Властитель Норвегии. В Кольце Врагов, Сага о Северных Землях - 2

Хрингисакр. Конунги Гандальв и Фроди.

Тяжелый осадок оставили висы зловредного скальда. Хоть и прогнал Гудбранд-хевдинг пса брехливого прочь, но в сердце конунга Альвхеймера свило гнездо беспокойство. Вроде бы, все хорошо: дружина верная под боком, преданные да храбрые союзники через стол... а вот неспокойно. Оставил Гандальв дружеский пир, да вышел на улицу. Небо было свездным, к морозу, и прекрасный юноша-месяц вовсю поторапливал скакунов, от чего луна высоко стояла на небосводе. Конунг задумчиво глянул на желтый диск ночного светила - и перевел взор на селение близ усадьбы. Огоньки в окнах, дымки над крышами - обычная повседневная жизнь. Не о чем беспокоиться?
- Почто ты не весел, Гандальв? - старший из братьев Эйнстансонов незаметно возник в дверном проеме. Как и сам Серый конунг, Фроди был почти трезв, да и глаза зрили неожиданно цепко.
- Что-то тревожно, - отвелил альвхеймерец.
- То скальд злоязыкий повинен? Прости, знал бы я что ты весь верер будешь смурной - не стал бы возвышать глас на защиту его от плетей.
- В своих словах ты прав был, конунг Хейдмарка, - возразил Гандальв. - Да и певец тот лишь повод - чуеться мне что-то неладное.
- Мы тут среди друзей, - судя по голосу, Фроди тоже настрожился. Гандальв - зверь травленый, ежели гуторит про чувства какие - то и проверить их надо. Конунг хорошо помнил ночную атаку агдирцев - и с той поры начал верить альвхеймерскому чутью на врагов.
- Пойду посты гляну, - заявил конунг. - Заодно и развеюсь.
С собою он не позвал. Властитель Хейдмарка глянул вослед Серому конунгу, пожал плечами - и воротился в тепло. Было б предложено. Если Гандальв хочет остатьяся один - не его, Фроди, дело навязываться.

Сарасберг со Скальдом
Поглядев во след убегающему Сигтрюгу, Асгаут вновь покачал головой. Хорошо ему было, вот так беззаботно убегать - пусть молодые викинги потеряли отца, но пока еще они видят врагов лишь в битвах, да не понимают, что куда большая опасность кроется в собственной рати.
Харек Волк и так был опасен, а теперь его жена, без сомнения настраивает кюну против жреца.
Ярл, не теряя времени, отправился к Торлейву, постучав в занимаемую им избу.
- Ты, Асгаут? - послышался голос Торлейва. - заходи, не стой на пороге.
- Благодарю, мудрый, - отвечал ярл, проходя в дом, да за стол садясь. - Неспокойные я известия принес, с тобой совет держать должно. Так мне думается.
- Что за известия, ярл? - Торлейв поднял на него взгляд, лицо его было спокойно, и лишь уголки рта еле заметно подрагивали.
- Дева Гиллеяд недавно в Сарасберг прибыла, супруга Харека Волка, - начал Асгаут. - Думается мне, ты ее помнишь, премудрый. И тайную беседу с кюной Рагхильдой вела.
Торлейв издал смешок.
- Тайный разговор? Что ж... Даже мне становится интересно... так поведай мне... Известно тебе, о чем этот разговор был?
- Не много, любимец Одина, мне известно, - отвечал ярл, слегка пощипывая бороду. - Но скажу я - говорили они о Хареке Волке поначалу, а после о тебе. И есть у меня дума горькая, что может девка иноверная злыми словами разум кюны от тебя отвратить.
- Плохого же ты мнения о нашей кюне! - сердито сверкнув глазами, произнес Торлейв
- Не должно женщине много власти держать, таково мое слово, - Асгаут старался выглядеть спокойно, но на душе становилось горько, оттого, что не внимал жрец его словам да предостережениям. - Поначалу Асса, ныне Рагхильда - уж не знаю, что будет, когда конунг женится.
- А то уже моя забота, - твердо ответил Торлейв. - Верны слова твои, что не должно женщине много власти держать, но кому домом и хозяйством заправлять, как не жене конунга? Или Один самолично двором Асгарда управляет? Что бы было, ежели не было бы Фригг, которая ему в том помогает, и Всеотец не знает иных забот, кроме как смотреть на Митгард и в битвах искать наслаждение, и в странствиях?
- В том и правда, что не след бабе в дела мужей лезть, - согласился воин. - Но, тебе решать, как слова мои истолковать, мудрый Торлейв, и да будет с тобой мудрость Одина. Другую думу я вынашиваю в сердце своем - слишком много в войске нашем иноверцев, что не чтят древних обычаев, да распятому чужеземцу поклоны бьют. Один уже фюльком овладел, другой с немалой дружиной в Раумарики держится.
- Недолго ему там быть. Я его в Ранрики решил направить и приказ на то дал, и направил с подручным. А там сейчас власти никакой кроме власти морских конунгов, которые сами себя выше всякой власти мнят. А зная его характер, недолго ему жить...
- Мудрое решение, надеюсь он ему последует, как верный ярл конунга Хальвдана, - не смог Асгаут удержать усмешки. - Со вторым что делать, жрец многомудрый?
- Харальда то было решение - наградить сподвижника отца его, и я тому не смог помешать... Но, как посадили его на трон в Сарасберг, так и скинут с него... - Уверенно произнес жрец. - Стоит ему хоть в чем-то закон преступить или уложения наши древние нарушить, - и народ его низложит на следующем же тинге.
- Да, а до той поры будет щитом от свеев, - воитель заметно повеселел. - Что же, пусть теряет людей в битвах тщетных.
Тем временем в дверь вновь постучали, и, отворившему ее ярлу предстал уставший посланец, едва держащийся на ногах.
- Господин мой, из Раумарики я иду, - проговорил он, едва переводя дыхание.
Торлейв мигом вскочил со скамьи.
- Говори... Но сначала отдышись, воды выпей, и расскажи все подробно и складно! Давно я вестей оттуда ждал. Долог и легок ли был твой путь? Когда ты выехал оттуда?
Испив воды, гонец сел на скамью подле ярла Асгаута, и начал рассказ:
- Труден был путь, я на лыжах шел из усадьбы конунжей, которую отважный Альхейм захватил, - поведал он. - Туда прибыл Стейнмод-херсир, с приказом Хареку в Ранрики идти, но упрямый ярл конунжий приказ исполнять не стал.
Видно было, как в этот миг улыбка появилась на губах Асгаута.
- Он оскорблял Стейнмода, бранился с Альхеймом, - продолжал воин. - Дело едва не дошло до битвы, но Харек остался в Раумарики вопреки воле конунга, а ныне с Гутхормом вторгся в Хейдмерк.
Торлейв открыл рот, и некоторое время не произносил ни слова, а затем, наконец, выдохнул:
- Он посмел ослушаться приказа конунга? Что он говорил? Перескажи мне подробнее, что там произошло.
- Да, господин, он говорил, что в своих поступках волен и что союзник Харальду, а не вассал, что делать будет то, что по его разумению лучше, пусть и вопреки указу владыки, - с готовностью отвечал посланец, успевая при этом поедать хлеб и запивать его брагой. - Альхейм едва сумел его усмирить, иначе было бы кровопролитие, сам знаешь, жрец, что за люди с ним - сплошь разбойники и иноверцы!
Видно было, что не слишком любил викинг чужеземцев.
- Вот, написал он письмо Харальду, - воин достал из сумы переметной послание и протянул его Торлейву. - Да Альхейм меня надоумил поперед не к конунгу, но к тебе, мудрый, придти.
Торлейв пробежал глазами послание.
- Великий владетель Агдира, Вестфольда, Вингульмерка и прочих фюльков, кому предсказано владеть всей Норвегией, - прочитал верховный жрец, и поднял глаза на воинов, ожидая их реакции. - Неплохо он видать научился лести на чужбине. С первых же слов конунга нашего с толку сбить пытается!
- Ишь как сладко поет, - присвистнул Асгаут. - Прям скальд.
- Есть у него такое дарование - ответил Торлейв с усмешкой. - И раньше, еще при Хальвдане, сочинял он висы перед каждой битвой и после нее... Хотя далеко ему до великих скальдов, но словом очаровать может.
- Да, ты не томи, жрец, дальше читай, - поторопил Торлейва Асгаут, ибо ему тоже интересно было.
- Ты велел мне оставить свое войско и, взяв двести мужей умелых, идти в Ранрики, где ныне власти херсира, отцом твоим поставленного, более нету. Я же при всем желании приказ твой исполнить не могу, ибо войска, мое из чужеземцев набрано, и одному мне клялись они служить, и стоит мне покинуть их, как разбегутся они, а то и к врагам переметнуться могут.
- Гуторит-то он складно да ладно, - ухмыльнулся Асгаут, да что-то пробурчал гонец, продолжавший пить Торлейвову брагу. - Не войско, а банда разбойная. Что еще там, в послании?
- Сейчас... Руны кое-где не наши надписаны. разбирать нужно долго. Набрался видать мудрости чужеземной, - погрузился жрец в чтение, а после вновь вслух произнес, что понял: - Посему я должен либо все мое войско забрать и оставить твою рать в Раумарики ослабленной, либо приказа твоего ослушаться. Ведомо ли тебе, сын друга и господина моего Хальвдана, что не ослушайся я однажды его воли, и не поступи по своему разумению и совести, не было бы ни свадьбы его с матерью твоей, ни твоего появления на свет? Не всегда даже мудрому человеку дано знать издали, что делается. Оттого печально сердце мое, что долг мой велит поступать мне несообразно твоей воле, но наперекор ей... И нету в том моей вины...
- Да уж, безвинен как ягненок, - проскрежетал ярл, ударив кулаком по столу, да так, что подпрыгнули чаши медные. - Ну да не стоит конунгу того знать!
Асгаут взял послание Харека из рук жреца.
- Постой-ка ярл! Что ты себе позволяешь! -Торлейв ударил ярла кулаком по руке. - Даже дочитать не дал! Чтобы победить врага, надобно знать его мысли!
- Прости, мудрый, не думал я, что там еще что сказано, - отвечал Асгаут. - А ты, хирдманн иди, да о том, что здесь видел и слышал - молчи.
Хирдманн поспешно встал, поклонился, и вышел из горницы. Казалось, с него весь хмель разом слетел - столь грозен был взгляд Асгаута. Торлейв продолжил чтение:
- И еще... Знаю я, что прибыл в Раумарики Гандальв конунг с остатками своей рати... И объединился он с братьями Эйстенсонами, и все вместе пошли они в Хейдмерк. И такова была численность обоих армий, что все мои воины и ополчение местное не могли бы его осилить. Даже со всеми подкреплениями, учитывая местные гарнизоны, не сдюжат твои ярлы войну в Хейдмерке, и потому я, будучи не вассалом, но преданным и верным союзником, не могу покинуть твое войско в Раумарики, и должен идти с ними. Я один воевал против Эйстенсонов, и знаю все их слабости и хитрости. И только я могу сговориться с финнами, чтобы помогли они нашему войску, и провели до Хейдмерка незаметно, тайными тропами через лес, как я при твоем отце еще ходил этой же дорогою в Хригнарики, минуя заставы вражьи, чтобы внезапно обрушиться на вождей вражьих.
- Тяжело будет супротив этих слов идти, - согласился Асгаут, и чело его помрачнело. - Но иного шанса с Хареком расправиться может и не возникнуть.
- Подожди малость, - одернул его Торлейв. - Много пишет... Слишком много слов, не станет такое Харальд читать.
- Кто знает, быть может, завелись подле конунга друзья этого предателя, - покачал головой ярл. - Мыслю я, что лучше бы и не видеть Харальду послания этого. Сожги его, Торлейв, а сам другое напиши, да так, чтобы понял конунг - не друг ему Харек, а противник опасный и подлый.
- Мудро говоришь... Так, пожалуй, и сделаем. И письмо напишем короткое вместо этого... А это я дочитаю и спрячу хорошо, может еще пригодится.
Торлейв снова заглянул на свиток из кожи, на котором были начерчены руны.
- Тоже верно, главное чтобы в руки к Хареку он не попал сызнова, - не желал ярл со жрецом в столь малом спорить.
- Верю я в свою удачу которая еще меня ни разу не оставляла на всем моем пути, и в помощь бога моего милостивого, - читая эти строки, жрец невольно скривился, столь неприятно ему было упоминание чуждого бога. - Потому хоть и знаю я, что врагов будет там побольше, чем всех наших воев вместе взятых, надеюсь я на победу. А после победы славной вернусь я в Саросберг, а оттуда и на Ранрики пойду со всем моим войском, чтобы привести эту землю под твою руку и порядок там навести.
Торлейв перевел дух.
- Еще он пишет, что ведомо ему, что на такую войну у конунга не хватит людей в его владениях. И он пишет. что может привести к нему людей столько же, сколько он сейчас имеет, если кинуть клич по викам и среди морских конунгов, и богатства их отнять, чтобы было чем с наемниками расплатиться. И если на то его воля, советует послать послов к конунгу данов, чтобы помог ратью родичу своему дальнему, а не разорял земли саксов, которые ни ему ни нам не угрожают.
- Стоит, думаю, это тебе, мудрый Торлейв, как собственную мысль, конунгу преподнести... - подумав, сказал воин. - Все там?
- Почти все уже... - сказал Торлейв, ухмыльнувшись. - Далее он пишет, что надеется вернуться с победой, и изложить все свои соображения конунгу лично, вместе с извинениями за невольное ослушание и заверениями в своей преданности не как вассала, а как верного друга его отца и его преданного союзника.
- Надеюсь, сгинет он в Хейдмерке, - в сердцах выпалил ярл.
- А если не сгинет, не должен он конунга увидеть... Еще куда-нибудь пошлем, и конунгу о том знать необязательно. Мальчику забот и так хватает, а со вдовой его я сам дело решу... С женой то есть...
- Уж в том я не сомневаюсь, - ухмыльнулся Асгаут, знавший сколь охоч до красивых дев старый жрец. - Главное смотри, как бы вдова Хальвдана тебя не взревновала, уж больно часто ты ей постель согревал.
- О том не тебе судить! - Отрезал Торлев. - И верить всяким слухам и пересудам тебе не пристало, много злата дадут даны за такую рабыню, а то и войско целое
- О, конечно, - пряча улыбку в усах, подумал ярл, про себя добавив: "А перед этим ты с ней вдоволь потешишься".
Торлейв порылся в своем вещевом мешке, доставая пергамент, и начал аккуратно выводить на нем руны.
- Пусть конунг знает только то, что знать ему следует... А что до другого, то в том моя забота будет. Только вот печать где мне взять такую же, как у Харека?
- Скажем, гонец неосторожный сковырнул, - отвечал Асгаут. - Всякое ведь в пути случается.
- Э нет... Мальчишка наш летами юн, но не глуп. Мастера нам надо, кто с металлом работать может и вещи умеет делать. Задержится в пути посланник на день. А когда печать будет готова, скрепим ее заново.
- Я такого найду, да умеющего язык за зубами хранить, - кивнул ярл. - Пока же пойду я, многомудрый. След дела сразу делать, не откладывая.
- Вот... Готово послание для нашего конунга. Найди да поскорее... Что делать ты знаешь...
Торлейв протянул свернутый пергамент ярлу.
- Дай мне его печати образец, для верности.
Жрец взял кинжал и отрезал нижний кусок пергаментного свитка, где красовалась печать Харека: изображение волчьей головы в ветвях дуба и руническая надпись - ХАРЕК (хагалаз, альгиз, райдо, ехваз, кеназ).
- Да будет Один милостив к нам! - Прошептал Асгаут, принимая печать. - Не ради злого умысла на это идем, ради обычаев, богами заповедованных.
- Воистину. - ответил Торлейв. - Сколько раз уже Один шел на обман ради дела благого. Цель благая оправдывает средства для ее достижения.

Покинул Асгаут избу жреца, в рукаве унося подложное послание, да печать спрятав. На скользкий путь пришлось ступить, но сомнений ярл не испытывал - иноверцы еще похуже Гандальва будут! Никогда не знаешь, чего ждать от них, вероломных, какой скверной разум добрых хирдманнов отравят! Чего только стоит их заповедь: "Коли по щеке ударили, другую подставь". Разве есть в том честь для викинга? Разве не следует за любое оскорбление виру брать кровью и златом? Нет, не бывать Хареку ярлом при Харальде!
Теперь следовало о гонце позаботится, ибо знал он много слишком, и хоть верен был Альхейму ярлу, но отпускать его далеко от себя Асгаут не хотел.

Хрингасакр. Стоянка конунгов

Богата была усадьба конунжья - не даром раньше здесь жил сам Эйстен Могущественный, колдун великий и потомок Олава Дровосека. Не один дом, а целых четыре были обнесены могучим частоколом в два человеческих роста, тяжелые створки ворот с трудом отпирали двое-трое ратных мужей, следили за всем в округе зоркие дозорные - не просто усадьба, а настоящая крепость неприступная.
Однако и этого великолепия оказалось мало, чтобы разместить всех воинов, что прибыли с владетелями северными. Обосновались гринди в лагерях, недалеко от усадьбы, и самой обширной была стоянка Эйстенсонов, где не меньше четырех сотен бойцов обосновалось, да в палатках и землянках на ночлег устраивалось, следом шел лагерь Гандальва - там было немногим больше трехсот человек, но все как на подбор славные хирдманны (ведь ополченцы по лесам разбежались, едва лишь поражение Серый Конунг потерпел), а руководил ими, вернувшийся в дурном расположении духа, ярл Асгейр. Потому, чтобы хоть как-то унять злобу, клокотавшую в душе, а заодно, прислушавшись к словам своего властелина, приказал ярл лагерь укрепить на славу, да дозорных поболе выставить, и пусть роптали воины - но приказ выполняли.
Далее шел лагерь Гудбранда-хевдинга, где людей было не мало, но в основном то бонды и ополченцы были, наскоро ярлами собранные, а совсем возле них, небольшой отряд Гримкиля остановился.
Находились все стоянки к западу от усадьбы, на расстоянии семи сотен шагов, там где лес вырублен был, да поле пахотное начиналось. Там же и в деревне недалече человек сто на постой встало.
Но то снаружи, а за частоколом каждый конунг в собственном доме остановился - Фроди и Хегни с семью десятками воинов в главной усадьбе, Гудбранд с ярлами да хевдингами, да конунгами подвластными - в соседней, с другой стороны усадьбу отрядили Гандальву, да пяти десяткам его приближенным хирдманнам, а Гримкилю же достался последний дом, самый малый из всех.

Сообщение отредактировал Ноэль - 18-03-2007, 15:40

Сарасберг. Халльвард и Сигтрюгг

Сидя на ворохе соломы, сваленном в кучу в углу сарая, Халльвард все еще потирал ушибленный затылок. В таком виде его и застал вернувшийся брат.
- Болит? - поинтересовался он.
- Заслужил, - пожал плечами Халльвард. - Верно Асгаут рек, воин из меня пока никудышный.
- Ничего, брат, мы свое до весны наверстаем, - успокоил его Сигтрюгг. - А пока нам о воях наших думать надо. Помнишь, что ярл говорил?
- Как не помнить... Сейчас подождем, покуда проснутся все, а там будем речи с ними вести.

