Kojo no meian, Свет и тени старого замка

[Reytar >>>]

(SonGoku+Reytar)
- Умри, сопляк! - Такеда привстал на стременах и, используя свой немалый рост, ударил из-за плеча, наискось вниз, стараясь попасть в плече предателя и вывести из строя его правую руку: - Береги указательный и средний пальцы, сосунок! Я отрублю тебе их, как любят это делать южные варвары! Как твое имя, трус? Или оно столь позорно, что ты боишься назвать его?
Молодой человек с силой всадил пятку в бок коня, тот шарахнулся в сторону, выводя своего седока из-под удара; клинок противника оставил длинную глубокую царапину на синих доспехах, перебил несколько завязок, но не более того. Не вступая в бой, Нишио заставлял коня пятиться, увлекая за собой Хидэтаду.
- Трусишка! Куда же ты?! Постой предатель! Дай тебя догнать, дай голову с тебя сорвать!
Такеда развернул коня на противника, очень сильно сжал коленями его бока, отчего бедный жеребец дико взвизгнул и прыгнул вперед, пытаясь нанести удар своей грудью в бок коня молодого самурая. Сам же сотник, ударил наотмашь, целясь в то же самое плечо противника, на котором топорщился разрезанными ремешками наплечник.
- Ты старик! - рассмеялся в ответ Нишио, стегнул коня поводьями между ушей. - куда тебе со мной справиться! Тебе пора на покой!
Он избегал парировать удары противника, сознавая, что тяжелый дайто в руках могучего старца с легкостью перерубит его катану.
- Зачем тебе мое имя? Оно больше ничего не значит!
- Твое имя действительно ничего не значит. Ты - предатель - человек без чести, ты бешеная собака, укусившая кормившую тебя руку. Но я хочу знать, что написать на твоей могиле, сказав: "Тут лежит предатель". Ну как, хорошо ли тебя принял Токугава, сполна ли заплатил за твои дела?
Хидэтада вновь пришпорил коня, стараясь сблизиться с противником на длину клинка и на взмахе дотянуться до него:
- Он использовал тебя и теперь тебя презирает! Даже он презирает тебя, трусливый сопляк! тебя стыдятся твои отцы и деды, ты, жалкое подобие самурая! Зачем тебе два меча? Что бы рубить ими камыш для шалаша, в котором будешь жить словно тэнгу какой, потому что люди тебя не примут? Сразись со мной и увидишь, так ли я стар, что бы стереть с моего клинка твою проклятую кровь!
Они наконец-то выбрались из общей сутолоки боя на какое-то подобие открытого пространства, где молодой человек наконец-то остановил коня, спешился и, не убирая меча, стал развязывать тесемки шлема, может, пользуясь тем, что противнику еще нужно время, чтобы добраться сюда, а может, понадеявшись на честный поединок.
- Токугава расплатился сполна, - сказал он, вешая шлем на седло. - Он дал больше, чем сам ожидал.
Хидэтада остановил коня в десятке шагов от юноши, мигом соскочил с него и спокойно ждал, пока противник повесит шлем на луку седла, после чего поднял дайто и плавной походкой пошел ему навстречу:
- Ну что же, если хочешь умереть безымянным - дело твое, мальчишка!
Дайто словно молния блеснул параллельно земле, на уровне пояса, устремившись к цели - одетому в покрытые синим лаком доспехи, молодому человеку.

[SonGoku >>>]

(c Рейтаром)

- Дэусу примет меня и таким, - улыбнулся тот.
Дайто Такеды был длиннее, сам сотник массивнее и тяжелее, парировав его удар, молодой человек едва не потерял равновесие, но уперся ногой в землю, хотя и оставил в грязи глубокую борозду.
- Ты оставил сейчас своих подчиненных, - выдохнул он. – Я же – только прошлую, никому не нужную жизнь.
Он отскочил в сторону, с разворота нанося удар по основанию шеи Такеды. Плавным движением дайто сотник блокировал удар юноши, приняв его катану на клинок у самой цубы, и довольно хмыкнул, - пускай противник и предатель, но этот молокосос умел драться. Сделав шаг назад, разрывая дистанцию, он ответил косым ударом снизу в направлении плеча противника, бросив:
- Для них я сделал все что мог. Мы прорвали кольцо, теперь, в соответствии с моим приказом, они должны рассыпаться и прорываться в горы маленькими группами. Шанса надолго пробить и удержать коридор для прорыва всей армии у нас просто не было. Те из моих людей, кому повезет - уцелеют, кому не повезет, что же... значит так распорядились ками. Свой долг мы - кавалерия-нагината, выполнили до конца. И не тебе, предателю, упрекать меня в небрежности к моим людям.
Такеда сделал шаг в сторону и внезапно нанес горизонтальный удар из то позиции в которой находилось лезвие дайто, целясь в горло самурая в синем доспехе... Два клинка зашипели друг о друга, молодой человек не столько блокировал удар, сколько согласовал движение своего меча. Ему не хватило только физической силы; отведенный в сторону дайто – совсем чуть-чуть, ровно настолько, чтобы на пропороть ему горло, скользнул по доспехам, украшая их очередной зазубриной, настолько глубокой, что когда Нишио отпрыгнул, оттолкнувшись от Такеды, как от скалы, между пластинами выступила кровь.
- Оглянись, - посоветовал молодой человек. – Узнаешь эту конницу? Хидэори возвращается в замок, ему не удалось убежать. Зато ты еще можешь уйти, ты сделал тут все, что мог.
Такеда сделал полтора шага в сторону, сместившись так, что бы видеть и ворота в замок и противника, после чего окинул взглядом поле боя. Действительно, армия клана Санада не смогла прорвать кольцо осады и отступала в горящий замок, яростно отбивая атаки тяжелой кавалерии Токугава, вооруженной длинными яри. Сотник отлично понимал что означает такое положение дел и немного обрадовался, увидев, как большинство его людей прорвались и сейчас скрываются в облаке пыли, уходя от погони в сторону гор. Нескоторые, кому не так повезло, сражались в последних рядах отступающей армии Хидэори, медленно пятясь к воротам Санада-мару, а те, кому не повезло совсем, лежали между пушек Токугава, вперемешку с перебитыми артиллеристами и телами асигару и аркебузиров, лежат, и пепел горящего замка оседает на их утративших блеск, но не честь, доспехах.
- Ты не лжешь...
Сотник куда внимательнее, сдвинув брови, взглянул на противника:
- Кто ты и почему предлагаешь мне уйти, хотя предал наш клан ради возможности лизать ноги Токугава? Что тебе в моей судьбе?
Молодой человек, плотно сжав губы, не отводил взгляда; глаза у него были очень темные, почти черные. На пригорок за его спиной из ближайшей рощицы слаженным ровным строем выезжали всадники, на штандартах за их спинами красовались три листа дерева гинко, вписанные в круг.
- Просто мне не дано ничего забывать, - сказал молодой самурай в синих доспехах, вытирая ладонью кровь; смуглое лицо его осунулось от усталости.
Он воткнул меч в землю перед собой, развязал ленту, удерживающую волосы, чтобы остановить кровотечение. Небрежно махнул всадникам: проезжайте, мол, ваши дела не здесь, а там, ниже по склону; конные обогнули двух пеших воинов и отправились дальше, так же молча, не опережая друг друга, но и не отставая.
- Меня зовут Теншо Токисада, - произнес молодой человек. – Знаю, пока это пустой звук. Если ты уедешь сейчас, то когда-нибудь еще услышишь его.

