"Мансарда", побеседуем о том, что пишем.

Все вопросы в эту тему или в PM.

Внешняя лестница, перила которой в весеннее и летнее время украшают цветы, в осеннее – гирлянды рыжих листьев, в зимнее – еловые ветви, ведет к последнему этажу небольшого дома, который находится на Улице Творцов. За стеклом зеленой двери висит табличка: «Кафе «Мансарда». Открываешь дверь – и видишь зал, похожий на сбывшуюся сказку: удобные стулья, диваны вдоль стен, деревянные столы, над которыми мягко и ненавязчиво светятся зеленые фонари.

Виртуальное кафе «Мансарда» - место для беседы о Вашем и чужом литературном творчестве.

Чтобы принять участие, Вам следует:
1) Оставить заявку, отправив PM Кысь и Соуль с текстом работы или ссылкой на неё (если она находится на одном из ресурсов prikl.ru) а также с пожеланиями об оформлении текста и о соблюдении Вашей анонимности. Тема и форма произведений любая. Объем до 30 000 символов. Не более одной работы от одного автора на один вечер.
2) Обратится в PM к Darkness и Соуль с предложением рассмотреть чужое понравившееся произведение из тем: Сквер Художников, Сквер Поэтов, Парк для писателей, Фотография, Осторожно, креатив!, Сад Камней, а так же из архивов официальных конкурсов и архивов неофициальных конкурсов.
3) Придти на обсуждение.

Встречи проходят в 2 этапа:
1. Подача работ (не более пяти для одного вечера).
2. Обсуждение работ (от десяти дней до двух с половиной недель).

Принимая участие, Вы обязуетесь соблюдать следующие правила:
1. Каждый подавший заявку обязан прочитать работы остальных участников в рамках одного вечера и написать о них мнение. В противном случае подавший заявку лишается доступа как автор, пока не примет участие на одном любом вечере в качестве посетителя.
2. Придерживаться корректных рамок поведения и не переходить на личности.

Если Вы полагаете, что вас оскорбили:
1. Убедитесь, что Вы действительно оскорблены и оскорбитель именно этого добивался.
2. Составьте цитатник фраз, которые вас оскорбили и аргументировано поясните, в чем именно состоит обида.
3. Подайте жалобу одному из модераторов раздела.
а) Рассмотрение жалобы модераторами и администраторами форума.
б) Допрос провинившегося критика.
с) Вынесение решения.

С уважением, персонал кафе «Мансарда»
(Ри, Соуль, Кысь, Даркнесс.)

PS мы только рады, если в обсуждении принимают участие не только авторы.

Примечания:
1) Автор, если не желает выкладывать работу под своим именем, может использовать псевдоним, как регулярно, так и единожды.
2) Анонимный автор может отправить свою рецензию через персонал кафе, как и остальные сообщения в обсуждении.

А это наши постоянные посетители.

© Аншерра aka Переплетчица (с позволения автора)

Сообщение отредактировал Соуль - 3-08-2011, 15:01

Присоединённые файлы
 the_maintenance____11.04.2009.txt ( 3.77кб ) Кол-во скачиваний: 1116

В этот вечер волк пришел изрядно уставший. Конец года не способствует хорошему настроению, особенно с такой суматошной работой. Вцепившись в спасительную кружку с горячим крепким чаем, он стал просматривать записи.

Zel
Человек снежный
Да, знакомо. Сам писал нечто подобное сюда же в мансарду. Только у меня про драконов было. Значит, что мне в глаза бросилось.
«- Я тебе обещал снегоход подарить? Отвечай! Обещал подарить снегоход при любом исходе?
- Ну, обещал…
- А ты себе еще ящик водки выторговал. Так что заткнись и веди к своей берлоге.»

Странный опытный егерь. Скорее завзятый алкаш. Нормальный мужик, тем более егерь, тем более опытный, никогда, НИКОГДА! Не променяет снегоход на ящик водки. Уж вы автор мне поверьте, я в тайге практически живу. А вот алкашей егерей не бывает почти, просто, если спьяну в лес отправиться, то тебя к себе на пушечный выстрел не подпустит даже глухонемой еж. Потому как перегаром разит за версту. Да и не держат пьяниц, невыгодно. Следить за ними на дальних кордонах трудно. Значит, ни тебе осмотров, ни тебе троп, ни кормушек, ни учета. Ну и кому он там нужен? Выпрут после второго месяца работы. Так что тут нескалдуха серьезная.
Еще заметка, две недели, по тайге, зимой? Хаживали?
Если нет зимовья – практически гарантированная смерть. Запасов еды на две недели переть на себе все время, темп ходьбы никакой. А ведь еще спальник, ружье, котелок, патроны, топор. А спать? Даже если валить лесины, прожигать снег, разогревая тал под лапник, а потом на нем спать в добротном спальнике между двух тлеющих лесин, ну три, четыре ночи неподготовленный вынесет, затем взвоет. Я молчу о том, что такой способ ночевки отнимает уйму времени на подготовку.
Другое дело кружить возле зимовья. В общем, в плане подготовки экспедиции полный провал. Ну да ладно.
Сама ситуация вызывает спорные ощущения. Михалыч, который впоследствии настучит в милицию, вряд ли бы повел охотника на снежного человека, вряд ли бы вообще сказал о нем, а уж коли повел, то не стал бы в милицию заявлять. Не складывается психотип человека.
Тоже самое с охотником. Уж либо выстрелил бы без рассуждений либо не смог бы на курок нажать. Ненатурально как-то вышли терзания.
Ну и про милицию уже писали. Никто б его не стал задерживать, пока тело не идентифицировано, максимум пригласили бы на допрос как подозреваемого под подписку о невыезде. Задерживать не имели права. А изымать из НИИ экспонат и вовсе. Чтоб экспонат в НИИ на конференцию попал, его должны были классифицировать, изучить и все бумаги оформить, там такая волокита была бы.
Вердикт - идея понятна мне и близка, но проработки рассказа не было.

Genazi
The World Without Logos
Уфф. Ну то, что мы с тобой в разных плоскостях живем и мыслим мы давно выяснили. Но это не повод промолчать верно? В общем, твои рассказы для меня как современное искусство, какие-то нравятся, какие-то нет, но малопонятны абсолютно все. Тут все дело в моем восприятии. Вот этот вроде бы и ясен, а с другой стороны у меня не складываются в голове некоторые детали. Но опять же. Я не уверен что они должны складываться. А ощущения от рассказа положительные.

Orrofin

Сказ о тенях, первых людях, о том, как появились огонь и солнце и о том, почему дети боятся темноты.
Много читал версий почему люди бояться темноты. Вот еще одна не хуже других. Не скажу, что она вызвала во мне бурю восторгов, но прочел с интересом. А вот последний абзац из общей канвы рассказа выбивается, я бы его переделал. Он инородный какой-то. И опять же, разжевывать то, что в принципе и так понятно, стоит ли?

Zel
По предыдущему вечеру немного - идея, что полной независимости не бывает? Понял, просто не очень люблю идей, сказанных прямым текстом. Вычитывать времени нет.
Теперь снежный человек. По фактам его уже отлично разобрал ввволк, так что сюжет критики не выдерживает.
Идея - да, забавно, хотя... Обычно рассказ что-то показывает. Автор хочет показать - стиль, обороты, атмосферу, картинку, необычный прием, сюжет, идею... Что здесь? Для голой идеи, что человек всегда человек - хватило б миниатюры. Но для нее много слов, а в остальном... Ну не создается тут что-то очень необычное, очень красивое или сюжетно захватывающее. Я не говорю, что он плох, не буду придираться к языку и вычитке. Но - прочел и ничего не осталось.

Genazi
Может быть, не слишком ново, но и не слишком затерто. Какое впечатление хотел создать автор? По тексту ощущение, что он не мог решить, то ли показать две равных стороны, то ли выразить свою симпатию (она чувствуется) детям Весны. А надо решить... И потом оттачивать каждую фразу, думаю, какую нагрузку она будет нести.
И все пойдет по кругу, да...
В целом хорошая вещь, эмоциональная, это я придирчив сегодня.

Orrofin
Хорошая сказка. По сюжету - так и непонятно, для чего Первотень зажигал солнце. Наверное, оно должно было как-то дать ему власть, но зачем было собирать остальных теней к людям, если они и так за ним по пятам не ходили?
Тенета, несмотря на частое повторение, так и остаются немного абстрактными, а Первотень - прости, автор - сильно напомнил Мелькора. Это лично-субъективное, да, по этому поводу можно не париться.
И еще, Оррофин, обычно у тебя опечаток в постах больше, но и тут с запятыми проблемы остались. И - разбивай текст на абзацы! По смыслу, а не просто так. Такой огромный однородный текст утомляет глаз, да и выделить что-то разбивка помогает.
Идея нравится, но не доработана, ИМХО.

Итак, еще немного критики (кажется, это мой второй пост в Мансарду, но обещаю бывать отныне чаще)

Zel

Самая первая фраза уже вызвала у меня ощущение нестыковки - из-за не совсем верной пунктуации. Что, в общем-то, и по всему рассказу встречается (но об этом наверняка уже говорили). Далее, пляшут стили – язык вообще довольно бытовой, особенно в диалогах, но вот эти драматические вкрапления типа: «Стеклову почему-то сразу представилось, что вот это могучие существо только что выгнала из дома жена, и он бредет по тайге без цели, погруженный в свои невеселые мысли» и дальше: « Они всю жизнь ищут друг друга, но им никогда не суждено встретиться.» Честно, не поняла – это ирония или действительно горькие переживания?
Часто встречаются в тексте слова, которые встретить вот в данном конкретном месте не ожидаешь, - ибо подобраны, на мой взгляд, неправильно. Это, например, места типа: «как-то слишком неторопливо и грустно что ли»(последнее «что ли» здесь совершенно не нужно) или «- Но, как же это? – запричитал ничего не понимающий Егор » (не думаю я, что мужчины, охотники именно «причитают»).
Еще кое-что – автор, вернее, его герои, несколько зациклены на выпивке)) Даже вот эти ученые summi viri*, как нам показывают, весьма меркантильны и алкоголезависимы. Я понимаю, что хотел показать этим автор, но… нахожу это лишним.
Осталось ощущение, что хороший – один только милиционер, который в конце выражает Единственно Правильную Мысль. А остальные: один предатель, второй убийца, жена у первого стерва; да еще все, кроме Милиционера (воплощение правды), Егора (главный герой, который Не ведает, что Творит), и Снежного человека (первожертвы) - алкоголики. Так и должно быть?
При всем при этом – потенциал есть как у автора. Так у рассказа. Текст выстроен на идее, которая автору показалась – это видно – оригинальной, новой (и это в идее действительно есть, я не помню, чтобы у кого-либо такое читал). Поэтому за работу вам спасибо.

Genazi

Logos naki world, ага?)
Вообще, не в пример обычныму творчеству Джен-куна, в этом рассказе кусочки складываются в одно целое Очень Удачно. И вполне понятно, если не прозрачно – если самую малость вдуматься. Рассказ о чудесах, о судьбе; о двух правдах, которые вопслощены в двух вариантах легенды о Тиам и Эвлее.
Да, почему Тиам не принимает предложного падежа? Все остальные вроде бы принимает, судя по тексту) Или дважды опечатка? Я просто сначала, прочтя подзаголовок, подумал, что Тиам – она, а Эвлея – это вообще Эвлей. Причем, если судить по этимологиям имен, то Эвлея хорошая, а Тиам плохой) Если имена не были взяты с потолка и под ними правда что-то подразумевалось.
Мир без логоса – это страшно. «Логос» - весьма многозначное понятие, как и латинское «ratio» – тут вам и «мысль», и «разум», и «правильность», и «речь». Логос – это такой, м-м, стержень, то основное, что содержит в себе миропорядок. Не какое-то абстрактное рациональное зерно, но… то, что делает мир нормальным для всех его обитателей. Да, его не хватает в описанном мире…
О грамматически-стилистическом: язык цельный. Слова из одного «штиля» в другой не проникают, выглядит все органично. Манера рассказывания – четко индивидуальная (в этом Джен-кун узнаваем легко))
«Сонная группа» - ну вот ее /и подобные организации/ я где-то видел) *в сторону* Интересно, Юля Люричева тоже занималась отстрелом утопистов?
Вещь вызывает много мыслей и эмоций, это здорово. Но об этом не хочется говорить много, поэтому – еще одно спасибо автору.

Orrofin

Это самый настоящий этиологический миф)То есть попытка логически объяснить то, что непонятно.
Ну, это сейчас мы можем с уверенностью говорить о солнечном свете, зените и надире, о преломлении и отражении… а когда-то могли только разжечь костер и прийти в ужас от того, что за спиной движется кто-то черный.
Копнем чуть глубже (Юнг с архетипами и психологическая школа мифа). Тень – вторая, страшная ипостась человека, от которой, кстати, свое начало берут и мифы о разных героических близнецах. Попытка как-то слиться с тенью, обнять свою тень, присоединить ее к себе – это ведь о примирении двух человеческих начал, доброго злого.
Так что же, Первотень – Зло? Нет, сомневаюсь. Он из таких, пратчеттовских первых «страшил», воплощениях первобытного ужаса, который все реже и реже в нас оживает. Будучи в уже солидном возрасте, т.е. больше 15-ти, мы забываем, что такое страх перед темнотой… а зря. Но это были рассуждения об идее, теперь же о самом рассказе.
Для мифа, коим он и является, все правильно. И повторы «тенет», и поведение теней-людей-первотеня, и язык, и построение. Что нехорошо – по-моему все-таки зря умные ученые упомянуты, не нравятся они мне тут. Однако «я это я, поэтому разве я могу быть НЕ-субъективным?».
Про мелкие запятые не буду говорить, просто тихонечко потом перевоспитаю)) В целом – понравилось, да. Спасибо пушистому автору.

* - summi viri - мужи величайшей учености и прочих достоинств.

Она не сбросила серой куртки, и столик выбрала самый дальний. Ее вечер, на который она не пришла, был уже очень давно, но стыд того случая до сих пор смотрел на промокшую гостью из каждой щели. Может быть, не стоило здесь показываться? Где трусость, где скромность?..
Но вечер был совершенно обычным, уютным и теплым, как, наверное, был и все эти дни. Чай, и запах бумаги, и слишком тепло для тяжелой куртки. Гостья все-таки с ней рассталась. На стопке по-осеннему желтоватых листков остался влажный след чашки.


I
Zel

Боюсь, это не тот рассказ, для которого я хороша как читатель. Может быть, стоит нарисовать вместо реального мира вымышленный? Сейчас - не вызывает сочувствия и веры.

II
Genazi

Затянуло. Очень живая реальность, в нее хочется верить. Показалось, автор на стороне Весны, а потому Осень подчас ждет лучшего объяснения. Слово "Кризалис" заставило ощутить собственное невежество.

III
Orrofin

Истории, что походят на эту, часто скрепляются вместе многими поколениями. Стиль избалован, хрупок и требует многого. А потому она трескалась прямо в руках, от самых пустячных вольностей. Конечно же, не рассыпалась, но и вспомнить без сетки рубцов - тоже уже не выходит.

Сообщение отредактировал Hinode no otome - 27-10-2008, 10:33

- Дело было вечером, делать было нечего, - Процитировал юноша, потягиваясь.

1. Оррофин.
Мур, да. Мур. Спасибо.

2. Wwwolk.
А мне казалось, что я все очень понятно описал. Жаль что только казалось, но если что-то непонятно, то что же конкретно?

3. Higf.
Как бы сказать-то помягче. То что я слегка псих, не значит то, что я слегка дурак… Хотя, может и значит. Не важно. К людям Весны у меня изначально нет никаких симпатий, ибо они были почти полностью списаны с эльфов из «Дам и Господ» Пратчетта. Но это неважно. Все попытки там эту симпатию найти, и нахождение оной причисляются к серии глюков и ляпов автора. Такая вот петрушка.

4. Хелькэ.
Ваааай… Ощущаю себя прям таким… Мудрым и талантливым, ага. Хорошо иметь такого умного рецензента. О половине вложенных смыслов, что ты перечислила я и сам не догадывался, честное слово… ^___^’ Блин… Перечитываю, и тешу самолюбие)))

5. Hinode no otome
Гомен, но вы ошиблись. Я отчаянно старался изображать нейтралитет и беспристрастность… Хотя… Может и не получилось. Не важно.

