Izumo nagaremono, Бродяга из Идзумо

[Bishop >>>]

Не придешь ли ты
в мое одиночество?
Лист павлонии...
(Басё)

1
Море, казалось, уснуло и негромко вздыхало во сне, лунные блики растекались маслянистыми пятнами по пологим волнам. Отлив только-только начался, но люди уже вылезли из лодок и собрались на узкой полоске освободившегося берега, готовясь, как только схлынет вода, копаться в грязи при свете фонарей и выкапывать из влажного песка и ила съедобные ракушки. Многие привезли с собой еду, а мужчины прихватили и выпивку, чтобы согреться. Дети развели на берегу костры, в свете которых огромные ворота-тории, что поднимались из воды уже много столетий, казались призрачными. Люди часто поглядывали в их сторону – когда же наконец можно будет заняться делом? – поэтому никто не пропустил чуда.
Сначала думали: со дна поднимается самебито*, посланник восьми великих драконов. Не может обычный человек стоять перед воротами храма при высокой воде.
- Хорошо, если он заплачет, - высказался самый знающий и на недоуменные вопросы пояснил: - Самебито плачут кровавыми слезами, а те превращаются в красные драгоценные камни! Мы бы сразу разбогатели.
Но луна выглянула из-за облака – наверное, тоже захотела посмотреть, что же такое привлекло людей, - и стало видно, что кожа у пришельца не черная, а очень даже светлая, а глаза наоборот темны. Человек (если это он принадлежал к роду людскому) запрокинул голову, меряя нависающие над ним алые ворота спокойным взглядом.
- Kaimon!* – донеслось до замерших на берегу крестьян.
Казалось, даже пламя костров перестало дышать.
------------
*samebito (鮫人) – «человек-акула», часто их называют «коджин», морской житель с черной, как чернила, кожей и изумрудно-зелеными глазами, лицом демона и усами дракона. Их слезы превращаются в драгоценные камни.
*kaimon (開門) – требование открыть ворота.

Сообщение отредактировал Bishop - 21-12-2007, 16:52

[Sayonara >>>]

Море с ревом отхлынуло прочь, бурунами вскипев вокруг столбов тории.
Люди застыли, превратившись в живые подобия оснований ворот. Даже в легендах только Идзанаги выходил оттуда, и никто более. А теперь - живое чудо, новая легенда! И они становятся свидетелями ее. Среди очарованной толпы возникать движение - кто-то торопливо расталкивал крестьян. Пламя костров осветило невысокую девушку в красно-белых одеждах, спешившую к берегу. Послышался приглушенный шепот: "Пропустите жрицу!" Люди зашевелились, кое-кто даже почтительно поклонился, но служительница богов оказалась у самой воды - и все вновь застыли. Девушка уверенно ступила на обильный ил, оставшийся на песке, и с надеждой кинула взгляд в сторону храма. Подмога задерживалась, и жрица чувствовала, что придется взять дело в свои руки. Она повернулась к крестьянам и резко, почти с презрением, произнесла:
- Слушайте меня. На нашу землю снисходит великий бог Такаги-но микото, и мы обязаны достойно его встретить. Прошу вас всех поклониться божеству.
Жрица снова развернулась к морю и сама опустила голову. Подол ее хакама был уже весь покрыт морской зеленью, а таби сменили цвет с белого на грязно-коричневый. Пробормотав что-то по поводу своего парадного внешнего вида, девушка, прищурившись, взглянула на ворота.

[SonGoku >>>]

Крестьяне охотно повалились на колени - кому, как не предсказательнице из Ицукушима-джинджя, не знать всех этих вещей? Луна отражалась в оставленных внезапным отливом лужах, казалось: берег смотрит множеством светлых глаз. Высокий незнакомец подошел ближе. Щеки служительницы храма, уверенно смотревшей на пришельца, внезапно зардели, и она смущенно прикусила губу. Поводом к замешательству жрицы было одно обстоятельство, которое испуганные крестьяне не заметили издалека, а, может, просто не придали ему значения в такой великий момент. Но для молодой девушки оно было довольно важным - спустившийся с небес бог был обнаженным. Мико совсем растерялась - ее не учили, что делать в подобных случаях. Она даже сомневалась, были ли они учтены священнослужителями; поэтому жрица не шелохнулась и продолжила дерзко смотреть на незнакомца - пусть все думают, что так и должно быть.
Он остановился рядом с ней, приподнял ей голову, взяв за подбородок. Крестьяне не выдержали, вздохнули разом. При них совершалось великое чудо, о котором они будут рассказывать детям и внукам. Только мысль о том, что перед ней божество, которому она служила, удерживало девушку от того, чтобы не дать ему хорошую пощечину. Скрипнув зубами, жрица еще раз уже злобно скосила черные глаза на храм и ледяным заученным голосом промолвила:
- Мы рады приветствовать вас, о великий Такаги-но микото.

(помогаю)

[Bishop >>>]

Какой отважный ребенок, прозвучало у нее в голове. Может быть, тебя подсадить? Он наклонился к ней, теперь их лица находились почти на одном уровне. Мико закрыла глаза, глубоко вздохнула и тихо, с натянутой улыбкой, сказала:
- Я прошу вас отпустить меня и пройти дальше. Вас встретит настоятель храма, - она слабо дернула головой.
Он провел пальцем по ее щеке, стер влажный след.
Хорошо.
И выпрямился, так что какая-то женщина – та, что была посмелее остальных и топталась неподалеку с одеялом в руках, - попятилась. Девушка сосредоточенно посмотрела вниз - наконец-то кончилась эта непредвиденная пытка. В ярости жрица до боли сжала кулаки и рванулась к храму. Затем ею снова овладели сомнения, и она уже с искренним любопытством спросила:
- А вы... всегда так ходите?
Как?
Он осмотрел себя, недоуменно приподняв брови. Глянул на окружающих и – расхохотался. Море ответило грохотом отступающих от берега волн. Такаги-но микото протянул руку к сжавшейся в комок крестьянке; та, стараясь не прикасаться лишний раз, сунула ему старое одеяло и укрылась среди односельчан.
Ты, которая предлагаешь мне тело во время танцев, но боишься сделать то же самое сейчас, проводишь меня?

[Далара >>>]

- Я-то провожаю, это вы не идете, - неуверенно ответила мико и величественно зашагала к зданию. По дороге она пару раз робко оглянулась назад, затем фыркнула и надменно подняла голову.
Уж очень не нравилась девушке эта история, а особенно не нравилось поведение Такаги-но микото. Как-то не так представляла она его себе вживую.
"Интересно, а мысли мои он читать может?" - пришло ей в голову.
Могу.

***

В небольшой задымленной кухне при храме на побережье острова Итсукушима щуплый добродушный служка с открытым ртом выслушивал гневный, сопровождавшийся отчаянной жестикуляцией и яростной мимикой рассказ молоденькой жрицы-мико. Девушка в чистых парадных одеждах повествовала заспанному мальчику о своей трагической, несчастной судьбе и о неблагоприятных событиях этой ночи, а, точнее, о пришествии в храм одного великого, но чрезвычайно странного бога, который на самом деле совсем не такой, какой должен быть.

[Sayonara >>>]

- Нет, вот ты только представь себе, - чеканила жрица, - вышел из воды, без одежды, и сразу полез в мою голову! Я совершенно не была к этому готова, знаешь же, как долго надо готовиться к церемониям и всему остальному! Конечно, я должна была привыкнуть к этому, но в тот момент просто обомлела от испуга и, если бы не моя природная находчивость, умерла бы от стыда и страха!
Очевидно, служительница богов стала успокаиваться, осознав все свои неоцененные достоинства, и даже взяла поднос с яствами, предназначенными для великого Таками-мусуби. Еще раз красиво вздохнув, девушка посоветовала служке наготовить побольше лакомств и изящно прошла в залу, где сидели гость и настоятель храма. Перед тем, как войти, она мужественно изобразила на своем лице нежную отрешенность (в конце концов, за дверью было божество, хоть и неправильное!) и впорхнула в комнату.
Гостю нашли одежду - если не совсем приличествующую, и не по размеру, но, по крайней мере, теперь на него можно было смотреть, не отворачиваясь. А посмотреть, как он, едва сдерживаясь, по-детски набросился на пищу, так можно было подумать, что на Облачной равнине дела совсем плохи. Мико! гость отложил палочки-хаси, дожидаясь, когда ему нальют, чем запить угощение. Скажи, ты давно живешь здесь?

[Bishop >>>]

Девушка, сидевшая все время чинно рядом с настоятелем, улыбнулась как можно ласковей и снисходительней, потом, привстав, налила чай в светлую чашку и ровным голосом произнесла:
- О могущественный Такаги-но микото, я родилась в деревне неподалеку, а служить в храме стала около года назад.
Она снова села, аккуратно сложив руки на коленях, и постаралась как можно громче подумать: "Не могли бы вы говорить вслух? В конце концов, это гораздо удобнее".
Вслух? Разве ты меня не слышишь?
"Я вас слышу. Но мне щекотно!"
Он протянул длинную руку - он действительно был похож на высокое дерево, что находились на его попечении, - погладил по округлой щеке.
Но... мне приятнее говорить с тобой, чем со всеми остальными.
Она удивленно вздрогнула и на мгновение взглянула гостю в глаза. Опустила лицо и со злостью почувствовала, что руки похолодели. Девушка растерялась - какое-то запутанное, неопределенное чувство кольнуло сердце, и она сжала пальцы. Ничего не ответив, жрица отвернулась к расписанной стене. Гость проследил ее взгляд... и отодвинул угощение. На подставке возле стены лежал старинный меч, завернутый в несколько слоев китайского шелка.

[Sayonara >>>]

Да, мико! Ты права. Он поднялся, забыв обо всем. Восхищенный вздох, что сорвался с его губ, был похож на порыв морского ветра. Гость благоговейно провел кончиками длинных пальцев по ножнам, приласкал рукоять. Вы с ним похожи.
Жрица тряхнула головой, как бы сбрасывая задумчивость, и фыркнула.
- Я и меч? - почти презрительно произнесла она. - Как может холодная сталь быть похожей на живую душу?
Она испуганно закрыла рот рукой - чересчур громко и сильно прозвучал ее голос. В колеблющейся тишине залы слышала девушка даже дикий стук собственного сердца. "Не права я, - пришло в голову. - Не то что-то сказала..."
Ладонь бога сжала длинную рукоять старинного меча, клинок вышел из ножен с нетерпеливым шипением. Лезвие - хоть и порченное временем - по-прежнему было грозным. А еще оно было очень длинным.
Посмотри: он изящен, как ты. И строптив, как и ты. Если не беречь пальцы, их можно лишиться. Ты видишь в нем лишь кусок холодного железа, поэтому для тебя он мертв. Взгляни иначе...
Жрица остановила задумчивый взгляд темных глаз на лезвии меча и некоторое время смотрела на него. Рассеянно, отвлеченно. Наконец она глубоко вздохнула и ответила:
"Только мужчины воображают, что у клинка есть душа. Не вижу в нем ничего, кроме орудия убийства".

[Далара >>>]

Молодой служка по имени Вака с юных лет отличался любопытством, неприличествующим любому обитателю монастыря, тем более такого знаменитого, как этот. И сколько ни боролись настоятель и монахи с этой его чертой, сколько ни тратили слов и палок, Вака оставался верен себе. Он обязан был знать, что происходит, и для достижения этого знания применял любые средства. Вот и сейчас он бессовестно подслушивал и подглядывал одним глазом за мико (которая, откровенно говоря, очень нравилась ему, хотя Вака и боялся подойти к ней), настоятелем и мужчиной, который счел приличным явиться в монастырь в непотребном виде, но все же был провозглашен божеством. Вака сгорал от нетерпения овладеть тайной.
Уставшая от высоких прений жрица тоскливо повернула голову к сидевшему рядом настоятелю, сухому почтенному старичку, который уже много лет безукоризненно управлял храмом. Она даже вздрогнула, заметив, как сурово и холодно смотрит настоятель за спину мико. Проследив за его взглядом, девушка узрела, что одна из дверей в залу приоткрыта, и в небольшой щелочке поблескивает любопытный глаз. Жрица грозно сощурилась; извиняясь, она поклонилась настоятелю и Такаги-но микото, а затем решительно вскочила на ноги, сделала два широких шага к двери и резко открыла ее.

[Sayonara >>>]

Вака окаменел. Он никогда не думал быть застигнутым! Круглыми глазами смотрел он на мико. Затем в его горле родилось нечто, похожее на звук.
- Наа-ы...
- Что ты тут делаешь? - зашипела девушка и легонько толкнула служку рукой. - Отвечай немедленно!
- Sumimasen!* - возопил несчастный Вака.
Такой подлости от судьбы он не ожидал. Всякая надежда на расположение мико, когда она повзрослеет, развеялась, как дым над курительными палочками.
Девушка осторожно прикрыла дверь и приготовилась отчитывать Ваку. "Все вздумали меня сегодня злить. Ну абсолютно все! Начиная великим богом и заканчивая этим мальчишкой..."
- Что же это такое? - размеренно начала мико. - Ты сидишь под дверьми, как шпион, и еще смеешь просить у меня прощения?! Я потребую у настоятеля самого тяжелого наказания, если ты сейчас же не объяснишь, зачем подслушивал и что достигло твоего грязного слуха! - разозленная жрица совсем забыла, что беседовала с Такаги-но микото мысленно, и незадачливый служка не мог ничего слышать.

-----------
*sumimasen - прошу прощения, извините, пожалуйста! (японск.)

[дон Алесандро >>>]

На подходе к острову.

Бум! Бам!
Бум! Бам!
Бум! Бам!
Барабан звонко отбивает ритм, и десятки весел поднимаются и опускаются, вспенивая морскую воду. Бум! Бам! Корабль споро идёт по волнам, а морской ветер слегка наполняет паруса и треплет флаги, что украшают мачту, нос и корму, алые флаги, которые словно лепестки пламени, по слухам они были сделаны на заказ лучшими мастерами из заморского Китая. Свист плети.
- Держать ритм, собаки! – шипит на гребцов надсмотрщик и украдкой смотрит на изящную беседку, которая стоит в центре судна, и хотя она забрана ширмами и оттуда доносится музыка, надсмотрщику не по себе, слишком хорошо он знает нрав пассажира, что сейчас предаётся своим мыслям в тёплой и уютной каюте.
Дверь импровизированной каюты отодвинулась, и на пороге появился служка с ручной курильницей, из которой поднимался густой сандаловый дым, человечек, не поднимаясь с карачек начал пятиться задом от входа, аккуратно окуривая пространство рядом с собой, вслед за ним вышли два самурая охраны и, смерив взглядом застывшего надсмотрщика, встали по обе стороны от дверок.
«Защити меня всемилостивая Каннон! – надсмотрщик попятился. – Принесла…»
- Опять этот мерзкий шум – голос человека, что вышел из каюты сквозил ледяным презрением.

[SonGoku >>>]

- Г-г-господин... я только… - надсмотрщик пал на колени – я только исполнял свои обязанности
Тот, кого назвали господином, даже не удостоил моряка взглядом.
- Я и сам не знаю, зачем уже отправился в этой жуткое плавание… омерзительная лохань, которая болтается по волнам, как щепка в весеннем ручье, невозможно заниматься ни живописью, ни музицированием, а сочинительству мешает мерзкий смрад, что сочится отовсюду… кто посоветовал мне отправиться в морское путешествие… Что там за остров?
Последние слова не были обращены ни к кому определённому, но надсмотрщик пулей понесся к капитану, что выжидающе смотрел на всё это с мостика.
- О, досточтимый даймё… этот остров называется Итсукушима и он знаменит… - капитан сам подбежал к аристократу.
- Меня не интересует, чем он знаменит, уважаемый, – слово «уважаемый» мужчина будто выплюнул. – Пристаём к нему и немедленно, мне нужен отдых!
- Слушаю! Курс на остров!!! - заверещал капитан.
- Мы не сможем пристать к его берегу, - обронил молчавший до сих пор человек, который стоял у борта, разглядывая поднимающиеся посреди бухты огромные тории; утренняя сиреневая дымка перекрасила алые столбы ворот в коричневый.

[дон Алесандро >>>]

Ему было немногим за сорок, он был крепко сложен и широкоплеч, с круглым простоватым лицом, которому не стоило верить с первого взгляда, так как пристальный взгляд внимательных глаз доказывал, что человек этот не так глуповат, каким кажется.
Моряки замерли и выжидательно смотрели на аристократа, сколько палок он прикажет дать наглецу.
- К берегу и не надо - неожиданно спокойно и выдержанно ответил князь Тайра но Акаихигэ - Я вижу прекрасный путь, которым пользуются паломники, а чем я хуже них.
Князь запустил руку в рукав кимоно и достал старинный, видавший виды бумажный веер.
- Ужели монахи откажут смиренному путнику который жаждет тишины и уединения?!
Наглец подождал, когда весла несколько раз поднимутся и опустятся, подгоняя корабль к воротам Запретного острова, и лишь потом произнес:
- Отлив. Мы сядем на мель.
Акаихигэ повернулся к капитану:
- Ах ты пустоголовый болван! Вздумал разбить мой корабль?! Думаешь услужливостью скрыть глупость?! - в глазах князя полыхнул гнев.
Служка, что продолжал окуривать господина благовониями, страстно возжелал провалится в трюм, в пекло, на дно, главное подальше. Капитан белый как полотно пытался что-то промямлить, но его уверенность пропала, зато не растерялся надсмотрщик:
- Полный стоп! Суши вёсла! Эй, на корме бросайте якорь!

(вдвоём)

[SonGoku >>>]

Но, не смотря на все усилия, корабль всё-таки клюнуло носом треклятую мель, от сильного удара многие матросы и слуги попадали на палубу.
Акаихигэ, не обращая внимания на стенания команды, подошел к капитану:
- Если с моим кораблём случилось что-то серьёзное, твоя ответственность будет общесемейной, - князь брезгливо поморщился – А ну живо вытаскивай нас с этой дурацкой мели и моли богов, чтобы, когда я вернулся, корабль был в порядке!
- Эй! Кто там! Моё кресло! – Акаихигэ уже потерял интерес к несчастному капитану и двинулся к носу.
Слуги аристократа уже тащили из трюма драгоценный предмет мебели, полированное чёрное и красное дерево, настоящий перламутр сиял огнём в лучах солнца, вырезанные в виде львов ручки, без всякого преувеличения настоящий трон! Четверо слуг встали перед князем, ожидая дальнейших приказов.
Но Тайра почему то не спешил их отдавать, он раскрыл веер и пару раз задумчиво обмахнул себя, после чего перевёл взгляд на внимательного наглеца и сделал ему знак подойти. Тот повиновался. Он носил на одежде моны двух кланов, подчеркивая, что не состоит в родстве с господином, а всего лишь нанялся за плату... хоть и очень давно.
- Я слушаю, - сказал он.

[дон Алесандро >>>]

- Я что-то чувствую, не могу уловить что это, но что-то вьётся в воздухе, останься пока тут, пусть люди будут готовы на всякий случай… - Тайра выразительно промолчал – в храм я пойду с парой воинов, на острове они всё равно бесполезны, но нельзя же показывать что я не уважаю их.
Князь чуть улыбнулся.
- Господин не позволит мне идти вместе с ним? – удивился старший телохранитель, но возражать не стал; разве что улыбнулся в ответ, так же быстро и почти незаметно.
Кого бояться на острове, который защищен самими ками от бедствий?
- Мне не нравятся мои предчувствия, но лучше сейчас казаться чересчур осторожным, чем потом кусать локти – Акаихигэ обвёл палубу веером – кому как не тебе я могу доверить всё это.
- Спускайтесь в воду, там мелко, а я не хочу мочить ноги! И не замочите кресло! – двое слуг мгновенно прыгнули за борт, а оставшиеся пара аккуратно подала кресло за ручки и сами полезли к товарищам.
- Да, если вдруг капитан совсем тронется умом и хотя бы попробует намекнуть на помощь… думаю, ты и сам знаешь, что ему сказать, – аристократ недобро усмехнулся.
Усмешка отразилась и на лице обычно хмурого телохранителя.
- Пусть господин отправляется на остров спокойно, - сказал он. – Он может положиться на Онодэру Тодзаэмона.
Князь медленно кивнул, после чего убрал веер и с проворностью кошки начал спускаться с корабля на уже подставленное кресло, после чего принял отрешённый вид и небрежно махнул рукой в сторону ворот, слуги неторопливо двинулись вперед.

(снова здорово)

[Кысь >>>]

Киба - капитан пиратского судна - оглядывал свою команду и великолепным безразличием.
- Кто?
Молчание было ему ответом.
- Или же считаете вы, что главарь ваш глуп и слеп сразу?
Молчание. Пираты прятали глаза. Кто-то шмыгнул носом - тишина была невыносима.
- Кто?
- Киба, никто из нас...
- Умолкни, Сичибеи, пока еще в состоянии умолкнуть сам. Потому что если я помогу тебе - это будет моя последняя услуга.
Сичибеи - помощник капитана - вздохнул и неловко повел плечом.
- Что ж, признаться вы не хотите...
Капитан резко повернулся и от маски безразличия не осталось и следа - волк глянул из глаз мужчины.
- На моем корабле есть убийцы и воры, но нет того, кто ворует у своих. Так я считал. Но я ошибся. Мне остается только убить каждого из вас, обшарить трупы, затем скормить их рыбам, а в ближайшем порту набрать новую команду. А если кто-то спросит, куда девались мои люди - я расскажу, куда они девались и почему. Вы станете легендой.
Пираты взвыли от ужаса и негодования.

( за Роджер))

[SonGoku >>>]

- Я ручаюсь головой за каждого из команды, - гомон перекрыл сильный голос Сичибеи, - никто из них не брал шкатулку.
- Хочешь сказать, что она сама ушла? Отрастила ноги, или скорее крылья, и улетела в теплые края?
Жестокий зверь в человеческой шкуре осклабился:
- Я верю в сказки, но не когда они происходят на моем судне...
Медленно рука извлекла длинный нож из крепления. Острие уперлось в шею ближайшему пирату:
- Ты будешь первым...
- Капитан! Шкатулка нашлась!
"Нашлась!" - разнеслось по кораблю.
Киба нехотя глянул вбок:
- Да что ты говоришь?
- Посмотри сам!
Изящная вещица, дорогая, великолепная - она принадлежала капитану.
- И где же ты ее нашел?
Острие ножа переместилось чуть ниже по шее замершего пирата.
- На палубе.
- И что она делала?
- Э... Лежала...

(частично - тоже за Роджер, а частично за себя)

[Кысь >>>]

Киба сокрушенно покачал головой и убрал лезвие.
- А ноги у нее были?
- Нет...
- Ну что ж, я выясню, кто служит ногами моей вещи. И когда я это выясню...
Утихомирившийся было хищник снова глянул на палубу.

Тобое крался по палубе с дубинкой в руках. Пятнадцатилетнему мальчику вовсе не улыбалось быть скомленным рыбам за чьи-то проделки и он был намерен найти того, кто ворует шкатулку у главаря и разобраться с ним по-своему. Нрав у мальчика был не по годам суровый, из опаски с ним держались, как с равным.
Тобое спустился в трюм, держа дубинку на отлете. Бесшумно ступая по доскам он двигался вдоль борта с полной темноте, ориентируясь на звук... Звук? Тобое замер. Кто-то чавкает! Злость ударила в виски парнишки темным приливом. Кто-то пытался украсть ценности Кибы да еще и ворует еду! Ну держись, жаба!
Звуки пиршества на миг стихли, а потом неведомый вор заработал челюстями с удвоенной прытью, как будто в надежде до момента своей поимки впихнуть в живот побольше чужих сушеных фруктов и рыбы. С диким воплем Тобое ринулся на звук, беспорядочно размахивая руками. Небольшая бурая тень заметалась по заставленному корзинами пространству, сшибая и переворачивая то, что было под силу, и на бегу дожевывая айву.
Рывок! Прыжок! Тобое неловко скакнул через корзину и накрыл собою что-то... неожиданно маленькое. "Это ж не человек" - мелькнула в голове у Тобое. Он приподнялся на ладонях и посмотрел на пойманное существо.

(опять за нее))

[SonGoku >>>]

- Это что еще... Ты кто, Лисья мордочка?
- Дынька... - придушенно раздалось из-под мальчишки.
Боевой раж совсем оставил пиратенка и тот встал на ноги, цапнул "дыньку" за шкварник и сурово оглядел.
- Ты почто безобразничаешь?
Рыжий с темной масочкой на узкой морде зверек смотрел на своего пленителя абсолютно честными глазами и о чем-то лихорадочно размышлял. Видимо, придумывал достойный выход из создавшейся ситуации.
- Я проголодался, - сознался в конце концов тануки. - Думаешь, легко весь день сидеть в каюте? У тебя есть зеленый листик?
- А зачем ты сидишь в каюте? Я тебя раньше не видел! А листика нет, извини. Рыба есть! Ты рыбу ешь?
Зверек вздохнул.
- Рыбу я тоже ем.
Пушистый роскошный полосатый хвост его раскачивался из стороны в сторону.
- А в каюту меня ваш капитан поставил. С другим добром.
- Капитан? - изумился Тобое.
И капитан явился. Киба и Сичибеи спустились вниз:
- Что за шум?

[Кысь >>>]

Тобое мигом перехватил Лисью Мордочку двумя руками и протянул вперед:
- Я его нашел! Он ел еду.
Следующим движением парнишка спрятал поедалу за спину:
- Но он симпатичный. Правда. И очень голодный. Он сказал, что Киба его в каюте оставил без еды!
- Да что ты...
Сичибеи изменился в лице:
- Эта псинка тут похозяйничала, я вижу...
Нож появился в руке мужчины мгновенно, Тобое не успел отследить, как Сичибеи вытащил его из крепежа. Тануки завизжал. Он верещал так, будто его уже начали резать на кусочки и бросать за борт в качестве наживки.
- Табакоя, прекращай. Зарезать всегда успеем.
Сичибеи послушно спрятал нож. Главарь же подошел ближе и заглянул через плечо Тобое.
- Как ты здесь очутился? Свои сказочки, что я тебя где-то оставил, можешь забыть.
Зверек, извернувшись, выскользнул из рук своего малолетнего спасителя, перекувыркнулся, и теперь уже не малыш-тануки мел хвостом палубу, а мальчишка годами четырьмя младше Тобое уселся между перевернутых корзин.


(и еще раз))

[SonGoku >>>]

- Я никогда не вру! - гордо сообщил он и вытер рукавом нос. - Могу доказать. А взялся я с корабля, который вы пустили на дно к Рьёджину. Сейчас их всех шумокудзамэ подъедают. А меня вы сами принесли, на руках.
Он опять шмыгнул, внимательно поглядывая на взрослых: не пора ли пускать слезу или применять более действенную магию?
Челюсть у Сичибеи отпала, Тобое шарахнулся в сторону, Киба же, казалось, вообще не заметил внезапного перерождения Лисьей Мордочки.
- Я? На руках?
Главарь поджал губы:
- Шкатулка. Теперь понятны мне ее гуляния по каюте и кораблю вообще. Ну что ж. Как тебя называть?
- Дынька, - подсказал Тобое, за что был награжден выразительным взглядом капитана и предпочел заткнуться.
- Дынька, - подтвердил оборотень, после чего солидно уселся, как положено, перед главой клана, уперся ладонями в палубу и склонил виноватую голову. - Молю о милосердии и справедливости!
- Ты под моей защитой и покровительством, - ответствовал Киба.
- А не мог бы ты стать постарше? - осмелился заговорить Сичибеи.
- Это что, он значит теперь тоже пират?! - одновременно с Табачником вскинулся Тобое.

(все еще за нее и за себя)

[дон Алесандро >>>]

Хэнге приподнял загорелую конопатую мордочу и ответил всем троим по очереди, соблюдая, как должно вежливому и воспитанному оборотню, только что позарившемуся на чужое добро, старшинство.
- Благодарю вас. По обстоятельствам. Ага.
- Корабль сел на мель!
Пират едва ли не кубарем свалился в трюм.
- Капитан, корабль сел на мель!
Киба улыбнулся:
- Легкая жертва. Кхм... Дынька, от меня ни на шаг. Табакоя, Тобое - наверх, всем быть готовыми!

Капитан, гребцы и команда без особого, пока, успеха пытались сдвинуть корабль с проклятущей отмели, про себя уже много раз выразив недовольство «легким прогулочным корабликом» как называл эту громадину сиятельный Тайра но Акаихигэ, от безысходности капитан уже подумывал о самоубийстве, но смутная надежда, на то что Акаихигэ-доно хоть и удивительно суров и скор на наказания, но ещё ни разу не приказал забить своего человека палками до смерти, согревала душу несчастного.

[SonGoku >>>]

- А что если подкопать дно, нужно-то чуть-чуть… - надсмотрщик утирал пот, градом кативший с одутловатого лица.
«Вот ты и будешь копать, - злорадно подумал капитан – рядом с гребцами…»
- Хм… - чтобы показать нелёгкую работу мысли наконец выдал моряк – может ты и прав, Макото…
- ЭЙ! Наверху! – заорал он личным слугам князя, что с интересом наблюдали за работой команды, но сами не спешили принимать посильного участия в благом деле – Тащите из трюма лопаты и ломы! Да поживей!
- Кораааабль! Вижу корабль! – из гнезда расположенного на верхушке мачты раздался громкий голос смотрящего.
Старший телохранитель взглянул туда, куда указывал моряк.
- Луки! – приказал он. – И нагинаты.

Князь успел проделать значительную часть пути к воротам острова когда до него долетел голос моряка, Акаихигэ не изменив маски отрешенности на своём лице, вяло махнул рукой, слуги замерли ожидая дальнейших решений.

(и Дон с нами)

[Кысь >>>]

Пираты, не расстававшиеся с оружием, держали клинки наготове. Азартный Тобое переступал с ноги на ногу, покачиваясь, ему не терпелось влиться в схватку - сколько себя помнил, он всегда был таким, ему всегда было мало чувства жизни, ему нужно было чувствовать ее сильнее, острее. Только в бою он наконец чувствовал себя живым. Мичио, стоявший рядом, говорил, что на высшем пике ощущения жизни мальчишка найдет свою смерть. Сейчас же старший товарищ Тобое нервно сжимал и разжимал здоровые кулаки. Табачник Сичибеи облизнул пересохшие губы:
- Они уже не успеют. Даже если соскочат с мели - им не успеть набрать скорость. Значит они будут драться...
Пираты заулыбались - этот вариант их вполне устраивал. Они бродили по палубе, не отрывая взгляда от жертвы, словно держали ее на месте своим пристальным вниманием.
Только Киба стоял на месте, разглядывая не цель, но собственные руки:
- А умеешь ли ты драться? И любишь ли? - спросил он юного оборотня.
- Не, - помотал головой тануки. – Я больше по иллюзиям.
- А шкатулка была иллюзией? Настолько хорошей, что я чувствовал, как остры и тверды углы?
- И даже мог вынуть оттуда старинные четки, - подтвердил Дынька.
- Чем же тогда твоя иллюзия отличается от реальности?

(опять за всех и сразу))

[SonGoku >>>]

Малыш-хэнге пожал плечами; собранным на макушке в длинные хвост нечесанные рыжеватые волосам не хватало только темных полосок.
- Да ничем.
Киба удовлетворенно кивнул:
- Отлично. Можешь ли ты напустить морок на многих людей? Отвести им глаза, запутать, заставить видеть то, чего нет, или не видеть то что есть?
Тануки зубасто ухмыльнулся.
- А то ж!
Киба быстро глянул на мальчонку:
- Ты талантлив. Если не врешь. Сделай так, чтобы люди на корабле не видели ничего кроме тьмы. Пусть погрузятся в черноту, непроглядную, как морское дно в безлунную ночь.

Заслышав звуки рога, Акаихигэ мигом вскочил с кресла и развернулся к кораблю, лицо его приобрело жесткие черты, в одно мгновение он выхватил из ножен меч, а второй рукой зачем-то вытащил из рукава веер, ещё секунда и меч рассекает расшитый пояс, а дайме сбрасывает с себя огненно-красную накидку, под которым оказались доспехи, легкие и надежные. Тайра но Акаихигэ прыгнул в воду и побежал к кораблю.

[дон Алесандро >>>]

- А ну пошевеливайтесь коли шкуры дороги!!! – заорал он матросам, что всё ещё не могли сдвинуть корабль с места – А то все разом пиратам достанетесь!
Борт корабля горделиво поднимался над отмелью и казался почти неприступным, но видимо не для князя из рода Тайра, зажав меч зубами и заткнув веер за доспех он кошкой полез наверх в считанные мгновения, оказавшись на палубе:
- Мой шлем и подарок!!! – громовым голосом провозгласил он, трое слуг, что уже передали инструменты выбивающимся из сил морякам и теперь переминались с ноги на ногу у носа судна бросились, мгновение, и один из них принёс шлем и маску господина, а двое других притащили богато украшенный лакированный ящик.
- Прекрасно! – дайме уже надел шлем, пренебрегая маской. - Беги к морякам, помогать и возьми с собой остальных бездельников! Не столкнёте, все на корм демонам пойдём! А вы за мной! И не трусить!!
Князь уже спешно направлялся к телохранителю, которыйо отдавал команды солдатам, кои не замедлили появиться из трюма.
- Пираты, - фраза прозвучала вопросом, но никакой вопросительной интонации в голосе не было.
- Их тут, точно акул, - согласился Онодэра Тодзаэион, натягивая на руку иготэ; он оглянулся и удовлетворенно кивнул.
Затем натянул длинный охотничий лук и спустил тетиву. Стрела с гудением полетела над морем, отгоняя злых демонов.

[Кысь >>>]

- Укрыться, - рявкнул Сичибеи, - у них луки!
Пираты припали к палубе, прячась за бортами судна.
Киба же безразлично глянул на стрелу, воткнувшуюся в мачту, и вновь повернулся к собеседнику:
- Так сделаешь?
Мальчишка кивнул и, усевшись на палубу, забормотал себе под нос.
Ночь вернулась. Она накатилась стеной из-за острова, спустилась по склонам, плотными клубами укрыла и храм, и лагуну, и большие ворота, и корабль, застрявший на мели возле этих ворот.

- Готовьте огненные стрелы! – скомандовал дайме.
Лучники стали лихорадочно разматывать полотняные мешочки, которыми были обмотаны просмолённые наконечники стрел. Князь легким движением загнал меч за пояс доспеха и протянул руку к слугам, те раскрыли ящик и достали из него настоящую аркебузу, украшенную серебром и тончайшими гравировками священных мантр, что указывало на несомненную благочестивость данного орудия войны.
- Закладывайте желтый! – бросил Акаихигэ служкам, которые отработанными движениями начали заряжать аркебузу, чёткость движений была идеальной, спины слуг до сих пор иногда ныли при воспоминаниях об обучении этому делу.
- Готово, господин!
- Лучники! - Акаихигэ без труда поднял заряженное оружие, но направил его не на пиратский корабль, а в небеса:

Сообщение отредактировал Далара - 13-03-2008, 12:11

[дон Алесандро >>>]

- Поджигай! – скомандовал аристократ, а сам зашептал:
- Всё. Что. Движется. Ко Мне. Пусть. Движется. Обратно! – князь сверкнул глазом и поднёс фитиль к запалу. Грянул выстрел. А из дула аркебузы к небесам взметнулась настоящая звезда, сверкающая и мечущая снопы искр, долетев до середины небосклона звезда взорвалась, новое солнце полыхнуло над бухтой, яркое, хоть и мертвое пламя горело в небесах.
- Лучники! – громовой голос князя вырвал бойцов из оцепенения, самураи не подвели, настоящий дождь из огненных стрел пролился на корабль пиратов.

Порывом ветра, какой не редкость на море, стрелы отнесло вбок, они с шипением ткнулись в волны и Киба, удовлетворенно хмыкнув, глянул на мерцавший в вышине снаряд:
- Долго висеть не сможет. Скоро упадет. Сичибеи, готовь команду к абордажу!
Табачник коротко кивнув запрыгал с криками, подгоняя пиратов, Киба же повернулся к Дыньке:
- Ты смертен?
- Пока да, - не стал скрывать истины маленький оборотень. - Еще не достиг нужных лет.
- Это хорошо, - протянул Киба, задумавшись.
Корабли сближались.

[Sayonara >>>]

Разорвать несчастного служку на мелкие клочки мико не позволили. Устроили крик и вой крестьяне, которые решили, что чудеса чудесами, а мидии за них никто не соберет, и сейчас копались в грязи, выискивая среди ила и водорослей съедобных моллюсков. Они не решались ступить на запретный остров и сгрудились возле скалы, поближе к своим лодкам. Потом они выбрали самых голосистых, и теперь до храма доносились вопли:
- Корабль!.. Пираты!.. Корабль!!! Пираты!!!
Мико на минуту замерла, прислушиваясь. На лице ее, как ни странно, выразился не испуг, а гнев.
- Что же это за день такой?! Сплошные несчастья! – заскрежетала девушка зубами. Еще раз свирепо осмотрев Ваку, она приказала ему увести настоятеля в безопасное место.
- А потом бегом ко мне. Я пошла на берег, - мико совершенно забыла про божественного гостя.
Утро, раздался голос, что щекотал у нее в голове. День еще не начался.
Такаги-но микото ждал рассерженную защитницу острова у камней, что россыпью лежали на берегу; их влажные гладкие спины блестели, как спины быков, забравшихся в речку. Крестьяне жались в сторонке. В руке рослый гость держал меч – тот, которым он так восхищался недавно. Он даже не оглянулся.
Что будем делать, мико?

[Bishop >>>]

Девушка суетливо вглядывалась в происходившее на море.
- Ужас, как их много... Может, они не дойдут до берега, а пограбят прямо там?.. А ладно, - неожиданно улыбнулась она. – Если что, хотя бы защита с небес на нашей стороне.
Но где-то глубоко грызло молодую жрицу беспокойство, что не обойдется так просто эта история.
- Надо спасти корабль, - вдруг решительно заявила она.
Какой из двух?
Такаги-но микото достал меч из ножен, еще раз с улыбкой взглянул, как играет свет на узком, непомерно длинном клинке. Клубы черной мглы – как будто кто-то разлил бочки с тушью, даже страшно вообразить, какого размера может быть тот, кто макает перо в такую чернильницу? – укрыли почти весь остров. Светлой оставалась лишь полоса мокрого песка и ила.
Не боишься промочить ноги, мико? Идем.
- Кто ж спасает пиратов? Как ты не понимаешь, к нам гости приплыли, а их возьмут, да и в двух шагах от острова зарежут! Мы же опозоримся! - жрица отчаянно храбрилась, следуя за божеством. - А вообще я боюсь темноты... - уже под нос пробормотала она.
Не думай о ней...

(с Сай)

[Sayonara >>>]

Они шли, пока волны не принялись лизать ему колени, а ей – обвиваться прохладными струями вокруг пояса. Тогда Такаги-но микото протянул опущенный острием вниз меч девушке. Берись вместе со мной за рукоять. И думай о том, что должно быть.
"А что должно быть? - она ухватилась мокрой ладонью за руку Таками-мусуби и закрыла глаза. - И... как вы собираетесь справиться с целым кораблем?!"
Клинок описал на поверхности воды круг, разрезая волны. Затем – еще один. Поначалу, пока двое, что держали меч, еще не привыкли друг к другу, движения не обрели должной четкости, затем – стали увереннее. Подобно тому, как когда-то Идзанаки и Идзанами пахтали копьем море, создавая острова, так сейчас меч взбивал соленую мутную воду. На поверхность всплывали испуганные рыбешки и порывались уйти обратно, кружились домики моллюсков, а круги, все расходясь, укрупнялись и усиливались. Соленые пенные брызги опускались на спокойное лицо могучего бога и на личико мико, выражавшее благоговейный ужас. Казалось, сама тьма, опустившаяся на море, начинает медленно раскачиваться в такт волнам.
(напару)

[SonGoku >>>]

Онодэра Тодзаэмон, не отрываясь, смотрел на пиратский корабль и на людей, которые выкрикивали угрозы и размахивали оружием на его борту. Затем достал из-за пояса большой веер, который всегда брал с собой, если надо было сопровождать господина. А подобное случалось часто, сиятельный князь редко сидел на одном месте. Старший телохранитель поймал за шиворот матроса и протянул веер ему.
- Закрепи на мачте, - приказал он.
Матрос не осмелился возражать, и вскоре любой мог полюбоваться на алый веер с золотым кругом восходящего солнца, который, будто штандарт, был раскрыт на верху длинной мачты.

***
- Волна пошла, - угрюмо пробурчал Сичибеи, встав подле капитана, - С чего бы вдруг? Течение сменилось?
- Нет, - ответил Киба отрешенно, словно, прислушиваясь к чему-то, слышимому только одному ему.
Волный и впрямь "пошла". Покачивание судна увеличилось, крен возрос и все стало походить на какую-то странную ночную пляску.

(если честно, то тут все вместе писали, не разделить)

[Далара >>>]

- Глянь-ка, тряпку повесили! - рассмеялся Указующий, - вот уморы!
- Тряпку? - Сичибеи прищурился, - Это... Тайра! Корабль Тайра, капитан.
- Я вижу, - ответил Киба, не глядя на корабль.
- Не следует ли нам повернуть? - Сичибеи занервничал, это было видно по тому, как он закусил губу, как он вглядывался в лицо капитана, сразу словно став меньше ростом.
- Отчего?
- Но Киба, это корабль Тайра... Пролив...
Киба соизволил посмотреть на судно с клановым знаком на мачте, затем на Сичибеи:
- Боишься, что демоны отпечатают твою физиономию на панцире краба, окропленного твоей же кровью? Брось, Табачник, ты нужен им, как даосу лютня, и рожа твоя не достойна художеств. А корабль... Что ж, пусть пугает. Пока может.
И вновь капитан ушел в себя, словно зверь в человечьей шкуре замер на полушаге, прислушиваясь, принюхиваясь, ощущая всем своим нутром томное движение морской глуби.
- Дынька, малыш, скажи, что ты слышишь сейчас? - голос Кибы звучал неожиданно ласково, как ласковы и осторожны бывают крадущиеся кошки, выверяя каждое движение, чтобы не спугнуть беззаботную добычу.

(и я тоже в стае)

[SonGoku >>>]

Мальчишка наморщил в усердии нос. Правда, довольно быстро выяснилось, что корчит гримасы он уже больше от беспокойства. И даже тревоги. Тануки вцепился обеими руками в легкий борт.
- Колдовство... - прошептал он; на лбу выступили крупные бусины пота. – Кто делает настоящую магию... Очень сильную.
- Колдовство, - удовлетворенно протянул Киба, - большое, малыш, как само море. Или как небо, что, бесспорно, ближе к истине.
Сичибеи беспокойно заметался от борта до борта, всматриваясь в волны:
- Так может повернет, пока не поздно?!
- Нет, Табакоя, не надейся, - волк показал клыки в усмешке, - мы примем бой хоть с демонами Тайра, хоть с...
Волна ударила в борт, корабль взял крен в другую сторону, Киба покачнулся и умолк, не договорив. Дынька укатился бы кубарем прямиком в трюм, но с перепугу забыл разжать пальцы (а втихаря подумывал даже, не отрастить ли на них добрые когти). Крики, которые ветер принес с соседнего корабля, подсказали, что и там не все в порядке. Но клан Тайра все еще был полон решимости дать отпор морским разбойникам, одна из стрел воткнулась в фальшборт рядом с Кайджином.

[Далара >>>]

Щупленький сын рыбака, ошалев, смотрел на стрелу, в этот момент в горло ему воткнулась вторая.
- Стреляют, - задумчиво протянул Киба. Он и не думал прятаться за бортами, как другие пираты.
Корабли сходились все ближе, и тут неразборчивый гомон пиратов, вопли матросов с корабля-жертвы - все это разорвал мощный и страшный крик Сичибеи:
- Абордаж!
И пираты пошли в атаку. Кто-то сильным пинком откинул тело Кайджина, первой жертвы этого дня, ближе к борту, чтобы не мешал. Блестели лезвия, ночь расцвела росчерками серебра.
Перепуганные матросы попрыгали бы за борт, если бы смерть от руки старшего телохранителя не страшила их больше, чем пираты. Но, возможно, и неожиданный прилив не прибавил им решимости для спасения бегством. Луки больше не были преимуществом, самураи побросали их и схватились за мечи и нагинаты. Но пирату уже хлынули на палубу, рыча и скалясь. Кто-то падал, кто-то выл - тот, кто говорит о схватке, как о танце, как об искусстве - тот вряд ли знавал настоящую драку, когда вокруг только боль и кровь, крики, стоны и Смерть, то заглядывающая в глаза, то стоящая за плечом. Киба остался на своем корабле, прикрыл собой мальчишку-оборотня и застыл на месте, сжав в руке свой клинок. Ни кровь, ни боль, ни смерть, казалось, не волновали его. Он цепко вглядывался в толпу, выискивая в ней кого-то.

