Властитель Норвегии. В Кольце Врагов, Сага о Северных Землях - 2

(совместно со Скальдом, да хранят его боги!)

Рагхильда открыла глаза. Она лежала, заботливо укрытая шкурами, в хижине. Вокруг было темно, лишь факел на подставке горел в углу. Женщина приподнялась, чувствуя, что все еще слаба. В памяти постепенно всплывали картины произошедшего. Вдова Хальфдана чуть улыбнулась, вспоминая случившееся. Ночь, тихая северная ночь, успокаивала, будто отодвигая все страхи и невзгоды дня, и побуждала к размышлениям.
Рагхильда сидела в тишине, думая о прошлом и будущем, о сыне и погибшем муже, о судьбе родной земли и своей семьи..
Но ее размышления были прерваны звуком шагов, который услышала женщина.
В хижину заглянула Сигрун в сопровождении того самого светловолосого и голубоглазого ярла (как его звали) который до самого конца стоял у нее за спиной, готовый защитить свою госпожу и отдать за нее жизнь.
Рагхильда, все еще не пришедшая окончательно в себя, вопросительно глянула на вошедших. Несмотря ни на что, Сигрун ей не нравилась, еще с самого начала, когда она и ее муж помогали им с братом бежать.
Тем не менее, в глазах Сигрун было искренне сочувствие и беспокойство за ее жизнь.
- Вижу, вы вернулись из мира теней, кюна... Опасно вызвать эти силы даже в тяжелую минуту - они слишком много требуют за свою помощь...
- Однако дело стоило моих усилий. Кажется, сейчас все мы бредем в ночи, и кажется, что она вот-вот превратится в сам мир теней.. - печально заметила Рагхильда
- не говорите так, госпожа, уже все позади... Враги разбиты, и никогда больше не собрать Гандальву-псу такой рати. Он бежал как перепуганный заяц, поджав хвост, бросив все свое войско. Теперь у нас пленных стало больше, чем все наше войско. Даже не знаю, что с ними делать нашему конунгу. Эйнар предложил ему, чтобы эти люди присягнули ему на верность и отправить их защищать свои земли от других врагов... Харальд сказал что подумает... Да и чем они виноваты, если конунг их злодей и предатель?
- Я верю в то, что они еще способны показать себя на поле битвы, послужив нам верой и правдой, - согласилась женщина. Но что нам делать дальше? Возвращаться? Но куда?
Сигрун вздохнула.
- Вы можете возвратиться домой или мы все можем остаться зимовать в Вестфольде. Но Харальд еще больше распалился, и жаждет преследовать Гандальва Серого до тех пор, пока не настигнет и не убьет. И этот жрец с ним заодно...
- Торлейв - хорошая поддержка моему сыну.. Он был рядом, и.. видят боги, пытался заменить ему отца. Он не пожелает ему плохого.
Сигрун пристально глянула на собеседницу и качнула головой.
- О да, его влияние на мальчика заметно. Но, похоже, он заменяет не только отца ему, но и вообще Хальфдана.. разве что его власть над Агдиром еще не в руках этого жреца.. - проговорила Сигрун, пристально рассматривая фигуру Рагхильды. В этом взгляде читалось большее, нежели слышалось в словах.
Кюна ответила лишь холодным взглядом, сохраняя молчание, и тогда Сигрун продолжила:
- Но вот что меня удивило, госпожа. Хальфдан, выйдя из преисподней, даже не обмолвился с тобой словом, даже не подарил тебе взгляда. Разве так ведет себя дух мужа, безвременно погибшего и оставившего любимую жену?
- Ты многого не знаешь, Сигрун, - произнесла властительница, оглядывая пришедших суровым взглядом, - То был не дух Хальфдана, а переодетый слуга. Мы специально придумали эту ловушку, чтобы победить наших врагов, и хитрость Локи была с нами. Благословение богов было с нами.
Воительница нахмурилась.
- То есть твои вещие силы не что иное, как хитрость и коварство? Тогда что как не случай победило ваших врагов?
Лицо Рагхильды по ходу разговора становилось все мрачнее и суровее, сейчас же от правительницы повеяло ледяным колючим ветром презрения.
- Случай то был или благословение богов - не тебе знать. Где ты была, когда мы спасали себя и дом наш? Что за благословение посылали тебе боги?
Поверь мне госпожа, о таком благословлении я мечтала и молила все эти годы, и только сейчас я получила его.
- Тебе боги послали сына почти сразу после свадьбы, мы же с моим супругом все эти годы ждали и надеялись, но все было напрасно. Теперь же я убедилась, что не был глух наш Бог к нашим молитвам...
Рагхильда лишь усмехнулась словам женщины.
- Теперь надейтесь, чтобы судьба этого "благословения" была не менее благословенна. А теперь идите прочь - мне нужно отдохнуть и подумать.
- Как скажете, госпожа моя кюна... – Произнесла Сигрун, и, кивнув ярлу, вышла из хижины, воин, последний раз бросив взгляд на Рагнхильду, молча, поклонился ей и вышел следом.
Кюна проводила их пристальным взглядом и облегченно вздохнула, когда осталась одна. Сейчас ее тяготило общество других людей, ее мысли возвращались к сыну. Постепенно Рагхильда снова заснула.

Сообщение отредактировал Мориан - 2-02-2007, 0:45

Греналанд (восточный Агдир). Дорога через лес между Агдиром и Вестфольдом.
(совместно с Гульдой)
Ранние сумерки пали на дорогу. Черные ели вражеским войском клонили ветви над возком, который везли две сытые, бойкие лошадки.
Закутанная в медвежью шубу старая женщина неодобрительно глядела на человека, который, сложив руки на коленях и глядя перед собой, сидел напротив нее. Уже который день этот упрямый ярл, когда то поставленный Гутхормом над частью западной Вестфольда, шел следом за нею со своей небольшой дружиной в тридцать человек, не удаляясь далее чем на несколько шагов. и не похоже было, что он остынет, ему надоест и он в конце концов покинет всем надоевшую старуху.
"Ах, деревянный чурбан... нет, не деревянный, дерево хотя бы когда-то было живым, а этот... правильно его прозвали Каменным! Обломок скалы, а не человек!"
– Как же ты решился оставить дом и молодую жену, Тьодольв, – заговорила Асса, пряча в голосе насмешку, как прячут нож в рукаве, – и последовать за мной, старухой?
- За женой мне не надо приглядывать, потому что в ней я могу быть полностью уверен. Она делает все что должно, и некому упрекнуть ее в чем-либо худом... А за тобой мне было велено присматривать... Лицо Тьодольва было таким же спокойным и непроницаемым.
– Присматривать? – Взгляд кюны был таким же безмятежным, но насмешка чуть явственнее прорезалась в голосе. – Как ты заботлив! Интересно, надолго ли ты взял на себя эти многотрудные заботы? Вдруг боги дадут мне еще силы на много лет царственных деяний... твой дом за это время разрушится и придет в запустение, а твоя жена, глядишь, успеет родить и вырастить дюжину детишек...

Тьодольв на мгновение насупился, и сердито зыркнул глазами, но тут же взял себя в руки.
- На все воля норн. Не думаешь ли ты, что твоя воля сильнее воли владычиц источника Урд под мировым древом? Никто из нас не будет жить в этом мире вечно... И никому не дано знать наперед, что будет... Единственное что мы можем - следовать своей судьбе и прожить достойно...

Женщина, прозванная за красноречие Агдирской Сорокой, согласно покивала.
– Золотые слова сказал ты, Тьодольв! Каждый из нас следует своей судьбе. Одному судьба – сражать врагов в бою. Другому судьба – вести драккар по штормовым безумным волнам. Третьему судьба – слагать висы, переживающие века, и ниды, острые, как лезвие меча. Твоя же судьба – сторожить старуху и грозить ей смертью. По приказу другой женщины. Следуй своей достойной судьбе, о Тьодольв Каменный!
- Если ты что-то будешь делать на благо нашей стране - мне не следует тебе в этом перечить. Кто я такой. чтобы противиться воле Норн и воле богов? Но если ты будешь настраивать людей против Харальда, его матери или дяди - мне придется самому тебя убить... Ничего личного, госпожа... Моя судьба ничем не лучше и не хуже твоей, женщина... - сказал Тьодольв ровным голосом. - Она у каждого своя и не нам судить, чем лучше она или хуже. .. - Но помимо судьбы у каждого из нас есть свой долг. Твой долг - разумно править твоим народом и делать все чтобы он жил, процветал, и успешно защищался от своих врагов...
Улыбка кюны Ассы становилась все шире, все насмешливее.
– О да! Я об этом и говорю! Долг вот этих лошадей – тащить наш возок. Долг раба, что провожал нас в дорогу, – не забыть положить в возок соломы, чтобы у нас не мерзли ноги. Твой долг – грозить смертью старой женщине. И ты непоколебим в исполнении этого долга. О, прозвища даются не напрасно! О Тьодольв, ты и впрямь Каменный... от шеи и выше... – добавила она негромко, словно самой себе, но так, чтобы собеседник расслышал.
- Воистину так. - Тьодольв улыбнулся уголками рта. - Боги наделили тебя мудростью, и если ты знаешь что нужно делать ради нашей страны и нашего народа, то кто я такой, чтобы мешать тебе исполнять свой долг? Посему, госпожа, - он вежливо наклонил голову - по мудрости твоей не суди строго мое рвение в исполнении моего долга. Я позволю тебе исполнить твой долг, и даже буду помогать тебе в этом, покуда это не расходится с моим долгом, ты же, госпожа, не препятствуй мне в исполнении моего долга. И мы оба будем чисты перед богами, и не будет за нами вины в том, что мы пошли наперекор их воле.
Кюна равнодушно кивнула – пустой разговор уже прискучил ей.
Ну вот, она уже начинает мыслить как этот Каменный Болван. Но в чем-то он был прав, и этого она не могла не признавать. Он делал лишь, что как он верил, он должен делать, и не делал того, чего по его убеждению ему делать было не положено. Пожалуй знал Гутхорм младший конунг кого сделать ярлом...
Но про себя она пообещала маленькую месть: не лечь ей в честный погребальный курган, если ее собеседник не сойдет в могилу с прозвищем Каменная Башка... Мысленно приободрившись от этой мысли, она стала в уме слагать про него ниду.


Не отличен Тьодольв
В битве и на тинге,
А отличен Тьодольв
В сваре со старухой.
Не испытан Тьодольв
Ни в пирах, ни в битвах,
А испытан Тьодольв
В службе злобной бабе.
Не прославлен Тьодольв
Ни умом, ни силой,
А прославлен Тьодольв
Каменной башкою.

"И когда-нибудь эти строки кто-то вырежет этот стих на его поминальном камне над его могилой" - со злорадством подумала Асса. она даже в преклонном возрасте обладала прекрасной памятью, и каждый стих, сложенный ею, помнила многие годы... ну и что, если женщину, которая слагает стихи не принято называть скальдом, а лишь сказительницей и колдуньей? И от сказительницы и от колдуньи бывает немало пользы... А ее слава вещуньи и колдуньи не раз служила ей, и преумножала ее славу и власть...

Снежные вихри крутились среди придорожных стволов, сумерки становились все гуще. До жилья было еще далеко, а волки уже перекликались в лесу по обе стороны дороги, и от их голосов лошади нервно и тревожно вскидывали головы... и людям от этого ночного разговора становилось не по себе. О чем переговаривались между собой эти звери? Может, видели волки добычу, и сейчас договаривались, кто с какой стороны будет обходить, и кто первым нападет на усталых людей и лошадей, остановившихся на этой поляне, вдалеке от всякого человеческого жилья...
Тьодольв выставил усиленную стражу. Воины держали оружие наготове, чтобы в любой момент вытащить меч или секиру, или взять в руки копье, и проткнуть лютого хищного зверя, как только он осмелится приблизиться, чтобы напасть . От голода волки становились злее и храбрее, и даже вид обнаженной стали не мог их испугать, когда в их желудке пусто...

..Им предстояло еще два трудных дня и две тревожных ночи пути через зимний лес, откуда могли внезапно появиться волки, или того хуже -инистые великаны, или лесные тролли, и прочая нечисть, чуждая людям и враждебная им. Всего можно было ожидать в этом лесу, но выбора не было, и каждый шел навстречу своей судьбе, исполняя то, что должен был делать, полагая, что только так а не иначе предначертали их судьбу всеведущие Норны у Источника Судьбы - Урд, Верданди и Скульд, без конца прядущие ковер судьбы из бесчисленных нитей, и обрывающие их в урочный час ...

***
А на расстоянии двух дней пути впереди от того места, где расположилась немногочисленная свита кюны Ассы их ждала Тингфелд - Поляна Тинга, священное место для всех жителей Агдира. Здесь выбирали правителей и здесь изгоняли их, если они не выполняли своего предназначения...
Если бы знала кюна Асса, что ихждет, этобы не изменило ее намерений. Правду сказал Тьодольв Каменная Башка - у каждого своя судьба и свой долг. А ждали их тревожные вести. Ормкель -ярл был убит в одной и стычек, нарвавшись на засаду рогаландских разбойников, а все окрестные ярлы, хевдинги и хёльды не могли между собой решить, кто командует и кто подчиняется, и рассыпалась вся армия, оставшаяся на охране давнего родового владения Инглингов, подобно пучку проса, когда на венике ломается скрепляющий их обруч. Те же ярлы, кто еще не утратил рассудка, теперь собрались на поляне Тинга. Много дней спорили они до хрипоты, кричали, ругались, и даже кулаки шли в ход, но никто не хотел признавать кого-либо выше себя, а народ так и вовсе махнул рукой и перестал приходить на тинг, где остались лишь сами ярлы, хёвдирнги и хёльды, все еще надеявшиеся поделить меж собой власть в Агдире, и никак не могли поделить они власть меж собою, и договориться, кто из них должен быть главнее, кто за кем пойдет на битвы, и кто будет вести ополчение и дружины других ярлов на бой с захватчиками...

Раумарики.
Охотники.
Сегодня Ахтисари пошел в лес на охоту. Погода была хорошая, и охота была славная. Эти Железные люди, конечно, распугали все зверье на день пути, пока шли сюда. Даже вон медведи кое-где из берлог повылазили. А здоровым мужчинам, особенно тем, кого ранили в бою надо мясо - много мяса. Сейчас большинство этих Железных людей спят без задних ног в своих ярангах обложенных бревнами. Хороший человек их вождь - добрый и справедливый, и держит себя с ними на равных, и голову не задирает как другие. Такой человек им нравился, хоть и чужак. Жаль, что он как другие любит ходить увешанный множеством железа и убивать других людей. Главное зачем? Земли им тут мало? хотя и в самом деле их тут стало за последние поколения намного больше, чем всех саамов, которые когда-либо жили тут в окрестностях. А уж прокормить такое население нелегко. Ахтисари покачал головой. Саамы не любили воевать, и убивать людей предпочитали лишь тогда, когда иного выхода им не оставалось. Эти люди верят в лесных троллей - что ж, иногда можно и троллями прикинуться, и развлечься, заводя чужаков в непроходимую чащу.

Охотник втянул носом воздух и принюхался. Лоси. Целое стадо. Следы еще свежие. Ахтисари присвистнул, достав свистульку, издал длинную трель. Такая же трель послышалась далеко в чаще, и вот уже в нескольких местах разносится заливистая трель сойки. Кто не знает, ни за что не догадается, что это люди так переговариваются. Зверю так точно нипочем не сообразить, что так его в ловушку загоняют. Лайки, приученные тихо идти за зверем, принюхивались, пробуя языками наст, чтобы взять след... Ахтисари довольно промурлыкал собакам что-то на своем языке, и осторожно начал красться вслед за собаками, насколько можно красться на лыжах. Саами очень давно жили здесь - и не было охотников, которые сравнились бы с ними умением выслеживать и добывать зверя. И никогда саами не брали у природы больше, чем им нужно для поддержания жизни, и лес давал им все что нужно...

Тут охотник отвлекся от своих мыслей. Какое-то внутреннее чутье заставило его насторожиться. Птицы всполошились. Неспроста это все. Неужели опять чужаки пожаловали? С них станется... Точно они... Скрипит снег под множеством ног в сапогах из жесткой кожи, трещат ветки под подошвами окованными железом, гудят приглушенные голоса.... Сколько шума! неотесанные людишки! Никакого уважения к величественному спокойствию леса!
Ахтисари свистом подозвал собак, и скрылся в кустах, сняв с ног лыжи и надев насадки. теперь он оставлял следы копыт. Потом он натянул маску и шапочку с лисьими ушами. Ну вот. Теперь он и в самом деле похож на злобного тролля. Ахтисари взял свистульку и издал тревожную трель. Теперь все напарники знали - и Куовитиста, и Тавастамияки, Пиексимилаки, и Тойвопиемаки - они все теперь знали, что в лес пожаловали враги, и они все с детства знали что делать. Железные люди боятся троллей, им становится страшно в темной глубокой чаще, и они не знают что значит дружить с духами леса... А еще они боятся колдовства. А каждый охотник немного колдун, а уж вместе они наколдуют... Ахтисари улыбнулся, предвкушая небывалое развлечение...

