Четыре истории

[higf >>>]

- Одна из легенд повествует о Божественном Земледельце - Шэнь Нуне, который научил древних людей выращивать и использовать растения.
Чжон перестал раскачивать чайник, разлил настой в высокие и маленькие чашечки и тут же выплеснул в чабань. Ароматная жидкость утекла сквозь витиеватые прорези в виде листьев. Гадатель вновь наполнил глиняный сосуд.
- Шэнь Нун занимался изучением трав. Он испытывал их действие на себе, пробуя листья, стебли и корни растений, чтобы помочь людям избавляться от болезней. Действие растений можно было наблюдать через прозрачный живот, которым был наделен Шэнь Нун.
Гуэй снова разлил чай по высоким чашечкам вэнсябэй и тут же накрыл их низкими более широкими чашечками-чабэй. Перевернул и снова дал Осману и Саньиню насладиться ароматом чая, похожим на землю в горах, омытую первым весенним дождем. Пока они вкушали аромат, Чжон незаметно вылил яд в чабэй Миторы. Когда запах было оценен по достоинству, поставил перед островитянином и сельджуком низкие чашечки и жестом предложил пригубить напиток.
- Одна из легенд повествует, что однажды, совершая трудный переход через горный хребет, Шэнь Нун истомился от жажды, - продолжал рассказывать гадатель. - Внезапно от кроны дерева отделился листок и плавно приземлился перед ним.
Джиан наблюдал, как ничего не подозревающий Саньинь пьет отравленный напиток, и угрызения совести начали мучить его. Чтобы заглушить их, он продолжил повествование:
- Подобрав листок, Шэнь Нун внимательно его рассмотрел, и ему пришелся по сердцу нежный зеленый цвет. Помяв рукой листочек, он увидел маслянистый сок. Понюхав, ощутил благоуханный аромат. Коснувшись языком, почувствовал чрезвычайно терпкий, вяжущий вкус. И тогда Шэнь Нун, полагаясь на свой богатейший опыт, тотчас же решил, что это - подходящее средство для утоления жажды, для поднятия духа.

(Собственно, Далара потрудилась сама)

[Далара >>>]

Вкус чая поначалу вызвал недоумение у островитянина, потом Чжон с гордостью подметил на смуглом лице признаки удовольствия. Но яд отравлял эту гордость так же, как он отравлял напиток. Все сильнее грызла мысль: ведь этот воин ровным счетом ничего плохого Гуэю не сделал и даже не намеревался. Он умрет ни за что.
За первой заваркой была сделана и разлита вторая, с другим вкусом.
Чем больше гадатель смотрел на Саньиня, тем темнее и печальнее становилось у него на душе. Рука, берущая чабэй, хоть и крепкая и к воинскому делу явно привычная, но с гладкой, еще не огрубевшей кожей. Внешне соблюдает безмятежность, но глаза выдают беспокойство и интерес, нет-нет да кинут взгляд по сторонам. Лицо жесткое, но то при ярком солнечном свете, а здесь, в доме, видно мягкие черты. Кожа нежная, словно у девушки, а следов усов нет в помине. Он же еще совсем юн!
Голос едва не дрогнул, когда Джиан завершал рассказ:
- С тех пор Шэнь Нун не только сам пил чай, но и рассказал о его свойствах другим людям. Впоследствии он использовал чай как противоядие, когда пробовал травы, из которых многие были ядовиты.
И туча, застившая сердце, рассеялась, гадатель облегченно улыбнулся: Саньинь никогда не узнает, что выпил яд.

[Reytar >>>]

