Властитель Норвегии. В Кольце Врагов, Сага о Северных Землях - 2

Во время этих бурных изъяснений жрецы о чем-то совещались в стороне. Неожиданно встал жрец Одина из Винугльмерка. Он направил взгляд своих колючих глаз из -под кустистых седых бровей прямо на Ассу, и произнес глухим и скрипучим голосом. Увидев что жрец Верховного бога поднялся со своего места, толпа сразу затихла.
- Кюна Асса. Ты сидишь на этом троне не по праву рождения, и не по праву наследования, и даже не по заслугам. Ты заняла его своею волей и по своему произволу, чем прогневила богов. Ты порпосила отсрочки, потому что на границах наших земель война, и все соседи ополчились против нас и идут войной против нашего коннунга, пользуясь тем что он еще молод и не успел взять бразды правления. Коннунг сейчас нам нужен на поле боя, чтобы через него боги явили нам свою волю, и если на то будет их воля, приведут наширати к победе. Ты лучше всего справлялась с управлением мирными землями, но в годы войны и бесдвтйи от женщины на троне не больше пользы, чем от собаки с рулевым веслом на боевом корабле. Посему от имени всех жрецов, которым дано право говорить от имени богов, я говорю тебе. Сегодня ночью Харальд пройдет обряд посвящения богам в Священной Роще, и он уже завтра он сможет возглавить поход. Ты видишь, что народ нашей страны готов и желает признать и провозгласить Харальда законным наследником Хальвдана. Народ Агдира, Вингульмерка и Вестфольда, признаешь ли ты Харальда, сына Хальвдана, достойным звания и коннунга, и таким, кто имеет право на перстол?
В ответ донеслись громкие крики.
- Харальда в коннунги! да здравствует коннунг!
- Воистину неопытный юнец не может взять бразды правления. не пройдя посвящения, не познав бремя власти и горечь отвественности не только за себя , но и за свой дом, свою семью, и свой род и своюб страну. Посему я объявляю вам решение Законоговорителей - пусть юный Харальд возглавит наши войска. и поведет рати на битву. И если он победит, отстоит родную землю, и покажет себя достойным править совим народом - ты, кюна Асса, должна будешь покинуть этот трон, и на следующем Тинге в день Летнего солнцестояния Харальда должны провозгласить коннунгом. Таково наше решение, ты знаешь кюна, что оно соответствует нашим законам и обычаям, которые были даны нам самими богами в ту пору, когда они ходили среди нашего народа. Берегись, кюна, если ты осмелишься нарушить наш закон. Ибо ты на этом троне была временно, а Харальд по праву рождения имеет право наследовать Хальвдану коннунгу и править его землями. Это не мешает тебе быть советчицей и наставницей юного коннунга, но бразды правления ты должна передать ему. Я все сказал. - с этими словами старый жрец Одина уселся на скамью.
С места поднялся Торлейв.
- Законоговрители огласили свою волю. Теперь, когда сам юный коннунг поведет в битву свои войска, пусть все Хёвдинги соберутся вечером в священной роще и произнесут клятву привести свои рати под начало Харальда и дать ему свое войско.
А пока пусть те, у кого етсь жалобы и нерешенные споры идут для решения к кюне и законоговорителям, а потом с заходом солнца, у нас будет большой пир и праздник в честь нового года. Радуйтесь и веселитесь люди. Старый год умрет, но после него родится новый.

Вот теперь у Гутхорма полегчало на сердце. Теперь, если конечно Харальд покажет, а конунг Хрингарики был уверен в племяннике, себя хорошим вождём и сумеет отстоять Агдир, то кюна Асса уже не отвертиться. Решение тинга неоспоримо! Правда, старуха хитра и вполне может подослать к Харальду ниддингов, или ещё чего по-хуже придумать, но уж с этой напастью он, Гутхорм Юный олень, постарается справиться.
Уже во время пира, следовавшего за тингом, конунг учитель Харальда посмотрел на Рагхильду.
"Да, сестра справится! Она помешает врагу внутреннему, а я помогу справиться с внешним! Харальду нечего бояться" - словно пытаясь успокоить самого себя, думал Гутхорм.

