Четыре истории

[higf >>>]

История четвертая, часть первая, самое начало

Угрюмое сооружение одних из врат Хэйан-киё* - Расемон, похожее на коричневый остров в весенней зелени, осталось позади, и всадник тут же забыл о нем. Не удивительно, он был встревожен и имел на то все основания – было о чем подумать. Например, как удержать могущественные кланы хотя бы от открытой схватки за власть, которую не мог прочно держать десятилетний микадо**.
Собственно, после гибели его отца, Го-Хорикавы, только неуверенность в том, что удастся нарушить хрупкое сложившееся равновесие в свою пользу, мешала некоторым, особенно Фудзивара, вцепиться в глотки недругам. По убеждению клана Ходжо, к которому принадлежал всадник, это положение вещей надлежало всячески поддерживать – даже такой мир хуже кровопролития. Именно поэтому его семья и он сам старались по возможности внешне стоять вне распрей, втайне надеясь, что император все же вернет утраченную полноту власти... и тогда верным воздастся по заслугам. Путник надеялся, что его заслуги достаточны для достаточно щедрого вознаграждения.
Кансукэ свернул с главной дороги на более узкую тропу, ведущую к знакомому чайному домику, и ветка, зацепившаяся за ноши***, прервала ход мыслей, заставив вернуться к цели сегодняшней поездки. Отбросив ветвь рукой, молодой человек – на вид ему было лет двадцать пять–двадцать восемь – задумался о сегодняшней встрече и ее причинах. Под глуховатый стук копыт мысли перетекли к делу.
Перед глазами, словно призраки, замелькали лица – сперва совсем недавно виденные. Холодная бесстрастность, маскирующая недовольство – у сегуна**** Куджо Йорицунэ, когда было решено, что посол на материк будет говорить от лица императора. Откровенная злость на лице главы клана Фудзивара – как только было названо имя посланника. Однако им нечего было возразить, ибо решение формально устраивало всех. Кансукэ передернул плечами, заставив зашуршать складки акамэ***** - ну и пусть злятся, он как-нибудь перенесет. Тем более что заставить их понервничать было очень приятно – ни Кансукэ, ни дядя, которого он сопровождал, не испытывали любви к обоим, и с еле заметными улыбками быстро незаметно переглянулись в тот момент. Тем более что все это не впервые.
Когда дело касалось его подопечного в прошлый раз, несколько лет назад, было куда сложнее отстоять его жизнь от тех, кто жаждал крови и истребил весь род. Конечно, Шимозава зря ввязались в покушение на Го-Хорикаву... И все же совсем юный Ходжо и отец мальчишки дрались бок о бок, защищая друг друга, а такое легко не забывается. Жаль, для Таро ничего нельзя было сделать. Было больно, обидно – он тогда напился в одиночестве – и горечь вместе с чувством не отданного долга осела на годы. Теперь надо попробовать возвратить его. Да, ради отца Миторы...
Эта мысль заставила усмехнуться, и перед глазами всплыло еще одно лицо – младшего Шимозавы, с еще не до конца сформировавшимися чертами. Они, однако, не слишком походили на облик мужа его матери, зато очень напоминали другое лицо – легендарного Минамото-но Йоритомо. Это очередная загадка, ответ на которую узнать было бы любопытно, не жаль пальца на отсечение! Однако Ходжо привык к неразгаданным тайнам – из них состоит половина круговерти придворной жизни.
Первого сегуна никто не видел уже больше тридцати лет, но могила так и осталась настораживающе пуста... Доказательств нет, но это тоже может пригодиться – если, конечно, юноша вернется с континента. Кансукэ очень надеялся на благополучный исход. «Да, я делаю это ради отца Миторы... кем бы он ни был» - сказал себе молодой человек, хотя в глубине души ему было трудно до конца определить свое отношение к младшему другу. Зачастую собственные чувства казались, как ни странно, почти отцовскими – придворный чувствовал себя на целую жизнь старше наивного мальчишки. Впрочем, отчасти наивность и искренность, которые встретишь не так уж часто, и привлекали... Наверное, точнее всего было бы определение – младший брат.
Да, благополучно выполнить миссию и остаться в живых Шимозаве будет нелегко, но здесь парню еще опаснее, а смерть... Что ж, она может подстерегать любого, хоть его самого и хоть сейчас – скажем, на голову упадет дерево.
Кансукэ рассмеялся пришедшей в голову мысли и огляделся по сторонам, вдохнув полной грудью буйные ароматы трав и деревьев, росших по краям тропы.
А вот и знакомый вход. Как незаметно пролетела дорога!

