была ещё работа, и торговец, добавив немного любопытства, поинтересовался.
- Этот господин Фламберг, видимо, интересный человек?
- Необычный, - кивнула Пэнси, заканчивая промывать раны и прикладывая к ним сухую мягкую ветошку, - я, правда, с госпожою говорила только. Ванну готовила, одеваться помогала. Госпожа, конечно, молоденькая совсем, но тоже необычная. Ох, - оживилась она неожиданно, - а вы попросите, господин, мастера Тоннера рассказать, как михаилит тут шкодника ловил! И про менестреля! А я вам только про то, как они с госпожою сказки складывают порассказать могу.
Гарольд был не на шутку голоден, да и с работой служанка закончила, так что торговец, осматривая впечатляющие синяки на руках, добавил.
- Всегда нравились такие истории, буду рад послушать, за кружкой эля. - Он попытался рассмотреть свои раны в ведре. Шрамы никогда особо не волновали Гарольда, но при мысли о явном уродстве становилось неприятно и беспокойно. Он, не без усилия, встал, с уже полюбившегося ему, тёплого места, и прошел в зал.
Вальтер, который уже сидел за столиком и отрезал уже явно не первый кусок мяса, приветственно махнул ему ножом.

[Spectre28 >>>]

с Ричем и Леокатой

- Приятного аппетита. - Гарольд плюхнулся на стул. Первой мыслью было, просто накинуться на полные тарелки и, чавкая, не думать ни о чём, наконец-то поесть, но надо было выпытать у трактирщика побольше о лекаре. В конце концов, Гарольд мог просто отключиться в любой момент, по крайней мере, он так себя чувствовал, а лекарь был в силах, хоть что-то сделать со шрамами.
- Господин Тоннер. - Гарольд старался быть, как можно белее вежливым, надо было расположить к себя трактирщика, и тот сам бы всё рассказал, но как он не старался, в голосе чувствовалась усталость.
- Господин? - Трактирщик возник рядом со столом, точно из-под земли вырос.
Гарольд изобразил мягкую улыбку.
- Не присядете с нами, я угощу. Хотелось бы побольше узнать об упомянутом вами врачевателе.
- Благодарствуйте, господа, - краснолюд с охотой уселся за стол, но пить или отламывать от пирога не спешил. - О котором врачевателе-то, милсдарь? О том, что в лесу сгинул, али о госпоже Берилл?
Гарольду вопрос показался глупым, зачем может понадобиться раненому человеку мёртвый лекарь? Но внешне он этого не выдал, и мягко продолжил.
- О госпоже. - Рука торговца потянулась к кружке. Хотелось пить, да и трактирщик мог стать поразговорчивее, видя, что его товар хорошо идёт. "Хотя, куда дальше то" - улыбнулся Гарольд.
- Аккурат после Рождества это было, - Тоннер пальцем поманил к себе Пэнси и потребовал кружку, - приехали они, значит, после обедни. На одной лошади, господа мои, девушка впереди в седле, одеты богато. На госпоже, значит, платье зеленое, сплошь золотом расшитое, точно фэа она. А и похожа ведь, - призадумался краснолюд, кивнув головой своей догадке, - вся нежная такая, тоненькая, молоденькая. Глазищи то серые, то чуть ли не зеленые. Коса аж ниже... нижних горизонтов болтается. Ну и он, михаилит, сталбыть, чисто лорд. Рослый, лицо надменное, зловещий даже. Но это-то я потом рассмотрел. Сначала они к Симсу, торговцу одеждой, пошли. Жена у него на сносях была, да в доме какое-то умертвие, вонючее шибко, поселилось. И, значит, до того довело бедняжку миссис Симс, что ей лекарь понадобился. Которого у нас, сталбыть, нет давно уже. А госпожа эта, Берилл ее кличут - лекарка. Покуда господин Фламберг умертвие это изводил, она роды у миссис Симс принимала, да так ловко, что и мать, и дитя живы, хоть ребенок и раньше срока появился. Руки умелые, значит.
Трактирщик отхлебнул из принесенной служанкой кружки и надолго замолчал. Лицо его выражало задумчивость.
Гарольд сам не заметил, как маленькими глотками вылакал пол кружки. Возможно стоило дать трактирщику ещё времени подумать, но торговец уже представил, как он вытянет ноги лёжа в кровати, как накроется, чем-то мягким и тёплым. Взгляд Гарольда скользнул по служанке, но очередной приступ боли вернул его к разговору.
- Вы не возражаете. - Торговец придвинул к себе тарелку.
Тоннер уцепил блестящий шарик и покатал его по столу.
- И когда, вы говорите, эта госпожа может сюда заглянуть? - Гарольд поймал взглядом необычный шар.
- Третьего, говорю ж, - удивился краснолюд, с грохотом откатив шарик до края стола и поймав его в руку.
Особого выбора у Гарольда не было, оставалось только надеяться, что погода не помешает врачевательнице добраться до таверны. Сейчас он не мог ничего сделать, поэтому оставалось только расслабиться и ждать. Торговец, выдыхая, слегка ссутулился, и охотнее принялся за еду. Его взгляд опять упал на шар.
- А что это у вас за необычная штука в руке?
- Шарик-то? - Тоннер, усмехнувшись, отпил из кружки, крякнул и продолжил.- Шарик-то михаилит изволил забыть, господин Фламберг. Это, милостивые господа, еще одна история "Грифона", свеженькая-с. Родился, значит, как говорено уже было, у Симса сын, да и умертвие михаилит изничтожил. Ну и пригласил торговец, как водится их на вино. Пяточки обмыть да расплатиться. А ведьма эта, Берилл, от Фламберга-то и не отходит, как голубки, не наворкуются и не надышатся. Ну и отправил их Симс ко мне ночевать, благо, у нас тут шкодник завелся. Господин Фламберг-то шкодника в тот же вечер и вывел. Вот этими шарами сверкающими ловил. Грохоту было средь ночи, - краснолюд скривился, точно ухватил лимон, - будто рыцарь в полном доспехе упал с балкону, но с тех пор тихо. Но и то сказать, и не особо-то. История за историей, значит, без продыху.
Гарольд не совсем понял, что именно имел в виду трактирщик, был ли шар магическим или просто хорошо отполирован. Заполучить артефакт он был бы не против, да вот только хозяин таверны вряд ли готов был торговаться, он, видимо, собирался вернуть его михаилиту. Взглянуть всё равно стоило, не каждый день даётся возможность рассмотреть подобное оружие. Торговец сделал ещё один глоток и отложил кружку.
- Можно взглянуть?
- И как, интересно, таким кого-то поймать можно? - тоже заинтересовался раскрасневшийся Вальтер. Северянин уже справился с большим куском мяса и теперь присматривался к пирогу. - Кидался, что ли? По виду-то шарик увесистый.
- Пожалуйте, любезный господин, - Тоннер протянул шарик Гарольду и повернулся к Вальтеру. - А сие неведомо мне, добрый господин, но вот истинный крест, может и кидался. Уж больно грохотало. Думается мне, шкодник наш ему был, что синичка в когтях у коршуна. А вот, что дальше было...
Торговец взял шар, осмотрел его, повертел, покрутил - ничего особенного не произошло, но это ещё ничего не значило. Можно было, конечно, попытаться заполучить безделушку, но ценности она, видимо, особенной не представляла. Торговец с наслаждением вытянулся на стуле, боль немного отступила.
- Вальтер, я думаю остаться здесь и подождать лекаря, что скажешь? - Гарольд вернул шар и посмотрел на спутника.
Швед оценивающе присмотрелся к лицу Гарольда и кивнул.
- Дело стоящее. Хорошо тебя располосовало, лекарь поопытнее не помешает. Ну а торопиться мы, кажется, никуда не торопимся, так?
Гарольд грустно вздохнул.
- Может нам и стоило бы поспешить, но я вряд ли сейчас осилю дорогу. - Не хотелось сидеть несколько дней кряду на одном месте, такими темпами о скором возвращении в Лондон оставалось только мечтать.
- Тогда так и сделаем, - спокойно кивнул Вальтер. Северянин выглядел так, словно возможная задержка его вовсе не волнует. Он повернулся к Тоннеру. - Значит, шкодника этого вашего михаилит с лекаркой извели и дальше поехали? Жаль, что, кажется, не в ту сторону...

