Greensleevеs. В поисках приключений., Добро пожаловать в мир злых заек!

[Хельга >>>]

Со Спектром

У дома наискось через улицу Клайвелла встретил оглушительный заливистый лай. Возможно, он, несмотря на то, что держался поодаль, всё-таки унёс на себе частичку кошачьего запаха, но скорее мелкие мерзкие животные были просто скандальными по природе.
- Тише, лапочки... фу, наступлю ведь, - резкий голос принадлежал женщине, которая определённо привыкла говорить громко.
Дверь отворилась, и наружу вырвалась маленькая свора спаниэлей и болонок, немедленно окруживших Джеймса. Одна, самая заливистая кудлатая собачонка явно подбиралась к левому сапогу. Хозяйка в мохнатой накидке одобрительно хмыкнула, с любовью глядя на питомцев. Саиндирун Пайл, шотландка в годах, была худа, как свая и так же высока, а остренькие черты лица и волосы, лохматые и рыжие, придавали некоторое сходство с терьером.
- Мистер Клайвелл! Если мымра эта нажаловалась, так всё неправда, как перед Господом! Ведь если я - простая женщина, так и справедливости не полагается разве?
- Нажаловалась? - Удивился Джеймс, топая на собачку громко и угрожающе. Та, как ни странно, отскочила и притихла, да и остальные после этого уже не столько лаяли, сколько заинтересованно повизгивали. - Нет, миссис Пайл, никто не жаловался, но вынужден заметить, что ваши псы лают слишком громко, что запрещается уложениями о тишине домов, а также они не должны бегать без поводков. Впрочем, я не по этому поводу. Скажите, вы здесь не видели незнакомца с русыми волосами?
Поначалу женщина слушала настороженно, но потом скупо улыбнулась и сочувственно покачала головой.
- Что, для жизни-то небось и времени не остаётся, а, мистер Джимс? Гоняют и гоняют, мы-то видим. Вечно в делах, не присядете. Видела я вашего человечка, чего бы не видеть. Вчера, что?
Джеймс, набравший было воздух для продолжения отповеди, резко выдохнул, удивленно и настороженно уставившись на женщину.
- Не остается, миссис Пайл, - неохотно признал он, - вы правы. Как он выглядел, этот человек? Быть может, вы заметили, куда он пошел?
- А к площади. Про остальное, я-то, знаете, не присматривалась, но сапоги вот у него добрые были, крепкие. Это, знать, помню, потому что Несси он пнуть собирался, да разве по ей попадёшь, да ещё когда скользко? Гуляли мы тогда. Так, кажись... да, к рынку прямиком и потопал. Совсем чужой. Не видел никого. Вечером было... да, детки ваши домой как раз заходили, смотреть любо. Бесс-то ваша тоже над мальчонкой, как пчёлка над вереском вьётся, труженица.
- Бесси - умница, - невольно улыбнулся Джеймс, с трудом сдерживая отцовскую гордость и желание говорить и хвастаться своим ребенком. - Погодите... вечером? Поздно было уже?
Мысль о том, что дети могли допоздна гулять по улице, в то время, как матушка упоенно молилась, ему совсем не глянулась. Тем паче, в свете грозящего Бермондси если не бунта, то уличных беспорядков точно. И крикс, наверняка разлетевшихся из монастыря по всей округе.
- Да кажись, к шести, - Саиндирун Пайл понимающе наклонила голову. - Так, пожалуй, и припозднились, по темноте-то. Миссис Элизабет, ничего не скажу, христианка добрая, и добродетелью светится, да только, простите уж простую шотландку, мистер Джимс, а я всё равно скажу: многовато на девочку ставит. Непотребства всякого нынче поумножилось, да ведь и детства так не будет.
Наверное, скрыть злость на маменьку, охватившую его сразу, пламенем, наподобие того, в каком горел на кресте этот священник в Билберри, у Джеймса не получилось. Досадливо пнув больной ногой невысокое крылечко и под покрывалом неприязни даже не почувствовав боли, он устало вздохнул. С матерью у него были отношения если не сложные, то неоднозначные. С одной стороны, Джеймс был благодарен ей за то, что дети, все же, под присмотром. С другой, хотелось, чтобы этот присмотр был иным. Менее религиозным, более справедливым без излишней жестокости и назойливости. Спокойным. И действительно, негоже было возлагать такую ношу на Бесс. Джеймс вспомнил грустный взгляд дочери, когда он объяснял ей, кто такая Мэри и почему детям не место на ярмарке в большом городе. Он тогда не сказал, не смог сказать Бесси, что по-настоящему, беззаветно, он будет любить только ее и Артура. И, возможно, это была очередная ошибка.
- Сердечно благодарю вас, миссис Пайл, вы мне очень помогли.

[Spectre28 >>>]

с Хельгой

Таверна Гарри, как и всегда, была полна народу. Все также под лестницей сидело неразлучное трио игроков в кости и завзятых драчунов. Все также проворно сновала подавальщица, ловко уворачиваясь от шлепков по объемистому заду, который иначе, чем кормой, и назвать-то было сложно. Громко спорили купцы, обсуждая цены на ярмарках. Обычные, ничем не примечательные будни.
Мужчина, сидевший за столом недалеко от игроков и лениво цедящий эль из кружки, примечательным не был тоже. Темноволосый, с косым шрамом на щеке, в распахнутой на груди рубашке, он мог бы сойти за наемника, отдыхающего после ратных трудов, если бы не татуировка на шее, четко различимая даже в полутьме таверны. Поникшая, увядающая роза, с лепестков которой скатывались капли то ли росы, то ли крови.
Хантер же с девочкой устроились с другой стороны зала, недалеко от стойки. Сержант, заметивший Клайвелла сразу, как тот вошёл, приветственно махнул кружкой, а Дженни, у которой явно сильно улучшилось настроение, радостно вскинула руку. С трудом заставив себя оторвать взгляд от татуировки, Джеймс прошел к ним и рухнул на лавку, отбрасывая плащ за спину. Какого черта лондонский лиходей делает в Бермондси? Что, дьявол задери, вообще происходит? Слепо нащупав кружку, он сделал большой глоток. Ром обжег нёбо и горло, но Джеймс этого не заметил, занятый своими мыслями. Записка заговорщиков, лондонский, дети... Дети! Шатающиеся по темным улицам, чего не следовало допускать даже в то время, когда Бермондси был спокоен и благополучен. Матушка, умеющая лишь молиться да следить за чистотой в доме. Но ведь это может любая служанка, в конце концов? Съехать? И все же... Детей оставить было не на кого. Мэри? Но... делать такой шаг только ради того, чтобы у Бесси и Артура появилась мачеха, по сути - нянька, было неправильно. Подло. Пусть все идет так, как должно. Главное, не сожалеть о своей неторопливости в очередной передряге.
- Томас, - Джеймс кивнул на лондонского, прикрываясь кружкой, - давно он тут? Стражи ничего не говорили?
Хантер болезненно поморщился.
- Впервые вижу. И слышу. Получается, что только прибыл и вот... сидит. Пьёт. Словно так и надо.
- Наглеют.
Определенно, что-то прогнило в доселе работавшей системе. Если лондонский сидел в таверне у Гарри, спокойно угощался, и местные еще не спросили его, что он тут делает. Идти и выяснять ситуацию к Рику до смерти не хотелось, несмотря на приглашение. С местными говорить - тоже. Оставить на самотек? Чревато новой резней. Проклятье! Почему именно сейчас, когда и сумасшедший монах исчез, и надо этими кольцами из сокровищ культистов заниматься?
- Этот очень наглый, - со знанием дела подтвердила Дженни и вытерла рот: слушая, девочка глотала поссет. - Ва-ажный. Вон, развалился как.
- Выставляются, - добавил сержант, не обращая на неё внимания. - Или мы прошляпили, или в Лондоне что-то тишком сварилось. Поспрашиваю-ка я ребят, пожалуй. А то мало ли, знают - а и сами не подозревают, что.
- Придется в Доки идти, - Джеймс хмуро пробарабанил нечто траурное по столешнице и вздохнул, - но седьмого. Дьявол, как не хочется-то...
- А завтра что?.. - начал было Хантер, но осёкся со скупой улыбкой. - А-а! Помню, помню. Детей в Лондон везёшь. Семья - дело хорошее, правильное.
- Не детей, - Джеймс снова вздохнул, но среди искреннего огорчения это вздоха слышались и удовольствие, и даже чуть смущения, - мисс Берроуз.
Говорить с Хантером о Мэри было гораздо проще, нежели с кумушками или матерью. Впрочем, с чтимой матушкой говорить об этом и не хотелось.
Хантер изумлённо уставился на него.
- Так это что же, Клоуз про шурина - всерьёз говорил, выходит? С тем, как его... Джеком? Ну, Джеймс, не ожидал. А, впрочем, девочка, кажется, славная. Есть у нас паренёк оттуда, так слюнями исходил прямо, как байка эта прошла.
- Признаться, - Джеймс отхлебнул из кружки. Вкус пойла на этот раз прочувствовался до мозга костей, но он приглушил горькую ноту правды в этом разговоре, - мда, не "Гранде Дель Маре"... Признаться, Том, когда я это говорил, всего лишь пугал. Бил он ее, и в этот чертов монастырь хотел отдать, я думаю. А сейчас...
Джеймс пожал плечами, не зная, как выразить то смятение - и то счастье, что он ощутил, увидев улыбку девушки после Билберри.
- А сейчас везёте в Лондон, - судя по позабавленной улыбке, Хантер понял его и так. Сержант покачал головой. - Дела... Что же, может, и как стреляю, посмотрите, если сразу-то не отсеют.
- Один стреляет, другой мазелей катает... - пробормотала забытая всеми Дженни. Её глаза на миг вспыхнули интересом, но девочка тут же потупилась.
- Мисс Хейзелнат, - строгий тон удавался плохо, особенно на волне этого доверительного разговора, - неужели вы не одобряете?
Уставившиеся на него глаза были чисты и невинны, как у ангела. При условии, что на небесах существовали зеленоглазые ангелы.
- Нет! Правда, эту вашу мисс я не видела, но вы ведь плохую-то и не повезёте. Одобряю, как не одобрять. Целиком. Всеми частями.
- Замечательно, - почти искренне порадовался ее словам Джеймс, - а стрельбу я как раз собирался посмотреть, Том.
В теплоте, прозвучавшей в голосе, возможно, был виноват ром. А быть может, причиной тому был, все же, эта чертова обитель. Ничто не сближает людей так, как совместная работа - и совместное же спасение.
- Не то чтобы в городе лук часто пригождался, конечно, - рассудительно ответил Хантер и приложился к кружке с элем. - Но всё-таки расстаться сложно. Хотя сейчас, конечно, и глаз уже не тот, да и рука... а что, мисс Берроуз эта до турниров охоча? Сдаётся мне, дамы стрельбу обычно поменьше уважают, чем рыцарей.
- Не знаю, Том, - с сожалением признался Джеймс, - до чего мисс Мэри охоча, времени не было узнать, с этим дьяволовым монахом... Ну да, сам знаешь. Но я думаю, что выступление сержанта стражи Бермондси она согласится посмотреть. А рыцари...

[Хельга >>>]

