Дочь Черного волка, я - повелитель змей

[Bishop >>>]

- Мальчики, мальчики, и как же вам не стыдно, - женский голос нарушил воцарившуюся тишину, еще до того, как что-то было все-таки сломано. - Сколько же раз вам говорили не играть со всякой гадостью и не тащить ее в рот.
Девушка, одетая в длинный черный плащ и сапоги на высоких каблуках, приближалось спокойным шагом к компании "беседующих товарищей". Ей трудно было дать какой-то определенный возраст. Лицо носило местами почти незаметный глянцевый лоск, что служило возможным намеком на целую серию пластических операций, которые это лицо перенесло. Миндалевидные глаза необычного разреза имели фиалковый оттенок, а волосы цвета воронового крыла были заплетены в сложную косу, куда более густую, чем у того ину-нина, что стоял перед Фудзитой. Женщина была красива, но разглядеть ее красоту с первого взгляда смог бы не каждый.
Рука в черной кожаной перчатке, легла поверх хватки инвалида.
- Отпусти его, - не приказ и не угроза, а просьба.
Второй рукой женщина забрала у молодого очки и вернула их на законное место. Хаски и его приятель явно присмирели при появлении на сцене нового действующего лица.
- Меняю щенка на сигарету, - беззлобно предложил инвалид. - Из-за него уронил последнюю.
Алые губы, носившие на себе самый минимум помады, чуть изогнулись в лукавой улыбке. Девушка пошевелила пальцами правой руки и между них появилась белая сигарета. Старый фокус выглядел в исполнении незнакомки как-то изыскано и таинственно.
- Годится?
- Вполне, - Фудзита ослабил хватку, позволил руке пострадавшего выскользнуть на свободу. - Сделка есть сделка.
Мальчишки по-прежнему крутились неподалеку - наверное, тоже было интересно, чем все кончится.
- Не забудь продезинфицировать, - посоветовал инвалид. - Вдруг подхватишь заразу.

(soshite Grey-sama)

[Grey >>>]

Девушка сделал незаметный жест, и оба ину-нины, ворча что-то недовольное, ретировались. Впрочем отошли они не далеко и остановились на набережной, поглядывая на оставленную ими парочку. Пострадавший разминал "обиженную" конечность.
- Они бывают иногда слишком прямолинейны, когда искренне забоятся о чем-то, - черная коса была перекинута на грудь.
Девушка "наколдовала" еще одну сигарету и, закурив, предложила огня Фудзите. Тот не стал отказываться. Некоторое время между ними не происходило ничего - оба молча смотрели на воду. Вечерняя тень наконец-то добралась и до этого берега, мальчишки заволновались. Им хотелось знать, чем все закончится, но пора была идти по домам. Вернувшийся посыльный вертелся, как на углях. Инвалид подозвал его, забрал темно-синюю пачку с желтой птицей.
- Сдача где?
Мальчишка протянул ладонь.
- Оставь себе за труды, - Фудзита подождал, когда зрители уберутся подальше. - Не рассказывай мне про приступ неожиданной доброты. Чем обязан?
- Я - второй уровень воздействия, - усмехнулась собеседница. - Правда, первый уровень ничего не знал, так как ребята решили поработать самостоятельно. А хочу я того же, что и они. Чтобы Киото оставалось спокойной заводью, несмотря на всех якудза, бандитов, продажных чиновников и иноземных гостей. Ведь порой, в большинстве случаев воду в пруду мутят те карпы, что и живут в нем.
- Похвальное желание, - одобрительно кивнул инвалид. - Интересно, как выглядит третий уровень, о котором не имеешь понятия ты.
Он улыбнулся.
- Ну? И чем я могу здесь помочь?
- Не мути воду, - в фиалковых глазах блеснула сталь, хотя губы продолжали улыбаться. - А третий уровень быть может не так хорошо неизвестен мне, но зато прекрасно известен тебе.

