Властитель Норвегии. В Кольце Врагов, Сага о Северных Землях - 2

- Подойди, потомок Одина и Фрейра. - сказал кто-то из жрецов. -Боги призывают тебя ступить на путь служения богам и своей стране. Возьми то, что считаешь самым важным, и поклянись, как сочтешь нужным, что будешь использовать это во благо своей страны... Из всех предметов ты можешь выбрать только три. Они и станут твоими,пока ты будешь править... Потом отпей из каждой чаши столько, сколько сможешь, а потом пролей оставшееся на алтарь тех из богов, кого ты чтишь более других. Одна чаша на одного бога. Ты сам призовешь удачу и судьбу на свое правление... Твой выбор должен идти от сердца...

Сигрун Дева Битвы и Эйнар Губитель Заговоренных.

Не хотел Эйнар Губитель Заговоренных, чтобы его жена вновь брала в руки оружие, но не пожелала она остаться в Хольмагарде и присоединилась к нему и его дружине на дороге в Агдир, чтобы поступить на новую службу с теми, с кем раньше бились.
После многих дней пути, показался город, и понятно стало, что слухи, о том, что не все нынче спокойно, верны, и что не зря Дева Битвы и Губитель Заговоренных отправились в путь.
Эйнар с любовью смотрел на супругу свою, спрятавшую тугую золотистую косу: трудности пути не пугали ее, но усталость легла на круглые плечи. Иногда она поднимала взгляд и устремляла его на мужа, улыбалась.
-Славны будьте. Мы прибыли в Агдир, чтобы поступить на службу правителю. - Произнес Губитель Заговоренных - сказал о цели, и сердце Сигрун забилось чаще: может, может, увидит она тех людей, кто принял ее, не постыдившись, с кем билась она плечом к плечу.
Сколько дней было проведено в Хольмагарде и сколько дней в пути из него в Агдир в ожидании?

Сообщение отредактировал Соуль - 9-10-2006, 18:03

Агдир

- Правителю на службу, говорите, - страж у ворот города был еще молод, и едва отпустил бороду, но взгляд его был суров - чужаков нынче в Агдире не жаловали, с одной стороны, но с другой напротив были бы только рады, если к дружине присоединяться ратные мужи. - А сами кто будете?
-Эйнар Губитель Заговоренных ранее сражавшийся во славу Хальфдана, а ныне прибывший вместе с дружиной служить Харольду. - Отвечал славянин.
- Эйнар? - Недоверчиво переспросил стражник. - Не ты ли ходил в поход к Хрингарике пятнадцать лет назад?
-Ходил. Да не только я, но моя жена Сигрун Дева Битвы. - Воительница подъехала к мужу своему и наклонила голову, опустив взгляд в гриву коня.
- А помните ли вы ярла Альхейма Смелого, храбрые воины? - Задал второй вопрос стражник.
-Помним. - Был короткий ответ.
- А лицо его вы помните? Или быть может вы помните знамя, под которым вас вел Харек Волк? - Казалось стражнику нравилось задавать вопросы, хотя скорее его мучило простоею любопытство, нежели необходимость.
-Да коли бились. - Усмехнулся Эйнар. - И сколько же еще вопросов будет у воина к пришедшей на подмогу дружине? Чай не короткий путь мы проделали, ради того, чтобы встретится.
- Прости мое любопытство, Эйнар, - отвечал страж. - Имя мне Гуннар Альхеймсон, и немало я слышал о подвигах твоих от отца, а потому желал узнать, не самозванец ли пришел, именем твоим славным назвавшись.
-Рада я видеть сына славного Альхейма Смелого, да горько знать, что встречает он боевых товарищей отца с недоверием. - Подняла голову Сигрун. - Так убедили тебя слова наши или жаждешь ты иного подтверждения?
- Довольно уже было подозрительности в моих словах, - произнес Гуннар, улыбнувшись. - Тепрь же прошу остановиться в доме моего отца, и вас, и ратных мужей ваших. Думаю отец будет рад видеть вас.
-Благодарю, - произнес Эйнар и, посмотрев на супругу свою, обернулся к воину - Веди нас тогда, а между тем, расскажи, что происходит у вас. Слухи доходят, что не все спокойно
Стражник кивнул, и обернулся к напарнику, так и не вмешавшемуся в разговор:
- Эрик, я отведу старых друзей отца в город, - бросил он. - Ты сможешь один нести караул?
- Конечно, - ответил тот. - Но лучше позови Магни, хватит ему спать.
- Так и сделаю.
Гуннар открыл ворота, позволяя отряду Эйнара пройти в город, а затем зашел в небольшую присторйку, разбудив Магни. Усатый хирдман, недовольно надул щеки, но, узнав, кто прибыл в город, с радостью согласился подменить Альхеймсона.

