Арчер Клуб — 2, 1934 год, теслапанк

[Таис >>>]

Центр управления. Храм. 16 июня.
- Ну а ты, Никки, что скажешь?
- Я уже получила предложение, над которым, как порядочная девушка, хочу подумать, - мисс Арчер вежливо улыбнулась графу. - Если не возражаете, синьор граф.
- Как я могу торопить такое прелестное дитя? - Калиостро округлил глаза. - Все в полном порядке. Тем более, что синьор мальтиец рискует уйти совсем без подарка. А этого допускать ну никак нельзя. Лоренцо, на секунду вспомните, как исполняли свой долг в Сирии. А теперь представьте, что сможете все это забыть.
Капитан замолчал, погрузившись в себя.
- Какая фантастическая доброта, - леди Арчер улыбнулась. - Но, все-таки, что получу я?
Калиостро взглянул на алхимика и коротко ответил:
- Что? Меня.
- В... вас? - Лия, отступив на шаг, прижала руки к груди, пытаясь унять сердцебиение. - Тогда взамен берите меня.
Князь и Никки переглянулись:
- Как мы в свое время, да? - подначила мисс Арчер.
- В каком-то смысле. Да, но нет, - ответил Юрий.
Между тем, Рико решил, что уже может пока что отсюда уйти. Из этой комнаты. Раз уж он решил здесь обосноваться - почему бы и не ознакомиться со своим новым домом. Некоторыми его частями. Не наугад, конечно же.
- Даниэль, где сейчас находятся остальные? Те, кто вне этого помещения, - поинтересовался Анджелини, подойдя к гиду.
- Данные о местоположении доступны служителям не ниже второго ранга, - ответил Даниэль. - Допускаю, что вы можете изучить помещения самостоятельно.
- Могу, конечно, - кивнув, Энрико почти было вышел из комнаты, но приостановился. - А у меня какой сейчас? Выходит, первый? Или нулевой?
- Ваш статус определен как ученический, - сообщил голем. - Ученики не делятся по рангам и имеют право просить служителей о помощи. В случаях, обозначенных как "экстренные", ученики попадают под защиту големов и охранных систем. Покушение на жизнь и здоровье человека, имеющего статус ученический и выше, переводит ученика в статус неприятеля. Спасибо за вопрос.
- А у меня? - с любопытством спросила Селия, обрадовавшись поводу хоть на миг отвлечься мыслями от Калиостро, который с каждой секундой покорял ее все сильнее.
- Всегда пожалуйста, - автоматически ответил путешественник, и отправился исследовать Храм.
- По запросу причислить вас к свите служителей первого ранга, вам и вам присвоены статусы служителей второго ранга, - ответил Даниэль. - Служители делятся на три ранга, первый - наивысший из возможных рангов служителей. Служители имеют право отдавать приказы, с различным приоритетом исполнения. Со второго ранга и выше, служители имеют право получать информацию о местоположении лиц на территории Храма, актуальные пароли и доклады о состоянии систем.
- И что же нужно, чтобы стать служителем первого ранга? - алхимик распахнула глаза от восторга.
- Запрос от служителя первого ранга на повышение ваших прав доступа, - разъяснил голем.

[Кираэль >>>]

Центр управления. Храм. 16 июня.
- А что делать, если все служители первого ранга погибли? Можешь ли ты сам передать право управления? - продолжала засыпать проводника вопросами Лия.
- При отсутствии в Храме служителей первого ранга, права можно получить немедленно по запросу. В настоящий момент в Храме находится четверо служителей первого ранга.
- Назови их имена, - нахмурившись, попросила девушка, мельком бросив новый взгляд на графа.
- Имена служителей: чертов старик Фахриб, граф Усри, английский лорд Таис и Honey Прествитч, - выдал список Даниэль.
- Кажется, надо будет скорректировать базу, - пробормотал молчавший доселе Фахриб.
- База, без прямого ввода, наполняется исходя из личного наблюдения, - отрапортовал голем.
- Алессандро... - Селия, покраснев, повернулась к магу, избегая смотреть ему в глаза. - Могу я попросить?..
Князь злорадно хохотнул:
- Я знаю, теперь я знаю, как надо звать вас, коллега.
Калиостро закатил глаза.
- Селия, для тебя - что угодно.
Повернувшись к Даниэлю, граф скомандовал:
- Леди Селия Арчер - запрашиваю повышение до первого уровня. Корректировка имен, в порядке появления: мэтр Фахриб, граф Алессандро Калиостро, леди Таис и мистер Хью Прествитч.
- Принято, - сообщил голем. - Имена скорректированы, леди Селия Арчер приобрела права служителя первого уровня.
- Спасибо! - химик захлопала в ладоши. - Ладно, раз все разошлись, куда направимся мы? - наклонившись, девушка подняла стоящую на полу бутылку и сделала глоток вина.
- Я бы предложил сад, но он в запустении, - ответил Калиостро, задумчиво коснувшись подбородка. - Жилые комнаты? В любом случае, я предлагаю оставить Юрия и мисс Арчер здесь, пусть знакомятся с возможным наследием.
- Я ознакомлю с тем, как здесь все работает, - предложил Фахриб.
- Отлично! - граф широко улыбнулся. - Тогда я абсолютно спокоен.
- То есть, - Лия сделала еще глоток, силясь скрыть смущение, - мы вдвоем?
- А как же еще? - спросил граф. - Конечно, вдвоем. Столько всего обсудить и прочее...
- Прочее... - задумчиво прошептала леди Арчер, торопливо выходя из комнаты, чтобы отдышаться и прижать ладони к горящим щекам.
Граф немедленно пошел следом за ней и, не обратив внимания на протесты, понес на руках в сторону комфортного уединения.

[Элис >>>]

Жилой сектор. Храм. 16 июня.
Жилые комнаты располагались на втором этаже, где от залов уходил в сторону отдельный коридор, из которого множество дверей было входами в сами комнаты.
Одна из них, в которую граф Феникс внес алхимика, была обставлена в стиле привлекательного аскетизма - низкие столик, диван, стулья в разных углах, шкаф-комод у противоположной входу стены.
Если бы не пыль и грязь, сопутствующие долгому отсутствию человека в жилье, можно было даже сказать, что здесь светло и просторно.
- Мрак, - горько отметил Калиостро, напрягая мысленные усилия для непривычной и весьма бытовой цели - уборки.
- Теперь вы поставите меня на пол? - смущенно и слегка испуганно спросила Селия, уткнувшись ему в грудь и вдыхая необычный, незнакомый аромат, несмотря на все мысленные призывы взять себя в руки.
- Не совсем, - ласково произнес граф, положив леди Арчер на диван, настолько маленький, что алхимик едва ли не впервые почувствовала, что на мебели можно не теряться, забившись в угол и поджав колени к груди, а лечь, опустив ноги на подлокотник.
Присевший рядом Калиостро начал снимать обувь с маленьких ступней.
- Устала ходить? - спросил граф, разминая подушечки пальцев на ногах.
- Н-нет... - растерянно произнесла химик, едва сдерживая стоны. - Что вы делаете?.. Зачем?
- Скромный массаж, - объяснил граф, ставший тщательно разминать основания пальцев. - Мне нравится занимать свои руки во время беседы. Итак, поговорим о нашем будущем?
- Вы смущаете меня, - прикусив губу и часто дыша, сообщила леди Арчер. - Вы ведете себя необычно, задаете такие вопросы... Я оказалась к этому абсолютно не готова. Со мной не происходило подобного... Ах! Будущее... - с трудом взяв себя в руки, она продолжила более твердо, хоть и срываясь на слабые стоны. - Познание, власть, постоянное кипение жизни вокруг... и внутри. Я хочу жить, а не существовать, как ранее.
- Жить... - мягко улыбнулся граф. - Да, нам всем пора вспомнить о том, каково это - жить. Мы так много упустили... Ты так много упустила. В чем смысл замужнего счастья, когда тебе не известен простейший массаж стоп? Необычно, абсолютно не готова...
Сжав пятку в ладонях, Калиостро провел языком по основанию стопы и прикусил кончик мизинца.
- Сколько нераскрытой нежности и теплоты... С тобой плохо обращались, смею заметить.
- Нет, неправда, - слабо запротестовала Лия. - Иногда все было даже очень хорошо!.. Но не так, конечно. Вы меня пугаете. Со мной никто так не говорил, я начинаю чувствовать себя... странно.
- Назови это чувство, - попросил маг, принявшись растирать стопы. - И тогда ты позволишь чувству войти в твою душу, сможешь насладиться, и расширить, углубить это удовольствие.
- Я чувствую себя желанной, - задумчиво произнесла Селия, краснея от звуков голоса и интенсивности ощущений. Глаза она предпочла закрыть, чтобы хоть таким образом оградить себя от воздействия. - И чувствую желание, убивающее всякий стыд и чувство вины. Да! Желание. Я хочу наслаждаться жизнью, а не мечтами о какой-то призрачной возможности стать хоть немного счастливее! Я устала оправдывать себя и других... особенно других.
- Быть живой, - эхом отозвался граф. - Быть живой, потому что порывы, так долго прятавшиеся от света нового дня, однажды покроются тенями сожалений, время овеет и сотрет их, заставив потускнеть. Где твои искренние порывы? Разве им можно было дать ход? Люди говорят, что нет. Странные, неестественные роли, сонмище неудобных масок, которые не подчеркивали, кто ты, лишь только кем тебе надо быть, какой тебя хотят видеть. Твой блестящий ум столько лет позволял видеть тайны, удовлетворять желания. В поисках решений новых и новых загадок ты потеряла из виду, пожалуй, самый важный момент - и он внутри. Твоя тайна, твои желания, вся ты, неземная, безумная, изящная и опасная; главная загадка - это ты.
- Алессандро, - выдохнула алхимик, широко распахивая глаза. - Вы слишком хорошо играете роль, раз уж зашла речь об этом. Вы можете увлечь меня слишком сильно, а я и так чувствую к вам немыслимую тягу! Прошу, остановитесь, - она осторожно села, сжавшись в комок. - Иначе уже не сможете остановить меня...
- Кто может остановить тебя? - спросил Калиостро. - И зачем, если тебе суждено кружиться в стремительном танце, увлекая за собой, приводя в движение немыслимые силы? Мир не предназначен для того, чтобы пасть к твоим ногам, но ты неуклонно доказываешь, что иногда ему хочется, хотя бы на минуту, прильнуть к твоим очаровательным стопам и выразить, как он благодарен за то, что ты есть, и приносишь свежий ветер от черных крыльев ночной леди.
- Ты!.. Вы... вы сводите меня с ума, - Лия поправила волосы и облизнула губы. - Все так странно и стремительно... Вы говорите то, о чем я не смела и мечтать, предлагаете настоящую жизнь, в которой будет место не только науке, но и радости, не только познанию, но и празднику, признанию, свободе! И я хочу эту жизнь!