(все мы)

[Bishop >>>]

Окурок отправился размокать в реку, Фудзита вскрыл новую пачку, достал оттуда толстую короткую сигарету без фильтра. Предложил собеседнице.
- Не порть от себя впечатление, - посоветовал он. - Все так хорошо начиналось, и мне не хочется думать, что ты такая же, как вон те щеночки.
Запах от новой сигареты был более тяжелый и терпкий. Инвалид щурился - то ли от закатного солнца, то ли от дыма.
- Меня не ценят, - с горечью пробормотал он.
- Человек назначает себе цену своими делами, - покачала головой девушка, отказываясь от предложения Фудзиты. - Когда-то я была очень похожа на тебя, и тоже считала, что меня не ценят. Потом оказалось, что так оно и есть. И что по-твоему я сделала?
- У тебя было некоторое преимущество, - пожал широкими плечами инвалид; несколько прядей длинных нечесаных волос упали ему на глаза. - И что же ты сделала?
- Утопила их в крови. В их собственной крови, - она произнесла это очень спокойным ровным голосом, но почему-то ей нельзя было не поверить, словно что-то еще было заложено в этих слова, кроме обычных звуков.
Ее собеседник одобрительно кивнул.
- Только что-то мне кажется - тебе не стало от этого легче, - он стряхнул пепел.

(futari ))

Сообщение отредактировал Bishop - 18-04-2007, 17:16

[Grey >>>]

- Нет, стало, ровно на те тридцать шесть секунд, когда последний и самый жирный ублюдок булькал в луже из собственных внутренностей и нечистот. Потом пришла пустота, не злая и обжигающая как ненависть, но и не дающая того покоя, о котором мечтаешь, - девушка отвернулась от водной глади и посмотрела вдоль набережной. - Пруд был перебаламучен, а карпы мертвы... И что с того изменилось?
Вопрос был явно риторический. И тем не менее - на него нашелся ответ.
- Ты, - сказал Фудзита.
Она улыбнулась вновь, искренне и открыто.
- А еще я узнала цену. И потому, прошу, не стоит баламутить воду.
Не прощаясь, она пошла обратно тому направлению, откуда пришла, туда, где ее уже ждал черный автомобиль с гербом школы "Ину-омоно" на передних дверцах и невысокий мужчина в черном плаще. Его черты лица были чем-то схожи с ее, но уловить это сходство было сложно. На подлокотнике кресла Фудзиты осталась лежать белая полоска визитной карточки.

(futari)

Сообщение отредактировал Grey - 18-04-2007, 17:18

[Bishop >>>]

Тень накрыла и восточный берег реки Камо, тут же стало прохладнее, но – ненамного. Над входами в ресторанчики, забегаловки и кафе зажгли фонари; кое-где до сих пор отдавали предпочтение старой традиции. Набережную наводнила толпа, люди спешили воспользоваться последними ясными деньками – и тем более вечерами - перед сезоном дождей.
Некоторое время Фудзита задумчиво вертел в пальцах визитную карточку, на которой не было ничего – только английские инициалы «A.I.» и телефон. Потом спрятал в карман. Через несколько дней или может быть даже часов он выбросит белый кусочек тонкого пластика, скорее всего, в огонь, предварительно наизусть запомнив номер. Его деятельность не позволяла оставлять без внимания информацию. Возможно, когда-нибудь пригодится и эта.
Гуляющие обтекали его, но инвалид все равно предпочел перебраться в тень большого дерева. Мимо проскользнули две маико, одна несла большой цветастый пакет. Обе поклонились Фудзите и заторопились – должно быть, их уже ждали. Он их не узнал, наверное, новенькие в этом районе. Из принесенной мальчишкой пачки он вытряхнул на ладонь несколько кристалликов кибстима, пересчитал, довольно усмехнулся. Как только товара станет недоставать, придется менять – либо посыльного, либо поставщика. Впрочем, их все равно придется менять.
Фудзита ссыпал полупрозрачные чипы без маркировки обратно в синюю пачку.

[Кысь >>>]

Киото, Нижний город

Чашку нашла в рюкзаке. Кажется, зависимость от чудовищно-сладкого кофе вполне заменяла теперь никотиновую. Домой решила вернуться к утру, и теперь пошла гулять уже с чистой совестью - солнце давно скрылось за западной башней: длинная тень, казалось, накрывала весь город. Прохожие отводили глаза: белая девушка, пьющая дешевый кофе из антикварной китайской чашки... Не удивлялись только дома: кажется, они видели и более забавные сочетания. Где там были дырки от пистолета Ремы?.. Кажется, вообще к югу от города. Пожилая женщина вышла из притормозившего автобуса и прошла прямо перед девушкой, заставив ту резко затормозить. Кити могла бы поклясться, что при этом старуха улыбалась. В другой раз плотный мужчина лет пятидесяти повязал ей на голову шелковый белый шарф. К третьему странному поступку - бесплатной порции лапши - девушка уже не удивлялась ничему.