Пока звучала речь жреца Одина, кюна Асса не шелохнулась на каменном троне. Бровью не повела, взгляд не опустила. Так и сидела, молча и неподвижно, словно резное изваяние, густо увешанное золотыми украшениями.
Говорить? Зачем? Согласиться со жрецом — значит заранее освободить трон и ждать любимого внука с войны: царствуй, вяз сражений! А возразить — потерять все, что только что удалось отстоять. Передышку. Надежду.
Харальд уходит на войну. Война — дело опасное. Многие возвращаются оттуда только в песнях скальдов и в воспоминаниях соратников.
Если Харальд погибнет — кюна Асса будет рыдать. Искренне. Горько. Внук все-таки...
Зато ее перестанут мучить воспоминания о постылом муже, убитом копьем на сходне собственнного корабля. Причем копье метнул слуга Ассы. Преданный, доверенный слуга, унесший в могилу тайну пославшей его госпожи.
Муж — ладно, мужа не жаль. А вот Харальд...
"Боги, избавьте меня от страшного греха! Отворите для юного героя двери чертогов Валгаллы, посадите его по правую руку Одина, поднесите ему рог с хмельной брагой!.."
Ну, почему маленькие волчата вырастают и становятся волками?..

После тинга к Укси подошел Гутхорм и велел ему не спускать глаз с Харальда. Укси и так все время был рядом с юным конунгом, но раз Гутхорм сказал не спускать глаз, значит опасность может исходить от кого угодно.
Поэтому телохранитель не расставался со своим вождем ни на минуту. Укси Рагнарсон подозревал всех и каждого, как говорил ему когда-то отец "самый опасный враг - предатель, тот кто ходит с тобой рядом, кто сидит с тобой за одним столом, а предать может каждый, поэтому не верь никому".
На пиру Укси держался рядом с конунгом, в этот вечер он пил только воду. За столом рядом с конунгом сидели еще два телохранителя, он знал их обоих. Укси обменивался с ними напряженными взглядами, один из телохранителей не выделялся из толпы гуляющих гостей, это была идея Гутхорма. "Пирующий" воин прикрывал двух других телохранителей.
Укси старался следить за каждым из присутствующих и за всеми сразу. Вот один из них схватился за нож и стал размахивать им, обьясняя своему собеседнику подробности какого-то поединка, другой пялился на конунга не сводя глаз, но заметив взгляд Укси, отвернулся. По другую сторону стола "гуляющий" телохранитель отпил из поднесеного служанкой кувшина и незаметно кивнул Укси, тот сделал знак служанке, чтобы она наполнила кубок конунга.
Пока ничего серьезного не происходило, пару раз кто-нибудь из гостей начинал буянить, но таких особо буйных унимали или соседи, или охрана, которая выводила не в меру выпившего воина из за стола.