Очень медленно Харальд подошел к предметам, из которых ему предстояло выбрать лишь три.
Но что же взять? Меч – без сомнения. Его избрали для битвы, и именно мечом он может прославить свое имя.
Только… это простой воин может думать лишь о войне. А конунг обязан вести людей и в мирное время. А потому – не подойдет ли пила, которая помогает строить дома, пилить дрова… вообще, вести жизнь, отличную от звериной?
И что же третье? Война, ремесло… чем еще может быть богат народ?
Да, богат. Именно так. Никто не выживет без золота – каким бы путем его не взял. Один человек может обойтись без монет (Харальд был в этом уверен), но целый народ… А потому очевиден третий выбор – кольцо, подобное изделию цвергов.
Юноша уверенно коснулся всех трех предметов, которые выбрал.
– Клянусь кровью, текущей в моих жилах. Клянусь землей, на которой стою – что буду править во славу моего народа и сокрушу врагов его.
Теперь оставались чаши. Нелегкий выбор… но конунгу ли страшиться выбора?

Агдир. Несколько месяцев до тинга
Гутхорм омыл тело из бадьи и подошёл к Орри, одному из вернейших гридней Хальвданна.
- Скажи мне, храбрый, идут ли из Агдира в Ирландию корабли с надёжными капитанами?
- Идут, о могучий, как не идти! Вот например кнорр Хагена Хромого, или...
- Хорошо-хорошо, я тебе верю. Так вот, Орри, договорись с капитаном этого корабля, чтобы он вызнал в Ирландии, нет ли там, я полагаю при дворе одного из сильнейших владык, викинга Харека Волка. И если таковой найдётся, пусть передаст ему вот это, - конунг протянул гридню грамоту, написанную заранее и ждавшую как раз такого часа. - Пусть передаст, а уж я в долгу не останусь.
Воин кивнул и спрятал грамоту запазуху.
Агдир. Тинг
Гутхорм, вспомнил разговор, выпил рог доброго пива, утёр усы и подумал:
"В такие времена один верный и мудрый муж стоит цельного войска. Надеюсь, Харек всё же внемлет мне и вернётся послужить сыну своего конунга...."

Сообщение отредактировал Orrofin - 13-10-2006, 17:24

Ирландия, норманская колония Дублин.
Тяжелые дубовые створки ворот крепости, обитые пластинами железа, наконец поддались ударам тарана, и вылетели из своих петель. Послышались восторженные крики. Толпа ирландцев в килтах , клетчатых рубашках и плащами-пледами на плечах попыталась пробиться через проем выбитых ворот, но были отброшены группой берсерков. Бешено вращая топорами и мечами, группа воинов в медвежьих и волчьихьшкурах легко разметала передовой отряд ирландских воинов и двнулась дальше. Перепуганные ирладцы попятились.
- За мной! Смерть данам! - раздался крик Харека -Волка. Опытные бойцы вышли навстречу отряду берсерков, вооруженные, как и их противники, двумя мечами или двумя топорами, или мечом в дной руке и топоом в другой.
-Выманите их из ворот. Не вступайте в схватку пока я не скажу! -крикнул Харек.
Отступая, норвежцы выманили разяренных берсерков датчан на несколько десятков шагов от ворот, но этого оказалось достаточно, чтоб пришедшие в себя ирландцы смогли обойти их и ворваться в город. Многие из норвежцев были сыновьями тех поселенцев, которых убили датчане, и их самих когда -то продали в рабство ирландцам. Теперь работорговцы должны были пожалеть о той сделке, когда сотни норвежских женщин и детей были проданы безвестному вождю мелкого соседнего клана, с которым датчане вели торговлю. Спустя 5 лет этот вождь стал вождем Тары, а из купленыхиз датского плена норвежцев он создал свое опорное войско. Позже и другие беглые норвежцы стал приходить и наниматься в его войско. Оказалось что финнагаэль ненавидят датчан куда больше чем самих ирландцев, и так сложился союз представителей двух народов на почве общей неанвисти. Король Тары считался формально верховынм королем всей Ирландии, но до сих пор месные короли мало считались с мнением Верховных королей, и даже во время войн с чужеземцами не прекращали свои межклановые и междоусобные разборки.
Отряд берсерков был окружен. Воины Харека ввязались в схватку, с флангов и тылаих атаковали ирландцы. Спустя несколько минут все было кончено. Однако победа далась очень дорогой ценой - потери были по 2-3 человека на 1 берсерка. Но путь в город теперь был открыт. Ворвашиеся в город ирландцы и норвежцы смели последний заслон, спешно собранный датчанами, и ворвались в город. Сопртивление было бесполезно, и челядь из рабов и местных жителей поспешно поброслаи оружие и целыми десятками сдавалась в плен. Сами датчане со своими женами и детьми укрылись в форте на холме, огражденом высокой стеной из дубовых бревен. Ирландское воинство разбрелось по городу, и все воины кроме норвежцев и дружинников короля предались грабежам. И Харек и король не без оснований опасались, что уцелевшие отбороные датские воины перегруппируются, и устроят ряд вылазок, чтобы разбить распорошившееся войско. Но вот вчерашним крестьянам - пастухам и землепашцам трудно было привить принципы воинской дисциплины. В отличие от норманов, они не знали что такое беспрекословное повиновение вождю, и тем самым численное преимущество союзиков нивелировалось.
Король Малхи спешно собрал военный совет вождей, чтобы обсудить, как им взять форт...

