Падшие Ангелы. Часть вторая, тело электрическое пою...

[SonGoku >>>]

Нижний город, больница при медицинском колледже

Дынька был очень послушным и старательным оборо... существом, хотя и донельзя ленивым. Дай ему волю, и он весь день провалялся бы в тенечке, прячась от палящего солнца и набивая и без того округлый животик сушеной айвой, хурмой и финиками. И даже лягушка, квакающая возле самого его носа, не заставила бы маленького лежебоку сдвинуться с места. Зато все, что ему поручали, он исполнял с завидным рвением. К тому же, дед Имагучи - не улитка и не лягушка, старый фармацевт не давал своему постояльцу ни воли, ни спуску. Почуяв, что ему сейчас грозит, мальчишка навострился было дать стрекача, как его ухо зажало в тисках крепких старческих пальцев.
И теперь Дынька, ворча, сопя и негодуя, производил уборку. Вооруженный мокрой тряпкой мальчишка брал низкий старт у одной стены и, оставляя за собой мокрый след, мчался вперед, пока звонкие "бум" и "ой" не давали всем окружающим понять, что полотер добрался до стены противоположной.
Хозяин беседки тем временем сидел у отодвинутой внешней перегородки и полировал сложенной бумагой старинный клинок. В углу негромко скулил, нянча стянутую тугой повязкой культю правой руки, один из неожиданных гостей; на труп своего товарища он старался не смотреть. Дыньку мертвец тоже не интересовал, маленький обжора хотел как можно скорее домыть пол и отправиться инспектировать мусорные баки у заднего крыльца госпитальной столовой. Зато еще одного посетителя хэнге унюхал на расстоянии. Дынька пометался с писком: "ёрики-ёрики!", был взят за шиворот и выдворен в сад вместе с тряпкой и ведром.
- Здрасьте... - мальчишка торопливо согнулся в поклоне перед блюстителем закона.

[Далара >>>]

Университет Киото
конец февраля 1999 года

По-зимнему холодное солнце робко заглядывало из-за низких рваных облаков прямо в строго обставленный кабинет секретаря учебного совета Киотского университета. Секретарь был занят кропотливым делом, он проверял на полноту и соответствие списки студентов всех курсов на этот и следующий учебные годы. Во избежание ошибок делал он это по старинке, сверяя распечатки, а не электронные файлы. Закончив с очередным списком, он позвонил и вызвал к себе руководителя одной из групп первого курса.
Молодой мужчина, почти слишком молодой для профессора, постучал в дверь через несколько минут.
- Почему здесь нет двух фамилий? – ткнул ручкой в список секретарь.
Преподаватель заглянул.
- Кацура попал в тюрьму. Очень талантлив, но безнаказанность и родительские деньги его развратили, - вздохнул он.
- А второй?
- Денрей перевелся на экстерн, в заявке написал, что полнодневная учеба мешает стажировке.
- И это два лучших ученика курса...
Секретарь горестно-недовольно щелкнул автоматической ручкой. Сделал какие-то пометки напротив фамилий так огорчивших его студентов и велел:
- Выберите троих и вытяните их в первые ряды. Студентам нужны те, на кого равняться.
- Hai.

[Bishop >>>]

