Greensleevеs. В поисках приключений., Добро пожаловать в мир злых заек!

[Ричард Коркин >>>]

- Вопрос в том, как отреагирует Армстронг.
Девочка пожала плечами и согласно кивнула.
- Твоя идея хороша и скорее всего мы ею воспользуемся. - Гарольд, отложив нетронутым пирожок, постучал пальцами по столу. С выпивкой никто не спешил. - Допустим, я хотел посмотреть на могилу какого-нибудь предка, или вообще искал тебя. Что чистая правда, и о чём знает пол города. Как объяснить, зачем туда пошла ты? Его люди заметят след крови наверху склепа, возле дыры в которую пролезть смог бы только ребёнок.
Дженни снова пожала плечами.
- В тот вечер там погиб кто-то ещё - женщина вся была в крови. Может, этим получится как-то воспользоваться. Ты видела? И зачем тебе, если не секрет, было заходить к аптекарю?
А ведь сейчас Дженни очень бы пригодилось снотворное...
- К аптекарю, дяденька? - Дженни с интересом воззрилась на него.
Не могло быть, чтобы она настолько нагло пыталась его обмануть. И этот "дяденька" создавал впечатление, что Дженни отыгрывает перед ним всё ту же роль.
- Называй меня по имени. - Гарольд откинулся на стуле. Надо было подумать о возможных ошибках, потому что доверять какому-то оборванцу у него всё-таки было меньше оснований, чем Дженни. "Ха, после того, как так уверенно рыл кому-то яму, сам начинаешь смотреть под ноги". - В общем, я встретил на рынке, у булочницы, какого-то парня, он сказал, что помог тебе добраться до дома лекаря. Видимо, он врал... - И просто подвёл Гарольда в удобное для засады место, тем более, что к лекарю ходило немало девочек и дамочек, и, как правило, тайно. - И как ты добиралась до кладбища?
Дженни хихиккнула в ладошку, а затем рассмеялась, закрывая лицо руками: звонко и весело, как умели смеяться только дети.
- Ыыы, - наконец, выговорила она, - ну ты, дяденька-а... Все-ем веришь... Щегол как есть. Ты б подумал, я ж на дело шла, на кой ляд мне аптекарь?
- А я знаю? - С лёгкой улыбкой возмутился Гарольд. Он, действительно, глупо попался, хорошо хоть остался жив. В сумке, кстати, так и лежала куча баночек и скляночек. Нужно было проверить, чтобы лежали они отдельно от дряни из подземелья. - Он, между прочим, достаточно уверенно описал твою внешность. А искать я начал не с кладбища, потому что первой мыслью было - если ты пошла туда и не вернулась к утру, значит, скорее всего уже погибла от когтей призрака. Но мы уходим от темы. Что бы ты предложила сделать? Рискнуть пойти к Армстронгу или просто попытаться проскочить с помощью констебля? Потому что ничего, что бы точно убедило ренегата, я пока придумать не могу.
Девочка в который раз уже пожала плечами.
- Так, дяденька, ты навроде старшой. Тебе и думать-придумывать.
Не успела она договорить, как трактирщик бухнул перед ним кружку эля, который выглядел водянистым даже при свечах, и грубую тарелку с четырьмя пирожками, составленными пирамидкой. От сдобы запах поднимался куда как вкуснее, чем от выпивки.
- Мне кажется, что я "старшой", только когда тебе выгодно. - Беззлобно проворчал Гарольд, делая глоток дряни. И всё-таки, что такого он сделал Армстронгу, чтобы бежать из города и закрывать для себя ещё и Бирмингем? Чёрт возьми, скоро он вообще ни в один английский город не сможет въехать! - Ты в этом разбираешься лучше моего. Сможешь через уличных доставить записку констеблю?
- Ну-у... - Дженни повела носом, потом посмотрела на Гарольда и вздохнула. - Ай, да ладно. Смогу, конечно, чай, не впервой.
- Это очень мило с твоей стороны. - Без иронии сказал Гарольд, доставая бумагу и перо. - Если спросят, что ты делала вчера и позавчера, скажи: захотела взглянуть на "ледю", сделала пару шагов на кладбище, а она взяла и преградила выход, ты спряталась в склепе, позже в слеп перепуганным залез и я. Мы поторчали там, и когда мне, глупцу, надоело, полезли наружу, я обратился в оборотня. Ну, а дальше ты знаешь лучше моего... - Он улыбнулся, царапая бумагу. - Сколько денег тебе потребуется, чтобы заплатить уличным?
- В фунт такое станет, потому что дело-то тёмное, - рассудила девочка, выжидательно глядя на него.

[Spectre28 >>>]

Гарольд достал три фунта и положил перед Дженни.
- На случай проблем, если что - деньги у тебя есть, а я доплачу потом. - Может быть, он делал глупость, выезжая из города, не решив проблему с Мией? Нужно было посмотреть на Армстронга, и тогда решать. Долг в триста фунтов был всяко лучше смерти от меча михаилита. - Может, в моей истории есть какие-то дыры? Всё-таки я видел не всё и не всё знаю.
- По-моему, тут совершенно не получается быть младшей, - проворчала Дженни, но деньги быстро смахнула в ладонь. - Ну, дяденька Гарольд, по всему получается, что если копать будут, то развалится твоя история. Потому что по следам ежели, то залезли мы в одно место, а вылезли из другого, что твой пирожок. И наследили внутри порядком. Ну а уж захотят ли копать - это кто их знает. Армстронг этот птица крупная, да ведь и усыпальница не простая.
- Да, развалится, - кивнул Гарольд. - Но я надеюсь, что они не станут лезть в склеп, чтобы проверить. Дверь там закрылась наглухо, только выламывать. Труп женщины лежит. Прятаться от холода, пока ты несла одежду, я мог и в другом склепе. Просто, если Армстронг связан с подземельем его успокоят, наверное, только наши трупы. Если нет, мы только заинтересуем его своей историей о некромантах. В общем, в наших же интересах просто свалить из Бирмингема до того, как они разберутся.
Он протянул девочке записку. Бумажка исчезла так же споро, как монеты, и Дженни тут же вскочила из-за стола и потянулась.
- Ладно. Тогда пойду гулять, пока погода хорошая. А ты, дяденька, слишком любопытно-то не светись. Неинтересными и не интересуются. Снюхаемся.
- Удачи, и будь поосторожней.
Гарольд проследил за тем, как Дженни, мышкой выскользнула за дверь. Удержать девочку от глупостей и отправить письмо одновременно не выходило никак. Он, действительно, много требовал от ребёнка, и как бы ему не пришлось потом самому идти к Армстронгу за Дженни. В разговоре этого не чувствовалось, но, наверное, последние дни посеяли между ними больше недоверия, чем вообще могло быть в начале. Особенно хреново было от того, что говорить он начал под дрянью. В любом случае, сейчас Дженни, кажется, не собиралась его травить или убивать, и он её тоже. Гарольд недооценил очень полезную для своих десяти лет девочку. Не считая "рычажков". Вообще, у него создавалось впечатление, что его спутники были полезней его самого, разве что швед оказался недостаточно глуп, чтобы поймать лицом гейсы. Особо прятаться сейчас было бессмысленно, тем более, что он не знал города. Если бы ещё не гадская комната на пятерых, можно было бы устроиться поудобнее и заняться Мией. И за тот день, что он терял в безделии, отец и мать могли погибнуть, сестру могли избить до смерти, а дом продать.

Доев и допив, Гарольд подошел к трактирщику. Тот сидел на колоде для рубки мяса, которая, как Гарольд заметил пока ел, заменяла хозяину горе - таверны всё. Отдельной историей было бы, не пожелай констебль ему помогать, или вообще не пойми записки. Гарольд, явно, перемудрил: упоминание рыжей, одноглазой Дженни сразу выводило на него.
- У вас не найдётся свободной хотя бы на пару часов комнатки?
То что мужчина сидел на колоде для рубки мяса, дополняло картину грязноты и просаленности всего здания.
- Ни в пасть не найти, - проникновенно заверил его трактирщик, поковыряв в зубах. Свою находку он рассмотрел пристально и, видимо, придя к выводу, что такими ценностями разбрасываться нельзя, закинул снова в рот.
От такого Гарольд немного поотвык, ночуя в хороших тавернах, но были случаи и похуже. Правда, немного. В любом случае, просто сидеть на заднице и ждать он бы не смог.
- Даже за фунт? Есть же у вас, да хоть бы кладовка?
- Неа. На кой она мне?
Гарольд посмотрел на грязную колоду под задницей трактирщика и пожал плечами. "И в самом деле, на кой?" Оккультисты и те лучше вели дело.
- Ладно, я расчищу себе места на заднем дворе? Хочу поупражняться с мечом.
- Эт почему еще? - Вот тут трактирщик возмутился по-настоящему. - Эт по какому-такому, п'нимаешь ли, хотению? Эт приличное заведение, тут мечами не махають!
Гарольд улыбнулся шутке про приличное заведение.
- Так ведь наоборот не везде останавливаются люди с оружием, а я вам ещё и десяток шиллингов подкину.
Трактирщик рассмеялся так, что слюни фонтаном брызнули изо рта.
- Это Бирмингем, слышь-ко, тут все с оружием. Насмешил ерша елдою. А в "Розочке" ты мечом своим махать не будешь. Хошь - так вымётывайся куды хошь.
В подвал нельзя, мечом нельзя, кладовки вообще нет. Что за таверны пошли?
- Ладно. - Гарольд пошел пробовать освободить свою комнату.
Но постояльцев в комнате не убавилось, и если хромого и дурного Гарольд бы ещё как-нибудь выпер, то близнецы могли выкинуть его самого в окно. Благо? здание было одноэтажным. Покрытые шрамами, в старой просоленной одежде они, видимо, были моряками. А пять лет назад, на пару с кем-то Гарольд и сам спустил бы мешающего доспать сукина сына. Ещё и трактирщик мог снова заворчать, а новостей от констеля он ждал именно в таверне. В общем, оставалось подождать пока близнецы проснутся, и попробовать поговорить.

