Greensleevеs. В поисках приключений., Добро пожаловать в мир злых заек!

[Spectre28 >>>]

Макс фон Рэббит был чёртовым психом. Джеймс Клайвелл - тоже. Потому что с тупым изумлением таращился на сцену, в которую этот именитый режиссер, не додумавшийся даже до программок, воткнул обломок кремлевской башни, мавзолей без стенки, и упокоил танк в саркофаге. И это помимо трех дощатых гробов, возвышавшихся на постаменте под гимн Советов!
А еще в зале было много журналистов и фотографов, заставляя заподозрить, что эти билеты осведомитель притащил специально, желая отомстить за острый крючок, на котором сидел.
- Уточки и той-терьеры проигрывают этому с разгромным счетом, - вынужден был признать Джеймс, когда гимн зазвучал особенно пафосно. - Даже если бы мы кормили ими бездомных в Хакни.
- Даже если наоборот, - согласилась Мэри, с неподдельным интересом разглядывая странных уродцев в ушанках, сползающихся к гробам из-за кулис. Узкие лучи прожекторов высвечивали извилистые дорожки, рисуя причудливый лабиринт. Когда луч касался одной из тварей, та замирала, а потом тащилась следом резкими, ломаными движениями. За сценой раздался резкий протяжный скрип мела по доске. Стукнули друг о друга фарфоровые тарелки. - Знаешь, среди бездомных ходит легенда, что под одним из мостов живёт огромная утка, которая выходит на охоту по ночам. Уверяют, что нет ничего более жуткого чем услышать это басовитое кряканье за спиной... странно. Медицина, наука, а тот огромный констебль, как его там, всё никак не вылечит свою вечную простуду.
Три, а точнее - две, сестры тем временем пробудились из криосна, повергнув ниц всех тварей. И принялись говорить, оживленно жестикулируя руками. Каждый жест сопровождался музыкальной интонацией, знаки вопроса и восклицательные проецировались на зрительный зал, а Джеймс понимал, что понимает. То есть, в прямом смысле - понимает сестёр. Те радовались возвращению в Москву и выражали уверенность в светлом будущем.
Снова хотелось курить. Четыре сигареты в день - многовато, но пока по карману они не били. В каком-то смысле сигареты были похожи на этих трех сестер. Они тоже воплощали в себе философские смыслы, вот только Джеймс пока не разгадал - какие, хоть и вглядывался каждый раз в струйку синеватого дымка.
Зал шевельнулся. После прочувствованного дуэта языком глухонемых, в котором две сестры поведали залу о мозге третьей, уцелевшем после близкого ядерного взрыва, пал занавес, отсекая от безумств фон Рэббита.
- В Эппинг-форест есть пруд, который убивает людей. Говорят, пруд заманивает своих жертв, а потом топит в мутной воде. Самое странное, что никто не знает, где он находится, но я готов его найти. Ради эксперимента, разумеется. Поглядеть, не вылез ли фон Рэббит оттуда. Странное зрелище - этот спектакль, не находишь?
За неимением сигареты Джеймс мял в пальцах ремешок часов.
- Это определённо самое необычное не-свидание в моей жизни, - признала Мэри.
По сцене вокруг мавзолея бегали две сестры - и вдруг замерли, глядя, как из-за кулис выдвигается огромный трёхметровый киборг с женским лицом. Под ногами копошились мелкие твари, которых киборг время от времени давил. Раздавленные уродцы жалобно пищали. Объединение сестёр привело к новому интересному эффекту: на сцену из-под досок выползли ещё три женщины в рваных полупрозрачных простынях на голое тело и выстроились вдоль бортика, отвернувшись от зрителей. К стуку добавился звон битой посуды. Судя по частоте, запас её был велик. Живые сёстры попытались увлечь третью миром, но киборг просто стоял и молчал - пальцы были сварены вместе.
- Занятно, они общаются языком жестов, даже повернувшись друг к другу спиной. Интересно, а если исследовать кровь этого режиссёра, я смогу набрать эффектов на публикацию? Инга всегда ворчит, когда я выношу работу на публику, но вдруг...
- Я думаю, кровь этого режиссера потянет на Нобелевскую премию по медицине. Потому что у нормальных людей в организме не могут смешиваться так вольно каннабиноиды, кодеин и опиаты. Я не удивлюсь, если он сам - киборг и хочет захватить мир.
На сцене уже творилась вакханалия. Актрисы метались по сцене, бросались на колени зрителей в первом ряду, рвали одежду и демонстрировали прелести, вызывая странное желание закрыть ладонью глаза Мэри, будто та была пятнадцатилетней девчушкой, а не солидным и авторитетным криминальным экспертом. А уж когда сестрички нашли под мавзолеем залежи спермы и устроили глухонемую вечеринку по поводу обнаружения там образцов Андрея, Тузенбаха и прочих, Джеймсу захотелось сгрести свою спутницу в охапку и утащить в ночной Гайд-парк. Кормить крошками констеблей.
- Но есть в этом и что-то грандиозное. Почти хтоническое в своём безумии. И, заметь, пока что из зала сбежало не больше дюжины человек! Это точно успех. Постановка даже вызывает у меня желание сжечь после неё театр, потому что теперь его не отмыть, а стены в любом случае уже видели всё, что только... хм, - Мэри поправила очки и откинулась на спинку кресла. - Ладно, неправа, ещё не всё. Говоришь, нобелевка? Согласишься потом стукнуть режиссёра по голове и тайком доставить в лабораторию? Я знаю, как можно отвлечь охрану. Нет, правда!.. Вон, смотри!
Две сестры, утомившись резнёй, в которой всё-таки победили свои версии из прошлого, мирно спали в лужах крови. Толстая печальная женщина в белом подошла к ним и тихо запела колыбельную красивым сопрано. Киборг, между тем, неприкаянно бродил по сцене, подбирая то ржавую игрушечную машинку, то матрёшку, то бюстик Андропова. Металлические клешни не очень подходили для языка жестов, зато хватать у них получалось отлично. Потом огромная женщина замерла, глядя на мавзолей. Медленно подошла к саркофагу и уставилась внутрь, на что-то невидимое из зала. Оглянулась - и принялась медленно карабкаться по стволу. Она соскальзывала, забиралась выше, снова соскальзывала, провожаемая единственным лучём софита. Мелкие твари - те, что остались в живых, - гудели в такт ритмичным движениям. Наконец, она добралась до огромного пламеотвода - и замерла, зато ствол начал дрожать, а затем выстрелил облаком разноцветного конфетти, накрыв бессильно обмякшего киборга.
- Только если ты скажешь, как незаметно пронести его мимо вашей курилки. И для этого придется сбежать из этого вертепа биполярного расстройства.
Антракт не объявляли, он даже не наступил. Он произошел, воцарившись недоуменной тишиной зала.
Джеймс поднялся первым, протягивая руку Мэри. Следом за ним зашевелились и остальные зрители, потекли пока еще слабыми, неуверенными ручейками в двери. Подумать только, какую-то сотню лет назад на этом самом месте Джек-Потрошитель подыскивал своих жертв, а до него...
Что - до него? Чувство, больше похожее на смутное воспоминание, осознание, что Джек был далеко не первым Потрошителем имело привкус ментола.
- Хочешь сбежать? Пока не выяснилось, что это не антракт, а зал не накрыла огромная стеклянная банка?
- И упустить шанс досмотреть это чудо до конца? - Мэри привстала цыпочки, оглядываясь. - Ой, смотри, там шеф! С... Хм, не с женой. Однако...
Не успела она договорить, как раздались три оглушительных гудка, и служители в смирительных рубашках с незавязанными рукавами начали осторожно оттеснять зрителей обратно в зал. На сцене сестры уже приходили в себя, с недоумением разглядывая надувшийся живот киборга.
Шеф мог себе позволить и жену, и любовницу, и даже ходить на такие премьеры со второй, не боясь, что его увидит первая. Джеймс пожал плечами, снова опускаясь в кресло, чтобы немедленно вздрогнуть от женского визга и потянуться к оружию. Которого, разумеется, не было.
- Рефлекс, - виновато пояснил он, глядя, как по узким проходам ползают те самые уродцы с подносами на спинах. В зале запахло дешевым пойлом, оливками и рыбой. Последняя была нарезана звездами. - Вот гляжу сейчас, как сестры завидуют беременному киборгу и испытываю постыдное желание их пристрелить, чтоб не мучились.

[Leomhann >>>]