[Reytar >>>]

(SonGoku+Reytar)
Старый воин еще внимательнее взглянул на противника, нахмурился и дернул себя за ус:
- Ты отложил меч, не дал вмешаться в наш бой конникам Токугавы, хотя мог легко получить мою голову. Ты предложил мне уйти и держишь слово... Ты - человек чести, ответь, почему ты предал нашего Господина? Почему ты вышел на бой с нами - его верными слугами в его же цветах? Я не понимаю тебя... Ответь, прошу тебя. Твой ответ все решит...
- Юкимура-доно взял с меня обещание, - уголки губ Токисады искривились, как будто от боли. - Но я надеялся, что за мной погонишься не ты один. Прости, больше сейчас я сказать не могу. Но если тебе будет легче...
Он отвязал и без того полуоторванный наплечник, сел и, сложив перед собой на коленях руки, закрыл глаза.
- Ты можешь уехать один, а можешь с моей головой, - произнес молодой человек. - Что ни выберешь, поспеши, не медли.
Пожилой воин внимательно посмотрел на юношу, еще раз хмыкнул и яроснее потянул за ус, после чего, словно что-то для себя решив, сделал шаг к нему и вознес над головой клинок дайто:
- Да будет так.
На лезвии клинка отразилось охватившее замок пламя, вспышки пушечного и мушкетного огня, отблески клинков рубящихся не на жизнь, а на смерть бойцов. Свистнул рассекаемый воздух и тихо вздохнула земля, принимая в себя скорость и напор могучего дайто, как вздыхает дева, впервые принимая в свое лоно неистового и пока еще неловкого возлюбленного. Стальная дуга дайто возвышалась точно напротив катаны Теншо Токисады, упершейся рукоятью в низкое небо.
Еще раз взглянув на горящий замок, сотник присел на землю напротив бывшего противника, точно в той же позе, что и он. Присел и поклонился ему, как равному:
- Я уеду один... Уеду и буду молить ками, что бы они однажды сплели наши пути вновь, позволили встретится и снова скрестить наши мечи, на этот раз в честном поединке. Пусть удача не покинет тебя, Теншо Токисада. До встречи.
Резко поднявшись, сотник вскочил в седло, натянул узду, разворачивая коня и, снял шлем, надев его на рукоять, все так же вонзенного в землю, дайто. Встряхнув свободной от шлема головой, он поклонился одетому на клинок шлему, словно прощаясь с своей прошедшей жизнью, глубоко вдохнул пропахший кровью и пороховой гарью, воздух Последней Битвы и пришпорив коня, направил его к далеким холмам.
- Мы встретимся, - сказал с поклоном самурай в синих доспехах. - Даю слово.

Сообщение отредактировал Reytar - 13-07-2006, 21:30

[Далара >>>]

На севере

Наряд есть, теперь не хватает лишь одного – самого важного в женской красоте. А добывается оно известно где, в лесу. Обойдя деревню по задам, Миеликки украдкой огляделась и спрыснула в рощу, за которой начинался уже настоящий лес. Пошла по тропе, оглядывая деревья. Береза – спасибо, нам не то надо; елки разлапились – и вы сейчас не годны. Дуб! Дуб-то дуб, да не тот. Снова не тот. Вот, может, этот? Ох нет, прости дядюшка-дуб, не трону тебя. Ну где же?.. Ага!
Подпрыгнув до нижней ветки, девчонка вскарабкалась на нее, упираясь в ствол попеременно пятками и пальцами ног. Забравшись, мгновение сидела, оглядываясь, затем поползла по ветке вперед туда, где торчали веточки и сучки поменьше. Цепкими, привыкшими к работе, пальцами она перебирала сучки, иногда гладила их, иногда лишь мельком касалась. Наконец, обнаружено требуемое. Промурлыкав извинения и просьбу, Миеликки срезала толстый сучок и, держа его в зубах, по-беличьи заторопилась вниз. Поддернув подол, чтобы не запачкался, села прямо на землю, оперлась спиной о ствол и принялась очищать сучок от коры да вырезать из него две неширокие пластины в ладонь длиной.
Когда солнце переместилось ближе к закату, все было готово. Глянув на себя в пруд со стоячей водой, Миеликки удовлетворенно хмыкнула и пошла искать предмет охоты. Следовало поторопиться, с закатом придется вернуться домой. Как назло, добыча отыскиваться не желала, упорно избегая охотницу. Гораздо проще было бы поймать зайца, но ведь Миеликки ловила не обед.
Уныло опустив руки, девушка брела по лесу, ногами раскидывая еловые шишки, когда удача повернулась к ней лицом. За березовыми стволами мелькнуло что-то черное, большое. Сначала девчушка испугалась, не медведь ли. Вдруг она забрела в владения без разрешения, и он решил наказать дерзкую? Но нет, то не медведь, то человек в черном блестящем наряде идет среди деревьев. Мужчина и, похоже, молодой. Вон как шустро идет. Миеликки издала радостный крик, и тут же зажала рот ладошками. Добычу нельзя пугать, сбежит. Надо действовать с осторожностью.
Когда человек достиг ближайшей поляны, там его ждала девушка в расшитой рубахе, стоящая к нему спиной, грустно прижавшись головой к березовому стволу. Мужчина остановился в нерешительности, не зная, что делать с таким видением посреди леса. То ли спасать, то ли читать заклинание, чтобы сгинула. Миеликки надоело ждать, и она обернулась. Увидела привлекательное молодое лицо со стремительно расширяющимися глазами и перекашивающимся ртом. Оглянулась. Волков нет, медведей тоже, даже лосей не видно. Чего ж он так испугался? Эй, ты куда?! Ну стой, я же тебя только поймала, а ты уже бежать!
Девчушка подхватила подол и ринулась вслед за черным нарядом, только босые пятки замелькали. Мужчина оказался хорошим бегуном, но Миеликки тоже умела бегать, а потому расстояние между ними хоть и не сокращалось, но и не увеличивалось. Пробежали сквозь лес, на луг, к большим земляным курганам, поросшим травой. Мужчина нырнул за курган... да нет, в курган. Девушка притормозила в удивлении, но тут же бросилась следом.
Головокружение, падение, полет, земляные стены. И черный наряд, стремительно удаляющийся. Боясь глянуть по сторонам, Миеликки опять побежала за ним. Сбоку что-то мелькало, какие-то цветные пятна, звуки, запахи, ощущения, но она видела только черную фигуру впереди. Земляной пол сменился каменным, полутьма – светом дня, потом опять тьма, черный наряд приблизился и осветился огнем. Она бежала, бежала, и вдруг поняла, что больше не видит его. Позади темная прореха пещеры, по бокам два валуна, каких и не бывает, а впереди залитая вечерним солнцем трава и щебетанье птиц. Оглядываясь во все стороны сразу, девушка осторожно вышла на свет. Все не так, все странное: трава другая, птицы не те, деревья шумят по-другому, и даже холм не холм, а... ой, вот это всем холмам холм, откуда такой взялся-то? Пришлось задрать голову, но вершину увидеть так и не удалось. Зато ноги нащупали тропинку, по которой Миеликки и пошла вниз. Добралась до потока, попрыгала с камня на камень, не допрыгнула, сверзилась в воду, взметнув тучу брызг. Кое-как выкарабкалась на берег, и вот тут-то и разрыдалась.

