Пепел по ветру

[Иннельда Ишер >>>]

Сергей снова достал из кармана портсигар. Его так и влекла к себе эта плоская металлическая коробочка с причудливой вязью, в которой, приглядевшись, можно было различить символику семидесятилетней эры в истории нашей страны, вписанную поочередно в восьмигранник и овал.
Протянул трофей Насте:
- Мне тоже достань...
В момент, когда руки юноши и девушки встретились, чьи-то пальцы дрогнули: все еще сказывался тот ток начала любви, прошивавший их не то что при поцелуе - при малейшем касании...
Серебристый прямоугольник подобно сухому прошлогоднему листу слетел с трепещущих пальцев и упал...
... прямо вниз...
... в прозрачную воду...
... того самого университетского фонтана, на мраморной кромке которого сидели после занятий студенты.

[Тот >>>]

Пегас лежал лицом к стене, поджав к груди ноги и касаясь лбом прохладного бетона. Он уже давно не спал, но делал вид, что спит. Ему не хотелось ни с кем говорить, не хотелось видеть лицо – наверняка изуродованное, с распухшими от побоев губами, синюшное лицо – новоприбывшего. Ему хотелось вновь провалиться в забытье и хотя бы во снах чувствовать себя живым человеком. Быть может побывать в местах своей юности, увидеть старых товарищей Казбека, Сашку-Друга, Вальку Тамбовского, пусть мимолетно, понарошку, во сне, но снова ощутить себя влюбленным в жизнь.
- Осторожно! – крикнул Пегас, хотя понял, что уже поздно предостерегать.
Она зацепилась штаниной за водоросль арматуры, торчащей из крайней бетонной плиты, но ткань не выдержала и треснула, а она, едва успев обернуться в пол оборота, рухнула вниз. Пегас на мгновение увидел ее круглые испуганные глаза, и сам бросился вперед и вниз. Он не отдавал себе отчета в том, что делает. В полете он пытался поймать ее, остановить падение или хотя бы замедлить. Как глупо это должно быть выглядело, и как страшно.
Ей повезло, она приземлилась – именно приземлилась – на вершину горы из строительного песка. Он же рухнул рядом. Зато позже она навещала его в больнице, приносила фрукты и целовала, смущаясь при этом, словно школьница. Пегас многого не помнил, но это падение не забывал никогда. Оно и снилось ему не раз. Так и сейчас. Он вздрогнул и проснулся, уже понимая, что все это случилось не наяву, но с бешено колотящимся сердцем еще ощущая ужас падения.
Снаружи хлестал дождь.

[Барон Суббота >>>]

Давид вдруг почувствовал, что что-то изменилось. Какая-то почти незаметная мелочь, которую и не почувствуешь так сразу. Бывший художник прислушался к своим ощущениям: появилось нечто новое? нет, уж что-что, а зрение его не подводило! Запах? Тоже нет, как воняло камерой, так и воняет. Звуки, тоже вроде нет...что же тогда?
Ответ пришёл лишь спустя несколько минут - стена, на которую Лихтерман опирался своей тощей спиной намокла! Не веря сам себе, Давид провёл искалеченной рукой по влажному материалу и изумился. Крепкая стена пропускала воду, словно очень плотная ткань.
"Тоньше работают!" - подумал он, а вслух сказал:
- Люди, а вы в курсе. что нас похоже решили прямо тут утопить? Или это тут конденсация такая, а я чего-то не понимаю?

[Хелькэ >>>]

- Этого не было раньше, - покачала головой Этик. В привычно-родной темноте, увидела, как белеют кончики пальцев и дальше, от них... растекается бледность, как вода по стенке; уже слышное: "Кап-кап", такое многообещающее.
Неужели звездочка моя вышла? Ах, проклятая.
- Я не хочу.
И холоднее сразу становится; вот ты какая, могила, а смерть-то страшной будет, захлебываться неприятно - неприятно ведь? "Мне точно не понравится", решила Этик, водя пальцами по намокшей стене; ногами она уже стояла в луже.
- Я не хочу!
Попятилась, не отбрасывая тени - откуда тени в темноте? - и все же что-то дрожало на полу, переливаясь - вода? И за что ей все это... Скоро, без нескольких минут сейчас, ей будет плохо, очень плохо, страшно и холодно. И мокро, все вокруг намокнет, и короткое платье, и красивая прическа, и ленточка у Пегаса...
- Я не хочу...
"Это я говорю - или только думаю? Звездочка моя проклятая, спрячься..."

