Провозглашенный рай, Цвет как наркотик

[Tivaz >>>]

Пристань (Это, Тлен, Гробовщик и Ини)

Поодаль от общающихся, на песчаный берег ступил Тлен. Праведник хотел спросить у Это, где ему искать Маску. Но едва завидев группу, он нырнул в тень небольшой скалы. Несмотря на рост больше 8 футов, Брат легко оставался незамеченным. Сначала Тлен принял крупную фигуру за Многорукого, который пришёл проведать Сестру. Брат несказанно удивился, поняв, что не знает великана, с которым разговаривала Это. Но Тлен удивился ещё больше, когда заметил второго незнакомца. Точнее, незнакомку. "Две Сестры и Брат в одном Покое!" - подумал праведник. "Двое Братьев!" - вспомнил Тлен про себя. "Да ещё и неприкаянные! Неслыханно!" - вспыхнул внутри Брата гнев. Но праведник лишь несколько раз глубоко вдохнул. Когда он сам только вырвался из Кошмара, Это, Старшая Сестра, иногда помогала Тлену, не смотря на негласные правила. "Может, и эти двое – нововозведенные?" - Брат обратился вслух. "Стоит подождать".
Гробовщик приблизился к хозяйке Покоя, скрипя шестеренками, склонился над ней и, чтобы получше ее рассмотреть, поднес глаз-монокль прямо к ее лицу.
- Говоришь, тебе мешал Цвет? Либо у тебя его невообразимо много, в чем я несколько сомневаюсь, либо это проявление непростительного расточительства, - прогремел Брат, - Зови меня Гробовщик. Я - праведник, получивший этот Рай. Рай, о котором я абсолютно ничего не знаю. Ини говорила, что ты можешь ответить на некоторые мои вопросы.
И без того большие глаза Сестры округлились. Она не могла предположить, что новоприбывший не знает о враждебных для Сестер Цветах. Но стоит ли ему об этом говорить? Пожалуй, лишняя информация. Ведь они все равно не умеют отдавать. Это продолжила слушать бойкого новенького.
Он отошел на несколько шагов, расправил спину, насколько позволял искривленный позвоночник, упер гроб в землю, оперевшись на него, и вопрошал хрипловатым басом.
- Что ты знаешь о природе Цвета? Почему я испытаваю необходимость поглощать его? Почему только в своем Мортуарии я чувствую себя комфортно? Сколько еще подобных мне и подобных тебе находится в Раю? Случайность ли то, что придя в Рай, я оказался в саду Ини? Кто есть Ини и ты? Ничего подобного вам нет и никогда не было в нижнем Пределе, значит Рай - ваша родина. Из чего можно с легкостью заключить, что ваши познания об этом месте намного превосходят мои. Следовательно, вы можете ответить на мои вопросы.
Выслушивая вопросы, Это несколько раз кивнула. "Совсем как Ини..." - мелькнула у нее ассоциация.
- Все так и должно быть... - не совсем понятно, на какой из вопросов ответила женщина. Хотя все ответы своидились именно к такому заключению, - Волны принесли тебя к Ини, а значит, она - твоя Сестра. Есть и другие, подобные нам. Есть и такие, как ты... Братья. Ты научишься их чувствовать. Со временем. Надо только иметь терпение. Поддайся течению... и оно выведет тебя туда, куда надо...
Это говорила медленно, делая небольшую паузу между предложениями, чтобы грозный собеседник имел возможность обдумать все слова. Она вообще не поддерживала такой тенденции: высыпать все вопросы одновременно, не стремясь найти путь к правде самостоятельно. Сестра хотела еще что-то сказать, как тут ее взгляд стал стеклянный, отстраненным, будто она слушала что-то, чего не слышали другие.
Ну конечно. Ведь из ее Покоя пропала такая отвлекающая Сирень. Это слегка улыбнулась, вновь обратилась к Гробовщику:
- Сейчас - я знаю - течение приведет к нам одного из старших Братьев. Лучше обрати свои вопросы к нему - он лучше знает, что ответить.
"Никогда я не научусь укрыватся от её взора" - подумал Тлен. Он понял, что Сестра говорит о нем. Брат вышел из тени своего укрытия и встретился взглядом с Это. Праведник замер. Светло-голубые глаза Той, Что Грезит всегда вгоняли его в ступор. Этот взгляд острый, как кинжал, навевал на Тлена благоговейное смирение. От этого взгляда Брату казалось, будто он знает меньше других. В случае с Это, почти всегда так и было. Праведник мотнул головой, поежился, и заерзал на месте, ожидая, пока хозяйка Покоя разрешит ему подойти.

[Монго >>>]

Пристань (Это, Тлен, Гробовщик и Ини)
- Тлен... - она сделала приглашающий жест, - Вверяю новорожденного тебе. Я ведь и вправду ничему его не научу...
Женщина смущенно провела рукой по каштановым волосам. Присутствие сразу двух чужих Братьев обескураживало ее. Хорошо было, что второго она знает давно.
Подойдя ближе, праведник бегло осмотрел новорожденного Брата и, как мог предположить Тлен, его Сестру. Далее он приложил правую руку с тростью к груди и приветственно поклонился. Тлену было тяжело обдумывать свои последующие действия, ведь не каждую Сотню происходят такие события.
- Рад встрече, брат,- развернулся Гробовщик на встречу новому гостю, - Тлен - это имя, полагаю? Меня называют Гробовщик, - представился Брат и, следуя привычке, принялся рассматривать Тлена глазом-моноклем, - Не сочти за грубость, но рост у тебя маловат. Если бы не специфическая внешность - ни за что не признал бы в тебе праведника. Эта женщина назвала твое имя. Ты знаком с ней? Возможно, сможешь рассказать мне кто она, и что из себя представляют она и Ини.
Он указал на Сестер, бросил гроб на землю и с некоторым трудом сел на крышку. Закинув ногу на ногу, Гробовщик принялся расспрашивать Тлена.
- И, раз уж ты достаточно времени провел в этом месте, чтобы познакомится с этими не слишком гостеприимными девушками, то, должно быть, и о нашем Раю узнал кое-что. Или даже встретился с другими Праведниками. Скажи, есть здесь еще праведники? И что ты можешь рассказать мне про этот мир? Про Цвет, обитающий в нем? Про эти островки, на которые разбит этот Предел, и про мрак за их границами?
Это, совсем опешив, отошла в сторонку и взяла за руку Ини:
- Пойдем, Сестра, прогуляемся по берегу. Слушать Праведников нам совсем не обязательно.
Старшая теперь пыталась избавиться от чувства, будто ею воспользовались. Ее не ставят ни во что. Ее еще и оскорбляют... Любой бы мог познать, что такое - разочарование Хозяйки Покоев... Но только, если это - не покои Это. Та, Что Грезит, всегда принимала новичков, и видала она пострашнее Новорожденных... Но сейчас есть рядом один из старших Братьев. Жаль, что нет Многорукого... Женщина обернулась и взяла Ини за вторую руку:
- Ну что?... Тебе есть, что спросить? Я, помню, очень испугалась, увидев впервые своего Брата.
Рыбачка старалась изо всех сил показывать беспечность, но где-то внутри оставалось смятение. Ведь из-за такого Братья могут и... Лучше об этом даже не думать!
Праведник с тростью сразу вспомнил свою и тихую и уютную пещеру. Ему захотелось спрятаться в какую-нибудь тёмную нишу, подальше от бремени не обыденности происходящего.
- Благодарствую тебе за Гарпуны в моем Покое, - обратился Брат к Старшей Сестре, словно пропустив мимо ушей всё сказанное Гробовщиком. Отчасти так и было, потому что уже после второго вопроса Тлену захотелось ударить по лицу себя или новорожденного. "Неужели, и я был таким?" - возникло в голове у Тлена. Внезапно, он почувствовал уважение и стыд перед Это, ведь она сохраняла спокойствие и терпела в своем Покое двух чужих Братьев, один из которых разрывает шаблон существования в Раю кучей вопросов, а другой то и дело продолжает тревожить Старшую своими визитами несмотря на правила, - И извини… - добавил он после паузы.
– А ты, праведник, нововознесённый в Рай наш, - заговорил Тлен уже к Гробовщику, - встань и иди за мной. Будет лучше, если мы покинем это место.
И Брат с палицей, крутанувшись на пятках, зашагал в ту сторону, из которой недавно прибыл. Сейчас у него в голове царила пустота. Всё внутри у Брата рухнуло. Из-за чего, он не знал. У Тлена, правда, такое часто случалось. "Посбивать бы стрелок…" - подумал праведник.

[Coauctor >>>]

(совместно с Clopik)

Аве и Кентавр - Терновник (продолжение)

...теперь Кентавр почувствовал смятение и страх перед новым, неизведанным проявлением Существа - перед огнеликой Аве. Она произнесла вслух (вширь? вдаль?) ту смутную догадку, что таилась в глубине сознания Брата, но отнюдь не стремилась наружу. А может быть их встреча есть просто случайность, каприз слепых сил и хаотических закономерностей? Праведник не знал. Только сообща они могли выяснить истину.
- Я чувствую, Аве, в твоих словах есть зерно правды... Случайность это тот закон, который не дается нам в руки, но это есть закон, и потому я верую в то, что мы оказались в Терновнике с какой-то общей целью. Может, мы ищем свою половину, пусть и неосознанно? А это сад - конечная точка наших коротких путей, ибо се угодно Существу... Но ты и я так непохожи. Видишь ли ты во мне своего праведника, чувствуешь ли? Понимаешь, зачем это нужно?..
Аве в задумчивости провела пальцами по козырьку цилиндра. Пока она могла только надеяться на обмен знаниями. Которых у нее не много. Но ведь не может такая махина перемещаться по Промежутку только для того, чтобы читать правила и запреты?
- Нет, - честно призналась она, почувствовав вдруг приступ доверия к этому грозному существу, - Я не знаю, зачем Братья и Сестры нужны друг другу. А ты?
Эта тайна не была открыта Брату - возможно, из-за недолгого служения Существу, а может и по-другим причинам. Потому Кентавр честно признал:
- Я тоже, - праведник траурно смолк, словно бы раскаиваясь за недостаток чуткости, той самой, которая помогает приоткрыть завесу над скрытым от глаз неофитов, - Старшие праведники из фратрии могут знать ответ на этот вопрос. Могу лишь предположить, что с самого появления Брата и Сестры, предназначенных друг другу, между ними возникает невидимая связь. Та, что притягивает их один к одному...
Сестра оперлась обоими руками на трость, некоторое время глядя на Кентавра, наклонив голову. Затем неожиданно переменилась в лице:
- А ты знаком с кем-нибудь из старших? - она схватила трость в умоляющем жесте.
- Мы все знакомы друг с другом - даже если один праведник не встречался с другим. - ответил Кентавр. - Ты можешь почувствовать то же самое, если подумаешь о Сестрах. Это похоже на два круга, объединенных между собой, или же на танец Цветов... Но я устал от того, что нашептывает мне ветер. Мы найдем Странника, а затем, возможно, обретем внутренний покой. Или внутренний Покой.
Брат вдруг начал гарцевать, но так же стремительно успокоился. Он не хотел слышать сокрытое, впервые от времени его пробуждения.
- Ты любишь простоту, Аве, и это хорошо. Все вещи просты.
Он даже попытался пошутить (новое, неизведанное побуждение):
- Вот как увидишь его недородка-ворона, так сразу это и поймешь. Идем...

