"Мансарда", побеседуем о том, что пишем.

Все вопросы в эту тему или в PM.

Внешняя лестница, перила которой в весеннее и летнее время украшают цветы, в осеннее – гирлянды рыжих листьев, в зимнее – еловые ветви, ведет к последнему этажу небольшого дома, который находится на Улице Творцов. За стеклом зеленой двери висит табличка: «Кафе «Мансарда». Открываешь дверь – и видишь зал, похожий на сбывшуюся сказку: удобные стулья, диваны вдоль стен, деревянные столы, над которыми мягко и ненавязчиво светятся зеленые фонари.

Виртуальное кафе «Мансарда» - место для беседы о Вашем и чужом литературном творчестве.

Чтобы принять участие, Вам следует:
1) Оставить заявку, отправив PM Кысь и Соуль с текстом работы или ссылкой на неё (если она находится на одном из ресурсов prikl.ru) а также с пожеланиями об оформлении текста и о соблюдении Вашей анонимности. Тема и форма произведений любая. Объем до 30 000 символов. Не более одной работы от одного автора на один вечер.
2) Обратится в PM к Darkness и Соуль с предложением рассмотреть чужое понравившееся произведение из тем: Сквер Художников, Сквер Поэтов, Парк для писателей, Фотография, Осторожно, креатив!, Сад Камней, а так же из архивов официальных конкурсов и архивов неофициальных конкурсов.
3) Придти на обсуждение.

Встречи проходят в 2 этапа:
1. Подача работ (не более пяти для одного вечера).
2. Обсуждение работ (от десяти дней до двух с половиной недель).

Принимая участие, Вы обязуетесь соблюдать следующие правила:
1. Каждый подавший заявку обязан прочитать работы остальных участников в рамках одного вечера и написать о них мнение. В противном случае подавший заявку лишается доступа как автор, пока не примет участие на одном любом вечере в качестве посетителя.
2. Придерживаться корректных рамок поведения и не переходить на личности.

Если Вы полагаете, что вас оскорбили:
1. Убедитесь, что Вы действительно оскорблены и оскорбитель именно этого добивался.
2. Составьте цитатник фраз, которые вас оскорбили и аргументировано поясните, в чем именно состоит обида.
3. Подайте жалобу одному из модераторов раздела.
а) Рассмотрение жалобы модераторами и администраторами форума.
б) Допрос провинившегося критика.
с) Вынесение решения.

С уважением, персонал кафе «Мансарда»
(Ри, Соуль, Кысь, Даркнесс.)

PS мы только рады, если в обсуждении принимают участие не только авторы.

Примечания:
1) Автор, если не желает выкладывать работу под своим именем, может использовать псевдоним, как регулярно, так и единожды.
2) Анонимный автор может отправить свою рецензию через персонал кафе, как и остальные сообщения в обсуждении.

А это наши постоянные посетители.

© Аншерра aka Переплетчица (с позволения автора)

Сообщение отредактировал Соуль - 3-08-2011, 15:01

Присоединённые файлы
 the_maintenance____11.04.2009.txt ( 3.77кб ) Кол-во скачиваний: 1116

"Скажи дивности нет!"

Хигф, бросается в глаза повтор в первом абзаце, сильно бросается из-за тяжеловесности языка и попытки сказать красиво. Сказать красиво получается, но слов слишком много и поэтому рябит в глазах. Повторы есть и дальше, и дублирование словосочетаний смотрится очень нехорошо. Там, где начинается действие, глаз перестает цепляться, но языковых недоработок достаточно, хотя многие вещи получились красиво.
Идея не самая архиновая, но она подана в нестандартном разрезе, но, как человек бывающий на играх, могу сказать одну вещь: я не почувствовала безумного тоскливого ощущения от ожидаемого отходняка после отъезда с полигона, того самого, который затягивается на несколько дней и заставляет вопить: "верните меня туда!!!" А, если игра была хорошая, именно так оно и происходит.
О мастерах... То, что мастера - животные с рогами, кажется, запатентовано очень давно. На игре мастер - царь и бог, несомненно, но как бы не хотелось, одному человеку сделать полевую игру не под силу (большую ПРИ), начиная с административного уровня, и заканчивая сюжетным. Игра включает гигантский объем правил (магия, боевка, антураж, медицина и etc.), а на большое число локаций требуется не один региональщик. Я не говорю уже по технике безопасности... Описанный в рассказе человек мог бы быть главмастером или мастером по сюжету, но МГ это МГ... если так, на минутку.
Не в укор рассказу, но в укор автору - необходимо побывать на большой игре.
И напоследок - кажется, что история обрублена, и после финальной фразы хочется продолжения. Продолжать что, есть.

Рюдо, стильно. Чувствуется чеканный ритм шагов, и он там, кажется, действительно есть. Не понравилось до "ах", но приятное впечатление оставило.

Split Personailty, м... и? Человек вернулся домой, человек много рассматривал и рассуждал по дороге домой, но бессвязно и не собрано. Сколько бы ни было стиля в тексте, история будет оставлять после себя разочарование, пока идея в ней подкреплена сюжетом или некоторой опорной точкой миниатюры, которая заставит вращаться и двигаться все красивости, создавая из них на ходу слаженную прозаическую композицию.

«Нет моей в том вины, что слишком патетичен и жалок я. В том моя вина, что я не стал с этим бороться» (с)

Хигф.
М? Ммм…м-ммм-м. М?!.. Это… неплохо. Неплохо, как юный читатель говорю. Я бы даже захотел бы перечитать это снова. Наверное. Наверное захотел бы. Фломастеры, они все вкусные, но все чуть-чуть разные. Я ваш стиль никогда не полюблю. Вот единственная моя проблема. В контексте вашего рассказа. Это не мой типаж.

Ле-прю-до
Мммм….М? Мммм… Я всегда ненавидел твои стихи. В них нет четкости, соразномерности. В них нет даже хаоса. Это буквы-слова-слоги занимающие несколько килобайт памяти. Для кого-то – безусловно красивые и приятные. Для меня – хлам.

Split PersonaLITY

Раздвоение личности. Психическая болезнь, шиза, сумасшествие, расстройство, отклонение от нормы. Имярек, имярек, я знаю о тебе кое что… Согласишься ли ты взять мою руку? Шагнешь ли в Глубину? Ответишь на мои вопросы честно и беспристрастно?
Дженази, Дженази, я знаю, что это ты написал сей рассказ. Согласишься ли ты взять мою руку? Шагнешь ли в Глубину? Ответишь на мои вопросы честно и беспристрастно?
В чем суть и смысл? Хмм… Кабы знать. Это как бы оболочка. Да, оболочка. Куколка выскользнула бабочкой, а оставшуюся шкурку принесла сюда. Без куколки эта шкурка – кусочек мертвой органики, ничего более. Шоколадка съедена, обертка осталась. Не для вас, не для читателей Мансарды я все это писал. Для кого тогда? Хмм… Больше для себя. И последняя тайна. Я действительно плакал.

Рюдо
Вызвало сомнения, что то рифма есть, то ее нет, то через строку, то подряд. Возможно, лично для меня было бы лучше, если б ее не было вовсе. С точки зрения ритмики и эмоциональности претензий нет - красиво написано. Ассоциации с Новым Заветом умышленные?

Рэйн, он же, видимо, Дженази.
Соуль права. Подобные моменты случались в жизни... Не буду говорить - у каждого, но у каждого, кто задумывается и задает себе вопросы - наверняка, даже если были не так оформлены, так сказать. Но в то же время хотя это важно для автора и понятно... Как литературное произведение оставляет ощущение незавершенности. Ни начала, ни кульминации, ни хотя бы пронизывающей мысли. Да, зарисовка... зарисовка чего? Состояния души? Технически сделано неплохо, атмосферно, хотя к деталям можно придраться. А мысли... да нуждаются ли они в разборе в данном случае? Думаю, нет.

О своем.
Насчет повторов согласен, недоработка. Что до тяжеловесности стиля... Если под ней имеется в виду некоторая пафосная "толкиенутость" описаний, то она сознательная. Думаю, это хорошо подходит к данному случаю, и если убрать повторы, будет смотреться неплохо, создаст атмосферу, которую хотелось.
О мастерах. Да, на полевках не было, признаю. И что один человек не может провести игру, тоже признаю. Но концепцию продумать он может. Собственно, что в тексте противоречит наличию других мастеров? То, что он говорит "я придумывал"? В этом нет отрицания, что кто-то вместе с ним не занимался техническими вопросами. А акцент на собственной роли... Герой ведь о себе рассказывает. По задумке отношение к Мастеру примерно как если бы живой Профессор проводил игры по Средиземью. Понятно, что была бы МГ, но смотрели бы на него все равно сильно снизу вверх

Хигф
Нет будущего другого, кроме того, что мы творим сами.©
Уж коли мы, творим страшные миры, значит оно, зачем-то нам нужно. Да и не так уж страшен, этот, окружающий нас мир. Есть в нем много прекрасного, и любовь, и искусство, и те же ролевые игры. Как-то не проникся я трагизмом жизненной ситуации мастера. Написано-то хорошо, но вот сама идея. Как придуманный тобой самим мир, может быть для тебя чужим? Создатель должен обожать свое детище, а не бояться его и уж тем паче, не ненавидеть. Обычно создатель влюблен в свое детище. Неувязочка вышла. Но как говорится в одном старом анекдоте – неувязочка пофиг.

Рюдо
- Очень милые стишки, - сказала Алиса задумчиво, - но понять их не так-то легко.©
Можно принять за современную версию распятия, вернее расстрела Иисуса Христа, а можно и не принимать. В конце концов, мало у бога сыновей? Все мы дети божьи. Картинка вырисовывается яркая, запоминающаяся - каменный мешок двора, расстрельная команда, он, весь в белом. Но мне милее кадры из фильма про барона Мюнхгаузена. Уж коли стрелять, так из пушки.

Рейн
Все счастливые семьи счастливы одинаково, каждая несчастная семья несчастлива по-своему.©
То же можно сказать и о людях. Описанный момент, наверняка, был у каждого. Вот только отрывок написан так, что сочувствия главгерою не возникает. Слишком все скоротечно и отрывисто. Все равно, как шел по улице дождливым вечером и увидел в чужом окне рыдающую женщину. Конечно, горе. Но ты, на секунду задержав взгляд, проходишь мимо. Автор не удосужился схватить тебя за руку, заставить присмотреться, не объяснил, в чем состоит горе. Кто этот человек в окне. И потому ты, сочувственно кивнув, проходишь мимо.

*на своем подоконике*

higf
Не знаю...мне кажется, что мансарда..не лучшее место для таких произведений. Я не тот человек для которого это писалось.

Split Personailty

Однажды мы с Ро занимались стихоонанизмом. Но это никто не увидел.
ня?)))

*************////////******************

*с трагической ноткой в голосе*
- вот если честно совсем. мне этот вечер не понравился. Не понравился рассказ Хигфа, но это личное ощущение и не говорит что вещь плохая. Там есть идея, смысл, что хотят передать. При этом не затаскано и от этого не пахнет дешевым одеколоном. Может я и торвикнячию сегодня, но вот так. А что касается "автора очередной зарисовки из реальности в которой много философии ни о чем и эмопафоса", то чуть-чуть хочется разнообразия. Чуть-чуть хочется китча. Чуть-чуть хочется... "Но потом я подумал...а фигня всё это. Достал свой огромный шпалер. заперся в туалете. И долго стрелял по мыльным пузырям, сотрясая всю округу. А падающая известка была словно снег из крыльев сбитых мной ангелов." Хочется чего-то такого...чего не должно быть. Чего-то такого... чего не должно и нет. Хочется не заунывной истории "уууу....я жду рассвета... больше надежд нету...скоро кончится лето..." Хочется разнообразия. Хоть капельку.