Альвхеймер. Гандальв и Барвайг.
___________________________________________________
- Приветствую тебя, Серый коннунг, - Барвайг Красный наклонил голову перед вошедшим Гандальвом.
- И тебе, ярл, поздорову, - чинно, как и велел обычай, ответствовал владыка Альвхеймера. - Как подготовка к войне?
- Хвала богам, руки у твоих гридней крепки, глаза - остры, а доблесть - несомненна, - произнес ярл Барвайг. - С такими воинами можно биться и с ледяными великанами и воинством Локи, не то, что с людьми. Отдавай приказ выступать - и клянусь бородой, нам не потребуется и пары седмиц на все сборы.
- Воистину, я рад, что мои воины еще не прикипели сердцами к покою и желают себе ратной славы, как и положено викингам.
- Видит Один - все мужчины твоих земель будут рады битве... даже почтенные старцы, уже заслужившие отдых. Что же тогда молвить про молодых, грезящих славой?
- У Одина только одни глаз - но этим оком он зрит исключительно правду, - хмуро ответил коннунг. - Я - не бог - смертный муж, - но даже я вижу в речах твоих долю лукавства, хоть и рожденую заботой.
Скажи мне, Барвайг, где сейчас... этот?
Никто из двоих воинов не усомнился в том, кого имеет в виду коннунг Альвхеймера:
- Твой сын ушел в лес по моему поручению.
- В лес и по поручению ярла... Тор мне свидетель, Барвайг - я сам поставил тебя руководить Хаки, но сердце мое обливается кровью.
Видя, как коннунг из рода коннунгов бесприкословно подчиняется одному из моих людей и шастает по лесам, вместо того, чтобы сидеть во главе стола средь моей дружины, я, муж и воин, готов плакать как Сид, когда коварный Локи обрезал ей волосы.
- Легенды гласят, что жене Тора затем многократно воздалось за ее слезы, - осторожно возразил Баргайг. - Я - лишь ярл, но молю тебя, коннунг о милости. Дай Хаки еще один шанс.
- Этот поход и будет его шансом, Барвайг. Но... отправляю его на войну без должной гордости в сердце.
- Наша победа избавит тебя от сомнений, владыка.
- Очень надеюсь на то, Красный ярл. Сообщай мне все новости.

Близ Альхейвмара
Эгиль мысленно помянул кровь ётунов – тогда он слышал мало, и лишь сделал вывод, что Хаки – не из простых.
И верно – сын конунга… Но вот думают люди о нем дурно.
Однако что-то надо было сказать.
– Воинов, знатных доблестью, у меня самого хватает, – Эгиль вновь улыбнулся и погладил шерсть волка. – А найти красавицу, что пойдет за мной… скорее уж в Вальхалле кончится эль. Но слова твои меня удивляют – разве может наследник конунга быть трусом? Многие могут считать его таковым…
Почему-то брошенные слова насчет труса зацепили Эгиля. Может, потому, что он хорошо помнил, как сотоварищи убеждали отца, что из слепого воина не выйдет… и что он им тогда ответил.
А у Хаки, видно, такого отца нет.
– Если же он и в самом деле таков, то мне жаль, – промолвил Эгиль. – Или мне следует пожалеть тех, кто считает его трусом – когда поймут, что ошибались? Но оставим этот спор. Послушай же…
Убив Рагнара, Эгиль, сам не зная зачем, снял с его шеи ожерелье – веревку с деревянным молоточком. Видно, знак Тора… Пробежав пальцами по молотку, он различил знаки, складывающиеся в имя «Рагнар» и понял, что воин носил это, чтобы не оставить свое тело безымянным.
Сейчас Эгиль вытащил именно это ожерелье.
– Я встретил человека, разбудившего опасные силы, – промолвил он. – И погибшего от них… я видел его смерть. Он назвал имя Хаки, и умер. Потому я и искал Гандальвсона – чтобы сказать о смерти знающего его. Держи.
Эгиль уверенно бросил ожерелье в сторону собеседника.

Пока другие пировали за большими пиршественными столами, которые были вынесены на лужайку для тинга, к Хапральду тихонько подошел Торлейв.
- Идем со мной, Харальд. - прошептал он на ухо юноше. - Возьми с собой двоих телохранителей, и сейчас мы пойдем в Священную рощу. Выйди тихо, якобы отлить, чтобы никто ничгео не заметил. Я и жрецы главных богов посвятим тебя в коуннунги. Кто знает, будет ли еще у нас время для подобных церемоний. Я чувствую, что уже не будет, и грядут тяжелые времена, когда засмыпая после тряжелого дня,ты не будешь знать, что случится завтра. И положение светил не всегда будет таким благопритяным, как сегодня, а это ведь преджрекает всю судьбу твоего будущего правления... Что касается твоей бабки, за ней присмотрит твоя матушка и наши жрецы... Идем...

Лес близ Альвхеймера. Хаки Гандальвсан.