- Когда я вижу классическую постановку, мне хочется того же самого уже со второго акта, - призналась Мэри, подхватывая стакан с водкой. Поводив им перед носом, она вздрогнула и поставила вонючую дрянь на следующий поднос. Уродец поднял закрытое маской лицо, секунду глядел на обтянутые тканью колени, потом пополз дальше. - Соответствует. Отравиться этим, может, никто и не отравится, но головы болеть будут просто жутко. Так вот, об убийствах. Мне кажется, режиссёру в глубине души тоже этого хочется. В конце концов, он уже убил на сцене оригинальные версии сестёр. Три штуки. И что-то мне подсказывает... да, наверное, то, что вон те две носят к мавзолею ящики с надписью "TNT"... в общем, кажется мне, что они тоже не заживутся. И это правда как-то очень подходит чеховской бессмысленной беспощадности бытия с во-от таким коллективным бессознательным... в виде всех, включая вот этих уродцев, фотографов и, возможно, королевскую ложу.
- Что мы будем делать с грубым мужланом-легавым, который не понравился твоей сестре, хоть она и совершенно искренне советовала подняться к тебе и поторопить? Нет, не так. Ты позволишь пригласить тебя ещё куда-нибудь? В тот же Гайд-парк, хоть там такую психоделику вряд ли увидим. А потом - куда-нибудь еще? И еще? Пока эти прогулки не закончатся, наконец, у алтаря?
Киборга и роботов разнесло, а не будь здесь Мэри, Джеймс сказал бы, что расхерачило на части. Но в обломках копошились дети, подозрительно похожие на Сталина и сэра Уинстона Черчилля. Сёстры разобрали детей, но это стало причиной отдаления их друг от друга. Каждой казалось, что другой досталась лучшая участь. Теперь пьеса становилась отголоском его, Джеймса, жизни. Какие бы серьезные намерения не были у него к Мэри, вбивать клин между сёстрам не годилось.
Мэри уставилась на него, не моргая. Глаза её за стёклами очков становились всё больше. Не отводя взгляда, она подхватила с очередного подноса стакан, отпила большой глоток и судорожно закашлялась. Проползавшая мимо тварь сочувственно погладила её колени плечом.
- Вот дрянь!.. На берёзовых... почках... м-мать этого Рэббита...
Сёстры на сцене, словно по примеру, подняли огромные кружки в металлических стаканах. Чай и в одной, и в другой был приправлен огромной дозой какого-то белого порошка из коробки с красивым названием "Landysh".
- Я полагаю, это можно считать согласием. Закусывай, - к счастью, в кармане был пакетик мятных леденцов на случай, если жвачка закончится. - А то совсем погано станет. Канапе лучше не есть, я прямо вижу, как сальмонеллы глядят с этой рыбы голодными глазами и радостно потирают лапки, выбирая жертву. Скажи, ты раньше пила такое крепкое?
На сцене все умерли в муках, даже дети, к которым сползлись беспомощные роботы, немедленно принявшиеся гудеть. Звук имел привкус похмелья и ландыша.
- У сальмонелл нет глаз, - выкашляла Мэри, снимая очки и вытирая слёзы платочком. - И лапок тоже, к счастью. Они если на что и похожи, так на виноградную гроздь, и конечно я пила крепкое. Но не такое, признаю. Если это советское, странно, что они вообще затеяли перестройку. Население, способное пить такую дрянь, не должныволновать ни политические, ни экономические кризисы. И да, меня порой и впрямь нужно торопить. Ты не представляешь, как сложно выбирать между штуками, которые мало отличаются...
На сцену, обрывая режущий уши звук, рухнула станция "MIR". Из огня, обломков досок, белого света и дыма соткался огромный фаллос, развернувшийся в баобаб. Занавес рухнул, в этот раз окончательно, и Джеймс одобрительно хмыкнул, поднимаясь на ноги.
- А я хмыкаю, курю и ворую карандаши. Никто не идеален, но должен признаться, эти очки мне нравятся больше тех. Да и юбка... Идём, на свежем лондонском воздухе будет легче. А то ведь твоя сестра вдобавок приказала заботиться о тебе, и я, выходит, не доглядел. Увез трезвую, привезу пьяную и удивленную.
- Всего-то глоток, - Мэри легко пожала плечами. - Анна и не такое видела. Такого представления я действительно не ожидала, но, уверяю, разум не повреждён, пока что. Если успеем уйти, прежде чем они выйдут поклониться залу. Ты умеешь расталкивать толпы в гардеробе?
- Я знаю, где дверь гардеробщика.
На улице стало ясно, что Мэри слегка захмелела. И что они привлекли внимание двух констеблей на углу. Представив, о чем будут сплетничать в его отделе, в соседних, в отделах криминалистов и нравов, Джеймс хмыкнул. Рано или поздно любой становился объектом и предметом курилки, не зависимо от того, увивался ли он за коллегой или певичкой из "Глобуса".
Служба столичной полиции была устроена сложно. Здесь были и полицейские участки на местах, и управления по борьбе с преступностью, специальных операций, оперативное управление, и административные службы. Второе, в свою очередь, делилось на отделы, в одном из которых - убийств и тяжких преступлений - и работал Джеймс. Вот только курилка для его коллег была общая с отделом нравов, борьбы с жестоким обращением детей и борьбы с организованной преступностью. Мафиозники были самыми язвительными и языкастыми, а кости они перемывали так, что иной паталогоанатом позавидует. И даже шеф с не своей женой не смог бы затмить Джеймса Клайвелла, подцепившего самую серую мышку из криминалистов.
"Наплевать".
Эта мысль пришла, когда Джеймс уже открывал дверцу машины, помогая Мэри выйти.
- Знаешь, на самом деле я совсем не джентльмен, - задумчиво сообщил он, аккуратно снимая с неё очки. - К тому же, тебе нужно будет что-то обсудить со своими друзьями-фидошниками.
Поцелуй получился требовательным, крепким, совсем не подходящим для первого не-свидания. И прервала его чёртова работа, бесцеремонно нарушившая идиллию, если она вообще была.
Витрина маленького магазина напротив дома Мэри, светящаяся гирляндой, так и не снятой с Рождества, разлетелась брызгами, радостным калейдоскопом осколков. А щуплый подросток, почти юноша, кинувший в неё камень, радостно плясал по ним, напевая что-то.
"Обдолбанный гадёныш".
Мальчишка, должно быть, читал мысли. Он подпрыгнул, обернулся, и побежал по улице, хохоча и матерясь почище портового грузчика.
Дальнейшее Джеймса удивило. Тело перестало слушаться, и хотя мозг вопил о превышении полномочий, само подхватило булыжник поувесистее. Подросток удивленно ойкнул и упал, а Джеймс очнулся только, когда вытащил из его кармана пакетик с чем-то белым. Судя по тому, как онемел кончик языка - кокаином.
- Мэри, найди двух понятых! Да не дёргайся ты...
Пакетик был тщательно протёрт платком и вернулся в карман к юному закладчику.
- Какой внезапный детектив, - Мэри явно позабавленно покачала головой, открывая дверь дома. - Не думала, что булыжники уже вошли в методички по задержанию. Ладно, я скоро. Соседи напротив у меня относительно приличные.
- Как вас зовут, мистер? И где ваши документы?
Джеймс встряхнул мальчишку, досадуя, что засранец прервал такой момент. Мэри после такого свидания может и передумать идти на следующее, а значит, поцелуя с привкусом самогона и изумления больше не будет. Зато обдолбанных наркоманов - сколько угодно, хоть оптом продавай.
Парень уставился на него широко открытыми глазами. Радужки практически не было видно, один зрачок.
- Дыку-мент? Ды-ку-ме-н-т. Т-н-ем-ук-ыд. Гы. Тама.
- Ясно. Где - тама?
Спрашивать было бесполезно. Наркотическое опьянение, да еще в такой дозе не щадило никого, а уж для тщедушного мальчонки было пропуском в иные миры. Где он и забыл свои документы.
Парень сморгнул, и задумался так, что по подбородку потекла струйка слюны.
- В вул-ка-не.
- А отца вашего как зовут, мистер?
Разговор принимал странные обороты и становился похож на беседу слепого с глухим. Джеймс знал, что опрашивать мальчишку бесполезно, но делал это на случай, если в этой пустой башке остались остатки сознания. Что знал подросток, оставалось загадкой, но ему явно было хорошо.
- Джердальф Грейстоун?
- Уже лучше. А мать как зовут?
Даже если допустить, что Мэри искала в большом многоквартирном доме двух приличных людей, она отсутствовала слишком долго. Или приличные здесь отродясь не водились, или пора было отпускать этого джердальфова сына и идти обнаруживать хладное, растерзанное каким-нибудь маньяком тело. Конечно, в Лондоне сейчас было спокойно по части серийных убийц, но верить в то, что от него сбежали, воспользовавшись удобным предлогом, Джеймс не хотел. Хотя и укреплялся в мысли о форсаже. Из его квартиры было ближе добираться и в криминалистические лаборатории, и в отдел. И приличные люди там водились в избытке.
На этой мысли юный нарк резко сел, почти молитвенным жестом протянул руки к появившейся в дверях Мэри и внезапно обрёл небывалое красноречие.
- Арвен! Ты снова пришла ко мне подарить ночь любви? Я подвиги вершил, за честь твою!.. Зачесть. Чесать. Почешешь, гы, звезда моя ночная?!
Мэри, стоически игнорируя странные взгляды пожилой пары, спускавшейся за ней следом, в свою очередь подозрительно уставилась на Джеймса.
- Это вы тут о чём?.. И почему звезда вдруг ночная, когда вечерняя? Ещё, кажется, не так поздно. Мистер Карпентер, миссис Грэйн - детектив Джеймс Клайвелл.
Привычно махнув значком, Джеймс улыбнулся понятым. Кажется, Мэри теперь принимала его за неисправимого романтика.
- Мистер Карпентер, миссис Грэйн, прошу внимательно смотреть и запоминать. Обращаю ваше внимание на расширенные зрачки подростка, не пожелавшего называть своё имя. Они говорят нам, что мальчик находится в состоянии наркотического опьянения. Кроме того, - руки сами обшаривали карманы, - в левом кармане штанов обнаружен пакетик с белым рассыпчатым веществом, визуально похожим на кокаин, весом около двадцати грамм. Мисс Берроуз, у меня в машине есть пакеты для улик.
Кокаин был продемонстрирован за самый кончик, через платок. И тут же упакован и опечатан. Джеймс вообще не любил возиться с грязью вроде наркотиков. Отчего-то господа серийные убийцы и маньяки казались чище, чем наркоманы, дилеры и их боссы. И лишь когда мальчишка уже сидел в машине, надежно пристегнутый к ручке двери, а понятые, с подозрением оглядываясь, ушли, Джеймс позволил себе еще раз коснуться Мэри. Рукой.
- До завтра?
- До него, - согласилась Мэри, встала на цыпочки и поцеловала его в щёку. - Спасибо. Это было совершенно шикарное не-свидание. И одно можно сказать точно: пересегоднить вчера любому из завтр будет на редкость сложно.
- Безумный Шляпник в вашем распоряжении, о Алиса.

[Spectre28 >>>]

Вопреки заблуждениям, говорившим, что Бродвей - самая оживленная улица, здесь было тихо. Наверное, потому что этот Бродвей располагался на другом континенте, да еще и в опасной близости от Скотленд-ярда. Джеймса это вполне устраивало - из небольшой квартиры в уютном коттедже на шесть хозяев можно было добраться до работы за считанные секунды. А если случались выходные - то славно отоспаться, опустив шторы и не обращая никакого внимания на соседей.
Но сегодня ему не спалось. Осточертевший костюм без всякой системы был разбросан по маленькой гостиной, а уставший от не-свидания и возни с мальчишкой Джеймс лежал в постели с сигаретой, задумчиво рассматривая потолок. Юного наркомана пришлось сдать в дежурку при отделе, копы из Бермондси возиться не пожелали, а медики только освидетельствовали, но в дурку забирать отказались. Их Джеймс осуждать не мог, догадываясь, что в психиатричках забиты все отделения для зависимых, а в токсикологиях нет свободных коек. Но он только сегодня говорил с Мэри о летуне с Тауэра - и тут же поймал то ли Фродо, то ли Арагорна. Слишком совпадения, чтобы перестать быть таковыми.
И Мэри. Странно, что она не казалась ему странной, но так было даже лучше. Интереснее, чем со всеми этими поварами, модными цыпочками, библиотекаршами, учительницами и прочими представительницами прекрасного пола, с которыми довелось свести слишком близкое знакомство.
На мысли, что непрочь свести бы это знакомство и с мисс Берроуз, Джеймс заснул. На задворках сознания три сестры выплясывали развеселый канкан под марш Советского Союза.

[Leomhann >>>]

Роберт Бойд

11 fghtkz 1535 u. X`hhnt ult.

Слово "Лландиндо" звучало, как песня. Лла-нди-ндо. Так и кажется, что кто-то бьет дорогое венецианское стекло о каменный пол.
Почему Роба понесло в этот самый Лландиндо, он и сам не знал. Должно быть, оттого, что в Ковентри было рано, ищейковые образцы Армстронга требовали осмысления, Грейстоки - тоже, и очень настойчиво, а любимый дирк, подаренный де Круа, так и не нашелся. Увы, Эд нынче был не способен вспомнить, где и что пропил, а обшаривать все трактиры Роб всё равно не смог бы. Так почему бы и не Лландиндо, который звучал так красиво и мелодично?
Место не хуже прочих.
Тем паче, что кинжала не было, но зато в заплечных ножнах появился второй меч. Новый, дорогой толедской ковки, поблескивающий луковицей навершия, он предназначался людям, ибо первым, которого пришлось переименовать в Камнеруба, Роб убивать стеснялся.
Зато в твареборческом деле он был незаменим, да и негоже предавать старого друга ради новой железяки. Меч - как женщина, как дитя. Не отказался же Роб от Раймона ради Бадб, и от Бадб ради Раймона?
Но думать о сыне, жене и пуще того - свояченице, означало только портить настроение. Как сказал сам Раймон - "когда-то". Когда-то, после всех дел, после войны, которую он намеревался выиграть, как хорошую шахматную партию.
И пока полк для этого осваивал испанские аркебузы, московские фузеи и новые французские мушкеты, на которые - страшно подумать! - ушла добрая половина денег клана, пока учился бить из арбалетов и рубить польскими саблями на скаку, Роб намеревался провести небольшую рекогносцировку, поближе поглядев на Грейстоков. Возможно, даже при дворе. Но сперва - Армстронг, чтобы можно было рассчитывать на помощь Уилла Соммерса.
- Я слышал историю о женщине, mo leannan, которую съел великан-людоед и тут же отравился, такой ядовитый нрав у нее был. Всё ещё дуешься?
Перед тем, как отпустить его к Раймону, Бадб и в самом деле говорила. Немного, но ёмко, обиженно. И ушла к себе, не прощаясь, так и не вернувшись.
А ведь он не лгал, когда говорил своему мальчику, что привык! И не обманывал самого себя, когда думал, что скучает. Дьявольщина, Роб вообще редко лгал, предпочитая недоговаривать, как истинный воспитанник христианства!
Он похлопал Феникса, наклоняясь к сапогу за новой флягой. Ирландский виски подходил для таких размышлений, будто Ормунды гнали его из плодов Древа - продирал.
Человек с незапятнанной честью перед богами своими стоял прямо, и Роб дерзнул бы объявить религию, забирающую что-либо у своего последователя, чтобы заставить его казаться меньше перед божеством, неправильной. Христианство называло мир и человека не имеющими ценности, низкими и грязными, стремилось спасти во имя каких-то сверхземных и сверхчеловеческих целей, принижало мир-как-он-есть, ставя на его место иной, поднятый до вечного блага. Забывая о том, что Спаситель пришел лишь к евреям. Осмелившись зайти чуть дальше, получив на запястье брачный браслет богини, следовало подумать об этом раньше. В конце концов, война - благородное искусство, а Бадб не делает различий между полководцем и простым солдатом, важно лишь стремление - к долгу, к ответственности, к жизни. Важна лишь воля - к власти, в первую очередь - над собой. Без борьбы человек гибнет, уходит в забвение, вырождается, а война - суть борьба.
- На обиженных воду возят, знаешь?
Виски оказался крепче, чем Роб ожидал, он мягко стукнул в затылок, зашумел в ушах, заставляя достать из сумки мешочек с зернами кавы, купленный у голландского купца. Лучше пряная, ароматная бодрость, чем пьяные размышления.
- И вот всё какую-то гадость жевать надо, - заметили из-за спины. - А великана того я знала, как же. Только не отравился он. Женщина форелью в лужу весеннюю нырнула, а великан туда следом прыгнул, да и утоп.
Голос. Без ощущения присутствия. Роб довольно усмехнулся, передавая мешочек за спину. И зная, что неистовая его примет. Когда выбрасываешь задушные камни, остается только доверять, а зерна - не худший способ начать это делать.
- Это вкусно, если они хорошо прожарены. Попробуй, Викка. В оранжерее резиденции только два таких деревца, и магистрам приходится тащить эти зерна из алхимических лабораторий. Ворованное всегда вкуснее ведь. Правда, этот мешочек я купил. Потратил сто золотых, и теперь придется искать работу, чтобы не разорять казну Портенкросса. Скажи... Том жив?
- Жив, но очень, очень устал. А ты ожидал от него чего-то иного? - Жеребец всхрапнул, почувствовав новый груз, и спину обдало теплом. Почти сразу раздался хруст. - Горькие! Но какая картина! Убелённые сединами и мудростью магистры, стараясь не шуметь, пробираются в зал капитула и там, рассевшись за круглым столом, тайком жуют краденые зёрна!
- Ничего они не горькие, - обиделся за каву Роб, с облегчением вздыхая живой усталости Ясеня. Гораздо хуже, если бы сын уставал мёртвым. - А магистры, в основном, пьют и матерятся. Потому что от такой жизни прилично разговаривать не начнешь. Знаешь... я много сейчас отдал бы, чтобы проснуться с перепоя, мне двадцать семь, меня вчера избрали в капитул, а возле постели стоят мальчишки с помятой светильней и отсутствием раскаяния в глазах. Я бы все сделал, чтобы они получились... другими. Хоть и не могу представить доверчивого Раймона, или Джерри, не прячущегося за поспешливостью.
Бадб фыркнула и неожиданно ласково провела рукой по волосам.
- Однако, как обнаглела Морриган. Бить тебя по голове, да ещё так сильно! А какими ты хотел бы их воспитать?
"Морриган".
Роб недовольно дёрнул плечами, понимая, что снова начинает думать о разговоре с Раймоном. Аристотель в своей "Метафизике" говорил, что боги - это бессмертные люди с великой душой, а люди, как отпрыски благородных родов, могут иметь в себе нечто божественное и претендовать на божественность своего рода. Стоит только вспомнить богоравного Агамемнона, Диомеда, поражавшего копьём богов. В сути самого человека, утверждал грек, есть возможности предстать в виде "диогенес", происходящим от богов...
Скажи Робу кто-то когда-то, что он будет вынашивать планы убийства, опираясь на греческих философов, он только посмеялся бы хорошей шутке.
- Ох, mo leannan, мне пришлось бы уйти из ордена, забрать их в Портенкросс и растить детьми побережного лэрда. Но я не додумался тогда, а сейчас - уже поздно. Но, - он помедлил, перетаскивая неистовую вперед, что не получилось бы с обычной женщиной, но отлично вышло с гибкой, сильной воительницей. - Я не могу не думать о других детях. Ку, Киэн и Кетенн. Послушай, если уж мы отходим от прежних правил, если отказываемся от законов, то почему посмертие девочек мы доверяем воле той, которая их на это и обрекла? Разве это не моя обязанность - дать им покой? Как твой муж, глава семьи и их отчим я должен сделать это. И разве ты, Проводница, не сможешь открыть путь к ним? Мы с тобой знаем, что меч - лишь дорога.
- Конечно! - Оживилась Бадб, прижимаясь к нему. - Должен и обязан, и я-ж-проводница. Вот как полк втопчет этих тряпошников в землю холмов, сразу и открою дорогу в надолго и знать-бы-куда. Некоторые дороги порой ведут в три стороны, причём каждая - ещё в две. И всё это - одновременно, и кто их разберёт, что по тем дорогам шастает? Уж точно не я.
- Кажется, моё обаяние уже не работает, - пожаловался Роб Фениксу. - Или наоборот - слишком хорошо действует. Эвон как от юбки отпустить боится.

