Shimotsuke gishi den

[Bishop >>>]

Провинция Шимоцуке, конец XVI века.
Крупные и мелкие даймё заняты обычным делом - грызутся друг с другом за лишнее рисовое поле или политичексое влияние. Любой клан рад будет заполучить на свою сторону знаменитого бойца.
Как раз в это время по провинции начинает бродить упорный слух о том, что скоро в ней появится ронин Икигами Сэйбей, прославленный многими подвигами как в столице, так и в самой последней призамковой деревне.

[SonGoku >>>]

В лесу было темно, кроны деревьев смыкались, ветки переплетались, как будто специально, чтобы облегчить жизнь местным обезьянам, которые оглашали окрестности громкими криками. Изредка сквозь толщу зелени удавалось пробиться солнечному лучу, влажный густой полумрак пронизывали золотистые копья.
- Как думаешь, еще далеко?
- Ты уже в сотый раз спрашиваешь.
Мальчик обиженно надул губы.
- Ладно-ладно, не реви, в десятый, - сделала щедрую уступку сестра; она была несколькими годами старше и чувствовала себя почти взрослой. – Ты что, устал?
Признаваться ему не хотелось, поэтому пацан решительно замотал головой; длинный хвост собранных на затылке волос закачался из стороны в сторону. За спиной мальчишка волок увесистый позвякивающий сверток почти с себя размером, за пояс были заткнуты вакидзаси и танто, успешно заменяющие традиционную пару мечей.

[Далара >>>]

Вечер задался на славу, это Такамори понял быстро. Уютная атмосфера чайного домика, позвякивание украшений в сложных прическах девушек, когда они наклоняли головы, ритм барабанов и треньканье сямисенов – все располагало к расслаблению и отдыху. В не слишком большой комнате расположились несколько посетителей. Рядом с Такамори сидел грузный, почти квадратный местный житель из тех что побогаче. Он уже успел выдуть кувшинчик сакэ и теперь начинал второй. Девушке рядом с ним приходилось постоянно подливать. При этом он не забывал развлекать себя разговором с соседом, по которому издалека было видно - не местный.
- А вы, значит, в Никко проездом? – спросил квадратный уже в который раз.
Он напоминал Такамори иероглиф «гора», положенный на бок.
- Да вот, приехал посмотреть на легендарную статую Каннон, - в сотый раз отвечал Такамори, раздумывая, как бы избавиться от назойливого соседства. Можно было просто уйти, но было жаль бросать такую милую девушку, которая сидела под боком. Да и на улице уже стемнело, похолодало... А красотка в центре очень неплохо танцует. Нет, уходить не стоит.
- ...вырезана из стоящего дерева, поэтому статуя называется Каннон Тачики, - пространно объяснял «гора». – Монах Шото увидел, что из озера Саиноко выходит тысячерукая золотая богиня и...
- Господину неприятно слушать этого человека? – шепотом спросила девушка, в очередной раз подливая вина Такамори.
- Господину неинтересно в пятнадцатый раз выслушивать рассказ о том, как монах Шото выпилил статую из дерева, - в тон ей ответил Кинджо.
- Может быть, господин желает посмотреть, как танцует Амэ? – девушка кокетливо склонила голову. Из-под пышных черных ресниц задорно сверкали темные глаза.
Такамори улыбнулся ей так, что на щеках прорезались четкие длинные ямки.
- Тебя зовут «Дождь»?
- Да, господин.
- Как странно. Пожалуй, я хочу увидеть, как танцует Дождь.
Девушка легко поднялась, маленькими плавными шажками выплыла на открытое пространство прямо перед ним. Кивнула в сторону музыкантов.

Сообщение отредактировал Далара - 27-03-2006, 12:14

[Bishop >>>]

Колеса повозки негромко поскрипывали и нагоняли сон; дремать на вязанках хвороста не так удобно как на траве под деревом или в стогу сена, зато эти вязанки погружены на телегу, в ту впряжен тощий вол, а значит, все это сооружение движется по дороге к ближайшей деревне. В отличие от стога или дерева. Митцуке только что разрешил принципиальный спор с веткой, которая нагло выпирала из общей кучи и мешала спать. За пазухой завозился и возмущенно мявкнул его спутник, высунул онную рыжую морду, зевнул и опять закрыл глаза. Котенку тоже было все равно, где спать.
- ...а еще говорят, что с одного замаха он разрубает человека надвое, - делился впечатление возница. - Пусть даже тот доспехи наденет.
- Доспехи? - сонно переспросил Митцуке, укладываясь поудобнее.
- Так говорят, - крестьянин пожал плечами. - Сам я не видел.
- Не видел?
- Зато, если повезет, может, и увижу. Говорят, он появился в наших краях.
Пассажир заинтересовался.
- Хочешь посмотреть, как разрубают человека пополам? Возница не нашел, что ответить, опасливо покосился на два меча за поясом оборванца. Митцуке опять закрыл глаза. Солнце лезло все выше по небу и все сильнее припекало