Храм Тоджи-ин тонул в зелени своего знаменитого сада - далекий от всего, что причиняло страдания или беспокоило душу. Он был выстроен для того, чтобы дарить покой, и выполнял свое предназначение. Городской шум сюда не проникал, как будто не мог преодолеть невысокой, покрытой желтоватой штукатуркой стены. Даже запахи в этом месте были другие - пахло влажной землей, листьями и цветами. Незаметная цикада пробовала трещать, но ей никак не удавалось настроиться на нужный лад. И она умолкала.
Икедзуми неторопливо шагал по дорожке, что вела к деревянным воротам. Постоял у изображения сегуну Ашикаге - Такауджи смотрел вдаль, упрямо сжав губы. Завидная целеустремленность. У ворот - не удержался, взял небольшую дощечку-има. Прежде чем написать желание, непроизвольно кинул настороженный взгляд по сторонам - не заметит ли кто. Но прохожие не обращали внимания.
Кроме одной - и не заметить ее было сложно, хотя бы ввиду роста и естественной раскраски: сейчас можно было выкрасить волосы в любой цвет, но большинство японцев все так же оставались брюнетами, так что грива светлых, перевитых кожаными шнурками волос бросалась в глаза издалека. Впрочем, сама Кити тут же отвернулась, рассеянно оглядывая витрину со сладким и периодически прикладываясь к дорогой чашке китайского фарфора.

(имя называть? %) )

Сообщение отредактировал Bishop - 20-04-2007, 19:32

[Bishop >>>]

Желание было коротким, легко придумать и легко написать, выполнить – гораздо труднее. Ооками повесил дощечку с кривовато начертанными кандзи к остальным таким же (интересно, эти желания сбылись?), с громким хлопком свел ладони вместе, отгоняя злых духов. Потом – еще раз. Затем – сунул руки в карманы и зашагал по знакомой дороге к дому. Короткий звонок – на этот раз действительно короткий, в последнее время дочери бросили привычку залезать к нему в мобильник и менять ринг-тоны, - застал врасплох.
- Слушаю.
В трубке смущенно ойкнули, извинились – кто-то ошибся номером.
Зато светловолосая девушка неожиданно оторвалась от вдумчивого созерцания пирожных и решительно направилась прямо к начальнику СБК.
- Могу позаимствовать?
- Телефон? – удивился тот.
- Да, - девушка вытащила из кармана чип. - На имплантах таких слотов не делают...
Ооками – он впервые сегодня услышал о слоте в импланте, но возможно, на Западе все по другому? – ошарашенно протянул мобильный телефон. На потертом шнурке, что был сплетен из разноцветных ниток, болталась потрепанная игрушка, одноухий черный котенок.
- Благодарю, - девушке, казалось, от души понравилась реакция. Чешуйка из пластика и бог-весть-какой электроники уютно устроилась в телефоне и Кити замигала огоньками, отыскивая нужное меню. Наконец, из телефона полилась музыка - мелодия из безнадежно-старого, экранного еще фильма.
- То, - улыбнулась. - Спасибо.
Волей-неволей пришлось идти рядом. Никакой сверхсекретной информации в старом телефоне не было, но ооками привык к нему и не был уверен, что получит игрушку назад, если оставит мобильник у светловолосой гайдзинки.
- Красивая чашка, - заметил Риёдзи, чтобы не молчать.

(soshite Китти)

[Кысь >>>]

