Над облаками

[Anmorium >>>]

- Какой демон? Ты чего несёшь, волитар?
- Не мешай надираться его сиятельству, сволочь! - оттолкнул рыцарь наклонившегося было послушать мужичину в кольчуге с подвязанной рукой. - А вот ну-ка повтори, милорд. да потише, потише! И так вон все рты разявили. Чей демон? Какой-такой Валентайн? И почему была? Ни того, ни другого в гвардии не помню! Донабор какой-то чтоли?
- А то вы не видели летучих мышей чернее ночи с глазами цвета злата в небе, солдаты? Рассказать вам, что произошло в Альянсе, и почему мы сейчас все в таком дерьме - и лорды и простые вояки?! - гнев внезапно словно стал ощутимым, в юноше проявилась стать и мощь, которую он наверное и сам от себя не ожидал.
- Ну давай, давай!
- Народ, лорду есть что сказать! Послушаем?
- Да очувствуйся же, трепло! - не выдержал Зегенхайм, но толпа уже собиралась вокруг поднявшего голос Наррота.
- Ну давай, лепи!
- И почему мы в дерьме-то?
- Открой глаза несчастным!
- Говорите, милорд! Говорите, именем Четверых!
Лорд оглядел собравшихся мрачным и почти торжественным взглядом. Природная робость сейчас боролась с аристократической гордостью, да и любовь к пафосным речам была у него в крови. А может он просто выдержал драматическую паузу, прежде чем излить душу незнакомцам:
-Потому что когда то давно к нескольким волитарам и людям, в час их наибольшей слабости, явились демоны. И пообещали спасение, богатства, славы, независимости - в обмен на услугу в будущем. Солидор, Габранс Наррот-Волитар, Ларса Венаат, Матэус Берган - говорят ли вам что-либо эти имена? Все они отдали свои души, свой народ, вас - каждого из вас, чтобы спасти себя от собственного несчастья! Прошли года - все они поднялись, стали хорошими и успешными - строя свою власть на крови и демонической помощи. А потом демоны потребовали свою услугу назад.
Дальше, как кажется мне, вы знаете всю эту историю лучше многих - гражданская война, мятежи и проклятые черные жуки, что просто начали убивать нас! И вина в этом лежит как раз не на жуках, о нет - на тех, кто не смог найти другой выход, кто решил отдать все, лишь бы только ублажить свое желание жить и жить хорошо - такой ценой! - юноша перевел дыхание - И знаете, что тошно? Что одним из них был мой родной дядя, который до последнего момента был уверен, что по его вине погиб мой отец и тысячи других достойных людей и волитаров, что это "стоило того"! Потому, сэр рыцарь, не смейте, слышите? Не смейте говорить, что я лгу вам, потому что...
... я говорю от чистого сердца, с кровью моих друзей и братьев с родных островов и Столицы на руках, с кровью моего дяди, побери его Пустота! Он мертв, как и должно быть с каждым одержимым, будь он с золотыми или алыми глазами!
- Правильно! Правильно говорит!
- Браво, милорд! Смерть им! Смерть!
- Всем смерть!
- И ни хрена вы не поняли! НИ ХРЕНА! - рявкнул Несущий Кару. - Почему демоны-то на нас напали? Почему? Потому что МЫ - ВЫ, сучьи дети - ими соблазнились! Вы, а не сами они повылазили! Смерть демонам?! Ясен день смерть, да только с собой-то что делать будете? Тоже все перережетесь-передушитесь?
Крики примолкли - спорить с лужёной глоткой опытного командира они, конечно, могли бы, но, успев закричать в зародыше народного вопля, многоопытный рыцарь, похоже, присёк источник беды сразу же, не дав разродиться.
- Башкой думать надо, сучьи дети! Башкой, хоть одной на всю вашу толпищу - вон лордову займите, коли своих не дали Четверо! - до хрипоты кричал герой в синих латах. - Демонов вы, все вы, своей гадостью подманили? Наша слабость - им пища, каждое дитя теперь знает! А вы туда же! "Смерть, смерть!" Чем о смерти орать, научились бы думать по-живому, как люди да волитары! Орки-союзнички наши и те небось поумнее теперь! А вы что?
Толпа бормотала и гундела, шепталась... Но крики стихли. Двое орущих аристократов подряд для простого люда и сейчас были в диковинку. Пожалуй, больше, чем демоны - к виера-то успели и попривыкнуть.
- Был он вашим другом или врагом, сэр Зегенхайм - лорд словно вновь стал безразличен - его постигла та участь, которая должна постигнуть каждого, кто сломался пред этими тварями. Он мертв, и ни словами раскаянья, ни криками его не вернуть. Габранс погиб как Высокий Лорд, и я горжусь им, как только может гордиться племянник подвигом своего дяди. Но за предательство и братоубийство лапами демонов я не найду в себе сил его простить - как не сможет любой, кто потерял кого-то в этой безумной войне. Знаете, что? Я хотел прийти сюда и нажраться как свинья - но мне не лезет в глотку. Я все пытаюсь понять, почему, как он смог пойти на такое? И... я не могу найти ответа. Я не могу, просто не могу найти причину, по которой он хладнокровно, из-за спины, с помощью демона убил своих братьев и племянников, и что будь он чуть более властолюбив - среди них был бы и я.
- Может и был бы. А может ещё кто был бы. Только вот на досуге пойди и спроси любого человека или волитара - каково это: когда тебе долго-долго нечего жрать - вдруг получить шанс всё изменить? Не знаю, доводилось ли тебе не есть по несколько дней подряд. Но почему-то думаю, что за миску трёхдневной похлёбки и ломоть чёрствого хлеба ты не разгребал грязь и не торговал своим телом! А мы - Мы, чтоб и тебе, и вас всех, довели наш собственный мир до того, что демонам осталось подойти, протянуть руку - и лучшие из нас, выброшенные на помойку - брали её! А почему? А потому что сами виноваты не меньше. Нет среди нас невиновных в том, что вышло! НЕТ! А уж кто больше вины несёт - не мне судить. так что выпей и прочисти мозги, они тебе одному на всю толпу даны! А я пошёл! -
Скамья под рыцарем всё же треснула и начала расходиться, но Зегенхайм успел подняться и, взмахом руки оттолкнув разом троих людей и волитара с пути, двинулся к выходу.
Волитар лишь ухмыльнулся, оставил на столе золотой ферай, и, не проронив ни слова, вышел из кабака, ровным шагом направляясь ко дворцу, с черным плащом лорда развевающемся за ним, словно крылья летучей мыши.

[Scorpion(Archon) >>>]

День 14
Мальчишка вчера - и неделю назад
(мы с Анми)

Метаморфоза была удивительной в первую очередь для самого Высого Лорда Наррот - глядя на свое лицо в отражении на безупречно отдраенном мраморном полу, он все пытался для себя уловить то мгновение, когда его взгляд, эмоции так изменились - даже проявившаяся посередине лба морщина выглядела по новому, непривычно-взросло. Детство закончилось, да. Волитар тяжело вздохнул, и на мгновение замер перед дверьми в тронный зал - то, что он собирался сделать, могло лишить его дом статуса и уважения как во всем Альянсе, так и у Императора лично. Первое решение новоиспеченного лорда, о да, и сразу же надо попытаться пустить все под откос. Но, прокручивая варианты в голове раз за разом, он не мог найти другого выхода для себя... и для своего дома. Юноша глубоко вдохнул, словно набираясь смелости, и решительно распахнул двери, ожидая провести самый сложный разговор в своей жизни.
Скрип открывающихся дверей... И молчание. Охранявшие вход воины не сделали ничего. Похоже, в тронном зале теперь не делалось ни шага и ни вдоха без повеления... Императора-дракона.
Иначе назвать то существо, что стояло у трона, сжимая в когтистой руке (лапе?) сияющий лидиумный клинок, язык уже не поворачивался.
Крылья. Чешуйчато-латное тело-доспех. Длинный хвост, обвивавший стоящие на полу ноги... и дымка из ноздрей всё ещё волитарского, хоть и изуродованного сетью шрамов пустоты лицо.
- Проходи, - два, а может быть и больше голосов пригласили наследника титула и дел лорда Габранса Наррот-Волитара, и левая рука Императора-Драконапростёрлась вперёд в приглашающем жесте. - Проходи и говори. Времени мало, но я выслушаю тебя...
Повисло молчание. Привратники не знали, как представить вошедшего. Но кто-то - посообразительнее других, успел вспомнить о гибели "Левиафана" и соотнести с тем, что слышал. А потому - выпалил храбрым, но не вовремя надломившимся голосом:
- Высокий л-лорд Нарррот-В-волитар, мой Император!
Высокий Лорд (который на самом деле был на голову ниже и привратника, и тем более Императора), смотрел на Императора Давиона выпучив глаза. Постояв так, глупо, секунд пять, он словно вспомнил зачем здесь, и, стараясь не заставить себя спросить, какого демона здесь творится, постарался сделать свое лицо предельно сосредоточенным:
-Мой Государь, прошу вас о милости от семьи Наррот! - последовал поклон.
- Пройди ко мне. Не стоит кричать через весь зал... хоть я теперь и всё слышу. Да, не вижу, но я уже устал выдумывать шутки о потерянных глазах, - кривая улыбка встряхнула шрамы на лице Джаста. - Подойди и скажи, о чём просишь.
Лорд шумно выдохнул, сглотнул, все еще не решаясь поднять глаза на Императора (времена неспокойные, а на демона он был похож. Кожистые крылья неприятно напоминали о Габрансе и Кейрати, ибо они выглядели почти так же, когда демон проявлял себя), подошел, и почти скороговоркой выпалил:
-Я прошу Вашего позволения мне и моим людям вернуться на Наррот!
- Вернуться? Почему?
Голос Императора вздрогнул в недоумении. - Сейчас? Когда Столица в пучине бойни?
- Более половины прибывших с Наррота оказались одержимыми демонами. Не имеет значения, на чьей стороне они сражались сейчас - но кроме меня есть всего один выживший, и тот является моим телохранителем. Я полагаю, что вдвоем мы уже мало как сможем помочь. Кроме того, наша семья несет вину за предательство Габранса Наррот Волитара, и сейчас важнее решить ситуацию. За одну ночь мы потеряли почти всю гвардию, нашего Высокого Лорда - и во многом нашу гордость. - Юноша позволил себе вздох - Я полагаю, что два солдата не смогут решить исход битвы... - Тут Габриэл внимательно оглядел своего Императора - ...да и силы и магия, которые здесь участвуют - это немного большее, чем я ожидал увидеть.
- Два солдата - врядли. Но сперва позволь мне, высокий лорд Наррот, сказать тебе несколько слов. После этого, если ты не изменишь своего решения - я отпущу тебя так и туда, куда ты решишь, и не стану вынуждать оставаться при мне. Свой долг дом Наррот исполнил более, чем можно было бы ожидать от него. Ты готов выслушать своего Императора?
- Готов, ваше Величество. - Лорд наклонил голову вперед, словно в смирении.
- Лорд Габранс Наррот-Волитар был одержим Кейрати, Бараном удачи, демоном, который - как и всё его потомство - отличны от остальных цветом глаз. В их взгляде сияет золото.
- Неслыханно! Что вы такое несёте, Давион?! - на лицо военного министра Дерри было страшно взглянуть. Руки старика тряслись, и лишь выправка и годы закалки, военной - более чем придворной - позволяли тому не сдвинуться с места.
Николас Олдгейт, в свою очередь, не выказал и тени удивления. Лицо предводителя дворянства застыло каменной маской статуи вельможи.
"Мои слова как всегда неуместны, лорд Бейли. Привыкайте. Вы дали мне много, очень много уроков. Жаль, что здесь нет и вашего дракона..."
- Кейрати, а вместе с ним и Габранс - предали дело Рождённого Сном и отдали всех себя спасению мира и Альянса. Этот демон - порождение обмана. Он виновен во многом, и он - без сомнения был чудовищем. Я помню историю дома Наррот... и теперь, думаю, не я один буду представлять её иначе, чем прежде. Но - я также знаю, на что пошёл демон, живший в душе твоего дяди, юный лорд. То, что многие из нас не сумели сделать вовремя и платят за свои ошибки до сих пор, - когтистая лапа чиркнула прямо у собственного лица Астерион-Волитара, - он совершил, не побоявшись не только смерти, но и конца. Думаю - более страшного, чем любая смерть. Если что-то, что зовётся искуплением, возможно для виера - это было искупление Кейрати. И Габранса. И если Боги дают такой шанс нам - кто мы такие, чтобы отказывать в нём если не демону, то хотя бы волитару?
Голос государя волитаров Альянса смолк. На миг в тронном зале остались лишь тихие, приглушённые звуки тяжёлых вздохов - это переглядывались, не решаясь сказать хоть что-нибудь, привратники-воины, да силился что-то сказать и не находил слов от удивления старый министр Миклас Дерри.
- Итак, высокородный лорд, повтори - ты твёрд в своём решении оставить Столицу?
- Я отвечу вам, мой Император, с вашего позволения... - гнев огненной волной захватил сердце волитара, и последние капли хладнокровия он тратил на то, чтобы не сорваться на крик - ...и боюсь, мой ответ не понравится вам. Наши заветы, оставленные еще со времен Первого Волитара, учат нас, что долг крови есть долг крови, и его исполнение священно. Я не буду даже начинать перечислять, сколько крови на самом деле на руках демона и его одержимого - не мне рассказывать вам, на чье золото был построен Левиафана, на чье золото вербовались тайные отряды Солидора, и по чьей воле сам Солидор пережил бой с Санкристом. Я думаю, что вы уже знаете, что минимум шестеро наследников дома Наррот были убиты Габрансом и его демоном. Моя мать потеряла мужа и сына, моя сестра - отца и брата. Отцеубийца, братоубийца... в это безумное время эти слова звучат не так страшно - Предатель Альянса звучит чуть хуже, но их много. Но мне повезло появиться здесь уже в самый темный из часов - и нет нужды говорить, что я вошел сюда веря в то, что дарованное нам нашей кровью право управлять нашими семьями и народами не может строиться на том, что братоубийца может искупить себя. Потому что я не смогу его простить, как бы не был благороден его последний жест. Так же не сможет никто из тех, кто из-за него потерял близких, родных, любимых. Сам факт возникновения в доме Наррот уникального одержимого, без которого все это не было бы возможно - это уже причина для того, чтобы задуматься, что может быть это вина семьи. Во многом. Я получил титул не потому, что желал его - но с ним я получил и ответственность за свой род, такую же, которую вы несете за всех нас сейчас. И именно по этой причине я уйду - потому что моему дому нужен его Высокий Лорд сейчас - больше, чем когда-либо. И я скажу следующее всего один раз - я не прощу демонов и одержимых, я не прошу единственную одержимую женщину, которая вернулась с Левиафана сообщить дурную весть, я не прощу всех тех, кто закроет на это глаза, потому что его поступок должен был "искупить" его в глазах мира. По той же причине, мой Император, я не прощу вас - за то, что не убили его сразу же, как только увидели его золотые глаза. Эта война на истребление, где Пустота стремится поглотить все - и в ней нет места перебежчикам - с обеих сторон. Потому Дом Наррот отзывает свои войска - Габриэл ощутил комичность фразы, ибо вот оно войско - он и верный дядя в белой одежде без права голоса - и возвращается домой. Мы будем молить богов за вашу победу, и готовы принимать беженцев до конца войны. Но, запятнанные клеймом предательства, мы не вступим в войну с демонами до тех пор, пока среди нас не кончатся одержимые.
- Чтож... Может быть, когда-нибудь ты поймёшь то, что понял я за те дни, которые провёл, будучи Императором. Мне на это потребовалось больше одного вечера, - хмыкнул - совсем по-мальчишески - Император-дракон. - Я не буду тебя держать. Когда всё закончится - спроси всех, кто знал твоего дядю, о том, кем он был. Всех. Может быть это поможет... Если будет кого спрашивать. А пока что... иди. Высокий лорд Наррот...
"Одержимая женщина". "Не прощу вас". "Отцеубийца, братоубийца, предатель"... Много слов. Разных. Нет времени обдумывать каждое... Слишком много всего.
"Смелое сердце. И мало разума... Как у меня. Ничего. Он поймёт".
- До встречи, юноша... - словно старик, усмехнулся Джаст, вновь заставляя сеть шрамов на лице взбрыкнуть и искривиться ползучим пауком. - Пусть вашему роду улыбн... утся Четверо.
"Удачи тебе и так хватило, правда?"
Габриэл молча кивнул, развернулся на каблуках и отправился назад по коридорам дворца. Никаких лишних слов - после гневной тирады дыхание словно кончилось, и говорить не хотелось. Не об этом, не сейчас. Стоящий за углом волитар в белом так же безмолвно отправился за ним. Двое покинули дворец тихо, и так же тихо отправились к гаваням, на корабль, где теперь было удивительно тихо. И... пусто.