Сообщение отредактировал Skaldaspillir - 7-02-2007, 21:59

со Скальдом
Ночной путь труден, даже, если идти по следам. Когда Хегни повёл скандинавов напрямки через лес, он и не думал, что там, где четверо быстро проскочат один за другим, три сотни лыжников на снегоступах могут застрять или запутаться. Да и это было бы ещё ничего, если бы погода не начала резко портиться. В ветвях загудело, ледяной пронизывающий ветер в лицо сбивал воинов с ног и заметал следы.
- Впе-перёл! Нас ждд-дут! - орал Хегни, но его мало кто слышал. Буря относила звук в противоположную сторону и в ушах лыжников слышался лишь какой-то вой. Да ещё и темнота. Немногочисленные следопыта тщетно искали следы и, наконец, посовещавшись решили идти по мху на деревьям. Но такие ориентиры были не точны и несколько раз приходилось корректировать направление, когда отряд выходил на собственные следы. То тут то там начал раздаваться ропот. По двое, по трое, наиболее пугливые из войска стали отделяться от Хегни и поворачивать обратно, считая, что это сам Локки шуткует, а потому их поход обречён на гибель.
- Хегни не любим богами, - стали говорить то тут, то там.
Да ещё и огни. Странные огни начали возникать то с левого бока от отряда, то с правого, то заходя вперёд, то отставая. Огни не приближались и не уходили. Иногда меж деревьев мелькали рогатые силуэты и слух, что без северных троллей тут не обошлось, прокатился по рядам.
- Вперёд, - орал Хегни, но его войско уменьшалось на глазах ещё до вступления в бой с недругом.

Сквозь вой ветра звучали трели. Теперь охотники были близко друг от друга, настолько близко, что могли перекрикиваться на своем непонятном для чужаков протяжном и певучем языке...
- Рууккки куотосавейя квиметосаври руотомакайтви. Квеморотокварти пеконасамекто квосаломиетятви...
Голоса многократно отражались эхом, и разносилось по лесу...

Время от времени, придумав нечто забавное, охотники заливались смехом. Вот упало на дорогу подпиленное раньше дерево - еще не завершился обряд выспрашивания милости у древесного духа так чтобы он успел покинуть свое жилище.

Дорога заплести
ваша в чаща завести
путь отсюда не найти
следы ваша замести...
Протяжная колдовская песня на искаженном северном наречии доносилась то с одной стороны, то с другой.
- Руки ваша ослабеть
ваша смелость не иметь
дальше ноги не идти
путь отсель вам не найти.
И снова дикий визгливый хохот и огни
Когда привидения запели, присел даже Хегни, но он был настоящим воином и сумел побороть в себе детские страхи.
- Вы в-воины, или б-баб-бы? - пытался сын Эйгнара урезонить струсивших подчинённых, но его заикание и срывающийся голос никак не соответствовали голосу вождя. Люди оглядывались и топтались, не зная, что и предпринять. Наконец Хегни, решив, что словами помочь делу он не сможет, один рванул прямо в чащу, подняв над собой своё оружие. И именно в этот момент ветер притих и оказалось, что отряд находится прямо у опушки леса. Правда, вышли они не к лагерю Лысого, а к реке, что был в получасе быстрого бега до последнего. Видно, тролли всё же поводили скандинавов по лесу. Но и этому все были рады. Теперь подбадривания Хегни начали делать своё дело, хотя около трети воинства ещё продолжало где-то блуждать по столь не гостеприимному лесу.

Харек волк проснулся с гулом в голове. Он даже не помнил, как он очутился в этой лежанке. Молодая хозяйка дома в одной льняной рубахе подошла к Хареку, держа в руках кувшин с молоком и ячменную лепешку с куском масла, и смотрела на него с обожанием.
- Бог ты мой, что я наделал... - пробормотал Харек, спешно натягивая на себя одежду. Уже темно...
- На самом деле еще день... Два часа по полудни. Долгая ночь скоро будет, там и Йоль уже не за горами...
"Не дай Бог Гиоллеад узнает что я ей изменяю... хотя... это вдовы... а род свой надо продолжать как-то. закончится это все, переплыву через пролив исповедаться пастору... В Хедебю или Гамбурге - не столь важно..."
В дверь без стука протиснулся охотник.
- Моя вернулся однако. Много узнал аднака. Твоя должно знать аднака! - весело и задорно произнес охотник.
- Пиесимякки... - произнес Харек, обводя еще мутным взглядом горницу и переводя взгляд с женщины на охотника. - А где же ваше мясо?
Охотник снова засмеялся.
- Охотник говорить - моя вернулся. Другие там в лесу...
- Ты один? А где мясо? Мои воины будут роптать, что не всем вчера мяса хватило...
Охтник снова загадочно улыбнулся.
- Мясо само идет сюда. Много мяса, но ваша люди это мяса кушать не захотеть. На том мясо железо много аднака.
Харек сразу помрачнел. Хорошо еще, что местные жители все таки починили ворота, с самого утра забивая в мерзлую землю столбы и крепкие дубовые доски, и уже должны были поставить ворота на место.
- Чужие? воины? Много?
- Столько твоя, столько их... мы тролли им показали. Много люди путь потеряли и зашли далеко... Но ты быстро твоя люди собирать... Встречать чужие надо...
- Я тебя понял, друг... Я ваш должник...
Харек натянул на себя крепкую кольчугу эйринской работы, и выскочил во двор, и стал что есть в силы бить молотком в гонг. На двор высыпали заспанные хирдманы.
- К оружию! - прокричал Харек. - Сюда идут хейдемарцы! Кажется, мы тут всех всполошили. Готовьтесь оборонять усадьбу! Мало завоевать, теперь еще удержать надо. Да поживее вы! Прямо как сонные мухи копошитесь! Нечего было так пиво хлестать!
Воины беспорядочно засуетились, изображая бурную деятельность, но ярлы и хёльды быстро навели порядок и начали отдавать распоряжения своим десяткам. Сильно поредевшая дружина и местные ополченцы, щеголявшие в плохо подогнанных трофейных доспехах и с трофейным оружием принялись за дело, и стали готовиться к обороне. Стрелки залезли на крыши, к частоколу приставили лестницы, на сторожевых вышках зажглись факелы, освещавшие ночную темноту...

Сообщение отредактировал Ноэль - 5-02-2007, 22:30

На удивление Хегни усадьба впереди вдруг освеилась факелами.
- Это Кари ещё дерётся, - крикнул вдруг кто-то.
- С нами Фр-ея! - рявкнул Хегни и, отхлебнув настойки из мухоморов из притороченного к поясу бурдюка, ринулся на к частоколу. За ним побежали и остальные. Лобовая атака - самая верная. Это трусы идут кружными путями. Хегни вёл воинов в бой.

Фроди, между тем, собрал с хуторов оставшееся воинство и двинул его туда же. Но повёл он воинов берегом реки, здраво рассудив, что зайдёт в тыл к противнику, так как те должны были отвлечься на отояд Хегни, что выйдет из леса.
Естественно, сам Фроди шёл в арьергарде. Это Хегни любит лезть под топор врага. А его дела командовать, головой думать, а не тупо махать секирой направо и налево, как ополоумевший тролль. Вёл всех Бенка, знавший эти места лучше всех и уже оправившийся после ночного перехода. Двигались не торопясь, справедливо полагая, что пол-часа погоды не сделают, а людей лучше сохранить бодрых. Какой резон идти в бой с устатку. Победа даётся тем, кто более свеж.

(совместно со Скальдом)
- Не сейчас, конунг - сказал Торлейв, сделав предупредительный жест рукой. - Я сильно утомил раненого беседой. И мне нужно тебе многое сообщить
Харальд удивленно взглянул на мудреца.
- Что за беседа такая была? И чем ты хочешь со мной поделиться, Торлейв?
- Оказывается Хаки по приказу своего отца захватил весь Винугльмерк по эту сторону реки Скаун. На тот берег он не пошел. Но неизветсно, сколько он оставил там гарнизона. и оставил ли вообще. Но одно знаю точно - Вингульмёрк больше нам не принадлежит, и его надо брать назад. Я вот подумал. Может лучше отправить твоего лучшего ярла Эйнара - и посулить ему, коль возьмет фюльк обратно, пусть садится там ярлом и правит там от твоего имени
- А разумно ли? - нахмурился Харальд. - Эйнар и его воины могут пригодиться и тут.
- Его войско потрепано было последней битвой, и едва ли половина осталась от его, и многие из них ранены. А сам Эйнар потерял в битве руку. Он более не может сражаться.
- Тюру откусил руку Фенрир, - возразил Харальд. - И я бы не сказал, что ас скорбит из-за этого. Кроме того, предводитель не всегда участвует в битве - как я в этот раз.
- Есть еще кое- что. Его жена теперь носит ребенка. И он сам просил оставить его здесь, чтобы он мог присмотреть за женой. Все то время как ты живешь на свете они ждали детей и лишь теперь дождались этого
- Вот это меняет дело, - согласился конунг. - Я понимаю Эйнара - не дело быть где-то вдалеке, когда первенец готов появиться на свет. Что ж, мы еще поговорим с ним, и составим должный план.
- Тем более что Эйнар своим своевольным приходом спас нам всем жизнь. А за это и одного фюлька будет мало в качестве награды. У тебя есть еще немало других ярлов которые будут воевать не хуже него.
- Ты прав, мудрый, - после некоторого раздумья кивнул Харальд. - Как я уже сказал, мы все обсудим с Эйнаром... Ты хотел что-то еще сказать?
- Хаки видел Харека Волка.
- Харека? Так он все же вернулся. Приятная новость.
- Нет. Харек прошел Скану и ушел воевать в Раумарики. Когда Хаки только захватил Саросбёрг и мост через Скаун... Харек не мог попасть в Раумарики, не миновав Саросберг и его большой подвесной мост на сваях. Они снова договорились и разошлись миом, не вступая в битву между собой, как 16 лет назад при твоем отце...
- Странно, - удивился Харальд. - Хотя... Хаки - более мирный человек, чем Гандальв. Они могли договориться и не проливать кровь воинов.
- Хаки без боя пропустил корабли Харека и тот спокойно уплыл в Раумарики. И с тех пор как он уплыл, еще шесть кораблей с людьми умудрился раздобыть по пути... Если Хаки не ошибся в числе кораблей...
- Надо будет об этом с ним поговорить, - задумчиво констатировал Харальд. - А где Харек сейчас? Раумарики - его нынешний лагерь, или нет?
- Мы можем лишь гадать. Скорее всего он сейчас воюет там с хейдемарцем освобождая эту землю от войск Хедемарка. Только вот для кого? Вот что важно. Харек не поднял на кораблях щит Агдира. Он шел под своим собственным стягом... Я уж не знаю что это -военная хитрость или предательство.
- Так, - Харальд сосредоточенно потер подбородок. - Хм. Я бы сказал, что скорее хитрость... если враги посчитают, что Харек откололся от нас, то пока не обратят на него внимания, дав время укрепиться и ударить по ним. Ты так не считаешь?
- Я просто ничего об этом не знаю. А догадки можно строить какие угодно. Да у него не так много войска, враги могут превосходить его численностью... Но он оставил веру в наших богов и принял чужого бога, а потому я считаю что такие люди не стоят полного доверия. Предавший богов предаст и конунга.
- Но Эйнар - христианин, - возразил Харальд. - И храбро бился рядом с нами, совсем недавно.
- Я верю только тем кто чтит наших богов. И не верю тем кто не чтит их. Ты можешь думать что хочешь , конунг. Но я не скрываю того что думаю.
- Это хорошая черта, - кивнул конунг. - Скажи, возможно ли отправить к Хареку гонца? Тайно, разумеется.
- Это хорошая мысль, конунг. Это заставит его вспомнить о своих клятвах, даже если он на время забыл о них. А если забыл...тут осталась его жена... Если он предаст нас. я попрошу отдать ее мне в услужение... в качестве рабыни
- Если, - подчеркнул Харальд. - Пока даже этим и угрожать не стоит - не дело для воина прикрываться гостьей.
- Ты прав. конунг -Торлейв покорно склонил голову.
- Что ж... с этим тоже ясно. Да, Торлейв! А сколько у нас после боя осталось пленных?
Вопрос был по адресу - кому, как не мудрецу, их сосчитать.
- Боюсь, это для нас головная боль. Пленных столько, что мы не знаем, что нам с ними делать. Их гораздо больше, чем наших воинов. оставшихся на ногах после битвы. Кормить их почти нечем, отпустить их просто так нельзя, убивать всех сразу будет бесчестно.
- А если... - Харальд задумчиво сощурился. - Если взять с них клятву на крови и присоединить к нашему войску?
Торлейв удивленно посмотрел на Харальда
- Такого сроду еще не бывало, конунг.Хотя... как знать..Ведь большая часть уцелевшего войска Гандальва сама пришла сдаваться на милость, а часть даже, презирая своего конунга за трусость, или просят принять в твое войско и произнести клятву верности потому что боги явили всем свою волю, или просят позволить им уйти из страны и самим искать свою долю в море, и тоже готовы принести какие угодно клятвы не поднимать на нас оружия..
- Ну вот, - улыбнулся конунг. - Глупо будет не воспользоваться таким случаем. Правда, довериться им до конца будет не менее глупо... Что ж, пусть получат выбор - клятва... или рабство.
Отпускать их - тоже не дело. Чего доброго, сколотят разбойные шайки.
- Мудры слова твои, конунг. Так и следует нам поступить. Только вот что меня беспокоит, конунг. Ведь люди Хаки нарушили священный обычай? Кто поручится что эти лживые люди не нарушат своих обетов? Разве что заставить всех клясться своим родом и своей кровью. Ведь если кто нарушит клятву, то проклятие падет на весь их род и на их потомков...
- А кроме того - пусть идут в первых рядах, - добавил Харальд. - И там кровью и клинком докажут, на чьей они стороне.
- Это будет разумно... и справедливо. А еще... Я считаю что тебе пора поискать невесту среди дочерей других конунгов. Весть твоей великой победе и проявленном тобой великодушии разойдется по своей стране.
Харальд поморщился - все же он считал, что победу вырвали клинки всех воинов Агдира, и не пытался именовать ее "своей".
- Есть какие-то предложения?
- Я в вспомнил про конунга Тронделлага. но это далеко на севере... Но раз он предложил свою дружбу и свою дочь, то не стоит отказывать ему. Тем более что еще никому он сам не предлагал свою дочь в жёны... Хакен из Трандхейма - очень богатый и могущественный правитель. Но боги отняли у него сыновей и жену. а он уже стар чтобы продолжить свой род. И некому более из его родичей наследовать трон правителей Трандхейма. Ведомо ли тебе, что десятки женихов - самых знатных сыновей ярлов и коннугов обивают порог его усадьбы, но не было никого, кто прошел бы все испытания...
- А что за испытания? - заинтересовался Харальд. - Видно, Хакен - почитатель старых обычаев.
- Да он чтит все древние обычаи как настоящий жрец, и исправно приносит богам жертвы. Всем разные. Но об этом рассказывают легенды. А его дочь... Говорят что она не слишком умна. и не слишком красива, и зрение ее не отличается остротой, отчего неспособна она как все воспитанные женщины прясть и рукодельничать. Ее единственная ценность -ее приданое и наследие ее отца. Только ради приданого к нейидут женихи, и это печалит конунга Хакена. Как и всякий хороший отец, он горчо любит свою дочь и хочет чтобы ее любили.
На лице Харальда отразилось некоторое замешательство. Да, приданое и отцовские владения - это хорошо.
Но все равно в этом возрасте хочется взять в жены красавицу, а не слыть расчетливым женихом.
- Я понимаю о чем ты думаешь... та девушка - Эльдис , которую ты знаешь с детства была уведена людьми Гандальва коннунга... никто не занет куда... А отцу ее Гандальв сделал кровавого орла, и он испустил дух на пороге своего дома, прежде чпем Гандальв предал его огню...
- Хмм... - сощурился Харальд. - А Хаки не может знать, куда его отец отправил девушку?
- Об этом ты спроси его сам. К тебе он более...расположен.. Но ты должен помнить что ты конунг...И судьба страны выше твоих чувств... ты можешь взять в сволих владенгиях любую деву, какую пожелаешь... И даже во всей Норвегии сейчас не сыщется невесты, котора ятебе откажет... Ведь сейчас ты законный конунг пяти фюльков.
- Или... - очень медленно произнес конунг, - невест.
- Значит и тебе ведом наш древний обычай. Что чтобы связать себя с каждым ярлом родственными узами и заручиться его верностью, конунг берет в жены его сестру или дочь. Обычай не воспрещает брать тебе сразу двух или даже трех жен...
Харальд несколько смущенно отвел глаза - столь яркие видения из рассказов гридней его посетили. Помотав головой, конунг отогнал их.
- Ну, тут еще надо предложения получить, - твердо заявил он.
- Теперь ты должен требовать себе невесту, а не ждать предоложений. -жестко сазал ТОрлейв. - Жених выбирает невесту и добивается ее согласия и согласия ее рода, чтобы взять ее в жены. И не забывай. что хороший брак - лучший способ заручиться поддержкой и найти союзников.
- Но тому, кто требует, предъявляют условия, - усмехнулся Харальд. - Если кто-то предлагает дочь в жены - то условия ставить будем мы, а не наоборот. Хотя, конечно, все зависит от того или иного человека.
- Харальд.- Торлейв устало перевел дух. - Как давно смотрел ты на карту своих владений? Ведомо ли тебе, что повсюду вокруг нас враги?
- Хальвдан оставил тебе в наследство множество врагов и очень мало друзей.
- Ненадолго, - холодно отрезал Харальд. - Или не ты только что говорил о том, как разнесется слух о победе? Те, кто не уверены в своих силах, будут колебаться. Те, кто чрезмерно уверен - могут кинуться в бой... и погибнуть. А те, кто хорошо себя знает... с такими обычно можно и договориться.
- Я бы не был столь уверен... Возможно все.. о боюсь я, что теперь все они позабудут про свои старые распри и лишь сильнее сплотятся против тебя...
- А вот этого, - хищно улыбнулся конунг, - нам и нельзя допускать.
- Страх мирит даже врагов. А тебя теперь станут бояться все. Ведь - никто не смел воевать с Гандльвом кроме тебя и Эйрика -конунга Хёрдалена.
- Страх имеет и обратную сторону - враги не сразу решатся выступить. А значит - у нас будет время на укрепление своих сил.
- И его надо использовать не только для укрепления сил, но и поиска союзников. Вспомнить всех, кто имеет друг на друга зуб, и использвать это.. Вот конунг Хёрдалена... Гандальв когда-то отонял уего отца часть его владений, а еще он враждует с Рогаландом и Телемарком - те тоже не питают к нам любви и только ждут момента чтобы напасть на нас. И у него есть дочь. Говорят что красавица, умница, и на год или два младше тебя.. И зовут ее Гюда. Но она очень гордая... И долго ее придется тебе укрощать ее строптивый нрав..
- Сражение путем свадеб? - усмехнулся Харальд. - А что, хорошая мысль... Гандальв ведь нажил себе тоже немало врагов, и на этом можно сыграть...
- Потому я тебе предлагаю. Шли посланца в Тронделаг... Через месяц -два он доставит наше послание Хакену...И еще отправь посланцев к Рогволду в Хёрдаланд. ты попросишь руки его дочери Гюды... и дай ей месяц на раздумья.
- И еще гонца к Хареку... - напомнил Харальд. - Да, конунгу работать словом надо не меньше, чем мечом.
- Воистину так, мой конунг...
- Это все, что ты хотел сказать?
- Да, мой конунг. Помни мои слова... Я уполваю нга твою мудрость и рассудительность.
- А я - на твою мудрость, - улыбнулся Харальд.
"И еще на опыт дяди и мудрость матери, - но об этом позже".