[Reytar >>>]

По лесной дороге медленно и мерно побрякивая сбруей брел ,огромный, статный боевой конь угольно-черной масти. Сидящий на нем всадник не был таким уж великаном, нет, скорее он был чуть выше среднего роста, но изрядная ширина плеч и одетый на голову высокий шлем искажали пропорции. Всаднику было чуть менее сорока лет. На обжатом наланитниками лице отражалось несколько удивленное и упрямое выражение спокойного и незамысловатого профессионала, "работника войны", над которым судьба изрядно подшутила, при том, что конца шуткам в ближайшее время не ожидалось. Всадник поудобнее расположил у седла короткую кавалерийскую нагинату, порылся в седельной сумке и достав из нее свежий батат, смачно им захрустел.
Такеда Хидэтада, а именно так звали всадника, был профессиональным воином из низкого и бедного самурайского рода. С ранних лет он, как и его предки, стал служить могущественному клану Санада. Не отличаясь особой сообразительностью или умом (которые никогда не входили в число родовых черт рода Такеда), Хидэтада всего добивался своим горбом и верностью. Он - десятник кавалерии-нагината, участвовал в первой завоевательной кампании в Корее, но после взятия столицы был отослан с докладом назад в Японию, три месяца прослужил в личном кавалерийском отряде дамьё и уже втихую надеялся на повышение, если ками его не оставят, и он не погибнет в первой же битве, но тут неожиданный вызов к Господину и на тебе: "Ступай верный конь по дороге и неси меня в даль, в закат или рассвет, к поражению или победе!" - как сказал бы поэт.
Тогда, после вызова к Господину, Хидэтада в некотором одурении прогуливался по деревне, так и этак осмысливая полученное задание - пойди-туда-не-знаю-куда, найди каких-то детей и еще не-знаю-что, если грязное - отмой, если хорошее - сохрани, если плохое - вообще выброси. Он в глубокой задумчивости, такой что хотелось снять боевой шлем и почесать затылок, стоял у какой-то ограды, как увидел обезьяну. Хидэтада пуганул обезьяну, ворующую на общинном поле батат, подобрал брошенный наглой тварью овощь, очистил его и, присев на камень смачно им захрустел. Военная добыча, пускай и такая малая - изрядно приподняла настроение воину и немного разогнала тяжкие думы. Не долго думая, он набил таким вкусным продуктом большую суму, оседлал боевого коня, оделся в тяжелые кавалерийские доспехи и отправился в путь. С той поры шел уже третий день, шлем изрядно надавил голову, панцирь - плечи и полное отсутствие врагов доводило отважного десятника до одурения, но он терпел, ведя себя подчеркнуто важно и с достоинством, рассправшивая селян в деревеньках через которые проезжал, не видали ли они двоих детей - мальчишку и девченку чуть постарше, прилично одетых, но без сопровождающих. Селяне качали головами, но бравый вояка не терял надежды побыстрее расплеваться с непонятным заданием и вернуться к такой привычной и сулящей добычу и славу, такой удобной работе. Хидэтада очень любил войну...

Сообщение отредактировал Reytar - 25-03-2006, 12:30

[SonGoku >>>]

(вместе с Даларой)

Олури не обманулась упрямым отрицанием. Поправила сверток на собственном плече, вздернула голову, отчего по плечам хлестнули забранные в такой же, как у брата, хвост волосы, и сказала:
- Можем передохнуть у реки. Журчит, слышишь?
- Угу... у меня в животе, - мальчишка ожесточенно почесал расцарапанную коленку.
- Это у тебя живот такой громкий, что заглушает все вокруг. А там, - девчонка вытянула руку вперед и вправо, - шумит речка.
Через несколько шагов и вправду обнаружился ручей. Сбросив с ноющего плеча груз, Тото зашел в холодную воду по колено; умыться не умылся, но утолил жажду, а потом устроил ловлю мелкой рыбешки голыми руками, ноги разъехались на скользких от водорослей камнях, и пацан в фонтане брызг шлепнулся на мелководье.
На берегу Олури залилась звонким смехом. Оставила сверток лежать в траве и босыми пятками с удовольствием зашлепала по воде. Когда мальчишка поднялся, сестра уже была наготове и окатила его пригоршней воды.
И получила достойный отпор.
Наконец, Тото выбрался на берег, удрал за кусты и принялся развязывать мокрый узел пояса. Ничего не получилось, тогда он просто стащил с плеч косоде и подставил голую спину летнему солнцу.
Насквозь мокрая Олури, не имеющая возможности сделать то же самое, уселась на корточки посреди небольшой поляны у ручья и стала развязывать тючок с едой. С волос капала вода, стекая по спине. Узел поддался не с первой попытки: перестаралась, когда завязывала. Девчонка вытащила шарик риса - на таком солнце даже хорошо, что он холодный, - и жадно впилась в него зубами.
Тото понюхал волосы, те все еще пахли дымом. Мальчишка неожиданно для себя громко всхлипнул, опасливо оглянулся на кусты, за которыми сидела сестра, и заткнул себе рот кулаком.