________________________
* Хэйан-кие – столица Японии в то время, ныне Киото
** микадо - император
*** ноши - теплая накидка с рукавами и длинным подолом на холодное время
**** сегун – военный правитель Японии, реально обладал большей властью, чем микадо
***** акамэ – свободная накидка, род одежды

[Далара >>>]

История четвертая. Воин
Киото

Суна отмывался тщательно, долго тер себя, но запах будто въелся в сами кости и ни за что не желал отставать. Когда, наконец, кожа покраснела и стала отзываться зудом на каждое прикосновение, Ёдзиро понял, что придется оставить это занятие, иначе он рискует остаться без кожи вовсе. Завернувшись в простую, без вышивки и узоров, юкату, он хмуро уселся перед очагом. Жена, молодая красивая женщина с повадками беспечной бабочки, принесла еду, села рядом. Несколько мгновений удерживала на гладком круглом личике серьезное выражение, потом не выдержала, хихикнула.
- Ёдзиро-сан нашел новую работу?
Гордость зудела не хуже почти содранной кожи. Разгорелся спор, переросший в подобие ссоры. Но на этом поле – размером в не самый большой, но и не самый маленький столичный дом, - Суна не был мастером, и жена всегда брала вверх то логикой, то чистейшим ее отсутствием.
Вот так и вышло, что ужинал он в чайном доме, не будучи уверен даже, выполнил заказ или нет. Впрочем, ужин его не был спокойным и здесь. В эту ночь все наемные убийцы города собрались именно в этом чайном доме будто бы специально для того, чтобы полюбоваться на Суну, а особенно почуять исходящий от него запах. За спиной, сбоку, впереди – везде ему слышался шепоток: «Суна провалился, Суна не выполнил задание, Суна искупался в выгребной яме». Стоило ему оглянуться, никто не смотрел в его сторону, все молчали. Слава о его мастерстве и безжалостности никуда не ушла, витала вокруг него. Но едва он поворачивался обратно, как вновь раздавался мерзостный шепоток.
- Ну все, хватит!
Ёдзиро встал, бросил деньги на стол и вышел.
«Я найду этого щенка, даже если придется облазить каждый дом в Киото, - думал он, не задумываясь о поиске дороги: света луны было достаточно, эти улицы он знал наизусть. – А голову поганца выставлю на частоколе у дома, чтобы все знали – Суна всегда выполняет заказ!»

[SonGoku >>>]

История вторая. Каллиграф.

Учитель сказал: «Там, где царит человеколюбие, прекрасно. Поэтому, когда кто-то поселяется там, где человеколюбия нет, разве он мудр?» Если исходить из этого принципа, то хозяина дома на третьей Южной улице можно было считать весьма обогащенным мыслями и духовно. Или, по крайней мере, его родителей, от кого он получил дом в наследство. Человеколюбие здесь било через край.
Когда учитель захотел поселиться среди варваров, кто-то сказал: "Там грубые нравы. Как вы можете так поступать?" Учитель ответил: "Если благородный муж поселится там, будут ли там грубые нравы?" И за скромным неприглядным забором может скрываться благоухающий сад.
О то же, что страждущий человек отыщет за дверью небольшого уютного дома на третьей Южной улице, можно было догадаться по надписи на пионовом фонаре (который горел всю ночь напролет, созывая на огонек беззаботную мошкару) и переливам женского смеха, серебристыми ручейками выплескивающегося из глубин через щели в закрытых ставнях.

[higf >>>]

История первая. Гадатель. Эпизод второй.

Все прекрасное в этом мире обычно недолговечно, особенно это правило относится к еде и напиткам. Чем они лучше, тем быстрее исчезают, и при всей неторопливости, с какой сельджук, шэдзянь и островитянин пили прекрасный чай, заваренный гадателем, он закончился.
Первым заговорил купец, разгладив свои роскошные усы. Все его лицо выражало заботу о дорогих гостях, которые могли, впрочем, стать еще дороже – если ущерб, уже причиненный двери и мебели, этим не ограничится.
- Я, ничтожный Осман, столь рад пребывать в вашем обществе, что готов длить это удовольствие вечно. Увы, мерзостные слуги шайтана*, да не видать им прекрасных гурий* в Эдемском саду, уже показали, что стены моего жилища не могут укрыть от них столь достойных людей. Скорбя душой, думаю, что вам, ради сохранения своих драгоценнейших жизней, надо покинуть этот дом.