[Daelinn >>>]

День 14
Усталость и кинжал
(Скорп)

Уезжать не хотелось. Да и было ли уже куда уезжать, но выбора не было. Алсиманд вздохнула – первый раз о всей тренировке, умениях, заказах и полной приключений жизни хотелось пожалеть. Навыки и умения ведь не могли заменить того, что эта война уже отняла…
Мысли разбегались туда-сюда, и хотелось забыться простыми делами, какой-нибудь суетой… Тем, о чём думать себе несостоявшаяся будущая жена Давиона Волитара, а ныне последняя из рода Волитар-Рейс толком не позволяла, если разобраться, всю жизнь.
Волей-неволей вспомнились глупости последних дней… Приключения с Присциллой и попытки уберечь мири, незакрытая дверь… Или всё же закрытая? Рядом с этими глупыми мыслями притёрлась ещё одна – что, может, в одежде теперь придётся совсем отказаться от красного и какое-то время носить только чёрный. Изображать траур… Хотя ведь и не изображать.
Почему-то из всех родных жальче прочих было Эрбрейса. Может потому, что она уже уверила себя – уж с Эрбрейсом-то ничего не случится. С этим – нет. С кем угодно, но не с гигантом в чёрно-красных доспехах, способном, наверное, поднять быка или переспорить отца под настроение. Хотя переспорить отца было всегда делом… неблагодарным.
Отец. Сухой, морщинистый… Ведь для волитара его возраст – далеко не старость, но отец всю жизнь боролся за первенство рода Рейсов – сжёг себя. Совсем сжёг, и ради чего? Ради того, чтобы погибнуть на бужербе от рук предателей.
Несправедливо. Хотя в жизни вообще много несправедливого. Кто в этом виноват?
Интересно, сколько несправедливостей совершила она, выполняя заказы Гильдии?
А Брандир? Славный воин Брандир Турссон - сколько? Про Присциллу и говорить нечего – было. Почитай только это и было.
Прицилла. Отец. Эрбрейс.
Ракшейс. Бедный, несчастный ракшейс. Жертва семьи не меньше, чем войны. Вот уж за что она никогда не скажет отцу спасибо – даже после смерти. За Ракшейса. За бедного Ракша, о котором сейчас даже никто и не вспоминает.
- Пусть Четверо позаботятся о вас… потом. Когда всё закончится.
Наверняка Четверым тоже приходилось сейчас несладко. Как и всему их детищу.
Перебирая какие-то тряпки, Алси обнаружила завёрнутый в платок кинжал. Красивый, с гравировкой. Кажется – не её. Но красивый. Может всё же у неё такой был?
Нет. Или да. Она начала путаться, какое оружие было её, а какое нет…
В голове сверкнуло – а если… Если пойти и найти первого попавшегося демона, чтобы наброситься на него с кинжалом в руке и дать себя загрызть? Ну остались же они в городе ещё. Наверняка. Может даже много. Или мало. Главное чтобы нашёлся один, который…
- нет, - вслух одёрнула себя дочь лорда Рейса. – не так. Так – недостойно. И глупо.
Глупо и недостойно. Не так умирает дочь одного из Высоких лордов. Да и потом… С чего ей умирать? Просто потому, что всю жизнь теперь придётся изменить и начать почти с самого начала? Потому, что не осталось никого достаточно близкого? Впрочем, есть же Мири. И Джаст…
Джаст. Давион Жеррод Астерион-Волитар. Император, влюблённый мальчишка, доблестный воитель… Титулы дальше перечислять не хотелось. Она ведь обещала помочь ему с его личной жизнью. Точнее не ему – его… в общем той, кому этот многострадальный волитарище был нужен больше жизни. Знает хоть, на что себя обрекает, глупенькая?
Знает.
- Знает, - повторила Алси вслух, поигрывая кинжалом. – Я бы тоже на её месте знала. А ещё мы с тобой, Давион, забавно поиграли. Очень забавно. На всю жизнь запомню… Жаль – не судьба.
Впрочем, кто сказал, что не судьба? Ты же и сказала, дурочка! Посоветовала Микласу передать все знания – на будущее… Хотя – прислушается ли? Старый министр – достойнейший человек. И благородный. С его стороны жест доброй воли в сторону Алсиманд был выше всяких благодарностей, и не хотелось идти на дальнейшее противостояние со столь великодушным, а главное – столь опасным человеком…
Но Миклас Дерри, могущественный и решительный, был всё же не вечен. Десять лет, может двадцать – и всё ещё молодая волитари Алсиманд Волитар-Рейс ещё добьётся своего. Обязательно добьётся… А в свободное время, ожидая шанса вернуться, можно и Мириам поучить… Мириам Солар. Солидор-Астерион-Рейс. Что бы там не говорили, а так девочку и будут знать везде. Пусть. И никто никогда её не обидит… Если жива останется.
- Если все останемся живы.
Мысли вслух сменялись попытками плакать – не выходило; и успокаивать саму себя какой-нибудь ерундой. Тоже не помогало, зато руки всё время были заняты.
Признаться себе, что усталость просто наконец взяла своё и нужно лечь и не шевелиться какое-то время – до победы или гибели, что быстрее – было настолько же не в характере Рейсов, насколько грубость – не для Брионов или трусость – не для Санкристов.
С тихим шлепком вместо звона стали выпал из рук кинжал. Очень почему-то захотелось ещё одно чудо – чтобы лезвие оказалось лидиумным и, коснувшись пола, воспарило хотя бы до уровня колена…
Но запас чудес на ночь, похоже, кончился. И хорошо, если только у неё.

[Scorpion(Archon) >>>]

День 14
Каким бы он ни был

- Давай снова - ты влюблена в Императора...
- Тебе обязательно постоянно об этом мне напоминать?
- Ты так лучше учишься думать со мной.
Гудрин непривычно сжала пальцы на правой руке.
- Мне кажется, или она стала чуть больше?
- Я подгоняю размер. А ты разве ничего не чувствуешь? Не чешется?
- Не знаю... Думаю о другом.
Крепкие, чужие пальцы сжали длинный обгорелый кусок дерева, некогда бывший, кажется, черенком лопаты. Теперь от всей лопаты осталась только обугленная жердь, а куда делась металлическая насадка - и гадать было бесполезно. Гудрин потянула на себя, но с виду прогоревшее дерево было, кажется, достаточно крепким.
- Жаль, что я не волитари.
- Мне тоже. Они красивее людей.
- Уж кому что нравится, извини. Не уродилась из меня волитари, не вышло.
- Я не жалуюсь. Хиетра есть хиетра.
- А виера есть виера.
- Это уже не безусловно.
- Уж очень ты умная, как я погляжу!
- Снова говоришь! никак иначе, да? Хотя что касается ума - да, тут мы явно не сойдёмся, только...
- Что "только"?
Под ногами хрустнула крышка какой-то бочки - но выдержала. Перелезать через здоровенный завал было неудобно, ноги то и дело проваливались в полупрогоревшие бочки и ящики, под руками обламывались ручки кресел и выскальзывали надорванные верёвки.
- Ничего. До дворца уже совсем близко. Постарайся быстрее.
- Я стараюсь.
- Зря ты не позволяешь мне помочь. Было бы проще. Хоть с той же правой рукой. Да и кто удивился бы, увидев златоглазого, помогающего смертному? За сегодня все к этому уже привыкли и даже не испугаются.
- Я так не хочу. Это для тебя достаточно?
- Это для тебя достаточно. Ну чтож, я не навязываюсь...
- Хорошо звучит от кого-то засевшего намертво внутри тебя.
- Намертво? Очень точное определение, сосуд.
- Я же говорила!
- Ты всё время говоришь. Надо исправлять. Прибавь ещё. Опоздаем.
- К концу?
- Догадалась, молодец.
- И каков же будет конец?
- Увидишь.
- Говоришь, как будто знаешь.
- А если знаю?
Гудрин стиснула зубы и, левой рукой - нарочно, чтобы позлить виера внутри Отбросив со лба слетевшую мокрую прядь, потянулась к очередной точке опоры. Нет, ну почему всё же не решила обойти? Всё-таки иногда она сама себе казалась дурой. Каких мало. А может и вовсе одна на всём свете.
- На свете сейчас никого нет. Света-то нету.
- Да...
- Всё-всё.