Хаки склонился, чтобы подобрать ожерелье.
«Рагнар… человек ярла Барвайга. Но… почему он упомянул меня? Разве что – как проклятие, в знак потерявшейся удачи?».
- Мне знаком этот амулет, незнакомец. Его носил один из воинов моего коннунга, никогда не дававший поводов усомниться в собственной доблести. Но… возможно, ты скажешь, что за зло подстерегло в лесу достойного гридня, и почему он произнес имя Хаки вместо коннунга и богов?
Конечно, я передам твои слова родне Рагнара… и сыну Гандальва, если желаешь. Однако, знаю я, что Хаки отнюдь не в чести у воинов своего отца, и никогда не был другом Рагнара.
На этом вполне можно было остановится, однако сына коннунга всерьез зацепили слова незнакомца о жалости. Поэтому, он все же продолжил:
- Видимо, ты и правда издалека, раз не знаешь истории этого труса. Иначе удивился бы предсмертным речам Рагнара больше моего. Я расскажу тебе – благо подобное здесь не секрет. Много лет назад коннунг Гандальв потерял двух сыновей в битве с врагами. А Хаки вернулся… врагов было много, но злые языки говорили о трусости в битве. Коннунг закрыл глаза на малодушие сына – благо, тому было лишь пятнадцать зим ,и он почти не имел опыта подобных походов. Младший сын – не наследник, однако, волею богов, Хаки вдруг сделался сыном единственным, и Гандальв вновь отправил его на войну… и за невестой. Прекрасный способ восстановить замаранную честь и доказать свою храбрость… - Хаки слегка запнулся перед тем, как продолжить, - не взирая на давность лет, воспоминания были очень болезненными: - В итоге из посланного с Гандальвсаном отряда вернулась лишь горстка пленников, выживших милостью супротивников. Множество воинов, краса и гордость Альвхеймера, отправились в Валгаллу до срока, а Хаки был слугой на свадьбе своего соперника.
- В твоем сердце еще осталось какая-то жалость, путник? Судить – дело богов, но – думаю я, что неудачник и трус достоин презрения воина, а не его жалости.

Сообщение отредактировал DarkLight - 5-10-2006, 10:00

Близ Альхейвмара
«А голос у него дрожит, – отметил Эгиль. – И это не страх перед моими братьями… такое чувство, что ему тяжело говорить такое о Хаки. Уж не друг ли он ему? А рассказывает такое лишь из привычки говорить правду».
– Не мне упрекать других, – чуть усмехнулся Эгиль. – Ты видишь у меня на поясе меч? Или топор? Обычно убиваю не я, а мои братья. Так что я не буду марать грязью человека, которого никогда не видел и не знаю – не мое это дело и не дело вообще. А жалость… я никого не жалел и не буду жалеть. Ни себя, ни других.
Он вновь погладил шерсть стоящего рядом волка.
– А что до погибшего – знай, что за ним явилась тень из прошлого. У таких созданий бывают острые клыки… очень острые…
«Все. Хватит разговора – а то еще кто удивится, что посланный в лес не возвращается и отправит воина посмотреть».
– Я сказал все, что хотел, человек из Альхейвмара, – промолвил Эгиль. – И передал оставшееся от воина твоего конунга. Теперь прощай… или до встречи?
Не давая времени на ответ, Эгиль шагнул назад в лес, повернулся и перешел на бег, не снимая руки с загривка волка; следуя за движениями того, он избегал деревьев.
Стая еще с полминуты недружелюбно разглядывала человека, а затем последовала примеру вожака.

Агдир
Харальд кивнул, про себя удивляясь мудрости Торлейва, и делая зарубку в памяти. Конунгу нужно учиться у всех – иначе не стать ему великим правителем.
А проблему ухода юноша решил очень быстро: поймал за рукав разносившего еду, и тихо велел – передать пару слов двум верным воинам. Со стороны казалось, что юный конунг приказывает принести еще вина; и ведь действительно принесли – такой была вторая часть приказа.
Через пару минут Харальд встал и покинул зал; кто бы этому удивился? По нужде уже некоторые выходили. К его счастью, по той же надобности вышли еще пятеро, среди которых и были позванные Харальдом.
Так что какие-то несколько минут спустя Харальд уже подходил к Священной роще.

