В скромной келье догорал огарок свечи, чуть чадя, и давая столь мало света, что немолодой уже монах, с седыми висками почти вплотную склонился над пергаментом, аккуратно выводя буквы гусиным пером, и изредка обмакивая самый кончик его в чернильницу:
«Давно это было, еще до Олава Конунга, принесшего свет Христианства в Норвежские земли, люди тогда молились Одину и Тору, были невежественны и свирепы, но в то же время отважны, словно львы.
Давно это было, по ветру развеян прах павших воинов, сожженных на погребальных кострах, истлели кости в древних курганах, осталась лишь память – песни скальдов и сказания старцев, возрождающие героев былого.
Давно это было, но как живые возникают перед взором образы конунгов и воинов, когда начинается рассказ.
Хальфдану не было и года, когда погиб его отец, Гудред конунг, и опасаясь за жизнь сына, его мать Аса увезла молодого конунга в Агдир. Там Хальфдан рос и вскоре стал статным и сильным. У него были черные волосы, и поэтому его прозвали Хальфданом Черным. Ему было восемнадцать лет, когда он начал править в Агдире, а затем отправился в Вестфольд и поделил владения со своим братом Олавом.
В ту же осень Хальфдан пошел походом в Вингульмёрк против конунга Гандальва. Произошло много битв, и победа доставалась то одному, то другому. В конце концов они помирились, и Хальфдану отошла половина Вингульмёрка, которым раньше владел его отец Гудрёд. После этого Хальфдан конунг пошел походом на Раумарики и завоевал эту землю.
Немало иных битв выиграл Хальфдан, став славным и могучим мужем, многие земли присоединил он к Агдиру, образовав великое государство на зависть врагам. Могуществу его не было равных в Норвегии, но многие соседи покушались на его земли, и потому не знал отдыха и покоя его меч.
Хальфдан Черный женился на Рагхильде, дочери Харальда Золотая Борода, конунга Согна. У них родился сын, которому Харальд конунг дал свое имя. Мальчик рос в Согне у Харальда конунга, своего деда. Конунг Харальд не имел сыновей, и когда одряхлел, уступил власть своему внуку Харальду и велел провозгласить его конунгом. Вскоре после этого Харальд Золотая Борода умер. В ту же зиму умерла его дочь Рагхильда. А весной умер от болезни и Харальд, молодой конунг Согна. Ему было тогда десять лет.
Велико было горе Хальфдана конунга, когда он узнал о смерти возлюбленной жены и юного сына, но понимая, что в печали он не удержит своих владений, собрал Хальфдан большое войско, и направился скорым маршем в Согн, где заявил о своих правах на трон сына. Его там хорошо приняли. Он и он ни в чем не встретил сопротивления. Так он завладел Согном и оставил править им своего друга, ярла Атли Тощего, поручив ему вершить суд и собирать дань.
Той же осенью Хальфдан вернулся в Вингульмерк, устроив там большой пир, но ближе к ночи к нему пришел конюх и предостерег, что к усадьбе подходит большое войско. Конунг собрал людей, и приказал им вооружиться, а затем выстроил воинов во дворе, приготовившись встречать врага.
То были Хюсинг и Хелсинг, сыновья Гандальва конунга, желавшие вернуть себе земли и поквитаться за поражения отца. В яростной схватке Хальфдан потерпел поражение, а его наставник Эльвир Умный погиб.
Спустя недолгое время, Хальфдан собрал воинов, и сразился с сыновьями Гандальва при Эйде, где разбил их рати и убили их самих. Лишь младший сын Гандальва, Хаки с малой дружиной спасся и бежал в Альвхеймар к отцу, дабы принести ему скорбную весть.
А Хальфдан конунг подчинил себе весь Вингульмерк, став еще более могущественным и великим владыкой.
Жил в ту пору еще Харек Волк, храбрый молодой воин, прославивший себя во многих битвах – был он правой рукой Хальфдана конунга, и пользовался особым его доверием.
То было хорошее время для Норвегии, Хальфдан Черный правил большей частью страны железной рукой, создавая законы и заставляя людей следовать им. Было ему тогда двадцать девять лет.
Правил в то время в Хрингарики конунг Сигурд Олень, сын Хельги Смелого и Аслауг, дочери Сигурда Змей в Глазу, сына Рагнара Кожаные Штаны, могучего конунга и отважного воина, героя многих сказаний. Был Сигурд конунг статнее и сильнее других людей, а также очень красив с виду.
Рассказывают, был он столь могуч, что в двенадцать лет одолел в единоборстве берсерка Хильдибранда с его одиннадцатью товарищами и совершил много славных подвигов, и о нем есть отдельная сага.
Сигурд взял в жены Тюррни, дочерь Клакк-Харальда, конунга в Иотланде, и было у него от нее двое детей – дочь Рагхильда и сын Гутхорм.
Рагхильде снились вещие сны. Однажды ей приснилось, будто она стоит в своем городе и вынимает шип из своего платья. И шип у нее в руках вырос так, что стал большим побегом. Один конец его спустился к земле и сразу же пустил корни, другой же конец его поднялся высоко в воздух. Дерево чудилось ей таким большим, что она едва могла охватить его взглядом. Оно было удивительно мощным. Нижняя его часть была красной, как кровь, выше ствол его был красивого зеленого цвета, а ветви были белы, как снег. На дереве было много больших ветвей, как вверху, так и внизу. Ветви дерева были так велики, что распространялись, как ей казалось, над всей Норвегией и даже еще шире.
Мудрые люди так истолковали сон девушки, будто бы родится у нее сын, которому самой судьбой предначертано править всей Норвегией, и снискать славу величайшую, нежели у иных героев...
Также сага эта упоминает и Хаки-Берсерка, беззаконного разбойника, грабившего и убивавшего торговцев и бондов, нападавшего на одиноких путников, и разорявшего деревни. Был он предводителем крупной шайки разбойников, и отличался немалой силой, яростью и отвагой.
Рассказывают так о Сигурде Олене, что он часто ездил один по дремучих лесам. Он охотился на крупных зверей, которые были опасны для людей, и с большим рвением занимался такой охотой. Однажды он поехал в лес, как было в его обычае…»
Конь храпел, задыхаясь от долгой скачки через дремучий лес, вымотанный преследованием свирепого вепря, вновь и вновь ускользавшего от храброго охотника. Уставшее животное перешло на шаг, несмотря на все усилия наездника, и вот, оставшись без добычи, Сигурд повернул коня назад, желая вернуться домой еще до наступления ночи. Длинные русые волосы, еще не показавшие и признака седины спадали ему на лицо, и он откидывал их назад, слегка мотая головой, улыбаясь бьющему в лицо морозному ветру – эта забава веселила его, разгоняя тоску от неудачной охоты.
Крепкие ладони сжимали повод, иногда натягивая его, иногда отпуская, хотя могучий конунг мог ездить верхом, управляя конем лишь при помощи ног. Он был облачен в добротную кожанку, поверх теплой шерстяной одежды, а с плеч его спадал серый шерстяной плащ, слегка накрывавший круп коня.
Так, в тишине вечернего леса провел он ближайший час, пока не увидел просвет среди могучих стволов вековых деревьев, и пробивающиеся сквозь кроны лучи заходящего солнца. Но так же увидел он и силуэты всадников, держащих зажженные факелы, и то что люди эти были вооружены, и услышал лязг металла, и обрывающиеся крики о помощи.
Посуровело лицо конунга, высвободив копье из петли у седла, он замахнулся им, и направил коня из лесу, узрев такую картину: разбойники грабили повозку торговца, убивая его слуг и безоружных товарищей. Немногие осмеливались разбойничать в землях Сигурда Оленя, зная, что конунг жестоко карает подобные преступления.
Много было разбойников, но Сигурд, уверенный в своих силах, и в том, что боги помогут ему свершить правое дело, метнул копье в ближайшего разбойника, пронзив ему грудь, отчего тот упал с лошади, испуская дух. Сбросив с плеча лук, конунг выпустил несколько стрел, разя противников, но быстро опустел колчан, ибо немало смертоносных жал потратил он, преследуя вепря.
Хаки-берсерк узрел, что его верных людей разит конунг, неизвестно откуда взявшийся на поляне, где они вершили весьма выгодное и приятное дело: грабили разжиревшего на чужой глупости торговца.
- Прикончите этого безрогого Оленя, парни! - и сам первый бросился на конунга, замахнувшись топором, на всё скаку хотел он разрубить Сигурда пополам, но ловкий и умелый боец был Олень, и отсёк руку Хаки. И проткнул его правый бок. Но боевые псы Берсерка уже навалились на конунга, не давая ему завершить начатое, и Хаки, превозмогая боль, левой рукой снял со стремени копьё, и пронзил спину Сигурда Оленя. Так пал великий воин и предводитель.
- Собирайтесь, псы! Сейчас мы добыли себе добычу посерьёзнее, чем толстый торговец с его монетами! Мы отпровляемся к усадьбе конунга! - прокричал Хаки, зажимая грязным тряпьём раны на руке и боку. И разбойники его обрадовались такой славе и добыче.
Не ожидала сонная усадьба Сигурда Оленя орущей толпы более чем в два десятка человек. Почти без сопротивления люди Хаки перебили охрану, забрали драгоценности и оружие, а так же захватили прекрасную дочь конунга и её брата.
Уезжая, люди Хаки сожгли усадьбу до тла, чтобы стереть воспоминания о конунге, убившем двенадцать из них и ранившем командира.
Отвезя всё награбленное в свою усадьбу, Хаки лично посадил Рагхильду под замок в одну из светлиц, сказав ей напоследок:
- Как только раны мои затянутся, станешь моей женой, девченка. А пока готовься, женой ты должна быть хорошей... или мёртвой, - Берсерк бросил на девушку плотоядный взгляд и ушёл, пошатываясь, к лекарю.
Брата же Рагхильды бросили в тёмные подвалы усадьбы, заперев его на несколько замков и всё, что и дали ему - это миску похлёбки и бурдюк с водой.
Охранять же приставили Рагхильду - старую бабку Ирвэ - одноглазую и беззубую, но умелую в работе по дому, а брата её - двух воинов, верных и злых.
Харек по прозвищу Волк торжествовал. Сегодня боги были благосклонны к его коннунгу. Не то что в прошлый раз. Эти трусы готовы броситься наутек, стоит только удаче отвернуться от предводителя. Но удача - дар богов, и она всегда приходит к самым стойким и самым упорным.
Тогда в Вингульмерке подлым и внезапным нападением сыновья Гандальва застали малочисленный отряд Хальвдана врасплох. Многие погибли. Но стоило им сойтись на поле брани, и эти щенки пытались бежать, поджав хвост.
Волоча раненую ногу, Харек прохаживался по полю недавней битвы, на ходу пытаясь сочинить вису в честь победы своего предводителя.
"Есть награда храбрым,
вязам битвы славным.
Есть расплата подлым
сыновьям Гандальва.
Пир для жара Локки
вздумали устроить -
а теперь для вранов
угощеньем стали.
Жарким был спор стали,
солнца битв трещали,
в Зал Богов отправил
многих Хальвдан -коннуг..."
Усталые воины, приводившие в порядок свое снаряжение, перевязывая раны товарищей, или обшаривающие трупы врагов в поисках добычи, разразились одобрительным ревом.
К Хареку на взмыленном коне подъехал Бьярни Вислоусый.
- Волк, мои карлы нашли этих двух щенков Гандальва. Они пали в битве.
-Хвала Тору и всем богам. А где Хаки?
- Его нигде нет. Должно быть ускользнул.
- Так тому и быть.Найдем. Хоть из под земли достанем, если Хель не прибрала его раньше срока.
-Что делать с их телами?
-Повесить их на большом дубе. Пусть будут жертвой Одину. Вместе с живыми. Остальных на погребальный костер. Наших кого узнают - в курган. Но это все завтра. А сегодня будем пировать. Пошли людей чтобы взяли бочки с пивом и мясо в доме Стюрмира-хёльда. Только проследите , чтобы ему самому не чинили никаких обид. Он теперь служит нашему коннунгу.
-Будет сделано. - Бьярни тряхнул своими рыжими кудрями, и повернул коня.
-Вот что странно, куда подевался коннунг. - пробормотал Харек. На его распросы воины лишь пожимали плечами. -Должно быть пошел справлять обряд или увлекся преследованием. Надеюсь, до темноты он отыщется.
***
На закате прямо в лесу возле поля битвы был устроен праздничный пир. Воины беседовали, пили пиво, или плясали вокруг костров, распевая песни. Карлы катили новые бочки с пивом или засоленной олениной. Харек сидел возле самого большого костра и беседовал Торлейвом-провидцем.
- Скажи мне, Торлейв, все ли в порядке с коннунгом?
-Я уже гадал по внутренностям. Норны говорят, что он вне опасности. Сегодня была славная битва. Как и предвещалось, Боги даровали коннунгу победу.
Харек покачал головой. Он не стал уточнять, чьи то были внутренности - наверняка какого-нибудь пленника, который не очень годился в рабы, и с которого вряд ли можно было выручить хороший выкуп.
- Надеюсь на это. Я всем что имею обязан коннунгу.
- Твой коннунг благословлен богами. До тех пор. пока он будет исполнять волю Одина, ему будет сопутствовать удача. Ты его правая рука. Смотри, чтобы он не пошел наперекор воле богов. Тогда его ждет гибель.
-Ты же знаешь коннунга Хальвдана. Если что-то решит, то переубедить его невозможно.
-Он упрям. Но его упорство дает ему силы. Вот увидишь, он сразит еще немало врагов, и покорит еще немало земель. Но помни о том, что я тебе сказал.
-Я буду помнить - пообещал Харек.
Хальфдан конунг окунулся в воды озера Эйи, смывая усталость и кровь, напоминавшие о прошедшей битве. В какой-то миг ему показалось, что он безмерно состарился, не было той радости сражения, что он испытывал прежде, даже торжества он не чувствовал, погружая верный меч в глотку врага. Более десяти лет непрерывных сражений закалили его тело и волю, но даже закаленная сталь иногда дает трещины.
Щенки Гандальва поплатились жизнями за бесчестное нападение, за жизнь Эльвира, стоившую десятка, таких как они. Но Хальфдану по душе был мир с Гандальвом, а не новая война, теперь же, потеряв сыновей конунг Альвхеймара будет мстить.
Хальфдан не боялся Гандальва, старого противника еще его отца Гудреда, но в то же время не хотел новой войны с ним.
- Чему быть, тому не миновать, - наконец махнул он рукой, вновь погружаясь в воды озера, обагрившиеся кровью, стекающей с его доспехов, с кожи, вытекающей из ран, хвала Одину - легких и незначительных, больше походивших на царапины.
Этот день принес ему Вингульмерк, древние земли отца, его родовое владение. Харек несомненно сложит вису в честь победы, и пир продлиться от заката до рассвета.
Конунг почувствовал себя обновленным, выходя из озера, казалось даже кровь его, остуженная холодной водой, теперь быстрее бежала по жилам. Закат приветствовал его одинокими лучами, освещавшими искрящиеся капли, оставшиеся на пластинах доспеха. Тряхнув головой, Хальфдан откинул намокшие черные волосы за спину, и пошел к своим воинам, дабы разделить с ними радость победы.
***
Воины приветствовали конунга дружным пьяным ревом, поднимая здравницы в его честь, и похваляясь удалью, проявленной в битве. Впереди их ждала добыча - города, деревни непокорных, оставшихся верными Гандальву, и считающих, что старый конунг придет им на помощь. Таких ожидал огонь и меч. Но тем, что добровольно присягнут ему, нечего опасаться воинов Хальфдана Черного.
Конунг заметил согбенную спину Торлейва, говорившего с Хареком, и потому не стал вмешиваться в их разговор, а поднял златую чашу, полную крепкого вина, отдавая должное отваге ратников, и подозвал Эймунда Златоуса, своего казначея. Старый Эймунд был уже сед челом, но усы и борода его оставались все такими же желтым, как и в молодости, когда он служил Гудреду, и Асе, матери Хальфдана.
- Каково будет веление могучего конунга?
- Каждого воина серебром и златом поощрить, соразмерно доблести и отваге, дабы знали щедрость мою, и преисполнились стремления рьяно служить. Пленных врагов, что родом знатны, деяниями славны и живут в достатке, спроси, желают ли они мне столь же верно служить, как некогда Гандальву. И родичам их весть пошли, дабы выкуп готовили, коли служить мне откажуться.
Кузнечный молот медленно опускался на раскаленный брусок железа, зажатый тисками, выбивая снопы искры. С шумом раздувался мех, заставляя пламя в горне разгораться еще сильнее, поддавая жару...
Гандальф окунул заготовку для нового «Змея Войны» в бадью с водой, подставив свое выветренное лицо под горячие пары. Получиться славный клинок. Им будет владеть его наследник. Нет – не этот слабак Хаки, малодушный трус, секундное замешательство ночного пьяного развлечения, а самый настоящий преемник, за которого ему не придется стыдиться и которому будет предначертано править всей Норвегией. Это будет плод Рагхильды дочери Сигурда Оленя, из славного рода, надо сказать, чья кровь лишь укрепит их фамилию, и пусть смилостивятся боги над этим слизняком, если он не сумеет зачать ему внука, достойного носить сей меч…
- Хаки! – рявкнул конунг, отложив инструменты в сторону, и нервно теребя амулет Фреи, висящий на шее.
(совместно с Тельтиаром)
Харек не скрывал своей радости увидев своего конунга целым и невредимым.
-Ура! Конунг вернулся к нам! Наш храбрый коннунг боролся с озерными троллями? И видать всех поборол! Боги сегодня благоволили нам. Выпьем за нашего великого храброго коннунга, ибо ему Боги тсегодня даровали победу. Его удача будет с нами! Веди нас, коннунг к новым победам! Пусть трусливый Гандальв сгорит в собственном доме, а еще лучше подавится от собственной желчи!
- Слава! - кричали воины. - Слава Хальвдану Инглингу- сыну Одина!
Под крики воинов, поддержавших Харека, Хальфдан вскинул руки, расплескивая капли вина из чаши, и сжал ее в кулаке, сминая мягкое золото, а затем бросил скомканную чашу в толпу, дабы она досталась одному из храбрых воинов.
- Сегодня Гандальв лишился всех своих сыновей, его род окончен, мой верный Волк, его рати разбиты!
Харек опустил голову.
- Не всех сыновей, повелитель. Трусливый щенок по имени Хаки бежал с поля битвы в самом начале боя, и где он теперь неизвестно. Те кто за ним погнался пали на поле битвы. УВидно сами боги сберегли его до поры до времени. Но куда ему бежать, если не к отцу? Поймаем старого пса, а там и щенка заодно.
На полу в небольшой светлице сидела Рагхильда, дочь Сигурда Оленя, и в глазах ее, серых как пасмурное северное небо, поселилась тягостная печаль. Свежее юное лицо девушки, так радовавшее взгляд отца и остальных близких, отмечено было печатью боли и скорби, и слезы оставили свой след на бледных щеках.
Рагхильда пыталась собраться с мыслями, забыть об убитом отце и плененном брате, об участи своей горькой и безрадостной. В тот час не в этом было спасение - чтоб горевать да слезы лить, как дитя неразумное. Сейчас ответсвенность за спасение легла на нежные плечи молодой Рагхильды, и не желала она смирятся с участью жены калеки-разбойника из лихой шайки. Не в этом было ее предназначение, и чувствовала это девушка.
Поэтому, утерев слезы жестким рукавом, она села и попыталась что-нибудь придумать. Но в мысли, взбудораженные происшествиями последних дней, не давали Рагхильде покоя, и в конце концов девушка просто уснула, положив голову и руки на лавку в светлице...
(напару со Скальдом)
- Две руки было у Гандальва, два сына - Хелсинг и Хюсинг, не стало их, так неужели пристало нам третьего опасаться? Харек, друг мой, сегодня мы сокрушили могущество Альвхеймара, им уже не собрать отважной рати! Достойные мужи Вингульмерка станут служить мне, или пожалеют!
- Пока есть сын у Гандальва, есть надежда для их рода. Он их знамя. еважно каков он изх себя. Важно что еще жив сам Гандальв, и Хаки еще может проджолжить его род. Да трусы обычно порождают трусов, и часто еще больших трусов чем сами. Но пока жив этот род, они будут мстить. Или ты забыл, мой повелитель, как они оболожили нас ос всех сторон в Согне, будто стая псов и подожгли усадьбу? И раз не самые трусливые сыновья Гандальва поступили так низко, как не подоьает истинным воинам, то тем более Хаки будет вести себя так же если не хуже. Трусость порождает подлость. Он может убить тебя, но не в честном бою, а стрелою,. пущеной из кустов или ядом, подсыпанным в твою чашу. Мы должны извести это отродье Локи, и да помогут нам боги!
- Да, прав ты, он опасен, - теперь конунг говорил уже тише, неспешно отводя соратника от пирующих воев, не к чему было им слушать подобные разговоры. - пусть его силы и невелики, но старый змей жалит больнее змееныша - Гандальв древний враг моему роду, и он знает, что у меня нет наследника.
Хальфдан задумался на мгновение, а затем добавил:
- Они умрут, это так, но... - память о Согне была еще слишком жива, слова застревали в горле. - Довеольно я держал траур по погибшей жене, Харек. Мне нужен наследник, способный принять созданную мной державу.
-Так долго ли? Сколько красивых рабынь мфы добыли и еще добудем в этой войне? Бери любую или хоть все сращзу. Какая женщина не захочет родить сына коннунгу?
- К чему мне бастарды, Волк? - Утробный рык донесся из горла конунга. - Кровь рабынь слаба, им не выносить будущего правителя Агдира, им не родить достойного воина!
- Даже если рабыния из сланвого и достойного рода?
- Если я возьму в жены девку без приданного, без земель, что скажет моя дружина? Первый брак принес нам богатства Согна и союз с могучим Харальдом Златобородым, - Хальфдан провел ладонью по собственной иссиня-черной бороде, вспоминая тестя, крепкого старца, во многом направлявшего его в юности, в чем-то даже заменившего отца.
- Ты и так покорил немало земель своей храбростью и удалью. Но мне ли спорить с тобой, повелитель?
Конунг промолчал, усмехнувшись в бороду, иного ответа он и не ожидал от Волка. Да, немало земель покорил он, но Альвхеймар еще не разгромлен, Эйстен конунг кует оружие против него. Только обьединив всю Норвегию в своей длани, он сможет вздохнуть спокойно.
- Хотите сказать, что есть кое-ктона примете?
- Многие говорят о красоте Рагхильды, дочери славного Сигурда конунга, многие упоминают и то, что земли его обширны и богаты. Такая жена сделала бы честь моим предкам. Даже самому Ингви
- Сигурда которого? Много Сигурдов зовут себя корннунгами. Славное имя, и многие берут его . и часто без должного уважения к тому кто носил его в давние времена.
- Сигурда Оленя, Харек, того что правит в Хрингарики
- Сигурд Олень? Весьма достойный выбор, мой вождь. Сигурд Олень - муж храбрый и мудрый, и весьма уважаем всеми. А дочь его, как говорят знает секреы рун и трав, и славится пророческими снами. Такая жена сделала бы честь любому коннунгу.
- Ты всегда зришь вглубь моих раздумий, Волк, ведь ее сыну предначертано править Норвегией, - Хальфдан сделал паузу. - И я хочу, чтобы это был мой сын.
Он не стал говорить, что имя девушки, которую он никогда не видел, напоминает ему о погибшей жене.
- Когда мы вернемся в Агдир, я хочу, чтобы ты возглавил послов к Сигурду Оленю.
-Я ? да из меня посол как... как... вот уж чего мне не хватает, так это умения чесать языком и уговаривать. Надеюсь в посольстве будет кто-то, кто умеет это лучше меня? Зато ваше имя и молва о ваших победах быстро склонит сердце красавицы к мысли о замужестве...
- Краснобаев у меня в свите немало, друг, но могу ли я доверять им так, как тебе? Ты ни разу еще не подвел меня, не подведешь и сейчас!
- Не подведу! Да и как я смогу предстать перед богами, если подведу того. кто так меня возвысил из жалких карлов, и который дал мне столько знаний и умений! Тор свидетель! Выполню или отправлюсь рямиком к Хель! - Харек стукнул себя кулаком по груди, где висел амулет молота ТОра.
- Когда мне отправляться к Сигурду Оленю?
- Еще не остыла кровь, после битвы, а ты уже готов исполнять новый мой приказ? Нет, Волк, сначала мы в Агдир вернемся, и там богатые дары Сигурду пошлем, да мужей знатных тебе в сопровождение.
- Как скажете, мой вождь. Но и медлить не стоит. Как знать, вдруг какой-то другой коннунг или ярл уже отрядлил посольство к Сигурду Оленю?
- Разве есть в Норвегии конунг, равный мне славой и могуществом?
- Нет, мой вождь. но есть немало наглецов, которые могут мнить что они могут сравняться с тобой в славе и могуществе. Не всех наших врагов еще настигла твоя рука. и не всех наглецов и выскочек мы поставили на место.
- Видит Один, придет и их время, - хмуро бросил конунг. - Но пойдем же, вернемся к воинам, и разделим с ними победную трапезу.
Харек согласно кивнул, и оба воина направилмись к догорающему костру, возле которого воины с обрались в плотныйкруг, а сгорбленный Торлейв, сидя на пеньке, что-то им рассказывал.
Нет и не было позора страшнее, чем бросить братьев на смерть, а самому спастись бегством, Хаки знал это. Но как же он хотел жить в тот момент, когда напали на них люди Хальфдана. Да, сейчас низкое клеймо позора тяжёлым камнем клонило его к земле, но разве мог он тогда думать о чём-либо кроме страха, нет, не мог, а должен был. Он опозорил отца, оказался недостойным сыном, как же ненавидел Хаки своего отца и неважно, что мысли эти были недостойны славного мужа. Гандальв всегда отдавал предпочтение Хелсингу и Хюсингу, а он Хаки разве не славный потомок своих дедов, он тоже достоин почести, которая запечатлеется в веках. Но мысли эти он гнал подальше, так не меньшим они были позором чем-то, что недавно совершил сын Гандальва. Хаки уже рассказал всё отцу об их поражении перед войском Хальфдана, ничего не скрыл, лишь бегство своё позорное приукрасил, и муки души терзали его, напоминая о лжи, что как яд выливалась из уст его.
Вскоре Хаки услышал голос отца, ненавистный ему голос, который вынуждал вновь видеть суровое лицо Гандальва и ощутить груз позора, что свалился на него за предательство родных братьев.
- Я здесь отец, - Хаки не смог сказать, что-либо более.
Хаки-берсерк был зол. И весел от того! Он пил вино без меры, своей единственной рукой едва упевая носить рог от бочки с элем, пробитой его же топором, к изрядно уже перемазанному рту.
Когда стал Берсерк пьян так, что уже и боли бы не почувствовал, и головы бы оторвать не смог от подушки, верные люди его схватили Хаки за руку и ноги, прижали ему плечи к столу, и прижгли его раны калёным в печи мечом. Удушливый запах палёной плоти выбил хмель из головы берсерка! Он раскидал державших его людей, и, вроде бы, даже сломал одному из своих верных псов ногу тяжёлым сапогом.
Успокоив свою ярость, Хаки поднялся в свои покои и уснул крепким сном, повелев прежде своим людям гулять так, словно это их последний день перед Рагнарёком! И пообещал делёж сокровищ и свадьбу на тот день, когда он проснётся.
Упав в кровать, широкую и мягкую, как сеновал по осени, Берсерк едва дождался, когда с него стянула сапоги прислужка, и уснул, как был, тяжёлым и мрачным сном, где его ждали нескончаемые битвы с его же отрубленной рукой, у которой было почему-то лицо убитого конунга Оленя.
Пир в ночном лесу продолжался, и догоревшие костры бросали отблески на темные, грозно шумящие стволы.
И из этих теней, этих отблесков, из ночных шорохов вышла на опушку грузная старуха, опирающаяся на посох. Одета она была в темное платье, теплый суконный плащ был на ее плечах, обута она была в добротные, хотя и старые сапоги. Она не выглядела нищей побродяжкой -- скорее уж походила на хозяйку небольшой усадьбы.
Неспешно пошла старуха к костру.
На пути ее встал изрядно подвыпивший воин.
-- Кто ты? Ведьма-хульдра? Зачем шляешься здесь ночью? Отвечай, не то отведаешь стали!
И воин положил руку на меч.
Старуха твердо взглянула ему в глаза и сказала такие слова:
Удержи во гневе,
Битв хозяин грозный,
Руку, что подъята
Над главой седою!
Снегом занесенный
Куст чертополоха
Да не сломит путник
На тропе метельной!
Дочь времен ушедших
Пощадили норны.
Пусть она возносит
За тебя моленья:
Чтоб твой ясень битвы
В пенном поле славы,
Сети Ран минуя,
Над волнами несся,
Чтоб колец береза
К пристани бежала,
Вдалеке завидев
Белое ветрило,
Чтоб меня был старше
Сталь принявший в сердце,
Чтобы путь в Валгаллу
Верным был, но долгим...
-- Гульда! -- трезвея, шепнул воин. И отдернул руку с меча, словно обжегся.
Он слышал про эту старуху -- то ли сказительницу, то ли ведьму. Слышал, что обладает она даром колдовского слова -- предсказанное ею часто становится правдой. Оставалось радоваться, что она не прокляла его сгоряча...
А старая Гульда неспешно прошла к костру -- никто не посмел остановить ее -- и низко поклонилась Хальфдану.
Беспокойным и тягостным был сон пленной девушки. Все ее видения сливались в сплошную серо-черную кашу, похожую на расплавленные северные утесы, и невозможно было разобрать ни их смысла, ни значения. Сон не принес ни отдыха, ни забвения, ни пользы.
Пробуждение и того хуже. Рагхильду из тревожных грез вырвало грубые тычки в спину. Пленница подняла глаза и увидела свою смотрительницу, толкающей ее палкой. Эта старая женщина пугала девушку, и дочь Сигурда Оленя поспешила отодвинуться от старухи и прижаться к стенке.
- Хозяйка требует! - прокаркала она своим сухим, но твердым голосом, - Будешь помогать. Иди за мной.
Пленной ничего не оставалось, как повиноваться и следовать за Ирвэ. Вскоре они оказались напротив небольшой низенькой дверки. Ирвэ скрылась за этой дверью, а затем вышла оттуда, таща с собой кусок какого-то тряпья и таз.
- Иди вниз, проси воду, потом обратно! - старуха швырнула их Рагхильде. Девушка спустилась вниз и попросила у служанок воды. Они наполнили таз водой, и пленница поднялась обратно к своей надсмотрщице.
- Долго очень! Шевелись! - сердито заклекотала старуха и стукнула девушку по плечу. - Мой коридор! Потом комнаты. Шевелись! Приду - проверю.
И старуха, шаркая ногами и бормоча что-то под нос, заковыляла по своим делам, а Рагхильда осталась убираться. Когда она закончила мыть комнаты, вернулась Ирвэ и, пожурив дочь мертвого конунга за медлительность и лень, отправила ее на кухню помогать другим служанкам.
Как оказалось, в плену скучать не придется. Работа находилась всегда, и Рагхильда непокладая рук, трудилась по дому. Работница из нее была хорошая, трудолюбивая, так что особого недовольства никто, кроме старой карги, не высказывал. А труд помогал девушке отвлечься от печальных мыслей о брате и отце. За бесконечными заботами пролетел день...
Псы Хаки глазели на пленницу, порой даже специально проходя по дому, но пока не решаясь приставать к названой невесте предводителя. Но к вечеру хмель и то, что берсерк спит в своих покоях, сделало их смелее, и вот один, из наиболее дерзких, дождавшись, когда завершится дневная работа Рагхильды, подошёл к ней и прижал к деревянной стене дома, обдавая перегаром и запахом жареной кабанятины...
- Ну чё, красавка, заскучала поди без мужика-то? - разбойник гнусно ухмылялся, стараясь сгрести девушку в охапку и поцеловать...
Утомленная работой, Рагхильда шла в свою светлицу, в надежде наконец побыть одной и снова утонуть в своих мыслях. Весь день она занималась работой, и времени для раздумий у нее просто не находилось. Но теперь воспоминания двойной силой ударили по ее разуму, и слезы снова начали заволакивать глаза...
Сзади послышались шаги и кто-то резким движением прижал девушку к стене. Рагхильда охнула от неожиданности и испуга, но когда увидела искаженное пороком лицо одного из бандитов того злодея, вскрик застрял у нее в горле.
Пленница очухалась только тогда, когда грязные губы мужчины смачно чмокнули у нее над ухом. Отвращение и гордость пересилили страх, и девушка с силой попыталась оттолкнуть мерзавца.
- Помешался ты, что ли, грязный пес? - вне себя от странной смеси ярости и страха крикнула она, вытирая щеку там, где ее коснулись губы бандита, - Оставь меня в покое!
Под рукой не было ничего тяжелого, чем можно было защитить себя, но вокруг был дом, а в доме были люди, и они наверняка не допустили бы подобных приставаний к пленнице. Однако, все еще была опасность - он был пьян, а пьяному, как известно, море по колено.
Воины обходили стороной старуху, почтительно опуская взгляды, они побаивались ее, ибо слухи о древней сказительнице передовались еще их дедам, когда те были столь юны, что не растили усов, а старая Гульда уже была старее их предков, давно отправившихся в Валхаллу.
Хальфдан же лишь кивнул в ответ на поклон древней сказительницы. Не к лицу конунгу показывать страх, не пристало верить суевериям.
- Приветствую тебя, старая Гульда, вестница Богов, - изрек он, отставляя прочь хмельной кубок. - Будь гостьей среди воинов моих!
- Шо? Я тебе недостаточно красивый? - ухмыльнулся разбойник, глядя, как Рагхильда утирает щёку и цыкая слюной сквозь гнилые зубы, что породило новую волну перегара...
Воин уж было совсем дал волю рукам, как позади него раздался хриплый голос:
- Не, Вепрь, это ты не по закону делаешь... Делиться ж надо со старшими... - Другой разбойник, уже с сединой в бороде стоял позади первого, который теперь обернулся, открывая девушке вид на старика.
- Ты вали отсюда, Бочонок, - старый разбойник и правда был низок ростом и невероятно плотен, как набитая сельдью бочка, - Пока не случилось чего... И о том, что увидел забудь...
-- Достойные слова, -- негромко ответила Гульда Хальфдану. -- Ибо в бою конунгу приличествует доблесть, а на пиру -- щедрость...
Кто-то из воинов протянул старухе рог с вином. Та отпила немного, вернула рог и неожиданно молодым, звучным голосом сказала вису:
Пенные кони Ньёрда
В лязге несытой стали
Мчат повелителя хирдов
На щитов пированье.
Ран, расставляй свои сети,
Воин им даст добычу!
Сшиблись киты сраженья!
Конунгу имя -- Доблесть!
Выждала немного, чтоб стих возбужденный говор среди воинов, вновь поклонилась Хальфдану и сказала вторую вису:
Пляшет жаркое пламя,
Вепрю бока лаская.
Радостью жидкой полон
Рог в руках господина.
Песня скальда взметнулась
Над весельем дружины:
"Славься, колец даритель!
Конунгу имя -- Щедрость!"
По сердцу пришлись слова вещуньи конунгу, улыбка показалась на его устах. И он приложил длань к сердцу, отдавая должное таланту Гульды.
- Эй люди! Окружите мою гостью почетом и уважением, принесите лучших явств и вин! Пусть ни в чем не нуждаеться странница!
Воины ждать себя не заставили - усадили старуху на почетное место, за ближний стол, куда лишь избранных дружинников сажали, поднесли жареного мяса и вина, но все же старались поскорее отойти от нее, точно боялись чего-то. Все кроме Хальфдана, а он напротив ближе к Гульде сел, готовый внимать ее словам, ибо не спроста она пришла к нему.
Такие гости просто так никогда не появляються.
Но не обрадовалась старуха угощению, не принялась за жареное мясо. Строго и печально глянула она в глаза Хальфдану и сказала:
-- Не до пира мне, конунг, и кусок не лезет в горло, ибо не дает мне покоя странный и тревожный сон...
Зашушукались вокруг воины, ибо знали они, что через сны подают боги весть смертным.
А Гульда продолжала:
-- Видела я, как бежали через горы и долы могучий олень и прекрасная лань. Золотой была шерсть того оленя, а шкура лани отливала серебром, и была эта пара краше всего, что видели мои старые глаза. И маленький олененок бежал у ног оленя. Но вдруг появилась волчья стая. И был среди этой стаи один волк -- самый злобный, самый страшный, и клыки его были в пене бешенства. Набросились волки на оленя-властелина. Страшен был бой, многих принял олень на свои грозные золотые рога. Но тут черный вожак, оскалив клыки, прыгнул -- и разорвал оленю горло. А стая погнала прочь лань и олененка... Закричала я в ужасе -- и проснулась...
Рассказ был выслушан в почтительном молчании. И лишь один старый воин процедил сквозь зубы:
-- Дурной сон!
-- Дурной, -- согласилась Гульда, -- да не для меня...
Нахмурилось лицо конунга, ничего не ответил он, ибо думы тяжкие охватили его. Недавний разговор с Хареком вспомнился, о женитьбе, о красавице ясноокой. Не совпадение - знак подавали боги ему, дабы не медлил ни мгновения конунг.
Отстегнув от пояса кошель, Хальфдан положил на стол перед Гульдой несколько золотых, лишь кивнув.
Гонцов посылать следовало не теряя времени - прав был Харек, когда не желал в Агдир возвращаться, но немедля в путь готов был отправиться - неблизка дорога до Хрингарики, опасен путь.
Гульда чинно приняла золотые и сказала такие слова:
Дождь ладони дробится,
Звон его сладок для слуха.
То, что мечом добыто,
Старости стало опорой...
Поднялась на ноги, взяла свой посох, шагнула к стене деревьев -- исчезла во мраке. То ли и впрямь к огню приходила, то ли померещилась воинам...
Доселе молчавший Харек вскочил с места. Его лицо было бледным.
Лань? Золотой Олень? Волки? Что это все значит? Вечно это старуха говорит загадками! Что все это значило, конунг? Неужели она говорила про Сигурда Оленя и его дочь? И кто этот матерый волк и его стая? Чьим зверем является волк? Что за племя носит его знак? У нас пять племен, чьим гербом является волк? Который из них напал на Оленя?
- Харек, - Конунг бросил взгляд на вскочившего соратника. - Мне требуеться твоя помощь, мой верный друг.
Хальфдан подошел к Волку, положив длань ему на плечо, и прошептал:
- Чует сердце мое, не спроста прила старая ведунья, сон ее - знак Одина, ибо Отец Ратей шлет нам видения, в награду за победу и доблесть. Беда стряслась с Сигурдом Оленем, или же нет - но ты отправишься в Хренгарики, к славному конунгу! Возьми с собой мужей славных и лихих, числом сто, поскольку быть может, помощь моя нужна благородному Сигурду.
Харек кивнул в знак согласия.
- Как скажет мой конунг. Этой же ночью соберу всех хирдманов и карлов, кого можно счесть достойным такого дела, и охотников призову в помощь, храбрейших из храбрых, и ловчайших из ловких. С рассветом я подниму гридь, и мы отправимся в Хригнарики. Но чтобы быстрее попасть в Хригнарики, нам нужны будут лошади, и еще по сменной лошади на каждого. Соблаговолит ли конунг снабдить каждого двумя лошадьми?
Харек взглянул на конунга, и понял, что он встревожен не на шутку. Конунг молчал, задумчиво глядя куда-то мимо Харека, и занятый своими мыслями. А раз так, то ничего не пожалеет, лишь бы его ярл побыстрее добрался до Хригнарики. Ведь от этого зависело будущее его рода - быть ли его потомкам повелителями всей Норвегии.
Харек повернулся к воинам.
-Воины! Сыны Одина и Тора! Все, кто уверен, что хмель его не поборет, и хворь не одолеет, и кто не наложит в штаны при виде превосходящих сил врага! Я призываю вас - соберите ваше оружие, панцири и щиты! Мы идем в Хригнарики! Боги дали знак, и мы подчинимся их воле! Кто не боится опасностей и преград, и кто готов скакать день и ночь напролет сквозь лесные чащи, не боясь ни альвов, ни троллей, ни йотунов, ни самого Локки?! Отчаянных сердцем и холодных разумом призываю я! Ступите на два шага вперед, кто готов следовать за мною и выполнить волю конунга!
Около полутора сотен воинов выступили вперед, прихватив сове оружие и щиты, и надевая на голову шлемы.
-Многие из них пьяны. - заметил один из хирдманов. А с хмелем в голове даже самый дюжий хирдман в поле не воин.
-Дело говоришь. воин. Как твое имя?
-Эйнар, мой господин...
-Откуда ты родом?
-Меня отроком привезли из Гардарики.
- Что ж. Пока что ты раб. Но если проявишь доблесть в бою, и сметливость в трудную минуту - будешь моим карлом, и никто из хирдманов не сможет тебя обидеть. Таков наш обычай, Эйнар. Ступай, кликни всю челядь, кто умеет держать оружие и стоит на ногах. Пусть собирают вещи в поход и готовят коней. И пускай позовут отряд охотников - финнов. Без их помощи мы заблудимся в этих дебрях.
Он некоторое время постоял, задумчиво глядя на шеренгу воинов. Воины -добровольцы стояли, выпятив грудь, гордо расправив плечи, и с ожиданием глядя на ярла - сподвижника их славного конунга.
-Что ж братья. Хмель воину не товарищ, а помеха в бою. Идемте со мной. Посмотрим. как вы сумеете одолеть хмель и озерных троллей. Идемте к озеру!
Воины шли к озеру цепочкой.
-А теперь проверим, все ли мы волки Одина! На колени, братья! Если сможете пить воду из озера, подобно волкам, и если озерные тролли и ундины не утянут вас в воду, то хмель невластен над вами, и удача на вас.
Воины рассредоточились по берегу озера. Они по очереди подходили к воде, и молча стали опускаться на четвереньки, пытаясь дотянуться ртом до воды. Берег был покатый, сырой и скользкий. Луна отражалась в черных водах озера зловещим шаром. Около двух десятков человек не удержались. и поскользнувшись, грохнулись в воду, отчаянно вопя, барахтаясь и разбрызгивая воду. Два человека сразу же камнем пошли на дно - озеро хоть и было сравнительно неглубоким, но воин с затуманенной элем головой и в кожаных доспехах с набитыми тяжелыми железными бляхами и нагрудниками тут же оседал на дно и захлебывался, неспособный даже вздохнуть... Их товарищи, оставшиеся на берегуподхватив копья, протянули их древками вперед, и помогли выбраться на берег своим неудачливым товарищам. Те, отряхиваясь и дрожа от ночного холода, понуро брели к лагерю. Они понимали что станут обузой будущему маленькому воинству - ведь удача покинула их, и их неудача могла перейти на весь отряд.
- Их забрала Ньерд. - сказал Харек - Такова их судьба. А наша судьба теперь в наших руках. Смойте с себя грязь и кровь сражения. Нас ждет новая брань. А завтра с рассветом мы должны отправиться в путь.
Воины начали скидывать одежду, и осторожно, с опаской входили воду. Но Богиня рек и озер удовлетворилась первой жертвой, и более никого не забрала в свое царство. Освежившись в воде озера, воины отправились к своим шалашам или в приютившую их усадьбу хёльда - собирать свое оружие и скарб в предстоящую дорогу. Дюжина десятков воинов были готовы отправиться завтра в путь, не считая некоторых карлов и траллей, которые пожелают снискать себе славу, и улучшить свою долю. Некоторых из них ждало новое будущее, о котором вчера они не могли подумать, но многих из них ждала смерть...
- Возьми мой личный десяток и выступай немедля к дому Сигурда Оленя, сватайся к его дочери Рагхильде. Не скупись на откуп – с видным усилием сохраняя внешнее спокойствие, заявил своему отпрыску горделивый Гандальв, сжав в своей задубевшей ладони резную фигурку беременной женщины, в чьем чреве была заключена другая статуэтка поменьше – ее плод.
- Если же он откажет тебе, дождись темноты – не оставляй никого в живых, а теперь ступай… - и, давая понять, что разговор окончен, конунг отвернулся от своего сына и вынув остывшее лезвие меча, всунул шипящий металл в раскаленное горнило.
Тем временем в доме Хаки два разбойника уже не на жизнь, а насмерть дрались за несчастную Рагхильду, грозно рыча и бросаясь друг на друга с ножами, заливая с таким трудом вымытый пол свежей кровью. Но вдруг...
Копьё вошло Вепрю под правый бок, пронзило тело насквозь и пришпилило воина к стене. Его противник замер в ужасе. Хаки, стоящий в конце коридора с новым копьём наготове, вскинул его, недвусмысленно намекая старому своему разбойнику убраться по-добру по-здорову. Тот понял быстро.
- Может, я теперь однорук, но своего не отдам никому. Иди в светлицу, дева. Помни, что, хоть я и буду строг к тебе, в обидеть тебя никто не посмеет... Кроме меня, конечно.
Сгорбленный от ран и усталости, Хаки опустил копьё, бросив его на пол, и побрёл обратно, в свою спальню.
Рагхильда замерла, глядя на еще одного бандита. Хорошо, от одного она бы отбилась, но двое? Ужас объял сердце девы, и она прижалась к стене, стараясь отойти подальше от разворачивающейся драки. Пьяные и разъяренные разбойники привели ее в ужас, переходящий в оцепенение.
Но вдруг огромное на взгляд пленной невесты, копье, пронзило одного из бандитов. Кровь захлестнула пол и стену, окропив подол платья дочери Сигурда Оленя, и она закрыла рот рукой, чтобы не закричать и не опуститься до уровня деревенской бабы.
В конце коридора появился Хаки, тот самый разбойник, что украл ее и убил ее отца. Сейчас, казалось бы, случилось невообразимое - Рагхильда была ему благодарна. Хотя, конечно, одно дело доброе не спасет бандита от участи любого злодея, но все же.. Слова хозяина дома не заставили долго ждать реакции.
Рагхильда слегка поклонилась и поспешила к себе. Несмотря на то, что он убийца и разбойник, он спас ее жизнь и честь, пусть до поры до времени. Но время есть, и есть надежда.. Девушка поспешила к себе в светлицу, где ее уже ждала ее старая надзирательница.
Хаки и не требовались дальнейшие рассуждения, но вся эта затея отца его огорчала. Не для того он сын конуга учился всему что умеет, не для того он бежал, когда его братья погибали. Не к женщинам свататься ему надо, а мстить за кровь свою родную. Пусть во время того боя охватила его гнусная трусость, но это время уже прошло, и сейчас сам Один вселял в него решимость мстить. Но отцу Хаки перечить не стал, слово отца это закон для его сына.
Выйдя от Ганвальва, молодой воин распорядился подготовить ему воинов отца, а сам направился туда, куда, по его мнению, идти ему велел долг.
Поговаривали люди, что жил еще в те времена некто Гурмир Кривой, и что, хотя роста он был невеликого, немногие могли выстоять с ним в единоборстве. Имение Гурмир-бонд держал в Альвхеймаре, и сыновей своих, прежде чем землю пахать, мечом владеть обучил, да так, что вряд ли сыскались бы пососедству удальцы, способные одолеть их.
Грумир сидел по левую руку от Гандальва на пирах, а по правую от него бился в лютых сечах. Был он свиреп как медведь, и столь же широкоплеч, и никогда не точил своего топора, отчего тот покрылся сотнями зазубрин.
Хасли и Скагги звали его сыновей, а матерью их была старая Вигдис, о которой говорили, будто ведьма она, а о сынах ее - что заговорены и от меча, и от стрелы, и пламя их не берет, и в воде не утонут, а как с утеса крутого упасть - так где другой насмерть расшибся бы, они лишь синяки да ссадинины получали.
Черное колдовство, Господу противное, вершилось в те дни в Норвегии, да до той поры, пока Олав Конунг не поймал Эрика Болото и других колдунов, и не утопил их, положив конец их злодеяниям. Но то уже иная легенда...
Торбанд Длинный Ус, советник Гандальва Конунга, упоминал, что Хасли и Скагги пошли вместе с Хаки стяжать славу в Хрингарики, и добывать молодому конунгу невесту, а лучше этих двух воинов во всем Альвхеймаре не сыскать было.
Хаки не долго думал, перед тем как принять решение, что же в первую очередь ему надо сделать перед скорым отъездом. Он пошёл в дом Гурмира Кривого, там Хаки надеялся получить благословление и совет перед дальней дорогой. В этом доме ему всегда были рады, и теперь в то время как от него отвернулись все, проклиная предателем, молодому воину требовалась поддержка. У Хаки не было матери, она умерла, после того как родила его, и их домом заправляла мать Ганвальда. В доме Гурмира Хаки всегда встречали как сына, в этом доме всегда чувствовалось присутствие богов. Жена Гурмира никогда открыто не показывала того, чем занималась, но нужно было лишь правильно спросить, чтобы получить ответ на свои вопросы.
Хаки застал Вигдис за работой по дому, он умилялся тем как справно она выполняла такие вещи и при этом обладала частью той мудрости которой владеет сам Один. Именно такой, по мнению воина, должна быть настоящая женщина. Закончив свои дела, Вигдис приняла у себя Хаки.
- Я вижу, ты пришёл сюда не любоваться тем, как я мою полы, - сказала пожилая женщина, улыбалась, с тем огнём в глазах, что так часто видишь у молодых, чей дух стремиться жить в полноту всех своих возможностей.
- Ты как всегда видишь меня, как будто читаешь мою судьбу, словно сама Вала.
- Не нужно быть Валой, чтобы прочитать это по твоему перекошенному лицу и оставь свой высокопарный тон, ты же мне как сын.
Легкие, перистые облака нависли над землей, закрывая палитру заката, окрашенную в красный, оранжевый и желтый оттенки. «Умирающие» лучи солнца сливались с голубизной неба в переливах тонов, создавая галерею цветов.
Сигрун медленно прошлась по засохшей земле, заросшей, редкой плешивой травой и мхом. Внимательно оглядев обстановку празднества, женщина присела на длинное, сучковатое бревно. Воительница приняла свой сладкий напиток, хоть не слишком любила пить, и внимательно слушала истории старого Торлейва, удивляясь знаниям и жизненному опыту прорицателя.
