Greensleevеs. В поисках приключений., Добро пожаловать в мир злых заек!

[Spectre28 >>>]

РИЧАРД ФИЦАЛАН

31 марта 1535 г. Лондон.

Просыпался Дик в своей опочивальне. Для кривотолков о брате и сестре, проводящих время в одной постели, время было самое неподходящее. Завтракал рано, рассеянно и любезно поинтересовавшись здоровьем Риссы, чем вызвал немалое удивление. И снова засел в кабинете, терпеливо дожидаясь, когда проснется Хизер и коротая время за бумагами.
- Ночью накануне Дня всех святых поднялся холодный, пронзительный ветер, - писала леди Леони в своем дневнике так живо, что Дик поневоле слышал её голос, - он принес ливень, сорвавший с деревьев последние листья. При обычных обстоятельствах я бы оставалась внутри монастыря и не думала о непогоде. Но в тот день усидеть я не могла. Исходя из истории, рассказанной мне старой монахиней, можно предположить, что в монастыре имеется тайная комната, в которой и побывал в тысяча пятьсот первом году принц Артур, во время своего визита в Дартфорд. Я не знаю, где находится эта комната, но думаю, что скорее в передней части монастыря, чем в клуатре. Внизу, в лощине, виднеется здание заброшенного лепрозория. Половина крыши обрушилась и сквозь дыру в задней стене виднеется пожухлое поле...
В тысяча пятьсот первом, значит, побывал, а в пятьсот втором уже умер. Дик задумчиво потёр ноющее запястье, понимая, что он что-то нашёл. Вот только - что? Зачем хилый, болезненный Артур приезжал в монастырь для посещения тайной комнаты?
- Над дверью лепрозория написано: "Орден святого Лазаря Иерусалимского". Я почти ничего не знаю об этом ордене. Только то, что он был создан рыцарями тамплиерами, а его члены лечили страждущих. Тамплиеры... Маленькие Фицаланы любили играть в крестоносцев. Они носились по двору, размахивая деревянными мечами и крича: "Этого хочет Бог!" Томас с тех пор так и не вырос, должно быть. Подумать только, мальчик из Фицаланов - иезуит!
Тамплиеры. И их правопреемники в Англии михаилиты. И брат - иезуит.
Однако же, покойная тётушка была то ли шпионкой, то ли любовницей шпиона, то ли церковным комиссаром Кромвеля. Кропотливо записывать такое, без особой нужды, никто не стал бы. А уж то, что даже Дик, глава семьи, не знал про Томаса - говорило многое. Кто она такая, эта леди Леони, дьявольщина?!
- И тут я вспомнила. Ричард Львиное Сердце, возглавивший Третий крестовый поход! Он жил двумя веками ранее, но нем я знаю почти всё. По пути домой его взял в плен император Генрих Шестой. Король был женат, но детей не оставил и умер, дожив до средних лет, на юге Франции. На юге Франции. В Провансе. Тулуза? Как странно, что король Ричард умер там, где Черный принц подхватил загадочную болезнь, убившую его.
Силясь собраться с мыслями, Дик отложил дневник в сторону. Наверное, так же вышивальщицы работают над рисунком, собирая картины мира из ниток и лоскутов. Чертовски сложное занятие, надо сказать. Особенно, когда понятно всё, но именно это и непонятно, потому как лоскутов не хватает, да и сам рисунок не видишь.
Нетерпеливо, раздосадованно вздохнув слишком долгому сну Хи, он вышел из кабинета.
Когда-то простого человека занимали в жизни два главных вопроса: где найти теплый ночлег и как раздобыть что-нибудь из еды? В такой ситуации лучшего пристанище, чем кухня, не придумаешь: дымно, многолюдно и безопасно. Пусть пол земляной, но кому до этого дело, если тут можно согреться, поесть и провести время в теплой компании? Этими же соображениями руководствовался и Дик, направив стопы через богато украшенные картинами итальянцев, лепниной и гобеленами залы и коридоры, забыв, что здесь он - лорд и хозяин, а не простой лейтенант гарнизона, как в Портенкроссе.
Из кухни, меж тем, слышались голоса.
- И теперь я не знаю, что делать, - вещал приятный, но незнакомый женский голос. - Пусть работа на холоде, пусть милорд Рочфорд платил немного, но всё же - в срок, а теперь как быть? Управляющий говорит, что без лорда ничего не решит, а хозяина нет, и время оплаты уже прошло, и новых цветов тоже нет...
- Ой, не говори, милая, - соглашалась с ней кухарка. - Мы сами тут как по нити горящей ходим. Потому как хозяин новый, а известно - новая метла завсегда по-своему метёт.
Дик замер. Значит, брата королевы нет? Он медленно припомнил, что не видел его при дворе, пожал плечами и толкнул дверь. Джордж Болейн был известным ветреником и почти наверняка проводил время с какой-нибудь красоткой, а то и с красавцем. День, другой - и вернется. Разве что Хизер нужна была камеристка, но брать первую попавшуюся девицу с улицы не хотелось.
- Как жили, так и будем жить, - обнадёжил он кухарку, усаживаясь на скамью за столом, - я в разъездах все время. Правда, леди Хизер камеристка все равно нужна. Вот вы, уважаемая, кого посоветовали бы, за миледи ходить?

[Leomhann >>>]

- Да вот Иллу и берите, милорд, - кухарка махнула черпаком в сторону своей собеседницы, миловидной девицы лет шестнадцати. - Она и прическу умеет, и корсет, и ленту подколоть, да вот не судьба. Цветами торговала, а теперь и вовсе без пенни осталась. А ведь стольким людям на удачу в пути букеты подобрала.
Девушка с надеждой глянула на него, но промолчала. И это Дику не понравилось до дрожи зеркала. Во-первых, дневники леди Леони были такими, что на ее месте Дик держал бы не челядь, а штат осведомителей. Причем, не хуже тех, которыми владел Кромвель. Во-вторых, любая другая, быть может, и разглядела бы, что Хи - не совсем леди, точнее - совсем не леди, но уличная торговка цветами, раздающая букеты на удачу?.. В опочивальне Хизер?..
Хи, всё же, спала безобразно долго, и посоветоваться с нею Дик не мог.
- И откуда же вы родом, Илла? У вас есть супруг или жених?
- Жених, милорд, - тихо ответила девушка, не опуская взгляда. - Хороший, солидный человек, на королевской службе. И красивый очень. То есть, я сама не видела, но матушка его говорила, что в отца пошёл, а уж тот - как принц с картинки был.
Дик задумчиво откусил от ломтя хлеба, лежащего на деревянном блюде. В этом его новом особняке слуги ели хлеб грубый, но без опилок. О таком хлебе во время оно его семья могла только мечтать. Даже странно было, что теперь он мог посылать деньги маленькому Ричарду, содержать беременную жену и пока не беременную любовницу, платить холопам и... есть такой хлеб - ноздреватый, душистый, пахнущий печью и угольками.
- Вы его имя знаете?
- Уилфред Харпер, милорд. Но почему вы спрашиваете?
Илла спокойно глянула на него невинными голубыми глазами.
- Забавно, - не менее спокойно заметил Дик, - что баронет вряд ли женится на вас. Разве что в Нортумберленд переедет. Он уже женат. На леди Алетте де Манвиль.
Скотина Харпер был в своем обычае. Даже мать не уведомил о браке. И уж точно не написал ей об оммаже. Дик на мгновение задумался, не написать ли собственной матушке о разводе с Риссой, и о Хи, но отбросил эту мысль, как бредовую. Вдовствующей леди Фицалан почти наверняка было хорошо за тихим порогом монастыря и беспокоить ее мирским не годилось.
Бывшая продавщица цветов всхлипнула, а затем разрыдалась, утираясь передником подскочившей к ней кухарки.
- Вот ведь, сэр Ричард, - укоризненно проговорила та, - у девочки, может, всей надежды было, что замуж за хорошего человека выйти. А теперича что?
- А ничего, - вздохнул Дик. - Если она не уймет свои хляби, я ее не возьму прислуживать миледи. А если успокоится, умоется, поднимется к леди Хизер и понравится ей - очень даже. А Харпер не стоит таких слёз. Тоже мне, герцог Корнуолльский. Еще и получше найдешь.
Харпер слишком плотно входил в жизнь. Оплетал своими холопскими ручонками, подсовывая то себя, то свою несостоявшуюся невесту. Дик хмыкнул, отламывая себе еще кусок от каравая и заедая его яблоком. С вассалом определенно надо было что-то делать. Но не сейчас, когда так хорошо сидеть на теплой кухне, дожидаясь пробуждения Хи и наслаждаясь, быть может, последними спокойными деньками.

