Чёрный герцог, ...на тёмном грязь не так заметна...

[Lila >>>]

- Я не буду воевать, - сжавшись в комок, повторил Лютош. – Я не военный. Я… Жить хочу… Не буду…


Дарэк недоумевал, парень в его глазах был вполне взрослым и самостоятельным человеком, а вел себя как ребенок. Кому сейчас не страшно, только разве стоит это всем-то показывать? Не достойно как-то, низко… Сам он ингрийцев боялся не меньше Лютоша, только вроде бы землю свою защищать – долг каждого. А хочешь ты умирать или нет, ведь никто не спрашивает.
Когда-то Дарэк даже в армию вступить собирался, но мать не отпустила. Она повышенным патриотизмом не страдала – такой скандал закатила, что слышно было на пол квартала. Суть ее воплей сводилась к следующему: «И куда ты попрешься? Какой от тебя толк? Ты и оружие-то правильно в руках держать не умеешь! Прибьют дурака в первом же бою!» Насчет, «дурака» мать, конечно, погорячилась, по крайней мере, Дарэку хотелось в это верить, и стрелял он не плохо, правда по уткам. В остальном же она была права: воин из ее сыночка был никудышный и воинская слава ему не светила. В общем, так в тот раз все ничем и закончилось. Потом ингрийские войска подошли слишком близко к Кану, и рекрутских наборов никто уже не проводил, тут бы свой город защитить.
- А регулярные войска Мидмара еще существуют? Разве не все разбежались? – ляпнул Дарэк, и тут же захлопнул рот, вдруг рыцарь оскорбится.
- Вообще-то я не против, - продолжил он уже более осторожно, - С захватчиками бороться. Только есть ли смысл? Мы ведь уже войну проиграли…

[Морфи >>>]

- Судя по скорости, с которой ингрийцы захватывают все новые и новые земли, скоро безопасного места не останется вообще, - Маара смотрела на огонь не отводя глаз. – Я, безусловно, согласна с тем, что нужно уйти подальше, но сможем ли мы убежать от войны? Я не воин, но все же, когда дело доходит до спасения собственной шкуры, любой, загнанный в угол будет драться. Я очень хочу выжить (она на мгновение отвела глаза от огня, взглянув на Лютоша), но, похоже, в нынешних условиях нужно сражаться, а не прятаться.
На огонь можно было смотреть бесконечно долго, как и на звездное небо. Маару успокаивало наблюдение за мерцающим пламенем, отражающемся в ее глазах. "Сражаться... чем? три кинжала, все раскидаешь, дальше-то что делать будешь? если будет время, попрошу у Дарэка научить меня стрелять из арбалета. И абсолютно не понимаю этого парня. Взрослый, здоровый человек, и так боиться. Мне тоже страшно, и я тоже очень хочу жить, но теперь за жизнь нужно бороться, всеми доступными средствами." - думала она.

[DarkLight >>>]

- Проклятые игнрийцы! Ведут себя, словно последние свиньи…
- Закрой рот и топай, Дин, - устало отозвался Ре Ларенсон. – Можно подумать, что ты, будучи победителем, на чужое добро б не позарился…
- Я честный человек!
- Дл местных мы – такие же мародеры, как эти ингрийцы.
- Мы же – свои!
- Ой, солдат, будто не все равно, из-за кого с голоду подыхать – от своих или от чужих едоков! – отозвался один из ветеранов. – Ты командира слушай – и силы береги. Ночевка нескоро.
Юнец, названый Дином, возмущенно фыркнул, но промолчал, поправляя фуфайку. Сие одеяние было явно снято с мужчины на голову выше и втрое толще данного подростка, так что Дин в ней смотрелся совсем еще мальчиком. Может, поэтому это сборище усталых и голодных людей прощало ему такие высказывания?
Имре показал головой: служа своему королю офицером далекого от столиц гарнизона, Ларенсон часто натаскивал молодняк. Кому-то для того, чтоб душа огрубела нужно две тренировки с оружием, кому-то - в ночной рейд до притонов сходить, по местам злачным пошатать, а к некоторым и по колено в грязи грязь не липнет. Дин был как раз из таких. Ре покачал головой: ох, и трудно будет парню в отряде с его-то замашками! Ныне – война.
Сослуживцы часто называли Ре Ларенсона хорошим человеком, и временами (после второй-третьей кружки хмельного) он товарищам верил. Однако, упреков в лишней мягкости Имре не слышал никогда, вот и сейчас, собрав этих измученных и утративших надежду людей в единый отряд, кэрдвенец старался вести себя с ними жестко, но без жестокости. Грань тут весьма узкая, но люди прошедшие весь ужас войны ее понимают.
- Дин… - паренек вскидывает голову и подходит. – Трупы – привычное зрелища на войне, привыкай. Не мы это начали – но нам с этим жить, - Ре помолчал и закончил совсем иным тоном: - А если еще раз завизжишь – я отдам ингрийцам тебя самого. Их может быть больше, мы можем не справиться. Ты справишься – или сделать для тебя кляп прямой сейчас?
- Я справлюсь… командир, - не обиделся, видимо, и впрямь - представил себя на месте тех поселян. Ингрийцев здесь больше… Ларенсон поморгал головой, отгоняя воспоминания. Надо идти. А там… видно будет.