[Кираэль >>>]

Жилой сектор. Храм. 16 июня.
- Я выйду с тобой в мир под солнцем, и мы перевернем его с ног на голову, срывая праздник гроздями, мы окунемся в темный омут Умбры. Вместе, мы не устрашимся ничего. Не сожалей ни о чем, все - впереди.
- Ты будешь со мной? - с восторгом спросила девушка, набравшись смелости заглянуть ему в глаза. - Ты будешь рядом? И весь мир... весь мир будет наш?! Ты ведь алхимик! - она схватила графа за плечи. - Объединившись, мы сможем так много, сведем всех с ума! И сделаем это красиво! - леди Арчер усмехнулась. - Мы с тобой, оказывается, чертовски похожи...
- Знаешь, у Лемнис многовековой опыт свахи, - отвлеченно заметил Калиостро. - Скажи, она долго сомневалась, знакомить нас или нет?
- Достаточно, - засмеялась химик, чувствуя себя легко и свободно. - Она пыталась этого избежать, заявляла, что могущественных и красивых магов совсем немного, так что она понятия не имеет, где мне такого искать. Пришлось напомнить, что в моем окружении как минимум двое попадают под такое определение. И что сотню лет служить на "Синедрионе" я согласилась не только за обучение, но и за партию.
- Мне кажется, Лемнис долго не простит тебе то, как ты зажала ее в угол, - граф свободно рассмеялся. - Или это часть еще более крупной игры. Видишь ли, есть один забавный момент, на который не сразу обращаешь внимание. Это просто, как сложить два и два, но одно из них - на вершине Олимпа, а второе - на задворках сознания. Просто, да как бы не так...
- Расскажи! - Селия потянулась к нему. - В смысле... Расскажите.
- Как отмерить сто лет в Умбре? - спросил Калиостро.
- По течению времени под солнцем, разве нет?
- Отличный ответ. Теперь вопрос - как отмерить время на "Синедрионе", если ты выбираешь билет не только по нужному месту, но и по нужному времени? Если при должной цене ты можешь пережить приключение длиною в жизнь, но вернешься через пять минут после отправления? Год - это просто оборот планеты вокруг Солнца, он не имеет никакого отношения к Умбре. И, тем более, к "Синедриону". Я пока что плохо представляю последствия договора. Но они крайне выражены. Либо очень хорошо, либо очень плохо. То, что Лемнис попустительствовала все это время, не означает, что на этот раз она будет мягка. Что, если она вела тебя к вечности на поезде? Или отпустит, как только ты поймешь иллюзорность срока, и тебе просто надоест?
- Кто знает, - леди Арчер пожала плечами. - Я явлюсь, чтобы отработать этот срок, тогда, когда решу сама. И кажые четыре года я могу уходить на сутки. Двадцать пять дней свободы. Понимаю, все это - мелочь. Но я абсолютно не жалею! Особенно - теперь, встретив тебя.
- Если все пойдет не так, как ты думала, - сказал граф. - Я приду и помогу тебе, обещаю со всей искренностью.
- Я абсолютно тебя не понимаю, - Лия тихо усмехнулась. - Теперь ты свободен, волен делать что угодно, но почему-то даешь такие обещания.
- Мне важно, - коротко ответил Калиостро. - В конечном счете, когда путь свободы открывается перед тобой, ты говоришь себе - "я имею право быть человеком". А потом, в какой-то момент, тебе придется снова спросить себя - "я все еще человек?" И мне важно благополучие такого же человека, как я. Наиболее такого же человека, как я, из всех, кого я когда-либо встречал. Если я узнаю, что тебя удерживают, пусть даже на самом лучшем из поездов, я так просто этого не оставлю. Все, кто встанут на моем пути, будут сметены.
- И почему почти незнакомый маг говорит мне такие слова, которых никогда не говорил муж? - с улыбкой вздохнула алхимик. - Все это наводит на несколько грустные мысли.
- Просто твоему мужу надо разобраться со всем, что происходит, - граф Феникс пожал плечами. - Это важная работа, но это означает, что он явно не готов принимать других людей. Это о нем надо заботиться, это ему надо говорить хорошие слова. Нуждающийся в помощи не может помочь - очевидный закон. Можешь злиться на него, можешь пинать, приводя в движение то, что не может шевелиться. Это ты и делаешь, но ничего не происходит. Позволь ему разобраться, пока ты восполняешь упущенное. Каждому - свою жизнь. Разве это так сложно, или постыдно, разве это вообще достойно обсуждения?
- Нет, - рассмеялась Селия. - Если он не может сделать выбор, я сделаю за него, - она наклонилась к лицу Калиостро. - И на данный момент я выбираю тебя и все, что ты можешь мне дать.
- Без лишней скромности, это лучший выбор, - кивнул Калиостро, медленно расплываясь в улыбке.
- Так удивительно, - химик с трудом сдерживалась от поцелуя, жадно ловя взгляды, обертоны голоса, аромат... - Я пришла к тебе в отчаяньи, а сейчас чувствую себя так легко... Ты заставляешь меня дрожать, но я не хочу упускать ни мгновения этой лихорадки. Поразительные эмоции, я никогда не испытывала подобного. И, тем более, никто никогда не относился ко мне так. Когда ты говоришь со мной, я не могу тебе не верить. Это какое-то колдовство?
- Всего лишь слова, попытка выразить свои чувства и мысли, - ответил граф, продолжая улыбаться. - Я желал развеять твою грусть и показать, что лежит впереди, после долгой череды тоски и напряженных трудов.
- Я хочу, - Селия шумно сглотнула, - хочу поблагодарить тебя.
- Как же ты планируешь это сделать? - спросил граф, на секунду замерев. - Какой награды я буду удостоен?
- Так, как ты захочешь, - леди Арчер, не выдержав, все-таки поцеловала его. Поначалу совсем робко, но, чувствуя ответ, она осмелела.

[Элис >>>]

Жилой сектор. Храм. 16 июня.
Через час, показавшийся сладкой вечностью, Алессандро лежал на ковре рядом с Селией и водил кончиком пальца по тонким ребрам.
- Лия, ты не представляешь, какое счастье подарила, - признался граф Феникс.
- Это ты не представляешь, что сотворил со мной, - со сладострастной болью отозвалась алхимик. - Ты разрушил весь мой мир! Но какое насаждение я испытала! - откатившись в сторону, она задумчиво посмотрела на любовника. - Вот и все. Месть совершена. Ты выполнил условия сделки и свободен. А я должна выстраивать новую картину реальности, забыв о своем грехопадении и, в то же время, признавая его. Я не знаю, что мне делать. Мое раскрытие, правдивые истории, все это лишило меня брата. А теперь, сделав то, чего желала из ненависти, я потеряла последние крупицы того, что знала о себе. Селия Гаттони? Леди Арчер? Кто это? Кто я? Существую ли я вообще, или я - массовая галлюцинация?
Калиостро приподнялся на локтях и посмотрел на Селию, закусив губу:
- Я правильно понимаю, что ты чувствуешь себя чистым листом? Раз уж спрашиваешь, кто ты.
- Чистым? - Лия расхохоталась. - О, нет! Замараным и испачканым, с бессчетным количеством клякс. Но когда подобное перестает быть мусором и становится произведением искуства? Ох, Сандро, если бы ты только понимал! Я - наемный убийца, жестокий палач, смертоносный гений! И я же первая леди Клуба, будущая мать, почитательница традиций, верная жена... Что из этого стоит моих слез? Что из этого - я?
- Я бы поставил вопрос иначе, - мягко улыбнулся Калиостро. - Чего ты хочешь? Например, прямо сейчас и немедленно?
- Немедленно? - Селия неловко дернулась, на мгновение став похожей на изломанную куклу. - Чтобы меня обняли, снова собирая воедино разбитое. Но уже не в том порядке. Тщательно подбирая детали, создали из меня более совершенное творение. Или толкнули в пропасть, как птенца, учащегося летать. Смерть, или бессмертие... Заставьте меня сделать выбор, утвердиться хоть в чем-то!
- Тогда я настоятельно рекомендую тебе бессмертие, - Калиостро прижался к девушке, заключив в объятия. - Никогда не поздно начать все снова. Ошибки, поражения - твои ум, страсть настолько острые, что ты сможешь рассечь напополам все свое печальное наследие, чтобы извлечь полезное, взять в новую жизнь только самый ценный багаж. Кто остановит тебя от того, чтобы жить, творить и любить?
- Мой долг, - глухо выдохнула ему в плечо леди Арчер. - Постоянный страх ошибиться в неизвестной для меня области. Я ведь могу, могу стать бессмертной прямо сейчас! Договор с Лемнис оградит детей от возможных последствий, но... Ради этого мне придется окончательно переступить через остатки моей совести.
- Прости, я, наверное, не понимаю, - смутился граф. - Ошибки случаются, со временем ты освоишь все, что хочешь. Столько возможностей научиться чему-то и при этом вообще никак не пострадать! Полагаю, это очевидно. Тогда что? Ты не должна становиться бессмертной?
- Последний серьезный разговор с братом... - химик криво усмехнулась, - Армандо был против моего бессмертия. Однако, решение мной принято давно. Дело лишь в пути к цели. То, что я могу сделать, не только подарит мне бессмертие, но и сделает куда сильнее, совершеннее... Однако цена высока. И платить я ее буду всю свою жизнь, то есть, вечно.
- И что, по-твоему, составляет настолько высокую цену за бессмертие? - решил спросить маг. - За жизнь, полную загадок, тайн и поисков новых горизонтов?
- Вампиризм, - спокойно ответила Лия. - Я достаточно исследовала этот феномен. В том числе, и на людях. Поверь, мне пришлось потратить уйму времени, чтобы избавиться от... результата моего эксперимента.
- Вампиризм? Ого, а ты думаешь, что только вампиры живут вечно? - Калиостро показался сбитым с толку.
- О, нет. Но этот путь наиболее выгоден, быстр, эффективен и безболезнен, - алхимик улыбнулась. - Дарует невероятную регенерацию, избавляет от всех мыслимых и немыслимых недугов, приводит тело к полному совершенству, позволяя отныне совершенствовать дух... если, конечно, вовремя утолять голод. К сожалению, его наиболее успешно утоляет кровь существа того же вида, что и вампир.
- Немыслимый восторг, но я соглашусь, - признал Калиостро. - Есть в этом что-то особенное. Но скажи, если ты просто будешь бессмертной, и все? Как я или кто-то наподобие?
- Я уверена, что не смогу пройти этот путь, - почти прошептала девушка. - Однажды я уже погрузилась в свою душу. Едва выжила, признаться. И подошла слишком близко к грани абсолютного безумия, чтобы решиться это повторить.
- Ты о чем? - нахмурился граф. - Душа, путь, грани... Мы нашли рецепт эликсира. Выпил и пошел - хоть под нож, хоть под пули, тони, замерзай, падай в лавины бесконечного времени - ты не погибнешь. Самое сложное - это приготовить такое снадобье. Но я уверен, что мы вдвоем сможем справиться. Ведь так? Ты согласна? Или что-то по-прежнему пугает тебя?
- Рецепт... - Селия расхохоталась. - Мы с тобой - величайшие алхимики всех времен, естественно, мы его приготовим! Но будет ли он так хорош? Сделает ли меня совершенной, или просто заморозит в нынешнем состоянии? Ни один рецепт бессмертия не идеален! Но пока только этот оправдывает средства.
- Это хороший вопрос, - улыбнулся маг. - Не знаю, чем плохо нынешнее состояние, ты молода и красива, ток жизни бьет по твоим венам, ты полна сил и страстей. Но знаешь, что я думаю насчет действия? Думаю, Фахриб именно так и получил свое бессмертие. Не знаю, когда он его принял, но выглядит бодрым мужчиной. Если, конечно, он вовремя, - голос понизился до шепота, - питается.
Алессандро заливисто расхохотался.
- Надеюсь, человеческая еда тебя не страшит. Хотя голодная смерть тебе не грозит, но я думаю, что в таком виде бессмертия надо есть, если хочешь быть активной и энергичной.