[Ричард Коркин >>>]

- Не сразу, господин мой, - Тоннер покачал головой, - жили они тут два, али три дня. Другая история с ними приключилась, баю. Да и поинтереснее. Жил у нас тут менестрель, вон в той комнатке под лестницей. Ну вот, истинный крест, по лицу навроде как девка, а по одежде глянешь - парень. Кажный вечер бренчало оно песенку эту, про рукава зеленые, - Тоннер снова скривился и пригубил вина, точно пытаясь смыть вкус навязшей на зубах песни, - да, каждый вечер, господа мои! Эдак и умом тронуться можно было! Да если бы еще хорошо, а то ведь ни голосишкой, ни игрой не взяло, тьфу!
Гарольд уже полным ходом уплетал мясо, то и дело переводя взгляд с трактирщика на пирог, и обратно.
- Просыпаюсь я утрецом от нового грохота. - Краснолюд многозначительно поиграл бровями, указывая взглядом на неприметную дверцу под лестницей, - что за дьявол, думаю, нешто шкодник вернулся? Заглядываю к ей в комнатку и что вижу? А вижу такое, что волосы поднялись дыбом да мороз продрал по коже. Вот вы, к примеру, - Тоннер обратился к северянину, - мистер, как мыслите, чего там случилось?
- Мыслю, что если "к ей", то, значит, сразу вам понятно стало, мастер-трактирщик, парень то, или девка, - с удовольствием, в тон продолжил Вальтер. - А вот как - это уже интересно, тут я, скажем, гадать могу, но лучше уж сами расскажите.
- Вижу я, - трактирщик лицом попеременно изобразил удивление, ужас и отчаяние, - стоит менестрель в углу, разнагишавшись. Ну, и сразу видно, что девка. Но так себе. Ничего нет. -
Руки краснолюда изобразили в воздухе все, чего была лишена девица. Выходило, что очень и очень многого. - Вся перекореженная, значит, и гадостью полита какой-то. И, значит, серой пахнет. Я к михаилиту. Стучусь в дверь - не открывают.
Тоннер отщипнул хвостик укропа и не торопясь, со вкусом, его прожевал, поглядывая на собеседников. По хитрому лицу его было видно, что он с наслаждением рассказывает эту историю и хочет, чтобы и собутыльникам было также интересно, как и ему.
Гарольд широко улыбался, история была очень весёлой, а трактирщик неплохим рассказчиком. Торговец запил очередную порцию.
- Представить себе не могу, с чего бы ей понадобилось вымазываться серой.
- Стучу, стучу, чуть дверь не выбил. - Не обращая внимания на замечание торговца продолжил Тоннер. - Открывает он, значит, штаны только на ём. Злой, как тысяча чертей. Отвлек, по всему видно, от дела, в котором мужика прерывать-то нельзя. - Скабрезная усмешка промелькнула на лице трактирщика. - Через час только спустился. Следом госпожа за ним, улыбается светлым солнышком - довольная, значит. Ну Фламберг-то в комнату заглянул, постоял, на менестрельшу поглядел и вижу я - не обойдется мне это дешево.
Еще одна ветка зелени скрылась во рту краснолюда.
Гарольд, наконец-то наевшись, отодвинул тарелки в сторону и принялся маленькими глотками допивать содержимое кружки, не сводя, при этом глаз с рассказчика.
- Одержимая она, говорит мне. Надо, значить, за священником послать и чтоб он крест да воду святую принес. Всего-то я не видел, конечно, за священником посылал, как твареборец велел. Когда вернулся, гляжу, госпожа белая, что стенка, глазищи в поллица, будто колдовала, - Тоннер со значением покачал кружкой, - и он около нее, держит бережно. Постояли они, значит, обнявшись, пошептались. Потом госпожа ему кинжал принесла, я - веревки. Вошел господин Фламберг в комнату, дверь захлопнул. И - тишина. Ну вот как на кладбище безлунной ночью. Зимой.
Гарольд продолжал молча слушать, расспрашивать он не хотел, это бы нарушило увлекательное повествование.
- Сначала оттуда навроде как молитвы слышались. А потом вообще точно в бочку засунули - будто и два голоса там, а будто и один. И слов не разобрать. - ловким, привычным движением трактирщик разлил очередную бутыль по кружкам и продолжил. - Ну то есть, мне не разобрать. А ведьма эта, Берилл, будто как вслушивается. Но сидит в кресле, что королева на троне, только ножкой чуть притопывать изволит. Что уж она там наслушала - не ведомо, но как вышел михаилит, так она прямо на шею ему и кинулась. А он ласково ее так прижал к груди, как цветок нежный, "Не бойся, мое сердечко,- говорит, - ничего худого"
- И что сталося с девкой, убил небось? - Гарольд чувствовал, как усталость потихоньку одолевает его, но история ему понравилась, и идти спать не дослушав, он не собирался.
- А сам мне бает, что, мол, менестрельша эта - страшная чернокнижница оказалась, - краснолюд укоризненно покачал головой, досадуя на нетерпеливость слушателей. - Сама на себя демона напустила, а как изгонять его начали, демон - то выскочил и уволок ее прямиком в преисподнюю. Потом-то он, конечно, вернулся, но Фламберг его в свой кинжал запер. Кинжал-то этот в цекрви нашей можете поглядеть, прямо на алтаре лежит. - Тоннер тяжело, сожалеюще вздохнул и поморщился, как человек, вспомнивший об упущенном. - Заглянул я в комнату, а менестрельша-то и впрямь исчезла. А михаилит, сталбыть, собрался да и уехал с госпожою. Но и вернуться к третьему обещал, потому как гостеприимство в "Грифоне", лучше чем при дворе королевском, - трактирщик с законной гордостью приосанился.- К слову, кинжальчик у меня остался той менестрельши, атам по-научному. Весь в знаках колдовских. Навроде как вещь редкая и чернокнижная.
- Небось, состояние целое этот михаилит содрал, - сочувственно прогудел Вальтер. - За изгнание дьявола, да ещё и бой с ним. Наверняка ещё и на ведьму свою накинул.
- Ваша правда, господин, - закивал краснолюд с выражением горечи на лице, - шестьдесят фунтов, извольте знать, да проживание с питанием за половину стоимости, да жеребца для госпожи, иноходца. Сель франсе, породы редкой. Убытки, конечно, да я не жалуюсь. Без него дело бы и навовсе загнулось.
"Так, ну из церкви я, понятное дело, кинжал украду, наверное, уже после того, как михаилит уедет, спешить тут некуда." Гарольд стряхнул с себя крошки, сейчас надо было договориться об атаме.
- Странно, что он не потребовал с вас и кинжал.

[Spectre28 >>>]

