Iya keikoku, Долина богов

[Далара >>>]

- Эй-эй, аккуратней! - голос был сиплый, он как будто протестовал, что им недавно пользовались слишком активно, но вполне человеческий. – Не знаю, кто ты, но я бы на твоем месте не поворачивался к этой твари спиной.
Переложив меч в правую руку, Мицуке прижал левую ладонь к лицу, чтобы мир перестал расслаиваться. Неудобно, зато в перепачканном чучеле опознался хоть и странного вида, но человек. Растрепанный, помятый, весь увешан паутиной, зато настроен решительно. Такой ни перед чем не остановится.
- Она здесь?
Человек был чем-то доволен. Пошарил у себя под ногами, запустил руку в свое недавнее место обитания, но, видимо, не нашел, что искал, и начал подвязывать рукава.
- Меч мой отобрала, гадина. Ну, ничего, мы ее одолеем, камней хватит. Главное, берегись паутины, она что веревка, только почти живая, да еще липкая. Позади тебя!
Мицуке мог не спрашивать, а незнакомец - предупреждать; их накрыла волна настолько тошнотворной вони, что впервые за всю свою жизнь долговязый роши не пожалел, что в животе было пусто. Волосатое - что медведь - чудовище выло и стенало от боли и злобы, и сучило многочисленными суставчатыми ногами, раздирая в клочья паутинные занавеси. Мицуке едва увернулся, одна лапа загребла затхлый воздух в паре бу* от его головы; костяные крюки располосовали ближайший кокон.
В самом начале Осана только пугалась, но потом для страха просто перестало хватать места. Вместо этого голову затопила липкая муть. Рассудок постепенно вскипал от страшного места, ослепляющих чувства запахов, чужой замкнутой территории... Напоследок Осана еще успела подумать, что сейчас сделает что-то глупое, но уже через секунду было совсем поздно. С душераздирающим, совсем не лисьим визгом зверек вцепился в лапу чудовища.
- Э-эх, получи тварь!

(Биш с участием меня и Кыси)

[Bishop >>>]

Запущенный умелой рукой из самодельной пращи – кажется, ее сотворили из фуросики – камень оказался неплохим снарядом. Следующий перебил сустав той лапы, где пушистым черным украшением висел на зубах и когтях звереныш. Конечность безжизненно повисла.
Обросшее шерстью мешковатое брюхо колыхалось перед самым лицом, сквозь жесткие – толщиной в палец – волосины проглядывала мучнисто-белесая, словно никогда не видевшая солнца кожа. Вот туда-то Мицуке и воткнул клинок по самую цубу. На руки, на лицо выплеснулась густая вонючая жидкость, роши навалился всем телом, почти повис на рукояти меча, распарывая чудовищный живот. Из прорехи со звонким стуком вывалилось больше сотни, наверное, черепов, раскатились по полу, точно костяные шары, а следом живым потоком посыпались полупрозрачные, сучащие тонкими лапками пауки – каждый размером с ребенка.
Под ногами хрустели обломки человеческих и звериных костей, сверху звонко и остервенело лаяли в две лисьи глотки; зверьки подняли такой яростный гвалт, что почти заглушили детский крик "поберегись!". На мгновенье дыру наверху перекрыла черная тень, а затем вниз ухнул еще влажный после ночи валун.
Мицуке отшатнулся, споткнулся о маленькую лису – та крепко сжимала клыки на подергивающейся в агонии лапе - и приземлился в большую кучу того, что сначала показалось ему сухим хворостом, а на деле оказалось человеческими костями, обглоданными до белизны. Некоторые давно истлели и от прикосновения рассыпались в пыль. Третий член их компании, кривясь, ругал демонов и гору, на чем свет стоит, и попутно молотил завернутым все в тот же платок булыжником уцелевших паучат. Те шелестели лапками, пытались укрыться между коконов и под костями, но безуспешно. Наконец, не осталось ни одного. Где-то снаружи запели на разные голоса птицы.

