Парк для писателей, Располагайся...

Город разрастался. Появились новые улицы, скверы, парки, башни... Наконец и для писателей нашлось место.
Если пройдёте от Сквера художников на восток, то заметите небольшой парк, разместившейся здесь несколько неожиданно, но тем не менее он оказался довольно уютным, особенно для тех, кто пишет. Приходите сюда, и вы услышите различные сказания. Невероятные и реальные, длинные и короткие....
Отсюда видны все постойки ещё молодого города, приходите и насладитесь зрелищем и красивым рассказом, кто первый?
- Я, я первая! - послышался голос.
- Так проходи.
- Конечно, я это и собираюсь сделать.
- Чего же ты стоишь?
- Понимаете, мой рассказ ещё не закончен, изначально он пранировался, как ма-аленький, а сейчас новые идеи охватывают меня и он разрастается.
- Покажи хоть незаконченный, а потом будешь рассказывать нам продолжение.
- Обязательно, улыбнулась девушка и начала *см. вложение*

За критикой - в "Башню гарпий". За дружеской беседой - в Мансарду (пм Соуль или мне).
Здесь только свое творчество.
Джет

Сообщение отредактировал Джет Тимера - 25-11-2006, 3:01

Присоединённые файлы
 _____________________.doc ( 58кб ) Кол-во скачиваний: 156

продолжу, наверно ))

Однако времени любоваться находкой у Эльвига не было: из комнаты, в которой прятались единственные в Гласт Хейме живые существа, неожиданно раздался громкий вскрик. Голос Арона. Похоже, представился случай проверить. Девушка первая среагировала на звук и мигом рванулась в том направлении, Крестоносец и Марий побежали следом. То, что их ожидало в тесной комнатушке, было гораздо страшнее того, чего они могли себе представить. И Гертруда убедилась в этом самая первая. С налету чуть не врезавшись в появившегося у входа Райдрика, она тем не менее смогла разглядеть, что творилось в комнате. Над телом Арона, недвижно лежавшем на столе и от раны покрывшемся от ног и до шеи черной пеленой, стоял Рыцарь Бездны. Вокруг расположилась неизменная свита Калицбургов, перекрывавшая всякий доступ в бедному Священнику. Черный Рыцарь проводил какой-то странный ритуал, колдуя над телом Арона. «Он что, душу его забирает?» - ужаснулась Гертруда. Однако, что бы не творил над Ароном Черный Рыцарь, довершить начатое ему не удалось.
- Spear Boomerang!!
Крик разнесся чуть не по всему замку, копьё девушки пролетело через всю комнату и, миновав свиту Калицбургов, врезалось в Рыцаря Бездны. Тонкая оболочка творимого заклятья порвалась – заклинание прекратилось. Спустя секунду копьё уже снова было в Руках Гертруды
Рыцарь протяжно вздохнул, медленно повернулся к Гертруде и поплыл вперед. За ним двинулись Калицбурги. В это время подлетели Эльвиг и Марий. На ходу отбросив собиравшегося ударить Гертруду Райдрика, Эльвиг оценил обстановку. И, не задумываясь ни секунды, встал, заслонясь щитом, перед девушкой.
- Бей сверху меня, меси Брандишем или Пирсом., не жалей сил… попробуем справиться!
- Хорошо! – кивнула Гертруда.
- Вы рехнулись? Вы вдвоем не убьётё Рыцаря Бездны!! Бесполезно! Он же со свитой!
- Для свиты у меня Брандиш, -заметила Гертруда.
- А для Рыцаря? – не унимался Марий.
- Для него Пирс и твоя Аэтерна. И Эльвиг. – она глянула вниз и встретилась взглядом с Крестоносцем, изготовившемся к битве.
Взгляд Этот подействовал лучше всяких благословений и усилений. Наполнил силой и уверенностью. И Решимостью. Решимостью выполнить долг Крестоносца – защитить. Марий Все-таки сдался, бормоча, что он погибать не собирается, но оставлять двух этих безумцев на произвол судьбы не может. И начал раскидывать заклинания:
- Blessing!! Increase Agility!! Kurie Eleison!! Magnificat!! Gloria!! Impositio Manus!! Aspersio!!
Под конец он воскликнул «Sanctuary!!», и под бойцами возникло поле сияющего света, граница которого заканчивалась у ног Крестоносца. Потоки теплого света придавали сил, исцеляли и озаряли мрачные коридоры Гласт Хейма.
На несколько мгновений вновь повисла та самая неестественная тишина, что давила на путников как только они пересекли незримую границу Мертвого Города. Она поглощала даже скрип костей Калицбургов, что медленно двигались в направлении застывшей тройки. А затем тишина взорвалась:
- Spear Boomerang!! Shield Boomerang!! Holy Light!!
Раз за разом метая тяжеленный щит во врага, Эльвиг думал о том, что это, возможно был его последний бой. И он был рад, если что, погибнуть рядом с Марием и Гертрудой. Вот в чем прелесть и уникальность смертельно опасных походов, с улыбкой подумал он. Привязываешься к незнакомым прежде людям, как к родным.
Копьё вылетало из рук девушки и, пронзив врага очередной раз. Возвращалось обратно, но только для того, чтобы снова отправиться в этот путь. Гертруда и не думала умирать, в отличие от Эльвига, она не боялась, как Марий. Она должна была победить, она отомстит, ибо она знала – этот Рыцарь Бездны – тот самый, что убил Арона. И тем не менее ей было спокойно вовсе не от собственной ярости и безрассудства. Она знала. Что за щитом Эльвига она в безопасности.
Марий забрасывал врага Холи Лайтом, не переставая молить Господа подарить этим двум сговорившимся безумцам хоть каплю разума. Он понимал, что Эльвиг скорее умрет, чем отступит, особенно сейчас, на глазах у девушки-Рыцаря. И знал, что Гертруда тоже не отступит, пока Крестоносец рядом. Его молитвы постепенно отошли на задний план, он весь сосредоточился на бое – ему предстояло не дать этим двоим умереть.
Когда Рыцаря Бездны от путников отделяло всего пара метров, Эльвиг вдруг обернулся, снял что-то с пояса и всучил Гертруде:
- Возьми, здесь около тридцати Белых Зелий, если что, ты… вообщем, воспользуйся!
- А ты?
- У меня еще есть…
Конечно, не было. Но сейчас препираться было поздно.
Черный Рыцарь поднял своё копьё, но Эльвиг не шелохнулся. Щит, поставленный Марием, выдержал, хоть и не без труда, удар острой лансы. Эльвиг врезал Башем по Черному Рыцарю, Святой меч прочертил белую полосу на броне его лошади. Сзади Гертруда со всей силы ударила его Пирсом в нагрудный доспех. А затем обрушила на подоспевших Калицбургов Брандиш. Стайку скелетов отнесло назад, но Рыцарь Бездны снова остался стоять, как стоял. Щит выдержал второй удар лансы, но этот щит был уже не создан Марием. Эльвиг отвел в сторону мощный взмах, а сам контратаковал. Снова Святой меч оставил широкую белую полосу, но теперь уже в нижней части доспеха Рыцаря. Марий не успевал кидать заклятье Lex Aeterna, которое увеличивало урон по врагу ровно в два раза. Эльвиг рубил Рыцаря. не жалея сил. Он понимал, что, чем быстрее они будут стараться, тем больше останется шансов на спасение. Bash!! Bash!! Bash!! Bash!! Сзади девушка-Рыцарь, видимо, пришла к такому же выводу. Пирс полетел гораздо чаще, все меньше сил оставалось на Брандиш во Калицбургам. С другой стороны, если бы они успели, Калицбурги им не помеха – если уничтожить того, кто магией своей создаёт себе свиту, то свита эта после смерти остаётся свободна, и ни разу еще она не оставалась мстить за господина. При смерти Рыцаря Бездны Калицбурги исчезнут.
На этот раз удар отразить не удалось. Копьё Черного Рыцаря миновало щит Крестоносца и вонзилось в грудь, немного выше сердца. Броня выдержала, не дав копью пронзить плоть, но через миг распалась, перестав быть надежной защитой. Холодный пот прошиб Эльвига, который в миг понял, что случилось. Главное сейчас было не показывать этого Марию и Гертруде. Чертов Рыцарь применил Armor Break, сломав броню Крестоносцу. Ну чтож, ладно, мы тоже умеем не хуже…
Но не успел Эльвиг додумать, как Черный Рыцарь удивил их еще раз. И пренеприятно удивил. Совершенно молча и тихо блеснуло копьё – и на троих людей обрушился Brandish Spear небывалой силы. Крестоносца отнесло на три метра назад, потеря брони весьма и весьма сказалась на нем – от тупого удара брандишем тело превратилось в один сплошной кровоподтек. Благо, Карта Райдрика и Карты Тары сдержали довольно большую часть удара. Гертруду едва не снесло с Пеко, но бедное животное умудрилось лучше противостоять удару Рыцаря – девушку отнесло примерно на метр, чуть больше. Марий шлепнулся о боковую стенку и затих. Времени размышлять не было, Эльвиг снова рванулся вперед, прикрыв ошарашенную подобным ударом Гертруду щитом. Ланса Черного Рыцаря скользнула в сторону, не причинив никому вреда. Сзади зашевелился Марий, подняла и окинул взглядом сражение. И тут же прозвучало Heal!! и Sanctuary!!. Снова граница света застыла рядом с Крестоносцем, и тот почувствовал, как исцеляется рана, и уходит боль. Magnificat!! – и он почувствовал, как силы возвращаются к нему. И снова принялся сокрушать противника Башами.
Мимо Гертруды мелькнула синяя тень – Эльвиг ринулся в бой. прикрыв её щитом. В отдалении что-то шевельнулось. Неожиданно вспыхнуло зеленовато свечение, которое быстро прекратилось. Тьма, затмившая взгляд, поглотила её. Но вдруг откуда-то появился нестерпимый свет, и, разгоняя тьму, он принес исцеление. Гертруда очнулась посреди сияющего поля, с одного боку Эльвиг дрался с Рыцарем Бездны, с другого боку что-то кричал Марий. Девушка ринулась на подмогу Крестоносцу, чувствую, как проходят все следы ужасного брандиша. С налёту Гертруда ответила своим. Калицбурги опять отодвинулись на второй план, трое человек снова заняли оборонительную позицию, очнувшись от страшного удара.
Каждый новый неотраженный удар все тяжелее давался Эльвигу. Сил оставалось все меньше, белое поле, придававшее уверенности, с каждой секундой теряло свой свет, его целительных способностей не хватало, чтобы поддержать Эльвига. Марий был все больше занят подоспевшей неприятностью – тот самый Райдрик, которого Эльвиг отшвырнул подальше, когда они услышали крик Священника, вернулся, чтобы отомстить. Брандиш Черного Рыцаря подвинул их ближе к этим живым доспехам, и они нашли обидчиков. Теперь отдуваться приходилось Марию. Все чаще слышалось за спиной Holy Light!! и все реже Эльвиг чувствовал исцеляющее прикосновение руки Господней. Силы, и жизненные и телесные, стремительно таяли.
Еще один удар Черного Рыцаря прошел мимо, и Эльвиг уже окончательно понял, что сил не хватит. Если сейчас они не сломят хребет сопротивления Рыцаря Бездны, все они в эту самую бездну ухнут с головой. Решение пришло само собой: Марий их больше не поддерживает, ибо сам не может справиться со своей напастью. У Эльвига нет ничего такого, что могло бы восстановить его силы, а чудесное белое поле уже почти угасло совсем. У Гертруды есть его Белые Зелья, следовательно, она сможет сдерживать Рыцаря, пока он спасает Мария. Эльвиг мысленно кивнул и, отбив очередной удар, прокричал девушке:
- Я помогу Марию! Сдержи его, я быстро! Зелья, про Зелья не забудь!
Гертруда мигом поняла его и двинулась вперед, чтобы Черный Рыцарь не погнался за Крестоносцем. Эльвиг кинулся спасать друга. Удар, еще один, еще, еще…. Силы стремительно покидали его. Но вот свершилось – чертов Райдрик свалился грудой мертвых доспехов, Марий освобожден. Снова засветилось великолепное белое поле, снова силы вливались в тело – но в его тело, а как же девушка?! Эльвиг мигом кинулся ей на выручку. И вовремя, чтобы попасть под еще один Брандиш со стороны врага. на этот раз Крестоносец умудрился закрыться щитом, поэтому не попал в зону поражения. Гертруду снова снесло назад, причем сильнее, чем в первый раз, но она не растерялась. Почти ничего не видя от боли. Она разбежалась на своём Пеко и вложила все оставшиеся силы в один последний, решительный Брандиш. Он вышел очень даже удачно: Черный Рыцарь покачнулся, издав протяжный вздох. Эльвиг понял, что надо пользоваться моментом, иначе другого шанса может не воспользоваться. Для верности обернувшись вокруг себя, он одним мощным рывком швырнул свой щит в сторону врага: Shield Boomerang!!Но мгновением раньше под сводами Гласт Хейма раздался еще один крик – Lex Aeterna! Это окончательно добило Рыцаря Бездны. Силуэт его начал расплываться, весь он подался вверх. Один протяжный стон – и не осталось ничего, кроме Элуниума на полу. В знак победы.
Эльвиг с облегчением вздохнул. И прислонился к стенке.
- Ну что? – начал было он, как вдруг совсем рядом раздался тихий шелест. С другой стороны еще один. И еще…
Эльвиг мигом схватился за щит, но тут же понял, что это практически бесполезно. С разных сторон на них надвигались, услышав предсмертный стон товарища, трое Knight of Abyss.

Глава 6. Там, на неведомых дорожках…


И снова в темноту. Мне кажется, или вокруг все темнее? Вот и я уже не вижу ничего, а темнота все сгущается и сгущается. И свет в конце тоннеля. Впрочем, я размечтался…
Забавное ощущение, когда идешь куда-то в полной темноте, не видя даже собственных ног. Словно на тренажере с «бегущей лентой», когда вроде и идешь, а вроде и на месте стоишь. Все идешь, идешь, идешь…
-Стойте!
-Стою!
- Слушайте!
Слушайте, и не говорите, что вы не слышали!
Слушаю, но ничего не слышу! Кроме звука подло удаляющихся шагов.
- Эй! Куда же вы?
Темно. Куда не плюнь, темно. И страшно. Первый порыв – бежать вдогонку. Но в такой темноте не то, что бегать, даже ползать достаточно проблематично. Поэтому-то, наверное, я и вмазался со всей дури в стену.
Упал, очнулся… по-прежнему темно. Правда, глаза и тело уже начали привыкать к новому состоянию. Благодаря чему я понял, что влепился не в стену, а всего лишь в колонну. Обычную колонну, размером с Джедайский храм на Корусканте. Одну из десятков (а может сотен?) колонн, подпирающих своды какой-то нереально огромной пещеры. Без конца и начала….
Поначалу, я даже забыл, что очень… обиделся на Аризара. Если выберусь, надо будет непременно спросить, на какой глубине сей выдающийся памятник архитектуры? (Не удивлюсь, если я где–то в районе ядра планеты.) Но это только при условии, что я отсюда выберусь.
Самое страшное – это ожидание. Ожидание удара в спину, оскорбления в лицо, плевка в душу. Стоять и ждать, словно жертва на закланье – не по мне. Поэтому – шажок, шаг…. Только гулкое эхо от колонны к колонне. И дальше, вглубь пещеры, за горизонт…
Цок-цок превращается в зловещий бум-бум. Надо же! От такого маленького Джедая (по отношению к размерам монумента) и столько шума (по отношению к размерам маленького Джедая).
Когда ночью тебя настигает зубная боль – некуда бежать. Время твой злейший враг. И уже через пару – тройку тысячелетий ты начинаешь сходить с ума... Один, в кромешной темноте, на немыслимой глубине – это не в кровати с зубной болью. Однако же, эффект тот же – начинается бред. Точнее слуховые галлюцинации. Так, например, сейчас мне показалось, будто эхо моих шагов превратилось… в шипение, затем в шепот. И вот я уже могу различить отдельные слова.
Чудненько! Псих в подземном лабиринте! Чертик в коробочке. Скелет в шкафу прекрасной Элисадель. Остается только надеяться, что хоть изредка она будет проведывать своего свихнувшегося телохранителя. Кормить с руки, чесать животик… Да, кхм!... Чего это я, заговариваюсь?
Ну попадись мне только жрец! Ишь удумал чинить такие вот шуточки!....
…«Не шуточки, а серьезные дела, неразумный!»…
- Кто здесь?
…«Никого, кроме тебя, неразумный»…
-А кто же тогда говорит?
…«Говорит Корускант! Общегалактическое время…»
- Хватит! Кто вы? Где вы? Чего вы от меня хотите?
…«Слишком много вопросов, неразумный»…
- Это я – неразумный?
…«Здесь никого, кроме тебя, неразумный»…
- А вы, стало быть, умные? Чего же тогда прячетесь»
…«Мы не прячемся»…
- Тогда где вы?
…«В твоей голове»…
Во как! Значит, все-таки сбрендил. На всякий пожарный стукнул себя ладонью в ухо. А вдруг из другого посыплются загадочные визитеры?
- Кто вы?
…«Местные зовут нас богами и духами, но это другая ипостась»…
_ Если честно, вдаваться во всякие ипостаси у меня нет ни малейшего желания… Говорите скорее чего вам от меня нужно.
…«Нам от тебя ничего не нужно. Зачем ТЫ пришел?»…
- Ничего себе «пришел». Да вы хотя бы знаете, что за похищение Джедая…
…«Так тебе нужны ответы?»…
- Какие?
…«Зависит от вопросов»…
- Тогда…нужны. Определенно не помешают - В сказках всегда неправильно поставленный вопрос или просьба приводят к каким-либо курьезам. Еще ребенком я надрывался над глупыми героями, не сумевшими точно выразить свою мысль. Однако теперь, поддавшись непонятной панике, я с трудом мог сообразить как меня зовут и что я собственно тут забыл. - кого или что я ищу?
…«Ты спросил»…
Спасибо за уточнение, господа… разумные. Все мудрые похожи один на другого, по крайней мере в манере разговаривать. «Ты спросил»! Вроде, твой вопрос – мы за конечный результат не отвечаем. Так что осознай свою ответственность, получи заслуженное и катись ко всем ситхам, не смея вякнуть в возражение.
Ты спросил…
А мы ответили…

Женщина лежит на столе и кричит. По какому вопросу так надрываетесь, миледи?
Впрочем, она не надрывается, а разрывается. В прямом смысле этого слова. Изнутри.
Как тяжело быть женщиной. Особенно рожающей: нечто, росшее внутри тебя, словно опухоль, целых девять месяцев, решило-таки мир посмотреть и себя показать. Только процесс этот сложный и болезненный. По крайней мере, для новоиспеченной мамочки.
А может, пошло оно все к ситхам? Может, не рожать вовсе? Пусть дитё навсегда останется в животе. И хлопот меньше…
Но не попрешь супротив природы, ай не попрешь! Вот и приходится надрываться-разрываться…
-Первые роды – всегда тяжелы, а потом легче пойдет. Практика – дело не шуточное. – Успокаивает повитуха.
- Да мне и не до шуток, знаете ли. – Цедит сквозь зубы роженица, удивительно похожая на ее величество Илизару Кенд.- Может, махнемся местами.
- Да у вас и так неплохо выходит. Смотрите, какая чудная девочка!
Нет ничего чудеснее первого крика долгожданного ребенка. Кажется, будто сама вселенная улыбается, приветствуя новую жизнь.

Однако, когда этот крик раздается в твоей голове, улыбаться очень сложно. Поэтому я инстинктивно прикрыл уши ладонями и зажмурился.

Полуобнаженный мужчина пытается натянуть тонкую рубашку. Однако мускулистая рука никак не желает пролезать в рукав. Поэтому-то я и успеваю разглядеть интересную татуировку – переплетение ромбов, повязкой смыкающееся на предплечье.
Мужчина очень красив. Даже Аласэо рядом с ним не валялся. Длинные светлые волосы, огромные наивные глаза и ямочки на щеках.
Чего же ты так разнервничался, милый?
- Мы не должны были этого делать! – словно в ответ на мои вопросы наконец восклицает красавец (А голос у него гораздо ниже, чем я себе представлял). – Я помолвлен с Элисадель. И я… я люблю её.

Ноги мои ноги! И чего же вы меня не держите? Неужто я разучился ходить по грешной земле, которая, кстати, все ближе и ближе. Ближе оттого, что вышеупомянутые нижние конечности предательски согнулись в коленях.

Элисадель плачет… Значит, и она – человек. Из плоти и крови, значит.
И слезы как натуральные. И заламывание рук, и закусывание губ…
- Аэда… Аэда… И что теперь делать прикажешь? Долго жить? Ну это мы уже поняли, а как жить-то ?Куда пойти, куда податься… кого б найти, кому б отдаться? Впрочем, отдать-то меня отдадут. Кому-нибудь точно отдадут… Но не нужен мне «кто-нибудь». Мне ты нужен. Единственный, кто не… не… не пресмыкался.
Но вот в затуманенных горем и слезами глазах мелькнул огонек. Она тоже не так-то проста. Тоже не пальцем делана (вроде как). Ну нет! Кому-нибудь её не отдадут. Королева она или нет (хоть и в будущем)? Тварь дрожащая или право имеет?
Но… на все воля богов.
- Богиня Кошка! Не прогневись! Не из праздности взываю, а из необходимости…

Какая боль, какая боль… Так и хочется свалиться на землю и кататься, кататься. А еще громко кричать.
Сказано – сделано! Особого облегчения это увлекательное занятие конечно - же не принесло, но галлюцинации закончились. Вскоре ушла и боль.
Век бы лежал и не двигался: ни звуков, ни движений, ни мыслей. Но как всегда кто-нибудь исключительно сердобольный нет-нет да плеснет в лицо стакан воды, сочувственно плюнет в пылающую душу. Спасибо вам большое, но не пошли бы вы со своим сочувствием…
Открыл глаза – дождь. Закрыл глаза – все - равно мокро. Наверное, это все-таки дождь, заключил я (как бы парадоксально это не выглядело под землей) и открыл-таки глаза совсем.
- Дождь… Момент, когда небо соединяется с землей… Красота! Ты со мной согласен?
Высокий… мужчина (судя по голосу) в плаще с капюшоном медленно прохаживается вокруг меня. Важный такой. Весь из себя…
Учитывая, что совсем недавно находился где-то в районе ядра Бастеты, чисто для себя я решил воспринимать все происходящее, как очередной (хотя и чересчур реалистичный) глюк. Интересно, это подземелье так действует на психику, или же мне все-таки дали что-то не то скушать на приеме у Дармиона?
- Мокро… - прохрипел я, вставая и как можно более нахально уставился на собеседника.
- Всего лишь обратная сторона медали! – жизнерадостно сообщил глюк - Однако же, Элисадель нравится.
Последние слова были сказаны так, словно я должен был обязательно усмотреть за ними какой-то смысл. Ну я и усмотрел…
- Кто ты?
- Тот, кого ты больше всего боишься…
- С-с-ситх! – молниеносно я выхватил меч и занял боевую позицию. Однако мои действия вызвали лишь волну смеха со стороны оппонента. Смейся, смейся! Смеётся тот, кто смеется последний. Первому уже не до улыбок!
- Ситх? Не-ет, ситхов ты не боишься. Смотреть в глаза реальной угрозе не так страшно. А вот бороться со мной тебе не по силам. – руки глюка потянулись к капюшону. Сила! Откуда на этой маленькой планете столько пафосных людей: неизвестный враг Элисадель, со своей кровавой росписью по стенам, Дармион, со своими аудиенциями в подземном городе… Теперь вот вполне нормальная галлюцинация, и та претендует на интригу. Тоже мне, цыганочка с выходом!
Ну же, дорогой, открой личико.
Как говаривал Йода, будь осторожен в своих желаниях, они имеют обыкновение сбываться.
Вот, пожелал.
Вот, сбылось.
Извините, мы раньше нигде не встречались? Что-то ваше лицо мне знакомо… Длинные волосы, небритые щеки, надменный взгляд…
Я?
- Куай-Гон!
Да я - Куай-Гон, а вот он – нет. Я один такой, единственный и неповторимый. Или я чего-то не знаю?
- Куай-Гон!
Да, именно так, и никак иначе. Что бы там не говорили, я это я… а он, это не я. Хотя и здорово на меня похож.
- Куай-Гон! Очнитесь же! – и р-р-раз! Легкой ладошкой по румяной щечке!
Где я? Кто я? И почему меня, извиняюсь, бьют?
И поделом бьют! Нечего, понимаешь, валяться перед высокопоставленными особами. Такими, как, навпример, советница Тайра Лейми. Иначе можно и по морде схлопотать.
- Советница Лейми! Как вы здесь оказались?
- Здесь это где?
- Здесь – это ЗДЕСЬ! И определенно не ГДЕ-НИБУДЬ! Если я не ошибаюсь, мы где-то в районе… дворца?!
И в самом деле: колонны, гобелены, цветы и, самое главное, дневной свет! Я определенно снова очутился во дворце. Но как? Это что же, она умудрилась перетащить меня с невесть какой глубины на свет божий?
- Вообще-то я здесь живу! – Тайра недоверчиво оглядела меня, но бастетское самообладание взяло верх над неизбежной иронией в адрес моего психического состояния. Я же был слишком счастлив, что удалось-таки остаться в живых после общения с «другой ипостасью» местных духов. Сдержать это счастье, конечно же, не сумел и вместе с улыбкой от уха до уха воскликнул:
- В таком случае - как я рад вас видеть! Вы просто себе не представляете!
Тайра инстинктивно увернулась от моих не по-джедайски гостеприимных объятий. Однако же, я сумел-таки подметить, как уголки губ чуть дернулись в намеке на ответную улыбку, а в глазах загорелся огонек.
Не стоит, ох как не стоит пада… Джедаю замечать подобные искры. Нетто в мгновенье можно сгореть от некой «всепоглощающей страсти». Вместо этого стоит умерить свой пыл и скромно опустить глаза. Весь мир – это склеп. К чему давать ложную надежду? Лучше притвориться блаженным…
Даже если такое поведение вызовет ответную холодность…. Многообещающее выражение лица сменилось на «ногообещающее». Тайра вся подобралась и выдала официальным тоном:
- Зато я великолепно представляю, в каком бешенстве будет принцесса, если через пять минут вы не появитесь у главных ворот.
- Что-то случилось? – сердце бешено взялось подскакивать в груди, словно пыталось выглянуть наружу и лично поучаствовать в диалоге.
- Не волнуйтесь, – официальный тон перешел в леденящий, – с ней все в полном порядке. Она просто зовет вас на верховую прогулку.
- Верховую?
- Верховую!
- Простите, а вверху чего я должен буду находиться.
- Кшахти…
Ах, кшахти! И как это я не догадался? Конечно же КШАХТИ!
-Простите, а что такое… кшахти? С чем это едят?
- Кшахти не едят. Теперь уже не едят. На них только ездят.

Глава 7. …следы невиданных зверей.

На чем я за свою жизнь только не ездил, но ни один из верховых представителей разнообразнейшей фауны не выглядел столь агрессивно. Может, конечно, у страха глаза велики, вот только не хочется мне залезать на эту кшахти, и хоть ты тресни!
Я очень люблю кошек, и всякие подвиды этого семейства уважаю. Но вот если эта киска размером с пол банты, если зубки и коготки у неё соответствующего размера – то я предпочитаю оставаться в стороне. И никак не верхом!
- Что-то не так? – с некоторой издевкой спрашивает Элиса. Ей то хорошо, её то, лапоньку, с детства приучили сидеть в седле, крепко обхватив коленями упругие бока.
- Все в порядке, просто… Я никогда раньше не ездил на таком… НА ТАКОМ! – огромный перламутровый кот с серебристым рогом посреди лба, словно возмутившись этим эпитетом, выгнул спину, встал на задние лапы (так что державшие его под узды амазонки едва ли не повисли в воздухе) и зычно рявкнул. Разумеется, все крохи моего самообладания немедленно сдуло звуковой волной.
Что-то не так?
Ну что вы! Все в ажуре. И я немедленно займу свое место на спине этого смиреннейшего животного… Вот только отведу взгляд от полированных клыков в его не самой маленькой розовой пасти. Шок – это по-нашему!
- Ту эрт даместерт! – иссиня черная кшахти Элисы плавно выпрыгнула перед взбесившимся животным. – нэй фэйг! – принцесса властно взглянула в глаза коту и тот притих. Женщины! Что мы, мужчины, можем им противопоставить? Вот как посмотрит властно, или наоборот глазки долу опустит, так мы, родненькие, и растаяли, так и улеглись у ног. Даже кот, и тот не выстоял.
- А какая такая надобность нам куда-то ехать?
Нам? Ровным счетом никакой. Но я ХОЧУ прогуляться, а вы ДОЛЖНЫ находиться при мне. Я еду ВЕРХОМ, а вы можете либо последовать моему примеру, либо бежать следом. Впрочем, есть еще один вариант…
- Мы оба остаемся во дворце!
- Нет, вы остаетесь во дворце, а я еду на прогулку. Сиэль Ати айне раор!
- Вы не поняли, ваше высочество, МЫ ОСТАЕМСЯ ВО ДВОРЦЕ! Выезжать сейчас за пределы дома крайне неразумно, и крайне неразумно выезжать верхом на таких животных. Вам – лишний риск, мне - лишняя головная боль.
Элиса снова улыбнулась, склонив головку на бок. Как бы там ни было, улыбка – понятие растяжимое. Не в смысле «от уха до уха», а в смысле «от значения до значения». Вот мне и показалось, что данное значение не сулит ничего хорошего.
И точно: принцесса легонько пнула кшахти в бока и та мягкими прыжками направилась к воротам.
Вы еще ничего себе не сломали? Тогда мы едем к вам!
Сам того не заметив, я вскочил верхом на своего «котика» и, только проехав достаточное расстояние, я сообразил, что ЕДУ. Еду верхом на животном с когтями и клыками, размером с мою руку.
Тут же, почувствовав на своей спине более слабое существо, мой «боевой товарищ» выгнулся и закрутился вокруг своей оси. Сбросить меня он пока не пытался, но уже возмущенно порыкивал в усы. Нечего, мол, всяким проходимцам лезть куда ни попадя.
Что касается Элисы, то та на помощь не спешила, а только лишь остановилась поодаль и заинтересованно смотрела на разыгрывающееся представление. Её кошечка мягко перебирала лапами, словно пританцовывала от нетерпения: ну когда же ее перламутровый друг сбросит самозванца со спины и они вместе смогут поиграть в кошачий футбол его головой?
Ну, нет уж! Развлеклись, и хватит! Джедай я или нет? Просто мужчина или что-то умею?
Умею и много чего! Например, сосредоточиться, нащупать в непокорном сознании тоненькую нить и потянуть. Ты и я одной крови! Оба мы мужчины, и оба не хотим ударить лицом в грязь перед нашими дамами. Особенно на этой планете! Одним словом ты мне – я тебе!
Кот понял и принял правила игры. И даже решил проявить инициативу, которая, впрочем, не особо меня порадовала. Вместо того, чтобы просто направиться вслед за Элисой, он решил покрасоваться и в мгновенье вскарабкался на спину огромной статуе, изображавшей, по видимому, богиню-кошку. Там он вскинул голову и издал зычный рык, я же выглядел на его спине патетично до идиотизма. Весь такой на белом коте, с развевающимся плащом и в слепящих лучах солнца.
Кошечка картину оценила, рыкнула в ответ обольстителю. А вот принцесса банально прыснула со смеху. Впрочем, смех у неё был не злой, а даже наоборот, приятный, заражающий. Почему-то мне стало легко-легко. И для пущей веселости я выхватил меч и вскинул его над головой, подчеркивая несерьезность ситуации. Элиса расхохоталась еще громче, а я засмеялся вслед за ней.
А еще я подумал, что никогда не забуду этот момент.