[Spectre28 >>>]

Жеребец если и разделял его мнение, то при неистовой высказываться не стал, только дёрнул ухом. Сочтя это за согласие, Роб вздохнул, смиряясь с отказом. И задал вопрос, который измучил его еще во время отдыха.
- Что ты сделала с Диком Фицаланом, душа моя?
Дик Фицалан жизнь усложнил изрядно. Будь Роб таким же самовлюбленным засранцем, как король, он непременно попробовал бы зачать детей с Бадб, устроив соревнование с её мужем. Не взирая на мнение неистовой, общество и отношения с целым кланом.
- С ним? За то, как чудесно он выкрутился? За ум и находчивость? - Судя по голосу, богиня искренне недоумевала, зачем с этим что-то делать. Даже слишком. - Это прекрасные качества, достойные похвалы и награды. Поэтому я его наградила, а вовсе не "что-то с ним сделала". Теперь Ричард Фицалан по ночам - или когда найдётся свободное время - является мэром одной чудесной деревушки в горах Туата и носит почётное звание Sùil mhòr air a h-uile càil leis na caoraich.
Должность была почетной, и не поспорить. Роб фыркнул, представив лицо гордого принца, услышавшего, как его именуют - так.
- А еще кажется, у меня оспаривают титул невыносимого. Он жив хотя бы, этот ихули Дик?
- Когда я уходила - был жив, хотя и измазан в земле, - с замечательным равнодушием к жизням отдельно взятых илотов ответила Бадб. - Потому что оспаривать такие титулы - тоже надо уметь, и делать это так, чтобы потом не приходили бить. Новый мэр - не умеет. И не учится. Как думаешь, на сколько его хватит?
Хотелось съязвить о женской и богиневской верности, которой достаточно умения, чтобы она пала, но Роб смолчал. Ему не приходилось оспаривать чьи-то титулы - со своими бы разобраться, и хвала Бадб, что никогда не доводилось управлять деревнями фэа, хоть в земле и бывал измазан частенько.
"Как думаешь, на сколько хватит меня?"
Это он тоже не озвучил. Раймон был прав, стоило отдохнуть, прежде чем рваться в дорогу, но кто тогда станет успевать там, где уже опоздал? Роб нахмурился, пытаясь сообразить, что нужно ответить сейчас - и пожал плечами, так и не найдя слов. Дик Фицалан мог вытерпеть многое, если судить о нём по сестре, а мог вспылить и сдаться сразу. Или сбежать к... Фи. И размышлять об этом не хотелось.
- Не знаю. Разумеется, я не буду оспаривать твое решение, но лучше бы ты его отправила мыть полы в караулке Портенкросса. Очень полезно для гордыни. Ты вернешься ночью? Сейчас я хочу поискать работу, а одинокому михаилиту, которого дома ждёт голодная жена, подают больше.
- Героически мыть полы в караулке по воле злобной и несправедливой богини, и чтобы служанки таскали в утешение вкусности? - Бадб фыркнула. - Нет уж. И что значит - вернёшься? Я, между прочим, никуда не собираюсь. Тут тепло, муж разговаривает, лошадь молчит и везёт, а когда говорят и везут - это хорошо. Значит...
Облезлая ворона с хриплым карканьем вспрыгнула на плечо и ткнулась клювом в ухо.
- Значит, пусть везут дважды. И так тебе ещё и на несчастную больную ворону серебрушку накинут.
- Или поганой метлой прогонят, - с сомнением проворчал Роб, стряхивая перо. - Ты бы еще блохами обзавелась, для жалостливости-то. Никакого фанфаронства с тобой, Викка, не получается. Вот что я за магистр с такой... птицей? Магистрам, которые на черных мессах пьют кровь кошек и младенцев, положено разъезжать с филином. Или с крупным, красивым вороном, у которого глаза налиты этой самой кровью. Чтоб мрачно и внушительно. Хм... а давай я тебе перья приклею? На смолу?
Выходка неистовой, как ни странно, чуть развеяла. И даже приятно польстила, коль уж усталого Роба Бойда не бросили ради вселенски важных дел, обиженно исчезнув.
- Сам потом счищать будешь. Но - ладно, с филином, так с филином. Хотя можно было бы и с Филином. А можно было бы...

[Leomhann >>>]

Голос смолк, зато плечу ощутимо потяжелело. Тощий взъерошенный филин смотрел скептически, ехидно подняв кустистую седую бровь. Две когтистые вороньи лапы, прорвав одежду, вцепились в звенья кольчуги, ещё в одной птица держала мешочек, а четвёртой доставала оттуда зёрна кофе и ловко кидала в клюв.
- Теперь лучше? Больше подходит магистру, который вот всё то выше?
- Ты поострожнее бы, о будущая мать моих детей, - задумчиво посоветовал Роб, аккуратно снимая химеру с плеча. - Я же испугаться могу. Ты когда-нибудь видела испуганного михаилита? Нет? И хвала богам. И кто, скажи на милость, будет штопать оверкот?
Птичка и впрямь получилась такой, что ею только ребятишек от икоты лечить. Тощего филина, похожего на всех магистров одновременно, не украшала даже щеголеватая ленточка на шее. Представив, что подумают о такой твари крестьяне в Лландиндо, Роб вздохнул, возвращая неистовую на плечо. На вилы его не поднимали давно.
А Лландиндо, меж тем, уже распахнул объятия холмов. Справа шумело море, облизывало берег, оставляя причудливые камни. Слева - высилась церковь с ало-черными витражами, должно быть, изображавшими адские муки. А между морем и церковью стояла деревушка, и Роб мог поклясться, что был уже здесь, но всё равно не помнил, кто тут староста и кого из подавальщиц можно тискать. Подъехав поближе, он разглядел и справные лодки, и мокрые сети подле них, и деревенских, собиравшихся в небольшую толпу, и даже возмущенно лающих собак. Которые быстро сообразили, кто едет, принявшись лаять радостно. Остальные - вызывали подозрение. Эти странные люди не ставили блюдечки с молоком у порога, не рисовали кресты на окнах, не носили рыбачьих оберегов, и тянуло от них меланхоличной, возвышенной грустью христианства. А может, в этом была виновата недавняя обедня. Но Роб все равно затруднялся назвать пастыря, способного так напитать стихии силой веры. Он даже на миг задумался, не вернулся ли Ясень, решив пойти по духовной стезе и начать карьеру Папы именно тут. Но задница настойчиво толкала к авантюрам, а Роб никогда не мог устоять против её нашептываний.
- Благослови вас Господь!
Улыбка предназначалась молодкам - женщины всегда что-то находили в Роберте Бойде, и даже в магистре Цирконе. Почтительный кивок - мужикам. Особенно тем, кто стоял с вилами.
- И вас, господин, - с некоторым сомнением проговорил лысеющий мужчина с окладистой бородой. Взгляд его неуклонно возвращался к Бадб. - А вот это у вас на плече, стало быть, чего за зверь такой?.. Сколько живу, сколько тут разные хаживали, а такого!..
- Uxorem vulgaris*. Крайне капризный вид химер. Полевые испытания. Дело божье. А что, отец, невесты... работа, то есть, в деревне есть?
Упоительное, почти позабытое состояние еще не вранья, уже не правды. Роб разулыбался еще пуще, поправляя неистовую на начавшем ныть плече. Филин тут же больно ущипнул за ухо.
- Работа... - крестьянин вздохнул и переложил вилы из руки в руку. - Может, есть, а может и нету, а может всё - испытание Божье... а дела гадостные творятся, оно точно. Но о таком не на улице говорить, господин. Хотя вот скажите, - он снова бросил взгляд на Бадб. - А гуся такого вот вы, михаилиты, могёте? Чтобы с четырьмя лапами, да на развод?
- К разводу эта химера относится крайне плохо. Прямо скажем, не одобряет его. А гуся мы, уважаемый, когда-нибудь смогём. Когда Господу это будет угодно. Правда, сейчас Он распорядился, чтобы, значит, Его воин в вашу деревню заехал. Послушать о гадостных делах, заедая их похлёбкой во славу Его.
От четырехлапых гусей Роб не отказался бы и сам. Он почти представил себе такое стадо, вальяжно шествующее от холмов к скотному двору Портенкросса, почти увидел эти лапы запеченными с каштанами...
Сообразив, что такие мечты на пустой живот могут довести до "Mo leannan, а не завести ли нас таких гусей", Роб вздохнул, спешиваясь. Говорить с высоты седла было уже почти невежливо.
- Воин - это правильно, - одобрил крестьянин, оглаживая бороду. - Это вовремя, хотя в последний раз покрупнее присылали-то, ну да Господу виднее. А так - пойдёмте, пойдёмте, господин. Я тут навроде как староста, а кличут Мелким Илем. Так что вот в трактире и...
Договорить ему не дали. Женщина лет сорока, в скромном платье, шагнула вперёд из кружка деревенских кумушек, присматриваясь.
- Циркон? Ты?..

[Spectre28 >>>]

Наверное, их стоило запоминать. Всех этих Долли-Молли, Мэгги-Пегги, Ребекк и Джин. Потому что как ни вглядывался Роб в смутно знакомое лицо, как ни силился вспомнить, а все равно не смог. Ни имени, ни постели. Только подозрение, что женщина когда-то давно могла быть подавальщицей.
- Я, госпожа.
- Пегги, - женщина улыбнулась не без грусти, но понимающе, разглядывая его лицо пристально, словно ища следы морщин - и не находя. - Сколько же лет прошло... а всё такой же. И устал, кажется, совсем как тогда, хоть и без той жути змеиневой. И забыл совсем. А я тогда даже ленту подарила, шитую, чтобы берегла... Хранишь ли ещё?
- Пф, - староста раздражённо глянул на неё и махнул рукой. - Пэг, не мешай. Тут дело важное, обговорить надо.
"Уберегла".
Кусты и деревья, камни и ямы, которых Роб щедро одаривал амулетами, силясь сбить ищеек Армстронга со следа, остались далеко в Вустере. А последствия неосмотрительности начинались сейчас, выражались в этой всё еще хорошенькой женщине, называющей его на "ты", будто они когда-то были настолько близки, что...
Что он этого даже не запомнил. Право, Бадб ревновала зря. Бабник и кобелина - это тот, кто коллекционирует женщин и помнит каждую, до единой. Роб же был просто кретином, решающим свои проблемы жизнями других.
- Лента пригодилась однажды, - признал он, недовольно хмыкнув. - Но я, кажется, помню, что ты варила замечательную похлёбку из кроликов?
Или пекла пироги. Или делала сидр. Черт её знал, чем славилась эта Пегги, и вообще это больше походило на очередную ловушку. Но оставить женщину без пары-тройки защитных ставов Роб не мог.
- Любезный Иль, мы поговорим с вами позже. Сами понимаете - воспоминания молодости...
Он виновато и смущенно пожал плечами.