Земли Альвхеймера. Дорога. Коннунг Гандальв.
__________________________________________________
Войско выступило в поход и до сей поры все знаки, толкуемые мудрыми, свидетельствовали о победе. Коннунг был достаточно опытен, чтобы судить: лютая норвежская зима - не время для воинских походов. Эдак половину дружины положишь еще пути, а другая половина вместо прелестей битвы будет мыслить о вине и очаге.
Какая же победа с подобными думами?
Однако, расстояния в северных землях невелики, и хитроумный Гандальв замыслил овладеть вражьими землями до холодов, а затем затвориться за теплыми стенами. Пусть вон безусый Харальд морозит гридней в чистом поле, коли охота! Он, коннунг Альвхеймера, лишь закрепит свою власть до весны.
Именно таким планом делился Гандальв с ярлами перед выступлением, благо погода была не по-северному хороша. И именно поэтому сейчас он с тревогой поглядывал на тучи, сгущающиеся над дорогой. Сам владыка Альвхеймера был изрядным моряком, а посему знал: они вполне могут разразиться снегом или - не привиди Тор! - чем-то похуже. от таких "облачков" бесстрашные викинги всегда правили к берегу, как пузатые купеческие ладьи. А после, стоя земле, изумленно смотрели, как рушаться скалы под напором волн, почтительно внимая гневу богов.
Сейчас такие тучи клубились в аккурат там, куда ушел отряд под рукой ярла Барвайга. Коннунг нахмурился: непогода могла спутать их планы. Такая вероятность была, а, значит, измышления следовало проверить.
Гандальв привстал на стременах - и кликнул юношу, ехавшего под стягом. Почетное место - для мужей славного рода, значит, но воин славен не только предками.
- Слушаю тебя, коннунг, - наклонил голову юноша, и Гандальв с гордостью отметил, как возмужал единственный внук его старого боевого товарища.
- Тревожно мне ныне, - обронил Гандальв. - Видимо, боги раньше времени решили проявить нрав, и всех нас ожидает ненастье. Конь твой быстр, а глаза зорки, воитель. Будь же гонцом моим к ярлу Барвайгу. Ибо смекаю я - самая злая буря будет в той стороне, и болит сердце мое за воинов Альвхеймера. Доложи мне, что там будет - успокой старика.
- Я сделаю все по твоей воле, властитель - и ворочусь вборзе, - молвил гонец, пришпоривая коня.

Теперь - чаши. Тут важно не ошибиться...
Как там мать говорила?
Харальд медленно поднял чашу с молоком; отпил половину. Больше не хватило - молоко он никогда не любил.
Вода - почти вся чаша. Вода закаляет тело воина и утоляет жажду.
Кровь. Вкус крови - не из лучших, но воин не может от нее отворачиваться. Однако тут Харальд намеренно отпил немного.
И пиво. Радость воина - хотя не стоит перебарщивать. Тоже не очень много - чтобы не захмелеть.
А теперь - к алтарям.
Молоко - прекрасной Фрейе, несущей жизнь. Воду - Ньёрду, покровителю мореплавателей. Пиво - мудрому Одину... да поможет он мне обрести мудрость...
И кровь - на алтарь Тора-Воителя. Щедро окропить, так чтобы хозяин Мьёлльнира остался доволен.
- Прими эту кровь и возьми кровь наших врагов, - негромко произнес Харальд.
Пришло странное спокойствие. Он сделал все, что требовалось... и теперь можно было уже не волноваться.