[дон Алесандро >>>]

- ТАЙРА И ПОБЕДА! – взревел дайме громовым голосом.
Меч князя уже заплясал вокруг него, отбивая атаки и контратакуя сам, вот какой-то не в меру резвый пират, что попробовал было занести клинок на высокорождённого повалился на палубу разрубленный пополам, вот другой заорал от боли, когда клинок Тайра отрубил ему кисть, вот новый противник валится на палубу, пытаясь зажать распоротое брюхо из которого уже полезли кишки… Держа в одной руке меч, а во второй всё ещё сжимая веер, Акаихигэ перебрался на корабль пиратов. Попытки поднять его на мечи и случайно затесавшиеся копья не увенчались успехом, с ловкостью акробата он обогнул опасные лезвия и приземлился в гущу пиратов. Мгновение - и около него образовалось свободное пространство, а вокруг с воем и хрипами повалилось четверо пиратов, коим не повезло оказаться в этом месте в эту минуту.
- СМЕРТЬ!!! – князь великого рода Тайра с удвоенной яростью бросился на капитана.
Киба ухмыльнулся.
В драке помогает многое, в ход шли снасти, пинки, укусы - все, чем пренебрегают в честном бою. Тобое совершенно преобразился, из крепкого и высокого, но все же только паренька он стал мужчиной, обратился воином, словно никогда ничем другим не занимался. Ухватив одного из защитников рукой за шиворот он с силой ударил его о мачту, одновременно ткнув клинком в грудь какому-то излишне резвому самураю.

(Урааа!)

[Далара >>>]

- Нет, этот мальчик мне на корабле не нужен, - пробормотал Киба, отстраненно глядя, как по палубе к нему приближается человек с веером, вопящий: "СМЕРТЬ!"
- Дынька, малыш, не мог бы ты выпроводить этого выскочку?
Тануки сосредоточился, хотя в глубине своей маленькой звериной души, положенной ему, как и любому существу в этом мире, даже неживому, сомневался, что у него что-то получится. Одно дело напустить морок или отвести глаза людям, которые только и ждут, чтобы их одурачили. И другое противостоять этому страшному человеку в красном, от которого на несколько ри вокруг распространяется запах чужого присутствия. За спиной капитана во весь рост поднялся кто-то огромный, точно гора, в монашеском потрепанном одеянии.
- Дай мне место, - прогудел голос, напоминающий удар колокола в храме.
Киба не оглянувшись отошел в дороги, дав лучший обзор и тому, кто явился, и позволяя рассмотреть этого явившегося остальным.
- Отлично, - пробормотал капитан, снова прислушиваясь в колдовству. Волна усиливалась.

[SonGoku >>>]

Переступая через тела, один раз чуть не лишившись головы, стараясь не поскользнуться на свежей крови, что окрасила палубу в цвета клана, Онодэра Тодзаэмон пробивался к господину. По дороге старший телохранитель тычками и оплеухами вразумлял тех, кто поддался страху при виде озверевших от запаха добычи пиратов. Онодэра считал, что за сорок с лишним лет жизни на этом свете он повидал если не достаточно, то многое, но даже не предполагал, кого встретит среди разбойников. Громкий возглас подсказал ему, что не он один узнал гиганта, который, раскручивая монашеский посох, встал между Акаихигэ и капитаном.
- Господин, не надо! – Тодзаэмон преградил дорогу даймё. – Уходим!
- Это иллюзия! У них на корабле оборотень, который потчует нас сказками и играет на суевериях! - Тайра оскалился. - Но в одном ты прав, нам пора уходить... сейчас им будет не до нас!
Князь одним движением обошёл своего телохранителя и встал ровно спина к спине с ним. Выставив меч перед собой дайме отвёл за спину вторую руку с зажатым в нёй веером.
Киба резко мотнул головой, словно получил невидимую пощечину:
- Уходим!
Он, казалось, выкрикнул это не громко, но пираты услышали. Нехотя они повернули назад, не отказывая себе в удовольствии постараться прирезать еще хоть пару бойцов.

[дон Алесандро >>>]

- Уходим, - повторил Киба совсем тихо, - Дынька, держись за что-нибудь покрепче, сейчас будет качка. Сичибеи!
Табачник как по волшебству оказался подле капитана:
- Надвигается шторм, или что там... Я приказываю всем дожить до того, как буря закончится.
Огромный монах протянул толстую, словно вековая сосна, руку и ухватился за мачту.

- Эй! Оборотень! - Акаихигэ уже стоял на своём корабле, - Держи прощальный подарок!
Князь выбросил вперед руку, которую до того прятал за спиной, но на первый момент ничего не случилось, лишь воздух перед Тайра чуть уплотнился, будто секундное марево колыхнулось и пропало, казалось ничего так и не произошло. Потом некоторые пираты говорили что слышали звук, будто кто-то тихонько свистел, а некоторые клялись, что заметили, как в "союзника" летело марево, какое бывает только в жаркий день над полями, но все видели что было потом. Будто невидимый кулак от души ударил по человеку-горе, и несмотря на размер существо подлетело в воздух и с грохотом рухнуло на доски палубы.

[SonGoku >>>]

Зеленая с прожилками мутной пены волна поднялась выше «плавающих» ворот Ицукушима и обрушилась на корабли.
Сначала Дынька ощутил весомый пинок, затем кто-то громко выругался, и лишь после этого малолетний тануки осмелился перестать жмуриться. Чугунок, отрастивший четыре лапы, а в последствии еще и пушистый хвост, хлопал круглыми от удивления глазами. Над ним хлопал разорванный парус на фоне чистого неба, возле него сидел на палубе и дул на ушибленный палец Тобое.
- Это я, - сказал ему Дынька. – Лисья Мордочка.
Тобое глянул на тануки и ничего не сказал, чтобы не заохать от боли.
- Дети, не путайтесь под ногами, - проворчал Сичибеи. Его явно устраивало, что шторм унес их из пролива, подальше от демонов Тайра.
- Парус порвали, придется покупать, - уныло протянул кто-то из пиратов.
На судне царило странное настроение, не то грустили пираты, что сражение окончилось ничем, не то радовались, что выжили, не то жалели денег на новый парус, не то благодарили богов, что корабль остался цел. Между тем тануки, после нескольких неудачных попыток вернувший себе человеческий вид, деловито шнырял по кораблю и выдергивал стрелы. Насобирав неплохую охапку, мальчишка обнюхал алое оперение, а наконечники даже попробовал на зуб. Негодные он выкидывал, а те, которые посчитал возможным использовать вновь, рассортировал по длине и тяжести и предъявил результат Сичибеи.

[Далара >>>]

- Зайдем в порт на острове, - раздался голос капитана, - купим парус, доберем команду.
- Лисья Мордочка, - решился наконец заговорить Тобое, - ты предупреждай заранее, где ты, ладно? Ну, как-нибудь предупреждай. А то больно очень.
- Какой-то я никчемный, - вздохнул Дынька, перед этим торжественно пообещав, что постарается если не говорить, где именно он будет находиться, так по крайней мере не кидаться под ноги чугунком. – От колдовства толку мало, превращаться умею только в небольшие предметы. Как же теперь отомстить?
Он задумался, ковыряя наконечником стрелы палубу.
- Какие твои годы, - хмыкнул Киба, - подрастешь еще. Я бы тебя поучил чему, да боюсь не по твоей части. Где твоя семья? Или стая, что там у вас...
- По большей части в Гифу, на горе Инуяма, - мальчишка махнул рукой в ту сторону, где по его представлениям находилась Собачья гора. – А мы жили отдельно, пока мама не умерла. Теперь мне надо на Кюсю. Тот корабль шел в Кумамото, поэтому я на него и пробрался. Говорят, там, в Сацума, живет великий тануки.
Дынька помолчал, подобрал обрывок веревки и принялся укреплять наконечник стрелы.
– Я надеялся...
- Поступить к нему в ученики, что ли? – с хохотом подсказал один из слушателей, бросив отдраивать палубу.
Тануки лишь махнул лапкой.
- Хотя бы понаблюдать за ним издалека, - сказал он. – Готово.
Мальчишка протянул связку стрел Табачнику.
- Кюсю? Ну что ж, нам в общем-то нет большой разницы, куда плыть, добыча есть везде, а дорога наша все равно лежит в той сторону...
Киба сел на палубу и положил ладонь на плечо мальчишке:
- Поплывем на Кюсю, Дынька, раз тебе надо.

[Bishop >>>]

Остров Яшироджима

Он сидел неподвижно – серый камень среди камней. Пропитанная морской солью и пылью земных дорог одеяние лучше любой маскировки скрывало путника от чужих глаз. Любознательная чайка, что долго кружила над берегом, облюбовывала растрепанную соломенную корзину, которую глупые люди бросили на морском берегу, горько раскаялась, попытавшись приспособить ее под гнездо. Звякнули бронзовые кольца, увесистый шест описал полукруг – и оскорбленная действием птица с возмущенными воплями убралась восвояси. Хозяин амигаса нахлобучил шляпу на голову, оглядел горизонт.
- Корабль, - сказал он с удовлетворением. – Вот и способ оказаться в каком-нибудь другом месте.
Остров посреди Сето-накай надоел ему хуже сушеного дайкона на завтрак, обед и ужин. Взбивая пятками дорожную пыль, монах добрался до рыбацкой деревеньки, присел в тени большого дерева рядом с мальчишками – несколько конов игры в кэн, и святой человек оказался счастливым обладателем пригоршни орехов, зато расстался с обрывком веревочки и флягой из сушеной тыквы. Затем он напился воды из бочки возле небольшой изакайя*, некоторое время околачивался возле торговки вяленой рыбой и рисовыми колобками и долго шел за двумя смешливыми девицами. Драки не случилось – женихи барышень еще не вернулись с рыбной ловли.
Лицо у монаха было круглое, румяное и курносое, так что если какие-то ямабуси, по слухам, и водятся с тэнгу – а кое-кто и вовсе сам тэнгу и есть, - то уж точно не этот бонза.

[Далара >>>]

- Еды нет, - с мрачным удовлетворением сообщил Сичибеи. Он так демонстративно не смотрел на Дыньку, что Киба заухмылялся:
- Не ворчи, Табакоя, до деревеньки дойдем, закупим.
Табачник кивнул и поскреб подбородок:
- Да, там дешевле будет, чем в порту.
Закупаться послали Сичибеи и Тобое, симпатичный мальчишка и мудрый отец - прекрасный дуэт. И вернулись они нагруженные корзинами и свертками, отдуваясь, все в пыли, а следом за ними шагал, насвистывая и сшибая дорожным посохом головки травы, круглолицый монах. Словно к себе домой – если бы у него был когда-нибудь дом – по-хозяйски, он поднялся на палубу и уселся, скрестив ноги, у борта. Предложил орех Дыньке: мальчишка осторожно приблизился, схватил угощение и со всех ног укрылся на корме.
- Это кто? - приподнял бровь Киба.
- Демон его ведает, - выдохнула Тобое, ставя на палубу корзину, - прицепился, как клещ к... не скажу к чему.
- Послушайте, - со всей имеющейся вежливостью обратился к гостю Сичибеи, - Вы, кажется, заблудились, уважаемый.

[Bishop >>>]

Монах снял широкополую соломенную амигаса, положил ее рядом с собой, вытер обе ладони о не обритую голову. Длинные волосы растрепал морской ветер.
- Это корабль, - утвердительно произнес гость. – Значит, дорога была правильная.
- Но, - Сичибеи осекся и потоптался на месте.
- Да что ты с ним разговариваешь, - крикнул кто-то из пиратов, - за борт его!
- За борт!
Табачник вздохнул:
- И то верно... Ну извиняй.
Он схватил гостя за воротник с явным намерением выбросить нахала в воду. Монах купаться не захотел, он легко вскочил на ноги, подсек колени противника своим посохом.
- Ах ты...!
Сичибеи поднялся с палубы, вытащил меч и наставил его на наглеца:
- Ты пожалеешь, недоношенный сын паука и лягушки!
Шаг вперед и меч взлетел, чтобы опуститься на плечо монаха, вспоров плоть до кости. Ямабуси отпрыгнул, раскручивая в руках посох – только кольца звенели. Кто-то из пиратов усомнился: стоило ли задирать «убийцу демонов», но было поздно.
- Что? – оскалился монах. – Только один? Эй вы, помогите-ка дураку...

[SonGoku >>>]

- К нагинате его не подпускайте! – взвизгнул из задних рядов Дынька.
- Да тебе и половины меня хватит, тупица!
Сичибеи перехватил клинок и нанес колющий удар в грудь. Монах уклонился. Меч лязгнул о подставленный посох, хорошо проморенное дерево выдержало, а второй конец ньёбо наподдал помощнику капитана по заднице. Если раньше пиратам казалось, что их капитан становится грозным демоном, диким зверем в особо располагающие к этому минуты, то теперь они увидели, что такое разъяренный демон во плоти. Табачник оскалился и словно утратил дар речи - он зарычал, лицо его походило на страшную маску. Сичибеи развернул клинок и присел, согнув ноги в коленях, подался вперед - казалось, сейчас он прыгнет, и от наглого монаха останутся только жалкие обрывки, да сломанный об колено посох... Ямабуси перестал улыбаться.
Но убить друг друга им не позволили. Пока неожиданные противники кружили, не сводя друг с друга пристальных взглядов, за кольцо зрителей миротворец-тануки развил бурную деятельность. Он очень торопился, и поэтому на палубе, когда Дынька протолкался вперед с ведром забортной воды в руках, оказалось не два хладных трупа, а два мокрых с головы до ног человека. Монах захохотал.
- Вот звереныш! - Табачник сплюнул за борт, нахмурился и закусил нижнюю губу, стараясь казаться по-прежнему грозным. Но с водорослей за ухом это оказалось сложно, поэтому Сичибеи махнул рукой, вынул растительность и вздохнул: - Полный корабль демонят. Где айва?!

[Далара >>>]

Пристыдив таким образом маленького оборотня, Сичибеи бросил взгляд на монаха и отошел за спины смеющихся пиратов - сушить клинок.
Киба же, наблюдавший со стороны за боем, подал голос:
- Как тебя зовут, святой человек? И на какой дороге потерял ты свое смирение?
- Онивака.
Монах осмотрел посох, цокнул языком, проведя грязным пальцем по глубокой зазубрине, что оставил меч помощника капитана. И снова вытер ладони о макушку. Круглое добродушное лицо его сморщилось в улыбке.
- От горы Хиэй сюда дорог много. Какую тебе назвать?
- Хорошее имя для монаха, - Киба склонил голову набок, присматриваясь, - Куда же ведет твоя дорога теперь?
- А куда плывет твой корабль?
- До ближайшего порта, а там на Кюсю... А дальше - кто знает. Мы пираты, пути наши неисповедимы.
Монах сделал шаг в сторону от лужи, вновь уселся.
- Ну так значит, и мне на Кюсю, - сказал он. – А там увидим.
Главарь кивнул:
- Значит добро пожаловать. Отходим!
Пираты забегали, корабль отошел от берега - курс на порт.

[SonGoku >>>]

Дынька уставился в зеленую толщу воды, как будто надеялся разглядеть, что делается на дне. А может быть, ему хотелось увидеть, как играют в нефритовой глубине нингьё.
- Тебе-то зачем есть их мясо? – полюбопытствовал монах, что дремал неподалеку. – Хочешь прожить очень долго?
Мальчишка кивнул, не отрывая зачарованного взгляда от волн.
- Если я стану бессмертным, то превращусь в обакэ.
Онивака презрительно фыркнул.
- А пока... – Дынька мечтательно посмотрел в затянувшую горизонт голубоватую пелену, за которой прятался вожделенный остров. – Мне очень нужно отыскать мудрого тануки с Кюсю.
- Очень мудрого? – уточнил монах, ткнув пальцем туда, где должна была сосредоточена упомянутая добродетель.
Мальчишка серьезно кивнул.
- А ты знаешь, как его искать? - вмешался Тобое, - Странно будет, если мы начнем спрашивать у каждого встречного, где живет тот мудрец.
Сичибеи же молча уселся рядом, демонстративно не глядя на монаха.
- На горе Асо – подсказал задумавшемуся мальчишке Онивака.
- А тебе откуда известно?
- Про горы я знаю все, - усмехнулся монах.

[Bishop >>>]

Тобое придвинулся ближе:
- Про все горы на свете?
- Если бы про все, - хмыкнул Киба, - цены бы ему не было.
- Лучше бы он про все рифы и мели знал, - в тон ему проворчал Сичибеи, - а то горы... Что пиратам делать в горах!
- Про мели и рифы вон его спрашивай, - не остался в долгу веселый монах, подставив солнцу круглощекое лицо.
И указал посохом на капитана, зазвенели бронзовые колечки.
Дынька вновь завис пузом на фальшборте, вглядываясь в море. Его дернули за штаны, чтобы не кувыркнулся в волну.
- Смотри, всплывет садзаэ-они, и останешься без гинтама, - предупредил его монах. – Тогда никакой колдун тебе не поможет.
Пираты расхохотались. Киба склонил голову набок, и посмотрел на монаха новым взглядом. Табачник поскреб щетину на подбородке и произнес насмешливо:
- Знаток гор...
Тобое тоже глянул за борт:
- А если стать рыбой?.. Дынька, ты можешь стать рыбой и достать жемчужину?
- Могу, - донеслось из-за борта. – Только я утону...

[Далара >>>]

Онивака придержал болтающуюся перед самым его носом выцветшую длинную штанину; видимо – не хотел, чтобы мальчишка действительно отправился на дно океана.
- Его магия – лишь иллюзия, - пояснил монах. – А вон то...
Он тоже – как ранее Дынька – глянул на пелену у горизонта. Дымка уплотнилась и потемнела.
- ... кажется, неподдельное. Нингьё всегда играют перед бурей.
- Будет шторм, - кивнул Киба, разглядывая монаха, - а жемчужина у меня своя есть. Табакоя, предупреди команду о буре. Вы же, хоши, держитесь крепче, чтобы вас не смыло за борт. А то станете знатоком дна морского.
- Жемчуга много не бывает, - пробурчал под нос Тобое и поплелся следом за Сичибеи.
Киба внезапно усмехнулся:
- Моя команда становится все разнообразнее. Сначала Дынька, потом вы, Онивака...
- Слезай оттуда, - монах сдернул мальчишку на палубу. – Иначе воистину пойдешь на корм рыбам.
Едва только пираты закрепили паруса, на море пал шторм. Погода на море меняется нежданно, просто откуда-то внезапно налетает ветер, или же напротив - он исчезает, как и не было, и воцаряется страшный мертвый штиль... Но сейчас буря возникла, казалось, одновременно со всех сторон. И со всех сторон оказалась вода. Что это было? Волны? Дождь?

[SonGoku >>>]

Сквозь рев моря и вой бури еле слышен был человеческий крик, Сичибеи приходилось орать на ухо матросне, чтобы те работали, потому что потом поработать может быть поздно. И пока еще была возможность - пираты укрепляли то, что могла унести буря, кто-то привязывал себя к мачте, считая, что лучше пусть унесет пару корзин, чем его. Но когда корабль попадает в бурю - ты не можешь сделать уже ничего. Тебя не остается, есть только руки, цепляющиеся за дерево, чувство воды и ветра на коже, еле слышный собственный вопль, и ужас, осознание собственного ничтожества перед буйством всемогущей стихии. Вцепившийся в борт Тобое закрыл глаза, зажмурился и сосредоточился только на том, чтобы не разжать пальцы, словно кроме этих пальцев никакого Тобое не осталось. Одна мысль, одно намерение - удержаться. Не ослабить хватку. В какой-то момент, когда оглушенный Тобое перестал слышать ужасающий грохот бури, он открыл глаза, чтобы убедиться, что жив еще. На палубе стоял Киба, не давая себе труда держаться хоть за что-то. Глаза его горели призрачным голубоватым огнем. Киба улыбался.
"Змей, - внезапно понял Тобое, - он змей. Это же так очевидно." Вода хлестала главаря пиратов по лицу, но тот словно не замечал, и казалось, сам он был частью этой бури, ее хозяином и пленником, ее отцом и порождением, ее братом и врагом, вечным, как и сама она, мгновенным, как ее удар, преходящим, как ее ярость, постоянным, как ее угроза... Тобое отвернулся и зажмурился. Змей, так змей, подумаешь. У Дыньки вообще лисья мордочка, чему тут удивляться?

А когда ветер стих и море улеглось под днище корабля ласковым диким шелком, оказалось, что их принесло к острову.
Сичибеи помогал Тобое разжать застывшие пальцы и отцепиться-таки от борта. Киба сидел на палубе, прикрыв глаза, на губах его замерло отражение той дикой штормовой усмешки. Рядом, опершись на посох, стоял монах – неунывающий, как всегда.

(слава Веселому Роджеру, автору шторма!)

[Sayonara >>>]

Остров Ицукушима

Тьма давно рассеялась, лишь самые густые и выносливые ее обрывки метались на поверхности взбудораженного моря. Волны все расходились сине-зелеными кругами, образовывая пеструю воронку, в центре которой яркой точкой стояли двое – высокий могучий бог и его маленькая перепуганная служительница.
Мелькали люди, раздавались заглушаемые ревом моря кличи, кровь мешалась с пеной... Все спуталось в глазах молодой мико; паруса вдалеке расплылись полосками, а силуэты людей потонули в темных красках стихии. Сила, которую жрица ощущала рядом с собой, приводила девушку в смятение, дурманила сознание, как при ритуале, – и она расслабила руку. Накрывшая корабли вода резко помчалась обратно, к берегу, столкнулась с очередным кольцом; и раскачалась новая волна, широкая, почти плоская.
В бушующей мутной массе рядом с Таками-мусуби цветком вспыхнуло плавное бело-красное пятно – мико, очевидно, обессилев, медленно опускалась к неглубокому илистому дну, а яркие одежды словно переливались послушно движению воды. Цепочка пузырьков из ее рта чуть было не оборвалась, когда девушку вытащили на поверхность – без жалости и без грубости, осторожно, будто котенка, держа за шиворот.
Пока еще рано...

[Bishop >>>]

Мокрый с ног до головы Таками посмотрел на успокоившееся море, на далекую мачту с обрывками паруса, оглянулся на сидящий на мели корабль с алыми бортами. И, взвалив промокшую до нитки мико на плечо, зашлепал по мелководью к храму. От такого неучтивого обращения со своей особой девушка почти сразу очнулась. Но она долго не могла сообразить, что происходит. Перед глазами мерно колыхалась полупрозрачная вода, перекатывалась пятнистая галька, носились крошечные рыбешки... Жрица подняла голову и вздрогнула, узрев следы недавней битвы.
Тут мико осознала свое положение и возмущенно заверещала:
- Пустите меня, пустите! - для усиления эффекта она яростно замолотила кулаками по спине своего спасителя.
Тут еще глубоко.
Но все-таки дал ей свободу. И вовсе там не было так глубоко, как он утверждал. Рожденные колдовством волны сняли корабль даймё с прежней мели, но по шутке природы или самого Таками-мусуби посадили его на соседнюю. Прилив уже загнал крестьян на лодки, местные жители поспешили убраться восвояси, подальше от гнева сиятельного даймё. Алый веер на мачте порвался, но по-прежнему извещал о величии Тайра – пусть немного подмоченном и обветшалом. Волны облизывали зеленоватыми язычками берег, подбираясь к старому храму.

[Далара >>>]

Какая ирония... Веер Хейке – возле храма, построенного Киёмори. Таками подсадил мико на веранду, сам уселся рядом и принялся выжимать мокрые рукава. Огромный меч он положил рядом на темные от времени доски.
- Ого-о! – донесся из-под веранды восхищенный вздох, и следом за ним хлопок.
Все еще зажимая рот ладонью, на свет вылез молодой служка. Вака был едва старше мико, не обладал ни ее приятными чертами, ни очарованием, зато имел длинный нос и еще более длинное любопытство. Взгляд блестящих глаз оставил в покое море и впился в длинное лезвие, изучил резную рукоять. Позабыв себя, Вака потянулся жадными пальцами к мечу.
Между тем девушка недовольно осмотрела свой наряд - позеленевшая ткань в водорослях противно прилипала к телу, из рукава вообще выпала мидия - затем распустила волосы, чтобы они сохли, и демонстративно вздохнула. А затем с тоской взглянула на потрепанный корабль благородного гостя.
"Там хоть кто-нибудь жив остался? Такая честь нашему острову..."
Но, поискав взглядом второго участника сражения, мико удивленно обратилась к богу:
- А где пираты? Куда вы их дели?

[Sayonara >>>]

Таками-мусуби восторженно разглядывал зеленовато-серебристую дымку, что заволакивала утренний горизонт, как будто впервые видел рассвет.
Если не вынесло на скалы у Мацуямы, то где-нибудь в Срединном море, усмехнулся он и прижал к доскам чужую чумазую руку. Вака обиженно взвыл.
- Пустите! Я ничего такого не хотел, только посмотреть, - сейчас он искренне верил собственным словам.
Тем более увеличивала эту веру необоримая твердость руки, точь-в-точь как у деревянных колодок.
Вскочившая от неожиданности мико чуть не зарычала.
- Вака! Ты сегодня отвратительно себя ведешь! Ты... ты... - она топнула ногой. - Еще одна выходка, и будешь выгнан из храма, понял? А теперь немедленно извинись перед Такаги-но микото.
Глаза служки превратились в две громадные плошки.
- Та-та-такаги-но микото?!
Вака в ужасе повалился на колени и попытался хлопнуться лбом о землю. Так вот она какая, тайна, в которую он сегодня так усердно совал нос. Из его сумбурных возгласов можно было понять, что он безумно сожалеет обо всем содеянном, обещает вести себя примерно, только молит, чтобы его оставили жить. На лице маленькой жрицы мелькнула гордая улыбка.
- Ладно-ладно, успокойся и веди себя достойно. Сейчас я пошла переодеваться, а ты, - указательный палец ткнулся прямо в нос служки, - проведи господина в покои для гостей, найди ему еще одежду и приготовь завтрак.
С этими словами мико впорхнула в двери храма, оставляя за собой мокрые следы.

[дон Алесандро >>>]

Если бы какой-нибудь художник захотел бы нарисовать йюрейсен, корабль-призрак что всегда наводил страх на моряков всех морей и океанов, то лучшей модели, чем корабль Тайра после того, как его накрыло волной, было сложно себе представить. Водоросли, песок, даже небольшие камни покрывали палубу корабля, гордые алые флаги, что ещё несколько часов назад были законной гордостью владельца, теперь годились разве что на заплаты. Паруса, которые так любил наполнять морской ветер теперь висели тряпьём, а с мачты диковинными флажками свисали ленты водорослей… множество людей валялось по грязно-кровавой палубе.
- Эй! Кто там! – требовательный голос князя Тайра раздался над кораблём. – Никогда не поверю что вы все умерли! Вставайте бездельники! Мне нужен гребень и зеркало! И немедленно!
Акаихигэ возвышался над этим почти потустороннем царством словно статуя и, уже убрав за пояс меч, слегка помахивая, чтобы видимо быстрее просушить, веером. Он стоял у борта корабля, время от времени оглядывая горизонт; его наряд был в нескольких местах порван, но легкие доспехи всё ещё были на нём, отсутствовал только шлем, видимо унесло волной, а может князь его попросту скинул. Но вот на голове его и вправду творилась настоящая катастрофа (по меркам сиятельного дайме, разумеется), волосы намокли, большинство заколок вылетело, и некогда идеальная причёска превратилась во что-то неописуемое. Казалось, на голову аристократа забрался осьминог и удобно раскинул там свои щупальца.

[SonGoku >>>]

Устав ждать вразумительного ответа князь принялся осматривать ближайшие к нему тела и трясти их, чтобы разбудить, слуги и солдаты постепенно начали подавать признаки жизни, они кашляли, стараясь освободиться от воды, что попала в легкие, и медленно начинали подниматься.
- Тодзаэмон! Тодзаэмон! Вставай!– князь активно затряс своего каро. – Не смей умирать в миг победы! Слышишь меня!
Старший телохранитель приподнялся и выплюнул скопившуюся во рту горькую морскую воду. Его окрика было достаточно, чтобы люди зашевелились быстрее. Онодэра прикинул результаты сражения. Несмотря на яростный бой, не так много убитых пиратов, как показалось в разгаре схватки. Но и противник не остался в долгу, придется заказывать здешним монахам поминальную службу.
Акаихигэ удовлетворенно кивнул и выпрямился
- Когда придём в себя, нам всем придётся отправиться в храм, – Акаихигэ обмахивался уже просохшим веером. – Но вечером мы устроим пир! Такую победу нужно обязательно отметить!
- Как только отыщется тот, кого нам следует поблагодарить за нее, - проворчал Онодэра Тодзаэмон. – Сдается мне, что без чужого вмешательства не обошлось.
Несколько моряков, услышавшие его слова, попятились, бормоча восхваления кто богам, а кто Будде.

[дон Алесандро >>>]

Князь внимательно смотрел на полированные ногти на руке, будто выискивая к чему можно придраться:
- Я думаю, что в храме мы будем не только поминать мертвых, но и вознесём хвалу за м... помощь. - На лице Акаихигэ мелькнула улыбка - Да... где мои одежды?! Или так и буду ходить в этом тряпье, словно портовый нищий?
Часть слуг, что уже пришли в себя, с тихими стонами отправились в трюмы корабля.
- О достославный... позвольте осмотреть вас... возможные раны... - просидевший весь бой и шторм в трюме лекарь уже крутился вокруг князя, стараясь показать всё радение за его драгоценное здоровье.
Аристократ только отмахнулся от его услуг:
- Отправляйся помогать тем, кто действительно ранен! А я пока проживу без тебя, - в голосе князя мелькнуло раздражение, но последнюю фразу он сказал чуть потеплевшим голосом - Ступай...
Лекарь с поклоном отскочил от господина и уже склонился над раненым самураем.
- В храме мы найдём многие ответы... - проговорил Акаихигэ задумчивым тоном.

[Sayonara >>>]

«Если так пойдет дальше, мне не в чем будет ходить», - тоскливо подумала мико, затягивая пояс предпоследних сухих хакама. На прическу времени не осталось, поэтому девушка лишь быстро умыла лицо и понеслась организовывать роскошный прием благородным гостям, если они остались живы после спасения Такаги-но микото (на что жрица очень надеялась). Бегала служительница богов весьма шустро, и вскоре она подняла на ноги всех, кто был в храме. Из кухни уже доносился притягательный аромат чего-то аппетитного. Как ни тянуло молодую мико попробовать источник этого запаха, она мужественно удержалась и только срочно послала одного из служек в деревню на другом берегу за припасами. Затем, обсудив с настоятелем подробности церемонии, жрица обошла все залы и, не слишком довольная увиденным беспорядком, заставила еще одного паренька убирать пыль и помогать старику с приготовлениями.
Себе она оставила привилегию встретить гостей. «Но если я выйду одна, это будет выглядеть несолидно», - пришло мико в голову, когда она уже стояла на крыльце. Ни в коем случае нельзя было опозориться; но девушка, недолго думая, нашла выход из положения.
- Ва-а-ака! – заорала она на весь храм.
Короткая возня, и из-за ближайшей перегородки вышел смущенный юный служка. Через секунду следом выпала метла, которую он неудачно прислонил к стенке. Вака попытался задвинуть ее обратно ногой.
- Да, госпожа?

[Далара >>>]

Мико придирчиво оглядела его с ног до головы. Вздохнула и скривила губы.
- Ну что ж, пойдешь со мной встречать гостей. Только руки хотя бы вымой, пыльный весь. Бегом и чтобы через пять минут был на крыльце. Да, и еще – где ты устроил Такаги-но микото?
- Ну там, в гостевых комнатах. Только вряд ли он будет сидеть внутри. Он, наверное, любит простор.
Вака испарился и почти сразу же вернулся обратно с чистыми руками, даже успел почистить одежду.
- Молодец, - одобрила его старания жрица. – Идем.
Она спрыгнула с крыльца и остановилась.
- Знаешь... – задумчиво протянула девушка. – Побежали как можно быстрей. Нельзя, чтобы наш божественный гость следовал за нами. Он будет сюрпризом.
Мико обернулась, схватила Ваку за руку и потянула к берегу.
- А... Э... – только и смог сказать служка, но руку не вырвал и бежать не отказался.
Втайне ото всех он лелеял заветную и хрупкую, как лепестки полевых цветов, мечту жениться когда-нибудь на этой девушке, когда она больше не будет мико.
Ничего не подозревавшая о планах своего спутника относительно собственной особы служительница богов тем временем разгонялась все сильней. Замерла она, лишь подтащив Ваку к самой кромке воды. Но предусмотрительно отскочила, когда мягкая волна попыталась лизнуть красный подол. Мико твердо решила не купаться в третий раз.

[SonGoku >>>]

- Гляди, гляди, там люди! – она радостно захлопала в ладоши, заметив движение на потрепанном корабле. – И... Кто-то сюда идет? Вака, кричи, зови их, мне неприлично.
Ради нее он был готов на все. Вака приложил руки ко рту и что было мочи крикнул:
- Oi! Кто там есть! Сюда-а!
От корабля к храму двигалась похоронная процессия, слуги несли на носилках павших бойцов и защитников корабля, более десяти тел, много, необычайно много. Впереди, в белом ношенном кимоно и без оружия, с отрешённым лицом, достойным какого-нибудь подвижника или архата, спокойно по мелководью, не обращая внимания на воду, шёл Тайра но Акаихигэ.. Рядом с ним шагал его телохранитель.
Когда они подошли к ступням храма, князь не останавливаясь ни на минуту, повернул голову к Тодзаэмону и тихим голосом спросил:
- Ты чувствуешь?
Онодэра не стал расставаться с мечами, хотя ему и говорили, что на этом острове безопасно. Старший телохранитель в ответ лишь угрюмо кивал на носилки с телами.
- Мы нарушили запрет и идем там, где ступали лишь боги, - пробурчал он, затем помолчал, прислушиваясь к свисту ветра. – И, кажется, совсем недавно.
Выражение лица дайме не изменилось, он лишь слегка кивнул и, вынув из рукава веер, махнул им, мгновение и один из слуг отделился от процессии и резво побежал вверх по ступеням, вслед за ним начал подниматься и сам Тайра, медленно и с достоинством.
- Сиятельнейший и благороднейший князь Акаихигэ из достославного дома Тайра! – зычно выкрикнул слуга, когда господин поднялся на террасу.

[Bishop >>>]

Онодэра Тодхаэмон неодобрительно покачал головой: слишком торопится его господин. Но не отстал ни на шаг. Вака сделал попытку спрятаться за спину мико, а когда не удалось – уж очень сильно не соответствовали размеры, - вытянулся рядом с ней. Про Тайра он слышал много и разного. Но в основном, что они бились с кланом Генджи, а после стали призраками.
- А разве вы еще ходите по земле... то есть, я хотел сказать, разве Тайра не обернулись призраками? – искренне и громко удивился служка.
Некоторым – удалось дожить до наших дней, прозвучал в головах у людей равнодушный голос.
- Некоторые дожи... – мико прикрыла рот ладошкой, глаза ее гневно сверкнули.
На краю веранды, сложив на груди руки, высился ночной гость храма.
Ни единый мускул не дрогнул на лице князя, но его глаза засверкали весельем.
- Воистину правы те, кто говорят, что храм сей - удивительное место. - Акаихигэ одинаково низко поклонился и девушке и странному человеку, что стоял чуть в отдалении, оставив служку и его реплику без своего внимания.
Онодэра Тодзаэмон тоже согнул спину в поклоне, хотя на его лице только слепой не прочитал бы неудовольствия. И на всякий случай положил ладонь на обтянутые акульей кожей рукояти мечей.
Считаешь, что здесь необходимо оружие?

[дон Алесандро >>>]

Акаихигэ раскрыл веер и принялся лениво обмахивать себя.
- Полагаю, он не один, кто так думает, - аристократ скосил взгляд на огромный меч незнакомца и с печалью в голосе продолжил: - Но я полагаю, что сейчас действительно необходимо - это поминовение павших... бой был тяжёл... даже не смотря на вашу помощь, многие мои верные воины и слуги сложили головы.
Дайме посмотрел на жрицу. Мико вздрогнула под его взглядом. Суетливо засеменила к дверям храма.
- Прошу прощения. Пройдемте внутрь, - она поклонилась гостям и, толкнув двери, чинно и торжественно вступила в мягкий утренний полумрак храма.
Акаихигэ кивнул, его напудренное лицо по-прежнему ничего не выражало и даже его взгляд вновь стали отрешённым, будто князь смотрели куда-то далеко-далеко. Веер рыбкой скользнул в рукав кимоно, а дайме сложив руки, как для моления, повернулся к вратам храма и медленно пошёл вслед за жрицей, слуги, что несли павших, тронулись за господином.

[Bishop >>>]

2.

Киото, Гион-мацури, 1582 год

Этот человек возвышался над остальными, как пятиярусная пагода храма Кьё-о-гококу, больше известного как Тоджи, поднимается над другими постройками древней столицы. И подобно той пагоде, он, не прилагая ни малейших усилий, нес с собой ощущение невозмутимой силы и неподвластного никаким потрясениям спокойствия. Казалось, он не уступит дорогу и кортежу из Императорского дворца; наоборот, это сын неба, устыдившись, свернет на соседнюю улицу. Но при этом в нем не было надменности, не было спеси; он шел по жизни безмятежно, словно волнения будней, кровь и грязь сражений, вонь нищеты и сласть богатства не оставляли на нем ни следа. Должно быть, именно так боги спускались по Радужному мосту, чтобы впервые ступить на землю.

Радостная суматоха праздника (на деле подчиненная неписанным законам, а потому никогда не скатывающаяся в хаос) не предвещала несчастья. Повозка-хоко, которую с трудом, но в азарте тащили по улице больше десятка молодых здоровых мужчин, еще пахла деревом, а четыре громадных колеса и не думали скрипеть – повозку, как водится, соорудили всего за неделю до парада. Покатая крыша с загнутыми краями величественно плыла над городскими домами, напоминая храм, который волей богов сдвинулся с места. Если влезть на дерево, видно, что хоко не одна и не две, а целых восемь. На каждой расписные резные украшения, яркие расшитые полотнища и грозди людей от мала до велика.

[Далара >>>]

Хонсё с откровенной завистью глядел на моны клана Фудзивара, реющие в вышине над ближайшей повозкой, на занявших ее крышу мальчишек – снизу были видны только их ноги, свешенные с края. Хонсё никогда не пускали в хоко и не дозволяли вот так сидеть и надменно взирать сверху на пеструю людскую толпу. Не то положение клана, говорили ему, слишком низкое. Как-то раз (он тогда был еще совсем маленький) Хонсё спросил, что нужно, чтобы сделать это самое непонятное «положение» повыше, чтобы можно было залезть в одну из хоко и гордо ехать там. Отец расхохотался и сказал, что сначала надо подрасти. Хонсё подрос и теперь знал, что такое «положение». Но в повозку хотелось ничуть не меньше!

На углу заранее разложили длинные узкие деревянные полоски - без их помощи громадину хоко не развернуть. Седовласый старичок командовал, под каким углом класть гибкие досочки, чтобы колеса не застряли. Отбившийся от своего клана Хонсё крутился поблизости, в его голове родилась коварная мысль влезть в повозку тайком. Увы, самая удобная для наблюдения позиция уже была занята, там возвышался... Хонсё пришлось очень сильно задрать голову, чтобы увидеть лицо этого мужчины. У него было безмятежное лицо человека, который рассматривает цветы по весне, как будто многолюдная суета для него не существует. Толпа обтекала его, не затрагивая, так вода не касается скалы на острове посреди реки.

[Sayonara >>>]

Гербов на одежде не видно: стало быть, хозяина нет, сам себе господин. Да и сама одежда не ахти какая. Но что сразу же притянуло внимание – Хонсё позабыл обо всем, - так это меч, небрежно заткнутый за пояс. Такие клинки не таскают вот так, между делом, ронины в простой дорожной одежде, ими не рубят противника на поле битвы, разве что в «Хэйке-моногатори». Их носят впереди армии, а чаще всего – предлагают богам.
Тем временем хоко добралась до угла и натужно, кренясь, начала поворачивать. Над людским гомоном звенели команды. Две цепочки мужчин слаженно тянули толстые канаты. Никто не понял, как так вышло, но стройность действия мгновенно развалилась, стоило нескольким в цепочке не вовремя ослабить хватку. Вместо новой команды раздалось тревожное: «Берегись!»
Люди хлынули в разные стороны. Кто-то еще пытался удержать повозку, но она уже валилась на бок, грозя придавить неосторожных зрителей. Взрослые посыпались с нее спелой айвой, более цепкие – или перепуганные больше них – мальчишки и не подумали спрыгнуть. Зазевавшийся Хонсё не успел сразу убраться с дороги, а когда сообразил, что происходит, брошенные впопыхах вещи преградили пути к отступлению. На единственном безопасном пятачке, куда можно было метнуться, уже толпилось столько народа, что еще одному парнишке места не нашлось бы.

(я в помощь)

[Bishop >>>]

Его взяли за шиворот, оторвали от земли. Хонсё болтал ногами в пустоте, пока его – как показалось, вечность, - разглядывали с вежливым удивлением, хоть и без особого интереса. Как будто котенка, упавшего на голову прохожему с ближайшего забора.
- Пустите! – испуганно-негодующий вопль потонул в оглушительном грохоте: повозка рухнула на землю.
Но сначала на выложенную камнем мостовую шлепнулся возмущенный мальчишка. Зеваки попятились, прижались к стенам домов, когда огромный старинный клинок описал голубоватый вертикальный круг. Кто-то испуганно охнул. Дерево, на которое недавно с такой завистью поглядывал Хонсё, перерубленное, словно молодой побег бамбука, накренилось, подпирая злосчастную повозку. Пострадала и большая кукла, что украшала хоко; голова ее, отделенная от шеи, укатилась под ноги зрителям. Прежде чем убрать меч в ножны, самурай оглядел его, одобрительно прищелкнул языком, будто видел впервые.
Хонсё напрочь забыл про возмущение и собственную отбитую филейную часть, сидел, открыв рот в благоговейном восхищении. Таких воинов он не видел даже у ворот императорского дворца, где частенько шнырял, пока не гнала стража. А необычный самурай тем временем протянул руку и что-то нашарил на самом верху перекошенной хоко. Дернул. Удивленно приподнял брови.
- Сам слезу! – донесся сверху недовольный детский голос.

[Далара >>>]

Только не получилось. Разъяренный, завернутый в парадные одеяния парнишка скатился с повозки и, наверняка, свернул бы шею, если б его не поймали в полете. Хонсё, который почему-то так и никуда и не сбежал, хотя на ноги уже поднялся, расплылся в щербатой ухмылке при виде барахтающегося приятеля. Осмелев, он дернул громадного самурая за хакама и поклонился, почти как учили:
- Спасибо!
Ему кивнули в ответ. Второй мальчишка перестал сопротивляться, так и висел, будто прихваченный за шкирку тануки, и мерил спасителя высокомерным взглядом.
- Хочу на землю, - пробубнил он.
- Благородный воин! – сухопарому немолодому уже человеку удалось, хоть и не полностью, не дать выражению на лице проявить все, что он думает об этом воине. – Отпустите господина, прошу вас!
Слуга клана Сейшин наконец-то сумел найти непоседливого подопечного, и теперь не знал, как изъять его из рук внушающего благоговение гиганта, который, склонив голову к плечу, изучал свою новую находку.
- Хочу на землю, - гораздо настойчивее повторил юный «господин» и примерился пнуть своего спасителя.

[Sayonara >>>]

Несчастный слуга перепугался: если воин разозлится, мальчику несдобровать. Клан не может лишиться новообретенного наследника! Поэтому Сейхачи обхватил Шичиро двумя руками с намерением если не вырвать из чужих рук, то хотя бы защитить в случае чего. Сам наследник – судя по сосредоточенному выражению на щекастой мордочке – размышлял, достойно ли отпрыска Фудзивара заорать с перепугу на всю улицу, или следует воздержаться. Осмелевшие зеваки подступили ближе, образовав круг; некоторые спорили, чем закончится противостояние. Сзади напирали опомнившиеся молодые люди. Странный воин не стал возражать. Шичиро получил, что хотел, но вместо того, чтобы дать деру, он, разинув рот, смотрел на возвышающегося над ним человека.
- О-оо... – выдохнул восхищенный мальчишка, двинул подскочившего приятеля локтем в бок.
- Чему ты там восхищаешься? – взревновал Хонсё.
Он смутно чувствовал, что творится какая-то несправедливость, как будто младшему товарищу показали больше интересного, хотя это он, Хонсё, первый нашел, вернее, попался, но неважно – он первый увидел!
- Он высокий, как дерево!

(снова)

[SonGoku >>>]

Теперь оба мальчишки стояли, задрав головы и не обращая внимания на сгустившуюся толпу зевак. Слуга тщетно пытался воззвать к рассудку и здравому смыслу подопечного, его и не думали слушать. А взять юного наследника за шкирку и уволочь не позволяла гордость клана Сейшин, которая могла пострадать при подобном насилии. Единственно, кто сохранил невозмутимость в общем гаме – а тот распространялся со скоростью летнего пожара, - был необычный самурай. Он шагнул в образованный расступившейся толпой живой коридор. Какое-то время, пока воин не свернул с улицы, его было видно.