Сообщение отредактировал V-Z - 6-02-2007, 14:24

Снова конунг Гандальв.
_________________________

с Тельтиаром, конечно

Отступление Гандальва с поля битвы все же не обратилось в поспешное бегство. Конунг отходил по тем землям, которые ранее предал огню и мечу, собирая оставленные гарнизоны. В этом имелись некие минусы – ведь без воинских сил завоеванной земли не удержать, однако Гандальв понимал, что усидеть на двух скакунах всяко трудно даже властителю. И сейчас ему нужнее было войско под боком, чем чужие угодья... тем паче, что земли эти уже разорены его молодцами.
«Нет, - мыслил конунг, - пусть Агдир наводит тут порядок, ежели сможет. А мой путь ныне лежит в иную сторону и дело гридней – быть подле конунга, а не хорониться по избам, утешая младых вдовушек».
Альвхемер ждала новая битва и Гандальв, побежденный но не сломленный, уже вовсю строил планы отмщения. Ярл Асгейр, один из тех, кто был оставлен конунгом для надзора за захваченными землями, подъехал к Гандальву. Он был ровесником Хаки, и так же участвовал в том злополучном походе в Хрингарики пятнадцать лет назад, вместе со своим погибшим братом.
- Неужели мы отступаем, господин?! - Воскликнул ярл, едва лишь его конь поравнялся с конем Гандальва. Пятнадцать лет ждал Асгейр новой битвы, а теперь ему претило уходить, даже не обнажив меча.
- Молчи, ярл неразумный, - грозно сдвинул брови Гандальв. – Вы, воины мои храбры, однако не дело смертным мужам спорить с богами. Жрецы, сопровождавшие в походе это отродье, по недомыслию звавшееся моим сыном, навлекли на нас немилость асов. Не дело снова вступать в бой, не принеся достаточной жертвы. Мы не бежим. Клялся я кровью, что покуда жив мой род на земле Норвегии, не сидеть агдирскому господарю в покое ни дня. Ужели я мог позабыть о подобном обете? Стыдись, гридень. Только смелость твоя ныне защищает твою голову, ибо понимаю я, как тяжко тебе уходить от врага, не пролив крови его поганой в достатке. Сам еду – будто жилы из тела тяну с каждым шагом.
- Простите мне слова мои, государь, - склонил голову Асгейр. - Не по уму, во гневе они были сказаны. Но неприятные слухи доходят до нас, и поначалу я было подумал, что враги, точно змеи поганые, ложью коварной обмануть нас пытаются, но ныне и не знаю чему верить. Люди говорят - войско ваше на поклон к Харальду пошло, вместо того, чтобы за законным государем следовать.
Вместо ответа конунг скрипнул зубами, но затем – все же разверз уста для хулительных слов:
- Тяжко не говаривать такие речи, да, видать, трусость – как черная болезнь, поражает дух незаметно для глаза. Ну, да ничего. Те, кто предал своего властителя, навек утратили благословение Одина, и не будь я Гандальв-конунг, если агдирцы не отплатят им вместо нас, погнав как скот впереди войска. Даже щенок хальвданов имеет довольно ума, чтобы знать: преступивший клятву единожды сделает это и снова, ибо нет в нем ни верности ни чести воинской. Пусть их. Но есть еще в землях моих зоркие глаза да крепкие руки, и, милостью ванов, и мужи, способные натянуть лук да примериться к мечу пока не перевелись. Пусть трусы кормят воронье своими потрохами – воинам не след о них даже помнить. Волею моей имена их пусть вычекнуться из памяти, а жены да дети станут холопами безродными. Ежели выживут - узнают предатели, какова кара за лжу да нечистые помыслы в Альвхеймере.
- Истину говоришь, господин, но пойдут ли вои наши против собственных братьев и отцов, буде те станут служить Харальду? Лучшие гриди полегли из-за глупости вашего сына, а те что сейчас с нами совсем юнцы безусые. - Асгейр опустил голову, понимая, что мог пробудить в гневном конунге злобу, упомянув про Хаки. - Не придется ли нам союзников искать в других землях?
- Твои слова мудры не по возрасту, ярл, - против ожидания Гандальв не прогневался. Видимо, и сам мыслил в том же направлении, – жаль мне, что не ты, а трус злосчастный звал меня отцом. Ну, да волю богов не переменишь. Не поминай при мне Хаки – клянусь, он первый разделит участь изменников. Когда гридни увидят, что не щажу я даже наследника своего, последний, хоть и кривой росток рода конунжего, – так уйдет из их сердец сомнение. Но и про союзников прав ты, мудрый советчик. Кулак сильнее, чем пальцы в отдельности. И, хоть и и достаточно у меня сил воинских и воли для мести, но грех Альвхеймеру пренебречь союзами с иными недовольными Агдиром владыками. Хальвдан имел много врагов, Харальд унаследовал их от отца. И все они мне скорее друзья, чем противники. Разногласия коснуться лишь дележа завоеванного, ну, да там видно будет. Где правит месть - нет места корысти.
За разговорами конунг и ярл вместе с гриднями доехали до селения, где Асгейр с воинами стоял на постое. Последний нарочно выехал вперед, чтобы встретить властителя, теперь полнился гордостью за то, как споро местных холопы приняли коней, оборели да накормили воителей. Воистину, хлыст да палки творят чудеса! Однако же, едой да напитками сюрпризы ярла конунгу вовсе не ограничивались:
- Слышал я, Гудбранд херсир обиду на Харальда большую имеет, такой друг большим подспорьем стал бы Альвхеймару, и еще, есть у меня подарок для тебя, государь, - Асгейр ухмыльнулся в усы, надеясь, что сумеет угодить Гандальву. - Схватили мои люди одну деву в усадьбе разоренной, а прислуга молвила, будто она - невеста агдирского волченка. Отцу ее я собственноручно орла врезал тогда, сильный воин был, долго умирал.
- Невеста, говоришь? – конунг покрутил ус, а в глазах его зажглось яростное пламя. – И люба, небось? Знаю я, что такое для юноши первая страсть. Ведь Харальд еще не женат, как я знаю? Добре… небось, видит в девке своей Сид собственной персоной? А ну, ярл, тащи ее сюда. Поглядим, из какого теста боги сделали любу Харальда.
- Эй, гридни! - Повысил голос Асгейр ярл. - Тащите сюда харальдову девку!
Споро исполнили приказ воины Асгейра, притащив упирающуюся девушку к остановившемуся конунгу и бросив ее на землю перед Гандальвом. Хотя, после шести дней пути в повозке с пленниками и рабами красота ее поблекла, да и изорванное платье не добавляло фигуре изящества - пока еще можно было понять, что перед ними дева благородных кровей.
Конунг глумливо, с демонстративным презрение оглядел худощавую фигурку, и таков был тот взор, что дева поспешно запахнула драные лохмотья на груди, а щеки ее налились румянцем.
- Не красавица, да и не в теле, - так завершил конунг осмотр. – Плох вкус у адирца, сразу видать – ничего он в женах не смыслит. Может, на ложе она хороша? Как думаешь, Асгейр? Коли отец ее так долго умирал под твоим ножом – может, и дочь диво вынослива в утехах? Чай, проверял?
- Нет пока, но только прикажи - и споро проверим, - с ухмылкой отозвался Асгейр.
Гандальв еще раз задумчиво окинул жертву взором, - и слегка поморщился:
- А ну, молодцы, стащите с девки эти лохмотья.
Пленница сопротивлялась, как кошка, но – куда ей против здоровых мужчин во цвете силы? Конунг смотрел на мытарства с глумливой усмешкой, и, когда приказ его был исполнен – взял деву за подбородок, вынуждая поднять на него глаза. В очах девушки закипали слезы – но она крепилась из последних сил, не желая показывать слабость убийцам.
- Ну что, люба – мне велеть гридням проверить твои силы? Или – может, скрасишь мою одинокую ночку своей прелестью? Решать тебе, сизокрылая. Что молвишь ты конунгу в ответ на слова?
Страх отражался в глазах девицы, покуда жадные глаза гридей пожирали ее тело - видно было, что вои изголодались по женской ласке, покуда были в походе, а тех немногочисленных рабынь, что удалось захватить им уже не хватало.
Смеясь в усы наблюдал за ее терзаниями ярл Асгейр, отметив про себя, что именно этот страх был ему стократ приятнее, чем если бы он даже овладел этой девой сам. Любо было ярлу смотреть, как силится гордая дева дать достойный ответ, да только понимание последствий такого ответа удерживает ее язык.
Наконец, она медленно кивнула, не в силах вымолвить и слова.
- Похоже, нашли слова твои, великий конунг, отклик в сердце девичьем, - рассмеялся Асгейр.
- Вот и славно, - усмехнулся Гандальв. – Отведите ее в опочивальню…

Сообщение отредактировал DarkLight - 5-02-2007, 0:10

Эйнсугнвильд. Асгейр ярл.

Малая дружина Гандальва конунга остановилась на постой в деревне на границе Вингульмерка и Раумарики, называемой Эйнсугнвильд. Жители ее, завидев грозное воинство с радостью предоставили и стол и кров, лишь бы их самих не затронула бушевавшая в Вестфольде война. Херсир управлявший областью, сам предоставил грозному конунгу собственное жилище, надеясь, что милостью Гандальва, его людей не постигнет участь тех, кто не покорился Альвхеймару - хорошо говорить о верности Харальду, покуда враг далеко, но не дело крестьян с воинами пререкаться.
Проследив чтобы его воины получили все необходимое, Асгейр устроился за крепким столом в одном из домов, прислушиваясь к разговорам гридней.
- Слышал я, в лесах здешних отшельник живет, Хильдебранд-старец, коего и звери лютые и птицы слушают, и сам он их язык разумеет, - начал рассказ один седоусый воин из ближней дружины конунга, видимо решив немного развлечь все еще не отошедших от поражения молодых воинов. - Видет этот старец грядущее, знает былое, поговаривают, сам Один его устами говорит.
- И сколько же лет ему? - Задал вопрос Асгейр, придвигаясь поближе к огню.
- Еще при старом Гудреде Агдирском Хильдебранд был ветераном в его дружине, а после смерти своего конунга подался в лес. Я, лет семь тому назад его видел, когда в этих землях был.
- Так что же, старик и правда видит будущее?
- Все что мне предсказал - сбылось, - кивнул гридень.
- Отведи меня к нему!
- Поздно уже, ярл, да и стужа лютая на дворе, куда пойдем мы, не видно ничего!
- А медлить мы не можем! - Отрезал Асгейр. - Завтра поутру надобно уже дальше идти, так что веди гридень, на твою память уповаю!

Долго плутали они по лесу в ту ночь, но вот перед ними оказалась изба отшельника, не иначе как сам Хильдебранд ждал гостей и указал им путь. Асгейр первым вошел в дом, снимая шапку.
- Здрав будь, мудрый Хильдебранд, чьи седины подобны пикам вечных гор, - приветствовал ярл старца, поднимая мешок, что взял с собой. - Прошу, прими дары мои и уважь просьбу малую.
- Горяч ты ярл, хоть и не первый год на свете живешь, а все так же жить торопишься. Али не охладил лес студеный твой пыл? Али даром ты столько времени тропу в дом мой искал, чтобы с порога о деле своем говорить? Ты садись к столу, и ты Хьялли сын Вильмунда проходи, не стой на пороге.
- Благодарствую, мудрый Хильдебранд Ворон, - поклонился викинг, проходя в дом.
- Испейте по чарке, гости дорогие, - произнес старик, когда воины сели за стол. - И расскажите, что вас тревожит? Зачем ко мне пришли в глушь лесную?
Асгейр отпил крепкой браги, чуть вымочив усы, и довольно улыбнулся - хороший напиток настаивал Хильдебранд, вкусный и к тому же в голове была легкость необыкновенная, все мысли пришли в порядок, выстраиваясь как должно для чинной беседы.
- Из Вестфольда я путь держу...
- То мне ведомо, ярл Асгейр, как и то, что потерпели поражение от агдирского конунга войска ярого Гандальва, - поторопил его старец. - И погони нет за вами, хоть и должно бы, да остановился пока Харальд-конунг, силы собирает.
- Добрая весть, мудрый Ворон, но я пришел от тебя узнать - что ждет в будущем Альвхеймар?
- Будущее изменчиво, вьется нить Норн, да по разному сплетается ее узор - каждое деяние приводит к своему итогу. Внемли же, нетерпеливый ярл моим словам!
Произнеся так, бросил на стол мудрец руны, ловко пальцами расставляя их, точно собирая некий узор.
- Вижу храбрых воинов в крепкой броне, вижу сечи лютые, вижу кровь на снегу и траве, на дерев и в воде, вижу мудрых конунгов и горящие усадьбы, вижу смерть что не щадит никого...
Хильдебранд запрокинул голову, и голос его изменился, став словно рокотом грома:

Сотни их отважных
Вязов копий стройных
В брань клинков лихую
Поведет могучий
Блеск шеломов ратей
Блеску солнца равен.
Зову древней клятвы,
Конунги покорны.