Киото, Нижний город

Если кто-то удивился, увидев его вечером за оградой храма Рёан, то промолчал. Сюда может прийти всякий, кому известно, что происходит здесь после наступления темноты. Риёдзи отыскал распорядителя.
- Запиши и меня.
Тот кивнул с порезавшей глаз обыденностью.
- Второй бой свободен.
Икедзуми заглянул в мини-пад, куда распорядитель только что ткнул стилом: «Мисубора», смешное прозвище.
- Это что еще за плешивец?
- Увидишь, - неожиданно-твердо пообещал распорядитель.
Он не стал настаивать, сказал только:
- Я тут в последний раз. Объяви всем – у них последняя возможность.
Отобрать негласный титул было много желающих, но пока никому еще не повезло, хотя случалось, Риёдзи проигрывал бои. Не так часто, как хотелось бы остальным, не так редко, как хотел он сам. Но – бывало.
Мальчишка посмотрел на него с вопросом. Причина обыденности выяснилась просто - он действительно не узнавал.
- Я объявлю, - наконец, решился.
Обычно разминались в сторонке, подальше от зрителей. Здесь не было «своих» и «чужих», тут все были одной породы. Они могли ненавидеть друг друга, могли приятельствовать, могли не замечать, но они были «здесь». А зрители – те, кто пришел поглазеть и развлечься, - были «там». Икедзуми разделся до пояса, разогрелся. И, накинув на плечи куртку, подошел к освещенной площадке, где только что начался первый бой.

(Neko chan mo)

[Кысь >>>]

Оставаться и ловить на себе вопросительные и недоуменные взгляды ему не хотелось.
Два молодчика - они играли мускулатурой, как породистые жеребцы, - с той же страстью мерялись силой. Их поставили для разминки, чтобы зрители поняли, что попали на достойное зрелище. Когда выйдут бойцы посильнее и опытнее, вот тогда начнется настоящее шоу. Но смотреть было весело. Риёдзи приплясывал на месте в такт их схватки, чтобы не остыть и заранее попасть в ритм.
Кто-то наблюдал скучая, кто-то с любопытством, кто-то с восторгом первооткрывателя. От особенно удачного удара высокая девушка в первом ряду прикусила губу - ее никогда не били, и причинение и преодоление боли казалось ей удовольствием. На светлой поверхности напомаженного рта осталась темная дуга.
Наконец, схватка закончилась - внезапной и смешной оплошностью одного из "жеребцов", удачным ходом другого. Кто-то из зрителей даже смеялся - немногие, впрочем. Объявили второй бой.
От толпы тренирующихся отделился невысокий мужчина с неожиданными здесь длинными, жесткими волосами. Лицо и фигура его, несшие явные следы вьетнамской крови, были на удивление ладны и могли бы сделать его красивым, если бы не ожоги, уродовавшие лицо и обнаженные плечи. Часть волос тоже была уничтожена чем-то давним, и теперь вьющиеся мелким зигзагом пряди скрывали проплешины.
Тоже новенький. Икедзуми скинул куртку на руки из мальчишек, что в будущем надеялись занять место на арене, а пока крутились возле бойцов, приносили воду, бегали по их поручениям.
- Какое заявлено оружие? - негромко спросил судья.

(Биш =) )

[Bishop >>>]

Риёдзи продемонстрировал согнутые кошачьими когтями пальцы. Противник - открытую ладонь. Они теперь смотрели лишь друг на друга, судья, зрители, распорядитель, весь мир остались за прозрачной стеной.
- Спец-импланты?
Икедзуми мотнул головой: нет. "Вьетнамец" повторил его жест. Змеиным, ленивым на вид движением согнул вперед плечи – встал в стойку. И схватку он вел точно так же, скользкий, стремительный, будто змея. Он гонял Риёдзи по всей площадке, Икедзуми – наоборот - выжидал, выбирал момент. Бой не должен быть слишком коротким, зрители ничего не поймут, не успеют полюбоваться. И не должен быть слишком длинным, зрители не должны скучать. Всегда главное – правильно выбрать время. Возможно, противник и сам понимал это, как понимал и свое поражение - в черных, не по-здешнему вырезанных глазах трудно было прочесть, но в манере двигаться чувствовалось спокойствие принятого решения. Человек был готов поставить на этот кон многое, даже зная о проигрыше.
И поэтому, когда вышло отмеренное им время, оба бойца поняли и приняли результат. Икедзуми подождал, когда судья подойдет и зафиксирует результат, хотя что тут смотреть, если один стоит, второй – на земле. Он не помог своему недавнему противнику подняться, чтобы не оскорблять. Подождал, когда тот встанет сам, и лишь после этого поклонился. «Вьетнамец» поклонился в ответ и тихо ушел к разминающимся.
- Кто это? – поинтересовался Мануру у парнишки, что принес куртку и бутылку с водой. – Я раньше его здесь не видел.
Надо было – пока не остыл – записаться на следующий бой, но Риёдзи медлил из любопытства.