Со Спектром

Джеймс презрительно усмехнулся. Время конных сражений в тяжелой броне уходило. Время тяжелых пеших латников - тоже. Флёр романтизма, которым рыцари прикрывали всю неприглядность своего существования, рассеивался тоже. В памяти снова всплыла акколада в "Грифоне", как живой пример того, что рыцари могут и не соответствовать идеалам, им приписываемым. Хотя, стоило признать, эти двое михаилитов, пожалуй, были гораздо более достойны звания "сэр", нежели пустозвоны от двора.
- Сержант... и впрямь же, - Хантер произнёс слово так, будто ещё обкатывал звание на языке, так и не привыкнув. - А монах тот, сын сучий... Ещё и нож пропал. И ведь обидно-то что? Если он помер, и нашли где-то в лесу, не вернут же. И не скажут, скорее всего. Только вот... не сгинул ведь, - он на миг задумался, затем с некоторой надеждой пожал плечами. - А хотя вдруг повезёт. Пока не слыхать, пусть так и остаётся.
- Шериф стружку снимает, - допивая ром, хмуро посетовал Джеймс, - вынь да положь ему мертвым или живым. Ну да дьявол с ними обоими.
Портить обед разговорами о брате-лекаре, начальстве не хотелось. И без того сейчас, когда казалось, что большая часть проблем осталась позади, возникли новые - и весьма непредвиденные. Вздохнув, Джеймс махнул подавальщице, заказывая сладкий пирог с яблоком для Дженни и приличное вино для себя с Хантером.
- Клементина-то пришла в себя? - поинтересовался он, понимая, что забыл спросить об этом у Скрайба. Вслед за этим вопросом вспомнилась Эмма Фицалан, леди Фламберг, сбежавшая из обители удивительно вовремя. Впрочем, нельзя было упрекать ее в этом. В отличии от той же Клементины, ей повезло, хотя вряд ли можно назвать везением то, что она в итоге оказалась на алтаре. Но, все же, она жива, и над ней не довлеют ни постриг, ни условности.
Хантер кивнул.
- Вчера. Слабая только совсем, но вроде как в разуме.
- Значит, надо будет спросить о ее намерениях и писать родным. Вот же, снова заботы.
Джеймс покосился на Дженни, не зная, как при ребенке, пусть и повидавшем на улице всякое, продолжать разговор. Хотелось рассказать о Билберри, о странной паре и священнике, сгоревшем на кресте. О магистре, с легкостью приручившем гончую, место которой только в бестиариях. А еще хотелось домой до темноты, к детям. Краем глаза он заметил, как татуированный мужчина поднялся и вышел, не оглянувшись.
Девочка между тем увлечённо поедала принесённый пирог, не обращая, казалось, на мужчин никакого внимания, и Хантер, которого её присутствие явно не смущало, усмехнулся.
- Малые заботы, да и тебе не привыкать. Небось, и на мельницу ту только по дороге забегать получается, - сержант наклонился ближе. - До Билберри и обратно. Слышал я, такое там было, что, небось, мисс Мэри и вспомнить некогда было? Или напротив?
Джеймс улыбнулся и согласно кивнул, разливая принесенное вино. Рассказывая о событиях в той церкви, не забывая упомянуть ни неожиданный брак беглой послушницы, ни выходки чертова торговца, ни Августина, сгоревшего на костре, он заново переживал все произошедшее. Говорил о Фостере, улыбавшимся облегченно, глядя на тела жены и дочери. О Фламберге, ставшем рыцарем на следующий день после бойни. О магистре с младенцем и Девоне. О Барсуке. И чувствовал, как отступает напряжение той ночи, точно с плеч сняли тяжелый груз.
- А к мисс Мэри довелось то не лько после заехать, ненадолго, - закончил он, вздыхая, - и младенец теперь у Браунов в Гринфорде.
- Да вот же... - Хантер почесал в затылке, словно пытаясь уложить рассказ в голове. - И нарочно такую кашу захочешь сварить - не придумаешь. Хотя там-то, с культистами этими, точно чёрт ложкой мешал, а то и двое. Чтобы так все сошлись, да ещё с Брайнсом этим. И Фостер... - сержант поморщился. - Вот судьбы не пожелать. Чтобы жена и дети в ереси эдакой... и убить, и не убить. Я вот думаю, и дьявол его разберёт, что бы сам делал.
- Я примерял на себя. В нашем деле семью иметь нельзя, если не закрывать глаза.
Прозвучало жестоко, но Джеймс и в самом деле всерьез думал о том, что в нынешние неспокойные времена семья становилась обузой. Дети и мать постоянно ходили по тому же острию, что и он сам. Право же, хоть отсылай их в пансион при каком-нибудь монастыре, тем паче, что образование в церковной школе удовлетворяло его мало. Мысль, осенившая его, заставила вздрогнуть. "Джеймс, Фламберг слишком поспешлив и горяч, чтобы сказать это, - сказал вчера магистр, прощаясь, - а леди слишком устала, чтобы об этом подумать. Спасибо вам. Услуга за услугу, михаилиты не любят быть в долгу. Если Роберт Бойд сможет помочь чем-то когда-то..." Просить его принять детей в резиденции, пока не разрешится ситуация - и плевать на слухи? И если вдруг... То пусть Артур продолжит обучение в Ордене, а для Бесси подыщут хороший пансион. Дома и сбережений с лихвой хватит на приданое. Джеймс закусил губу, болью пытаясь подавить горький привкус этого решения. Мятежники вряд ли затевали в Бермондси что-то крупное, скорее их городок, который уже почти стал частью Лондона, нужен был для отвлечения от чего-то иного. А вот присутствие лондонского настораживало до внутреннего безумия, до отчаянной дрожи чувств и нервов, непритупляемой даже ромом и вином. Каковы бы ни были его действия как констебля - под удар попадали дети. Курьер при управе еще наверняка был на работе, Скрайб собирался к вечеру отправлять сумку с бумагами в Лондон. Джеймс, лихорадочно пошарил в кошеле, доставая печать и потребовал бумагу и перо.
- Дженни, - попросил он, запечатав письмо и подкрепляя просьбу золотой монетой, - отнеси письмо мистеру Скрайбу. И очень прошу, не читай его и не потеряй. Прямо отсюда - в управу. Вернешься с запиской от клерка, что письмо получил, получишь еще монету и... да, пожалуй, еще и ужин.
Девочка уставилась на соверен огромными глазами.
- Хоть в Лондон!
Письмо исчезло за пазухой, а сама Дженни выскочила за дверь, едва успев подхватить оставшийся кусок пирога.
- За две монеты я бы и сам сбегал, - проворчал Хантер, провожая её взглядом. - Что за спешка, Джеймс? Думаешь, лондонские затевают что-то крупное, вот так, напоказ?
- Хочу ошибаться. Очень. - Джеймс мрачно проводил взглядом девочку, предвкушая скандал дома. - Записка эта, такого содержания, что прямо как по книге. Даже ритм чувствуется. Явно шифровка и явно заговор. Лондонский этот... Ну ведь видно же, что он не из мелких шишка, верно? Держится уверенно, одет хорошо. Но кому тут у нас заговоры устраивать? Мавру и кошатнице этой сволочной? Даже если и... В любом случае, меня настораживает этот висельник. И очень интересует, почему наши его еще не спросили - какого черта? Лучше уж я уберу из города детей, слишком свежа еще память прошлого передела власти. А тебе, - он улыбнулся добро и искренне, - не по чину бегать.
- Не слишком я верю в заговоры в Бермондси, - с сомнением пробурчал сержант. - Чтобы детей убирать... Маленькие мы. Да и, хоть что делай, спокойно тут, твоими же стараниями. Но не могу сказать, что не понимаю. Жизнь в последнее время такая, что и впрямь на парное молоко дуть начнёшь. А с лондонским - можно и самим, спросить, - прищурился он, - мелкий он там или жирный, один или нет. Это, может, уже тебе не по чину, зато мне - в самый раз.
- Не перед ярмаркой, Том. Седьмого воспользуюсь любезным приглашением и навещу нашего друга Рика. Кажется, нам там должны за этого чертова Брайнса. И решим. Пока настращай парней, чтобы в оба глаза и оба уха...
Джеймс покосился на дверь, ожидая возвращения Дженни. Ярмарка была испорчена, и оставалось только надеяться, что Мэри не заметит его настроения.
- Настращаю, это уж не волнуйся, - кивнул Хантер. - Но пока что, вроде, ничего такого.
Он хотел ещё что-то добавить, но тут хлопнула дверь. Девочка ворвалась в трактир так же быстро, как и убежала, при этом даже не запыхавшись - только щёки раскраснелись от холода.
- Вот, ваше констебльство. Всё, как надо. И не читала, и не смотрела, записочка от писчего дяденьки, как полагается.
- Молодец, - похвалил ее Джеймс, протягивая приготовленную заранее монетку, - ужин я оплачу заранее. Пора мне. Спасибо за беседу, Том.

[Spectre28 >>>]

с Хельгой

Бывают такие вечера после хмурого, но счастливого утра, когда пробуждение уже не кажется счастливым. А возвращение домой - и вовсе тягостным.
Еще не стемнело, но в просторной кухне двухэтажного каменного дома, где жил констебль, уже горели свечи и жарко полыхал камин. Чисто выско Оз бленные светлые полы покрывали яркие плетеные половички наподобие тех, что плетут шотландцы из лоскутков старой одежды. По обе стороны камина стояли два буфета, наполненные посудой и столь любимыми миссис Элизабет статуэтками немецкого фарфора: пастушками, которые с ласковой улыбкой замахивались посохом на милых розовых овечек; барышнями с такими тонкими талиями, что будь такая живой - непременно переломилась бы на ветру; фигурками Мадонн и всевозможных святых, в том числе святой Джеймс, отдаленно похожий лицом на Гарольда Брайнса. За покрытым нарядной скатертью столом, на котором уже горделиво красовалась фарфоровая крутобокая супница из приданого Дейзи, стоял стеллаж, сплошь забитый литературой духовной, точно в доме жил священник, а не законник. Впрочем, при одном взгляде н Ошгоа миссис Элизабет становилось ясно, что здесь будет бессилен даже архиепископ Кентреберрийский. Затянутая в корсет, в строгом платье и кружевным воротником под горло, накрахмаленном переднике и чепце, какой носили во времена юности Екатерины Арагонской, она встречала сына сурово поджатыми губами и молитвенно сложенными у груди руками.
- Мистер Джеймс Клайвелл! - Тон ее тоже не предвещал ничего хорошего. - Уделите вашей матушке несколько драгоценных минут!
Джеймс удивленно воззрился на нее, от изумления опускаясь на низенькую скамейку у входа, где всегда снимал сапоги.
- Какая муха вас укусила, матушка? - Мрачно осведомился он, возясь со шнуровкой. - И где Бесси?
- Муха сия именуется сыновьей непочтительностью, - просветила его миссис Элизабет, плавно разводя руками, - ибо сказано ,в Притчах: "Сын мой! храни заповедь отца твоего и не отвергай наставления матери твоей"! Разве дело сие, что о вашей помолвке я узнаю от миссис Мэддли и других почтенных дам?
Досадливо вздохнув, сбросив плащ, оверкот на лавку и оставшись в тунике, Джеймс молча прошел прошел к тазу и долго умывался под тяжелым взглядом матушки.
- Миссис Элизабет, - твердо и холодно произнес он, наконец, - я полагаю, что это исключительно дело мое, детей и уважаемой мисс Берроуз. И, позвольте напомнить, что в любом случае это - мой дом. А потому хозяйствуете вы здесь ровно до тех пор, пока я не сочту нужным привести сюда супругу. Или же - пока Бесс не вступит в права наследования.
- Как скажете, мастер констебль, - сухо отозвалась мать, нервно и быстро выходя из комнаты.
- Мисс Элизабет! - Донесся ее голос с лестницы. - Ваш батюшка изволят-с вас требовать!
Джеймс не менее нервно, чем мать, дернул плечами и устало опустился на стул. Возможно, он был излишне резок с матерью, возможно, стоило... Нет. Он решительно тряхнул головой. Не стоило. Если чье-то мнение его и волновало, то это дочери, а уж никак не миссис Элизабет, в честь которой дочь и назвали. Бедняжка Дейзи, она была уверена, что это смягчит свекровь. Впрочем, тогда матушка и не осмеливалась вот так... Счастье, что он пока и не собирается приводить Мэри в дом в качестве хозяйки, девушка не заслуживала такой свекрови.
- Конечно, миссис Элизабет, - донеслось сверху.
Не прошло и полминуты, как Бесси вошла в комнату, спокойно и чинно, как подобает. Несмотря на нарочитую сдержанность движений, на лице её сияла радостная улыбка. И отца она обняла тепло, как обычно, словно и не было вчерашнего разговора про ярмарку и отказа.
- Папа.
Джеймс опустился на колени, прижимая к себе дочь. То ли от облегчения, что с Бесси все в порядке, то ли от чувства вины, то ли потому, что это было прощанием (пусть и временным), голос дрожал и срывался, когда он, не выпуская ее из объятий, заговорил.
- Бесси, я хочу, чтобы ты знала и всегда помнила, чтобы ни случилось - лишь тебя и Артура я буду любить безоглядно и беспредельно. Независимо от того, буду я жив или нет, женюсь ли снова или нет. Ты - моя дочь, моя путеводная звезда, ради которой я возвращаюсь, понимаешь? Да, я часто оставляю вас одних. Часто не держу свои слова, вот, как с ярмаркой. Я - вообще плохой отец. Кажется, ни разу даже не поблагодарил тебя за ту заботу, которой ты окружала меня и Артура все эти годы, после того, как мама покинула нас. Но, все же, дороже и ближе моих детей у меня нет никого. И мне очень важны сейчас твои понимание и помощь.
Дочь вывернулась из рук и отстранилась, изумлённо и даже испуганно заглядывая в глаза.
- Что-то стряслось? С тобой? Какая-то беда?
Миссис Элизабет, стоящая в проеме двери, охнула и перекрестилась, пробормотав слова молитвы.
Джеймс вздохнул, откидываясь на пятки и усаживаясь на пол. Говорить с дочерью всегда было трудно, особенно, когда разговор был вот таким... Отчетливо попахивающим предательством.
- Ты была еще маленькой, - тихо начал он, привлекая дочь к себе снова, - и, наверное, не помнишь те страшные дни в Бермондси, когда банды резали друг друга, стражу и горожан. И вряд ли помнишь, как твой отец чудом дошел до дома тогда. Но зато ты много раз видела шрамы, верно? И можешь представить, что там было. Так вот, я думаю, что сейчас в нашем городке намечается тоже самое. Но сейчас ведь и я уже не так глуп, как раньше... Хотя, - он невольно усмехнулся, - дурак, конечно. Но, все же, надеюсь, ты найдешь силы простить мне мою глупость. Я думаю, тебе и Артуру на время стоит уехать из Бермондси. Отдохнуть от миссис Элизабет. Обещаю, в дом я никого не приведу, пока тебя не будет. И вообще, я сначала спрошу твой совет, прежде чем решиться на такой шаг.