[Черон >>>]

(совместно - я и Тот)

Воин, похоже, понял суть языковых затруднений Нильфа, и перешел на вполне сносный мидмарский:
- Я Орхан Горобей, Страж Западного Края. Помнишь ли ты себя?

- Кажется, помню... - неуверенно начал колдун, запнулся и еще раз подумал - точно? - Меня зовут Нильф, я из Заозерья... из бывшего...
- Я хочу, что бы ты понял - тебе и девушке, что привела тебя, ничто не грозит. Вы оба в безопастности. Кстати, кто она тебе?
- Она спасла мне жизнь. Но раньше я ее никогда не видел... Она здесь?
- Да. Ты хочешь, что бы я послал за ней? - лоб степняка пересекла задумчивая морщинка, и он медленно продолжил. - Она тревожилась о тебе... Нильф, почему вы шли на восток?
Колдун пожал плечами:
- Не я ей хозяин, и тем более не здесь... но я хотел бы хотя бы поблагодарить ее.
И затем, медленно, словно прикидывая на весах меру каждого слова, ответил:
- Мою деревню сожгли, а жителей перебили почти до единого. Мне и еще нескольким людям удалось убежать... не знаю, где сейчас остальные, если им так же повезло.
Похоже, эта новость не слишком удивила бахадура.
- Нильф, расскажи мне о ваших врагах... Ингрийцы, кто они? Почему так сильны? Откуда столько беженцев? Когда через перевал хлынул поток людей, я встревожился. Расскажи мне всё, что знаешь о них.
- Откуда-то с запада, а больше про них я ничего и не знаю, - был ответ, - ведь они не вступали в переговоры... и еще они, похоже, не любят людей второго зрения.
Да, это верно - когда они заметили меня и Ранна, подняли жуткий крик и как с цепи сорвались... эх, как там парень, выбрался ли?
Воин нахмурился:
- Второго зрения? Извини, я не так хорошо понимаю ваш язык... Что это означает?
- Так у нас называют колдунов и ведьм - тех, кто умеет видеть незримое.
Бахадур изменился в лице и некоторое время молча смотрел на Нильфа, будто увидел нечто, что никак не ожидал увидеть.
- Колдуны... Да, я понимаю, что означает это слово... - медленно начал он, переходя затем на родной язык и что-то бормоча про себя.
- ...но разве колдуны существуют? Я думал, это сказка. Страшная сказка торговца... Говори мне! Значит ты можешь превращаться в зверя и призывать северный ветер
Удивление осторожно выглянуло из темных глаз Нильфа: впервые подвергали под сомнение сам факт его существования. Наверное, это должно было быть даже смешно.
- Да, я могу позвать ветер или дождь... могу зажечь огонь или рассеять облака... видеть невидимое... но я не умею превращаться. Я всего лишь ученик; в городах, говорят, есть действительно могучие колдуны.
На этот раз пауза была дольше; на лице степняка отразились глубокие размышления.
- То о чём ты сказал... Удивительно. Я не знаю, смогу ли я поверить во всё это... Но почему тогда имеющие второе зрение не помогут вашим королям в их борьбе против ингрийцев?
- Вот уж не знаю... я всего лишь деревенский заклинатель погоды; владыки не делятся со мной своими планами. Но думаю, они должны участвовать в войне.
- Нильф, а много ли здесь таких как ты? Я имею в виду твою кровь. Сколько среди мидян мангров и их потомков?
- Из тех, что видел я - очень мало, - на самом деле ему доводилось встречать только двух таких же желтолицых людей, считая его мать, которая умерла давным-давно... - Но на востоке этих земель может быть больше.

Бахадур молчал, обдумывая сказанное. Видимо, что-то показалось ему достаточно важным; во всяком случае Нильф никогда не помнил, чтобы военные командиры с таким вниманием относились к отребью вроде него.

- Ты наверное устал, Нильф. Может быть хочешь спросить что-то у меня? Позволь ещё один вопрос, прежде чем это случится. Как ты считаешь, могли бы мидяне или их короли заплатить нам, манграм, если бы мы помогли прогнать ингрийцев?
- Спасибо тебе, добрый багатур, - искренне ответил Нильф, пытаясь поклониться (спина жалобно крякнула, и пришлось скоропостижно прервать попытку) - Прости за навязчивость, но я не ел три дня... я могу заплатить за еду, если здесь найдется...
И не со мной тебе нужно говорить, а с военачальниками. Я же не знаю ни численности, ни мощи королевского войска... Может быть оно и само сможет отразить нападение. А может быть и нет.
- Отдыхай, Нильф, - воин наклонил голову и отошел к порогу. - Сейчас тебе принесут еду. Отдыхай и восстанавливай силы, а на счёт денег не беспокойся, мы же с тобой сородичи.

Это было вновинку для него - раньше, помнится, его кровь приносила с собой лишь насмешки и обидное прозвание "желторожий", которым награждали его те, кто помладше и поглупее. Но вот так поделиться едой и кровом с человеком, просто из-за того, что он принадлежит к твоему народу? за что?..
Отбросив сомнения, Нильф достал из-под лавки сумку и убедился, что холодный клинок внутри на месте. Через несколько минут появился молодой парень - видимо, из младших бойцов - и принес с обой корзинку лепешек и баклагу с каким-то кисловатым молочным напитком. Мысли о еде вмиг вытеснили из рассудка оголодавшего мага странное беспокойство о железном обломке, и он принялся за показавшийся вкуснее праздничного пирога печеный тчапалгаш.

