Четыре истории

[Далара >>>]

Первая половина тринадцатого века. Земли, на которых впоследствии будет располагаться Китай...

История первая.

Граница царства Сун и царства Цинь. В небольшом городе встретились уличный гадатель и воин с островов на юго-востоке, преследуемый солдатами. Прорицатель решает помочь новому знакомому, и вместе они спасаются бегством по узким переулкам, рискуя наткнуться на жаждущих добычи стражников.

____________
Прикл расчитан на ограниченное число игроков. Дополнительный набор производится путем строго отбора. Если вы не из пугливых, и желаете играть, обращайтесь ПМ или в аську ко мне, SonGoku или Bishop’у.

Сообщение отредактировал Далара - 13-02-2008, 17:51

[Bishop >>>]

Судя по лицам, солдаты не отступятся, решил гадатель. То ли им денег много пообещали, то ли новый знакомый чем-то изрядно им досадил лично. Может, и то, и другое вместе. Значит, беготня от них не поможет.
- На улице опасно... – начал Джиан и махнул рукой. Все равно ж не поймет. – Пошли.
Для эффективности подтолкнул растерявшегося заморского воина обратно в проулок. Тот не возражал, только выдал очередную серию звуков, похожих на кваканье.
На всякий случай Чжон шел не прямой дорогой, запутывая след, как заяц. Одна польза от узости улочек – лучи уже не полуденного солнца здесь не в состоянии коснуться земли и вынуждены довольствоваться верхней частью стен. Вот и нужная дверь, задняя, чтобы меньше было любопытных глаз. Гадатель несколько раз стукнул по пыльным доскам, прислушался. Его спутник вроде бы насторожился поначалу, но потом опять успокоился. То ли решил довериться спасителю, то ли приберег подозрения на будущее. А может, слишком много событий произошло для его понимания.

Стучат, кажется... Осман прислушался - стук был тот самый, условный, а то мало ли кого носит! Интересно, зачем шайтан снова прислал гадателя? Или все-таки аллах? Сельджук так и не разобрался в этом вопросе, полагая, что посланцы аллаха несколько другие. Однако, он полезен, и очень. Разумеется, полезность себе купец почитал истинно богоугодным делом.

(еще - Далара и higf)

[Далара >>>]

Скрипнув, дверь отворилась, и на пороге возникла фигура хозяина, за последние годы потерявшая стройность.
- Хороший день, Осман. Если явятся солдаты, мы не приходили.
Не дожидаясь приглашения, Гуэй впихнул обалдевшего нарушителя порядка в дверь вместе с хозяином дома. Оглядел улицу – справа, слева – и тоже нырнул в прохладу полутемного после солнца помещения. Дверь захлопнулась с возмущенным скрипом.
- Алейкум селям, Чжон! Кого это ты привел? Да еще с таким предупреждением.
Говоря все это, хозяин дома не терял времени, ведя за собой гостей в жилые помещения. За лавкой присмотрит помощник.
- Один знакомый.
Гадатель припомнил, что имя спросить было некогда, но чем меньше рассказываешь Осману, тем лучше. Этот сельджук что угодно обернет себе на пользу, что далеко не всегда означает приятное для других. Еще решит, что удобнее сдать.
- Дай воды и поесть. И... – Джиан оглядел гостя с островов, - этому чего-нибудь покрепче.
Осман-эфенди, как он любил себя называть, хотя тут никто не знал, что это означает, оглядел Гуэя и что-то, мелькнувшее в глазах, говорила, что даже это угощение будет учтено при следующей их сделке. Желает поговорить с приведенным наедине? В стене была щель, известная только самому купцу - так он полагал - позволявшая услышать и увидеть все любопытное.
- Для таких дорогих гостей мне ничего не жалко, - с этими словами хозяин степенно вышел из комнаты - распорядиться о еде.

(плюс Бишоп и Хигф)

[Bishop >>>]

Митора настороженно поглядывал по сторонам - и одновременно старался, чтобы его беспокойство не было так явно заметно. И в конце концов, сел спиной к прохладной стене, ожидая, что будет дальше.

Джиан, приобретший все повадки давно знакомого с домом гостя, расположил свой складной столик в углу, прислонив к стене. Сам уселся на скамью у стола напротив островитянина и полез в узел проверять сохранность скарба. Выложил на стол письменные принадлежности, с неудовольствием провел пальцем по ставшему шероховатым углу плошки для разведения туши. Сильнее всего гадальщика волновали хрустальные кругляши. Он вынимал их из мешочка, раскладывая на столе, и тщательно осматривал каждый – нет ли царапин или сколов. Но несмотря на внешнюю поглощенность этим кропотливым занятием, Гуэй уделял больше внимания спасенному, поглядывал на него то и дело.
Узкое смуглое лицо, странные, будто неправильные, глаза, острый нос. У тех людей были похожие черты – не настолько, чтобы принадлежать кровным родственникам, но явно свидетельствующие об общих предках. Те семеро людей... Чжон поймал себя на том, что кривит губы, и усилием придал лицу выражение благостной сосредоточенности. Он так и не узнал, зачем они тогда приходили, но после их ухода...
Один хрусталик скатился на пол, и гадатель с недовольным эканьем нагнулся подобрать. Новый знакомый, кажется, не шевельнулся, даже краем глаза не глянул на потревоживший тишину предмет, но - быстрым движением, как ловят муху, поймал прозрачную фишку. Протянул хозяину. Гуэй выпрямился, на лице его играла приветливая улыбка.

(те же)

[Далара >>>]

- Ты совсем ничего не понимаешь? Даже имя назвать не можешь?
Собеседник с улыбкой покачал головой. Указал на стол. Джиан перевел взгляд на кисти, восстановленные в своем праве занимать глиняный стакан, на свернутые рулоном дощечки для письма. Кивнул с некоторой долей уважения – оказывается, островитяне тоже умеют писать. Привычным движением раскатал рулон по столу, развел тушь и не лишенным театральности жестом пригласил к письму.
Кисточка ненадолго зависла над дощечкой, островитянин морщил лоб, будто вспоминал нужные значки, потом быстро, в несколько решительных взмахов изобразил на дощечке что-то больше похожее на следы куриных лап возле кучи навоза. Впрочем, иногда в них можно было угадать что-то знакомое... если бы не изобилие еще каких-то закорючек.
Гадатель склонился над столом, нахмурился, шевеля губами. Склонился еще ниже, отправил за спину длинную прядь волос, норовившую добавить красоты в без того сумбурную надпись. Попытался перевернуть табличку, но понятнее не стало. Кто был тот сын осла, что учил писать этого горе-каллиграфа?! Чжон провел в воздухе пальцем, следуя линиям, запнулся на простом округлом значке, явно стоящем отдельно. Поднял взгляд на гостя страны.
- Что из этого твое имя? Как тебя называть?
Гость опять нахмурил брови, потом обвел кистью четыре иероглифа. Все бы ничего, но два из них гадатель как ни старался прочитать не сумел.

(Бишоп и Хигф тоже)

[Sayonara >>>]

История вторая


Чан стояла рядом со своим спутником, калиграфом Шэ, и невысокой лошадкой, на которой они приехали в этот маленький городок. Было жарко, как обычно, пыльный воздух щекотал ноздри. Недовольно фыркала лошадка, а на улочке было слишком тихо и спокойно для города. Чан слышала совсем немного шагов по песку да перестук колес какой-то телеги.
Девочка вздохнула и потянула за рукав возившегося с лошадью китайца:
- Господин Шэ... А мы тут надолго?

[SonGoku >>>]

- Отдохнем здесь несколько дней, а там увидим...
Маленький пограничный городок утопал в принесенной ветром пыли и ждал дождя, чтобы смыть с себя грязь. Каллиграф разделял с ним это незатейливое желание; он тоже не прочь был искупаться. А если нельзя, то хотя бы выпить воды. Жаль, денег на все это не было...
Шэ вытащил из колодца небольшое деревянное ведро, зачерпнул воду и всунул ковшик (хорошо, что никто не стянул для домашних нужд) в руки девочке. И пока она пила, огляделся. Действительно, очень тихо, даже гадатель дремлет, сморенный жарой под навесом.
- Нам нужно отдохнуть, а я попробую заработать немного денег.
О том, что расплатиться с караванщиками тоже нужно, он умолчал. Купцы приглядывались к его спутнице слишком пристально и, прежде чем идти к ним на последний торг, девочку надо где-нибудь спрятать.

[Sayonara >>>]

-Спасибо, - Чан протянула Шэ ковшик. Было как-то странно и непривычно стоять на улице города, пусть и небольшого, слышать его слабый шум. Несмотря на немноголюдность, китаянка немного пугалась находиться среди горожан. Из вечерних разговоров татарских пленниц она была наслышана про разные ужасы и тяжелую жизнь в маленьких пограничных городках.
Чан наклонила голову и робко сказала:
- Я тоже могу работать... - она подняла лицо. - Я умею делать циновки, шляпы... И знаю много интересных историй, легенд и песен... Я ведь не безрукая, не больная. Нас много чему учила госпожа, которая взяла меня из монастыря. Господин Шэ, - девочка протянула руку, чтобы дотронуться до собеседника, - я честно очень не хочу быть вам обузой. Я сделаю все, что смогу, обещаю!

[SonGoku >>>]

- Значит, мы не пропадем! - рассмеялся каллиграф.
Он хотел еще чего-то добавить, но сонную полуденную одурь нарушил грохот и треск, сопровождаемые криками. А затем началось веселье. Гадатель барахтался под обрушившимся навесом, но не один, а в сообществе еще с кем-то. Из окна кричали, указывая пальцем на нарушителей спокойствия, а из дверей гостиницы уже выскакивала городская стража.
Шэ развернулся, загородив собой девочку.
Беглецы (их действительно было двое) промчались мимо них, не заметив, и каллиграф надеялся, что и солдаты не будут обращать внимание на чужеземцев. На него и так уже несколько раз недобро косились местные жители, совершенно, между прочим, справедливо, подозревая в нем жителя соседнего царства.
Царства, которое еще так недавно не давало спокойно жить пограничному городку.

[Bishop >>>]

История первая

И все-таки, несмотря на трудности с чтением – вернее, с письмом, - называть островитянина как-то надо. Чжон вновь склонился над закорючками. Ну кто, скажите, так поиздевался над великим ханьским языком?! Наконец, ткнул в два иероглифа, которым, по мнению гадателя, не было места в этом предложении.
- А это что?
- Waga no jinmei desu, - островитянин вдруг рассмеялся. - Adana da. Kodomo.
Он показал на себя, потом ладонью обозначил кого-то не очень высокого роста, совсем маленького, и - опять рассмеялся. Кажется, языковые недоразумения его не столько пугали, сколько веселили.
Маленький он? Ребенок? Джиан вспомнил, кто-то ему говорил, что у островитян принято называть взрослых не теми именами, что были у них в детстве. Он что, еще и это имя написал? Неосторожный поступок, очень неосторожный, если кто-то вдруг вздумает воспользоваться, наслать проклятие. Впрочем, не воину о таком думать, на то маги есть.
- Твое детское имя, да?
Гадатель улыбнулся сверху вниз, разложил еще одну табличку для письма.
- Напиши его еще раз, только покрупнее и поразборчивее.

(Далара mo)

[Далара >>>]

Его новый знакомый несколько раз энергично кивнул, даже собранные в хвост длинные волосы - вот странный человек, почему бы не заплести, как положено, в косу? - качнулись из стороны в сторону. И на этот раз вывел тщательно, прикусив кончик языка от усердия, два значка: "san" и "yin".
Длинный местный житель слегка наклонился, разглядывая уже гораздо более приличное письмо.
- Так я и буду тебя звать – Саньинь.
В руку, спрятанную за спиной, скользнула рукоять кинжала, покоившегося до того в маленьких ножнах за поясом, скрытых под одеждой. Никогда не известно, где и от кого придется защищаться, даже гадателю. Из правой руки оружие перекочевало в левую, поближе к мишени – ничего не подозревающему островитянину.
- Саньинь... - повторил вслед за ним гость, нахмурился. - Mitora da!
Потом снова кивнул, улыбнулся.
- Un. Саньинь.
Они стояли очень удобно, выходец с островов слева, Чжон справа. Всего-то надо перехватить кинжал поудобнее и нанести один короткий удар. Саньинь даже не успеет понять, что случилось. Куда бить, гадатель знал прекрасно. Приветливая с налетом загадочности и легкой хитрецой улыбка застыла на лице, словно маска, под которой с трудом, но угадывается оскал. Джиан занес руку.