Пройдя испытание на хмельном поле и услышав слова Волка, который призывал воинов в поход, Сигрун мигом оживилась, незамедлительно подав голос:
- Могу я предложить свои услуги? – сказала воительница твердо и уверенно, продолжив, - Отправиться с вами к Сигурду Оленю, сватать за конунга его дочь?
Хаки-берсерк бился в горячечном бреду на кровати, ломая попадающиеся под руки кубки и срывая гобелены... Призрак Сигурда Оленя, с головой, повёрнутой в неправильную сторону, через спину смотрел на Хаки, держащего в руках копьё, воткнутое в эту спину, и, рыча, полз к Берсерку, всё глубже насаживаясь на это копьё... "Нет! Прочь, навь! Прочь, морок!" - Хаки сорвал с пояса меч и полоснул видение по шее, но... меч этот прошёл сквозь призрака и невероятным образом вошёл Берсерку в живот, и вот уже призрак Сигурда давит древком копья на рукоять меча, и два воина, приближаются друг к другу, пропуская клинки через свои кишки, и стремясь задушить друг друга....
А тем временем надзирательница Рагхильды, слыша ночные хрипы и яростные крики Хаки, стала петь старинные колыбельные юной пленнице, чтобы отогнать от неё страхи ночи...
Не было той ночью сна Рагхильде, и ни труд долгий, ни испуг от схватки двух бандитов, не привлек на ее веки спасительной тяжести. Недалеко слышались страшные для девушки звуки, означающие мучения человека во сне, переходящие в явь. Грохотали вещи об стены, как будто разбуженный медведь бушевал в одной из недалеких комнат. Рагхильда слезла с лавки и уселась в угол комнаты, недалеко от небольшого оконца. Ей не спалось, и дрожь не унималась в юном теле дочери Сигурда Оленя. Девушка не была трусливой, но то был страх, испытываемый каждым из нас перед лицом слепой ярости и страха.
Тихий, скрипящий голос привлек к себе внимание Рагхильды. То была Ирвэ, старуха, которая глухо тянула, словно норны нити жизни, старинную заунывную песню. Не было в ней видно страха или волнения, давно она жила на свете, чтобы еще чего-то бояться. Песня ее повествовала о диковиных зверях, что живут в лесах, о древних городах, что давно стали руинами, о великих героях, что лишь духами теперь ходят по земле.
Сердце сжимало от этих песнях, порой жестоких, порой мягких, и еще большее волнение, таинственное и туманное, селилось в душе Рагхильды. И через несколько минут она не выдержала, и выбежала из комнаты. Старуха не стала ее останавливать, а лишь пристально посмотрела деве вслед.
Полночи бродила она по темному дому, и не давали ей покоя отдаленные звуки Хаки, песни Ирвэ, все еще звучащие в голове Рагхильды, и воспоминания об отце и брате.
От гнетущей ночи с ее пугающими звуками, еще больше стала ее печаль и грусть по дому, по родным. Скорбь по отцу ее стала невыносимой, сдавила сердце и подкосила ноги. Пленница осела на пол в одном из закутков дома и стала горько плакать. Вспомнились ей светлые, чистые, родные комнаты дома, милые, добрые подруги, отец, любимый отец. Вспомнилось, как ей нравилось встречать его с охоты, все время с какой-нибудь добычей. Как он однажды привез ей олененка для забавы, и как улыбался он, лучисто и тепло, видя радость детей. Тогда же в памяти появился лик брата, которого она, вместе с кормилицей, воспитывала, жизнь которого видела с самого начала. И первую стрелу его, попавшую в цель, и первую дичь, которую он принес, и первого коня.
Всю ночь она просидела в том углу, вспоминая старую жизнь, и не могла унять тогда слез дева-пленница.
К утру Хаки-Берсерк уснул крепким сном без сновидений, и бабка-травница наконец решилась влить ему в глотку своих отваров, от чего разбойнику стало лучше, и весь день провёл он в тишине и покое, то проваливаясь в горячую и сухую дрёму, то просыпаясь и глядя в окно... В очередной раз проснувшись, Хаки велел прислужнице накормить пленную Рагхильду по-королевски, а потом сшить ей свадебное платье, на что не жалеть ни денег, ни тканей, ни сил, ни времени... А её брату - бросить ещё корку хлеба да дать ведро чистой ключевой воды.
- Услуги? А что ты умеешь? Гадать по рунам? Петь песни? Врачевать? Нет. Это будет нелегкий поход. И такая дева вряд ли выдержит бешеную скачку на конях дни напролет по густым лесам.... Разве что у тебя есть действительно веская причина просить этого. Разве в вашем роду не осталось мужчины, способного отмстить за нанесенные обиды?
- Я могу гораздо большее и сгожусь лучше любого воина, - настаивала Сигрун, смотря прямо в глаза Волку. – Почему я не могу сражаться, когда я этого хочу, не зависимо от того, одна ли я воительница в своем роду? Харек, да, я действительно сирота. И мне нечего терять в своей жизни. Позвольте мне отправиться с Вами.
Сигрун стояла на своем, не вздумывая отчаиваться, и выжидала ответа.
- Мой отец, Вебранд Каменный Молот, был убит 7 лет назад Гурмиром Кривым. Когда мои братья - Асвальд и Бьёрн Вербенсон отправились мстить за безжалостную смерть отца, то тоже погибли, в битве с сыновьями Гурмира Ржавого Топора. Я способна биться лучше многих воинов и умею врачевать раны, Волк. У меня на шее амулет бога войны. Символ Тора, который передавался по наследству. Ранее, это был амулет моего отца. До гибели. После Асвальд отдал его мне.
Я не могу обещать тебе свою постоянную удачу. Все зависит от предначертанной мне судьбы. Везенье и невезенье преследует каждого.
Но я точно знаю, что хочу служить своему конунгу, Харек. Я хочу отомстить за потерю моих близких, - проговорила Сигрун уверенно, не сводя твердого взгляда с глаз собеседника, - Ваше право, позволить мне присоединиться к Вам, или отказать в моем прошении.
Женщина глубоко вздохнула, на мгновения вспомнив страдания, которые принесли смерти ее родных. Боль, которую пережила Сигрун не сломала ее, а только сделала сильнее и прибавила жизненного опыта.
Старая Вигдис прочитала по рунам судьбу Хаки Гандальвсона, обещая ему славное будущее, где он покажет себя храбрым и отважным воином, а возможно, и заслужит уважение отца. Молодой сын Конунга поблагодарил ее за теплые слова, вселившие уверенность в его сердце, и за ту доброту, какой она окружала его все эти годы, словно родного сына. И поклялся, что когда вернеться из похода с юной невестой, то Вигдис будет отведено почетное место на свадебном пиру.
Хасли и Скагги удальцы-сыновья Вигдис стали свидетелями словам матери, и потому принесли клятву повсюду сопровождать названного брата, защищая его и помогая во всех делах.
А старый Гурмир Кривой вынес добрый клинок, меч своего отца и вручил его Хаки со словами "Губитель Медведей, меч сей верную службу служил отцу моему, но ныне тебе он нужнее Хаки, так пусть вражью кровь вновь испьет он, и запоет в руках твоих."
Благодарен был Хаки Гурмиру за подарок его.
А наутро малая рать выступила из Альвдеймара, отправляясь в Хрингарики, владения славного Сигурда Оленя
***
Нелегко тем временем пришлось юному Гутхорму, сыну Сигурда, брату Рагхильды. Молодого конунга держали на цепи, точно пса, и слуги Хаки-берсерка потешаясь бросали ему кости, и черствые куски хлеба, а пить подносили из грязной миски. Старухи в доме Хаки бранили юношу, а молодые воины забавы ради сковали железный намордник и надели на лицо Гутхорму.
Иногда приходил старый Альдаув-управитель, и снимая с цепи, заставлял юношу заниматься тяжелой работой, колоть дрова или же носить мешки с зерном и рыбой, или же бочки катить, полные пенной браги, но от этого лишь закалилась воля Гутхорма, налились силой его руки, и усилилась ненависть к убийцам отца...
Многи печали были у девы, многи и труды были в доме Хаки. Скорбь ее по отцу и брату осталась и сжимала душу непреклонной лапой, но все же притупилась и уже не так сильно давила.
Рагхильда снова работала по дому, а Ирвэ следила за ней, подгоняла и пела ей старые, полузабытые песни. Так летело время, уходили мысли, смирение стучалось в душу девы.
И вот однажды, когда выносить ей пришлось объедки свиньям, увидала она у одного из амбаров юношу, тянувшего на себе огромный мешок. Лицо его было сурово, ни звука не издал он, пока нес свою ношу, большую слишком для него.
В юноше этом узнала Рагхильда брата своего, Гутхорма. Вскрикнула она тихо, выронила корыто с объедками, всплеснула руками и бросилась к брату. Тот еще не успел ее заметить - мешок загораживал ему вид. И наконец сбылись бы надежды и мечты дочери Сигурда Оленя, кабы суровый старик не затолкал мальчика в амбар, погоняя его и заставляя работать быстрее, а девушку оттолкнул только.
Зарыдала Рагхильда, и бросилась в дом. Там ее ждала Ирвэ, принесшая указание Хаки. Нужно было идти к швеям, платье готовить да меры снимать. Утерла слезы дева, затаила думу о брате, и пошла за старухой.
Сигрун вспомнила, как училась биться, тренируясь со старшим братом и отцом, которые погибли от рук врага. Сердце вновь облилось кровью, заполонившись ненавистью; в душе вспыхнула злоба.
- Умею, Волк. Не стоит принижать мои силы, если я женщина. Я искусно дерусь и хорошо лажу со многим оружием, - на ее лице проскользнула улыбка, - Если все зависит от Верховного Бога, я буду надеяться на благосклонность Одина.
Воительница глубоко вздохнула. Ее последующий кивок обозначил, что женщина готова идти с Хареком.
Харек Волк проснулся, когда были еще сумерки, и звезды только только поблекли - лишь Утренняя звезда сияла на небосклоне. Харек пинками растолкал Бьярни Вислоусого и Эйнара. Те сразу всокчили на ноги и тут же принялись будить остальных. Задача оказалась не из легких - ночью воины разбрелись по усадьбе, и отнюдь не всех из добровольцев хирдманы помнили в лицо. Некоторых будили по ошибке, и те источали потоки ругани и проклятий на тех кто их так рано разбудил после бурной ночи. Было даже несоклько потасовок, благо с перепою драчуны слабо держались на ногах, отчего были быстро водворены обратно в лежачее положение.
Харек ополоснул лицо в бочке с холодной водой. Завтракали сушеным мясом и хлебом , запивая брусничным чаем. В итоге из усадьбы выехало всего около шести дюжин воинов- ждать пок апроснутся остальные было уже некогда...
Охотники -финны прибыли с первыми лучами расвета. Они с трудом подбирали слова, но из объяснений Харек понял, что идти в поход они боятся - якобы в чаще недавно видели троллей - и они заманили в самую глубь леса пятерых охотников, и тех след простыл. Только один ушел оттуда живым, три дня бродил по лесу, и рассказал об этом хозяевам усадьбы.
- Не пристало детям асов бояться каких-то троллей - насмешливо произнес Харек. Он с гордостью поднял свой над головой меч, на котором были серебром нацарапаны руны. - Этот меч выкован и закален в крови черного кабана, и на него нанесены руны Тора. Волшебство Тора пропитывает его. Он принесет смерть любому тролю, во что бы он не обратился. А еще вот этот молот - он вручил молот воину, прозванному Вальгард Суровый - он никогда не улыбался и по большей части молчал - за что и получил свое прозвище. - Этот молот может сокрушить камни. Он сделан из камня Свартальвов. А эта секира тебе - он протянул секиру Гуннару Ворону - черноволосый гигант с густой иссиня черной бородой. - На ней руны Громоврежца - эта секира, как, говорят сделана в далкой южной стране - и рассекает наши доспехи как нож рассекает сыр. Вот еще один меч - он протянул его Эйнару - меч был черный, как будто покрытый сажей - на нем были нанесены серебром руны, обозначавшие "Ночной Огонь". - Держи этот меч. Он заговорен от свартальвов и ночных мороков. Торлейв Мудрый сказал мне, что им также можно отгонять злых духов и призраков. А тебе, храбрый Рунольв Чертополох я дам Копье Севера - древко сделано из священного ясеня в Уппланде, а этот наконечник, как мне сказали, сковали франки на юге из диковинного черного железа - если опустить копье в воду, то его наконечник повернется укажет прямо на север. Береги его как зеницу ока. С ним мы не потеряем путь. Кто-то видел ту деву, что вчера напросилась к нам в поход?
Бьярни в ответ покачал головой.
-Она наверняка спит где-то в женской половине Большого дома. Туда нам ходу нет. Раз сама не проснулась вовремя - сама виновата. Пусть догоняет, коли охота.
Харек кивнул.
-Да будет так. Вознесем молитву богам, и в путь.
Вознеся молитву богам, викинги тронулись в путь. Был туман, моросил мелкий дождь. Егери-финны то и дело останавливались, изучая тропки и им одним ведомые признаки,чтобы выбрать нужную тропу. Воины роптали из-за частых остановок, но тподелать ничего не могли.
Опавшая листва, намокшая от дождя, противно шелстела и хлюпала. Несоклько раз лошади проваливались в ямы с густой жижей. Харек приказал всем двигаться по тропинке цепочкой по одной лошади в ряд. Сначала все ехали молча, затем кто-тот затянул песню "Дом который я больше никогда не увижу".
- А ну прекратить этот вой! Это бабы сидя у очага поют - по дому который покинули. А нам не пристало петь такое. Спойте лучше песню - "Сокол летит, волк бежит"...
Воины бодро затянули песню, подвывая или поскуливая в конце припева.
Лошади потрусили чуть бытрее - энергия бодрой песни передалась даже им...
Альхейм в эту ночь вообще не спал... Он даже выпил меньше всех, он как чувствовал, что на утро желательно быть свежим. В итоге, когда утром все просыпались и бегали как будто у них горели пятки, Альхейм спокойно упаковывал последние вещички и выводил своего коня...
И вот они уже в походе, дождь мелко моросит и действует на нервы. Воины затянули бодрую песню что бы не раскиснуть в самом начале и прогнать тяжелые думы.
Альхейм ехал в самом конце колонны и тихо подпевал остальным...
Хаки, проснувшись утром, вдруг почувствовал себя бодрым. Обошёл владения, навестил своих воинов, приказал открыть несколько лучших бочек с вином... И те, кто видел его сперва давались диву: как неожиданно воспрял Берсерк... но, присмотревшись, видели: что живость в глазах - на самом деле лихорадочный блеск, румянец на щеках - жар, снедающий изнутри яростного Хаки, активность - сродни агонии, ещё не захватившей всё тело, но заставляющей всё больше делать бессмысленных движений... И вот, к вечеру того же дня, Хаки, уж было совсем собравшийся положить назавтра свадьбу, свалился с новым приступом жара...
С Хаки Гандальвсоном немало храбрых мужей собралось, был там и Барвайг Красный, и Тормунд Старый, что еще деду конунга служил, а все так же силен остался, и братья Асгейр и Асвер, сыновья Асмунда Ярла, и Вальгард Отважный, и иные хирдаманы числом полсотни.
Хаки-конунжич восседая на черном коне ехал впереди, а по правую и левую руку от него верные Хасли и Скагги.
Путь их пролегал через Альвхеймар, к берегам Согна, где уже ожидали воинов быстроходные струги, готовые расправить белые паруса со знаком Серого Волка - Гандальва Конунга.
Но прежде, памятуя наказ мудрой Вигдис, Хаки заехал в лесную хижину старика Хьярварда, имевшего славу колдуна. Принеся ему богатые дары, и приветствие от жены Гурмира. Хьярвард радушно принял Хаки, пообещав, что попутный ветер наполнит паруса его стругов, и поможет добраться до Хрингарики как можно быстрее.
И вот отчалили драконоподобные корабли, подгоняемые черным колдовством Хьярварда...
А тем временем в усадьбе Хаки-берсерка, вновь случилось пиршество, вернулись воины во главе с братом Хаки - Хьялли, свирепым и несдержанным, более походившием на медведя, нежели на человека. Вернулись с богатой добычей, и потому вино лилось рекой, а воины падали, точно мертвые, прямо за столами.
И юного Гутхорма в тот день привязали не так крепко, как следовало, а молодой конунг хоть и был ослаблен голодом, но сумел развязать крепкие узлы, и бросился за сестрой, надеясь, что его отсутствия не заметят пьяные разбойники.
Повезло Гутхорму, пробравшись к светлице, он поленом оглушил опьяневшего стража, и раскрыл двери, бросаясь к Рагхильде.
Вечером, преодолев от силы миль сорок, люди Харека разбили лагерь на лесной поляне. Это была небольшая ложбина между двумя холмами. На самих холмах опытный Бьярни Вислоус посоветовал разместить караульных. Всем остальным Харек велел нарубить еловых веток и соорудить шалаши. Отсыревшее дерево горело плохо - огонь едва горел, и почти сразу угасал - древесина шипела и исходила паром. Нечего было и думать о том, чтобы просушить одежду и согреться. Воины явно впали в уныние. Однако и тут финские охотники пригодились - они разгребли слой опавшей хвои, и собрав пригорошни сухой хвои, сделали трут для растопки. вскоре три костра запылали, и люди стали подтягиваться к костру чтобы согреться.
Ночь прошла неспокойно. Вдали выли волки. А в лесу то и дело вспыхивали огоньки. Караульные снова зашептались о троллях.
- Даже с троллями можно договориться - сказал Гуннар Ворон. - Не езьте куда не следует и они вас не тронут. Была раньше такая история - он рассказал историю о мальчике и девочке - детях прислуги из дома Рагнара Кожаные штаны, которых тролли накормили и вывели на тропу к дому- дети даже не поняли кто это был - они нисколько не испугались. - Главное молиться богам и чтить их, и носить хорошие амулеты.
Харек кивнул.
-Иные люди куда опаснее троллей. С ними не договоришься иначе как с мечом у горла.
НРПГ: Народ, я Юного Гутхорма отыграю. Тельтиар разрешил.
- Здравствуй, сестра!-горячо прошептал молодой конунг, прижимая Рагхильду к груди. - Но оставь слова и слёзы на лучшее время, поспешим покинуть это место!
С этими словами Гутхорм повлёк Рагхильду за собой. Выходя из клети, он прихватил у оглушённого стражника хороший нож и его куртку, затем связал разбойнику руки его же поясом заткнул в вонючую пасть какую-то тряпку и укрыл тело в келье.
Брат с сестрой пробирались по усадьбе Хаки-берсерка. Юный конунг понимал, что если их заметят, то ему никак не справиться со взрослыми и матёрыми бандитами, пусть даже мертвецки пьяными. Однако боги хранили его. Из главного зала слышались песни и пьяный хохот, много раз Гутхорм слышал тяжёлые шаги разбойников из-за стены, но ни один из них не попался им навстречу, пока они пробирались наружу. Но во дворе Один отвернул от молодого конунга свой единственный глаз - во дворе мочился в снег один из разбойников. Когда Гутхорм с Рангвальдой выходили из усадьбы, он как раз оправился и развернулся, дабы вернуть свой зад на скамью в главном зале и конечно тут же увидел юного конунга. Казалось, боги обратили время в каплю тягучего мёда, которая медленно тянется с края ложки, но всё не падает. Гутхорм видел, как медленно раскрывается пасть разбойника, дабы оповестить о побеге всех, видел как медленно летят редкие снежинки и почти видел, как в глотке врага рождается хриплый крик.
"Помоги мне Эку-Тор!!!!" - истово подумал он и метнул нож. Капля мёда, в который обратилось время всё-таки сорвалась с ложки. Воистинну, бог Грозы направил рук измождённого пленника - нож с поразительной силой вошёл в глотку разбойника оборвав его крик.
Гутхорм понял, что более медлить нельзя. Он схватил сестру за руку и резко побежал в ночь, утягиваяя её за собой. На ходу он вырвал своё единственное оружие из глотки головореза и возблагодарил рыжебородого Хлорриди за помощь. Юному конунгу оставалось надеятся, что благоволение бога останется с ним и дальше, иначе у него нет никаких шансов выжить.
Убегая из усадьбы полной головорезов Хаки, Гутхорм думал лишь об одном. О мести. Из разговоров разбойников и слуг он знал, кто именно убил его отца и сейчас призывал Одина помочь свершиться справедливому отмщению.
"Клянусь Валгаллой! Я отомщу, отомщу за отца! За сестру! И за себя! Хаки заплатит за все беды, которые я пережил из-за него!" Мысли юноши были окутаны ненаистью столь чёрной, что увидь её самый свирепый тролль или йотун, он бежал бы далеко в Удгард и сидел бы там, трясясь от страха.
"Но как я это сделаю? - вдруг молнией сверкнула в голове юноши первая трезвая мысль. - Я слишком ослаб, чтобы победить Хаки в честном бою. Да и с головорезами его мне не потягаться. Что же делать? Тор, как мне отомстить? Боги, дайте мне сил, покажите путь, покажите!!!!" Чёрная тоска сдавила сердце Гутхорма. Он готов был всадить себе в сердце собственный нож, но вовремя одумался.
"Так я за отца не отомщу! Я воин, а не трус! И я не побегу от трудностей в хель! Я сумею отомстить. Пока не знаю как, но сумею! Светлые Асы! Я призываю вас на помощь! Дело моё - справедливое, так не отступитесь от меня в трудную пору!"
И тут, словно в ответ на его слова с небес раздалось громкое карканье. Сын Сигурда-Оленя остановился и задрал голову вверх. Его сестра налетела на него и, проследив направление его взгляда, тоже посмотрела в небо. А там, на самой границе видимости кружили два ворона.
- Неужто это Хугин и Мунин? - вслух сказал Гутхорм. - Значит боги с нами! Ободрись сестра! Вороны Одина укажут нам верный путь!
И тут, словно в подтверждение его слов, птицы перестали кружить и устремились на запад, мерно взмахивая чёрными крылами. Беглецы боле не колебались. Одновременно пошли они вслед за Вестниками Одина, и, вот чудо, силы их стали прибавляться, словно кто-то очень могучий подставил им своё плечо. "Со мной Один! - воссторженно подумал Юный Конунг. - А значит все мои помыслы сбудутся!"
Седой Торвальд подошел к Сигрун, возложив ладонь ей на плечо, и произнес тихим, спокойным голосом, в котором чувствовалась мудрость прошедших лет:
- Нелегкое дело ты избрала, дева, идем со мной, к алтарю Одина, священному камню, дабы услышать решения богов.
Воительница, ожидавшая Харека, повернулась к старцу, подарив мягкую, спокойную улыбку.
- Если бы я поступила иначе, Торвальд, я бы предала своих погибших родственников, омрачив память о них. Боги не забрали моей жизни, сделав моей судьбой месть за смерти близких.
Старец одобрительно кивнул, уводя девушку от пиршества, вглубь леса, туда, где голос богов был слышен яснее, нежели возле пьянеющих дружинников. Проходя мимо воинов, Торвальд отвязал одного из ягнят, припасенных на празненство, но еще не заколотых, и повел за собой. Барашек подбежал к нему, лизнув старика в руку, так словно тот принес ему свободу. Но животное жестоко заблуждалось.
Сигрун ускорила уверенный шаг, следуя за старцем, охватывая взглядом представившуюся территорию. Воительница ожидала древнего, интересного по архитектуре сооружения, потому как ни разу не бывала в Храме Одина, за что в эти минуты себя мысленно ругала. Бесжалостно наблюдая за резвящимся барашком, женщина представляла уже будущий поход с воинами конунга Хальфдана и исполения своей мести, проливая ненавистную кровь жертв.
Вопреки ожиданиям Сигрун, она не увидала ни храма, ни даже какого - либо строения, но просто гладкий и плоский камень, с вырезанными на нем древними рунами. Торлейв передал веревку удерживающую барашка девушке, и встал справа от алтаря.
- Возложи агнца на алтарь, дева, и привяжи его, дабы не мог убежать, - холодно потребовал сказитель.
Воительница кивнула и взяла протянутые веревки, приостановив животное. Крепко взяв резвящегося барашка, женщина приложив некоторые усилия, подняла его и погрузила на холодный камень. Заметив на холодной поверности алтаря несколько капель от прошлой жертвы, она закрепила агнца веревками, и кивнула старцу.
- Хорошо, - кивнул Торлейв, наблюдая за ее действиями. Ему пришлось по душе то, что она не испытывала сомнений в эти мгновения. Обнажив каменный жертвенный нож, покрытый зазубринами, старый служитель Одина протянул его воительнице. - Принеси жертву, одним ударом завершив существование агнца, так угодно Одину.
Сугрун еле заметно кивнула, взяв оружия в свою руку, твердо удерживая нож за рукоять. Прокрутив холодный предмет в своих руках, она жестоко наблюдала, как крепко связанное животное извивается на камне. Блеск лезвия отражался в глазах агнца.
Воительница вознесла руку к небу, и не сильно замахнувшись, погрузила нож в горло барашка, наблюдая как светлая шерсть животного становится бордово-красной.
- Как угодно Одину.
Кровь медленно стекала по камню, обагряя колдовские руны, и уходя в сырую землю. Дернувшись в последний раз, ягненок затих, и старый Торлейв жестом приказал девушке вернуть нож и отойти, дабы он мог услышать ответ Одина.
Опустившись на колени Торвальд вспорол брюхо жертве, вытаскивая внутренности, и раскладывая их на камне - читая в узорах и крови волю богов. Сердце, печень, кишки - недавно они предсказали победу конунгу над сынами Гандальва, теперь же ответ был иным.
Мрачно было лицо Торлейва, когда он встал с колен, и обернулся к девушке.
Сигрун, которая в ожидании стояла в стороне, проследила встревоженный блеск в глазах старца и подняла брови. Выражение его лица не несло ничего хорошего для нее, однако воительница не теряла надежды.
- Что говорят боги, Торлейв? Что сказал тебе Один?
- Справедливо твое отмщение, дева, - изрек старец. и голос его был грозен, так словно сам Один говорил устами мудрого Торлейва. - Но и тяжело оно, не по силам простому человеку дело сие, могучи твои враги. Великую славу обретешь ты, победив их, или голову сложишь. Но идти тебе с воинами Хальфдана Конунга, и в этом походе встретить свою судьбу. Таково решение Одина. Такова его воля.
Воительница засветилась новостью и улыбнулась старцу. Ее путь был предначертан, и судьба пока была благосклонна к женщине.
Сигрун умерила взволнованное, частое дыхание и осмотрела кровавый камень, где покоилась туша жертвы.
- Вернемся к воинам Хальфдана? – спросила она, повернувшись к старцу.
- Я вернусь, - произнес Торвальд, подходя к ней. - А ты останешься здесь.
Его окровавленные ладони легли ей на лицо, оставляя на румяных щеках багряный узор, похожий на руны, высеченные в камне.
- Один благословляет тебя, дева. Теперь же ты проведешь ночь у жертвенного алтаря, и наутро присоединишься к воинам Ярла Харека.
Сигрун ответила Старцу согласием, оставшись переночевать в лесу, у холодного, окровавленного алтаря. Сомкнув глаза, она погрузилась в сон, принесший собой видение.
Стремительно плыли по темной, мутной воде струги подгоняемые ветром, так, словно боги надували высокие, плотные паруса своим могучим дыханием. Во главе этих трех стругов шел главный корабль – драккар, на продолговатом носу которого стояло странное существо. Серого, как пепел, волка-человека выдавали глаза – горящие ярким, зеленоватым огнем. Окутанные туманом, подле существа, стояли еще несколько человек.
Воительница встревоженно перевернулась в сне и крепче прикрыла глаза, тихо простонав.
Женщина сразу узнала в видении людей, стоящих подле волка-человека. Убийцы ее братьев. Злобный оскал улыбки присутствовал на их лицах, глаза выражали только черноту и желание власти.
Сигрун резко вскочила с холодной земли, часто дыша. Видение отпечаталось в ее памяти; былая боль о потере близких дала о себе знать. Медленно поднявшись, она прищурилась от ярких лучей солнца и повернулась к окровавленному алтарю. Старца еще не было, воительница решила подождать.
Торлейв появился вскоре, в лучах восходящего солнца, шел он медленно, опираясь на посох.
- Дева, пришел час тебе отправляться. Воины Харека Ярла уже отправились в путь, но ты нагонишь их к вечеру, седлай коня! Один да пребудет с тобой.
Он не спрашивал ее ни о видениях, ни о снах, ни о том, хорошо ли ей спалось - лишь направил туда, куда по его мнению должен был вести ее Один.
Женщина послушалась советов старца, и в скором времени уже стремительно скакала на коне, в сторону, куда указал Торлейв, подгоняя животное. К ночи, как и предсказывал мудрый Торвальд - она нашла лагерь Харека Волка...
- Эй слуги! Тащите сюда мальчишку, будем кидать ему кости, точно псу! - Закричал могучий Хьялли, разгоряченный вином, но далеко еще не пьяный - такого воина не могла свалить с ног и бочка хмельного напитка.
Слуги, уже изрядно пьяные, пошли исполнять приказ господина, но вернувшись, словно весь хмель из них выветрился.
- Мальчишка сбежал, - произнес раб, страшась гнева берсерка.
- А где была стража?! - Хьялли нанес удар, какому позавидовал бы и турс, раздробив челюсть слуге, и отбросив его тело прочь. - Собери людей, мой верный Фервальд! Мы найдем его, покуда мой брат и не узнал об этом! И собак, собак спусти с цепи!
Фервальд не слышал его, мертвецки пьяный, он валялся вдоль скамьи, вне поля зрения Хьялли. Медведеподобный воин могучей дланью откинул стол, сбрасывая валявшихся на нем разбойников, и, в сопровождении способных стоять на ногах слуг, направился к псарне, где собаки уже выли и рычали, в ожидании объедков.
- Эй, гордые псы войны, узрите луну в небе! - Распахивая дверь, прорычал берсерк. - Псаря ко мне! Псаря!
На счастье беглецов, псарь тоже не мало выпил и потому, без его приказов, собаки вырвались, бросаясь не во след Гутхорму И Рагхильде, но к пиршественному столу, вырывая куски баранины и оленины, проглатывая хлеб и лакая брагу из кубков и чарок.
Лишь один пес, огромный волкодав - Клык Фенрира, которого еще щенком Братья - берсерки добыли в набеге на усадьбу конунга Гендальва и почитали как один из лучших своих трофеев, ибо подобные псы были редки в Норвегии, гордо прошествовал мимо объедков, и с громким рыком бросился к воротам, увлекая за собой Берсерка Хьялли, изрыгающего проклятия, и шестерых относительно трезвых разбойников.
Немного времени было в запасе у юного Гутхорма и его сестры...
Внезапно ночную тишину разорвал пронзительный крик караульного.
-Женщина! с мечом! В броне! Это валькирия! Она пришла забрать наши жизни!
Харек, уже было задремавший у костра, тут же всокчил за ноги. Воины в ужасе разбегались -а к костру действительно шла женщина в полном боевом облачении -а ее лицо пылало от гнева. Харек вытащил меч из ножен и выскочил навстречу незваной гостье.
- Ко ты, и чего ты тут ищешь? Валькирия ты или тролль, а меч выкованный из стали Тора отправит тебя в Хель. - он приставил острие меча к горлу девушки. - Ну, и чего вы испугались? Какие же вы после этого воины, что испугались, увидев женщину, пусть и вооруженную? А если с воинами Гандальва встретимся, то свовсем в штаны наложите?
Он внимательно всмотрелся в лицо девушки и отпрянул.
- Ты? Опять ты.. Это судьба. Видно так решили норны.Добро пожаловать к костру - к сожалению из еды уже ничего нет - все сожрали - могу только предложить воды или пенного меда из мехов да горсть сухарей...
Гутхорм и Рагхильда следовали за воронами. Вещие птицы привели их в лес и теперь были едва заметны, среди крон деревьев. Но Гутхорм и Рагхильда неотступно следовали за ними. Они прошли уже несколько миль, когда ветер, донёс до них отголосок злобного собачьего лая.
"Это погоня!"- похолодел Гутхорм. Ужас ледяными пальцами сдавил было его сердце, однако, юный конунг крепко вцепился в рукоять своего ножа и поклялся живым не сдаваться.
- Сестра, нам надо торопиться! - сказал он и вновь потянул Рагхильду в лес. Теперь потомки Сигурда-Оленя двигались по лесу бегом, надеясь оторваться от преследователей. Но силы были не равны.Двое уставших и голодных беглецов никак не могли оторваться от здоровенного берсерка, его головорезов и свирепого пса. Наооборот, злобный лай всё приближался.
"Один помоги мне!" - взмолился Гутхорм и мольба его была услышана. Юный конунг резко остановился, точно налетев на стену, когда прямо перед ним, словно из-под земли, выскочили два волка. Размеры этих зверей были поистинне чудовищны. В холке любой из них был ничуть не ниже Гутхорма, а вздумай один из них положить ему на плечи свои огромные, мускулистые лапы с очень внушительными когтями - свалил бы на землю, даже особо не напирая. Пасти же их были столь мощны и усеяны такими зубами, что любой из них вполне мог перекусить юношу пополам. И вот сейчас два гиганта, достойные занять места предводителей в свите Фенрира, стояли на пути у Гутхорма и не мигая смотрели на него. Юный конунг медленно и без резких движений выставил вперёд нож. Его отец был отличным охотником и немало охотничьих предумодростей успел передать своему сыну. И одна из них гласила: "Сила волка - в прыжке. Тогда и лови его на копьё, альбо на рогатину." Сейчас, правда ни копья, ни рогатины у Гутхорма не было и всё же он решил не сдаваться без боя. Ведь ходят же охотники с ножом на медведя! Значит и у него может получится.
Однако волки не отаковали. Вместо этого один из них, с широкойсеребристой полосой через всю спину, оскалился, словно улыбнулся. Озарение снизошло на Гутхорма.
- Гери? Фреки? - спросил он тех, кто по его догадке сидели у трона Отца Дружин.
Не известно, чего он ждал, однако, волки не ответили ему. Вместо этого они одновременно прыгнули. Юный конунг крепко вцепился в свой нож, пытаясь поймать остриём шею или сердце одного из чудовищ. Но волки целили вовсе не в них с Рагхильдой. Вместо этого они лишь перепрыгнули потомков Сигурда-Оленя, вкушавшего пенный мёд в Вальгалле, и устремились навстречу всё приближающейся погоне. Удивлённый Гутхорм не заметил, как сбоков к двум волкам присоединяются их куда более мелкие собратья,словно свита, почтительно шествующая вслед за своими могучими королями.
Вдруг громкое карканье раздалось за спиной юного конунга. Он обернулся и увидел, как на кусте сидят вороны, привёдшие их сюда. Как только Гутхорм обратил на них своё внимание, вороны тут же снялись и полетели, но не запад, как раньше а севернее.
- Поспешим, сестра! - произнёс Гутхорм и устремился вслед за воронами. Он не знал, куда они вели их, он не думал о том, что эти вороны могут оказаться всего лишь птицами, а всё произошедшее с ними лишь чередой совпадений, он вообще ни о чём не думал. Юный конунг лишь верил в мощь Одина, который покровительствует всем справедливым. Правда была на его стороне и боги были с ним. Осознания этого Гутхорму вполне хватало, чтобы слепо следовать за воронами, куда бы те его не привели. Такова воля Отца Дружин.
От быстрого бега сдавило девушке грудь, с трудом она уже бежала, и казалось, сил больше нет в ее хрупком юном теле. Но все же страх ярости Хаки и его погони гнали ее, не щадя, вслед за братом. Дыхание ее стало тяжелым, она стала чаще спотыкаться, но не останавливалась, а падая, поднималась.
Сзади лишь послышался приглушенныйвой волка, и все стихло, только ветки хрустели под ногами, да хлюпала земля.
- Куда.. Куда мы бежим? - наконец спросила Рагхильда, в очередной раз падая, в очередной раз поднимаясь. Она уже ничего не видела, лишь рука брата в ее ладони придавала ей сил. - Нам.. нужно.. узнать, куда идти. Мы потеряемя... Это лучше... плена..но.. Куда?
Мысли, как и язык, путались, словно волосы летящей валькирии, и казалось, что спасения больше нет, и чудо больше не случиться. Но не для отчаяняя и страха рождены были дети Сигурда Оленя, и потому продолжали они свой путь, несясь от приследователей за знаками богов.
Волчьи Струги
- Что брат, а хороши в этой Хрингарики девы? - Спросил Хасли, усаживаясь на бочонок, и выстругивая из палки острый кол.
- Да уж верно красавицы, если сам конунг нас за невестой его сыну послал, - усмехнулся Скагги, облокачиваясь о борт, и поигрывая острым кинжалом. - Может и тебе невесту сыщем - то-то отец рад будет!
- Хочу я брат деву с кожей, словно первый снег, покрывающий родные дубы в Альвхеймаре, чтобы стан ее был тонок, а голос звонкий, как...
- Уж не о самой ли Рагхильде ты говоришь, Хасли? Не забыл ли, что мы поклялись Гурмиру отцу нашему, и Вигдис, матери нашей, что она станет женой Хаки Гандальвсона.
- Нет не забыл я этой клятвы, брат, но сам же ты говорил - в Хрингарики много красивых дев, и разве не мы лучшие мужи Альвхеймара, чтобы получить все, чего желаем?
Три струга плыли по водам Согна, и паруса их наполнял колдовской ветер, что обещал старый колдун Хьярвард, поэтому Хаки и надеялся первым попасть в Хрингарики и просить у Сигурда руки его дочери, а коли тот откажеться - так предать дом его и его самого лютой участи, а деву взять силой, как повелел отец.
Первый струг вел сам конунжич, второй же с расписными алыми боками - Тормунд Старый, а третий, который венчал череп турса - Вальгард Отважный, молодой Ярл Гандальва.
Дремучий лес
- Слышишь вой, могучий Хьялли? Оборотни и тролли то по наши души вышли! - Дрожащим голосом произнес раб, крепче сжимая рукоять ратного топора.
Но медведеподобный воин, что шел, опираясь на копье лишь рассмеялся, ободряюще хлопнув по плечу тралла.
- Что, не видишь ты, робкий Лаги, что этот вой, вой нашего триумфа! Мы волки средь людей - сильные и отважные вои! Так чего нам волков страшиться?! Они нам что братья!
- Но смотри широкоплечий, Клык Фенрира уши прижал, не слышно его победоносного рыка, что вселял страх в сердца людей, дрожит могучий волкодав, - прошептал другой воин, проверяя хорошо ли ходит меч в кожанных ножнах.
- То верно от холода, а что притих Клык, так это он добычу высматривает! Эй, храбрые мужи, неужто заячьи сердца в груди вашей бьются? Неужто вы, крушившие знатным ярлам черепа теперь испугались?
- Не страшусь я ни людей, ни зверей лютых, турсоподобный, - произнес седоусый разбойник, вооруженный молотом. - Но против троллей наше оружие бесполезно, против духов лесных и колдунов не заговорено!
- Оборотни! В темноте леса я вижу их глаза! Сверкают точно огни Мунспеля!
- Замолчи, трус! Оборотни и Тролли лишь на слабых духом нападают! Веди нас, Клык!..
Вой и разъяренный рык раздался совсем рядом - из чащи, встречь разбойникам выходили огромные волки, способные челюстями своими перекусить шею доброму коню - волки, каких даже Хьялли не видывал в своей жизни, и подле них, бледными телами еще серые хищники...
- На копье их! Факел мне, факел! - Зарычал берсерк, хватая догорающий факел, что прихватили они в усадьбе Хаки. Волки, скаля зубы и рыча обходили небольшой отряд, окружая разбойников. Волкодав, притихший, и кажущийся щенком на фоне вожаков стаи, отступал в круг, слегка оскалив клыки, и предупреждая, что без боя не отдаст свою жизнь и самому Фенриру.
Первым атаковал гигант-волк, могучим прыжком преодолев все тридцать шагов, клацнули огромные зубы, но берсерк Хьялли выступил вперед, упирая длинное копье в землю, острием в сердце волку. Могучие лапы когтями вонзились в медвежью шубу берсерка, разрывая ее в клочья, и тут же Хьялли утопил горящий факел в морде чудовища, с силой отбрасывая зверя назад, вращая копье, в ране, покуда древко не преломилось под тяжестью насевшей на него туши.
Другой волк прыгнул в тот же миг, что и его брат, но Клык бросился ему наперерез, сбивая в прыжке, и два могучих зверя, вырывая клочья шерсти покатились по снегу, орошая его кровью.
Разбойники вставши кругом отбивались от бросившихся на них зверей, цеплявшихся в ноги, висших на руках, а затем, завалив, впиваясь острыми клыками в горло. Первым погиб тот раб с топором, утопив лезвие в черепе одного из зверей, отпихнув ногой другого, разбив череп рукоятью, но когти волка расцарапали ему лицо.
Другой раб бросился бежать в лес, и волки повалили его, разрывая на части. Мечи и копья разбойников вонзались в серые тела, рубя и кромсая.
Хьялли, могучий Хьялли подошел к поверженному им волку, и с силой вогнал ему в горло обломок копья - точно острый кол, обрывая жизнь гиганта, утопающего в красном снегу. Обернувшись берсерк с силой метнул этот же обломок в другого зверя, перебивая ему позвоночник. Третий волк прыгнул на Хьялли, но разбойник еще в прыжке обхватил звериную шею могучими дланями, сворачивая ее, и отбрасывая уже безжизненное, но еще трепыхающееся тело.
- Тор! Наполни тело мое силой поверженных тобой турсов-великанов!
Звериный утробный рык вырвалс из горла могучего воина, когда тот обнажил острый меч, и бросаясь к из последних сил сражавшемуся волкодаву, и погрузил лезвие в спину гигантскому волку, заставляя того развернуть зубастую пасть и вогнал в нее меч, доставая до самого мозга зверя.
***
Когда эта битва завершилась, окровавленный Хьялли смотрел на тела павших соратников - одного из которых он добил сам. Теперь с ним осталось лишь двое, и израненный волкодав, с трудом ковыляющий на трех лапах, поджав под себя четвертую. Берсерк сам перевязал любимому псу раны.
- Давай, Клык! Возьми след этого щенка! - Бросил он, тяжело переваливаясь с ноги на ногу. - Я вырву отродью Сигурда каждый палец, и переломаю каждую кость!
- Хьяли, а где волки? - испуганный голос слуги заставил его обернуться - тел грозных гигантов на земле не было.
- Оборотни...
Рассвет настиг Гутхорма в полном изнеможении. Обессиленному долгим голодом и бегом юноше приходилось ещё и почти нести Рагхильду, что-то шептавшую сухими губами. А вороны Одина всё летели, мерно взмахивая угольными крыльями. Силы покидали юного конунга. Казалось, что он несёт на плечах громадного тролля и с каждым новым шагом этот тролль набирает вес. Губа Гутхорма была закушена до крови, и две красные полоски стекали по подбородку, однако юный конунг не замечал этого. Взор его застилала багровая дымка, в которй терялись очертания деревьев и кустов. Лишь два ворона оставались всё такими же чёткими. И тут, словно турс высовывается из пещеры и хватает свою добычу, корень какого-то дерева схватил Гутхорма за ногу и повалил на землю. Гутхорм упал очень неудачно - ударился головой об камень, выступавший из-под земли и мир погас перед его глазами. Рагхильде повезло больше - тело брата послужило ей мягкой подушкой.
Гутхорм летел в абсолютной черноте. Вокруг не было ничего, кроме этой черноты и лишь тело юного конунга слабо светилось. Вдруг, прямо перед ним возникло громадное лицо. Это было лицо древнего одноглазого старца, однако ни у кого не повернулся бы назвать его дряхлым. Наооборот, черты морщинистого лица были воплощением силы. Спокойной и мудрой силой, которая может в любой момент смениться безудержной и всесокрушающей яростью.
- Слушай меня, Гутхорм, конунг Хрингарики! Я, Один говорю с тобой и даю тебе последний шанс. Знай, месть твоя справедлива, однако тебе не справиться с Хаки и его воинами в одиночку. Ищи Харека Волка! Он направляется в Хрингарику, дабы просить руки твоей сестры для своего конунга. Но он не знает пока о гибели твоего отца Сигурда Оленя. Иди за моими посланцами и они выведут тебя к нему. Проси у него помощи и ты получишь могучего союзника. Но знай, Харек поможет тебе, но не сделает за тебя всё. Отомстить Хаки ты должен лично! А Рагхильду, сестру свою береги и защищай до последней капли крови. Знай, что она родит того, кому будет принадлежать вся Норвегия, но сейчас она в огромной опасности. Сбереги её, помоги осуществиться судьбе и ты станешь величайшим конунгом, который навсегда впишет своё имя, как славнейший правитель Хрингарики! А теперь, вернись в Митгард!
Сказав это, лицо Одина растаяло и Гутхорм открыл глаза. Напротив него на кусте сидели вороны, котрые должны были привести его к Хареку Волку.
"В путь, как повеел мне Один!" - подумал юный конунг и встал на ноги.
Усталость отступила, он поднял сестру и отправился в путь.
Воительница оглядела меч в руках Харека, лезвие которого недавно угрожающе было приставлено к ее горлу, и глубоко вздохнула.
- Я здесь по воле Одина, Волк, - Сигрун слабо улыбнулась и присела у костра рядом с другими воинами. Согласившись на предложение Харека, женщина предпочла воду и взяла тонкой, типично женской кистью с длинными пальцами, однако крепкой и сильной, горсть сухарей. Прикрыв глаза, она отдыхала в тепле после быстрой скачки на коне.
Агдир
Солнце догорая опускалось за лесную черту и конунг Агдира, Хальфдан Гудредсон прогуливался по двору своей усадьбы, ожидая добрых вестей от Харека Волка. Конечно путь до Хрингарики труден и долог, но Хальфдан отправил с ярлом лучших мужей Вильгунмерка и Агдира, а потому надеялся на скорое их возвращение. И на то, что Сигурд Олень даст согласие на свадьбу, потому как отказ гордый конунг принял бы за оскорбление.
Оплетенный этими думами, могучий Хальфдан опустился на крыльцо, усаживаясь рядом с Торвальдом, задумчиво покуривающим трубку.
- Что славный конунг, не спится тебе в этот час?
- Нет, дед, не до сна мне, - согласился Хальфдан. - Крепка держава моя, сильны и отважны воины, верны ярлы, но нет мне покоя, покуда не будет у меня наследника - ведь погибну я, и не только род мой пресечется, но и все, к чему стремился я прахом станет.
- Ты силен и молод, конунг, - отвечал Торвальд, и действительно по сравнению со служителем Одина, тридцатилетний властитель Агдира казался еще юнцом. - Хорошей женой станет тебе дочь Сигурда Оленя, и крепких сыновей подарит тебе.
- Так Один говорит?
- Так я говорю, конунг, - старец улыбнулся, что было почти незаметно за его густыми усами и роскошной бородой. - Но грозные знаки в небе и огне, не все мужи вернуться из похода, не все выживут, но иные покроют себя славой. Я того не говорил этой девушке, воительнице, что ее судьба тесно с судьбой невесты твоей переплетена, Хальфдан, но как - того мне Отец Дружин не открыл.
- Время покажет, мудрый Торвальд, пока же рать собирать надлежит, ибо чует сердце мое и не надобно для того знаков небесных - захочет Гандальв конунг отомстить за смерть сыновей. Одину и тору жертв принести надлежит - лучших быков...
Дремучий лес
- Чуешь след, мой Клык? Чуешь олененка?
Хьялли-берсерк неустанно шел следом за хромым псом, указывавшим путь, через снежные сугробы, а следом за ним двое слуг, уже выбившихся из сил, но не смевших отстать от предводителя.
- Я переломаю этому мальчишке хребет двумя пальцами, - сквозь зубы процедил разбойник, когда вновь оскользнулся на льду и упал, расшибив нос.
- Но ведь он нужен живым твоему брату, Хьялли! - бросил слуга.
- Брату хватит и девки! Скоро мы нагоним его!
"Когда же кончится этот лес? - думал Гутхорм - И где этот Харек, Йормунганд его сожри?! Второй день уже по лесам без отдыха бежим, а толку? ГДе ты Харек Волк?!!!"
Тем временем, лес расступился и взорам юного конунга и его сестры предстала довольно большая поляна, а на ней довольно большой отряд воинов разбивал лагерь.
"Интересно, кто это?" - подумал Гутхорм и посмотрел на небо, пытаясь найти подсказку в поведении посланцев Одина. Но тщетно, вороны исчезли, словно и не существовали.
"Значит ли это, что мы нашли отряд Харека?"
- Я в замешательстве, сестра, - произнёс юноша шёпотом, обращаясь к очнувшейся Рагхильде. - Ты лучше меня понимаешь знаки богов, так скажи же, что нам делать? Выйти ли к ним? Или лучше обойти?"
Хаки в усадьбе пристёгивал дрожащей от жара рукой к поясу меч, и крича на одного из траллов: "Как посмели?! Как могли! Бросьте за ними ещё пол-дюжины воинов! И дайте одному коня - пускай нагонит моего безголового братца и скажет, чтобы не трогал ни парня, ни моей невесты! Обоих ко мне!" - Берсерк сел от изнеможения на кровать... "Везде трусы и идиоты! Одна мне будет отрада - красавица-жена на старости лет..."
Случилось так, что посланный Хаки - берсерком гонец нагнал могучего Хьялли, и передал ему повеление брата. Ярость охватила берсерка, с корнем вырвавшего молодое древо, и преломил его пополам. Приказ пришелся бересерку не по нраву, однако перечить старшему в роду он не стал, и лишь проскрежетал что-то о пьяном бреду и недуге, снедающем брата.
А в лагере, что увидел Гутхорм, шло веселье, воины поедали сытных оленей, пили тягучий мед, и плясали вокруг костров, поигрывая клинками. Свет огней манил к себе, запах еды притягивал изголодавшихся пленников.
Но чей это был лагерь? Врагов или друзей?
Рагхильда окинула затуманенным взором поляну, пытаясь найти в себе силы идти дальше. Вороны, за которыми они следовали, кружили над поляной, а на поляне целый лагерь воинов веселился и отдыхал. Боязно стало деве - она вспомнила пьяных солдат Хаки в его усадьбе и содрогнулась в душе. Но посмотрела на брата и поняла она, что если сейчас не остановятся они и не передохнут, то недолго им еще останется жить. Либо от усталости они упадут, либо догонят их. А посему выбора у них не было..
