Четыре истории

[SonGoku >>>]

Молодой человек бросил чертить на сухой земле кончиком вложенного в ножны меча какие-то закорючки, недоуменно свел на переносице подвижные густые брови и даже бросил вопросительный взгляд на Хорька, которого, похоже, до того понимал лучше. Пересчитал для верности по пальцам.
- Год... чуть более.
Генуэзец наморщил лоб, но все же понял. Лицо стало кислым - видимо, ответ не очень-то понравился, но все же он продолжил расспросы.
- Мало... Здесь спокойно ездить? Не очень опасно?
Четверка остальных, притихнув, посматривала на разговор с интересом, но разобрать ничего не могла.
- Здесь? Спокойно? - молодой чжурчжэнь рассмеялся. - Да что вы! Если бы тут не было опасности, зачем было строить заставу?
По его открытому смуглому лицу пробежала тень, но вскоре он вновь улыбался.
- Северные варвары не дают забыть о себе.
Проводник говорил простыми словами, и купец понимал его, хотя не успевал за быстрой, эмоциональной речью молодого человека. Хорек имел непроницаемый вид, только полуприкрыл глаза, готовый, впрочем, прийти на помощь, если она понадобится.
- Они часто нападают? А на купцов? - разборки местных между собой не особенно интересовали караванщика.
- А кого же здесь еще грабить? - он широким жестом обвел окрестные дюны. - Крестьян здесь нет. В крепостях живут только воины. Они не дают варварам пройти дальше, в зеленые долины. Но зато им достаются караваны. Особенно небольшие, как этот.
На этот раз, задумавшись, генуэзец обратился с вопросом на родном языке к слуге, они обменялись парой реплик и, Марио нахмурился.
- И местные, конечно, грабители есть?
- Наверное, - молодой человек пожал плечами; кажется, он не считал, что люди, которые привели его сюда под угрозой оружия, чем-то отличаются от разбойников. - Должны быть.
Отнюдь не успокоенный Ламбертини кивнул и отошел. Вскоре он подал знак закончить привал и они двинулись в путь, стараясь двигаться как можно быстрее.


(устраняем легкое обоюдное недопонимание)

Сообщение отредактировал SonGoku - 19-10-2007, 17:41

[higf >>>]

Та же история, тот же день, те же места...

- Смотри, - подтолкнул щуплый высокого.
- Чего тебе? - обернулся тот.
- Там! – указал пальцем на следы, почти скрытые песком.
- Да, прошел кто-то, - согласился второй ханец. – Надо атаману сказать.
- Тут ходят беглые, солдаты да купцы. Но беглые поодиночке бродят, а если не солдаты, то добычу можно взять! Эй, Ярополк!
Бородач углубился в свои мысли, в очередной раз бормоча проклятия грамотею, воину в белом, богам и вообще всем причастным к тому, что кусок карты пропал. Ведь не простая грамотка была! Когда захватили последний караван, двое монахов, старый да молодой, деньги отдали, а этот кусок потертой кожи с письменами прятали.
Конечно, их расспросили, что там сказано. Долго и с усердием, огоньком и ножиком, да, видно, умения не хватило. Есть тут у ханьцев заплечных дел мастера – год на кусочки будут резать человека и умереть не дадут, а ребята перестарались. Сдохли пленники, а ничего не сказали. Наверняка там что-то важное, стоящее больших денег!
- Ярополк! – уже громче окликнул его подчиненный, стремящийся искупить свою вину.
- Чего?
- Смотри, прошел кто-то, может, добыча будет!
Очнувшийся предводитель посмотрел на следы: они уходили за огромную дюну. Ее не один час огибать.
- Так... Ты, Скелет, - атаман не забивал себе голову местными именами, а предпочитал звать всех по прозвищам, - скачи, веди сюда остальных, а мы тут заберемся наверх и посмотрим. Все равно им долго обходить.
Высокий ускакал, а Ярополк и щуплый полезли наверх, временами ругаясь и пыхтя. Когда они, наконец, оказались наверху, то увидели медленно, как казалось отсюда, ползущий небольшой караван.
- Их тут всего шестеро... не, семеро. Пустячное дело, - радостно зачастил разбойник.
- Сам вижу, - прикрыв ладонью от солнца глаза, произнес атаман. – Купец, не иначе. Вон, тюков сколько.
Он довольно потер руки.