[Кираэль >>>]

Жилой сектор. Храм. 16 июня.
- Ну, - протянула алхимик, - в последнее время я почти приучила себя есть каждый день. Ах, ладно! Меня приучили. А нынешнее состояние плохо слабостью, бессонницей, постоянным холодом, мышечными спазмами и, наконец, отвратительным зрением! - она поправила очки. - Да, понимаю, они почти часть меня, но как бы я хотела от них избавиться! Да и от остального...
- Магия к твоим услугам, - Калиостро поднял руку в воодушевляющем жесте. - То, о чем ты говоришь - не проблема. Знаешь, когда мы выберемся из Храма, я позабочусь о том, чтобы исправить все. Думаю ты будешь больше счастливой, чем я - уставшим.
- Нет, Сандро, - Лия поспешно отстранилась. - Я ведь сказала, что условия сделки выполнены, и ты свободен. Последствия - моя проблема.
- Сделка? Ах, ты об этом... - граф посмотрел в потолок. - Самое время признаться. Я влюбился в тебя.
- Нет, - спокойно отозвалась леди Арчер. - Это невозможно. Я ведь просто использовала тебя, а ты - меня. Ни о какой любви речи не шло.
- Да, не шло, - кивнул маг, в задумчивости сложив растопыренные ладони. - Но факт остается фактом, мы закончили деловые вопросы, и я обнаруживаю, что возник личный. Не говори, что это невозможно. Так бывает. Я в курсе, что никто никому ничего не должен. То, что я готов сделать - я хочу этого, только и всего. Я не требую ничего взамен.
- Полный бред, - твердо, но безэмоционально произнесла химик. - Я ведь тоже влюбилась. Глупо вышло, - она повернулась и посмотрела на любовника. С лица спало оцепенение, зрачки резко расширились, голос задрожал. - Я люблю тебя. Вот это катастрофа...
- Да! - воскликнул Калиостро. - Для всех, кто встанет у нас на пути - это самая настоящая катастрофа! Лия, дорогая моя, нежная, я покажу тебе Умбру во всем ее великолепии. И в ней, и под солнцем мы увидим столько чудес, познаем мир, чувства, недосягаемые для нас раньше, сблизимся и станем теми, кем захотим быть.
- Это убьет меня, убьет! - Селия скривилась, хватаясь за сердце и резко бледнея. - Не думала, что испытаю подобное, казалось, предел уже достигнут... Гвидо! Ох, Сандро, сумку!
Граф молниеносно притащил сумочку и резко раскрыл, разводя руками нутро.
- Что такое? Найдешь то, что нужно?
К паникующему Алессандро вернулся страх перед вещами, в которых женщины хранят другие вещи. Чисто инстинктивный мужской страх.
- Левый карман, железный футляр, третий шприц справа, в вену, - тихим, но спокойным голосом отдавала указания ахимик. - Ничего не бойся, все будет хорошо, у меня просто онемели руки. Это как паралитический яд, просто у меня отказывает сердце, - продолжала говорить она, краем глаза наблюдая за действиями мага. - Пришло время выбора, я выбираю жизнь.
- Есть, - дослушивая инструкции уже по ходу действий, маг выудил нужный шприц, навскидку подготовил, щелкнув по колбе, и ввел лекарство. - Селия, у тебя слабое сердце, или ты так обрадовалась?
- Второе, - девушка прикрыла глаза. - А сердце не изначально слабое, оно истощено моими испытаниями... - она судорожно вдохнула. - На себе. Все хорошо, Сандро, теперь все будет хорошо. Теперь ты можешь говорить подобное, не боясь меня убить. Я просто никогда подобного не слышала, тем более - от любимого.
- О, - пробормотал Сандро. - Так на мои слова еще никто не реагировал. Мне приятно, тем более, что ты осталась в живых. Пока действие лекарства не прошло, скажу кое-что:
Я люблю тебя, Селия.

[Элис >>>]

Селия. Жилой сектор. Храм. 16 июня.
Последний взрыв ощущений в ошалевшем от боли сердце, а потом – тьма.
Кажется, я все еще продолжаю говорить что-то успокаивающее невольному виновнику моей гибели, но это конец.
«Не успел, перепутал, намеренно медлил!»
Последний выдох.
Покой, вечный покой.
Неужели смерть всегда именно такая? Я все еще мыслю, следовательно – существую. Или нет? Возможно, Рене Декарт был не меньшим идиотом, чем я. Интересно, он тоже лежал и осознавал свою смерть? А сэр Самуэле, летя с обрыва? Чувствовал ли он куски железа, разрывающие его тело? А Родриго, потерявший тело, душу и свою суть? Что ощущал он? Мне, вероятно, еще повезло – агония была недолгой. И если я откажусь от мысли, что Сандро просто позволил мне умереть, то о последних секундах, минутах... О последнем часе жизни можно вспоминать с удовольствием.
Но что будет дальше? Я стану одной из полубезликих теней Умбры? Крылом, эдаким хтоническим стражем? Или отправлюсь на «Синедрион», сотню лет отрабатывать краткий миг счастья? Если так, то, по крайней мере, раз в четыре года я смогу видеть детей...
Дети? Какая же я дура! Вряд ли маги, даже совместными усилиями, смогут поддерживать жизнь в мертвом теле еще восемь месяцев. Прости, Ричард. Прости, Франческа.
Прости, Томас, я даже предать тебя нормально не сумела...

Тьма рассеивается, смутные тени приобретают знакомые очертания приемной Главы. Том, как обычно, сидит, закопавшись в груды бумаг. Дверь открывается, на пороге я вижу себя саму. Ах, да, воспоминания, конечно. «Вся жизнь проносится перед глазами», так? Ну, посмотрим.

- Масси?
- М?
- Уже три часа дня.
- И что?
- Джонатан сказал, что ты не ел с утра.
- Закажи.
- Ты обещал пообедать со мной.
- Хорошо. Закажи, пообедаем вместе.
- Здесь?
- Конечно. Ты видишь, сколько у меня работы? Кстати, надеюсь, ты разобрала почту?
- Еще утром.
- А сейчас не утро?
- Нет, сейчас три часа дня, - начинаю закипать.
- Тогда принеси виски. И закажи, наконец, обед.
- Хорошо, что ты будешь?
- Все равно. И звони из холла, мне нужна тишина.

Как горько. Никки уже зареклась входить в приемную без приглашения, а я еще пытаюсь. Живу обещаниями выходного, отпуска, медового месяца... Ну, дождалась, и что же? Чертов Храм!

- Я так рад, кошечка, что мы отправляемся в это путешествие! Только подумай, как много мы можем найти и узнать!
- Я думала, под свадебным путешествием имелось в виду немного другое. Помнишь? Ты хотел посмотреть мир, вдвоем вихрем промчаться по столицам...
- Но ведь это – намного лучше! Компания друзей и родных, первый выезд костяка Клуба, с момента, как он обосновался в Италии. К тому же, ты так стремишься к познанию всего мистического. Мне кажется, я делаю тебе отличный подарок.
- Тебе кажется?! – взрываюсь от злости. – А тебе не кажется, что стоило спросить моего мнения?!
- Если бы ты вылезла из лаборатории, я бы спросил! А ты сидишь там, как.. как...
- Как мышь, да?!
- Ну... ну прости, кошечка, - пытается погладить по голове. – Я ведь думал, что тебе понравится...
- Мне бы понравилось, если бы перед этим мы, хоть немного, побыли вдвоем, - тоже утихаю.
- Ничего. Мы быстро расправимся с делами, отправим всех домой, и поедем к морю. Египет, тепло, солнце... Возможно, ты перестанешь быть такой бледной. Я усажу тебя в лучший шезлонг и буду целовать твои загорелые ножки...
Напряженная тишина.
- И не говори, что сейчас ты думал обо мне.
- Не о тебе. О нас.
Я не верю, но разве можно что-то сделать? Только терпеть.

Погоня за ускользающим счастьем, знанием, бессмертием в пробирке. Я не знала, что ждет нас в Храме. В железном футляре, с которым я перестала расставаться, лежало пять шприцов. В боковых – сыворотка на крови бессмертных, способная спасти человеку жизнь, пока бьется его сердце. В центральном – чистая кровь бессмертных, которая поднимет даже труп, если он еще теплый. Заставит тело приобрести новые свойства, приблизит к совершенству. Даст то самое пресловутое бессмертие, заставив взамен пить кровь. Я носила с собой способ превращения человека в вампира, никому не сказав ни слова. За последний месяц я и так пристрастилась к малым дозам крови, так что не считала этот метод продления жизни страшным и предосудительным. Но не думала, что придется прибегнуть к нему так скоро. Еще надеялась, что сумею найти что-то более совершенное. Почти нашла, но...

- Лия, дорогая моя, нежная, я покажу тебе Умбру во всем ее великолепии. И в ней, и под солнцем мы увидим столько чудес, познаем мир, чувства, недосягаемые для нас раньше, сблизимся и станем теми, кем захотим быть.

Лучшие слова, которые я слышала в жизни, стали причиной моей смерти.

Надеюсь, Юрий догадается привести Алессандро в мою лабораторию - пусть получит хотя бы такую благодарность, за подаренное мне счастье. Надеюсь, Сандро сделает для Никки эликсир – она заслужила. Надеюсь, Никки относительно легко перенесет мою гибель. Ушла, следом за братом, чтобы и на том свете продолжать донимать. Надеюсь, Виктория и Томас будут счастливы. Так много надежд...

Томас. Король Рима, потерявший свою королеву, поймешь ли ты, что косвенно виновен? Что, в каком-то смысле, это ты истощил моё сердце? Что именно твои метания заставили меня искать большего? Я все равно буду по-своему тебя любить, пока не утрачу память.

Я думала, что утратила все ощущения, но вены на правой руке пульсируют... Боже, как жжется! Неужели Сандро все-таки успел?! Огонь бежит по сосудам к сердцу, прокладывает себе путь, сжигая все на своем пути. Еще один взрыв боли в груди, удар... Пламя заливает все тело, а следом за ним идет мертвенный холод ледяного совершенства.
Удар.
Вдох.
Голод.

[Кираэль >>>]