Чуть позже того, как забрезжил рассвет, начали хирдманны подниматься. И пока не начали они расходиться кто куда, Халльвард обратился к ним с речью. Повторил юноша все то, что говорил ему Асгаут, а конце прибавил:
- Сказал я сегодня Асгауту, что уверен полностью в своей дружине. Но знаю я, вы и с другими воинами Харальда-конунга уже знакомство имеете. Есть среди них полоненые бывшие. Так вы разузнайте, не затевается ли чего худого у них. А уж Харальд в долгу не останется.
- Мы твоего слова ослушаться не смеем, Халльвард-хельд, - ответил за всех Торхалль, один из самых опытных воинов в десятке. - Хотя слухи собирать - не дело для мужа. Едва узнаем что, непременно знать дадим. А пока разрешишь ли откланяться? Сбирались мы во двор, руку на меткость проверить...
- Идите, - кивнул Халльвард.- Ну что же, дня три пройдет, и узнаем, что где творится.

Но едва закрылась за дружиной дубовая дверь, как вошел незнакомый братьям хирдманн. На вид ему было около двадцати весен, и лик его еще не был обезображен шрамами, как у многих воинов, из чего Халльвард сделал вывод, что в сражениях юноша сей принимал участия мало.
- Утра доброго, отроки, - пориветствовал он братьев. - Кьярваль сын Кьяртана имя мое. Не знаете ли вы, где искать здесь Халльварда-хельда? Не один ли он из тех воев, что во дворе?
- Я Халльвард Вебьернсон, - отвечал старший, - по какому делу ты меня разыскиваешь?
Как ни старался юноша скрыть свое удивление, лицо его выдавало.
- Дело...дело вот какое - прибыл я гонцом из Раумарики, и асгаутом-ярлом был определен пока в дружину Халльварда.
- Ежели Асгаут того хотел, то быть тебе с нами, Кьяртанссон, - отвечал Сигтрюгг. - И не смущайся тем, что по возрасту мы с братом всех младше. Преданность свою конунгу Харальду мы доказали всех прежде.

С Тельтиаром

-Госпожа, госпожа! Сваты приехали! От Харальда, конунга Агдирского. Вас ждут. Отец вашего ответа просить хочет.
- Харальд? - радость от известия быстро сменилась разочарованием. Гюда быстро восстанавливала воспоминания, сложенные из обрывков разговоров. С ней никто таких тем не обсуждал, но и не бранился, если вечно изнывающая от скуки дочь Эйрика присутствовала при советах или рассказах обо всём, что творится в мире. А ничего интересного для себя об этом юнце не удалось почерпнуть. Да что она с ним делать будет? Ждать захвата новых земель и трястись, что и без того шаткая власть молодого конунга пошатнётся? А как же грёзы об уже возмужавшем любимом, исполненного отваги и безоговорочного могущества, на власть которого ни один здравомыслящий человек не посмеет покуситься, чья решимость и геройство в боях не раз доказывались делом? Отказаться от желаний ради какого-то ребёнка? Ну уж нет. Не бывать этому. И хватило же наглости сватов послать к ней, к самой Гюде, дочке славного Эйрика. Лучше уж в девках остаться, нежели с таким мужем по жизни идти.
- Хватит, - девушка оттолкнула служанку, собиравшую непослушные волосы в аккуратную причёску. - Нечего. Не собираюсь я спускаться, не о чем мне разговаривать с ними. Передашь отказ мой.
- Негоже батюшку гневить и гостей уважить надо. Что ж потом скажут про вас? Прислали к Гюде сватов, а она и показаться им не пожелала.
- А хоть бы и так. Пусть говорят, - из чистого упрямства возразила та, осознавая верность слов. Разумные слова уже погасили эмоции.
Повертевшись перед зеркалом и не найдя, к чему бы ещё придраться, Гюда, стерев с лица последние капли гнева, направилась к гостям.
При входе в залу девушка почувствовала на себе восхищённые взгляды. Мысленно улыбнувшись, не поменяла она выражения лица своего, сохраняя достоинство.
Первым, едва лишь Гюда появилась в гриднице, поднялся Асбьерн, бросив строгий взгляд на своих спутников, слишком откровенно любовавшихся красотой девушки. Не к лицу это посланцам конунга, ан нет – у Лаги аж брага по усам течет, а он не замечает, Гуннар то взгляд опускает, то вновь бросает на красавицу. Не хорошо это, однако сам ярл не мог не признать – действительно прекрасна была дочь Эйрика, прекрасна, надменна и холодна, как богиня из Асгарда, а не смертная женщина.
- Вижу я, скальды нисколько не приукрасили красы твоей, госпожа, - с достоинством произнес Асбьерн.
- Благодарю за столь лестные сердцу моему слова и вас приветствую, - слегка склонила голову Гюда. - Мне передали что ты, отец, видеть меня желал.
"А трудно мне придётся. Этот от своего не отступит. Ну, так и я решения своего не поменяю."
Девушка остановилась, не дойдя до стола, в ожидании слов Эйрика.
- Звал я тебя, дочь моя, вот за каким делом, - отвечал конунг, стараясь сохранить спокойствие в голосе, но, почувствовав недовольство дочери, ему самому стало не по себе. - Люди эти из дальних земель приехали, с тобой говорить хотят. Выслушай их.
- Конечно, выслушаю. Негоже в собственном доме гостей обижать. Только устали ведь они с дороги, неблизким путь их был. Пусть угоститься вдоволь, а потом и речи держат,- Гюда одарила отца одному лишь ему понятным взглядом, в котором читалось всё её отношение и к Харальду, и к сватам, им посланным.
- Спасибо, госпожа, отведали мы уже вашего угощения, - за всех отвечал ярл Асбьерн. - Посланы мы были Харальдом Конунгом, победителем Гандальва, победителем братьев Эйстенсонов, властителем Агдира, Вестфольда и Вингульмерка. Господин наш желает, чтобы ты стала его женой и кюной над всеми его землями.
Ярл считал, что основные вопросы, касательно женитьбы, следует разрешить с конунгом, а дочери же его и этих слов довольно будет.
- Надеюсь, ничем не обделил вас батюшка, со всем почтением стол накрывал. Порадовал вас и едой и напитками, - в глазах Гюда плясали уже не скрываемые искорки злости. - А чем же так хорош ваш конунг? Сватов прислал знатных да учтивых. А сам из себя что представляет?
- Древен род конунга нашего, - с достоинством отвечал Асбьерн, однако неприятное предчувствие закралось в его сердце: не так проста оказалась Гюда, как он думал, но сумеет он ее еще уговорить пойти за Харальда. - К самому Ньорду и Ингви-Фрейру восходит он корнями, Велланди Храбрый и Аун Старый были его предками, а они правили не только Норвежской, но и Свейской землей. Ингьярд Коварный и Олав Лесоруб - конунги храбрые и отважные, его предки, о их подвигах спето достаточно саг! Гудред Великолепный его дед, а Хальвдан Черный - отец ему, мать же его - Вещая Рагхильда, дочь Сигурда Оленя, и род ее восходит к Сигурду Кольцо и Рагнару Убийце Змей. Достойный он властелин, одолевший самого Гандальва в битве, объединивший под своей рукой обширные земли - весь юг Норвегии ныне ему принадлежит!
- Славен род конунга вашего, - согласно кивала девушка. – Да только сам он еще юн, и недавно на трон взошел. Мало он совершил подвигов, да побед славных одержал.
- Мало славных побед? - Асбьерну дорогого стоило сохранить самообладание, слыша надменные речи гордой девы. - Другие конунги в его годы еще потешными мечами сражаются, а Харальд рати сильнейших владык в открытой битве побил. О подвигах его уже скальды легенды слагают, а мудрецы да жрецы гадают, что будет, когда он в полную силу войдет!
- Так может и кажется ему, что с потешным мечом играет, оттого и страха нет перед поражением и победы легко даются? А скальды о любом песни сложат, коль узнают, что перепасть за это что-то может, - притопнула ножкой Гюда.
"Хоть с виду и красива дева, да по жилам яд течет, и в груди сердце змеиное бьется!"
Понимать начал ярл, что не желает замужества дочь Эйрика, а потому всячески язвить их пытается, да оскорбляет конунга славного.
- Стоило видеть тебе битвы те, и ты не стала бы говорить таких речей, Гюда, - отвечал ей Асбъерн, сурово сдвинув брови. - В поединке одолел Харальд Хаки Гандальвсона на глазах у обеих ратей, и то большой подвиг. Нет нужды недобрых слов о славном властелине говорить.
- Прости, коль обидела тебя, славный Асбьерн, - слегка успокоилась девушка, заметив реакцию на слова свои, - но ведь нет в речах моих ни доли лжи. Ну а про Хаки и до
меня слухи доходили, и не было в них ничего лестного о нём, только что трусом он был, об этом ведаю. Может юный конунг в числе первых, подвигнувших его на поединок был, оттого и далась победа.
- Что же, о том лишь норнам ведомо, - с улыбкой кивнул ярл. - Но дядя его в свои пятнадцать лет могучего берсерка одолел, а отец так же царством владел - Харальд им ни в чем не уступает в силе, учителем же его был сам Торлейв Жрец, и потому по мудрости, не смотря на лета свои, конунг наш зрелым мужам равен.
Немного помолчал посланец, а затем добавил:
- Не томи, Гюда Эйриксдотр, ответь - готова ли стать женой Харальда Хальвдансона, конунга Агдирского?
Гордо вскинула она голову.
- Не убедил ты меня. Не достоин Харальд руки моей. Не бывать нам с ним вместе, не пересечься нашим дорожкам. Передавай моё почтение конунгу своему. Но ничего более от меня не дождётся он.
- Будь по-твоему, гордая дева, - грозно сверкнули очи посланца, видно было, что могучая длань готова меч обнажить. Но гнев Асбьерн сдержал, и, поднявшись, произнес: - Благодарю тебя за угощение, Эйрик конунг, сладок мед, да горьки слова дочери твоей. А ты Гюда, благодари Тора и Фрейра, что Харальд - не Гудред Великолепный.
Сказав так, направился к выходу ярл, а следом за ним и его хирдманны.
- Лёгкой дороги вам. Ну и славно, что конунг ваш не Гудред, надеюсь, ему-то жизнь собственная дорога, - резко произнесла девушка, разворачиваясь к противоположной двери. Но, словно вспомнив что-то, развернулась она, как за гостями дверь закрылась, и последовала к выходу. Во двор поспешно вывели лошадей, быстро занятых седоками.
- А руки моей лишь тот конунг удостоится, что Норвегию всю завоевать сможет! - гордо крикнула отъезжающим послам Гюда и направилась к себе.


Эйрик проводил послов суровым взором. Отвечать на пустые угрозы у него желания не было, а потому он лишь послал людей проследить, чтобы в скорости покинули агдирцы его земли. И не возвращались больше.
Лишь затем последовал он за дочерью, дабы спросить, чем вызвано ее решение было.

Гюда быстро взбежала по лестнице, хлопнув со всей злости дверью. Да кто он вообще такой, чтоб так с ней разговаривать. А отец хорош, ни словом не обмолвился, не поддержал дочь свою, не спровадил сватов, не прервал разговора неприятного. Чувствуя себя устало и одиноко, девушка, не раздеваясь, повалилась на кровать, разрыдавшись в подушку.
Дверь отворилась, тихо зашел конунг, сев подле дочери.
- Дочь моя, не пристало тебе слезы лить, из-за слов грубых, от мужичья неотесанного услышанных, - холодно произнес он, приобняв дочь за плечи. - Утри слезы. Не должны слуги твоей слабости видеть.
-И не видит никто. Это и есть муж, которого ты обещал мне? - приподнялась девушка от подушки.- Это с ним ты хочешь меня видеть? Вот никогда не думала, что дочь свою так ты ценишь.
- Не я их звал, Гюда, - отвечал Эйрик. - Сами сваты пожаловали, не жданы, не званы. Ты их слова слышала, ничего я от тебя утаивать не стал - Агдир владение богатое, да много врагов у Харальда, оттого и людей он прислал своих, что не ты ему, а мечи моих хирдманнов нужны.
С каждым словом мрачнело лицо конунга.
- Коли не люб тебе он - так не бывать ему твоим мужем, покуда я жив.
По щеке скатилась последняя слезинка, лицо быстро разгладилось и приобрело беспечное выражение.
-Правда? Обещай, что отдашь меня лишь тому, кого я сама тебе укажу. Не хочу я жизнь свою с кем попало проводить, - Гюда вопросительно заглянула в глаза отцу.
Эйрик смотрел на дочь, но вспоминал ее мать - слишком похожа была Гюда на безвременно погибшую кюну. Разве мог ей отказать конунг? Разве не любил он дочь больше жизни своей, не ценил больше всех своих владений?
- Как скажешь, так и будет, - отвечал он, крепко обняв ее. - В том тебе мое слово.

Сообщение отредактировал Ноэль - 18-03-2007, 15:45

Вестфольд. Асмунд Убийца Ярлов

Воины в усадьбе Гокстад сражались яростно, уже прослышав о жестокости Харальдова ярла, однако их сопротивление было вскоре сломлено. Асмунд, облаченный в кольчугу двойного плетения, забрызганную кровью ступал по двору усадьбы, копьем добивая раненых врагов. Иссеченные тела валялись повсюду, ошметки плоти и отрубленные конечности устилали землю, а снег таял от горячей крови, озверевшая дружина, никак не сдерживаемая предводителем, нещадно убивала всех, кто попадался на пути, будь то хирдманн или бонд, или тралл.
- Милости! Милости прошу, храбрый ярл! - Взмолился, падая на колени, один из слуг. - Не губи, верой и правдой тебе служить буду!
- То же ты Гандальву говорил, пес жалкий, - процедил Асмунд, с силой вгоняя копье в тело человека, да так что отбросил его на пять шагов назад, да там и оставил с копьем в груди умирать. Лезвие меча показалось из кожанных ножен, на губах ярла играла улыбка - эта земля принадлежала ему по праву и воле конунга, и здесь он мог делать все, что должно, дабы навсегда отвадить у холопов желание поклонятся чужим государям.
Звякнула тетива, стрела вошла в спину ярла, на полпальца погрузившись в звенья кольчуги. Скривившись от боли, Асмунд вырвал ее из раны, отбросив прочь, и повернулся к лучнику. То был Бьорн, хирдманн Асмунда, его ровесник и друг.
- Ты? Как ты посмел поднять на меня, своего ярла оружие? - Донесся удивленный, но в то же время яростный крик Амсмунда.
- Не Убийца Ярлов ты, Асмунд, а пес бешеный! - Бьорн наложил еще одну стрелу, натягивая лук. - Женщин и детей губишь, траллов не щадишь, стариков жизней лишаешь! Какой из тебя ярл, когда ты хуже разбойника на своей земле злодейства творишь!
- Не тебе меня судить, коли я конунгом и жрецом на то благословлен!
Ярл рванулся вперед, занося меч. Вторая стрела вошла ему в грудь, но третью юноша выпустить не успел - клинок Асмунда опустился ему на голову, рассекая череп. Тяжело дыша Альхеймсон опустился рядом с телом предателя.
- Лекаря! - Бросил он наблюдавшим за этой схваткой хирдманнам. - Лекаря сюда!
Несколько воинов все еще смотрели на тело Бьорна, не в силах поверить, что тот решился напасть на ярла, но наиболее расторопные уже побежали за знахарем.
- Гисли, поди сюда, ближе! - Прохрипел Асмунд, подзывая херсира.
- Да, мой господин, - бородатый воин склонился над ярлом. - Что пожелаешь?
- Слушай меня, эта усадьба ваша! Убивайте, насилуйте, грабьте! Одину жертвы принесите, благодарите его за победу! Но домов не жечь! - Последнюю фразу наиболее жестко произнес Асмунд. - Отсюда буду я править этой землей. Из узилища Ассы Кюны, из древнего имения конунгов рода Инглингов!
Прозван был после этой бойни Асмунд Кровавым Ярлом, а дружинники его Зверьми Лютыми, однако мало кто теперь дерзал в открытую бросить вызов ярлу, поселившемуся в Гокстаде.


Вингульмерк. Эйнар Губитель Заговоренных

Миновав Сарасберг, немалый путь проделал Эйнар, объезжая свои новые земли, да принимая клятвы от деревенских старост. Обид он людям не чинил, дружину свою в строгости держал и лишней крови лить не дозволял. Многие воины Гандальва, что в Вингульмерке держались, добровольно под его начало перешли, когда он им всем тот же почет обещал, что и в альвхеймарском войске, другим же позволил Эйнар беспрепятственно покинуть Вингульмерк, будь на то их воля, и отпустил без боя.
Имением своим избрал он усадьбу Гиллисберг, покуда в Сарасберге конунг Харальд и жрец Торлейв обитали, поскольку не хотел более Губитель Заговоренных в споры со жрецом вступать бесполезные, да за спокойствие жены своей ратовал. С каждым днем приближался ей срок родить, и ждал этого мига воитель с нетерпением, ибо пятнадцать долгих лет не было у них наследника.
- Что скажешь ты, Ратибор, - спросил Эйнар дородного русича, бывшего старшим над сотней в его дружине. - Что узнали твои люди, о чем еще мне не ведомо?
- Народ любит тебя, Эйнар, - отвечал дружинник. - Старый Харальдов ярл много обид чинил людям Вингульмерка, потому рады были люди, когда Барвайг Красный зарубил его, Хаки же Гандальвсон сумел к себе здешних людей расположить до тебя, и - многие удивлены, что ты еще лучший правитель оказался, чем он. Из Раумарики и Вермаланда бонды бегут под твою руку, многие из них в деревнях разоренных войной селятся, другие новые веси строят.
- Будешь удел этот славным и богатым, краше Агдира и Трандхейма! - Добавил Ярополк, сын хольмагардского воеводы, ради славы отправившийся вместе с Эйнаром в Норвегию. - С таки добрым государем, как ты Эйнар, страна воспрянет!
- Благодарю вас за слова теплые, - произнес ярл, и вздохнул. - Есть у меня другая дума - жестоки боги северные, крови жаждут да смертей постоянно. Видел я гибель друга своего, на дубу повешенного, лишь за то что спас товарищей своих! Видел я жертвы, что Торлейв жрец приносил, и кровью обливалось сердце мое. Слышал я о том, как губил Гандальв конунг пленников, в Вингульмерке и Вестфольде захваченных! Не бывать здесь миру, покуда идолу деревянному народ поклоны бьет!
- Но, ты же не думаешь, что сумеешь крестить своих людей? - Удивился Ратибор. - Что скажет конунг? Торлейв же тебя со свету сживет за одну мысль подобную!
- Не говори речей таких, Ратибор, - отвечал Эйнар. - В полную власть мне отдана сия земля, и здесь я хозяин. Тем, кто Христа в свое сердце добровольно примет, гонения не страшны будут. А я за веру свою и с клинком постоять смогу, пусть даже лишили меня руки в битве!
- Эйнар, тяжкое дело ты задумал, - покачал головой Ярополк, сжав серебрянный крестик, висевший на его груди. - Но верное! Тотчас я отправлю гонцов к отцу в Хольмагард, пусть дружину пришлет храбрую, крещеную!
- И священников-греков пусть пришлет, - кивнул Эйнра. Кому, как не ему было знать, что в Хольмагарде, пусть большая часть людей Перуну поклонялась, но немало было и христиан, и купцов греческих, и священнослужителей их. - Должно нам добро и свет в эти земли принести, коли уж судьба нам этот шанс дает. Желаю я чтобы мой сын в христианской стране рос, а не во тьме языческой.
- Прав ты, княже, - согласился Ратибор.