[Bishop >>>]

У деревни они с возницей расстались, не сказать, чтобы тот огорчился. На прощание кот спрыгнул с хозяйских рук, повернулся к повозке задом и, энергично тряхнув хвостом, «пометил» транспортное средство. Возница разразился ругательствами. Митцуке развел руками:
- Ну а я-то что могу сделать?
Оставшись наедине с рыжей хвостатой скотиной, бродяга поинтересовался: что дальше? Кот в деревню идти отказался, потрусил по неприметной тропе, что лезла вверх по крутому склону. Ну, туда так туда, почему бы нет? Хорошо коту – у него лапы на сухой хвое не скользят, а Митцуке уже пару раз чуть не спустился туда, откуда пришел. Один раз все-таки прокатился, всполошил пару белок и какого-то местного жителя, что удил рыбу в ручье. На берегу рядом с рыбаком стояла корзина, выстланная травой.
- Там что? – отдышавшись, поинтересовался Митцуке, указывая на скалистые выступы дальше по склону; ему показалось (а может, и нет), что среди сосен проглядывали стены храма.
Рыбак уставился на него с опаской, как будто посчитал лесным демоном. Митцуке вытряхнул из волос хвоинки, почесал пострадавшее седалище. В подлеске солнечным зайчиком скакал рыжий кот.
- Туда господину лучше не ходить... – проблеял рыбак.
Ага, заметил-таки мечи за поясом.
- Почему?

[Reytar >>>]

Четвертый день пути, изрядно тепло и Такеда снимает верный шлем, вешая его на переднюю луку седла. Очень сильно донимает скука, отсутствие врага начинает отдаваться в голове, словно больной зуб, а согбенные спины крестьян, опасающихся за свою жизнь в это неспокойное время, набили легкую оскомину. С одной стороны - простолюдинам пристало смирение, но с другой - не харчить же без соли Хидэтада их собрался, не дикий манчжур он все же. Вечно воткнутые в землю взгляды, молчание, пока не задашь вопрос, а затем - молчание пока не рявкнешь. Хорошо хоть с едой пока не возникало проблем - общинные поля исправно поставляли отважному воину бататы, а серые крестьяне не рисковали протестовать, когда могучий всадник в полном доспехе снисходил разделить их скромную трапезу.
Хидэтада задумчиво взглянул на ясно-голубые, лишь вдали подернутые легкой облачностью, небеса, на яркое око солнца, косыми горячими лучами пронзающее ветви деревьев. На ковер из упавшей хвои, по которому с тихим топотом ступали копыта Демона-У, - огромного черного жеребца, на котором десятник нагината-кавалерии Такеда ездил уже добрых несколько месяцев. Очень своенравного и вредного жеребца, черного от гривы до копыт, с единственной белой стрелкой на лбу, в данный момент воспользовавшегося минутной расслабленностью всадника и застыв у дороги, объедавшего веточки растущей у самой обочины азалии.
Хидэтада сузив глаза, покосился на хитрющую морду жеребца, который сделал вид, мол: "Я - не я, и кобыла - не моя! И зелененькие молодые листики с веточек не я обкусываю, а кто-то другой, который должен опять тащить тебя, хозяин в неведомую даль, да еще отказывать себе во всем, голодая, когда рядом столько вкусных листиков!" Хидэтада покосился на коня еще угрюмее и легонько - просто, что бы напомнить, кто тут хозяин, а кто обязан везти хозяина, подтолкнул бока пятками. Жеребец не менее грозно зыркнул на седока, но видя что тот собирается пришпорить уже в полную силу, оторвался от вожделенного кустика и плавной рысцой затрусил по дороге. Такеда довольно улыбнулся, поправил лежащую поперек седла нагинату и задумался, чем бы скоротать так долго и неспешно тянущееся время. По зрелому размышлению, достойными воина деяниями были бы посещение чайного домика, хороший бой или сочинение утонченных стихов. Бравый кавалерист с надеждой повертел головой, но никого достойного называться врагами, за исключением трех белочек и скрывшейся за деревьями нахальной обезьяны просто не увидел - значит, достойная битва отпадала. С посещением чайного домика обстояло примерно так же, то есть - никак. Да и даже если бы тут стоял призывно манящий приоткрытой дверью лучший из чайных домов во всей Японии, Хидэтада вряд ли посетил бы его, ибо был отнюдь не богат, как вообще, так и именно сейчас, да и скупенек тоже был, признаться. Из доступных развлечений оставалась только песня…
Воин задумался, собрал в одну кучу, (жиденькая кучка получилась, ну да что делать, коли взять больше негде), свои голос, слух и поэтический талант и начал петь, сочиняя по ходу дела…