(futari)

[Кысь >>>]

- Приезжий. Иммигрант, может быть? - пожал плечами тот. - Часто в последнее время.
- Хороший противник.
Оказалось: слухи разносятся быстро.
- Говорят, ты уходишь, - рядом остановился Хаябуса; здесь, у храма Рёан, они всегда ладили и ни разу не сталкивались в городе.
- Когда-то надо понять, что веселье закончено, - пожал плечами Икедзуми, поморщился: общение с Мисуборой даром все-таки не прошло.
- Ты вернешься, - сказали ему. - Такие всегда возвращаются.
- Какие?
- Такие, как ты.
Уже начался новый бой. Мальчишка-распорядитель вспомнил об уговоре и уже зачитывал бойцам объявление. Одна из ж
енщин отделилась от зрителей - из тех, что века считались уродливыми, но именно сейчас ценились много выше иных. Алое платье со строгим китайским воротом, алые губы в три оттенка помады.
- Я поставлю на вас, - обронила она, проходя мимо.
- Буду вам благодарен, - сказал Икедзуми, хотя не был уверен, что женщина услышит его.
Хаябуса подмигнул:
- Не упусти шанс!
- K'sou...
Оповещение подействовало: бои перекраивались, всем хотелось проверить, не достанется ли им сегодня кусочек удачи. Хаябуса пожелал не сдохнуть и ушел к распорядителю; должно быть, узнать, остались ли еще свободные места.

(и до конца ))

[SonGoku >>>]

Токио, 16 февраля

Родственники были удивлены, если не сказать ошеломлены. Поначалу отнеслись к новому члену семейства настороженно и недоверчиво. Тетя напустила на себя свой фирменный вид бизнес-дамы, холодной и рациональной настолько, что даже ни одна прядь волос на ее голове не смела выбиться из гладкой прически. То, что она почитала домашним одеянием, большинство не постеснялись бы надеть на деловую встречу. Все в ней, от искусно накрашенных ногтей до аккуратных золотых сережек говорило о богатстве и чувстве собственного высокого достоинства.
Дядя был скромнее той ненавязчивой скромностью преуспевающего человека, для которого мишура уже не имеет значения. Он был гораздо менее пронзителен своей супруги. Он предпочитал спокойный вечер и газету. И ему было все равно, на ком женился племянник, лишь бы не порочил честь рода. Но ведь Сумиро не станет так подводить дядюшку, который в него верит. Нет, конечно же, не станет.
Тетя отозвала молодого человека в сторонку и долго допытывалась о качествах невестки, изредка поглядывая на ту. Сумиро применил выработанную еще с детства тактику и, почти ничего не сказав о Томоко, перешел на похвальбы тетушке. Сработало, как всегда. Бизнес-дама растаяла, убрала свои шипы и даже начала улыбаться уголками губ. Она даже снизошла до улыбки невестке, хоть и посланной через всю комнату.

(с Даларой, вестимо)

[Далара >>>]

Томо напоминала котенка. Не того очаровательного пушистика с подрагивающим хвостиком и неверными расползающимися лапами, над которым рассыпаются в восторгах любвеобильные почитатели felis domestica. Нет, это был уже окрепший подросток, знающий, где лежит особо вкусная колбаса и как правильнее ободрать в коридоре обои. Но даже такой забияка окажется в стеснительном затруднении в центре пристального внимания. Молодая супруга, изнемогая под грузом неожиданной ответственности, кажется, мечтала о шкафе в европейском стиле, куда можно было забраться и шипеть оттуда, пуская искры для острастки. Улыбке, которой она ответила своей новой родственнице, недоставало смирения.
Тонкая стратегия чуть было не пошла прахом. Державший палец на пульсе Сумиро вовремя утянул тетушку на конфиденциальный разговор и задал главный вопрос, который давно уже мучил его. Позже, когда они снова забрались в ярко-салатовую с ромашками машину, он радостно и облегченно рассказал Томоко:
- Все в порядке, они придумали другой подарок дяде. Более скромный, но зато и не такой опасный. Дяде больше ничего не угрожает, - он помолчал, следя за дорогой. – И больше не нужно искать и убивать андроидов.
Маленький автомобиль, довольно урча, выбрался на шоссе и помчался небоскребам ближнего района Токио.