(Bishop mo)

[higf >>>]

Во время ожидания Осман размышлял о сделке с генуэзским купцом, которая приносила немалый барыш. Еще бы, учитывая, что ему самому товар на этот раз, считай, ни во что не обошелся! Надо бы купить новых ковров – хоть здесь на них другие узоры, чем на родине, все же они оставались для него одним из символов роскоши и напоминаний о прошлом. Правда, роскошью детство и юность не баловали...
Слуга притащил из кухни еду, достаточно быстро, и потому купец милостиво улыбнулся, и кивнул. Затем он забрал поднос и отослал китайца, чтоб самому принести гостям то, что нужно. Конечно, его люди не болтливы, но кто не знает, тот ничего не расскажет, в том числе и солдатам.
Когда купец увидел, что происходит между его гостями, он на миг растерялся, что бывало с сельджуком очень редко, и чуть не выронил поднос. Взгляд, устремленный на Гуэя, был предупреждением и казался не менее остр, чем кинжал последнего. Не хватало еще убийства в доме и связанных с этим неприятностей!
Этого нельзя допустить, но и второй гость не должен что-либо понять – тогда кровь все равно прольется, только непонятно, кто будет жертвой.
- Прошу вкусить того, что долг гостеприимства велит мне преподнести гостям, - Осман, улыбаясь, но внутренне напрягшись, шагнул с подносом вперед, - которых я чту так же, как они приютивший кров!
С гадателем он еще поговорит... Не было никаких причин считать, что и самому купцу что-то грозит, однако Аллах заботится о том, кто может постоять за себя, и безоружным он тоже не ходил.

[Sayonara >>>]

История вторая

Шум и треск очень испугали Чан. Она услышала голоса и почувствовала топот нескольких пар ног. Воздух взволновался, люди на улице что-то возбужденно кричали, но девочка расслышала только: "Догоните их немедленно! Скорее!", женские крики и какую-то ругань.
"Вечно что-то вокруг происходит. Все куда-то бегут, что-то требуют.Главное, чтобы нас опять не втянули..."
-Что опять случилось? - испуганно спросила она. - Что-то страшное? Уйдем лучше... в более спокойное место. А то, - почти про себя добавила Чан, - неприятности так и преследуют нас.

[SonGoku >>>]

(совместно с Sayonara)

- Кого-то ловят, но на этот раз, кажется, все же не нас!
Шэ оттеснил девочку подальше с дороги городской стражи, но, видимо, недостаточно споро. Один из солдат, недовольный препятствием на своем пути, толкнул его, чтобы пошевеливался.
Чан почувствовала толчок и услышала ругань. Почему все вечно сыплется на господина Шэ?! Или это она притягивает несчастья?! Она взяла спутника за рукав.
- Вы не ушиблись? Все в порядке?
Солдаты, топоча ногами и вздымая клубы пыли почище верблюдов в пустыне, скрылись за этой завесой.
- Идем, - каллиграф отвязал от седла их мохнатой лошадки узел с вещами, кинул мелкую монетку пацаненку, который крутился неподалеку, чтобы присмотрел за животным. - Скажи Чан, у тебя хорошая память?
Девочка запрокинула голову и внимательно прислушалась. Ей не очень понравилась интонация голоса каллиграфа. В любом случае, это странный и непростой вопрос, но что делать?
- Ну... Как сказать... Никогда не жаловалась. По крайней мере, раньше. Но разве это чем-то может помочь?
- Я научу тебя писать, - каллиграф взял девочку за руку и повел ко входу на постоялый двор. - Если я когда-нибудь не вернусь, ты сумеешь этим прожить. Представляешь, как будут удивляться люди!

[Sayonara >>>]

Чан улыбнулась.
- Спасибо, это было бы замечательно. Я буду стараться. Но... - девочка сжала руку Шэ, - что значит не вернетесь? Ведь с вами ничего не случится, правда? Вас сама судьба хранит, такие замечательные люди нужны ей. Мы уже пришли?
Да, они уже пришли, и толстый хозяин постоялого двора прекратил заунывные страдания по утраченной мебели. Кажется, стражники в азарте разнесли несколько стульев и уронили полку.
- А я всегда считал тебя своим хранителем... - Шэ замолчал, когда хозяин навострил уши. - Нам нужна комната. И я знаю, что одна только что освободилась!
Чан крепко держала Шэ за руку. Она очень боялась этих странных людей в гостинице. По крайней мере, неприятный хрипловатый голос хозяина, что-то горячо доказывающего каллиграфу, не внушал доверия. Но в таком маленьком городке наверняка нет еще одного постоялого двора.
с улицы все еще доносились оживленные крики. Девочка прислушивалась к ним, пока хозяин не повел их вглубь дома. Воздух в нем мало отличался от уличного, а откуда-то снизу слышался детский голосок.

(напару с SonGoku)))

[higf >>>]

История третья. Купец
Эпизод первый

- Караван отбыл только вчера, и следующий соберется не так скоро, - сообщил пожилой китаец, всегда знавший если не все, то почти все о торговцах, проезжавших через город. И неудивительно – это входило в его служебные обязанности сборщика пошлин.
Марио скрипнул зубами так, что могли позавидовать волки, которые в этих местах не водились - разве можно так назвать этих мелких степных братьев европейских серых хищников? Собственно, купец и так знал про отбытие каравана, но надеялся, что их что-то задержало. Он бы и сам отправился в путь вчера, но никак нельзя было упустить выгодную сделку, и пришлось потратить драгоценные сутки.
Конечно, самым простым и безопасным выходом было подождать следующего каравана – путешествовать впятером и так очень опасно, а сейчас война, и по окрестностям бродят не только разбойники, но и мало отличающиеся от них разрозненные отряды солдат. Только уж больно долго, а время - деньги! Есть шанс догнать медлительно двигающуюся большую группу в пути.
Вернувшись к постоялому двору, где они остановились – как это называлось на местном наречии, генуэзский торговец так и не запомнил – Марио начал раздавать команды:
- Все собираемся в дорогу. Караван ушел только вчера и мы скоро его догоним. Нельзя терять время! Пьетро, Бернардо, грузите вьюки. Карло, Энрико – займитесь лошадьми и верблюдами. Хорёк, помоги им!
Началась суета. Здоровяки охранники – Пьетро чуть повыше, Бернардо ниже, но шире в плечах – начали вытаскивать товар и личные дорожные сумы, старик Карло и его юный племянник поторопились к животным. Только пятый - невысокий худощавый мужчина, названный Хорьком, ибо его настоящее имя употребляли так редко, что почти позабыли – не особенно спешил. Он остановился и, прищурившись, поглядел на хозяина, усмехнувшись как-то очень понимающе.
Ламбертини поморщился. Всякие неприятности этот тип чуял, как зверь, и не избегал, но обладал свойством из них выпутываться, решая часть проблем хитростью, а остальные – с помощью виртуозного владения ножом. Как бы то ни было, тут, на другом конце мира, ему можно доверять – Хорек хочет вернуться на родину, и прекрасно понимает, что самому это сделать очень сложно. Проходя с какой-то сумкой в царившей привычной суете отправления мимо купца, он тихо спросил:
- Быть начеку?
Марио только кивнул.

[SonGoku >>>]

История первая. Гадатель

К щели в стене, с другой стороны занавешенной старым потертым ковром, приник слуга, который благоразумно понимал, что все в этом мире преходяще, кроме самого ценного товара - знаний. И сейчас он ими обогащался. Вернее, он собирался ими обогатиться некоторое время спустя, как только подслушает достаточно для того, чтобы понять, кому выгоднее продать и какую часть от целого. Кое-что можно и приберечь напоследок. Тем более, что слуга вовсе не собирался лишаться прибыльного места и наговаривать на хозяина.
Хорошо, что гость (тот, которого слуга хорошо знал, потому что к нему часто посылали за предсказанием на день или неделю, да и в доме господин Чжон бывал не раз) зачитывал все написанное вслух. Слуга даже язык высунул, так старался все запомнить, хотя там была какая-то невероятная белиберда. А вот человек, которого господин Чжон привел с собой, вот этот странный малый, выделяющийся в городской толпе, словно кто-то выпустил погулять молодого тигра, и от которого неприятностями разило за несколько кварталов, - вот он-то был способен пополнить денежные накопления. Надо только знать, кому шепнуть о нем!
Слуга был опытен в этом деле, а солдаты, которых он встретих, стоило выскочить из дома и завернуть за угол, так и просили поделиться с ними знанием.
Они расстались довольные. Слуга спрятался в тенек пересчитывать полученные монетки, а стражники принялись колотить в деревянную дверь так усердно, что та затрещала и, в конце концов, не устояла перед их натиском.

[higf >>>]

История первая. Гадатель.

Джиан мысленно выругался. Как же невовремя пришел этот сельджук! Не мог, что ли, подождать еще две минуты? Такой удобный момент упущен!
С заученной улыбкой на устах гадатель торопливо убрал нож под одежду. Островитянин, похоже, ничего не видел, будет еще случай.
Осман собрался перейти к выяснению обстоятельств и решению возникшего вопроса, как в дверь заколотили так, будто она была личным врагом стучавшего. Естественно, безответная и не могущая дать сдачи деревяшка не продержалась долго, пав в неравной борьбе.
Это событие застало купца на полдороге к выходу, ибо такой грохот начисто отбил желание надеяться, что с делом разберется слуга. Сельджук только успел очень выразительно попросить спокойно подождать его, а взгляд, брошенный при этом на Чжона, ясно предупреждал – иначе ты в моем доме в последний раз! Гадатель приподнял бровь в недоумении с долей презрения, мол, о чем ты, добрый хозяин?
- Приветствую вас! В чем дело, почтеннейшие стражи мира и порядка? – кто-то хорошо знакомый, тот же Гуэй, мог бы уловить в голосе Османа скрытый сарказм. – В этом доме всегда рады тем, кто хранит спокойствие, - взгляд купца прошелся по валявшейся на полу двери, - и охотно открыли бы!

(+ Далара)

[Далара >>>]

Солдаты - еще хуже лезущего во все сельджука. Эти не только мешают, а и вовсе могут лишить возможности лично отправить Саньиня к его предкам, ко всем, каковые только сыщутся на его проклятых островах (а вот интересно, куда они их там девают?). Гадатель торопливо сгреб свое добро обратно в заплечный мешок и дернул островитянина за рукав, мол, уходить надо, пока есть время. Но они не успели.
- В вашем доме прячется беглый преступник! - громыхнул голос, больше привыкший отдавать приказания и не ждущий никаких возражений.
- И кто же он? - тон купца стал пожестче - ведь при случае можно вспомнить и про близкое знакомство с городскими чиновниками, покупающими у него иные редкие товары по весьма сходным ценам.
Митора насторожился, бросил кисть. Сейчас он напоминал - принюхивающегося кота, готового и на бегство, и на драку. Левая рука стиснула ножны заткнутых за пояс мечей, большой палец, ослабив защелку, уперся в цубу, выдвигая клинок.
- Он разыскивается за убийство нескольких человек и похищение важных сведений для врагов Южной империи! - заявил стражник.
- Кто - он? - терпеливо, как для не очень сообразительного ребенка, повторил вопрос купец. - Вы знаете, кого именно ищете и почему в моем доме?
Джиан тем временем лихорадочно озирался в поисках чего-либо, способного заменить оружие. Против стражи с маленьким кинжальчиком не пойдешь, особенно если опыта в этом вопросе слишком мало. А воин с островов, похоже, был готов дать бой прямо тут. Ох, Осману это встанет в копеечку. Даже приятно.

(еще - Хигф и Бишоп)

[higf >>>]

Зашуршал, разворачиваясь, свиток, какие вывешивают для ознакомления бдительных горожан и выдают городской страже, чтобы помнили, за кем им гоняться.
- С дороги! - посоветовал купцу солдат. - Пока мы не стали думать, что ты намеренно укрываешь преступника.
Купец отступил. Он и не очень-то собирался защищать гадателя, не говоря уж о втором своем госте, скорее просто был возмущен столь бесцеремонным вторжением. Мысленно он посулил солдатам, что им придется лично чинить дверь и все, что они еще сломают, стоит только сделать подарок начальнику городской охраны.
- Если какой-то преступник воровским образом проник в мой дом – я первый буду настаивать, чтобы его схватили! - резко сменил курс сельджук. – А награды за помощь в его обнаружении не положено?
Солдат ткнул пальцем в ту часть свитка, где было ясно выведена сумма, полагающаяся за голову вышеозначенного преступника или за сведения, где можно ту голову отыскать.
Клинок Миторы, вставшего так, чтобы сразу оказаться лицом к лицу с противником, пополз из ножен со змеиным предупреждающим об опасности шипением.
- Готов показать дом доблестным стражам порядка! – сообщил купец, приглашая незваных гостей проходить.
Гуэй наконец-то понял, что отыскать палку или что-то столь же удобное не выйдет, и схоронился в дальнем от входа углу, приметив себе оружием ближайшую скамейку. На вид не слишком тяжелая, должна подойти. Если нет, вон там дальше стоит весьма приятная глазу ваза.