[Daelinn >>>]

Утро 14
За решеткой
(Скорп)

- Что они сделают с нами?
- Не знаю. Это глупо, - пожал плечами Алексис. – Не знаю, и не хочу знать. Они обвиняют нас в… не самых простых вещах. Глупо было попасться так.
Аэция тяжело вздохнула. Назвать их теперешнее местоположение камерой было бы преувеличением. Комната. Узковатая, простая, но всё же комната. Что Оррик, что Тайл не были излишне жестоки, а первый, кажется, ещё и придерживался строгих стандартов поведения для своего подотчётного дела, которых при его отце ждать не приходилось. И всё же…
И всё же – плен. На пороге уничтожения ещё одной опаснейшей угрозы – Алексис был уверен в этом, уверен теперь как никогда! – их остановило стечение обстоятельств и безумная хитрость врага. Быть обманутым – не очень приятно, но старый мастер диверсий и разведки как никто другой понимал – порой сталкиваешься с более умным, более опытным противником, который легко обводит тебя вокруг пальца, да ещё и играет, как грифон с добычей по весне.
Впрочем… Ха, да разве трудно было придумать что-то против их текущего плана? То есть уже бывшего, проваленного? «все вместе на счёт три» - отличный вариант развития атаки для мальчишек во дворе, построивших из старых ящиков, сундуков, клочков ткани и кожи свою «Бужербу» и теперь игравших в адмиралов, орков, рыцарей и шаманов прямо как есть. Он должен был ожидать коварства – пусть не такой, пусть ожидать подлость и коварство от демона нужно всегда, а вообразить его обычный человек не в состоянии, но… Нет, он сглупил. Сглупил так, как никогда себе не позволял прежде!
- Они будут выяснять, что произошло. Допрашивать. Разбираться.
- Допрашивать? Речь ведь не только о… вопросах, да? – женщина поправила вуаль на лице. Она пыталась успокоиться, но руки – привычные, надёжные руки и цепкие пальцы, натренированные для дела куда более опасного, чем вязание или шитьё – всё равно чуть дрожали, выдавая очевидное волнение.
- Они не посмеют. Ты – женщина, а я…
- А вы – тот, кого обвиняют в жестоком преступлении, отец. Они могут посметь, - поёжилась Аэция. – И если…
- Если они посмеют – я бывал ранен, даже и тяжело. Это просто… мелочь, - хмыкнул Алексис. – Можно обойтись. Стиснуть зубы – и всё.
- На допросе по такому делу?
- По любому. Даже и без магии предел способностей живого человека куда выше, чем кажется. А какие-то границы их жажде… правды должны быть, верно?
- Не уверена, - снова пожала плечами Аэция, подбирая ноги на лежанку – простую, обитую, но прибитую намертво к полу.
Он и сам не был уверен.
Интересно, тут есть магическая защита? Жаль, но ни капли дара Четверых в Алексисе и Аэции не было, ни единой капельки крови. Определить на глаз тоже не представлялось возможным. Но наблюдение ведётся наверняка, и потому…
Потому сбежать не удастся. Он может открыть эту дверь – он почти уверен, хоть с завязанными глазами и закованными ещё туже руками. Кандалы, особенно такого рода – очень неплохой способ манипулировать если не замками и дверями, то хоть людьми и волитарами, которые стерегут замки и двери. Но… что дальше?
Ответ не получался сколь бы то ни было удовлетворительным.
А бравада о том, что любую боль из той, что смогли бы придумать «спрашивающие», он вынесет – это и правда бравада. Он, конечно, вынесет много, но что, если… Нет, они не посмеют. Особенно Император и Король. Невозможно, чтобы они допустили это… Тем более – с девушкой, да ещё и слепой! Так не поступают.
«Поступают»,злобно шептал внутренний голос погромче любого виера. – «Ещё как поступают. Женщина терпит не так долго, как мужчина. Болевой порог выше, но куда проще напугать!»
Алексис думал о семье и пытался, лихорадочно пытался найти запасной выход из положения там, где его не было из их узилища. Но пока тщетно. Можно было, конечно, попытаться убедить…
Дангера он уже убедил. И Анкера тоже. Убеждать в том, что твой близкий родич – демон, тварь без сути, чудище-пустотник, да ещё ежели это чудище так ловко уходит от всех простых уловок…
Убедить не вышло.
А ведь, возможно, и не выйдет. И что тогда?
«Тогда суд. И приговор. Более чем вероятно – смертный».
Алексиса смерть не страшила. НО – только не такая.
Не глупая. И не та, что принесёт бесчестье и, возможно, такую же смерть его дочери!
- Выход должен быть, - словно по привычке ища секретные комнаты и проходы, которых должно было быть много в замке и вполне могло не быть в этой комнате, провёл ладонью по стене Алексис. – Вот увидишь, мы найдём его.
- Увижу врядли, - слабо улыбнулась из-под вуали Аэция. – Но да… Найдём.

[Scorpion(Archon) >>>]

День 14
Триумф Наместника
(сам я)

Ках’Ша’Раа торжествовал. В мире больше не было силы, способной сравниться с ним.
Нагриаш? Один – против его мощи Герцог Искажения был что песчинка против волны… Ничто против властелина самой сути Пустоты, достойного сравниться с Отцом – и превзойти его! Он, и только он поглотит Фераи – проклятое бельмо на безбрежно-несущестующем оке самой Пустоты Предначальной, истины из истин! А не поглотит – так изменит и породит ещё одну Пустоту – более великую, чем первая, Пустоту Совершенную, и она воспримет в себя Предначальную Пустоту. Он – дитя и творец новой Пустоты, поглотит и Отца, отдав ему величайшую дань уважения – превзойдя его там, где сам рождённый Сном потерпел поражение от жалких сущностей, звавших себя глупым словом «боги»…
Элокхай? Тот обрывок изодранной не-плоти, что ещё существовал где-то на просторах погибающего мира – рядом, очень близко! – не смог бы сейчас и себя защитить. Даже Залер мог бы сейчас назваться новым Герцогом Бойни – и Элокхай не смог бы воспрепятствовать своему ставленнику и соратнику обойти его… если бы только Залер не оказался настолько глуп, дав убить себя раньше.
И кто ещё? Ваати? Вечная Тень слишком умён. Остальные – развоплощены или уничтожены и поглощены. Твёрдый был достойным противником – по упорству и храбрости, не силе. Даже рана, нанесённая им Ках’Ша’Раа, не представляла настоящей опасности – лишь досадливо напоминала о том, что даже совершенные и победители ничтожны перед ликом Пустоты, что является их сутью.

Скафайан скайим дехай, кийохаш эсфен скаай,
Шехайар ишет асар – ваихэй...

Флот орков погибал, побеждая – по крайней мере орки были уверены в том, что побеждают. Силы их шаманов сходили на нет, мощь оружия новым, порождённым злой волей самого Наместника демонам была не страшна, а ярость… Что толку в ней, безбрежной и безграничной, когда твой противник – творение величайшего из посланников небытия? Что смертные пред ликом Пустоты? Ничто. Она не заметит их, поглощая их жалкие сущности, ибо…

Сашенай Эйс миасареште,
Сашенай Эйс миасареште…

Тело Наместника, освобождённое от лидиумных осколков и теперь окружённое роем новых виера – созданных им из огрызков сущностей каждого из родов демонов Пустоты – вздрогнуло, словно человек, получивший пощёчину.
- КАК?!
Неужели этот вечный обманщик всё же… НЕТ! Они не могли успеть, не могли решиться! Чтоб их сути навеки гнить в Горнарисе, вместе с трупом проклятого Каменного Ящера!

…сокахари нейсэрай,
Сай файеш этай фехайи, хашадан эстан феах.

Смертные одержимые слышали Песнь и тянулись к ней – тянулись виера в своих обглоданных душах, сущностью демона, которая одолевала сущность человека, волитара или орка. Тех, чья сила была велика, а дух ещё не окончательно сломлен, кто лишь касался отравы Пустоты, но не предался ей сам, пронизывало холодом и пробирало до костей – словно ледяные пальцы прикасались к спине и глотке, проникали сквозь затылок в мозг и начинали осторожно поглаживать сознание, лишь изредка задевая душу ногтем… Тем, кто отдал себя Пустоте, продавшись виера до конца, влекло и тянуло, сковывая мысли спазмами и впиваясь в позвоночник острыми кольями, цепляя душу словно железными крючьями и таща, таща…

- ПРОКЛЯТАЯ МРАЗЬ И ЕГО ПОДПЕВАЛА-ЧЕЛОВЕК! – сама Верхняя содрогнулась от яростного рёва Первого Сына. – ДЕТИ МОИ, УСЛЫШЬТЕ МЕНЯ! ЗОВУ ВАС НА БОЙ ЗА ПРАВО ВЕРШИТЬ СУТЬ БЫТИЯ!
Ни одно из слов и понятий, грохотавших под мёртвым чёрным небом, не было знакомо циклопическим тварям, роящимся у тела Ках’Ша’Раа – но суть каждого, искажённая не-плоть безумных тел, яростное пламя очей-буркал, жвалы, жала и крылья из слюдообразных теней – всё отвечало бешеному призыву своего породителя… Или – Песни Пустоты?
Наместник не думал. Огромная воронёная тень взметнулась ввысь, ревя громче урагана и, разламывая на своём пути подвернувшиеся корабли орков, ринулась вдаль , уводя за собой всю новосозданную стаю чудовищных извращённых виера. Те, кто по злосчастью оказывались на пути чудовищного потока чистой Пустоты, не успевали даже вскрикнуть – кипящая ярость небытия глотала их – корабли и команды, оружие и даже лидиумные куски основ, что держали летучий флот Армады в воздухе…
Наместнки спешил к Колыбели – спешил на зов Песни, чтобы раз и навсегда заткнуть его. Оборвать, забить в глотку Нагриашу и его проклятому хиетра и, глотая сущность великого Исказителя, упиваться его беспомощностью пред ликом нового Повелителя безграничного Ничто.

Сашенай Эйс миасареште,
Сашенай Эйс миасареште,
Сашенай Эйс миасареште,
Сашенай Эйс миасареште,
Сашенай Эйс миасареште…

[V-Z >>>]

День 14
Ритуал, взывающий к Богам
(мы со Скорпионом)

Молодой маг, чудом выживший в битве за Столицу, заканчивал чертить на гладком полу огромную фигуру, неуютно чувствуя себя под пристальным взглядом Архимага. Рантельм выбрал именно этого юношу, зная, что у него прекрасный глазомер и твердая рука - а что еще нужно, дабы подготовить место ритуала?
Он прослеживал каждое движение, кивал, а сам перебирал в памяти все детали предстоящего обряда и рассчитывал нужные потоки энергии. Последнее было не
так уж сложно для мага его уровня и опыта, но чрезвычайно ответственно; предстоящее Рантельм мог сравнить разве что с ритуалом Воли... да и то тот не был настолько важен.
Он очень надеялся, что все пройдет как должно, и не произойдет ни единой ошибки. Здесь... она была недопустима.
По крайней мере, здесь поможет и дракон. Существо практически из легенды.
Корион невольно улыбнулся. Да... сейчас оживают сплошные легенды. В том числе и самые черные.
Молодой маг, доведя до конца линии и соединив в единую фигуру, выпрямился и кивнул.
- Все готово, мастер Рантельм.
- Благодарю, Кэттер, - повел рукой Архимаг. - Можете быть свободны.
- Надеюсь, следы этой подготовки смываются, - попытался тихо пошутить один из охраняющих вход воинов, но под... "взглядом" - резким поворотом головы и смотрящими куда-то за него двумя чёрными колодцами-безднами, залившими некогда красивые глаза Императора, сник и крепче вцепился в древко оружия.
- Всё готово?
Язык во рту Императора, то и дело выскальзывающий вдоль клыков, явственно торчащих изо рта, теперь двигался слишком быстро, но наблюдательному удалось бы заметить - он стал заметно тоньше и, кажется, готов был уже раздвоиться на конце - хоть шипа в голосе правителя Альянса пока не прибавилось.
Взиравшие на "уродовавших пол" магов военный министр и предводитель дворянства продолжали хранить гордое и несколько озадаченное молчание, порой поглядывая то на Роклариона, то на Давиона, ходившего вокруг места грядущего проведения ритуала, стегая хвостом собственные крылья - неаккуратно и неуклюже, привыкая ко всему телу разом. Чешуя и броня, окончательно сросшиеся, теперь покрывали всё тело государя, включая лицо, испещрённое трещинами, хоть под сверкающим слоем ещё и были заметны переходы от тела к латам... но и им, похоже, оставалось недолго сглаживаться.
- Ваше Величество?
- Да-а?!
раздражение, мелькнувшее в голосе Джаста, мигом погасло, стоило ему распознать голос говорившего.
- Я просто хотел удостовериться, что вам ничего не нужно... Миледи наори и остальные - условно в порядке, а посему пришёл проверить. Весь город в мертвецах, им ничего не нужно, помочь не могу, где мог - уже. распоряжения, сообщения, просьбы, пожелания будут? - бестактность секретаря леди Ваш'тэ словно плеснула в лицо холодной водой, отмывая от крови, грязи и боли утрат. Что-то неизменное оставалось даже в гибнущем мире.
- Всё в порядке. Передай миледи Наори, что я пока что не могу её видеть.
- Может сюда?
- НЕТ! - рыкнул драконоволитар, и когти на руках сами собой полоснули воздух прежде, чем успели потянуться за Разящим Светом... - Нет. Тут... обойдёмся и без неё. Наверняка у неё совершенно не осталось сил.
- Обидится, - не меняясь в лице констатировал Анэхай. - Ваше дело. Я посмотрю?
- На что?
- А что будет? - осведомился секретарь-волитар с совершенно невинным видом.
Рокларион коротко усмехнулся, глядя на происходящее. Да, приятно, когда есть подобные смертные - они и против вражеских сил не постесняются встать. И ведь встают же!