Небольшой домик на окраине, чуть севернее церкви оказался чистым и светлым, и пахло там свежими пирогами с мясом. Мужчины дома не оказалось, хотя забор выглядел недавно подновленным, со свежими жердями, да и наличники покрывала красивая резьба. Накрывая стол, хозяйка молчала, и напряжения в тишине не чувствовалось вовсе.
"Как у матери", - сказал бы Роб, но его мать хватил бы удар, узнай она, где носит её младшенького. И с кем тот якшается. Но всё же, умывшись из простого глиняного кувшина и скинув кольчугу, он почувствовал себя лучше.
Настолько, что даже опрометчиво подвернул рукава рубахи, не скрывая ни локона Бадб, ни татуировок илота, ни кучи мелких кожаных браслетов-накопителей. Достаточно, чтобы развернуть голубиное письмецо, схваченное по дороге. Неистовая отловила голубя в воздухе и принесла его, не хуже иной гончей. Роб ждал, что филин сожрёт птичку, но - нет. Бадб свои ипостаси держала в ежовых рукавицах.

"Уважаемый сэр Циркон, приглашаю вас на свою свадьбу в эту субботу в Рочфорд. Я женюсь на леди Алетте де Манвиль. Приглашаю, если вы разрешите, и вашу прекрасную супругу, о которой вы так тепло вспоминали - леди Бадб. Моя молодая жена восторженно говорила о вашем с леди Бадб появлении при дворе и была бы в восторге, окажи вы нам такую честь.
Уилфред Манвиль-Харпер".

[Leomhann >>>]

Роб аккуратно разложил записку перед восседающей на столе неистовой, хотя она почти наверняка прочитала её вслед за мыслями, и глянул на Пегги. Знакомее и ближе она так и не стала, да и единственный вопрос, который хотелось задать, был: "Зачем зазвала?"
Но с женщиной, когда-то подарившей ленту, такие циничные разговоры не велись.
- Муж-то не будет против, что за столом какой-то михаилит сидит?
Пэгги взглянула на него удивлённо и прыснула.
- С каких пор тебя такое волнует?
Мысли у Бадб были далеки от целомудрия, приличного воспитанной жене. Или у Роба слишком разыгралось воображение. Потому что от короткого, вложенного прямо в голову:

"Надо же, как смена фамилии меняет человека. Хотя, быть может, дело в женитьбе... что ж, значит, магистров михаилитов нынче дарят невестам на свадьбу. Аккуратно упаковать, усыпать коробку самоцветами, повязать большой алый бант... хотя, бант можно и без коробки?"

ему представился этот самый бант. Без коробки. И даже не на макушке. А там, куда его повязывают жениху в обряде распускания узлов.
- С тех пор, как сам женился, - пряча за вздохом смешок, признался Роб. - К тому же, мне надо знать, куда героически отступать - в дверь или в окно. Лучше, конечно, в дверь. Чтобы не было, как в той байке, где счастливый муж прибежал с колыбелью и обнаружил, что трое их скоро будет не по той причине, по какой ему хотелось бы.
Балагурить получалось лениво и устало. Да и побасенка предназначалась скорее неистовой, чем Пегги. Но реноме дамского угодника терять не годилось - иногда приходилось рассчитывать только на женщин.
Всё ещё улыбаясь, хозяйка спокойно взяла его оверкот и уселась на край скамьи. В руках словно по-волшебству возникла игла с ниткой.
- Так набегался, что аж щёки запали и рубашка протёрлась. А от леди, видать, и вовсе не сбежал. Не то, что от меня.
Первым побуждением было вскочить. И отнять оверкот. Потому что Роб мог припомнить двадцать-двадцать пять шепотков, которые вот так, с улыбочкой, любовно, пришивались к одежде. Вторым - возмутиться, что никогда не был щекаст. И только с третьего недовольного вздоха Циркона он просиял улыбкой, разламывая пирог.
- Скорее добегался, pàisde**. Не знаешь, чего от меня староста хочет?
"Знаешь, - пришла задумчивая мысль, - иногда люди зашивают одежду просто чтобы зашить порванную одежду. Зато понятно, в кого такой вот Раймон, подозревающий дурное в любой случайной встрече..."
"Но ведь он прав, душа моя".
Раймон, к счастью, был далеко. Но будь он здесь, подозрительность Роба одобрил бы. После Лоррейн-то и Розали-Сэры. Пегги держала себя как все эти женщины, вместе взятые. Упрекала в побеге, будто он обещал когда-то больше, чем ночь. Создавала уют, который - это Роб был вынужден признать - у неё получался легко и непринужденно, в отличие от неистовой.
- Кто же не знает, - посерьезнев, ответила Пэгги. - Скажи, ты ведь слышал о большом черве Лландиндо?
- Кто же не слышал про червя, пожравшего друидов и не сумевшего утопиться в море? Только на него не хватит денег даже у короля.
Впрочем, это мог быть очередной проглот. Розовый слон, то бишь.
- Господь с тобой, - удивилась Пэгги, принимаясь за вторую прореху. - Кто же будет платить михаилитам за посланника Его? Он ведь спас тогда и девиц, и деревню, а теперь - снова вот... тело нашли, прямо как рассказывали, с водой солёной. А раз так - то небось снова язычники, снова культ, снова за старое принялись, верно? А тут и ты в деревню заехал, как ответ на молитвы наши.
- Стало быть, девки так и бегают к той отмели приключения на задницу искать? Или в другом месте нашли?
Выходило, что червем в этот раз стал он сам. Вот только в отличие от прожорливой твари, Роб был образован. Наверное, зря. Червь не утруждал себя мыслями на тему магов-водников, магов-лекарей, внешнего пищеварения морских и наземных обитателей, и ритуалов. Он просто жрал.
Правда, ритуал, для которого могла бы понадобиться соленая вода в девке, Роб придумать сходу не смог. Зато обязал себя озаботиться этим на досуге.
- Приключения, - Пэгги аккуратно завязала узел и принялась осматривать оставшиеся две дыры, примеряясь. - Было это время, когда ангелы Господни ходили по земле, как по небесам, смешиваясь с людьми. Особенно любили они места святые, и диво ли, что девицы искали встреч, надеясь понести от всевышнего через посланников его?
"Любопытно, сколько я тогда выпил?"

[Spectre28 >>>]

Пегги - милая, домашняя, уютная, чуть наивная и настолько незамутненная, что мутило уже Роба, не была в его вкусе. Роб всегда предпочитал, чтобы случайная подруга могла и умно потрепаться, и поцеловать жарко, и на утро проводить. Возможно, Пегги тоже всё это умела. Но глядя на неё, Роб невольно задавался вопросом, насколько же он тогда устал, что изменил самому себе с этой простушкой.
А вот червь в Лландиндо был явлением знаменитым. Его якобы послал Господь, чтобы тварь пожрала язычников-друидов, поганым чародейством превращающих внутренности и даже кости девушек в солёную воду. Девушки, разумеется, все были невинны, хоть и бегали на отмель справлять обряды плодородия. Купаться нагишом, то есть. В порыве охотничьего пыла червь прокопал те самые пещеры недалеко от деревни, в которых теперь прятались контрабандисты, а после, нажравшись друидов, ушел в море. То ли утопиться решил, то ли попросту, как и положено герою, устремился в закат, к новым подвигам. Говорили, будто его изредка встречают моряки, но Роб был склонен считать, что они, как им и положено, преувеличивают.
- Знаешь, милая, последний раз, когда ангелы Господни смешивались с людьми, окончился потопом. Отчего-то Господу не понравился результат этих похождений. Благодарю за обед, mo milis, но теперь я пойду в таверну. Если не прогонишь, то вернусь поздно. Или вообще не вернусь, как контракт выйдет. Тебе что-нибудь нужно?
- Или не вернёшься, - Пэгги вздохнула, завязывая последний узел и расправила оверкот, оценивая работу. - Нет, пожалуй. Пусть я осталась без мужа, а всё-таки сын помогает. Вроде только появился - а уже своим умом живёт, и своим домом, но и про мать не забывает. Хороший мальчик, статный, красивый. Так что - нет, ничего, хотя... - она помедлила, улыбаясь скорее себе, чем Робу. - Сыро нынче, ночи холодные и какие-то слишком зябкие. Может, дров наколешь перед тем, как снова на тракт? Сын обещался зайти, да вот с этими делами - как знать...
- Как давно, Пэгги? Как давно они слишком зябкие?
Дрова колоть - занятие полезное и тело укрепляющее. И желание ощутить себя замужней, ждущей супруга с тракта и провожающей на тракт, Роб тоже мог понять. Он даже хотел спросить, чей сын, хоть и было боязно узнать, что его. Но слишком зябкие для побережницы-валлийки апрельские ночи выбили эти мысли, как из мортиры.
"Упырь?"
- Хм-м, - женщина задумалась, бережно складывая одежду, потом с грустной улыбкой покачала головой. - Зима такая выдалась, что холоду и не удивляешься, да и не восемнадцать лет мне уже. Наверное, с неделю назад, если не больше, но трудно сказать. Сам знаешь, сырость порой незаметно подползает, да я и привычная ведь. А всё одно, привычка или нет, а пару дней уже потряхивает. Думала, просто устала, да и - всё дом пустой, одна и одна. И гадостности эти языческие... может, Господь знак даёт, что совсем неладно у нас тут?
Армстронга, наверное, Господом еще никто не называл. Роб был готов об заклад побиться, что вокруг дома Пэгги кружит химера, пока невидимая, но зато холодная, сырая и совпадающая по времени с его вылазкой в Вустер.
- Я постараюсь пораньше вернуться, Пэгги. Тогда и дрова нарублю. А пока - запри дверь да помолись.
Сграбастав спящую Бадб, Роб вышел из домика. Но и в таверну не пошел. Химеры они были, или образцы, но обережные руны на дверях, ставнях и завалинках недобрых людей и нелюдей порой останавливали. А сигнальные - еще и сообщали о неладном. Только замкнув контуры на михаилитское кольцо, он позволил себе отправиться в трактир.

[Leomhann >>>]

А оказался в церкви. Судьба взбрыкивала, не позволяя Робу посидеть среди людей, послушать слухи и поглазеть на подавальщиц. Хотел ущипнуть служанку за корму? Пожалуйста, разглядывай мертвячку.
- Стало быть, червь тогда волей Его язычников и пожрал, аж берег издырявил, а затем увёл Господь его в море, где и утоп он, - нервно бормотал староста, потирая руки. - А так оно конечно, странный облик Господь посланцу своему придал, гадостный, типун мне на язык. И получается, что не столько увёл, сколько погнал, да и, может, само то демон был, коего Иисус словом своим сначала велел друидов пожрать, а потом это, как свиней тех... только не в озеро, знамо дело.
Роб согласно кивал, с тайной надеждой приподнимая губы изрядно разбухшей и уже попахивающей девицы, чтобы тут же разочароваться, не углядев признаков упыря. Хотя, лично он непременно бы стал вурдалаком, храни его кто-то в часовне, где на витражах грешников пожирал червь, а службу вел немолодой мистик.
- Демон, как есть, любезный Иль.
На шее мертвячки, под линией волос, в свежем шраме был утоплен кусок ляпис-лазури. Сработанный, а потому неопасный и легко поддавшийся на ковыряние кинжалом. Его Роб выбрасывать не стал, завернул в платок - сгодится. Как сгодится и студень, нацеженный из тела девки в хрустальный флакончик с притертой крышкой. Дело становилось ясным, но совсем не михаилитским. Потому как с магом, зачаровавшим девушку такой грубой смесью земли и целебства, следовало работать констеблю. Михаилит не может быть борцом за правду. Или... может? Стоит чуть поменять угол зрения.
Роб наклонил голову, но лучше мертвячка выглядеть не стала, напротив, ярче стали трупные пятна на некогда красивом лице.
- На редкость бескорыстный демон. Тысяча пятьсот золотом, дорогой Иль, и три шиллинга. Ровно столько стоит ваша проблема, превратившая барышню в студень. Где вы её нашли, к слову?
Староста удивился. Настолько, что напомнил Робу хухлика, которого стукнули по затылку. И принялся торговаться, вызывая желание поинтересоваться, как много деревня была бы готова заплатить червю.
- Так где вы, всё же, нашли эту девицу? - вместо этого устало вопросил Роб, когда им удалось сойтись на семиста, что было сущим грабежом по мнению старосты и слишком малой платой для магистра, почти согласившегося убивать людей.
- Дерут как, прости Господи, с лондонских контрабандистов, а не скромных рыбаков да козопасов, - сокрушённо вздохнул староста. - Словно с серебра едим да на золоте спим... а нашли вот аккурат недалеко от заводи той, где парни за девками... э... - поймав взгляд священника, Иль осёкся и вздохнул ещё тяжелее. - Где, стало быть, благодать Господня исходит. К пещерам поближе, стало быть. К слову, сэр михаилит, а вот брат Рысь знакомцем вашим не будет ли?
- Кто же не знает Рыся? Но скидки по знакомству не будет, дорогой Иль. Напротив, аванс попрошу.
Путь, стало быть, лежал в пещеры. Роб недовольно дернул плечами, надеясь, что чёртов червь не выгрыз катакомбы сродни танелльским. В этот раз у него не было феечек, чтобы их там терять. Только жена в облике совы.