Обе кшахти ловко карабкались по крутому холму, на верхушке которого ровной стеной стояли исполинские деревья, величиной чуть ли не с колонну подземного храма.
Кстати о храме, такое дело и обойти молчанием! Не знаю как принцессе, а мне страсть как хотелось эту конструкцию обсудить.
А женщины всегда знают, чего хотят мужчины. Не всегда делают, но всегда знают: хочет мужчина помолчать – знаем, но… нужно поговорить, хочет мужчина поесть – знаем… но не хочется готовить, хочет мужчина…- знаем, но…
- Вы хотите об этом поговорить?
- Об этом, это о чем?
- О подземелье, ведь так?
…знаем, но…
- А вы не хотите узнать о том, что я там видел?
- Я не хочу, да и не пойму, скорее всего. Но ведь вы ХОТИТЕ ПОГОВОРИТЬ?
- А что это за место такое?
- Место как место. Подземный лабиринт. Он находится прямо под зеленым лабиринтом перед дворцом, но не повторяет его. Там никогда не зажигают свет и проход к Храму Судеб могут найти только жрецы или члены королевской семьи.
- Храм Судеб?
- Храм в центре лабиринта. Таинственное место… впрочем, все зависит от отношения к нему человека.
- Это как?
- Да так… оно показывает вам вас же: ваши страхи, мечты, фантазии.
- А будущее оно показывает? А ответы на вопросы ?
- А вам, стало быть, показало.
- Стало быть. Оно мне показало…
Элиса подняла руку - не надо продолжать, мне не интересно.
- Мне не интересно. То, что вы видели - только для вас. Только вы сможете в этом разобраться.
Кшахти уже вошли в лес и сейчас спокойно пробирались по глубокому насту из опавших листьев, карабкались на поваленные деревья, перескакивали через ямы и невысокие кусты. Я же успел оценить этих животных по достоинству и проникся-таки симпатией к своему новому, пусть и не в меру зубастому, товарищу.
- Но стоит ли принимать все увиденное, как шутки подсознания, вызванные наркотиком, или же нужно отнестись к этому более серьезно.
- А откуда вы узнали про наркотик?
- От вас. Только что. Мне его за обедом подсыпали?
Принцесса снова рассмеялась и наклонилась в седле, чтобы почесать кошку за ухом.
- Признаю, вы меня обхитрили… А что касается видений, то это сугубо ваше дело. В конце концов – это чужая планета, чужие боги.
- А вы бы поверили?
- Смотря что я увидела бы…. – Элиса замолчала на некоторое время и её кшахти стала нервно оглядываться, почувствовав перемену в настроении хозяйки.
- И куда мы все же едем?
- Куда? Скоро сами увидите…
Зря я это спросил. Ох, как зря. Все-таки юные девы – игривые создания. И особенно игривы они, когда избалованы, особенно весной (а на Бастете весна четыре раза в год), особенно в присутствии мужского пола.
А давайте поиграем в догонялки?
А давайте «не давайте»!
А собственно плевать на чужое мнение, когда избалована, когда весна и когда рядом мужчина. Элиса пришпорила кшахти и скрылась из виду. Нас не догонят!...
От непривычного положения, у меня определенно появились морщины на рабочей поверхности. Впрочем, упомянутая «поверхность» была сугубо моей заботой. Если женщина хочет, мужчина не смеет отказать. К тому же, мне не оставили никакого выбора. Пришлось мчаться следом во весь опор, благо, что мой кот тоже хотел догнать свою вороную подружку.
Долго ли коротко, близко ли, далеко ли, а вынес меня мой верный друг из леса прямиком в открытое поле. А полю тому ни конца, ни края не видать. И все-то оно кругом в руинах, в деревьях, ветром изувеченных, в лианах, протянувшихся прямиком из леса.
Те руины, что поближе, лес уже себе прибирает, все в переплетении ветвей, в цветах. А те, что поодаль, будто жизни сопротивляются, даже листьях на деревцах нет, трава не растет. Вот там то, поодаль, я и обнаружил кошечку Элисы.
Хозяйка обнаружилась неподалеку. Она сидела на ступеньках, подставив лицо солнцу.
- А это что за место?
- Грань.
- Грань так грань. Но грань обычно бывает между чем-то и чем-то.
- Эта грань между миром живых и миром мертвых.
- А, ну тогда понятно. Только вот то, что у вас под землей, более похоже на «грань».
- Там тоже грань, но другая. От неё спятить можно.
- Еще бы… а от этой каких сюрпризов ждать?
- От этой никаких. Сюрпризов от неё ждут разве что уже умершие. Живым бояться нечего. Раньше, еще до чумы, здесь был храм, теперь – грань.
Элиса встала и указала белой рученькой на горизонт, где щерилась ровная стена шестигранных пирамид. Внутри каждой горел огонь, жаль, не хватало лишь почетного караула.
- Далее город мертвых, куда ходят только жрецы.
- И ты. – Сила! Я что, сказал ей «ты»? Определенно это так, но ни грома, ни молнии, ни Йоды, грозно потрясающего зеленым кулачком. Я сказал её высочеству « ты» и даже оплеухи не заработал. Мир сошел с ума!
- Нет, я за грань не выхожу.- Элиса словно не заметила моей вольности.– И тебе не советую. - Или просто приняла правила игры.
- Боишься мертвых?
- Жрецов. От них ничего хорошего не жди.
- Тогда есть ли смысл подходить к мертвым так близко?
Иногда лучше жевать, чем говорить. А поскольку жевать нечего, злополучный выскочка Джедай выдает глупость за глупостью. Не удивлюсь, если завтра мы поедем, мы помчимся прямо в Орден утром ранним. С первым ДУЧем. Прямо в Храм, пред светлы очи Учителя.
«Почему так рано вернулся, мой бывший падаван?»
«Потому что меня выгнали, Учитель. Со свистом выгнали. И с треском.»
«Что же ты такого натворил, мой бывший падаван? Осквернил святыню? Развязал войну?»
«Развязал язык, Учитель. Сначала влюбился в будущую королеву, затем, обратился к ней на «ты», и, наконец, испортил ей настроение, упомянув о мертвых.»
«А не пошел бы ты, мой бывший падаван, окучивать кукурузу на задворки вселенной?»
- Но ведь мертвые сами не могут подойти к нам.
Логично. Как бы мы к мертвому не относились, пускай уж лучше он лежит там, где его положили. Лежи-ка, дорогой усопший, чем дальше, тем лучше. Не тревожь загробными заботами духа живых.
Только сейчас (а еще Джедай, ещё один из лучших!), я усмотрел на ступеньке неумело нацарапанную надпись: Аэда. Мне не забыть.
Иногда лучше жевать, чем говорить…
- И часто ты сюда приходишь?
- Чаще, чем ты думаешь, но реже чем хотелось бы.
- Я ничего не думаю.
- Нет думаешь. Ведь ты уже давно оценил меня, как заносчивую, непоседливую, избалованную, бесчувственную.
- Последний пункт плана я уже вычеркнул.
Принцесса кивнула. И когда это мы стали понимать друг друга без слов?
- Впервые я увидела Аэда, когда мне было пять лет. Ему было уже восемнадцать (ведь сначала его готовили в мужья Вельветте). Не всякая девочка может похвастаться таким взрослым женихом. Не всякий мужчина может смириться с тем, что его невеста еще играет в куклы….Впрочем, Аэда с детства готовили к этой роли. Благородный, сильный, умный, он прекрасно с ней справлялся. До того, как мне исполнилось тринадцать, Аэда обращался со мной, как с младшей сестрой. Мы вместе гуляли, играли. А потом…. – Элиса проглотила комок в горле – на мой день рождения… он поцеловал меня и сказал, что отныне для него не существует женщины, кроме меня. Затем он упал с кшахти и умер. Хэппи энд.!
Конечно, ни о каком хэппи энде речи не шло. Так, злая ирония, чтобы завуалировать не менее злую боль.
Да и сама история любви попахивала чем-то вроде: «Я не могу иметь детей! – Так тебе и надо, педофил несчастный!». Но кто я такой, чтобы судить чужие обычаи. Особенно обычаи королевской семьи. Просто великолепно, что на Бастете не практикуются внутриродовые браки. Вроде бы.
- Что ж, Аласэо не такая уж плохая партия.
- Ты прав. Просто ужасная. На этот брак, как и на смерть брата, он смотрит так, словно вытащил счастливый билет. Зато из него получится великолепный деспот.
Деревья в лесу, словно соглашаясь, заскрипели и закивали верхушками. Все вокруг стихло в ожидании чего-то. И даже я положил ладонь на рукоятку меча.
Паранойя, господин хороший, самая что ни на есть классическая паранойя. Да и как ей не быть, когда с самого начала дня только и получаешь сюрприз за сюрпризом.
На мгновенье я почувствовал опасность. Откуда же, откуда…
Есть! Со стороны, где остались предаваться любовным играм наши кшахти..
Нет, не то. Со стороны этих животных всегда следует ожидать опасности. Среди крупного рогатого скота, кошка – самая большая скотина. Хотя, береженого сила бережет. Шаг в сторону кшахти и…
…и лес наконец то разродился нехилым порывом ветра. Сквозь стволы с оглушающим ревом вырвались струи воздуха. Перламутровый кототскочил в сторону и оскалился. Чуть позже лес выплюнул нам в лицо целое облако мелких лепестков (интересно, осталось ли где еще не облетевшее дерево), которые словно снег стали опадать на угрюмые руины.
А Элиса улыбнулась, раскинула руки в стороны и закружилась в танце. Стать бы ей, наследнице дома Кенд, одним из этих лепестков. Без проблем, без забот. Вот так танцевать и танцевать под цветочным дождем. Плевать, что её сегодня уже два раза чуть не убили, что дома её ждет Аласэо.
А этот молодой Джедай подходит все ближе и ближе, щурясь от летящих прямо в глаза лепестков. Ему, конечно же, нужно быть рядом. Мало ли что с ней может случиться. И хочется отчаянно вцепиться в его плащ, заглянуть в синие, не затуманенные временем глаза и…
- Он меня не получит…. Сиэль Ати айне раор!
Ясненько: он – получается Аласэо, меня – получается, её высочество принцессу Элисадель, наследницу дома Кенд. Не получит, значит – не получит. Ни миллиметра тела, ни грамма души. Но только мне то что?
Что – что, а мне полегчало, что ли? Легкость какая-то пришла, безмятежность. Глупо, очень глупо. И на это есть как минимум две причины:
Во-первых, её высочество Элисадель Кенд – наследница престола. Популярная, красивая, молодая, богатая наследница. А всякие там Джедаи, чей аскетизм граничит с нищенством, пусть принимают «антигубораскатин». Очень полезное средство. Для аскетов особенно.
Во-вторых, рыцарь Джедай Куай Гон Джинн - рыцарь. Джедай. Комментарии излишни. За дополнительной информацией обращаться в ближайший центр по связи с общественностью.
И плюс ко всему, ангелы красивы, изящны, мудры, оригинальны и бла-бла-бла… А вот остренькие ушки нет-нет, да наведут на размышления о совместимости рас.
Между тем, Элисадель вовсе не спешила отпускать меня с миром, наоборот все сильнее прижимаясь ко мне. Так, знаете ли, и до греха недалече… Конечно… раз уж оно так само собой… сама собой…
Я должен отстраниться от принцессы!
А тело не слушается, будто кол проглотил. И слабость в ногах.
Я не должен прикасаться к ней!
Но если одной рукой чуть приобнять её за плечики. Плохо ведь человеку. А если одной рукой обнял, то и вторая уже погоды не сделает. Вот ведь сила воли – не хотел обнимать, а обнял.
Я не должен её целовать!
Но садящееся за гребенку леса солнце так нежно блестит в темных волосах, а золотая прядка так и отливает расплавленным золотом. Так тепло и хорошо… Даже не скажешь, что рядом кладбище.

Глава 8. Дело было так…

Смеркалось…
Между прочим, я так её не поцеловал. И сила воли тут ни при какой кухне. Просто, заглянув мне в лицо, Элисадель громко и со вкусом разрыдалась. До сих пор туника на груди мокрая, будто рыбу за пазухой спрятал. Нет, я все конечно понимаю: не красавец, не ангел. Не Аласэо. Но ведь и не настолько же страшон. Хотя, по бастетским меркам… Эй, тогда при виде Аризара, у её высочества вообще должен бы случиться нервный срыв.
И все же гложет меня что-то. Противное, опасное. Чем дольше тем сильнее.
- У меня плохое предчувствие. Надо поскорее вернуться во дворец.
- Во дворец… - Элисадель скривила личико – теперь у меня плохое предчувствие….
- И все же, ваше высочество, не усложняйте мою задачу.
- Да… Идите, я сейчас.
Пошел и не задумываясь взгромоздился в седло. Не задумываясь над згмовзд.. над згвро… В общем думал я не о настоящем, а о будущем. Возможном будущем, надеюсь. Знаю ведь, зад… носом чую – придется сегодня еще понервничать. Побегать, али мечом помахать. Э-эх! Развернись плечо, размахнись рука!
Элиса стояла поодаль, вперив взгляд за горизонт. Туда, где небо приобрело густо-багровый цвет, так что касалось, будто лиловый Иего, с черной бороздой прямо по экватору (однако же здорово похоже на кошачий глаз!) принимает кровавую ванну.
Мне, дабы не впасть во искушение пришлось вперить взгляд во что-нибудь другое. В землю хотя бы… И не зря, не зря отрекаемся мы от благ земных, ибо за ними не видим сути. А в чем суть? Как правило в переулках на нижних ярусах Коррусканта. Но эта не та суть, это жизненные блага.
А духовная суть в том, что когда мы подносим соринку слишком близко к глазам, она заслоняет собой весь мир. Элиса, конечно, не соринка. Но мир заслонила. Не в прямом смысле, разумеется, не габаритами. Но её высочество отвлекла меня настолько, что я даже позабыл (на мгновенье, когда каждая минута кажется часом) о своем долге.
Вот пока мы онимались-обжимались, за нами кто-то нехороший подсматривал. И Сила помоги, чтобы эти шпионские игры вылились лишь в разбор полетов. А скорее всего…
Следы уводят на север. К пирамидам.
Аэда?! Бррррррррррр! Свят, свят.
Но что этот (или эта) кто-то здесь делал?
Вот тут он ходил-бродил.
Вот тут стоял – топтался.
Вот тут, поганец, веточку у деревца обломил. А деревце чудноватое, маленькое, приземистое и без листьев. И все шипами утыкано.
А потом он пошел… Болван ты, Куай Гон! Зато самый сильный.
- Элисадель, нет!
Но в полете ведь не зависнешь. Так? Так! И времени назад не воротишь.
Элиса уже успела вскочить в седло. А еще она успела кинуть на меня испуганный взгляд.
Успела… до того, как кшахти взревела и подскочила на два метра вверх.
Сила дает нам новые возможности, не доступные простым смертным. Иногда (чаще всего) её благодаришь за помощь, подсказку, защиту. А иногда… Произошедшее в одно мгновенье (когда каждая минута кажется часом и это длится вечно) я видел от и до. Видел, осознавал, но опередить сам себя не мог. И хоть ты тресни.
Кшахти, чудовищно изогнув спин,у приземлилась на передние лапы, а Элиса, чудовищно изогнув спину, вылетела из седла. Прямо под эти самые передние лапы. Хрупкое тело скрылось в облаке пыли (ну надо же какая поэтика!) и судя по всему, осталось лежать там, где его «положили». Животное же не растерялось, и словно раскатывая ковер, покатило наездницу по тропинке.
Я наконец соскочил с моего обалдевшего кота и бросился на помощь тому, что осталось от её высочества.
Тем временем, кшахти надоело валять «дурочку» и в мощном прыжке, вонзилась отполированным рогом в жертву.
- Элисадель!
Несовершенна человеческая сила. И даже мне не дано изменить ход некоторых событий. Она умерла в расцвете лет. Как я посмотрю в глаза её внукам?
Но… не тут то было. Не смотря на мой ступор (так я даже двигаться теперь не могу?), кшахти пребывала не в более подвижном состоянии. Она все еще пыхтела, скалилась, но голову держала наклоненной. Может помочь освободиться из плена уже стынущей красавицы?
Впрочем, когда пыль над «полем битвы осела» стало ясно, что красавица вовсе не стынет, а наоборот распаляется. Элисадель, упрямо стиснув зубы, обеими ручками вцепилась в перламутровый рог, относительно ограничив действия «мирного вьючного животного». Однако же, у этого самого «мирного…» оставались еще клыки и когти.
- Ну чего стоишь? Помоги!
- Я помогаю…
Я и правда помогал. Шинковать кошечку вовсе не хотелось, тем более учитывая то, что животное было не виновато. Страшная боль (а я это чувствовал через Силу) заставляла защищаться и нападать на обидчика, даже если это собственный хозяин. Главное не торопиться и сосредоточиться. Сейчас мне нужно:
Закрыть глаза и почувствовать в паутине Силы мозг незаслуженно обиженной кшахти. Даю установку: ты не чувствуешь боли, ты не чувствуешь ярости, ты самая обаятельная и привлекательная, мужчины оборачиваются тебе вслед…. И так далее, и тому подобное.
Помочь израненной и испачкавшейся (что хуже всего) принцессе встать. Вот ведь женщины: когда идет дождь из цветочных лепестков – они плачут, когда сверху падает разъяренный зверь – они поджимают губы.
Выяснить причины столь эксцентричного поступка кошечки. Оно понятно, женский организм – главная загадка природы. То у них месячные, то климакс. То дождь, то солнце. То в магазине не нашлось кара под цвет сумочки, а то на пятой планете в системе Догма ребенок проснулся голодным…. Все может быть, все может статься… и все же….
Первое.
Второе.
Третье – ясно. Не месячные и не климакс. А самая обычная веточка от дерева. С шипами. Под седлом.
Сам бы загрыз.
А теперь осторожненько веточку из спины выдергиваем. Кажется, идти придется пешком. И скорее всего, мне.
- Ваше высочество, вы… что с тобой?
А её высочество сидит на земле, теребит окровавленную ветку и рыдает в три ручья.
Птичку… э-э-э-э то есть киску жалко? Не скажите, маленькие люди – маленькие проблемы, а Элисадель не маленькая. Стало быть, имеются большие проблемы. Может даже у меня.
- Аэда убили.
Как убили? Когда? Почему мне не доложили? Если я не ошибаюсь, а я не ошибаюсь, он уже год как мертв.
- Что это значит.
- Значит, убили. Или «убила», или «убил». При любом раскладе он не своей смертью умер. Сиэль Ати айне раор!
Не понимаю я этого выражения: «не своей смертью». А чьей же тогда? Что бы не послужило причиной: старость ли, болезнь ли, чья-то злая воля – смерть то приходит именно к тебе, с разными масками, но по одному адресу… Но, раз сильный мира сего однажды выразился «не своей», значит и мы, дабы не ударить в грязь лицом, перепишем все словари, детей переучим и сами переучимся. И умирать будем «чужой смертью», раз так полагается. А что мы, в самом деле, рыжие что ли?
Суха теория, мой друг, но древо жизни пышно зеленеет. И вот, пока я философствовал (а Джедаев хлебом не корми – дай порассуждать на злобу дня), древо жизни в лице принцессы Элисадель Кенд снова крепко, так что и не оторвешь (при желании), прижалось к моей груди.
Контакт!
Есть контакт!
Духовный контакт на уровне подсознания. А я даже и не думал, что миряне так умеют. На какое то мгновенье я УВИДЕЛ.

Картина неизвестного художника: «грозная кшахти убивает своего наездника». На заднем плане горы, леса. Прекрасно дополняет пейзаж золотистая тушка кшахти, с элегантно ощерившейся пастью. Ярко-алая кровь животного смешивается с не менее яркой кровью мужчины, туш… тело которого в трагичной позе помещено на первый план. Мужчина сильно изуродован (без сомнения, той самой кшахти), однако страшные кровоточащие раны не могут скрыть былой стати. Очень изящно смотрится татуировка в виде переплетения ромбов на руке умирающего.
Перед телом – коленопреклоненная девушка, со световым мечом в хрупкой руке. В ней без труда можно узнать принцессу Элисадель. Платье её тоже в крови, а лицо в слезах.
- Элисадель, ты должна быть осторожна. Маленькая и слабая змея убивает большую и сильную кошку.
Хотел бы я знать имя этого неизвестного художника, так как боюсь он уже рисует вторую такую картину.

- Скорее всего, вместо Аэда должна была умереть я.
- Ваше высочество, не стоит так убиваться, вы …. Ты еще молода.
- Я не убиваюсь. И убитой быть не хочу. Просто та кшахти, которая… она принадлежала мне. В тот день Аэда подарил мне другую, черную. А сам сел на мою.
Ну, в таком случае, выражение «умер не своей смертью» обретает новый, более подходящий смысл. Все таки вожди, дети вождей и дети их детей – сливки общества и знают что народу говорить и как.
- Под седлом тоже были шипы?
- Не знаю, наверное…
- То есть как это «наверное»?
- Наверное, были.
- Вы не проверяли?
- Кшахти – не самый безопасный вид транспорта.
- Да что ты говоришь!?
- Не ерничай.
- Не ёрничаю. Искренне удивляюсь.
- Мало ли за что животное могло разозлиться, тем более, если в седле мужчина. Его просто как есть сбросили в овраг.
- Аэда? Ничего себе у вас обычаи?
- Дурак! – Элисадель надула губы и демонстративно уселась на благословленную землю Бастеты – Кшахти, как есть, прямо с седлом выбросили в овраг.
- Здорово же у вас тут дела делаются. Член… почти член королевской семьи…
- Правящего дома.
- Что в лоб, что по лбу. Итак, «почти член» ПРАВЯЩЕГО ДОМА зверски растерзан кшахти, которая с тем же успехом могла бы растерзать и наследницу престола, а все вокруг только покачали головой: «А-я-яй, бедный юноша, как не кстати!». Кошку…
- Кшахти!
- Кшахти – на свалку, покойника – в склеп, концы – в воду. Насс… наплюй в глаза, скажут: «божья роса»! Да в цивилизованных мирах каждого мальчишку с рогаткой допросили бы. И девчонку.
- Это все оттого, что в нашем, варварском, мире, каждая девчонка (и тем более, мальчишка) не мечтают стать императорами галактики, и не лезут в шипованных ботинках по головам конкурентов.
Это все оттого, что в нашем варварском мире каждый знает свое место и правительницу ценит, как олицетворение власти богов на земле.
Это все оттого, что в нашем варварском мире правительница властвует не для себя, а для народа. Причем сама искренне верит в это.
А змея, змея может приползти даже в самую сплоченную и крепкую семью и убить того, кого захочет, не зависимо от его личностных качеств.
- Боюсь к вам, в вашу «семью» как раз и заползла маленькая, слабенькая, но очень ядовитая змея.
Хотелось бы мне знать имя этого неизвестного художника.





Возвращались уже затемно и на своих двоих. Так как из ездовых кшахти у нас имелась только одна штука, никто не хотел уступать. Принцесса не могла привыкнуть к тому, что я вполне самостоятельный мужчина, а я всего-навсего представил себе триумфальное возвращение во дворец: Рыцарь, вызванный аж с другой планеты, гордо восседает на кшахти, которую под узды ведет хрупкая принцесса. Возможно, это и в рамках Бастетского поведения, но мне после этого шествия останется лишь утопиться.
Впрочем, я успел таки пожалеть об утраченном средстве передвижения, когда в очередной раз, посылая всех родственников по материнской линии в пеший поход с эротическим уклоном, проваливался в яму или оскальзывался на коряге. Элисадель же с легкостью перескакивала все эти коварные местечки. У меня даже сложилось такое впечатление, что она видит под толстым ковром опавшей листвы все эти ловушки. Эй, кто из нас двоих Джедай?
Паранойя. Как часто теперь это слово всплывает в моем мозгу. Примерно с такой же частотой, как «любовь», «прекрасная и недоступная». В запретных чувствах я себе уже признался, осталось признаться в том, что у меня поехала крыша. Впрочем, эти два процесса взаимосвязаны.
Паранойя. И мне кажется, что из леса мы выходим в два раза дольше, чем входили в него.
Если заблудился в лесу, иди строго на север, и тогда обязательно выйдешь на шоссе.
А если на планете шоссе отсутствуют в принципе?
Все равно куда-нибудь выйдешь. На каменистый обрыв, например. А что у нас за? М-ммама родная! А «за» - бескрайние просторы и безбрежные моря. Ярко розовый гигант Иего, заслоняя полнеба, опускается краем прямо в воду. А прямо над ним ярко-ярко, чуть с прозеленью сверкает звезда. Не очень разбираюсь в астрологии, но, по-моему это все-таки Тордис.
- Кажется, мы где-то не там свернули.
- Кажется, ты всю жизнь ходишь по заданной траектории, Куай-Гон. Не боишься пропустить что-нибудь интересное?
Странные речи, от странного создания. Как можно обвинять Джедая в том, что он ходит по заданной траектории. Ну да, ходит. По траектории, заданной Советом. А Совету диктует Сила, а Кто Силе диктует – знать про то не обязательно, и, более того, кощунственно. Так как Сила – это Сила, а вассал моего вассала – не мой вассал. Что в переводе значит – моя хата с краю, что говорят, то и выполняю. А ради какой цели – не мое дело.
- Заданная траектория – самая безопасная. На данный момент.
- От рождения к смерти – тоже заданная траектория. Ни любовь, ни дружба в ней не запланирована. Все определяется лишь выбор.
- В моем выборе нет любви.
- Ой ли?
- Что?
- Твой ли это выбор? Сверни с пути. Хоть раз. Хоть разочек, и ты увидишь…
- Ямы да коряги.
Элисадель посмотрела на меня странно – престранно.
- Ты увидишь, что ты ни разу еще не выбирал… Знаешь что это за звезда?
Тонкий пальчик указал на Тордис.
- Тордис.
- Мы называем её Дэя – прощальная звезда.
Сейчас её высочество снова ударится в пересказывание очередной легенды. Впрочем, послушать интересно. Сказок мне даже в детстве не рассказывали, готовили к серьезной Джедайской работе. А на самом деле, мой ли это был выбор?
- Однажды, в далекие варварские времена, когда правили мужчины…
Начало захватывающее уже от осознания того, что мужчины, вроде Аласэо, правили женщинами, вроде Элисадель. Впрочем, если сосредоточиться на образе Дармиона, воображение работает. Хромает, ситх его, но работает.
-…Богиня Кошка влюбилась в смертного. Раану. Она дала ему все – деньги, знание, славу, власть над людьми, а самое главное – себя (предварительно приняв человеческое обличие, разумеется). Но, мужчины – есть мужчины. Раану был украшением этой половины населения, а вот братья его…. Они были как раз типичными представителями: агрессивны, завистливы, жадны. Плюс ко всему – настоящие самцы – главной их целью была прекрасная жена Раану.
Раану, как можно догадаться, убили, власть и деньги поделили, а вот Богиню Кошку поделить не смогли. Да и не успели бы – пообломали зубы.
Богиня разозлилась и наслала на мужчин чуму – выжили немногие. В качестве правительницы она оставила свою дочь, а сама ушла на небо, оплакивать мужа, что и делает до сих пор. Регулярно. Во время сезона дождей.
Первую свою слезу Богиня поместила на небо, в качестве звезды. Вторую слезу – обратила в прекрасный камень – звезду Раану, который теперь передается из поколения в поколение правящей семьи. А если камень увести с планеты, он обязательно вернет того, кто увез его обратно.
Такие вот дела
- Так вот что за камень ты носишь. Фамильная драгоценность?
- Драгоценность всей Бастеты.
- Дашь поносить?
- А я думала, республиканские мужчины не носят украшения.
- И слава Силе! Скажи, тебе действительно нравятся такие мужчины?
- Республиканские?
- Не-а, бастетские? Павлины нахорохореные?
- Нет. Но у меня нет выбора. Сиэль Ати айне раор!
- Так сверни с пути.
- Не волнуйся, я-то всегда успею.