- Дорогая, - меланхолично ответила Кити, крутнув фарфор в руках словно пластиковый стаканчик. Перебрала еще несколько мелодий, потом вытащила чип и вернула телефон владельцу. - Хочешь кофе?
Икедзуми кивнул. Девчонка забавляла его, и он пока не разобрался, чем именно. Да еще - хотелось снять неприятный осадок.
- Хочу, - неожиданно для самого себя согласился ооками.
В центре Киото даже кофейни зачастую выдерживались в стиле с потугами на традиционный, но маленький "Брэндибак" ничем не отличался от сотен и тысяч таких же - неправдоподобно-глубокие кресла, освещенные тусклыми оранжеватыми лампочками, запах ванили и корицы, вьевшийся в воздух и мебель, вечный "preacher man" откуда-то из-под потолка. Слишком общий уют, но лучше чем ничего. Сделала заказ, протянула ошеломленному мальчишке за стойкой чашку:
- Сюда.
Продавец бросил недоуменный взгляд на Икедзуми, тот кивнул, и просьбу исполнили - без дополнительных уточнений. У самого ооками не стали и спрашивать, в керамическую кружку, что поставили перед ним, к черному кофе долили какао.
- Тебя так везде узнают, или только те несколько тысяч что живут в центре? - полюбопытствовала Кити, выбирая самый большой диван.
- Живу неподалеку, - напомнил ей шеф СБК, которому такой вопрос не приходил раньше в голову.
Девушка невольно коснулась метки на щеке. Подумалось, когда царапины заживут, стоит повторить... Окружающие реагировали на три небольших черточки исключительно благосклонно, зачастую напрочь забывая об экзотической внешности австралийки.
Они помолчали, каждый был занят своим напитком. Икедзуми грел ладони о кружку, мыслями ооками был не здесь.
- О чем думаешь? - неполиткорректно спросила девушка, не отрывая взгляда от присыпанной корицей пены.
- О единороге, - прежде чем подумать, отозвался глава СБК.

[Bishop >>>]

Кити резко подняла голову. Сразу же отвернулась. Уточнять Икедзуми не стал, почти спрятал лицо за рукой с кружкой.
- Расскажи, - снова взгляд в упор.
Взгляд собеседника ускользает, не дается. Мягко сжала чужое предплечье пальцами, отодвинула, открывая лицо.
Ооками досадливо сжал губы.
- Ты не сможешь помочь, - наконец сказал он. - Так зачем же тебя вовлекать?
- Иногда надо, - устало прикрыла глаза австралийка, но руку все-таки отпустила.
Икедзуми с улыбкой покачал головой.
Кити разулась и свернулась на диване клубком, устроив чашку на колене и задумчиво собирая деревянной палочкой пену с бортов.
- Ты не сможешь помочь, - повторил примирительно ооками. - Пока - никто не смог. Не знаю, можно ли вообще это сделать.
- Я могу сказать, что ты не виноват, - усмехнулась девушка. - Или что надо выложиться в спортзале и попытаться забыть. Или что сейчас мы напьемся... Много всякой чуши.
На нее кинули быстрый взгляд, потом опять уставились куда-то в сторону, на улицу за огромным окном.
- Выбираю третье.
- Ты разбираешься в местных забегаловках?
- Я родился в этом районе, - по-волчьи оскалился Икедзуми.
- Тогда веди, - девушка снова определила узкие ступни в устрашающего вида ботинки.
Вывески закрутились перед глазами каруселью. Странная пара, состоявшая из японца, которого в этом городе знали, казалось, все, и австралийки, не знакомой пока никому, переходила из «Кинобу» в дешевую китайскую забегаловку «Кофукомон» и снова возвращалась к дегустации дорогих вин в «Энотеке». Названия и улыбающиеся лица обслуги сменяли одно другое так быстро, что стирались черты. В «Адзуре» на них посмотрели странно, в «Карасуме» с пониманием, а в «Тагото» - чтобы добраться туда, им пришлось свернуть с шумной Каварамачи в узкий проулок, что освещался старинными лампами, - и вовсе никто не глядел. Оказалось, что это только начало – разминка. Оказалось - даже в Нижнем городе существует несколько уровней. Из недр Каварамачи они забрались на десятый этаж, откуда в прошлом веке открывался наверняка неплохой вид на ночной город. Здесь подавали еще и еду, но странная парочка заказала коктейли.
- Извини, - Икедзуми подошел к другому столику, перебросился парой фразой с сидевшими там людьми, вернулся, когда им принесли два высоких бокала с золотистым напитком, что пах ванилью и виски.