[Spectre28 >>>]

Червь в стародавние времена порезвился здесь знатно, превратив холмы в подобие валлийского сыра. На кой черт ему понадобилось так затейливо гонять друидов, не ответил бы и пославший его Господь Бог. И уж точно не смог бы этого сделать Роб, говоривший сейчас с воздухом пещер с тщанием неофита-стихийника. Воздух отвечал всякое. Во-первых, он жаловался на избыточное увлажнение в зоне прибоя и на неравномерность дренажа в северных отнорках. Во-вторых, на этих северах было теплее. Незначительно, но ощутимо, чтобы понять, как много там той части воздуха, что получается при дыхании. Иными словами, северные пещеры медленно и верно превращались в теплицы. Правда, для этого им потребовалось бы несколько человеческих жизней, но этим можно было пренебречь.
- А порою чародей
Напивался до чертей.
Называл процесс бывало
Он призыва ритуалом, - рассеянно посетовал Роб жёнушке, которая всё ещё изображала из себя филина о четырех лапах. Зеваки, увязавшиеся из деревни, были от неё в восторге, тыкали пальцами и норовили пощупать. Отстали они только неподалёку от пещер, но толпа филинопоклонников была видна и отсюда, с вершины изрытых холмов. - Ненавижу работать, когда на меня смотрят. Приходится деньги отрабатывать сполна, как заезжий фигляр.
- Вызови грозу, вдруг разбегутся, - с учётом клюва, филин звучал на удивление по-человечески. По-женски. - Или наоборот. Представь эту картину: магистр-демон - потому что михаилиты все демоны богомерзкие - величественно опускается в провал на крыльях урагана! Может, ещё деревни три сбегутся. Если опускаться достаточно медленно.
- Ты меня с Раймоном перепутала. Если там люди, а там именно они, Викка, то я не хочу, чтобы меня видели за нарушениями устава. Я же магистр. Образец для подражания и этот... наставник неокрепших душ!
Роб тоскливо покосился на селян, понимая, почему Рысь для разнообразия отработал полностью. И шагнул вперед в выпаде, делая пассы руками. Простенькое упражнение, с которого учили контролю над водой, но прежде всего - над собой. Правда, от него обычно не вздымались волны в море и не наползал густой серый туман. Под его пеленой, тихо переступая сапогами по камешкам, Роб и отправился к северным отноркам, где воздух пах жизнью.

[Leomhann >>>]

"Вот tolla-thone..."
Девки выглядели испуганными. Забитыми даже. Что было странно, ведь рядом с ними находился мужчина мечты. Статный, гибкий, в узком, коротком и пушистом оверкоте на голое тело. Такие просто обязаны стоять на утёсе в штанах из кожи, чтоб грива чернейших кудрей плескалась по ветру залива под полной луной, и предлагать руку вместе с сердцем дамочке, которая этот набор приняла бы со смесью восторга и скромности, после чего сей герой примется пластать свою застенчивую невесту по своим же мужественным грудям. У этого воплощения девичьих чаяний грива кудрей была перехвачена зеленым жгутом, а на шее висели кресты и побрякушки.
Впрочем, Роб разглядел, что сложен Аполлон был скорее танцором, чем бойцом. Да и ходил он по пещере петухом, за которым покорными курочками семенили девушки. Камней в их шеях Роб не видел, но готов был поклясться, что они есть. Равно, как и что их вживила куча тряпья, громко храпящая у входа в пещеру. Иначе почему остальные моряки обходили её стороной?
"Гроза, говоришь?"
Из пещеры море отзывалось неохотно. Оно слушало, слышало, но говорило лениво, вяло вздымая волны. А еще морю не нравился воздух, который слишком быстро и сильно давил на землю, собирая влагу в тучи. Туч Роб отсюда не видел, но близкая гроза ощущалась духотой и здесь.
За выходом мрачнело, отчего лампы, казалось, вспыхнули ярче. Моряки замедляли шаг, чаще утирали лбы рукавом, пока, наконец, капитан не всплеснул раздражённо руками, глядя на выход.
- Эй, Вэйно!
Храп не прекратился, хотя и стал глубже, раскатистее, и капитан упёр руки в бока.
- Уважаемый Вэйнамоинен, не соблаговолите ли оторваться от сна и обеспечить обещанное? Если разум, занятый тонкими сферами, забывает о таких низменных мелочах, то я напомню: хорошую погоду до самого Трюарметт. Взамен на еду, питьё, кровать и много, чёрт его дери, золота!
Груда шевельнулась, всхрапнула снова, и из мехов лениво выбрался смуглый старик ростом с феечку. Цокнул золотыми зубами, огляделся и вытащил откуда-то обтянутый кожей бубен. Стукнул и замер, прислушиваясь к гулкому эху, почти сливающемуся с духотой.
Вожак меж тем пируэтом развернулся на месте, повёл ладонью, и девицы послушно выстроились перед ним в два ряда. Последнюю пришлось подогнать хлопком по заду.
- Итак, девоньки, давайте корабельную, мою! Раз, два!..
- В Англии в дождливый мартов день проскакал по городу Елень...
Хор звучал... мёртво, словно даже без ударений - просто ровный бессмысленный шум, в котором тяжело было разбирать слова. Но капитана происходяшее явно радовало - на лице играла приятная улыбка, а рука довольно поглаживала большой амулет, напомин7авший лезвие небольшого топорика с вырезом по форме.
- Он летел над гулкой мостовой, с голым задом, к девке заводной...
"Трюарметт".
Мать его, Трюарметт!
Вотчина Раймона. Точнее, деревня, способная стать таковой, захоти этого мальчик. Наверное, Раймон не простил бы своего наставника, не попытайся тот вызнать хоть что-то? Наверное - но только если мужу Эммы не было наплевать на семью и грязные делишки родичей.
Роб показал жестом виверне, в которую воплотилась Бадб, что он поднимается наверх. Виверну почему-то хотелось обозвать мантихорой, но это скорее было данью старческой забывчивости, которую он изображал так долго, что сам поверил. Наверху, где утих даже ветер, предвкушая первый весенний ливень и чистый, напоенный грозой воздух после, думать стало проще.
До девок Робу не было никакого дела. Магистру Циркону - тоже. Есть хотели все, даже пираты-работорговцы. И хоть занятие это было грязным, но не михаилиту вершить правосудие. Не констебль, всё ж.
По крайней мере, совесть хотелось утешить именно так. А вот родня одного из воспитанников, связанная с этим самым грязным делом, уже касалась Тракта самым прямым образом.
- Вернись, морской Елень, по моему томленью,
Умчи меня, Елень, в свою страну Еленью!
Где что-то рвётся в небо,
Где страсть живёт и небыль,
Скачу я на тебе, морской Елень!

[Spectre28 >>>]

Хор девок мысли только подстегнул. Елень выглядел кретином почище Харпера, но кретином жутким, поелику умудрялся выживать среди себе подобных.
- Викка, - глядя на снующих с ящиками моряков, задумчиво проговорил Роб. - Ты очень соблазнительна, когда перекидываешься селянкой, а мне очень нужен моряк. Люблю с ними беседовать, знаешь ли, в укромных местах.
- Как бывало? - Не без удовольствия прошипела виверна и расплылась, теряя форму.
Спустя миг перед Робом стояла конопатая простушка с соломенными волосами. Льняное платье, перехваченное вышитым пояском, явно уже давно пора была перешивать: груди в нём было слишком уж тесно, да и на бёрдах оно подозрительно потрескивало. Один глаз девушки чуть косил, отчего лицо казалось слегка придурковатым.
"Не день, а паноптикум с превращениями".
Роб отмахнулся от обиженной грозы, которую уже начал уговаривать успокоиться шаман, ущипнул Бадб за пышную грудь, отправляя её к морякам, а сам опустился на землю. После он выбросит оверкот, изодранный о камни, не позволив его даже штопать. А пока - пришлось ползти по валунам, вспоминая "как бывало" и с удовольствием понимая, что если ты однажды родился засадником, то это растерять невозможно.
- Пойду отлить, - выбранный языком был высоким, худым и улыбчивым. И явно пользовался расположением товарищей, которым тоже надоело таскать тяжести в такую плохую погоду.
"Работаем."
Лекарю-воднику почти ничего не стоит сделать из воды мочу, и наоборот. Солдату - воспользоваться этим, чтобы взять языка. Генералу - командовать. Робу не нравилось ни первое, ни второе, ни третье, но ради детей он был готов колдовать, допрашивать и отдавать приказы. И потому, когда моряк отошел десяток шагов за валуны, в дело вступила Бадб.
- Ой, а вы кто? - Шёпотом спросила селянка, выступив из-за поворота едва видной тропы. Спросила - и прижала руки к пышной груди. - Вы это, благословение?
Моряк, успевший уже приспустить штаны, поддёрнул их назад, оглянулся туда, откуда доносился шум погрузки, снова посмотрел на Бадб и сглотнул.
- Ещё какое, - тоже шепотом ответил он.
- А чего так непохожи? - Богиня прикусила нижнюю губу и сделала небольшой шаг назад.
- Ещё как похожи, - моряк шагнул следом, потом ещё. Штаны он придерживал одной рукой, либо забыв и про переполненный мочевой пузырь, либо считая, что всё равно снимать. - Самое что ни на есть. Господом посланное.
- Так ведь это у заводи, - селянка отступила снова, оглядываясь туда, где в сотне шагов оставалось место для поиска приключений. - А тут-то как оно ж?..
- А это потому, что ты ушла, - охотно согласился мужчина, ускоряя шаг. - Пришлось, значит, следом. А теперь вернемся, да?
"Еще пару ярдов, жёнушка."
Супругами они, наверное,были плохими. А вот боевыми товарищами - отличными. Бадб подвела свою жертву аккурат к тому месту, откуда удобно было на неё падать. Хотя Роб этого делать и не стал. Соскользнув с камня, он попросту на короткий миг остановил сердца моряка, погружая того в обморок. Оставалось только взвалить его на плечо, перекинуть чуть мать-ее-магии от грозы угасающей к грозе созревающей, и довольно ухмыльнуться Бадб.
- Ты великолепна, mo leannan.
- Ой, и правда благословение, - простушка сунула палец в рот, с явным удовольствием оглядывая Роба. - Он аж сознание потерял, от благодати сошедшей. И, наверное, воспоёт хвалу... чему-нибудь. Голос, конечно, не ангельский...
- Это потому что вы шепотом беседовали. Вот хлебнёт солёной воды - иначе запоёт. Говорят, она для горла полезная.
Поудобнее перехватив тело, чьего веса после брёвен и вёдер с водой почти не чувствовал, Роб направился к заводи, которые здесь были в превеликом множестве.