[Scorpion(Archon) >>>]

Тормариан, замерший у стены, казалось, дремал, касаясь пола острием Земного меча. Кодарон пользовался кратким временем отдыха и тем, что технодар позволял ему расслабляться при невозможных для человека условиях.
- Лучше все же уйти, - посоветовал Дракон Корладов. - Тут будет...
в общем, без защиты лучше рядом не стоять. Или ты у вулкана захочешь походить, полюбоваться на текущую во время извержения лаву?
- У вулкана врядли. Но я маг. Могу защититься. Или стесняетесь при посторонних? Я отвернусь, - не смущаясь разговором с Драконом Земли, хихикнул волитар.
- Отойди хотя бы к дверям пока, - прохрипел Давион. - И вот этим народом мне править придётся...
- Если народ жив останется... Молчу-молчу, - Анэхай виновато потупился. Видимо, чтобы спрятать ухмылку излишками стыда и совести это существо не только не страдало, но наоборот - наслаждалось их полным отсутствием в обществе величайших смертных оставшегося мира.
- Так что... теперь? - поворачиваясь к Рантельму, вопросил Давион. Кажется, у правителя начинали проявляться ещё и драконьи повадки - постоянно складывались, пытаясь завернуться вокруг тела на манер плаща, широкие кожистые крылья.
Роклариона это нисколько не смущало; Рантельм тоже уже успел привыкнуть, сосредоточившись на иной задаче, хотя все еще и вздрагивал неосознанно.
- Всем участникам ритуала необходимо занять места, - Архимаг указал на участки, каждый из которых был помечен символом должной стихии, и на центр. - Затем... вот затем все начнется. Медлить не стоит, и больше ничего уже сделать для повышения шансов нельзя.
- Тогда делаем. Располагайте мечи и носителей, - фыркнул Давион. - Что всё же будем делать с Водой? Хотя надеюсь, что, что бы не делали, Океанская Дева на нас не обидится. Мы немного не в том положении, чтобы учитывать мнение даже Четверых, а всё нужное нам они уже описали в схеме ритуала. Итак?
Архимаг коротко кивнул.
- Кодарон, - позвал он, и Тормариан открыл глаза. - Прошу, встаньте сюда.
Рантельм указал на символ Земли; корлад наклонил голову в ответ и двинулся к своему месту.
- Ваше величество, ваше место - в центре. Лорд Олдгейт, - Корион помедлил пару секунд, разглядывая аристократа, - вам должно занять место Воды.
- Вы уверены, Николас? Точно уверены? - Миклас Дерри стиснул руку двинувшегося было к указанному месту лорда Николаса Бейли но, поймав на себе полный достоинства и тихой, суровой решимости взгляд предводителя дворянства, смолк. Тот, высвободил локоть из ладони Дерри - и протянул руку. Военный министр также скупо пожал её.
- Если что-то случится... Моей дочери может потребоваться поддержка. И её жениху - тоже.
- Вы можете во мне не сомневаться.
- И во мне, - поспешил добавить следом Давион. Ответный взгляд Олдгейта смерил Императора с ног и хвоста до кончиков крыльев. Если в этих глазах идущего к неведомому человека могло проскользнуть сейчас хоть немного странной, жалостливой теплоты - то это, наверное, так и было.
- Настоящий Харрант, - расслышал за спиной Николас чей-то голос.
- А я с вашего позволения возьму Огонь, если мне скажут, как его тут брать, или встану на него, если узнаю, как на него встать, - раздался под скрип дверей очередной голос.
- Да вы кого-нибудь можете не про... Сивар?! Сивар Брион-Волитар здесь и сейчас? - на изодранных своими же клыками губах Давиона проступило неуклюжее подобие улыбки.
Волитар, влетевший в зал, больше всего походил на бродягу. В изодранном тряпье, запачканный синей и красной кровью, с просоленными потом волосами, в которых то и дело искрили огненные отблески, Сивар Брион-Волитар остановился, словно налетев на каменную стену при виде всех собравшихся...
- Я... Не понимаю... Джаст? - забыв про придворный церемониал и собственную только что столь ярко проявленную только что расторопность, волитар глупо уставился на существо, которому ничего не оставалось, кроме как быть Давионом Астерион-Волитаром... и которое могло быть им только в самом жутком кошмаре.
- Джаст, - кивнуло существо. - И не только он. Продолжайте, мастер Рантельм. Покажите нашему другу, куда ему встать и что взять. А ты, Сивар, можешь сейчас сделать только одно.
- Н-не задавать вопросов? - чуть сбившимся языком уточнил волитар.
- Уг-гррх... - голос драокноволитара сорвался, но всё же вывел. - Урггхххадал.
- В таком случае, молодой человек, - похоже, сегодня Рантельма уже ничем нельзя было удивить, - прошу вас занять место Огня и принять Меч. Вы уверены, что справитесь в нынешнем состоянии?
- Смотря что надо делать. Если обращаться к Дару - то на это я способен даже будучи лишён рук и ног. Тренировка мага-капитана, - ухмыльнулся чародей. - Я разберусь. Слово наследника Брионов.
- Единственного наследника, Сивар. Ты уверен?
- Джаст, тут все - так или иначе единственные наследники или представители, если я хоть что-то понимаю в происходящем. Я знаю о гибели дракона... И теперь вижу тебя. Как на всё это реагировать - если начну разбираться, упустим время. Но всё, что ты делаешь в последнее время, имеет одну цель - в очередной раз победить виера и спасти мир. Это ритуал, вы перепачкали пол тронного зала и собираетесь что-то сделать с этими мечами. Так? так, можете не отвечать. Делайте. И... этот меч - орочий?

[V-Z >>>]

- Да, сын небес, - пророкотал Рокларион. - Этот клинок был выкован для народа Огня, и я бы порадовался, увидев тут орка - очередной залог совместной борьбы народов мира против Пустоты. Но ты его вполне заменишь своим даром.
Рантельм кашлянул. Воистину, только дракон, с полным пренебрежением древнего существа к этикету, мог сравнить волитара с орком.
- Орка, говорите?.. Хм, а ведь я вполне могу предоставить и орка. Причём быстро! - глаза Сивара блеснули огнём. - Правда, он больше привык к топорам, но так уж вышло, что орк у меня найдётся. И да, дар мой тоже вполне может пригодиться, использую если потребуется. Но... ждите! Две минуты - и будет у нас орк под ритуал, да ещё и воин!
Возразить не успел даже Джаст - Сивар проломился через ничего не соображающих стражей, как медведь сквозь чащу, и метнулся по коридорам. Судя по драконьему чутью - кажется куда-то вниз.
- Небесная кровь, огненная быстрота, - хмыкнул Рокларион, проводив его взглядом.
- Энергичность сейчас вполне к месту, - заметил Рантельм, вновь переводя взгляд на вычерченную фигуру. - Но если сейчас действительно найдется еще один кандидат... что ж, тем лучше.
- Брионы - не Харранты, их пока ещё достаточно, - Джаст вздрогнул, услышав из уст Олдгейта столь не вязавшийся с привычным обликом предводителя дворянства ядовитый намёк. Сивар и правда был единственным наследником лорда Бриона... И что скажет Бректор, если ритуал будет стоить его прямому наследнику - жизни?
- Хорошо. Теперь остался кто-то в качестве проводника силы Отца Небесного. Волитар или воздушный маг... Впрочем, сомневаюсь, чтобы волитара было сейчас трудно...
Император не договорил - запнулся на полуслове. Тут же тело драконоволитара скрутила судорога - столь сильная, что казалось, затрещат и начнут ломаться кости.
Чернота в глазах посинела, затем налилась алым - пожаром, вспышкой гнева и ярости, достойной разве что демона. Когти дёрнулись, полосуя воздух вокруг, крылья ударили по бокам, хлопнули раз, другой, забился в исступлённом бешенстве хвост, всё больше походивший на заострённое жало... Боль пронзила сердце, вскинулась к горлу и прочертила сеть рвущих нутро вспышек по всем линиям лицевых трещин государя Альянса.

[Scorpion(Archon) >>>]

Пустота! Пустота звала и рвалась наружу, пытаясь вскрыть тело и кинуться куда-то в сторону, вытекая с кровью сквозь вновь открывшийся раскуроченный шрам на щеке...
Пустота тянула в сторону, заставляя ноги двигаться сами, руки - хватать невидимые цепи и пытаться оборвать их, вырвать с корнем из собственной души...
"На запад!" - мелькнуло в переполненном болью сознании. И тут же чиркнуло светлой молнией: "Не пойду!"
- П-пустота... ЗОВЁТ! - рявкнул Джаст, выпрямляясь, несмотря на сильную боль. - Нужно... быстрее... Иначе ничего н-не... НЕ УСПЕЕМ! Они что-то... делают... что-то-о-о... с-с-СТРРРАШНОЕ!
- Да... - выдавил Архимаг, державшийся за сердце. Он бы рухнул - но рядом высился несокрушимой башней Рокларион, поддержавший старого мага под локоть. - Я почувствовал... словно вновь влили холод в жилы...
Корион сам сейчас не мог подобрать слова - однако сейчас он на краткие мгновения вновь пережил ощущение, знакомое по тем временам, когда Архимаг пребывал в дурмане яда. Сейчас кольнуло отличающимся - но очень похожим чувством.
- Нельзя медлить, - эхом повторил он, стараясь стряхнуть боль.
- Хорошо... Значит - волитар. И потом - носители силы для тех, кто сами не являются магами, - заключил Анэхай, вновь вмешавшись в разговор без позволения. - А потом...
- Прошу прощения, для чего вам необходим был волитар, - в дверном проёме возникла широкая доспешная фигура Сандера Элруса. И не успели ответить хоть кто-то из присутствующих, как по коридорам пронёсся раскатистый чих, сдобренный отборной матерной руганью, сводившейся к вопросу "кому тут нужно было орка?"
- Похоже, Четверо сегодня к нам определенно милостивы, - удивленно заметил Рантельм.
Рокларион же, неторопливо повернувшись к двери, с типично драконьей тактичностью пояснил:
- Волитар и орк нам нужны, дабы взять в руки легендарные мечи и рискнуть собой в обряде, который может спасти весь мир. Причем делать это надо сейчас. Даже если вы погибнете, то войдете в легенды. Всех устраивает?
- Мне в легенды, разумеется, не предложили, - чуть демонстративно надулся Анэхай.
- Уступить? - усмехнулся Элрус, скользнув взглядом по секретарю.
- Да нет, пожалуйста. Мы у леди Ваш'тэ вежливые. Лорды вперёд, - и секретарь галантно раскланялся.
- Значит устРРРАивает всех, - подытожил Джаст. - Мой меч - в центр. И... его держать мне? Потому что...
Когтистая лапа Императора указала на растрескавшееся лицо - пустотные трещины тихо переливались чернотой. Пустота в крови Императора.
- Да, - наклонил голову Рантельм. - Свет - в центре, ваше величество. И кому держать его, как не вам.
- Нууу... - раскрыл было рот Анэхай.
- Без ну. ПРРРЕЕступим, - прорычал Император-дракон.

