Легенда Шервуда, или Спой, менестрель, о Робин Гуде!

[Spring >>>]

Услышав своё имя Мач обернулся и довольно улыбнулся: Эвелина снова была прежней, хотя какая-то неуловимая печать страха и грусти всё же осталась на ней.
"Бедная ты моя сестрёнка..." - с печалью подумал он.
- Вы готовы? - поинтересовался мальчик. - Нас, я думаю, уже ждут в лагере, поэтому нам стоит уже пойти туда. Эви, я думаю, Робин не будет против, если ты будешь жить с нами. А если и будет... я с ним... поговорю...
Мач скорчил комично-урожающую рожицу, стараясь развеселить сестру.

[Locke >>>]

Аллен с нескрываемым интересом изучал Тука и Маленького Джона. Казалось, он с трудом удерживает себя от желания потрогать соратников Робина, чтобы убедиться в их реальности. Брат Тук глотнул пива и менестрель наклонился вперед, словно пытаясь заглянуть ему в рот.
- Скажи-ка, сын мой, а как же вы познакомились с этой прелестной девушкой?
На щеках певца выступил румянец. Он смущенно улыбнулся:
- Нас свела вместе судьба. Честное слово, еще прошлым летом я не поверил бы гадалке, если бы она предрекла мне, что я потеряю голову из-за девушки. Но теперь я не представляю себя без нее. Мы с Гербертом пели на званом обеде в замке Тайбуа, тамошний барон, похожий на старого облезлого хорька, порой закатывает такие праздники, хотя обычно трясется над своими деньгами так, будто каждую монету он нажил непосильным трудом. Знаете, святой отец, я думаю, Уиннифрид - не его дочка. Ну, не его крови. Не может от полудохлого ворона родиться малиновка!
Аллен перевел дыхание:
- Но черт с ним, старым Тайбуа. Тогда, на обеде, я впервые увидел Уинни. Сначала это было похоже на удар молнии, потом - на лихорадку. Я хочу сказать, она ослепила меня, оглушила - в тот вечер я ничего кроме нее не видел, а в голове было пусто и слегка звенело, как после бочонка вина, если такой упадет тебе на затылок. Старый Герберт меня тогда за руку увел. А потом я понял, что болен ей. Сам не свой был, честное слово. Раньше пыль не успевала осесть мне на сапоги, а я уже срывался с места и шел - в новый город, в новый замок, спешил к новому утру. А тогда - как пес на привязи. Чувствую - не могу уйти. Ну, то есть могу, но это буду уже не я. Всей душой, всем сердцем тянусь к ней - и сам себя по рукам бью. Понимаю ведь, не дурак, что не ровня баронской дочке. Но ведь когда моряк идет на Полярную звезду - он же не думает о том, что до нее никогда не доберется? Вот так и я - не думал, но добрался!
Менестрель мечтательно улыбнулся:
- Эх, если Робин и вправду поможет... Если кто и может помочь, так это он. Да что я заладил - "если" да "если"? Непременно поможет, правда ведь? - Аллен посмотрел на Тука, нашарил под столом лютню и предложил:
- Давайте-ка я вам спою!
Лютня засмеялась сотней хрустальных колокольчиков. Пальцы менестреля касались струн так ласково, будто он гладил волосы своей возлюбленной.

Замок средь темного леса стоит.
(Слышите - лютни звон?)
Он неприступен и грозен на вид,
Рвом и стеной окружен.
Стен ни осадой, ни штурмом не взять.
(Слышите - лютня поет?)
И до бойницы стрелой не достать,
И не пробить ворот.
Я улыбнусь, засвищу под стеной.
(Слышите - струны звенят?)
Песня взовьется птицей лесной -
Девушка, слышишь меня?
Любит и верит тебе менестрель.
(Вижу - свеча на окне!)
В замок войду без меча и без стрел,
Если поможешь ты мне...

Автор песни - бабка Гульда

Сообщение отредактировал Locke - 22-02-2006, 13:19

[Heires$ >>>]

Уголки губ Эвелины дрогнули в едва уловимой улыбке. Она никогда не думала, что просто улыбнуться - это так трудно... Но братишка так обезоруживающе пытался её развеселить, что ей захотелось ему уступить.
- Спасибо... Вам обоим... - прошептала девушка, переводя взгляд с Мача на Генриэтту. - Я готова идти.
Эви одернула серенькое платье и опустила глаза к земле. Ей вдруг стало так страшно идти в лагерь... Что же о ней подумают, как примут... Только добрые слухи о лесных стрелках, да слова брата и успокаивали девушку.