Извините за торвикинизм. Уезжаю в отпуск. Скоро буду)

*Бармен устраивается на высоком стуле у стойки, закидывает ногу на ногу так, что узкая юбка собирается у лодыжек лаконичными складками, и щелкает пальцами, чтобы призрак кафе не бездельничал, а обслуживал клиентов. Хозяйка пьет крепкий кофе*

Хигф, когда мы встречались вне стен этого заведения, я объяснила про "верю" и "не верю". Перечитывая вслух и положа руку на сердце, каким бы пафосным ни был язык, ответь себе на один вопрос: "Верю ли я в написанное"? Меня можно укорить в излишней приверженности тому, что искусство - акт веры, но даже сказка может быть настоящей, только существует она в соседней реальности.
Мне понятен теперь момент Мастера (Маэстро, с большой буквы), так почему бы не добавить аллегорию, которую ты мне только что объяснил, в рассказ? Объяснить ее, не углубляясь в излишний морализм, чтобы написанное тобой было не просто утверждением из ниоткуда, а имело под собой основу? Просто некоторые априори обозначенные вещи, взявшиеся по мановению неподкрепленного слова, чаще вызывает скептицизм, чем веру.

Ввволк, и кстати, на мой взгляд, вы нашли очень правильные слова относительно рассказа Рейна. Это фотография, которая не поражает глубиной линзы, чтобы подолгу рассматривать.

Сообщение отредактировал Соуль - 4-08-2008, 8:52

I
Genazi

Мечты, коровы и несушки
(сказка)

Давным-давно, на окраине одной очень большой страны, в самом дальнем её уголке, ютилась очень маленькая и бедная деревенька. Человек двести-триста, не считая собак, кошек, свиней, кур и прочей домашней живности. А на окраине этой деревни, жили, как полагается дед и баба. Жили, не тужили, хоть и бедно, зато весело. А чего им скучать, вон, сколько друзей - помощников у них живет! Курица Фекла, коровка Буренка, кот Васька, Мышка и внучок Сашенька.
Но не о том сегодня сказка моя, детки. Не о них…Вернее как раз о них, но не только. Знаете о чем еще? Не знаете? А догадайтесь! Все равно не знаете? Ладно, так и быть, скажу, я сегодня очень добрый. О мечтах.
Курочка Фекла, к примеру, мечтала о том, что когда-нибудь, в одно прекрасное утро, бабушка вдруг возьмет и забудет о том, что надо забирать свежие яйца. Вот возьмет и забудет. А она, потихоньку высидит их, и появятся у неё куча маленьких желтеньких цыпляточек. Но каждый раз, приходила старушка и забирала у курочки все её яйца. Фекла грустно посмотрит вслед своей хозяйке, утрет жестким крылом слезинки…и забывает об этом на следующее утро. И каждый день, каждый вечер, она вновь и вновь мечтала о своих возможных, но так никогда и не появившихся цыплятках.
Коровка Буренка ни о чем не мечтала. Денно и нощно перекатывала она свою жвачку, уставившись мутным взором на облупившуюся стенку сарая, или на улицу. Но на улицу она смотрела редко, – слишком бурно там все происходило, бегают всякие, туда-сюда, не отдохнешь. Изредка лишь, появлялось у неё желание выйти на улицу, попастись по лугам зеленым, выпить водички речной…Однако, сколь быстро появлялись эти мысли, столь быстро и исчезали. «К чему все эти треволнения?» - думала она, понуро уставившись на очередную охапку сена. Вновь перекатывала во рту жвачку и, не мигая, смотрела в стенку сарая.
Кот Васька мечтал о соседской прелестнице-кокетке, милой, но, к сожалению Василия, давно стерилизованной сиамской кошечке Фифи. Фифи, в свою очередь было с колокольной башни наплевать на Ваську, и сидя на подоконнике, она часто задумывалась: «А что хочет этот лишайный котяра с одним ухом?», однако, для неё, это вовеки веков осталось тайною. Васька же, долгими мартовскими ночами, напевал ей серенады под окном, за что неоднократно был угощен резиновым сапогом и калошей в одуревшую морду. Потом, кот вполголоса ругался нехорошими словами, и вперевалочку отправлялся к Дуське – толстой и косматой кошке, что жила в одном заброшенном домике. Тем и обходился.
Мышка, живущая за печкой, не мечтала. Вернее не так, и хотелось бы, но боялась. Мышка вообще много чего боялась. Боялась скрипа половиц по ночам, боялась выходить из-за печки, да и за едой она выходила крайне редко. По ночам, она тихонько хрустела засохшей корочкой и размышляла о судьбах мира. Это была первая и единственная в мире мышка-философ. «Я грызу, – следовательно, я существую», - думала она, догрызая последнюю за вечер корочку. «Стоп. А если не грызу, – то не существую? Ой, мамочки!» - маленькое тельце её, задрожало от страха. Ей было очень страшно допустить то, что она не существует. Когда-то давным-давно она обедала книжкой со смешным названием «Библия для маленьких». И почти закончив свое чтение-трапезу, она вдруг поняла, что не существовать – плохо. Во-первых, это часто бывает неприятно, и даже больно. А во-вторых, нигде в «Библии для маленьких» не было указано, что есть специальный «Рай для мышек». Собственно, её радовало то, что и «ада для мышек», тоже не было, но это не сильно смягчало горькую пилюлю.
«Как так? Все после естественной кончины отходят в мир иной, либо вниз, либо наверх, а я?» - думала она. «Этак ведь меня потом не будет. Совсем-совсем не будет!» - пришла к страшной догадке Мышка, и залилась горькими слезами. И мысленно про себя решила, что это состояние «Не будет», она оттянет надолго. Настолько, насколько сможет. Мышка так и умерла за печкой, от обширного инфаркта. Но этого никто не заметил, кроме бабушки, периодически убирающейся в избушке.
Мальчик Сашенька, был маленьким. Под вечер, когда до «Спокойной ночи, малыши» оставалось еще часика два, он забирался на небольшой холмик, что возвышался рядом с избушкой и лежа на мягкой траве, смотрел в небо, где гордо и весело реял Воздушный Змей. Долго смотрел он на маленькие синеватые ленточки, на веселую мордочку нарисованную на синем ромбике змея, и мечтал. Мечтал, что вот скоро появится у него свой собственный Воздушный Змей, побежит он по поляне, взлетит его ярко-алый Змей в небо…И будет Сашеньке счастье. Обязательно будет.
И вот, как-то раз, мальчик взял моток суровой нитки, несколько реек и все остальное, что для создания Змея требовалось. Долго мастерил он своего Змея, мастерил-мастерил и наконец смастерил. Ярко-алый, с веселой улыбкой на ромбике из бумаги. Побежал Сашенька по полянке, запустил собственного Змея в воздух и…Вдруг понял, что что-то не так. Он пока еще не мог понять что, но его творение превратилось не в Змея, а в моток ниток, рейки и ярко-алый отрез бумаги с кривой ухмылочкой на ней. Вздохнул мальчик, и выпустил из рук Ненастоящего Змея. Тот печально полетел по ветру, а потом застрял в ветках ближайшего дерева, грустно покачиваясь.
Больше Сашенька на холмик не взбирался.
Давно уже нет ни избушки, ни коровы Буренки ни бабы с дедом, ни Феклы. А мальчик вырос, и стал Большим Человеком. У него появилась жена, сын и свой дом с машиной. Совсем настоящей машиной, с мигалкой и личным шофером. Но вот, как-то раз, его маленький семилетний сын, решил тоже смастерить себе Змея. Сашенька, а ныне Александр Сергеевич, разумеется, ему в этом деле помогал. И вот, вышли они на задний двор, красивого кирпичного особняка и выпустили Змея на волю. Победно сияя синими ленточками, тот поднялся ввысь, блистая улыбкой. Раскрыл рот Александр Сергеевич, смотря на реющий в воздухе цветной ромбик. В его сердце, приоткрылась какая-то дверка, запахло медом и парным молоком…Но тут раздался телефонный звонок, и дверка захлопнулась, выпроваживая Александра Сергеевича в мир, где нет места синим ленточкам и парному молоку, а есть только Ненастоящим Воздушным Змеям и кривым ухмылочкам…


II
Мари (неизвестный автор)

Прощание

- Когда мы встретимся в следующий раз?
- Я не знаю, - ответил Каде.
Он оставил деньги и ушел. Хлопнула дверь ресторана, и сентябрь осел на полях шляпы каплями.
Каде действительно не знал, когда в следующий раз встретится с Мирой. Он хотел исчезнуть из жизни маленькой девочки, но Бог всегда изменял его планы. Вчера Эль понял, что устал с ним спорить.
Полгода назад Каде покинул артель Успокоения в надежде порвать с отражениями. В пятнадцать он гордился способностью видеть все шесть, а спустя несколько лет отказался от нее, чтобы жить без оглядки на порождения скрытого мира. Реальность стала для него увечной и безопасной.
Эль остановился на перекрестке и закурил.
Очень давно фай надоели людские зависть и любопытство. Они отомкнули холмы, чтобы каждый мог заглянуть внутрь, и сделали волшебство свободным. Оно развеялось по земле и стало другим, не тем, к которому привыкли Мерлин и фон Бецалель. Волшебство зажило собственной жизнью, и каждого, пытавшегося нарушить его права, наказывали.
Эль поднял голову. Над городом, за границей облаков, струилась река покоя. Души умерших плыли по течению, пока не замечали беспризорное тело или, сбитые дождем, не падали на землю, где превращались в неприкаянных призраков. Эль вспомнил, скольких волшебников привел на костер, и поежился.
Дар заклинателя передается по наследству, как и печать раба. С веками многие заклейменные забыли, что могут править волшебством и потеряли сияние в глубине зрачков. Они стали обыкновенными людьми. Каде смотрел на рабов и думал, что им достаточно единожды прикоснуться к волшебству, чтобы ожить.
Он поднял руку. Капли падали в ладонь, просачивались между пальцами и летели к земле. В лужах дробилось небо.
Кем бы ни был приходивший к Мире одаренный, ему недолго осталось играть с волшебством.
Первый раз девушка пожаловалась на кошмары полторы недели назад. Спустя четыре дня Мира пришла на встречу бледная и усталая. Она таяла с каждым часом. Казалось, кто-то пьет из нее силы и крепнет. В тот вечер Эль на полмгновения закрыл глаза, а потом посмотрел через пять отражений и увидел в шестом тонкую нить у ее виска. Полупрозрачная черта переплеталась с темными прядями и исчезала.
Сегодня Каде держал нить в руке и шел по следу волшебника.
В нижней чаше дорожного фонаря загорелся зеленый огонь. Эль считал на переходе светлые полосы и шагал через темные, повторяя: «Credo in Spíritum Sanctum, sanctam Ecclésiam, sanctórum communiónem»1…
Мира три года прожила по соседству с чародеем. Каде нарисовал на ее двери оберегающий знак и отвернулся.
Он сжал в кулаке тяжелое кольцо у смотрового глаза и постучал. Веко приоткрылось.
Когда стихли удары, дверь отворил рыжеволосый мальчик.
- Здравствуй, - сказал Эль и протянул ему раскрытую ладонь. Нить вильнула концом и пропала в складке тонких губ. Юноша поперхнулся.
Тяжелая рука Каде накрыла мокрый лоб.
- …sanctórum communiónem, remissiónem peccatórum, carnis resurrectiónem, vitam ætérnam.2
Мальчик задрожал.
- Пойдем со мной, - Эль смотрел в глаза молодому волшебнику, – пока я могу помочь.
Каде протянул юноше руку, но тот затравлено отступил на шаг и упал. Эль невольно посмотрел поверх рыжей макушки в комнату, где в уютном беспорядке перепутались вещи. Среди бумаг на боку лежала фоторамка. Из-за разбитого стекла тепло улыбалась Мира.
- Да чтоб за тобой король кошек!..3 – от вопля Эль вздрогнул.
Он успел перехватить превращающееся в лапу запястье прежде, чем полупрозрачные когти впились в бок, и с силой сжал свободной рукой тощую шею. Позвонки хрустнули. Мальчик захлебнулся словами и нелепо запрокинул голову.
- Sicut erat in princípio, et nunc, et semper, et in sǽcula sæculórum. – прошептал Эль и разжал руки. - Domine, dimitte nobis debita nostra, perduc in cælum omnes animas, præsertim eas, quæ misericordiæ tuæ maxime indigent. Amen.4
Сломанная марионетка рухнула на пол и уставилась в потолок остекленевшим взглядом. Некто незаметный улыбнулся в тишине квартиры, когда Каде закрыл дверь.
Эль замер на пороге. Перед ним лежал перечеркнутый тенью квадрат света. Каде нарисовал в воздухе благословляющий знак.
Последний год в газетах писали, что появляется все больше одаренных, которые возникают по мановению мизинца и пьянеют от одного глотка волшебства.
В начале девятнадцатого века все думали, что костры растворились в прошлом, но в 1998 году пламя вновь поднялось на площадях – церковная артель взяла дело в свои руки.
Спустя долгое время инквизиция оберегает покой, а не борется против волшебства.
И все же, Каде не хотел возвращаться.
______________________________________________
1. Верую в Духа Святого, святую Церковь, святых общение…
2. … святых общение, оставление грехов, воскресение плоти, жизнь вечную.
3. Про кошек ходит немало различных легенд. По поверьям у них существуют свои, отличные от человечьих законы. Кошки живут в шестом отражении, где правил их король.
4. Как было изначала и ныне, и присно, и во веки веков. Господи, прости нам наши грехи и приведи в рай все души, особенно те, которые больше всего нуждаются в Твоем милосердии. Аминь.