[SonGoku >>>]

Утсуномия

Воцарившееся было чинное спокойствие не затянулось, в коридоре послышались удивленные вскрики, смех и визг перепуганной служанки, сопровождающийся звоном разбитой посуды. Пока гости недоумевали и спрашивали друг друга, не стоит ли взяться за оружие, наместник обменялся взглядами с успевающей повсюду О-Кисаки, девушка кивнула телохранителям, те невозмутимо раздвинули фусума - ненамного, совсем чуть-чуть, и в щель проскочила круглоголовая взъерошенная обезьянка. На шее зверька на красной шелковой ленточке раскачивался золотой бубенчик. При виде съестного изобилия малышка окончательно потеряла всякий стыд и понятия о манерах; толкаясь и мешая друг другу, люди бросились спасать угощение и ловить проказницу, а поскольку сидеть на месте маленькая незваная гостья не пожелала, то оставалось лишь изумляться выдержке музыкантов, которые так и не сбились с мелодии, несмотря на переполох.
Наконец кому-то удалось схватить нарушительницу порядка, обезьянка тут же злобно оскалила маленькие, но острые клыки, а когда удачливый господин разжал руки, бросилась к наместнику и принялась с жалобными криками дергать его за узорчатый длинный рукав. Токисада расхохотался, смеялась и вся его свита, даже облеченный высоким доверием нести меч господина невозмутимый Миги позволил себе едва заметную улыбку и сразу же стал похож на сестру. А Кисаки, та и вовсе заливалась хохотом, не стесняясь.
- Как ты сумел отвязаться? - поинтересовался наместник и взял обезьянку на руки. - Перегрыз веревку?
Обняв Токисаду за шею, зверек доверчиво прижался к хозяину и в награду получил кусочек монака*.
- Его светлость наместник удаляется, чтобы подготовиться к поездке в храм, - отсмеявшись, громко объявила Кисаки. - Гостей просят не беспокоиться, развлекайтесь без стеснения.
Токисада поднялся с места, не выпуская с рук обезьянку, что-то тихо сказал помощнице, и девушка села перед ошеломленным переполохом Хикари.
- Его светлость впечатлили способности молодого господина, - с кроткой улыбкой, опустив скромно взгляд, пролепетала Кисаки, как будто не она только что размахивала нагинатой. - Его светлость желает молодому господину скорейшего выздоровления и просит принять скромный дар.
Девушка придвинула Хикари небольшой лист бумаги с четырьмя золотыми монетами.

---
*Монака – угощение, сладкая паста из красных бобов-адзуки между двумя вафлями из рисовой муки в форме цветка вишни или хризантемы.

[Далара >>>]

С тех пор, как дошла до нас весть о смерти господина Иэясу, стало неспокойно в нашей скромной, но все же столице. Поначалу было еще ничего, даже если не считать сообщения о том, что господин сегун завещал похоронить его не где-нибудь, а в Никко, который, надо сказать, является местом остановки многих, едущих на источники, то есть богатым и суетливым городом. Затем выяснилось, что хоронить его надо в храме, ему же посвященном, коль скоро он теперь хранитель всей Японии. Следом, немного запоздало, оказалось, что кто-то напутал, и господин Иэясу – тут мой помощник не мог удержаться от смеха, пришлось на него прикрикнуть, надо же узнать, в чем дело, - так вот, господин Иэясу хоть и возжелал быть хранителем и защитником всей Японии, стал по ошибке хранителем провинции Микава. Но храм ему все равно полагается, так что местные власти немедленно кинулись его строить. Только быстро такие дела не делаются, нужно много денег, рабочих, да и материалов.
А потом дела и вовсе покатились, как бочка, пущенная с лысой горы.
Перво-наперво к нам приехал новый наместник, Теншо Такаши Токисада-сама, по слухам, чтобы лично присмотреть за подготовкой к приему похоронной процессии. Нам это, конечно, только добавило хлопот, хотя молодой наместник, к счастью, не возжелал самолично проверять каждую службу в городе, а удовлетворился ленивым времяпровождением благородного бездельника. Мы даже подумали было написать ему благодарность об этом, но тут-то он и подложил нам дикую свинью. Свинья оказалась невелика, но весьма шустра, впрочем, все по порядку.
Уже в первый же вечер его пребывания в Утсуномии случилась неприятность, доставившая в мое распоряжение четырехконечный сюрикен, а в распоряжение наместника нового телохранителя. Сюрикен нашли в саду и передали нам. Телохранитель остался в доме господина Мацуоки. Наместника, по рассказам, это происшествие не взволновало, скорее, толкнуло на лирику. То ли он еще не пробовал вкуса смерти, то ли наоборот, пробовал слишком часто.
На следующий день, как и положено официальному лицу, он устроил большой прием, на который собрались все местные представители власти, надели парадные одежды, не забыли выставить на обозрение моны. Присутствовал там и ваш покорный слуга. Обставлено все было богато и красиво, но вот с гьёдза* они промахнулись... Наместник решил нас удивить, и пришел не с телохранителями, а с двумя детьми в ярких одежках, чем вызвал, разумеется, перешептывания. Слухи о нем ходили разные, противоречивые, а иногда и совершенно дикие, так что каждый стремился рассмотреть его как следует. Ваш покорный слуга, разумеется, тоже.
Господин Теншо оказался молодым человеком с тонким набеленным лицом, черными бровями, немного капризной и в чем-то жесткой складкой пухлых губ. Волосы ему уложили в высокую сложную прическу, больше подобающую женщине, но, может быть, при сегуне сейчас так принято, не знаю. В общем и целом его можно было принять за женщину, и я бы так и подумал, если бы не его нос (моя профессия требует смотреть в том числе и на носы, хоть это и неприлично) и руки, выглянувшие из-под рукавов.
Усевшись, он произнес речь, обычные слова, ничего нового не говорящие, я, впрочем, и не слушал. Мысли мои занимала, как это ни смешно, пропавшая кобыла. Да-да, именно так, хотя пропала она не в городе и даже не в нашей провинции, но Рингоро мой старый друг, и когда он попросил меня о помощи, разве мог я отказать? Кобыла, как выяснилось после длительного опроса, не представляла из себя ничего особенного, но хозяева очень желали вернуть ее. Кажется, просто из жадности. Так что ваш покорный слуга прослушал всю речь и не смог бы повторить ни слова, если бы то потребовалось. Зато улыбку его я разглядеть успел и не сказать, что она мне понравилась. Еще меньше мне понравилась его погруженность в себя, но обсудить это было не с кем.
Я как раз удрученно рассматривал гьёдза, с которыми, как я уже говорил, они промахнулись, когда один из детей-телохранителей Токисады встал – кажется, это была женщина, но точно сказать нельзя – и привел господину наместнику юношу, сидевшего поодаль. Жуткие глаза у этого юноши, скажу я вам, светлые и цвета персиков. Я бы такого на порог не пустил, но Теншо-сама, похоже, человек рисковый. Ох, намаемся мы еще с ним. Делая вид, что увлечен едой, я стал прислушиваться. Тоже моя работа.
Обсуждали они вчерашнее, странноглазый пришел к выводу, что виноват синоби... я уже успел съесть изрядно риса, когда Токисада решил выпустить из загона следующую свинью. Еще более дикую.
Пришлось подавить желание арестовать девицу – все-таки я склонился к мысли, что это именно девица, хотя голос у нее мальчишеский – за размахивание оружием в общественном месте и за порчу имущества. Как уж Токисадовы телохранители обращаются друг с другом, не мое дело, это пусть сам наместник и разбирается.
Все еще не могу понять, он видел слишком мало или слишком много...
Дальше случилась уже не свинья, но ничуть не лучше, потому что прием окончательно превратился в фарс, когда все кинулись ловить обезьяну. Проворное животное, скажу я вам. Поймавшему чуть не достался укус, и я порадовался, что не успел схватить проказницу, мои пальцы мне дороги, и терять их по таким пустякам совершенно не хочется. Впрочем, обстановку происшествие разрядило, а также добавило еще больше слухов и пересудов.
Гьёдза на приеме были отвратительны... впрочем, это я уже говорил. Что-то забыл... Ах да, не представился: инспектор полиции города Утсуномия, Омура Такахару. К вашим услугам.