[Spectre28 >>>]

Через пару часов, когда дорогие золоченые часы в кабинете тяжело отбили полдень, Дик понял - здоровый человек столько спать не будет. Конечно, Хи устала с дороги, да и он сам не позволял ей отдыхать добрую половину ночи, но... Но не так долго же! Отложив длинный, запутанный и утомительный отчет управляющего, который читал все то время, что прошло после возвращения с кухни, Дик поднялся в спальню Хизер.
Хи, кажется, не спала уже давно. Смятая, остывшая постель сиротливо ждала, когда её приберут, а сама Хизер восседала перед маленьким зеркалом, сосредоточенно втирая кончиками пальцев мазь. Совсем, как это делала леди Леони.
Дик досадливо вздохнул, в который раз поклявшись, что немедленно, тотчас же купит амулеты, сдерживающие дар Хи. Ему начинали надоедать разговоры с мертвецами.
- Тётушка?
- Я спешу, мой дорогой, - сообщила ему Хи, рассеянно улыбнувшись, - монахини из Саутенд-он-Си нуждаются в милостыне. Но я рада, что вы вспомнили о старой тетушке и приехали погостить, Дик. Дождетесь меня?
"Нет уж, лучше вы меня".
- Но, тетушка, монастырь в Саутенд-он-Си был уничтожен на днях, а значит, вам и ехать туда не нужно, - Дик помедлил, размышляя, как спросить Леони о её, без сомнения, странных делах, и улыбнулся. Вкрадчиво и мягко. - Но я разделяю ваши устремления, и это так благородно - помогать монастырям. Особенно тем, которые остались верны. Правда?
Это было жестоко - использовать Хи так. Потом ей будет худо, и придется задержаться в особняке еще на пару дней, но не воспользоваться шансом Дик не мог.
- Уничтожен? - охнула тетушка, придирчиво разглядывая лицо Хи в зеркале. - Madre de Dios, но как же теперь? Ведь там...
Не договорив, она замолчала, испуганно глядя на него.
- Там были раскаявшие и кающиеся. И очень благочестивая мать-настоятельница. Верно ли, что слава о том, как она крепка в вере, достигала и материка?
Еще пара вопросов - и он будет будить Хи, а пока Дика даже потряхивало от авантюрного азарта, которым, по мнению Эразма, должны отличаться правитель и грабитель.
Тетка рассеяно вздохнула.
- Вы возмужали, Дик. И верно, к матушке-аббатиссе даже из Наварры приезжали, помолиться и покаяться. Представьте себе, девочка Монморанси послушание проходила!
"Монморанси, значит".
Габриелла де Монморанси славилась своей любовью к интригам, и Дик был готов побиться об заклад, что здесь она тоже подливала сало на лучину. А еще - и в этом уже почти не сомневался - любезный зять Раймон присвоил львиную долю документов аббатисы. Он был в обители первым, а от таких бумаг не отказался бы и кретин. Впрочем, кретин Харпер вряд ли вынес оттуда что-то полезное. Дик улыбнулся еще шире, опускаясь у ног Хи, припадая к её руке, от которой пахло горько-цветочно, едва уловимо. Этот флакон из горного хрусталя, полный темно-коричневой, густой жидкостью, он оплачивал сам, радуясь, что у неё появляются свои желания и капризы. И теперь, слыша речь Леони, но обоняя запах Хи, Дик чувствовал себя странно, точно раздваивался.
- Монморанси ведь наши кузены, верно? Ах, тетушка, если бы меня женили не на Риссе, а на ком-то из них! Или на Валуа... Но увы, отец не спрашивал моего желания. Теперь приходится всё исправлять. Служить Шотландии, чтобы не сочли, будто я одобряю... Всё одобряю. Думать о вере и... деле. Скажите, тетушка, что увезла, а самое главное - что привезла эта Монморанси?
- Жени вас батюшка на Валуа, вы бы продвинулись в очереди на трон, мой мальчик, - ласково улыбнулась Леони, коснувшись его плеча. - Чего я и желала всегда. И покойный Грей - тоже. В конце концов, вы наш наследник. Вера же - вопрос тонкий. Сложно плясать между Реформацией, которая безусловно нужна, и Папой, который тоже нужен. Подумайте, милый мой, смогли бы вы потеснить Поулов в этом?
Дик подумал. Потом подумал еще раз. Поулы, правнуки Делателя Королей и последний прямой росток Плантагенетов, стояли к престолу гораздо ближе его самого. И интриговали так, что Борджиа вместе с Медичи грызли локти друг другу от зависти. Поэтому, подумав в третий раз, Дик кивнул. Кажется, он уже начал их теснить, милостью Бадб.
- Смог бы, тётушка. Хотя для этого мне нужно знать, как класть штрихи в эту картину. И где воздвигать алтарь веры. И чьими руками.
- Начните с матушки, мой дорогой. С моей любимой Маргариты, - улыбнулась тетушка, закончив удивленным, - ой, а мы уже едем куда-то? Господи, как я славно выспалась!
- Хи...

[Leomhann >>>]

От облегчения и недосказанности хотелось плакать. Дик уткнулся лицом в подол Хизер, тяжело вздыхая и понимая, что слёзы - не его. Остаточные, женский шлейф, заставляющий задуматься, как с этим живет Эмма. А ему принадлежала радость, что Хи вернулась.
- Мы не едем. Пока. И... ты не возражаешь, если мы купим тебе амулеты, ограждающие от дара?
- Хм, - Хи положила руку ему на плечо и помедлила, ласково сжав пальцы. - Пожалуй, да. Если уж ехать, то я бы сначала переоделась снова - это всё не совсем моё. И амулеты не помешают. А то ведь и в самом деле когда-нибудь могу и уехать, да ещё и не вернуться. Очень неудобно. Ты уверен, что это дар? Или что они такие вообще бывают?
- Я уверен, что это не проклятье, - глухо пробурчал Дик ей в колени, не спеша подниматься, - к чистому грязь не прилипнет. И я уверен, что хороший мастер амулетов сможет нам помочь, моя роза без шипов. Скажи, этой ночью... ты не боялась? Тебе не было больно?
Пожалуй, это был самый важный вопрос. Не боялась - значит, доверилась. Значит, и Дик сможет довериться ей.
- Роза - благоухает каждому, но поет для нее только соловей, - отстранённо заметила Хизер. - И как же дорог её аромат!..
Дик приподнялся, удивленно глядя на неё. Откуда бы Хизер, которая все еще ввинчивала в речь холопские словечки, знать стихи Бертрана-Лангедокца? Осталось от леди Леони? Или - всплыло что-то своё, глубинное, заложенное во время втирания перца, на дыбе? Готовили-то её для Норфолка...
- Ты не боялась ночью, Хи? - настойчиво повторил он, теперь уже для того, чтобы увести от этой странной отстраненности. - Тебе не было больно?
- Что? А! - Хи закатила глаза и потянулась так, что ответа, в общем, и не требовалось. Но всё же добавила: - Нет. И нет. Бояться того, чего хочешь - можно, но... нет. Не боялась.
- Хорошо. Скажи, а ты помнишь... чему учили этот Герберт с Лилитаной? Что говорили при этом?
Даже если допустить, что Хизер готовили для Норфолка - а кузены были ценителями поэзии - то отчего красивую, правильную и стихотворную речь она выдала только сейчас, когда Дик назвал её розой без шипов, всего-то следуя куртуазной моде? А до того говорила, будто не из борделя вышла, а всю жизнь в Доках прожила?
Хизер нахмурилась, вздрогнула и потёрла плечо. Улыбка пропала, словно её и не было.
- Зачем ты об этом вспомнил - сейчас? Или не понравилось?
- А мы разве состязались в мастерстве? - получилось грубовато, но вопрос Дика больно ранил. Захоти он умелую шлюху, пошел бы в дорогой лондонский бордель на Дубовой, куда привозили женщин чуть ли не со всего мира. Поговаривали, что клиентом там числился даже король. - Важнее, чтобы тебе... И я не о том! Понимаешь, до этого ты говорила так, будто и матушка тебя ничему не учила. Да и сейчас приходится всё время поправлять. Но после того, как я назвал тебя розой... Откуда ты взяла этот стих из Бертрана-Лангедокца?
Хмуриться Хи не перестала, но теперь выглядела задумчивой. И одновременно почти извиняющейся.
- Я плохо помню. Когда боль, магия и отвары - вместе, то что говорят - сливается. Просто гул, не слова. Эти уроки были... особенные, каждую неделю. Слушать и молчать. Слушаться - особенно слушаться. Реагировать. Ты назвал меня розой без шипов - и ответ пришёл словно сам, изнутри. Но я, кажется, была плохой ученицей, потому что лучше получалось угадывать - по обрывкам слов, интонации. Последнее почему-то запоминалось лучше всего остального. Но иногда, что-то всё равно... лезет.
Дик устало опустился в хрупкое креслице леди Леони, притягивая Хизер к себе. Выходила какая-то ерунда. Зачем учить подстилку - так? Даже он не доходил до такого ни с Риссой, ни теперь с Хи, хотя мог бы. Потому как скучно, да и кому нужна безмолвная рабыня? Но зато появилось ощущение, что до понимания ему не хватало самой малости.
- Главное, не сказать что-то, отчего ты превращаешься в убийцу, дорогая.
Обнаружить в отваре яд Дик не хотел. Но именно поэтому он решил пить все травы, какие ему будет приносить Хизер. Такая выучка побеждалась только спокойствием и доверием.
- Для этого, наверное, были более необычные фразы, - утешила Хизер, устраиваясь на полу у его коленей, подняла голову и светло улыбнулась. - Иначе было бы... очень ой. Но теперь мне тоже интересно, не зря ли я считала себя плохой ученицей. И кем ещё я могу стать кроме куртуазной дамы и убийцы. Но у учителей теперь не спросить.