Хороша Бастета днем, особенно учитывая сезонное разнообразие. Хороша Бастета ночью, особенно если пробираться не по запланированному пути. Море – морем, город - городом.
Мне никогда не нравился Коррускант. Хотя мало чего я видел кроме, но мне всегда не нравился Коррускант. Слишком грязно, слишком шумно, слишком светло. Как дне, так и ночью.
На Бастете тоже светло, как днем, так и ночью. Но только свет не мертвенно-электрический, а естественно-пожароопасный. От свечей, расставленных в бесчисленных количествах вдоль узких улочек. А вокруг – дерево: живое и уже срубленное. Живое – в качестве развесистых лап над самой головой, в качестве необъятных стволов между (перед и позади) домами, в качестве исполинских корней, среди которых большинство домов и приютилось (город то все таки на склоне холма!). Уже срубленное – в качестве столбов, колонн, веранд, лоджий и т. д. и т. п. А посреди всего этого – свечи, ровными рядками вдоль дорог, факела. Надеюсь, в этом женском царстве заведено первыми из горящего дома выносить мужчин и детей…
Хотя, если идти строго посередине улицы, повалить свечи трудно. И вряд ли по ночам тут шатаются пьяные вдрызг бастетки, чья траектория зависит от расположения центра тяжести. Это только в цивилизованных мирах делают дополнительные входы, из-за невозможности вписаться в основной, даже если это – дверь ангара.
- О чем задумался, Куай-Гон?
- Бастета – красивый мир. С непредсказуемым прошлым.
- И мутным настоящим… Сиэль Ати айне раор!
- Не в бровь, а в глаз. Я вот думаю, тот, кто подсунул ветку под седло мог знать куда мы направляемся?
- Сомнительно.
- А мог он обогнать нас?
- Сомнительно.
- А мог сидеть там, ожидая нашего приезда?
- Сомнительно.
- А мог пробраться какими-либо иными путями. Через склепы, например?
- Без сомнений.
- То есть, как это: «без сомнений»!?
- Очень просто. Подземный лабиринт, с которым ты имел удовольствие ознакомиться…
- Сомнительное удовольствие.
- Тем не менее, без сомнений остается то, что это «удовольствие» - сооружение отнюдь не замкнутое само на себе. Есть предположения, что некоторые его ходы тянутся на сотни километров. А может и на тысячи.
- Предположение? Значит, ты не знаешь?
- Конечно, нет! – Искреннее удивление на лице принцессы должно было, наверное, навести меня на мысли о медленно, но неумолимо подступающем склерозе. Будто это не она несколько часов назад распиналась передо мной, что только члены правящего дома знают схему подземного лабиринта. – Этот лабиринт был построен древними. И ситх его знает, чего именно они там понастроили. Можно всю жизнь провести под землей, но так и не выяснить настоящего его предназначения.
- Разумеется, ты скорее с ума сойдешь от местных обитателей. Как их там? Др-ревние, ситх их побери!
- Древние помогают и направляют.
- Запутывают и выводят из себя!
- У вас не очень то теплые отношения сложились, да?
- Да! Они мне гадости всякие показывали, запугивали.
- И ты испугался?
- Дудки!... Но настроение испортилось.
Может, стоит сказать, что её единственный и неповторимый Аэда – олицетворение верности и благородства, на самом деле был обыкновенным бабником. И разглагольствовал о чистой и светлой любви к наследнице престола в постели с очередной бастетской красавицей? Впрочем, глюк – это глюк. И не стоит принимать его на веру. Пока не стоит. Пока не узнал что за наркотик подсыпал мне жрец. Почем нынче опиум для народа? Для тебя, рыцарь Куай-Гон - бесплатно. И против воли.
Тиха бастетская ночь, но сабер держим наготове. Ведь Куай-Гон – профессионал. А нюх, как у собаки, а глаз, как у орла! Никакая красота, не отвлечет внимания Джедая. Никакая тьма не укроет злоумышленника… Ладонь на рукояти меча, тело – натянутая струна…
- Так вот как вы охраняете наследницу престола? А я то уж перепугалась, вдруг вы где-нибудь в безопасном месте.
Вельвета Кенд. Сомнений быть не может. И вкупе с ней десяток – другой вооруженных амазонок. И вся эта красота – за нашими спинами.
- Ваша светлость! А мы тут плюшками балуемся.
- Дурью вы тут маетесь, а во дворце все на ушах стоят.
Хотел бы я посмотреть на ту же Иллизару Кенд, выделывающую чудеса пластики.
- Принцесса – свободный человек, а я – всего лишь охранник, а не надзиратель.
- Вы – болван.
- Вельветта! – Словно бы невзначай обронила Элисадель, вскакивая в седло кшахти – еще одно непочтительное обращение к Куай-Гону и я за себя не отвечаю.
Конечно же, принцесса за себя не отвечает. За неё отвечают все, кроме неё самой. Привилегия сильных мира сего. Или же, наоборот, - ущемление свободы действий. А вот мы, мелкие сошки, того и гляди, перегрыземся за право эту свободу действий ущемлять.
Вельветта, разумеется, замолчала, но бросила на Элисадель та-акой взгляд! Мол, сегодня ты не разрешила набить морду этому бородатому, а завтра вообще продашь родину мужикам. Но принцессе все параллельно. Она свое веское «р-р-р-р-ры» сказала, а вы все глядите – не глядите, подчинитесь, как миленькие. Голубчики вы мои!
Вот, теперь и у меня есть лапа в правительстве, даже сам генералиссимус не достанет. Свобода воли, свобода действий – вот и расслабился, обнаглел…
- Скажите, ваша светлость, насколько хорошо вы знаете подземный лабиринт?
Крикну, а в ответ тишина… Бедная Вельветта, так унижаться. Отвечать на наводящие вопросы и кому!? Кому!? МУЖЧИНЕ! Умоляющий взгляд на сестру, но та явно не заинтересована происходящим. Увлеченно рассматривает ночное небо – ЛАПА! Лапочка…
Вельветта подобралась, будто кол проглотила. Грудь колесом. Глубокий вдох. Жалостное потрескивание пуговиц на кителе. И… Сейчас скажет. Вот сейчас…
- Я неплохо знаю основную схему лабиринта. Центральную его часть. Но у меня были более важные дела в последнее время, чтобы заняться его доскональным изучением.
- Вам пришлось оставить изучение лабиринта после рождения Элисадэль?
- Я до сих пор имею туда доступ, если вы об этом.
- А если о другом?
- А можно уточнить?
- Можно, ваша светлость, и даже нужно, ваша светлость… На самом деле, я хотел узнать, каково это быть сброшенным с такой верхотуры?
- Мне кажется, вы и так знаете. Наверняка падали в детстве, причем исключительно головой вниз.
Тонкий намек на толстые обстоятельства. Мол ну и на-аглый же ты Куай-Гон. И наглость твоя до того велика, что граничит с безумием.
Её светлость, генералиссимус Вельветта Кенд – далеко не безумна, и вопрос поняла, но отвечать! Нет, это надо же какая наглость! В присутствии подчиненных, в присутствии начальства начать допрашивать!
Но я – всего лишь рыцарь Джедай. Светскому расшаркиванию не обучен. Да еще и лапу в правительстве имею. С куоготками.
- Нет, вы меня не поняли. Я говорю о том, что в десять лет, вам пришлось отказаться от престола, от жениха.
- Нет, я прекрасно вас поняла. Вы хотели сказать, что мне отказали в престоле и женихе.
- Какая разница?
- Принципиальная. Ведь ваши подозрения основываются на моей гипотетической ревности к сестре.
- Ну что вы! Кто вам сказал, будто я вас подозреваю?
- Все подозревают, но никто не учитывает одного: я – главный подозреваемый и в случае чего меня казнят. Как я, спрашивается после этого, займу место Элисадель.
- О-о-о-о! Это серьезный аргумент и мы о-бя-за-тель-но его учтем. Учтем и трактуем в пользу подозреваемого.
- Так меня все-таки подозревают.
- Подозревают всех.
- Даже вас? Может вы, ситхово отродье, анархист-одиночка. Или психопат с шовинистическими наклонностями. А что? Внешность вполне подходящая… В конце концов, активные действия начались только после вашего появления. Факт? Факт! Вывод – в каждом зле ищите мужчину. Сиэль Ати айне раор!
- Активные действия начались еще год назад, с убийства Аэда…
Пришлось заткнуться, поскольку Элиса аж на сто восемьдесят градусов развернулась в седле и умоляюще уставилась на меня. Оно и понятно. Ляпни я сейчас про последнее покушение и уже завтра к ней будет приставлен полк охранниц и еще полполка – ко мне. А если у семи нянек дитя без глазу, то что за уродец у семидесяти семи?
- Убийство? Какой у вас, однако, оригинальный взгляд на произошедшее. Свежий.
- Возможно, уже завтра я докажу вам свою правоту.
- Лучше бы вы занимались своими прямыми обязанностями. Лезете куда ни попадя…
- Вельветта! – И снова психологический прессинг со стороны власти – я сказала хватит!
- Да, Ваше высочество! Но…
- Ты сделала то, что я просила?
- Да, Ваше высочество! Но…
- И никаких возражений.
- Да, Ваше высочество! Но…
- И никаких больше «но».
- Да, Ваше высочество!



Что просила сделать Элисадель, и что сделала Вельветта, я узнал сразу по приезду во дворец.
Мне, наконец-таки, предоставили условия для работы. Предоставили соседнюю с принцессой комнату. Даже обстановка получше. Покачественее. Тут тебе и кровать застелена шкурами, тут тебе и столик с фруктами, и занавесочки покрасивее. За одной занавесочкой – выход в коридор (Ну надо же, часовые! Охрана у охраны! Или все-таки конвой?). А за другой? Посмотрим, посмотрим.
А за другой, как и следовало ожидать, соседняя комната. Покои принцессы. По-моему, я тут уже был: в этой комнате, на этой постели, как раз с этой самой принцессой. Ай, да молодец, Куай-Гон! Везде поспел!
Смотри-ка! Скоро работают эти аборигены, будто и не взрывалось тут ничего, не обрушивалось. Благодать!
Элисадель, словно какая-нибудь легендарная правительница древности восседает на кровати, а вокруг неё суетятся служанки: кто волосы расчесывает, кто ноготки подпиливает… Но меня тут ждали, определенно ждали.
- Как тебе новые апартаменты?
- Шикарные, но крайне небезопасные из-за близкого расположения (соседства, точнее сказать) с твоими.
- Да ты не волнуйся, если что, я сумею тебя защитить. Сиэль Ати айне раор!
- В таком случае, я совершенно спокоен.
Наконец, прислуга, закончив все необходимые процедуры, удалилась, и мы с принцессой остались наедине. Вот он близок миг блаженный, тень любимого лица… И даже не тень, а все лицо, во всем его материальном объеме, а так же все остальное тело: руки, которые тут же растормошили гладко причесанные волосы, ноги, вместе с которыми принцесса тут же взобралась на постель.
Я осторожно присел на краешек кровати.
- Скажи, а кому раньше принадлежала та комната.
- А почему тебя это интересует.
- Просто так.
- Просто так только кшахти родятся. Ито не все так просто.
- Просто твой сосед, или соседка, имея доступ в твою комнату, мог как раз, и устроить маленький переполох прошлой ночью.
Ну и вредный же ты, Джедай, протии-ивный! Всюду со своими вопросами суешься, то покажи, то расскажи… Воистину, анархист-одиночка, ситх тебя дери, вносишь сомнения в народные массы, портишь настроение наследнице престола.
Элисадель устало откинулась на подушки.
- Раньше здесь жила Вельветта. Но она этого сделать не могла.
- Почему не могла. Что она, хуже всех? И сложного ничего нет: принес бомбу, прилепил. Вот тебе и теракт. А в чем, в чем, в оружии и взрывчатых веществах твоя сестра разбирается. Генералиссимус, это тебе не хухры-мухры!
- Ты снова идешь по указанному из вне пути, Куай-Гон.
- Все может быть, все может статься… Слушай, а можно тебя кое о чем попросить?
- Проси чего хочешь.
- Всего, чего хочу?
- Смотря чего хочешь, конечно. В рамках дозволенного.
- А поцелуй на ночь в рамках дозволенного?
- А в ухо?
- Да шучу я. Я же аскет.
- А если серьезно?
- Я серьезно аскет. Куда уж серьезней?
- Да нет, на самом деле, о чем ты хотел попросить?
- Всего лишь о бритве.
- Что такое «бритва»?
- А ты не знаешь?
- А должна знать?
- Ну… а как ваши мужчины … удаляют волосы с лица.
- Никак. У наших мужчин волосы на лице не растут. Так что считай, что бритва тоже за рамками дозволенного. Но тебе итак идет… э-э-э-э…
- Борода?
- Борода. Да.
- Ну хоть на этом спасибо. Ладно, спокойной ночи. Если что – кричи.
И уже мне в спину.
- А целоваться мы все-таки не будем?
- А в ухо? – шутливым тоном, конечно же, но что-то ты осмелел, Куай-Гон. Скромнее надо быть, еще скромнее. Так как посторонний наблюдатель такие задушевные беседы может расценить как самый настоящий флирт.

Девушка одиноко шла по парку и куталась в плащ. Хотелось курить, но сигарет теперь небыло и небудет...она всё таки бросила эту вредную привычку. Теперь она просто чиркала зажигалкой в кармане, чтобы хоть как-то согреть замёрзши пальцы.
- А теперь будем читать... - тихо сказала Ора садясь на обледенелую скамейку.

Как появляются Ангелы.

Слуги быстро выбегали из горящего дома. Маленькая Барыня сидела на чердаке и боялась. Становилось всё жарче, а на улице была зима…
Девочка уже сорвала голос, она кричала, чтобы слуги сняли её отсюда, но они не слышали.
Сиплым голосом она прошептала:
- Ангел мой, помоги мне!
Огонь подбирался всё ближе. Малышка начала кашлять и задыхаться от удушливого угарного газа, она подошла к окну и взглянула вниз. Слуги забрасывали дом снегом, стараясь потушить бушующее пламя. Барыня снова закашлялась – находиться на чердаке стало невозможно.
Девочка прыгнула вниз.…На долю секунды в её голове мелькнула мысль о том, что земля слишком далеко – она непременно разобьётся. Но эта мысль казалась такой неважной…
На землю упало бездыханное тело Малышки. Слуги обернулись, женщины вскрикнули, увидев распростёртый на земле труп своей Госпожи.
- Вот видишь, я спас тебя, - ласково проговорил Ангел, стоящий рядом с телом девочки, - мир так жесток, а я спас тебя от него и от всех страданий, что были тебе уготованы, - Ангел усмехнулся.
От лежащего на земле тела отделилась душа Девочки. Ангел взял её за руку и всё тем же ласковым голосом произнёс:
- Вот так и появляются ангелы, дорогая, а теперь пойдём, тебе дадут крылья, и ты будешь пополнять наши ряды!

последню часть уже грех не отпостить ))

________________


Первым среагировал Марий.
- Safety Wall!! Safety Wall!! Safety Wall!!
Вокруг Эльвига появилось небольшое розовое поле. Он знал, что это значит. Несколько следующих ударов, каковы бы они не были, уйдут в пустоту. Но это не надолго – учитывая, что Рыцари Бездны пришли вместе с Калицбургами. Оболочка заклятья мигом рухнет, не оставив им шанса.
- Надеюсь, вы не собираетесь биться сейчас?! – прокричал Марий. – Это сумасшествие! Надо бежать! – он указал рукой на единственный путь к отступлению, который постепенно загораживал один из Черных Рыцарей. – на узкий коридор, уходящий на юг.
- На этот раз ты прав, Марий! Остаться здесь – это безумие…они нас уничтожат, и причем быстро! Боюсь, нам придется бежать! – сказала Гертруда, мельком глянув на Эльвига.
Эльвиг кивнул.
Все троя рванули в сторону спасительного коридора. Все трое Рыцарей тяжко вздохнули и увеличили скорость своих коней, начал преследовать беглецов. Не дело давать убегать людям, убившим их собрата! Уж лучше пусть они присоединяться к их числу.
- СТОЙТЕ!!! – вскрикнула Гертруда и остановилась через двадцать метров.
- Что? – Эльвигу это не понравилось. Она что, решила-таки обороняться? Может, сказать им про броню? Но следующие её слова объяснили все:
- Арон… - даже больше прошептала, чем сказала девушка.
Выхода из ситуации практически не было. Арон был слишком далеко от них, заслоненный стеной практически самой Смерти, а если быть точнее – Бездны. Что делать, что делать?
Секунда молчания. Еще одна.
- Единственное, что я могу, - сказал Марий, - это попробовать телепортироваться к нему и унести через Warp Portal… Но проблема в том, что телепорт кидает в неизвестную местность, я могу оказаться за спинами Рыцарей, около входа или в комнате, густонаселенной Райдриками…
Из-за поворота, до которого было несколько шагов, показалось длинное черное копьё.
- Пожалуйста, попробуй! – взмолилась Гертруда. – я не могу оставить Арона здесь! Пусть даже и мертвым – не могу! Если ты попадешь не туда, ты, думаю, успеешь уйти, да? – она с надеждой посмотрела на Мария.
- Хорошо, - Решился Священник. – я попробую.
Марий отлично знал, сколько его собратьев по вере погибло так, доверившись слепому случаю. Ну почему он не запомнил в памяти ту безлюдную, а скорее, безмонстровую комнатку?! Хотел ведь, так нет, не запомнил! Сейчас бы, потратив один Драгоценный Камень, уже спас Арона и вернул бы обоих домой.
Кстати!! Драгоценные камни! Я могу вернуть Эльвига и Гертруду домой, а сам отправиться за Ароном!! Марий сделал знак друзьям, мол, побежали, нечего стоять, я и на бегу исчезнуть могу, и залез в сумку в поисках спасительного камня. Увы, понял Марий с упавшим сердцем, никак они не смогли бы осуществить его такой стройненький план. Три камня ушли на Safety Wall для подстраховки, когда они решали, как быть, еще несколько он потратил на битву с первым Черным Рыцарем. В итоге остался один. Как раз, чтобы спасти Арона. Чтож, подумал Священник. Надо, значит надо.
- Teleportation!!
Его окутало голубое сияние, и через миг Марий пропал во вспышке света. Крестоносец и девушка-Рыцарь продолжали свой путь одни.
Они снова бежал. Темные коридоры сливались в одно серое марево, факелы на стенах не разгоняли тьму. Вокруг раздавались странные звуки, заглушавшие даже бег и бешеный стук крови в висках. Поначалу еле слышные, они становились все громче, они приближались все ближе, давили на подсознание. Едкий пот заливал глаза. И снова Эльвиг был не один. Рядом маячило оранжевое пятно – Пеко Гертруды. Они бежали.
Вдруг оранжевое пятно неожиданно дернулось вперед, затем будто застыло на мгновенье. А после рухнуло на пол. Гертруда вскрикнула от неожиданности и боли – Пеко придавил ей ногу. Крик мигом просочился в сознание Эльвига, все еще не снижавшего скорость, и выявил в подсознании картину.
Он, молодой и глупый Крестоносец, решил похвастаться своими новообретенными силами перед возлюбленной – моррокской Ассасинкой. И не нашел лучшего места, чем Гласт Хейм. Когда они пришли туда, он сразу сказал – нечего нам здесь делать, первый этаж не для нам. Вот второй… на втором обитает его заработок. Bloody Knight. Кровавый Рыцарь. Вот за ним мы и пришли, сказал тогда Эльвиг. И она поверила. Что он действительно справится. И что она поможет. Все вышло иначе.
Да, до Кровавого Рыцаря они добрались без приключений, то есть – не встретив никого по дороге. И Эльвиг даже успел один раз по Рыцарю ударить. Успела и его возлюбленная. Два удара, мечом и катаром, они так красиво смотрелись вместе… Но, когда Кровавый наконец обратил на них внимание, оба полетели к стенкам. Тогда Эльвиг понял свою ошибку. Крестоносец мигом ринулся в сторону выхода, крикнул ей, чтоб бежала за ним. Они побежали. Где-то на середине пути она споткнулась о каменный выступ, торчащий из пола. В темноте вообще мало что было заметно. Она упала, а Эльвиг не заметил этого. Тихий вскрик поглотила тёмная тишина, мгла Гласт Хейма. Эльвиг в ужасе понял, что случилось, только когда еще один вскрик вспорол тишину. Последний.
Прошлое всей своей силой ударило по сознанию Крестоносца. Он не должен был допустить такого еще раз. Он должен искупить свою вину перед здешним местом, перед той, которую сам предал верной смерти. Благо, она давала шанс на искупление.
Эльвиг затормозил и мигом рванулся назад. Гертруда лежала на земле, придавленная Пеко-Пеко, из темноты арочного провала справа подбирался Райдрик, что и был причиной падения – он резанул Пеко, отчего он и упал. И, похоже, теперь был мертв. Девушка лежала без сознания, видимо, ударилась головой о каменный пол. Крестоносец отшвырнул Райдрика подальше от неё, и, глянув на маячившие в неясном свете факелов силуэты приближавшихся Черных Рыцарей, начал вытаскивать Гертруду из-под тела её верной боевой птицы. С трудом отвалив Пеко в сторону, он с беспокойством посмотрел на ноги девушки – нет, вроде, целы, бежать сможет. Теперь надо было привести её в чувство, и привести как можно скорее – Рыцари Бездны стремительно приближались, по обыкновению своему не касаясь пола. Крестоносец быстрым движением расстегнул поясную сумку и извлек на свет сокровище мироздания – Ягода дерева Иггдрасиль, дерева жизни. Yggdrasil Berry, она восстанавливала все, что ни есть, потраченные в бою силы, почти что воскрешала из мертвых. Эльвиг еще раз глянул на Черных Рыцарей, которые были уже в считанных метрах от него. Действовать надо было быстро.
Марий несколько раз неудачно переместился. Первый раз он попал в пустую комнату, заваленную всяким хламом. Он вздохнул и произнес заклятие еще раз. Второй раз он попал в коридор рядом со входом в какую-то комнату. В одном конце коридора был поворот, а другой конец упирался, казалось, в бесконечность и тонул в беспросветной мгле. За поворотом слышались торопливые шаги, к тому же им заинтересовался Райдрик, который стоял в арочном проходе немного глубже в комнате. Марий торопливо шепнул заклинание и снова куда-то унесся. Поэтому он не видел, как из-за поворота вылетели Эльвиг и Гертруда, а подошедший Райдрик, услышав дробный звук шагов бегущих людей, поднял меч и направился в сторону коридора.
Еще семь раз Священник попадал не туда, куда надо. Один раз на него успели напасть, но магический щит выдержал удар, и Марий снова растворился в воздухе. Это могло тянуться до бесконечности. Однако наконец, очередной раз переместившись, Марий понял, что попал, куда надо. На полу все еще валялся Элуниум, позабытый в спешке, оставленный за ненадобностью. Марий воровато оглянулся, подобрал металл и усмехнулся своим действиям. Он же не вор. Он это заслужил. Быстрым шагом Священник направился в комнату, рядом с которой начались неприятности. Арон лежал на столе, где его и оставили друзья. Его грудь тихо и медленно вздымалась и опускалась, но и это было хорошо – значит, он жив. Для верности Марий испробовал Heal – и он заработал! Отлично! Дела Мария шли почти что хорошо. Оставалось надеяться, что Эльвиг с Гертрудой уже добрались до выхода – хотя бы из здания. Арон тяжело вздохнул и приоткрыл глаза. Марий еще раз использовал Хил, и взгляд раненого Священника обрел ясность.
- Где я? – попробовав приподняться на локте, спросил он, но попытка далась ему с большим трудом – в глазах поплыли красно-желтые круги. Сквозь разноцветную муть он услышал знакомый голос:
- Ты в Гласт Хейме, приятель. Тебя ранил Рыцарь Бездны, когда мы знакомились – я, Марий, Крестоносец Эльвиг и Гертруда, твоя подруга. Помнишь этот момент?
- Помню! Ноо… как я оказался здесь?
- Рассуждать нет времени! – поторопил Марий. – мы втроем убили того Черного Рыцаря и принесли тебя сюда, но тут они снова появились, и нам пришлось бежать. Я вот вернулся за тобой, потому что я могу отправить тебя в Геффен – у меня остался еще один последний Синий Драгоценный Камень. Ты встать можешь?
- Вряд ли… давай попробую.
- Секунду…
Марий бросил на землю последний Камень и громко воскликнул «Warp Portal!!». Синее сияние распространилось по полу, образовало круг диаметром примерно полтора метра, и окружило его легкой стенкой синевы. Марий помог Арону встать. Затем они сделали пять тяжелых шагов в сторону открывшегося портала, и через миг очутились в самом сердце просыпающейся Пронтеры – вот-вот должен был наступить рассвет. Марий молил Бога помочь его друзьям.
Гертруда пришла в себя спустя несколько минут, когда было уже почти поздно. Эльвиг, конечно, не стал дожидаться, пока их окончательно достанут черные пики и широкие мечи нежити, и, повесив щит за спиною, поднял девушку на руки. Святой меч больно бил по ногам, уставшим носить нерадивого обладателя. В щит на спине уже вонзилось несколько стрел, посланных обеспокоенными переполохом Райдриками-Лучниками, но Эльвиг, потратив почти последние силы, произнес заклинание Defender, и они уже не причиняли столько боли.
Она проснулась от почти спокойного мерного покачивания. Открыв глаза, она увидела запыхавшееся лицо Эльвиг и проплывающий мимо высокий потолок, почти что спрятавшийся в темноте и высоте сводов. Эльвиг мельком глянул вниз и притормозил:
- Бежать можешь? Вопрос жизни и смерти, учти.
- Я попробую…
Она встала на ноги и, глянув назад, увидела в темноте все те же размытые силуэты. Первый шаг дался нелегко, второй чуть легче, потом шаги стали все уверенней, а затем прошла и слабость, связанная с потерей сознания. Гертруда теперь бежала наравне с Крестоносцем.
Они одолели уже более половины пути, впереди замаячила огромная дверь выхода. Спасительная дверь. Около неё сновали Райдрики и Лучники, так что пройти было сложно. Эльвиг не секунду замялся, перебросил щит со спины на руку и прокричал на бегу Гертруде:
- Я побегу вперед и отвлеку их! Обеги с другой стороны!
- Но…
- Никаких но, из нас двоих за щитом могу укрыться только я!
Девушка пробежала еще несколько метров, а затем нырнула за одну из немногих боковых статуй, растворившись в темноте – свет факелов туда не долетал. Эльвиг, не скрываясь, пошел прямо вперед. Свет факелов у входа и тоненький лучик восходящего солнца, просочившийся в обращенную в востоку дверь, отражались от позолоченного щита, Крест Божий светился золотом, Святой меч разгонял тьму своим сиянием, и такими нелепыми казались Крылья Дьявола на голове Крестоносца! Райдрики сразу заметили его и всем своим скопом рванулись навстречу. Эльвиг тоже нырнул за статую, заметил краем глаза, что двое остались стоять на месте. А Гертруда рассчитывает на свободный проход, и скоро появится рядом. Действовать, как стало принято в последнее время, надо было быстро. Обогнув статую кругом, он снова выскочил на открытое место и со всей силы метнул щит. Теперь все зависело от его удачи и меткости. Щит прочертил в темном сыром воздухе изящную дугу, попал по одному из стоявших Райдриков, немного изменил траекторию и…. Черт! Второй монстр как раз сошел со своего места, чтобы глянуть, что за шум раздавался с противоположной стороны! Щит почти успел вернуться к Эльвигу, но тут же полетел снова. Врезавшись в чересчур любопытного Райдрика, он заставил того обернуться и кинуться к обидчику. Щит Эльвиг поймал уже на бегу, когда бежал обратно, дальше от спасительной двери. Резко обернувшись на бегу, Эльвиг с радостью заметил, как тонкая фигура девушки, облаченной в золотистый доспех, проскользнула наружу. Ну и хорошо.
Крестоносец стал наматывать круги вокруг статуй, понадеявшись сбить преследователей с толку. И наматывал, пока нос к носу не столкнулся с одним из Рыцарей Бездны, что тоже вели охоту на него. Эльвиг успел заметить агрессивно настроенную тень, и это его спасло – он инстинктивно поднял щит, только почувствовав присутствие врага, но еще не увидев его, и черный меч скользнул в сторону. Крестоносец ринулся назад, еще раз обежал кругом пару статуй и выбрался в главный вестибюль. Сразу рванув к спасительным воротам, он подумал о том, что надо закрыть за собой дверь, потому что монстры никогда не покидают занятых мест, а это здание видимо было домом для охотников по его душу.
Неожиданно с обеих сторон из-за статуй бесшумно, не касаясь пола, выскользнуло две тени, стремившиеся перекрыть Эльвигу дорогу к выходу. Он поднажал, вытрясая из себя последние силы, пригнулся, уходя от удара справа, и проскользнул в незакрытую дверь, затем резко развернулся, потянул за собой кольцо на двери и закрыл её. По ту сторону раздался дружный разочарованный вздох.
Гертруда ждала его снаружи, прислонившись к стене около двери и напряженно вглядываясь в окрестности. Её ланса осталась в Гласте вместе с верным Пеко-Пеко, но печалиться не приходилось – там ведь могла бы и остаться её жизнь.
- Надеюсь, у Мария все получилось… - проговорила она.
- Я уверен, что получилось! - улыбнулся Эльвиг.- он парень толковый.
- Дааа….
Молчание. Еще несколько секунд.
- Нам пора уходить. Здесь больше нечего делать. Держись рядом, так, чтобы я мог в случае чего тебя прикрыть.
- Хорошо. – кивнула девушка. Не давай меня в обиду!
Эльвиг улыбнулся.
Еще около пятнадцати минут они бродили по постепенно светлеющим развалинам древней крепости. Никого по дороге не повстречав, они вышли за пределы Гласт Хейма и устремились в Геффен.
Марий, оставив Арона в гостинице и тщательно обработав его рану, поспешил навстречу Эльвигу с Гертрудой. Он был почти уверен, что смекалистый и быстрый Крестоносец выдержит дорогу обратно, и не только сам, но еще и Гертруду хоть бы и на плечах вынесет оттуда. И все равно на сердце было тревожно. Солнце било в спину спешащему Священнику.
Гертруда шла, с удовольствием подставляя теплым солнечным лучам измученное лицо, и моля Бога, чтобы с её другом все было хорошо. События сегодняшней ночи казались кошмарным сном с неожиданно счастливым концом. Девушка кинула взгляд на шагающего рядом Эльвига. Знала ли она, что её спасение обретет такую форму? Может быть, это была Судьба, в которую она не верила? Гертруда не знала, но обязательно должна была проверить.
Крестоносец легко и споро шел навстречу солнцу, он смотрел на него, даже не щурясь. Солнце. Оно слепит глаза только незрячему. А он сегодня прозрел. Солнце. Оно выжигало душу, но выжигало лишь для того, чтобы посеять там благостные семена. Кошмар, длившийся на протяжении вот уже шести с половиной лет, перестал преследовать его. Эльвиг чувствовал, что он искупил свою вину. Он повернул голову и встретился взглядом с изучающей его девушкой. Как прихотлива Судьба! Отобрав у него почти все, Она дала ему шанс, он им воспользовался. Старые раны заживали прямо на глазах, уступая место новому, сильному и молодому чувству. Никогда не сдавайся и не сетуй на Судьбу, подумал Крестоносец. И Жизнь вознаградит тебя.
Солнце вставало, чтобы дать жизнь новому дню. Солнце вставало, чтобы дать шанс провинившимся. Солнце вставало, чтобы позабыть былые обиды. Солнце вставало…

Глава 9. Суета сует….