Genazi
Спасибо за отзыв. Насчёт тенёт - это было сделано специально, так же, как и ломанная ритмика.
wwwolk
Изначально всё кончалось несколько иначе, потом передумал...вот и остался такой пасынок редакции.
higf
Видимо - не передал. Солнце должно было сжечь и людей и теней, чтобы Первотень остался один. Насчёт абзацев - да, оно надо.
Хелькэ
Bravissimo! Хорошо нынче учат филологов - все символы были с честью расшифрованы. А перевоспитывать в плане запятых меня надо, да...
Hinode no otome
Пусть будет так.

Проснувшись от очередного послеобеденного сна (и где он только себе обед находит?), крот высунулся из своего уютного угла и вставил свое скромное слово в беседу.

Orrofin

Сказка. Я как-то уже говорил, что сказки это самый сложный для написания жанр. Понравилась идея – попытка объяснить то что уже объяснено. Напрягает чрезмерное повторение слова «тенёта». Стиль и слог немного не дотягивает до «прочитал на одном дыхании», но в целом произведение понравилось

Genazi

Хорошая задумка – показать два взгляда на одни и те же события и воплощена неплохо. Сложилось впечатление наличия опечаток в первой версии, но, возможно, это я подслеповат (кротам даже очки не помогают хе-хе). В целом вещь подарила приятное времяпрепровождение за чтением после трудового дня, за что автору спасибо.

Ну а теперь оставим крота есть свой очередной обед (ибо любой прием пищи он называет обедом – чтоб не путаться) и разберем мой рассказ.
Центральная в нем действительно идея. Далее огромная просьба к людям пишущим «рассказ не вычитан» - ну ткните меня носом в ошибки (хотя бы в личке) я вам только спасибо скажу. Вернемся к содержанию произведения. Снежный человек принадлежит к биологическому роду «человек» (логично черт побери) а не к человекообразным обезьянам, а законы, придуманные людьми, распространяются на всех человеков.

Orrofin
Удивили вы меня тем, что кто-то читает парк писателей. А верить или нет – дело каждого.

Genazi
Да уж, всем угодить невозможно.
«Вы Егор Стеклов тысяча девятьсот семьдесят шестого года рождения?» - а я вот твёрдо уверен, что тут пунктуация в порядке. И личная просьба скинуть мне в личку хотя бы пару примеров недовычетки.

wwwolk
Диалог про ящик водки. Ну, уважаемый wwwolk читайте внимательней: егерь потребовал себе ящик водки в дополнение к снегоходу, а не вместо. Далее две недели по тайге вполне нормальный срок охоты, особенно если совершать вылазки от одного кордона до другого и в места наиболее вероятной встречи с целью. О психотипе: Михалыч был уверен, что Снежного человека в природе не бывает, а повел он охотника чтобы получить себе снегоход. Про терзания охотника – наверно после след доработки рассказа я их уберу.
Про милицию – изначально задумывалось что Егора забирают для следствия и выяснения подробностей дела (или как это там у юристов называется) если из текста это не понятно – доработаю. Про изъятие экспоната из НИИ я не говорил (да и НИИ никакого нет – есть конференция, где решают что с экспонатом делать) А вообще спасибо за самый подробный отзыв.

Higf

«И опять слишком многа букавок». Что поделать – не пишу я миниатюры. А показать я хотел идею, да.

Хелькэ
Самый полный отзыв. Спасибо читателю. Про стиль – вы меня простите, но мне кажется: если говорит «простой парень» то это и должна быть речь простого парня (я про диалоги). Про выпивку: поверьте мне - ученые действительно любят выпить. И на конференции банкет с горячительным для своих обязательное дело. Ну а егерь – он не алкоголик – он просто жадный немного. За разбор героев по ролям отдельное спасибо.

Отправил в личку примеры.
Хигф

Сообщение отредактировал higf - 29-10-2008, 23:18

Ага, с ящиком водки мой косяк, не увидел слово ЕЩЕ.
Только все равно ситуация с ящиком водки мне кажется слегка абсурдной. Работал я в РЭСе, на обходах бывал и с егерями, и с охотниками. Серьезные люди из этой братии к водке имеют сугубо презрительное отношение. Водку будет выторговывать скорее работяга, который всю бригаду напоит и т.д. Путний егерь у городского просил бы прицел хороший, термобелье, я не знаю, в общем то, что в городе достать не сложно, а тут практически невозможно. Водки же купить нигде не проблема. Зарабатывает егерь неплохо, на край всегда может на мясо обменять. В общем, с водкой ситуация портит картину реальности и читателю егеря выставляет человеком пьющим.
Далее ведет он охотника к заброшенной медвежьей берлоге, заливая охотнику, что якобы там возможно встретить снежного человека, так? Тогда какого лешего им таскаться неделю по тайге? Чтоб охотнику показать рвение что ли? Раз егерь убеждает охотника, что предположительно знает место обитания Йети, то просто привел и посадил в засид на сутки. Больше зимой не высидеть. Потом обратно и снова в засид и так пока охотнику все не осточертеет. Егерю то пофиг, он ведь при любом раскладе получает снегоход, а раз так, то что он дурень что ли по тайге неделями метаться? Опять нескладуха. Просто таежники люди обстоятельные они лишних телодвижений не любят. Обдумал, пришел, сделал, ушел. А тут зачем-то неделю по тайге бродят в чем цель? Или берлога та на расстоянии недели хода от зимовья?
Я не просто так цепляюсь я все к тому веду что реализм из истории уплывает потихоньку. И в результаты видится какая-то бессмысленная картина. Охотнику егерь алкоголик заливает про Йети, таскает его неделю по тайге, зимой! Охотник полный дурик ибо снегоход дарит при любом раскладе то есть заранее говорит егерю мол можешь мне лапши навешать я тебе снегоход все равно дарю. Ну просто сказка какая-то.
Дальше больше. Ну, убил он Йети, привез его в город, какая нафиг конференция на непроверенном материале? Снежного человека вначале полюбому отвезли в НИИ, исследовали, осмотрели, вскрытие провели, оформили все документально и только потом дали конференцию. Иначе можно всю свою научную репутацию слить в унитаз! А если это фальшивка? Никто же не проверял! А тут уже конференция пресса, доктора наук, академики из разных стран.
Милиция же, даже не смотря на заявление свидетеля, должна провести предварительное расследование. Опять же найти тело провести вскрытие, установить причину смерти и только потом вызвать на допрос в качестве подозреваемого. А никак не заковывать в наручники прям на конференции. У нас презумпция невиновности в УК прописана, помните? Так что опять выход полная нескладуха. Отсюда рассказ выглядит сырым непродуманным.

на этот раз всего два рассказа, поскольку обе работы довольно объемные.

Wwwolk
I
Охотник эльфов

Осенний дождь разошелся не на шутку, погода, очевидно обидевшись на людскую неблагодарность, решила затопить мир слезами. Вдобавок ко всему, разыгрался ветер, холодный и пронизывающий, в промозглом осеннем воздухе бестолково носились сорванные листья, заканчивая свою и без того не длинную жизнь в дорожной грязи.
В такую поруу лучше всего сидеть у камина, в хорошем трактире потягивая горячий грог или доброе вино, незлобиво переругиваться с соседом и на чем свет стоит костерить не ко времени разыгравшуюся непогоду.
Придорожный трактир и в самом деле был переполнен, ну, во-первых, дело было к вечеру. А во-вторых, как уже было сказано выше, предпосылок для этого вполне хватало.
Трактир находился к северу от Таласа, рукой подать до приграничья и поселений эльфов, потому публика тут была не из пугливых, но и благочестивой ее назвать язык не поворачивался.
Многоголосый гул толпы, звон глиняных кружек, редкие выкрики, привычная музыка для уха трактирщика. Но, прожив всю жизнь на перекрестке дорог, да еще каждый день, сталкиваясь с новыми людьми, только полный дурак не научится заранее распознавать опасность. Именно поэтому трактирщик отослал наверх жену, помогавшую ему с постояльцами и цыкнув на сынишку, мощным шлепком загнал его под стойку. После чего стал ненавязчиво поглаживать отполированную рукоять узловатой дубины, что незаметно покоилась у ног.
В этот момент двери трактира распахнулись, и на пороге возник незнакомец. Одетый в длинный кожаный плащ с капюшоном явно эльфийского покроя, в руках он держал посох, а не лук, хотя это конечно еще ни о чем не говорило. Вместе с незнакомцем в трактир ворвались осенняя промозглая сырость и ветер.
Сидевшие вблизи невольно поежились.
- Прикрой дверь, - полетело из зала.
Незнакомец аккуратно притворил за собой двери. Капюшона он так и не откинул, хотя с плаща текло в три ручья и вокруг его сапог, мгновенно, образовалась лужа, судя по всему, дождь не собирался покидать эти места.
Вошедший, трактирщику не понравился сразу, и он сделал незаметный знак вышибале. Могутный детина неторопливо приблизился к незнакомцу, – Ты, вот что, добрый человек, – начал он. – Мест у нас уже нет, да и закрываемся мы скоро, даже сесть тебе негде, видишь, – он указал в сторону зала, – так что лучше тебе пойти дальше, до ночи как раз успеешь к «Веселым холмам».
- Ну, во-первых, добрый вечер, – донеслось из-под низко опушенного капюшона.
- Добрый, добрый, - согласился детина, – тебе же человечьим языком объяснили, нету мест, нету, давай, иди. Он легонько толкнул в грудь незнакомца.
- А почему ты решил, что я должен понимать человеческую речь?
- Ну что мне, бить тебя что ли? – как бы нехотя протянул детина.
- Добрый у тебя видимо хозяин, – усмехнувшись, сказал незнакомец, – если в такую погоду постояльца на улицу гонит. Небось, пса своего и то внутрь завел. Он указал на собаку, устроившуюся возле огня.
- Каков мой хозяин не тебе судить, – рассвирепел вышибала, – а ты проваливай! Он попытался резко ударить незнакомца в грудь, но тот плавно повел плечами и удар пришелся в пустоту. Детина, не встретивший сопротивления, полетел носом вперед, вышибая головой двери. Шум в трактире стих, все уставились на незнакомца.
- Не ушибся? – заботливо поинтересовался тот.
Побагровевший вышибала медленно поднимался с земли, грязь вперемешку с водой катилась по атласной рубахе и кожаным штанам.
- Да я тебя! – почти прорычал он и ринулся вперед как бык, слегка наклонив голову и расставив руки. Незнакомец вновь легко уклонился в сторону, сделав едва заметный шаг, но затем провел резкий удар посохом по ногам противника. Огромная туша, потеряв опору, со всего маху приложилась об пол, но еще в полете другой конец посоха догнал ее и крепко ударил по затылку.
Тишина в трактире стала полной. Лишь поскрипывала на ветру распахнутая дверь и сквозь шум дождя откуда-то издалека, доносился заунывный вой.
Детина лежал не шевелясь. Незнакомец вновь прикрыл дверь и повернувшись к залу откинул капюшон.
Змей, ЗМЕЙ, прокатилось по залу. Капюшон скрывал вполне молодое и весьма приятное лицо, обрамленное темными волосами, заботливо убранными на затылок и перехваченными для удобства тесемочкой. Юноша улыбнулся, сверкнув зубами и перешагнув через вышибалу, направился к стойке.
- Здравствуй Недород, – незнакомец, улыбаясь, смотрел на трактирщика. Опять взялся за старое? – в голосе юноши сквозило сожаление. – Я ведь говорил тебе, не доведет тебя это до добра.
Трактирщик немного сморщился, щека задергалась нервным тиком, – Не понимаю, о чем ты, Змей?
- Все ты понимаешь, – продолжал улыбаться незнакомец, – ты дубинку-то отпусти, небось, пальцы побелели от напряжения. Все равно ведь ударить не успеешь, – еще шире улыбнулся незнакомец, - не раз проверял, или все шишки уже зажили?
Нервный смешок слетел с губ трактирщика, – Да ладно Змей, чего ты, – он отпустил рукоять дубины и стал разминать затекшие пальцы. - Ну, бес меня попутал, захотелось немного деньжат срубить по легкому, с кем не бывает, правда? – он заискивающе заглянул в глаза незнакомца.
- Конечно, – понимающе кивнул тот, – но я ведь предупреждал? Предупреждал, – ответил он сам себе. - Просил тебя дурака? Просил! А ты ничего не понял. Прошлый раз я жену твою и детей пожалел, но в этот раз вы перешли все границы.
Змей приблизил свое лицо к лицу трактирщика и прошептал, – Убийство, это не воровство, спасти жизнь ты можешь только одним способом, ты сейчас скажешь мне, где они и завтра тебя здесь не будет, и не дай тебе бог встретить эльфа Недород. Я едва уговорил их не пускать сюда лесного духа.
Трактирщик побелел и переменился в лице, руки его задрожали, – Лесного духа? – произнес он севшим голосом.
- Именно, – удовлетворенно отозвался Змей, – правда, я не думаю, что эльфы прислушались к моим просьбам, именно по этому я прошу указать мне, где они, пока ты еще жив.
Один из гуляк сидевших рядом со стойкой и конкретно набравшийся еще в начале вечера, чрезвычайно удрученный тем, что веселая пьянка была прервана приходом этого незнакомца, очевидно, решил восстановить веселье. Восстановить самым простым путем, убрать саму причину. Он поднялся и положил руку на плечо Змея, – Слышь ты, эльфийский прихвостень, катись-ка ты пока тебе не накостыляли доблестные имперские наемники.
Удар, последовавший за этим, удивил многих, Змей даже не поворачивался, однако локоть его с тяжелым хрустом приложился в самое основание носа пьянчуги. Ноги наемника подкосились и он, закатив глаза, рухнул на пол. Тишина воцарилась вновь.
- Итак, – Змей взглянул на трактирщика, - где они?
Тот молча кивнул на боковую дверь за стойкой.
- Я пойду туда, – сказал Змей, - а когда вернусь, лучше чтоб тут никого не было, впрочем, мне все равно, если есть желающие сразиться с лесным духом они могут остаться.
Судя по тому, как посетители рванули к дверям, желающих не нашлось. Змей легко махнул через стойку и подмигнув притаившемуся под ней сорванцу вошел в боковую дверь.

Однако мне нужно сказать пару слов о герое рассказа. Личность удалась и впрямь замечательная. Сын варвара северных гор и эльфийки, Змей рос совсем не обычным ребенком. В силу обстоятельств, владеть врожденной магией, как эльфы, он не мог. Стрелять из лука лучше всех, у него тоже не получалось, сказывалась могучая стать отца привыкшего махать двуручным мечом. Однако ж, в детстве нам абсолютно все равно кто чей сын и хочется доказать, что ты не хуже других. И Змею приходилось брать хитростью, но я хочу вас спросить, вы когда-нибудь пробовали обмануть эльфа? Мой вам совет не стоит этого делать, все равно ничего не получиться. Если только вас не зовут Змей, и вы не выросли в тени эльфийских лесов.
Мечи Змей недолюбливал с детства, совсем нет, владел он ими неплохо, но предпочитал им посохи и дубины, во-первых, меньше уродливых травм, если не считать нервных улыбок после сотрясения, а во-вторых, он считал их более эффективными.
К семнадцати годам за свой ум и необычайную изворотливость он получил прозвище Хитрый Змей, что у эльфов считалось едва ли не высшей наградой. Ведь это прозвище дал народ по праву гордящийся своим умом и коварством. Единственным огорчением его матери, было то, что он охотнее садился за книги, чем шел на веселые гулянья у лесных костров с прекрасными девушками. Но отец только усмехался в роскошные усы и, похлопав сына по плечу, уводил мать, убеждая ее, что как раз это он еще успеет попробовать.
Первая кровь пришла в его жизнь с войной приграничья. Отряды мародеров кинулись в леса в поисках поживы, эльфы никак не ждавшие от людей подлости после двухсот лет мирного сосуществования, поплатились за свою беспечность. Именно тогда родилось сказание о лесном духе за одну ночь уничтожившем больше трехсот человек.
Война как прилив пришла и ушла, но она навсегда перечеркнула безоблачное существование и как это часто бывает, заронила искру вражды между племенами и уж тем более между расами. Змей, потерявший в этой войне и отца и мать, сильно переменился, для него стало не возможным сидеть на одном месте, и тоска погнала его по миру.

Теперь пара слов о противниках Змея. Тот кто встречался со слугами тени вряд ли сможет рассказать вам о их привычках и нравах, обычно таковые после встречи становятся очень молчаливыми, правильнее сказать, обретают гробовое молчание. К услугам этих убийц прибегают лишь в крайних случаях, ибо контракт с ними расторгнуть невозможно, и жертва их обречена. Стоят их услуги недешево, но ошибок у них не бывает. Однако с наступлением войны и междоусобиц кто станет прибегать к услугам убийц, жизнь человека в такое время не стоит и гроша, а потому приходится зарабатывать на хлеб, не гнушаясь ничем, благо слуги тени не отягощены моральными принципами.