(SonGoku mo, Далара mo, Bishop mo)

[SonGoku >>>]

История вторая. Каллиграф

В маленькой комнате было все, что можно было ожидать за ту скромную плату, которую усталые путешественники могли предложить скупердяю-хозяину. Вернее было бы сказать, что там не было практически ничего, но им сейчас ничего и не требовалось, разве что крыша над головой и возможность пару ночей выспаться, не думая о том, занесен ли над тобой чей-нибудь клинок или можно и дальше видеть сны.
- А тебе что-нибудь снится? – полюбопытствовал Шэ, когда хозяин оставил их наедине, подарив каллиграфу на прощание такую понимающую ухмылку, что стало радостно за слепоту девочки.
- Мне? Ну, вообще снится... - Чан нащупала жесткую поверхность кровати и села. - Только я не знаю, что это. Ничего похожего я не слышала. Но, наверное, так и должно быть, - девочка слабо засмеялась.
Шэ развязал узелок и разложил на столе нехитрые принадлежности. И задумался: бумагу так просто не купишь, а ее потребуется очень много, если он хочет исполнить задуманное. И ее нельзя будет просто так тратить на слепую девчонку. Ах какой он глупец! Да зачем им бумага? Шэ взял старую кисть; она давно разлохматилась и даже сухая походила больше на метелку из перьев, какой хозяйки смахивают пыль, наводя в доме порядок. Каллиграф подсел к девочке и сунул ей в руку «орудие своего труда». Почему-то он ждал, что Чан вздрогнет от его прикосновения, но видимо, прошлые их приключения наложили свой отпечаток.

(и Sayonara)

[Sayonara >>>]

Девочка крепко сжала кисть. Она оказалась удивительно тонкой. Чан ощупала ее. Кисточка была мягкой, пыльной и растрепанной, но приятной. Девочка улыбнулась и повернула лицо.
- Господин Шэ, а почему она такая большая? Я думала, линии должны быть тонкие.
- Потому что ты только учишься. Есть и тоньше, но пока и такая сойдет, - улыбнулся в ответ каллиграф. - Кроме того, все зависит от нажима.
Надо признать: затея выходила безумная, как и все, что он замышлял в своей жизни. Почему-то ему не везло на спокойные и тихие дни. Шэ осторожно обнял девочку сзади за плечи, крепко взял ее руку.
- А теперь... - он сморщил нос, когда ее волосы защекотали ему лицо, и чуть не чихнул. - Запоминай движения.
Он провел по жесткому покрывалу кровати первую воображаемую линию.
Чан расслабила руку, когда каллиграф вел ее. Девочка даже затаила дыхание - впервые в жизни она училась делать что-то, что видели другие. Поэтому ей было немного страшно, жутковато. Она попыталась вообразить то, что только что изобразил на поверхности Шэ, но не смогла. Она поняла только, что этот маленький значок довольно прост. Это было восхитительно - Чан всегда мечтала увидеть то, что писал ее друг, а теперь она сможет это ощущать!
- А что это значит? - тихо спросила Чан; как она поняла, основная ценность письменности была в ее значении.

(с SonGoku)

[SonGoku >>>]

- Солнце.
Шэ еще раз начертил прямоугольник и перечеркнул его горизонтальным штрихом посередине. Это было так странно – писать и не видеть, что получается.
- Это солнце. А если пририсовать к нему снизу две ножки, то получается месяц.
Чан почти про себя прошептала:
- Солнце... - ей много рассказывал про него старый монах. Он говорил, что оно огромное и теплое. А про месяц она помнила старую легенду, где жена могучего охотника выпила напиток бессмертия и поселилась на луне - взрослом месяце.
- А они похожи на настоящие?
Шэ задумался. Он не видел квадратного солнца и не помнил никаких ног у луны, кто знает, какими они были раньше.
- Порой – очень похожи. Луна очень похожа на солнце, а ножки ей для того, чтобы быстрее бежать, у нее совсем мало времени, - он сдул прядь волос, выбившуюся из прически девочки. – А теперь поставим эти два значка рядом. Получается свет, потому что когда светят луна и солнце одновременно, то гораздо светлее, верно?

(and once more!)

[Sayonara >>>]

Чан засмеялась. В ее сознании начинал строиться еще один маленький и удивительный мирок, который объединял в себе все остальные скудные ее познания о жизни.
- А разве они могут быть на небе одновременно? Я думала, луна только ночью, а солнце днем.
- Очень редко, но их можно увидеть... - Шэ прикусил губу. - Порой даже они встречаются, хотя и нечасто. А теперь - попробуй написать без меня.
Чан неуверенно держала на весу руку, отпущенную каллиграфом. Потом она опустила голову.
- А... Если у меня не получится?..
- Тогда мы повторим еще раз. Не бойся.
Девочка напряженно сморщила нос и дрожащей рукой провела в воздухе линию. Потом аккуратно сделала еще одну. На третью духу у нее не хватило, и Чан опустила кисть. И почувствовала у себя на запястье сильные уверенные пальцы каллиграфа.
- Я помогу тебе.
Они на пару вывели «солнце».

(те же)))

[Reytar >>>]

История вторая

Людовик Гвезда из Карлштайна, некогда юный армигер, участник победоносного Шестого Крестового похода, моравский рыцарь, опоясанный самим Фридрихом І в освобожденном Иерусалиме, пан на Дубне, а затем обвиненный в принадлежности к катарской ереси, изгнанник, наемный воин и участник немалого числа битв и стычек, а в данный момент – уволившийся охранник каравана, сидел за наиболее дальним от входа столом небольшого постоялого двора и пил из глиняной чашечки пиво.
Его занесло в этот небольшой приграничный городок теми ветрами, которые несли его подобно упавшему с бука листу, гонимого силой стихии, вот уже около десяти лет. Несли, то, приподнимая вверх, ближе к сиянию славы и тепла, то, опуская вниз, в сумрак и безвестность, но, не роняя на землю, на которой множество подобных листьев судьбы были втоптаны в пыль копытами неутомимых коней монгольских батыров. Как бы то ни было, но все эти годы высшие силы хранили Людовика. Хоть и не раз приходилось быть среди потерпевших поражение, долговязый морав как-то ухитрялся выкрутиться из самой неприятной ситуации и, спустя некоторое время, опять оказывался на коне и не без серебряной монеты в кошеле у пояса.
Вот и сейчас, он сидел и попивал местное пиво, такое непривычное, но все же удовлетворительного качества, частенько смахивая пену с длинных вислых усов, какие только и полагалось носить моравскому дворянину, пусть и лишенному всех вотчин и объявленному вконец сбрендившими и жадными до денег попами, еретиком. Полученных от главы каравана монет хватало на то, что бы довольно скоромно прожить некоторое время, значит стоило, не откладывая в долгий ящик, подыскивать нового нанимателя, способного заплатить сумму достаточную для содержания тяжело вооруженного всадника и его боевого коня, и устраивающую довольно придирчивого Гвезду.
Морав покрутил головой, оправив просторную сине-зеленую рубаху и проверив, на месте ли кошель, кинжал и ножны с мечом, но среди местных жителей, набившихся в общий зал харчевни, найти того, кто бы соответствовал облику будущего нанимателя, пока что не удавалось.
- Еще пива, почтенный! И свинины, если только в этих диких землях водятся добрые свиньи, бока которых сочны и не состоят из одного лишь сала! – Пробурчал рыцарь, обращаясь к хозяину заведения, льстивый прищур глаз которого за версту выдавал сквалыгу и обманщика, после чего смахнул в очередной раз пену с усов и хмыкнул.
Так как делать пока все равно было особенно нечего, Людовик взял в руки прислоненный к ножке стола сельджукский кобыз, поправил пару колышков подтягивая струны и провел по ним ладонью, заставив инструмент отозваться аккордом:
- Есть два пути: либо славить Свет, либо сражаться с Тьмой… - громким баритоном пропел морав.

[SonGoku >>>]

История вторая

После нескольких повторений Шэ счел, что, по крайней мере, «луну и солнце» его спутница не забудет. Каллиграф проголодался, как выяснилось, не на шутку. Оказывается, есть хочется не только тем, кто что-нибудь учит, но и тем, кто делится знанием. Он сказал об этом маленькой Чан. Девочка полностью поддерживала Шэ в этом интересном вопросе. Только вот она не на шутку не доверяла людям в этом городке, а тем более тем, которые были в гостинице. А если есть, то наверняка надо спуститься. Но внизу, из зала доносились грубые голоса, шум перебранки.
- А тут очень странный народ? - боязливо спросила Чан. За свою недолгую жизнь она знала разных людей, но все же очень их боялась.
- Мы на границе, здесь всегда много разного... сброда.
Взять хотя бы его, он чужак здесь, и многие с удовольствием воткнут ему нож под ребра. Чтобы отомстить за давний удачный набег, который устроил кто-то из его соплеменников, с кем Шэ даже не был знаком, да и вообще в глаза не видел. Или наоборот – отомстить за неудавшийся набег, но уже по другую сторону границы. Или решат, что не он один должен владеть этой девочкой.
- Может, ты здесь меня подождешь? – спросил каллиграф, не очень уверенный в успехе предложения.
- Нет! Пожалуйста, не надо! Я боюсь одна. Тут так страшно... - Чан вцепилась в рукав каллиграфа.
Да, наверное, так будет лучше; кто знает, что может случиться, оставь он ее здесь. Жаль, что нельзя научить ее и защищаться. С собой Шэ хотел взять только меч, но передумал.
- Держи, - он всунул в руки девочки ящик, куда складывал письменные принадлежности.
Чан крепко прижала к себе коробку. Девочка склонила лицо, прислушалась.
- Там кисточки, да? - весело спросила она. И снова вспомнила два сложных значка - солнце и месяц.
- И кисти, - кивнул каллиграф. – А еще там палочка туши...
(Почти использованная и не очень хорошего качества, только новую пока купить не на что).
- И дощечка, чтобы ее растирать. Там даже есть печать и немного красной краски.
(Совсем на донышке, а печать не его, Шэ нашел ее в разграбленной лавке; свою он не успел получить, не сложилось).
- В общем, много полезного барахла.
Он помог ей спуститься по лестнице, и они устроились в общем зале подальше от всех. Хозяин постоялого двора не горел желанием обслуживать этих странных гостей, но делать ему было нечего.

(на пару с Sayonara)

[Bishop >>>]

История первая. Гадатель

Два солдата против одного беглеца, зато в небольшом помещении негде им разгуляться. Короткий меч в таком случае – удобнее. Митора подождал, когда хозяин дома первым пройдет внутрь, а затем – ударил под кромку небольшого щита, снизу вверх, того стражника, что шел следом. Солдат изумленно вздохнул и начал заваливаться набок.
Гадатель, примеривший уже для своих целей плотную тяжелую на вид скамью, схватил ее, намереваясь исполнить то, чему помешал минуту назад Осман. Размахнулся как следует. Но подвижный островитянин то ли нарочно, то ли ведомый своими богами, оказался вне досягаемости. Вместо него медового цвета доска впечаталась в лоб второму солдату. Тот еще успел охнуть и даже выпучить глаза перед тем как осесть на пол.
- Kanpuku! – восхитился нихонец, на развороте добил противника.
Вскочил на ноги, одновременно вытирая клинок, отправляя меч в ножны и прислушиваясь.
- Ikushou?

(вместе с Даларой)

[Далара >>>]

Сам Осман даже не успел ничего предпринять, как оба блюстителя порядка уже лежали на ковре, не подавая никаких признаков жизни. Ошеломленный купец, быстро осознав, что произошло, и грозящие ему в связи с этим опасности, бросил на Чжона уничтожающий взгляд, острый, как ятаганы аскеров его родины.
Возможно, тут произошло бы еще одно убийство, но сельджук предпочитал бить наверняка, и по возможности - в спину. За отсутствием времени он даже не стал говорить всего, что подумал о своих гостях - а говорить он умел выразительно и пышно, - и ограничился парой тюркских слов, которых никто, кроме него не понял, хотя вложенная в них экспрессия не давала усомниться в его чувствах.
- Ты подводишь меня под меч палача, - коротко и зло сказал Осман. - Мы позже еще поговорим, а сейчас убирайтесь!
- Погоди, Осман! – непритворно взволновался гадатель.
Остаться сейчас без укрытия в городе, полном солдат, не улыбалось. Его-то самого, конечно, не ищут, но Саньиня тут же схватят, еще и умертвят. А он, Чжон Джиан Гуэй, обязан принести смерть островитянину собственными руками!
Митора деловито осмотрел трупы, кивнул сам себе и - направился к двери во двор. Не то чтобы он был знаком с домом, рассудил: раз сюда вошли стражники, выйти лучше всего в другую сторону. На каменной дорожке отпечатался кровавый след, видимо, наступил ненароком в натекшую лужицу - на ковре не разглядишь. Забор был высоковат для низкорослого островитянина. Точнее - он был слишком высок. Только, кажется, нихонец не собирался останавливаться.