с Ричем и Леокатой

- Поспешали они очень, - развел руками трактирщик, - по делам ордена, сталбыть. Да и то сказать, свой кинжал-то он безвозмездно оставил.
- Клинок я бы у вас купил, если продадите, свой - то я сегодня потерял. - Гарольд заметил любовь трактирщика к хорошей истории, сейчас надо было воспользоваться ею и, так кстати подвернувшейся ему змеёй, торговец сдержал саркастическую улыбку и устроился поудобней. "Хоть какая-то будет польза"
- А как уж я его потерял, первый раз такое случилось за всю жизнь-то.
- Нешто ж в бою с тем, кто вам лицо так разукрасил? - Прозорливо поинтересовался трактирщик. - А ежели атам желаете перекупить, так на доброе здоровьице, покупайте.
- Это вы угадали, прилетело мне так, что только чудом, да помощью Вальтера и выбрался. - Гарольд поправил рукав. - Случилось это буквально пару часов назад. Ехали мы, значится, по тракту, и тут лошадка моя - Искра, как вкопанная встала, уши прижала и ни шагу вперёд. - Торговец внимательно следил за Тоннером. - Ну и решил я проверить, что там, да как. Слез, вытащил меч, а, главное, говорит мне Вальтер:"Не лезь." А мне тащиться по лесу, в снег, не с руки было, вот и пошел, дуралей.
- И чего ж там было? - Трактирщик заинтересованно взглянул на торговца.
- В общем. - Торговец опёрся левой рукой о стол. - Иду я, снег валит, так что ни черта не видно, и тут слышу шипение. - Торговец сделал паузу. - Выползает на меня огромная тварь, толстая, как столетний дуб, глаза стеклянные, клыки - хоть лошадей насаживай. Вы только не подумайте, что я преувеличиваю, не зря сказал, что чудо. - Гарольд промочил пересохшее горло. - Ну, я опешил сначала. Что делать-то, вообще не понятно: тут хоть беги, хоть не беги всё одно. Ну и начал я медленно назад давать, думаю: "Ну, может, хоть что-то ей мечом сделаю, пусть он ей и как зубочистка".
- Стеклянные глаза - это страшно, - поддакнул Тоннер, - но плюнуть змеюке они, гляжу, не помешали. Эвон, как точно-то, половину лица, почитай испоганила. Как же выбрались из передряги-то, господин?
Гарольд грустно вздохнул.
- Насчёт лица, что есть, то есть. Ну, я главное думаю, сейчас наскочит на меня, а я и в сторону, может, ещё и мечом рубану. А эта паскуда хвостом меня, как прихватит, ну, я в сугроб камешком и перелетел. Я как раз тогда кинжал потерял, да и ещё кое-что из вещей. Знаете, кинжал я, наверное, у вас всё-таки куплю.
- Дык, покупайте, - оживился заскучавший было краснолюд, - за сорок фунтов и уступлю.
- Лошади твоей ещё спасибо сказать надо, - мрачно вставил северянин. - Если бы не убежала тогда, и не дождалась потом - куда как тяжелее пришлось бы. И мою лошадку тем сохранила.
Гарольд уже не слышал Вальтера, он чуть не вскочил от возмущения узнав, сколько хочет Тоннер за бесполезный, да ещё и опасный для него кусок металла. Видимо трактирщик решил покрыть за счёт торговца все возможные расходы связанные со всеми на свете тварями. Гарольд живо прикинул, сколько денег у него осталось, результаты подсчётов оказались довольно удручающими. В любом случае, клинок мог оказаться весьма полезным, но на такую сумму согласился бы только сумасшедший. Он вздохнул.
- Да, действительно Искра нас выручила. Сорок фунтов я, к сожалению, дать не могу. - Повернулся он к хозяину таверны. - Не подумайте, что я сначала швыряюсь деньгами, предлагая за всё уплатить, а потом жмусь, когда речь идёт о клинке. - Гарольд решил всё-таки поторговаться, артефакт мог оказаться действительно ценным. - Дело в том, что я не могу, не отблагодарить Вальтера, за храбрость, которую он проявил, да впрочем сейчас вы и сами поймёте. - Торговец с пылом продолжил рассказ.
- Вы только представьте себе, пока змей пытался меня добить, ударяя хвостом по земле, как огромным молотом, Вальтер спрыгнул с лошади и ринулся к чудовищу.
Тоннер тоскливо зевнул, прикрыв ладонью рот.
- Героическая сага, - неожиданно грамотно согласился он, - прямо-таки о Сигурде и Фафнире. Однако же, господин, при всем уважении к вам и вашему, без сомнения, героическому спутнику, позволю себе заметить, что атам - нож не простой. И достался он мне тоже не просто. А уж хранение его... А потому, нет причин уступать его вам дешевле, даже за столь замечательный и впечатляющий рассказ. Быть может, соглашусь снизить цену на пять фунтов, сочувствуя вашим страданиям и отчетливо осознавая, что деньги вам понадобятся еще и для лекарки.
Гарольд расправил ноющие плечи. Можно было выторговать ещё пять или даже десять фунтов. Стоило рассмотреть клинок и, если не получится выкупить, сделать копию надписей.
- Может, вы и правы, - Гарольд размял пальцы, - и вещица действительно ценная, а может и нет. Ритуал - то в конце концов провалился, - торговец сочувствующе покачал головой. - Да ещё и как, вам вон оно как в копеечку стало.
- Вот тут, господин, - Тоннер поманил пальцем Пэнси и что-то прошептал на ухо, - поспорить можно. Ритуал не провалился, демона-то она призвала. Что михаилит сильнее оказался... Ну так это даже не удивительно, известно, с детства их к этому готовят. Помню я еще время, когда мальчиков они в счет оплаты брали. Успешность призыва демона и одержимость сами по себе доказывают, что атам - рабочий. Но коль уж, - переходы от грамотной к простой речи у краснолюда были настолько резкими, что, казалось, он удивлялся этому сам, - так в средствах стенено, то уступлю еще десяток фунтов.
Гарольд искренне улыбнулся.
- А с вами можно иметь дело. - Он почти ударил левой рукой по столу от радости. Трактирщик на удивление быстро сбросил цену, возможно, клинок был подделкой, в любом случае, пытаться ещё сбить цену было глупо, это бы привело к ссоре.
Служанка, вернувшаяся на удивление быстро, принесла в руках кувшин темного, пенящегося и пряно пахнущего хмелем, медом и солнцем пива. И - небольшую тканевую сумочку, расшитую черными и красными нитками. Тоннер с мягкой улыбкой поблагодарил ее, поставил кувшин в центр стола и протянул торговцу сумочку.
- Пожалуйста, господин, ваш атам.
По виду это был обычный ритуальный нож - обоюдоострый, с плоской гранью с одной стороны и ребром с другой, с черной ручкой и затупленный. На лезвии кинжала, тонко выгравированные, были нанесены символы, ощущаемые лишь кончиками пальцев, а рукоять была украшена волчьим мехом.
По внешнему виду ничего особенного сказать было нельзя, железка, казалось, не стоила и пары фунтов. Торговец вытянул правую руку вперёд и взял клинок.В глазах у него потемнело...

Легкая рука запуталась в волосах, взъерошила их и скользнула по затылку к шее. Нежные, пахнущие яблоком и корицей, губы прижались к губам Гарольда и тут же отпрянули. В ушах зазвенело девичье, сладострастное "м-м-мм" - и все исчезло, будто бы и не было. Будто бы и рука, теплая, мягкая - почудилась. И этот сладкий до истомы поцелуй - почудился тоже.

[Ричард Коркин >>>]

Гарольд провалился обратно в реальность, к просаленным столам, ноющими рёбрам и улыбающемуся трактирщику. Он не совсем понял, что именно произошло. Потихоньку приходя в себя, он вытащил из-за пазухи двадцать пять фунтов и протянул трактирщику. Клинок должен был принадлежать ему, он бы купил его и за сто фунтов, а если бы не смог, то украл бы сегодня же вечером.
- Однако же, - Тоннер, прнинимая деньги, взглянул в начавший пустеть зал, - время позднее уж. Вам какие комнаты потребны, господа? Вместе али раздельно? Подешевле али подороже?
- Раздельно, - вмешался Вальтер. - Хотел я спросить, мастер Тоннер, есть ли в вашем славном городе женщина, которая и комнату сдаст, и по мужской части услуги оказывает? Вот у такой я бы и поселился, хоть ваше заведение мне и по душе. Уж очень отменно тут кормят. Но вот спать привык... по-домашнему, если меня понимаете.
- Вон, - краснолюд мотнул головой в сторону миловидной рыжеволосой девушки с чуть глуповатым лицом, - Рыжая Джесс. С ней и поговорите, господин. Она чисто себя содержит, без обмана будет.
Гарольд внешне почти не обратил внимания на разговор, только мельком взглянул на Джесс, и тут же вернулся к клинку. Что это был за образ, и почему он появился, надо было выяснить, но не здесь и не сейчас. Торговец засунул клинок за пояс, и ещё раз посмотрел на девушку. Он, чёрт возьми, тоже был бы не против подыскать себе подругу, но всё тело жутко болело, не давая надежду на приятную ночь. Клинок за поясом чувствовался очень естественно, хотя, казалось бы должен был вызывать чувство тревоги, ведь с помощью него вызывали демона. Торговец заставил себя больше не глазеть на Джесс, пообещав себе приятную ночь, как только раны немного заживут. Артефакт оказался, чем-то невероятным, торговец даже подумал, что просто закрыться в комнате и заниматься магией не лучшая идея, и гораздо полезней было бы искать подобные вещицы. Видимо, в нём была душа погибшей заклинательницы, хотя. - Гарольд улыбнулся. - надо признать, образ был гораздо приятней описанной трактирщиком женщины. Внимания его не избежал и самый рисковый человек, которого он встречал. Оказалось, что прыгнуть на огромного змея - это не самое безумное, что может вытворить Вальтер, нет, этот смельчак решил открыто искать себе женщину, ещё этим утром любовно попрощавшись с Марико.
"Ну теперь, мы с тобой квиты, Вальтер. Ты бросился на чудовище, чтобы спасти меня, а я просто не расскажу о твоих похождениях Японке."
- Мне комнату на одного, среднюю. - Хотелось поскорее лечь на мягкую кровать и расслабить ноющее тело.
- Господин, у нас в "Грифоне" есть только хорошие комнаты - и лучшие! - краснолюд покачал головой. - Двадцать шиллингов за ночь на отличную комнату с камином и окном, а ежели господин ещё ванну пожелает - так это сверху всего шесть шиллингов будет. Конечно, - Тоннер наклонился чуть ближе к Гарольду, - для такого знающего человека... менестрель-то эта клетушку паршивую снимала, скрывать не стану, так зато и колдовала в ней прямо. Я ить даже то, что она на полу, значит, царапала, снимать не стал. Никому не сдаю, потому как жуть такая, но если господин пожелает, так ночь там в полтора фунта станет. А то вот есть ещё комната, где михаилит с ведьмой своей проживать изволили. И там тоже штуковину ловчую я оставил, гостям для удовольствия. Эта тоже в тридцать шиллингов обойдётся, потому что где же ещё такое безобразие увидишь, что шкодников улавливает? Нигде такого нету, только у Тоннера! - с гордостью закончил владелец таверны.
- Господин. - Гарольд уже устал удивляться проворности трактирщика, но в комнате, где проводился ритуал, он был обязан побывать. Торговец устало вздохнул. - Кажется мне, не так много посетителей захотят остаться в комнате, где. - Он слегка повысил голос, так, чтобы и посторонние могли услышать. - Недавно призывали Сатану. Но, вы действительно угадали, что я хочу там остаться.
Эту фразу торговец произнёс уже гораздо тише. Вальтер фыркнул.
- Просто было бы хорошо, немного сбросить цену. Я понимаю, что вы и так пошли мне на уступки с клинком, и очень это ценю. Но прошу, поймите, мне ведь ещё надо будет заплатить лекарю.
Гарольд попытался показаться честным, и сразу сказал, что хочет остаться в упомянутой комнатушке. Он бы заплатил и больше за возможность исследовать место призыва, но трактирщик просто оскорблял его такими безумными ценами. Хорошо, когда редкий товар есть только у тебя, плохо если этот товар нужен только одному человеку, придётся договариваться.
Краснолюд устало усмехнулся и в улыбке его промелькнуло сожаление. Он подлил в кружку Вальтера пенящегося пива из кувшина, хлебнул из своей и снова покачал головой.
- За цену комнаты торговаться не принято, - проворчал он, - ну до фунта опущу, конечно. Но - ни пенни меньше.
"Ну ничего себе, великий ты комбинатор, чего ещё хочешь? Не спорят, чёрт его возьми, по поводу цены, а ведь я и так немало денег у тебя оставлю. Несерьёзно Тоннер, несерьёзно." Внешне торговец грустно вздохнул, всё больше расстраиваясь излишней жадности трактирщика, который сначала показался ему вполне честным человеком. Таким же, поникшим голосом он продолжил.
- Хорошо, сколько с меня за еду и уход вашей замечательной служанки?
- Двенадцать шиллингов ужин, да Пэнси вы уж полстолька добавьте, господин, рука-то у неё лёгкая.
- А всё же, - вступил Вальтер, прежде чем Гарольд успел ответить, - заплатим напополам? Да и то нечестно получается. Ты и ешь-то всего ничего, зато я - глядишь, львиную долю подобрал. И расходов вон сколько. Чужой атам, чужая комната.
Гарольд слегка улыбнулся, может быть, и наигранной честности Вальтера.
- Нет, я заплачу, это мелочь по сравнению. - Торговец сделал паузу, он устал от ран, и ещё больше от бесконечных разговоров. - В общем ты понял. - Так хотелось спать, что он даже не стал спорить, по поводу немалой цены, за не самый профессиональный уход, с другой стороны денег для служанки было не жалко, оставалось только надеяться, что Тоннер не присвоит себе половину. Подняв эту тему, Гарольд мог ещё сильнее обидеть излишне предприимчивого трактирщика, так что пришлось промолчать. Он протянул хозяину заведения деньги.