[Ричард Коркин >>>]

Чтобы не терять времени зря, он нашел у трактирщика одеяло, укутался им по шею и забился в угол, лицом к спящим. Идея, конечно, не была лишена недочётов, но не сидеть же и ждать ответа, имея столько проблем! Гарольд достал как будто потяжелевший за ночь атам. Проблем было много, но он постарался о них не думать, отдаваясь потокам силы в собственном теле и снаружи. Паутинки едва ощутимо покалывали раны, струясь по тугим мышцам и разветвлённым венам. Он чувствовал собственное тело магией. Стало немного противно и неприятно. Особенно интересно должно было быть магам-лекарям, таким, как тот михаилит, вылечивший ему ногу несколько недель назад. Гарольд направил поток в кисть руки. Тревожило то, что в этот раз он обратился, даже не засыпая.
"Ну что, Мия, будем пробовать договариваться?"
Гарольд плотнее сжал приятную на ощупь рукоять, заталкивая в неё комок колючих паутинок. Секунду атам не принимал этого ежа никак, словно был самым обычном ножом, не имеющим представления ни о хранении, ни о перенаправлении магии. Зато потом всё случилось разом, словно Дженни снова дёрнула за рычажок. Под тонким одеялом полыхнуло так, что оно вздулась светящимся пузырём - а затем раздался громкий хлопок и по ткани побежали яркие весёлые язычки пламени. И, судя по ощущениям, досталось и рукам, и одежде - и только рукоять атама, словно издеваясь, стала ледяной.
Близнецы, до того о чём-то тихо переговаривавшиеся, сдвинув головы, вскочили на ноги разом, всполошенно. Тот, что припадал на левое колено, уставился на Гарольда выпученными глазами и только разевал рот, не издавая ни звука, зато второй во всю глотку заорал:
- Полундра! Пожар на юте!
Ему вторили хриплое "ай-ай" деда и, как ни странно, безмятежный храп четвёртого постояльца.
После секундного промедления Гарольд быстро забил по покрывалу руками.
- Так! Спокойно! - Руки болели из-за ожогов. С Мией - зараза совсем не слушалась, получалось даже хуже, чем в первый раз. Гарольд спрятал сучий атам под одежду. - Дело взято под контроль, погибших и даже серьёзно пострадавших нет! Взорвался один камешек. - Когда огонь потух, он успокоился и выдохнул. - Дабы возместить вам беспокойство. - Гарольд отбросил тряпку, от которой осталось больше дыры, чем материи, и потянулся за принесённой заранее бутылкой и рюмками. Тут надо было договориться, если не об освобождении комнаты, то хотя бы о том, чтобы его не выселили. - Предлагаю выпить.
- Выпить предлагает, - нарочито пискляво, как восторженная девица отозвался хромоног, а его брат тут же подхватил:
- И грит как блахароо-дный! Ты, сучий потрох, тут честных людей пугаешь, и думкаешь вонючим бренди отдать?
Неожиданно ловко подскочив, он ударил ногой по сумке Гарольда, отбрасывая её к стене. Раздался звон, а первый близнец уже надвигался, сжимая кулаки.
- Страсти-то такие подороже стоят. А нечего - так сами... возместим, дядя. По-другому, значит. А ты, дед, заткнись, утомил уже!
- Ай-ай-ай...
Он убьёт этих сукиных детей, если в сумке разбилась хоть одна склянка! Гарольд не придумал, как использовать помещение, лежащего у стены калеку или забившегося в угол деда. Доставать спасительную склянку не было времени. Не часто было выгодно атаковать первым без неожиданности - моряку ничего не мешало сделать шаг назад или в сторону. Но Гарольд не стал ждать пока вмешается второй сукин сын - он рванулся вперёд, собравшись и напружинив ноги, хлёстко ударил сначала правой, а потом левой рукой моряку в лицо. Мужчина, кажется, изумился так, что даже не успел защититься или увернуться; удары отбросили его назад, и он, споткнувшись, с глупым видом сел у стены, стукнувшись затылком. Зато его брат быстро сунул руку за спину и вытащил короткую, но явно увесистую дубинку.
- Что творишь, моржа жжёная?! - не дожидаясь ответа, он прыгнул вперёд, норовя ударить по рёбрам.
Краем глаза Гарольд видел, как безумный дед проворно отползает подальше, в тот же угол, куда улетела сумка.
Сейчас Гарольд никак не мог отвлечься, но потом надо было обязательно выбить старику парочку зубов. Он отпрыгнул назад и влево. Дубинка должна была уйти по инерции в сторону и увлечь за собой руку. Гарольд бросился к матрос, метя тому левой ногой под правое колено. Хорошо, что в дело пока не пошла сталь, плохо, что вот-вот мог подняться второй сукин сын. Было бы неплохо воспользоваться хромотой моряка. План удался ровно наполовину. Удара дубинки удалось избежать, но чесотник не завалился вперёд, как ожидалось, а прыгнул следом за Гарольдом. Удар ноги пропал зря, только выбил Гарольда из равновесия, и они оба кучей повалились на пол, причём моряк ухитрился больно смазать по скуле. Гарольд, зло ругаясь про себя, сильно ударил моряку пальцами в глаза. Моряк отшатнулся, разжал руки, а за дверью, тем временем, послышались шаги и шум голосов.
- Эт что такое же, - причитал трактирщик, - я ить как его увидел, сразу понял - гавнюк. Ить за что ж мы тута вам деньги-то плотим, ежели гавнюки с воронами...
Дослушать не получилось - проснулся спящий калека. Он мутным взором оглядел комнату, открыл рот и... Таких звуков Гарольд не слышал никогда. Калека ревел мощно, как стадо гиганстких быков, как великан из детской сказки, как ветер. Голос его навевал ужас, заставлял бежать, куда глаза глядят, подальше.
Гарольд как будто ударился о воду, прыгая с высокой скалы, а потом ещё раз, и ещё. Он, сам не понимая что делает, попытался оттолкнуть от себя воздух, каждая частица которого стала похожа на битое стекло. Воздух, почти всегда до этого нежный и приятный, жалил, бил по нему ледяными градинками, накатывал волной, рвал и трепал, как ураган треплет вовремя не убранные паруса. Гарольд, пятясь, пополз к стене.
Дверь распахнулась и в комнату заглянули пара дюжих парней в польских кунтушах, на которых Гарольд нагляделся вдоволь в Новгороде. Один из них присвистнул, подкинул в руках мешочек и точно влепил в рот калеке. Тот подавился криком, рухнул на пол и, как ни в чем не бывало, захрапел снова. Старик, воспользовавшись тишиной, уцепил сумку, вытаскивая из нее треснувшую бутыль из амбара катакомб. Из трещин сочилась прозрачная жидкость.

[Spectre28 >>>]

- Ты, - ткнул пальцем в Гарольда поляк, - выходи. С барахлом.
- Дрочило, - тяжело уронил тот из братцев, что оставался у стены и подобострастно улыбнулся наемнику, - спасибочки, господин.
Хреново. Если это была просто крыша - то ему пришлось бы ждать на улице, может быть, немного побитым. Но, судя по польскому акценту, могли повести и к Армстронгу, а скорее, к его подчинённому. До моряков Гарольду дела не было - полудурки, видимо, представляли его чем-то вроде дракона наоборот, раз в конце сгорало одеяло. А вот баночки было жалко - возможности спасти эссенцию у него не было. Ну, надо было меньше распускать кулаки и ещё раз попробовать договориться. С другой стороны, жадные сукины дети получили вместо дешевого бренди по роже, и веселья на весь следующий день. Гарольд глубоко вдохнул, задерживая дыхание, и поднялся. Рыпаться было бесполезно - мало того, что весь город был усеян этими поляками, так в комнате были ещё и двое недружелюбно настроенных к нему моряка. Он взял сумку, роясь и проверяя, не разбилось ли там что-то ещё, и вышел, сопровождаемый смачной отрыжкой старика, выпившего бутылку из катакомб.
Но спокойно уйти ему не дали. Один из наемников, не слишком вежливо подхватил его под руку и поволок на улицу. Ткань кафтана, слегка обугленная, потрескивала.
- В тавернах здесь не дерутся, - наставительно проговорил второй поляк, когда первый толкнул Гарольда так, что ткань всё-таки порвалась. И добавил, когда на свет из тьмы запазухи выглянуло колье упырицы, не преминувшее воспользоваться свободой, чтобы упасть на снег. - Твою мать...
Дальше события развивались с такой скоростью, что и чихнуть было некогда. В таверне раздался истошный визг подавальщицы, глухой рёв, а затем дверь разлетелась в щепки и на талый снег вступило нечто. Головы чудовища, без сомнения, были головами старика и близнецов, но обзавелись острыми зубыми, глаза налились кровью и росли они с истекающих кровью и гноем плеч. Шестеро рук, шестеро ног, раздвоенное туловище, увешанное обрывками тканей... А еще оно было самцом, сомнений в этом не было никаких, хоть и признаки этого были несколько избыточны. Тварь, корчась от боли, повертела всеми тремя головами, узрела Гарольда и пошла к нему, срастаясь, расщепляясь, капая кровью на снег.
Гарольд, страшно ругаясь про себя, схватил колье с земли и рванул в переулок. Ну и херня вышла! Надо было по улочкам обогнуть пару домов, выйти к конюшне "Льва" и свалить к чертям собачим, нахрен из Бирмингема. Тварь должна была вызвать суматоху, так что, может быть, и вышло бы проскользнуть. Теперь Армстронг, точно, хотел с ним поговорить, и не только Армстронг, ох, не только Армстронг... Чёрт возьми, сколько ещё зданий должно было разрушиться, чтобы он перестал играться с атамом, где попало? Старик получил по заслугам, а вот моряки могли бы ещё пожить - он сам не так давно занимался тем же. Ну, взяли они сполна, на всю оставшуюся жизнь. Кафтан надо было зашить - порвался он удивительно легко и невовремя.
Крики и хрипы преследовали его долго. Они расплескивались по городу пожаром, рекой в половодье. И, если верить им, тварей становилось все больше. Во "Льве" паника была даже на конюшнях, лишь Бирюза жевала овес с самым невозмутимым видом.
Мула, по словам мальчика, увёл на прогулку конюх. В любом случае, черта с два он бы отыскал сейчас Дженни. Ну и дрянь вышла, особенно, если тварей и правда становилось всё больше. Гарольд подумал, что дед хотел украсть что-нибудь ценное, а идиот просто решил опохмелиться. Гарольд быстро оседлал лошадь и повёл её к ближайшим воротам.

[Ричард Коркин >>>]

Нортгемптон, к вечеру.