Харек выслушивал донесения финнов-охотников, которых он посылал в разведку. В его шатре горели три плошки с рыбьим жиром, разгоняя полумрак на несколько шагов... Внимательно выслушав путанные объяснения охотников, Харек высыпал на пол фигурки игры "Занятие земли" (Ланданам). Он расставил некоторые фигурки домов в произвольном порядке и показал на них.
- Так? - спросил он, показывая на фигурки домов.
- Нет, не так - покачал головой финн, и слегка переставил дома.
- Их 4. дальше ограда. За ними много малый дома...
- Сколько?
Финн растопырил пятерню и показал два раза. Потом показал 4 пальца.
- Четырнадцать?- харек показал десять пальцев потом четыре.
Финн покачал головой, показав две руки с растопыренными пальцами.
- Значит сорок... - произнес Харек.
- Тут мало... - ответил финн.
Дома, судя по тому как финн расположил игровые фишки на доске, были расположены по кругу. Задача несколько усложнялась...
- А теперь покажи мне, как там проходит стена.
Харек протянул финну лучины. Финн усмехнулся в свои пышные усы и расположил лучины по кругу.
- Здесь войти люди - сказал он, показывая в оставленный зазор.
- Ворота? Сюда входят и выходят люди?
- Да сюда входить и выходить... Там дверь большая. -подтвердил финн.
- Спасибо, Ахти... - произнес Харек. – Значит, два дома выходят прямо к этой двери, так?
Финн кивнул.
- Значит, придется выбивать ворота, чтобы не увязнуть среди хижин... Ты нам здорово помог, Ахти - сказал Харек, и протянул финну обручье. - Бери, это тебе за работу. На эту штуку ты купишь много оленей или железных вещей.
- Спасибо, вождь - ответил Ахти, поклонившись, и вышел из шатра.
В шатер вошел Гутхорм.
- Играешь в Landnám? Да еще и сам с собой? Уже не решился ты колдовать?
- это наши предки верили в подобное... Нет, я просто пытаюсь наглядно себе представить расположение домов в усадьбе по донесениям финнов. Ну и память же у них. Чуть ли не каждый дом запомнили. Смотри. Вот эти четыре дома напротив ворот - это собственно и есть Большой дом и гостевые дома. самый большой дом - вероятно это и есть дом Эйстенсонов где все пируют. Его нужно будет окружить в первую очередь. Впрочем, не мне тебя учить... Я еще жду разведчиков, которые пошли смотреть расположение лагерей. А тут. Фигурками лошадей я обозначил хлева для скота, а фигурками лодок - сараи и амбары. Ни то ни другое я бы не стал трогать - нам понадобятся припасы чтобы накормить войско. Поэтому, когда подпалите дом, следите чтобы огонь не перекинулся на сараи. Хозяйские амбары сгорят тоже, но на дома треллей огонь перейти на должен. Хотя и среди них надо будет провести зачистку и выставить всех из усадьбы, чтобы не мешали... Они и вам самим еще пригодятся. Совсем ни к чему убивать хороших работников.
Гутхорм молча кивнул, выражая свое согласие.
Тем временем в хижину вошел еще один разведчик.
- Юкка? -Харек поднялся и вышел навстречу гостю. - Расскажи, что ты видел.
- видел яранги, видел люди. Много спят, мало бдят.
- Это хорошо, - сказал Харек. - Видишь эти фигурки? Расставь их так, как расположены их яранги. И так, как они есть против Большого Дома за оградой.
Финн кивнул.
- Что ты видел на ткани, которая на палке?
- Собака. Голова собаки - ответил финн.
- Гандальв? Вот он где, серый пес... Прямо на окраине возле леса... - пробормотал Гутхорм. - Сами боги дают нам его в руки...
- Это еще увидим... - ответил Харек. - Возьми эти фигурки и поставь их там, где ты видел людей, которые бдят. - Харек высыпал на пол игрушечные деревянные фигурки.
Финн кивнул, взял с десяток фигурок и расставил их возле фигурок домиков.
- Сколько всего их там приблизительно?
- Три руки, - ответил финн, показывая все десять пальцев. - На каждую руку по руке... Трудно было считать...
- Триста... - произнес харек в полголоса.
- Вот память у них - восхитился Гутхорм. - И как все упомнил?
- Моя хороший охотник - гордо ответил Юкки. - Моя много знает и много умеет.
- Ты хорошо поработал - сказал Харек, протягивая ему золотое обручье. - Купишь на это много вещей из железа.
Юкки благодарно поклонился.
- Спасибо тебе, Юкки, - сказал Харек, похлопав его по плечу. - А теперь можно идти в твою ярангу.
Саам улыбнулся, тоже похлопал Харека по плечу и вышел.
- Как ты с ними спелся, - сказал Гутхорм. - До сих пор удивляюсь.
- Нет ничего удивительного. Я просто отношусь к ним с уважением и общаюсь как с равными. Они это ценят. А для друзей последним поделятся. Если бы не они, не нагнали бы мы тогда Хаки берсерка и не забрали бы у него кюну. Хальвдан наградил их потом за помощь. Хорошо чтобы и Харальд последовал его примеру...
В шатер вошел третий охотник.
- Пиексимяки, доброго здравия! Все целы?
- Все хорошо, никто не увидел как наша идти. А мы много видеть,- ответил финн.
- Садись, выпей отвар... Вот, видишь те фигурки? поставь их так, как ты видел там яранги, и людей, которые бдят.
Финн послушно исполнил просьбу. Вскоре все фигурки домов кончились.
- Бери еще эти- он показал на фигурки коней.
Финн кивнул.
- У тебя есть свой набор Ланданам? - спросил Харек Гутхорма.
- А как же. Сейчас принесу, - Гутхорм вышел из шатра.
- Нам очень важно знать, сколько там шатров и шалашей: так мы хоть приблизительно оценим численность их войска. Сколько там яранг?
Финн показал десять пальцев
- Четыре руки. И еще пол руки...
- четыре с половиной сотни, - произнес Харек. - и откуда они взялись?
Он поспешно расставил фигурки.
- Видишь те большие дома? Как они к этому месту, которое ты видел?
Финн, не задумываясь, ткнул к северо-западу от лагеря Гандальва.
Харек быстро переставил туда все фигурки домов, лодок и лошадей.
- А теперь расставь, как ты видел...
Финн долго и скрупулезно расставлял фигурки домов, лодок лошадей и людей.
- Я все видел так.
- Спасибо, ты хороший охотник. Ты хорошо поработал. - Харек снял еще одно обручье с руки. - На это ты купишь много железных вещей...
- И у меня будет много жен - добавил финн.
- И это тоже. Теперь иди отдыхай. Спасибо тебе - Харек пожал финну руку и похлопал его по плечу. - Нет, погоди, что ты видел над ярангами? Там была большая тряпка с рисунком?
- Да, там быть большая тряпка.
- Что на ней было?
- Зверь.
- Что за зверь?
- Похож на медведь, - ответил финн. - Я не видел красный медведь. Красный медведь нет.
- Это тотем. Эйстенсоны, - произнес Харек, сжимая кулаки. - Что ж, ты мне хорошо помог, спасибо тебе еще раз. Теперь можешь идти.
Финн вышел и в шатер вошел Гутхорм, неся мешочек и доску для игры в Ланднам.
- Ну как?- спросил Гутхорм.
- Уже есть два лагеря. Жду следующего разведчика.
Следующий финн появился лишь полчаса спустя.
- Наша заметить и наша убегать. Руукки ранен, - сказал он, отдышавшись.
- Вы его отправили к шаману?
- шамана его лечить, - подтвердил финн - они в нас стрелять из луков.
- Плохо дело. Сколько их примерно?
- мы их посчитать. Их там пять рук и еще на каждую руку по руке. И еще две руки.
- Пятьсот двадцать, - пробормотал Харек. Нехилое войско. У кого такое может быть? Кто там у нас остался? Гудбранд и Гримкиль?
- Нет, у Гримкиля столько людей не найдется,- возразил Гутхорм. - Мы его тогда потрепали здорово. Хорошо если у него хоть сотня уцелела.
- Значит Гудбранд,- произнес Харек.- Про него я не знаю ничего.
- Зато я знаю, - ответил Гутхорм с усмешкой. - Достойный враг. Оставь его на моих людей...
- Сам Гудранд наверняка в усадьбе, а в лагере его ярл сидит, - сказал Харек, начав расхаживать по шатру. - Да и то наверняка многие из них ополченцы из бондов. Где он сейчас столько войска возьмет? Да и не стал бы он в гости с большой ратью идти. Если сложить все что мы знаем - против нас полторы тысячи войска. Еще неизвестно сколько там в усадьбе...
- Сколько бы их там ни было, от нас они не уйдут - сказал Гутхорм с усмешкой. Думаю, надо созвать всех наших ярлов и начать совет.
Харек высунулся из палатки и кликнул двух хирдманов. стоявших на карауле. - Гейр, Бранд, позовите всех ярлов. Всех кто спят, разбудите. Скоро выступаем.
- Слушаюсь, ярл - ответили оба хирдмана, приложив кулак к сердцу, и бросились исполнять приказания.
- А еще я позвал бы того скальда, которого те олухи выгнали из усадьбы, - произнес Гутхорм с ироничной усмешкой. - Кому как не ему знать про численность войска в усадьбе?

Сообщение отредактировал Ноэль - 19-03-2007, 14:55

Трудно быть конунгом. Тем, кто отвечает за многое, и каждое его решение способно либо лечь тяжким грузом на плечи других, либо, напротив, облегчить их ношу.
Удачлив тот, кто заранее знает, что ему предстоит доля правителя, и может приготовиться к ней.
Харальд уже убедился, что он действительно может принимать решения. И претворять их в жизнь, пусть другие и высказываются против.
Вот, кстати, о высказываниях...
Юноша уже научился владеть собой; никто не смог бы прочитать по лицу конунга его нынешние мысли. О доверии.
Он знал, что может смело довериться матери и дяде. Вот матери отца... это сложнее. Сейчас она защищает дом, и быть на ножах с кюной Ассой в это время совершенно неуместно. Но... она должна понять, кто теперь правит в Агдире.
И не только там.
И Торлейв... он мудр, сомнений в этом нет. Но слишком уж много берет на себя; может, и правы те конунги, которые важные жертвы приносят сами, не давая их в руки служителям богов.
Значит, и Торлейва тоже надо вразумить.
Вот задача: как поставить людей на место, сохранив при этом их в союзниках?
Эти мысли сами навели на раздумья о недавних воинах Гандальва, занявших теперь место в войске Агдира. Харальд поручил Хёмунду приглядывать за ними, и докладывать о выдающихся.
Вот тот и доложил о двух братьях. Еще юны... но Хёмунд утверждал, что воины из них получатся хорошие.
"Время молодых, - подумал Харальд. - Отец умер, бабушка тоже стара. Гандальву, если взяться как следует, тоже недолго осталось... Приходит время молодых. Таких, как я. Как эти братья".
Конунг вышел наружу. Подозвал одного из воинов.
- Позови ко мне Халльварда.

Харек, Гутхорм и другие со Скальдом

Медлить ярлы не стали, едва только их позвали люди Харека, явились все. Даже Альхейм ни слова не сказал на то, что Харек им командовать вздумал. Дорого было время. Но вот все они расселись вокруг плана, составленного Волком. Были здесь и Свейн, и Альхейм, и Стейнмод Молчаливый, и Гилли Шесть Пальцев - херсир Гутхорма.
- Ну говори, Харек, что узнать сумел, - велел Олень Хрингарийский. - Пусть ярлы наши послушают.
- Вот это усадьба - показал Харек на доску,- как ее описали финны. Эти четыре дома - там где сейчас сидят все конунги, ярлы и их хирдманы. Скальд, в котором из них пируют?
Тормунд показал пальцем на левый сзади.
- Вот в этом. Это и есть Большой Дом, там гридница.
- Неплохо расположен, - кивнул Гилли. - Вот только от ворот далеко. Если на него нападать, то через забор перелезать придется.
- Нам не привыкать, - ответил Харек и обратился к скальду. - Скажи нам, скальд. Кто в каком доме расположился? - спросил Харек.
- В этом малом крайнем - Гримкиль. С ним немного людей. В том дальнем справа - хирдманы Гудбранда-хёвдинга, а вот в этом доме справа у ворот - вроде Гандальва люди ночуют.
Гутхорм скрипнул зубами:
- Тогда с Гримкиля и начнем!
- Пусть горит синим пламенем, одноглазый сын змеи! - Прибавил Гилли, у которого тоже были свои счеты с несостоявшимся конунгом Хрингарики.
- Ладно, с усадьбами понятно, - прервал их Альхейм, вновь глядя на игрушечные фигурки. - Что там к западу расположено?
-Лагеря. - ответил Харек. - Четыре лагеря каждого вождя. Правда, два отряда разведчиков не воротились еще.
- Когда на усадьбу нападем, надобно, чтобы никто из лагерей подмогу прислать не смог, - покачал головой Стейнмод. - Иначе просто числом задавят.
- Дело говоришь - кивнул Гутхорм. - а потому мы решили поделить войско на отряды. Я поведу людей на усадьбу, а Харек на лагеря.
- Харек? - Как-то недобро произнес Альхейм. - Как же он сразу на три лагеря воинов поведет?
- Я поведу на один, - сказал Харек. - А вот вы уже между собой решайте, на какой лагерь пойдете. Лично у меня с Эйстенсонами счеты не доведены. Вот я и добью их войско.
- И как же мы войско делить будем? - На сей раз спросил Гилли. - Тут же каждый хирдман на счету, когда врагов так много.
- Финны посчитали, сколько у них палаток и шалашей стоит. Вот все расставлено примерно. По моим подсчетам сотни две должно быть у Гандальва. Во втором лагере Эйстенсоны, он будет посевернее, расположен на пахотном поле. Людей в нем где-то сотни четыре. Финны говорят, что там многие пьяны, другие спят. Третий лагерь, расположен еще севернее, в летних загонах для скота, и судя по всему, принадлежит Гудбранду. Там почти пять сотен разместилось. Гримикль скорее всего где-то в рыбацкой деревушке или возле нее и у него не больше сотни людей.
- Немалое войско, - присвистнул Гилли, уже по-другому взглянув на разложенные фигурки. - Тяжко нам с ними воевать придется, коли сразу не положим, пока сонные.
- Есть у меня такая дума, - добавил Гутхорм. – Ты, Гили, возьмешь две сотни хирдманнов, и обрушишься на Гудбрандово воинство. Режьте их сонных, жгите в загонах, никто уйти не должен! И пусть с тобой пойдут финны, да с остатками гримкелевых псов расправятся. Лучше них в такую темную ночь никто не стреляет.
- Думаю, мы быстро хейдемарцев положим, - сказал Харек. А там уже на подмогу придем, кому тяжко придется.
- Сколько людей для этого дела возьмешь? - Спросил его Гутхорм.
- Думаю Свейна вместе с его датчанами тебе в помощь дам. Они на усадьбы нападать умеют. Опыт у них уже есть. А со мной пойдут ирландцы и нортумбрийцы. Две с поливной сотни получится.
- А мне что ли на Гандальва полторы сотни вести? - Воскликнул Альхейм. - Это же самоубийство!
- Возьми у Гутхорма, - ответил Харек. - Своих людей тебе дать не могу. Тем более что напрасно ты гневаешься. Силы ваши равны примерно. С вами пойдут десяток финнов. Они уравняют шансы
- Конечно, твои дикари, даже говорить нормально не обученные, большим подспорьем станут! - Проскрежетал ярл. - Мне же не бондов пьяных резать, а с хирдманами драться!
- Гутхорм, и в самом деле дай ему в помощь кого-то из твоих ярлов поопытнее и посмекалистей. А против Гудбранда я сам подсоблю
- Верю, что пособишь, да только сначала с Эйстенсонами разобраться тебе надобно, - покачал головой берсерк. - Но и Альхейма я без поддержки не оставлю. Скажи, скальд, сколько людей у них в усадьбах осталось?
Тормунд покачал головой:
- Мне сложно судить, вяз рубашки Сёрли всадник коня стремнины. Но более пяти сотен людей вся усадьба не вмесит, а челяди там всего сотни две-три будет. Значит, сотни две три носителей стали там и поместится. – Скальд улыбнулся и добавил: - К тому же муж, вкусивший воду из котла Фрейи, в пляске лезвий будет малорасторопным.
- Добре, - улыбнулся в бороду Сигурдсон. - Дам я тебе, Альхейм, тогда десяток Фрейвара-хельда, он воин бывалый, поможет тебе в битве многим.
- Вот спасибо, - сдержанно отвечал Альхейм. - Удружил ты мне, ярл. Теперь-то с десятком Фрейвара совсем безбоязненно можно на Гандальва нападать!
И хотя говорил он серьезно, сарказм ядом сочился из его речей.
- Дай ему уж хотя бы полсотни, которые в бою троих стоят - сказал Харек. - А то и в самом деле не сдюжат. Хотя у Эйстенсонов и Гудбранда в усадьбе тоже вины отборные сидят, летами и многими битвами умудренные
- Ну смотри, Альхейм, - наконец кивнул Гутхорм, хотя и по нраву ему было свою рать ослаблять. - Своих берсерков тебе даю, попробуй теперь сказать, что несправедливо мы войско разделили.
- Не по правде теперь было бы такие слова говорить, - отвечал ярл, гордо обводя взглядом всех присутствующих. - Благодарю тебя за славных хирдманов, добрую сечу устроим мы с гандальвовыми воями.
- Мудро ты рассудил, Гутхорм, - сказал Харек, - ибо воистину берсерки во вражьем лагере нужнее будут. Там из псов альвхеймарских никого не щадить надобно, за то что они с людьми нашими сотворили...
- Довольно обсуждать, ярлы, - поторопил их Гилли-херсир. - Утро близится, можем время нужное упустить!
- Только нам нападать следует единовременно, - прибавил, молчавший до этого Свейн. - Ну или почти...
- Да, лучше бы нападения по очереди совершать, - согласился Гутхорм. - Первыми на усадьбу я и Свейн, следом на Гандальва, уж больно опасен он, думаю нельзя им шанса дать опомниться, а затем на Эйстенсонов, да Гримкиля и Гудбранда лагеря. Быть может, кто из них успеет подмогу другим послать, и тем себя ослабить, а покуда хирдманы их до боя доберутся посланные - и их теплая встреча ожидать будет!
- Мудро. - Сказал Харек. - Я согласен с твоим планом, Гутхорм. А что нам пора выступать - по костру в усадьбе знать будем. Но вот нападать первым на лагеря лучше я буду. А то я узнаю, что пора нападать уже, костер в лагере Гандальва увидев.
- Пока костер разгорится, многие насторожится могут, - покачал головой Гилли Шесть Пальцев. - Надобно другой знак подавать. Например, стрелу зажженную - ее не все заметят, а лишь те, кто действительно ее ожидать будут.
- Хорошо, тогда на усадьбу нападете, едва огни в каком-то лагере увидите - сказал Харек.
- Так и сделаем, а теперь выступайте, - приказал Гутхорм. - Закончилось время для речей! Через лес все вместе двинетесь, а перед нападением разделитесь, и пусть каждый наготове будет!
- И факелы заготовьте побольше,- добавил Харек.- Шатры в лагерях тоже жечь будем, чтобы суматохи было вначале побольше.
- То-то потеха будет, - рассмеялся Гилли.
- Хорошо, теперь выступаем, - согласился Харек Волк.
Выступили они довольно споро, сказывалось то, что все воины уже готовы были к битве, и лишь приказа ожидали. Гутхорм и Свейн повели отряд ближе к воротам усадьбы, и там затаились, ожидая, пока остальные воины до нужного места доберутся.
Вскоре и Альхейм остановился, едва лишь обошел с юга лагерь Гандальва, и приказал ждать до сигнала.
Только Харек и Гилли продолжали огибать вражеские лагеря с запада, собираясь зайти им в тыл, и уже тогда начать атаку, появившись с той стороны, откуда никто бы не смог ожидать нападения.