Сообщение отредактировал V-Z - 4-10-2006, 11:50

"Как я и думал, Харальд - коннунг." Подумал Гримкиль провожая Харальда взглядом. На тинге он пару раз встретился с Гутхормом взглядом и теперь очень хотел кое-что ему сказать.
Найдя его он прошёл мимо, намеренно задев его плечом.

Хрингарика

- От кого? - возмущался Владимир, увидев посланника Фроди.
- От фроди сына Эйстейна, я к Гримкилю...
- Пускай проходит. Эй, повара накормите нашего гостя... - Встрял в разговор Раги. - Гримкиль скоро вернётся, так что подожди немного...

Лес близ Альвхеймера. Хаки
_______________________________________________________

Волки скрылись из виду так же неожиданно, как и появились, но Хаки понадобилось еще некоторое время, чтобы выйти из ступора.
- До встречи, лесной призрак... до встречи... - запоздало прошептал во след незнакомцу сын коннунга. Почему-то он был уверен, что нити их судеб еще пересекутся под ловкими пальцами прядильщиц судьбы. Но – лишь лес ответил ему недовольным шелестом ветвей. Здесь, под сенью столетних древ властно царила осень, и Хаки для себя неожиданно обнаружил, что уже успел замерзнуть. Он зыбко передернул плечами и направился к воротам, на ходу запахивая плащ. Амулет Рагнара Гандальвсан машинально засунул в карман - и тут же о нем забыл, погруженный в собственные раздумья.
А возле усадьбы Хаки натолкнулся на Хильдена - и сразу же вспомнил о цели лесного похода. Стрелы!!! О главном-то он и забыл! Но злоязыкий ярл не дал зятю произнести слов оправдания:
- Где тебя так долго носило, сын Гандальва? - недовольно молвил отец его жены. – Уж, верно, не по воинским делам, раз возвращаешся с пустыми руками. Прибыл гонец издалече, наш коннунг ждет тебя в горнице. Поспешай!
И Хаки бегом бросился на зов, оставив без ответа насмешку ярла.
При мысли об отцовском гневе все остальные мысли просто вылетели из головы. Властитель Альвхеймера никогда не славился мягкостью… и милосердием

Альвхеймер. Коннунг и дружина.
_________________________________________________
Гандальв нахмурил кустистые брови, когда его сын Хаки вбежал в дверь с неподобающей властителю поспешностью. Дело коннунгов - выступать не спеша, неся себя, как славный меч предков на подушке. А этот... мало того, что уродился Локи знает в кого - ни кожи, ни рожи, да еще с сердцем заячьим, так еще и бегает по дому, что черная девка по поручениям госпожи. Тьфу! Хоть бы видимость достоинства пред гостем явил! Нацепил хоть умную личину, коль нутро подкачало...
Коннунг мрачно пообещал себе серьезно разобраться с наследником после - и посмотрел на чернобородого посланника:
- Приветствую тебя на землях Альвхеймера, воин! Мои мудрые гридни говорят, у тебя дело большой важности. Так молви же слово о том, чей ты человек и какой из коннунгов Севера говорит твоими устами?
- Доброго здравия - и богатой добычи тебе, Гандальв, - поклонился в пояс посланник. - Прибыл я издалече, а свои слова мой коннунг доверил не мне, а рунам. Ибо мой ум - скуден, а язык - слишком беден для разговоров мудрейших.
И гонец с очередным поклоном протянул коннунгу свиток пергамента.
"Значит, тут дело приватное", - смекнул стоявший рядом с властителем Барвайг. Гандальв лишь кивнул Хаки - возьми, мол. Тот принял послание с аккуратностью человека, преклоняющегося перед книгами.
- Благодарю за службу, гонец. Отдохни же под моим кровом, утоли голод едой, услади уши музыкой скальдов, а очи - девичьей красой. Но - не налегай на хмель, ибо я скоро напишу ответ пославшему тебя с вестью.
Посланник вышел, а Гандальв жестом отпустил всех, кроме Хаки и Барвайга. Затем - бросил сыну только одно слово: "Читай".
Гордый коннунг Альвхеймера так и не затруднил себя изучением грамоты.
__________________________________________________
На рассвете следующего дня войско Альвхеймера выступило в поход. Воинов провожали всем селением.
Но по ту сторону ворот единая масса людей и лошадей организованно разделилась надвое. Гандальв с дружиной направился в одну сторону, а Хаки и Барвайг со своими гриднями - в другую.
Война начилась.