Нортгемптонский замок, стоявший на высоком холме, гордо озирал ленный город своих владельцев бойницами серых стен. Величественный, отрешенный от всего, он был похож на все замки мира сразу. Их много таких, и в каждом темно, одиноко, в каждом - свои ужасы и тайны. Пронзительные, заунывные звуки лютни - музыка таких замков, пляска теней - их балы. Непомерное, необъятное одиночество окружает их, оборачивает жизнь леденящим ужасом.
Шёл снег, когда стражники, для виду поторговавшись, впустили Гарольда в ворота Нортгемптона. Липкий, уже совсем весенний снег, пахнущий подснежниками и первыми, робкими лютиками на лугах, обещающий яркую зелень травы, падал тихо и задумчиво, и вместе с ним размышлял город. Под копыта лошади ложились пустынные улицы, невеселые, должно быть, даже днём - чего же было ждать вечером? Глухие, узенькие, они будто замерли в объятиях серых стен, затаились, внимая шепоту снега.
Таверна тоже была тихой. Двухэтажное квадратное здание с большим двором распологалось на окраине, там, где заканчивался Нортгемптон богатый и начинались лачуги. Но вопреки деревянным домам, печально черневшим закрытыми ставнями, она была воистину уютной, светлой и в огромном общем зале пахло копченой рыбой, свежим хлебом и еще чем-то таким, тонким и неуловимым, что поневоле приходило на ум слово "дом". Трактирщик, впрочем, больше походил на медведя, до того зарос бородищей, был плечист и коренаст. Но зато дело своё знал туго, да и от прибыли не отказывался, комнату выделил самую теплую и светлую, с большой мягкой кроватью, конторкой для письма, креслом и сундуком. И ванной у камина, которую тощая, похожая на метлу служанка, застелила чистыми простынями.
А вот грефье адвокатской коллегии явно жил не в такт с городом. Во-первых, в конторе его не было. Точнее, он преспокойно сидел за своим столом, но стоило двери открыться, он завопил:
- Меня нет!
Во-вторых, суетливое лицо его с мелкими, лисьими чертами, поспешливые всплески рук, нетерпеливое притопывание по полу давали понять незваному пришельцу, что его тут не ждали.
Гарольд бы прикинулся ревизором, не будь на нём изорванного, наскоро зашитого кафтана. Внешне, да и по привычке "не быть" с грефье, казался, можно было договориться. Если бы ещё Гарольд умел договариваться. Он зашел, закрыв за собой дверь. День не задался с самого утра, а, доехав до Нортгемптона, Гарольд ещё и устал. Вышло хреново. И с Дженни могло что-то случиться, и погибших, наверное, было много, и гоняться за ним теперь могли всерьёз. А ведь было ещё целые полсумки дряни! Гарольд уже задумывался о том, кому и как её продать - потому что, так можно было и Лондон сломать.
- Пять минут вашего времени, - прохрипел Гарольд, отодвигая стул и садясь. - Я чуть не погиб, пока сюда добирался, и дело важное. Вам знакомо имя Гарольда Брайнса, который задолжал гильдии круглую сумму, и дом которого сейчас выставлен на продажу?
Грефье возмущённо уставился на него в упор.
- Вам же сказано, меня нет! Ну, ладно, что там у вас? Только быстро! Брайнс, Брайнс, может- было, может - нет. Ну, что? Не тяните!
Гарольд упёрся о спинку стула. Может, стоило откупиться от Ю одной из бутылочек? Она наверняка будет в курсе к тому моменту, когда он приедет в Лондон. А вот, когда он приедет, зависело от Дженни - надо было спешить, но Гарольд не хотел ехать дальше без девочки. Да... Так спешил спасти сестру, что разрушил целый город.
- В ваших полномочиях дать ему отсрочку, снять дом с продажи и выпустить его отца из тюрьмы?
Грефье устало вздохнул, раздраженно стукнул ладонью по столу и отложил в сторону перо.
- Не морочьте мне голову, мистер-как-вас-там! Об отсрочках, продажах и тюрьмах я буду говорить только с самим должником. Ну, или с его адвокатом. Но что-то я не вижу у вас патента гильдии! А если вы - не он, то не задерживайте меня!
Кажется, грефье был недоволен тем, что Гарольд не представился. Представишься тут, когда ищет каждый, кому не лень. Он и без того, чтобы напрямую говорить своё имя, опасался, что утром придётся беседовать с констеблем. А ведь не каждый законник - поэт, да и кошелёк у Гарольда был не бездонный. Но из-за чёровых татуировок беседовать, наверное, пришлось бы в любом случае.
- Понимаю. - Кивнул Гарольд. - Сложность в том, что Гарольд Брайн в розыске, и я не знаю, выдаёт ли гильдия таких вот разыскиваемых, или для вас главное вернуть свои деньги?
- Послушайте, мистер Брайнс, - грефье, кажется, вспылил. - Вот эта чушь с "он в розыске" и "я - не я" не работает почти никогда. Если вы - не вы, то кто вы? Джеймс Грот? Если вы не хотите говорить о деле, то приходите завтра с утра. Мы открываемся с девяти и тут же закрываемся.

[Spectre28 >>>]

- Да, действительно, бесполезно с такими-то татуировками на роже. Извините, с утра переволновался. Да, я хочу поговорить о деле. И первым же делом, хочу поговорить о том, не арестует ли меня местный констебль, минут через десять.
Да, было глупо. При всей своей нерабочести, грефье, видимо, был хорошо осведомлён.
- Ну так и спросите у констебля! Позвать его?
Грефье всплеснул руками и с грохотом закупорил чернильницу, прихлопнув ее ладонью.
- Зачем вы тратите мое время на эти глупости?
Гарольд пожал плечами: раз грефье спешил - значит, спешил. О констебле надо было узнать отдельно, и если тот был похож на бирмингемского, сходить к нему самому, потому что уехать из города сразу Гарольд не мог.
- Вы можете дать мне отсрочку, если внесу триста фунтов прямо сегодня?
- О какой отсрочке идет речь, мистер Брайнс?
Грефье покачался на стуле, с тоской глянул в окно и принялся барабанить пальцами по столу.
Гарольд вздохнул. Нога и руки ещё болели, а после утреннего болело и лицо.
- Отсрочку я прошу в месяц. Под отсрочкой подразумеваю, снятие дома с продажи, освобождение отца из тюрьмы и возвращение всех конфискованных вещей. Ещё я бы хотел узнать, не известно ли вам что-то о моей сестре.
- Просите, - охотно согласился грефье. - Только в Лондоне. Или в Брентвуде. Не здесь. Впрочем, насколько я знаю, до конфискации не дошло, ваш отец заставил все вещи исчезнуть чернокнижием своим. Яблочко от яблони. О вашей сестре я знаю то же, что и все - ведьма она лесная богопротивная. Сгинула - туда и дорога. После того, что матушка её с приставами сделала, дочку, небось, и не ищет никто, кроме михаилитов. Довольны? - с сарказмом закончил он. - Теперь я могу уйти на свадьбу собственной дочери? Замечу, никакой не еретички.
- Прошу прощения, что задержал. - Гарольд поднялся, задвинул стул на место. Какой-то глупый выходил разговор. В перую очередь, из-за него. Гарольд не замечал за своей семьёй никаких чернокнижных привычек до этого. Видимо, о его аресте и обвинениях они узнали сразу и очень болезненно. - И как моя матушка встретила приставов? Очень уж любопытно.
- Покусала, - досадливо и брюзгливо пояснил грефье.
Гарольд улыбнулся - а родители-то ещё были живенькие. Как бы и ему не досталось. Он открыл дверь.
- Ещё раз извините и с праздником.

[Ричард Коркин >>>]

В таверне было все также тихо и тепло. Задумчиво ел жаркое в углу рослый светловолосый воин в заляпанном грязью оверкоте, судя по перстню - михаилит. Переговаривались трое бедно одетых путников, дрожал у камина какой-то старик, с ног которого натекла лужица. Мечтательно вздыхала низенькая подавальщица, глядя на мракоборца. А вот трактирщик, хоть и не был разговорчив, на вопросы ответил. Констебль Уэлч, по его словам, был суров, неподкупен и следил за порядком тем строже, чем больше становилось беспорядков в соседнем Бирмингеме.
Гарольд заказал себе эля, как обычно проследив, чтобы наливал сам трактирщик. Было бы лучше, если бы законника можно было подкупить, потому что остаться ему нужно было минимум до обеда. О семье новости были не то чтобы хорошими, но и не то чтобы плохими. Может быть, было лучше просто поехать дальше, немного помучаться совестью, но не узнавать подробностей? Например, что престарелой матери приходилось кусать пристава. Но сейчас он делал, что мог, так что оставалось порадоваться мягкой кровати, ванной и еде. Гарольд подошел к путникам.
- Добрый вечер, меня зовут Джеймс Грот. Вы не против, еслия я к вам присоединюсь? Сидеть самому скучно. - Может, стоило придумать ещё одно имя - за полтора дня уже второй человек был в курсе его придумок.
- Вишь ты, с воронами, - потрясенно проговорил тот, что был помоложе, рыжий, веснушчатый парень.
- Нешто нехристь? - Нахмурясь, вопросил второй, пожилой, перекрестившись. - Зовут, кажись, правильно.
- Ты б, мил-человек, с таковым-то мордорасписательством хучь Господа бы помянул, - наставительно произнес мужчина, годившийся в сыновья пожилому. - Чтобы знали, что ты просто шут, а не некромансер какой.
В голове зазвенело так, будто она была колоколом или медным тазом. Он-то и забыл, какими набожными были крестьяне.
- В жизни случается всякое, а Господа бога нашего я чту. Ну, так что, я присяду?
Гарольд сделал глоток эля.
- Ну садись, коль не нехристь, - вздохнул пожилой. - Я, сталбыть, Рыжий. Вон тот, - он ткнул пальцем в рыжего, - Чернявый.
- А я - Каурый, - представился мужчина помоложе, пригубляя из своей кружки.
Гарольд сел, чувствуя, как с прохладой эля отступает боль. У путников были забавные клички, с такими было удобно ходить на дело.
- А ты, сталбыть, Чернявый от того, что Рыжий уже занят? Или вы это для того, чтобы запутать кого, если что?
- Я Чернявый, потому что я чернявый, - туманно пояснил юноша. - А что до запутать, так ить и ты не к твареборцу вон сел.
- А при чём тут михаилит? - Удивился Гарольд, делая ещё глоток. С твареборцем, кстати, тоже стоило поговорить - вдруг тот был в курсе насчёт магистра.
- Да навроде и не причем, а к нему ж ты не сел, - яснее Чернявый говорить явно не желал, - да и навряд ли Грот ты. Люди, сталбыть, которые с таким-то на мордовороте ходят, свои имена не говорят. Кто погоняло такое дал-то?
- Да на корабле привязалось, так и оставил. - Гарольд упёрся локтями о стол. - Значится, чтобы запутать кого, если что. Вот... Ну, а насчет того что подсел - вы, я вижу, мужики правильные. Отчего бы и не подсесть? Поговорить о том, как на тракте дела, может, узнать, если говорят о какой-нибудь работёнке.
Компания была вполне определённая, а деньги бы Гарольду сейчас не помешали - всё равно он не мог ехать в Лондон без Дженни.
- А чего на корабле такое привязалось-то? - Каурый хмыкнул, подковырнув ногтем сучок на столе. - За именем, парниша, должно стоять что-то, а не захотелось - и назвался. Завсегда так было. Ну да дело твое, Грот так Грот.
- Хоть фок-рея, - поддержал его Рыжий. - А на тракте все как обычно, как иначе-то? Ты толком говори, чего надобно, а я скажу, слышали мы такое, аль нет.
Гарольд улыбнулся, покручивая кружкой в руке - хотел бы он знать, что значили прозвища тройки.
- Мне надо задержаться здесь на денёк другой, ну и кроме этого нужно то, что нужно всем - деньги. А ваша компания выглядит так, будто собирается их вскоре сделать. Уж это я чуйствую. - Он отложил кружку и посмотрел в глаза крестьянам. - Вот я к вам и сел. Может вам нужен четвёртый, который тоже, кое-что да умеет?