(soshite higf to Bishop)

[higf >>>]

- Чем я так прогневил Аллаха, что он послал мне такого... – снова последовала краткая вставка из родной речи купца. – Тебя, в общем! Чего ждать? Чтоб пришли и арестовали меня вместе с вами?! Даже этот, - хозяин дома ткнул пальцем в сторону уходящего спутника гадателя, - понимает, что к чему, хотя молчит! Кстати, он вообще говорить умеет? И кто это?
Джиан хотел было поспорить с купцом, но, увидав удаляющуюся спину Саньиня, махнул рукой и кинулся следом. Догнал, когда тот уже почти перелез через забор, ухватил островитянина за ноги и дернул обратно во двор.
- Стой, неразумная твоя голова!
Разница в массе оказалась достаточной, несмотря на немалую силу рук смуглого гостя страны. Воин и гадатель чуть не в обнимку покатились по земле. От волнения Чжон говорил быстрее, чем обычно, не особенно заботясь, понимает ли его Саньинь, но сила убеждения была вложена немалая. В конце концов оба вернулись в дом, и Гуэй принялся уговаривать хозяина.
- Хозяева! - донесся с улицы зычный крик.
Все замерли.
- Именем императора!
- Делай, что предлагаешь, некогда с тобой спорить, - отмахнулся Осман. – Только быстрее. Еще что натворишь - больше рядом не появляйся. И вообще в этом городе...
Он отправился встречать незваных гостей. Отворить им дверь возможным не представлялось, ибо она все еще валялась у порога.

(с Даларой и Сон)

[Bishop >>>]

Свет в подвал проникал только сквозь щели меж досками, создавая ощущение длинных порезов в кромешной тьме. Зажигать лампу не решились - могут увидеть или почувствовать запах горящего масла. Сверху слышались шаги и недовольные голоса. Осман вовсю играл роль добропорядочного горожанина, больше всего на свете жаждущего посодействовать императору в лице стражи. Солдаты, кажется, верили, что заставляло Чжона с трудом удерживать полные иронии смешки и фырканье.
Как бы то ни было, сейчас, может быть, наиболее подходящий момент, чтобы избавить земной мир от одного низкорослого островитянина. Гадатель снова держал кинжал наготове, пробираясь поближе к Саньиню. Осман будет только благодарен, можно будет отдать труп солдатам и получить награду за убийцу их товарищей. Уже намечена точка на шее, Джиан уже почти чувствует, как тонкое лезвие прокалывает кожу, пронзает тонкие мышцы...
В свете, идущем из щели сверху, блеснул металл. Чжон замер как вкопанный, по спине стекла капелька пота, взмокли ладони. Как он узнал? Темные глаза гадателя оглядели занесенный короткий меч в руках Саньиня. Нихонец не отрывал взгляда от светлых узких полосок у них над головами. Доски прогибались, поскрипывали, иногда сверху сыпался мелкий мусор.
- Osoru runakare.

(Далара mo)

[higf >>>]

В глубине души было страшновато, но мало ли что там было в глубине души! Как известно, умение скрывать свои мысли как лицом, так и словами – профессиональное умение купца. И сейчас сельджук красноречиво излагал свою любовь и почтение к императору, уважение и готовность помочь – к стражам порядка и ненависть – к нарушителям закона. Жалуясь на убытки, он демонстрировал окровавленный ковер, говорил, что позаботится о телах, и просил поскорее догнать беглого преступника.
Стражники, которые не только не забывали о награде, но и разъярились, увидев тела своих товарищей, бросились по следам так рьяно, что даже не пошли в обход, а перелезли стену по садовой лестнице, надеясь на той стороне найти продолжение кровавого следа.
Тут, наконец, Осман позволил себе вытереть со лба начавший проступать пот, и начал отдавать слугам распоряжения привести все в порядок. Вытаскивать гостей из-под пола он не спешил – так спокойнее. Лишь когда слуги все убрали, заменили ковер и выволокли тела, чтобы отвезти их куда положено, купец открыл потайной люк, чтобы узнать, в каком состоянии пребывают столь дорогие по нервным и материальным затратам гости.

[Bishop >>>]

История четвертая. Воин

По крытой тростником крыше шуршал дождь, капли выбивали звонкую барабанную дробь на бабучинах, что скрепляли настил. Плоские мокрые камни дорожки - от входа к небольшой кашикаке мачиай* - тонули в зеленом мху и казались лужицами черной туши.
Гость сидел неподвижно, сложив руки на коленях, стараясь укрыть от посторонних глаз возбуждение. Подглядывать за ним было некому - только сойке, что раскачивалась на ветке куста, или непоседливой белке, недовольно шумевшей в кроне пинии. Белка тарахтела и сыпала вниз ореховую шелуху.
Гостя проводили сюда, под навес, не дали отдышаться, позволили только оставить вещи и сменить таби* на свежие и чистые. Он не успел отойти от бешеной скачки через ночной лес - сумасшедшей, почти безрассудной, лишь бы успеть к часу Тигра, который был указан в переданной тайком записке.
Гость терялся в догадках и - пытался не подавать вида. Молчаливым предутренним призраком рядом возник помощник хозяина чайного дома, поклонился, отпер калитку, чтобы впустить в сад молодого человека, сидящего под навесом.

----
*кашикаке мачиай - специальное помещение при чайном доме у входа, где гости могут переодеться, оставит все лишнее и выпить кипятка перед тем, как идти под навес, где им следжует ждать приглашения в сам дом.
*таби - хлопчатобумажные белые носки с отдельным большим пальцем.

[Далара >>>]

История первая. Гадатель

Шаги и голоса наверху стихли, больше не сыпались пыль и труха. Чжон, пригнувшись, начал пробираться к выходу из подпола. Митора вложил меч в ножны и собрался идти следом. Гадатель, заметив, шикнул и замахал на него руками. Воин напрягся, и гадатель понял, что делает что-то не то. После не слишком долгих уговоров Саньинь кивнул и издал что-то среднее между хмыканьем и мычанием. Джиан предположил, что это выражение согласия. Крышка подпола откинулась и взгляду подоспевшего Османа предстал гадатель, чьи белые одежды приобрели оригинальные узоры из собранной по углам паутины.
- Оба живы? - на этот раз в устах купца этот вопрос отнюдь не имел риторического оттенка.
- Живы-здоровы. Будь добр, Осман, дай ключ от подпола.
Хозяин вопросительно посмотрел на гадателя.
- Зачем? Мне начинает казаться, клянусь именем Аллаха и гуриями Эдема, что я даже слишком добр!..
- Не беспокойся, твоя доброта сегодня не выходит за рамки той чрезмерности, которую ты проявляешь всегда. А если ты дашь ключ, то он, - многозначительный кивок вниз, - точно никуда не денется, и никто его здесь у тебя не найдет.
Видя, что сельджук не слишком торопится подчиняться, прорицатель склонился к нему поближе и доверительно прошептал:
- Если этот дикий островитянин вырвется, тебе придется его удерживать одному. А ну как он решит попортить твое имущество или, еще хуже, присвоить что-нибудь.
Джиан изящным жестом протянул ладонь, в которую следовало вложить ключ.

(с безбожным акцентом и перевиранием: Хигф лянь тон... ну все поняли)

[higf >>>]

- А если он сейчас начнет тут греметь вовсю? – сельджук ткнул ключом в руку гостя. – Теперь скажи мне, что ты собрался делать дальше, зачем хочешь его убить, и почему шайтан в своем злокозненном хитроумии привел тебя для этого в мое мирное жилище?
Гадатель отобрал ключ, запер крышку подпола и отвел хозяина подальше, чтобы Саньинь не подслушал.
- Кому же, как не тебе стоять на пороге между жизнью и смертью, о хитрейший из сельджуков? Солдаты гоняются за ним, но не за мной. Сейчас я схожу разузнать, к чему они пришли, а позже мы устроим... чаепитие. Да-да, именно чаепитие.
Джиан явно был в восторге от этой идеи. У него горели глаза, как у человека, который точно знает, какой путь приведет его к успеху.
- Нужно показать гостю, как это делается у нас. Пусть слуги приготовят все, что требуется для чайной церемонии.
Кажется, Осман догадался, в чем дело - его знакомец сошел с ума. Наверное, это наказание свыше за то, что, имея пример истинного правоверного в его лице, гяур не познал свет ислама. С теми, кто поврежден разумом, лучше не спорить и говорить осторожно.
- Хорошо, - он кивнул, - сейчас распоряжусь, и все приготовят. Все лучшее здесь к услугам гостей, и особенно – достославнейшего из знатоков письма, которому так мешали сыны шакала, именуемые местной стражей, что единственным местом, где он мог чувствовать себя свободно оказался мой воистину скромный дом. - Он еще раз посмотрел на испорченный ковер и подумал, что, если пятна не отстираются, придется его заменить на недавно купленный, и не менее роскошный. - Когда ты все-таки расскажешь мне, почему свет твоего разума породил подобные дела?
Он непременно скажет слугам, чтоб было все необходимое для церемонии, а заодно – чтоб были начеку и вооружились дубинками – безумие может проявить себя по-разному.
Собеседник посерьезнел.
- Терпение, Осман, терпение. Я расскажу тебе, когда дело будет завершено.

(with Далара - язык определите сами)

[higf >>>]

История четвертая. Воин

(higf and Bishop, начало)

В самом домике посетителя ждали. Там сидел мужчина - или молодой человек, все ведь зависит от точки зрения - лет двадцати пяти - тридцати на вид. Уверенно, почти по-хозяйски ведущий себя первый гость свой простой коричневый дорожный костюм-сугата носил с каким-то неуловимым изяществом, будто наряд придворного.
- Ты вовремя. Здравствуй, Митора-кун!
Чтобы попасть внутрь, приходилось не только опуститься на колени, но и согнуться в поклоне. Юкихико нетерпеливо выпрямился, занял отведенное ему по рангу место.
- Ходжо-доно не стал бы звать понапрасну.
Хозяин чайного дома еще был занят, и поэтому его помощник с извинениями принес намоченные в кипятке салфетки - чтобы гости могли обтереть лицо и руки.
Старший гость не спешил - церемония не терпит суеты, и разговор может немного подождать - по крайней мере, до окончания приготовлений, тем более, что сейчас постоянно рядом посторонний человек... Он по праву главного гостя принял чашу со сладостями, поставив ее на место, и взял в руки свой веер.
Взгляд Ходжо встретился с беспокойным взглядом того, кого он позвал:
- Да, это так. Отдышись и успокойся - нам предстоит серьезный разговор, но немного позже. А пока - смотри, только пошли первые дни весны, а в токонома уже стоят бутоны!
Юкихико мазнул взглядом по нераспустившимся цветам камелии в простой бамбуковой вазе, но взял себя в руки и заставил - если не полюбоваться нехитрым украшением, то хотя бы не нарушать приличий. Горячая, пахнущая благовониями салфетка пришлась кстати, как и маленький бумажный веер. Дождь за тонкой стеной зарядил, похоже, надолго; все дороги размыты, больше некуда торопиться.

[Bishop >>>]

- Не так давно кто-то хотел меня убить, - сказал Юкихико, когда помощник мастера вышел.
На лице Ходжо, привыкшем выражать только положенные эмоции, ничего не отразилось, но в глазах промелькнула тень сперва досады, потом - снисхождения. Вряд ли кто-то, менее опытный, чем сам Кансукэ, мог бы уловить бег мыслей: "Мальчик так тороплив и недостаточно воспитан... Впрочем - он молод и в опасности. Можно понять и простить".
- Поэтому ты здесь. Я знаю, впрочем - без подробностей. Расскажи, как это было.

***
Небо лишь оттенком отличалось от пустоши. Унылое завывание раковин не могла оживить даже звонкая перекличка трещоток. Загонщики вязли по щиколотку в оттаявшей и размокшей земле, застревали в колючем безлистном пока кустарнике. Наблюдая за ними, Митора радовался – сегодня ему позволили участвовать в охоте почти наравне с остальными. Не с гостями – не тот ранг и не тот возраст, зато не приходится месить грязь. И в руках не трещотка, а длинный лук, блестящий черным лаком. И дан шанс показать умение обращаться с оружием. Юкихико – давно не мальчик, почти четыре года – уже целых четыре! – как не носит волосы распущенными и не надевает алое хитатаре*. И пусть генпуку* провели в спешке, без особых торжеств, но с той поры он – взрослый, ему нечего делать со слугами и загонщиками.
День был серый, ненастный, вершины гор Хиэй, что гигантскими волнами поднимались вдали, прятали вершины в низких тучах, пахло скорым дождем. Загонщики не мерзли, колотили длинными хворостинами по сухой траве, выгоняя затаившуюся там дичь - к огороженному полотнищами небольшому пространству, где ждали охотники. Каждый надеялся, что ему выпадет удача поднять кабана, но выскакивали только зайцы. Хорошо им, загонщикам, хорошо даймё и его гостям, что одеты в подбитые ватой одежды из плотного шелка.