Жилой сектор. Храм. 16 июня.
- Теперь ты можешь говорить об этом вечно, - хищно усмехнулась леди Арчер, снимая и ломая очки. - А я скажу тебе, что никогда не встречала подобного человека. Твои ум и красота поражают воображение, заставляют трепетать, в предвкушении истинного великолепия.
Калиостро поднял руку, едва осознал, что делает девушка.
- Я думал, мы позже начнем, - граф Феникс наткнулся взглядом на кривую ухмылку Селии. - Нет, только не говори, что я собственноручно... Ладно, поставлю вопрос иначе: сколько и как часто?
- Для поддержания жизнедеятельности нужно от ста, до двухсот пятидесяти милилитров в неделю, в зависимости от объема и массы тела, - скучным, рутинным голосом сообщила алхимик. - В моем случае - сто. Для полноценного использования всех преимуществ этого состояния - то же количество, но каждый день. Сама по себе жажда не так страшна, но весьма неприятна. Прямые лучи солнечного света вызывают быструю утомляемость.
- Отлично, - граф Феникс вздохнул. - Это не так много, по сравнению с тем количеством, которое я ожидал. На детей это повлияет?
- Нет, ни в коей мере, - Лия улыбнулась открыла глаза. - Дети, влияние... Я идиотка! - она вскочила с места и принялась носиться по комнате. - Я дура, дура, дура! Мой договор! Я ведь не могла умереть до родов, ни от чего, пока не причиняю себе осознанного вреда! Это была просто боль в сердце, оно не могло отказать, а я... - девушка упала на пол и разрыдалась.
Калиостро сокрушенно осмотрел картину событий: шприц на полу, распахнутая сумка, неуемная дрожь в руках, плачущая Селия.
- Мы были в одном шаге... - прошептал маг. - Да за что такое наказание?! Лия, это можно отменить???
Калиостро рухнул на колени рядом с алхимиком и встряхнул за запястья.
- Скажи, есть хоть что-то, ты знаешь? Все обратимо, я почти уверен!
- Не знаю, не знаю! - всхлипнула химик. - Это незаразно, необратимо, безопасно, если не голодать... Ох, черт, голодать-то я точно не буду, но... Какой идиотизм! Все эти события, все это просто сломало меня, я потеряла рассудок от страха и боли, но ведь хватило пары минут на... Сандро, прости меня, - она подняла на него испуганные глаза. - Теперь ты точно уйдешь, ведь я заставила тебя самого сделать меня... такой!
- Уйду? - взвился граф. - Я не подлец. Мошенник - да, но никак не подлец. Что ты вообще обо мне думаешь? Проклятый Меркурий, мы попробуем это решить. Если захочешь. А вообще...
Калиостро задумчиво посомтрел в пол.
- Это может быть жестом провидения. Знаком больших перемен. Кто знает, что ты приобретешь, а что потеряешь? Теперь ты в лучшем физическом состоянии, просто надо пить кровь. Питаться жизнью. А кто не питается? Соль, вода и сода - вот и все, что мы можем употребить, не поразив живое. Сахар - из тростника или свеклы. А ведь растения тоже живые. Мясо - прямое следствие убийства. Жизнь питается жизнью, от начала времен. Лия, я думаю, что ты просто стала честнее.
- Ты странный, - неожиданно успокоилась леди Арчер. - Невероятно странный, как я. В твоих глазах я вижу отражение своей души, сплетенной воедино с твоей сутью. Не понимаю, как подобное может происходить, - быстрым, но невыразимо плавным движением, она поднялась и подошла к зеркалу. - Ты изменил меня. Не уколом, а своим появлением. Еще тогда, в палатке, ты спас мне жизнь. Если бы не твои мудрые слова и умение вовремя наливать, я последовала бы за братом. Знаешь, есть одна забавная деталь: он застрелился из моего пистолета. Из того самого, который когда-то подарил мне. Сандро... - девушка едва заметно улыбнулась. - Я не спросила позволения, прежде чем называть тебя так. Впервые в жизни. Ты дал мне такое, что это имя само слетело с моих губ, вырванное из моей души, а не вложенное туда. Ты открыл меня. Первый, кому это удалось. Если это - любовь, то я начинаю в нее верить.
- Я тронут, - на секунду прикрыв глаза, маг тихо улыбнулся. - Я давно искал возможность продлить жизнь, для себя и для той, кто называл бы меня Сандро. Меня обвиняли в шарлатанстве, а для меня это была упоительная игра. Мальчишки, которые без ума от Круглого Стола, играют в короля Артура и рыцарей. Я играл в эликсир бессмертия, просил. Видимо, Бог есть, потому что я встретил в Храме не какую-то сложную процедуру, не послушание в тридцать лет, не опасный ритуал. А именно снадобье, в которое всегда верил. Получил, когда мне уже не нужно. Я договорился, чтобы тайна рецепта была разделена между алхимиками, вошедшими в Храм. Нас не так много, можно кооперироваться хотя бы иногда. Выходит, ты тоже получишь эликсир, когда он тебе уже не нужен.
Калиостро покачал головой.
- Я до сих пор не понимаю, как работают высшие принципы. Но это не имеет особого значения по сравнению с тем, что я нашел тебя. Любимая...
- Найти, когда уже не нужно, - Селия склонила голову набок. - Если Бог есть, то он тот еще шутник. Я нашла любовь, когда мне уже не стоило ее находить, но как же она была мне необходима! Ох, но как же это все-таки смешно! - она действительно расхохоталась. - Окрестные мамаши всегда пугали детей мной и Клубом, а тобой пугают начинающих магов - вот это уровень! Я буду последней дурой, если не вцеплюсь в тебя намертво, - химик повернулась, наконец-то насмотревшись на свое отражение. - Ты будешь моим коллегой, другом, учителем, любовником, всем! Потому, что я так и не смогла вовремя тебя испугаться, - она сощурилась, резко меняя тему. - Сандро, тебе нравится Фахриб?
- О, резкая смена темы, - граф понимающе кивнул. - Он довольно непростой тип. Но у него есть свои места и ниточки. А почему ты спрашиваешь о Фахрибе?
- Потому, что я не вижу в нем смысла, - Лия пожала плечами. - И потому, что я не доверяю ему. И потому, что я голодна.
Маг неопределенно хмыкнул, посмотрев на девушку.
- У него был пунктик, на почве которого мы сошлись. Старик спит и видит, как Храм начинает оживать. Я пообещал ему, что найду ответственного человека, или даже нескольких. Если к моменту появления мы такого не найдем, я сам им стану. Тебе, должно быть, любопытно, почему он не хочет сам стать Верховным, Старшим, или как бы это назвать еще. Ответ прост: меланхолия, тяжелая и мучительная. Я знаю причину, но не скажу. Его цель выполнена, и ты можешь спокойно расспросить его самого. Старик погрузится в воспоминания и перестанет замечать то, что происходит вокруг. Ты понимаешь, о чем я? - Калиостро лукаво подмигнул. - Но сначала надо убедиться, что князь готов принять Храм. Не могу не признать: он слишком хорош, чтобы и дальше бродить по Риму, не зная, как проявить себя.
- Он отзывался о тебе куда хуже, чем ты о нем, - леди Арчер улыбнулась. - Сколько же в тебе благородства... И честности, - голос дрогнул. - Расскажи, почему вы стали врагами? Он молчит. Не уверена, что он хоть что-то рассказал даже Никки...
- Я конкурировал с ним за влияние при дворе, похитил невесту просто ради его мучений - она потом умерла, к слову. Прибавь к этому, как мы оба смотрим на мир - и готово. Но я не думаю, что вражда может длиться вечно, - Калиостро поджал губы. - Мы же не Добро и Зло.
- Тронешь Никки - отравлю, - дернулась Селия. - И это не шутка. Никки... Да, для нее мы создадим эликсир. Я обещала ей, с первого дня, как она узнала о бессмертии Юрия, - она пристально посмотрела в глаза мага. - Хватит того, что ты увел у него ученицу... и жену его ученика.

[Элис >>>]

Жилой сектор. Храм. 16 июня.
- Я понимаю, что ты серьезна, - Сандро примирительно поднял руки. - У меня нет таких целей. И вообще, давай я озвучу кое-что. Насчет Юрия: без борьбы нет развития. Я ему желаю только добра. Я хочу перевести наши личные вопросы куда-то в область профессиональной конкуренции. Надеюсь, иногда он будет меня обгонять. Мне даже интересно: что сделает он, владея Храмом, и я, только заигрывая со всем остальным миром? Свобода, власть, собственность - как это отразиться? Да, я хочу поставить эксперимент над бессмертными. Или это и правда будет всего лишь игра, но большая и многоплановая? Что нас ждет в конце, если он никогда не настанет? Сможем ли мы однажды менять положения звезд?
- Сможем, или нет - не так важно, - алхимик принялась одеваться. - Главное - суметь убедить всех, что мы это можем. Вся жизнь - игра? Тогда у меня достойный союзник. Сандро, что же ты творишь со мной! - она рассмеялась. - Я еще никогда не была так откровенна, никогда не переставала бояться собственных мыслей, никогда не жила!
Маг последовал примеру алхимика и начал приводить себя в порядок. Одеваясь, граф отметил:
- Нам повезло, мы первые узнали, во что будем играть. Значит, первые ходы - наши. Князь должен занять свое место, а тебе стоит взять кровь Фахриба. Спроси его, что он делал при эвакуации.
- Мой милый граф Феникс, а насколько ты могуществен? - вкрадчиво спросила Лия, с недовольным видом оглядывая свою одежду.
- Я считаю, что мне многое нужно увидеть и понять, - признался маг. - Но для простых смертных мое могущество сродни власти полубога. Глупость, преувеличение.
- А если я попрошу тебя о чем-то бытовом и банальном? - продолжала гнуть свое девушка.
- Значит, я примерю на себя роль заботливого папы и помогу, - ответил граф.
- Чудно, - химик обернулась. - Мне нужна более соответствующая случаю одежда, ведь вся осталась снаружи... Что-то на твой вкус. Как должна выглядеть любовница черного мага? - она не удержалась от усмешки.
- Она должна быть смелой, внешне и внутренне, - вопрос заставил Сандро задуматься. - Например, говорить "любовница черного мага" и "должна" в одной фразе. Я подумаю еще, клянусь, но пока что все мысли о том, что тебе и правда пойдет образ вампира. Легендарного ночного существа, холодного, ужасающего, страстного, добивающегося. Как тебе такая мысль?
- Идеально, любовь моя, - Селия чувственно засмеялась, расправляя плечи и смело глядя в глаза графа. - Не будем прятать мою новую суть! Я бессмертна, понимаешь, бессмертна! Навсегда!
Граф Калиостро живо закивал:
- Да! Черт возьми, да, ты готова покорять, сносить все на своем пути! Я знаю, что тебе нужно для особого развлечения. Любопытно?
- Еще бы! - леди Арчер снова кинулась к зеркалу, приоткрыла рот, легким напряжением новых, неведомых мышц выпустила клыки и снова рассмеялась. - Это все так необычно! Я впервые ясно вижу себя... И тебя! Ты еще лучше, чем я могла представить! Говори же, говори, иначе я сама не умолкну!
- Когда мы вернемся к остальным, ты привлечешь внимание каждого, твое превращение не останется незамеченным. Похить Томаса, соблазни. Заставь его кричать от наслаждения, вырви самые яркие слова из его уст - и оставь. Можно легко пережить потерю, когда не знаешь, что потерял. Преврати Викторию в неопытную монашку, по сравнению с тобой. И в то же время, - маг хищно облизнулся, - пообещай ему могущество, если он согласится быть с тобой, иногда, когда этого захочешь ты. А он будет хотеть, постоянно.
- О, Сандро, - промурлыкала Лия, оборачиваясь и обнимая графа. - Ты подарил мне куда большее, чем месть, или даже любовь. Ты подарил мне наслаждение каждым моментом жизни, сплетенное из сотен чувств! Мой великолепный маг, средоточие порочных страстей, незамутненное яростное счастье! Я люблю тебя.
- Отлично, - граф крепко обнял девушку и отстранился, не размыкая объятий. - Я всегда считал, что изменения начинаются изнутри. Теперь о том, что снаружи. Закрой глаза, мне не нужны комментарии по ходу работы.
Отступив на шаг, Калиостро принялся за костюм Селии. Душа художника требовала сыпучих кружев и тонких шлейфов, плывущих даже от медленной ходьбы. Прагматичная часть натуры требовала удобства - где-то снаружи все еще остается пустыня, а здесь - все еще опасно.
- Да, я думаю, это то, что нужно.
Когда Селии разрешили открыть глаза, она повернулась к зеркалу и, оглядевшись с головы до ног, увидела черный жакет, длиной до бедер, приталенную алую рубашку и обтягивающие кожаные штаны с тонким ремнем фехтовальщика, один оборот которого свободно спускался к левому бедру.
- Обувь я посчитал подходящей, - прокомментировал Алессандро.
- Как прекрасно... - девушка коснулась рукой холодной поверхности зеркала. - И это - я?.. Неужели я способна быть... такой? - медленно поворачиваясь, она осматривала себя. - Сандро, я скажу глупость: ты - волшебник.
Калиостро посмеялся в ладонь:
- Ну, это всегда приятно слышать. Мне уже не терпится выйти ко всем. Думаю, никто не успел сделать что-то серьезное, но уходить надолго я бы не рискнул. Если наши друзья осваивают Храм, сгребая артефакты в самом большом зале, это даже хорошо. А могут и покалечиться.
- Отлично, - Лия быстро направилась к выходу из комнаты. - Сначала заскочим перекусить, в зал управления, а потом найдем наших англичан, - она хищно усмехнулась. - И лучше бы им быть паиньками.