Комнатушка встретила Гарольда мертвецким холодом, который обычно стоит в комнате с покойником. Беспокойная тьма затаилась по углам. Не сразу в глаза бросалась двойная пентаграмма, выцарапанная прямо на полу, рядом с которой стоял топчан. Торговец ещё раз припомнил трактирщика, струсившего с него двадцать шиллингов за комнату, по ощущениям гораздо хуже обставленную, чем тюремная камера, в которой ему довелось недавно побывать. Первой мыслью, несмотря на тревожную атмосферу, было плюхнуться на топчан и отдаться сну со всеми потрохами, но он пересилил себя и подошел к пентаграмме. Гарольд внимательно рассмотрел надписи, провёл по полу рукой.Торговец сел возле пентаграммы, аккуратно положил свечку на пол рядом с собой, комната ещё сильнее сжалась вокруг него. Тело всё ещё болело, не давая сосредоточиться. Он дотянулся до сумки, подтащил её к себе, в круг света. Достав лист бумаги и карандаш, начал перерисовывать надписи, скрупулёзно проверяя каждый символ. Желание спать боролось в Гарольде с нарастающим, каждый раз, когда он произносил про себя имя очередного демона, беспокойством. Торговец положил руку на приятно тёплую рукоять клинка, его взгляд периодически бегал по углам, выискивая малейшее движение. В голове всё громче звучал вопрос: "Что ты, мать твою, делаешь?" Гарольд всегда считал себя искренне верующим человеком, но просто уйти сейчас он не мог. Он верил в Господа, он не смел идти против его воли, но тайна лежала прямо перед ним. Церковь и величие Бога были так далеки, за пределами круга, в другом мире, тут были только Гарольд, наполовину сгоревшая свеча, его потрёпанная сумка и выцарапанная на полу пентаграмма. Торговец несколько раз чуть не заснул, буквально проваливаясь в сон. Его сознание блуждало по затворкам, всплывали эпизоды предыдущего дня: гигантский змей, в которого теперь было сложно поверить, его собственная магия, симпатичная девушка с цветами.
Закончив с делом Гарольд аккуратно сложил шуршащий лист и положил его за пазуху, отполз от пентаграммы, почти боясь встать. Свечку он тушить не стал, но оставил её в центре комнаты, так чтобы не задеть во сне рукой. Запихав колючий топчан в противоположный пентаграмме угол, торговец рухнул на него и забылся сном.

[F_Ae >>>]

Со Спектром

Ричард Фицалан

31 декабря 1534 г.
Понедельник. Убывающий полумесяц

Утро застигло Ричарда за тем же столом. Свеча давно погасла, оплыла некрасивыми потеками по подсвечнику, залив книгу жены, но лорд Фицалан не обращал на это внимания. Кларисса отчистит, чем ей еще заниматься, в конце концов? Мавоернин Конноли, значит. Милорд отец был, конечно, прав, когда прибил проклятую ведьму до полусмерти, но вот выгнал он ее совершенно напрасно. Воистину, за ошибки предков приходится расплачиваться детям. Было неясно, где искать повитуху, да и жива ли она еще? Но следовало использовать все шансы. Кроме того, необходимо было готовиться к турниру шестого, в Лондоне. Шанс, что заметят. Шанс, что немного денег получится заработать своим мечом... Право же, хоть в наемники иди, поступясь родовой честью... Дела в поместье шли из рук вон плохо. Там, где удалось провести зимнюю вспашку, ветер сдул весь снег, а с ним и надежды на увлаженные почвы и хорошие всходы весной. Впрочем, поля с озимой рожью были надежны укрыты снегом и обещали хороший урожай. Ричард с досадой стукнул кулаком по столу. Проклятая бедность! Даже управляющего нанять не позволяет, приходится самому, точно простому, верхами носиться по полям, заставлять горстку крестьян работать. И это ему, прямому потомку Эдмунда Фицарундела!
Впрочем, время не ждало. Разбудив жену и довольно-таки резким тоном приказав собирать вещи в дорогу, Ричард наскоро позавтракал отварной рыбой и кружкой дешевого вина.
Зимнее, неласковое солнце смотрело ему вслед, когда рыжий конь понес лорда Фицалана по тракту в направлении к Лондону.
Убаюканный мерной рысью, рыцарь задремал, в полудреме ловя мысли, скачущие подобно блохам по старому псу. От графства Суррей до Лондона два дня пути, следует переночевать на постоялом дворе подешевле... Хоть и недостойно. Но для достойного нет денег. Следует найти учителя французского сыновьям... Хотя, возможно, будет полезнее просить протекции кого-то из родни для определения их в пансион? Шериф Лондона, Норфолк, намекал на то, чтобы младшего отдать этим безбожным михаилитам, но... Не может один из Фицаланов принадлежать ордену, где и рыцарей-то раз-два и обчелся. Дело даже не в слухах о темных обрядах, проводимых у них на мессах. Говорили, будто бы юноши перед посвящением отрекаются от родового имени, от чести, от фамильных прав. Нет. Хватит и того, что один из них уволок Эмму, как волку - овечку. Хотя, конечно, овечкой милая сестрица не была. Но, как смутно припоминал Ричард, и красавицей, способной возжечь такую сильную страсть не была тоже. Худая, бесцветная, неоформленная. Гадкий утенок. Еще и характер мерзкий... И дар ее этот... Почему из всей семьи он достался именно ей? Уж не потому ли что проклятая повитуха обещала ее фэа? Что же, оставалось надеяться, что констебль в Бермондси найдет сестрицу.
Конь рысил неторопливо и Фицалан не понукал его, не желая утомлять. Он ездил этой дорогой не первый год. На ней не было никаких опасностей и ближе к вечеру должен был показаться постоялый двор.