- Сестренка-а-а! – вслед за боевым кличем на меня обрушилось что-то несусветно тяжелое, и чьи-то мускулистые руки стиснули меня так, что кости начали вслух жаловаться на свою нелегкую судьбу.
Осторожно высунул голову из-под мехового одеяла и смерил взглядом оседлавшего меня бугая. Однако! Я, конечно же, чисто интуитивно сравнивал местных мужчин с представителями определенных мужчин. Но оказалось, что форма вполне соответствует содержанию.
Лицо у моего нового знакомого от уха до уха расползлось в счастливейшей улыбке. Во все сорок восемь зубов. Так что мне даже захотелось стрельнуть глазками и послать красавцу воздушный поцелуй. Сдержаться удалось. Джедай я или не Джедай, в конце концов. Даже удивление удалось сдержать. В результате, выражение моего лица было таково, будто ко мне в постель каждое утро запрыгивают мальчики. А что касается этого, так его я вообще ждал. Не спал – всю ночь ворочался.
Увидев мою безмятежность, а может мою «легкую небритость», визитер как то погрустнел, осунулся. И даже скорчил такую рожу, та-акую! Как бы объяснить?...
Однажды, на Корусканте, мне посчастливилось наблюдать, как один тойдарианец мимикой пытался изобразить железу внутренней секреции ранкора. Что-то в этом роде изображал мой наездник. Однако же слезать с меня он не спешил.
- Вы кто? – наконец спросил визитер, не переставая корчить рожу.
- О, друг мой. Вы задаете очень сложные вопросы – я демонстративно поерзал под ним, но намек не был понят. – Кто мы? И что мы делаем в этом мире? На этот счет существует великое множество мнений. А НА САМОМ ДЕЛЕ ОСТАЕТСЯ ЛИШЬ ТОЛЬКО ДОГАДЫВАТЬСЯ ОБ ИСТИНОМ ПОЛОЖЕНИИ ВЕЩЕЙ. Вот взять хотя бы вас: в чем цель вашего существования, в чем смысл того… ЧТО ВЫ СПОЗАРАНКУ ПРЫГАЕТЕ НА СПЯЩЕГО ЧЕЛОВЕКА, КОТОРЫЙ ЗАВЕДОМО ВАМ НЕ ЗНАКОМ, И ЕЩЕ СПРАШИВАЕТЕ КТО ОН? А кто собственно вы такой?
- Вижу Куай-Гон, ты уже познакомился с моим братом.
Элисадель медленно сползала по стене. Хрупкое тело дергалось в титанических конвульсиях смеха. Очень смешно, ваше высочество, вот сейчас выберусь из-под этого… брата и посмеюсь вместе с вами.
Визитер наконец-таки слез с меня.
- Элисадель, что ЭТО значит? – Вероятно, под «это» он имел ввиду меня. Сие мудрое умозаключение так же подтверждал характерный жест (в виде откровенного тыканья указательным пальцем) в мою сторону.
Наблюдать за семейной идиллией, нахально развалившись на кровати – можно, но… не нужно. Взять со столика одежду, используя Силу – тоже можно, но тоже не нужно. Злоупотреблять не нужно, и выпендриваться тоже. Лучше мы как-нибудь своими силами. По старинке: кряхтя, почесывая затылок. Мы же не аристократы какие-нибудь, не пиявки на теле общества (не в обиду присутствующим), мы же – профессионалы, мы даже кряхтим профессионально, и затылок чешем тоже…
- «Это», - принцесса тоже успела оценить это «это», а в данный момент она оценивала меня. С нескрываемым интересом и некоторым удивлением. Вероятно, ее заинтересовал волосяной покров на груди. Интересно, а в каких еще местах у местных мужчин не растут волосы? - дорогой Гэсэр, мой телохранитель.
Прошу любить и жаловать. Это Куай-Гон, и теперь он будет жить у нас!
- А что этот телохранитель делает здесь?
- Да вот…. Завелся.
- Как это «завелся»?
- А как дрохи заводятся. Завелся вот и живет.
- А Вельветта где?
- О! – Элиса подняла указательный пальчик вверх – этот вопрос тебе стоило задать прежде, чем прыгать. Я лично от твоих выходок скоро за-за-за-икой стану, п-п-понимашь ли.
Брат Элисадель был не похож на неё так же, как и Элисадель была не похожа на Вельвету. Но только если брать «состояние духа». Чисто внешне Гэсэр взял что-то общее от обеих сестер: от Элисадель – игривые глаза, цвета предгрозового неба, от Вельветы – фиолетовую прядку в волосах. А в мощи тела явно просматривалась наследственность Дармиона.
- Куай-Гон, очень приятно – я протянул Гэсэру руку и постарался улыбнуться как можно шире. Если сейчас меня огреть по башке чем-нибудь тяжелым – идиотская улыбочка останется навсегда. Это я так, к слову. Если же относиться тому, что этот малый несколько минут назад запрыгнул ко мне в постель слишком серьезно, то нужно отправиться в душ, и там, как водится в таких случаях, разрыдаться. А потом повеситься, отравиться, вскрыть вены, застрелиться и сброситься с крыши небоскреба одновременно, не выдержав позора.
- Очень приятно, Гэсэр. Так вы теперь отвечаете за жизнь моей сестры? Я, как только о покушениях услышал – мигом сюда. Теперь глаз с Элисы не спущу! Сиэль Ати айне раор!
- Надеюсь, это не означает, что вы примете мои обязанности на себя.
- Ну что вы! Как может мужчина всерьез взяться за охрану женщины.
И правда, чего это я? Всерьез пытаюсь относиться к своему заданию. Право, какая глупость. Фи!
Повисла неловкая пауза. Значит, где-то родился Джедай. Глупая, конечно примета, но хочется верить в лучшее.
- Гэсэр, ты с семьёй? – наконец прервала молчание Элисадель.
- Конечно! – вновь улыбка в сорок восемь зубов – Они сейчас у мамы, пойдем, поздороваешься.
- Куай-Гон?
- Иди. – Не стоит, конечно, оставлять её без присмотра, но интуиция подсказывает, что ничего не случится – но не забудь, я сегодня еще хотел осмотреть тело той кшахти.
- Тогда через два часа во внутреннем дворе. Не волнуйся, со мной все будет в порядке.
- Уверен, ведь с тебя теперь глаз не спустят.
Элиса засмеялась и, ухватив брата за рукав, потащила его прочь. Бедный Гэсэр, у него такой ошарашенный вид. Оно и понятно – день не задался с самого утра, когда из-под одеяла, вместо горячо любимой сестры, вылез бородатый мужик. Потом оказалось, что он – телохранитель, а наследница престола спрашивает у него разрешения уйти. Ну и в довершение всему – этот хам еще говорит «я хочу», а принцесса, воспринимает это как должное. Куда катится этот мир?




Аристократия, по моему глубочайшему убеждению, всегда была самым несчастным из сословий. Повсеместно, она никогда не знала, как ей оправдать свое безделье, и тем более как скрасить его. На выдумки, как показала практика, хитра только голь. А вот аристокра-атия…. Аристократия давным-давно исчерпала всю свою фантазию: скармливать преступников диким зверям – скучно и неэстетично, избивать прислугу – неэкономично, угнетать народ – чревато. Одно время нашли себе развлечение – ударились во все тяжкие – на время помогло. Потому что появился определенный процент холопской крови. Вот тогда повеселились – тут тебе и любовь, и понятие о чести, и воинские походы во имя идеи. Однако, и это приелось бедным аристократам…
Обратились было к той самой «голи», мол, помогите, братцы, тоска зеленая совсем обуяла. И компот не льется в горло, и икра не лезет в рот. На некоторых планетах голь попалась сочувственная, помогла господам хорошим, устроила им праздник жизни под кодовым названием «революция». Теперь у них ни один аристократ больше не скучает.
На Бастете голь оказалась неизобретательной. Впрочем, как выяснилось, голи, как таковой, на Бастете вовсе и не было. Посему праздник жизни прошел мимо скучающей местной аристократии. А мы?
А кто мы? А-рис-то-кра-ти-я! И нам скучно. Ох, как нам скучно! И голи, как таковой, нет, ситх ее дери. Идеальная, ситх ее дери, экономическая и социальная система – развлеклись в свое время. Поэтому и сам класс аристократии – чисто номинальный. По роду, по цвету крови…. Ну еще и по цвету прядки в волосах: белая – правительница, золотая – наследница, фиолетовая – признак принадлежности к правящему дому.
А вот рыцарь Джедай – это интересно. Мужчина-воин – еще интереснее. Расследующий убийство – развлече-е-ений на целый день! Один пошел посмотреть, другой последовал его примеру, третий - за компанию, четвертый – чтобы не выделяться. И все с семьями и охраной.
Паломничество, ситх подери, к могиле неизвестной кшахти. Точнее к оврагу, где покоится печально известная кшахти.
- Многие поражены нашим предположением, хотят увидеть все своими глазами – Элисадель виновато тупит глазки. Вроде как извинение.
- Пока это всего лишь предположение. Но в любом случае не парк аттракционов. – Я слегка хмурю брови. Вроде как упрек.
- Все беспокоятся за меня – Вроде как оправдание.
- Но в такой толпе мне будет трудно вас охранять – вроде как несогласие.
- Зато в такой толпе я всегда буду на виду – вроде как уговаривание.
- На виду у заговорщика – вроде как подковырка.
- На виду у сотни придворных.
- Их сотня!?
- Ну, может, чуть больше.
- В любом случае, я над ними не властен. Ну что, по кшахти! – но морду скривить надо обязательно. И обязательно недовольную-недовольную. Мол, мешаете мне работать, граждане аристократы, вам бы все хиханьки да хаханьки, а я – профессионал. Джедай я, вот кто!




Овраг оказался совсем недалеко. Зато дорога – несоизмеримо долгой. Чем больше компания – тем больше суеты. Суета сует и томленье духа.
Сам овраг оказался местом поистине благолепным: высокая трава, яркие цветы и, как неотъемлемая часть пейзажа, скелет кшахти. Как и предполагалось, вместе с седлом.
Высоко, однако! Но была не была. Набрать побольше воздуха в легкие, закрыть глаза и сделать шаг вперед. Главное – не перепутать последовательность.
- Куай-Гон, а можно вас спросить?
- Ххх-хы! Ч-ч-что?
Гэсэр, как ни в чем не бывало, стоял позади меня и теребил волосы светленькому мальчишке.
- Можно вас спросить, на самом ли деле в некоторых мирах мужчины управляют женщинами?
- Сейчас? Вы хотите спросить об этом сейчас?
- А что, какие то накладки?
- Да нет, ровным счетом никаких.
Я с жалостью посмотрел в овраг. Гибкая фигурка Вельветты уже склонилась над скелетом. А на помощь к ней спешила Тайра - вот это оперативность, вот это слаженность! А может, Гэсэр специально меня отвлекает, чтобы собравшаяся публика не решила, будто мужчины что-то могут делать наравне с женщинами?
- Так вот. Я все думаю, зачем мужчинам рваться к власти, развязывать войны, зарабатывать деньги, если все это за него может сделать женщина?
- А вы никогда не задумывались о свободе выбора?
- Но это и есть мой выбор.
- А если захотите что-то изменить?
- Не захочу. У меня есть любимая жена, которая заботится обо мне, дети. Я не думаю, как мне их накормить и свободное время посвящаю себе: читаю книги, пытаюсь сочинять стихи.
- Ваше счастье, вы довольны тем, что имеете.
- Так вы не ответили на мой первый вопрос.
- Да, такие планеты есть.
- И на них все так же как здесь? Нет войн, бедняков, распрей…
- К сожалению, все это есть.
- Тогда мне вас искренне жаль.
Я добросовестно подумал над ответом. Сложил все «за» и «против», вычислил среднеарифметическое и неуверенно выдал ответ:
- Мне вас тоже.
Вельветта в этот момент выхватила меч и рассекла седло на две части. Вероятно, у неё был свой взгляд на методы обращения с уликами. Или же она всего-навсего заметала следы.
- Скажите, вы хорошо знали Аэда?
- Аэда? Конечно. Он из очень древнего рода. Лучшего претендента в женихи наследнице престола трудно было сыскать. Сиэль Ати айне раор!
- Несомненно, он был достоин любви обеих ваших сестер.
- А вы откуда знаете?
- Вы сами мне только что сказали.
Маленькая хитрость для бесхитростных людей сработала безотказно. Гэсэр был подавлен, так как понимал, что ревность Вельветты – не менее существенный стимул для устранения Элисадель.
- Вельветта действительно, всей душой любила Аэда. Однако, закон суров, но это закон. А моя сестра – законопослушна. Любить, впрочем, не перестала, но и возмущаться не смогла.
- У неё есть жених?
- Да. Ей, после рождения Элисадель, немедленно подыскали другого мужчину. Но это было уже не то.
Вельветта же не понимала, и даже не догадывалась о нашем разговоре – она с ликованием подняла над головой шипастую ветку. Хорошая игра? Искренняя радость? В любом случае, такие бурные эмоции неуместны.
А ко мне уже приближалась разрумянившаяся Тайра. Мелькнула лестная мысль, что я ей нравлюсь, но я немедленно переключился на деловой тон.
- Все, как вы и предполагали, Аэда был убит.
- Надо сообщить правительнице.




Правительнице сообщили, но та сочла дела давно минувших дней недостойными своего внимания. Мол, тот факт, что убили жениха, совсем не объясняет то, почему хотят убить невесту.
Невеста же, ожидая такого внимания к своей персоне, прямой наводкой, через подземные переходы помчалась в библиотеку. И, как я понял, не книжки читать. Поэтому и на обед я шел вовсе не обедать.
- Так вы считаете, что Аэда был убит из ревности. – Дармион даже взгляда от стола не оторвал. Давал понять, что уважает мое мнение, но чувство ревности не знакомо его просветленному обществу.
- Это пока одна из версий.
- И пять же не в мою пользу. – Вельветта наоборот – испепеляла меня взглядом, давая понять, что я – лишь король положения лишь на время.
- А разве я виноват, что у вас больше всего мотивов? Разве вы не любили Аэда.
Элисадель вздрогнула. Ну-ка, ну-ка, расскажите-ка поподробнее. Как все оказывается интересно!
Вельветта же как сидела с каменным лицом, так и осталась. Правда на этот раз камень был немного позеленее.
- Да, я любила его. Если вам так уж не терпится покопаться в грязном белье, сначала изучите его особенности. На нашей планете все построено на долге и чести. Амбиции – удел слабых. Сиэль Ати айне раор!
- И у сильных, уж поверьте мне, бывают амбиции. Просто они их маскируют под долг и честь.
Неожиданно вздрогнул стол, так что некоторые фрукты выскочили из блюд. Сила. Её ни с чем нельзя спутать. Спонтанная, необузданная, дикая, но… Но! Си-и-ила!
Кто здесь? Кто здесь такой умный, такой сильный? Кис-кис-кис…
Дармион? Все может быть…. Такой типаж, такая харизма. Вырасти под гнетом женщин гордым и несломленным – признак Джедая. Сосредоточиться, напрячься – нет. Не то. Слабые отголоски – есть. Предрасположенность, но – не то.
Элисадель – тоже не то, отголоски чуть сильнее. Чуть большая предрасположенность, но…
- Куай-Гон – не выдержала Тайра, - я думала Джедай должен искать самое хорошее в каждом человеке и направлять его по пути света. А вы сидите тут – скепсис во плоти.
- Джедай, так же должен бороться с темными началами в каждом человеке. А чтобы начать бороться с проблемой, нужно сначала признать, что она существует.
- Но не на одних же предположениях. Давайте рассуждать логично… Под седлом Аэда была найдена ветка гаюна. Я не буду даже спрашивать, с чего вы принялись ее там искать. Пока что мысль понятна?
- Понятна. Не понятно куда вы ведете.
- Всему свое время.
- Время не имеет значения, важна только жизнь. В данном случае жизнь принцессы.
- А кто спорит? Сиэль Ати айне раор! Я просто хочу поставить все на свои места. Итак. Кшахти, на которой ехал Аэда, принадлежала Эллисе. Так с чего вы взяли, что убить хотели именно Аэда, и именно из ревности?
Умная девочка. Не даром ест свой хлеб. Не даром является советницей. Может это она?
Ан нет! Снова не туда! И отголосок меньше и предрасположенность.
- Па-та-му чта! Потому что ваши Боги, или как вы их там, кличете по матушке, показали мне кое что в вашем чудесном «Храме Судеб». Показали мне, как Этот самый Аэда развлекается с кем-то в постели, притом разглагольствует о вечной любви к принцессе Элисадель. А ваши боги – дураки, не зазря же устроили мне просмотр сего эротического детектива.
Элисадель поперхнулась и закашлялась так сильно, что на глаза выступили слезы. Сидевший рядом с ней Аласэо не нашел ничего лучше, кроме как взять ее за руку. Нечего сказать, восхитительнейший медицинский ход. При случае обязательно им воспользуюсь.
Вельветта не нашлась что ответить, а Гэсэр почему-то пугливо от меня отсел.
Да знаю я, знаю! Слишком много экспрессии, особенно для Джедая, особенно в отношении чужой культуры и религии. Но я ж не волшебник, я только учусь. Правильно сворачивать с пути.
- Слишком большая разница в возрасте, этого следовало ожидать – невозмутимо, будто бы между делом промолвила жена Гэсэра, Ласема. Между делом я проверил и ее – как и у всех остальных, только частичная чувствительность к силе.
- Это его не оправдывает – Тайра грозно ударила кулачком по столу. – Он должен был осознавать свою ответственность.
- Он ее и осознал. Падая с кшахти.- Вельветта тоже была в ярости – Но я с ним не спала.– последние два слова выделила интонацией. Специально для одаренных. Специально для меня. А может….
Тррррыкх! Вместе со стулом я отлетел к стене. Эх, зря я несерьезно относился к занятиям по левитации. Джедай, хоть и из камня, а мягкое место – оно у всех МЯГКОЕ! И оч-чень болезненное. У-у-у-у! Любопытство кошку сгубило.
Гэсэр – добрая душа, немедленно бросился меня поднимать. Спасибо тебе, Гэсэр, спасибо, тебе добрая душа. Спасибо и тебе, душа моя Вельветта. Спасибо за то, что хоть и бессознательно, но швыранула меня дай боже. Впрочем. Сам виноват.
- Куай-Гон, что с вами? – Дармион, тоже вроде озабочен. Но у разных культур разные правила поведения за столом. Кто его знает, этого «Джедая», может, у них в Ордене все время от времени бьются о стенку. Для улучшения пищеварения, так сказать.
- Да нет. Все в порядке. Говорил мне Учитель: «не качайся на стуле, шею свернешь!». Вот как сказал, так и случилось. Правда шея на месте, зато… не за столом будет сказано.
- Ну и славненько. Мудрый человек, ваш Учитель.
- Он не человек.
- Но в любом случае мудрый. Надеюсь, вы в него пошли. Посему, хотелось бы узнать ваши дальнейшие действия.
- О, ваше величество, мне бы самому хотелось их узнать. А пока не узнал буду действовать по старому плану.
- А в чем собственно он заключается?
- В охране принцессы Элисадель от пока еще неизвестных деклассированных элементов.
- То есть как «деклассированных»?
- Выделяющихся своим поведением и ходом мыслей из вашего благословенного общества.
- Правильной дорогой идете, товарищ. И рассуждаете правильно. Я спокоен за свою дочь.
- А вот я беспокоюсь за Элисадель – Не вытерпела Вельветта.
- Вельветта! – Элисадель сверкнула глазами. Мол, как смеешь ты спорить с отцом?
Вельветта сверкнула глазами в ответ. Мол, когда дело касается горячо любимой сестры, я еще как смею.
Элисадель выпрямила спину и посмотрела на отца. Мол, спустим ли мы, такое вопиющие неповиновение? Решай сам.
Дармион флегматично продолжал жевать. Мол, ну ее. Сейчас у всех нервы на взводе.
Элисадель опустила взгляд. Мол, делай, как знаешь.
Вельветта встала и прожгла меня взглядом. Мол, это все ты виноват. И вышла.
- Извините. – прервал я этот молчаливый диалог (интересно, сколько еще Джедаев успело появиться на свет. И вышел вслед за Вельветой.
Уф-ф-ф-ф! Еле успел догнать длинноногого генералиссимуса. Однако, вельветта даже не думала останавливаться.
- Извините, ваша светлость… - В спину.
- Не извиняю.- Не оборачиваясь.
- Простите…- Снова в спину.
- Не прощу.- Снова не оборачиваясь. Даже прибавив шагу. Ну это уже издевательство! Я тут бегу, путаюсь в тунике (Ситх, какая же неудобная свпецовка!), чтобы сообщить ей, что она владеет Силой, а она – ноль внимания, фунт презрения!
- Да постой те вы, хотя бы.
- Стою, боюсь. – Что стоит, правда. Что боится, явная издевка.
- Чего боитесь?
- Ну, в любом случае, не вас.
- Тогда себя, может быть?
- С чего вдруг?
- Так вы не поняли, почему я упал.
- Потому что неуклюжи?
- Нет… то есть… Что!? Почему это неуклюж?
- Все мужчины неуклюжи. В мужчина, стало быть неуклюжи.
- Софистика. Сплошная софистика. Все кошки смертны, вы тоже смертны, но это не означает того, что вы – кошка.
- Это кто не кошка? Я не кошка? Да вы…
- Все-все. Молчу, дурак. Неудачный пример, не для той культуры. Но мы отвлеклись от темы разговора…. Я упал, потому что вы меня толкнули.
- Поклеп. Я вас пальцем не трогала. И у меня есть свидетели. Много свидетелей!
- Да вы меня не пальцем. Вы меня Силой. Вы знаете, что вы можете управлять Силой?
- Сейчас вы скажете, что я Джедай.
- Нет Джедай – это философия и мировоззрение. А есть просто чувствительные к Силе. Ну там предчувствуют события, приподнимают предметы. Вы, кстати, часто потрясаете столами?
- Только когда злюсь.
- Ч-ч-что? Только когда злитесь?
- Здесь что, эхо?
- А когда вы испытываете положительные эмоции, что-то происходит.
- Ага! Я испытываю положительные эмоции. Вы возьмете меня в поддавалы?
- В падаваны, может быть?
- А я что сказала?
- Не важно. Ни в какие падаваны вас не возьмут. Ни я, никто другой. Вас нельзя обучать.
- А что я, левая?
- Нет, темная. У вас предрасположенность к темной стороне.
- Я этого не переживу – Вельветта картинно приложила тыльную сторону ладони ко лбу. – Знаете что, не приставайте ко мне со всякими глупостями.
- А с какими такими глупостями вы пристаете к моей сестре? – Элисадель, подкралась неслышно, словно тень. А вопрос поставила с такой интонацией, будто я перед ней в ответе.
- С непотребностями всякими. – Вельветта победно уставилась на меня.
- Что!? Что вы говорите!
- Теперь вы почувствовали себя на моем месте? Наслаждайтесь. – И летящей походкой прочь. Счастливая от того, что сделала пакость. Подставила Джедая. Оставила его наедине с…
- А еще аскет – Элиса укоризненно покачала головой. Но беззлобно.
- Да я же…
- А еще Джедай – Она погрозила пальчиком и рассмеялась, давая понять, что верит в мою аскетичность. – А не смогу ли я увлечь вас тренировкой. Нет, конечно, если у вас никаких других планов. Я могу и подождать, а вот Вельветта – она уже сейчас далеко. Придется побегать.
- Вот ведь вредина!
- Вот ведь аскет!
- Может выясним отношения в бою?

Жаль, конечно, нарушать всю гармонию большого произведения, но почему бы и нет? Собственно... меня никто не видел, я никого не видела. Просто мимо пробегала, хвостиком махнула... ну и побежала себе дальше.

- Возьми трубку, ну же. Пожалуйста.
Вновь эти короткие гудки. Сколько бы не звонила, не умоляла – одно. Ты думаешь, что так будет лучше? Веришь в это? Ну, так вот – это неправда. Как и все твои слова, лживые и пустые как воздух. Возможно, ты уже нашла себе другую? Не хочу верить.
Почему в такой день светит солнце? Оно смеется, ухмыляется, краснеет от удовольствия. Ветер, колышащий зеленые листья. И кто сказал, что весна – это пора любви? Я бы убила этого человека. Я мечусь по комнате, словно собака, брошенная на произвол судьбы. Догадываешься, кем?
Бритва, лежащая на столе, притягивает взгляд. Может, так будет лучше? Не тебе – мне. Кровь красная, как твои любимые розы. Я хочу ее пролить. А весенний воздух так и манит к себе, так и тянет распахнуть окно и окунуться в его плавное течение. А потом раздеться и выпрыгнуть. Может, тогда я научусь летать? Назло всем, а в первую очередь – тебе. Ведь у тебя свой полет, в котором меня не будет. А если и буду – то незваным гостем, балластом, который стоит выбросить.
У меня была одна мечта – свадебное платье. Ты испугалась? Не верю… ведь риск – твой близкий друг. А здесь лишь банальная любовь. Моя любовь к тебе. Телефон не звонит… почему? Сколько сообщений я тебе оставила? Не помню. А смысл все один – люблю, позвони. Закрываю глаза и представляю, как ты закуриваешь и слушаешь. Морщишься и нажимаешь на delete. Удалить.
Может, так будет лучше? Нашу первую фотографию я храню до сих пор. Ты на ней такая красивая. А я – что взять с уродины? Помнишь, как мы смеялись над теми парнями? Они ведь не знали, что мы вместе. Сколько прошло дней, лет? Немного. Но ты ветрена, и это убивает. Время не только исцеляет, оживляет, но и убивает. Новая жизнь нужна, как воздух. Теплый поток – надежный, согревающий ледяное сердце.
Мокрые ресницы – и опять слезы. Сколько их было, не помню. А как хочется их высушить, поверь. Только ты смогла бы сделать это. Моя волшебница. Ну почему же ты не звонишь? А я так хочу увидеть твои большие темные глаза, коснуться теплой бархатистой кожи. Увидеть улыбку. Увидеть тебя.
Виновата весна… рыжая бесстыдница. Она свела тебя с ума. А я не могу даже улыбнуться, видя ее проделки. Какая же она смешная, правда? Я никогда не думала, что такое возможно. Оказалось, что лишить меня любимой – дело одной секунды. Особенно, если это делает весна. Помню, как ты смотрела на нее тогда. А у меня в предчувствии сжалось сердце. Знала ведь, что это случиться. Виновата сама.
Сюжет для дешевой мелодрамы… как будто все уже было. Жмешь на repeat и все просматриваешь снова. В который раз уже – не сосчитать. А мое больное воображение придумало, что это впервые. Я сегодня смеюсь ему в лицо. Оно совсем не боится. Смотрит на меня снисходительно, совсем как ты. Не хочу в это верить…
Свитер теплый, как твои руки. Может он согреет ледышку в груди? Кажется, что сами груди обратились в лед, холодный и обжигающий. А губы красные, алые, бархатные… как та валентинка, которую я нашла в твоей сумочке. Не от меня. Как ее звали? Я уже не помню. Но знаю, что она была. Камни тихие, они лишь слушают стук каблуков. Сама уже не знаю, куда иду. Наверное – далеко. Чтобы забыть и забыться. Когда же ты позвонишь?
Частое дыхание – мое? Да, наверное. Резкий гудок и визг тормозов. Я чуть не коснулась рукой гладкого металла. В глазах страх? Нет, пусто. Как – будто ничего не случилось. А ведь это неправда. Я оглядываюсь через плечо – зеленый кабриолет, рыжие вьющиеся волосы… Разве это ты? Нет, просто весна. А я все смотрю на тебя. Может, решишься? Сделать еще одну попытку. Не нужно. Просто скажи, что любишь, и вернись.
А я буду ждать. Всегда.

Сообщение отредактировал Даниэль - 23-01-2008, 16:28

Сказочник на ночь
(безусловно с Сигрид)

Есть на свете одна такая далекая страна (мы не будем ее называть, иначе нас обвинят в чем-нибудь... ведь бедных художников слова все так и норовят в чем-нибудь обвинить), и в стране этой был один город (который мы тоже не будем называть), а в городе этом, в одной из многочисленных населяющих его семей жил мальчик. Как главного героя рассказа нам, бедным художникам слова, все же придется его как-то назвать. Поэтому мы назовем его, скажем, Ганс. А второе имя, скажем, Христиан... да, точно, Ганс-Христиан. Совершенно не примечательное такое имя. А фамилию семьи мы называть не будем, все по тем же веским причинам, разумеется.
Так называемый Ганн-Христиан очень любил сочинять сказки. Говорят, он часами мог сидеть на столе напротив своего преподавателя философии и говорить совершенно невероятные вещи, и преподаватель – странное дело! – верил, слушал с открытым ртом и не торопился бежать на лекции к младшему курсу. Дети из соседних дворов, узких и грязных, как манжеты приказчика, души не чаяли в Гансе-Христиане, подолгу заставляя сочинять фантастические истории…
Единственный человек не верил ни единому слову. Сам Ганс-Христиан.
Во всяком случае, не верил до того момента, как однажды ночью...
Ганс-Христиан, уже не мальчик, но взрослый мужчина, выпил перед сном чашку горячего сладкого кофе, прочитал молитву, в которой благодарил маму, папу и преподавателя философии за все, за что их можно было поблагодарить, лег в кровать, накрылся одеялом и уснул. И тут случилось страшное.
Ему приснилось, что он сидит за столом, обложенный бумагами, и пишет, очередную сказку, как вдруг...
- Привет, - сказал Стойкий Оловянный Солдатик. Ганс-Христиан подпрыгнул от удивления на своем стуле - он так и не понял, каким это образом Солдатик очутился с ним рядом.
- Осторожнее!- это Трубочист помогал Пастушке забраться повыше, на стол по стулу, и на него чуть не сел великий сказочник. Надо сказать, ни фарфоровые статуэтки, ни солдатик не выглядели очень обрадовано. По крайней мере, счастьем от встречи со своим создателем они не лучились.
Рядом в чашке с остатками кофе что-то булькнуло. Ганс-Христиан оставил фигурки устраиваться на столе, подошел посмотреть. Он наклонился над чашкой, не без страха - и тут же едва не закричал – из мутно-коричневой жидкости на него смотрело хорошенькое девичье личико.
- Что такое здесь происходит? - наконец решился вымолвить он после того, как появился грустный темноволосый мальчик, который все время тер правый глаз, словно туда попало что-то, доставляющее массу неудобств.
Однако, когда из-за занавески вышел еще один гость, грустный мальчик вообще закрыл глаза ладонями и долго не решался убрать их от лица. Как, впрочем, и все остальные, кроме Русалочки - она не увидела полностью, кхе-кхе, голого мужчину из-за бортиков чашки.
- Простите, - сказал голый мужчина и замотался в занавеску. Пошарив где-то внизу, он поднял упавшую корону и водрузил ее на голову. - Вот... так-то лучше. Еще раз прошу прощения.
Ганс-Христиан сидел на полу. С открытым ртом, точь-в-точь как его преподаватель философии.
- Вв-ваше величество? – промямлил сказочник («Ва-ва-ва-ва..» услышал мужчина в короне, но это не важно). Кажется, где-то он видел всех этих странных существ, но где? Неужели в кофе было слишком много кофеина? Или в вечерней молитве он забыл упомянуть кого-то из своих издателей? – Кто вы? Что вы делаете в моей бедной каморке на чердаке самого бедного дома?!! –вскричал он, отползая на карачках в угол потемнее.