[Таис >>>]

15 марта 1926 года. Египет, поселение Эль-Кес. 13:00.
В дни затишья, когда воздух вокруг застывал, как рисовый пудинг, а солнце величественно и неумолимо нависало над городом, мечта о легком бризе была чуть ли не единственной мыслью. Но когда погода наконец менялась, приходил пустынный ветер; он поднимал облака пыли и песка, затруднял дыхание, и становилось только хуже.
Роберт шел по узкому переулку одного из бедных районов Египта и, даже опустив голову, чувствовал на себе взгляды местных, обжигающие не меньше солнечных лучей. Вид иностранца, чей костюм стоил примерно столько, сколько житель поселения зарабатывал за всю жизнь, не внушал доверия. Но именно здесь, вдали от переполненных туристами больших городов, он чувствовал себя лучше, потому что наконец оказался ближе к тому Египту, который искал. Его не интересовал внешний фасад, привлекающий искателей приключений со всего мира, застывшие в веках легенды, пустые, мертвые глаза Сфинкса. Он хотел увидеть живой Египет, убедиться, что цивилизация, появившаяся много тысячелетий назад, не исчезла под песчаными холмами, а продолжает существовать бок о бок с современностью. Но пока что путешествие, о котором он так долго мечтал, разочаровывало. Все истории, что в Лондоне завораживали своим волшебством и заставляли поверить в них, здесь почему-то казались совершенно бессмысленными, так же, как и слова заклинаний теряли свою магию в тот момент, как он произносил их.
Завтра он отправится обратно в Англию. Завтра он снова будет улыбаться, терпеть презрительные взгляды отца и осторожные, будто он был бомбой замедленного действия, - матери. Завтра он будет любезничать с девушками, уверенными, что он смотрит на них, хотя на самом деле он видел лишь их наряды и вспоминал легкие прикосновения пахнущего персиком шелка. Завтра.
Сегодня же он в Египте, и, может, среди руин Кинополя, ранее располагавшегося на месте этой забытой всеми богами деревеньки, ему удастся хотя бы на мгновение почувствовать себя ближе к тому, во что он все еще верил.
Дорога выходила на рыночную площадь - еще не расширялся путь, но между грубых окон то и дело начали мелькать вывески. "Платья", "Кувшины и посуда", "Украшения", "Кувшины", "Украшения", "Мой кувшин лучший" на английском - конкуренция делала свое дело, "Табак и прочее", "Ароматы".
Пейзаж улицы не сильно сменился, но, возможно, это был особо значимый для Эль-Кеса бизнес-квартал.
Мысль о Сити пришла, не постучавшись.
Роберта, подергав за рукав, попыталась остановить маленькая девочка.
- Гадать, мистер, - звонко попросила маленькая оборванка.
Прохожие неспешно обходили начавшую разворачиваться сцену.
Роберт, отвлекшись от собственных мыслей, недоуменно посмотрел на девочку, попытавшись высвободить руку. С губ уже готовы были сорваться слова «Не нужно», но…Почему нет? От этого ничего не изменится, а послушать, что они готовы сказать, чтобы «мистер» раскошелился, будет интересно.
Он кивнул, с любопытством рассматривая маленькую незнакомку.
- Ну п-пойдем, - немного заикаясь, проговорил Роберт.
- Сейчас такое будущее рассказать! - воодушевилась девочка и потащила внутрь лавочки, на вывеске которой были нарисованы часы.
Внутреннее убранство оставляло желать лучшего, однако маленький стол, за который его пригласили, был с гладкой крышкой, а стулья - довольно удобными. В принципе, ничего удивительного - рабочие инструменты надо холить и лелеять, своевременно обновлять. Остальное - уже второй приоритет. Полки с товарами разной степени экзотичности, покосившийся прилавок, тусклые серо-бежевые шторки и ширмы - хотелось купить что-нибудь на память даже не для того, чтобы утолить свой голод как путешественника, любителя редкостей и оккультизма, а просто подаяния ради.
- Подумайте о своей жизни, - объявила малышка, потянувшись к полке за глубокой деревянной миской. Внутри что-то забренчало от резкого движения, и девочка решительно бахнула миску на стол.
- Косточки птиц расскажут очень все, - серьезным тоном добавила девочка и уселась напротив, внимательно глядя на Роберта.
Лорд Мортимер опустился за столик и, приподняв одну бровь, посмотрел сначала на девочку, потом на мелкие пожелтевшие от времени кости в миске. Довольно скептически посмотрел, но о жизни все-таки задумался, и мысли эти на вкус были горькие, как полынь.
Стыд. Вот что вспоминалось в первую очередь. Стыд перед родителями, когда они нашли его – тогда, в первый раз – в гардеробной леди Элизабет, и позже, постоянно, за то, что не стал для них идеальным сыном, не был настоящим наследником древнего рода, никогда не оправдывал ожиданий. Стыд в школе Харроу, перед Уильямом, его соседом по комнате, когда Роберт понял, что печальные серые глаза этого мальчика, тихий голос, когда тот читал наизусть Шекспира и Данте, тонкие пальцы с обгрызенными ногтями волнуют его гораздо больше, чем положено приятелю по школе; стыд перед всеми учениками, так как Роберт был уверен, что все знают этот секрет, будто бы он выжжен алым клеймом на его лбу.
Стыд перед всеми людьми, знакомыми и незнакомыми, потому что влюбленность в Уильяма прошла, а страсть к женским нарядам – нет, и Роберт снова был уверен, что все вокруг обо всём знают, перешептываются за его спиной, смеются. Он был вынужден каждый раз нервно убеждаться, что он выглядит так, как положено, но все равно предпочитал держаться поодаль от остальных. Наверное, поэтому в Оксфорде, поступив на факультет своей мечты, он никогда не был лучшим студентом. Его письменные работы были блестящими, но на устных экзаменах он почти всегда проваливался, стесняясь своего заикания и предпочитая молчать, а не говорить.
Только один профессор в университете разглядел в застенчивом, странном юноше неплохие способности, и Роберт, один раз придя домой к мистеру Прествитчу занести домашнюю работу по биологии, скоро стал завсегдатаем этого дома, который со временем стал для него больше домом, чем особняк Мортимеров. Изучение ядов превратилось в новую страсть Роберта, а помимо науки у Прествитчей он нашел еще и отличного друга в лице младшего сына профессора. Вместе они проводили немало времени вместе, экспериментируя со всем, что попадалось под руку, - Роберт искал лучшие способы ухода от реальности, а Хью стремился расширить границы сознания. Иногда ни к чему хорошему это не приводило, но ведь кто не рискует, тот, как известно, не пьет шампанского, а шампанское Роберт любил.

[Кираэль >>>]

15 марта 1926 года. Египет, поселение Эль-Кес. 13:00.
Он продолжал сидеть, задумчиво глядя на пожелтевшие косточки, окутанный терпким дымом воспоминаний, и все вокруг темнело и расплывалось – только трещины на костях становились отчетливее, как будто время, превратившее жизнь в смерть, продолжало свою тонкую работу. Ему не нужно было будущее. Ему нужна была другая жизнь.
Девочка запустила ладонь в миску, нарушив мандалу жизни и смерти, заключенных в костях.
- Сейчас я буду доставать их по одной и говорить, кто в твоем будущем, - объявила маленькая гадалка.
- Первая - это ты. Странно, ты мужчина, а косточка нежная и гладкая. Как персик!
Вторая - это женщина. Так всегда бывает, но косточка холодная и длинная. Эта женщина - змея. Но все-таки она будет ближе всех к тебе.
Третья - пустая и гладкая, как часть флейты. Человек-инструмент. Может быть, этот человек больше всего любит науку. Когда играет флейта, всем нравится. Но она видит только звук, а людей - не видит.
Четвертая и пятая - это всегда те, кто в начале есть, а потом уходит, как чужой. Смотри, они совсем-совсем старые. Наверное, тут ничего объяснять не надо.
Шестая - крепкая и старая кость. Мне она совсем не нравится, и я не понимаю, почему ты смотришь на нее так, будто от нее зависит вся твоя жизнь.
В зале что-то зашуршало, и девочка, сперва испуганно охнув, осмотрелась и подскочила к окну.
- Ветер гуляет, мистер, - гадалка закрыла его и вернулась. - Видимо, боги решили узнать, кто узнает будущее. Но мы ведь ничего им не скажем?
Упомянула сразу нескольких? Кто же ее воспитывает, интересно?
- Сейчас я буду вынимать косточки и говорить, что связывает вас, что произойдет и чем кончится, - девочка стала доставать новые косточки, торопливо бубня - похоже, ребенку было действительно трудно сохранять концентрацию на сложном искусстве:
- Ты и та женщина, будете очень близки. Я думаю, она подомнет тебя, и будет руководить. Человек-флейта - вы будете дружить, и потом будете...
Голос становился громче.
- ...общаться не станете. Старая пара, которая уйдет - вы будто бежите друг от друга. И они друг от друга бегут, что странно, но тут поверь мне. И шестой...
Девочка, сбившись на полуслове, закашлялась.
- ...старый хсс... - Роберт готов был поклясться, что услышал шепот.
- Старый дедушка, совсем старый... - настойчиво продолжала гадалка, пытаясь перевести дыхание.
- ...знает немало, - продолжил шепот.
Девочка встрепенулась, перевела взгляд на ширму неподалеку, затем на Роберта - и замерла, подрагивая.
Роберт слушал внимательно, пристально глядя на девочку, впитывая каждое ее слово. Скажи ему кто, что он будет сидеть в старой лавчонке и, затаив дыхание, внимать гадалке, которая, должно быть, еще и в школу-то не ходит…впрочем, конечно, не ходит. Свое ремесло она и так уже знает.

[Таис >>>]

15 марта 1926 года. Египет, поселение Эль-Кес. 13:00.
Девочка говорила складно, как будто и правда видела в старых косточках историю его жизни, и он узнавал почти каждого, кто возникал в ее гадании. Почти. Женщина? Рядом с ним? Он нервно усмехнулся. Если это правда, то судьба приготовила для него слишком неожиданный сюрприз.
Услышав шепот, зловеще прошуршавший по комнате, Роберт нахмурился.
- К-кто еще з-здесь? – он видел, как боится – чего? кого? – девочка, и ему вдруг захотелось защитить ее. Он накрыл своей рукой ее маленькую ладошку, успокаивающе улыбнулся.
- Н-не бойся. Я п-посмотрю.
Он встал и, медленно обогнув стол, направился к ширме, из-за которой, как ему казалось, раздавался шепот.
- Не надо... - жалобно прошептала девочка, однако голос прозвучал настолько тихо, что за дрожащим постукиванием мелких зубок и не расслышать.
За ширмой, стоило встать из-за стола и идти, явственнее различался человеческий силуэт.
- Еще шаг - и, считай, твоя жизнь закончится, - раздался тот же голос, который перебивал предсказания маленькой гадалки.
Звучание голоса отдавало скрежетом чего-то, что тверже металла.
"Алмаз?"
Замерев на полушаге, Роберт осознал, что обратившееся к нему существо убеждено в своих словах, и врать не намерено.
«Да кто ты вообще такой?» - хотелось спросить Роберту, но он не стал задавать дурацкие вопросы. К тому же этот вопрос стоило задавать тоном, которым он не умел разговаривать, - алмаз в голосе неизвестного человека требовал в ответ хотя бы стали. Поэтому он просто замер на месте, переводя настороженный взгляд с насмерть перепуганной девочки на ширму. Что это было? Обычный прием для того, чтобы запугать пришедших сюда за будущим? Местный колорит?
Роберт вздохнул, понимая, что даже если голос не шутит, это не так уж важно. То, что он имел сейчас, вряд ли можно было назвать жизнью. А то, что не началось, закончиться не может.
Он улыбнулся и сделал шаг вперед.
За ширмой сидел, ссутулившись, лысый худощавый старик с козлиной бородкой альбомного белого цвета. В руках он держал потертую трость и, завидев шагнувшего к нему Роберта, направил конец трости в грудь молодому человеку, сказав:
- Ты - мертвец.
Из трости с щелчком высвободилось тонкое и острое, как шило, лезвие. Роберт ощутил, что оно его слегка коснулось, проткнув одежду между пуговиц.
Удовлетворенный символической царапиной, старик опустил конец трости и оперся на нее, внимательно посмотрев Роберту в лицо.
- Я буду звать тебя Персиком, и это очень мягко по отношению к трупам, - незнакомец вел речь на литературном английском без акцента, одна лишь арабская певучесть могла выдать иностранца, если не брать в расчет остальное.
Холодное сияние подведенных глаз приковывало внимание, завораживало.
- Я видел тебя не больше минуты, и понял все. Надеюсь, дальше ты не станешь меня разочаровывать. Пошли.
Подхватив трость, старик неторопливо направился к черному ходу.