Сумрак коридора встретил тишиной, закрытая за спиной дверь словно отрезала Змея от остального мира. Он на секунду замер привыкая к новой обстановке. Коридор, очевидно, вел на задний двор, обычное дело в трактире. У хорошего трактирщика все предусмотрено, в том числе и пути отхода.
Нужная дверь находилась по левой стороне, буквально в трех шагах. Мягко ступая по коварным доскам, готовым предательски заскрипеть в любую минуту, Змей осторожно приблизился к ней и замер, прислушиваясь. Тишина за дверью была полной, на какое-то мгновение Змей даже засомневался, не обманул ли его трактирщик, но, вспомнив о притаившемся под стойкой пареньке, решил, что вряд ли. Подставлять под удар собственную семью, надо быть полным уродом.

Они чуяли его, стоявшего за дверью, они знали, что он пришел за их жизнями и главное, они его боялись. Они, слуги тени, боялись его этого молодого дьявола выследившего их так легко и просто, словно они нашкодившие сорванцы. Их пугала его двойственная природа ни эльф, ни человек, вообще непонятно кто. Обладающий огромной магической силой, но никогда ее не применяющий. Будь он простым рейнджером, они бы знали как себя вести, но теперь они были в растерянности.

Выучка возьмет свое, размышлял Змей, они займут позиции максимально выгодные в данной ситуации. Трилистник с основанием в дверях, любая атака будет обречена на провал, он прекрасно знал, с какой силой они могут метать свои граненые спицы. Наверняка пол у входа усыпан шипами, то, что его почуяли, Змей не сомневался, глупо недооценивать противника. Он хмуро улыбнулся и покрепче перехватил посох.

Они стояли извечным трилистником, обрекавшим на провал любую атаку, побелевшие пальцы судорожно стискивали метательные спицы способные с близкого расстояния пробивать панцирь.
Ему не жить, обреченным некуда отступать.
Дверь с треском распахнулась и в комнату, вместо человека ворвалось бурое облако, трепыхающее кожаными крыльями. Ужас охватил их, взвизгнув, они метнули свои спицы. Все остальное случилось мгновенно, среднего в лоб ударила толстая узловатая палка, его погасшее сознание успело заметить кожаный плащ, насквозь пропоротый в трех местах. Дальнейшее было столь же быстрым сколь и непонятным, левый рухнул на пол с окровавленным лицом, а правый успел увидеть холодные, как хмурое осеннее небо, глаза, прежде чем мощный удар отправил его в страну небытия.

Часом позже Змей остановил коней возле лесной эльфийской заставы.
- Как я и говорил, - кивнул он двум лучникам, указав на безжизненные тела, переброшенные через конские спины – Это были не люди, слуги тени, убийцы-наемники. У них нет расы, нет рода и племени, они просто убийцы, а причина, банальная жадность.
Эльф, чуть улыбнувшись, принял поводья из его рук, – Почему ты не убил их?
- Это не моя работа, - усмехнулся Змей, - я не палач и не судья, я всего лишь странник. Жаль только весь свой табак на них извел, да плащ мне подрали недоумки.
Он сокрушенно осмотрел три аккуратных дырки в плаще.
- Ну да ладно, все равно скоро зима и плащ придется менять, – он с наслаждением втянул лесной воздух, – снег будет, – утвердительно кивнул он самому себе, – со дня на день ляжет.
И вскочив на коня, направил его неторопливым шагом обратно.

Genazi и Черон
II

Инфернис Истериум.

(Оно же известное как "Поиграем?". Сие есть полная версия, с одной добавленной частичкой и недостающими кусочками текста, которые были вырезаны в угоду знаковому цензу конкурса "Тандем". Желаю (-ем?) приятного прочтения)

...Что такое космос? Если подойти к этому понятию с точки зрения науки, то мы получим долгие размышления о вакууме, бесконечности, квантах, пространствах... И, наверное, это будет звучать правильно, логично. А с точки зрения обывательской, космос – это звездолеты, принцессы Фомальгаута, императоры Галактик, инопланетяне и прочая беллетристика. Ректальный выхлоп, издержки фантастической макулатуры.
Ну а если честно? Без размышлений, научных выводов? Если так, то космос – огромная черная клякса, холодная и безжизненная. Лишь бесконечная пустота. И можно найти множество цветастых сравнений, но ведь на самом-то деле мы знаем, что космос – место очень неуютное.

Габриэль вздохнул и вновь оглядел труд очередного приступа бессонницы. Неровные буквы сливались в одно большое месиво из чернил, нелепые мысли резали по самолюбию тупою пилой.
«Да что же это такое!? За весь день – ни одной дельной мысли, все прах, все тлен!» - патетично подумал он, зачеркивая очередную фразу. Воспаленный мозг не давал покоя, сознание злорадно нашептывало: «Бездарность! Бездарность и дурак!», а тупая боль в груди заставляла его в очередной раз прикладываться к пузатенькой бутылке, в которой тихо плескалась буровато-серая жидкость. Тогда боль уходила, но вскоре возвращалась вновь, возвращалась и начинала медленно поддевать своим кривым ногтем незаживающую рану.
- Плохо все. Все никуда не годится... – сиплым голосом прошептал Габриэль, выпуская из пальцев бутылку. Его лицо при этом чуть искривилось, верхняя губа приподнялась, обнажая ровный ряд синевато-белых зубов. Спустя некоторое время, когда теплая волна прокатилась по его телу, принося долгожданное расслабление, гримаса исчезла, являя нам истинный вид мужчины. По виду – лет тридцати-тридцати пяти. Узкое лицо серовато-землистого оттенка было покрыто неровными красноватыми пятнами, светло-русые волосы нелепо торчали немытыми космами, тонкие и бледные губы чуть опущены уголками вниз, а светло-голубые глаза смотрели с вечным раздражением. Одет он был в разношенный голубоватый свитер, покрытый неряшливыми темными пятнами, жеваные брюки черного цвета и серые тапочки.

- В такие моменты, - неимоверной ленью пожаловался голос из противоположного угла, - мне даже цепляться к нему совестно. Он выглядит таким же несчастным, как шоколадный Иисус с откушенной головой.
Астарот с выражением вселенского отвращения к миру покачивался на табуретке. Та угрожающе скрипела, всем видом давая понять - еще парочку громогласных стенаний в духе "мне скучно!", и маэстро имеет превосходную возможность получить приключений на часть тела, противоположную вместилищу мыслей.
Вздохнув, он продекламировал:
"Жил человечек на луне,
Жил на луне, жил на луне.
Жил человечек на луне,
Его звали Эйкин Драм.
Он играл на ложках,
На ложках-поварешках,
Он играл на ложках,
Его звали Эйкин Драм".
- А может быть, стоит в самом деле попробовать играть на ложках? - маэстро внезапно оживился, осененный идеей из разряда гениальных. - В самом деле, сколько можно терзать бумагу? Она, в противоположность известной пословице, терпит далеко не все. Не жаль собственных бесцельно растрачиваемых усилий, подумал бы о переводе чернил...
Астарот выглядел, в противоположность своему собрату, неопрятно и даже обрюзгло. Потертый сюртук, фалды которого уныло свешивались с табуретки и покачивались в такт, неряшливо застегнутая рубашка и заляпаный чернилами манжет на левой руке. Размеры оформившегося брюшка и внушительных размеров афедрона свидетельствовали, что сей благородный муж скуке скорее потворствует, нежели храбро сражается с ней шпагой и кинжалом. Маленькие темные глазки могли бы, несомненно, заглянуть в душу проницательным взором, но сейчас они только лениво обшаривали комнату и выглядели вареными желтками. Маэстро одолел сплин, и единственным (сомнительным!) развлечением было наблюдать за работой Габриэля, сопровождая каждое его действие язвительными и не очень комментариями.

Сосредоточиться, сосредоточиться... Хотя скажите на милость, о каком сосредоточении вообще может идти речь, если... Если ваша немезида, ненавистный комок из желчи и издевки шипит вам на ухо разнообразные оскорбления, брызжет кислотой, препарирует с изрядной долею садизма каждый ваш жест, каждое движение? Я не знаю, как долго смогу это выдерживать. Я терпел целую вечность, но... На еще одну, такую же меня не хватит. Kyrie, eleison!

Габриэль усилием воли заставил себя молчать. Его губы сжались в тонкую и белую линию, словно закрываясь на замок, дабы ни одно слово, ни единый звук не вышел на растерзание его ехидному соседу. Боль в груди нарастала, кривые когти вновь цепляли чуть подсохшую коросту, а руки, верные ему руки вдруг начали мелко подрагивать.
«Как я ненавижу... Как я ненавижу все это!» - в отчаянии подумал он, прикрыв чуть побелевшие от напряжения глаза, стараясь не видеть той тюрьмы, в которую он заключен, кажется, навечно.
Стеклянный куб. Средних размеров, уютный такой куб. И вполне возможно степень его уютности повысилась бы многократно, если бы он не был клеткой. Не был местом заключения двух несчастных душ, чьи разумы уже давным-давно испарились, прошли сквозь тонкие стенки из стекла. Странно, но такие эфемеры как радость, грусть, страх, вдохновение, затухали здесь очень быстро, истончались подобно тусклому огоньку на сквозняке. Лишь одна эмоция властвовала здесь в полной мере: ненависть. Тошнотворно скользкая она свернулась в телах Астарота и Габриэля мерзким клубком, исходила ядом, отравляя их обоих.
Ненависть порождала бесконечные споры и обиды, вскрывала гнойные чирьи памяти, открывала новые грани ярости и боли. О да, именно здесь она нашла свое царство.
- Сонная группа, определенно, справилась со своей задачей, - Астарот зевнул, поднялся с отчаянно пискнувшей табуретки, и стремительно, взвихрив ворох разбросанных по полу бумаг, прошелся по комнате. - Прости мне мою неоригинальность, я знаю, что говорил это пару миллионов раз за последнюю вечность - но пытка скукой при всех ее минусах есть самая надежная из всех способов Маллес Малецифиума. Инквизиторам стоило бы замуровывать ересиархов в башнях на тысчонку-другую лет, снабжая по необходимости пищей и водой. Готов поспорить, уже в первые лет сто они бы сожгли все свои черные трактаты и сочинили бы десяток новых учений, которые в свою очередь жгли бы следующие сто лет. Знаешь, друг мой, - маэстро ласково улыбнулся, склонившись над плечом Габриэля на предусмотрительной дистанции чуть дальше удара кулаком, - а ты - чистейшей воды еретик. Убийца в некотором роде. Растлитель душ человеческих, начиная с собственной. Вот мне, например, наскучило играться с творениями уже давным-давно, а в тебе все еще пылают надежды.
Скромная обитель Астарота тоже пестрила листами бумаги. Только в отличие от своего собрата по дуэту, циничный маэстро расправлялся с ними другим, по его мнению, более достойным способом. Астарот делал журавликов. Они толпились вокруг табуретки, поклоняясь ей, как святыне, изогнув гордые шеи и склонив наспех выделанные уголком головы. При том обилии времени, которым обладал оригами-мастер, можно было творить настоящие шедевры геометрии, сложенные крылья которых не расходились бы ни на микрометр – но сам маэстро считал это еще более скучным, чем рисование, к чему он никогда не был способен.
- У Сонной группы было множество назначений. Исследование законов существования мира, определение грани реального и запредельного, анализ и исправление нарушенных соразмерностей. Де-юре, – Горько заметил тот, кто ни на секунду не мог забыть о предательстве своего главного детища. – Де-факто, мы имеем кучку идиотов, решивших исправлять все, что можно признать химерой, даже не подозревая о том, что сами они одной из этих химер и являются. Не так они были задуманы, совсем не так...
Габриэль смерил тоскливым взглядом мрак космоса, что поглотил их маленькую тюрьму, подобно пылинке оказавшейся в пасти огромного зверя. Не отрываясь от созерцания бесконечной мглы за стеклянной стенкой, он продолжил, более раздраженным тоном:
- Что же до твоих грязных диффамаций о моем прошлом... Тебе ли, мастеру сплетен, плешивому художнику едкого слова, рассуждать о моих падениях? Тебе ли вообще говорить что-либо о ереси, старый интриган? Побереги свою подагру, и не подходи ко мне ближе. Миазмы, исторгаемые твоим ртом, не дают мне сосредоточиться на мысли. Мало тебе, что ли развлечений? Иди помучай своих верноподданных, - Писатель кивнул в сторону уродливых бумажных монстров, которых лишь с определенной долею издевки или добродетельной жалости можно было бы признать «журавликами». – Потешь свое самолюбие. Или ты желаешь опять увлечь меня в ту дьявольщину, что называешь Игрой?
В глазах Габриэля на миг появилась некая заинтересованность, которая, впрочем, тут же пропала, уступив место повседневной тоске.

- Впрочем, иногда, - невозмутимо изрек маэстро, вертя в пальцах засаленного журавлика, - меня подстерегает мысль, что я где-то ошибся. В прекрасной доктрине скуки и ее пыточных ухищрениях, должно быть, спрятался какой-то изъян. Взгляните на этого фата, господа и сеньориты!
- Да-да! - Астарот наставил обвинительный перст на своего визави, - Отнюдь не меня, а вовсе его должно было именовать Вёлундом, безумным кузнецом без праха и урюка! Он, играясь звериками куда менее плотными, чем вы, дорогие мои, эфемерными, призрачными, ничтожней бумаги - ухитряется огрызаться и хранить огненное презрение даже после тысячи лет в этом жалком месте. Это достойно. Я не могу не уважать подобную стойкость, сэры и пэри, пусть она и отдает за версту гнильцой смешной обиды. Конечно, - Астарот наклонился поближе, вперившись своими желтками в глаза Габриэля, - конечно, я хочу сыграть. Ты здесь возишься с правилами, сочиняешь одни других лучше и прекрасней, но что толку с правил без игроков? Вперед!! - неожиданно рявкнул он совсем не своим прежним сладким голосом, так, что журавлики в ужасе подскочили и порхнули по углам комнаты. - Довольно возни с чернильными кляксами! Шпильманмейстер, где ваша шпага?!

И тогда из теней и вороха резаной бумаги восстал мертвый, с пробитой грудью и бледным, как воск, лицом, дирижер, взмахнувший своей шпагой и воскресивший под гром аккордов квартет висельников. Они играли на виолончелях, и им подпевал несмелый гобой из угла, пикколо, обряженное в одежды мученицы и со стигматами на грифе.

- К черту! - орал Астарот, выхватывая у шпильманмейстера шпагу и пинком отбрасывая его к табуретке, где он рассыпался рваными клочьями рукописи. - Ты дурак, враг мой, что до сих пор не попрощался со словами! Несколько десятков букв давно истощили себя в твоем мозгу, и складываются в пустые оковы смысла, а здесь, смотри, двенадцать нот, и все так же, как тогда, как раньше!.. Начинаем! Вперед, кавалерия - в до диез, одиннадцать восьмых, раз, два!..

И оркестр журавликов играл, захлебываясь и невмерно фальшивя.
В глазах падшего Творца разгорался дикий огонь, серная смесь из ярости, гнева, страсти, забытых истин и желчной ненависти. Воистину адское варево, которое плескалось где-то на краешке зрачков, и падало на стерильную и холодную плоскость. Падая – загоралось серым огнем из разрушенных надежд и злых воспоминаний. Это пламя шипело и корчилось, подобно змее пришпиленной к земле острой пикой, оно поглощало бесчисленные бумаги Габриэля, превращая их в серую массу пепла – мрачного и бесполезного.
- Так что же, ты, мой далеко небезупречный друг смеешь обвинять МЕНЯ, в чем-либо подобном?!
Жар пламени охватил внутренности стеклянной тюрьмы, треща и воя, подобно жертве инквизиторов. И где-то были слышны яростные гимны святых кастратов, чьи тонкие голоски немилосердным пафосом терзали уши, рождая истинную какофонию, хор последнего дня, предвестие Апокалипсиса и появление Диабло во плоти.
Волосы того, что назывался Габриэлем, растрепались, жуткой массой из переплетений серого и русого покачиваясь на незримом ветру.
- Узри же, наглый мой противник, как рушатся и возрождаются догматы моих мыслей! – вскричал он, силясь перекрыть ужасную бурю звуков, что наполнила стеклянный куб. Но, так и не сумев прорвать сей грохот, он лишь с силой взмахнул руками, взметая шторм из серых крупинок пепла. Вращаясь и мечась по комнате, этот прах превращался в мрачные столбики-башенки-домики, жуткой скульптурой из мертвой бумаги стелясь по полу...