[Хельга >>>]

Со Спектром

Бесси помолчала. Клайвелл чувствовал, что её тело под пальцами напряглось, словно девочка сосредоточилась на мыслях, попытках понять.
- Артуру действительно следует тогда уехать. Но наш дом... папа, я не помню ничего, но ведь мы были прямо здесь. И... - она помедлила, потом снова посмотрела ему в глаза. - А мисс Мэри ты тоже отсылаешь?
Этого вопроса Джеймс ждал и боялся. До мальчишеской дрожи в коленях и нервного закусывания губы.
- Мы с мисс Мэри не настолько близки, Бесси, чтобы ей что-то угрожало, - мягко пояснил он, пожимая плечами, - и у нее есть старший брат, глава семьи. Вряд ли он согласится с таким моим предложением, выскажи я его. И, по чести, Бесс, мне гораздо спокойнее и свободнее будет прижать всю эту шв... мерзость, если ты тоже уедешь с Артуром. Я понимаю, как это выглядит в свете ярмарки и мисс Мэри, и вообще... Но... Если я могу уберечь тебя от самого страшного, я должен это сделать. Ты же дочь старшего констебля, моя звезда, ты видишь и знаешь, что за это время я намозолил глаза всем, кому смог. И в этот раз опасность грозит вам с Артуром. Я не хочу идти на ножи, думая о том, что дома вешают сына и насилуют дочь.
Только произнеся эти слова, Джеймс осознал, что говорит с дочерью, как со взрослой девушкой, а не малышкой, еще недавно игравшей в тряпичных кукол. Но... Ему действительно сейчас требовалось понимание Бесси и ее поддержка.
- Джеймс Клайвелл! - Судя по голосу, миссис Элизабет не смогла сдержать возмущения. - Что вы говорите такое! То какую-то дочь мельника в дом собираетесь привести, то с дитя о таком ужасе, об изнасилованиях толкуете! Бесс, поди сюда от этого чудовища, что я породила и воспитала! Негоже юной леди даже слушать о таком, а не то, что говорить! Думаю, тебе стоит двенадцать раз прочитать "Отче наш", по числу апостолов Господа нашего! На коленях!
Джеймс тяжело вздохнул и отодвинул дочь от себя, поднимаясь на ноги. Руки непроизвольно сжались в кулаки и он снова тяжело вздохнул, глядя на эту женщину, которую почтительно должен был называть матушкой. Взгляд упал на чертовы статуэтки в шкафу. Дейзи их никогда не любила. Не любил их и он сам. Первым в стену над головой маменьки полетел святой Джеймс, так напоминающий чертова торговца. Следом - уродливая пастушка с дурацкой розовой овечкой, разлетевшаяся фейерверком мелких осколков.
- Миссис Элизабет, - равнодушно произнес он, аккуратно роняя на пол фарфоровую Мадонну, - если вы еще раз позволите себе наказывать мою дочь...
В руке демонстративно хрустнула тонкая талия барышни, порезав осколками ладонь, впрочем, боли Джеймс в ярости даже не почувствовал.
Миссис Элизабет, беззвучно разевая рот, безостановочно крестилась, глядя на него огромными глазами. На рукав Клайвелла легла маленькая рука, и Бесси встала рядом, выпрямившись во весь рост.
- Мне тоже никогда не нравились эти статуэтки, папа. И всё-таки, - её пальцы сжались крепче. - Ты не прав. Дома кто-то должен ждать. Чтобы было, куда возвращаться.
На миссис Элизабет при этих словах девочка даже не посмотрела.
- И в другом неправ тоже. Вы можете не быть... - она порозовела, - близки, но весь город знает о женитьбе.
- Солнышко, - Джеймс улыбнулся виновато и снова уселся на пол, сдерживая дрожь в руках, - дождись меня вместе с Артуром в резиденции Ордена михаилитов, хорошо? Я хочу, чтобы мне было, к кому возвращаться, хочу быть уверен в этом. А мисс Мэри... - Он замялся, понимая, что о Мэри необходимо было рассказать раньше, - о нас всегда сплетничают, наша семья на виду ведь. Да, я назвал шурином ее брата в тюрьме, пугая. Он избивал ее, Бесси. И потом... Да, она мне нравится. Мисс Берроуз - милая, славная и умная, но... Но ни о какой женитьбе и речи не может идти пока. Для брака необходимо хотя бы лучше узнать друг друга, верно? И я еще ведь не привел ее знакомиться с тобой и Артуром.
- Я понимаю, - Бесси осторожно раскрыла его ладонь и принялась аккуратно выбирать из ранок острые кусочки фарфора. И заговорила тихим голосом, не поднимая головы. - Правда, понимаю. Про... шрамы, которых всё больше. Про работу. То, что ты... что у тебя нет времени, и... ты приходишь поздно, иногда не приходишь совсем, а я жду, и мне страшно. Я понимаю. Проклятая работа, которая отнимала тебя всё больше, а теперь - отнимает совсем. Далеко. Орден Михаилитов. Казарма, гостевые комнаты, какая разница, если... - с тихим плеском полилась из кувшина в тарелку вода. Бесси обмакнула в неё льняную салфетку и принялась бережно, едва касаясь, чистить порезы. И всё равно забота - жглась. - Я понимаю. Когда забочусь о братике, о доме, о том, чтобы быть хорошей, послушной дочерью, чтобы ты... я познакомлюсь с этой славной Мэри Берроуз. Помилуй, Боже, я даже не стану её ненавидеть, хотя она забирает тебя, снова. Но ведь может и вернуть, правда? Хотя бы она. Я понимаю. Честно, папа. Только... Я поеду к твоим михаилитам, ради того, чтобы ты не оглядывался. Артуру там понравится, а я - буду ждать. Поеду, - перевязав ладонь чистой тряпицей, она застыла, глядя в блюдце с розовой водой, оставшееся на полу. - Только как же это больно, отец.
Обнимая дочь, Джеймс молчал. И молился. Его печальная звезда... Никто и никогда не сможет любить ее так, как он. Но, если в этих небесах, на этой земле еще остались боги... Да, черт возьми, хотя бы бог маменьки! Пусть они услышат его безмолвную мольбу, его беззвучный крик! Пусть его такая уже взрослая малышка-дочь будет счастлива, беззаботно и спокойно, как бы ни сложилась ее жизнь, сколько бы ни было трудностей на ее пути! Пряча нечаянные слезы в рукаве Бесси, к которому прижимался щекой, Джеймс мысленно обещал ей, что разлука не будет долгой, клялся, что сделает все, чтобы они с Артуром скорее вернулись, давал зарок чаще быть дома. Но вслух говорить это боялся. Впрочем, как и всегда.

[Spectre28 >>>]

с Хельгой и Леокатой

6 января 1535 г. Бермондси.
Прибывающий полумесяц.

Проснулся Джеймс задолго до заутрени. Впрочем, кажется, он и не спал, прислушиваясь к тихим всхлипам дочери в соседней комнате. Холодная вода в тазу отразила мрачного типа злодейской наружности с темными кругами под глазами. В зеркало глядеть не хотелось. Но, все же, он нашел силы гладко зачесать отросшие волосы в короткий хвост, отчаянно цепляющий за кольчугу, и даже надеть простую домашнюю рубашку вкупе с домашними же штанами. Собираться за Мэри на мельницу было рано, да и не хотелось, говоря по чести. Но предупредить он не успевал, оставалось только держать слово. И надеяться, что магистр успеет до его отъезда. Или - после приезда. В любом случае, уезжать с такой физиономией, да еще и не попрощавшись с детьми, было нельзя. Джеймс вздохнул и спустился вниз, предвкушая продолжение скандала от маменьки.
Миссис Элизабет, однако, была молчалива. И лишь поджатые губы да нахмуренные брови выдавали ее неудовольствие. Равно, как и отсутствие завтрака.
Циркон приехал быстро, точно гнал всю ночь, лишь получив письмо. Впрочем, лицо его было безмятежно, и из-под оверкота даже не выглядывала кольчуга. Хотя, достоверно судить нельзя было - магистр плотно запахнулся в новый, яркий, синий плащ, расшитый серебром. Девоны с ним, как ни странно, не было.
- Ощенилась вчера, - пояснил михаилит на немой вопрос Клайвелла, - восемь штук - и уже, galla, гончие, мать их Девону! Что случилось, Джеймс?
Джеймс с горечью закусил губу, но все же попытался кратко и емко объяснить происходящее. Много времени это не заняло, хотя рассказ и получился мрачным и перемежаемым ругательствами.
- Ну, к нам, конечно, вряд ли сунутся, - согласился он, кивая, - псы Господни, безбожные михаилиты же... Ну, а если сунутся... То это уже будет не только твое дело. Дети пока поживут в гостевых покоях, досмотрю. Но, Джеймс, для детей это...
Бойд поморщился и замолчал.
- Для меня - тоже, - мрачно сообщил Джеймс и отправился наверх, будить детей. Не стоило затягивать отъезд. Долгое прощание - лишние слезы.
Артур, которого миновали волнения вчерашнего дня, приветствовал отца с радостным энтузиазмом ребёнка, перед которым раскрывался целый новый день. И со всеми нерастраченными ещё со сна силами. И, несмотря на все усилия, его так и не удалось отучить от фокусов. Наука Дженни Хейзелнат оказалась на диво прилипчивой, и чёрный с белым узором камень Артур таскал с собой всегда. На его фоне Бесси, измотанная почти бессонной ночью, наспех умытая, выглядела бледным призраком, но - не плакала. И ничего не говорила.
- Бесси... Пора.
Джеймс прижал к себе Артура, избегая смотреть в глаза дочери. Вряд ли он сейчас мог выразить всю ту тяжесть, что была у него на душе сейчас. Вряд ли смог бы сказать о гнетущем отчаянии от прощания с детьми. А потому уложился в эти два коротких, горьких слова.
- Пора? Куда? - удивился Артур. - Рано ведь, в церковь.
- Артур, ты и Бесси не пойдете сегодня в церковь, - присев на корточки и держа за руки сына, пояснил Джеймс, - вы ненадолго уедете в гости. С настоящим рыцарем. И поживете у него, договорились?
- С рыцарем?! Ух ты! А мне там можно будет настоящий железный меч?!
- Спросишь у магистра, - Джеймс поднялся, пригладив вихор на макушке сына, подхватывая приготовленные у двери сумки детей, - Бесси, собирайтесь. Жду вас внизу.
Это снова было малодушное бегство. Но выносить молчание Бесс и радостное возбуждение сына он был не в силах.
Магистр, с нескрываемым интересом рассматривавший статуэтки миссис Элизабет и игнорирующий злобные взгляды чтимой матушки, плавным и быстрым движением повернулся на звук шагов.
- Плачут? - Участливо поинтересовался он, кивая наверх.
- Пока нет, - тяжело вздохнув, Джеймс опустил сумки на пол, - Артур и не будет. Его бы потом забрать от вас...
- Верну, - заверил его Бойд, усаживаясь на стул.
Бесси спускалась, держа Артура за руку. Одеты оба были в дорожное, как обычно - тепло и практично: в серую шерсть с чуть более тёмной накидкой - девочка, в тёмно-серое с чёрным - мальчик. Меховая подбивка, скромная, для тепла, а не напоказ, в глаза не бросалась. Яркие краски миссис Элизабет не одобряла, как и то, что считала излишне вычурным, модным или нескромным.
Увидев магистра при всех регалиях, Артур едва заметно замедлил шаг и прижался к сестре, глядя с восторженной робостью. Ему явно хотелось потрогать и цепь, и тиснёный пояс с бляхами, и рукоять замечательного рыцарского меча, но мешали и неодобрительный взгляд миссис Элизабет, и опаска, и рука сестры. Бесси же, сойдя вниз, сделала книксен, не поднимая глаз.
- Мисс Клайвелл, - Бойд поздоровался с Бесси почтительно, точно она была не девочкой, которую вынужденно отсылают из дома, а взрослой и уважаемой дамой, - мастер Артур.
Впрочем, тон его быстро сменился на участливый и немного шутливый.
- Мисс Бесси, - продолжил он, улыбаясь, - ну же, не вешайте нос. Вы так похожи на отца, а уж мастер Джеймс всегда сохраняет присутствие духа. Артур, цепь, пояс и даже меч можно трогать. Я не ем мальчиков на завтрак.
Джеймс вздохнул и поднял глаза на детей. С присутствием духа наблюдались проблемы. В наличии, скорее, было его отсутствие, но показывать это было нельзя.
Получив разрешение, Артур радостно метнулся к магистру, но тут же остановился и бросил удивлённый взгляд на сестру, которая так и не отпустила его руки. Только тогда девочка, побледнев ещё больше, разжала пальцы и наклонила голову ниже. Бойд, добродушно усмехнувшись, протянул ей и Артуру руки и, кивнув Джеймсу на прощание, увел детей. Вскоре по мостовой часто зацокали копыта и наступила тишина.

[Хельга >>>]