[Spectre28 >>>]

- За кого ты нас принимаешь? - Громко возопил Каурый и тут же тихо спросил. - А не зассышь?
- Неа, не зассу. - Гарольд по- лисьи улыбнулся, допивая эль. Значит, он всё-таки угадал. Интересно было, о каком именно деле шла речь. - Чай, не впервой.
Рыжий вздохнул и задумчиво постучал костяшками по столу.
- Ну смотри, парниша, - проговорил он, - пикнешь кому лишнего... Ты про комиссаров милорда Кромвеля слышал чего?
- Даже видел, как они работают. - Кивнул Гарольд. С той самой треклятой деревни и начались его проблемы - не лез бы, куда не просят - и не приходилось бы теперь шарахаться и деньги искать. - Намёк понял. Я - могила.
- А что видел? - Каурый построжел, подтянулся и положил на стол холеные, изящные руки, каких не бывает у крестьян.
Гарольд перевёл взгляд на осадок в кружке - а он рисковал. Как бы эти двое в конце концов не сбросили его труп в какую-нибудь местную речку, со смешным названием, вроде Клуши или Водянки. Может быть, речь шла о чём-то стоящем, по крайней мере маститые выглядели так, что могла идти.
- Проезжал через деревню еретиков, в которой поработали комиссары. В общем, всякое случается в жизни увидеть. - Он отложил кружку. - Что насчёт дела?
- Хм. Однако же, причем тут комиссары милорда? За ересь карает корона, а наше дело - Реформация. Мы - молот монахов. Вы позволяете себе путать лорда-командующего и лорда-канцлера? Впрочем...
Мужчина, который называл себя Каурым, кивнул Рыжему. Рыжий, в свою очередь, переглянулся с Чернявым, вздохнул и постучал костяшками по столу.
- Мы едем в местечко одно. Монастыри там католические, понимаешь ли. Если ты таков, как себя нахвалил - возьмем с собой. Руки лишними не бывают, а ты мужик большой, морда мрачная. Самое оно монахов пугать. Может, чем и разживешься, в кошель-то.
Гарольд пододвинул стул ближе к столу.
- О каких сроках идёт речь?
Он пока не спрашивал о местечке, чтобы троице не пришлось утруждать себя его убийством, если ехать надо было далеко, потому что деньги были нужны только, чтобы вытащить родителей из тюрем и приютов. Сестра, по всей видимости, не стала жертвой выбивателей долгов, но если ехать надо было неделю или около того - то с таким же успехом можно было просто повернуть в Ирландию. Интересно, грефье просто преувеличивал, рассказывая порождённые самим Гарольдом слухи, или сестра у него и правда была странной? Вряд ли страннее, чем он сам, но всё-таки, почему - лесная?
- Кто знает? - Философски пожал плечами Рыжий. - Что есть время, когда служишь вечному? Ты, парниша, хочешь и на елку залезть, и задницу не ободрать, гляжу.
Эх, неплохое дело проплывало мимо него - Гарольда и так много в чём обвиняли, а "крестьяне" знали, что делали. Воров вполне можно было понять: какой-то хрен с горы мало того, что хотел в долю, так был ещё и занят. Но особого толка от денег, которые могли пропасть из-за порвавшегося кафтана, или крысы, выбившей меч из дверного проёма, Гарольду не было. Вряд ли место, где собиралась поживиться троица, было далеко. В Англии вообще всё было недалеко, если тебя не искал каждый первый констебль. Но у него было дело, раз уж он решил этим заняться. Теперь надо было побеспокоиться о том, что из-за своей жадности он рисковал нажить себе ещё проблем на задницу.
- Да, ты прав - пытаюсь. Но хату моих родителей выставили на продажу из-за долгов, так что извините, что докопался. О том, что я могила - я помню, да и найти меня с такой рожей будет нетрудно, если появятся подозрения. Дайте я вам, что ли, хоть по элю поставлю, за то, что полез.
Гарольд заказал выпивки на четверых.
Рыжий переглянулся с товарищами и покачал головой.
- Ты, мил-человек, кажется, тень на плетень тут наводишь. По ушам ездишь. Потому что сам рассуди: вот подсаживается заботливый сын, которому, значит, родителей жаль и спасти хочется - и это мы одобряем! Человек семье должен быть верен! Верно, парни?
Каурый и Чернявый одновременно кивнули, не сводя с Гарольда глаз. Рыжий же продолжал.
- Так вот. Нужно, стало быть, золотишко, и, думаю, немало, иначе не подсел бы. А теперь говоришь так, словно и не нужно, мачта ты наша стоеросовая. И ввергает нас это, значица, в недоумение. Потому что не бывает так.
Гарольд вздохнул - у него и так была куча долгов, и он даже не знал, поедет ли Дженни в Нортгемптон и жива ли девочка вообще.
- Хорошо, посуди сам - сколько толку мне будет с денег, если ехать надо, допустим, пять дней? Пять дней туда, день-другой на дело, пять дней обратно, день в Лондон, на месте ждать чиновников. Что будет с моими родителями и домом за это время? - Гарольд упёрся о спинку стула. - Я мог бы попытаться сесть на два стула стразу - узнать, как долго вы тут будете, не подождёте ли вы меня ещё день, пока я пытаюсь взять отсрочку. Но так дела не делаются - мало того, что, какой-то хрен хочет в долю, так ещё и охренеть, как занят.
Рыжий пожал плечами, явно потеряв интерес, зато в разговор вступил Каурый.
- Быстрые деньги быстро и уходят, милсдарь, - просветил он. - Слышали поговорку такую: "Быстро только кошки родят"? То-то же... Не смею больше задерживать.
Гарольд кивнул, поднимаясь. Может быть, вышло хотя бы не нажить себе лишних неприятностей на голову.

[Ричард Коркин >>>]

Михаилит уже собирался уходить. Он оставил пару золотых на столе и неспешно застегивал пояс с оружием поверх оверкота. Под воротом тускло поблескивала кольчуга, в которой запутались пара прядей рыжеватых волос, заставляя твареборца морщиться. Как и все орденцы, он был рослым и плечистым, с красивым, благородным лицом, которое не портили ни короткая, аккуратная бородка, ни нос с небольшой горбинкой, ни шрам через узкие губы - все скрадывали глаза. Яркие, лучистые, цвета дорогого бренди, обрамленные черными ресницами, они были удивительно добрыми. Ласковыми. И казалось, что мракоборец любит всех и вся, весь мир.
Сказать что-то определённое, исходя из внешности, было трудно. Скорее всего, михаилит был из какого-нибудь рыцарского семейства, необычный цвет глаз, наверное, был знаком кровосмешения. Угораздило же Гарольда родиться не рыжим и не белобрысым в Англии - надо было хоть подстричься, потому что так его было видно издалека и без татуировок.
- Добрый вечер. Вас не затруднит уделить мне пару минут своего времени?
Воин пробурчал под нос себе нечто неразборчивое на латыни, и в речи угадывалось лишь tempus и pecuniae, но, всё же, просиял улыбкой - такой же ласковой, как и взгляд.
- Прошу вас, мистер?..
- Джеймс Грот. Можете взглянуть на одни склянки? Конечно, не даром. - Склянки стоило проверить, чёрт возьми, после того, что вышло утром, он вообще все склянки будет проверять! Хорошо, хоть разбилась только одна бутылка. Теперь надо было ещё подумать, кому бы её побыстрее втюхать, чтобы не носить с собой чуму в банке. А дрянь травника, стоило хотя бы попробовать пить - может, если бы он её использовал сразу истории в таверне вообще не бы вышло. Гарольд достал из сумки несколько склянок и поставил их на стол. После сегодняшнего он бы не удивился, если бы у михаилитов было правило вообще не прикасаться руками к чужим бутылкам.
- Брат Харза, - рассеянно представился михаилит, разглядывая бутылки и не спеша к ним прикасаться. - Восемьдесят и сначала вы мне скажете, где их взяли и зачем они вам.
Гарольд поставил на стол отдельно от остальных склянки из подземелья - за восемьдесят-то фунтов, чтоб их всех этих кошелькоборцев! Он вытащил из-за пазухи и поставил рядом со склянками один из камешков.
- У меня с собой совсем мало наличных. - Их, чёрт возьми, вообще было мало. - Могу я рассчитаться этим камешком?
На камень Харза взглянул также рассеянно, как и на бутылки.
- Я предпочел бы золото, мистер Грот. И я еще не согласился, а вы еще не рассказали, что это и почему вы решили проверить их у михаилита.
- Эти - мне всучил травник, тут должны быть: водяная лилия, сливки от священных коров и тинкт что-то там. Он сказал, что у меня совсем плохо с оболочками и они должны помочь. Эти - из одной лаборатории - даже испарения вызывают сильные эмоции. Первые я хочу проверить, чтобы не выпить какого-нибудь яда, а о вторых вы, может быть, что-то знаете. Я подумываю их продать и было бы полезно знать побольше. - Было бы хорошо, если бы в них заинтересовался сам михаилит. Склянки, вряд ли, были полезнее той, что заставляла говорить правду, а таскать с собой столько дряни Гарольд не хотел.
Михаилит передернул плечами и снова уставился на склянки.
- И что же у вас не так с оболочками? Причем, настолько, что нужна помощь декоктами?
Зря Гарольд вытащил баночки - он то и забыл, что говорил с михаилитом, и что первее имени надо было узнать цену. В общем, и дело и возможность узнать насчёт склянок пропадали из-за спешки. Надо было заканчивать, потому что он подставлялся - светил камнем, склянками, раскрывал о себе больше, чем узнавал сам. Гарольд взглянул на склянки из подземелья - может быть, вышло бы откупиться ими от Ю.
- Конфликт с самим собой. Я расскажу подробнее, как раздобуду золото, конечно, если вы согласитесь. Не скажете пока, пожалуйста, какой участок теперь будет спокойнее, после вашего возвращения?
Харза по-кошачьи фыркнул, кивнул головой
- Лутонский. И... Я искренне и бесплатно вам советую вот эти склянки, - он ткнул пальцем в пробирки из лаборатории, - вылить на голову тому, кто продал молоко священных коров. В порядке эксперимента. Впрочем, могу за двадцать фунтов взять себе вашу ношу. Мне на охоте всякая гадость сгодится.
Гарольд улыбнулся. Видимо, склянки всё-таки заинтересовали михаилита. Можно было попробовать зацепить его этим интересом, чтобы узнавать, не проезжал ли через город Циркон. Правда, так он рисковал, рассказывая о себе ещё больше.