Оросится алым
Топоров размолвка,
Вепри моря сгинут
На тюленей поле.
И узрит Валькирий
Гридя взгляд последний,
Но мужей в Валгалле
Множество прибудет.

Славен тот властитель,
Что в размолвке копий,
Мудр и хладен будет,
Воинам примером.
Тор его рукою
Вражий ненавистный
Древний род погубит
Даровав победу…

Прояснился взгляд Хильдебранда, но видно было по его глазам, что не помнит он ничего, из сказанного им, словно боги сами говорили его устами. Но Асгейру и того было достаточно – запомнил он слова мудреца, и домыслил про себя, что предрекаю боги великую победу Гандальву конунгу, а род юнца Харальда навеки вечные пресечен будет.
- Доволен ли ты предсказанием моим, ярл? – Осведомился старец.
- Более чем, мудрый, - ответствовал ему Асгейр. – Прими в благодарность мою это злато и ткани, и…
- Ничего не приму от тебя, викинг, милостью богов живу я, - отвечал Хильдебранд.
- Знаю я, что прошу чрезмерно, благородный старец, но исполнишь ли ты еще одну мою просьбу?
- Говори, не я, боги будут судить чрезмерна ли она, и подумай, не будешь ли ты о ней сожалеть потом? – Седобородый старец улыбнулся.
- Скажи, что ждет меня в будущем?
- Смотри и сам узри свою судьбу, нетерпеливый ярл, - изрек Хильдебранд, положив ладонь на лоб викинга и закрыв ему глаза.

Видел Асгейр лес, и дорогу в лесу. Видел Барвайга Красного, окруженного стаей волков. Рьяно бился Барвайг, метался меч его, пронзая серые тела, копытами отбивался конь, но серых хищников много больше было, чем сил у храброго ярла. И пал он, пронзенный острыми клыками…
Видел Асгейр лес, и хижину в лесу. Видел отряд воинов, стоящий у порога, и хозяина, смеющегося в густую бороду.
- Говорят ярлы Гандальва как слуги ярлам Хальвдана прислуживали, да еду-питие на свадьбе его подносили! Так должно ли мне слугам кров давать и пищей господской их потчевать? – Рассмеялся он, пьяный. – Подите прочь!
- Языку твоему не дорога голова, бонд, - ответствовал Барвайг ярл. – Коли он речи такие ведет. Будь радушным хозяином, прими нас на постой и мы щедрой наградой тебя одарим.
Но позади него раздался ропот гридей, недовольных язвительными словами. Был там и Рагнар, и Вали, и Локтар, и Бьярни, и другие кто сгинул уже, видел Асгейр там и себя. Припомнил ярл имя злословного бонда – Эгилем того звали.
- Меч ему в глотку наградой будет! – Прокричал Рагнар.
- Довольно уже с ним говорить, Барвайг, потешаеться над нами это турсово отродье! – Подал голос разъярившийся Бьярни.
- Убирайтесь, покуда вас Хальвдановы гриди плетьми до Альвхеймара не погнали, - Перебил их Эгиль. – Али только и можете, что браниться, как бабы! А в битве сразу бежите прочь, точно зайцы пугливые!
- Довольно с нас этих оскорблений! – Асгейр первым нанес удар, и клинок глубоко вошел в плечо могучему бонду, а затем каждый гридень оставил по ране на его теле.

Видел Асгейр лес, и убегающего в чащу слепого мальчишку, да останавливающего воев Барвайга.

Видел Асгейр лес, и себя самого, прочь бегущего, да волками окруженного… Но убрал ладонь Хильдебранд и видение прервалось.

Мало кто выжил из того отряда – кто в битве голову сложил, кто от болезни коварной, а кого и правда волки загрызли. Только Бьярни еще по лесам скитается, если на поклон к Харальду не пошел, да Орм Говорливый в Альвхеймаре юнцов воинским премудростям обучает.
Хмур был Асгейр, не многое из видения сумел понять, но поблагодарил Хильдебранда и уйти поспешил, ибо близился рассвет.

Сообщение отредактировал Тельтиар - 5-02-2007, 0:16

Дорога. Ярл Асгейр и конунг Гандальв.
С Тельтиаром.

Опоздал Асгейр ярл к утреннему сбору, небольшое воинство альвхеймарского конунга уже покинуло деревню и нагонять его пришлось ярлу. Однако конь его был уже оседлан, и потому быстро сумел поровнятся со своим конунгом Асгейр.
- Хорошо ли спалось тебе, мой господин, - сдерживая усмешку, поприветствовал он Гандальва.
- Недурственно, - ухмыльнулся конунг. – Хотя, бывало и лучше. Девы в Норвегии хороши, но, на мой личный вкус, вдовушки много приятнее да сговорчивее. Однако же, занят был я, а в отряд опоздал именно ты. Ужели подвиги мои полуночные и тебя на приключения подбили? Должен властитель пример подавать. Но не столь же буквально, право слово! А ну, сказывай, ярл, где ты ночь коротал?
- Ночь я провел не столь приятно сколь ты, господин, - ответствовал Асгейр. - Да тоже не без пользы. Был я в жилище провидца вещего, что еще отцов и дедов наших знал. Добрые вести принес я от него.
- Значит, в здешней чащобе провидец свой век доживает? - изумился конунг Альвхеймера. - Вот ведь диво дивное, боги Асгарда. И о чем же вопрошал ты вещего мужа, ярл?
- Хорошо живет провидец, конунг, дай боги тебе дожить до его лет в добром здравии. Да только не о секретах долгой жизни я его расспрашивал, а о грядущих летах, - вечно улыбающееся лицо Асгейра сделалось излишне суровым. - Предрекает он битву великую, многим отважным мужам сулит смерть. И обещает победу тебе над щенком Хальвдана!
- Слава ему за те речи, да и тебе почет за добрые вести, муж достойный, - молвил Гандальв. – Однако же – мало радости на твоем челе. Почто так, сказывай, как перед жрецами. Ужели тебе победа моя не мила, али какую весть недобрую ты припас напоследок?
- Пресечется род Хальвдана, то молвил вещий Хильдебранд, - неохотно отвечал Асгейр. - А затем мою гибель он показал мне, и был я в том видении не седоусым мужем, но в своих летах. Боюсь я, что не дожить мне будет до нашего триумфа, сгину в лесах этих дремучих, как сгинул Барвайг ярл.
- Погибнуть не от стали – то, что может вселить робость в самого стойкого викинга, - понимающе кивнул Гандальв. – Но на то мы и мужчины, чтобы, увидев свой страх сразить его, как соперника. Расскажи мне о своем видении. Может, ты неверно истолковал вещий сон? Так бывает и с мудрыми.
- Видел я лес, и себя в нем. Одного видел, а вокруг волки черные, точно на знаменах агдирских. Их много, загоняют меня как зверя!
- Ба! Да Агдир спит и видит, как нас затравить! – хохотнул конунг. – Вот только кишка тонка на то была у Хальвдана-конунга. Не говоря уж о щенке его, что зубы молочные еще не уронил.
- Все равно, боязно мне, господин, что умру не увидев как будешь ты попирать агдирское знамя, - хотя видно было, что страх медленно покидал ярла, но доброе расположение духа утратил он.
- Только норны знают судьбу смертных мужей, - ответствовал конунг. – Однако, я бы не стал так верить морокам ночи. Часто духи леса самые потаенные страхи людские обрекают плотью да страх вызвать пытаются. Ужели ты слабодушен, ярл храбрый? Не думаю я такого про тебя. Так отринь же сомнения. Страх единственный дозволен в сердце у викинга – род оборвать. Поезжай же в Альвхеймер, да жену возьми из рода хорошего, чтоб сыновья на тебя были статью похожи. А тогда – и в курган можно ложиться.
- Была у меня жена, конунг, да ее и сына моего малого болезнь отняла, ровно как Хальвдан проклятый отнял у меня брата, а меня пощадил на потеху своим гридям! С тех пор жажду я мести, мой конунг! - Ярл стиснул зубы. - Но не мне одному ныне стоит думать о продолжении рода. Когда ты подаришь Альвхеймару достойного наследника, могучий Гандальв?
- Знаешь ты, что и ко мне норны не явили милости, - молвил в ответ властитель. – Видят боги – до последнего надеялся я на то, что сын мой последний одумается да явит миру сердце медведя, а не заячьи пятки. Увы, мне! Видимо, зал Локи-насмешник, что делал. Однако, и моя вина в этом есть. Как и ты, не брал я другой жены после смерти матери сыновей. Думал, надежно защищен мой род, три мужа ведь в доме росли. Урок впрок: немилостива война, да и норны шутить любят жестоко. Обзаведусь я наследником вскорости, будь уж покоен, да и тебе о том мыслить советую. Черное время грядет, война прихотлива, как красавица, вниманием избалованная. Никогда не знаешь, что посулит. Слушай же мои слова да мудрость перенимай. Не то – повторишь ту же судьбу, на радость Харальду.
- Не долго щенку дышать с нами одним воздухом, - зло проскрежетал Асгейр. - В откровении мудрый Хильдебранд пророчил гибель ему скорую и нашу победу! А не дозволишь ли ты, конунг, - он сделал паузу, опасаясь вызвать ярость Гандальва. - Взять мне в жены вдову Хаки, коль скоро мертв он стал для всех доблестных мужей Альвхеймара?
- Прости мне, Асгейр, но не отойду я от слова своего покарать Хаки пред воинами. Жив он аль мертв - мне без разницы, но жена его будет служанкой, а не женой викингам. Как и другие женщины предателей моего стяга. Такая не годна для продления рода, не по закону будут те дети. А наложница из семьи конунгов в доме у ярла – это позор перед предками. Другую выбери, – сам для тебя высватаю, слово владыки.
- Мудры слова твои, повелитель, неразумна была просьба моя, - склонил голову Асгейр. - Найду я себе невесту достойную среди дочерей ярлов наших, и будут мои дети верой и правдой служить Альвхеймару, как я служил.
- Для такого воина как ты заботы не жалко, - ответил Гандальв.

Сообщение отредактировал DarkLight - 4-02-2007, 22:25

Хейдмерк. Конунг в Маске

Гримкиль, после поражения, покинул Хрингарику - не с его войсками было возможно противостоять Гутхорму конунгу, тем паче, что лучшие гриди полегли в жестокой сече, а те, что выжили, большей частью бежали, подались в соседние наделы, на службу к более удачливым властителям. К тем же братцам-наумдальцам, но ничего - рассчитывал Гримкиль на успех Эйстенсонов, да на их дружбу и помощь в ратных делах - ведь с одним врагом воевали. С Гутхомом Оленем. Только слепой мог не заметить, что Харальд конунг лишь кукла в руках своей матери да ее брата-берсерка. Стоит убить Гутхорма - и будет обезглавлен Агдир, в то верил Гримкиль конунг.
На постой он встал деревеньке Карибрандир, небольшой, но пяти десяткам дружины Гримкиля хватило мест в домах, подле жен и дочерей ушедших воевать Раумарики воинов Эйстенсонов. Уж его молодцы девок утешат, в том Гримкиль не сомневался - жаль лишь, сам он пока не мог позабавиться с молодушками, тяжелую рану нанесли ему гриди Гутхорма, причем не столько телу его, сколь гордости.
Старосту деревни звали Хади Хромой, однако сейчас это прозвище больше подошло бы самому Гримкилю, еле ноги переставлявшему - глубоко вошла вражеская стрела в его седалище, тяжело было ему ходить - и впервые тогда ближние гриди услышали голос Локтара, доселе Немого, причем в реве его не было ни одного пристойного выражения, а все боле воспоминания о роде хрингарийских конунгов, да их связи с турсами, змеями и другими тварями. Не мог больше Гримкиль тайну свою держать - пришлось ему открыться гридям, что под личиной Локтара сам он скрывался.
Сейчас грозный конунг лежал на лавке, а старуха-мать Хади, видимо столь древняя, что даже великаны ей в сыновья годились, обрабатывала его рану травами да кореньями.
- Скоро, скоро будешь как новенький, - шамкала беззубая старуха.
- Уж как бы мне твоими стараниями раньше срока в Хель не попасть, ведьма, - процедил в ответ Гримкиль, ворочаясь на постели, ведь от долгого лежания затекли все его члены, а вставать пока знахарка не дозволяла.
Но, знал Гримкиль, что ему делать - отлежаться пару дней, а потом к братьям Эйстенсонам наведатся, да с ними потолковать о том, как бы вместе приструнить щенка хальвданова.