[Кысь >>>]

- Целый город знакомых, - Кити с улыбкой пожала плечами. - У меня в Лавертоне столько не было.
- Наверное, Лавертон очень большой город...
Произнести название удалось не сразу, и виной была не только начальная буква.
- Тысячи две человек... И большой супермаркет, - рассмеялась австралийка.
Карусель вечерней прогулки понесла их дальше - через бары на станции Киото, через маленькое кафе на набережной, через многоцветное шумное заведение у подножие горы Йошида, что битком было набито студентами, через небольшой балкончик "Мраморной комнаты" в Понточо, - пока не сбросила их на тихую улочку перед двухэтажным старым домом. Название на дощечке нельзя было прочесть из-за темноты, а у входа валялся чей-то велосипед и горделиво сохло какое-то деревце в кадке.
- Заходи.
Девушка изобразила какое-то подобие реверанса, потом тряхнула головой и шагнула в полумрак зала. Интерьер не разочаровал - тоже был старым и отменно-непосредственным. Чуть не споткнувшись о кошку, Кити прислонилась спиной к деревянной стойке.
Кроме них в другом углу сидела какая-то пара; мужчина кивнул новым гостям, его спутница согнулась в поклоне. Ооками поклонился в ответ. Здесь у них не спросили, что хотят, не принесли меню или карты. Сняв ботинки, Икедзуми устроился на толстой циновке у низкого столика, выжидательно посмотрел снизу вверх на светловолосую девушку; движения его стали медленее и вывереннее, как будто он сначала думал секунду перед тем, как что-либо совершить.
Кити сбросила тяжеленные боты, которые так и не подумала зашнуровать, потом резким движением опустилась рядом. Алкоголь делал ее движения медленнее, но, похоже, тяжелые пьянки были "бледнокожей" не в новинку.
- Это странный бар, - несколько секунд девушка словно выбирала между печальным и беспечным выражением лица, потом окончательно остановилась на втором.

[Bishop >>>]

Пожилая женщина в традиционной одежде принесла на деревянном подносе кувшинчики-коккури и закуску – нарезанный ломтиками дайкон. Налила каждому в подставленные сакедзучи.
- Зато тихо, - ооками выпил свою порцию чуть ли не залпом, не дожидаясь, когда ему нальют еще, сам потянулся за кувшинчиком.
Девушка подняла свою чашечку и недоверчиво принюхалась, потом отпила глоток. Усмехнулась - вкус напомнил одну давнюю авантюру. Не желая отставать, допила и тоже налила добавки. Снова уставилась в чашечку с задумчивым видом. Рядом вновь появилась прежняя женщина, предложила воды.
- Нет, не нужно, спасибо.
Их оставили в покое. Тут действительно было тихо, мигало пламя в затянутых бумагой фонариках, негромко смеялась девушка, что-то шепча своему спутнику в противоположном углу. Икедзуми хрустел дайконом. Когда кувшинчики опустели, их заменили на полные.
- Ты женат? - неожиданно спросила Кити, рассматривая в который раз обновленное содержимое сакедзучи.
- Был когда-то.
- Плохо. Будешь меня учить?
Икедзуми рассмеялся.
- Буду. Чему?
Воздух был густой, как сироп-митцу, и почти такой же черный.
- Почему – плохо? – запоздало уточнил ооками.
- Неважно. Главное учить, - рассмеялась в ответ девушка. - Не люблю спиралей.
Шочу в кувшинчиках пах, как положено шочу – резко. Его вкус напоминал об одной... знакомой, только она предпочитала пить окинавский «авамори», и только она сама знала, чем ее привлекал этот напиток. Она и Икедзуми научила пить именно его. Но в этом заведении авамори не подавали.

[Кысь >>>]

- В Сибири похожее пьют с перцем и от всех болезней, - неожиданно снова заговорила Кити. - Мы туда летали... Иногда.
- Говорят, там очень холодно.
- Там красиво. Но погибнуть тоже очень легко.
- Это везде нетрудно сделать, - отмахнулся ооками.
- Там для этого не обязательны хорошие люди с ружьями. Но и они есть.
- С кем ты живешь?
- Обычно сама по себе. Иногда с Са.. Се... Хранителем.
- Секимори, - подсказал собеседник. - Sou ya...
- А есть предложения? - фыркнула.
- Не особо...
- Он...о у всего города бывает? - вспомнилась пачка печенья.
Почему-то сразу стало понятно, о ком речь.
- Если захочет, Секимори везде рады, - Икедзуми потянулся, разминая плечи; он перестал считать, сколько раз им приносили новые порции шочу, вспомнил пустой коридор и детский мяч.
- Тебя все знают, ему все рады... На кого-то другого никто не смотрит. Странно все. Словно экспонаты в музее.
- Почему? На тебя смотрят.
- Я не про себя.
В полутьме трудно было разобрать, усмехается ее собеседник или нет. Вторая пара ушла, они остались вдвоем; слышно было только, как негромко что-то делает на маленькой кухне хозяйка. Девушка откинулась назад, прислонившись спиной к колонне - впрочем, даже и не пыталась изобразить какую-то традиционность. Улыбнулась, не открывая глаз и на ощупь нашла чашку.