[Spectre28 >>>]

- Да я уж и сам бы доплатил, чтобы вылить. Но эксперимент уже провёл - действует минут двадцать. Вы имеете в виду те склянки, которые мне всучил лекарь? И ещё, хотел спросить - вы случайно не слышали, не проезжал ли через город магистр Циркон?
- Понятия не имею, - пожал плечами Харза, - магистр вечно в дороге. Спросите трактирщика о том. А за все - и лекарские - склянки я готов дать вам двадцать золотом, как уже было сказано раньше.
- Насчёт склянок - извините, но нет. Может быть, вы согласитесь за два камня? Они покроют возможные издержки. - Наверное, он зря собирался потратить кучу денег на стекляшки, которые не стоили и пятой части этих самых денег. Но ситуация с Мией беспокоила. Гарольд просто не понимал, почему именно сегодня атам мало того, что не принял силу, так ещё и выплюнул её, чуть его не поранив.
Харза потоптался на месте, коротко вздохнул, тоскливо оглянулся на дверь и сел за стол, щелчком подзывая к себе трактирщика, чтобы потребовать сухари.
- Как давно? - Устало поинтересовался он. - И не врите, будьте любезны, мне совершенно все равно, в кого вы там перекидываетесь, пока на вас нет контракта.
Гарольд сел, попросив принести два эля. Очевидно, набор дряни, которую подсунул ему лекарь, очень явно говорил о проблеме. Ну, ничего удивительного, в том, что он сходу не кричал о своём обращении, не было. А питался михаилит очень скромно, удивительно, как только можно было так вымахать на сухарях. Неужели на трактах осталось так мало тварей?
- Две недели, обращался два раза, последний раз вчера вечером, обращение связанно с магическим артефактом. Вы не откажетесь от эля?
- На кой черт мне эль? - Удивился Харза, раздраженно поглядывая на трактирщика, возившегося под стойкой.
Впрочем, тарелку с сухарями тот принес споро и услужливо, а михаилит, дождавшись его ухода, начал творить и вовсе невообразимое. Он откупоривал склянки аптекаря, из них ронял каплю на сухарь и задумчиво, точно на хлебе можно было что-то рассмотреть, глядел. Когда дело дошло до последней, из темного стекла, в которой плескалось нечто мутное и из которой выскользнули мелкие паучки, Харза и вовсе уронил голову на руки. И засмеялся.
- Ун-го-ли-ант дроу, - всхлипывал он, утирая тыльной стороной ладони слезы, - сли-вки...
Наконец, твареборец отсмеялся и аккуратно закупорил склянки.
- Вот это, - он поднял за горлышко баночку с пауками, - хорошо, чтоб стояло. Долго. Понимаете, мистер Грот? Идёте к девочке - смело пейте. А остальное можете вылить на землю.
Гарольд сокрушенно вздохнул. Сто фунтов коту под хвост! Сто - не меньше, а скорее, даже больше! Лишь бы этому старому сукину сыну тоже прилетело от тварей. И он сам хорош - развесил уши! Спрашивать о возможной цене склянок из лаборатории было бесполезно - михаилит уже оценил их максимум в двадцать фунтов. А открывать склянки в таверне Гарольд бы не рискнул.
- Понятно, спасибо. - Гарольд достал ещё одни камень, и положил его на стол.
- К общему удовольствию, мистер Грот.
Камни исчезли быстро, точно их и не было на столе, а Харза снова поднялся, собираясь уходить.
- К слову, а для чего вам знать, был ли тут Ро... Циркон?
- Мне нужно встретиться с ним по личному вопросу. Но, чувствую, это будет непросто - попробую поискать ближе к Лондону.
Михаилит был хорошо знаком с магистром, что неудивительно. По личному вопросу? Интересно, захотел ли бы Циркон вообще с ним разговаривать.

[Ричард Коркин >>>]

Харза вздернул бровь, надевая перчатки.
- Но ведь вам достаточно написать в орден с просьбой об аудиенции у Тракта, - сообщил он, - и дождаться ответа с числом, когда она будет назначена. Впрочем, мне недосуг. Прощайте, мистер Грот.
Коротко кивнув, он поспешно вышел из таверны, уступая место трактирщику с элем и едой.
Гарольд поблагодарил трактирщика, бросив единственный взгляд на сухари. Значит, так проверяли всякую дрянь. Ох, курва мать, найти бы ему сейчас этого деда! Чтоб стоял, значит... Михаилит, как и все встреченные им до этого, знал своё дело. Что ещё можно было сказать? Харза наверняка знал, проезжал ли тут магистр, но был неболтлив. Что, на самом деле, было на руку и Гарольду. Михаилиты брали немало денег, но по крайней мере делали работу, что Свиристель, что Харза. Доев, Гарольд взял кружки и подошел к трактирщику.
- Слушайте, вы не в курсе, не проезжал ли здесь Циркон - магистр михаилитов? Что интересного в мире? Есть ли вести из Бирмингема?
- Циркон-то? - Трактирщик был несловоохотлив и слова выжимал из себя по каплям. - Аккурат двадцать первого был. В той же комнате, что и вы, жил. Он там завсегда останавливается. Когда у нас бывает. Очень уж воду любит. По три котла на ванну изводит. Ну, и к девкам обходительный. Был. Нонеча как оженился, так девки и тоскуют. Без ласки-то. Верный! - Поднятый со значением палец опустился в густую бородищу и хозяин таверны с нескрываемым наслаждением почесался. - Только вот псину эту богопротивную. Таскать повадился, а она стул сожрала. Интересного что? Да вот в Лутоне, грят, михаилит Фламберг, значить, тьму тьмущую нежити порубил. Из той, что могилки копает. Да и живыми людьми не брезговает. Не меньше сотни, купцы бают, на кладбище сожгли мерзости этой. Да трех некромансеров он настиг. Они-то, вишь, ритуалы проводили прямо на погосте. Детей зарезать хотели. Не дал, рыцарь, значит. Не допустил того. А то еще - и слухи верные, у нас тут навроде как волкодлак завелся. Перевертыш. Недалече, вот прямиком в деревнях под Нортегмптоном. Да... А в Бирмингеме, известно, эта... пидемия. Ворота закрыли, костры жгут.
И что ему было делать? Ехать обратно в Бирмингем и пытаться вытащить Дженни? Твою мать! Целая эпидемия из-за него! Да, да: дед и эти два ублюдка, и поляки, но чёрт возьми! Эх, столько мучился, чтобы девочку на следующий день убило эпидемией. Надо было узнать больше. А оккультисты всё не давали покоя Фламбергу. Прошлый раз Гарольд поговорил с михаилитом вполне нормально, а теперь мог оказаться на месте тех порубышей, потому что тоже чуть не принёс ребёнка в жертву. Или нет. Он вот думал, кого пытаться спасти первым - девочку или родителей. И всех - от своих ошибок! Что он вообще должен был чувствовать, убив столько людей? С ума от горя Гарольд не сходил, но и устраивать эпидемию он не собирался. Со свадьбой магистра тоже было непонятно - не могла же Ворона ходить с ним на приёмы и куда там ещё полагалось ходить магистрам? Не божье это дело - по балам ходить. По крайней мере, так Гарольду казалось, но ещё меньше смысла было во взятии другой женщины якобы в жены. Оборотней в последнее время становилось очень много - Гарольд узнал о двоих за день. Он бы хотел поговорить с этим человеком, с другой стороны, если о нём шли слухи, в контроле товарищ преуспел не больше его самого.
- Циркон и женился - просто не верится. А на ком?
Трактирщик уставился на него удивленно.
- Известно, на леди, - пробурчал он. - Не простой ведь твареборец, аж магистр! На ком ещё жениться-то может? Годки будто сбросил - да и оженился. Дело хорошее, самое правильное. Господь заповедовал! А что за леди - не моё дело.
Гарольд моргнул, на мгновение забыв всё от боли. О чём он, чёрт возьми, думал?! Надо было решать, как вытащить Дженни из города, и мог ли он её вообще вытащить. Курва мать, проблем становилось всё больше. Он, как обычно, спешил - надо было подумать, но сначала узнать побольше. Карантин он на то и карантин, что через него было трудно пройти. Но свои пути были везде. Вопрос в том, насколько ему было нужно снова рисковать жизнью и ещё раз светиться в Бирмингеме. Он, чтоб это всё, уже чуть ли не забывал о демоне и пари. Ехать в Лондон, чтобы вытащить родителей, пострадавших из-за долгов, или в бедствующий его стараниями Бирмингем, чтобы вытащить оттуда Дженни? О Вороне приходилось думать всё меньше - он совсем плохо понимал систему ценностей кельтов, но разрушенный город вряд ли добавлял ему шансов.
- Да... А что за зараза-то в Бирмингеме, не говорят?
- Дык, - трактирщик выпростал из бороды палец и внимательно оглядел его, - лекарев-то спрашивать надо. Купцы грят, херь какая-то херовая. Поветрие.
По-настоящему хреново будет, если эта зараза пойдёт дальше. В общем, шанс получить защиту от Вороны он прошляпил, так что теперь надо было думать ещё и о том, как спастись. Может быть, о том, как выиграть пари. Можно было напоследок попробовать встретиться с магистром и прощупать почву, хоть это и было опасно.
- А о женитьбе магистр вам сам сказал или догадались как?

[Spectre28 >>>]

Трактирщик оживился. Он поднял пухлую руку и растопырил на ней толстые, что колбасы пальцы.
- Известно, как, во-перва, на руке левой он косицу широченную носит. Рыжую. Сплетена так заковыристо. Сам-то он - скотт, по говору слышно, сталбыть и носит локон жены брачным браслетом, как у шотландеев этих принято. Во-вторя, у нас тут девки собираются в доме одном, на супрядки. Вышивают, песни поют, танцуют, сладким винишком балуются. И завсегда, как михаилиты бывают, заманивают их туда. Мужики-то видные, навроде вас, всякая порадуется. А магистр нонеча только улыбнулся и грит: "Женат я, друг мой Освальд". Освальд - это я, значитца, - отрекомендовался хозяин таверны, разглядывая свою руку, на которой забыл загибать пальцы. - Вот сегодня, к слову, сызнова девки сбираются. Не хотите ль?
Видным с размалёванной рожей Гарольд бы себя не назвал, но у девок можно было спрятаться - ворошить курятник было очень шумно и малополезно, а констебль, кажется, дорожил своей репутацией. А ведь ещё могли прийти поляки, как будто до этого было мало. Лишь бы ему повезло, и тех двоих убило вместе с трактирщиком. Да, надо было вымыться и скраться если не там, то у какой-нибудь другой шлюхи. Как же хреново всё складывалось - теперь за ним гонялись ещё одни сукины дети, и этих, в отличие от констеблей, вряд ли бы получилось купить.
- Джеймс Грот. - Представился Гарольд, опираясь о стойку. - Знаете, а можно. Где их найти?
- Да нет ничего проще, господин, - заверил трактирщик. - Вы как выйдете, так налево и сразу за угол. Ну а там три улицы отсчитайте - и направо. А дальше всё прямо и прямо, пока в дом и не упретесь - хороший, в два этажа, красным камнем обложен. Ставни-то закрыты будут, так вы стукните дважды, Анна и откроет.
- Понятно. - Кивнул Гарольд. - А михаилиты в последнее время нередко встречаются. Взять хоть сейчас - господин Харза и Циркон. Вы, кстати, не в курсе по какому делу проезжал магистр? Наверняка же не просто тварей бить.
Обязательно надо было вымыться - от него до сих пор несло дохлятиной и ссаной псиной.
Трактирщик наклонился ближе и понизил голос.
- По делам проезжал. Тайным, михаилитским. В Лилли ездил, а там, стало быть, тварей гонял. Прямо в борделе лиллевском. Говорил ещё, из шлюх упырицы хорошие выходят - спаси Господи! - только нервные какие-то.
Гарольд закашлялся. Да какого же чёрта каждый первый был таким набожным? Лилли, вроде бы, была ему почти по пути - там можно было бы выйти на след магистра. Но, кажется, Циркон носился по Англии немногим медленнее самого Гарольда. Он не особо хотел связываться с тем или чем, что делало из шлюх упыриц, пусть и хороших. Благо, после магистра место должно было стать безопаснее, хоть с этой стороны.
- Это что ж такое могло из шлюх тварей сделать?
- Рази я знаю? - трактрщик удивлённо моргнул. - Он не говорил, а я по книжкам их еретическим не учён. Хучь от еды становятся, хучь от выпивки, а может и просто жизнь такая.
Гарольд улыбнулся. Что брак с человеком делал - магистр и шлюх стал не по назначению использовать. Видимо, Ворона всё-таки лично посещала балы. Зачем ей это было нужно - оставалось загадкой, ну с другой стороны, богиня выходила замуж, имела детей, могла и на балы любить ходить. Что интересно, оказаться в компании какого-нибудь демона или богини было куда проще, чем попасть ко двору вполне себе земного монарха.
- Из Лилли он, кажется, поехал в Лондон?
Ответом ему послужило равнодушное пожатие плечами.
- Не докладывался, господин. Может, в Лондон, а может и ещё куда.
- Понятно. - Тоже пожал плечами Гарольд. Вообще, Циркон почему-то казался Гарольду неразговорчивым, даже чтобы шутить с трактирщиком о шлюхах. - Странно, что он на этого оборотня не пошел, платить что ли некому?
- А тогда, значит, слухи ещё такими верными не было, - пояснил трактирщик. - Да и то сказать, людей не грыз пока что, вдруг и само уйдёт? Это ж сколько золота на цельного магистра пришлось бы потратить?
- А сейчас грызёт? - Гарольд упёрся подбородком о кулак. Интересно, это был оборотень от рождения или такой же чёртов экспериментатор, как он? Гарольд бы предпочёл, чтобы это была женщина - кажется, у женщин-оборотней была какая-то особенная привлекательность. Если он или она ел людей, значит, вряд ли, можно было узнать, что-то полезное.