[Шася >>>]

- Действительно, пора идти. Как бы волноваться уже не начали... Эви, милая, ты не поможешь дойти бедной старой женщине? А то ноги уже совсем не ходят... - попросила Генриэтта, с трудом поднимаясь на ноги и протягивая девушку руку.
- А Робина и его людей ты не бойся... - травница заметила испуганное выражение, на мгновение появившееся на лице Эвелины. - В лагере тебя никто не тронет...И не выгонит. К тому же, мне очень нужна будет помощница... сама понимаешь: и глаза у меня уже видят плохо, и ходить много не могу, да и с памятью моею что-то стало... Ты ведь не откажешься пособить старой травнице, так ведь? - хитро прищурилась знахарка.

[Астальдо >>>]

Когда слова леди Матильды с предложением рассказать о "тайнах Ордена" были осмыслены сэром Аскольдом, его лицо стало из непроницаемого чуть удивленным; впрочем, он не стал отвечать сразу, увидев, в какую сторону склоняется разговор и о чем именно говорит леди де Моллар. Поэтому был немногословен в ответе, запуская пробный камень:

- В Иерусалимском Королевстве хватает разбойников и грабителей, но благодаря наведенному на дорогах порядку там безопасно, особенно в сравнении с морскими путешествиями. Эти пройдохи-купцы то и дело вступают в сговор с пиратами. Что же касается вашего местного разбойника... Если он действительно сумел поднять шум, то перед вами выбор - предать дело огласке, попросив помощи со стороны, - сэр Аскольд словно намекал, многозначительно подняв брови, - или жить спокойно, смиряясь с неизбежным злом. Только... Что послужило причиной появления такого серьезного противодействия со стороны... этих саксов? Леди Матильда, или, быть может, вы, сэр Гай, или кто-то ещё из благородных гостей - кто из вас согласится поведать эту историю?

[MitRana >>>]

На замок опустились промозглые английские сумерки. И в этих сумерках происходили дивные вещи. Чем же, как не чудом объяснить то, что узкая и длинная садовая лестница вдруг покинула своё излюбленное место и стала продвигаться по направлению к стене замка? Однако, человек, обладающий совиным глазом, заметил бы - лестница передвигалась не своевольно, а исключительно по желанию смуглокожей девушки, одетой в простое платье служанки. Лестница, угрожающе кренясь в разные стороны, приняла вертикальное положение, и, после непродолжительной борьбы, капитулировала, звучно приложившись об каменную кладку недалеко от окна на втором этаже. И тут, человек, посвященный в некоторые предыдущие события, сразу признал бы в девушке, производящей эти таинственные манипуляции - служанку Бетти, почему-то пытающуюся попасть к себе в комнату через окно.
По двору отчетливо разнесся громкий деревянный стук, и девушка испуганно прислушалась - не привлекла ли кого эта возня на заднем дворе? Вокруг царили тишина и покой. Должно быть, стража приняла звуки за обычный шум, доносившийся порой из конюшен, где страдавшие бессонницей лошади пробовали на зуб дощатые перегородки. Бетти облегченно перевела дух и полюбовалась делом своих рук - лестницу и вожделенное окно разделяли примерно полтора ярда. Осторожно перебирая руками и ногами Бетти практически достигла окна, как вдруг услышала приближающиеся шаги. Резко рванувшись незадачливая "заговорщица" перевалилась в комнату и в последний момент, не придумав ничего лучше, резко толкнула лестницу ногой. "Следы преступленья", таким образом, были скрыты, но, судя по доносившимся снизу звукам некто не совсем трезвый (кажется, местный свинопас) был весьма не рад "теплому приему", который был оказан ему лестницей, на излете попавшей в какие-то жизненно важные органы. Бетти прислушалась, и, убедившись, что пьяный, да ещё и отоваренный лестницей человек не в силах ничего сообразить, успокоено присела на кровать и открыла свою заветную шкатулку, вытащенную из-под изголовья. Пора готовиться.
Кто-то попытался открыть дверь, а потом раздраженно пнул её ногой. "Эй, какого дьявола запираешься? А ну открывай!" - раздался за дверью грубый голос. "Никакой личной жизни", несколько ехидно подумала Бетти, и, сделав заспанное лицо, открыла дверь. "Чего надо?" - в голосе служанки не было ни намека на приветливость. Ражий детина, стоящий за дверью, почему-то оторопел, а потом, явно смутившись, опустил глаза и пробормотал, что его послали предупредить служанку о скором окончании ужина. "А то я не знаю", хмыкнула про себя Бетти, недобро глянув на мнущегося у дверей посланца. Похоже, что он полагал - если его послали к служанке-сарацинке, то дверь откроет старая, расплывшаяся жаба...
Служанка молча закрыла дверь и вернулась к шкатулке. Там, среди обычного девичьего барахла виднелись четыре тускло поблескивающих круглых предмета в виде дисков с ремешками. Бетти взяла два из них и одела на пальцы левой руки. Сагаты... Ручные цимбалки, подаренные матерью в последний год. Девушка прижала холодный металл к горящему от волнения лицу и прошептала:
- Помоги мне, мама... Моё имя - Лейла... Помоги мне.