[Leomhann >>>]

Море волновалось. И это не было выспренным описанием погоды, поскольку оно волновалось всегда. На то оно и море, в конце концов Роб тоже волновался, будто ему впервые было беседовать с людьми, угрожая им пытками. Не волновался только моряк, весьма неудачно обмочившийся в своём забытье прямиком на оверкот. Люди в обмороке вообще редко волнуются, даже если у них не работают ни ноги, ни руки, ни голос, а вечно шумящая стихия качает их на своих плечах.
- Эй, парень, ты как?
Роб легонько похлопал добычу неистовой по щекам, делясь малой толикой лекаря.
- Ох, Господи, что это меня...
Моряк с трудом разлепил глаза и уставился на Роба. Медленно оглядел лицо, оверкот, руку с кольцом, нахмурился.
- А вы кто?.. И как я тут?.. Ведь женщина была!
- Померещилась, должно быть, - вздохнул Роб, бережно приподнимая его голову над волнами. - Или русалки морок наводили. Глянь, погода-то какая, самая русалья. Ты с какого корабля, парень? Неужто с "Белладонны" скинули?
Что за посудина была "Белладонна" и имелась ли таковая в здешних водах, он не знал. Но начинать разговор с угроз и пыток не хотелось.
- Руса-алка... - с сомнением протянул тот и вздрогнул, глядя на волны. - Эх, а как хороша была!.. Только понадеялся, что вот оно, счастье привалило... спасибо, господин, что спугнули. Лучше уж до шлюхи потерплю, чем на дне морском, а то вона куда затащить успели. Только не с "Белладонны" я, она же ещё не вернулась. Поговаривают, в шторм сгинула, но будет воля Божья - ещё увидим. А я - с "Рейса" буду, у капитана Еленя Мирна. Пойдёмте, господин? Большой награды не обещаю, а ромом угостить у костерка - это всегда пожалуйста. Тем более и погода всё портится.
- Отходился ты, дружище. Эвон, только говорить и можешь. Тварь хвостатая все силы вытянула, видать. Магистры сказывали, что никто проклятье русалки не снимет, только невинная дева, проведшая ночь в постели. Да где ж её взять?
Второй раз за день Роб взвалил на плечо моряка, начиная уставать от бессмысленности своих действий. Однако же, потрепаться с командой "Рейса" у костра было предпочтительнее, чем топить этого бедолагу в море. Но и спешить выходить из воды не стоило.
- А это как же они?.. - Моряк сглотнул и прокашлялся. - Проклятье снимать должны?
- А что, девы на примете есть?
Цеховые тайны и стандартные михаилитские методики Роб не раскрывал вот так сходу. Даже если придумал их только что. Сначала - полезные сведения, потом - не менее полезные способы снять проклятье русалок. Шестифутовых, двухсотфунтовых белобрысых русалок, не дай Бадб такую встретить.
- А как же, - охотно ответила ноша. - При капитане-то целая дюжина, да только потому и при капитане, что девами остаться должны. Так что, господин, сами понимаете, не любая метода... Других дев искать придётся. К слову, господин, скажите, как звать-то вас? О ком молиться за спасение от тварей богомерзких?
- Ветром зови. Fuar a'Ghaoth, если по-скоттски. На кой капитану столько девок? Одна - и та сущее наказание, а этих дюжина, поди справься.
Бадб, наверное, это старое имя порадовало. Но с работорговцами не хотелось быть собой.
- Любит он их, - вздохнула ноша и поерзала, устраиваясь поудобнее. - Вот новая сбежала, так чуть не плакал, хучь она и случайно приблудилась. Ну да ничего, успокоился. Дюжина-то осталась, как и сговорено, стало быть, ни прибытка, ни убытка не случилось. А остатние - послушные все, хорошие. Никуда не денутся, пока до места не дойдём.
"Сговорено,значит,"
- Так он их для кого-то везет, что ли? Коль сговорено? Братья-госпитальеры сказывали, что на рынке в Кафе девственницы как горячие пирожки уходят.
Братья-госпитальеры на этих рынках были частыми гостями. С Родоса до Кафы - день пути. Правда, с михаилитами они говорили в основном о караульных кошках, которые охраняли знатных пленниц, но Роб решил, что пирату об этом знать не нужно.
- Да уж вестимо не для нас катает, - от этой мысли моряк аж хохотнул. - Да и для себя дорого вышло бы, сами рассудите, господин. Считать капитан умеет.
Роб рассудил. Потом еще раз подумал, и пришел к выводу, что топить такого ценного болтливого моряка не годится. Даже если после капитан тоже рассудит и прикажет убрать излишне любопытного михаилита.
- Стало быть, это капитанскую девку деревенские нашли, и этого своего червя теперь призвать готовы, - задумчивости в голосе позавидовал бы и Сенека, а кретинизму разговора - Харпер. - Куда тебя нести-то, дружище?
- А во-он туда, как из прибоя выйдете, так налево всё берите. Меж камней поплутать придётся, но оно того стоит - заводь-то хорошая, скрытная, - моряк неожиданно хохотнул. - Нашли, значит? Значит, какое-то время не сунутся, это хорошо. А червь - сказки это всё. Ужели Господь такое страхолюдие выбрал бы? - В голосе его, тем не менее, прозвучало лёгкое сомнение. - А если и так, то мы ведь не друиды какие, не язычники поганые. Господь-то уж разберётся. А что, господин Ветер, правда такие страхолюдия на суше бывают? В море-то всякое огромное водится, тут спору нет, но ведь на сушу-то не лезут. Мы как-то огроменную тварющу видели, аккурат с пещеры эти, так капитан сказывал, ежели и попробуют на берег вылезти, то тут же и подохнут от... от... не помню я. От слов страшных.
"От асфиксии, mo leannan. Всего-то удушье".
Роб вздохнул, оступаясь на камнях, будто шел этой дорогой впервые - не показывать же пирату, что знает, куда идти.
- Ты про жабдаров слыхал? Здоровенные змеюки, в четыре обхвата, а как на хвост поднимаются, так с осадную башню будут. И ядом плюют так, что иная сплетница обзавидуется. Помнится, неделю после такого отлеживался. А недавно довелось проглота зарубить. Слон слоном, только розовый и длинный, как корабль. Так что, я бы червя боялся. Он - тварь безмозглая, ему что друид, что моряк, что язычник, что праведник, лишь бы пожрать. А Господь разберется, конечно. Когда перед Престолом Его предстанешь.
- На всё воля Божья... - пробормотал моряк и поёжился, явно представляя себе и червя, и слона разом. - Ну да может не успеет. Сколько там те друиды девиц порешили, а у нас всего одна померла, да и то сама. Говорили ведь ей...
- Известно, бабы, - тоном султана, сбежавшего на тракт от гарема, согласился Роб. - Им что в лоб, что по лбу. А чего говорили-то ей?
Моряка пришлось переложить на другое плечо - с каждым шагом он становился все тяжелее. К тому же, на левом плече он сходил за щит, на случай, если его морские товарищи решат встретить Роба арбалетами.
- Так то и говорили, - удивился моряк. - Сбежишь, стало быть, худо будет. Капитан - он ведь добрый, аж на курице ей показал, чего будет-то. А всё одно не поверила. Дура дурой, истинно - баба. Так жила бы себе и жила, по бабьей своей доле. Дом, мужик... о, а вот тут, господин Ветер, круто сверните во-он у того камня, что веткой отмечен. Всего-то чуть подняться, а там и братья будут. Да их уже и слыхать вон.
Из-за скал и впрямь доносились шаги, отголоски усталой ругани и - совсем тихо - женский хор. Впрочем, тут же всё это потонуло в шуме ливня.
"Шаман-паскуда. Устрою я тебе хорошую погоду до Трюарметт".
Такую, что даже бубен порвется. Роб ухмыльнулся, небрежно отдаваясь содержимым накопителей воздуху высоко над грозой. Там стало холодно и начали собираться облака.
- Джентльмены, этот, кажется, ваш, - радостно поприветствовал он пиратов, собиравшихся вернуться в пещеру. Перед глазами на миг появился небольшой когг в бухточке выше, явно груженый. Бадб, всё же, оставалась лучшим напарником из всех известных. - Dia dhuit!

[Spectre28 >>>]

Елень Мирн вблизи еще больше был похож на чёртова Тристана. Разве что на арфе не бренчал. Зато в распахнутой шубейке виднелась безволосая грудь с красиво очерченными мышцами, какие бывают у михаилитских юношей, еще не успевших обрасти полезным жирком бойца. Девицы, должно быть, млели от таких роскошеств. Но Роб девицей не был, да и жилами мог похвастаться сам, хоть и предпочитал, чтобы его считали большим увальнем. Впрочем, ощупывал капитан моряка со знанием дела. И сокрушенно вздохнул, отдавая шаману.
- За спасение своего человека - благодарю, сэр Ветер, - Елень, не глядя, протянул руку назад, и одна из девиц, рыжая, с желто-зелёными глазами, вложила в неё зерно кавы. - Меня зовут Елень Мирн, впрочем, прозывают и просто Серебряным. Благодарствую - и без награды не оставлю. Вина? Эля? Рома? Мои милые принесут, что скажете. К слову, какими судьбами здесь? Неужто кто-то заказал русалку-другую?
- Друида - другого, капитан, - вопреки приглашению, Роб остался стоять. Потому что даже увальни знали - с подушек вставать долго и неловко. Особенно, когда у дома Пегги осторожно то ли понюхали, то ли погладили руны. - Вы бы глядели за девками, что ли. А то местные уж очень в червя верят, даже на витражах рисуют. А что до награды, то спугнуть русалок мне ничего не стоило. Вот принеси я вам хвосты - поторговались бы. Впрочем, можете предложить мне ром. И согласиться взять письмо, если через восточное побережье идёте.
- Солнышко, ром, будь добра, - Елень прищелкнул пальцами, и русоволосая горянка нехотя направилась к дальней стене, где были сложены несколько сумок, почти незаметных в полумраке. - Не бойся, не бойся, это недалеко. А вы, господин Ветер, даже не уточните, на север мы по восточному побережью, или на юг? Долгая дорога письму может выпасть, если направление не то.
- Меня устраивает любое направление, если через Тинтагель, капитан.
Название замка Роб произнес с чисто шотландским акцентом, глотая буквы в тех местах, где они нужны, и растягивая оставшиеся. Послушав, как красиво звучит это "Т'нтижаал" в гулкой пещере, он улыбнулся девушке и отхлебнул ром. Кретинские разговоры заходили на новый виток.
- Так ведь, если на север, долгонько письму странствовать, - улыбнулся капитан, отхлёбывая из кружки и сам. - Но, видать, не врут, что михаилиты - колдуны те ещё, потому как мне - на юг. Угадали, получается. Только вот кому письмо? А то вдруг мы в такие круги не вхожи. Не голуби ведь, чтобы в окошки влетать.
Химера, если дурой не была, ошивалась уже где-то поблизости. И вряд ли Армстронг смог вытравить из нее охотничье-тварное, призывающее сунуться туда, где так вкусно пахло дюжиной девственниц. Роб безмятежно пожал плечами, глядя на Еленя.
- А я и не угадывал, капитан. Наука не хитрая. Вон тот болтун, изрядно оттянувший мне плечо, сказал, что девушки уже кому-то сговорены. На юге вы двенадцать девственниц мало куда пристроите. Значит, остается Север. Где такой товар в ходу. Сам северный, знаю. Но идти порожняком, даже если за этих прибыль обещана, ни один капитан не станет. Потому что девки могут заболеть, утонуть в шторм, сожраться тварями или соблазнить матросов. А прочий товар как раз-таки лучше брать на юге. Дешевле, и на северах такого нет. Так что вышло, будто идти вам мимо Тинтагеля. А там и до Трюарметт недалеко. Ал де Три до сих пор держит бордель?
Дипломатия - это прежде всего искусство жонглирования фактами. И умение тянуть время.
- Куда же он денется, - капитан улыбнулся шире и покачал головой. - Да только побойтесь Господа, господин Ветер, откуда же у несчастного де Три такие деньги? Так куда, говорите, письмо?
Моряки меж тем собирали сумки, сочувственно поглядывая на товарища, вокруг которого шаман чертил круг. Двое, поймав кивок капитана, скрылись в отнорке - не том, через который до того подглядывал Роб, а в более крупном и таком ровном, что напоминал скорее рукотворную арку.
"Черти, черти, - одобрил действия шамана Роб, улыбаясь как распоследний придурок, - авось сгодится."
Он половину души отдал бы сейчас за короткий, удобный немецкий фальшинет. Из тех, что со срезанным краем, чтоб колоть. Потому как размахивать бастардом в тесноте пещеры, где под ногами валялись подушки и девки, было удовольствием сомнительным.
- Аккурат в Трюарметт письмо, капитан. Даже не письмо, а... souvenir, - из кошеля на свет пещерно-божий появился крест, украшенный кельсткой вязью. Раймон обязан был вспомнить, чей это амулет и понять, что кельтский крест обозначает не только единство стихий, но и могильное надгробие с надписью "Будь осторожен". А письмо ему Роб отправит позже. С любимым вороном Бадб, Йолем. - Задолжал побрякушку одной кеаск там. Сможете в море бросить?
- Знакомства ну прямо как михаилиту положено, - восхитился Елень и закивал. - Брошу, конечно, обязательно, хотя и против природы это - драгоценности в море бросать, а не наоборот. Как подумаешь, сколько там всего, так прямо жалеешь, что дышать под водой никак. Хотя... а правду говорят, что кеаск таким даром наградить могут?
- Если кто по сердцу придётся - одаряют, конечно. Что душа человеческая примет. Так вы, капитан, скажите, бросая, что от Fuar a'Ghaoth для Teine Oga. А то обидчивы они, будто обычные ба... дамы, а не хвостатые.
"Ну же, где ты, образец химеры за номером, которого я не знаю?"