История вторая. Каллиграф

- Сто сарацинов я убил во славу ей,
Прекрасной даме посвятил я сто смертей,
Но наш король – лукавый сир, затеял рыцарский турнир,
Я ненавижу всех известных королей!*
Чем больше рос курган из свиных костей, кувшинчиков из-под пива и корок на столе, тем громче орал, ударяя по струнам несчастного кобыза, морав. Его голос разносился под сводами таверны словно рев боевого рога, дико фальшивя, не попадая в такт мелодии, которую продолжали играть все еще достаточно трезвые для этого пальцы отдыхающего от трудов праведных, наемника. Постепенно, количество залитого внутрь местного пойла начинало переходить в качество, и не за горами уже был момент, после которого достойный воин начал бы проявлять заинтересованность в доступных дщерях Евы, когда ему помешали.
Какой-то местный житель, отнюдь не похожий на принца крови, или хотя бы сельджукского бея, упер кулаки в занимаемый моравом стол и начал что-то требовательно и громко говорить. За годы службы наемником, Людовик худо-бедно научился говорить на нескольких языках, в том числе и на ханьском, но понять что нужно болезному не мог, очевидно, сказывался легкий хмель слушателя и куда больший, признаком которого был ужасающий пивной смрад, постигший самого оратора.
Гвезда исподлобья посматривал на говоруна, прикидывая, сразу ли его бить, или все же попытаться понять, что же ему нужно, когда в маловразумительном потоке слов он уловил несколько знакомых и понятных почти интуитивно ругательств, очевидно направленных на его персону, после чего мигом очнулся от благодушного настроения, в котором пребывал до этого. Старательно неторопливо и медленно, он покрутил колок кобыза, подтягивая одну из струн, прислонил инструмент к ножке стола и вздохнув, погладил его ладонью, словно невзначай проведя ею по крышке стоящего рядом табурета.
Далее события развивались крайне энергично и еще более шумно – получивший поглаженным табуретом в лоб, сквернавец отлетел спиной в проход, сбив с ног подавальщика. Морав вскочил, крутанул над головой импровизированным оружием, словно прикидывая, удобно ли сидит в руке, и пошел вперед, четко определив в мигом создавшемся хаосе дружков говоруна, которые тут же бросились на него, на ходу выхватывая кривые ножи.
Крепкий табурет в умелых руках творил чудеса, но так как кроме нескольких молодчиков разбойничьего вида, большинство посе6тителей таверны оказались не прочь подраться, потасовка в таверне не утихала, а напротив разрослась. Табуреты свистели над головой, посуда летала из конца в конец заведения подобно почтовым голубям, стремящимся как можно скорее доставить адресату очередное «послание», а крики, стоны и ругань звучали столь активно, что просто не могли не привлечь внимание дежурного патруля, проходившего по улице мимо заведения.
Как ни странно, появление стражи ничуть не охладило драчунов, очевидно долго искавших причину пересчитать своим ближним пару-другую ребер. Солдат патруля втянуло в потасовку, а старшина, мгновенно, был кем-то оприходован по голове доской от стола и вышел из боя, как подкошенный рухнув на пол порядочно разгромленного, напоминающего поле эпической битвы, заведения. Остальные солдаты влились в драку со всей нерастраченной силой, но быстро погасить потасовку просто не могли, чем Людовик и решил воспользоваться, справедливо предполагая, что на него, как иноземца, постараются повесить максимум убытков по разгрому этой таверны. Под шумок, он вдоль стеночки прорвался в угол за которым ранее изволил пировать, прихватил кобыз и не выпуская из рук порядком побитого табурета, все так же вдоль стеночки проскользнул к ведущей на второй этаж лестнице, намереваясь как можно скорее собрать вещи и сменить место обитания, когда чуть ли не нос к носу столкнулся с странно одетым, словно мелкий чиновник, но судя по всему, без определенной службы, мужчиной, в рукав которого вцепилась тонкими пальцами какая-то небогато одетая, девушка.

----
*(с) В.Высоцкий

[SonGoku >>>]

История четвертая. Воин

При звуке отодвинутой перегородки, отделяющей чайную комнату от мидзуя*, Митора замолчал, оборвав рассказ. В проем заглянул хозяин, невысокий крепыш, который, похоже, с трудом удерживался от улыбки, несовместимой с серьезностью церемонии. На небольшом подносе он принес три лакированные деревянные чаши; в двух, закрытых, был рис и суп-мисо, а в третьей - плоской, без крышки - лежала закуска к саке. Передав еду старшему гостю и с достоинством поклонившись в ответ на его благодарность, хозяин принес точно такое же угощение для Миторы и, по-прежнему сохраняя забавную невозмутимость, удалился.
- Прошу извинить за то, что был первым, - чуть-чуть запоздало произнес Ходжо. - Приступим.
Мысли его юного собеседника витали где-то вдали; возможно, над серой пустошью, заросшей жухлой полынью, из которой загонщики все пытались поднять дичь для гостей. Возможно, и дальше - во времени, не в пространстве.

---
*мидзуя - помещение, где хранятся принадлежности для чайной церемонии и происходит подготовка к ней.

[Sayonara >>>]

История вторая. Каллиграф

Чан с ужасом слушала крики и ругань совсем близко от них с Шэ. Внизу явно кидали нечто тяжелое и хрупкое, вся таверна тряслась. Девочка уже хотела взмолиться к каллиграфу, чтобы они вернулись, но потом подумала, что вряд ли что-то изменится, и только вздохнула.
Шум драки больно резал уши, и девочка сморщила нос. Но тут Шэ открыл дверь, и Чан почувствовала сильный толчок. Тут же ей попало каким-то деревянным предметом по лбу.
-Ай! – жалобно пискнула китаянка и, отпустив руку каллиграфа, села на пол.