Сообщение отредактировал Черон - 6-03-2007, 12:32

[Хелькэ >>>]

- Сражаться, а не прятаться? - Дрозд, подняв опаленные брови, взглянул на Маару. - По тракту будем бегать и оружием махать? Нет, красавица, это не дело. Куда нам в таком количестве открытую войну-то вести?
Тут крестьянин закашлялся, но тут же продолжил:
- Совесм другое будет, ежели пока в лесах укрыться, а потом отряд повстанцев собрать. Чует мое сердце, не мы одни такие здесь бродим. Да и в деревнях, если они в округе еще остались, люди тоже к нам прислушаться должны. Вот как будет нас побольше, тогда и начать бы войну. Только не открытую, а совсем даже иначе. Их надо с тылу...

[Файрвинд >>>]

Бесшумной молитвой живые стихи,
Стекали по лезвию узкой руки,
Хрустальностью крыльев касаясь травы
Росой оседая в людские умы...

Тасмит задумчиво поглядела на злостно засевшую в пальце занозу и поцарапанные ладони, после чего опустила руки в прохладную воду ручейка, нашедшего приют на поляне рядом с деревней. После затяжных весенних дождей, которые помогают природе ожить и отряхнуть с себя белоснежные покровы зимы, появилось множество таких маленьких веселых ручейков-спасителей для странников.
Пополоскав некоторое время саднящие руки, девушка придала лицу страдальческое выражение и кончиком остро заточенного лезвия криса постаралась поддеть занозу и вытащить ее. Первые пара попыток принесли в окружающую атмосферу "айки" и "ойки" разной громкости и частоты, благо Тасмит могла позволить себе немного ослабить бдительность, ведь находилась на поляне одна, девушка даже стянула повязку с лица; последущая же экзекуция увенчалась успехом, и заноза торжественно была вытащена и отправлена в вольное плавание по гибкому телу ручья.
Собственно, заноза возникла не на пустом месте, а в следствии целенаправленных исследовательских действий монахини, кои она проводила с возводящимся частоколом. Из книг монастыря Тасмит знала, что частокол, или палисад, как его еще называют, является одним из старейших видов обороны и одним из первых образчиков науки фортификации, но, к сожалению, выполненный небрежно, не сможет сдержать ни одно наступление. Заинтересованная, девушка, как только оказалась вне поля зрения деревенских, постаралась раскачать и вытащить одну из составных частей частокола - связанные между собой и обструганные по форме копья деревяшки. Результата - никакого, кроме пренеприятнейшей занозы.
Разобравшись с частоколом, который, как оказалось, строили на совесть, Тасмит некоторое время понаблюдала за созданием рва, дала несколько конструктивных советов (как-то: сделать канаву более широкой, а в середине прорыть так называемый кюнет, более маленький и глубокий ров, который в рядах противника явно вызывет удивление и замедлит их передвижение, и большее их количество можно будет "снять" дальнобойным оружием, кровожадно предложила посадить несколько мертвых тел ингрийцев на колы и выставить для устрашения вдоль дороги, и, увидив ошарашенную реакцию деревенских, быстро добавила, что это шутка), была с чистой душой послана вон, как "больно умная, если хочется - сама копай", и с чувством собственного достоинства направилась на вышеупомянутую поляну.
Как только процесс извлечения занозы был завершен, девушка проверила свое оружие, лишний раз наточила и без того острейшее лезвие криса, тщательно спрятала его в полах своих одежд и, на ходу посасывая пострадавший палец, отправилась обратно в деревню, удостовериться в сохранности раненного. По пути монахиня снова тщательно укрыла лицо плотной тканью мягкого шелка.

До домика Тасмит дошла примерно через полчаса, торопиться было некуда, и, пока была такая возможность, девушка с удовольствием наблюдала за окружающим ее миром - живым, полным ярких красок, эмоций и настроений.
Взлетев на крыльцо черной молнией, монахиня открыла дверь и замерла на пороге, от неожиданности удивленно распахнув серые глаза в обрамлении пепельных ресниц. Раненный как ни в чем не бывало сосредоточенно обедал. Девушка, не придумав, что сказать кроме приветствия, прикрыла дверь и так и осталась стоять у входа, настороженно подперев плечом стену.

[Черон >>>]

Дверь скрипнула, впустив стайку обнаглевших лучиков, и те немедленно запрыгали по комнате, задавшись целью обшарить все - сунули свои любопытные носы в глаза сморщившегося человека, мимоходом заглянули в опустевшую корзинку и баклагу, и принялись кружить в водухе хороводы пылинок.
Из двери кто-то удивленно произнес:
- З-здравствуй...
Нильф рывком повернул голову; выцветшие редкие пряди волос обессилено хлестнули по щеке. Сощурившись и прикрыв глаза ладонью, он сумел кое-как разглядеть гостя - это оказалась девушка, очевидно, та самая.
Остался только темный силуэт, который жадно обнимали потоки вливающегося в дом света: растаяли черты лица, детали одежды...
- Д-добрый день.., - колдун попробовал произнести ответное приветствие и обнаружил, что языку отчего-то трудно ворочаться.
Он встал, чувствуя, как свежие силы несмело вползают в тело (свет? сон? или еда? все вместе?); идти было легче, чем тогда. Два, нет, три шага - так мало? - и комната кончилась.
Он низко склонил голову:
- Я твой должник, спасительница, - был ответ, - Спасибо за то, что вытащила меня... И если я могу что-то сделать взамен, отплатить...