III
wwwolk

Жажда

Он проснулся от боли в сердце, осколок оставшийся с войны снова дал о себе знать. Игнат лежал, слепо глядя в темноту, слушая комариный писк, да с трудом втягивая легкими тяжелую духоту летней ночи. Жара стояла невыносимая, как тогда в сорок втором, когда его ранило. Спать было невозможно. Измученный организм проваливался в тяжелое забытье больше похожее на обморок, чем на сон.
Игнат сел, нашарил впотьмах тапочки и тяжело шаркая, поплелся в сени. Зачерпнул старым погнутым ковшом из ведра и стоял, потихоньку цедя теплую, слегка пахшую тиной воду.
На жизнь Игнат Матвеевич никогда не жаловался, ни в трудное довоенное детство, ни в войну, ни тем более теперь. Он жил в заброшенной деревеньке, километрах в тридцати от райцентра.
Жил громко сказано - век доживал. Деревня давно пустовала, старики поумирали, а молодежь давно удрала в город, и возвращаться, не смотря на все президентские программы, упорно не желала. А кто пожелает? Раз в неделю автолавка и с ней почтальон, если почта есть. Электричества нет, ни телевизора, ни радио, один лес кругом. Осенью в райцентр по разбитому проселку иначе как на тракторе не доберешься, но трактора нет. Совхоз давно развалился, лишь поросшие молодым осинником поля напоминали о его существовании.
Пару раз Игната посещала мысль перебраться в город, но родни у него не было, кому он там нужен? А Василич, бывший сосед перебравшийся к детям, за один год сгорбился, посерел, и к зиме тихо помер. Почтальонша поведала, когда пенсию привозила.
С пенсии Игнат набирал продуктов: крупы, сухарей, макарон, да соли, еще брал керосин, без него никуда. Продукты сортировал по мешочкам и аккуратно развешивал под потолком от мышей. Был у Игната и огородишко, но с годами все трудней становилось с ним управляться. Сил хватало только сходить до одинокого колодца на краю села, да принести с полведра воды. Вода отдавала тиной и затхлостью, колодец давно следовало почистить, да кто ж возьмется-то?
Это лето с самого начала выдалось жарким. В июне пекло стояло такое, что к вечеру лопухи вдоль заборов весили уши. Даже стойкая крапива и та опускала листья и клонилась к земле. В доме, не смотря на распахнутые настежь окна, было не продохнуть. И зачастую Игнат спал под навесом, на старом топчане закидываясь от комарья рваной пожелтевшей от времени тюлькой.
За водой приходилось ходить пару раз в день. Триста метров, не больше, для Игната стали дорогой жизни. Он не раз присаживался передохнуть на покосившиеся скамейки у давно сгнивших палисадников. Да еще осколок, с войны тихо сидевший под сердцем, вдруг стал беспокоить. Бывало, кольнет как иглой, аж дух прихватит, поневоле присядешь.

Та-та-та-та-та, там, на границе, где расплавленное небо сливалось с раскаленной степью, истерично захлебывался пулемет. Пули, взвизгивая от злости, зарывались в землю, выбрасывая фонтанчики пыли. С надрывным воем зависали в зените мины, чтобы через мгновение, ухнув в степь, разбросать по сторонам куски травы, иногда пополам с человеческим мясом.
Он слушал эту какофонию тяжело дыша и собирая силы для нового броска. Левая сторона немела, где-то под сердцем рождалась тягучая боль и раскаленной ртутью разливалась по венам. Он впивался заскорузлыми пальцами в сухую степную траву, и рывком подтягивал себя вперед. Вдыхая вместе с раскаленным воздухом солоноватую пыль, облизывал распухшим языком давно потрескавшиеся губы. Сложно сказать, что убивало его быстрее, рана, или беспощадное солнце в белом безразличном небе. Ему было все равно, для него существовало только движение. Рывок, боль, вдох, несколько секунд передышки и снова рывок.
Его заметили наши наблюдатели и через несколько минут, чертом махнув через бруствер, к нему, вжимаясь в землю, и почти не поднимая головы, поползла маленькая, юркая медсестра. На ее счастье он не был двухметровым гигантом и она, глотая пыль и слезы, матерясь от бессилия, за шиворот, потащила его к своим. Он в беспамятстве все еще цеплялся за траву и хрипел, больше мешая чем помогая.
Пока сооружали носилки, медсестра осторожно смачивала водой его губы. Он, вынырнув из кровавой пелены беспамятства, жадно хватал мокрый бинт и пытался сосать его, протестуя мыча когда она отнимала. Вкуснее той воды он в жизни не пробовал. Может именно она, не дала ему умереть.

Игнат вздохнул, отгоняя воспоминания, поднялся, поудобнее перехватил полупустое ведро и шаркая двинулся дальше по улице к дому.
Боль настигла внезапно, точно как тогда. Ударила не в грудь, а в ноги. Они подкосились, и он беспомощно рухнул на землю. Это потом сердце обожгло знакомой, тяжелой, ртутной волной. Во рту мгновенно пересохло, по странной прихоти, выпавшее из рук ведро не перевернулось. Оно стояло на дороге, буквально в шаге от ног.
Игнат отдышался, привыкая к расползавшейся боли и попытался подняться. Новая волна огня швырнула его обратно. Он вновь, как в далеком сорок втором, вцепился пальцами в землю и потащил немеющее тело к спасительному ведру.

- Пашка, слышь? – Зинаида выглянула из прохладного коридора на раскаленную улицу. – Вы бы к Игнату на Шатровское заехали. Мало ли что, старик там один живет. Может надо ему чего.
- Да ты что Зин! Это же минимум полчаса трястись, там дорога с весны никакая!
- Я говорю заедь! Полчаса ему. Итак раз в неделю прошу, а будешь спорить, заставлю как положено, через день мотаться.
Пашка зло хлопнул дверью старого зилка и взревев мотором выкатился за ворота.
Леху он подобрал на повороте, вдвоем веселее, да и нужен был кто-то, кто подтвердит, что он был в Шатровском, а не спасаясь от жары, плескался в прохладной воде лесного котлована.

Осторожненько, бочком, Бука протиснулась в дверь. Нет, она никому бы не призналась в этом, но чувствовала она себя слегка неловко из-за того, что пропустила последние вечера и обделила вниманием много достойных произведений. Пробормотав нечто невнятное – то ли приветствие, то ли оправдание, она юркнула в самый темный угол. И только там сообразила, что Мансарда пока пуста. Это очень кстати, подумала Бука. И принялась старательно делать вид, что здесь, в этом самом углу, она просидела все последние вечера. И вовсе никого не обделяла вниманием. Вид получился настолько убедительным, что Бука и сама незамедлительно в это поверила. Точно - была, негромко высказывалась из уголка. Не заметили! Где-то в глубине души шевельнулась обида. Вот так всегда, грустно вздохнула Бука. Ну да ладно. Сегодня выступлю погромче – чтоб заметили наверняка.

Дженази
Мечты, коровы и несушки.

Люблю сказки – волшебные и будничные, мягкие и ранящие… Люблю. И, пожалуй, мне интересен такой стиль – бытовая сказка с очевидной моралью. Мораль вписывается в мою систему мироздания, да. Я тоже полагаю, что видеть в воздушных змеях только рейки, кусок бумаги и кривую ухмылку – это… страшно, не побоюсь пафоса такого высказывания.
А еще мне мышь понравилась)
Но все-таки… Нет, про вычитку в сказках может говорить только зверь… Что, полагаете, Бука и есть зверь? Это гнусные инсинуации!


Мари (неизвестный автор)
Прощание

Начало этого рассказа меня очаровало. Образы, подобные сентябрю, каплями оседающему на полях шляпы, имеют надо мной необъяснимую власть и обеспечивают автору некий кредит доверия. Доверия, которое по большей части, оправдалось. Картинка вырисовывалась интересная, язык радовал. "В лужах дробилось небо" – это туда же, к прекрасному сентябрю. Небольшая нестыковка (в начале Мира именуется маленькой девочкой, а чуть позже – уже девушкой) царапнула, но скорей так, мимоходом, не испортив впечатления в целом.
А вот концовка разочаровала. Оставила в недоумении – ради чего это писалось? Что дает тексту пара последних абзацев? Мне они показались скомканными, неловкими, чужеродными. Ощущение осталось такое, что автор ставил целью показать человеческое лицо новой инквизиции, но побоялся, что непосредственно в истории это самое лицо трудно разглядеть.

И все-таки... все-таки за сентябрь и дробящееся небо автору мое «мур»)))

Ввволк
Жажда

Отзыв. Дубль три. Первый, эмоциональный и краткий, был в голосовании, второй – занудный, придирчивый – в аське. Здесь мне остается разве что поразглогольствовать. Больше о себе, чем о рассказе. Есть некоторое число тем, которые для краткости и удобства именую «Святое». Их не слишком много: дети, старики, Великая Отечественная… Поразмыслив, может быть, включила бы сюда что-то еще, но эти три – основные. Это, кстати, не значит, что авторам, решившим писать именно об этом, я авансом прощаю все на свете. Скорее, наоборот, это темы, к которым я предъявляю повышенные требования в области искренности, эмоциональности и соответствия моим личным заморочкам. И вот если эту эмоционально-субъективную планку автор взял – да, теряю все свое занудство, вообще не задумываюсь о новизне сказанного автором и почти забываю фырчать про недостаточность вычитки. С твоим текстом произошло именно это – в какой-то момент я отключилась от ошибок, с головой погружаясь в события, забывая дышать. Это очень много значит, на мой взгляд.

Сообщение отредактировал Woozzle - 22-08-2008, 15:59

Хигф задумался над свитками, улыбнулся Буке и замолчал. Молчал он довольно долго - наверное, воспарил мыслями в иные миры, то ли авторами теперешними описанные, то ли еще кем. А потом заговорил.

Genazi
Хорошая сказка. Правда, кажется, автор, перед тем как ее писать, набрал полный мешок всего. Образов из деревенской жизни, идей и морали, сравнений и аллегорий, букв и знаков препинания. И запятых многовато набрал, вот то и дело и ронял их в текст в самых неожиданных местах... Но это присказка, а сказка... Сказка мне почти понравилась. Это ведь про нас сказка, про людей. Есть и мышки, и коровы Буренки... Вот только окончание не очень понравилось. Когда Сашенька начал мастерить Змея, мне захотелось, чтоб у него вышло. И тогда все встало бы на свои места - мечты сбываются у того, кто не только мечтает, но и делает что-то для их осуществления. творит мечту своими руками. Правда, было бы морализаторски, но по-доброму... А так - остается надеяться, что у его сына что-то получится.
Имя Александр Сергеевич - намек на умерших в нас Пушкиных? *улыбается*

Мари
Присоединюсь к Вуззл. Описание красиво и действительно завораживает. И герой хорош, но сюжет... Мне кажется половинчатым. Или следовало сделать Эля таким одиночкой, который действует сам по себе, или дать про инквизицию подробней, рассыпать по рассказу сведения и намеки, увеличив его за счет показывания мира. Просто новая инквизиция - такая вещь, которая действительно достойно большего. А двумя абзацами как неожиданность в концовке лучше давать образы, которые в умах читателей имеют большую определенность.
Идеи вообще трудно судить - потому такое ИМХО.

wwwolk
Критиковать нечего - в граневском отзыве относилось именно к идее и сюжету. Очень четкими штрихами описана деревня. Чувствуется, что автор ее хорошо знает.
Первое предложение не очень удачно- четыре слова начинаются на букву "о", что в одном предложении нехорошо, да и осколок... создается впечатление, что он в сердце.
А описано действительно жестко, больно, страшно. На Пашку надежд нет - но, может, дед опять справится сам...
Рекомендации автору, кроме пунктуации - следить за тонкими нюансами языка. Останавливаться и прикидывать, что может подумать при взгляде на текст другой человек. Читатель - он, конечно, разберется, если не дурак. Но легче и приятнее читать без запинок. Может быть, почитать что-то, основанное на тонких нюансах ритмики, игре языка.
Своим стилем вы владеете хорошо, но стоит ли им ограничиваться.
Все это, конечно, мое ИМХО. И я сам грешен в таких вещах, как ритмика и тонкие нюансы...
Можно было ограничиться просто словами "хороший рассказ", но вы ведь не за ними пришли в "Мансарду"?