Гринфорд

Когда он, наконец, выехал к Гринфорду, солнце, зимнее, бледное, поднялось уже достаточно высоко и, как назло, светило прямо в глаза. И снег под его лучами сверкал, рассыпался искрами, слепил роскошью красивого январского утра. Возницы встречных повозок раскланивались но в разговоры, будто чуя настроение, вступать не пытались. Хмурый, сосредоточенный михаилит с огненно-рыжей шевелюрой, Клайвелла, казалось, вовсе не заметил: его явно больше занимал лес вдоль обочин.
На мельнице, в отличие от прошлых визитов, царила суматоха: низушок вместе с Джеком Берроузом нагружали мешки с мукой на телегу. Вокруг суетился полноватый и какой-то неловкий мужчина, по виду - купец. Он то подгонял работников, то потирал руки, словно те замёрзли, то посматривал на солнце. Лошадь, рыжий тяжеловоз с очень мохнатой гривой и бабками, относилась ко всему стоически, только время от времени лениво поводя головой. Заметив нового гостя, Джек буркнул что-то низушку и, не торопясь, подошёл к распахнутым воротам. Солнце светило ему в спину, мешая смотреть, но даже так было видно, что сын мельника выспался ничуть не лучше самого Клайвелла - и не давал себе труда этого скрывать. Но глаза его смотрели с мутноватой хмурой леностью, дремуче, как у молодого медведя. И кивнул в знак приветствия он скованно, резко - но кивнул всё равно.
- День добрый.
- Добрый день, мистер Берроуз, - в тон ему ответил Джеймс, спешиваясь. - Надеюсь, вы благополучны?
Как ни странно, Джек в ответ просто пожал плечами.
- Работы хватает. Даже с избытком, так-то. Хорошо дела идут, не пожалуешься. И цены опускать не приходится. А вы, стало быть, за Мэри.
- Да, если вы не возражаете, - меланхолично согласился Джеймс. Не приходится опускать цены... Означает ли это, что в городе нехватка муки и зерна? Это само по себе было тревожным предвестником, если Бермондси начали замыкать в блокаду.
- И... как давно дела идут хорошо, мастер Джек?
Чертова работа! Джеймс тряхнул головой, отгоняя мысли об отставке, и попробовал улыбнуться. Улыбалось плохо - перед глазами стояла Бесси, хмурая, с опущенными глазами, в старушечьем сером пальто.
- А и возражал бы, так что толку, - в голосе на миг прорвалась злость. - Нет. Я помню. Забирайте, не больно и надо. Вертится тут... А работа - что же, в последнюю пару дней, пожалуй, побольше, чем бывало. И не хуже я управляюсь.
- А ведь было уже поладили, - буркнул под нос Джеймс, не обращая, впрочем, внимания на вспышку злости Берроуза, - подводы, часом, не пропадали, мастер Джек?
Однако, стоило просить позвать Мэри, но... Упускать возможность оценить обстановку до разговора с торговцами Бермондси? Нет уж.
- Да откуда же мне знать? - удивился Джек, забыв от этого, кажется, даже злиться. - Сгрузили, а дальше они сами едут. Не говорил никто. Даже постоянные - они ведь кажинный день не приезжают снова. Это вам, в городе, виднее будет. Или что, если я в тюрьме вашей сидел, так во всём теперь виноват?
Джеймс досадливо вздохнул и примиряюще улыбнулся, не желая в это, и без того горькое, утро еще и раздувать ссору с Джеком. Ему вообще хотелось выпить кружку-другую этого мерзкого рома у Гарри и лечь, нет, завалиться спать в опустевшем доме, где исчезли голоса детей и, казалось, угасла жизнь.
- Тюрьма - не моя, короны, - дружелюбно поправил он, - впрочем, вы правы. Могу я попросить вас послать кого-нибудь за мисс Мэри?
Просьба обернулась тем, что Джек Берроуз вместо того, чтобы крикнуть самому, поменялся местами с низушком, словно таскать мешки было лучше, чем видеть или говорить с сестрой. Мэри появилась почти сразу, откуда-то из-за дома, ведя в поводу ухоженного солового коня. И во дворе смотрелась она так, что мельница и округа вмиг стали просто каменно-серой оправой, на которой затерялись и Джек, и телега, и даже купец, который был одет далеко не бедно, но так, чтобы не слишком выделяться. Мэри Берроуз же явно тосковала по лету, сколько бы его ни было в славной Англии. Глубокую зелень платья сверху прикрывала ярко-синяя, цвета морской волны под тёплым небом накидка. И над всем этим, едва прикрытая шапкой, сияла в лучах солнца корона белых волос. И улыбка - сияла тоже.
Подойдя, девушка присела в шутливом книксене.
- Мистер Клайвелл.
Джеймс, только было принявшийся наматывать поводья на кулак, замер, ослепленный. Неуместно яркой, неприлично красивой показалась девушка на фоне серо-белой зимы, хмурого и несчастного утра. Но, все же, не виновата была Мэри в том, что его умучивали боль за детей и работа, а потому Джеймс, собрался и склонился в поклоне почти придворном, сопровождая его теплой улыбкой.
- Мисс Берроуз.
Мэри кивнула и взглянула ему в глаза.
- Я правда рада вас видеть, хотя и чувствую себя из-за этого виноватой. И очень надеюсь, ваша Бесси не слишком обиделась.
- Ну что вы, - удивился Джеймс, придерживая стремя для девушки, - как можно? Она всего лишь очень огорчилась. Потом снова огорчилась - но уже по другому поводу.
Слова прозвучали резко, и он осекся, глубоко вздохнув и собираясь с мыслями.
- Простите, мисс Мэри, - после короткого молчания спокойный и дружелюбный тон удавался лучше, - я не должен был...
- Должны. Иначе не сказали бы.
Мэри Берроуз уже не улыбалась, но и обиды в едва заметно нахмуренных бровях не виделось. Она коснулась плеча Клайвелла кончиками пальцев в тонких перчатках и жестом указала на дорогу за открытыми воротами.
- Едем?

[Spectre28 >>>]

с Хельгой

Лошадь девушка пустила шагом, словно никуда не торопясь, и молчала, пока столбы и конёк мельничной крыши не скрылись за деревьями. Рабочий шум сопровождал их ещё какое-то время, но вскоре стих и он, оставив только ветер и птичий писк. А когда Мэри заговорила, нарушая тишину, то было это не о вине, вежливости или резкости Клайвелла.
- Пожалуйста, расскажите мне о Бесси. О том, что её радует. Если можете - о том, что её огорчает.
Джеймс хмуро покосился на девушку и вздохнул. И все же...
- И все же, я был не прав, мисс Мэри, - покаянно произнес он, усилием воли изгоняя из себя злость, - я сегодня отослал детей из города и, - он запнулся, думая, как рассказать о той холодной тишине, что воцарилась в нем, точно дети увезли с собой частицу души, - теперь мне отчаянно пусто.
- И вы едете... здесь, - заключила девушка вполголоса и кивнула, словно сама себе. Подвела лошадь ближе и коснулась его рукава, легко, почти неощутимо, но и не убирая руки. Голос её был спокоен, как лёд, под которым несётся река. - Отсутствие там, где должно что-то быть. Ужас перед возвращением домой и глупая надежда, что всё вернётся. Отсутствие будущего. Страх открывать глаза. Пустые дела и этикет. Работа, чтобы не оставалось времени, зато ковалось железо внутри, переползая на кожу. Оно не работает, правда, мистер Клайвелл?
Джеймс вздрогнул и помедлил мгновение, прежде чем накрыть своей рукой руку Мэри. Забыв, что девушка недавно потеряла отца, которого, быть может, ждала домой также, как ждала его Бесси, он снова допустил ошибку и сейчас почти услышал, как с мерзким чавканьем лопнул о пол очередной глаз сестры Делис.
- Нет, мисс Мэри, - согласился он, - не работает. И никогда не работало.
Он оглядел девушку, задержав взгляд на юбке, точно впервые заметив, и внезапно понял, что за яркостью одежд она скрывает ту же пустоту, что и он - за работой.
- Пожалуй, напиваться, как иные, не стоит, - Мэри наморщила нос, выказывая отвращение к самой идее. - Дурная привычка, и пахнет отвратительно. И потом, кажется, всё только хуже. Я не буду спрашивать, что случилось. Или, - она вздохнула, - повторять вопрос, хотя мне на самом деле интересно. Но, мистер Клайвелл, если мы всё-таки едем на ярмарку, а не делаем круг вокруг леса, может быть, вы позволите тоже выбрать гостинцы для детей, к их возвращению?
- Я сам хотел вас об этом просить, мисс Мэри, - уже вполне успокоенно улыбаясь девушке, Джеймс привычно удивился и даже порадовался ее сметливости, - но "мистер Клайвелл" я только на службе.
Право, еще бы "мастером констеблем" назвала. Впрочем, после того графина воды... И все же, повторенный вопрос, пусть даже намек на него, требовал ответа.
- Я, право, не знаю, что рассказать о детях, мисс Мэри, - задумчиво начал он, аккуратно забирая поводья у девушки и понуждая Белку перейти на рысь, - Бесси... Ей пришлось рано повзрослеть, к сожалению. И принять на себя заботы об Артуре. Она любит книги, моя дочь, моя печальная звезда. И ревнует, кажется.
Мэри одобрительно кивнула.
- Книги - это замечательно. Только, простите за вопрос... Джеймс, но почему заботы на Бесси? Разве ваша матушка?..
- Миссис Элизабет, конечно, следит за тем, чтобы дети были сыты и одеты. Но очень много времени уделяет церкви, - Джеймс поморщился, заставляя себя говорить, и говорить - честно, не юля, не увиливая. - Она вообще, кажется, мнит себя хозяйкой в доме.
- Я поняла, - просто ответила Мэри. - Спасибо вам. И за рассказ тоже. То, как вы говорите о детях... - она внезапно улыбнулась. - И хочется спросить, что же вы говорили обо мне, что могло вызвать ревность.
- Только то, что знаю, разумеется, - отвечая улыбкой на улыбку, сообщил ей Джеймс, - как иначе?

[Хельга >>>]

Со Спектром и Лео

Лондон

Первыми, кто обращал на себя внимание в этой пестрой, гомонящей, смеющейся, жующей, пьющей толпе, были отнюдь ни торговка цветами в полосатой накидке, ни веселый жонглер, подбрасывающий мячики, стоя на тонкой жердочке и даже не прилавки с яркими тканями, сувенирами и украшениями, раскинувшиеся пестрой, яркой поляной, переливающиеся шелками и парчой, тускло отливающие шерстью и овеваемые кисеей. Стража. Одетая в форменное коттарди с гербами, в обычные оверкоты - не знай констебль, куда смотреть, и не заметил бы - стража была повсюду, смешиваясь с толпой, аккуратно и незаметно направляя и оберегая ее. Впрочем, на воришек-карманников, стражники и не смотрели, отчего те шурудили по карманам с завидным успехом.

- Если ты сегодня загрустила,
Примула печали утолит.
Флокс тебя наполнит тайной силой,
А подсолнух – солнцем озарит!

Пышная торговка в полосатой накидке, с добрым и усталым лицом, продавала свой товар бойко, не стесняясь незамысловатых стишков, улыбаясь и даже чуть пританцовывая. Цветы в деревянных кадках и ведрах, заботливо прикрытые от мороза полотном, возвращали в лето, склоняли головы к земле под порывами ветра, застенчиво выглядывали из укромных складок ткани.

- Если час свиданья наступает,
Колокольчик время сообщит.
Незабудка память освежает,
А бессмертник – доброту хранит!

Торговля у нее шла бойко, вызывая завистливые взгляды даже торговцев сладостями. И все же, была нота грусти в ее стишках, в ее цветах и даже в ее накидке. А может быть, в этом виновата была лютня, чьи звуки долетали издали, набрасывали печальный флер на людей, землю и самое небо.

Джеймс, крепко держа Мэри за запястье, проталкивался в толпе. Еще на конюшне стражи, где они оставили лошадей, он переколол брошь на рубашку, под оверкот, и теперь без неё, заставляющей толпу расступаться, приходилось лавировать так, как привык, быстро и аккуратно, хотя девушка и задерживала передвижение. А ведь это только были врата в ярмарку! У торговки цветами он остановился, поменяв несколько монет на веточку белого шиповника, с небольшими и мягкими шипами, с нежными бутонами и каплями воды, бриллиантами замерзшими на лепестках и листочках. На соседнем прилавке нашлась изящная серебряная булавка - незабудка.
- Вы позволите, мисс Мэри? - Запоздало поинтересовался он, прикалывая веточку к накидке девушки.
Мэри не препятствовала, разве что чуть порозовела. Впрочем, возможно, в этом виноват был ветер, упоённо трепавший флажки. Но удовольствия девушка не скрывала.
- Спасибо, Джеймс. Это особенно приятно после фиалок. Вы очень хорошо разбираетесь в... цветах. С шипами и без.
Уточнять, что их любила Дейзи, и она же буквально вдолбила в голову этот чертов язык, пожалуй, не стоило. В конце концов, лишь цветы живут по-настоящему, отчаянно, будто понимают быстротечность жизни лучше людей.
- В них заложен настоящий смысл, мисс Мэри, - пожал плечами он, - что удобно для тех, кто не умеет говорить. Куда бы вам хотелось пойти?
На словах про удобство Мэри еле заметно нахмурилась и со вздохом поправила веточку шиповника. Новое положение почти не отличалось от предыдущего, но девушка всё равно удовлетворённо кивнула, и только после этого ответила на вопрос.
- Мне? Музыка. Или театр. Если можно, - она чуть смущённо пожала плечами. - В Гринфорде даже менестрели нечасто задерживаются. Вы любите представления?
- Я люблю музыку, - улыбнувшись чуть мечтательно, признался Джеймс, снова перехватывая руку девушки и устремляясь туда, откуда слышалась мелодия. - "Не позабуду, как я отдавал перед разлукой низкий вам поклон..."
Лишь пропев эти строки Кастебаня, он почувствовал, как талым снегом с крыши рухнула стена, отгораживающая его от Мэри.
- Знаете, мисс Мэри, - вздохнул он, прогоняя остатки уныния, - когда найду хорошую лютню, у вас будет собственный менестрель.

[Spectre28 >>>]