[Тирэл >>>]

К костру подошёл высокий человек и нагло уселся поближе к огню. Он снял перчатки и стал у него греть руки. Кисти его рук были испещрены многочисленными шрамами, будто самым любимым его занятием была ловля брошенных в него ножей за лезвие.
Он выделялся среди сидящих у костра. Высокий и худой, с косой средней длины он был полной их противоположностью.
- Удивлены? – И тут же, не дожидаясь ответа, продолжил. – Конечно, удивлены.
- Он ингриец! – Закричал один из сидящих у костра.
- Какая проницательность, неужто сам додумался? – Он потёр руки и глубоко вдохнул, после чего выпустил изо рта клубы пара. – Не беспокойтесь, с дозорными всё в порядке. Они живы и относительно здоровы. – Справа от говорившего послышался звук вынимаемого из ножен меча.
- Я пришёл поговорить с вами, а не убивать. – Добродушно и даже немного глупо улыбаясь, ингриец растянул между пальцами тонкую нить и стал аккуратно наматывать её на пальцы, как делают это дети.
- О чём поговорить? И откуда ты знаешь наш язык? – Обратился к нему самый старший среди собравшихся у костры.
- Во-первых здравствуйте. Меня зовут Тирэл. Язык ваш выучил довольно давно, а где – вас не касается. Цель моего визита – сохранение ваших жизней. – Намотав нить на пальцы правой руки, он одел перчатки. – Ну что у вас за привычка? Чуть что – за мечи. – Недовольно поморщившись хозяин Нити продолжил, - Если бы моей целью была ваша смерть, то это уже случилось. Вас всего одиннадцать, а мечи в руках держат сносно только двое. Ополчение не иначе.
Бравада и нескрываемая наглость, граничащая с откровенным хамством делали своё дело. Люди с опаской стали посматривать на Тирэла.
- Сынок, - он обратился к юнцу, у которого даже не начали расти усы, - тебе так хочется умереть? Более чем уверен, что нет. Тебе хочется девок деревенских за амбарами тискать, да медовуху пить. – Парень, к которому он обращался, сильно покраснел. – А тебе, отец, тоже хочется сложить голову? Или внуков понянчить? А? – Добившись искомого эффекта в виде задумчивости на лицах невольных собеседников, а’Грол усмехнулся, - Думаете мне так приятно ходить по этим болотам вместо того, чтобы учить грамоте детишек из приюта святого Маркуса?
Он вытащил из внутреннего кармана плаща флягу и сделал из неё несколько глотков, после чего шумного вдохнул и поморщился. Люди же не хотели встречаться с ним взглядом и говорить что-либо, ведь он попал в самое больное место каждого из собравшихся.
- А ждут вас исключительно могилы. Хотя, нет. Ваши никчёмные трупы сожгут прямо в этом костре, – видя непонимание на их лицах, сын Марида сделал удивлённое лицо, - Я разве не сказал, что через четыре часа здесь будет отряд тяжёлой штурмовой пехоты? Память девичья у меня, хорошо, что вообще вспомнил. Может сдадитесь, а? Всё равно рано или поздно вас из этого болота всех повылавливают, да на колья посадят. Сами ведь знаете, что я прав. Ну так как?
- Болиголов нам этого никогда не простит. – Высказал общую мысль старик.
- Болиголов? Так он мёртв уже два дня. Думаете откуда я узнал, что вы тут прячетесь? – Глупо хихикнул Тирэл. – В общем час вам на раздумья. И всем своим передайте мои слова. И запомните: Ингрия для сознательных людей родная мать, а для бестолочи – тёща. – Громко расхохотавшись своей шутке, капеллан отправился в обратном направлении в сторону сил империи.

Два всадника ехали рядом и о чём-то оживлённо беседовали.
- Они придут, точно вам говорю. Не те это люди, чтобы упрямо умирать вместо того, чтобы жить. – Тирэл поправлял перчатки на руках.
- А если не придут? – Редрик немного запинался. Он чувствовал себя крайне неуютно в компании а’Грола, уж очень хорошо ему запомнилась их первая встреча. – Что тогда?
- Для меня ничего, а вам придётся прочёсывать эти болота пару месяцев и жестоко расправляться с теми, кого найдёте. – Он равнодушно пожал плечами. – И всё-таки я был прав.
Из камыша один за одним стали показываться люди. Они бросали оружие на землю и строились в шеренгу.