[Anmorium >>>]

Ритуал Пустоты.
(Совместно с Визетом)

Герцог отрешенно осознал, что острейшие чувства виера гаснут, отсекая контакт с миром. Восприятие раздвоилось: Нагриаш по-прежнему видел мир вокруг себя, слышал собственный голос, продолжавший монотонный речитатив, ощущал биение энергий вокруг и плотный стихийный щит Венаата далеко в стороне, но в то же время он…
…падал. Тьма за спиной раскрылась антрацитово-черными крыльями, все больше ускорявшими движение; вокруг Нагриаша пульсировала ало-черная дымка – сила ритуала прожигала ему путь, а стелившийся за Герцогом след извилистой темной тропой связывал с реальностью.
Пространство вокруг могло ужаснуть даже древнейших виера: чувства здесь были бесполезны, воздух одновременно был горяч и холоден, подвижен и тверд, исполнен обжигающего света и ласковой тьмы, свеж и наполнен ядом, отзывался на волшебство и впитывал его, позволял дышать и разрывал пустотой. Смертный бы здесь сошел с ума через считанные мгновения, виера продержался бы дольше – но растворился в смешении стихий и вихре ощущений.
Никто из баронов не смог бы преодолеть эту границу. Более того – не смогли бы и герцоги. Великое боевое мастерство Элокхая и виртуозное умение манипуляций Акаши были бы бесполезны в этих местах – где не с кем было драться и некого обольщать; даже выжив, они бы потерялись, утратив путь.
Но Нагриаш недаром носил титул Герцога Искажения – и пространство, являвшее собой величайшее искажение, не могло его сокрушить. Именно потому даже и не возникало вопроса о том, кто будет проводить ритуал; именно потому в последнее время герцог старался как можно больше экономить силы, сознавая, что ему понадобится весь талант, все мастерство и вся энергия.
Алые глаза закрылись. Все чувства здесь были бесполезны: довериться им было равносильно отказу от пути вообще. Вместо того Нагриаш полностью положился на древнейшее ощущение, связывавшее древнейших виера с их прародителем: только оно могло провести его по пути.
И он скользил, набирая скорость с каждым мгновением, заставляя себя прорываться сквозь рвущее тело и душу пространство, прожигая себе путь, отгораживаясь от враждебной среды силой ритуала, собственной мощью и мастерством, сосредоточившись на одной-единственной цели.
Только когда ощущение изменилось, только когда пахнуло практически забытым, но по-прежнему знакомым чувством – тогда во тьме, что была Нагриашем, снова блеснуло багровое пламя. Движения замедлились; Герцог на несколько мгновений остановился. Глаза запечатлевали каждую видимую деталь, сознание напряженно анализировало все, не упуская ни малейшей подробности – то, что так хорошо умел делать Экаделл…
Представшее взору виера могло свести с ума не хуже пространства. Только, пожалуй, тут рассудок человека продержался бы дольше – это кого-то из детей Пустоты разорвало бы сплетением стихийных сил.
Предельно упрощенно можно было бы сказать, что четыре разноцветных шара обращались вокруг черноты в центре их орбит. Но сказать так – все равно что назвать виера просто густой тенью.
Как описать словами, доступными разуму? Как описать то, что…
…один из шаров пылает мощью солнца, и одновременно – земным огнем, всем, когда-либо разведенным смертными, вспыхивавшим от удара молнии, искры в шахтах или солнечных лучей, смешивая золотые, алые и синие языки пламени?
…другой вбирает в себя весь воздух, свежий и затхлый, спокойный и несущийся с ураганной скоростью, способный ласкать тело и вспарывать плоть, теплый и леденящий, пахнущий морем и цветами и молниями и лишенный всякого запаха?
…третий звучит мириадами переливов могучего океана, тонкого ручейка, полноводной реки, стоячего озера, сияет прозрачностью ручья под солнцем и темнеет мраком глубочайших морских пучин, абсолютно спокоен и волнуется, вздымаясь выше неба?
…четвертый одновременно есть мельчайший камешек и исполинская гора, нерушимый монолит и неукротимая лавина, зыбучий песок и плодородный чернозем, пронизан мертвым камнем и живой сетью древесных корней?
Как описать то, что все они вращаются со скоростью, недоступной глазу, такой, что даже око виера, ускоряющего восприятие могучей магией, может лишь замечать их?
И как описать черноту в середине – ту, что темнее самой черной ночи, тьму, что есть не просто отсутствие света, а полная ему противоположность, абсолютно спокойную, недвижимую, и в то же время пульсирующую невероятной силой жизни, древнейшей и вечной, неуничтожимой и бессмертной?
Как это описать – и возможно ли описать вообще?
Нагриаш даже и не пытался этого сделать. Считанные мгновения он смотрел – и невольно восхищался переплетением пяти стихий, которое никто не в силах был не то что представить – даже подумать о его существовании.
Хотя бы потому, что и он сам впервые по-настоящему понял – как заточили Рожденного Сном, и что… а вернее – кто служит ему темницей. Но если подумать… да, как еще его можно было бы сдержать? Как остановить, не давая вернуться в мир?
Сознание герцога мгновенно просчитало десятки вариантов. Любой из них позволял достичь цели – но освободить не только Отца.
Герцог на мгновение закрыл глаза. Нет. Иного выбора просто нет. Сейчас отступать нельзя – потому что это единственная представившаяся возможность.
Мгновение – и Нагриаш двинулся с места. Пространство, сквозь которое он прожигал себе путь, жадно пило его силу; долго здесь пребывать было нельзя, и тратить время было недопустимо.
Черные когти, казавшиеся во взбесившемся окружении невероятно, непредставимо реальными, потянулись к сферам; внешне простое движение на деле таило в себе тысячи переплетенных заклятий, лишь заключенных в обыденную форму.

[V-Z >>>]

В ответ плеснуло чужой мощью: пламенной яростью, твердокаменным отрицанием, ураганным приказом уходить, текучей насмешкой. Смешавшись, чужие чувства заставили герцога пошатнуться – но только пошатнуться.
Алые глаза запылали бешеным пламенем, не снившимся никому из магов Огня: Нагриаш обрушился на преграду, пять когтей внезапно обернулись пятью десятками; лишь соприкоснувшись со стихийной силой, они выпустили сотни тонких щупалец, оплетавших заслон, разъедавших его подобно кислоте.
Вспышка чудовищного жара заставила виера глухо застонать: часть его существа распалась под ударом первородного пламени. Но уже второй удар – тяжкую мощь земли – он увел в сторону, поставив его на пути точного и быстрого воздушного выпада. Крыло, полыхнув блистающей чернотой, отбросило ручей, в котором струилась сила целого океана.
В иных условиях герцог мог бы надеяться лишь продержаться против таких противников – но за века и тысячелетия даже безграничная сила истощается. Сам же Нагриаш был готов к этому бою настолько, насколько к такому вообще возможно подготовиться – и он был полон решимости победить.
Выплеснувшийся из тьмы герцога монолитный клинок вонзился в преграду, образованную стремительным вращением – место, которое уже разъедала его сила. Здесь правила обычного магического противостояния не имели никакого значения: здесь нельзя было искать уязвимое место – его надо было создать и удерживать, не давая стихиям распределить пораженную материю по тысячам иных мест, лишив атаку силы.
Острие вошло в преграду – и герцог сосредоточился на нем, вкладывая всю волю в продвижение; казалось, что он прорезает многокилометровую толщу базальта… нет, базальт поддался бы легче. Крылья обернулись вокруг тела, застывая прочнейшим панцирем – и вовремя, потому что долей мгновения спустя чуждая сила обрушилась сотнями ударов, хлеставшими по тьме виера. Никакой арканит, со всей его стойкостью перед стихиями, не выдержал бы и одного такого выплеска – но Нагриаш окружил себя не металлом Пустоты. Он и сам вряд ли бы смог подобрать название этой ежесекундно менявшейся защите, комбинации множества собственных изобретений, разработок баронов и измененной герцогом магии смертных.
Нагриаш импровизировал на ходу, вплетая все новые узоры Пустоты как в свои крылья, так и в мерцавший тьмой клинок: хотя он и создал уязвимую точку, но она постоянно менялась под влиянием стихийных разумов, и орудие должно было меняться в такт.
Сейчас герцог не помнил ни себя, ни других виера, ни оставшегося где-то позади мира. Вся воля, весь древний разум были вложены в эту борьбу, не оставляя в сознании ничего иного.
Крылья, бичуемые всеми стихиями разом, дрожали; от них отрывались кусочки тьмы, тут же растворявшиеся в безумном мире вокруг. Но Нагриаш не обращал на это внимания – главное, что черный клинок пронзил преграду уже на треть, и вокруг него расползалось все больше трещин извилистой тьмы. Герцог даже не замечал, как пытается защититься; ранее он отрешился от материального мира, теперь же сознание больше не следило за пространством вокруг, оставляя его на долю инстинктов, сосредоточившись на одной-единственной цели.
Клинок проник наполовину; вокруг герцога бился жуткий ореол смешанной мощи стихий, подобный тому, что бушевал в котловане – но на этот раз враждебный, и неподвластный воле виера. По изменчивой сияющей поверхности защиты пролегла тонкая сеть трещин.
Но оружие ушло в барьер уже на две трети – и точно такая же сеть расползалась по сплетенной стихиями преграде. Трещины ползли с одинаковой скоростью, тело герцога сотрясалось под ударами чужой могучей воли, орудие медленно крушило свою цель… и оставалось лишь гадать – что случится раньше?
Падет ли щит Нагриаша, оставляя его открытым гневу стихий?
Сумеет ли он разорвать враждебную по сути своей преграду?
С каждой секундой движение клинка все больше замедлялось; Нагриаш чувствовал, как все больше истощаются его силы. Со внезапной остротой он понял, что может и не успеть – и тогда все будет напрасно. Все, для чего они старались, все, ради чего заключали союзы, жертвовали, завоевывали, изучали, ждали…
Никогда!
ОТЕЦ! – бешено взревел Нагриаш, вкладывая в удар волю, одно касание которой сокрушило бы любого противника.
И сотканный из Пустоты и чар клинок расколол преграду.
ПЛАМЯ.
СМЕРЧ.
ЛАВИНА.
ВОЛНА.
Ослепляющий вихрь разлетающихся стихий опалил чувства: Нагриаш не видел, не слышал и не ощущал ничего вокруг себя – но, повинуясь инстинкту, с идеальной точностью дотянулся до пустоты, что таила в себе его прародителя и повелителя. Пустотный клинок порвал последние преграды, соединившись с тьмой, что была древнее всех прочих.
Время застыло.
Знакомое, невероятно знакомое присутствие ударило по пострадавшим чувствам дикой болью – но мгновенно сменилось успокаивающим темным касанием. Нагриаш повис в пространстве, приходя в себя, ощущая, как удаляются истоки стихий… и по-прежнему касаясь того, к кому стремился.
А затем древнейшая Пустота вновь омыла его – и потекла по следу ритуала обратно в мир.