Сообщение отредактировал DarkLight - 5-10-2006, 10:07

Агдир. Пир после тинга.
___________________________
- Осторожнее, доблестный! - не очень дружелюбно сказал Гутхорм и только потом посмотрел на толкнувшего его.
Где-то он его видел. Вкупе черты лица никого не напоминали конунгу, но вот по отедльности. Где-то он уже видел их.
"Скорее всего мы знались с его братом...или может с отцом"
- Скажи мне, воин, как тебя зовут и не мог ли я где-нибудь видеть тебя или твоих славных родственников? - уже теплее произнёс конунг.

Сообщение отредактировал Orrofin - 4-10-2006, 16:32

Торлейв вышел из зарослдей навстречу Харальду и его телохранителей и знаком велел следовать за ним.
Деревья в Священной Роще были высолтой с дом или даже с два дома, а смтволы были такие толстые, что обзвтаить их могли лишь 8-10 человек, взявшись за руки. Это была одна из старейших священных рощ в Северных землях, по преданию посаженная еще тогда, когда боги еще являлись людям и ходили среди них.
Юного коннунга уже ждали. 10 жрецов и жриц - все в белых одеждах, с венками и ги рляндамии из цветов и трав. Посреди поляны горел костер, а отблески костра бросали причудливые тени на вырезанные прямо в стволах деревьев статуи богов. Возле трех статуй стоял огромный круглый стол, тоже вырезанный из ствола огромного священного дуба, который уже был повален бурей. на столе лежали копье, меч, молот, боевая секира, серп, тесак, пила и рыбацкая сеть. А посреди стола лежало кольцо - копия кольца Драуппнир на котором клялись сами боги. На алтаре лежала круглая буханка хлеба, рыба, кусок мяса и очищенная от кожуры репа. Междлу ними стояли четыре чаши - с водой, с молоком, с кровью и с пивом.
- Как видишь, все готово к твоему посвящению. Подходи к алтарю... - сказал Торлейв.

- Скорее всего ты знал моего отца Громкиля. Я скрываю своё лицо из причин, о которых тебе знать не нужно. Я хочу задать тебе вопрос: почему ты ушёл на тинг, когда твои земли раздирают разбойники? - Глаза Гримкиля - единственные, нескрытые маской, черты его лица он унаследовал от отца - горели от злости. В переговорах он был подобен бешеной собаке, а в бою - хладнокровному вожаку стаи.

Хрингарика

- Кегни, знаешь, где деревня Атли Тощего? - Раги решил, что ярл излишне торопился и поэтому посмел дать его задание Кегни и его банде.
- Намёк понят...
- Стой, Атли оставь в живых.