----
*хитатаре - сначала одежда только для дома, типа пижамы, потом – верхняя одежда, часть каригину; как правило – одного цвета и типа ткани со штанами-хакама. Без запаха, боковины не сшиты. Рукава сначала были узкие, потом были сделаны более официальные – широкие. Алое хитатарэ и распущенные длинные волосы носили мальчики, состоящие пажами при господине.
*генпуку - церемония «вхождения во взрослую жизнь»; мальчиков в возрасте от 12 до 16 лет приводили в храм божества, покровительствовавшего им, где им давалась их первая взрослая одежда, детская прическа менялась на взрослую, вручалось оружие и давалось взрослое имя.


(higf to)

[higf >>>]

Громко захлопали крылья, из колючих зарослей вспорхнул фазан. Заскучавшие в ожидании гости пустили коней вскачь. Митора тоже поторопил мохнатую приземистую лошадку, боясь отстать. Красные потрепанные кисти - украшение сбрую - мотались из стороны в сторону. Топот копыт сотрясал блеклую пустошь.
Они поднимались все выше по склону, кое-где еще лежал не растаявший снег. Митора держался в стороне от прочих охотников.
- Молодой господин! Молодой господин!
Юкихико придержал лошадь, оглянулся на голос. Один из загонщиков - в грязной одежде, запыхавшийся, в съехавшей на затылок соломенной шляпе-амигаса, - махал ему рукой.
- Пусть молодой господин поспешит, там, у водопада, я заметил кабанов!
Митора благодарно кивнул. Азартные крики охотников раздавались с другой стороны, искаженные горным туманом и эхом. Юкихико направил коня к водопаду, туда, где лес становился гуще, а склон каменистее. В непролазных зарослях кто-то ворочался и пыхтел. Митора спешился, опасаясь, что конь переломает себе ноги.
Загонщик оглянулся. Заросли скрывали остальных из виду, а в криках было не разобрать слов.
- Сюда, господин! - снова помахал он, при этом скрещивая пальцы в незнакомом самураю жесте.
Кусты сзади затрещали. Юкихико повернулся, стрела уже лежала на тетиве, оставалось - натянуть лук. Стрелял он хорошо, его часто хвалили. Но одно дело - когда скачешь верхом, и другое - среди кустов. Звонко щелкнула тетива. Однако вместо ожидаемого визга из кустов послышалось нечто нецензурное, и оттуда вывалило два вооруженных увесистыми дубинками и ножами громилы, у одного из которых по разорванному левому рукаву текла кровь.

(все те же на сцене)

[Bishop >>>]

Митора бросил лук, теперь стало понятно – почему лицо загонщика было ему незнакомым. Но и думать – было некогда. Молодой человек выхватил меч, не особо надеясь, что если позвать на помощь – кто-нибудь прибежит. И скорее всего, не услышат.
Нападающие начали расходиться в разные стороны, размахивая оружием - как никогда не делают те, кто мастерски им владеет, но явно привлекая внимание. Сзади послышался тихий шорох, как будто по траве скользила змея... Перчатки-югаки и иготэ* сейчас только мешали. Юный воин ждал, кто первый из троицы нанесет удар, - меч опущен острием к земле в отведенной в сторону руке. Юкихико выждал удобный момент, шагнул к ближайшему противнику, ныряя под удар дубинки. Рукоять меча врезалась громиле под дых. Дубинка скользнула по траве, а бандит согнулся вдвое, мешая второму. Подумав, что настал удобный момент, лжезагонщик бросил веревочную петлю, пытаясь, чтобы она опустилась на плечи разгибающегося юноши. Распрямляясь, Митора перехватил за запястье левую руку противника, ту, что уже была повреждена стрелой, сильно дернул – вниз и от себя, – крутанулся на месте. Второй противник обрушился на колени, зажимая ладонями распоротый живот. Вот тут загонщику и повезло заарканить свою добычу. Бандит сильно дернул за другой конец петли правой рукой, левой выхватывая нож.

---
*югаки – перчатки из мягкой ткани для стрельбы из лука, порой весьма веселой расцветки
*иготэ – надевается поверх всего костюма на правую руку, что-то вроде отдельного рукава на завязках.


(futari)

[higf >>>]

Прошло не меньше часа, прежде чем гадатель вернулся. Судя по лицу, он был невероятно доволен. На губах играла улыбка, отчего усы были похожи на расправившую крылья морскую чайку, только черную.
- Добродетельнейший Осман, все хорошо, в твой дом солдаты больше не собираются, - возвестил Чжон. - Они думают, что преступник скрывается на окраинах, а то и вовсе покинул город с только что ушедшим караваном. Все ли готово для чаепития?
- После волнений, что принес этот день, - купец пропустил гостя, открыв пока кое-как привешенную дверь, обиженно скрипнувшую при этом, - это первая новость, что радует мое сердце, о достойнейший! Все готово, как велит долг хозяина, - продолжал говорить он, провожая гостя в комнату, где стоял стол со всей необходимой утварью, и высилась маленькая жаровня. - Но не пора ли к нам присоединиться и другому гостю?
- Конечно, конечно, сейчас мы его выпустим из временного заточения.
Чжон отпер замок и откинул крышку подпола. Заглянул, стоя на коленях. После солнечного света на улице в почти полной темноте подвала ничего не разглядеть.
- Эй, Саньинь, ты там?
- Un.
Глаза, наконец, привыкли. Островитянин сидел в той же позе, в какой Гуэй его оставил, похоже, даже рукой не пошевелил за все время. Неудобно, поди, так-то сидеть, подогнув под себя ноги.
- Вылезай, солдаты не вернутся. Они думают, ты уехал с караваном.
Митора выбрался наверх, умудрившись сделать это быстро и одновременно казаться несуетливым.

(И Далара и Биш)

[Далара >>>]

- Хозяин дома приглашает нас выпить с ним чаю. Этого господина широкой души зовут Осман.
Гадатель сделал широкий жест, указывая на сельджука. Тот вежливо и неторопливо склонил голову перед гостем, затем столь же спокойно, без суеты, произнес:
- Прошу Вас садиться и отдохнуть. Надеюсь, что Вы хорошо чувствуете себя после пережитых испытаний, но теперь можно отдохнуть и насладиться славным чаем. Надеюсь, почтенный Чжон Гуэй окажет нам честь приготовить этот благородный напиток, ибо я опасаюсь совершить оплошность в столь тонком деле, поскольку родился не под здешним солнцем. Не позволите ли узнать имя человека, почтившего мой дом столь... м... необычным и неожиданным образом?
Гадатель опередил островитянина:
- Его зовут Саньинь.
Все трое расположились за столом, хотя гость страны слегка заколебался прежде, чем сесть на стул. Чжон принял тот вид, с которым изрекал свои пророчества и предсказания, независимо от крупности или ничтожности их.
- История чая насчитывает много сотен лет, - начал он, - но трудно сказать точно, когда этот напиток был открыт. Существует множество легенд о том, как это произошло.
Гадатель жестами демонстратора насыпал темные чайные листья в небольшую коробочку-чахэ и по очереди предложил участникам действа вдохнуть аромат, похожий на аромат чистой земли с легкой примесью сухих трав. Вода в металлической посуде уже закипала. Когда на поверхности начали набухать и лопаться пузыри, Джиан осторожно снял котелок с огня. Ловко ссыпал в подогретый глиняный чайник листья и залил их кипятком.

(вместе)

[higf >>>]

- Одна из легенд повествует о Божественном Земледельце - Шэнь Нуне, который научил древних людей выращивать и использовать растения.
Чжон перестал раскачивать чайник, разлил настой в высокие и маленькие чашечки и тут же выплеснул в чабань. Ароматная жидкость утекла сквозь витиеватые прорези в виде листьев. Гадатель вновь наполнил глиняный сосуд.
- Шэнь Нун занимался изучением трав. Он испытывал их действие на себе, пробуя листья, стебли и корни растений, чтобы помочь людям избавляться от болезней. Действие растений можно было наблюдать через прозрачный живот, которым был наделен Шэнь Нун.
Гуэй снова разлил чай по высоким чашечкам вэнсябэй и тут же накрыл их низкими более широкими чашечками-чабэй. Перевернул и снова дал Осману и Саньиню насладиться ароматом чая, похожим на землю в горах, омытую первым весенним дождем. Пока они вкушали аромат, Чжон незаметно вылил яд в чабэй Миторы. Когда запах было оценен по достоинству, поставил перед островитянином и сельджуком низкие чашечки и жестом предложил пригубить напиток.
- Одна из легенд повествует, что однажды, совершая трудный переход через горный хребет, Шэнь Нун истомился от жажды, - продолжал рассказывать гадатель. - Внезапно от кроны дерева отделился листок и плавно приземлился перед ним.
Джиан наблюдал, как ничего не подозревающий Саньинь пьет отравленный напиток, и угрызения совести начали мучить его. Чтобы заглушить их, он продолжил повествование:
- Подобрав листок, Шэнь Нун внимательно его рассмотрел, и ему пришелся по сердцу нежный зеленый цвет. Помяв рукой листочек, он увидел маслянистый сок. Понюхав, ощутил благоуханный аромат. Коснувшись языком, почувствовал чрезвычайно терпкий, вяжущий вкус. И тогда Шэнь Нун, полагаясь на свой богатейший опыт, тотчас же решил, что это - подходящее средство для утоления жажды, для поднятия духа.

(Собственно, Далара потрудилась сама)

[Далара >>>]

Вкус чая поначалу вызвал недоумение у островитянина, потом Чжон с гордостью подметил на смуглом лице признаки удовольствия. Но яд отравлял эту гордость так же, как он отравлял напиток. Все сильнее грызла мысль: ведь этот воин ровным счетом ничего плохого Гуэю не сделал и даже не намеревался. Он умрет ни за что.
За первой заваркой была сделана и разлита вторая, с другим вкусом.
Чем больше гадатель смотрел на Саньиня, тем темнее и печальнее становилось у него на душе. Рука, берущая чабэй, хоть и крепкая и к воинскому делу явно привычная, но с гладкой, еще не огрубевшей кожей. Внешне соблюдает безмятежность, но глаза выдают беспокойство и интерес, нет-нет да кинут взгляд по сторонам. Лицо жесткое, но то при ярком солнечном свете, а здесь, в доме, видно мягкие черты. Кожа нежная, словно у девушки, а следов усов нет в помине. Он же еще совсем юн!
Голос едва не дрогнул, когда Джиан завершал рассказ:
- С тех пор Шэнь Нун не только сам пил чай, но и рассказал о его свойствах другим людям. Впоследствии он использовал чай как противоядие, когда пробовал травы, из которых многие были ядовиты.
И туча, застившая сердце, рассеялась, гадатель облегченно улыбнулся: Саньинь никогда не узнает, что выпил яд.