(продолжение)
(естественно, с ХаКэ))


- Неужели ты не узнаешь нас, Ганс-Христиан? - нахмурилась Пастушка, скрестив руки на груди, от чего фарфоровый взгляд ее стал еще более суровым. Трубочист на всякий случай попятился от нее.
- Мы - плод твоего воображения, - сообщила Русалочка из чашки, брызгаясь кофе на занавеску Короля.
- Я так и подумал, - простонал Ганс-Христиан в ответ.
Если бы он знал, что спит, то приложил бы все усилия, чтобы проснуться... но он не знал. Ах, во сне все кажется таким реальным!..
- Она не об этом, - замахал руками Оловянный Солдатик. - Ты нас придумал, вот оно как. Мы - твои персонажи. Ну как, вспоминаешь?
-ннн..нннн.. НЕТ!!! – закричал Ганс-Христиан и принялся истово креститься (потому что, если креститься неистово, он читал в какой-то книжке, то ничего не получится). Свет от свечи бросал жутковатые тени на лица чудовищных персонажей. Он ясно видел, что у Солдатика нет одной ноги, что у Пастушки откололся кусочек юбки, Трубочист безнос, а король страдает диабетом и варикозным расширением вен. Он заметил и то, что мальчик страдал конъюнктивитом, что у русалочки вылезала чешуя, и на сгибе хвоста был некроз тканей. Он увидел множество мелочей, очень реальных мелочей..
..и потерял за ними сказку.
- Вы... вы же совершенно ужасны! - воскликнул он.
- Ну а кто в этом виноват, если не ты? - ответила Русалочка. - Кто придумал мне две дурацкие ноги, на которых я не могла нормально ходить?
- Кто засунул мне в глаз осколок зеркала? - вопросил грустный мальчик, в котором Ганс-Христиан узнал юного Кая.
- Кто внушил всем детям, что я старый эксгибиционист? - Король упер руки в боки, занавеска размоталась и соскользнула, Пастушка вскрикнула и Король спрятался за шторину снова. - Вот-с, - произнес он извиняющимся тоном, - собственно, этого ты, наверное, и добивался, да?
Ганс-Христиан заорал совершенно нечеловеческим голосом, схватил первое, что попалось под руку – а по иронии авторов, это оказалась свеча – и бросил им в короля. В мальчика, в фарфоровые статуэтки и оловянного солдатика.
И проснулся.
Краешек занавески мирно полыхал. На полу валялась свечка. Но больше в комнате никого не было.
Сбив пламя, Ганс-Христиан сел на угол кровати и хорошенько подумал.
- Это все ветер, - сказал он себе, - ветер влетел в форточку (вот она, открыта), сбил свечу, та упала и подожгла занавеску, - он вытер одеялом холодный пот со лба. - Да, все ветер. И больше никакого кофе на ночь.
Собираясь снова лечь спать, он взял разнесчастную кружку, чтобы вылить остатки кофе, как вдруг
кружка совершенно явственно хихикнула и обрызгала его пижаму.
В эту ночь Ганс-Христиан больше не уснул.
Не уснул он и на следующую ночь. Перестал ходит в Университет, потмоу что единственный путь до него лежал мимо магазина фарфора, а там, на самой витрине, которую он некогда так любил, стояли., среди прочих, Пастушка и Трубочист. Нет, не те самые, конечно, не те самые! И во всяком случае, Ганс-Христиан их не боялся. Просто ему не хотелось. Ходить. Мимо.
Теперь он читал на ночь молитвы по маленькому требнику, и пил только молоко. И через неделю ему стало казаться, что он зря волнуется, ив се это не больше, чем больное воображение. Ганс-Христиан надел свою длинную ночную рубашку, колпак, и лег спать.
Но, к несчастью, он придумал слишком много сказок, чтобы спать спокойно.
Хихикая и подталкивая друг друга локтями, в комнату прокрались злобный тролль с большущим зеркалом в руках, две жабы (судя по виду, мамаша с сыном) и маленькая девочка с коробком спичек...

Все совпадения "any mental damage..." - случайны и непреднамеренны.
Просто смешит меня этот тэг. сочинилось.

Жили-были старик мастер со старухой сомастером. Не было у них своих детей игроков. Стало им одиноко на старости лет через год присутствия на форуме. И решили они, что не хуже всех остальных и пора им завести детей развести игроков на новую игру. Суть да дело - слепили они колобка придумали они сценарий из хлебного мякиша ... ... ... придумали, в общем. И стали они дальше жить-поживать припеваючи радоваться началу игры и раздавать указания. Но не долго радовались мастер с сомастером, стоило им отвернуться слегка потерять интерес - разыгрались игроки и убежал колобок в лес пошла игра куда-то не в ту сторону, что планировалось...
Катится колобок по лесу Играют себе игроки играют и натыкается на зайца заинтересовался игрой цензор - о грамотности говорить начал. Плачут старик со старухой.
- Цензор-цензор, ты чего к запятым цепляешься? Я от мастера ушел, я от сомастера ушел Так и было задумано, гляньте, все персонажи - люди неграмотные! И от тебя заяц уйду!
Онемел заяц цензор от такой наглости новости, решил уточнить у старика со старухой, но ни в тот день, ни на следующий не ответили ему ПМ авторы игры, горько плакали колобка искали, наверное.
Укатился колобок от цензора. Катится дальше по дикому лесу по непредусмотренной сценарием ветви событий, и выскакивает ему навстречу серый волк удивляется происходящему модератор из соседнего раздела.
- Колобок-колобок... Уважаемые игроки, так и до устного...
Зубы у волка острые, Модератор все таки - глаза желтые, замерла на секунду игра и огнем горят.
- Я от мастера ушел, я от сомастера... заняты старик со старухой, горько плачут отмечались в "отчете исчезновений". и от цензора... Что ж нам теперь - не играть?
Поругался немного модератор и ушел укатился колобок от волка заниматься делами своего раздела.

...тут еще про медведя быть должно, но в данный момент мне лень об этом рассказывать...

*мемуары Лисы*

----------------------------------*---------------Обрывок---------------------------------*----------
* Я шел по тротуару к метро. Новые, но уже такие старые высотки смотрели своими тысячеглазыми ликами на окружающий мир, своими пустыми остекленелыми взглядами. Их суть в том, чтоб содержать на маленькой площади громадные, со всеми оттенками черного, людские эмоции, которые впитывались в их тела-перекрытия. Так они и стоят в шеренгу, разделенные между собой узкими переулками и кусками того, что называется травой. Серое, промозглое небо старалось омыть мелкими слезами загрязненный воздух. Я всегда удивлялся, почему мы его еще не можем видеть, ведь он уже настолько грязен, что уже пора бы. Порыв ветра поднял брошенный полителеновый пакет с тротуара и понес его вдаль кружа.
* Рядом прошел человек. Иногда хочется даже отпрыгнуть в сторону. Не знаю, смотрел ли он на дорогу или нет, но он полностью был в своих мыслях. Невыспанность после бурной ночи в компании, нехватка денег, но последняя сигарета в его внутреннем кармане куртки его злила больше всего. Даже начальник, который мутным образом маячил в его недалеком будущем со своим выговором за опоздание, не так был страшен. Этот рой окружал его разум, жаля его естество, распространяя яд в его мыслях. Он толкнул меня плечом. Сам себе виноват, надо было смотреть на его действия, а не на его сознание. Я остановился и посмотрел назад. Он не обратил никакого внимания, продолжая идти. Идти к своим серым будням. Я ускорив шаг направился к метро. Не слушать. Не видеть. Быть как все. Натянуть маску всепоглощенности, сделанной из выдуманных проблем. Нырнул в эту темную массу людей, растворился в них. Быть с ними, жить с ними и так до ночи.
* Иногда я досиживаюсь до трех ночи. Близкие ругают меня, что я не сплю и по их словам мешаю спать им, хоть я знаю, что это не так. Врятли им может помешать тусклый свет светильника, побивающийся из щели под дверью, или музыка, которую я слушаю в наушниках. Спросите зачем я это делаю? Знаете ответ один – я жду. Чего? - Переспросите. Я отвечу вам. Жду того, когда большинство людей заснет. И на земле наступит Тишина. Как я ею наслаждаюсь, просто не представляете. Тогда я перестаю быть одиноким, бесцельно живущим существом. Нет, я стаю единым. Я тогда слышу ветер, шепчущий вековые тайны за окном, я иногда на самую маленькую частицу времени понимаю суть всего, что Есть. “Почему” и “зачем” стираются как ненужные элементы сознания. Просто я знаю и все. И тогда в эту секунду я счастлив, счастлив полностью. Я не осуждаю людей, я разучился это делать, правда совсем недавно, когда я увидел себя. Со своими ошибками, склонностями к тому или к другому, со своими проблемами, со своими мыслями.
*Просто я есть такой. Такой, который просто Есть.

Сообщение отредактировал SimiRel' - 25-01-2008, 19:10

Мадлен.
Все решено, окончательно и бесповоротно, Франсуа знал это, поэтому то, собственно говоря, он и вел себя так спокойно. Слишком уж спокойно для человека, который потерял всё. Всё, к чему шёл всю свою жизнь, к чему стремился и о чем так желанно мечтал.
Проклятая ведьма, она знала, она всё знала, но молчала.
Старуха могла бы рассказать несчастному человеку о том, что его ждёт, и последний, быть может, смог бы всё изменить. Повернуть время вспять и спасти свою любимую.
Как горько, что теперь уже слишком поздно.
Всего пару дней назад, Франсуа видел глаза, той, которую искал всю свою жизнь. Прекрасные, изумрудного цвета, глаза. И даже сейчас, в кромешной темноте, Франсуа видел, как они блестели, как звали его. Нет, ни один человек не в силах противится такому зову.
“Иди сюда, любимый, я жду тебя”
Пронеслось в голове у человека, и Франсуа пошёл. Он аккуратно открыл дверь своего дома и вышел на улицу, в ночной сумрак.
Где-то вдали слышались треск цикад и ругань какого-то пьяного, который, явно споткнувшись, скатился в овраг возле трактира.
Но Франсуа не слышал ничего, кроме голоса Мадлен, так звали ту единственную, ради которой каждый любящий был бы готов на всё.
Мужчина медленно, на ощупь двигался во мраке ночи. Он позабыл обо всех своих страхах, и, тихо брёл куда-то вдаль.
“Сюда”
Вновь раздался голос, разорвав тишину, в голове Франсуа, и, бывший романтик, повиновавшись, последовал на звук.
Не прошло и пяти минут, как Франсуа покинул свою деревню и вышел в поле. Справа тянулся тёмный лес, многие опасались его и старались обходить стороной, считая, что последний является местом сбора нечистой силы. Другие, напротив, охотились там и собирали ягоды, из которых, позже делали варения. Франсуа никогда в своей жизни не пробовал малинового варения, а так мечтал об этом. В детстве, он каждый день просил свою мать, сварить такое, но грозная женщина была не приклонна, считая, что малина из тёмного леса “нечистая”.
В отличие от правой стороны, слева, располагалась спокойно текущая куда-то река.
Макушки деревьев покачивались в такт ветру, который с каждой секундой завывал всё сильнее и сильнее, срывал с бренных веток пожелтевшие от времени листья и уносил их далеко-далеко, за долину холмов.
“Я здесь, любимый, иди сюда”
Прокатился по воздуху голос Мадлен.
“Скорее, мне так тяжело без тебя”
Казалось, голос девушки в любой момент мог сорваться на плач, это соподвигло Франсуа ускорить шаг.
Вот за спиной остался тёмный лес и спокойная река, в прошлое ушли деревья и падающие с них, исчезающие в темноте листья.
На горизонте возник блик старого, заброшенного кладбища.
Разрушенная часовня, давно стала пристанищем для бедняков, а склеп, с такой прекрасной, но, увы, прогнившей, от времени деревянной оградой, скорее напоминал какую-ту хибару, нежли место вечного упокоения.
По телу человека пробежала лёгкая дрожь, сопровождающаяся нечеловеческим холодом, но это никоим образом не остановило Франсуа, скорее наоборот, он даже немного прибавил к своему и без того не медленному шагу.
Примерно через десять минут, путник достиг одинокой мельницы, хозяин которой давно уже почил непробудным сном.
Мешки с мукой до сих пор лежали на своих местах, никто не осмелился их трогать, ещё бы, ведь беднягу забрала чума.
Примеру людей, последовал и Франсуа. Мужчина покинул место последней битвы мельника со смертью, и начал взбираться на гору, которую, местные жители прозвали “Пик смерти”. Никто из смельчаков, что раньше пытались прославиться, покорив вершину, не вернулся обратно, к скандирующей толпе, все они остались лежать, где-то на подступах к своей славе.
Первые же метры, остались в душе Франсуа, глубокой раной на правой руке. Осколок камня, порвав плоть, вошёл глубоко под кожу, но, не смотря на адскую боль, человек полз, к своей возлюбленной.
Вот уже треть горы осталась позади, пальцы на левой руке превратились в кроваво-красную кашу, правая штанина, давно оторвалась, от шелковых штанов, и исчезла в ночи, опустившись к самому подножию горы.
“Выше, любимый, выше”
Уже кричала красавица Мадлен.
Франсуа же взбирался так быстро, как только мог, в попытке ускорится, романтик ошибся, и, получив каким-то пролетающим мимо камнем по макушке, вернулся к прежней скорости.
-Любовь, моя, жди, я иду.
Бормотал, про себя Дебеньен.
Луна светила с каждой секундой, всё ярче, она как-будто помогала Франсуа, освещая последний путь, в который шёл мужчина.
Сам Сатана, обомлел бы, увидев бой человека с неприступной горой.
Примерно через полчаса гора была сломлена, и Франсуа стоял на вершине, озираясь во все стороны.
-Любимая, где ты, я пришёл!
Закричал во всё горло, казалось обессиливший уже Дебеньен.
Несчастному глупцу отозвалась только тишина.
-Я здесь!
Вновь крикнул романтик.
-Я пришел!
-Да, любимый, я вижу.
Снова пронеслось в сумасшедшей Голове.
-Пойдём.
Из туманной мглы, выплыло нечто белое, пожалуй, даже прозрачное.
-Ты видишь меня, это я твоя Мадлен, твоя любимая Мадлен.
Франсуа упал на колени.
-Боже, ты ничуть не изменилась.
пробормотал мужчина.
-Пойдём, мы должны быть вместе.
Очертание Мадлен подплыло к Франсуа, и нежно взяло его за окровавленную руку, после чего подвело Дебеньена к краю обрыва.
-Что ты видишь?
Тихим шёпотом произнес призрак.
-деревья и землю.
Ответил Дебеньен.
-А я вижу нашу вечную любовь, только тебя и меня, там внизу. Сделай всего один шаг, только он отделяет тебя, от нашей вечной любви.
-Но…
Попытался возразить Франсуа.
-Ты не доверяешь мне, своей любимой!
Яростно крикнула Мадлен.
-Прости, полностью доверяю, прости, только прости.
Дебеньен вновь упал на колени, но по приказу призрака поднялся с холодной земли.
-Теперь иди.
Властно, но при том так романтично, проговорила Мадлен
-Конечно, как скажешь.
Произнес Франсуа, после чего, ступив в небытие, полетел к самому подножию горы.
Глупец умер мгновенно, и, конечно же, никакой любви не получил, как оказалось позже, Дебеньен страдал острой шизофренией. А после потери возлюбленной, совсем тронулся умом.
Однако то, как Франсуа смог добраться до вершины горы, осталось загадкой.

Сообщение отредактировал Рикардо Альварес - 26-01-2008, 11:17

Глава 10. …и томленье духа.

Два дня прошли тихо и гладко. Будто наш недоброжелатель решил взять отпуск и отдохнуть от трудов праведных.

Придворные заметно заскучали, впрочем, тут же сосредоточив свое внимание на заморском чуде - на мне. Меня расспрашивали, исподтишка трогали, нюхали, так что Элиса, в конце концов, взбеленилась и показала всем, кто в доме хозяйка. Помогло.

Теперь она стояла на краю обрыва и наслаждалась закатом. Лиловый Иего, с черной бороздой по середине, уже готовился окунуться В море-окиян. Меня немного беспокоили приближающиеся тучки, но я слишком увлекся отрабатыванием удара, показанного на днях принцессой. Сама же Элиса вызубрила этот прием в возрасте пяти лет.

- Сегодня вельветта… - сказала она не оборачиваясь.

- Что Вельветта?

- Ты не понял. Сегодня канун Сезона Дождей. Вель Ветта - Бархатная ночь. Главный праздник на Бастете.

- Ты ни о чем таком не говорила. Когда праздновать будем.

- Да прямо сейчас.

- И прямо здесь?

- Почти угадал.

В спину дунул сильнейший порыв влажного ветра. Я на мгновенье отвернулся, а когда вновь перевел взгляд на принцессу…

Ну вот, снова здорово! На земле валялся лишь оторванный подол ее белого и несомненно дорогущего платья. Не цените вы, ваше высочество, ох, не цените труда бедного портного. Впрочем, цени вы его, и портной, возможно, остался бы без работы. А так придется шить еще один экземпляр.

Но, ситх с ним, с платьем. Где его содержимое. Как ни крути, вариант один. Долой плащ, долой тунику, долой сапоги, долой штаны…. (нет, штаны я, наверное, оставлю) и в омут с головой. Ну или в море, что там у нас под рукой имеется? В любом случае - незапланированное и нежелательное погружение в жидкость.

Море, как море, а берег не как берег. Точнее берег, как оказалось, только сверху: травка, насекомые… А под водой этот берег превращается… город превращается…превращается город… в элегантный подводный город. Серый, каменный город. С колоннами, лестницами, стенами - но подводный. Наземный город есть, подземный - тоже имеется, теперь вот и подводный обнаружился. Надо будет исследовать воздушное пространство.

Оно конечно если найду Элисадель. Нето буду исследовать безвоздушное пространство за пределами Бастеты. И без спец-костюма.

Э-эх! Была не была! Чего я здесь только не повидал, в какие места не забирался.

Странное, однако, ощущение «плыть по городу». Необычное. Зато есть время подумать об историческом наследии Бастеты, пока воздух не кончится. Вероятно, вся архитектура тут - что-то вроде капусты: построили один город - затопило. Построили другой - засыпало, построили третий. А может и не третий уже, кто знает, сколько ярусов еще покоится под землей. Нет, определенно надо исследовать воздушное пространство. Хотя бы, чтобы глотнуть воздуха.

Как назло усилилось течение. Свернуть бы, по любому бы. А кукиш вам, уважаемый Куай-Гон Джинн, не на-а-адо было лезть куда не просят. От любопытства, как говорится, кошка сдохла. А Джедай и подавно пропадет. Ма-а-ама, погибаю. Считайте меня республиканцем.

Течение, подхватило, закрутило, понесло. И только одинокий голос Силы во тьме переулков, шептал: «Не бойся, расслабься и получи удовольствие». Ничего себе парк аттракционов! Но бороться все-равно бесполезно. Ох, сгубила меня пара глаз цвета предгрозового неба!

Но Сила не обманывает. Никогда не обманывает. Даже сомневающихся (камень в огород сомневающихся), даже испуганных (камень в огород испугавшимся), даже тонущих (камень в огород тонущих). И в результате - весь мой огород в камнях. А-я-яй, а еще Джедай. Что-то я там говорил? Филосо-о-офия, мировоззре-е-ение! А сам: «Ох, сгубила меня пара глаз цвета предгрозового неба!». Тьфу ты, срам какой!

Вот, значит, вылезаю, я весь такой осрамленный прямо из озера. А народу вокруг! Что-то полянки я этой не узнаю, видать, ранее не бывал. Да и мудрено сюда попасть, если со всех сторон скалы, горы, холмы и другие труднопреодолеваемые препятствия.

- Решили воспользоваться старинным путем? - Подал голос Гэсэр. Лучше бы руку подал, или накинуть чего - А вы смелый!

- Будешь тут смелым. Вы случайно Элисадель не видели, я бы хотел сказать ей пару слов, по поводу техники безопасности на водных аттракционах.

- Видел. Но теперь вы её не найдете.

И в самом деле, мудрено найти красавицу среди форменных чудовищ. А вокруг их столько! Волосатые, рогатые, глазастые, зубастые… тысячи масок. Карнавал заказывали?

В этот момент Гэсэр обрушил маску и на меня. Что это была за маска, я разглядеть не успел, зато оценил по достоинству ее размер - по пояс!

- Не снимайте - приказал Гэсэр и заговорщическим тоном добавил - это традиция!

Традиция так традиция. Традиции положено уважать, хотя бы ради того, чтобы не получить по шапке. Главное - с Элисой все в порядке. Теперь осталось ее найти и…. А что «и»? Попробуй-ка, отыщи девушку на маскараде в тысячной толпе! Слабо? То-то же!

Я попробовал найти Элисадель через Силу. Закрыл глаза, сосредоточился и… Будто кто-то разбил иллюминатор на корабле. Почти половину всей моей энергии высосало наружу. Что за дела!?

Ла-а-адно, раз такие напряги с использованием моих способностей «по назначению», поступим по-другому. Будем рассуждать логически: если бы я был принцессой, где бы я находился? В психушке! Но это из другой оперы, а принцесса должна находиться у всех на виду. Например, на огромном пьедестале, расположенном у подножия статуи Богини Кошки.

А на огромном пьедестале вся королевская чета: И её величество Иллизара Кенд, и достопочтимый муж ее Дармион, и прелестная Вельветта. Не хватает самой малости - наследницы престола. Причем, не хватает всем. Не хватает сильно. Аласэо, например, готов спрыгнуть с почетного места и лично посрывать маски с каждого подвернувшегося.

Позади королевской четы висит огромный золотой щит, с изображением кошки, придавившей к земле змею. Вот как раз в самый его центр Вельветта ка-а-ак даст, что есть мочи.

- Дон-н-н-н! Глухо взмолился щит.

- У-у-у-у - откликнулась разношерстная толпа.

- Рррр-я-у-у-у - взревела перепуганная кшахти.

Бояться есть чего. Жила себе, жила. Никого не трогала. И никто не трогал, ни прикрикнул, ни пришпорил. Кормили всегда лушшими кусками. Холили, лелеяли. Всегда выделяли среди других. Но, бесплатный сыр, как говорится.... Одним прекрасным весенним вечером тебя заковывают в цепи, волокут неизвестно куда, шумят, кричат. Правда, некоторые кидают под лапы цветы, но это утешает слабо.

А на встречу из толпы уродцев выступает главный урод - в звериных шкурах. Кланяется, бормочет какую-то тарабарщину. Нет, этот тип кшахти определенно не нравится! Она хочет встать на задние лапы, но две охранницы туже натягивают цепи, и приходится смириться.

Урод в звериных шкурах подходит к пьедесталу и дает одной из женщин (видимо главной в этом ужасном месте) желтый коготь, а та, в свою очередь передает его другой, судя по запаху, более молодой. Люди - слабые существа, физическая аномалия. Но слабость свою в достаточной мере компенсируют хитростью. Они не имеют шерсти, но заменяют ее шерстью других животных, они не имеют когтей, но заменяют их более острыми когтями из серого или желтого вещества. И, как правило, коготь в руках человека, не сулит ничего хорошего. Кшахти припала на задние лапы и снова попыталась вырваться, но…

Вельветта подошла с боку, чтобы огромная когтистая лапа не смогла ее достать. Это, конечно, не честно по отношению к животному, но один на один у генералиссимуса не было бы никаких шансов. А так…. Запросто можно подойти к опасному зверю и перерезать ему глотку. Ритуальным золотым клинком. От уха до уха.

Я поморщился. Все эти языческие традиции никогда особым эстетизмом и гуманностью не отличались. И почему для большинства из этих ритуалов нужна чья-то кровь, чья-то смерть?

Но людям нравится. А вот кшахти не очень… Да и кому понравится погибать такой бесславной смертью?

Кровь хлестала из раны, путалась в серебристой шерсти. Когда же кшахти захрипела и повалилась на бок, к ней подскочил Аризар с глиняной чашей в руках, чтобы собрать кровь. Ишь, какой кровожадный!

Уйди, назойливое создание, не видишь ей, жертвенной кшахти, не здоровится? Горло болит, лапы подкашиваются. Вот сейчас ка-а-ак вскочит, ка-а-ак хватанет поперек хребта. Вот тогда и подставляй чашку. Нет? Чужая кровь заманчивей?

Впрочем, кшахти уже не вскочит, и тем более не хватанет. Так дай хотя бы умереть спокойно! Дай! Не дает, кровожадный человек, и не даст пока с последней каплей крови из неё не вытечет жизнь. Но вот туман застил глаза, и уже бежит она, жертвенная кшахти, свободная и сильная, по шелковой траве, на встречу лиловому Иего.

Аризар победно поднял кровавую чашу над головой и, словно знамя, пронес её к алтарю в центре поляны. Стоило ему поставить её на каменную плиту, как вокруг жреца вспыхнул огненный круг. В тот же миг, на четырех холмах зажглись какие-то знаки, вроде круга с вертикальной полосой посредине. То ли кошачий глаз, то ли Иего.

- Биэр итан лэйэ!2- закричал Аризар.

- Биэр! - откликнулась многоликая толпа.

И началось! И девушки, и парни стали бегать друг за другом, визжать, кричать. В конце концов, образовавшиеся пары за руки прыгали через огонь, окружавший Аризара. А тот, зорко следил за вступающими в священный круг, расцепивших руки отправлял обратно. Искать новых партнеров. Нечего и пытаться быть вместе, если огонь не освятил союза!

А не разъединившие рук, добро пожаловать к алтарю! Здесь пара снимала маски. На некоторых лицах можно было прочесть радость, на других - удивление, на третьих - разочарование. Но независимо от мимики, Аризар окунал палец в чашу и ставил кровавые метки на лбы «счастливцев». На этот вечер они - пара! Их союз освящен огнем. Их союз закреплен кровью жертвенной кшахти. Их союз угоден богам! Хотя бы на одну ночь.

- Идем со мной! - нежные пальцы коснулись моих рук и уверенно потянули в сторону алтаря. - Идем!

Неужели и я кому-то приглянулся? Скорее всего, приглянулся уже давно. Скорее всего, не кому-то, а самой советнице Лейми.

Но, извините, милая леди. Я осторожно высвободил руки. Дела, дела. Долг зовет!

«Долг», обнаружился в двух шагах. Принцессу было узнать непросто из-за огромной лохматой маски, но все-таки возможно из-за мокрого оборванного платья.

Между тем, пары, прыгающие через огонь, почти иссякли. Знаки на холмах, похожие на колеса от телеги, почти прогорели. Аризар заскучал, Аласэо изнервничался, а Тайру как ветром сдуло. Она тоже опознала Элисадэль, у нее тоже появился долг. Долг перед будущей королевой ангелов.

- Могла бы хоть предупредить!

- Ты должен был сам найти дорогу сюда. Это традиция.

- А ты должна была быть рядом со мной. Это одно из условий твоей безопасности. - Я попытался сорвать маску, но Элиса остановила мою руку.

- Свободным нельзя!

- Свободным от чего?

- От семьи.

- В таком случае, у вас очень относительное понятие свободы.

- Как будто ты знаешь другое.

Я не нашелся что ответить принцессе. Отчасти, из-за того, что действительно не знал семейной жизни, а отчасти из-за того, что Элиса схватила меня за руку и потащила в огненный круг. И чего им всем сегодня неймется?

- Пошли! - подбодрила меня Элиса - Ты все равно от меня всю вель ветту не отвяжешься.

Не отвяжусь, это точно. Но стоит ли из-за этого становиться парой? Хотя бы на вечер. Какой-то я сегодня заторможенный, податливый. Весна что ли на меня так действует?

В лицо пыхнуло жаром. Волосы на груди и ногах опалило. Я захотел отдернуть руку, защитить хоть какую-нибудь часть горящего тела, но принцесса не позволила. Погибать так вместе! Ах, какой был мужчина! Настоящий Джедай!

Через мгновенье мы влетели в священный круг, и я с удивлением обнаружил, что кроме моего самолюбия и волос все на месте. Руки, ноги, даже борода, защищенная маской. И в воде не тону, и в огне не горю. Два испытания позади, будем ждать медных труб! Итак…

Аризар поставил нас с разных сторон алтаря и позволил снять маски. Ох, какое счастье! Ради этого стоило кидаться в огонь. Но, тише, тише! Нужно умерить свой скептицизм. Ритуал, однако!

А как красиво пляшут отблески огня в глазах Элисадель! Я так засмотрелся, что даже вздрогнул, когда грубый палец Аризара коснулся моего лба, оставляя кровавый след. Может, на один вечер можно? Ведь это только обряд, ни к чему не обязывающий священный ритуал. К тому же, мне по-любому необходимо быть все время рядом.

Стоп! У неё же есть пара! Краем глаза я заметил, как Аласэо дернулся, было, в сторону алтаря, но Дармион рукой преградил ему путь. Ку-у-уда прешь!? Ослеп что ли? Не видишь, ритуал, однако! Даже чужеземец его соблюдает, а тебе, принцу, и подавно необходимо. К тому же, это всего лишь на одну ночь! Аласэо, скрипя зубами, вернулся на место.

А в это время… Вместо того, чтобы как и предыдущие пары, удалиться, мы оставались стоять у всех на виду. И правда, любо дорого посмотреть, как наследница престола и всего неделю назад прилетевший чужеземец стоят в священном кругу. Интересно, а где проходит грань превышения должностных полномочий?

Аризар снова поднял глиняную чашу над головой, призывая всех к молчанию. Народ притих, я затаил дыхание.

Элисадель испуганно смотрела мне в глаза.

- Сэн ати лаэнэ дарр ах?3 - воскликнул жрец.

Элисадель выжидающе смотрела мне в глаза.