Сообщение отредактировал Тирэл - 7-03-2007, 20:18

[DarkLight >>>]

Все-таки шататься по лесам, вздрагивая от каждого шороха – не слишком-то подходящее занятие для офицера. Ре Ларенсон отродясь не считал себя полководцем и героем, однако это скрытное переползание от одного куста к кусту будило в его душе законное раздражение. Причем – не только у него, большинство бывших служащих армии его королевского Величества ворчали, что, мол, неплохо бы потрепать наглых захватчиков. Ларенсон соглашался – все же безделье было ему мало свойственно. Однако, разум экс-капитана при рождении также не обделили, а потому Имре, к своему сожалению, хорошо видел истину: его «боевое формирование» доселе находится на этом свете лишь потому, что ингрийцы о нем мало знают. естественно, стычки были. мелкие стычки из разряда: «Шли два захватчика за легкой добычей – да вдруг напоролись на партизан».
Естественно, пленных не брали. Вообще говоря. Ингрия на этих землях снискала себе самую что ни есть подлую славу. и то, что руки у солдат – и, особенно, местных ополченцев. чесались – было явлением закономерным. не хотел бы ре быть в шкуре тех самых врагов…
Хотя – может еще и окажется. Вон их кругом сколько, ингрийцев. И, судя по рассказам очевидцев. магию, которую дает им их Бог жалости не признает. Так что… еще повоюем.

На данный момент, Ре был склонен продолжить прежнюю линию поведения. Должны же где-то быть другие отряды вооруженных сил их, а не враждебного государства? Вот тогда, сравнявшись и ингрийцами с численности, можно будет и нападать…
На лице Ларенсона застыла недобрая улыбка.

[Тот >>>]

- Заперли в амбаре, значит. А затем подожгли.
- Так точно, господин дознаватель.
- А до этого?
- Всё как обычно, господин дознаватель, провели зачистку, согнали людей в кучу, выявляли наличие партизан.
- Понятно, понятно. А с этим… Как он вообще себя вёл?
- Сопротивление пытался оказывать, господин дознаватель.
- Так. А он вам сам сказал, что это его семья?
- Простите?.. Не понял вопроса, господин дознаватель.
- Откуда вы узнали, что это его дом? Он мог быть не местный, просто гость. Он сам сказал, что это его дом?
- Не могу знать, господин дознаватель. Там же не до разговоров было…
- Кретины!


«Г-ну начальнику внутренней стражи, Камиллу а’Риосто.
Служебная записка.
По порученному моей группе делу могу сообщить следующее: разыскиваемые нами Флава Карр и Линна Вентри, в 1211 году от карата сочетавшиеся законным браком в Мидмарском храме Даяны и проживающие на улице Бабочек, действительно удочерили ребёнка, однако, уже в 1213 году, Флава Карр, более известный под прозвищем Горностай, был арестован и приговорён к смертной казне через повешение. Его жена, Линна Вентри, скончалась спустя три месяца. Судьба ребёнка пока не выяснена.
В связи с непредвиденными расходами, прошу выделить моей группе дополнительное денежное довольствие, в размере 1400 (одной тысячи четырехсот) полновесных крон.
Винсент а’Вель».


- Где сейчас Тирэл а’Грол?
- В округе Хоул, но, насколько мне известно, его миссия там завершена.
Начальник спецслужб потёр виски.
- Пусть отправляется в Новее Място. А Вичидорфу передай, чтоб не начинал без него. Думается мне, Вичидорф не сумеет развязать им языки, а эти свидетели очень важны для нас.
- Думаете это та самая семья?
- Я уже не думаю, - признался Камилл. – Сил не хватает. В любом случае, ребёнок был, куда они его дели их проблемы. Пусть Тирэл всё разузнает, не убили же они его. Скорее всего, отдали родственникам, а может, в храм какой подкинули.
- Думаете, могли?
- Почём мне знать. Да, передай а’Гролу, что там до сих пор опасно, пусть обзаведётся охраной, что ли. Всё. Иди.

[Тот >>>]

Тот бросает кубики:

Деятельность ингрийских спецслужб. К 13% успешной деятельности добавим то, что наработали агенты за прошедшее время. (1d50+13): результат 36
Ранлоо Росс а'Лен использует сканирующую магию в поисках Высшего Еретика. Шанс на успех - 4% (1d100): результат 41
Барек Чарны из Чандлера использует аналитическую магию в поисках Высшего Еретика. Шанс на успех - 10% (1d100): результат 71

[Каиливи >>>]

Айна говорила дольше остальных. О себе, о солдате, обо всех ужасах, что довелось ей пережить. Поняв, что уж больно заговорилась, Айна смутилась и замолчала, медленно потянув руку к теплу. Как было хорошо, что они разожгли костер.
- Осторожно! – воскликнул Лютош – Обожжешься…
-Хм??? – Айна убрала руку и с того момента сидела не двигаясь.
Начался серьезный разговор о том, что делать. Тот же самый голос, который предупредил ее об огне, заявил, что хочет еще жить, что он не военный. Девушка несколько удивилась, но промолчала. В молчании она дослушала разговор ее спутников. Пребывая в некотором непонимании от разговора, Айна решила, что стоит и самой высказаться. Для привлечения внимания к себе слепая негромко кашлянула. Послышался шорох, и девушка подумала, что кто-то повернулся в ее сторону.
- Как бы то ни было в Могилки идти не стоит. Я так думаю, если там еще нет ингрийцев, то мы наверняка приведем их прямиком туда, сами не спасемся и других погубим…Повстанцев собрать… Но как? Шастать по лесу в одиночку? Это ведь глупо. Я считаю, что лучше всего выбрать место, в которое повстанцы сами бы могли выбрать для сбора, наиболее безопасное и недалекое, а также, чтобы там можно было держать оборону, если что случится. Могилки же - деревушка, для укрепления которой потребуются дни, если не недели. Может быть лучше выбрать город. К примеру…- слепая замолчала на секунду, раздумывая: «не будет ли это предложение слишком абсурдным».- К примеру, Вольница??? Ведь это по пути.
Девушка замолчала, в ожидании ответа «рыцарей» и остальных. Хотя в душу уже закрались сомненья, будут ли семеро ждать одного – слепого и раненого? Будут ли даже слушать?