Трактир возник из-за поворота как раз в тот момент, когда солнце последним красным лучом поцеловало небосвод и отправилось на покой. В медленно опускающейся темноте, с этого заснеженного высокого холма, на котором приостановился Ричард, отчетливо были видны огни в окнах первого и второго этажа. Впрочем, при приближении к таверне, не стало видно даже их - частокол с широкими воротами надежно хранил здание и от любопытных взглядом и от случайных тварей. На воротах дежурил скучающий дюжий краснолюд с кулаками, тяжелыми даже на вид. Заслышав стук копыт, он глухо ухнул и откинул засов, распахивая ворота. Сторож оказался бритым налысо, с длинной узкой бородкой и настороженным взглядом. И - совершенно незнакомым. Краснолюд осмотрел рыцаря, скептически хмыкнул и захлопнул за спиной ворота, обдав брызгами мокрого снега. Крякнула тяжелая дубовая дверь, украшенная вырезанным из бронзы изображением яблони и взорам Фицалана предстала привычная и непривычная одновременно картина. Некогда грязный и убогий трактир нынче имел вид чистый и опрятный. Широкий зал был уставлен рядами столов со скамьями, а в углах даже стояли несколько отдельных столиков, покрытых скатертями. Прямо напротив двери размещалась вычурная, резная стойка, за которой невысокий старичок с хитрым и лицом и жидкими волосенками протирал изящно расписанную яблоневыми цветами глиняную кружку. На Ричарда он взглянул с интересом, но почти сразу же вернулся к своему занятию. Слева от него находилась ниша, загораживающая лестницу на второй этаж, а прямо над стойкой находился балкончик с ажурными перилами, вдоль поручней которого висели живописно развешанные щиты, пояса с ножами, мечи и топоры, составляющие добычу местного вышибалы. Вот вышибала был прежним - улыбчивый, крепкий темноволосый мужчина в темно-зеленой рубашке и коричневых штанах, заправленных в высокие узкие сапоги. Он, как и всегда, стоял оперевшись на стену за стойкой и приветливо посматривал на посетителей.
Впрочем, завсегдатаи знали, что вышибала, которого все знали под кличкой Сурок, мог одним движением, не стирая с лица приветливой улыбки, вбить нос внутрь головы. Несмотря на ненастный вечер, а может быть - благодаря ему, в таверне было много посетителей. За столиком под свечной лампой, достаточно большим, чтобы там разместилось человек шесть, сидел единственный мужчина. Высокий, тощий и потому словно какой-то нескладный, с сальными, небрежно стянутыми в хвост рыжими волосами, он был одет в воронёную кольчугу с рукавами и плотное чёрное сюрко без каких-либо знаков. Пальцы правой руки унизывали кольца с зелёными самоцветами. Мужчина неторопливо расправлялся с большим куском исходящей паром свинины, запивая вином - скорее всего вином, а не элем - из кубка. Когда Ричард Фицалан вошёл, мужчина на миг поднял зелёные, спокойные и глубокие, как вода в омуте, глаза, и вернулся к еде. Рядом с ним, прислонённый к стене, стоял завёрнутый для чего-то в ткань ростовый посох.
Неподалёку от него расположились за элем - зато без еды - двое одинаково и очень небрежно обросших парней потрёпанного вида, наряженных в разномастные штаны и куртки. Их интерес был гораздо более предметным: две пары глаз одинаково прошлись только по одежде и оружию Ричарда и вовсе не коснулись его лица. Остальная толпа, гудевшая по углам и за стойкой, внимания не привлекала. Обычные крестьяне и мастеровые, которые предпочитали коротать время в компании и за выпивкой, нежели дома за работой или починкой. Гудели сейчас - к вечеру - уже громко, порываясь петь и не сдерживая голосов. Кого-то - по виду учёного студента - как раз стаскивали со стола, но он упорно выкрикивал хвалы Ecclesia Catholica и пытался вещать о необходимости и естественности Inquisitio Haereticae Pravitatis Sanctum Officium. Слов этих окружающие скорее всего не понимали, но на всякий случай мрачнели и оглядывались.
Ричард, в отличии от большинства, понимал латынь (благодарствуйте, чтимый батюшка, за учителей!) и не мог не оценить отваги - или глупости?- студиоза. Столь смело заявлять о своей приверженности католической церкви, да еще в это неспокойное время, когда не знаешь, за кого твой сосед, Саффолк напоминает загнанную собаку, пытаясь поспеть со своей гвардией во все уголки страны одновременно, дабы повесить очередную горстку протестующих католиков, повсюду шныряют шпионы Кромвеля, а королева никак не может понести... Фицалан покачал головой и чуть улыбнулся. Улыбка вышла снисходительной, но сочувственной. Она не сходила с его губ, пока он медленно шел к стойке, позволяя рассмотреть себя всем желающим. Конечно, это было неосмотрительно, чего и говорить. Вон те, двое лохматых, почти наверняка из леса и, не дай Бог, увяжутся по дороге. Да и рыжий выглядел весьма и весьма подозрительно. И если Ричард хоть что-то понимал в оружии, то в чехле у него был отнюдь не посох, а добрый лук. Но... Что такое рыцарь без удачи? Как известно, жизнью управляет не мудрость, а везение. С этой мыслью Фицалан оперся на стойку и, приветливо кивнув Сурку - единственному, кто остался неизменным в этом трактире - обратился к трактирщику:
- Добрый вечер, любезнейший. Нельзя ли будет снять здесь комнату на ночь? Признаться, - Ричард улыбнулся кончиками и губ и обвел рукой помещение, - в подобной уютной, почти домашней, обстановке я бы и жить не отказался, но увы-увы.
- Можно, отчего же не можно? - Философски и несколько меланхолично заметил трактирщик, отставляя кружку в сторону. - И пожить можно, ежели желание есть. Мы гостей не гоним.
"Желание есть, денег нет". А будь у него деньги, разве останавливался бы Ричард в таких вот местах? О, нет. Он купил бы дом недалеко от Хэмптон-корта, да и путешествовал бы не налегке, а со всеми удобствами. А женат был бы не на этой убогой и скудоумной Клариссе, но на одной из Нортумберлендов, к примеру. Как всегда бывало, при мысли о жене, Фицалан чуть поморщился. Она была миловидной, доброй, молчаливой, но недалекой женщиной, погруженной в религию. Ричард ее не любил и с трудом терпел, не всегда выдерживая ее тупой покорности и отвешивая за это тяжелые подзатыльники.
- Будьте любезны, - тряхнул он головой, отгоняя непрошенные мысли, - комнату подешевле. Ту, под лестницей, если она еще есть. И ужин, соответствующий Посту.
Трактирщик кивнул, нимало не удивляясь набожности посетителя, выудил откуда-то из-под стойки ключик и указал на неприменый стол в углу, подходящий больше для молитвенного уединения, нежели для ужина.
- Извольте, - его взгляд скользнул по рыцарской цепи, - сэр.
Ужин - кашу и эль - принесла весьма симпатичная подавальщица, она же приняла мелкие монетки, которыми Ричард расплатился за еду, и умчалась прочь. Утолив голод, рыцарь не спешил уходить в комнату. Теперь, не заботясь о потребностях тела, можно было поразмыслить о потребностях души, понаблюдать за посетителями трактира и просто немного отдохнуть от долгой дороги среди людей.

------------------------
NB. Выражаем благодарность Gerren-у, буде он сюда заглянет

[Spectre28 >>>]

с F_Ae и Леокатой

Трактир пошумливал, и разговоры сливались в единый гул, из которого, прерываясь стуком кружек, хрустом раздираемых костей и довольным рыганием, доносились порой обрывки разговоров.

- ...а в Хартфе-то, слыхали?
- Говорят, целыми деревнями рвёт, а управа...
- А михаилиты?
- Так говорят, один из них и...

Свежо предание. .. Фицалан едва слышно хмыкнул. Пожалуй, ни один рыцарский орден не обсуждали так бурно и так часто, как михаилитов. Чего им только не приписывали: от черных месс до оборотничества. Ричард слухам не верил. И - одновременно верил. Нет дыма без огня, , одно то, что они отрекаются от имени, говорило о многом. И уж точно его не радовало, что имя Фицаланов из-за дурости сестрицы Эммы могут упоминать в связи с одним из братьев этого странного ордена. Пятно на репутацию семьи и его, Ричарда, не сумевшего уберечь фамильную честь.

- ...а госпожа-то добрая, на церковь даёт, хотя у самих...
- Да бледная, заморенная. Куда ей.

На церковь, значит. Мало того, что в покаяниях коленки уже намозолила, так еще и деньги туда относит. Слепец и глупец. Ричард стукнул ладонью по столу, так что кружка брякнула о миску и мрачно улыбнулся. Ничего, миледи супруга, даст Бог, вернется ваш муж домой. И тогда уж поговорим и о Боге, и о помощи ближним своим...

- ...хорошо, снег. Взойдёт. Лишь бы по весне не залило, а то хоть горло режь.
- И не говори. Собирал на приданое дочке, так деньги каждый месяц наново цену теряют...

Ричард мысленно одобрил разговор. И озимые снегом хорошо укрыло, и деньги, действительно, стоили с каждым месяцом все дешевле и дешевле. Шиллинг, бывший когда-то серебрянным, стал посеребренным. И хороший урожай не спасет их уже, не даст прибыли. Самим бы прокормиться и зиму запасти, не до продажи уже. И снова накатил глухой гнев. Он вообще не должен думать об этом и считать шиллинги! Чертов папаша, промотал хоть небольшое, но все состояние, в игре, а ему, следующему лорду Фицалану приходится крутиться, как лавочнику, как простому! Вникать в урожаи, посевы, считать каждый пенни. И это вместо того, чтобы снискать славу на поле боя, заседать в Малом совете или просто наслаждаться жизнью с той полнотой, какую могут позволить привилегии быть знатным и богатым.

- ...а отец Акерли-то проповедь против чернокнижние читал, да с пылом так. Говорит, прощения за такое уже и нету, только в огонь, значит. Из-за них, видать, и зима такая выдалась, что аж черти под окнами воют.
- Свят, свят...