Налейте на прощанье чашу мне,
Я не оставлю ни глотка на дне!
В далекую дорогу, по которой нет возврата,
Я отправляюсь на лихом коне!

Пусть черный волк у стремени бежит,
Пусть черный ворон за плече глядит,
Серебряной подковой, в небесах веселый месяц,
Удачу обещает мне в пути!

Мой меч не заржавеет на стене,
Судьба еще подарит битвы мне!
Как знамя разметал, по небесам полночный ветер,
Закат, в кроваво-яростном огне.

Примчится Смерть на черном скакуне
И как сестра протянет руку мне.
Холодный лунный луч, дорогой упадет под ноги
И в Небеса мы повернем коней!

Налейте на прощанье чашу мне,
Я не оставлю ни глотка на дне!
В далекую дорогу, по которой нет возврата,
Я отправляюсь на лихом коне!*

Только-только Хидэтада допел последний куплет, посчитав, что песня изрядно длинна и как нельзя лучше подходит для скрашивания безделья, как увидел несколько живописно одетых в тряпье, и очень разномастно вооруженных фигур, преградивших ему дорогу.
"Разбойники!!!" - восторженно подумал Такеда.
"Добыча!!!" - восторженно подумали разбойники…

* - при составлении поста использован текст песни "Дорога без возврата" Тэм Гринхилд.

Сообщение отредактировал Reytar - 14-12-2006, 21:46

[Bishop >>>]

Оборванцы были живописны, голодны и очень-очень устали ждать, когда по дороге проедет кто-нибудь, достойный их внимания. Иначе пропустили бы тяжело вооруженного всадника. А может - и нет. Пятеро бандитов окружили самурая со всех сторон. Еще один остался в засаде в кустах - было слышно, как он там ворочался и хрустел ветками. Один - самый отважный (или самый недальновидный) - ткнул наудачу самодельной пикой. Остальные заржали. Главарь продемонстрировал всаднику большой меч, больше размерами, чем требуется пешему воину, но и главарь был крупных габаритов. За клинком ухаживали плохо, если ухаживали вовсе.
После чего проезжему самураю были выдвинуты условия, на которых он - возможно, но скорее всего нет - проедет дальше.

[Далара >>>]

Даже повидавший немало танцовщиц Такамори был вынужден признать, что Аме великолепно танцует. Четкие движения, пластичность и изящество, чувственность. От нее то веяло спокойствием сосен в горах, то вдруг полыхало бешеной энергией огня. Такамори, да и не только он, следил за ней, как зачарованный. Другие девушки словно пропали, растворившись за звуками барабанов и сямисена. Музыка закончилась на высокой напряженной ноте, и танцовщица замерла вместе с ней, казалось, она перестала принадлежать времени, ощущать его.
Потом она отмерла, и одновременно с ней оживились все вокруг - закричали, захлопали в ладони. Амэ мелкими шажками подошла к Такамори, грациозно опустилась на циновку рядом. С улыбкой качнула головой.
Через некоторое время они вдвоем поднялись на второй этаж, где Такамори снимал комнату. Он отодвинул перегородку-седза и пригласил девушку внутрь. Та вплыла в темную комнату. Зажгли светильник.
- Какие люди-и! - раздалось вдруг откуда-то сбоку.
Амэ вздрогнула, услышав визгливый высокий голос. Такамори недовольно поморщился. В углу сидел большой попугай и круглыми глазами пристально и оценивающе смотрел на девушку.
- Хор-рошие люди, - вывел он и клюнул пол.
- Какой милый! - вздохнула Амэ, разглядывая красно-зеленцю птицу.
- Да не очень уж он и милый... - проворчал Такамори, зажигая еще один светильник.
Птица нахохлилась и с грозным видом сделала несколько шагов по полу.
- Passar-ro bom! - изрекла она. - Хор-рошая птица!
- Ты всегда с ним ходишь, да? - спросила Амэ, усаживаясь на пол. Ее глаза подозрительно блестели.
- Всегда. А что?
- Ходят слухи, что по стране ходит один человек. Он совершает разные подвиги, спасает людей и все такое. Говорят, он великолепно владеет мечом, богат и... - Амэ потупилась, - очень красив. И еще говорят, что у него есть питомец, зверек или птица. И он никогда не называет свое настоящее имя.
- И что? - рассеянно поинтересовался Кинджо.
Он украдкой прикрыл одеждой лежащие в углу мечи.
- А может, - Амэ соблазнительно вытянулась на футоне, - это рассказывают о тебе, а?
- Да ну, что за ерунда, - засмеялся Такамори.