[Кираэль >>>]

15 марта 1926 года. Египет, поселение Эль-Кес. 13:00.
Когда старик опустил трость и выжидающе посмотрел на Роберта, тот наконец выдохнул, осознав, что на время забыл, как дышать.
- Я в-всегда был мертвецом. Это…не новость.
Но старик продолжал смотреть так, будто мог читать его, как раскрытую книгу, и от этого взгляда хотелось съежиться, сделаться маленьким - как птичья косточка – и затеряться где-нибудь под столом. Роберт прищурился, склонив голову набок, не отводя глаз от незнакомца.
- Персик. В Англии такую кличку любят давать домашним котам, пушистым, рыжим, с голубым бантиком на шее…Впрочем, пусть будет так, я не против.
Еще он хотел сказать, что в правом кармане у него лежит билет с завтрашней датой на самолет в Лондон, где его ждут родители, что ни про какое «дальше» не может быть и речи, но... Роберт вернулся к столу, за которым, будто окаменев, продолжала сидеть девочка-гадалка, положил перед ней несколько банкнот (все, что было в карманах), улыбнулся:
- Спасибо. У тебя настоящий дар.
Затем повернулся, направился вслед за стариком, и, проходя мимо урны, выбросил смятый билет с неоторванным корешком.
Опираясь на трость, старый араб шел дальше и, на миг оглянувшись, продолжил идти, заметив:
- Для этой девочки мы сотворили волшебство. Вообще, это я ей подсказывал, у нее нет никакого дара, кроме разве что карманной кражи. Я буду учить тебя волшебству. Если она додумается взять билет и вернуть в кассу, то получит еще больше. Это - мой урок тебе про силу разума. Постарайся не отключать мозги.
Помолчав еще немного, старик вывернул на улицу и направился в сторону рыночной площади.
- Персик, ты готовить еду умеешь?
- Иногда нужно просто поверить в себя и свои силы, чтобы дар п-проявился, - ответил Роберт, нагоняя старика, чтобы идти с ним рядом. Слова «сила разума», «волшебство» звучали как музыка, и он только боялся, что все это просто сон или галлюцинация – правда, после многочисленных экспериментов он надеялся, что научился отличать реальность от видений. – Значит, это именно в-вас я искал? Значит, я был прав. Я знал, что волшебство существует.
Почему-то у Роберта даже не возникало мысли о том, что все это может оказаться ложью, очередной сказкой для путешественников; что-то подсказывало ему, что на этот раз он оказался в нужном месте в нужное время, и это было непривычно.
- Хм, - Роберт задумался над тем, как ответить на последний вопрос нового знакомого. – Я умею говорить дворецкому, что подать на обед. Вряд ли это называется «готовить». И, кстати, как мне называть вас? Мерлин?
Старик громко расхохотался, и смех его звучал, как гулкий свист швейцарских флешетт.
- Мерлин? Говорить дворецкому? - наставник круто обернулся и с глазами навыкате смеялся, хлопая себя по коленям в такт подрагивающей от хохота спине. - Ты - самый изнеженный персик из всех персиков, спаси тебя то, во что ты верил!
Утерев слезу, старик задумчиво посмотрел на костяшку пальца и мрачно подытожил:
- Размазал. Не подскажешь нормальную подводку? Ты не стесняйся, мы будем ходить в пустыню, и твоя придурь станет спасительным трюком.
Роберт нахмурился, недовольно глядя на покатывающегося со смеху старика.
- Я же не выбирал, кем мне родиться, - буркнул он. – Если бы мог, выбрал что-нибудь другое. Всему можно научиться, я не боюсь никакой работы.
При словах о подводке он замер на месте, как гончая в охотничьей стойке, ощущая, как возвращается знакомое чувство стыда и страха. Хотя, если этот старикашка с бородой знает обо всем и производит впечатление человека, от которого невозможно ничего скрыть, если ли смысл пытаться?
- Макс Фактор, - с некоторым вызовом ответил лорд Мортимер. – Отличная стойкость. Спасительным трюком от чего?
- Солнце будет жарить, как сковородка, - серьезно пояснил старик. - Так что, Персик, привыкай к черному цвету. Ты же умное создание, объяснишь опыт древних с точки зрения науки. Черная одежда, черная подводка, решишься замалевать губы - большой молодец. Остальные нежности под одеждой, там не старайся. Ты не должен зависеть от погоды. На кону стоят вещи поважнее.

[Таис >>>]

15 марта 1926 года. Египет, поселение Эль-Кес. 13:00.
Наставник окинул рынок скептическим взглядом.
- Здесь не торгуют масфакарами. В любом случае, я хотел морковь и свиное филе.
- Я п-понял, - кивнул Роберт. – Монах haute couture.
Рынок жужжал и гудел, как пчелиный улей. Обычно Роберт избегал таких плотных скоплений людей, он не любил толпу, давку, чересчур пронзительные крики торговцев, но выбора, кроме как идти следом за стариком, у него не было. Поэтому Роберт с непроницаемым выражением лица проталкивался сзади наставника, лавирующего среди прилавков, периодически отряхивая ворот и рукава рубашки шелковым платком.
Закончив с покупками, старик и Роберт прошли целую вереницу улиц, прежде чем остановились у дома со светло-бежевыми стенами. По сторонам от подъездной дорожки росли какие-то кусты, понемногу обстриженные просто для того, чтобы те, кто ходили по дорожке, не цеплялись за них.
- Хвала Анубису, теперь у меня есть ученик, слуга и персик, - довольно объявил старик, вальяжной походкой шествуя к парадной двери. Возможно, он ждал похвалы от ученика, которому придется разделить с ним это небрежное великолепие.
- Я бы п-предпочел быть только учеником, - кротко заметил лорд Мортимер, идя по дорожке, и подметив про себя это «хвала Анубису». – Очень…мило, - прокомментировал он дом. – Мне п-представлялась бочка или, в лучшем случае, хижина. Кстати, вы так и не ответили, как к вам обращаться, сэр уч-читель – да и кто вы такой, я до сих пор могу только догадываться.
- Зайдем в дом, - коротко бросил старик.
Интерьер, мгновенно оцененный Робертом, создавал впечатление гордой нищеты. Очевидно, хозяин жилища за богатством не гнался, ведь его энергичности хватило бы на дом пошикарнее. Но, что есть, то есть, и прибрано начисто, без лишних предметов наподобие горшков со сколотыми краями.
- Я служу Анубису, как ты мог догадаться, а я в тебя верю, - объявил наставник. - Судья царства мертвых, надзиратель за ядами и лекарствами - что суть одно и то же. Сын великого Осириса, который помог Исиде во дни ее великого поиска. Однажды, думаю, мы снова будем обязаны ей, потому что ей обязан Анубис. Но до тех пор лично ты обязан лично мне. Положи корзину на стол.
Устало вздохнув, наставник сел на стул.
- Зови меня Абу Али. Или учителем. Имена - это просто метка на краешке настоящего сокровища.
Старик задумчиво посмотрел на Роберта.
- Персик... Ты - алмаз, вынутый из сорной грязи. И да помогут мне боги в ремесле огранщика. Будешь жрецом, и будет лишь одна воля на твоем пути - воля Анубиса. Больше ни от кого ты не должен зависеть. Так что иди и приготовь нам свинину с овощами. Дворецких нет, слуги - это мелочь, пыль. Они не нужны тебе.
Сглотнув голодную слюну, Абу Али добавил:
- Пока что ты и сам слуга.
Жрец Анубиса, догадки подтвердились. То, что Роберт наконец нашел подтверждение своим убеждениям, следы древнейшей из культур и религий – и не только следы, но и того, кто их оставляет! – в общем-то, затмевало тот факт, что характер у этого жреца, судя по всему, был далеко не сахар. По меньшей мере, помогало смириться.
- Буду жрецом, и будет лишь одна воля на моем пути - воля Анубиса, - эхом повторил он, пробуя на вкус эти слова. – Ради этого стоило жить, и ради этого можно стерпеть многое.
Красота этих фраз несколько померкла, когда он оказался на кухне с предметами, знакомыми ему лишь смутно – в детстве он любил забегать на кухню к доброй кухарке, - и продуктами, с которыми он слабо представлял, что делать. Пришлось проявить немного фантазии, и, развлекая себя представлениями выражений лица отца, если бы тот увидел его сейчас, Роберт меньше чем за час соорудил нечто, отдаленно похожее на обед. Полюбовавшись творением рук своих и предпочитая не обращать внимания на то, что теперь творилось на ранее чистой до блеска кухоньке, он отнес блюдо в комнату, где его терпеливо дожидался Абу-Али, и гордо водрузил на стол. Мясо выглядело вполне неплохо, особенно после того, как он придумал замаскировать подгоревшие части листьями салата.
- Кушать подано, - ехидно объявил он.
Наставник взглянул на блюдо и заметил:
- Ты ведь тоже будешь это есть. Я так вижу, ты не боишься.

[Кираэль >>>]

15 марта 1926 года. Египет, поселение Эль-Кес. 13:00.
Пробуя свою порцию, Абу Али не преминул добавить "Настоящий жрец Анубиса - убил, отравил и принес", но все-таки, посмотрев на Роберта, решил резюмировать другими словами:
- Наверное, мы оба надеемся на то, что это только начало.
- Сколько себя п-помню, любопытство всегда оказывалось сильнее страха, - фыркнул Роберт, усаживаясь напротив и втыкая вилку в кусок. – Франсуа Ватель тоже начинал с малого. Правда, стремление к совершенству не довело его до добра…но это, п-пожалуй, мне не грозит.
Помолчав и поняв, что наставник как будто бы не замечает его выразительного выжидающего взгляда, Роберт сдался и заговорил первым:
- Расскажите же, в чем состоит учение, помимо оттачивания моих кулинарных талантов. И почему именно я оказался здесь.
- Я слишком часто прогонял учеников, - помолчав, сказал Абу Али, отвлекшись от еды. - История моего наставничества - история про невесту, которая выбирает из сотни женихов. Которые, получив отказ, обижаются, уходят, женятся на других, умирают - в общем, передумать нельзя.
Сначала ты предъявляешь какие-то требования, надеешься на то, что человек наделен образованием, воспитан, умен и хваток, вынослив, расчетлив, крансоречив. Отсеиваешь недостойных, а потом думаешь - "все-таки тот был лучше последних десяти".
И вот, теперь попался ты. Не самый худший, признаться.
Наставник поковырялся в тарелке еще немного и, отставив, продолжил:
- Завтра будем готовиться к твоему посвящению, Персик. Прибери здесь все и оставь у статуэтки Анубиса цветок. Любой. Засохший - сожги.
Поднявшись со стула, Абу Али окинул взглядом комнату и добавил:
- Еще бы воды принести, но это я сам. За дело!
- Уже в-вынесли вердикт? – Роберт изогнул левую бровь. – Или сп-пособность читать других, как раскрытые к-книги, тоже входит в реестр умений жрецов?
Не ожидая ответа, он поднялся, начав молча убирать со стола. Потом отнес посуду на разгромленную кухню, которую за час с небольшим ему удалось отчистить до блеска.
«Кажется, после этого обучения я сам стану завидной невестой». Он фыркнул и вернулся в столовую, тщательно вытер пыль со всех поверхностей и остановился у той самой статуэтки. Ведающий тайнами бог с головой шакала смотрел на него пристально и равнодушно.
- Проводник душ, - тихо проговорил Роберт, и задумчиво поднял лежащий подле бога сухой цветок. Тонкие, как папиросная бумага, лепестки – хрупкая красота смерти. – Бог перемен и перехода, куда ты приведешь меня, если позволишь пойти за тобой?
Англичанин чиркнул зажигалкой, и подожженный цветок - Nymphaea lotus, привычно определил он, - стал корчиться у позолоченной фигурки надменного, безмолвного бога, и прозрачные лепестки постепенно обращались в пепел. В комнате запахло горько и едко.
Роберт закашлялся, закурил, пытаясь перебить этот удушливый запах дыма, который, казалось, заполнил легкие; вытер горстку пыли – всё, что осталось от цветка (всё, что останется после нас) – и распахнул окно. Докурив, он вышел на улицу, окидывая взглядом окружавшую дом растительность в поисках чего-то цветущего. Среди кустов и зарослей он заметил ярко-красные пятна. Papaver somniferum. Маки.
- Кесарю – кесарево, - пробормотал Роберт, выбрав тот, что еще не до конца распустился и лишь разворачивал свои яркие лепестки, подставляя их солнцу.
Вернувшись, он положил свежий цветок у подножия статуэтки. Красные отблески заплясали на позолоченном теле бога.
Роберт мечтательно улыбнулся. Завтра будем готовиться к посвящению, сказал жрец. Скорей бы завтра.
Но пока остались еще кое-какие незавершенные дела.