[Reytar >>>]

История вторая. Каллиграф

- Сто сарацинов я убил во славу ей,
Прекрасной даме посвятил я сто смертей,
Но наш король – лукавый сир, затеял рыцарский турнир,
Я ненавижу всех известных королей!*
Чем больше рос курган из свиных костей, кувшинчиков из-под пива и корок на столе, тем громче орал, ударяя по струнам несчастного кобыза, морав. Его голос разносился под сводами таверны словно рев боевого рога, дико фальшивя, не попадая в такт мелодии, которую продолжали играть все еще достаточно трезвые для этого пальцы отдыхающего от трудов праведных, наемника. Постепенно, количество залитого внутрь местного пойла начинало переходить в качество, и не за горами уже был момент, после которого достойный воин начал бы проявлять заинтересованность в доступных дщерях Евы, когда ему помешали.
Какой-то местный житель, отнюдь не похожий на принца крови, или хотя бы сельджукского бея, упер кулаки в занимаемый моравом стол и начал что-то требовательно и громко говорить. За годы службы наемником, Людовик худо-бедно научился говорить на нескольких языках, в том числе и на ханьском, но понять что нужно болезному не мог, очевидно, сказывался легкий хмель слушателя и куда больший, признаком которого был ужасающий пивной смрад, постигший самого оратора.
Гвезда исподлобья посматривал на говоруна, прикидывая, сразу ли его бить, или все же попытаться понять, что же ему нужно, когда в маловразумительном потоке слов он уловил несколько знакомых и понятных почти интуитивно ругательств, очевидно направленных на его персону, после чего мигом очнулся от благодушного настроения, в котором пребывал до этого. Старательно неторопливо и медленно, он покрутил колок кобыза, подтягивая одну из струн, прислонил инструмент к ножке стола и вздохнув, погладил его ладонью, словно невзначай проведя ею по крышке стоящего рядом табурета.
Далее события развивались крайне энергично и еще более шумно – получивший поглаженным табуретом в лоб, сквернавец отлетел спиной в проход, сбив с ног подавальщика. Морав вскочил, крутанул над головой импровизированным оружием, словно прикидывая, удобно ли сидит в руке, и пошел вперед, четко определив в мигом создавшемся хаосе дружков говоруна, которые тут же бросились на него, на ходу выхватывая кривые ножи.
Крепкий табурет в умелых руках творил чудеса, но так как кроме нескольких молодчиков разбойничьего вида, большинство посе6тителей таверны оказались не прочь подраться, потасовка в таверне не утихала, а напротив разрослась. Табуреты свистели над головой, посуда летала из конца в конец заведения подобно почтовым голубям, стремящимся как можно скорее доставить адресату очередное «послание», а крики, стоны и ругань звучали столь активно, что просто не могли не привлечь внимание дежурного патруля, проходившего по улице мимо заведения.
Как ни странно, появление стражи ничуть не охладило драчунов, очевидно долго искавших причину пересчитать своим ближним пару-другую ребер. Солдат патруля втянуло в потасовку, а старшина, мгновенно, был кем-то оприходован по голове доской от стола и вышел из боя, как подкошенный рухнув на пол порядочно разгромленного, напоминающего поле эпической битвы, заведения. Остальные солдаты влились в драку со всей нерастраченной силой, но быстро погасить потасовку просто не могли, чем Людовик и решил воспользоваться, справедливо предполагая, что на него, как иноземца, постараются повесить максимум убытков по разгрому этой таверны. Под шумок, он вдоль стеночки прорвался в угол за которым ранее изволил пировать, прихватил кобыз и не выпуская из рук порядком побитого табурета, все так же вдоль стеночки проскользнул к ведущей на второй этаж лестнице, намереваясь как можно скорее собрать вещи и сменить место обитания, когда чуть ли не нос к носу столкнулся с странно одетым, словно мелкий чиновник, но судя по всему, без определенной службы, мужчиной, в рукав которого вцепилась тонкими пальцами какая-то небогато одетая, девушка.

----
*(с) В.Высоцкий

[SonGoku >>>]

История четвертая. Воин

При звуке отодвинутой перегородки, отделяющей чайную комнату от мидзуя*, Митора замолчал, оборвав рассказ. В проем заглянул хозяин, невысокий крепыш, который, похоже, с трудом удерживался от улыбки, несовместимой с серьезностью церемонии. На небольшом подносе он принес три лакированные деревянные чаши; в двух, закрытых, был рис и суп-мисо, а в третьей - плоской, без крышки - лежала закуска к саке. Передав еду старшему гостю и с достоинством поклонившись в ответ на его благодарность, хозяин принес точно такое же угощение для Миторы и, по-прежнему сохраняя забавную невозмутимость, удалился.
- Прошу извинить за то, что был первым, - чуть-чуть запоздало произнес Ходжо. - Приступим.
Мысли его юного собеседника витали где-то вдали; возможно, над серой пустошью, заросшей жухлой полынью, из которой загонщики все пытались поднять дичь для гостей. Возможно, и дальше - во времени, не в пространстве.

---
*мидзуя - помещение, где хранятся принадлежности для чайной церемонии и происходит подготовка к ней.

[Sayonara >>>]

История вторая. Каллиграф

Чан с ужасом слушала крики и ругань совсем близко от них с Шэ. Внизу явно кидали нечто тяжелое и хрупкое, вся таверна тряслась. Девочка уже хотела взмолиться к каллиграфу, чтобы они вернулись, но потом подумала, что вряд ли что-то изменится, и только вздохнула.
Шум драки больно резал уши, и девочка сморщила нос. Но тут Шэ открыл дверь, и Чан почувствовала сильный толчок. Тут же ей попало каким-то деревянным предметом по лбу.
-Ай! – жалобно пискнула китаянка и, отпустив руку каллиграфа, села на пол.

Сообщение отредактировал Sayonara - 22-03-2007, 15:12

[Далара >>>]

История первая. Гадатель
Два года назад

Тот день отпечатался в памяти, словно выжженный каленым железом. Тот проклятый всеми богами день два года назад...
Он жил тогда с родителями в доме, где родился и вырос, где знаком был каждый угол, каждая дощечка в стенах. Родной город на морском берегу не знал нападений. Кто мог подумать, что море, дающее пропитание, принесет однажды страшную беду. Под вечер он, Чжон Джиан Гуэй, возвращался домой по дороге в холмах. Легкий ветерок не доносил еще запаха пожара; море тихо плескалось, омывая край готовящегося ко сну солнца. С вершины холма хорошо были видны три черных треугольника, соединенных в один, парящие на парусе корабля. То был чужеземный парус.
С последнего холма открылся вдруг вид, от которого екнуло сердце и задрожали руки. Черный дым над домами, суетящиеся фигуры, бешено скачущие тени. Люди, бегущие к кораблю. Смутно донеслось эхо чьего-то плача. Крики. Дорога с холма показалась бесконечной, как ни беги. Внизу, тяжело дыша, Джиан спросил, что случилось, чем помочь. Ему сунули в руки ведро тушить пожары вместе со всеми.
Потом он вернулся домой. Огонь не коснулся родительского дома, все было цело, но только снаружи. Внутри в кроваво-багровом свете почти угасшего дня черные, будто тушью нарисованные следы вели к выходу. Блестящие при свете масляной лампы следы ног. Поломанные стулья и стол. Сорванные украшения и свитки. Разбитая ваза, любимая матерью. Разбросанные статуэтки. Другая комната... Чжон замер на пороге. Тени, бросаемые лампой в руке, колыхались, никак не удержать. В нос ударил запах. Не запах крови, нет, - его заглушил терпкий, невыносимый аромат трав. Порванный мешочек, высыпавшиеся благовония, а рядом недвижная рука Лин, невесты. Его будущей жены. Теперь бывшей невесты. Порванная одежда. Кровь.
Родители лежали рядом с ней. Их застали врасплох, никакого оружия не было. Защищались голыми руками. Они не были воинами, ни отец, ни мать. Никогда не были. Они должны были умереть в глубокой старости. Мирно. Не под ножами чужеземцев.
Дальше был душащий разум кошмар, будто пелена опустилась на мысли. И этот запах... Придя в отчаяние, Джиан звал родителей и Лин, пытался растормошить, разбудить, докричаться и с ужасом смотрел на собственные руки, обагренные их кровью. Потом выбежал на улицу, хватал людей, нетерпеливо спрашивал, кто убийцы. Все указывали на корабль. Корабль, уходящий из гавани.

[Sayonara >>>]

История вторая. Каллиграф

(+SonGoku и Reytar)
Девчонка чирикнула и отпустила руку Шэ; вот ведь ситуация, не знаешь, куда и кидаться. То ли ей на помощь, то ли ее же спасать от громилы, который лезет по лестнице с таким видом, что начинаешь верить, будто он способен обрушить не только ее, но и все здание. Каллиграф решил, что свободные руки все же сейчас удобнее. Одной, с зажатыми в кулаке ножнами, можно загородить девочку, во второй он уже держал меч.
Чан протянула руку и, наткнувшись на опору в виде стены, поднялась и прижалась к ней что было сил. Неужели господина Шэ опять втянули в какую-нибудь драку?! Девочка испуганно вертела головой, пытаясь уловить, где находится ее спутник.
Поднимавшийся по ступенькам Людовик, только что все же расколовший многострадальный табурет о голову подвернувшегося солдата, лишь недовольно крякнул, увидев, что путь наверх загораживает какой-то худощавый местный житель, уже успевший обнажить меч.
Наемник окинул фигуру ханьца быстрым взглядом, оценив как удобную для обороны стойку, так и то, насколько уверенно тонкие пальцы незнакомца сжимали рукоять меча. От глаз Гвезды не укрылось и то, что мужчина заслоняет собой опустившуюся на колени у стены юную девушку. Людовик плавно провел ладонью по рукояти своего меча, все еще покоящегося в ножнах и одобрительно хмыкнул, после чего произнес:
- Послушай, человече… Я тебя не знаю, ты меня не знаешь, так давай не доводить дело до взаимного познания и драки. Я хочу всего лишь забрать принадлежащие мне вещи из коморки, в которой намеревался остановиться, заранее сполна расплатившись с хозяином этого подгнившего сарая. Из-за небольшой потасовки, шум которой ты отлично слышишь, у меня могут возникнуть неприятности в отношении с местной судебной властью, которых, как понимаешь, я хотел бы избежать. Я – наемный воин, чужак здесь, а значит любой «судейский крючок» будет рад содрать с меня три шкуры, особо не задаваясь вопросом – так ли я виновен, или нет. По этому решай, или ты уйдешь с моего пути и мы расстанемся, как и встретились, или скрестим клинки, и после этого одного из нас потом вынесут отсюда по кускам, а то, что останется, будут долго отскабливать от стен этого клоповника.

[SonGoku >>>]

(а еще Sayonara и отсутствующий здесь Reytar)

Он помолчал.
- Если же ты беспокоишься за жизнь и честь этой девушки, то, могу поклясться мечом, который кормит, поит и одевает меня, что не трону ее и пальцем, а только прогуляюсь в свою каморку и заберу оставленные там вещи, после чего покину стены этого негостеприимного заведения. Решай, время не ждет – скоро на шум драки сюда слетятся все патрули города и, сам понимаешь, тогда схватки будет точно не избежать.
- Нет, только не драки, - тоненько протянула Чан, в возмущении выслушав речь человека, по-видимому, иностранца. Потом встревоженно прислушалась.
- Господин Шэ... С вами все в порядке?
- Пока еще да, - каллиграф улыбнулся, как всегда забывая, что его спутница ничего не увидит. – Но планы поменялись, мы не пойдем вниз... пока там не утихнут страсти.
На узкой лестнице трудно было разминуться, особенно с таким громоздким человеком, как этот чужестранец, поэтому им пришлось отступить на галерею, опоясывающую помещение, а незнакомцу – протискиваться между ними и перилами.
Снизу раздался крик. Обычно так вопят, увидев, куда делся обидчик или мишень для возмездия.
Девочка зажала уши, на ощупь поднимаясь по лестнице. Как-то не хотелось идти ни вниз, ни обратно. Тем более что в таверне явно снова закопошились. Чан показалось, что топот ног по лестнице усилился.
- Может, уй... - она замолчала, подумав, что предложение найти другую гостиницу старо и глупо. - Господин Шэ, вы только ни с кем не деритесь, пожалуйста, - на всякие случай попросила Чан, прижимая к боку коробку с кисточками и готовясь бороться за нее до конца.

[Reytar >>>]

Людовик с кряхтением протиснулся мимо мужчины и девушки, направляясь к хлипкой дверце в каморку, где он оставил свои вещи и доспехи, когда услышал восторженный вопль преследователей.
- А, чтоб вас Памбу побрал! – наемник пинком ноги распахнул хлипкую дверь в свою коморку, сбив щеколду и мгновенно рванулся к брошенной на кровати, усиленной пластинами, кольчуге, которую тут же натянул через голову. За кольчугой последовали повешенная через плече седельная сумка на ремне, из которой торчал стеганый поддоспешник. Затем - небольшой круглый металлический щит, наскоро напяленныей шлем, и небольшой кожаный мех с весьма ценным и редким в этих местах напитком, который Гвезда не собирался оставлять варварам-ханьцам ни за какие коврижки.
«Главное – во двор вырваться, там конюшня, а уж конным они ни за что не возьмут настоящего рыцаря!» - Решил Людовик, сам себе напоминающий в данный момент скорее успешно обобравшего вражий город, чем готового к бою и прорыву, солдата.
Обнажив меч, наемник резвым шагом направился к лестнице, твердо намереваясь покинуть это негостеприимное заведение на своих ногах, даже если для этого придется проделать дыру в стене размером с пару-другую лошадиных корпусов, но приостановился, бросив удивленный взгляд на все так же стоящих в коридоре молодого мужчину и девчонку. Эта странная парочка не только не спустилась по лестнице за время его отсутствия, но, похоже, постепенно пятилась вглубь коридора. Доносящиеся снизу маловнятные вопли, в которых слышалось «Чжурчжень!», топот поднимавшихся по лестнице ног и несколько разбившихся о стену в начале коридора, горшков, и один табурет, говорили о том, что у кого-то из местных жителей возникли претензии уже не только к одному Людовику.
- Вы что, так тут стоять и будете, ожидая пока затопчут? Посторонись, болезные! Сейчас они у меня летать научатся, лотры эти! – Рявкнул наемник, пытаясь протиснуться мимо мужчины и девчонки по направлению к лестнице, подумав про себя, какие все же дикари эти ханьцы – что толку в такой ситуации ждать, тут проще нужно. Дают – бери, бьют – беги, причем как можно дальше вот и вся-то философия.