Сообщение отредактировал Coauctor - 16-09-2011, 17:34

[Raphael >>>]

Маска уже направился к выходу из покоя, как обернулся.
- Конечно если у тебя нету вопросов ко мне.

(продолжение. Совместно с saroff cane)

- Вопросов... - едва прошептал Гость, - Пока что всё вокруг, да и я сам для меня один большой вопрос...
Гость осёкся и отвел взгляд.
- Не все приходит сразу, - Тяжело вздохнув, ответил Маска, - Когда-то все мы видели Рай впервые.
- Но вернемся к вопросам, подумай. Лучше сейчас узнать все, что интересует, чем умереть...
- Умереть?! - Гость вздрогнул. Умирать было страшно. Наверное, страшнее всего. Хоть он не мог точно осознать, что же это такое - "умереть", но смерть пугала больше любых местных ужасов.
- Умереть? - повторил он, - я не хочу умирать. Что мне нужно знать, чтоб не умереть?
- Не хватит и Цикла, чтобы рассказать все. Наверное это и не расскажешь так просто. Я думаю ты поймешь это, но немного позже, -голос, по-прежнему мерный и усталый, к концу фразы начал приобретать некую задумчивость.
- Сестра сказала, что Цвет защитит меня и позволит побеждать врагов... - Гость снова осёкся, вспомнив, что Сестра рассказывала о Братьях, - Но... кто мои враги? Кого мне нужно бояться?
- Главный твой враг здесь - голод. Сейчас цвета хватает всем, но это не означает, что о нем можно забыть. Во многих Покоях также водятся недородки. Посмотри на них, - Брат обвел худой рукой трибуны с клетками, - Это раны Рая.
В клетках сидели разнообразные существа. Сидели, лежали, бродили кругами, злобно зыркали из-за решеток.
От этих взглядов-выстрелов в Госте разгоралось неудержимое желание заслониться от опасных тварей зеленым щитом, воздвигнуть изумрудную стену, за которыми было бы спокойно и надёжно. Но вместо этого в ответ приходило только сосущее чувство пустоты. Воздвигать защиту было не из чего.
- Мне нужен Цвет... - прошептал он едва слышно, - Цвет защитит меня...
- Мне нужен Цвет, - проговорил он уже тверже, - мне нужно отправляться. Спасибо за советы, я еще вернусь, чтобы продолжить, но сейчас мне нужно спешить.
Многорукий больше ничего не сказал, лишь проследил за уходящим. Если бы у него было лицо, оно бы сейчас улыбалось. Новое поколение... Как-то незаметно для самого себя Маска стал считать его новым Братом, в чем еще следовало разобраться.

[Странник >>>]

Совместно с Clopik и Coauctor

Странник шагал в направлении своей стоянки мрачнее тучи. Какой-то несчастный недородок, попавшийся на пути, был просто забит озверевшим Братом. Еще бы, прийти в покой Сестры, прождать там неизвестно сколько времени, и все без толку. Даже болтливый Ворон присмирел, не рискуя лишний раз злить хозяина. Но, постепенно, Брат начал понимать, что, возможно, его злость вызвана... страхом перед Цветом (он же "не уследил" за своей Сестрой). Однако если до сих пор ничего не случилось, значит, он ни при чем. Эта мысль принесла Страннику настолько сильное облегчение, что даже Ворон это заметил.
- Ну что, Хозяин, больше ругаться не будешь?
Странник покосился на птицу.
- Нет. А что?
- Да я хотел попросить...
- Цвета? Сам слетай... Вон там пара светлячков, поохоться...
Укоризненно вздохнув, Ворон взмахнул крыльями и полетел в сторону безобидных недородков. Охотился он довольно забавно. Взлетал повыше, после чего пикировал вниз, стараясь попасть в самый центр "кувшинчика". Иногда у него это получалось, иногда - нет. Во втором случае Брат сначала с трудом удерживался от смеха, потом перестал, и каждый раз, когда Ворон, сдавленно каркая (вернее даже сказать, квакая) пытался выдернуть клюв из земли, начинал дико хохотать. Когда вымотанный "птиц" частью выпил, а частью распугал всех светлячков, Странник, отсмеявшись, поделился со своим несчастным спутником Цветом.
Спустя еще какое-то время Брат пришел в свой покой и, удовлетворенно отметив, что ничего не изменилось, уселся к костру и впал в некое подобие транса, до следующего раза, когда ему захочется пройтись по Нему.

Кентавр, за все время от пробуждения, совершал лишь несколько переходов из Покоя в Покой - именно потому он не понимал и не ощущал в точности того, как протекает этот процесс. Наиболее четкую формулировку он дал себе вот так: неизменное до перехода изменялось, теряло прежнюю форму, и переплавкой представало в новом качестве. Причем, Брат соотносил эту переплавку как с окружающим его Раем, так и со своим естеством. Будто некая сверхсила брала праведников и праведниц в свои руки и ваяла из них что-то немного другое, заодно прихватив и Покой - как внешний, интерьер, так и внутренний Покой - ментальное естество. Кентавр до сих пор не чувстовал в себе самостоятельной воли к путешествию, и не знал, что приводит шестеренки в действие.
Он только покрепче держал (в переносном смысле - скорее, держался душою или сознанием) новообретенную Сестру. А может быть и просто знакомца. Ведь вдруг Аве принадлежит другому Брату, тому, который придет за ней после её рождения...
Проступок.
Это слово отчетливо прояснилось Кентавру. Он боялся его, убегал, хотя никаких проступков в Раю Провозглашенном не существовало. Только лишь в мыслях?
Мысли можно выжечь. Переплавить вместе с тем, что изменяется от перехода к переходу...
Вот шатер и костер, вот Странник и ворон. А вот - Кентавр с Аве, где-то на призрачной границе Покоя-лагеря. Голос Кентавра звучит как из дна:
- Приветствую тебя, Праведник, и преклоняюсь. Мы пришли просить у тебя совета. Позволь войти.
Аве в этот раз держалась за корпусом четвероногого, стараясь не попасть на глаза новому, не вполне целому Праведнику. Не то, чтобы она боялась - скорее, это было похоже на осторожное любопытство. Незнакомый Брат показался ей куда нелепее безголового Кентавра. Особенно не вызывал доверия ворон, сидящий у того на посохе. Сестра глянула на свою изящную трость. Ни уха, ни птицы.

Сообщение отредактировал Странник - 6-10-2011, 10:26

[Clopik >>>]

Лагерь Странника. (Совместно со Странником и Coauctor-ом)

Тихий треск костра... Мерное посапывание Ворона... Шелест колышущегося шатра... Мерный стук копыт... Что?...
Вначале Странник не обратил внимания на вкравшиеся в общий фон новые звуки... А услышав, отреагировал довольно вяло, одним лишь открытием глаз. Так-так... Любопытно... Брат и Сестра, но не предназначенные друг другу. Впрочем, Странник уже убедился, что здесь правила редко совпадают с вынужденной действительностью. Когда же Кентавр (а это был он), произнес свою просьбу, Странник начал смутно догадываться, о чем пойдет разговор, поэтому он кивнул головой, и сделал пригласительный жест рукой:
- Проходи, Праведник... Приветствую и тебя... Не стоит преклоняться, ибо мы все здесь вынужденно равны... - Странник чуть склонил голову на бок, высматривая вторую гостью - и ты здравствуй, Сестра... Итак, что же привело не связанных Брата и Сестру в мой Покой?
Странник двинул рукой, пробуждая Ворона:
- Эй, подъем! К нам пришли!
Ворон, недовольно заворчав, взглянул на пришедших. Глаза его округлились.
- Интересная компания... Ну что же - Ворон взлетел и, описав пару кругов, сел на плечо Сестры - как же ты оказалась в компании не своего Брата? Или своего? - птиц озадаченно глянул на Кентавра, после чего перевел взгляд на хозяина. Странник лишь пожал плечами и перевел взгляд на Брата, ожидая ответа...
Аве, которая было на миг испугалась, приготовив трость к атаке, сменила гнев на милость, и даже рассмеялась, услышав речь птицы. Забавная у них тут компания, не то, что у нее.
Мысль о равенстве праведников была приятна обезглавленному Брату. Но то, что служители Рая называют равным, действительно определяет лишь опыт, полученный ими во время службы. Кентавр не смог определить принадлежность Аве, а значит, был недостаточно опытен.
- Это нам и предстоит выяснить, многовидевший Странник. Ведь не зря же ты так наречен.
Кто их нарек? Сами себя, Рай, высшие существа? Кто?..
- Твой крылатый спутник говорит о неопределенности между мной и этой Сестрой, тогда как ты утверждаешь то, что она - не мне принадлежит...
Принадлежит? Откуда это слово? Почему праведники считают всё своим, принадлежным себе? Странное, неприятное, потустороннее слово. Слово из Кошмара. Но по-другому Брат мыслить не мог: его дух словно заключили в невидимой клетке, прутьями которой выступали законы формальной логики.
- ...не ко мне пришла, - исправился Кентавр, - Потому, я прошу твоего совета и помощи. Тем более, что ты уже знаешь истину. Ты или твой ворон.
При слове "принадлежит" Аве прищурила густоподведенные глаза и с ожиданием посмотрела на Странника. Неужели здесь все такие? Неужели тут так и положено? Что это за место такое, в котором все друг другу обязаны, в котором есть только догмы и запреты? И что это за "внизу" такое, которое выдирает Сердца из Братьев, превращая их в слепых служителей законов? Нет, Сестра помнила, знала другие слова: "желания", "стремления", "воля", "награда"... Их говорил ей Цвет, а значит, в этом мире есть место для таких понятий. Могут ли праведники быть так слепы к этому? Может быть, хоть ворон прояснит ситуацию?
Услышав вопрос Кентавра, Странник откинулся назад и чуть прикрыл глаза:
- Истину? Знаешь ли ты, Праведник, что есть Истина? Я не знаю, - после чего Брат открыл глаза и поднялся, - Мы расскажем вам все, что знаем сами, выскажем свои предположения о том, что видели, и попытаемся понять то, что пока, непонятно...
После этих слов Странник отошел чуть в сторону, развернулся к собеседникам и, дождавшись когда Ворон сядет ему на плечо, начал.
- Итак, вот что я знаю: это место есть обиталище для Сестер, и Рай для Братьев. Да, - Странник кивнул Аве, - Я знаю что вы рождены здесь, но также я знаю, что мы, - кивок Кентавру, - вознесены сюда за свои праведные деяния и терпение в Кошмаре.
Произнеся это слово, Странник непроизвольно вздрогнул и прикрыл глаза, и дальше продолжал Ворон:
- Также я знаю, что Цвет есть основа всего, пища, свет и источник. Братья и Сестры набирают силу за его счет, но мы не можем делать с ним тех вещей, что можете вы. Я пока не решил хорошо это, или нет, но это так. И последнее, - в этот момент Странник открыл глаза и дальше они продолжали вместе, - Я знаю что у Цвета есть воля, и ее надо слушать, в противном случае кара постигнет тебя. Пока все...
Окончив эту речь Странник глубоко вдохнул, выдохнул, и заинтересованно взглянул на гостей.
- А что вы все стоите? Прошу, - и, с этими словами он подсел обратно к костру и сделал приглашающий жест...