[Таис >>>]

15 марта 1926 года. Египет, поселение Эль-Кес. 13:00.
- Уч-читель! – крикнул лорд Мортимер, выходя из столовой и направившись на поиски Абу Али. – Всё сделано. Мне нужно в-вернуться в г-город – распорядиться по поводу моих вещей. Вы не п-против? Я ненадолго.
- Точно! - воскликнул наставник, возвращавшийся с ведром воды. - Бери все, что осталось - и вези сюда.
Сняв с себя укутывающий бесформенный балахон, Абу Али поднял ведро над головой и опрокинул. Потоки воды хлынули на него, ручейками стекая по узким плечам и бороздкам застарелых шрамов на жилистом торсе.
- И, раз уж ты пойдешь - купи выпить, - торопливо, пока Роберт не ушел, добавил наставник, тряхнув мокрой головой. - Я пью много; себе бери, как знаешь.
- З-здесь нет ванной? – тоскливо поинтересовался Роберт, наблюдая за водными процедурами жреца. Нет, не то, чтобы он ожидал все удобства…но надеялся.
Кивнув на просьбу о выпивке (порадовавшись хотя бы тому, что не придется соблюдать сухой закон), он вышел на улицу, направившись в небольшую гостиницу, в которой остановился вчера вечером. По дороге он завернул в банк, потом в лавку для туристов, и разговорчивый – правда, на арабском, который Роберт понимал не слишком хорошо – торговец продал ему несколько вещиц, суетясь и радуясь редкому гостю. Туристы в Каса заезжали нечасто.
Поднявшись в номер по скрипящим ступеням единственной гостиницы, Роберт принялся упаковывать вещи. Большую часть составляли книги – древние и редкие тома, купленные у архивов или через посредников, испещренные иероглифами, труды по биологии, химии, ботанике и медицине, последний роман Пруста, Кафка, любимый Гете, «Озарения» Рембо, и, наконец, довольно увесистая тетрадь, аккуратно заполненная рукой самого Роберта. Затем он сложил вещи, которые пришлось перетряхнуть и почистить от песка (он был здесь повсюду), и убрал их в чемодан вслед за книгами. Потом вспомнил о чем-то, помедлил, и все-таки вынул из небольшого отделения сбоку свернутый тонкий кусок ткани. Развернул. Черный шелк вечернего платья мягко скользнул по его руке, успокаивая своей прохладой и тонким цветочным ароматом. Роберт на минуту застыл, закрыв глаза, и его воображение нарисовало женщину в этом платье, удивительно похожую на Роберта, идущую на него, улыбающуюся хищной, уверенной улыбкой, и острые каблуки ее туфель выбивали мерную дробь на паркете…Через мгновение он осознал, что это стучит его сердце.
Роберт торопливо убрал платье обратно, затолкав его на самое дно, закрыл оба чемодана, окинул взглядом опустевшую комнату. Осталось последнее дело, прежде чем он уйдет отсюда. Он сел за стол и написал родителям вежливое, сухое письмо, в котором говорил, что ему придется задержаться в Египте дольше, чем он планировал; выразил надежду, что они простят его отсутствие на ежегодном приеме; справился об их здоровье; положил в пакет несколько пустяковых подарков с местным колоритом (флакон духов для матери, курительная трубка отцу, пара статуэток Осириса и Исиды), надписал адрес и плотно запечатал. Писать письма Роберт не любил. От избитых и лживых фраз оставалось какое-то липкое, неприятное ощущение. В отдельный пакет он положил небольшую египетскую флейту темного дерева – только это, ни единой строчки, кроме строки с адресом. Спустился вниз, торопливо сбежав по лестнице, отдал почту мальчику-арабу, приказав отправить немедленно, и попросил хозяина доставить его вещи по…тут он запнулся, поняв, что совершенно не знает адреса жреца.
- Н-небольшой дом бежев-вого цвета, - запинаясь, принялся объяснять он. – На с-самой окраине.
Хозяин хмыкнул, скептически оглядев Роберта, и молча кивнул.
- И мне нужен в-ваш бар, - добавил англичанин.
- Что-то конкретное?
- Все, - коротко ответил тот. – Я з-забираю все. Запакуйте и о-отправьте по тому же адресу.
Брови хозяина поползли вверх, однако он все так же молча кивнул.
Обратно Роберт возвращался в приподнятом настроении, не спеша петляя по узким улочкам. Пару раз он, правда, свернул не туда, и прошло довольно много времени, прежде чем он смог разобраться, где именно, но настроения ему это не испортило. По дороге он купил огромный букет васильков, мокрых, пахнущих свежестью и, почему-то, морем – в сухой пустыне это было настоящим спасением.
Пройдя по знакомой дорожке мимо зарослей и кустов, Роберт вошел в дом, куда уже должны были доставить его вещи.
- У в-вас в саду растут харгаль, арак, белая полынь, анис, розмарин, довольно р-редко встречающийся з-здесь…И опийный мак, - объявил он жрецу. – Еще молочай, сок к-которого считается ядом, но об-бладает и целительными свойствами. А васильки н-надо поставить в в-вазу.
- Отлично, Персик, - Абу Али, которого Роберт застал балансирующим на стремянке, бросил пыльную тряпку на плечо и принялся споро спускаться.
Обойдя по широкой дуге оставленные на полу чемоданы и ящики с бутылками, учитель подошел вплотную к ученику.
- Знаешь, тебе... не занимать инициативы.

[Кираэль >>>]

15 марта 1926 года. Египет, поселение Эль-Кес. 13:00.
Окинув Мортимера критическим взглядом, Абу Али взял васильки и добавил:
- Так что же скрывается внутри этого дрожащего ягненка? Внешность обманчива, ничего нового, - и, отвернувшись, отошел поискать подходящую вазу.
- Т-точно не в-волк, - пожал плечами Роберт. – Не знаю. Ес-сли бы знал, н-не стоял бы з-здесь.
«Я человек, живущий среди запертых комнат, не мертвый и не живой, стрелка компаса, что мечется между севером и югом».
- З-знаете, - добавил он, задумчиво глядя в пол (он редко смотрел в глаза), - обычно в-внутри все люди одинаковы: с-сердце, печень, легкие, п-почки, около шести литров крови. У м…меня же такое чувство, как б-будто мне не хватает чего-то в-важного, и я не знаю, что нужно сделать, чтобы б-быть таким же, как в-все.
- Ты плохо задал вопрос, - поставив вазу с васильками на стол, Абу Али глянул на Роберта и ухмыльнулся. - Большинство отличается идиотизмом, ты - нет. Большинство работает в поте лица за кусок хлеба, ты - нет. Ответы верные? Конечно. Но они никуда не годятся.
Посмотрев на опустившего взгляд вниз Роберта, наставник покачал головой:
- Ты и правда выбиваешься из общего ряда. Но это - не проблема. А вот то, что ты выбиваешься сам из себя... Поразмысли над этим.
Выудив из ящика бутылку, Абу Али мельком глянул на этикету и расположился на диване.
- Жрец без ученика - обычный сумасшедший, так мне говорили, - продолжил старик, отворачивая пробку. - Но все-таки, если ты не вернешь себе цельность: духа, мыслей... речи, в конце-то концов! - я прикончу тебя, наверное.
- Я ведь уже м-мертвец, - усмехнулся Роберт и, посмотрев, что жрец собирается пить прямиком из бутылки, отправился на кухню и вернулся с парой стаканов.
- М-моего отца уж-жасно раздражает, как я говорю, - сказал он. – В-впрочем, как и мое с-существование…Он приглашал ко мне специалистов. В-врачей. Как видите, особых результатов это не дало. В-ваши слова звучат легко: вернуть цельность, но ведь вопрос в том, к-как достичь этой гармонии. Когда я даю в-волю себе, пытаюсь быть честным с собой, я испытываю лишь с-стыд. Как понять, кто ты на самом деле? П-приставьте мне нож к горлу, и я все равно не смогу ответить.
- Спасибо, - ответил Абу Али, принимая стакан, - что предупредил. С ножом лезть не буду. Лучше еще раз спрошу: чего ты ждешь от обучения? Теперь, когда я задаю тон твоей жизни, когда тебе мало что понятно, ты не ожидаешь от завтрашнего дня ничего определенного.
- Я жду, что боги укажут мой истинный путь, - ответил Мортимер, разливая виски по стаканам. – Я чувствую, что это, возможно, мое предназначение – быть здесь, и хочу стать частью той силы, что существует с древних времен. Я могу сомневаться во многом, но в этом желании уверен. Чтобы собрать мозаику, нужно найти первый кусочек – и присоединять к нему остальные. Я готов пройти через что угодно, чтобы достичь этой цели.
И только закончив говорить, Роберт понял, что на этот раз его голос звучал отчетливо и твердо, произнося слова без запинок и пауз.
Оценив важность момента, Абу Али на секунду распахнул глаза, выразив неподдельное удовольствие.
- Отлично сказано, Персик. А зачем тебе власть из источника древней силы?
Устроившись поудобнее, учитель внимательно посмотрел Роберту в глаза.
- О, мне всегда было непонятно, п-почему мудрость великих жрецов и чародеев Египта практически утеряна, - Роберт уселся рядом и побарабанил пальцами по подлокотнику дивана. – Остались лишь древние манускрипты, тексты в пирамидах, л-легенды, но все это только слова. А жрецам ведь открыты такие тайны! Они могли воскрешать одним лишь прикосновением, высекать воду из камня, лечить неизлечимо больных, вдыхать жизнь в восковые фигурки…В них была надежда человечества. А потом все исчезло.
Он помолчал.
- Я хочу возродить все, что было. Дать людям то, в чем они нуждаются. Я, может быть, и н-никчемный человек, но так я смогу оправдать свою жизнь…перед всеми.