Сообщение отредактировал Sayonara - 22-03-2007, 15:12

[Далара >>>]

История первая. Гадатель
Два года назад

Тот день отпечатался в памяти, словно выжженный каленым железом. Тот проклятый всеми богами день два года назад...
Он жил тогда с родителями в доме, где родился и вырос, где знаком был каждый угол, каждая дощечка в стенах. Родной город на морском берегу не знал нападений. Кто мог подумать, что море, дающее пропитание, принесет однажды страшную беду. Под вечер он, Чжон Джиан Гуэй, возвращался домой по дороге в холмах. Легкий ветерок не доносил еще запаха пожара; море тихо плескалось, омывая край готовящегося ко сну солнца. С вершины холма хорошо были видны три черных треугольника, соединенных в один, парящие на парусе корабля. То был чужеземный парус.
С последнего холма открылся вдруг вид, от которого екнуло сердце и задрожали руки. Черный дым над домами, суетящиеся фигуры, бешено скачущие тени. Люди, бегущие к кораблю. Смутно донеслось эхо чьего-то плача. Крики. Дорога с холма показалась бесконечной, как ни беги. Внизу, тяжело дыша, Джиан спросил, что случилось, чем помочь. Ему сунули в руки ведро тушить пожары вместе со всеми.
Потом он вернулся домой. Огонь не коснулся родительского дома, все было цело, но только снаружи. Внутри в кроваво-багровом свете почти угасшего дня черные, будто тушью нарисованные следы вели к выходу. Блестящие при свете масляной лампы следы ног. Поломанные стулья и стол. Сорванные украшения и свитки. Разбитая ваза, любимая матерью. Разбросанные статуэтки. Другая комната... Чжон замер на пороге. Тени, бросаемые лампой в руке, колыхались, никак не удержать. В нос ударил запах. Не запах крови, нет, - его заглушил терпкий, невыносимый аромат трав. Порванный мешочек, высыпавшиеся благовония, а рядом недвижная рука Лин, невесты. Его будущей жены. Теперь бывшей невесты. Порванная одежда. Кровь.
Родители лежали рядом с ней. Их застали врасплох, никакого оружия не было. Защищались голыми руками. Они не были воинами, ни отец, ни мать. Никогда не были. Они должны были умереть в глубокой старости. Мирно. Не под ножами чужеземцев.
Дальше был душащий разум кошмар, будто пелена опустилась на мысли. И этот запах... Придя в отчаяние, Джиан звал родителей и Лин, пытался растормошить, разбудить, докричаться и с ужасом смотрел на собственные руки, обагренные их кровью. Потом выбежал на улицу, хватал людей, нетерпеливо спрашивал, кто убийцы. Все указывали на корабль. Корабль, уходящий из гавани.

[Sayonara >>>]

История вторая. Каллиграф

(+SonGoku и Reytar)
Девчонка чирикнула и отпустила руку Шэ; вот ведь ситуация, не знаешь, куда и кидаться. То ли ей на помощь, то ли ее же спасать от громилы, который лезет по лестнице с таким видом, что начинаешь верить, будто он способен обрушить не только ее, но и все здание. Каллиграф решил, что свободные руки все же сейчас удобнее. Одной, с зажатыми в кулаке ножнами, можно загородить девочку, во второй он уже держал меч.
Чан протянула руку и, наткнувшись на опору в виде стены, поднялась и прижалась к ней что было сил. Неужели господина Шэ опять втянули в какую-нибудь драку?! Девочка испуганно вертела головой, пытаясь уловить, где находится ее спутник.
Поднимавшийся по ступенькам Людовик, только что все же расколовший многострадальный табурет о голову подвернувшегося солдата, лишь недовольно крякнул, увидев, что путь наверх загораживает какой-то худощавый местный житель, уже успевший обнажить меч.
Наемник окинул фигуру ханьца быстрым взглядом, оценив как удобную для обороны стойку, так и то, насколько уверенно тонкие пальцы незнакомца сжимали рукоять меча. От глаз Гвезды не укрылось и то, что мужчина заслоняет собой опустившуюся на колени у стены юную девушку. Людовик плавно провел ладонью по рукояти своего меча, все еще покоящегося в ножнах и одобрительно хмыкнул, после чего произнес:
- Послушай, человече… Я тебя не знаю, ты меня не знаешь, так давай не доводить дело до взаимного познания и драки. Я хочу всего лишь забрать принадлежащие мне вещи из коморки, в которой намеревался остановиться, заранее сполна расплатившись с хозяином этого подгнившего сарая. Из-за небольшой потасовки, шум которой ты отлично слышишь, у меня могут возникнуть неприятности в отношении с местной судебной властью, которых, как понимаешь, я хотел бы избежать. Я – наемный воин, чужак здесь, а значит любой «судейский крючок» будет рад содрать с меня три шкуры, особо не задаваясь вопросом – так ли я виновен, или нет. По этому решай, или ты уйдешь с моего пути и мы расстанемся, как и встретились, или скрестим клинки, и после этого одного из нас потом вынесут отсюда по кускам, а то, что останется, будут долго отскабливать от стен этого клоповника.