Хихф снова улыбнулся и принялся ждать камней от авторов.

Дождь всегда действовал на Волка умиротворяюще. Бесконечный шорох капель навевал покой. В такой момент хотелось присесть у камина, закинуться пледом и читать, потягивая горячий глинтвейн, изредка поглядывая в окно, на серое спокойствие затянутого тучами неба.
Войдя в мансарду, Волк, поприветствовал всех присутствующих, попросил чашку горячего шоколада и устроился возле камина.
- Чтение рукописей вещь весьма интересная, но их обсуждение не менее занятная штука, – произнес он. Итак, приступим.


- Ничего не поделаешь, - возразил Кот. - Все мы здесь не в своем уме - и ты и я.
- Откуда вы знаете, что я не в своем уме - спросила Алиса.
- Конечно не в своем, - ответил Кот. - Иначе как бы ты здесь оказалась?

Дженази
Мечты, коровы и несушки.
Сразу, напрямки! То, что вы писали раньше, я может быть, не совсем понимал, но по ощущениям, по стилю, пусть немного сумасшедшему, но все же было лучше. Писать сказки невероятно сложно, написать текст и назвать его сказкой просто, а вот написать сказку сложно. Сказки, на мой взгляд, не получилось. Мораль ясна, но дело не в ней. Чистую мораль можно прочесть и в притчах, и в афоризмах. Тут дело в подаче морали. Сказка подает мораль ненавязчиво, незаметно. Писать «как все», вам не идет.
Итог – по мне, вам лучше отточить свой фирменный стиль, который чем-то неуловимо напоминает сказки Л. Кэрролла. Если в нем чуть-чуть убавить сумбура (хотя допускаю, что сумбур там только для окружающих), если его чуть-чуть приблизить к народу, то будет просто великолепная смесь легкого сумасшествия и красивых мыслей.




- Скажите пожалуйста, куда мне отсюда идти ?
- А куда ты хочешь попасть? - ответил Кот.
- Мне все равно ... - сказала Алиса.
- Тогда все равно куда и идти, - заметил Кот.
-...только бы попасть куда-нибудь, - пояснила Алиса.
- Куда-нибудь ты обязательно попадешь, - сказал Кот. - Нужно только достаточно долго идти.

Мари (неизвестный автор)
Прощание
Великолепно, лично я, в восторге. Всегда любил нечто такое-эдакое. Нестандартно-привычное. Запутанное, но все же вполне себе объяснимое. Придраться не к чему, красиво. Лично мне не требуется в тексте многих пояснений, я способен их придумать и домыслить сам, мне нравиться идея и ее подача, дальше все играет мое богатое воображение. Мне показали кусочек мира и немного пояснили, что к чему, мне довольно, дальше я сам. Еще раз скажу – здорово!


Woozzle – восприятие вещь субъективная, мы не раз это обсуждали. Ну и… ну и славно!

Higf «Своим стилем вы владеете хорошо, но стоит ли им ограничиваться.»
Приятно слышать, что у меня есть свой стиль. Ограничиваться, вы правы, не стоит, и не стану. И, конечно, я пришел не за тем, чтоб услышать просто – «хороший рассказ», поэтому, искреннее спасибо за разбор.

Сообщение отредактировал wwwolk - 27-08-2008, 4:06

Сегодня в Мансарду ввалилось нечто страшное. Странное, еле шевелящееся и жутковатое на вид. Нечто среднее между Фредди Крюгером и аватарой апатии на сей грешной земле. Узнать в ЭТОМ Дженази было практически невозможно, но, тем не менее, это был он: мальчик-который-марает-бумагу.
Этот самый мальчик, осторожно передвигал нижними конечностями, стараясь приблизиться к ближайшему столику и не упасть. Красные глазенки сосредоточились на табуретку, словно умоляя её пододвинуться к юноше хоть на один шажок. Табуретка была сегодня не в настроении, а посему осталась глуха к мольбам Джена. Но, неотвратимо (хоть и ужасно медленно) он все-таки переместил свое бренное тело в пространстве, накрыв костлявым задом твердое сиденье.
- Уф... Пора завязывать с совместками... Одни стрессы – просипел он, жалобно глядя на посетителей.
- Сегодня у меня нет, не только никакого настроения кого-либо критиковать, но и кого-либо хвалить. Я просто скажу что-нибудь...А вы потом сами додумайте что.

Ввволк.
Я...Это превосходный рассказ, мессир. Правда. Вы ударили прямо в душу, точечным ударом, не прибегая к беллетристике. Ведь это не вымысел, это – правда, я думаю. Просто вы этого не знаете... Хотя о чем это я? Конечно знаете. Именно потому что это правда, рассказ кусает самое больное место, заставляет совесть ворочаться и даже слегка пробуждает её. Впервые лично я встречаю в Мансарде рассказ, который заставил задуматься.

Мари.
А...да. Все да. Круто. Интересно. Вау-вау-вау. И тысяча слонов. И что-то еще. Я бы помолчал, но правила приличия заставляют что-то сказать. Миледи, это красиво, да. И бла-бла-бла. Я ничего не понял, бла-бла-бла, но все же вас люблю бла-бла-бла. Рассказ не плохой, нет, ни в коем случае, вы не подумайте. Просто мне приелось. Большинство уже приелось. Какой толк в Гранях, если на каждой из них одно и то же? «Он подошел к ней», «Подошел к ней он», «К ней он подошел», «Подошел он к ней»... «Она взяла его рука и неоднократно спросила куда ты девал деньги...» Ой, не туда. У вас с текстом все хорошо. И красиво. Просто я такая сволочь...Вы на меня не обижайтесь. Вы меня пните и успокойтесь. Я сегодня такой таинственный...Простите.

Я свин и давно тут не был. И правда ощущаю себя виноватым. Налейте, кто-нибудь, молока, а? )

Genazi,
впечатление словно от рассыпанных бус. Не сказка, не пародия, не стилизация, не басня... Очень много не. Ребенок не поймет слова стерилизация а взрослый знает, что кастрации эта процедура не идентична. Избушка и телевизор клеятся вместе только после усилия. Мораль - поняли головой, но чтобы почувствовать...
Но - да, хороша мышь, хороши мелочи.

Мари,
тоже не собирается как-то. Писать вы определенно можете хорошо, но, видимо, не для кошачьей башки. Мы оценили вкусные обороты, но в мир въезжали большую половину рассказа, и так и не въехали до конца. Не для средних котов, определенно =)

Ввволк,
в общем-то, говорили мы уже все на гранях. Сильный, хороший и правильный рассказк, но последний абзац напрягает. Не содержанием, композиционной нестройностью по отношению ко всему. Окончанию лучше бы быть окончанием - хотя бы по структуре и тону.

Воть.

Сообщение отредактировал Кысь - 8-09-2008, 7:20

От Мари:

Дженази, это необычная сказка. Много "недо", но не во вред.  Либо следовало бы назвать сказкой для старшего доуниверситетского возраста. Достаточно ответить на вопрос, прочитано бы было для ребенка или нет.

Волк, это сильный рассказ.  Хигф хорошо и к месту сделал замечания. Мне на самом деле нечего особенно сказать. Сильно, хотя не хватает стилевой крепости. Это рассказ о том, что есть. Писать о человечности это заранее цепляющий ход, который располагает к себе, хотя у некоторых и может вызвать отторжение. Проблема в том, что такие темы нужно затрагивать.

Спасибо за замечания к рассказу. Я согласна с тем, что один он не смотрится, и он действительно не расчитан на отдельное существование. Затем надеюсь выложить продолжение.

И уже от меня - Ввволку.
10. Жажда
Осколок остался в сердце? …А нет, под. Но для начала – это было сильно. (прим. после - об это уже сказал Хигф)
Ничего плохого говорить не хочется, хорошего тоже не особенно много. История про то, что существует на самом деле и не нужно отмахиваться: «Мы не такие». С обыкновенной человечностью у людей плохо дело. Рассказ скомпонован, продумано о чем написано и даже слово «жара» здесь вышло за рамки определения погоды и приблизилось к тому, чтобы стать темой истории. Есть пунктуационные ошибки, повторы и в некоторых местах для одного слова очень много определяемых, но у меня глаз не особо цепляло.

Все это на самом деле действительно сугубо субъективно, потому что это предпочтения стилей. Я могу сесть и, прочитывая, просто убрать эти режущие именно мой глаз детали, но дело в том, что это ваш рассказ, и мало кто, кроме автора, знает, что для его произведения действительно лучше.

Сообщение отредактировал Соуль - 8-09-2008, 7:51

И уже от меня - Ввволку.
Есть пунктуационные ошибки, повторы и в некоторых местах для одного слова очень много определяемых, но у меня глаз не особо цепляло.

Все это на самом деле действительно сугубо субъективно, потому что это предпочтения стилей. Я могу сесть и, прочитывая, просто убрать эти режущие именно мой глаз детали, но дело в том, что это ваш рассказ, и мало кто, кроме автора, знает, что для его произведения действительно лучше.

Автор согласен и сам признает, что спешка и невычитка присутсвовали.
Я даже рецензируя рассказы на Гранях сам себе указал на повторы.
С пунктуацией у меня проблема, это беда старая, полагаю, придется заново проходить весь курс русского языка. Три года осталось, вместе с дочей за парту сяду. А пока Вузлл не жалея сил натаскиевает меня в меру моих способностей.

На счет стиля, я лучше схватываю, когда вижу переделанный текст, если несложно, конечно, можно кинуть в личку. Смотреть под разным углом мне всегда интересно, конструктивная критика никогда не вызывала во мне отторжения, наоборот, почтение и уважение к критикующему. Даже в том случае, когда я на сто процентов с ним не согласен. А уж если согласен то и вовсе.

- Итак, - приподнял чашку тайрон, - думаю, имеет смысл и мне присоединиться к сему обсуждению. Долгое обсуждение вряд ли выйдет, но пару слов я скажу.

Genazi
А хорошая сказка. Присоединюсь к уже сказанному - мне понравилась мышь-философ; припомнились сказки Дональда Биссета почему-то.
Пожалуй, более я ничего сказать не смогу... хотя нет. Замечу, что тут цельный сюжет - только линия мальчика; остальное же - россыпь образов. Хотя это можно воспринять как части единого витража.

Мари (неизвестный автор)
Прелюбопытный мир, я вам скажу. Нечто подобное - с выпущенным в мир волшебством - я уже видел, но реализация совершенно иная.
Что могу сказать - я хотел бы узнать об этом мире больше.

wwwolk
Увы, я ничего не смогу добавить к тому, что уже говорил в голосовании. Просто там я высказал свое впечатление... и, похоже, дополнять мне его нечем. Надеюсь, не сочтете это невежливостью.