Раумарики. Усадьба Хёвдинга Южной Четверти.
Харек не повторил ошибку прежних хозяев усадьбы. Сам он повел своих людей к тем воротам, к которым шли подошедшие хейдемарцы. Нападавшие остановились, чего-то ожидая, видимо оценивая ситуацию...
Харек отдал метсному старосте распоряжение вести ополченцев к тыловым воротам, и по его примеру устроить там "места для лучников", приставив лестницы к частоколу. Увы, все сторожевые башни были снесены не в меру ретивыми данами, и чтобы восстановить хотя бы одну смотровую вышку, времени не было.
К счастью крыши многих строений возвышались над стеной из частокола на три-четыре сажени, и для лучников это было достаточно...
- Сколько их там? - спросил Харек сидевшего на крыше местного парнишку с натянутым луком.
Тот повесил лук на плечо, и забормотал, как будто пересчитывал кур на насесте...
- Их там сотни 4-5 будет, ярл - крикнул он.
Харек помрачнел лицом. А из его дружины пришедшей сюда едва наберется две сотни. Снятые с убитых доспехи числом в 2 сотни комплектов лежали аккуратно сложенными кучками на постеленных шкурах и досках.
- Биргир! - крикнул он, подзывая старосту.
- Да, господин, -бонд поклонился, не теряя при этом важного вида.
- Срочно сзывай своих людей, пусть все, включая женщин, надевают доспехи, сложенные на площади...
- Но господин... все кто может и умеет сражаться... все и так взяли в руки оружие...
- Ты плохо слышишь? Тут не менее пяти сотне врагов у ворот стоят, того и гляди ворота высадят! Если они увидяьт что у нас много войска, они сразу падут духом. И никто из них не должен вступать в бой. Если что пусть сразу отходят и укрепляются в сараях или хлевах. Наши подоспеют и добьют.
- Как скажете, ярл, - староста поклонился и поспешно побежал выполнять приказание.
- Эйдир, Йодур! -крикнул он датским ярлам. - Тащите все что плохо лежит - бревна, дрова, лавки - подпирайте ими ворота! Чтобы их не могли так просто выбить, как это мы сделали два дня назад. Эрнвид! - крикнул он другому парнишке из местных. Бери коня, скачи к южным воротам, и передай, чтобы там сделали то же самое. Если кто-то появится с той стороны, скачи сюда. Я пошлю помощь. Вооружайте всех, чтобы враги видели, что у нас большое войско!
- Да, эрл, -ответил парнишка, и вскочив на коня, поскакал к другим воротам.
Хирдманы, кряхтя и ругаясь, подтащили к воротам всякий хлам, подпирая тяжелые ясеневые створки ворот. Нападающие уже тащили наспех срубленные стволы сосен и по створкам раздались первые удары. В то же время лезть через частокол желающих не нашлось. В тех, кто тащил бревна, из-за частокола полетели стрелы, однако среди хейдемарцев не все были одеты в кольчуги, и стрелы сразили многих.
Разъяренный Хегни прокричал своим хирдмамнам, чтобы те выстроились по бокам тарана и держали щиты, а бревна приказал тащить пленникам. Те упирались, и Хегни пригрозил им мечом, для пущей убедительности зарубив одного из фраллей на месте, что сразу сделало остальных сговорчивее. Однако пока те дошли до ворот, стрелы метко сразили половину из них, и бревно так и не дошли до ворот... Один только финский охотник сразил четверых. А из зарослей донеслись дикие крики, и полетели камни из пращей. Нескольким хирдманам камни угодили в лицо, рассадив скулы, или расквасив носы, а одному воину камень из пращи угодил прямо в кадык, и тот упал, хрипя и задыхаясь, а изо рта полились струйки крови. Из зарослей раздались радостные вопли.
- Проклятые тролли! - проревел Хегни, сплевывая на землю и топая ногами, видя какой урон наносят его войску какие-то камешки. Ему самому камешки ударяли по шлему, но шлем выдержал, хотя в голове его мутилось от звона. - Кньюки! Бери полсотни, и добейте этих проклятых троллей! Чего уставился? Никаких но! Тролли боятся железа! Призови Тора, рабское отродье! Не самому же мне идти воевать с троллями, пока мое войско стоит под стенами этой жалкой деревушки! Спалю все здесь до голой землю, клянусь муспелами и турсами! Да любой ребенок, имея руны и железо, этих троллей штабелями уложит! Вы мужчины или бабы недоделанные?
Тем временем штабелями уже укладывали раненых от стрел и камней, и уже трое лежали бездыханными на снегу, накрытые своими окровавленными плащами. Фраллей заставили спешно сооружать нечто вроде лежанок и носилок из нарубленных сосновых веток.
А проклятые ворота лишь немного подкосились и поддались внутрь, но какая-то сила будто держала их.
А прицельные выстрелы из луков и пращей продолжали косить хейдемарцев, и число убитых уже достигло десятка, а раненых около полусотни.
Наконец Кньюки - сын финской рабыни - заложницы и двоюродный брат самого Броди пытался вспомнить магию матери, но ничего путного придумать не мог. Наконец ему удалось собрать с полсотни вояк и они стали подкрадываться к троллям.
- Покжитесь, турсово отродье! Все прячетесь, мерзкое отродье!
- Наша аднака не дурак! - донеслось из кустов. И вновь одновременно из четырех или пяти пращей вылетели камешки, и вот уже трое корчатся на снегу, зажимая кровавые раны на лицах.
Один из троллей, наконец, показался. Он был на 2- 3 головы ниже среднего воина норманов, и худощавого телосложения. Тролль как будто специально манил к себе, потом исчезал в кустах, потом снова появлялся чуть подальше. Усталые хирдманы в основном из ополченцев и вольноотпущенников не могли угнаться за юркими жителями леса, которые в этих лесах знали каждую кочку. Для саамов это было просто забавой. Еще один отряд затерялся в лесных дебрях, и устроился на ночлег в овраге, перепуганный перекличкой троллей... четырех человек они так и не досчитались - или сами забрели в чащу, или тролли утащили в холмы себе на поживу...
Тем временем уже несколько попыток высадить ворота провалились по причине того, что многие воины выбывали из строя, раненые стрелами и камнями. Броди был в ярости. Наконец, взревев, будто бык, он налетел на ворота с топором и принялся рубить толстые жерди. Ярость придала ему сил, а ни одна стрела так и не попала ему ни в лицо ни между сочленением колец кольчуги... Рядом с ним встали и другие берсерки, и тоже принялись крушить ворота топорами.
- Отворяйте ворота - крикнул Харек.
Ворота отворялись наружу, поэтому как только с вот сняли запор, стоврик сильно ударили броди и стоявшим рядом с ним, отшвырнув на сажень. Хегни снова выругался яростно, так и сыпал неприличными словами по случаю и не ко случаю поминая всех матерей и отцов этого проклятого отродья, и когда глянул за ворота, ему стало дурно - за воротами стояло войско не меньше чем его собственное. Его воины это тоже видели...
Вперед выступил человек с пшенично светлыми волосами и длинными висячими усами, как могли выглядеть древние герои - а его шлем из черной вороненой стали с серыми полосами, и ярко алый плащ свидетельствовали что перед ними явно ярл из дальних земель - о чем также свидетельствовали его застежки на плаще ирландской работы серебряный кельтский крест на груди.
- Убирайтесь отсюда, пока целы! Это не ваша земля! Вас сюда никто не звал!
- Кто ты такой, чтобы приказывать мне? - возмущенно крикнул ему в ответ Броди, потирая место соприкосновения со створками ворот. Один из берсерков, взревев, метнул в ярла топор. Ярл молниеносно покачнулся, и топор был отражен подставленным щитом, тут же от удара развалившимся на части.
- Хороший знак! В бой! - Хегни не успел и рта открыть после своего крика, как его берсерки ринулись в пролом ворот, но их ту же встретили копья. Трое упали, нанизанные на копья, как кабаны, прежде чем они сошлись в битве. Двое воинов Харека упали, сраженные берсерками, но сам Харек сразил двоих молниеносными ударами своего меча, легко перерубившего здоровенных хедемарцев пополам - меч из черной стали со странными серыми полосами разрубал кости и железо так же легко, как серп разрубает солому. Трое других хедемарских берсерка тоже пали - пока он нападал на одного противника, другой заходил сбоку
и всаживал свой меч по самую рукоять - противники не отличались щепетильностью и спокойно лезли по длове а тоо и по трое на одного берсерка, и вскоре все берсерки пали на снег, орошая его своей кровью. На щитах новых "хозяев " усадьбы в неровном свете луны и факелов были видны стилизованые изображения черных воронов, соколов и волков на красном фоне - знаки наемников и знак Агдира.
Это подействовало на Броди как красная тряпка на быка:
- Вперед! Это агдирские псы и наемники из Данемарка!
Часть воинов ринулись к воротам, но часть из них остались стоять, как вкопанные.
- Вас что, тоже кнутами как фраллей в битву гнать?! - прокричал им Хегни. - Я не потерплю в своем войске трусов!
Неохотно и неуверенно, остальные двинулись к воротам, и в этот момент первые ряды столкнулись, и вот наступающие подались немного назад, а затем строй неожиданно рассыпался, и воины Хедемарка, развернувшись к врагам спинами, побежали. Увидев бегущими своих боевых товарищей, побежали и остальные...
- Там наши стоят. мертвые! Там Кари ярл! Кари лысый сам весь в крови! Они подняли мертвецов!
Отчаянно ругаясь и роняя слезы от ярости, Хегни крикнул своим команду к отступлению. В отступающих снова полетели стрелы. Когда войско при одном виде врага охватывает паника, дела не будет. Остается только отступить и вернуться уже позже, с более крупными силами. Правда это была про мертвецов или выдумки перетрусивших молокососов, в первый раз взявших меч в руки - сейчас уже было без разницы. Его хирдманы -новички и ветераны драпали со всех ног к реке, уже неосознанно огибая по дуге темную громаду враждебного леса.
А вдали горели факелы - к реке приближалось какое-то войско...
Хегни застонал, но тут же успокоился, увидев шесты с медвежьими шкурами и кабаньими головами. Это было войско его более осторожного и более рассудительного братца, который никуда и никогда не торопился...

Сообщение отредактировал Ноэль - 8-02-2007, 20:56

Не успел Фроди подвести отряд к месту предстоящего завершающего удара, как воины, идущие впереди, доложили, что навстречу им идёт чьё-то войско. Не желая быть окружённым, а тем более пленённым Фроди разослал дозорных в обе стороны и они, вернувшись через малое время, сообщили, что это войско не чьё иное, как остатки, от гарнизона, ушедшего с Хегни, причём бегущего почти в полном беспорядке.
- Остановить ублюдков и узнать, в чём дело? Где брат? Самолично придушу каждого, кто… - на этот раз чернобородый Фроди лютовал даже больше обычного.
Вскоре узналось, что Хегни тоже где-то тут, в задних рядах отступавших, и вскоре русоволосый брат уже стоял перед Фроди, виновато потупив голову и лишь сверкая голубыми глазами из под слипшихся от пота волос:
- Ну и? Это то, что ты мне обещал, засранец? Это ты их водил их в атаку или сам Локи?
- Тт-там духи… В десу тт-троли…
- Тролли? А больше там никого не было? Трусы там были и выродки, которым титьку сосать, а не воевать? Позорники!
- Их ттам пп-пара т-тысяч?
- Кого? Троллей? Или мокрых штанов? Вот и поотшибали бы им рога по самое ой, а мне и показали, - Фроди кричал и брызгал слюной, хотя ещё неизвестно, как бы повёл себя он сам, очутись на месте младшего брата. – А что вы тут, а не со стороны леса, недотёпы сухопутные?
- Дд-духи сюд-да вывели.
- Ах, духи? А там, там что? – поняв, что ничего кроме невнятных слов насчёт духов и их хитростей от бежавших не добьёшься, Фроди указал рукой в сторону хутора, на котором раньше дислоцировались люди Кари Лысого.
- Их т-ттам много. Больше, чем нас. С ними финны и дат-тчане, - Хегни на этот раз решил несколько приукрасить картину, дабы не показаться совсем уж беспомощным пащенками. Не было ничего зазорного в отступлении перед сильным противником. Лишь совсем дурной станет переть на превосходящие силы. Даже обпившись настойки из мухоморов берсерки не кидались один на десяток с голыми руками против топоров. При этом Хегни знал, что Фроди и сам поостережётся при этом и не станет перепроверять правильность сведений, доставленных им, коли соотношение таково, что можно остаться и совсем без войска. И его ожидания оправдались. Не будучи сам страстным любителем биться в рукопашной сече, Фроди тут же подозвал Барди, Берку и других десятников и приказал поворачивать войско. При таком раскладе надо было собирать тех, кто отстал от Хегни и идти к союзникам. Лишь объединённые войска могли справиться с наёмниками, взявшимися, казалось ниоткуда и так некстати разрушившими все его планы.

Снова альвхеймерцы. С Тельтиаром.

Альвхеймерцы двигались дальше по направлению к озеру Эйн, и ярл Асгейр снова подъехал к конунгу.
- Что ты снова приуныл, воин? - окликнул ярла Гандальв. - Скучно без ратных подвигов, тебе, вестимо? Сам таков был по младости, каждый день без драки пропавшим казался.
- Жалею я, конунг, что меч мой сух остался, - отвечал ярл. - По ночам видение Хильдебранда вспоминаю, днем же не больше радости снежный путь перед собой видеть - была бы хоть какая отдушина, так может проще возвращаться домой стало бы? Скажи конунг - быть может перебьем пленных, к чему нам обуза такая, когда враг по пятам идет?
- Не дело это - зазря головы людям рубить, даже псам трусливым, - молвил конунг. - Пусть послужат Альвхеймеру да жертвой богам нашим будут. Пока, хвала Одину мудрому агдирцы нам пяток не оттаптывают. Смири нетерпение - будет нам еще сеча вскорости. Вдоволь крови прольешь, будь покоен
- Мудры слова твои, конунг, да истомился я в безделье, - отвечал Асгейр ярл, вглядываясь в ледяную даль озера Эйн. - Чем бы путь занять, тоску развеять, на твою мудрость, владыка уповаю.
- Увы, ярл - я не скальд чтобы гридням досуг разнообразить. Петь и плясать не обучен, - беззлобно молвил властитель. - Уж и не знаю, чем твое сердце порадовать. Может, и ты девицей развеселишься? Чай, муж ты доблестный, глядишь, и тучи на челе поредеют. Придем вот в селение...
Плотоядная улыбка появилась на лице Асгейра, пока внимал он слова конунжьи. Уж действительно, не каждую же ночь к провидцам за советом бегать, всяко приятнее с девой младой ложе разделить. А уж тогда он бы развлекся, жаль лишь, что после развлечений его не всякая дева жива оставалось - но в военном походе замену легко найти, а в родном Альвхеймаре мало кто пропавших рабынь хватится мог.
- Приятственен совет мне твой, мудрый государь, был бы я дюже рад ему последовать.
- За чем же дело стало? Али эта земля женами оскудела? - полушутя спросил Серый конунг. - Мои глаза говорят про иное, воитель.
- Дозволишь государь, хальвданову девку взять, коли тебе она без надобности? - Вновь обратился с просьбой воин. - Все больше позора будет Харальду.
- Почему нет? Мне она вовсе не люба, а тебя радовать всяко приятно. Владей! Будет тебе личная холопка, слово владыки. Сам ты мне славно служил и награда заслужена
По этому случаю сказал Асгейр такую вису:

Славен тот властитель,
Что рукою щедрой
Блеск дракона ложа,
Фрей обручей дивных,
Гридям верным дарит,
И в веках прославлен
Навсегда он будет
Одина любимец.

- Да ты, оказалось, не только в битве талантлив? Воистину, хорошо благословляли боги твоих родителей! - изумился Гандальв. - Ну, езжай, не томись. Понимаю твое нетерпение.
- Благодарю тебя, властитель, за слова добрые, Тормунд Старый был моим нареченным отцом, конунг, и он многому меня научил, - отвечал Асгейр, и не стал добавлять, что был убит Тормунд ярл на берегах Согна в том злополучном походе за Рагхильдой.
Повернул коня ярл, и к обозу с пленными направился, где особо немощных на возы покидали, а воинов да крестьян связанных пешком идти вослед дружине заставили.
Гандальв посмотрел во след гридню, и недоброй усмешка, губы кривившая. Не обольщался он насчет намерений Асгейра, понимал - не краса пленницы ярлу голову кружила. Да и сам он с девой той лег не ради услады телесной. Месть тут всем правила, нелюбовь альвхеймерцев к конунгу Агдира, да ненависть из-за поражения постыдного. Отнюдь не страсть роковая, но злобы черная. Гандальв поворотил коня и поехал к озеру. В сердце его не было жалости ни к кому.
Крепок был лед на Эйне, кони ступали ровно, вои в железе, сани проезжали, да неспокойно на душе у ярла Асгейра было, пока смотрел он на переправу. Слишком сильно растянулось войско, слишком хорошую мишень из себя представляло. Вот так же Гормкиль ярл, когда в погоню за Хареком Волком и Рагхильдой бросился, вывел войска на ледяное озеро, и треснул лед, а сам он ко дну пошел.
Но на этот раз лед оказался крепче. Подгоняли разозлившиеся гридни отстающих пленников плетьми, тычками, да словом бранным, скрипели полозья нагруженных добычей саней - не с пустыми руками возвращался конунг Альвхеймара, пусть и не одержал он победы.
Конунг первым выехал на берег, как и положено владыке. гордо держал он голову и ясно было - не согнет такого одно поражение. И, глядя на Гандальва приободрилась дружина, посыпались шутки. Печать молчания, сковавшая гридней с самой проигранной битвы, наконец, рухнула. Злоба ушла с лиц, но пустила корни в сердцах. Достаточно было глянуть в глаза конунгу - да на ухмылку Асгейра, чтобы понять: опасен сей враг. как раненый вепрь. Потому что жесток чрезмерно да не щадит никого в своей лютой свирепости.
- Вот она, Раумарики, господин, - объявил ближний к конунгу гридь. - Здесь власти Харальда по молве людской конец пришел, Хейдмерские братья сей край под свою руку взяли. Их отец ведь добрым другом Альвхеймара был.
Хьялли, замолчал, понимая что говорит и без того известное властителю.
- Значит, дело наше ту дружбу продолжить. Вперед! - лаконично ответил Гандальв.