- Брат, чует моя душа, боги нас привели сюда, и это их нам спасение. Пойдем же к воинам и попросим помощи, но будем осторожны и не будем сразу говорить, кто мы и как наше имя, ибо может это Локи смеется над нами! - Рагхильда глянула на Гутхорма, ожидая его решения. Она была старшей в семье, но он был мужчиной и сейчас именно брат ее вел их через лес, спасая от свирепого Хаки, убийцы их отца.
Гутхорм молчал. Сестра говорила правильно и мудро, однако неясное предчувствие томило его душу. "Не называть имён - мысль здравая, но есть и такие, что и не зная наших имён позарятся на молодого раба и пригожую деву!" Что же делать?"
- Что ж, сестра, если так говорит твоё сердце, выйдем. Лгать недостойно, но выбора у нас нет. Я назовусь Ормом, а ты ... прозовись Гейрой. Выйдем к ним, но запомни, если что-нибудь случится - беги и не думвй обо мне. С этими словами Гутхорм набрал в грудь воздуха, словно перед прыжком в ледяную прорубь и шагнул на поляну.
Разговор за ближайшим костром стих, когда юноша вышел из-за деревьев, направляясь к лагерю. двое рослых парней поднялись на встречу ему, предусмотрительно опустив ладони на рукояти мечей.
- Кто ты? - бросил первый, и голос его был отнюдь не приветливый.
Второй просто смотрел на Гутхорма, замерев в ожидании.
казалось сидящие поблизости тоже впились глазами в пришельца, ожидая его ответа, который мог решить судьбу юноши.
- Я Орм, сын хирдманна Сигурда, - имя отца сорвалось с языка Гутхорма непроизвольно. - Я спасаюсь от разбойников, преследующих меня целых два дня. Прошу вашей защиты и покровительства, доблестные воины.
- Хм, - один из воинов, тот что постарше, провёл рукой по бороде. - А отчего эти разбойники погнались за тобой? Ты, что украл у них что-то?
- Я не презренный вор!- Гутхорм сверкнул глазами, но быстро остыл, увидев, как руки воинов тянутся к оружию. - Я ни чего у них не крал, а гонятся они за мной, потому что они напали на отряд, в котором путешествовали мы с отцом. Отец хотел поступить на службу к Сигурду Оленю, и мы направлялись в Хрингарику. Но на пути нас ждала засада! Этих разбойников было гораздо больше и они легко одержали победу. Погибли все и отец..., - Гутхорм сжал кулаки и опустил голову. - Он дрался, словно сам Тор, но всё же пал, отправив перед этим в Хель десятерых врагов. Из всех спасся только я. И теперь прошу вас, воины, не откажите тому, кто слабее вас, защитите и дайте мне хоть что-нибудь поесть. Я крошки во рту уже два дня не держал!
- Что ж, - старший воин вновь провёл по бороде. - Я не могу решить твою судьбу, но клянусь тебе своим добрым именем, что сделаю всё, чтобы мой хёвдинг принял тебя. Только вот сперва отдай мне свой нож. Да не бойся ты, я беру тебя под свою защиту.
Гутхорм понял, что сопротивляться бесполезно и протянул своё единственное оружие рукоятью вперёд.
- Так, - кивнул воин, затыкая нож себе за пояс. - А теперь позови ту девку, что прячется в кустах!
Лицо юного конунга вытянулось книзу. "Откуда они узнали!" - заметалась в голове одна единственная мысль.
- Юн ты ещё и не опытен! - усмехнулся воин. - Девка тебе эта сестра, альбо подруга сердечная, так не надо было её за спиной оставлять! Ясное дело, не утерпела и стала выглядывать, примечая, не съедим ли мы тебя тут. Вот я её и заметил. Да позови ты её уже! Мы не разбойники какие и ничего с ней против её воли не сделаем!
Гутхорму ничего не оставалось, кроме как позвать Рагхильду:
- Гейра, выходи! Они нас не тронут!
Воин улыбнулся и снял руку с меча.
- Вот и славно! Теперь пошли к моему хёвдингу, он решит твою судьбу. Да и ещё, я Орри Медвежий Коготь.
Гутхорм кивнул и отважился спросить:
- Орри, а кто вы все такие?
- Мы? Мы берсерки, воины Одина!
Вот теперь Гутхорм действительно не знал, к добру или к худу приведёт его эта встреча...
Рагхильда кивнула и осталась в кустах. Ее доблестный брат шагнул в круг, и навстречу ему поднялись несколько воинов - точного количества она не разглядела. Они выглядели грозно и смотрели сурово, готовы были в любой момент достать оружие и разорвать Гуртхома на части.
Сердце девы рвалось из груди, так и хотелось ей заслонить брата в случае опасности, во все глаза смотрела она на происходящую сцену. Но поздно спохватилась, прячась в кустах. Кажется, правда, никто из воинов не заметил - так надеялась Рагхильда.
Однако, прахом пали ее надежды. Один из рослых воинов, говоривший с братом, глянул в ее сторону и громко доказал ее догадки - она была замечена.
Сотни раз проклиная свою глупость и волнение, Рагхильда- Гейра вышла по зову брата и, шагнув в круг света рядом с братом, опустила глаза, не смея взглянуть на сурового берсерка.
Остаток ночи прошел тревожно. В лесу где-то в отдалении слашылся протяжный волчий вой, в темноте то и дело появлялись голодные хищные глаза, и исчезали. Но больше всего пугали воинов то и дело вспыхивашие в отдалении огоньки. Молодые хирдманы посмеивались над этими страхами, но старые бывалые воины бледнели и умолкали, хмурясь и тревожно переговариваясь.
А утром небо потемнеело, набежали мрачные тучи и начал падать густой снег - да такой, что тропинка мигом покрылась слоем снега. А к полудню снегопад перешел в настоящую метель...
Бьярни Вислоус нагнал Харека на взмыленном коне.
- Охотники боятся. Говорят, лес плохой, дальше не пойдут.
- Не пойдут?-Харек придержал коня, и тот послушно сбавил ход. Опавшие листья неприятно чавкали под копытами лошадей. - Тогда потащим на веревках. Зови их сюда.
- Как знаете. - Бьярни кивнул, и повернув лошадь, что-то прокричал на наречии финнов. Дове охотников из провожатых подбежали к Хареку.
- Что тут произошло, объясните мне. - обратился кним Харек.
- Лес быть плохой. Следы пропадать. - сказал один и охотников. - Боги гневаются. Пропадать мы все, пропадать.
Харек на миг задумался.
- А нельзя ли богов немного того... попросить... умилостивить?
Бьярни быстро перевел вопрос Харека на фиский. Финны закачали головами и затораторили в два голоса.
- Лесные боги ... Что хотеть то делать. Никого не слушать. Лесные боги нас не любят.
- Да плевать мне. Лишь бы не мешали. И ваши лесные боги не сильнее богов Асгарда. Здесь есть другая дорога?
-В лесу не быть дороги, господин. -ответил финн.- В лесу быть тропа. Тропа не видно. Тропа потерять.Путь потерять. Где быть -не знать. Дальше не идти.
Харек начал уже злиться.
- Послушайте вы, не знаю как вас там назвать - не хочу оскорблять ваших почтенных родителей и прочих предков. Или объясните толком, что вас тут беспокоит, либо перестаньте выть и ведите нас дальше. Малодушия в своем хирде не потерплю. Это и вас касается, вы поняли?
- Ты думать твои боги сильные - молись твои боги. -ответил финн. В его голосе звучала обида. - Не помогать боги -гибель всех ждет. Плохой лес, плохо погода, плохо дорога. Плохо знаки.
-Вальгард, слышишь? - Харек повернулся к молчаливому ярлу-жрецу. - Объяви привал. Финны говорят, тут дело нечисто. Надо к богам воззвать чтобы помогли. Тролли их разберут, что ту творится. Мне это тоже все не нравится.
Вальгард пожал плечами. - Раскину руны, зажгем костер, вопрошу Ригга - тогда скажу что к чему. Полдня уже едем- можно и привал сделать.
На том и порешили. Объявили привал. Воины как водится нарубили лапник. собрали хворост и нарубили сучья для костров. Перекусили тем, что осталось от прошлого пиршества. Как назло ни зверья, ни птиц не было ни видно, ни слышно.
Вальгард подозвал Гуннара Ворона. Вместе они нашли большой плоский валун, едва видневшийся из под снега, и заросший мхом. Почистив камень от наросшего на него мха, они выбили топорами какие-то руны на его поверхности. Затем они взяли немного крови у вьючной лошади, и побрызглаи на камень. Вальгард нахмурился.
- Охотники правду говорят. Плохое здесь место. Ждет нас здесь беда. Надо уходить отсюда. Еще бросим руны.
Бросили руны. Первая руна - лагаз была перевернута. Вторая руна - тейваз тоже была перевернута. Только третья руна - ангуз - легла нормально. Гуннар начал вещать "Лед падает, и сковывает путь. Холодная трясина. Мы ступили на неровный путь. Если остановимся и будем долго размышлять - пропадем. Вторая руна - есть у нас враги не только в мире видимом, но и в невидимом. Вижу тут колдовство черное, призвано оно врагами нашими в мире людей, чтобы сбить с орогии завести в погибель. Если пойдем дальше туда же, куда шли - ждет нас беда".
Харек внимательно слушал, и качал головой. Когда Гуннар Ворон закончил разъяснять вторую руну, Харек наконец не вытерпел.
- Что вы все заладили - как старые бабы прямо -ой беда, ой лихо. Боги за нас, так кто против нас? Колдовство - эка невидаль. НУ может зашли не туда -как зашли так и выберемся. Верно ли говорю, братья?
Воины одобрительно загудели.
- Вон мох на этой березе - значит север там. Что тут неясно? Нам ведь на север идти? Так поехали...
Еще часа четыре они ехали по петляющим тропкам.
- Послушай, Харек - сказал Бьярни Вислоус. - Ты не узнаешь этот валун?
Воины расчистили с него снег.
- Теперь вижу, сказал Вальгард - мы ходим по кругу. И камень тот же. и руны те же. что мы выбили, и даже вон следы крови остались...
- Нам завязали дорогу в узел. - произнес Бьярни. - Колдунья тут поработала, не иначе, будь она проклята. Узнать бы кто - кишки бы выпустил...
- Толку тут бушевать. - вмешался Гуннар.- Мы не знаем что за колдунья и кто попросил отворот сделать. Средство одно есть.
-Какое?
-Руны на земле заговоренным оружием сделать. Может чары разрушит. Пока колдунья снова свое колдовство в ход не пустила. Мы жрецы тоже не зря свой паек едим - кое что умеем...
Оба воина-жреца слезли с конец и принялись деловито разрывая снег мечами, чертить на земле руны. Дело пошло. Вскоре нашлась и тропа. Они вышли на островок посреди болота. Прямо на холме возле какой-о полуразвалившейся хибары сидела фигура в лохмотьях. Они окликнули, но фигура осталась неподвижной. Харек сошел с коня и подошел к фигуре вплотную.
-Эй, ты чего тут расселся? Вставай. не видишь гости приехали?
В ответ было молчаниею. скрип ветвей и завывание ветра. Харек достал меч ткнул в тело. Тело повалилось на землю и покатилось под откос. Слезший с коня Вальгард пнул тело и повернул его лциом кверху. В сгущающихся сумерках было плохо видно.- Череп и ссохшаяся кожа. была здесь когда-то ведьма, да померла - и похоронить некому. Нарубите валежник - сжечь ее надобно.
Воины с воодушевлением нарубили сучья, собрали кору и сухой мох и подожгли. Ведьма даже мертвая внушала им страх. И только когда пламя с жадностью пожрала иссохшую фигуру старухи, они заметно приободрились.
Избушка, хоть и ветхая и подкосившаяся, оказалась вполне приголнйо для укрытия. В погребе нашлись запасы каких-то кореньев, грибов и даже сушеных ягод и плодов. У печки был запас дров и котелок. Вальгард и Гуторм бросили какие-то травы и ягоды в закипующую воду, и приготовили всем чай. Только грибы сторого-настрого приказали не трогать. но оголодавшие хирдманы не послушали. В холодном воздухе донесся аромат варева и запах грибов.
- Щас нажрутся ведьмовских грибов. Вот уж будет нам тут веселая ночка...
Воины нарубили молодые деревья и ветки, и соорудили нечто вроде навеса. Ветер становился злее и холоднее, снег стал колючим. Воины сооружали себе подстилки из веток, при этом разговоры не клеились. Темнота наступила внезапно. И сновавсе увидели со стороны болота загадочные огни. Вальгард и Гуннар строго настрого запретили смореть на огни, и тем более идти за ними. Но вот того, что случилось потом, никто не мог представить даже в страшном сне...
Альвхеймар
Конунг Гандальв расположился на жестком набурете, сложив крепкие руки на груди, и слушал мудреца Лейфа, старого служителя Тора, в прошлом бывшего могучим воином, но с годами руки его утратили силу, но зато разум обрел большую остроту, а опыт прожитых лет позволил стать лучшим советником в землях Гандальва. Ныне он годился по годам в отцы конунгу.
- Я руны кидал, могучий конунг, молчат боги о судьбе твоего сына, знаки туманны...
- Но он приведет молодую жену?
- На это у меня ответа нет, но с черным колдовством связался Хаки, это может погубить его...
- Он мой сын, Лейф! Должна же в нем быть хоть капля моей отваги?!
- А твой ли он сын, Гандальв конунг? - Усы Лейфа чуть дрогнули, когда он прятал в них улыбку.
- Ты хочешь сказать, что жена была неверна мне? - Тень легла на лик конунга.
- О нет, господин, но посмотри сам - разве похож он на Хелсинга и Хюсинга, сынов твоих? Их глаза были как у тебя - словно воды Согна, а у него серые, как волья шерсть. Их волосы были светлы и прямы, а его волосы, точно кора дуба. Они были высоки и широкоплечи, будто турсы, а он строен, как молодой орешник.
- Тяжкие слова говоришь ты, Лейф...
- Но ты знать должен их, могучий конунг...
(Писано с Тельтиаром вместе)
Юношу и его сестру провели мимо смеющихся берсерков, что продолжили свое пришество к большому костру, вокруг которого сидели убеленные сединами воины, которые, не смотря на годы сохранили крепость тела и духа. Свирепое лицо их предводителя, пересеченное несколькими шрамами чем-то походило на волчье.
- Что это за мальчишка, Орри, - гулко разнесся его бас над поляной. - Какого роду? И что делает среди ратных мужей?
- Ормом, сыном Сигурда он назвался, хевдинг, - отвечал Медвежий Коготь.
- Так ли это, парень? - Брови берсерка сошлись на переносице.
- Да, хёвдинг, это так, - отвечал юноша глядя грозному берсерку прямо в глаза.
Он до сих пор не был уверен в намерениях воинов и решил пока повременить с открытием правды.
- А движения твои слишком величественны для сына простого воина, - хевдинг готов был поклятьстся и в том, что глаза шедшей позади девушки он уже видел. - Но, коль ты говоришь правду, то поведай и мне, что привело тебя к нам, как поведал Орри.
Ладони Гутхорма мгновенно вспотели. "Ну конечно! - клял себя он. - Хёвдинг слишком опытен, чтобы обмануть его так просто!" Однако отступать было некуда и юный конунг повторил историю о разбойниках и прочем.
- Разбойники значит, - лицо старого воина исказила кривая усмешка. - Ну что же, доброму человеку нечего бояться здесь, ибо я разбоя не допущу, но коли ты солгал мне, то пеняй на себя, юноша. Орри, накорми его и напои, пусть в еде ни он, ни дева отказа не знают.
"И что теперь будешь делать, сын конунга? - спросил сам себя Гутхорм. - Пока ни кто не может заявить о твоей лжи, но что будет потом? Ладно, пути назад нет! Если меня уличат, то просто расскажу всё, как было и напоследок попрошу хёвдинга позаботится о сестре, довести её до Харека Волка, ну а мне позволить умереть с мечом в руке!"
Юношу отвели к костру, где Орри-берсерк поднес ему рог хмельного меда, и усадил подле себя, а сестре его кто-то из воинов подал меховой плащ, дабы она не замерзла. Воины Одина чтили законы гостеприимство, а потому принятых хевдингом Асвольфом, приняли словно своих.
Кто-то затянул песню, и хор нестройных, захмелевших голосов подхватил ее.
Гутхорм выпил рог осторожно, зная, что сейчас, на голодный желудок он может захмелеть быстрее, чем молот Тора разит турсов, и сболтнуть что-нибудь лишнее. Затем он взял кусок мяса и с наслаждением впился в него зубами. "Боги! - подумал он. - Как же хорошо наконец поесть-то! А так, не поголодав хорошенько и не поймёшь этого счастья!"
Затем он кинул взгляд на сестру, убедился, что с ней всё в порядке и позволил себе расслабиться. Впервые за два дня.
Берсерки веселились, как видно потому, что недавно взяли богатую добычу, и теперь благодарили Одина за удачу в бою - тем что в одном из костров горел золотой идол, медленно оплавляясь и стекая в огонь - это золото так и останеться здесь, когда празненство закончиться.
А Гутхорм незаметно для самого себя задремал, несмотря на разудалую песню, которую затянули берсерки. Ужасное напряжение последних дней не прошло для него даром - даже во сне он убегал от погони. Только вот на этот раз сестры с ним не было, хотя он совершенно точно зналд, что она где-то рядом, а преследователи его обратились в стаю гончих псов. Сам же он был молодым оленем, у которого только-только начали резаться рога. Он убегал отчаянно, однако стая настигала его. Псы обходили сбоков, поджимали сзади и уже был недалёк тот момент, когда они прыгнут на него и вцепятся ему в глотку, когда Гутхорм вдруг проснулся. Проснулся от резкого лая, преследовавшего его наяву вот уже два дня.
Держа в руках тугие луки Орри и другой берсерк направили стрелы на всадника, и сопровождавших его людей, среди которых выделялся гигант в изораванной медвежьей шкуре.
- Кто такие, - сурово произнес воин.
Гиганский волкодав, поджимавший переднюю лапу оскалил зубы.
- Мое имя Хьялли, - прорычал предводитель. - И я ищу безусого щенка с девкой, беглых рабов моего брата.
Рука Гухорма метнулась к поясу, где всё это время был, нож, но потом он вспомнил, что отдал своё оружие Орри.
"Один, ты караешь меня за недостойную ложь!" - подумал он и роешил искупить свой грех.
Юный конунг встал во весь свой рост и гордо посмотрел на Хьялли. А потом он перевёл взгляд на хёвдинга. Сейчас всё зависело от него
- И что с того? - Бросил Орри. - Людей много ходит в этих местах!
- Таких ни с чем не спутаешь! - Начал разъяряться берсерк. - Мальчишка словно волченок, а дева, красива как сияние луны - увидив такую раз, уже не забудешь...
Голос его оборвался, когда он узрел Гутхорма.
- Ты! Ты здесь!.. Отдай его мне, хевдинг, они мои по праву!
- Я свободный человек! - гордо ответил Гутхорм, стараясь, чтобы его голос не дрогнул. - Как и моя сестра! Мы - не рабы ни кому и ни чему!
- Ты всего лишь юнец, Гутхорм! - сделал шаг в его сторону Хьялли, бросив берсеркам. - А вы опутите свои луки, я не стану обнажать оружия!
Не рычи, - поднялся Асвольф. - Не в лесу. Чем докажешь ты, что они рабы тебе? А ты, парень, потрудись объяснить, как зовут тебя на самом деле?
Скажи правду" - вдруг ударило в голове Гутхорма. - "Так ты искупишь свою ложь"
-Хёвдинг, - сказал Гутхорм, опускаясь на одно колено. - Я солгал тебе, и нет мне прощения. На самом деле меня зовут Гутхорм, конунг Хрингарики, сын Сигурда Оленя, а это моя сестра Рагхильда. Разбойники, о которых я тебе говорил убили моего отца и пленили нас с сестрой. Мы бежали, но они выслали за ними погоню. Два дня мы бежали без отдыха, пока не нашли ваш отряд. Сюда нас привели знаки богов, потому мы и вышли к вам. Теперь ты знаешь всё и в твоей воле покарать меня, как тебе будет угодно. Но, заклинаю тебя, защити мою сестру и помоги ей встретиться с Хареком Волком. Для себя не прошу ничего, кроме того, что если ты решишьЮ, что я должен умереть, дай мне сделать это с мечом в руке! - с этими словами сын Сигурда Оленя встал и посмотрел на хёвдинга, ожидая его решения
Лицо Асвольфа посуровело.
- Солгал ты мне, Гутхорм, а ложь - это не путь воина. Не достоин ты меча. Орри, верни ему его нож, - берсерк неохотно опустил лук, и вынув из-за пояса охотничий нож - бросил его под ноги Гутхорму. В глазах молодого берсерка не было ни жалости, ни даже участия.
- Но и ты, Хьялли проявил неуважение ко мне и моим людям, - столь же жестко говорил хевдинг. - Иди и возьми их, коли они твои рабы - я препятствовать не стану, но и помогать тоже. Сам возьми без людей своих и цепного пса
Коли рабы они - так и будет, коли свободные люди, не достануться тебе.
"Да это же...Суд Богов!" - подумал Гутхорм и быстро поднял нож. Шансов против могучего Хьялли у него почти не было и всё же он не собирался сдаваться без боя. "Охотник убивший медведя, вовсе не обязательно сильнее его, - учил Гутхорма когда-то давно отец. - Он может быть просто быстрее или умнее".
"Что ж, будем быстрее и умнее!" - подумал Гутхорм и скинул куртку, стеснявшую движения.
Хьялли рассмеялся глядя на мальчишку с ножом, сбрасывая с широких плеч шубу, и отстегивая пояс с мечом. После схватки с волками и погони он устал, но не настолько, чтобы проиграть сопливому юнцу, возомнившему себя новым Сигурдом Драконоубийцей.
- Благодарю тебя, справедливый хевдинг, - прорычал он, наступая на Гутхорма, опустив руки, но по лицу его было видно, что он готов нанести удар в любой момент.
Расслабленная поза противника не обманула Гутхорма. Он оставался всё так же собран и готов ударить или увернуться от удара в любой момент. Гутхорм взял нож верхним хватом (остриём вверх и чуть вбок) и медленно двинулся вокруг могучего Хьялли, ожидая от него нападения.
- Поджилки трясуться, щенок?! - Гаркнул берсерк, но отнюдь не спешил нападать - ему сейчас хотелось увидеть страх в глазах мальчишки, заставить его дрожать, и лишь потом расправиться с ним.
Страха не было. Вообще. И мыслей тоже. Гутхорм словно бы привратился в живой придаток к собственному ножу. Он продолжал двигаться вокруг берсерка, стараясь сыграть на его нетерпении. Острие ножа медленно выписывало восьмёрки
в воздухе.
Хаки находился в подавленном состоянии, страшные думы тревожили его ум. Уже как вторую ночь подряд ему снился сон своей собственной смерти, братья звали его, они говорили, что простили Хаки побег. И в тот момент душа воина наполнялась радостью, он готов был идти за братьями, но после пробуждения приходил страх и желание жить и самое главное мстить. Как непонятны порой бывают пути, по которым ведут нас боги. Хаки не мог с уверенностью сказать, что ожидает победы, но ветер дул попутный и рядом были верные друзья. И всё же клеймо предателя братьев давило сердце молодого воина.
Однажды когда солнце уже заканчивало свой путь в этом мире, Хаки собрал своих самых мудрых и опытных воинов, дабы высказать им те мысли что тревожат его.
- Сегодня меня посетил сон, мои братья звали меня к себе. Это знак нам от мудрого Одина, знак того, что встретим на своём пути мы погубителей наших славных воинов и отомстим им за убийство их, - молодой воин сам не верил в то, что говорил, но бездействовать он больше не мог, Хаки решил доверить судьбу богам.
Но тут выступил Аслак – молодой воин, хорошо показавший себя в боях и за это принятый в приближенный отряд конуга Гандальва.
- Твой отец велел нам доставить невесту для тебя, а не воевать. И не тебе предатель говорить о месте.
Повисло долгое молчание лишь Хасли и Скагги вскочили на ноги, но Хаки остановил их жестом, он видел, что такие мысли посещали многих воинов в его отряде, и пришла пора с ними покончить
- Ты забыл Аслак, я не спрашиваю, как мне надо поступать, я здесь прошу совета у мудрых, так как их опыт и знания нужны мне, чтобы принять правильное решение, ты тоже послушай их. А если ты усомнился в силе моей, то пусть нас рассудит справедливый меч.
Аслак был смелым и решительным воином, но сила звенела в словах Хаки, несмотря на спокойный тон, и видно было, что это оскорбление не забудется. Аслак молчал, признавая свою покорность.
- Могучие воины, скажите мне, может быть, кто ещё считает меня предателем недостойным отдавать приказы, если такие есть покажитесь. Асы карают тех кто, идя за своим предводителем, проклинают в душе его.
Все молчали, хотя Хаки и знал, что многие разделяли мнение Аслака, но эти люди молчали, ведь все же, он был сыном конуга. Обсудив вопрос о возможной встречи отряда Хальфдана, они так и не пришли к какому-либо решению, ссылаясь на то, что такая встреча маловероятна. На следующий день отряд Хаки причалил к берегу.
Колдовской лес
Завывание волков и рев медведей доносился на отдалении, а иногда и совсем близко от вставших лагерем воинов. Иногда среди деревьев мелькали тени хищных зверей, иногда раздавалось уханье сов. Ближе к утру вновь началась метель, сопровождаемая тяжелым, похожим на волчий, воем ветра, пробирающего до самых костей. Хлопья снега падали в костер, с шипением обращаясь в талую воду. Пламя угасало, так, словно ветра нарошно старались задуть его...
Берега Согна
Льды сковали Согн, и даже чары колдуна не могли далее гнать струги по гладкому зеркалу - храбрые воины Альвхеймара сошли на берег, готовые к встрече с разбойниками, врагами и лесным зверьем. Дорога вела дальше, на север, в земли Сигурда Оленя - шесть - семь дней оставалось пути до усадьбы конунга Хрингарики.
Скагги Гурмирсон свирепо смотрел на молодых воинов - ему отнюдь не нравились слова Аслака, и более не нравились взгляды других. Но верный топор должен был защитить молодого вождя от подлости соратников, буде наступит такой черный час.
Лагерь Берсерков
Хьялли решил, что достаточно уже этих игр с юнцом, и медленно, словно прогуливаясь, двинулся на Гутхорма, даже не поднимая рук. Ожидая удара от противника.
Сперва Гутхорм хотел метнуть нож в горло берсерку, но затем одумался.
"Отобьёт, - подумал он. - Да и тогда Тор был на моей стороне, а сейчас я искупаю грех и не могу рассчитывать на поддержку богов! Что же делать" Громадный Хьлли шёл на него, так и источая звериную силу и уверенность скалы. Победить его казалось невозможным. Гутхорм продолжал свою пляску, вокруг берсерка, однако было ясно, что скоро он устанет и тогда уже ничто не спасёт его от поражения и позорного плена.
Тут нервы юноши не выдержали и он сделал резкий выпад, целясь ножом в живот своего врага.
Хьялли дышал тяжело, после пути он еще не отдышался, но с другой стороны мальчишка был разгорячен хмельным медом, не совсем выветрившимся после недолгого сна. Видимо хмель и придавал парню храбрости, в то время как берсерк попросту хотел повеселиться.
Сжимая в руке нож, юнец бросился на него, но Хьялли попросту резко поднял руку, запястьем ударяя по кисти Гутхорма держащей нож, надеясь что переломает ему при этом все пальцы.
Слишком поздно Гутхорм осознал свою ошибку - берсерк уже начал свой удар и исправить что-то было очень трудно. Однако многочисленные невзгоды приучили юного конунга никогда не сдаваться, и он в самый последний момент перед ударом перебросил нож в другую руку и резко полоснул им на палец выше локтя Хьлии.
А потом рука только что державшая нож вспыхнула костром боли. Гутхорм прокусил себе губу до крови, но не закричал, ибо не желал показывать своей слабости врагу. Затем он резко отпрыгнул в сторону и только теперь позволил себе взглянуть на пострадавшую руку. Кажется, несколько пальцев были сломанны. "Что ж, - превозмогая боль подумал он, - придётся биться одной рукой"
Если бы юный Гутхорм бил точно, а не наспех перекинув нож - тяжело пришлось бы Хьялли, но так лезвие пришлось вскользь, рассекая рубаху - капли крови чуть полбескивая пробились через рану, окрашивая алым рукав, и берсерк вытер их ладонью, облизав после этого пальцы.
- Больно тебе, юнец? - расхохотался берсерк. - Проси пощады, и я сохраню тебе твою жизнь! Будешь снова сидеть тебя на цепи, рядом с Клыком!
Слышавшие его шутку разбойники засмеялись, потешаясь над юнцом, бросившим вызов их предводителю.
Гутхорм сплюнул берсерку под ноги и в нескольких выражениях перечислил всю его родню, включая нескольких троллей и пару йотунов, несомненно сожительствовавших с его предками. Увидев, как лицо врага наливается кровью, он нашёл в себе силы усмехнуться и произнёс всего одно слово: "Gorhat", недвусмысленно указывая острием ножа в грудь Хьялли.
"Ну вот и всё! - успел подумать Гутхорм. - Теперь либоя его порежу, либо он мне шею свернёт, иначе непроизносимые слова, не смоешь!"- И тут же отпрыгнул в сторону, спасая свою жизнь.
Берсерк сначала даже не понял, что протявкал этот щенок, но потом лицо его исказилось гримассой ненависти, глаза медленно наливались кровью. Рванувшись вперед в полупрыжке, он ударил, но юркий наглец успел отскочить. Пошатнувшись, Хьялли восстановил равновесие, чуть прижав к себе раненную руку.
- Не надейся на легкую смерть. - Процедил он сквозь сжатые зубы, заглушая их скрежет, и снова пошел вперед - одной рукой желая перехватить кисть сжимавшую нож, а другой нанести удар в грудь мальчишке.
Гутхорм понимал, что ему хватит одного, от силы двух ударов могучего берсерка, чтобы навсегда отправится к Одину, а потому не останавливался ни на секунду. Боль в руке ещё не стихла, так что он не предпринимал новых атак, а просто выжидал подходящего момента.
Воин даже уже не рычал, а просто надвигался на мальчишку, делая широкие шаги, и не давая тому отойти далеко - хотя, ведь все равно он не посмел бы бежать. Хьялли знал - что когда-нибудь парень у станет. И тогда все будет кончено.
Но не хотел ждать - ярость охватывала его, благословенная ярость берсерков.
(Совместное творчество с Тельтиаром)
Гутхорм увидел багровую пелену, заволакивающую глаза Хьялли. И он сразу же понял,что это, ибо о священной ярости берсерков не пел только самый ленивый или бесталанный скальд. Гутхорм знал, что в таком состоянии берсерк не чувствует боли и вообще не думает, становясь совершенным воином, плюющим на саму смерть. А это означало, что жизнь юного конунга в огромной опасности. "Хотя теперь он точно не будет хитрить и осторожно выжидать, - подумал Гутхорм. - А значит шансы всё же есть!"
Хьялли теперь видел только своего противника, видел отчетливо - но все остальное, словно заволокло алым. Шаг вперед, еще - на этот раз он просто шел напролом, желая сомкнуть в могучих объятиях Гутхорма, вырвать у него нож, и переломать хребет.
Гутхорм гибкой змеёй вывернулся из-под наваливающегося на него берсерка и резко всадил нож тому в ногу. Он знал, что берсерки не чувствуют боли, а потому сразу отпрыгнул в сторону, избегая смертельного удара огромной волосатой лапы.
Берсерк развернулся, чуть припав на раненную ногу, и оттолкнулся здоровой, преследуя врага. Наглый мальчишка ужалил его - это было похоже на комариный укус для могучего воина. Хьялли попросту прыгнул на уворачивающегося мальчишку, силясь схватить его и прижать к земле.
Гутхорм знал, что миг, когда его могучий враг ошибётся настанет. Вновь, как и тогда, во дворе усадьбы Хаки, боги затормозили время и он видел, как медленно летит на него берсерк. "Главное, сбереги сестру. Защищай её до последней капли крови!" -вспомнились ему слова Одина.
"По твоей воле, Отец Дружин!" - почти весело подумал он и прыгнул навстречу врагу, одновременно втыкая свой нож чуть ниже левого соска. Прямо в сердце. В ту секунду Гутхорм понимал, что скорее всего Хьялли раздавит его, но ему было спокойно. Волю бога он выполнит, а значит его ждёт Вальгалла.
Прыжок Хьялли был сильным, мощным, тяжелым - и не точным. Напоровшись на нож Гутхорма, он рухнул в стороне, с силой ударив юношу плечом, и оттолкнув прочь. Выдержать подобный удар и устоять на ногах для утомленного конунга было уже не по силам - парень упал, в снег, ударившись головой о камень и погрузился в забытье.
Рядом тяжело рухнуло тело берсерка, и слышалось его надрывное дыхание - нож торчал в груди Хьялли, уйдя по самую рукоять.
- Один рассудил, - произнес Асвольф, глядя на поединок. - Обоих воинов забрал он в Золотой Чертог.
- Нет, хевдинг, волей Тора, юный Гутхорм жив! - Орри опустился рядом с парнем, прислушиваясь к биению его сердца.
- А берсерк?
- Разве по силам убить мальчишке могучего Хьялли? - Усмехнулся один из разбойников, быстрее прочих скрывший свое удивление, и подошедший к телу предводителя. Грудь того тяжко вздымалось, так словно сердце отсчитывало последние удары. - Жив! Дышит еще Хьялли! И эти рабы по праву принадлежат нам!
- Замолчи! - Бросил ему Орри Медвежий Коготь. - Не видишь разве, прямо в сердце нож у него! Один присудил победу Гутхорму!
- Оба живут иль оба умрут, на то воля Одина, - говорил Асвольф.
- Они рабы наши! - Не уступал разбойник, отдай их хевдинг, и Хаки отплатит тебе золотом, ибо девчонку он желал в жены взять.
- Златом, говоришь ты?
- Да, златом! - Всадник опустил руку в переметную суму, и бросил берсеркам горсть монет, украденных у Сигурда Оленя. Несколько воинов бросились собирать их.
- Мужы! Неужто вы про честь позабыли? - Крикнул Орри, обнажая меч. - Пока я жив, вы не получите ни Гутхорма, ни сестры его.
Лучник, прятавшийся позади разбойников, спустил стрелу, и та вонзилась в горло храброму Орри, а всадник бросил еще монет.
- Вот выкуп за твоего воина, хевдинг, отдай нам теперь наших рабов...
Гутхорм шёл по мосту Биврёст и на сердце у него было легко. Он знал, что теперь всё будет хорошо, Асвольф позабодится о его сесре, а сам он займёт своё место среди эйренхиев - воинов Одина. Но внезапно радужный мост наклонился под ногами юного конунга. Тот попытался удержаться на нём, однако в грудь ему ударил мощный порыв ветра и Гутхорм полетел вниз. Прямо к ярко сияющей точке Мидгарда. Он очнулся резко, рывком. Ужасно болела голова и грудь, пришибленная плечом Хьялли. Рядом с ним лежал труп Орри, а на поляне началась кровавая пляска!
Весь бой между Хьялли и Гуртхомом сидела Рагхильда, ни жива ни мертва, но не слезинки не проронила вещая дева. Лишь губы ее молитвы шептали богам, да тонкие белые пальцы сжимали подол оборваного, грязного платья.
С каждым шагом, с каждым выпадом берсерка останавливалось дыхание в груди ее, и белели девичьи пальцы.
Но вот оба воина упали, и опустилась ее грудь, и склонилась она к земле, сама не своя, ибо видела и слышала, что брат ее жив. Вознесла она молитву и Одину справедливому, и Тору, и Фрейе, что любила она больше всех.
Но тут увидела она, как погиб благородный Орри, и как хотят их после всех бед отдать псам Хаки. Сжалось сердце девичье, слезы полились из ясных глаз, и казалось что даже небо сжалится и прольется дождем за дочь Сигурда Оленя.
- О могучий Асвольф, великий воин и справедливый хевдинг! - выкрикнула Рагхильда, падая ему в ноги и скидывая с себя данную ей берсерками одежду, - Не бросай нас, не отдавай разбойникам! Пожалей меня и брата моего! Ты видел, честно он сражался! И боги на его стороне, это говорю тебе я, вещая дева! Смилостивись над судьбой нашей жестокой, пощади нас и меня! Видит Фрейя, погибну я в плену Хаки, как птица вольная в клетке! Мы отплатим тебе, отплатим, как захочешь! Мы найдем способ! За милость твою будут боги к тебе добры!
Так говорила Рагхильда, проливая слезы у ног Асвольфа, и птицы ночные вторили ее плачу.
- Ты видишь, это бесчестные бандиты! Они убивают твоих людей, в твоем же лагере! Неужели и дальше ты позволишь им править в чужих владениях!?
Колдовской лес.
Как только угас костер, лошади будто взбесились. Они храпели, рыли копытами замерзшую землю и новоровили сорваться с привязи...
-Держите лошадей! - крикнул Бьярни, но было поздно - лошади одна за другой пообрывали привязывавшие их ремни и побежали, увлекая за собой опорные ветви навеса. Крыша навеса обрушилась буквально на головы находившихся под ним людей. Послышались крики и ругань. Лошади с отчаянным ржанием падали с крутого склона холма, ломая ноги, или проваливались сквозь лед и увязали в трясине. Неокторые хирдманы пытались удержать взбесившихся коней , но тщетно - те яростно лягались, кусались, и все равно вырвались прочь. В завываниях ветра теперь слышался визгливый хохот.
Хаки-берсерк, снова поднявшись в постеле, в яростном забытии разгромил свои же покои, громоподобно рыча, и, видимо, представляя себе уже мёртвого Сигурда-Оленя в качестве противника в поединке... Когда слуги и воины успокоили Хаки, и перевели его в другие покои, берсерк, напившись жадно из кубка чистой водой и ложась в кровать, чтобы отдохнуть и вновь постараться поспать, неожиданно вновь забеспокоился: "Пошлите ещё людей в помощь Хьялли! Пусть приведёт мне мою жену - как только вернётся он, тут же сыграем свадьбу!"
Харек был за навесом, когда тот рухнул на его людей - и когда лошади в панике сорвались с привязи и бросились бежать. Его душила ярость.
- Ловите лошадей! - он понимал, что не связать им ноги было большой ошибкой - и вина за это была на нем.
Люди с руганью выбирались из под веток и досок, которые были частью рухнувшего навеса.
- Собаки! Куда вы нас завели? Мы все погибнем! - закричали хирдманы. -Это проклятое место! Вы завели нас в логово ведьмы! Вы за это ответите!
Несколько человек обнажив оружие двинулись на финнов.
- Стойте! - Вальгард загородил им дорогу, выставив посох. Он говорил спокойно, но его густой бас заглушил все крики. - Они не виноваты. Это было колдовство. А без них вы заблудитесь в этом лесу и погибнете.
- Ты из защищаешь? Значит ты с ними заодно! - воин с всклокоченной бородой и безумно сверкающими глазами занес топор, но посох Вальгарда с тяжелым железным наконечником ударил его по руке. Еще четверо хирдманов набросились на него с разных сторон. Вальгард увернулся от удара мечом, и ударил другого воина, заходившего сзади, по ногам. Тот с воплем упал и покатился вниз по склону. Двое других хирдманов остановились в недоумении. Вальгард стоял, спокойный как скала. Харек наконец опомнился, и крикнул: "Оставьте его! Опустите оружие, безумцы!"
Воин с лохматой бородой расхохотался.
- Это говорит тот, от кого отвернулись боги? Тебя мы принесем в жертву богам. Как только расправимся с этими подлыми колдунами. Взять их!
Хирдманы, до этого молча стоявшие полукольцом за их спинами, двинулись к Вальгарду и стоявшим за его спиной финнам. Финны вскинули луки.
- Ни с места! Ты уже тут командуешь, Ульман? - ехидно спросил Харек - Тебе еще никто не дал такого права. Меня над вами поставил конунг. И сами вызвались идти в этот поход, вас никто не заставлял. Забыл? Сначала сразись со мной и докажи, что сможешь лучше меня выполнить волю коннунга.
Ульман снова захохотал, и презрительно сплюнул.
- Сразиться с тобой? Да я вообще удивляюсь, как конунг мог доверить такое дело такому молокососу! Ты жалкий выскочка, выкормышь рабыни!
Харек почуствовал, как кровь приливает к лицу.
- Ты ответишь за это оскорбление, грязный пес! - он в несколько прыжков соскочил с помосту, и вытащи меч. - Да помогут мне боги. Сражайся, собака, а не то я проткну твою вонючую глотку посто так.
Кто-то из товарищей бросил Ульману боевой топор. Ульман зарычал и пошел в атаку, прикрываясь подобранным с земли щитом своего товарища, сбитого с ног посохом Вальгарда. Только тут Харек вспомнил, что его щит остался прикрепленным к седлу. Он схватил торчащий из дерева боевой топор, который до того использовали для рубки веток. Ульман сразу же пошел в атаку, нанеся несколько стремительных ударов топором. Харек вертелся как волчок, с трудом уварачиваясьот огромного лезвия топора. Неожиданно Ульман споткнулся, и на мгновение открылся. Харек тут же сделал молниеносный выпад, и лезвие его меча вышло из спины Ульмана. Тот захрипел и, прежде чем упасть, с размаху метнул топор в Харека. Харек едва успел увернуться, метнувшись в сторону, но топор попал в стоявшего позади Вальгарда, вонзившись ему в плечо. Хлынула кровь. Ульман захрипел что-то, захлебываясь кровью, и затих, уставившись в небо вытаращенными глазами.
- Что вы стоите, помогите ему - в отчаянии крикнул Харек, подхватив на руки падающего Вальгарда, и зажимая ему рукой страшную рану.
Финны подступили к раненому. Они быстро сняли с раненого куртку и кольчугу, и отрезав рукав рубахи, забинтовали рану.
Харек замахнулся на товарищей Ульмана мечом.
- Вы поплатитесь за это!
- Прости нас ярл - пробормотал воин, бросая оружие и падая на колени.
Гуннар Ворон подошел к Хареку сзади, и положил ему руку на плечо.
- Остановись, Харек. Довольно крови. Все увидели волю богов. Уже ничего не изменишь. Я останусь с ним и позабочусь о нем.
- Как же мы пойдем без вас?
- Не волнуйся. Я приму весь удар ведьмы на себя. А вы продолжите путь.
Харек опустил меч и осмотрел место лагеря. Только сейчас он заметил что те кто отведал "ведьминых грибов" теперь бежали по лесу, проваливаясь по колено в трясину, и беспрестанно вопили от ужаса.
- Остановите их! Они сошли с ума! - крикнул Харек. Бьярни, подошедший вместе с Гуннаром, покачал головой.
- Там темно. Никто не хочет сломать ноги, и провалиться в яму или болото.
- Неужели ничего нельзя сделать? - Харек в отчаянии крутил головой. и ходил взад - вперед. Остальные хирдманы стояли, опустив головы.
- Куда мы теперь пойдем без лошадей? - проговорил Харек в отчаянии.
- Финны прекрасно без них обходятся. Значит сможем и мы. -сказа Гуннар. - У финнов охотники ходят зимой на маленьких досках. И на них они скользят по снегу, и если снег твердый, то они могут двигаться быстрее чем люди на лошадях. Некоторых лошадей мы сможем поймать в лесу утром. Они не могли уйти далеко. Сделаем сани, и уложим на них всю поклажу. Успокой людей, Харек -ярл. А я помолюсь богам.
Хирдманы снова соорудили навес, разожгли костры, и развернули шкуры, звернувшись в них от холодного ветра... а ветер все также зловеще завывал, и в нем слышался визгливый хохот.
Люди испуганно жались друг к другу. Гуннар пел древние гимны Тору и Одину, усердно колотя в бубен. Его мерное пение немного успокаивало. Один из челяди, прибившийся к отряду, затянул какую-то песню на неизветсном певучем языке, то и дело вскидывая два пальца и проводя ими сверху вниз и по сторонам. Воины удивленно косились на него. Затем парень принялся бормотать про себя молитвы.
- Кому ты молишься, Бран? - спросил его Бьярни, нависнув над ним. - Уж не богу франков?
- оставь его, Бьярни - сказал ему Харек. - Не сейчас нам выбирать, любой бог, который нам поможет, будет и нашим богом. Продолджай, парень. Бран тебя зовут, да? Откуда ты родом?
- Меня захватили в плен в стране Эйр. Я тогда был совсем маленький, когда Сигурд Черный напал на наше селение. Он увез мою мать и сделал ее своей наложницей. А меня отправил тогда на кухню. Потом моя мать умерла, а меня усыновил Гудред-охотник.
- Так ты молишься распятому богу? -спроисл его Харек.
- Я молюсь богу моих отцов. А он одним словом своим проганял нечистых духов и исцелял больных.
- Вот что, парень. - сказал Бьярни. - молись своему богу, может быть он утихомирит дух этой проклятой ведьмы и снимет с нас колдовство.
- Тогда получишь хорошую награду, - добавил Харек. - И никто не посмеет уже тебя назвать сыном рабыни. Ты понимаешь о чем я?
Бран кивнул. Он запустил руку за пазуху и вытянул оттуда медный крест с кружочком.
- Если твой бог защитит нас от мерзкого колдовства, то и ему мы соорудим жертвенник.
-Мой бог просит только молитвы Небесному Отцу. - произнес Бран. - Но я приложу все силы чтобы он услышал нас.
-А вы не мешайте парню. - сказал Харек, усаживаясь к костру. Через некоторое время ветер и в самом деле начал стихать...
Асвольф смотрел на оседающее тело молодого воина. Слышал плач юной девы. Его ладонь обхватила рукоять меча, и берсерки, сидевшие у костров поднялись как один, обнажая клинки, Всадник, до этого щедро осыпавший золотом воинов хевдинга, теперь схватился за пояс, и вырвав нож бросил его в горло ближайшему берсерку, а затем дернул поводья, заставляя лошадь ударить в грудь подходящему врагу.
Затем воины схватили его за ноги, сдирая с коня, и добивая топорами.
Лучник сделал еще выстрел, пятясь по снегу, и выхватывая новую стрелу - берсерки Асвольфа не были облачены в боевые одежды, и потому еще один упал с пробитой грудью, но их было четырех десятков, а разбойников - много меньше...
Гутхорм встал и покачиваясь пошёл к Асвольфу. Голова его болела, пальцы на правой руке онемели и словно вовсе исчезли, но всё же он старался идти достойно, не как мальчишка, полностью находящийся во власти хёвдинга, а как мужчина, воин и конунг, выдержавший суд Богов и победивший своего врага. Он подошёл к предводителю берсерков и спросил, глядя прямо на него: - Искупил ли я свою вину перед тобой и Богами, о Асвольв-хёвдинг? Или должен сделать что-то ещё?
Асвольф лишь кивнул юноше, мол позже поговорим. Парень мог бы услышать жрип волкодава, пронзенного копьями, но не разжавшего мертвой хватки на горле врага. Мог увидеть падающих берсерков, проткнутых стрелами, летящими из леса, и корчащегося на земле разбойника, которому топор снес полчерепа.
Асвольф нахмурился, видя, как умирают его люди, сраженные стрелами разбойников, скрывавшихся в лесу - один из этих трусов залез на дерево, и теперь посылал стрелу за стрелой, пробивая незащищенные тела его храбрых берсерков. Перекинув меч в левую руку, хевдинг взял правой метательный топор и двинулся вперед, глазами ища врага и нашел его. Глаза в глаза.
Взмах могучей руки и лезвие вышло из спины разбойника, руки того дрогнули, спуская тетиву - Асвольф схватился за голову. Из глазницы его торчало древко стрелы, глубоко погрузившейся в череп.
Гутхорм действительно ничего не видел, кроме лица Асвольфа. Он уловил смысл его кивка и понятливо отшёл в сторону.Ничем помочь он берсеркам не мог, а потому неизвестно зачем отправился к телу Хьялли. Наклонившись над ним, юный конунг внезапно обнаружил, что тот ещё дышит! Несмотря на несколько вершков закалённой стали в его сердце, могучий берсерк всё ещё боролся со смертью. Гутхорм вытащил из раны нож и задумался: "Оставить его так. Пусть помирает не как воин и отправляется в Хель! Там ему самое место! Нет. Нельзя. Он бился со мной как воин и не по Правде будет так с ним поступить!" Юный конунг. Огляделся, ища глазами меч, который он мог бы вложить в руку Хьялли. Громкое карканье привлекло его внимание. Он обернулся. За спиной Гутхорма один из воронов, приведших их сюда сидел на рукояти меча Орри, который тот выронил, падая со стрелой в горле. Вещая птица переступала своими лапами по рукояти и смотрела на юношу умным чёрным глазом. Гутхорм понял волю Отца Дружин. Он шагнул к мечу Орри, поднял его (ворон вспорхнул с рукояти заранее) и вложил в руку Хьялли. "Я прощаю тебя, враг мой!" - с остервенением подумал он и резко ударил берсерка ножом в горло. Кровь брызнула и некоторое время толчками выливалась из вспоротого горал Хьялли. Но вскоре толчки прекратились и грозный воин отправился в Валгаллу. Один из берсерков Асвольфа, пробегавший мимо увидел, что совершил Гутхорм. Он остановился и произнёс: - Это великодушно! Более великодушно, чем заслужил этот пёс!" Гутхорм не ответил. Внезапно на него навалилась усталость и он сел на землю там где стоял.
вскоре с разбойниками был опокончено - восемь тел и изрубленного волкодава сбросили в яму у кромки леса. Раненным перевязывали раны, прижигали каленым железом... Невредимые и те, чьи раны были не опасны, ушли в лес, и нарубили дров, сложив погребальный костер. Шестнадцать воинов принял Один в этот день, и еще двое вскоре скончались от ран.
Храброго Асвольфа положили на возвышение, и Свен Седой поднес зажженную ветвь к его телу. Вскоре хевдинга поглотило пламя, вознесшееся до вершин снежных елей...
Два десятка берсерков стояли перед кострищем, вознося молитву Одину, прося того посадить Асвольфа на почетное место в Золотом Зале.
Гутхорм стоял у погребального костра хевдинга. Горькие думы мучили его. Простил ли могучий воин его ложь? Или так и отбыл в пиршественный чертог эйренхиев с непрощённой обидой в сердце. Юный конунг не знал этого и ему оставалось лишь надеяться на лучшее. Когда костёр догорел, юноша обернулся и собрался уходить, но внезапно остановился, поняв, что все берсерки устремили глаза на него.