(minna)

[SonGoku >>>]

Ушастый зубоскал теперь сидел независимо на валуне - красовался. Мицуке отыскал в переворошенной толстой подстилке из хвои и прошлогодних листьев ножны.
- А здорово ты ее, - похвалил и для пущего эффекта хлопнул его по плечу недавний соратник.
Они выкарабкались на робкий солнечный свет покрытые с ног до головы смердящей липкой кровью гигантской паучихи. Лисы о чем-то бурно затяфкали между собой, а дети дружно зажали носы. Хорошо, поблизости нашелся водопадик, где можно было вымыться самим и хоть как-то отстирать одежду. Квадратный мужичок сказал, что его имя Рокумон, и тут же, ловко прихватив за шкирку встрепанную, как он назвал Осану, «кото-псинку», сунул под струи холодной воды и ее. Зверушка задергалась, в ужасе вращая глазами и громко протестуя против самоуправства.
Хочешь навсегда остаться Замарашкой? полюбопытствовал бесплотный голос. Мицуке оглянулся, но кроме барахтающейся – словно уже понесли топить – лисички и ее старшего брата, других тварюшек не обнаружил.
- Oi, сестричка! – окликнул он Хитомэ. – Чистая тряпка найдется?
Дочь виноторговца была запаслива – даже в легкой не по погоде, явно домашней одежде хранила за пазухой платок. А может быть, даже два или три. Девчонка с откровенным непониманием на круглой мордашке протянула вытканный листьями кусочек ткани.
- Хорошая жена будет, - похвалил Рокумон; его руки украшал редкий пока узор царапин – маленьких когтей он избегал искусно.

[Далара >>>]

Долговязый роши скрутил платок в жгут и перевязал левый глаз. Мир немедленно встал на место, вот еще бы перестала раскалываться – не колокол же она, чтобы так в нее колотить! – голова.
Удовлетворенный помывкой звереныша, Рокумон опустил его на мох бережно, как младенца. Костер соорудил в мгновение ока – не без помощи Мицуке и брата с сестрой. Дети заупрямились было, но их как-то очень быстро вовлекли в общее дело. Откуда деловитый средних лет мужичок изъял старый потертый, с дыркой (которую тут же заделал глиной) котелок, до сих пор оставалось загадкой. Подозрительно остроухий и по-лисьему горбоносый монах, смущаясь, внес свою лепту пряными травками, чтобы заглушить вонь из дыры в земле. Их кинули прямо в костер. Освобожденный из душного липкого плена коренастый воитель прищурил один глаз на черного зверя, который изображал горделивую статую на обросшем мхом валуне.
- Неси уже ту куропатку. Поди, давно споймал, а одному многовато на брюшко. Мы тебя потом в обмен подкормим, когда настанет нечего погрызть.
Тот (из той же невиданной обитателями острова породы "кото-псинок", лишь повыше, покрепче и шерстью погуще) оказался умелым охотником и предъявил на всеобщее обозрение пять упитанных куропаток и одну свежевыловленную лягуху. Должно быть, поймал, пока все остальные обустраивали походный лагерь и приводили себя в порядок после битвы. Последним к водопаду был отправлен - стирать одежду и мыться - одноглазый ронин. Объединенными усилиями удалось доказать, что запах, который источает его грязное кимоно, несомненно полезен, так как распугивает всех оборотней, демонов и йокаев ри* на десять вокруг, но и отбивает аппетит у людей.

______________
*ri - 里 - старинная мера длины, равная 600 метрам (в более позднем варианте почти четырем километрам). Иероглиф ri (sato) так же имеет значение «деревня» и записывается с помощью кандзи 田 («поле») и 土 («земля»), поскольку обозначает длину одной деревни.

Сообщение отредактировал Далара - 27-06-2011, 14:45

[Bishop >>>]

К тому времени, как он вернулся - мокрый с ног до головы и в насквозь пропитанной водой, зато чистой одежде, - храм исчез, превратившись в то, чем он был до сих пор, а ощипанные птичьи тушки подрумянивались над костром. Кадзума выломал из косматой ото мха и лишайника стены пару досок, чтобы было чем поддерживать огонь, но они оказались трухлявыми и рассыпались в руках. Хитомэ сидела на корточках с веером-учива и следила, чтобы пламя было ровным. Рокумон повертел в руках крупную скользкую лягуху, но не придумал, как ее употребить, и почтительно положил на землю перед ловким охотником.
- Эх-хе, - вздохнул он, недобро покосившись на черный провал ямы. – Съела она его, что ли, меч мой. Глупо оно как-то, без оружия-то.
Откуда-то из воздуха (хоть никто не произнес ни слова) возникло предложение залезть вниз, в самое логово паучихи и все там тщательнейшим образом обыскать. Вдруг найдется пропажа. Все почему-то покосились на добытчика, но тот, не поведя ухом, продолжал жевать свою долю завтрака. Мицуке – он единственный бездельничал, пристроившись неподалеку от костра, - перекинул Рокумону обломанный у острия клинок.
- Не весть что, - пояснил он и улегся, подпирая рукой голову. – Но вдруг сгодится. Ты что скажешь, бодзу*?
Востроносый ушастый монах смутился и безуспешно попытался слиться с камнем. Он перебирал тонкими пальцами четки, но без следа отрешенности.
- В яме искать можно хоть целый год, она большая, темная и с кучей сухих костей. А оружейные мастера есть везде. Ну, кроме гор... Наверное, - едва слышно сказал он.