Сообщение отредактировал Reytar - 10-04-2007, 11:28

[Bishop >>>]

История четвертая. Воин

- Но все же ты жив, - со скрытым любопытством констатировал Кансукэ, глядя на вполне живого собеседника, когда мисо подошел к концу.
- Мне повезло, - Митора отложил палочки-хаси, сложил руки на коленях. - Но пришлось убить двоих, и я чуть было не лишился головы.
- А как выкрутился из петли? - все же прозвучал прямой вопрос.
- Веревку легко перерезать.
Ходжо считал, что стоит совмещать приятное с приятным, не забывая о полезном, и потому следующий вопрос прозвучал после уменьшения запасов риса.
- Убил - только двоих?
Митора кивнул с сожалением: надо было прикончить и третьего, но лже-загонщик так стянул удавку на его горле, что в глазах потемнело. Подосланный злоумышленник сумел убежать - больше воин его не видел.
- Но это был не последний раз... - почти небрежно бросил Кансукэ, пытливо наблюдая за лицом своего юного друга.
- Нет, не в последний...
Митора вновь замолчал - безгласным призраком в чайной комнате возник хозяин, поставил перед гостями жареную рыбу, а пока те воздавали ей должное, налил им сакэ.
- Присядь с нами и вкуси пищу, любезный хозяин! - произнес Ходжо.
Точно отмеренная ритуальная вежливость. Столь же точно выверенный отказ. Затем старший из гостей спокойно молчит.
Митора тем временем достал из-за пазухи сложенный лист бумаги, протер опустевшие чаши и продолжил рассказ.

***

Против обычного ночь обещала быть ясной; черные на глубокой синеве неба мохнатые горбы окрестных гор обступали столицу со всех сторон. Надо было прихватить с собой фонарь – возвращаться пришлось бы совсем в темноте, хотя может, оставили бы переночевать? – да не догадался. Впрочем, с дороги сворачивать он не собирался, а из-за вершины горы Отова должна выкарабкаться луна. Ее света хватит.
Пока что – на противоположной стороне небосклона одиноко висела крупная, очень яркая звезда. Сунув озябшие руки глубоко в рукава, Митора часто поглядывал на небо, больше некуда было. Так сподручнее было размышлять о данном ему поручении. Не потому что оно казалось необычным или загадочным; чего проще – отнести письмо, поторапливаться и успеть вовремя. Но если послание такой важности, почему не дали коня? Понадеялись, что и так успеет? Мысли вертелись в голове кое-как, без особой цели, лишь бы занять себя чем-нибудь.


(higf mo, SonGoku mo)

[Далара >>>]

Суна всегда придерживался того мнения, что спрашивать у заказчика нужно только то, что имеет отношение к выполнению заказа – не больше и не меньше. Те, в свою очередь, ценили это качество, как и четкость и чистоту исполнения, и готовы были платить дополнительные деньги. Без ложной скромности Суна Ёдзиро считал себя одним из лучших в городе в своем ремесле.
В эту мартовскую ночь он расположился с луком и стрелами у проема в башне ворот Расёмон и теперь грел руки, потирая их друг о друга. Гонец, рассудил он, скорее всего пойдет этой дорогой: в такие темень и холод пробираться кружными тропами мало кому придет в голову. Солнце давно село, и ночной холод насквозь пронизал старое здание ворот, мало помогала даже соломенная накидка. Зажигать лампу или очаг было бы неразумно.
Шорох. Видимо, идет. Суна поднял лук, наладил стрелу и выглянул в ночь. Луна до сих пор не показала свой лик, и древняя столица лежала словно в жидкой туши, налитой в чашу гор. Поблизости звездного света едва хватало, чтобы отличать друг от друга тени. Одна движется. Руки натянули лук, готовые спустить тетиву. Ближе, чтобы наверняка. Зачем-то остановился, как будто роется за пазухой. Громкий свист стрелы, удар – но не в тело, во что-то более жесткое. Сиплый от холода удивленный возглас гораздо ближе, чем должна была быть цель, - в воротах. Суна шепотом ругнулся.
Вышла, наконец, луна.
В потолке нижнего этажа ворот открылось отверстие, а в следующее мгновение на дощатый пол позади Миторы спрыгнул человек в темном. Нижнюю часть его лица закрывал платок. Из ножен на поясе появился короткий клинок, блеснул в лунном свете.

Молодой воин повернулся на звук, удивленно отпрянул. Его предупреждали о разбойниках, но встретить кого-то из них он не думал. Даже в этих воротах, где по слухам вместе с тануки и лисами обитали порой и грабители.
- Что тебе нужно? - спросил Митора, положив ладонь на рукоять меча. - У меня нет при себе ничего ценного. И мне надо спешить, извини.
- Мне нужна твоя жизнь, - ответил наемный убийца.
Он не стал ждать, пока жертва вытащит меч, атаковал.

(Еще Биш)

Сообщение отредактировал Далара - 12-04-2007, 15:59

[Grey >>>]

История восьмая. Нойон

Группа всадников неторопливо ехала по улице городка, привлекая к себе редкие взгляды простых обывателей. Было что-то в этих иноземцах пугающее и заставляющее людей избегать прямой встречи с ними. То ли это была грозная слава, прокатившаяся по всему этому краю, то ли совсем не дружелюбный вид наездников.
Ехать так могли только завоеватели, не представители местной знати, не богатые воители-ханьцы. В самих позах монголов чувствовалась властность и глубокое презрение к окружающему их. И какая им была разница, что царство Сунь еще не лежит под копытами белого коня Сульдэ, мало кто из них сомневался, что это продлится еще хоть сколько-нибудь дольше, чем будет на то воля великого хана. И все же пока они были гостями в этих краях, а потому командир отряда Гуюк-нойон требовал от своих бойцов вести себя сдержанно и спокойно.
Опытный воин и умелый разведчик, Гуюк успел за свою жизнь повидать другие страны и порыться в иноземных сокровищницах. Его верный конь топтал в свое время и пыльные дороги Хорезма, и влажные земли северных индийских владений, и улицы городов Кореи и царства чжурчжэней. Гуюка знали люди, сидевшие у входа в шатер великого хана Угэдэя, и некоторые из них даже доверяли ему. Один из них и отправил десяток разведчиков Гуюк-нойона на юг после кровавой расправы с корейскими мятежниками, дав тому очень ответственное и важное задание – укреплять авторитет и могущество Империи Чингизидов.
Командир разведчиков был облачен в панцирь из железных пластин, переплетенных кожаными ремешками, стеганые штаны и рубаху, обшитую кусочками дубленой кожи. Облачение остальных воинов было куда скромнее, представляя собой просто толстые, но легкие и удобные, кафтаны, проложенные «чешуйками» сырого железа в самых уязвимых местах. Шею каждого монгола защищал высокий мягкий воротник из дубленой кожи, а голову конусовидный шлем с меховой оторочкой по кругу. Круглые щиты из ивовых прутьев и узкие сабли в ножнах были подвешены к лукам седла у каждого из них, за спиной чуть покачивались изукрашенные степным орнаментом саадаки с короткими тугими луками и разнообразными стрелами, у каждого типа которых было свое назначение. У Гуюка и его верного помощника Саклаба, ехавшего позади и справа от начальника, были еще и длинные копья с узкими наконечниками, переброшенные через конские холки, параллельно хребту.
- Воргул, Бурак, - говорил Гуюк-нойон, обращаясь к своим людям на родном языке. – Поедете на рынок, узнаете, где все лавки дорогие в этом городе. Позовете всех торгашей к вечеру ко мне, буду с ними разговор иметь. Ты, Сумен, пойдешь гулять, как остановимся на постой. Посчитаешь сколько солдат здесь ходит, каковы патрули, как службу несут – с рвением или как бараны. Остальные чем заняться знают, денег на все Саклаб даст.
Конный десяток двигался вдоль домов и уже подъезжал к городской площади, всадники поглядывали по сторонам в поисках постоялого двора или места, которые ханьцы и другие народы к югу от Великой стены, звали чайная.

Сообщение отредактировал Grey - 19-02-2008, 23:25

[Далара >>>]

- Здесь чжурчжэни! – разнесся вопль.
Пожилой представитель народности шаньха улыбнулся про себя. То, что он шептал на ухо одному из местных, вызвало драку, в суматохе которой нетрудно проникнуть в комнату, только что оставленную нихонцем. Ту самую, куда поселился чжурчжень, из-за которого все сейчас готовы на стены лезть. Бэй Ке поднялся и неторопливо прошел наверх, будто живет там, а драка его не касается вовсе. И правда, кто тронет маленького улыбчивого старика? По дороге он миновал невезучего Шэ и его спутницу. Следом уже поднимался громила с запада.
Проникнуть в комнату не составило особого труда, но она была почти пуста. Бэй Ке обыскал все, включая пространство под кроватью и подушки с одеялами. То и дело он оглядывался на дверь, не идут ли новые постояльцы, но те прочно застряли на лестнице. Шаньха нашел здесь странные предметы – куклу, что-то вроде кошелька с узорами ярких цветов и гребень. Что бы это могло значить? Мужчине такие вещи принадлежать не могли, значит, здесь была женщина. Юная, при том. Почему же его ввели в заблуждение, сказав, что посланец – мужчина?
Бэй Ке видел гонца только один раз с улицы, когда тот прыгал из окна, и теперь вспоминал: волосы у того были завязаны в хвост, как носят только женщины, сам щуплый и небольшого роста. Зачем же ему соврали, хотел бы Бэй Ке знать. Ради собственного спокойствия, хотя бы.

Сообщение отредактировал Далара - 15-04-2007, 21:47

[Grey >>>]

Подходящее заведение подвернулось совсем скоро. Остановившись у порога, монголы выпрыгнули из седел. Бурак и еще двое воинов остались на месте, сторожить лошадей. Остальные во главе с Гуюк-нойном сняли саадаки и, перевесив их на твердые луки седел, отцепили сабли, подпоясавшись широкими кожаными ремнями. У предводителя и Саклаба на мягкой коричневой коже поясов был нанесен красивый узор из китайского бисера, кусочков щелка и золотых фигурок.
Всемером иноземцы прошли внутрь здания. В главном зале было шумно, кажется, скоро должна была начаться большая драка или что-то вроде того. Гуюк поморщился, он прекрасно понимал все вопли и крики, которые издавали местные. Именно потому, что он и почти все его люди знали местные диалекты, их и отправили к ханьцам. В призывах, раздававшихся в чайной, командиру монголов многое очень не понравилось. Что ж, это был отличный способ начать внушать уважение жителям этого городишки к Великой империи Чингизидов.
- И какая длинноухая собака смеет здесь поднимать руку на слугу великого Угэдей-хана, сына Покорителя Вселенной?!
Гневный голос Гуюк-нойона легко перекрыл весь шум, поскольку его обладатель был привычен к тому, чтобы в разгар боя среди лязга оружия, воплей раненых и топота сотен ног и копыт, докричаться до своих воинов. Ханьцы мгновенно смолкли, удивленно оборачиваясь к дверям. Саклаб и остальная пятерка положила руки на рукояти сабель, для еще большей убедительности слов своего начальника.
- Мне что, ждать вашего ответа?! – глаза монгола начали наливаться кровью.

[Bishop >>>]

История четвертая. воин

Между опорами ворот Расёмон свистел ветер, как разбойник, созывающий свою шайку. Несмотря на холод, лица обоих противников блестели от пота. Первые же выкрики переполошили ворон, что в большом количестве собрались переночевать на высокой, с загнутыми концами конька черепичной крышей. Черные, откормленные в эту пору птицы разлетелись с недовольным сердитым карканьем, и теперь ночную тишину нарушали лишь топот ног по дощатому настилу, металлический злой лязг оружия, выдохи и возгласы бойцов. Удары сыпались за ударами, лунный свет молочными бликами вспыхивал на клинках.
Улучив момент, Митора попытался избавиться от неожиданного препятствия, но противник отразил выпад, а в следующее мгновение юный гонец ощутил сильную жгучую боль - меч убийцы полоснул его по руке выше локтя. Воины отпрыгнули друг от друга, застыли в боевых стойках.
- Назови свое имя! - потребовал Юкихико.
- Суна Ёдзиро, - более глубокий голос убийцы тоже сипел с ледяного воздуха. - Твое имя мне известно.
Суна вновь перешел в атаку, стремясь загнать жертву по узкой лестнице в башню, где развернуться сложнее. Лунный свет серебряным ковром лег на ступени. Будто протянулся небесный мост.
На этот раз Митора целил в горло противнику, но убийца был очень силен и искусен, а время шло, утекало стремительным ручейком. Еще чуть-чуть - и до Фушими, где ждет лодка, не добраться к сроку.