I
Sparks

Ordeni Oscuro
Мерзкая Собака

Солнечные лучи ударили по закрытым глазам молодого человека. Это и послужило причиной его пробуждения. Щурясь, он присел на постели. Хлопком в ладоши он закрыл занавески, избавляясь от противного ему солнечного света, и включил телевизор. Приятная девушка, в строгом черном костюмчике, серьезно говорила телезрителям:
- Сегодня был найден труп чудовища, державшего в страхе всю округу. Врачи-патологоанатомы обнаружили на теле чудища многочисленные удары тупым предметом, судя по всему бейсбольная бита, а также обнаружили голову в тридцати метрах от места убийства. Срез был сделан аккуратно, хирургически. У врачей уши позеленели от зависти. Очередная жертва Ордена.
Зазвонил телефон.
- Оскур? Ты уже смотрел новости? – спросил мягкий мужской голос в трубке.
- Да.
- Твое вознаграждение отправилось в банк. И готовь свое снаряжение, уже поступил новый заказ. Но это немного странная работа… - неуверенно произнесли в трубке.
- Почему?
- Приезжай, увидишь, - послышались гудки.
- Увижу твою дурацкую морду, - пробормотал Оскур и принялся одеваться.

Офис или скорее убежище оскуров, находился в подвале одного из заброшенных заводов. Бомжи часто натыкались на ловушки, поставленные против незваных гостей, за что и платили жизнями. Благо, ловушки не оставляли от бедолаг даже запаха.
- Wer’olien, - сказал Оскур, невидимому стражу. За дверью что-то проворчали и отворили засов. В проеме показался невысокий, кряжистый мужичок, который недовольно смотрел на вошедшего.
- Разбудил, негодяй! Вечно вас Blasfem’ов заря приносит, вон там твой дружок ожидает и смирно курит папироску, - сказал страж, указывая в другой конец комнаты.
- Довольно тебе, Вульг! Небось во сне девку раздевал? Кстати, давно дружок пришел? – спросил Оскур.
- За час до сего момента. Я тогда еще бабу во сне придумать не успел! Одно слово blas’femo! – Вульг махнул рукой, плюхнулся на диванчик, через пару секунд демонстративно захрапел.
Оскур пошел к дружку. Тот сидел на стульчике, покуривая папироску и глазея в экран ноутбука.
- Слушай, Торенер, твоя семья погибла! – попытался привлечь внимание охотник.
Затяжка. Колечко дыма. И спокойный, чуть рассеянный ответ:
- Не надо было китов спасать. «Они нуждаются в помощи!». В хорошем пенделе под зад они нуждаются. И весь этот Гринпис, сидящей точкой на кол.
- То, что их съел кит, не твоя вина. Не надо убивать себя горем, - проговорил Оскур и положил руку на плечо Торенеру.
Торенер внимательно посмотрел на охотника и сплюнул на пол.
- Сейчас не до них. Я хотел рассказать тебе о новом контракте, платят не просто купюрами, дорогой мой Варриель. И это не просто задание…
Оскур немного поморщился, он не любил когда называли его настоящее имя, лучше уж просто Оскур или как все члены Ордена – оскур.
- Хватит пугать, Торенер. Переходи к делу.
- Ладно. Три дня назад к нам поступили сведения о четырех трупах. Полиции удалось сохранить эти сведения от прессы. Так вот. Тела были сильно изуродованы. Грудная клетка разорвана на две части, как дверцы. Внутренних органов не осталось. Следы когтей, примерно пять сантиметров.
- Что здесь необычного? – фыркнул Оскур. – Вервольф. Сейчас возьму серебряные пули и вперед.
- Э, нет… Здесь все сложнее. Контракт был послан старейшим родом Прибывших. И там написано, что с головы монстра не должен упасть ни один волос.
- Не понял.
- Я тоже. Тебе надо расколдовать этого вервольфа. Снять проклятие. Вот фотография. - Торенер протянул оскуру фотку.
- Знаешь, я никогда не поверю, что бегемоты превращаются в оборотней, - ответил, немного спустя, Оскур.
- М… Ты прав, девочка рожей не блещет. По правде, я не совсем понимаю. Прокляли оборотня или девочку? И кем она должна оказаться после снятия заклинания.
- Я же сказал – бегемотом. А несчастный случай при поимке допустим? – с надеждой спросил оскур. – Я все-таки охочусь на чудищ.
Торенер посмотрел на фото жертвы то ли заклятия, то ли природы, может даже пьяной акушерки.
- Это дочь Вириенса Третьего. Будут проблемы.
- Этому почтенному магу нужно тщательнее выбирать спутниц на ночь.
- Сейчас речь не о том с кем забавляется Вириенс, курва мать, а как исполнить контракт, - наставительно изрек Торенер. – Выполнение контракта дает нам милые бонусы.
- Какие?
- А это оставь головам из магистрата. Там не петрушки всякие сидят.

***

- Да я вам не петрушка, вааще-то! – кричал седолысый мужчина, истерично махая кулаками.
- Язви тебя мать! Успокойся, мы как-никак в магистрате! – крикнули из зала.

***

Оскур решил воспользоваться самым легким способом, надеясь, что все гениальное просто. Он отправился в штаб-квартиру оборотней, к их вожаку.
- Так, Андре, прекрати ржать! Я тебе сколько раз говорил? Сколько раз говорил, что ЭТО заколдованный оборотень? – поднявшись, кричал оскур на мужчину, который валялся на земле и бился в приступах хохота.
- А какое человеческое обличие у энтого… демона? – сквозь смех сказал Андре.
Оскур вновь протянул фотографию, чем вызвал новый приступ смеха.
- Знаешь, оскур, это чудовище страшнее четырех всадников апокалипсиса в нормальном облике, а какой из нее оборотень тогда? Э?
- Небось, такой же, как и ты. Вы все на одну морду, - буркнул Оскур.
Андре утер слезы смеха и серьезно посмотрел на оскура.
- Оскур, я знаю, что тебе светит немаленькая сумма, но ничем помочь не могу. Этакую монстрятину я ни за что держать не стал бы. Во-первых, это не эстетично, во-вторых, это не красиво, в-третьих, мы оборотни тоже обладаем гордостью и брезгливостью. Ничего не знаю, ничем помочь не могу.

***

- Ингельфман дома? – сказал оскур глазам в дверной щелочке.
Глаза пристально осмотрели его с ног до головы и ответили скрипучим голосом:
- Зачем Ордену нужна помощь господина Ингельфмана?
- Затем, что Орден нуждается в ней, дабы решить одну проблемку. Это не займет много времени.
- Ну-ну, - дверь отворилась, и показался высокий, худощавый мужчина с седыми волосами, одетый в черный фрак. – Прошу. Господин Ингельфман в лаборатории.
- Альберт, я бываю здесь чаще, чем в цитадели ордена. Ты не устал каждый раз задавать одни и те же вопросы? – спросил Оскур.
Лицо дворецкого тронула улыбка, но все тем, же серьезным голосом он ответил:
- Это правило этикета, Варриель. И не кривись когда произносят твое имя. У меня нет желания обращаться к тебе при помощи твоей варварской клички. Кстати, ты останешься на ужин?
- Я же говорил, мое дело не займет много времени. Но спасибо за предложение. Я, пожалуй, пойду к Ингельфману.
Лаборатория находилась в подвале дома, дверь была открыта, но все же приличия ради Оскур постучал в нее.
- Мда? О, Варриель! Заходи, присаживайся, - Ингельфман показал на кресло перед лабораторным столом. Сам хозяин дома был невысокого роста, к тому же в возрасте. Седые волосы, морщинистое, но излучающее доброту лицо и, конечно же, белый халат, в кармашках которого хранились вещи быстрого применения.
- Ингельфман, мне нужна твоя помощь, - сказал Оскур, садясь в кресло.
- Ты приходишь ко мне либо поесть, либо получить помощь. Так как сейчас не ужин, то я сам понял, что ты пришел за советом. Что на сей раз? – спросил Ингельфман, снова принимаясь возиться с колбами и жидкостями.
- Нужно расколдовать оборотня.
Ингельфман наливал красную бурлящую жидкость в колбу с синей, оскур невольно сжался в кресле, опасаясь взрыва. Вместо него произошел небольшой хлопок и жидкости исчезли.
- Мда… Ценный экземпляр я только что потерял. Не думал, что эта смесь будет обладать способностью к самопроизвольной телепортации. Насчет оборотня. Это невозможно. Ты когда-нибудь слышал, чтобы кто-то расколдовал оборотня?
- Ты не совсем понял. Девочку прокляли, а не кусали. Поэтому я пришел сюда.
- Ну тогда другое дело! А фото есть?
Оскур протянул фотографию. Ингельфман бросил на нее быстрый взгляд и нахмурился.
- Варриель, я прекрасно знаю, как выглядят трупы жертв оборотня. Ты мне девочку или ее вервольфову ипостась покажи.
Оскур посмотрел на фотографию, потом на Ингельфмана:
- Это и есть девочка. Это ее фотогр…
- Обманули тебя крепко! – фыркнул Ингельфман. – Ясень пень, это труп. Дефект нижней челюсти видишь? Это кто-то ударил ее ниже затылка и после этого вломил в висок. Смещение челюсти зафиксировалось из-за этого непроизвольного сокращения мышц. Удар в висок принес некоторые изменения в строении глаз. Видишь правый? Ты думал, что у живого человека он может находиться чуть выше переносицы?! Да и нос имеет форму окружности… На лице твоей девочки был эпицентр торнадо, поэтому так перекосабочило. Но к чести твое девчонки стоит сказать умерла она до торнадо, иначе мы бы видели кровавое месиво.
- Все-таки это ее природная красота. И именно она, эта жертва торнадо, сейчас превращается в оборотня и убивает очередного человека.

***

Макс вышел покурить. Ночь была темная, беззвездная. Одинокий фонарь освещал площадку перед подъездом. Макс посильнее закутался в куртку - дул холодный ветерок. Вдруг рядом послышались чьи-то шаги. Макс посмотрел в сторону шагов, но ничего не было видно.
«Эх, повезло же мне! Не думал, что меня повысят до начальника отдела. Повышение в зарплате, служебная машина… Эх! Отлично», - думал Макс, улыбаясь и покуривая сигарету.
Опять чьи-то шаги, уже совсем близко. Позади фонари возник темный силуэт.
- Кто это? – спросил Макс, немного дрожащим голосом.
Молчание. Силуэт вышел на свет. Крик застрял в горле. Далее Макс лежал на асфальте. Он чувствовал, как силуэт разрывает его грудную клетку, как лапы с острыми когтями перебирают его внутренности, резким движением выкидывая ненужное. Спустя мгновение он перестал чувствовать.

***

После получаса громкого спора, Оскуру удалось убедить Ингельфмана в том, что девочка не является трупом.
- Ита-а-ак… Девчушка, язви ее мать, страшная словно кобольд. Днем увидишь, вечером с шумом с гамом хоть в гроб клади. Так? – немного заплетающимся голосом проговорил Ингельфман.
- Э… Так-нарастак. У тебя той фиолетовой не осталось? Ядрено бьет в голову…
Лабораторник достал бутылку и налил себе и оскуру в колбочки:
- За страшилищ! – и оба опустошили колбы.
Немного прослезившись, Ингельфман продолжил:
- Ночью это чудовище с косичками превращается в вервольфа, из-за наложенного проклятья? Так?
- Так.
- Уть, ироды! Природа над ней неудачно пошутила, так еще и прокляли. Эти превращения начались недавно?
- Э… да. Примерно месяц назад.
- Ну… Есть только один действенный способ, изобретенный Эйнаром Безбашенным.
- А чой-то Безбашенный? – удивился оскур.
- Просто когда Эйнар хотел испробовать этот способ, оборотень оторвал ему голову. Но все-таки у него получилось.
Они выпили за упокой души Эйнара.
- Так что за способ? – спросил Оскур, отойдя от выпитого.
Ингельфман нахмурился и решил, что оскур еще недостаточно готов к знакомству со способом Эйнара, и поэтому налил еще по колбочке.

***

- Кто там? – спросил патрульный в темноту. Он чувствовал на себе чей-то взгляд, мурашки в это время дефилировали у него на спине. Никто не ответил. Только прорычали. Последнее, что видел патрульный – это коричневое создание, когти и собственные ребра.

***

Оскур сидел на стуле, обладая признаками скорого падения на пол. Ингельфман решил, что момент пришел.
- Ты должен поцеловать оборотня…
Оскур глупо хохотнул:
- Что-то тебя на романтику потянуло… Слишком ты засиделся в своей лаботаротииии…. – язык оскура выписывал неизведанные фортели.
- Так в книжке написано. Вон в той, что под огурцами. Двадцатую страницу открыл? Прочитай шестую строчку снизу.
Оскур трезвел с каждой буквой. Но и в трезвом состоянии он пару раз глупо хохотнул.
- А может у тебя эликсирчик какой есть? А? – спросил оскур с надеждой.
- Что тебе стоит поцеловать оборотня? Хотя бы чмокни, что ли!
- Тебе легко говорить. Голова не твоя страдать будет…

Глава 2.
Охота.