---------
*bouzu - 坊主 – старший монах при буддийском храме.

[SonGoku >>>]

- Хорошая вещь, - оценил меч, повертев его так и сяк, Рокумон. – Уверен, что хочешь подарить? Отплатить-то мне нечем, разве что когда-нибудь услугой какой.
- Позаботься о нем, он знал лучшие времена и хозяев получше нас с тобой, - Мицуке зевнул во весь рот.
Он так и заснул – держа в руке недоеденную подпеченную с одного бока куропатку. Но стоило кому-нибудь осмелеть настолько, чтобы попытаться стащить еду, приоткрывал один глаз и неразборчиво, зато грозно бурчал пожелание не лезть.

Солнце выкатилось из-за гор и взбиралось по небу все выше и выше, обещая жаркий и душный день. Хорошо было бы двигаться в путь, но одноглазый верзила, их незванный спаситель (и, как отметил про себя склонный к подсчетам сын виноторговца, за сегодня не в первый раз), крепко спал и, похоже, не собирался продирать глаза до обеда. Впрочем, после насыщенной событиями бурной ночи его решение не казалось таким уж неверным. После завтрака бодрствовал лишь один Рокумон, остальные дружно клевали носами.
Несмотря на усталость, Кадзума подергал сестру за рукав. Кто-то выкрал у него небольшой кусок жизни, и мальчишка был намерен, если не отыскать вора, так хотя бы восстановить упущенное.
- Чего тебе? – зевнув, отозвалась та.
Полусонная, она сидела, прислонившись спиной к могучему стволу древнего дерева и, едва не роняя травинки и цветы из рук, упорно плела венок.

[Далара >>>]

Будь она «приличной девушкой», какую хотела видеть в ней мать, Хитомэ взволнованно искала бы способ выдать одежду для сна за дневную. Особенно в окружении двоих взрослых мужчин. Монах не в счет, тем более что он, по-видимому, отправился читать молитвы в уединении. Необычных черных зверьков тоже не было видно; должно быть, недоверчивые и осторожные, они свернулись клубочками где-нибудь в густых зарослях.
- Почему он с нами? – одной ладонью прикрывая рот, чтобы никто не подслушал, прошипел Кадзума в ухо сестры. – Это же мы его обворовали...
С этим преступлением у них, похоже, тоже вышла незадача, поскольку сверток, который они с таким риском для жизни уволокли со второго этажа миншуку*, вернулся к хозяину. Старшая сестра встрепенулась, как вспугнутая кошка. И волосы в растрепанной прическе – точь-в-точь кошачья вздыбленная шерсть.
- Ты что, вообще ничего не помнишь??
Собралась отвесить подзатыльник, но передумала и сосредоточенно заглянула в лицо. Братец походил на разозленного щенка, такой же голенастый, нескладный, зато яростно блестит глазами.
- Мы же Куникацу меч не отдали и деньги не вернули, - зашептала она в ответ. – Он и пустил за нами погоню. Еще этот демон, который тебя душил...

------------------
*minshuku - 民宿 – буквально «народное поселение», дешевая придорожная гостиница для путешественников, как правило, в чьем-то частном доме, где несколько комнат отводят для проживания.

[SonGoku >>>]

По другую сторону древнего камфарного дерева военный совет держали хвостатые черно-бурые родственники. Как правило, все участие Рико в собраниях лисьего клана из Аокигахары заключалось в том, что он в позе наследного принца (каковым считал себя не без оснований, что бы некоторые ни говорили) возлежал на особо удобном корне и давал шанс дядьям, братьям и кузенам насладиться красотой и густотой своей шубки. Сейчас он был принужден взять власть в свои лапы.
Идти дальше с людьми, вещал он, недостойно...
Зато они защитят от жадных демонов, вроде этого паука, возразил его брат, который старшим считал, разумеется, себя. И с ними веселее.
Он перебирал когтями еще влажную землю, подметал пышным, с белым кончиком, хвостом прошлогодние листья, а на макушке у него сидела крошечная амигаса. Шляпа монаха должна была при смене облика превратиться обратно в листик и упасть, но по рассеянности Айки что-то пошло традиционно не так.
Сморщив для приличия с идеальной горбинкой нос, Рико согласился с братом. И насторожился: где-то рядом бубнили детские голоса.