_____________________
*шайтан - черт (тюркское)
*гурии - прекрасные девы в райском саду (Эдеме) в мусульманстве.

[Далара >>>]

- Пойдем, - «перевел» гадатель юному островитянину слова Османа. – Нужно переждать в другом месте.
Он многословно поблагодарил хозяина за гостеприимство и бесценную помощь. Мимоходом пообещал скидку при следующем гадании, что явственно привело купца в более приятное расположение духа, и тут же утопил обещание в потоке благодарностей вперемежку с извинениями за доставленные неудобства. Гуэй так разошелся, что закончил свою речь только когда они вместе с Миторой оказались на улице. Здесь он огляделся, прикидывая что-то, хмыкнул и направился в глубину переплетающихся улочек и проходов.
Солнце уже готовилось закатиться, меж домами пролегли глубокие тени, но воздух по-прежнему оставался жарким, не было и дуновения ветерка. То и дело с другой стороны стен раздавались голоса и топот копыт, но навстречу не попалось ни одного стражника. Горожане то и дело оглядывались на странную пару, неторопливо шествующую мимо них так, словно это главная улица, а не задворки.
В конце одного из проходов гадатель остановился, осторожно высунулся за угол, разглядывая улицу.
- Nani? - уже привычно, без прежнего удивления поинтересовался его спутник.
Видимо, решил для себя: новый знакомый лучше знает, что им следует делать. Джиан указал на дом шагах в двадцати от них. Над входом красовалась роскошная гирлянда из живых цветов. Сбоку висел большой фонарь с надписью. Перед дверью бродили три охранника, и свет фонаря выкрасил их одежду в кроваво алый цвет.

(ходим с Бишем)

[Bishop >>>]

- Anou… dou yatte ka? Mihari ni mieru ka?.. – мальчишка в разноцветной кукольной одежде присмотрелся внимательнее, шевеля губами, прочитал надпись. – Na-ani?! Ikenai yo!!!
Гадатель движением руки осадил его. Прижал палец к губам, призывая молчать и не привлекать внимания стражников. Оглядел островитянина с ног до головы, цокнул языком.
- Идем.
Увлек Саньиня обратно в проулок. С обеих сторон над ними возвышались высокие глухие стены с рядами закрытых дверей. Над одной висел фонарь с той же надписью и того же цвета, но меньше размером. Чжон постучал, продолжая держать нихонца за руку, чтобы не сбежал.
- Naze... – только успел выдохнуть тот, как его втолкнули в приоткрывшийся узкий проем мимо женщины, чьи одежды могли померяться расцветкой с одеянием заморского гостя.
- Уважаемый господин пришел не один! – жеманно обрадовалась перезрелая красотка, устремляя любознательный взгляд на низкорослого островитянина, словно пыталась угадать, кто же это. – Как щедро со стороны господина осыпать дарами не только своими, но и своих друзей и знакомых!
Упрямый Саньинь тут же застрял на пороге дома. Гадатель, успевший пройти дальше, спохватился, вернулся, но его опередил совсем низенький круглый человечек. Улыбаясь чрезвычайно приветливо, он подкатился к иноземцу, поглядел на него снизу вверх.
- Какая радость, какая безмерная радость! Господин путешественник обладает несомненным чутьем, раз решил посетить именно этот дом, посмею сказать, лучший в городе!
Гуэй сложил руки за спиной и наблюдал, не приближаясь. Островитянин затравленно озирался по сторонам, на всякий случай положил ладонь на рукоять меча.

(Далара mo)

[higf >>>]

История третья. Купец. Эпизод первый.

Копыта животных маленького каравана погружались в песок. Казалось, точно так же минута за минутой, час за часом в нем тонуло само время... Марио, оглядываясь по сторонам, с некоторой тоской вспоминал море. То же самое ощущение, что при движении ничто не меняется и стихия равнодушно ждет. Она даже не ищет возможности поглотить тебя, как кажется иным, ибо ей поистине все равно! Уйдешь ты из пределов волн – желтых песчаных или серо-зеленых водяных – или останешься там навсегда. И все же море генуэзец из Сугдеи любил больше, оно напоминало о детстве, о доме...
Наконец впереди показались деревья. Оазис поднимался из песков, как настоящий остров, даже отлогие уступы берега виднелись отчетливо, издали выделяясь другим оттенком так надоевшего желто-коричневого цвета. Вся пятеро спутников Ламбертини ожили, заговорили, показывая на приятно зеленеющие деревья и виднеющиеся скаты крыш, самой высокой из которых была на наблюдательном пункте, в четыре яруса, два верхних плавно изгибались. Даже по лицу Хорька пробежала довольная улыбка – почти такая, какая бывала после таинственных ночных исчезновений и возвращений, нередко прибавлявших монет в его кошель.
Лошадей уже ускорили ход, почуяв воду. Их не требовалось пришпоривать, скорее придерживать, чтоб не отрываться от невозмутимо шагающих верблюдов. Теперь и люди увидели отблеск солнца на голубоватой поверхности, не нарушенной бегом волн. Дуга водной глади по праву называлась озером Луны, имея форму полумесяца, выросшего примерно на четверть. Впрочем, Марио форма водоема напомнило нечто менее поэтическое, но более грозное – виденные в начале пути, уже таком далеком, ятаганы соотечественников Османа.