----------
*gyoza - (яп.) серповидные клецки, начиненные рубленой свининой и овощами

Сообщение отредактировал Далара - 18-07-2006, 15:57

[Хикари >>>]

Косеки ходил кругами по отведенной ему комнате. Значит, Господин хочет отправиться в храм без него, своего верного защитника? А если снова кто-нибудь устроит покушение? Нет, юноша определенно должен сопровождать Токисаду-сама. Независимо от его желания.
Оранжевоглазый юноша начал собираться в путь, но стоило ему только начать одевать таре*, как волна боли прошла по левой руке. Атака Кисаки (так вроде звали ту девушку) застала Косеки врасплох, и теперь ему оставалось лишь смотреть на больную руку, проклиная себя за недостаточное внимание. Среагируй он на мгновение раньше – и рука была бы в порядке.
Впрочем, проклятия проклятиями, а оставлять Господина без защиты Косеки не собирался. А значит, нужно было что-то сделать с рукой, пока Токисада-сама еще не отправился в путь. Попросив одного из слуг принести ему повязки, Косеки положил больную руку на стол и принялся осматривать вывих. Когда он обучался искусству боя у тенгу, ёкай учил его не только искусству наносить раны, но также и лечить их. И сейчас был отличный момент для того, чтобы использовать полученные когда-то знания.
Юноша ощупал запястье и сильно сжал его в двух точках. Боль на мгновение стала невыносимой, но Косеки смог в этот момент резко крутануть запястье здоровой рукой. На лице самурая выступил пот, и ему стоило больших сил не закричать в этот момент.
-Хикари-доно, я принес повязки, как вы просили, - произнес вошедший слуга, но, увидев перекошенное от боли лицо Косеки, решил, что ему лучше не задерживаться здесь и, положив повязки перед входом, моментально удалился.
Подождав, пока боль пройдет, Косеки взял один из кусков ткани и туго обмотал вокруг запястья. Теперь можно было спокойно собираться в путь.
***
Стражники все еще осматривали сад в поисках каких-то следов человека, подготовившего покушение, когда из окна дома наместника выскочил маленький лисенок с перевязанной лапкой, заинтересованно осмотрелся по сторонам и шмыгнул в кусты.

---
*таре – защита на бедра

[SonGoku >>>]

Роль благовоспитанной скромницы давалась Кисаки с большим трудом, но девушка заставила себя просеменить по галерее второго этажа со стопкой одежды в руках и опуститься на колени возле комнаты молодого наместника. Что уж происходило после за задвинутыми перегородками, осталось для многочисленных любознательных домочадцев господина Мацуоки тайной, но оттуда доносились приглушенные веселые голоса, время от времени заговорщицкая беседа прерывалась взрывами сдавленного хохота. Недоумевающие гости и родственники господина Мацуоки предпочли думать, что обезьянка, любимица молодого наместника, снова выкинула какую-нибудь шутку.
Вскоре во двор, где и так было тесно от прислуги, высыпала пестрая стайка телохранителей Теншо Токисады. Если не считать двоих - тех, кто был немного постарше остальных, и был одет в полные доспехи, разве что шлемы они держали в руках, - свиту наместника скорее можно было принять за отпрысков знатных семей, собравшихся на увеселительную загородную прогулку. От ярких разноцветных одежд рябило в глазах.
Когда двое дюжих носильщиков вынесли паланкин, появился и сам молодой наместник в сопровождении верной Кисаки; лица обоих были скрыты широкими полями соломенных шляп, надвинутых на самые глаза.
- Уже к обеду нас будут осуждать за непристойные для паломничества наряды, - заметила вполголоса девушка.
- Кого это должно волновать?
- Не меня! - захихикала смешливая Кисаки.
Токисада разместился в небольшом паланкине, Кисаки уселась в седло, чтобы возглавить процессию; теперь девушка больше молчала, отдавая распоряжения жестами, а не словами. Ее брат ехал рядом; казалось, он совсем не расстроился, что сегодня честь хранить меч господина выпала не ему, а сестре.
Миновав городские ворота, не обращая внимания на склоняющихся в поклоне людей, компания молодых людей направилась к горным храмам Ояма, вызвав смешанные чувства у горожан. С одной стороны все приветствовали благочестивое желание наместника, а с другой - зачем превращать поездку в веселье?
На развилке у большого камня Кисаки заметила в густой траве огненный рыжий росчерк.
- Что там? - брат проследил ее взгляд.
- Ничего особенного, - шепнула в ответ девушка, прикладывая к губам палец. - Всего лишь лиса. Один маленький лисенок вышел погулять.
Ее брат оглянулся на растянувшуюся по пыльной дороге процессию. Двигались они без спешки, да и куда спешить, час поездки, и они на месте.
- Нас кто-то догоняет, - Миги прищурился. - Кто-то некрупный...
Через несколько минут пронзительно визжащий от негодования пушистый комочек с красной ленточкой и золотым бубенчиком на шее забрался к Кисаки на колено и подергал за рукав.
- Смотри-ка Каку опять отвязался! Ты устал, малыш, - девушка погладила обезьянку по голове.
- Надо сделать привал, - предложил Миги.
Кисаки согласно кивнула и подъехала к паланкину, чтобы отдать усталого зверька хозяину.
Процессия свернула на небольшую лужайку у ручья и расположилась там на короткий отдых, чтобы переждать особо жаркие дневные часы.