Если бы не мастерство, достигнутое постоянной практикой – Венаат бы не удержал защиту от Пустоты. Но даже сохранив щит, он застыл на месте, словно изваяние, ничего не видя, не слыша, и не ощущая. Вернее, он видел – однако совсем не то, что его окружало.
Он не мог бы подобрать имени для тех чувств и картин, что скользнули к нему по связи с Нагриашем. Вселенская Пустота… и осознание себя-отдельного и одновременно – себя-часть этой Пустоты. Первое касание чувств – и осознание, что рядом есть еще и другие, похожие… но иные по характеру.
Понимание того, что такое «характер». Огромное удивление, сопровождающее откровение «это я!». Радость, звучащая в унисон со спокойным бесстрастным зовом великой Пустоты.
Ларса с изумлением понял, что ощущает отголоски того, что и представить трудно – рождения Нагриаша. Ему досталась лишь бледная тень ощущений, испытываемых сейчас Герцогом Искажения – но и этого хватало, чтобы Венаат едва устоял на ногах, пытаясь хоть как-то приспособить к человеческому восприятию память абсолютно иного существа из древнейших времен.
И лишь напряжение всей силы воли позволило наконец взглянуть на мир собственными глазами, осознать, что происходит.
Нагриаш по-прежнему висел над котлованом – но теперь составлявшая его тело тьма была абсолютно неподвижна, казалась монолитом предельной пустоты, вратами в бескрайний мрак.
Алые глаза потеряли свой цвет, обратившись в два колодца той самой бездонной черноты, выделявшейся даже на фоне теней. Пустота, смотревшая этими глазами, отличалась от обычной тьмы так же, как черный цвет отличается от белого.
Венаат лишь несколько мгновений смог глядеть на это – а затем окружающий мрак пришел в медленное движение, стягиваясь к груди герцога, приобретая форму овала… нет, не овала!
Форму ока – и Ларса похолодел, осознав, кто взглянет через это око, и в какой мрак служат вратами глаза Нагриаша. Маг знал цель ритуала – но стоять рядом с местом, где медленно возвращался древнейший разум мира, было нестерпимо жутко. Лишь стальная воля удерживала на месте тело, хотя все инстинкты приказывали бежать в страхе.
Но Венаат не двигался с места, не отрывая взгляда от того, как все больше черноты стягивается к его союзнику, и как все больше растет око. Пустота собиралась на зов своего истинного и единственного повелителя, заполняя котлован, вздымаясь над ним исполинским смерчем, растущим с каждым мгновением.
Где-то далеко на очищающемся от тьмы небе забрезжило солнце. Но Ларса этого не замечал; все его внимание было приковано к исполинской воронке мрака, крутящейся с бешеной скоростью, но не поднимающей ветра. Тьма, плещущаяся над котлованом, была абсолютной, непроницаемой ни для обычного, ни для волшебного зрения.
Только вот фигура Нагриаша и Око Пустоты были все равно видны с предельной четкостью.

[Scorpion(Archon) >>>]

День 14
Лже-Творец и Исказитель
(Визет и я)

Колыбель пульсировала, словно огромный нарыв, готовый вот-вот прорваться и кипящий изнутри заразой. Или...
Наместник, великий Ках'Ша'Раа, знал, что билась там, по ту сторону сотворённого мира и одновременно в нём, как в ужасном узилище, вовсе не зараза - по крайней мере не для него. Отец, великий, всемогущий и несокрушимый, непознаваемый в своём могуществе и неограниченный в пике своей силы - Отец, Рождённый Сном, владыка виера... Величайший пример для подражания, если бы демоны говорили такими словами. Величайшая цель, последняя и первая истина для любого виера.
Против этой истины он, мятежный во всех начинаниях теперь властитель демонов, посмел восстать.
Но ведь Отца ещё нет в этом мире, чтобы бросить ему вызов, а Нагриаш... Что такое один Герцог, если трое и то с трудом, обманом и предательством сковали Первого Сына, предав его в лапы Каменного Ящера, мерзкого зверя в услужении подземного народа. будь прокляты они все вместе и каждый отдельно силами самой Пустоты.
Нагриаш падёт. Его сила станет достоянием самого Первого сына, и тот, кто ещё миг назад был Вторым из всех, станет Единственным. Фераи переродятся в сиянии его безжизненной силы, и породят новую, совершенную Пустоту, способную соперничать с Отцом.
Так будет. Так сбудется.
Неуклюжие извращённые твари неровно виляли и роились вокруг несущейся к Колыбели безбрежной тени Наместника. сущность Венаата и Нагриаша - одна и две, Владыка и Придаток из хрупкой оболочки хиетра, бились в омуте чёрного сознания чудовищ, отдаваясь эхом от мыслей и отблесками гнева их породителя.
- НЕБЫТИЕ, - громыхнуло в сознании всех, затронутых Пустотой. Первый сын восходил на трон Отца - и стремился устранить последнюю из преград на своём пути. Одним взмахом - раз и навсегда. раз - и никогда. ничего. Ничто - вечное, великое. Его Ничто. Его Пустота!
Наместник спешил - но даже при всей скорости древнего виера ему требовалось время на преодоление расстояния. И мощь, рвавшая сейчас пространство, плескалась перед Первым, незаметная для смертных, почти неощутимая для виера и связанных с ними...
Почти.
Далеко внизу резко вскинул голову Ларса Венаат, впервые сумев оторвать взгляд от воронки абсолютной тьмы и переведя глаза на небо. Время, проведенное вместе с одним из Герцогов, не проходит даром... как и присутствие при бушующей мощи ритуала Возвращения. Венаат бы мог поклясться, что стихийную силу он бы не ощутил - слишком давила на восприятие воронка мрака, и слишком могучим фоном был творящийся обряд. Но приближающаяся сила тоже принадлежала Пустоте - и ее Ларса мог почуять, хотя и слабо.
У него не возникло и тени сомнения в том, что приближается. Существо Пустоты, способное излучать мощь, не теряющуюся на этом фоне, способную проникнуть сквозь выстроенный им барьер... Это мог быть только Наместник. И не стоило даже и думать - зачем он идет.
Проклятье! Ритуал... не должен быть сорван или перехвачен!
Венаат рискнул ослабить щит, потянуться мыслью к Нагриашу, предупредить - и чуть не согнулся пополам, когда по чувствам ударила волна древнейшей тьмы; только рефлексы помогли магу не потерять сознание, а вновь восстановить барьер.
- Нагриаш! - крикнул он вслух, даже не надеясь, что Герцог его услышит. - Он приближается!
Виера не слышал. Вернее - древний разум запечатлел слова где-то на границе сознания, они начали пробивать себе путь к ясному мышлению... но даже при всем желании Нагриаш не смог бы сейчас полностью уделить им внимание. Силы и мощь разума уходили на одну-единственную задачу - держать путь, не дать дороге обрушиться... позволить Отцу пройти в мир...
А дальше уже будет все равно. Но он сделает то, что начал... как и всегда.

Сообщение отредактировал Scorpion(Archon) - 26-10-2011, 23:29

[V-Z >>>]

Те же и там же

- НАГРИАШ... НАГРИА-АШШШ...
Голос Наместника грохотал и шипел одновременно. Раскаты грома, становившиеся змеиным шёпотом, если бы змей был размером больше дракона - накатили на Колыбель, перекрывая сознания и сути всех, кто ещё присутствовал в диком буйстве проклятого ритуала: Венаата, Нагриаша, сорвавшихся, словно чудовищных град с небес, демонов-порождений Ках'Ша'Раа...
- МЫ ДАВНО НЕ ВИДЕЛИСЬ, МЛАДШИЙ... ИЛИ МНЕ НУЖНО СКАЗАТЬ - ИЗМЕННИК?! - рявкнул голос, и волна безбрежной тьмы, взвившись змеиными кольцами, плеснула по краю Колыбели, на сколько хватило взгляда... - ЧТО МНЕ СДЕЛАТЬ С ТОБОЙ... А, ЧЕРВЬ? РАЗВОПЛОТИТЬ НАВЕКИ - ИЛИ ПОГЛОТИТЬ И ПОЛАКОМИТЬСЯ ТВОЕЙ ПАМЯТЬЮ?! ВЫБИРАЙ, НЕДОБИТЫЙ ОГРЫЗОК СОТВОРЁННОЙ ЗАРАЗЫ! И ТЫ, И ТВОЙ ХИЕТРА - ВАС УЖЕ НЕЕЕТ!
Темень вскипела, взметнувшись к чёрным пустым небесам, окружая творящийся ритуал кольцом плотного, ядовито-вороного тумана, из каждой капли которого смотрели на Герцога Искажения мириады голодных багровых глаз.
Сквозь черноту, заполнившую взор Нагриаша, медленно проступили алые искры. Малая часть сознания Герцога оторвалась от ритуала - и сейчас смотрела на Первого.
Неподалеку скорчился на земле Венаат, укрепивший щит против Пустоты всеми доступными силами и знаниями - и понимая, что все же его самого от смерти отделяет только то, что Наместник практически не уделяет ему внимания, сосредоточившись на Нагриаше.
- Похоже, ты всегда колеблешься в выборе, не так ли? - прозвучали слова ровным, практически безжизненным тоном. Неважно что говорить - но говорить надо. Пока Наместник ликует - Отец возвращается, и время надо тянуть насколько возможно. - "Червь" довольно странно звучит в устах того, кому потребовались бароны, чтобы справиться с Акашей... и кого едва не убил барон же.
Сарказм был не лучшим выходом, но иного Нагриаш сейчас просто не мог подыскать. Он умел играть словами - но сейчас силы уходили на поддержание дороги в мир, и впервые за многие века Герцог изрекал едкую, насмешливую - но правду. То, что действительно думал.
- ТВОЙ БУЛЫЖНИК И ПРАВДА БЫЛ СМЕЛ. НО ЧТО ОН МОГ ИЗМЕНИТЬ? ЧТО ВЫ ВСЕ МОЖЕТЕ ИЗМЕНИТЬ ТЕПЕРЬ? ВЕРНЫЕ МНЕ ВЕРНУЛИ МЕНЯ, ВЫРВАЛИ ИЗ ПЛЕНА. МОЯ МОЩЬ ВЫРОСЛА МНОГОКРАТНО - РАЗВЕ ТЫ НЕ ВИДИШЬ, ИЗВРАТИТЕЛЬ? Я - ТВОРЕЦ!
Уродливые, неуклюжие выродки, хлопая тонкими, то слишком маленькими, то излишне широкими крыльями, спикировали к Нагриашу, разевая пасти - и снова взмыли к вьющемуся огромным пустоворотом над Колыбелью отцу. Арканитовые жала чиркали одно о другое, твари взвизгивали и рычали, щёлкали жвалами, полосовали когтями воздух и порой задевали друг друга, и только присутствие создателя не давало неразумным уродцам бросить всё и начать между собой свару прямо здесь же.
- ВЗГЛЯНИ. МОИ ДЕТИ! ОНИ ВЗЯЛИ ЛУЧШЕЕ ОТ КАЖДОГО ИЗ ВАС - ОТ ЯРОСТНЕЙШИХ ЭЛОМИНИ ДО ПОСЛЕДНЕГО НЕДОРОДКА ВАШЕЙ СЕСТРИЧКИ, ЧЬЮ СИЛУ Я УЖЕ ЗАБРАЛ! СМОЖЕШЬ ТАКЖЕ? ИЛИ - ТОЛЬКО ЧУЖОЕ УРОДОВАТЬ? ДА ТЫ И САМ - УРОДЕЦ НА ЛИКЕ ПУСТОТЫ! НА МОЁМ ЛИКЕ!
- Не слишком ли ты высоко замахнулся? - осведомился Нагриаш, - что называешь Пустотой себя? Если кому в мироздании и принадлежит это звание - то лишь Отцу. Ты - его Первый Сын, но никак не само воплощение Пустоты.
Голос Герцога казался особенно отрешенно спокойным на фоне ярости Наместника и бьющей по нервам мощи ритуала. Венаат, остававшийся неподвижным, отметил этот контраст, сам ощущая странное спокойствие.
Мага нельзя было назвать идеалом - совсем нельзя - но трусом он никогда не был. Преодолев первое изумление, он не позволил себе поддаться страху, и сейчас стремительно просчитывал варианты - что он может сделать против Наместника? К его великому сожалению, выходило - что ничего, слишком велика сейчас разница сил. Конечно, собрав всю стихийную энергию, пользуясь знаниями о Пустоте - как полученным от Нагриаша, так и собственными размышлениями... Причинить боль было возможно.
Но - не здесь. Венаат слишком хорошо понимал, что для удара ему придется ослабить щит - и тогда энергия ритуала попросту сожжет его сознание, снесет океаном Пустоты. Он не успеет ничего сделать и погибнет зря.
Ларса потянулся чувствами, столь ослабевшими сейчас, к родной стихии. Есть ли тут хоть какой-то источник воды, к которому можно переместиться? Уйти в сторону от ритуала, из кольца Наместника... и тогда можно будет снять щит и попытаться нечто сделать.
А Герцог тем временем продолжал:
- Акаша никогда не была хорошим бойцом. Элокхай был сражен не тобой. Самые могучие в бою бароны... тоже. Ты победил в прямой схватке мастеров дипломатии и обмана, да. Но чем ты столь гордишься...
Краткая пауза - и исполненное презрения:
- "Творец".