Сообщение отредактировал Далара - 27-03-2006, 12:12

[Reytar >>>]

Такеда оперся локтем о переднюю луку седла и немного склонился вперед, отчасти, что бы лучше расслышать, что именно столь потрепанные личности хотят от него, отчасти, что бы можно было без замаха и неожиданно, другой рукой метнуть в одного из наглецов висящий как раз на передней луке шлем. Самурай приподнял одну бровь, словно внимательно слушал, старательно оценивая обстановку и размышляя что делать дальше: "Так… Пятеро - вот они, одно копье - не приятно, особенно потому что Демон-У без доспехов, а остаться без коня, даже такого вредного - абсолютно не хочется. Срок поджимает, незачем еще больше терять время, странствуя, в поисках детей пешком, как какой-нибудь монах. У того здорового детины, должно быть главаря - длинный меч. Точнее, эта полоса ржавого металла когда-то давным-давно была длинным мечом, затем была потеряна где-то на поле битвы и найдено этим вот громилой - так и не удосужившимся оттереть с некогда благородного клинка ржавчину. У остальных - короткие дешевые мечи и одетому в броню всаднику они не помеха. А вот кто же это у нас шелестит в кустах? Не верится, что бы маленький лесной дух, скорее еще один оборванец, с луком, а то и аркебузой в руках. Нет, должно быть, все же не с аркебузой - дыма тлеющего фитиля не видно. Значит лук или самострел - скверно, но видали и не такое".
Хидэтада легко улыбнулся, словно признавая справедливость слов и жеста оборванца с большим мечем в руках, после чего произнес:
- Ну что же… Возможно вам - болезным коку-другую и отжалею от щедрот господина моего, но никак не более трех. Ровно только что бы вам, оборванцам, хватило на то, что бы то ржавое железо, что в руках держите, отчистить. А что якобы пошлина вами взымаемая, тут установлена твердая, я - десятник тяжелой кавалерии Такеда, скажу вам…
Последовавшая череда перлов изящной словесности и красочных сравнений, напрямую затрагивающая родословную разбойников вообще и конкретных в частности, произвели на разбойников слегка оглушающий эффект. Так как большая часть оных перлов была почерпнута у соратников, а меньшая - у противников-корейцев, Хидэтада понял, что сиволапые разбойники этой, всеми ками забытой, провинции не в состоянии оценить затраченных на их наставление усилий, и сжал пятками бока коня, швыряя свой тяжелый рогатый шлем в лицо оборванца сжимающего копье. Демон-У, донельзя оскорбленный таким отношением, совершил прыжок с места, в сторону шуршащего в кустах разбойника, чего собственно и добивался перехвативший поудобнее свою нагинату, всадник. Один из разбойников не успел отскочить от мелькнувших в воздухе подкованных копыт и, роняя свой короткий меч, повалился в дорожную пыль. Остальные ответили громким возмущенным ревом и потрясая оружием взалкали мести и добычи, но Хидэтада пока на них не обращал внимания. Свиснувшая из кустов стрела, промелькнувшая у виска, лишь подтвердила его мысль о том, что в зарослях прячется именно лучник, которому вообще-то нельзя дать возможность повторить выстрел. Демон-У вломился в кусты с аркебузным треском и выгнутое жало нагинаты свистнуло, стараясь разполовинить неумелого стрелка, но ветки кустов сыграли плохую службу, отклонив удар в сторону. Нагината рассекла надвое лук, располосовала дешевый кожаный доспех его владельца, сбив с ног и оглушив его самого, но разделить этого криворукого лучника на аккуратные верх и низ, все же не смогла. Такеда рванул поводья и Демон-У, яростно кося налитым кровью глазом, скакнул в сторону и понесся кругом, по обочине дороги, позволяя всаднику поудобнее размахнуться, используя всю длину древка нагинаты. Хидэтада косым взмахом постарался дотянуться до озадаченно трясущего, получившей в лоб шлемом, головой, "копьевладельца"…

[Bishop >>>]

Бандиты хором заорали что-то мало цензурное. Они привыкли нападать скопом, но сейчас их главный козырь - лучник в кустах - выбыл из строя. Главарь, раскрутив над головой меч, бросился в атаку. "Копьеносец", несмотря на неожиданный удар, тоже сделал попытку поддержать нападение. Остальные все больше носились с криками, кто-то швырнул в самурая камень, в самурая не попал, досталось коню, отчего тот сердито зафыркал, но шага не сбил. Лишившийся оружия лучник кричал из кустов: "вали эту... на..." и что-то подобное, но рассеченные надвое доспехи лишили его было уверенности.