(с Сон)

[SonGoku >>>]

Голосовое сообщение на мобильном телефоне Санни появилось вечером шестнадцатого февраля. На заднем плане чуть не каждую минуту раздавался шум проходящих поездов. Неровный голос, иногда почти заглушаемый громким сбивчивым дыханием, обреченно сказал:
- Это Магаяма. Мне нужна твоя помощь. Приходи, – пауза, в которую прокралось едва слышное объявление об отправлении до станции Нагоя. – Приходи на ту же крышу, где мы разговаривали. Пожалуйста.
Гудки.

Она ждала его на самом краю, на этот раз одетая во все черное. Бесформенная теплая куртка с поднятым капюшоном, мешковатые брюки, фигура теряла очертания, размывалась сумерками, будто чернильная клякса.
- Ты даже не представляешь, чего мне стоило вернуться сюда, - вместо приветствия произнесла Санни, не оборачиваясь.
Он нервно улыбнулся, но в лихорадочно блестящих глазах не было веселья. Адвокат и доктор Такаги будто поменялись ролями: на нем сейчас был белый халат поверх белого же свитера и неопределенно серых брюк. Короткие волосы на голове застыли жесткими сосульками.
- Я должен уйти из жизни, - он поджал губы в попытке придать себе твердости. – Но мне не справиться одному. И... уход в одиночестве не искупает поступков и не делает чести. Ты мне поможешь?
Санни повернула голову; под глазами лежали тени, придавая бледному лицу болезненный вид.
- Разумеется.

(с Даларой, ага)

[Далара >>>]

- Стихотворение я оставил жене.
Впалые щеки Магаямы словно запали еще глубже. Он вынул из обычного, неуместно обыденного для нынешней ситуации, кейса нож с рукоятью, обернутой бумагой.
- Это старинный танто, сделанный еще до Мейдзи. Я взял его из дядиной коллекции. Дайто я взять не мог, извини. Вот...
Молодой адвокат протянул женщине «парабеллум». Санни машинально проверила обойму. Затем вытянула из кармана платок и обтерла тщательно, не торопясь, оружие.
- Я готова.
Он снял халат, аккуратно свернул и положил на пол, поверх него уложил свитер и остался в тонкой белой рубашке. Расстегнул и ее. Под резким ветром кожа мгновенно покрылась мурашками. Опустился на колени. Дрожащими руками взял нож.
Страшно. До ломоты костей страшно.
Как хочется отказаться!
Одно движение, и резкий выдох превратился в стон боли. Адвокат стиснул зубы. Вспотевшие пальцы скользили даже по шероховатой бумаге. С громадным трудом повернул лезвие. Дернул неудачно. Еще раз, теперь правильно. Горячая густая жидкость растекалась по бетонному полу.
- Давай!
На очень короткую секунду он еще почувствовал прикосновение холодного металла к виску. Затем прозвучал выстрел.

(что там было насчет проводов в последний путь...)