[Spectre28 >>>]

Оставался еще Сивый Пью, которому перепродали Хизер. Видимо, для дошлифовки. Можно было бы спросить его. Да и в борделе Герберта наверняка еще работали девки, которые что-то помнили. Дик кивнул своим мыслям, а вышло, что бородатому мужику, без стука распахнувшему дверь.
- О, как мило, милорд! Умоляю вас, оставайтесь так! Мой бог, этот портрет меня прославит!
Впрочем, со званием мужика Дик поспешил. Существо было тонконогим, что твой козленок, обладало блеющим жеманным голосом и жиденькой завитой бородкой.
- Вы кого-то ждёте, миледи?
Вставать и вышвыривать хлыща Дику не хотелось. Хоть и надо было. Но стало так лениво, томно и сонно, что даже подняться из кресла сил не нашлось, не то, что на козлобородого.
- Кого бы, милорд? - Хизер, не поднимаясь, с видом великомученицы взглянула на гостя и вздохнула. - Портрет, господин? И, скажите, почему вас ещё не спустили с лестницы? Я имею в виду, в этом доме.
- Потому что, миледи, я послан Его Величеством! - художник приосанился, потеребив бородку. - Его Величество желает увешать зал в Хемптон-корте доблестными рыцарями своими! То есть, их портретами!
Висеть в Хемптон-корте Дик не хотел. Ни самолично, ни портретом. Поэтому он поднялся, аккуратно пересадив на своё место Хизер, недовольно вздохнул и, вежливо подталкивая, выпроводил за дверь художника. Нос к носу столкнувшись с Томасом. Младшим братом.
- Том?
- Храни тебя Господь, брат, - смиренно вздохнул тот, приглаживая рукав сутаны. - И пребудет над тобой благословение божие!
- И тебе того же. Какого... с чем пожаловал?
Осуждение Тома Дика не волновало вовсе. Зато визит - встревожил, особенно - после прочитанного в дневнике тётушки. Настолько, что Дик даже забыл, где находится. К тому же, опочивальня Хизер была надежнее кабинета, куда вполне могли ввалиться слуги.
- Ты не меняешься, братец, - в голос Тома кто-то опрокинул бочонок мёда, смешав его с елеем. - Разве я не могу соскучиться? Поздравить брата с новыми землями? С новой... сестрой? Очаровательное дитя.
Дик нахмурился, глядя на очаровательное дитя, смущенно потупившее взор, как и полагалось воспитанной леди. У Хи появлялись таланты, которыми она не блистала доселе, и ему не хотелось однажды утром обнаружить, что она внезапно вспомнила, как играть на каком-нибудь вёрджинеле.
- Столько лет не скучал, - лениво заметил он, наливая в кубки вино, - а теперь соскучился. Надо же. Допустим, я верю и принимаю твои поздравления. Дальше? Предлагай, Том. Сули трон, поддержку Папы, орден иезуитов за спиной, и... Что же еще?... Да, пожалуй, за помощь тебе я хочу еще развод с Риссой и руку девицы де Клермон. Вот это очаровательное дитя - вылитая д'Амбуаз. Ну же, Том, я слушаю тебя.
Братец выглядел испуганным.
- Господь милосердный, Дик, - возмутился он, - как, по-твоему, я должен убедить Клермонов принять её в лоно семьи, а потом еще и отдать за тебя? Но - ты прав. Мы, Фицаланы, от корня Хереварда Уэйка и имеем прав на престол побольше, чем Тюдоры-бастарды. И кому, как не тебе? Ты - старший. Я довольствуюсь лишь местом канцлера. Был же Уолси канцлером, в конце концов?
"Эва, куда метишь".
Почему-то казалось, что когда Дик будет в шаге от трона, когда поднимет корону, зазвеневшую по ступеням Хемптон-корта, королем станет именно Том. По чести признаться, амбиции Дика так далеко не шли. Его устроила бы обеспеченная жизнь в собственном поместье, в окружении детей и внуков, где-нибудь возле моря. В Фэйрли, например. Но для этого надо было родиться третьим. Старший - значит, обязан. И ничто не обеспечит род достатком лучше короны.
- Разумеется. Недолго, но был. И уж он-то убедил бы и дьявола, что Хизер - дьяволица. Метишь в канцлеры, так поработай для своего короля и брата не только на Севере, где баламутишь народец. Вот только, Том, не верю я тебе ни на грош. Появляешься, сулишь златые горы, но гарантий не даешь. И в дела не посвящаешь. Не проще ли мне убить тебя сейчас, чтобы не отправиться на эшафот?
- Бог мой - заступник. Если убьешь, то так тому и быть, - вздохнул Том. - Но, Дик, могу ли я говорить с тобой о делах, если сам готов принять муки от рук палача? В своё время ты узнаешь всё, ибо терпение - добродетель, да и ведаешь уже о многом. Откуда только...
Он тоже нахмурился, потирая подбородок, и замолчал, чтобы спустя минуту улыбнуться.
- Но Клермон так Клермон.
"Слышишь ли ты меня, о Бадб?"
Том поразительно легко соглашался. Дик глянул на Хизер, всё также изображавшую из себя овечку, на братца, на сумки леди Леони, беспечно пожал плечами.
- Значит, договорились. Раньше, чем получу развод и девицу Клермон, к рядам вашим не примкну. А до того - разве что мешать не стану. А если меня попробуют убрать, Том... Поверь, я найду способ отправить вас всех к дьяволу на вертел.

[Leomhann >>>]

Если бы Дик знал этих "всех", то разговор пошел бы легче. Но - приходилось блефовать, не имея карт на руках. А значит, следовало познакомиться со сборищем заговорщиков поближе. Возможно, вместо Гринстоуна отправившись в свой новый нортумберлендский замок. В конце концов, король не уточнял, как скоро нужно принять дела у Дакра.
В этот раз Том задумался надолго. Он теребил рукав облачения, чесал нос и даже пару раз кивнул сам себе.
- Никто как бог, Дик. Всё, что в моих силах - сделаю. Но, право, девице Клермон не мешало бы сменить имя. Скажем, на Эмму?
- Хизер - красивое имя, и менять его я не вижу нужды. Прости, Том, мы собирались в лавку, но если ты хочешь поучаствовать в выборе юбок и шляпок, то - прошу.
Взгляд Хи остекленел вовсе, будто она была фарфоровой куклой, и Дик поспешил свернуть разговор. Казалось ему, что из такого её состояния легко снова стать медиумом, а уж это показывать Тому совсем не хотелось.
Дождавшись, когда братец откланяется с ухмылкой, показавшейся гадкой, Дик снова рухнул в креслице, усадив Хизер на колено. Так было спокойнее, думалось лучше. Обо всём этом следовало доложить госпоже, а самое главное - спросить, что она думает об авантюре. Меньше всего хотелось, чтобы покарали, и лишиться синицы в руках, погнавшись за журавлём.
- Что думаешь, Хи?
- Повидав нового брата? Помня Эдмунда, Эмму? - Хи обняла его за шею, пристраивая голову на плече, и не без нотки полыни закончила: - Думаю, я очень хорошо подхожу этой семье. И что играть тут менее опасно, чем не играть.
Дик устало улыбнулся, подумав, что Эмма, пожалуй, самая безобидная из всех. Не трогай её - и она не тронет тебя. Вот только её братья подобным благоразумием похвастаться не могли, а потому нажили проблемы. Фламберг и орден за его спиной представлялись неудобными противниками, и отчего-то Дику казалось, что магистр, он же - сюзерен, в случае чего займет сторону де Три, но никак не илота своей супруги. Но пока интересы зятя совпадали с интересами Дика, Эд и Том равно мешали обоим, а Эмма всё равно сияла только рядом с чертовым Фламбергом. Оставалось надеяться, что статус кво не изменится. И ощущать, как тяжелым обручем давит на виски пока еще чужая корона.

[Spectre28 >>>]

Следующие несколько дней были суматошными. Найти Фанни Пиннс оказалось несложно, но так трудно! Дядюшка Норфолк долго мялся, вздыхал, перекладывал бумаги по столу, прежде чем достал с полки кожаную папку с подшитыми в неё рисунками и записями. Всё это скрепляли тяжелая печать и размашистая подпись.
Клайвелл.
Учтивый до хамства констебль Бермондси, нашедший для Дика Эмму. В этот раз Джеймс Клайвелл стал вестником дурного. Матушка Хизер была мертва.
Дик сообщал это Хи со скорбной миной, тайно ликуя. Только мать знает, от кого родила, и теперь некому было оспорить происхождение будущей леди Фицалан. Его новой игрушки. Нет, его маленького, цепкого якоря в море безумия. Решив остановиться на этом очень пафосном и поэтическом наименовании, Дик трагически вздохнул, сжигая работу констебля и смерть Фанни в камине. К дьяволу даже всякое упоминание о дочери шлюхи, которая волей судьбы сама стала таковой. Следовало бы убрать еще и тётку Хи, но это могло подождать.
- У тебя теперь есть я, - утешающе промурлыкал он своей - теперь только своей! - Хизер, отпуская её в опочивальню, где она почти наверняка намеревалась плакать. - И будем надеяться, что госпожа Пиннс уже в раю. Вот дьявол!
Восклицание адресовалось ни Хи, ни её матери, ни даже раю. Уиллу Харперу, которого всё больше хотелось выпороть на конюшне, присыпая рубцы солью.
"Милорд, с глубочайшим почтением уведомляю вас, что баронет Хорли наказан пятьюстами фунтов за нарушение законов свободного города Хокуэлла. За отсутствием необходимой суммы, он назвал вас гарантом выплаты штрафа."
- Пятьсот фунтов, скотина!
Дик уселся за стол, спешно, с бешеной дрожью рук принимаясь за письмо к дядюшке. Нет смысла ехать в Хокуэлл, если можно заплатить сразу шерифу, но какова скотина этот...
Дописать он не успел. Эмма вспыхнула.
Резко, внезапно, заставляя схватиться за голову, увидеть мир её глазами. Увидеть свет и пойти на него, отдавая этому горению себя, пропуская и принимая его, обжигаясь и вспыхивая в ответ.
Последнее, что Дик видел в этом мире, была штора, в которую он судорожно вцепился, чтобы не упасть.