Оскур сидел в этом районе пятый день, точнее ночь. Никаких признаков оборотня или других враждебных существ. Ловушки тоже молчали. Молчали местные бомжи, которых Оскур использовал, как приманки. Он сидел на крыше двухэтажного дома и наблюдал за бомжем. Тот был немного пьяным, так как передвигался не слишком уверенно. На четвереньках. Оскур вздохнул, и тогда и сейчас были и будут эти люди, которых общество выкинуло из себя.
Недалеко кто-то взвыл. Оскур напрягся, проверил магазин пистолета, клинок за спиной. Что-то должно случиться. И случилось…

***

«А хороший этот парень с мечом… Эк, меня напоил и закусить дал. Хороший человек…» - думал про себя бомжик, ползя к скамейке, чтобы там уснуть. Сначала он не заметил, что кто-то его перевернул. Алкоголь сработал, как обезболивающее, когда вскрыли его грудную клетку. Он попытался оттолкнуть существо похожее на волка рукой, и понял то, что руки уже нет.
«Мамонька… Умираю!» - взвыл бомжик, но послышалось лишь хрип.

***

«Она сильно проголодалась…. Голод заставил ее рискнуть» - думал оскур, наблюдая за тем, как оборотень повалил бомжа, словно ворота отворил грудную клетку, оторвал руку и принялся лакомиться внутренностями.
Оскур прицелился и три раза выстрелил снотворными пулями. Оборотень взвыл и повалился набок.
- И это все? Все так просто? – прошептал оскур, мягко спрыгнув с крыши в дворик. Оборотень лежал и не двигался. Оскур вынул клинок и нацелил пистолет на тушу. Сделав еще семь выстрелов снотворным, оскур подошел поближе. Оборотень не шевелился.
- Э? Надо чмокнуть? – сказал Оскур, ударив по вервольфу ногой. – Спит, собака.
Благодаря инстинктам, он отпрыгнул в сторону. Когтистая лапа прошло рядом с виском. Оскур отбросил пистолет и двумя руками взялся за меч. Оборотень начал готовиться к прыжку, обходя его. Оскур прыгнул первым и, помня контракт, ударил тварь ногой по переносице, но он промахнулся. Оборотень, сделав полуоборот, схватил оскура за ногу и со всей силой инерции кинул в стенку.
Стена была не слишком прочной, и он оказался в гостя какой-то милой семьи.
- Эээ……. – только и смог сказать глава семьи, на которого тут же набросился оборотень. Жена лихо завизжала, за что вервольф засунул ей в рот голову мужа и ударом правой лапы снес обе ноги.
Оскур, отплевываясь кровью, понял, что чмокнуть оборотня не получится не только из-за опасности, но из-за жажды мести. Вервольф ринулся на Оскура, занося левую лапу для удара, способного переместить плечо к тазобедренному суставу.
Пируэт направо, лапа проходит в миллиметрах от левого плеча. Резко остановив движения ног, оскур вложил свою силу и силу оборота в удар налево. Клинок, ярко блеснув, врубился в лапу оборотня и вышел с другой стороны. Лапа, не удерживаемая суставами, мышцами и костями, быстро упала на пол. Монстр взвыл и начал кружиться, стараясь схватить оскура правой рукой.
Полупируэт назад, блеск меча, лапа на полу. Оборотень упал на колени, квартира была забрызгана кровью, хаотично валялись остатки кирпичной стены…
- Мне нужно поцеловать этого монстра? – сказал про себя Оскур, но неожиданный всхлип из-за кресла навел его на отличную идею. – Эй, за креслом! Подойди сюда девочка, не бойся. Как тебя зовут? Не помнишь? Хм… кирпичиком говоришь, задело. А хочешь, я тебе помогу?
Девочка кивнула.
- Тебе нужно поцеловать эту собачку. Ты снова вспомнишь, как тебя зовут, - сказал оскур и дружелюбно улыбнулся.
Девочка судорожно кивнула и посмотрела на оборотня. Тот сидел на коленях и бился в конвульсиях. Девочка начала медленно идти к монстру, с каждым ее шагом Оскур улыбался сильнее.
Голова девочки пролетела мимо оскура. Но идея удачно воплотилась в жизнь. Это всего лишь мерзкие Dhoi’ne, ими жертвовать можно. Цель оправдывает средства. Поэтому, Оскур не чувствовал никаких угрызений совести

***

- Дорогой мой Варриель Лоен Оли Филиванерели, рад приветствовать тебя в моем доме, - сказал высокий крепко сложенный мужчина, с коротко стрижеными черными волосами, крепко пожимая руку оскура.
- Мне тоже приятно находиться здесь, мэтр Вириенс.
- Позвольте познакомить вас с моей дочерью, которую вы спасли, - радостно произнес Вириенс и, заметив обеспокоенный взгляд оскура, добавил. – Насчет рук не беспокойтесь. Они были восстановлены. Хотя ювелиром ей уже не быть.
Оскур нервничал не из-за рук. Он помнил фотографию, и представить себе ее вживую не мог. Не хватало извращенной фантазии.
Двери в гостиную отворились, и зашла она.
- Моя дочь – Джеена! – воскликнул Вириенс и захлопал в ладоши.
Хоть у него был пустой желудок, но оскура скрутило в рвотном позыве. Он блевал на прекрасную паркетную плитку семнадцатого века, выполненную самим Рокотелли. Узор плитки представлял собой многочисленные черно-белые ромбы с фамильным гербом в виде бегемота, держащего в руках посох.
«Красивый паркет» - подумал Оскур в перерыве между рвотными спазмами.

II
Большой Ух (неизвестный автор)

Будет день...

Этот город находится меж двух зеркал, бесконечной стеной и пропастью. Все честно — полсвода неба, полмеры земли. Я не найду его архитектуры в пузатых книгах, а слов, что произносят на улицах, нет ни в одном словаре. Сияющий белый камень узких проспектов, сумеречные оттенки домов и высоких башен, тонкие арки мостов... Когда небо залито нежно-лиловым, то кажется, что все это — только мозаика перламутром. Вещи одушевленны и светятся, а люди неразличимы и серы.
Говорят здесь только на языке города. Его понимают все вещи, но не узнает никто из нас. Мы дарим друг другу взгляды и жесты, а чаще просто молчим, укутавшись близостью человека как будто бы коконом. Когда из окон струится нереальный свет неба, не остается ничего, кроме этой близости. У нас нет книг и течения времени, чтобы его убить. Только неразличимые перемены света говорят о дыхании этого мира, а однажды в нечуткие ребра равнодушно стучит подступившая старость. Время здесь устало и на заслуженном отдыхе. Иногда, в мгновение ясности, кажется, что я вижу далеко в облачной дымке ажурную стеллу секундной стрелки, застывшей в зените.
Один раз я видел здесь худого и бледного человека с глазами черного цвета. Взгляд его говорил о дожде. О дне дождя, что разобьет это небо громом, что уничтожит эту дымку тяжелыми синими каплями. Взгляд его говорил о прекрасной смерти сумеречного дворца, навылет пронзенного радугой.
Кто-то остается в домах — я брожу по остриям этих улиц, подолгу ласкаю подошвами извилистые игры мостов. Движение обезличивает предметы, и тогда они кутают в перламутровый кокон приятия. Я с убежденностью спящего знаю, куда не стоит сворачивать, а где дорога будет ровной и безмятежной. Может быть, маршрут повторен и проторен множество раз. Я не помню этого, как не помню и множества иных вещей. Откуда я здесь? Как давно? Кто я и кем привык быть? Мне почти все равно, но мысль о том, что вся жизнь беззащитным туманом тает, расползается рваными клочьями... Она наполняет меня смутной болью. Я не решусь поранить бумагу, но здесь, под защитой молчания собственных губ, я могу воскресить слова забытого языка, и говорить, говорить с собой... Пока не вспомню, что это — говорить.
Речь помогает не растворяться, но она же — мой самый серьезный враг. Пока у меня есть речь, я глух и отчаянно-близорук, я теряю чутье вещей и перестаю понимать их язык. Когда я говорю с собой слишком громко, я пропускаю нужные повороты и забредаю в глухие тупики улиц. Город оставляет мне тысячу спин и ни одного взгляда.
Но сегодня мне отчаянно-страшно. Я долго смотрел на свои уродливые, темные пальцы и ждал, что они исчезнут как дурной сон. И они действительно словно бы стали прозрачнее. Я перестал чувствовать эту руку и не мог согнуть даже запястья. Сначала это и не показалось мне важным, но потом в уме всплыло «не быть», и грудь моя наполнилась паникой. Я говорю-говорю-говорю, я не могу и не буду молчать, я кричу на себя, проходя по знакомым улицам. Какая разница, помню ли — они все на одно лицо... Это улицы, это стены, это мосты, мосты — для того, чтобы идти по ним. Они не могут существовать просто так, не могут, не могут, не могут!...
Когда я понял, что что-то не так, то пути назад не мог бы вспомнить даже для спасения своего духа. Этот тупик я не только не видел, не только не ходил по нему, но я и знаю — каждой клеточкой своего тела знаю, что сюда мне нельзя идти, нельзя было и подходить сюда близко, что я в зоне запретной по всем возможным законам. Мне плохо, я хочу убежать отсюда, но я не знаю, куда мне бежать, я боюсь ступить здесь и шаг. Я в западне, я преступник, я лучше бы не жил. Мне больно...
Боль вылилась из меня каплей воды. Прозрачная полусфера застыла на сером колене, беззвучно впиталась в ткань. Блеск, уязвимость, минутное ощущение холода. Мне больше нечего здесь потерять, от меня и осталось уже мало что. Я встаю и иду вперед. Туда, где нельзя. Туда, куда больше всего нельзя. Темная улица, высокие двери, холл, посеревший от пыли индиговый бархат в тихом забытом зале. Я поднимаюсь по лестнице и бреду сквозь анфиладу пустых полутемных залов. Мне кажется, я узнаю это место — как никогда не узнал бы город снаружи, иным, незнакомым чувством.
Новый этаж, потолки спускаются ниже, на шелке обоев серебристые маки. Я помню название этих четырехлистников, хотя в них и трудно узнать цветок. Я знаю, что за розовой шторой воздушная комната, полная света. Я знаю, мне нужно в самый конец этого длинного коридора. Там две створы двери, и теплая комната, которую я мог бы когда-то любить.
Медная круглая ручка проворачивается непривычно и тяжело. На ковровой дорожке остался взъерошенный след. Над камином висит мой портрет — в короне из чистых сапфиров и бархатной мантии цвета индиго. И само одеяние ждет здесь, под пылью. Мне кажется, мое сердце остановилось.
И я уже не хочу удивляться, когда небо за окнами содрогается от тяжелого грохота.

III
Darkness

***

Вам не приснятся рыжие кудри,
Стоны клинков и хриплое "брат мой".
Вам не приснится упоение бурей.
И голос во тьме, зовущий обратно.

Ведьмовские глаза и звериная ярость.
По ножу в рукавах и немое "постой!"
Ночь и луна, вот все, что осталось.
И руины поросшие темной травой.

Белый лис и король. Чародей и блудница.
Маски, лица и образы - танцем одним.
Закрываю глаза - и мне все это снится.
Снится парусами и ветром морским.

IV
НекроПехота

Совет мудреца

История эта случилась так давно, что и рассказчиков на нее не найти, а найдешь – на базаре невежды и глупцы забросают беднягу камнями, проклянут за выдумки и ложь. Несправедливость сия столь велика, что даже почтенные обладатели седых бород, проплешин и старческих пролежней не разомкнут уста, чтобы поддержать смельчака. Что поделаешь, времена, в которые произошла эта история, и память о них – все сокрылось под талой водой забвения, не оставив на поверхности даже пузырьков.
Но все, о чем здесь будет поведано, есть чистейшая правда без единой крупицы лжи. Воистину, каждое слово, сорванное нетерпеливыми слушателями с уст рассказчика, достойно того, чтобы его поместили в драгоценную оправу, спрятали в самом тяжелом сундуке с самым тяжелым замком и отдали на сохранение Всевышнему.
А автора истории, то есть вашего покорного слугу, следовало бы наградить гаремом из тридцати тринадцатилетних гурий, тысячей бесстрашных воинов и кулахом великого визиря при дворе какого-нибудь щедрого и незлого султана или на худой конец фараона. Ибо негоже, чтобы, лишенный пищи признания и одобрения, потух пламень таланта.