[SonGoku >>>]

Дневка, чтобы переждать разгар жары, была долгой, зато и шли до позднего вечера. Часы, когда уже не так жарко, но пока не стемнело, в пустыне если не на вес золота, то уж точно на вес воды, что среди песков иногда важнее. Марио начал было с подозрением посматривать на проводника, когда лучи уходящего за горизонт солнца вычертили верхушки деревьев - обещанный оазис.
Достигли его уставшими после дневного перехода, да и последняя часть пути, когда вот-вот достигнешь цели, далась тяжелей всего. Хорек ехал последним, сторожко глядя вперед, но ничего не случилось. Оказавшись в тени деревьев, вяло перекликаясь, разгрузили животных, напоили их и почти свалились на вечерний отдых у разведенного костра.
Проводник остался сидеть в стороне, видимо, по привычке. Он достал из седельной сумки небольшой плоский ящичек из темного отполированного до зеркального блеска дерева и бережно сдул с него мелкую пыль.
На чужака перестали обращать внимание и слуги, и телохранители, и даже сам Марио, привалившийся спиной к стволу и наблюдавший, как Энрико достает еду и набирает воду. Только Хорек посмотрел в его сторону, неторопливо поднялся и подошел к чжурчжэню.
- Что это? - спросил он, показывая на ящичек.
Молодой человек улыбнулся и приподнял крышку. В выстланных потертой тканью углублениях лежали кисти и свернутые бамбуковые таблички, сланцевая дощечка для растирания туши, даже старая печать, которой Шэ никогда не пользовался, потому что она принадлежала другому.
- Принадлежности для письма, - сказал юноша. - Разве у вас таких нет?
- Есть, только не такие, - кивнул генуэзец. Он говорил, подыскивая слова чужого языка и не находя некоторых, из-за чего речь казалась, наверное, немного детской, состоящей из простых слов. - У нас пишут перьями птиц. Их макают в... чернила, - это слово он произнес на родном наречии, и тут же пояснил. - Жидкость. Носят в специальных сосудах.
Вываривают кору или особые орешки, кажется. Потом пишут на коже. Бумаги, как у вас, почти нет. - Он сделал небольшую паузу и, бросив стремительный оценивающий взгляд, продолжил вопросом. - У вас каждый солдат носит с собой такое?

(с Хигфом)

[higf >>>]

- Нет, - проводник рассеянно развернул одну из табличек, просмотрел написанный на ней текст. - Конечно, нет. Только те, кто специально обучен пути кисти.
Хорек примостился рядом, достал из сумки лепешку, разломил и предложил половину собеседнику.
- Ты сам сменил путь кисти на путь меча? – это было произнесено еще медленней, видимо, из-за непривычки к подобным оборотам речи.
Мальчишка хотел есть, это было сразу заметно. Хотя бы по тому, что свою порцию пресного хлеба он сжевал за минуту и едва не подавился.
- Нет, - сказал он, запив ужин водой из фляги. - Хотя не жалел никогда... до последнего времени.
Он помрачнел.
Усмешка при виде исчезающей стремительно, как деньги в питейном заведении, лепешки, внимательный взгляд, глаза, понимающе глядящие на собеседника и, казалось, ждущие продолжение – телохранитель Марио умел слушать. Это помогало не только выжить, но и не упустить своего.
Собственный рассказ показался Шэ жалким, все события, казавшиеся важными тогда, теперь казались глупыми и ненужными. И он замолчал, не поведав и половины.
- У вас могут быть неприятности из-за меня, - сказал он.
На лице Хорька был написан спокойный, чуть сочувственный интерес. Он помолчал, то ли думая, то ли мысленно укладывая в голове перевод, потом сказал:
- Странники – ветер. Мы сегодня пришли, завтра уйдем. И кто сказал, что мы знаем, что случилось. Я ничего не слышал и не понял. Совсем плохо знаю язык. Десяток слов.
Он намеренно исковеркал последние фразы так, что их вообще было трудно понять, и тихо засмеялся.
Каллиграф поддержал его смех.

(с СонГоку)

[Далара >>>]

История шестая. Наемный убийца
Эпизод первый

Они остановились на улице рядом с отдельно стоящим зданием темного дерева, на котором висела табличка: темные гладкие линии иероглифов извещали жителей, что перед ними городская управа. Внутри можно было присесть на скамеечки для посетителей, но Ляо заходить не стал, чтоб не вызвать лишних вопросов, особенно неудобных и напрашивающихся при таком спутнике. Он показал чужестранцу на солнце, потом на дверь, и вяло ткнул пальцем вниз, облокотившись о стену. Как еще передать, что надо постоять и подождать, он не знал.
Этот жест пояснений не требовал. Суна отошел в тень ближайшего дерева и сел там, чтобы не привлекать излишнего внимания. Оглядел здание, отметил про себя его официальность и в некоторой степени строгость, но ни в коем случае не бедность. Люди входили и выходили, один раз у входа, под безразличными взглядами двух львов с рогом посреди лба каждого, разыгралась короткая сценка с женскими слезами и утешающим мужчиной. Немного слишком шумно и людно. Ёдзиро был готов ждать.
Мао начал нервничать - ожидание затягивалось. Он частенько переступал с ноги на ногу, обеспокоенно поглядывал на солнце и невозмутимого Суну. Сценки у дверей управы его не занимали, они были привычны до скуки.