***
Сейшин-но Акатэ по прозвищу Секишусай наслаждался коротким покоем. Перегородки в комнате были раздвинуты, и ничто не мешало ему любоваться темным, почти черным неподвижным прудом в обрамлении зелени, в которой пряталось несколько сливовых деревьев, высаженных в нарушение давних традиций. Огромный дом, и без того слишком большой для их скромного клана, был практически пуст, если не считать нескольких слуг и охраны. Но беспокойство занозой сидело в груди, и поэтому лист бумаги на невысоком столе оставался чистым, хотя Секишусай несколько раз брал кисть в руки и столько же раз откладывал ее.

[Далара >>>]

День не задался с самого утра, и последнее нелепое и досадное происшествие оказалось не столько неприятным сюрпризом, сколько подтверждением, что день сегодня воистину никудышный. В такие минуты Секишусай в очередной раз окончательно и бесповоротно отказывался от мысли сделаться инкьё*, а дела клана перепоручить наследнику. Он давно обдумывал этот шаг (неторопливо и тщательно, как делал почти все в своей жизни), но потом вспоминал, какую глупость сотворил его сын, и вновь откладывал уход на покой. Что за блажь – наплодить кучу детишек, а затем привезти из дворца отпрыска какой-то придворной барышни, которой вздумалось покуролесить... Впрочем, с Фудзивара не спорят. Раз они велели забрать мальчишку, значит, ничего не поделаешь.
Шорох быстрых шагов по синей гальке, которой был выложен двор, выдернул из сонной задумчивости, затем те же люди простучали пятками по веранде. На плотной бумаге нарисовались тени троих человек.
- Господин!..
Мальчишки запыхались, должно быть, они бежали в гору не останавливаясь, чтобы первыми рассказать новости.
- Он жив? – недовольно спросил Секишусай, выслушав их торопливый отчет.

[SonGoku >>>]

Гонцы переглянулись. Да, в последнее время глава клана слегка погрузнел и, предпочитая спокойное времяпровождение, стал больше походить на обтесанный ветром валун, но его болезненная одутловатость могла обмануть лишь посторонних.
- Да, - мальчишки ткнулись лбами в циновку, ожидая, что на головы обрушится если не меч, то хотя бы веер.
- А щенок?
- Не пострадал.
Секишусай надул губы. Да воистину, день сегодня не задался.

Позже днем ему передали записку. Секишусай развернул ее, нарочито громко шурша бумагой, пробежал взглядом неровные строки. Видимо, писали второпях. Он задумался. Приглашать автора записки в дом ему не хотелось, но и идти на встречу вот так, будто он, Сейшин-но Акатэ придворный мальчишка на побегушках, и достаточно щелкнуть пальцами, чтобы он прибежал на зов, Секишусай тоже не стал бы.
- Передай ему, что сегодня вечером я собираюсь навестить святилище Йошида.

[Весёлый Роджер >>>]

|при участии тануки Сонгоку и монаха Бишопа|

Пролив Хойя

Ясное небо, гладкое море, волны шептали нежно, как девушка. Тобое развалился на палубе, подставив круглую мордашку солнцу, сквозь закрытые веки он видел только темные пятна, но по шагам и говору узнавал – это мимо прошел Табачник, вечно ворчащий, это проскакал «Лисья Мордочка» Дынька, а это остановился… Парнишка распахнул глаза и вскочил как раз вовремя, чтобы увернуться от воспитательного пинка капитана.
- Опять валяешься, - покачал головой Киба.
- Так ведь дел нет, - пробормотал Тобое, шмыгнув носом и уводя взгляд.
- Ах, у тебя дел нет, - добродушно улыбнулся Киба, глядя на пиратенка, как смотрит змей перед атакой, - я могу тебе помочь…
- Корабль!
Крик Указующего пал на палубу, как падает меч на камень - резкий, с лязгающими интонациями вопль.
- Повезло тебе, - усмехнулся Киба и рявкнул, - Табачник!
Сичибеи явился словно бы из ниоткуда, отвесил Тобое подзатыльник, и началось. Беготня, суета, ругань – пираты готовились к схватке.
- Демонам Тайра повезло с тем ветром, - проговорил Киба, - но если и простому торговцу будут помогать боги, мне придется уйти на пенсию.
- Дались тебе эти демоны, - едва не завыл Табачник, - забудь ты про них, новый корабль, новая добыча.
- Нет там никаких демонов, одни торговцы с Сикоку. А если и встретятся, отсылай их ко мне, - рядом остановился монах, деловито выдернул из прореженной толпы Дыньку и сунул ему в руки посох. – Подержи.
После чего принялся подвязывать широкие рукава.
- Он и горы знает, и с демонами сражается, - ехидно проговорил Табакоя, - просто кладезь талантов.
Дынька попытался наступить зубоскалу на ногу, а когда не получилось, то стукнуть его по колену посохом. Сичибеи же только поглядел внимательно на тануки и одними губами спросил: «Где айва?». Малолетний воришка поспешно юркнул за спину Ониваке.
- В первый раз встречаешь горного воина? – полюбопытствовал тот у Сичибеи.
- В первый раз встречаю такого...
- Сичибеи, - подал голос Киба, - ты сварлив, как старая супруга. Умолкни, пока я тебе не помог, и соблаговоли обратить внимание на несчастную нашу жертву.
Корабль-цель был уже совсем близко, на нем пиратов тоже заметили и теперь носились по палубе - не то вооружались, не то прятали добро, не то паниковали. Онивака расхохотался, покрутил в руке посох – лишь колечки звякали.
- Не перепутай, Табачник, - весело сказал монах. – Добыча на той стороне, а от меня ты лишь колотушки получишь.
Дынька застенчиво посмотрел на капитана.
- А мне что делать?
- Не путаться под ногами, - отрезал Киба, но затем глянул на мальчонку и добавил чуть мягче, - возьмем живым кого-нибудь из них - допросишь насчет своего великого Мудреца. Мне не улыбается носиться по суше в поисках престарелой Лисьей Мордочки...
Тобое высунулся из-за мачты, оценил обстановку и решив, что нагоняй ему уже не угрожает приблизился, сжав в руке обнаженный клинок. На пиратенка уже начинало накатывать настроение боя. Медленно, неуверенно поднималась в нем жажда схватки, цель притягивала его, звала, как луна зовет прилив.
- Иногда он даже меня пугает, - проворчал Табачник, глядя в стекленеющие глаза Тобое, - Дынька, держись от него подальше во время боя.
Тануки, кивая, поискал самое безопасное место и, не долго думая, вскарабкался на мачту, где и устроился, крепко вцепившись в нее, а чтобы было сподручнее, вновь отрастил когти.

Сообщение отредактировал Bishop - 10-01-2008, 16:33

[Bishop >>>]

- Занятная у тебя команда, сенчу, - хмыкнул монах, оглядываясь на капитана.
- Сам поражаюсь, хоши, - спокойно ответил Киба, разглядывая жертву, - я попросил бы Вас не допустить, чтобы Дыньке перепало в этой схватке. Жалко мальчонку.
- Оборотня жалко ему, а рыбу тебе не жалко было? - заворчал Сичибеи, но, поймав взгляд Кибы примолк и проявил нечеловеческий интерес к мирному торговцу. Крики становились громче, корабли сближались и уже можно было, хорошо оттолкнувшись от борта, перепрыгнуть на палубу второго корабля. Чем пираты и занялись. Воинственные крики сплетались с криками ужаса и мольбами. Онивака прыгать не стал, подождал, когда расстояние станет еще меньше, а затем перемахнул на торговца, расчищая себе дорогу посохом. Тот плясал в его руках, будто живой, и кое-кто из матросов уже лег с раскроенными черепами. Над кораблями, перекрывая шум боя и вопли, раздался оглушительный рык:
- Namu Amida Butsu!
Тобое – юный пират, мальчик с мертвеющими глазами, он влился в схватку так легко, так естественно, словно это и было его обыденным состоянием. Каждое движение складывалось, перетекало одно в другое, и в следующее, рифмовалось с каждым взмахом клинка, и если бы это не было страшно – это было бы красиво. Сичибеи серьезнел, и не оставалось в нем и следа от надоедного ворчуна, каким он был до того. Острый, как лезвие, взгляд, спокойное застывшее лицо, скупые замахи и точные удары, он видел цель и шел к ней по трупам и крови. Но не было в нем и толики наслаждения смертью. Только работа. Пираты вгрызались в жертву, как голодные псы, матросы, кто поумнее, бросались за борт, но скоро все было кончено и кто-то из разбойников развлекался тем, что стрелял по головам плывущих из лука.
– Стрелы тратишь, - выписал ему подзатыльник Сичибеи.
- Дынька, спускайся, - Киба держал за горло торговца, - живой есть. Он твой.
Тануки осмотрел палубы кораблей: нет ли еще опасности, - и кубарем скатился вниз с мачты, в предвкушении скаля мелкие острые зубы. Выживший счастливчик затрепыхался в мертвой хватке капитана, осознавая, что лучше было бы утонуть вместе с остальными.
- Знаешь, где живет мудрый тануки из Сацума? Если знаешь, то говори скорее, и тогда я тебе не отгрызу самое важное!
- Ух ты! – восхитился монах, вытирая некогда белым рукавом потное лицо.
С удивлением посмотрел на красные пятна, испачкавшие одежду, поморщился6 опять все стирать.

(с Роджер и царем обезьян)

[Sayonara >>>]

Остров Ицукушима

Да, она возмущалась. Да, она билась в истерике, топала ногами, кричала и обвиняла всех в своем несчастье и неудаче, а потом ревела в три ручья, сидя на крыльце и грозясь покончить с собой. Проклинала собственную должность, Такаги-но микото, свалившегося как снег на голову, судьбу за такое неосторожное обращение с ее хрупкой жизнью, Ваку, который не успел вовремя постирать одежду, настоятеля, неблагодарно отнесшегося к такой замечательной жрице, как она... Да, она бесилась на протяжении тех дней, пока их собирали в дорогу. Но разве это означает, что она не хотела ехать?!
Если вы так думаете, то, значит, ни капельки не знаете женщин. Они создания противоречивые, и этой стороны молодая мико из храма Ицукушима была идеальнейшей представительницей своего племени. Сколько бы слез она не пролила, сколько бы мисок не разбила, сколько бы обвинений и жалоб не высказала, - все это было лишь для того, чтобы скрыть ото всех (а, в особенности, от всепроникающего Такаги-но микото и главного, несомненно, врага – себя самой) свое неистовое желание поехать в Киото. Конечно, ей хотелось, чтобы все уговаривали, упрашивали, умоляли, да и вообще – без демонстрации не должно было происходить ни одно мероприятие, по мнению этой молодой особы, - но мико на самом деле было стыдно и противно, что все ее существо хотело ехать в столицу. Именно этого требовали ее непомерные амбиции; более того, это мог узнать бог, и тогда пришлось бы стыдиться еще и перед ним. Поэтому барышня старалась поменьше думать и побольше делать и говорить, а это как раз и оказалось самым сложным.

[Далара >>>]

Вполне естественно, что результатом всего этого кавардака в ее хорошенькой головке стала быстрая организация самого путешествия. Мико сбегала в деревню, навестила родственников с целью похвастаться своими достижениями, а затем собрала группу самых умелых крестьян и повела их помогать чинить корабль дайме. К самому же великому Тайра-но Акаихигэ жрица была так ангельски добра и почтительна, что сама себе поражалась. Впрочем, эта внимательность не была лишена практического и корыстного умысла – мико очень надеялась, что милосердный дайме возьмется провезти скромную троицу в лице господина бога, его очаровательной жрицы и ее покорного слуги (в последнее время девушка чуть ли не официально сделала Ваку своим бессменным пажом) на его благороднейшем корабле до столицы. Попросить о чем она и решила, ранним утром притащив с собой для моральной поддержки Такаги-но микото к покоям Акахигэ.
Бессменный паж был не против такой роли и всеми силами стремился оставаться незаменимым. Поэтому и визит к даймё не обошелся без него, хотя никто служку туда не звал. Он возник сам собой где-то в середине пути до покоев и больше уже не отставал, хоть и держался опасливо позади – боялся, что прогонят.

(присоединяюсь к Sayonara)

[SonGoku >>>]

Их встретил старший телохранитель, которого в свою очередь позвали самураи, охранявшие вход. Онодэра Тодзаэмон смерил обычным для себя хмурым взглядом необычную троицу, прищелкнул одобрительно языком, заставив юную мико порозоветь, и особенно придирчиво осмотрел единственного, кого не смутил ни ранний утренний час, ни холодный прием. Но все-таки провел гостей в комнату, хоть и в пустую.
- Господин Акаихигэ не в духе, - пояснил он, чему-то усмехаясь. – Я выслушаю вашу просьбу вместо него.
Потомок Тайра любит поспать, прозвучал в голове мико знакомый голос. Его счастье, что Правитель-инок этого не видит! Сам Такаги-но микото чему-то безмятежно улыбался, усаживаясь возле отодвинутой перегородки, откуда были видны тории, сейчас будто плывущие по воде. Начался прилив. Вака беспокойно покосился на этого... ну, сами понимаете, кого – как бы не устроил еще чего-нибудь страшного – и устроился в углу, поджав ноги и блестя любопытными глазами. Мико же опасливо посмотрела на телохранителя и повернула голову так, чтобы ее профиль смотрелся наиболее выгодно, а длинные гладкие волосы отражали зыбкий свет. И с мягкой кокетливой улыбкой произнесла:
- О многоуважаемый господин! Нам, - тут не обошлось без презрительного взгляда в сторону обоих спутников, - совершенно необходимо попасть в столицу по неотложным делам храма. Но, понимаете, сначала плыть на рыбацкой лодке, потом идти пешком, и там еще неизвестно, как и по каким местам...

(и Сайонара, и Далара, и их святейшество Бишоп, и дон Алесандро к нам сейчас присоединится)

Сообщение отредактировал Bishop - 14-01-2008, 15:03

[дон Алесандро >>>]

Карие глаза наполнились слезами – жрица расчувствовалась и, подняв тонкие руки к лицу, горько разрыдалась.
- Неужели кто-то откажет в паланкине мико из Ицукушима... – начал Онодэра Тодзаэмон, но осекся, невольно взглянув на спутника девушки. – Ну да... где же взять такой паланкин?
- Его высокорождённость, дайме Тайра но Акаихигэ! – провозгласил голос слуги и тут же раздвинулись перегородки, явив собравшимся благородного князя. В неизменно красном кимоно и с безупречно уложенной причёской и сообразно разукрашенным лицом, но рукава кимоно были укрыты большими салфетками на которых можно было разглядеть пятна от туши. Лицо же аристократа было искажено выражением крайнего раздражения, даже пудра и румяны не могли скрыть недовольства, но как только князь заметил гостей, его лицо приняло более благожелательный вид.
- Я счастлив, что в столь ранний час меня почтили визитом драгоценные хозяева сего дома – аристократ поклонился присутствующим.
После чего вытащил из рукавов салфетки и подал их слуге.
На секунду перестав реветь, мико подняла страдальческое лицо и грустно промолвила:
- О высокородный князь! Прошу вас, окажите нам услугу. Ваш телохранитель истолковал мою просьбу...
Аристократ улыбнулся:
- И что же это за такое дело что неправильно истолковал мой смелый телохранитель?

[Bishop >>>]

- Всего-то доставить их до столицы! – фыркнул Онодэра, но сделал вид, будто ничего не говорил, а слова принес со двора морской ветер.
Акаихигэ принял скорбный вид:
- Насколько срочно нужно сделать это вне всякого сомнения достойное дело? - обратился он уже к жрице - Ибо признаться мы плыли в другую сторону... к храму моих предков. Впрочем, если дело терпит, я готов помочь вам в этом вне всякого сомнения благородном деле...
Мико вновь прослезилась.
- Вы... вы так добры, о мой господин... Нам нужно... срочно... Очень... Правда, о великий Такаги-но микото? – она продолжила реветь уже в плечо засмотревшегося на море бога.
Тот неуверенно поднял руку, словно забыл, как следует поступать в таком положении. А быть может – не знал совсем. Затем, все так же сдвинув брови в раздумье, положил ладонь на вздрагивающее плечо девушки. Ты способна заменить прилив, столько у тебя слез. "Вы хотите идти пешком? Помогайте мне!" Мне тоже нужно расплакаться? весело удивился Такаги. "Нет! Ни в коем случае!!! - мико даже захихикала сквозь слезы. - Вы же мужчина. Лучше уверяйте нашего великого благодетеля, что нам просто необходима его помощь!" Уверять?!

(Далара, Sayonara, SonGoku, дон Алесандро)

[Sayonara >>>]

Онодэра Тодзаэмон, который некоторое время, пока шел странный разговор, сидел неподвижно и лишь переводил взгляд с одного собеседника на другого. Господина он знал хорошо; тот действительно мог повернуть вспять, лишь бы доставить заинтересовавших его людей в Осаку, а мог и выбросить посреди дороги (и хорошо, если не в море, а на какой-нибудь остров), если вдруг передумает по пути.
Тайра достал веер и проговорил:
- Я могу с легкостью доставить вас в Мацуяму, это будет мне приятно и не нарушит нашего маршрута.
Телохранитель украдкой перевел дух, он чувствовал себя не слишком уютно. Порой он собирал лоб в складки, но если кто-нибудь осмелился бы пошутить, что при этом выглядит он не так грозно, как думает, то ощутил бы в полной мере последствия своей шутки.
Мацуяма...
Все замолчали, даже те, кто не мог слышать.
Скажи им, мико, что мы согласны.
Девушка по-детски вытерла кулачками глаза и живо обратила взор на дайме:
- Мы согласны! Значит, Мацуяма.
По виду жрицы можно было подумать, будто она сейчас спросит: "Ну, по рукам?" Но, как ни странно, мико лишь проникновенно склонила голову и улыбнулась.
- Благодарю вас.
(все вышеперечисленные)

[дон Алесандро >>>]

Внутреннее море, где-то у острова Сикоку.


Свежий ветер наполнял починенные паруса и корабль сиятельного князя Акаихигэ споро шел по волнам, но не смотря на все усилия храмовых крестьян и команды, вид у корабля был уже не тот, красные флаги что были законной гордостью аристократа пропали, паруса были частично залатаны, частично заменены новыми, и лишь веер на вершине мачты гордо напоминал всем – Тайра не так просто сломить.
Хозяин корабля стоял на носу и обозревал морской горизонт, по мнению князя Тайра это давало ему вдохновение для творчества, вокруг него застыли слуги с подносами на которых лежали: любимая бива, набор красок, кисти и тушечница с кипой бумаги придавленной изящным яшмовым грузом.
- Тодзаэмон… - медленно проговорил аристократ, отрываясь от лицезрения морского простора – позовите его.
Старший телохранитель не заставил себя ждать, зато избавил и от церемоний. Впрочем, находясь рядом с господином вне стен замка, Онодэра никогда не утруждал себя соблюдением части правил. Сейчас же, когда на борту находились странные гости, тем более.
- Что с нашими гостями? – Акаихигэ вынул руку из рукава кимоно и неопределённо махнул слугам, те проворно отступили на несколько шагов.
- Слуга сует нос во все щели, какие отыщет, но чаще всего подглядывает за девчонкой.
Тодзаэмон принял решение не упоминать в речи странного незнакомца, не внушавшего ему доверия, и свято это соблюдал. Того будто не существовало.
- Слуга? – князь поморщился – Да, я припоминаю, невоспитанный болван, чем только он занимается в храме, впрочем, если он такой близкий слуга жрицы, то… о предки… навязались к нам на наши головы, впрочем, никогда не следует сразу отвечать злом на добро, а они помогли нам, вернее он.
- Что ты думаешь о нём?
- О слуге? - телохранитель удивленно приподнял брови. - Глупый неотесанный мальчишка...
Акаихигэ улыбнулся.
- Нет, что ты думаешь о втором?
Онодэра Тодзаэмон поморщился, так что стали заметнее тонкие шрамы у него на лице. В отличие от других самураев, он не считал нужным приукрашать себя, поскольку считал, что и так достаточно хорош для той службы, которую неукоснительно справлял долгие годы.
- Он мне не внушает доверия. Для немого слишком самонадеян. Но...

(и мой верн... и СонГоку )

[SonGoku >>>]

Онодэра всегда был честен.
- Но я чувствую в нем непонятную силу.
- Я никогда не ошибался в тебе – удовлетворенно кивнул Акаихигэ – да, сила в нём ещё какая, видимо эта сила и спа… помогла нам в битве, но сила эта как видишь малоуправляема, интересно иное, зачем они вообще едут в Киото, что вообще такому, как он, нужно в столице… когда мы прибудем в Мацуяму?
- Может быть, он хочет узнать, как справиться со своей мощью? – Онодэра деланно-безразлично пожал плечами. – Или что-нибудь ищет?
Он указал на остроконечную тень, за которой грозовой тучей поднимался гористый берег Сикоку.
- Это остров Нака. Обогнем его и будем почти у цели. Еще половину часа потерпеть.
Акаихигэ посмотрел на несколько оборванный корабль и вздохнул.
- Шрамы, полученные в бою, ведь только украшают, не так ли?
- В Мацуяме мы починим корабль, - в голосе телохранителя не было и капли сомнения. – Время есть.
Князь улыбнулся.
- А как ты полагаешь, можно ли считать такие волны, что мы видели как хм… недоброе знамение? И та ночь, что наступила посреди дня? Мне кажется, это были в некотором роде знаки, знаки что послали нам сами небеса, не так ли?
Тодзаэмон предпочитал сам трактовать для себя знамения, за что многие товарищи по службе считали его излишне высокомерным и осуждали за самомнение. Но и он был вынужден признать, что недавние события напугали его до дрожи.
- Если так, - подбирая слова, сказал он, - не лучше ли избавиться от попутчиков. Волны были связаны с ними, в этом я не сомневаюсь. Хотя... надо признать, этот воин оказал нам помощь.
- Бросим их в море с грузом на шее или поднесём яда? - деловито осведомился аристократ - Впрочем можно ещё высадить их на каком-нибудь острове... но боюсь, что мы не далеко уплывём.
- Прикажи капитану, никакой занюханной дыры - Мацуямы, курс на Кобэ, наше путешествие омрачено дурными знаками и последние события ясно говорят нам, что мои предки явно указывают нам чтобы мы не плыли к ним на этот раз.

(плывем и беседуем с доном Алесандро)

[Далара >>>]

Киото, 1582 год

Коротких детских ножек не хватило бы догнать таинственного спасителя-великана, явившегося будто из сказки, но Хонсё знал все закоулки в этом районе, все обходные пути. Он знал, где срезать, и не гнушался даже бежать через чужие дворы, если была возможность. Должен был уже догнать! Мальчишка с ловкостью белки вскарабкался на маленькую раскидистую яблоню и обозрел окрестности. Ага, попался! Самурай как раз сворачивал во двор небольшой гостиницы. Там еще хозяин - одноглазый, припомнил Хонсё. Он прокрался к ограде, потом прошел вдоль забора и наконец влез в сад через соседний. Приник к щелке между стеной и слегка покосившейся фусума. И тут его кто-то крепко взял двумя пальцами за ухо. Заверещать от негодования и обиды очень хотелось, но это означало – раскрыть свое пребывание там, где оно, может, и было желательно, но едва ли приветствовалось.
- Говорят, любопытство – одно из пяти добродетелей. Твое мнение?
- Да! То есть, нет... То есть...
Дергаться Хонсё не решился из опасения потерять ухо, уж больно крепкие пальцы его держали.
- Пустите меня! – потребовал он.
Его захватчик не спешил ослаблять хватку.
- А ты убежишь, маленький воришка?

(поймала меня СонГоку, поймала...)

[SonGoku >>>]

Длинные черные волосы были завязаны в хвост и подколоты, кроме двух прядей, свисающих на лицо, отчего новый знакомый (если можно его так назвать) Хонсё был похож и на девушку, и на настороженную пичугу одновременно. Одежда добротная, как отметил наблюдательный мальчишка, хорошей ткани и красивого шитья, хоть и без гербов, если не считать узора в виде ласточек на рукавах просторного косодэ. И сам умытый, и пахнет от него хорошо.
- Я не вор! - насупился паренек.
Все же отважился двинуться и чуть не взвыл. Даже старший брат таскал за уши не так сильно.
- Я только хотел сказать «спасибо» тому, кто меня спас, - врал он от души и сейчас искренне верил собственным словам. – А вы вообще кто такой?
- Меня зовут Чин, - улыбнулся незнакомец, который, похоже, был старше Хонсё всего лет на пять или шесть, но (вот зависть-то!) уже носил меч с необычно украшенной кистями рукоятью. – Почему я должен тебе верить?
- А почему бы вам не поверить? Спросите того высокого самурая, - задрал нос мальчишка.
Сейчас он был похож на вспугнутого ежа, такой же взъерошенный и ощетинившийся всеми иголками.
- И вообще, откуда вы здесь взялись? Я всех в округе знаю, вас тут не было раньше!

(и не даю убежать, да)

[Далара >>>]

- Ты знаешь в лицо всех жителей столицы? – с улыбкой поинтересовался Чин.
Но разжал пальцы и сам наклонился к щели, оттеснив с наблюдательного пункта Хонсё.
- И что же мне подтвердит высокий самурай?
- Это мое место! – возмутился мальчишка, когда не удалось отпихнуть наглого Чина от заветной щели. – Я первый пришел!
- Ну и что? Кто мешает мне отобрать у тебя первенство?
Пришелец легонько толкнул Хонсё открытой ладонью в грудь, и маленький скандлист покатился бы кубарем, сминая кусты, будь удар посильнее. Но Чин вдруг приглушенно вскрикнул от боли, подул на руку, словно обжег ее и уже с другим выражением посмотрел на мальчишку. Ответный взгляд тоже изменился, стал настороженным. Хонсё медленно вытащил из-под одежды тряпичный мешочек на шнурке, обвитом вокруг шеи.
- Ты боишься амулета, да?
- Что там у тебя? – крылья тонкого носа трепетали, как у вспугнутого оленя. – Зеленый камень, который будто светится в темноте?
Чин не спешил приближаться, но и не отступал; его рука атакующей змеей метнулась вперед, пальцы крепко сжали запястье мальчишки.
- Где ты взял амулет?
Хонсё дернулся всем телом и опять чуть не взвыл, на этот раз - от боли в руке. Зажатый в кулаке мешочек прижал к себе, как большую драгоценность.
- Не скажу! Ничего тебе не скажу, гадкий Чин!

(зато амулет у меня)

[SonGoku >>>]

Спасение пришло в виде тощего длинноносого человека с метлой в руках, не старого, но точно старше обоих спорщиков. Явился он неизвестно откуда с недовольным видом, словно готовый прогнать нарушителей спокойствия со двора той самой метлой.
- Что это вы здесь делаете, а? – возмущенной хохлаткой налетел он на них. – Вздумали за госпожой подглядывать?
Отпустив Хонсё, мучитель отодвинулся на шаг от встопорщенного слуги, пока тот не пустил свое оружие в ход. Чин готов был проиграть спор или поединок с равными себе, но терпеть поражение от того, кто метет двор?!
- Так ты, маленький лжец, подсматривал за девушкой, а вовсе не за самураем, - чуть деланно рассмеялся он, обращаясь к Хонсё. – А ты не мал для этого возрастом?
- Сам-то! – насупился мальчишка, пряча амулет под одежду, пока кто-нибудь еще не пожелал отобрать его. – Может, ты вообще не человек.
- Может быть, - неожиданно легко согласился Чин. – Но может, и наоборот. Не умея пользоваться этим сокровищем, как ты это узнаешь?
Хонсё уже думать забыл, что еще недавно жаждал избавиться от своей драгоценности всеми правдами и неправдами.
- А может, я научусь, - вздернул он нос. – Ты-то и дотронуться до него не можешь.
Ему показалось или во взгляде Чина промелькнула легкая зависть.

(все еще вдвоем, но ждем подхода Сай)

[Далара >>>]

Киото, гора Йошида

Когда час Собаки перевалил через половину, с небес хлынул ливень, прогнав с вымокших насквозь улиц припозднившихся гуляк. Деревья на склоне горы хлестали друг друга ветками и стряхивали на двоих человек, которые шли по узкой кривой улочке, мириады капель. Тот, что держал зонт, младший из двоих (ему можно было дать лет сорок), поежился, когда по спине потекли холодные ручейки, но ничего не сказал. Поудобнее перехватил скользкую от влаги бамбуковую ручку. Две пары гэта с уверенной размеренностью стучали по булыжникам.
Человек с зонтом вгляделся в промозглую мглу.
- В святилище кто-то есть.
Его спутник остановился, чтобы перевести дух. Склон тут становился круче, а он не в том уже возрасте, чтобы скакать по горам с энергией молодых обезьян.
- Танака, - пояснил он, умеряя мощь голоса. – Все суетится...
- Нетерпение не украшает воина. Заставите его подождать еще?
Младший, как по годам, так и по рангу, переложил зонт в другую руку. Прищурился, глядя на освещенные изнутри стены святилища. Его лицо, никогда не блиставшее красотой, стало напоминать мордочку задумавшей пакость макаки.
- Без сомнения, Инага...
Старший остановился под небольшими красными воротами у каменного светильника. За невысокой оградой мокло под дождем небольшое жилище местного божества.
- Без сомнения.

(SonGoku to)

[SonGoku >>>]

- Он считает, что мы подойдем к нему первыми.
Голос был подобен речному потоку, тон менялся, но течение не останавливалось. И когда Секишусай замолкал, слушатели начинали удивленно переглядываться: как же так? что случилось?
- Пусть ждет. Он боится засады.
- Он так труслив? - в голосе Инаги звучало искреннее удивление. - Настолько, чтобы забыть об уважении?
- Как нам узнать, если он хранит молчание?
Секишусай протянул руки к каменному светильнику, грея мокрые ладони.
- Скоро наступит пора уходить на покой. Ты уже видел этого собачонка, которого приволокли из дворца?
- Да... - Инага выжал отяжелевший от воды низ рукава. - Маленький, надменный как все Фудзивара, растерянный и одинокий. Сейчас из него можно сделать кого угодно, он как мягкая глина.
Ветер сорвал с веревки, натянутой между опорами ворот, свернутую змейкой бумажную ленту.
- От моего сына Тадамасы и его жены проку мало. Их дети - словно пыль, стоит ветру дунуть посильнее, их разметает по всему острову, а быть может, и дальше. Присмотри за тем, чтобы у нашего клана был хороший наследник.

(с Даларой в основном)

[Далара >>>]

Они замолчали, когда к ним с извинениями подошел человек, который позвал их сюда. На приветствие ответили - Секишусай неторопливым, как все, что он делал, вдумчивым кивком, Инага же поклонился как незнакомец незнакомцу на городской улице. Они занятно смотрелись рядом, один округлый и плотный, второй костлявый, разве что взгляд у обоих был одинаковый.
- Вы слышали о событиях на празднике? Я хотел бы поговорить с вами о них. Может быть, мы войдем внутрь?
Глава клана Сейшин опять неторопливо кивнул и пошел вперед, не дожидаясь, когда его спутник зажжет фонарь. Он знал храм Йошида, как свои пять пальцев. Прежде чем войти, Секишусай дважды хлопнул в ладони, затем разулся. Чем он был на самом деле занят, молился, предавался ли размышлениям или все-таки слушал торопливого собеседника... трудно было сказать. Может быть, все это вместе, может быть, ничего. Инага знал нрав своего господина и просто ждал. Пригласивший их говорил быстро и невнятно, связывал события, которые не относились друг к другу, и все норовил вытянуть разговор на тревогу о собственном крошечном клане и себе самом, думать забыв обо всем прочем. Инага вертел в руках хрупкую курительную палочку, и лицо его все больше и больше походило на вытянутую морду злой макаки. Он не прерывал излияния гостя только потому, что первое слово здесь принадлежало Секишусаю.
- ... говорят, что Сейшин-но Акатэ ведает многое.
- Неужто он хочет сказать, что причастен наш клан? - звучный голос Секишусая все так же катился раскатами горной реки на порогах. - Неужто только для этого мы проделали столь долгий путь?

(да, по большей части)

Сообщение отредактировал Далара - 5-02-2008, 16:59

[SonGoku >>>]

Его спутник молчал, но выражение проказливой обезьяны не сходило с его скуластого некрасивого лица. Слушая собеседника, глава клана сидел, опустив веки, и как никогда напоминал грубо вытесанного из камня фигурку будды перед входом на кладбище. Затем, не меняя позы, проговорил:
- Что ж... я думаю, целая улица видела тех, кто присутствовал при досадной поломке хоко.
С улицы тянуло влажной прохладой, а быть может, абура-акаго, масляное дитя, не решаясь войти, кружило на ветру вдоль стен храма, дожидаясь, когда уйдут люди и можно будет вволю полакомиться маслом из лампы.
- Не следует ли сначала переждать грозу в безопасном месте и лишь потом начинать спасать оставленное белье?
- Благодарю вас за мудрый совет, - наконец произнес собеседник. - Надеюсь, что понял его верно. Я обещал свою благодарность и помощь и запомню это.
Секишусай медленно, будто опрокидывающаяся скала, склонился в низком поклоне, пряча наползающую на губы улыбку. Его спутник последовал примеру старшего, лукаво косясь на Танаку. Они не собирались покидать святилище так рано. Когда спина Танаки скрылась в ночной тьме – плотная завеса ее начиналась шагах в трех от фонаря снаружи, - Инага вздохнул:
- Как бы он не поднял шум в попытках прыгнуть выше своей головы.
- Да, он все хлопочет и хлопочет, а свое гнездо так и не свил... – Секишусай замолчал, ожидая чего-то.
Громкое восклицание, долетевшее из чернильной ночи, заставило его улыбнуться.
- На мокрых ступеньках трудно не поскользнуться.

(Далара+)

[Далара >>>]

- Мудрые люди заранее пекутся о фонаре, - с широкой кривозубой ухмылкой изрек Инага, один зуб у него отсутствовал начисто. – Наверное, забота о возвышении собственного семейства так сильно заполнила его мысли, что в них не осталось места ни для чего другого. Но мне любопытно, почему он решил, что покушались именно на его клан. Разве кого-то из них покалечило или убило?
- Может быть, потому, что оказался на пути нашей повозки? – предположил Секишусай, так хмуро разглядывая алтарь, как будто ждал, что ками немедленно дадут ответ за все произошедшее за сегодняшний день.
Или, по меньшей мере, присмотрят за тем, чтобы пострадавшие люди выздоровели как можно быстрее.
- Хорошо, что детей уберегли... – пробормотал глава клана Сейшин едва слышно.
Инага больше не улыбался. Рассеянно положил ладонь на рукоять меча.
- Все целы, только один ушибся, неудачно спрыгнул. Но ходят странные слухи о спасении маленького Шичиро. Как будто явился человек громадного роста и невероятной силы и снял его с крыши хоко. Я бы списал это на выдумки перепуганных очевидцев, но их описания уж очень похожи друг на друга. Как вы думаете, кто это мог быть?
Секишусай недовольно поджал губы.
- У страха глаза велики...
Следующий гость навещал старый храм не впервые, но без фонаря прийти не рискнул. Да и скрываться ему было незачем. Он поднимался по ступеням с неспешной размеренностью человека, которому некуда торопиться. Фонарь покачивался на длинной ручке в такт шагам, похожий на большого светляка, кому не помеха даже тяжелые струи дождя. Видел ли его Секишусай? Кто знает – глава клана Сейшин, казалось, погрузился в молитву, закрыв глаза.
- Служитель веры явился, - на всякий случай известил его Инага.

(SonGoku mo)

[Весёлый Роджер >>>]

Бухта Беппо

Корабль едва покачивался на волнах в светлых прибрежных водах Кюсю.
- Мы не пираты, - подозрительно тихо рассуждал Сичибеи, - мы извозчики.
- Табакоя, не зуди, - отмахнулся Киба, присел на корточки возле самой воды и опустил ладонь в набежавшую волну, и зашептал что-то.
Тобое глянул на тануки:
- Ну так куда же нам идти?
Дынька был хмур и даже почти несчастен. Он провел один на один с пленником много времени, и вопли несчастного матроса, истязаемого острыми зубами и неудержимой фантазией маленького хэнге, стали причиной нескольких пари среди команды. Спорили в основном на то, останется ли что-нибудь после напряженной беседы от одного из собеседников или нет. И что потом делать с обглоданным начисто скелетом.
- В наших легендах говорится про четвертую гору, - тануки безнадежно махнул лапкой.
- Гора Юфу, гора Куджу, гора Асо и гора Собо, - подтвердил Онивака, указал посохом на четыре вершины, что поднимались из дымки. – Вон они.
- Изумительно, - воодушевленно провозгласил Сичибеи, - всего-то! Какая незначительная области поиска, какая мелочь!..
- Табакоя, - Киба посмотрел на вершины, вздохнул, - Как далеко от воды...
- А когда мы поймаем... - Тобое глянул на Дыньку и тут же поправился, - то есть когда мы найдем Старую Лисью Мордочку, он точно согласится нас... принять?
- Там много ручьев и горных рек, - проговорил монах, в упор глянув на капитана.
Дынька тем временем обдумывал вопрос, который он еще ни разу не задавал себе с начала поисков.
- Не знаю, - честно сознался он, в конце концов. – Но, может быть, если мы поднесем ему дары...

|Я, Бишоп, СонГоку|

[Bishop >>>]

- Я бы преподнес ему в дар одного нахального оборотня, но у него такого добра наверняка навалом, - задумчиво оглядывая Дыньку произнес Сичибеи.
- Табакоя, - Киба устало покачал головой, зачерпнул воды и умылся, встал, наконец, рядом с говорившими, - если ты не закроешь рот, я принесу в дар мудрецу твою голову. Она пустая, в ней будет удобно хранить айву.
Табачник заметно побледнел, а Тобое прошел несколько шагов по направлению к цели и обернулся:
- Идем?
Монах нарисовал посохом на влажном песке четыре горы – совсем как те, что стояли далекой стеной. Тануки понятливо кивнул, зажмурился и подкинул небольшой плоский камешек, который подобрал на берегу. Голыш плюхнулся на третье справа изображение.
- Гора Асо, - кивнул Онивака. – Хороший выбор, там много деревьев и много еды для твоего народца.
Дынька на радостях протанцевал по песку к Тобое и весело оскалился:
- Пойдем, - сказал он. – Тебе там понравится.
Если Сичибеи и хотел что-то сказать, то не решился, зато Тобое - совсем мальчишка - рассмеялся и хитро прищурившись, так, что глаза прекратились в тончайшие щелочки, предложил:
- Наперегонки!
И тут же рванул первым так, что только засверкали босые пятки. Тануки схитрил, быстро сообразив, что упитанному, но небольшому зверьку скакать на четырех лапах все быстрее и даже привычнее, чем невысокому, но плотному мальчишке бежать на двух ногах, да еще все время запутывающихся в штанинах. Пушистый хвост Лисьей Мордочки гордо реял победным флагом.

(Роджер mo, SonGoku mo)

[SonGoku >>>]

- Дети, - рассмеялся Киба, но затем посерьезнел, - О дарах же стоит подумать особо.
Монах присел на корточки у воды, набрал во флягу.
- Не хочешь прихватить немного с собой? – он протянул флягу соседу. – На всякий случай.
Киба принял флягу с поклоном.
- Я редко удаляюсь от воды, хоши, - главарь пиратов позволил себе тонкую улыбку, - и тем не менее надеюсь, что не стану обузой детям суши.
Бросив последний взгляд на море, словно прощаясь с нежной возлюбленной, Киба мотнул головой, отвернулся и пошел вслед скачущим ребятишкам. Сичибеи поплелся рядом, ворча и с сомнением поглядывая на монаха.

Вскоре они перестали жалеть о нехватке воды, так как ее было много. И повсюду. Она весело играла в ручьях, булькала в горячих источниках, вырывалась клубами пара из трещин в земле, а еще она в изобилии проливалась на головы путешественникам из пригнанных ветром туч.
- Хорошо развлекаешься, сенчо! - хохотнул монах, подставляя дождевым струям круглое румяное лицо.
Дынька, который все пытался прижаться к товарищу по играм, не согласился; такое веселье ему совсем не понравилось. Шерсть на загривке тануки стояла дыбом, с обвисшего хвоста капало. Киба двигался плавно, словно перетекая из одного состояния в другое. Вид у него был не слишком довольный:
- Я предпочел бы, чтобы этот мудрец жил где-нибудь поближе.

(+компания: Веселый Роджер и Биш)

[Далара >>>]

Тобое ухватил тануки на руки и поволок через лужу, выглядывая, чтобы не поскользнуться на осклизлой грязи и не навернуться в воду.
- Что мы вообще тащимся, - зудел Табачник, как надоедливое насекомое, - сейчас бы в море...
Капли дождя собрались вместе, в воздухе завис водный двухметровый дракон. Переливающиеся чешуйки из струящейся воды сверкнули в луче пробившегося сквозь тучи солнца, когда дракон, извернувшись, ударил ошалевшего Табачника в грудь и сжал в когтистой мокрой лапе горло упавшего на спину Сичибеи.
- Табакоя, не зуди, - не оборачиваясь, произнес Киба, и дракон, заглянув в глаза Сичибеи, рассыпался, пал обычной дождевой водой на землю.
Сичибеи, глубоко дыша, поднялся и, не поднимая взгляда, обогнал группу и зашагал впереди.
- Приятная погодка, а? – раздался голос, скрипучий и высокий, как звук медленно ломаемого тонкого дерева.
Из-за коряги, бывшей когда-то могучей сосной, выбрался человечек, больше всего смахивающий на гриб. Был он невысок ростом, широк в талии, а лицо прятал под большой соломенной шляпой.
Киба молча поклонился человечку, а Тобое выпустил из рук Лисью Мордочку и во все глаза смотрел на встречного.
- Что это за трухлявый пень разговаривать выучился? - пожелал знать Онивака.
- Хи-хи-хи, - зашелся человечек, глядя на компанию хитро поблескивающими глазками. – Что за неуважительные люди нынче пошли? Не поприветствуют как следует, не накормят. Даже вопросов не зададут, все больше на себя надеются.
Он вытащил из холщовой сумки ожерелье из нанизанных на нитку сушеных ягод и принялся их перебирать, как четки. И вопрос он, показалось, задал именно им:
- Никак ищете что в наших краях?

(те же и я)

[SonGoku >>>]

Дыньку, который, кувыркнувшись в мокрую траву, поднялся из нее взъерошенным мальчишкой, выпихнули вперед, как он ни старался увильнуть и спрятаться за людьми. От волнения тануки забыл спрятать хвост, и нервно подрагивающий кончик его был виден из-под штанов. Хэнге принюхался и возвестил:
- Это не он!
- Он – кто? – немедленно пожелал знать человек-гриб.
- Не великий мудрец, - пояснил монах, примериваясь, нельзя ли наподдать посохом по новому знакомому: вдруг споры полетят во все стороны.
- Не отказывай в мудрости другому, - заворчал оправившийся от ужаса Сичибеи, - раз не имеешь ее сам. Скажи нам, как тебя называть. Ибо если мы станем спрашивать безымянного, как сможем мы верить его ответу.
И Табачник искоса глянул на Лисью Мордочку.
- Хи-хи, так вы ищете великого мудреца? – человек-гриб непонятного возраста – он мог быть с равным успехом и стариком, и молодым человеком – скусил острыми мелкими зубками сморщенную ягоду с «ожерелья». – Великого танучьего мудреца, не иначе?
- Догадливый, - отметил Сичибеи.
- А вы знаете, где он? – поинтересовался слегка осмелевший Дынька.
- А что дадите взамен? – человечек заинтересованно приподнял край амигаса. – Или, может быть, сделаете?
- Не побьем, - предложил Онивака.
Дынька стукнул его кулаком по ноге и просительно оглянулся на Кибу.
- А что бы вы хотели получить взамен? - осведомился тот, разглядывая небо.
- Корабль отдадите? Хи-хи-хи...
Сбежал этот оживший гриб невероятно шустро. Раз – и уже сидит на валуне поодаль, ковыряет мох босыми пальцами загорелых ножек.
- Шучу я, шучу! – Наклонил шляпу, будто разглядывал каждого из компании; ткнул растопыренными пальцами в Ониваку: - Вот ты, здоровяк, выглядишь могуче. Действительно ли много в тебе силы?