- Иллизара нэй кару дарр!4 - Ответила ему королева.

Элисадель гордо смотрела мне в глаза.

- Вельветта нэй каро дарр!5- Вторила матери генералиссимус.

Элисадель опустила глаза. А все остальные (включая и королеву, и генералиссимуса, и Дармиона и Аласэо) опустились на колени и склонили головы. Ну, Куай-Гон, сказал «А» - говори и «Б». Начал соблюдать чужие традиции - продолжай в том же духе!

Я тоже склонил и колени, и голову перед новой королевой Бастеты. Таков был обычай….

Элиса же приняла из рук коленопреклоненного Аризара чашу и, как ни в чем, не бывало, с ловкостью кошки вскочила на алтарь.

- Биэр итан лэйэ! - Воскликнула она и под грохот барабанов, извиваясь и рыча на поляну выползла огромная змея. Не настоящая конечно, и даже отдаленно настоящую не напоминающая. Просто огромная уродливая голова и длиннющий хвост, под которым скрывалось десятка с два Бастеток. Интересно, кого они хотели напугать этой куклой?

Эллису, впрочем, кривляния так называемой змеи немного позабавили. Но немного. Делу время, а потехи час. Змея потешилась, настало время заняться делом.

- Биэр этан аглар!6 - скомандовала она, и глаза у статуи Богини Кошки зажглись (не без помощи масла и огня, разумеется). А все бастетки кинулись к «змее» и тоже начали кривляться. Они бегали, прыгали, кричали, махали руками, палками. В общем, веселились от души, изображая охоту. Это навело меня на одну грустную мысль: если испокон века бастетки охотились на таких змей такими методами, то, как они вообще выжили?

Я так понял, сие представление каким-то образом должно было напомнить присутствующим о некой легендарной битве. Скорее всего, между добром и злом. И, как водится добро должно победить, дабы другие подлюки усвоили мораль и не мешали жить хорошим людям.

В общем, как я и предполагал, бастетки, изображавшие змею, упали на землю, а бастетки, изображавшие бастеток, патетично возрадовались. Хэппи энд! На сим стоило бы народные увеселения и закончить, но, как показала практика, самое интересное было еще впереди.

Элиса, дождавшись исхода битвы, с готовностью отпила немного крови. Какая гадость! Какая гадость эта ваша заливная рыба! Наверное… Меня передернуло.

А новоявленная королева, Обвела всех собравшихся победным взглядом и подняла чашу к небу.

Итак, продолжим ритуал. Что там у нас по плану? А по плану у нас групповая молитва и запланированный экстаз слияния в Силе. Все как всегда. Ничего нового. Ничего нового для ангелов, но не для чужака Джедая.

Как вы сказали? Экстаз? Слияния? В Силе? Так, так, так…. Так вот значит как! Вот значит, почему у всех ангелов предрасположенность, слабая, но чувствительность к Силе. Чтобы затем раз в году слиться в ней всем вместе. Единение нации, ситх побери, вместе мы сильны, а поодиночке… тоже, но не так, не так. Вместе мы и горы сравняем с землей, и реки вспять повернем. Ну по крайней мере призовем тучку-другую…

Всем встать, королева слово молвить хочет! Все встали. Новоявленная королева молвила:

- Сиэль Ати айне раор! Ланэ ати галат даместерт кшах клэссэс,7

Над поляной в один миг сгустились тучи и закрутились в черную воронку. А всем хоть бы хны. Стоят себе, балдеют. Особенно балдеет Элисадэль: глазки прикрыла, голову запрокинула. И от нее во все стороны - нити, нити, нити…. И когда это принцесса Бастеты заделалась ткацким станком - спросит непосвященный. Не знаешь, непосвященный, вот и молчи. Нити вокруг принцессы не простые, а золотые. Нити Силы! Все вокруг в этих нитях, но более всех - Элиса.

- Ластеннэт тэллин, нэлай дэлия!8

Грянул гром и сильный порыв ветра растрепал волосы Элисе. Так значит, гроза приходит по просьбе? Очень, знаете ли, удобный вариант. Захотел солнца - получите и распишитесь, захотелось прохлады и свежести - пожалуйста! Только попросите!

Так. А каким это образом гроза возникает в ионизированной атмосфере? Что-то непонятно! Как непонятно и само возникновение этой ионизированной атмосферы и этих… как их там… энергетических смерчей?

Гениальная догадка наконец-то посетила мою затуманенную голову. Сим-би-оз! Заумное слово, но как нельзя более подходящее для определения отношений ангелов и Бастеты. Кто еще не понял попытаюсь объяснить на пальцах:

* Все ангелы - ходячие батарейки. Целый год они копят силы (или Силу), а потом в «вель ветту»…
* А потом в «вель ветту» отдают эту энергию в атмосферу. Всю до капли. И та платит им сторицей. А именно - полной уединенностью и защищенность от внешнего «цивилизованного мира».
* А главной точкой сосредоточения всей энергии является…. Кто бы вы думали?

- А вы знаете что будет, если вы умрете? - не особо надеясь на почтительный ответ, спросил Аризар.

- Бастета взорвется, и все мы умрем?- как и полагал жрец, съязвила принцесса.

- Не ерничайте, ваше высочество…

Да, ваше высочество, не ерничайте. Конечно, мы все умрем, если Бастета взорвется. ДУЧей на всех не хватит…. Впрочем, все и не успеют до них добраться.

- Да ладно вам, как может одна смерть сказаться в рамках планетарного масштаба?

- Концом света! - Воистину говорят, что священника и женщину не переспоришь. Но могут ли они переспорить друг друга? - Вы - часть этой планеты, а она - часть вас. Это объясняет и то, что истинная бастетка, куда бы ни занесла её судьба, все равно вернется домой.

- Это называется патриотизм.

- Это называется жизнью!

Ну разве я не молодец? Как долго пытался понять то, что лежало на поверхности. А ведь вот что имела ввиду принцесса, когда говорила, что Джедаи идут против природы Силы. Для ангелов природа и есть сила! Ей они подчиняются, согласно её законам и для нее же живут. И в результате все счастливы, все довольны. Гармония, ситх побери!

А мы, Джедаи, существа все-таки социальные. Живем для общества. Мира во всем мире. По его законам и правилам. А это иногда вызывает дисгармонию с природой.

Они используют общество, ради природы, а мы - природу ради общества. Опять же все очень и очень просто.

- Дэлия-а-а-а!

Сверкнула молния.

- Дэлия-а-а-а!

Наконец небо разродилось дождем. Или это Богиня Кошка все еще оплакивает возлюбленного? Вот это я понимаю горе…

Грохнул гром, вторя ему, грохнули барабаны. А Элиса, может из-за отсутствия барабана, грохнула глиняную чашу. Прямо с кровью. Прямо на алтарь. И прямо на черепках начала отплясывать босыми ногами, смешивая свою кровь с кошачьей.

Стоило, конечно, помешать этому самоистязанию, но кто я такой, чтобы сделать это? К тому же, смотреть на Элису в мокром, прилипшем к телу платье, да еще сверху вниз - выше моих сил. Поэтому я принялся разглядывать других «отдыхающих», хотя они были и в не менее мокрых одеяниях.

Когда-то в академии нам, молодым падаванам, они, опытные Джедаи, рассказывали о том, «куда катится этот мир» и о том «каким он был во времена их молодости». Отцы и дети. Извечный диалог поколений. Так вот, поприсутствуй один из этих «тертых калачей» на Бастете в вель ветту и тема, думаю, была бы закрыта. Эта ночь стала традицией еще задолго до «времен их молодости», и вообще, задолго до того как… А все ведут себя, словно тинейджеры под кайфом. Тут схватили голову змея и носятся по поляне, как ошпаренные, там двое в масках устроили «петушиные бои», здесь просто танцуют, а на другом конце поляны просто целуются.

Ох, и тяжко неискушенному Джедаю присутствовать на празднике жизни. Кстати, стоило мне вновь обернуться к алтарю, как вопрос об искушении встал ребром. Точнее принцессой во всей ее промокшей красоте.

Что-то сейчас будет! Эта мысль пришла не случайно, слишком уж одержимыми были ее глаза, слишком близким тело. Настолько близким, насто-о-олько!

Настолько, что нашим губам было слишком тесно на этой огромной поляне. И мы… Ну да, да! Мы поцеловались. Впрочем, следовало ли ожидать иного исхода событий с самого начала?

Я почувствовал во рту соленый привкус кошачьей крови и в тот же миг контроль над собственными поступками был утерян. Я был ангелом, частицей внутри отдельного, хорошо слаженного организма. Я был везде и всегда.

Везде! Это я носился по поляне с огромной змеиной головой. Это я играл в «петушиные бои». Это я источал яд ревности на пьедестале. Это я целовался на другом конце поляны. И на этом конце тоже. У всех на виду новоявленный Джедай прощался со своим аскетизмом. И с Орденом.

Всегда! Шелковые губы, вкус крови во рту, упругое горячее тело под мокрой одеждой - все это уже было когда-то. Не первый раз я целовался у алтаря, и не второй, и даже не десятый. Сто поколений назад, и даже тысячу - я был здесь. Я знал, что сам ритуал не изменился, изменился лишь его смысл.

А когда-то давно, у этого же алтаря дикие предки выбирали себе пару на всю жизнь. У этого же алтаря становились мужем и женой. Я был выбран на роль избранника принцессы, как только прилетел, ею самой, а до того - ее божествами. Сила связала нити наших судеб и вот я здесь. Как того требовал ритуал, я сам нашел дорогу к священному месту, я прошел огонь и воду, а этот поцелуй - моя заслуженная награда. Мое проклятие. Мои «медные трубы». Я, сквозь эти тысячи «всегда» и «везде», чувствовал, что спина Элисы уже прогнулась назад. Дальше оставалось только лечь на алтарь и возродить давно забытые традиции. Кровь бешено стучала в висках: «Опомнись, Джедай, опомнись!».

- Элисадэль! - голос Аласэо выдернул меня из силового поля безвременья - Как это понимать?

Я вновь вернул способность здраво мыслить. И увидев глаза Элисы, такие властные, такие дикие, не придумал ничего лучше, как с позором ретироваться. Куда бежать? В любом из направлений - толпы веселящихся людей. А мне как-то не до веселья.

Как бешено колотится сердце. Вот сейчас, прямо сейчас оно раздробит грудную клетку, выпадет наружу, еще немного потрепыхается и сгорит без следа. Хорошо бы. Слишком хорошо, чтобы могло стать правдой.

Бежать к озеру? Не самая заманчивая перспектива, к тому же, если течение одностороннее, буду болтаться на середине, как поплавок или… не скажу что.

А дождь льет, как из ведра. Наверное, холодный. Но разгоряченное тело не ощущает температуры. Только дышать тяжело.

С разбегу вписался в группу танцующих девиц.

- Талион'ндил! Талион'ндил!9

Как в бреду я ощущал поцелуи на своих губах и щеках. Девушки плакали, кололись, но продолжали целовать Джедая. Одна из них схватила меня за руки и попыталась закружить в танце. Но напрасно. По инерции я, конечно, описал один круг, но по зову сердца раздвинул, словно кусты, руками бастеток и ломанулся дальше. Не особо четко представляя себе куда и зачем.

Оставьте меня, оставьте меня все!

Не хочу, не хочу! Ничего уже не хочу!

Мокрая одежда (из той, что осталась на мне) от воды отяжелела и тянула к земле. Ноги двигались, словно к ним привязали по гире. Но… Бежать, бежать. Куда-нибудь, куда не важно. Главное - бежать. Главное - прочь!

Не хочу, не хочу! Ничего уже не хочу!

Какой-то мужчина в жуткой маске дружелюбно огрел меня ладонью по плечу. И сам испугался, когда увидел, что телохранитель повелительницы с его «легкой руки» плюхнулся в лужу.

Вяло отстранил чью-то руку помощи и, оскальзываясь на мокрой глине, побежал дальше. Не нужна мне ничья помощь!

Не хочу, не хочу! Ничего уже не хочу!

А навстречу - чьи то веселые лица, огромные маски, мокрые тела. Словно какой-то бред, ночной кошмар.

Не хочу, не хочу! Ничего уже не хочу!

Но вот голоса и музыка остались далеко за спиной. Ноги отказались бежать дальше. Я сел в лужу. И в прямом и в переносном смысле.

Не хочу, не хочу! Ничего уже не хочу!

Хочешь, Куай-Гон, хочешь! Раньше хотел, и сейчас хочешь! Разве ты не понимал, к ЧЕМУ все шло? Понимал, отчетливо понимал. И не сделал ничего, чтобы ЭТО предотвратить! Потому что ты ЭТОГО хотел! Хотел! Хотел! Хотел! Хотел! Хотел!

- Да, ситх подери, я этого ХОТЕЛ!

И бах кулаком по воде!

Это ты виновата, что я влюбился в Элису!

И бах снова.

Это ты виновата, что я её поцеловал!

И снова…

Это ты виновата, что не быть мне больше Джедаем.

И снова… И снова…. И снова…

Конечно, вода не виновата. И никто, кроме меня не виноват…. Да, я хотел, чтобы Элиса полюбила меня, с самого начала. Да, да, да, да, да! И теперь, сорвав поцелуй с её губ, я не знаю, что дальше делать.

А ничего дальше не делать. Забирать свои пожитки и убираться по добру, по здорову. Как избитая собака, поджав хвост и скуля, вернуться к старенькому Учителю и расплакаться у него на коленях. Или же ты, Куай-Гон, надеешься на серьезные отношения с Элисой? Кто ты и кто она?!

Нет, не надеюсь.

Нет, надеешься!

Как добрался - не помню. Наверное, думал о чем-то другом, не о дороге.

А до того ль, голубчик было? Ой, не до того!

Сейчас все на поляне, поэтому во дворце тишь да благодать. Лишь редкие слуги снуют туда сюда.

Может, уйти по-тихому? Нет, без ДУЧа не уйти, а он «дистанционно управляемый».

В комнате все чисто прибрано, на кровати - мой плащ, видимо подобранный кем-то из слуг у обрыва. Высушенный, выглаженный и накрахмаленный - захочешь упасть, не упадешь.

Оч-чень кстати. Не придется завтра носиться по Бастете в поисках собственной одежды.

Сейчас начнется. В соседней комнате слышится шорох. Играет страшная музыка из дешевого ужастика. Кровь снова начинает бешено колотиться в висках. Волосы по всему телу встают дыбом.

Сейчас начнется. В соседней комнате раздается шлепанье мокрых ног по полу. Желудок отяжелел, будто я проглотил замороженную рыбу. Во рту вновь появился привкус кошачьей крови.

Вот отводится в сторону занавеска и на пороге появляется… Конечно, не утопленница. Хотя очень похожа.

На пороге появляется Элисадэль. Мокрая, мокрая. Она делает шаг вперед. Я - шаг назад.

- Ты рано ушел.

- Я не мог остаться.

Она делает шаг вперед. Я - шаг назад.

- Ты меня боишься?

- Я себя боюсь.

Она делает шаг вперед. Я - шаг назад.

- Я не дотронусь до тебя, пока ты сам этого не захочешь.

- Пойми, Я ХОЧУ! В этом то и вся проблема.

- Заветы Ордена….

- Жизненные принципы.

- Тогда я расскажу тебе кое-что… Давным-давно, в далекой-далекой галактике (избитое начало, не правда ли?) жила была одна принцесса. И любила она принца, лучше которого на свете не найти. Он был добр, красив, умен. А главное - у него было собственное мнение, цель в жизни. И целью этой была вовсе не власть.

Но случилось несчастье, и принц умер. Тогда убитая горем принцесса взмолилась своим богам, чтобы они послали ей другого, но не менее достойного.

И боги смиловались. Однажды, принцесса вышла из своей комнаты и увидела человека, даже отдаленно не напоминающего ей её принца.

Думаешь, принцесса расстроилась? Нет. Она стала присматриваться к этому человеку, испытывать его. А он каждый день удивлял и восхищал ее. И тогда она снова рискнула полюбить. Вопреки всему. Ведь в случае чего, она многое могла потерять. А он… Испугался?

Она делает шаг вперед. Я - шаг назад.

Еще шаг, и снова отступление.

- Скажи мне, что не хотел этого. И я уйду. Завтра же ты вернешься на Корускант.

Как бы ей ответить, чтобы не обидно?

Элисадэль, я не люблю тебя.

Нет, это не правда. А я и так слишком запутался.

Элисадэль, я не могу оставить Орден.

Нет, получается, что она могла потерять все, а я действительно испугался.

Элисадэль, то, что произошло на поляне, было случайностью.

Ну, за такое можно и в ухо. Ничего себе случайность!

Элисадель, пойми, у нас ничего не получится!

- Элисадэль… я… люблю тебя.

Тоже вариант. Немного отличается от первоначального, но зато не обидно и честно.

Она делает шаг вперед. Я - шаг назад. Но за спиной - стена. В определенных ситуациях, это даже хорошо, враг сзади не подкрадется, сильный порыв ветра не собьет с ног.

Вот только Элиса подходит не со спины.

От безысходности пришлось закрыть глаза, набрать воздуха в грудь, чтобы…

Впрочем, планы изменились, когда я вновь ощутил шелковое прикосновение к губам.

Я был везде.

Я был всегда.

Темный зал с высоким потолком, вытянутые окна, за которыми вечная осенняя хмарь… Да, так и есть, в строгом соответствии с каноном. И я на полу. Клетка на серхы клетках плитки. Я пылинка.
Я наказан.
Как положено – заперли в мрачной комнате, чтобы *думал над своим поведением*. Чтобы шкафы давили молчанием, и потолочные своды над головой перекрещивались, как паучьи лапы, и мне от этого становилось не по себе, чтобы стыд пробудился, стало быть.
Меня уменьшили. Сначала декан наложил закл, дотронулся палочкой до лба (мне, а что бы промахнуться!), потом сюда вот запустили и заперли дверь на тяжелый металлический брусок («засов»). Еще специально повозились с ним, чтобы мне жутко стало.
Мне не жутко. Мне тоскливо и неприятно. Я ниже стола раза в три! Сияющая, как это унизительно.
Я обижен? Голос звучал внутри и все же вне меня. Он говорил, будто знал, что говорить, но пи этом я не разомкнул губ – и я слышал впервые эти слова.. знал ,что запишу их синим на черном пергаменте, выйду только…
..я полон гнева
Я отверг Радугу
Я отверг Солнце
Я жизнь отверг в сердце своем и его обратил в пепел
Я полон пепла…

Я испугался. Испугался, что отвергну заодно и тебя, Сияющая. Не ты ли мне в душу вложила – не ты ли пела то, что лилось следом?
..я полон света
Я сияющий камень, и сердце мое – сияющий камень, и свет мой не дарует тепло, но спокойствие,
И любовь моя не распустится розами, но оросит облака над где-то..

Над пустыней, наверное. Я не расслышал. Я ждал третьего. Он обязан был прийти.
Долго-долго возились с «засовом» по ту сторону.
Благой звон изображают? И дверь сейчас будут открывать осторожно-преосторожно, чтобы не сшибить маленького перепуганного меня, который бросился к своим спасителям и, утопая в слезах раскаяния, начнет им в ноги кланяться и туфли целовать их начищенные, что неправ я был и мандрагора последняя, ах, простите-извините!
Я напряженно слушал – но не внешне нагромождение звуков, мне неинтересны были шаги декана или посыльных Его, что принесли бы мне прощение и свободу.
Мне интересен был Третий, что замкнул бы Звезду – открытая, сколько она может принести, завязанная на моей досаде?
Декан оскорбился, когда я раздраженно отмахнулся от его «Ты одумался, отрок?..».
При всей недалекости и серости декана я его уважаю- за мудрость, как ни странно и пошло звучит. Он замолчал и удалился, придержав створки, чтобы не захлопнулись. Наверное, когда я захочу обрести нормальный рост, он без разговоров ткнет меня нужным концом палочки.
Наверное, когда я стану нормального роста, и голоса затухнут, и не узнаю никогда окончание Звезды – а может, и не здесь должен я услышать?
Я уцепился за эту мысль, как за подсказку Сияющей, мгновенно и неуклюже вскочил…

Холмы дикой, варварской страны остались позади. Воинственные девушки проводили его до самой границы, но не рискнули идти дальше. Опять потянулись долины, пришлось переходить вброд реки и даже души рек все остались где-то там, дома. Он приближался к краю мира, как и требовал его долг...
- Все. Спасибо, дружище! Ты меня очень выручил!
Думалось с огромным трудом, слова почти не воспринимались, но когда чужие руки подхватили тяжкую ношу - свои это восприняли. Тоже далеко не сразу, но заметно быстрее всего остального тела и тем более рассудка. Затем руки ненадолго отнялись и совершенно не хотели отзываться на приказы.
Он немного отдохнул и, попрощавшись, ушел в глухой лес. В глазах от рябило усталости. Где-то сбоку по краю восприятия мелькало рыжее пятно. Позади что-то кричали, кажется что-то про направление... или про ошибку? Это тоже не воспринималось. Рефлекторно отметив, что и душ леса здесь, на краю мира нет, он прошел куда-то, где было тихо, и уснул. Проснувшись, почувствовал страшный голод - пора было возвращаться.
Несколько часов пути... где-то здесь уже должна быть первая река, но нет - обрыв впереди выглядел слишком резким. Отметив этот факт, он настороженно подошел к краю и заглянул вниз.
Там было пусто... и дальше - пусто... и много-много пространства, гораздо больше, чем по сторонам или сверху. Исчезая из виду, уходила туда цепь и виделся уцепившийся за что-то, чего, увы, видно не было, якорь.
- А и впрямь - кричал ведь, что я иду не в ту сторону...
Пожав плечами и поправив шкуру не так давно убитого льва, он оторвался от созерцания и повернул обратно - пора было возвращаться домой, как и требовал его долг.
- Надо же, якорь...

*мемуары лисы

Сообщение отредактировал Ri - 5-02-2008, 11:49

Странные.

Внезапно как вражеский десант, на город обрушилась осень. Весело шумевшие зеленью кусты акации и клены, в один день погрустнели. Слегка пожухли, утеряв яркую зелень листвы, поблекли и съежились. Стояли, понуро опустив ветви, словно слезы роняя, листья.
Холодный туман по утру струился по мостовым, воровато заползал во дворы, пытался проникнуть в открытые двери подъездов. Дождь, мокрой пылью висевший в воздухе, залезал за воротник, заставляя ежиться и невольно прибавлять шаг, не было от него спасения ни зонтом, ни плащами. Картину дополнял резкий ветер, запутавшийся в проводах и завывавший от собственного бессилия.
Я отошел от окна, невольно поежившись, в квартире было тепло, она не любит когда холодно. Но ежился я не от холода, от собственного отражения, я не люблю его, да и никто, наверное, не любит, кроме нее.
Засвистел закипевший чайник, я выключил газ, налил кипяток в заварник, распространяя по кухне аромат свежезаваренного чая, запах трав и непередаваемой свежести.
Она вошла, кутаясь в белоснежный пушистый свитер. Мягко улыбнулась мне и как всегда, внутри что-то невольно екнуло. Я боюсь потерять ее, нет ничего в этом мире, что я ценил бы выше.
- С молоком будешь?
Она кивнула, не переставая улыбаться.
Мы пили чай и я разглядывал ее, как разглядываю каждое утро, я не могу к ней привыкнуть, словно вижу впервые. Эти зеленые, лесные глаза, чуть продолговатые, с озорными искорками в зрачках. Черный туман ресниц, проказницу прядку, спадающую на лоб, мягкие губы, умеющие быть такими нежными и ласковыми. Чуть розовеющие щеки и маленькие чудные ушки, спрятанные под рассыпающейся волной пепельно-серых волос.
Она пила чай с молоком маленькими глотками, едва прихлебывая и жмурясь от удовольствия, в тот момент она была похожа на кошку. Нет, не на моего, толстого и необыкновенно ленивого, Жорика, пушистым комком шерсти, развалившегося в зале на неубранном одеяле. А на маленькую лесную хищницу, пробующую необыкновенное лакомство. Да, она очень любит чай с молоком, сладкий почти приторный. Еще любит шоколад, может есть его пачками, к моему удивлению это никак не сказывается на ее фигуре. Любит кукурузные хлопья с молоком, да много чего, как и любой из нас, наверное.
Я тяжело вздохнул и поднялся, чашка замерла на полпути к ее губам. Глядя умоляющим взором, она медленно опустила чашку на стол, в уголках глаз блеснули слезы.
- Не на, - произнесла она, почти шепотом, все так же умоляюще глядя на меня.
- Я должен, понимаешь? – я говорил тихо и медленно, поясняя слова жестами. Я знаю, что сегодня суббота, но я должен идти работать, – я тяжело сглотнул, эти объяснения давались мне с не меньшим трудом, чем ей. Еще не известно кому было хуже ей, пытающейся понять меня, или мне видевшему как ее красивое лицо искажается от боли, как она упрямо хмурится, пытаясь вникнуть в смысл моих слов. Как пытается говорить на моем языке, ломая саму себя, собственную природу и все это ради меня, ради нашей любви.
- Я должен, - повторяю я – это не надолго, я вернусь к обеду. Солнце будет на середине неба. Я приду и буду с тобой до послезавтра.
- Не ха, не ха, - тяжело дыша, бормочет она и мотает головой, волосы покорно рассыпаются по плечам, окутывая ее пушистым пепельным облаком. На кухню с мявканием врывается Жорик, он терпеть не может этих сцен, очевидно, чувствует ее боль. Начинает тереться ей об ногу, пытается заглянуть в глаза и жалобно поскуливает. Да, именно поскуливает, почти как собака, никогда бы не подумал, что кошки так могут.
- Я должен, - твержу я, как попугай, - это моя работа, чтоб мы могли жить, чтоб когда-нибудь, смогли уехать отсюда к чертовой матери, туда в лес, в тайгу или джунгли, где тебе будет хорошо, понимаешь? И мне будет хорошо. Нам всем и даже Жорику, этой ленивой скотине опять разлившей молоко, будет хорошо!
Я глухо ворчу, почти плача от бессилия, она вряд ли понимает меня, она чувствует только эмоции или то, что я могу объяснить жестами. Язык глухонемых ей не подходит, она ведь не глухая и не немая вовсе. Она просто другая. Я подхожу и мягко обнимаю ее за плечи и мы замираем вдвоем, на маленькой кухне почти пустой, однокомнатной квартиры, на краю огромного города, этого вечноживущего и всепожирающего организма.
Через пять минут, я шагну туда, за дверь в слякоть и промозглость осеннего утра, буду толкаться в переполненном автобусе и спешить на работу, чтоб к обеду мой счет в банке изменился на пару цифр. Эти цифры медленно, слишком медленно, приближают тот день, когда мы сможем все бросить и уехать на край света. Туда, где нет людей, есть только небо, неумолимо синее, вечное небо и деревья, высокие с тяжелыми кронами, тихо шумящими на ветру. Где могут найти покой странно попавшие в этот мир, полуорк и лесная эльфийка.


Добавлено:
Валькирия.

Прибрежная галька жалобно скрипнула под подошвами сапог, а после почти застонала под весом тяжелого боевого корабля, уткнувшегося в береговую полосу. Легко, словно это не боевой драккар, а рыбацкая лодка воины выдернули корабль на берег еще на пару шагов.
- Стоп! – кормчий вскинул руку, - Все в порядке, прилив не заденет, мы и так почти на пике.

Могучие воины, словно ребятишки, весело плескались в прибрежных волнах, докрасна натирали спины чистым песком. На берегу жарко пылал костер, над ним во всю бурлил большой почерневший от копоти котел.
- Хорош плескаться тюлени, идите жрать! – старый Хаген махал от костра деревянной ложкой – я два раза звать не буду, сядем с Гуннардом и сожрем все. Он подхватил большой кусок дымящегося мяса и обжигаясь отправил его в рот. Жевал он с таким чавканьем и так прикрывал глаза от удовольствия, что воины наперебой кинулись из воды.

- На кой нам эта пустыня? – сказал оглянувшись вокруг Сильгред – ответь мне Гуннард. Мы шли в Гардарику, грабить богатые города, а ты высаживаешь нас тут, на пустом берегу и сидим мы уже третьи сутки, как моржи на лежбище, мой меч хочет крови!
- Твой меч ее получит, – спокойной отозвался Гуннард – я жду одного человека, он должен сказать, удачен ли будет мой поход.
- Он что пророк?
- Нет, она валькирия, – Гуннард легко вскочил и пошел вдоль полосы прибоя.

Хильдегарда стояла на краю утеса, внизу клубился туман, укрывая уходящую в бесконечность бездну. Она стояла, неподвижно, прикрыв глаза и вытянув к северу руки. Губы беззвучно шевелились, словно произносила молитву. Могло показаться, что на долю мгновения туман, урывавший бездну, вспыхнул голубоватым пламенем, из бездны донеслись крики людей и звон стали. Но налетевший порыв ветра завертел звуки и клочья тумана и рассеял их в воздухе. Девушка опустила руки, еще какое-то время стояла, закрыв глаза, затем открыла их и по ее щекам прокатилась пара слезинок.