(со мной higf и Bishop)

[higf >>>]

Наконец дверь негромко скрипнула в который раз, выпуская человека в красной шапке с навершием и черной верхней одежде. На груди красовалась причудливая вышивка. Из-под строго верхнего платья виднелось расшитое со вкусом и богатой фантазией нижнее. Впрочем, одеяние мало занимало купца. Он сделал шаг к своему спутнику, как бы невзначай тронул его за плечо, и сделал еле заметное движение подбородком в сторону появившегося из здания управы человека.
Тот же не смотрел никуда. Вернее - разглядывал мир из-под полуопущенных век с таким видом, будто увидел нечто сразу омерзительное и манящее. Носильщики принесли паланкин, опустили на землю; слуга помог чиновнику водрузить себя на подушки. Чиновник же больше напоминал медвежонка, обученного ходить на задних лапах: маленький, короткопалый, сознающий свою исключительность.
Взгляд Суны стал хищным. Кивок и жест купцу: можно идти, задача понята и будет выполнена. Наемник подождал, когда паланкин удалится на безопасное расстояние, и последовал за ним.
Мао немного растерялся – не ждал, что чужестранец исчезнет так сразу. Вежливо кивнув, он постоял после этого с минуту, глядя вслед обоим, потом сделал вид, что вообще тут случайно оказался и любуется проходящей по улице женщиной. В надежде, что он нашел того, кто нужен, и теперь сможет спать спокойно, не боясь очередных притеснений, он отправился к себе домой.

(& Далара & Bishop)

[higf >>>]

История третья. Купец
Эпизод первый

Путь все же оказался слишком длинным – пришлось завернуть к полузанесенному, мало кому известному источнику, чтоб запастись водой. Пока вернулись на след, пройдя по нему, достигли оазиса - будущая добыча уже обосновалась там на ночлег. Конечно, можно было напасть, но их заметили бы часовые и встретили оружием, а среди деревьев защищаться куда легче, чем на переходе. Ворча и ругаясь под басовитое пение дюн, они обошли зеленый островок, чтобы устроить засаду у купца на пути.
Звезды молча и холодно смотрели сверху на людей в запыленных, потерявших изначальный цвет одеждах, а те собрались в тесный круг, перекидываясь словами. Погадали, что произойдет завтра, кто-то вспомнил о более благодатных и населенных краях. Там шайка промышляла несколько лет назад, но разбойников в окрестности оказалось так много, что они начали схватки между собой, деля территорию, и менее многочисленным и сильным пришлось уйти.
- Там не только песок и кости есть, но и люди живут, - сказал кто-то. – Глядишь, еще и легенду сложат, как про Дао То и Ся Хуэя*. А здесь про нас только тин-вэй** вспомнит, когда в лапы к страже угодим.
Косой взгляд предводителя, впрочем, оборвал разговор. Все знали, что в бешенстве их вожак-чужеземец не помнит себя; рубит направо и налево не думая, не чувствуя боли, не обращая внимания на свою и чужую кровь. Пожалуй, он-то мог бы в безумии схватки убить тигра, как легендарные воины древности. Потому за ним шли, да еще из-за доли удачи, которая сопутствовала Ярополку, вопреки отнюдь не далекому расчету. Да и как было не пойти после того, как он в поединке расправился с предыдущим вожаком. Все, называвшие себя братьями, склонили голову перед новым предводителем, не в силах оспорить первенство.
Наконец ночь заставила всех замолчать и уснуть, кроме менявшихся часовых, с неохотой и зевотой поднимавшихся, когда наставал их черед.

__________________________
*Дао То и Ся Хуэй - два известных в древнем Китае разбойника.
**Тин-вэй - чиновник, ведавший тюрьмами и казнями.

[Далара >>>]

История вторая. Каллиграф.
Эпизод третий

- В этом доме слишком мало места, - констатировал чжушуай.
Скверно. Немного шума, и вся лишняя мебель оказалась сдвинутой к стенам, поставлена один предмет на другой безо всякого порядка, скорее, в утонченном хаосе. Лай Зо никогда не терпел уродства рядом с собой. Теперь комната была пригодна для его намерений. Сидя точно в центре, он несколько минут сосредоточенно играл, опустив веки и погрузив себя в мелодию. Музыка растеклась по дому, заставляя обитателей его оборачиваться и прислушиваться, пытаться вникнуть. Пленяющая и тревожная, будоражащая.
Вдруг оборвалась, оставив в недоумении, как будто стоишь на пороге, надо только откинуть полупрозрачную занавесь... и невозможно.
Мальчишка, хозяйский сын, с осторожной опаской заглянул в комнату гостя. На пустом пространстве на темных досках пола белой статуей возвышался Лай Зо. Сизыми клубами растекся дым благовоний, словно лип к фигуре, окутывал ее парящим облаком.
- Ца! - звонко сказал Лай Зо; у мальчишки подогнулись колени, но удрать он уже не мог.
Длинный рукав как ножом разодрал дым.
Началось движение. По кругу, почти на месте, медленно сначала, все быстрее и быстрее с ходом времени. Не просто верчение, как будто божественная сила заключалась внутри свернутого бутона одежд, выплескивалась с каждым взмахом рук. Еще и еще, бесконечно. Завораживает. Ошеломительное и липкое чувство, не отпускает. Это должно длиться дни, месяцы, годы... вечность. Никогда не прекращаться. Полуприкрытые глаза Лай Зо смотрят в души богов, миров, времени. Губы беззвучно шепчут. На лице - узнавание. Улыбка, как хищный оскал громадной кошки, что вот-вот настигнет добычу.
Вот бы быть на его месте...
Оборот.
Вот бы быть таким же, как он...
Оборот. Ритм.
Вот бы быть рядом с ним...
Оборот. Биение сердца. Шорох ослепительных одежд.
Вот бы...
Обжигающий взгляд похож на стрелу. Мальчишка круглыми испуганными глазами уставился на гостя, вдруг задернул занавеску и метнулся вниз по лестнице, через комнаты и коридоры, подальше.
Лай Зо скрестил руки на груди. Довольство осветило его лицо. Все будет, как нужно, все кусочки мозаики уже под рукой.