Раумарики. Отряд Гандальва. с ДаркЛайт

Воинство Гандальва конунга, долго ли коротко, но добралось до деревушки на том берегу озера, встав на постой - переход оказался слишком долгий, а ночи зимой наступали рано, потому и двигалась рать медленно, от деревни к деревне. Благо здесь жители приняли их достаточно радушно, хоть и косясь на оружие викингов, да и Гандальв зла бондам не чинил, испросив у здешнего старосты крова и пищи, чего и получил в достатке.
Для знающих его людей, конунг Альвхеймере вел себя на удивление сдержанно. Гридни дивились и не знали, стоит ли радоваться. А местные же были рады услужить могучему властителю. Не видели они грозы, собирающейся за спокойствием конунга. Не видели - но чуяли, как псы чуют след звериный. От того и старались угадать все желания, спеша выслужится. Но Гандальв ничего не просил. Сдержанно поблагодарил старейшину за хлеб и кров, и удалился в свою комнату.
Асгейр ярл же, едва лишь отдал необходимые указания старшим десятков, пошел в отведенные ему покои, волоча за собой новую рабыню. Со смехом бросил он испуганную девушку на ложе, срывая с нее платье. Нет, сегодня она держалась много менее гордо, нежели вчера - видать ласки Серого Конунга прошли не даром, и сейчас, она дрожа ожидала от ярла того же.
Но Асгейр, с доброй улыбкой, обнажил охотничий нож, подойдя ближе, и наблюдая за возрастающим страхом в глазах у пленницы. Резко взметнулось лезвие, рассекая ей плечо, раздался сдавленный крик и хлесткий удар сильной ладони. Девчушка прерывисто дышала, силясь не дать волю слезам, заполнившим ее глаза, и обхватив руками колени.
- Что, по нраву тебе пришлись забавы Гандальва конунга, так уважь и меня, знатного ярла! - Асгейр схватил ее за запястье, резко дергая на себя, и повалил на ложе, лезвием вырезая на ее спине подобие кровавого орла, с тем лишь отличием, что клинок не впивался глубоко в плоть, оставляя лишь поверхностные раны. - Любы тебе ласки Асгейра Асмундсона?
Но та в ответ лишь закусила губу, не желая кричать от боли врагам на забаву, и это лишь разозлило Асгейра. Схватив рабыню за подбородок, он перевернул ее лицом к себе и провел ножом по щеке, рассекая ее.
- Кому ты теперь нужна будешь, харальдова подстилка?! И раньше красавицей не была, и после не будешь! Эй слуги!
Дверь тихо отворилась, так, словно хозяева в доме подслушивали да подсматривали в щель. На лицах их застыло некоторое изумление. Видимо ожидали они увидеть что-то иное.
- Принесите мне углей горящих в горшке, да щипцы, и подите вон спешно!
Тех как ветром сдуло, потом лишь хозяин дома, дородный бонд принес небольшой горшок с углями, поставив его у ложа, и быстро ретировался, не желая гневить злого ярла.
- Молчишь, девка, ничего, заголосишь сейчас, что твой соловей, - ухмыльнулся Асгейр, беря в руки щипцы, и, удерживая пленницу весом своего тела, приложил уголь к еще целой половине ее лица, ближе к глазу. Раздалось шипение, а затем девушка издала полный боли, даже не крик, рев, метаясь из стороны в сторону и силясь высвободиться, но тщетно. - Каждый по разному бесчестит врагов своих - конунгу конунжье, ярлу ярлово.
А гриди в округе, видать не смогли бы уснуть, слыша ее стенания.
Перепуганные слуги осмелились побеспокоить самого конунга, ибо испугались что разум ярла помутился. Где ж это видано - так обращаться с девушкой? Женщины - ценность, даже самые жестокие из викингов их не убивали. А тут... хоть и дрожали селяне, а постучались к конунгу. Тот молча выслушал сбивчивые слова - и красноречивые крики, и так же без слов направился к Асгейру. Дверь тихо скрипнула, и ярл, повернув голову, увидел Гандальва. Тот молчал и по лицу было неясно, что ждать.
Ладонью накрыл ярл рот визжащей пленнице, дабы приглушить ее крики.
- Приветствую тебя, господин, хочешь лично посмотреть забавы мои?
Вместо ответа, конунг повернул голову, найдя взглядом старейшину, тоже пришедшего на шум.
- Отче! Не дело слугам господарей средь ночи тревожить. Возьми этого юношу - Гандальв кивнул на посеревшего прислужника, - и вели выпороть на конюшне. Лично проверю, и если что...
Угроза была излишней. Свидетели забавы ярла боялись и помыслись о гневе конунга.
- Пришли баб - путь уберут мусор. Эту - к лекарю. Ты - за мной.
Последние слова относились с Асгейру, и, когда конунг отвернулся, выйдя из комнаты, ярлу ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. В покоях конунга было тихо и уютно. Гандальв сел на ложе, жестом указав ярлу место напротив. Речи говорить не спешил, лишь смотрел выжидающе.
Улыбался ярл, накинув на плечи меховой плащ, и усаживаясь на стул. Не видел он в глазах конунга ни злобы затаенной, ни гнева, а потому и в его душе страха не было.
- Готов внимать тебе, повелитель, и понести наказание, коли сделал что супротив воли твоей.
Конунг пожал плечами:
- Я отдал тебе девку в холопы, так что волен ты в ней совершенно. Однако же, сложно понять, почему ты предпочитаешь уродок на ложе. Это что - веяние новое средь юнцов? Не знал я такого, не ведал.
- Сложно мне объяснить это, славный конунг, но было время и я любил свою жену и детей, а сейчас, - он запнулся, подбирая слова. - Сейчас радость мне доставляет лишь кровь и страдания, врагов на поле бранном, дев на ложе брачном. Не знаю я, от чего стало так, но душа моя опустела после гибели родичей и ничто другое не дает мне вновь почувствовать вкус к жизни, кроме боли других.
- Странно мне это, ярл, - медленно проговорил Гандальв. - Ну, да судить строго не буду. Нет у меня милости к врагам, и не было отродясь. Однако, знаешь ты, викинг, что ценны для нас все жены, что могут принести сына? Путь холопка она - но слуги тоже не из воздуха нарождаются. А после твоих забав никто ее на ложе не всхочет. Готов ли ты держать ущербную при себе постоянно, наложницей? Глядишь, и утолится твоя жажда страдания, и с женой ласковым будешь. Иначе боязно будет отцам дочь в твой дом отдавать. Жена законная - не рабыня без имени.
- То мне ведомо, господин мой, - отвечал Асгейр, а в глазах его потихоньку утихала жажда крови, и становился он вновь смешливым весельчаком с неизменной улыбкой. - Но есть для девы этой у меня другая участь, коли дозволишь ты.
- И что же задумал ты, ярл?
- Знатен стал Харальд, хальвданово отродье, после тех побед, что хитростью да обманом, да неумением нашим добыл он - многие ярлы и конунги, что раньше боялись супротив тебя идти с ним союза возжелают. Дочерей своих отдать ему захотят.
Хитрой стала улыбка Асгейра, почти змеиной.
- Так вернем ему девку калеку - знаю, чувствую, люба она была ему, не сможет так просто от нее отказаться юнец, тяжелы раздумья будут его, сломим мы тем дух конунга Агдирского, - ярл чуть ближе придвинулся к Гандальву, переходя на шепот. - Ведь коли возьмет ее он в жены али наложницы, слух пойдет по фюлькам, что неразборчив и глуп Харальд в выборе невесты, разве ж отдаст ему кто дочь свою, чтобы она наравне с уродиной такой жила? А коли откажется от нее Харальд, так вдвое горше будет ему, и ненависть рассудок его затопит, и ярость глаза ослепит. И будет тогда уязвим он для мести нашей хладной.
- Коварен ты, ярл, но мысли твои близки моему сердцу, - медленно проговорил Гандальв. - Действуй, как сказано. Только не буди больше местных средь ночи. Страх хорошо в меру, если труса сильно напугать - он за вилы возьмется. Нам нужна покорность но не бунт. Ты слышал мои слова? Делай что хочешь но тихо.
- Во всем ты мудрее меня, господин, - склонил голову Асгейр. - Сделаю как велишь.
Покинул ярл покои Гандальва, да спать ушел, повелев знахарям сохранить девке жизнь, да не особо беречь красу ее оставшуюся.

Сообщение отредактировал Тельтиар - 5-02-2007, 21:50

Тронделаг. Усадьба Хладир. Хакон.
____________________________________
Конунг Тронделага был стар, но ослабевшее с годами тело отнюдь не значило скудости ума. А посему Хакон слал гонцов во все стороны, пристально следя да битвой Агдира с противниками. Вот уже довольно времени прошло с тех пор, как предложил он Харальду-конунгу руку дочери своей, Ассы и поддержку военную. Ответа из Агдира пока не было, но Хакон, знавший, что есть немирие в родных землях, до поры не торопился кручиниться да копить зло на юнца.
С тех пор, как все сыновья конунга пали в битвах с Гудрандом, ум Хакона терзали злые думы о судьбе собственной земли. Богаты были его владения, один Трандхейм чего стоил... вот и не хотелось старику отдавать земли родовые в руки стервятников. А ведь сам он не вечен. Поздно жену взял, дети уж в зрелих летах народились. Вот и вышла такая оказия: только дочь у отца и осталась. Покуда живы были его сыновья, никто к Ассе и ног на порог не казал. Конунг любил в ней свою кровь родную, но понимал - не удалась девка красотой да статью, не на таких викинги любуются, не таких в жены сватают. Слабость зрения мешала сей деве даже рукоделием заниматься, как должно, а ее слава сказительницы более отпугивала женихов, чем прельщала. Чаровница хороша на соседнем двору, а не у себя в горнице. Тут на рабыню пристально глянешь - так тут тебе ячмень под глаз или что хуже. Нет! От такого лучше держаться далече!
Так думали юноши до той поры, пока Асса не стала единственной наследницей у отца. Тут-то сваты зачастили, чуть не толпами побежали. Вот только Хакон, понимая их интерес, всех женихов прочь заворачивал. Любил старец наследницу свою, да счастья желал. Ну, да, видимо, придется ей все же земле своей послужить да долг дочки конунговой выполнить. Хорошо знал Хакон Гандальва, и меж ним и Харальдом выбрал последнего не каясь да не колеблясь. Но вот агдирцу то должно быть неведомо, иначе слишком много за брак конунг запросит. Он молод, за умен. А, коло сам муж несведущ - советчики живо найдуться.

Бьярни Кривошеему повезло в битве – он не попал под мечи агдирцев. И уж точно ему повезло, когда он не оказался под рукой у Гандальва; многие справедливо полагали, что конунг после поражения будет пребывать не в самом хорошем настроении.
Несколько хуже было то, что он углубился в лес, и сейчас пытался выбрести обратно к своим, что получалось довольно плохо. Но Бьярни был уверен, что ему повезет и на этот раз – как везло всегда.
Мелькнувший меж деревьев волк заставил его лишь ускорить шаг и покрепче сжать рукоять меча; в целом воин не слишком беспокоился.
Но следующий десяток шагов вывел его на полянку… и там уже ждали. Молодой человек с застывшим взглядом и целая стая волков.
– Здравствуй, Бьярни, – с легкой улыбкой произнес Эгиль. – А твой запах не слишком изменился.
– Ты еще кто? – выдавил воин, оглядываясь. Но нет, и позади обрисовались серые тени.
– Помнишь Эгиля, воина Хальвдана? Убитого тобой и другими на пороге собственного дома? Посмотри мне в лицо, и посмей сказать, что не узнаешь. Жа-аль, что многие из вас уже ушли от меня навсегда… Хотя Рагнар и Барвайг со мной повстречались.
– Так вот куда пропал ярл! – понял Бьярни. – Тварь лесная! Ну, меня ты не возьмешь…
Сверкнул выхваченный клинок, и воин бросился через поляну.
Не успел.
Острые клыки вонзились в запястье, заставляя выронить оружие; тяжелое серое тело обрушилось на спину.
Благоволение удачи Бьярни Кривоеший исчерпал.

Тем временем Харальд, после беседы с Торлейвом как следует поразмысливший, принялся за дело. А точнее – провел немалое время за составлением посланий к возможным союзникам… и возможным родственникам.
И, разумеется, к Хареку. Последнее письмо должны были понести люди Хёмунда, из тех, кто легко проберется куда угодно и будет незамеченным. Ни к чему пока что объявлять, что конунг Агдира говорит с вернувшимся Волком.
Ну вот, письма закончены и верные гонцы донесут их до цели. А вот с ответом и будем решать.
Харальд задумчиво потер подбородок. Вот, к слову, о решениях… Неплохо бы подумать над дальнейшим планом. И не одному – все же маловато еще опыта.
Вопроса о том, кого именно позвать на совет, не возникло. Торлейв, мать и… Эйнар. Да, несомненно. А потом можно будет пойти и поговорить с Хаки.
– Ульф!
– Да, конунг! – встрепенулся стоявший у входа воин.
– Найди Торлейва, Эйнара и мою мать, и передай им, что я хочу с ними поговорить.

Тронделаг. Усадьба Хладир. Хакон и Асса.

- Звал ли ты меня, батюшка?
- Да, дочь моя. Садись, разговор долгим будет.
- Я внимаю тебе, конунг мой и родитель.
- Тебе уже минуло 20 зим, Асса. Возраст немалый... но знаешь ты, что не из-за скверного нрава отказывал я женихам.
- Решения твои справедливы, мой конунг, а то, что не пригожая викингам - так это к богам, а не к людям.
- Не наговаривай на себя, дочь. Верю я - найдется в Норвегии муж, что оценит тебя по достоинству.
- Ужели снова сваты понаехали?
- Нет, ноне я сам сватом заделался. Что делать - нужна этим землям рука мужская, да и тебе семья своя все же потребна. Не дело это - девицу женского счастья лишать.
- И кого вы в мужья мне назначили, батюшка?
- Конунга Агдирского, Харальда.
- Но сказывают, что он очень молод. Ребенок почти.
- Оно и славно, когда жена старше мужа. У супругов таких дом стоит крепче да дети лучше присмотрены.
- Видимо, решение ваше твердо?
- Да, Асса. Политика тому виной - но хочу я, чтоб ты была счастлива. И, ежели Харальд почтения не проявит - не видать ему ни земель моих, ни воинов ни дочери, слово владыки!
При этих словах глаза Хакона грозно сверкнули. Конунг был стар - но вовсе не немощен, и рука, держащая власть в этих землях, пока не ослабла.
Столь убеленный сединами и мудростью муж может указывать даже властителям. И Хакон планировал это использовать.

Раумарики с Дарклайт и Торвиком



Войска Хегни были собраны. Фроди провёл разъяснительную работу и, убедившись, что за ними нет никакой погони, совсем уже смело принял командование на себя. Берегом войско пошло на юг, в сторону озера, в которую и впадала пресловутая река.
- Уж туда не сунутся, - думал старший Эйстенсон, - если куда и пойдут, так исключительно на север, где мы раньше стояли. А мы и их тылы разведаем, не так ли, Броди?
С Хегни он общался мало. Не хотелось, После того, как тот растерял в лесу треть своих людей, да ещё треть положил штурмуя укрепления, Фроди хотел только задушить меньшого брата. Это надо же быть настолько бестолковым, чтобы с кондачка, без разведки ринуться на врагов, даже не узнав, может, ведёт на верную смерть. Тут хитрость поможет больше, нежели тупая бравада под действием настойки из мухоморов. Помогло оно им? Как же. До сих пор башками мотают, как лоси в период гона.
- Фроди, там впереди кто-то есть, - шустрый Бенка подлетел на лыжах.
- Вот и узнай со своими. А пока стоп. Эгни, Сигурд, вы тут что? Разводи свои по флангам. Броди - центр. И ждём. Чтобы, пока разведка не вернётся, никто не пикнул. Всё.

Поздний зимний рассвет застал войско Гандальва в походе. Конунг спешил, после ночлега вновь следовали вои проторенным путем, вдоль берега, к следующей деревне, где можно было бы заночевать и пополнить припасы. Седоусый Хьялли ехал впереди с несколькими разведчиками, на случай, если кто из Харальдовых прихвостней, али пропущенных Хаки людей Харека, окажется у них на пути - дать знать конунгу, но заметили они несколько иное воинство, а зоркие глаза одного из гридней различили и стяги, принадлежавшие, без сомнения Хейдмеркским владыкам.
Хьялли оставил несколько людей наблюдать за приближающимся войском, а сам повернул к конунгу.
Хьялли, слегка запыхавшись, появился перед конунгом, остановившись по правую его руку.
- Владыка, немалое воинство впереди нас, под стягами Хейдмерка, - доложил он. - И часа не пройдет - здесь оно будет.
- Мы подождем. Это - не стяги наших врагов, так что - молви мое слово гридням: стоять и не рыпаться с места. Любые властители нервничают, видя на землях своих войско чудное да мечами не бедное. Хьялли, возьми на себя роль моего ворона, поприветствуй хозяев.
- Исполню как прикажете, господин, - повиновался викинг. - Одному след мне идти, али людно?
- Возьми десяток мужей да юношу с моим стягом, - решил конунг. Пусть видят, что мы не слабы. Перед войском за два полета стрелы отъедешь от сопровождающих и путь одиноко продолжишь.
- Враз справлю! - Поворотился Хьялли и, сменив лыжи на коня боевого, поехал отбирать людей.
- Конунг, велишь воинов в ратевые порядки выстраивать, да стрелкам луки гнуть? - Обратился Асгейр к грозному властителю.
- Погоди пока. Мы говорить, не ратиться приехали, - одернул Гандальв ретивого ярла. Луки пусть приготовят - если что, их не враз снарядишь, но строиться подождем.
- Посмотрим, с чем к нам Эйстенсоны пожаловали, и не обман ли это врага лживого, - кивнул Асгейр.
- Скорее - это мы к ним пожаловали, - поправил конунг ярла. - Так что - держи уж язык за зубами. Хватит нам тех врагов. что имеем, не время зазря кулаками махать. Харальд... ты помнишь? Вот о его смерти и думай.
- Уж сколько раз я себе его смерть представлял, владыка, и матери его, и дяди...
- Представлял? Это славно. А теперь - делом мечтам поспособствуй. Эти конунги тоже не с пятью рабоми в поле выехали, нужно стараться, чтоб в грязь лицом не ударить. Могучие союзники стоят трудов. И не потерплю я речей необдуманных. С меня станет язык оборвать - так воителям передай
- Не след тебе владыка руки марать, - усмехнулся ярл. - Я сам болтунам языки поукорачиваю, только приказ дай.
- Тогда - сам их примером порадуй. Викинг - не баба, чтобы трепать слова там, где можно обнажить честную сталь, но ради смерти Харальдовой я даже с Локи самим замирюсь да за стол один сяду. А потом... видно будет.