Сообщение отредактировал Китти - 20-04-2007, 19:36

[Bishop >>>]

Сколько времени они провели в уютном молчании, укрытые от всех темнотой – неизвестно. Наконец Икедзуми пошевелился, нашарил ботинки. На кухню ему выходить не пришлось – хозяйка материализовалась, словно привидение, низко кланяясь, отказалась принять к уплате карточку, но, уйдя за стойку, в конце концов, принесла и положила перед ооками какую-то бумажку. Тот, не глядя, расписался. Кити проводила его взглядом, но сама подниматься не стала.
- Остаешься?
- Ты?
Икедзуми отрицательно покачал головой; на ногах он держался не слишком твердо. Хозяйка быстро-быстро залопотала на местном диалекте, не разобрать.
- Arahen*, - опять качнул головой ооками. – Если только девушка не будет против.
- Девушка знает только один японский и тот не слишком хорошо, - усмехнулась австралийка.
- Матсуко-сама предлагает подняться на второй этаж, - с кривоватой усмешкой перевел шеф СБК.
Женщина быстро-быстро, очень благодушно закивала, выдала очередную скорострельную трель.
- Говорит, нас никто там не потревожит.
Секундное размышление, потом улыбка. Наверное, у обычной девушки выглядела бы озорной или легкомысленной. Здесь - до нездорового отчаянной.
- Девушка не против, - сложившись пополам, потянулась за ботинком.
- Обуваться уже необязательно.
- Тем лучше, - подхватила обувь за длинные шнурки и поднялась, едва заметно покачнувшись. Нахмурилась, словно снесла как минимум половину здания.
С фонарем – хотя электричество в доме было, о чем говорило негромкое гудение холодильника на кухне, - хозяйка проводила их наверх по узкой деревянной лестнице; ступени негромко поскрипывали. Комнатка была если не вчетверо, то уж точно втрое меньше помещения внизу и абсолютно пустая. Из открытого окна тянуло свежестью и запахом сосен. Матсуко-сама поставила фонарь на пол, извлекла из крошечного стенного шкафа свернутый футон, кряхтя и улыбаясь, разложила его. Икедзуми, сунув руки в карманы, смотрел на улицу, что тонула в чернильной мгле.

----
*arahen - отрицание, кансайский диалект

[Кысь >>>]

Девушка забросила рюкзак и ботинки в угол, похоже напрочь забыв о спрятанной в сумке чашке. Устроилась на полу, скрестив по-турецки ноги. Из кармана выскользнула цепочка, молнией сверкнула в воздухе и ловко упала в ладонь.
Хозяйка пожелала им доброй ночи и ушла, задвинув за собой перегородку-фусума.
- Хорошая игрушка, - заметил ооками. - Чего ты боишься
- Не знаю. Наверное я... control-freak. Не могу перевести, - цепочка полетела в сторону Икедзуми.
Ооками поймал тонкую серебристую змейку, пропустил между пальцев; цепочка скользила, точно живая.
- Пойдешь снова на бои, заявляй оружие. А цепь - лучше совсем не бери. Или не применяй.
Тонкая струйка металла вновь побежала из ладони в ладонь.
- Тогда все будет скучнее.
- Я не всегда смогу оказаться рядом.
- По крайней мере, перестану считать поездку каникулами.
- Не шути с моим городом, - в голосе прозвучали жесткие ноты. - Он только с виду похож на кукольный.
- А на самом деле?
- А на самом деле - нет.
- А на что похож настоящий Киото?
- Когда-нибудь узнаешь.
- Ты - знаешь?
Вместо ответа она получила кивок - без похвальбы, без превосходства, констатация факта, не больше. Секунду смотрела в упор, потом перелилась в оконный проем. Чтобы удержать равновесие, ухватилась за стену над головой. Несколько секунд - только шорох пальцев по дереву.
- У меня не будет столько времени.