[Reytar >>>]

"Копьевладелец" умудрился убрать свой лоб от сверкнувшей в косых лучах солнца нагинаты, но вот весь выскочить из-под удара уже не успел, - остро отточенное лезвие пробороздило его плече, заставив оборванца уронить копье и с воплем отскочить.
Такеда пришпорил Демона-У, заставив его понестись еще быстрее описывая вокруг размахивающих оружием разбойников петлю и уклоняясь от вращающего мечем главаря, после чего широким взмахом попытался дотянуться до одного из них - того, что оказался чуть дальше, а того, что поближе - ткнул увесистым, окованным металлом подтоком в лицо.

[Bishop >>>]

На этот раз удар нагинаты достиг цели - бандит выпустил меч и повалился в дорожную пыль мешком тряпья. Рядом улегся его товарищ, оглушенный, но живой. Встать он должен был еще очень нескоро. Зато главарь изловчился и рубанул своим непомерно большим мечом - но не по всаднику, а по коню. Демон-У громко заржал от боли и по собственному почину укусил разбойника - того, что оказался в досягаемости.

Сообщение отредактировал SonGoku - 28-03-2006, 11:58

[Далара >>>]

Тото сидел и хлюпал носом под журчание ручья и так увлекся, что и не заметил сразу, как на другом берегу появились вооруженные топорами мужчины самого что ни на есть злодейского вида. Мужчин было трое - двое взрослых и молодой парень при них годами пятью старше Тото. Мальчишка схватился за пояс, но мечей там не обнаружил, запоздало вспомнив, что прежде чем лезть в воду, оставил оружие на берегу возле поклажи. Он все равно вскочил на ноги, зло скалясь и сжав кулаки.
- Убирайтесь, откуда пришли!
По другую сторону кустов Олури уже успела дожевать рисовый колобок, когда услышала недвусмысленно звучащую фразу брата. Схватив нагинату, с которой не расставалась всю дорогу от деревни, девчонка ринулась сквозь растительность на помощь младшенькому.
Тото дал сестре дорогу, чтобы не затоптала в боевом запале, и пока Олури с воплем пошла в атаку на бандитов, сбегал за оружием.
Девчушка размахивала укороченной нагинатой довольно ловко, знающему человеку было бы видно, что она не первый раз взяла в руки такое оружие. Мужчины с топорами тоже с криками пошли в контрнаступление, хотя и не очень успешно. У Олури было преимущество в длине оружия.
Перевес наверняка оказался бы на стороне разбойников, если бы на берег ручья не выскочил Тото, и если вакидзаси был тяжеловат для его руки, то танто пришелся как раз впору.

(SonGoku mo)

[Bishop >>>]

Вдвоем дети сумели загнать двоих взрослых и одного почти взрослого злодея на деревья. Почти взрослый сумел влезть выше всех и теперь рискованно качался на довольно тонкой ветке, примериваясь запустить чем-нибудь в обидчиков. Других вдохновившаяся Олури пыталась согнать с дерева, тыча в них лезвием нагинаты, но не доставала.
- Да вы что, с ума сошли? – жалобно заголосил один из бандитов. – Мы ничего плохого бы вам не сделали!
- Все так говорят! – мальчик швырнул в злодеев комом земли.
- Да мы из соседней деревни! Лесорубы мы...
Сообразительный Тото предложил срубить любое из деревьев и посмотреть, что за лесорубы такие. Сестра нацелилась на тощий зад молодого злодея острием нагинаты.
- Говорят же вам – лесорубы!!! – истошно заголосил пострадавший.