- Постой, - бросил Свен. - За тобой пришли эти люди, юнец. А теперь ты вот так уходишь, когда из-за тебя погибли храбрые воины?
Гутхорм поднял глаза на рослого воина. - Не я пришёл сюда, меня привели боги! - ответил он, глядя воину прямо в глаза. - Всё что произошло здесь, произошло по их воле и не нам, смертным, судить их. Однако ты прав, воин, я не должен уходить просто так! - в буйную голову Гутхорма вдруг стукнулась совершенно безумная мысль.- Воины!!! - воскликнул он так, чтобы услышали все. - Я Гутхорм сын Сигурда Оленя и наследный конунг Хрингарики Призываю вас, доблестные хирдманны к себе на службу! На поляне повисла могильная тишина. Юный Гутхорм мог бы поклясться, что такого берсерки не ожидали. Их взгляды из недоуменных медленно становились насмешливыми, и неизвестно, чем бы всё кончилось, если бы два угольночёрных ворона, прежде кружившие над поляной, не спланировали ему на плечи. - Боги! - выдавил кто-то.
- Конунг... - Свен переводил взгляд с ворона, на юношу, убившего в поединке могучего берсерка. - А чем ты заплатишь нам за службу, юный конунг? Воины Одина не сражаются просто так.
- Сейчас я ничего не могу дать тебе и твоим соратникам, хирдманн. Ничего, кроме своего Слова Крови, что расплачусь с вами лишь только Хрингарика увидит своего законного правителя! - Гутхорм старался говорить внушительно и кажется ему это удалось. Кровь многих поколений доблестных воинов и мудрых конунгов придавала его словам убедительность и удивительную для четырнадцатилетнего парня силу.
Хевдинг был мертв. Поэтому воины не оглядывались на все еще скептически настроенного Свена Седого - Берг выступил первым, и, обнажив меч, уткнул его в землю.
- Я буду на твоей стороне, юный Конунг.
- И я, - встал с ним рядом Асвальд, младший брат погибшего Орри.
Один за другим еще пятеро воинов присягнули молодому Гутхорму, но остальные стояли подле Свена, не решаясь принять сторону мальчишки.
- А что же, воины? - спросил Гутхорм, к которому уже незаметно прилипло прозвище Юный Конунг. - Или вы не верите моему слову? Что ж... Гутхорм достал свой нож и полоснул им поперёк руки. Горячая кровь быстро собралась вдоль пореза и тонкой струйкой полилась в подставленную левую ладонь Гутхорма. Не оглядываясь, он метнул свою кровь через левое плечо в догорающий погребальный костёр. - Кровью, Огнём и Сталью, я Гутхорм, сын Сигурда клянусь, что справедливо расплачусь с воинами, что присягнут мне на верность. Обещаю делить с ними ратную добычу, пищу в котле и невзгоды пути! - чётко произнёс он освещённую веками фразу. - Да будет так! Вороны, словно подтверждая клятву Юного Конунга, с криком сорвались с его плеч и улетели ввысь.
- Настоящий конунг!
- Любимец Одина!
- Веди нас!
Еще четверо перешло на сторону Гутхорма, видя в этом волю богов, а за ними еще и еще. Вскоре Свен остался стоять один, напротив отряда, некогда подчинявшегося Асвольфу-хевдингу.
- Щенок, - бросил он. - Ты лгал Асвольфу, лжешь и нам сейчас! Не удаль Тора, а коварство Локи даровало тебе победу в поединке!
- Ты сомневаешься в суде богов? - спросил Гутхорм. - Понимаю тебя, воин, ты опечален гибелью своего хёвдинга, но смири гнев в своём сердце и прислушайся к голосу разума. Мог ли Локи, заточённый в Утгарде, связанный кишками собственных детей, мог ли он как то помешать суду Великого Одина, Могучего Тора, Справедливого Видара и Прекрасной Фреи? Мог ли? Сейчас Гутхорм почти полностью повторял слова своего отца на тинге в Хрингарике год назад. Тогда несколько влиятельных ярлов оспаривали у него голову их брата, который бежал от них и спрятался у Сигурда. Сигурд предложил рассудить всё Судом богов и суд показал, что ярлы должны отступиться, но они продолжали упорствовать. Тут Гутхорм очень некстати вспомнил, что тогда ярлы не вняли голосу разума и отцу пришлось браться за оружие. "Надеюсь, я был убедительнее!" - подумал Юный Конунг и испытующе посмотрел на Свена.
- Коварству Локи нет предела, и твой лживый язык лишь приближает его освобождение из пут! - Свен сейчас упорствовал, уже не по зову рассудка, но лишь из собственной гордости, видя как воины избрали своим предводителем мальчишку,а не его, столько лет бившегося с ними бок о бок.
- Остынь, Свен, - поднял руку Берг. - К чему сеять вражду?
- И ты Берг? И ты Асвальд? Мужи подчинились мальчишке, еще не отрастившему усов!
- Магни, сын Тора, тоже не отрастил ещё усов, когда он спас отца, откинув ногу турса, придавившую Бога Грозы! - возразил Гутхорм. Его начинала злить перепалка с этим упрямым бараном, но он не мог позволить себе повести себя недостойно при своём хирде. "Моём хирде" - подумал он и мысленно усмехнулся. - А если тебе и этого недостаточно, то меряй не по годам, а по делам! - продолжил Юный конунг. - Посуди, я сумел вызволить сестру и спастись сам из усадьбы беспощадного Хаки-берсерка! Потом я сумел два дня почти без оружия и совсем без еды уходить от погони в глухом незнакомом лесу. И наконец я сумел победить могучего Хьялли! - мало тебе этого, воин? - А ещё он помог Хьялли попасть в Валгаллу! - внезапно сказал Берг. - А ведь после всего, что Хьялли сделал ему, было бы справедливо отправить его в Хель. Решение Гутхорма - решение истинного милосердного конунга!
- Ты лишь мальчишка, а не конунг, - сплюнул Свен. - Можете служить ему и сложить свои головы, воины! А я ухожу! Лучше продам свой меч Альвхеймару или Агдиру, чем так!
Свен чуть вынул клинок из ножен, и с силой вогнал лезвие обратно, разворачиваясь, и уходя в сторону от костров, по дороге подбирая свой шлем и щит.
Как только ветер угомонился, костры разгорелись в полную силу. Страх у оставшихся воинов пропал. Некоторые из них, взяв самодельные факелы, отправились на поиски товарищей. Пятеро не успели уйти далеко - их нашли лежащими в снегу без сознания. Остальные убежали далеко в лес. Снег еще не окончательно занес следы, и воины пошли осторожно по следам, спотыкаясь о кочки, и проверяя палками, нет ли тут ямы или трясины.
И все равно четверо уже замерзли и не подавали признаков жизни. На их лицах застыл ужас.
Гуннар Ворон и финны пытались что-то сделать, но и они были бессильны. Остальным влили в глотки подогретое в котле пиво, и они постепенно приходили в себя. Все они видели страшных и злобных духов, которые вгрызались в их плоть или пытались вырваь сердце, или задушить, или выдавить глаза. У троих на шеях были синяки, как следы от пальцев. Один явно ослеп и ничего не видел - глаза у него налились кровью. Воины переговаривались вполголоса, качая головами.
Гуннар Ворон взяв бубен снова ходил по холму, расипевая песни и заклинания, и попросил Харека помочь ему. Бран читал вполголоса свои молитвы на гэльском языке. Так и прошла ночь. Никто больше не сомкнул глаз, тревожно ожидая новых сюрпризов, но больше ничего не случилось...
Утром хмурые и невыспавшиеся люди принялись за работу. Почти полдня стучали топоры, наиболее быстрые и молодые воины с гиканьем гоняли по лесу, ловя сбежавших лошадей. Из пяти десятков коней нашли лишь дюжину. Еще несколько обглоданных волками лошадиных трупов нашли немного поодаль. Три лошади увязли в трясине, и еще четыре лежали в снегу с поломанными ногами и тихонько ржали... Их пришлось прирезать и разделать на мясо.
К полудню лыжи и сани были готовы. Гудред - охотник и двое финнов терпеливо объясняли и показывали, как правильно нужно ходить на лыжах, как пользоваться заосттернными палками, и как идти по дорожке, проложенной прошедшими первыми. Воины воспринимали это сначала как забаву, но большиснтво достаточно быстро освоили эту нехитрую науку. Когода солнце было в зените, оствшийся отряд - три десятка хирдманов - отправились в путь. Раненых и обмороженых после поедания ведьминских грибов пришлось оставить на попечение Гуннара Ворона и двух его добровольных слуг. С ними остался и Бран. Им оставили четырех лошадей, чтобы те могли везти сани, когда он будет возвращаться назад...
После последней скудной трапезы, состоявшей из сушеных ягод, промерзших сухарей и жареной конины, отряд снова двинуся в путь. Впереди, прокладывая путь, шли два финских охотника - третий остался с Гуннаром. Следом за ними шел Гудред Охотник, за ним Харек Волк и Бьярни Вислоус. А замыккали колонну восемь лошадей, тащившие сани и нехитрый скарб с запасами провизии...
Шли в угрюмом молчании. Сначала Гудред останавливался, и они с Рунольвом Чертополохом то и дело чертили на снегу защитные руны. Сейчас они оиентирвоались по солнечной тени... Однако по мере того, ак мрачный ельник сменила сосновая роща и заросли молоджой березы и осины, настороение у хирдманов заметно поднялось. Снова зазвучали песни. Наконец финны сообщили, что они нашли нужную тропу, и уже к вечеру они доберутся к переправе в верховьях реки Согна. Как будто почуствовав настроение людей, даже лошади прибавили шаг. Вечером в лучах заката они увидели узкую ленту реки, покрытую тонким льдом...
Берег Согна
Воины Хаки прокладывали путь через небольшое заснеженное поле, иногда проваливаясь в густой снег, иногда напротив идя по твердой земле - реку сковал лед, и продолжать путь по ней было невозможно даже при помощи лесного колдуна. Они шли вперед, подгоняемые криками своих ярлов, и злыми взглядами Скагги и Хасли, уже прозванных за глаза псами Хаки.
Серый волчонок, сын Гандальва, вел их, неизменно идя впереди - показывая пример своим воинам, и даже тогда, когда он чувствовал, что силы на исходе, он не выказывал усталости. Воины должны были уважать его, должны были видеть не труса бросившего братьев, а предводителя, за которым следует идти в огонь и воду. Аслак уже не говорил так вызывающе, да и другие воины постепенно проникались уважением к молодому предводителю.
Три дня прошло в утомительных переходах, прежде чем воины подошли к границе леса, по словам проводника - беглого хирдамана Сигурда Оленя - отделяющего их от земель Хрингарики.
- Нехороший лес, - говорил проводник. - Тут раньше всякое случалось с охотниками, худое ли, недоброе - потом конунг и вовсе охотиться запретил в этих землях.
- Не смеши нас! - Рассмеялся Скагги. - Мой топор больше худого сделает, нежели любой лес, буде причина появится!
- С нами полсотни воев, неужто дрогнем?! - Бросил Хасли.
Так воины Альвхеймара вошли в колдовской лес, где лишь днем раньше притерпели от чар умершей ведьмы люди Харека Волка.
- И куда же ты поведёшь нас, о конунг? - спросил Берг, глядя в спину уходящему Свену. - Куда направишь наши мечи?
Гутхорм задумался. С одной стороны, чем дольше он откладывает поход в Хрингарику, тем больше вероятность того, что её придётся отбивать силой у какого-нибудь шустрого наглеца, но с другой стороны, его отец был всё ещё не отомщён, а эти берсерки, теперь его хирдманны, Могли бы стать могучим подспорьем в правом деле мести. А тут ещё и вспомнилось то, что Один велел найти Харека Волка.
- Воины! - громко ответил Гутхорм. - Прежде всего я должен отомстить за отца! Асвальд! - позвал он.
- К твоим услугам, конунг!
Гутхорм закусил губу. Он не знал, как мудрее будет поступить в этой ситуации, а потому приказал:
-Выставьте охрану вокруг поляны! Эту ночь мы отдохнём, а завтра на рассвете тронемся в путь. Хаки получит своё, а его разбойники больше никого не убьют!
Хирд ответил дружным рёвом. Берсеркам понравились слова этого совсем юного, но на удивление сообразительного и достойного парня, который держался так, словно командовал людьми уже много десятилетий. Асвальд же лишь коротко кивнул и отправился назначать тех, кому предстоит стоятьв карауле и тех, кто сменят их позже. "О сменщиках я не подумал!" - мысленно обругал себя Гутхорм, а затем поманил Берга. Могучий воин подошёл и застыл, ожидая слов своего нового конунга.
- Берг, мне понадобится твоя помощь! - тихо сказал Гутхорм.
- Я помогу тебе чем смогу, конунг! - так же тихо ответил Берг.
- Берг, как ты понимаешь, мне не доводилось командовать людьми, а потому мне понадобится наставник в этом деле. Прошу тебя, будь им.
- Это честь для меня, мой юный конунг! - ответил Берг и преклонил колено перед Гутхормом. - Но позволь сказать, тебе вовсе не нужны наставления! Люди и так слушаются тебя!
Гутхорм покачал головой:
- Нет, храбрый воин, нет! Люди слушаются меня сейчас, но вот когда дело дойдёт до боя! Мне понадобится советник и учитель!
- Хорошо, конунг! Я помогу тебе!
- И ещё, Берг, найди пожалуйста мне броню и оружие по руке. А к Рагхильде приставь охрану. Лучших из лучших, которые сберегут её, чтобы не случилось!
- Как прикажешь, вождь! - ответил Берг и пошёл выполнять приказания.
Колдовской Лес (вместе с Тельтиаром)
Отряд Хаки продвигался по лесу, стараясь как можно быстрее добраться до Хрингарики, воины не скрывались, понимая, что их немало и врядли какой враг посмеет напасть на хорошо вооруженный отряд героев Альвхеймара.
Хруст ветвей, и странный крик возвестил о появлении чужака.
- Тролли! - Закричал кто-то из слуг.
- Какие троли, трус?! - Бросил ему Скагги, но дрожащей рукой слуга показывал на появившееся из чащи существо, похожее на человека, но лишь отдаленно - покрытое снегом, со спутанными, закрывающими лицо волосами.
Ночька выдалась жутко весёлой, особенно для темных сил...
Альхейм Смелый со странным спокойствием наблюдал за всеми неприятностями отряда, а их было немало. От пропажи тропы до проклятья старой, уже умершей ведьмы. Воин думал, что с ним уж точно ничего не случиться, он ведь ещё ни разу не гневил богов. Как же он ошибался...
Несколько воинов сварили суп из того, что они нашли в домике ведьмы. И угостили его этой похлёбкой. Он как-то незаметил, что именно они варили и быстренько проглотил. Через несколько минут мир для него вдруг стал меняться. С криком "Великаны наступают! Поможем Тору в битве!", он выхватывает меч и уноситься в сторону леса. Те кто не пробовал "супчик", а значит непомутнённые разумом, пытались его остановить, но это было бесполезно, он раскидал их как мальцов и скрылся в темноте леса...
Дальнейшее своё приключение он уже никогда в своей жизни вспомнить бы не смог. Промчавшись через весь лес, он думал что гонится за удирающими от него великанами, чудом не врезаясь в деревья и перескакивая через разнообразные овраги и нисколько не застревая в снегу.
К утру дурман почти выветрился, но ум ещё был не яснен и Альхейм просто брёл через лес.
Скоро он вышел на поляну...
- Да это ж лесовик! - Усмехнулся кто-то из спутников Скагги, глядя на появившегося из леса.
- Не, смотри, у него клинок у пояса!
- Троль! Троль! - Закричал сзади слуга, отступая за спину Скагги.
Хасли появился с факелом, обходя незнакомца справа, а его брат напротив пошел прямо на того, усмехаясь про себя трусости других.
- Ну, ты, дитя лесов, бросай клинок!
Он слышал голоса, точнее его уши их слышали, но разум ещё был как у пьяного. Он видел воинов. Он понимал, что они вооружены и их много. Но язык не слушался и казалось что сейчас телом управляет кто-то другой. Этот другой, выхватил меч, который даже непонятно как не потерялся в стремительно погоне за "великанами", и принял оборонительныю позу.
- Ха! И это по вашему тролль?! - Скагги смеялся, надвигаясь на того, и медленно вытащил собственный клинок. - Где вы видели чтобы они так оружие держали?
Где воины видели троллей он уже и не спрашивал. Просто подходил, выписывая в воздухе различные фигуры своим мечом.
- Ну что, чудо-юдо! Давай сюда!
На противника посмотрели глаза, чужие глаза, полные ужаса. Но это не были истинные глаза Альхейма... Он был где-то внутри этого создания. Создание сделало выпад, и противник его отразил. Оно сделало ещё один и промахнувшись, упало в сугроб. Сознание полностью отключилось и он затих. Теперь стало ясно, что просто воин и даже не лесной дух...
Хасли пинком выбил меч из ослабевшей ладони, а Скагги подхватил его за волосы, поднимая с земли.
- Ну что, видите вашего тролля, трусы! - Расхохотался он. - Ну, чьих будешь, голубь сизокрылый?
Ответом было невнятное мычание.
- А ты брат на плащь его погляди, - кивнул Хасли. - Это пес Агдира!
- На веревку его! Пусть пока проветрится!
Руки воину скрутили за спиной, а затем набросили на шею веревку, чтобы не смог убежать, и так Скагги повел захваченного воина, а точнее потащил, поскольку тот не мог идти сам.
Колдовской лес. Избушка старой ведьмы.
Гуннар очекредной раз менял Вальгарду повязку. Вальгард сидел на скамье, опираясь здоровой рукой о печку.
- Как же так, Вальгард? -спросил Гуннар с укоризной - Харек увернулся от того топора, ну а ты куда смотрел?
- Не знаю - угрюмо ответил Вальгард. - Я как увидел, как Харека тот сумасшедший на поединок вызвал... Не по себе мне стало... Ну и за Харека я боялся, ясное дело...
- Харек жив -здоров и ушел дальше. А тебе еще тут не один день валяться...
- Кто то кричит. - сказал Бран, входя в избу. -В лесу какие-то люди...
Ходят... Слуга их видел.
- Что за люди? -встревоженно спросил Вальгард.
- Сиди дурень, нге дергайся, повязка слезет - проворчал Гуннар.
- А ты ее замотай так, чтобы не слезла -огрызнулся Вальгард. - Вдруг сражаться придется?
- Куда уж тебе - проворчал Гуннар. - Что за люди, не разглядели?
-Уж точно не наши.. - ответил Бран. - Но тоже норманны. На финнов не похожи. И идут со стороны реки. И еще у них там какой-то мужик идет на веревочке...
- Точно из наших кого-то поймали... - сказал Йенс, один из слуг Гуннара. - Не все значит перемерзли.
- Как видишь, не все. - подтвердил Бран. - Неизвестно что лучше. Или сразу замерзнуть и умереть, или в лапах у врага...
- А почему ты думаешь что это враги? - удивился Гуннар.
- Иначе бы они не гнали пинками нашего человека и не вели его на веревке - как пса какого-то...
Гуннар кликнул финна.
- Ярни, доставай луки. К нам гости. Надо их встретить...
Финн ухмыльнулся и стал готовить охотничьи луки, натягивая на них тетивы из жил оленя.
- Стрел мало... - сказал он, качая головой.
- Сколько есть. Пристрелим, на кого укажут боги.А там и до Валгаллы путь короткий...
Вальгард и Гуннар обменялись многозначительными взглядами. Гуннар подошел к берсерку и стал туже затягивать вторую повязку...
Поймав воина, Скагги приказал идти тише, поскольку он был уверен, что здесь есть и другие, а этот безумный хирдаман Агдира, лишь наводил на мысль о том, что Хальфдан Черный прознал об их планах.
- Двигайтесь осторожно, эти псы могут ждать в засаде!
- Вон, я вижу дым! - прокричал молодой воин, указывая вперед.
- Да? - Вальгард Отважный всмотрелся в просветы между деревьями. - Там изба, потому и дым.
- А в избе кто? - Барвайг покрепче перехватил топор. - Враги там, я скажу тебе, мальчик, сунешься - враз стрелами утыкают!
- Я тебе не мальчик! - Огрызнгулся Вальгард. - А ярл конунжий!
- Хватит!
Скагги поднял щит, закрываясь им и медленно пошел вперед.
- Окружайте дом, держите щиты и цепью вперед. Да, и еще - всех не рубите, язык нужен, а то взятый, никудышный какой-то...
Два десятка воинов, медленно окружая избу подходили к ней, укрываясь за щитами, стараясь держаться подальше от окон - теперь следы недавно разбитого лагеря были отчетливо видны, и потому ни у кого не оставалось сомнений в том, что здесь останавливались враги.
Вальгард резко встал.
- Сиди, дурак. Повязка слезет. - крикнул Гуннар.
Вальгард усмехнулся.
- Завтра будем в вальгалле, мой названный брат. И я попаду туда первым. Он взял огромной топор, а в раненую руку свой посох и ступил к дверям. Финн уже выпустил первые стрелы - три стрелы одну за другой. А Бран и Йенс все еще заправляли луки..
- шевелись, вы видите они уже карабкаются..
Послышался вскрик. Затем другой. стрелы Ярни нашли свои жертвы.
- Сдавайтесь, оставим в живых! - Прокричал из леса Скагги, когда стрела вонзилась рядом с ним - видимо стрелять умели на голос. Еще одна стрела воткнулась в руку хирдаману, стоявшему недалече.
Остальные деловито подходили к избе, готовясь ломать дверь.
- Кто вы такие и зачем пришли? Если с миром, сложите оружие. - отозвался Гуннар.
Бран засмеялся.
- Так они и сложат тебе оружие. Разбойники это или изверги - больше некому тут шляться.
Прикрывшись щитом, Скагги бросил:
- Мы хирдаманы Альвхеймара, и вам не жить, если не сложите оружие сами! Сдавайтесь, иначе подпалим избу!
- Мы Хирдманы конунга Агдира, и волки не сдаются псам! - крикнул Вальгард. От его голоса дверь задрожала.
- Отпустите нашего хирдмана и проваливайте отсюда пока живы! - добавил Гуннар
Топоры норманнов застучали в дверь, отбивая от нее щепки и куски!
- Волков отстреливают, и вас та же участь ждет!
Другой, подошедший к окну воин бросил в дом зажженный факел.
Бран едва успел увернуться от летящего факела. Йенс выругался сквозь зубы - к счастью рядом был котел с водой, и Йенс вылил воду, затушив факел.
Неожиданно дверь резко распахнулась и посох Вальгарда ударил по лицу одного из воинов.
- Выходите , псы на матерого волка! Что кишка тонка сражаться честно?
- Вальгард захохотал, когда увидел, что норманны попятились, увидев его огромную фигуру.
Гуннар выскочил следом, взяв в руки по два топора. Из его рта шла пена.
Бран, Ярни и Йнес держали вражеских воинов под прицелом. Финн велел поберчь стрелы и стрелять лишь наверняка
Воин рухнул на снег, заливая его кровью, но быстро поднялся - нос его был свернут на сторону, и алые струйки текли по усам, бороде и шее. Второй отступил, глядя на безумных берсерков, появившихся из дому. Позади было еще семеро хирдаманов, но сражаться с безумцами, не ведающими боли - альвхеймарцы выжидали, не решаясь нападать, и плотнее сдвинув щиты, на случай, если из дома полетят стрелы.
Несколько воинов, до этого окруживших дом, теперь медленно подкрадывались к вышедшим викингам с флангов, держа оружие наготове.
- Ну что, хотите поскорее попасть в объятия Рыжеволосой Хель? - крикнул Вальгард. Вижу вы за время пути соскучились по женской ласке. Вперед, она ждет вас с распростертыми объятиями
Из-за спин хирдаманов ударили стрелы, вонзаясь в агдирцев - Скагги, не желая терять в бою воинов, приказал лучникам расстрелять врагов. Стрела за стрелой слетали с тетивы, и со свистом рассекали воздух.
-Подлые трусы! - крикнул ГУннар - стрелы вонзились ему в плечо и в руки. Вальгар с ревом кинулся на воинов, разметав нескольких, Гуннар из последних сил бросился на других
Сразу зазвенели тетивы и из трех луков стрелы полетели в воинов Альвхеймара,
Даже раненные, одержимые воины представляли собой серьезную угрозу, отброшенного альвхеймарца тут же пригвоздила к земле пущенная в горло стрела, посох дробил кости, или же разбивал деревянные щиты, но воинов Хаки было больше, закрываясь щитами от ударов, они давили числом, наваливаясь на раненных врагов.
Трое, один за другим, ворвались в дом, едва лишь прозвенели тетивы, дабы не дать противнику времени вновь натянуть их.
Финн первым упал на колени, прося пощады, говоря на ломаном норманском что-то про то, что он хороший проводник и проведет через любые дебри. Бран тут же следом упал на колени, закрыв голову руками. И только Йенс схватив меч с криком кинулся на врагов, но его тут же сбили с ног и поставили ногу на руку, державшую меч.
Асвер с силой пнул раба в лицо, за то, что тот попытался напасть на них, но добивать не стал. Фина и другого раба они не тронули.
Барвайг смотрел на тела своих людей - стрелы сразили двоих, и еще трое были ранены, а неистовые берсерки лишили жизни троих из его хирдаманов. Но теперь один из врагов лежал изрубленный топорами, а другой, тот, что дрался посохом, был крепко связан.
Скагги, лишь заглянул в дом, увидав лежащих на лавках воинов Агдира, приказал умертвить их, а рабов, годных для службы взять с собой.
- Тор вас покарает! - кричал Вальгард, когда его вязали. - Вы убили его служителя! Проклятье на вас и на ваших детей и внуков!
- Сожгите тела наших братьев, и двинемся дальше, - приказал Хаки, оглядев место сражения. - Пленников допросим после. Не нравиться мне это место.
Хаки проследил за тем, чтобы к пленникам была приставлена самая надёжная охрана. Так они и двинулись дальше. Сильно угнетали молодого конуга слова, брошенные тем человеком с посохом. Старая Вигдис всегда учила его почитать служителей богов, и не привык Хаки отмахиваться от таких советов.
Отряд всё углублялся в лес, а воины становились всё мрачнее. И не смотря на отважность Скагги и Хасли, никто не смел, проронить лишнего слова и во всех движениях воинов чувствовалась напряжённость и настороженность. Когда солнце уже готово было садиться, Хаки послал пару молодых и быстрых воинов найти место для ночлега, те вскоре вернулись и сообщили, что неподалёку находится такое место. Когда со всеми приготовлениями было покончено и уставшие воины сидели у костров, молодой конуг велел собрать самых опытных воинов и привести пленников.
Дева уняла слезы и мольбы, видя ужасную битву берсерков и разбойников. Пал в ней и могучий Асвальф. Рагхильда в испуге метнулась подальше от сражения и спряталась за одним из кустов. Чувствовала она, что зависит от нее многое, что по воле богов должна она жить пока, и потому затаилась, чтобы не достали ее ни стрелы, ни топоры.
Но вот прекратилось сражение, и послышался разговор Гутхорма и берсерков. В счастью их поддержали многие юного ее брата, и возрадовалась Рагхильда - спасены они теперь будут живы и отомстят за отца. И возблагодарила богов, что послали ее семье такого брата, мудрого не по летам и смелого.
Выбралась тогда дева из своего укрытия и встала чуть поодаль от брата, пока говорил он со своими новыми товарищами, так как не след ей, юной деве, встревать в разговор мудрых мужей.
Когда договорил брат и приказал охрану к ней приставить, многие воины обратили свой взгляд на нее, и смутилась Рагхильда под взорами воинов.
- Что же мне скажешь делать, брат? Я слаба и юна, но и я могу сгодиться! - негромко произнесла дева, не смея поднять глаз.
- Сестра, - голос Гутхорма словно бы сбросил то напряжение, что владело им при разговоре с берсерками. - Ты - ценнейше, что у меня есть в этой жизни! И любой ценой я обязан сохранить тебя, так повелел мне Один и моё собственное сердце! Сестра, ты - не воин, но вещщая дева, травница и врачевательница. Прошу тебя моли богов за всех нас и врачуй тех воинов, которые будут нуждаться в этом. А ещё просто будь, мне всегда понадобится твоя помощь, поддержка и совет.
- Как скажешь, брат мой, - Рагхильда чуть улыбнулась и зарделась трогательным девичьим румянцем, услышав слова брата. Но не время было для чувств юной души, ибо воины ждали помощи, и брат нуждался в сестре, - В спешке мы ушли, Гутхорм, и не взяла я с собой никаких трав. Но думаю, здесь смогу я набрать некоторые полезные снадобья и травы, что пошлет нам мать-земля. Я немедленно отправлюсь за ними, так как вижу и без дара провидения, что раненые берсерки ждут помощи!
И дева стремительно направилась на поиски трав и корений, что могли понадобиться ей для врачевания раненых берсерков. За ней последовали двое, что должны были охранять ее от врагов и нападения диких зверей. Долго блуждала Рагхильда неподалеку от лагеря, пока не нашла и не собрала почти все требуемые компоненты для отваров и примочек.
Вот возвращается вещая дева, дочь конунга Сигурда Оленя, и к уже разожженному костру подходит, и начинает готовить снадобья для воинов храбрых.
И вот, через некоторое время, готово было снадобье целебное да мазь заживляющая. Не знала дева ни устали, ни сна, пока все раненые не получили ее снадобья. Последним подошла она к брату, чье лицо после недавних событий стало значительно старше. Протянула она брату деревянную чашу со словами:
- Вот, возлюбленный брат мой, я приготовила для тебя отвар. Он поможет тебе восстановить силы, утолит душевные муки и обратит твою душу под благословение богов, ибо с их именами на устах и со своей верой и любовью в сердце готовила я его! Выпей его, и силы придут к тебе!
Так говорила Рагхильда, протягивая питье брату.
Глядя на то, как сестра работает, Гутхорм не мог скрыть гордости. Да, это его сестра, да, мудрая дева и сильная травница, да она не потеряла духа и прошла все испытания, уготованные ей судьбой. И он, Гутхорм Юный Конунг не хуже её! Он тоже показал себя достойным мужем, а не безусым юнцом. Тем временем Рагхильда закончила лечить воинов и подошла к нему, протягивая чашу с дымящимся варевом и произнося речи ласковые. Гутхорм выпил его без лишних вопросов и тотчас же почувствовал, как отступает усталость, как прекращает ныть бок и зарождаются в душе новая сила и новая решимость довести своё дело до конца. Только пальцы на правой руке всё ещё ничего не чувствовали и не подчинялись ему. Он протянул руку сестре:
- Прошу тебя, посмотри, что можно с этим сделать.
Вскоре рука могла понадобиться Юному конунгу в битве, а пока что пальцы не то что меча, даже ложки деревянной не удержали бы.
Встав лагерем, и выставив часовых, Хаки приказал привести пленников. Скагги и Хасли, и Асвер с Барвайгом Красным сидели подле него, глядя как воины бросили к ногам молодого конунга раненного жреца. Рабы подошли сами - в их глазах все еще читался страх за свои жизни.
- Итак, - грозно произнес Барвайг, бывший самым старшим среди альвхеймарцев. - Как твое имя, жрец?
Вальгард сплюнул кровавый сгусток и ответил:
-С чего мне стесняться своеого имени? Меня называли Вальгард Вещий и Вальгард суровый. Я служитель бога Тора, и дом конунга Агдира благословлен им.
- Гляди ка, и меня Вальгардом зовут, - ухнул позади молодой ярл, но Барвайг бросил на него суровый взгляд, и заставил замолчать.
- Тор благословляет воинов, а не бешенных псов, - усмехнулся Скагги, словно припоминая схватку у дома. - Какие же вы жрецы, коли не сумели спасти себя?
- Какие же вы воины, коли бросаетесь вдесятером подобно псам и убиваете больных и раненых, которых конунг оставил тут на наше попечение? Только отродье презренного Локки благоволит стервятяникам
- Такие нити сплели им Норны, - оскалился Хасли.
- Довольно глупой перебранки, ты жрец можешь считать нас кем угодно, но твоя жизнь в наших руках! - Барвайг подошел к пленному жрецу. - Кто вел ваш отряд, был с вами конунг Хальфдан?!
-Если ты разговариаешь с норнами, спроси лучше у них! Я давал клятву конунгу и ничего не скажу, что могло бы повредить ему
- Отвечай, турсов выродок! - Схватил его за шею Барвайг, поднимая над землей. - Отвечай, или я вырву ответ из твоей глотки!
Вальгард засмеялся и плюнул ему в лицо
С рычанием, он отбросил жреца, хватаясь за меч, но крепкая рука легла на плечо Барвайгу.
- Негоже убивать служителя Тора, пленного и безоружного, - произнес Скагги. - Подведите сюда рабов, думаю они будут сговорчивее.
Слуги унесли Вальгарда, а затем подвели раба-христианина, захваченного в избе.
- Ну, говори, раб, как тебя зовут?
- Бран. –ответил тот. Раб утер сопли, текущие из носа, и шмыгнул
- Кто вел этот отряд, Бран? - Асвер говорил без угрозы в голосе.
- Харек волк. вы его должно быть знаете. Прославленный воин. Юный, но умный не по годам. И справделивый. Как вы, ярл-поспешно добавил он, поклонившись
- И в чем же его справедливость? - Это говорил уже Хаки, помнивший, что кровь его братьев на руках этого Волка.
- Как же – усмехнулся Бран. - Он справдливо карает и щедро награждает. Потому я уже не раб а свободный хирдман.
- Хирдаман? - Улыбка появилась на лице Скагги Гурмирсона. - А желаешь ли ты служить Хаки Гандальвсону?
- А достоин ли он того, чтобы ему служить? - спросил Бран. -Почему он сам не говорит с нами? Или он боится показаться нам на глаза?
Ирландец выдержал паузу, и добавил.
Я не готов еще предстать перед своим богом, потому геройствовать не буду. Но служить вашему трусливому вождю не стану. Лучше стать снова рабом
- Держи язык за зубами, или станешь немым рабом! - разьярился Хасли. - Хаки Гандальвсон достойный сын своего отца и наш предводитель, будущий конунг!
- Довольно, Асвер, - тихо молвил Хаки. - Ты храбр, Бран, коли посмел произнести свои слова, и ты ответишь за них.
- Я готов отвтетить с мечом в руках. Ты трус, Хаки Гандальвсон.
Тебе служат достойные люди, но ты не достоин вести их. Я вызываю тебя на бой, как хирдман
- Да ты в своем уме, жалкий раб?! - Скагги потянулся к дубине.
- Дайте ему меч, - произнес Хаки.
- Конунжич, позволь мне вырвать язык этой змее! - Выпалил Асвер.
Но Хаки покачал головой. Слуга разрезал веревки на руках Брана и протянул ему меч.
Благодарю. Если я смогу победить тебя, позволишь ли мне уйти ? Тогда я всем расскажу что ты честен и благороден, оть боги тебе не даровали воинской доблести.
- Если победишь, то уйдешь на все четыре стороны, - бросил Хаки, обнажая подаренный Гурмиром меч. - Начинай.
А если проиграю, то буду твоим рабом. - добавил Бран. - Только так ты получишь право надеть мне на шею ярмо.
Бран опустил меч, и принялся ждать пока Хаки будет атаковать.
- Хватит слов, дерись! - Прокричал Хасли. - Или вы ирладцы только языками чесать горазды! - Хаки же просто обходил противника
-Мы ирландцы не бросаем слов на ветер. - ответил Бран, подняв меч . но не дивнулся с места. он явно хотел вывести Хаки из себя
Хаки с этим уже свыкся... но подобной дерзости от раба он не ожидал
- Вы ирладцы только и годны, что быть рабами, - отвечал Хаки, сокращая расстояние до трех шагов.
Неожиданно Бран сделал обманный выпад, и отскочив в сторону, нанес молниеносный укол, и ранил Хаки в плечо.
-А вы норманны только и умеете что грабить, насиловать и убивать. –процедил он сковзь зубы
Подобной ловкости и прыти от раба конунжич не ожидал, но рука почему-то двинулась в сторону сама, и лезвие вскользь полоснуло его, орошая красным рубаху. Клинки соприкоснулись, высекая искры - Хаки шагнул вперед, с размаху нанося удар щитом в лицо Брану.
Бран отшатнулся, и щит ударил его в грудь, сбив с ног. Ирландец откатился в сторону, и снова вскочил на ноги, снова приняв защитную стойку.
ки скосил взгляд на руку - сражаться с такой было возможно, но движения причиняли боль, надо было побыстрее заканчивать этот бой. Воин пошел в атаку, прикрываясь щитом от возможных ударов. Лезвие вибрировало у него в руке, словно начиная петь. Ирландец ставил мечом блоки, подпрыгивая на пружинящих ногах и выжидая, когда Хаки откроется
- Довольно, ты и проиграл, княжич - сказал Бран. - В том что ты меня отпустишь нет позора - все будут знать о твоей четсности и благородстве.
Хаки остановился, чуть опуская щит.
- Ты шутишь, раб?
-Ничуть - ответил Бран, нанося новый молниеносный удар мечом.
Хаки инстинктивно подставил щит, а затем даже не понял, что произошло - клинок словно дернул его вперед, едва не выворачивая руку и лезвие впилось в бедро ирландца, продолжая вибрировать. Ирландец охнул, и в этот момент его меч скользнул миом щита и впился в левое плечо Хаки.
Хаки не ожидал такого удара, он уже ничего не ожидал, испуганный поведением собственного клинка - подарка мудрой Вигдис, алкающего крови. Меч повернулся, и Хаки ногой оттолкнул от себя ирландца. Щит выпал из его руки.
Ирландец упал в снег, зажимая рану в бедре, и выпустив рукоятку меча. Не ождидая чье-то помощи,Ю он сам порвал на себе рубашку и стал бинтовать себе бедро.
К Хаки подбежал Скагги, зажимая его рану.
- Ты хорошо бился, - бросил Хаки Брану. - Можешь идти, ты свободен.
-Благодарю тебя ярл. - Бран поклонился одной головой. - Я этого не забуду. И я не забуду сказать людям, что княжич достоин своеого завания.
Он усмехнулся и добавил. -Свобода как хорошее вино - раз поробовав, от нее уже нельзя отказаться
Хаки отвели к лекарю, а допрос пленных продолжил Асвер, и на этот раз к нему привели Йенса, которому он до этого разбил лицо
- Имя? - Коротко бросил молодой хирдман.
Йенс. -ответил тот, шмыгая носом. - я служил у Хальвдана конунга с детства.
- Откуда ты родом, Йенс? - задал вопрос Хасли.
- Моя мать родом из страны саксов. Я сын рабыни
Если освободите меня, то яготов буду служить вам. Мой хозяин мертв, и я уже ничем не обязан ни Хальвдану конунгу, ни Хареку-волку.
- Мне нравиться твоя откровенность, Йенс, но, - Асвер посмотрел ему в глаза. - Будешь ли ты так же храбр в битве, как тогда в избе?
- Разве может пес стать козлом?
Вальгард Отважный рассмеялся.
- Мне нравиться этот парень, пожалуй он займет место в моем хирде!
- А теперь, Йенс, расскажи что знаешь о том, зачем пришел Харек Волк в эти земли?
- А вы не знаете зачем он идет в Хригнарики? В Хригнарики самая красивая невеста в Северных землях. Наверное и вы туда идете за тем же.
- И много с ним людей? - Асвер говорил спокойно, но в душе его все сплелось в тугой узел. Старые враги его Конунга здесь, и хотят помешать им.
- Было примерно столько, же сколько у вас. Отнимите число тех, кого убили сегодня - и будете точно знать склолько.
- Хорошо, Йенс. - Бросил Вальгард Ярл. - Помни, ты теперь хирдман Альвхеймара! Слуги, накормите его! И приведите фина.
Охотник шел сам, хотя за ним и следовал хирдман.
- И как тебя зовут? - Бросил Скагги.
- Ярни, хозяин-ответил финн, подобострастно кланяясь
- Будешь служить Хаки Гандальвсону?
-Ярни не глупый, Ярни умный. Ярни знает - надо солужить, будет служить
- Сомжешь провести нас по следам Волка?
Финн посмотрел на землю и пкоачал головой. - я не собака - под снегомследов не витдеть. Снег падать - следы нет.
Скагги вздохнул.
- Но через лес ты провести сумеешь?
- Сумеешь - ответил финн. -Ярни лес знает.
Ярни в лес -дома. Но это бвыть не хороший лес.
- Поэтому ты и проведешь нас коротким путем.
- Как желаете хозяин - ответил финн. - Хозяин наградить Ярни? Ярни ждать дома дети и жены. Ярни должен принести им добыча
- Получишь серебром, и новый лук из сокровищницы конунга, - пообещал Вальгард Ярл.
-Спасибо Хозяин - сказал финн поклонившись
- Надо идти из этот лес далеко - это быть плохой лес. Зверь тут мало. Птица мало. Ночь плохо. Духи злые
- Ночь - спать, день - идти... - передразнил его Скагги.
Хаки был в растерянности, его четь не победил раб, пусть добившийся свободы и всё равно раб. А он, он же достойный муж сын правителя и уступил ему. Ведь если бы не меч, подаренный ему, что бы было тогда? И Хаки знал, что бы тогда было, и это знание это грызло душу его. Травник умело обработал его рану, и воин тут же вернулся к пленникам, которых допрашивали его воины. Он шёл уверенно и прямо, так как сердце его укрепилось той схваткой и ясно показало викингу, что многому ещё он должен научиться и если даже из раба вырастает воин, то и из предателя получится достойный муж.
- Все ли пленники были допрошены.
- Да конуг, я думаю этого - Скагги слегка повернулся в сторону близ стоящего пленника, - стоит оставить он проведёт нас по лесу. Но что будем делать с жрецом?
- Как зовут финна?
- Ярни хозяин, - финн ответил почтительно и быстро, опуская голову, но в глазах его Хаки отметил хитрый прищур, которого не должно быть в глазах прислуги.
- Отошлите его, и пусть при нём всегда будет несколько воинов, - Хаки не удостоил Ярни даже лёгкого поворота головы.
- Со служителем Тора мы будем говорить сейчас, и я думаю, что каждый из вас помнит, как нужно говорить со служителем бога, не смотря на то, кому он служит – Хаки говорил эти слова спокойно, как когда-то на его памяти говорил со своими воинами его отец, но в голосе викинга звенела сталь, и речь его, несомненно, звучала приказом.
Колдовской лес (совместно с Тельтиаром)
Тот молодой воин, что был захвачен первым и выглядел как безумный, ещё не был допрошен и сейчас лежал в стороне, охраняемый всего лишь одним воином. Так как он тогда отключился, всерьёз его никто не воспринимал. Но вот уже несколько часов, как он проснулся, но виду не подавал, выжидая удобный момент. Ведь он воин Хальфдана Черного, Альхейм по прозвищу Смелый. Его бы никогда не смогли взять в плен в бою, значит он попал в другом момент и чтобы востановить свою честь, обязан бежать.
Поняв что он связан, и при том последние его воспоминания были от беге за великанами, он сразу решил вырваться из плена. Он никогда не станет рабом, пусть лучше его убьют при попытке освободиться. У него были связаны руки, но верёвка вся истёрлась от частого падения, когда его тащили, а ноги вообще были свободны. Он был полон сил, так как хорошо выспался. И вот когда воин, что сторожил его, отвернулся, Смелый быстро встал и одним прыжком долетел до него. Один сильный удар в висок и тот отключился. Взяв его меч, Альхейм перерезал веревки на руках. Он снял предметы экипировки с этого воина и ушёл в лес. Он почему-то знал, что ему нужно идти вслед за Хареком Волком, и точно был уверен в направлении.
- Эй, тащите сюда тролля! - Прокричал Хасли. Но вот прошло несколько минут, а пленника все не вели.
- Торри лежит избитый, а пленник бежал! - Прокричал Вальгард Отважный, подойдя к телу хирдмана. - Следы еще видны!
- Люди, за ним! - Хасли не хотел беспокоить княжича этим побегом, когда тот вновь пожелал допросить жреца, и потому сам возглавил погоню. - Смотрите на следы! Далеко он не уйдет!
Он был полон и сил и как олень мчался через лес, перескакивая через ямы и брёвна. Он уже чувствовал погоню, что летит за ним по пятам. Внутри него сражались двойственные чувства. Одно говорило, что бежать Смелому не к чести, что он трус. Но другое утверждало, что нужно хоть как добрасть до Волка и предупредить. Он на мгновение остановился, оглянулся назад и прислушался. Крики и ругань погони, были слышни позади. И он вновь припустил, размышляя о том, что по снегу будет очень сложно убежать...
- Бежит подлец! - Проронил Вальгард, припадая к земле, на мгновение, и снова бросаясь за ними.
- Надо было фина взять, - бросил другой воин.
Семеро хирдманов следовали за беглецом, но догнать его было сложновато, слишком прыток, как видно после грибков. Но и отставать пока не собирались. Когда-нибудь выдохнеться, а следы не скроешь.
Он уже чувствовал усталость... Но и преследователи уже должны вымотаться, причём намного сильнее. Он понимал, что скоро они догонят и нужно будет сражаться. А одному их не одолеть, надо сократить численность преследователей. Заметив интересное дерево, видно в конце лета тут прошла гроза и повалило немало деревьев, это же держалось лишь на нескольких ветвях и остатках корней. Он остановился рядом и быстро осмотрев, подрубил несколько ветвей и присыпал снегом опасный корень. Если будет на то воля богов, несколько человек попадут в Хель немного раньше срока. Услышав крики догоняющих, он побежал дальше...
Хасли бежал первым, в ахарте преследования, он не заметил ловушки, и спотнулся, падая к дереву. Остальные подоспели чуть позже, и увидели распластанного хирдмана.
- Живой, - Склонившись над ним, бросил Вальгард. - Тор хранит нашего Хасли! Сына Гурмира! Заговоренного!
Остальные уже бежали за беглецом. Медленно, но верно настигая его - они, сытые и порядком отдохнувшие на привале, сейчас были сильнее, нежели беглец.
Услышав треск далеко позади, он ухмыльнулся, хотя и особо не надеясь на удачу. Он понимал, что ему не убежать и решил принять бой, сражаясь до последнего. Пусть он лучше умрёт в бою и отправиться в Вальхалу, чем попадёт в плен. Он выбрал удобное место, на обрыве, где его смогут атаковать максимум двое и выхватив трофейный меч, принял боевую стойку. Щита у него не было и поэтому он подобрал ветвистый корень и приспособил его как щит. Суровые глаза внимательно смотрели в то место, откуда должны были выбежать преследователи.
Воины вышли из леса, оглядывая место, которое им навязали как поле битвы. Вальгард улыбнулся - парень выбрал неплохое место, но только поможет ли ему это?
- Сдавайся, агдирец, - произнес ярл. - И сохранишь жизнь!
Пока он говорил двое хирдманов обнажили оружие - один меч и щит, другой два топора, начиная обходить беглеца, медленно приближаясь к нему.
- Альхейм Смелый никогда не сдаётся! Принимай бой, враг, - выкрикнул воин и внутренне приготовился к атаке. Он был абсолютно спокоен, и знал что дешёво его жизнь им не достанеться.
- Тогда ты умрешь, - констатировал Вальгард. И хотя это был пленник Скагги, он не стал даже пытаться снова взять его в плен.
Хирдманы подходили к нему с двух сторон - один, прикрываясь щитом, просто пытался выдавить с обрыва, другой выписывал замысловатые узоры топорами, стараясь отвлечь, или поранить.
Отпрыгнув с сторону воина с топорами, он увернулся от удара и отразив один из топоров воина корнем, Альхейм быстрым движением нанёс удар по второй руке противника, отсекая её. Оставив противника кричать от боли, он ударил второго, но попал в щит и чуть не потерял голову от атаки противника.
На место раненного тут же встал другой воин, а культю однорукому замотал сам Вальгард, Теперь Альхейма атаковали два щитоносца, зажимая его к краю, и нанося скупые удары, преимущественно одновременно, заставляя его тратить силы на уворачивание и блоки.
Он наносил удары и отбивал атаки нападающих. Но они постепенно толкали его и прижимали к краю берега. Ещё один удар и Альхейм не чувствует земли сзади. Он оступаеться и падает вниз, пролетая не меньше десяти метров, падает в сугроб.
- Отправляйся в Хель! - Бросил один из Хирдманов, сплюнув в след Альхейму.
- Знатный воин был, двух добрых хирдманов одолел, - произнес Вальгард. - Возвращаемся, скоро уже сниматься со стоянки.
Альхейм шевельнулся, у него болело минимум полтела, и ныли все мышцы от напряженного бега и боя. Было тихо, значит преследователи сочли его мертвым и ушли. Ладно, догонять и убеждать и в обратном, он не собирался. Мы с ними ещё встретимся. Он медленно встал, подобрал меч и посмотрев наверх утеса, пошел в ту сторону, где мог быть сейчас Харек Волк...
Рагхильда бережно взяла ушибленную руку брата, внимательно ее осмотрела и ощупала. Гутхорм не издал не звука, но дева и так поняла, что с рукой. Так и есть, ушиб. Она кивнула брату и сказала, чтобы он бережно обращался с рукой и не сильно ее нагружал, а сама быстро направилась к корзинке с травами. К счастью, нужные ей там оказались, но к несчастью не все. Она снова поставила воду в котелке на огонь, а потом сделала еще одну мазь. Хмурясь и цокая языком размешала ее до конца Рагхильда, ибо не так она была полезна, как могла бы быть.
Смазала она руку брату, и перевязала его кусками своих рукавов и юбки, которые нарезала с помощью ножа одного из берсерков.
- Береги руку, и ходи так некоторое время, да не тревожь руку, иначе хуже будет! - строго говорила сестра, проводя пальцами по забинтованной кисти Гутхорма и читая про себя молитвы богам. Их благословение необходимо было, ибо сложное дело затеяли они...
Мазь Рагхильды была тёплой, почти горячей, но почему-то пальцам стало ощутимо легче.
- Спасибо тебе! - благодарно произнёс Гутхорм. - Нам надо поспать, а завтра мы выступаем в поход. Убийца нашего отца не уйдёт безнаказанным!
С этими словами юноша снял с себя плащ, отданный ему одним из хирдманнов и обратился к Рагхильде:
- Так, дорогая сестра тебе будет удобнее и теплее.