Гонец Гандальва

Получив приказ конунга, юный Гурмир сильнее дернул поводья, разворачивая коня, и что было сил, погнал его назад, к той дороге, по которой ушла армия храброго Барвайга. Он, как и многие другие воины, не считал, что посланный с Барвайгом Хаки значит хоть что-нибудь, а потому старался даже в мыслях не упоминать лишний раз имя труса, приведшего к гибели его отца и дядю. Гурмир Кривой, его дед, многое рассказал внуку о былых днях, когда Хаки был желанным гостем в его доме, и о том, чем отплатил ему сын конунга.
Тучи на небесах становились все чернее, точно ярость богов, накапливающаяся, дабы пролиться смертоносным дождем молний и льдин, убивая неугодных, однако викинг смотрел не в небеса, но вперед, видя перед собой лишь протоптанную сотнями сапог, дорогу, и где-то далеко впереди, гридней Барвайга, красу и цвет Альвхеймара, юных волков, наточивших клыки и когти, дабы отомстить за своих отцов, убитых Хальвданом Черным.
Но чем ближе была цель, тем более ненавистной казалась юноше мысль, что ему придеться ехать рядом с Хаки Гандальвсоном, недостойным даже имени своего великого отца.

Священная Роща в Агдире
- Ты прошел последнее испытание, и боги приняли твое подношение. - произнес седой жрец в широкополой шляпе с повязкой на глазу. - а тееперь прими то, что боги приготоивли для тебя. - Жрец накинул на Харальда алый плащ с вышитой на нем черной головой Агдирского волка. - Этот плащ носил твой отец... - Торлейв надел шлем с полумаской, с шишаком, на котором был приделан наконечник стрелы. - Это шлем Инглингов... Сам Тор выковал его когда-то для твоего предка Ингви. Носи его с честью...
К юноше подошел еще один жрец, с перевязанной рукой.
- Ты сам выбрал этот меч, и я от имени Тюра -заступника приподношу его тебе. Защищай им свою землю и свой народ, и береги правду, верши волю богов и соблюдай справедливость, и этот меч будет хранить тебя.
- Возьми это путеводное копье - если положить его в воду, оно само укажет путь на север. Его носил твой отец. Это дар самого Одина. - жрец одина вложил в руку Харальда копье из черного железа с тяжелем ясеневым древком.
- А это боевой топор Браги - им тоже сражался твой отец... - сказал Торлейв, вкладывая топор в левую руку Харальда.
А теперь. Ты выбрал кольцо Тюра - оно твое. На нем клянутся и заключают союзы, дают зароки и клятвы, которые нерушимы как корни гор. И еще - путь этот котел цвергов служит тебе в пути, и да не оскудевают припасы.... И да будут обильны урожаи в твоей стране - там где этот котел, там и процветание, и изобилие...
- Именем богов и по их воле, мы жрецы ассов и ванов Асгарда провозглашаем тебя коннунгом Агдира, Винугльмерка, Вестфольда и Гренхейма, и всей Северной страны на Запад от Морского Пути... Прими трон и власть твоего отца, собирай и веди войско твоих земель на битву. Отныне ты имеешь прпаво посылать ратную стрелу, созывать рати ив ести их на защиту твоих земель. Исполняй волю богов и свое великое предназнечение... Мы будем всегда с тобой, и помогать тебе, где бы мы не находились...
Торлейв положил Харальду руку на плечо...
- Оставь реликвии здесь. Я позабочусь о том, чтобы их отнесли в твой свяещнный шатер... Отныне я буду заботитьс я о том. чтобы молиться в нем богам и блюсти реликвии, но никогда не расставайся с эти мечом, и с этим кольцом. И еще.. - Торлейв достал из-за пазухи гривну и вордрузил ее на шею. - Это оберег. Он принадлежал твоему предку Ингви и считался утерянным. Но брат твоей матери недавно нашел его. Разбойники разграбили курган, и он отбил эти сокровища, ис реди них была эта гривна... Никогда не снимай ее без нужды... А теперь ступай за пиршественный стол и объявляй свой первый приказ... Пора посылать ратную стрелу по стране... Ты теперь коннунг...

Дорога. Отряд ярла Барвайга. Барвайг, Хаки и Гурмир.
_________________________________________________
Красный ярл осадил коня - и с тревогой посмотрел на небо. Погода стремительно ухудшалась, Барвайг, тоже знакомый с северными бурями не по наслышке, понимал, что такие вещи лучше пережидать за крепкими стенами домов, а никак ни в лесу. Наконец, подлиный руководитель отряда принял решение - и подъехал к вожаку номинальному.
- Хаки! - ветер усилился настолько, что даже в двух шагах приходилось кричать.
- Нам придется свернуть с пути и переждать бурю в селении.
Гандальвсан мрачно кивнул - и прокричал в ответ:
- А мы доберемся до сумерек?
Далеко не праздный вопрос: уже теперь, в середине дня, воины с трудом различали друг друга. Барвайг в очередной раз прикинул, какое из двух зол хуже: рискнуть - и срезать путь через лес, или же придерживаться дороги. Во втором случае они рисковали заночевать под открытым небом, а в первом - переломать ноги лошадям. Хлынувший сплошной стеной ливень избавил ярла от сомнений:
- Пришпорим лошадей - и будем молить Одина явить свою милость. Вскоре нам на пути встретится нужная развилка.
- Ярл! - обратился к Барвайгу один из гридней, демонстративно игнорируя Хаки. - Гонец от коннунга!
Из пелены дождя возникла фигура Гурмира, и Красный ярл поднял руки в приветственном жесте:
- Приветствую тебя, воин! Какие вести ты привез от Владыки?
- Хвала богам, избавившим меня от доли гонца, несущего черные вести, - ответил Гурмир. - В отряде Гандальва все хорошо, но - нашего коннунга взволновала погода. Он беспокоится за гридней.
- Воистину, вождь славен своими воинами, - согласно кивнул Барвайг, - а наша дружина уж много зим славит Гандальва Серого за заботу. И мне более, чем близка его тревога. Я решил вести наш отряд в селение - ибо глаза говорят мне: буря будет лютой. Поезжай же с нами до времени. Я - не коннунг, но коммандир, и знаю, как легко в такую погоду сгинуть до времени. Переночуем - а утром тронешься в путь с добрыми вестями.
Спорить с Красным ярлом Гурмир не посмел.