[Coauctor >>>]

Лагерь Странника - окончание.

(Совместно со Странником и Clopik)

Аве переводила взгляд то на ворона, то на Брата, и ее не оставляло ощущение, что Странник отвечает не на те вопросы. Вернее даже, переводит разговор в другое русло. Она хотела было что-то спросить, но ограничилась только нетерпеливым покручиванием трости в пальцах. Разговор праведников она прерывать не стала, ведь пока не были известны местные порядки. Посему она просто присела у костра, протягивая к огню руки. Этот огонь был совсем не таким, как в ее каминной зале: он издавал тепло и похрустывал. Очень хотелось с ним поиграть, но и этого Сестра делать не стала в чужом Покое.
Кентавр также принял приглашение со-Брата.
Троица - хорошее число. Кентавр знал об этом еще оттуда, снизу. Быть может, Цвет разъяснит трем, коли не разъяснил двум... Вот только праведник сомневался в том, что Хозяин раскроет свои тайны просто так.
- Брат Странник, мы отвлекаемся - хотя ты натолкнул меня на рациональную мысль. Раз никому из обитателей Рая не известно о принадлежности той или иной Сестры к праведнику, значит, об этом должно быть известно самому Раю. Кто имеет возможность слушать и слышать Его, кроме как не Сестры? Кто сейчас восседает подле нас? - испещренный шрамами торс склонился в сторону Аве, - Ведь Лимфа говорит с тобой посредством Цвета, не так ли, Аве? Спроси у Него. А мы, праведники, смиренно подождем волеизъявления. Если же нам не будет дозволено слушать, то мы со Странником поймем это.
Здесь, перед костром и шатром, перед Кентавром и Странником, перед вороном и конем, слушай и спрашивай, Сестра.
Аве похлопала длинными чернющими ресницами, явно не ожидая такого поворота. Она пришла выяснить что-нибудь о местных взаимоотношениях, а вместо этого попала в разряд опрашиваемых...
Вдруг Сестра зашлась смехом. Она заливисто смеялась, переводя взгляд с одного Брата на другого, и только ворон не удостоился ее внимания. Вот они, суровые праведники, обретшие и провозгласившие Рай, навязывающие свои законы, но не имеющие Сердец, сидят и ждут ее ответа, будто она - сосуд с чужой волей. Вот они, безгрешные, безголовые и безглазые, спрашивают ее, новорожденную, потому что не имеют никакой возможности слышать свое Существо. Как можно служить чему-то, о чем ничего не знаешь? Как можно говорить о "каре", если никто не знает, за что эта кара может последовать?
- Так ведь... Цвет не спрашивают, - попыталась успокоиться девушка, - Он говорит свою волю, когда считает нужным...
И вдруг, совершенно изменившись в лице и выражении голоса, она решительно встала на ноги:
- Но я узнаю правду, Братья.
Аве слегка кивнула головой, элегантно приподнимая цилиндр, и направилась прочь от костра. И когда крепкие обнаженные плечи исчезли в ночной темноте, все еще слышались редкие постукивания трости по веткам деревьев.

[Clopik >>>]

Это, Многорукий и шепот Серебра.
(Совместно с saroff cane)

Слушая Ини, Старшая Сестра улыбалась, глядя куда-то вдаль. Нет, не только потому что молоденькая Сестричка ее умиляла. Та, Что Грезит, вспоминала время, когда она впервые увидела своего Брата...
В Пристани было полнолуние. Никогда больше Сестра не видела такой огромной луны в свем Покое. Она собрала первые ростки и гладила прибой, когда на побережье появился Маска. Это испугалась. Нет, не его внешнего вида и размеров, не грозности его орудий, а простой мысли, что кроме нее тут может оказаться кто-то... Промежуток тогда звенел от Серебра. Они проносились, как сумасшедшие, по Покоям, собирая лимфу, истребляя недородков, останавливая время, разбивая преграды и пространства... Старшая Сестра улыбнулась. В ней тогда совсем не было Изумруда.
Не глядя в глаза собеседнице, Это бросила ее руки и отправилась к лесистому холму.

После ухода гостя Маска некоторое время стоял. Вернее не некоторое, а очень даже длительное. Раздумия охватили его с головой. В основном они были на одну единственную тему, которая скоро будет беспокоить и других Братьев - кто же гость такой. Кипящие в... нет, сказть "голове" язык не поворачивается, просто кипящие мысли ушли достаточно неожиданно, будто пробудив Многорукого от сна. Надо бы собрать совет... Нет, сначала нужно зайти к Это, наверняка именно она направила Гостя. Брат шагнул и попал в Промежуток, не очень долгая дорога, и перед глазами появилась Пристань.
Cтоя на скале, Это смотрела вдаль. Но на сей раз не в дальний морской горизонт, а туда, откуда должен был появится ее столь долгожданный посетитель. Она могла ждать его сколь угодно долго, не обращая внимания ни на что... Только теперь ситуация в Промежутке была особенной. Теперь ей была совершенно необходима эта встреча, будто от этого зависело существование Рая...
Она увидела белую маску еще до того, как Многорукий приблизился к утесу. Возможно, еще до того, как он попал в Покой. А возможно, она всегда видела или осознавала, где находится ее Брат.
- Здравствуй, милый, - произнесла она одними губами, прекрасно зная, что тот поймет ее с любого расстояния, - Я вижу, таинственный Гость немного задержал тебя.
- Здравствуй, - протянул Многорукий, - Значит, я все-таки был прав... Ты направила Гостя ко мне?
Вопрос был с неопределнной интонацией, вроде и риторический, а вроде и нет.
- Он был таким потерянным, - улыбнулась Сестра, - Я посчитала, что ему нужен мудрый учитель...
За это время Брат уже приблизился к Это, громыхая клеткой.
- Если я могу его чему-то научить...
Сестры всегда вызывали у Маски некое восхищение, которое он еще ни разу не показал хоть кому-то. Вот и сейчас он смотрел на свою Сестру с восхищением, которое ни коим образом не могла передать бесчувственная маска, и которое никогда бы не решился высказать сам Брат.

Продолжение следует...

Сообщение отредактировал Clopik - 12-10-2011, 15:57

[Ка-Йи >>>]

Мёртвый Покой. Рождение Кё, гибель Безымянного, становление Кукольного Дома.