Сообщение отредактировал Ноэль - 19-03-2007, 14:56

В лесу возле лагеря хейдемаркского войска
совместно с мастером
Вскоре среди деревьев уже показался просвет - то лунные лучи отражались от речной глади, да и плеск волн стал вполне различим.
- Мы пришли, Харек, - произнес Гилли, останавливаясь, и делая знак своим воинам. - Дальше река, значит лагерь Гудбранда совсем рядом. Мне на него нападать, а тебе дальше, на хейдмеркцев.
Он вздохнул и добавил:
- Тяжело у меня на сердце из-за Гутхорма, своих лучших воинов Альхейму отдал, с малой ратью на конунжьи усадьбы пошел. Как бы не случилось с ним беды.
- В усадьбе берсерки только беды наделают, и своих и чужих посекут, а в лагере Гандалвьа они буду всего нужнее - возразил Харек
- В том ты прав, Волк, - согласился херсир.
Внезапно они увидели в темноте четыре фигуры.
- Харек - вождь! -крикнул чей-то голос.
Харек остановился. Четверо людей небольшого роста в меховых тулупах тащили чье-то тело.
- Что с ним?
- Убили. -Ответил охотник. - Наша хотеть посмотреть что в деревня и на наша напали. Урви ранен, а Харви убили.
- Обязательно было его тащить сюда?-рассердился Харек. - мы же вести от вас ждали.
-Наша не может бросить наша человек. Наша отнести его домой и закопать с предками.
- Тогда... Положите егоздесь в лагере. У вас будет возможность отомтсить за него. А потом за ним вернетесь.
- Ладно, с деревней потом поквитаетесь, - Гилли покрепче сжал рукоять меча, медленно вынимая его из ножен. - Пора, Харек. Я выступаю на Гудбранда вдоль берега, и ты не медли с нападением! Готовь горящую стрелу!
- Так и будет.-ответил Харек. - А как только управлюсь с войском Эйстенсонов, сразу же к тебе приду на подмогу. Думаю, с берсерками Гандальва побьют и без нас. Пааскиви, идите с ним. -сказал Харек. - потом объединимся и вместе пойдем на ту деревню.
- Пусть фины пойдут со мной, Волк, - прошептал Шесть Пальцев. - Мне понадобится все их мастерство, чтобы перебить людей Гримкиля до основной атаки.
- Ахти. Идешь со мной. Все остальные - Он кивнул на Гилли - с ним пойдете! ну все, удача да сопутствует всем вам!
- Спасибо тебе, Харек, - кивнул агдирец. - Воины, за мной!
Войско разделилось вновь, две сотни хирдманов ушли вслед за Гилли-херсиром, люди Харека остались ожидать его приказов здесь.

Сообщение отредактировал Skaldaspillir - 18-03-2007, 14:16

Сражение. Альхейм Смелый и Асгейр Жестокий


- Ну, говори, чего видел! – Грозно повелел Альхейм посланному в сторону лагеря финну.
- Колья видеть, людей много, - он начал загибать пальцы.
- Голову мне не морочь, коли считать не умеешь, - рявкнул ярл. – Что за люди?
- В железных шкурах, во хмелю нет никого…
- Быть того не может, - не поверил Альхейм. – Ты плохой охотник, коли дальше своего носа не видишь. Эй, Стейнмод!
- Да, господин, - отозвался херсир.
- Возьми своих молодцев, да Фрейвара-хельда и в тыл альвхеймарцам зайдите, а я пока им тут гостинцев припасу. И смотри, Стейнмод, вернись живым!
- Пожалуй, тут наши желания как никогда раньше, совпадают, - ухмыльнулся херсир.
- Начинайте!
- Но Харек и Гилли еще сигнала не подали! – Возразил Стейнмод.
- И что с того? Нам первыми эту битву начинать! Снимайте часовых!
Разделив отряд, Альхейм первым вышел из леса, и, наблюдая, как стрелы финов разят дозорных, пустил в небо зажженную стрелу. Пусть все видят, что он – Альхейм Смелый эту битву начал.

- Барди! Барди!!! – Закричал Бедмод, увидав, как его друг валится на землю со стрелой в глазнице. – Люди, на нас напали!
Его крик захлебнулся в крови, когда каленая стрела вошла ему в глотку. Хорошие стрелы дал финнам Харек, не было от них спасения. Да только крик дозорного лагерь всполошил, а гандальвовы вои и без того нападения ожидали и к битве готовы были, как им конунг велел, да как Асгейр приказал. Сам ярл одного хирдмана плетью нещадно уже избил этой ночью, за то, что он позволил себе браги испить. Не велел Гандальв пока отдыхать своим людям – значит и не должны они были его приказа ослушатся. Но только сейчас осознали хирдманы, сколь мудр был приказ их повелителя.
- Щитовой строй! – Воскликнул Асгейр, сам прячась за большим круглым щитом, да натягивая на голову крепкий шлем. Тут же две стрелы вонзились в дерево – как видно затаившиеся во тьме стрелки его узрели.
«Ну, ничего, я вам еще припомню Хакадаль и Согн!» - Пронеслось в голове у храброго ярла.
- Хьялли! Строй хирдманов! – Прокричал Асгейр, отходя за полог шатра, и собирая вокруг себя ближних телохранителей. В следующий миг две горящие стрелы вонзились в шатер, и он запылал, точно костер.
- Альвхеймарцы! Не убоимся коварного врага! В бой! – Ревел, точно медведь могучий Хьялли, вскинув секиру и первый бросился туда, откуда летели стрелы, а за ним, сомкнув щиты, шли гридни. Изредка стрелы вонзались в незащищенные руки и ноги воинов, но большая их часть увязала в щитах. Сам Хьялли получил стрелу в плечо, но она застряла в кольчуге, другая чиркнула по шлему.
Полторы с лишним сотни альвхеймарцев приближались к лесу, когда из него показались агдирские воины, облаченные в сталь люди Альхейма, да голые по пояс берсерки Гутхорма, уже начинавшие впадать в ярость. По крайней мере глаза их горели недобрым огнем. Наконец Тормульв, старший над ними, с рычанием впился в край раскрашенного алым щита, отрывая от него солидный кусок и сплюнул деревяшку в сторону врагов. Издавая вой и рычание, берсерки бросились на альвхеймарцев. Следом за ними, но уже более неспешно, наступали и воины Альхейма числом около сотни, а лучники и фины отходили назад, не забывая угощать врагов дружными залпами.
Берсерки не чувствуют боли, не носят брони, двигаются быстрее любого человека, не замечают ран, их не может остановить даже смерть, каждый из них стоит трех-четырех умелых хирдманов, каждый разит насмерть с одного удара! Все это знал Хьялли, и потому побледнело его чело, едва только он увидел приближающихся врагов, у которых пена стекала с губ, застревая в длинных, всклокоченных бородах. У самого Гандальва едва ли был десяток таких бойцов, а здесь их оказалось почти полсотни! Однако знал воин, что стоит ему показать страх, и его воины тоже обратятся в бегство, а враги будут разить их в спины. Пригнувшись и схватив секиру двумя руками, он нанес первый удар, едва только противник оказался рядом. Меч берсерка срубил навершие шлема, а сам неистовый воин побежал дальше, кровь алыми каплями стекала с секиры Хьялли. Еще три шага, и могучий берсерк рухнул в снег, а его голова покатилась по земле. Отдышатся, предводитель альвхеймарцев не успел – другой берсерк уже навалился на него, рубя двумя тяжелыми топорами и извергая поток непонятных, звериных слов, больше похожих на волчье рычание.
Отражая удар берсерка секирой, воин пнул его в колено носком сапога, ломая ногу, но враг даже не заметил этого удара, продолжая обрушивать град стали. Топор вонзился Хьялли в плечо, разрубая крепкую кольчугу, плоть и кость, так что рука повисла плетью, однако в следующий миг альвхеймарец чуть извернул секиру, которой до этого удерживал другое оружие врага, и с силой полоснул лезвием по горлу берсерку, одновременно стараясь оттолкунть его от себя. Но воинская удача уже отвернулась от викинга: оружие берсерка погрузилось в бок Хьялли, пересчитывая острым клинком все его ребра, открамсывая мясо и разрезая кишки. Тяжело выдохнув, Хьялли рухнул на землю, а его враг еще несколько мгновений простоял над ним, обагряя струящейся из рассеченной шеи кровью, а затем повалился рядом.
Приподнявшись на здоровой руке, Хьялли перевернулся на спин, хватая топор убитого врага, и, размахнувшись, бросил его в лицо подходящему агдирцу, но тот подставил щит, а затем вогнал копье в грудь альвхеймарцу.
Тяжко пришлось войску гандальва в этой битве – точно звери лютые, ворвались берсерки в бой, разрушая щитовой строй врагов. Кого-то успели альвхеймарцы поднять на копья, отбрасывая назад, но другие, словно звери лютые рубились до конца, забирая с собой в могилу двух-трех врагов, и продолжая хохотать даже тогда, когда клинки погружились в их глотки. Отсеченные пальцы и стопы, разрубленные тела, сгустки крови и обрубки рук, все еще сжимавших оружие валялись повсюду. Над полем боя возносились предсмертные хрипы и исполненные боли стоны раненых хирдманов, все еще силящихся продолжить сражение. Дружина Альвхеймара достойно встретила врага, позволяя воинам под началом Асгейра собратся с силами. Вот уже запели тетивы и в лагере альвхеймарцев, отвечая на выстрелы финских охотников да агдирцев, однако с противоположной атаке Альхейма стороны, внезапно лагерь занялся огнем пожарища, и в ярком свете бушующего пламени, воины видели фигуры врагов с факелами, продолжавших поджигать шалаши и палатки.
- Турсовы отродья! – Асгейр знаком приказал воинам идти за ним. – Напали с двух сторон! Ничего, сдюжим! Гудмунд, Кари! Окружите этих ублюдков! Эйстен Боров, берию людей и на помощь к Хьялли!
Взяв по два десятка, хельды Асгейра ринулись в обход, покуда сам Асгейр двинулся прямо на новых врагов. Ярл пока не знал, кто напал на него, но был уверен что люди щенка Харальда устроили эту подлую атаку, а потому рвался сам скрестить клинок с нападавшими, ибо за все время войны он еще ни разу не учавствовал в настоящей битве.

Внезапной атаки не получилось. Альхейм понял это, когда увидел ровные ряды врагов, вышедших навстречу его воинам. Похоже, финн все-таки был прав и подозрительный Гандальв не позволил своим людям расслабиться ни на мнговение. Отлично подготовленное нападение, в единый миг превратилось в настоящее побоище, где уже сложно было понять, кто свой – кто чужой.
- Бранд! Отзывай людей! Нечего хороших хирдманов зазря губить! – Приказал ярл, до этой поры наблюдавший за битвой из леса.
- Но, господин, нам же следует разгромить врага и…
- Нет, нам следует не подпустить их к усадьбе, покуда Гутхорм не перебьет всех конунгов. С этим мы лучше справимся, уж поверь, если больше людей сохраним.
- А как же наши берсерки?! – Не унимался молодой Бранд.
- Они живут ради битвы, и уже утром будут пировать в доме Одина! – Ответил Альхейм и прикрикнул на воина: - Отзывай наших людей, мальчишка! Видишь, из лагеря идет еще отряд!
Юноша хотел было возразить, но смутился под тяжелым взглядом ярла, а затем поднес к губам военный рог, играя приказ к оступлению.

Удивлен был Моди, увидав, как начинают отходить воины агдира, однако пока преследовать их никто не собирался – берсерки, эти раненые, загнаные в угол псы, дрались с яростью обреченных, похоже даже не понимая, что их союзники бросили их на погибель. Уже больше половины воинов одина полегло, но альвхеймарцы дорогую цену уплатили за гибель каждого из них. Вот разьяренный бородач размахивает огромной дубиной, и никто не смеет приблизится к нему, поскольку он играюче разбивая клинки мечей и топоров. Вот другой, ужа израненый, с двумя мечами в мускулистых руках, больше похожий на вихрь лезвий, нежели на человека. Третий, казалось, выдохся, опустив плечи, и тут же на него набросились двое хирдманов – но в следующий миг берсерк вновь вскинул широкий топор, отсекая врагам руки, после чего погрузил лезвие в брюхо одному, а другого просто схватил могучей дланью за горло, ломая шею.
- Хватит терять воинов! – Воскликнул Эйстен Боров, дородный херсир в начищенной до блеска кольчуге Миклагардской работы. – Отходите! Лучники, пли!
Дважды упрашивать альвхеймарцев не пришлось – оставив подле берсерков человек шесть, не столь расторопных, и потому не успевших отойти, остальные же успели отскочить шагов на десять-пятнадцать, не смотря на вес доспехов, а затем запели альвхеймарские луки. Стрелы со столь малого расстояния разили без промаха, погружаясь в голые тела берсерков, пробивая шеи, застревая в глазницах, вгрызаясь в плоть, точно клювы хищных птиц. Однако, один за другим, оседали берсерки, точно подрубленные дубы, падали они на орошенный кровью их и их врагов снег. Последним умирал Тормульв, раскрутив над головой свою дубину, он бросил ее в строй врагов, зашибив двоих лучников, и уже на излете его оружие врезалось в лицо Эйстену Борову, превращая его в кровавую кашу. Рухнув на колени, херсир обхаватил разбитое лицо руками, издавая непонятные звуки, поскольку все его зубы уже были выбиты изо рта.
- Сомкнуть строй! – Закричал Моди, пока двое хирдманнов уносили раненого херсира. – Лучники, стреляйте по их стрелкам! Остальные, соберите раненых! Врага не преследовать!
Молодой воин чувствовал, что если бы он не начал отдавать приказы, то никто бы не сдвинулся с места, люди были слишком ошарашены произошедшей битвой с неистовыми берсерками, чтобы самим принимать решения.
Тем временем над Хрингисакром поднялся дым, а пламя пожарища можно было разглядеть даже из лагеря – беда, страшная беда приключилась в конунжей усдьбе, понял Моди.
- Бьернульв! – Подозвал он одного из хирдманов. – Скорее расскажи Асгейру!

Близ усадьбы. Хейдмаркцы и люди Харека Волка
DL&Skald

С Эйстансаноми шли войны, когда подошли к усадьбе, воинов оставили за частоколом, а руководить Фроди поставил головастого мужика. Он был не сильно знатен, не у локтей конунга за столом сидел, но кулаки имел увесистые, да и секиру держал уверенно. Так что громко оспаривать распоряжение конунжье никто не осмелился
Более всего желал Фроди избегнуть усобицы меж своими – ведь на место погубленных ярлов многие зубы точили. Значит, и выбрать надо такого, что умом не обижен да и другим его в головы вобьет.
Так вот и вышло, что ныне Вебранд Заячий Тулуп, хейдмеркский херсир был старшим над хейдмаркцами. Под его руководством лагерь поставили да стали ждать новостей из усадьбы.
Вскоре вести пришли: задружились мол, конунги с хевдингом-соседом, силушку теперь взяли немереную и Харальдов хребет живо перебьем
Возрадовался Вербанд тем вестям, но на лице то почти не выказал: не дело мужу в летах скакать, как юнец безбородый. Выслушал гонца, да собрал воев - речь говорить:
"Славные дела ждут наших властителей, но хитер пес агдирский, а, значит и нам не след победу свою править заранее, да брони снимать, хмелем упившись. Пусть усадьбу люд гудбрандов сохраняет - не нам на честь хевдинга покушаться. Недоверие его воям выказывая. но и мы свой дозор поставим, чтобы пакость разная мимо нас к усадьбе не пробиралась.
Спокойно ныне в лесах, нет слухов про ворога поблизости, но добросовестный гридень в походе всегда насторожен. Тем паче, коли конунг ныне отдельно, без наших копий да секир за спиною. На том и решили. Усталые вои разбрелись спать, но дозорные бдили, зорко глядя за окрестностями. Точнее - должны были за ними смотреть. Однако же, долгий поход да призрачность угрозы дело свое делали - и юнцы, оглянувшись, что нет рядом старших да на руку тяжких, вместо наблюдения игру потешную затеяли. Лишь одного караулить оставили, да и тот боле на лагерь смотрел, мечтая пойти к друзьям а не мерзнуть в дозоре. Прилетевшая из мрака стрела оборвала его жизнь. Юный вой даже не пикнул - с раной-то в горле. В отличие от хейдмаркцев, финны не расслаблялись и стрелы их язвили без промаха.
Харек наблюдал из-за деревьев, как стрелы финнов поразили дозорного. А затем достал огниво, и пустил из лука огненную стрелу. Молча, подкрадываясь как тени воины его отряда вышли из под полога ночного леса.
- Валите колья -тихо произнес Харек, и несколько дюжих хирдманов взявшись за топоры. Перерубили веревки, связывавшие отдельные жерди. Колья посыпались внутрь ограждения.
- Огнем по палаткам - крикнул Харек финнам, и те выпустили горящие стрелы по палаткам.
- Зажигайте факелы - сказал Волк, и вот огненный ручеек пополз по рядам воинов, превращаясь в огненную реку.
Издав боевой клич, ирландцы и нормтумбрийцы - все как на подбор в добротных кольчугах - бросились на шатры, подрубая опоры, а те кто держал в руках факелы тут же поджигали палатки или бросали факелы в дальние палатки.
Вебранд Заячий Тулуп выскочил один из первых на шум - сказалась славная выучка. Да только не на пользу она ныне: агдирцы еще не поспели добежать, и схоронившиеся во мраке стрелки без труда нашли цели для лука. И пал викинг, не успев и секиру свою обагрить, пал вместе со многими опытными бойцами. Оставшиеся сражались - не сила не их ныне была.

Сражение. Альхейм Смелый и Асгейр Жестокий

Стеймод выжидал ровно столько, сколько требовалось, то есть до той поры, пока в отдалении от лагеря не началась битва. Теперь настал и его черед. Десяток Фрейвара зашел с юго-востока, сам он повел людей с северо-востока, врываясь в лагерь. Единственному часовому в грудь воткнулось копье, брошенное умелой рукой Стерна, затем в ход пошли факелы, и огонь занялся сразу на нескольких соломенных крышах, задорно перепрыгивая с одного шалаша на другой. У Фрейвара дела шли не хуже, и вскоре уже большая часть лагеря оказалась обьята пламенем, однако из дыма внезапно появились альвхеймарцы, уж кого-кого, а их люди Стейнмода не ждали – ведь по словам финов тут было не больше двух сотен, где-то столько же воевало сейчас на другом конце лагеря.
Клинок погрузился в живот одного хирдмана, альвхеймарец два раза провернул оружие в ране, наматывая на лезвие кишки, а затем резко выдернул, оставляя врага умирать. То там то здесь сходились в сражении воины, однако людей Гандальва было больше. Пляска Скегуль, пляска стали и огня продолжалась. Падали воины, иссеченные клинками, медленно сползал по разгарающемуся пологу шатра Фрейвар, копьем отбивающийся от троих напавших на него. Наконец наконечник копья погрузился в плечо одному из альвхеймарцев, но тут же двое других зарубили хельда. Воины метались меж ярившегося пламени, кто ища врагов, кто напротив стремясь поскорее выбратся из лагеря, но люди Гудмунда сумели зайти агдирцам в тыл, и, тяжело дыша в дыму пожарища, медленно гнали их на Асгейра и его воинов. Где-то в отблесках пламени сверкали мечи, где-то слышался свист рассекаемого воздуха и скрежет металла. Убитые падали на землю, а сапоги живых втаптывали их тела в кровь и грязь.
Раскрутив клинок на ладони, Асгейр с усмешкой перерубил древко копья у своего противника, и, сблизившись с ним, нанес удар – тот попытался закрытся рукой, но клинок разрубил сначала ее, а затем и череп агдирца, из головы потекли мозги, смешиваясь с алым.