[Ричард Коркин >>>]

- Говорю ж - не грызло пока, - вздохнул Освальд, задумавшись о чем-то и вертя пальцами. - Нешто михаилитам не заплатили бы, грызи оно, прости Господи?
Гарольд с усилием потёр глаз, а голове, как будто застряла дюжина гвоздей. Надоел ему этот набожный разговор, но надо было ещё узнать, где в последний раз видели оборотня. Вряд ли он мог что-то почерпнуть и чем-то поделиться, но лучше было спросить, пока была возможность.
- А где в последний раз его видели?
- А не видели, - добродушно сообщил Освальд, - следы токмо вот недалече были. От такенные, - он растопырил свою весьма внушительную пятерню, демонстрируя размеры. - Ну и выло оно ночами в леске. Брат Ясень, вот который как раз с магистром-то был, глянул и сказал, что вил-ко-длак, во! Или вилктаки? Запамятовал. Перевертыш, иными словами.
- Брат Ясень, выходит, тоже михаилит? Значится, магистр не сам ездит. - Два твареборца были опаснее одного твареборца, даже очень опасного. А михаилиты и правда ничего не делали задаром, даже вдвоём просто проехали мимо. С другой стороны, пока сотоварищ не кушал людей и ловить его было незачем. А михаилиты наверняка умели ловить. Гарольд как-то слышал, что оборотню вместе с мясом скармливали колючую хрень из стали - она рвала желудок, а тот востанавливался, и так до бесконечности. В общем, хреново было, что он не контролировал форму оборотня. Даже немного.
Трактирщик задумался, принимаясь протирать тряпкой глиняную кружку.
- Ясень-то? Михаилит, кого ж еще так назовут? Душевный он. Молодой, а душевный. Вот Циркон - он навроде как со всеми ровно, кот улыбчивый да разговорчивый, а все равно, что магистр - не забываешь. Со всем почтением к нему. А Ясень - тёплый. И подумать так, - Освальд со значением подмигнул, - на магистра-то похож. Такой же белый, сероглазый, щурятся одинаково. А разъехались они порознь, конечно. Циркон - пораньшее, спешил, в галоп сорвался. А молодой михаилит - попозжее.
- И в какую сторону?
Гарольд поправил перевязь на ноющей руке. Может быть, через воспитанника Циркона получилось бы выйти на самого магистра. Наверное, Ясень учился у Тростника, раз так походил на него. Правда, сейчас твареборцы вряд ли выглядели, как наставник и ученик. Удивительно, что никого не озадачило омоложение магистра.
- Не докладывался, - развел руками Освальд.
- А под какой именно деревней видели следы? А то ещё набреду. Посмотреть-то оно завсегда интересно, а вот быть съеденным уже не очень.
Лишь бы в Бирмингеме не осталось свидетелей - только обвинений в эпидемии ему не хватало. Надо уже было сварачиваться, а то как бы его не поторопили наёмники или констебль.
- Да вот под Давентри. Ну, и в леске, говорю ж. Лесок-то вы видели, аккурат под замком.
- Понятно, спасибо. - Были ли у него шансы встретить этого "перевёртыша", и сколько пользы от этого бы было, Гарольд не знал. Может, пока и в самом деле стоило побояться быть съеденным.

[Spectre28 >>>]

Поднявшись наверх, Гарольд отдал вещи прачке и закрыл за собой дверь. В голове было как-то пусто. Значит, в этой комнате останавливался Циркон? Две ванны магистру, скорее всего, понадобились после драки с какой-нибудь тварью, хотя об этом трактирщик не упоминал. Твари были таким делом, да... Гарольд медленно залез в ванну, предварительно проверив не слишком ли горячая вода. Может быть, идея тратить по две ванны была неплохой, хоть и дороговатой. С другой стороны, деньги всё равно пропадали и как быстро выплатить долг, он не представлял. Может, и зря он не поехал вымогать деньги у церковников, но свобода передвижения сейчас тоже была важна - за ним могли гнаться поляки, или констебль. Да... Неудачно вышло с запиской и приглашением в таверну, из которой пошла зараза. Ну, может Гарольду всё-таки повезло перемудрить и поэт ни черта не понял. Так или иначе, сейчас он домывался и хоронился где-нибудь в другом месте. Гарольд начал старательно мыть волосы - весь чёртов день ему казалось, что там застряла целая гора гнили с кладбища.
Если Дженни не погибла - значит, скорее всего, могла сама выбраться из города. При том условии, что её не схватил Армстронг, которому, наверное, было очень, ну очень интересно - куда делся торговец - перевертыш. В любом случае, поехав в Бирмингем, Гарольд ничего бы не добился. Оставалось надеяться, что Дженни умудрилась выбраться. Надо было оставить ей записку у трактирщика, что он ждал её ещё день и пока ехал смотреть на собрата. Да, вполне можно было пока съездить и посмотреть на следы, всё равно он не мог оставаться в городе, а Дженни надо было подождать хотя бы день. Ну, а потом к начальнице... Да... С Ю всё равно нужно было поговорить - лучше уж было прийти к ней на своих двоих. Интересно, смог бы он на этих же двоих уйти? Но что было делать с родителями? Денег у него не было, отсрочку могли не дать. Гарольд думал просто внести денег в нагрузку к дому и освободить отца, но закон о бродягах отправил бы старика из тюрьмы на сук, потому что заниматься делом больше было негде. В общем, были нужны деньги.
А магистр выходил вполне живым человеком - ездил то ли с учеником, то ли с сыном, по девкам ходил. Учитывая, насколько Харзе было всё равно на то, что Гарольд временами выл, можно было и написать прошение. Разговор с Цирконом он, конечно, представлял себе слабо, после такого-то количества дерьма. И город... Интересно, насколько серьёзно всё было? Люди умирали от разного, тем более в Бирмингеме, но в прошлый раз Тростник не оценил неспасенную деревню, а сейчас вклад Гарольда в разруху был, кажется, намного очевиднее. Гарольд зевнул - медленно остывающая ванна убаюкивала, но спать было нельзя. Он поднялся. Чёртовы поляки скоро начнут ему сниться!

[Ричард Коркин >>>]

На негромкий стук в ставни невысокого, хоть и двухэтажного домика долгое время никто не отзывался, лишь из дома слышалось печальное пение. Девичьи тонкие и нежные голоса выводили песню о страданиях Девы Марии, увидевшей сына на кресте.
"О, - пели они, - за что распяли тебя, Сыне? Омою ноги слезами..." А затем дверь скрипнула и из нее выглянула миловидная женщина лет тридцати, в скромном и старомодном арселе, в наглухо застегнутом под горло платье. Она оглядела Гарольда и приятно улыбнулась.
- Вы к кому, господин?
Отдыхали странно. По всей видимости, это была маскировка от строгого констебля и возможных порицаний. С другой стороны, трактирщик говорил вполне ясно, так что может лавочку и прикрыли. Противные молитвы были не кстати, но Гарольд бы всё-таки поставил, на притворство. Очень уж нарочито была одета симпатичная женщины, да и улыбалась приятно.
- Джеймс Грот. - С лёгкой улыбкой представился Гарольд. - Слышал, здесь можно с пользой для души провести вечер, пустите?
- Анна, - обозначила поклон женщина, - а вы танцевать умеете?
- Умею. - Заверительно кивнул Гарольд. Он уже бывал на таких посиделках, хоть это и начиналась слегка необычно. - И не только танцевать.

[Spectre28 >>>]