[Leomhann >>>]

Роб готов был поклясться, что за той аркой, куда ушли моряки, промелькнула тень. Что под потолком блеснули голодом глаза. Что в спину кто-то дышит, заставляя вставать дыбом волосы на затылке дыбом. Внезапно Елень Мирн замер, повёл головой, словно прислушиваясь.
- Что-то... не так. Кто-то прошёл по могиле, но не по моей, нет. Не моя неудача, но словно и моя, - его взгляд шарил по людям, задержался на раненом, перешёл на шамана, остановился на Робе. И капитан больше не улыбался. - Что это здесь такое, сэр михаилит? Свербит, как блоха под шубой, а не почесать.
- Червь, - Циркон был лаконичен, будто тайком сожрал царя Леонида и всех трехсот спартанцев. - Который от девок заводится. Мать моя орденская капелла, подушки!
Подушкам Роб почти обрадовался вместе с ним, хоть и не одобрял замысла. Химера шла... странно. Так мог передвигаться раймонов морок - завихряя воздух, как попало, сбивая всякую попытку понять, где она. Снаружи пещер? Внутри? Жрёт тех моряков, урча и постанывая от удовольствия? Выплясывает вокруг Роба Бойда, облизываясь?
- Скажите, капитан, сколько вы готовы платить за червя? И еще - вам очень нужны эти подушки?
- Подушки... - Елень оглянулся на проходы, жестом велел девушкам сесть. - Что ж там, в самом деле? Никогда такого не... а? Да, сэр михаилит, за такое я готов отдать хоть три подушки, хоть, конечно, нужны они мне и все. Но от сердца оторву.
Моряки, почувствовав, что что-то не так, бросили поклажу и сбились плотнее, проверяя оружие.
- Не пойдет. С подушек подати в казну не заплатишь. С девок, в общем-то, тоже. Хотя вон ту с ромом я бы взял.Ну, и смотря что у вас там в подушках, конечно. А ты чего тут рисуешь?
Шаман не рисовал уже ничего. Стоял, недовольно притопывая ногой, но его схема напоминала коловрат и без лишних затей переделывалась в защитно-обережное.
Старик равнодушно взглянул на него, цыкнул золотым зубом и сплюнул.
- Стороны. Точки. Зачем у тебя бабья тень?
"Это прозвучит странно, - донеслась задумчивая мысль Бадб, - но, кажется, он чует меня зубами. Кто бы мог подумать".
- Чем это тебя мои подушки не устраивают? - Обидчиво вскинулся капитан. - Между прочим, долго копил! Сначала спрашивают, а потом ответы им не нравятся... на!
Раздражённо схватив ближайшую подушку, он непонятно откуда взявшимся ножом вспорол шелк, и на камень в облаке перьев полились золотые монетки. Разные.
Двадцать один человек в пещере. Из них - двенадцать баб, один раненый, один шаман и один капитан. Еще шесть почти боеспособных, но Роб бы на них не ставил. Пиратов было не жаль. Сожрут их химеры - туда и дорога. Из пещеры долетел крик ужаса, и химера наконец-то проявила себя. Две особи, примерно по сто десять фунтов каждая, высотой до пояса и о шести-восьми лапах. Точнее воздух говорить не мог.
- Копил - не копил, а мертвецу они все равно не пригодятся, - задумчиво прищелкнул пальцами Циркон, рассыпая искры. - Много вас слишком. А меня только двое. Скажи, старик, а кроме женской тени ты больше никого не видишь? Химер, например?
Шаман задумался, глядя сквозь него, проворчал что-то себе под нос, но Роб не вслушивался.
Три входа. Двенадцать баб. Один раненый. Один крайне полезный шаман. И один капитан, неведомо как выживающий в этом мире. Херова куча подушек с монетами и перьями.
Роб еще раз оглядел фигурки. Он почти отдал эту партию. И кому - химерам!
Двенадцать баб. Им - холодный ветерок, заставляющий ёжиться и делающий их тела на ощупь такими же, как и камни вокруг. Им - восходящий поток, уносящий их дыхание и запахи вверх, к потолку, где гулял сквозняк. Даже Девона не придралась бы.
Один раненый, по вине Роба. Этот пусть лежит в круге и осознает, что и руки, и ноги у него работают. Не иначе присутствие девственниц помогло. Авось и убежит.
Крайне полезный шаман. Этот не пропадет, бубном отмашется.
Шестеро моряков с оружием. Наверняка им доводилось драться. Так что - пусть их, лишь бы не мешали.
И капитан.
- Мне очень интересно, капитан, а как вам до сих пор удавалось выживать? Не в обиду, просто любопытно.
А еще в пещере была вода. Она собиралась в лужицы, для того, чтобы с веселым журчанием перетечь к входам в пещеру. И тонко, натяжением, растянуться в проемах, образуя весьма своеобразные шторы.
Мир превратился в звуки.
Щелкнул арбалет, принимая на ложе рябиновые болты с отравленными наконечниками.
Тихо прошуршал извлекаемый из ножен меч.
Мягко прищелкнули пальцы, нащупывая огонь воздуха.
"Прощай, mo leannan. Не оплакивай меня слишком долго".
"Плакать? Я буду слишком занята, гоняя тебя пинками через весь Туата! Химерами. За хвосты".
"Догони сначала".
"О, я-то догоню, дорогой. Ещё как догоню!.."

[Spectre28 >>>]

- Полагаю, мне просто везёт, - прервал мысленный разговор капитан, легко пожимая плечами. - Как-то оно само, понимаете? Вот был случай, когда голову отрубить хотели, так поверите, именно в этот момент на палача напал бешеный голубь и выклевал глаз. А мэр-то, оказалось, голубей считал посланцами Господа. Ну, поначалу-то он счёл просто, что палач грешный больно, глазастый, и приказал другого позвать, но тоже... так что, сэр михаилит? Три подушки - это под тысячу выйдет, а если покупа...
- Химр никаких не знаю. А бабу и демонов - вижу, - равнодушно вмешался шаман, закинул в рот кусок чего-то вонючего и принялся сосредоточенно жевать, роняя крошки.
- Послушайте, коллега, сделайте над собой усилие, прекратите называть мою жену бабой. И мы с вами чудно поладим. Сколько демонов? Где? Как выглядят? Как скоро будут здесь?
Капитану с таким воистину чертовским везением следовало держаться поближе к девкам. Роб вздохнул, опираясь на меч и на мгновение прикрывая глаза. Он, всё же, очень устал.
"Викка, подушки с золотом или девка?"
"У вас, михаилитов, это что, в уставе прописано - девками оплату брать? И сбор не платите. Ни руки, ни ноги брату-казначею..."
"Ясно, подушки с золотом".
- Вот ведь молодняк торопливый пошёл. Как только до лет своих дожил. Один там, - шаман, не прекращая жевать, спокойно кивнул на арку. - Один вверх выскочил. А выглядят понятно, как. Как баба и кошка сразу, и это хуже нет - когда демон не только кошка, а ещё и баба. Такое к землянке придёт, и нету тебя. Скоро ли будут - сам гляди. Слушай.
Он едва успел договорить, как из пещер тусклым эхом раздался новый крик - протяжный, почти звериный.
Он тянулся, заполняя секунды. Кто-то из моряков с руганью кинулся было к выходу, но капитан рванул его обратно и повернулся к Робу, раздувая ноздри.
- Три подушки и четвёртая - с синей вышивкой.
- Умеете торговаться, капитан, - с уважением признал Циркон, тщательно и очень трепетно размазывая ром по водяной шторе. Что позволено водомеркам, то не запрещено и михаилитским магистрам, хотя Роб затруднялся припомнить, где его лучшая половина видел жуков с выпивкой. - Я уже почти заинтересовался.
Поверхность любой жидкости образует тончайшую патину, и сила натяжения в ней действует параллельно поверхности из-за существующих между частицами жидкости связей, которые Роб сравнил бы с семейными, так прочны они были. Если умеешь ими пользоваться, разумеется. Циркон - умел. Он вообще умел многое, и не был ленив в отличие от своего сожителя.
"Ну же, кошкобаба, иди ко мне. Mo leannan, я сейчас обращаюсь не к тебе!"
И другая мысль, со смешком: "Молодняк..."
- Больше не дам, - хмуро просветил Елень, морщась от нестихающих воплей. - Иначе всё одно помирать. Так что если не согласны, сэр михаилит, значит, будем справляться сами. Как-то.
- Вы пошлый человек, капитан. Вы любите свои подушки больше, чем надо. Но - по рукам.
Киска отдаваться за подушки не спешила. Казалось, что она уже рядом, мурлычет за аркой, но предпочитает свиданию томительное неведение, как и всякая женщина.
"Женщина. Ты же не будешь ревновать меня к химере, Викка?"
Роб глянул на девиц, вспомнил обнаженную Бадб - так было легче. Еще одна причина, почему его не соблазняли ни глейстиг, ни суккубы - он сам умел в феромоны. Всего-то нужно вбросить их побольше в кровь, а после - в пот, которого уже предостаточно. Конечно, это действовало только на женщин, но химера была наполовину ею. Да и у животных власть феромонов сильна. Самцам и самкам именно они позволяют находить друг друга для размножения.
- Thig an seo, piseag. Кис-кис-кис...
- Что-то аж бабу захотелось, - задумчиво заметил капитан. - Вот странно, всякий раз, когда жопа, так бабу хочется, а то и двух. Или трёх.
"Мне тоже. Но суть не в этом. Суть в том, что..."
Химера не шла. Играла с моряками, кричала ими же. Заманивала. Слишком умная для твари, что говорило о человеке, который мог бы стоять за нею и держать поводок наподобие того, который он отнял у Кейт Симс, привязывая к себе Девону.
Этот поводок мог вести к человеку или амулету. Роба устраивало и то, и другое, особенно, если для этого не приходилось глядеть в глаза химере.
- Mo leannan, скьявону и пригляди за мечом!
"Откуда, к дьяволу, у меня этот страх? Точно они не твари, а я не михаилит. Точно не учусь я всю жизнь убивать чудовищ".
Роб вздохнул, призывая внутреннего зверя. Который искренне недоумевал, что не нравится этим су... самкам. Большой, сильный самец, покрытый шрамами от стычек с другими самцами, вожак большой стаи, и вообще альфа. А уж пахнет как!.. Такого всякая захочет, и даже если ты самец, то подчиняться ему - честь, безопасность, интересная охота и много еды.
Мурлыканье вышло тихим, горловым, и отчаянно захотелось, чтобы Бадб... Роб тряхнул головой, отгоняя лишние чувства, оставляя только зверя и его повелителя. Зверятники - те еще психи, морочникам и не тягаться. Не могут морочники тянуть воздух обострившимся чутьём, пытаясь уловить не только запахи химер, но и ощущение поводка, на которых их держат. Понимание этой привязи, выраженное запахом шерсти, вкусом моряцкой плоти, движениями лап. Тактикой, наконец.
Короткий венецианский клинок упал прямо в руку, под восхищенный вздох капитана. А вот кошка восхищаться не спешила. Более того - обидно отвергала. Фыркая, злясь и швыряя в морду листья. Фигурально, разумеется, но Роба это позабавило.
- Слышь, старче, - улыбаясь, обратился он к шаману, - вот эти шторки из воды - прочные. А если ты еще постучишь-попляшешь, то прочнее станут. Демоны точно не войдут.
Химеру тем временем закрыли, будто холодной мокрой простыней обернули. Но значения это уже не имело. Роб знал, что за ней стоит человек. Оставалось понять расстояние контроля и механизмы его осуществления.
- М-м, сэр михаилит... - капитан, морщась, помедлил на очередной крик, донёсшийся из тоннеля. - Если получится, вытащите моего человека? Пьянь, конечно, безусветная, но как узлы вяжет - заглядишься! Где я ещё такого найду?
Коротко кивнув, Роб шагнул за водяную пелену.

[Leomhann >>>]

- Не хочешь поразмяться, Викка?
Химера пахла женщиной и кошкой, какой-то жучиной дрянью, листьями и злобой. Еще от нее тянуло желанием закусить парой-тройкой фэа, так что на риск погулять с жёнушкой по пещерам Роб шел сознательно. Авось, зверёк соблазнится и приманится поближе.
К тому же, здесь было на что поглядеть. То ли друиды убегали от червя в дымину пьяными, то ли червь ударился головой о какой-то особо прочный камень, но эта компания напетляла тут изрядно, уподобив холм кривой паутине.
- Когда это я отказывалась?
Окольчуженная и оскъявоненная Бадб почесала за ухом, и Роб щелкнул зубами у её руки.
- На тебе доспех или как обычно? - вкрадчиво поинтересовался он, прислушиваясь к воплям моряка. Тот орал уже порядочно, заставляя задуматься об охотничьих уловках химер. Особенно хорошо думалось под особый, терпкий запах остывающий крови, который был ближе, чем вопли. Если подумать внимательно, расчертив пещеры на клетки, то моряк вопил где-то на юге и в центре, умудряясь при этом лежать в коридоре неподалеку.
- Хм? - Бадб оглядела кольчужный рукав, понюхала его и пожала плечами. - Раньше всегда хватало, как обычно. Ладно, ладно...
Она протянула руку и достала из воздуха другую кольчугу, звякнувшую удивительно похоже на михаилитские.
- Вокруг в темноте бродят неведомые твари, орут трупы, капитаны предлагают подушки, шаманы усиливают чары, а я, как дура, переодеваюсь... если меня в процессе сожрут, что тогда, саму себя по Туата гонять?
- Могу погонять я, - великодушно предложил Роб, не отрываясь от раздумий, но теперь о выборе направления. - Разнообразить семейную жизнь. А то что всё ты трудишься и трудишься, гоняешь и гоняешь.
- Угу, - Бадб повела плечами, расправляя броню, и хмыкнула. - Если сожрут, будем гонять по-очереди. К слову, а нас сожрут? В смысле, что делать-то будем?
- Наверх пойдем. Давать бой. Из скьявоны получается дельная рогатина, знаешь?
Сначала Роб хотел было вспомнить орденскую выучку, построить рунный став и даже поднять несчастный труп, чтоб тот поработал приманкой. Но это показалось таким грязным, таким мерзким действом, что от затеи он, поколебавшись, отказался. Нельзя, чтобы михаилит затмевал стратега, да и под небом, рядом с водой Робу работалось и дышалось легче. К тому же, воля была не так уж далеко, в каких-то сорока ярдах, за поворотом. Конечно, наверху могла сидеть вторая химера. Но... жабдар ел - не доел, Морриган била - не добила, а неуязвимых в мире все равно не было. Под неумолкающие крики мертвяка Роб зашагал к лазу.