[Grey >>>]

Слушая рассказ менестреля, Тук лишь изредка кивал, да потягивал пиво из кружки. Конечно, Робин со своей горячностью и порывами к подвигам и восстановлению справедливости иногда слишком быстро бросался помогать всем и каждому, но к счастью практически никогда не ошибался. Да, этому парню определенно стоило помочь, и лесные братья смогут это сделать.
Под мотив очаровательной песни, монах осушил свой сосуд окончательно, и теперь в молчании наблюдал за окружающим.

[Spring >>>]

Мач немного приуныл, когда понял, что его попытки развеселить сестру не принесли никакого результата. Хотя...
"Эвелина всё же улыбнулась, а это уже неплохо, - подумал мальчик, - что же я от неё ещё хочу? Бедняжка же такое пережила... Вот что, я буду стараться её веселить и всячески поддерживать хорошее настроение, и ей станет гораздо легче. Да. Она хоть отвлечётся от плохих мыслей."
- Да, пойдёмте, - поддержал Мач Генриэтту, - ты, Эви, ничего не бойся. Стрелки - хороший народ, и я сам тому пример! - он весело и ободряюще улыбнулся сестре, а потом неторопливо, чтобы женщины не устали и не отстали, пошёл по тропинке, которая вела с полянки прямиком к лагерю.

[Лардэрон >>>]

Иногда бывает так, что ожидание какого-то знаменательного события, готового перевернуть с ног на голову всю твою жизнь, затягивается на неопределённый срок. Тогда, за повседневной суетой и появляющимися буквально из неоткуда проблемами начинаешь забывать о том, чего ты "ждёшь". Сначала ты забываешь об этом на мгновения, потом на минуты, потом круговорот бурлящей жизни влечёт тебя всё дальше и дальше, всё глубже и глубже... Пока последний вздох ожидания не будет прерван хлынувшей в лёгкие водой, со вкусом вина и гнили, гордости и страха, надежд и потерь... И как много сил нужно приложить, чтобы плыть против течения! Нет! Не для того, чтобы оставить далеко за спиной опасный водоворот, а хотя бы для того, чтобы не приблизиться к нему... Тебя вытащат. Или ты сам, измученный, но с улыбкой победителя ступишь на землю. Не важно. Главное, ты дождёшься...
Именно об этом и размышлял барон, любуясь своей невестой. А мир вокруг него на мгновенье замер. Но лишь на мгновенье. И вот понеслись в туманную неизвестность секунды, за ними, словно пытаясь их обогнать, бросились минуты. Всё: реальность, мысли, время - сливалось в один неразделимый поток, постоянно видоизменяющийся и пугающий своей необузданной силой... Всё. И лишь она оставалась неизменной... Лишь она одна... Уиннифрид...
- Еще вина, сэр?
Конрад вздрогнул от неожиданности. А после, не обращая внимания на потревожившего его слугу, резко встал и направился к ней.
Такой необдуманный поступок не входил в первоначальные планы Ревенсворда по причине того, что барон боялся "наломать дров". Но выпрыгивающему из груди сердцу не прикажешь...