[SonGoku >>>]

(а еще Sayonara и отсутствующий здесь Reytar)

Он помолчал.
- Если же ты беспокоишься за жизнь и честь этой девушки, то, могу поклясться мечом, который кормит, поит и одевает меня, что не трону ее и пальцем, а только прогуляюсь в свою каморку и заберу оставленные там вещи, после чего покину стены этого негостеприимного заведения. Решай, время не ждет – скоро на шум драки сюда слетятся все патрули города и, сам понимаешь, тогда схватки будет точно не избежать.
- Нет, только не драки, - тоненько протянула Чан, в возмущении выслушав речь человека, по-видимому, иностранца. Потом встревоженно прислушалась.
- Господин Шэ... С вами все в порядке?
- Пока еще да, - каллиграф улыбнулся, как всегда забывая, что его спутница ничего не увидит. – Но планы поменялись, мы не пойдем вниз... пока там не утихнут страсти.
На узкой лестнице трудно было разминуться, особенно с таким громоздким человеком, как этот чужестранец, поэтому им пришлось отступить на галерею, опоясывающую помещение, а незнакомцу – протискиваться между ними и перилами.
Снизу раздался крик. Обычно так вопят, увидев, куда делся обидчик или мишень для возмездия.
Девочка зажала уши, на ощупь поднимаясь по лестнице. Как-то не хотелось идти ни вниз, ни обратно. Тем более что в таверне явно снова закопошились. Чан показалось, что топот ног по лестнице усилился.
- Может, уй... - она замолчала, подумав, что предложение найти другую гостиницу старо и глупо. - Господин Шэ, вы только ни с кем не деритесь, пожалуйста, - на всякие случай попросила Чан, прижимая к боку коробку с кисточками и готовясь бороться за нее до конца.

[Reytar >>>]

Людовик с кряхтением протиснулся мимо мужчины и девушки, направляясь к хлипкой дверце в каморку, где он оставил свои вещи и доспехи, когда услышал восторженный вопль преследователей.
- А, чтоб вас Памбу побрал! – наемник пинком ноги распахнул хлипкую дверь в свою коморку, сбив щеколду и мгновенно рванулся к брошенной на кровати, усиленной пластинами, кольчуге, которую тут же натянул через голову. За кольчугой последовали повешенная через плече седельная сумка на ремне, из которой торчал стеганый поддоспешник. Затем - небольшой круглый металлический щит, наскоро напяленныей шлем, и небольшой кожаный мех с весьма ценным и редким в этих местах напитком, который Гвезда не собирался оставлять варварам-ханьцам ни за какие коврижки.
«Главное – во двор вырваться, там конюшня, а уж конным они ни за что не возьмут настоящего рыцаря!» - Решил Людовик, сам себе напоминающий в данный момент скорее успешно обобравшего вражий город, чем готового к бою и прорыву, солдата.
Обнажив меч, наемник резвым шагом направился к лестнице, твердо намереваясь покинуть это негостеприимное заведение на своих ногах, даже если для этого придется проделать дыру в стене размером с пару-другую лошадиных корпусов, но приостановился, бросив удивленный взгляд на все так же стоящих в коридоре молодого мужчину и девчонку. Эта странная парочка не только не спустилась по лестнице за время его отсутствия, но, похоже, постепенно пятилась вглубь коридора. Доносящиеся снизу маловнятные вопли, в которых слышалось «Чжурчжень!», топот поднимавшихся по лестнице ног и несколько разбившихся о стену в начале коридора, горшков, и один табурет, говорили о том, что у кого-то из местных жителей возникли претензии уже не только к одному Людовику.
- Вы что, так тут стоять и будете, ожидая пока затопчут? Посторонись, болезные! Сейчас они у меня летать научатся, лотры эти! – Рявкнул наемник, пытаясь протиснуться мимо мужчины и девчонки по направлению к лестнице, подумав про себя, какие все же дикари эти ханьцы – что толку в такой ситуации ждать, тут проще нужно. Дают – бери, бьют – беги, причем как можно дальше вот и вся-то философия.

Сообщение отредактировал Reytar - 10-04-2007, 11:28

[Bishop >>>]

История четвертая. Воин

- Но все же ты жив, - со скрытым любопытством констатировал Кансукэ, глядя на вполне живого собеседника, когда мисо подошел к концу.
- Мне повезло, - Митора отложил палочки-хаси, сложил руки на коленях. - Но пришлось убить двоих, и я чуть было не лишился головы.
- А как выкрутился из петли? - все же прозвучал прямой вопрос.
- Веревку легко перерезать.
Ходжо считал, что стоит совмещать приятное с приятным, не забывая о полезном, и потому следующий вопрос прозвучал после уменьшения запасов риса.
- Убил - только двоих?
Митора кивнул с сожалением: надо было прикончить и третьего, но лже-загонщик так стянул удавку на его горле, что в глазах потемнело. Подосланный злоумышленник сумел убежать - больше воин его не видел.
- Но это был не последний раз... - почти небрежно бросил Кансукэ, пытливо наблюдая за лицом своего юного друга.
- Нет, не в последний...
Митора вновь замолчал - безгласным призраком в чайной комнате возник хозяин, поставил перед гостями жареную рыбу, а пока те воздавали ей должное, налил им сакэ.
- Присядь с нами и вкуси пищу, любезный хозяин! - произнес Ходжо.
Точно отмеренная ритуальная вежливость. Столь же точно выверенный отказ. Затем старший из гостей спокойно молчит.
Митора тем временем достал из-за пазухи сложенный лист бумаги, протер опустевшие чаши и продолжил рассказ.