[Leomhann >>>]

Она больше жизни любила море. Другие девушки её возраста могли кататься верхом, вязать, плести кружева, вышивать подушечки и гобелены, но эти занятия не для Грейс О'Малли.
Она любила свежий ветер и соленый запах воды, ей нравилось смотреть на вздувающиеся за бортом волны и чувствовать, как покачивается корабль. Её будоражила сама мысль, что, выходя в море, она сливается с природой так близко. Ей нравилась царившая на борту атмосфера особого мужского братства, хотя Грейс ненавидела грубую ругань, бурные ссоры и жестокие драки с поножовщиной. Зато - любила слушать особые песни, которые матросы пели хором, когда поднимали паруса или тянули толстые канаты. Песня помогала им работать в особом ритме, и Грейс удивлялась, как им удается растянуть мелодию до самого последнего момента, пока все канаты не окажутся на своем месте. Для Грейс существовала только одна жизнь, и эта жизнь была сосредоточена на покачивающейся палубе корабля, бегущего среди пенных волн.
Но эта жизнь оборвалась, когда Грейс познакомилась с будущим мужем. У Донала О'Флаэрти была репутация человека злопамятного и жестокого, его прозвали Воинственным, и он не просто заставлял врагов обращаться в бегство, но с одержимостью безумного преследовал противника, настигал и устраивал кровавую резн, безжалостно уничтожая целые армии. Говорили, что у него ужасный характер. Такой же жёсткий, как складка у него между бровей, появившаяся от привычки хмуриться...

[Spectre28 >>>]

10 апреля 1535 г. Лондон. Особняк.

Первое, что увидел Дик, открыв глаза, был балдахин на кровати. В окна бил яркий солнечный свет, щебетали птицы, и в голове все ещё шумело море, слышался жалобный крик рыжеволосой Грейс. Кажется, ей не понравилась брачная ночь и она обещала его убить. Или не его? Странный сон уходил, сменяясь чудовищной усталостью, будто он всю ночь воровал репу. Мешками. И собственноручно переносил их в Уэльс.
- Хи, - тихо позвал Дик, не слишком надеясь, что Хизер в своей скорби найдет время для него. - Долго я?..
- Достаточно, - холодно ответила Хи из-за ткани. - Лекарь не был уверен, что ты очнёшься вовсе, или что сможешь ходить... ну, ничего, даже если так, теперь у тебя есть я. Позабочусь.
Кажется, у него были проблемы. Дик пошевелил ногами, убедился, что чувствует их, а значит - сможет ходить. И сел в постели, готовясь к выволочке. Да, слова в тот раз он выбрал не самые удачные. Да, отвлекся от её горя на выходки Харпера. Но, дьявольщина, Дик не был нянькой! И утешать умел плохо. Точнее, вовсе не умел утешать.
- Как приятно, дорогая, что ты всегда рядом, - задумчиво заметил он, отдёргивая полог. - Это именно то, что я мечтал в тебе найти. А теперь иди сюда, и расскажи, почему ваша милость изволила обидеться на очевидное.
Хизер, не вставая с низкого стула, одёрнула рукава белоснежного траурного платья и отвернула заплаканное лицо к окну.
- Именно это - и только? Тогда считай, нашёл. Королеву, стало быть, которая всегда рядом с королём. К слову, матушку мы похороним в Вестминстере, и никакие сожжённые бумаги - последняя, между прочим, память - этому не помешают. Ах, да, твоё письмо со штрафом я отнесла. Заодно передала сэру Рольфу, чтобы он хорошенько выпорол Харпера на конюшне.
Досадливо вздохнув, Дик попытался сползти с постели. Получилось плохо - ноги, всё ж, не держали. И радовало, что хоронить матушку в Вестминстере они будут вдвоем, а не Её Величество самолично. Это оставляло надежду на то, что получится вымолить прощение у этой белой скорбящей девы и его хотя бы сегодня не отравят.
Удержаться от смешка он не смог. Гордый сэр Ричард Фицалан, десятый граф Суррей, просит прощения у бывшей шлюхи, картинно пав на колени! Чего не делал никогда и надеялся больше не повторять.
- Смилуйся, о королева! Не вели казнить! Я нашёл в тебе тихую прелесть, покой, верность и тонкий ум. А что бумаги сжёг, так память не в них, а в сердце и разуме! И похороним, где скажешь, только время дай! Простишь дурака?
Последнее вышло на диво искренне. Дик сам изумился словам, тому, что способен их сказать. И вздохнул, глядя в пол. Все чаще ему приходилось преклонять колени перед женщинами. Сначала - госпожа, теперь - та, которую почитал забавой, но ошибался. Он помнил ощущение липкого страха, которым истекала Хизер, идя к Дакру. Наверное, то же чувствовала и Рисса, но её спасать не хотелось, и своей вины в этом Дик не чувствовал. Но Рисса стала игрушкой, а Хи...
Прежний Дик отвесил бы Хизер затрещину, чтобы не позволяла себе ни нытья, ни траура, ни тем паче - письма рассылать. Удостоить подзатыльником Риссу было делом святым и почти обязательным. А с Хи вышло иначе. С самой первой минуты её хотелось оберегать и баловать, и Дик уже начинал подозревать, что сходство с Эммой тут ни причем. Причиной была его собственная, глубоко спрятанная мечта о женщине, способной понять и разделить крест старшего в семье.
После секундной паузы Хизер прыснула, потом рассмеялась в голос, потянув его вверх.
- О, значит, вот оно как, чувствовать себя настоящей королевой! - Отсмеявшись, она внезапно посерьезнела, глядя ему в глаза. - Конечно, прощаю. И за слова, и... так. Память действительно со мной, а утешение... знаешь, я ведь подумала тогда: хорошо, что мама не дожила. Не потому, что сейчас, пойми, а потому, что спрятать прошлое - невозможно полностью. Оно не только в бумагах, купчих и прочем. И за этот миг... предательства стоило дать мне подзатыльник, а не пытаться утешать - даже так неумело, сбиваясь на Харпера. Кстати. Пока ты лежал, а я сидела рядом, пришло ещё кое-что. Вот.
Повернувшись, она взяла со столика бархатный мешочек с шелковыми завязками, и небольшой конверт - слишком большой для голубя, слишком маленький для курьера.
- Я обещал тебя не бить. К слову, белый тебе не к лицу, ты в этом на моль похожа.
А это вышло мрачно. Потому как Хизер в королевском трауре могла наводить на мысли отнюдь не верноподданические. Дик даже услышал, как дознаватели интересуются, не по Анне ли Болейн скорбит леди Освестри? А то, может, по королю?
- Эда больше нет.

[Leomhann >>>]

О чем-то подобном Дик догадывался. Иначе с чего бы Эмма полыхнула так, что вымотала даже своего брата? Странное ощущение, будто у него выпили жизнь, тревожило. Дика знобило, хотелось лежать, и если так будет каждый раз, то этот дар скорее назывался проклятьем.
"Дражайший братец, милый Дик. Нашего любимого Эда постигло большое несчастье. Казалось бы,такой молодой, но всякий может потерять память во цвете лет! Однажды и с вами такое случится, а потому не гневайтесь на нашего брата и примите Арундел под свою руку. Ваша любящая сестра, Эмма де Три."
Однако, хорошо Эмму допекло, коль уж обещает даже ему, пытающемуся примириться, участь Эда. Дик задумчиво оглядел циркон, внутри которого алела капля крови. Наверное, глупо было ждать, что сестра и зять пригласят поучаствовать, но спасибо, что хотя бы сказали. А героический Раймон де Три даже соизволил сделать приписку своей рукой.
"Из уважения к горю попутно упокоили некоего призрака, воссоединив - почти, - супругов Фицалан. Бесплатно. За всех последующих - а их в Арунделе хватает - возьмём по-родственному. И последите за лесом, там, кажется, какое-то время будет слишком тихо, а потом - слишком громко. Фламберг."
Фламберг. Точно чужаку писал. Впрочем, понять михаилита сложно, и может статься, дописывал письмецо и в самом деле Фламберг, а не Раймон. Дик устало вздохнул, по стенке дойдя к кувшину с водой. Тот предназначался для умывания, но вода, пусть сдобренная шалфеем и розовым маслом, Диком была выпита до дна. И только потом он обрел способность мыслить если не трезво, то хотя бы как-нибудь.
- Эда больше нет, Эмма на грани между усталостью и истерикой, ты в белом, а Харпера, значит, сэр Рольф будет пороть. Еще что-то было, пока из меня тянули силы?
- Художник написал, что не теряет надежды всё-таки дорисовать портрет, - с готовностью ответила Хи. - И вот ещё, совсем коротенькое, с вороной. И ещё вот, большое, с курьером.
"teich uighean".
Лэрд был лаконичен, поскупился на заглавные буквы, и его неудовольствие хорошо читалось в обещании оторвать яйца. Ожидаемое обещание после той лжи королю, но что Дик должен был сказать, право?
"Я не знаю, где моя госпожа, Ваше Величество, потому что не удостоен доверия"?
За эти мысли оторвали бы не только обещанное, но Дик с полным осознанием собственной правоты развернул свиток. И ошеломленно уставился на печать, где святой Петр закидывал сети. Печать Рыбака. И Папы Римского.
"Hoc documentum sui signavit nomine et Christi vicarius, Quas normas SS.mus DN Fitzalanus Ricard de matrimonii genus suum comitem Surrae ac terras Dominus Comes Arundell Clarissa Lamli, domine Fitzalanus non valet. Alienae praedictus Clarissa Lamli fatetur ab Ecclesia reprobatae fuerint in ea a viro usque ad faciem diffamare nomen dedit. Matrimonio nati filii Ricardi Fitzalan cognoscitur, et in manu ejus..."
- Этим документом, - медленно перевел Дик, изумленно глядя на Хи, - удостоверяем именем Христа и наместника Его, Святейшего Папы брак Ричарда Фицалана, графа Суррея и лорда многих земель, и леди Клариссы Ламли, леди Фицалан недействительным. Означенная Кларисса Ламли признается прелюбодейкой, порицаемой перед лицом церкви, порочащей имя, данное ей мужем. Дети, рожденные в браке, признаются детьми Ричарда Фицалана и остаются на попечении отца. Кардиналы... Вся консистория подписала, Хи!
Разумеется, Том не удержался и вложил еще одну записку в свиток.
"Святой Престол всегда одаряет праведных."
Ха! Ну конечно! Можно подумать, участие братца приблизило развод! Рано или поздно все равно развели бы, потому как Рисса и в самом деле - прелюбодейка, вместе они не жили, и получить вот эту бумагу было делом времени.
Дик хмыкнул, осторожно усаживаясь на холодную скамейку под окном. Том выглядел способным перехватить свиток от Папы, чтобы выдать за свои хлопоты.
"Не верю, братец".
- Но теперь... Ты все еще уверена, что хочешь носить этот аметист?