[higf >>>]

История вторая. Каллиграф. Эпизод второй

Вскоре после того, как две фигуры исчезли из переулка, откуда наблюдали за домом с красным фонарем, там возникла еще одна – крупнее, закутанная так, что не было видно ни одежды, ни лица. Она осмотрела узкие окна и тихим мужским басом помянула черта, тут же спрятавшись обратно, чтоб обернувшиеся на звук люди ничего не заметили.
- Как и говорили, в окне я могу застрять, - пробурчал человек. – Кто так строит? Вот у проклятых хитрых ромеев*...
Охранники неприятно напомнили тех типов, от которых он с трудом сбежал, привезенный на далекий Восток, к этим... как там они себя зовут – до сих пор язык ломается! Больше всего хотелось просто показаться, всыпать всем по первое число и пройти в дверь, но это было настолько опасно, что Ярополк сдержал себя, что делал нечасто.

_______________
*ромеи или ромейцы – греки (старославянское)

[SonGoku >>>]

История вторая. Каллиграф. Эпизод первый

Пограничный форт Ша Чжоу, провинция Гансу

На территорию форта вступил, миновав камень с высеченными иероглифами у дороги, человек, одетый как наемный воин. Сперва он хотел одеться купцом, благо, выбор был. Однако остальные намекнули, не убоявшись даже гнева, что на торгового человека бородатая, со шрамами и недобрым выражением физиономия здоровяка никак не потянет. Стоял день, и по лицу текли капли пота, оставляя серо-желтые пыльные дорожки.
Когда человек приблизился, его окликнули сверху солдаты, расспросившие, как и зачем сюда его принесло в одиночку. История оказалось обычной, на караван, который охранял, напала шайка бандитов, и только Никифору - этот человек назвался странным чужеземным именем - удалось выжить.
- Покажи бумаги! – потребовал караульный; из-под низко надвинутого шлема пот катился градом.
- Смеешься, что ли? - обиженный вид у такого типа казался смешным. - Я охранник, бумаги были у тех, кто меня нанял. А теперь, небось, их разбойники читают... Если умеют!
На верхней площадке ворот устроили настоящее разбирательство, не будет ли преступной халатностью впустить столь подозрительную личность, и не назначат ли сторожам легких палок, если наемник что-нибудь натворит. Но потом постановили, что еще хуже – держать человека под солнцем. С скрипом повернулось большое колесо, застонали от напряжения толстые веревки, поднимая решетку.
- Запрещенные к владению предметы имеются? – деловито спросил один из солдат.
Никифор обрадовано тронулся с места, подойдя к прутьям вплотную в нетерпеливом ожидании.
- Это какие? - он запрокинул голову, насколько позволяла толстая шея.
Ему добросовестно перечислили: клевцовые копья, трезубые пики, самострелы, латы. Даже конную броню не забыли, хотя всем и так было ясно видно, что ничего такого, кроме увесистого топора у путника с собой не было. Толстые, толще мужской руки прутья решетки наконец-то были подняты, освобождая проход.

(опять же с Хигфе)

[higf >>>]

- Переговори с начальником гарнизона, - посоветовал стражник, который стоял внизу, поглядывая, не случилось бы здесь неприятностей. - Подкупить его невозможно, зато... - он заговорщики понизил голос. - Он любит предаваться удовольствиям.
Гость одарил доброжелателя понимающим взглядом, который говорил, что он думает, какое бы удовольствие ему доставить и каким способом – особенно если стражник любит, когда делают очень больно. Потом спохватился и склонил голову:
- Хорошо, благодарю тебя. А кто здесь лучше всех разумеет грамоту?
Сверху донесся безудержный хохот; кто-то даже подавился от веселья, и, судя по гулким ударам, его колотили по спине. Стражник, который стоял рядом с путником, задрал голову.
- Эй! Дурачок Шэ на карауле или отдыхает.
Новый взрыв гогота и хихиканья был ему ответом.
- Найди Шэ Дзяня, - сказал Никифору охранник. - Скорее всего, он уткнулся носом в свитки и ничего дальше не видит.
Наемник просиял, как будто человек, нашедший на дороге кошелек.
- Ага, хорошо, пошел искать, - верзила сделал несколько быстрых шагов, потом неожиданно затормозил, будто уткнулся носом в стену, и обернулся: - А, собственно, куда топать-то?
Звуки, доносящиеся с верхней площадки, ворот ясно свидетельствовали что никто, из находящихся там, больше не мог нести караул.
- Загляни в казармы, - ухмыльнулся солдат. - Если Шэ не любуется цветом неба над ближней дюной, то он у себя в коморке переписывает бумаги. Он, может, и глуповат, но грамоту знает лучше всех в Ша Джоу. Говорят, он из бывшей столицы, не сумел достойно сдать очередной экзамен, вот и загремел в наше захолустье.
Никифор с готовностью присоединился к общему нестерпимому смеху, свидетельствуя о своем презрении к грамотеям, которые, может, и нужны, но уважения не заслуживают. Он направился к казармам – благо, что весь форт можно было пересечь за пару минут вдоль и поперек.