с Хельгой

Как оказалось, перебор вёл не к менестрелю, хотя нашлись здесь и музыка, и плавная, напевная речь. Не нашлось - песен.
Глубокий баритон тёк поверх притихшей публики. Раскатистое "р" и одновременно с ним мягкое "л" в словах не мешали, напротив, заставляли прислушиваться, придавали необычный оттенок. И сказочник голосу подходил тоже: не толстый, но плотный низкорослый мужчина с чёрными, чуть тронутыми сединой волосами и ухоженными усиками под носом с горбинкой.
- Но стоило молодому королю увидеть портрет девушки, прекрасной, блистающей золотом и драгоценностями, как упал он без чувств, и пришлось верному слуге унести его в постель. Печалился добрый Иоганнес, потому что и слово он нарушил, и господина не уберёк от наваждения. И что теперь станется - неизвестно, а только вряд ли хорошее. И верно. Пришёл в себя король, как губы ему вином смочили, но ни о чём, кроме девицы той и думать не мог. Ни ел, ни пил, а только вздыхал да расспрашивал о королевне с Золотой Крыши. С лица спал совсем...
Голосу вторили тихие, печальные звуки виуэлы.
Этот кукольный театр ничем не походил на обычные скворечники, в которых за выгородкой прятался перчаточник или тростник. Под деревянной вывеской с выписанной вычурными красно-жёлтыми буквами надписью: "Кукол мастер Ганс Шефер и Эльза" лежал обычный помост немногим выше пояса, а ширмы с декорациями скорее походили на уменьшенные копии с обычных представлений. Мастер сидел прямо посреди кукол, перед расписаной тканью, время от времени касаясь то той, то другой марионетки, а те - двигались, сами, без нитей или перчаток. Неторопливо прохаживались по сцене, воздевали руки, глядели яркими стеклянными глазами с прекрасных, неподвижных фарфоровых лиц, а наряды - хоть увеличивай, и ко двору. Двигались - и молчали, но за них говорил мастер, подпевала за них виуэла, на которой играла, расхаживая за декорациями, худенькая, измождённая девушка, похожая на галчонка.
- Так красиво... и жутко, - тихо проговорила Мэри, глядя на обворожительную золотоволосую и голубоглазую куклу, которая держала перед собой резную рамку, видимо, изображая портрет королевны. Она выглядела такой живой, что, казалось, вот-вот подмигнёт зрителям и улыбнётся.
- Жутко, - согласился Джеймс, чувствуя как начинают зудеть шрамы на руках. Было что-то неправильное, неверное в этом кукольнике и его творениях. Что-то, что заставляло беситься "чуйство" и вызывало желание обнять Мэри. - Вам нравится?
Между тем куклы погрузили на почти настоящий с виду корабль множество золотистой игрушечной посуды и во главе с Иоганнесом и королём уплыли заманивать королевну. Виуэла зазвенела громче и быстрее.
Мэри наклонила голову набок.
- Они двигаются бесшумно, совсем. Интересно, даже шарниры не поскрипывают. Никогда прежде таких не видела. Честно сказать, я не знаю. Оно... захватывающе?
- Утварь сделана настолько искусно, что я покупаю у тебя всё! - воскликнула девочка, не прекращая играть.
Золотоволосая кукла потянулась к привезённой посуде, потом вскинула голову на фарфорового Иоганнеса.
- До последней вилки.
- Да ведь я только слуга, - добавил баритон. - Всё лучшее - на корабле у моего хозяина. Самое искуснейшее, самое замечательное ждёт - если только вы соблаговолите...
- Заманивают, - пробормотал под нос Джеймс, тщетно пытаясь отрешиться от от неправильностей и предвкушения беды, - мисс Мэри, они сделаны искусно, двигаются, как живые. Но... как-то тревожно от них, не находите?
- Скорее, кажется, непривычно, - задумчиво протянула Мэри, и интересом разглядывая трёх бумажных, с перьями воронов, которые кружили над кораблём с похищенной королевной. Птицы описывали ровные круги и даже иногда махали крыльями, хотя в воздухе их явно держало не это. - Оно неправильное, но, наверное, к этому можно привыкнуть? Я хочу сказать, оно ведь красивое. Ярче, чем обычные перчатки, как вам кажется?
- Ого, он же везёт королевну с Золотой Крыши, - очень достоверно каркнул мастер под притихший звон струн.
- Верно, - ответил второй ворон, - но ведь она ему ещё не принадлежит, - снова.
- А все-таки она его, раз находится у него на корабле, - и в третий раз.
- А толку нет! Ведь не знает он о рыжей лошади, что ждёт на берегу. Захочет на неё вскочить, так она и умчится по воздуху, заберёт его навсегда. И не видать королю тогда невесты боле! Разве что кто-то вспрыгнет на эту лошадь первым и убьёт её выстрелом в ухо - тогда конечно. Да только не знает никто, а если и знает, да скажет королю, то окаменеет от колен и до пят!
- Ярче, - со вздохом согласился Джеймс, борясь с искушением отправиться выяснять, откуда приехал этот кукольник со своей похожей на птенца Эльзой и этими странными куклами. И, черт побери, где-то там должен был выступать Хантер. Но девушка была так увлечена пьесой... Да и в Гринфорде, действительно, развлечений было мало. И Джеймс просто отвел взгляд от сцены, принимаясь разглядывать толпу.
В праздном сборище взгляду одновременно и было, и не было, за что зацепиться. Люди - разные и одинаковые - сливались в единое полотно, проплывая мимо светлыми овалами лиц, перечёркнутых и подчёркнутых порой усами и бородками. Тут и там что-то выбивалось из ряда: карманник, который пас кошелёк пухлой матроны, стражник с совершенно обалдевшим от долгого дежурства взглядом, пожилая, но ещё красивая дама под руку с молодым повесой. Но на троице, которая стояла в задних рядах, взгляд застревал намертво, выхватывая неправильность ещё до того, как её успевало уловить сознание. Два эльфа, пусть странные, были почти обычны, особенно если поменять район. Пусть у одного, одетого в чёрное, не хватало части уха, а щёку уродовал шрам, они всё равно несли флёр чисто эльфийской непринуждённости и грации. Смущали разве что глаза: холодные, бесстыжие. И у полуухого в чёрном, и у красавчика в бежевом. Глаза существ, которые заботятся только о себе, а прочее - лишь игровая арена, в которой далеко не все игроки получают удовольствие. И всё же, они стояли смирно, негромко пересмеиваясь через голову третьей в компании: молодой, едва двадцати лет женщины, в которой тоже явно текла толика эльфийской крови.

[Хельга >>>]

Со Спектром и Лео

Под распахнутой наполовину чёрной, наполовину чисто белой накидкой отливал морем шёлк платья, обтягивая тонкую талию. Руки, нежные, с тонкими изящными пальцами явно не видели тяжёлой работы. А на лице с явно аристократическими, точёными чертами застыло выражение такой безразличной скуки, что затаённая боль в огромных глазах цвета ореха, прозрачная, туманная, как запах бренди, казалось живой, объёмной. Единственно живой. И идеальный овал лица, обрамлённого чёрными локонами, спадавшими на изящные плечи, и матовая гладкая кожа, на которой горели красным губы - только подчёркивали. И скуку, и - особенно - боль.
Пока констебль смотрел, белый эльф небрежно приобнял девушку, но та движением плеч отбросила руку. Тут же её прижал к себе чёрный, и на этот раз она застыла, равнодушно подчинившись.
Джеймс сморгнул, с трудом отрываясь от созерцания странной троицы. Девушка явно была из тех, кто зарабатывает на жизнь своим телом, даже не содержанкой. Но и одновременно, без сомнения, она была леди. В то время, как эти двое явно были завсегдатаями у Гленголл. Посетители этой таверны почти все были... чудными. Джеймс невольно оглянулся за спину, ожидая увидеть еще и Ю со Стальным Риком, но, к счастью, там было все то же людское море. А кукольник всё продолжал вести сказку.
- И сказал Иоганнес, слуга верный: каждый осужденный имеет право перед смертью своей сказать последнее слово: дозволено ли это мне? И позволил это король, и тогда Иоганнес рассказал всё и о воронах, и о том, что всё это делал он, лишь бы спасти господина. Повелел король немедля освободить его, но стоило Иоганнесу сказать последнее слово, как обернулся он камнем, как и сказано было...
- Я посмотрела, - разбил монолог рассказчика голос Мэри, и девушка взяла констебля под руку. - Теперь ваша очередь выбирать.
- Что выбирать? - Джеймс вздрогнул, отгоняя мысли о странных совпадения и странных сказках, и лишь тогда сообразил, что именно имела в виду Мэри. - Простите, мисс Мэри, задумался. Признаться, я не хотел бы, чтобы вы скучали... Правда, на ристалище скоро начнутся состязания по стрельбе из лука и там будет выступать сержант стражи, мистер Хантер.
- Но я не скучаю, - казалось, девушка даже удивилась такому предположению. - Я поняла, как эти вороны летают. Магия. Там поток воздуха снизу, видно, как перья шевелятся, когда не должны, - она увереннее охватила пальцами его предплечье. - И я люблю, когда стреляют из лука.
Джеймс удивленно вздернул бровь, но промолчал. Кажется, прозвище "миссис констебль", которое непременно навесят на Мэри жители Бермондси, будет как никогда оправданно.

Под турнир стрелков на этой стороне поля Хэмптон-Корт было выделено порядком места - и всё равно для зрителей, толпящихся вдоль высоких ивовых щитов, его не хватало. Галдящую толпу овевали запахи жареного мяса, выпечки и горячего вина, которые продавали прямо с лотков и жаровень. Порядка здесь, может, было и меньше, чем на соревнованиях мечников, но энтузиазму зрителей это не мешало. Из рук в руки переходили монеты, тут и там раздавались либо восторженные, либо негодующие вопли. Тут и там возникали людские водовороты и к высоко поднятым вымпелам возносились крики, не имеющие отношения к состязанию: карманников хватало и здесь. Порой им не везло, и тогда добавлялись свист и крики боли. Но общей праздничной атмосферы это не портило.
Клайвелл с Мэри всё же опоздали к началу. Когда они ещё только подходили, высоко над полем вспыхнул зелёный фейерверк: длинная стрела настигла созданного волшебством сизого голубя. Это означало, что отборочные стрельбы - по простым мишеням, на очки - уже закончились, отсеяв большую часть участников. Чем ближе к щитам, тем плотнее стояли люди, и тем громче хрустела под ногами скорлупа безжалостно и в огромных количествах поедаемых калёных орехов. Смотреть на поле издали мешали и любители приносить на состязание собственные скамеечки, чтобы было лучше видно. А в первые ряды пробиться без давки особенно не получалось. И если Клайвелл мог ещё смотреть поверх голов и между плеч, то Мэри, которая была всё же чуть ниже его, приходилось хуже.
Впрочем, раздумывал он недолго. Привычным движением, как делал это сотни раз для Дейзи, а после - для Бесси, он подсадил Мэри на сгиб локтя, поднимая над толпой.
- Будете у нас верхоглазом, как это называют уличные банды, - неловко пошутил он, передавая свой кошель девушке, - и заодно - казначеем.
Количество щипачей просто ужасало, а с Мэри на руках у него терялась маневренность. Да и наблюдать за поясом, когда на тебе сидит теплая и весьма привлекательная особа... Чем выше кошель - тем меньше забот.
- Кукушкой, - подтвердила сверху Мэри, опёршись на его плечо. При неожиданном подъёме девушка даже не пискнула, словно ничего естественнее Клайвелл и сделать не мог. - Вам говорить, кто здесь самый богатый по виду?
Ещё один голубь рассыпался под стрелой, на этот раз - жёлтым. Поверх чьей-то русой головы Клайвелл увидел, что стрелял Хантер: сержант стражи всё-таки прошёл первый круг и остался в числе пятнадцати претендентов. Впрочем, уже четырнадцати: веснушчатый низкорослый паренёк послал мимо две стрелы из положенных трёх.
- Лучше рассказывайте, как стреляют лучники, - рассмеялся Джеймс, удобнее перехватывая Мэри, - самых богатых мы потом... вычислим.
- Хорошо. А кто из них ваш сержант?
- На волка похож, - пожал плечами Джеймс, что получилось не слишком удачно. Но иначе описать Хантера он, пожалуй, и не смог бы.
Покончив с голубями, королевские маги сдвинули головы, что-то обсуждая, и толпа загудела в предвкушении. Подходило время стадии, которая ближе всего напоминала о настоящем бое. На краю из заранее поставленных бочек медленно поднялась вода, принимая форму синеватой полупрозрачной лошади, на спине которой сидел всадник в латах со щитом. И на позицию уже неторопливо, нога за ногу выходил первый претендент: высокий худой мужчина с рыжими волосами. Его встретили частично свистом, частично одобрительными возгласами, но лучник не обратил внимания ни на то, ни на то. На волшебную мишень, казалось, валлиец не смотрел тоже, уставившись себе под ноги, точно перебарывая тошноту.
Все же, видимо, Клайвелл отвлекся, увлекшись. Потому что иначе он почувствовал бы раньше, как чья-то невесомая, но цепкая рука почти любовно скользнула по поясу. Простой кинжал, по-видимому, не заинтересовал того, кто управлял ею, и рука двинулась дальше, нашаривая кошель. Джеймс вздохнул, будто сопереживая стрелку и резко рубанул ребром ладони по запястью воришки, одновременным движением зажимая его и выволакивая свою добычу вперед. Мальчик, очень худой, даже изможденный, с серым лицом и одетый в серые же лохмотья, сквозь прорехи в которых виднелось посиневшее от холода тело, испуганно смотрел на него маленькими темными глазами, тщетно пытаясь освободиться, но не издавал ни звука, словно боялся привлечь внимание даже сейчас, когда его поймали.
- Ой, - спокойно прокомментировала Мэри.
- Чьих будешь? - Любезно поинтересовался Джеймс, проворачивая худенькую ручку так, чтобы острый локоть смотрел вперед, и вытягивая ее вверх.

[Spectre28 >>>]