Тишина, мёртвая тишина Мёртвого Покоя. Голая скала, возвышающаяся над мёртвой чёрной водной гладью, по которой в эту вечную безветренную ночь не бежит даже лёгкая рябь. В этот Покой даже не заходят Братья. Кажется, в последний раз здесь видели Брата Циклов сто назад, даже больше. Он явился сюда, распугал всех недородков и ушёл прочь, величаво проплывая над мёртвой скалой. Он счёл этот Покой недостойным своего внимания: в нём не было Цвета, а на фоне чёрного камня он не заметил чёрные шершавые шкурки недородков. Сколь часто смотрящие свысока не замечают важных мелочей.
Но Цвет был. Его всегда было немного, но и этого было достаточно недородкам. Они терпеливо выискивали на каменных склонах Цвет и поглощали его, после чего вновь застывали неподвижно, сливаясь со скалой, невидимые в вечной ночной мгле, неслышимые в тишине, мёртвые в Мёртвом Покое. В отсутствии Братьев их никто не уничтожал и они съедали весь Цвет, который могли найти, а потому Братья, взглянув сквозь холод Промежутка в сторону мёртвого Покоя, не могли разглядеть и почувствовать ничего. Даже прошедшие сквозь Кошмар, научившиеся чувствовать даже крупицы Цвета не умели увидеть его в Мёртвом Покое: столь его мало рождалось в начале каждого Цикла, столь быстро недородки съедали его.
Постепенно сюда пришли и другие недородки, гонимые инстинктами они бежали от Братьев. Хищные, но слишком слабые, чтобы пытаться выпить Цвет из Братьев, они охотились на себе подобных. Они не искали крупицы Цвета на скалах, они искали тех тружеников, что каждый раз, Цикл за Циклом повторяли свой маршрут. Они выжидали, пока маленькие сущности наедятся Цветом, а затем искали их, чтобы съесть, поглотить и выпить весь Цвет, собранный ими.
Это был уже не Мёртвый Покой – заповедник. Но до сих пор, взглянув в ту сторону, Братья не видели и не чувствовали Цвета. Они помнили, что Мёртвый Покой мёртв и не уходили с проторенных тропинок в его сторону, а ведь именно сейчас там собралось так много недородков, которым было не нужно прятаться, что Братья бы, несомненно, поняли бы, в чём дело. Если есть недородки, значит, есть и Цвет, которым они питаются.
Так и рождаются те монструозные огромные твари, которых недородками зовут лишь по привычке. Одна из таких рождалась и здесь. Он был ещё не огромен, но много больше, чем остальные: большой крылатый мешок с пастью-лепестками, не похожий ни на одного из тех недородков, что обитали здесь. Он был чуть ниже ростом, чем человек, однако много шире и плотнее, а его крылья имели весьма внушающий размах. Он уже даже не охотился на тех маленьких недородков, что прятались от него среди камней. Он охотился не тех, с кем раньше охотился рядом. Так было проще. Он их всегда видел. Взмывая вверх, он искал того, кто достаточно наелся Цветом, чтобы лучше других удовлетворить его вечный голод и наполнить его бездонное чрево, после чего складывал крылья и камнем падал вниз, раскрывая жерло своего рта.
Он был хозяином этого места. Это был его Покой. Безымянный заповедник, названный в честь него, безымянного недородка, которого не видели ни Братья, ни сёстры, которые могли бы дать ему имя, а сам он об этом не задумывался. Всё, что его интересовало – это Цвет. Он желал собрать больше Цвета, чтобы вырасти ещё больше, чтобы ему было проще собирать Цвет. Цвет был самоцелью. Цвет был всем. Цвет давал жизнь. Цвет был жизнь, был целью этой жизни. Он пожирал Цвет, чтобы жить и жил, чтобы пожирать Цвет.
Но однажды в размеренной жизни безымянного заповедника произошли перемены. Перемены, которых никто никогда не видел раньше: с небес на камни упало нечто. Это нечто освещало Покой, как луна освещает ночь, и маленькие недородки бежали прочь от света. Безымянный взмахнул крыльями, разгоняя тишину Покоя и тех недородков, что привыкли при этих звуках бежать прочь, спасая свою нежизнь. Безымянный слишком привык к своему величию. Он слишком привык властвовать в своём Покое. Он привык есть всё. В его похожую на пыльный мешок голову не могло даже прийти, что кто-то где-то существует сильнее него. Он не мог подумать, что существует что-то, что нельзя есть, и потому он рухнул с небес, открывая жерло своего рта, поглощая эту маленькую луну, это Сердце...
Сёстры рождаются из Цвета. Из смешения Цветов. Они не могут родиться там, где мало Цвета. Безымянный в течении многих, многих, очень многих Циклов собирал в себе Цвет. Цвет, который никто бы не смог извлечь, потому что когда недородок умирает, Цвет растворяется в промежутке: Братья умеют высасывать Цвет лишь из живых недородков, которые слишком слабы, чтобы сопротивляться. Но этому Цвету не дано было бы обратиться в Сестру, потому что он был связан, связан этим хищным бездонным сосудом без имени. Так было до тех пор, пока Безымянный не поглотил Сердце. Он сделал это не потому, что хотел его съесть, ведь Сердце было пустым и ничем не могло привлечь его. Он сделал это потому, что хотел устранить угрозу своей власти, но вместо этого положил конце своему существованию.
Он ничего не сделал, когда стенки его тела изогнулись, а натянутая кожа приняла форму женской ладони. Не сделал, потому что не знал, как поступать в таких случаях. Он не знал даже, что ему нужно хоть как-то поступить. Он не чувствовал боли, не чувствовал приближения смерти. Для него это были неизвестные и незнакомые понятия. Он просто стоял, сложив крылья, которые обхватили его тело, пока в его чреве совершалось нечто, чего этот Покой не видел никогда ранее. Против своей воли, но не вопреки своей природе.
Окунувшись в Цвет, Сердце пробудило его. Воля Цвета более не была связана волей уродливого бесформенного сосуда, напоминающего крылатый пыльный мешок. Цвет превратился в бурлящий поток, которой начал искать свой выход. Он мчался вперёд, не разбирая пути, утыкался в стену и сворачивал в поиске нового пути, уподобившись воде, которая всегда и везде находила маленькую трещину, расширяла её и создавала новый путь. Поток нашёл трещину не в теле, а в законах существования, и сменил форму. В следующую секунду женская рука, покрытая чёрной вязкой субстанцией, составляющей основу недородка, ударила ладонью в стену.
В рождающемся теле пробуждался разум. Разум юный, не осознающий до конца, что же происходит с ним. Он чувствовал, как холодная вязкая осязаемая чернота тянет из его тела Цвет, а вместе с ним и жизнь. И разум начал искать выход. Отныне это была более не стихия, живое существо, блуждающее в потёмках, точно так же натыкающееся на стенки. Дюйм за дюймом изящные чуткие руки, дрожащие от холода, прощупывали стенки сосуда, но не находили слабины: тело недородка, созданное чтобы поглощать живые существа, не поддавалось на потуги своей пленницы. Тогда рука в очередной раз уткнулась в стенку сосуда, но на сей раз всего одним лишь пальцем.
Тело недородка изогнулось, и снаружи было видно, как оттягивающий его шкуру палец быстрым резким движением рисует треугольник, указывающий одним из углов вниз.
Знак удара.
Удар, крошащий скалы без труда порвал тело недородка, распугав мелкую живность. Из разорванного чрева сначала показалась рука, покрытая тем, что некогда было самой сутью недородка. Затем появилась вторая рука. Неуверенные осторожные жесты искали по телу недородка, а по конечностям пробегала всё та же мелкая дрожь. Словно убедившись в отсутствии угрозы таким прощупыванием, новая жизнь продолжила выбираться из тела недородка. Рождённая была обнажена, но чёрная густая жижа покрывала её так густо, что случайный свидетель не мог бы насладиться открывшимся ему зрелищем. Сущность недородка медленно стекала с тела новой Сестры, открывая миру Промежутка идеальные черты её тела. Казалось, что когда чёрная жижа соскальзывает на землю, именно из неё и формируется тело Сестры, лишь отбрасывая всё лишнее. Всё то, что мешает понятию красоты. Жижа соскальзывала с длинных чёрных распущенных волос, дюйм за дюймом открывая каждую прядь. Чернота соскальзывала с кожи, открывая белизну, которой давно не видел этот Покой. Она соскальзывала с плеч, с живота, медленно скользила по ногам и бёдрам.
Наконец, тьма соскользнула с век женщины, упала с её длинных густых ресниц, словно созданных из этой тьмы, и око открылось. Сестра впервые взглянула на этот мир, отразившийся в её бледной радужке, как в зеркале. Мир был холодным, злым, враждебным. Плавные движения замерли, а затем она зажмурилась и резко схватила сброшенное тело недородка и обернулась в него, как в ткань, а спокойная вода нахлынула такой огромной волной, что её брызги обрушились с небес дождём. Чёрный мир наполнился белым Цветом пены, а вода смывала с тела девушки последние остатки тьмы.
Капли смывали не просто тьму, они смывали уродство. Когда капли касались уродливого бесформенного одеяния Сестры, они меняли его форму, унося лишнее вместе с чёрной водой. Чёрное тело недородка обращалось в длинное чёрное платье, закрывающее женщину от шеи и до пят: высокий узкий воротник, длинные узкие рукава, расходящиеся к белым кистям. Открытой оставались лишь голова да кисти новорождённой, да где-то под платьем босые ноги касались холодного камня.
Дождь закончился, смыв последнюю тьму с её тела и одежды, оставив подрагивающую, хоть и намного меньше, чем ранее, мокрую Сестру, чьи влажные волосы прилипли к лицу и спине, стоять в этом недружелюбном месте. Из ноздри женщины медленно сочилась тьма. Она открыла глаза и медленно коснулась кожи над своей губой, после чего поднесла пальцы к глазам. Увидев тьму, женщина упала на колени и открыла рот, исторгая из себя ту тьму, которую смывала совсем недавно. Её тело сформировалось вокруг самой сути недородка и вот теперь, она избавлялась от всего лишнего. Оказываясь на камне, тьма из густой чёрно жижи превращалась в простую воду, которая устремлялась ручейками вниз со скалы, прямо в море. Море больше не было спокойной водной гладью: ветер, пока ещё слабый, гнал волны и разбивал их о скалы.
Откашлявшись, она подняла голову и осмотрела скалу… она не могла здесь жить. Это было против её сути, против её природы. Она чувствовала это, как недородки чувствуют Цвет, как она до этого чувствовала приближение смерти. Оттолкнувшись руками, она закрыла глаза и резко обернулась выставив перед собой руку, после чего застыла. Её волосы описали полукруг, сбрасывая с себя чёрные капли воды, после чего сами собой сложились в высокую причёску, а кисть руки, выставленной вперёд в жёстком жесте, безвольно висела, словно вся рука подчинялась воле незримых нитей, которые незримый мастер забыл прикрепить к кисти.
Волна вновь ударилась о скалу, вновь наполнив небольшой мирок женщины белой пеной. Ровно в этот же момент она двинулась вперёд, двигаясь в слышимом только ей одной ритме, под песнь голоса, который слышала. Резкое движение, остановка, часть членов тела напряжены, а часть – расслаблены. Ещё одно резкое движение, удар волны о скалу, звон капель, бьющихся о камень, журчащие уходящей волны, Сестра падает на землю, словно силы покинули её, но через секунду вновь встаёт, выбрасывая руки вверх и замирая на кончиках пальцев. Она стоит так секунду, после чего делает несколько шагов вперёд, крутясь вокруг своей оси. Руки безвольно подчиняются силе, которая выбрасывает их в стороны, после чего столь же безвольно падают вдоль тела. Глаза закрыты. Зрение мешает слышать этот голос. Ближе, ближе, ближе.
Она ступала, шаг за шагом, сочетая несочетаемое: жёсткие грубые резкие движения и полную расслабленность. А мир, тем временем, менялся. Волны выбрасывали на скалу балки, мебель, тела больших кукол фарфоровых в человеческий рост, порой ломая или разбивая их. То, что кажется мусором само собой приходит в движение: балки становятся вертикально, куклы, словно поднятые невидимой рукой, усаживаются на кресла. К тому времени, как женщина в своём танце дошла до строящегося дома, она могла бы уже увидеть его скелет, неполное убранство отдельных комнат, строящиеся лестницы. Но она этого не видела, потому что не открывала глаза.
Она шагнула вперёд, перешагивая порог дома, и дверь захлопнулась за ней. Танец стал ещё резче, неистовей. Перерывы в несколько секунд, которые раньше могли позволить женщине отдохнуть, теперь занимали всего долю мгновения. Она шла вперёд, поднимаясь по ступеням, успевающим встать на место всего за секунду до того, как она наступит на них. Дом строился дальше. Она шла по нему, заходя в каждую комнату, но ни на секунду не прерывая своего танца сломанной марионетки.
Наконец, она безвольно упала на колени, открывая глаза. Дом был достроен целиком и полностью: в нём не хватало всего одной стенки, той самой, которая защищала бы его владелицу от холодного ветра, гонящего волны на скалы, однако, этой стены и не должно быть, ведь все, кто живут в кукольном домике, должны быть открыты кукловоду. Он должен видеть их жизнь. То, что они имитируют.
-Я приду…- услышала она в тишине тот самый голос.
Он придёт… Сестра тяжело дышала после долгого выматывающего танца.
-Я приду к тебе…- вновь повторил голос, и она вновь закрыла глаза.
-Я знаю,- прошептали её губы. Она действительно знала, что он придёт. Дающий жизнь Цвет наполнит её Покой.

[saroff cane >>>]

Продолжение совместно с Клопик.


- Ты совсем одичал, Многорукий... Только и гоняешь недородков, будто мстишь им за что-то. Но не стоит забывать и о гостеприимстве, - бездонные светлые глаза Это смотрели на Брата с нежностью и преданностью. Сестре всегда хотелось протянуть руку и прикоснуться к этой грубой коже, к тонким пальцам вторых рук, к свисающим цепям. Но она никогда не решалась так делать. Слишком великим и слишком неприступным казался праведник, а скрещенные на груди руки только подчеркивали это ощущение.
- Что сказал ему ты? Что решил о нем?
- Я не вправе решать что-то один... Нужно собрать совет, - медленно проговорил Брат. Он обвел взором покой и достаточно неожиданно спросил: - Здесь ничего необычного не было?
- Необычного? - Это опустила длинные ресницы и отвела взгляд в ту сторону, где виднелся берег, - Я видела Пожирателя, и выловила в волнах Гостя. Я ощутила столкновение горячего и холодного течений... И я совсем не чувствую Ады. Ни боли, ни страха... Как будто она просто исчезла. А ведь цикл только начался.
- Пожирателя? - подобно эху отозвался Многорукий.
- Существо, что поглощает, не желая считаться с обстоятельствами, правилами и мерами.
- Ты говоришь загадками, Это, - медленно прогудел Брат, - Объявились новые недородки?
- Объявились новые Братья, Маска, - Сестра подняла прозрачные глаза на собеседника, - И не все из них знают, как вести себя в раю провозглашенном.
- Они поймут. Не все дается сразу. А если все так, как ты сказала.... В этом случае я упомяну о неких негласных правилах на совете.
Это вновь улыбнулась своему Праведнику. Разочарованный, потрепаный, но, вместе с тем, по-прежнему грозный, гордый и решительный, он вызывал у нее трепетный восторг. Восторг перед душой угасшей, но рвения не теряющей. Восторг перед обязательностью, не стесненной рухнувшими надеждами. Сейчас и только ему можно было приоткрыть тягучую завесу тяжких тайн, таившихся в груди Той, Что Грезит.
- Грядут перемены, Маска, - взгляд Сестры стал прямым, колким и больным, - Шторм, что разродился здесь, только начался. Мы увидим то, чего не видели; Цвет оставит нас наедине с собою, и волны поглотят каждого по отдельности... Отчаяние вырвалось на волю, и намерено собрать свой улов.
- И опять загадки... - едва слышно вырвалось из-под маски. Но он уже привык. Слова Это добавили только большей загадочности в события.