(с СонГоку)

[SonGoku >>>]

Побрякивая доспехом, он порадовался своему хитроумному плану и изобретательности - а еще говорят, что только и умеет, что рубиться как бешеный, не чувствуя страха и боли и забывая обо всем, как разъяренный бык. Впрочем, кто в лицо скажет...
Отворив двери помещения, где жили солдаты, гость обратился к первому попавшемуся:
- Здорово! Мне бы найти Шэ Дзяня.
По просторной комнате с глинобитными стенами пробежал хохоток, уже привычный, видимо, при упоминании этого имени. Затем обнаженный по пояс здоровяк, который сидел прямо на полу и обмахивался бумажным дешевым веером, махнул им, указывая направление.
- Чуешь, откуда пахнет масляной лампой? – затем он все-таки смилостивился. – Восьмая комната по правой стороне.
Коридор был узкий, за неплотно задернутыми полотняными занавесями раздавался то могучий храп, то громкий спор; и только в одной комнатке было тихо. Восьмой по правой стороне. Гость пересчитал двери. Считать он умел хорошо с детства - отец долго и убедительно закреплял эту науку подзатыльниками, добавляя, что сын и наследник купца обязан это делать без ошибок - разве что в свою пользу, а для этого все равно нужна точность. Правда, в жизни, которую уготовила ему судьба, это пригодилось только при дележе добычи.
Без лишних церемоний Никифор откинул занавеску и шагнул вперед. Сидевший на походной койке молодой человек поднял голову; улыбался он так, словно заранее был рад любой, даже самой грубой шутке, либо потому что привык, либо потому что бежать ему от них было некуда.
- Могу вам чем-нибудь помочь?
Глуховатый гортанный выговор сразу отличал его от местных.

(и снова они же)

Сообщение отредактировал SonGoku - 18-06-2007, 19:57

[Далара >>>]

История вторая. Каллиграф. Эпизод первый

Музыка говорит о народе. Музыка выражает душу людей, объединенных землей, традициями, языком и взглядами. Она же несет в себе понимание чужого духа, но только если слушать внимательно, не перебивая голос лишними мыслями. Шепчет или кричит, разливается или бьется в агонии, долго звенит в памяти или оставляет лишь смутное воспоминание, музыка разнится от случая к случаю. Есть ли в мире что-либо столь же гибкое? Навряд ли.
Крепкие тренированные пальцы тронули струну. Металлический наперсток с ястребиной головой заставил ее гудеть.
Запах сухого песка и нагретого камня, воды и масла - запах форта. Обманчивая мягкость ковров на стенах, шелковистые подушки. Узоры бегут по занавескам, извиваются в порывах ветра.
Ду-ум, ду-ун... Две струны.
Резкий смех снаружи. На широкоскулом лице Лай Зо мгновенное недовольство сменяется тут же полуулыбкой. От резкого удара струны скрежещут. Тень между занавесок, явился первый помощник... из двух. Такую улыбку Лай Зо Шу лучше не видеть. С такой улыбкой он обозревает свой маленький форт с высоты главной башни.
- Что там?
- Очередной караван ограбили неподалеку. Со слов выжившего. Он явился к нам.
- Сделай все, что положено.
- Shi*. - Короткий поклон.

----------
*Shi - (кит.) есть, да будет так

Сообщение отредактировал Далара - 19-06-2007, 8:51

[SonGoku >>>]

История вторая. Каллиграф. Эпизод второй
За несколько дней до прибытия Шэ и Чань в город

Голосом мальчуган мог поспорить не только с бубенчиками на своем амулете и колокольчиками на шапочке, но, пожалуй, и с несколькими рыночными торговками, даже если бы те решили организовать дружный хор; его звонкие выкрики разносились по всей базарной площади. Кисточки из ярко окрашенной шерсти на головном уборе мелькали в толпе, как цветные солнечные зайчики.
- А господин Ву Цай с третьей Южной улицы купил у приезжего обрывок карты! – доверительно сообщал мальчишка каждому встречному. – А у господина Ву Цая есть карта, где сокровища! Ни у кого больше нет, а у него есть! Дядюшка Гуэй, а вы слышали, что...
Гадатель склонился поближе к мальчишке, неслышно для окружающих что-то спросил. Тот начал отвечать так же громко, и Джиан махнул рукой, призывая не голосить. В смуглых ловких пальцах блеснула монета. Глаза мальчишки жадно загорелись, и он принялся что-то рассказывать. Взрослый слушал внимательно. В конце рассказа монета перекочевала в покрытые грязью руки пацаненка и тут же исчезла из виду.
Завершив третий круг оббега (когда новость перестала быть свежей и увяла, как салатный лист на полуденном солнце), расчетливый карапуз юркнул в проулок, поправил съехавшую набок шапочку и протянул ладонь с растопыренными чумазыми пальцами обритому на чжушэньский обычай мужчине в темной дорожной одежде, который подпирал глинобитную стену в тенечке.
- Я все сделал правильно, - заявил мальчуган. – Давайте обещанное.
Из затейливо расшитого полотняного кошеля мужчина высыпал несколько звонких монет, пересчитал, две закинул обратно, остальные положил в ладонь мальчонки.
- Продолжай, и если будут плоды, получишь еще, - мужчина имел странный выговор.
Удачливый пацаненок кивнул и, зажав в кулаке законное вознаграждение, побежал к городским воротам, чтобы и там узнали про господина Ву Цая и карту.