И бегут доверчивые дурочки, подобно Клариссе, и несут, несут деньги нищим и монахам, и скупают все эти фиалы с каплями якобы грудного молока Девы Марии, щепки с крестов и прочую ерунду, каковой у миледи супруги накопилось уже порядочно. Конечно, Ричард изредка собирал все эти безмерно ценные для каждого доброго католика вещи и выбрасывал в камин. Щепки со святого Креста горели точно также, как и обычные. Кларисса тихо рыдала, закрывая лицо передником, но рыцаря это не волновало. Страдания очищают душу.

- ... корову-то на рынок пришлось свести. Хорошая была, да монета нужна, в дому семеро по лавкам, восьмой - в пузе.
- Да, я лошадь продал последнюю, на чем пахать по весне - и не знаю. Вот в Новом свете, говорят, злак есть такой, его в землю, значит, закапываешь и он все лето растет. А потом выкапываешь, а его там в десять раз больше, чем посадил
- Брешут, поди.
- А и может и брешут, да поди проверь

Что и говорить, хорошо было бы иметь такой злак. Можно было бы немного встать на ноги, определить сыновей к хорошему наставнику и не думать о том, чем и как их накормить. Не хмуриться горько, наблюдая, как старший, Ричард, обещающий стать статным и красивым юношей, каждый раз после охоты жадно рвет отварное - не жареное! - мясо зубами. А ведь из-за расплодившихся тварей охотиться становится все труднее и опаснее. И нет бы михаилитам работой своей заниматься, нежить уничтожать, они девиц из монастырей умыкают.

- И Дикий Гон сызнова видели, а и не сезон вроде. Не иначе, к войне...

Да, и к войне, и к неурожаю, и к землетрясению, и, конечно же, к концу света. Рыцарь презрительно скривил губы. Если бы не дневники отца, никогда бы он не подумал, что будет прислушиваться к любым упоминаниям о фэа. Что поверит в них, как в Бога, а, может быть, даже и больше. Бог христиан был суров и сулил милости за страдания в иной жизни. Но Ричард хотел жить сейчас, не дожидаясь милостей после смерти. Он молод, полон сил и желаний. Скорбеть и страдать - удел монахов и таких, как его жена - глупых куриц.

- ...а кровь-то не водица. Купеческая, с королевской. Не мешается, так-то я думаю. Не зря, не зря...
- А ведь ещё поговаривают-то, что ведьма она, и... - говоривший понизил голос, и следующих фраз Ричард не расслышал, но затем отчётливо раздалось несколько довольных смешков.

Нет, Болейн определенно не была ведьмой. Скорее, ловкой, хитрой интриганкой, игравшей пять лет на том, что у короля стало тесно в штанах. Но, к сожалению, а может быть, и к счастью, так и не родившая до сих пор наследника престола. Фицалан не был уверен, что порадуется тому, что на английском троне будет восседать правнук лавочника. Но ведь и Тюдоры были тоже... не совсем королевской крови. И если уж кто сейчас достоин был вести страну за собой, так это Говарды.

- ... енти, Кромвелевы ублюдки, монахов в Кенте разогнали как, так, говорят, сразу люди и пошли, значит, с вилами и дрекольем на них...
- Да-а, Саффолк-то герцог такой же, как шлюшка Болейн - королева. Что и говорить-то, почитай от лизоблюда поднялся...

Саффолк был славным воином, этого Ричард отрицать не мог. Хоть и герцогом был... таким, поднятым из низов дворянства. А еще, говорят, он до сих пор не расплатился за ту тайную свадьбу с принцессой Марией, вдовствующей королевой Франции, хотя все и признавали, что ход этот был ловким и возводящим его выше всех знатных родов в королевстве.

- Острожнее, ты, - внезапно раздался резкий валлийский говор.
Один из бордатых парней с наглой ухмылкой поднял руки, показывая, что толкнул стол случайно.
- Простите, мистер. Луком в нос шибануло, аж с ног скачнуло.
Лучник откинулся на стену и ткнул в парня пальцем.
- Оскорблять хочешь, лодно. Слушай, как нодо, неуклюжий сын шлюхи. Мать твоя было так занята, что тебя бросиле, едва выродив. И даже свиньи во дворе борделя подходили к тебе, только когдо повор выволивол на тебя очистки - такой урод ты был. О птицы пу...
- Сукин сын!
Парень схватился за длинный нож, но достать не успел: Сурок, который видел сцену в самого начала, стиснул его руку под запястьем и укоризненно покачал головой.
Приятелю обросшего, котрый привстал было с места, хватило одного взгляда на бывшего сержанта, чтобы опуститься обратно и сделать вид, что ничего не происходит. Сурок довольно кивнул.
- Здесь не дерутся. И ножами не машут, - говоря это, вышибала смотрел только на лучника. Тот пожал плечами, и Сурок кивнул снова, после чего аккуратно проводил парня до его столика.

Ричард одобрительно кивнул, оценив и подбор слов валлийца, и образность его речи, и действия Сурка. Лениво потянулся и отправился в свою неуютную, холодную каморку под лестницей, которую всегда снимал, делая вид, будто исполняет обет аскезы.

[Хельга >>>]

Джеймс Клайвелл

1 января 1535 г. Бермондси.
Вторник. Убывающий полумесяц

Боль - единственное слово, которым можно было сейчас описать бытие Джеймса. Она терзала его ночью, не давая нырнуть в спасительное забытье сна. Пробуждение после зыбкой, неверной дремоты также ознаменовалось ею. Ужасно хотелось пить, что было неудивительно. Судя по бледности рук, кровопотеря была значительной. В зеркало смотреть не хотелось. Джеймс пошевелился в постели, намереваясь встать и заставить выпить себя красного вина, но тело отказалось слушаться. И он, беспомощно лежа на кровати, уставился в потолок, размышляя. Думать, слава Богу, было не больно.

Достучаться до Творца, значит? А то, быть может, и место его занять? Жаль, спросить не успел, каким образом он собирается попасть в Эдем. Мысли то лениво ворочались, то пускались вскачь, в раненой ноге, судя по ощущениям, жила стая крыс, мерзко копошившихся в ране, раздирающих ее когтями и зубами. Странно, но даже события в монастыре не волновали его сейчас. Не вызывало удивление даже чудесное спасение из подвала. Хотя, признаться, в Клементине подобные способности он даже и подозревать не мог. Надо бы написать ее родным, пусть заберут девушку домой. Или определят в другой, светлый, монастырь, если монахиня имеет склонность к подобной жизни. И, черт побери, необходимо писать шерифу и милорду Кромвелю. Коль уж король назначил последнего надзирать за делами веры. И, наверное, нужно было вставать и как-то идти в управу. Хотя и не хотелось. Ничего не хотелось. Кроме, может быть, прогулки до Гринфорда, на мельницу, к белокурой Мэри Берроуз, но... Нужно было быть честным хотя бы перед самим собой - он был не в состоянии даже сидеть в седле. А уж изображать раненого героя перед девушкой - выше его сил и вопреки принципам. И все же, сейчас, после обители, он отчаянно тосковал о Дейзи, невольно смешивая ее образ с мисс Мэри. За дверью, негромко, но уверенно, отдавала указания брату Бесси. Моя печальная звезда... Так дочь называла Дейзи. Так, вслед за женой, стал называть ее Джеймс. Нет, она не была грустной, его Бесс. Скорее, серьезной не по годам. Время промчалось так незаметно, что он, с головой ушедший в работу, не успел и понять, как дочь встала на пороге взросления. Еще чуть - и за обеденным столом неожиданно обнаружится зять. Проклятье, пора бы отпустить Дейзи. В конце концов, он не принял постриг и не обещал скорбеть всю оставшуюся жизнь. Работа удержала его в рассудке, когда она умерла. Дети вытащили вчера из монастыря. Сама же покойная супруга пока лишь только ласково и чуть насмешливо улыбалась во снах, которые, впрочем, снились все реже.
- Бесси! - Негромко позвал он, но дочь не заглянула в комнату. Уйдя далеко от двери и не слыша зова отца, она уже громко распекала Артура за пятна на рубашке.
Хозяюшка... Джеймс улыбнулся, уложил поудобнее ногу и, наконец-то, заснул.