[Spectre28 >>>]

- А "под венец" ждать предстоит всё ещё как королеве, или теперь - меньше? - С улыбкой поинтересовалась Хи и потянула его обратно к кровати. - Тебе надо отдыхать, а не бегать по комнате. Восстанавливать силы. Лекарь сказал, что когда проснёшься, надо будет спать, спать и ещё раз спать. Хм, странно звучит.
Отчего-то почти все женщины хотели под венец. Чтобы пел хор, порхали голуби, и священник глядел благостно. И непременно - розовые лепестки. Которыми посыпают. И - платье со шлейфом. Дик кисло поморщился, припоминая, как всё это выглядело с Клариссой. Конечно, Хи не отличалась от женщин почти ничем, но торжеств - снова - ему не хотелось совсем. И спать не хотелось тоже. Но пришлось встать и перебраться в постель, не выпуская из рук заветный свиток и прихватив чернильницу с бумагой.
"Дражайшая сестра, дорогая Эмма. Был счастлив получить от вас весточку. Надеюсь, вы здоровы? Поскольку я сам слегка занемог, и лекарь настоятельно советует спать, спать и спать. Как только смогу выполнить эти предписания, непременно посещу Арундел, если любезный зять советует. Знали ли вы, что леди Леони интересовалась Альфредом Великим и его потомками? Если решите посетить мой - наш - новый особняк, обязательно покажу вам дневники. И да не постигнет меня судьба Эда. Ваш любящий брат, Ричард Фицалан, лорд Грей."
- Нет, - наконец, сообразил ответить он, скручивая письмецо, - ждать не придется. Отправишь? Пока я буду спать, спать и спать.
Что еще оставалось делать, если бегать по комнате запрещали, ссылаясь на какого-то лекаря, а сил на дорогу не было? Дик недовольно вздохнул, заматываясь в одеяло. Видимо, беременная Рисса, тайные навыки Хизер и Гринстоун с Дакром обязаны были ждать.

[Leomhann >>>]

В этом сне пахло гнилью и перегноем, цветами и сладким горным воздухом.
Дик прихлопнул огромного полосатого комара и сел, брезгливо вытирая ладонь о пятнистые полковые штаны.
"Полковые?!"
"Комар?!"
Недоумению вторили какие-то сонные твари, вопящие в лесу. Наверное, их разбудила пляска Дика, пытающегося рассмотреть себя и смириться с тем, что на нем пятнистая куртка, перехваченная широким ремнем, зеленая туника под ней. Что на ногах - короткие сапоги на толстой подошве. И что на плече сияют хитросплетенные трискели, украшенные гранатами. Гранатов Дик насчитал шесть, бляха оказалась крупной и заманчивой для любого вора, а он сам очутился в каком-то невиданном лесу! И впереди виднелись пушистые деревья!
- Хорошо, - согласился с тварями, трискелями и деревьями Дик, прекращая недоумевать, почему вместо постели и упоительно приятной на свежих простынях наготы, он одет как распоследний лейтенант. - А где Хи?
Хи не обнаружилась ни за спиной, ни под деревом, ни в траве. Наверное, она осталась в особняке. По крайней мере, на это хотелось надеяться.
Вздохнув, он поглядел вперед, на плантацию пушистиков, которая без сомнения, была плантацией, иначе зачем деревья были высажены такими ровными рядами и к ним подводились канавки, похожие на оросительные? Изучил склон холма, на котором раскинулась деревушка из домиков, похожих на корзинки. Даже разглядел мельтешащих там то ли людей, то ли нелюдей, идущих к колодцам. И пришел к выводу, что не понимает ни черта. Ничего. Nihil. Dad. Rien. Ни хера он не понял, выражаясь на старом недобром английском. Ни где оказался, ни почему - именно тут.
- Госпожа, но что я должен был сказать королю?!
- Правда, красивый вид? - Раздался за спиной задумчивый голос богини. - Это, о поспешливый илот - одна из любимых моих деревень, Аn-seo-bidh-sinn-a’fàs-uain-agus-craobhan-agus-mar-as-trice-an-fheadhainn-as-motha.
"Мы тут выращиваем овец и деревья, а сами - великие из величайших", - медленно перевел для себя Дик. Невозможный язык шотландцев становился совсем простым, если сравнить его с немецким и учить прилежно.
Ноги подкосились уже сами, привычно опуская на колено. Должно быть, именно от илотов и пошел этот рыцарский жест почтения?
- Чудесный вид, госпожа, но вы ведь не полюбоваться им меня... пригласили? И, если позволите вопрос, где Хизер?
- Допрашивает богиню и госпожу, - не менее задумчиво проговорила Бадб, не отрывая взгляда от пушистой рощицы. - Врёт так, что потом приходится врать другим - туда или сюда, а всё одно пакостно выйдет. В общем, ведёт себя не как подобает приличному илоту.
Как должен себя вести приличный илот, Дику никто не говорил. Кроме Хорана, явно давшего понять, что ему таковые в полку не нужны.
Дик нахмурился, оглядев вслед за госпожой рощу и не увидев в ней ничего, что даже отдаленно напоминало бы Хи. А ведь вопрос, выдающий беспокойство о ком-то, кроме себя, можно было и поощрить!
Воображение рисовало Хизер, беззащитную и одетую в живописные лохмотья, в котле людоедов. Почему людоеды не раздели ее полностью, Дик затруднялся сказать, но тревожилось от этого только сильнее.
- Но, госпожа, что я мог ответить королю? Откуда мне знать, почему вы оставили двор и не читаете Его Величеству романы, и куда пропал лэрд, и... Где Хизер, госпожа?

[Spectre28 >>>]

Оплеуху Дик осознал, только больно ударившись виском о камешек. Когда от уха разлился огонь, он и не понял, что его ударили. Не поверил в унижение.
Бадб, меж тем, говорила. Холодно и ровно. Посыпая перцем ссадину на гордости.
- Моя способность получать удовольствие от наглости ограничена одним человеком, да и там невелика. Спрашиваешь, что мог ответить? Что-нибудь такое, что не заставит короля через месяц и четыре дня задуматься о том, не доказать ли, что его семя лучше? Что-нибудь такое, что не выжгло бы несколько квадратных миль в Туата? Не напомнило бы мне о потерянных детях? Сказочная, не важная страна за пеленой, когда всё по-настоящему существенное происходит в мире людей... Верно, тебе неоткуда было знать. Ни обо мне, ни меня. И выкрутился хорошо - для себя. Что же, за такой удачный ответ полагается награда. А Туата - чудное место для отдыха и для того, чтобы узнать хоть что-то. И, разумеется, приличный илот заботится о землях госпожи, так? Например, следит, чтобы овечки были счастливы.
- Овечки, госпожа? Могу ли я просить объяснить ваши слова? Из жалости к скудоумию?
Просить о прощении и милости не позволяло уязвленное самолюбие. Пожалуй, надо было даже не вставать, а покорно лежать, не смея поднять головы. Но Дик упрямо поднялся, пытаясь прогнать звон в ушах. Удар с другой стороны повалил его снова, а сверху упал меч в узорчатых ножнах, больно ушибив яблоком. Бадб же отвернулась, изучая усыпанные синими ягодами кусты, под которыми шевелилось что-то приземистое.
- Ума от женщины не ждут, и ничего, когда спесива. Правильные илоты не встают без разрешения. И поосторожнее с таким переизбытком вежливости, о лорд, с ней у меня терпения, кажется, ещё меньше. А объяснять тут нечего. Жителям этой чудесной деревни очень не нравится, когда у них пропадает урожай. И поскольку лично заниматься этим у меня времени нет, всё достаётся тебе - во имя чести госпожи и всё такое прочее. И всё же... - она помедлила, хмурясь, и перевела взгляд на Дика. - Если бы ты знал, то всё равно не смог бы ответить королю, что твоего господина милорда Бойда похитила древняя мстительная богиня, намереваясь превратить в игрушку. Не понимая, что это лишь делает трещины на уверенности, на самости - глубже.
Пожалуй, с избиением был уже перебор. Дик шевельнулся, приподнимаясь - и заставил себя лежать, подавившись злостью и гонором. Отчаянно хотелось съязвить, что отсутствие ума прощается только красивой женщине, но в некрасивости Бадб уличить было сложно, а говорить колкости становилось чревато не только побоями. Впрочем, лэрду всё равно не сочувствовалось - слишком больно Дика ткнули носом в собственное высокомерие. Не сопереживалось, несмотря на то, что сам пострадал от той же богини. Наверное, Дик всё еще был плохим илотом. Злым. Способным возмечтать о том, чтобы хорошенько вздуть эту женщину кнутом.
Дик вздохнул, сжимая в кулаке ни в чем не повинную траву.
- Что происходит с урожаем, госпожа? Вы назначаете меня управляющим? Могу ли я просить еще кинжал и хотя бы флягу с водой? И плащ?