Какими именно были те уши, что первыми выхватили из птичьего щебета и лесных шорохов посторонние звуки – треугольными, чуткими и покрытыми черной шерсткой или менее совершенными, но привыкшими ловить каждый чих из родительской спальни – вопрос спорный. Справедливости ради заметим, что и дети чернобурого клана из Аокигахары, и отпрыски виноторговца из Кочи очень долго не обращали внимания на соседей. Затем, коротко посовещавшись, обе «армии» выслали на разведку своих лучших (в данном случае – наиболее сообразительных) бойцов...
...каковые столкнулись нос к носу, высунувшись из-за корней камфарного дерева.
- Ух ты! – восхитился Кадзума.
Рико же сказал:
- Тяф.

[Далара >>>]

Рокумон после долгой неподвижности в коконе как-то не ощущал тяги ко сну. Или даже просто сидению на одном месте. К тому же, нужно было прибраться на импровизированной кухне. Он заботливо завернул косточки куропаток в листья и положил в сторонке – вдруг найдутся желающие погрызть, когда путники отправятся в дорогу. И оглянулся на воинственного громилу, который мирно посапывал под деревом. Бывает, что камень похож на человека, а здесь наоборот – человек больше походил на громадный валун. Хороший воин. Вон как с паучихой рубился, только ошметки летели. Отзывчивый, к тому же, отдал меч. Сломанный, так что ж, Рокумон найдет, у кого починить.
Сполоснув котелок, коренастый воитель уселся на берегу и принялся чистить его песком, которого хоть немного, но удалось добыть у текущего от водопада ручья.
Дети могут оказаться обузой, продолжал он свои размышления. С другой стороны, малец не такой задохлик, каким выглядит, а его сестра, чуть что, кидает воинственные взгляды, да и короткий меч носит так, что позавидовала бы дочь сёгуна. Рокумон, впрочем, в жизни не видал ни одной дочери сёгуна.
Он тщательно протер листьями посудину и насыпал чистого песка. Оглянулся: верзила спал, его не волновали даже солнечные пятна, что устроили чехарду на его лице. Дети и кото-псинки затеяли то ли возню, то ли сходку у корней камфарного дерева. Эти черно-бурые мехастики тоже могут пригодиться, наверное. В прямом бою они, конечно, ничего из себя не представляют – слишком легкие, - зато хитроумия им не занимать. Рокумон в последний раз ополоснул котелок и опять посмотрел на Мицуке. Кого-то он напоминал очень сильно...

[Bishop >>>]

Безымянный кот новым попутчикам не доверял, о чем и не преминул заявить во всеуслышание. Он шипел и плевался, пока одноглазый ронин, рискуя, не снял его с ветки, куда загнали горлопана неугомонные лисы. Короткие переговоры завершились заключением шаткого перемирия. Кот - судя по утробному злому бурчанию - остался при своем мнении, но согласился не затевать драк. В свою очередь черно-бурую братию (плюс одну сестру) убедили не поддаваться на возможные провокации.
Отношения худо-бедно наладили, зато потеряли время, и когда вновь оказались на петляющей между гор дороге, солнце уже зависло над ближайшей грядой, готовое нырнуть туда на ночлег. Поперек узкой долины легли тени - поначалу легкие, прозрачные, но они становились все гуще и гуще, пока все ущелье не наполнилось вечерними сумерками. Лишь вершины полыхали оранжевым, как языки пламени.
Рокумон оказался человеком говорливым. Когда не выходило завязать беседу, он рассуждал сам с собой, как будто речь служила естественным продолжением каждого его действия. Люди-спутники поначалу отвечали ему, потом бросили это занятие.
Необычайно рослая по здешним меркам Хитомэ, особенно грозная теперь, когда при ней было оружие, бросила тревожный взгляд на младшего брата, который, насупившись, точно мышь, упрямо не отставал от компании. Он настоял, что по дороге будет идти своими ногами. Солнечный «пожар» на крутых, словно воздвигнутые из моря скалы, вершинах стремительно затухал. Девчонка дернула Мицуке за рукав – без робости столичной красотки, со всей силы.
- Нужно отыскать ночлег.