(и немного - SonGoku)

[Reytar >>>]

Не давая ойкнувшему укушенному полностью понять, насколько ему больно, Такеда привстал на стременах и размаха опустил на его голову древко нагинаты, одновременно рывком коленей заставляя коня отпрыгнуть в сторону от нового замаха главаря. После чего еще одним рывком коленей, послал Демона в новый прыжок, на сей раз мимо самого главаря, нанося нижний рубящий удар. Главарь разбойников парировал удар мечом, после чего Хидэтада нанес еще один - на сей раз горизонтальный, полосующий удар, как раз от точки, на которой главарь парировал предыдущий удар самурая. Здоровенный детина попытался блокировать и этот удар, но ржавый меч не выдержал столкновения с лезвием нагинаты и развалился, а нагината походя смахнула главарю правую кисть. Оборванец попробовал было бежать, но Демон-У был быстрее и острое жало нагинаты вошло в центр широкой груди разбойника. Такеда, задумчиво взмахнул в воздухе нагинатой, услышал в кустах удаляющийся треск ветвей за убегающим прочь лучником, хмыкнул и оглядел поле боя. Укушенный Демоном разбойник валялся на дороге без сознания, неподалеку валялся еще один любитель "легкого обогащения" и вел себя столь же тихо - с ками общался, не иначе. Подток кавалерийской нагинаты - все же не соломинка и в голову бьет так, что мало не покажется.
Хидэтада еще раз пересчитал лежащих на дороге и глубоко задумался. С одной стороны - стоило бы повязать оглушенных лихих молодцев и отвезти на суд в ближайший замок, дать показания и сдать их на руки страже местного даймё. Этим стражникам платят за это - вот они пусть и разбираются, но возможно пришлось бы долго с этим возиться, потом еще и ждать решения суда, в общем куча хлопот и потраченного времени, которого и так нехватка, а толку очень мало. С другой стороны - мелко-мелко порубить этих лежащих без сознания олухов было бы как-то недостойно десятника кавалерии-нагината. Вот как хочешь - так и поступай.
Такеда нахмурил брови и ожесточенно потер рукой подбородок. Он уже подумывал бросить разбойничков прямо так, но тут в его голову пришла идея, которую он, по здравому размышлению, признал гениальной.
Решено - сделано! Через десяток минут, оба охотника до чужого добра в чем мать родила были крепко связаны по рукам и ногам, да еще и прикручены каждый к своей пинии. Такеда собрал и сломал все их оружие, после чего кучкой сложил обломки у обочины - четко напротив привязанных разбойников, что бы каждый проходящий видел, в чем причина такого для них наказания, но далеко от самих привязанных, что бы не смогли сами дотянутся. А что бы не пытались обмануть добрых людей и хитростью освободится, Хидэтада, как умел, хириганой, украсил грудь каждого из пленников надписью "злодей", работая обломком ржавого меча главаря, словно тонкой кисточкой. Отойдя к обочине, самурай полюбовался своими успехами на поприще каллиграфии и, хотя что-то в написании казалось ему немножко сомнительным , так как особая ученость никогда не была сильной стороной рода Такеда, признал свое творчество вполне удобочитаемым. А если исправлять мелкие неточности - вообще же ничего видно не будет, "грамота" уж больно нежная и одноразовая попалась. Еще раз оглядев плоды своего труда, Хидэтада нахлобучил шлем, - мало ли сколько еще столь же жадных до чужого добра олухов таскается по окрестным лесам, вскочил на зло фыркнувшего и попытавшегося укусить всадника за колено, Демона-У и спокойно поехал дальше, размышляя, что из совершения признанных им для себя славными, деяний, осталось лишь посетить чайный домик.
Он отъехал довольно далеко, когда до его слуха начали долетать жалостливые вопли привязанных к деревьям разбойников. Чуть скривившись - очень уж громко и немузыкально орали жертвы каллиграфии, и из-за того, что забыл заткнуть им рты, Хидэтада пришпорил Демона и поспешил по дороге. Дальше и дальше - вперед, куда ведут его поиски каких-то детей...
Какие дети? Что за дети и зачем их искать - ками лишь знают! Но раз господин дал приказ - приказ будет исполнен.

Сообщение отредактировал Reytar - 27-03-2006, 18:20

[дон Алесандро >>>]

Замок


На помосте стояло несколько артистов, головы людей были опущены.
- Так, и вы думаете, что вы умеете играть? Не верю! – губы говорившего скривились в презрительной усмешке – пятьдесят палок! Каждому! И гнать взашей таких артистов!!! Чумазые плебеи!
Человек в шелковом кимоно лениво махнул веером, и бдительная охрана в момент похватала несчастных и быстро поволокла их куда-то.
- Как же трудно найти хорошую труппу… - человек потёр чуть виски – ты так не считаешь?
Самурай стоявший рядом с каменным лицом ничего не ответил господину, лишь чуть кивнул ему, будто соглашаясь с небесноталантливым. Дайме Акаихигэ в общем-то и не ждал какого-либо ответа, а самураи давно привыкли, что лучшим собеседником господина является сам господин Акаихигэ. Дайме сделал пару шагов и подошёл к свитку щелка, на котором была изображена битва в горящей деревне.
- А получилось весьма не дурно… хотя вот тут я не совсем угадал с цветами… а здесь вообще смазалось… но в общем и целом вполне… отнесите это в мои личные покои! Я ещё подправлю пару моментов! Да поживей! Пока вдохновение не пропало!
Слуги, которые явились, будто из ниоткуда подхватили полотно и потащили его, Акаихигэ неспешно направился вслед за ними.