[Барон Суббота >>>]

(С Хаке)
Лихтерман поднялся с места и с высоты своего роста осмотрел камеру. Возможно ему показалось, но один край пола был точно выше, чем другой. Давиду было уже глубоко всё равно, что случится дальше с ним, но вот остальные...
- Этик, - имя сухо щёлкнуло, словно вместо языка во рту находился курок пистолета, - Там чуть выше и вода будет позже.
Одновременно с этим Давид мягко, но непреклонно подталкивал девушку в нужную сторону.
- Не надо... вы зачем?
Ее и ноги не слушались уже, настолько было страшно. А тут что-то пытаются сделать, касаются руками - теплыми! - а смерть-то уже близко... И правда, зачем? Отсрочить?
Много чести в том, чтобы захлебнуться на минуту позже остальных.
- Не надо, - шептала она.
- Надо-надо, - Лихтерман, от природы обладавший костлявым телосложением, за время отсидки и вовсе превратился в ходячий скелет обтянутый кожей, но каким-то непостижимым образом он умудрялся оказываться ровно там, куда Этик пыталась отступить, и оттеснял е назад, на более высокое место.
- Ты останься, - говорил он тихо, - если вдруг нормально и притащат кого ещё из "Иглы", скажешь, что тут сидел Норд Стар и число назовёшь!
- Какое число? - взмолилась Этик. - Вы что... оставьте меня! Я лучше самая первая умру, чем ждать. Я и так уже очень долго ждала!
Она схватила его за руки и попыталась их отвести, вцепилась намертво тонкими белыми пальцами, глядя ему прямо в глаза.
- Аргх! -Лихтермана скрутил жестокий спазм по всему телу. Он отшагнул назад и едва не упал.
- Рук-ки... - прохрипел он.
Девушка прижала ладонь ко рту.
- Что с вами? Простите меня... что такое?!
- П-пальцы, - выдавил Давид, прижимая руки к груди и скрючившись.
Разноцветные круги плавали перед глазами, а ступней коснулась вода.
- Пожалуйста, - он говорил на выдохе, с напряжением, - отойди к стене. Нам скорее всего не выжить тут. Ты продержись дольше. Сможешь передать, если новый будет. Останься.

Сообщение отредактировал Orrofin - 16-07-2008, 19:28

[Хелькэ >>>]

-Новый? Нет, нет, здесь и так тесно для еще одной смерти... - Этик покачала головой, глядя в пол невидящими глазами.
И в самом деле, кого еще может принять эта тесная, страшная, темная камера с намокшими стенами? Пегас, смешной поэт с голубой ленточкой; господин в мешке, который угрюмо и странно молчал /а жив ли он вообще?/; братья-ковбои, единственные, кто сохранил в себе что-то по-человечески живое... как зеленый росток, пробивающийся сквозь камень...
Они вселяли надежду на спасение даже сейчас.
А художник со сломанными пальцами почему-то ее убивал. Не для Этик, для себя и остальных. Она не хотела оставаться.
Это игра, в которой все должно быть по-честному.
Лихтерман пожал плечами и тяжело вздохнул. В камере становилось всё более влажно, местами воды было уже по колено и она продолжала прибывать. Наклон помещения проявлялся всё сильнее, так что, Давиду пришлось упереться руками в стены, чтобы не съезжать.
-Ты не понимаешь! - говорил он, стараясь убедить девушку. - Когда в камеру новичок попадает, хуже ,чем ему, быть не может, если тут нет кого-то другого, кто расскажет, что-как и поддержит! Меня так восемь месяцев поначалу прессовали, до сих пор в кошмарах снится. Как пальцы ломали - не снится, а это чуть не каждую ночь. Ты ещё жива, Этик! Ты сможешь дольше, чем кто-то другой. А там...вдруг мешочников скинут! Ну не может же быть, что они навсегда! У нас не получилось, так остались же другие, - голос арестанта сорвался, словно он сам не верил в то, что говорил. Или верил, но понимал, что шансы на успех всё равно малы...
-Я не еще. Я пока.
Она помолчала, чувствуя, как холодеют ноги, от кончиков пальцев и выше.
-С вами страшно...