Смотрю я, немного
Могзов у Агдирцев,
Коли решились
Ночью жестокой,
Напасть вероломно,
На войско Гандальва!
Смерть им наградой,
За доблесть такую!

Рассмеялся ярл, произнося ниду, а заодно пнул бездыханное тело, и дальше повел своих людей.
Стейнмод стоял сжимая в одной руке меч, в другой щит, зло глядя на окружавших его врагов. Свою задачу он выполнил, но вот похоже второй приказ ярла – вернутся живым – исполнить уже не удастся. Все его люди либо погибли, либо разбежались, зато гандальвовых прихвостней вокруг было хоть отбавляй.
- Вот и отбавим, - мрачно улыбнулся Стейнмод Молчаливый, ударяя рукоятью меча по щиту. – Ну, подходите, турсовы дети! Будет вам веселье!
Не смотря на скверный нрав, Стейнмод был отличным воином, а потому не сомневался, что успеет отправить в Вальгаллу двоих-троих альвхеймарцев, чтобы предупредили Одина о его приходе. Наконец один их врагов ринулся на него, занося меч, агдирец сместился в сторону, подрубив врага по ногам, и тут же принял на щит два клинка, с силой отталкивая недругов от себя. Золотистая рукоять сверкнула языках пламени, ослепляя другого гридя и тут же он получил щитом в лицо, падая оглушенным. Стейнмод крутился волчком, ухитряясь отражать сразу два – три удара, подставлял то щит, то клинок, тех, кто ухитрялся приблизиться, бил рукоятью. Кому-то уже на излете удара отрубил нос, однако альвхеймарцев вокруг него было слишком много. Наконец, не выдержав града ударов, его щит треснул, а после и вовсе раскололся, пятеро противников наседали на агдирца со всех сторон, и это были не зеленые юнцы, а закаленные боями ветераны. Чье-то лезвие чиркнуло его по руке, перерубая мышцы – херсир перебросил меч в другую руку, продолжая драться, затем топор подрубил ему сохожилие на ноге, так что Стейнмод рухнул на колено, все еще отбивая удары. Лезвия разрывали на нем кольчугу, впивались в кожу, оставляя десятки легких, неглубоких ран, так, словно враги решили позабавиться, прежде чем убить его. Но кровь сочилась слишком быстро и вот викинг начал ослабевать. Наконец меч выпал из его рук, и лишь тогда появился сам Асгейр, ногой отталкивая оружие подальше от опасного врага.
- Ну здравствуй, агдирец, - ухмыльнувшись произнес ярл.
- И тебе чтоб пусто было, фернрирово отродье! – Сплюнул Стейнмод.
- Спасибо на добром слове, вот только не в твоем положении сейчас огрызаться!
- И не тебе мне приказывать, - в ответ рассмеялся агдирец. – Твои люди меня достаточно поранили, скоро меня заберут валькирии.
- Да, твоя кровь хорошо сочится из ран, - согласился Асгейр. – Но у тебя в руке нет оружия, и ты издохнешь как пес, а потом отправишся в Хель.
- Будь ты проклят! – Вырвалось у Стейнмода, но вместе со словами из его горла вытекла небольшая струйка крови. – Дай мне меч! Это долг викинга… уважение к противнику…
- Который напал среди ночи? – Асгейр вскинул брови. – Вот уж не ожидал подобной наглости. Может тебе еще чарку браги поднести?
- Сжалься… - донеслись еле слышные слова агдирца, он стремительно терял силы.
- Хорошо, - гандальвов ярл обошел пленника. – Кто напал на наш лагерь? Сколько вас? Кто ведет, какие благородные мужи в вашем воинстве?
- Провались ты в Хель! – На этот раз плевок Стейнмода был кровавым, а затем он рухнул в снег, едва сумев вновь приподнятся.
- Это ты скоро там будешь, если не ответишь мне!
- Ну будь по твоему, - процедил викинг, глядя в глаза мучителю. – Много с нами ратных мужей да знатных, почитай вся рать Агдирская тут, и не будет вам спасения!
- Шутить изволишь, смерд! – Взорвался Асгейр, занося ладонь для удара. – Что же тогда столь малыми силами напали?
- Господин! – Раздался позади крик Бьернульва. – Усадьбы горят, господин! На конунга вороги напали! Скорее, господин!
Исполненный злобы и ярости вскрик донесся из-за стиснутых зубов Асгейра, уже по другому он взглянул на захваченного агдирца.
- А может и не врешь, - прошептал он. – Кто вас ведет, сколько людей? Говори, или я брошу твое тело воронам на поживу!
- Гутхорм нас ведет, и как раз сейчас голову Гандальву-псу рубит, да дружкам его! – Собрав последние силы, бросил в лицо мучителю Стейнмод. – И Альхейм Смелый, что вас, собак, в лесу дожидается с ратью немалой!
- Вот оно как, знакомые все имена, - словно сам себе, произнес Асгейр. – Будь они неладны, ужели со времен Согна они меня преследовать будут?
- Да Харек Волк, - продолжал пленник.
- Харек! – Столько ненависти было в этом слове, столько злобы, что даже умирающий Стейнмод ее почувствовал.
– Он сейчас хмельных хейдмеркцев режет, точно скот! Хотя воинов у него вдвое меньше будет, чем у Альхейма. – Сердце его последние удары отсчитывало, но не мог викинг упустить возможности недругу своему подлость совершить, да врага кровного на иноверца натравить.
- Бьернульв, зови людей! – Проскрежетал Асгейр. – Властителю нашему мы уже помочь не в силах, но с Хареком за все поквитаемся!
- Постой, - прохрипел агдирец. – Меч… ты обещал дать мне меч…
- Ах да, - ярл поднял оружие Стейнмода, внимательно разглядывая золотую рукоять. – Сдается мне, где-то я этот клинок уже видел, и уж точно не в твоих руках. Негоже песьим сынам добрую сталь своим прикосновением поганить.
Меч медленно опустился в ножны Асгейра.

Знай, губитель воев,
Тать ночной разбойный,
Здесь конец твой горек,
Средь домов горящих,
С ними запылаешь,
Без меча в деснице,
И пойдешь неспешно,
К змеевой сестрице!

- Ты… - голос Стейнмода захлебнулся в крови, а затем тело его повалилось на землю.
- Кари, Гудмунд сколько? – Бросил хельдам Асгейр.
- Шестерых, - отвечал Кари.
- Восемь, - добавил Гудмунд. – Многие ранены. Этот ублюдок четверых хороших воинов увечными сделал!
- Довольно по убитым плакать, - приказал Асгейр. - Хирд собирайте. Сей же час по Хареку вероломному ударим!

- Тридцать два, - произнес седоусый хирдман, подсчитывая тела врагов. – Тридцать два берсерка.
- А наших людей они почти семь десятков положили, - сокрушался Моди, глядя на распростертые тела хирдманов, а затем перевел взгляд на раненых, многие из которых лишились конечностей. И не поймешь сразу, победа это или поражение тяжкое. Простых агдирцев человек десять-пятнадцать еще полегло, прежде чем они отступили, и Моди боялся подумать, что было бы, коли враги стояли до конца. Судя по всему, он бы уж точно погиб.
- Уж коли бы не Хьялли, еще больше наших полегло бы, - произнес кто-то. – А если у них еще берсерки?
- Вряд ли, - покачал головой Моди. – Такие воины по кустам не отсиживаются, да из битвы не бегут. Мы их всех тут поубивали! И это хорошо!
- Моди, - подозвал его Торир Шелудивый. – Еще двое от ран скончались. Нас так не били даже под Сарасбергом!
- Что лучники?
- Эйстен теперь калека, другому дубина плечо раздоробила, третий на пути к Одину. – Отвечал Торир. – Остальные стреляют, вроде кого-то подранили.
- Усадьба горит, надо туда людей вести, конунгу на подмогу!
- А если засада?! Зря только все погибнем и Гандальва не спасем! – Остановил его Торир. – Асгейра ждать надо, с ним еще люди!
Ожидание было томительным, но вот из лагеря появился Беьернульв размахивающий руками:
- Моди! Торир! Асгейр всех к себе зовет!
- А как же Хрингисакр? Конунг?!
- Нам не пробится! – Кричал запыхавшийся гонец. – Врагов слишком много в лесу! Обойдем и с тылу ударим!
- Всех людей бери! Раненых тоже неча оставлять! – Добавил Торир.

- Проклятье на твою голову, Альхейм! – Прорычал Хедмунд, ставший главным берсерком, после смерти Тормульва. – Почему нас остановил, когда братья наши умирали в битве? Почему не дал с ворогами сразиться?!
- Пусть считают, что всех берсерков убили, - спокойно отвечал Альхейм. – Тогда новой атаки ожидать не станут. Пусть думают что сумели нас разбить – тогда либо на прорыв пойдут, и здесь подохнут, либо в лагере окопаются, а нам того и надо!
- Но их же перебить все надо, скотов альвхеймарских! – Рявкнул берсерк.
- О нет, надо лишь, чтобы они к конунгу своему не подоспели на помощь, - осадил его ярл. – Ужели ты этого не слышал, когда я Бранду говорил. Ужели ты, воин бывалый спорить будешь?
- Не по нраву мне это!
- Мне тоже, но следует не только врага рубить, но и своих воинов сберечь. Потом в единый кулак силы соберем, раздавим гадину альвхеймарскую! Эй, финны, почему не стреляете больше?
- Они наша убивать, - отвечал охотник. – Наша стрелять, наша умирать. Железный люди больше, стрелы их больше, наша не победить. Наша уходить!
- Ах ты зверенышь! – Альхейм схватил низкорослого финна за ворот, поднимая его над землей и несколько раз встряхнул. – Сколько ваша умирать?
- Столько, - показал тот четыре пальца. – Много хороший охотник умирать, наша деревня такой потеря не выдержать!
- Плевать на вашу деревню, - проскрежетал ярл. – Бери тех, кто остались и иди следи за альвхеймарцами. Если что увидишь, сразу мне говори, иначе голову отрублю!
- Зачем ты с ними так? – Спросил Бранд.
Ярл зло выдохнул:
- Это Харек со всякой швалью может на равных говорить, потому что сам вероотступник! А они другого не заслуживают, полузвери! Сколько у нас людей осталось, Бранд?
- Дык сотня вся и еще десятка три, да те, кто со Стейнмодом ушел…
- Альхейм! – Раненый воин, держась за деревья оказался возле ярла. – Всех альвхеймарцы перебили! Один я выжил!
- А Стейнмод? – Воскликнул ярл.
- Я видел, как он… против семерых дрался.
- И не помог? Трус! – Кулак ярла с силой врезался в дерево. – Иди к лекарю! Остальные будте к бою готовы!

Асгейр вновь пересчитал своих воинов, это же надо, больше сотни убитых, еще четыре десятка так изранены, что без лекаря воевать уже не смогут. Хьялли мертв, Эйстен тоже недалеко от роковой черты. Из бывалых воинов разве что Гудмунд с Кари, да Торир Шелудивый. Но прикончить Харека Асгейру хотелось более всего в это час. Даже возможная гибель властелина его так не печалила, как то, что старый враг может ускользнуть. Ведь там, у Согна именно Харек пленил его.
Полторы сотни хирдманов, да еще три десятка воев пока еще были с ним и могли дратся, а значит Волку не поздоровится.
- Если бойцы Эйстенсонов хотя бы в половину так отважны, как мы, то победа у нас в руках! – Воскликнул Асгейр. – Идем, сокрушим проклятых врагов, славные вои альвхеймара!
- ДА! На Иноземцев!
- На иноверцев!
Раздались крики альвхеймарцев, и уже вскоре рать Асгейра покинула лагерь, оставив в нем лишь раненых и увечных, кто не мог быстро расстояние, отделявшее их от стоянки хейдмеркцев, преодолеть.

Сообщение отредактировал Тельтиар - 18-03-2007, 21:19

Усадьба. Бой.
Совместно с Тельтиаром.

Когда посреди темной ночи в твой дом врываться вражеские берсерки - это очень страшно. У селении близ усадьбы внезапность позволила агдирцам сломить ратный дух противника еще до сражения. При виде перекошенных лиц да обагренного оружия, с бондами приключился ступор. Тем более, что крестьяне, в отличие от воев беды не ждали и спали себе мирным сном. уверенные что четверо конунгов уж как-то оборонят свой покой - да и шеи хирдманов заодно. Увы... эти же самые властители и были тем лакомым куском, из-за которого гости ночные столь усердствовали этой полуночью. Впрочем, агдирцы спешили: надо было достичь усадьбы, пока там никто не проснулся. Так что местный люд просто откидывали с дороги, ежели бонды не оружными на шум выбегали. сколько-то погибло, но большая часть отделалась синяками: удар латной перчатки и челюсть свернет с легкостью, а вои, разгоряченные битвой, силы удара не меряли.
А случилось все вот как: едва увидев жженную стрелу над лагерем Гандальва, Гутхорм приказал своим воинам атаковать, и те, привычно рванулись к частоколу, причем шестеро самых дюжих данов несли на плечах таран из свежесрубленного дерева, однако прежде чем бить в ворота и громогласно объявлять о своем приходе, несколько ловких воев забросили на частокол веревки с крючьями, да по ним поднялись наверх, перемахнув через забор. Короткая схватка со стражей, а затем тяжелые створки сами начали открываться навстречу рати агдирского ярла.
- Свейн! В деревне зла не чинить! Времени не тратить! - Бросил Сигурдсон датчанину. - К усадьбам, да поживее!
Из некоторых домов вырывались полураздетые хирдманны, что встали здесь на постой, но их, сонных, секли скорее походя, нежели действительно считая угрозой. Взвились стрелы, где-то бренчала сталь - мало было людей ратных в деревне. Вот уже вскоре и второй частокол показался, повыше первого, да тоже с воротами.
- Бейте, храбрые даны! Эта ночь наша! - Возопил ярл, и спустя мгновение таран ударил в ворота.
За воротами, естественно, проснулись, послышались удивленные голоса. Однако, если в лагерях воев по периметру люди спали в пол уха, то тут, видимо, сочтя себя надежно охраненными, дрыхли весьма крепко. Тому способствовали и потребленная на пиру хмельная настойка. Так что, пока вои в усадьбе натягмвали порты да продирали очи от сна, атакующие уже ворвались за частокол. Свистнули стралы, сталь запела погребальную песню по незадачливым соням
Ворота поддались, распахиваясь и пропуская вал атакующих, кому-то в шею впилась пущенная стрела, ктото оскользнувшись упал, но в целом агдирцы и датчане уже были внутри, окружая ближайшие дома.
- Свейн, веди своих молодцев к Гандальвову дому! - Прокричал Гутхорм, в то время как его люди уже окружили усадьбу, указанную Тормундом, как жилище Гримкиля. - Закладывай окна! Подпирайте двери!
Приказывал Олень Хрингарийский, и воины расторопно исполняли его приказание, уже вскоре дом был замурован и заколочен так, что из него практически невозможно было бы выбратся. А хирдманы уже раскладывали возле дерева сухой валежник, да зажигали факелы.
- Что Гримкиль! Сын одноглазой гадюки, страшно тебе?! - Воскликнул ярл, поднося факел к сухим веткам. - Давай, гори! Гори ясно, Гримкиль сын Гормкиля! Отец твой нашел погибель в холодных водах, а ты сгинешь в яром пламени!
Дому же начал тлеть, когда изнутри раздался стук. Люди явно не хотели умирать, а потому пытались раскрыть ставни или выбить дверь, но пока их усилия были тщетны.
Тем временем Свейн и его даны добрались до усадьбы Гандальва, попути зарубив несколько не слишком расторопных воинов, бросившихся им навстречу.
- Эй, Серый Конунг! Выходи биться, трус поганый! - Прокричал дан, в то время как его люди подпирали ставни окон и дверей, оставив незакрытым лишь главный вход. В доме слышалось какое-то движение, однако пока еще никто не показался из дверей. - Женщины и старики могут выходи беспрепятственно! - Добавил Свейн. - Мужчины пусть бросают оружие и сдаются, или прорубают себе путь к выходу, как сумеют!
Из дома выбежала простоволосая баба, едва не сбив с ног воя, подпиравшего дверь. Страх дал женщине силу вроде мужской, так что агдирец глянул вослед служаночке с удивлением. Потом, кашляя от дыма, показалось еще пара дев и мальчонка. Вионы же выходить не спешили. Да и сам конунг на речи дерзкие не ответил не словом. Переглянулись атакующие, ослабла их радость перечеркнутая сомнением. Но тут как по команда, альвхеймерцы ринулись прочь из горящего дома. Их оказалось на диво немного... но конунга среди них не было
Одного из данов зарубили почти мгновенно, другой получил копьем в плечо и отскочил, однако прорвать окружение воям Гандальва сегодня не удалось - быть может уверенность их ослабла от того, что не было с ними сейчас их повелителя? Или просто сон и хмель дело свое делали. Однако сеча продолжалась.
Один за другим падали альвхеймерцы, но каждый перед смертью славил Гандальва вместе с Тором. Знать, сильна была вера гридней в своего конунга. Через недолгое время последний альвхеймерский вой испустил дух, насажанный на копье. Агдирцы переглянулись - запропавшая вражина не давала покоя. Не остался же Гандальв сгорать заживо? Такого ни один викинг не сотворит: променять Вальгаллу на Хель по доброй воле! Не бывать!
- Горм, Ингар, - бросил Свейн воинам. - Усадьбу проверьте, покуда вся не сгорела, а остальные пока не отходите, вдруг еще выползет поганый из норы какой!
Однако ему и самому в это не верилось, хотя не мог же, право слово, Гандальв сквозь землю провалиться. Надо было искать его, ведь коли сбежит, то немало бед еще сотворить сумеет. Потому и ждали даны возле горящего дома, до последнего, да проверяли каждого ворога убитого, чтобы точно удостоверится.
- Нет его в доме! - Бросил Ингар, появляясь из дверей, весь в дыму и гари.
- Или погорел уже, злодей!
- Ладно, так мы его не найдем, - согласился Свейн. - Время дорого! За мной, воины!
Траллы и холопы с визгом разбегались кто куда, тушить подожженную усадьбу явно никто не собирался, а потому даны просто завалили дверь, и двинулись к большому дому, туда, где должны были спать Хегни и Фроди. Потери у них были не большие, так что в своей победе они были уверены полностью. Да и дом не так далеко находился.
Языки пламени уже лизали крышу дома Гримкиля, когда двое воев выбили ставни и выпрыгнули наружу. Гутхорм тут же проткнул одного мечом, другому же в грудь вонзились сразу три стрелы.
- Давай, выползай, Одноглазый потомок Локи, - прикрикнул хрингарийский ярл. - Я тебя тут заждался уже.
- Так заходи в гости! - Донеслось из дому. - Али огня испугался!
Похоже, Гримкиль, поняв, что конец его близок, собрался с духом и решил умереть как и подобает конунгу, то есть с достоинством. Еще чья-то лохматая голова показалась из окна, но тут же юркнула назад, так что брошенный топор воткнулся в оконную раму. Из окна полетели стрелы, какая-то по случайности вонзилась в одного из гридей Гутхорма, и агдирцы начали стрелять в ответ.
Хегни и Фроди тоже оказались застигнуты атакой врасплох, однако, как и подобает справным войнам, очухались быстро. Этих братьев не надо было и призывать пробивать себе путь к жизни рукою оружною – сами додумались, да взялись за дело столь рьяно. Что агдирцы, сунувшиеся было дверь подпирать, отлетели прочь, сметенные с ног безумным напором.
Фроди-конунг, брат старший и мудрый, уже понял, что в огне гибнет не только дом, но и все их вечерние планы отмщения. Агдирский щенок и его йетунские советчики опять вышли впереди на пол пяди. И горько так стало Фроди от сознания того, что в душе всколыхнулась черная ненависть. Отродясь не был старший Эйнстансон берсерком, но ныне один за одним падала агдирцы под меткими ударами лютого ворога.
Да и брат его не отставал, хоть и короче был ум у Хегни, но силушки меч воздеть меньшому брату хватало. Зим с 13 мало кто с ним сойтись в поединке желал, могута телесная позволяла шутя тяжким железом махаться. Вот и сегодня, Хегни-конунг, с перекошенным от ярости ликом и пеной в бороде щедро делился ударами. Смерть царила вокруг. Братья Эйнстансоны, хоть и захваченные врасплох, оказались тяжкими противниками.
Даны, поначалу не ожидавшие столь рьяного сопротивления, все же вскоре опомнились, кольцо вокруг дома стягивая, а кто и с тылу заходил с факелами, ветхие пристройки подпаливая, чтобы те, кто еще в доме, поскорее высвободится пытались.
- Не дайте им всем разом выйти! - Приказал Свейн. - Бейте поодиночке!
Однако приказ запаздал, ободренные лихой яростью конунгов, хейдмеркцы уже успели занять пространство около дома.
Вот когда впору было пожалеть нападающим, что позволили они быть битве, а не затворили двери покрепче. Однако же, число в битве роль играет, утомились хейдмеркцы, свой рывок совершая, а к нападающим новый люд подходил
Вот уже пламенем усадьба занялась, покуда шло сражение. А даны продолжали кружить вокруг своих противников, теперь уже не спеша нападать, да кольцо смыкая - хейдмерцев от силы пять десятков тут было, а у Свейна полторы сотни людей, так что не было ни единого шанса у врагов прорваться. Но и датчанин не желал людей задаром терять, выжидал.
: Первым пал Фроди. Метко кинутая из темноты сулица вонзилась в глаз – и старший Эйнстансон осел наземь. Хегни ринулся подхватить брата – да лишь подставил бок супротивнику. Забился он, аки медведь, и как и тот до ранившего добрался, шею в руках раздавил. Но жизнь уходила из тела вместе с рудой, а тут и другие агдирцы поспели. И пал Хегни-конунг, бормоча окровавленным ртом страшное проклятье для Харальда Ночного Губителя.