1.

Началось все во времена незапамятные, но бесконечно далекие от сегодняшних дней. Именно потому нет ничего удивительного в недоверии, с которым встречают упоминания о той, вне всякого сомнения, сказочной эпохе.
Ибо великие были времена. Бесстрашные мужи с оружием в руках прославляли имена мудрых правителей, свершая подвиги настолько великие, что эхо доходило до самых небес, где повергало ангелов в уныние и стыд.
Женщины – все без исключения – поражали неземной красотой, блеском своим затмевая дневное светило. И если бы эти прекрасные пэри не укрывали лица за шелковыми простынями и паранджой, ночью был бы также светло, как и днем. И, подумать только, при всем при этом жены оставались верными мужьям, никогда даже и не помышляя об изменах!
Воистину удивительные времена. Невероятные.
В тех землях, где солнце не покидало неба круглый год, а земля была столь плодовита, что никто из живших на ней не ведал голода, царствовало два великих мужа, равных по мудрости, бесстрашию и величию.
Первым был намаханский султан Сулим Сааф-ад-Дин са-Муйид, прозванный Справедливым. То был великий правитель, поднявший намаханский народ с колен и вознесший его на вершину, откуда повелевал всем, на что падала тень той вершины. Правил решительно и сурово, железной рукой выкорчевывая гниль взяточничества и выкашивая сорняки воровства.
Имя второго гремело столь же громко – баррахский хан ХамУш бхе-Ракку умм Пратха, прозванный Безжалостным, великий воин и полководец, победитель ракшасов и приручитель джиннов. Нет счета головам, что посек его меч, и землям, что вытоптали копыта его коня.
Державы этих мужей росли и крепчали, переступая через все преграды – будь то враждебные племена номадов или раскаленная добела пустыня. И, когда их границы сошлись, случилось то, что не могло не случиться.
- Война! – вскричал Селим Справедливый, услыхав от великого визиря о том, что баррахские номады разграбили граничащие с ханством поселения.
- Война! – прорычал Хамуш Беспощадный, узнав о том, что намаханские дороги – через всю страну – украсили насаженными на пики головами ханских войнов.
И грянула война. Война, подобных которой более не случалось и не случится, ежели есть Всевышний. Ужасное кровопролитие длилось три декады, и не была в нем успеха и выгодны ни для одной из сторон. Гибли достойнейшие мужи, умножалось число вдов и сирот. Шестикрылый ангел смерти Азраил, чьи глаза отстоят друг от друга на семьдесят тысяч дневных переходов, без устали парил над землями, повергнутыми в пучину яростного противостояния, собирая отлетающие души. Ох, и немало он собрал, прежде чем султан и хан встретились в шатре переговоров.

2.

Впервые за долгих тридцать лет покинули разгневанные правители столицы без огромных армий, чьи кони в одночасье способны превратить степь в обветшавшую пустошь. Обменявшись клятвами и кровными заложниками, Сулим Справедливый и Хамуш Беспощадный сошлись в самом сердце пустыни, что разделяла их владения. Крошечный оазис стал прибежищем для мира, который пролил бы бальзам исцеления на тысячи истерзанных душ.
- Само солнце меркнет в тени твоего величия, о достойнейший из противников, - приветствовал баррахский хан, - звездам и луне должно сойти с ночного небосклона и украсить твой дворец, чьи белокаменные башни пронзают облака!
- Гром стыдливо отворачивается, когда копыта твоих всадников сотрясают землю, о величайший из войнов, - ответил намаханский султан, - ливням должно наполнять твою чашу, а ветрам подносить ее к твоим устам!
Три долгих дня шли переговоры. Без устали трудились великий визирь султана и верховный советник хана, к концу третьего дня сделавшись седыми от усталости. Но во всем было достигнуто соглашение – по поводу всех разоренных городов, угнанных табунов и награбленного добра. Во всем: Селим Справедливый и Хамуш Беспощадный поделили между друг другом весь известный мир, твердо решив не перечить воле друг друга и скрепив договор клятвой перед самим Всевышним.
- Твоя мудрость безгранична, как сама Вселенная! Воистину, Всевышний облагодетельствовал подданных твоего царства, воспламенив на небе звезду Селима Справедливого!
- Твой ум подобен мейрезской сабле, что без труда рассекает даже камень! Разве есть иное оправдание тому, что твои воины раз за разом встречают рассвет и провожают закат, если не имя Хамуша Беспощадного?
Лишь на четвертый день, когда довольные правители уже собрались седлать верблюдов, вспомнилась деталь, ускользнувшая от внимания советников. Советникам немедленно отрубили головы, а деталь, что простиралась на многие сотни конных переходов на север, юг, запад и восток, принялись изучать со всем должным вниманием.
Все поделили правители – поля, луга, леса, горы, холмы, реки, людей, города, золото, серебро, коней, корабли. Забыли только об одном – об огромной пустыне, разделяющей две державы. О безжизненном левиафане раскаленного песка.
- Поделим ее пополам, мой друг, чья власть простирается за горизонт воображения!
- Поделим, мой друг, чей источник силы и мужества столь же огромен, как и великий океан, омывающий берега всей известной суши! Но прежде скажи, как мы точно установим границу, если сквозь пустыню не текут реки и ее не пересекают горы?..
- Приведем тысячи рабов и заставим их провести линию из деревянных столбов, которая разделит пустыню на две равные половины!
Но затем выяснилось, что при первой же песочной буре столбы будут погребены под тоннами песка.
- Приведем десятки тысяч рабов и построим великую каменную стену, что послужит вернейшей из всех границ!
Но затем стало понятно, что через десяток лет титанический труд падет на плаху бессмысленности, ибо строить стену на песке суть то же самое, что возводить замок на берегу за час до прилива.
Больше предложений у великих правителей не было, и они даже успели пожалеть о том, что их советники, вместо того, чтобы наполнять иссякший кувшин идей вином советов, потягивают вино из золотых кубков и щиплют гурий за ляжки на небесах.
Поспешно назначили новых, однако те оказались не в пример хуже обезглавленных, поэтому вскоре они точь-в-точь повторили судьбу предшественников.
А султан Селим Справедливый и хан Хамуш Беспощадный, терзаясь неразрешимой загадкой, глоток за глотком пили яд поражения. Пламень взаимной вражды, казалось, потухший раз и навсегда, стал разгораться с новой силой.
- Пустыня - всего лишь песок и ничего больше, о мой недалекий друг! Зачем ты упорствуешь?
- Если так, то отчего же ты не желаешь уступить ее мне, о мой неумный союзник? Почему твое царство должно быть больше моего?
- Разве стоит песок того, чтобы за него проливали кровь?..
- Воистину, стоит ли?..
Чаша терпения правителей, без того не обладавшая большой вместительностью, стала наполняться ртутью взаимной ненависти.
- Понимаешь ли ты, о светоч безумия, что ты обрекаешь свое государство на гибель? И из-за чего? Из-за какой-то пустыни, в которой оазисы меньше родинки на ляжке младенца! Воистину, демоны похитили твой разум!
- Твои угрозы столь же пусты, сколь и твои ножны, о сосредоточение недальновидности! Сколько раз доказывали мои воины свое превосходство? Следует ли мне залить твои землю кровью, чтобы ты осознал собственную ошибку? Откажись!
Конечно же, никто не хотел отказываться. Разругавшись и поклявшись – перед Всевышним, конечно – извести род друг друга до последнего колена и перемешать прах павших с собачьим пометом, Селим Справедливый и Хамуш Беспощадный расстались.

3.

И вновь грянула война, и вновь ангел смерти Азраил простер черные крылья над пылающими огнем землями. На сей раз вражда двух держав длилась всего одно десятилетие. Втрое меньше потребовалось величайшим из правителей для того, чтобы осознать необходимость иного выхода.
И вновь встретились намаханский султан Селим Справедливый и баххарский хан Хамуш Беспощадный в шатре мира, и вновь сели они за один стол, надеясь словами разрешить то, что не смогли разрешить клинки тысяч и тысяч павших воинов.
Новые советники правителей оказались куда умнее казненных предшественников и справедливо решили, что самостоятельно решить такую сложную проблему, как разделение пустыни, они не смогут. И решили переложить ее на чужие плечи.
- Однако известно нам, что далеко на севере – в горах – живет один старец, чья мудрость столь велика, что может сравниться только с мудростью наших повелителей. Он наверняка подскажет ответ.
Не видя иного выхода, правители последовали совету и отправились далеко на север, туда, где песчаные дюны упирались в суровые скалы. В одной из пещер они обнаружили обещанного великим визирем и верховным советником мудреца.
Внешность старца внушала доверие, ибо его седая борода была едва ль не длиннее пути, проделанного владыками, а количество струпьев и язв, на его теле, могло посоперничать с количеством волос на царственных челах.
С великим трудом отделяя речь от кашля, Селим Справедливый и Хамуш Беспощадный выслушали совет старца.
- Ежели вы, земные светила, не способны мирным путем поделить пустыню, то вам обоим надо отказаться от нее. Пустыня – всего лишь камни и песок, ничего больше. Разве стоят камень и песок того, чтобы за него расплачивались тысячами жизней подданных?..
- Но как мы можем отказаться от земли?...
- Очень просто. Откажитесь от желания владеть ею, и она останется ничьей.
- Это, конечно, мудрый совет, старец, однако мы своими умами дошли до этого решения - десять лет тому назад. Но как мы можем быть уверены в том, что никто из нас в тайне от другого не покусится на пустыню?..
Раздраженные владыки уже хотели приказать слугам отрезать длинную бороду старца вместе с его головой, однако тот, потратив несколько мгновений на раздумье, предложил еще один совет.
- Если вы хотите быть уверенными в том, что пустыня не будет принадлежать никому, то сделайте так, чтобы она принадлежала кому-нибудь третьему!
Удивлению властителей не было предела.
- Как так – отдать кому-нибудь третьему?!
- Очень просто. Пустыня огромна, но бесплодна. Здесь не растет ни хлеб, ни виноград, здесь не найти ни золотых слитков, ни драгоценных камней. Число оазисов, в которых можно жить, ничтожно, а расстояние, разделяющее их, подобно расстоянию между нами и солнцем. Никто из смертных и бессмертных (за исключением всемогущего Творца, конечно же) не сможет извлечь из этой земли хоть какую-нибудь выгоду. Не стоит жалеть о потере таких владений.
- Воистину не стоит.
- Постройте в одном из оазисов дворец, поселите в нем прислугу, привезите красавиц, факиров и воинов. Пусть в этом дворце всегда хватает еды и питья, пусть там звучит музыка и рассказываются удивительные истории.
- Но для чего?.. Что нам делать дальше?
- Дальше найдите нищего – для того, чтобы не спорить из чьего государства будет происходить нищий, возьмите первого, кого встретите при выходе из мое пещеры – и поселите его во дворце. Нареките его падишахом пустыни!
- Что-о?!
- Именно так. Вы перессоритесь, если решите отдать пустыню одному из своих сыновей или визирей. Да и нужен ли вам мудрый правитель, который не станет подчиняться ни одному из вас и станет искрой, которая однажды сможет превратиться в пламень?..
- Всевышний свидетель, нет.
- Тогда пусть пустыня принадлежит грязному нищему. Помятуя о своем жалком прошлом, он будет беречь дарованные ему владения, словно красивейшую из жен, но при этом не сможет распорядиться ею так, чтобы это вышло вам в ущерб. Но скупость и жадность, эти вечные спутницы нищеты, не позволят никому отнять у него ни пяди земли, ни горсти песка, принадлежащего ему!
Услыхав совет старца, владыки переглянулись. Подобным вспышке оказалось неожиданно найденное решение. Как просто! Улыбки осенили хмурые лики правителей, изгнав из царственных сердец печаль.
- Ни единой песчинки! Ты воистину мудр, о старец!
Мудрец распластался по голому камню, принимая похвалу, и поспешно пролепетал:
- Я – всего лишь жалкий червь, недостойный вдыхать прах ваших стоп, о величайшие из правителей, когда-либо ступавшие по земле! Ваше появление наполнило кувшин моего бесполезного существования сладким нектара смысла!
Всемогущие владыки с удовлетворением отметили, что старец не только мудр, но также красноречив и знает отведенное ему Всевышним место, посему решили наградить его, наказав слугам построить у входа в пещеру дворец, посадить вокруг прекрасный сад, заселить его фазанами и павлинами, привезти старцу прекрасных дев для услаждения его старости.
И хотя мудрецу в преклонном возрасте прекрасные гурии могли потребоваться лишь для расчесывания длинной, словно список добродетелей престарелой девы, бороды, он промолчал, беспрекословно приняв подарок.
- Нижайше благодарю вас, о солнце и луна, альфа и омега, верх и низ, право и лево. Да продлит Всевышний ваши дни в бесконечность!
На том султан Селим Справедливый и хан Хамуш Безжалостный порешили, вновь поклявшись в вечной дружбе и призвав в свидетеля Творца, после чего покинули пещеру мудреца. У выхода они нашли жалкого нищего, будущего падишаха пустыни, которого слуги подхватили под руки, скрутили-связали и закинули в седло.