[Тирэл >>>]

- Нет! Нет! Нееет! – Потеряв остатки разума, кричал Тирэл, когда из ещё тёплого тела его жены вынимал свой клинок налётчик. – Почему? Это всё сон, дурной лишь сон! – Слёзы текли по его щекам, а голос срывался на визг.
Прежде чем убить они изнасиловали её, издевательски хохоча и нахваливая женщину Тирэла. Его детей они повесили в доме, прямо на глазах умоляющего оставить им жизнь отца. В этот момент а’Грол был не человеком, а животным. Горе свело его с ума и единственной мыслью в его уже затухающем сознании было поскорее умереть, чтобы не чувствовать этой безумной пустоты внутри.
Налётчики долго избивали его, прежде, чем приставить к горлу нож. Он был крепко связан и уже совершенно ничего не понимал. Ему сломали нос и несколько рёбер, из рассечённой брови пульсируя, текла кровь, заливая левый глаз. Было непонятно каким образом он оставался в сознании при таких ранах.
- А теперь покажи, каков ты с мечом в руках! – Главарь налётчиков расхохотался, предлагая некое подобие славной смерти в бою. С чего взялась такая широта души так и осталось тайной.
- За что? – Только и смог спросить Тирэл.
- За что?! За вашу поганую Ингрию и паршивого Бога! – Пока он это говорил, связанного подняли на ноги и разрезали верёвки на руках и ногах.
Никакого боя не было. Меч вывалился из рук а’Грола в тот же момент, когда он в них попал. Сам капеллан упал на колени и воздел руки к небу, сам же обратился к противнику, уже занёсшему меч над его головой.
- Я прощаю вас всех. – Он зажмурился, и в этот миг в воздухе раздался свист.
Удара не последовало, и Тирэл поднял голову. Всё было точно так, как и должно было быть, но складывалось впечатление, что время остановилось. Все люди замерли в тех позах, в которых стояли до того, как он закрыл глаза. Восемь разбойников не шевелились.
И тут главарь буквально развалился на несколько частей, обдав сына Марида фонтаном крови. Дерево, находившееся в нескольких метрах за спиной главаря, упало, как будто его одним ударом срубил топор дровосека. Часть крыши горящего дома задрожала, и часть дома рухнула, подняв облако пыли.
Когда пыль осела, на земле лежали дергающиеся куски мяса, ещё несколько мгновений назад бывших разбойниками.
Последнее, что увидел а’Грол бала тонкая ниточка, некогда бывшая частью рубашки его младшей дочери, которая только начала ходить. Нить, как змея, сама обвилась вокруг пальцев правой руки.
Он потерял сознанием.


Лагерь ингрийцев огласил жуткий вопль. Это кричал Тирэл, только что проснувшийся от кошмара, преследующего его с того ужасного дня.

[Файрвинд >>>]

"Спасительница?" - услышав такое обращение, Тасмит удивленно приподняла брови. Для монахини была чуждой позиция, что можно пройти мимо человека, застигнутого бедой врасплох. Что можно собственноручно обречь невинного на смерть.. В сравнении с жрецами Итира, наделенными правом казнить и миловать, молодая и неопытная Тасмит смотрелась бы пепельно-серой вороной среди стаи угольно-черных птиц, если кто-нибудь сумел (захотел?..) бы заглянуть.
Монахиня протянула руку и провела кончиками пальцев по волосам склонившего голову человека, столь неосторожно предлагающего оплату за помощь, шедшую от сердца, а не от ума. Запах лесных трав, едва уловимо идущий от одежды, солнечные лучи-стрелы, превратившие комнату в подобие золотисто-коричневой клетки, мерный стук топоров рядом с частоколом и столь уместное в этом мире неверие раненного в искренность действий других людей - все это вызвало у Тасмит невольную улыбку. "Даже затененный, этот мир так прекрасен.."
- Нет нужды благодарить меня, - Голос - как шорох ветра в сумрачно-зеленых кронах дерев, в интонациях - едва уловимая грусть и легкий оттенок радости, что с раненным все в порядке. - на моем месте так должен был бы поступить каждый. А сделать взамен... возможно, ты будешь так благороден, что откроешь мне свое имя и позволишь быть рядом...пока?
Не имея никакого ориентира или маяка, Тасмит здраво решила, что остаться рядом с этим человеком на первое время, пока она не познакомиться с этим миром, будет самым правильным шагом.