Воины уже забрасывали костер и грузили последние вещи в драккар, когда из леса на прибрежный песок ступила девушка. Стройная, среднего роста с необычайно красивыми вьющимися волосами золотистого цвета. Легкая кольчуга перехвачена широким кожаным поясом, мощный двуручный топор никак не гармонировал с ее точеной фигуркой.
- Смотрите девка! – Сильгред радостно взвыл – вырви Один мне глаз, девка! Неужто боги услышали мои молитвы! И я, наконец-то, смогу позабавиться! Швырнув тюк на драккар, он с гоготом кинулся к девушке.
- Погоди идиот, - кричал Хаген - это ж валькирия Гуннарда. Но Сильгред уже не слышал, огромными скачками как охотничий пес за добычей он мчался к девушке. Хильдегарда смотрела на приближающегося воина так, как смотрит мать на неразумное дитя.
- Погоди красотка, – орал на бегу Сильгред - я осчастливлю тебя, ты не пожалеешь. Хаген ударил чьи-то вскинувшиеся было руки с тяжелым луком – не бей в спину, удачи не будет, – рявкнул он – если она валькирия ему и так не поздоровиться.
Сильгред не останавливая бега, попытался ухватить девушку, как проделывал это не раз в набегах на прибрежные деревеньки. Но вместо этого ухватил пустоту и по инерции пролетел еще десяток шагов. Развернулся и оторопело уставился на спокойной стоящую девушку. Вблизи она оказалась еще прекраснее.
- Ну что же ты, – он расплылся в улыбке - или я тебе не нравлюсь?
- Ты глуп, – грустно улыбнулась Хильдегарда - к тому же ты мертвец, правда еще и сам не знаешь об этом.
- Что?!! – Сильгред взревел как раненный тур – ты предрекаешь мне смерть?! Да я! – выхватив меч, он прыгнул вперед, нанося молниеносный удар. Клинок ухнул в пустоту, песок фонтанами брызнул в разные стороны.
- Ярость не лучший союзник, – Хильдегарда смотрела на побагровевшего от гнева Сильгреда. Хочешь победить, дерись с ясным умом и трезвым расчетом. Она крутнула топор и Сильгред едва успел отпрыгнуть в сторону, спасая ноги, а топор уже летел сверху, угрожая развалить надвое. Сильгред прыжком ушел от атаки, кувырнувшись через голову, заученно рванул меч кверху, защищаясь от удара, хотя был уверен, что достать его невозможно. Но меч буквально застонал под тяжестью двуручного топора.
- Ты демон, – прохрипел Сильгред, с трудом удерживая холодное лезвие направленное в могучую грудь. Он попытался пнуть девушку по ногам, лишая ее опоры, но вместо этого сам получил весьма ощутимы пинок в колено.
- Ты предсказуем, – лезвие топора исчезло и в тот же миг, рукоять отшвырнула клинок Сильгреда в сторону. Он рванулся к верху, но получил удар в грудь, каблук сапога припечатался точно в родник жизни, сбивая дыхание и заставляя согнуться от мучительной боли.
- Вдобавок ты очень не ловок, – Хильдегарда оглядела поверженного противника и направилась к стоящим возле драккара воинам.
- Где Гуннард? – спросила она, остановившись в паре шагов от корабля.
- Ушел тебя искать, – Хаген махнул в сторону тянувшейся вдаль песчаной косы.
- Скажи ему, удачи не будет – Хильдегарда нахмурилась – Гардарика сильна, вас ждет только смерть. Она развернулась и молча скрылась в лесу.

Пару раз всхлопнув парус упруго наполнился и корабль рванул вперед как застоявшийся конь.
- Надеюсь, ты не принял ее слова всерьез, – Сильгред стоял рядом с Гуннардом – она всего-навсего воительница.
- Она валькирия, а они на ты с богами. Идем на север! – звучно крикнул он – Варяги давно не слыхали наших мечей!! И гулкое ОДИН!!! Было ему ответом.

В СОАВТОРСТВЕ С WOOZZLE
(И более того, не вмешайся она, этот текст вообще не был бы написан.)

ИЗ КРОХОТНЫХ МГНОВЕНИЙ СОТКАН ДОЖДЬ. ЧАСТЬ 1.

Глава 1
(Алекс)

Дождь заполнял все пространство, барабанил по асфальту, гулко колотил по крышам, пьяным варваром ревел в водосточной трубе, взрывался каплями в лужах. Воздух был насыщен водой, вода была всюду.
По-моему, никогда так не ощущается торжество жизни, как во время дождя. Хотя, возможно, все это лишь особенности перехода. Накануне перехода все чувства обостряются, все ощущается полнее и ярче.
Еще не осознавая всю бессмысленность действий, я по привычке достал сигарету и попытался прикурить. Она тут же намокла и скисла. Улыбнувшись собственной глупости, я щелчком послал ее в зарождающийся ручеек. Курить под дождем? Надо же было додуматься.
Я поправил ворот плаща, добротная кожа намокла и отяжелела. Плащ был моей тайной гордостью, купленный по случаю на барахолке, он оказался раритетной вещью. Странная, толстая кожа была достаточно легкой и мягкой. Единственно она быстро намокала под дождем и, хотя влагу не пропускала, становилась очень тяжелой.
Появилась машина, вынырнув из пелены дождя, темным силуэтом скользнула на фоне здания, сверкая желтыми зрачками фар. Прошуршав по мокрому асфальту, замерла в паре шагов. Мотор затих, и фары погасли, словно заснул какой-то большой зверь.
Она вышла из машины, сжавшись, быстро раскрыла зонт, она терпеть не могла дождь, а я его обожал.
- Принесла? — я непроизвольно шагнул на встречу.
- Здравствуй, — ее глаза смотрели с тоской и невыразимой нежностью.
- Здравствуй, здравствуй, — торопливо кивнул я, расшвыривая капли дождя. — Принесла?
- Да, — знакомым жестом она поправила пушистые волосы. — Может не стоит этого делать? Во всех ее движениях и в голосе сквозила жалость, нечто граничащее с любовью. Хотя нет, чушь, меня нельзя любить. Скорее сострадание.
- Брось, — ухмыльнулся я. — Ты не представляешь что это такое! Откуда тебе знать? — Я придвинулся вплотную к ней. — Ты ведь боишься даже темноты! А уж как ты боишься перемен!
Я был доволен полученным эффектом. Она сжалась в комок и смотрела напуганной мышью.
- Ты никогда не решишься на отчаянный поступок, — напирал я. — Не прыгнешь с парашютом, не рванешь в шторм до буйка, ты трусиха. — Я ликовал, сердце бешено колотилось, переход близок. — Давай! — я протянул руку. — Давай сюда!
Неловкими движениями, открыв сумочку, она протянула мне сверток. — Ты знаешь, — она немного замялась — Я больше не смогу приносить тебе… это.
- Почему? — я мгновенно насторожился, чувства были обострены до предела, в ее голосе слышалась фальшь, или скорее нотки страха. Хотя возможно, это всего лишь опасение, что ее поймают.
- Лабораторию решили закрыть, — она опустила взгляд.
- Посмотри на меня, — взяв ее за подбородок, я попытался заглянуть ей в глаза. Господи, как она сладко пахнет!
- С чего это вас решили прикрыть!? — услышал я свой собственный голос.
- Финансирование прекратили, сказали: раз нет результатов, то нечего и исследовать.
- Нет результатов! — я опешил. — А это что? — Я потряс свертком перед ее лицом. — Это не результаты?! Не результаты, я спрашиваю!?
- Ты не поверишь, — она осторожно освободилась от моей хватки. — Дело в том… — Немного запнувшись, словно собираясь с мыслями, она продолжила. — Дело в том, что кроме тебя никто не вернулся.
- Что? — меня будто ударили обухом по голове. — Как никто, а Олег? Он же… — я замолчал, увидев, как на ее глаза наворачиваются слезы.
- Он умер вчера вечером, — всхлипывая, выдавила она. — Я звонила тебе, но ты не брал трубку.
- Черт, — я скрипнул зубами. Мы не были друзьями, но Олег все же был неплохим парнем, вдобавок, он единственный из людей, кто меня понимал. Он сам был на той стороне и прекрасно знал, что, побывав там, нельзя вернуться к обычной жизни.
- Как это случилось? — я снова достал сигарету, но, вспомнив про дождь, смял и выкинул.
- Он просто перестал дышать, — она прекратила всхлипывать, но слезы все равно стояли в глазах. — Сон перешел в смерть тихо и незаметно.
- Ученые, вашу мать, — я выругался сквозь зубы. — Тогда почему я до сих пор не сдох, можешь мне объяснить?
- Нет, — она помотала головой. — Никто не может, да и не знает никто, что ты… — она снова принялась всхлипывать. — Что ты тоже…
- Как не знает никто?
- Я врала тебе! — ее слова превратились в рыдания. — Все время врала! Я просто боялась, что ты уйдешь! Идиот, я люблю тебя! — Она стукнула меня кулачком и, отшвырнув зонт, побежала к машине.
Я оторопело смотрел, как она дергает ручку дверцы, как пушистые волосы, намокая, темнеют под дождем. Забравшись внутрь, она судорожно толкала ключи в замок зажигания, захлебываясь слезами. Все это время я тупо смотрел и не мог понять, как это так — люблю? Машина рыкнула и, злобно сверкнув фарами, рванула в ночь. Шум дождя поглотил рев мотора и только где-то вдалеке, на повороте, визгливо скрипнули тормоза.


(Марина)

Оказавшись в машине и захлопнув за собой дверь, кое-как, дрожащими руками, справившись с зажиганием, я рванула с места так, словно не один безмолвный человек в мокром кожаном плаще смотрел мне вслед, а все демоны преисподней.
- Да, я боюсь! Я боюсь всего! — я кричала, хотя никто не мог меня слышать. — Я боюсь, каждый раз отпуская тебя туда: считаю, минуты до твоего возвращения и беспрерывно набираю твой номер! Я боюсь, видя, как угасают все, кто ушел, — стремительно, словно свечи на шквальном ветру! Я боюсь, принося тебе это — твое счастье, адреналин, эйфорию! И молюсь поочередно то господу, то черту — лишь бы не сегодня, не сегодня оно обернулось твоей смертью!
Машина неслась с бешеной скоростью, меня нещадно трясло, слезы лились непрекращающимся потоком. Я резко ударила по тормозам и, схватив сумку, выскочила из машины. Дождь встретил меня извечно равнодушными объятиями.
Ненавижу дождь. Его тоскливую, заунывную песню, его холодные касания, которые подобно тысячам ледяных игл пронзают насквозь, доставая до самого нутра. Ненавижу. Но сейчас, прижимаясь спиной к мокрой дверце своего авто, я была ему даже благодарна. Пусть смоет слезы, темными дорожками туши сбегающие по лицу, пусть остудит лихорадочно пылающие щеки, пусть прикроет привычным ознобом горячечную смятенность мыслей.
- Да, я боюсь всего… — голос мой все еще чуть дрожал, но в нем теперь была и новая нотка — непривычная упрямая решимость. — Значит, я никогда не решусь на отчаянный поступок? Посмотрим, что ты скажешь там.
И, щелкнув замочком сумки, я извлекла из ее недр второй сверток.


(Алекс)

Первый раз это страшно. Страшно так же, как шагнуть за борт самолета, только там, наверху, ты знаешь, что шансов выжить очень много, мало шансов погибнуть. Все проверено: и парашют, и запаска. Все срабатывало сотни раз до тебя, и вряд ли на тебе оборвется счастливая нить. И все равно там страшно. А тут еще страшней, ибо все в первый раз и никто не знает, что там и как вернуться оттуда, и можно ли вернуться вообще. Но я думаю, будь у вас шанс, вы бы тоже рискнули, пусть не все, но многие. Вот и я рискнул. Этот серый порошок чем-то схож с кокаином, вот только эффекты абсолютно разные, хотя… Олег, бывший наркоман, рассказывал, что под действием кокса фантазии тоже бывали абсолютно реальны. Но то, что делала эта серая смесь, было отнюдь не фантазией.

Мир, как всегда, потемнел и искривился, я скрипнул зубами от боли. Переход — это всегда боль, но она того стоит, за все нужно платить. Я сжался в комок, сползая по мокрой стене, началось, страшная ломота в костях заставила меня взвыть. Черт меня дернул начать переход прямо тут, на улице, придется прятать плащ. Ломота перешла в тупую ноющую боль, которая постепенно схлынула на нет. Потихоньку возвращалось сознание. Мир снова стал цветным, более того — он приобрел сотни, нет, тысячи запахов и звуков. Вы когда-нибудь слышали дождь? Не человеческим ухом, а волчьим или собачьим. Это потрясающе! Это совсем не то, к чему мы привыкли. Слышно каждую каплю в отдельности, более того, понятно, где и куда она падает, надо только захотеть этого. Звук капли, упавшей на обочину, абсолютно не схож со звуком капли, упавшей на середину дороги.
Я с шумом втянул воздух, хлынули запахи: мокрой травы, бензина и горячей резины. Запах размокшего под дождем табака и ее духов. Тело стало распирать, я поспешно скинул плащ. Мышечная масса увеличивалась, пусть ненамного, основные изменения происходили внутри.


(интерлюдия)

Алла Павловна прошла на кухню не включая свет, она, без малого, сорок лет жила в этой квартире и ей не нужен был свет, чтоб пойти на кухню и выпить заранее приготовленный отвар. Ее внимание привлек какой-то странный звук на улице. Шагнув к окну, она замерла, удивленно уставившись наружу.
На той стороне улицы, прислонившись к стене дома, под проливным дождем корчился человек. С ним происходило нечто странное, он весь выгибался, словно изнутри его терзала страшная боль, вдобавок Анна Павловна могла поклясться, что он стал выше ростом и буквально шире в плечах. Несмотря на возраст, на зрение она никогда не жаловалась. Быстро прильнув к стеклу, она стала наблюдать.


(Алекс)

Меня снова скрутило, накатила очередная волна перехода. Захрипев, я рухнул на мокрый асфальт, тело забилось в конвульсиях. Глаза жгло, сводило ноги, я с трудом дышал, практически выталкивая воздух из легких. Очередная волна боли катком прошлась по всему телу и отступила. Тяжело дыша, я перевернулся на спину, переход завершен.
Счастливый я лежал, глядя в небо, на несущиеся вниз капли дождя. Краем глаза заметил неясную тень в одном из окон на противоположной стороне улицы. Слегка сконцентрировавшись, без труда различил удивленное лицо пожилой женщины, прильнувшей к оконному стеклу. Я встал, скинул лохмотья футболки и поднял плащ. Сделав пару глубоких вдохов, почувствовал, как тело наливается силой и мощью. Я помахал глазеющей тетке, она невольно отпрянула от окна, и в следующую секунду я прыгнул. Тело легко взвилось на шестиметровую высоту, я ухватился за одну из балконных решеток и рывком зашвырнул себя на крышу. Есть! Переход закончен. Как тут не поверить в сказки про оборотней? Я и есть оборотень — самый настоящий, вот только не лохматый и зубастый, но такой же сильный и быстрый. Легко разбежавшись, я перемахнул на соседнюю крышу. С нее на близлежащие гаражи, там, между гаражами, есть одна ниша, в которой я храню свои вещи.


(Марина)

Ну и что в нем такого, в этом вашем переходе? — я, поигрывая серебряным браслетом часов, ожидала начала действия препарата. Прислушивалась к ощущениям, отмечала изменения в состоянии, так, словно не на ночном шоссе под дождем торчу, а на законном рабочем месте, в лабораторных стенах.
Пять минут эксперимента, дыхание ровное, пульс нормальный. Шесть минут эксперимента, дыхание ровное, отмечается легкое покалывание в левом подреберье. Семь минут эксперимента, дыхание прерывистое, пульс учащенный, наблюдается головокружение. Восемь минут экспери…
И тут меня не стало. Я распадалась на миллионы элементарных частиц, обрывались связи, стирались границы сознания. Я была стихией. Громадой черного неба нависала над городом, сумасшедшим ветром срывала пожелтевшие афиши с обтрепанных стен, дождем выплескивалась на крыши, на пустынные улицы, на хрупкую женщину, без чувств лежащую возле колес притулившегося у обочины автомобиля. Мне стало жаль ее — трогательно-беспомощную, одинокую и удивительно близкую, поэтому я решила стать и ею тоже, ею — могущественной, цельной, практически всесильной.
Пятнадцать минут эксперимента, — ошалело пробормотала я, взглянув на часы. — Это длилось вечность, какие к черту пятнадцать минут?! А мне-то казалось, что мы кое-что знаем о переходе. И кто придумал этот дурацкий термин — мы или наши подопытные кролики, добровольно отдающиеся в наши руки? Уже и не вспомнить. Нет, это не просто переход. Это перерождение.


Глава 2
(Алекс)

Марина как-то вскользь упомянула о том, чем они занимаются в лаборатории. Мы с ней познакомились случайно, я просто помог ей в библиотеке с зависшим не ко времени компьютером. Разговорились, и я пригласил ее вечером погулять, она согласилась на удивление легко. Дальше дружеских встреч у нас не пошло, я, и сам, не знаю почему. Она была какая-то воздушная, невыразимо домашняя и трогательно нежная, как мимоза или ранний подснежник. Обидеть ее было выше моих сил и совсем не хотелось терять то очарование, которое я получал от наших встреч. Мне почему-то казалось, что если мы станем ближе, оно обязательно пропадет. И я не делал тот самый шаг, после которого друзья становятся, ну, вы знаете… Я не делал, а она и подавно, ей воспитание не позволяло.
Так вот, как-то раз она обмолвилась, чем они занимаются, мы разговорились, и мне открылась удивительная картина. Вообще я далек от науки, если дело не касается компьютеров. Но даже и там назвать меня экспертом трудно. Обычный сисадмин, каких в Росси тысячи, если не больше. Все свое свободное время я проводил, занимаясь экстремальными видами спорта. Прыгал с парашютом, занимался дайвингом и альпинизмом. Занятие конечно не из дешевых, но зарплата позволяла. Я жил один и достаточно скромно. От Марины я узнал, что, оказывается, в нашем городе, в той самой корпорации, куда я так и не смог устроиться, открылась лаборатория. Да еще какая! В общем, название труднопроизносимое, мало, что кому говорящее, но со слов Марины я понял, что они там мудрят с ДНК! Причем не влезают туда хирургическим лазером или магнитными полями, если ими вообще можно туда влезать, а делают все при помощи химии. Марина — ведущий научный сотрудник, идея вообще была ее, но потом руководство ей в помощь подключило одного известного химика. Надо объяснять, что недостатка в финансировании не было?
Идея была проста: если человеческий мозг используется всего на 15-20%, то почему бы не заставить его работать хотя бы на 50%? Параллельно Марина решила осчастливить человечество улучшенным зрением и слухом. Увлеклась не на шутку, каждую нашу встречу, она с жаром доказывала мне, что ее исследования имеют огромные перспективы. Кипятилась, глядя на мою скептическую улыбку, и твердила, что господь бог просто ленивец, если не довел свой проект — это она про людей — до совершенства. Я согласно кивал, но скептическую улыбку не прятал. Иногда даже подтрунивал, мол, может, господь-то как раз понимал, что рановато нам еще на полную мощность. Наворотим такого, что за сто лет не расхлебать. Она же верила, что человечество, в массе своей, прекрасно, надо лишь его разбудить. Я улыбался. И вот однажды она принесла тот самый порошок, принесла с улыбкой победителя и показала мне.
- Вот то, что перевернет мир! — она была похожа на Геракла, только что совершившего свой тринадцатый подвиг.
- Это что, точка опоры? — попытался пошутить я.
- Смейся, смейся! — она гневно тряхнула своими волшебными локонами. — Только вот хватит ли у тебя духу попробовать это, а? Экстремал! — последнее слово она произнесла, смакуя, словно заранее предчувствуя мой отказ.
- Попробовать? — я был обескуражен. — Ты хочешь, чтоб я стал подопытным кроликом?
- Между прочим, — насмешливо сказала она, слегка склонив на бок свою чудесную головку, — мыши после приема этого порошка были очень даже довольны! И более того, они стали слышать и чувствовать намного лучше! У них даже повысился коэффициент интеллекта!
- Ага, небось, Шекспира наизусть цитировали? Или самого Лобачевского посрамили?
- Ты просто боишься! — ее прищуренные глаза буравили во мне две дырки. — Признайся, что боишься!
- Да ничего я не боюсь, — хмыкнул я. — Очень надо жрать какую-то гадость. Что тут экстремального?
- Ну, хотя бы то, — на полном серьезе произнесла она. — Что никто до тебя этого не делал.
Хотел бы я знать, как становятся наркоманами. Поздно вечером, на кухне, я сидел за круглым столом, покрытым зеленой клеенкой, и смотрел на маленькие серые гранулы. Я в сотый раз пытался убедить себя, что это не страшно. Это просто необычно. Как потом оказалось, эта дрянь на всех действует по-разному. В тот раз я дико орал от испуга и ломал мебель, меня спасло лишь то, что не было за стенкой соседей. Я мало что понял с первого раза.


(Марина)

А начиналось все радужно. Моя, казалось бы, весьма смелая идея дала блестящие первые результаты. Эксперименты с лабораторными мышами прошли без сучка, без задоринки, во всей выборке за весьма короткий срок улучшились показатели слуха, зрения, выносливости, интеллекта. Следующая серия экспериментов показала, что в результате применения препарата срок жизни подопытных мышей увеличился в 2 раза! Уже это было настоящей революцией в области модифицирования ДНК, но и это еще не все. Дело в том, что помимо прочего в молекулах ДНК закодирована генетическая память популяции, передающаяся из поколения в поколение в процессе воспроизводства. У меня были все основания считать, что с помощью созданного нашей лабораторией препарата можно вскрыть генетическую память человечества. Это кружило голову, равно как и абсолютный успех всех предыдущих стадий эксперимента. Это требовало перехода на новый уровень испытаний — испытаний на человеке, а руководство организации все тянуло время, не решаясь дать согласие на проведение таких работ. И тогда я решила рискнуть. Влюбленный в свое открытие ученый и влюбленная женщина — я выбрала, как мне казалось, лучший из возможных вариантов, я принесла препарат Алексу. Более подходящего испытателя трудно было представить — отчаянный любитель экстремальных развлечений, он не поддастся панике, столкнувшись с неизведанным, сможет сориентироваться в непривычных условиях, а трезвый ум и отличная память сослужат хорошую службу, когда в последующем мы будем воссоздавать картину эксперимента.


(интерлюдия)

Александр Николаевич Сизов, глава и отец-основатель корпорации Сан-Эйч-Ти, был недоволен. Мало того, что перспективный проект разработок для оборонки тихо загнулся, так еще и ведущий специалист, Трофимова Марина Валерьевна, словно в воду канула. Канула, похоже, с последними результатами разработок, по крайней мере, так утверждал профессор Кудрин. Не доверять ему Александр Николаевич не видел смысла. Однако и в простое исчезновение поверить не мог.
- Ниночка, вызовите мне Кудрина, — наклонившись к интеркому, произнес он. Ожидая прихода профессора, налил себе виски, хотя терпеть не мог пить с утра и вообще предпочитал спортивный стиль жизни. Сел в кресло и принялся крутить бокал в руках, рассматривая его на свет.
- Можно? — робко поинтересовался профессор, как школяр, просовывая голову в приоткрытую дверь.
- Входите, входите голубчик, — жестом пригласил его Александр Николаевич. — Присаживайтесь, — он указал на ближайшее кресло, однако профессор предпочел сесть подальше. — Странная штука у нас получается профессор, — начал Александр Николаевич. — Видите этот напиток? Прекрасный цвет, замечательный аромат, а на вкус дерьмо, извините за выражение. И вот за это, простите опять же, дерьмо с меня дерут немыслимые деньги… — Он многозначительно помолчал, глядя на поникшего профессора. — Вам не кажется это странным?
- Наверное, — смущенно пробормотал профессор. — Однако же, всегда есть выбор, можно и не покупать.
- Конечно, — легко согласился Александр Николаевич. — Но ведь какова реклама, как подают, сукины дети! 10 лет выдержки! В лучших традициях. Только из натуральных компонентов! Как тут не купиться? Есть только один способ узнать правду — попробовать. Попробовать и выплеснуть, — он, поморщившись, поставил бокал на стол, так и не притронувшись. — Когда я начинал этот проект, — Александр Николаевич в упор взглянул на профессора, — я был обнадежен вашей рекламой, вашей и Марины Валерьевны. Вы помните, что вы мне обещали? Это будет прорыв! За формулой будут гоняться все спецслужбы мира! Вы помните?
- Да, — едва слышно ответил профессор.
- Ну и где? — Александр Николаевич огляделся по сторонам. — Где спецслужбы, голубчик? И самое главное, где прорыв, где формула?
- Формула существует, — профессор трясущимися руками извлек из портфеля какие-то бумаги, — вот, извольте взглянуть. Состав стабилен, проверен на шести добровольцах, результаты замечательные, если не считать конечного исхода. — Профессор сник и закончил фразу почти шепотом.
- Значит, если не считать конечного исхода? — слегка склонив голову набок, поинтересовался Александр Николаевич. — И не соблаговолите ли вы сообщить мне этот конечный итог?
- Все шесть пациентов мертвы, — пролепетал профессор.
- Замечательно! — Александр Николаевич прихлопнул в ладоши. — Просто чудесно! Все мертвы, мы так и напишем в рекламе: чумовой способ самоубийства! Потрясающий эффект перед смертью, или как? Вам, профессор, как больше нравится?
- Я все понимаю, — профессор нервно перебирал бумаги. — Но ведь мыши выживали, и живы до сих пор, живы и обезьяны. У Марины Валерьевны были какие-то соображения по данному поводу, она вела журнал и, похоже, что-то выяснила.
- И где же она? — недоуменно оглядел кабинет Александр Николаевич.
- Пропала два дня назад.
- Ах, пропала, — Александр Николаевич сочувственно покивал. — Вы не знаете почему?
- Нет.
- Странно, — Александр Николаевич пожал плечами. — Работали вместе, создавали вместе, и вдруг — бац! — и нет человека, а вы не знаете, почему. Вдобавок, насколько мне известно, пропали образцы?
- Ну да, — профессор поежился, словно в кабинете было холодно. — Я и раньше замечал некоторые неточности, с самого начала, как стабилизировали формулу. Профессор судорожно сглотнул. — Я понимаю, что должен был сообщить службе безопасности, но я не был уверен, пропадали малые дозы, я думал, может какие-то неточности в отчетах или дополнительные эксперименты, я пытался поговорить с ней, но она уверяла меня, что все в порядке, она все контролирует. Вы же сами ее назначили руководителем проекта.
- Ясно, — кивнул Александр Николаевич. — Когда вы заметили пропажу?
- Вчера утром. Я сел писать детальный отчет, Марины Валерьевны не было второй день, и я подумал, что кто-то должен написать отчет. Стал разбираться в записях и понял, что не хватает конечного продукта.
- И много там не хватало?
- Почти 300 грамм.
- Это много?
- Ну, как вам сказать, доза рассчитывалась из массы пациента, приблизительно 1 грамм на 10 килограмм веса. Чуть больше 30 доз, если усреднено брать.
- Как вы думаете, Марина Валерьевна могла их похитить в корыстных целях?
- Ну что вы! — профессор замахал руками. — Как вы могли такое подумать. Возможно, она решила что-то опробовать, ее очень удручил конечный результат эксперимента, когда стали умирать пациенты, она была просто вне себя.
- В таком случае как вы объясните то, что ее нет дома?
- Не знаю, — профессор судорожно теребил ручку портфеля, — Честное слово, не знаю.
- Хорошо, — Александр Николаевич поднялся, хлопнув ладонью по крышке стола. — Идите, работайте, продолжайте исследовать и получите мне конечный результат и как можно скорее. Мне не нужны летальные исходы, мне нужен стабильный продукт, товар, который я смогу продать. Вам ясно?
- Вполне, — профессор, кивая, скрылся за дверью.
- Ниночка начальника службы безопасности ко мне, срочно! — Александр Николаевич уставился в окно, задумчиво барабаня пальцами по столу.


ИЗ КРОХОТНЫХ МГНОВЕНИЙ СОТКАН ДОЖДЬ. ЧАСТЬ 2.

Глава 3
(Марина)

В экспериментах с людьми сразу все пошло наперекосяк. Действие препарата было великолепным: после его принятия подопытный демонстрировал воистину нечеловеческую силу, скорость, выносливость, реакцию, интеллект. Увеличение всех этих характеристик по сравнению с базовыми показателями было невероятным и в разы превышало величины, спрогнозированные нами на основании ранних стадий исследования.
Второе отличие — и гораздо более неприятное — заключалось в том, что влияние препарата на человеческий организм оказалось временным, и это разом перечеркнуло все предположения относительно механизма встраивания молекул в цепочку ДНК. Кроме того, вскоре стало ясно, что препарат вызывает привыкание. К этому времени Алекс — ранее улыбчивый и искренний — сделался сух и холоден, и нечастые наши встречи все больше напоминали передачу «товара» с рук на руки. Увещевания и просьбы на него не действовали, а смелости, чтобы откровенно рассказать ему все, что открылось мне за последние недели, я в себе не находила. А потом понеслось…
Аркадий, нестарый еще мужчина — сорока лет от роду, один из моих добровольцев, отправился пообедать. Я ломала голову, пытаясь увязать вновь полученные данные с результатами более ранних опытов, и его слишком длительное отсутствие заметила лишь спустя несколько часов. Когда Аркадия нашли, реанимационные мероприятия были уже бесполезны. Остановка сердца без видимых причин. Сказать, что я была в шоке, — значит не сказать ничего. Все имеющиеся данные, все предыдущие результаты свидетельствовали в пользу того, что связи между применением препарата и смертью одного из подопытных нет, и быть не может. Однако я, встретившись с глазу на глаз руководителем корпорации, Александром Николаевичем, попросила эксперимент приостановить до выяснения всех обстоятельств. Выслушав справедливые упреки в непоследовательности (ведь именно я была инициатором проведения исследований с привлечением людей-добровольцев), я получила решительный отказ в ответ на свою просьбу. Однако, чувствуя ответственность за оставшихся пятерых членов группы, я намеревалась дальнейший ход работ банально саботировать. Вести подсчеты, сравнивать результаты, но ни в коем случае не допускать приема препарата подопытными. И поговорить, в конце концов, с Алексом. Немедленно.
Поговорить с Алексом не вышло ни в тот день, ни в ближайшие пару недель. Он то не брал трубку, то отказывался от встречи под любым незначительным предлогом, то обещал обязательно заехать, как только появится свободная минутка.
Мои добровольцы, люди, которых я видела первопроходцами будущего человечества, умирали. Умирали один за другим, буднично и непонятно. Руководство безмолвствовало, словно происходящее не вызывало у него и тени беспокойства. Я чувствовала себя убийцей, меня терзало чувство вины, в недолгие часы ночного забытья являлись тени тех, кого убило доверие к моему открытию, и укоризненное молчание их было страшнее любых кошмаров. На грани сумасшествия меня удерживала лишь необходимость понять, в чем мы допустили ошибку, почему вещество, призванное дарить жизнь, стало ее отбирать. Понять и, может быть, успеть спасти последних оставшихся в живых — Олега и Алекса. Хотя бы Алекса. Потому что однажды утром Олег не проснулся.
Стопроцентная смертность в группе. Дьявол! Мое великолепное открытие оказалось безотказным медленнодействующим ядом. Вот только… Только Алекс, который начал прием препарата намного раньше, чем вся моя экспериментальная группа, был жив — назло страхам, прочно угнездившимся в моей душе, назло ежесекундному ожиданию черной вести. И все настойчивее посещала мысль, что для получения полной картины этого страшного эксперимента не хватает каких-то деталей, вот только понять, каких именно, было выше моих возможностей. Меж тем, эти самые недостающие возможности услужливо предлагал невзрачный серый порошок, который хранился в лабораторном сейфе. Что мне было терять? Отправляясь — в последний, наверное, раз — на встречу с Алексом, я уже точно знала, кто станет следующим подопытным кроликом.