***

Против обычного ночь обещала быть ясной; черные на глубокой синеве неба мохнатые горбы окрестных гор обступали столицу со всех сторон. Надо было прихватить с собой фонарь – возвращаться пришлось бы совсем в темноте, хотя может, оставили бы переночевать? – да не догадался. Впрочем, с дороги сворачивать он не собирался, а из-за вершины горы Отова должна выкарабкаться луна. Ее света хватит.
Пока что – на противоположной стороне небосклона одиноко висела крупная, очень яркая звезда. Сунув озябшие руки глубоко в рукава, Митора часто поглядывал на небо, больше некуда было. Так сподручнее было размышлять о данном ему поручении. Не потому что оно казалось необычным или загадочным; чего проще – отнести письмо, поторапливаться и успеть вовремя. Но если послание такой важности, почему не дали коня? Понадеялись, что и так успеет? Мысли вертелись в голове кое-как, без особой цели, лишь бы занять себя чем-нибудь.


(higf mo, SonGoku mo)

[Далара >>>]

Суна всегда придерживался того мнения, что спрашивать у заказчика нужно только то, что имеет отношение к выполнению заказа – не больше и не меньше. Те, в свою очередь, ценили это качество, как и четкость и чистоту исполнения, и готовы были платить дополнительные деньги. Без ложной скромности Суна Ёдзиро считал себя одним из лучших в городе в своем ремесле.
В эту мартовскую ночь он расположился с луком и стрелами у проема в башне ворот Расёмон и теперь грел руки, потирая их друг о друга. Гонец, рассудил он, скорее всего пойдет этой дорогой: в такие темень и холод пробираться кружными тропами мало кому придет в голову. Солнце давно село, и ночной холод насквозь пронизал старое здание ворот, мало помогала даже соломенная накидка. Зажигать лампу или очаг было бы неразумно.
Шорох. Видимо, идет. Суна поднял лук, наладил стрелу и выглянул в ночь. Луна до сих пор не показала свой лик, и древняя столица лежала словно в жидкой туши, налитой в чашу гор. Поблизости звездного света едва хватало, чтобы отличать друг от друга тени. Одна движется. Руки натянули лук, готовые спустить тетиву. Ближе, чтобы наверняка. Зачем-то остановился, как будто роется за пазухой. Громкий свист стрелы, удар – но не в тело, во что-то более жесткое. Сиплый от холода удивленный возглас гораздо ближе, чем должна была быть цель, - в воротах. Суна шепотом ругнулся.
Вышла, наконец, луна.
В потолке нижнего этажа ворот открылось отверстие, а в следующее мгновение на дощатый пол позади Миторы спрыгнул человек в темном. Нижнюю часть его лица закрывал платок. Из ножен на поясе появился короткий клинок, блеснул в лунном свете.

Молодой воин повернулся на звук, удивленно отпрянул. Его предупреждали о разбойниках, но встретить кого-то из них он не думал. Даже в этих воротах, где по слухам вместе с тануки и лисами обитали порой и грабители.
- Что тебе нужно? - спросил Митора, положив ладонь на рукоять меча. - У меня нет при себе ничего ценного. И мне надо спешить, извини.
- Мне нужна твоя жизнь, - ответил наемный убийца.
Он не стал ждать, пока жертва вытащит меч, атаковал.

(Еще Биш)

Сообщение отредактировал Далара - 12-04-2007, 15:59

[Grey >>>]

История восьмая. Нойон

Группа всадников неторопливо ехала по улице городка, привлекая к себе редкие взгляды простых обывателей. Было что-то в этих иноземцах пугающее и заставляющее людей избегать прямой встречи с ними. То ли это была грозная слава, прокатившаяся по всему этому краю, то ли совсем не дружелюбный вид наездников.
Ехать так могли только завоеватели, не представители местной знати, не богатые воители-ханьцы. В самих позах монголов чувствовалась властность и глубокое презрение к окружающему их. И какая им была разница, что царство Сунь еще не лежит под копытами белого коня Сульдэ, мало кто из них сомневался, что это продлится еще хоть сколько-нибудь дольше, чем будет на то воля великого хана. И все же пока они были гостями в этих краях, а потому командир отряда Гуюк-нойон требовал от своих бойцов вести себя сдержанно и спокойно.
Опытный воин и умелый разведчик, Гуюк успел за свою жизнь повидать другие страны и порыться в иноземных сокровищницах. Его верный конь топтал в свое время и пыльные дороги Хорезма, и влажные земли северных индийских владений, и улицы городов Кореи и царства чжурчжэней. Гуюка знали люди, сидевшие у входа в шатер великого хана Угэдэя, и некоторые из них даже доверяли ему. Один из них и отправил десяток разведчиков Гуюк-нойона на юг после кровавой расправы с корейскими мятежниками, дав тому очень ответственное и важное задание – укреплять авторитет и могущество Империи Чингизидов.
Командир разведчиков был облачен в панцирь из железных пластин, переплетенных кожаными ремешками, стеганые штаны и рубаху, обшитую кусочками дубленой кожи. Облачение остальных воинов было куда скромнее, представляя собой просто толстые, но легкие и удобные, кафтаны, проложенные «чешуйками» сырого железа в самых уязвимых местах. Шею каждого монгола защищал высокий мягкий воротник из дубленой кожи, а голову конусовидный шлем с меховой оторочкой по кругу. Круглые щиты из ивовых прутьев и узкие сабли в ножнах были подвешены к лукам седла у каждого из них, за спиной чуть покачивались изукрашенные степным орнаментом саадаки с короткими тугими луками и разнообразными стрелами, у каждого типа которых было свое назначение. У Гуюка и его верного помощника Саклаба, ехавшего позади и справа от начальника, были еще и длинные копья с узкими наконечниками, переброшенные через конские холки, параллельно хребту.
- Воргул, Бурак, - говорил Гуюк-нойон, обращаясь к своим людям на родном языке. – Поедете на рынок, узнаете, где все лавки дорогие в этом городе. Позовете всех торгашей к вечеру ко мне, буду с ними разговор иметь. Ты, Сумен, пойдешь гулять, как остановимся на постой. Посчитаешь сколько солдат здесь ходит, каковы патрули, как службу несут – с рвением или как бараны. Остальные чем заняться знают, денег на все Саклаб даст.
Конный десяток двигался вдоль домов и уже подъезжал к городской площади, всадники поглядывали по сторонам в поисках постоялого двора или места, которые ханьцы и другие народы к югу от Великой стены, звали чайная.