[Bishop >>>]

Теперь они смотрели друг на друга в упор – глаза почти на одном уровне, ее светлые, почти прозрачные, словно две льдинки, его темные, непонятные, как у кошки. От нее пахло мятой и кофе, а еще – табаком от волос. От него – слишком крепкими сигаретами и мускусом.
- Куришь?
- Вот уже десять лет, как бросаю.
- Я бросила. Пару лет назад. Дай, - улыбнулась.
Он раскурил сигарету, протянул ей. Втянула дым, кашель - с непривычки - перетек в смешок. Снова остановила на ооками неподвижно-тяжелый взгляд.
- Что?
Отрицательно качнула головой, снова затянулась, переведя взгляд на темную улицу.
- Ну что?
- Ощущение. Будто знакомы давно.
Ее покачивало – может быть, сама играла с опасностью, может быть, тот контроль, который она так боялась потерять, ускользал от нее. Она думала, что оригинальна, что ей единственной в мире пришло в голову разгуливать по самому краю, и плевать – когда сорвется нога. Ооками видел таких. Он когда-то сам был таким.
- Уже спала с кем-нибудь?
- С тобой - еще нет, - почти без выражения, просто констатация факта.
Он хмыкнул, отобрал у нее сигарету, затянулся, отдал.
- Понятно. Иди ложись спать.
- Не хочу с тобой ссориться, - снова отвернулась.
Он протянул руку, погладил ее по щеке – их ладони пахли одинаково, железом и специфическим резиновым запахом от покрытия снарядов в спортзале.
- Все будет хорошо. Иди.

Сообщение отредактировал Bishop - 20-04-2007, 19:49

[Кысь >>>]

Пожала плечами - и неожиданно-покорно соскользнула с проема. Навзничь упала на футон - вспомнилось для смеху данное себе обещание. Невольно усмехнулась - город, кажется, еще и повадился читать мысли.
- Не ушиблась? - спросили ее из темноты; фонарь, затянутый коричневатой бумагой, почти не давал света.
- Неа, - голос был лишь чуть живее обычного, но прозвучало резким контрастом. Перевернулась, выпутывая из волос веревочки с лезвиями.
Ооками сел рядом, точно так же, как раньше цепочку, заставил светлые пряди струится между пальцами. Что может порезаться - кажется, не волновался. Светлые ресницы скрыли глаза. Так же, не открывая, потерлась щекой о руку. С гор скатывался туман, улицы тонули в нем, как в молоке; сквозь незакрытое окно в комнату проникали белесые жгутики. Огонь в фонаре наконец-то умер. Одежда осталась разбросанной по полу. Ооками хмыкнул: местная женщина собрала бы все, положила аккуратной стопкой у изголовья - не сейчас, а когда он уснет. Свежий до дрожи воздух почему-то делал только отчетливее и запах сосны, и слишком терпкий табак, и даже взявшийся ниоткуда, но повиснувший в воздухе - корицы...

(здесь и выше - все на пару)

Сообщение отредактировал Китти - 20-04-2007, 19:52

[Далара >>>]

Киото, Нижний город
7 июня 2015 года

В больницу добирались молча. Шун погрузился в мысли, отвернулся к окну машины, вперив невидящий взгляд в зелень восточных гор. Руки вертели серебристую карточку с единственным черным иероглифом. Заплатив в кафе, он так и не убрал ее в карман.
- Больница медицинского колледжа, - нарушил затянувшуюся паузу безмятежно вежливый голос водителя.
Перегнувшись через сидение Денрей быстро протянул андроиду серебристый прямоугольник, второй рукой смел упавшие в глаза пряди волос. Чирикнуло считывающее устройство. Водитель открыл дверцы перед пассажирами и только после этого с поклоном вернул карточку. Часы на университетской башне показывали пять минут шестого.
- Идем.
- Пошли.
Васабуро чувствовал некоторую робость. Он никогда не любил больницы, старался бывать там реже и всегда чувствовал себя неуютно, даже проходя обычное обследование. А тут предстояло навестить тяжело больного человека. В таких случаях юмор и говорливость словно смывались холодной водой... Или чем там моют все, что стоит такой запах?