Усадьба. Бой.

Неспешно расправлялись даны с остатками хейдмеркского воинства, да и куда им торопится-то было, коли конунги убитыми пали, а врагу подмоги ждать неоткуда. Забрасывали топорами издали, да стрелами потчевали, обратно к дом горящий загоняли. Не было силы у воинов Эйстенсонов отбиваться, отступали, орошая кровью землю. Пока наконец все не пали.
- Конунгам их головы отсеките и на копья взденьте, - приказал Свейн ближним воинам. - Добрый трофей будет.
- Как прикажешь! - Отвечал Горм.
- А нам что дальше делать? - Появился рядом со Свейном Ингар.
- Не расходиться, вместе держаться! - Бросил тот. - Кто знает, может еще какая вражина недобитая здесь есть?



- Эй, Варди! - Приказал Сигурдсон, подозвав гридя. - Возьми сотню молодцев и иди к дому Гудбранда! Не хочу, чтобы этот старый змей спастись сумел!
- Сделаю, господин! - Кивнул воин, и, собрав людей, бросился к следующей усадьбе.
- Горишь, Гримкиль! Давай я еще огоньку подбавлю, - продолжал смеятся ярл, пока его люди стояли вокруг дома. Больше никто не смел высунутся, продолжая отстреливатся. Но вот рухнула крыша, и крики врагов стихли. Похоже все они погибли под обвалившимися балками.
- С одним ублюдком покончили, теперь очередь другого настала! - Бросил Гутхорм, и в его словах звучало торжество. Наконец-то он покончил со своим подлым недругом! - За мной, агдирцы! На Гудбранда!

А подле дома Гудбрандова уже молодцы Гутхормовы вовсю орудовали, как и прежде пытаясь окна заложить, да двери подпереть, но не тут-то было! Всполошенные шумом, вырывались из дома ярлы и гридни властного хевдинга, кто уже одоспешенный, кто в одном исподнем, но непременно с мечом. И сеча во дворе лютая пошла.
- Знатных ярлов скручивайте! - Прокричал Варди хирдманам. - От низ живых проку больше будет!
Но то и сами гриди понимали - ведь за ярла живого можно и выкуп стребовать, а за мертвого только родичи мстить придут. Потому накидывались на гудбрандовых людей по двое - по трое, руки заламывали, оружие отбирали, кнутами стегали, простых же хирдманов рубили нещадно, но и те огрызаясь не сдавались, сражаясь до последнего.
К тому моменту, как подоспел Гутхорм, сражение возле усадьбы уже завершилось. А саму ее, зная, что внутри еще люди оружные сидят, викинги подпалили с четырех углов.

Пробудился в холодном поту Гудбранд от криков предсмертных, вскочил, сапоги обучая да пояс ратный с мечом вокруг талии затягивая, набросил шелом на седую голову.
- Ахти! Ахти, сын мой, сюда! - Закричал старый хевдинг, запоздало вспоминая, что отослал пасынка в лагерь, за людьми следить. - Воины, ко мне!
Понимал старец, что не спроста эти крики во дворе, что добрался враг до них когда никто не ждал, не гадал! Зря! Зря он позволил воинам отдыхать в самый разгар войны, зря надеялся что в такой дали от битв последних не доберутся до них убийцы. Всю свою жизнь был подозрителен Гудбранд, а на закате дней такую ошибку допустил!
Рванулся хевдинг к двери, отворил ее, выбежал в горницу - мертвое тело увидал. Тело слуги преданного, что с оружием в руках погиб. Развернулся - увидал в дверном проеме сражение, да людей своих окровавленных. Туда бросился! Да не успел!
Захлопнулась дверь, привалили ее бревном агдирцы подлые. Сколько не бился могучий старец, не сумел ее отпереть, не сумел на свободу пробиться и смерть в бою принять.
Тяжелый дым проник в дом, разрывая старческие легкие. Тяжко дышать стало хевдингу. Бросился он наверх, да сердце крепкое прихватило. Осел на ступенях, вдыхая гарь едкую. Там и смерть могучего властителя настигла.

- Свяжите этих, - приказал, глядя на пленников, Гутхорм. - После разберемся кто есть кто. Варди, за домом следи!
Сам же ярл с гридями направился к большому дому, да там даны и без него уже управились, и теперь трофеи собирали.
- Добрая была битва, Свейн! - Прокричал со смехом хрингариец.
- Да уж, яростно враги сражались, да не сумели нас одолеть! Но теперь конунги мертвы! Что дальше делать?
- Деревня ваша, - бросил Гутхорм. - Но прежде, возьми сотню воинов и загляните в рыболовецкое селение к северу. Быть может там ваши клинки пригодятся больше!
- А сам пока трофеи собирать будешь? - Недоверчиво бросил Свейн.
- С тобой Варди пойдет и еще шесть десятков агдирцев. Так по справедливости будет, - оборвал спор ярл. - Остальные пусть здесь все проверят! В домах еще вои остаться могли, кого мы не поймали.
Вскорости уже воины покинул Хрингасакр, к рыболовецкой деревеньке направившись, да и даны не слишком на этот приказ серчали - там ведь тоже было чем поживиться, несомненно.

Битва. Альхейм Смелый и Асгейр Жестокий

- Наша следить, они уходить! – Сообщил Альхейму финн, столь ловко прокравшийся за спину ярлу, что тот невольно вздрогнул – ведь пожелай этот охотник его убить, никто бы даже и не заметил ничего! Правду говорят, что все они – колдуны и злодеи, эти финны!
- Куда они ушли? Сколько?
- Все кто были здоровы оружие взять и уходить, в ту сторону, где добрый Волк с железными людьми воевать, - отвечал тот. – Те кто ходить не могут, те в остаться. Своих ждать.
- Много?
- Вот, и еще вот, - показал финн несколько раз по десять пальцев.
- Понятно, спасибо тебе, - благодарность сквозь зубы выдавил ярл.- Эй, Хедмунд, ты битвы жаждал?
- В погоню идем, ярл? – Удовлетворенно зарычал берсерк.
- Нет, в лагерь. Всех там добить надобно, - отрезал Альхейм. – И не перечь мне!
Вскоре уже оставшиеся десять берсерков, да с ними еще пять десятков воинов и финские охотники. Раненые альвхеймарцы сопротивления оказать достойного уже не могли, хотя многие и сражались яростно, но сначала стрелы финнов свое дело сделали, а после на них накинулись и берсерки гутхормовы, за погибших товарищей мстя.
Не бой, но бойня случилась в тот миг, как и любил Альхейм – чтобы враги его не могли сражаться наравне с ним, чтобы гибли, точно скот в сражении, поэтому и упивался он видом битвы. По молодости-то был ярл совсем другим, в битву врывался отважно, сражался неистово, за то и получил себе имя Смелый, ибо не было в дружине Хальвдана более храброго и умелого воина, да только после пленения в Хрингарике, что-то в Альхейме переменилось, и стал он более осторожным и рассчетливым, не честную битву полюбил с той поры, а обман коварный и расправы жестокие. И всегда наверняка бил, когда знал, что победа ему принадлежать будет.

Немного времени понадобилось, чтобы раненых альвхеймарцев добить, вытирали об одежды мертвецов оружие запыхавшиеся берсерки, стояли поодаль агдирские хирдманы. Не всем по душе такая битва пришлась, но и потери были совсем небольшие - все-го то четыре человека, да еще шесть ранено оказалось. Умел Альхейм людей беречь, да врагов без жалости истреблять.
- Наша показать, как дальше идти! - Сказал финн, едва лишь воины отдышались. - За железными людьми, к Волку...
- Нет, - отрезал ярл. - Мы свое дело сделали. Люди мои устали и не выдержат еще одной битвы. Не хочу я их напрасно губить.
- Но как же Харек?
- Пусть ему его Бог помогает, - сурово бросил ярл.
И даже берсерки не стали с ним спорить, слишком ослабли они после неистовства ратевого, чтобы действительно на новую битву спешить. Да и другим воинам отдых нужен был и никто не хотел иноземцам на помощь идти, кроме финнов.
Охотники же, поняв, что не сумеют ярла убедить сами пошли по следам альвхеймарцев, впятером.

Сообщение отредактировал Тельтиар - 18-03-2007, 23:26

Харек шел впереди своего войска, врубаясь в гущу перепуганных и еще сонных хейдемарцев. не менее полусотни полегли сразу, прежде чем поняли, в чем дело. Следом за хареком шли пятеро его боевых товарищей - норвежцев из Ирландии и люди нортубрийского ярла Торольва.
Стрелы пятерых финнов Ахти и десятка ирландцев с луками продолжали разить тех кто выбегал из палаток во всеоружии.
Отряд Лиама навалился на лагерь хейдемарцев по левую руку от Харека, а отряд Брана -по правую. Увидев гибель своего ярла и внезапный напор врагов сразу с трех сторон, бонды и карлы, совсем недавно призванные к оружию и принятые в дружину Эйстенсонов, растерялись и вскоре обратились в бегство. Остальные тоже держались недолго. Некому было ободрить растерянных хидманов и призвать к дисциплине. И немногие хотели умереть достойно, многие думали об оставленных родичах и семьях.
Впрочем, то, что часть карлов обратилась в бегство, лишь разозлило хирдманов, готовых сражаться за своих господ до последнего вздоха.
- Эй, трусы! Куда вы понеслись?! - Кричал Ульв Сивая Борода, размахивая топором. У него в боку уже торчала финская стрела, но он похоже этого еще не замечал. - А ну назад! За Хейдмерк! За Фроди Эйстенсона!
Немногочисленный и нестройный гул был ему ответом. Бонды разбегались кто куда, не сильно задумываясь о воинской доблести и посмертии в Вальгалле, кто-то из карлов развернулся, то ли решив, что все равно нечего терять, то ли просто не понимая что происходит.
По крайней мере те, кто сумели составить приличный строй, ударили по правому флангу нападавших со всей возможной яростью, и надеясь, что их примеру последуют другие воины.
Харек сразу смекнул что происходит.
- Окружайте! Финны бейте стрелами! Никакой пощады! Все кто хотел убежали! За святой крест, Езуса и святого Патрика! За Агдир и Эйр! Рази врагов! Пусть идут в свою Валгалу!

Харек и нортумбрийцы ударили с фланга, а воины Лиама, мгновенно перестроившись, ударили с тыла.
Преимущество ирландцев теперь было колоссальным.
- Сомкнуть строй! Мечники в первый ряд, копейщики во второй! - прокричал Харек. Услышанные от священников в Нортубмрии, читавших древние манускрипты, рассказы про тактику воинов древнего Рима не прошли просто так, и сейчас он вспоминал все, что узнал тогда о тактике древних прославленных полководцев. Удар отряда Лиама с тыла был решающим. Карлы в хейдемарском войске снова дрогнули.
Смекнули про то и хейдмеркцы, что, отбросив щиты, ринулись в свою последнюю атаку. Не выжить... нет, просто забрать побольше врагов в Хелль!
- Хейдмерк! - Возопил Ульв, израненный врубаясь в гущу иноземцев, следом за ним шли еще четверо воев, все в крови, но мечи и топоры поднимались и опускались... пощады не было никому в ту ночь. Меч одного из ирландцев настиг Ульва, и тот рухнул с рассеченной грудью под ноги иноземцам.

Во время первого яростного натиска воины - ирландцы организованно отступили, услышав команду Харека, и дали возможность выступить вторым и третьим рядам, которые встретили врага, сомкнув строй и ощетинившись мечами и копьями. Отчаянная атака наткнулась на организованный строй, в котором уже не было просветов. Копья разили хейдемарцев издали, а тех, кто рубил древки натыкались на ирландские мечи, и немногие успевали увернуться.

Видно было, что развязка уже недалека, падали навзничь изрубленные дружинники, кричали от боли и страха те, кому повезло вырваться из лагеря, однако не все трусливо бежали от битвы. Часть бондов, сумев отступить далече и перевести дух, пока ирландцы рубили людей Ульва, вскинули крепкие луки, и начали стрелять в спины своим врагам, желая, уж коли победить не удалось, хоть пожалить недругов изрядно.
Несколько ирландцев пали от стрел, направленных в спины, но большинство стрел удержали звенья кольчуг и кожаные рубахи. Харек, увидев, что делается, тут же приказал финнам и ирландским лучникам перевести огонь, и вот уже вражеские лучники стали валиться в снег.
Обернуться, сомкнуть щиты! - Прокричал Харек - Первый ряд на колени. Второй ряд, делайте крышу ото стрел, наклоните щиты! Третий ряд накройте щитами!
- Ублюдки! -прорычал Харек, глядя на бондов. - Никакой пощады!
Ответные залпы из луков дали свой результат, и вот уже раненые и убитые вражеские лучники валятся один за другим, ничем не защищенные от прицельных выстрелов лучников, которые укрылись за спинами воинов в кольчугах и за их щитами.
Харек сам повел оставшихся три десятка нортумбийцев на бондов.
Увидев, как выстроились враги, да после того, как боле десятка их товарищей стали падать замертво от финских стрел, бонды побежали, через каждые десять-пятнадцать шагов разворачиваясь и делая залп по наступающим иноземцам. Били в незащищенные ни щитами, ни доспехами ноги, надеясь не убить, но вывести из строя.
В это время их самих разили стрелы ирландцев, и продолжали разить тех, кто бежал, в незащищенные спины. У иноземцев ряды тут же смыкались. К раненым тут же подбегали двое финских шаманов, аккуратно вытаскивая стрелы и останавливая кровь отваром крапивы, и делая перевязки.

В конце концов, бонды разбежались, побросав раненых на произвол судьбы, и не желая больше гибнуть за своих конунгов, отсиживающихся за крепкими стенами усадьбы. Всего-то полторы сотни потеряли убитыми в сражении хейдмеркцы, зато больше двух сотен попросту разбежались, кто в начале сражения, кто в конце - своя шкура дороже оказалась, нежели честь воинская, хотя - какая честь могла быть у бондов-земледельцев, да карлов-холопов?
Часть к Гудбранду защиты искать поспешала, часть напротив к Гандальву, надеясь, что уж там сумеют отпор врагам дать.
Только лучникам не было пощады, и все полегли либо от стрел. либо от мечей наемников. Хирдманы хейдемаркские пали все до единого, и никого не оставили в живых чужеземцы, и даже раненых добивали они без милосердия. Много зла натерпелись ирландцы от викингов, и теперь вымещали свою злость на тех, кто сражался против них.

Всего 32 человека потеряли убитыми в этом бою ирландцы и нортумбрийцы, и намного больше было раненых, и половина из них были ранены стрелами. Финнские охотники быстро подключились на помощь шаманам, и помогли раненым остановить кровь и перевязали раны. И еще сорок человек не могли больше продолжить битву. Их отнесли в лес, и там устроили лагерь в урочище. Тем временем финны помогли скрыть следы их ухода в лес, разрывая снег ветками.
Харек собрал всех, кто уцелел после битвы. Все уцелевшие нортумбрийцы были оставлены с ранеными, чтобы охранять их в случае повторного нападения разбежавшихся карлов и бондов.
А сам Харек, призвав уцелевшие полторы сотни ирландцев, направился на помощь к херсиру Гили в лагерь хирдманов Гудбранда, как и обещал. Снегоступы скользили по влажному насту, и вскоре воинство Харека подоспело к месту другого сражения...