Чернобородый Барди вернулся с хорошими вестями. Мысли, аналогичные тем, что бродили в его голове, посещали и ещё кое-кого из мужей. Войско Альвхеймера уже выступило в поход, Гримкилm ответил более уклончиво, но, как понял облачённый доверием дружинник из разговоров, тот давно уже сам оторвать себе кусок от жирного пирога, ибо старые обиды и жажда мести так и пенились в нём, то и дело выходя из берегов. По словам чернобородого тот держал своё войско в боевой готовности беспрерывно и готов был отправить своих молодчиков в рейд в любой момент.
За те дни, пока посол мотался по другим уделам, Хегни тренировал дружину. В первый вечер он, по своему обыкновению, пришёл к брату, но на этот раз тот не стал с ним пить пиво.
- Пива выпьем, когда дело сделаем, - сверкнул глазами из под кустистых бровей старший брат и Хегни понял, что сегодня пирушка отменяется. Но широкая душа Хегни просила чего-то. Чего-то важного, не мелкого, сиюмоментного, а глобального. И этим глобальным стали планы Фроди, так старательно запиханные в его душу. И Хегни тренировал воинов, проверял их оружие, суетился между кузней и ристалищем, давая советы больше жестами и рыком нежели членораздельными словами. Но все и так его слушались и повиновались с полуслова, ибо попадаться под горячую руку не хотелось никому. Тут и застал его Фроди, который, сам в тот день пожаловал на надел брата.
- Пора, - сказал старший из сынов Эйстейна младшему.
И тот понял, что пришло время выступать.

Сообщение отредактировал Torvik - 24-10-2006, 8:13

Гутхорм нахмурился.
- Хрингарика мне дорога...но судьба племянника и сестры сейчас важнее!ь От Харальда зависит вся Норвегия, и я был бы просто ниддингом, если бы поставил это ниже судьбы своей вотчины. К тому же, там Атли Тощий. Он сможет продержаться! - ответил конунг, внимательно изучая собеседника. - А теперь скажи ты, Гримкиль Гормкильсон, почему ты скрыл своё лицо за маской7 Али боишься, что узнает кто?
Гутхорму очень не понравились глаза собеседника. Казалось, что ещё секунда и тот вопьётся ему в горло.
"Интересно, откуда эта злоба?"- подумал конунг и не нашёл ответа

Сообщение отредактировал Orrofin - 5-10-2006, 15:59

Дорога на Вестфольд. Хаки Гандальвсан.

Ну, вот и началось. Снова кони приминают копытами траву, уже тронутую ночными заморозками, снова весело галдят молодые и чинно беседуют опытные вояки.
Отряд во время похода, – будто особый мир, абсолютно оторванный от мира внешнего. Наверное, так повелось еще в те века, когда боги ходили по земле…
… погрузившись в свои мысли, Хаки несколько отстал от Барвайга, – и теперь досадливо пришпорил жеребца, нагоняя ярла.
Как и требовал обычай, предводители ехали во главе отряда, – хотя, Один свидетель – сын Гандальва предпочел бы затеряется в толпе. Здесь, рядом с Красным ярлом, он чувствовал себя еще одним знаменем.
Подобные думы имели под собой основание, ибо Гандальв, недовольный явлением сына пред посланником, лично распорядился его экипировкой в поход. И одежа та боле подобала девице на выданье, чем мужу, едущему на войну. Алый плащ, отороченный волком, - дорогая вещь, сотворенная для хвастовства пред соседями, но никак ни для того, чтобы в нем спать у костра. Такие же алые сапоги, с богатой вышивкой и самоцветными каменьями, – что и говорить, то что надо по осенней грязи! Жесткая от обилия узоров рубаха… кольчуга… ну, это, пожалуй, единственная добротная вещь. Вороненая броня обещала надежную защиту телу… но в довершение всего отец строго запретил сыну лук:
- Не конунгово оружие, - веско молвил Гандальв, – и Хаки оставалось лишь поклониться.
Топор властитель тоже отверг, мотивируя это хлипкостью сыновьего сложения – мол, и не размахнется, как должно. Вот и отправился наследник в битву с мечом. Сейчас этот самый клинок – новодел, еще не проливший крови – лежал в повозке среди прочего добра. Оружия предков, закаленного веками, в этот раз Хаки не предлагали - репутация не та. Да последний и не настаивал: к чему обижать доброе оружие рукою неумехи? Сын коннунга никогда не был хорошим мечником, а за последние годы и вовсе утратил все нужные навыки. Новенькая игрушка в усыпанных яхонтами ножнах – тут самое то. Что называется, по руке «умельцу»… до первого поединка.
Когда Хаки был маленьким, отец привозил из викингов берестяные короба, покрытые диковинными узорами. На тонкой коре под рукой мастеров расцветали диковинные цветы, появлялись рыбы, похожие на дев, и лошади с крыльями. Мальчик скользил по узору пальцами, мысленно оживляя фигуры. Зеленые, желтые, красные… а вот теперь сам выросший Хаки казался себе такой фигурой с короба. Пририсованной к отряду для услаждения взора, со всеми функциями красочной безделушки.
А впереди их ждал бой… и старые противники.