с Хельгой и Лео

Опасный вопрос для констебля, находящегося на чужой земле, но ничего поделать с собой он не мог.
- Я - ничьих, - почти шепотом залепетал испуганный по виду мальчишка, - сампосебешный.
Оглядывался он при этом на невысокого, крепкого и коренастого мужчину с желтоватой кожей и узкими раскосыми глазами. Лысый, с кустистыми бровями, длинными вислыми усами он был похож на какое-то жуткое изваяние, замерев неподвижно неподалеку от Клайвелла. Казалось, он совсем не чувствует мороза, хотя и одет был всего лишь в тонкий джеркин и очень широкие штаны, заправленные в сапоги с загнутыми концами. Кривым же ножом мужчина чистил ноготь на большом пальце, угрюмо поглядывая на констебля.
Зрители, не обращая внимания на происходящее, взревели: валлиец, который не стал втыкать стрелы в землю перед собой, а держал их все в правой руке, выстрелил трижды почти без пауз, тратя единственное движение на стрелу. Первая ушла в голову скачущей водяной лошади, вторая до половины ушла в щит и тело всадника, а третья пробила шлем насквозь и ушла в поле, оставив алую полосу в знак попадания.
- Хорошо, - Джеймс разжал руку. В конце концов, это был не Бермондси, да и ему приходилось прилагать усилия, чтобы удержать и Мэри, и дергающегося, точно кукла на веревочке, мальчика. - Пшел вон и чтоб больше тебя рядом с нами не видел.
Марионетки его никогда не интересовали. Гораздо интереснее кукловод, что водит их, скрываясь за ширмой.
Мальчик, с ужасом кивнув, попятился и через мгновение ввинтился в толпу, растворился в ней, точно его и не было. Его пастух смерил тяжелым и оценивающим взглядом Клайвелла, точно прикидывая, какого размера тому потребуется гроб и ушел, грубо отталкивая людей, имеющих несчастье оказаться у него на пути.
- Замечательная ярмарка, - проворчал Джеймс, провожая взглядом этого больше похожего на гоблина, чем на человека, угрюмца.
- Замечательная, - согласилась Мэри вполне серьёзно. - Здесь всё интересно. Необычно. Только я боюсь, что ваш волк не выиграет. Он неплохо стреляет, но глазами и рукой, а этот рыжий - как дышит. Но войти в пять лучших - тоже хорошо, - и, без паузы: - Вы недовольны, что пришли?
- Доволен, отчего же. Только жаль, что служба везде преследует, куда не пойди.
Говорил Джеймс вполне искренне. Все эти мелочи вроде щипача и его пастуха, привычного мельтешения стражи несколько отравляли настроение праздника. Но - под руками чувствовалось тепло Мэри, а потому спешить возвращаться с ярмарки не хотелось. Да и нельзя было уходить, не повидав Хантера, верно? Согласившись с самим собой, он вздохнул, плотнее прижимая к себе девушку, и с интересом уставился на ристалище.
Словно подтверждая оценку Мэри, Хантер послал две стрелы точно в шею лошади, а вот третья только чиркнула по гриве. Этого всё равно хватало, чтобы войти в число трёх лучших и пройти в следующий этап, но сержант всё равно раздосадованно покачивал головой, переговариваясь напоследок с третьим лучником: кряжистым, как старый дуб седым великаном. Валлиец же спокойно стоял в стороне, подставив лицо солнцу. Теперь стало отчётливо видно, что вид у него откровенно зеленоватый.
- Мисс Мэри, вы посещаете заутреню? - С улыбкой спросил Джеймс, с интересом следя за изменением цвета лица меткого стрелка. - Завтра у меня дела, но восьмого... Пожалуй, я бы просил вашего разрешения навестить. Но с утра, до того, как я вынужден буду явиться в управу.
- Иногда. Но, наверное, не в этот раз.
Меж тем, солдаты не спешили устанавливать следующую мишень: качели, когда между двумя врытыми в землю столбами раскачивали серебряный кубок на тонкой верёвке, и побеждал тот, кто перерезал её дальше всего от перекладины. Вместо этого в центр вышел герольд в расшитой красными и синими квадратами накидке. Голос, усиленный магией, разносился на всё поле, и толпа притихла, не понимая, чего ждать.
- Волей Его Королевского Величества и с его одобрения для увеселения почтенных жителей Англии, наши верные маги во главе с милордом Малдредом Мак-Кринаном изобрели кое-что новое. Зрелище и проверка умений, какой ещё не бывало прежде! Милорд?
Пока зрители переговаривались, моложавый черноволосый мужчина, который сложением походил скорее на кузнеца, чем на высокопоставленного мага, вышел вперёд в сопровождении остальных армейских магов. Герольд продолжал:
- Лучники!.. Впрочем, вы всё поймёте сами. Иначе не дошли бы до финала. Уверяю, оно практически безопасно.
Клайвелл видел, как Хантер, оглядывая колчан, в котором внезапно появился пучок сияющих белых стрел, что-то бормотал себе под нос. Судя по движениям губ, слова были исключительно нелицеприятными.

[Хельга >>>]

Со Спектром

И когда маги, склонив голосы, завершили заклинание, поле ощутимо вздрогнуло. Участок, выделенный для стрельбы, составлял почти сотню шагов в длину: редко когда мишени относили дальше, чем на шестьдесят ярдов, но запас иметь никогда не мешало. И теперь снег и торчащие кусты на дальнем от лучников конце поля поплыли, словно в солнечнои мареве, и там начали материализовываться странные формы, привычные и одновременно - нет. Зрители, которые находились ближе всего к этому краю, невольно сбились плотнее и притихли.
Валлиец, посмотрев в ту сторону мутным взглядом, на одном дыхании выдал совершенно непередаваемую на английский язык фразу, которая, впрочем, ещё и утонула в накатившей волне звуков. И вытянул пять волшебных стрел разом, рассыпав все остальные. Впрочем, колчан тут же наполнился снова, а упавшие в траву снаряды, померцав, исчезли.
Но первым выстрелил Хантер - по крупной, отливающей почему-то аметистом полярной сове. Выстрел был замечательным для такого расстояния. Стрела летела точно в цель, но в последний момент птица просто исчезла. Появилась она спустя миг в ярде слева и насмешливо заклёкотала. А по снегу уже стелились крупные, с медной чешуёй змеи и неровными, ломаными прыжками неслись к жертвам странные зайцы, у которых клыки не помещались в пастях, а по хребтине шла явно волчья, серая ость.
Подивившись причудливости фантазии магов ("Чертовы маги!"), Джеймс помолчал несколько томительных мгновений, наблюдая за полетом стрелы Хантера.
- Что вы любите, мисс Мэри, кроме книг и музыки? - Спросил он, наконец, провожая взглядом очередного волкозайца.
Тоска по детям, вне всякой связи с происходящим, вспыхнула снова от этого простого вопроса. День катился к закату и магистр, должно быть, уже привез их в резиденцию. Как они? Каково им? Новое место, новые правила... Пусть и ненадолго, но все же - не дом. Никакие гостинцы не сгладят этот рубец детских душ.
Первую сову добыл валлиец. Две стрелы он пустил почти одновременно, одну в цель, а вторую - рядом. Магическое создание сгинуло, рассыпавшись оранжевыми искрами, и трибуны взревели от восторга. На снегу так же валялось уже немало зайцев и две змеи. С последними было хуже всего, потому что оказалось, что они способны ползать не только по снегу, но и под ним, лишь изредка высовывая голову на поверхность. Мэри пристально наблюдала за схваткой, особенное внимание уделяя совам и, казалось, желала им удачи. По крайней мере, радостно вздыхала, когда очередной удавалось увернуться. И прежде, чем ответить, она дождалась, пока люди вокруг немного утихнут.
- Механизмы, всякие. И всё новое. Простор. Небольшие подушки на полу... - девушка задумалась. - Наверное, я любила бы летать, но пока что не доводилось попробовать. Батюшка говорил, что это только для птиц, но я сомневаюсь.
Джеймс улыбнулся, за улыбкой пряча вздох и невольную дрожь. Мэри все больше напоминала Дейзи. Та тоже могла часами наблюдать за птицами, утаскивая его за город, к обрывам берегов Темзы, где копали свои норки стрижи. И очень любила часы, хотя и отказывалась держать их в доме.
Турнир, между тем, шёл к развязке. Слова о безопасности, впрочем, оказались лёгким преувеличением: как выяснилось, змеи и химеры вполне умели кусаться, причём больно, хоть кровь и не лилась. Покусаны в итоге оказались все, хотя валлиец и тут отделался легче прочих. И, когда все призванные твари сгинули, а лучники получили награду, оказалось, что Хантер Клайвелла заметил и с ристалища. Хотя и не по запаху. И хоть и морщился при ходьбе, в остальном выглядел вполне довольным, в чём, вероятно, сыграла роль награда: полсотни фунтов и богатый серебряный кубок. Даже при повышении до сержанта, сумма смотрелась целым состоянием. Стражник даже улыбался, хотя и скупо.
- Доброго вечера, Джеймс. Госпожа.
- Доброго вечера, Томас. Это, - Джеймс аккуратно опустил девушку на землю, - мисс Мэри Берроуз. И - поздравляю.
Победа Хантера неожиданно обрадовала, вызвала странную, но приятную и плохо скрываемую гордость.
Мэри приветливо кивнула, и тут же уставилась на рукава Хантера.
- А как они кусались, если просвечивают и тают?
- Благодарю... - начал было отвечать Хантер Клайвеллу, но осёкся. - Э... да словно иглами. Дырок-то нету, а вот... чёртовы маги! Знать бы, кольчугу б надел!
- А говорил, рука не та и глаз не тот, - улыбаясь, дружелюбно проворчал Джеймс, хлопая его по плечу свободной рукой. Выпускать Мэри из объятий он не спешил, хотя это было уже отчаянно неприлично. И даже опасно, учитывая невнятные предвестники беды в Бермондси. Но... В опустевший дом возвращаться не хотелось, а девушка хоть чуть заполняла провал в душе. Джеймс с тоской покосился на начавшее краснеть солнце и вздохнул. Необходимо было успеть вернуть Мэри домой до темноты. Чертовы приличия, чертово солнце и чертова работа!
- Рука и не та, иначе этот рыжий бы не набил больше сов, - проворчал Хантер, но за хмурым тоном крылось явное довольство. Он неожиданно зевнул, еле успев прикрыть рот рукой. - Этот день меня добил, а змеи почти похоронили. Пойду отсыпаться. Удачи, Джеймс. Доброго вечера, госпожа.
- А вы, помню, хотели... - Мэри нахмурилась, рассеянно оглядывая редеющую толпу. - Скажите, Джеймс, у Бесси есть пони?
- Нет, мисс Мэри, - не менее рассеянно ответил Джеймс, провожая взглядом Хантера, - но Бесси не пони нужен, а яркие платья и накидка. Вместо того унылого, что у нее сейчас. Чертова матушка...

[Spectre28 >>>]

с Хельгой

Слова сорвались - и повисли. Запоздало сообразив, что выдал не слишком гладкие отношения в семье, он растерянно замолчал.
- Какого цвета у неё глаза? А волосы? - Мэри, не выказывая желания высвобождаться из объятий, потянула его туда, где раскинулись лотки торговцев пряжей, тканями и одеждой. - И пони - это тоже важно!
- Бесси похожа на меня, - вздохнул Джеймс, придерживая девушку, - и мисс Мэри, нам негде держать пони!
"Особенно - в свете ощенившейся Девоны и ее детенышей, одного из которых магистр наверняка всучит детям!"
- Есть конюшни стражи, - с замечательным равнодушием к официальным регуляциям предложила Мэри и оглядела его, словно увидела впервые. - Каштановые волосы, красивые серые глаза, замечательные, длинные ресницы... бородки и усов, надеюсь, нет.
- Надеюсь, они и не появятся, - со смешком проворчал Джеймс, приятно польщенный, - а в конюшнях стражи никак нельзя держать, мисс Мэри. Но я подумаю об этом, обязательно.
Все же, девушка была права. Детям необходимо было учиться верховой езде, а Артуру - еще и фехтованию. И ставить руку должен не отец, а учитель. И танцы для Бесси. И... Черт побери, когда все это успевать? Джеймс даже сбился с шага, запнувшись носком сапога за ледяной валок на тропке. Потом. Обо всем этом он подумает потом, когда дети вернутся и - если будет жив сам.

Из Гринфорда он вернулся уже затемно, неспешной рысью. Но Мэри до темноты доставить домой успел. И даже - о, трепещите маменькины кумушки и охочие до сплетен жители Бермондси! - запечатлел церемонный поцелуй на щеке девушки. Хотелось большего, но... Он все время на виду. Сотни глаз следят за ним, оценивают каждое слово, каждое движение, каждый поступок. Делают выводы, обсуждают, перемывают косточки. Не то, чтобы его волновало их мнение, но если с ним что-то случится, у Мэри неизбежно появится новый ухажер и для чего делать так, чтобы ему было в чем упрекнуть мисс Берроуз? Джеймс мрачно ухмыльнулся, понимая, что рассуждает не как пылкий жених, а как отец почти взрослой дочери. Как она там, его печальная звезда? Торба с одеждой для нее и Артура приятно оттягивала плечо, когда он неторопливо шел к опустевшему, холодному дому. Миссис Элизабет, должно быть, уже спала - на столе в кухне догорала свеча, остывший давно ужин был накрыт белой салфеткой и рядом с тарелкой лежал маленький конвертик.

"Дорогой отец,
Оказалось, здесь есть собственная голубятня в странной высокой башенке, и магистр был столь добр, что позволил мне зачаровывать голубей "хоть каждый день, пока их крошечные головы не закружатся". Артур уже спит. После дороги он устал так, что еле смотрел, куда нас привезли, но, думаю, завтра всё изменится. Как бы за ним уследить... Много-много места, где можно бегать, лазать и упражняться, даже есть залы, где держат живых тварей - и библиотека! А ещё полно мальчишек, которые смотрели на меня так, словно никогда в жизни не видели женщин, даже маленьких. Или, как выражается Дженни, как стражники на дармоватый - надеюсь, я написала слово правильно - эль. Они в самом деле пьют прямо в рабочее время?.. А ещё все тут носят тёмно-синее. Словно маленькая армия, и это очень странно. И всё равно ведь все разные. Хотя и одинаковые тоже.
Нам отвели всё-таки не место в казармах, а целую комнату. Здесь непривычно пусто, просторно, мягкие кровати, и главное - тихо. И тепло, словно сами стены греются. Мне всё равно не спится, но, наверное, попробую после того, как отнесу письмо. Если не заблужусь - замок... поместье просто огромное.
Скучаю.
Твоя Бесс."

Сердце застучало бешено, даже потребовалось унимать его рукой. Джеймс снова перечитал письмо, не веря, что дочь прислала весточку. И стало больно. Очень больно, до стиснутых зубов и сдерживаемых слез. Сухое, формальное письмо, в каждой строчке которого сквозило одиночество и обида. На которые Бесси, между прочим, имела право.