Гридни шли, крепко стиснув зубы. Сотня, вторая. Не одну ладью наладили братья в дальний поход. Даже сереброусых старцев уломал Фроди двигаться. Кого-то прижал за старst долги, кому-то насулил, если не залотые горы, то пирушки с гуриями, кого-то уговорил льстивыми речами, помятуя о былой братской славе. В наделе остались лишь калеки, да женщины. Хегни шёл впереди. Крепкий, молодой, без шлёма. Хегни не любил шлёмы. Мешают они в битве. Да и не спасёт никакой шлём от хорошего удара. А плохой и секирой отвести можно, пока руки на месте. Скоро и условленное место, где дожны состыковаться войска из разных уделов. Нападение - дело серьёзное и ничего не выйдет из затеи, если каждый начнёт клевать сам по себе. Одного Тора с его силой мало в покровители. Лишь хитроумный Локи сможет помочь Эйстейнсонам.
Фродо, качаясь в седле на кауром коне подозвал к себе одного из своих приближенных, здоровенного детину с лицом младенца.
- Трувор, ненастье близится. Пошли вперёд наблюдателей. За холмом должно быть становище. Если всё чисто - там и переждём бурю.
- Будет сделано, ярл, - широко улыбнулся десятник, громко свистнул и несколько человек, отделившись от отряда, ушли вперёд.

Совместно с Тельтиаром.
__________________________________________

Гурмир и Хаки.