(те же и Далара)

[Bishop >>>]

Вместо ответа бродячий монах шагнул к нему, крутанул в руках посох. Окованный металлом, тот с размаху ударил о камень – не тот, на котором пристроился зубоскал, о соседний, - и развалил его на две половины. Дынька зажмурился заранее, ожидая, что посох разлетится в щепки, затем приоткрыл один глаз.
- Это я еще не рассердился, - добродушно возвестил Онивака, разглядывая дело рук своих.
Сичибеи фыркнул, но промолчал. Киба только кивнул, словно подтверждая - да, мол, это он еще держит себя в руках. Тобое же взирал на монаха с немым восхищением.
- О! Замечательно! Просто великолепно! – воздел жилистые ручки к небу «гриб», но тут же опустил их. - Ну, тогда вам есть что предложить. Видишь ли, неподалеку от моего дома есть болото, и всегда мне было хорошо жить рядом с ним, но в последнее время не очень. Какие-то неразумные людишки выдумали, что если храмовый колокол, в котором сами же они вызвали проклятие, утопить в моем болоте, то проклятие их не коснется. – Рассказчик вздохнул: - Глупые, что ж поделать. А мне теперь морока – каждую ночь перед рассветом гудит колокол, и ничем его не заставить замолчать. Избавите меня от этого колокола, проведу вас к мудрому тануки.
Киба посмотрел на темное облако:
- Я мог бы помочь с болотом, Онивака.
- Ну, пожалуйста-а! – Дынька вцепился в край монашеского одеяния обеими руками и дергал с таким усердием, будто собирался удрать вместе с ним.
- Котел с кашей, - сказал Онивака.
- Чего? – удивился тануки.
- Хорошо, котелок, - смилостивился монах. – Надо же будет чем-то восстановить силы.
Он задумчиво посмотрел на главаря пиратов, на маленького хэнге, на смешливого дедка и кивнул.
- Где там твое болото?

(+Далара+Роджер+Sun Wu Kung)

[SonGoku >>>]

Кюсю

Болото раскинулось не то чтобы близко, но и не слишком далеко. О приближении к нему путников известили комары. Поначалу они являлись по одному, вились, одурев от непривычного в этих местах запаха людей. Затем их налетело целое облако – звонкое и плотное. Из-за деревьев впереди потянуло тиной и серой. Человек-гриб вприпрыжку шел в голове маленькой процессии, его насекомые не донимали. Дынька в очередной раз передумал быть человеком (а может быть, уже начал потихонечку тренироваться) и теперь путался у всех под ногами, довольный, что москиты не могли пробраться сквозь густую плотную шерсть. А с носа он их сдувал. Зато Онивака время от времени оглашал местность звучными шлепками ладони, нарушая принцип ахимса с мрачным удовлетворением.
Кибу комары по каким-то своим сугубо личным причинам игнорировали, зато на сумрачного Сичибеи и юного Тобое пикировали с удвоенной радостью. Мальчишка-пират скакал и размахивал руками, пытаясь отогнать жужжащий рой:
- Ну долго еще идти?!
- Да уже пришли почти, - звонко хихикнул проводник.
Высокие деревья кончились, за ними открылась широкая ровная поляна – необычное явление для гористых островов. Растительность в этом месте отличалась такой сочной зеленью, что резало глаза после лесной тени. Несколько темных от влаги хилых деревьев торчали из густой неестественно изумрудной травы, птиц не было на их голых ветках. На ближнем краю поляны покоилась вросшая в землю громадная черная коряга.
- Мы на месте. По полянке прогуляетесь? – хитро заулыбался местный житель.
Тобое пошел было вперед, но его ухватил за плечо Сичибеи:
- Куда! Вот ведь, глупый... Это ж болото!
- Онивака, - Киба отвлекся от созерцания трясины, и перевел взгляд на монаха, - Вы готовы?

(веселая компания: Веселый Роджер, веселая Далара и... мрачноватый, как всегда Биш)

[Весёлый Роджер >>>]

Вместо ответа Онивака сгреб его за шиворот и вытянул руку, чтобы зловредный дед месил воздух ногами над сочной травой.
- Может, ты нам покажешь дорогу! – расхохотался монах, оглянулся на главаря пиратов, с сожалением отпустил старикашку. – Подержи-ка.
Он протянул свой посох Тобое и закатал рукава.
- Ну давай....
Пристыженный Тобое с радостью вцепился в посох и оглянулся на Кибу. Главарь пиратов протянул руку и словно поманил кого-то незримого. И поляна всколыхнулась, словно огромный зверь заворочался в глубине болота. Сначала скрылась под темной водой яркая зелень травы. "Зверь" заволновался, но повиновался взмаху руки и начал отползать. Болото отступало от берега, обнажалось илистое дно - камни, корни, кости... Искомый колокол был привязан потемневшей от грязи веревкой к коряге, он не спеша вылезал из жижи.
- Хоши, не соблаговолите ли и вы заняться делом, - Кибе было тяжело, протянутая к болоту рука заметно дрожала, - это не слишком похоже на море и у нас мало времени.
С первого же шага монах провалился в бурую чавкающую грязь по колено, но веревку подхватил. Он не дернул, а потянул – неторопливо, постепенно накапливая мощь, - на широкой спине под одеждой буграми вылезли мышцы. Вот уже показался черный бронзовый горб.
- Как бы потом не пришлось вытаскивать Ониваку... – взволнованно прошептал малыш-хэнге, зачарованно наблюдая за действием и за тем, как все глубже уходят в болотную жижу ноги монаха.
- А давайте скормим ему тануки?
- Сичибеи...

\те же, в общем\

Сообщение отредактировал Весёлый Роджер - 14-02-2008, 14:26

[Bishop >>>]

Дынька, оскалившись, нацелился на лодыжку Табакоя. Сичибеи с воем подскочил и попытался скинуть Лисью Мордочку на землю, дрыгая ногой. Тобое нахмурился, подбежал и, ухватив тануки за бока, начал тянуть к себе, умудряясь еще при этом придерживать доверенный ему посох. Дынька с перепугу сжал челюсти крепче. Так они и скакали - воющий Сичибеи, болтающийся на нем Дынька и согнувшийся в три погибели Тобое, пока, в конце концов, не завалились все вместе на землю и не покатились к болоту. В трясину они все-таки не попали – на пути спутанного клубка из двух людей и одного тануки оказался большой корень с множеством отростков, он-то и придержал их движение. Откуда он взялся, непонятно, вроде не было его там раньше.
Болотный житель тем временем успевал и давать советы Ониваке, и смеяться над воинственной троицей. Он взгромоздился на черную корягу, едва не скатившись вниз по ее скользкому боку, и радостно болтал короткими ножками. Хихикал он так усердно, что был вынужден снять амигаса и положить рядом. Человек-гриб оказался круглощеким и лысым, с множеством морщинок вокруг глаз и комично задранными уголками губ. На нечеловечески бледном с зеленым отливом личике крошечные глазки блестели двумя веселыми кристалликами. Мокрый лоб насмешник вытирал по-женски ярким платком.
Тобое, так и не выпустивший из рук ни посох, ни Дыньку, уселся на колени и протянул:
- Лисья Мордочка, да отпусти ты его, он же наверняка невкусный!
- Я невкусный! - заорал Сичибеи и отчаянно закивал головой. Дрыгать ногой он уже опасался.
- Поторопитесь, хоши, - произнес Киба с просительной интонацией. Теперь к отпрянувшему от берегов болоту простирались обе его руки.
Монах не ответил – должно быть, опасался потерять концентрацию, - закрыл глаза. Суматоха и крики на берегу то ли не мешали ему, то ли он перестал их слышать. Монах шумно набрал полную грудь воздуха, выдохнул и на следующем вдохе потянул скользкую, в зеленых соплях тины веревку. Жижа с разочарованным «чмок» отпустила добычу.
- Ух ты! – пискнул Дынька, освобождая и свой улов.

(четверо тех же)

[Далара >>>]

Тобое с открытым ртом и немым восторгом в глазах смотрел на силача. Сичибеи же, пользуясь тем, что на него более никто не обращает внимания и не держит за ногу, поспешил убраться подальше от тануки.
- У, поганец, - Табачник осмотрел укус, послюнявил палец и помазал аккуратные следы зубов, - удушу звереныша.
Ранки, однако, были неглубокие, Табакоя поднялся, и чуть припадая на одну ногу, отошел за спину Кибе. На колокол он не обратил никакого внимания. А главарь пиратов, дождавшись, когда Онивака с ношей окажутся на суше, устало опустил руки, и болото с негромким шорохом и чавканием вернулось в облюбованные берега. И застыло, словно никогда не покидало уютного логова. Та же поляна с изумрудной травой.
Лесной человечек восторженно захлопал в ладоши с невероятной скоростью.
- А ты молодец, монах! Ну теперь-то я избавлюсь от этой гадости.
Он снова напялил амигаса, сделавшись похожим на гриб с толстой ножкой, и слез с коряги. Обогнул колокол, пнув его ногой, и встал перед Онивакой.
- Кашу тебе сейчас давать или сначала пойдете к великому - хи-хи! - тануки?
Монах от души ударил раскрытой ладонью по бронзовому, с влажными разводами боку колокола, тот отозвался басовитым гулом. С соседнего дерева вспорхнули птицы, Дынька выронил только что выкопанную в иле улитку и зажал лапами уши.
- Сейчас, - постановил Онивака.
Тобое подошел ближе и с глубоким поклоном протянул монаху его посох. Видно было, что парнишка впечатлен. Болотный дед скептически оглядел Дыньку, затем по очереди всех остальных и разочарованно прищелкнул языком.
- Нет, из вас каши не сваришь. Ладно, монах, жди здесь, будет тебе еда, - сказал он и растворился в лесной тени.
- Кажется, привал, - сказал Онивака, отколупывая пласты болотной грязи, что налипла на ноги. – Что скажешь, сенчо?
- Привал, так привал, - отозвался Киба и уселся на траву с невозмутимым видом, - Надеюсь, мудрец нас дождется, Дынька...
Табачник тоже сел на землю, и продолжал осматривать пострадавшую ногу с самым недовольным видом.

(снова те же)

[дон Алесандро >>>]

Корабль Тайра.


Солнце уже опускалось за горы, и очень скоро ночь должна была начать безраздельно властвовать над городом, лишь в доках всё ещё работали люди, разгружая и нагружая последние корабли, и дайме Акаихигэ с презрительной миной наблюдал, как грузчики тащат какие-то корзины и ящики по причалу.
- Господин... починка завершена. - капитан галеры неуверенно переступал с ноги на ногу.
- Так отправляйтесь, мы и так уже потеряли много времени, когда мы доплывём до Осаки? - Тайра но Акаихигэ недовольно скривил губы.
- Если ками будут милостивы...
- Ответ!
- Утром господин!
- Хорошо - князь неожиданно смягчился. - вы хорошо поработали, по прибытии я подумаю о награде для команды.
Капитан начал кланяться как болванчик, пятиться задом и говорить что-то на тему: "лучшая награда это служба вам..." Тайра махнул рукой, и капитана как ветром сдуло.
- Позовите Тодзаэмона... - прошелестел Акаихигэ слугам. - И готовьте трапезу для меня и гостей.
Чтобы понять, что старший телохранитель недоволен, не надо было даже подходить к нему поближе. Достаточно было встретить какого-нибудь самурая из свиты Акаихигэ рангом пониже. Один из таких, держась за распухающее ухо, проскочил мимо прислужника; тот даже не успел задать вопрос, где искать господина Онодэру.
- Ваши планы меняются, как ветер на море, - хмурый Тодзаэмон остановился рядом с сиятельным князем. – Но ваш слуга не предсказатель погоды, а всего лишь воин.
Акаихигэ хмыкнул.
- Ты плохо выглядишь, скажи моему лекарю, чтобы он дал тебе трав, дабы унять морскую болезнь, - Тайра сделал знак телохранителю подойти ближе.
- Никогда не доверял морю... – проворчал Онодэра Тодзаэмон.
Он встал так, чтобы видеть палубу за спиной господина; и особенно пристальные и подозрительные взгляды недовольный телохранитель кидал на каюту, в которой укрылись их спутники.
- Тем не менее, оно лучше людей - Акаихигэ же наоборот, стоял спиной к палубе. - Что замышляют люди, мы можем лишь догадываться, а вот намерения моря всегда кристально ясны.
Князь снова махнул рукой, и пара слуг, что стояли на небольшом удалении от господина заиграли на флейтах, на редкость громко и невпопад, какофония удалась на славу.
- Завтра мы распрощаемся с нашими спутниками, но меня тревожат их цели - Акаихигэ говорил тихо, но чётко. - Мы не можем отпускать эту троицу не узнав, что им надо в столице, их силы чрезмерны, это настораживает.
Онодэра Тодзаэмон согласился, что если уж никому неизвестный мальчишка из провинции Шимоцуке, посланный всего лишь с письмом в столицу, сумел перевернуть ход истории и играл затем императорами, как хотел, то что уж говорить о... гхм... человеке, который путешествует на борту их корабля.
- Хотя говорят, что тот мальчишка происходил из Сэйва Генджи, - добавил телохранитель. – Может, говорят правду, может быть, просто так болтают. У нашего гостя тоже интересное имя.
Акаихигэ на мгновение скривил лицо, но лишь на мгновение.
- У нас ещё остался тот... мм... настой, что там прислали из Китая? - князь улыбнулся - Раскрывающий Истину.
- Про ту часть, которую мой господин соизволил отдать лекарю, ничего не скажу, - потемневшее не только от загара лицо Тодзаэмона осветила ухмылка. – А та часть, которую передали мне на сохранение, пока еще не израсходована.
- Тогда нужно угостить наших гостей, - дайме довольно кивнул. - Всё лучшее, что у нас есть, для дорогих гостей.
- Всех троих? – уточнил Онодэра.
- Ммм... Нет, - решил дайме - окажем честь жрице, она заслужила отдельное обхождение.
- Да прекратите вы, наконец! - уже громко бросил Акаихигэ - Совсем играть не умеете!

(и Сон)

Сообщение отредактировал дон Алесандро - 26-02-2008, 11:44

[Далара >>>]

Кюсю

Старикашка не торопился возвращаться, зато, когда появился, нес обмотанный белой тряпицей большой котелок – слишком большой для маленьких ручонок. Кряхтя, поставил его на землю между корней и вытер лоб пестрым платком, сдвинув амигаса. Из-под крышки, когда он ее приоткрыл, донесся такой аромат, что вызвал бы голод и у сытого.
- Вот тебе каша, монах, - человечек протянул Ониваке глубокую деревянную ложку на бамбуковой ручке.
Дынька сглотнул так, что примолкли даже разгалдевшиеся по дождю лягушки. Болотный житель хитро глянул на него и вытащил из-за пазухи три больших сочных плода. Покрутил густо рыжие шары в руках, как фокусник на празднике, и кинул один голодному до блеска в глазах тануки.
Ни один из пиратов не двинулся с места. Киба прикрыл глаза, словно уснул и замер, словно жизнь вытекла из него. Только пальцы поглаживали флягу на поясе - лишь так и можно было понять, что главарь пиратов еще жив.
- Сейчас они будут есть, - негромко заворчал Сичибеи, - потом рассказывать мудрые притчи, потом захотят спать... А о том, зачем пришли, они забудут.
Тобое грустно вздохнул и стал глядеть на болото.
Онивака же считал, что спешить нужно только в том случае, если кто-то хочет видеть твою голову не у тебя на плечах. Да и в том случае – есть различные варианты. Но и жизнь в горном монастыре не прошла для него даром, поэтому две трети содержимого котелка перекочевала в желудок монаха с похвальной быстротой. После чего Онивака еще раз облизал ложку, протянул ее Тобое.
- Эй, мальчишка! Держи.

(+Роджер +Сон +Биш)

[SonGoku >>>]

Пиратенок сверкнул глазами и поклонился:
- Благодарю...
Уговаривать его не пришлось, рослый мальчишка принялся за еду с невиданным энтузиазмом. Дынька тем временем прикончил две хурмы из трех и теперь поглядывал на оставшийся плод с вожделением, но уже смешанным с любопытством.
- Одзи-сама знает, где живет самый мудрый тануки? – спросил маленький хэнге, помятуя, что от Сичибеи можно получить и пинок.
- Знает-знает, - уверил его старикашка, который опять чему-то посмеивался, пряча блестящие глазки под шляпой. – А зачем он тебе, малыш?
Мудрой притчи, которой так опасался Табачник, не получилось, так как тануки, облизываясь, деловито поведал, что если они не отыщут великого мудреца, то у него, у Дыньки, нет никаких шансов обучиться магии (не то чтобы он совсем не умел, он умеет, но как-то не очень успешно), а если он не сумеет направлять магию, то никакая месть у него не получится, так как против людей с голыми лапами идти не годится.
- Пристрелят на месте, и всех дел, - вздохнул оборотень и почесал в затылке.
- А ты не такой глупый зверек, как кажется, - сообщил Сичибеи с некоторым удовлетворением, словно всегда подозревал в хулигане гения и вот теперь его подозрения оправдались.
- Умирать никому не хочется, - кивнул практичный тануки.

(и веселая Роджер, и Далара с котелком каши, и голодный Биш)

[Весёлый Роджер >>>]

/да пребудет с нами ВслРджр, СнГк, Бшп и Длр/

Тобое в буквальном смысле отвалился от котла и упал спиной на траву.
- Жизнь прекрасна, поэтому и не хочется, - расслабленно и сыто проговорил юный пират, прикрыв глаза.
- Ну, раз все сыты и довольны, можно идти, - провозгласил дедок, почему-то с интересом поглядывая то на монаха, то на Тобое.
Он направился к едва заметной тропинке среди деревьев и стал переминаться с ноги на ногу у самой кромки леса, бормоча что-то себе под нос. Тем временем с разлегшимся пиратенком начали происходить диковинные изменения: на руках появились перепонки, волосы на голове исчезли, осталась лишь позеленевшая с черными полосками кожа, рот растянулся, а нос пропал. Старик-грибовик весело охнул, ткнув в мальчишку пальцем. Онивака тоже преобразился. Если бы обезьяны с гор Арашияма могли бы вырасти до таких размеров - стал бы одним из них. На заросшей рыжей шерстью круглой морде никак не могло нарисоваться смирение. Монах подцепил шутника - тот метнулся в укрытие, но не успел - посохом за шкирку, вздернул, так что теперь старичок болтал в воздухе пятками.
Сичибеи открыв рот смотрел на изменившегося пиратенка:
- Тобое! Эй, Тобое!
Мальчишка прикрыл глаза ладонью и посмотрел на Сичибеи:
- Что тебе, старик?
Табачник же молча ткнул пальцем на самого пиратенка и тот, проследив взглядом направление, и узрев, во что обратился, утробно заорал от ужаса. Как он успел вскочить из положения "лежа" в положение "скачу и размахиваю руками" так и осталось загадкой, но спустя ничтожную доли секунду несчастный парнишка оглашал своими воплями окрестности.

[Bishop >>>]

Дынька стрелой метнулся в высокую траву и спрятался в ней; если приглядеться внимательнее, можно было заметить, как блестят в изумрудной тени глаза маленького проныры.
- А ну возвращай все, как было! – потребовал Онивака, тряхнул старика так, что у того зубы выбили дробь. – Иначе вообще будет нечем жевать...
Тут ему в голову пришла другая угроза, монах подбежал к только что вытащенному на берег колоколу.
- Возвращай – иначе столкну его в трясину, а тебя отправлю следом!
Тобое продолжал орать, а Табакоя осмелился подойти к главарю:
- Киба?..
Пират открыл глаза, бросил взгляд на беснующегося Тобое, затем на монаха с добычей и проворчал:
- Разберутся.
И вновь застыл, словно внутри него воцарился мертвый штиль.
- Ну вот, чуть что, сразу угрозы и никакого веселья, - обидчиво надул губы старикашка. – Всего-то пошутил, а ты сразу в болото кинуть норовишь. Что за молодежь пошла...
Он дрыгнул ногами в попытке вернуться на землю самостоятельно, но не преуспел, только шляпа слетела. Зыркнул круглыми глазками на Тобое.
- Этот так скачет, что на лягушку похож и без колдовства.
Зашептал что-то неразборчивое себе под нос, перебирая пальцами, будто мял невидимый пук соломы. Иллюзию как птица крылом смахнула; люди вернулись к своему обычному облику.
- Все, отпускай! – потребовал обиженный болотный житель.

(SonGoku mo, Веселый Роджер mo, Далара mo)

[Sayonara >>>]

- Вакааа!!! - раздался тут пронзительный (но уже вполне привычный) возглас из-за стены. - Что там опять случилось?! Неужели нельзя хотя бы час обойтись без происшествий?!
Спорщики замерли на мгновение, как застигнутые на чужой сливе врасплох мальчишки. Чин опомнился первым и сделал быстрый шаг к зарослями, чтобы скрыться там от возмездия, но Вака, воинственно подняв метлу, заступил ему путь.
- Ничего не остается, как открыться, - улыбнулся молодой человек, не смущаясь.
Из окна донеслось сердитое ворчание, и тонкая рука подняла решетку. Через пару мгновений из полутьмы комнаты выступило устало-разозленное личико девушки. Очевидно, она только недавно проснулась - простая прическа пребывала еще в растрепанном состоянии, а рукава были помяты.
Барышня протянула руки, тяжело положила подбородок на ладони, оглядела пришельцев и, наконец, наморщила нос.
- Вака, что здесь делают эти... - раздался презрительный смешок, - дети?
- Подглядывают за вами, госпожа, - недовольство в голосе служки усилилось стократ.
Особенно комично выглядела на его некрасивом грозном лице радостная улыбка, которую он не сумел скрыть при виде мико. Он воинственно качнул метлой в руках.
- Я сейчас прогоню их!
- Почему же тогда ты не даешь мне прохода? – удивился Чин; он насупился, должно быть, обиделся, что его посчитали ребенком наравне с маленьким воришкой, скользнул взглядом по девушке. - Жду, когда пронзительно закричит смеющаяся кукушка.*
-------------
* Использовано стихотворение Ямадзаки Сокана в переводе Биша.

(и Далара, и Сон, и я)

[Далара >>>]

- Если бы госпожа тебя узнала, я бы тебя не отпустил, - грозно возразил Вака, пропуская загадочную фразу мимо ушей. – А раз она тебя не знает, то и иди отсюда подобру-поздорову, а то еще пропадет что-нибудь... И приятеля с собой забери.
- Он мне не приятель, - невежливо буркнул Хонсё, потихоньку отступая к воротам; амулет начинал жечься даже сквозь плотную ткань мешочка
- Вака, стой! – настроение молодой служительницы богов менялось крайне стремительно – она уже окончательно проснулась и весьма заинтересованно разглядывала незваных гостей. – А вы милые... Позови их сюда, Вака, и приготовь чай. Мне скучно. Кстати, куда подевался Такаги-но микото? Я его давно уже не видела.
Мико отошла от окна, чтобы подвязать волосы. Во дворе Чин встретился взглядом с Хонсё, вид у юного самурая был задумчивый и нездешний.
- Так вот за кем ты следишь на самом деле, хозяин странного талисмана...
- Следишь?! - жрица мигом бросилась к окну. - Ты следишь за Така... за моим спутником?!
В ее глазах вспыхнули недобрые огоньки, как у потревоженной тигрицы. Чин примирительно поднял руку, одновременно отстраняя Ваку, который чересчур уж с большой готовностью намеревался огреть его метлой меж лопаток.
- Он только хотел поблагодарить твоего спутника за спасение.
- Его многие пытались поблагодарить за спасение, и, как правило, из этого ничего хорошего не выходило. Оба быстро в дом и расскажите мне свои коварные планы относительно великого господина или признайтесь, кто вас нанял!
В голову мико закрались весьма странные и нелепые подозрения, но она была слишком мнительна, чтобы оставить их без внимания.

(все еще втроем)

[Bishop >>>]

Хонсё сообразил: все вокруг решили поиграть в неизвестную, зато интересную на первый взгляд игру из тех, в какие частенько играют взрослые, называя это просто жизнью (а иногда приключениями). Чем одно отличается от другого, он еще не совсем понял. Разве что «просто жизнь» с виду гораздо скучнее, чем приключения. Но почему бы им не превратить «просто жизнь» в приключения – этого он понять не мог никак.
- А может, лучше он выйдет? – предложил мальчишка. – В саду приятнее, чем в доме, а мы все равно уже все здесь.
- Общаться вы будете со мной. Хотя... Вака, где этот несчастный бог?! - гневно воскликнула жрица. - Я говорила, не стоит разгуливать по городу, вот, во-от! Теперь за ним увязались эти непонятные глупые парни!
Говорила девушка нарочито громко и четко, будто проверяла, нет ли поблизости Такаги-но микото. Тоненький усик плюща зацепился за решетку, побег, окутываясь листьями, проворно вскарабкался по стене, вполз в комнату, будто змея. И – обвился вокруг щиколотки мико.
Несчастный?
- Ай! - жрица дернула ногой и зарычала. - Пустите меня! Вы сами виноваты! Не надо было шляться неизвестно где!
Второй зеленый побег веревкой закрутился на запястье девушки. Чин, затаив дыхание, ждал, кто победит, неистовая мико или вдруг взбунтовавшиеся растения. Он потянулся было к мечу, чтобы помочь девушке выпутаться, но ветка дерева будто по собственному почину отвесила юному самураю оплеуху. Не вмешивайся! громыхнуло близким раскатом грома, так что все оглянулись. Но веранда была пуста.

(еще - Sayonara, Далара и SonGoku)

[SonGoku >>>]

А мико все металась в плену плюща, скакала, билась и даже кусала побеги. Результатов это не приносило, и девица, уже изрядно уставшая, бессильно повисла, вцепившись пальцами в раму, и захныкала:
- Прекратите меня мучить...
Сочной темой зелени листья вдруг заалели – сначала по краю, затем краснота расползлась дальше, - потемнели, съежились, лозы потеряли гибкость и легко сломались под напором мико. И словно ничего не случилось, перегородка, что скрывала соседнюю комнату, отодвинулась. Хонсё уже был подготовлен, но все равно удивленно приоткрыл рот, ну а Чин даже попятился и лишь потом вспомнил, что отступать ему не к лицу. Ветер положил к ногам барышни сорванный где-то цветок – должно быть, в знак примирения. Жрица резко и обиженно выпрямилась во весь рост и долго, демонстративно отряхивала красноватый прах с одежды. А потом упрямо отвернулась к стене и безмятежно принялась ее изучать, не обращая ни на что внимания.
С норовом... Сквозняк играючи перекинул ароматный подарок на колени мико.
- Нет, нет, и не просите, - она даже глаза закрыла.
Но, то ли настроение у нее сегодня было миролюбивое, то ли цветок был так хорош, - девушка, выдержав нужную паузу, смягчилась, взяла подарок и равнодушно вымолвила:
- Ладно, но больше я вас прощать не буду.
Хонсё вспомнил свою полуложь – нельзя же было показать, что он врал! – и подошел ближе к веранде, хотя великан позади девушки внушал робость. Кое-как вспомнив, чему учили дома, мальчишка очень даже неплохо, по его мнению, изобразил поклон.
- Я хотел поблагодарить господина самурая за спасение на празднике.
Если он вообще помнит об этом, конечно, - мысленно добавил парнишка.

(да все та же четверка)

[Sayonara >>>]

- Так что же там было-то? - мико не могла пережить, что ей еще ничего не рассказали.
Как-то так само получилось, что в роли повествователя пришлось выступить Хонсё: Чин не знал о происшествии и был рад сам послушать, Вака распустил уши, хоть и делал вид, что притаился в кустах с верной боевой метлой наизготовку, а с точки зрения Такаги-но микото ничего не случилось. Как только паренек закончил свое нехитрое повествование, мико, слушавшая очень внимательно, всплеснула руками.
- Ах, бедняжка! – она прониклась таким состраданием к Хонсё, что с трудом сдерживала слезы. Девушка промакнула рукавом глаза, всхлипнула и восхищенно повернулась к Такаги-но микото. - Знаете, иногда я горжусь, что служу именно вам. Такой благородный поступок!
Хонсё дожидался именно такого момента, а потому был готов.
- Ну, я пойду, всего хорошего, - обронил он негромко; вроде как сказал, а слышал ли кто, неважно.
Зажав полотняный мешочек в кулаке для надежности, мальчишка дал деру. Можно не отдать амулет Чину, но что он станет делать, если ками вдруг позариться на его драгоценность? Проверять, захочет ли, было не с руки.
- Куда?! - взвизгнула жрица. - Стоять! Я не отпускала! Вака, верни его!
Служка поспешно кивнул и помчался за беглецом с метлой наперевес. Он даже кричал что-то вдогонку, но добился лишь обратного. Парнишка прибавил ходу, мелькая чумазыми пятками. Вака сунул метлу под мышку и попытался воспользоваться преимуществом в росте. Проиграть перед лицом мико какому-то городскому оборванцу – да ни за что!
- А ну стой!
(все равно четверо)

Сообщение отредактировал Sayonara - 28-02-2008, 17:33

[Далара >>>]

Хонсё зайцем метнулся в сторону и пропал из виду. Служка остановился перевести дух, недоуменно оглядываясь. Улица как улица, по сторонам высокие заборы или крохотные палисаднички, в которых и не спрячешься. Куда, спрашивается, подевался мальчишка? Вака даже шмыгнул длинным носом от обиды.
Пришлось возвращаться с пустыми руками.
Конечно, мико вовсе не обрадовалась такому повороту событий. Она кинула уничтожающий взгляд на служку, чтобы он не думал, что его госпожа все еще в радужном настроении. А потом вспомнила, что есть еще другой мальчишка.
- Ладно, а тебя господин Такаги-но микото тоже спас? Или тут менее трогательная история? - крикнула она Чину.
Тот никуда не делся, хотя можно было предположить, что он воспользуется случаем и улизнет.
- Пока еще нет, - улыбнулся юный самурай. – Я всего лишь пробую свои силы в каллиграфии и сложении стихов. Все вокруг говорят, что кистью вашему скромному слуге выпало владеть лучше, чем мечом.
Он говорит как при дворе... как будто сквозняк из сада занес слова в голову мико.
- Вы позволите продемонстрировать мое искусство?
- Позволю, - жрица кивнула. Заинтересовалась.
Даже ее молчаливый спутник взглянул с интересом.

(вчетвером)

Сообщение отредактировал Далара - 28-02-2008, 17:38

[Bishop >>>]

Дом на горе Йошида, Киото

Лежа на теплых, нагретых солнцем досках веранды (если уткнуться в них носом, можно насладиться ароматами дерева, пыли и масла, которым недавно натирали здесь пол), Шичиро размышлял о превратностях жизни. Он редко утруждал свою голову философскими мыслями, но сегодня иного занятия ему не досталось. Мир был ограничен. С одной стороны - отодвинутой перегородкой и комнатой, в которой две девушки сметали перьевыми метелками пыль и приглядывали за наследником клана. С двух оградой внутреннего сада, а с четвертой еще и ручьем, к которому от веранды вела дорожка из плоских, почти утонувших во мху камней. На берегу ручья прятался в зелени каменный светильник, тоже украшенный зелеными прожилками мха.
Мир был маленький и неимоверно скучный, оставалось только положить голову на руки и тихонько уснуть в его центре, потому что делать Шичиро все равно было нечего.
Тук – будто дятел уселся на веранду и пытается найти в гладких струганных досках жучка. Снова и снова. Настойчивый какой-то дятел попался, все долбил и долбил почти в одно место, не боясь людей.
Шичиро поднял голову, но никакой наглой птицы не увидел – только россыпь мелких камешков на веранде.

(и Далара)

Сообщение отредактировал Bishop - 21-03-2008, 16:11

[Далара >>>]

Тук! – прилетел еще один.
Мальчишка подобрал его, взвесил на ладони и запустил в каменный светильник. Просто так. В кустах рядом с обросшим тонким слоем мха светильником зашуршали, раздвинулись ветки, и из-за листвы выглянуло круглое чумазое лицо. Хонсё улыбнулся щербатой улыбкой и тут же приложил палец к губам. Сделал знак: пошли, мол, отсюда, есть дело. Маленький Фудзивара оглянулся – говорливые девушки-надсмотрщицы отвлеклись, заспорили о тряпках. Тогда он беззвучно поднялся, он умел при желании двигаться тихо, хоть по жизни напоминал перекормленного тануки. И, сделав вид, что прогуливается вдоль ручья, неторопливо направился к кустам.
- Я наказан, - объявил он шепотом, застыв на берегу, словно памятник полководцу.
- Пф, тоже мне беда, - фыркнул его приятель. – Меня чуть не каждый день наказывают, и ничего. Не убьют же они тебя, если ты отлучишься. Там такое! – он сделал страшные глаза.
На круглом щекастом лице нарисовалось сомнение, что наследнику клана и потомку придворных (а может быть даже и выше) понравится, если его не просто запрут под замок в пыльной кладовке, но возможно и выдерут. Шичиро не привык к несвободе. Он кивнул и, стараясь не хрустеть ветками, полез в заросли.

(и Биш)

[дон Алесандро >>>]

Рейд Кобэ. Корабль князя Тайра.

Слуги и повар постарались. Ужин, что они устроили было бы не стыдно подать самому Сыну Неба, занеси его судьба на корабль к Тайра. Впрочем такое уже бывало в прошлом. Но как и всё хорошее пиршество подходило к концу, хозяин приказал подать его любимый чайник, сиятельный князь разливает чай своим гостям! Слуги если и были удивлены таким поворотом, то никак не осмелились показать этого.
- Дорогие гости, - князь улыбался - мне даже немного грустно расставаться с вами...
Наконец, он видимо решил, что чай готов и его можно подать гостям. Акаихигэ взял чашку в правую руку, переложил её в левую, чуть не макнув при этом рукав кимоно в неё, но в результате без всякого видимого ущерба передал чашку жрице, прочие сосуды князь передал без особых трудностей.
Онодэра Тодзаэмон, который сидел, как и было положено, за спиной у сиятельного и держал в руках меч даймё, если и улыбнулся, то почти незаметно. Китайский фарфор сейчас был в цене, и немногие аристократы могли похвастаться, что владеют такими наборами. Телохранитель старался не сводить взгляда со спутника жрицы... хоть и старался, не быть слишком назойливым в своих подозрениях.
Мико уже некоторое время молча сидела, даже не глядя на остатки пиршества, поскольку где-то слышала, что в таком высоком обществе нельзя есть много, а роскошные яства упрямо уверяли ее обратном. Девушка с восторгом ахнула, приняв чашку из рук князя, и почтительно, с благоговением склонила голову.
- Благодарю...

(я, Сон, Далара, Биш и Сайонара... поплыли?)

[Sayonara >>>]

Гордая, она пару секунд задумчиво глядела на ароматную жидкость, а затем поднесла край к губам и сделала глоток. Чай имел божественный вкус, и жрица, недолго думая, с наслаждением выпила еще немного. На дне еще блестела зеленоватая жидкость, но мико осторожно поставила чашку у коленей.
- Ой, - девушка дотронулась пальцами до губ и икнула. В течении следующих мгновений личико служительницы богов стремительно меняло цвет. Белая ее кожа, тщательно оберегаемая от загара, резко покрылась красными пятнами, потом снова побледнела, пожелтела, порозовела, и под конец на детских щеках мико появился яркий нездоровый румянец. Глаза, преданно устремленные на дайме, засияли, и жрица, откинув со лба прядь волос, прижала руку к сердцу.
- О сиятельный князь, какой... вкусный чай! Вы... вы так нас облагодетельствовали! – вдохновенным голосом начала она. – Без вас нам бы пришлось идти пешком через всю страну, а ваш легендарный корабль сократил наш путь вдвое. Я... я даже не знаю, как отблагодарить вас. Представляете, - тон молоденькой мико стал мягким, вкрадчивым и мечтательным, - я всю жизнь мечтала увидеть Киото. И не только увидеть, жить в нем. Говорят, это величайший город на свете... А, знаете, я родилась и выросла в деревне. Нас было восемь человек детей, а я старшая. И жизнь моя была невыносима – дети, много детей, и все хотят есть, пить, играть. А я слишком умна, талантлива и прекрасна, чтобы тратить свою жизнь на каких-то сопливых братишек и сестру... Но самое ужасное случилось, когда моя сестра, которая младше меня на год, вышла замуж! За того красивого парня, сына купца... – девушка всхлипнула и продолжала дрожащим голосом, - а я, я снова осталась старшей! И тогда, да, именно тогда я решила работать в храме, чтобы доказать всем им, что я умна, талантлива и прекрасна! И переплюну и сестру, и всех девиц в нашей деревне, а потом поеду в Киото и стану самой знаменитой мико в стране!

(похоже, это моя пафосная речь)

Сообщение отредактировал Sayonara - 26-03-2008, 20:23

[SonGoku >>>]

Она перевела дыхание и глубоко вздохнула. Ее талант говорить без перерыва обо всем на свете раскрывался полностью, когда дело заходило о самой прелестной Амари.
- И вот, я работала жрицей. Это было непросто, но я всегда справлялась. Иногда нудно было проводить церемонии, но мне очень нравились танцы. Представьте себе, великолепный князь, в ваше тело вселяется кто-то всесильный, всемогущий, непонятный... Потрясающее ощущение! – девушка доверительно кивнула головой. – Правда, я плохо все это помню, потому что теряла сознание. К тому же, в конце концов, и ритуальные танцы наскучивают. И жила я в ожидании чего-то, что изменит мою жизнь. И, знаете, однажды свершилось... свершилось великое чудо, величайшее из чудес!
Мико не слишком обращала внимания, слушают ее или нет. Она подняла дрожащие руки к небу и запрокинула голову. Ее красивым, но чуть нетвердым жестам мог бы позавидовать любой актер.
- Это был вечер перед ночью, когда на ваш благословенный корабль напали коварные пираты... Я была в храме и изучала предсказания небес. Сначала я не поверила знакам и своим ушам, но потом поняла, что хотели сказать мне духи, и выбежала на берег... И там, да, на берегу, был он. То спасение для нашего храма, которое обязательно прославит нас, и храм, и остров, и меня... ой... – девушка сбилась. В глазах внезапно поплыли силуэты рядом сидящих, растянулись и спутались в один клубок. Голова отяжелела, затрещала, и мико бессильно опустила ее. Закрыла лицо руками и тихонько простонала:
- А-а... Болит...
- Эй, там! Лекаря! - Акаихигэ хлопнул в ладоши.
Слуги засуетились, кто-то побежал за водой, кто-то за чистой тканью, кто-то за личным врачом дайме, человеком на редкость нервным, но именно ему почему-то князь доверил заботу о своём здоровье. Уже через несколько мгновений запыхавшийся врач осматривал молодую пациентку.

(+Сай+барон... то есть дон Алесандро+Биш)

[Sayonara >>>]

- Что с ней, уважаемый? - с некоторым интересом спросил Тайра, он так и не двинулся со своего места и всё время суеты маленькими глотками пил свой чай.
- З-за-зак-купорка к-ка-каналов э-э-энерг-г-гии - заблеял врач, он всегда страшно нервничал в присутствии господина - Н-ни-ничег-го с-ст-страшног-го...
Онодэра Тодзаэмон, казалось, превратился в статую.
Молчаливый спутник девушки не спускал с мико напряженного взгляда, как будто от этого зависела его жизнь. Как будто он что-то вообще знал о жизни. Затем протянул руку, взял чашечку, из которой пила девушка – никто не успел помешать ему, - понюхал мутно-зеленый напиток. И выплеснул его на пол.
Вака возник из ниоткуда и как всегда сунул свой длинный нос в дела, которые его не касались. Пробурчал, старательно отворачиваясь от неразговорчивого попутчика, что-то невнятное на тему господ, которые пачкают все вокруг, а слугам потом убирать. Но кинулся он почему-то не наводить порядок, а помогать врачу, которому помощники были не нужны. Зато так Вака мог законно находиться рядом с девушкой и даже дотрагиваться до нее, чего сам безмерно смущался.
А мико, не услышав сквозь треск в голове слова врача, вяло захныкала:
- Я умру? Скажите, я умру? Не-е-ет, я не хочу так рано погибать... Я должна еще увидеть Киото, должна служить Такаги-но микото, прославиться и выйти замуж...
Ее голос утих, и можно было разобрать лишь горячечное бормотание.
- Сделайте же что-нибудь! – взмолился несчастный Вака.
Он искренне поверил, что сейчас умрет девушка, которая стала светом его жизни – служка ни минуты не сомневался, что без нее не сможет жить. Еще он был уверен, что все вокруг желают разлучить его с ней и погубить красавицу во цвете юных лет. Он бы бросился на кого-нибудь, но был слишком труслив, а потому только бесполезно ломал руки и тихонько подвывал.

(Дон Алесандро, Сон, Далара, Биш, я...)

[Bishop >>>]

Прекрати! громыхнуло у несчастного служки в пустой голове. Ты – мешаешь. Рослый воин положил ладонь на лоб мико, кожа девушки была горячей на ощупь, рука бога – холодной. Опустив ресницы, воин прислушивался к чему-то. Он больше не улыбался.
Не бойся, умирать тебе еще рано. Спи.
Жрица слабо всхлипнула, но замолчала и, благодарно накрыв ладонь Такаги-но микото дрожащими пальцами, почти сразу отключилась. Самурай подождал еще немного и поднялся, держа девочку на руках. Передал ее Ваке. Почему-то служка сразу понял, что его просят делать, не дождавшись советов. А Такаги опустился опять на циновке, снова взял чашечку, из которой пила бедолага-мико и – протянул ее хозяину корабля. Она опустела.
Тайра не пошевелился, ни единый мускул не дрогнул на его лице-маске.
- Да, тяготы пути всега подтачивают тело, даже такое молодое и полное сил как у уважаемой жрицы... - Акаихигэ махнул рукой, просьбы наполнить чашу он так и не услышал.
- Я-я-я п-про-п-прочищу к-ка-ка-налы - поминутно кланяясь, лекарь выполз следом за Вакой.
- О-о, нашей гостье повезло, правда, Тодзаэмон? - Тайра повернул голову к телохранителю. - Рвотное снадобье у нашего дорогого доктора, что веник - всё на свете выметет!
Онодэра Тодзаэмон позволил себе улыбнуться; да и как было хранить невозмутимость, когда память была переполнена воспоминаниями о похождениях лекаря. Некоторые самураи из свиты князя уже много раз клялись то ли кастрировать врачевателя, то ли накормить его собственными лекарствами, то ли сделать все это одновременно. Но улыбку будто стерли с лица старшего телохранителя, как только Тодзаэмон встретил взгляд немигающих птичьих глаз их необычного гостя. Ну а тот – будто не было нарушения приличий – налил себе сам, поднес плоскую чашку к губам. Но не сделал пока что глотка.

(Sayonara mo, SonGoku mo, Далара mo, дон Алесандро mo)

Сообщение отредактировал Bishop - 1-04-2008, 15:05

[SonGoku >>>]

Если подобное нарушение этикета и вызвало неудовольствие у аристократа, то он и бровью не повёл.
- Скажите, достопочтенный, вы ведь наверняка следите за столичной жизнью?
Его гость кивнул - один раз, коротко, быстро. И не очень уверенно. Затем все-таки отхлебнул изумрудного цвета напиток из чашечки. И кивнул еще раз - оценивающе. И теперь уже Онодэра Тодзаэмон следил за ним в ожидании, подействует ли питье еще раз. Тайра мельком взглянул на телохранителя. Будто удостоверяясь, что тот на месте.
- Не правда ли богатый букет и тонкий вкус?
Гость недоуменно нахмурился, затем вновь кивнул.
Воистину.
- Вам нравится чай? - Акаихигэ почему-то повторил свой вопрос.
Онодэра пошевелился, меч, который он держал в руках, легонько стукнул о палубу. Но смущался телохранитель, сердитый на себя за непонятное ему самому ощущение неудобства, недолго.
- Он ответил моему господину.
- Значит, лекарь требуется и мне, - Тайра улыбнулся. - Я не расслышал, не могли бы вы повторить погромче, сделайте такую милость.
- Господин... не стоит... – начал было Тодзаэмон и замолчал.
Их гость поднялся с места – неторопливо, не делая лишних движений, с изяществом дикого зверя. Так мог бы подниматься из пучины дракон, если бы вздумал погреться на солнце.
Передай своему господину, что я помню о гостеприимстве. И поэтому он будет жив.
Дайме сделал жест ладонью, будто погладил кого-то.
- Не стоит, каро, не стоит - прошептал дайме.

(остались только мы с Алесандро и Бишем)

Сообщение отредактировал Bishop - 10-04-2008, 10:56

[Далара >>>]

Кюсю

Тропинку невозможно было потерять – плоские камни, серые, потрескавшиеся, облепленные серо-желтыми чешуйками лишайника и зелеными прожилками мха, вели в чащу. Над крохотной поляной гонялись за добычей прозрачные стрекозы. Ветер с океана наконец-то добрался сюда, разогнал облака вместе с дождем, и над землей повисло влажное марево. У поворота тропы раскорячилось старое толстое дерево, из дупла блестела глазами деревянная лиса в красном платочке. Дед-проводник возглавлял процессию, и сверху могло показаться, что амигаса сама по себе летит над землей. Впечатление рассеивала только болтовня, которая из-под той шляпы доносилась. Слова несли в себе не больше смысла, чем шорох травы под ветром на лугу.
Онивака не унывал даже, когда вокруг лилась вода, сейчас и вовсе повеселел, а Дынька принялся скакать по окрестным кустам, стряхивая с веток радужные брызги. Вместе с ним носился Тобое, весь мокрый, но крайне довольный вновь обретенным человечьим телом.
Взрослые же пираты замыкали странное шествие и о чем-то негромко переговаривались. Сичибеи как обычно ворчал - все ему здесь не нравилось, Киба был внешне спокоен и даже расслаблен.
- Брось, Табакоя, - главарь пиратов смотрел на небо, - кто еще из пиратов может похвастаться, что предпринимал путешествие к великому танучьему мудрецу?
- Да уж, никто не хвастается. Грешно сознаваться в собственной глупости.
Путь оказался неблизкий и однообразный. Дед жужжал, Сичибеи бурчал, Онивака вставлял ради разнообразия цитаты из священных изречений, а тануки и его друг незатейливо радовались жизни, пока лес наконец-то не кончился, и перед путешественниками не раскрылись покрытые серым пеплом горные уступы. В горячих вонючих озерцах булькала вода. Тобое с сомнением заглянул в одну такую лужицу и принял решение держаться подальше.
- Не нравится мне это, - проворчал Табачник себе под нос, как будто до этого момента ему все нравилось.
- Придется потерпеть, - все так же безмятежно отозвался Киба, поглядывая на старичка.