(с Даларой на пару)

[higf >>>]

С досадой поняв, что незаметно пробраться не получится, человек в переулке вздохнул и скрылся. Через четверть часа он вновь появился, уже с открытым лицом, глядя на которое, даже полуслепой не принял бы его за местного жителя. Ярополк направился прямо к охранникам.
С досадой поняв, что незаметно пробраться не получится, человек в переулке вздохнул и скрылся. Через четверть часа он вновь появился, уже с открытым лицом, глядя на которое, даже полуслепой не принял бы его за местного жителя. Ярополк направился прямо к охранникам.
Внешний вид его доверия у них явно не вызвал, и они преградили дорогу подозрительному посетителю. Старший из них загородил собой дверь, очень вежливо посмотрел на иноземца.
- Вам помочь найти нужный дом?
Верзила был одет неплохо, но все на нем было потрепанным, и не очень сочеталось друг с другом
- Мне вот сюда, - ткнул он пальцем в дверь.
- По-моему, вы ошиблись, - упорствовал охранник. - Заведения подешевле находятся на другом конце города, как раз по этой улице до конца.
Он так и не двинулся с места, продолжая смотреть вежливо, но твердо.
Вместо ответа гость посмотрел на него сверху вниз – во всех смыслах, запустил ручищу в карман и небрежно поиграл на ладони несколькими монетами.
Охранник сделал знак второму, и оба молча расступились.
Ярополк распахнул дверь и прошел внутрь, сразу начав оглядываться по сторонам. Его глазам предстала пышная, богатая изнанка дома, скрываемая глухими стенами. Помещение было отделано в красно-желто-коричневых тонах, напомнивших посетителю скалы посреди пустыни. Несомненно, за эти панели с позолотой, изящной работы занавеси и светильники можно было бы выручить при продаже немалую сумму! Впрочем, пока он пришел не за этим...

(мы с Даларой)

[Далара >>>]

Отметив в тени, в углу трудно различимый за занавеской человеческий силуэт, Ярополк уставился на полную невысокую женщину, для него - совсем низенькую.
- Добра этому дому! - прогудел славянин. - А мне с хозяином парой слов перекинуться!
Женщина подплыла, окруженная летящими одеждами сочных красок.
- Что ж это вы сразу да о делах? – укорительно возразила она гостю, окинув его опытным взглядом с головы до ног. – Хозяин занят. Вот если вы обождете, чаю или вина попьете, послушаете как девушка играет или поет... Важное ли дело-то?
Решение, к которому пришел Ярополк, было простым - то, что он хочет, можно попытаться сделать в любой момент. Вдруг да случай выпадет хороший? А пока...
- Чего ж на девочек-то не посмотреть? - осклабился он; впрочем, борода поглотила большую часть усмешки. - Так-то важное, но могу сказать только хозяину. Когда он освободится?
- Когда освободится, то дело хозяйское, но уверяю вас, здесь время пролетит совсем-совсем незаметно. Девушки у нас все на подбор, лучшие. Но и берем мы недешево.
Откуда-то из-за очередных занавесок выпорхнула молодая женщина, кокетливо улыбнулась посетителю и жестом пригласила следовать за собой.
Ярополк повернулся, чтобы идти за ней, затем обратно - словно кукла на представлении.
- А я его не пропущу?
- Что вы, что вы, - заверила его «матушка». – Мы все устроим в лучшем виде.
Успокоенный гость отправился туда, куда его приглашали. Раз уж так вышло, надо получать удовольствия, сколько выходит, а пара лишних монет не важна, особенно если дело выгорит. Карта точно у этого типа, да об этом уж весь город знает, какой-то мальчишка растрезвонил.
По дороге, глядя на девицу, он подумал, что эта страна на самом краю света не так плоха, как обычно кажется, хотя попал он сюда не по своей воле. Совсем не своей... При воспоминании о рабстве Ярополка передернуло, и он, встряхнув головой, догнал молодую женщину.