Затем он потянулся и лёг рядом прямо на землю. Дух Юного конунга окреп, и он был полон надежд и предвкушенья...
На следущее утро его разбудил Берг.
- Хирд готов выступать, мой конунг.
- Прекрасно, - ответил Гутхорм яростно зевая и потягиваясь. - Берг, а ты нашёл для меня оружие?
- Да, мой конунг! - произнёс воин и протянул Гутхорму меч, короткий для возрослого человека, но идеально подходящий для юноши. За мечом последовали: кольчуга, шлем, поножи, наручи всё также приспособленные для подростка.
- Есть ещё лук и щит, но пока вы не сможете управляться с ними, - продолжил Берг.
- Но откуда...
- Это были вещи моего сына, - коротко ответил Берг и тут же оборвал эту тему. - Конунг, если мы выступим прямо сейчас, то будем у усадьбы Хаки-берсерка через пять дней.
- Пять дней?! - изумился Гутхорм. - Но мы с Рагхильдой покрыли это расстояние за два дня!
- Да, и это не перестаёт удивлять нас! - соверешнно честно ответил хирдманн. - Не иначе, рука Одина вела тебя и помогала найти короткий путь. Да и к тому же вы с мудрой Рагхильдой, - воин почтительно поклонился вещей деве, - шли напрямик через лес, а мы поедем в обход.
- Но почему? - Гутхорм всё ещё не понимал.
- Потому, Юный конунг, что что наши кони переломают себе ноги в тех буреломах, по которым прошли вы.
Гутхорм согласно кивнул.
- Что ж, тогда нечего ждать! - сказал он и принялся облачаться в доспехи. Берг тем временем отдал несколько приказов, и хирдманны стали седлать своих коней и готовиться к выходу. К Гухорму и Рагхильде подвели двух хороших лошадей. Гутхорм забрался на своего и поморщился - приходилось действовать одной рукой и это было неудобно.
- Да и ещё, - Берг поравнялся с Рагхильдой. - Прошу вас, возьмите это!
И он протянул деве длинный кинжал с красивой рукояткой.
Гутхорм одобрительно кивнул, выхватил из ножен меч и воскликнул:
- В путь, воины!
И весь хирд устремился за своим юным и отчаянным вождём. Рядом с ним скакали Берг, указывающий путь и Рагхильда, ободряющая одним своим присутствием. А чуть сзади неё уверенно держались назначенные Бергом телохранители.
Целый день отряд шел вдоль реки. Лед сковавший верховья реки скрыл те места, где легко можно было найти брод. Но то тут, то там зловеще темнели полыньи, и лед покрывали трещины.
Бьярни долго всматривался в трещины.
- Слышишь, Харек, а лед ведь некрепкий. Будь у нас корабли, могли бы спокойно веслами разбить этот нерпочный лед и поплыть. Этот лед - лишь видимость, а не помеха хорошему кораблю.
Харек остановился, вглядываясь в даль.
- Там что-то чернеет! Я вижу мачты! - крикнул Эйнар. - Там корабли!
-Интересно - задумчиво произнес Рунольв Чертополох, что за люди забрели на кораблях в эту глушь? И главное, что они тут делают?
- Зачем гадать? - усмехнулся Харек. -Идем и узнаем у них. Если не захотят дать корабли по доброму - возьмем их силой.
- Снег подтаял. Да и лед треснул. -задумчиво сказал Бьярни. - Почему бы и не попытать счастья? По реке мы быстрее доберемся до Хригнарики. А оттуда уже по наезженной дороге доберемся до Озера и усадьбы Сигурда Оленя.
- Так чего мы стоим? Вперед, братья! Удача сопуствует храбрым!
Воины, подхватив песню с таким же названием, ускорили темп. Вскоре они увидели и корабли. Драккары стояли на берегу с приспущенными белыми парусами. На парусах была изображена серая волчья голова.
- Пес Гандальв! - вскрикнул Харек. - Он и сюда добрался! Отомстим им братья!
Хирдманы Харека, сняв кожаные ремешки с обуви, за которые крепились снегоступы, бросились кораблям. Бой был коротким. Тр Воины Хаки, оставленные на страже, сразу увидели что врагов больше и не стали испытывать судьбу, тут же побросав оружие.
Им связали руки веревками снятыми с саней.
- Что нам с ними делать. ярл? - спросил Рунольв, презрительно оглядывая пленников. Те стояли, потупив головы.Среди них не было ни одного настоящего хирдмана. Все они были карлами, не имевшими ни земли, ни имущества, а потому и не имели никаких резонов умирать за своего конунга.
- Вы будете служить Хальвдану, конунгу Агдира? - спросил Харек.
Пленники молачали.
- Я дам вам время подумать. Посадите их на скамьи и привяжите их веревками. У нас мало людей, чтобы вести такие корабли. Не хотят добром - заставим силой. И готовьте корабли к отплытию. Лед трескается...
Викинги занялись подготовкой захваченных судов к отплытию...
После ночлега в лесу, хирдаманы Альвхеймара двинулись обратно к берегу Согна, морозы, ударившие прошлым днем нынче спали, и скорее всего лет потрескался. а значит можно было продолжить путь на кораблях.
Хасли и Вальгард двигались впереди с отрядом в десять человек - они должны были первыми придти к берегу и начать подготавливать корабль к отплытию, прежде чем появиться основной отряд.
Рядом с Вальгардом шел и Йенс, ныне не раб, а хирдман. Он был вооружен мечом одного из убитых в доме воинов Агдира, поскольку альвхеймарцы взяли побежденных все, что им приглянулось.
На выходе из леса, зоркие глаза Хасли увидели мачты дракаров, и устанавлеваемые паруса. Но кто мог ставить их без приказа?
- Вперед! - Скомандовал он. - Чую, это псы Хальфдана, пришли воровать у нас!
- Йенс, вот твой шанс доказать, что я не зря даровал тебе свободу, - произнес Вальгард Ярл, обнажая меч. Шестеро воинов достали луки, и отряд бросился к кораблям, выкрикивая устрашающие боевые кличи.
Кровавая битва (вместе со Скальдом)
После ночлега в лесу, хирдаманы Альвхеймара двинулись обратно к берегу Согна, морозы, ударившие прошлым днем нынче спали, и скорее всего лет потрескался. а значит можно было продолжить путь на кораблях.
Хасли и Вальгард двигались впереди с отрядом в десять человек - они должны были первыми придти к берегу и начать подготавливать корабль к отплытию, прежде чем появиться основной отряд.
Рядом с Вальгардом шел и Йенс, ныне не раб, а хирдман. Он был вооружен мечом одного из убитых в доме воинов Агдира, поскольку альвхеймарцы взяли побежденных все, что им приглянулось.
На выходе из леса, зоркие глаза Хасли увидели мачты дракаров, и устанавлеваемые паруса. Но кто мог ставить их без приказа?
- Вперед! - Скомандовал он. - Чую, это псы Хальфдана, пришли воровать у нас!
- Йенс, вот твой шанс доказать, что я не зря даровал тебе свободу, - произнес Вальгард Ярл, обнажая меч. Шестеро воинов достали луки, и отряд бросился к кораблям, выкрикивая устрашающие боевые кличи.
Нападения воины Харека никак не ожидали и первое время они в растерянности смотрели на выскочивших из леса чужаков. Двое людей упали пронзенные стрелами
- К оружию - крикнул Харек и первым бросился навстречу нападающим. Воины Харека были уже уставшими после долгого перехода но их было в 4 раза больше чем нападавших.
- Агдирские выкормыши! - Кричал Хасли, размахивая огромной секирой, и снимая со спины щит. - К бою Волки Гандальва! Стреляйте по ним! У них наши драконы!
Вальгард молча готовился к бою, наблюдая за приближавшимися - скольких еще сразят стрелы карлов, прежде чем начнется бой? Трех-четырех? Все равно им не выстоять, если только не подойдет Хаки и остальные.
Наконец все воины Харпека пришли в себя - они спрятались от стрел нападавших за щитами, вывешенными по бортам дракаров. Еще пятеиро были убиты выстрелами. Трое финнов -проводников выпустили три залпа стрел, и трое из нападавших упали. Еще несколько человек метнули в нападавших копья.
- Трусы -отродье турсов! Выходите на честный бой!
Корчились слуги лучники, сраженные копьями, Вальгард левой рукой метнул копье в одного из финов, летели еще стрелы, но он понимал, что не сможет удержать корабли теми силами, что у него были.
- Ну, подходите! Мы не будем стрелять! Пусть все решит сталь! - Прокричал Ярл, надеясь что агдирцы выйдут на бой. Лучники замерли, удерживая стрелы на тетивах.
Харек спрыгнул с борта корабля, вытянув меч из ножен. Руны блестели на солнце зловещим голубым сиянием. Казадлось от меча летят искры - он буквально горел на солнце. В левой руке у Харека был круглый щит с бляхой на которой был изображен черный агдирский волк.
Следом за Хареком, немного замешкавшись спрыгнул Бьярни, а за Ним Эйнар. Отсальные остались стоять на кораблях.
- Что, всего трое? - Вальгард усмехнулся.
- Один стоит двоих. - усмехнулся Харек. - выходи ярл. Пусть все решит сталь. Один на один. Хватит убивать воинов издали подобно трусливым выродкам с юга в этом нет чести. Хочешь уйти в Валгаллу - дерись честно.
Вальгард и Хасли переглянулись.
- Дозволь я, - процедил хирдман, подергивая секирой.
- Я пока ярл, и не пристало мне стоять от битвы в стороне, ведь не даром мое имя - Отважный! - Вальгард поднял меч и щит, где скалился серый альвхеймарский волк.
- Как пожелаешь, ярл, кивнул Хасли. Четверо слуг опустили луки, еще одного приводили в себя, поскольку копье попало ему в ногу. Йенс стоял, сжимая рукоять клинка, и не решаясь что-либо сказать, но вот, он резко сделал шаг к Вальгарду, и прошептал.
- Будь осторожен, ярл, о Волке большая слава ходит, что ему равных нет в поединке.
-пусть твои трусливые псы бросят оружие - сказал Харек. - Это оружие трусов не должно быть в их руках.
- И вы забросаете нас копьями? - Рявкнул Хасли.
-Сложите копья - крикнул Харек. обернувшись к своим воинам. Те послушно бросили копья на дно кораблей.
- Опустите луки, - кивнул Вальгард, и слуги нехотя, но выполнили приказание, однако тотчас же обнажили мечи и топоры. Пятеро слуг, да два хирдмана - не слишком много, чтобы сражаться за корабли, поэтому-то ярл и согласился на поединок. - Начнем!
Он чуть пригнулся, словно подкрадываясь к Хареку, держа наготове меч и щит.
Харек ударил первым. Прикрывшись щитом, он нанес молниеносный удар мечом.
Ярл прикрылся, и яростно контратаковал, рубя щит врага, но тот ловко защищался и наносил свои удары. Казалось, что схватка не будет иметь завершения, поскольку оба противника то скрывались за щитами, то отвечали ударом на удар. Вальгард то отступал, то наоборот теснил агдирца к кораблям - перевеса пока не ощущалось.
Тем временем Эйнар воспользовавшись тем ч то его противник попал ногой ямку нанес удар в открывшуюся грудь , и его противник упал, всме ещедержа щит и топор. Бьярни яростно рубил щит своего противника топором, и щит весь скукожился, покрывшись вмятинами
Хасли краем глаза заметил, как его соратник упал, на землю зарубленный врагом, и рванулся вперед, яростно отклоняя оружие противника иссеченным щитом, а затем с размаху рубанул секирой по поясу агдирца, явно желая разрубить того надвое, или же выпустить кишки. Слава заговоренного настолько долго сопровождала его, что он подавлял противников одной только уверенностью в своей неуязвимости, заставляя их думать, что перед ними неистовый берсерк.
Но на этот раз заговоренный топор его достал - падая, Бьярни полоснул Хасли по ноге. увлекая егоза собой
Викинг взвыл от боли, точно огнем его опалило лезвие топора, падая на противника, он захватил руками его руки, и жадно впился зубами в горло, желая разодрать его, подобно волку. Из раны на животе агдирца обильно сочилась кровь, и Гурмирсон понимал, что врагу осталось недолго находиться на этом свете, но не разжимал хватки. Хирдман за хирдмана. А когда Вальгард прикончит их Волка, можно будет и с остальными поквитаться.
Тем временем поединок ярлов продолжался, и хотя оба уже были достаточно вымотаны, ни один пока еще не спешил уступить победу другому.
Эйнар. увидав что враг впился зубами в горло его благодетеля недолго думая всадил меч ему в шею - прямо под оголившийся под шлемом затылок. Оставшиеся в стороне хирдманы потянулись к лукам а стоявшие на ближайшем корабле - к копьям
- Трус! - Выкрикнул стоявший невдалеке Йенс. - Только и можешь, что разить в спину!
Молодой хирдман, недавно получивший свободу из рук Вальгарда давно потерял остатки сочувствия к бывшим хозяевам. Теперь меч в его руке покачивался из стороны в сторону.
- Давай, сразись теперь со мной!
- И стражусь. Подлый предатель! Не знаю как там у вас христианских собак называется страна мертвых, но ты отправишься прямо туда.
Челюсти Хасли сомкнулись мертвой хваткой, раздирая горло Бьярни, и они так и застыли, оба мертвые - зачарованный топор как видно разрушил чары старой Вигдис, защищавшие ее сына от ран.
Эйнар едва успел закрыться щитом от первого выпада Йенса
Йенс нанес несколько ударов по щиту, но видя, что так не пробить защиты врага, отскочил на пару шагов, предоставляя тому право атаковать, а сам подхватил воткнутое в землю копье левой рукой.
Энар выкрикнув ругательство на своем родном языке звучавшее невероятно грубо даже для бывалых викингов, с размаха нанес удар щитом, метя в лицо Йенсу, и почти сразу же ударил мечом, перерубив древко копья
Йенс отпрыгнул, сжимая обломок в руках, а затем бросил его в грудь Эйнару, и снова отступил, по кругу обходя противника, и стараясь держаться на расстоянии - скандинав был явно сильнее, но хирдман все еще надеялся на свою ловкость. Теперь они практически поменялись местами - тело Хасли лежало под ним, и рядом из земли торчал воткнувшийся топор Бьярни, который молодой воин не преминул подхватить, перебросив меч в левую руку. Оружие было тяжелым, но одновременно вселяло уверенность.
Эйнар подхватил лежавший на земле меч и тоже ощутил прилив сил. И два бывших раба снова сошлись в поединке
Тем времернем оба противника уже стали уставать. Вальгард уже несколько раз споткнулся и Харек умудрился несколько раз проделать дыры в его дубленном кожаном жилете с набитыми на него железными бляхами. но см еще не получил ни царапины. Хмарек был моложе, быстрее и выносливее, хотя и сильно уступал по силе Вальгарду
- Турсово отродье! - Бросил Вальгард, чувствуя, что начинает выдыхаться, он уже потерял счет времени в этом поединке, но понимал, что время сейчас на его стороне.
Йенс же вновь пошел в атаку, орудуя и мечом и топором, он пытался сделать настоящую мельницу ударов, дабы враг успевал лишь отбиваться. Топор в ладони грел его кожу, так словно был живым.
Но Йенсу не хватало выучки. Эйнар спокойно подставил меч Хасли и отбил удар меча, а вторым мечом ткнул прямо в грудь в тот момент когда Йенс разворачивался. Топор лишь слегка полоснул Эйнгара побоку, разрывая его кожаную куртку и нанеся неглубокую рваную рану. А его меч проделал в груди Йенса сквозную дыру и его острие вышло у германца из спины.
-Собаке собачья смерть! - бросил Эйнар.
Йенс захрипел, захлебываясь кровью и рухнул на спину, выпуская из рук топор Бьярни. Зажимая рану рукой, Эйнар пододвинул к себе левой ногой только что отвоеванный назад топор Бьярни. Тот был еще жив. Он что -то прохрипел - из горла вырвался фонтан крови, и старый викинг затих
-Я отомстил за тебя, - произнес Эйнар. -Ты был для меня как отец. Надеюсь что ты теперь в Валгалле. Он повернулся к оставшиеся в живых троим Хирдманам, уже натягивающим луки.
- Будь ты проклят, ублюдок, - прохрипел, падая Йенс, свобода была у него в руках, но так недолго. - Конунг Хаки убьет вас всех!
И словно в ответ на его слова, из леса послышались шаги воинов альвхеймара, подоспевших за время битвы, медленно появлялись они, приближаясь к сражающимся, снимая луки, и натягивая тетивы.
Трое воинов, что держали в прицеле Эйнара заулыбались.
- Теперь-то ты сдохнешь, агдирская падаль! - Вырвался крик из горла Вальгарда, и он с новой силой принялся теснить Харека к драккарам, но он перестал смотреть под ноги и это его сгубило, в то время как Харек не терял бдительности.
Вальгард споткнулся за какую-то россыпь камней, прикрытых снегом, на миг приоткрыв брешь в защите, и Харек тут же нанес ему рубящий удар в живот. из раны в животе хлынула струя крови.
Стоявшие на корабле воины разразились восторженными криками, и тут они увидели выходящих из леса врагов. Финны среагировали быстрее всех. Трое оставшихся хирдманов упали, пораженные их стрелами прежде чем сами успели спустить свои стрелы с тетивы.
Оседая, Вальгард прикрылся щитом от нового удара Харека, и рухнул в снег, орошая его красным.
В то же время шедший рядом с Хаки, Скагги Гурмирсон увидел тело своего брата, бездыханное тело. Ярость взорвала его разум на сотни осколков, и нечеловеческий крик боли и ненависти вырвался из груди воина.
- Стреляйте, храбрые альвхеймарцы! Убейте всех этих псов! Пронзите их жалкую плоть сотнями ваших каленых стрел!
Эйнар попятился к кораблю, зажимая рану в боку. чьи-то сильные руки втянули его на корабль.
Воины Хаки сделали несколько залпов, накрывая агдирцев, прежде чем те успели отплыть от берега, оставляя на кораблях несколько убитых и раненых.
Харек, услышав этот призыв, в два прыжка подбежал к палубе. и его тоже пары рук втащили на борт. Его тут же оградили щиты, в миг утыканные множеством стрел. Еще двое агбирцев упали. пораженные стрелами
По рядам агдирцев пронесся вопль ярости и возмущения. В воинов Хаки полетели копья
Идиоты! - закричал Рунольв чертополох. -Чем вы будете от них обороняться когда у них кончатся стрелы!
Копье, брошенное Скагги пробило насквозь и щит, и прятавшегося за ним фина, а альвхеймарцы продолжали стрелять, хотя некоторые из них уже падали, пронзенные копьями врагов. Поддерживаемые призывами Скагги, те продолжали стрелять, метя в проемы между щитами, стреляя навесом, надеясь ранить в руку или ногу.
Опечаленный гибелью брата, сам Скагги тем не менее не терял рассудка, и закрывая собой Хаки, отступил за ряды своих воинов, ожидая окончания перестрелки.
Стрелы вскоре иссякли и альвхеймарцы застыли, тут -то стрелы двух уцелевших финнов поразили еще четверых.
Эйнар схватил было копье с черным наконечником, но Рунольв перехватил его руку - это путеводное копье, не смей его бросать, иначе от нас отвернется удача.
- А разве уже не отвернулась? - зло процедил Эйнар.
-Наш вождь еще жив - спокойного ответил Рунольв. - И ты зарубил троих врагов.
Воины Гандальва сдвинули щиты, медленно подходя к готовым отплыть драккарам - спешка уже стоила жизни нескольким воинам, и теперь они подходили не спеша, готовясь к тому, чтобы начать кровавую сечу на кораблях.
- Давайте подходите, трусы! Жалкие псы Гандальва! - кричал тем временем харек. уже пришедший в себя.
- Вы храбры лишь чтодбы стрелять издали! Самые храбрые из вас уже полегли, а вы только и умете что стрелять из луков по настоящим воинам, а потом бежать, поджав хвосты! Нас больше и мы храбрее, и с нами удача - дар Богов. И с нами Копье Силы! Бегите пока вас тут не порубили на куски!
Нескорые из альвхеймарцев начали пятится к лесу
- Эй, смотри, выродок! - Кричал издали Скагги, схватив пленного жреца за волосы, и перерезая ему горло ножом. - Вальгарда за Вальгарда! Но кто отплатит мне за моего Хасли! Рубите их воины! Рубите!
Воины стояли, переминаясь с ноги на ногу, два десятка против трех. Они понимали что соотношение сил неравное - слишком многих они потеряли в этом бою.
- Я сын честной женщины и рожден в союзе освященном богами - крикнул Харек - хотя мой отец и не имел ничего кроме доброго имени и клятвы верности конунгу! А вот кто ты, отродье турсов?
- Довольно! - Раздался голос Хаки. - Отпустите наших слуг, и можете забирать корабли!
Харек недоуменно покосился на Гандальва-младшего.
- И ты здесь, волчонок? уже не Воля Ангброды привела тебя сюда, трусишка заяц серенький?
- Прекращай лаять, прячась за щитами! - Бросил ему в ответ Скагги. - Я Скагги, сын Гурмира-хевдинга! Правой руки Гандальва-конунга!
Рука Хаки легла на плечо Скагги.
- Успокойся, верный друг, сейчас ты не вернешь брата словами, и не принесешь победы в битве. - И снова повернулся к драккарам. - Харек, отпусти моих людей, что держишь как пленников! Или многие из вас умрут в этот день!
Неожиданно на плечо Харека легла тяжелая рука Рунольва:
-Он говорит дело? Ярл. Отпусти их слуг. Они без оружия, корабли почти готовы к отплытию, им нас не одолеть.
Харек потупился.
- Отпусти их. Харек. Довольно на сегодня крови.
-Многие наши люди ранены и истощены. Достаточно того, что мы захватили корабли и удержали их.
Харек кивнул.
- Как я могу тебе верить, сын Гандальва? Принеси торжественную клятву не причинять нам более вреда и не преследовать нас, пока мы не вернемся из похода в Агдир. А там сочтемся. Тогда мы вернем вам слуг. Они плохие слуги - ленивые и нерадивые. Такие нам не нужны - разве что на корм собакам.
- ХА! Не слушай его, конунг! - Взревел Скагги. - Обманом и хитростью он стребует с тебя клятву и ты ни с чем вернешься к отцу!
- Довольно, Скагги! - Прервал его Барвайг. - Все мы потеряли сегодня друзей! И пусть Хасли был тебе братом - его не вернуть, он в дружине Одина отныне! Соглашайся, княжич!
Тяжелая дума была у Хаки, но он наконец произнес:
- Пусть будет так, я принесу клятву...
Забирай их, если они тебе так сильно нужны. и возвращайся домой к отцу.
- И я принесу клятву - дать тебе уйти с миром - добавил Харек. - Бои обделили тебя храбростью, но не умом. Я признаю это, княжич. Будь пряжа норн иной, мы могли бы быть друзьями.
Молодой княжич смотрел на утраченные корабли:
- Клянусь не чинить препона на вашем пути и не преследовать захваченные вами драккары. - Донеслось из уст Хаки. И снова его обвинят в трусости, но сейчас он сохранил жизни своим слугам, и они будут служить ему отныне усерднее.
- Клянусь не преследовать вас сейчас и не чинить препона вашем пути. - ответил Харек, подняв руку. - И не нападать на твой дом, доколе твой отец не придет к нам, а он придет - у ж я его знаю. И с миром, княжич
- И я клянусь, - проскрежетал Скагги. - Найти убийцу брата, где бы то ни было, пусть даже в самой преисподней, и вырвать его трусливое сердце из груди, ибо лишь предательски мог убить он Хасли Гурмирсона!
Барвайг же тем временем вышел вперед, встречая отпущенных слуг. Те подходили к Хаки Гандальвсону, и кланялись ему в ноги, благодаря за спасение.
Воины изумленно смотрели на Харека. - Ярл, они ведь... - я знаю Эйнар - перебил его Харек. Но ты забыл, что мы должны выполнить поручение конунга. А это важнее планов мести. Месть подождет.
-Поднять весла! Мы отплываем,- крикнул Харек. И все, кто еще мог держаться на ногах, налегли на весла.
- Ярл. У нас мало людей, способных грести, чтобы вести сразу три корабля,- сказал Рунольв - Вели им перейти на два других.
- Тогда выбросьте весла за борт и порубите канаты на парусе - скомандовал Харек. Это немного задержит их, если горячие головы вздумают нас преследовать.
Хирдманы выполнили приказание. Оставшиеся люди перешли на второй корабль, лишившийся в лице захваченных слуг половины своей команды. Заскрипели снасти, и якорные жернова были подняты на борт.
Ветер наполнил парус, и корабли скрипя дубовой обшивкой, стали ползти скозь ледяную крошку. Позади себя первый корабль оставлял дорожку из темной воды, и по ней шел второй корабль. Два драккара медленно и величаво ползли вверх по Согну.
- Видит Один! Не верил я, что ты такой трус, как о тебе говорили, Хаки, но оно так! - Процедил Скагги. - Ты был мне как брат, а теперь нет у меня более братьев! Видел бы сейчас тебя мой отец, он постыдился бы, что дал тебе в руки свой меч!
- Замолчи, Скагги, я твой конунг, и ты клялся мне в верности, а потому исполняй приказ, - голос молодого конунга был спокоен, и мало кто мог сказать, что сейчас творилось в его душе. - Осмотрите тела, сожгите убитых и перевяжите раненых, агдирцев, что выжили в битве - добейте!
Скагги не слышал его, могучий воин склонился над телом своего брата, произнося какие-то таинственные слова, которым научила его мать. Тем временем сам Хаки остановился у тела Вальгарда, что-то шепчущего ссохшимися губами.
- Приказ.. Гандальва... княжич... ты... - шептал молодой ярл. - Конунг... верил… в тебя...
Наконец умер и Вальгард Отважный, и многие другие хирдаманы и карлы потеряли жизнь в тот день, отряд альвхеймара уменьшился почти вдвое, и немало было среди них раненых.
Тем временем на кораблях к Эйнару подошла дева-воительница и произнесла:
- Тот воин, которого ты убил Эйнар, был убийцей моих братьев...
-Тогда ты у меня в долгу, дева -ответил Эйнар. покачиваясь. перевяжи мне рану. И если я выживу. ... Я дам клятву взять тебя в жены.
- Хорошо, - ответила она, склонив главу, чтобы не видно было, что щеки ее залились румянцем, принявшись за врачевание, благо что неплохо разбиралась Сигрун в травах.
На берегах Согна
Тела убитых агдирцев, что не смогли забрать с собой враги, воины Гандальва оставили на корм воронью - тел было немного, лишь выпавшие за борт, да пронзенные стрелами, а вот альвхеймар потерял немало знатных и доблестных мужей.
Тела погибших сложили в лодье, в центре, с мечом в руках лежал Вальгард Отважный, Ярл Скайна, а рядом с ним Хасли Гурмирсон, и Йенс, до смерти оставшийся верным освободившему его ярлу. Хирдаманы и слуги лежали с суровыми лицами и опущенными веками, с оружием в руках. Барвайг Красный и Тормунд Старый опустили факелы, поджигая драккар, и отталкивая его от берега - двадцать два отважных мужа медленно занимались пламенем, а души их отлетали к Одину, все они погибли с оружием в руках, а потому найдут новый дом в Вальгалле, но еще двое медленно умирали от ран, и надежды на их спасение не было.
Вокруг разложенного костра в молчании сидели воины, хмуро смотря на уплывающий корабль смерти - их было больше шести десятков, теперь едва ли тридцать могут продолжить путь и держать в руках оружие. Большая часть слуг и карлов, обладавших худшей броней, полегла в схватке, досталось и знатным хирдманам, а уж гибель заговоренного Хасли все восприняли как наиболее дурной знак - если уж сами боги помогли агдирцам убить их лучшего воина...
Как-то пренебрежительно стали относиться к молодому конунгу, после того, как он остановил битву, чтобы спасти слуг. Если раньше многие называли себя хирдманами Хаки Гандальвсона, то теперь снова говорили - мы воины Гандальва Конунга, Серого Волка Альвеймара. Ярл Вальгард и Хасли, поддерживавший молодого княжича, погибли, а Скагги демонстративно выказывал пренебрежение, понимая, что юный Хаки не станет бросать ему вызов. Аслак и многие молодые викинги, снова стали говорить о трусости и малодушии. Однако более мудрые ярлы - Барвайг и Тормунд понимали мудрость своего вождя и поддерживали его в это трудное время.
Братья Асвер и Асгейр чистили свое оружие - добытые в избе трофеи, отобранные у мертвых уже жрецов - каменный молот, покрытый рунами и рунный же топор - самую лучшую часть добычи.
Скагги Гурмир сон молился, молился Тору и Одину, молился Тюру, взывал ко всем богам, требуя отмщения.
Лекари-травники заврачевали многих легко-раненых, однако, с тяжело ранеными было сложнее. Один воин лишился ноги, еще у двоих были располосованны спины, многих поразили агдирские копья...
- Последней милости... - прошептали губы умирающего воина, и нож погрузился ему в грудь. Негоже хирдаману умирать, словно псу - честная сталь завершает его жизнь.
- Ты принес клятву, княжич, что же мы теперь, вернемся к конунгу нисчем? - Барвайг был явно озадачен.
- Нет, я обещал корабли не преследовать - обещал, но от Рагхильды не отказался. - Хаки же напротив был настроен решительно. - Мы пойдем в Хрингарики, и выполним волю конунга. И горе Хареку,если встанет на моем пути, ибо тогда уже клятву нарушит он.
- А ты мудр, Хаки, - одобрительно кивнул Барвайг. - Правы старцы, что не даны людям многие добродетели, не живут в одном теле отвага и мудрость, но кто знает, что лучше для предводителя. Нет, ты не трус, мой юный вождь, но ты осторожен, словно старый лис, а не разъяренный медведь-шатун. Но нужно обладать умом, дабы понять твою мудрость.
- Твои слова словно бальзам моей душе, Барвайг Ярл...
Альвхеймар. Хижина на берегах Согна
Старой Вигдис приснился дурной сон, сон что ястреб и сокол сошлись в битве, сцепившись друг с другом, и ястреб погиб. Сон о том как серый и черный волк грызлись друг с другом, и черый волк пал загрызенный. Сон о том, как ее сын, Хасли истекал кровью, а над ним навис клинок, перерубающий шею...
Проснулась колдунья сама ни своя, сердце ее болело, а на душе скреблись кошки. Она знала, что сын ее, могучий Хасли погиб, и что черный волк Агдира забрал его жизнь. Она видела как волчьи паруса из серых окрашиваються черным, и плывущие драккары.
Старая ведьма с рассветом покинула дом, пока спал ее муж, и пришла в лес, в дом своего родича, колдуна Хьярварда, и принесла ему богатые дары.
- Помнишь, когда твоя жена умирала в родах, я спасла ей жизнь, и жизнь твоей дочери, Хьярвард?
- Помню, - сухо отозвался отшельник.
- Помнишь, когда твоя дочь умирала в лихорадке, я сбила ей жар, хотя лекари говорили, что она не выживет?
- Помню, Вигдис, помню.
- А теперь мне помощь нужна, Хьярвард, мой сын погиб, а его убийцы взяли корабли, что ты подгонял по волнам...
- Корабли конунга... - прошептал Хьрвард. Раньше он был жрецом Одина, пока не познал секреты древних рун, и служил Гандальву. - Они заплатят за свою дерзось. Брось кости, старая Вигдис, поставь котел на огонь... Твой сын будет отмщен волею богов!
Три руны появились в руке колдуна, и он бросил их под ноги...
Согн
Черные облака клубились над плывущими кораблями, снег хлопьями повалил, хотя утром еще ничего не предвещало грозы, а затем ударил град, ударясь о щиты, и едва не проламывая дерево. Молнии сверкали во тьме поднявшейся метели, того и гляди готовые поразить агдирцев, плывущих по обледеневшей реке, даже лед, казалось стал толще, нежели был. И многим воинам каалось, что кошмары прошлой ночи продолжаються вновь, а ветер играл парусами, словно желая изодроть из в клочья, обломать весла...
Три дня хирд Гутхорма мчался по дороге, огибая лес. И три ночи на привалах Юный конунг изнурял себя, тренируясь биться левой рукой. Как и всякий юноша, собирающийся стать воином, он к своим четырнадцати годам уже довольно сносно владел мечом и лишь опыта не хватало ему. И сейчас он яростно, даже озлобленно, тренировал различные удары. На вечер третьего дня, пальцы его многострадальной право руки вернулись к своим прежним размерам и стали подчиняться. Гутхорм воспринял это, как благую весть и продолжил тренировки. Он готовился к встрече с Хаки. Готовился и жаждал её.
Вечером четвёртого дня хирд пришёл к берегу Согна.
- Заночуем здесь! - велел Гутхорм, глянув на Берга и дождавшись его кивка. - А завтра двинемся вдоль реки. Хирдманны послушно стали распрягать коней, зажигать костёр и готовить стоянку. Гутхорм поужинал из общего котла, как полагается конунгу и хотел уже идти тренироваться, как вдруг понял, что слишком устал для этого, так что в этот раз он решил просто поспать, что он и сделал, пожелав напоследок доброй ночи Рагхильде.
Ночевка
Берсерки расположились на ночлег, выставить часовых, но они не знали, что из леса за ними следили - старый воин, Свен Седой не простил Гутхорму его возвышения, и следовал за отрядом бывших соратников, выжидая удобного момента, но в один из дней, он столкнулся в лесу с семью всадниками, окружившими его, направив копья.
- Кто ты, - произнес один из них.
- Мое имя Свен, я воин Одина! - Проскрежетал берсерк. - А кто вы, отродья Локи, нападающие в семером на одного?
Главный из всадников рассмеялся, и обнажив клинок спрыгнул с коня.
- Я Хальк, хирдман Хаки-хевдинга, - бросил он.
- Уж не того ли Хаки, чей брат больше похож на медведя, нежели на человека? - Он отступил, обнажая меч.
- Ты о Хьялли Могучем? - Вожак пока не торопился нападать.
- Могучем? Ха! Его убил сопляк - выкормыш Сигурда Оленя! - Рассмеялся Свен.
- Что? Ты обкурился грибов? Хьлли стоит сотни таких, как ублюдок Оленя! Не лги мне, или тебя истыкают копьями!
- Воину Одина нечего бояться оружия разбойников, - отвечал Свен. - Но я могу показать вам где мальчишка и его красавица-сестра! И Мои люди, которых они околдовали!
- Хорошо, - согласился разбойник. - Веди...
Всадники обрушились на лагерь берсерков в середине ночи, вырвавшись из леса, и рубя все, что попадалось на пути. Кого-то берсерки сдернули с коня, рубя топорами и мечами, но другие продолжали наносить удары, метаясь по поляне, и размахивая факелами и клинками.
Кто-то подхватил Рагхильду, сапогом оттолкнув охранявшего ее воина, и умчался прочь, а за ним и другие, кроме двоих убитых людьми Гутхорма.
Несколько берсерков было ранено, одного зарубили и еще одного затоптали кони...
Утром в лагере берсерков
Несколько дней Альхейм бродил по лесу, а точнее целенаправленно шёл в том направлении, где должны быть его соратники. Отдохнув ночь, хотя это было и сложно, он снова побрел.
Через некоторое время он вышел на поляну к воинам, что сразу окружили его. Один из них спросил:
- Я Эльгар Медвежья Хватка, один из берсерков под командованием Гутхорма сына Оленя. А ты кто, вышедший из леса по утру?
Воин оглядел воинов и ответил, в его голосе не было страха:
- Я Альхейм Смелый, воин Хальфдана Черного. Был под командованием Харека Волка, потом отбился и потерялся... Но как я понял, именно ваш конунг мне нужен, мы направлялись к его отцу.
- Хорошо, мы проводим тебя. Отдай оружие.
И воины провели Альхейма к Гутхорму, где Смелый рассказал про свою миссию и на время присоединился к отряду берсерков...
а тем временем воины Хальвдана боролись с разбушевавшейся стихией. Сильный ветер поднял на реке волны, и они окончательно поломали тонкий лед, все еще покрывавший воды Согна. Ветер был противный, а еще учитывая сильное течение, плыть вверх по реке в такую погоду было решительно невозможно. Еще больше неприятностей добавлял колючий мокрый снег и туман, ухудшивший и без того плохую видимость. Харек посоветовался с Рунольвом, и приказал грести к берегу, откуда предположительно должна начинаться дорога на Хригнарики. Парсу пришлось срочно убрать, чтобы сильный ветер не порвал его.
- Ран к нам не благосклонна. - сказал Рунольв. по сути он был единственным сподвижником Хальвдана из тех, кто по своей воле пошел в поход с Хареком Волком, и остался жив. Без советов умудренного жизнью Бьярни, Вальгарда и Гуннара Харек чувствовал себя не в своей тарелке. Сейчас он в полной мере осознал весь груз отвественности за этих людей, и за судьбу всего предприятия. За три дня они уже потеряли половину своего отряда, и еще половина были ранены и не могли сражаться.
- Табаньте к берегу, причаливаем! - крикнул Харек напоследок. И здесь им не повезло. Второй корабль наткнулся на подводный камень и порвал днище - люди поспешно спрыгнули в воду - благо тут было достаточно мелко. Тем кто плохо плавал с корабля Харка бросили веревки и вытянули,остальные поплыли к берегу. Но все равно троих человек отнесло течением на середину реки, и они отчаянно кричали, зовя на помощь. Но увы, помочь им уже ничем не могли. В середине течение и бушующие волны несли тела с такой силой, что они через несколько мгновений исчезли с глаз товарищей. Угрюмые воины стали выбираться на берег, вытаскивая уцелевшее судно. Разбитыйкорабль быстро набирал воду и постепенно погружался в воды реки. О том чтобы спасти снасти и провиант уже нечего было и думать. Кое как выбравшись на берег, хирдманы нарубили сучья и разожгли костры, чтобы согреться и высушить одежду.
- Боги не благоволят больше к нам. - говорили между собой хирдманы. - Не надо было нам оставлять своих жрецов в том проклятом месте - сказал Эйнар. - прямо на расправу псам Гандальвсона.
- Я бы и не оставил. - огрызнулся Харек - но они сами уперлись, что дескать нужно раненых выходить, а мы уже как-то без них. Рунольв, ты же вроде тоже камлать умеешь?
- Самую малость, хёльд - ответил Рувнольв. -Вот Вальгард с Гуннарам - те умелит и духов заклинать, и богам молиться как положено. Но я постраюсь сделать все что в моих силах. Ты тут главный вождь, так что нужно чтобы молитвы к богам от тебя исходили.
- Жертва нужна. - сказал Эйнар. - А где их в такую погоду взять?
- Жертву и пообещать можно, а потом добыть -сказал Харек, поразмыслив. - Десять пленных повешенных на дубе даже Одину будет достаточно. Ну а Тору - ему и коней в жертву принести можно.
- У нас всего пять коней остались. - сказал Эйнар. - И их в жертву?
- Для богов нельзя жалеть ничего - даже собственной жизни. - сказал укоризненно Рунольв.
- Да сколько можно? Мы чуть ли не каждый день этим богам то жертвы, то молитвы с курениями - а толку никакого. Ни с ведьмой ни с бурями они не справились - не то не смогли, не то не захотели - Эйнар снова перешел на крик. - А может это бог франков гневается? Он же от чар ведьмы той нас избавил, а мы его даже не поблагодарили.
- Вполне может быть - согласился Харек. - Да только где этого ирландца нам теперь искать?
Кусты затрещали, и из них буквально вывалился истощенный и усталый человек в изношенной и оборванной одежде...
- Бран? - Эйнар вскочил на ноги и бросился к ирландцу, подхватывая его на руки. К счастью на ногах Брана были снегоступы, привязанные ремешками - иначе о бы не проделал столь долгий путь сюда. На ноге у него запеклась кровь. Одежда была протерта до дыр. - Сигтрун, помоги ему! Он один знает как разговаривать с богом франков, может он снова нам поможет!
- Эйнар! -окликнул пего Рунольв. - Не забывай что и своих богов мы должны чтить -иначе их гнев обрушится на нас...
Бран что-то пробормотал про врагов которые идут по следу и впал в забытье. Воины испуганно переглядывались, уивляясь, что быэто могло значить.
- Неужели щенок Гандальвсон осмелился нарушить клятву? - задумчиво произнес Харек. - Тогда ему не сдобровать. Если боги действительно не на его стороне... Позаботьтесь о нем. - он кивнул на Брана. - Завтра заготовим лыжи и снова пойдем по земле. Корабли были не наши и не стоило их брать. Наш путь лежит по земле, и лишь на земле нам сопутствует удача...
Гутхорм пребывал в печали, но старался не показывать этого. Он ничего не смог сделать, и хотя приложил все усилия, чтобы спасти свою сестру, у него ничего не вышло. Рагхильда вновь оказалась в плену у Хаки-берсерка. Но потом печаль ушла, а на её место встало угрюмое желание действовать.
- Берг! - позвал Юный конунг
- Я здесь! - тут же отозвался берсерк.
- Скажи мне, хватит ли у нас сил, чтобы штурмовать усадьбу Хаки?
- Увы, нет! - Берг помрачнел. - Нас осталось всего восемнадцать, а у Хаки в усадьбе по меньшей мере сорок человек! Даже нам, Волкам Одина, не справиться с таким перевесом.
- Что же ты можешь предложить? - лицо Гутхорма словно одеревенело и не выдавало эмоций
- Ну, - хитро прищурился опытный воин, - я бы на твоём месте последовал бы велению Одина и встретился с Хареком Волком! Как ты помнишь, к нам приходил один из его людей, Альвхейм Смелый, и он сможет нам помочь!
- Но как? Ведь он не знает, где Харек.
- Верно, но он поможет договориться с ним! У Харека есть воины, и они помогут нам, если конечно их предводитель согласится!
- Что ж, позови Альвхейма! - приказал Гутхорм.
Вдруг, один из берсерков, стоящих на страже закричал:
- Смотрите! Там люди! Идут по берегу Согна на лыжах!
"Неужто сам Один привёл ко мне Харека в час нужды? - подумал Гутхорм. - Что ж, кто бы это ни был, нам надлежит быть готовыми!"
- Хирдманны! - скомандовал он. - Оружие держать на готове, но не обнажать! Сперва узнаем, кто это и с какими намерениями! Альвхейм, - обратися он к усталому пришельцу, - сможешь ли ты определить, твой ли это хёвдинг?
Неужели щенок Гандальвсон осмелился нарушить клятву? - задумчиво произнес Харек. - Тогда ему не сдобровать. Если боги действительно не на его стороне... Позаботьтесь о нем. - он кивнул на Брана. - Завтра заготовим лыжи и снова пойдем по земле. Корабли были не наши и не стоило их брать. Наш путь лежит по земле, и лишь на земле нам сопутствует удача...
Рунольв был вне себя от бешенства.
- Да Боги на его стороне. Потому что уж он точно не скупился на жертвы! Он чтит своих богов! А если вы их не чтите и хулите почем зря, то они и вовсе от вас овтернутся. А еще и к чужому богу за помощью обратились! Да этот бог франков -враг всех богов, и наших тоже!
Харек удивленно скривился.
-А разве он у них там один? И почему он обязательно враждебен нашим? Я воин, и я знаю что всякого бога надо почитать - и своих не забывать, и чужих не обижать.
Рунольв уже взял себя в руки.
- Было время. когда франки были сильны как мы, и жили как мы. Они не
строили большие каменные дома. И они молились тем же богам , что и мы. Бог Франков - это бог трусов, это бог рабов, а не воинов. Мой отец и я прошли с Рагнаром Великим всю страну по реке Сьегна, и дважды взял с ним их главный город - а город тот не в пример нашим укреплен был - стены его в три человеческих роста, и все камень. И все равно мы взяли с них дань, и богатую добычу, и рабов. Англы раньше жили в стране даном, пока не пришли на тот остров. И тоже обмельчали, как тамошние жители, и наш воин мог снести четверых, не успев сделать два вдоха и выдоха. Те страны, где отвергли древних богов - в них больше нет места ни подвигам, ни храбрости, ни доблести. Это страны где легко гнутся спины, и где скорее получишь нож в спину, чем вызов на поединок. А чернорясники там заправляют всем. Никто не может поклоняться богам так как ему хочется - они диктуют там всем как им жить, и кому и как молиться. А потому - пока я жив, я буду исстреблять ту заразу на нашей земле. Если уйдут боги, то ничто не спасет нас от Рагнарока.
- А если Бог франков все же сильнее? -спросил Эйнар, нахмурившись. Ему нравился Бран и он восхищался его мужеством.
Рунольв глянул на него с презрением.
- Тогда я принесу его в жертву Одину - пусть явится к нему с нашим
посланием. Если его бог сильнее всех наших богов - пусть вызволит его с дерева Одина.
- А если не вызволит? - спросил кто-то.
-Тогда еще Тору принесете в жертву двух коней. - ответил Рунольв.-
Богов надо чтить.
Харек был мрачнее тучи.
- Как же я могу его вот так просто убить, даже на потеху Одину?
Но другие хирдманы загомонили разом.
- А он дело говорит. Видать плохо мы в последнее время богов чтили.
Вот они и обиделись. А вдруг дадим им жертву, и все образуется?
Рунольв сразу воспрял духом.
- Помните, Ингве в жертву своего сына принес, чтобы победить врагов и стать коннунгом? Это было 5 сотен лет назад, но род его с тех пор процветает. Разве не боги обещали твоему коннунгу власть над всей Норвегией? Предав богов, ты предашь и своего господина!
Харек побледнел. Еще никто не смел его называть предателем.
- Делайте что считаете нужным. - сказал Харек занемевшими губами. - Но я в этом не участвую. Потому да падет гнев его бога на вас.
- Да будет так!- подхватили хирдманы. - Один, яви нам знак!
Оживившиеся хирдманы раздели Брана и связали. Два человека взобрались на сук ясеня, и стали крепить на нем веревки. Рунольв заготовил Священное копье.
- Готовься к смерти. - произнес Рунольв сквозь зубы. - Если выручит
тебя твой бог и явит нам чудо - то мы в него тоже поверим. А не
выручит -отправишься к Одину, и принесешь к нему наше послание. Молись же своему богу, ирландец.
Ирландец лишь печально смотрел на них и молчал. У него не было сил на разговоры. И слова бы ничего не изменили. Рунольв затолкал в рот
ирландцу дощечку с вырезанным на ней посланием богам. Дернули за
веревки, и тело Брана взлетело к ветвям. Рунольв замахнулся копьем и
метнул его. Копье со страшной силой вонзилось в грудь ирландца прямо в том месте, где было сердце, и буквально пригвоздило его тело к дереву. По телу потекли струйки крови...
Воины издали восторженный вопль.
- Завтра на рассвете мы узнаем, принял ли Один жертву. - сказал
Рунольв. А теперь сделаем жертвенник Тору.
Воины с воодушевлением принялись за дело, сооружая из колоды некое подобие наковальни. Двое хирдманов вели упирающуюся лошадь. Животное уже предвидело свою печальную участь. Ее подвели к наковальне. Одним быстрым движением Рунольв вскрыл горло лошади, и ее кровь хлынула струей, окропив жертвенник и руки жреца. Рунольв отрезал голову, и положив ее на жертвенник, несколькими ударами священного молота раздробил ее, так что от головы осталась окровавленная масса мяса и мозга с осколками черепных костей. К жертвеннику поднесли охапки хвороста, на них плеснули из глиняной фляги жир, и пламя охватило жертвенник. Повалил густой черный дым, и в воздухе расплылся запах паленого мяса.
- Жертва принята. -сказал Рунольв с удовлетворением.
- Послушай, Рунольв. У нас мало лошадей. Если принести в жертву еще одну, то поклажу и раненых придется везти людям. А они и так измотаны этим переходом. Сбереги ее для следующей жертвы. - Харек говорил так, будто умолял врага пощадить своего ребенка.
- Он дело говорит, жрец - сказал Гудред охотник. - Не дело жертвовать всех лошадей, когда их и так мало, а поклажи много. так у нас будет хоть пара лошадей, чтоб тащить сани. А толку с одной - она выдохнется быстро. А людей утомлять нельзя - впереди еще будут битвы. А много ли навоюют раненые и усталые люди?
- Хорошо. - согласился Рунольв. - Тор принял эту жертву. Нет смысла
резать всех. А тепер зажарьте тушу - будет пир в честь наших богов!
Рунольв взял бубен, Гудред взял флейту, финны взяли свои странные
инструменты, издававшие какой-то протяжный вибрирующий звук. Рунольв первый затянул песню. которую воины тут же подхватили. Харек поднялся со своего места и сел рядом с Эйнаром.
- Даже дед моего деда не слышал о том, чтобы приносили в жертву своих людей. Если эти боги так кровожадны и мстительны...
Эйнар кивнул.
- Боги моих отцов не лучше. А главный бог моего народа мстителен и кровожаден, если его не чтят, и все время требует жертв. Помнишь что сказал тогда Бран? Наш бог хочет лишь приязни и молитвы. Он - любящий отец который все прощает. Он не требует иных жертв, кроме чистоты помыслов и любящего сердца.
- Я всегда был за то чтобы почитать всех богов. -тихо сказал Харек. -
И всегда думал, что нет лучших или худших. Я ошибался. Наши боги не
так добры, как уверяют наши жрецы. Есть ли им дело до людей в их
забавах? Или они просто играют нашими судьбами? Можно ли плагаться на таких богов, если жизнь человека для них ничто? Что это за боги, которые благовлят не к тому? кто прав, а к ктому кто принест больше жертв? Где же тогда справедливость?
- Ты прав, вождь - тихо ответил Эйнар.- Но держи эти мысли при себе.
иначе следующим принесут в жертву тебя.
Харек кивнул.
- Ты мудр, Эйнар из Гардарики. Мы погребем его тело по обычаям его
страны. А ты... После похода я позволю тебе уйти. Плыви в его страну и узнай там все про веру его соплеменников. Я бльше не верю нашим богам. Я буду тебя ждать.
- Я сделаю все ради него, вождь - ответил Эйнар. - Он был моим лучшим другом и верным товарищем. И тебя, Харек, я буду защищать до последней капли крови. Кровь Брана стучит в моем сердце...
Харек молча встал и пожал Эйнару руку. Другие викинги уже вовсю
пировали - пили эль, ели дымящиеся мясо. Несколько человек, обняв друг друга за плечи, плясали вокруг жертвенника, прославляя богов.
Харек ушел в темноту. Ему хотелос ь побыть одному.