[SonGoku >>>]

Лисята устроили в придорожных кустах скандал: хотелось верить, что спорили о том, кто из них будет изображать фонарь, но, скорее всего, делили мышь или сочную большую улитку. Кот высказался на тему, что если бы кое-кто поменьше спал, то...
- Ну, вот кто бы меня укорял! - немедленно огрызнулся Мицуке.
Может, стоило переночевать на месте дневного привала, но - к чему врать? - ему тоже было там неуютно. Будь он один, устроился бы подремать на обочине... Но с каменистого склона по левую руку ручьями стекала вода, а на спуск к узкой речке мог отважиться лишь сумасшедший. К здравомыслящим особям Мицуке себя не причислял, но не хотел ломать ноги.
- Обязательно надо дом, - прочитала его мысли Хитомэ. – Если ночевать снаружи, опять придет «она», и Кадзума...
- Так мы можем встать на постой у моей благоверной, - жизнерадостно сообщил Рокумон.
Он пытался выбить осколком кремня искры, чтобы поджечь сухой мох в бамбуковой трубочке, но пока безуспешно.
А куры там есть? поинтересовались откуда-то, но, похоже, что из зарослей. Мицуке подобрал небольшой камешек, швырнул на звук. Тоже безрезультатно. В кустах захихикали.
На окраину небольшой деревушки добрались уже почти в кромешной мгле, хорошо – идти было недалеко, первые дома, из толстых кое-как оструганных досок, крытые камышом, стояли за ближайшим поворотом дороги.

[Далара >>>]

Рокумон твердым шагом направился к третьему от охранных тории строению; черные треугольники кандзашигайя* острыми углами торчали над высокими оградами. Остальные люди вереницей потянулись за ним след в след, чтобы не оступиться. Где-то совсем под ногами в канаве завела переливчатые рулады припозднившаяся лягушка. Можно было ожидать, что бравый вояка сразу пройдет внутрь, как хозяин, но он замолотил кулаком по доскам и заорал на всю округу:
- Эй, жена! Выходи встречать гостей!
Прислушался и повторил требование еще громче. Ошарашено смолкли ночные птицы. У соседей залаяла собака. В щелях мелькнул свет, приоткрылась дверь. Рокумон с неожиданной ловкостью увернулся от чего-то тяжелого – неизвестный (сначала, затем оказалось, что это был старый чайник) предмет с глухим стуком ударился о землю у ног одноглазого верзилы.
- Выходи, говорю тебе, - увещевал супругу деревенский воитель. – Не демон это, а я. Вернулся.
Из проема выдвинулась крепкая загорелая рука с горящей лучиной.
- И они тоже не демоны, - добавил Рокумон, но получилось не совсем уверенно.
- Эй! - возвестил Мицуке. – Мы входим!

---------------
*kanzashigaya - カンザツガヤ – связанные в большой валик жгуты соломы, своеобразный «конек» тростниковой крыши.

Сообщение отредактировал SonGoku - 9-12-2011, 9:47

[Bishop >>>]

- Извините, пожалуйста, - торопливо сунулся из-под его локтя сын виноторговца, который умел быть благоразумным по надобности; сейчас он крайне стеснялся признаться, что больше всего на свете ему хотелось сбегать за угол по нужде.
Но и искать одному и в темноте нужный сарайчик Кадзума опасался.
Хозяйка оказалась столь же добротно скроенной, что и ее муж. Она подняла повыше лучину, пристально всмотрелась в поздних гостей и, увидев детей, вдруг разулыбалась.
- Да вы заходите, заходите, холодает ужо. Щас будет вам ужин, вы уж не обессудьте, чем богаты.
- Простая она у меня, - пробормотал, извиняясь, Рокумон. – Зато хозяйка справная.
Сам он посторонился, жестами и словами подбадривая всех идти внутрь, а Кадзуму отловил за рукав и потянул за собой в глубь темного, как разведенная тушь для письма, садика вокруг дома. Сам-то он дорогу знал наизусть... Зато сколоченный из грубо струганных досок маленький сарайчик с единственной дверцей, куда мальчишку сунули, как щенка, показался небесным благом.

В доме пахло древесной корой и подсушенным тростником. Не сказать, чтобы утварь на полках содержали в идеальном порядке, зато плотный земляной пол чисто вымели - и не так давно. От солидной печи-камадо* еще веяло жаром, а в одном из котлов жирно булькала густая похлебка. Камидана украшал букетик свежих таицурисо* в глиняном кувшинчике.

---------------------
*kamado - 竈 – глиняная, утопленная в земле печь для приготовления пищи.
*taitsuriso – 鯛釣草 - буквально «трава красного луциана», Lamprocapnos spectabilis, Dicentra spectabilis, дицентра великолепная, известная как «разбитое сердце», «кровоточащее сердце»

[Далара >>>]