[Clopik >>>]

Это, Кё и черная песнь
Кукольный дом (Совместно с Ка-Йи)

Это слышала зов. Она не чувствовала в этот раз ни восторга рождения, ни смешения Цветов, ни свойственной ему муки преобразования. Был только зов. Надрывный, алчущий, как новорожденный недородок, и отчаянный, словно крик кита. Быть может, и другие Сестры слышали его, но старшая должна была реагировать первой.
Нырнув в Промежуток, она по привычке сдобрила путь Лазурью, чтобы движение проходило быстрее, но никак не могла найти дорогу... Все казался близко, но так недосягаем источник этого призыва. То здесь, то там искала она незнакомые течения. Наконец, в мертвом забытом Покое душа нашла то, что так отчаянно звало ее.
Это огляделась. Под уступом, на котором она стояла, пели свою вечную песнь мертвые черные воды, роняя пену на берег моря. Холод. Пожалуй, здесь она впервые смогла ощутить такое простое, но такое незнакомое чувство: холод. Сестра осторожно открыла дверь и вошла в дом в надежде, что там будет иначе. И снова волны. И снова хлопья белой пены, что приносил сюда холодный ветер. Женщина поежилась и сжала руки в кулачки. Даже у себя в Покое, даже во время шторма она не чувствовала такого сквозящего, пронизывающего дыхания. Она ступила на лестницу и начала подниматься туда, откуда веяло пустотой и сосущим одиночеством.
Куклы. Дом был заселен куклами. Праздно одетые, они пили чай, приглашали друг друга на танцы, обмахивались веерами, поправляли чулки... Не живые и не мертвые, не неделенные Цветом, забытые своим кукловодом... Они казались такими страшными, что хотелось зажмурить глаза. Это решительно толкнула дверь, за которой находился источник зова.
Сестра. Тонкая, черная, текучая, как те печальные волны за обрывом, и такая же белая и воздушная, как та пена, что летела на камни. В ней было не больше цвета, чем в окружающем пространстве, а пустота внутри была схожа с той пустотой, что совсем недавно глодала Гостя. В груди Той, Что Грезит что-то больно сжалось, и она бросилась к новорожденной, сидящей на коленях и смотрящей куда-то вдаль перед собой.
- Сестра... - только и смогла вымолвить Это, положив руку на черное плечо.
Новорождённая Сестра до сих пор не двигалась. Как она в конце своего танца упала на колени и склонила голову, так и сейчас Это нашла её в той же позе. Она вздрогнула, когда её плеча коснулась рука старшей Сестры, после чего медленно подняла глаза.
- Сестра?
Она, казалось, пыталась понять, что значит это обращение, и почему так обращаются к ней. Долгое раздумье казалось само собой разумеющимся, словно новорождённая медленно оттаивала после холодов этого места. Наконец, она кивнула, не то соглашаясь сама с собой, не то показывая, что она всё поняла.
- Ты тёплая.
Она подняла глаза на Это. Зрачки быстро двигались, останавливаясь на короткие мгновения. Наконец, она моргнула и её взгляд устремился в глаза старшей Сестры.
Это подхватила под плечи новорожденную и повела в направлении кровати, находившейся здесь. Вид сидящей в таком беспомощном положении новенькой ранил Ту, Что Грезит. Она хотела бы заполнить Сердце женщины горячим Пурпуром, чтобы унять ее дрожь и закрыть эту воронку, из которой веет холодом, но Пурпура в Сестре не было. Она хотела бы напоить новорожденную Лимфой, чтобы избавить от отчаяния, но слишком силен был в ней Изумруд, чтобы позволить такие вольности.
- Все хорошо... Теперь ты не одна, - произнесла Это, усаживая девушку на кровать и разглядывая свою руку. Теплая? Такого она точно о себе никогда не могла представить.
Новорождённая улыбнулась. Ей было приятно общество. Она даже не представляла раньше, насколько ей не просто хватает того, чтобы кто-то находился рядом, а потому она даже не испытывала нужды в движении, смея лишь ожидать, пока в её Покое появится Цвет.
О скалы в очередной раз ударились волны, и к небесам вновь взмыла невесомая белая пена.
- Это хорошо.
Она чувствовала себя очень слабой. Та бешеная энергия, которая заставляла её двигаться в танце, которая позволила отстроить Покой, отразив в окружающий мир её фантазии, её видение правильного и красивого, ушла, не оставив и следа. В покое не было Цвета, кроме того, что сюда принесла Та, Что Грезит. Цвет обещал прийти, но в мире, где на движение требуется время, а в Покоях оно застыло, ожидание длится парадоксально долго и, в то же время, не длится нисколько. Но когда рядом есть кто-то, время, вновь изменяет скорость своего хода.
- Это хорошо,- вновь повторила она.
Было очень странно от нее ощущать такую слабость, будто она тоже боролась со смертью, как Гость, а не возникла в добровольном слиянии несовместимого. Это вновь погладила облаченную в черное руку и улыбнулась тепло и приветливо.
- Меня зовут Это. Я - одна из старших здесь. И я всегда могу помочь. Если у тебя есть вопросы - я отвечу.

[Ка-Йи >>>]

(Совместно с Clopik)
Чёрная Сестра удивлённо взглянула на Это.
- Одна из? - удивилась она, - Значит, есть ещё?
Брови поднялись в искреннем удивлении. Для неё это казалось слишком уж невероятным и удивительным. Она ведь столько времени провела в одиночестве. Без малого, большую часть своей жизни. А теперь оказывается, что где-то совсем рядом находится целая община Сестёр. А ведь есть ещё и Цвет. Стены небольшого мирка новорождённой стремительно раздвигались.
- Да, есть еще, - спокойно и уверенно говорила старшая, - Неужели ты не чувствуешь?
Это взялась за тонкое белое запястье и заглянула в удивленные глаза:
- Не спеши... И не бойся. Ты пока слишком... нова. Многое будет казаться тебе странным, а многое прийдет само. Но ты найдешь себя, - последняя фраза была сказана с такой уверенностью, что сомневаться в этих словах было сложно.
- Я…- она задумалась.- Я чувствую слишком много, чтобы разобраться в своих чувствах.
Это было правдой. Многие из ощущений, которые она могла постичь, были столь неочевидны, что нельзя было сказать о них что-то заранее.
- Теперь, когда я подумала об этом, да… я чувствую.
Она кивнула.
- Но я чувствую не только тепло других Сестёр. Холод… его раньше не было столько. Он проник в мой Покой с моим рождением, а не ждёт меня, как вас, за его пределами. Многие могут не дожить до Его прихода.
Старшая Сестра так и сидела на корточках, разглядывая новенькую. Странно, но она никак не могла понять двух родивших ее цветов, что должны быть слышны сильнее других. Она не могла разобрать и запретных для нее цветов. Может быть, в ней действительно так мало Лимфы, что невозможно ее почувствовать? А может быть, все то, что она видела о Госте, относится на самом деле к этой странной черной Сестре? Такого быть не должно, иначе кто такой тогда Гость?
Это наморщила лоб. Она не должна отдавать Лимфу Сестре, ведь та должна научиться сама находить и использовать Цвет. Но и оставлять новорожденную в таком тяжком положении было против самой природы Это. Все-таки, она родилась почти совсем пустой. А допустить смерти еще одной Сестры было нельзя. Все верно, ведь Сестры созданы для того, чтобы дарить жизнь...
Не почувствовав возражений, старшая Сестра бегло вывела Донор, и буйный, сочный Янтарь влился в онемевшее от холода и голода существо.
- Со мной ты будешь жить вечно, - услышала Ке озорной шепот.
Новорождённая согнулась, схватившись руками за живот, и застыла в таком положении, пока цвет вливался в неё. Со стороны это казалось чем-то, вроде агонии, однако, когда бурлящий поток Цвета, рождённый Донором прекратился, девушка подняла голову, а на её лице сияла спокойная, но немного озорная улыбка. Чёрная Сестра не ожидала такого внезапного наплыва Цвета, а когда тот питал её, ей казалось, что она вот-вот захлебнётся, однако, ей ничуть не хотелось сопротивляться этому чувству. Ведь так приятно захлебнуться в собственной радости, в ощущении собственной силы, в буре восторга. Она задыхалась от буйства этого потока, хватала ртом воздух, но, тем не менее, наслаждалась этим даром, причиняющим столь сладостные страдания.
- Я провожу тебя до твоего сада, - сквозь звон у шум прорезался к ней спокойный голос Это, - И ты увидишь, как в этом мире много прекрасного...
Девушка встала с кровати. Её движения более не были тягучими, медленными, надрывными, словно она умрёт прямо здесь, прямо сейчас, буквально на глазах у Это. Её движения приобрели плавность и изящество, свойственные каждой Сестре, однако если бы старшая из Сестёр попыталась бы почувствовать тот Цвет, что она дала новорождённой, она бы почувствовала лишь жалкие крупицы, словно поглощённые той пустотой, что чувствовала Та, Что Грезит в новенькой.
- Теперь я чувствую, что Холод отступает, - бодро сказала она и протянула Старшей руку, - Пусть он силён и терпелив. Пусть он вездесущ и могуч, но он труслив. Веди меня, Сестра.

Сообщение отредактировал Ка-Йи - 19-10-2011, 10:47

[Coauctor >>>]

Покой Иты, начало. Младший и Сестра (совместно с Raphael).

Уснувший холм средь глади вод,
Туманы дальние,
Фонарных бликов хоровод,
Её молчание.

И не нарушат тишины,
Деревья белые,
Здесь Изумруд хранит мечты,
От рук забвения.