[Соуль >>>]

История вторая. Каллиграф
Эпизод третий

Вода плескалась под ладонями. Приятная, не холодная от комнатного тепла. С каждой новой волной - скрип пальцев по дереву. Негромко сквозь незамысловатую мелодию доносились мужские голоса и похожий на перезвон бусин женский смех. Сладковатый запах гладил ноздри... постепенно, вместе с шорохом уверенных шагов, в него вплелся аромат благовоний. Кто-то незнакомый остановился рядом.
Девочка отпустила дощечку для письма - с укоризненным "плюх" та упала в воду.
Человек молчал, но взгляд... казалось, он пронзает насквозь, видит внутренности и даже душу, ничего не остается для него скрытым. Чань судорожно дернулась за дощечкой, погрузив руки в воду почти по локоть; f когда пальцы сжали скользкое дерево, успокоенно вздохнула и негромко спросила:
- Кто здесь?
- Это все дощечки, что у тебя есть? – незнакомый мужской голос резанул уши.
Чань вскинула мокрую руку к виску, словно прячась от звука:
- Те, что дал господин Шэ...
Шорох ткани, голос приблизился. В нем пробивалось сдерживаемое раздражение.
- И ты их все вымыла?
Девчонка неуверенно обернулась на две последних сухих дощечки и кивнула, попытавшись отползти. Снова шорох, почти хлопок. Движение воздуха. Специфический запах благовоний стал настолько сильным, что закружилась голова. Негромкий стук развертываемых табличек и голос прямо над ухом:
- Эти можешь не мыть, они пусты.
- А... - Чань поднесла запястье к носу и отодвинулась еще дальше - пугал, очень пугал странный незнакомец. - А... ост-тальные - чисто вымыты?
Новый шорох ткани; голос над головой сочится презрением.
- Да, ты великолепно постаралась.
Чань закусила нижнюю губу и снова опустила в воду недомытую дощечку.
- Мне передать что-либо господину Шэ?
- Не думаю, что тебе это удастся. Шэ Дзянь находится в тюрьме и за свои дела получит смертную казнь. Забудь о нем.
Девчонка прижала дощечку к груди, неуверенно потянулась к коробочке с кистями и не сразу, заикаясь, спросила:
- К-как? За чт-то... за что господина Шэ?..
- За то, что думает не головой. – Этот человек был очень зол на господина Шэ. – Счастливой новой жизни.
Неизвестный ушел.
Чань вцепилась в ящичек и вздрогнула - вновь, против воли. Неужели господин Шэ все-таки решил с кем-то драться?
...и что теперь делать?

(c Даларой)

Сообщение отредактировал Далара - 7-10-2007, 19:32

[Далара >>>]

История вторая. Каллиграф.
Эпизод третий

Сегодня Чжун Цзин сполна познал меру своей популярности в южном городке на границе царств Сун и Ляо. К счастью, Саньинь остался в веселом доме и, кажется, даже освоился там. Ву Цай хорошо заботится о своих клиентах – в том числе и об их безопасности – когда ему платят деньги или оказывают услуги. Можно быть спокойным, даже если явится городская стража, Саньиня там попросту не окажется.
- Чжун-сянь-шэн!* Чжун-сянь-шэн! – круглощекая дама издалека заприметила гадателя и теперь семенила к нему, неизвестно как не путаясь в многослойной одежде.
Сделать вид, что не слышал, не получалось. Гадатель сложил руки за спиной, принял вид загадочный и внимательный одновременно и подождал, пока женщина добежит. Той понадобилось несколько секунд, чтобы отдышаться, а потом она заставила его (вместе с обитателями ближайших домов) пожалеть, что боги наделили ее способностью говорить. Пришлось сначала успокаивать, и только потом предлагать решение для ее проблемы.
Когда женщина ушла довольная и умиротворенная, гадатель вздохнул с облегчением. Но не успел он сделать и десятка шагов, как его снова задержали. А после – снова и снова.
«Где же вы все были вчера?!» - мысленно вопросил Чжун Цзин, выслушивая уже пятого по счету человека.
Сработала ли профессиональная привычка или то был чистый инстинкт, но гадатель заметил проходящего по другой стороне улицы человека в белоснежных одеждах. А заметив, не смог не проследить за ним взглядом. Чужеземец с налетом столичной изысканности и вместе с тем несвязанности условностями, присущей глуши. Бешеная личная притягательность и четкость движений военного. Гадатель задумчиво провел рукой по усам и бороде и сделал три вывода: это тот самый человек, что продал карту Ву Цаю; он идет от увеселительного дома; он чем-то сильно недоволен и не считает нужным скрывать ожесточение.
«Ву Цай Ю, тебе не помешает еще одно гадание и разговор в приложение к нему. Надеюсь только, что застану тебя живым и здоровым».
Чужак кинул на гадателя последний взгляд темных загадочных глаз и исчез за углом.