А к Эйнару подсела Сигтрун, участливо глядя ему в лицо...
Со Скальдом
Сигрун наклонила голову к Эйнару, и тихо произнесла:
- Я скорблю о участи храброго Брана, он заслуживал иного...
- Я знаю - сухо ответил Эйнар. - Я мог быть на его месте. – он перевел дух и продолжил. - Это подло. Сделать такое с человеком который из последних сил шел к нам. искал нас чтобы предупредить об опасности. а его за это - в жертву, на дерево… ненавижу... -буркнул он и затих, закрыв лицо руками
- Любой мог, просто он оказался не нашей веры, - спокойно говорила девушка. - Рунольв зол, и злость затмевает его рассудок. Он не должен быть советником Харека. После того, что сделал.
- Вряд ли теперь Харек станет слушать его советы. –согласился Эйнар. - Дело даже не в нем… не только в нем. Ведь все его поддержали. Никто не сказал ни слова против… Неужели у них тоже гнев затмил рассудок? или у них с роду рассудок был затемнен страхом перед гневом богов? он был нашим хирдманом. Он храбро сражался за нас... И он один мог бы сказать, что произошло там в избушке ведьмы, что сталось с остальными... Но этот жрец… со своими богами и жертвами... – Эйнар сжал кулаки. - Я его убью. обязательно убью… Я отомщу за друга…
- Он был храбрее их, и они завидовали ему... и боялись, - Сигрун внезапно всхлипнула. - Они боялись, что жрец выберет кого-нибудь из них... Эйнар! Не сейчас! Иначе Рунольв и тебя пронзит своим копьем! А я, я не хочу тебя потерять!
Эйнар удивленно взглянул на нее.
- А какое тебе дело до того, что со мной станется? Еще недавно я был просто сыном рабыни. Меня привезли в эту страну как раба, когда я был отроком…
- А теперь ты герой, убийца Хасли, и я благодарна тебе за это... - казалось, что девушка смутилась.
Эйнар вздохнул и снова посмотрел на девушку.
- Благодарна за что?
- Теперь мой брат отомщен, - твердо произнесла она. - Я, я никогда бы не смогла справиться с ним, Эйнар.
- Верю. -ответил Эйнар, и неожиданно взял Сигрун за руку.
Она вздрогнула, но крепче сжала пальцы.
- Что нам теперь остается? Куда поведет нас ярл?
-Не знаю. - ответил Эйнар, и внимательно посмотрел ей прямо в глаза, - Но я знаю что Харек не бросит нас в беде. И он отступил только потому, что все сегодня были против него. Следующей жертвой был бы он
Глаза девушки сверкнули, но взгляда она не отвела:
- Если они убьют ярла, разве конунг не покарает их? Разве они не станут после этого изгоями? - Рука Сигрун заметно похолодела.
Эйнар нежно провел пальцами по ее руке успокаивающим жестом.
- Жрец всегда отвертится. Они с ним были дольше, чем Харек. Харек еще вчера был отроком, а они уже были с Хальвданом с того времени, как он сам был отроком. Я не настолько хорошо знал Хальвдана. Но говорят, что он справедлив… И я не видел ничего, что опровергло бы эту репутацию. Но эти люди... они боятся гнева богов больше, чем гнева своего конунга…
- Только тем, кто будет убит, его справедливость уже не поможет. Хаки и его люди убили лучших из нас, а те, кто остались либо слабовольны, либо безумны...
Эйнар посмотрел на девушку восторженными глазами, и обнял ее стан.
- Ты мудра Сирун, а не только смелая …. Ты красива, как может быть красива валькирия…
Девушка прижалась к воину, прошептав:
- А ты храбр, более, чем эти воины, хоть и не благородной крови, Эйнар.
- Наверное, ты та небожительница, которая пришла в лихую годину. Я бы сказал, что тебя послали боги... - Эйнар наклонился к лицу девушки, и осторожно поцедовал ее в губы.
Она ответила на его поцелуй, а после прошептала:
- Но только не те боги, которые убивают невиновных...
- И не те. кто дарует победу тем , кто принес больше жертв, чем тем кто прав, как сказал ярл. – прошептал в ответ Эйнар. Может это Бог Франков посылает нам весть? я бы вознес ему молитвы, если бы знал их. Ведь он, а не наши боги избавил нас тогда от чар ведьмы и утихомирил бурю в лесу, а его так и не отблагодарили…
- Я хотела бы верить в это, верить что смерть Брана будет не напрасна. – прошептала девушка, крепче прижимаясь к груди Эйнара
- Я одного не понимаю. - сказал Эйнар надломленным голосом. - Почему он позволил этому случиться? Почему он не спас Брана? Ведь Рунольв бросил ему тогда вызов. И все могли бы тогда обратиться к нему... Или, может правду говорят, что Бог франков принимает к себе души через мучительную смерть в его имя, как Один принимает души павших в битве воинов?
- Он хочет чтобы мы верили сердцу, а не глазам, Эйнар, мы сами должны придти к Богу, а не он к нам... - Сигрун говорила с трудом, слезы медленно текли по зардевшимся щекам, скорбь сдавила горло. - Бран пришел к нему...
- И приведет к нему нас. - закончил за нее Эйнар. – Я помню, Бран говорил о том, что написано в их священной книге. Что их бог есть любовь… - он снова наклонился и поцеловал Сигрун. – И я благодарю судьбу и того бога, который свел меня с тобой, Сигрун. – Ты отрада для глаз и для сердца. И моя любовь к тебе будет вечной, пока бьется мое сердце…
В стороне от них в самом разгаре шел пир. Захмелевшие люди плясали вокруг обуглившегося жертвенника, проливая в огонь капли эля, или кидая в него куски мяса. Воины похвалялись своей удалью, произносили клятвы и спорили о том, кого скорее заберут боги к себе в Валгаллу… Харек Волк стоял в стороне, под сенью разлапистой ели, наблюдая за всем этим, и изредка бросая взгляды на счастливую пару в нескольких шагах от него. На его губах блуждала мечтательная улыбка…
Утром снова ударил мороз, и люди с похмелья после вчерашнего пира вынуждены были просыпаться и снова разжигать костры. Эйнар и Сигрун похоже так и не сомкнули глаз, но выглядели они довольными и отдохнувшими.
Харек Волк первым делом подошел к ясеню. Ворон, сидевший на голове трупа, недовольно каркнул, косясь на Харека желтым глазом, и улетел.
-Пойди сюда, жрец - крикнул Харек. - Как по твоему определить, принял ли Один жертву?
- Должны быть вороны. У Одина два ворона.
- Я видел одного. И он не коснулся трупа. Ты видел как он каркнул и улетел. Значит ли это что Один не принял твою жертву, не так ли, жрец?
Рунольв нахмурился.
- А все потому, что ты сам не принес ту жертву.
- Я не стал и не стану приносить в жертву своих товарищей! - крикнул Харек, выходя из себя.
- А раз Один не принял жертву, не значит ли это, что ты плохой жрец? Может я принесу в жертву тебя? Ведь ты. как жрец Одина, имеешь больше шансов встретиться с Отцом Богов, чем какой-то безродный раб, к тому же не нашей веры?
Рунольв сверлил Харека ненавидящим взглядом.
- Один не принял жертву. Значит нужна новая. Пожертвуй же своей жизнью ради конунга, и удачи в походе. Ведь ты легко жертвуешь жизнями других? - в голосе Харека было ехидство.
Рунольв с ревом поднял булаву и бросился на Харека. Харек вытащил меч. Несколько раз он увернулся от смертоносных ударов жреца, пока наконец не улучшил момент и не отрубил ему руку, сжимавшую булаву.
- Ты проиграл, жрец. - сказал Харек, торжествуя. - И ты пошлешь Отцу Богов мою весть. Чтобы он даровал нам удачу и победу в бою с врагами. И гнить тебе в чертогах Хель, если не выполнишь поручение. Властью, дарованной мне конунгом, я предназначаю тебя в жертву Одину.
Рунольв опустил голову. Из обрубка руки все еще хлестала кровь.
- Ты осмелился поднять руку на жреца... ты поплатишься за это... - просипел сквозь зубы Рунольв.
- Перевяжите ему рану, и готовьте в жертву. - сказал Харек, оглядываясь на ошеломленных хирдманов.
Хирдманы молча повиновались.
-Снимите ирландца с дерева. - сказал Харек подошедшим воинам. - Один не взял его. Он должен с миром и почестями отправиться к своему богу. Пусть его место займет жрец Одина. Уж его бог точно примет с распростертыми объятиями.
Брана сняли с дерева и похоронили. Эйнар сделал знак креста из двух лыж, принадлежавших Брану, и водрузил над холмом. Последним ложем ирландцу служили сани. Хирдманы нашли ложбину, и превратили ее в подобие кургана. Воины щедро накладывали кто что мог - оружие, украшения, кусочки еды и фляги с водой и элем. Все они теперь чувствовали свою вину.
Жреца вздернули на дереве, и сам Харек пронзил его сердце копьем. Жрец несколько раз судорожно дернулся. Харек на этот раз сам вырезал на дощечке руны послания богам, и уже две дощечки были заткнуты в рот Рунольва, приглушая его последние предсмертные крики и проклятия.
-Выполни свой долг, жрец, во имя нашего конунга. - сказал Харек сквозь зубы. - А не то найду тебя на том свете, и вырву твое сердце и печенку, и скормлю их Фенрису. Ты меня понял, жрец?
Жрец несколько раз дернулся, и затих, повиснув на веревках.
Стая воронов, привлеченные запахом свежей крови, опустились на еще не остывшее тело жреца, и принялись с ожесточением клевать его тело, отрывая окровавленные куски мяса.
- Один принял нашу жертву! - торжественно огласил Харек. - Жрец оказался достойным выбором!
Хирдманы стали стучать оружием о щиты и громко кричать.
- Вчера нам явил свою милость Тор - громовержец. А сегодня сам Один явил свою волю. И больше никогда не пытайтесь умилостивить богов, принося в жертву своих людей. Боги показали нам свою волю. Лучшая жертва - это кровь врагов и новые воины в Хирде богов в Валгалле.
-Слава Хареку-волку! Харек - любимец богов! С нами удача! - Хирдманы явно были в приподнятом настроении.
Ровно в полдень, опустошив запасы и воды, отряд двинулся в путь. На пути им встретилось озеро с незамерзшей полосой воды. Харек опустил копье в воду. Копье покружилось, и наконечник указал на север. И отряд двинулся, куда указало волшебное копье, прокладывая путь по тропам. Финны несколько раз останавливались, сверяя направление. Вечером снова устроили привал в лесу, нарубив веток и сделав навес. На этот раз Хареку удалось выманить из берлоги медведя, и Гудред - охотник сумел завалить косолапого, ударив его копьем в пасть. Вечером снова был пир с танцами у костра. Пили эль и хвалили богов, а также конунга, который у них в большей милости, нежели жрецы, и его верного хельда. Эйнар и Сигрун снова сидели в сторонке, не замечая ничего вокруг, и не принимая участия в веселье.
Ночь прошла спокойно день и без происшествий. Впервые за много дней их похода, Харек увидел ясное небо и яркие звезды - казалось, до них можно дотянуться рукой.
А на следующий день между Гудредом -охотником и финнами возник спор. Финны не хотели идти по тропе дальше, предлагая свернуть опять к реке - потому что в тех местах "живут злые люди, которые многочисленны и весьма свирепы". Гудред настаивал, что нужно идти так, как показывает священное копье. Харек принял сторону финнов. И, ворча и ругаясь, воины снова сделали крюк, направившись в сторону реки. И снова Согн сковало льдом, и вся река сверкала, как жемчужное ожерелье на шее женщины.
Харек набрал в грудь воздуха, и продекламировал сложенный на ходу стих:
Стужа льдом реку сковала
тужит Согн за резвым валом
путь проложим в небе снега
будем топать вверх по брегу
кличут Норны к брани зброи,
свистнут боги дятлов крови.
Будет жатва в поле брани
ступят братья в залу славы!
Последняя строка вышла довольно нескладной, так как поэтическое вдохновение неожиданно покинуло Харека, но магия стиха действовала - и то что форма была сломана в угоду смысла не лишила остальных воинов веры в чудодейственную силу слова. Воины пошли гораздо быстрее, окрыленные многочисленными приметами благоприятного завершения похода. За два дня, прошедшие со дня битвы на Согне с воинами Хаки Гандальвсона, многие раненые оправились и забыли о своих ранах - травы и повязки, наложеннные Сигрун, творили чудеса.
Уже спустилась ночь, когда воины Агдира вышли к опушке леса. Тянуло дымом. Где-то поблизости, посреди леса, явно был чей-то военный лагерь. Неожиданно Гудред завопил
- Я вижу следы! Это Альвхейм мудрый! Только у него такие подошвы! Я их помню. Он где-то здесь. Прошел несколько часов назад! Следы почти свежие!
- И что это значит? - спросил его подошедший Харек. - Значит ли это что мы все же на правильном пути?
На поляне издали было видно какое-то движение.
- Только вот кого он нашел. Друзей или врагов?
-А могут ли быть у нас друзья в этом лесу? -спросил Гудред.
- Мне ли знать это, охотник? Как близко находимся мы от владений Сигурда Оленя?
- Очень близко, ярл,-ответил охотник,- но все же здесь все еще не его владения. - Кто-то идет, там за деревьями. Крадутся к нам, пытаются рассмотреть издали.
- Они еще сами не знают. Но если не напали сразу, значит мы еще можем договориться -сказал Харек. - Не хочу я больше терять людей, пока не дойдем до владений Сигурда...
Тут ветви затрещали, и три головы показались из зарослей...
Альхейм подошел к молодому конунгу, и с достоинством произнес:
- Да, я смогу узнать людей ярла Харека.
- Что ж, тогда скажи мне, это ли твой хёвдинг? - спросил Гутхорм, указывая на приближающихся людей.
- Впереди идут хирдманы, и хотя их плащи и похожи на наши, но лица скрывают шлемы. Молодой конунг, я узнаю Харека Волка, узнаю Бьярни и Рунольва, но не узнаю каждого воина в отряде.
- Что же, - задумался Гутхорм, - Тогда я думаю нам следует выйти им навстречу. Идём со мной, Альвхейм, если это твой ярл, ты сможешь помочь нам при переговорах!
- Для меня будет честью познакомить тебя с Хареком, юный конунг, - кивнул Альхейм, но на всякий случай проверил как хорошо меч движеться в ножнах.
Берг заметил это движение пришлого хирдманна и усмехнулся. "Он смел и умён!"- подумал старый воин и двинулся вслед за Гутхормом и Альвхеймом навстречу приближающимся людям. По дороге он сделал знак нескольким берсеркам и те присоединились к процесси. Так, на всякий случай...
Альхейм внимательно всматривался в приближающихся людей - один из них показался ему знакомым, но имени он не помнил, поэтому пока не стал говорить ничего. Но вот в руках другого воина сверкнуло волшебное копье, однако этим воином был не Рунольв Чертополох - так неужели альвхеймарцы убили его? И многих других? Воинов было меньше, чем он помнил. Но копье...
Отряд тем временем приближался.
Гутхорм видел, что Альвхейм не может понять, его ли это ярл, но воздерживался спрашивать, хоть нетерпение и голодало его, словно червь-древоточец борт драккара.
- Да, - внезапно произнес ярл Альхейм, заметив щит с черным агдирским волком. - Это Харек, наш ярл и предводитель!
Услышав слова Альвхейма, Гутхорм выступил вперёд и, дождавшись когда ярл и его воины приблизятся на достаточное расстояние крикнул: - Привет тебе, Харек Волк ярл на службе у конунга Хальфдана!
- Привет тебе, Харек Волк ярл на службе у конунга Хальфдана!
Харек выступил вперед из-за спин своих Хирдманов, недоуменно разглядывая троих незнакомцев.
- Приветствую тебя, юный вождь. Ты наверное ясновидец, раз знаешь мое имя, а я тебя вижу впервые. Ты наверное хозяин этих земель?
Тут его взгляд упал на Альвхейма.
- Альвхейм Смелый? Ты жив? Как тебе удалось уйти от Гандальвсона?
- Я гутхорм, сын Сигурда Оленя и конунг Хрингарики! - представился Юный Конунг. - А Альвхейм Смелый вышел к нам из лесу вчера на закате. Ярл, сами Боги послали тебя мне, пройди же со нами, вкуси нашу пищу, дай отдых своим воинам. Будь моим гостем! - произнёс он ритуальную фразу.
Лишь после этого Гутхорм позволил себе выдохнуть и осторожно осмотреть пришельца. Это был молодой воин с хищными чертами лица и осанкой прирождённого лидера. Истинный викинг!
- Сын Сугурда Оленя? Конунг Хригнарики? - недоуменно повторил Харек, осматривая Гутхорма с ног до головы. Парню на вид было не больше 14-15 лет, но его гордая осанка и благородные черты лица говорили сами за себя.
- Я рад это встрече, Гутхорм, сын Сигурда.- сказал Харек, наклонив голову. - И я с радостью приму твое приглашение. И я вижу, мне многое предстоит узнать. Мы проделали долгий и тяжелый путь, и видимо, сами боги привели нас сюда после всех злоключений, которые мы пережили. Но в первую очередь я хотел бы узнать, что случилось с твоим отцом. Мой коннунг, Хальвдан Черный, видел вещий сон, как будто стая волков нападает на оленя и разрывают его в клочья. И он испугался, что с Сигурдом Оленем случилось что-то страшное. Потому он и поспешил послать меня со своим хирдом к вам на выручку. Неужели мы опоздали? И где Рагнхильда, дочь Сигурда и твоя сестра? Мой коннунг послал нас, чтобы просить ее руки и сердца у твоего отца. Но раз коннунг теперь ты, то я должен просить руки твоей сестры для своего коннунга у тебя...
Пока Харек говорил, усталые воины рассаживались вокруг костров, принимая котелки с кашей и похлебкой у гостеприимных воинов юного коннунга Хригнарики.
Устроившись у костра, Гутхорм рассказал внимательно слушающему Хареку о том как погиб Сигурд Олень, как их с Рагхильдой захватили в плен, как они бежали оттуда, как наткнулись на берсерков, как он бился с Хьялли и стал предводителем берсерков и о том, как Рагхильда вновь была похищена.
- Вот и вся моя история! - закончил Гутхорм. - Теперь, Волк, решение за тобой. Поможешь ли ты спасти мою сестру из лап Хаки-берсерка, или нет?
Радость обуяла Гутхорма. "Хвала Богам!" - истово подумал он и впервые с момента похищения сестры улыбнулся.
- Я благодарен тебе Харек Волк! и завтра же на рассвете мы выступим к усадьбе Хаки. Как только мы освободим мою сестру, я клянусь тебе, что сделаю всё, чтобы уговорить её принять предложение твоего конунга, но, если она откажет, неволить её не стану! В твоих глазах я вижу честь, а потому знаю, что не станешь увозить её силой, но только по согласию. - юноша помолчал. - И ещё кое-что. Хаки я убью сам. Он - убийца моего отца и я обязан отомстить!
Харек внимательнто слушал слова юного коннунга.
- На мою честь, и на честь моего коннунга вы можете положиться. Твоя сестра слывет провидицей и мудрой женщиной. Неужели она откажет, даже не взглянув на коннунга? Но если откажет, не станем ее неволить. Я все же попрошу ее погостить у нас в Агдире, и сопровдим ее как самую почетную гостью и дочь давнего друга нашего повелителя. Что до мести... Ты имеешь на это право. Но... сначала повзоль мне преподать тебе несоклько уроков ратного дела... И раскажи мне побольше об этом Хаки берсерке - каков он собой. Может мы сообразим вместе, где у него слабое место, чтобы ты мог сразить его в честном бою...
- Я с радостью приму твою помощь и науку, о Харек! - ответил Гутхорм. - Что же касается Хаки-берсерка, то его самым главным слабым местом является то, что мой отец отрубил ему руку в бою и теперь он не сможет сражаться так же хорошо, как раньше. И всё же он опытный и хитрый воин. он сумел сразить моего отца, а ведь он отнюдь не был неумехой и прекрасно знал с какой стороны держаться за меч! Так что не думаю, что нам следует недооценивать Хаки! И что же ты мне посоветуешь, Волк?
Ужасен был для девы полон новый. Хаки в ярости приказал посадить Рагхильду на хлеб и воду, а Ирвэ еще и поколотила.
Сидела теперь пленница день деньской в темном подвале, принесли ей туда шитье да иглу.
День и ночь проплакала Рагхильда так, что взгляд ее глаз ясных затуманился, косы шелковые растрепались. Руки все исколола дева - слезы мешали шить.
Вдруг запела Ирвэ песню веселую, залихватскую, про любовь да свадьбу, и стало так пленнице тошно, так сковала ее ярость из-за бессилья..
Восстала душа вольная дочери конунга Сигурда Оленя, закипела кровь в жилах, вскочила дева, старуху за дверь выпихнула, да еще и шитьем в нее запустила, и не пускала больше никого - закрылась шваброй. А всякий, кто совался в дверь, узнавал гнев девичьей обиды и горести.
Хаки, лишь по возвращении пленницы перестал метаться днями и ночами в безумной лихорадке, и теперь спал сном крепким и тихим, набираясь сил для свадьбы, ведь её откладывали слишком долго. Однако во сне своём, видел берсерк не вино и свою красавицу-невесту, но кровь и яростную свхатку, полную боли и отчаяния, и в этом сне отрубили ему и вторую руку, и стал он ногами топтать своих врагов, лица которых никак не мог разглядеть, но его повалили, связали, и бросили в воду. В холодную, чёрную воду... Хаки проснулся с криком, который потряс весь дом, но тут же, сделав лишь глоток отвара из чаши, стоящей на тумбе во главе кровати, провалился в сон. Однако кошмар повторялся снова и снова, и не реже, чем раз в час, дом оглашали крики пробуждающегося берсерка...
На рассвете объединённые хирды двух вождей снялись со стоянки и направились дальше по реке - в сторону усадьбы Хаки-берсерка. Гутхорм ехал во главе отряда, рядом с Хареком Волком и был погружён в тяжкие думы. Мысли его были прежде всего о сестре. Юный конунг всей душой беспокоился за Рагхильду, тщился догадаться, как она в усадьбе жестого берсерка и молил всех богов сразу, чтобы они позволили их отряду успеть до свадьбы. Более этой свадьбы он не боялся ничего. Ни смерти, ибо что есть смерть для того, кто говорил с Одином, ни позора, ибо он выполняет веление бога, а всё остальное - прах.
На завате усадьба Хаки-берсерка показалась на горизонте...
В одну ночь, проведенную в ее темном убежище, приснился вещей деве сон, будто она алмаз величены невероятной, ичто лежит на дне реки быстрой. Приснилась ей также огромная рыба, что проглотила ее и понеслась дальше и дальше, унося с собой драгоценный камень. А потом рыбу поймал рыболов, и, распоров ей брюхо, нашел камень и отдал его ювелиру, а тот вставил его в корону великого короля, что вершил великие дела.
Как проснулась Рагхильда, так сразу позвала она слугу Хаки, да просила передать ему, что-де был ей сон вещий этой ночью. И во сне в этом было сказано, что боги одобряют свадьбу их с Хаки, и что согласна она добровольно под венец идти. Да только недовольны они, что никого из ее семьи не будет, и что желают боги, чтобы брат ее, Гутхорм, был на их свадьбе, а без него не начинать.
Знала дева, что рискует быть раскрытым ее замысел, и что догадается Хаки, но также и знала вещая дева, что ни один человек на земле не посмеет ослушаться слова богов.
А потому прогнала она слугу и села на полу в комнате, вознося молитвы Фрее и Одину.
Хаки, полный мутного беспокойства, выслушал слугу, который прибежал от невесты его с вестями от самих богов...
- Ну что ж... Пусть будет так! Позовите ко мне моих самых верных псов! Пусть скачут и найдут этого её братца, и привезут сюда - за золото ли купят его визит, или силой заставят - не важно. Если он приедет, например, без ног или рук, я не расстроюсь, лишь бы жив был малец. На всё вам - три дня максимум... И скажите тем, кто в усадьбе останется - пусть не хлещут браги больше - у меня тоже сны бывают вещими, и, статься может, что сегодня был такой один... Кто будет пьян больше обычного - сам брошу в озеро, прямо в полынью, с камнем на шее!
"На веревке щенка привести надобно, и связанного, - говорил Хаки Свен Седой. - Он брата твоего убил, могучего Хьялли".
Но верные псы берсерка, оседлав коней разбрелись по окресным лесам, да деревням, везде обещая деньги в обмен на сведения о Гутхорме Сигурдсоне. А тем временем в Усадьбе Хаки-Берсерка готовился пир горой, тащили бочки с элем и крепким вином, резали быков и баранов, стреляли в лесах дичь.
Приглашены были из иных ближайших селений былые друзья Хаки и знатные хевдинги, и бонды, и даже ярл Гормкиль, о котором слухи ходили, что он сам разбойником был.
Съезжались день ото дня гости в усадьбу...
Альхейм Смелый так сильно устал за последнии дни, что проспал весь путь до лагеря Хаки. Ему не мешали ни разговоры других воинов, ни качка. Он спал очень крепко и беззаботно, ведь тему кто слудует судьбе не зачем беспокоится заранее. Когда будет Одину нужно, он пришлёт прекрасную Валькирию. И Альхейм спокойно примет свою судьбу.
Когда же прозвучал приказ готовиться к бою, он сразу проснулся и неспеша стал одевать броню. Меч у него был трофейный и не особо хороший, но в руках такого воина как он, любая палка становиться страшным оружием.
Собравшись, он сел на пол и спокойно стал ждать. Его никогда не мучила жажда боя и он почти всегда сохранял спокойствие...
Отряд Гутхорма и Харека не скрывался, а потому поиски всадников, посланных Хаки-берсерком за юным конунгом быстро увенчались успехом. Трое конных выехали котряду, узнав юношу среди могучих воинов. Не это они ожидали увидать, но и оспорить приказ хевдинга не могли.
Старший выехал вперед, приветственно вскинув руку:
- Мир вам, воины, - произнес он. - Хаки-берсерк приглашает Гутхорма Сигурдсона и всех вас, на свою свадьбу, по обычаям предков, и своей доброй воле!
Вечером отряд Гутхорма и Харека стал подкрадываться к усадьбе. Но их заметили. Еще издали в лесу показались трое конных воинов. Они держались в седлах уверенно, раслабленно, не опасаясь чьего-то нападения. 1) Увидев всадников, люди Харека напряженно застыли. Люди Гутхорма тут же взялись за оружие.
Один из всадников, видимо старший, выехал вперед, приветственно вскинув руку:
- Мир вам, воины, - произнес он. - Хаки-берсерк приглашает Гутхорма Сигурдсона и всех вас, на свою свадьбу, по обычаям предков, и своей доброй воле!
Харек так и застыл с открытым ртом, переваривая услышанное.
- Свадьбу? Какую свадьбу? -произнес он, обратив недоуменный взгляд к Гутхорму. Тот энергично покачал головой, и взялся за рукоять меча.
- Свадьбу Храброго Хаки и Прекрасной Рагхильды, - отвечал хирдман, но по лицу его пробежала тень сомнения и недоверия. - Юный Гутхорм должен быть на ней, если он чтит заветы предков!
К Хареку тихонько подошел Гудред Охотник, и прошептал ему на ухо.
- Негоже на троих всей гурьбой нападать, и коли мир предлагают -ни к чему пока в драку лезть. Лучше пойдем, раз приглашают. Если все по традиции, то и невесте дадут слово, и гостям. А там и вызов можно бросить.
Харек кивнул.
-Мир и вам, слуги Хаки берсерка. Спасибо за любезное приглашение. И юный Гутхорм, чтящий заветы мудрых предков будет рад принять ваше любезное приглашение. Гутхорм зыркнул на Харека сердитым взглядом, но Харек приложил палец к губам и покачал головой.
Черты лица всадника разгладились:
- Аколи 2) так, храбрые воины, изволите ли вы последовать за нами?
-Изволим, сказал Харек, снова цыкнув на набычившегося Гутхорма. - Раз приглашаете.... Едем, ребята. -сказал он, кивнув совим людям. Гутхорм не двинулся с места.
- В чем дело, парень? Едем, раз зовут...
---
По письменному пожеланию юзера производится разбор его ошибок.
1) Заметили прокрадывающийся отряд и расслабленно, не ожидая нападения выехали втроем к ним навстречу. Учитывая времена, занятное поведение.
2) Аколи - слово, отсутствующее в словаре русского языка. Думаю, что украинского тоже.
3) В русском языке принято разделять пробелами не только слова, но и некоторые знаки препинания.
Модератор
Пламя гнева, полыхавшее внутри Гутхорма могло бы поспорить по своему жару и с Муспелем, но видя пример Харека и понимая, на что рассчитывает опытный воин, Юный конунг сумел обуздать себя и кивнул: едем.
Отряд миновал ворота усадьбы Хаки-берсерка, и Гутхорм невольно содрогнулся, вспомнив, что ему пришлось перенести здесь. А между тем его узнавали. Разбойники Хаки бросали на него злобные взгляды и цедили сквозь зубы нечто презрительное, но к открытым нападкам не переходили, ибо многоопытный Берг, тонко прочувствовав настроение, царившее здесь, подал знак своим воинам сплотиться округ юноши. Между тем отряд добрался до конюшни, где передал своих лошадей в руки конюхов Хаки и направились к осонвному чертогу. Гутхорм кусал губы и крепко сжимал рукоять меча, но сдерживался.
"Пусть говорит Харек! - решил просебя он. - Он опытней, да и старше меня!"
Разбойники и слуги Хаки провожали новых гостей неприязненными взглядами. Многие считали недобрым знаком, что они вообще прибыли на свадьбу. Один разбойник особо громко тряс железной цепью, в углу двора, словно пытаясь напомнить Гутхорму его былое место. Впрочем людей в тот день в усадьбе было необычайно много - съезжались окрестные бонды, готовые за чаркой вина или эля прославлять и разбойника, желая ему долгих лет супружеской жизни.
Сам Гормкиль ярл, один из тех, кто стараниями Хаки, убившего Сигурда, имел притязания на Хрингарики, прибыл в окружении десяти дюжих молодцев, и привез на санях дорогие подарки.
- Распологайтесь, гости дорогие, - с усмешкой сказал старик-управитель усадьбы, тот самый, что раньше палкой гонял Гутхорма, заставляя его носить тяжелые мешки. - Назавтра и свадебку сыграем, как положено, чин по чину.
- Если как положено, то где же отец невесты? - спросил Харек, проходя в гостевой дом.
- А кто его знает? -ответил управитель ка кни в чем не бывало. - Одним богам ведомо. Спросите у невесты, если знать охота.
- Спрошу, если будет дозволено - ответил Харек.
Гутхорм сверлил управителя ненавидящим взглядом, но сдержался и промолчал.
Харек огляделся. В усадьбе царила предпраздничная суета.
- И можно ли мне поговорить с женихом?-обратился Харек к упарвителю.- Желательно с глазу на глаз. У меня к нему есть дело.
- А какое у тебя к нему дело? - Скривился старик. - И кто ты вообще такой? Гридь при щенке Гутхорме?
Поскольку говорили они уже на достаточном отдалении от берсерков юного конунга, то старик позволил себе не стесняться в выражениях.
- Смотри, закончишь так же как отец невесты, коли будешь совать нос не в свое дело.
Вечерело, а по приказу хаки, едва лишь край солнца коснеться горизонта, следовало начинать праздненство. И до урочного часа оставалось совсем немного времени.
Совместный пост с мастером
- А какое у тебя к нему дело? - Скривился старик. - И кто ты вообще такой? Гридь при щенке Гутхорме? Смотри, закончишь так же как отец невесты, коли будешь совать нос не в свое дело.
Харек прорычал что-то нечленораздельное, взявшись за меч. Тут уже Гудред положил ему руку на плечо, и покачал головой.
- Дело у меня очень важное. И меня зовут Харек, я ярл Хальвдана, коннунга Агдира. Дайте мне поговорить с невестой. Или она пленница?
- То с женихом, то с невестой, - покачал головой старик. - Так что же за дело у тебя, ярл конунжий?
- Дело важное, которое мне поручил коннунг. И оно тебя не касается. С женихом я пожалуй потолкую на трапезе. А с невестой мне нужно поговрить сейчас. Сопроводите меня и Гутхорма к ней, и побыстрее. Если не хотите, чтобы кто-то пострадал. -последнюю фразу Харек произнес с явной угрозой.
- Кто-то из вас, забыл ты добавить, - управитель был весьма резв на язык, особенно когда рядом стояли два дюжих молодца их людей Хаки. - Впрочем, - прикинул он в уме размер отряда этого ярла, и количество дворовых людей. - Гостям почет и уважение. Вы двое можете увидеть невесту.
-Благодраю тебя, почтенный. - Харек улыбнулся, и отвесил вежливый поклон. - Оставайтесь здесь и смотрите в оба. В случае чего - прорывайтесь. -сказал Харек вождю берсерков Гутхорма. -Все же надеюсь пока что эти люди не станут нарушать законов гостеприимства.
И старик повел их к сырому погребу, где держали девушку.
Старик помнил нрав девушки, и не стал рисковать входить первым. Он лишь негромко постучал, а затем достаточно грубо сообщил пленнице, что к ней какие-то там к великанам собачьим гости.
- Впусти, - согласилась Рагхильда, поразмыслив немного, - Коли они пришли с делом и разговором, а не с приставаниями и глупостями.
Сама она уже была наряжена, а в комнате были еще две девки, расчесывающие ее длинные волосы.
В погребе было достаточно темно, чтобы Рагхильда могла разглядеть как следует вошедших. Сама она сидела у стены напротив, где при свете нескольких лучин работали девушки-служанки.
- Кто вы, гости, и откуда пришли? Зачем вам понадобилась счастливая невеста в плену? - с легкой усмешкой произнесла она, не поворачивая головы, чтобы не мешать причесывать себя, - Ответьте мне, и я отвечу вам.
Радость обуяла Гутхорма, и он, не сумев сдержать своих чувств, бросился к Рагхильде и заключил её в объятия.
- Сестра! - горячо зашептал он. - Сестра, не бойся - это я! А со мной сильномогучий ярл Харек Волк, посланец конунга Хальфдана. Прошу тебя, выслушай его, он друг и пришёл сюда, чтобы помочь нам!
С этими словами Юный Конунг выпустил сестру из своих объятий и отступил на шаг, пропуская вперёд Харека и приглашая его говорить
- Йомфру Рагнхильда. - Харек поклонился. - Не думал, что нам доведется встретиться в таких обстоятельствах. Меня прислал мой коннунг, славный Хальвдан, правитель Агдира и Хьордаллена. Он хотел свататься к вам, и велел... По пути мы встретили Гутхорма, и он рассказал о вашем отце. Мы все сожалеем и скорбим о нем. Сигурд Олень был весьма уважаем всеми достойными людьми... Мой коннунг видел вещий сон, который его весьма встревожил. И потому мы отправились в путь на следующий же день. Но он ведет тяжелую войну с Альвхеймером, и не может покинуть свое войско и свое владение. Я его правая рука, и потому он отправил меня к вам, йомфру Рагнхильда, чтобы просить у вашего отца вашей руки, и просить вас стать его женой и правительницей Южной Норвегии. Моему коннунгу было предсказано, что его детям суждено править всей Норвегией. Но никого кроме вас он не желает видеть своей невестой. Скажите мне, по своей ли воле вы выходите замуж за Хаки берсерка? Если же нет, то позвольте мне и моему хирду встать на защиту вашей чести и свободы...
---
Обращение неизвестно к кому, героиню зовут иначе.
Модератор
- Подите прочь, - процедила Рагхильда двум испуганным девушкам, и замахнулась на них рукой. В своем погребе она уже чувствовала себя хозяйкой, это понимали и служанки. Они быстро покинули комнату, плотно закрыв дверь. Старик снаружи попробовал было возмущаться, но те передали ему, что пленница совсем не в духе.
- Возлюбленный мой брат! - заключая брата в ответные обьятия зашептала вещая дева, - Как рада я видеть тебя и твоего друга!
Выслушав слова Харека, девушка вдруг села обратно на стул. Ее глаза блеснули в неверном свете лучин слезами.
- Нет моей радости и счастья в этой свадьбе, силой ведет под венец меня Хаки, и нет у меня возможности сопротивляться. Моего отца убили, и только мой мужественный брат, - с этими словами она вскочила, подошла к Гутхорму, и порывисто его обняла, - Мог меня защитить! Вдвоем нам не тягаться с псами Хаки, мы будем очень благодарны тебе за помощь, о могучий воин!
Рагхильда чуть наклонила голову, выражая свою благодарность и почтение.
- Я не знаю твоего конунга, но если брат мой скажет свое слово в пользу него, я без слов пойду за него замуж.
Когда Харек говорил о вещем сне Хальвдана, сердце ее сжалось. Она вспомнила свой вещий сон и возблагодарила богов за то, что они указали ей путь.
- Увы, я никогда не видел конунга Хальвдана и не знаю, что это за человек, - ответствовал Гутхорм. - Но отец наш всегда говорил о нём, как о человеке честном и мужественном. Как о истинном воине Одина. Я думаю, мы можем доверять мудрости отца нашего Сигурда, ныне пирующего в славной Валхалле, но если сердце твоё, возлюбленная сестра моя, гложут сомнения, то давай же поедем в чертог к конунгу! Ты вещая дева и читаешь в сердцах людей, как грамотный человек читает руны, где бы они не были начертаны, и, если конунг придётся тебе по нраву, то я и слова не скажу против!
Харек слушал и кивал.
- Мы можем попробовать бежать сейчас. Но нам придется прорываться с боем. И нашей чести будет нанесен урон. Я могу бросить вызов Хаки когда он объявит о помолвке - по традиции если кто-то из гостей на свадьбе может сказать что-либо против брака, то он может это сказать прежде чем жрица Фрейи сочетает браком жениха и невесту. Но я не хотел бы ждать этого момента. Мы могли бы поробовать бежать сейчас - но к своре Хаки непрменно присоединятся гости. Мои люди устали. И их очень мало. Мы не сможем долго сдерживать эту ораву. Надо дождаться пока все напьются ир наедятся так что будут с трудом передвигаться... Да и вы тоже далеко сейчас не уйдете. Побег надо готовить, и готовить тщательно. Делайте вид что смирились. До поры до времени. А потом. Я подам условный сигнал. Три раза кашляну как будто у меня кусок не проходит в горло. Тогда мы нанесем Хаки Берсерку оскорбление и заставим его вызвать меня на поединок. Я возьму на себя проступок нарушения традиций гостя, но что делаь. Я не могу позволить этой свадьбе состояться.... Делай вид, что готовишься к свадьбе Йомфру. А мы пока что-нибудь придумаем...
- О побеге и речи быть не может! -Гутхорм нагнул голову и пошире расставил ноги, словно сопротивляясь сильному ветру. - Я клялся Одину отомстить за гибель отца, как только представится возможность, и вот, она представилась! Так что вызов Хаки бросишь не ты, о Харек Волк, но я, Гутхорм сын Сигурда, сражённого рукой этого отродья Хель! Я потребую у него Суда Богов, и Хаки не посмеет отказать! Ну а остальное в руках Одина и Тора!
Выговорившись, Гутхорм посмотрел на ярла. Возможно он говорил излишне резко, но иначе не мог, ибо правденый гнев, сравнимый со священной яростью берсерков, закипал в его юной груди, лишь при одной мысле о том, что убийца Сигурда Оленя хочет сочетаться браком с прекрасной Рагхильдой!
- Потише тут, парень. - Харек цыкнул на Гутхорма. -Сейчас своим криком ты весь дом поднимешь. Хочешь чтобы сюда вся гридь Хаки сбежалась? Дам я тебе такую возможность, раз просишь. Но я сомневаюсь что Хаки будет биться с отроком. Даже с одной рукой он очень силен. Суд Богов - он не посмеет отказаться. Но сам сражаться тоже не станет. Он теперь калека. Значит ему придется выставить своего воина - и он выставит лчшего. А ты сын коннунга, и тебе не пристало биться в поединке с безродным разбойником. Разве что потом общая схватка начнется, тогда только... Так что не спорь. ты можешь бросить ему вызов, но биться за тебя буду я.
Гутхорм закусил нижнюю губу. Он жаждал пролить кровь Хаки, вырвать его сердце и растоптать мозг так сильно, как ничего ещё не желал в своей не такой уж и длинно жизни. Но Юной конунг понимал, что Харек прав. Опытный воин сумеется справиться с тем, кого выставит Хаки. А он нет. "Но убил же я Хьялли! - возразил сам себе Гутхорм. - То было иное дело, - ответил мудрый внутренний голос. - Хьялли был невооружён, а у тебя всё же был нож. А сейчас вы будете с противником на равных. Уступи Хареку!"
- Что ж хорошо, - ответл Гутхорм уже гораздо более спокойным голосом. Прости меня за резкость, ярл, я не со зла. И я согласен с тобой: если Хаки выдвинет заместителя, то я последую его примеру. Но если он выйдет сам... - кровожадный огонёк в глазах Гутхорма вспыхнул столь ярко, что казалось на мгновение осветил весь подвал.
- Если он выйдет сам, ты сразишься с ним. - ответил Харек с усмешкой. - Но я в это не очень верю. Посмотрим, как дела пройдут. Главное не забывать, что мы среди врагов, и не расслабляться. Идем, Гутхорм. Надо посоветоваться со своими людьми, как нам лучше поступить. Твои берсерки мудры и опытны, и подскажут как лучше нам поступить. Мы спасем вас, йомфру Рагнхильда, обязательно спасем. Даю слово воина и ярла.
- Эй, добрые люди, - с кривой ухмылкой бросил появившийся на пороге управитель. - Свадьба скоро, надобно вам идти к столам, как и подобает гостям. А тебе, девка, стоит уже готовиться к тому, что твоим мужем станет доблестный Хаки - хевдинг!
На улице раздавались крики гостей, требовавших уже налить им по чарке в ожидании основного торжества. По приказу того же старика слуги старались рассадить воинов Харека и Гутхорма подальше друг от друга, так на всякий случай.
Гутхорм видел, как рассаживают его берсерков и хирдманнов Харека на противоположные столы и едва сумел сдержать скрежет зубов. Хитрые сволочи! Ну ничего, посмотрим, как змей будет извиваться, когда ему отрубят голову! С этими мыслями Юный конуг сел на предложенное ему место. Рука так и тянулась сжать рукоять меча, но громадными усилиями воли заставлял себя сдерживаться. Его место - почётное, недалеко от хозяина пира, было слишком просматриваемо, и он не хотел привлекать излишнее внимание. Надо дождаться подходящего момента церемонии и тогда бросить Хаки вызов. А там посмотрим, как себя поведёт этот сын Хель!
Харека Волка посадили в самый дальний конец большого стола для почетных гостей. Разумеется, подальше от воинов. Рядом с ним посадили с десяток громил. Харек напряяженно оглядывал "соседей" по столу, и делал ви что поглощен созерцанием выставленных блюд. Слуги разносили тушки оленей и кабанов, дичь и деревянные или глиняные кружки с пивом. Хаки держал в руках свой огромный рог своей едиснтвенной здоровой рукой, и довольно ухмылялся, осматривая зал. Его взгляд то и дело задерживался на Гутхорме, и на его разбойничьей роже появлялась гнусавая ухмылка.
Гормкиль ярл, сидевший на почетном месте, возле самого Хаки, чувствовал себя здесь, словно настоящий хозяин. Этот знатный воин, со времени гибели Сигурда конунга сумел подмять под себя большую часть Хрингарики, и теперь всерьез поговаривал, что хочет стать новым конунгом - возможно поэтому он и бросал неприязненные взгляды на молодого Гутхорма.
Сам хозяин, выглядел на редкость здоровым, не смотря на то что последний месяц провел в лихорадке - свадьба придавала ему сил, да и служанки потратили немало времени, чтобы скрыть последствия болезни. Гибель брата (и что еще хуже - волкодава) так же отразилась на Хаки, и лишь законы гостеприимства не давали ему приказать гридям бросить Гутхорма псам. Напротив, берсерк был весел, чуть пьян и словоохотлив.
Свен Седой сидел за другим столом, надвинув широкую шляпу на лоб, и всматриваясь в лица бывших товарищей - этот воин одина ожидал, что незванные гости начнут потасовку, или что-либо еще.
Захмелевшие гости за дальними столами пели песни, подобревшие, отпущенные псы, локали разлитое вино и грызли кости, снуя под ногами у северян (псари могли бы заметить, что Клык Фенрира никогда бы так не поступил), слуги и служанки не поспевали подносить новые блюда и кружки пенного эля.
- Приведите мою невесту! - Распорядился Хаки, едва лишь первые крики стихли. Управитель и старая Инге вместе направились к погребу, за девушкой, а мать Хаки, женщина крепкого, почти мужского телосложения поднялась со своего места, сжав священный оберег Фригг.
- Эй, да это же девка! - Раздался чей-то удивленный крик с другого края столов, где посадили Сигрун и Эйнара. - Или же Один столь благоволит Хаки, что послал на его свадьбу Валькирию?!
Ответом ему был дружный хохот подвыпивших викингов.
Сигтрун яростно сверкнула глазами, и зашипела как сердитая кошка, но Эйнар взял ее за руку, и что-то прошептал. Сигтрун снова села на свое место, одарив гостей презрительным взглядом.
Другие воины Харека спокойно и неторопливо ели или потягивали эль. Они были спокойны и раслабленны, но было видно что они в любой момент готовы взяться за оружие.
Харек услышал смех и шипение Сигтрун. И с облегчением вздохнул, когда увидел, что Эйнару удалось удержать возлюбленую от необдуманных действий.
- Валькирии иногда приходят и покарать тех, кто претендует на что-то большее, чем им дозволено богами. - произнес Харек в неожиданно наступившей тишине. По залу прокатился ропот.
Управитель ударом крепкой руки распахнул дверь в подвал невесты. Рагхильда стояла, тихо напевая молитвы Одину-защитнику и Фрее-покровительнице. Посланец Хаки быстро пересек темный прогреб и схватил деву за локоть.
- Пошли, девка, твой праздник близится! - с неизменной кривой улыбкой проговорил он, таща за собой невесту.
Не ожидал он сопротивления от девушки, смирной в последние часы перед свадьбой. Рагхильда отдернула руку и оттолкнула его, грозно сдвинув брови.
Прекрасная, статная, в сверкающем праздничном наряде, она казалась жительницей Асгарда, спустившаейся на грешную землю.
- Руки прочь, грязный червь, за свою жалкую жизнь не заслуживший и кома грязи с сапог моего жениха и господина!- сердито осадила его невеста, сверкнув глазами, - Я одумалась благодаря словам моего могучего брата, и теперь с нетерпением жду праздника и свадьбы с великим Хаки!
После этих слов Рагхильда под яростным взглядом управителя и злобным хихиканьем Инге вышла из погреба и направилась в залу, сопровождаемая служанками.
Вскоре вошла она в залу под тягучее ритуальное пение служанок. Страх охватил ее душу, когда увидела Рагхильда, сколько соратников Хаки собралось в зале, но не подала она виду, и гордо прошла мимо столов.
Среди пирующих увидела она и Харека, окруженного верзилами, и брата своего. Также заметила она еще пару людей ярла - мужчину и женщину, воинов. Они сидели, холодно глядя на насмехающихся над ними псов Хаки. Сдвинула брови невеста, увидев девку в мужском платье и одежде. "Неужели так плохо с солдатами у многомудрого Харека, раз уже девок неразумных берет в отряд? Мешаться она лишь будет под ногами у мужей воинствующих, и погибнет зазря. Нечего делать деве юной с оружием и выпивкой, коли муж ее рядом." - подумалось Рагхильде, но вот ее уже подвели к столу, где стоял Хаки с полным кубком.
Вся напряглась дочь Сигурда Оленя, и взглянула на Хаки так приветливо, как смогла, отбрасывая свое отвращение и страх.
Лицо Гормкиля ярла побагровело, когда он услышал слова Харека, ибо воспринял их на свой счет, но не промолвил ничего, однако запомнил, что следует поквитаться с Агдирским волком, едва лишь появиться такая возможность.
Тем временем появилась и невеста, за которой следовали старик и старуха, вернейшие из слуг Хаки. Мать берсерка вышла ей на встречу, произнеся какое-то благословение, и словно раскрыв объятия - ее уложенные волосы чуть растрепал ветер, однако всем своим видом женщина показывала что готова провести обряд бракосочетания и готова принять в свою семью юную Рагхильду, более того - принять с радостью.
- Идем же, произнесла она, взяв девушку за руку, и повела к столу, где сидел Хаки.
Харек знаком подозвал к себе мальчика - раба. Смуглолицый мальчишка из далеких южных земель опасливо покосился на сурового юношу, но Харек доброжелательно улыбнулся ему, и показал на серебрный обруч на своей руке. Мальчишка подбежал к Хареку.
- Как тебя зовут, отрок? -спросил Харек.
- Саид, господин. - сказал мальчик, поклонившись. -К вашим услугам, господин - добавил он, отвесив новый поклон.
- Вот что, Саид. Выполни одну мою маленькую просьбу, и я подарю тебе вот это.- Харек снова постучал пальцами по браслету. - Этого хватит, чтобы купить себе свободу по нашим законам. Ты понял? Иди сюда, я тебе кое-что скажу...
Мальчишка подошел еще ближе, все еще держа в руках кувшин с пивом.
- Налей мне вина. - тихо сказал ему Харек.
Мальчик налил пиво.
- Подойдешь тихонько к невесте, видишь ту красивую и гордую деву в красивом платье?
Саид кивнул.
- Скажи ей вот что. - Харек прошептал мальчику что-то на ухо совсем тихо, и мальчик лукаво ухмыльнулся.
- Я сделаю, господин. - сказал мальчик, и направился к Рагнхильде.
- Что ты ему сказал ? - спросил один из воинов Хаки, положив тяжелую руку на плечо Хареку.
-Кое-что о ее отце. - спокойно ответил Харек. - И ее женихе. Только то, что ей следует знать...
Паренек попался толковый, и к тому же отнюдь не равнодушный к обещанной награде. Отбежав от стола, немного для вида поразносив вино и еду другим гостям, он, словно невзначай припал к проходящей мимо невесте, будто бы прося благословения у вещей женщины, и уже поднимясь прошептал:
- Харек Волк, говорить, твоя дочь конуга, а жених - простая хединг, слуга яла Гормакиля, не ровня твоя. Не ходи за него, Волк говорить.