Город, покрытый струпьями из прелых листьев, вступил в объятья нового утра.

Город стонал под окнами, как стая котов, загнавших в кораль урчатую мисс, и вразнобой добивающихся ее благосклонности.

Ведь тогда вечером никто не пришел.
Тогда вечером Наталья, в очередной раз заглянув в глазок с отчаянием жены праведника, обернувшейся к Гоморре, поняла, что ждать больше нечего. Она погасила свет, задернула шуршащие заросли тюли и крепсатина, вернулась на кухню и долгое время просто с тупым отчаянием смотрела на свое отражение в оконном стекле. Она молча выпила приготовленный для гостей кофе, не ощущая вкуса. Кофе был грязным и коричневым, цветом напоминая мокрую собаку, и пахло от него, казалось, так же. Она сложила чашки, пристально следя за руками, чтобы те не дрожали, а потом набрала ванну и забралась в нее как есть, не раздеваясь.
Всю ночь ее мучило бессилие. Никто не пришел. Никто больше не придет. Свершилось то, что она в тайных страхах переживала каждую ночь - она осталась одна. Больше они не будут летать в струях дождя над сонным городом. Не будут, спрятавшись на крыше от чужих глах, рассказывать друг другу страшные сказки. Перед глазами вставали лица, как вытесанные на могильных камнях - сумрачная Катерина с расширенными от наркотика глазами, Ольгерд, заикавшийся и совершенно не умевший петь, Гюнтер, насмешливо-язвительный Гюнтер с лязгающим именем... и Таисия, которая всегда молчала, и в дикие грозы срывалась со шпиля, чтобы поймать перепугано мечущуюся в шторме ворону.
Омерзительно мокрая одежда липла к телу, а вода начинала медленно остывать, чуть теплыми парами дурманя её голову. «Натали, ах, Натали, зачем же ты решилась на такую глупость?» - спросила она у себя, вплетая в мысленный зов ехидные нотки Гюнтера. Но знала, очень точно знала – нельзя ей одной терпеть холод этой ночи, нельзя тешить себя мыслью о смутной надежде и возвращении её дорогих собратьев.
- И тьма сойдет, и реки будут полны смога, и холод пролетит за… - тихо пропела она, прикрыв глаза и облизнув бледные, скользкие от слизи губы.
«Все же, как я любила его улицы, как я любила его окна, как я любила эти тихие песни под его сводами. Да, любила...Кажется. Сейчас уж и не вспомню» - думала Наталья, прислушиваясь к тихому плеску.
«...И прошедшее время. Ненавижу прошедшее время. Ненавижу. Ненавижу! Тошно мне! Тошно мне!» - в исступлении шептала себе под нос, отдавая свое тепло вмиг охолодевшим водам. За окном провыли псы. Они всегда выли, эти чертовы монстры ночного холма. Кому и зачем – неведомо даже Сказочникам. А они то знали все, знали все и не говорили.
А в гостиной тикали старинные часы. Под их нехитрый ритм, будучи в жутком опьянении она исполняла когда-то дикий танец, крича хвалу этим улицам, этому дому и людям что жили в нем. Но сейчас она одна. И плясать – нет, плясать не хотелось. Минута за минутой. Шестьдесят «тик-так» умноженное на бесконечность проникало в её мозг и заставляло сотрясаться сердце в ужасе.
Псы провыли в пятый раз. Когда её решимость наконец окрепла, и тяжелые, будто свинцовые пальцы потянулись к горлу... Раздался стук. Сердце Натали дернулось и ухнуло в глубокую пропасть.
«Да, да! Это они!» - радостно подумала она, опираясь руками о края ванной. А стук все продолжался и продолжался. Монотонный, нудный. И сомнение пришло в её душу. Перед глазами пронеслись картины, страшные и глупые. Мертвый Ольгерд, смотрящий бессмысленно пустыми глазами в серую обивку её двери, уставшая Тая, прикрывшая веки и раскинувшая руки, словно пытаясь взлететь. И Гюнтер, её Гюнтер, улыбающийся, растягивающий губы в ехидной ухмылке.
Молчание. Стук. Тиканье часов. В седьмой раз провыли за окном псы ночного холма.

- Так вы считаете, что истина действительно досягаема? – жеманно растягивая слова, молвил Мирославин, вертя в руках свою безумно элегантную трость. Его жирное, будто у борова решившего встать на задние лапы, тело подрагивало в такт его мелким шажкам.
- Это ясно как день! – Брызгая слюной, ответил ему Данченко. Будучи хлипким, хоть и не лишенным симпатичности, юношей, он старался выглядеть чуть более солидно, чем являлся де-факто, и степенно шел рядом с собеседником, засунув руки в карманы клетчатого жилета.
- Помиииилуйте, мой дражайший, а в чем тогда суть Истины, буде она действительно доказуема наукой или какой другой еретической оказией? – Притворно изумился Мирославин, всплеснув коротенькими ручонками. В глазах его был виден чуть ленивый интерес, позволявший ему впрочем, осматривать красоты осеннего парка. Прелая листва мягко шуршала под их ногами, солнце скрылось за бесконечными тучами и его рассеянный, нечеткий свет был приятен обоим.
- А в том и суть! Вот откроют, – и будет всем суть, - Твердо ответил ему вьюноша, дернув щекой.
- Но как же догмы философии? Как же Ампермактиев труд, чей пятый постулат шестой главы явственно гласит...
- Амперактиев, не Амперактиев...Грязь! А вот Истина...- Данченко перевел дыхание, а затем резко отрубил. – Есть и когда-нибудь нам обязательно откроется.
- Ну-ну, голубчик, - елейно усмехнулся этот проклятый мефисто. - Меня всегда забавляла эта ваше так называемое прекраснодушие, но подумайте же о элементарной экономике. В человеческой природе нет ничего конечного. Все целиком обеспечивается циклическими закономерностями, в которые ваше представление об истине просто не входит!
- А вы со своей стороны, - Данченко отдавал все силы, чтобы не плюнуть в высокомерно-снисходительную физиономию оппонента, - мыслите и рассуждаете так же узко, как ваши предки-обезьяны, которые, когда у них закончился батат, взгромоздившись на кафедры и придумали эту вашу экономику. Законы - это всего лишь наблюдения! Они существуют только пока такие как вы, упертые лбом в беспросветность и ограниченность, насаждаете их среди людей искусства! И если то, что вы называете природой человека, противится Истине - к дьяволу тогда человека!
- Помилуйте! - Мирославин в очередной раз взмахнул руками, - а для кого же вы будете разбивать звездный свод и доставать вашу Истину?
- Тот, кто увидит ее, может уже и не носить нечистую кожу человека, запачканную веками в похоти и грязи. Говорите, бесконечен человек, цикличен? А я говорю, что он когда-нибудь закончится! И из него, как из куколки, родится новое...
- Ах, новое... - скептически протянул Мирославин, разом как-то меняясь от своего ласкового, почти елейного обличья. - Это бабочкой, значит, к небесам? Да бросьте, Данченко! Высший ваш человек будет так же пьян и бестолков, как нынешний, будет марать бумагу и открывать нимбом бутылки, играть в дурацкие шахматы и тратить вдохновение на женщин, хоть засыпьте его истинами и всемогуществом!.. Грязь вы не вытравите ничем. Это вообще не грязь. Это - безумие.
Данченко некоторое время просто изумленно взирал на преобразившегося мефисто. Потом он взорвался. "Мне с первого раза показалось, что вы тупы, но то, что вы способны очернить все самое прекрасное, я и подумать не мог!.." "Наевшись сигаретного дыма, вещать из кресла ядовитые откровения!.." "Оставайтесь к черту с вашим нигилизмом и безумием!.. Видеть вас более не намереваюсь!.."
Смотря вслед кипящему яростью Данченко, летящему на крыльях гнева под склонившимися осинами, Мирославин совсем не по-мирославински вздохнул, и, подняв голову к небу, щелкнул пальцами. Под голубой органзой небесной краски вдруг процвели мазки акварели - грубые, неаккуратные удары по нарисованному небу...
Он, воровато оглянувшись, достал из-под полы жеваного сюртука шахматную доску, и разложил ее прямо на брусчатке, смахнув шуршащий ворох листьев в сторону. Расставил фигуры, которые встали эндшпилем - черный король посредине надменно оглядывает поля, замершие позади всадники и верный епископ, и белая пешка, убежавшая чуточку дальше, чем следовало.
- А ну, назад, - Мирославин погрозил пешке пальцем, подцепил ее, и переставил обратно, поближе к королю. Потом поднялся, выпрямившись, и ухмыльнулся в сторону молодого человека, широкими шагами мерявшего парк.
- Добрейшего вам вечера, юноша! - вскричал он, снимая шляпу и подметая ей листья под ногами в поклоне. - Мне кажется, вас гнетет какая-то мысль - да нет, я прямо-таки вижу это! Не согласитесь ли прогуляться, побеседовать о высоком?..
И Данченко, смерив незнакомца недоверчивым взглядом, в очередной раз свернул с прочерченной в небе тропы.
Это был уже четвертый.

Сентябрь 13.

Просыпаюсь от холода – окно открыло сквозняком. Ненавижу вставать так рано, но что поделать… Матери дома нет. Опять ушла за очередной порцией. За окном виднеется эта чертова дура, завод мечтаний. Ненавижу её. Дрянь.
Наверное, и сам бы там сейчас работал каким-нибудь сосудиком для «Ласковой грезы о первой любви №6, девочка с веснушками». Однако Бог миловал…
В школе опять почти никого нет. Все учителя ушли в свои кабинеты, сволочи. Ненавижу их! В начале сентября они еще пытались сделать вид что полны сил и желания дарить нам… Как там они сказали? «Знания»? Ха!
Мы-то все знаем, и я, и Боров, и Марка… Они нас все ненавидят. По-настоящему ненавидят. Мы им мешаем. Гады.
Мать опять не пришла. Ну и черт с ней, обойдусь. Холодная лапша с томатной пастой на ужин. Черт, как надоели эти полуфабрикаты, эти «быстрые завтраки»… А с душой уже готовить никто не умеет. Тетя Саша еще могла, да и то… А сейчас и её нет. Сволочи!

Сентябрь 17.

На улицах сегодня опять пусто. Все ушли работать. Вчера позвонил Марка, сказал, что уходит на завод. Дурак. Мы все его пытались отговорить, да что с ним толку-то разговаривать. Ушел да и ушел. Нас теперь пятнадцать. Пятнадцать на нашей улице, семь в соседней, и десять в пятом квартале. Мало…
А по ящику опять крутят эту чертову программу. «Счастье в прошлом». Этот урод Карагин так и улыбается, так и улыбается… Вот бы ему его улыбочку поганую, да ломиком раскрошить. Увидел Юрика на заднем плане. Тоже лыбится, а глаза пустые.

Сентябрь 18.

Вчера ночью в подъезде нашел двоих под перебором. Взял одного за шиворот, пинал ботинком в жирную харю, пока глаза не просветлели, потом сказал все, что о нем думаю. Они же когда отходняк, ничего не соображают, только дергаются. Так бы я черта с два к ним подошел - здоровые бугаи поперек себя шире, но тогда аж перекорячило от злости, зубы на языке крошились. И до сих пор. Гады, вот ведь гады... Доберутся скоро до меня.

Сентябрь 21.

Принесли домой мать. Олег нашел на улице, и с Боровом притащили. Вот только уложил спать, отошел немного. Руки дрожат. Она вся в порядке, дышит, смеется, но не узнает ничего, и долго уснуть не могла. Лежит и смотрит в потолок, не моргает, только сглатывает нервно. Ничего не ест, только пьет. Как дерево... Если не дать воды, начинает кричать - совсем не как человек, по-птичьи, почти неслышно.
Мрази. Что они с ней сделали... У нее же почти все волосы выпали, и следы от присосок на груди. Я ее не отпущу больше. В дверях лягу, цементом обмажусь, но не отпущу.

Сегодня ночью спать не буду.

Сентябрь 22.

Не смог удержаться - свалился сегодня спать. Перед этим поставил у кровати воды. Но ей полегче. Сегодня, кажется, позвала меня по имени. Когда я прибежал, она как будто хотела что-то сказать, но не могла. Может быть, придется бросить школу... Ну и черт с ней. Приходил Инка, проведать. Спросил у него, куда он ходит работать. Наверное, соберусь вместе с ним.

Сенбятрь 28.

Долго не писал. Мать встала, собиралась идти на завод, и ничего не слушала. Пришлось приковать ее, цепочкой за руку к кровати... иногда страшно, не перегрызла бы она эту руку. Кормлю ее из того, на что хватает денег. Она уже успокоилась, иногда даже разговаривает, но боюсь ее отпускать. Приходил парень с завода, звал работать. Выгнал. Что-то говорил насчет страховки, но я его все равно выгнал. Разговаривали сегодня с Мартой, ей прислали бумагу, что отец ее погиб от нервного истощения. Я сказал, что лучше сдохнуть от голода, чем тебя разложат по трубочкам и будут сосать радость. Да еще ты сам будешь давить на педаль сильнее и сильнее, тебе от этого в кайф. А она много плакала, и почти ничего не говорила...

Колбы. Колбы живые.

Сентябрь 30.

Она умерла. Сегодня зашел в комнату, удавилась собственной цепью, затянула узел.
Теперь я понимаю, с чего другие уходят на завод.
Тот парень оставлял анкету. Она точно где-то завалялась. Сейчас я ее найду.
Четырнадцать.

- Что за странное место, этот Город. Ты помнишь того художника? Ну, его фамилия начиналась на "К", или что-то в этом роде.
Крауз, нет? Так вот, он действительно считал себя марионеткой. Причем дошел до этого после бессонной ночи, во время которой рассматривал свои, откровенно говоря, бездарные работы. Ну и пришел к выводу, что весь его "дар" гроша ломанного не стоит, что он несвободен, а посему создать Творение не может... Застрелился, идиот. На самом деле просто художник был из него ужасный, насколько я помню. Ха... Рок, Судьба, Фатум...
- Судьба, конечно. Судьба - идеальная игрушка и прекраснейшая женщина, все так хотят ее себе... А Краузу я готов поставить монумент. Ну или, на крайний случай, расцеловать его труп в обе щеки. Выбрав совершенно дурацкий повод, он поступил по справедливости. Что за чушь, несвобода... Это, как говорят люди, лес, который не видно за деревьями. Только идиоты не могут понять, что нет никакого леса, они его придумали, наклеили себе на очки. Есть деревья. И есть творения. Это мой личный вид безумия, я сам разработал его с помощью лучших умов человечества, и называется он "прагматизм"... Ну, следует признать, эта игра вышла неплохой. Ты определенно совершенствуешься в формах. Еще тысячу-другую лет назад я ожидал бы от тебя примитивную утопию.
- Утопия. Ты же знаешь как мутируют эти чертовы эфемеры в условиях нашего мира. Балерины толстеют, художники спиваются, башни из хрусталя покрываются ржавчиной, а правители превращаются в свиней. И вроде бы этот процесс можно заморозить, но... Это же их свободный выбор. Потопом, соляными столбами уже никого не напугать. Более того, они ведь умеют... подстраиваться. Извращать опущенные прямо с неба скрижали. А потом наделать на них большую кучу и сказать что так и было. Тьфу!
- Ну и так тебе и надо вместе со скрижалями. Знаешь, я долгое время наблюдал за моими прагматиками, и сделал прекрасный вывод. В коньюнкции и дизьюнкции есть своя эстетика. Картины, сложенные из цифр - это только первый шаг к тому, что происходит с нашим Городом. С ним происходят картины, сделанные из грязи, и музыка, сделанная из шума. Вы, прекраснодушные ценители, откладывающие в сторонку свои белые перчатки, называете это... разложением. А это искусство. И лично я доволен людишками, которые лепят мелодию из мусора. Умеют же, черти!.. Ну, что делать будем?
- Бутафорское мороженое. И как бы ты не восхищался его видом, фарисей несчастный, есть ты его не будешь, я думаю. Тьма... Черт побери, одна тьма! Тошно мне! Тошно! Дай мне бутылку... Черт... Дай бутылку! Ох, как же я зол. А давай их всех убьем? Догмы долой, подавай насилие! Это будет в их духе. Милосердие в светском лоске, и все под музыку Сфер! Не хочешь?
- Верни обратно, пройдоха! Я так и знал, что ничего тебе нельзя доверять, начиная с бутылки и заканчивая этим прелестным муравейником, нами воздвигнутым! Поторопился я петь тебе дифирамбы... Сбросив очередной десант своих скрижалей, тебе ничего не решать, и что же я вижу - сдаваться? пить горькую и проклинать?! Ну нет. Там, где не работают твои грубые методы, нужен тонкий ход стратега. Сейчас я придумаю, какой загадкой увлечь их до следующей партии, а там они изменятся неузнаваемо... ну, что смотришь? А, пес с тобой. Давай-ка разыграем Город в честнейшую и прекраснейшую из игр после орлянки. Где-то у меня валялся медный мон... моник-моник, а ну, иди сюда...