Комната, а точнее - горница, куда привела его улыбающаяся Анна, наподобие тех, какие строили новгородцы, была полна девушек. Юных и не очень, красивых и нет, рыженькие, блондинки, шатенки... Они сидели с вышивкой в руках, прилежно работая в тусклом свете лампадок и тянули ту самую песню о страданиях девы Марии. На Гарольда они глянули лукаво, почти хором хихикнули в свою вышивку и затянули новое:
- Я нарцисс Саронский, лилия долин!
Томным, хриплым голосом вела их рыжеволосая девица с толстенной косой, вышедшая в центр комнаты.
Худощавая рука с блеснувшими на среднем и безымянном пальцах кольцами взметнулась вверх.
Гарольд поклонился, отводя руку вверх и обращаясь одновременно как бы ко всем.
- Здравствуйте, меня зовут Джеймс Грот. - Он выхватил взглядом свободное место и сделал шаг, чтобы сесть. Видимо, надо было подождать пока пение плавно перерастёт в пляски, странно, что кроме него не было видно ни одного мужчины. Записку Дженни он ставил, дрянь положил в походную сумку - конюшня в таверне была надёжная. Гарольд заранее осмотрел её, думая, как бы утром незаметно вывести лошадь - оказалось, что никак. Но всё это было потом. Кольца, да и шелковая накидка подсказывали, что рыжая была не из крестьян.
Два удара сердца: раз... два... И томные, даже трогательные, едва заметные касания пальцев друг друга неожиданно сменил резкий поворот головы. Сверкнули синие глаза, мотнулась коса и высокая фигрука, на мгновение замершая, начала движение так неуловимо, что в памяти едва ли осталось то, как подчеркивали её бёдра слова песни, как отсчитывали неизвестный никому счет тонкие пальцы - всё тонуло в насмешливом взгляде, брошенном через плечо, прежде чем она повернулась к Гарольду уже полностью и сделала несколько уверенных шагов, останавливаясь в полутора ярдах.
- Левая рука его у меня над головою, а правая обнимает меня!
Тягучими, томительно-поспешными шагами скользила девушка по комнате, оставляя за собой след из темного шелкового плаща, доселе накинутого на плечи, позволяя глядеть на своё точеное тело, которое теперь в самых сокровенных местах прикрывали лишь полоски черной кожи. Её ладонь скользнула по бедру вверх, едва подцепляя край своей упряжи. Четыре удара сердца - её шаги-повороты, один - мгновение, потребовавшееся, чтобы освободить волосы от ленты, разлить их огненной гривой по плечам - и поставленная на плечо ножка оставила Гарольда сидеть. Девушка же уже развернулась к нему спиной, устраиваясь между ног: заведенная назад рука в обманчиво-ласкающем жесте прошла по щеке, а танцовщица медленно встала, ослепив на миг наготой крепких, высоких ягодиц. Отпрянула к другой девушке, блондинке, успевшей уже обнажиться тоже и теперь стоявшей в центре, замерев. Лишь подрагивали в такт дыханию полные груди с розовыми горошинами сосков.
Гарольд выдохнул - вот это счастья привалило! Происходящее очень слабо походило хоть на что-то, что он видел до этого, что в Новгороде, что в Германии, что в Англии. Танцевали прямо под религиозные мотивы, да ещё и как! Нигде так не танцевали! Хоть он особо и не пил, картина сама по себе дурманила. Было много красивых, а некрасивых Гарольд просто не замечал. Нортгемптонские девушки, казалось, не имели ничего общего с городом серым, скучным городом.
- Голубица моя в ущелье под кровом утёса! Покажи мне лицо твоё, дай мне услышать голос твой...
Рыжая плавно присела, с силой опустив руки вниз по нежному телу подруги и бросив внимательный взгляд на Гарольда. Тут же одна ее ладошка соскользнула с белой кожи и вызывающим движением проследовала от полуоткрытого рта к линии шеи, обогнула выпуклость груди, огладила плоский живот и неожиданно скрылась в сокровенном местечке, зацепив и немного отогнув полоску кожи.
- Вот, зима уже прошла, дождь миновал, перестал...
Под хриплое пение раздевающихся девиц, рыжая продолжала водить ладонями по телу, дерзко лаская его, прогибаясь в истоме, откидывая назад голову. Заставляя гореть в медленном огне. Ловким движением она оттянула ремешок на своем плече, оголяя его полностью и коснулась языком своей кожи. Её глаза следили за Гарольдом и было во взоре нечто порочное. Искусительница продолжала стягивать с себя кожаную упряжь. Избавившись от неё, она подмигнула и улыбнулась, нырнула вперед, прогнувшись до пола дугой так, что прямо перед глазами оказались райские яблочки грудей. И тут же на колени Гарольду села беловолосая девушка с подкрашенными кармином губами, чья нагота была прикрыта лишь набедренной повязкой из алого шелка.
- Пойдем? - Прикусывая губу, спросила она.
- Идём. - Он положил руку девушке на талию и поднялся, плавно прижимая её к себе. Гарольд бы предпочёл рыжую - она казалась интереснее, но он в конце концов прятался от поляков. Да и эта была совсем недурна собой, тем более сейчас, когда белые волосы щекотали лицо, а он тонул в тепле и мягкости. Нортгемптон, кажется, становился его любимым городом в Англии. - Только куда?
- За мной...

[Ричард Коркин >>>]

Комнатка, куда она его привела, была маленькой. В ней не было ничего, кроме прикрытых дерюгой стен, но девушку это не смутило.
- Тебе не место там, - прошептала она, - твое место в моих объятиях.
Глаза её затуманились желанием, когда язык её скользнул по его губам, когда горячие руки спешно расстегивали оверкот.
- Я страшусь тебя и хочу тебя...
Губы уже опустились ниже, к груди, прильнули к ней. Она целовала и касалась кожи, вздыхая и постанывая, дыханием обвела ареолы и... прикусила. Из общей комнаты, через загородку, сливаясь с её стоном, донёсся резкий требовательный стук, и кто-то приглушённо выругался по-польски. Прошелестели шаги - верно, Анна шла открывать.
Гарольд поднял девушку, утопая во вкусно пахнущих волосах, и целуя горячую шею.
- Как тебя зовут? - Если его собирались брать, то тем более надо было спешить. Правда, его мнение о поляках очень сильно упало бы, если бы наёмники прошли мимо такого количества голых девиц. Нервы из-за кучи наёмников, которые вот-вот могли выломать дверь и прикончить его, вместе с предвкушением от женщины в объятиях вскружили голову.
- Валлада, меня зовут Валлада...
Девушка спускалась поцелуями всё ниже, не обращая внимания на восторженный вой своих подружек, оттягивая шнурок штанов, спуская их... Гулко, страстью и нетерпением зазвенел колокол на башне церкви, отбивая полночь и в чресла Гарольда вонзилось нечто острое. Валлады не было, вместо нее, медленно обрастая серой, почти собольей шерстью, у ног стояла на коленях огромная бабочка, своим хоботком тянущая кровь из самого сокровенного. С каждым ударом колокола тварь менялась, на крыльях появлялись странные цветы, напоминавшие розы, из пышных белых кудрей проросли усики, но фасетчатые глаза всё также блестели страстью.
Из комнаты меж тем доносился лязг снимаемой брони, похохатывание и явно довольные, хотя и не очень понятные выражения. Наёмники, если это были они, явно одобряли и сцену, и девушек, и идею свального греха в целом.
"Сука! Каждый раз! Твою мать, да сколько-то можно?!" Гарольд с силой отпихнул тварь от своего паха ногой. То брукса, то труп, то двести золотых сдирают! Лишь бы этих выблядков тоже пожрали, он-то бы сжёг этот сраный сарай вместе со всеми поляками, рыжими, белыми и в горошек, курва мать! Как же было больно! Куда эту заразу вообще можно было трахать? Это ж надо было ещё и негромко её кончать, чтобы пшеки не услышали.
Валлада с гулким, громким хрустом перекатилась по полу, лишь в последний момент выдернув хоботок, который оставил рану в бедре. Подпрыгнув так, что под шерстью снова что-то захрустело, будто тварь была закована в броню, она с силой махнула членистыми руками, которые еще были похожи на обычные человеческие и медленно пошла на Гарольда, покачивая головой.
- Моя виш-шенка, - прошипела она под вакханалию в соседней комнате. Там - наслаждались, рычали, стонали и всхлипывали. Оттуда слышались шлепки тел о тела, возня и смех.
"Почему они, а не я? Почему я, а не они?" Почему вишенкой его называли только твари и демоны? Даже не демонессы! Гарольд призвал магию в левую руку и зажег точно такой же фонарь, как на кладбище. Тварь, кажется, имела серьёзную броню, а начни он бить по хоботку или глазам, вышло бы много шуму. Имей сейчас Гарольд всего один нож, и через секунду не было бы проблемы. По крайней мере, этой. Надо же было семь лет неизменно таскать в сапоге нож, а сегодня не успеть купить нового! Параллельно натягивая штаны правой, Гарольд плавно пустил фонарь в верхний левый угол комнаты. Поляков, кажется, совсем не жрали. Неужели ему повезло единственному выхватить себе такую заразу? Вряд ли, даже очень увлечённые пшеки, его бы не заметили.

[Spectre28 >>>]

Валлада замерла, перебирая крылышками; глаза её, кажется, следили одновременно за огоньком и за Гарольдом. Наконец, тварь, не переставая шипеть, потрусила в угол. Это движение словно послужило сигналом. Одновременно с ним хрустнули шаги снаружи и почти сразу от уличной стены раздался резкий скрежет, с каким из дерева выходят гвозди. Дерюга отлетела в сторону, открыв дверь с сорванной щеколдой. Ударил порыв ледяного ветра, гася гарольдов огонёк, и вместе с ним в комнату, щурясь, шагнул плотно сбитый светловолосый мужчина с отвислыми усищами. В левой руке он нёс смоляной факел. Заметив Гарольда, воин ухмыльнулся, поднял руку, бросил беглый взгляд на Валладу... и истово перекрестился, дико выпучив глаза.
- Пся крев! Бий гадовину, во имя Господа!
Поляк бросил руку к рукояти меча, но никак не мог нащупать, а Валлада, шипя, уже поднялась, хлопнула крыльями - и бросилась прямо на него, царапая оверкот. Она явно подбиралась к горлу, и воин, жутко хрюкнув, слепо метнулся влево, вправо, а потом слепо ринулся вперёд, вынося тварью и собой перегородку. Дом на миг застыл в тишине, а потом взорвался отчаянным многоголосым визгом.
Всё происходило так быстро, что только холодный зимний воздух помогал прийти в себя. Огонь с факела, который уронил поляк, медленно заполз по полу. В здании были женщины, но окон было много, а дом стоял особняком, так что вряд ли город мог загореться. Гарольд схватил вещи, подбросил магии в огонь, так чтобы тот перебросился на стены, проник глубже в доски и начал питаться не плёвой материей, а полноценной древесиной. Ещё через секунду Гарольд уже выскочил на холодную улицу - чуть не затоптав Дженни. Увернувшись, девочка заложила тираду, какие можно услышать разве в матросских кабаках, и потянула Гарольда от дома, где нарастал крик.
- Ну, дяденька! Хер ли ж ты тут делаешь?! Думала, в Лондоне только догоню, а он тут за девок держится! Лошадь-то где?!
- Лошадь в таверне, отойдём в улочку, сейчас тут будет светло. Что по поводу твоего мула? - под нарастающие крики Гарольд застегнул пояс и накинул одежду, выхватывая взглядом улочку потемнее. Кого-кого, а Дженни тут он увидеть не ожидал. Видимо, девочка следила за поляками, чтобы его отыскать, ну или спросила у трактирщика. Курва мать, ещё одна рана в неудобном месте! Сейчас бы ещё никто не караулил у лошади и всё пошло бы куда терпимее. Он быстро пошел в улочку.
- Рядом мул. Вот тутоньки, - глядя, как он одевается, Дженни едва не подпрыгивала на месте. Да и потом понеслась чуть не вперёд. - Скорее же. Счас ж они...
Город оживал. Неуверенно ударил всполох, из домов выскакивали полуодетые жители Нортгемптон - впрочем, не тратя времени на одежду, они не забывали прихватить из дома вилы, топор, ухват или ещё что-нибудь мирное, но определённо способное на членовредительство. И Гарольд с Дженни не успели, упёрлись в несущуюся навстречу стайку женщин с угрюмыми, решительными лицами.
Гарольд уверенно пошел к женщинам. Ничего дельного в голову не приходило, что и не удивительно, после такого-то. Можно было крикнуть про поляков, насилующих девиц, но тогда его бы спросили, с чего тогда он идёт в другую сторону. Хорошо, если бы идея об изнасиловании пришла самим девушкам, которым понадобилось бы как-то оправдать свою наготу.
- Нужны вёдра. Дом горит!
- Эвона, - подозрительно прищурилась старушка в чепце и с огромной сковородой в руках, - бабоньки, а ить сам поджег, глядите, какой расписной. Нехристь ить! Бей его, чтоб другие боялись!
Женщины согласно и очень угрожающе загомонили.
- Это послано мне за грехи и во их искупление, ибо кому как не Господу знать, как карать. - Боль ударила по голове, но Гарольд постарался не сбавлять темпа. Голые бабы выскакивающие из дома вперемешку с поляками, были бы доказательством получше татуировок. Ну и надоели же ему эти татуировки, курва мать. - А подожгли по пьяни поляки. Кто-то кричал, что они девок там зажимали. Но сейчас нужны вёдра, перекинется же на ваши дома. Тащите вёдра! Вёдра!
Ещё не успев договорить, Гарольд вздрогнул: Дженни завизжала на всю улицу мерзким детским голоском:
- Ой, бабоньки, что деется! На супрядки орда содомитов польских нагрянула! Сейчас девок-то снасильничают, а потом и за мужиков примутся! - запнувшись на секунду, она добавила, с горестным подвыванием, обращаясь к кряжистой сисястой бабе, сжимавшей в руке вилы: - И за коро-овушек, как в Бирмингеме богохульном! Еле сбегли! Дяденька вона до сих пор по голове стукнутый, как из лапищ ихних выдрался!
- Юродивый, - с пониманием кивнула чепцом старушка, - я и гляжу, с приёбом мужичок-то. Девки, за мной!
Дженни, не дожидаясь, когда та закончит, поволокла Гарольда в темный и узкий проулок, где пока не было суеты. Бабы с топотом пронеслись мимо.
- Идём сначала за мулом. Веди. - Как обычно выходило, что ни хрена не умеет общаться с людьми, в отличие от Дженни. Лучше бы городу не загореться, может быть это бы и помогло скрыться, но разрушать города по пути становилось плохой привычкой. Было бы неплохо, если бы наёмников покоцали и они поостыли. Возле таверны наверняка кто-то сторожил, так что мог понадобиться меч. А может те, кого оставили караулить, сбежались на шум и пожар.