(трое нас, окромя меня еще Сон и Роджер)

[SonGoku >>>]

Киото

Чин задумался на мгновение, его слишком нежное для мальчишки лицо стало очень серьезным.
- Листья и пыль
В чашечке лотоса
Из снега цветок.*
Мико наклонила голову. На минуту воцарилось молчание.
- Сядь сюда, - она показала рукой на пол около себя.
Улыбаясь своим мыслям, Чин без спешки повиновался. Он не скрывал, что украдкой кидает взгляды на таинственного спутника жрицы. От того исходило ощущение древней силы, но был ли этот высокий человек божеством?.. Чин сомневался.
- Хорошо говоришь, - мико старалась вести себя важно и величаво. - Откуда ты?
"Вы просто притягиваете к себе диковинных людей", немножко недовольно подумала она и, запрокинув голову, взглянула на бога.
- Наш дом стоял напротив небольшой крепости Кумамото, - сказал Чин.
Он не жалел, что оставил негостеприимное побережье и людей, от которых так разительно отличался, но порой ему становилось больно от единственного взгляда на скалы и бьющиеся о них волны. Может быть, поэтому он и перебрался в столицу? Подальше от моря.
- О, ты издалека, - удивилась жрица. - А кто были твои родители?
Она была любопытна, эта девушка. На уверенном лице было написано, что ей хочется знать все до малейшей подробности.
- Я не знаю, - Чин улыбнулся. – Меня нашли на морском берегу в час о-магатоки, во время, когда чаще всего можно встретить демона или призрака.
В восхищении мико всплеснула руками.

-------------
* Использовано стихотворение Ямадзаки Сокана в переводе Биша.


(с Сайонарой)

[Sayonara >>>]

- И кто же тебя вырастил?
- Местные рыбаки предпочли бы меня утопить, но отдали монахам. А затем меня усыновила одна семья. У них не было своих детей.
- Добрые люди, - всхлипнула девица. - Ну, а в столице-то что ты делаешь?
- Я ищу.
- Ищешь? - она округлила глаза. - Что? Деньги? Славу?
Собеседник засмеялся; собранные в длинный хвост черные волосы раскачивались в такт движениям.
- И их тоже, само собой разумеется! Но еще я ищу тех, кто поможет мне.
- В чем же тебе нужна помощь?
Чин задумался.
- Здесь неподалеку есть пещера, - сказал он, наконец. - Говорят, что если добраться до самой глубокой ее части, то там можно загадать желание, которое обязательно исполнится. Но идти одному...
- Желание?! - мико даже подскочила на месте. - Любое?
- Все, что только ни придет в голову, - Чин улыбнулся.
- Я помогу тебе! - девушка вцепилась в плечо паренька.
Судя по восторженно-жадному выражению ее глаз, теперь жрица готова была идти не только в пещеру, но и на край света.
- О... спасибо, - выдохнул Чин. – Тогда до завтра? Отдохни перед дорогой, я приду сюда рано утром.
Мико рассеянно кивнула. Теперь у нее появилась новая проблема - выбрать самое заветное желание.

(Сон и я)

Сообщение отредактировал Sayonara - 9-06-2008, 21:06

[SonGoku >>>]

Кюсю, роща мудрого тануки на горе Асо

Солнечный свет шафрановыми и горчично-зелеными бликами рассыпался под листьями, и оттого казалось, что в небольшой рощице затаился целый отряд суетливых лесных духов. Здесь ничего не напоминало душные, раскаленные каменные плато, шипящие выплески горячей земной крови. В кронах деревьев самозабвенно раскатывалась трелями какая-то птица, ветер стряхивал вниз ветки и подсохшие иглы. Массивные глыбы темного камня, закрывшие рощицу с трех сторон, только подчеркивали ее величину и уют.
Онивака опустился на землю, вытянул натруженные за день ноги. Вытер ладонью загорелое лицо, длинные космы его волос, что напоминали черные морские водоросли, трепал ветер.
- Хорошее место, - кивнул он заробевшему Дыньке. – Это здесь живет твой мудрец?
- Ага... – булькнул с перепугу тануки.
Киба уселся на траву, прислонился спиной к одному из валунов и щурясь смотрел на верхушки деревьев, где в листве, как в зеленых морских волнах, плескалось солнце. Табачник развил бурную деятельность по имитации бурной деятельности - он с серьезным видом расхаживал туда-сюда, недовольно качал головой, разглядывал камни и деревья, в общем, всеми силами старался в движении скрыть свой страх. Малыш-оборотень переминался с лапы на лапу, не решаясь сделать первый шаг.
- Превратись в кого-нибудь, - предложил бродячий монах.
Дынька замотал головой.
- Распознают... – вздохнул он и подошел к Тобое, робко стоящему в сторонке. – Пойдешь со мной?

(компания состоит из Далары, Роджер, Биша и мене)

[Кысь >>>]

Их проводник казался таким же свежим, как во время их первой встречи, будто и не шел все это время вместе со всей компанией. Он хитро поблескивал глазками из-под шляпы и поглядывал на каждого из спутников по очереди.
- Пойду, - Тобое серьезно кивнул Дыньке и грозно нахмурился, глядя на дорогу, хотя никаких противников там не было заметно, - а ты не бойся. Лучше давай я за тебя бояться буду.
Тануки кивнул и первым ступил на узкую тропинку,
которая уводила вглубь рощи. Второй шаг получился удачнее, третий совсем хорошо. Дальше дело пошло на лад.
Тобое шел позади, время от времени настороженно поглядывая по сторонам. Страх в нем мешался с гордостью - Дынька ведь его позвал с собой, а не Кибу, от которого в иных делах проку больше, и не Ониваку, который здорово сильнее. Так что Тобое готов был следовать за мохнатым другом и прикрывать ему спину от любых опасностей.
Тропка обрывалась небольшой поляной на склоне - огромный валун скатился вниз, примяв деревья, и проплешина так и не заросла. Камень походил на огромный мешок, неплотно набитый горохом и уже отмеченный чьим-то седалищем. Ручеек, текший откуда-то из-под обрыва, образовывал под ним небольшую темную лужицу в форме кольца. А еще - на серой поверхности явственно выделялся пушистый белый хвост.
Дынька откашлялся.
Кончик хвоста дернулся в ответ, но его обладательница и не подумала спускаться ниже.
- У тебя есть что-нибудь для подношения? – спохватился тануки громким шепотом.
Тобое сунул руки в рукава, поискал за пазухой, даже зачем-то внимательно оглядел себя, но ничего, кроме пары черно-серых голышей, найденных на одном из побережий, на которые сходила команда, и ценных лишь тем, что круглые и гладкие на ощупь, не нашел.
- Нету ничего, - покаянным шепотом ответил пиратенок, - камни только.

[SonGoku >>>]

У Дыньки отыскалось и того меньше. Любитель улиток запаниковал, но все-таки сорвал веточку с недавно распустившимися цветами, выклянчил у Тобое один камешек и, разложив дар на листике, положил на землю у валуна.
- Мы хотели только спросить... – начал он и запнулся.
Хвост дернулся еще раз и замер в приподнятом положении, словно предлагая продолжать дальше... И по возможности кратко.
- Мы ищем самого мудрого тануки, - зажмурившись, выпалил скороговоркой Дынька, - чтобы научиться у него магии, чтобы можно было отомстить, потому что иначе не получается!
Он набрал в легкие новую порцию воздуха.
Хвост задумчиво вильнул. Перед Дынькой прямо из воздуха проявился призрачный молочно-белый силуэт его пожилого соплеменника. Туманный родич посмотрел выжидающе.
Тобое пялился на хвост во все глаза, пользуясь тем, что ответного взгляда от хвоста ожидать не приходилось, но когда возник еще один тануки, пиратенок быстро опустил голову и теперь только косился по сторонам.
- Нет... – Дынька понурился. – Это не он. Это чары.
Он вздохнул, подумал, не забрать ли подношение обратно, но так совсем не годилось, и поплелся от валуна прочь. Вид у маленького оборотня был очень несчастный.
- Эй, нет, ты погоди, - Тобое недоуменно посмотрел на друга, - ты так и уйдешь? Если бы пираты оставляли в покое корабль, который не захватили с одного наскока - пираты бы вымерли! Дынька, возвращайся, я не для того скакал лягушкой по лугу, чтобы теперь этак запросто пойти обратно. И Онивака не просто так тащил колокол. А главное - Сичибеи нас живьем съест, если узнает, что мы шли напрасно...
Пиратенок повернулся к призраку и взглянул на него, прямо и явно копируя недовольный взгляд и осанку своего главаря.
- Мы хотим говорить с мудрецом-тануки. Так что заканчивай мотыляться тут, дымок, показывай дорогу.

(толпа чуть уменьшилась)

[Кысь >>>]

Там, где прежде был хвост, нарисовалась еще и лапа, а потом по склону стекла и остальная лиса. Приземлившись на траву и слегка намочив в луже заднюю лапу, йокай бросил вслед тануки один взгляд и скользнул вперед - медленно, словно нарочно давая возможность передумать. Дынька оглянулся.
- Если здесь живет лиса, - сказал он, - ни одного моего родственника рядом не будет. Мы же всегда спорим из-за норы...
Лиса на ходу перетекла в снежно-белого тануки, словно в насмешку.
- Вот! Вот! Гляди! - Тобое ткнул пальцем в теперь-тануки. - Вот и нет никакой лисы. Спрашивай!
Дынька вернулся и, подобрав с земли лист бамбука с нехитрыми подарками, протянул его двумя лапами призрачной обитательнице здешних мест.
- Мне очень нужно научиться магии, - сказал толстый маленький обжора, распушив для храбрости хвост.
- Учись, - белый зверь остановился.
- Я родом с горы Инуяма, там почти не осталось колдунов. Но мне рассказали, что здесь живет великий мудрец, который может быть, возьмет меня в ученики. Возьми наше подношение, пожалуйста.
Высокая, почти прозрачная от худобы и невидимой, но ощутимой старости, женщина приняла подарок.
- Обе фразы - неправда.
У Тобое уже голова пошла кругом от постоянных превращений, он вдруг вспомнил, что вообще-то боится всякого там колдовства. Ну, кроме Дынькиного, пожалуй. Он осторожно поглядывал на женщину, потом на друга и снова на женщину.
Дынька то ли с отчаянья, то ли с перепугу кувыркнулся через голову, и перед хозяйкой рощицы уселся самурай в белой одежде. Рядом с ним на платке лежал короткий прямой нож.
- Тогда мне больше ничего не остается! – заявил оборотень, стараясь, чтобы его голос не дрожал.
У Тобое отвалилась челюсть.

[SonGoku >>>]

- Я сказала, обе. И про колдунов тоже.
- А... а кто он?
Дынька от волнения не мог удержать иллюзию, вот и сейчас самурай из зрелого мужчины превратился в юнца.
- Как я его найду?
- Он сам сюда пришел, - женщина снова стала лисой, и, утренним туманом стелясь над травой - вот-вот развеется дымкой - обошла тануки кругом.
"Дынька-колдун? - удивился Тобое, - ничего не понимаю..."
Черты лица юного лица сгладились совсем в детские, теперь посреди зеленой полянки сидел хорошо знакомый пирату мальчишка, растерянно сжимающий в ладони рукоять ножа.
- Я? Но я не...
Полупризрачная лиса фамильярно толкнула его лапой: "тоже мне, спорщик". Дынька смутился окончательно, он наморщил короткий вздернутый нос, как будто собирался чихнуть.
- Почему же у меня тогда получается все так путано? – горько спросил малыш-оборотень.
- Ты тренируешься от рассвета до захода солнца, год за годом, десятилетие за десятилетием, а мастерство твое все не растет, - казалось, перемены облика были для существа так естественны, что много труднее ему было сохранять одну и ту же форму.
- Ага, - понурился Дынька. – Все время что-то идет не так...
Тут он все-таки оживился.
- Но в чайник я превращаюсь даже без зеленого листика!
- Превратись в котелок.
Тануки кувыркнулся, и вот перед снежной лисой на полянке блестел чугунными боками в зеленовато-золотистых лучах солнца, пробивающихся сквозь листву, старинный кама. К литой в виде драконьей когтистой лапы ножке прилипли травинки.

(те же)

[Кысь >>>]

Древний зверь лапой перевернул посудину, а потом катнул в ручей. Котелок заверещал и выскочил на берег, взъерошенный и рассыпающий фонтаны брызг.
- Я плавать не умею, - признался Дынька.
- А котелку и не нужно, - покачала головой женщина.
- И что же теперь делать?
- Не забывать. Превратись еще.
Тануки отряхнулся. Мочить шкурку вторично ему не хотелось, но он послушно обернулся котелком. На этот раз целый фонтан воды сам выплеснулся на пузатую посудинку. Вопль возмущения был не так громок, как предыдущий, да и сохранить иллюзию почти удалось. В том-то и дело, что почти... И недолго.
- Лучше, - заметила новоявленная учительница и взмахом руки предложила третью попытку.
С несчастным видом Дынька опять стал чугунком. На этот раз вода начала появляться очень тихо и деликатно, капля по капле заполняя просторное дно. А потом - вырвавшимся на свободу половодьем ударила изнутри в стенки, высоким прозрачным венцом взметнулась над ними. Чешуйки ряски обрели крепость металла, засияли на солнце радужными разводами, складываясь в длинное упругое змеиное тело; голова гигансткой рептилии увенчали рога и спутанная грива, похожая на морские водоросли. Дракон угрожающе раскрыл пасть, выдохнув клубы тумана.
- А говорил, не колдун, - пожала хрупкими плечами хозяйка рощи.
- Это случайно, - рыкнул повелитель воды с удивительно
знакомыми интонациями.
В ответ на "неколдуна" обрушился еще один небольшой потоп.

[Весёлый Роджер >>>]

/тут я, СонГоку и Китти, да/

Тобое только глазами хлопал. Вот Дынька оказался сам себе колдуном, а вот он стал котелком, что уже привычно, и даже палец на ноге вспомнил о встрече с этой довольно твердой иллюзии, а теперь - огромным драконом, что непривычно вовсе. Пиратенок аж дышать забыл, восторженно разглядывая прекрасного в своем величии хозяина морей.
- Ну, Дынька, ты даешь! - юный пират восхищенно покачал головой, - Видели бы Киба и Сичибеи!
Отливающий небесной синевой дракон изогнулся, демонстрируя, как он красив и ловок... если, конечно, постараться и делать вид, будто не замечаешь, что порой сбиваешь листья. И ветки.
- А потрогать можно? - поинтересовался Тобое, - никогда живых драконов пальцем не тыкал. Мертвых, правда, тоже...
Оборотень расхрабрился и опустился на все четыре лапы, заняв чешуйчатым влажным телом почти всю полянку. Глаза у хэнге радостно блестели.
Пират подошел на шаг ближе, потом еще на шаг, и ткнул пальцем в бок создания, явно ожидая, что палец погрузится в иллюзию. Но этого не произошло. Тогда Тобое провел пальцами по чешуйкам, погладил ладонью и заулыбался:
- Я не знаю, какие настоящие драконы на ощупь, но ты какой-то подозрительный!
- Конечно, я же ненастоящий, - согласился оборотень, который решил для придания себе уверенности побыть немного в чужой шкуре.
Правда, на земле он тут же запутался в лапах; их было столько же, сколько раньше, зато расстояние от передней пары до задней критически увеличилось. Впрочем, может быть, Дынька еще не отошел от полета.
- Но все равно очень... внушительно! - Тобое покосился на Учительницу, потом вновь залюбовался драконом, - А ты теперь в кого угодно можешь превращаться?
То ли тануки от возбуждения решил быть честным, то ли драконья натура иллюзии повлияла на маленького хэнге, но только он, смущенно морща нос, признался, что пока что не знает. Надо попробовать. Чем тут же и занялся с воодушевлением и азартом своей детской души. Перед изумленным пиратенком на небольшой полянке явились по очереди самурай в древних доспехах, монах высокого ранга в парадном одеянии, каменный Будда (не очень большой, а такой, какие ставят на перекрестках и вдоль дорог), лиса (белая, с девятью хвостами)... тут Дынька опять смутился и сделался мальчишкой в сползающих зеленых штанах.
- Только в Сичибеи не превращайся, - попросил Тобое, - его одного-то много... Чему ты еще будешь учиться?
Дынька уставился круглыми от прилежания глазами на хозяйку рощицы.

[Кысь >>>]

Она уже устроилась на траве поодаль, уютно сложив лапы крест-накрест.
- Ручей.
- Ручей? - непонятливо переспросил тануки.
- Превратись, - уточнила седоволосая хозяйка рощи.
Дынька иссяк. От недавнего восторга не осталось и следа, как только провалилась шестая попытка исполнить приказ лисы. Самым близким оказалась небольшая лужица с мутной зеленовато-бурой водой. Хотя малыш-хэнге все-таки украсил ее для правдоподобия ряской и жуком-плавунцом.
- Хорошо, - похвалила лиса. Подумав, добавила, словно через силу: - Научишься - возвращайся.
- А как же...
Сидящий на траве Тобое расстроился, но виду старался не подавать. Все так хорошо шло - эвон, какой дракон, пальцем потыкать можно, лапами машет... А тут какой-то ручей.
- Все получится, Дынька, - сообщил он оборотню со всей имеющейся уверенностью. - Я бы тебе помог, только не знаю, как. Я же просто человек.
И, сетуя на свою бесполезную в этих делах человеческую природу, Тобое поднялся во весь рост.
- Это задание, - уточнила древняя.
Дынька вздохнул несколько раз в надежде разжалобить строгую наставницу. Вернее, сначала вздохнула лужица, а потом уже и сам тануки, вернувший себе прежний образ. Он потер пальцами глаза, в которых немного рябило из-за молниеносных превращений лисицы. Затем сунул лапку в ладонь пиратенку.
- Научи меня понимать воду, - попросил он.

Сообщение отредактировал Китти - 5-05-2008, 12:52

[SonGoku >>>]

Призрачно-белый силуэт лисы стал еще белее и еще призрачнее. Очертания смазались, а потом ветер и вовсе унес в лес причудливый завиток тумана.
Тобое сжал тануки лапку:
- Киба расскажет, а-то я слов таких не знаю. Идем?
Дынька оглянулся, чтобы попрощаться с хозяйкой, но той нигде не было; тогда мальчишка кивнул другу, и они вместе отправились в обратный путь.
- Дожили... - бурчал (хотя и без должного рвения) всю дорогу оборотень. - Тануки у лис учатся... куда катится мир?
- Я что-то не хочу знать - куда, - Тобое поежился и махнул рукой. - Вон они! Мы вернулись, эй!
Первым в ответ махнул Онивака, хотя со стороны казалось – монах бессовестно спал, пригревшись на солнце.
- Удалось? – спросил он, запустил пятерню в гриву длинных волос, подергал без надежды, кое-как выпутал пальцы.
- Легенды все врут! – убежденно заявил ему в ответ Дынька, но, покосившись на Кибу, поспешно добавил: - Ну... почти.
- Нет мудреца? - с нехорошим интересом во взоре осведомился Сичибеи.
- Где же они тогда пропадали столько времени? – не удержался Онивака.
- Спали, - предположил Табачник.
Старик-провожатый весело захихикал. В его голосе не было и намека на злобу, скорее, он был доволен получившейся шуткой.
- Вы нашли то, что искали? - Киба, ради такого случая, даже открыл глаза и посмотрел на мальчишек.
Те переглянулись.

(+Китти+Далара+Роджер+Биш)

[Bishop >>>]

- Не совсем, - сказал Дынька и приготовился спасать шкурку бегством.
- Это – как? – заинтересовался Онивака.
- Там был... не тануки, - Тобое поднял взор на небо и заинтересовался очертаниями облаков.
- Не совсем тануки...
- Или - совсем не тануки? - подсказал смешливый монах.
- Но колдун! - Тобое кивнул, - точнее...
Он бросил взгляд на Дыньку.
- Колдунья, - подсказал тот.
- Да! Там была колдунья не-тануки!
Удовлетворившись этим объяснением, Тобое принялся разглядывать свои руки.
- А вы и впрямь думали, самый главный тануки это обязательно тануки? – хитро спросил дед и убрался в сторонку от компании, на всякий случай.
- Да, - искренне кивнул Тобое.
- А разве у людей самый главный - не человек? - удивился Дынька, застенчиво посмотрел на грозного Кибу и улыбнулся. – Извините...
Киба приподнял брови, но промолчал. Зато Сичибеи аж крякнул:
- Император - он...
И тоже умолк.
- А Император – сын Неба, - беспечностью Онивака мог поспорить с синевой только что упомянутых им небес. – Только, что-то ему не помогает родство.
- У людей так все запутано, - махнул рукой проводник и тоже посмотрел на Кибу, весело щурясь. – Другое дело магические существа.
- Другое дело, - кивнул Киба.
- Там был туман, - Тобое вздохнул, - я так и не понял, какая форма у него настоящая.

(толпой)

[Sayonara >>>]

Киото

Звезды наконец покинули темный небосклон, и солнце только-только показало миру свою румяную, умытую макушку; сонные цветы в саду, окропленные ночной росой, еще даже не думали раскрывать пестрые чашечки; мелкое зверье дремало в норах; а молоденькая мико уже вскочила, перебудила всю гостиницу и щебетала так, будто была утренней пташкой, встречавшей новый день.
Она должна была успеть позаботиться обо всем до прихода таинственного мальчишки – о еде, о воде, об одежде, о предметах первой необходимости, ведь кто знает, что может понадобиться по пути к мечте. (К какой мечте, сама жрица пока толком не знала, не придумала, но с многозначительно-таинственным видом намекала Ваке и служанке о чем-то великом и прекрасном, что вскоре должно произойти). Мико успевала похлопотать везде, и вскоре так устала, что уселась в своей комнате и заявила, что никуда ни в какую пещеру ни за что не пойдет, потому что они не успевают собраться.
- И вообще, уже солнце взошло! А паренек еще не пришел за нами! Если он меня обманул?
Правда, к тому времени оказалось, что все нужное и ненужное стараниями Ваки было собрано и спрятано в нескольких аккуратных узелках. Да и Чин вскоре появился. Тогда мико мгновенно забыла о своей усталости и велела подать хороший, обильный завтрак – подкрепиться перед дорогой.
И вскоре маленькая компания тронулась в путь.

Сообщение отредактировал Sayonara - 9-06-2008, 20:56

[SonGoku >>>]

Побережье Кюсю

Сичибеи не умолкал весь обратный путь, изнуряя всех ворчанием и придирками. Впрочем, мало кто слушал. Киба изнывал от обилия земли под ногами, Дынька радовался своей жизни, хотя время от времени на него вдруг накатывали раздумья, и тогда он принимался сам себя покусывать за указательный палец. Когда авантюристы поднялись на борт корабля, палец заметно распух и побаливал.
- Нам требуется поговорить, - тануки подошел к капитану. – И серьезно.
Киба с явным удовольствием плеснул на лицо воды и вытерся:
- Говори.
Малыш-оборотень огляделся по сторонам, надув щеки для пущей солидности. Но все занялись своими делами, разве что монах Онивака пристроился на солнцепеке и дремал, прислонившись к мачте.
- Я иду на войну.
- О, - Киба посмотрел-таки на хэнге, - И кто же падет жертвой храброго Дыньки?
- Люди, - оборотень поразмыслил. – Не все. Только те, которые живут в замке Инуяма.
Он оскалился, подтверждая серьезность и искренность намерений, но забыв, что находится в облике человека.
- Ты собираешься уничтожить все население замка? - уточнил Киба с очень серьезным лицом, - Я, кажется, многого не знаю о твоих способностях...
- Мне и самому не так много о них известно, - вздохнул Дынька.
Он смотрел на зеленовато-сизую дымку на горизонте, как будто мог увидеть сквозь нее далекую провинцию Овари и старый замок в четыре этажа (и с двумя подземными, где в хранилищах было много еды, а в подвалах так весело было играть с людьми в прятки).
- Если придется, - негромко сказал мальчишка, - я убью всех, кто встанет у меня на пути.

( а вместе с Роджер!)

[Весёлый Роджер >>>]

Киба внимательно оглядел Дыньку:
- Ты настроен решительно, маленький зверек. Ты когда-нибудь был на войне?
Тануки помотал головой.
- Только видел, как Нобунага разбил клан Такеда при Нагашино. Издалека... я сидел на сосне, и все видел. А потом мне влетело, когда выяснили, что я сбежал из дома.
- В первом случае ты лишь созерцал сражение. Во втором ты участвовал в битве, но потерпел сокрушительное поражение... Этого не достаточно.
Главарь пиратов задумался и после паузы продолжил:
- Так что же ты хочешь от меня? Ты сообщил мне о своем решении, я тебя услышал.
- Ты пойдешь со мной?
Будь здесь Сичибеи - он бы задохнулся на миг от возмущения... Но Сичибеи здесь не было, а Киба и бровью не повел, только спросил:
- Скажи мне причину, почему мои люди должны сражаться на твоей войне?
И сощурился, наблюдая за Дынькой.
Тануки перебрал в голове несколько вариантов: что Нагоя – богатый город, и пираты не откажутся ограбить его по пути, что вокруг Инуямы тоже много сладких приманок, что взяв этот замок, они покроют себя неувядаемой славой.
- У меня нет для тебя ответа, - сказал он.
- Ну, нет так нет, - легко согласился Киба и усмехнулся, - Я обещал тебе покровительство и защиту, а мое слово стоит дороже, чем ты можешь себе представить. Да и Тобое все равно за тобой увяжется...
Главарь пиратов встал, посмотрел на море, затем на небо:
- Думаю, боги и духи будут к нам благосклонны. Я очень не люблю скуку, Лисья Мордочка, - Киба снова повернулся к тануки, - и если ты предлагаешь мне развлечение - я не стану отказываться. С Онивакой, если он тебе нужен, договоришься сам - ему я не указ.
Дынька разулыбался и сгоряча дал честное танучье слово больше не воровать айву. По крайней мере, из запасов доброго капитана.
- Ты не пожалеешь! – пообещал он. – Будет весело.

/а не без СонГоку!/

[SonGoku >>>]

И вновь их небольшой отряд шел по суше, оставив корабль под присмотром на берегу. Пиратов не радовало близкое соседство с шумной Нагоей и военными кораблями, но все-таки им удалось отыскать тихую гавань, а Дынька пообещал, что кто бы сюда ни заглянул, никто ничего не увидит. «Только я не знаю, сколько времени продержится заклинание», - сознался тануки, озабоченно почесывая нос. В рыбацкой деревне неподалеку их не приняли за мирных путешественников и уж тем более за торговцев. Меньше всего подозрений вызвал к общей легкой зависти только монах. А тот посмотрел на горы, что возвышались зелеными пушистыми складками впереди путешественников, на быструю речку, что булькала на перекатах, на почти развалившиеся сандалии у себя на ногах. И – указал посохом на крестьян, возившихся вокруг лодки на отмели.
- Так быстрее, - возвестил Онивака.
- Быстрее-то быстрее, а все ж долго, - запричитал Сичибеи, направляясь к лодке, - А ведь дело серьезное, ответственное!..
Тобое шел поближе к Дыньке, ему казалось, что так от него больше пользы:
- Всех убить? - деловито поинтересовался он.
- Нет уж, - подскочил на месте Сичибеи, - грести-то кто будет!
При одном взгляде на ухмыляющегося монаха становилось ясно: не он. Дынька рванулся было вперед, но Онивака ловко подцепил торопыгу посохом за ворот. Крестьяне оглянулись на шум, заробели при виде незнакомцев и одновременно согнулись в поклоне. Так и стояли в надежде, что на них не обратят внимания. Не дождавшись звука удаляющихся шагов, самый старший из них осмелился приподнять голову.
- Мы бедные люди... – заныл он, заискивающе поглядывая на Кибу.
- Довезете до замка - вернетесь домой, - сразу и четко обозначил их дальнейшие отношения тот и, не дожидаясь почтительного ответа лодочников, кивнул своим людям, мол, договоренность есть.
Пираты принялись стаскивать лодку на воду. Дынька под присмотром монаха приплясывал на мокром песке и вертелся, так ему не терпелось.
- Вон кусты, - подсказал ему Онивака. – мы тебя подождем.

(и еще Веселый Роджер и мрачный Биш)

[Bishop >>>]

Тануки наградил его презрительным взглядом.
- Долго еще ждать? - заворчал Сичибеи и тут же принялся командовать лодочниками, до чего Киба, понятно, не снизошел. Лодка качалась на легких волнах. Киба опустил пальцы в воду:
- Теряем время.
Он оглядел попутчиков, бросил еще один взгляд на реку и предупредил:
- Держитесь крепче...
Тануки, который сначала хотел обрести свой собственный природный облик и забраться к кому-нибудь на колени, отказался от этой мысли, так как лодочники и без того были готовы дать деру на все четыре стороны. Поэтому Дынька изо всех сил вцепился в борт плоскодонки и зажмурился, чтобы не так было страшно. Онивака устроился рядом с ним, пробурчал наспех молитву и сонно прикрыл глаза.
Где-то внизу, глубоко забурлило придонное течение. Киба еще поводил кончиками пальцев по воде, ловя волны, словно в задумчивости. И тут мелкие прибрежные воды обратились приливом - страшным и мощным. Первая волна, еще не слишком сильная, подхватила лодку, вынесла ее на середину реки и пропала, кувыркнувшись и уйдя на глубину, зато следующая, рыча и пенясь, рванула плоскодонку на себя и вверх, затем вперед, заметно накренив к носу.
Сичибеи позеленел и воззрился на Кибу, тот же, прищурившись, смотрел туда, куда несла их стихия.
- Скоро прибудем, - буднично произнес он.

(еще - Роджер и Son)

[Sayonara >>>]

Где-то в окрестностях Киото

Умытое утро неторопливо, с наслаждением разрасталось в уютный и не слишком знойный полдень, и солнце поднималось все выше, охватывая свои несметные владения теплым, ласковым взглядом сырых еще, пронзительных лучей. Они вкрадчиво щупали свежую листву, промахивались и солнечными зайчиками сыпались на дорогу, весело прыгая под ненавязчивыми дуновениями тихого ветра.
На солнечные пятнышки и наступать-то не хотелось, а они так и норовили броситься под ноги, но нематериальная природа позволяла им лишь разгонять прозрачную тень на ступнях и одежде ранних путников.
Прелесть молодого, ясного дня не соперничала с роскошной, самовлюбленной красотой столичных угодий; покрывая золотистой пленкой поля и деревья, поджигая нетронутые зеркала водоемов, солнце выливало в зачарованные пейзажи всю радость, все счастье бытия, всю любовь свою к жизни.
Но не видела мико ни солнца, ни солнечных зайчиков, ни пестрой дороги, не чувствовала захлебывающего, опьяняющего тепла – она была необыкновенно молчалива; и потому, как ни странно, всем этим могли насладиться Вака и Чин.
Тяжелые раздумья мучили мико. Пока она тихо шагала перед верным Вакой, нервно теребя рукав и изредка хватаясь за голову, разум ее старался сосредоточиться на цели их небольшого похода – заветном желании.
Между черных бровей девицы даже залегла сиреневатая пухлая складка – так трудно было жрице придумать, что же, собственно говоря, ей больше всего хочется. А поскольку ночью, вместо того, чтобы думать, девушка крепко, сладко спала, приходилось мучиться сейчас.
Слава, известность, почитание и замужество отпадали сразу – мико даже не сомневалась, что добьется этого сама и в самом скором времени. «Но что же тогда? Что еще мне нужно? - Девушка терялась. – Деньги – точно нет. Во-первых, банально, во-вторых, это тоже придет. И что?!»
- У-у-у, проклятье! – мико махала руками, разгоняя негибкие, неповоротливые мысли.
«Хм, может быть, попасть ко двору? Или в самый большой и знаменитый храм в столице? Нет, все не то...»
Лучик, блеснув о звонкий ручеек, перебегавший тропинку, отразился и больно ударил по глазам кремовым светом. Мико прикрыла ладонью глаза и замерла над блестящей водой. В крошечной недвижной заводи отразилась она сама – миловидная, аккуратная, белокожая, причесанная.
- Я знаю! Знаю! – повеселевшая жрица вдруг подпрыгнула, резко развернулась и, напугав Ваку, хлопнула его по спине. Глаза ее хитро и счастливо загорелись.
«Хочу вечную молодость», - удовлетворенно решила мико.

[SonGoku >>>]

(с тихой завистью выкладывает пост Сай)

- Пой, пой! Отчего ты не поешь?
Маленькая желтокрылая канарейка, в смертельном ужасе билась в руках своего хозяина, ухоженного, болезненно-красивого мальчика в парадных одеждах; на щеке его краснело неглубокое шершавое пятно – очевидно, отпечаталась пухлая ладонь, которой он подпирал забеленное лицо еще минуту назад. Он крепко держал желтую трепещущую птичку, вырванную из прозрачной тесноты родной клетки, за кожистую лапку и наклонил к ней усталые карие глаза, заглядывая в ее черные, бусинками, - пытался угадать в них немой ответ.
- Отчего ты не поешь?
Незадачливая певица лишь слабо чирикала, когда длинные, породистые пальцы юноши жестче сжимали ее хрупкие коготки.
- Бесполезная птица, - равнодушно заключил молодой хозяин и сильным, прямым движением отбросил желтый комочек в сторону. Обессиленная, канарейка не сумела расправить крылья и, упав в углу у стены, забилась в предсмертной судороге.
Над ней наклонилась девушка в темных одеждах и долго смотрела, как почти сияющее в полумраке комнаты тельце постепенно замедляет жалкие, порывистые движения, исчерпывая немногочисленные птичьи силенки.
- Тебе ее жалко? Жалко? – не оборачиваясь, с надрывом, с вызовом произнес юноша.
- Нет, Дзенчи-дзенно-сама, невыразительно и спокойно ответила девушка.
- Почему? – живо вскинулся ее господин.
- Это всего лишь птица.
- И птицы для чего-то существуют, - назидательно-укоризненно пропел юноша. – Иначе зачем природе было создавать таких слабых, таких тщедушных тварей, что и убить-то их можно одним ударом?
- Как вам угодно, Дзенчи-дзенно-сама.
Птичка дернула лапкой в последний раз – и замерла навсегда.
- Вели убрать ее.
- Слушаюсь, господин.
- И... пусть кто-нибудь сыграет мне. Я хочу музыки!

[Sayonara >>>]

Он наслаждался властью. Хоть и было ему лет немало, никогда еще не обладал он ей – властью над людьми, над десятками людей. Весь замок Инуяма и окрестные деревни принадлежали ему – хрупкому юноше с нездоровым блеском в бездонных, умных и злых глазах. Никто почти не понял, как это произошло – просто в один не слишком прекрасный день главным стал господин Дзенчи-дзенно.
Кто он, откуда он, - этого не знали ни крестьяне, ни замковая челядь. Но мало кто сомневался в том, что хозяин новый – йокай, и расходились по окрестностям легенды о его невиданных силах, о том, что будто бы может он одним взглядом навсегда подчинить себе человека.
Истории эти были небезосновательны, и, хоть Дзенчи-дзенно чрезвычайно редко покидал замок, обитатели его с содроганием рассказывали о тяжелом характере демонического владыки.
Он был вихрем; недобрый огонь бродил в его крови, и пламя его поминутно то вспыхивало, то угасало, пряталось, и лишь дым ворчливости, нервозности напоминал о его присутствии.
Волны ударяли о берег реже, чем менялось настроение Дзенчи-дзенно. Размерен и полон гордого, аристократического достоинства был он в спокойствии; но лишь всколыхнуло что-то крепко натянутую струнку в нечеловеческом сердце его – ничто не могло остановить гнев ли, ярость ли, радость, нежность или ревнивость. Он мог быть ласковым и игривым, как котенок, а через минуту обернуться тигром и разорвать в клочья любого; и имел на это неоспоримое право – право сильного, безумного, безнаказанного. Все было дозволено ему – и лишь потому, что он не спрашивал, а попросту повелевал.
И, возможно, мог бы овладеть гораздо более обширною территорией, чем замок Инуяма, но ему хватало пока власти; зато землю свою берег он как зеницу ока. Незаметные его слуги кольцом окружали область, не подпуская чужаков и следя за своими, пресекая малейшие попытки своеволия.
И потому, как только загадочные странники ступили на землю Дзенчи-дзенно, один из стражей серой прозрачной тенью бросился к замку владыки.
- Что случилось? – громко и зло зашипел хозяин, лишь недавно вырвавшийся из объятий сна и оттого особенно капризный и безжалостный в гневе.
Навострился осторожный Дзенчи-дзенно, внимательно слушал о проникновении на свою землю чужих; нервно сжимал пальцы и часто-часто моргал, и в конце доклада спросил:
- И они направляются к замку?
- Да, господин.
- Убейте их, - властительный йокай истерически взвизгнул. – Почему они вообще еще живы?
Махнул рукой и, стремительно встав с подушки, бросился, спотыкаясь и путаясь в одеждах, через весь замок к небольшой комнате, запрятанной в лабиринте коридоров, - темной каморке, похожей больше на коробку. Дзенчи-дзенно запретил прислуге ходить сюда; он со стуком отодвинул неподатливую дверь и спрятался в темноте комнаты.
- Они... они пришли забрать тебя... Украсть! Но я не позволю, не позволю!

[SonGoku >>>]

Багровое солнце висело в плотной дымке западного горизонта, черной толстой и очень ленивой змеей извивалась в долине река Кисо, а на скальном уступе, границе между плодородными землями и каменистым спуском к далекому морю разложили небольшой костерок. Подкладывая в огонь сухие ветки, там держали военный совет, на котором решили, что для штурма их сил недостаточно. Даже если учесть фактор внезапности (крайне сомнительный) и фактор большой неожиданности (в лице очень решительно настроенного тануки).
- Вот что, Дынька, малыш, - сказал Киба; он по большей части молчал и поглядывал на остальных, как на озорных, пусть и очень смышленых детей. – Ты – великий колдун, но...
Толстый оборотень тут же оскалился, но пират остановил полноводный поток возмущения одним взмахом ладони.
- ...воевать ты не умеешь, - завершил свою мысль капитан.
- Слушай его, Лисья мордочка, - поддержал главаря Сичибеи. – Это тебе не айву воровать.
- Пустого не скажет, - поддакнул Тобое.
Вкратце и без того недлинная мысль Кибы сводилась к тому, что нахрапом замок не взять, а компанию их, хоть и маленькую, заприметить легко. Зато странствующий горный воин не вызовет подозрений, а мальчишек в округе полно.
- А тануки и того больше, - согласился улыбчивый Онивака, вытирая ладонью румяное лицо; волосы его спутались от ветра, напоминали гриву того, с кем ямабуси был призван сражаться и кто дал ему имя.
Посох с бронзовыми кольцами – увесистая дубина, скорее, - лежал между ним и Дынькой, и тануки в задумчивости колупал его пальцем.
- Мы пойдем к кораблю, - сказал Киба, и пираты кивками поддержали своего главаря. – Приведем остальную команду.
- И все вместе возьмем штурмом замок! – не усидев на месте, подскочил Тобое.
Несмотря на сомнения и быстро сгущающую вечернюю тьму, решено было идти сейчас, вооружившись факелами, верой в Кибу и обезьяньей ловкостью мореплавателей. Чем скорее – тем раньше вернутся.
- Повелитель морей не обманывает, - Онивака потрепал взгрустнувшего Дыньку по холке. – Он не врет. Потому что не может. Запасись-ка лучше терпением.
- Одолжишь?
- Самому не хватает.

(унд Bishop)

[Bishop >>>]

Дынька погрузился в размышления; при этом он, сам не замечая того, ритмично постукивал себя сжатым кулаком по животику. Не барабан, конечно, но на танцы оборотня все равно не тянуло. Получающийся звук не доставлял радости, несмотря на то, что отпущенный на ночную охоту тануки совсем недавно полакомился сочным кузнечиком, а на десерт не побрезговал грибами.
- Koi-koi-koi... – вздохнул Дынька и поправил зеленый листик, водруженный на голову для вдохновения, а вовсе не колдовства или из предосторожности, как хэнге объяснил монаху, когда тот беззлобно пошутил, что чары невидимости не сработали. – Может быть, все дело в луне?
- А что в ней неправильного? – Онивака посмотрел на бледный, обгрызенный с края полумесяц, что завис над горами.
Оборотень разочарованно вздохнул, потому что не мог в двух словах объяснить человеку прелести полнолуния. И стремление всей танучьей родни собираться на лугу или лесной поляне и танцевать до упаду, самозабвенно колотя себя кулачками по животам.
Они ждали всю ночь, а под утро тануки растолкал похрапывающего Ониваку, увернулся от тумака и возвестил, что сейчас они встанут и пойдут в деревню. Подкрепление все равно не подтянется раньше, чем пройдет два, а то и все три дня, так зачем же сидеть на одном месте, голодая и привлекая ненужное внимание. Монах согласился, не объяснив, какой аргумент повлиял на него в большей мере – первый или второй.

(sou desu)

[Далара >>>]

На этой же горе

Той ночью на рисовом поле, стиснутом со всех сторон лесом, было неспокойно. То взбулькнет вода, то закачаются без ветра сочные зеленые побеги. Удивительно, кто вообще додумался выращивать рис здесь, на маленьком пологом пятачке между горными склонами, где земля не может быть плодородной.
На толстой ветке раскидистого дерева у края леса восседала сова и разглядывала старое поле, не промелькнет ли мышь.
- Ух-у, - крикнула она.
- У! – ответили ей из кромешной тьмы между деревьями.
- Ух! – изумлению совы не было предела.
Эти места из поколения в поколение считались неудачными для охоты, от них советовали держаться подальше. Других сов здесь быть не могло.
- Ух-ух-ух! – засмеялись в глубине поросшей бамбуком рощи.
Птица, обиженная до глубины своей совьей души, снялась с ветки и, громко хлопая крыльями, умчалась на восток, поохотиться в низине у реки.
Небольшим горбом поднялась влажная, поблескивающая в лунном свете, земля. Вода стекала с бугра потоками, унося с собой ростки. Зашевелились корни, сложились в трехпалую руку. Стала видна голова – будто камень, кое-где покрытый мхом и уложенный сверху на земляную кучу. Открылся глаз, обшарил взглядом все поле.
- Каса-каса! – позвало существо из грязи.
- Каса! – отозвались из лесу.
- Хороша лунная ночка, - причмокнуло существо на поле.
- Ночка... – блаженно протянули в лесу.
- Выходи, поболтаем, - предложил земляной.
- И поболтаем! – с готовностью откликнулся второй.
Зашуршали ветки, и маленькое существо, покрытое коротким рыжеватым мехом, выползло на ту же ветку, где еще недавно сидела сова.

[SonGoku >>>]

Путь вниз сквозь непролазные заросли оказался тернистым и сложным, не таким, как они полагали. На крутом горном склоне хорошо себя чувствовал разве что Онивака – привыкший к высоте монах карабкался с завидной ловкостью, но и ему приходилось хвататься за любую подвернувшуюся под руку малость, будь то ветка, выступивший из земли камень или тоненький корешок, норовивший лопнуть в самый неподходящий момент.
Упитанный Дынька сопел, пыхтел и цеплялся штанинами за колючки, но из солидарности к человеку не превращался в зверька. Хотя и не отказал себе в удовольствии: когда они устроили себе привал на широком уступе, вволю пошнырял по бамбуковой рощице, в которой, по его словам, играл в детстве.
- Только раньше кусты были ниже, - пожаловался тануки, устраиваясь рядом с монахом, чтобы перекусить перед следующим спуском.
Отсюда, если взглянуть через реку Кисо, были видны башни замка над кромкой леса.
- Иж-ше-е? - раздалось шипение из густого переплетения веток, которые совсем недавно казались необитаемыми.
Вроде и не угрожающий звук, но такой, какого стоит опасаться, если только ты не змея. Тануки подскочил на месте, но для кувырка ни времени, ни пространства не нашлось. Монах же - не выпуская из зубов уже надкушенного куска лепешки, - взмахнул единственным своим оружием. Звякнули кольца, что украшали посох. Дынька при виде такой решимости тоже вдруг осмелел и схватил большой камень. Уронил его и вооружился булыжником чуть поменьше.
- А ну выходи немедленно! - потребовал низкорослый вояка.