----------
*сянь-шэн (先生) – обращение к малознакомому человеку

Сообщение отредактировал Далара - 14-10-2007, 17:30

[SonGoku >>>]

Ночь тянулась целую вечность, а когда свет по капле просочился сквозь бамбуковую решетку в выгребную яму, куда, пожелав хорошенько выспаться, отдохнуть и набраться сил перед следующим днем, столкнули вчера вечером узника, каллиграф пожалел, что если не последовал совету, то по крайней мере не умер. Он всю ночь простоял в зловонной жиже, садиться в которую не хотелось, да и колодки едва ли позволили бы. Они же мешали узнать, что там плавает под ногами. Шэ сомневался, что ему понравилось бы это зрелище, да и смотреть вверх, на светлеющий квадрат неба было гораздо приятнее... до тех пор, пока там не возникла толстощекая физиономия палача.
Но вытащили заключенного из ямы не раньше, чем солнце пропекло маленький городок. Тюремщик отгонял от себя бумажным веером мух, которые с недовольным жужжанием покинули ароматную помойку (к тому времени Шэ почти захлебнулся густой вонью).

Рыночная площадь маленького приграничного городка уже день как гудела в предвкушении неожиданного зрелища. Вокруг бамбуковой клетки собрался народ, люди тыкали пальцами, проверяя решетку на прочность. Для несчастного существа (язык не поворачивался назвать его человеком), которого здешний мясник, в свободное время подрабатывающий тюремщиком, выволок, словно пса, на веревке, звук возбужденных голосов слился в единый гул. Будто местные жители превратились в отливающих синевой жирных мух, кружащихся над отбросами.

[Далара >>>]

Обратной стороной умения судить о людях оказалось сочувствие. Гадатель всячески старался, чтобы оно ему не мешало, но никак не мог избавиться от жалости при виде человека, волею других людей превращенного в существо хуже бродячего пса. Толпа радостно гомонила, люди тыкали пальцами в несчастного, обсуждали казнь, которая ждет преступника. Рады, что сами стоят по эту сторону клетки. Знают, что в любой момент, стоит оступиться и окажутся на месте приговоренного.
Преступление должно быть наказано, но превращать наказание в балаган... Чжун развернулся, чтобы уйти, но передумал, вместо этого подошел ближе и вгляделся сквозь толстые гладкие прутья в изможденное узкое лицо.
- Ты рано, - палач безрезультатно обмахивал веером свою лоснящуюся жиром тушу. - Денек-второй он просто так здесь посидит, а черепицу принесут только после объявления приговора.
Гадатель сложил руки на груди, спрятав в длинные рукава. Выглядел он теперь так, будто стоит не на площади перед грязной клеткой с преступником, а около своего столика с навесом.
- Ты собираешься указывать мне, куда и когда смотреть? Может быть, ты еще умеешь и читать по звездам?

(вместе с Сон)

[SonGoku >>>]

Мальчишка в клетке смотрел не на собравшуюся толпу, а куда-то между гадателем и его собеседником. Туда, где стоял бриготоголовый человек в дорожной одежде; под мышкой чужак держал небольшую толстопузую бутыль из глины. На горлышке болталась деревянная бирка торговца дешевым вином. Не слушая ответа, Чжун проследил взглядом за пареньком и задумчиво погладил бороду. Многовато приезжих для такого маленького города. Тюремщик тем временем пнул бамбуковую решетку:
- Эй, парень!
Заключенный даже головы не повернул; что впрочем, ему все равно трудно было сделать, учитывая тяжелую колодку. Длинные грязные волосы его растрепались.
- Знаешь, как с тобой поступят? Под ноги подложат черепицу, а шею зажмут между вон теми двумя жердями, которые сверху. И по одной будут убирать. По одной в день, - толстяк причмокнул, вообразив себе картину. – Сначала тебе придется стоять на цыпочках, ну а потом научишься летать или сломаешь себе шею.
- Хочешь уморить его раньше времени и сам занять его место? - поинтересовался у радостного мясника гадатель. - Ты его хоть кормил, а?
Судя по тени задумчивости на плоском лице мясника, эта мысль его голову не посещала. Человек в дорожной одежде хмыкнул, окинул быстрым взглядом Чжун Цзина и опять стал разглядывать приговоренного к смерти мальчишку.