Ита ждет гостя. Таких здесь не было уже очень долго. Также как и Сестра, ветви ждут, и фонари ждут - последние будут наблюдать, а первые учавствовать в небольшой мистерии, которая разыграется на этом подмостке-холме среди туманного озера с бесконечной гладью... Впрочем, Ита всегда говорила к самой себе восторженно, витиевато и запутанно (проклятие Соцветий, ха, вот и сейчас), потому не стоит рассчитывать на нечто выходящее из ряда вон - ведь всё в Существе идет своим чередом, всё заранее предназначено и ждет лишь только своего часа.
Начало тропинки. Округлые светильники волнительно колыхаются в беззвучии.
"Входи, гость. Я ждала тебя, и ты ждал меня".
Гость вошел в Покой гораздо увереннее, чем в шатер Маски. Здесь не было жутких клеток, не было зловещего стука зубчатых колес, в конце концов не было и самого жуткого Маски. Зато был Цвет. Ростки Цвета тянулись повсеместно, только пожелай, и его хватит, чтобы утолить самый сильный голод.
Гость пожелал. Росток Цвета с готовностью откликнулся и подарил Гостю ни с чем не сравнимое ощущение заполнения внутренней пустоты. Гость жадно поглотил еще много ростков, прежде чем огляделся в поисках хозяйки этого сада.
В этом месте никогда не бывало так много Цвета - видимо, он действительно откликался на призыв полуголодного духа. Пока откликался. Ростки Сирени, Серебра, Изумруда тоненькими нитями тянулись к небу, а затем уж тянулись к руке их срывающего.
Сестру Младший увидал на вершине холма - на плоской площадке, к которой вела тропинка, сопровождаемая шаровидными фонариками. Это было похоже на сад, уснувший сад, или же на усохшую навек рощицу. В центре - она, украшает лентами одного из своих "питомцев" (так Ита любила называть свои деревья).
Сестра ответила на приход Гостя не сразу, а только лишь закончив акт украшательства.
- Здравствуй, гость. Гость. Вижу, ты чувствуешь Цвет, и Цвет стремится к тебе. Так они и говорили о тебе. Эфемерный, легкий как перышко и одновременно такой тяжеловесный. Как точка, в которую Он стремится. Только если точка того пожелает. Впрочем, что изъясняться загадками... Скажи лучше, какую ленточку ты бы выбрал вот для этой? - Ита указала на одно из побелевших деревьев около уже украшенного.
Полный Цвета, Младший преисполнился так же и уверенности, которая, видимо, проросла в дерзость:
- А какой бы лентой ты украсила меня, Сестра? - с этими словами он неспешной походкой начал подниматься к ней, - Каким Цветом мне заполниться? Здесь все очень любят загадки, но не любят сами отвечать на них. Возможно есть Цвет Понимания, который сам откроет мне все секреты?
- Ох, какой уверенный. Какой выберешь, такой и откроет - всё слишком просто. Можно много говорить об этом, Гость, но лучше делать. Тебе же тратить время на несуществующие слова вдвойне преступно, как Брату. Запомни, что главный секрет в отстутствии секретов, и выбери ленту. Это будет первый урок. Урок... Строгое слово, как раз для Братьев, не для тебя... - Сестра медленно провела по стволу деревца рукой, - Да, пожалуй, будет несколько вещей, которым я смогу научить тебя.
- Брату?!!
Вопросительный окрик заставил Иту только улыбнуться краешками губ, прищурившись лукаво.
- Брату, Брату. Ты же Брат - не так ли?..
- Хорошо, я выберу зеленую ленту Изумруда, мне нравится чувство защищенности, которое он приносит. Но вот твои слова начисто лишают меня этого приятного состояния.
Гость остановился, так и не подойдя к Сестре достаточно близко.
- Что ты имеешь в виду, называя меня Братом? Мне казалось, я совсем не похож на таких, как Маска. Уж скорее я окажусь сродни Сестрам. Хотя где-то внутри я абсолютно уверен, что я не одна... один из вас.
- Да?.. - казалось, собеседница Гостя чем-то озадачилась, - Тогда ты - один из нас. Именно так говорят звезды и маски. Родившиеся из пузыря, и родившиеся из сухой ветви.
- Вы, любители загадок, не проводите здесь турниров по загадкам? Ах да, конечно не проводите, потому что нет смысла соревноваться с тобой! Кто родился из пузыря, а кто из ветви? Что все это значит? И что мне со всем этим делать? Что мне вообще делать? Как мне не... Как мне не погибнуть здесь?
- Никогда не слушай то, что говорят другие. Смотри на их дела. Каждый может сказать тебе о пузырях, масках, звездах, чем угодно. Слова здесь не имеют смысла, по крайней мере того, который хотят в них вложить обитатели сего места. Мы знаем всё и ничего не знаем, мы знаем часть и не знаем целого - наши слова управляют нами, а мы - ими. Не пытайся видеть в них смысл, он витает в других местах сам по себе. Значит, Изумруд...
Ита вновь смолкла. Ответила только загодя, обернув вокруг ветвей ткань указанного Младшим Цвета:
- Как думаешь, что станет с лентой, которая украшает это дерево? Да, кстати - как ты хочешь называть себя?
- Ленту снимет тот, кто повесил, либо же кто-то другой. А если этого не сделать, она выгорит и потеряет цвет. Может даже станет частью коры, которую когда-то обвивала, вопрос лишь в отпущенном её времени. Должен ли я как-то сравнивать себя с нею? Твои намеки и загадки пугают меня, Сестра. Будь я в том же состоянии, в каком нанес визит Маске, то валялся бы на земле, рыдая и сжимая голову ладонями. Но тебе я отвечаю смело и даже дерзко, это ли сила Цвета, о которой я так много слышал? Если дело в нем, то я хотел бы носить имя Цветоносца, и пользоваться дарами Цвета без ограничений и норм.

(продолжение следует)

Сообщение отредактировал Coauctor - 22-11-2011, 18:09

[Coauctor >>>]

Арена. Собрание.

(совместно с Братьями)

Маска уже давно находился в этом покое. Он уже явился в покой к каждому из Братьев, и кого лично, а кому – запиской, передал просьбу, нет, требование явиться на собрание. Тему собрания он не указывал в записке, хотя, догадаться было несложно.
Младший. Маленький странный Брат.
Как быть с ним? Действительно ли он Брат? Сможет ли он удержать в себе Цвет? А, может, и не праведник он вовсе?
В любом случае, вопросы решать требовалось. И Брат был далеко не единственным вопросом, который он собирался поднять на собрании. Недородки. В последнее время они слишком вольготно чувствуют себя, и старшему из Братьев это не нравилось. Быть может, кто-то из Братьев плохо выполняет свою работу? Несерьёзно относится к своему долгу? Он не удивился бы. Грядут перемены. Маска чувствовал это. И ему это не нравилось. Он уже слишком много повидал в этом мире, чтобы ожидать от перемен только самого худшего.
Любой зашедший в Покой Брат мог бы без труда увидеть Многорукого. Брат по праву занял самое высокое место Арены, откуда он сможет хорошо видеть каждого из пришедших. Пожалуй, будь это место полно людей, то место, которое он занимал, полагалось бы занять какой-то важной и богатой персоне. Не то, чтобы это уж слишком льстило самомнению Праведника, попросту он хотел взглянуть на то, насколько глубоко проникся смирением ещё один из новичков Промежутка. Уж больно много новичков народилось в последнее время… к чему бы это?
Завсегда стремительный Кентавр прибыл на сбор вторым после Маски - скорее всего, из уважения к тому. Во время перемещения на Арену обезглавленный праведник думал о всем том новом, что так взбудоражило обитателей Существа. Больше всего, конечно, его занимали думы о новичке фратрии - Младшем, и о начале пути странного Брата. Братца.
Скорый в движении, скорый в мысли: Кентавр окончательно утвердился в своем мнении еще в момент своего появления в общем Покое. Младший - глина для лепки, аморфный, несформировавшийся праведник, который может превратиться в свое отражение-грешника. Да, слишком много нового видит Существо в последние циклы. Грешников еще не встречал Он, а значит, грешники новы. Быть может, из-за них и волнуются, буйствуют, Недородки, чуя новую силу?
- Приветствую тебя, Маска, - Брат почтительно склонился, опустившись на передние конечности. Безрукое тулово слегка покачнулось.
- Позволь мне занять мое место и дождаться остальных членов нашей фратрии.
Разве мог Многорукий запретить? Разумеется, нет. Вопрос был простой формальностью, данью уважения, ритуалом… но именно из таких ритуалов и формальностей складывается привычный мир, формируется мышление. Истинный Праведник должен уважать себя и других, должен быть смиренен независимо от того, кто перед ним, и, в то же время, должен быть горд, заслуженно горд собой. Лишь в равновесии рождается истинный облик Праведника.
Он наклонился вперёд в попытке изобразить что-то схожее с поклоном. Сёстры бы сочли это движение более угрожающим, чем учтивым, но тела Братьев никогда не были так гибки, как тела Сестёр.
- Рад, что ты откликнулся, Кентавр,- ответил он.- Займи же своё место, которое полагается тебе по праву.
Ещё одна часть ритуала. Право называться Братом, право состоять в совете, надо было заслужить. Это право и обязанность, и пренебрегать этим не следовало. Такая, казалось бы, незначительная деталь, что одному новичку было дозволено участвовать на собрании, а другому – нет, многое значила для любого, кто разбирался в этих правилах.

продолжение следует

[Странник >>>]

Арена. Продолжение.