(с Котом)

[Иннельда Ишер >>>]

А вода быстро прибывала. Сначала маленькие водовороты весело завивались вокруг исхудавших щиколоток заключенных - это веселье ощущалось даже в темноте, покалывая тонкими иголочками, пробегая по вмиг заледеневшим ногам... Если бы не ощущение нерельности происходящего, можно было подумать, что это маленькие песчаные сомики невесть как пробрались сюда и пощипывали кожу, как бывает на отмели в солнечный день...
... Когда в маленькой камере осталось совсем чуть воздуха, братья Мальборо переглянулись и срывающимися голосами пропели на своем языке какой-то религиозный гимн. Никто не понял ни слова, но не было сомнения в том, что это - молитва.
Обитатели камеры впали в какой-то странный транс. Не хзотелось умирать, но и сделать что-либо, чтобы выжить, они не могли.
Как вдруг...
... Серега, облаченный в одни плавки, сиротливо глядел на мокрый портсигар, лежащий в его ладонях. Чертыхаясь, он раскрыл тускло блестевшую под солнцем коробочку, и...
... Яркий солнечный свет и воздух, такой же солнечный, ворвались в камеру одновременно с отливом. Ослепленных неожиданным спасением, отвыкших от любого освещения, кроме тусклых искорок, выбиваемых ударом камня о камень, узников подхватило волной и вынесло на каменный причал, словно медуз после бури.
Там они тихо лежали, не смея поверить в свое освобождение и перемолвиться хотя бы словом. Солнце грело, высушивая одежду, и мокрые волосы, и слезинки на ресницах Этик, ветер шептался о чем-то с сытым гулом голосов далекой толпы, и небо было самым чистым и голубым в мире, пока...
... пока Джей не коснулся руки брата. Она была холодна. Кей безмолвно смотрел в небо, и оно жадно хлебало из его глаз чистую холодную голубизну.

Сообщение отредактировал Иннельда Ишер - 26-08-2008, 20:05

[Барон Суббота >>>]

Давид не хотел верить в случившееся. Пытался уговорить сам себя, что всё это обман и провокация, новый вид психологической пытки...,но тщетно. Солнце было самое настоящее и ветер, чёрт побери, свежий ветер обдувал его исхудавшее, не известно на чём держащееся тело, донося до ноздрей запах цветов и свежескошенной травы.
«Это галлюцинации, - думал он, не в силах шевельнуться. – Обманка, психотропное оружие!» Перед глазами стояли цветные пятна, но Лихтерман, не моргая, смотрел вверх, не обращая внимания на слёзы, текущие по щекам.
- Этик, - прохрипел он, с трудом повернув голову. – Ты тоже видишь это?

[Хелькэ >>>]

Вода внезапно превратилась в свет, холод – в бездонное небо, а боль – в удивление и ужас. Что могло произойти, случиться, какой добрый бог должен был им всем помочь, чтобы тесная, темная, душная камера вдруг милосердно распахнула двери?
- Я тоже – вижу, - кивнула она Давиду.
Так странно было лежать неизвестно где, чувствовать, как теплые пальцы-лучи пробегают по коже и мокрому платью, гладят волосы, уже растрепанные ветром… А вдруг это свобода? Вдруг можно встать, пойти куда глаза глядят, и больше не верить в четыре нависающие стены, в низкий потолок, в воздух, которым нельзя дышать, вечный дождь и автобус без окон, но со сладким убивающим дымом из трубы…
Как хотелось бы. Этик села, потянулась – посмотрела на кончики пальцев.
- У меня лак облупился.
И тут она взглянула на Джея и Кея.
Смерть – всегда страшно, и, хотя больше боишься своей, громче кричишь от чужой. Этик не закричала, только указала Лихтерману глазами на… теперь уже тело.
- Как жалко…
Давид посмотрел в указанном направлении, и его взгляд на несколько секунд застыл на ковбое.
-Мёртв, - тихо сказал он и закашлялся. - И не поможешь тут, я насмотрелся на таких. Не пойму только, отчего?

- От смерти, - пожала плечами девушка. - От чего же еще умирают.
- Ты права, - Давид с трудом сел, опираясь тыльной стороной ладони о землю и прищурился. Непривычные к ярком освещению глаза сурово карали своего хозяина за такое над ними издевательство. - Ты представляешь, где мы?
- Нет... Я даже боюсь это представлять. Но здесь пока только мы, и это хорошо.
Этик подползла к телу Кея, взяла его ладонь в свою.
- Бедный... Джей, ты держись, ладно? Нас так мало. Ой, а где же господин в мешке?