Сообщение отредактировал Лардэрон - 27-02-2006, 0:28

[бабка Гульда >>>]

Уинни тихо, как испуганная пичужка, пискнула и сжала под столом руку Мэриан.
У нее ни на миг не возникло сомнения, к кому именно идет этот немолодой человек с длинными усами и сломанным носом.
Уиннифрид было страшно, очень страшно.
Да, она заранее не любила жениха. За то, что зовут его не Аллен, что он не носит алый плащ, расшитый золотом, не бродит по дорогам и не поет удивительных песен.
Но одно дело -- в разговоре с подругой гордо фыркать: "Не пойду замуж!"
И совсем другое -- сидеть, оцепенев, на лавке и бессильно смотреть, как к тебе приближается твоя судьба.
Твоя злая судьба...

[Father Monk >>>]

Всё это мероприятия затягивалось, и Гай медленно впадал в сонную апатию, проявляющуюся в том, что он просто молча выслушивал разносившиеся со всех сторон замечания, не вступая в спор. Последние же слова храмовника заставили рыцаря вновь вернуться к нему глазами. И вновь почувствовать укол подозрения, от которого Гисборн отмахнулся, как от назойливой мухи. Интересно, каков он в бою?, пронеслась мысль в голове капитана, и он поймал себя на том, что уже открывает рот, дабы озвучить эти слова. Гай поспешно, но не без изящества, отправил в рот кусок мяса, старательно его прожевал и вновь воззрился на Аскольда.
- Спросите это у самих саксов, сэр Аскольд, - мрачно бросил он рыцарю. - Никто не сможет сказать вам лучше, нежели они. Наверняка позабыли своё место под этим солнцем, и решили, что имеют право покушаться на жизнь во дворце, вместо своих деревень.

Гай запил мясо и удивленно взглянул на поднявшегося Ревенсворда.
- О, барон! Вы решили проверить, не призрак ли сидит напротив Вас? - с неким ехидством поинтересовался Гисборн у Ревенсворда.
Взгляд Гисборна упал на Мэриан, и улыбка капитана потухла, сменившись задумчивым выражением лица.

[Лардэрон >>>]

Ревенсворд даже соизволил улыбнуться:
- Отнюдь, сэр Гай. Я скорее поверю в то, что наш мир - всего лишь видение. А в реальности Уиннифрид я нисколько не сомневаюсь.
Но за черной ширмой легкой улыбки скрывалась холодная серьезность. Вперемешку с робостью и страхом. Вперемешку с восторгом и счастливым неведением. Да, Конрад боялся... Ведь женщины - это нечто неземное, нечто настолько таинственное, что у барона до сих пор не хватало решительности связать с одной из них свою судьбу, жить долго и счастливо, растить детей, нянчить внуков...
Уинни выглядела какой-то испуганной и потерянной, Конрад с сожалением читал это в ее глазах, ее движениях...
- Вы не будете против, если я вас ненадолго отвлеку от трапезы? - барон неуверенно коснулся золотого шитья на груди. - Мое имя сэр Конрад де Ревенсворд.

[бабка Гульда >>>]

Уинни нашла в себе силы встретить взгляд барона.
-- Да, сударь, -- выдавила она из себя. -- Я... да, мне сказали...
Она оглядела зал, понимая, что помощи ждать неоткуда. Единственный друг сидел рядом... но что могла сделать Мэриан?
Внезапно Уиннифрид, словно подхваченная порывом, заговорила тихо, быстро и горячо:
-- Да, мне сказали, что вы хотите на мне жениться... пожалуйста, сударь, не делайте этого, я не люблю вас, никогда не смогу полюбить...
И замолчала, поняв, что сделала глупость.
В лучшем случае ее слова сочтут обычными девичьими страхами перед свадьбой. В худшем...
В худшем -- ее до самой свадьбы запрут под замок!

[Дамиана >>>]