Сообщение отредактировал Ноэль - 24-03-2007, 10:58

Битва в лагере Гудбранда. Ахти Йотун и Гилли Шесть Пальцев С Фазером

В предрассветный час в лагере Гудбранда, оставленного на попечение Ахти Йотуну, царило нечто вроде утреннего затишья, когда особо пьяные уже не сильно ворочали языками, дабы мешать тем, кто решил забыться спокойным сном, уверенный, что на четыре лагеря с ратью невиданной напасть не решится ни один враг.
Медленно тянулась чья-то унылая песня, заведенная у одного костра и по ходу пения успевшая опустошить кувшины соседней группы. Кто-то, приспустив штаны и покачиваясь от порывов ветра, пускал струю на стенку палатки, не особо заботясь, что внутри кто-то похрапывал, уткнувшись лицом в материю. Два ополченца, обхватив друг друга руками, брели в сторону выхода из лагеря, доказывая каждый сам себе о том, что звезд на небе всего-то штук двадцать. При этом каждый сбивался со счета и не мог с точностью вспомнить, до скольки же они сосчитали.
В палатке, что была отведена Ахти, горело несколько лампадок, освещая пятерых человек, что бросали кости на поверхность перевернутой бочки. Йотун постоянно протягивал кружку, чтобы ее наполнили, и не замечал во хмелю, что подливающий уже большую часть вина льет мимо на землю. Один из пятерки тихо посапывал, уткнувшись подбородком себе в грудь.
А воины Гилли Шесть Пальцев подбирались к затихшему лагерю, со стороны реки, для начала послав несколько финнов и лучников к стоянке Гримкиля. Сам Гилли был уверен, что с людьми одноглазого конунга расправятся без проблем, поэтому вел основную часть войска туда, где спали, не ожидая нападения слуги Гудбранда.
Тем временем, одна за другой в небесах загорелись стрелы - над лагерем Гандальва, у Усадьбы, возле лагеря Эйстенсонов. Начали союзники атаку, что же, как бы гудбрандовы псы не переполошились раньше времени. Тихо подкрадывались вои, но вот один перехватил топор поближе к краю топорища и бросил его в спину часовому, а другой натянул лук, посылая стрелу другому дозорному в грудь. Лишь бы не закричали!
Финны же, в тот момент, стрелу за стрелой посылали по слугам Гримкеля конунга, некоторых разя прямо в палатках, других убивая едва проснувшихся. До рукопашной так и не дошло тогда - лишь один вскинул лук, по случайности попав охотнику в живот стрелой, остальные же, кто успел бросились бежать в деревню, едва похватав оружие, а кто и без него. Еще нескольких удалось финнам расстрелять в спины, прежде чем скрылись хирдманы в домах - ну да ничего, этих потом можно выкурить! Поспешили стрелки доложить херсиру, что с малым лагерем покончено, пора за большой приниматься.
- Слышь, Асбранд, - полупьяно проговорил Дядька Гицур, сидя в тени от застывшей во мраке телеги, - я, когда в твоих годах был, не стоял так, тупо пялясь куда-то в небо. Я, как настоящий воин, ходил всегда и всюдучи, да-да... Слышь, Асбранд?
Асбранд, щурясь, чтобы разглядеть что-то в темноте, не отвечал, уперевшись копьем в землю и облокотившись на него. Ему чудились странные движения там, за чертой лагеря, но он не мог точно сказать видел ли что-нибудь или же это хмель в голове шумит и воображением своим играет.
- Асбранд, ты уснул, что ли?
- Слышу, слышу, - пробурчал часовой, поворачиваясь к Дядьке.
Из темноты, как только Асбранд отвернулся, вылетел нож, крутанувшись в воздухе один-единственный раз, и вонзился точно воину в затылок, заставив того клюнуть носом и начать падать вперед, на телегу.
- Не держат ноги тебя, Асбранд, на посту стоишь, а так нажрался... - прокомментировал сиё событие Гицур, опрокидывая на себе бутылку и открывая рот, чтобы поймать красную жидкость.
В небе появились горящие стрелы, и Дунгаль, удивленный сим странным событием, поднялся от костра, чуть пошатнувшись и мотнув головой.
- Мерещится мне, что ли? - произнес он вслух, и оба его товарища, утерев вино с бороды, уставились в небо.
- Чертовщина какая-то, - сказал второй, отворачиваясь. - Эйстенсоны, небось, совсем напились, раз такие вещи вытворяют...
- Отправляй четвертую! - Бросил ближнему гридню огниво Гилли. Однако стрела еще не успела пламенем рассечь ночную тьму, как агдирцы ворвались в лагерь, уже и не скрываясь почти, часть бросилась к кострам, другая к палаткам. То здесь, то там вспыхивали факелы - это еще два десятка воинов оказались возле загонов для скота и начали их поджигать, покуда люди в них ночевавшие не успели пробудиться.
Сам Гилли-херсир шел впереди своих людей, щедро одаривая ударами тех, кто ему на пути попадался, спящих не трогал - не дело командиру такие убийства чинить, коли позади восемь гридей идут, да копьями всех тычут, что живых, что мертвых. Другие вои палатки подрубали, да крепления обрушивали, чтобы никто выбраться не мог, а после поджигали или клинками рубили. Много было людей в лагере, много еще сделать требовалось.
- Ахти! - Гардар обернулся на шум, пытаясь разлепить слипающиеся от хмеля глаза. - Ахти, крики... Крики... ик!.. это...
Йотун медленно поднялся, его могучее тело, наполненное вином больше, нежели соратников, однако ж не утеряло ни силы, ни подвижности, а разум мигом стал похож на стекло, в котором зашевелились спокойные, трезвые мысли.
Первой - и единственно-правильной - мыслью было то, что на лагерь напали. Вопросы "Где Эйстенсоны?", "Почему не предупредили?" и "Где взять подмоги?" пронеслись один за другим, уступая место устрашающе-холодной резолюции - раз напали на лагерь Гудбранда, то Эйстенсонов и нет уже в живых, не предупредили, потому что предупреждать некому, так же как и сражаться, и что теперь каждый сам за себя, и поле битвы больше смахивает на скотобойню.
В том, что среди ополченцев и бондов найдутся приличные и трезвые воины, успевшие схватить оружие и соорудить нечто вроде правильного порядка, Йотун сомневался. А потом особо дольше и не мешкал, хватая свой топор с пола и рывком откидывая полог в сторону.
Гардар засеменил следом и тут же захрипел, когда мимо уха Ахти просвистела стрела, попав гридню в горло. Тот взмахнул руками, ухватившись за материю палатки, и быстро сполз, отрывая ткань вслед за своим падением.
- Тр-р-р-р-ревога-а-а-а!! - орал Дядька Гицур, покуда кто-то, пробегая мимо, не саданул его по голове топором. Кровь брызнула на белую палатку позади Гицура, а сам Дядька рухнул, как подкошенный, мигом прервав свой истошный крик.
- В строй! В строй! - зарычал Йотун на Дунгаля, который уклонился от жужжащего в воздухе меча, и вонзил короткое копье противнику в брюхо, насадив того, как приманку на крючок. - В строй, сукины дети!
Удар, звон, топор Ахти откидывает меч врага, огромный кулак соприкасается с носом противника, и тот отлетает назад, под ноги товарищам.
- Рубите этого турса! - Закричал кто-то из агдирцев, разглядев массивную фигуру предводителя врагов. Человек пятнадцать бросились на его крик, но там, возле гиганта тоже собирались те из воев Гудбранда, что еще могли держаться на ногах. Вокруг бегали, что-то вопя, точно бабы, разбуженные бонды. О сопротивлении никто из них уже и не помышлял - скорее думали, как убежать, или есть ли возможность сохранить жизни, если сдаться на милость врагу. Где-то на окраине лагеря поднимались ополченцы из тех, кому банально не хватило этой ночью браги.
Десяток Агдирцев продолжал жечь палатки с уже убитыми врагами, чтобы пламя разгоралось повсюду, пара гридней ринулась к спящим вокруг одного из костров противникам, но, как выяснилось - те не так уж крепко спали, как хотелось бы.
Из большого шатра выбежало несколько ярлов, все еще злых, что Гудбранд не пригласил их в усадьбу, а оставил здесь, да к тому же спросони не понимающих, что же твориться в лагере.
Один тут же полетел лицом вниз - кто-то особо умелый бросил топор, попавший северянину прямо в грудь, тут же выбив и злость, и спесь, и жизнь из тела. У костра занялась знатная сеча - гридни, навалившись скопом на спящих противников, уже не скрывались и жаждали добычи, а потому не заметили выбежавших позади них лучников, уравнявших шансы меж людьми Гудбранда и Гилли. Скрежет металла, вопли и крики, призывы к Одину, а также мольбы о пощаде - все смешалось в такую какофонию звуков, что в голове у Йотуна уже будто гремел огромный колокол, призывая богов на кровавый пир. Одному из воинов рядом с Ахти поперек лица оставили кровавый, брызжущий алым во все стороны, шрам, и викинг, истошно вопя, начал падать назад, в угли кострища. Йотун сделал полуоборот вокруг себя топором, укоротив противника на одну голову. На лице Ахти уже не видно было кожи, все было бордово-алым, отражающим полыхающее в лагере пламя.
- На выход! - рявкнул он державшимся вокруг себя воинам. - На выход, чтоб вам всем оглоблю в задницу! Двигайтесь!
Дунгаль вновь пригнулся, на сей раз просто споткнувшись. Метнувшаяся к его горлу стрела прошла поверх, вонзившись в одного из дружинников позади. Воин ошалело ухватился за стрелу окровавленной рукой и дернул ее из тела, вырвав вместе с наконечником и кусок собственного мяса. Алая струя рванула в сторону, а воин упал на колени, теряя силы и жизнь. Кто-то толкнул его в спину, опрокидывая полностью. Дунгаль поспешно поднялся, когда заметил летящий на него топор. Инстинктивно вскинул руку, прикрывая глаза, и почувствовал дикую боль в предплечье, перекинувшуюся на запястье и кисть, кровь попала ему на лицо, а Дунгаль уже протыкал противника мечом, вонзая клинок ему в живот. Оружие застряло внутри, и Дунгаль толкнул от себя врага, только сейчас заметив, что вместе с агдирцем вниз падает и половина его левой руки... Секунду Дунгаль смотрел на нее, затем раскрыл рот и закричал от боли.
Отряд Йотуна оставил его позади, падающим, как дружинник до него, на колени.
- Не дайте никому вырваться! - Кричал Гилли Шесть Пальцев, попутно вгоняя меч в лицо какому-то бонду, даже не попытавшемуся защититься. Похоже первоначальный успех до того вскружил ему голову, что он уже и забыл, сколь велико было различие в численности его войска и гудбрандовых людей.
В скотских загонах, уже охваченных огнем, шла жестокая схватка - агдирцы пытались не выпустить оттуда ни одного врага, но те рубили и ломали стены, вырываясь из огненного ада. Однако снаружи их встречала сталь. Взывая к Тору и Видару, воины сражались, неистово рубясь секирами и клинками, несколько карлов били тяжелыми молотами одного, подвернувшегося им агдирца, пока не превратили его тело в сплошную мешанину железа, мяса и костей. Продолжали свистеть стрелы, только теперь гибли и финские охотники, вступившие в перестрелку с лучниками Гудбранда.
С одной стороны победа была на стороне Гилли, но с другой - он слишком распылил свои силы по лагерю, а потому очень скоро победа могла обернуться и горьким поражением.
Что понимал своим холодным, несмотря на царящее вокруг безумие, разумом Ахти Йотун, полностью отрезвевший после очередного убитого им воина, подвернувшегося под руку. Пытаться организовать среди полупьяного, полуспящего сброда, что сейчас представлял собой лагерь, достойную оборону было задачей благородной, честной и достойной последующих песен скальдов. Только вот Ахти совсем не стремился стать героем скальдовых песен, превратившись лишь в воспоминание. Жизнь, дрожащая в его руках и готовая в любой момент оборваться, казалось настолько привлекательной, насколько никогда не казалось Ахти ни одна женщина Севера. Решение уже вызрело и даже огласилось пару раз криком "На выход!", но лишь теперь Йотун окончательно понял, что терять в лагере ему осталось лишь жизнь и больше ничего. А следовательно - нужно прорываться. И чем скорее - тем лучше.
- Прорываемся! - рявкнул он отряду, что успел сколотиться вокруг него. - За мной, живо, отродья Хеда!
Ахти вскочил на телегу, перепрыгнул с нее на какого-то лучника финской внешности, и пока воин падал, успел раскроить тому череп лезвием топора. Упав на землю, Йотун покатился по ней, вскочил и вновь ударил топор агдирца, нависшего над командиром. Топор подбросил противника в воздух, и враг упал посреди охваченной пламенем палатки. Сбоку от Ахти трех лучников Гудбранда навалившиеся гридни превращали в исколотых ежиков, рубя безжизненные тела мечами и копьями, не замечая, что в безумии схватки начинают слизывать кровь со своих губ. Залп лучников из отряда Ахти заставил парочку упасть, остальная часть рванула прямиком на Йотуна. Командир поднырнул под первый удар, почувствовал острую горящую боль в боку и локтем откинул в сторону одного противника, перехватывая удар меча на свой топор. Крутанув рукоять, он отбросил оружие врага, схватил его за грудки и ударил лбом в нос, вызвав громкий хруст ломаемых костей. Кто-то вонзил гридню меч под лопатки, и лезвие показалось спереди. Изо рта агдирца потекла кровь.

Сообщение отредактировал Ноэль - 24-03-2007, 11:06

Битва в лагере Гудбранда. Ахти Йотун и Гилли Шесть Пальцев

Гилли взмахнул мечом, отправляя на свидание с Одином кем-то не добитого врага, ползающего в окровавленном снегу. Только сейчас он заметил, что рядом с ним всего двое хирдманов, вдали продолжалось сражение, сам же он вырвался на окраину лагеря, где вели перестрелку несколько лучников, да обирали трупы трое молодых викингов.
- Эй, вы, за мной! - Приказал им Шесть Пальцев, заметив невдалеке все того же могучего врага, до сих пор играючи расправлявшегося с его лучшими воинами. - Этого убить любой... любой ценой!
Парни кивнули, поднимая мечи, хотя, сказать по правде, любая цена их, по меньшей мере, не устраивала, слишком уж они хотели жить, особенно сейчас, когда посрывали золотые кольца и обручья с убитого ярла. Тем не менее, ослушаться приказа они не могли. Трое юнцов бросились на Ахти, обходя его с разных сторон, а Гилли и его телохранители так же поспешили за ними.

Один из гудбрандовых ярлов ринулся прочь от шатра, едва увидев оседающего собрата, по дороге подхватив чей-то широкий клинок, и вогнав его практически тут же в грудь вставшему у него на пути врагу. Что ни говори, а неумех Гудбранд в ярлах не держал, все по заслугам чины и почести получали, а не по знатности рода. Развернувшись, ярл зарубил еще одного агдирца, разрубив его от плеча до пояса, да потом вскрикнул от боли, почувствовав стрелу, вонзившуюся в поясницу. Вскрикнув, вырвал воин ее из раны, со злостью преломив древко, да поздно было, вражьи клинки обрушились, плоть шинкуя. Воин, что крутился рядом с помирающим ярлом, попятился, выронил оружие и поднял руки вверх:
- Смилуйтесь, братья, я... - его никто не послушал, лишь особо ретивый обернулся и с ходу, с плеча, рассек подбородок маленькой секирой, отправив парня на снег, скулить и пытаться закрыть свою рану.

Ахти обернулся, не расслышав позади себя топота ног, и понял, что оказался среди трупов лишь с двумя самыми храбрыми из отряда - остальная часть рассеялась по ходу безумного бега сквозь лагерь, сквозь огонь и крики. Кто-то не добежал вовсе...
- Ахти! - крикнул один из викингов, ткнув окровавленным клинком в сторону, и Йотун тут же пригнулся, отпрыгивая. Нанесенный удар из-за полуобрушившейся палатки пришелся на грудь крикнувшему, распорол тому кожаную куртку, и дружинник захрипел, опрокидываясь на спину. Второй налетел на врага, их мечи сошлись в жалобном стоне, и агдирец попятился перед напором человека, который очень хотел жить и был загнанной в угол жертвой. Однако не суждено было дружиннику выжить в эту ночь, несмотря на то, что отбросил он клинок противника и разрубил икры на ноге мечом, отправив молодого викинга вниз, заглушая шаги позади гудбрандового воина своим истошным криком. Удар пришелся воину на ключицу, дружинник зарычал, разворачиваясь и нанизывая врага на клинок. Йотун, ударившийся при падении головой об оглоблю, встал, покачиваясь, когда последний из троицы напавших на них попытался достать командира секирой. Ахти перехватил оружие в воздухе за древко, напряг мускулы, выворачивая руку викинга, а затем ударил свободной по шее, ломая позвонки и сворачивая челюсть. Позади дружинник, так и не выпустив рукояти меча, уже тихо рыча от потери крови, рухнул вслед за поверженным врагом. Йотун попятился, утирая кровь после удара об оглоблю с виска, поднял с земли топор.
- Сопляки ни на что не способные, - прохрипел Гилли Шесть Пальцев, глядя на окровавленного Ахти, что был точно загнанный зверь, из последних сил отбивающийся от наседавших на него собак. Позади херсира стояли двое его воинов, а потому он уже не слишком боялся ослабшего от долгой битвы врага-гиганта. - Что, страшно тебе, турсово отродье. Ну да скоро Одину в ножки поклонишься! Убейте его!
Викинги молча кивнули, обходя старшего - один, поигрывая копьем, другой чуть занеся меч для удара. В своей победе оба не сомневались. Не даром же оба сражались и убивали еще когда те, кого Ахти только что убил, еще под стол пешком ходили.
Тот что с копьем первый сделал выпад.

Как ни странно, подмога пришла, откуда не ждали, на окраине лагеря, где три десятка агдирцев уже уверенные в своем полном превосходстве и разогнавшие большую часть своих врагов, а других поубивавшие, появился еще один отряд, причем немалый. То, что это были разбитые и разогнанные Хареком бонды из хейдмеркского лагеря никто еще не знал, ровно как и сами земледельцы не ожидали увидать на месте лагеря гудбрандова такое побоище, поскольку шли сюда искать защиты от иноземцев волчьих. Однако, увидав, что к чему, один из бондов скинул с плеча лук, отправив стрелу в какого-то агдирца, следом полетело еще пять. Другие бонды бросились в рассыпную, не желая погибать в новой битве, но наиболее слаженные и попросту уставшие отступать, продолжили обстреливать ошарашенных врагов. И на повернувшихся к бондам агдирцев из глубины лагеря выскочили новые гудбрандовы воины, те самые, что прорывались вместе с Ахти Йотуном, да затерялись среди улочек пылающего лагеря. С криком, стремясь прорваться-таки на столь близкую свободу, они устремились к отряду, зажимая его, как в тиски, вместе с бондами по другую сторону. Кровь хлынула на снег, мешаясь с кровью тех, кто совсем недавно не оказывал агдирцам никакого сопротивления.
- Что здесь происходит?! - Воскликнул Бруни-бонд, переступая через тело только что убитого им агдирца. - Кто напал?
- А то ты не видишь! - рыкнул в ответ гудбрандов хирдман. - Агдирцы проклятые! Вы где были, почему на помощь не пришли?!
- На нас... - Просипел бонд. - Иноземное воинство навалилось! Жестокое и подлое! Ярлы мертвы, воины разбиты, мы за помощью к вам шли, а тут...
- А тут самим в пору спасаться! К усадьбе?
- Нет! Там огонь пылает! Похоже, конунгам тяжко пришлось этой ночью!
- И назад бежать смысла нет, коли уж там тоже враги, - запоздало поняли воины.
Можно было еще в деревню рыбацкую прорваться, да тогда снова через весь лагерь с боем идти - нет, не выход.