Хитомэ чинно: спина прямая, руки сложены, вакидзаси оставлен у края помоста, устроилась на предложенном толстом и колючем тростниковом дзабутоне и с любопытством оглядела скромное убранство деревенского жилища, в чем-то сходное, а в чем-то совсем различное с домом отца. Тот из гордости – или "соображений достоинства", как заявлял он сам, - склонялся к самурайскому варианту. То, что фамилия была куплена, а не приобретена по наследству от дальних предков, его не смущало. Здесь не было и следа фусума, под полками целой стеной расположились простые, без изысков, тансу* со множеством ящичков разного размера.
Из-за занавески в дальней части комнаты осторожно выглянула тоненькая курносая девица. Хозяйка знаками и взглядами велела ей не сидеть сиднем, а приниматься за дело. Та промчалась, шлепая босыми ногами, к выходу, сунула ноги в стоптанные вараджи, прихватила лучину и исчезла за дверью. Сама же рокумонова супруга, поднеся взрослым теплое сакэ, а суровой юнице амадзакэ*, взялась извиняться, что нельзя помыться прямо сейчас, но воду нагреют скоро.
Хитомэ отпила из деревянной чашки и глянула на дверь: что-то Кадзума очень уж прочно застрял по нужде.
От тягучего громкого воя - что за глотка могла издать такой звук, не хотелось и думать! - аж свело живот; Мицуке встал, наклонился к забранному деревянной решеткой окошку. Сквозь частое переплетение реек ничего не разглядишь, особенно, если ночь погребла под собой все окрестные горы, только бледно-зеленое марево – словно сборище ониби*. Снова, холодя кровь, раздался душераздирающий нечеловеческий вопль. Рокумон наклонился и задул огонек в плошке с маслом, его бойкая женушка плеснула водой на угли.

-------------
*tansu - 簞笥 – японский комод со множеством ящичков и отделений.
*amazake - 甘酒 - буквально «сладкое саке», известный с древних времен сладкий слабоалкогольный напиток из ферментированного риса. К охлажденным цельным рисовым зернам добавляли грибок Aspergillus oryzae, под воздействием которого углеводы превращались в нерафинированный сахар. Таким образом сладость достигалась естественным путем. Амадзаке используют в кулинарии и как освежающий напиток, на новогодние праздники его продают или раздают в синтоистских святилищах. Кое-где считается, что им можно лечить похмелье и простуду.
*onibi - 鬼火 – «демонический огонь», блуждающий огонек, обитающий в лесной глуши и возле могил; его часто считают душой человека, который вот-вот умрет или уже умер, но не похоронен должным образом.

Сообщение отредактировал SonGoku - 3-02-2012, 13:30

[SonGoku >>>]

Почему даже столь тривиальное, повседневное действие, как поход к нужнику, превращается каждый раз в приключение (часто - с риском для жизни), юный отпрыск виноторговца не знал. И даже не слишком задумывался над тем, доживет ли до того возраста, когда хочешь не хочешь, а надо принять лавку и все дела от отца. Что касается долгой и зажиточной старости, то о ней речи не было вовсе.
Что, казалось бы, проще: затаись и сиди, заткнув нос и зажмурившись, и надеясь, что пронесет (не в том смысле, потому что все дела, для каких предназначен был этот сарайчик, Кадзума успел сделать)? Все равно уронил от испуга тлеющий в глиняном черепке жгут соломы и остался в кромешной тьме... Любопытство побороло ту зачаточную осторожность, которой в разной мере боги или природа наделяют каждого человека. Кое-как запахнувшись, сын виноторговца выскользнул во двор.
И прокрался к забору.

Котоми не считала себя сиротой, хоть и осталась без отца и матери. Живет же с дядей и тетей, значит, уже не одна. То, что в доме она чаще всего ходила под именами: "Эй, ты" и "Послушай" ее не смущало – в деревне-то ее звали госпожа О-Кото. Поначалу из опасения и уважения к строгой госпоже О-Хиса, когда девочка робко семенила за ней с покупками, потом уже просто так, по привычке. Задиристые мальчишки обзывали: "Эта штука"*, да что с них взять, глупые дети же!

-----------
*こと- koto, вещь, факт, обстоятельство и т.п.

Сообщение отредактировал SonGoku - 15-02-2012, 15:07

[Орна >>>]

Недалеко от перевала Оосаки

Раскладывать костерок ночью, посреди лесной чащи на склонах гор, конечно, способствует тренировке навыков любования - можно, например, любоваться пламенем, его текучей, быстро увядающей красотой, или тенями вокруг, благо их много, - но это совершенно не практично. Мало ли какие твари могут таиться в темноте. Именно поэтому костерок все же сиял приветливым желтым глазом в ночи, то и дело подмигивая невысокому юноше, помешивающему рис в походном котелке.