Скаунлундсладир со Скальдом

Как только братья Эйстенсоны ушли в поход на врага лютого, который нежданно негаданно во владения их явился, Кеттиль наконец-то почувствовал, что значит власть и что значит свобода, которую эта власть дает, пусть и ненадолго. Вопреки запрету выкатили воины Кеттиля бочки с медом и пивом, и учинили пир, и девок местных с собою в баню потащили, чтобы вволю потешиться. Лишь десяток оставили на страже. Да и кто сюда в здравом уме сунется? Откуда им знать, что Фроди со своим войском ушел?

Отряд Альхейма, добрался до усадьбы, захваченной сынами Эйстена немногим после того, как сами братья и большая часть их войска покинула ее. Но стены строения по прежнему были крепки, а оставшиеся воины явно не собирались сдаваться без боя.
- Приготовьте луки, - приказал Альхейм. - Чем больше их мы убьем сразу, тем проще потом будет взять усадьбу приступом!
Воины согласились с ним, медленно подходя к окружавшему дом частоколу. Им повезло - ворота отворились, и наружу выскользнул паренек в холщевой рубашке, видимо собравшийся в деревню к девкам. Соскользнувшая стрела пробила юнцу горло до того, как он успел позвать соратников. А затем несколько людей Альхейма придержали створку, проникая во двор.
Мечи Агдирцев скрестились со сталью стоящих у ворот воев, однако тех было лишь трое, нападавших же целый десяток, и после нескольких мгновений ожесточенной схватки, хейдмерцы пали, так и не успев поднять тревогу.
Брошенный Альхеймом нож воткнулся в спину вояке у колодца, еще пара стрел воткнулась в парня, выходившего из лошадиного загона - видимо коней проведать ходил. Остальные враги, похоже, еще спали - и по их счастью не знал Альхейм, что прошлой ночью все они напились, и даже те, кто на страже оставался - не удержались от пары чарок.
- Кари ранили! - Крикнул усатый викинг Альхейму, оглядывавшему усадьбу.
- Оставь его! - Бросил ярл. - Завершим бой, осмотрим раны!
Двое дозорных выступили из темноты, и потребовали чтобы "гости" назвали себя. Никому из них не пришло в голову что то могут быть враги, а действовали уже просто "как положено".
- "Что, никак закончилась сеча? " - спросил Гудмунд, морщась на свет факелов.
- "А где старшой брат? Ужели ранили его там? " - спросил другой стражник - Бьярни Дубина.
- Да нет, битва только началась, - отвечал ему Альхейм, нанося колющий удар мечом в грудь. Гудмунд взвыл, хватаясь руками за лезвие, которое ярл дважды провернул в ране. Второго стража взяли на себя двое воинов с секирами, ударив разом – Бьярни отразил один выпад, но лезвие другого топора вошло ему в шею.
Крик на дворе всполошил находившихся в доме.
Но после бурной ночи и не менее бурного дня бравые вояки Кеттиля Распутника все еще отсыпались, и потому тем кто вскочил на ноги стоило немалых трудов растолкать остальных. В суматохе молодчики сталкивались друг с другом, впопыхах хватали чужие шлемы, кольчуги и куртки, из-за чего начинались перебранки. Только пятеро выглянули во двор во всеоружии, чтобы проверить что там происходит на улице.
Уже запрыгнувший на крыльцо Альхейм оттолкнул первого из врагов, воспользовавшись их замешательством и ударил в лицо другому рукоятью меча, ломая воину нос и на время ослепляя, а затем подоспели и другие хирдманны, вступившие в короткую, но ожесточенную схватку с защищавшими усадьбу хейдмеркцами.
Когда последний враг упал, орошая снег кровью, викинги ворвались в усадьбу, не теряя ни мгновения – некогда было считать раненых да убитых, ведь оставшиеся в доме враги могли собраться с силами. С обнаженными мечами и кинжалами, агдирцы сновали по усадьбе, заглядывая во все комнаты, иногда вступая в сражение с врагами, иногда заставая тех врасплох, еще спящими в объятьях деревенских девок, или облачающимися в доспехи. Кого убивали, кого просто оглушали и связывали, под женский визг и крики пробуждающихся девок.
Сам Кеттиль сражался, словно загнанный зверь, сумев ранить двоих противников, и убить третьего, прежде чем его пленили, однако вскоре усадьба была захвачена людьми Альхейма, коих осталось всего семеро.
- Пошлите весть Хареку, что Скаунлундсладир взят, - велел ярл, едва лишь выживших хейдмерцев заперли в погребе. – Коли он не пришлет еще людей, мы не удержим усадьбу, случись штурм.
- Да будет так, ярл, - кивнул один из воинов. – Великую победу ты одержал сегодня! Два десятка врагов убиты, еще полтора – теперь пленники наши!
- Да уж, пленных у нас больше чем нас самих, так что смотри, чтобы они не сбежали ненароком!

Поутру, Альхейм приказал всем, находящимся в доме женщинам, навести порядок и прибрать усадьбу к приходу войск Харека, а заодно приготовить еды. Своим же людям он строго наказал девок не трогать, а стеречь усадьбу и смотреть, не появится ли вдали воинство братьев-эйстенсонов, буде они одолеют Волка, и в этом случае ярл был готов дорого продать свою жизнь.
Но время шло, а на подступах не показывалось ни Харека, ни Фроди.
- Эй, Кари, приведи мне сюда их главного, - приказал ярл.
Раненый воин с перетянутым пропитавшейся кровью тканью торсом, кивнул, отправившись к погребу, и, вместе с еще двумя викингами, вытащил оттуда упирающегося Кеттиля.
- Что тебе надобно, трус, по ночам крадущий победы у доблестных мужей?! - Проскрежетал пленник.
- У тех доблестных мужей, что напиваются до поросячьего визга и лапают девок, наплевав на приказы собственного конунга? Позор тебе, воин и поделом получил ты прошедшей ночью, - спокойно ответил Альхейм. - Что думаешь, будь твои вои трезвы, сумел бы я занять усадьбу?
Ничего не ответил Кеттиль на эти слова, лишь злым взглядом смерил ярла.
- Ладно, Кари, на воротах его подвесь со стороны входа, пусть все видят, как мы с захватчиками поступаем.
- Нет! Позволь мне умереть с мечом в руке, ярл! - Воскликнул хейдмеркец, и страх читался в его глазах. - Не лишай пути в Валгаллу!
- Пьяницам и глупцам нет места в Валгалле, - отрезал Альхейм, наблюдая как двое воинов под руки уволокли пленника. - А ты, Раги ведь сыном жреца являешься?
- Да, храбрый ярл, - с готовностью ответил юноша.
- Сумеешь те копья заговорить? Жертву Одину приносить будем.
- Я... я сделаю это!

Альхейм сотоварищи смотрел на извивающегося в веревках Кеттиля, привязанного к воротам за руки, за ноги.
- Один, прими жертву сию, - вознес руки к небесам ярл. - За победу славную тебя благодарю!
Он схватил копье, и замахнувшись, метнул его в Кеттиля. Тот дернулся, когда острие распороло ему бок, воткнувшись в дерево ворот. Второе чуть оцарапало висок гридя - кричать тот не мог, так как в рот ему Кари вложил деревянную табличку с посланием Одноглазому.
- Никак Один не желает принимать нашу жертву? - Спросил Раги.
- Да нет, посмотри, как вороны над вратами кружатся, наблюдают мудрые птицы. Эх!! - Еще одно копье вонзилось в ногу Кеттилю, и кровь, капля за каплей потекла на землю. - Хочешь бросить?
Раги быстро закивал, обрадованный тем, что может принести Отцу Богов жертву собственными руками. Сомкнув пальцы на древке копья, парень прочитал вполголоса наговор, и метнул его, поразив пленника точно в сердце.
Кеттиль дернулся несколько раз, и повис, пригвожденный к воротам.
- Один! Прими жертву сию! - Вновь воскликнул Альхейм. - Идем, Раги, поутру Властитель явит свою волю.