Йотун лишь скривил губы, не чувствуя боли в боку и в виске, откуда медленно текла кровь. Горячка боя и гнев, страх за жизнь и желание прорваться прочь из смертельной ловушки смыли из разума Ахти то, что люди звали болью. Усталость? Усталость была - но он о ней не знал. Лишь тело чуть замедлило уже свои движения, но по-прежнему было проворным, несмотря на габариты. Чего и не знал напавший с копьем в руке.
Тычок должен был прийтись Йотуну в плечо, замедлив его для удара напарника, что изготовился с мечом чуть в стороне, однако гридень не ожидал, что Ахти быстро и точно вскинет правую руку, попросту отбивая острие копья в сторону, что по инерции прошло мимо могучего тела командира. Зажатый в левой руке топор взмыл и опустился на руку, державшую копье ближе к Йотуну. Телохранитель успел одернуть ее, но не сумел спасти пальцы, рванувшие под ударом в сторону, оставляя в воздухе кровавый шлейф. Воин взвыл, отшатываясь, а Ахти добавил скорости его падению ударом ноги в грудь, отбрасывая тело к покосившемуся забору. Второй телохранитель не стал ждать - резко пошел вперед, занося удар. Йотун начал уклоняться, но лезвие царапнуло его по кольчуге, что Ахти так и не снял за вечер, забывшись за игрой в кости. Звенья полетели вниз, одежда порвалась, и железо распороло кожу, оставив на ней алую борозду. Командир лагеря зашипел, сильно пригнулся и устремился с опущенной головой на врага, врезаясь в него и вздымая противника в воздух. Телохранитель перекувыркнулся через Йотуна и рухнул позади, а Ахти уже поднимал с земли оглоблю, о которую сам расцарапал себе висок, и опустил тяжелое дерево прямиком на лицо агдирца. Тот успел слабо вскрикнуть, когда голова превратилась в кровавую кашу.
Позади, из пылающего лагеря, показалось три фигуры, во главе которых бежал один из ярлов. Он радостно вскрикнул, сделав еще пару шагов, но его настигла стрела, вырвавшаяся из огня и поразившая ярла в ногу. Он с хрипом выпустил воздух из легких и упал, а два воина, перескочив через тело, рванули в стороны, спасаясь от новых выстрелов.
Гилли попятился, глядя, как великан расправился с его ближними. Сам он сражаться уже не хотел, хотя меч все еще сжимал в руке. Скосив глаза, рассмотрел недалеко нескольких лучников.
- Эй, сюда! - Прокричал он им. - Стреляйте!
Двое воинов вскинули луки, третий только успел натянуть тетиву, когда из темноты вылетели чужие стрелы, пробивая тела агдирцев. Гилли бросился бежать, не желая становиться мишенью для новых врагов, а его лучники падали один за другим. Лишь первый успел отправить смертоносную птицу в Ахти, и то выстрел не прицельным вышел. Стрела поразила тяжело дышавшего Йотуна в плечо, командир дернулся, но остался стоять на ногах. Увидел бы его сейчас Гилли - переменил бы свое мнение, пошатнувшееся, когда он узрел гиганта, сражающегося из последних сил.
Оттерев кровь с лица, застилающую ему взор, Йотун сделал несколько неверных шагов, силясь придти в норму, встряхнул головой и рванул в противоположную сторону, покуда лучники были заняты перестрелкой с кем-то, кто пытался прорваться из лагеря.

Черный дым, стелющийся по кроваво-белому снегу, объял чью-то фигуру, нехотя выпуская ее перед столпившимся воинам и бондам, что неуверенно косились во все стороны, не решаясь куда податься. Одинокая фигура медленно и молча вышла из тумана, явив взорам Ахти Йотуна, лицо которого было похоже на кровавую маску, а из плеча торчала стрела. В руке Йотун держал топор, подобранный где-то взамен оставленного, в другой красовался слегка побитый круглый щит.
- Ахти! - крикнул Ингольв, один из выживших хирдманнов, что вывел людей вслед за собой и перерубил агдирцев, на которых напоролись бонды под командованием Бруни-бонда. - Ахти!
Йотун морщился от боли, что медленно брала вверх над уставшей волей и разумом, однако крик заставил его взгляд обрести осознанность и поднять голову.
- Что делать будем, Ахти? - Ингольв поднял руку, указывая на пылающий лагерь. - Говорят, везде все такое же...
- Что с конунгом? - прохрипел Ахти, дотрагиваясь до виска. Висок болел. Сильно.
- Горит вся усадьба, пылает, что ваш лагерь, - встрял Бруни-бонд.
Повторять Йотуну было незачем, он сразу все понял. Усадьба пылает, от лагеря Гудбранда не осталось хороших воспоминаний, значит и конунгов уже давно нет. А если и есть - спасать их дело еще безумнее, нежели оставаться здесь.
- К деревне... - начал было Ингольв, но Ахти его тут же перебил:
- В лес, на запад, через реку, - рубленными фразами проговорил Йотун, глядя на два пальца, которыми он касался разбитого виска. - Сколько с тобой человек?
- Около трех десятков, что спаслись из того огненного безумия, - Ингольв провел по опаленной бороде рукой.
- А с этим? - крутанул головой Йотун в сторону Бруни.
- Пять десятков, - ответил бонд, крепче сжимая свой лук. - Что осталось от нашей прежней стоянки...
Ахти кивнул, хотя кивок стоил нового звона и гула в голове, затем взмахнул рукой:
- За мной, нам здесь больше нечего ни терять, ни ждать, кроме своих жизней и смерти!
Отряд, потрепанный кровавой резней, рванул вслед за вожаком и скрылся в лесу, оставив былую мощь Гудбранда пылать, дабы привлечь внимание небожителей...

(с Тельтиаром)

Сообщение отредактировал Ноэль - 30-03-2007, 9:43

Селение близ усадьбы. Конунг Гандальв.

Великим богам севера было угодно, чтобы злые ночные захватчики, ринувшиеся на штурм посреди ночи, не застали Гандальва мирно почивающим на мехах. Невнятное беспокойство, в коем сознался Серый конунг Эйнстансону после пира, не давало уснуть. Хоронясь от дозоров, Гандальв подошел к лагерю Альвхеймара, и оказался доволен обустройством своих воев. Да и бдительность их вышла на славу. Будь дозорные сонными аль занимайся вещами, непотребными на службе – грозный властитель явил бы себя им во всей мощи конунгового гнева. Но все было чинно и правильно, так что Владыка Альвхеймара просто повернулся и, скрытый подлеском, неспешно направился в сторону усадьбы. Когда-то он был славным охотником – пока животин на иную дичь не сменил, в облике человеческом. Однако, искусство не пропало – даже теперь, погруженный в свои мысли. Конунг шел почти без шума, ветвей не тревожа да птиц не пугая. Идти в дом не хотелось – сон, похоже, сегодня решил вовсе оставить Гандальва, а пролежать пол ночи, смотря в потолок – удовольствия мало. Так что конунг альвхеймарский уж битый час нарезал круги по селению, надвинув шапку пониже. Не хотелось ему на вопросы всякие отвечать – бессонница к доброте не располагает, а ссориться с воями союзников – дело последнее. А так… ну, ходит себе мужик…может, в дозоре, али по поручению какому направился… словом, в личине такой был конунг неузнанным – да и мало кто из союзников его хорошо различал без конунжьих знаков. А крепких мужей такой стати в Северных землях в достатке. Гандальв – не Ахти, чтоб ростом меж люда с первого взора выделяться. Все было тихо… и вдруг ночь раскрасилась бликами пламени. Сперва конунг не понял, что же стряслось: мелькнула мысль, что вои хмельные селение подпалили. Однако, пожар занимался над крышей усадьбы… да над отведенными ему лично хоромами. Серый конунг стал пробираться к месту побоища… активно работая локтями, потому как обезумевший от страха поток тел тек по узким улицам как раз в обратном направлении. До горящего дома Гандальв так и не дошел – с первого взора было понятно, что ныне явление его положения не спасет, а врагов лишь порадует. Лица агдирцев были славно видны в бликах пламени – и узнал владыка Альвхеймара старых врагов. В бессильной злобе сжались гандальвовы кулаки – видел он, как падают вои его под безжалостной сталью. И диво хотелось сейчас выйти да стереть насмешку с лика Гутхорма-поганца, сделать так, чтобы кровью он, как водицей студеной умылся… за спиной помстилось движение, и конунг ударил, не оборачиваясь. Кого в такой час ждать за спиной, кроме врага? И лишь позже глаза сказали ему про ошибку – не агдирец то был, а баба всего лишь любопытная. Кого-то смерть да огонь гонит прочь, а кого-то притягивает к себе, как волшебный манок. Ныне любопытство стоило женщине жизни – бил конунг не жалеючи, а выучка его славной по праву считалась. Пусть ее. Конунг забыл бы о жертве сей же момент, кабы не воспрянула в груди его мудрая осторожность, до того поглощенная бешенством.
«Нападающие ведь не уймутся, огненной бороной пройдутся по всему селению, в поисках уцелевших врагов», - говаривали его опыт до смекалка. А Гандальв вовсе не желал умирать, загнанным в угол, от стрел какого-то худородного бонда. Тем более - не отмстив Харальду с дядей за новую подлость да за кровь своих воев погибших.
Решение нашлось быстро: в коей то век вспомнил конунг добром меньшего сына, сказаниями да песнями интересовавшегося. Бог Тор, как гласили легенды, чтобы молот вернуть в платье невестино переоделся, да в том виде и отомстил тем ворам-великанам… значит, и потомкам его деяние бога повторить не зазорно. Конунг подхватил убитую бабу и потащил ее в дом, откуда несчастная вышла минуту назад. Он ждал шума – но напрасно. Боги были ныне на стороне Гандальва - горница оказалась пуста, только в углу тонко заплакал ребенок. Владыка Альвхеймара задумчиво посмотрел на люльку, скрывавшую розовое тельце, и подумал не стоит ли взять с собой дите для достоверности. Однако же, новорожденные орут в самый неподходящий момент – то конунг помнил по собственным детям. Кроме того, если он вырвется, идти придется по зимнему лесу, пешком да далече. Для младенца то – верная смерть, а отправить его с легким сердцем в сугроб не желал даже жестокосердный конунг. Так что вместо живого чада взял он полено да укутал, как малое дитятко. И в виде том вышел вон…
Разгоряченные битвой да кровью нападающие пробегали мимо, особого внимания на местных не обращая. Известно только богам, какой волей удержался Гандальв от того, чтобы добавить агдирцам улыбок, глотки порезав, но – сдюжил. И вскоре стоял уже на окраине леса, глядя на кладбище собственных надежд. Ну, да ничего! Покуда он жив, Альвхеймар не сломлен!
Конунг повернулся и углубился в лес. Впереди его ждало многодневное путешествие в одиночестве.

Харек увидел еще издали, что битва превратилась в настоящее побоище, и что пока они возились со своими ранеными и собирали стрелы с поля боя, бонды, сбежавшие из битвы, пришли теперь на помощь Гудбрандову войску. По его приказу ирландцы вскинули луки, и выпустили четыре залпа. Стрелы начали разить бондов в незащищенные спины, и один за другим стрелки стали валиться в снег. Опытные лучники разили почти без промаха. Увидев, что и здесь враг настиг их, ополченцы побежали в сторону леса, все еще отстреливаясь. И тут их настиг другой отряд выходящий прямо из леса.
Харек видел как отряд врагов, ведомый воином огромного роста, прорвался и поспешно отступает к реке. Харек приказал отряду Брана добить врагов, а сам, прихватив три десятка из отряда Брана, устремился наперез отступающим супостатам.
- Не успеем, задыхаясь, с хрипом проговорил один из воинов. - Воины устали.
- Лучники ко мне! Крикнул Харек. - Видите тех викингов, которые идут к реке? Догоните на расстояние выстрела, и поразите стрелами.Пусть думают, что они в безопасности и ступят на лед. Там их и настигнет кара божья...
Тем временем отряд Лиама вклинился в толпу усталых хирдманов из дружины Гудбранда. Увидев бегство своего вождя, и пришедшее в помощь агдирцам подкрепление, даже опытные хирдманы упали духом.
Людям Ахти повезло - Харек подошел слишком поздно, чтобы остановить их и заставить принять битву, поэтому бонды и хирдманы успели в лес забежать, да там среди деревьев от стрел укрыться, хотя - понимали и они, что усталые споро от погони убежать не сумеют. Несколько бондов пали от финских стрел уже у кромки леса - на их гибель остальные внимания не обратили, своя жизнь дороже была. О сражении никто и не помышлял уже. Остатки войска Ахти бежали кто куда думая лишь о спасении своих жизней - кто к усадьбе, кто к деревне. Им в спины летели копья и стрелы.
- Пусть бегут! - крикнул Лиам, устало опускаясь прямо на снег.
- Воины устали! - сказал кто-то из десятников. - Третью битву мы не выдержим!
Из лесу вышел невысокий человек в волчьем тулупе и меховой шапке.
- Урво! - воскликнул Харек.
было видно, что финн бежал со всех ног, и запыхался.
- Вождь твоя уходить! Сюда идти люди их вести Серый Волк! Много люди! - прохрипел он.
- Люди Серого Волка? Гандальва? Много?
Финн закивал.
- А наши?
- Люди Серого Волка убить наши люди много. Наши люди бежать. Люди Серого Волка идти сюда! Я бежать впереди! Они идут сюда! Ваша нужно уходить быстро!
- Спасибо тебе, друг, - сказал Харек, положив руку на плечо финну. - Я этого не забуду. Возьми это обручье - он снял последнее золотое обручье с руки.
- Отходим к лесу! - прокричал Харек. - Всех своих раненых с собой! Сюда идут подкрепления!
Ирландцы бросились подбирать своих раненых товарищей, которые еще дышали, и вдвоем или втроем потащили их к лесу. Благодаря усталости противников и внезапности нападения, убитых среди отряда Харека было немного, а раненых всего около двух десятков. Вскоре все ирландцы отступили за стену деревьев.
- Рубите стволы! Делайте засеки! Если сюда придет все альвхеймарское войско... мы не выстоим. Быстрее!
Ирландцы поспешно принялись за работу, рубили деревья и перетаскивали бревна, образуя заслон.
- Ахти! Беги к лучникам и верни их назад!
- Мой бежать и сказать -ответил Ахти, привязывая снегоступы.

Сообщение отредактировал Ноэль - 24-03-2007, 11:23

Халльвард и Сигтрюгг.
С Тельтиаром

Когда Кьярваль, новый воин в их отряде и бывший гонец, уснул на ворохе соломы, сказавшись уставшим с дороги, Халльвард и Сигтрюгг вышли из сарая, чтоб не мешать ему.
- Мы так и не узнали, каким оружием владеет он ладнее всего, - вдруг вспомнил Сигтрюгг. - А ведь оружие и доспех ему тоже предоставить надобно. Да и приходилось ли ему сражаться вообще?
- Уж кому говорить об опыте в сражениях, так не нам с тобой, брат, - напомнил ему Халльвард, подтрунивая над братом. - Впрочем, мы ведь порешили - раз Асгаут его послал, значит, не просто так.
- А не осведомиться ли нам о том у самого Асгаута? - предложил младший. - Пойдем найдем его, Халльвард.
- Знать бы где, - вздохнул Халльвард. - Начать, что ли, с кузницы? нам в любом случае туда дорога - касемо оружия-то...
Как ни странно, сам ярл тоже был кузнице, причем говорил с мастером совсем не об оружейных делах.
- Сумеешь такую же сотворить? - Показал кузнецу обрывок послания с печатью Асгаут.
- Отчего же не сумею, сумею - отвечал широкоплечий бородач, одетый в один только кожанный передник, да добрые сапоги. - Но стоить будет немало, ровно как и мое молчание.
- За ценой не постою, сам ведаешь, железодел, - хмуро пообещал ярл. Слова о плате за молчание его не радовали.
- Ну что же, тогда золотом плати, десять кусков сейчас, еще двадцать после...
Еще за два шага до кузницы услышал Сигтрюгг голос ярла.
- Там он, - кивнул мальчишка старшему брату, и тот толкнул дверь.
- Дня доброго вам обоим, - начал Халльвард, входя, но что-то его остановило. Кажется, они потревожили и Асгаута, и кузнеца.
- Согласен, - прервал слова кузнеца ярл, - опуская ему что-то в большой карман на переднике. - Чтоб к вечеру сделано было.
Затем он обернулся к мальчикам:
- И вам не хворать, выспались?
- Выспались, - усмехнулся Халльвард, - да только мне и во сне чудилось, что ты меня боевой науке опять учишь.
- А мы ведь по делу тебя искали, ярл, - вставил Сигтрюгг, - человек тот новый, которого ты к нам прислал - кто он таков, кроме что гонец? Не все он нам рассказал, да и мы его не обо всем спросили. Не ждать ли нам худа от него?
- Ты лучше наяву науку боевую наяву постигай, - кивнул старшему ярл. - Что же до воина того, то и сам я о нем мало знаю, кроме как, что он из людей Альхейма Смелого, человека достойного и отважного. У такого плохих хирдманнов в дружине быть не может.
- Славно это, - Халльвард откинул упавшую на лоб прядь волос, - но его нужно оружием обеспечить и доспехами. Найдется ли у тебя, ярл, лишнее, или ковать придется? - при последних словах он мельком взглянул на кузнеца, который смотрел на него как-то подозрительно.
- Думаю, добрый Гудвар что-нибудь подберет хорошее, - отвечал Асгаут, кивнув кузнецу. - Кинжал, как я помню, при гонце был, так что ему какой доспех бы не помешал по размеру и топор боевой.
- Справим, к вечеру заходи, господин, все будет.
- Он ведь поначалу как пришел, за Халльварда меня признавать отказался, - вспомнил вдруг старший брат с улыбкой. - Да, по всему видать, что на воина я покуда не похож... А что за дело у тебя тут, Асгаут? Ты, верно, насчет оружья нового приходил?
- Да, насчет оружия супротив ворога коварного, - отвечал ярл. - Хотя есть у меня и для вас, братья, новость, добрая или худая, тут уже вам решать.
- Так говори, не тяни, - насторожился Халльвард. - Случилось чего?
- Отыскал я меч вашего отца, народ поспрашал, - произнес Асгаут, приблизившись к старшему. - Херсир по имени Стейнмод Молчаливый ныне им владеет.
- Какое же он на него право имеет? - возмутился Халльвард. - МОй отец был всем известен в дружине Гандальва Серого... а Стейнмод этот кто же таков? Как к нему мог этот меч попасть?
- То в дружине Гандальва, - отвечал ярл назидательно. - Но Гандальв разбит, а херсир Стейнмод - знатный воин Харальда Хальвдансона, и меч этот как трофей себе взял.
- А нельзя ли мне этот меч назад получить, Асгаут? - понадеялся халльвард. - Быть может, смогу я убедить Стейнмода отцовское оружие мне возвратить?
Ярл нахмурился, обдумывая слова Халльварда, и через некоторое время ответил:
- Стейнмод воин знатный и благородный, богов чтящий, а потому понимать должен, что такой меч родовой, - говорил Асгаут. - Конечно, виру он с вас стребует, но не думаю, что в просьбе этой откажет.
- Значит, мы его можем назад получить, - обрадовался Сигтрюгг. - Вот только виру где же взять?
- Обещали нам за отца выплатить, - тихо проговорил Халльвард. - В любом случае, брат, нужно нам будет переговорить с херсиром этим.
- Думаю, того, что за смерть отца вашего от конунга положено было, вполне хватит, чтобы меч отцов вернуть, да еще брагой пенной сделку эту скрепить, - улыбнулся Асгаут. - Впрочем, чего нам здесь разговор говорить, кузнецу честному мешать, пойдем во двор.
- Пойдем, - согласился Халльвард. Выходя, он оглянулся на кузнеца - тот провожал их напряженным, по-прежнему подозрительным взглядом.
Однако, не успели они отойти и на пару шагов от кузницы, как подбежал немного подуставший хирдман, остановившийся подле мальчиков.
- Грозный ярл, прости, что беседу вашу прерываю, - обратился он к Асгауту, и после кивка обернулся к Халльварду. - Хельд Халльвард Вебьернсон, конунг Харальд тебя видеть желает!
- Меня? - опешил Халльвард. - Что же, тогда спешить мне надобно...знать бы еще зачем. Оставлю я вас, Асгаут-ярл и брат мой.
И с этими словами Халльвард удалился вместе с посланником молодого конунга.
"Неужели какое дело для нас нашлось?" - подумалось младшему его брату. Но мысли свои он решил покуда держать при себе.