[Тот >>>]

Гроза ушла на восток, в сторону гор и стая, по велению зова повернула туда же. Они чуяли, что вскоре ливень иссякнет, свернётся каплями на листьях и траве, уснёт ненастье, а тучи обретут покой. Гроза была обречена. Они знали. Но продолжали бежать, как всегда.
Его скрутило изнутри, лапы отказали, и он рухнул на грудь, но тут же попытался встать. Не вышло. Он закричал от злости и обиды. Ливень кончался, а значит, вскоре иссякнут и их силы. Стая исчезнет. Исчезнет и он. До новой грозы, до нового ненастья, до новой муки и бегу по кругу. Будто вся цель - этот бег!
Он поднялся. Силы стремительно уходили, но он поднялся. Стая растворялась, а гроза уходила на восток. Он схватил когтистой лапой беспечного зверька, высунувшего свою мордочку из норки. Горячая кровь освежила память. Добыча ждала.
«Я охотник, а они все - жертвы», - хотел сказать он, но вместо слов из пасти вырвалось клокотанье.
Ещё можно успеть. Пока есть силы и жажда. Он чуял добычу. Так близко.
Там!
Он бросил своё тело вперёд. Он спешил, ведь ливень уже умирал. Гигантскими прыжками нёсся он туда, откуда доносился человеческий смрад.
Огонь!
Он мог вспомнить слово, которым называют люди разведённый ими огонь, но сейчас ему было не до слов. Досюда дождь уже не доходил и силы таяли с каждым мгновением. Он прыгнул.

Исходящая паром туша ведогоньи распласталась в воздухе и рухнула на спину одному из сидящих у костра людей.

Лютош хотел закричать, но было уже поздно. Он увидел придавленного к земле Дарэка и оскаленную пасть ведогоньи, а затем благополучно потерял сознание.

[Черон >>>]

- Благороден, - горькая усмешка в ответ, - если бы когда-нибудь я... Меня зовут Нильф. И быть, конечно, ты можешь где захочешь; не я тебе хозяин.
Колдун помолчал, оглядывая окрестности. Свежие срубы, изредка доносившиеся гортанные крики, далеко-еле слышно - журчание реки, ручья? - и над всем этим до боли непривычно щебечут птицы, приветствуя новый день. Как странно - только вчера бледные тени касались холодными пальцами его губ, кровь смешивалась с дождем, а сейчас - солнце, тишина и спокойствие.
Все как раньше... почти.
Он прервал неловкое молчание, спросив:
- Что это за место? Ты... не знаешь? Тот воин, багатур... он из мангри... и что они делают здесь, так далеко к западу?

[Тот >>>]

Лес близ мангрийского тракта.
Одрет отпрянул назад и, не удержав равновесие, упал на спину, но тут же вскочил. Тварь, выпрыгнувшая из темноты и одним ударом убившая Дарэка, - а в том, что парень мёртв, рыцарь не сомневался, - была похожа на рысь, но в тоже время и на волка. Только больше, намного выше, шире и страшнее. Таких чудовищ Одрету не приходилось видеть. Других – приходилось, а вот таких…
Белый как полотно, Одрет выхватил меч и с диким криком бросился вперёд. Но поскользнулся и вновь очутился на влажной земле. Чудовище, тряся башкой и разбрызгивая слюну, устрашающе рыкнуло, а затем забулькало, словно кипящая в котле вода. Не пытаясь подняться с колен, рыцарь ударил тварь мечом.

Могилки.
Добровольцы сыскались быстро. И не удивительно, ведь бахадур обещал, что их семьи сегодня же в сопровождении охраны отправятся за Позвоночник. Бахадур сам инструктировал добровольцев и присутствующий при этом сотник не переставал удивляться. Внешне, как всегда спокойный, сотник терзался мыслью: «Зачем?»
Для чего всё это? Мидяне воюют с инграми. И пусть. Нам то зачем встревать? Зачем помогать слабым? Зачем искать лидеров мидян и вступать с ними в переговоры? И ещё эти маги! Может их и не существует вовсе. Пусть Нильф сперва докажет, что существуют. Пусть заставит горы танцевать, тогда ещё можно будет поверить. Либо я пойму, зачем это всё бахадуру, либо… так и останусь навсегда сотником.

[DarkLight >>>]

Однажды это должно было случиться, и вот, наконец, произошло. Славные воители Имре Ларенсона (собранные по сусекам из остатков регулярных войск, ополченцев и беженцев) затаив дыхание смотрели на ингрийцев. Их крупный отряд не спеша двигался по тракту в направлении ближайшей деревушки. Оставалось только гадать, каким чудом сие поселение уцелела в горниле войны, но даже новичкам было ясно: сие природное недоразумение будет вскоре исправлено. Конечно, им всем было тяжко смотреть как смерть в обличие сытых и довольных ингрийских захватчиков, подкрадывается к их соотечественникам. Многие руки сжимались в кулаки, представляя что вон там, в селении, люди похожие на их родственников сейчас бросают дела по хозяйству, начиная тщетно метаться в поисках выхода. Для многих – особенно беженцев – это, и правда, было не в первый раз. А солдаты с начала этой проклятой войны изучили ингрийскую тактику на практике. Захватчики окружали деревню, появляясь как гром среди неба. Потом – заходили внутрь… до этого самого дня, Имре приходилось видеть лишь следы развлечений завоевателей. То была выжженная земля, мертвые мужчины и женщины на растоптанные копытами посевы. Сегодня драма грозила развернуться прямо у них перед глазами. Дома еще не горели, поля не были смяты а мертвецы еще дышали. Что ненадолго – повадки пришельцев капитан Ларенсон знал хорошо. Те, что сбегут, пока смыкается кольцо вокруг селенья – спасутся. Остальные…
- Что будем делать, командир? – теперь все смотрели на него. Ре тяжко вздохнул. На секунду в голове мелькнула малодушная мысль «и что тебе стоило утром свернуть ближе к северу?»
- Пойдем на разведку, - ответил Ларенсон подчиненным. – Зев, Симон – отправитесь вместе со мной. Остальным – ждать. И упаси вас все боги высунуть из лесу нос без приказа!