(а вот теперь с Даларой)

[Далара >>>]

А затем протянул гадателю глиняную бутыль.
- Я отдал за нее пару медных монет. Возместишь мне ущерб, добрый человек?
Гадатель вынул из-за пазухи маленький серебряный слиточек.
- У меня нет мелких монет, но я дам тебе его, - продемонстрировал слиток, театрально держа тремя пальцами, - если согласишься купить мальчику еды и еще вина.
Серебро исчезло в увесистом кулаке незнакомца.
Чтобы напоить заключенного, пришлось открыть клетку.
- Береги пальцы, - загоготал мясник. - Волчонок кусается!
Мальчишка и вправду был похож на дикого, загнанного в угол и не очень взрослого пока зверька. Казалось, еще немного, и он, подобно им, примется грызть удерживающую его решетку. Если дотянется. Напоить его прямо из горлышка пузатой бутылки мешала колодка. Гадатель подозвал одного из разрозненной стайки маленьких сорванцов, которые без устали крутились на площади, и велел ему раздобыть плоскую широкую чашку для вина. Пацан вернулся одновременно с чужаком. Поили в четыре руки - один держит заключенного в нужном положении, второй подносит ко рту чашку. В толпе зевак кто-то завозмущался было, но его затолкали в задние ряды, чтобы не мешал смотреть. Зрелище было в новинку.
После третьей порции глаза у мальчишки нездорово заблестели, но опьянел он не столько от вина, сколько от еды. Кое-как дотянувшись, он ухватил одного из нежданных добродетелей за рукав.
- Скажи чжушуаю... - выдохнул заключенный. - Я помню все, что было написано.
Чжун Цзин заинтересованно скосил глаза на чужака. Тот, глядя на спасенного заморыша, понимающе кивнул.

(парой)

[Sayonara >>>]

История вторая. Каллиграф

С раннего утра жизнь в заведении била ключом. Барышни сновали по двору и коридорам, шуршали в комнатах – будили заспавшихся подруг, умывались, расчесывались, сплетничали, ссорились или веселились. С улицы доносился голос хозяйки, яростно отчитывавшей одну из девушек за порванное платье. Та, очевидно, была не робкого десятка и знала себе цену, поэтому гордо отвечала на оскорбления, так что спор затянулся бы надолго, не прозвени вскоре гонг к завтраку.
Шум мгновенно переместился в соседнее помещение, и тишина воцарилась в маленькой каморке, где поместили Чан. Девочка проснулась давно, когда еще было совсем холодно, и слышался только храп одной из служанок за стенкой. Мысли так и не дали маленькой китаянке заснуть.
Она думала о господине Шэ. Впрочем, ни о чем другом она не могла думать. Вчера, после того, как Чан заперли на ночь, девочка долго лежала и плакала. И сейчас, невольная горячая слезинка задержалась на ресницах и щекотно спустилась до шеи. Чан перевернулась на другой бок, уткнувшись новом в стенку.
В голове вертелось множество мыслей и вопросов. Почему Шэ все время попадает во всякие истории? Почему не получается у него просто пройти мимо? Разве он не хочет мирно и тихо жить? Чан вздохнула. Наверное, все же хочет, но судьба почему-то мешает ему. И сейчас она очень жестоко поступила с бедным каллиграфом.
Китаянка громко всхлипнула. Она боялась даже думать о том, что господина Шэ вдруг не станет. Не могла она представить, что его, такого доброго и заботливого, вдруг возьмут и убьют. И не случайно, не в пылу битвы, а специально. Да еще будут тщательно готовиться к его убийству и покажут всем людям, какой каллиграф плохой человек.
А разве он плохой?! Разве он совершал преступления?! Он всегда был так добр ко всем; не бросил ее, Чан, когда она осталась совсем одна, хотя слабая слепая девчонка могла быть лишь обузой.
Тут девочку внезапно осенило. А вдруг, Шэ сделал что-то нехорошее и незаконное, чтобы добыть денег? И его за это убьют... Она всегда судила о каллиграфе по тому, как он относился к маленькой спутнице, а, может, на самом деле он был совсем другим человеком?! Мысли Чан спутались от ужаса, и она вновь разрыдалась.
Дверь резко открылась, и раздался звонкий голос служанки.
- Доброе утро, Чан! – ловкая рука уверенно коснулась плеча китаянки и легонько хлопнула по нему. Девочка осторожно поднялась и села.
- Что такое? Ты плакала? – недовольно спросила девушка и прижала ладонь ко лбу Чан. Маленькая китаянка вздрогнула – рука была влажная и холодная.
– Какая ты горячая. И что плакать – разве тебе тут плохо? У нас лучшее заведение в городе, – в подтверждение этого служанка поймала руки девочки и дала ей теплую плошку с рисом.
- Спасибо, - почти беззвучно проговорила та.
- Ты мне не сказала, что произошло. Какие-нибудь красотки обижали тебя? Или холодно было ночью?
Рыдания вновь комком подобрались к горлу. Чан всхлипнула.
- Или, может, ты хочешь домой? – этот вопрос прозвучал уже насмешливо.
- У меня нет дома, - угрюмо среагировала китаянка.
- Ну и ладно. Значит, у тебя нет повода плакать, - гордо и победоносно заключила ее покровительница. – Ешь и пойдем во двор – сегодня будешь помогать мне стирать простыни.