Боги, сотворившие мир, учредили его столь дивно, что то, чего воин более всего избегает, как раз и сваливается на голову. Гурмир всячески старался забыть имя Хаки, – но на привале оказался в аккурат рядом с ним. Не иначе, произволом Одина, любящего шутки над смертными, ибо сам ярл Барвайг едва ли дошел до подобного рода издевки. Крохотный по своей протяженности отрезок пути за развилкой оказался настоящим проклятием для отряда, и гридни уж не единожды поминали Етунхейм, объезжая поваленные стволы. Но переправа через «ручей» всех доконала. Крохотный водоем – лошадям по колено – вмиг сделался полноводным потоком. Нескольких гридней чуть не мыло водой – хотя мудрый Барвайг и запретил воителям заходить в «ручеек» без привязанной на берегу веревке. Естественно, после такого Красному ярлу было не до чувств Гурмира и Хаки. Последний был сыном коннунга, а посему его первым отправили под навес. Как бы не относились к Хаки в отряде, честь Гандальва требовала уважения , и гридням не пришло в голову бросить наследника своего вождя под дождем. А Гурмир, как гонец от Властителя, удостоился той же чести. И нет дела до того, что он предпочел бы десять раз вымокнуть!
Двое мужчин скинули промокшие насквозь плащи, развели огонь, уселись… молчать и дальше вежество не дозволяло. И Хаки начал разговор первым:
- Я рад видеть Гурмира, которого знал еще мальчиком, в образе бравого воителя. Несомненно, твой досточтимый дед горд таким внуком.
Гурмир Скаггиссон старался смотреть на дождь, на гридей, привязывавших лошадей, на устанавливающих навесы хирдманов, на карлов, завершающих переправу, но только не в лицо Гандальвсона, ему было неприятно сидеть рядом с сыном конунга, и он не желал смотреть на него чаще, нежели того требовали обстоятельства. Но Хаки завел разговор, и не ответить было нельзя:
- Несомненно, поскольку моему деду есть чем гордиться, - ответил Гурмир, особенно выделив слово "моему".
Хаки предпочел проигнорировать тон Гурмира. Тем паче, что ничего действительно обидного тот не сказал, а любить его, Хаки, воинам никто не приказывал. Да и как тут прикажешь! Собственно, сын Гандальва тоже бы с удовольствием помолчал, - потому как слишком много горечи было в его памяти о семье Гурмира. Однако – вбитая в наследника конунгом вежливость к «воинам подостойнее» требовала строго блюсти все формальности:
В доблести седоусого Гурмира усомниться лишь слепой, - ответил Хаки, - И он, несомненно, передал свое имя достойному отпрыску. В добром ли здравии твой достопочтенный дед? Видимо, да, коли ты, его единственный родич, не у его ложа, а здесь, ищешь славы в конунговой дружине. Его благополучие - для меня - добрая весть… хотя твой дед и не желает пускать меня на порог.
Возможно, эти слова были сказаны случайно, но в них молодой Гурмир узрел насмешку. Так, словно Хаки обвинял его деда в недостаточном радушии и гостеприимстве. Но затевать ссору с конунжим сыном, да еще и признанным трусом - молодой воин не стал.
- Тому есть причины, - лишь проскрипел он сквозь зубы, лишь слегка скосив глаза, наблюдая за лицом Хаки.
Хаки слегка покраснел: слова Гурмира живо напомнили ему прошлые события:
- Возможно и так. Это ему решать, - ответил Гандальвсан
Гурмир нахмурился, слишком много слов готовы были сорваться с его языка, но все же он сдержался - не хотелось, чтобы конунжич выставил его дураком перед гридями, если он вдруг начнет ссору на пустом месте.
Надо сказать, что Хаки правильно истолковал Гурмирову гримасу - и тоже прикусил язык. Правда, по иной причине: слишком много добра он видел от родичей Гурмира. И не желал омрачать сварой память былой дружбы
А буря тем временем крепчала, завывания ветра вдали превращались в вой волков... черных волков Агдира, смертельных врагов Альвхеймара. Молнии вспыхивали, разрезая небеса, и исчезали во тьме налитых тяжестью туч, высвобождавших непосильную ношу на головы гридей. Проводник, посланный найти ближайшее селение, вернулся, промокший до нитки, и, спрыгнув с коня, направился к навесу Гандальвсона, видимо не найдя взглядом Красного Ярла.
- Впереди деревня, славный конунг, - произнес он, видимо решив, что немного польстит Гандальвсону, назвав его не принадлежащим ему титулом. Сам проводник был из финов, и потому плохо разбирался в сложных внутренних отношениях Альвхеймарского войска. - Совсем недалеко, но... боюсь лошади не пройдут. Несколько деревьев вывернуло с корнем, их остовы перегородили дорогу.
- Я отнюдь не конунг, воитель, - ответил сын Гандальва. - Решать же судьбу отряда надлежит ярлу Барвайгу, ибо опыт его неизмеримо богаче, а мудрость - очевиднее. Однако, я мыслю, что хотя бы часть воинов надо отправить в селение. Ведь не все гридни отца моего конные.
- Я принес вести, как поступить - решать вам, господин, - склонился фин, видимо ожидая, что его старания будут вознаграждены.
- Я пойду, найду ярла, - бросил Гурмир, и не дожидаясь разрешения Хаки, вышел из-под навеса, накрыв голову плотным капюшоном плаща. По счастью Барвайго оказался неподалеку.
Ярл выслушал рапорт - и похвалил гонца, заодно одобрив распоряжения Хаки. Гурмир отчетливо скрипнул зубами - и от наследника Альвхеймера это не укрылось:
- Ты не враг мне, сын названного брата - но смотришь все равно, что волком. Отколь такая неприязнь?
Взгляд Гурмира не стал мягче, но лишь сильнее врезался в лицо Хаки. А затем юноша медленно вынул из ножен меч, положив его перед Гандальвсоном.
- Это Губитель Медведей, меч деда моего отца, меч, который мой дед дал тебе, конунжич, потому что любил тебя как сына, но ты своей трусостью запятнал этот клинок, - медленно, словно через силу произнес Скаггассон. - Мой отец и мой дядя называли тебя братом, но погибли из-за тебя. Из-за того, что у тебя не хватило храбрости вести в бой воинов.
Какой бы тихой овечкой не был обыкновенно наследник Альвхеймера, временами кровь все же давала о себе знать. Сам Хаки потом жестоко сокрушался о подобных вспышках раздражения, но сейчас слово юного Гурмира его по настоящему разозлили:
- То есть слова твоего деда, мальчик, и я готов выслушивать их от него, – но не от тебя, - ответил Хаки, глядя в глаза Скаггасона с неожиданной для последнего яростью. Сын коннунга шагнул вперед, так, что острие древнего меча почти коснулось его собственной груди, и чуть спокойнее продолжил: - Мудрый Гумир – один из мужей, составляющих гордость Альвхеймера, но он – еще и отец, потерявший детей, и муж, оставленный без жены. И сердцу моему близко его горе - и потому я молчу в ответ на его обвинения. Один свидетель – в детстве я видел от родителей твоего отца одну доброту. Но даже сие не дает ТЕБЕ права злословить о вещах, что вне твоего разумения. Разве ТЫ был в том походе, юный Гурмир? Твой путь жизненный еще долог, воин, и однажды конунг Гандальв поставит тебя головой над отрядом. Вот тогда ты поймешь, в какие тиски между доблестью и долгом попадает каждый из властвующих. И дай тебе Один сил выдержать ношу, от которой сломалось немало славных воителей! – Хаки криво усмехнулся, на мгновение напомнив старика: - Нет, я не СЕБЯ в виду разумел. Радуйся, Гурмир – ибо даже сейчас, годы спустя я казню себя за смерть отца твоего и дяди многократно боле чернейшей молвы. Ведь, яви я тогда власть и запрети им то безрассудное нападение, – очаг в доме твоего деда горел бы для них и поныне. Я утешаюсь лишь тем, что они оба прошли тот путь, что им предназначили боги – и покинули нас в зените славы. И не тебе, отрок, судить о том, плоха ли была их доля – Тор свидетель, временами люди живые очень завидуют мертвым.
Гурмир отшатнулся, невольно опуская меч, чтобы не пронзить конунжича. Еще никогда он не видел Хаки столь разъяренным. Где-то в уголке сознания даже мелькнула мысль, что за таким вождем не позорно следовать храбрым воинам, мелькнула и исчезла, как будто ее и не было.
- Пусть так конунжич, - наконец сумел произнести юноша, отступая еще на шаг. - Не смею больше спорить.