Парень выпалил все это быстро, при этом немного коверкая слова, но в целом сохраняя смысл, а уже через мгновение был отброшен за шиворот стариком-управителем, дабы не мешал невесте идти к законному (пусть и будущему) супругу.
Гутхорм видел, как сестра его шла между столов, величественная, словно валькирия. Они заметил её взгляд и отчаянно взмолился богам, чтобы они защитили его сестру, не дали свершиться постылой свадьбе. Гутхорм ждал. Ждал момента, когда он сможет сказать Хаки в лицо всё, что о нём думает и вызвать убийцу отца на поединок.
- О Светлые Боги, прогшу вас помогите мне! - молился про себя юноша. -0 Пусть этот пёс выйдет сам, а не выставит заместителя!
Лицо Рагхильды на долю секунды стало недоуменным, но затем она ласково улыбнулась и протянула руку в сторону мальчика будто благословляя его будущую жизнь.
Церемония тем временем продолжалась. Под пение служанок дева и мать Хаки подошли наконец к самому месту бракосочетания. Дородная хозяйка дома уже приготовилась начинать церемонию и подняла свой жезл.
И тогда Рагхильда отступила прочь и-под ее жеста могущества, и громко произнесла:
- О боги, вы свидетели, я покорилась вам и стою у алтаря! Но не гоже мне, дочери конунга, выходить замуж за низкородного мужа! Это претит законам моего племени! Спуститесь или пошлите своего гонца, дабы спасти меня от неравного брака! Отец мой сурово смотрит с Вальгаллы, я вижу его мрачное лицо!
Пользуясь всеобщим замешательством невеста метнулась в сторону от жениха, так, чтобы они не могли ее достать и вернуть в ближайшие десять- пятнадцать секунд.
Гутхорм понял: вот он, его час! Он встал во весь рост, в глазах его загорелись нехорошие огни и его зонкий, ещё почти мальчишеский голос разнёсся по всему двору:
- Круг не знает различий. Все равны перед Кругом. Решения Круга непререкаемы. Я, Гутхорм Сигурдсон, прозванный Юным Конунгом обвиняю тебя, Хаки-разбойника в убийстве моего отца, пленении меня и моей сестры и удержаниее её здесь против её воли. Я вызываю тебя на Суд Богов! - на подворье повисла гнетущая тишина...
Услышав про суд богов, Харек сжал руку на рукояти меча, и окинул своих воинов, которых рассадили по разным концам зала, предостерегающим взглядом. Он жестом дал понять Эйнару и Гудреду, чтобы они оставались на своих местах, и вели себя спокойно. Воины оглядывались, бросая на Харека недоуменные взгляды, всячески показывая: "мол ты кликни, вождь, а мы их всех тут порубим на мелкие кусочки"...
- Главное чтобы все было по правилам, без ненужного кровопролития... - сказал он как бы невзначай, но как можно громче, чтобы его услышали соратники...
Гормкиль ярл поднялся с высокого места, ловко, словно барс и схватил девушку за руку, зло дернув ее к себе.
- Щенка Гутхорма волки в лесу задради, - бросил он. - А ты самозванец, как и твой Харек! Да и где это виданно - могучему мужу с мальчишкой биться? Не хотели добром на пиру сидеть, на заднем дворе вас хворостинами высечем, и голыми в снега отправим!
Захмелевшие воины ответили дружным одобрительным гулом - числом их было немногим больше чем воинов у Гутхорма и Харека, но рассадили их так, что преимущество было у людей Хаки и Гормкиля.
Свен Седой положил ладонь на рукоять меча, посматривая из-под шляпы за своими бывшими соратниками, пытаясь определить, кто первый не выдрежит и нападет.
- Не будем откладывать, могучий Хаки, пусть свадьба продолжиться! А то ведь я себе тоже девку присмотрел, - он рассмеялся, бросив взгляд на Сигрун.
Гутхорм с трудом подавил гнев.
- Сигурдсон я или нет, про то не тебе судить, Гормкиль-ярл! А ежель столь уверен в своей правоте, докажи! Быть может у тебя есть труп самого Юного конунга, а я уж и умом тронулся? Нет? Я знаю, как ты клыки свои кабаньи точишь на Хрингарику, а потому скажу прямо - не бывать тому! А про Суд Богов... Хаки, если он смеет называть себя мужчиной, обязан ответить мне, невзирая на мой возраст, положение и прочее. Круг не знает различий!
Берг тем временем не забывал внимательно осматривать пирующих. Его взгляд бежал по лицам. пока не натолкнулся на какого-то воина в шляпе, скрывающей лицо. Что-то в нём было очень знакомое. "Да это же Свен! Вот куда переметнулся, Хелево отродье!" - подумал берсерк.- " Ну ничего, как пойдёт потеха, поквитаемся!"
И мудрый воин устремил взор на своего конунга, ожидая знака к началу битвы. Эти разбойники ещё пожалеют, что связались с берсерками!
- Круг не знает различий! - подхватил Харек, вставая из-за стола. - Если не хочешь драться с отроком... Этот отрок является настоящим сыном Сигурда Оленя, и я, Харек Волк из Агдира, ярл и хёльд конунга Агдира Хальвдана, готов подтвердить это перед людьми и богами! А если ты, Гримкель Ярл, мнящий себя новым конунгом Хригнарики, хочешь оспорить, что Гутхорм Сын Сигурда является законным коннунгом Хригнарики, то я готов отстоять его право! Я вызываю тебя, Гримкель Ярл, на испытание Судом Богов. Если хочешь стать коннунгом, попробуй стать им в честном поединке!
С этими словами Харек вытащил меч из ножен, и переступив через скамью, вышел прямо к главному столу, где восседали Хаки и Гримкель Ярл.
Рагхильда гневно сверкнула глазами и попыталась вывернуться из железной хватки огромных рук Гормкиля, но это было не под силу девушке. Потом она отступила от него и громко, на весь зал произнесла:
- Не бойся, храбрый Гормкиль, мой брат не причинит тебе вреда, если ты будешь кротким, как ягненок! нет тебе, бесстрашному мужу, прекрываться мою, юной девой от могучего отпрыска Сигурда Оленя!
Звонкий девичий смех разлился по залу, вселяя в сердца защитников Гутхорма и Харека боевой азарт и будто даря благословенные прикосновения Фреи.
- Драться ты хочешь, - Лицо Хаки исказила ненавидящая ухмылка. - Надо было плетей тебе всыпать, пока на цепи сидел, щенок! Пришел на мою свадьбу и думаешь что сможешь ее покинуть!
Он поднялся из-за стола, зло отбросив недопитый рог, и охватывая ладонью рукоять меча. Но рука Гормкиля ярла легла на его плечо.
- Мальчишка силен, а ты колека, Хаки, негоже на бой тебе выходить. Пусть ка Трорри Снодли меч за тебя обнажит и прольет кровь этого наглого щенка, называющего себя конунгом.
Означенный Трорри оказался детиной высоким, ибо когда поднялся - то на две головы возвысился над Хаки. Он был бородат, и широкоплеч, всем видом своим напоминая убитого Гутхормом Хьялли.
- Как прикажешь, ярл! - прорычал он.
- Ставьте круг! - Приказал Гормкиль. - К бою.
- Ставьте круг! - Приказал Гормкиль. - К бою.
- А ну-ка погодите. - раздался голос Харека. - То что ты трус,Хаки, ты показал только что. Такой великий воин, и боится сразиться с отроком? Но против такого воина этот юнец идет на верную смерть. Это ведь очевидно! Что скажет Отец богов на это? Если ты, Хаки, выставил другого бойца вместо себя, то по нашим законам и конунг Гутхорм может выставить кого-то из своих воинов. Негоже сыну конунга сражаться против простого воина, ибо неровня он ему. Я буду сражаться за Гутхорма, сына Сигурда Оленя! Таков был мой зарок, данный богам!
С этими словами Харек встал перед Гутхормом, обнажив меч...
- Помнишь наш уговор, Гутхорм?- шепнул Харек, наклонив голову к Гутхорму. - Если сам Хаки выйдет на бой, ты сразишься с ним. Если выставит вместо себя другого воина, который неровня тебе, я сражаюсь от твоего имени... - Пусть Отец Всех Богов, Губитель Воинов и Хозяин Валгаллы решит исход этого спора клинков! - сказал Харек уже в полный голос.
- Ну коли ты хочешь встретиться с одином вперед своего щенка-конунга, я не могу тебе мешать, - Гормкиль рассмеялся, заглушая скрип зубов Хаки, по видимому с трудом стерпевшего оскорбление, и то лишь потому, что ярл стиснул его плечо железной хваткой, и прошептал: - Не хватало еще тебе умереть, покуда наш замысел не завершен, да еще и от клинка мальчишки.
Гости растащили столы, образовав круг, и выпустив Трорри на середину - могучий боец вскинул топор и щит, призывая богов с свидетели этому поединку.
Харек стоял в боевой стойке, и спокойно ожидал нападения. Он был уверен в своей правоте и потому спокоен. А его соперник был воин разгорячен пивом и наглостью непрошеного гостя. Трорри поднял топор, приближаясь к наглому ярлу, решившему бросить вызов его господину, и с утробным рыком напал на него. Топор просвистел над головой Ярла, - Харек успел слегка наклонить голову, и без вской подготовки нанес молниеносный удар в плечо. Воин слегка пошатнулся, ощутив как лезвие меча вспороло его холщевую рубаху, и из легкой раны стала сочиться кровь. Лезвие меча срезало кожу на плече у викинга, и тот, взвыв, ринулся вперед, откидывая оружие Харека и нанося удар ногой в живот противнику. Тот, как ни странно, снова сумел увернуться. Нога соперника лишь слегка скользнула по животу Харека, неприкрытому щитом.
- Ты не воин Одина - крикнул ему Харек.- Иначе не стал бы лягаться подобно бешеному коню.
В зале засмеялись, гости отпускали еще более оскорбительные шуточки в адрес Трорри.
Трорри захрипел, бешенно вращая глазами, и снова бросился на Харека, вращая топором над головой. Харек нанес удар мечом, но Трорри отразил удар щитом. Неожиданно он сам ударил вперед сразу лезвием и щитом в другой руке. Харек прикрылся сверху щитом, и подставил щит под удар топора. Послышался треск ломающегося дерева, и щит Харека покрылся трещинами. Рука, державшая щит, мигом онемела, а Трорри тут же нанес следующий удар. Топор проскользнул над самой головой Харека, а щит слегка ударил Харека в плечо. От боли Харек едва не выронил меч. Но он превозмог боль и нанес молниеносный удар по предплечью. Сталь погрузилась в плоть Трорри, отчего тот закричал, словно взбесившийся пес. Рука повисла плетью, а сам боец, начал рубить наотмашь, стараясь оттеснить противника. Харек снова отступил, прикрываясь щитом, и пряча правую руку с мечом за спиной, чтобы уберечь ее от случайного повреждения. Наконец, выждав немного, он зашел сбоку и нанес сильный удар мечом по предплечью руки противника, сжимавшей топор. Удар пришелся вскользь, оставив уродливый алый след на коже, а силач бросился на Харека, желая повалить его на землю. Внезапно Трорри с силой заехал головой в грудь Харека. Удар был такой стремительный, что Харек не успел закрыться щитом. От удара головой Харека отбросило на два шага назад, и он с трудом удержался на ногах. Он швырнул свой щит под ноги здоровяка и снова замахнулся мечом, целя в грудь противнику.
На этот раз удача изменила агдирцу, Трорри увернулся, отклонившись вправо, и нанес рубящий удар в бок Волку, но, потеряв равновесие, сам подскользнулся, падая на землю.
Лезвие топора лишь слегка задело агдирца, слегка поцарапав ему кожу. Увидев, что противник потерял ранвовесие и падает, Харек собрался с силами и настигнув врага в два прыжка. поставил ему ногу на спину.
- Проси пощады, разбойник! Боги Асгарда явили всем свою волю. Я могу оставить тебе жизнь...
Трорри хрипел, но понимал, что противиться уже нет смысла. Он склонил голову и прокричал:
- Сдаюсь, пощады!
- Боги Асгарда явили свою волю.=повторил Харек. - Что ты решаешь, Хаки хевдинг? Отпускаешь ли нас с Рагнхильдой к тому, кто был избран ей в супруги самими норнами? Или ты будешь противиться воле богов?
- Вот мой!.. - Воскликнул Хаки, выставляя кулак со средним пальцем, но тяжелая кисть Гормкиля сомкнулась на его плече.
- Пусть сбудется то, что предначертано, - объявил ярл. - Не в воле людей удерживать деву, коли сами боги велят отпустить ее. Поднимем же кубки за правый суд и Одина!
- За Одина! - Раздался хор голосов.
- Эй, слуги! принесите еще эля! - Бросил ярл, и десяток слуг побежали к погребу
- А теперь, раз Бог решили наш спор, повзолтьте нам отправиться в дорогу. - сказал Харек. -Если у вас еще есть спор о том, кому принадлежит земля Хриганрики, я готов со своей гридью встретиться против твоей на поле брани.
- Куда же вы так спешите, храбрые воины? - Улыбнулся Гормкиль, но улыбка его напоминала оскал. - Или боитесь чего?
- Не хотим злоупотреблять ваши гостепериимством - отвтеил ему Гудред охотник. И нас ждет наш коннунг.
Тем временем из усадьбы появились слуги, но отнюдь не с бочкой эля, а с луками в руках.
- Стреляйте! Стреляйте воины! И пусть ни один агдирский пес не уйдет живым!
Закричал Гормкиль, отскакивая назад, под защиту двоих гридей, укрывших его щитами. Слуши начали стрелу, и хотя стреляли они кучно, но довольно косо, и ощутимого вреда агдирацам и воинам Гутхорма не причинили.
Сидевший почти у самого у очага Эйнар срегагировал быстро. Он растолкал слуг, сидевших у камина.
- Горите в пламени Хель, мерзкие псы! - крикнул Эйнар, схватив кочергу и разворошив очаг. Горящие угли расыпались по гриднице. Недоговоревшие дрова и хворост выпустили снопы искр, и пол, на котором было выложено сено, моментально задымился.
По гриднице пополз удушливый дым.
- В укрытие! - крикнул Харек, подбирая свой щит. -спрячемся за столами!
Воины вскочили начали переворачивать тяжелые столы, прячась за ними как за большими щитами.
Вскакивали из-за столов гости - кто бросался прочь, спасаясь от едкого дыма. кто кидался на недавних соседей по трапезе, стремясь удушить голыми руками, или зарезать ножами, поскольку оружие на пир взяли немногие.
Наконец деревянный пол занялся, и показались языки пламени. Слуги сновали по гриднице, пытаясь залить огонь пивом илди водой, но уже загорелся погреб и стены.
Слуги продолжали стрелять, не разбирая в своих или чужих. И только сидевший в стороне Свен Седой молча отошел к воротам, набрасывая на них засов, чтобы никто не смог убежать прочь.
Тут же началась схватка между людьми Хаки берсерка и агдирцами. Сигтрун мигом поняла, что именно хотел сделать Эйнар, и бросилась ему помогать, разбрасывая горящие охапки сена и хвороста по гриднице. Гридницу уже всю заволокло дымом.
Задыхающегося Хаки слуги выволокли через окно, хотя тот и рвался в битву, Гормкиль исчез, оставив проигравшего поединок Трорри командовать побоищем. Сквозь дым уже было не видно, кто и с кем сражаеться, а тем временем Гутхорм потащил Рагхильду прочь из горящей усадьбы...
Завидев выбежавшего из дома Гутхорма, находившийся у ворот Свен Седой ухмыльнулся, обнажая меч. Рядом с ним стояли двое слуг, держащие луки, но он приказал им не стрелять.
- Хрингарийский щенок, ты ловко расправился с Хьялли, а сможешь ли победить меня?
Занималась пламенем соломенная крыша, алые языки улетали в затянутые тучами небеса, готовые разверзнуться грозой и поразить неугодных Тору.
Стонал придавленный бревном старик-управитель, не успевший убежать из дома, рубились берсерки, каждый из которых стоил пятерых воинов, ближняя дружина Гормкиля ярла одетая в сталь пыталась не выпустить из дома никого, нанося удары мечами и топорами что слугам Хаки, что людям Харека. Горел дом и сарай, выли собаки, запертые и привязанные у клетей, их шерсть уже тлела, а запах гари бил в чуткие ноздри.
Старуха, приглядывавшая за Рагхильдой выбежала, хватая ее заруку, но Гутхорм не оборачиваясь ударил ее в лицо, разбивая в кровь и отбрасывая прочь. Молодой Конунг обнажил меч, надвигаясь на предательского берсерка, но Берг опередил его:
- Постой конунг, не твой он противник, а мой! Предатель Свен, готов ли ты столкнуться со своей судьбой?
- Стреляйте! - Крикнул Свен лучникам, но те не успели натянуть луки - Берг в два прыжка оказался рядом, рассекая надвое первого слугу, и вонзая клинок в грудь другому. Нож воткнулся в плечо берсерку - это Свен, отпрыгнув назад, попытался поразить его.
- Крушите всех! Щенок Сигурда не должен уйти живым!
Гормкиль, из-за спин гридей отдавал приказы - ему уже плевать было на разбитую свадьбу, на мать Хаки, которую истыкали стрелами собственные слуги. Еще немного - и вся усадьба готова была превратиться в гигантский погребальный костер...
Увидев, что Гутхорм выпрыгнул в окно, и увел с собой Рагнхиьду, Харек стал пробиваться к дверям.
- На выход! Все из дома! - крикнул он своим воинам. Барсерки Гутхорма сцепились с воинами Хаки и Гормкиля ярла, но для Харека сейчас куда важнее было увести отсюда Рагнхильду целой и невредимой.
- Эйнар, Гудред! Выводите наших людей во двор! Соберите всех, и отсупаем в лес! Я должен найти невесту нашего коннунга. Встретимся у ворот в усадьбу...
С этими словами он сбил с ног двоих слуг Хаки, которые были с луками в руках, и выпрыгнул в соседнее окно с тем окном, в которое недавно выпрыгнули Гутхорм и его сестра.
Но во дворе с этой стороны дома он никого не увидел... Где-то издалека до него донеслись крики воинов. Харек остановился и прислушался внимательнее. Он узнал голос Берга - старшины берсерков, присягнувших Гутхорму. И чей-то насмешливый голос... Харек со всех ног бросился туда, где он слышал голоса. Из под крыши повалил дым. Люди Харека наконец смели воинов Гормкиля ярла, и уже выбегали из дверных проемов, и тут же на них налетали новые враги. Схватка была короткой и быстрой - люди Харека и Гутхорма дрались отчаянно и побеждали. Но Хареку уже не было до них дела. Главное сейчас- спасти Рагнхильду и отвести ее в безопасное место. Остальное не имело значения.
Гутхорм уважил просьбу старого воина и не стал нападать на Берга, но меч в ножны нне убрал. Юный конунг закрыл своей спиной Рагхильду, а в груди растекалось какое-то новое чувство. Описать его Гутхорм не мог, но будь он скальдом, назвал бы его "разгорающимися искрами Муспелля"
Из горящей усадьбы одним за другим вырывались берсерки. Эти могучие воины, истинные Дети Одина, осенённые его мощью, легко справились с теми, кто пытался их задержать и теперь они образовали вокруг своего конунга и его сестры плотное кольцо. Кто-то выставлял щиты, кто-то стоял с мечом наготове, а кто-то натягивал тетиву на луках.
Тем временем Берг и Свен Предатель бились на мечах. Оба были опытными воинами. Оба были берсерками и не чувствовали боли. И всё же Свен побеждал. Его противник слабел на глазах и вскоре упал на землю, не в силах даже поднять меч. Видимо лезвие кинжала Свена было смазано каким-то ядом, который и сделал то, что не смогла сделать сталь. Увидев это Гутхорм взбеленился. Глазала застилал розоватая дымка, мышцы напрягались, руки стискивали рукоять меча. В тот момент, когда тело преданного воина коснулось земли, Юный конунг издал жуткий, скорее звериный, чем человечий вой и громадным прыжком вырвался из кольца берсерков. Свен едва успел поднять меч, как на него обрушился настоящий вихрь не по отрочески сильных ударов. Они не блистали особым искусством, скорее даже были просты и безыскусны, но сила и скорость, с которой Гутхорм наносил их искупали всё. Свен вынуждено замкнулся, но всё же улучил момент и поразил Гутхорма в плечо. Юный конунг словно бы и не заметил удара. Черты его лица всё также были искажены ненавистью, глаза горели бешенным огнём. Он отпрыгнул и, внезапно присев подхватил меч Берга. Свен же времени не терял и, быстро шагнув вперёд, нанёс рубящий удар сверху. Два клинка Гутхорма взвымыли вверх, сверкнула сталь, застонал рассекаемый воздух и меч Свена упал на два скрещенных меча Гутхорма. Одновременно с этим Юный конунг упал на спину, выставив вперёд ногу. Матёрый берсерк ничего не смог противопоставить мальчишке, впервые вкусившему Силу Одина, и перелетел через него, сильно ударился о землю и выпустил меч. Гутхорм же извернулся, словно змея, распластался в длинном прыжке и одним махом опустил оба клинка на приподнимающегося врага. Свен упал, но Гутхорм не остановился. Он вздымал и опускал мечи, превращая поверженное тело Свена в бесформенный кусок мяса. Но постепенно удары его становились всё слабее, движения всё скованней, а кровавый туман в глазах рассеивался. Наконец Гутхорм поднял глаза, обвёл всех совершенно разумным взглядом и упал, потеряв сознание. Так он познал бич всех, вкушающих силу Одина - бессилие берсерка.
Один из наиболее сопытных, после Берга конечно, воинов - Хрольв Седой шагнул к своему конунгу, но вдруг замер и схватился за оберег одина на груди. У всех на глазах одна из прядей спутанных волос Гутхорма побелела...
С треском обвалилась крыша, погребая немногих оставшихся в доме, предавая огню тела погибших, губя удушливым дымом тех, кто решил спрятаться в погребе. Схватка шла во дворе - разбегались гости, не желавшие рисковать жизнью ради пригласившего их берсерка, стояли насмерть разбойники, понимавшие, что лишь расправившись со всеми - они смогут продолжить жить.
Рухнул в снег, окрашивая его алым, последний из финов-проводников Харека, утыканный стрелами, копье пробило грудь другому воину. Поредевшая дружина Гормкиля пыталась отрезать берсерков от агдирцев и расправиться с ними по одельности, разбойники, увидев гибель Свена, бросились к воротам, оставшимся без охраны, которые уже отпирали люди юного конунга.
Хаки, вооружившись мечом, и повесив на культю щит, повел шестерых ближайших людей в бой, одержимый чувством мести и не отплаченной обиды.
- Охраняйте Рагхильду! - Прокричал Эйнар, отправляя троих воинов на помощь берсеркам, а сам сдерживая натиск сразу двух противников - он, некогда одолевший Заговоренного Гурмирсона, не боялся сражаться. А рядом натягивала тетиву Сигрун, выпуская стрелу за стрелой - не всегда насмерть, но никогда мимо.
И только ярл Гормкиль не желал вступать в схватку, окруженный верными гриднями, он наблюдал за ходом сражения, и глаза его то и дело находили обессиленного Гутхорма.
- Щенок Сигурда должен умереть, - процедил он. - Любой ценой.
Гутхорм видел себя молодым самцом оленя. Он бежал по заснеженному лесу, и его крепкие молодые копыта легко взрывали сверкающий снег. Свободный бег, прохладный ветерок и бескрайний прекрасный лес - всё это пьянило его, заставляло мотать головой и радостно трубить на весь лес.
Вдруг он заметил, что бежит не один. Могучий матёрый олень с серебрящейся шкурой и громадными рогами мчался рядом с ним.
- Отец? - спросил он не раскрывая рта
- Да, сын мой, это я!
- Но ведь ты же умер и попал в Валгаллу! Что же ты делаешь здесь?
- Да, я умер. И отец наш Один прислал меня к тебе. Знай же, что тебе грозит опасность. Враг, покушающийся на земли наших предков готовит предательский удар. Поспеши, а не то уже никогда не проснёшься! - С этими словами Сигурд Олень вдруг резко кинулся в сторону и сшиб сына с тропы. Гутхорм отлетел в кусты, заледеневшие ветви расцарапали ему бок и...он очнулся.
Очнулся и тут же заорал от нестерпемой боли. Казалось, с него содрали кожу, насыпали в неё горячих угольев, а затем вновь надели на него и зашили. Тело Юного конунга стали бить судороги, но Хрольв Седой сумел удержать его.
- Терпи, терпи конунг! - прошептал он. - Это пройдёт, терпи!
И боль действительно прошла. Гутхорм сумел подняться на ноги и осмотреться. Отец не солгал - гридни и вои Гормкиля явно готовились напасть его берсерков. Самого ярла видно не было - он прятался за чужими спинами. Вдруг, словно стрела вонзилась Юному конунгу в затылок. Он обернулся и увидел...Хаки. Однорукий берсерк стоял один, слуги видимо сбежали, в стороне от основной битвы, в руке у него было копьё, а пылающий ненавистью взор был словно приклеен к Гутхорму.
" УБЕЙ ХАКИ! - раздался в голове Юного конунга трубный глас. - УБЕЙ И ОТОМСТИ ЗА ОТЦА, А Я УКАЖУ МЕЧУ ХАРЕКА ДОРОГУ К СЕРДЦУ ГОРМКИЛЯ!"
"Спасибо тебе, Отец дружин!" - подумал в ответ Гутхорм и громко крикнул:
- Харек! - займись Гормкилем, прикрой мне спину!
Затем он поднял с земли свой меч и меч Берга, взмахнул ими и скривился - боль всё ещё давала о себе знать.
- Съешь это, мой конунг! - сказал Хрольв, протягивая Гутхорму засушенную шляпку какого-то гриба. - Оно не даст тебе Силы Одина, но сделает твои члены гибкими, голову ясной, а меч лёгким! Иди же и исполни, что собрался!
Гутхорм молча сунул гриб в рот, разжевал его и проглотил. Затем он низко поклонился Хрольву и пошёл к Хаки. Он не слышал, как за его спиной берсерки сплотили свой строй, закрывая своего конунга от атаки со спины, он не видел, что делает Харек Волк, он забыл всё, кроме одного - перед ним тот, из-за кого погиб отец, тот, кто пытался насильно жениться на Рагхильде, тот, из-за кого сам Гутхорм томился в позорном плену. И этот человек должен был умереть. Всё остальное было не важно. Гриб подействовал в точности, как и предсказывал Хрольв. Боль отступила, мечи стали легчи, а тело стало необыкновенно послушным. Гутхорм не знал, что каждая минута сейчас сжигает его, ибо нельзя вкусившему Силы Одина пытаться прикоснуться к ней вновь так скоро.
Юный конунг остановился напротив Хаки.
- Ты, убийца моего отца, пленитель моей сестры и меня самого, ты из-за которого земля моих предков сейчас готовится к разграблению. Ты.Ответишь. За. Всё!!!! - с этими словами Гутхорм взмахнул мечами и быстро атаковал Хаки. В ответ, ему в лицо метнулось острое жало копья. Гутхорм уклонился и отскочил назад. Он понял, что Хаки всё ещё опасен и сменил стиль боя. Руки Юного конунга пришли в движение, и перед его врагом вырос настоящий ураган из мелькающих стальных клинков. И сейчас, глядя в глаза Гутхорму, Хаки видел в них лишь одно. Он видел свою смерть...
Мечи скрестились последние полтора десятка воинов Харека и семеро берсерков что было силы рубились с остатками разбойников и тех гостей, что не бежали еще прочь, Сигрун посылала стрелу за стрелой из-за спины Эйнара, гриди Гормкиля старались подставить под удар воинов Хаки, а сам берсерк в это время вступил в поединок с Гутхормом. Один воин, не сражавшийся в то время, уводил Рагхильду за ворота - ему было приказано во что бы то ни стало спасти девушку.
Харек подбежал как раз в тот момент, как меч Гутхорма скрестился с мечом Хаки разбойника.
- Ну вот и сбылась твоя мечта, сын коннунга - произнес Харек, покачав головой. - Ты хотел с ним сразиться, и теперь боги свели вас в битве один на один...
Харек оглянулся. Постепенно растерянность покидала воинов Гормкиля ярла, и хоязева усадьбы стали собиратьтся в одном месте. Кое где еще кипели отдельные схватки. Из-за дыма было плохо видно, и тяжело было различить своих и чужих.
- Ко мне, воины Агдира и Хригнарики! - Крикнул Харек во весь голос И потом добавил уже тише, чтобы сышали только ближайшие из его людей. - Готовьтесь к отходу! Скоро тут соберутся все воины Гомркиля ярла. Для нас сейчас важнее доставить госпожу в безопасное место. А отомстить мы еще успеем...
- Разве можно уходить из битвы? -неуверенно српоисл один из воинов.
- Нужно. Их в три или четыре раза больше. Если еще подлючатся гости, будет совсем худо. Мы устали после долгой дороги, и все тут поляжем. Давайте отойдем хотя бы в лес, а там уже будем держать оборону...
Те, кто еще мог двигаться и держать в руках меч, собирались вокруг ярла, отражая атаки разбойников, они сражались, медленно отступая к воротам, не желая поворачиваться спинами к врагам, но в то же время и понимая, что не могут сейчас погибнуть, не исполнив воли своего конунга.
В дыму исчезла фигура Гормкиля, стрелы продолжали рассекать загустевший воздух. Слышался рев Хаки, рубившегося с молодым конунгом...
Неожиданно Харек увидел как рухнуло в снег, обливаясь кровью, тело Хаки Берсерка, и один из воинов тут же подхватил обессилевшего Гутхорма и потащил за собой.
Воины быстро смели с пути еще не пришедших в себя слуг и челядь разбойника Хаки, и скрылись в лесу...
И всё-таки Хаки был умелым воином. Даже сейчас, лишившись руки и перенеся тяжкую болезнь, он оставался опасным противником, и Гутхорму пришлось изрядно попотеть. Копьё Хаки мелькало, словно молния. Он работал им быстро, сноровисто, компенсируя отсутствие одной руки отточенным годами умением, и на теле Юного конунга уже было несколько лёгких ран и добрый десяток мелких порезов. Но и он не отствал. Два меча Гутхорма бешенно крутились, со свистом рассекая воздух и так и норовя достать Хаки. Оба понимали, что живым из схватки выйдет лишь один. Оба знали, что долго в таком темпе не продержатся. И потому оба были готовы нанести удар. Один. Смертельный. Потом удача улыбнулась Хаки - ловким движением копья он выбил из рук Гутхорма один из мечей. Юный конунг отступил. Хаки стоял держа наготове своё копьё и ухмылялся. Глаза врагов встретились и тогда они шагнули навстречу друг другу, занося своё оружие. Хаки ударил, целя куда-то в шею. Гутхорм внезапно вытянул левую руку и ... узкий наконечник копья пробил ладонь юноши насквозь, пройдя точнго между пястными костями и намертво застряв. Пальцы Сигурдсона резко сжались, обхватывая древко. Он посмотрел прямо в глаза Хаки и улыбнулся. И было в этой улыбке что-то настолько жуткое, что Хаки завопил от ужаса и едва не выронил копьё. Он видел в этом безусом юнце посланника Хель, и осознание, что его жизнь сейчас прервётся заставляло сердце берсерка сжиматься от ужаса. А Гутхорм, всё так же жутко улыбаясь дёрнул копьё на себя и резко рубанул мечом. Хаки упал на землю. Рядом упала его отсечённая голова с выражением дикого, животного страха на лице. Месть свершилась. Серебристый олень мотнул головой, с гордостью глядя на победившего сына и помчался прочь. Его ждал пиршественный чертог Одина.
Гутхорм вытащил жало копья из своей ладони, стряхнул кровь и...в нутре юноши что-то оборвалось, и он рухнул бы на землю, если бы его не подхватил Харек Волк. Но Гутхорму было уже всё равно.
"Отомстил! - думал он, улетая куда-то вверх и уже видя перед собой край Биврёста. - Стоп! Сестра ещё там!!!" - обожгло его прозрение, и Радужный мост ушёл из-под ног.
Гутхорм упал вниз и тьма накрыла его сознание. Он был всё ещё жив.
Воины Агдира бежали прочь, а вослед им летели стрелы, вот один упал, пронзенный калеными клювами, другой воин споткнулся, упал - никто не мог помочь ему, поскольку остановиться - значило умереть. Воины Гормкиля и оставшиеся слуги убитого берсерка нагоняли. Кто-то невзначай ударил топором упавшего, раскроив ему череп, другие метали копья в спины воинам Харека. Двое берсерков бросились на перерез преследователям, рубя, не обращая внимания на раны - за ними осталось не меньше шести трупов, прежде чем они пали изрубленные, но давшие своим соратникам время дабы убежать, но люди Гормкиля пустили по следу уцелевших в пожаре псов...
На пепелище бывшей усадьбы не осталось ни одного живого существа. Ярл, лишь на мгновение остановился у тела Хаки, пнув его:
- Не смог ни девки удержать, ни щенка, жалкое ничтожество - ты не умел драться, и у тебя отняли руку, ты не умел думать - и тебе сняли голову.
Он шел спокойно, как хозяин положения, в окружении шести ближайших воинов, зная, что рано или поздно беглецы выдохнуться, и тогда их просто порубят, а ему вернуть Рагхильду, и он сам жениться на ней, дабы получить Хрингарику.
Рядом с Хареком осталось немного людей - почти все воины, что пошли с ним - пали в бою. Лишь Гудред-охотник, да Альхейм Смелый, да Эйнар с Сигрун, и еще хирдаманов, а подле Гутхорма только трое из воинов Одина, могучих берсерков, поскольку их друзья расстались с жизнью, защищая юного конунга.
На плечах висела погоня, израненного юношу и его сестру несли посменно хирдаманы, а лес редел, ибо впереди было большое озеро, уже успевшее замерзнуть к этому времени.
Они выбежали на озеро, когда силы были уже на исходе. Аккуратно ступая по сковавшему водную гладь льду, воины Агдира уходили прочь от той судьбы, что им уготовил Гормкиль Ярл.
Харек, едва обернувшись, вогнал лезвие меча в пасть собаке, едва не догнавшей его. Пес даже не успел заскулить, кровавой тушей рухнув на землю. Мимо плеча просвистела стрела, вонзаясь в ледяную гладь. Слуги ярла были рядом, не уставшие в тяжелой битве, жаждавшие крови.
С лаем на озеро выскочило еще с полдесятка псов, жаждавших вписться в ноги, остановить, повалить, прокусить шеи тем, кто посмел пойти против их хозяина.
Агни замедлил шаг, бросив остальным "Бегите!" и поднял в могучих ладонях два топора. Лезвия вздымались и опускались, рубя тела животных, которым не суждено было продолжить погоню. Пес прокусил ему руку, другой вцепился в лодыжку, прокусив штанину, но берсерк отшвырнул его прочь. Затем стрела погрузилась в плечо воина, другая пронзила его бок. Хирдаманы Хрингарики приближались, держа луки на готове - запели тетивы. Могучий берсерк упал - из глазницы торчало оперенное древко.
- Скорее! - Альхейм принял на руки Рагхильду, когда несший ее воин утомился. - Когда мы перейдем это озеро, мы будем сможем скрыться в лесу!
Но силы иссякали быстрее, нежели приближался заветный берег. Псы Гормкиля настигали их...
И в этот миг раздался зов боевого рога. закованные в железо, на берег выходили могучие воины с обнаженным оружием в десницах. На морозном ветру гордо реяли стяги с черной волчьей головой. Десять, двадцать, тридцать, сорок воинов уже могли различить усталые беглецы, а во главе их, на вороном коне ехал сам конунг Хальфдан Черный, Властитель Агдира.
- Это Харек! - Воскликнул Хагги, шедший впереди рати. - А с ним Гудред и Альхем, и другие воины, чьих имен я не знаю! И на руках у Альхейма дева невиданной красоты, мой конунг! Клянусь Молотом Тора, это Рагхильда, дочь Сигурда!
- К оружию, воины Агдира! - Прозвучал густой бас конунга.
Стальные ряды разомкнулись, пропуская беглецов, и сомкнулись вновь, плотным строем выступая навстречу погоне. Дружно запели луки, стрелы взмывали ввысь и падали, пронзая охотников Гормкиля и слуг погибшего Хаки-разбойника.
К тому моменту, когда дружина ярла появилась у озера, все его стрелки были убиты, а воины Агдира потеряли лишь двоих. Ярл, видя, как уходит его добыча, в ярости призвал своих людей биться до последнего с Агдирскими воинами, хотя его отряд и был малочисленнее.
Столь яростна, столь жестока была эта сеча, что лед, не выдержав треснул, увлекая под себя отважных воинов. Так погибли Ульв и Хагги, Рагнар и Вангард, Эрик Хитрый и Певец Олаф, убивший троих свое тяжелой булавой.
Оскользнувшись на проломанном льду, уходили под воду доспешные сыны Агдира и Хринганири, и те, кому посчастливилось избежать гибели на острие клинка, находили ее в холодных водах...
Видя, что сами боги сегодня на стороне Хальфдана, Гормкиль и остатки его людей бежали прочь, скрываясь в землях Хрингарики. А Конунг Агдира приказал разбить лагерь, и отпраздновать эту победу и его встречу с невестой.
Двадцать трех отважных хирдаманов потерял в тот день Хальфдан Конунг...
Харек сражался в первых рядах и трижды чудом избежал гибели. Один раз, когда тяжелая булава смяла его шлем, но нападавший на него воин поскользнулся на льдине, и удар булавы расколол шлем, и чуть не разбил его голову. Второй раз Харек провалился под лед, но верный Эйнар вытянул его, протянув древко копья. Третий раз Харек был на волосок от гибели, когда ему удалось опрокинуть седока вместе с лошадью в ближайшую полынью, но и сам он запутался в поводьях, и барахатающаяся лошадь чуть не утянула его под лед... Спасло Харека только то что кто-то из товарищей ухватил его за ногу и ударами меча обрубил поводья, при это чуть не лишив Харека ноги.
Немного опомнившись от потрясения, Харек быстро сменил свою мокрую одежду, сняв сухое одеяние с убитого товарища, и устремился в погоню за убегавшим Гормкилем Ярлом. Гормкиль, увидев преследователей, велел расколоть лед на пути у врагов. Слуги послушно заработали топорами, и раскрошили лед, из-за чего весь лед на пути преследователей покрылся паутиной трещин...
Харек и его воины кипели от бессильной ярости, видя как враги уходят от них по льду озера, а их от врагов отделяла широкая полоса черной ледяной воды и паутина трещин на льду, грозящие неминуемой гибелью. Гормкиль ярл торжествовал, осыпая агдирцев бранью и насмешками, и похваляясь что теперь он точно приберет к рукам Хригнарики. Так, похваляясь, он воткнул меч в лед там, где вроде бы виднелся какой-то пригорок. И тут нити Норн сошлись в причудливом узоре, и судьба в последний раз посмеялась над гордым ярлом. По льду пробежала зловещая паутина трещин, и лед проломился под могучей фигурой Гормкиля ярла. Ярл отчаянно закричал и замахал руками, но тяжелая кольчуга утянула его на дно. Ледяная вода сомкнулась над его головой, и широкие круги разошлись в том месте, где погурзилось его огромное тело. Агдирцы уже шли в обход, проверяя лед на прочность, и с бросив тяжелую броню, и неумолимо приближались к кучке воинов бесславно погибшего неудавшегося претендента на трон Хригнарики.
Деморализованные вольные хирдманы уже не думали ни о сопротивлении. ни о бегстве. Дождавшись, пока агдирцы приблизятся к ним, они дружно сложили оружие и попросили пощады...
совместно с Тельтиаром
Рагхильда открыла глаза.
Больше всего в ту минуту она боялась, что вокург окажутся темные стены подвала Хаки, а руки сдавят железные кандалы.
Девушка потеряла сознание, когда они уже подходили к озеру, и псы Гормкиля почти настигли их. Так что не видели ее прекрасные очи ужасной битвы, что произошла на этих берегах.
В момент, когда тяжелый сон покинут вещую деву, вокруг себя она увидела походный шатер, теплую шкуру, накрывающую ее тело и горячее питье, стоявщее возле ее головы.
Напившись и согревшись, Рагхильда поспешила наружу, чтобы узнать, что происходит и помочь тем, что в ее силах. перед выходом она наскоро припала к земле, вознося молитвы богам за спасение брата и других воинов, что были с ней.
- Приветствую тебя, Рагхильда, дочь славного Сигурда Оленя, - раздались слова за спиной девушки. Голос был уверенным и властным, но в то же время в нем чувствовалась некоторая мягкость. Позади нее находился конунг Хальфдан, успевший сменить боевое облачение на просторные одеяния правителя и черный плащ.
Рагхильда обернулась и поклонилась мужчине, стоящему перед ней. Судя по его одеждам, это и был Хальфдан, который просил ее руки.
- Приветсвую тебя, о могучий муж. Позволь задать тебе вопрос. Не ты ли Хальфдан, о ком я столько наслышана?
Рагхильда разогнулась из грациозного поклона и посмотрела в глаза собеседнику.
- Да, Хальфдан Черный - это я, - произнес конунг, чуть склонив голову, в овет на поклон Рагхильды. - И, как я вижу, мои воины, ни словом не солгали мне о твоей мудрости и красе.
- Мне лестны сии отзовы твои обо мне, - чуть улыбнулась Рагхильда, - Но скажи, что же произошло с моим братом и твоими воинами? Все ли они добрались? не нужна ли им помощь?
Сердце девы было полно тревоги за любимого брата и людей, оказавших им столь значительную помощь.
- Твой отважный брат в безопасности, сейчас он спит и набираеться сил, - Хальфдан вздохнул. - Многие храбрые воины погибли, но теперь они в чертогах Вальгаллы, пируют с предками, как и должно для павших в сражении, а мы помянем их имена.
Тяжело стало на сердце у вещей девы, когда узнала она о смерти воинов, но она была мужественной дочерью Сигурда Оленя, и лишь в ясных глазах отразилась ее скорбь о павших.
- Слова истинны источают твои уста, - негромко произнесла Рагхильда, опуская руки, - Спасибо тебе, что дал приют мне и моему брату. Ты - гостеприимный хозяин, и благорадность наша не знает границ. А сейчас отведи меня к нему, и мы поговорим с тобой по дороге..
- Идем же, - могучая длань конунга аккуратно взяла ладонь девы, и он повел ее к шатру, у которого стояли двое воинов, охраняя покой спящих в нем. - Наш путь до Агдира еще далек, но я спрошу тебя сейчас, прекрасная Рагхильда - отправишься ли ты со мной в мой замок, или вернешься с братом в Хрингарику?
Дева задумалась. Ее помощь будет необходима брату, чтобы восстановить свою власть над Хрингарикой. Однако породниться с Агдиром тоже было бы большой помощью..
Однако в душе девушка уже все решила. Ей больно уж приглянулся могучий Хальфдан, так что она потупила глаза и произнесла.
- Я слышала, что вы хотите взять меня в жены... И я согласна, о могучий Хальфдан, поехать с тобой в твой замок.
Радостью наполнилось сердце Хальфдана, когда он услышал ответ Рагхильды, но улыбка утонула в густых усах и бороде.
- Едва лишь мы вернемся в Агдир, народ Норвегии увидит свадьбу, какой еще не бывало в этих землях! А в качестве выкупа, я верну твоему брату власть над Хрингарикой. В этом клянусь, едва лишь жрецы сочетают нас законным браком!
Девушка не сумела сдержать радостной улыбки, и, сжав руку Хальфдана, поспешила проведать брата.
Гутхорм проснулся на тёплых шкурах. Болело всё, что могло болеть, безнадёжно седая прядь упала на лицо, но юный конунг был счаслив. Он отомстил. Хаки пал от его руки, и теперь всё будет хорошо, ведь так обещал сам Один.
"Интересно, а что с Рагхильдой?" - подумал Юный конунг. Тут же, словно сами светлые Асы услышали его слова, и к его ложу подошла Рагхильда с могучим зрелым мужем в богатых одеждах и чёрном плаще.
- Сестра! - улыбнулся Гутхорм. - Ты жива и мы снова вместе. Но кто этот доблестный муж, что стоит с тобой? Уж не сам ли Хальвдан Чёрный?
Рагхильда в этот раз не сдержала чувств и упала на грудь брату, заключив его в свои объятия. Когда, наконец, ее эмоции улеглись, она оглянулась на Хальфдана, взглядом предоставляя ему самому инициативу представиться. От себя она лишь добавила, не в силах говорить более:
- да, это сам Хальфдан Черный. Тот, что спас нас и дал нам приют. Тот, что просил моей руки. Тот, кому я готова отдать и сердце, - и вещая дева с нежностью посмотрела на стоящего позади мужчину.
Гутхорм чуть сжал зубы, когда сестра обняла его, мышцы всё ещё болели, затем он нашёл в себе силы приподняться на постели и поблагодарить Хальвдана.
- Благодарю тебя, о Хальвдан Чёрный. За то что спас нас и дал нам кров. Но боюсь, отблагодарить тебя я ничем не смог, и более того, попрошу твоей помощи. Помоги мне вернуть Хрингарики, конунг! Помоги, и я буду твоим вечным должником! - с уважительно и с достоинством сказал он и вновь откинулся на шкуры.
Харек Волк вошел в шатер, деликатно поклонившись, и встретился взглядом с Хальвданом. Тяжелывн испытания минувшего дня остаивли след на его лице, но он казался таким же бодрым. Увидев трогальную сцену, Харек едва сдержал улыбку.
- Сдержал ли я свое обещание, конунг? -прошептал Харек своему повелителю.
Хальдван молча кивнул. На его губах застыла улыбка.
Они выступили в предрассветный час. Почти три десятка ратных мужей, во главе со своим конунгом, предвкушавшие настоящее празненство, едва только они вернуться в Агдир.
Хальфдан Черный слов на ветер не бросал - коли уж пожелал свадьбы, какой никто еще в Норвегии не справлял, так оно и будет, а песни скальдов донесут потомкам о щедрости и могуществе Агдирского Конунга. Стяг с волчьей головой гордо развевался над отрядом.
Ничто не предвещало беды, небеса были чисты, словно сам Один возжелал узреть землю из небесного чертога Валгаллы. Провожая взглядом героев, что сумели спасти юную деву, и отомстить за великого конунга. Вороны кружились над агдирцами, своим карканием говоря, о благосклонности отца ратей.
- Харек, мой верный ярл, какой путь ты назовешь наиболее близким - теперь, когда Согн скован льдами, нам уже не использовать быстые струги.
- Мой конунг, есть лишь один путь, тот, которым шли мои люди - через Хрингарийский лес, к границе Вильмунгерка, где мы одержали победу над сынами Гандальва, а вещая Гульда поведала о беде Рагхильды.
Конунг кивнул, соглашаясь со словами ярла. Их путь почти завершен.
К полудню они прошли мимо обледеневшего берега, там, где все еще лежали останки храбрых воинов Агдира, отдавших жизни в схватке с псами Хаки Гандальвсона. Их тела не были погребены, и трупоеды вдоволь насытились мясом отважных хирдманов.
Тучи медленно сгущались на, еще недавно, безоблачном небосклоне. Казалось, еще немного, и разразиться новая гроза, неожиданная, словно коварство Локи и яростная, как сотня турсов. Первая молния раскроила горизонта надвое, так, как если бы сам Тор метнул свой молот. Однако грома не было слышно...
Воины остановились, молясь, и прося у богов защиты. Гнетущая тишина сковала рать Хальфдана, словно в ожидании чего-то жуткого.
Торгальв, сын и ученик мудрого Торлейва, походный жрец самого Одина, поднял путеводное копье, которое нес Эйнар, сам юноша и Харек Волк вскинули свои заговоренные рунические клинки. Обнажил меч и Хальфдан - о, что это был за меч, сверкающий подобно солнцу во тьме, он будто бы был выкован в кузницах асов, вязь рун пробегала по клинку, говоря о тайных чарах, известных лишь кузнецу и конунгну.
- Один! Молим тебя, разгони эти тучи, позволь солнцу вновь осветить изможденную землю Хрингарики!
- Молись, да не будут твои мольбы услышаны, жрец! - Яростный смех разлетелся по берегу, ибо из замерзшего леса появлялись вооруженные, доспешные люди, со стягом, где на белом поле разевала пасть серая волчья голова.
Могучи воин, чьи плечи были едва ли не шире, чем длинна копья, вел их, и в этом воине Харек мог бы узнать убийцу Вальгарда, а Сигрун - своего кровного врага - Скагги Гурмирсона. Но нигде подле него не видно было Хаки, наследника Альвхеймара.
- Здесь завершиться ваш путь, Агдирцы! - Возвестил Скагги. - Но вы можете спасти ваши жалкие жизни, если отдадите нам деву Рагхильду, коей суждено стать женой Хаки Гандальвсона и подлого убийцу Эйнара!
Меч в руках воина, Губитель Медведей, до этого принадлежал молодому конунжичу, но почему он вновь оказался у Скагги сказать было нельзя. Разве что Скагги отнял отцовский меч у названного брата, и своего будущего конунга...
Рагхильда сидела, будто страшная гроза поразила ее в самое сердце. Вот она, расплата богов, неблаговолящих путешественникам! Вот она, расплата за их с Хальвданом счастье, за их с Гутхормом спасение. Нет, гордая дочь Сигурда Оленя не вернется в жуткий, унизительный плен!
- Я скорее умру! - громко и уверено произнесла вещая дева, выпрямляясь в седле. Сейчас она была особенно прекрасна, разгневанная и испуганная одновременно.
Ее сердце сжималось при виде воинов, что стояли перед ними. Нет, она не могла подвергать своих спасителей смерти только лишь из-за своей прихоти. Мысли вещей девы заметались в голове, одна страшнее другой. Брат? Нет, он не позволит. Хальвдан? Да они все готовы положить головы солдат лишь ради себя и нее. Нет, видимо, такова ее судьба, и лишь среди умерших она будет сиять той жемчужиной в короне,что виделась ей во сне.
- Пустите меня! - дева решилась, спрыгнула с лошади и рванулась к брату, - Пустите меня, я пойду с ними! Вы успеете уйти, а я все равно им не достанусь! Брат, пощади этих людей, ты обязан им жизнью!