День прошел точно так же, как и вчерашний. Чан внимательно прислушивалась к разговорам, стараясь узнать что-нибудь про каллиграфа, а вечером вновь осталась наедине со своими печальными мыслями. Ей было страшно. Теперь придется всю жизнь выполнять легкую и бесполезную работу в публичном доме. Что бы подумали в храме, если бы узнали об этом! Лучше уж было остаться рабыней жены хана, чем жить среди девиц легкого поведения.
И теперь ей уже никогда не выбраться отсюда. Раньше Чан жила надеждой, что вскоре господин Шэ придет и заберет ее, и они снова будут странствовать, но теперь все разбилось о слова того человека.
Если бы она могла чем-то помочь... Но что может сделать слепой ребенок против смертного приговора? Внезапно Чан стало так обидно и гадко – от собственного бессилия, беспомощности и ненужности. Она сделала невероятное усилие, чтобы не расплакаться. Плакать было уже стыдно перед самой собой. Надо что-нибудь придумать. Она обязательно придумает...
Вскоре Чан забылась тяжелым беспокойным сном, и до утра ей мерещилось, что по руке течет что-то теплое и вязкое.

[Далара >>>]

Плывет по комнате ароматный дым из четырех курительниц по углам. Касается струн смычок то безмятежно и неторопливо, как песок, гонимый ленивым ветерком, то неистово и резко, подобно порывам ветра перед началом песчаной бури. Лай Зо творит музыку с закрытыми глазами, наслаждаясь каждым звуком. Но мысли его принадлежат не только мелодии.
Второй телохранитель задержался у дверного проема, не торопится уходить. Он любит слушать, как играет чжушуай, хоть и никому в том не признается, кроме Первого телохранителя. Музыка рождает в нем особые эмоции, которые смешиваются с горькой завистью – ему никогда не суметь вызвать из инструмента такую глубину. Острое пряное блюдо для него эта музыка.
Мелодия изменилась, и телохранитель насторожился.
- Что ж, Шэ Дзянь, мне известно твое слабое место, - нараспев, как балладу, произнес командир.
Ноты перекатились, как камешки в ручье. Одна замерла пчелой у цветка.
- И твое слабое место мне известно, слепая девушка по имени Чань.
Качнулся цветок, взвилась в воздух на дрожащих крыльях пчела.
- Йин!*
Телохранитель вздрогнул – откуда чжушуай знает, что он все еще здесь? С поклоном вернулся в комнату.
- Иди к Ву Цаю, скажи, что я выкупаю у него слепую. – Улыбка Лай Зо вызывает тревогу. – Много не давай, но и не торгуйся слишком. Приведешь ее сюда.
- Shi!

----------
*Йин - (кит.) отражение, тень. Такое прозвище Лай Зо дал своим двум телохранителям

[Bishop >>>]

История шестая. Наемный убийца

Странные здесь дома, вовсе не похожие на привычные в столице или окрестных деревнях. Во-первых, каменные. А если ураган? А если наводнение или еще какая беда? Накроет всех камнями, готовая могила, не иначе. Во-вторых, планировка их совсем иная. Например, кухня не там, где должна быть, не говоря уж об остальных помещениях. Суна жадно втянул пряный соблазнительный аромат. Живот с готовностью заурчал, и наемный убийца хлопнул по нему в надежде приглушить. Прокрался мимо такого притягательного коридорчика.
Жилые покои. В этой части дома огни погашены. Наблюдателю, найдись он здесь, сложно было бы заметить незваного гостя. Едва заметно колыхнулась занавеска. Ни одна доска не скрипнула под осторожными шагами. Суна уверен: ничего не подозревающий чиновник находится именно в этой комнате. Слышно чье-то дыхание. Нож наполовину выдвинут из ножен...
Что-то не так! Неправильное дыхание. Прибавляется еще одно и еще.
Вспыхивают светильники.
Ловушка!
Суна озирается, щурясь и не двигаясь с места.
Резкий гортанный голос произносит непонятные слова, его звук неприятно режет слух. Короткое молчание, и уже другой голос – их обладателей не видно за ярким светом, - продолжает:
- Кто ты и зачем пришел убивать?
Наемник подобрался, готовый драться или бежать. Кинжал наготове.
- Суна Ёдзиро из Киото. Мне заплатили денег. Меня не интересуют ваши междоусобные интриги.
Стоящие кольцом вокруг него воины подняли копья. Первый голос вновь что-то спросил.
- Во сколько оценили жизнь господина Фучжи, Суна Ёдзиро из Киото?
Драться здесь безумие. Наемник отпустил рукоять ножа.
- Восемь серебряных слитков.