Сообщение отредактировал Grey - 19-02-2008, 23:25

[Далара >>>]

- Здесь чжурчжэни! – разнесся вопль.
Пожилой представитель народности шаньха улыбнулся про себя. То, что он шептал на ухо одному из местных, вызвало драку, в суматохе которой нетрудно проникнуть в комнату, только что оставленную нихонцем. Ту самую, куда поселился чжурчжень, из-за которого все сейчас готовы на стены лезть. Бэй Ке поднялся и неторопливо прошел наверх, будто живет там, а драка его не касается вовсе. И правда, кто тронет маленького улыбчивого старика? По дороге он миновал невезучего Шэ и его спутницу. Следом уже поднимался громила с запада.
Проникнуть в комнату не составило особого труда, но она была почти пуста. Бэй Ке обыскал все, включая пространство под кроватью и подушки с одеялами. То и дело он оглядывался на дверь, не идут ли новые постояльцы, но те прочно застряли на лестнице. Шаньха нашел здесь странные предметы – куклу, что-то вроде кошелька с узорами ярких цветов и гребень. Что бы это могло значить? Мужчине такие вещи принадлежать не могли, значит, здесь была женщина. Юная, при том. Почему же его ввели в заблуждение, сказав, что посланец – мужчина?
Бэй Ке видел гонца только один раз с улицы, когда тот прыгал из окна, и теперь вспоминал: волосы у того были завязаны в хвост, как носят только женщины, сам щуплый и небольшого роста. Зачем же ему соврали, хотел бы Бэй Ке знать. Ради собственного спокойствия, хотя бы.

Сообщение отредактировал Далара - 15-04-2007, 21:47

[Grey >>>]

Подходящее заведение подвернулось совсем скоро. Остановившись у порога, монголы выпрыгнули из седел. Бурак и еще двое воинов остались на месте, сторожить лошадей. Остальные во главе с Гуюк-нойном сняли саадаки и, перевесив их на твердые луки седел, отцепили сабли, подпоясавшись широкими кожаными ремнями. У предводителя и Саклаба на мягкой коричневой коже поясов был нанесен красивый узор из китайского бисера, кусочков щелка и золотых фигурок.
Всемером иноземцы прошли внутрь здания. В главном зале было шумно, кажется, скоро должна была начаться большая драка или что-то вроде того. Гуюк поморщился, он прекрасно понимал все вопли и крики, которые издавали местные. Именно потому, что он и почти все его люди знали местные диалекты, их и отправили к ханьцам. В призывах, раздававшихся в чайной, командиру монголов многое очень не понравилось. Что ж, это был отличный способ начать внушать уважение жителям этого городишки к Великой империи Чингизидов.
- И какая длинноухая собака смеет здесь поднимать руку на слугу великого Угэдей-хана, сына Покорителя Вселенной?!
Гневный голос Гуюк-нойона легко перекрыл весь шум, поскольку его обладатель был привычен к тому, чтобы в разгар боя среди лязга оружия, воплей раненых и топота сотен ног и копыт, докричаться до своих воинов. Ханьцы мгновенно смолкли, удивленно оборачиваясь к дверям. Саклаб и остальная пятерка положила руки на рукояти сабель, для еще большей убедительности слов своего начальника.
- Мне что, ждать вашего ответа?! – глаза монгола начали наливаться кровью.