(интерлюдия)

- Этот Сан-Эйч-Ти мне вот уже где! — начальник ГУВД Семенов поморщился и чиркнул ладонью по горлу. Мало того, что они запустили свои лапы во все структуры города, они теперь еще и нам будут указывать?
- Они просят, товарищ подполковник, просто просят.
- Просто просят!? — подполковник, побелев от ярости, стиснул кулаки. — Стало быть, мы можем просто им отказать?
- Нет, — майор повесил голову. — Вы же знаете, как у нас с финансированием, они предоставили нам семь патрульных машин, иномарки, движки форсированные, бронежилеты закупили на пять участков, бензином нас снабжают ежемесячно. Если б не они, мы бы на велосипедах за преступниками гонялись. Как только они стали нам помогать, криминогенная обстановка в городе снизилась на 12 процентов.
- А тебя это не настораживает майор?
- Товарищ подполковник, мы ведь тоже не сидим, сложа руки, и потом Сан-Эйч-Ти закупили нам партию компьютеров, создали базу данных, это заметно облегчило поиск информации и способствовало раскрытию преступлений.
- Че ты мне лепишь как на пленуме ЦК! — гаркнул подполковник. — Я сам всю молодость в комсомольских вожаках проходил! Говори, как есть!
- Я и говорю, — буркнул майор. — Можно, конечно, их на хер послать, но тогда с голой жопой останемся. Что-то я не помню, чтобы руководство побеспокоилось о запасах бензина, оно только о дачах своих, да о зарплатах беспокоится.
- Молчать! — рявкнул подполковник. — Ты у меня договоришься.
- Сами же сказали, как есть говорить, я и говорю.
- Чего они хотят?
- Если найдем любые следы Трофимовой Марины Валерьевны, первым делом немедленно сообщить их службе безопасности. Это их работник, пропала три дня назад.
- Ладно, — Семенов отмахнулся. — Черт с вами, делайте что хотите.


- Можно? — Начальник службы безопасности возник на пороге кабинета, словно из воздуха.
- Входи, — Александр Николаевич махнул ему, не отрываясь от ноутбука.
Майор Мажаров не был отставником, он ушел из ГБ добровольно, почуял время и ушел на вольные хлеба, однако старых связей не терял, справедливо полагая, что никогда не знаешь, где, когда и что пригодится. Столкнувшись с набиравшей обороты Сан-Эйч-Ти, он, недолго думая, предложил свои услуги руководителю корпорации, а чтобы устроиться наверняка, намекнул о своих связях в конторе. С Александром Николаевичем они неплохо сработались, их объединяло умение быстро и логически мыслить и буквально сверхъестественное чутье ситуации.
- Значит так, — Александр Николаевич захлопнул ноутбук. — Ситуация следующая: контора напирает на нас, требует формулу, они, очевидно, что-то пронюхали.
- Исключено, — замотал головой Мажаров. — У нас все чисто, мышь не проскочит.
- Не перебивай, — поморщился Александр Николаевич. — Мышь не мышь, а девчонку упустили, к тому же, похоже, ухажер ее тоже в этом замешан. Пока еще не знаю, как, — ответил он на немой вопрос Мажарова, — но замешан точно, нутром чую. Милиция не чешется, самим надо меры принимать.
- Я допустил утечку информации в ГБ, о смертях наших пациентов, все как ты и просил.
- Отлично, — Сизов задумчиво кивнул. — О том, что мы сами их пришили, точно никому не известно?
- Обижаешь, — усмехнулся майор. — Я лично работал, в таких делах я ни на кого не надеюсь.
- А если вскрытие?
- С какой стати? — удивился Мажаров. — Да хотя бы и вскрытие, — тут же самодовольно улыбнулся он. — Сработано чисто, комар носа не подточит, смерть от естественных причин. К тому же у них и так у каждого было от чего загнуться, мы же их не на физкультурном факультете набирали.
- Ладно, — глядя в пустоту, проронил Сизов. — Будем считать, что этот этап завершен. Задача у нас с тобой следующая: надо убедить контору, что проект загнулся, убедить любыми средствами. Этот профессор мне не нравится, он уперто считает, что формула стабильна, нам это ни к чему.
- Убрать его?
- Сдурел!? — Сизов в упор уставился на Мажарова. — Ни в коем случае, контора нас сразу за жабры возьмет. А с покупателем я уже договорился, — он кивнул на ноутбук. — Предлагают в два раза больше, чем наши, и не какие-то там рубли, а твердую валюту. До конца дней нам с тобой хватит. Главное сделать все чисто. У нас теперь одна заноза, вернее две — Марина и ее ухажер.
Сизов поднялся и стал расхаживать по кабинету — Я думаю, она опробует формулу на себе. Мажаров удивленно приподнял брови, наблюдая за прогулками Сизова удобно развалившись в кресле.
- Да, да, не удивляйся, — улыбнулся Сизов. — Знаю я эту ученую братию, они для науки готовы на любые жертвы, а тут такое детище, можно сказать — мечта всей жизни. Стало быть, как только мы ее найдем и выясним, куда она дела препарат, можно ее убрать.
- А если препарата нет? — ухмыльнулся Мажаров.
- Думаю, что при ней.
- А если?
- Тогда вынь из нее душу, но узнай, где препарат, а потом несчастный случай.
- А что с парнем?
- Тут ситуация сложнее, мы не знаем, что ему известно, придется импровизировать, у тебя есть парни на улицах?
- Конечно.
- Тогда подключай их, раздай его фото, у тебя есть его фото?
- Само собой, — кивнул, поднимаясь Мажаров. — Он же сюда приходил, а любой, кто заходил на мою территорию, уже под колпаком.
- Ну, вот и отлично, пусть они его найдут и пощупают, если он пустышка, то пусть живет, а если нет то… — он многозначительно взглянул на майора.
- Каким образом?
- Без разницы, его с проектом все равно никто не свяжет.
- Понял, — Мажаров направился к выходу. — А профессор, — уже в дверях замер он. — С ним то что?
- Я сам его обработаю, — улыбнулся Сизов. — Действуй.


Глава 4
(Алекс)

Меня трясло от отвращения: автобус, переполненный людьми, вонял невыносимо. Вонял смесью пота, духов, перегара и никотина. Картину дополнял запах нагретого металла, бензина и выхлопных газов. Я теперь прекрасно понимал собак, морщивших нос при входе. Меня так и тянуло плюнуть на приличия и забраться на крышу, к свежему воздуху. Сквозь толчею людей, к заднему проходу, двигалась полная, очкастая женщина, с каким-то одутловатым, морщинистым лицом. Она что-то спрашивала у всех подряд, зачем-то наклонялась к пассажирам, я, наконец, понял, что это кондуктор. Деньги лежали во внутреннем кармане куртки и я, прижавшись спиной к стеклу, принялся рыться в карманах.
- Оплачиваем проезд.
Голос у нее оказался резким и неприятным, я поднял глаза и увидел, что призыв обращен к трем молодым парням, пьющим пиво и весело ржавшим на задней площадке.
- Отстань тетка, — отмахнулись они.
- Странная троица, — промелькнуло у меня в голове. — Одеты в кожаные куртки и спортивные штаны и ведут себя, как местная шпана, но что-то не сходится, то ли глаза слишком умные и внимательные, то ли смущает запах дорогого парфюма, перебитого китайским ширпотребом. — Выправка! — озарило меня. — У них явно армейская выправка, местная шантрапа разболтана, вечно ломается, словно на шарнирах, а эти даже пиво пьют, словно на плацу стоят, ощущение, что им кол в позвоночник загнали, привыкли тянуться перед начальством.
Конфликт между тем развивался.
- Я кому сказала, берите билеты или вылазьте! — визгливо кричала тетка. — Автобус коммерческий, нечего на халяву ездить! — Крик ее резал по ушам, и воняло от нее кислым потом и чесноком, адская смесь запахов, хуже не придумаешь, меня едва не вывернуло.
- Отстань, — отмахнулись они, практически не обращая на нее внимания.
Я уже хотел было отвернуться, когда заметил, как один из них быстро стрельнул глазами в мою сторону и, тут же отвернувшись, деланно засмеялся.
- Следят, за мной, почему? — мысли понеслись в голове со скоростью ветра. — Марина… Неужели рассказала обо мне? Наша последняя встреча встревожила меня не на шутку, все, кто принимал этот проклятый порошок, умерли. Но я начал раньше всех и не чувствовал никаких болей или странных ощущений. Странных ощущений, — я внутренне рассмеялся. — Да весь переход — одно большое странное ощущение! Ощущение всемогущества над этими тараканами, они, набившиеся в эту консервную банку, даже не представляют, насколько я выше их. Если б не эти чертовы предубеждения, я бы мчал сейчас по улицам в два раза быстрее этого ржавого агрегата, давно бы в медцентре был. Действие порошка закончится минут через тридцать, я взглянул на часы — половина второго, как раз подъеду к центру, обследуюсь, не мешает убедиться, что со мной все в порядке.
- Слышь, ты, огоньку не найдется?
Я медленно повернул голову, они работали грамотно, до остановки меньше минуты, свара с теткой в разгаре, втянут меня и вытащат за собой, недаром один переместился в проход. У меня нет выхода. Я неприятно оскалился. — Какой базар братишка, — откуда-то снизу живота рванулась ярость. — Сейчас дам прикурить, всем троим!


(интерлюдия)

- Дежурный, наряд на улицу Ленина быстро и опер-группу, — надрывался голос в динамике отделения. — Тройное убийство, похоже!
- Выезжают, — рявкнул дежурный и ударил по тумблеру. — Ну почему всегда в мою смену? — устало простонал он и нажал кнопку.


Мажаров буквально ворвался в кабинет
- Ухажер нашелся! — с порога выпалил он. — Троих моих оперативников отправил к праотцам, зараза, и скрылся!
— Спокойно, — Сизов поднялся и пошел к нему навстречу. — Садись, — он взял графин и плеснул полстакана воды. — Виски долить?
- Давай, — согласился майор. — Они его пасли от самого парка, — он глянул бокал на просвет и осушил его практически одним залпом, крякнул и отер губы тыльной стороной ладони. — Извини, Саша, — улыбнулся он. — Но пойло — говно.
- Я знаю, — ухмыльнулся Сизов. — Стоит, однако, как золото. Так что дальше?
- А ничего, парень как парень, шлялся по городу, поел пару раз, затем куда-то поехал, они из машины пересели за ним в автобус, а потом все, кирдык. Наружная группа видела только, как они из автобуса вылетали. Один через заднюю дверь, два других через окно. Тот, что через дверь, насмерть сразу, двоим повезло не больше. У одного проломлена грудная клетка, скончался в машине, у второго сломан позвоночник, умер в реанимации.
- А парень где?
- А черт его знает, наружка его упустила, он рванул так, что на машине не могли догнать!
- Это препарат, — поморщился Александр Николаевич. — Интересно бы знать, откуда он его получил, вполне возможно что от Марины. Что мы о нем знаем?
- Немного, — Мажаров крутил пустой бокал в руках. — Еще нет тридцати, программист или администратор — их там не разберешь, короче с компьютерами связан, экстремал, жил один, квартира на окраине, мы там все вверх дном перевернули — ничего полезного.
- Друзья, родственники, связи?
- Ничего, — Мажаров покачал головой. — Не человек, а тень какая-то, он приезжий — мы через милицию выясняли, — у нас в городе пару лет обитает, он вообще кочевой какой-то, нигде похоже больше четырех лет не живет.
- Что с Мариной?
- Ищем. Как сквозь землю провалилась.
- Слава, не подведи меня, — покачал головой Сизов. — Игра пошла по-крупному. Я сдаю профессора конторе, вместе с липовыми отчетами по проекту. — Профессора я убедил, что формула нестабильна, и мы не в праве подвергать людей риску. Напел ему про мораль, этику и человеколюбие.
- Да контора из него душу вынет! — Мажаров вскочил, едва не опрокинув графин.
- Не бойся, он у них проживет максимум дня три, — успокоил его Сизов. — Но у нас нет времени, нам за три дня надо найти этих двух, убрать их, забрать препарат и заключить сделку. Самолет подготовлен, паспорта тоже. Слава, найди их и убери, затем приезжай в аэропорт, я в 17 ангаре.
- А почему бы нам просто не свалить? Отдать формулу, получить деньги и свалить.
- Покупатель желает убедиться, что формула будет известна только ему. Потому и сумма там астрономическая. Слава, ты что думаешь, я на пару миллионов игру затеял? Действуй, Слава, действуй!
Майор вздохнул и поднялся. — Ладно, вспомню молодость, — холодно сверкнув глазами, произнес он.


Глава последняя
(Марина)

Хватит. Хватит пустых воспоминаний и беспочвенных сомнений. Я бросила взгляд на машину — нет, пожалуй, она будет меня только сдерживать. С моей-то нынешней скоростью, да напрямую — пару километров по шоссе, дальше через парк, потом пересечь несколько проходных дворов — весь путь не займет и четверти часа.
Проникнуть на территорию корпорации мне не составило труда, а вот корпус, в котором велись наши секретные разработки, охранялся гораздо более тщательно. Для обычного человека попасть внутрь не представлялось практически никакой возможности. Вот только я не человек. Я — тень. Бесшумная, стремительная и, в качестве дополнительного бонуса, отлично представляющая расположение всех входов и выходов.
Оказавшись внутри здания, я быстро поднялась на третий этаж, на миг затаилась, пропуская охранника, совершающего обход помещения, и лишь прикрыв за собой дверь лаборатории, позволила себе победно усмехнуться. Разгильдяи!
Я не знала, что именно хочу найти, и в своих действиях руководствовалась каким-то чутьем, интуицией ученого, многократно усиленной действием препарата.
Я лихорадочно пролистывала бумаги. Мои собственные выкладки по теме, промежуточные итоги исследования, отчеты о смерти экспериментальной группы… Нет, все это я читала десятки раз. Результаты анализов крови подопытных взятые до начала эксперимента, по ходу его проведения и после смерти. Все изменения в допустимых пределах, ничего настораживающего. ЭКГ каждого из подопытных. Никаких отклонений!
Мог ли препарат активизировать дремлющие гены, ответственные за серьезные наследственные заболевания? В таком случае мы бы заметили изменения в состоянии подопечных. Но в любом случае, нужно повнимательней рассмотреть дела ближайших родственников. Подопытных набирал Мажаров, вероятно, полное досье хранится в его кабинете. Я покинула лабораторию, спустилась на этаж ниже и, воровато оглянувшись, просочилась в кабинет начальника охраны. Перерыв все документы в ящиках стола и не найдя там ничего интересного, тщательно осмотрела комнату и обнаружила на левой стене чуть выступающую плиту. Нажатие, и плита, щелкнув, оказалась у меня в руках, открыв моему взору потайной сейф. Цифры замка буквально сами собой сложились в нужную комбинацию. Я достала из тайника первую попавшуюся папку, бегло ее просмотрела и отложила прочь, не найдя ничего для себя интересного. Зато содержимое следующей заставило меня похолодеть. В папке находились сведения о двух десятках людей, шестеро из которых и принадлежали к моей экспериментальной группе. Странно, отбор велся на вокзалах и в каких-то мелких забегаловках. В графе «родственники» у всех шестерых стоял прочерк, а сама графа была выделена маркером. Это что же получается — отсутствие родственников стало определяющим фактором при наборе группы?! Веселые дела. Выглядит так, словно, будучи уверенными в провале эксперимента, заранее продумывали, как удачнее замести следы. Но я-то была уверена в успехе! И всем твердила, что осечки быть не может. А это значит, что следы собирались заметать вне зависимости от хода эксперимента. Вот они, недостающие фрагменты мозаики страшного исхода эксперимента. Мой препарат не убивал подопытных — теперь я вновь была в этом уверена. Мажаров убил их сам или чьими-то руками, не имеет значения. Хотя, что там Мажаров — мелкая сошка, заправляет-то всем, конечно, Сизов.
Я вернула папки на место и хотела уже закрыть тайник, но тут мое внимание привлекла лежащая в глубине ниши фотография. Достав ее, я обомлела — с глянцевой поверхности задумчиво глядел Алекс.
Бог мой! Значит, они его ищут? Знают, что он принимал препарат? Не важно, если и не знают — догадаются. Стало быть, я должна найти его раньше.
Я распахнула окно и прыгнула вниз. Теперь меня, конечно же, заметят, но я не стала придавать этому значения — сейчас имеет значение только скорость. Пулей пролетев мимо ошеломленных охранников, я легко перемахнула через забор и, не сбавляя темпа, побежала прочь.
Когда сигнальные сирены, включенные охраной, остались далеко позади, я позволила себе остановиться и, откинув пряди спадающих на лицо волос, приступила к поиску Алекса. Я растворилась в пространстве, стала самим городом, каждой клеточкой ощущая происходящее вокруг.
Машины скользили черными шинными лапами по поверхности моих дорог, птицы вили гнезда в кронах моих деревьев, голодные кошки ловили тощих мышей по моим сырым подвалам. Тысячи людей пульсирующими алыми точками перемещались по моим улицам. Разве может быть что-то легче, чем узнать тебя среди тысяч прочих? Среди миллионов прочих? Среди миллиардов? Я-город чувствовала каждый шаг Алекса и каждый его вздох, я-Марина бежала к нему, бежала на пределе своих немалых возможностей, задействовав все ресурсы питаемого препаратом организма. Я должна была успеть.


(интерлюдия)

Майор лежал на старой, видавшей виды плащ-палатке, в перекрестье оптического прицела находилась пара обычных гаражей. Обычных, если не считать того, что там, в темнеющем провале стен, был захоронен кожаный плащ и пара шипованых ботинок. Вещи принадлежали Алексу.
Майор ждал. Ждал и холодный, покрытый каплями утренней росы, ствол калибра 12,7. Рано или поздно Алекс за вещами придет, рассуждал майор, не может не прийти, иначе не стал бы прятать, а выкинул бы, как рваную футболку. Надо же было этой дуре позвонить в милицию, — ухмылялся майор. Если б не эта глазастая тетка, искали бы мы этого парня еще лет пять. Мысленные разглагольствования майора прервал Алекс, появившийся в дальнем конце прохода. Парень шел, не таясь, очевидно, абсолютно уверенный в своей безопасности. Майор пару раз глубоко вдохнул и приник к прицелу.

Алекс наслаждался рассветом, босые ноги шлепали по асфальту и лужам, и в душе царило полное спокойствие, так всегда по окончании действия порошка — еще пару часов будет все отлично и лишь затем кошкой подкрадется беспокойство и желание снова нырнуть туда, за границы реальности.

Марина не бежала, летела, неслась на пределе возможности, она четко видела Алекса, но так же видела и того, кто приник к оптическому прицелу. Она понимала, что не успеет ни за что и тогда всеми силами души пожелала невозможного…

В утренней тишине выстрел грянул подобно раскату грома, майор вскочил, не веря своим глазам, за долю секунды до выстрела парень исчез! Просто растворился в воздухе!
- Так не бывает, — пробормотал майор себе под нос и спрыгнул с крыши. Следы обрывались на ровном месте, в стене — там, куда угодила пуля, выбив здоровенный кусок плиты, — образовалась яма. Следов крови не было.
- Чтоб тебя! — Майор огляделся по сторонам. Свидетелей нет, но надо убираться отсюда, а Сизову можно сказать, что работа выполнена, с милицейским начальством он договорился заранее, факты несчастных случаев у него будут на руках. Майор еще раз огляделся и, поправив перчатки, направился к припаркованной неподалеку машине.

Люди толпились вокруг, ничего не понимая. На мокром асфальте, разметав пушистые локоны, лежала девушка, на бескровном лице застыла счастливая улыбка. Рядом, уткнувшись ей в грудь лицом, едва заметно раскачиваясь, сидел парень.
- Она успела, она успела, — едва слышно бормотал он. — Она и вправду любила меня. Слышите! — Алекс вскочил, лицо его было искажено. — Она любила меня! А я убил ее!


Этим же вечером самолет, зафрахтованный кампанией Сан-Эйч-Ти, потерпит аварию, все находящиеся на борту пассажиры погибнут.
Этим же вечером в камере следственного изолятора будет найден повешенным гражданин А., арестованный по подозрению в убийстве троих сотрудников службы безопасности корпорации Сан-Эйч-Ти и своей невесты.
Этим же вечером… Впрочем, сейчас утро. И поникший, усталый человек баюкает в объятиях красивую, безжизненно улыбающуюся девушку, а вновь начинающийся дождь тщится укрыть их от подступающего дня.

Тебе больно?


У нее были красные глаза. А еще она улыбалась, так, что становилось жутко. Настоящий маленький уродец с претензией на оригинальность.
Мальчикам, конечно, не дарят кукол. Тем более таких.
- Машинка будет в следующий раз, - сказала мама. И погладила его по голове. И добавила: - Извини.
Вообще-то она хотела девочку. Но такое не всегда получается.
- Я заберу ее, если хочешь, - предложила мама.
- Не надо.
Он не хотел обижать маму - у нее ведь больше никого нет, кроме него, хотя она рассказывала, что когда-то был папа. А потом он ушел и ему сейчас там хорошо, поэтому не надо плакать.
Главное, чтобы ребята во дворе не узнали.
Он посадил куклу в угол, рядом с зайцем, у которого было оторвано одно ухо, и до вечера про нее не вспоминал.

У нее было такое выражение лица, что хотелось ее ударить. Оторвать руку. Или ногу.
То есть она всего лишь улыбалась, но от этого было очень неприятно. Он пошел на кухню и взял ножик.
- Что ты делаешь? - мама заглянула в комнату. - Это тебе зачем?
- Кукла заболела, - соврал он. - Я доктор. Я ее буду лечить, делать ей операцию.
- Понятно, - сказала мама.
Может быть, он станет врачом, когда вырастет. Дети обязательно должны кем-нибудь стать, когда вырастут.

- Тебе больно?
Он улыбался. Кукла молчала. И он воткнул ей в глаз еще одну булавку.
Потом он сломал ей обе руки.
Разрезал живот, сначала вдоль, затем еще поперек.
Аккуратно вырезал ноздри.
Проткнул щеку ножницами.
И повесил в ванной, на бельевой веревке. Пока мама была на работе.

- А где кукла? - спросила мама.
- В углу. Только ее нельзя беспокоить, - объяснил он. - Кукла еще не выздоровела.
Мама улыбнулась.

Лезвие проделало только малую часть пути по гладкой коже.
- Тебе больно?
Она только тихо застонала в ответ. Слабо шевельнулись связанные руки, с отрезанными фалангами пальцев.
- Я хочу заглянуть тебе внутрь.
Черные дыры, на месте которых недавно были глаза, слепо смотрели в пространство темной комнаты.
- Знаешь, - лезвие заскользило дальше, оставляя за собой тонкую багровую дорожку, - когда я был маленьким, у меня была кукла. Отвратительная кукла, с ужасными красными глазами. Мальчикам вообще не дарят кукол...

Он печально посмотрел на свои окровавленные пальцы.
- Ничего интересного. Вы все одинаковые внутри. Скучно.
В углу сидела кукла. С отрезанной до локтя рукой, поломанными ногами, вырванными волосами, вязальной спицей в щеке. Старая-старая кукла.
У нее были красные глаза. А еще она улыбалась.

*считать фанфиком на песню "ТиБиБо" А. Литвинова *

Сообщение отредактировал Hellish Cat - 23-02-2008, 13:25

- Я вовсе не помыкаю тобой, как могло бы показаться, – рассуждал Вармен, ведя в поводу невысокую, навьюченную, парой добрых мешков, мохноногую лошаденку, степной породы.
Они двигались по старой заброшенной дороге, направляясь в Аркаим. Жаркое летнее солнце, до мелкой пыли иссушившее дорожную грязь, радости путешествию не добавляло и поэтому, Вармен беседовал с единственным, возможным попутчиком.
- Ну, сама посуди, я ведь кормлю тебя? – Вармен разглагольствовал, не обращаясь к лошади напрямую, но, предполагая, что та слышит и прекрасно его понимает.
- Я за тобой ухаживаю, обеспечиваю тебя амуницией, в конце концов, я обеспечиваю тебя на постой! За это ведь нужно платить, а денег у тебя нет! – резко остановившись, Вармен обернулся и уставился на удивленно замершую лошадь – ну-ка, посмотри мне в глаза, - он попытался заглянуть в глаза лошади - у тебя ведь нет денег?
Лошадь от неожиданной остановки глотнувшая изрядную порцию пыли чихнула и замотала головой.
- Я так и думал, – успокоился Вармен и продолжил движение.
- Так вот, исходя из всего выше сказанного, я утверждаю, что раз я забочусь о тебе, я имею право на твою дружескую помощь, которая и выражается в доставке груза с одного места на другое. Ну, согласись, я ведь не требую от тебя много? – Вармен возвел глаза к небу, собираясь перечислить все то чего, он от лошади не требует, но не успел, так как перед ним, буквально шагах в десяти, возникла парочка ребят весьма залихватского вида.
- Не надо быть колдуном, чтоб понять, что в попутчики они не набиваются, – пробубнил Вармен себе под нос, от неожиданности выпустив повод. Лошадка, потеряв поводыря и практически смысл в жизни, замерла посреди дороги каменным изваянием.
- Доброго денечка, – радостно поздоровался Вармен, не забыв, однако, ощупать всех опытным взглядом торговца. Не подскажете ребятки до харчевни тут далеко?
- Тебе уже нет, – криво усмехнулся один из них и шагнул вперед – товар гони, да и клячу свою тоже!
- Позвольте, - Вармен не на шутку возмутился – во-первых, ее зовут Шико, во-вторых, товар принадлежит мне, а в-третьих, вам бы не плохо представиться!
- Это ты скоро преставишься, – прогудел бородатый здоровяк, и низко нагнув голову, двинул на Вармена. Предводитель остановил его жестом – Погоди, я думаю, наш друг просто ошалел от жары. Он усмехнулся Вармену - Мы не монахи, мы разбойники и потому, если тебе дорога жизнь, скидывай кошелек и тягай отсюда так, чтоб только пятки твои сверкали.
- Нет, ну, это просто хамство! – возмущенно развел руками Вармен – остановить порядочного торговца посреди дороги, ни здрасте, ни доброго денечка. Скидай сапоги давай деньги и беги коли жизнь дорога! А где же справедливость? – он вопросительно уставился на небо, словно ожидая ответа. Небеса молчали.
- Да я ему башку проломлю! – вновь зарычал детина и попытался отстранить предводителя.
- Черте что творится в мире! – сокрушался разгневанный торговец. Он спокойно снял перемет и повесил его на шею понуро стоявшей лошаденки – подержи-ка подружка, пока хозяин разберется с этими нахалами. Молодые люди! Я уважаемый торговец, мое имя Вармен и мой вам совет, исчезните так же, как появились и я клянусь, что даже не стану доносить на ваше нелицеприятное поведение, в противном случае мне придется вас убить.
- Что?! Дружный хохот огласил пустынные окрестности. Ладно, – оба разбойника вразвалочку направились к нему.
- АНАКАНИС!!! – воскликнул Вармен, вскинув к небу руки, и на одного из врагов обрушилась сияющая сеть.
Выхватив меч, Вармен встал в боевую стойку – Вы друзья немного ошиблись, полагая, что человек в одиночку отправившийся в такое приключение полагается только на бога.
Здоровяк, рыча, как медведь, катался в дорожной пыли, пытаясь разорвать сеть.
- Бессмысленная затея, – бросил ему Вармен, не спуская глаз с противника – магическую сеть не берет даже серебро и булат.
В этот момент предводитель швырнул кинжал. Лезвие клинка Вармена, прочертив в воздухе тусклую молнию, отшвырнуло кинжал в пыль.
- Хорошая попытка, – кивнул он, улыбаясь – но глупая, парным оружием легче одолеть соперника, ну если конечно владеешь. Показать?
Сделав шаг вперед, неуловимым движением, Вармен, подкинул кинжал в воздух и поймал его левой рукой.
- Анже! – выкрикнул он и окутавшись слабым голубоватым сиянием, ринулся на врага.
Поединок длился считанные секунды, клинки встретились и с противным скрежетом заскользили друг по другу, в этот момент Вармен, резко припав на одно колено, вогнал кинжал под ребра сопернику, сбоку, под руку, где никакая кольчуга или латы не могли дать защиты. Еще секунду разбойник стоял с остекленевшими глазами, затем, хрипло выдохнув разорванными легкими, рухнул в пыль, пуская кровавую пену.
- Вот так, - с грустью констатировал Вармен.
- Думаешь, мне было приятно его убивать? – спросил он, присев на корточки возле затихшего здоровяка. Должен тебя разочаровать, вовсе нет.
Он отшвырнул в сторону окровавленный кинжал – Но вы не оставили мне выбора. Я буду более великодушен, я дам тебе выбор. Сейчас я сниму заклятие и отпущу тебя на все четыре стороны. Но вначале ты пообещаешь мне, что больше никогда не станешь грабить и убивать. Если ты этого не сделаешь, – Вармен слегка призадумался – я, пожалуй, все равно сниму заклятие, но лишь для того, чтоб дать тебе умереть как мужчине с оружием в руках. Ну, так как?
- Я обещаю, обещаю - неуклюже закивал здоровяк.
- Надеюсь, ты понял, что я колдун, – улыбнулся Вармен - и ты только что, сам на себя наложил заклятие и если ты нарушишь его, ты умрешь!
Вармен сделал страшное лицо, по крайней мере, ему так показалось. Поднялся, что-то прошептал, взмахнув рукой над беспомощно лежащим бородачом, сеть мгновенно исчезла. Бородач тут же вскочил и отбросив шестопер, рванул в сторону темнеющего невдалеке леса.
- Вот так вот Шико, ни тебе слез умиления, ни слов благодарности, за наставление на путь истинный, - тяжело вздохнул Вармен. Ну и что мне с тобой делать? – спросил он, глядя на труп? Заставить тебя самого вырыть себе могилу? Я бы конечно мог, хоть я и не некромант, но как это отразится на психике проезжающих? Нет уж, – Вармен сложил руки, словно для молитвы, закрыв глаза, тихо зашептал. Через какое то время на труп обрушилось облако сияющей пыли, когда оно рассеялось, на дороге лежала только одежда несчастного. Так то лучше, – Вармен отер пот со лба - все равно, что могилу копал – ухмыльнулся он. Сняв с шеи Шико перемет, он легонько потянул за повод и лошадка, вновь обретя хозяина и смысл жизни, так же устало и грустно, как и пять минут назад, двинулась вслед за ним по старой заброшенной дороге.