[Spectre28 >>>]

- Какая милая, - задумчиво обронила Бадб, когда они выбрались на свободу из осточертевших пещер. - Этот твой Армстронг с Морри точно не знаком?
- Это твоя сестра, тебе виднее. И прекрати воровать у меня мысли, Викка!
Один из темных валунов развернулся, обнаружив себя женщиной-кошкой. Миловидной, с треугольной мордой, гладкой шерстью и хвостом с кисточкой. Всё это не портили даже дополнительные лапки, больше похожие на жвалы, и пластины.
- У нее кисточка есть, - умиленно вздохнул Роб, - ты ж моя прелесть...
Поводок от прелести тянулся в сторону корабля, через гряды камней, забирая левее этой прямой, в холмы. А еще у прелести была крайне любопытно устроена голова. Внутри черепа, там где у всех нормальных людей и зверей был мозг, мозг наблюдался и у химеры. Хороший, большой и наверное умный, управляемый органично встроенной опухолью на коре. Опухолью Роб окрестил это для себя. Так было понятнее и не требовало длинных рассуждений по Галену и Авиценне.
- Сзади ещё одна, - негромко доложилась Бадб, и на это пока не стоило обращать внимание. Первая лапушка шипела, и хотелось думать, что ей попросту хочется стать домашней, любимой и иметь свою будку на псарне. Вторая, как опытный засадник, начала закладывать круги, пытаясь оттеснить в дыру и в пещеры, но это не мешало - достаточно было шагать ей навстречу, оставаясь тем самым на месте.
Интереснее был мозг. И его строение. Там, как и у всех, носились по ветвистым дорогам маленькие молнии, соблазняя поколдовать. В конце концов, странно быть магистром, воздушником-водником - и еще черт знает чем, и не магичить. Не творить страшное, непотребное колдунство, не слыть чернокнижником, не целовать кошек под...
Роб хмыкнул, прищелкивая пальцами. Пожалуй, он обошелся бы без подхвостного целования кошек.
- Прикрой, Викка. Я попробую очаровать эту милаху.
У милахи, как и у всех, в крови и костном мозге жили суетливые пузыри. И шарики с тарелочками. И шипастые булавы. В общем, там много чего водилось, но отвечало всё это за борьбу с ранами, болезнями и прочими неприятностями, которые могут приключиться с каждым уважающим себя организмом. А управлял ими мозг. Есть ли хоть что-то более возвышенное и поэтичное, чем мозг? В нём сосредоточено всё. Даже у химер.
Особенно - у химер.
"Я хочу, чтобы ты этот механизм, боль, смерть быстро и мощно запихала в голову их поводыря. По вот этому поводку. Выжгла ими".
Закусив губу, чувствуя привкус собственной крови во рту, Роб тянулся к молниям, напоминая кто тут, мать его, громовержец.
- A thoirt!
Химеры кинулись вперёд одновременно, расправляя наплечные жвала. Слева и справа, ловя в перекрестье. С кончиков хитиновых придатков ударили плотные струи стеклистой попрозрачной гадости, от которой ощутимо тянуло хобиями и жабдаром.
Сам бой Роб даже не почувствовал, обозвав себя скорострелом. Потому что пару раз увернуться и много магичить - не то же самое, что долго, вдумчиво сражаться, наслаждаясь каждым момент боя. Первая химера умерла от нехватки мозга, подстегнув это самоуничтожением. Вторая - сгорела бы внутри воздушной сферы, если бы нее хозяйка. Девица неопределенного возраста, похожая лицом на химер, с тонкой струйкой крови из носа, отдарилась ненавистью и командой умирать второй химере, когда Роб снова тронул поводок.
- В следующий раз я хочу видеть с той стороны труп с кашей в голове, Викка, - хмуро заметил он, морщась от головной боли. - Перекинь меня к ней. Только поточнее. И отруби головы химерам, нам их еще на подушки менять.
- Ах, да, - вздохнула Бадб. - Подушки. Особенно та, с синей вышивкой...

[Leomhann >>>]

- Вкусно?
Девица сидела в защитном круге, меланхолично глотая бусины из горного хрусталя. Она была худенькой, даже щуплой, одетой в черное и коричневое, а потому хорошо сливалась с ночью. Неподалеку паслась её кобыла, к счастью, без поводков и очень спокойная.
Роб дёрнул плечами, приветливо улыбаясь. Столь умелый кукловод заслуживал уважения.
- Отвратительно, - женщина поморщилась и сняла с нитки очередную бусину. - Всё равно, что зубы глотаешь. Выбитые, потому что в голове ещё подарок от этой твоей стервы гуляет - и это несмотря на то, что канал Рэн закрыла почти сразу. А я ведь предлагала вживлять противомагические броши, но нет! Каналы связи страдают, говорили они, управление ненадёжное, говорили они, может начаться отторжение... Чёртовы учёные умники, которые на самом деле ничего в нас не понимают. И смысл?
- Никакого, - согласился Роб, хмыкнув. - Потому как методики научного исследования учат нас, что образцы сначала должны пройти полевое испытание на объектах и в условиях, приближенных к боевым. А я, уж простите, не полигон. И может, прекратишь бусы есть? Ценные экспериментальные данные, понимаю, но закупорка пищевода - поганая штука. А если одна такая в легкие проскочит... На кой я Армстронгу?
Круг оказался простеньким, на четыре стихии и духа по гороскопу, рябиновой палочкой. Необычными оказались только две строчки из гимна Иоанну Крестителю. Labii reatum, famuli tuorum.
"Чтобы в полный голос
Смогли воспеть рабы
Твоих деяний чудеса,
Сними грех с их уст,
Святой Иоанн."
Женщина вскинула бровь.
- Может, полигон сделать? Откуда мне знать. Он очень хорошо закрывает разум, а если мне и удалось что-то уловить, так ты меня всё равно не отпустишь. Так зачем бы мне говорить?
- Я же рыцарь, - пожал плечами Роб. - Я не буду удерживать женщину против её воли. Плен - исключение, но ведь мы и не на войне. Всегда можно договориться. Особенно, если ты не будешь спешить натравливать остальных милашек, для которых тянешь время. Ну же, что мне пообещать за бесценное уловленное тобой?
Святой Иоанн был поганым покровителем и снимателем грехов. Не было никакой гарантии, что он не увлечется очередными своими видениями о конце света. Зато у него был красивый крест и рыцари-иоанниты с удовольствием носили его.
"О какой херне я думаю, мать мою Папу..."
- Удерживать или убивать - не одно и то же, - женщина проглотила ещё бусину. - Меня устроит, если я вернусь в лабораторию живой, целой и невредимой. Если подумать, то когда-то давно я уловила у сэра Армстронга одну занятную длинную фразу. Что-то на тему "клянусь своей семьей и своей землей"... знаете такую, сэр Циркон? Или лучше - господин Тростник?
- Лучше - Роб, - Роб вздохнул, усаживаясь на корточки у круга, что было опрометчиво, но ноги настоятельно требовали отдыха. - Послушай, дитя моё, ты слопала с фунт хрусталя, который усиливает способности к телепатии, а значит, всё, что хотела, ты уже сообщила. Нет смысла убивать, но я могу поклясться, конечно. И даже подарить тебе бутылочку льняного масла, а то мне почти страшно думать, как из тебя все эти камни будут выходить.
Оставалось надеяться, что химеры со вторым поводырём были далеко. Привычная косая усмешка предназначалась скорее судьбе, неизменно заставляющей уламывать женщин, чем девочке. И было почти приятно, что имя "Тростник" и его обладатель больше не тревожили.
- Эйвон. - Нитка, на которой осталась едва половина бус, упала на землю. - Ладно... господин Роб, обойдёмся без клятв, хотя убивать - всегда есть смысл, как по мне. Но если так, отчего бы не поболтать? На кой вы Армстронгу. Действительно, на кой тянуть историю, которой сотни и сотни лет? Возможно, потому, господин Роб, что мир подходит к перекрестью, за которым вы - да, именно вы, вместе со своей богиней - толкнёте его к гибели. Запустите процесс, за которым - только выжженная серая пустыня и монстры высотой с гору. Ну и, конечно, лабораторные крысы прям пищат от желания вас заполучить, но это всего лишь приятный побочный эффект.
- А бесконечно уважаемый мною сэр Армстронг, выходит, спаситель мира, - Роб задумчиво кивнул, подумав, что Вихрь уж точно никого к перекрестью не вёл, да и в Бирмингеме люди вряд ли желали серую пустыню. И хоть описанное очень напоминало один из тот мирков, где довелось побывать с волкодавами, в мрачные пророчества не верилось. Наверное, потому что будущее было не предопределено, не пророчествовал только ленивый, а Роб жил сейчас. - Мессия. Ну что же, мисс Эйвон, иди. Надеюсь на взаимность, потому что еще несколько химер меня могут очень разозлить. Очень, понимаешь? Эту хвостатую прелесть я готов увидеть только в том случае, если ты не справишься с хрусталём и тебе понадобится помощь лекаря.
- Господин Армстронг хочет жить, и я тоже, - просто ответила Эйвон, поднялась и потянулась, разминая руки. - И если и впрямь отпускаешь... ладно. Обманывать вроде бы незачем, потому что понимаю - шанса всё равно нет, хоть зли, хоть не зли. Так что - пойду я отсюда подальше, с хвостатыми и без. Бывайте, сэр Роб.
Круг она разомкнула пальцем, напев себе под нос две ноты - уверенно, протяжно. Не оглядываясь, вскочила в седло и тронула бока лошади коленями, посылая в рысь.
- Я смотрю, отпускать культисток, желающих тебя убить, входит в привычку, - без осуждения заметила Бадб, возникая из воздуха с сумками в руках. - Однако, какие полезные химеры. Чего только там внутри нет.
- Питаю к ним слабость, - хмуро вздохнул Роб, подразумевая культисток, а не химер. И привлёк жёнушку в поцелуе - неудовлетворенность произошедшим стоило хоть как-то восполнить.
Но предаться безумствам плотской любви у него не получилось ни сейчас, ни позже. Головы химер следовало продемонстрировать заказчикам, и стрясти с них побольше денег. И это потребовало гораздо больше времени, чем хотелось Робу. Во-первых, капитан устроил настоящее словесное побоище за синюю подушку. Потому что в ней были перья редкой утки, а Елень Мирн расставаться с ней не хотел. Пришлось вздохнуть, потрясти химерьей башкой и предложить её оживить, чтобы бравый Елень мог сам упокоить. И синяя подушка вместе с прочими, битком набитыми золотом, отправилась в казну Портенкросса. После такого улова брать со старосты деньги было грехом. Но Роб всё равно взял, все семьсот фунтов. И добрую половину ночи рубил дрова у Пегги, злобно матерясь под нос, когда попадались сучки.
"Любезный друг мой, мистер Соммерс.
Моё путешествие излишне затянулось, и, признаться, я изрядно устал. Помните, как это было у Данте? Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу, утратив правый путь во тьме долины. Однако же, из леса я вышел хоть и не без потерь, но с сувениром для вас, мой друг. Надеюсь, он порадует. Потому что я не знаю людей, которым не нравятся головы химер, да еще таких редких, полученных некромагами в лабораториях. Поглядите, какое у нее миловидное, женское лицо, не то, что у геральдических! Кстати, я слышал, что в Вустере неспокойно? Впрочем, я надеюсь вскоре выйти на берег из пучины пенной, вздохнуть более свободно, и когда закончится безысходная ночь, увидать, возведя глаза, свет планеты. Что всюду путеводна. Искренне ваш, Р.Б., магистр".
А когда закончились и пеньки, и письмо с головой Бадб положила спящему шуту в ноги, и над горизонтом показалась тонкая полоса рассвета, Роб устало протёр глаза. Теперь следовало принять ванну, одеться прилично и отправиться к несчастному Уиллу Харперу на свадьбу, хоть и хотелось в шатёр к неистовой. Об Армстронге и его мессианстве он обязал себя подумать позже.