Астарот бросает монетку:

1 - орел Габриэля, 2 - решка Астарота
взлетела, перекувыркнувшись в воздухе, последний привет из Вифлеема (1d2): результат 2

- Ну вот и все. Исход. Тебе не кажется это забавным, маэстро? Называешь меня прекраснодушным дурнем, бесталанным добряком, но...
Это ведь ты у нас Милосердие, нет? Часть той силы, что вечно хочет зла...Ну и так далее. И что же ты будешь делать? Оставишь все как есть? Будешь плести интриги с детьми, восторгаясь собственной гениальностью? Играть со словами и смыслами? Как ты предсказуем в этом, мой друг. Это ведь ты у нас бездарность, по сути дела-то. Бездарность мысли, бездарность духа. Ты ведь никогда за свою жизнь не пользовался своими идеями, так? Одевал их в красивые одежки, чуточку менял, ретушировал по своему вкусу...Но ведь они не твои, верно? Они же чужие. Сократ, Аристотель, множество смешных стариков, чьими аргументами ты сейчас жонглируешь. Действуй, восхитительная фальшивка, а я пожалуй выпью.

Бросив косой взгляд на расположившегося в кресле творца, маэстро потянулся когтистой дланью к крохотному Городу посреди шахматной доски. Облик Астарота преобразился. Суетливый толстяк, мающийся скукой, остался где-то на поеденой короедами табуретке. Нынешний маэстро был огненнолик, его глаза шипели и кусались парой собакоголовых змей, и с медных пальцев его свисали нити; разные. Они искали себе марионеток, находили и вцеплялись им в спины.
Добро же! Твори, что должно, свершится, что суждено! Оставим буйным пациентам палаты Космоса мечты о движении вперед. Вон он, пациент, показательно-плебейски хлещет полусладкое. Мы - тихие безумцы. Лепим зверей из глины, рисуем мелом на асфальте, порой мы даже верим в легкую любовь (ни в коем случае не во вселенскую), всегда готовы вонзить нож в спину того, кого считаем другом. И петь, не пьянея, и пить в ля бемоле. Кого дьявол решает вознаградить, того он лишает разума...
Город дрожал и стенал. У города был синдром Капгра и посттравматическое расстройство. В нем сновали мясистые пальцы Астарота, вынимая из голов одних людей разум и щедро запихивая его в голову других. Официанты стрелялись из кольтов и люгеров, джентльмены одевались танцовщицами балета, и даже банкиры подавали на благотворительность. Что говорить о политиках, которые сходили с ума настолько, что в припадках бешенства заботились о благе страны! Но к счастью, ненадолго. А в серых домах восставали, как боги, с очерченым тушью челом, парикмахеры, и читали сонеты о водосточных трубах. Пьяницы выкрашивали стены домов в цвета, придуманные хирургами, который откладывали ланцет и брались чертить желчью и кровью пророчества. Из груды консервных банок, как гриб, вырастал искусственный интеллект, и вещал в кругу бездомных собак, пока его не отлавливали печальные поэты, переквалифицировавшиеся в стюардов. Выбить все окна! Муравьиную матку на престол! Всем, срочно, прямо сейчас и не взирая на подгоревший омлет, собраться на пустыре и сочинить поэму, которая дотянется до Луны!
И смех, и слезы... и люди с опустевшими головами, из которых делали кукол для витрин супермаркетов, и офисные клерки, сочиняющие лихую джигу и поклоняющиеся Хардиману. И матери в пятнадцать, и ошеломляющие уродливые старухи в двадцать и пять. Люди с двумя головами и кошачьими ушами, нарисованные люди, сложенные из бумаги люди, люди-шуты, люди-клоуны, люди-уродцы...
Лишить человека уверенности в завтрашнем дне? Лишить его закона тяготения? Мягко сказать ему - друг мой, в ушах твоих запрятан пластилин грез, и если ты хорошенько поковыряешься, как в детстве, то вытащишь немного, и слепишь своего ангела. Некрасивого и грустного, но ангела.
И Астароту надоедало играть с прагматикой. Тогда он поступал так, как сейчас. Менял местами небо и соус, землю и песню, закон и кошек, и смотрел на то, что получится.
Так не создать по-настоящему нового, и маэстро прекрасно это знал. Но в конце концов, двенадцать нот...
Говоря по правде, люди были даже не важны. По-настоящему Астарот делал все это - всего лишь! и только! - ради развлечения его беспокойного собрата. Вот вам мое признание, господа присяжные и господин судья. Чтобы в следующий раз, когда мы сядем за стол нашей игры, он опять ядовито смеялся, издевался и извергал свой яд, а потом стер бы цирк уродцев с лица земли и принялся бы творить заново.

Я просто люблю его, господин судья.

Этим вечером в «Мансарде» было чуть тише, чем обычно. Еще не зажегся свет, еще не были сняты стулья, и все еще не было посетителей. Раннее утро – это место спит. Тем не менее, в дальнем и темном углу комнаты, на небольшом диванчике, неуклюже развалился странного вида человек - мужчина лет тридцати-тридцати пяти. «Узкое лицо серовато-землистого оттенка было покрыто неровными красноватыми пятнами, светло-русые волосы нелепо торчали немытыми космами, тонкие и бледные губы чуть опущены уголками вниз, а светло-голубые глаза смотрели с вечным раздражением. Одет он был в разношенный голубоватый свитер, покрытый неряшливыми темными пятнами, жеваные брюки черного цвета и серые тапочки» Да-да, все так, все было именно так! Сей индивид, нелепо раскорячился на непривычно мягких подушках, и с некоторым удивлением осматривал обстановку кафе. И его ошеломление стало лишь сильнее, когда он заметил в своих руках кипу тетрадных листов исписанных чьим-то до ужаса аккуратным подчерком. Некоторое время он лишь тупо смотрел на «богатство» в своих руках, и только спустя некоторое время он наконец вспомнил где он и зачем.
- Ну, надо же… - Габриэль, а это был именно он, улыбнулся, откинувшись на спинку дивана. – Кажется, я буду первым…
Он улыбался, и от улыбки его многим из нас стало бы не по себе.

Охотник эльфов.

"Сэйнэн дзидайно саку" -"творения юношеских лет"? Подражательная вещь, причем подражательная в тех самых «правилах» жанра. Если герой – то уникум, если враги – то нелюди, если честь – то высшая, если хладнокровие – то безукоризненное, и если драка – то с парой царапин. Право же, мессир, мне скучно с такими правилами! Текст читается со скрипом и воем моих нервных окончаний.

«Придорожный трактир и в самом деле был переполнен, ну, во-первых, дело было к вечеру. А во-вторых, как уже было сказано выше, предпосылок для этого вполне хватало»

Мне почему-то показалось, что предпосылки исходили из «дело было к вечеру». Какое-такое дело? Почему оно «к вечеру»? Чуть позже, поняв что именно имелось ввиду… Ну, что поделать. Таково уж мое видение.

«Трактир находился к северу от Таласа, рукой подать до приграничья и поселений эльфов, потому публика тут была не из пугливых, но и благочестивой ее назвать язык не поворачивался»

Пугливых – благочестивых. Где логическая связка? Это антонимы? Означает ли наличие смелости присутствие благочестия?

«- Все ты понимаешь, – продолжал улыбаться незнакомец, – ты дубинку-то отпусти, небось, пальцы побелели от напряжения. Все равно ведь ударить не успеешь, – еще шире улыбнулся незнакомец, - не раз проверял, или все шишки уже зажили?»

Они да, они побелели. Я тоже часто употребляю в своем обиходе такие фразочки как: «Не перенапрягись парень, у тебя пальцы побелели!»

«Однако мне нужно сказать пару слов о герое рассказа. Личность удалась и впрямь замечательная. Сын варвара северных гор и эльфийки, Змей рос совсем не обычным ребенком. В силу обстоятельств, владеть врожденной магией, как эльфы, он не мог. Стрелять из лука лучше всех, у него тоже не получалось, сказывалась могучая стать отца привыкшего махать двуручным мечом»

Такое…ммм…лирическое отступление? «Я не знаю, как покрасивше вставить описание персонажа, так что пусть оно будет вот так»?

«Змей, потерявший в этой войне и отца и мать, сильно переменился, для него стало не возможным сидеть на одном месте, и тоска погнала его по миру».

… Сколько миров – столько и мнений. Но в каждом из них, конечно, найдется место для гениального сироты, папу и маму которого зверски убили дикие мормыши…


«Теперь пара слов о противниках Змея»

И о погоде…

«Ему не жить, обреченным некуда отступать»

Кому…не отступать и не жить, пардон?

«- Это не моя работа, - усмехнулся Змей, - я не палач и не судья, я всего лишь странник. Жаль только весь свой табак на них извел, да плащ мне подрали недоумки»

Я просто прохожий, который проходил мимо. Каин говорите? Сею ужас и разрушение? Что вы, я обычный странник, у меня даже справка есть…

«И вскочив на коня, направил его неторопливым шагом обратно»

Чем-чем и куда-куда он его отправил?..

Я не хочу делать преждевременных выводов, но подозреваю, что автор работы явно решил устроить очередную «провокацию». Не мне судить, все ли у него правильно получилось. Я НЕ верю, что автор писал это в настоящее время. Скорее всего, это что-то такое первое и очень-очень давнее, рожденное свежими впечатлениями от «Волкодава», «Ведьмака» и иже с ними. Стоило ли это показывать в «Мансарде»? Судить не мне. Красиво ли это? Судить не мне. Стану ли я это перечитывать? Нет. Понравилось ли мне? Не особо.

Ломко согнувшись, под скат мансарды робко ступила тень человечка из высушенных стеблей, с нацепленным непонятно кем украшением - гипсовым овалом маски. Трагик, внимательно взирая на собравшихся сквозь страдальческие дырочки глаз, замер импровизированной колонной-подпоркой, чуть склонив голову. И, не тратя время на дилетантское откашливание, начал речь.
- Уважаемые месьоры и леди! - поклон, глубокий и резкий, и кажется, что спина вот-вот переломится, - я представляю сегодня маэстро Астарота, который не счел возможным явиться на этот дивный вечер в компании своего визави, - короткий, исполненный чувства кивок внимающему Габриэлю.
- По правде говоря, - актер перешел на действительно трагический шепот, - я восхваляю небеса и Сонную Группу за то, что мы сегодня не увидим маэстро. Признаться, этот благородный муж бывает чудовищно резок в тонких вопросах искусства, и шпага его в такие моменты кажется кривым османским ятаганом. Слушать его - подлинная пытка для ушей творца... Но мы, пожалуй, приступиим.

- Praeludium.
Трактир - сценус универсалиум, и должен заметить, начало достаточно справляется с вводом в курс. Я не ощущаю тепла того самого грога, но некоторая уютность слога...

<гремит гром, треск дерева, в потолочной балке выплавляется рельефное лицо маэстро>

Астарот: Ты, жалкая маска, задумал удержать меня?!
Трагик (заламывая руки): О нет, маэстро! Прошу, смилуйтесь, я всего лишь пытался оградить вашу впечатлительную особу от излишних потрясений...
Астарот (властно): Молчать. Когда мы вернемся, я приговорю тебя к полету с одной из этих небесных лестниц. Это будет достаточно трагично.
Трагик (потеряв дар речи от потрясения, скорбно прячет лицо в ладонях)
Астарот: Что до начала, то оно, пожалуй, довольно неплохо организовано. Но сумбурные предложения, выписанные в стиле текущих размышлений, не идут тексту. А ты, (обращаясь к трагику) просыпайся, паяц! Публика ждет твоего выступления. Накорми ее, да сделай милость, старайся услужливей - если желаешь избежать смерти на последней из твоих трагических ролей.

- Proposta.
Трагик: Незнакомец - фигура стереотипная, что в трагедии, впрочем, куда как знаково.
Астарот: С чего ты взял, что автор готовит трагедию?
Трагик (покорно): Нет-нет... прошу простить, ваше превосходительство. Я только хотел сказать, что стереотипность не мешает герою выглядеть живым.
Астарот: Что ж, живость мы зачтем. Однако, остальное наводит на сомнения. Знаете, подобные загадочные незнакомцы (в плаще! в черном и мрачном!! и в капюшоне!!) - они обычно молоды, черноволосы (или серо-, в связи с последными веяниям), владеют одновременно магией и мечом, худощавые и циничные - герои юного зрителя. Герои вожделения, черт возьми!.. Готов поспорить на твою маску, он сейчас набьет морду вышибале.

- Riposta.
Астарот: Ага!.. Что я говорил?!
Трагик: Во всяком случае, это не Конан... действительно скорее Ведьмак или Волкодав. Что поделать, если повествование требует драки в таверне? Только описать ее достаточно реалистично - благо не до красивостей. Умеет же Сапковский?..
Астарот: Умеет. "Плавно повел плечами" - это не реалистичность, да будет тебе известно.
Трагик (нет, он не знает, что ответить... он стушевался)

- Kontrapunkt.
Астарот (морфируя из деревянных губ сигару): Ну как тебе, мой прекраснодушный и ранимый друг?..
Трагик (скорбно опустив руки): Должен признаться, не из прекрасных. Подобные сочинения были бы в тон автору несколько лет назад. Правда если отрешиться от высокого, читается легко. В отличие от других виденных мной произведений этого автора.
Астарот: Кстати, ты должен мне маску.
Трагик (улыбаясь): Прошу простить, мессир... у меня нет никакой маски.
Астарот (слегка опешив): Как? А это - это что?
Трагик (невозмутимо): Это лицо, мессир.
Астарот: Н-ну, черт этакий... ничего, мы еще найдем на тебя управу. А пока лучше вернемся к рукописи и проверим, горит ли она.

- Proposta-2.
Астарот: А это мне, пожалуй, даже нравится. Таинственный незнакомец Змей оказался достаточно брутальным, чтобы не строить загадочную физиономию. Так его, этого трактирщика!.. Гораздо хуже выглядит, когда герой ведет себя как жеманный тинейджер, и при этом его встречают таким вот хоровым испуганным перешепотком.
Трагик (скептически): Однако должен заметить вот что: когда в трактир приходит мастер каратэ, на вид достаточно щуплый, чтобы к нему начать придираться, это будут делать, пока количество выбитых зубов не перестанет помещаться в кружке. А когда оно перестанет, к нему вообще перестанут подходить, и общаться станут уважительно...
Астарот (зевая): Короче!
Трагик: Если короче: мне удивительно, что при том, как толпа прекрасно осведомлена о репутации Таинственного Незнакомца, нашлись двое идиотов, которые решились его ударить.
Астарот (смеясь): А чего ты хотел, мой достопочтенный друг?.. Законы жанра! Крутость героя необходимо продемонстрировать. Причем лучше всего на самом тупом из врагов. Этакий бунт юного зрителя против тупости... как это прекраснодушно в числе прочего...

- Riposta-2.
Трагик: О! Отступление рассказчика! Знаете, автору это хорошо удается. Пожалуй, это даже его стиль...
Астарот (едко): И совершенно не к месту.
Трагик: Почему же? Это создает некоторое такое... впечатление сказки. Фентези все же хорошо быть сказкой, чем боевиком... Помните "Властелина колец", сир?
Астарот: Прекрасно помню. И должен сказать, что там кроме отступлений было и кое-что еще, чего данный текст лишен.
Трагик: И все же хорошо, пусть и не вытягивает все остальное. Не знаю, стоит ли автору разрабатывать дальше эту вещь, или поэкспериментировать с другими повествованиями - но получается неплохо.