(и опять вдвоем)

Сообщение отредактировал Далара - 30-06-2007, 21:00

[higf >>>]

История вторая. Каллиграф. Эпизод второй

Против ожиданий Никифора, осмеиваемый книжник оказался довольно-таки нехлипким парнем, хотя русский всё равно смотрел на него сверху вниз. И, в общем, сошел бы за нормального парня, чья голова не затуманена лишней, бесполезной ученостью, если бы не отрешенное выражение лица – как будто он, даже заведя разговор, думает о чем-то своем.
- Можешь. Мне сказали, ты тут самый грамотный. Надо одну штуковину будет прочесть.
Без лишних слов каллиграф достал еще один светильник, теперь небольшой стол заливал теплый желтый свет.
- Придется, конечно, потом сидеть в темноте, но ничего не поделаешь, - пояснил молодой человек и, спохватившись, назвал свое имя: - Меня зовут Шэ, хотя вам это, наверное, уже известно.
- Яро... Никифором меня кличут, - слегка запнувшись, представился гость. – Да, слыхал, меня к тебе послали. А на свечи я чего-нибудь подкину, ты, парень, главное, разбери правильно.
Он кинул взгляд на худощавое лицо хозяина комнаты, резко очерченное в пламени свечи. Затем медленно, словно с сомнением, извлек из внутреннего кармана плаща не очень чистую зеленую тряпку. Впрочем, она оказалось только вместилищем – зубами распустив тугой узел, верзила извлек сложенный кусок потертой кожи и развернул его.
Там была нарисована какая-то схема, окруженная многочисленными иероглифами, словно дворец - стражниками. От некоторых тянулись стрелки. В одном из углов написанное было нелегко разобрать из-за подозрительного бурого пятна. Впрочем, почерк и так оставлял желать много лучшего, но этого обладатель вещи знать не мог – для него все эти закорючки были почти одинаковы.
Когда Никифор шлепал это похожее на карту нечто на стол, перед глазами Шэ мелькнули знаки, начертанные на обратной стороне.
Каллиграф осторожно взял в руки даже на вид хрупкий документ; пальцы у молодого человека были тонкие и сильные, привычные к уверенным движениям кисти. Некоторое время Шэ, щурясь, разглядывал неаккуратно выведенные иероглифы, затем расстелил карту на столе и придвинул тушечницу.

(с СонГоку)

[Далара >>>]

- Не было каравана, говоришь? - уточнил Лай Зо.
Тронул струны металлическим наперстком, те отозвались тихим плачем. В комнате медленно, танцуя, поднимался дым только что зажженных благовоний. Ветер доносил запах песка.
- Не было каравана, не было нападения... - Струны запели в унисон, как ветер в дюнах. - Откуда же взялся этот иноземец?
- Не могу знать!
Докладчик, младший караульный, вытянулся по струнке.
- Так-так...
- Арестовать? - с надеждой спросил юнец.
Так жаждет выслужиться, аж оскомина на зубах. Не то место выбрал, не то начальство. Одним рвением здесь ничего не добьешься, хоть оно и похвально, а в столице даже приветствуется безмерно, пока хватает денег и чести рода.
- Не нужно.
Стремительным движением начальник гарнизона поднялся, отложив инструмент. Взметнулись заплетенные в сотни мелких косичек волосы.
- Я хочу познакомиться с ним лично.
Мало разнообразия в отдаленном форте Ша Чжоу.

[SonGoku >>>]

История вторая. Каллиграф.
Эпизод первый

Хоть и не было на то особо времени, но Шэ не мог не признать с восхищением, что неизвестный горластый крикун выбрал для своего выступления наиболее удачный момент. Стихающая было драка вскипела с новой силой, и если до того потасовка шла в стиле "все против всех", то сейчас местные жители разом припомнили беды и обиды, начиная с набегов на их поселения сородичей каллиграфа аж двухсотлетней давности.
Монголы же со злыми усмешками обводили взглядами исподлобья всю обернувшуюся к ним толпу местных завсегдатаев и гостей.
- Похоже, та собака, которую я звал, еще и глуха, и может только попусту брехать, как все остальные жалкие ублюдки, что водятся в этом краю, - Гуюк-нойон произнес эту фразу с таким откровенным презрением, что его казалось можно было попробовать на вкус.
И предводитель десятка отнюдь не боялся той реакции, что вызовет его речь. Простых крестьян и горожан из южных царств, этих трусов и слабаков, не пристало бояться воинам величайшей империи. В своем расчете монгол оказался прав, волна драки отхлынула по углам, оставив на пустом пространстве в центре комнаты живописную группу, к которой присоединился и Шэ. В одной руке каллиграф держал меч с рукоятью, украшенной изображением оскалившейся собаки, во второй ножны. Чань жалась поближе к своим защитникам, не выпуская из рук ящика с письменными принадлежностями. А в дверях уже теснились привлеченные криками стражники.
Бэй Ке, в суматохе драки спустившийся вниз, снова занимал полюбившийся ему угол, из которого было видно весь зал. Правда, для этого требовалось залезть на стол, поскольку высоким ростом старик не отличался, а смотреть в спины желания не имел. Если послания не нашлось в комнате, рассудил он, возможно его носит с собой новый постоялец. Как раз тот высокий юноша в центре, из-за которого весь сыр-бор. Бэй Ке привстал на цыпочки, чтобы разглядеть пояс чжурчжэня.