Когда Харальд вернулся за пиршественный стол, многие гости были уже слегка пьяны, и мало кто обратил внимание, что на юноше надет алый плащ Хальвдана с вышитой на нем черной волчьей головой, а на бедре в вышитых серебряной нитью ножнах из алой кожи висит меч Хальвдана. Наконец кто-то из гридней заметил это, и гости за столом стали шептаться, удивленно поглядывая в сторону Харальда...
- Что же ты сразу не надел эти великолепные одеяния? - спросила Асса, нахмурившись. - Зачем приберег их на уонец пира? Что у тебя на уме, внук?
К Харальду подошел слуга с рогом дикого быка, окованным бронзой, который по всей видимости тоже раньше принадлежал его отцу.
- Выпей, хозяин, за великое будущее нашего дома, и за победу - сказал слуга тихо. Телохранитель Харальда глухо заворчал, и прежде чем Харальд успел сделать глоток, сам отпил из рога.
- Не нравится мне это пиво, хозяин, пробормотал воин, нахмурившись. - А ну-ка сам выпей, что принес - воин протянул слуге рог, и слуга испуганно отшатнулся. Воин полеснул ему пенный напиток в лицо.
- Что-то не нравится мне это пиво.- повторил воин. - Боюсь, оно может быть отравлено... Задержите этого грязного пса! Пусть раскажет, что он туда намешал.
Слуга побледнел.
- Меня просили только отнести это конунгу, - произнес слуга, трясясь от страха. - Сказали что для него там снадобье, дарующее силу и храбрость.
- Силу и Храбрость? На кой оно ему в обители Хель? - спросил телохранитель. - Скажи мне кто тебя с этим послал, или ты умрешь...

- И очень больно! - добавил Гутхорм, поднимаясь. - Клянусь Одином, перед отправкой в Хель ты узнаешь, что чувствовал Тюр, когда Фенрир отгрых ему руку! Только я тебе твои пообрываю!
Конунг Хрингарики шагнул к слуге, схватил его за шею и поднял на вытянутых руках. В глазах Гутхорма метались яростные огоньки, предвестники боевого безумия. Он все ещё контролировал свои действия, но вот нечеловеческая сила бересрков уже струилась по жилам конунга, позволяя ему держать слугу на вытянутых руках совершенно свободно.
- Ну! - он встряхнул несчастного. - Я внимательно слушаю!!!

Cлуга беспомощно болтался в руках у Гутхорма, и сипло пролепетал:
- Распорядитель пира велел мне отнести этот рог с пивом которое с травами настояно.... сказал что это пиво только для нашего наследника конунгов, чтобы ему была сила и удача в походе... Я больше ничего не знаю...
Телохранитель слегка ударил слугу наотмашь по лицу...
- Идите к распорядителю, я ничего не знаю... - повторил слуга, захныкав как маленький мальчик.
- Ну и что с ним прикажете делать? - спросил воин Гутхорма, кивнув в его сторону. - Я бы эту крысу удушил своими руками...