- Stretta.
Астарот: Файт-файт-файт! Без этого нельзя. Что ты там говорил насчет боевика, шут? Вот, гляди - отдушина естественной агрессии человека. Что ж, я рад хотя бы, что тут не стали из мастерства героя делать искусство. Мордобой остается грубой наукой приложения сил к лицу оппонента, несмотря на философии, строемые на этом приложении... однако что-то меня занесло.
Трагик (пожимая плечами): Впрочем, все довольно реалистично...
Астарот (не слушая): Реалистично?! Метательные спицы - пробить панцирь? Либо в мире, придуманном автором, панцири делают из бумаги...
Трагик: Нет-нет, я о самом действии. Согласитесь, сир, довольно коротко и внятно... Я ненавижу, во всяком случае, когда кульминацию растягивают по строчками.
Астарот: А это что - кульминация?
Трагик (снова пожимая плечами): За неимением лучшей... Но кстати, что я забыл сказать - описания кое-где выдают вкусные ноты. "Извечный трилистник", скажем - разве не прекрасно?
Астарот: А ты не думал, что автор мог так обозвать термин построения?
Трагик: Думал. Но пока есть неоднозначность, есть метафора - и это красиво. Да и холодные, как осеннее небо, глаза... нет, все-таки тут есть терпкость.

- Postludium.
Астарот: Обожаю безликих врагов. Когда автор совершенно не знает, кого возвести на престол ненависти, он делает кучу невнятностей - рядит их в черные одежды, например. Тень, Тьма, о да... Абстрактные "враги". Которых надо бить, потому что они "плохие". Ну и еще потому, что они первые начали бить героя, конечно...
Трагик: Вы о "слугах тени", сир?
Астарот: О ком же еще?!
Трагик: Ну, это все же тенденция, сир. Не будем столь несправедливы. В конце концов, о реализме-то никто и не заикался.
Астарот: Пусть так. Что еще... ага! Вот! "Я не убийца, я просто странник"? Вот это - совершеннейший, полный резонанс с тем Змеем, который общался с трактирщиком. Это пафос, который вредит делу. Вот что я скажу - рассказ еще можно было сделать вкусным, если бы закруглить его хорошим, достаточно оригинальным и лаконичным словом. Фразой. Оформить полупрозрачного героя точно в тон тому, как он развивался - так же цинично, зло, или может быть, весело. Но оформлять его инфантильным "гером фентези" - "странником" - это крах.
Трагик: Увы, увы, склонен с вами согласиться, сир... так что получается? Кульминация была здесь?
Астарот: Не знаю, насколько правомерно называть ее этим термином - вообще не люблю термины! - но здесь была точка финального аккорда. И конец должен идти в общей тональности - это закон даже не словоплетения; музыки. За исключением достаточно гениальных и безумных творцов, конечно...
Трагик: Что же в итоге?
Астарот: А вот что: фентези-история, написанная достаточно ровно, хоть и с режущими ухо ошибками пунктуации, в которой нет ни щепотки приправ. Есть ее можно - как питательный протеин. Но насладиться?..
Трагик (торжественно склоняется)

Сообщение отредактировал Черон - 2-11-2008, 16:23

Хигф быстрым шагов вошел в "Мансарду", стряхивая отметины дождя с плаща. Скрыв им спинку стола сел за столик и принялся быстро читать. Затем бумаги легли на стол...

Wwwolk
Охотник эльфов

Код

Вдобавок ко всему, разыгрался ветер, холодный и пронизывающий, в промозглом осеннем воздухе бестолково носились сорванные листья, заканчивая свою и без того не длинную жизнь в дорожной грязи.

Нет, я не сторонник разбора по запятым, если мне кажется, что это проблемы с вычиткой. Но сейчас мне кажется, что тут по незнанию. Автор, скажите, зачем она после "всему"?
Затянуто.

Код

В такую поруу лучше всего сидеть у камина, в хорошем трактире..

А я бы подумал о доме.

Код

Придорожный трактир и в самом деле был переполнен, ну, во-первых, дело было к вечеру. А во-вторых, как уже было сказано выше, предпосылок для этого вполне хватало.

Что за "ну", зачем оно в авторской речи? Вспоминаю своего учителя литературы. Зачитав, как Базарову крестьяне отвечали "Ну мы тоже, ентого, могим, по тому, значит, какой нам положон предел" он заметил, что именно так некоторые из нас и отвечают на уроках.
И зачем такая странная разбивка по предложениям? Я бы отредактировал так:
"Придорожный трактир и в самом деле был переполнен. Во-первых, дело было к вечеру; во-вторых, предпосылок для этого вполне хватало."
Ибо ремарки типа "как было сказано выше" - канцеляризмы-паразиты.

Код

Трактир находился к северу от Таласа, рукой подать до приграничья и поселений эльфов, потому публика тут была не из пугливых, но и благочестивой ее назвать язык не поворачивался.

Уже сказано Дженом.

Код

Многоголосый гул толпы, звон глиняных кружек, редкие выкрики, привычная музыка для уха трактирщика.

И все через запятую? Гул, звон и выкрики - все музыка, а потому их надо отделить. Или переместив оборот о музыке вначале с двоеточием или поставив перед ним тире в нынешней редакции.

Код

Но, прожив всю жизнь на перекрестке дорог, да еще каждый день, сталкиваясь с новыми людьми, только полный дурак не научится заранее распознавать опасность. Именно поэтому трактирщик отослал наверх жену, помогавшую ему с постояльцами и цыкнув на сынишку, мощным шлепком загнал его под стойку. После чего стал ненавязчиво поглаживать отполированную рукоять узловатой дубины, что незаметно покоилась у ног.

А ведь еще ничего не слышно, не видно. Он телепат или прорицатель?

Код

В этот момент двери трактира распахнулись, и на пороге возник незнакомец. Одетый в длинный кожаный плащ с капюшоном явно эльфийского покроя, в руках он держал посох, а не лук, хотя это конечно еще ни о чем не говорило.

Опять же конечно - надо выделять запятыми, но про них дальше не буду, ибо не к месту и не в духе "Мансарды". Я могу догадаться, что посох вместо лука должен говорить о мирных намерениях, но фраза очень невнятная.

Код

Змей приблизил свое лицо к лицу трактирщика и прошептал, – Убийство, это не воровство, спасти жизнь ты можешь только одним способом, ты сейчас скажешь мне, где они и завтра тебя здесь не будет, и не дай тебе бог встретить эльфа Недород. Я едва уговорил их не пускать сюда лесного духа.

Так и не понял из текста, что за убийство и при чем тут трактирщик. Хотя это не так важно.

Код

Однако мне нужно сказать пару слов о герое рассказа.

Автор! Зачем вы тут влезли! Я понимаю манеру, когда рассказ ведется от лица менестреля или даже абстрактного повествователя, но тогда это надо оговаривать сначала и вплетать органично. Рассказ же был начат обычно, и вставки от лица автора, который вешает на стену табличку с инфой, не сумев сделать органичней, смотрятся очень искусственно.

Код

Сын варвара северных гор и эльфийки, Змей рос совсем не обычным ребенком.

Если между людьми и эльфами были хорошие отношения, полукровки не должны быть такой редкостью. Если же их появлению что-то мешает, как у Толкиена - это надо оговорить. А так его уникальность выглядит искусственной.

Код

Теперь пара слов о противниках Змея.

Смотрите выше. Опять чужеродный канцеляризм в тексте. И не нужно в таком рассказе обращение к читателю...
По финалу особых претензий нет, хотя опытные убийцы могли бы знать элементарный трюк с набрасываемой тканью и табаком.

И не зацепило как-то.

Genazi и Черон
Инфернис Истериум.
Ваш текст детально разбирать не буду, хотя бы потому, что это уж слишком надолго.
Теперь мне по крайней мере стали яснее исходные данные. Хотя Бог и Дьявол, запертые в стеклянную клетку в Космосе некоей Сонной группой. М... Нет, я не буду задавать сакраментального вопроса про курение. Просто скажу - оч-чень экстравагантно.
Безумие... Его действительно много, и язык оригинален. Но куски-вставки как-то... холодны. Логические конструкции, восхищающие умением извлекать необычные ассоциации и образы. Но тепла не хватает, да и эстетика "искусства из грязи" все-таки пропитывает произведение. Нет, не идею - финал мне нравится. Но язык - да. Не очень люблю такое.
И вставки опять же... Именно в той, которую добавили - я мало понял. Что случилось с теми... существами?
По языку... Особых претензий нет, стиль выдержан. И - да, полная версия лучше. События понятнее, тема проступает четче.
Фантазия авторов восхищает, и некоторым местам завидуешь белой завистью, но в целом... Не мое. Я бы так писать не хотел, и целую книгу в таком духе прочесть - тоже.
Просто люблю больше доброты и еще - лично я начинаю плыть как читатель, когда нет определенного уровня логического понимания картинки.
Объективно - респект, да.

В дверь Мансарды осторожно проскользнула худенькая девушка в черном свитере и темно-синих джинсах. Нет, никогда не была особенно робкой, да и собравшихся совсем уж незнакомцами нельзя было назвать, но ей, впервые пришедшей в это кафе, было немного не по себе.
Чашка горячего чая, однако, сделала впечатление более теплым. Все же уютное место, несмотря на то, что здесь звучат не только слова восхищения.

Работы всего две, но объемные, как правильно сказала хозяйка вечера.

Охотник эльфов.
Читалось легко, но опечатка в самом начале и ощущение забытых запятых немного сбили с толка. (Каюсь, сама грешна, Ворд не всегда доступен, а хроническая четыре по русскому языку ведь за дело в аттестате красуется)
Вроде бы все по шаблону: и таверна и таинственный человек в плаще и трактирщик-телепат, учуявший его приблежение за несколько метров до двери и восхищенные возгласы "смотрите, это Конан" ... эээ Змей и виртуозное уворачивание последнего от здоровенного вышибалы с неприменным маканием этого рослого детины мордой в грязь. Сижу, жду чего-нибудь эдакова, какой-нибудь сочной детали или затравки сюжета а тут

"Однако мне нужно сказать пару слов о герое рассказа"

Честно, сначала подумала, что рассказ кончился и уже пошло обсуждение. Ан нет, это оказывается вступление к расположенной ниже квенты персонажа. И тут тоже все, как учили. Таинственный сирота-полукровка, скитающийся по миру. И обязательно унаследовавший все самое лучшее от обоих родителей. Сын варвара и эльфийки. Эм, интерсно, а почему так мало? Можно было добавить бабушку-вампира, дедушку-оборотня и т.д. и т.п.
Далее по тексту главная битва с главными злодеями
"Они стояли извечным трилистником, обрекавшим на провал любую атаку, побелевшие пальцы судорожно стискивали метательные спицы способные с близкого расстояния пробивать панцирь. Ему не жить, обреченным некуда отступать."
После такого я снова расслабилась и настроилась на красочную битву, со множеством ходов и неожиданных поворотов. Но нет, все закончилось, не успев начаться. А у героя три прорехи на плаще.
Обманутой я себя почувствовала.

С общим впечатлением соглашусь с Соуль - рассказ действительно мниться написанным очень давно, когда все штампы и шаблоны еще не успели трансформироватся или исчезнуть. Тут даже править особо нечего, проще оставить как есть, для себя, для личного архива и чтобы сравнить через несколько месяцев или лет, как раньше писал и насколько потом вырос.

Инфернис Истериум

Да, этот стиль я знаю и знаю как он тяжел на прочтении. Очень мрачно, очень сочно, но ничего не понятно. И это ощущение усугубляется с каждым новым отрывком, вроде бы совершенно логически не связанным с предыдущими. Читаю, ничего не понимаю и чувствую себя идиоткой. А от этого комфортнее читать не становится.
Здорово, невероятно красиво, но я ничего не поняла.
Спасибо Хигфу, читая его комментарии, хоть что-то для себя прояснила.

Простите меня за эти впечатления от беглого прочтения. Такие вещи не воспринимаются "на бегу", "по диагонале" Охотника на эльфов можно так читать, а эту вещь нет.
Главное, возникло стойкое желание прочитать еще раз, но вместе с ним появился страх, что прочитав еще раз разгляжу то, что по началу не заметила. Нечто столь же ужасное, как мать-наркоманка (не могу подобрать нужного слова) удавившаяся цепью.
Черные вещи пишете, господа, мне это точно в кошмаре приснится, не сегодня, так завтра.
Хороший прием - сначала показать диалог, а потом по ходу пояснять, кто эти разговаривающие люди и где они находятся. Но моему и без того запутавшемуся сознанию это только вредило. И понятности никак не добавляло.

Говорить могу долго и по каждому из абзацев, но чувствую, ничего нового уже не скажу.


Спасибо авторам.
У меня все.

В мансарду вошла девушка. Чуть приоткрыв дверь, она просто скользнула в комнату и быстренько устроилась в углу. Тоненькая и хрупкая она выглядела несколько смущенной и растерянной. Оглядев собрание большими доверчивыми глазами, она вытащила из-под куртки помятый блокнот и карандаш и принялась водить по бумаге, зарисовывая образы и замечания к ним.

Wwwolk
Охотник эльфов.
Очень интересно. Может это такой прием, когда начинается сюжет, завязывается интрига, а потом шлеп! Пошли обьясниловки, как в звездных войнах: "в далекой-далекой галактике...."
Сцена боя "трилистником" красивое название. Многообещающее. Но название не оправдывает надежд. Даже чисто по технике боя: кто испугавшись будет метать спицы? Скорее уж швырнуть, бросить. Я всегда думала, что метать, значит делать это четко, прицельно. И что же такое могло так напугать профессиональных бойцов? Бурое нечто? Скорее привести в замешательство. И красивого боя не получилось, к сожалению. В три удара и три прорехи на плаще. И это профессионалы? А метать спицы двумя руками они не пробовали? Пусть хоть шесть дырок было бы...
В целом рассказ оставляет какое-то ощущение недосказанности.
"А мораль, какая тут мораль!?"(с) Алиса в стране чудес.
Задумка рассказа хороша, и образы живые и яркие. Захватывает, правда-правда.

Genazi и Черон
Инфернис Истериум.
Ох! " Ты сказал что-то такое умное, что я не поняла"(с) Ищите женщину.
Картинки в калейдоскопе, сменяясь яркими пятнами, терзают разум. Обрывки чужих жизней, судорожные попытки понять что-то ускользающее. Слишком много философии, слишком много мыслей сжато в маленькую плиточку рассказа. Может меньше по обьему не так уж плохо?
О чем думать если после всего, после всех разных разностей остается только ощущение чего-то приторного и не очень понятного. Добротно, аккуратно уложены филосовские измышления ровненько как странички в каталоге. Но выбрать что-то, о чем после можно подумать, сложно.

Карандашик ползал по бумаге, добавляя черточки к заметкам. И барышня выглядела задумчивой. На белом листке, заполняемым карандашными штрихами, красовалось: " Спасибо!" в окружении разнообразных завитушек.

Спасибо, искреннее спасибо всем, кто высказался. Ваша правда, рассказ старый, года 2002, с тех пор ни разу не правленый. Выложен был не с целью провокации, а с целью убедить лично себя в том, что жесткая критика на прикле еще не умерла и существует не только в лице всем известного ее представителя, мной уважаемого кстати.
В асечном обсуждениис Хигфом данной «проблемы» в кавычках, я немного подкорректировал свою точку зрения и с ним полностью согласен. Критика должны быть не только объективной и суровой, сколько, не побоюсь это слова, возбуждающей желание править и писать дальше.
Я вполне допускаю, что «крутая» и прямолинейная критика многих просто оттолкнет от пера и бумаги. Однако ж мне приятно, когда по моим произведениям проходятся именно паровым безжалостным катком. Выдавливая на поверхность все то, что должно быть убрано, исправлено и переделано. Мне так легче разбираться в собственных ошибках.
Думать, что этот метод годиться для всех, верх глупости. Но просто хотелось бы попросить всех будущих рецензентов, если когда-либо в вашу голову придет мысль пожалеть автора и не говорить ему горькой правды, гоните ее прочь! Как сказал один великий человек – лучше горькая но, правда, чем приятная, но лесть.
Еще раз спасибо всем.

UPD - ах да, отзыв на Инфернис Истериум пишется.

Сообщение отредактировал wwwolk - 7-11-2008, 6:45

Человек, который появился в Мансарде следующим, далеко не сразу привлек к себе внимание – что вполне свойственно людям подобного типа. Он был высок, сложение имел среднее, а волосы – темные, ни короткие, ни длинные. Оправив шейный платок, ярко-красный, чрезвычайно выделяющийся на фоне остального костюма, и откинув полы плаща из змеиной кожи, человек присел на один из высоких стульев. Опустил на стойку саквояж, в котором что-то глухо стукнуло.
«Будто камни», подумал бы сторонний наблюдатель.
Человек откашлялся.