[Leomhann >>>]

А надо было спросить, жив ли лэрд, умолять простить, вызнать, что с Хи. Но скорбящая богиня выглядела бы иначе, прощать так сразу его не собирались, а с Хизер все было в порядке. Наверное. Трижды.
- Можешь, - милостиво кивнула богиня, - но плащ только скрыл бы этот прекрасный гранатовый цветок, а народ заслужил того, чтобы полюбоваться красотой. Особенно когда урожай травят. Фляга же... я назначаю тебя мэром. И фляги, разумеется, мэр должен получать от народа, разве нет? Хм. Одежду, конечно, тоже, да и меч, получается, зря несла? Да, кажется... ну, наверное, вот так будет лучше.
Туника исчезла, будто её и не было, а куртка немедленно принялась царапать кожу швами. Дик скрипнул зубами, проклиная мэров, народ и урожай.
- Всегда знал, что вы хотите меня раздеть, госпожа, - на всякий случай вцепившись в штаны и меч, не удержался он.
Должно быть, нашкодившие коты чувствовали себя так же - цепкая рука на загривке, глаза, полные бешенства и короткий полёт без лишних слов. Вот только котов выкидывали на улицу, а Дика - в деревню, на окраину рощицы, к тем самым пушистым плодам.
- Разбрасываетесь илотами, госпожа.
Рядом в землю воткнулись ножны с мечом, разбудив один из плодов. Он пошевелился, приоткрыв глаза с горизонтальным зрачком, заставляя Дика схватиться за меч и испуганно отползти в сторону.
Дьявольщина! Он оказался в том самом мире, куда фэа утаскивали людей, его избила женщина, пусть даже она хозяйка! Вдобавок, его вполне могли вернуть к Хизер лет эдак через сорок, когда она станет дряхлой старушкой!
Некоторое время Дик просто сидел на земле, бездумно пялясь на пушистые фрукты и пытаясь принять побои, Туата де Даннан, меч дорогой толедской ковки и отсутствие туники. Фрукты, которых он для себя окрестил овцами, глядели на него с той же осмысленностью, но хотя бы не кусались. Но ожидание не могло вернуть его домой, а потому Дик неохотно поднялся, подвернул рукава до локтя, чтобы стали видны татуировки, препоясал чресла мечом и направил стопы к деревне. Мэрствовать.

[Spectre28 >>>]

У частокола обнаружился колодец. А у колодца - четыре низкорослые девицы, весьма скудно одетые. Рыжая в полосатых чулках и короткой тунике завизжала первой. Потом к ней присоединились брюнетка в зеленом, блондинка в голубом и шатенка в красном, а Дик с трудом отказался от мысли рявкнуть на них, чтобы заткнулись. Начинать управление деревни с запугивания жителей было неправильно.
- Открывайте, - продемонстрировал он запястья неприветливым фейским мордам на частоколе, надеясь, что стрелять они не начнут, - ваш новый мэр пришел. Милостью и волей великой госпожи Бадб - Sgàthan Airgid, лейтенант под началом Гералта Хорана. Добрый день!
Девицы, как по команде, перестали орать и оглядели его с новым интересом, после чего принялись оживлённо перешёптываться, стреляя глазками. Неприветливая ушастая морда над самыми воротами почесала нос и неожиданно широко улыбнулась, блеснув острыми ровными зубками.
- А что же, и хорошо. Прежнего-то мэра так и не нашли, а без него порядка нету. Не обессудьте, лэрд, человека тут отродясь не видели, а кто по старым временам помнит... ну, кто помнит, тот и глаз выбьет, вроде, так у вас говорят? Добро пожаловать в Аn-seo-bidh-sinn-a’fàs-uain-agus-craobhan-agus-mar-as-trice-an-fheadhainn-as-motha.
Ворота, скрипнув, начали было приоткрываться, но застряли через ярд, и за досками раздалась ругань. Девушки же потихоньку придвинулись, и брюнетка нерешительно протянула руку к татуировкам:
- А можно... потрогать?
- Трогай, - со вздохом согласился Дик, подумывая о том, чтобы сократить название деревни хотя бы до какой-нибудь Великоовцеводовки, для удобства. Выговаривать длиннющую фразу, каждый раз как понадобится представляться, казалось весьма утомительным занятием. - А куда делся прежний мэр, мисс... мисс?
"Только не говори, что съели!"
Острые зубки караульничьей морды нравились Дику еще меньше, чем длинное имя для деревни.
- Съели, наверное, - рассеянно ответила феечка, сосредоточенно ощупывая татуировки. Остальные, явно приняв согласие за общее, прилипли тоже, оглаживая руки, плечи и пытаясь залезть под куртку. - Вра. То есть, мисс Вра. А это - мисс Лён, мисс Пух и мисс Мша. А что такое мисс? А вы теперь останетесь? А что Госпожа сказала? А почему вы в земле? А Хоран тот самый? Какие красивые гранаты!
- Хоран - тот самый, госпожа много чего сказала, и где же съели прежнего мэра? Он куда-то ушел?
Куртку пришлось запахнуть плотнее. Хи вряд ли бы одобрила феечек, лапающих то, чего так долго домогалась. Дик подозревал, что она даже нашла бы способ отравить их, невзирая на Туата, Бадб и его возражения. Volens nolens, а он становился однолюбом. Верным однолюбом, что было хуже всего.
- Ушёл, - вздохнула белобрысая феечка, прижимаясь к куртке и ревниво отгоняя товарок взглядом. - Понимаете, надоело ему. Вот надоело, запер дверь и ушёл. А куда - кто его знает? Странный он был. И не такой тёплый. И не такой мускулистый. И пах хуже... очень плохо. Вы чудесно пахнете, господин Ихули, вам это уже говорили?
- С примесью железа, - тоном заправского ценителя запахов подтвердила рыжая. - Вкусно.
Дик поперхнулся воздухом, и несколько мгновений стоял так, даже не в силах стряхнуть с себя девчонку.
- Как ты меня назвала? - с подозрением осведомился он, отстраняясь от неё и от её товарок. Женщины, обзывающие его так странно, не нравились ему, и даже признание того, что пах Дик хорошо, не меняло отношения.
- Так по должности, - удивилась феечка, снова подступая поближе. - Вы ведь теперь мэр Аn-seo-bidh-sinn-a’fàs-uain-agus-craobhan-agus-mar-as-trice-an-fheadhainn-as-motha, и должны называться правильно, чтобы все понимали. То есть: Sùil mhòr air a h-uile càil leis na caoraich.
На этих словах ворота, жутко скрипнув, наконец отворились ещё на ярд, а потом распахнулись во всю ширину, и из них хмуро глянул раскрасневшийся фей.
- Прощения просим, господин Ихули. Вот ведь застряла, прокля... э... возблагодарим богинь за дар из дерева священного дуба.
- Возблагодарим, - кротко согласился Дик, внезапно проникаясь христианским смирением. - Только называйте меня по имени. Меня зовут... сэр Ричард. К слову, пока мы идем к дому, где меня покормят завтраком, дозволяю вам рассказать о бедах с урожаем.
Который, как известно, травят. Кивнув своей благоразумности, он тоскливо вздохнул о Хи, прежде чем шагнуть к воротам.

[Leomhann >>>]