[Bishop >>>]

История четвертая. воин

Между опорами ворот Расёмон свистел ветер, как разбойник, созывающий свою шайку. Несмотря на холод, лица обоих противников блестели от пота. Первые же выкрики переполошили ворон, что в большом количестве собрались переночевать на высокой, с загнутыми концами конька черепичной крышей. Черные, откормленные в эту пору птицы разлетелись с недовольным сердитым карканьем, и теперь ночную тишину нарушали лишь топот ног по дощатому настилу, металлический злой лязг оружия, выдохи и возгласы бойцов. Удары сыпались за ударами, лунный свет молочными бликами вспыхивал на клинках.
Улучив момент, Митора попытался избавиться от неожиданного препятствия, но противник отразил выпад, а в следующее мгновение юный гонец ощутил сильную жгучую боль - меч убийцы полоснул его по руке выше локтя. Воины отпрыгнули друг от друга, застыли в боевых стойках.
- Назови свое имя! - потребовал Юкихико.
- Суна Ёдзиро, - более глубокий голос убийцы тоже сипел с ледяного воздуха. - Твое имя мне известно.
Суна вновь перешел в атаку, стремясь загнать жертву по узкой лестнице в башню, где развернуться сложнее. Лунный свет серебряным ковром лег на ступени. Будто протянулся небесный мост.
На этот раз Митора целил в горло противнику, но убийца был очень силен и искусен, а время шло, утекало стремительным ручейком. Еще чуть-чуть - и до Фушими, где ждет лодка, не добраться к сроку.

(Далара тож)

[Далара >>>]

Юный воин еще раз попытался нанести удар в шею противника, но чересчур высоко размахнулся... Искра лунного света вспыхнула на острие чужого меча перед самым лицом у Миторы. Юкихико попятился, отступил - если бы было куда. Оставалось лишь, подчиняясь чужому желанию, подниматься по покрытым красным лаком ступеням.
Ёдзиро улыбнулся мимолетно, чувствуя приближение удачного конца работы. Наверху юнец не сможет так резво двигаться, избегая ударов там, где не хватило бы силы или мастерства отразить их. Ступени покряхтывали под шагами наемника, когда он неторопливо пошел наверх. Что привлекло его внимание - шорох одежды, скрип балки, свист рассеченного мечом ветра, - неизвестно. Кусок тьмы отделился от прочих теней, обрушился на Суну сверху. Ёдзиро отступил, пропуская мимо себя ставшую вдруг материальной тень. Клинок метнулся вдогонку, но рассек лишь воздух. В уши ворвался грохот, стон ломающегося дерева, а пол нежданно ушел из-под ног, обрушив наемного убийцу в кромешную тьму под треск одежды. В голове успело мелькнуть недоуменное ругательство, прежде чем Суна ощутил под ногами, потом спиной и руками липкую вонючую жижу.
Его юный противник откатился подальше - от разрубленной в запале лестницы, от обломков и дыры в полу, откуда неслось хлюпанье. Он не стал ждать, когда обозленный наемник выберется обратно, а - сначала на четвереньках, потом поднявшись на ноги - помчался от злосчастных ворот.

(те же)

Сообщение отредактировал Далара - 16-07-2007, 19:19

[Bishop >>>]

История четвертая. Воин

Воцарившееся молчание прервало новое появление хозяина, на этот раз собственно с чаем. Он внес жаровню, затем расписанный поднос, на котором стоял чайник для кипячений и прочая посуда - мелочи, такие привычные, что взгляд уже не задерживался на них. Чашки, как по волшебству, оказались перед гостями. Кансукэ, будто испытывая терпение явно нервничавшего Миторы, взял свою в руку и слегка повернул, следя за изгибом тела нарисованного змея, обвивавшего чашу.
- Работа настоящего мастера, - заметил он. - Не так часто выпадает случай схватить дракона за хвост. Хотя иногда - чаще, чем хочется, правда?
Придворный усмехнулся.
Юкихико последовал его примеру, не глядя на теммоку, пробормотал пару фраз, что приличествовали случаю.
- Но… я все равно опоздал! – он взял себя в руки. – Когда я добрался до Фушими, отлив закончился, и все лодки ушли.
Митора безнадежно опустил голову.
- Я нашел коня, но до Осаки – слишком долгий путь…
Ходжо внимательно посмотрел на своего очень юного собеседника и покачал головой.
- Не уверен, что там было действительно что-то важное.
- Господин предупредил, что от послания зависит чья-то жизнь, - упрямо стоял на своем Митора.
- И я даже подозреваю, чья, - вновь качнул головой старший гость. - Подумай, кто оказывается под угрозой гибели из-за этого послания?
Тут Митора даже не сомневался:
- Тот, кому оно было адресовано, разумеется!