- Salvete*. Позвольте же взять слово скромному бакалавру, ставшему невольным свидетелем ваших изысканных разговоров.

De primo opere**

О, мне, скромному труженику науки, необычайно понравились самые первые строки рассказа, лиричные, напевные… слегка подпорченные опечатками и не совсем верной расстановкой запятых (o scriptorum inimici!***). Впрочем, о грамотности все сказали без меня, поэтому добавлю кое-что о логике.
Поведение воспетого героя показалось мне не совсем адекватным. С самого его «во-первых, добрый вечер» до последнего предложения рассказа этот сударь словно рисуется, произнося странные слова и совершая странные поступки. Которые, как мы видим по мере продолжения рассказа, указывают на его… - бакалавр поморщился, - summam virtutem****. Это хорошо, но таких героев я видел сотни. А в годы молодости, возможно, и сам был таким, например, когда мы с Андреем Стаматиным, после очередной лекции… впрочем, я отвлекся.
А-логичными выглядят и эти авторские ремарки. Достоинство автора в любом рассказе в том, что он остается неузнанным, неизвестным нам сторонним наблюдателем, заставляя задуматься – а есть ли он, автор, вообще? Cum tacent, clamant!***** Но вы, вы указываете нам на себя, говорите – вон он я, написавший сие, а произведение это – лишь вымысел, плод моей фантазии… за что?! Пусть герой стереотипен, пусть кабак, где происходит Действо, стереотипен, пусть стереотипно все – но как я хотел бы верить, что такая история происходила на самом деле. Нет, теперь не верю.
В целом же – в рассказе я не увидел, увы, ничего блестящего. Простите умника – мы люди академические, хоть и не чужды творчеству. И теперь – не могу обойти молчанием, в противоположность известному приему Цицерона, второе произведение.

De secundo opere******

Здесь присутствует оригинальность, живая и буйная, которой недостает работе первой. Но, однако… Живость и буйность этой оригинальности загнала бакалавра Данковского в тупик. Еще никогда мне не было так сложно читать рассказы.
Вот есть несколько «эписодиев»: вступительный, назову его так – Габриэль и Астарот, затем – Наталья, плюс – Данченко и Мирославин (едва не назвал Немировичем, вынужден каяться), дневниковые зарисовки и снова – Астарот и Габриэль. И финал, воистину безумный.
Так вот, признаюсь – читать про господ Габриэля и Астарота было невыносимо тяжело. Слова сплетаются так вычурно, так странно, так давяще на и без того воспаленное сознание, что едва хватает сил дойти до конца. Господа Данченко и Мирославин – то же самое. Восприятие не воспринимает. Отчего, почему – видимо, ученой степени бакалавра недостаточно, чтобы судить об этом.
При всем при том – великолепно читается и Наталья, и дневники, и концовка. Словно написаны другим языком.
Учитывая, творцов было двое, я чрезвычайно заинтересован вот в чем – а кому же что принадлежит? Возможно, дело не в моей некомпетентности, но в недостаточном количестве operae operis*******? Хотелось бы надеяться, - бакалавр, заметно более бледный, чем в начале своей речи, слабо улыбнулся, покачнувшись на стуле.


---------------------
Глоссарий.
*- здравствуйте
**- о первом произведении
***- о враги писателей!
****- высшую доблесть
*****- своим молчанием они говорят (с) из первой речи Цицерона против Катилины
******- о втором произведении
*******- буквально "труда над трудом", в первом случае имеется в виду труд физический, во втором - литературное произведение.

Сообщение отредактировал Хелькэ - 7-11-2008, 23:26

Волк наконец оторвался от рукописи глотнул давно остывшего чая и вздохнув приступил к разбору.


Первое что хочется рассмотреть, герои.
Габриель он же Гавриил, архангел вестник. Имя можно расшифровать как человек божий или дословно – господь - моя сила. Покровитель и вдохновитель творческих личностей. Часто его зовут архангелом действия. (Хигфу – это вовсе не бог. Всего лишь его подручный)
Его визави согласно демонологии, один из самых высокопоставленных демонов, однако редко замеченный в искусительстве более часто призываемый для ответов на различные вопросы. (опять же далеко не сам Диавол, а лишь один из стоящих у трона так что вряд ли это противостояние бога и дьявола, ну разве что через своих подручных)

Как не трудно заметить сии небожители наделены абсолютно людскими чертами характера и людскими же слабостями, что лично меня немного смущает. Эта ошибка часто встречается в литературе. Именно наделение небожителей людскими характерами. Ангелы и демоны это не люди, совсем не люди они бесполы и бессмертны, очеловечивать их стали мы. Вряд ли им присущи людские слабости, черты характера и наши склонности.
Что стоило заменить имена? Зачем это популистское стремление к христианству и магичеству? Суть ведь не в том, что это демон и ангел. Суть в противостоянии. Хотя допускаю, сделано это было для облегчения читательской участи.
Вообще все данное сочинение представляется мне неким набором определенных образов и символов составленных в мозаику с одним смыслом вызвать у читателя определенное состояние души. Ввергнуть его в некий сумбур чувств, дать ему прочувствовать. Что? Не знаю чего добивались авторы, могу лишь сказать, что у них вышло со мной.
От произведение веет тоской, безысходностью каким-то затхлым миром в котором ужасно не хочется оказаться. Миром похожим на чердак старого заброшенного дома, чердак весьма захламленный с протекающей крышей. Куча барахла покрытого плесенью не вызывает желания копаться в нем, но есть парочка которая вынуждена это делать. И им самим явно это не доставляет никакого удовольствия.
Меня удивляет иное, почему в рассказе доминирует темная сторона? Ужели светлая столь бессильна и не способна создать ничего яркого? Не предвзятость ли это? Все созданные миры насквозь гнилые. В них ярко поданы все темные стороны людского характера, но. Ужель пропали в нашем мире любовь, самопожертвование и сострадание?
Для противостояния рассказу не хватило еще одного города утопии, но абсолютно светлого.
Тьма всего лишь отсутствие света, не стоит об этом забывать. И если убрать свет как составляющую, тьма перестанет быть тьмой. Она станет чем угодно, но без противостояния она потеряет свою сущность. Об этом стоит помнить.
Грязь описанных миров, их ужас, отвращение к ним вызывается только на фоне того, что существует обратная сторона медали. Ее то авторы и забыли показать и отразить. Отсюда противостояние вышло не полным. Это скорее даже не противостояние, а игра кошки с мышкой. Кто тут кто, догадаться нетрудно.
В целом рассказ понравился именно многообразием образов составляющихся в одну мозаику. Но влияние «Мора» хотя бы на одного из авторов явно просматривается. Это не плохо и не хорошо, это просто есть, по крайней мере, для меня. Однако не отдать должное хорошей литературной реализации замысла я не могу.

Что же. За неимением веского "рры!" Трагика, пожалуй, отвечу я.

За использование имен ангелов\демонов камни бросаем в меня. В то время когда идея только обдумывалась, в голову лезли всякие дешевые библейские ассоциации (дешевые, не потому что библейские, а потому что всеми уже затертые до дыр). Потом, я немного смалодушничал, и решил не поднимать вопрос об их изменении, благо мессир Трагик не ткнул меня мордой в сию...мм... оказию. Собственно, единственно о чем я сожалею, так это о том, что взял имена практически с потолка, не потрудившись поискать их значения.

Наделение ангелов и демонов человеческими чертами... Это сугубо вопрос веры и её извращения такими популист-писателями как мы. Бесполое и бесплотное зло (как и добро) никогда особо не интересовало в плане воплощения, ибо свято верю, что и то и другое плоть имеет, а не является эфемером. Не принимается у меня в голове Добро без тела и без чувства, эмоций, равно как и Зло.

Свет, кстати, действительно был. Концовок было две. В одной из них можно было увидеть некоторое подобие раскаяния, милосердия и проч. и проч. Проблема в том, что концовка эта таинственным образом... Тьфу ты. Короче, потерялась она, ага. Не могу сказать что об этом особо сожалею.

Пристрастие к "Мору" в одинаковой (ну почти...) степени выявлено у обоих авторов, я думаю. Не могу сказать что это понравилось читателям. Нравится ли это мне? Безусловно.

I
Scorpion(Archon)

Император и Смерть

Солнцеликий Император сидел на троне и ждал Смерти.
Он сидел так уже очень, очень давно – ведь Императору положено сидеть на троне. Всем известно, что Император правит с трона, а к трону приходят подданные и узнают волю Императора. Трон был высокий, и от земли к трону Императора вели сто золочёных ступеней, по краям которых стояли двести золочёных львов, разверзших свои клыкастые пасти в беззвучном рыке – так они восхваляли того, путь к кому охраняли все долгие годы его правления. И каждая ступень великой лестницы была украшена письменами, прославлявшими Солнцеликого Императора и его Деяния. Сам Император наизусть знал эти письмена, но каждый, кто шёл к Императору, обязан был прочесть хотя бы то, что написано на одной из ступеней.
Впрочем, так было не всегда. Когда Солцеликий Император только взошёл на престол, унаследовав трон от отца, за которым уже пришла Смерть, ступени трона были гладкими. Ведь тогда он ещё не совершил ни единого Деяния. Он был молод и красив – красивее прекраснейшего из рассветов. Он был, храбрее самого свирепого и могучего из драконов. Он был сильнее, чем налетающий из далёких земель ураган. И в то же время, подобно убелённому сединами, отошедшему в Мир Предков отцу, он мог сравниться мудростью с самим Владыкой Змей. И те, кто жил тогда, говорили: «Вот наш Император. Разве есть кто-то ещё, способный сравниться с ним?»
В ту пору страна Императора была большой и сильной. Его отец оставил на ступенях своего трона упоминания о великих Деяниях, и юному Императору больше всего на свете хотелось превзойти своего родителя. И, взойдя на трон, он в первый же день решил, что добьётся великой славы.
Решение Императора для его народа подобно воле Богов. И потому никто из его подданных никогда не противился его воле. Император воевал. Он воевал с соседями и покорял из земли. Он воевал с великими чудовищами, и одно за другим они были побеждены и признавали его своим повелителем, а кто отказывался – всегда отправлялся к своим Предкам, ибо такова была воля Императора. Император воевал даже с Владыками Миров, когда они вознегодовали, увидев, что смертный осмелился уподобиться им, и его восхваляют более, нежели любого из них. Но и тут Император оказался сильнее. Он построил великий флот и принудил к покорности самого Морского Царя. Он состязался в мудрости с Владыкой Змей и вышел из того поединка победителем. Он обогнал самого Ветрокрылого Орла, властвующего в небесах. Он хитростью и дерзостью выкрал великий Огненный Камень у самого Подгорного Стража, которому служили четыре дракона. Не сдался он и Изумрудному Айхуру, что повелевает лесами и способен заморочить и навеки забрать к себе любого неугодного путника. Даже Боги, что смотрели на Солнцеликого Императора из волшебной страны Даймаш, были восхищены им и славили его имя во всех мирах, под ними, над ними и между ними. Так было, и так же было написано на ста ступенях, что вели к трону Солнцеликого Императора.
Так было, и об этом помнили все. С тех пор минули годы и годы, и с каждым днём, что песком тёк сквозь его пальцы, Солнцеликим Императором овладевала тоска, ибо он понял, что одного врага победить не в силах. И звали того врага – Одиночество. Солнцеликий Император превосходил всех и во всём, и не было ему равных – ни среди мужей, ни среди жён, а потому и не было той, что встала бы с ним вровень. Сотни и тысячи красавиц привели ко двору Императора его верные подданные. Военачальники и друзья, слуги и простые смертные – все приводили к нему лучших из лучших жён, надеясь, что в одной из них обретён он способную сравняться с ним. Царевны пытались добиться его любви, дочери богатых купцов мечтали покорить его сердце. Из далёких стран приезжали невиданные девы, а чародейки и волшебницы ткали заклятья и варили колдовские зелья, лишь бы только одно из них подействовало на его неукротимое сердце. Богини готовы были покорно склониться перед ним. Сам Владыка Змей предлагал ему в жёны любую из десяти тысяч своих дочерей, мудростью и знанием всех миров превосходивших любую из смертных. Подгорный Страж, забыв о былой обиде, сватал за него младшую дочь. Но всех, красавиц и искусниц, мудрых и одарённых в колдовстве, великих воительниц и дивных царевен, и даже самих Богинь отверг Солнцеликий Император, ибо ни одна из них не смогла завоевать его сердце. И вот теперь, когда жизнь его подходила к концу, и каждый вздох уносил каплю души навстречу самим Предкам, Солнцеликий Император приказал всем друзьям и военачальникам, всем слугам и наложницам, всем стражам и мудрецам, и всем, кто ещё был во дворце его, вплоть до небесных птиц и мягколапых кошек, покинуть его на три дня, ибо после тех трёх дней, когда они вернутся, он уже уйдёт к своим Предкам. И никто – от величайшего военачальника до самого малого, совсем ещё слепого котёнка, родившегося только вчера, не посмел ослушаться.
Теперь же третий положенный день подходил к концу, и Солнцеликий Император знал, что сегодня к нему придёт Смерть. Во всём дворце стояла тишина, и лишь вздохи Императора, унося к предкам его душу, оглашали великий покой, где стоял его трон. Солнцеликий Император был готов к приходу Смерти. Он не боялся её, как не боялся никого и ничего в этом мире и во всех прочих. И потому ни единый волос не дрогнул на его посеребрённом челе, и ни одна ресница не задрожала, когда Смерть, пройдя сквозь сияющий саван воздуха, ступила на первую ступень.
Даже старость не отняла орлиной зоркости у Солнцеликого Императора, и он сразу заметил, что ни одна из легенд, что ведомы ему были о смерти, не солгала – Смерть была прекраснее самой прекрасной девы. Одеяние её было сшито из ночного неба, а кожа белее слоновой кости. В волосах цвета воронова крыла заплетён у неё был черноцвет, и в руке её была чёрная чаша, а на босых ногах тихо звенели чёрные колокольчики. И она смотрела на Солнцеликого Императора, не отводя взгляда, и шаг за шагом поднималась к нему по сотне ступеней. Стоило её ноге сделать новый шаг – и ступень, на которую ступала она, становилась гладкой и чистой, и все Деяния, свершённые Солнцеликим Императором, пропадали с неё. И Император первый раз в жизни познал страх, ибо понял, что все те Деяния забудутся однажды, как будет забыт и он, и ветры времени сметут всё, что прежде было им создано – как и всё, что есть в любом из миров.
И когда Смерть прошла по последней ступени, и вся лестница стала гладкой и блестящей, и разом захлопнулись пасти всех золочёных львов, Солнцеликий Император спросил у неё:
- Зачем, о Смерть, унесла ты прежде меня мои Деяния? Ведь если человек умирает, сперва не остаётся его, но о делах его помнят.
- О Солнцеликий Император, - отвечала Смерть, и голос её был ласков, но печален. – Не гневайся на меня, ибо такова воля всех, кого ты победил и одолел. Все они, самые великие и самые малые, мудрые и лишённые разума вовсе, сильные и слабые – все пуще смерти желали тебе забвения. Кто я такая, чтобы ослушаться их всех?
- Ты Смерть, и прекраснее тебя нет – так гласят легенды. Ты провожаешь всех, кто умирает, к их Предкам, - устало улыбнулся Солнцеликий Император и произнёс. – Верно ли, что ты провожала и отца моего?
- Это верно, - отвечала Смерть.
- За три дня до того, как ты пришла ко мне, мне явился во сне мой почтенный отец, - продолжал Император. – Он поведал мне, что ты, Смерть, через три дня придёшь за мной. Я поблагодарил его за эту весть. Верна ли она была?
- Верна, - кивнула Смерть, на чьём лице отразилось беспокойство, ибо Солнцеликий Император вёл речь для неё неясную.
- Я слышал, что ты, Смерть, не только прекраснее, но и мудрее всех живых во всех мирах, - сказал тогда Император. – Во сне, когда мне явился мой почтенный отец, я сказал ему, что скоро увижу его и остальных наших Предков. И я сказал ему, что все их деяния я превзошёл. Заслужил ли я кару за такую дерзость?
И Смерть тогда улыбнулась, и ответила Императору:
- Нет, о Император. Ты не заслужил кары, и Предки твои не оскорблены – кому, как не мне, Смерти, знать это? Ибо каждое твоё слово из сказанного было правдой.
- Воистину, нет пределов твоей мудрости, о Смерть, - и, встав с трона, Солнцеликий Император первый раз долгую и славную свою жизнь пал ан колени, ибо душа его исполнилась веры в мудрость той, что пришла отвести его к Предкам. – Поведай же мне, Смерть – раз я превзошёл все их Деяния своими, достойной ли смертью я умру – сейчас, ан третий день жесточайшего боя в моей жизни.
И Смерть, удивлённая и смущённая, сказала:
- Это так, Император. Смерть твоя – достойная.
- Раз так, - произнёс Император, кланяясь в ноги Смерти. – Раз так, о прекрасная, о мудрая Смерть, молю тебя теперь об одном – стань мне женой.
Никогда и никто ещё в жизни не мог напугать Смерть, хотя разгневать её могли многие. И, услышав такие слова, Смерть разгневалась и испугалась, и промолвила:
- Как ты смеешь, о дерзкий, просить меня о подобном! Ведь я – Смерть, и никому не дано назвать меня женой!
- Выслушай меня, о Смерть, и, если я буду неправ, покарай, как захочешь, - произнёс Император .- Но если я буду прав, прошу тебя, о мудрая Смерть, стань мне женой.
- Да будет так, - произнесла Смерть и приготовилась слушать.
- Всю свою жизнь, верша величайшие Деяния, стремился я превзойти отца, - произнёс тогда Император. – Всю жизнь добивался я славы большей, чем была при его жизни его слава. Жизнь я прожил достойно, и Смерть моя – ты – сама назвала себя достойной. Но лишь одного врага не мог я одолеть – и имя ему было Одиночество, ибо ни одна из тех, что я повстречал за долгую жизнь, не стала вровень со мной. И вот, поняв, что ни одной из дев в мирах со мной не сравниться, решил я, что добьюсь тебя, о Смерть. Когда мой почтенный отец поведал мне, что через три дня ты придёшь за мной, я приказал всем моим подданным покинуть мой дворец и три дня бился с Одиночеством так жестоко, как никогда прежде. Ты пришла, и я понял, что все легенды говорят о тебе правду. Всех славных жён отверг я, но известно, что лишь Достойной Смерти не отвергает ни один человек. Не отвергну её и я. Станет ли моей та, ради которой я три дня бился со злейшим из моих врагов?
И Смерть, поражённая такими словами, промолвила:
- Правы легенды, о Солнцеликий Император. Ни один из живущих не отвергнет Достойной Смерти. Но не ведают легенды одного – кого не отвергнет сама Смерть. Тебе же это отныне ведомо.
И тогда Солнцеликий Император закрыл глаза, и Смерть, наклонившись к нему, влила в его уста каплю чёрного напитка, что хранился в её чаше. И, когда капля, войдя в тело Солнцеликого Императора, достигла души, Смерть коснулась его уст своими устами, забирая его до тех пор, пока не улягутся ветры времени – но не для Предков, а лишь для себя одной.