[Тот >>>]

- Каэдвенцы?! – вскричал сказочник Вздор. – Ненавижу каэдвенцев!
- А я очень даже и люблю, - сказал Брут Баник. – Особенно каэдвенок.
- Никого ты не любишь, - встрял грубый Лацо. – Себя, разве что.
- А ты откуда знаешь, что он себя любит, - съехидничал хитроумный Венгер. – Подсматривал что ли?
- Да иди ты в пень-корягу! – огрызнулся Лацо.
- Вы это о чём, - озадаченно произнёс Баник. – Я ж говорю вам – люблю. Разве человек может жить не любя? А я, хоть и не совсем человек, люблю побольше многих.
Сладкоголосая Анис тронула струны и в «Трёх Пескарях» воцарилась относительная тишина. Только журчала брага, разливаемая по бокалам Вздором. Анис подождала, пока сказочник закончит разливать, а затем заиграла на лютне и пропела:

Твердят мудрецы, да только впустую,
Что человек не может жить не любя.
Всё это так, но зачастую,
Мы почему-то любим только себя.

- Неправда, - сказал Венгер, когда стало ясно, что продолжать Анис не собирается. – Я люблю вас, Анис. Вы прекрасны! Ваш голос, ваши стихи…
- Отстань, Венгер, - сказала Анис, отталкивая протянутую к её лицу руку. – Ты мне надоел.
- Выпьем! – воскликнул сказочник Вздор.
- Выпьем! – вскричала компания.
- За любовь! – поднял свой бокал Брут Баник.
- За сладкоголосую Анис!
- За красивых и стройных каэдвенок!
- И за погибель каэдвенцев, чтоб они сгинули все, - сказал сказочник Вздор.


***


- А нам теперь что? – подал голос Ярно.
- Ждать, - ответил сержант Верис.
- А сколько их? – спросил Лямо.
- Не мало.
Сержант имперских егерей почувствовал, как покрылась холодным потом спина. Внезапно вспомнился бегущий Куурис и гном, вываливающийся из окна. «А ведь он один был, гном-то, - подумалось Верису. – И то струхнули, побежали, роняя кал, а Ярно так и вообще, как девка. А если каэдвенцы сюда пойдут? Не туда, где капитан их поджидает с основными силами, а сюда, через бурелом, через овраги эти. Что тогда? Эти щенки опять побегут? Нет, допустить такого нельзя».
- Слушай меня! – гаркнул Верис и когда девять испуганных лиц, воззрились на него, продолжил, но уже более спокойно. – Я разъясню нашу задачу. Разложу всё по полочкам, как это любит делать офицерьё. Я не из таких, вы знаете, но я хочу, чтобы каждый из вас усвоил, чего от него ждёт высокое начальство.
- Вон там, - указал сержант, - находится деревушка, название которой вам всё равно не запомнить. Сейчас, в эту самую минуту, наши бравые ребята из карательного корпуса устанавливают в этой деревне ингрийскую власть. Но! Они не подозревают, что с запада на них уже движется коварный враг.
Егеря слушали, затаив дыхание.
- Все мы здесь бывшие охотники, каждый из вас знает, что иногда зверя нужно подманить. Наш капитан, да поможет Бог ему во всех его замыслах, выследил зверя и теперь, видя, что зверь коварен, жесток и силён, не хочет бросаться на него с одной лишь рогатиной в руках. Нет, на такого зверя ставят капканы. И верьте мне, не пройдёт и часа, как каэдвенцы сунут в этот капкан голову.
Сержант заметил радость на лицах подчиненных.
- Но, даже попав в ловушку, зверь остаётся зверем, - продолжил Верис. – Наша с вами задача - не дать ему ускользнуть. Ни один каэдвенец не должен уйти. Это приказ капитана.

[Файрвинд >>>]

- Меня тоже интересует этот вопрос.-Уже более уверенно произнесла девушка, отлепившись от стены, которую подпирала плечом, с настороженным вниманием прислушиваясь к Нильфу. Добравшись в несколько шагов до лавки, Тасмит удобно устроилась на ней, подтянув длинные ноги, обтянутые черной тканью, к подбородку и сцепив на икрах тонкие пальцы в замок.- Возможно и наиболее вероятно, что бахадур обеспокоен беженцами, спешашими за Позвоночник. Сложно оставаться спокойным, когда на пороге твоего дома стоит война, пусть даже и маловероятно, что ингрийцы будут захватывать земли по ту сторону гор или даже приблизятся к ним.- Девушка помолчала, в задумчивости выудив из-под капюшона пепельно-белую прядь волос и монотонно накручивая ее на палец. Проявившаяся в себе говорливость Тасмит не особенно понравилась. - Возможно, бахадур преследует некие свои цели, которые скрыты от моего видения.
- Вспоминая же твои первые вопросы... разве ты не знаешь? Вполне возможно, что ты знаешь куда больше чем я. В конце концов, ты ведь оказался на тракте совсем рядом с этой деревней не случайно, не так ли? - Монахиня чуть прищурила глаза и замолчала. Просто замолчала, не ожидая ответа.