(мы с Бишем плюс Далара в кустах)

[Bishop >>>]

- Медленно? - уточнили из кустов, но выйти не пожелали, лишь зашуршали ветками.
Попутчики недоуменно переглянулись.
- Как хочешь, но выходи!!! - яростно заверещал оборотень и, потеряв остатки терпения, запульнул каменюкой в невидимого пересмешника. - Или я сейчас все кусты перерою, хуже будет!
- ...е будет, - убежденно ответил некто из сплетения веток, но вопреки словам оттуда высунулась востроносая мордочка.
Серовато-рыжее, существо походило на смесь мышки-полевки и собаки, крупнее первой, но много меньше второй. Оно шевельнуло короткими усами и вопросительно уставилось на шумливых чужаков. Онивака расхохотался - так, что хозяин мордочки чуть не свалился с ветки, - отложил посох, добыл, порывшись в дорожной котомке, сухарь. Дынька ревниво покосился на угощение, облизнулся, но не стал устраивать сцену.
- Ты кто?
- Кто?! – изумился такому невежеству пришелец и презрительно повел острым носом.
И не преминул потянуться за угощением мохнатой лапкой с длинными пальцами. Онивака чуть-чуть отодвинул руку, заставил маленького забавного гостя - или все-таки хозяина этой полянки? - сделать шажок вперед. В тануки немедленно проснулся охотничий инстинкт, напомнивший толстяку-оборотню, что весь его род питается не только корешками и фруктами, но не прочь закусить мышкой, птичкой или рыбкой. Дынька еще раз облизнулся, но был пристыжен монахом.
- Получишь в лоб, - без обиняков предупредил Онивака. - Ну, а тебя как звать?

(и Далара - из кустов)

[Sayonara >>>]

Замок

За прочными, угрюмыми стенами недоброго замка-крепости, в лабиринте запертых дверей, в глубине темных коридоров, словно старый змей в земляной норе-западне, затаился хитрый колдун, выжидая подходящий случай, чтобы напасть, схватить врага и стереть его с лица земли. И деревья, и камни, и лесные твари были верными слугами Дзенчи-дзенно, и следил йокай за каждым шагом, слышал слово, произнесенной Дынькой или одним из его товарищей.
Иногда властелину замка Инуяма казалось, что на деле никакой и нет опасности в этих чудных незваных гостях, и нервически смеялся над самим собой, приговаривал:
- Штурмом? Штурмом? Ха-ха! Нет, нет, нет, никаким штурмом, никакой осадой, никаким голодом не возьмете меня, мою крепость!!! Ничего не получите!!!
Но бывало, выслушает Дзенчи-дзенно очередное донесение, и накатывает на него страх, липучий и беспощадный. Тогда юноша-колдун отказывался от питья и яств, долго бродил по замку, проверяя все комнаты, коридоры, ходы, щели и даже мышиные норы в поисках коварных похитителей, пришедших с моря.
В ту ночь он, казалось, совершенно успокоился. Прислуга вздохнула свободно, и весь замок вместе с окружавшей его деревенькой погрузился в тревожно-беспамятный сон, чтобы наутро вновь познать безумие повелителя; он же был единственным, кто не спал.
Дзенчи-дзенно уложили в его покоях как ребенка, умытого, причесанного, переодетого в ослепительно белые одежды. Но не мог он уснуть – ревнивое, злобное беспокойство, затаившееся глубоко-глубоко, грызло, точило червем холодное сердце демона.
Долго ворочался колдун под прохладным одеялом, и все мысли его были об одном. В конце концов не выдержал он.
- Убить... Убить... Немедленно убить! Всех!
Дзенчи-дзенно неуклюже вскочил, поспешно взял лампу и, путаясь в рукавах, наступая на подол и падая, засеменил, заторопился вниз, туда, где по соседству с комнатами, полными излишне роскошного и потому ненужного теперь добра старого хозяина, ютилась заветная каморка.
Среди разноцветного магического барахла, чутко сторожившего его сокровище, демон отыскал заморскую шкатулку из какого-то светлого дерева, покрытую сползшей в некоторых местах позолотой. Задвижка долго не желала поддаваться дрожащим влажным пальцем, но, устав сопротивляться горячечному упрямству Дзенчи-дзенно, громко щелкнула. Хозяин откинул резную крышку; в глубине клубилась темнота, с пушистой дымной синевой. Прижав шкатулку к груди, он подбородком припал к ней и торопливо, со свистом, зашептал:
- Проснись, проснись...
Темнота оставалась безответна; колдун всхлипнул и позвал снова. Темнота лишь сильней сгустилась, будто сжалась.
Демон замахнулся и ненавистно ударил шкатулку об пол.
- Просни-и-ись!!!!
На деревянную крышку с неслышным шлепком вывалился кусок ткани темно-серого шелка, с тонкими кобальтовыми и серебристыми нитями.
Безвольная, чуть сиявшая в ровном неярком свете лампы масса вздрогнула и распласталась на сыром каменном полу под тяжелым, свирепым взглядом влажных красноватых глаз Дзенчи-дзенно.
Он, тяжело дыша из-за распиравшей его ярости, призывно вытянул вперед руку, запрятанную в белоснежный струящийся рукав так, что видны были лишь холеные тонкие пальцы.
Ткань-призрак скользнула по-змеиному наискось и накрыла с тихим шелестом пальцы хозяина. Тот ловко сжал тонкую материю в кулак.
- Знаешь, чего я хочу? – Дзенчи-дзенно поднес полупрозрачного слугу к своему искаженному злостью лицу. Ткань не шелохнулась. – Знаешь? Видишь? Поторопись и отправь их к праотцам, как ты всегда делал. Иди же!
Йокай разжал кулак, и шелковая тряпка водой стекла на пол, дернулась, оправилась, заскользила змеей к стене и исчезла – очевидно, обнаружила там щель.

[Далара >>>]

И снова на горе

Малыш безразлично пожал плечами (у мохнатого существа это движение выглядело смешно), словно ему все равно, как его зовут и зовут ли вообще. И снова потянулся к угощению.
- Он откликается на Каса-каса, - возвестил из-за кустов еще один голос, низкий и глухой; в нем звучало чавканье мокрой земли под ногами.
Его обладатель не спешил выходить, наверное, стеснялся.
- Каса-каса, - согласился неизвестный зверек.
- Этого тануки я помню, - разговорился второй, - он бегал здесь маленьким, когда еще махал крысиным хвостиком вместо того, что носит сейчас. И всегда совал свой нос куда не следует. Но что забыл здесь ты, монах?
Второй сухарик оставили на плоском камне, Онивака сел удобнее, провел широкой ладонью с толстыми длинными пальцами по волосам. Веселое румяное лицо монаха сейчас больше напоминало луну, чем само ночное светило, что устыдилось сравнения и спряталось, чтобы переждать день. Не красотой или светом – округлостью.
- Никогда еще не бегал от хорошей драки, - сообщил Онивака. – А кое-кто...
Дынька спрятал нос в кулак.
- ...обещал мне ее. Очень скоро.
Он не договорил, лишь удивленно – и приглушенно – засипел, когда серая тряпка замотала ему лицо, сдавила шею. Сражение было неравным, и вскоре тануки молотил по воздуху передними лапами и свирепо клацал зубами, стараясь ухватить за край полупрозрачную тень, струйкой дыма утекающую сквозь ветки. Он бы кубарем скатился вниз по склону, не ухвати его Онивака за хвост. Второй рукой монах держался за горло, стараясь вдохнуть хоть немного воздуха.
- Ваш приятель? – спросил он, прокашлявшись.
- Приятель?! – возмутился Каса-каса и запрыгал на ветке со второй порцией угощения в лапках.

(японское трио в сборе)

[SonGoku >>>]

- Это иттан-момен. Он всегда сам по себе, - пояснили из кустов. – Любит людей, обычно на ужин или пораньше с утра. Говорят, в прошлом месяце он задушил кого-то из крестьян, когда тот имел неосторожность пойти ночью через всю деревню. Без него здесь совсем было бы скучно: люди такие пугливые, старательно обходят наши места.
Вздох был похож на унылое бульканье болотных газов.
- Растерзаю!!! – горел жаждой мести тануки.
Его щелкнули по носу.
- Прибереги пыл до замка.
- А зачем он вам потребовался, замок? – вежливо поинтересовался стеснительный йокай из кустов.
Монах посмотрел на тануки, тануки посмотрел на монаха. Затем оба кивнули друг другу. Но короткого рассказа не получилось. Дынька, вначале стесняясь, затем все с большей охотой и жаром, в лицах (буквально) изобразил трагическую историю любви и подлого убийства, произошедшую в стенах Инуямы. Онивака больше поглядывал по сторонам, потирал шею, зато маленький оборотень старался так, будто хотел попасть в труппу столичных актеров. Он даже помнил, какую маску требуется надевать к какой роли. Окончив повествование, Дынька, отдуваясь и обмахиваясь маской, которая у всех на глазах потихоньку превращалась в зеленый лист, повалился в траву. Во время импровизированного спектакля Каса-каса скакал по веткам, издавая неразборчивые, но восхищенные звуки. Теперь он спустился вниз и даже сунул Дыньке подарок: щедро оставленную половинку сухарика. Из кустов высунулся коричневато-черный нос, похожий на вывалянный в грязи рисовый колобок, а среди веток блестели три любопытных глаза.

(мы втроем, отразившие нападение лазутчика Сай)

[Далара >>>]

- Благородному делу следует всячески помогать, - воодушевленно проговорил их обладатель. – Возьмете меня с собой?
Тануки утвердительно чавкнул. Монах – как положено быть монаху – быть настроен скептически.
- Вот так просто? – спросил он. – Задаром?
Задумчивый шорох листьев.
- Слякоть устроить могу такую, что в ней потонут люди, а то и постройки. Еще... еще могу завывать – очень страшно.
Онивака отмахнулся от Дыньки, который вцепился обеими передними лапами в край поношенной монашеской одежды и тряс так, будто вознамерился разорвать на лоскуты ее, раз не удалось расправиться с иттан-момен.
- Что потребуешь взамен? – спросил он.
- Мое поле! – взвыл демон в кусте так, словно решил немедленно доказать свою силу. – Пусть подлые люди отдадут мое рисовое поле!
Тануки отпустил монаха и зажал уши, Онивака сморщился, оценив мощь зычного голоса. Посмотрел на толстячка-хэнге:
- Тебе решать.
- Мне? – растерялся Дынька.

(и теперь втроем же решаем важный вопрос)

[Bishop >>>]

Все присутствующие уставились на него и кивнули.
- А... тебе любое поле подойдет или только твое?
- Большое, - любовно заворковали в ответ. – Хорошее поле. Любое. Уж я за ним присмотрю.
Некто, похожий на земляную кучу с трехпалыми руками-корешками вылез из приглянувшегося ему куста, оставляя за собой потеки грязи. Единственный глаз торчал посреди лба. Два других оказались и не глазами вовсе, просто блестящими отшлифованными речной водой камешками.. Дынька с перепугу попытался вторично свалиться с уступа и опять был схвачен Онивакой – на этот раз шкирку.
- Это же дора-то-бо! – хохотнул монах-ямабуси. – С каких пор ты боишься испачкаться по пузо в грязи? Или разлюбил есть улиток?
Тануки на всякий случай огрызнулся, но пребывал он в человеческом облике, и оскаленные зубы вызывали скорее веселье, чем ужас.
- Хорошо, старик, подберем тебе поле! – вынес окончательное решение Онивака, посмотрел на притихшего Касу-Касу. – Ну, а твой приятель тоже пойдет?
Грязнуля не успел ответить. Мохнатый зверек оживился, прошмыгнул мимо него на низкую ветку и оттуда выпалил:
- Пойдет!

(minna)

[Genazi >>>]

Замок

- Значит…Не получилось, - голос Дзенчи-дзенно был спокоен и где-то даже миролюбив. Ни нотки фальши, ни дрожи в тихой речи. Слабая улыбка теплилась на бледном и худом лице, пальцы его нежились в темно-красной вазочке, до краев наполненной золотым песком. Мелкие, солнечно-оранжевые пылинки покрывали руку мерцающей и тонкой перчаткой.
- Значит… Не получи-и-илось? – голос Дзенчи-дзенно был мурлыкающе-нежен, и где-то даже радостен. Ни нотки раздражения и ярости. Алые глаза щурились, пристально разглядывая шелковую тряпицу на полу, тихо шелестящую что-то им одним известное.
- Значит… Не получилос-с-с-сь… - голос Дзенчи-дзенно был подобен шипению встревоженной змеи, и где-то даже чуть испуган. Ни нотки былой нежности и радости. Лицо его превратилось в маску – и маска эта была сделана плохим мастером.
- Значит… НЕ ПОЛУЧИЛОСЬ?!! – голос Дзенчи-дзенно был подобен рыку льва, и где-то даже чуть истеричен. Ни нотки спокойствия и миролюбивости. Пальцы его сжались в кулак, собирая в горсть золотой песок, что тут же вспыхнул ярко-красными искрами.
Вздохнул тяжко и замолчал демон. Молчание его было долгим – взгляд помутнел, дыхание наполнилось хрипами. Прикрыв глаза, он промолвил тихо:
- До сей поры мне неизвестно: умеют ли тени страдать? И это досадный пробел в моих мыслях. Очень досадный. Очень.
Так и сидел Дзенчи-дзенно – глаза его были закрыты, отрешенная улыбка змеилась на белом лице.
- Страдай, тень. А я посмотрю.
Порыв неизвестно откуда взявшегося ветра. Лунный свет окрасил в голубой песчинки золота, что разлетелись по комнате мерцающим облаком. Каждая из них, падая на пол, с тихим шипением вспыхивала ярко-красным огоньком, и вспыхивая – тут же погасала.
Вскоре в комнате было слышен только шелест пепла.
- Мгновение было коротким. А я так и не узнал…

Сообщение отредактировал Genazi - 16-12-2008, 17:24

[Далара >>>]

В деревянную раму перегородки-фусума поскреблись с наружной стороны. На тонкой дорогой бумаге меж роскошных цветов пастельных тонов скорчилась густая тень, слишком резкая в сравнении с рисунком. Человеческие очертания искажал фонарь, что стоял сбоку от пришедшего. Мужской голос с определенным трепетом, какой порождает сдерживаемый в узде и привычный почти до обыденности страх, испросил разрешения нарушить уединение.
- Ты можешь войти, - без интонаций прошелестел Дзенчи-дзенно, внимательно изучая стены своей комнаты, и с неудовольствием отмечая про себя убогость обстановки.
И уже готовый взъярится на тех неумех, коим даровал честь обустроить его святая святых, он вдруг вспомнил, что именно по его указаниям, комната была приведена в такой вид. А поскольку ярится на себя было бы немного неумно…
- Что ты мешкаешь!? Я же сказал – войти можешь!
Створка медленно и почтительно отворилась. От притока воздуха колыхнулось пламя в открытых светильниках, и тени скакнули в углах. Журавль на ширме, казалось, приготовился сорваться в небо. Невысокий коренастый стражник, не разгибая головы, шагнул внутрь, развернулся и закрыл перегородку за собой. Сделал два шага вглубь комнаты и отпустился на колени. На колдуна он не смотрел, устремив взгляд в стык циновок.
- Этой ночью мне выпала честь охранять ваши покои, господин.
Уголки тонких и бледных губ поползли вверх – скривились в недоброй усмешке.
- В глаза гляди. Или ты замыслил худое против своего господина? Хочешь что-то скрыть от меня, а? Неужели ты пришел сюда ради такой малости? Ответь мне, - Вкрадчиво молвил юноша, внимательным взглядом смерив стража. – Что ты утаиваешь от меня?
Тот попытался переместиться назад, не сделав ни единого движения.
- Не смею оскорбить господина, глядя ему в лицо.
По правде сказать, то была лишь половина правды. Вторая состояла в том, что стражник опасался лишиться души, встретившись с колдуном взглядом.
- Господин велел сообщать ему о каждом, кто будет охранять его покой. Но старший каро не успел сегодня добраться до замка, и во исполнение приказа я докладываю о себе сам.
Амулет из главного святилища в родной деревне давал надежду воину на защиту ками, если вдруг он слишком прогневит Дзенчи-дзенно.
- Старший каро не успел?.. - колдун удивленно моргнул, - Значит, "не успел", говоришь... Ни разу не было такого, на моей памяти, страж. Ни разу.
На самом деле Дзенчи лгал - такие мелочи быстро стирались из его памяти, и даже если бы каро точно так же опоздал вчера, ответ юноши не изменился бы.
- И вдруг, представляешь, вдруг! Он, каро, таинственно "не успевает". А ты отказываешься смотреть мне в глаза. Ответь мне, страж, в чем связь здесь?
Тот упал духом, поняв, что отвертеться не удастся. И с чего это молодой властитель вбил себе в голову, что надо смотреть ему в глаза?.. С отчаянием почти наверняка обреченного на страшные муки человека буси поднял голову. Дернулся, едва его с колдуном взгляды встретились, но заставил себя не смотреть в сторону.
- Здесь нет связи, господин.

(& Genazi)

[Genazi >>>]

Много слухов ходило о страшных глазах Дзенчи-дзенно – некоторые говорили, что они вытягивают душу, некоторые утверждали, что один только взгляд этого жуткого человека, превращает несчастную жертву в безвольную куклу. Что здесь правда, а что – ложь? Неведомо.
- Глупец! – Воскликнул юноша недовольно. – Связь есть везде – даже там, где ты её не видишь.
Сказав это, хозяин замка выдержал короткую паузу, а затем, свистящим шепотом продолжил:
- Или видишь, но не хочешь в этом признаться…
- Я не нахожу никакой связи, господин. Мне не дано постичь ваших мудрых мыслей. Позвольте глупому стражнику удалиться исполнять его приземленные обязанности, - последние слова он чуть не выкрикнул, так хотелось ему убраться подальше от внушающей болезненный трепет комнаты и ее хозяина.
Он еще в детстве понял, что быть крестьянином, жить в деревне не по нему. Оружие – вот его призвание. И когда пришел в замок Инуяма, его встретили здесь не то чтобы радушно, но и не гнали. Испытали и поставили на службу, обучили. А потом хозяином замка стал этот маль... – а вдруг мысли читает?! – этот молодой господин. И с тех пор никому здесь не жилось спокойно.
Дзенчи внезапно расхохотался, ибо, для того чтобы понять мысли стража, никакой магии не требовалось – лицо его выражало все мысли гораздо яснее и четче, нежели глаза. Не нужно быть магом тому, кто хорошо читает лица.
Отсмеявшись, он промолвил:
- Ну что же, иди. Иди-иди, в тебе нет нужды более - Йокай ласково улыбнулся мужчине, на миг, превратившись в обычного, правда, очень бледного мальчонку. Но только на миг – через мгновение на лице его вновь появилась презрительно-подозрительная гримаска.
- Благодарю, - больше не нашлось слов для него у средних лет бывшего крестьянина.
Он вылетел наружу с такой поспешностью, что чуть не перевернул им же оставленный фонарь. Мысли скакали что лошади весной по полю: да что его охранять, колдуна, к такому никто в здравом уме сам не сунется! И к замку за целый ри не подойдет! А если и подойдет, так через двор не просочится, разве что по воздуху прилетит...
Стражник нашарил в рукаве амулет и покрепче сжал его потной ладонью. С трудом верилось, что Дзенчи-дзенно ни с того ни с сего повелел каро выставить охрану на галерее вокруг его покоев именно сегодня. Никогда ведь раньше не патрулировали там, чтобы не мешать господину заниматься его тайными делами.

(и Далара)

[SonGoku >>>]

На горе напротив замка Инуяма

Такого трезвона давно не было слышно в маленьком храме, прилепившемся на склоне горы. Местечко тут было спокойное, тихое, все передряги и беды текли стороной, не затрагивая небольшую обитель. Даже в самые бурные годы, когда замок, который хорошо было видно отсюда, его главная башня высоко поднималась над деревьями на соседней горе, переходил из рук в руки, подношений хватало, чтобы содержать тут все в полном порядке. Ну а крышу всегда можно было починить самому.
Чем местный служитель и занимался весь день, потому и прилег спать пораньше. Потому и выскочил, протирая заспанные глаза, когда посреди ночи раздалось такое «динь-дон», что проснулись бы не только ками (для обращения на себя внимания которых и предназначался бубенчик над алтарем), но и вся округа. Спросонья ему показалось, что толстая, разлохмаченная веревка раскачивается сама собой. Монашек еще раз протер глаза, но никто не появился, а колокольчик продолжал заливаться надтреснутым дребезгом. Порой кто-то вторил ему в кустах и хихикал.
- Н-н-наму амида б-б-буцу...
- А поможет? – спросили из темноты.
Монах вспомнил, что не должен бояться порождений ночи и тьмы, и повторил молитву еще несколько раз. Веревка продолжала раскачиваться, колокольчик звенеть, а из-за алтаря вышел тот, кто был пострашнее всех демонов вместе взятых. Ямабуси добродушно посмотрел на монашка, монашек запаниковал. Второй луной разгорелся на ветке круглый желтый фонарь-гифу, и при его неровном свете стало видно, что веревка болтается не сама по себе, кто-то маленький, толстенький и очень усердный раскачивается на ней, превращая ночь в тарарам.

Сообщение отредактировал SonGoku - 8-10-2009, 16:53

[SonGoku >>>]

Киото

Погоня настигла беглецов у переправы, они успели преодолеть лишь пятый камень. Мальчишка постарше вертелся легендарным вьюном в ручье у деревни Катано, стараясь одновременно освободиться и не упасть в стремительный поток Камо. Еще он возмущенно оглашал громкими воплями оба берега к большой потехе случайных прохожих и двух самураев, до того обсуждавших между собой несомненные достоинства новой девушки из окийя госпожи Хираи и слухи о недавно появившемся в столице - и уже проявившем себя на празднике во время шествия - чужаке. Второй мальчишка, помладше, которого слуга держал под мышкой, свисал с достоинством придворного и молчал. Только методично колотил пяткой по колену своего пленителя.
Старшему мальчонке, тощему, как угорь, удалось все-таки вывернуться из рук крепкого мужчины, оставив на память укус на одной руке и обрывок тряпки в другой. С водой получилось хуже – одна нога соскользнула в ледяные струи, а следом и вторая. Мелкий вцепился в плоский шершавый камень, словно перепуганный котенок в дерево, заскреб ногтями. Пальцами ноги кое-как нащупал плиты, которые здесь положили в незапамятные времена для укрепления дна. И завопил: плита стояла ребром, открывая узкую еще более холодную пропасть, до дна которой было не достать. А может и не было у нее никакого дна. Где-то в районе пупка стало вдруг обжигающе горячо, а перед глазами стояли водоросли – темные, густые, словно волосы. Мягкие...
Крики с берега и даже те, которые раздавались совсем рядом, вдруг куда-то отодвинулись, и совсем уж приглушенно, как будто из другой жизни, прозвучало: «Онодэра-саа-ан!» Удивленно-недоуменный зов младшего из двух самураев, когда старший, на бегу вытаскивая мечи и швыряя их в сторону, ринулся вниз по склону, разнесся над рекой и ближайшими кварталами.

(тройственный союз)

[Далара >>>]

В воду рядом с пускающим пузыри мальчишкой свалилось что-то тяжелое. Тот, не открывая плотно зажмуренных глаз, инстинктивно вцепился в то, что его коснулось, почувствовал под руками мягкие складки ткани и судорожно полез вверх. Вода обнимала по-женски мягко и настойчиво, не хотела отпускать, а сквозь ужас перед неизвестной пропастью между плитами начало пробиваться отстраненное, как будто чужое, любопытство. Мальчишку вытолкнули наверх, на нагретые солнцем камни, и кажется, собрались тонуть вместо него, потому что ледяные струи Камо требовали себе жертву. Куда там. Долговязый спутник нежданного спасителя примчался следом за ним, точно так же бросив мечи по дороге. Только нырять он не собирался. Бесцеремонно растолкал слуг, один из которых все еще держал на руках упитанного паренька, и встав на одно колено, ухватил старшего товарища за одежду. Дернул изо всех сил.
- Онодэра-са-ан, хватайтеся! – заорал он, безбожно коверкая слова и протягивая вторую руку.
Его товарищ не стал заставлять упрашивать себя слишком долго. Он вообще не стал заставлять упрашивать, а сжал на запястье долговязого приятеля пальцы и, борясь с течением, вылез на берег, отфыркиваясь и плюясь, будто тигр некрупных размеров, которого против воли окунули в воду. Пару эти самураи составляли более чем забавную, только горожане и не подумали смеяться.
- А ну стой! – мокрый с головы до ног спаситель ухватил паренька, который решил под шумок дать деру, за штаны. – Ты откуда здесь взялся?
- Он со мной, - проинформировал второй мальчишка, теперь уже восседавший на руках у слуги что император Антоку.
- А ты сам что здесь забыл? – немедленно вопросил младший из самураев, обладатель жуткого акцента и лица, напоминавшего обезьянью мордочку.

(трио)

[Bishop >>>]

Второй слуга, кланяясь и постоянно извиняясь, пояснил, что наследник Секишусая из Нары опять сбежал из дома, но это совсем не стоит внимания таких доблестных воинов, как...
- Мой дом на том берегу, - упитанный круглощекий мальчишка указал куда-то вдаль. – И оттуда я не сбегал. И поставьте меня на землю.
Его полуутонувший приятель собрался что-то сказать, но передумал и плюхнулся на нагретый солнцем камень, рассудив, что держать за пояс не будут, если он покажет, что никуда не убегает (да и не убежишь далеко, если подгибаются ноги). Слуга, поколебавшись, опустил свою одетую нарядно, несмотря на парочку новоприобретенных прорех и прицепившийся репей, ношу. Второй украдкой все еще потирал укушенную руку, взгляд его, в противоречие скромному поведению, обещал кару наглому мальцу.
Младший из самураев, очевидно выходец из какой-то северной деревни, отнесся к ситуации скептически, а во взгляде его горело желание разобраться и восстановить справедливость.
- Он говорит, что его дом там, вы говорите, что он сбежал от вас. Вы что, держали его против воли?
Ухмылка на круглой мордочке «беглеца» злокозненностью начинала напоминать улыбку не очень крупного, но крайне активного йокая.
- Я из Фудзивара, - гордо заявил малец и выпрямился, из-под презрительно полуопущенных век разглядывая взрослых. – И я не собираюсь жить...
Тут ему то ли отказало воображение, то ли малыш вовремя прикусил язык, сообразив, что сейчас не самый благоприятный момент, чтобы высказывать свое мнение о «всяком там сброде».
- ...на неправильном берегу, - победно завершил он свою тираду, слегка подпорченную паузой.

(sanbiki desu)

[Далара >>>]

В замке Инуяма

Воздух снаружи был благостно свежим после наполненной тяжелыми ароматами (или так только показалось?) комнаты колдуна. Закатное солнце рдело над кромкой западных гор, словно кто-то макнул кисть с алой краской в воду. Стражник Мурахата постоял, глядя на отражение в медленно текущей реке, и принялся за исполнение своих обязанностей. Главное, думал он, больше не надо показываться на глаза колдуну. Вот же ведь не повезло им всем с ним... И тут же зажал себе рот и на всякий случай зажмурился. Что будет, если колдун подслушивает!..
Южная галерея была спокойна, внизу мирно шуршали под ветром деревья и стражники отзывались на приветствие, коротко взмахивали руками. Он свернул за угол. На восток, куда видит глаз, уходила равнина с редкими горами, лишь на горизонте вздымалась многоярусная гряда, которая наверху сливалась с небом. Но сейчас ее видно не было, темновато. Мурахата аккуратно поставил фонарь на поскрипывающие под его весом доски пола и перегнулся через перила. Внизу медленно светляками ползали другие фонари.
- Эй! – позвал он дозорных внизу. – Все в порядке?
- Все хорошо, - донесся ответ.
Люди. Было важно услышать именно человеческий голос, потому что в темноте непрошенными гостями стали подкрадываться мысли о мире, соседствующем с человеком, и порой враждебном ему. Мире йюреи, йокаев и прочих демонов, которых, конечно, иногда можно задобрить дарами, но иногда ведь и нет. Средних лет стражник помотал головой, поднял фонарь и отправился дальше вокруг галереи. И жалел мельком, что нет с собой ничего для подношений.
На всей восточной стороне не было ни души. С северной стороны открывался вид на узкую с этакой-то высоты (замок и сам был высокий, так еще и стоял на возвышении) реку. Мурахата ласково погладил хмурую звериную морду на углу крыши, не столько из дружелюбия, сколько из нежелания иметь раздор хоть с кем-либо из демонов. Черепица еще хранила дневное тепло. Заглянул вниз, но в быстро сгущающейся темноте сумел разглядеть лишь ветки деревьев. И освещенные окна на первом этаже. И густую струю дыма, вылетающую оттуда... минутку, то был не дым! Стражник перегнулся еще сильнее, рискуя свалиться через нагретые за день солнцем перила. Кусок полотна, летящий сам по себе! Словно скользкий угорь в воде. Показалось, у него даже есть глаза. Мурахата поспешно спрятался за балюстрадой, не желая, чтобы его заметили, а когда решился выглянуть, увидел тонкую извивающуюся змейку, устремившуюся к противоположному берегу реки.
Кто знает демонов лучше, чем колдун, будь он хоть самый страшный в округе?
- Господин! – стражник ворвался в комнату, которую не так давно с ужасом покинул. – Демон вылетел из замка!
Быть может, если бы разум бравого стражника обладал хоть частичкой благоразумия, он бы не стал прятаться от огонька в горящем доме. И, вполне возможно, если бы он хоть на минуту задумался и произвел бы нехитрые подсчеты, минусы принятого им решения стали бы очевидны. Быть может, если бы…

(это мы вместе с Дженази сварганили)

[Genazi >>>]

(продолжение - маде бай Далара и Джен)

В тот миг, когда Мурахата вломился в комнату, Дзенчи-Дзенно предавался блаженному ничегонеделанию – пожалуй, один из наиболее скучных способов времяпровождения. Впрочем, равно как и один из наиболее затягивающих, губительных для тех, кто ему предается – будь то колдун, йокай, человек… Да кто угодно.
Тем не менее, нельзя сказать, что альтернатива в виде запыхавшегося и кричащего о демоне стражника, больше пришлась ему по душе. Скорее уж наоборот.
- Ты думаешь, этого достаточно, чтобы вот так врываться в покои господина, не выказав ему и доли уважения, которого он заслуживает? – Вкрадчиво промолвил йокай.
Стражник громко бухнулся на колени в поклоне, едва не стукнувшись лбом о начищенные до блеска доски.
- Господин, прошу простить меня! Но этот демон... И огни... Там не должно быть ничего такого, но они там есть! Может быть, там много демонов... Господин должен защитить нас!
- Должен? - В голосе Дзенчи появились странные нотки. Нечто среднее между отрешенной задумчивостью и удивлением. Настроение его, голос, мимика - все менялось так быстро, что и не понять, один ли человек пред тобой или же...
- Пожалуй и должен. Возможно и должен. Только ответь мне, мой... Подданый...
Юноша наконец опомнился, и лицо его вновь приняло раздраженное выражение.
- Ответь мне, прежде чем я разберусь с этими "демонами", которые вполне могли оказаться бреднями твоего разума, иллюзией для пьяных глаз... Даже если так, имеешь ли ты право, указывать, давать советы и замечания тому, кого ты назвал своим господином? Смей просить, смей даже жаловаться... Но что-то требовать и указывать мне - слишком дорогая для тебя привилегия. Будь готов, в один прекрасный момент, заплатить за эту дерзость своим языком или... головой.
Вконец растерянный Мурахата громко икнул и попятился со всей, скоростью, которую позволяло передвижение на четвереньках. Где-то на задворках его мозга промелькнула искорка радости, что стражникам положены не хакама, а узкие штаны, в которых не запутаешься. Но бывший крестьянин совершил большую ошибку, позабыв оглядываться и проверять, что у него за спиной. Подставка с письменными принадлежностями опрокинулась с хрустом, кисти рассыпались, а на досках быстро растекалось блестящее черное пятно.
Когда за грохотом наконец стала слышна тишина, Дзенчи наконец удостоил своего слугу совершенно спокойным и равнодушным взглядом. И лишь только очень внимательный человек (если бы такой отыскался в комнате) мог бы подметить, что правое веко юноши чуть подергивается.
- Иногда мне кажется, что ты просто не желаешь оставлять мне выбора, так? Ну что же, ты можешь радоваться, ведь цель благополучно достигнута.
В глазах хозяина замка зажглись недобрые огоньки. Спокойное, словно выточенное из мрамора, лицо его хранило чуть усталое выражение.
- До сих пор ты приносил мне только раздражение и недовольство. Приготовься же скрасить свое существование хоть какой-то пользой для меня.
Мурахата выставил руки ладонями вперед, как будто такая скромная защита могла помочь против колдуна. Из-за пазухи, словно сбежал, вывалился мешочек с вышитыми на нем охранными иероглифами и табличкой внутри, начал медленно тонуть в черной луже. Стражник неестественно замер и стал уменьшаться в размерах. Тело его сузилось, голова же наоборот расширилась. Вместо двух ног стала одна. На полупрозрачном колпаке открылся единственный глаз. Удивительная лампа неуклюже скакнула с места на место и... с диким визгом умчалась за перегородку на внешнюю галерею, не озаботившись открытием и закрытием. Посреди тонкого рисунка на бумаге осталась рваная дыра, в которую тут же заглянул любопытный ветер с реки.

Сообщение отредактировал Genazi - 17-01-2009, 21:39

[Далара >>>]

Бывший стражник, а ныне дырявая и сильно поношенная лампа, не сразу сообразил, что перемещаться можно не только неуклюжими скачками (хоть после некоторой тренировки они начали выходить не так уж плохо, порой даже изящно), но и плыть по воздуху. Он бы и не сообразил, погруженный в мысленные рыдания о своей горькой участи, но ему подсказали бывшие сослуживцы.
- Эй, кто там идет? – заорал один из них.
- Дурак! – зажал ему рот ладонью второй. – Это же бакэ-чочин. Не видишь, что ли, лампа плывет сама по себе и светится без огня!
- Нныхэры, - ответил ему первый сквозь ладонь.
- Точно, бежим, - согласился второй.
- Куда же вы? – провыла им вслед лампа. – Это же я, Мурахата!
И только когда стрелы, выпущенные очередными стражниками, чуть не продырявили и без того рваную бумагу, несчастный обакэ понял, что здесь ему не помогут. Разве что отправиться на тот свет.
Так и получилось, что Мурахата медленно летел вдоль берега, проклиная колдуна, даймё, который позволил Дзенчи-Дзенно жить в замке, собственных товарищей и несправедливость мира. Он еще не до конца освоил тонкости полета, поэтому то и дело приходилось делать перерыв в горестном вое, чтобы увернуться от стволов, веток и не свалиться на землю. Или не окунуться в реку.

[SonGoku >>>]

Очередной плохо рассчитанный поворот занес его в лес на горе напротив замка. Там новоявленный обакэ долго с тихим «ой!» пересчитывал стволы, а под конец стремглав вылетел на поляну... и понял, что пропал.
Единственный его возможный спаситель, позабыв стыд и приличия, ломал кустарник на бегу. Он так быстро исчез в чаще, что бедолага Мурахата не успел обратиться к нему с мольбой, хотя справедливо полагал, что монашек из горного святилища обязан помогать таким вот как он, попавшим в дрянной переплет. Впрочем, кое-кто из служителей неба на полянке остался – крепко скроенный и удивительно довольный жизнью ямабуси в боевом облачении. Их в деревне боялись не меньше, а то и больше, чем йокаев, - в отличие от последних, странствующие монахи могли появиться в любой момент в любой местности. Но ведь он человек, а не... Бедняга стражник подскочил мячиком, когда на него с любопытством посмотрели из земли, нет – сама земля.
- Г-господин м-монах! – воззвал Мурахата, из головы которого вылетели разом все знания, как обращаться к таким людям. – П-помогите!
Над его... э-э... головой, с небольшого навеса над алтарем, раздался приглушенный смешок, а меховой комок, раскачивающийся на веревке, открыл глаза и вильнул пушистым хвостом.
- Воистину, - заметил нежный девичий голосок откуда-то сверху, - пожалуй, впервые убийца демонов будет защищать йокаев от людей.
- А он не настоящий! – заметил комок и разжал когти.
Он свалился бы на землю, если бы ямабуси не наподдал ему посохом, изменив траекторию полета. Неизвестный зубоскал кубарем докатился до онемевшего стражника и почесал ушибленный бок.

(втроем, ага)

Сообщение отредактировал SonGoku - 8-10-2009, 16:52

[Bishop >>>]

Бакэ-чочин сделал попытку попятиться, но с непривычки завалился на сторону, судорожно дергая нижней частью, которая заменяла теперь обе ноги сразу. Если бы он был настоящей лампой, не миновать бы лесного пожара. По траве пробежали искорки и погасли почти тут же. Мурахата совсем пал духом.
- Хочу стать обратно человеком! - завыл он в отчаянии.

Наверное, это был самый необычный военный совет, на котором присутствовал бывший стражник. Если честно, то он в жизни еще ни на чем таком не присутствовал – зато пару раз стоял на страже в коридоре, когда в замке обсуждали военные вопросы. Между алтарем и корявым деревом расположился ямабуси, уступив место странно одетому юнцу. Откуда тот взялся, Мурахата так и не понял. В нем было что-то неуловимо знакомое; не то, чтобы бакэ-чочин когда-либо видел этого человека, но чувствовал, что должен знать. Выражение на безусом лице было очень упрямое и решительное, волосы перетянуты алым шнурком, пестрая одежда спущена с одного плеча, второе обнажено. Третья участница пряталась скромно под покрывалом и отмалчивалась, зато в кустах кто-то радостным эхом повторял последнее слово, стоило лишь заговорщикам замолчать. А еще кто-то хлюпал, как грязь под дождем.

(minna)

Сообщение отредактировал SonGoku - 8-10-2009, 16:52

[SonGoku >>>]

Молодой человек в разноцветной одежде захотел знать, как же так получилось со стражником. Крестьянин-стражник-обакэ немного успокоился и даже с некоторым азартом рассказал свою печальную историю, находя странное утешение в ее необычности. Ораторским искусством он никогда не обладал и в своей деревне не числился хорошим рассказчиком, а потому слушателям пришлось вынести множество повторений и не относящихся к делу замечаний.
- Наш даймё в союзе с этим колдуном и разрешает ему творить все, что вздумается, - со страстью в голосе закончил Мурахата повествование. – Если бы можно было освободить от него замок, всем было бы лучше.
Юнец нахмурился, чтобы казаться постарше. Монах хмыкнул, кивнул утвердительно, забыл лишь уточнить – на что именно.
- Нас слишком мало! – заявил недовольно юнец.
- В битве при Окехазама у противника было двадцать пять тысяч, - заметил ямабуси. – А у...
- Помню-помню, - сердито воскликнул юнец. – Тысяча восемьсот!
- ...сот! – добавили из кустов.
- Хлюп, - согласилась грязная лужа.
Стражник пожалел, что такой неуч и понятия не имеет, где находится та самая Окехазама и кто участвовал в той битве, хотя по тону было понятно, что знать должен бы.
- Но если не пойдете вы, то и взяться-то больше некому.
И то была чистая правда: никто в округе и не подумал бы избавить местных жителей от колдуна, а дальним – какое дело? Если бы Мурахата оставался человеком, он склонился бы сейчас в земном поклоне, лишь бы молодой воин и страшный монах согласились помочь. Но человеком он не был, и потрепанная, кое-где дырявая лампа неуклюже перегнулась в комичном подобии поклона.
- Ну что ж... – разноцветный юнец сорвал веточку, поковырял ею задумчиво в зубах, затем, сунув ветку в узел волос, подкинул на ладони невесть откуда взявшуюся монету.
Монах рассмеялся, повертел перед носом ладонью.
- Сколько в замке солдат?

(непотопляемое японское трио)

Сообщение отредактировал SonGoku - 8-10-2009, 16:53

[Далара >>>]

Бывший крестьянин в раздумьях весь сморщился и даже поскакал вокруг кочки – к явному неудовольствию кого-то внутри нее. Бакэ-чочин очень боялся ошибиться с подсчетом. А считать умел только десять раз по десять и лучше бы на пальцах. К его облегчению столько и вышло, если включить в общее число и тех из солдат, кто жил в деревне. Монах вопросительно посмотрел на юнца – у того воинственно топорщился завязанный на затылке хвостик. Узел выглядел так, будто в середине процесса хозяина застиг тайфун.
- Сто человек... слишком много. Кто сказал, что нужно сдаваться? – мальчишка обвел грозным взглядом поляну.
- Я! – пискнули из-за дерева.
Подталкиваемый кем-то еще, на открытом пространстве очутился старый и весьма потрепанный бумажный зонт. Кое-где бумага отстала от бамбуковых планок, да и рисунок побледнел настолько, что был почти неразличим, но обакэ держался бодро.
- Там много людей, - пояснил он. – А вас очень мало. Да и ничего эти люди вам не сделали, зачем же начинать драку? Лучше сдаться и решить все мирно-мирно.
- И что будет? – насмешливо отозвался монах. – Хозяин Инуямы прикажет натянуть на тебя новую промасленную бумагу? Люди выбросили тебя и забыли, как ты хочешь договориться?
- В замке думают, будто мы потеряем аппетит и уйдем восвояси? – захотел знать юнец.
В ветках прошелестели, что в замке, возможно, и не догадываются о грядущей осаде, но к голосу никто не прислушался.
- Мы находимся на самом дне, - продолжал юный воин.
- Неправильно, - булькнуло под ногами; два пузырька воздуха блеснули, как два глаза. – Мы находимся на склоне горы, а река внизу.
Чпок – это утонул в густой жиже камень. Бакэ-чочин отскочил в сторону из страха быть проглоченным землей. Переваливаясь с боку на бок, словно толстуха на ярмарке, на открытое пространство выбралась глиняная бутыль с отбитым горлышком; над нею стайкой вились три блуждающих огонька. Мелькнуло между деревьями нечто яркое, многоцветное. С коротким четким шорохом откидываемой на каждом шаге длинной полы человеческая фигура степенно выплыла на поляну. Аккуратно сложила перед собой длинные рукава, из которых не выглядывали руки. Головы тоже не было, вообще ничего под тяжелой тканью осодэ. Торжественное впечатление немного портил вцепившийся в подол репей.

(san-nin)

[Bishop >>>]

- Наша судьба интересна, - голос мальчишки в цветной одежде окреп. – Почти каждый из нас находится в большой нужде, но взгляните на наш удел так, как на него смотрю я. Вот он – шанс изменить свою жизнь, и я никому не позволю упустить его. Вы что, на самом деле хотите потратить дни на мольбы о долголетии? Мы родились, чтобы потом умереть! Кто со мной, выходите на поле сражения. Кто не хочет, пусть остается на месте и со стороны наблюдает за моей победой.
Темные глаза его заблестели.
- Если выпадет «оборот», мы выиграем, - добавил кудлатый юнец.
Собравшиеся на поляне обакэ зачарованно наблюдали, как взлетает монетка. Только монах крякнул в сжатый кулак. Больше всех волновался Мурахата. Он сообразил, что сейчас вершится судьба единственного его шанса отомстить колдуну, который так скверно с ним обошелся, и если монетка выпадет не той стороной... Облезлая лампа сильно наклонилась вперед, стремясь увидеть первым и рискуя свалиться в грязь целиком. Вот, словно кто-то замедлил время, монетка летит вниз, падает на подставленную ладонь...
«Оборот».
Юнец стиснул монету в чумазых пальцах; под давно нечищеными ногтями красовались черные ободки.
Монах встал – на поляне стало заметно меньше свободного места.
- Наконец-то! – сказал он. – Когда?
- Сейчас! – воскликнул нетерпеливый Мурахата.
- Подождите, - булькнула земля рядом с ним. – Нужно бросить клич, к нам может присоединиться кто-то еще.
- Еще! – требовательно отозвались из кустов.

(sannin)

[Далара >>>]

Тем временем в замке Инуяма

В маленькой комнатке для отдыха собралась вся только что смененная стража. Форменные хаори сложили в углу, для мечей не хватило стоек, и их положили грудой рядом с одеждой. Те, кто сидели ближе всего к светильникам, вытирали платками пот, кто-то спустил косодэ и джубан до пояса. Совещание шло при неровном колеблющемся от ветра свете масляных ламп – перегородки на улицу пришлось открыть, потому что места внутри хватило не всем, и часть людей сидела снаружи. Поначалу пытались набиться все, но старший (не по званию, по возрасту) велел не изображать угрей в бочонке. И даже так сидели почти на головах друг у друга. Среди них не было одного только Мурахаты, и именно его исчезновение вызвало экстренный совет.
- Нужно дождаться каро, пусть он скажет, что делать, - вынес предложение крепкий толстячок, который сидел, привалившись к дальней стене, и зевал, не стесняясь, во всю глотку.
- А до того пойти спать, - поддержал его кто-то из молодняка снаружи.
- Нельзя! – отрезал старший. – Если это происки врагов, к утру мы все можем оказаться пропавшими или убитыми.
- Это не враги, это демоны, - подали дрожащий голос из угла. – Мы видели бакэ-чочин собственными глазами.
- Да вам привиделось, вы ж оба известные пьяницы, - полетела насмешка из другого угла.
- Я тоже видел! – сказали у входа.
- Что, они и с тобой поделились пойлом?
Чуть не завязалась драка, но окрик старшего пресек ее на корню. Пыхтя, крепкие мужички расселись по местам, не отказывая себе в удовольствии метать друг в друга уничижительные взгляды.