[Хикари >>>]

Лисенок остановился, издали наблюдая за подготовкой лагеря наместника. Долго смотрел на девушку, отдающую распоряжения по установке лагеря, будто контролируя, все ли правильно она делает, и насколько будет эффективна оборона лагеря, если неожиданно нападут разбойники или убийцы, посланные за головой Теншо Токиасды. Наконец, когда все приготовления были закончены, он кивнул, будто одобряя все действия девушки, и направился к лагерю. Но в следующий миг остановился, жалобно пискнув. Больная лапка снова дала о себе знать после столь продолжительной пробежки. Зверек горестно посмотрел на больное место и, будто вздохнув от досады, улегся на траве, продолжая наблюдать за лагерем наместника.
Когда зверьку показалось, что наместник собирается сворачивать лагерь, чтобы продолжить свой путь к храмам Ояма, он вскочил и, очень быстро добежав до стоянки, запрыгнул в коробку с подарками. Такой способ передвижения нравился ему куда больше.

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Смуглый покосился на привольно устроившегося под деревом спутника, коротко кивнул и, подхватив петли, скрылся среди деревьев. Он отсутствовал не долго – ровно столько, сколько нужно музыканту что бы исполнить пару мелодий на биве, а когда наконец появился, крадучись и сливаясь с тенями от деревьев, у его пояса болталась тушка небольшого, но и не маленького зайца:
- Один – охотится, другой – готовит?
Смуглый с интересом посмотрел на долговязого, ожидая ответа.
Задремавший было бродяга, открыл единственный глаз - второй скрывала повязка - и без возражений начал подвязывать лентой-тасуки широкие рукава. Один конец ленты зажал в зубах, потому ответ прозвучал невнятно:
- Честный расклад.
Он достал небольшой нож-кодзука, вытер лезвие, протянул руку к добытчику. Мол, давай сюда нашу еду. Стал виден давний шрам, что изуродовал ронину левое предплечье.
Смуглый молча протянул тушку, после чего скрестив ноги присел рядом и посмотрел на солнце, размышляя, как долго стоит подождать, перед тем как обойти поставленные петли и проверить, не попалась ли в них какая-нибудь дичь. Тот, непривычно длинноногий и очень шустрый кролик, которого как раз начал разделывать долговязый самурай, слишком разомлел на солнышке, потому и не заметил подкравшегося с подветренной стороны охотника, как раз ставившего петли у входов в норки, где было немало следов этих зверьков. Все что успел понять зверек перед своим превращением в тушку – это лишь насторожиться, услышав странный тихий шелест, и привстать на задние лапки, высматривая направление, откуда исходит угроза. Удар обуха метательного топорика пришелся точно в спину зверька, очевидно повредив хребет, после чего странный кролик упал, как подкошенный и был тихо задушен подоспевшим охотником, подивившимся его чуткости, так как топорик метался в голову зверька.
Еще раз взглянув на споро работающего ножом спутника, Смуглый прошелся взглядом по уродливому шраму и бросил:
- На войне?

[Bishop >>>]

(Reytar mo)

Ронин кивнул, тоже покосился на собственную руку; поддернуть рукав было нечем.
- Давно это было, не о чем рассказывать...
Он сложил потроха на большой плоский камень, заячью шкурку повесил сушиться рядом, тушку насадил на длинную палку, выструганную за время ожидания, и разместил над огнем.
- И хвастать нечем, - добавил он, вытирая руки и нож о траву. - Все мы глупости совершаем.
Смуглый чуть склонил голову набок, слушая собеседника, словно хищная птица, прислушивалась к шороху высокой травы в степи, когда теплый восточный ветер колышет ее, подобно волнам на Большой Воде.
- Да. Бывает и так. Бывает, что война становится глупостью, о которой не очень приятно вспоминать. Обычно так случается по молодости, когда душа ищет славы и не задумывается ни о чем кроме богатства и известности. Да. Это знакомо. Очень знакомо. У нас часто бывает то же самое. Но иногда война бывает необходима, что бы твое племя, твой род уцелели, могли жить дальше, а не ушли целиком в Страну Песчаных холмов…
Смуглый взглянул вдаль, словно вспоминая что-то прошедшее, прошедшее давно, но все еще яркое в памяти. Яркое и внушающее чувство гордости за себя, за то, что сделал, к чему был причастным.
- А у вас бывает так, что война необходима?
Спросил он своего долговязого спутника, все еще не отводя взгляда от далекой горной вершины.
- Бывает и так, - согласился ронин. - Не знаю, так ли уж обязательно было осаждать Осакский замок, а вот без предпоследней большой войны едва ли смогли бы обойтись. Хотя проигравшим ее уже не поможешь. Кто сражался за свою честь, кто - за свой клан, а в результате - либо сам себе брюхо вспарывай, либо тебе рубят голову как преступнику. Хорошо, что нам не надо на ту равнину, не думаю, что хочу вернуться туда.