[Хельга >>>]

Со Спектром

"Бесси,
Моя печальная звезда, мое ясное солнышко, моя дочь. Не было мгновения, чтобы я не думал о вас с Артуром ("Лукавишь, Джимс"). Без вас - без тебя - в доме стало пусто и холодно и я отчаянно завидую магистру и этим мальчишкам, они могут видеть мою дочь каждый день ("Истинна правда"). Что до внимания мальчиков - это ведь нормально, моя Бесси, они не часто видят красивых девочек и уж тем более - не часто с ними говорят ("Да, они их потом умыкают и создают проблемы!"), а потому их поведение вполне понятно. Ты благоразумна, дочь, и умеешь все понимать правильно, а потому не бойся заводить новые знакомства и говорить с ними, с мальчиками. Да и Артура можно немного спустить с поводка, за те несколько дней, что вы там будете, он не успеет навредить ни себе, ни окружающим. Боюсь, там вообще сложно удивить кого-то мальчишескими выходками.И все же, я был сегодня в Лондоне, но... Служба преследуют меня везде. Начиная со странного кукольного театра с жуткими и какими-то неправильными куклами, от которых мороз по коже... Ты бы меня поняла, моя Бесси, если бы увидела их! И заканчивая не менее жутким пастухом щипачей ("Ты с дочерью говоришь, Джимс!" - "К черту!", то есть человеком, который присматривает за мелкими воришками ("Наподобие Дженни!") и берет долю от их добычи. Этот человек неуловимо знаком, будто бы я его видел раньше, но не могу вспомнить где. Мистер Хантер вошел в тройку лучших и это, пожалуй, самая хорошая новость из всех. Отчасти я даже горжусь, что мне доводится работать с этим человеком. Пусть он бывает скуп на слова, но, кажется, надежнее его я еще не встречал. Завтра я иду в Доки. Это - грязное место, где собираются все те, кто преступил закон или уже готов преступить. Там много наемников и моряков. Но не волнуйся, моя Бесси, твоему отцу там задолжали и, быть может, все разрешится уже завтра ("Что вряд ли!").
Дома вас с Артуром дожидаются обновки и, прошу тебя, не молчи, когда миссис Элизабет тебя обижает! Я ведь прихожу слишком поздно или вообще не прихожу, бывает ("Дурак потому что, и везде нос свой совать надо"), чтобы видеть это! И, между прочим, я не буду возражать, если тебе захочется щенка от этой ("чертовой и прожорливой") очаровательно-умной Девоны.
Бесси! Я безмерно скучаю и считаю дни до вашего возвращения! Не печалься, разлука будет короткой.
Папа.
P.S. Стражники, разумеется, почти не пьют на службе. Может быть, лишь самую малую толику, чтобы не мерзнуть. "

Утром снова поскачет курьер в резиденцию Ордена, отвозя письмо для дочери. Утром будет новый день, полный забот. А сейчас Джеймс засыпал в доме, у которого украли душу. И отчего-то даже воспоминания о Мэри Берроуз не отвлекали от тоски и тягостных мыслей.

[F_Ae >>>]

Ричард Фицалан

6 января 1535 г. Лондон. Очень раннее утро.
Прибывающая луна

Все это время Ричард провел в постели, злоупотребляя гостеприимством леди Леони. окаянное колено болело нестерпимо, опухло так, что впору подушкой использовать, не гнулось, и от того он чувствовал себя неповоротливым и неуклюжим. Шансы на победу в турнире стремительно падали. Впрочем, он нашел возможность и силы посетить Норфолка, и новости об Эмме его не порадовали. Вот об этом-то Ричард и размышлял все это время, лихорадочно приводя ногу в порядок. Письмо от констебля Кентерберри было... неожиданным. Что значит, во имя всех святых, миссис Фламберг? Да еще и освященный церковью брак, хоть законник и подвергал сомнению правдивость слов михаилита. Впрочем, к письму был приложен свиток с печатью Ордена архангела Михаила, в которым беглым, но четким и ровным почерком удостоверялось, что со стороны братства брак этот признается законным. Со всеми полагающимися обязанностями и привилегиями сторон. А отчет констебля Бермондси дополнял все это тем, что союз консумированный и сестрица окружена любовь и заботой... Забывшись, Ричард тогда пнул под сочувственным взглядом лондонского шерифа стол, за что немедленно поплатился еще и ушибом пальца. Законно вернуть сестру теперь не выходило. Но, помимо попыток оспорить законность этого брака, ведь оставались и иные пути. Право же, воспылавший страстной любовью михаилит, да еще и к дурнушке Эмме... Что, если он знает о?.. Об её особенностях и способностях?
Утро розовым поцелуем тронуло занавески, когда Ричард, туго перетянув колено, встал для исполнения воинского правила. Сестра сестрой, а деньги были нужны. Хотя бы для того, чтобы купить новую, пахнущую кожей, плеть новгородского плетения. Иной Кларисса и не заслуживала. Леди Фицалан, как-никак...


Ристалище Хэмптон-Корта. Утро.

Шатры, белыми сугробами, снежными хижинами, раскинувшиеся вдоль одной из трибун, были полны рыцарства. Богатые и бедные, с пажами и без... Но все, без исключения, радостно-оживленные, шумящие, шутящие, перекрикивающие голоса герольдов и звуки труб. Ричард был равных среди равных в этой веселой,кипящей молодостью и силой, бряцающей доспехами толпе. Казалось, что здесь - все равны, что над шатрами витает атмосфера братства, будто не им сейчас выходить на ристалище, сражаясь друг с другом во имя славы, прекрасных глаз и денег. Меж рыцарей сновали мальчишки. Еще вчера они были простыми уличными оборванцами, но сейчас мнили себя чуть ли не пажами. Они за шиллинг придерживали поводья лошадей, а за пенни - подавали ковш с водой, подкрашенной вином. Сквозь разрезы шатров виднелись трибуны и - небо, безбрежное, бескрайнее, серо-голубое.
- Глаза - как небо! - Восхищенно пробасил рядом Карл Эдцард, огромный рыцарь в черном доспехе, чьи родители давно переехали в славную Англию из менее славной Германии.
Дама, о которой говорил обританившийся немец, светловолосая настолько, что коса, выбивающаяся из-под задорно заломленной набок шапочки, казалась почти золотой, стояла на одной из тех трибун, что отводились для знати и рыцарей, не участвующих в турнире. Одетая по-дорожному, но роскошно, в платье насыщенного голубого цвета, зеленую шубку, расшитую золотом и отороченную мехом, она была не просто хороша собой, но еще и сочетала надменно-горделивую осанку с ласковым взглядом, каким смотрела на своего спутника. Тот, рослый, широкоплечий, похожий на лорда и воителя одновременно, твердо, но аккуратно придерживал ее под руку. Ветер ворошил его черные волосы, откидывал полы плаща, демонстрируя всем желающим посмотреть богато затканный серебром черный оверкот и рыцарскую цепь.
Ричард, скользнувший беглым взглядом по девушке, равнодушно отвернулся. Леди, красивая и богатая, каких немало. С любовником или супругом. И серо-голубыми глазами, как у него самого. Ричард вздрогнул и кинулся к прорези, не обращая внимания на удивленные взгляды и возгласы. Дама, без сомнения, была Эммой, но Боже, как же она изменилась! Гадкий, голенастый, серый, неоформленный утенок превратился в изящного и прекрасного лебедя. Изменился даже и самый взгляд! Первым порывом Ричарда было бросится туда, на трибуны, стащить мерзавку за косу, но... Были две причины, по которой он так и не решился это сделать. Первая - необходимость участвовать в турнире, вторая - михаилит, а это был, без сомнения, он, если только сестрица не стала содержанкой какого-нибудь лорда. Поискав глазами одного из тех проныр, что шныряли в шатрах, Ричард поманил мальчишку монеткой.
Парень, рыжий и веснушчатый даже зимой, подскочил мигом и уставился ему в глаза взглядом, который говорил одновременно о полной преданности, здравой расчётливости и львиной, королевской доле наглости.
- Господин желает воды? Или, - он мимоходом бросил взгляд на ту же трибуну, на которую только что пристально смотрел сам Ричард. - Что-то передать? Записку? Слова? Это мы мигом!
- Нет, - Ричард отдернул руку с монетой, не спеша отдавать ее мальчику, - господин желает, чтобы ты проследил за дамой и узнал, где она живет и с кем. Исполнишь в точности - получишь больше.
Денежка перекочевала в руки парнишки, сопровождаемая жадностью и сожалением, впрочем, тщательно скрываемыми.
- Ничего нет проще. Считайте, что уже всё знаете, господин, дело обычное! А если не уйдут до конца турнира - куда потом весточку доставить?
- В дом сэра Джона Говарда, - рассеянно ответил Ричард, не отводя глаз от сестры,- для Ричарда Фицалана.
Эмма, милая сестрица... Вы неплохо, даже хорошо выглядите и, похоже, настаивать на вашем возвращении домой бесполезно. И все же, попытаться стоило. Хотя бы просто поговорить. Просто понять, что представляет из себя михаилит и какова сестра нынче. Просто осознать, как думать и действовать дальше.

[Spectre28 >>>]

F_Ae и Леоката

Биться, ожидаемо, выпало ему с тем самым Карлом Эдцартом, столь восторженно отзывавшимся о глазах сестрицы. Огромный и сильный он, тем не менее, был вертким и спорым. А еще имел склонность к зеркальной защите. Финт справа Ричард нанес расслабленной рукой, но не избегая меча противника. Сталь зазвенела о сталь, и меч Эдцарта снес клинок Ричарда. Останавливать руку Фицалан не стал, позволяя увлечь себя влево. После того как его клинок проскочил под мечом противника, Ричард немедленно нанес сильный удар в бок, подталкивая немца, используя его силу и скорость против него же. На упавшего Карла он даже не оглянулся, поднимая меч и приветствуя исходящую криком толпу. Глаза его при этом не отрывались от сестрицы. Впрочем, Эмма ничем, ни словом, ни лицом не показала, что увидела или узнала брата. Девушка смотрела равнодушно и холодно, прижимаясь к руке своего спутника, по мнению Ричарда - совершенно бесстыдно.
Уже в шатре, отдыхая от боя, он подумал, что Эмма, должно быть, все же узнала его. Не мог он измениться за эти шесть лет столь же сильно, как и она. Колено ныло нещадно, но в хауберке даже помассировать толком не получалось.
- Сэр Ричард. - Эдцарт опустился на лавку рядом, с сочувствием глядя на лорда Фицалана.
- Сэр Карл. - Ричард вопросительно взглянул на немца, вытягивая ногу.
- Сэр Ричард, - Карл был чуть моложе его и смотрел на Ричарда с выражением немого обожания, - признаться, я восхищен вашим воинским искусством.
- Биться на тупых мечах на потеху толпы - это не искусство, сэр Карл, - тяжело вздохнул Ричард, невольно улыбаясь в ответ на похвалу, - это балаган.
Турниры давно уже стали праздным развлечением для толпы, глазеющей на тех, кто мог бы стяжать славу в бою. И все же - признание, пусть и этого огромного немца, было приятно.
- У меня есть поместье возле Волфиша, - продолжал, меж тем, Эдцарт, - и там знатная охота на волков. Верите ли, огромные, лохматые, серые твари. Там ведь даже михаилитам делать нечего - всю нежить волки повывели. Слышал я, что вы заядлый охотник, сэр Ричард. Быть может, - немец замялся в нерешительности, - вы не откажетесь погостить? И поохотиться.
Ричард вздрогнул, изумленно уставившись на сэра Карла. Впрочем, приглашение было обычным в среде дворян, а потому он согласно наклонил голову.
- Благодарю вас, сэр Карл, не откажусь.
- Так девятого я отъезжаю, - искренне обрадовался Эдцарт, - прошу со мной.
- Вснепременно, сэр Карл, - кивнул Ричард, спеша на ристалище. Герольд выкликнул его имя.

Следующий соперник, крепкий и коренастый сэр Генри Рич, заставил уйти его в глухую оборону, нанося один за другим мощные удары. Приняв на клинок и первую, и вторую атаку, Ричард щитом принял третью, сбивом меч в меч уводя оружие противника в сторону. Отталкиваясь от того, что сэр Генри провалился, запнулся, Ричард с размаху рубанул по краю щита, выбивая его вместе с держащей его рукой влево. И, разворачиваясь в вольте, догнал противника ударом по шлему. Следующий бой Ричард проиграл, задумавшись о доме и семье. Кларисса наверняка, воспользовавшись отсутствием мужа, принялась растрачивать оставленные для хозяйства деньги на помощь сирым и убогим, будто сама умом не была убога, дурочка... Ярость - плохой советчик воину и Ричард провалил одну атаку за другой, схлопотав мечом по уху, отчего голова еще долго отзывалась мелодичным звоном, сродни тому, что слышен с каждой колокольни на Пасху. Не отошел он и к четвертому ристалищу, но его, по крайней мере, удалось свести к ничьей и обменяться рукопожатиями с сэром Френсисом Брайеном. И даже побеседовать с ним после, в шатре, обзаведясь полезным знакомством при дворе. И после серии побед он, наконец, смог снять осточертевший хауберк, окатиться теплой водой, что держали в жарко натопленных банях у ристалища и переодеться, сменив турнирный меч на свое обычное оружие.

[F_Ae >>>]

С Лео и Спектром

Пир его порадовал мало, гораздо приятнее было награждение, осознание себя в первой пятерке победителей - внимание, каким его окружили. Но аппетит приходит во время еды, и после того, как король прислал ему вино со своего стола, захотелось большего. В конце концов, ведь мог бы он сейчас сидеть не за столом победителей, прижимая к себе какую-то легкодоступную барышню из фрейлин, а за тем, что ближе к королевскому, среди прочих Говардов, чуть ниже того же Норфолка. Но - увы. Оставалось радоваться деньгам, отменному кинжалу и браслету. Девице радоваться не получалось - она была отчаянно глупа и нелепо жеманилась, вызывая глухое раздражение и желание отвесить затрещину.
Словно подслушав мысли, девушка повела пухлым плечом и прижалась крепче. Качнулись светлые кудряшки, напоминавшие о глупых, но вкусных животных, тускло блеснул жемчуг в тиаре. Единственным достоинством фрейлины помимо того, что распирало декольте, был её голос: приятное сопрано. Если не обращать внимания на слова.
- Какой вы сильный, милорд Ричард! И мужественный! Хи-хи! Ради таких мужчин и травиться стоит, как эта дурочка де Бель!
- Де Бель?
Получилось рассеянно, но девице, кажется, было все равно. Главное, чтобы жертва изредка проявляла хоть какие-то признаки интереса и не особо трепыхалась. Ричард покосился на декольте, мгновение подумал и, вздохнув, все же решил, что фрейлина - не в его вкусе. Долгое и утомительное лечение от того, чем могла бы наградить его эта барышня, не прельщало.
- Конечно! Вы разве её не знаете? - изумление в светло-карих глазах фрейлины было таким же неподдельным, как их пустота. - Все знают де Бель! Это ведь та глупышка, что отравилась от того, что не смогла никак решить, с кем с первым - с Кромвелем или Кранмером. Такие мужчины!..
- Надо было с обоими одновременно, - скрывая улыбку за кубком, посоветовал Ричард.
Пожалуй, стоило вернуться в особняк леди Леони и дождаться проныру. А после - навестить миледи сестру, где бы она не остановилась
Фрейлина, не ведая о сомнениях, захихикала, прикрыв ротик ладошкой.
- Ой, милорд, какой вы гадкий, фу на вас!.. С обоими, скажете тоже. Боюсь, тогда леди Анна умерла бы от... счастья.
- Значит, - философски заметил Ричард, отлепляя от себя девицу и вставая, - в итоге для нее ничего не поменялось бы.