( к дуэту с Греем добавился голос Далары)

[Grey >>>]

Гуюк-нойон еще раз обвел жалкое скопление взглядом, в котором даже не осталось презрения, лишь брезгливость, как будто перед воином империи были не люди, а лошадиные глисты.
- Ничтожества, - процедил десятник сквозь зубы.
Тем временем Саклаб и еще четверо воинов обернулись в сторону входа, встречая стражников молчаливыми взглядами, и по-прежнему держа руки на рукоятях изогнутых мечей.
- Но их больше, - резонно возразил Шэ; его прямой клинок здесь будет не так хорош, как оружие нежданной подмоги, но сдаваться каллиграф не собирался. - Когда начнется резня, - обратился он к девочке, беги прямо, там выход.
Он развернул слепую лицом к дверям, ведущим на задний двор мимо кухни.
- Сдавайтесь! - без особой уверенности в голосе приказал командир патруля.
- С чего это вдруг? - Гуюк на мгновение обернулся к стражникам. - Не мы устроили тут это представление, и не собираемся за него отвечать. Выпустите нас и разбирайтесь с этим отребьем, непонятно зачем выбравшимся из своих вонючих клоак.
Похоже никто из стражников еще не заметил, что за спиной у них самих появились Бурак и еще двое монголов, которых оставили сторожить лошадей.
- Вы нам не нужны, - после быстрого совещания с помощником нашел выход командир. - Но вот на этого, - он указывал мечом на Шэ, - пришел приказ о немедленном аресте.
Каллиграф непроизвольно сглотнул; голова ему была дорога, как и шея, на которой вот-вот в скором времени могла затянуться веревка.
- Я с вами не пойду, - заявил он.
- Он чжурчжэнь! - рявкнул не оборачиваясь десятник. - А все чжурчжэни - слуги великого Угэдэй-хана, сына Покорителя Вселенной, и только тёмники хана могут вершить суд над слугами его! В чем вы его обвиняете?
- Он до ночи не окончит, - поморщился Шэ.
- Скучная жизнь не для нас? - ухмыльнулся Гуюк, бросив на Шэ взгляд. - Ладно, мне надоело! Мы уходим, уходим все, и не советую нам мешать!

(соображали на троих)

[Далара >>>]

- Всякому гвардейцу, который отсутствовал, когда ему полагалось быть в заступающей на дежурство шан фань*, наказание сорок ударов легкими палками за каждый день, - затянул, развернув свиток и не обращая внимания на монголов, командир стражников. - Всякому гвардейцу, который удалился от вооружения, наказание шестьдесят ударов тяжелых палок. Если же самоуправно отлучился с места выполнения службы, наказание увеличивается на одну степень. Тем, кто преднамеренно избил человека с нанесением ему состояния фэйцзи**, полагается ссылка. Всякому же дезертиру наказание удавлением.
- Забыл убийство непосредственного командира, - подсказал безнадежно каллиграф; если его голове и будет суждено красоваться на площади, так по крайней мере не после казни.
И стражники это тоже поняли. То ли стремясь устрашить радостно ухмыляющихся монголов, то ли подбадривая сами себя, они завопили и бросились в атаку. Только этого и ждали Бурак и остальные, стоявшие во дворе. Саклаб с еще двумя бойцами остановил стражу в узком для такой толпы дверном проеме, и прежде чем кто-то из ханьцев сообразил откуда надвигается новая опасность, засвистели кривые сабли. Два стражник упали сразу, один с глубокой раной в основании шеи, там, где его уже не прикрывал легкий панцирь, другой вообще лишился головы от молодецкого замаха Бурака. Надвинувшись с двух сторон на врага, монголы продолжали рубить противников, не давая тем самим ни ударить, ни размахнуться, в искусстве мечного боя всадники великого хана куда как превосходили простых городских смотрителей, да прямые тяжелые мечи последних уступали в такой схватке легким саблям.
Четверка во главе с Гуюк-нойоном в это время продолжала следить за залом, выхватив предварительно клинки из ножен.
Бэй Ке не сумел разглядеть, есть ли у высокого юноши при себе свиток или нет, и стал пробирался к нему сквозь толпу. Пришлось опуститься до проползания между ногами, шансов растолкать всех этих людей у старика не было. У самого края освобожденного для драки пространства он поднялся на ноги и теперь пытался высмотреть ценную бумагу, наклоняясь и нетерпеливо подскакивая.

(и дальше тоже)

----------
*шан фань - заступающая на дежурство смена.
**фэйцзи - инвалидность: лишение одной конечности, слабоумие, глухота.