Назвать беседу жениха и невесты изысканно-куртуазной не смог бы даже галантный Д’Арси, а норманнка сразу же окрестила этот разговор дуэтом ягненка и волка. Вид у леди Матильды была недовольный: ну что толку устраивать за столом сцены? Глупая девочка.Не понимает, какая удача готова свалиться ей в руки. Разве она не видит, что барон Ревенсворд прямо-таки мечтает подставить под хомут могучую шею? Да стоит ей захотеть, и он будет прислуживать, как верная собачонка, - посмотреть только ему в лицо, и все становится ясно: пропал рыцарь, потерял голову. Некрасив он? Ах, какая беда! Во-первых, не смазливость делает достойного мужчину мужчиной, во-вторых, тем лучше – души в своей супруге чаять не будет, считая ее, веснушчатую пигалицу, самой королевой Гвиниверой.
И, кстати говоря, никто не мешает ей со временем избрать себе Ланселота.
Слабо, мимолетно улыбнувшись свои мыслям, леди Матильда перевела взгляд на сэра Конрада и опять нахмурилась: с этого станется и пожалеть девчонку, отступиться... И барон де Тайбуа вряд ли обрадуется, что свадьба сорвалась.
- Будьте снисходительны к леди Уиннифрид, сэр де Ревенсворд, - хрустальным голосом проронила красавица, покручивая в руках кубок. – В ней говорят ее неопытность и юность; разумеется, она сильно напугана. Не стоит принимать всерьез эти слова. Я уверена, что пиршество вас сблизит... да, милорд, вы ведь распорядились, чтобы сюда привели Бетти?
Косо взглянув на шерифа, леди Матильда продолжила:
- Моя сарацинская прислужница исполнит для нас танец. А затем лютнисты сыграют кароль или бранль.


---
Материалы по танцам будут в обсуждении.

[Астальдо >>>]

- Спросите это у самих саксов, сэр Аскольд. Никто не сможет сказать вам лучше, нежели они. Наверняка позабыли своё место под этим солнцем, и решили, что имеют право покушаться на жизнь во дворце, вместо своих деревень.

Сэр Аскольд понимающе кивнул рыцарю и задал ещё один уточняющий вопрос, немного печально глядя на сэра Гисборна, словно на человека, чья участь предрешена:

- Значит, вы точно знаете, что и как с ними делать, и выяснять, в чем корень волнений, вы не считаете нужным? Насколько я понял, у вас уже не первый месяц продолжаются бесчинства разбойников, и поймать и наказать их вам не удается. - Голос храмовника был понимающим. - Впрочем, вижу, вы не настроены говорить на эту тему, судя по вашему тону.

Повернувшись к Матильде, тамплиер продолжил потише, чтобы расслышать могла она, сидящие рядом и те, кто станет прислушиваться за общим гулом к его словам:

- Когда капитул Ордена Храма столкнулся с тем, что сарацины регулярно подсылали наемных убийц, норовящих погубить цвет рыцарства и действовавшими крайне умело, то быстро поняли, что бесполезно искать иголку в стоге сена. Ну удастся отвести одно, другое покушение, а на третьем... Возможно, вы удивитесь, но от рук людей Старца Горы Аламут, фидаинов, как они называются по-персидски, за последние тридцать лет погибли такие благороднейшие люди, как Раймонд Первый Тулузский, правитель Антиохии, несколько графов и герцогов Иерусалимского королевства, а недавно - маркграф Конрад Монферратский. С последним связана вообще отдельная история... Напомните мне, чтобы я рассказал её вам, она вам понравится, уверен - сэр де Мурье любезно улыбнулся хозяйке замка.

- Но я о другом; чтобы обезопасить себя от этих хорошо владеющим оружием разбойников, Ордену пришлось тщательно изучить их повадки и обычаи. И тогда зверь оказался покорен; они, в конце концов, начали действовать на благо нашего крестоносного воинства, но самое главное - перестали вредить, до поры. Один из влиятельнейших людей совершил крупную ошибку... И они недавно разорвали связь с христианским миром. По счастью, теперь мы узнали многое про их методы, поэтому они стали уязвимы... - глаза сэра Аскольда словно бы затуманились воспоминаниями, но затем он поднял взгляд на леди Матильду и с легкой улыбкой закончил: - Я говорю это к тому, что врага надо знать досконально, лучше, чем... некоторых друзей. - Произнося эти слова, храмовник чуть поднял брови, словно намекая на кого-то.