(вместе с Хигфом при подсказках Сон)

[higf >>>]

Кансукэ только горько вздохнул, бросив взгляд на хозяина, уже начавшего разливать чай. Похоже, предложение подумать было направлено не по тому адресу.
- А тебя что теперь ждет?
Мальчик, что сидел напротив придворного, потупился, смуглая кожа на скулах стала еще темнее от румянца. Под не по-детски крепкими пальцами едва не треснула чашка-теммоку.
- Но я не могу не рассказать господину, что подвел его…
- Конечно, - согласился Ходжо.
О ками, как же ему пояснить! И желательно не прямым текстом, а чтоб понял сам... ладно, еще одна попытка.
- Господин тебя посылает со срочным и важным поручением одного в темноте пешком. По дороге ждет убийца, причем ждет именно тебя, в этом месте и в это время. Что будет с твоей жизнью? Все-таки попытайся поразмыслить!
Внезапно вверху раздался громкий подозрительный треск. Отставив чашку, Митора схватился за меч, но - уважая хозяина, не вынул из ножен, только чуть-чуть выдвинул. Треск повторился.
- Я пойду посмотрю, что это!
Но выйти никто не успел - на крышу рухнуло что-то тяжелое, и хрупкий домик не выдержал. Затрещало уже все. Из опрокинувшейся жаровни раскатились горячие угли, вспыхнула сухая тростниковая циновка на полу. Постройка сложилась, словно игрушечная.
- Попили чаю! - Кансукэ выругался, поднимаясь на ноги как можно быстрее и отпихивая навалившийся кусок стены.

(аналогично, только я не с Хигфом, а с Бишопом)

[Bishop >>>]

Это было не очень легко - сакэ, еда и ожидание вкусного чая несколько расслабили его. Потушить пожар было вряд ли возможно - пламя будто раздувал сам южный феникс. Ходжо огляделся - Митору откинуло в сторону и придавило фусума, на которой лежала огромная сосновая ветвь. Огонь уже с хрустом и чавканьем пожирал древесину совсем рядом. Кансукэ схватил руку барахтавшегося парня и как можно сильнее дернул. Может, не сломается, а если и да - лучше, чем сгореть. Судя по отсутствию хруста, кости оказались достаточно крепкими.
- Давай отсюда подальше!
Слова Кансукэ заглушил треск. Одна из балок со скрипом свалилась рядом, обдав лица людей облаком пепла. Все еще не отпускаю руку юноши, Ходжо напролом рванул через огонь, и через несколько секунд они уже были снаружи. Митора растерянно провел ладонью по щеке, стер грязь. Он озирался в поисках врага - еще не очень уверенно, оглушенный чересчур быстрой сменой событий - но никого не видел. Только хозяин и его помощник, вооружившись бамбучинами, выуживали из костра, в который превратился чайный домик, уцелевшую утварь.
На останках гостеприимного недавно приюта покоилась огромная ветвь росшей рядом криптомерии, которую также пожирал огонь.
- Она не могла упасть просто так! – уверенно сказал Ходжо.
Митора запрокинул голову: толстое дерево, у корней которого прилепился чайный домик, было расколото молнией. Им еще повезло, что на крышу свалилась только ветка, их могло прихлопнуть, точно москитов огромной невидимой ладонью.
- Не сама... но люди на такое не способны... – пробормотал юный воин.

(с Хигфом - вдвоем)

[higf >>>]

Кансукэ задумчиво покачал головой. Пришедшая в голову совершенно внезапно мысль обретала очертания, и очертания эти своими контурами неприятно резали мысленный взор.
- Сами - нет. Разве что великие онмиёджи*. Но демоны - могут.
Митора пробормотал молитву, призванную отгонять злые силы.
- Но демоны - тоже подчиняются заклинателям, - он выглядел совсем потерянным. - Одному мне с ними не справиться.
- Конечно… - придворный вытер пот с лица испачканной в саже рукой, от чего на лбу появилась черная полоса, и сделал попытку намекнуть снова. - Ты видишь, кто-то очень хочет забрать твою жизнь. До сих пор не догадываешься, вспомнив последнее поручение?
Юный воин опустился на землю, словно ноги не держали его.
- Я живу в доме своего господина с самого детства, я всегда служил ему и ни разу не оспаривал его решений. Если ему так понадобилась моя жизнь, достаточно было - лишь приказать, - по чумазому лицу покатились слезы.
Вздох и легкая досада на миг рябью пробежали по лицу старшего собеседника. Он был несколько раздосадован. Митора был так недогадлив, что, пытаясь внушить ему осторожность, ради опасения, Кансукэ перестарался. Пожалуй, чего доброго, его юный приятель совершит сеппуку прямо здесь!
- Послушай, - Ходжо снова твердо глядел сверху вниз, - я сказал достаточно… Дальше думай сам. Но позвал я тебя не только для этого.
Мальчик в последний раз шмыгнул в рукав, попытался оттереть щеки. Глаза у него все еще блестели, но минутная слабость прошла.
- Прошу меня извинить... - Митора расправил плечи. - Что могу сделать для вас?
- Не для меня, - теперь надо было сказать главное. - Далее твоя жизнь не будет принадлежать ни тебе, ни твоему господину, потому что на нее заявил права микадо!
Может быть, там мальчик будет в меньшей опасности, чем на родной земле, хоть не знает и никогда не узнает, скольких трудов это стоило Кансукэ…

----
*онмиёджи - заклинатель, колдун, повелитель демонов и шикигами, знаток онмиёдо (магии).

(совместно с Бишем)

Сообщение отредактировал Bishop - 15-05-2007, 15:22