Проснулся он ближе к полудню и тут же отчаянно пожалел, что оставил Белку на конюшне стражи. Прогулка по Бермондси представлялась сложной, почти невыполнимой задачей. И все же, с большим трудом, он оделся и вышел из дому. О подвигах в монастыре, похоже, знали если не все, то почти все. Девицы кокетливо стреляли глазками по совсем не героически хромающему Джеймсу, заставляя улыбаться в ответ. Почтенные лавочники здоровались с оттенком сочувствия, торговец вином так вообще всучил две бутылки кьянти, не слушая возражений. Доковылял до управы Джеймс только часа через два, хотя по ощущениям, прогулка длилась вечность и еще немного. Ввалился в дверь - и рухнул на лавку, вытягивая натруженную ногу и с блаженным стоном опираясь на стену.
- Худо пришлось? - Скрайб, раскладывающий бумаги по папкам, глядел участливо.
- Как в преисподней побывали, - вспоминать и уж тем более - рассказывать о произошедшем, Джеймсу не хотелось, - мистер Скрайб, придется написать несколько писем. Шерифу - с отчетом. И милорду Кромвелю - копию отчета. И как монахиня?
Клерк выудил два конверта с тяжелыми печатями и продемонстрировал их констеблю.
- Шериф уже знает, с утра курьер был. Поскольку вы все равно читать не станете, то перескажу вкратце: вы - негодяй, разгильдяй и сукин сын, неспособный поймать и заточить в тюрьму одного жалкого монаха. Но вы, все же, занимались этим делом и теперь шериф желает, чтобы вы нашли этого злодея, мертвым или живым, и представили в ассизы. Даже если его придется ловить в Ирландии. А потому отныне вы - старший констебль, со всеми полномочиями. Но если не оправдаете - шериф грозится вздернуть. И еще он требует ясности по вопросу некой Эммы Фицалан. А монахиня... В госпитале отдельную палату дали, спит все.
Джеймс тяжело вздохнул. Его вполне бы устроило пусть маленькое, но зато получаемое без лишних проблем, жалованье. Теперь же придется выискивать сумасшедшего монаха по всей стране, будь он не ладен. Впрочем, в любом случае стоило сначала дождаться, когда он где-нибудь всплывет. А для этого необходимо было налаживать сеть осведомителей и курьеров. Джеймс застонал от боли, но к этому стону примешивалось еще и уныние. Он ведь только начал возвращаться в семью!
- А второе письмо? - Без особой надежды поинтересовался он.
- Из королевской канцелярии. Ответ на запрос о повышении для мистера Хантера.
Скрайб вытряхнул из конверта серебряную брошь, розу Тюдоров, точно такую же, как у самого Клайвелла, но меньше, размером с шиллинг.
- Отлично, - просиял Джеймс, - полагаю, не стоит тянуть, с такими новостями-то, необходимо послать за Хантером.
Брошь и патенты были вручены, кьянти распито на троих и Джеймс, доковыляв до конюшен, с огромным трудом взнуздал Белку и направился домой.

[Leomhann >>>]

Раймон де Три и Эмма Фицалан
Со Спектром

1 января 1535 г. Утро. Окрестности Кентербери.
Вторник. Убывающий полумесяц.

Дорогу до небольшого селения под Кентрбери, носившего название Дакс, Эмма самым бессовестным образом продремала в седле. Магистр разбудил их еще до свету, да и поспать снова не получилось. Кольцо, надетое Фламбергом, будто жгло палец, не позволяя заснуть. Побуждало думать, а мысли, как известно, враги сна. Цветы и ягоды могли быть ожидаемы, в конце концов, они стремительно, с каждым днем становились все ближе и ближе друг другу. Но кольцо? И пусть даже оно призвано защитить ее от посягательств братца, от аббатисы, от закона... От мира, наконец. Но - кольцо. Отсекающее часть свободы и ей, и, что уж там говорить, в первую очередь - ему. С изумрудом. С Созиданием и Смирением, то есть. Бессмертием в постоянном перерождении природы, в рождении новых поколений. Камнем новобрачных. С дорогим камнем, а значит, Раймон вскоре снова возьмет опасную, но дорогую работу, чтобы восполнить брешь, пробитую в кошеле этим украшением. Снова ей ждать и волноваться, и, вероятнее всего - снова штопать его, борясь с жалостью. Пожалуй, в таком случае, она обошлась бы и без кольца. И все же - нужно практиковать: она многое умеет и знает, спасибо сестре Аделе. И если руки лекарки могут помочь Фламбергу, облегчая не только его боль, но и за умеренную плату - чужую, то почему бы и нет?
Заснеженный тракт белой пустыней стелился под ноги лошадей. Местами снега намело так много, что животным приходилось менять аллюр с рыси на осторожный шаг, и мощные орденские лошади справлялись с этим, похоже, не задумываясь, а вот Солнце нервничал, взбрыкивал, заставляя то Фламберга, то Циркона твердой рукой придерживать его на ходу. Спать в таких условиях становилось совершенно невозможно, в седло к Раймону было не попроситься - не солидно, а потому оставалось только разглядывать однообразно-унылые деревья, походившие после снегопада на грузных плакальщиц в саванах, и прислушиваться к разговору мужчин.
- Сколько его помню, - задумчиво рассказывал магистр Фламбергу, - он всегда приносил одни проблемы. С детства. Не знаю, помнишь ли ты его, ты все же уже юношей был, когда Ворона в орден привез отчим, но этот tolla-thon подрался в первый же день. Причем, били его всей спальней.
Бойд с неудовольствием поправил магистерскую цепь, которую носил редко, точно она ему мешала, и вздохнул.
- Не слишком хорошо, - признал Раймон. - Что характер дурной - то да, да и слухи ходили, конечно. Всё действительно настолько плохо?
- Ну сам посуди, если он два года на тракте всего, зато в тюрьме пятый раз сидит,- с неудовольствием пожал плечами Бойд,- и пока учился... Потомок де Монфора, чтоб его. Так и ищет свой Монсегюр, подобно предку.
- И, как я понимаю, тоже без шансов найти, - мрачно ответил Раймон и поёжился. - Потому что ищет не не то, не там и не тогда.

Тюрьма в Даксе на Тауэр не походила совсем, скорее, на уютную мызу фермера. Небольшой уютный домик из камня и дерева, крытый красной черепицей и обнесенный низеньким заборчиком, легко можно было представить утопающим в летних цветах. Сейчас же, уютно укутавшись в шубку из снегов, принарядившись гирляндой сосулек под крышей, тюрьма кокетливо подмигивала небольшими оконцами конторы, приглашая отдохнуть в теплых, уютных недрах. Впрочем, Циркон это вид явно не находил ни уютным, ни привлекательным. Он досадливо спешился, подбирая поводья под узду, и с неохотой покосился на зеленую дверь конторы.
- Присмотри, чтобы никто не зашел, - от Бойда, кажется, не осталось ни следа. Сухой, равнодушный голос командира... или наставника. Серьезное, холодное лицо. - Никто, Фламберг. Особенно, констебль Кентрбери.
Не дожидаясь ответа Раймона, он привычным тычком носка сапога раскрыл дверь и скрылся внутри. Эмма, с удивлением наблюдавшая эту сцену, завозилась в седле, размышляя, стоит ли ей спешиваться. Так и не придя к определенному выводу, она просто пересела бочком в седле, отчего из-под юбок кокетливо, а значит совершенно ненарочно, выглянула ножка с тонкой щиколоткой, затянутая в черный замшевый сапожок. Девушка вообще выглядела яркой экзотической птицей, на фоне этих серых стен и белых снегов. Изящной, зябкой и хрупкой. И явно желающей задать тысячу вопросов одновременно, но сдерживающейся до поры.
Михаилит оглядел забранные решётками окна, стоявших на башенках охранников, на всякий случай проверил, нет ли других входов и прислонился к стене возле дверей, откуда открывался красивый вид на ворота, кусочек заметённой дороги и покрытые изморозью кусты. Рядом, вылупившись на Эмму, громко сопел явно простуженный стражник. Раймон смерил его взглядом и тонко улыбнулся.
- Ты ведь не испытываешь желания туда зайти, внутрь?
Стражник поспешно покачал головой и ретировался в караулку.
Проводив его взглядом, Фламберг махнул рукой Эмме, чтобы та подошла, и начал что-то чертить в снегу подобранной веткой. Постепенно перед дверью вырисовалась простая пентаграмма, один край которой остался незамкнутым. Затем вокруг звезды один за одним начали появляться странные символы, похожие одновременно на жутких морских тварей и на каракули ребёнка.
- Давно я не пытался заставить землю кого-то жрать... - громко проворчал михаилит и сам залюбовался особенно гадким значком с восемью щупальцами.
Мгновение поколебавшись, девушка все же неловко спешилась и осторожно ступая, слегка увязая в рыхлом снегу, обошла пентаграмму. С некоторых пор подобные рисунки вызывали у нее подспудное отвращение и воспоминания о замученной сестре Магдалене. Но и интерес они вызывали тоже. А потому она подошла к Раймону ближе, так, чтобы можно было дотянуться рукой, и с любопытством спросила:
- Для чего она?
- Ты же слышала Циркона. Делаю так, чтобы у желающих войти стало меньше... желания, - Раймон счистил с палочки налипший снег, сломал её надвое, потом ещё надвое и забросил в кусты. Поймав взгляд Эммы, чуть виновато пожал плечами. - Привычка.