[Genazi >>>]

- Куда как легче было при господине Икеда... – с горечью произнес тот из стражников, кто служил дольше всех.
- А по мне, так Нобухидэ-доно был самым добрым из всех правителей, - тут же заспорил другой. – Он и о крестьянах иногда не забывал, и замок держал в большом порядке, несмотря на свой горячий нрав.
- Да, не то что нынешний, болтается с отцом по столицам, редко когда сюда наведается. Позволил этому...
Говорившему заткнули рот сразу несколько ладоней, чтобы не навлек беду. Все одновременно подняли головы, хотя потолок мешал видеть высокий донжон, в котором расположил свои покои колдун.
- А ведь Мурахата дежурил там, - вспомнил приятель исчезнувшего стражника. – Он еще боялся идти, но старшему каро перечить не станешь.
- Значит, нужно спросить...
- В общем, его.
- Спросить надо.
- Кто пойдет?
Воцарилась неловкая тишина.
Старший обвел взглядом своих товарищей и поднялся с решительно поджатыми губами.
- Я пойду. Предупредите смену и будьте сами настороже.
Его провожали как на верную смерть.
Крепкий старик лет шестидесяти с фонарем в руке решительно поднялся по деревянной лестнице и, запретив себе думать о чем-либо, чтобы им не овладела робость, прошел ко входу в покои колдуна. И в изумлении остановился перед широкой прорехой в искусно расписанной бумаге перегородки-сёдзи. За которой виднелся очень хрупкий мальчишеский силуэт. И даже несмотря на то, что старший никогда особо не жаловался на зрение, сейчас, в зыбком, рассеянном свете фонаря, ему казалось будто бы силуэт был окружен подрагивающими, словно живыми, тенями.
- Зачем ты пришел? – Простой, незамысловатый вопрос, не имеющий никакой эмоциональной окраски. Просто вопрос. Но за все то время, что Дзенчи пребывал в этом замке, страх перед любым его словом, можно сказать, вошел в привычку.

[Далара >>>]

Стражник выпрямился и, насколько сумел, придал себе бодрый вид.
- Меня... всех нас вол... интересует судьба Мурахаты. Он не явился на вечерний сбор и... может быть, вы видели... что-нибудь?
Он не был уверен, нужно ли опуститься на колени, войти в комнату или сделать что-то еще, а потому оставался на месте, полусогнувшись инстинктивно.
- Му-ра-ха-та, – По слогам, и очень медленно, произнес юноша, чему-то улыбаясь. – Что заставляет тебя думать о том, что мне интересна жизнь, место, и вообще все что так или иначе связано с этим человеком?
- Ничего, господин, - на всякий случай отозвался старший смены (он был мудрым человеком и предпочитал не лезть на рожон там, где можно обойтись без этого). – Но он ушел служить здесь, и больше его не видел никто. Остальные волнуются и опасаются за собственные судьбы. Ведь у каждого есть жена и дети, - привел он аргумент, который самому ему казался самым важным и неоспоримым.
- Ммм… Понятно. И что же ты предлагаешь? – Смиренно спросил Дзенчи, громко вздохнув. - Моя память в последнее время слаба, и иногда мне кажется, что я болен… Может и встречал, может и нет. Все так зыбко, знаешь...
Стражник приободрился.
- Больны? Так может, лекаря позвать или онмиёджи? Все как рукой снимет, наверняка.
Втайне он надеялся, что онмиёджи избавит и колдуна от болезни, и их всех от нежеланного присутствия последнего.
- И память вернется, и...
- Довольно, - повелительно прозвучал новый голос.
Его владелец находился вне пределов круга света от фонаря и свечей внутри комнаты.
- Шокичи, отправляйся домой, и пусть остальные сделают то же самое.
Он дождался, пока стражник спустится по узкой лестнице, и только тогда заговорил снова.
- Господин Дзенчи, нынешний владелец замка хочет, чтобы вы жили и заправляли всем здесь, и не мое дело препятствовать его воле. Но это не дает вам права распоряжаться жизнями стражников. Прошу вас впредь, если они станут досаждать вам, отправлять их к дайгаро или ко мне.

(вдвоем в Дженази)

[SonGoku >>>]

Совещание на соседней горе

Тот, кто все это время набирался храбрости, в конце концов, решился и пискнул:
- Меч!
Одобрительным солидным постукиванием отозвались три округлых замшелых валуна в красных передничках, за которыми прятался робкий оратор. Монах пошарил в зарослях концом шеста, в ответ из-за веток в него швырнули чем-то красным и некрупным.
- Съесть ли бобы или попробовать человечинку? – спросил тонкий голос.
Онивака взялся за поиски всерьез - и выволок за шиворот малютку-йокая в обносках. Тот вертелся и пищал, рассыпая по земле пригоршни бобов.
- И этот стручок намеревался меня сожрать? - удивился монах. - Ты еще кто такой?
- Адзукитоги, - подсказал из-под ног доротабо, знакомый со всеми окрестными йокаями.
- Тоги*, - исправно откликнулось эхо с веточки.
- Верно, - засмущался любитель бобов, поглаживая обвислый жиденький ус. - Эй! Отдай немедленно! Они не твои!!!
Новоявленный предводитель маленькой, но решительной армии продолжал задумчиво жевать подобранную добычу.
- Так что ты говорил о мече?
Адзукитоги еще подергался, стремясь вырваться и вернуть себе так бесцеремонно пожираемое имущество, но держали крепко, и он сник. Повис тряпочкой со страдальческим видом, а когда не подействовало и это, оживился и, нащупав за пазухой остатки бобов, заявил наставительно:
- Обязан быть меч. У всех полководцев были мечи. Хорошие! А у тебя, - добавил он издевательски, чтобы хоть как-то отомстить за обиду, - нет никакого!
- Это верно...
То ли от печали, то ли от напряженной работы мысли, пестрый юнец утратил концентрацию, и одежды его потихоньку начали выцветать, приобретая рыжеватый оттенок, как будто выгорели на солнце. Глиняная бутыль с отбитым горлышком сочувственно булькнула, а хитодама от расстройства утратили блеск.
- Жаль, что до гор Кумано так далеко идти, - произнес нежный голос под аккомпанемент позвякивания бубенчиков, вплетенных в длинные волосы; самой женщины не было видно, лишь мерцающий силуэт под накидкой.
Одежда-призрак молча погладила расстроенного молодого человека по руке, а затем и вовсе обняла за плечи.

-----------
*研ぎ - перемалывающий


(японский триумвират)

Сообщение отредактировал SonGoku - 3-03-2010, 16:44

[Далара >>>]

Отвлек всех топот, как будто через лес пробиралось стадо лошадей. Хруст, шелест, треск отломанной ветки и чей-то тонкий возглас. Неизвестных было много, и хотя они были молчаливы по большей части, создавалось ощущение, что их целая армия. Бакэ-чочин в страхе спрятался за алтарь. Доротабо забулькал, понимая, что сейчас по нему будут бесцеремонно топтаться, а Каса-каса запутался в звуках и теперь обиженно фыркал. Хитодама с писком попытались залезть в горлышко бутыли.
Раздвинулись кусты, на поляну выступил и остановился первый из отряда. Маленький, размером с человеческого ребенка, поросший шерстью, он щурил на свету единственный глаз. Сзади на него уже напирали, но он поднял маленькую по-детски пухлую руку, и его перестали пытаться толкнуть вперед. Еще с десяток любопытных веселых глаз уставились на сборище из темноты. Кто-то из малышей залез на дерево и сверкал глазом оттуда.
- Место занято! – зычно провозгласил Онивака, отпустил любителя красных бобов, покрепче взял свой посох и пошире расставил ноги.
Ему очень хотелось подраться. Шу-шу-шу, хлюп, чпок. Малыши переговаривались, оборачиваясь друг к другу, глядя в глаза. Тот, что сидел на дереве, нашел там зверька Касса-Каса и теперь тыкал его пальцем, чтобы послушать, будет ли тот пищать. Первый – то ли предводитель, то ли роль просто выпала на его долю, с бессмысленной улыбкой младенца воззрился на странствующего монаха. Кто-то из-за его спины запустил камешком в человека.
- Прекратите! – заорал юный мститель так, что и без того встрепанные волосы встали дыбом. – Вы мешаете мне думать!!!
Малыши подскочили, как ошпаренные, снова забормотали между собой. Двое, отталкивая друг друга, выбрались на поляну и попытались усесться в грязевую лужу (та отползла в сторону). Третий нянчил укушенный Каса-касой палец.
- Тебе помочь? – впервые сказал что-то осмысленное их предводитель.
- Нужен меч, - мрачно отозвался молодой человек, поглядывая на оружие, заткнутое за пояс горного воина.

(тройственный союз)

Сообщение отредактировал SonGoku - 3-03-2010, 16:45

[Bishop >>>]

Весь вид Ониваки – монах хоть и опустил посох, но настроен был все так же решительно – говорил, что без боя он с клинками не расстанется. Кроме того, с ним не стоило ссориться еще и потому, что, несмотря на воинственный пыл почти всех присутствующих, ямабуси оставался главной боевой единицей их армии.
- Может быть, яма-варау знают, не живет ли поблизости кузнец? – подсказала из развилки старого дерева хозяйка храмовых бубенцов.
Хлюп-хлюп, шу-шу – снова поднялся гам среди мохнатых йокаев.
- Знают. Риса, сакэ или хотя бы персиков дадите? – осведомился их главный. – Тогда скажем.
Остальные согласно закивали головами с длинными носами.
Молодой человек, не глядя, протянул руку к монаху раскрытой ладонью вверх. Онивака не уступал. Молодой человек сдвинул брови и, выдернув из-за пояса сложенный бумажный веер, в раздражении постучал им себя по колену. Онивака закусил губу.
- Отдай, - негромко произнес молодой человек.
Ямабуси плюнул и вытряхнул из походной сумы провизию. Глиняная бутыль с отбитым горлышком почувствовала, что в ней нуждаются, и отправилась по кругу. Маленькие человечки оставили свои не всегда безобидные занятия и уселись полукругом перед святилищем. Они жадно тянули ручонки к еде, когда им протягивали ее, и тут же начинали чавкать с большим аппетитом, словно не ели недели две. К бутыли каждый прикладывался надолго, будто намеревался выпить ее сразу до дна. На их счастье она не пустела, лишь миролюбиво ворчала иногда.
Немного насытившись, предводитель отвлекся от лакомства и расплылся в благодушной улыбке.
- Кузнец-то живет, только не здесь, а в Вакаяме, - объяснил он. – Зато очень хороший кузнец! Мы и сами идем к нему, проводим, если надо. Путь не близкий, но можно добраться за недельку-полторы.
Увидев, что молодой человек начинает грустить, добавил в утешение:
- Если только никто из вас не умеет летать.
- На меня не рассчитывайте! – прозвенел сверху женский голос раньше, чем кто-то успел произнести хоть слово в ответ; бубенчики в волосах призрака негодующе зазвенели.
Собрание понурилось. Молодой человек с достоинством удалился в кусты, спустя недолгое время оттуда послышался треск ломаемых веток и проклятия.
- Не вышло, - доложил предводитель, вернувшись.

(втроем)

[SonGoku >>>]

Стук копыт, поначалу далекий, а затем все четче и громче, насторожил сначала тех, кто обладал тонким слухом, ну и всех остальных потом тоже. Особенно после того, когда расхрабрившийся Каса-каса взялся подражать этому звуку, необычному в горах посреди темной ночи. Любопытствующая луна, которая давно подглядывала за военным советом во дворе старого храма, осветила узкую тропу и всадника, сгорбившегося в седле. Плетеная из травы прохудившаяся шляпа-амигаса надежно скрывала лицо, ветер ерошил дорожный плащ, словно забытый крестьянами стог перепрелой соломы. Запоздалый путник устало покачивался в седле и, видимо, задремал, раз не удивился тем, кто смотрел на него во все глаза (у кого они были).
Вперед вышел, разумеется, Онивака, не усидел на месте. Должно быть – устал от долгого затишья. Но его зычный окрик оставили без ответа, как будто ночной гость был глух к окружающему его миру.
- Ну, ты сам напросился, - беззлобно возвестил монах, поигрывая длинным посохом.
Звон колец на нем повторял звон бубенчиков в волосах укутанной в полупрозрачную накидку Судзухико-химэ.
Непохоже, чтобы всадник натянул поводья (он вообще не пошевелился), но лошадь остановилась. Вероятно, не захотела связываться с горным монахом. Наконец, и ее хозяин поднял голову.
- Хочешь драться со мной? – спросил он. – Таково твое желание?
Онивака весело подтвердил, что не прочь и размяться.
- Хорошо, - кивнул незнакомец, распрямляясь в седле. – Будь по-твоему.

(с Бишем)

[Далара >>>]

На дереве под яма-варау подломилась тонкая ветка, на которую взгромоздились сразу двое, и они с приглушенным визгом обрушились на своих собратьев веткой ниже.
Перемещавшаяся с места на место грязевая лужа испуганно хлюпнула и исчезла, когда в нее чуть не наступил конь.
Бакэ-чочин с опаской, мелкими подскоками, подобрался к взлохмаченному предводителю их маленького отряда. То ли любопытство в нем взыграло, то ли призвание стражника. Попросил:
- Подними меня повыше. Может, я и освещу что-нибудь.
Остальные зрители - те, кто не укрылся в кустах и кронах деревьев - расселись в предвкушении зрелища.
- Мы - странные существа, - философски заметил растрепанный молодой человек, выполняя просьбу Мурахаты.
Свет от лампы-демона не мог соперничать с лунным, да и свечи на алтаре маленького святилища горели куда ярче. Зато видно с высоты было намного лучше. Бакэ-чочин завозился, или это ветер играл обрывками пожелтевшей бумаги. Несколько лучей поярче упали на монаха и его противника. Онивака пошире расставил ноги. Всадник вдруг улыбнулся; трудно было понять, сколько лет незнакомцу, трудно было понять даже, женщина перед монахом или мужчина. Может быть, недавний мальчик? Хотя ширина плеч говорила о силе и возрасте. С шуршанием раскрылся плащ - развернулись огромные крылья, сбивая маховыми перьями листья и хвою с веток.
Кто-то ахнул.
Отливающие металлом когти цепко удерживали невероятную птицу в седле, длинный змеиный хвост кольцами обвивался вокруг туловища лошади. Незнакомец не носил с собой оружия, да и к чему оно было при его мощи? Он с облегчением вздохнул, как человек, потягивающийся после тяжелого дня, и снялся с живого насеста. Онивака весело расхохотался. Боевой шест едва не раскроил коню голову - животное вовремя шарахнулось в сторону. Ночь заполнилась грохотом крыльев.

(японское трио)

[SonGoku >>>]

Бакэ-чочин непоседливо завертелся, норовя выскользнуть из руки юноши. Блики поскакали вокруг поляны в безумном танце.
- Наш монах ведь выстоит, правда? – волновался обакэ.
До сего момента его самым страшным кошмаром были проделки колдуна из замка Инуяма, которые сейчас казались невинными шалостями, а сам Дзенчи – родным, домашним.
- Не уверен... - едва слышно пробормотал молодой человек, становясь меньше ростом и чуть-чуть округлившись животиком.
Впрочем, услышав хихиканье Судзхико-химэ, он немедленно подобрался, делаясь «самим собой». Ну... почти собой.
Каса-Каса так разошелся, что немного охрип. Несколько расхрабрившихся хитодама витали вокруг противников и слепили глаза - не всегда крылатому демону. Монах в азарте наподдал одному из них посохом. Трое яма-варау, позабыв о сражении, зачарованно следили, как огонек хаотично кружит над кустом, в который его зашвырнул удар. От его беспорядочных метаний рябило в глазах.
- Но у нас такая маленькая армия... – окончательно сник Мурахата. – Может, попросить их остановиться, пока еще не поздно?
Наблюдая, как, сминая кусты и ломая ветки, противники кружат по поляне, молодой человек задумчиво постукивал себя по животу сжатым кулаком. Наконец, он решился:
- Остановитесь!!!

(ун-ун)

[Bishop >>>]

Вряд ли он ожидал, что его возглас дружно подхватят двенадцать глоток и заглушат даже Каса-касу. Поймав на себе недоуменные взгляды, малыши захихикали вразнобой. Врасплох были захвачены и Онивака с крылатым чудовищем. Длинный гибкий хвост подсек ноги монаху, зато, падая, тот от души вытянул демона поперек спины посохом; противники растянулись на каменистой земле.
- У меня есть желание! - заявил молодой человек.
- Желание! – повторил за ним демон-эхо и высунул из листвы любопытную мохнатую мордочку.
- Чтобы ехал мимо? – спросил обиженный на коня доротабо и некрасиво булькнул.
Недавний противник Ониваки расправил крыло и принялся изучать, не слишком ли помяты шелковистые, черные, с металлическим отливом перья. Он не спешил, изматывая всех ожиданием. Затем опробовал силы, один взмах поднял его над поляной. Заскрипела натужно сосна под тяжестью змеиного тела.
- Вера в обогащение ускользает, как вода между пальцев?* - прошелестел из ночной тьмы голос демона.
- Мне не нужно богатство, я хочу отомстить! - сердито фыркнул молодой человек.
- Больше жизни?
- Ну да.
- Мы договорились.

(sanbiki da)

Сообщение отредактировал SonGoku - 3-03-2010, 16:43

[Seth >>>]

Замок Инуяма

Колдун был взволнован. Он не находил себе места в своих покоях, мечась из угла в угол, словно неугомонный солнечный зайчик, отражаемый качающимся зеркалом. Пустой взгляд стеклянных глаз, устремленный прямо перед собой, мог заставить душу глупца, что осмелился бы взглянуть в очи заклинателя, забиться в судорогах и устремиться в область ступней, тихо подрагивая от ужаса. В правой, по-мальчишески пухлой, руке он вертел полукруглую бурого цвета чашу с изображенным на ней символом защиты. Вторую руку Дзенчи-дзенно держал за спиной, пальцы были скрещены, и походило это на то, что колдун нес в руке щепотку соли. В очередной раз оказавшись в западном углу комнаты, он резко развернулся, выпустив ярость, что, будто бы, копил все это время, и с силой швырнул чашу в дальнюю стену, затем, молниеносным движением выкинув левую руку из-за спины, проделал ею пасс в направлении чашки. Все произошло так быстро, что чаша, даже не успев долететь до стены, разлетелась на мелкие осколки, перед этим, ярко вспыхнув, словно ночной мотылек, опрометчиво залетевший в лампу-андон. Лицом он больше не напоминал мальчишку - оно выражало лишь ярость, хотя в глазах виднелся, плохо скрываемый, страх. Детское округлое лицо было искажено в ужасающей гримасе, губы шептали:
- Нет...нет...они никогда не получат его..никогда! НИ-КОГ-ДА!!!!!
Дзенчи-дзенно в сердцах топнул ногой и резко выдохнул. Тяжело дыша, он уставился на осколки на полу, затем подошел к выходу из покоев и громогласно, срывающимся голосом, позвал слугу, чтобы он убрал мусор. Затем, уже полностью успокоившись, колдун сел за отреставрированный столик и, взяв кисть и обмакнув ее в черные чернила, стал аккуратно и сосредоточенно выводить на белом листе бумаги изящные тонкие линии будущего символа, необходимого для нового о-фуда. Рука совершенно не дрожала, будто и не было никакого приступа гневной ярости еще пару мгновений назад. А прямые, капризные губы, прододжали елеслышно нашептывать:
- Никогда...никогда...

Сообщение отредактировал Seth - 12-05-2009, 12:02

[SonGoku >>>]

Вакаяма

Выцветшее полотнище на укрепленном возле дома на бамбуковом шесте украшала гордая надпись: 山神の鍛冶*. В деревянной клети истерично кудахтали спросонья пестрые курицы, почуявшие ночного (и всегда готового их съесть) хищника. Гость непроизвольно облизнулся, чем вызвал у птиц еще больший переполох. Рядом из округлых больших валунов был сложен очаг, над которым на треноге был подвешен большой чугунок. Гость перевел задумчивый взгляд с клети на подернутые белесой золой поленья под котлом и обратно. Куры в ужасе устроили давку в самом дальнем углу ненадежного убежища.
- Прожорливый маленький зверек, - насмешливо прошелестела ночь. – Неужели твоя память короче твоего же хвоста?
Тануки сердито подтянул вечно сползающие выцветшие штаны и постучал в дощатую дверь, которую наполовину скрывала листва веток невысокой яблони.
- Извините меняяяаа!
- Кого это принесло так поздно? – раздался детский голосок прямо над ухом.
Еще двое захихикали, кто-то вздохнул.
- А ты не видишь, кого? – ворчливо возразили прежде, чем хэнге успел открыть рот.
- Зачем понадобился тануки мастер-кузнец? – недоуменно спросили где-то на крыше.
- Мне нужен меч... – смущаясь, выдавил гость.
- Громче, - шепнула ему на ухо ночь.
Мальчишка зажмурился и заорал во всю мочь:
- МНЕ НУЖЕН МЕЧ!!!

–––––––
*山神の鍛冶 – yamakami no kaji – кузнец горного бога.

(мы с Даларой, ага)

Сообщение отредактировал SonGoku - 25-05-2009, 11:38

[Далара >>>]

- Меч...
- Меч?
- Да ну!
- А чем будешь платить?
- Может, он отработает, тебе откуда знать?
Неведомых верхних жителей было много, каждый из них имел свое мнение и желал его высказать. Они так увлеклись спором, что, кажется, забыли о госте.
- Или я получу то, что прошу, - твердо заявил хэнге. – Или всем расскажу, что иппон-датара не такой уж искусный мастер, как о нем говорят.
На ближайшей сосне рассмеялись, и на спорщиков посыпалась сухая оранжевая шелуха.
- Я же вам говорил! – патетически воскликнул один из них.
На него зашикали собратья. Устроили возню, от которой затряслась яблоня. Наконец где-то рядом с коньком крытой соломой крыши звонко закричали:
- Мастер! Масте-ер! Эй!
Тануки нагнулся, подобрал с земли недозрелое яблоко и принялся высматривать цель. Плод вдруг зашевелился в руке, с трудом повернулся на другой бок, и на гостя уставился круглый карий глаз. Второй был подбит и заплыл. Маленький нос был свернут набок. Рот у яблочка тоже имелся, растянутый в радостной ухмылке.
- Надкушу, - предупредил его ночной гость.
Яблоко весело показало язык.
- Тогда я укушу твой палец.

(вдвоем, ун)

[Bishop >>>]

Наверху опять загалдели, и сквозь шум едва было слышно, как раз за разом на крыше взывают к мастеру. Из хижины раздались шлепки, сопровождаемые глухими ударами, как будто там внутри кто-то огромный скакал на одной ноге. Шлеп(бум)-шлеп(бум)! Дверь отворилась, внутри было темно, лишь тускло пылали угли в жаровне.
- Я тоже йокай, - сказал оборотень в темноту.
Дверь отодвинулась шире.
- Заходи.

В котле булькала чечевичная похлебка, отчего короткий, чуть вздернутый нос неурочного гостя то и дело беспокойно подергивался.
- Сколько же в тебя влезает? – вздохнул обитатель горной хижины.
Упитанный маленький оборотень виновато развел ладошки, признавая очевидное, но принюхиваться и сглатывать слюнку не перестал. Кузнец отложил меч и тряпку, которой наводил лоск и почти зеркальный блеск на клинок, и в несколько ловких прыжков очутился у очага.
Сквозь дыры в крыше – сколько их там, в неверном свете жаровни было непонятно, - внутрь свесились говорящие яблоки. Лица у всех были детские и улыбчивые. Внутри они оказались менее болтливы, чем снаружи, вероятно, сказывалось присутствие хозяина жилища. Яблоки с тревогой следили за гостем.
- Сколько бы ни съел, лишь бы не трогал нас, - пробурчало одно из них, сморщенное и перезрелое.
Одноногий кузнец ловко плеснул обжигающее ароматное варево в грубовато выдолбленную из дерева миску, сунул гостю.
- Так значит, меч, - повторил он задумчиво.

[SonGoku >>>]

Второй ноги у него отродясь не было, и иппон-датара напоминал живую колонну – бородатую и с двумя руками. Красное от постоянного жара лицо почти тонуло в нечесаных волосах.
Дынька хлюпнул похлебкой. Яблоки загомонили где-то над крышей; внутрь доносился лишь слабый отзвук очередного их спора. Те, что висели внутри, напряженно прислушивались, потом одно высказалось, мол, оно согласно, пусть этот йокай покажет свой истинный облик и пообещает отработать цену меча. Или хотя бы скажет, для чего ему человеческое оружие, неужели не хватает зубов, когтей и магии? Кузнец согласно кивнул.
- Нинменджу правы, - сказал он, усаживаясь у жаровни. – Нельзя сделать меч для того, кто всегда ходит в маске.
Толстый оборотень задумался; он морщил нос, собирал лоб в складки (что, не мешало ему подлизать угощение из заблестевшей миски) и в конце концов решился. Он вытер губы, вздохнул, растопырил пальцы в «дзай», печати солнечного кольца и...
...сделался на несколько лет старше, выше ростом и заметно шире в плечах. Взгляд из-под тяжелых полуопущенных век был упрямый, а презрительно оттопыренная нижняя губа лишь подчеркивала сходство. Длинные волосы были стянуты на затылке шнуром, на рукавах алого цвета были вытканы цветы с пятью лепестками. Молодой человек согнул спину в неохотном поклоне.
- Я, Овари-но Ода Нобутоми, старший сын Нобухидэ из замка Шобата, из рода Тайра-но Чикадзанэ, смиренно прошу у кузнеца горы Койя оказать мне великую милость, - процедил он.

[Далара >>>]

Ветки зашелестели так, что показалось, яблоки сейчас посыплются градом.
- Овари?!
- Ода?!!
- Нобутоми...
Они все разом уставились на молодого человека, как будто ничего удивительнее не видели в жизни. Восхищенный вздох пронесся в листве.
- Это который исчез?..
- Да не исчез, его мать забрала, унесла в дальние земли...
- В Йоми она его унесла!
- ...там вскормила и отцу не показывала, чтобы не убили или вреда не причинили какого. Вот он и вырос...
- Да не очень-то.
- На себя посмотри!
- Зелен ты еще старших учить.
- А как же Нобунага, он что же, не?..
Восхищенный вздох повторился.
- Мой младший брат совершил самоубийство, - молодой человек выпрямился, смотрел он холодно и решительно. – В день летнего солнцестояния десятого года Теншо*.
- И ты отправляешься за предателем? – для отшельника иппон-датара проявлял удивительную осведомленность о делах у подножия гор.

------------
*21 июня 1582 года

[Bishop >>>]

Нобутоми покачал головой, собранные на затылке густые волосы напоминали хвост енотовидной собаки.
- Нет. Я хочу взять приступом Инуяму.
- Замок на Собачьей горе?!
- Где над рекой над кронами деревьев возносятся грозные башни...
- Ну да, а ты думал? Посмотри на него, истинный воитель. Брать замки – как раз его дело.
- А по-моему, маловат.
- Увял бы ты...
- Так вот зачем меч!
- А где армия?
- Где-где, в запасе! Но почему не Киото?!
- Да, действительно... – иппон-датара взялся раздувать огонь в маленьком горне. – Почему бы не начать со столицы?
- Там сейчас и без меня беспокойно. У тебя найдется топор?
Яблоки присмирели и начали обмениваться мнениями шепотом. Каждое то и дело поглядывало на гостя.
- С топором будешь плохо выглядеть, - решилось пискнуть одно. – С мечом куда лучше.
- И против врагов!
- А не честных старых яблонь.
Нобутоми задумчиво смотрел на одноного кузнеца

[Далара >>>]

На дворе было вроде бы пусто, но на самом деле зрителей набралось предостаточно. В траве у стен кто-то шуршал и попискивал в несколько голосов. Иногда оттуда высовывалась острая мордочка, поводила тонкими усиками и тут же пряталась обратно. На коньке крыши в ряд высадились ленивые сытые голуби. Сбоку от них притулилась шумная стайка воробьев. Потом заявились три ворона, и голубей как ветром сдуло. Воробьи осмелели и заняли побольше места. На яблоне количество плодов словно бы удвоилось. Под их тяжестью ветки клонились почти до земли, и само дерево казалось приплюснутым сверху. Курицы в загоне снова жались к дальней стенке, но даже среди них нашлись некоторые посмелее, полюбопытнее (а может, просто глупые). Те прохаживались вдоль бамбуковой решетки, клевали что-то у себя под ногами и поглядывали в щели на молодого человека в красочной одежде и угрюмого одноногого кузнеца.
- Выбирай, - иппон-датара провел широкой лапой над тремя одинаково длинными свертками; разной была лишь ткань. – Не торопись. Ошибешься, и вся работа насмарку.
Всклокоченный юнец досадливо прикуси губу, теребя яркий подол, вылезший из-под криво повязанного пояса. Он бы с надеждой глянул на одноногого кузнеца, но тот, сунув руки в широкие – в пятнах копоти и рыжих подпалинах – рукава, кажется, задремал. А смотреть наверх, не вершину сосны, где, качаясь на толстых ветках, возилась чудовищная полуптица-полузмея, гость горного кузнеца немножечко опасался.
И тогда Нобутоми решил отдаться на волю провидения.
- Снег идет, кон-кон-кон, большими хлопьями, кон-кон... – крепкий палец с обгрызенным ногтем скользил над свертками, легонько касаясь каждого из них по очереди. - Валит-валит, большой сугроб...
Иппон-даттара приоткрыл один глаз:
- Что решил?

[SonGoku >>>]

- ...получает, - хэнге зажмурился и ткнул в сверток из золотисто-коричневой жесткой материи, на которой сквозь вытканные зеленые листья выглядывали желтые, как луна спелые плоды айвы. Кузнец озадаченно крякнул.
- Ты уверен?
Нобутоми кивнул.
Яблоня зашелестела, хотя ветра не было. Из травы у дома выглянули сразу три мордочки с черными бусинками глаз и застыли в ожидании. Вороны на крыше одновременно, не теряя достоинства, склонили головы набок. «Кр-ра», - постановил один из них.
- Пусть покажет! – не удержалось одно яблоко.
Оно нетерпеливо раскачивало ветку, как дети, когда прыгают от нетерпения. Его возглас подхватили остальные сородичи, но в их криках не было слаженности, и в результате получился шумный бестолковый ор.
- Цыц! – прикрикнул на них иппон-датара.
Меч был длинный, очень длинный и даже на вид довольно тяжелый, с широким, гораздо шире, чем у катаны, лезвием и длинной рукоятью, оплетенной коричнево-зеленым шнуром. Он был создан, чтобы разрубать врага одним точным ударом.
- Ну, что скажешь?
- А я его подниму?
Из опасения вызвать гнев хозяина, яблоки теперь вели себя осторожнее. Они выделили того, кто будет говорить от лица всех. Старый весь в морщинах плод долго щурился, приглядываясь, и изрек, наконец, дребезжащим торжественным голосом:
- Ты его выбрал, мастер превращений, значит, он подходит тебе. Кхм-гхм. Да служит он тебе долго и безотказно!

(да те же)

[Далара >>>]

На горе напротив замка Инуяма

Мурахата с нетерпением ждал возвращения Дыньки. Вернее сказать, ждал он того, с чьей помощью предводитель маленькой армии сумел подняться в воздух и отправиться в дальнее путешествие на гору Койя. Бывший стражник так и называл его про себя: «Тот, кто...» и добавлял каждый раз новое определение. Опасался вызвать гнев богов, случись ему назвать имя хотя бы даже и про себя. Бакэ-чочин уже сообразил, что за птица их странный и откровенно страшный ночной гость (тут не обошлось без расспросов и даже подкупа с помощью случайно найденной земляничной поляны). И теперь Мурахата ждал с громадным нетерпением – аж внутренности тряслись, отчего блики призрачного света скакали по кустам, траве и стенам маленького храма и заставляли путаться светлячков. У него было желание, обдуманное, много раз сложенное в слова, чтобы поточнее, повнятнее, чтобы не рассердился Тот, кто может исполнить просьбу.
Но когда вдалеке показалась крылатая тень, похожая на прореху в звездном небе, окутанную черным туманом, который не разглядеть человеческим глазом, Мурахата испугался. Как может он, маленький человечек, приставать со своим крошечным желанием к такому возвышенному существу? Лампа-демон метнулся в кусты, но оттуда его прогнали возмущенные яма-варау. Тогда он кинулся под защиту храма, впопыхах чуть не своротил маленький алтарь. В стыде, отшатнулся подальше и чуть не утонул в недовольно булькнувшей луже грязи.
Над его округлой (с небольшой прорехой и парой давних штопок) головой грянул гром, как будто сотня людей растянула огромное мокрое полотнище, чуть-чуть отпустили, а затем по команде в один миг натянули опять. Пахнущий мускусом и морской рыбой ветер пригнул траву и раскачал ветки, когда острый коготь подцепил несчастную лампу за бамбуковую скобу и выдернул на свободу.
Заговорщики стояли на поляне вокруг старой погасшей лампы, как над соратником, который ухитрился погибнуть до начала сражения. Тануки почесал в затылке.
- Что же нам теперь делать? – растерянно спросил он, забыв, что военачальникам грех спрашивать прилюдного совета у подчиненных.
Хитодама, что вились над поляной, спустились пониже. Один, самый отчаянный, залетел внутрь лампы и попытался собственным светом разжечь обратно огонек. Ничего не вышло.

(с Сон и Бишем)

[SonGoku >>>]

- Облить холодной водой, - посоветовал Адзукитоги. – Раз он был когда-то человеком, может, подействует.
- Размокнет, - лениво зевнул монах Онивака, что пристроился дремать, прислонившись спиной к стене храма.
Над их головами Итсумаден чистил перья и делал вид, что происходящее на поляне ему вовсе не интересно. Дева-колокольчик попробовала вдуть жизнь в бесчувственного недотепу, но из этого тоже ничего не получилось. Младший из яма-варау – вместо меха у него пока еще пробивался мягкий пух – великодушно принес и положил рядом с лампой целый кустик душистой земляники (с той самой поляны). Жалобно тронул бывшего стражника крохотной лапкой.
Наверное, через некоторое время они, отчаявшись вернуть незадачливого обакэ к жизни, решили бы похоронить его с почестями и вознести положенные такому случаю молитву -благо храм искать не пришлось бы. Но Мурахата оказался крепким и очнулся самостоятельно. Внутри него затеплился тусклый, едва видимый поначалу огонек. Потом разгорелся сильнее, не до яркости, какая присуща настоящим лампам, но все-таки достаточно, чтобы освещать небольшое пространство. А потом бывший стражник увидел Итсумадена, вскочил и чуть было не повторил все свое злоключение.
- Какой прыткий! – восхитился Онивака, подхватил недотепу и повесил на ветку ближайшего дерева – просушиться.
Посчитав инцидент исчерпанным (по крайней мере, на время), Дынька с гордостью продемонстрировал всем желающим меч. Держать непривычно длинный и тяжелый клинок приходилось обеими лапками; даже в человеческом облике тануки находил силы лишь для того, чтобы взвалить меч себе на плечо, и надеялся, что большего ему не понадобится. Если дело дойдет до рукопашной, у него найдется оружие понадежнее. Хотя все же раздувался от гордости: владелец такой замечательной, красивой (и увесистой!!!) вещи просто обязан был выделяться в общей толпе.
- Вот! – сказал Дынька, когда все вдоволь налюбовались на меч. – Теперь все готово.
Он посмотрел на яма-варау.
- Нам следует заключить договор.

(все те же трое)

[Bishop >>>]

Вот история о том, как пал замок Инуяма.

На окрестные горы вновь опустилась мгла. Предыдущий день заговорщики провели, кому как вздумалось; кроме солнечный яркий свет смущал многих из них. Монах остался у маленького святилища - то ли спал, то ли молился. Яма-варау в сторонке устроили совещание, обсуждая каждый пункт договора. Когда они всем составом вернулись, чтобы скрепить соглашение, выяснилось, что юный главнокомандующий немногочисленной армии свернулся клубком и сопит, прикрыв хвостом нос. Время от времени он негромко клацал зубами во сне; должно быть, настиг добычу.
- Трудно долго сохранять один и тот же облик, - смущенно оправдывался он, когда его бесцеремонно растолкали. - Я отвык!
Спустя какое-то время, когда было сказано все, что нужно, и больше не о чем было поговорить, они переправились через реку Кисо. Перед запертыми воротами замка в длинных ящиках развели огонь, на стенах и верхней галереи мелькали тени - должно быть, их ждали. Но не ждали в столь неурочный для нападения час.
- Как-то не по-людски получается, - булькнула лужа грязи. - Нападать посреди ночи...
- Так и мы - не люди! - резонно возразил Нобутоми, который для серьезного дела вернул себе прежний облик. - Ну-у... Заговорщики посмотрели на Мурахату; тот, замотанный в старое дырявое кимоно, только что затрясся с дурацким хихиканьем и опять повалился на землю. В прорехи на ткани было видно, как мечется внутри лампы призрачный огонек.
- Почти все, - внес поправку малолетний воитель. - Перестань его щекотать, бакэ-фурисодэ.
Увесистый меч Нобутоми взвалил на плеч и тащил его, несмотря на беззлобные подтрунивания ямабуси. Всклокоченный молодой человек давно бы бросил чересчур тяжелый клинок, но мешали врожденная страсть к красивым вещам и присущий его породе безудержный оптимизм.
- Хорошо бы отвлечь их внимание, - горный воин проверил, хорошо ли затянуты узлы на содэ-цуки но-о*; длинные волосы он стянул повязкой-хачимаки, но из жары - или лени - не стал надевать като.
Ночь над их головами вздохнула с насмешкой и расправила огромные крылья. По узкой полосе речного берега прогулялся сильный ветер.
- Предоставьте это мне, - прошелестел сверху мягкий вкрадчивый голос.

_________________________
*Sode tsuke no o – шнур, скрепляющий наплечник-содэ.


(почти все - SonGoku)

Сообщение отредактировал SonGoku - 8-10-2009, 16:51

[SonGoku >>>]

Дзынь... дзынь-звяк...
Два припозднившихся дровосека обеспокоено заозирались, стараясь разглядеть в кромешной горной тьме источник звука. Младший поднял повыше тусклый фонарь; света едва хватало, чтобы различить, куда ступаешь, и не полететь кувырком, ломая конечности, вниз по крутому склону. Старший нашарил за пазухой вытершийся от времени мешочек, на котором, если постараться, можно было разглядеть вышитое название храма. Еще два года назад нужно было сходить и купить новый омамори, да не позволила скупость, а теперь кто знает, убережет ли просроченный амулет от горных ночных обитателей.
Дзынь-звяк...
Среди толстых, мохнатых от лишайника и мха, увитых побегами плюща стволов мелькнул огонек.
- Там кто-то есть! – воскликнул бы младший, если бы старший не зажал ему рот широкой ладонью.
- Тссс! – зашипел дед в самое ухо внука. – Молчи! А вдруг хитодама*? Хочешь, чтобы умершая душа утащила тебя в ущелье?
Малой затрепыхался, он боялся ночных блуждающих огоньков, особенно таких ярких – прямое указание на то, что несчастный владелец неприкаянной души умер совсем недавно и лежит, должно быть, в зарослях в каком-то дзё* от тропинки. А может быть, и гораздо ближе. Затаившие дыхание несчастные дровосеки боялись шевельнуться, а видение все не унималось, и вскоре стало понятно, что вовсе там не клубок бледно-зеленого пламени, а закутанная в прозрачную – и как будто светящуюся изнутри – накидку девушка, погруженная в свои мысли, танцует перед старым храмом, обмахиваясь вместо веера разлапистым листом момиджи*. Дзынь-дзынь... звяк... дзынь-звяк, откликались бронзовые бубенчики, которыми была украшена прическа необычной танцовщицы.

_____________
*hitodama - 人魂 – букв. «человеческая душа», блуждающий огонек, душа, покинувшая мертвое тело и теперь летающая вблизи от того места, где был убит ее хозяин.
*jo - 丈 – букв.«мера», мера длины 3,03 метра.
*momiji - 紅葉 – букв. «алые листья», японский клен.

[Далара >>>]

В темноте казалось, что по кустам на горном склоне гуляет ветер, гнет ветки, шуршит листвой. Даже самые внимательные охранники замка не сумели разглядеть в лунном свете мохнатые спинки и блестящие глаза-бусины. Яма-варау шли один за другим молчаливым целеустремленным потоком. Первый вел их, остальные не задавались вопросами. Там, где они прошли, на влажной земле оставались вытоптанные бороздки.
- Ко-о! – воскликнул ведущий, и маленькая армия застыла на месте.
Ненадолго. Один жест, и каждый занялся своим делом. Под сосредоточенное сопение рылась одна большая яма, выносилась и складывалась в кучки земля вперемежку с травой и камнями. Главный, с айвой в зубах, руководил процессом. Поскольку рот был занят, вместо слов красноречиво говорил сложенный веер, взмахами которого вожак давал указания.
Их чуть было не обнаружили – между поверхностью по другую сторону преграды и подкопом осталась лишь тонкая перемычка, - но именно когда занедуживший животом стражник прислонил оружие к стене и начал распускать пояс, в небе над замком распустился огненный лотос. По совести следует отметить, что в ту минуту пострадали штаны и честь не только у этого бедолаги.
- До каких пор? – прошелестел ночной ветер, заставляя кровь стынуть в жилах, хотя ночь выдалась на удивление жаркая. – До каких пор...
И словно в ответ на вопрос в ворота заколотили так, словно за ночным гостем гнались все бакэмоно островов. Стражники наотрез отказались узнавать, что за неурочный прохожий, они жались друг к другу и пялились в черные небеса, и лишь угроза старшего лишить головы каждого второго заставила их приоткрыть небольшое окошечко.
- Какого... – начал смельчак и замолк.

[SonGoku >>>]

За воротами, прижимая к груди старую треснувшую бутыль, приплясывал Мурахата.
Двое решили, что лучше знать, какая пришла беда, и оттеснили товарища от окошечка, по очереди заглянули сами. Между стражниками пролетел и затих шепоток. Среди них нашелся приятель Мурахаты. Он прижался щекой к створке ворот, чтобы одним глазом получше разглядеть ночного гостя.
- А ты разве... Тебя разве... – и безнадежно махнул рукой на попытки подобрать нужные слова.
Тот, кого все считали потерянным безвозвратно – а все из-за пришлого колдуна, который поселился в башне, - оглянулся и вновь заколотил в деревянную створку. Во дворе произошел жаркий спор шепотом: пускать или нет. Наконец, победило нежелание прослыть трусами и теми, кто оставляет товарища в беде. Ворота приоткрыли ровно настолько, чтобы мог протиснуться Мурахата со своей бутылью. И тут же захлопнули и заложили толстым засовом.
- Ты живой! И ты – это ты! – кинулся с объятиями к приятелю тот, кто больше всех радел за то, чтобы впустить бедолагу (не оставлять же ночью одного снаружи!). – Как тебе удалось спастись от колдовства?
Расколдованный Мурахата замялся и ожесточенно поскреб в затылке, но поскольку стражник и раньше не числился среди красноречивых рассказчиков и говорунов, ему простили заминку. Приятели щипали и тискали его, как дети щенка, он хихикал и показывал бутыль.
- Лучше выпьем за мое возвращение!
И они выпили. Сначала за возвращение, потом для храбрости, потом – чтобы не оставлять начатую бутыль. Никто и глазом моргнуть не успел, как хмельные стражи замка Инуяма нестойным хором заголосили песню о деревенской красавице и самурае, чье сердце она покорила.

[Bishop >>>]

Дурманящий голову крепкий напиток в маленьком кувшинчике с треснувшим горлом все никак не заканчивался, хотя Мурахата, не скупясь, подливал товарищам и себя тем более не обделял. На радостях потеряли счет времени - и, как позже выяснилось, - не только ему. Посмотреть, что за шум у ворот, вышли господа самураи, но основательно угостившиеся стражники уже не боялись даже хозяина замка, а некоторых давно сморил крепкий сон. Продолжилось все закономерно: бездонный кувшин перекочевал к самураям, и празднество грянуло с новой силой. Мурахата куда-то исчез, но на его исчезновение не обратили внимания. И уж точно никто не увидел тень, что бесшумно скользнула в приоткрытые кем-то ворота. Только кому-то почудилось, будто звякнули бронзовые кольца на монашеском посохе.
Этот звук слышали еще несколько раз - далеко от ворот, - но откуда в замке взялся монах? Кое-кто из несчастных успевал задать себе или соседу этот вопрос до того, как на головы им обрушивался крепкий удар. Онивака не задерживался у бесчувственных тел, что отмечали его продвижение к главной цели, не было времени прятать их. Отстав от горного воина примерно на кэн* (отчасти из предосторожности, не желая попасть под горячую руку, отчасти из-за необходимости волочить за собой увесистый меч), бежал, отдуваясь, растрепанный молодой человек в спущенном с одного плеча косодэ.