[Bishop >>>]

Оказалось, в храм на вершине горы ходить не надо, потому что там обитают призраки.
- Призраки? – лениво удивился Митцуке, отломил ветку и ожесточенно поскреб ею себя между лопаток.
- И демоны, - охотно подтвердил рыбак.
Митцуке подождал немного, и его проинформировали во всех деталях и красках про населяющей полуразрушенный храм нечисти всех сортов, видов и мастей.
- И тэнгу имеются?
Рыбак поклялся, что сам не видел, но дядя его соседа по материнской линии как-то шел по здешним местам и видел – сидит на ветке, сам толстый, нос длинный, веером обмахивается.
- Вылитый Акаихигэ-сама, - вставил бродяга.
В кустах мявкнул кот. Рыбак усомнился, что у господина Акаихигэ настолько уж длинный нос, немного подискутировали на эту тему, каждый остался при своем мнении. Кот напомнил, что хочет жрать.
- Иди лови мышей, - посоветовал Митцуке, потягиваясь.
Он прикинул расстояние до деревни, расстояние до храма, посмотрел на небо. Скоро грянет настоящая жара, а где взять еду – непонятно. Пока что. Нет, вверх лезть ему решительно лень, что бы там ни думал кот. Митцуке окликнул животное и зашагал вниз, к дороге, распрощавшись с крестьянином. Ему было все равно, куда идти, а под гору – куда приятнее. Ночевать он, пожалуй, вернется в заброшенный храм.
Возле дороги кот выскочил из кустов, зашипел кипятком на кого-то. Оказалось – на двоих голых мордоворотов, накрепко привязанных к стволам деревьев. Мордовороты, что жалостливо ныли и стенали, примолкли при виде оборванца с двумя мечами. Митцуке присел возле одного из них на корточки, разобрал царапины у него на голой груди, расхохотался.
- Могу выполнить просьбу, - сказал он бандитам. – Могу чуть-чуть поправить дело. Выбирай.
Мордоворот выбирать не хотел, а хотел – сквернословить. Митцуке покачал головой.
- Благодари жару за мою лень. Лучше скажи, почему я не должен убить тебя на месте? Тут так и написано...
- Да тот (...) грамоте плохо обучен! - взвыл второй бандит.
- Плохо, да?
Оба мордоворота в голос подтвердили: да, очень-очень плохо. Митцуке задумался, было жарко, мысли ворочались с трудом. Наконец, он набрел на идею:
- Докажите мне.
Пришлось еще втолковывать дурням, что он имел в виду! Получив от обоих заверения и даже честное слово, бродяга достал из-за пояса нож и добавил недостающие черты в слово «soku», чтобы оно теперь означало злодея, а не требование убить на месте. Затем перерезал веревки, вытер лезвие и пошел по дороге к деревне.

[SonGoku >>>]

Тото опять запустил в злодеев на этот раз шишкой и предложил, раз уж не под силу срубить деревья, так хотя бы потрясти их как следует, чтобы добыча спелыми персиками упала вниз. Он даже попытался перейти от слов к делу, но тряхнуть здоровенную сосну у него не получилось. Сестра, хоть и пребывала в воинственном настроении, чуть не залилась смехом: братишка выглядел рядом с толстым стволом, как белка, вцепившаяся в сосну. Его усилия ничего не значили для дерева, так муравей может пытаться раскачать муравейник, в котором живет.
- Не получится, деревья слишком толстые, а мы слишком маленькие, - поделилась наблюдением с братом Олури.
В последовавшей дискуссии дети пришли к выводу, что жечь зазря лес тоже нехорошо. Тото вынес следующее предложение: он залезает на дерево и организовывает атаку на безоружного врага снизу. Лесорубы, затаив дыхание, внимали спору. Олури с предложением согласилась, прибавив, что будет караулить внизу с нагинатой, на случай "падения урожая". Дети немедленно приступили к осуществлению плана. К немалому огорчению Тото, вакидзаси пришлось оставить, но без короткого меча мальчишка куда ловчее вскарабкался на дерево, цепляясь за сучья и трещины в толстой коре. Выбранный им злодей решил, что противник настроен очень уж серьезно и, рискуя переломать ноги, спрыгнул вниз. Его примеру последовали его товарищи.

(+Далара)