(и Кот)

[Иннельда Ишер >>>]

Господина в мешке нигде не было видно...
Джей, пошатываясь, поднялся на ноги. В одно мгновение стало как-то пусто внутри, там, где раньше стучало сердце. Их сердца всегда бились в едином ритме жизни, начиная с того момента, как еще в материнской утробе каждый из братьев ощутил: он не один в этой теплой темноте. И вот теперь... Наверно, это было глупо и страшно, но труднее всего Джею сейчас было представить, что они уже никогда не споют дуэтом "О аллилуйя..."
Хотелось выть койотом на луну, которая малодушно пряталась где-то за небом цвета глаз братьев Мальборо.

Сообщение отредактировал Иннельда Ишер - 6-10-2008, 22:22

[Иннельда Ишер >>>]

И, глядя в лицо этой невидимой луне, Джей зло и страшно захохотал. Казалось, что этот смех родился от стука бойка смит-энд-вессона и тявканья койота, и это страшное дитя Запада устремилось на простор вместе с ветром.
А тело его родителя, словно выдохнув вместе со смехом самую суть жизни и перелив ее из бренного сосуда в мировую синеву, стало оседать, обрятя какую-то новую, невиданную доселе прозрачность...

...Серега с сожалением достал из дедова портсигара две сигареты: одна из них сломалась пополам, у другой, видимо, от влажности расклеилась обертка, и крошки табака уносило легкими дуновениями ветерка.
Настя осторожно взяла с ладони парня пару "мальборин" и опустила их в костер палых листьев под темным кленом. Пламя приняло братьев, а с рекламного щита над всем этим радостно ухмылялся ковбой Мальборо.

[Барон Суббота >>>]

Бежать отсюда, бежать! Больше здесь делать нечего! (с) Андрей Стаматин

(с Хаке)

- Ну вот, и этих забрали, мешочных дел мастера, - совсем не весело усмехнулся Давид. - Что, тоненькая, скоро и наш черёд, как думаешь?
- Не хочу думать об этом, - Этик замотала головой, - нет, нет!.. Может, все будет хорошо? Может, удастся убежать, а? Вдруг они сейчас не обращают на нас внимания.
Она поднялась, чуть покачнувшись.
- Ну да, конечно, - Лихтерман хотел было встать, но раздумал и лишь закинул ногу на ногу. - Детка, раз уж нас вытащили наверх, то варианта три: нас собрались расстрелять, нас собрались допрашивать и расстрелять и, совсем из области фантастики, Фаеров кто-то скинул и узников освобождают. Веришь в последнее? Я - нет.
- Я не знаю, о ком ты, - она кое-как пригладила влажные волосы. - оляделась. - Зато я знаю, что рядом больше никого нет.
"Даже Пегаса", с горечью подумала она, "делся куда-то. А может, его тоже?"
- Только мы остались. Слышишь, как лают собаки? Как стучат сапоги? Я не слышу. Мы совсем одни, и надо уходить отсюда быстрее. ты не хочешь?
- А зачем? - Лихтерман таки сел и уставился на собеседницу всё тем же пустым взглядом. Тем же? Нет! Что-то нём появилось, что уже не позволяло назвать пустоту пустотой. - Давай сыграем в игру, тоненькая. Если назовёшь мне одну причину, ради которой нам надо бежать - побежим! Сам тебе помогу!
- А жизнь - не причина? - вскинула брови девушка. - Тебе этого будет мало? Подышать этим воздухом чуть дольше, если получится; а если не получиться - что мы потеряем? Пойдем, художник.
- Чуть дольше, значит - Давид задумчиво почесал нос. - Скажи, а у тебя есть хоть одна сигарета?
- Я не курю, - немного обиженно заявила Этик.
- Ну, значит придётся идти куда-то, чтобы найти мне курево, - эту ухмылку могли бы узнать многие, если бы они не были расстреляны. - Пошли, тоненькая, а то ведь и впрямь помру от никотинового голода.
- Чудак ты, Лихтерман, - передернула плечами она. И, повернувшись спиной к Давиду, зашагала по набережной в сторону...
Куда-то.
- Я художник, - ответил он неожиданно весело, потом бросил взгляд на свои руки и добавил, уже много тише и печальней. - Был.
Вскоре уже две длинных и тонких фигуры шагали рядом.
Куда-то...

Сообщение отредактировал Orrofin - 25-11-2008, 21:18

[Барон Суббота >>>]

Прикл завершён, спасибо всем за игру!
Теперь закрываю.

Сообщение отредактировал Orrofin - 2-01-2009, 17:24