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Он закопал заячьи потроха, завернув их в листья, привалил тем же камнем.
- Лиса унюхает и отроет, ей тоже надо есть, - пояснил долговязый бродяга, сел на прежнее место.
- Да. – Смуглый коротко кивнул, соглашаясь со словами спутника. – Надо. Давным-давно все животные умели говорить и жили, не как живут сейчас, а вперемешку, кто где хотел. Затем Отец-Солнце, которого наши северные соседи зовут Великий Дух – Гитчи Маниту, собрал всех зверей и спросил их, довольны ли они своей жизнью. Часть зверей ответили, что довольны и Отец Солнце расселил их в должном порядке, могучих быков, волков и антилоп - в бескрайние прерии, коз, серых медведей и горных львов – в горы, рыб – в озера, даже в Большую Воду. Той же части зверей, которые были не довольны своей судьбой, Отец Солнце позволил сбросить шкуру, дал речь и научил, как обрабатывать кремень, как добывать огонь и заготавливать пищу, что бы не портилась. Так появились первые люди. Ворон дал начало племени кроу, кролик, которого вы зовете «зайцем» - людям оджибве. Степная змея стала предком ассинибойнов. У каждого народа есть первопредок-зверь, у каждого рода – зверь-помощник. По этому мы никогда не убиваем ради забавы наших одетых в шкуры братьев, пусть они и забыли связную речь. А если приходится отнять жизнь у одного из них на охоте – благодарим его за то, что позволил себя убить, что бы насытить нас и наших детей. Мы благодарим и Нана-Бошо – Духа Зверей, за то, что услышал нашу просьбу и направил нам навстречу одного из своих детей, дабы одеть нас, принести радость и сытость в наши дома. Так всегда было и верю, так всегда будет. Потому что только так мы возвращаем то, что взяли и круговорот жизни не прерывается…
Смуглый еще раз взглянул на висящий в вышине диск солнца, поднялся и молча отправился проверить поставленные петли.
Ронин посмотрел ему вслед, покачал головой. Большей части слов, которые произнес его спутник, он не понял, но в целом мировоззрение ничему не противоречило.
- Вот только почему он считает, что звери разучились говорить? - удивился бродяга.

[Bishop >>>]

- Вот только почему он считает, что звери разучились говорить? - удивился бродяга.
Смуглый бродяга, которого за Очень Большой Водой, в родном племени Пикуни, входившем в союз племен, которые белые люди лет через сто назовут "Черноногие", называли Старое Солнце, шел по зарослям легкой неслышной походкой привычного к дальним пешим переходам странника. Он старательно перемещался из тени в тень, держась все время с подветренной стороны, что бы ни один зверь не мог учуять запаха человека, пока он обходит ловчие петли. В двух, наиболее далеких друг от друга петлях, дергалось по большому, жирному, хорошо откормленному зайцу. Осторожно приблизившись к ним, Старое Солнце оглушил обоих ударом рукояти топорика, после чего задушил оглушенных зверьков, что бы не портить шкурку, привязал их к поясу и отправился назад, по пути снимая ловчие петли до следующего раза, так как в этих местах ни он, ни его долговязый спутник не собирались задерживаться надолго. Вернувшись к костру, на котором жарился первый пойманный сегодня заяц, уже источающий аромат жареного мяса, Старое Солнце молча протянул спутнику обоих принесенных зверьков и сел у костра все так же, скрестив ноги. Развязав один из лежащих у костра кожаных мешочков, он извлек куда более простую трубку, чем та, которую он доставал ранее, набил ее какой-то смесью, из другого мешочка и раскурив от горящей веточки, затянулся, выпуская струю светлого дыма высоко вверх, словно надеясь, что клубы этого дыма обовьются о видные вдалеке вершины гор, словно плавно плывущие по небу облака.
- Есть ли у тебя женщина, которая всегда рядом с тобой, которая убирает твой дом и помогает тебе во всех делах? - Неожиданно спросил он долговязого, не отрывая взгляда от плывущих в вышину струек дыма.
- Женщина?
Раздобыв в ближайшей роще бамбуковых листьев, ронин расстелил их на камне, разложил готовые куски мяса, сам устроился в стороне – чтобы не запачкать кровью спутника и еду. И сейчас аккуратно разделывал тушки. Спутник придумал хорошо, если нажарить мяса впрок, можно будет взять с собой и не придется жевать холодный рис в очередной крестьянской лачуге.
Ронин вытер мокрый лоб тыльной стороной ладони. Лето в этом году жаркое.
- Есть одна, - сознался он. – Если еще не забыла. Вот только помощи у нее просить – себе бывает дороже.

[Далара >>>]

(Bishop to kaita)

Ревела Миеликки долго, хотя не сказать, чтобы очень. Солнце еще больше сместилось к закату, а вокруг ничего не изменилось: все так же щебетали странные птицы, все так же ластилась к камням склона непривычно яркая трава, по-прежнему звенела нескончаемая песенка бегущей воды. Совершенно точно слезы ничему не помогали, значит, и смысла реветь никакого. Размазав по щекам остатки слез, девчонка встала на колени, вымыла лицо водой и огляделась. Никого. Нащупала висящую на шее металлическую бляху с цветами да птицами, вдруг поможет? Любопытная птичка прискакала, стала таращить глазенки.
- Птичка, птичка, покажи мне дом, - попросила Миеликки.
Сине-белая птаха внимательно осмотрела человека, открыла клюв, чирикнула и вспорхнула вдруг. Девчонка стремглав кинулась за ней. На этот раз даже в воду не сверзилась, хоть и неслась по камням не глядя. Соскочила на берег, зашуршала высокой травой.
Бег меж деревьями закончился неожиданно – земля-земля и вдруг ничего. Пташка упорхнула. Миеликки подкралась к обрыву, заглянула вниз. Да тут высоты-то всего ничего – камень, на каком она сидела утром, и тот побольше. Зато внизу обнаружились трое: два человека и лошадь. Ой, странные какие, темные, черноволосые, в непонятные тряпки замотанные. Может, они знают дорогу? Недолго думая, Миеликки спрыгнула к необычным людям. Тут же зажала уши от ударившего в них рева, растерялась.
Хаяши разглядывал драгоценные свитки, хмурил брови, переделывать придется много, больше, чем он надеялся. Высохшие он складывал на фуросики, один, размокший совершенно, выбросил в кусты, потом слазал за ним, порвал на куски и закопал. А вдруг кто-то наткнется, кому не следует? Бед не оберешься!
Оставалось еще пять свитков, когда рядом зашумел воздух, что-то тяжелое грянулось оземь. Хаяши поднял голову - и так и застыл на четвереньках с разинутым ртом и округлившимися глазами. Белая шапка волос, чудная нездешняя одежда, белые прозрачные глаза, босые ноги, а самое главное - вот этого не перепутаешь, - торчащие изо рта длинные клыки. Попятиться не удалось, хотя очень хотелось.
- Наманари, - обреченно прошептал Хаяши. - Что здесь забыла? Нет тут твоего мужа...
Ой, ну и страшные у них лица... Перекошенные все, злобно оскаленные, цвета непонятного. Уроды какие-то. Еще и лопочет что-то, ничего не понять, только шипение слышно. А вдруг это змеи, перекинувшиеся в людей, а она наткнулась на их логово? Миеликки застыла, напряглась.
- Не тронь меня! – крикнула. – Не тронешь, не обижу.