Хрингарики... Рядом с Деревней безвременно почившего Атли Тощего...

- Ярл, стрелы готовы...
- Не прошло и года!!! - Гримкиль снова пылал от злости - Ну что так долго? Уже ночь, А если кто сбежал...
- Найдём! Прикажете стрелять?
- Прикажу, но не сейчас. Дайте мне подготовиться...
Гримкиль ушёл в глубь леса с Раги.

Через 15 минут... Сама деревня Атли (С разрешения Тельтиара)

- Кегни, тут больше нечего грабить.
- Ну, тогда пошли. - огромный берсерк в медвежьей шкуре уже собирался было уходить с этой бойни, перебираясь через трупы, как, внезапно, с неба полился огонь, по крайнеё мере скудный ум Кегни так думал. - Один, это сам Локи выбрался из под земли...
Как и ожидал Гримкиль, Огонь распространился быстро, окружив деревню стеной пламени. Тех, кто смог убежать раньше, чем огонь был способен это предотвратить, отстреляло ополчение. Дружина же разбиралась внутри. Но в этой битве важно было не это...
- Кегни!!!!!! - Сквозь пламя, держа в руке односторонний, двуручный топор, на боевом коне вылетел Гримкиль.
- Гримкиль!! - Кегни понял, что его предали, но единственное, что останавливало его от плевка в лицо Ярлу - то, что он лично его атаковал.

Об этом бое ещё воспоют скальды. Бой Медведя с Волком, Безумного Гнева с Рассчитанной Злобой, Эмоций с Разумом. Бой Секиры с Топором. Битва шла долго и скоро в деревне не осталось ни одного живого человека кроме Гримкиля и Кегни. Не одну зазубрину сегодня получил топор Гримкиля, пока рука Кегни не напоролась на лезвие. Заливая кровью рукоять собственного топора, свою одежду и тело, Кегни продолжал сражаться. Казалось Его сила только возросла после ранения, но Гримкиль потому и считался мастером топора, что не позволял силе одолеть себя. Уворачиваясь от секиры он ждал, ждал момента, когда Кегни увязнет в атаке... И он дождался... Голова Кегни покатилась по земле, оставив тело берсерка, до сих пор сжимавшего секиру, застрявшую в чьём то теле...
- Вот и всё, Кегни... и Гутхорм.... - Гримкиль взял Голову Кегни за волосы и закричал на всю округу...

Пожар тушить не стали - зачем, но путь Гримкилю отчистили, чтобы не испортить шкуру вожака стаи волков, которого Гримкиль убил пытаясь получить совершеннолетие. Из противостояния Кегни - Гримкиль - Гутхорм Вышел один член, теперь осталось только двое...

- Испытайте Рунами! - прорычал Гутхорм. - если Боги покажут, что он говорит правду - вышвырнуть за ворота, а если врёт - утопить в нужнике! И приведите распорядителя! Он мне ответит за "питьё с травами"!
Затем конунг Хрингарики успокоился и повернулся к Харальду.
- Отныне, Харальд, зарекись есть и пить что-то пока не проверятна яд или пока не поробует кто-нибудь другой! Ты теперь конунг, на тебя возложена великая миссия и ты просто не имешь права погибнуть так глупо!

Торлейв стоял в стороне за спиной у телохранителей, и наблюдал за всем происходящим. Услышав распоряжения Гутхорма- ярла, жрец подошел к телохранителю Харальда, которого звали Хегни, и что-то прошептал ему на ухо.
Хегни покачал головой.
- Не знаю, что за зелье было в этом пиве, и вкус его можно было бы списать на несвежесть. Во рту какая-то кислятина...
- Плохо дело. - сказал Торлейв, покачав головой. Идем ко мне в хижину, я дм тебе рвотное. Потом выпьеш чашу чистой воды и молока с медом. Не медли. Яд уже может начать действовать. Эта ведьма могла сделать зелье из болиголова... Достаточно было одного глотка, чтобы убить мальчишку... Гридь, мать вашу, ищите распорядителя! И ведите его ко мне... А эту крысу я буду допрашивать сам...

Гридни не замедлили начать поиски, однако ни у костров, ни в пивном погребе, ни где бы то еще ни было - распорядителя они не нашли. Воины и бонды, пившие здравницы за нового конунга, наперебой говорили, как видели распорядителя то там, то здесь, но точного его месторасположения не могли указать.
- Я видел его, - Произнес Снорри Камень, отхлебывая из чарки пива. - Сел на коня, и погнал в сторону города, да так, словно за ним сам черт гнался! - При этом Снорри перекрестился.
- Вот пес паршивый! - Гридень в сердцах сплюнул. - Сообщите Гутхорму! И Торлейву!

Сообщение отредактировал Тельтиар - 1-11-2006, 11:52