Сообщение отредактировал Астальдо - 1-03-2006, 10:47

[Дамиана >>>]

Леди Матильда небрежно отставила кубок. Интересно было сейчас наблюдать за ее красивым лицом, повернувшимся к храмовнику: в глазах скучавшей хозяйки пира, принужденной развлекать и приструнивать недалеких гостей, появились мерцающие огоньки, похожие на болотные обманки.
- Возможно, вы удивитесь, но я не так уж сильно удивлена, - мед и лед смешались в ее голосе, - я слышала о гибели Раймонда Первого и де Монферрата, а также о том, кто нанес им удары. Правда, не знала, что кинжалы гашишинов поднимаются так часто, и впервые слышу о том, что питомцы Горного Старца известны и в Персии. Да, сэр де Мурье, я непременно напомню вам про обещание рассказать больше... причем в самом скором времени, - глаза госпожи де Моллар на мгновение вспыхнули, как сухой мох от жгучей искры, но их тут же скрыла густая тень опустившихся ресниц.
- Что же касается саксов, то им далеко до изощренных убийц, - продолжила норманнка чуть погодя. - Что необычного в их повадках? Чернь бунтует, когда ей не хватает хлеба, а зрелищ слишком мало, чтобы отвлечь ее от мыслей о бурлящем желудке. Вам, сэр, пришлись не по нраву мои мысли о том, как лучше усмирить и заставить плясать саксонского медведя?

[Астальдо >>>]

На самом деле Вилл Статли был крайне удивлен. Она и это знала? Поэтому мимолетное выражение на лице сэра Аскольда словно говорило "вот как?", пока храмовник чуть наклонился вперед, вглядываясь в глаза Матильды знакомым ей взглядом, чуть наклоня голову и с холодностью, крошащейся в глубине зрачков.

- Вы обладаете редкими знаниями, леди. И я вижу, что у вас все же есть определенное решение поступить именно так, как вы предложили. Не могу не признать, что ваша идея выглядит весьма выполнимой и действенной. Почти уверен - ваши таланты будут по достоинству вознаграждены при любом правителе.

Произнеся это, сэр де Мурье отодвинулся обратно на месте и спокойно перевел уже равнодушный взгляд на сотрапезников; казалось, он потерял интерес к разговору.

[MitRana >>>]

"Меня зовут Лейла", шепнула девушка, как заклинание, и вошла в залу. В глазах темнело, но выдать её волнение могла только маленькая синяя жилка, что билась на шее как безумная. Знатные и не очень гости смотрели в большинстве своем равнодушно, но кое-где в глазах появились искорки интереса. Шериф, как всегда, был погружен в мысли о пережевываемом, хозяйка поглядывала неодобрительно - похоже, недовольна задержкой, а вот храмовник смотрел открыто-доброжелательно и даже, кажется, с сочувствием. Лейла выстрелила в сидящих блестящими глазами - нет, кланяться не будет, на это время она здесь королева...
Босые ноги ступали по каменным плитам и настланному камышу бесшумно-невесомо, чёрные волосы рассыпались по плечам, подчеркивая их красоту и изящество, очертания фигуры то прятались под полупрозрачными покровами, то появлялись на миг, заставляя видеть то, чего нет, заставляя сердца замирать, заставляя поддаваться колдовству древнего танца, преклоняться перед тайной, как и в начале времен.
Сагаты коротко звякнули и рассыпались мелкой серебряной дробью, желтое покрывало метнулось вверх, словно горсть песка, потревоженная знойным дыханием самума. Начало танца было неистовым и стремительным.
"Дзинь-дзинь-джах-джау" - отстукивали ритм цимбалы, а Лейла, похожая на неверный отблеск каминного пламени на стене, кружилась, замирала, металась по залу - вся в своем танце. Руки, поднятые вверх - к Солнцу, "египетские шаги" - Земле, "волны" от подбородка до пальцев ног - Воде, бешеный ритм языческих плясок - Огню, легкие, призрачные жесты - Воздуху, невесомость и нежность - Эфиру.
Движения девушки не были правильны и отточены, но недостаток умения она уравнивала природной грацией и душой, которую вкладывала в свой танец - причудливую смесь из детских воспоминаний, своих фантазий и инстинктивного женского чутья. На Востоке этот танец исполняли только замужние женщины и только для мужа и близких родственников, он был сплетен из символов пяти стихий - Земли, Воды, Огня, Воздуха и Эфира. Девушка же, танцующая в полутьме залы, забывшая свою веру, живущая по чужим законам и под чужим именем в далекой стране, вплетала в этот танец свою тоску... Она тосковала не по Святой земле, которую почти не помнила, и не по родителям, с потерей которых давно смирилась, а по медленно уходящим детским воспоминаниям, по тому времени в котором была счастлива. К тому же - она просто любила танцевать.
"Жаль, что здесь нет Криса... Я бы танцевала только для него..."
Танец заканчивался. Движения стали чуть судорожными от усталости, ритм становился всё глуше, волосы спутались и в беспорядке падали на лицо. Грудь порывисто вздымалась от сбившегося дыхания, усталость была даже в опустившихся плечах и движениях острых крыльев-лопаток, ходивших под кожей, покрытой мелким бисером пота. Даже ярко желтая одежда, казалось, потемнела, притушила свой цвет.
Оставив незаконченным движение, оборвав ритм, Лейла вдруг замерла, опустив голову, закуталась в покрывало, словно в бурнус, и, ни на кого не глядя, вышла. Поднимаясь к себе, она, как это обычно бывает после танца, чувствовала странную опустошенность в душе. Ничего не хотелось. Может только слегка - плакать.