[Bishop >>>]

(Далара to Bishop to)

Надо бы сложить мудру гебакукен, но как переплетешь пальцы, если зажимаешь ладонями уши, чтобы не слышать вопля демона? Хаяши рискнул освободить одну руку, начертил в воздухе защитный знак. Демон не исчез.
- Ты почему бродишь среди дня? – возмутился мальчишка. – Твое время – час Крысы! Вот в него и являйся! И не ко мне!

Миеликки обиделась на маленького смуглого человечка, начавшего ни с того ни с сего махать рукой и кричать. Еще и язык незнакомый, тут и не ответишь. Обидевшись, надула губы, свела русые брови. Лошадь, хоть и с опаской, подошла к девчушке и ткнулась мордой в плечо. Миеликки дернулась от неожиданности, и привычным жестом положила руку животному на холку, потрепала. Улыбнулась.

Воспользовавшись удобным случаем, Хаяши сгреб фуросики со свитками – несколько вывалилось, пока он, отползая, завязывал на весу узел, но поднимать было некогда, надо было спасаться как можно скорее, - нырнул в кусты. И хотя ноги умоляли ничего не предпринимать, ударился в бега.

Светловолосая отвлеклась от лошади, повернулась на шум, но человека-змеи и след простыл. Остались только испещренные черными разводами листы. Второй змеиный человек тоже куда-то запропастился, осталась только лошадь. Но что с нее толку, она ж худенькая и маленькая, на ней не поедешь никуда. Даже влезать не стоит, не вынесет.
- Бедненькая, - сказала ей Миеликки. - Ты совсем крошечная, наверное, еще молоденькая, да? И кормят тебя плохо, отощала. Не поеду на тебе. Скажи только, в какую сторону идти.
Лошадь мотнула головой. Девушка еще раз потрепала ее по холке, подобрала "змеиные" грамоты и пошла туда, куда, по ее мнению, указала лошадь.

[Далара >>>]

(Hikari mo)

Миеликки грустно брела по лесной тропке, волоча ногу за ногу. Брела уже долго, солнце вот-вот совсем сядет, а дома так и не видать. Мама, наверное, волнуется уже. И братья с сестренкой вернулись. А отец не вернулся, но когда приедет, будет злой и серый от волнения. Он всегда такой, когда что-нибудь случается. И случится, вернее, уже случи... ой!
Под ногами вдруг оказалось что-то большое, темное и, кажется, живое. Оно дышало с тихим свистом, взлетевшим неожиданно до громкого храпа, но было поздно. Девчонка споткнулась, ляпнулась на землю, подставив руки, чтобы не влететь носом, и вытаращилась на сморщенное длинноносое лицо старика.
Странный человек сразу же открыл глаза и непонимающе уставился на Миеллики.
- Наманари? - не без доли страха произнес старик, - что тебе нужно от меня? Rin!
И пальцы, сам собой сложившиеся в печать остановились перед самым лицом девчонки.
Старик повторил последнее слово, снова сделал жест руками и непонимающе посмотрел на Миеллики.
Опять то невразумительное сочетание звуков... Может, они так всегда начинают говорить? Или это не оно, а другое, просто похожее? Девушка недоуменно поглядела на выставленные перед ней руки, осторожно дотронулась пальцем. Ничего не произошло.
- Ты кто? – спросила она темного старика.
«Что это за странные слова? Может, она вовсе не демон? Тогда…»
Тошимару бегло прочитал какое-то заклинание и попробовал заговорить, скорее обращаясь мыслями, нежели словами:
- Кто ты? И что делаешь в моем доме?
Надо же, старик говорит все так же чудно, но теперь почему-то понятно. Вот диво.
- В твоем доме? Ой, извини, я не знала, что ты живешь на этой тропе. Я тебя не заметила, - честно призналась Миеликки.
«Значит, она не Наманари. Тем лучше».
- Меня зовут Тошимару. Я местный колдун. Мой дом сгорел этой ночью. А как зовут тебя и откуда ты?
Девушка села, поджав ноги, отряхнула с ладоней и колен прилипшие сухие листики, землю, веточки. Руки уложила на колени, а сверху поставила подбородок. Светлые глаза заблестели любопытством.
- Я из «Рощи больших камней у моря», а звать меня Миеликки. Вы знаете, как мне попасть домой?
«Роща больших камней у моря. Никогда не слышал о такой», - подумал Тошимару но вслух лишь ответил.
- Я знаю как тебе это сделать. Но это очень сложно и нам нужно будет постараться, чтобы ты попала к себе домой. Ты готова приложить все усилия?
Колдун сел рядом и с интересом заглянул в лицо девушки. Та отшатнулась, закрыла лицо руками, даже зажмурилась.
- Не кради мою душу, колдун! Она не для тебя.
Миеликки несколько мгновений посидела с ладонями, прижатыми к лицу, убедилась, что никто их не отрывает, и добавила:
- Сначала я хочу найти мужа. Я не могу вернуться домой одна.

[Хикари >>>]

«Ты должен быть осторожнее, если хочешь использовать ее, Тошимару».
-Жениха, говоришь? А жених из моей страны тебя устроит? Я готов помочь тебе найти его, но тогда и ты должна будешь кое-что сделать для меня, - голос колдуна звучал не громче шороха травы, а взгляд его был нарочито опущен вниз.
Миеликки раздвинула пальцы и опасливо выглянула сквозь получившуюся щелку.
- А они красивые, сильные и добрые, ваши женихи? Другого мне не надо, других и у нас много. Кузнец вон...
На лице колдуна появилась легкая улыбка
-Конечно же. Таких женихов, как у нас, ты нигде не найдешь. Это я тебе точно говорю. Так ты принимаешь мое предложение? – взгляд колуна мельком скользнул по лицу девушки и снова упал на траву.
- Принимаю. Только ты пообещай не трогать мою душу. Обещаешь?
Миеликки рискнула отнять руки от лица и теперь уперла испытывающий взгляд в подбородок колдуна. Момент чем-то походил на церемонии, когда все серьезные, задумчивые и торжественные. Как когда ей последний раз давали имя. Наверное, надо изобразить на лице что-нибудь подходящее. Попыталась, не вышло. И тут, как назло, громким рокотанием дал знать о себе голодный желудок. Девчонка обхватила его руками, чтобы замолчал.
-Обещаю, сразу же ответил колдун, да и в принципе не соврал, поскольку душа девчушки из дальних земель ему не требовалась. Посидел немного молча и добавил, - Ты голодна? Тогда мы можем отправиться в город, в чайный домик. Только сними эти свои зубы, они пугают простых людей.
Миеликки пожала плечами и вынула изо рта длинные "клыки". Странно, что они кого-то могут напугать. Но раз колдун просит. К тому же, он не говорил, что там, куда они идут, будет обещанный жених. Не перед колдуном же красоту наводить.
- А что такое "чайный домик"?
-«Чайный домик» - место где можно поесть и отдохнуть, - конечно придется немного повозиться с девчонкой, объясняя ей традиции страны, в которую она попала, но это стоило того, - Так ты готова?
- Пойдем, - сказала Миеликки и встала во весь рост.
Даже многое повидавший колдун сейчас был глубоко шокирован. Девчонка (а в ее возрасте Тошимару не сомневался) оказалась на две головы выше него. Найти такой жениха – дело очень непростое, но с другой стороны, колдун и не собирался выполнять свое обещание. Немного постояв, приходя в себя после увиденного, старый колдун отправился в сторону Утстуномии:
-Не отставай, - только и произнес он.
(тот же состав)