Домик, небольшой, но уютный, утопал в зелени и изнутри, и снаружи. Часть ползучих зелёных тварей даже пыталась таскать со стола горячие пирожки, но староста лениво отпихивал их рукой. Отпихивал, жевал пирог, щедро сдабривал травяной чай розоватым сахаром и говорил.
- Ну вот, хули сэр Ричард. Городские это всё, точно говорю. Деревня наша им как бельмо на крыле любимого ворона Великой Королевы, вот и гадят, как могут. Урожай травят, топчут, две ночи назад в самые сумерки - пока фрукты ещё сонные и ленивые - попытались вообще вырубить и сжечь, насилу отогнали. Потому что нам без урожая-то как? Никуда нам без урожая. Это ж вся жизнь, получается.
Вкуса пирога Дик не чувствовал. Потому как он предпочел бы, чтобы его называли хотя бы просто Ричардом, без этого ругательного титула. К тому же, за окном маячили феечки, а старосту звали длинно и труднопроизносимо, и если его перевести на родной английский, то выходило странное "кто дозволил говорить". Всё это отбивало вкус еды напрочь, заставляя сожалеть о своих словах королю и мечтать вернуться в сырой, туманный Лондон к говядине, хлебу и элю.
- Урожай, любезнейший Вопрос? Вы говорите о тех овечках на деревьях?
- О них, о пушистиках наших славных, - умильно вздохнул староста, кидая в пузатую кружку ещё кусочек сахара. - Потому как сами подумайте: и шерсть, и шкурки тончайшие, и слёзы, и сладости. Пропадём ведь без них.
Отбивные из славных пушистиков здесь не делали, кажется. Дик попытался представить, куда и почему девалась тушка после того, как сняли с неё шкуру, но ничего не вышло. Почему-то казалось, что овцы способны отрастить новую и снова влезть на дерево. Но в таком случае нечто, способное уничтожить эти фрукты, выглядело устрашающе и обещало вернуть Дика домой в гробу из местного дуба.
- И отчего же вы думаете, будто это город виноват? Кстати, что хотят от меня милые барышни, мельтешащие за окном?
- Эти-то? - Староста коротко глянул в окно, полускрытое зелёной пеленой и улыбнулся, показав зубы. - Так детей, сэр Ричард. Потому как человек вы - вот и тянет их к вам, как меня на сахар этот. Попробуйте, к слову, господин, язык проглотите, обещаю.
- Пожалуй, воздержусь, милейший Вопрос. И от девиц, и от сахара. Так почему - городские?
Детей от феечек Дик не хотел - и знал это совершенно точно. Более того, он вообще не хотел ни низкорослых девиц, ни сладкого. Первые были не в его вкусе, ко второму так и не довелось приучиться.
- А вы мороки на язык не пробовали, с краю поля? - Староста шикнул на пытающуюся влезть в окно феечку и покачал головой. - По ним-то не ошибёшься, если с утренним ветром ловить. Они там, в городе, их с земляничным привкусом делают-то. Добрую седьмую часть выжгли, засранцы, сколько овечек потеряно, а саженцы когда ещё овценосить начнут!
В большом мире волшба могла служить доказательством, только если её использовал судебный маг. Потому как каждый мог наколдовать в свою пользу. Ну, или почти каждый. Дик вздохнул, пожимая плечами.
- Я не умею чувствовать мороки, драгоценнейший. И чем же ваша, то есть наша, деревня так помешала городу?
Пожалуй, только это он и умел - разбирать споры. То крестьяне землю не поделят, то пастушок дочь кузнеца на сеновал затащит, то козлят перепутают. Нищему лорду приходится жить с этими проблемами, решая их самолично, как в старину. Лейтенанту из древнего полка, кажется, тоже.
"Но просить прощения все равно не стану!"
- Исключительно из городской вредности, - староста вздохнул и печально захрустел сахаром. - Много их, и живут, стало быть, скученно, близости к природе нету. За eag-eolas не следят, потому что какое там. Дороги вот прокладывают. И вера у них неправильная, а разврат - ууу! Один фей и с одной феей живет, это где ж такое видано? - Поразмыслив, он пожал плечами. - В общем, как ни посмотри, а гадостность это, а не город. Мало их овечки жрут.
- За чем не следят? - рассеянно переспросил Дик, которому и город, и деревня равно не нравились, потому что были не в Англии. Дороги, вера, гадостность - всё, как дома, вот только домом этот мир не был, несмотря на схожесть проблем. И жрущие горожан овечки это только усугубляли. - Впрочем, не важно. Где этот город находится и есть ли в нем градоправитель?
- А вот как мороки пройдёте, так и по просеке, - охотно пояснил Вопрос. - А градоправитель, конечно, есть. И жрец главный тоже есть, Fear Nach Gabh Ainm Ainmeachadh кличут. И вообще всё есть, кроме порядка правильного.
Жрец главный, значит. Дик задумчиво оглядел домик, зелень в нём, пришел к выводу, что всё это ему не нравится еще больше. Если городом правит жрец, то почти наверняка там теократия, как это называл Цезарь. А значит - странные культы, обычаи и почти наверняка неудобные алтари. Приноситься в жертву местным божкам Дик не хотел совсем, участвовать в обрядах - тоже, а если его, чего доброго, еще и там страстно возлюбят за человечность...
Стон вышел горестным. И голова разболелась так, что впору пить отвары.
По всему выходило - беседовать ему с этим жрецом, чье имя нельзя произносить, на нейтральной территории. Оставалось выяснить, есть ли таковая тут.
- А что, дорогой Вопрос, есть здесь опушка, на которой можно было бы с этим жрецом перевидаться? И найдется ли достаточно витязей в деревне, чтобы у мэра была достойная охрана?
- Так ему ж нельзя из храма выходить, - удивился староста. - А с опушками тут беда, ихули сэр Ричард, не советовал бы я по ним ходить, потому как...

[Spectre28 >>>]

11 апреля 1535 г. Лондон.

За окном щебетали воробьи. Самые обычные, серые воробьи - и никаких феечек. Дик подскочил на кровати, со злобой пнул витой столбик, держащий балдахин и поплатился тем, что и тяжелая ткань, и столбик рухнули, больно ударив по голове.
- Вы издеваетесь, госпожа! Иначе это не назвать никак! Боги, и как же с вами живет лэрд?! Передайте ему моё искреннее сочувствие!
Напоследок пнув скамейку и больно ушибив палец, он рухнул в кровать, только теперь заметив, что на краю лежит одежда и тот самый меч. Он подтянул оружие к себе, крепко обняв и прижимая, будто железяка в ножнах была ребенком. Или Хизер.
- И вот что мне теперь делать? - задумчиво спросил Дик у меча. Тот промолчал, но вопрос разогнал сонную одурь, заставил чуть стряхнуть с себя страшную усталость.
- С чем? - Легко поинтересовалась Хизер, открывая дверь одновременно со стуком. Взглянув на Дика, она вскинула бровь. - Ого. Ты настолько соскучился? Но меч, боюсь, слишком жёсткий и холодный, и совсем уж плоский, и... а что это за запах?
- Запри дверь, - мрачно пробурчал Дик. Дождавшись, когда Хи сделает это, он поймал её за подол, притянув к себе. Могло статься, что ночью ему снова ни на что не хватило бы времени.
- Я наказан, - сообщил он спустя двадцать или тридцать минут, неспешно застёгивая новомодные пуговицы на рубашке. - Госпожа гневается. Поделом - нужно думать, что говоришь и кому, а я еще и надерзил. Однако же, это сильно усложнит жизнь. Боюсь, я не смогу долго существовать в двух мирах одновременно.
Пожалуй, стоило пасть в ноги богине и вымаливать прощение, но...
Гордыня всегда была и злейшим врагом, и второй сутью Дика, и вот так просто сдаваться он не хотел. Сделать это сейчас - сломаться, показать, что труслив и покорен в этой трусости.
Хи вытянулась рядом, закинув руки за голову, и потянулась.
- Какие интересные последствия наказания. Кажется, мне стоит поблагодарить богиню... а вот этот интересный сладковатый запах на вещах и коже - он тоже часть этого самого наказания, да? Странно, прежде я запахи так не различала.
- Это феечки, будь они неладны. И тебе стоило бы одеться. Конечно, слуги уже всё знают, но... И как давно ты начала различать запахи? Я что-то сказал? Сделал? Написал?
Пока Хизер нежилась, Дик успел зашнуровать сапоги, и теперь смог отойти к окну. Просто, чтобы убедиться, что там нет этих четырех назойливых малявок и деревни Овцеводовки. Или что там не стоят шлюхи-дрессировщицы, включившие у Хи обоняние сродни собачьему.
- М-м, и как именно неладны были эти феечки? - Поинтересовалась Хизер. - Или, напротив, ладны? А запахи - кажется, вот только что. Но, может, раньше не было повода?
- Они лезли ко мне под куртку, но я не дался! А запахи женщин не должны тебя смущать, Хи. Я отнюдь не воплощение верности, и изредка могу их приносить. Но скажи, ты ревновала бы к игрушке? Вот и я думаю, что это глупо. И буду очень признателен, если ты не станешь травить каждую из них. Я, в свою очередь, обещаю воздерживаться от других. Хоть и очень не люблю, когда меня пилят. Не будь Риссой.
Речь получилась длинной, задумчивой, да еще и произносилась недостаточно строго, чтобы Хизер хотя бы устрашилась. Но пугать её Дик и не собирался, к тому же мысли были заняты мэрством, которое смешивалось с новыми способностями Хи в такую гремучую смесь, что хотелось кого-нибудь убить.
"Будто это когда-то помогало."
- Рисса - пилила?! - Хи села на кровати, недоверчиво глядя на него. - Вот эта женщина, которая рта боится открыть? Или... теперь - боится?
- С тех пор - боится, - хмуро уточнил Дик, поднимая с пола корсет. - И я ведь предупреждал еще в Балсаме, что... Ты сама оденешься, или мне тебе помочь?
Разговорам о воспитании Риссы он предпочел бы крепкий полынный отвар, чтобы взбодриться, и тракт. Пока госпожа не решила снова вернуться его в наказательную деревню и не нагрянули художники, желающие повесить в Хемптон-корте. Пока Дик мог уехать на Север, к матушке, заглядывая по пути в бордели, где могли затеряться ниточки от странностей Хи.
- Помочь одеться. Звучит интересно и вполне приятно. Необычно, - Хизер со вздохом поднялась, бросив на него взгляд искоса. - У леди Клариссы, прости, не хватило духу даже затянуть у тебя на горле завязки корсета. Хотя бы попробовать. Но обещание звучит хорошо, без сомнений - только, пожалуйста, можно не пахнуть его нарушениями и не рассказывать о них?
"Ого".
Завязки затянулись не на шее у Хи, всего-то на талии. Но тесный корсет обещания не причинять боль никак не нарушал, зато помогал образумиться. Равно, как и тихий, сродни любовному, шепот - шипение.
- Можно.

[Leomhann >>>]