[Таис >>>]

15 марта 1926 года. Египет, поселение Эль-Кес. 13:00.
- Возрождение, да... - эхом отозвался Абу Али и поднялся с дивана. - Садись, я хочу кое-что показать тебе. Вообще, это можно назвать плохой идеей, но я так не думаю.
На ходу прихлебывая виски, учитель скрылся в соседней комнате и, через некоторое время вернулся со свитком.
- Ты напишешь подобное для себя, - пояснил Абу Али, разворачивая тонкую бумагу. - Это называется линией.
Свиток содержал длинный столбик имен. От иероглифов сверху до транскрипций латинскими буквами внизу.
- Жреческая родословная. Я в самом конце, - наставник ткнул пальцем в строчку "Абу Али, Птица в Тумане". - Тогда я был молод. Возможно, ты тоже что-нибудь припишешь, опьяненный победами и знаниями.
Свернув свиток, Абу Али сжал его в руках и сел обратно.
Роберт с интересом глянул на список имен, примерно прикидывая, сколько времени прошло со времени появления первого имени. Число получилось внушительное.
- Это…впечатляет, - признался он. - И все они б-были жрецами? В-все это время?
- Да, - кивнул наставник. - Первые имена были утеряны достаточно давно. Впрочем, всем и так известно самое первое.
Потянувшись к виски, жрец доверху наполнил стакан и вернулся к удобной позе, задумчиво глядя в стену напротив.
-К-кажется, мой список будет состоять из одного им-мени, - невесело усмехнулся Роберт. – Если он вообще будет. М-может, для того, чтобы стать жрецом, нужно родиться жрецом? Черт, в ваших жилах, наверное, течет кровь богов. Что у меня общего с этими л-людьми? – он кивнул на свиток. – У нас, правда, есть какие-то восточные корни, но отец ф-фыркает каждый раз, когда речь заходит о моей страсти к Египту.
Он залпом допил содержимое стакана.
- П-почему вы не продолжили этот список? – поинтересовался Мортимер. – Ваши предки, наверное, не обрадовались бы, узнай они, что их л-линия прервалась.
Учитель секунду помолчал, непонимающе сдвинув брови.
- А, ты об этом... Нет, это не родословная в полном смысле. В конце свитка - твое имя, перед ним - имя твоего учителя, а вот перед ним - имя его учителя. Линия - это дорога, по которой тайные знания дошли до тебя.
- А-а, - успокоенный Роберт кивнул. – Т-тогда у меня есть шансы.
Ему очень хотелось спросить, к каким испытаниям нужно быть готовым завтра и что его ждет, но он сдержался, памятуя о судьбе любопытной кошки. Вместо этого Роберт снова плеснул в стакан виски и спросил о другом:
- С-скажите, так это все правда? Вам на самом деле и-известны тайны воскрешения, превращения и вд-дыхания жизни в то, что не может быть живым?
- Погоди-ка... - осекся Абу Али. - Ты хочешь сказать, что до сих пор не уверен в моих способностях? Я... даже не знаю, что сказать.
Наставник закрыл глаза и провел по векам кончиками пальцев, вздохнув.
- Должно быть, прежняя жизнь настолько невыносима, что ты рискнул и поставил ее на кон, будучи неуверенным в новой. Возможно, тебя смущает обстановка. Мы сидим и пьем виски, разговариваем. Где котлы, декокты, алтари? Где бормотание под влиянием отравляющих тело и высвобождающих дух паров? Брось. Вменяемый ученый, как ты знаешь, не поселится в лаборатории. Он будет жить в доме, а работать - вне его. Как правило, разумеется. И к жрецам это относится в полной мере.
Немного помолчав, Абу Али добавил:
- В общем, да. Мне известны тайны, о которых ты говоришь.

[Кираэль >>>]

15 марта 1926 года. Египет, поселение Эль-Кес. 13:00.
Роберт смущенно поводил пальцем по краешку стакана.
- Мн-ногие отдали бы всё за мою прежнюю жизнь, - вздохнул он. – А я и правда готов, не р-раздумывая, вычеркнуть двадцать лет и начать что-то со-овершенно новое, какие бы испытания мне ни пришлось бы пройти. П-простите, если оскорбил вас своим вопросом – я верю вам. Просто х-хотел это услышать.
- Тогда услышал, - слабо улыбнулся Абу Али. - Попробуем отвлечься от того, что будет завтра. Ты расскажешь мне о человеке-флейте? Мне всегда интересны истории об ищущих умах. А кроме того качества я ничего о нем не знаю.
- Человек-флейта.
Роберт усмехнулся, нервно и коротко. Не торопясь отвечать, вытащил сигарету, пощелкал зажигалкой – никак не хотела гореть! – и, наконец, выпустил дым.
- Его зовут Хью, - Мортимер встал, прошелся по комнате и остановился у окна, спиной к жрецу, задумчиво наблюдая за игрой солнца в зарослях заброшенного сада. – Сын профессора б-биологии и следователя – в итоге что-то среднее между тем и другим, хотя он убил бы меня за слово «среднее», и это тоже можно включить в характеристику. Что касается остального… Вы м-мастер метафор, учитель, и четко подметили главное. Флейта живет своей музыкой, весь смысл своего существования заключает в комбинациях нот, а к-когда не может играть – чувствует себя бесполезной и одинокой. А еще стыдится, когда фальшивит, - даже если в этом виновата не она, а музыкант. Хью бывает с-самоуверенным, бывает сомневающимся во всем, холодным и требовательным – и потерянным, гениальным – и не замечающим очевидного, б-бывает совершенно невыносимым, но, черт, если я и скучаю по Англии – то л-лишь по н-нему.
Роберт помолчал.
- Как по д-другу, разумеется. Вы сказали, что мы не будем общаться в дальнейшем. В чем же п-причина? Кости вам не поведали?
- Есть хорошая история, - наставник откинулся на спинку дивана, глядя через плечо Роберта за окно. - Жил в Каире, лет пятьдесят назад, очень хороший музыкант. Он играл на базаре свою чудесную музыку, но не получал много денег за свою игру. Вокруг были бедные кварталы, а в богатый район его не пускали из-за одежды и запаха нищеты. Но музыкант - тогда - еще был молод, горяч, влюблен в свой талант. Говорят, он ел реже, чем мог себе позволить. Копил деньги. Однажды он сходил в баню, купил приличный наряд и пошел играть в богатый район. Там он за день получил столько, сколько не получал и за две недели на прежнем месте. А музыка была та же. И он был такой же. Просто вокруг - совсем другое место. У Каира, как у легендарной танцовщицы, семь покрывал, и все разные. Мой друг познал их все. Узнал, что одежда - это тряпки, и можно выбирать их себе по вкусу. Он стал наниматься играть в преуспевающие дома, искал в библиотеках новые ноты, учился быть лучшим, а не просто хорошим. И всегда, когда он играл, его лицо менялось. Он походил на сверхъестественное существо, которое выгнали из божественной свиты... или просто забыли. Не знаю, это сложно описать. Где бы он ни был, он бредил своим искусством.
Когда он играл во дворце, его заметил английский посол и пригласил туда, где таланту открывались бы новые горизонты. Тот музыкант получил образование, стал руководить целым оркестром. Блистательный, одержимый, потерявший связь с... близкими. Со страной, своими корнями.
Абу Али вздохнул и сделал крупный глоток виски.
- Если ты не знаешь всех тайн биологии и не стремишься к ним, то скоро ваше общение прервется. Хотя, даже если бы знал... остается криминалистика. Человек не может стать совершенным... Вот только люди-флейты отказываются в это верить.

[Таис >>>]

15 марта 1926 года. Египет, поселение Эль-Кес. 13:00.
- К-конец истории должен бы вызывать грусть и сочувствие, но, как по мне, так это счастливый конец, - Роберт пожал плечами. – Люб-бовь…не должна быть односторонней. И раз страна не могла дать музыканту то, к чему он стремился, ценила его искусство лишь по красивой обертке – такая р-родина недостойна любви.
Он прислонился спиной к подоконнику.
- Насчет тайн биологии я дам ему фору даже под к-кайфом, - пренебрежительно фыркнул Роберт, аккуратно затушив сигарету – чтобы даже пылинки пепла не упало на блестящий и гладкий пол, - насчет всего остального… Меня вполне у-устроит быть совершенным в чем-то одном.
Где-то в глубине его сознания, приглушенно, как будто за запертой дверью, послышался сдавленный смех и неразборчивое бормотание – впрочем, чтобы уловить насмешку в этом – кажется, женском? - голосе, не нужно было понимать слова. Роберт тряхнул головой, с досадой проведя рукой по лбу.
- Я всегда был уверен, что д-дружба – не гонки по пересеченной местности в надежде об-богнать и подрезать соперника, - добавил он. – И если ф-флейте угодно думать иначе… Впрочем, время покажет.
- А что ты хотел? - решил возражать Абу Али. - Чувства, понимание, поддержку? С флейтами странная дружба... но в чем-то приятная.
- Приятная и п-плодотворная, - кивнул Роберт, вспомнив о толстой тетради в своем багаже. – Но мало в-встречаться, чтобы проверить, как действует марихуана с морфином, мало в-выслушивать его истерики после очередной неудачи. Всего этого недостаточно, так что да, под-д-держки и понимания. Доверия. Ощущения т-твердой почвы.
- Это-то как раз... не получится, - учитель зевнул и отставил стакан. - Персик, забудь об Англии, если твоя единственная ниточка - это Хью. Возможно, ты тоже - флейта. Не исключено, что твой звук громче и чище. Узнаем, мы совершенно точно... узнаем это.
Тяжело поднявшись, наставник бросил хмурый взгляд на Роберта и неторопливо пошел наверх.
- Подъем на рассвете, мальчик, жду тебя свежим и готовым. Если пронежишься в кровати - не знаю, то ли вылью ведро воды, то ли прирежу. Не искушай. Доброй ночи.
Шагнув на новую ступеньку, Абу Али скрылся наверху.
Роберт залпом допил остатки виски в бутылке, проводив жреца долгим пристальным взглядом. Черт, за исключением профессора Прествитча в него еще никто так не верил, а слова жреца сулили нечто получше, чем известность обычного ученого.
Он не торопясь вымыл стаканы на кухне, – благо, было о чем подумать за этим непривычным делом - убрал со стола, принес воды, умылся и поднялся наверх, убежденный, что не сможет заснуть. Столько всего случилось за этот день, столько мыслей роилось в голове, столько всего предстояло обдумать!.. Но стоило голове коснуться подушки, и сон, густой, как мягкая карамель, подступил к нему, и не было сил сопротивляться его вязкому напору.
Его разбудил неожиданный шорох – должно быть, снова песок просочился через открытое окно, или порыв ветра сдвинул бумаги на столе, а может, это случайно залетевшая птица? Роберт с трудом протер глаза, повернулся на бок и чуть не вскрикнул от удивления. На стуле подле кровати сидела женщина. Лицо ее было скрыто капюшоном темного плаща, мягкими складками ниспадавшего на пол, но Роберт знал – это она, та самая женщина из мира его фантазий, та женщина, что танцевала в его мечтах, отбивая каблуками ритм в такт его сердца.
- Что т-ты здесь делаешь? – хрипло спросил он, приподнимаясь на локте. – Кто ты? Я все еще сплю?
Женщина подняла голову и блеснула на Роберта веселым и едким взглядом. Ее глаза были цвета сумеречного неба, когда солнце уже бесследно скрылось за горизонтом, а луна еще не взошла, и от земли пахнет сыростью и прохладой. Безжалостное время, когда умирают надежды дня, и человек остается один на один с собой. Безжалостные глаза.
- Я – это ты, - она сунула в рот сигарету, щелкнула зажигалкой и закурила, изящно откинувшись на спинку стула. – Пора бы понять.
Капюшон соскользнул ей на плечи, открывая лицо с правильными чертами, как будто высеченное из мрамора. Темные волосы были собраны в высокую прическу, и только два тугих локона, как блестящие гладкие змеи, обвивали шею. Роберт смотрел на незваную гостью, жадно впиваясь в каждую ее черту. Брат и сестра. Инь и ян.
- Т-тогда я скажу тебе уб-бираться, - незнакомка, выглядевшая такой знакомой, пугала Роберта. Если это все-таки был сон, - он наделся на это - ему очень хотелось проснуться.