4.

Ни в намаханском султанате, ни в баххарском ханстве не нашлось ни одной лампы с джинном, однако дворец в пустыне возник в считанные дни. Словно по волшебству.
В том самом оазисе, где когда-то впервые сошлись два враждующих владыки, ныне стоял дворец властелина, порожденного их согласием. Безжизненная пустыня стала землей новоявленного падишаха, а тарантулы, скорпионы и стервятники – его подданными. Не самыми плохими – сравнивая с людьми.
Султан Селим Справедливый и хан Хамуш Безжалостный остались довольны. Они всячески восхваляя друг перед другом мудрость старца, сковавшую дружбу между двумя державами, но при этом обменивались полными сомнения и недоверия взглядами, в тайне помышляя каждый о своей выгоде.
Посему совсем неудивительно, что сначала Селим Справедливый отдал в гарем новоявленного падишаха троих прекраснейших дочерей, а потом и Хамуш Безжалостный подарил грубому нищему тончайшую из вишен сада своей семьи. Желая заручиться поддержкой вчерашнего нищего могущественные правители отсылали ему богатые подарки, и вскоре дворец повелителя кактусов и саксаулов превратился в настоящую сокровищницу.

5.

Искушенный слушатель, лакающий соки из родников цинизма, мог бы счесть эту историю излишне сказочной, а потому и неправдоподобной, однако пусть не спешит, ибо конец этой истории покажется истинной правдой даже для привередлевейших из привередливых и недоверчивейших из недоверчивых.
В пустыне, соединявшей две могущественных державы, обитали не только стервятники и скорпионы. Нередко ее пересекали торговые караваны, везущие богатые товары с одного края мира в другой. Когда купцы впервые узрели построенный в сердце пустыни дворец, их удивлению не было предела. Потом удивление сменилось негодованием, ибо правитель, владеющий дворцом, приказал платить пошлину – за проход по его землям (это по пустыне то!..), за ночлег и за воду – или поворачивать обратно.
Вместе с миром, родившимся между двумя непримиримыми державами, упрочнились и торговые связи. Из намахатского султаната везли слоновую кость, благовония, специи, краски, ковры, золото, дивных чернокожих невольниц и обменивали их на баххарских базарах на янтарь, булатные клинки, степных скакунов, меха, шелк и другое добро. Часть товаров неизменно оседала в пустыне, изъятая скупым падишахом.
На том история о Селиме Справедливом и Хамуше Беспощадном подходит к концу. Около десяти лет спустя истек жизненный срок, отведенный намаханскому султану. А год спустя в неравном бою пал баххарский хан. Закрутилось колесо истории, одного за другим сменяя на тронах потомков великих правителей.
Много позже, когда яд лени, чревоугодства и глупости разбавили кровь Селима Справедливого и Хамуша Беспощадно, превратив ее в грязную жижу, и их державы начали приходить в упадок, на помощь пришла пустыня, в скромных оазисах которой богатств скопилось больше, чем можно было вообразить. Но помощь эта, выражавшаяся в сундуках с золотом и наемниках, оказалась, конечно же, палкой о двух концах.
И несколько десятилетий позже столица пустынного падишахства была уже отнюдь не в пустыне. А далекий потомок внука старого мудреца-пройдохи, коим конечно же оказался найденный на пороге пещеры нищий, собирал подати не только с проходивших мимо караванов, но также и земель, вмещавших в себя и намаханский султанат, и баххарское ханство.

Самое время поставить точку. Не скупясь чернил и слов, ляпну пожирнее.
И пусть на первый взгляд минарет, на вершине которого обрывается мой рассказ, выстроен из мягкой глины выдумки, но в действительности он прочнее камня, ибо каждое слово, произнесенное мною, правдиво до последней буквы. И пусть Всевышний поразит проказой меня и мой род до четырнадцатого колена, если я посмел обидеть достойных слушателей хоть словом лжи!

Мерзкая собака.
Общее вчепятление - забавно но мимо запоминания. С первым все ясно: автор легко и красиво скользит на границе стеба. Второе - рассказу все-таки, на мой взгляд, не хватает определенности. Чуть больше шуток и легкости - вышла бы неплохая пародия, чуть больше глубокой проработки - и вышло бы что-то серьезнее. А так - что-то между. Еще из огрехов - некоторые логоляпы и излишне-простецкий язык.

Будет день...
Тяжелое такое эмо, подчас злостно перегруженное чувствительностью - как персонажа, так и автора. Но язык мил, а оборот "как будто бы" - очень порадовал внутренней образностью.

***
Сначала очень понравилось. К концу - устала. Слишком много сеттингов на маленькое стихотворение. В итоге последний - с парусами - смотрится вовсе ни к селу. Забавно, что ритм ощутимо скачет на этой же строчке, словно делая лишнесть еще более явной )

Совет мудреца
Автор явно в курсе сеттинга и вкусно пишет, но ворд - абсолютное зло бо грамматику не исправляет. И лексику тоже. Гурия и одалиска - совершенно большие разницы, и первым тринадцать лет было где-то в районе сотворения рая =)
А теперь избранные моменты:

Женщины – все без исключения – поражали неземной красотой, блеском своим затмевая дневное светило. И если бы эти прекрасные пэри не укрывали лица за шелковыми простынями и паранджой, ночью был бы также светло, как и днем. И, подумать только, при всем при этом жены оставались верными мужьям

Восхитила зависимость =)

- Само солнце меркнет в тени твоего величия, о достойнейший из противников, - приветствовал баррахский хан, - звездам и луне должно сойти с ночного небосклона и украсить твой дворец, чьи белокаменные башни пронзают облака!
- Гром стыдливо отворачивается, когда копыта твоих всадников сотрясают землю, о величайший из войнов, - ответил намаханский султан, - ливням должно наполнять твою чашу, а ветрам подносить ее к твоим устам!
Три долгих дня шли переговоры.

Такими-то темпами... =D

а количество струпьев и язв, на его теле, могло посоперничать с количеством волос на царственных челах

Отличительный знак восточных правителей - волоса на лбу, да =)

Искушенный слушатель, лакающий соки из родников цинизма,

Это на кого намек? =)))))

А вообще очень понравилось.

Сообщение отредактировал Кысь - 12-09-2008, 20:37

В мансарду осторожно прокрался маленький крот. Конечно, он пытался двигаться как можно незаметнее, но поскольку от природы был слеп, то натыкался на всевозможные предметы обстановки, создавая просто оглушающий шум. Но тут он услышал, как кто-то рассказывает истории. Множество историй, рассказанных разными авторами. И вот крот решил сам принять участие в неспешной беседе…

I
Мерзкая Собака
Самый сложный для оценки рассказ. Вроде все есть и вступление и завязка с кульминацией рассказа, но все же остается ощущение не законченности произведения. И еще возникает вопрос: как маг, который изобрел способ лечения проклятья оборотня мог проверить его в действии с оторванной головой?
II
Будет день...
Слог очень тяжелый для чтения. Сюжет, как таковой, отсутствует и представляет набор переживаний главного героя. Автор вначале путался от какого лица вести повествование. Однако автору порой удавалось найти словесные обороты с потрясающей точностью передававшие мысли/чувства героя.

III
***

Поскольку кроты ну абсолютно ничего не смыслят в стихах, позвольте мне воздержатся от комментариев.

IV
Совет мудреца

Браво! Придумывать сказки – самое трудное, что есть в нелегком деле писателя. А тут автору удалось создать неповторимую атмосферу волшебного мира. Единственное что, создается впечатление «двойного вступления».

Sparks,
«А чой-то Безбашенный» - что за слово такое «чой-то»? Может быть, «что-то»?
А в целом… В целом мне понравилась идея того, что девочка – урод! Не всё же героям красавиц спасать, на самом-то деле… Правда, и урод получился каким-то гротескным, но, наверное, так задумано. Да собственно не плохо.

Большой Ух,
Хм… Вообще мимо меня прошло. Только что я с друзьями обсуждала один рассказ… Он вызвал гамму противоречивых чувств, мыслей. Так вот в споре мы порешили на том, что раз такие рассказы Паланика с шумом обсуждают и спорят о них, значит они что-то значат, значит они стоящие. Так вот этот рассказ вряд ли бы я хотела обсудить. Извините, но против ИМХО не попрёшь

Darkness,
Ну, комментировать не берусь. Просто довольно хорошее и, наверное, стройное стихотворение. Но тоже мимо.

НекроПехота,
Так и хочется сказать на чистом олбанском языке: «Ниасилил!» Ибо читала и мучилась… Слишком витиевато, скучно… И в конце я ожидала, что повествование будет спасено каким-то неожиданным поворотом… ан нет! Всё то же и о том же… Тоже мимо, в общем.

Sparks
Ordeni Oscuro
Мерзкая Собака
Начну с того, что сам рассказ мне не понравился. Мне не понравилась идея, мне не понравилось воплощение.
Очень мерзкая на вид девушка становиться вервольфом из-за проклятия, и ни слова о проклявшем и причинах побудивших его на этот поступок.
Мне интереснее было бы читать, если б девушку на самом деле жестоко избили, и это послужило бы причиной ее смерти. После чего разъяренный отец воскресил ее и отправил на мщение в облике вервольфа.
В данном же изложении не вижу сюжета, кроме кровавых сцен в стиле голливудских ужастиков не самого высокого качества.
Пропущенные буквы, это конечно не ошибки, но невычитка на лицо.
Новые словооборты, конечно, дело хорошее, но седолысый, это как? Лысый и седой? Так может лысеющий мужчина с остатками седых волос? А глаза отвечающие скрипучим голосом?
Кусок с убийством Макса очень слабый, голливудский штамп с вопросом «кто это?» в темноту просто ни в какие ворота. А то что Макса раздирал силуэт а не вервольф и вовсе.
Обобщаю – не вижу идеи, не вижу работы, но вижу желание писать, надеюсь в дальнейшем будет все намного приятнее.

Большой Ух (неизвестный автор)
Будет день...
Это не мое, но написано очень интересно. Я бы не стал читать книгу написанную таким образом, но как зарисовка мне весьма приглянулся текст.

Darkness
Стихотворение приятное, но короткое. Мне тупому не хватило строчек. Я понял что все это сниться, это трудно было не понять, но и только. Почему это все не присниться нам я не понял.

НекроПехота
Совет мудреца
Только за начало низкий поклон, давно не читал такой красивой словесной вязи.
Рукоплещу стоя! Брависсимо неслыханным рассказом усладился мой слух, затейливой историей потешился ум да продлятся дни жизни рассказчика на тысячи лет.
Одно смутило меня – «Ужасное кровопролитие длилось три декады.» А потом – «На сей раз вражда двух держав длилась всего одно десятилетие.» то есть как всего одно? Там тридцать дней, а тут десять лет, или десятилетия считались декадами?
Но, все равно, рассказ великолепен.