Сообщение отредактировал Ноэль - 11-02-2007, 17:47

Совет (совметсно с Тельтиаром, Визетом и Мориан)
Как и приказал конунг, Ульф справил все по чести, найдя достойную владыки усадьбу и окружив ее верными воинами из числа верных дружинников, - предосторожность отнюдь не лишняя, если учесть что и сам конунг, и все ближние его соберуться в этом доме и буде сыщется враг какой коварный - одним ударом сможет Агдир обезглавить. Но - не бывать тому, покуда стерегут Харальда отважные гриди.
Ближе к вечеру накрыл хозяин усадьбы стол, проверили яства телохранители и покинули дом все, кроме советников молодого конунга - матушки его, Рагхильды, и верховного жреца Торлейва Мудрого, да Погубителя Заговоренных, отважного Эйнара, был с ними и младой ярл Асмунд, получивший немало ран в битве, но собственной рукой сгубившего двух гандальвовых ярлов.
После должных приветствий Харальд подождал, пока рассядутся все. И заговорил, не прибегая к окольным речам:
- Я позвал вас, чтобы обсудить дела, которые для нас сейчас важны. Первое касается пленников из Альхейвмара. Я решил дать им выбор - пусть поклянутся в верности Агдиру на крови или же станут рабами. Те, кто выберут клятву - пойдут в первых рядах, и своими мечами докажут, что умеют держать слово.
- Мудро решение твое, юный конунг, - первым, как и было должно отвечал Торлейв. - Мало осталось у нас верных воев, а бонды да траллы разбежались по лесам не хуже альвхеймарских трусов. Что же до тех, кто клятву принять откажеться, часть из них по дальним усадьбам сослать, дабы друг с другом не стокнулись, следует, других же и знатных пленных - Одину и Тору отдадим, за победу великую благодаря.
Харальд кивнул.
- Тогда, мудрый, ты и проследишь за принесением клятвы и отберешь тех, кому суждено стать жертвой. Хочет ли еще кто-то сказать по этому делу?
- Если конунг дозволит, - учтиво произнес Эйнар, чуть склонившись над столом, и было заметно, что Торлейв невольно отодвинулся назад, точно не хотел дела иметь с христианином и калекой. - Не гоже будет альвхемарцев даже присягнувших супротив собтсвенных собратьев пускать, они и дрогнуть могут, и вновь под руку Гандальва вернуться, ведь в Альвхеймаре их жены, дети, матери. Другое измыслил я, ведь немало врагов, точно стервятников вокруг Агдира собралось - почему бы не подтвердить слова клятвы пленникам в том же Хейдмерке в бою с алчными сынами Эйстена?
- Верно говоришь, - согласился Харальд. - Не стоит их бросать против бывших соратников и друзей. А вот против тех, кто и их прежнему конунгу был не лучшим другом - пойдут. И увидим, чего они стоят в бою.
- Есть и другие заботы, - на этот раз голос подал Асмунд, который и сам был всего на пару лет старше конунга, а потому по молодости позволил себе заговорить поперед других. - Разбит Гандальв, да его люди по нашей землей владеют и без боя ее отдавать не спешат.
- Значит, отберем обратно, - Харальд усмехнулся. - Или кто-то не хочет? Но это нас ведет к другому делу... к союзникам. Я уже разослал письма тем, кто может поддержать нас; например, Хакону.
- Хакон - властитель могучий, но старый уже, - Торлейв, взглядом осадил Асмунда, дабы тот помолчал, пока не дойдет до него черед. - Взяв в жены его дочь, много пользы принесешь Агдиру, Харальд, но - не стал бы я ярлам Хакона доверять, ведь каждый из них видит себя владыкой Трандхейма.
- Да и будет ли его дочь тебе хорошей парой? Сможет ли здоровых детей родить, коли уродилась с изъяном, - то уже слова Рагхильды были. - Не пресечется ли род великих конунгов, коли будет она бесплодна?
- Вспомни старый обычай, матушка, - улыбнулся Харальд. - Когда конунг связывал себя с ярлами кровными узами... взяв несколько жен. Не может так выйти, чтобы все оказались бесплодными.
- Добрый обычай был, - скорее кюне, нежели Харальду, добавил Торлейв. - Богам угодный, много детей будет, да славно расцветет род конунжий, коли как сказал, так и сделает властитель.
Эйнар же ничего не промолвил, но сжал левой ладонью крест на груди.
Харальд едва заметно вздохнул. Он помнил про обычаи, коим теперь верен Эйнар... но он должен понимать, что сейчас не время говорить о христианских традициях.
- Будем ждать ответов и уже тогда поймем, кто нам другом быть хочет, - подвел итог Харальд. - Вернемся же к Гандальву... Сокрушить его - надо, и сомнений в этом нет. Но как взять под свою руку его земли? Не лучше ли будет поставить над ними того, кто в Альхейвмаре рожден?
- Много лучше, да где нам взять верного человека, которого люди бы приняли? - Согласился жрец.
- Есть человек, который не нарушил клятву. Бился честно - и получил удар в спину от своих предателей.
- Уж не про Хаки ли ты говоришь, сын мой?
- Именно. Я догадываюсь, что вы не питаете к нему добрых чувств... но он принял вызов и вышел на бой. И бился честно, в отличие от других.
- Хаки слаб, и болен, и репутацию труса имеет, - ответствовал Торлейв, переглянувшись с мудрой кюной. - Такого поставить ярлом, больше позора альвхеймарцам нанести, нежели пришлого назначить.
- Есть смысл в твоих словах, Харальд, да забыл ты, что Хаки- злейший враг отца твоего, и мой враг! - добавила Рагхильда, сердито сверкнув глазами. Вот уж не думала она, что будет сын ее столь небрежно к делам предков относиться. - Он много бед принес нашей семье, помни об этом.
- Если он - трус, то кто тогда его люди? - резко ответил Харальд. - Я помню, чей он сын, и сам Гандальв у меня пощады не получит... но я ведь говорил с Хаки перед битвой. И не показалось мне, что он враждебен... скорей уж похож на человека, уставшего воевать. Смертельно.
Вспомнив пару фраз из разговора, Харальд вдруг спросил:
- Да, никто не знает, что произошло с Барвайгом, альхейвмарским ярлом? Хаки говорил, что послал его к нам - но здесь он не появлялся.
- Уставший воевать и править не сможет, - твердо сказал жрец, вновь встретившись взглядом с иноверцем, но в этот раз Эйнар не смолчал.
- Я помню Хаки еще по хрингарийскому походу, и слово свое он всегда держал, а то, что люди его лживы и коварны, в том его вины нет. Коли принудишь его клятву принести, конунг, уверен, вернее ярла подле тебя не сыщется. А то, что не воин он, так разве это для правителя главное?
- Молчи, неразумный, видимо с рукой тебя последнего рассудка клинки альвхеймарские лишили! - Перебил его Торлейв. - Разве может у змеи лебедь народиться? Разве может у волка ласковый котенок сыном быть? Предательство и жестокость в крови у владык Альвхеймара, и покуда жив Гандальв, покуда род его не изведен под корень - не будет тебе покоя властитель! О том мне боги поведали, о том матушка твоя вещий сон видела!
- Приди к одному мнению, мудрый, - немного повысил голос Харальд. - Или Хаки неспособен воевать и слаб - или опасен. Одно с другим сочетаться никак не может.
- Учись слышать и тайный смысл слов, юный конунг, - назидательно произнес мудрец. - Сам по себе Хаки может быть безобиден, как уж, но и у него могут появиться дети, что змеи ядовитые - желаешь ты такое наследство потомкам своим оставить? Или не помнишь, что войско первое вел не сам Хаки, а ярл Гандальва доверенный, что в лесах без вести сгинул - вот уж воистину благословление Одина с нами было, что твари лесные опасного врага загубили. И тем кто опосля Гандальва останеться - Хаки что знамя будет, чтобы супротив тебя собраться!
Слова были верными... но лучше от того не становилось. Харальд альхейвмарцев, прямо скажем, не сильно любил... и тем сильнее хотел сохранить жизнь тому из них, кто показал себя честным.
- Твоя правда, Торлейв. Хотя и говоришь ты о том, что может случиться через десятки лет, если вообще случится.
- Воин ждет битв ближайших, мудрец же и правитель должен на долгие годы вперед смотреть, и любой опасности избегать, и делать что должно, а не что желаемо! Отдай Хаки Одину, он конунжей крови, люба будет Отцу Ратей такая жертва, по нраву придеться, так быть может и крови отца скорее пролится придется!
- Должно ли беспомощного человека умерщвлять? - Воспротивился Эйнар. - Много ли нам чести от того будет, что единственного достойного среди многих лжецов умертвим?
- Не нашей веры ты, Эйнар, не знаешь таинств великих, не знаешь что богам угодно, - молвил Торлейв. - И не будь ты в бою отважен, не потеряй ты руку в битве с псами Гандальва, я и тебя повелел бы вместе с Хаки на дубу распять, за такие слова!
Вспомнился тогда Эйнару отважный Бран, ирландец, что вывел их отряд через лес, когда заплутали воины Агдира, но началась стужа, и жрец Рунольв повелел распять иноверца в дар Одину. Именно тогда, глядя на тело невинно убиенного поклялся Эйнар принять его веру. Немногим лучше кровожадного Рунольва был сейчас Торлейв, но много больше власти было у верховного жреца.
- Быть тому, коли конунг решит, - жестко отрезал Эйнар. - Но я мыслю, не след Хаки в жертву отдавать! Не будет с этого божьего благословения!
- Торлейв! - сверкнул взглядом Харальд. - Следи за словами своими; все мы здесь на одной стороне. Что до жертвы... не должно все же воину так погибать. Умирать надо в бою, с мечом в руках, а не под ножом... хотя многие и считают это честью.
- Хаки не воин, его таковым даже собственные гриди не считают, - задели жреца слова конунга, мальчишка уже не так легко соглашался с его советами, как ранее. - Принеси его в жертву конунг, это вселит уверенность в наших людей, и заставит альвхеймарцев служить тебе лучше! Отдай его мне.
- Харальд, сынок, - рука матери опустилась на ладонь конунгу. - Послушай Торлейва, мудры его речи, разве должно тебе одного труса жалеть, пусть и совершившего в своей жизни единственный благородный поступок, когда судьба всех владений твоих не ясна. Вспомни, что желал Хаки меня отнять у отца моего, отнять у отца твоего - что хуже бесчестья любого было бы мне стать женой этого труса! Отдай его Торлейву, он все по чести сделает! - Рагхильда чувствовала, что это может слишком дорого обойтись им, но не могла допустить, чтобы сыну советовал иноверец, женатый на девке-воительнице. Не по нраву придется такое богам, и еще больше бед принесут они, не уберегут любимого сына. Этого боялась кюна, вставая на сторону Торлейва.
- Я буду говорить с Хаки после совета, - решил Харальд. - И скажу ему об этом... Если он сочтет это честью - то согласится. Не правда ли, лучше будет, коль он сам, по своей воле взойдет на алтарь, а не будет туда притащен?
- Богам угодны жертвы добровольные, властитель, в том ты прав, - согласился Торлейв. - Но не след нам богов гневить, и у пленника согласия испрашивая. Коли откажеться он - должно нам не колеблясь отправить его к Отцу Ратей! И довольно об этом - к нам пришли вести тревожные, обсуждения они требуют больше, нежели судьба щенка гандальвского.
- Поговорим позже, - согласился Харальд. - Что за вести?
- В Раумарики, куда Харек Волк с дружиной отправился, сеча лютая, сыны Эйстена, древнего врага отца твоего, деревни разоряют. И не знаю я, сойдется с ними Волк на ратном поле, али союз заключит, да рать супротив нас повернет.
- Там отец мой, с Хареком, - не выдержал Асмунд. - Разве дозволит он ратям верным против законного владыки меч поднять?
- Знаю я Альхейма, не даром он Смелым прозван, - обернулся к юноше Торлейв. - Но ты видел что за рать у Харека, наемники да ирландцы-христиане, под стать ему самому - вероотступнику!
- К Хареку отправлено послание, - отчеканил Харальд. - Не оскорбляй его недоверием до времени, Торлейв. Мы ведь уже говорили об этом.
- Говорено было, и говорено еще будет, властитель, - ответствовал Торлейв. - Но о том я мыслю, чтобы послать отряд небольшой в Раумарики и Альхейма Смелого там ярлом поставить, когда Эйстенсонов прочь изгоним. Отважен ярл и знатен, а владения у него невеликие, след исправить сие.
- Мысль хорошая... - медленно кивнул Харальд. - Асмунд, Эйнар, а что вы скажете? Как бывалые воины.
- Любо будет отцу моему такое решение, конунг, - улыбнулся в реденькие, еще не отросшие усики, Асмунд. - Ты знаешь, верой и правдой служит он тебе!
- Не учинишь ли ты таким велением Хареку обиды, властитель? - В свою очередь произнес Эйнар. - Ведь его рать в Раумарики стоит, его воины с Хейдмерком воюют. Он старый друг отца твоего и вернен слову всегда был.
Помнил Эйнар и то, как один Харек был против жертвы Брана, и то, что ему самому вои расправой угрожали. Не забыть было того дня воину-калеке.
- Разве ж будет по сердцу ему, коли земли другому под руку отойдут?
Яростного взгляда не смог сдержать Асмунд, услышав такие слова.
- Альхейм воюет рядом с Хареком, и имеет право на долю в добыче, - возразил Харальд. - А ведь может так случится, что Хареков опыт нужен будет нам здесь, иль на других рубежах. Кто присмотрит за землями в его отсутствие?
- На том и порешим, - довольно произнес жрец. - Теперь же по Вестфольду следует людей верных и оставшихся Альвхеймарцев изгнать.
- А вот тут уже слово воинам, - заметил Харальд. - Что скажете?
- Не будет полной победа, покуда псы Гандальва нашу землю топчут! - Воскликнул Асмунд.
- Кто спорит? - усмехнулся конунг. - Но все же - говорите по существу. Что именно надо для победы сделать.
- Воинов послать надобно, с верным и отважным воеводой, - добавил Эйнар. - Деревню за деревней освобождать, пока снова земля не будет твоей, конунг.
- Значит, будем говорить отдельно по каждой битве перед ней, - решил Харальд. - Кому что еще сказать нужно?
- Дозволь мне, конунг совет дать, - взял слово Торлейв. - Асмунд воин храбрый, и раны его почти зажили уже - кто как не он сможет Вестфольд от ворогов освободить и закон Агдирский вернуть? Эйнар воитель прославленный и не одну битву прошедший, кто как не он сумеет Вингульмерк вновь тебе подчинить? Оба они сиих владений достойны, дабы под твоей рукой умело ими править.
- Похоже, боги дали тебе дар читать мысли, Торлейв, - улыбнулся Харальд. - Именно это я и хотел сказать.
Он посмотрел на упомянутых воинов.
- Если вы своим мечом прогоните врага - обретете земли.
- Для меня то будет великой честью, властитель! - Обрадовался юный викинг. - Завтра же, клянусь, выступлю в поход с малой дружиной!
- Клялся я служить тебе конунг, как повелишь, так и будет, - чинно ответил Эйнар. - И пусть у меня нет правой руки, но левая еще долго, будь на то воля Божья, тебе послужит верой и правдой.
- Да будет удача со всеми вами, - улыбнулся Харальд.
Не стоило говорить обычных слов насчет благословения Одина и Тора - к Эйнару это не относится. А удача нужна любому.
- Не все еще сказано, мой повелитель, - продолжил Торлейв. - Тьодольв ярл говорит, что конунг Рагаланда воев собирает супротив нас, и ему навстречу лишь бабка твоя идет, старая ведьма с немногими, кто верен тебе остался.
- Она выступает против него? - уточнил Харальд.
- По словам Тьодольва - да! Но кто знает что на уме у хитрой бабы.
- К сожалению, да, - Харальд помрачнел. Горько, когда близкий родич становится если не врагом, то недоброжелателем. - Успеем ли мы, в случае чего, провести туда войско?
- Нет, - покачал головой Торлейв. - Мало у нас воев, чтобы так силы дробить. Случись что - придется нам пожертвовать Агдиром.
- Но будь в одном уверен, сын, - твердо добавила Рагхильда. - Тьодольв Ассу не пощадит, коли она нас предать измыслит.
- За родную землю многие будут яростно биться, - сказал Харальд. - Так что Агдир мы и отобрать сможем... И ты права, матушка. Может, это и поможет ей верное решение принять... и хоть кюна Асса - не воин, но может быть опасной. Будем надеяться, что для Сульки такой поход плохо кончится.
- Будем надеятся, что времени у нас хватит, дабы с врагами нынешними расправится, покуда новые не появились, - согласился Торлейв. - Куют клинки в Наумдале, братья-конунги тамошние давние враги твоего дяди. Да и не ведомо нам, что в самой Хрингарики твориться, добился ли храбрый Гутхорм победы, али голову сложил...
- Не говори злых слов, Торлейв! - Одернула его кюна. - Почувствовала бы я, случись беда с моим братом!
- Если с Гутхормом все в порядке - пришлет весть, я уверен, - заметил Харальд. - Что толку гадать?
- Все равно, есть у Рогаланда сосед опасный, - дал совет Эйнар. - Эйрик, конунг Хердаланда.
- У него дочь-красавица на выдание, Гюда подрастает, - подхватила Рагхильда. - Вот достойная невеста для тебя, сын мой!
- Вкупе с тем, что уже обсудили - дело верное, - кивнул Харальд.
Опустил голову Эйнар, не по душе ему были речи о многоженстве, но понимал он, что по другому не удержать будет Харальду своих владений.
- Посылать сватов вели, конунг, - улыбнулся Торлейв. - Но пока слушай последнее слово мое - есть подле Альвхеймара враг и поопаснее Гандальва, старый Гудбранд-хевдинг, что не конунжьего рода, но конунги ему челом бьют. Силен и могуществен сей муж, хоть и седобород. И погубил отец твой его единственного сына, так что не ищи возможности примирится с ним, но будь готов к любому удару.
- Мы будем смотреть за ним, - решил Харальд. - И если задумает недоброе - постараемся справиться с опасностью.
- Да будут благосклонны к нам боги, - согласился Торлейв. - Пора нам собирать воев, властитель, трофеи делить, да юнцов и бондов учить оружие в руках держать. Зима скоротечна, а по весне - ждут нас битвы много более лютые, чем уже минувшие. И нужно быть к ним готовыми, чтобы не посрамить высокий род Фрейра и заручиться помощью всех богов, и даже чужеземных, если от них будет какая-то помощь. Более мне нечего сказать.

Лагерь агдирцев. Хаки и Харальд.
Совместно с Ви-Зетом


Разговор Харальд начал не сразу. Посмотрев на лежащего собеседника, он припомнил слова лекаря и сам удивился своим мыслям - и просто жалости к раненому, и сожалению из-за того, что смерть Хаки может спутать будущие планы.
«Откуда у меня такие мысли? Наверное… так и должен думать конунг. Неприятно. Но надо».
- Привет тебе, Хаки Гандальвссон, - произнес наконец Харальд. - Я хотел поговорить с тобой.
- И тебе здравия доброго, Харальд Хальвдансан, - ответил раненый. - Мои уши открыты для твоих речей, агдирский владыка. Я слушаю.
Харальд снова помолчал, собираясь с мыслями. Собеседник его не торопил.
- Думаю, Торлейв уже рассказал о том, что произошло после поединка, - сказал он. - И наверняка, не только об этом.
- Торлейв? - Хаки слегка приподнял бровь в удивлении. - А... это, наверное, тот хмурый воитель так и не назвавший мне имени. Да, он многое порассказал. Не скрою - часть из его слов я предпочел бы не слышать. Но - увы, завязав глаза, истину не сокроешь.
- Верно, - кивнул Харальд. - Правда достигает даже слепых... Я скажу сразу - с Гандальвом я буду воевать, поскольку причин на то у меня много. Но к тебе я вражды не питаю, потому сейчас и пришел сюда.
Короткое молчание, и вопрос, вроде бы совершенно не связанный с предыдущими словами:
- Говорят, что ты беседовал с Хареком. Так?
Конунжич, забывшись, сделал попытку пожать плечами, - и нечаянно потревожил рану:
- С Хареком нам было нечего делить, - ответил он Харальду севшим от боли голосом. Что да Гандальва... слова твои меня не дивят. Более того: даже вели ты своим гридням сложить оружие, наш владыка успокоится только в кургане. Слишком уж много крови было между Агдиром и Альвхеймером, слишком сильно в сердцах желание мести.
- Несомненно, - вновь согласился Харальд.
Упоминание о Хареке его удовлетворило; судя по тону, они просто встретились и разошлись.
- А ты хотел бы его заменить?
- Кого? Конунга? - Хаки прекрасно понял намек Харальда, но все же переспрашивал для верности. - Видишь ли, Харальд, учитывая все происшедшее, "заменить" его кем-то возможно, лишь умертвив, а на родственной крови счастья не сыщешь. Кроме того - как ты видишь, у меня лучше выходит гуторить с врагами, чем с собственными гриднями
- Не спорю. Но... отец твой сейчас тянет Альхейвмер к Хель. Будет продолжать войну - и мы его разобьем. Даже если он сумеет победить, то ослабнет, причем очень сильно... и соседи спокойно сидеть не станут. При любом исходе Альвхеймеру придется плохо; но есть возможность поставить во главе, человека, там рожденного.
- Мудрые сказали бы, что делишь ты шкуру живого медведя, конунг, - ответствовал Хаки. - Но я не мудр, да и слово свое уж сказал. Рана моя все равно отправит меня в Хель в скором времени. Знахарь молчит, но я вижу все и без его слов, не так уж не сведущ в знаках болезни, как кажется. Но, даже будь у меня надежда выздороветь - я не стал бы покупать себе жизнь, давая неисполнимые обеты. Ты родился властителем и им стал. У меня - иная стезя.
- Чему я точно научился - это тому, что судьбу можно переписать, - пожал плечами Харальд. - Маме и дяде тоже казалось, что им не избежать плена и смерти... как видишь, все случилось не так.
- Что было, то было, - согласился Хаки, хотя слова агдирца будили в душе не самые лучшие воспоминания. - Однако, саму смерть не победить даже конунгу, храброму в битве. Кроме того - твои мать, дядя и советники наверняка воспротивиться идее мира с Альвхеймером в виде любом. И тем более не сладко им будет увидеть меня под вашими знаменами. Известный трус - едва ли сойдет за украшение победоносной дружины... скорее, за чучело. Кроме того, твоя матушка, должно быть, обижена еще на меня за ту историю с нашей женитьбой. Такие вещи ни в раз забываются. Так что - спасибо, за веру в меня, конунг славный, но не по силам тебе этот камень подвинуть. Оставь же меня мой судьбе - много славных ярлов вокруг, есть из кого выбрать.
Харальд помрачнел. Сказанное Хаки очень хорошо укладывалось в то, что ему сказали при совещании. И даже желая все изменить, он не мог не понимать правоту собеседника.
- Думаешь, твоя судьба - умереть от раны, нанесенной даже не врагом?
- Судьбы людей знают лишь норны, - ответил Хаки. - Однако, все говорит за то, что именно такова воля богов в моем отношении, Во мне нет к тебе неприязни, Харальд - видит Тор и Один, ты славно сражался и победа твоя тоже по чести. Ныне мне стыдно за поступок альвхеймерцев, и рад я, что не пришлось мне биться в том бою в их рядах. Боги помиловали, а за такое и смерть - не цена. Я себя не предал и совести не испачкал. Без дрожи трусливой в глаза предкам смотрю.
- Согласен, - медленно кивнул Харальд. - Знаешь, Хаки, что бы там не говорили, но я постараюсь, чтобы тебя запомнили по чести.
Он помолчал и честно сказал:
- Торлейв все настаивает на жертве.
- Это ведь - тоже честь, - напомнил конунжич собеседнику. - Умереть в постели - не путь для Вальгаллы. Так что Торлейв мудр, и дал тебе дельный совет. Польза будет от того одному в жизни, другому - в посмертии. Все справедливо.
- Честь честью, но погибать лучше в бою, - вздохнул Харальд. - Скажу без утайки: найдется способ тебе жизнь сохранить - я сделаю. Но твой выбор - твоя судьба.
- Я знал человека, что говорил "норны не имеют к судьбе моей отношения", - уголки губ раненого дрогнули в легкой усмешке. - Ты почти повторяешь его, о, конунг. Не бери лишнего груза на сердце. У тебя же война впереди.
- И я ее выиграю, - жестко сказал Харальд. - Не знаю, хорошо ли так говорить - но отец твой тебя ненадолго переживет. До встречи, Хаки. Думаю, мы еще увидимся.
- Я не желаю удачи - но прошу Одина сохранить тебя от напастей. Ты слишком хорош для этой войны, конунг. Люди чести порой гибнут от подлости - надеюсь, эта тропа не твоя. Береги себя, Харальд. Прощай! Думаю, все между нами уж сказано.
Агдирец молча кивнул и вышел. На душе было... кто-то из скальдов бы обозвал "горьким пеплом".
"Привыкаю быть конунгом. Привыкаю..."