Она горяче шептала, крепко держась за одежды брата и глядя на него взглядом, полным решимости и боли
- Гутхорм, прошу, позаботься о сестре, - властно произнес Хальфдан. Таким, подобным стали голосом, конунг говорил крайне редко, и лишь тогда, когда внутри него все мысли, все мышцы натягивались, точно струны. Он сейчас был подобен луку, в руках искусного стрелка - готовый ко всему, и прежде всего - проливать кровь.
Молодой конунг Хрингарики кивнул, спрыгивая с коня, и обнимая сестру, не желая позволить ей совершить то, что она хотеля, дабы спасти их жизни.
- Сестра, ты же знаешь, что погибни ты - и мне не зачем будет жить!
Облаченных в сталь врагов было немногим больше, чем агдирцев, и эта битва должна была стать не сложнее, чем там, на озере, когда пал подлый Гормкиль.
- Кого ты видишь, Харек Волк? - спросил конунг, указывая мечом на ряды врагов.
- Подлых убийц, и воров, жалких псов Альвхеймара! - Ярл говорил громко, дабы враги услышали их, дабы первые бросились в атаку.
Но среди альвхеймарцев были мужи, умудренные в битвах, и среди них Тормунд Старый, могучий ярл, и Барвайг Красный, что в битве был неудержим, как пламя. А подле Скагги стояли Асгейр и Асвер, вооруженные украденными у убитых Вальгарда и Гуннара - молотом и секирой, что ковали в Агдире. Оружие, покрытое рунами теперь служило воинам Гандальва.
- Это ваш ответ? - вопросил Скагги, усмехнувшись. - Так ли храбры сыны Агдира, что лишь браниться могут?
- Позволь мне убить его, конунг, - воскликнул Эйнар. - Я дал клятву лишить это турсово отродье жизни!
Сигрун лишь молча сорвала с плеча лук, накладывая стрелу на тетиву.
Еще одна молния беззвучно поразила землю. Гроза была готова разразиться.
Рагхильда попыталась вырваться, но ей это не удалось - все еще была сила в руках ее брата. Тогда не выдержала юная дева и уткнулась в плечо Гутхорма, чтобы не видеть страшной и кровавой битвы, которой она - виновница. Слезы лились из ее глаз, и за то презирала себя Рагхильда. Сквозь них пыталась она убедить брата в вынужденной жертве себя самой.
Дева то и дело поднимала тревожный взгляд к брату, то ли пытаясь понять обстановку между воинствами, то ли пытаясь втолковать ему свои слова одним взглядом своим.
- Брат, ты увидишь, люди гибнут из-за нас! Не допусти того!
Харек сверлил врагов яростным взглядом,переводя дыхание. Он понял, как его обдурили с клятвой. Все это время, пока они пытались вызволить из лап разбойрников и проливали свою кровь в битвах, эти коварные дети Фенрира сидели здесь в засаде, и ждали возвращения агдирцев, чтобы перехватить добычу.
- Воля богов была явлена нам неоднократно. Дева Хригнариики была обещана нашему коннунгу, и уже обручена с ним. У вашего конунга нет права требовтаь ее руки, ибо она уже обручена. И тот, кто требует что-то. не прирнадлежащее ему по праву, теряет все что имеет, в том числе и жизнь. Не гневите богов, и убирайтесь отсюда, покуда целы! - ответил Харек Волк Скагги.
- Когда вы все останетесь лежать на снегу, мертвые и непогребенные, кому какое дело будет до помолвки этой девки с вашим слабосильным конунгом! - - Отвечал ему Скагги. Теперь стало абсолютно ясно, что в этом отряде нет Хаки Гандальвсона, что он, верный своей клятве отправился обратно в Альвхеймар, но его хирдманы решили сами стяжать славу и привести невесту ко двору своего конунга.
- Мечи из ножен, отважные дети Альвхеймара! Сегодня они испьют крови наших врагов! Мы отомстим Черному Хальфдану за Хелсинга и Хюсинга, За Вальгарда Отважного и Хагни Заговоренного!
Альвхеймарцы поддержали его боевым кличем, и медленно двинулись на строй агдирцев.
- За мной, отважные агдирцы! - кринкул Харек, обнажая меч. Ряды агдирцев сомкунлись. Воины подняли щиты, и начали бить оружием по щитам, крича "Хальвдан".
- Покараем этих клятвопреступников! - выкрикнул Харек Волк. - Именем Коннунга Хальвдана, не посрамим чести нашей страны и нашего коннунга! Вперед, за Агдир, Вингульмерк, и за Хригнарику!
Хирд, сомкнув ряды, и издав боевой клич, двинулся навстречу альвхеймарцам. Воины шли плотно сомкнутым строем, а их оружие сверкало на солнце как огонь в горниле Тора-кузница. Вороны летели над головами воинов с оглушительным карканьем. - Во имя Единого, того кто сидит на небе - пробормотал Эйнар, повторяя жесты своего погибшего друга. Да восторжествует справделивость.
- Гутхорм, возьми с собой людей, и охраняй сестру - сказал Харек, увидев в рядах воинов юного коннунга Хригнарики. - Она самое дорогое что у нас есть. Отведи ее подальше от схватки и спрячь в лесу. Быстрее! Это турсово отродье наверняка подготовило не одну засаду... Спрячь ее в том урочище, где мы спрятали наших раненых с той битвы...
- Харек, я должен сражаться, а не бежать, у вас каждый воин на счету! - Огрызнулся молодой конунг.
- Иди, молодой олень, - приказал Хальфдан. - Здесь моя битва, и мой враг, а ты должен защитить сестру.
- Пока я жив, моя сестра не достанеться им! - Прорычал Гутхорм. - Но я возьму с собой лишь десятерых!
И он, вместе с Хрольвом, подхватил девушку под руки, унося к лесу, а следом за ним поспешили и воины, выделенные для охраны Рагхильды.
Гутхорм не знал дороги но ее знал Гудред, поветший их. Храбрый охотник, и последний из выживших проводников ловко перескакивал через снежные сугробы, и опавшие ветки, зная, что нужно как можно скорее уйти от погони.
(совместно с Тельтиаром)
(со Скальдом)
- Эй, смотрите, эти трусы уже бегут! - Рассмеялся Асгейр, указывая на уносивших Рагхильду людей.
- Ничего, догоним, когда я выпотрошу их конунга! - Громогласно бросил Скагги, рассекая мечом воздух. Рати сближались, и он чувствовал, как наливаються силой его могучие руки.
А там, вдалеке, в землях Альвхеймара, над котлом шептала слова колдовского заклятия старая ведьма Вигдис, прося саму Хель забрать в свое темное царство отважных героев Агдира и спасти ее единственного сына. Бросал зачарованные руны Хьярвард, и каждая обещала победу Серому Волку.
- Не нарвится мне это - пробормотал Эйнар, втянув ноздрями воздух. Снова какое-то черное колдовство. Сигтрун, если знаешь какие-то заклятия, говори!
Первый, запоздалый раскат грома, ударил в тот момент, когда скрестились клинки Агдира и Альвхеймара.
Сигтрун запела что-то непонятное но потрясяюще красивое, и ее голос звучал силой. Эйнар обернулся и увидел в сгущающемся тумане призрачную фигуру. От фигуры исходило бледное сияние. В руках он держал меч с крестовидной рукоятью острием вниз.
- Вы клинки против клинков. Я сила против незримой силы. - произнес призрак.
Эйнар тронул Харека за рукав.
- Там кто-то... из мира мертвых явился к нам. в мир живых... на помощь.
- Я никого не вижу. - ответил Харек, с недоумением осматрвиая своих воинов и ища взглядом дух мертвеца. Но если это так, ка кты говришь, то это добрая весть.
- Бран... - только и прошептала Сигрун, прижав руку к сердцу, а затем спустила тетиву. Ее стрела вошла точно в забрало шлема ближайшего врага.
Тем временем воины сошлись в жестокой битве. Конунг и Харек рубились в первых рядах, и их окружали ближайшие гриди, мужи опытные и могучие, но и враги их были не из последних. Дробил панцыри и кости зачарованный молот в руках Асвера, оставившего за собой уже двоих убитых, рассек голову вместе со шлемом украденный топор Асгера - братья-ярлы шли по обе руки от Скагги, что ударом щита отбросил вставшего у него на пути хирдмана, а мечом просто отсек руку другому. Казалось, никакое оружие не способно отразить его выпады. Но вот его взгляд пересекся со взглядом Эйнара, воодушевленного появлением призрачного друга.
Харек увидел хзеачарованное оружие своих павших друзей и рассвирепел еще больше.
- Эйнар, ты видишь этих двоих? У них оружие наших друзей. Мы Должны вернуть его.
- Эй вы, воры и убийцы! И не советсно вам драться украденным оружием! - крикнул харек двум братьям. Идите сюда, воры и грабители, бесчестные разбойники и убийцы! Покажите на что вы способны!
- Не украдено то, что в бою добыто! - Гордо бросил Асгейр, прорываясь вперед. Ему показалось, что он нашел себе легкую добычу - высокого тощего воина, вооруженного одним лишь копьем. Топор вновь описал дугу, врубаясь в бок сражавшемуся с кем-то агдирцу, походя - как ни странно, сейчас молодого ярла привлекало копье, так, словно именно оно, а не Рагхильда, было целью их похода. Он презрительно усмехнулся в лицо тому, кто держал это оружие, вновь занося топор.
Асвейр шел вперед. Спокойно отражая щитом удары врагов, зная что идущие справ и слева от него воины не дадут никому прорваться, а затем наносил свой удар молотом, круша и щиты, и доспехи. Ему сейчас хотелось убить этого злословного ярла, что посмел обвинить его в воровстве.
Харек бросив порцию ругательств бросился наперез берсерку, и тут из-за туч пробился солнечный луч, отразившись на мече агдирца. Заговоренные руны зщагорелись синим огнем, и этот блеск отлвек внимание громилы.
- Умри, турсово отродье - крикнул Харек сквозь зубы, и воткнул меч Асвейру в грудь - между рукой и щитом.
Юный воин прищурил глаза, и пропустил удар врага, лезвие вонзилось в него, подобно жалу ядовитых тварей, обитающих в мрачном царстве Хель, подобно побегу омелы, сразившему Бальдра, ро в этот момент щит Скагги впечатался в плечо Хареку, отталкива того назад, и не дав завершить удар.
Молот показался раненому невероятно тяжелым, но он все равно сделал замах, бросаясь вперед - но кто-то из хирдманов прикрыл Волка, спасая ему жизнь. Тело воина с разбитой головой упало к ногам Асвейра. Он тяжело дышал, чувствуя как горячая кровь заливает рубаху под кольчугой.
Скагги, и другие воины рубились не на жизнь, а на смерть, обходя его. Вновь подняв молот, он поспешил за ними, отбрасывая ставший слишком тяжелым, щит.
Гутхорм сжал зубы. Воины Агдира будут погибать здесь, а он должен бежать и спасаться. "Стоп! - одёрнул он сам себя. - А Рагхильда? Кто-то должен увести её с поля боя, иначе может случиться беда!"
Он огляделся. Рядом с Рагхильдой стояли семь воинов Хальвдана, в их числе Гудрёд Охотник и трое выживших берсерков.
- За мной! - скомандовал Гутхорм и устремился к сгоревшей избе.
Шли быстро, заснеженный берег сменился густеющим лесом и, когда казалось, что спасение уже близко, меж ветвей мелькнул огонёк. Гутхорм знаком велел всем затаиться и тихо пробираться вперёд. Оказалось, что перед сгоревшей избушкой сейчас весело полыхает костёр, а около него сидят пятнадцать воинов и один связанный по рукам и ногам пленник в богатой одежде. Кто-то из воинов ел, кто-то спал, многие прикладывались к объёмистой кожаной фляги, гуляющей по кругу, и хрипло смеялись. Судя по всему, это были Альввхеймарцы. Жалеть их явно не стоило.
- Гудрёд, - прошептал Юный конунг, - Скажи ты сможешь снять из лука человек пять, пока они не разберуться в чём дело?
- Да, смогу, - серьёзно кивнул Охотник. - С кого мне начинать?
- Сперва сними тех, что с луками, потом тех, что рядом с пленниками, а потом вали всех, кто пытается к нам приблизиться.
Гудрёд достал стрелу, натянул лук, замер на мгновение и... Гутхорм не поверил своим глазам! Чтобы человек ТАК стрелял - это надо быть избранником Одина и Тора! Стрельбу знаменитого охотника трудно описать словами, достаточно сказать, что когда шестая стрела срывалась с его тетивы,пятая была уже в полёте, четвёртая и третья почти достигли своих целей, а первые две уже пили кровь врагов. Всего мгновение, и весь небольшой лагерь наполнился хрипами умирающих, суетой и беготнёй. Пока альввхеймарцы поняли, откуда летят стрелы трупами легли ещё двое, ну, а когда они добрались до леса, ими занялись воины Хальвдана и Гутхорм с его берсерками. Схватка была быстра и жестока. Из небольшого отряда Гутхормане пострадал почти никто, лишь у одного из берсерков на плече появился небольшой разрез, но могучий воин даже не заметил этого.
Гутхорм тем временем подошёл к пленнику и коротко спросил его:
- Кто ты?
(С Орофином и Скальдом)
У избы
Пленник поднял голову. В его глазах все еще был застывший ужас той бойни, что только что произошла. Казалось кто-то из альвхеймарцев толкнул его, чтобы его не задели стрелы, а через мгновение все уже было кончено.
- Мое имя вам ничего не скажет, - отвечал он. - Но если развяжите меня, то будете вознаграждены.
- Конунг, я его где-то видел! - произнёс подошедший Гудрёд. - Но не могу вспомнит, где! Пусть назовёт имя, может мне оно что-нибудь и скажет! Гутхорм кивнул: - Скажи!
Пленник так же узнал подошедшего Гудреда, хотя и не подал виду.
- Имя мне Агни, и я сын одного богатого хевдинга, что живет на границе Альвхемара...
Гудрёд покачал головой: - Не могу вспомнить! Гутхорм миг думал, а потом произнёс: -Чтож, хорошо. Мы развяжем тебя. Но учти, рядом с тобой всегда будет находиться один из моих воинов и если ты окажешься врагом, - глаза Гутхорма сверкнули. Повинуясь его жесту один из берсерков перерезал путы пленника, а затем встал рядом с ним, весьма красноречиво не убирая в ножны длиного кинжала.
- теперь идём с нами! - сказал Гутхорм и направился к урочищу
Юноша медленно растер руки, затекшие от веревки, и кивнул.
- Что же, я согласен, но скажите и мне, кто вы?
- Я Гутхорм Сигурдсон, это Гудрёд Охотник, а это мои воины, - о Рагхильде Гутхорм решил умолчать
- Сын отважного Сигурда Оленя? - Внезапно выпалил бывший пленник. - Тот, чья сестра славна красотой на всю Норвегию?
- Да, - Гутхорм ответил с неохотой
Агни чуть улыбнулся, и предпочел оставить этот разговор, направившись к тому, что когда-то было домом ведьмы, а после стало огромным погребальным костром.
Гутхорм проводил его долгим взглядом. "Если он хоть плюнет в сторону Рагхильды, зубами порву!" - подумал он, невольно стискивая рукоять меча
О чем думал их новый знакомый, не знал никто. Но идя мимо костра, он споткнулся, рухнув прямо в золу, после чего поднялся весь перепачканный, точно черт из преисподней.
Эйнар не стал ожидать, пока раненный враг придет в себя. Оттолкнув одного из альвхеймарцев, он ринулся вперед, занося меч. Тяжелый молот пролетел рядом с ним, поскольку Асвейр уже не мог сражаться столь быстро, а затем лезвие Эйнара вошло ему в шею, повергнув ярла на земь.
Подхватив зачарованный молот, юноша бросил его Хареку, который сейчас находился за спинами воинов агдира.
Харек поймал молот за рукоятку, и торжественно поднес его своему конунгу.
- Держи, конунг, это славное оружие. Оно принесет нам победу. Веди нас!
Хальфдан благодарно принял оружие, возвращенное ярлом, взяв его в левую руку, поскольку в правой у него уже был меч. Сбросив плащ - конунг повел последний десяток, еще не учавствовавший в битве на помощь своим хирдманам. Еще в начале битвы под ним убили коня, но сам Хальфдан оттделался лишь несколькими ушибами, и был готов завершить битву своими руками.
Тем временем Путеводное копье столкнулось с топором Асгейра. Торгальв бил умело и быстро, но ярл оказался опытрее. Он рванулся вперед, отбив древко лезвием топора, и погрузил лезвие в грудь воину-жрецу, едва ли не разрубая тело. В руке молодого ярла появилось Путеводное копье, и он, не размышляя бросил его в приближающегося Хальфдана, желая проткнуть его насквозь.
Внезапный порыв ветра отнес копье в сторону, и Эйнар поймал копье налету.
- Вот твоя расплата... - произнес Эйнар, и метнул копье в ряды врагов. Тот же ветер, отклонивший копье от конунга, теперь придал силы копью в полете, и оно воткнулось бы в голову Скагги, но неизвестная сила позволила ему отклониться, так, словно кто-то толкнул его в спину. Копье вошло в плечо воину, отчего он издал громогласный рык, и, откинул щит, вырывая копье, а затем перебросил меч в здоровую руку.
А там, вдали его мать, старая Вигдис, издала протяжный стон, упав на пол хижины. Колдун оторвал взгляд от рун, бросив его на медленно умирающую ведьму, и лишь улыбнулся, поднеся руну к ее губам, с которых начала сочиться кровь. А затем бросил эту руну в котел!
Разветвленная молния ударила прямо в центр сражения, поразив четверых агдирцев, с которыми в этот миг сражался Скагги, и он оказался один на один против Эйнара.
Эйнар произнес слова на непонятном языке, и снова в тучах блеснули солнечный лучи, ослепляя Агдирцев. Эйнар, издав яростный крик, нанес удар мечом в то место, куда вражеский воин был ранен Путеводным копьем.
Рык Скагги был подобен волчьему, когда заговоренная сталь вновь коснулась его кожи. Мать защитила его от простого оружия, но меч, когда-то ставший причиной смерти его брата, сейчас кослулся и его плоти. С силой отбивая меч врага своим клинком, он рванулся на него, желая не дать ни мгновения для контратаки, нанося жестокие рубящие удары, и оттесняя назад.
Конунг Агдира, спасенный от верной гибели Эйнаром, сейчас сошелся в поединке с одним из лучших воинов альвхеймара - Тормундом Старым, и если до этого уже трое врагов полегли от его клинка и молота, то щит Тормунда лишь гнулся, выдерживая удары оружия асов. Воины рядом ожесточенно сражались, никого не подпуская к этому поединку, но казалось что сейчас исход битвы зависит лишь от этих двух воинов.
Молот вновь опустился на щит Тормунда, конунг последовал за оружием, отклоняя меч врага своим мечом, а затем, ударил головой в лоб старику, заставляя его отступить. Оба оружия в руках Хальфдана довершили дело, сбивая с ног Тормунда, а затем молот раскроил ему череп.
Агдирцы издали торжествующий рев, а воины Альвхеймара, увидев, как пал их предподитель, попятились назад.
Харек, расправившись с Асвейром, бросился наперерез Асгейру, и их мечи столкнулись со звоном. Трое воинов прикрывали ярла по бокам и со спины.
Но не в их силах было остановить могучего Хальфдана - конунг Агдира жаждал покончить с каждым, кто вознамерился отнять у него невесту, меч и молот в его руках мелькали, словно молнии, а сам он был подобен Тору, ворвавшемуся в битву неистовым вихрем.
Двоих поверг его меч, двоих молот, рядом шли хирдманы, добивавшие выживших и разившие тех, кто пытался сопротивляться. Барвайг Красный, последний из предводителей альвхеймара, с двумя мечами вышел навстречу конунгу, в окружении последних своих воинов.
Тем временем воодушевленный победой над жрецом, Асгейр отразил удар Харека, поклявшись, что отомстит ему за брата. Топор и меч скрещивались удар за ударом.
Харек почувтвовал что силы покидают его. Топор Асгейра расколол его щит. Харек отскочил назад, и оди н из его воинов бросил ему боевую секиру. Харек отразил топорищем удар топора Скагги, а сам нанес удар мечом в плечо противнику.
Асгейр издал торжествующий вопль, переросший в вопль боли, меч, распоров плечо, погрузился в тело, едва не отсекая руку. Заговоренный топор выпал из нее, а следом за ним упал и сам ярл, прося у победителя пощады.
- Пощады? многих ли ты щадил сам? Возьми свое оружие и умри с честью. - процедил сквозь зубы Харек.
- Нет! Я последний в роду! - Прохрипел Асгейр, и, не вставая бросился на ярла, обхватывая его за ноги, и валя на землю.
Эйнар лишь уклонялся от ударов Скагги, отбивая те выпады, от которых не мог уйти - ему казалось, что враг поистине неутомим, а его силы утекали прочь. Наконец он подставил меч под удар, заставивиший его рухнуть на одно колено. Губитель Медведей жаждал крови молодого воина, однако тому было суждено умереть не в этот день.
Стрела Сигрун вонзилась в шею Скагги, а в следующий миг клинок Эйнара распорол ему брюхо. Могучий воин упал на снег, окрашивая его своей багровой кровью.
- Вот и свершилась твоя месть, - устало произнес юноша, оборачиваясь к лучнице.
Сигрун улыбнулась, закидывая лук за спину, и в этот миг чей-то крик заставил ее обернуться. Всего в два шага она оказалась подле Харека, сбросившего с себя Асгейра.
Убей, его Харек, он был со Скагги, когда тот убивал моих братьев! - крикнула Сигтрун, подступив к Асгейру и плюнула в него. - Пусть умрет его жалкий и подлый род!
- Нет Сигтрун, он нам еще нужен. -ответил Харек. отбрасывая ногой топор. - Свяжите его. Надо его кое о чем спросить. И этих тоже.
Поверженный Барвайг и его воины бросали оружие, прося сохранить им жизни, поскольку со смертью Скагги, их боевой дух угас окончательно.
Связанных пленников вели за собой - простые воины станут рабами, знатных выкупит их родня, а золото конунг Хальфдан любил. Это была его победа. От его оружия погибли семеро хирдманов и двое знатных воинов, доспехи и плащ конунга Агдира были окрашены алым, в руке у него был молот, что придавало ему еще больше сходства с Тором.
Харек и Эйнар допрашивали пленных, однако никто из них не смог ничео сказать о том, куда исчез Хаки Гандальвсон, лишь говорили, что Скагги осерчал на него, отнял меч и жестоко избил за трусость и принесенную Хареку клятву, после чего большая часть Альвхеймарцев пошла за могучим великаном.
Добравшись до урочища, воины были удивлены, сколь легко и отважно расправился Гутхорм со своими врагами, однако на долгий отдых времени не было. Конунг понимал, что его людей не хватит, чтобы отразить еще одно нападение, если сам Серый Конунг решит придти за Рагхильдой, а потому приказал выдвигаться дальше. Путь до Агдира неблизок, люди были слишком усталы, но все знали, что Хальфдан прав.
Понукая пленных, отряд под знаменем Черного Волка, шел по лесу, приближаясь к границам Агдира.
Отряд расположился на ночлег в том самом проклятом месте, где сгорела избушка ведьмы. и где погибли многие их товарищи. До поздней ночи хирдманы жгли костры, грели воду в котлах, смывая кровь и грязь, чистили оружие и доспехи, перевязывали раненых. Все были слишком уставшими, чтобы двигаться в путь немедленно, да и до Агдира - в усадьбу коннунга путь был неблизкий. Не было слышно ни песен. ни громких разговоров. Почти весь отряд. кроме пяти часовых, не принимавших участия в битве, спали мертвецким сном.
Ночь прошла на удивление спокойно. Разве что пошел густой снег, усталые воины вынуждены были нарубить пушисых еловых веток, чтобы соорудить какое-то укрытие от холодного ветра и снега. Но не было больше ни зловещих завываний ветра, ни зловещих призрачных фигур не то троллей, не то призраков в темном лесу.
А утром небо прояснилось, и ударил легкий мороз, вновь сковавший озеро зеркальной гладью льда. Воины Агдира воздали последние почести своим павшим товарищам, и сожгли их тела (тех кого не поглотило озеро) на большом погребальном костре на том месте, где была избушка ведьмы. И когда солнце встало высоко над небосводом, отряд двинулся в путь. Отряд отправился домой по тому пути, которым пришел сюда Хальвдан конунг со своим отрядом.
- Я хотел спросить тебя, мой коннунг, но не мог найти время чтобы узнать... Что заставило тебя отправиться в дорогу, и как ты нашел нас здесь? Что привело тебяк нам на помощь в то самое время, когда мы могли потерять все? Или тебе было дано знамение от небожителей?
Харек поднял глаза и пристально посмотрел в лицо своему коннунгу.
Помрачнело лицо конунга. Не сразу ответил он.
- Долгим был твой путь, Харек, и с беспокойством я ждал вас в палатах Агдира, каждый день прося богов дать мне знак, а Торлейв Мудрый приносил жертвы Одину, и гадал по рунам. Он увидел в них тревожное знамение, и сказал, что вам угрожает великая опасность. Потому я и собрал воинов, и отправился в путь, чтобы придти к вам на помощь.
Конунг замолчал, а затем добавил.
- Мудрый Торлейв, ныне в чертогах Валгаллы...
- Хочется верить. - пробормотал Харек, опустив голову. - Он был мудрым и хорошим человеком. Значит то Торлейв посоветовал придти к нам на помощь, когда увидел зловещие предзнаменования? Но как вы смогли так быстро найти нас, и как раз в то время, когда уже не было никакой надежды и казалось уже ничто не спасет нас от многочисленных врагов?
- Ведь мы следуя за Рагнхильдой далеко ушли от Оленьей Усадьбы в Хригнарики?
- По пути мы встретили одного из проводников - финнов, что бежал от тебя, и он молил о пощаде, и уговаривал меня не идти дальше. Его пришлось тащить на веревке, но он указал верный путь до этой сгоревшей избы. А от охотников мои люди узнали, что Хаки разорил усадьбу могучего Сигурда, и я направил хирд к его дому.
Харек удивленно посмотрел на коннунга.
- Но как вы нашли нас? Ведь никто не мог знать, куда разбойники угнали Рагнхильду, и где находится усадьба Хаки Берсерка?
- Быть может Один направил меня именно этим путем, Харек.- ответил конунг, знаком руки давая понять, что больше не хочет обсуждать эту тему...
- Быть может... - произнес Харек. - А теперь пусть боги выведут нас обратно из этого проклятого леса...
(со Скальдом и Орофином)
Маленький отряд покинул урочище и вышел к сгоревшей избе. Юный конунг не мог не поразиться облику Хальвданна – громадный, в окрашенных кровью доспехах и с боевым молотом в руке тот являл собой настоящее воплощение мужества и воинственной красоты. Более отряд не задерживался. Шли через лес, шли быстро, стараясь как можно скорее покрыть то расстояние, что отделяло их от спасительных стен Агдира. Гутхорму это напомнило то время, когда они с Рагхильдой убегали из усадьбы Хаки-берсерка. Впрочем, тогда они были одни и рассчитывать могли только на себя, а теперь рядом с ними бежал целый отряд доблестных воинов.
Отряд отправился домой по тому пути, которым пришел сюда Хальвдан конунг со своим отрядом. Первый день был и наиболее трудным в этом пути. Раненых приходилось нести на плечах или самодельных носилках. Многие воины еще не отдохнули от тяжелого боя, но Конунг не желал терять время даром.
К полудню второго дня отряд миновал деревеньку финнов, недалеко от границы Агдира. Ранее эти люди платили дань Сигурду Оленю, и теперь его сын стребовал с них все, что причиталось со дня смерти конунга Хрингарики. Хирдманов Хальфдана накормили и напоили на славу, дали лучших собак и сани, чтобы перевезти раненых, а так же двоих проводников, что знали лес.
После этого отряд стал передвигаться быстрее. Харек Волк затянул песню, сложенную им в честь победы над альвхеймарцами.
Все люди узнают, как бился
За Агдир наш ясень секиры,
Дробил он шеломы и кости,
Мечом рассекал кольчуги!
Бился один бесстрашно
Средь целого полчища турсов!
Бури булат могучий
Кости крушил великанам,
Глас вяза битвы гулкий
Гридь поднимал на схватку!
Ведомо людям, как в битве
Недругов Хальвдан встретил,
Мечом отражая натиск
Всадников волка пучины!
В бурной пляске валькирий
Множество ратников ранил,
В вихре секир не дрогнул
Славный даритель гривен!
Молвит опора верная
Грозного недруга турсов:
Славный ясень кольчуги
Врагов сокрушит вероломных!
Тот, чье сердце не знает
страха на поле брани!
Вовек шлемоносный воин
В буре мечей не дрогнет!
Шли через лес, избегая излучины согна. чтобы не наткнуться на отряды Гандальва. Благодаря умелым проводникам, воины Агдира потеряли не так много времени, как могли бы, плутай они по лесу одни. Гудред-Охотник запомнил многие тайные тропы, на случай, если когда-нибудь придеться вновь идти на Хрингарику. Финны вели по лесным тропинкам. ведомым только им одним, и вели уверенно, ориентируюсь по одним им известным кочкам. древесным стволам, камням и меткам.
Неожиданно Гудред охотник останоивлся, внимательно изучая какие-то следы...
- Разрази меня гром, пробормотал охотник, -если это не след турсов. И свежий...
- Турсы в лесу, Гудред? Не будь я свидетелем твоему мастерству, я бы не поверил ни единому слову, - ответил Эйнар, бывший ближе всех к охотнику.
- Здесь неподалеку должно быть их логово.- ответил Гудред, потянув носом воздух.
- А разве они не спят зимой, как медведи? - спросил охотника Харек.
- Будем охотиться на них? - Эйнар провел рукой по рукояти меча. - Губитель Заговоренных поможет в битве с великанами, как думаешь?
- Лучше обойти и стороной. - ответил Гудред. - Это не люди. Если ты не трогаешь их, то и они тебя не тронут.
НА миг показалось, что Эйнар хотел бы подраться. Но лишь на миг.
- Так давайте свернем с тропы!
Ворча воины свернули с тропы и стали пробиратсья через кочки и холмики. Вдали они увидели несколько мохнатых фигур.
Впрочем те не спешили нападать на отряд Хальфдана, а усталые хирдманы не жаждали нового боя.
К вечеру четвертого дня фины довели их до границ Агдира, и, указав дорогу, попросили отпустить их обратно.
Конунг, поблагодарив их за помощь, обещал в благодарность освободить их селение от дани в эту зиму, и отпустил финнов восвояси.
Наконец, лес расступился и взорам усталых путников явился Агдир – столица королевства конунга Хальвдана. До него было ещё далеко, причём стоял город на нескольких холмах, сросшихся в один, но для их измученных сердец и это являлось отрадой. Отряд прибавил ходу и к закату они уже подходили к воротам. Те ещё не были закрыты, но на стенах уже дежурили удвоенные смены часовых.
- Закрыть ворота! – рявкнул Хальвдан. – Враг может быть близко!
Конунга узнали и приказ выполнили со всей возможной поспешностью. Когда массивные створки ворот захлопнулись и громадное бревно засова легло на своё место. Гутхорм впервые за очень долгое время вздохнул спокойно.
Хирдманы ввалились в усадьбу. Их тут же окружили челядь, женщины и дети. Жители усадьбы охалии, ахали, возносили похвалы богам за счастливое возращение рати Коннунга.ю Но у слишком многих в глазах стояли слезы, когда они не находили среди хирдманов братьев, сыновей и мужей. Слишком многие не вернулись из этого похода, и еще некоторые раненые могли отправится в мир мертвых не с оружием в руках, а лежа на постели в горячечном бреду.
Харек сразу же последовал в гридницу, и распорядился приготовить еды и согреть воды. И позже завалился спать, так как сильно устл после долгой дороги.
Утром его разбудил гул голосов. В усадьбе кипела жизнь. Челядь и домочадцы из усадьбы Хальвдана без конца сновали с мешками, мисками и связкой дров. Мальчишки тащили на веревках бычков, коз и свиней, тут же во дворе слуги рубили дрова или грели воду.
Усадьба готовилась к свадьбе. Харек то и дело отмахивался от слуги сородичей, горевших желанием узнать о его походе за невестой коннунга. Он был молчалив и подавлен. Все это время его вела какая-то цель, а теперь добившись этой цели он ощутил пустоту. Наверное он дождется лета, и отправится в поход на родину Эйнара, а потом в страну Эйр. Он твердо решил, что он не станет почивать на лаврах.
А тем временем приготовления шли полным ходом. Более того, Хальвдан пообещал тем пленникам, что будут добросовестно украшать его усадьбу, ставить столы, накрывать их, помогая слугам - он дарует свободу. Однако не многие гордые воины альвхеймара согласились на его великодушное предложение, предпочтя остаться в плену, пока родичи не заплатят за них выкуп. Однако тот парень, которого нашел Гутхорм был в числе согласившихся.
В широком дворе усадьбы челядь поставила дубовые столы, накрыв их чистыми скатертями, а за воротами - еще немало столов, дабы все, кто захотят придти на свадьбу конунга - могли отведать пенной браги, сладкого меда и мяса.
Управитель, Бариальв Худой ходил между столами, и палкой подгонял нерадивых слуг, заставляя их работать быстрее - Хальвдан желал уже завтра справить свадьбу с красавицей Рагхильдой, и никто не смел противиться его желанию. Гонцы и птицы были разосланны по деревням и усадьбам, созывая знатных гостей, ярлов и конунгов, что были любы Хальвдану Черному.
В храмах и капищах приносились обильные жертвы Одину, Тору, Фрейе и Фригг, мудрецы кидали руны, пророча великое будущее потомству Хальвдана и Рагхильды, как некогда приснилось девушке.
Уже к вечеру начали появляться первые гости, прибывшие с подарками и подношениями могучему конунгу и его прекрасной невесте. Однако не только о предстоящем торжестве думал Хальвдан, но и о данном слове. Едва лишь закончиться праздник, он даст юному Гутхорму надежных людей, и большую рать, дабы он смог вернуть себе отцовскую землю.
Но это позже...
(совместно с Тельтиаром)
Настало утро. Слуги поднимались еще до криков петухов, разжигая огни, готовя угощение и выкатывая бочки с брагой и вином. Встречали последних гостей, в ожидании появления Конунга и его невесты. А гостей приехало очень много со всей округи владений Хальвдана и даже из соседних земель. И все утро гости продолжали исъезжаться в усадьбу.
Но вот настал полдень, и управитль Бариальв громко объявил:
- Приветствуйте Хальвдана Черного! Конуга Агдира!
И действительно из усадьбы вышел могучий конунг, облаченный в белые одежды, расшитые золотом. Его иссине-черные волосы перехватывал золотой обруч, украшенный драгоценными камнями, а на плаще скалил зубы черный Агдирский Волк.
Челядь, слуги и прибывшие гости выстроились в ряд вдоль дороги почти отсамых ворот в усадьбу и до самых дверей дома, приветствуя коннунга радостными криками
- Приветствую добрых гостей, почтивших мой дом, пришедших на мою свадьбу! - Хальвдан вскинул руку, призывая хирдманов к тишине. - Прошу, садитесь за столы, пейте и ешьте, ни в чем не зная отказа!
- Да зраствует коннунг Хальдван. Слава коннунгу! Да продлятся дни его! Да даруют ему боги удачу!
Харека Волка все это действо буквально застало врасплох - он так и не успел переодеться в праздничную одежду и искал возможности тихо проскользнуть в гриднимцу, но из-за толпы во дворе усадьбы сделать это было непросто
Хальвдан в окружении знатных гостей проследовал к главному столу, приказав им сесть подле него, и лишь тогда заметил, что место по правую руку от него пустует.
- А где мой верный Харек Ярл? - чуть удивленно спросил конунг Бариальва.
Слуги смеясь вытолкали смущенного и растерянного Харека прямо на середину прохода, образованного среди шеренги людей, входящих в дом или стоящих посреди зала.
Хальвдан с улыбкой смотрел на вернейшего из своих людей, все еще облаченного в походную одежду. А затем поднял кубок.
- Эй, слуги, налейте ярлу лучшего вина! - Конунг взглядом указал Волку на место возле себя.
Ободренные вниманием коннунга, к нему по очереди стали подходить гости, выражая свое почтение и лучшие пожелания.
Хальвдан принимал каждого, выслушивая их слова, и приказывая налить вина и усадить за стол каждого в соответствии с его заслугами и положением.
И рядом с ним были усажены: по правую руку Гутхорм, брат невесты, юный коннунг Хригнарики, по левую Харек Волк, и рядом с ним усадили Эйнара, Сигтрун, Гудреда Охотника и Хрольв Седой, столь многим помогший юному конунгу.
Были рассажены за столом с конунгом и многие другие знатные и простые воины, перенесшие столько тягот, чтобы доставить Рагнхильд, дочь Сигурда Оленя, коннунга Хригнарики, прекраснейшую и мудрейшую из дев Норвегии, ко двору Хальвдана Черного, коннунга Агдира и Вингульмерка.
И не успели еще зазвенеть струны, не успели скальды пропеть первые строки древних саг, не успели гости попробовать даже глотка вина, как в зал неспешно вошла, опираясь на посох, грузная старуха в темном платье и суконном плаще. И негромким рокотом, подобно пенному прибою, прокатились по залу голоса воинов, видивших эту женщину в ночном лесу: "Гульда! Старая колдунья Гульда!"
Не было тяжкой печали на челе пророчицы и сказительницы, не горели ее очи предвестием беды. Степенно приблизилась она к столу, за которым сидел жених, поклонилась Хальвдану и произнесла такие слова:
Фрейя запястий в доме —
Злата морей дороже.
Первенца крик в колыбели —
Слаще, чем песни скальдов.
От колыбельного плача —
К грозному рыку битвы!
Встанут мечей владыки,
Крови твоей достойны.
Выйдут на пир секиры
Всадники зверя моря.
Кто дал жизнь вязам боя —
Равен богам в бессмертьи!
Конунг встал с высокого места, увидев старую сказительницу, что уже однажды направила его к его суженой. Появление Гульды было неожиданным, а слова ее - приятными слуху конунга. Конечно же - любому достойному мужу будет приятно услышать, что его сыновья будут славны и могучи.
По знаку Хальвдана Гульде поднесли рог, наполненный вином и кошель звонкого золота. Но сам конунг не промолвил ни слова, лишь на губах его играла довольная улыбка.
Во дворе вдруг стало тише. К гостям вышла Рагхильда, дочь Сигурда Оленя, прекраснейшая из невест, наряженая в лучшее платье, какое сумели сшить в Агдире. Вещая дева с трудом скрывала обуревавшие ее эмоции, и ее лицо казалось еще более чистым и прекрасным от легкого румянца, покрывавшего щеки девушки. Она легко ступала по земле, стараясь не глядеть ни на кого.
Хальвдан вышел навстречу ей, взяв за руку, и подведя центру двора, где за ночь был поставлен небольшой деревянный алтарь, испещренный рунами. Могучий конунг долго ждал этого мгновения, и теперь не желал медлить ни минуты.
- Пусть же боги освятят этот союз! - Воскликнул Харек Волк, понявший знак своего повелителя.
И в тот же миг жрецы, до этого пировавшие со всеми, но в отличии от гостей не злоупотреблявшие ни брагой, ни вином, поднялись со своих мест, окружая жениха и невесту, но лишь на мгновение, чтобы расступиться и позволить гостям вновь увидеть их.
Вскоре рядом остался лишь верховный жрец Одина, Торлейв, сын Торлейва Мудрого, должный проводить обряд.
Он поднял деревянную чашу, и водрузил ее на алтарь.
- Готовы ли вы поклясться в вечной любви и верности, пред лицом людей и богов? - Произнес он.
Рагхильда наконец подняла глаза от земли и быстро глянула на жреца. Следующий взгляд, уже более теплый и трепетный, был отправлен жениху.
- Я готова дать клятву, и пусть боги смотрят и слушают... - негромко, но твердо произнесла вещая дева.
- Пред лицом богов, предков и своих людей, клянусь любить и оберегать эту деву, - мягко, даже слишком мягко и тепло, сказал конунг Хальвдан, а глаза его не отрывались от глаз Рагхильды. - С этого момента, и до той поры, пока не предстану перед Одином в золотых чертогах Валгаллы!
Торлейв удовлетворенно кивнул, обнажая жертвенный нож, и сделал надрез на руке, чуть выше запястья, проливая капли крови в жертвенную чашу, а затем разбавил кровь поднесенным младшим жрецом вином.
Он поднял наполненную чашу вновь, протягивя ее конунгу:
- Кровью скрепите свой союз, как велит Один!
Хальвдан отпил ровно половину, и жрец передал чашу Рагхильде. Дева приняла чашу и тоже отпила из нее.
Жрец принял чашу из ее рук, и выплеснул остатки в огонь. Тонкая струйка дыма поднялась к небесам, и исчезла.
- Боги одобряют ваш союз! - Воскликнул он. И в тот же миг жрецы надели на голову Хальвдана маску волка, а Рагхильде - маску ворона. Сами жрецы тоже успели одеть маски богов и древних героев, а так же некоторые из гостей. Так Харек был в маске Тюра, а Гутхорм - Тора. Сам же Торлейв надел маску Отца Ратей - Одина, и приказал новобрачным следовать за ним, трижды обходя алтарь.
Слуги тут же начали играть на музыкальных инструментах, призывая гостей подняться со своих мест.
Рагхильда и Хальвдан, рука об руку, обошли алтарь и последовали за жрецом. Волнение вещей девы не прекращалось, и она время от времени сильнее сжимала руку своего новоиспеченного мужа.
Торлейв остановился, обернувшись к новобрачным, и произнес:
Отрадно видеть всем, кто здесь собрался,
Обьятья страстные меж вязом копий брани
И стройною березой звонкого костра руки
Подобно Фрейру и подобно Фрее,
Страстое желанье влечет их слиться
В танце жарком и на ложе...
- В танце жарком! В танце! - Подхватили захмелевшие гости, возглавляемые Тюром-Хареком. А двое слуг уже унесли алтарь, в то время как другие отодвигали немного опуствевшие столы.
Новобрачные с улыбкой вышли на освобожденное госями пространство и начали свой бешенный и одновременно с тем легкий и трепетный танец. В нем выражались все их эмоции, чувства друг к другу. Танец новобрачных почти описывал их будущие отношения.
Жених бережно и ласково держал жену то за руку, то за талию, пока она грациозно двигалась, выражая свою любовь и преданность мужу в каждом движении.
Вскоре Хальвдан и Рагхильда забыли и о гостях, и о жрецах, полностью поглощенные эмоциями, захватившими их, передаваемыми каждым взмахом руки, каждым шагом и поворотом. Новобрачные не отрывали друг от друга глаз и в этот день казались спустившимися с небес посланниками богов.
Постепенно музыка становилась все быстрее и быстрее, новоиспеченные муж и жена двигались все более быстро, ловко, весело, уже и гости танцевали вокруг, мелькая знакомыми одеждами, масками мимо поглощенной друг другом пары.
Голова начинала кружиться, и ощущение реальности стало пропадать у всех танцевавших, казалось, они кружатся, двигаются, ходят и гнутся в каком-то неописуемо захватывающем вихре, который сильнее хмеля кружит голову и жарче битвы кипятит кровь.
Пляски продолжались до тех пор, пока последняя пара - а это был Хальвдан с Рагхильдой, в изнеможении опустились на скамью, все же не отрывая рук и продолжая глядеть друг на друга горящими еще после пыла танца взорами.
Вскоре Харек подбежал к Хальвдану, а Гутхорм подхватил под руку сестру, помогая ей подняться. Изнеможенных танцем новобрачных отвели в дом, усаживая за резные кресла, привезенные из Хольмагарда одним из ярлов конунга в качестве свадебного подарка.
Один за другим, гости появлялись в доме, принося с собой подарки. Вот один преподнес конунгу меч, который по его словам с легкостью рубил камни, а невесте - серьги из кости великана, украшенные рубинами. Другой подарил доспех из кожи коровы моря. который не брали ни стрелы ни копья и платье из тончайшего румийского шелка. Третий принес с собой кубки восточных владык, сделанные из черепов их врагов, украшенных золотом и драгоценностями. Четвертый - финский вождь - упряжку прекрасных ездовых собак и росписные сани. Пятый - десять разноцветных плащей, украшенных гербом Агдира, которые по его словам сшила его жена.
Хальвдан благосклонно принимал подарки и благостные пожелания гостей, приказывая им рассаживаться за столы, уже накрытые внутри усадьбы.
Рагхильда, грудь которой все еще тяжело вздымлась после танца, с легкой улыбкой принимала все подарки и непременно благодарила гостей, очаровывая многих своей приветливой улыбкой.
Но вот все гости расселись на почетных местах, а слуги во дворе, под бдительными взглядами жрецов воздвигли хижину, на том месте, где пали обессиленные в танце Хальвдан и Рагхильда.
Конунг поднялся с кресла, велев слугам отнести подарки в его покои и покои его супруги, а затем взял Рагхильду за руку, неспешно выводя ее из дома, к ритуальной хижине, где им предстояло провести первую брачную ночь.
Двери усадьбы захлопнулись за их спиной - там пир горой должен был продолжаться до самого утра, пока последний из гостей еще сможет стоять на ногах, а на дне бочек и кубков останеться хотя бы капля пенной браги.
Торлейв закрыл за ними дверь в хижину, произнеся какое-то напутствие, а затем отправился к Алтарю - он должен был принести богам последнюю жертву в этот день, чтобы они благословили брак Агдирского властителя.
Хальвдан наклонился, припав к губам молодой жены в страстном поцелуе.
Рагхильда нежно ответила ему, обвив руками его шею. Сегодня она принадлежала своему возлюбленному мужу, который по праву заслужил подобного названия.
Все беды и горести, предшествовавшие этому чудесному событию - их с Хальвданом союзу - в эту ночь забылись и отдалились за пелену воспоминаний. Сегодня все были счастливы и веселы, а счастливей всех счастливых был Властитель Агдира и его юная жена Рагхильда.
Фух. Совместно с Тельтиаром
- Конунг Хальвдан обещал отпустить нас, если мы будем прислуживать на его свадьбе. Так и было, знатный ярл. - Пленник Гутхорма, стоял в тени, надвинув шапку на лоб, пока говорил с Хареком.
- Я слышал слова конунга, ваши требования законны, - ответил Волк.
- Но, быть может, в день великой радости, вы проявите милосердие, и отпустите всех людей альвхеймара?
- Что бы они вновь напали на нас? - Вспылил Эйнар.
- Постой, - осадил его Харек. - Пусть, я отпущу всех вас, но не дам ни доспехов, ни оружия, а лишь один струг.
- И не будете чинить нам препон, покуда мы не вернемся в Альвхеймар, - добавил пленник. - Поклянись, ярл.
- Моя клятва не рушима, - жестко произнес Харек. - Люди Агдира не причинят вам вреда, пока вы не вернетесь в Альвхеймар.
- Прощай, Харек Волк, - пленник улыбнулся, снимая с головы шапку и фальшивые волосы. Гости, те что еще были не достаточно пьяны устремили на него взгляд. - Да, я Хаки Гандальвсон, и я вновь уйду от вас, хотя еще мгновение назад был в полной вашей власти.
Ярл Харек отпустил альвхеймарцев, ибо не желал кровопролитием омрачать светлый день свадьбы своего конунга. Барвайг и Хаки вскоре вернулись в Альвхеймар, где Гандальв конунг холодно встретил своего наследника. Потерпев поражение в погоне за невестой, Хаки навсегда лишился расположения отца, став поистине чужим в его доме.
"…Спустя неделю, после свадьбы, Гутхорм конунг и хевдинг Атли Тощий, под знаменами Агдира вернулись в Хрингарику. Хальвдан Черный сдержал данное родичу слово - Юный Олень, Гутхорм Сигурдсон вновь воссел на трон своих предков, железной рукой управляя Хрингарикой.
Между Гутхормом и Хальвданом Черным до конца жизни сохранились хорошие отношения. Юный конунг называл Хальвдана старшим братом и всегда готов бы придти ему на помощь, едва лишь он позовет.
Эйнар Губитель Заговоренных вскоре взял в жены Сигрун, а после свадьбы, новобрачные, получив благословение конунга отправились в Хольмагард, на древнюю родину Эйнара.
Харек Волк отплыл с небольшой дружиной на Эйр, почтить память Брана, не раз спасшего их жизни во время похода. С тех пор вестей о нем не было.
У Хальвдана и Рагхильды родился сын, зачатый в первую брачную ночь. Ребенка нарекли Харальдом, и великую судьбу пророчили ему жрецы.
Агдир процветал под властью могущественного конунга, и ни один враг не смел перейти границы владений Хальвдана Черного, поскольку много было у него друзей, родичей и союзников, готовых привести свои рати ему на помощь.
Так прошло десять лет мира и процветания.
Однажды Хальвдан Черный ехал из Хадаланда, где он справлял йоль, и путь его лежал через озеро Рёнд. Дело было весной. Солнце пекло сильно. Они ехали через залив Рюкингсвик. Там зимой был водопой, и где навоз упал на лед, в солнцепек образовались полыньи. И вот, когда повозка конунга проезжала там по льду, он проломился, и Хальвдан конунг утонул, и много народу с ним. Ему было тогда сорок лет.
Ни при одном конунге не было таких урожайных годов, как при конунге Хальвдане. Люди так любили его, что, когда стало известно, что он умер и тело его привезено в Хрингарики, где его собирались похоронить, туда приехали знатные люди из Раумарики, Вестфольда и Хейдмёрка и просили, чтобы им дали похоронить тело в своем фюльке. Они считали, что это обеспечило бы им урожайные годы. Помирились на том, что тело было разделено на четыре части, и голову погребли в кургане у Камня в Хрингарики, а другие части каждый увез к себе, и они были погребены в курганах, которые все называются курганами Хальвдана.
Так закончилось правление Хальвдана Черного, величайшего из правителей Агдира, могущественного и справедливого конунга, и на престол взошел его сын, Харальд Хальвдансон, правивший, опираясь на советы своей мудрой матери и ее брата – Гутхорма, конунга Хрингарики. Но это уж иная история…"
Монах отложил перо, и закрыл книгу, переводя дух. Его долгий труд был завершен, но впереди было еще многое, что требовало занесения на бумагу. История Севера должна была дойти до потомков.
Powered by Invision Power Board ()
© Invision Power Services ()