(soshite Higf)

[higf >>>]

Денрей шел по коридорам с нумерованными дверями и расставленными тут и там цветочными кадками, ни разу не задумавшись над выбором направления. В шестиместной палате, куда они свернули, пахло медикаментами и болезнью. Маленькая юркая медсестра поклонилась Шуну, как старому знакомому, недоуменно-изучающе поглядела на Мурату.
- Пока что все по-прежнему, - тихо сказала она, сочувственно кивая головой. – Нагарэ-сан несколько раз спрашивала, когда ты придешь.
Денрей буркнул свое неопределенное «ун» и устремился дальше.
Они миновали еще один, гораздо более короткий, коридор и очутились в небольшой, но каким-то непостижимым образом уютной одноместной палате. Внешние звуки долетали сюда только неразборчивым шумом, оживляя мертвую тишину, но не беспокоя. Шун сел на тонконогий стул у изголовья кровати.
Продолжая маяться ощущением неловкости, Мурата присел на краешек белой табуретки, обнаружившейся в уголке и внимательно всмотрелся - в сознании ли женщина. Опутанная проводами и трубками, она не казалась уже такой грузной и внушительной. Посеревшее лицо без грамма косметики носило следы увядания и тяжелой, хоть и непродолжительной еще болезни.

(с Даларой)

[Далара >>>]

Стоило сыну взять ее за руку, Нагарэ открыла глаза, улыбнулась.
- Подними подушку, - голос звучал по-прежнему властно, но гораздо тише, чем обычно.
Денрей нажал кнопку, и кровать изменила положение с тихим механическим жужжанием, напомнившим Кошку. Не хватало только унканья.
- И куда ты запропастился? – начала распекать сыночка маман, в узких кругах получившая прозвище «Годзира». – Оставил мать одну. С приятелем гулял.
- Это Мурата Васабуро, тоже работает в Корпорации, - представил Шун.
Нагарэ не слишком дружелюбно зыркнула на второго посетителя.
- Надеюсь, он лучше, чем предыдущие твои приятели оттуда.
Сборщик андроидов решил не отвечать на выпад - не спорить же с тяжело больным человеком. Он просто почтительно наклонил голову и вежливо сказал:
- Здравствуйте!
Хотел еще пожелать скорого выздоровления, но смешался. Нет, положительно - зря он пошел в больницу!
Нагарэ немного посверлила его взглядом и опять переключила внимание на сына:
- Так где ты шлялся весь день, не навестил мать?
- Они раньше пяти не пускают.
- Знаю я, что у них расписание, они об этом уже нудели здесь.
Кажется, придется извиняться еще и перед персоналом... Шун уже жалел, что привел Мурату с собой.
- Но я же им сказала, - упрямо продолжала гневным тоном Годзира, - чтобы оставили свои бюрократические замашки для кого-нибудь другого.
- Мама, у них правила, и они не вправе менять распорядок, - уговаривал сын.

(опять мы)

[higf >>>]

- А если бы я померла до того, как начались эти их приемные часы? – тихо бушевала Нагарэ.
Шунсукэ сомневался, что она позволит чему-либо на свете вот так просто убить себя. Но в груди само по себе возникло мучительное онемение.
- Все будет хорошо, - с нажимом произнес он.
- Что ты сделал? – немедленно отреагировала она.
- Ничего.
«Пока», - мысленно добавил Денрей.
- Ты будешь лгать больной матери?! – взъярилась Нагарэ. – Говори и немедленно!
Когда она такая, лучше подчиниться, чем потом долго просить прощения и все равно рассказывать. Здесь время значения не имеет. Шун обернулся к Васабуро:
- Оставь нас, пожалуйста.
Мурата кивнул и вышел, вынося с собой облегчение и глубокое искреннее сочувствие Шуну.
Из-за закрытой двери в коридор долетал неразборчивый гул голосов: взвизгивающий сопрано переплетался с басовитой скороговоркой, разбивал ее на такты. Вот мать и сын повысили тон, и стали слышны фразы:
- Почему ты?
- Не знаю я!
- Так выясни!
- Сам знаю!
- Ты как с матерью разговариваешь?!
Еще немного, и дверь не выдержала бы таких децибелов, но голоса снова опустились до бормотания. Санитар провез тележку с инструментами, заглушив и его.
Когда дверь наконец открылась, Нагарэ опять лежала, откинувшись, а Шунсукэ выглядел, как измочаленный свирепой бурей парусник. Он нашел Васабуро взглядом и кивнул ему:
- Уходим.
Не оборачиваясь, быстрым шагом устремился прочь.

(вдвоем, завершение)