[Scorpion(Archon) >>>]

- ТЕМ, ЧТО ТЕБЯ, УМНЕЙШИЙ ИЗ ДЕТЕЙ ОТЦА, СЕЙЧАС НЕ БУДЕТ - А ВСЁ, ЧЕГО НЕ БУДЕТ, БУДЕТ МНОЙ. ПОТОМУ ЧТО Я - И ЕСТЬ НЕБЫТИЕ! КАКАЯ РАЗНИЦА, КОГО Я ПОБЕДИЛ - ЕСЛИ ПОБЕДИЛ? НЕКОМУ БУДЕТ СУДИТЬ МЕНЯ!
Из вьющейся пустотной силы рванулась вниз, к самому Нагриашу, длинная, рваная тень руки, увенчанной более чем десятком пальцев-когтей, на конце каждого из которых разверзалась пустотная пасть, хранившая в глубине огромный алый глаз, испепелявший Герцога испытующим взглядом. - ВПРОЧЕМ, Я МИЛОСТИВ! ПРЕРВИ РИТУАЛ - И Я ДАЖЕ СОХРАНЮ ЗА ТОБОЙ ПРАВО... ЕДИНЕНИЯ С НОВОЙ, МОЕЙ ПУСТОТОЙ! ТЕБЕ ВЕДЬ НЕ ВПЕРВОЙ ПРЕДАВАТЬ, А, МЫСЛИТЕЛЬ И СТРАТЕГ? ОЩУТИ СВОЮ ВЫГОДУ... У ТЕБЯ ЕСТЬ МИГ НА РАЗДУМЬЯ, И ЭТО УЖЕ - РОСКОШЬ! НО Я СКАЗАЛ - Я ЩЕДР. ТАК КАК ЖЕ?
Миг раздумья. Всего один миг - после чего ударит неминуемая атака, причем исполненная всей доступной Наместнику силы... если он поведет себя умно.
Миг раздумья... но не миг выбора, потому что свой выбор Нагриаш сделал уже очень давно. Он всегда тщательно взвешивал все варианты, просчитывал последствия, но если уж выбирал - то придерживался выбора до конца. Разве не частью его был Экаделл, воплощенная верность?
Венаат направил в щит всю доступную силу: он слишком хорошо знал своего соседа по телу, и прекрасно понимал, что сейчас произойдет.
Разделять сознание, направляя его на разные задачи, Нагриаш умел не хуже своего барона... собственно, именно у него Экаделл этому и научился. И сейчас половина внимания Герцога устремилась на то, чтобы поддерживать путь - или даже ускорять его, укреплять, сделать все возможное, чтобы Отец вернулся в мир... и решил, что будет дальше.
А вторая половина устремилась на оборону - противник сам предоставил ему мгновение, которого мастеру Пустоты уровня Нагриаша вполне хватало.
Колышущиеся тени вдруг расцвели черными воронками, в которых вращались тысячи клыков - слишком знакомое Наместнику зрелище. Именно это оружие пустил против него и Скамаха в ход Экаделл - и Нагриаш вновь призвал изобретение своего барона, соединяя его с собственным мастерством работы с Пустотой.
Чем еще сейчас защищаться? И чем тянуть время, давая пути окончательно укрепиться и позволить пройти по нему?
- ГЛУПЕЦ! ТЫ ОДИН ПРОТИВ ВСЕЙ МОЩИ ПУСТОТЫ!
Огненные глаза рванулись из пастей на длинных щупальцах, распускаясь роями тонких арканитовых игл - словно более десятка шипастых булав. Одни напарывались на защиту Нагриаша, другие обходили её и рвались - не к противнику, но к самой его сущности, истончаясь в едва заметные, почти плоские полоски-лезвия, стоило им только обойти оборону Исказителя.
- ТВОИМ ЖЕ ОРУЖИЕМ - ТЕБЯ И РАЗОРВУ! ЗНАНИЯ ВСЕХ ВИЕРА - МОИ! ВЫ - ЧАСТЬ МЕНЯ! НЕПОКОРНАЯ - НО ТОЛЬКО ЧАСТЬ. Я - СУЩНОСТЬ, А ВЫ - ЖАЛКИЕ ТЕНИ!
Наместник и не вспоминал сейчас, что истинный Барон Теней, что служил ему уже какое-то время, может быть оскорблён такими словами. Кто он есть - теперь, рядом с ним, величайшим из великих?
Тени горели, сталкиваясь друг с другом, менялись, истончались и утолщались, атакуя и защищая. Никто не смог бы различить детали пляски теней, однако восприятие высших виера это позволяло - и они своим даром пользовались.

[V-Z >>>]

Нагриаш понимал, что он проигрывает. Слишком много сил ушло на ритуал - и не просто ушло, но и уходило на поддержание пути. Если бы они сумели узнать о пробуждении Наместника и столкнуться с ним, когда он только покинул темницу... если бы...
Нет смысла размышлять о несбывшемся.
При других условиях Герцог продержался бы недолго - однако он был не тем, кого помнил Первый Сын. Все те века, что Наместник провел в заточении, Нагриаш, как и другие Герцоги, растил собственную мощь, оттачивал мастерство владения своей силой. А вдобавок сейчас ему не нужно было нападать - он лишь защищался и тянул время.
И он защищался умело. Зубастые воронки, выставленные под углом щиты, по которым соскальзывает удар, отводящие выпад в сторону щупальца... Герцог Искажения пустил в ход весь накопленный веками опыт оборонительных приемов, остро понимая, что этого не хватит... но они дают время... дают секунды...
Удар прорвался сквозь оборону, и Нагриаш глухо застонал. Но только стоном проявилась слабость - кружащиеся вокруг него защитные тени не снизили скорости.
Как странно. Только что он делал то же самое - уходил в глухую оборону от ударов могущественного противника, посвящая силы тому, чтобы завершить начатое. Теперь... та же ситуация. Только в первом случае были вечные враги, а сейчас - такое же порождение Пустоты, как и он.
Даже разрываясь между поддержанием обряда и обороной, пропуская все новые удары, Нагриаш не мог не оценить иронию - и усмехнуться в множество глаз Наместника.
- ТЫ ГОРДЕЦ, НАГРИАШ! БОЛЬШЕ, ЧЕМ Я - ПОТОМУ ЧТО МНЕ-ТО ЕСТЬ ЧЕМ ГОРДИТЬСЯ. А ТЫ УЖЕ ПРОИГРАЛ - НО УПОРСТВУЕШЬ! ГЛУПО!
Очередная пасть вонзилась в сущность Герцога Искажения, врывая кусок, словно голодный пёс из ноги отбивающегося загнанного лося. Ках'Ша'Раа взревел в приступе наслаждения.
- ТВОИ ЗНАНИЯ БУДУТ МОИМИ. ТВОЯ СИЛА - МОЕЙ. ПОСЛЕДНЯЯ КАПЛЯ ПРОТИВЛЕНИЯ - СТАНЕТ ПЕРВОЙ КАПЛЕЙ НОВОЙ, ВЫСШЕЙ ПУСТОТЫ. Я ДАМ ЕЙ НАЧАЛО ИЗ ТВОЕЙ ОСНОВЫ. ГОРДИСЬ, БРАТЕЦ!
Тени, составлявшие суть Нагриаша, содрогнулись - и в такт им содрогнулся Венаат, старавшийся удержать щит, мысленно благодаривший собственное мастерство и знания Герцога, сейчас тонкой пленкой отделявшие его от смерти. Герцог сопротивлялся из последних сил, осознавал, что проиграет, и торжество Наместника пробуждало бешенство в самой глубине сущности виера.
Но он подавил ярость - как делал это всегда. Сейчас было не время для ярости, что сбивает сосредоточение... только не сейчас. Путь, по которому поднимался Отец, близился к финалу, и Нагриаш был уверен, что даже если он сейчас погибнет... мощи Рожденного Сном хватит, чтобы прорваться по последнему отрезку самостоятельно.
Силы кончались, мастерства не хватало, чтобы преодолеть мощь, даже обычно спокойный разум, находивший вежливый (порой издевательски учтивый) ответ распадался под ударами Наместника. И потому, сосредотачиваясь для последнего выпада, Нагриаш сумел только процедить:
- Подавись.

[Scorpion(Archon) >>>]

День 14
Ритуал смертных
(В основном Ви-зет и немного меня)

Рантельм еще раз оглядел вычерченные фигуры, и медленно кивнул. Медлить было нельзя, но и начинать… Архимаг мог лишь самому себе признаться, что в глубине души испытывает страх: ему предстояло руководить тем, чего не совершал никто из его предшественников. Ошибка тут недопустима, и, в отличие от привычных заклинаний, ее можно и не успеть исправить…
Но и бездействие абсолютно непозволительно.
Корион взглянул на тех, кто замер у символов пяти стихий. Какие же они разные – человек, корлад, волитар, орк… И император в центре, еще не полностью ставший драконом, но уже переставший быть просто волитаром. Разные – но при этом объединенные одной целью, впервые за века.
«О, Четверо, – подумал старый маг. – Неужели необходимо было пробуждение демонов, чтобы мы объединились?»
Но он тут же покачал головой, изгоняя туманящие уверенность мысли из разума, наполняя его лишь чистым холодным сосредоточением.
– Начинаем, – произнес Рантельм. Бросил взгляд в сторону. – Прошу вас.
Рокларион коротко кивнул, и мягко опустился на пол. Могучие руки дракона коснулись камня, по гладкому полу и стенам прошла едва заметная дрожь. Вовлеченные в обряд энергии даже при правильном исполнении могли разрушить зал, и вырваться наружу – все-таки дворец не был приспособлен под такие ритуалы. Сила Дракона Земли могла если не погасить подобный откат энергий, то хотя бы перенаправить его и ненадолго сдержать.
Корион закрыл глаза; в темноте внутреннего взора поплыли цепочки символов, слова давно забытого языка, сплетаясь в сияющую вязь. Он ощутил, как кожу покалывает знакомая сила молний – даже простое представление формул ритуала взывало к его собственной мощи.
Архимаг медленно поднял посох, собирая энергию. Ритуальное движение заставило отозваться вычерченные фигуры – линии мягко засветились, озарив зал слабым белым сиянием. Рантельм удержал нужные символы перед глазами, посмотрел на рисунок и участников обряда через сплетение древних знаков.
И произнес слово.

Было интересно. Словно мальчонке, которому местный волшебник вдруг сказал, что обнаружил у него дар и даже готов немного подучить, прежде чем отправить в храмовую школу и затем – на полноценное обучение колдовству.
Всё же почему эти школы – храмовые? Ведь храмов и святилищ Четверым не возводят, а их служителем является каждый одарённый?
Сивар пожирал глазами всё вокруг: выданный Испепелитель – клинок тяжело лежал в руке Грома, который поминутно озирался, не понимая, что такое с ним творит этот «самый главный шаман в Орясе», и пытался нашарить свою секиру; то на сосредоточенные лица всех, кто присутствовал при свершении таинства; то натыкался на Анэхая, единственного из всех, кто сохранял показную беспечность.
Вот бы Айми это увидела! Жаль, что не до того…

На мгновение линии вспыхнули так, что стало больно глазам; сияние опало, но символы стихий продолжали ярко пылать, и с каждой секундой световые колонные поднимались все выше, обволакивая тех, кто стоял на них. Защита – которая должна сохранить жизнь самим участникам, не дать мощи обряда испепелить их; такая же колонна вознеслась и вокруг самого Архимага.

Пальцы Тормариана сжались на рукояти меча, но кодарон остался недвижим. Сейчас он казался статуей, изваянной из металла и белого камня, столь же неподвижной, как и стены дворца.

Второе слово – и колонны света, уже поглотившие пятерых, замерцали изменили форму, окружив носителей Мечей и императора хрустальными щитами. Архимаг с внутренним смятением осознал, что произносит слова, но не может повторить их даже в уме сразу после этого, или хотя бы описать их звучание. Этот язык не был предназначен для обычных разговоров – он сам по себе нес в своих звуках силу…
Но это и верно.
Как еще наилучшим образом взывать к Богам, если не на Их языке?
Рантельм произнес еще три слова, невидимыми волнами разошедшихся от его фигуры. Призрачный хрусталь замерцал, обращаясь несокрушимыми щитами, надежно охватывая всех пятерых участников могучим доспехом.
Пауза – пока стремительно разгораются линии, заливающие зал ярким светом, подобным свету первого дня творения. Этот свет не давал теней; каждый камешек стен, каждая трещина на камне были сейчас ясно видны, и не надо было подходить близко, чтобы рассмотреть их.

«Видишь ли это, отец? Смотри. Мы их победим. Мы и наши боги – вместе, когда больше всего на свете они нужны нам. Наши Четверо!» - думал Сандер Элрус, и изящный клинок, выкованный для народа волитаров, выглядел в могучей ручище силача-воина скромной, почти церемониальной вещицей. Мир вокруг кружился, зрение подводило, не давая сквозь чародейскую защиту рассмотреть то, что осталось за гранью хрустального купола оберега. Каждая из множества переливающихся граней щита мерцала и искрилась первородной силой Богов, маня протянуть к себе руку, коснуться, впустить в себя хоть каплю этой истинной, первородной чистоты… Но отвлекаться было нельзя, и сын лорда Сакондара стискивал собственную душу вместе с рукоятью славного клинка – до синевы костяшек пальцев.