- Благодарствую и ожидаю, - праведник взошел на отведенный ему постамент в виде округлой площадки по правую сторону от Маски, но дальше, нежели могло показаться изначально. Все равны под высоким куполом Арены, но есть те, кто ровен более.
...однако же, никто из Братьев доселе не был предан анафеме, отлучению от фратрии. Значило ли это, что стоит начинать охоту? Грешник - о, как понравилось понятие молодому Брату! Понравилось настолько, что могло начать существовать? Грешники уже здесь среди фратрии, или это химера праведного разума, который изрыт шрамами, полученными в штольнях Кошмара? А может - очередное испытание Существа, новый ключ от новой двери в Раю? Или от двух дверей, одна из которых ведет в ложный Покой, а другая во истинный?..
Дилеммы и загадки продолжали роиться в сознании Хранителя. Куда исчезли остальные Братья, как быть с недородками, что означают все эти изменения, и не слишком ли поспешные выводы сделал Кентавр?.. Слишком много вопросов для одного Брата, слишком мало для одной молитвы. Но Кентавр всё же начал литание. Творение и Творец, Хранитель Рая и Провозглашенный, отпирающий дверь, хранящий замок, будь милосерден к смиренному служителю твоему, скрой его от химер безрассудных, щадящую длань тому, кто преклоняется перед тобой обнажи...
Молитва принесла Кентавру облегчение, как и всегда. Штольни отошли.
- Кто же прибудет на сбор вторым, - проговорил он несуществующими губами, то ли спрашивая, то ли раздумывая вслух, - Неужто Странник и ворон его, или же Тлен Кошмаром закаленный...
Тлен вышел из тягучей мглы промежутка на столь томную для него Арену. Порыв ветра сорвал несколько лоскутков с его плаща, и тёмные ленточки растаяли в затенённом захолустье. Праведник по привычке держался за тень, не выходя на осветлённые участки. Но Покой своей неопределённостью, своей непринадлежностью словно обдавал Тлена зловонным дыханием не рождения. Это так злило. Это пробуждало у праведника сомнения: правильно ли он определил для себя смысл бытия? Ведь он вознесён в Рай – место покоя и равновесия, и призван беречь его. А какова тогда роль недородков здесь? Вопросы приходили один за другим, но Тлен усилием воли выгнал их из головы. «Не место Брату в Покое другого Брата». – Констатировал праведник. – «Рай только там, где равновесие: в собственном Покое – своём мире, своём Рае, - или рядом с Сестрой – в месте, назначенном свыше. Никак иначе». Поэтому праведник так и не любил Покои других Братьев, а Арену и вовсе терпеть не мог.
Ещё немного помявшись на месте, Тлен взял трость в другую руку и направился к центру Покоя, где его ожидали другие праведники.
- Братья, - коротко бросил он и слегка поклонился. - Приветствую вас. - Праведник отошел в тень. Маска сидел на самом высоком месте, словно возвышаясь над остальными. Это было его право, потому что он был Старшим. Кентавр занял место одесную Многорукого. Это было его право, потому что глубина мысли его была неоспорима. Тлен же отошел во мглу. Это было его право, потому что он был таким же своевольным.
Странник нашел послание от Многорукого, лишь вернувшись из очередного странствия по Нему, поэтому ожидал что придет одним из последних. И оказался наполовину прав. Когда он вошел, там уже были трое Братьев. включая Многорукого, но не похоже, чтобы они были здесь очень давно. Хотя нет... Есть еще кто-то... Хм, его Тлен привел?..
Странник всегда почему-то недолюбливал Тлена, хотя сам никак не мог понять, почему именно. Или за своевольность того, или за любовь к размышлениям... Тем не менее, Брат всегда старался этого не показывать, по крайней мере, пока не сможет разобраться, что это - недоверие или предрассудок...
А пока опоздавший Брат рассматривал присутствующих. Будем надеятся что не будет долгих споров о судьбе нового Брата, и Странник не будет подвержен одному из самых страшных своих врагов - Скуке.
Дождавшись окончания речи Тлена, Странник выступил вперед и слегка поклонился всем присутствующим, кроме новичка.
- Приветствую всех Братьев - извиняться за опозданием Странник и не подумал, ибо если оно было, значит, была причина - и вижу что причина собрания достаточно серьезна. Потом слегка дернул плечом, давая сигнал Ворону. Тот слетел и начал летать над Ареной. А Странник, тем временем, прошествовал к пъедесталу возле Кентавра, и уселся в привычной позе, полуразвалившись, вытянув железную ногу и воткнув посох в землю.

[Tivaz >>>]

Арена. (Совместно с Ка-Йи, Coauctor, Странник)

Многорукий снова кивнул, если можно было назвать так его движение. Он оглядел Братьев. Все здесь. Все, кроме Младшего. Несмотря на то, что за столь недолгий срок их, Братьев, стало в полтора раза больше, их всё ещё оставалось слишком мало. Это было грустно. Братьев всё ещё было больше, чем Сестёр. Тлен ушёл во тьму. Странник ушёл во тьму. Нехорошо это. Праведник не должен бояться или избегать света. На сей раз Многорукий покачал головой. Все здесь. Все в сборе. Можно начинать.
- Братья мои, Праведники. Мы нечасто собираемся здесь, потому что каждый из нас ценит покой и уединение, и каждый из нас уважает стремление своего Брата к покою. И я люблю покой. И я уважаю ваши желания. Не зря ведь наши обители зовутся именно Покоями. И поверьте мне, Братья, будь моя воля, я бы не потревожил бы вас, но, порой, обстоятельства сильнее и важнее наших желаний. И эти обстоятельства вынуждают меня собрать всех вас.
Он осмотрел своих Братьев, пытаясь понять, какие чувства испытывают они, слушая его слова.
- Грядут перемены. Я это чувствую. Вы все это чувствуете. А помимо наших чувств, явились знаки. За столь короткий срок случилось более, чем мы привыкли. Раньше Рождение Сестры или Вознесение Брата было событием редчайшим, необычным, торжественным, но сейчас уже начинает казаться, что подобные события рискуют стать событием обыденным. Это – вестник перемен.
Бывают перемены благостные, как те Циклы, когда каждый из нас поднялся из Кошмара. Но ведь бывают перемены и дурные. И если к благим переменам готовиться нет нужды, то подобного нельзя сказать о переменах дурных. Дурные перемены угрожают нашему Раю, который нам было доверено защищать.
Вы могли заметить, что на этом собрании нет Младшего, и на то есть причины. Быть может, кто-то и не согласится со мной, однако я – не доверяю ему. Он отличается от нас. Пусть каждый из нас отличается от других, но у нас имеется немало общего. Немало того, что объединяет нас, и выделяет Младшего. Есть ли кто-нибудь, кто желает высказаться по этому поводу?
Цикл сменялся циклом, но это был вечный неизменный круговорот, прерываемый только лишь несколькими рождениями и вознесениями - таковым и должно оставаться время в Раю. Но случилось то, чего раньше не случалось, и Он стал вести себя по-другому. В этом Многорукий был полностью прав.
С особым же вниманием Кентавр отнесся к той части речи Брата, в которой он говорил о Младшем. У обезглавленного праведника уже появлялись некоторые размышления по поводу необычного нового Брата... Потому он взял слово первым после Многорукого:
- Этот Гость... Или Младший, или Грешник - прозвища до введения во фратрию для нас не столь важны... Кто он? Мы не знаем его. Он не знает нас. Гость имеет схожесть и с Сестрами, и с Праведниками, и даже с недородками. Ему сейчас действительно нельзя доверять, стоит проверять, стоит взять в Покой-клетку и как следует изучить... Так я думал сначала, и такое решение этой проблемы я предлагаю, как первое. Как второе я предлагаю вот что: Младший - глина для лепки. Аморфная масса, безопасный и смертоносный одновременно. Он - парадокс пустоты, которая только может стать чем-то. Возьмем его к себе на обучение, сформируем так, чтобы он послужил Существу, оградим от соблазнов. И от Соблазнов также.
Кентавр встал на дыбы, намереваясь закончить свою речь:
- Вот что я хотел сказать о нем, и вот что я хотел предложить.
Маска снова коротко кивнул. Кажется, Братьям было не по душе решать какие-либо вопросы: не зря же чуть ли не половина из них спряталась в тени. Однако, дела не требуют отлагательств, а решения должны быть приняты. Хорошо, что в Покоях время стоит без движения, а потому, у них есть возможность размышлять столько, сколько они хотят. Многорукий обвёл взглядом Праведников.
- Есть ли кто-то, чьё мнение отличается от мнения Праведника Кентавра? Или же все согласны?
Он задержал взгляд на молодом Брате. Молчит. На первом же собрании. Это совсем не хорошо. Молодым требуется показывать себя.

Tube continuous...

Сообщение отредактировал Tivaz - 2-12-2011, 16:04

[Coauctor >>>]

(Братья)

Тлен с лёгкой томностью слушал высказывание других. Что-то пробуждало внутри Брата одобрение, что-то возмущение, но Праведник подавлял все эмоции, упорно обгладывая проблему и составляя из мозаики мыслей целостное мнение. Истину ли глаголют Старшие, и Гость действительно должен заслужить доверие, или это лишь их мнение? А почему мнение мудрых не может быть истинным? «Любая Сила имеет противодействие. - Подумал Тлен. – Без противодействия Сила – пшик, уходящий во мглу небытия». Но Праведник не хотел быть этим противодействием. Лишь мысль об этом его отягощала. Он бросил короткий взгляд на Странника: этот точно найдёт, что сказать. «Сила призвана противостоять… А мы, Братья, чему-то противостоим? – Продолжил Тлен собственные размышления. – Мы прибыли в Рай, и наше противостояние закончилось. Мы победили Кошмар, но и Сила наша осталась там. А новенький? Прибыв, он встретил сопротивление, и Сила его осталась с ним». Идя на собрание, Тлен вовсе не думал о Младшем, но теперь все его мысли были о новеньком. Последний действительно был необычным. Но должен ли Праведник делиться с остальными своими мыслями, сам толком не разобравшись. Соврать, сказав, что он со всем согласен, недопустимо, но и открытая речь приведёт к затяжной дискуссии, которая не придётся по душе ни одному Брату.
- Сомневаюсь, что закалённый чёрным пламенным рёвом Кошмара будет податлив в руках Творца, Брат Кентавр. – Проговорил Тлен, чтобы немного отвлечь всех от паузы. – Думаю, у каждого из нас найдется мнение, отличное от других. Такое мнение имею и я. Оно не противоречит оглашенному. – Праведник тщательно подбирал слова, выискивая сердце компромисса между ложью и правдой. – Зная меня, вы не усомнитесь, что для меня есть только служение Сестре и Раю. Если клетка сомнений вокруг Гостя – служение Ему, то вы можете рассчитывать на мою помощь. – Брат закончил и надеялся, что ответ устроит праведников, и Тлену удастся в ближайшее время покинуть Арену. Хотя бы до начала следующего Цикла.
Уйдя со света, Странник прикрыл глаза, предпочитая более внимательно слушать, а то, что должно быть увидено, передаст ему Ворон. Услышав мнение Кентавра, Брат поморщился. Безголовый ему неосознанно нравился, но вот его наивность нередко поражала Странника. Вот и сейчас... Податливая глина... Да попробовал бы кто-нибудь "лепить" что-либо из любого из них! В лучшем случае наткнулся бы на простой отказ или просьбу оставить в покое(и оставить Покой тоже), а в худшем... Было бы очередное разбирательство... А учить... Если Гость внутренне готов принять правила Его, то обучение не потребуется... Если нет - тем более. Тут решение простое - Экзекуция. Странник был даже готов принять на себя эту неприятную обязанность, ибо что может быть более неприятным, чем отнятие Цвета у другого Брата или, хуже того, изгнание в Кошмар.
Услышав слова Тлена, Странник невольно уважительно улыбнулся. Вот так вот просто, не подвергая сомнению свою верность Ему, в целой речи не сказать НИЧЕГО... На это нужен талант. Может за это и не любил Странник Тлена?..
Дождавшись окончания речи Брата, Странник поманил Ворона, медленно вышел в центр, повернулся к всем присутствующим, глубоко вздохнул и начал.
- Братья, я считаю что мы несколько поспешили с нашим собранием, но раз уж оно созвано, я скажу, что, на мой взгляд, должно быть сделано - Странник любил в своих речах раз за разом подчеркивать то, что это именно ЕГО слова и ЕГО мнение - нам следует вызвать Гостя, и спросить его прямо, кем он себя считает и каковы его цели. Думаю что среди нас есть достаточно мудрые и проницательные, способные распознать ложь. Когда же мы узнаем ответы на эти вопросы, тогда мы и сможем решать, что нам делать...
Завершив речь, Странник вернулся на свое место, и стал смотреть, какой эффект произведет его довольно наглая и прямая речь на присутствующих. Ворон подлетел к нему и, сев на плечо, тоже начал оглядывать Братьев. Возмутиться ли кто-то? Поддержит? Проигнорирует? Посмотрим...
Кентавру же нравилось, что почти все Братья ради Существа были готовы высказывать в кругу фратрии свои убеждения открыто - пусть даже те и противоречат точкам зрения других праведников. Вот оно, братство. Ради него стоило укреплять себя каркасом и механическими частями, ради него стоило вырываться из смертельной дремоты Кошмара и Дна, оставляя позади части тела и души... Добавить же обезглавленный праведник хотел немногое, лишь один вопрос - но с некоей лукавостью:
- А кто сказал нам, Братья, что этот парадокс пустоты - родом оттуда, где побывали все мы?..
Маска, можно сказать, ухмыльнулся под той самой маской, которой был укрыт его лик. Сказать можно, но будет ли это правдой? Скорее нет, чем да. Физически, это будет ложью, но ментально… да, это так. Он ухмыльнулся, но никто, никогда, не увидит сего. Разве в блеске искорки в уголке глаза.
-Брат Кентавр только что высказал то, что витало в воздухе за время этого собрания и то, что я, признаюсь, не решался изложить открыто, ибо сама сия мысль казалась мне смехотворной и глупой. И кажется она мне таковой до сих пор,- Праведник замолчал, и тишина, в которой недавно были слышны звуки его голоса, заполнилась перезвоном звеньев цепей, которых в теле Маски было крайне много.- Ведь издревле Братья приходили из Кошмара, а Сёстры рождались где-то здесь. И рождённые в Раю Сёстры всегда были слабее нас, переживших Кошмар Братьев. Но, как я уже говорил, грядут перемены. А это значит, что то, что раньше казалось невозможным, сейчас может стать реальностью. Да, Братья, именно так. Я поднял вопрос Младшего, вопрос его статуса, потому, что я преисполнен сомнениями, потому. Что моей мудрости не хватает, чтобы принять столь ответственное решение самостоятельно. Я боюсь ошибиться и отправить в Кошмар, обречь на гибель, невиновного,- он внимательно следил за реакцией на свои слова. В конце концов, доверив словам свои страхи, он рисковал. Праведники не должны знать сомнений.- И, в то же врем, я боюсь подвергнуть опасности Рай. Грядущие перемены лишь добавляют в мои мысли сумбур, отягощая выбор.