[SonGoku >>>]

Перед ними уже открывалось священное ущелье Охийя, когда процессия сделала еще один короткий привал, потому что конь Кисаки вдруг заупрямился и скинул наездницу прямо в преграждавший дорогу ручей; хорошо, что было не глубоко, обошлось фонтаном брызг и хохотом спутников. Но все-таки пришлось остановиться, чтобы девушка могла переодеться, а наместник, воспользовавшись случаем, вышел размять ноги. Кисаки передала меч брату, взяла сухую одежду и, огрызаясь на шутки, нырнула в густые кусты. Никто не обратил внимания, как из короба с подарками настоятелю и монахам выскочил рыжий лисенок и, едва заметно прихрамывая, убежал к скалам.
Солнце еще не садилось, но зависло над самой кромкой гор и, хотя еще не стемнело, настоятель выслал навстречу гостям послушников с фонарями, чтобы указать путь и отпугнуть возможных злоумышленников. В почтительном молчании притихшие молодые люди миновали огромную высеченную из скалы фигуру Хейва Каннон, с бесконечным терпением взирающей на несовершенный мир вокруг. Угомонились даже самые голосистые.
У ног богини, где тропа расширялась, всадники спешились и отгородили полотнищем место для отдыха. Наместник, сопровождаемый послушником, прошел внутрь глубокой пещеры, где его уже ждал настоятель и старшие монахи. Следом отнесли и подарки. Обезьянку привязали возле лошадей, и та немедленно поднял крик. Кисаки принялась угощать возмущенного зверька кусочками персика, только так удалось кое-как успокоить негодующего господина Како. Разложили циновки и приготовились ждать, когда Теншо Токисада насладится беседой с монахами и молитвой; впрочем, на счет последнего свита к недоумению и беспокойству обитателей храма отпускала двусмысленные шутки.

[Далара >>>]

Дядюшка устроил штаб-квартиру в небольшом доме ближе к окраине города. Здесь под видом семьи со слугами жили все местные агенты и здесь же под видом проезжих родственников останавливались следующие этим путем агенты из других городов. Иногда они действительно были родственниками. Макуро видела этот дом в первый раз.
Повозка остановилась, и Масачика резвым колобком вкатился в большие ворота. Макуро следом за ним вошла в сад, густо заросший всевозможной растительностью. Позади слуги возились с повозкой. Молодая женщина пригляделась и улыбнулась, хоть веселья в той улыбке и не было.
- Дядя Чика, я вижу, ты выращиваешь весьма хорошие и полезные растения.
- Ага, красотка. Думаю, некоторые из них тебе могут пригодиться, - когда Масачика так шутливо и откровенно подмигивал, двигалось все его круглое лицо. – Особенно хорошо в этом климате растут глицинии.
Едва они приблизились к дому по выложенной крупными плоскими камнями дорожке, как на террасу из-за кустов выскочил довольно высокий мужчина. Голова повязана голубеньким платком, в руках маленький деревянный ковшик с водой, явно прихваченный у колодца в саду. Раскрасневшийся, запыхавшийся.
- Это Такэ, наш агент в местной полиции, - объяснил Масачика. – Это Макуро.
Такэ коротко поклонился и рассказал, что почти сразу после приема господин наместник изволил ехать в Охийя, и сейчас кавалькада направляется к городским воротам. Лицо Макуро приняло угрюмое выражение, а рука сама потянулась к кинжалу, скрытому под одеждой. Масачика коротким прикосновением остановил ее.
- Спасибо, Такэ, мы обязательно воспользуемся этой информацией.
Человек в платке поклонился еще раз, жадно отпил воду из ковшика и поискал взглядом, куда бы его положить. Макуро забрала у него ковшик и расспросила об охране наместника.
- В городе нападать на него не стоит, - подытожила она.
- Но за городом начинаются равнины, в которых сложно спрятаться, - возразил Такэ, знающий окрестности, как свои пять пальцев.
- Неужто ни единого кустика, ни одной канавы? – уперлась Макуро.
- Ну почему же, есть лес неподалеку от Охийя, густой и очень удобный.
- Вот и не будем беспокоить городскую полицию, убивая Токисаду прямо у них под носом. Лес там очень кстати. Спасибо. Увидимся.
С этими словами Макуро ринулась в дом, хмуря брови и явно что-то вычисляя. Двое мужчин недоуменно посмотрели ей вслед.
- Женщины... – только и сказал Такэ.

[Bishop >>>]

На дороге в Утсуномию


Нога за ногу... нога за ногу – можно дойти куда угодно. Если знать – куда. Хаяши не знал. Он бы вернулся, если бы не был уверен, что учитель не убьет его на месте. Ну, пусть даже превратит в лягушку... или в каппу... или еще во что-нибудь. Нет, хозяин так разозлился, что лучше на глаза ему не попадаться совсем. Хаяши споткнулся, покрепче прижал к груди узелок со свитками. Может, если их подновить, можно будет продать городскому предсказателю... или разобраться в них самому. А что? Он умеет читать, он все их переводил, он...
Мальчишка уселся на обочину, крепко обхватил колени руками. Не будет он плакать. Подумаешь – никому не нужен, голодный и растерянный. Подумаешь – откуда-то вкусно пахнет жареным мясом... совсем рядом, из-за кустов. Хаяши наскоро размазал грязь по мокрым щекам и раздвинул ветки. Два воина устроились на обед, но мальчишка их почти не видел, он смотрел только на плоский камень и дымящиеся куски мяса на нем.

Старое Солнце втянул ноздрями воздух: жареное мясо хорошо пахло, подрумяниваясь ровным слоем, не пригорая и запекаясь аппетитной корочкой. Еще бы свежей брусники, рябины и тертого ягеля - можно было бы сделать побольше пеммикана. Места он занимает мало, весит не много, но быстро насыщает даже очень голодного воина и путника. Жареное лентами мясо, конечно, тоже не плохо - и пахнет хорошо и вкусно, куда деваться… Но надолго ли хватит двум здоровым мужчинам мяса трех небольших зверьков? Не на долго. А путь впереди? Вот то-то же… Значит или придется еще где-то искать место для охоты, или опять есть уже порядком надоевший рис, так похожий на личинок какого-нибудь жука.

(с Рейтаром)