[Bishop >>>]

Киото

На сайтах не успевали обновлять привычные оповещения; там по-прежнему висит «цветы все еще в бутонах» или «самое начало цветения», а на самом деле ветки словно гнутся под тяжестью бело-розовой и алой пены. На улицах и в парках – вновь метель, только хлопья не тают в ладонях. Временные обитатели госпиталя при медицинском колледже, – кроме тех, кто не мог встать с кровати, - воспользовались удобным случаем, заняли все скамейки. Сидели даже на газонах, там, где посуше, под душистым снегопадом из почти прозрачных лепестков, что напоминали крылышки бабочек.
Среди кустов, еще не обзаведшихся зеленью, притаился маленький искусственный пруд с темной водой, окруженный прошлогодней жухлой травой. Рядом высилось вишневое дерево, окутанное беловато-розовой пеной цветов. В безветрии на поверхности пруда неподвижно лежал лепесток. Молодой человек – по возрасту, первокурсник, неокрепшая шея по-петушиному вылезает из воротника, - сложил ладони лодочкой и зачерпнул холодную воду вместе с ним. Полюбовался и отпустил «на свободу». Лепесток качнулся и снова замер на поверхности. Стажер пустил небольшую волну. Ему вдруг захотелось, чтобы «лодчонка» плыла.
- Чем это ты там занят?
Пришел старший; темный пиджак с эмблемой «Сендзюцу» на нагрудном кармане был переброшен через руку.
- Да так... – молодой человек поднялся, не глядя больше на пруд.
- Тогда идем, у нас еще две точки.
На крыльце украдкой курили две медсестры, толкали друг друга локтями, прыскали в кулачки. Перед ними, взметая белые вихри чересчур длинными, волочащимися штанинами, выплясывал упитанный шустрый мальчишка. Он гудел себе что-то под нос, постукивая в такт кулачками себя по животу. Из окон на представление глазели обрадованные неожиданным развлечением зрители.
В указанной палате шторы были задернуты, сюда не долетал шум снаружи.
- Мегуми?
Пришлось заставить себя шагнуть через порог, в нос ударили больничные запахи – антисептик, лекарства и что-то еще, названия Риёдзи не знал, но распознавал безошибочно. В Реальности черный волк чихнул, недовольно потер лапой нос.
- Мегуми-тян?
Помнил ли он эту девочку? Если честно – нет. В их компании Кишеото был не своим и не чужим. Он был возле, человек, который всегда хотел что-нибудь получить, но выбирал окружной путь до цели. С ним общались, может, без страсти, но не гнали. В конце концов, они все были с одной улицы. Риёдзи положил на столик возле изголовья пластиковый пакет, набитый нехитрыми подарками.
- Ребята передают тебе привет...
В основном покупал все Дзюбэй, Таро ворчал, что тот тратит слишком много денег, а остальные ждали на улице. Икедзуми достал из-за кармана банковскую карточку.
- Это чистые деньги, - сказал он. – Может, не совсем, но заработаны честно. Они твои.

[SonGoku >>>]

В то утро жизнь человечества изменилась и больше никогда не была прежней. Но это эпохальное событие, как часто случается с эпохальными событиями, призванными перевернуть весь мир, практически никто не заметил. Город под пирамидой корпорации шумел, как и вчера, торговцы выставляли лотки и катили по узким улочкам на велосипедах или толкали по ним же тележки с нехитрым товаром. Клерки торопились на работу. Ночная смена возвращалась домой или клевала носом за стойкой кафе. Монахи в храмах подметали дворы, сжигали мусор и раскладывали у чаш с водой для омовения рук и лица бамбуковые ковшики.
В стерильной закрытой от посторонних глаз лаборатории новорожденное существо открыло глаза и тут же зажмурилось от яркого света. Оно напоминало стрекозу, которая только что поднатужилась и разорвала хитиновый панцирь, чтобы зависнуть на травинке и обсохнуть под утренним солнцем.
В Верхнем городе другой только что опробовавший жизнь человечек громким плачем провозгласил свое присутствие в новом мире. Кто-то подсунул несколько растерянному от поздравлений отцу блокнот и напомнил, что стоит дать дочери имя. После недолгого раздумья тот вывел:

火床*


-------------
*Hidoko - 火床 - (японск.) "Очаг, горн, место для разведения костра"