Ночью за ним пришли. Что было ожидаемо, но Дик всё равно оказался не готов, огорчился открывшейся в стене двери и долго сидел на кровати, печально глядя на путь в Великоовцеводовку.
- Хи,- тормошил он чуть позже мирно спящую в своей комнате Хизер, - просыпайся. Пойдешь со мной.
Брать с собой Дик её не хотел. Но поразмыслив, пришел к выводу, что это самое безопасное решение. Дверь, запертая изнутри, была чревата выволочкой, привязывание Хи к кровати - справедливым недоумением.
- Что?.. Куда?
Уже в хозяйской комнате Хизер аккуратно поскребла стену около врат и нахмурилась, вглядываясь в темноту, из которой доносились раскатистый храп старосты и явно девичьи присвистывания на несколько носов. Лёгкий привкус пота и мускуса уже начинал пропитывать воздух, просачиваясь в особняк через границу нереального.
- Это ты оттуда проснулся в прошлый раз?..
- Оттуда, - хмуро признал Дик, подталкивая её в дверь, пока из домика старосты не вылезла какая-то тварь или лиана. Или - что хуже всего - феечка.
- Прямо совсем-совсем оттуда? А...
Хи сделала шаг, другой, а потом с придушенным вздохом отпрыгнула назад. Из-под ноги, резко зашипев, метнулось прочь что-то тёмное, круглое и, кажется, чуть сплюснутое. В свете врат мелькнули и пропали алые глаза и белоснежные иглы зубов. Пасть у миниатюрной овцы, кажется, открывалась на половину ширины. А Хизер так и замерла, опасливо подняв ногу.
- А это - что?..
- Овечка. И если ты будешь так много болтать и прыгать, я тебя больше никуда не возьму. Потому что некого будет.
В список недостатков женщин вообще и богинь в частности с тихим звоном добавилось еще и недомыслие. Дик живо представил, как остаток ночи он ловит под кроватью этих овечьих детенышей, вышвыривая их в дверь, как злобно глядят на табун деревьев в Гайд-парке михаилиты, услышал пересуды слуг - и мрачно пнул стену. Ордену тоже хотелось есть.
"Ну, госпожа..."
- В следующий раз тогда отгрызут ногу, - приглушенно согласилась Хи, не торопясь идти дальше. - И снова потом никуда не возьмёшь, но в дополнение к этому останусь ещё и без ноги.
- Не уверен, что мне не нравится эта мысль.
В домике было темно и чисто. И тихо, до тех пор, пока не проснулась одна из феечек.
- Ихули сэр Ричард!
Недовольно и неожиданно звонко хлопая по спине подавившуюся воздухом Хи, Дик тоскливо размышлял о превратностях судьбы. Какой-то дьявол непрестанно сподвигал его на глупости. Искать Эмму, охотиться на оборотней, становиться Зеркалом, присягать Бадб и подбирать Хи. Последнее было бы совсем идиотским поступком, но жалеть самого себя Дик не стал. Вместо этого он вспомнил, что его назначили лейтенантом, к тому же феечка начала будить свою товарку, и староста не просыпался, и...
- Dùisg! - продемонстрировал он знания гэльского, усвоенные от Хорана. Даже интонации полковничьи воспроизвел. Оставалось надеяться, что феечки от этого сбегут, а староста - проснется.
Результат последовал немедленно, словно фэа служили там же, причём у того же полковника. Феечки, одетые только в полосатые чулки, положили руки на пышные бёдра и вытянулись, словно собираясь пробить потолок. Старосте понадобилось чуть больше времени, но он тоже поднялся, как был, нагишом, и застыл между девушками, возвышаясь на добрых полторы головы. Все трое - четверо, включая Хи, - уставились на Дика, явно ожидая дальнейших указаний.
- Cuir ort aodach! - не разочаровал их Дик, досадливо закатывая глаза. Убеждать Хизер, что он не устраивает тут солдатских оргий, теперь представлялось занятием безнадежным. - Любезнейший Вопрос, я хочу осмотреть овечковый сад. В вашем сопровождении, разумеется. Девицы остаются дома. Хизер - со мной.
- Но мы одеты, - феечка справа недоумённо покосилась на чулки, потом воззрилась на Дика. - Вам что, не нравится вид, дарованный великой матерью? Жарко ведь.
- И что это вообще за тощая вешалка рядом с нашим любимым сэром? - Подозрительно поинтересовалась феечка, стоявшая слева. - Ни вида, ни запаха, а чтобы грудь выросла, надо не меньше трёх овечек выпить, и тех - с западного края, где посветлее.
- А запад - это тут где? - С искренним интересом спросила Хизер. - И как именно можно пить овечек?
- Запад - это там, где не север, - просветил староста, с кряхтеньем натягивая тунику. - Везде, в общем, где не север, там - запад. Ну а пить - обнакнавенно. Выщипываешь шерсть на шее, там жилки, значит...
У Хорана эти феечки, к счастью, не служили. Иначе даже не пытались бы оспаривать приказы. К счастью - потому что для Дика было бы ударом обнаружить их в составе полка.
- Отставить препираться! Хизер, я запрещаю тебе даже думать о том, чтобы пить этих овечек! Мша, или как там тебя, варить похлёбку и не сметь называть мою невесту вешалкой! Остальные - помогать варить! Староста, мы идём глядеть на ночных овец или нет?!
- А раньше - трогать разрешал, - громким шепотом пожаловалась товарке левая феечка и вздохнула. - Странные эти люди. Кажется, готовы делать детей только днём.
- Потом ещё потрогаем, - утешила её подруга и тоже вздохнула.
Староста меж тем достал откуда-то вязаную шапку, завязал под подбородком и тоскливо кивнул.
- Вообще-то, господин Ихули, мы туда ночами стараемся не ходить. Но если очень надо, и под ваше, господинье, ручательство...
Отчаянно хотелось убивать. Дик поглядел на феечек, на старосту, на безмятежно внимающую всему этому Хи - и с трудом удержался от мольбы о пощаде.
"Дьяволова гордыня".

[Spectre28 >>>]

Но и уверять Хи, что никаких детей он здесь не делал, Дик не стал. Все равно не поверит, почему-то считая его бабником.
- Почему, дражайший Вопрос?
- А причин тут три, - охотно пустился отвечать Вопрос. - Во-первых, магией там ихней городовой воняет так, что аж голова гудит. Во-вторых у овечек нюх зело острый, а когда воняет, он и портится. Ну а в третьих... в-третьих, значит... ну а если как снова придут?..
- Придут - и отлично. Мечтаю побеседовать.
Зевнув, Дик мотнул головой в сторону двери, приглашая старосту выходить. Госпожа, всё же, была не права. Усталость, желание отоспаться службе не за страх, но за совесть, не способствовали. И раскаиваться не хотелось - только, чтобы его оставили в покое. Тяжело вздохнув, Дик вышел из дома в теплую ночь Овцеводовки.

[Leomhann >>>]

Эти мороки мог понимать даже он. Должно быть, отголосками Эммы, чувствами старосты и Хи. Так крошился весенний лёд под пальцами - кусками, сквозь которые проглядывала черная вода. Ветки деревьев были то целыми, то обращались пеплом. Пальцы чувствовали кору - и проваливались в воздух. Под ногами хрустели кости, порождая надежду, что - овечьи, чувствовался запах крови и гари. Да и овечек стало поменьше, будто они провалились в ямы, то и дело возникающие под ногами, точно деревья корчевали с корнями. Вопрос, впрочем, даже не спотыкался. Дик прекратил это делать после пятой дыры в земле, напомнив себе, что охотник.
"Придётся идти в город."
Мысль могла бы быть здравой, желай Дик этой прогулки.
- Они снова приходили, Вопрос?
Староста потянул носом воздух и покачал головой.
- Нет, сэр Ихули, всё старое. Видать, ещё не приготовились снова. Дело-то не быстрое. Нужно новых фэй собрать, обряды провести, благословения испросить. Дело-то серьёзное, на много перерождений.
- Понятно, - согласился Дик, хотя понятно ему не было. Вообще и ничего. - Любопытно, к кому из великих они взывают в таком небогоугодном деле?
Вопрос, наверное, был риторическим. Хочешь - не хочешь, а идти в город придется. Вот только там и он, и Хизер будут также незаметны, как вошь на лысине. Два человека в землях, которые этих самых человеков не видели с тех пор, как Бадб была юницей!
- Великой матери, - пояснил староста, пожимая плечами. - Стало быть, всему, что - она. Или наоборот.
- Но ведь тогда и овечки - она, ибо сотворены ею. Послушайте,любезнейший Вопрос. Отвечайте мне так, как если бы спрашивал вас Тростник самолично. Чем вы мешаете городу?
Теософские разговоры лучше было вести с городским жрецом, которого для краткого стоило окрестить Томом Реддлом просто потому, что собственное имя у того было непроизносимым. Дик подковырнул камешек, оказавшийся косточкой, вздохнул, подхватил под руку Хи и неспешно пошел в ту сторону, где староста располагал город.
Староста на ходу вытянулся и, повернув по-совиному голову, уставился поверх головы Дика осоловевшими глазами.
- Не могу знать, господин Как-Тростник! Положение на экосистемной позиции стабильное и не выказывает тенденций к флуктуированию!
Староста раздражал больше всех известных Дику старост. Даже больше кретина Харпера. И при этом почти наверняка воровал, как его менее тупые коллеги из числа людей. Ну неужто так трудно припомнить, когда и почему поссорились с городскими?!
- А овечки им почему не нравятся? - скрипнув зубами в тщательно сдерживаемой злобе, осведомился Дик, прислушиваясь к похрустываниям и причмокиваниям в кустах.
- А кто ж их знает. Странные они там. Это небось потому, что в камне живут, с этими, водопроводами и прочими новомодными штуками, от природы далече, - староста приостановился, отвёл ветки и умилённо покачал головой. - Умнички какие, и нашли, и поймали, и ничего не оставят, всё чистенько будет!
На небольшой опушке, залитой лунным светом, шевелилась груда мохнатых фруктов. Время от времени в тёмном одеяле возникали прорехи, отблескивая тёмной кровью и ошмётками костей. Казалось, фэйский скелет извивается, пытаясь сбросить хищников - и овечки тут же смыкались снова, дружно работая острыми зубами.
"Любимая деревня, госпожа? А лэрду про вот такую тварь, потерявшуюся под моей кроватью, вы уже сказали?"
Еще бы эти овечки нравились горожанам. На вкус Дика, эти новомодные фэа еще слишком милостиво обходились с рощей. Появись такая напасть рядом с его поместьями, он озолотил бы михаилитов, выжег землю ярд за ярдом - и наплевать на розовые сахарные сопли.
- Что, миледи невеста, вы все еще хотите отращивать себе грудь овечками?
Хи, не морщась, оглядела сцену и пожала плечами. Глаза её в свете луны сияли чистым серебром.
- Волки невкусные, милорд жених, но порой и их едят. Да и вообще что угодно, если жить хочется. Большая грудь, конечно, не жизнь, да и сама отрастёт, наверное, но ведь и жизнь я ещё недавно ценила не слишком высоко - а всё-таки жила. Просто чтобы жить. Почему бы не пить хищных овечек, чтобы стать лучше?