--------------------
*ken - 間 – примерно 1,81 метра.

(minna)

[SonGoku >>>]

(на правах редактора, консультанта и вообще помогаю в выкладке сержанту Ботари)

Глупцы те, кто ест кушанье из рыбы фугу, и глупцы те, кто его не ест. Спорить на эту тему можно до хрипоты, но лучше всего это делать, сидя за столом с этим самым супом. А когда все твое богатство - родовой меч, гордость да горький опыт китайской войны - то какой там суп из фугу? На обычный бы денег хватило... А когда денег нет - то не до жиру, и если тебе предлагает пойти к нему на хорошо оплачиваемую службу некий господин с... скажем, несколько интересной репутацией, то на неё - эту самую репутацию - можно и глаза закрыть, благо ничем кроме досужих разговоров она не подтверждается.
Так рассуждал Кетаро, некогда сотник Императорской армии, а ныне глава дружины того самого господина, что торчит костью в горле у всех своих соседей. И, положа руку на сердце - соседи по большему счету правы. Но зато в этом есть и хорошая сторона - не зарастешь жирком.
В том, что господин далеко не святой, самурай убедился в первую же неделю, взявшись за наведение порядка во вверенном ему подразделении. Сначала господину очень не понравилось то, что Кетаро отправил в родные села больше половины ашигару, взамен набрав новых, по своему усмотрению. Прошедший войну самурай проявил упрямство, а вскоре и сам хозяин замка вынужден был признать, что принятые его новым начальником охраны меры оказались эффективны. Затем зашел разговор о покупке ружей, и вот тут господин проявил еще одну черту своего характера - жадность, причем аргумент выбрал с точки зрения Кетаро просто убойнейший - дескать, это бесчестное оружие, недостойное того, чтобы им вооружались воины столь знатного самурая. Кетаро понадобилось десять долгих дней уговоров, объяснений, посулов, прежде чем его господин, скорчив кислую гримасу, раскошелился на покупку десяти аркебуз вместо требуемых двадцати. Но, как говорится, лучше синица в руках, чем журавль в небе, поэтому бывший сотник отложил до лучших времен разговор о еще десяти ружьях и пушке, предпочтя потратить время, нервы и энергию на обучение воинов.
Собственно, "бывшим сотником" Кетаро стал по одной простой причине - не в силах терпеть стыд поражения в Корее и, не имея возможности в силу наложенного сегуном запрета уйти от позора как подобает самураю, он ушел из армии сам, справедливо решив, что ронин - это лучше, чем позор.

[сержант Ботари >>>]

И вот теперь, месяц спустя, ронин обходил замок господина, проверяя посты - больше по привычке, нежели по необходимости, - когда донесшийся откуда-то со стороны ворот крик заставил Кетаро забормотать мантру. "On baishiraman taya sowaka" - шептал он себе под нос, бегом поднимаясь на галерею с часовыми. В пролете от выхода он остановился, восстановил дыхание и уже спокойно, с бесстрастным лицом подошел к дежурившему лучнику.
- Что тут? - ровным голосом поинтересовался Кетаро, хмуро разглядывая стрелка. Вместо ответа воин, бормоча молитву, ткнул рукой в сторону ворот. Самурай повернул голову... и едва не заорал сам: в воздухе парил на чешуйчатых крыльях оживший кошмар из снов, кошмар, преследующий его с тех самых пор, как Кетаро ступил на палубу корабля, везущего его домой с той проклятой войны: Итсумаден. Тот самый йокай, что появляется там, где лежат те, кто оставлен без должного захоронения. И он прилетел к нему, к Кетаро, чтобы напомнить обо всех тех, кто навсегда остался лежать на земле Кореи. Напомнить обо всех, кто погиб от холода, голода, болезней, пронзенных стрелами, умерших в корчах на отравленных кольях в ловчих ямах-ловушках...
- On baishiraman taya sowaka, - еще раз прошептал Кетаро, а вслух же презрительно процедил:
- Это всего лишь птица. Дай лук.
- Но господин... - робко заикнулся воин.
- Дай мне лук, трус! Смотри - я сейчас сшибу эту гадость, а потом принесу её показать тебе, чтобы ты сам убедился в беспочвенности своих страхов!
Пристыженный ашигару замолчал и протянул лук. К слову - стрелок-часовой был одним из тех полезных нововведений, почерпнутым ронином в Корё. Лучник мог подать сигнал точно так же, как и копейщик, но в отличие от копья лук начинал наносить вред противнику задолго до того, как тот подойдет на длину древка. Одно время ставили и аркебузиров, но быстро выяснили, что тлеющий фитиль ночью выдает местоположение стрелка, а вспышка пороха на полке его слепит. Да и лук все же скорострельнее...
Странно, но, вскинув оружие, самурай успокоился. Тщательно прицелился, задержал дыхание и отпустил пятку стрелы. Короткий свист, влажный стук, еще один вопль - и мерзкая тварь валиться вниз.
\все те же)

[SonGoku >>>]

Первым в невидимом препятствии увяз Онивака, сгоряча дернул из ножен меч - прорубиться, но клинок располосовал пустой воздух без результата. Следом за ямабуси в ловушку попались Дынька и Мурахата, который давно раскаялся в собственной безрассудной отваге, но старался не отставать от новых товарищей, рассудив, что с ними уж совершенно точно небезопасно, зато весело. Жизнь призрачной лампы наполнялась неожиданным светом.
- Нурикабэ*? - удивился предводитель маленькой армии.
Ночь давно утратила милую деревенскую тишину: пьяное нестройное, но бодрое пение у ворот перемешивалось с выкриками слуг у конюшен и ржанием перепуганных лошадей. Там трещали, загораясь, крытые речным тростником крыши и слышались глухие удары крыльев. Но веселое "хи-хик!" маленький авангард расслышал весьма отчетливо.
Монах спрятал меч, провел посохом у основания невидимой стенки. Ночь захихикала громче.
- Боюсь щекотки, - застенчиво призналась она.
Мальчишка-военачальник дернул облупленным на солнце вздернутым носом.
- Пахнет родственниками! - объявил он. - И магией... и еще секи-аджи*
- Люблю рыбу, - признался толстячок в белой одежде паломника; широкая дорожная шляпа была надвинута на самый нос. – А тебе советую еще и прислушаться.
Внутри башни что-то происходило, там шуршали едва слышно многочисленные ноги, вполголоса отдавали приказы. В прочем, людям, обороняющим вход, можно было не таиться – Дынька и Онивака едва успели прижаться к стене, как мимо них с громким криком пробежал человек.
- Их главный, - кивнул толстячок в белом и порылся в холщовой котомке. – Вот, держи, пригодится.
- Это еще что? – подозрительно нахмурился ямабуси.
- Листья, зеленые листья, - нежданный помощник оскалился по-собачьи, шевеля длинным носом. – С камфорного дерева из святилища Ойямадзуми*, что на Оми-шиме.
Посох с бронзовыми кольцами уперся весельчаку прямо в пузо.
- Ты знаешь его? – негромко, раздраженно спросил Онивака.
Дынька не успел ответить, толстячок захихикал.
- Я его кузен по двоюродной бабушки, я с Кюсю. Вот, отправился в паломничество на Шикоку, решил все сделать по правилам, а в Вакаяме все яблоневые деревья на горе Койя только и говорят про то, что кузнец-одноножка сковал новый меч... – он поскреб себя между ног. – Меня зовут Цуитатэ-дануки*.
Он сыто рыгнул, распространив вокруг запах рисового вина, и махнул когтистой лапкой.
- Не смею вас больше задерживать!

----------
*nurikabe - 塗り壁 - букв. "запачканная стена, клейкая стена", йокай-невидимка.
*seki aji -関鯵 – макрель, которую вылавливают у берегов Сага-но секи, Кюсю.
* Oyamazumi Jinja – святилище на острове Оми (Омишима), посвященное старшему брату Аматэрасу и Сусаноо Оямадзуми, который традиционно считается покровителем пиратов. В его храме принято оставлять мечи и доспехи.
*tsuitate-danuki - 衝立狸 - букв. "тануки-ширма", йокай из префектуры Оита (ранее провинции Будзен и Бунго), Кюсю.

(+Bishop)

[сержант Ботари >>>]

Лучник испустил радостный вопль, но осекся под презрительным взглядом самурая.
- Меньше слушай сказки, - сквозь стиснутые зубы проговорил Кетаро, - Пойду, дам нагоняй этим детям наложниц на воротах, чтобы побольше бдели и поменьше чесали языки... А потом принесу эту птицу и отхлестаю тебя по лицу, чтобы из твоих глаз ушел страх.
Он вернул лук воину и гордо покинул площадку, оставив пристыженного ашигару переваривать увиденное. Лишь спустившись к середине ягура, он позволил себе облегченно выдохнуть и утереть со лба выступивший холодный пот. Проклятый Итсумаден...
Вод двор замка вышел уже прежний Кетаро - спокойный, хладнокровный и немного надменный. Поправив завязки шлема, он огляделся, и решительно зашагал к караульному помещению у ворот замка, намереваясь задать хорошую взбучку бездельникам, сидящим в ней. И, пройдя едва с полсотни шагов, остановился, споткнувшись... о труп одного из дежуривших ашигару. Ронину тут же стало не до Итсумадена, и даже не до бездельников в карауле, которых, скорее всего, можно было смело записывать в покойники. Нащупав рукоять меча, он заорал:
- Тревога! - и метнулся обратно в башню, прислушиваясь к звону гонга, в который заколотил часовой на галерее. Замок ожил: загорелись огни, раздались крики десятников, подгонявших своих подчиненных, забряцало оружие.
Оборонять стену было уже поздно - враг был внутри замка, поэтому Кетаро сосредоточил все оставшиеся в его наличии силы в нижнем зале ягуры, решив остановить врага в тот момент, когда тот решит добраться до хозяина замка.
Ронин расставил воинов по схеме, подсмотренной у Нобунаги: впереди в положении "на колено" стояли воины с нагинатами и копьями, за ними - аркебузиры, а уже за их спинами выстроились десять из пятнадцати лучников. Четверых лучников Кетаро отправил на галерею к часовому, а сам, обнажив меч, встал справа от строя.
\Все мы)

[SonGoku >>>]

Оранжевые языки пламени в двух бронзовых чашах-треногах, которые поставили слева и справа от входа, вдруг задрожали, как будто продрогли на предутреннем сквозняке, и снова вытянулись. В помещении заметно стало темнее: мрак клубами стекал с потолка и уже затопил дальние углы, когда над головами защитников замка кто-то сладко причмокнул.
Кетаро недоуменно уставился вверх, рефлекторно поднимая меч.
- Господин, это вы? - спросил он.
Его воины начали переглядываться, причем взгляд многих выражал если не ужас, то точно суеверный страх. Один из лучников громко сглотнул и со скрипом натянул тетиву, целясь непонятно куда. Ответом им было совсем уже жадное чавканье, словно невидимый едок сметал последние крохи. Огоньки в чашах испуганно сжались, погружая большой зал в темноту.
- Что за... - выдохнул один из воинов.
- Тихо! - рявкнул Кетаро, хотя и его самого начал терзать страх, - Стрелки, не спать! Это всего лишь сквозняк, и нечего его бояться! - безапелляционно заявил он, хотя сам не разделял своей уверенности.
В действительности самурай... боялся. И как ни твердил он свою мантру, все равно холодный комок прочно обосновался где-то внизу живота, заставляя Кетаро благодарить темноту, не дающую возможности ашигару рассмотреть побледневшее лицо своего командира.
- Бояться, - шепнул кто-то в самом темном углу.

(прежняя толпа, ага)

[Далара >>>]

Под ногами у них булькнуло, как будто лягушка нырнула в болотную жижу. Твердая опора потихоньку растворялась, превращалась в склизкую кашу. Запахло сырой, с гнильцой, землей. Один из ашигару заорал и выпалил себе под ноги из аркебузы. Грязь с радостным чпоком проглотила пулю.
- Прекратить! - крикнул Кетаро, но было уже поздно - помещение осветилось вспышками выстрелов, наполнилось свистом стрел и лязгом копий и нагинат, сопровождаемых испуганными воплями воинов.
- Прекратить! - самурай двинул кулаком прямо в перекошенный в вопле рот одного из лучников, - Держать строй!
- Строй, - ехидно повторили из того же угла.
Куда там! Его уже никто не слушал. Кто-то лихорадочно перезаряжал ружье, кто-то рубил нагинатой пол, а кто-то просто тыкал во все стороны копьем, заставляя товарищей по оружию уворачиваться и создавая тем самым еще большую сумятицу.
- Верни-ите поле! – с подвыванием потребовал чужой сердитый голос.
Фусума раздвинулись – ненамного, пальца на два, - в щель скользнул зеленый светящийся шар, как будто светлячки встали на сторону осаждающих. За ним второй. Одна из тонких дощатых перегородок не выдержала под ударом снаружи, затрещала. Это стало последней каплей - ашигару, бросая оружие, толпой кинулись к лестнице наверх, пихая друг друга локтями, толкаясь и вопя во все горло. Полминуты спустя внизу остался лишь Кетаро, с посеревшим лицом упрямо сжимающий меч. Перегородка рухнула, в проломе стояли два человека: рослый горный монах в боевом облачении и подросток с небрежно подвязанными волосами. Ярко-красное косодэ с белыми цветами айвы* было спущено с одного плеча. На втором мальчишка держал тяжелый и чересчур длинный для его рук до-тануки. Презрительно оттопырив нижнюю губу, он окинул взглядом стены и потолок.

(по-прежнему)
__________________
*mokkō (木瓜) – фамильный герб клана Ода.

[Bishop >>>]

При виде живых людей, Кетаро едва сдержал вздох облегчения: Итсумаден, колдовские огни и пропавший пол нагнали на него порядочно страху, и теперь, увидев, что его противники - люди, самурай едва не пустился в пляс. Кстати, а что у парнишки за герб? Кетаро прищурился, вглядываясь. Клан Нобунаги. Самурай стиснул зубы и вскинул меч, ясно давая понять, что сколь бы ни был уважаем этот род, он, Кетаро, без боя не сдастся.
- Отойди, - негромко обронил подросток, не взглянув на него.
- Вежливости не учили? - оскалился Кетаро, даже и не думая двигаться с места, - Так у спутника своего поучись, все ж монах, умный человек.
- Он мне льстит! – хохотнул ямабуси, крутанул в руках посох, украшенный тяжелыми бронзовыми кольцами.
- Я пришел взять свое, - процедил мальчишка, исподлобья разглядывая неожиданное препятствие. – Кто ты такой, чтобы мне помешать?
- Ну иди и возьми, - пожал плечами Кетаро, попутно оценивая движения монаха, - Мне-то что? Я с невежами стараюсь не водить знакомств.
- Иди, - эхом откликнулся и ямабуси. – Ночь коротка.
Он легонько подтолкнул спутника: отойди, не мешай двоим взрослым. Поплевал на ладони, поудобнее перехватил увесистый шест.
- Меня зовут Онивака с горы Хиэй, - сообщил монах, ухмыляясь. – Ты хороший воин?
- А ты проверь, - улыбнулся самурай, - Не люблю, уважаемый Онивака, словами впустую разбрасываться - так недолго прослыть хвастуном и пустозвоном.
- Иди, - повторил ямабуси, кивая мальчишке. – Я, пожалуй, тут задержусь.
- Но...
- Да не бойся, скоро я тебя догоню.
У мальца хватило мозгов не соваться напрямую. Рассудив, что можно получить от обоих, если попасть под горячую руку, он направился к лестнице, обогнув бойцов по настолько широкой дуге, насколько позволили стены. На первой ступеньке он запрокинул голову и свистнул, как будто подзывал собачонку. Клубы чернильного мрака по углам стали прозрачнее.
- Что ж, - удовлетворенно кивнул монах, когда пламя в бронзовых чашах разгорелось и сделалось ярче. – Приступим.
- Почту за честь, - Кетаро поудобнее перехватил меч.

(SonGoku mo, сержант Ботари mo)

Сообщение отредактировал Bishop - 15-04-2010, 15:23

[Далара >>>]

В ночной тьме притаился ужас, а в замке не прекращалось хаотичное движение. Снизу шел гул, будто река вздумала смыть человеческое строение и затопляла подвалы, вгрызалась в землю под ним. Наверху непоколебимо и недосягаемо мирно светились окна главной башни. Его жилище. Цель.
Мурахата снова был человеком. Снова – человеком! Две руки, две ноги, голова, туловище, все на месте! Спасибо-спасибо-спасибо всем богам! Только радоваться было некогда. Кой-какие господа самураи почитали крестьян лишенными души, вообще хоть каких человеческих признаков. Даже став стражником в замке, как мечтал всегда, Мурахата не мог понять этого. И не стремился. И теперь задумался бы, есть ли душа как раз у самураев... да не было времени. Кто поджег конюшни, он не сомневался. И смотреть не надо, летает там сверху. Но кем же надо быть, чтобы оставить лошадей и даже не попытаться спасти их! Кляня на чем свет стоит бывших сослуживцев, Мурахата примчался в дымное стойло. Надо было прихватить что-то режущее, да где ж его взять? Поздно. Он принялся руками, сдирая ногти, развязывать веревки, выпускать, подгонять, кидаться к следующему. Он чувствовал страх каждого из коней, ужас и жажду вырваться на волю, на свежий воздух. Задыхался сам вместе с ними, бормотал ободряющие слова. Освободив, гнал прочь. И только когда ни единого живого существа не осталось в объятом пламенем стойле, сам помчался наружу. Выскочил едва перед тем, как обрушилась крыша. Споткнулся и распластался на траве без сил. И засмеялся от радости.

[SonGoku >>>]

Сражение расслоилось. И если настоящий бой - один на один два равных по мастерству, если не силе, человека до гибели одного из них бились каждый за своего господина - шел на первом этаже башни-ягура, то во дворе царствовало безумие. Кто тушил хозяйственные постройки, кто поливал водой занявшуюся крепостную стену, кто бегал от призраков, кто - за ними. От тоскливого плача купающегося в грозовых облаках Итсумадена у людей ныло сердце и слабели колени.
Осмелев, Мурахата побежал назад в башню, но на самом пороге то ли вступило в свои права крестьянское благоразумие, то ли зрелище сошедшихся в нешуточной схватке воинов подточило решимость. Попадать под горячую руку самураю стражнику нее хотелось, да и противник Котаро, сохэй, позабыл про миролюбивость. Под ударом боевого посоха с треском разломились планки внутренней перегородки. Монах рывком высвободил оружие и, довольный, расхохотался. Что бы ни было поставлено на кон, Онивака наслаждался существованием, а будет его жизнь короткой или он доживет до преклонных лет, не задумывался.
Мурахата бочком-бочком, почти не дыша, чтобы не привлекать внимания, спиной к стеночке обогнул бойцов и помчался вверх по лестнице. Один раз пришлось отскочить, пропуская катящееся по деревянным ступеням вниз бездыханное тело.
Овладел ли их малолетний военачальник за короткий срок мастерством владения мечом или вновь пустил в ход несомненно впечатляющее колдовство, неизвестно, только он пробивался на верхнюю площадку с яростью и упрямством своей породы. На мгновение показалось, что огонь добрался и сюда, но бесплотный жгут белесого дыма был один и обвился вокруг шеи одного из защитников Инуямы. Услышав за спиной мерный стук, как будто кто-то бил по ступеням клюкой, Мурахата посторонился почти без удивления - мимо, болтая по-собачьи красным длинным языком, проскакал сломанный старый зонтик. Следом, как за одноногим и одноглазым предводителем, шуршащим пушистым потоком втекла, с воинственным кличем кинулась под ноги людям и вожделенно принялась чесаться и тереться об их лодыжки стайка сунэ-косури*.

__________________
* sune-kosuri - 脛擦り – букв. «тереться о лодыжку», небольшой, напоминающий собачку йокай из района Ода, префектуры Окаяма. Дождливыми ночами проскальзывает между ног путника, царапая их лодыжки.

[Далара >>>]

Мурахата не мог остаться в стороне, неважно, бывший ли он стражник или крестьянин, он теперь принадлежал отряду и должен был быть в гуще событий. Перепрыгивая через ступеньку, он добрался до верха главной башни. Там, в полутьме, которую едва рассеивал тщедушный светильник, в комнате колдуна - той самой, где бедняга недавно потерял свой облик, - уже шел... нет, не бой. В обмотанном пестрой тканью коконе с трудом удалось узнать проклятого колдуна. Босые ноги со зло скрюченными пальцами дергались, но они не руки, и мудры не получались, лишь в бумажных перегородках раз за разом появлялись черные прожженные дыры.
Мурахата остановился на пороге. Заклинания, что выкрикивал колдун, пробирали до печенок... Но какой-то шутник начал повторять каждое слово. Фразы мешались и корежились, будто лист бумаги на углях. Ничего не разобрать.
Армия крыс и мышей под предводительством коротышки в монашеском одеянии, но с длинным розовым голым хвостом полезла из всех щелей и принялась уничтожать манускрипты. Из другого угла – там ворочался и застенчиво вздыхал скользкий, отдаленно напоминающий очертаниями человека, мясистый сгусток – несло такой вонью, будто кто-то разрыл могилу с полусгнившим трупом. Мурахата зажал рот обеими руками и чуть было не вымелся вон, но его ноги словно обмотали веревками. Паника и отвращение, а может, невозможность сбежать, придали бывшему стражнику смелости.
- Ты, грязный колдун, нет у тебя совести! Так получи за все, что сделал! И за то, что превратил меня в лампу!
Он не сомневался, что предводитель их маленькой армии накажет злодея. Гигантская кошачья лапа – рыжая в белую полоску – шарила по комнате в поисках добычи, как в беличьем дупле, внося в происходящее еще большую сумятицу.
- Остановитесь!

[SonGoku >>>]

Его услышали не сразу, и еще больше времени прошло, прежде чем послушались. Нобутоми уже несколько раз поднимал меч, чтобы сейчас и навсегда разрешить мучающие его сомнения и тревоги, и все-таки опускал.
- Я... я не могу его убить.
Йокаи примолкли все разом, только чересчур проникшаяся рвением крыса все еще жевала порядком изорванный лист. Маленький военачальник обвел армию растерянным взглядом.
- Это не тот человек.
- Как так? – пискнули из угла.
- Он не мой отец.
- Но... Но это же колдун, наш враг! – не поверив собственным ушам, выдохнул Мурахата.
Его не услышали. Воодушевленные сверх меры йокаи не желали сидеть на месте, и как только Нобутоми отвернулся от пленника, начали уходить, проваливаться, исчезать из комнаты. Прытким комком меха шмыгнул за перегородку Каса-каса. Колыхался в нерешительности пестрый рукав бакэ-кимоно, не зная, отпускать ли уже колдуна или еще нельзя. Раненый в самое сердце – а как же он?! Как же обещание? - бывший стражник остался на месте. В горле поднималась обида. Горькая, тяжелая. Руки сами потянулись к тяжелой, прикрытой одеялом аркебузе в углу. О том, что стрелок он никудышный, Мурахата не думал. Все получалось само собой. Ядовитый, странно знакомый голос обиды все нашептывал в уши, туманил слезами зрение. Тебя использовали, всех вас использовали, он и не собирался держать свое слово, разве можно верить оборотню?
- Стой! – сотряс комнату мощный бас.
В тот же миг прогремел выстрел. На миг все ослепли от яркой вспышки и оглохли. Мальчишка споткнулся, как будто ему подсекли ноги, и кулем свалился на пол. Мурахата растерянно опустил оружие.

[Далара >>>]

Еще не спала с глаз пелена злых слез, а в ушах звенел колокол чужого смеха и непонятные слова, когда оружие вынули из безвольных рук Мурахаты. На мгновение он увидел над собой широкое немолодое лицо, воплощение ярости. И сжался в ожидании удара, который тут и прихлопнет его, как злополучного мотылька.
- Дурак! - рыкнул могучий голос, которому позавидовали бы монахи любого монастыря.
"Бывший владелец замка, ныне престарелый монах Докэн", как сквозь туман медленно сообразил Мурахата. И позавидовал такой старости. Докэн же в два шага пересек комнату и склонился над телом Нобутоми. "Он умер!" - запаниковал бывший стражник. "Я его убил! Теперь они убьют меня! Точно-точно, теперь они тебя убьют... Убей их раньше, выживи!"
Вслепую он попытался нашарить еще оружие, но под тряпками больше ничего не было. Тогда он обратил жалобный взгляд к колдуну. Тот смотрел на него, беззвучно сказал что-то и обернулся к павшему предводителю маленькой армии. Такой хищный взгляд Мурахата видел лишь раз, когда всей деревней заманивали в ловушку волка. Но не успел он двинуться, как Докэн воздвигся, почти задевая седовласой головой потолок.
"Убей!" - завизжал внутренний голос. "Сейчас же!"
Монах наотмашь ударил колдуна колотушкой для битья в барабан при молитве, и тот свалился на пол. Мурахата схватился за начавшую вдруг саднить щеку. Как в кошмаре, он увидел поднимающегося на ноги колдуна, его нечеловеческий оскал.
От скрежета когтей (кто-то огромный и очень настойчивый раздирал черепицу, словно бумажную перегородку) вдоль позвоночника, путая мысли, пробежал холодок. Под ударами прогибались и трещали толстые потолочные балки. Увлекшееся старинными манускриптами мышино-крысиное воинство опомнилось и с писком рассредоточилось по щелям и норам.

[SonGoku >>>]

Последним с поля сражения отступил грызун-переросток с обвислыми усами и по-монашески обритой головой; путаясь в складках мешковатого одеяния, он попытался втиснуться за сундук, где и застрял. Ему повезло, что до него никому, даже обездоленному на свитки колдуну, не было дела, потому что в следующее мгновение невидимая угроза вне стен башни приобрела облик.
Перекрытие не выдержало и обвалилось, на верхней площадке ягуры сразу сделалось тесно. Свободное пространство заполнили кольца змеиного тела - только эта змея спорила в размерах с драконами. Чешуйчатый монстр ударил крылом, едва не обрушив стену; башня содрогнулась.
Панический ужас. Мурахата потряс головой - он как будто чувствовал не только за себя, но за кого-то еще. Словно в бутыль пытались налить сакэ из двух бутылей, ощущения готовились политься через край. Колдун спрятался за толстой деревянной подпоркой, и в темноте сверкали его полные ненависти глаза. Бывший стражник стукнулся лопатками о преграду и чуть не выпал через тонкую бумажную перегородку на внешнюю галерею. Против этого чудовища он бессилен, он это знал. И готовился дорого продать свою жизнь, хоть и не знал, как. Привыкшие сначала к работе в поле, а потом с оружием пальцы все никак не хотели складываться в форму, которую... какую? Зачем? Какой же он беспомощный!
Скорбный взгляд темных, почти женских глаз скользнул по участникам, вольным и невольным, разыгравшейся драмы, остановился на бывшем стражнике.
- Даже я не могу отказать в предсмертном желании, - Итсумаден по-птичьи склонил голову набок. - Маленький никчемный зверек достоин победы.
Тигриные – только острее и больше размером – когти полоснули воздух перед самым лицом Мурахаты.

[Далара >>>]

Бывший стражник издал придушенное "а!", и тут мир встал с ног на голову. Бедняга был готов ощутить дикую боль несмотря ни на что, так ярко он вообразил ее себе. И вместо ран получил удар по лбу, недостаточно сильный, чтобы свалить, но крепкий. Колдун, бьющийся в корчах, крылатый демон над ним, расписные яркие перегородки, все поплыло, разошлось, словно круги по воде от брошенного камня. Мурахата скосил глаза к переносице, потянулся рукой к тому, что наполовину закрывало ему зрение.
- Не трогай, - велел голос невидимого Докэна, - если хочешь жить.
Несчастный стражник послушно отдернул пальцы. Казалось, его подвесили за шкирку и выставили на всеобщее обозрение. Ноги больше не держали, и Мурахата опустился на татами. Свежие, пахнущие не так давно скошенной травой...
И вдруг отпустило. Бедняга захлопал отчего-то влажными ресницами, провел давно огрубевшими пальцами по туго сплетенным травинкам циновки.
- Все. Можешь уже снять, - тонким голосом подсказали из угла.
Монах склонился над павшим предводителем крошечной армии. Горе-воитель сглотнул комок в горле. А когда Докэн без усилия поднял на руки, нежно, словно котенка, пушистый пестрый комок, Мурахата нашел в себе силы встать. Странно было видеть, как величественный и грозный старик шепчет в мохнатое ухо что-то утешительное. Итсумаден куда-то пропал, наверное, улетел в черные небеса с щедрой россыпью звезд – их было хорошо видно через пролом в крыше. Колдун лежал неподвижным комом, туда не хотелось даже смотреть, не то что подходить проверять, действительно ли он мертв.

[Далара >>>]

Ноги подгибались, но Мурахата все равно спешил за Докэном. Приходилось бежать – по лестнице старик спустился в мгновение ока, три этажа словно один, а дальше пошел размашистыми уверенными шагами. Под ноги он не смотрел, только на безвольно свисающее мохнатое тельце тануки у себя в руках. Нес легко, как будто зверек ничего не весил. Бывший стражник, пыхтя, не отставал. Все хотел что-то спросить, но открывал рот и закрывал его снова, понимая, что найденные слова никак не подходят случаю. Так они и мчались. Болезненно яркие пятна света от фонарей и факелов, потом кромешная ночная тьма. И снова огонь. И снова тьма. Один раз спасенный от колдуна стражник споткнулся и пересчитал вовремя подставленными руками крупные гладкие камни, которыми выложена была дорога. Он простонал что-то нечленораздельное, но священник даже не повернул головы. Пришлось подняться, отряхнуться и опять бежать следом.
Камни иногда проседали под ногами, и приходилось отскакивать в сторону. На единственном широком пространстве перед донжоном-теншу высилась гора... огурцов! Кто-то маленький и мохнатый прыснул в сторону, когда на него чуть не наступили, и гневно протрещал что-то вслед. На очередном шаге ноги коснулось что-то ворсистое, теплое, и бывший стражник заорал в голос. Рядом знакомо чавкнуло. Довольно и радостно.
Мурахата знал план замка, но все же сообразил, куда они направляются только тогда, когда увидел прямо перед собой алые ворота-тории. Каменная лиса с округлыми ушами и пирожком в зубах недовольно скалилась – ей не нравилось, что нарушают ее покой так поздно ночью. Докэн тяжелой массивной птицей взлетел по каменным ступеням; одеяние развевалось как крылья. Горе-стражник, путаясь в ногах, семенил за ним.
И отшатнулся, когда чуть не ударился носом в чью-то грудь.
- Онивака... - тонким голосом, лишенный сил, просипел Мурахата.

Сообщение отредактировал SonGoku - 30-08-2010, 19:04

[SonGoku >>>]

Ямабуси, переводя дыхание, вытер с лица кровь - чужую, кажется, - сунул бедолаге-стражнику тяжелый посох; древко было липким, в темных пятнах. Плеснул на ладони водой из бамбукового ковшика, обеими руками взялся за витую толстую веревку. Дзынь-звяк, в общем гомоне, криках, треске пожара бронзовые тяжелые бубенцы над алтарем почти не были слышны, но Онивака не останавливался, дергал и дергал, пока... дзынь-дзынь-звяк - не откликнулось эхом откуда-то сверху. Россыпь ночных огоньков, светлячки, блеск росы на траве, перламутровый лунный свет сгустились в переливающееся тонкое покрывало, под которым угадывались очертания женской фигуры.
- Ты уверен, что хочешь встретиться с той, кого я позову? - Судзухико-химэ, игнорируя всех остальных, строго разглядывала высокого старика со зверьком на руках.
Священник поднял на нее мрачный взгляд из-под тяжелых век.
- Наши дела между нами. Тот, кто дорог нам обоим, не должен больше страдать из-за них.
И посмотрел вглубь алтаря, где едва виднелись в отблесках пожара мягкие очертания деревянной статуи. На его лице промелькнуло новое выражение – давняя тоска с каплей той воодушевленности, что зажигает свет в глазах молодых влюбленных. Но вряд ли кто-то из людей заметил мимолетную перемену.
Вроде бы ничего не происходило, только предутренний ветер шелестел сложенными зигзагом полосками бумаги. А затем одна из фигурок на деревянной подставке у алтаря покачнулась и упала на бок, по-прежнему скаля острые крохотные клыки. Из невидимой щели просочился первый жгутик густого тумана. Мурахата попятился, а когда блеклый призрак глянул на незваных гостей из-под спутанных длинных волос одним глазом, будто обведенным углем, бедный стражник заорал, уже не стесняясь. Он не умчался стремглав в ночь только из-за Ониваки; не, тот не придавал ни сил, ни храбрости, Мурахата не сумел вырваться из его хватки. Ямабуси держал его крепко - за шиворот.
- Нет-нет-нет! - запротестовала Судзухико-химэ. – Так совсем не годится!
И тряхнула веткой-тамагуши*, тоже украшенной бумажными лентами. По простой белой ткани весенними побегами расползся узор, подол словно обмакнули в заросший ряской пруд, и одежда вобрала в себя, сначала лишь понизу, а затем все выше, изумрудную зелень. Серебристая шапка волос пригладилась, как ложится встопорщенная шерсть на загривке, когда зверь успокаивается; Судзухико-химэ выдернула из собственных волос шпильку и скрепила выбившуюся прядь в прическе. Невысокая плотная женщина с округлым мягким лицом и чувственными губами потупилась, как будто стыдясь недавней вспышки.
- Ваш старший сын очень похож на вас, Нобухидэ-доно...

------------------
tamagushi - 玉串 – буквально «драгоценный жезл, нефритовый жезл» - ветка священного дерева, которую преподносят в дар богам.

Сообщение отредактировал SonGoku - 19-08-2010, 15:45

[Далара >>>]

Они сидели на каменных ступенях, маленькая армия без предводителя, и смотрели, как начинает светлеть небо над горой, за их спинами возвышался перекошенный просевший на один угол донжон. Перемазанные в земле и украшенные опилками и щепочками яма-варау закусывали свеже добытыми огурцами, в сторонке уныло болталось на ветру потрепанное кимоно. В переплетении корней старого дерева отчетливо вздыхали и булькали. Кто-то невидимый и огромный завозился у них над головами, осыпав почти невесомыми ошметками сосновой коры и хвоей.
- Будь он человеком, то умер бы от твоей пули, - вздохнула ночь мягким голосом, не мужским и не женским; кривой сук заскрипел, когда грузная туша на нем перенесла вес с одной лапы на другую, вниз свесился толстый, с ногу взрослого человека, чешуйчатый хвост. - Будь он только тануки...
- ...не пошел бы войной на людей, - Онивака сложил для молитвы ладони.
С сосны донесся негромкий смешок.
- Но он не человек и не йокай, - продолжал Итсумаден, устраиваясь поудобнее. - Вернее, он и то, и другое. Он поставил на это, заключив со мной сделку, хитрый маленький и упрямый зверек.
Мурахата упорно смотрел только в землю и чувствовал себя так отвратительно, как не было с ним никогда в жизни. К отчаянному горькому стыду с крошечной каплей облегчения – живой! - примешивался страх: что если, вернувшись, Докэн решит отплатить за тот выстрел? Прихлопнет, как муху. Бежать и больше носа не показывать в замке? Или прийти с повинной и будь что будет? А потом, если оставят живым, домой, в деревню. Навоевался уже. Рисовые поля, куры, крышу починить, забор покосился, наверное...
- Скажи, а я не умру от нашей сделки?
- А ты так торопишься к...
Онивака стукнул по сосне посохом:
- Не юли.
- Нет, - сварливо отрезал Итсумаден. – Он будет жить долго и счастливо. Его смерть не в моих интересах.
Мурахата почувствовал себя еще более отвратительно за то, что обрадован таким сообщением. И даже ковырнул пальцами босой ноги землю - вдруг она обретет совесть и поглотит его, чтобы никто и никогда не мог больше видеть его. Вместо этого прямо перед бывшим стражником открылся и несколько раз моргнул блестящий в неверном утреннем свете глаз. Посмотрел с любопытством. Земля стала вязкой, и человек поспешно отдернул ногу. Как мог, устроился на выступающем камне. И только тогда во всей полноте понял, в какой компании находился все это время. Он, простой деревенщина, стражник, обыкновеннейший человек.
- Неужели все вот так и закончится? - сказал он вслух, ошеломленный этим открытием.

[SonGoku >>>]

В небольшое святилище на горе над рекой Кисо, напротив которой стоит замок Инуяма, и летом-то мало кто заглядывал; считалось, что его облюбовали для ночных сходок местные йокаи и хэнге. Да и днем там для человека небезопасно. А уж в зимнее ненастье тем более не находилось желающих пробираться по почти отвесному склону через бурелом.
Длинными вечерами перед тем, как уложить детей спать (а порой и после того, но уже приглушенными голосами и особенно под сакэ), местные жители любят рассказывать о танцующих над заброшенным святилищем огоньках, а один из дровосеков, которого ночь застигла на горе неподалеку от проклятого места, своими ушам слышал там перезвон бронзовых храмовых бубенчиков и неторопливую беседу между мужчиной и женщиной. Говорят, он даже видел этих людей, только почему-то застеснялся пересказать все монаху, который присматривает за небольшим храмом при замке. Впрочем, тут как раз ничего удивительного, этого могучего величественного старца побаивался даже новый, присланный из столицы, владелец Инуямы.

Щели между досками в маленьком святилище, которое стало предметом столь бурного обсуждения на почтовой станции возле брода, осенью кто-то заботливо и тщательно законопатил сухим мхом. Но талые воды напитали и его, так что стены украсились зелеными полосами. Внутри, в относительно сухой полутьме кто-то сладко зевнул. Некоторое время оттуда не раздавалось других подозрительных звуков, если не считать какой-то возни и шороха соломы. Затем таинственный обитатель святилища отколупнул первый мохнатый, похожий на крохотного зеленого цыпленка комочек мха. Затем еще один. Невидимое существо, то ли добровольно заточенное в старой покосившейся постройке, то ли оказавшееся под замком по чужому распоряжению, усердно скреблось, царапало, грызло и сопело, пока доски не поддались напору. И, жмурясь от яркого света, на солнце в проделанную дыру протиснулся тощий, встрепанный после зимней спячки тануки.

Сообщение отредактировал Далара - 21-09-2010, 22:14

[Далара >>>]

- А еще говорят, что кого-то там заперли! Мой кузен из Мивы видел, как Докэн ходил туда, а с собой он нес целую пачку о-фуда*! - продолжил носатый тощий Кодзанши, который подрабатывал в теплое время проводником и носильщиком, а зимой плел соломенные шляпы на продажу.
Он сидел на корточках возле очага и грел над огнем красные от цыпок, обветренные руки. Весна этого года пришла стремительно, и вода в Кисо была мутная и холодная от растаявшего в горах снега.
- Не знаю, про о-фуда, может и привирает кузен твой, - басовито проворчал Усуда; его квадратное с широкими порами лицо как будто сделали из камня, вынутого из стен замка да так толком и не обтесанного. – Зато я сам видел, как Докэн шел туда с чем-то объемным в фуросики, а возвращался уже с пустыми руками.
- А ты что ж, дожидался его? – хохотнул веселый пухляк Мусумия и ловко отобрал у щуплой, по-деревенски круглолицей служанки новый бочонок сакэ.
Усуда прикрыл тяжелые веки, став похожим на большую сытую жабу. Желающих перебраться на противоположный берег реки пока не находилось, оставалось сидеть и ждать, подогревая себя выпивкой и рассказами, и зорко поглядывать на дорогу, чтобы первым набиться в проводники, как только появится кто-то с деньгами. Низкорослый молодой человек, который остановился у костра послушать, никого на работу не вдохновил. На мир он смотрел с веселым и беззаботным пренебрежением ранней юности, волосы небрежно стягивал на затылке в растрепанный пушистый хвост, а на плече тащил внушительных размеров тяжелый меч.

[SonGoku >>>]

- И дождались? - с нетерпением спросил мальчишка, проводил взглядом плошку, в которую Мусумия только что щедро плеснул сакэ, и облизнулся.
Девчонка-служанка подала простую, без изысков, чашку и ему. Улыбнулась с застенчивым кокетством.
- Да куда ж он денется, дорога-то одна, - проворчал Усуда и выхлебал за раз целую плошку. – Но вот мне интересно, кому там было носить еду. Я вам на чем угодно поклянусь, что в фуросики были фрукты, я их узнаю и за два ри. Люблю, что таить, - он погладил объемистый живот с довольством сытого филина.
- Сушеная айва, - подтвердил мальчишка, вытирая рот тыльной стороной ладони.
Под перекрестными внимательными взглядами он хотел было смутиться, но передумал.
- Так вот и я говорю, - продолжил разговор после ощутимой паузы Усуда, - кому было нести целый мешок? Не ками же. Те довольствуются малым, лишь бы про них не забывали.
Девчонка, несколько огорченная тем, что предмет внимания ее даже не заметил, теребила занавеску, отгораживающую кухню от основного помещения, и строила планы. Молодой человек, вряд ли старше, чем она, не годился на роль денежного покровителя, зато вполне сошел бы за трагического возлюбленного... если бы не улыбался так жизнерадостно.
- Айву лопают тануки, - сообщил, как великое откровение, носатый Кондзаши и подлил себе в чашку с испитыми чайными листьями кипятка из чайника, что ворчал, подвешенный над углями. – Но странный какой-то этот зверь. Чего б ему выбирать себе жилищем старый храм?

[Далара >>>]

- Может быть, ему лениво было рыть нору? – рассудительно предположил Мусумия.
- Сами бы попробовали! - фыркнул пестро одетый молодой человек.
Вновь повисла напряженная пауза. Мусумия смерил юного наглеца взглядом, прикидывая, не выдрать ли на будущее, но тяжелый длинный меч, который мальчишка все еще держал на плече, расхолаживал воспитателей. Толстяк хмыкнул и вдруг расхохотался.
- Ты откуда взялся?
- Оттуда, - неопределенно махнул рукой на гору пестрый юнец, оглянулся на служанку, с намеком протягивая ей опустевшую плошку; он походил на длиннолапого недопеска, но оголодавшим не выглядел.
- Из Сантанды, что ли? – Мусумия поскреб в затылке. – Там же никто не живет...
- Это теперь не живет, - колупнув обветренный длинный нос, поправил его Кодзанши и принялся ворошить угли.
Служанка обошла гостей, прижимая к животу большую деревянную бадейку, которую с трудом удерживала в руках. Похожий на каменное изваяние Дзидзо Усуда протянул ей две миски сразу, и девчонка, поставив тяжелую ношу, ловко нагрузила их дымящимся, только что сваренным рисом.
- Ошибаетесь, - добродушно проурчал Усуда и закинул в рот сразу половину порции, сопроводив ее маринованной сливой.
- Отшельник не в счет! - заспорил Мусумия, деловито расправляясь с едой.

[Bishop >>>]

Пришлого мальчишку тоже не обделили (в конце концов, если ни на что другое не сгодится, так хотя бы наколет дров или починит покосившийся за зиму забор), так что он присел на корточки рядом с остальными, положив меч на землю.
- Почему? – спросил он с набитым ртом.
- Прожуй сначала, - посоветовал тощий Кондзаши; сам он уплетал рис так быстро, что невозможно было уследить за мельканием палочек.
Усуда выпрямился, став похожим на грубо обтесанный валун, из каких кладут внешние замковые стены. Он даже отставил вторую свою миску, зато придвинул к себе плошку и бочонок. В щели между неплотно пригнанными досками маленькой путевой станции пробирался колючий весенний ветер, заставлял вспыхивать подернутые золой угли.
- Еще осенью в Сантанде было людей не меньше, чем в любой другой деревне, - начал он тоном заправского рассказчика, не хватало только барабанов. – Но на беду вернулся к ним человек, что ушел когда-то в замок стражником. Звали его Мурахата. Работать он умел, о ратных делах и говорить больше не желал, вот и приняли его обратно – лишние руки всегда пригодятся. Но вскоре на деревню напали печали, несчастья и болезни. Сушеного дайкончика бы...
Девчонка очнулась, нырнула за занавеску и с той же прытью выскочила оттуда с блюдом тонких белых кружочков и еще одним бочонком.
- Так вот несчастья... Кто ломал руки-ноги, а то и шеи, двое в отчаянии кинулись в реку. В пожаре сгорела половина домов, да не все без людей. А ближе к зиме прошла страшная лихорадка. И только одного человека ничто не затронуло, - Усуда обвел слушателей взглядом из-под тяжелых век, - Мурахату.

OWARI