(Далара mo)

Сообщение отредактировал Bishop - 6-11-2007, 18:39

[Далара >>>]

(Bishop to)

- Ai ya… ba*?! – возмутился первый голос.
- Если ты получишь вдвое больше, ты изменишь решение?
- За какую работу?
Учитель всегда говорил: не берись за дело, о котором ничего не знаешь. И показал Суне, что бывает в противном случае.
- Разве ты не догадываешься? – промяукал второй голос с явными нотами подобострастия. – Раз тебя не интересуют отношения между господином Фучжи и твоим нанимателем, твоя честь не пострадает, если ты убьешь не господина Фучжи.
- Не пострадает. Я должен убить моего нанимателя? – в голосе Ёдзиро звучал деловитый интерес, как если бы ему предлагали купить и перепродать мешок риса.
- Shi.
Воины с копьями отступили, вероятно, по знаку все еще невидимого чиновника. Привыкшие к свету глаза различали два темных силуэта в глубине комнаты. Суна не стал гадать, зачем хозяин прячет свое лицо. Заказчик имеет право на прихоти.
- Задаток вперед. Его дом мне известен. Сроки выполнения?
В круг света, очерченный светильниками, вышел маленький человечек, очень похожий на упитанную вислоухую кошку, которая научилась ходить на задних лапах. Он разложил перед убийцей восемь тяжелых слитков.
- Сегодня. Сейчас.
- Hai.
Ёдзиро с канцелярской аккуратностью сложил все восемь кусочков серебра в платок, свернул его и завязал по-походному через плечо. На пухлого человечка он так и не посмотрел, перевел взгляд немигающих глаз в сторону хозяина дома.
- Какое доказательство выполнения?
- Tou,* - обронил чиновник, словно выплюнул что-то неприятное на вкус.

---------
*Ai ya… ba - (кит.) Как, целых восемь?!
*Tou - (кит.) голова

[higf >>>]

История вторая. Каллиграф
Эпизод первый

Оставив позади настороженных охранников Ву Цая, Ярополк облегченно вздохнул. Очень уж они недоверчиво смотрели... Покинув дом, верзила направился по узким улочкам, ставшим еще уже, и к тому же грязнее - в места, где находились гораздо более сомнительные заведения, чем это.
Надо было нанять человека, который должен не выпускать Ву Цая из виду. Ярополк был о себе весьма высокого мнения, но незаметная слежка никогда ему не давалась. Тем более «купца из Москвы» уже запомнили.
Эх... Мог и в самом деле приехать московским гостем...
Вспомнился родной город, а по правде – городок. Если б князю Юрию не полюбилось лет сто назад место, может, и деревни бы там не было, а так даже стена деревянная вокруг стоит. Конечно, с Суздалем, Владимиром или самим Киевом Москве никогда не равняться, а все же родина - на сердце защемило тоской. Чтоб отцово наследство, из-за которого его продали в рабство во время плавания в Византию, костью в горле у дяди встало!
От избытка чувств бородач шарахнул рукой по стене, вдоль которой шел. Послышался глухой отзвук, а он, скривившись, потер правую руку.
- Нечего тут, - зло сказал он себе.
В выбранном притоне – назвать заведение иначе было трудно – бурлила жизнь, несмотря на поздний час. Или, точнее, благодаря ему – такие люди чаще появляются, когда солнце заходит и где-то укрываются днем.
Одежда большинства посетителей разнилась цветом, покроем, стоимостью материала и отделки, но было и общее: почти все потрепано, с чужого плеча... Одни суетились, уступая всем дорогу, другие вели себя, напротив, уверенно, и перед ними расступались – в этом круге, где все одинаковы для добропорядочного горожанина, царила строгая иерархия.
Ярополк поднялся по лесенке на второй этаж, шагая через ступеньку и не держась за тонкие темно-красные перила. В середине пол отсутствовал, оставляя возможность посмотреть на людей сверху вниз, однако славянин сразу прошел к одному из стоявших вокруг небольших столиков, сел, отпихнув пытавшегося занять свободное место щуплого оборванца.
В таких местах разбойник чувствовал себя, как рыба в воде или верблюд в пустыне... Человека, готового следить за заведением Ву Цая, а тем более проникнуть в него при удобном случае, сыскать оказалось нелегко, но в конце концов нашелся и такой, хотя запросил дорого.

[Далара >>>]

История шестая. Наемный убийца
Эпизод первый

Свеча уже давно горела на столе - солнце село, подарив городу свои последние лучи на прощание, обещая вернуться завтра. Деревянные таблички с записями проданного и купленного казались бесконечными, и Лян потер глаза. Может, пора уж взять помощника помоложе? Он зажмурился на несколько секунд, затем поморгал и снова вернулся к расчетам. Молодые помощники любят отсчитывать себе в карман больше, чем положено...
В сгустившихся тенях послышались ровные уверенные шаги человека, который выполнил свое дело и со спокойной совестью идет забрать плату за работу. В дверном проеме возник Суна Ёдзиро, вежливо поклонился, испрашивая разрешения войти.
Чоу поднял голову, взгляд беспокойной птицей метнулся к высокой фигуре. Он отодвинул таблички.
- Входи. Ты быстро, - произнес китаец, и тут же цокнул языком от досады – совсем забыл, что говорить бесполезно!
Он сделал приглашающий жест рукой и встретил входящего вопросительным взглядом, голова чуть склонена к плечу. Островитянин без единого лишнего движения прошел и сел напротив бывшего нанимателя. Он уже убедился, что поблизости нет никого, кроме них двоих. Спокойно сложил руки перед собой.
- Kane?*

---------
*Kane – (яп.) Деньги?

(с Хигфом)