Одет Ицуки был не то чтобы совсем хорошо, но по меркам окрестных крестьян все же лучше, чем большинство из них. И это была самая бедная одежда, какую молодой самурай смог найти у себя дома. Скромность расцветки (оттенки серого и тускло-зеленого) едва ли бы ввела в заблуждение знатока тканей - выделка материала ярче любых слов расскажет историю достатка, а особо внимательным, быть может, поведает и сколько риса приносит земельный надел владельца. Но смотреть на юношу некому, некому и удивляться - как одежде, так и нагруднику, легким охотничьим наручам и поножам и двум рукояткам мечей, торчащим из-за пояса.

Уйти из дома на ночь глядя, да еще и в полном одиночестве, не так-то просто. За два года такая возможность предоставилась впервые, и Ицуки не намеревался ее упускать. Дома его хватятся нескоро: переезд - дело сложное и неспешное. Отец командует сбором вещей в замке Кочи, а его отправил в только-только выстроенное поместье, но никакого дела ему не назначил, а значит, не так уж он и нужен там. Юноша воспринял подобный отсыл как "иди, погуляй" и отправился "гулять" еще в дороге.

Собрал вещи, озаботился расспросить у местных направление поисков и велел слугам и вассалам продолжать путь, а сам уверенно свернул в сторону, обещав нагнать их позже. Те, конечно, поудивлялись, но молодой господин сказал "присоединюсь позже" - значит, он присоединится позже. Кто знает, какие договоренности у него с опальным даймё? Так Ицуки получил относительную свободу и теперь молча прикидывал в уме, на какой день пути повернуть в сторону поместья, если вдруг не найдет того, что ищет, - чтобы его не хватились. По всему получалось, что на восьмой, но тогда обратно придется поторопиться. Что ж, не в первый раз.

На этой философской ноте рис сготовился, и юноша принялся за еду, прислушиваясь к звукам ночного леса.

//добавила про наличие доспехов

Сообщение отредактировал Орна - 12-02-2012, 6:49

[Далара >>>]

Деревня Окутойо

Родственникам О-Кото была благодарна, что взяли к себе, а потому не жаловалась, когда давали всякие поручения. Даже вот как сейчас, растопить печь и нагреть воду в ночи. Лучину воткнула в землю, дрова аккуратно затолкала в узкое отверстие в глинобитной стене, даже успела поджечь их, лучину бросила туда же...
Ведь надеялась, что успеет до "их" прихода, ан нет.
Котоми поспешно захлопнула заслонку и затаилась мышкой. Но показалось, что один из краснотелых демонов смотрит прямо на нее, а за ним второй, третий... Едва не растеряв вараджи, девочка скатилась в спасительную яму.
Прямо на кого-то очень мягкого и шерстистого, но крупнее кошки. Рядом фырчали и блестели глазами в почти несуществующем свете другие. О-Кото зажала себе рот обеими ладошками, иначе демоны пришли бы на истошный визг.
Рико, ты ее напугал, раздался огорченный шепот.

В ореоле мертвенного сияния по ухабистой пыльной улочке двигалась чудная процессия. Обнаженные, ярко-красные тела блестели, словно их слегка подпекли, а затем как следует натерли маслом; набедренные повязки были сделаны из звериных шкур. Встряхнув спутанной черной гривой, главарь запрокинул рогатую тяжелую башку и поднес к губам морскую раковину - гулкий вой опять прокатился по притихшей от страха лощине.
Кадзума шарахнулся в сторону, оступился и под шорох мелких камешков и земли съехал в яму. Там пахло мускусом, а еще кто-то жарко дышал ему в спину. И негромко сопел. И не струсил я вовсе, произнес в темноте чей-то голос в ответ на застенчивое "пхи!" соседа. А отвел вас в безопасное место.

Сообщение отредактировал Далара - 24-02-2012, 15:35

[SonGoku >>>]