Сообщение отредактировал MitRana - 4-03-2006, 19:41

Присоединённые изображения

[Heires$ >>>]

Эвелина взяла травницу под руку, и они вместе последовали за Мачем, только вот непонятно было, кто кому помогает идти. Девушка едва держалась на ногах и, вместо того, чтобы поддерживать Генриетту, она сама схватилась за её руку, в поисках опоры.
Не спеша, троица добралась до небольшого холма, подножье которого заросло густым кустарником. Казалось, что нет никакой возможности пробраться через буйную растительность. Эвелина в недоумении посмотрела на брата: неужели он заблудился? Но Мач уверенно нырнул в заросли, и женщины последовали за ним.
То, что издалека выглядело непролазной стеной из веток, оказалось лишь маскарадом. На самом деле в кустарнике была удобная тропа, ведущая к пещере внутри холма.
На какие-то мгновения Эвелина даже позабыла об ужасе, случившемся с ней, и с любопытством начала разглядывать вход в логово лесных стрелков. По приглашающему жесту брата, девушка вошла в пещеру и после дневного света не смогла ничего разглядеть в царящей внутри темноте. Когда глаза немного привыкли к мраку, Эви смогла разглядеть подробности внутреннего убранства.
Крис, Кэт и Скарлет ещё не успели вернуться из деревни, поэтому в пещере никого не оказалось, что немного успокоило Эвелину. Они с Генриеттой присели в углу, и девушка, измученная событиями дня, задремала на плече травницы.
Когда она открыла глаза, на лес уже опустились сумерки, и Эви даже не сразу поняла, где находится. Но спасительное забытье не продлилось долго. Весь прошлый кошмар с новой силой навалился на девушку, но теперь она уже смогла сдержать подступившие слезы.

[Локки >>>]

Крис запыхался, грудь ходила ходуном от быстрого бега, но голубые глаза сияли искренней радостью – что все миром решилось. Скарлет – он умный, он всегда знает, где и что сказать надо. У него, Криса, так не получалось. А жаль – будь его воля, он бы все дела только миром решал. Но это между собой которые. Потому, что есть люди, – с которыми говорить – это как волку бешенному - заповеди втолковывать.
А между собой – что драться-то? Не любил Крис драк. Хоть и был выше на голову многих деревенских парней, да в драке не из слабых был – но вот не лежало к такому сердце. И мечтал он о теплом солнце и голубом небе, маленьком домике и что б любимая рядом была. Вспомнив о Лейле, Крис погрустнел – как она там? – и еще прибавил шагу.
На площади ничего не изменилось – мрачно перешептывались деревенские мужики, хмуро раздумывал о чем-то своем Скарлет.
-Вот, принес! – Радостно шепнул Крис, протягивая сплетенную из ивовых веток клетку. Голуби, сидящие в клетке спокойно взирали на людей круглыми сонными глазами и тихо ворковали.
Голубей вольные стрелки в нескольких условленных местах по лесу держали. По своей нужде, правда, держали, - предупредить если что, или срочно весть в послать. Сам Крис в том не особенно разбирался. Да и грамоте он был не обучен. Но про птиц знал – благо, недалеко бежать было.
Драки не будет – а это главное. Не нужно им между собой драться. У них дело общее и враг тоже общий. Тот, кто отнимает последние гроши, кто, не считаясь с законами божьими, проливает кровь и у кого,… мысль о Любимой окончательно испортило Крису настроение. Неспокойно на сердце было. И по опыту знал – не успокоится, пока не увидит черные, как у юной лани, глаза любимой, не коснется ее прекрасных волос и из ее уст не услышит, что все в порядке.
Крис насупился, и посмотрел на людей. Голубей-то он принес. А что дальше-то?