Гримкиль лишь фыркнул в ответ.
- Жизнь Харальда не стоит и ломанного гроша, если вокруг не будет ни одного живого человека... Я уберегу Хрингарику от разбойников, если жизнь сотен ты готов променять на одну, то я готов встать между Хрингарикой и разбойниками, чтобы дать тебе возможность понять свою ошибку. А насчёт маски... Моё лицо может увидеть лишь враг в последний миг своей жизни. Можешь быть спокоен за Хрингарику: я не проиграю, не имею права. - с этими словами ярл двинулся к своему коню
"Остался лишь один элемент в ловушке, будем надеяться Раги пустил Кегни, а не наших."

Гримкиль выжал из своего коня всё, что можно, чтобы оказаться у деревни Тощего в срок. Она была на пути в его деревни, так что ярл мог остановить продвижение своей дружины.
Но Раги был умён, чертовски умён. Когда Гримкиль увидел Волчью голову в лесу рядом с деревней, в которой улюлюкали головорезы Кегни. Ни Раги, ни Эрик, ни Владимир не позволили бы такого своим людям, а Лактар убил бы на месте за такое.
Деревня была серьёзно укреплена, поразительно, как разбойники её взяли - наверняка числом. Сейчас нужно было убить разбойников и Кегни, в первую очередь его. Он мог рассказать о нашем договоре, а это непозволительно.

- Ярл, в деревне две сотни берсерков, Атли закидали камнями до смерти, а всех жителей вырезали. - Почти шёпотом говорил Эрик.
- Так уж и всех?
- Всех, включая детей.
- Звери... Чтож, сколько у нас луков?
- Сотня. У ополченцев. - вставил Раги.
- Вы ещё и ополчение успели собрать? Раги, ты воистину подарок богов. Мы превратим деревню в царство Хель. Огненные стрелы, достать мне что угодно, из чего их можно сделать за кратчайшие сроки. Больше сотни стрел нам не нужно. Быстрее, пока ветер дует так, как нам нужно.

Укси по знаку Торлейва не стал подходитьс конунгом к алтарю, вместе с другим телохранителем, они расположились немного в стороне.
Укси стал с интересом наблюдать за происходящим, впервый и, возможно, впоследний раз ему выпала честь оказаться на церемонии посвящения.
Он достал из-за пояса нож и стал вертеть его в руках. Укси вглядывался в лица людей окружающих конунга, под их белыми просторными одеждами можно было не то что меч, а топор спрятать. Телохранитель понимал что с этого растояния, он не успеет подбежать и отразить удар, а вот метнуть нож, это другое дело. Правда метатель из Укси был неважный, но уж лучше что-то чем ничего.
Второй телохранитель стоял по другую сторону алтаря, по его виду нельзя было сказать что он напряжен, но Укси хорошо знал его - парень тоже не спал.

Агдир
Харальд невольно сглотнул - столь отличалась Священная Роща от дома и обычного окружения. И внезапно понял, что даже и не знает, что ему делать.
Его учили владению клинком, но не священным обрядам. И сейчас юноша тщетно пытался найти в памяти подсказку - как же ему должно поступить?
А может... может, это испытание? И ему намеренно всего не сказали?
Харальд решительно подошел к алтарю; провел ладонью над чашами.
И твердо взглянул на Торлейва.
- Я готов, мудрый.

Лес
- Войско готовится к походу? - задумчиво произнес Эгиль. - Плохо. И хорошо одновременно. Правда, серые братья?
Утвердительное рычание прокатилось по поляне.
- Пойдем за ними, - решил Эгиль. - А пока - поохотимся...