Сообщение отредактировал Леоката - 10-03-2018, 12:07

[Spectre28 >>>]

с Леокатой

Девушка собралась было задать еще один вопрос, но не успела. Дверь конторы скрипнула и на крыльцо вышел молодой человек лет двадцати на вид, в темно-синей короткой куртке поверх светлой кольчуги. Длинное и смуглое лицо, с выдавшимися вперед скулами, оживляли небольшие черные глаза. В общем-то приятные черты лица портили лишь длинный, широкий и чуть загнутый нос да презрительная усмешка. Он остановился на тюремном крыльце и с наслаждением втянул морозный воздух. Судя по кольцу с символикой ордена, это и был брат Ворон. Мужчина оглядел двор и уставился на Эмму, не обращая никакого внимания на Фламберга. Взгляд его пробежался по шубке глейстиг, скользнул по темно-синей юбке, по рукам в перчатках и остановился на лице девушки. Довольно-таки продолжительное время он пристально смотрел то на глаза, то на губы травницы, не двигаясь с места и вызывая желание закрыть лицо руками. Затем, обернувшись на двери тюремной конторы, откуда до сих пор не вышел магистр, решительно шагнул к девушке. Раймон, мимоходом стерев сапогом ещё один край ненужного уже узора, двинулся одновременно с Вороном, закрывая собой Эмму, и улыбнулся, не размыкая губ.
- Брат Ворон, полагаю?
- Брат Фламберг, полагаю? - Ворон отступил на шаг, выдавая вопросом и то, что ему явно сообщили, кто его ждет за дверями, и то, что Раймона он, все же, заметил ранее.
- Верно. Поздравления с освобождением - до капитула. Где там Циркон застрял - с бумагами возится?
- С бумагами, - Ворон отодвинул левой рукой Фламберга и вознамерился подойти к Эмме. К его немалому удивлению, девушки за спиной своего защитника уже не было. Пока мужчины вели светские беседы, она успела отойти к двери тюрьмы так тихо, что слышал ее шаги, пожалуй, только привычный к ним Раймон.
- Ворон, - Раймон придержал излишне пылкого михаилита и снова встал между ним и бывшей послушницей. В голосе его прорезалось сдержанное предупреждение. - Я понимаю, что в тюрьме неокрепший разум подвергается суровым испытаниям, но её трогать - нельзя. Найди себе для развлечения кого-нибудь другого. Вон, сколько стражников. А то, глядишь, наш любимый констебль приедет. Хотя... даже с ними не советую. Думаешь, Циркон захочет снова возиться, доставая тебя из этой милой клетки?
- Устав говорит о том, что между братьями должно быть согласие. - Ворон выдернул руку и явно вознамерился его обойти слева. - А наставники говорят, что нужно делиться. По-братски.
Эмма, замерев у дверей тюрьмы, испуга не чувствовала.С высокомерным видом она рассматривала Ворона также, как и сушеного паука тогда, в хижине. И, в отличии от Раймона, тоже не вызвавшего приязни в первый раз, его даже пинать не хотелось, из страха запачкаться о четко ощущаемую гниль в его душе, об апломб, не обоснованный ничем и от того более нелепый, о какую-то странно мерзкую необузданность. Девушка вздрогнула, осознав, что чувства этого михаилита она понимает, и слегка обеспокоенно взглянула на Фламберга.
- Дурак, - меж тем проникновенно заметил тот, снова заступая дорогу Ворону. Это походило на танец, где все движения были заранее отрепетированы. - Дилетант. Цитируешь одну статью, нарушая при этом две другие, ещё и прилюдно, - сбивая ритм, Фламберг внезапно остановился и сразу же придвинулся к молодому михаилиту вплотную. - Ты действительно не понимаешь? - в голосе звучало искреннее, чистое любопытство. Словно он столкнулся с чем-то очень необычным, чего никогда прежде не видел.
Эмма прислонилась к стене, несколько обескураженная вспышкой лимонного, горчащего на языке, страха, смешанного с неожиданным кардамоном азарта, которыми так и истекал Ворон, и прикрыла глаза.
- А вы, брат, - в голосе Ворона звучал неуместный сарказм, - думаете, если тракт давно топчете, то и учить можете? Тоже мне, наставничек...
Он попятился на несколько шагов назад и снова уставился на заметно побледневшую травницу.
Фламберг громко рассмеялся.
- Ты не понимаешь даже этого. Я не собираюсь тебя учить. Или с тобой драться, ещё чего... но если ты...
Михаилит оглянулся, и улыбка с его губ пропала. Сделав два больших шага назад, Раймон обнял Эмму за талию и закончил равнодушно:
- Если ты тронешь её - я тебя раздавлю.
- Ему все равно, - прошептала травница еле слышно, - азарт. И даже страх уже пропал. Только предвкушение драки осталось, задор и вожделение. Точно я - приз победителю.
Эмма усилием заставила себя погрузиться в тишину Раймона и глубоко вздохнула, глядя на Ворона, который с усмешкой наблюдал за ними, словно убедившись в чем-то.
- Да, - наконец, произнес он, - есть что-то жалкое, когда воин так за подстилку держится.
Раймон несколько секунд молчал, всматриваясь в лицо юнца, на котором ясно читалось предвкушение реакции. Рука на талии Эммы даже не дрогнула, когда михаилит негромко произнёс единственное слово.
- Жаль.

[Leomhann >>>]

Со Спектром

Ворон, словно его подрубили под колени, закатил глаза и осел на снег бесформенной кучей. Рот его был открыт, но из него не вырывалось ни звука. Раймон шумно выдохнул.
- Как жаль, что орден выпускает таких идиотов. Как он вообще дожил до своих лет?
Эмма, чуть было не рухнувшая следом за Вороном, вцепилась в руку Раймона и кивнула. Полностью забыть о наглеце не получалось: паника, которую он испытывал сейчас, накатывала темной, удушливой волной, перемежаясь с отчаянием и совершенно детской обидой.
- Он не задохнется? - Прерывисто, точно ей самой не хватало воздуха, спросила девушка.
Вышедший на крыльцо Бойд, казалось, задавался тем же вопросом. Неизвестно было, что он успел увидеть, но валяющийся в снегу Ворон его явно не огорчил.
- Традиции предков? - Хмуро пошутил он, обращаясь к Раймону. - Надолго ты его?
- Думаете, хватит? - отвечая обоим сразу, Раймон подозрительно оглядел лежавшее на снегу тело. - Всего-то... рот ему не нужен - раз. Всё равно только дерьмо льётся. Уши тоже - два. Потому что не слышит ничего. Чувствует всё криво - три. Видит не то, что стоило бы - четыре. Носом бы неприятность чуять - так тоже нет. Пять. Так что я подумал: зачем ему всё это, если всё равно не пользуется? А вот понимания Ворону уж точно не хватает. Может, разовьётся, если подержать ещё немного?
- Да по мне, пусть бы и задохнулся, - неожиданно жестоко и зло ответил Циркон, - одни проблемы от него, blaigeard этого. Но, galla, Капитул... Великий Магистр просто жаждет, судя по письму, с ним свидаться. Да и я, признаться, оторвал бы чего лишнего. Верни ему возможность дышать, Фламберг, а до Кентрбери он прекрасно доедет и поперек седла.
Эмма спрятала лицо на груди Раймона и промолчала. Оскорбления Ворона не задели ее так сильно, как могли бы. Ей вообще было все равно на то, что сказал или мог бы сказать этот наглец. Но защита Фламберга льстила и согревала душу. Казалось, даже кольцо теперь стало ощущаться иначе - как символ этого заступничества, щит.
- Я не продержу его до Кентрбери, - Раймон хмуро шевельнул пальцами, и Ворон, выгнувшись, с хрипом втянул воздух в лёгкие. - Даже если выжму себя до конца, чего он в любом случае не стоит.
- Тогда уже сейчас прекращай бездумно тратиться, - посоветовал магистр мрачно и направился к Ворону. Похлопывания по щекам юноши больше напоминали оплеухи, и Эмма невольно пожалела обеспамятевшего михаилита, но тут же устыдилась этого.
На ноги Ворон встал с трудом, пошатываясь и держась за голову. И тут же полетел снова в снег. Магистр не стал размениваться на магию и банально приласкал его хлестким подзатыльником. Юноша ошарашенно потряс головой, точно вытрясая из головы остатки мыслей и снова поднялся на ноги. Пялиться на Эмму он не перестал, но делал это теперь исподволь.
- Он тебя боится, - полушепотом сообщила девушка Раймону, - больше, чем магистра даже. И еще, раз уж ты велел говорить все, особенно, по делу... У меня ужасно кружится голова.
- От него? - мотнул головой Раймон. - Не слушай. Сосредоточься... хотя бы на Цирконе, если он ничем не пахнет.
Михаилит снял перчатки, и на виски Эммы легли прохладные пальцы.
Головокружение не отступало, хотя девушка и перестала обращать внимания на Ворона, привыкнув к нему, как к назойливому, но монотонному шуму. Но сил признаться в этом Раймону она так и не нашла. А потому, всю обратную дорогу, вцепившись в поводья, она отчаянно мечтала оказаться в уютном глубоком кресле на постоялом дворе и также отчаянно стыдилась этих желаний. Нужно было учиться управлять даром. Не позволять ему увлекать за собой, подобно реке, а самой решать, когда позволить ручейку медленно просочиться. А потому - нужно было видеть людей, много и разных. Но, признаться, Эмме слишком дорог был этот маленький мирок, "номос" на двоих, чтобы позволять чьим-то чужим чувствам его рушить. По дороге она ловила взгляды Ворона, едущего позади Циркона, и изредка, вспышками, чувствовала его любопытство и досаду, но сопереживать ему уже не получалось - тишины Раймона хватало двоим.