Уже порядочно стемнело, когда он вернулся в особняк леди Леони, чувствуя, что колено снова начало отекать и болеть. А еще - не понимая, что он хочет увидеть, сказать своей сестре и ее... мужу? Какие слова найти, чтобы Эмма вернулась домой с ним, чтобы не пришлось затевать тяжбу, чтобы опротестовать этот брак, который, судя по всему, в итоге все равно признают законным. К тому же, попытайся он увлечь ее силой, это неизбежно вызвало бы скандал, что было чревато пятном на репутации. И все же, видя сестру так близко, что можно было коснуться, ощущая ее присутствие, он не мог отказаться от мысли повидать Эмму. В конце концов, воин должен думать о тактике, а для этого нужно было оценить противника. А для этого не нужны были меч или кулак. Всегда достаточно слов.

[Spectre28 >>>]

с F_Ae

За день рыжий проныра в наглости не потерял нисколько, зато претерпел некоторый урон в манерах, став чуть развязнее. Но зато говорил - по делу и даже больше.
- Мамзелька ваша - у-у! Странно летает, господин. Как ушли с турнира, так, значит, прямиком в Ламбет. Ненадолго, я только булку съесть успел - и какие же они дорогие нынче, булки-то! Словно из золотой муки делать начали, денег не напасёшься.
Ричард досадливо вздохнул, протягивая парнишке монетку. В Ламбет их семья не была вхожа, а значит - михаилит, летающий слишком высоко для простого твареборца. Впрочем, не стоило спешить с выводами. быть может, его пригласили туда для работы.
- Дальше! - Потребовал он, нетерпеливо опираясь плечом на колонну крыльца дома Говардов.
- Спасибо, господин! А дальше-то проще всё будет. Трактир один есть на Норт-энд-роуд, прозывается "Эй, красотка!". Чёрт его разберёт, что там за красотки бывали, а ваша как раз там и поселилась. Дорогое местечко-то, да и дамочка непростая, - парень понимающе подмигнул. - Ну и порасспрашивал я тама, конечно. Потому как вы ж просили ещё и узнать, с кем она там нюхается. Вот я и узнал. И, как на духу скажу, связываться с таким!.. - он закатил глаза. - Сам билберрийский палач это, авось, слыхали?
- Не слыхал, - честно признал Ричард, подкрепляя свои слова монетой уже с большей охотой. - Палач?
- В Билберри-то, говорят, секта чернокнижная была. Людей Сатане жрать отдавали, жуть! - последнее слово было произнесено с немалым восторгом. - Золота там нашли горы, от жертвов-то. Давно, стал быть, копили. И ночами-то прям в церкви на алтаре того... вот. Как там, значит, твареборец с вашей мазелькой оказались, неясно, а только кровь оттуда реками текла! Всех порубил, женщин, детей, страсть! И священника даже святого, который, значит, остановить пытался, души спасти от гибели, заживо сжёг! И констебля убил. Не тамошнего, другого какого-то.
- Многовато на одного-то, - последняя монета перекочевала в руки проныры, кошель был надежно завязан, а Ричард довольно прищелкнул пальцами. По крайней мере, он теперь знал, куда и к кому идет. В россказни о реках крови и полностью вырезанном городке не верилось, но, все же, в каждых слухах есть доля правды.

Меч он брать не стал, в узких улочках старого Лондона хватит и новенького кинжала. Впрочем, в дни турниров город был буквально забит стражей, говаривали, будто бы сам король под личиной простого дворянина гулял по столице.
До таверны с интересным названием "Эй, красотка!" Ричард добрался быстро. Она находилась недалеко от центра, на оживленной улице и даже снаружи выглядела уютной. Внутри, где горели три камина и шум мира гасился занавесками на окнах, было тепло. Усевшись за стол, стоящий в отдалении от прочих, он поманил пальцем слугу.
- Вот что, любезный, - ладонь подвинула к краю денежку, - сообщи госпоже... Фламберг, что Дик просит спуститься.
Детское прозвище, вспомнившееся так неожиданно, выручило его. Не хотелось называть имен и не хотелось излишнего шума.
Вернулся слуга быстро - один - и согнулся в неглубоком поклоне:
- Обождать велели-с.
Наглость сестрицы и ее спутника вывела из душевного покоя настолько, что Ричард только кивнул. Подниматься к ним сам он не намеревался, но и ждать, пока снизойдут, было как-то унизительно. Оставалось только потребовать вино и откинуться на стену с невозмутимым видом. И все же - он волновался. Не настолько, чтобы тряслись руки или путались мысли. Да и нельзя это было назвать, наверное, волнением. Скорее, предвкушением, делающим ожидание не томительным, а каким-то напряженно-радостным, точно перед турниром. Или в Сочельник, в детстве, когда ожидаешь новую игрушку к Рождеству.

[F_Ae >>>]

Со Спектром и Лео

Ожидание и не думало прекращаться. Бутылка вина, пересчет сучков на столе и разглядывание посетителей таверны занимали Ричарда, может быть, только первые полчаса. Омфалоскепсис никогда не привлекал его как времяпрепровождение. Вторые полчаса Ричард размышлял о том, как будет звучать слово "мерзавцы" на всех известных ему языках. Выходило - не слишком разнообразно. Точнее всех выражались испанцы в своем "bastardo". Но для ругательств лучше всего подходил язык немецкий, щеголяющий разнообразием слов и грубостью звучания. И, наконец, в последние полчаса он с интересом изучал Библию, принесенную доброй подавальщицей, выбирая оттуда любые стихи, которые бы касались прелюбодеяний и непочтительности.
Фламберг спустился как раз на последней трети Библии. И выглядел он так надменно и самодовольно, словно весь этот чёртов трактир принадлежал ему вместе с немалой толикой мира. Выглядел - дорого. Из-под чёрного тиснёного колета виднелась шитая золотом кружевная рубашка, а на груди тускло блестела рыцарская цепь. Что твареборец забыл прихватить с собой - так это Эмму, о которой напоминал только след укуса на шее Фламберга. На пару секунд он приостановился, оглядывая таверну, пока не нашёл Ричарда взглядом, после чего неторопливо направился прямо к нему.
- Сэр Ричард, - голос звучал слегка устало, и твареборец небрежно махнул рукой. - Простите, что заставил ждать. Сами понимаете, трудно оторваться от красивой женщины...
С трудом подавив желание убить наглеца на месте... Точнее - с большим трудом уговорив себя вообще хотя бы попытаться держаться в рамках приличий, Ричард кивнул и приглашающе указал на скамью напротив.
- Полагаю, - тяжело роняя слова, проговорил он, - нам пора познакомиться.
- Михаилит Фламберг, - наглая сволочь опустилась на скамью и, по виду, едва удержалась от зевка. Но - удержалась. И замолчала, выжидающе глядя на Ричарда.
- Мне крайне интересно, - успокаивая себя, Ричард взялся за кубок, но пить не стал и принялся изучать на нем чеканку. Лошади, летящие по бронзе по весь опор, требовали настоятельного поглаживания, отзываясь приятным холодком под пальцами, - зачем вам моя сестра? Вряд ли вас волнует знатность ее происхождения настолько, чтобы похищать из монастыря.
- Люблю я её, сэр Ричард, - проникновенно ответил Фламберг, не моргнув глазом. - Влюбился практически с первого взгляда, поэтому и купил у матери-настоятельницы. За скидку. Ну а побег для вида, - он развёл руками, - это она уже сама организовала. Очень способная женщина.
Наверху, там где располагалась балюстрада, ограждающая небольшой балкончик, тихо скрипнули доски пола и прошуршали юбки. Отсюда не было видно женщины, но зато отчетливо послышался тихий смешок и сквозь запахи кухни пробился легкий, едва уловимый запах ирисов.
Ричард вздохнул, чувствуя себя самым распоследним дураком, и поставил кубок на стол.
- Ну что за бред, сэр Фламберг? - В тон собеседнику поинтересовался он, кладя руки на стол. - Я помню, как Эмма выглядела в монастыре. Видел разок. Молчит, смотрит в землю, серая, как мышь. Я бы понял еще, если вы нашли применение ее дару.
- Так это как раз потому, что молчала, - объяснил Фламберг с ностальгической улыбкой. - А вот как она оживляется, когда уточняет, придёт ли тварь дожрать раненого разбойника!.. Глаз не оторвать. Но про дар вы, конечно, правы, дорогой шурин. В дополнение к чистой, непорочной любви, представьте, какие ощущения при... ну, вы понимаете.
- Не представляю, - честно сознался Ричард, - равно, как мне сложно представить, что это может служить достаточным основанием для подобного мезальянса.
Помедлив мгновение, во время которого лихорадочные раздумья о том, сказать ли о деянии повитухи сменились твердым решением - не говорить, он продолжил уже спокойнее:
- И я хотел бы поговорить с сестрой. Негоже леди ее происхождения быть любовницей... михаилита. У нее есть дом, в конце концов, если уж ей так жить в молитвенном смирении монастыря не по вкусу.
- Но тогда, - лениво и как-то самодовольно улыбнулся Фламберг, - с ней не о чем и говорить. Леди её происхождения вполне устраивает быть женой михаилита моего происхождения. Это Орден, дорогой шурин. В иных обстоятельствах мы с вами могли бы ночевать в одной спальне... и, я боюсь, она с вами говорить не хочет. Придётся как-нибудь со мной.
- В иных обстоятельствах, дорогой зять, - злость охватывала Ричарда все больше и с ней было трудно справиться, - я с вами бы даже по одной дороге не поехал. Жалкая пародия на рыцарство - ваш Орден. И все же - говорю с вами. И сестру еще не забрал церковным судом, куда подал прошение об аннулировании этого брака. Да и есть ли запись об этом в какой-либо приходской книге, а, дражайший зять?
По лестнице простучали каблучки, неспешно и легко вытанцовывая замысловатый даже на слух мотив. Эмма, одетая в простое, домашнее платье из желтого льна, сияя обнаженными плечами, развернутыми гордо, с высоко поднятым подбородком, прошла-проплыла солнечным лучом по вечерней таверне. Улыбнувшись Ричарду с холодной приветливостью придворной дамы, она оперлась ладонями на плечи Фламберга.
- Я спать хочу, - чуть капризно пожаловалась она ему, не спеша приветствовать брата.
Ричард раздраженно вздернул бровь, готовясь разразиться тирадой в сторону поганки, но снова сдержался, пораженный тем, как изменилась внешне сестра. Уверенная, грациозная походка, будто бы это была не Эмма, вечно норовившая споткнуться и упасть на ровном месте. Изящные праздные руки, точно это не она тяжело работала дома и в монастыре. Губы, припухшие, алеющие от поцелуев. И - обручальное кольцо на пальце. Чуть волнистое, будто пламенеющее.
- Добрый вечер, миледи сестра, - с елейной злобой поздоровался Ричард, слегка наклоняя голову.
- Конечно, дорогая, - Фламберг накрыл ладонью правую руку Эммы на плече и слегка сжал пальцы. - Мы как раз заканчивали разговор о судах. Жаль, конечно, что ваш брат готов пополоскать имя рода в болоте слухов, но что поделать.
- Добрый вечер, милорд брат, - наверное, это должен был быть книксен, но за Фламбергом рассмотреть реверанс было сложно. Да и улыбка Эммы, далекая от почтительности, оставляла простор воображению. Свободная рука девушки скользнула по плечу михаилита, оглаживая и разминая. - Но, милорд муж, что за дело нам до родового имени любезнейшего брата?
Ричард тяжело вздохнул, гулко барабаня по столешнице пальцами.
- Позвольте осведомиться, милая сестрица, - успокоенный тон удавался плохо, - не думаете ли вы вернуться домой, в семью?
- Никакого, моя прелесть, - Фламберг довольно вздохнул. - И у него ещё полно других странных идей. Словно вы уже не в семье, как будто вы уже не дома.
- А где же я? - Искренне удивилась Эмма, изумленно поглядывая на брата. - Ведь милый братец сам учил и меня, и леди Фицалан, что обязанность женщины - быть покорной супругу и всюду следовать за ним!
- Похвально, что вы так строго придерживаетесь этих уроков, милая сестрица, - съязвил Ричард, вставая из-за стола, - полагаю, вы составите счастье сэра Фламберга. И все же, позвольте посоветовать вам - навестите хотя бы свою крестную, она искренне оплакивает вашу безвременную гибель в монастыре, Эми.
"Маленькая ведьма!" Ричард постарался как можно отчетливее прочувствовать наслаждение от созерцания огня, лижущего дрова и солому, алыми языками ласкающего босые ноги и серую рубашонку, золотую косу. Ощутить сладость дыма, наполненного ароматом горящего дерево и сжигаемой плоти. Услышать крик, полный невыносимой боли.
- Благодарю вас, Дик, непременно воспользуюсь советом, - Эмма если и поняла образы, что ей столь тщательно показывали, то не подала виду, лишь пальцы крепче сжались на плече михаилита, - милорд муж, не правда ли, братец очень мил? Зашел пожелать нам счастья. Да сохранит его святой Августин Билберрийский!
- Разумеется. Очень приятный человек, гордость рыцарства, - тон Фламберга стал чуть холоднее, и он ухмыльнулся, глядя Ричарду в глаза. - Воистину, да пребудет на нём благословение святого. Ибо пылал он страстью к новообращённым и неверующим, и к душам их.