- Какие-то они... - откликнулся другой голос, женский, - ... неупрятанные?
Обладательница голоса замолчала, смутившись, а потом выдвинула контаргумент на несуществующую насмешку.
- И ты шуршал.
Вовсе нет! огрызнулся первый. Это Айка наступил в сухие кленовые листья.
Кадзума затаился, но потом решил, что глупее некуда прятаться посреди глубокой ямы. Света сюда проникало не так уж и много, лишь зеленоватый отблеск гнилушек на шершавом бревенчатом перекрытии. Сын виноторговца выставил перед собой руки, пытаясь нашарить во тьме хоть что-нибудь... или кого-нибудь. Он не был уверен, что ему понравится то, что он может найти.
Нашел хвост - особенно удивительный потому, что раньше необычные черные звери все-таки молчали. Хвост попытались выдернуть. Кадзума от неожиданности сжал пальцы сильнее, но тут же выпустил находку, опасаясь за ее целостность.
- Кто тут? – шепотом уточнил он.
В темноте пренебрежительно фыркнули, а все прочие звуки утонули в оглушительном, но уже знакомом вое. По сложенной из камней дальней стене, там, куда добирался неверный призрачный свет, скользили рогатые тени.
Трубный глас эхом отразился от гор и постепенно затих, слышен был только дробный топот множества ног, как будто по лощине шествовала армия. В тесном укрытии зашевелились, голой мальчишеской ноги на миг коснулось что-то мохнато-щекотное.
- А ты кто? – подозрительно переспросил из темноты девчачий голосок. – Вор? Не вздумай напасть, у меня есть оружие.
Кадзума задумался: очень сложный вопрос. Ответить нетрудно, но каждое слово потребует дополнительных разъяснений, а закончится все разбирательством и возможным пленением теми, кто шагал сейчас мимо забора.
- Да я в жизни ничего не украл! – возмутился мальчишка, но вовремя прикусил язык; справедливость восторжествовала: - Разве что иногда еду с кухни.

[Bishop >>>]

Диковинный первобытный вой затих где-то за перевалом, и уши заволокла плотная, как зимнее одеяло, тишина. Рокумон разворошил угли, его жена принялась уседно махать веером-учива. Зажгли лучину, потом светильник. Едва успели остановить Хитомэ - девчонка, схватив вакидзаси, уже сунула ноги в вараджи и вознамерилась, не завязав соломенных бечевок, бежать во двор.
- Он же глупыш, обязательно попадет в передрягу, - протестовала она.
- Там наша Кото, - попытался успокоить Рокумон.
Крепкая суровая хозяюшка глянула за окошко с тревогой.
Мицуке держал ретивую воительницу за широкий пояс – сзади, что спасало от меча и укусов, но не уберегало от пинков. Он пока не решил окончательно, что его беспокоит сильнее: отсутствие детей или отсутствие... других детей, тех, что с длинными и развесистыми хвостами.
- И часто у вас здесь такое веселье? – полюбопытствовал он.
- По три раза на неделе, - вздохнула хозяйка и посмотрела укоризненно, мол, что ж это во всей деревне не найдется ни единого мужчины, который бы избавил, наконец, всех от безобразия.
- Уж почти год маемся, - дополнил Рокумон; он крепко взял Хитомэ под локоток, свободной рукой указал на место подле очага. – Пожалте, госпожа, возвратиться. Вы хоть, сразу очевидно, истинная дочь самурая и воинственны духом, только вам там опасней всего. На мальчиков не зарятся эти демоны.
Кипя, будто забытый над огнем чайник, девица грозно сверкнула глазами, дернулась еще разок для порядка и покорилась неодолимой силе. Но в каждом ее движении, во всем облике, когда она села, недвусмысленно читались негодование и тревога за братишку.
- Демоны, - вздохнул Рокумон. - Самому-то мне с ними не совладать. Хотел их с паучихой столкнуть, чтоб они друг друга поубивали... только, вишь, сам попал в кокон, - он весело усмехнулся.

[Далара >>>]

И с нескрываемой надеждой покосился на ножны с мечом в ле... а вот и нет, в правой руке нынешнего могутного гостя. Немного найдешь левшей, может, к удаче.
- Пойду гляну, - Мицуке потер зашибленное ретивой юницей колено.
Запереть бы девчонку где-нибудь до утра или там - к столбу привязать. Здравый смысл подсказывал, что было бы кстати, но, как обычно, проиграл в давнем споре. В щель под дверью на улицу проник кот и уселся в углу; ему поручили следить за норовистой девицей.
- Хотите нанять его, лучше бы так сразу и сказали, - предельно официальным тоном, будто вся их себя дочь правителя, сообщила Хитомэ всем в доме, включая кота; отец-торговец сакэ так не умел, девчонка слышала этот тон лишь однажды, но усвоила мгновенно, словно его передали с молоком матери.

Во дворе, вроде, тихо. Ни демонов, ни детей... Будто огонь в горне мечника пылает тонкая кайма вокруг маленькой дверцы в каменном домике. И нетронутая стопка поленьев рядом с закрытой металлической заслонкой печи. На них брошены толстые, кое-где прожженные тряпки. В тусклом изменчивом свете лучины зияет чернотой яма под углом дома – лучшее место, чтобы спрятаться мелкоте. Но и там никого, лишь замшелые камни и гнилушки.
Первыми в себя пришли цикады. Затем, глуповато хихикнув, кто-то булькнул в близлежащей канаве.
- Весеннее равноденствие давно прошло, - пробурчал вполголоса Мицуке. – Быстро - в реку и жить как каппа!