II
Silencewalker

Встреча

Он бежал сквозь толпу. Быстрее и быстрее, поглядывая на часы. Скоро уже должен закончиться экзамен. Взлетев по эскалатору наверх, он оказался на улице. В голове вспомнилась карта. Так, метро на углу, от него идет эта улица, тот проулок и... Ага, вот! Сорвавшись с места, он нырнул в подземный переход и, миновав запруженную транспортом дорогу, побежал вверх по нужной улице. Интересно она обрадуется или удивится? Да и что ему сказать? "Здравствуй"? "Привет!"? Он взглянул на часы. Может дать ей сказать первое слово? Голова пошла кругом от обилия вариантов. Но он пока совсем не знает ее, ведь познакомились они не так давно. Рука опустилась в карман и нащупала заветную вещицу. Надеюсь, ей она понравится. Глаза забегали по номерам проносящихся мимо домов. Ноги отбивали размеренный ритм. Дыхание было частым и немного сбивчивым. Еще пол-улицы, еще пол-улицы. Он проскочил какую-то боковую улочку. А как ему вести себя. Может ли он коснуться ее или нет? Поздороваться поцелуем, как это сейчас модно, или рукопожатием. Как ему понять что можно, а что нет? Как найти общий язык? По спине побежал приятный холодок. В голове мелькнула шальная мысль - ведь это их первая спланированная встреча. Пусть она и спланирована только им, но она не будет случайной. Хоть бы все было так, как он задумал. Впрочем, нет, пусть эта встреча будет полна неожиданностей. Ведь жить намного интереснее, не зная, что будет впереди. Он не заметил едущего наперерез автомобиля.

Завизжали тормоза. Он ударился о капот и отлетел на тротуар. На миг солнечный день для него стал непроглядной ночью. В голове зазвенело, в груди заныло. Но через несколько секунд ему уже удалось подняться. Немного пошатываясь, сделал несколько шагов. Надо уходить, пока водитель не подошел, а то проблем не оберусь. Прибавив шагу, он заторопился прочь.
Проклятая машина. Впрочем, он сам виноват - надо было смотреть по сторонам. В голове еще немного звенело, но это было терпимо. Он миновал небольшой сад с деревьями и подошел к институту. Мысли об этом инциденте сразу испарились. Сейчас он встретится с ней. Встав неподалеку от входа, он стал ждать. И вот выходит она. Он делает шаг навстречу. Она смотрит на него и улыбается. Он улыбается в ответ. Здравствуй. Привет. Он хочет достать подарок. Она проходит сквозь него и обнимается с подругой. Он в замешательстве.
Он смотрит на свои дрожащие руки. Они пропускают свет. Он смотрит на землю. Он не отбрасывает тень. Его тело осталось лежать под колесами автомобиля, неподалеку от нее.

III
Факел

Лепестки черемухи

Я помню этот день, когда расстались мы.
Я помню этот день, был первый день войны.
Я помню этот взгляд, родных зеленых глаз,
Когда я видела тебя живым в последний раз.

Я думала тогда, что немцам не пройти,
Когда такие парни встанут на пути.
Я думала тогда, в свои семнадцать лет,
Что рано не берут мальчишек на тот свет.

Что победив в войне вернуться как один.
Что прибежишь домой ты цел и не вредим.
Что будешь внукам говорить, укрывшись в плед,
Как воевал и победил в войне их дед.

Но оказалось нет романтики в войне.
Но оказалось, что мы все в … беде
Но оказалось, что в передовой отряд
Попал и мой единственный солдат.

Не выжил ни один, узнали через год.
А я ждала вот-вот письмо его прейдет.
Не выжил ни один, а как мне быть живой,
Когда я знаю, что ты не прейдешь домой.

Я тоже умерла, но только не тогда.
Я тоже умерла, но это не беда.
Беда в другом, что вы не помните меня.
И тех, которые не вышли из огня.

Нас помнить некому, нас даже не нашли.
Нас помнить некому, в огне нас погребли,
Но знайте, что когда черемуха цветет,
Она нам песню поминальную поет.

IV
Pirocraft

Без названия

1.
Лесной сумрак. Дьявольски изогнутые деревья. Острые, словно иголки, ветки. По ним небрежно раскиданы пучки листочков… Сырость и гниль под ногами. Скучные солнечные лучики. Сегодня такой день…

Тиберий шел один, одинокий, огорченный.

Хруст сухой веточки под ногами. Сухие листья присыпаны сверху…

Кто-то тихо шепчет:
“Жизнь и время так суетны. Остановись на миг. Почувствуй. Как прекрасно одиночество и отрешение. Зачем тебе друзья – я твой друг. Я твой спутник ”
Она всегда молчит, всегда соглашается, всегда права и справедлива. Она проста, но так сложна. Он держит в сердце кусочек прекрасного, а она сохраняет. Повинуется и уничтожает… явь… природа.

Тиберий не хотел ничего, только идти. Созидать, мечтать… повиноваться. Наполовину жить, наполовину умирать.
С каждым шагом яд в его сердце делал его слабее. Да, он страдал, но иногда. Непонятная отрава поднимала его ввысь, ближе к облакам и заставляла смотреть вниз, на все ничтожное. У него тряслись руки и ослабевали ноги. Он не хотел есть. Когда, же пробуждался рассудок и разум, он падал вниз, ближе к суетам, печалился и потакал себе за такие глупости. Но разум холодный, у него мать – порядок, рациональность. У сердца мать – чувство. Он жестоко наказывал себя за ошибки, которые приводят его к страданию. Душа Тиберия была полем сражения, как разума, так и сердца. Из этого рождалось страдание…
Он вышел на главную дорогу, ведущую к городу. Уже темнело.

Бороздны оставленные колесницами ставали глубже. Листья деревьев танцевали вечерний танец. Легкий ветерок. Алый закат стягивал одеяло в виде божественного сплетения облаков. Повинующиеся величие… кровь и слезы.

Оставив лес, Тиберий, отвлек свое внимание к открытым равнинам, таким сухим и умиротворенным, кое-где распоротым горными породами и придавленным валунами.

Легкий ветер ласкает и любит тебя. Птичий ключ в алом небе напоминает о гордости… душевное трепетание.

Тиберий посмотрел на птиц и обрадовался хоть какому-то признаку жизни. Хотя они были так далеко…
- Мне нужен колдун,- прошептал Тиберий и направился к главным воротам.

Темнота уносила печаль и сомнение. Ночь заканчивала основные приготовления. Шелест леса и приглушенный пев птиц… день уходил, уступая место.



2.
Тесное помещение. Запертый воздух. Треск горенья. Полусумрак, растерзанный дрожью теней. Колбочки, заполненные разнообразными жидкостями. Реторты, ступки, порошки и камешки. Старые потертые свитки. Гадкое лицо в глубине…

Колдун. Старый гнусный упырь сидел в своей приемной, которая была орендованой кладовой городского трактира.
Касий был отвратительным существом. Внешне, его лицо покрывала сеть глубоких морщин, обвислые щеки, ненавистный взгляд. Внутри – душа задушена и тысячу раз перевязана скользкими и черными нитками. Он постоянно шептал что-то под нос… проклятья. Но у него было одно колдовство – его манера речи. Его фальшивое уважение к собеседнику, кротость и добрые глаза. Он умел превращаться… чего стоят эти глаза.

Одиночество – черны, дьявольски и глубоки. Контакт – светлые, добрые и просты словно детские.

Его звали “колдун” – этим все сказано. Он был алхимиком.

Дверь открылась… Яркий утренний свет вытеснил полусумрак. Как тут было душно …

- Скорей закройте дверь, - буркнул старик, а потом с ухмылкой, шепотом добавил – холодно…

Она закрылась сама…

Молодой, бледный и ослабший человек спустился вниз, в эту небольшую захламленную коморку.

Озабоченный взгляд. Перепачканные сапоги. Лихорадка… страдание в глазах…

- Колдун?
- Да, господин?

Этот необычный тон. Эти глаза глубокие и уничиженные одновременно…

- Лекарство… Мое сердце отравлено… это глубокое и непонятное чувство… эта борьба…
- Дайте мне свою ладонь
- Эти душевные страдания, что задевают плоть…
- Протяните ладонь, не бойтесь…
Старик смотрел в глаза больному, но потом отвернулся. Он достал маленький ножик и ловким, быстрым движением проткнул его ладонь посередине. Собрав кровь в обломок черепка, он перелил ее на небольшое блюдце. Остатки слезал…

Чертов язык пытался познать человеческую плоть…

Касий зажег свечу и поднес над ней блюдце (оно быстро нагрелось) вдыхая испарения.
- Я знаю, что вы ищете.
- Не тяни…
Старик взглянул на полку и отыскал маленький прямоугольный сосуд с мутной бордовой жидкостью. Он поднял его над головой и его глаза дьявольски блеснули.
- Семьдесят монет, господин,- с ухмылкой проговорил он.
- Возьми все
- Опустошите содержимое следующим утром, наслаждайтесь каждой каплей, господин.
- Ждать не долго…
- Не пролейте ни одной…
Ослабшее тело повернулось, и сгорбленная фигура мотнула к двери… дверь захлопнулась.

Небольшой крик утра…

Касий перевернул блюдце и капли крови с шипением, в страшных муках испарились в огоньке свечи.

Ухмылка пропала. Лицо обрело мрачную серьезность, появились первые черты темноты… оно углубилось в полусумрак и даже дрожанье теней не будило его… черной душе было уютно здесь…


3.
Утро. Дорога, покрытая солнечным одеялом… Равнины, горбики и уступы…
Нежные ладони ласкают сердце, но не показывают своей хозяйки… оно наполняется удовлетворением и счастьем… Учащенно бьется…

- Она забыла меня… о величайшее из сокровищ, ты заставляешь меня снова страдать, снова терпеть всю напряженность и тягостность сражения, - тихо шептал Тиберий.

Забыться и раствориться…
Превратится в маленькие песчинки, и отдаться молчанью…

Тиберий достал крохотный сосуд и выпил содержимое. Через миг тело наполнилось немыслимой душевной силой и ему захотелось закричать… Закричать от отчаянья, радости и свободы…

Он протянул руки, и они растворились в траве, как и весь он, легкой пыльной дымкой отдался ветру…
Она приняла его… та, что вечно молчала. Унесла его с собой. Он вечный скиталец, такой же одинокий, но бесчувственный… Ему только раз дано было познать прекрасную противоположность и он отвернулся и забылся, пребывая в вечном полете…
Чувство было потеряно в вечных объятьях Той Что Всегда Молчит…

Scorpion(Archon)
На мой взгляд, самое яркое и сильное произведение вечера. Тут есть красота и определенная новизна мысли - о любви к смерти. Образы яркие и объемные, легко запоминаются. Император на троне, идущая к нему смерть - красота... Правда, образ всемогущего победителя, попирающего даже богов, несколько слишком пафосен. Я, правда, не ощутил особой близости к Императору, но это уже дело личное.
Теперь о недостатках. Они тоже есть, и немало. Мне кажется, слишком много слов. Иногда количество определений избыточно, они бьются друг о друга, будучи слишком однородными, и потому скорее ослабляя, чем усиливая.
И еще бич языка - повторы. Слово трон, слово ступени вначале повторяются почти подряд. Этого надо избегать. Иногда на таких повторах строится ритмика, но здесь я ее не увидел.

Silencewalker
Особо ругать не за что, но и хвалить тоже. Нет явных ляпов, но нет и красивых образов, а яркие эмоции, которые, несомненно, пытались заложить в текст, не нашли выхода, утонули в стандартных оборотах и больших абзацах, не прозвучали звонким ритмом.
Индивидуальности не хватает герою и героине, особости.
Да и сюжет, в общем, не представляет собой ничего особенно нового. Хорошо, что сбила его не она, иначе был бы совсем баян.

Факел
Начало было неплохим, и все же... Или потому, что недавно я видел в Пере на военную тематику вещь сильнее? Или просто в настроение не попало, или лично мне не хватило резонанса чувств? А может, сбили настрой эти строфы:

Но оказалось нет романтики в войне.
Но оказалось, что мы все в … беде
Но оказалось, что в передовой отряд
Попал и мой единственный солдат.

Не выжил ни один, узнали через год.
А я ждала вот-вот письмо его прейдет.
Не выжил ни один, а как мне быть живой,
Когда я знаю, что ты не прейдешь домой.

Не считал слоги, но для меня при чтении размер и ритм сбиваются. Что за многоточия перед "беде", зачем? И рифмы здесь нет.
"Придешь" и "придет" пишутся именно так, а не как в стихе.

- Ну а в целом, - Хигф улыбнулся и принес девушке чашку кофе, - в стихах я неважный критик и не воспринимайте слишком серьезно. Рад новому лицу, а со стихами - тем более!

Pirocraft
Простите, но буду ругаться. Мягко, по-мансардовски, а не как в "Башне гарпий", но буду. Мне трудно воспринять художественные достоинства этого текста. Доброжелательное восприятие осталось лежать, исколотое колючими кустами ошибок.
Шипы многоточий - есть и другие знаки в русском языкке. Многоточия без разбора не придают глубокомыслия, а уродуют текст!
Сухие ветки несогласованных лиц и падежей, когда порой неясно, какой глагол или прилагательные относятся к какому существительному...
Примеры:

сгорбленная фигура мотнула к двери

Метнулась?

остатки слезал

- слизал?

Касий зажег свечу и поднес над ней блюдце (оно быстро нагрелось) вдыхая испарения.

Вроде короткая фраза, но пока поймешь, что к чему...

В общем, автор, возьмите учебники русского языка, и будет вам счастье - читатели поймут, что вы хотели сказать, и будут анализировать содержание вместо форму.
Могу отметить как плюс попытки искать необычные образы и сравнения, хотя большей часть не очень удачные. Но это придет со временем, опытом и знаниями.


Да, а после поста-отзыва будет каждому написавшему произведение плюс, как и написано в подписи.