[Ричард Коркин >>>]

Мул обнаружился неподалёку. Дженни в спешке едва накинула поводья на какой-то столб, но каким-то чудом животное не освободилось само, и никто его не свёл. При таверне же меч, к счастью, не понадобился. Поляки, разумеется, оставили стражу, но у неё хватало своих проблем. Злые спросонья горожане били чужаков методично, со вкусом - впрочем, без особенного результата. Наёмники были в броне, и только почти лениво перекатывались под пинками, утробню похрюкивая на особенно сильных ударах дрыном или тупым мечом.
Гарольд залетел в конюшню и начал быстро седлать лошадь. Кажется, полякам должно было достаться, но не смертельно. Надо было решать, куда ехать - о Бирмингеме не могло быть и речи, о деревне, в которой видели оборотня, он тоже спрашивал трактирщика. Не долго же бородатый сопротивлялся, с другой стороны, при таком количестве поляков - немудрено. Гады наверняка уже поговорили с грефье и знали, что Гарольд собирался в Лондон, договариваться насчёт родителей. Курва мать, как же его прижали - пшеков было очень много! С такими татуировками его могли достать, где угодно. Жаль, что он не мог встретиться с магистром, хреново было, что отец дольше оставался в тюрьме, а мать - в приюте. Правда, денег, чтобы сразу выплатить долг, у Гарольда всё равно не было. Сестра, видимо, отправилась искать его, чтобы найти денег или отомстить. Ну, найдёт - через неё и передаст. А сейчас, скорее всего, на север и к какому-нибудь порту. Может быть, побывать у источника. Гарольд вывел лошадь.

[Spectre28 >>>]

Выбравшись за ворота, Гарольд выдохнул. Огромного пожара за спиной, кажется, не было, так что тем более надо было спешить.
- Я рад, что с тобой всё в порядке. Думаю, в Лондоне они будут ждать, так что, наверное, на север и к порту. Что скажешь? - У Дженни, наверняка, была куча вопросов, например, какого чёрта он делал голый в комнате с огромным мотыльком. Гарольду тоже было о чём спросить - сколько людей погибло от заразы и что вообще происходило в Бирмингеме, после того, как он ускакал. Но всё могло подождать. Хорошо, что девочка выжила, плохо, что в Англии ему теперь делать было нечего.
Дженни оглянулась, приподнявшись в стременах, потом вздохнула.
- На побережье тоже могут ждать. Ну ты, дяденька, учудил. Страхолюдин этих, чую, долго ещё ловить будут. Оно, знаешь, ещё и заразным оказалось. И всё-то разное такое.
- Оно вышло случайно, от того, что пока я дрался, какой-то дед залез в сумку и выжрал бутылку. Но бутылку из подземелья вынес я, так что... Тебя саму не задело?
Откуда Дженни знала, что в появлении тварей виноват Гарольд? Одно дело, если бы его искал только Армстронг, другое, если бы о тварях говорил весь город, а потом и вся Англия. В любом случае, сначала надо было выразить банальное сочувствие, к чудом выбравшейся из города Дженни, и уже потом выспрашивать всё остальное.
- Да что мне будет, - отмахнулась девочка, словно каждый день сбегала из городов под карантином. - В норе отсиделась. И дальше б сидела, да отряд за тобой понёсся, да шустро так, страх. Хорошо, в таверне время потеряли.
- Искали мой труп среди руин? И как ты узнала, что я имею отношение к появлению тварей? - Гарольд приглядывался к опушке - хорошо, если Харза до этого работал по этой дороге. Всё-таки ехали ночью... Надо было ещё узнать, как много поляков его искало. Польская земля, конечно, была не бедна людьми, но твою мать, не в каждом же порту!
- Труп искали, а как же, - согласилась Дженни. - Очень радовались, когда не нашли. Живым, значит, хотят. Потому как те, что разбежаться поначалу успели, только и орали про черномордого лазутчика, который город потравить решил.
- Ага, значит ищет меня не только Армстронг, но и полострова. И много наёмников выслали?
Значит, те двое всё-таки выжили, да ещё и как. И с чего только сразу лазутчик? И все проблемы из-за ворон на лице - если бы не они, ну перекрасил бы волосы да и всё, а теперь надо было очень быстро плыть в Ирландию. Не оставалось времени даже попробовать договориться о родителях. Так что надо было раздобыть в Ирландии денег, а дальше как пойдёт. После такого сдать его могла и Ю.
- Да десятка два-три, - небрежно ответила девочка. - Это из тех, что я видела, понятное дело. Ты бы, дяденька, хоть внешность бы поменял. Лысуна-то в бороде по уши искать, глядишь, и не будут, да и элексир для глаз достать можно. Ну и, - она оценивающе глянула Гарольду в лицо, - ещё конечно на виске кожу бы попортить, куда борода не достанет. Поди разбери там, шрам или галка.
Гарольд вздохнул, делать было нечего, только бриться налысо не стоило: он готов был поспорить, что так следующий ворон появился бы у него именно на макушке. Всё это надо было найти и применить за раз, чтобы черты менялись не постепенно. Ну и шрам... ему, конечно, было не привыкать, и можно было бы подождать пока очередной мотылёк сделает, но всё равно неприятно. Чёрт возьми, и угораздило же его уже в который раз попасться на бабу! Насчёт этого надо было делать какие-то выводы. А поляков у Армстронга, кажется, было несметное количество, так его, и в самом деле, могли ждать в большинстве портов.
- Ты тоже приметная, тебя надо подстричь и одеть под мальчика, и глаз вставной найти. Будем отец и сын.
- Одежду покупаешь ты, - проворчала Дженни, которую его слова явно не порадовали. - Нет. Лучше покупаю я, а платишь ты. Ладно. Так куда, дяденька, мы скачем-то? И зачем ты тут сидел, а не мотал со всех копыт подальше, да лесами, лесами?
"Тоже мне, женщина нарисовалась." - улыбнулся Гарольд. Но Дженни можно было понять, ему самому идея ходить лысым не особо нравилась, а она была девочкой, хоть и десяти лет. Ну а одежда - да хрен с ней, малая плата за тот хаос, что он учудил. Интересно, как Армстронг так быстро разобрался с тварями, что так скоро выслал людей.
- Решил подождать тебя день - не думал, что поляки так скоро спохватятся, да ещё и в таком количестве. Жаль, тех двоих не пришибло - я очень на это понадеялся. А ехать думаю, в какой-нибудь порт на восточном побережье, через Хантигдон. Там хорошо бы поискать один источник в лесах, но это как пойдёт. Расскажи, как оно пошло в Бирмингеме с утра. Много кого прихватило? Как Армстронг справился?
- Ууу, - протянула девочка. - Сначала, значит, наёмники рубить пытались. Ну там, лапы откочерыжнуть, брагой полить крепчущей да сжечь. Тебя, дяденька, так же хотели, по воплям-то. Но потом они поняли, что близко подходить вообще-то не стоит. Потому что оно со спорыньёй. Нет. Спорнями? Да, точно, со спорнями, так этот Армстронг и сказал. Знаешь, - она заговорила серьёзнее, - я б его, дяденька, на твоём месте крепко боялась. Потому что этот ренегат на таком шабаше даже голоса ни разу не поднял, говорят. А твари эти... какие до сих пор бегают где-то, а кого нашёл... - девочка вздрогнула. - Он из них кубики сделал. Аккуратные, маленькие. И под землю упрятал и что-то с ней сделал. Чтобы, значит, не вылезло.
Гарольд сплюнул в снег - просто не было слов. Кажется, в один день его должны были просто разделить на кучу частей, так, чтобы никого не обидеть. Демон бы точно потребовал задницу. Кажется, времени не было даже на источник и гейсы, его вообще ни на что не было. Сейчас он ехал на восток. Ю против Армстронга была не помощница, она сама могла содрать с него за такую историю шкуру, а ещё, скорее, просто сдать. Может быть, стоило обратиться к ордену, вряд ли они были в ладах с ренегатом. И Циркон должен был быть где-то там. Только что бы он им сказал? Сам-то Гарольд был хреновеньким помощником.
- И много людей Армстронга погибло?
- Так я ж не считала, - удивлённо ответила Дженни. - Может, много, может, очень много.
- Хреново, ни дать, ни взять. - Резюмировал Гарольд. Куда вообще стоило ехать? Что вообще можно было сказать михаилитам, и как потом возвращаться в Англию? Неужели, надо было заканчивать с Ирландией и возвращаться в Германию? Схвати и повесь твареборцы Армстронга - проблем стало бы меньше, правда, он не выглядел, как тот, кого легко было повесить, но по крайней мере были бы шансы как-то вернуться в Англию. А в ордене тоже не дети сидели. Да, стоило заехать - во-первых, там было относительно безопасно, во-вторых, там мог быть Циркон, в - третьих, так Гарольд устроил бы Армстронгу хоть каких-то проблем.