[V-Z >>>]

Рокларион тихо выдохнул: вокруг него мерцала похожая на шторм пыли защита. Рантельм и сам чувствовал, как волна чистой силы ритуала давит на окружающий мир; хорошо, что он сам защищен этой же силой.
Губы кодарона медленно шевелились – беззвучные слова складывались в молитву Матери. Кто знает, может, она, влившись в обряд, поможет?
Рантельм медлил, пока не ощутил одновременно с точным расчетом времени – пора. Начинается вторая часть.
Посох опустился, гулко ударив о пол, и одновременно с этим ударом прозвучало новое слово, которое, казалось, изменило само пространство – воздух пошел рябью и мерцанием.
Теперь линии горели постоянно – и появлялись новые, не скопированные уверенной рукой молодого мага со страниц старой книги. Четкий узор на глазах превращался в лабиринт, к нему добавлялись все новые и новые элементы.
Корион подождал несколько секунд – и произнес слово, смысл которого ощутил со сверхъестественной ясностью. Земля. Сила Земли.
Щиты вокруг Тормариана изменились – сверкнув серым блеском гранита, чернотой базальта, холодным сиянием железа. Кодарон почувствовал привычный запах сырой земли; технодар отозвался ощутимой лишь для самого корлада вибрацией земного волшебства, а по залу прокатился мерный рокот восстающего камня.
Несколько секунд молчания, и – новое слово несущее в себе силу Воды, отозвавшееся текучим потоком.
Призрачная река спиралью взвилась вокруг Олдгейта, вплелась мириадами капель и ледяных игл в его щит, расплескалась мерным бесстрастным шумом волн по залу.

«Вот и свершается», - мысли лорда Николаса Бейли текли, словно вода. Невероятность происходящего плескалась в голове и крутила водоворотом, а отсутствие в руках клинка – такого же, как у всех остальных, включая драконоволитара Давиона, не придавала уверенности, но отступать было поздно. Сквозь переливающееся сияние чародейства на миг, словно короткий росчерк птичьего полёта на небе, Николас разглядел зачарованно наблюдавшие за ним глаза Микласа Дерри.
Никто не сможет оспаривать права того, кто рисковал жизнью в таком ритуале, на трон людской части Альянса. Никто. Это понимал Дерри, понимали все, хоть никто и не думал о том.
Задумайся военный министр, он понял бы также и то, сколь важно может быть для людей слово такого человека, как он, в доказательство всех действий лорда Олдгейта. Особенно подкреплённое словом Архимага…
Николас улыбнулся и закрыл глаза. От него ничего уже не зависело – и первый раз это было столь безразлично предводителю людского дворянства. Выбор был сделан, и, правильно он поступал или нет – но ни за что не поступил бы иначе.

Рантельм помедлил – и выдохнул третье слово, отозвавшееся радостной силой в нем самом, овеянное свободным движением Воздуха.
Смерч взвился к потолку из Воздушной эмблемы; защищавший волитара магический хрусталь обвили молнии, присоединив к рокоту и шуму свое шипение, укрытое под легкой вуалью свиста ветра.
Пауза – и последнее сейчас слово, пылающее жаркой, неостановимой силой Огня.
Взметнулся фонтан пламени, словно в зале открылся вулкан; треск исполинского костра, достающего до потолка, легко вплелся в другие шумы. Архимаг даже не видел орочью фигуру за завесой пламени.

Никогда ему – ему, не знавшему страха в абордажных боях на скользкой от крови палубе на высоте в многие десятки его же собственных ростов и способному держать за клюв бьющуюся скриа – никогда ему не было так страшно. Орясовский шаманище творил что-то невероятное, а Сивар убедил Грома, что так тот поможет спасти мир… От чего – а рух его знает, но даже здоровяку Грому не хотелось, чтобы то, что его едва не отоварило, разбежалось бы по всему миру и взяло да сожрало всех. Секирушку ощутимо не хватало – подержаться за топорище, чтобы всё прошло, было почти что народной медициной, похлеще водников.
Орочий рубака закрыл глаза почти одновременно с людским аристократом. И – случайно – тоже попробовал не думать ни о чём. Кроме сестрёны. О ней было точно можно.

Вновь короткое молчание – Рантельм видел, в какой сложнейший лабиринт сплетается теперь узор на полу, и как каждый стихийный столп прибавляет к нему свои краски, оттенки, отзвуки… сходящиеся в центре.
Щиты вокруг Джаста сейчас сияли всеми цветами, сплетавшимися и порождавшими на своей границе невиданные, невозможные в обычном мире оттенки. Корион понимал – эта кажущаяся хрупкой защита превышает все то, что он способен создать сам, на основе стихий, подвластных ему посредством Воли. Он знал, что внутри щитов сейчас тоже течет поток сплетенных стихий, готовящий императора к тому, чтобы принять и направить могучую силу… он знал, но не мог осознать всей сложности этого плетения. Понимание внушало почти священный ужас.
И все же ему надо было не отстраняться – напротив, внимательно следить за ростом энергий, направлять стихийные потоки так, чтобы они не сталкивались, чтобы дрожащие ручьи и реки энергий не сшиблись, сметая тонкий узор.
Архимаг застыл абсолютно неподвижно, вглядываясь в лабиринт энергий, призывая весь свой опыт и свою силу, сосредотачиваясь и легкими, почти незаметными касаниями перенаправляя нити стихий. Он ходил по грани – слишком малая сила не позволит исправить поток, слишком большая – сама нарушит узор. Но Корион Рантельм не получил бы свой титул, не умей он точно соизмерять и направлять подвластную ему магию.
Сколько времени тянулось ожидание? Сколько прошло, прежде чем энергии достигли пика? Рантельм не знал – он погрузился в транс анализа и изменения, и лишь смутно ощущал, что других увлекает за собой безвременье стихийных сил.
Но он ощутил – сейчас пора. Сейчас надо действовать.
Невозможные слова божественного языка сотрясли зал; Рокларион напрягся, сдерживая звучавшую в них силу, не давая самим невероятным звукам разнести стены – по которым все же побежали трещины.
Сейчас Рантельм произносил целую речь, и с каждым звуком линии узора становились все шире, сливаясь в единое, пылающее ярчайшим светом озеро под ногами державших мечи. Стихийные колонны восходили вверх по его краям – и изгибались, все более приближаясь к точке, где должны были соприкоснуться.
Прямо над головой Джаста.
Еще несколько минут. Еще две дюжины слов.
И – вспышка.

(состав тот же)

Сообщение отредактировал V-Z - 28-11-2011, 23:23

[Scorpion(Archon) >>>]

Ритуал Правосудия не шёл ни в какое сравнение с происходящим вокруг него. Чувства дракона, заполнившее укутанное мраком слепоты сознание Давиона Волитара, переливались мириадами красок и оттенков, плеща белым пламенем в каждой капельке сине-чёрной крови. Пустота, изуродовавшая лицо, пылала и билась, словно впившийся в открытую рану паразит. Вскинутые руки, держащие клинок, будто сжигало отовсюду – разом изнутри и снаружи – бесконечное пламя.
«Кто-нибудь, помогите!» - рыдало сознание волитара испуганным ребёнком.
«ДЕРЖИСЬ! ТЫ У ЦЕЛИ» - трепетали в рвущемся от бесконечного калейдоскопа мыслей разуме воля дракона.

«Помогите! – ДЕРЖИСЬ! – Пожалуйста! – НУ ЖЕ! – Не могу больше! – СОСРЕДОТОЧЬСЯ!»

Колонна света ударила вверх, из многоцветного щита, окружавшего Императора. Блистающее чистое сияние взмыло к потолку, вбирая в себя коснувшуюся его мощь вечных скал, неукротимого пламени, бушующих ветров, безбрежной воды… вбирая и направляя их в единый поток, как линза собирает воедино солнечные лучи.
Линзой звался Давион Жеррод Астерион-Волитар, и Рантельм даже не мог представить – что он сейчас переживает. Как выдерживает это напряжение сил, текущих от Мечей и как может направлять его.
Но Архимагу оставалось лишь одно – оставаться на месте, и произносить, не останавливаясь произносить незапоминающиеся, неподвластные обычному разуму слова изначального языка. И видеть сплетение стихий, постоянно следить за ним, не отстраняться и смотреть…

Взлёт. Стремительный, невероятно быстрый, когда небо несётся навстречу безбрежной чёрной глубью, а ты – ты клинок, нацеленный прямо в сердце этой холодной бездны. Где-то там, за гранью не только мира, но и просто понимания и осознания смертного лежит твоя цель, и ты не остановишься ни перед чем, лишь бы прорваться к ней.
«Четверо! Четверо, прошу вас… пожалуйста… В ведь видите это, вы… Мы же ваши дети! Четверо!» - кричит вся суть волитара, и вторит ей гремящим эхом сущность дракона, но голоса не слышно – он тонет в сиянии, растворяющем звуки, затопляющем взор со всех сторон кроме маячащей перед самым носом чёрной глубины.
«Так вот почему ты зовёшься Разящим светом», - понимание приходит, когда мрак расступается, отлетая по сторонам кусками раполосованной черной холстины, за которой скрывается истинное полотно великого художника… Новый кусок черноты. И ещё один, и следующий – острие света прорезает её всё глубже, слой за слоем, вечность за вечностью, Пустоту за Пустотой… У этой ночи должна, обязана быть граница, и силы хватит, точно хватит, чтобы её достичь – и позвать их! Докричаться до Творцов и привести их вслед за собой по переливающейся белизной колонне света с разноцветной основой на защиту их величайшего творения…

- СТОЙ! ОГЛЯНИСЬ!
Давион рухнул на колени, изо всех сил сжимая меч. Сознание всё ещё устремлялось ввысь, пробиваясь сквозь барьеры Пустоты, оно не могло и не желало оглядываться.
Тело оглянулось.
И увидело Мрак.
Мрак полз, едва двигаясь, силясь продолжать своё стылое, едва теплящееся подобие жизни – ради битвы и смерти. Мрак умирал уже много раз и возвращался – и раньше, и сегодня. Мрак смотрел на него – на возносящийся свет Четверых, и пылал рубинами жаждущих крови глаз.
Мрак двигался к нему.
- ОН ВИДИТ ТЕБЯ. ТОЛЬКО ТЕБЯ.
«Мне нет дела!» - хотел огрызнуться Свет-Джаст – но тот, кто говорил, отбросил ещё не родившиеся слова, словно отец, отбирающий ненужную для важного урока игрушку.
- ОСТАНОВИ ЕГО. СЕЙЧАС. ПОСЛЕДНИЙ РАЗ. ЕСЛИ ОН ВОЙДЁТ СЮДА.
Архимаг и все при ритуале или заняты, или не смогут…
- Р-ррр-риуатл… Я не могху… прррерв-а-А-А-а-ать!!! – на этот раз сумел прорычать драконоволитар.
Говорящий ухмыльнулся… Откуда? Он же не…
Свет мог видеть. Давион Астерион-Волитар – нет.
«Четверо, мне уже неважно, кто я и что я! Вы…»
- ОТДАЙ МНЕ ЕГО И ИДИ.
- Я не смогу беззз нег-гхррр-го… - сорвался на скрежет голос.
- ТАК НУЖНО. ИДИ.

Давион Волитар, драконоволитар, на глазах у всех выпал из сияющей колонны света… вылетел. Вылетел, размахивая крыльями, одним движением разламывая дверь и расшвыривая оторопевшую охрану. Уже в коридоре переходя на обычный волитарский полёт, Император понял, что оставил клинок там. В руках говорящего.
Драконьи чувства вели Джаста вперёд – навстречу Мраку.

В самом сердце ритуала висел в воздухе скромный волитар-секретарь, гордо держа над головой разящий свет, клинок из чистого лидиума, пылавший ярче тысячи звёзд. Четыре стихии обвивали тело Анэхая, сливаясь между собой – прямо внутри защиты, созданной Архимагом. И все четыре льнули к волитару как родные.

Упало последнее сочетание невероятных звуков – и на мгновение воцарилась тишина, нарушаемая лишь симфонией сияния и сплетенных воедино стихий.
А затем…
А затем пришел Свет.

(окончание, снова те же)