следует...

[Clopik >>>]

Аве наедине с Промежутком

Аве неслась сквозь темноту, пугаясь ощущений и наслаждаясь ими. Теперь все было не так. В первый раз было страшно, но ее влекло вперед любопытство и жажда насыщения. В другой раз рядом был Кентавр, и Сестра чувствовала его мощь и поддержку. Теперь же, шагнув в Промежуток и на какой-то миг испугавшись, душа поддалась раскрутившейся воронке, соединилась с нею, влилась в нить перехода, как и потраченная лимфа, отдалась во власть течения. Оказалось, это не так уж неприятно - быть одной над бездной.
Сознание Аве беспокойно работало. Теперь некоторые вещи казались ей более понятны, хотя вопросов было по-прежнему хоть отбавляй. Например: зачем Братья и Сестры нужны друг другу. Праведники сказали, что не умеют использовать лимфу, не слышат Цвета, поэтому для верного служения им нужны Сестры. Но как тогда они могут знать, чему и кому служат? Как могут называть себя праведниками? Она сама явно чувствовала себя защищенной и спокойной рядом с Кентавром, да и его боевой арсенал не оставляет мест для сомнения: Братьев используют для защиты и уничтожения недородков. Но ведь Сестры сами могут использовать атакующие Знаки... А главное: как определить, кто твой Брат, и почему нельзя говорить с чужой Сестрой? Зачем это жесткое разбивание на пары?
Душа скользила по нити, обволакивала ее, как язык пламени, впитывалась, как масло, и пульсировала вместе с ней. В щемящей пустоте Промежутка мелькали источники Цвета - чужие Покои, но Аве не желала останавливаться. Словно конь, застоявшийся в стойле, она мчалась по самой длинной дороге, сама еще плохо соображая, куда стремится. Так подсказал ей Цвет. Так просил ее пытливый разум. Она видела вдалеке горящие огоньки - других Сестер. Ей даже удалось увидеть что-то большое и страшное, ощетиневшееся колючками. Не стоило большого труда, чтобы догадаться: Брат. Аве мысленно улыбнулась: совсем не таким был ее Кентавр со стороны...
ЕЁ Кентавр? Да, похоже, так она и подумала...
Сестре понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя после столь долгого перелета. Опершись о трость, она сняла цилиндр и распустила свою высокую прическу. Алые шелковые пряди рассыпались по черному батисту с красной вышивкой, по широким белым плечам, запутались и обвили длинные пальцы, облаченные в кружево. Аве пошатнулась от воспоминания о путешествии с ее Братом. Она тогда видела то, о чем не решилась бы сказать никому, и никогда не скажет Кентавру: испаряющийся Цвет. Острые, колкие искры Серебра; тяжелые и вязкие, словно мазут, капли Изумруда; бодрые всполохи Пурпура и гладкие камешки пьянящего Янтаря - они уходили из праведника, неуловимые, не осязаемые, и остановить это не было возможности. Теперь Аве становилось понятно, что отнюдь не Цвету служат Братья...
Они называют это Существом. Они называют это Раем. Но что это - Сестра никак не могла уловить. Больше всего ее мучал вопрос: что такое Кошмар? Почему Братья так боятся даже упоминания этого слова? Где это "внизу" и как это выглядит?
Сестра открыла глаза и увидела... свет. Необычайно яркий свет, которого нет в Промежутке. Свет рождался где-то над головой, озаряя витую лестницу, а, вернее, тропинку, уходящую в бесконечную высь.
Аве смотрела на эту тропу, думая: уверены ли Братья, что пришли снизу? Они ведь... такие глупышки: ничего не понимают в том мире, где оказались. Сама она сейчас не знала и не понимала слова "снизу". Для нее существовало лишь "здесь" и "вне". С чего они взяли, что не упали с этого колодца? Ей так хотелось стать праведной...

Сообщение отредактировал Clopik - 14-12-2011, 22:28

[Тео >>>]

   Элан не хотелось никуда выходить с Чердака. Даже нет, не так. Ей очень не хотелось никуда выходить. Но с началом Нового Цикла Золота стало ощутимо меньше, а Лазурь... Лазурь и вовсе давно не приходила в большом количестве в ее покои. Разве что в Клетке, но в заповедник девушка и раньше могла пойти только под надежной охраной Сигилла.

   При воспоминании о Брате Элан вся сжалась. Если бы только можно было вернуться на несколько Циклов назад и все исправить! Она бы не стала делать глупостей... Сигилл. Она даже не смогла с ним попрощаться. Ей не дали возможности. Ее никто не захотел выслушать. Виновен и низвержен. А в чем? В чем виновен?.. Ведь никто не заставлял Элан принимать Янтарь. Она сама. Все сама. Это Она виновата, и Сигилл теперь в Кошмаре. А Элан здесь. И Промежуток стал ей как будто собственным Кошмаром. В котором ей предстоит находиться вечно - среди чужих Братьев, которые ее ненавидят, среди Сестер, которые ее не понимают и не хотят понять. Совершенно-совершенно одной.

   Находясь в плену своих невеселых мыслей, Элан меряла шагами светлую часть чердака, проходя круг за кругом. Босыми ногами она оставляла на пыльном полу витиеватые узоры маленьких следов. На Чердаке пыль не просто была, она царила. От нее совершеннно невозможно было избавиться - подобно туману за окном, пыль была постоянна и нетленна. Она ровным слоем лежала на старых досках, на полках серванта, на лестнице, на сундуках, серым слоем укрывала игрушки... Это был мир забытых и ненужных вещей. И Элан была частью этого мира. Такая же забытая и ненужная.

   Убеждение в том, что она никому не нужна и ей, собственно, тоже никто не нужен, было в этой Сестре настолько сильным, что она даже не подумала о том, что можно было бы познакомиться с Новорожденными, которые, она чувствовала, пришли в Промежуток. Ведь они, наверняка, такие же Взрослые и такие же Красивые... А она? Элан провела ладонью по дверце шкафа. В освобожденном от пыли - но все равно мутном от старости - стекле возникло нечеткое отражение хрупкого нескладного подростка с вечно растрепанными волосами. Разве Она похожа хоть на кого-то из Сестер? Знающие, загадочные, пленительные, притягательные - все это так хорошо описывало их, и совершенно не подходило Элан, что иногда она начинала сомневаться, а Сестра ли она в самом деле?

   Девушка резко отвернулась от собственного отражения и раздраженно тряхнула головой. Кудри, попав за ворот рубашки, слегка пощекотали шею. Сестра собрала их ладонями в хвост, подержала так какое-то время и, нарочито громко смеясь, - будто кто-то мог ее услышать или она могла кого-то обмануть этим искусственным смехом! - снова взъерошила.

[Clopik >>>]

Это и Кё бороздят просторы Промежутка (Совместно с Ка-Йи)

Кё огляделась вокруг. Конечно, она не знала, насколько верно это слово к тому, что она делала. Она не ощущала тела вовсе, словно такового и не было. Она не видела себя, не могла посмотреть на руки. Она не могла даже пошевелить ими, хотя и могла смотреть во все стороны сразу, могла ощущать Покои, могла ощущать присутствие Это. Это была тёплой, и Кё видела её, как небольшой огонёк, время от времени разбрасывающий вокруг себя искорки, которые тут же уносило прочь невидимым, неощутимым ветром. Искорки, словно осенние листья, играли и танцевали в потоках этого ветра, после чего растворялись без единого звука.
Отсутствие звука было отличительной особенностью этого места. Ровно, как и отсутствие тепла. Холод и Голод были безграничными. А Покои и Это были такими маленькими, жалкими, ничтожными по сравнению с ним. Кё могла только удивляться, как нечто столь безграничное, могучее и всесильное могло быть таким трусливым.
- Не волнуйся, - раздался успокаивающий голос Это где-то внутри и одновременно везде вокруг, - Видишь большую теплицу? Чувствуешь, как много там Цвета? Это - сад. Выплесни немного Лимфы, и ты без труда туда доберешься. Надо только устремить туда свои желания и свою волю. Не бойся использовать Цвет, так надо для жизни. Но и не трать понапрасну. Мы отдаем, чтобы брать и берем, чтобы отдавать.
Сама старшая Сестра не спешила войти в Покой. Она не очень любила находиться в Промежутке: всегда создавалось ощущение, что она под толщей вязкой жидкости, без возможности вдохнуть или выдохнуть, а все звуки были приглушенными и какими-то далекими. Но сейчас она терпеливо следила, все ли правильно сделает новенькая, и была готова в любой момент унять страх и придать уверенности. Она никак не могла понять: почему она не видела о ней ничего раньше? Почему будущее и настоящее новорожденной скрыты, как скрыты черной пеленой безграничного голода и родившие ее цвета? Почему она говорит о Промежутке, как о существе, пусть и враждебном, но живом? Так говорят обычно Братья.

Сообщение отредактировал Clopik - 18-12-2011, 14:42