(Далара тож)

[Далара >>>]

Юный воин еще раз попытался нанести удар в шею противника, но чересчур высоко размахнулся... Искра лунного света вспыхнула на острие чужого меча перед самым лицом у Миторы. Юкихико попятился, отступил - если бы было куда. Оставалось лишь, подчиняясь чужому желанию, подниматься по покрытым красным лаком ступеням.
Ёдзиро улыбнулся мимолетно, чувствуя приближение удачного конца работы. Наверху юнец не сможет так резво двигаться, избегая ударов там, где не хватило бы силы или мастерства отразить их. Ступени покряхтывали под шагами наемника, когда он неторопливо пошел наверх. Что привлекло его внимание - шорох одежды, скрип балки, свист рассеченного мечом ветра, - неизвестно. Кусок тьмы отделился от прочих теней, обрушился на Суну сверху. Ёдзиро отступил, пропуская мимо себя ставшую вдруг материальной тень. Клинок метнулся вдогонку, но рассек лишь воздух. В уши ворвался грохот, стон ломающегося дерева, а пол нежданно ушел из-под ног, обрушив наемного убийцу в кромешную тьму под треск одежды. В голове успело мелькнуть недоуменное ругательство, прежде чем Суна ощутил под ногами, потом спиной и руками липкую вонючую жижу.
Его юный противник откатился подальше - от разрубленной в запале лестницы, от обломков и дыры в полу, откуда неслось хлюпанье. Он не стал ждать, когда обозленный наемник выберется обратно, а - сначала на четвереньках, потом поднявшись на ноги - помчался от злосчастных ворот.

(те же)

Сообщение отредактировал Далара - 16-07-2007, 19:19

[Bishop >>>]

История четвертая. Воин

Воцарившееся молчание прервало новое появление хозяина, на этот раз собственно с чаем. Он внес жаровню, затем расписанный поднос, на котором стоял чайник для кипячений и прочая посуда - мелочи, такие привычные, что взгляд уже не задерживался на них. Чашки, как по волшебству, оказались перед гостями. Кансукэ, будто испытывая терпение явно нервничавшего Миторы, взял свою в руку и слегка повернул, следя за изгибом тела нарисованного змея, обвивавшего чашу.
- Работа настоящего мастера, - заметил он. - Не так часто выпадает случай схватить дракона за хвост. Хотя иногда - чаще, чем хочется, правда?
Придворный усмехнулся.
Юкихико последовал его примеру, не глядя на теммоку, пробормотал пару фраз, что приличествовали случаю.
- Но… я все равно опоздал! – он взял себя в руки. – Когда я добрался до Фушими, отлив закончился, и все лодки ушли.
Митора безнадежно опустил голову.
- Я нашел коня, но до Осаки – слишком долгий путь…
Ходжо внимательно посмотрел на своего очень юного собеседника и покачал головой.
- Не уверен, что там было действительно что-то важное.
- Господин предупредил, что от послания зависит чья-то жизнь, - упрямо стоял на своем Митора.
- И я даже подозреваю, чья, - вновь качнул головой старший гость. - Подумай, кто оказывается под угрозой гибели из-за этого послания?
Тут Митора даже не сомневался:
- Тот, кому оно было адресовано, разумеется!

(вместе с Хигфом при подсказках Сон)

[higf >>>]

Кансукэ только горько вздохнул, бросив взгляд на хозяина, уже начавшего разливать чай. Похоже, предложение подумать было направлено не по тому адресу.
- А тебя что теперь ждет?
Мальчик, что сидел напротив придворного, потупился, смуглая кожа на скулах стала еще темнее от румянца. Под не по-детски крепкими пальцами едва не треснула чашка-теммоку.
- Но я не могу не рассказать господину, что подвел его…
- Конечно, - согласился Ходжо.
О ками, как же ему пояснить! И желательно не прямым текстом, а чтоб понял сам... ладно, еще одна попытка.
- Господин тебя посылает со срочным и важным поручением одного в темноте пешком. По дороге ждет убийца, причем ждет именно тебя, в этом месте и в это время. Что будет с твоей жизнью? Все-таки попытайся поразмыслить!
Внезапно вверху раздался громкий подозрительный треск. Отставив чашку, Митора схватился за меч, но - уважая хозяина, не вынул из ножен, только чуть-чуть выдвинул. Треск повторился.
- Я пойду посмотрю, что это!
Но выйти никто не успел - на крышу рухнуло что-то тяжелое, и хрупкий домик не выдержал. Затрещало уже все. Из опрокинувшейся жаровни раскатились горячие угли, вспыхнула сухая тростниковая циновка на полу. Постройка сложилась, словно игрушечная.
- Попили чаю! - Кансукэ выругался, поднимаясь на ноги как можно быстрее и отпихивая навалившийся кусок стены.

(аналогично, только я не с Хигфом, а с Бишопом)

[Bishop >>>]

Это было не очень легко - сакэ, еда и ожидание вкусного чая несколько расслабили его. Потушить пожар было вряд ли возможно - пламя будто раздувал сам южный феникс. Ходжо огляделся - Митору откинуло в сторону и придавило фусума, на которой лежала огромная сосновая ветвь. Огонь уже с хрустом и чавканьем пожирал древесину совсем рядом. Кансукэ схватил руку барахтавшегося парня и как можно сильнее дернул. Может, не сломается, а если и да - лучше, чем сгореть. Судя по отсутствию хруста, кости оказались достаточно крепкими.
- Давай отсюда подальше!
Слова Кансукэ заглушил треск. Одна из балок со скрипом свалилась рядом, обдав лица людей облаком пепла. Все еще не отпускаю руку юноши, Ходжо напролом рванул через огонь, и через несколько секунд они уже были снаружи. Митора растерянно провел ладонью по щеке, стер грязь. Он озирался в поисках врага - еще не очень уверенно, оглушенный чересчур быстрой сменой событий - но никого не видел. Только хозяин и его помощник, вооружившись бамбучинами, выуживали из костра, в который превратился чайный домик, уцелевшую утварь.
На останках гостеприимного недавно приюта покоилась огромная ветвь росшей рядом криптомерии, которую также пожирал огонь.
- Она не могла упасть просто так! – уверенно сказал Ходжо.
Митора запрокинул голову: толстое дерево, у корней которого прилепился чайный домик, было расколото молнией. Им еще повезло, что на крышу свалилась только ветка, их могло прихлопнуть, точно москитов огромной невидимой ладонью.
- Не сама... но люди на такое не способны... – пробормотал юный воин.

(с Хигфом - вдвоем)

[higf >>>]

Кансукэ задумчиво покачал головой. Пришедшая в голову совершенно внезапно мысль обретала очертания, и очертания эти своими контурами неприятно резали мысленный взор.
- Сами - нет. Разве что великие онмиёджи*. Но демоны - могут.
Митора пробормотал молитву, призванную отгонять злые силы.
- Но демоны - тоже подчиняются заклинателям, - он выглядел совсем потерянным. - Одному мне с ними не справиться.
- Конечно… - придворный вытер пот с лица испачканной в саже рукой, от чего на лбу появилась черная полоса, и сделал попытку намекнуть снова. - Ты видишь, кто-то очень хочет забрать твою жизнь. До сих пор не догадываешься, вспомнив последнее поручение?
Юный воин опустился на землю, словно ноги не держали его.
- Я живу в доме своего господина с самого детства, я всегда служил ему и ни разу не оспаривал его решений. Если ему так понадобилась моя жизнь, достаточно было - лишь приказать, - по чумазому лицу покатились слезы.
Вздох и легкая досада на миг рябью пробежали по лицу старшего собеседника. Он был несколько раздосадован. Митора был так недогадлив, что, пытаясь внушить ему осторожность, ради опасения, Кансукэ перестарался. Пожалуй, чего доброго, его юный приятель совершит сеппуку прямо здесь!
- Послушай, - Ходжо снова твердо глядел сверху вниз, - я сказал достаточно… Дальше думай сам. Но позвал я тебя не только для этого.
Мальчик в последний раз шмыгнул в рукав, попытался оттереть щеки. Глаза у него все еще блестели, но минутная слабость прошла.
- Прошу меня извинить... - Митора расправил плечи. - Что могу сделать для вас?
- Не для меня, - теперь надо было сказать главное. - Далее твоя жизнь не будет принадлежать ни тебе, ни твоему господину, потому что на нее заявил права микадо!
Может быть, там мальчик будет в меньшей опасности, чем на родной земле, хоть не знает и никогда не узнает, скольких трудов это стоило Кансукэ…

----
*онмиёджи - заклинатель, колдун, повелитель демонов и шикигами, знаток онмиёдо (магии).

(совместно с Бишем)

Сообщение отредактировал Bishop - 15-05-2007, 15:22

[higf >>>]

История четвертая, часть первая, самое начало

Угрюмое сооружение одних из врат Хэйан-киё* - Расемон, похожее на коричневый остров в весенней зелени, осталось позади, и всадник тут же забыл о нем. Не удивительно, он был встревожен и имел на то все основания – было о чем подумать. Например, как удержать могущественные кланы хотя бы от открытой схватки за власть, которую не мог прочно держать десятилетний микадо**.
Собственно, после гибели его отца, Го-Хорикавы, только неуверенность в том, что удастся нарушить хрупкое сложившееся равновесие в свою пользу, мешала некоторым, особенно Фудзивара, вцепиться в глотки недругам. По убеждению клана Ходжо, к которому принадлежал всадник, это положение вещей надлежало всячески поддерживать – даже такой мир хуже кровопролития. Именно поэтому его семья и он сам старались по возможности внешне стоять вне распрей, втайне надеясь, что император все же вернет утраченную полноту власти... и тогда верным воздастся по заслугам. Путник надеялся, что его заслуги достаточны для достаточно щедрого вознаграждения.
Кансукэ свернул с главной дороги на более узкую тропу, ведущую к знакомому чайному домику, и ветка, зацепившаяся за ноши***, прервала ход мыслей, заставив вернуться к цели сегодняшней поездки. Отбросив ветвь рукой, молодой человек – на вид ему было лет двадцать пять–двадцать восемь – задумался о сегодняшней встрече и ее причинах. Под глуховатый стук копыт мысли перетекли к делу.
Перед глазами, словно призраки, замелькали лица – сперва совсем недавно виденные. Холодная бесстрастность, маскирующая недовольство – у сегуна**** Куджо Йорицунэ, когда было решено, что посол на материк будет говорить от лица императора. Откровенная злость на лице главы клана Фудзивара – как только было названо имя посланника. Однако им нечего было возразить, ибо решение формально устраивало всех. Кансукэ передернул плечами, заставив зашуршать складки акамэ***** - ну и пусть злятся, он как-нибудь перенесет. Тем более что заставить их понервничать было очень приятно – ни Кансукэ, ни дядя, которого он сопровождал, не испытывали любви к обоим, и с еле заметными улыбками быстро незаметно переглянулись в тот момент. Тем более что все это не впервые.
Когда дело касалось его подопечного в прошлый раз, несколько лет назад, было куда сложнее отстоять его жизнь от тех, кто жаждал крови и истребил весь род. Конечно, Шимозава зря ввязались в покушение на Го-Хорикаву... И все же совсем юный Ходжо и отец мальчишки дрались бок о бок, защищая друг друга, а такое легко не забывается. Жаль, для Таро ничего нельзя было сделать. Было больно, обидно – он тогда напился в одиночестве – и горечь вместе с чувством не отданного долга осела на годы. Теперь надо попробовать возвратить его. Да, ради отца Миторы...
Эта мысль заставила усмехнуться, и перед глазами всплыло еще одно лицо – младшего Шимозавы, с еще не до конца сформировавшимися чертами. Они, однако, не слишком походили на облик мужа его матери, зато очень напоминали другое лицо – легендарного Минамото-но Йоритомо. Это очередная загадка, ответ на которую узнать было бы любопытно, не жаль пальца на отсечение! Однако Ходжо привык к неразгаданным тайнам – из них состоит половина круговерти придворной жизни.
Первого сегуна никто не видел уже больше тридцати лет, но могила так и осталась настораживающе пуста... Доказательств нет, но это тоже может пригодиться – если, конечно, юноша вернется с континента. Кансукэ очень надеялся на благополучный исход. «Да, я делаю это ради отца Миторы... кем бы он ни был» - сказал себе молодой человек, хотя в глубине души ему было трудно до конца определить свое отношение к младшему другу. Зачастую собственные чувства казались, как ни странно, почти отцовскими – придворный чувствовал себя на целую жизнь старше наивного мальчишки. Впрочем, отчасти наивность и искренность, которые встретишь не так уж часто, и привлекали... Наверное, точнее всего было бы определение – младший брат.
Да, благополучно выполнить миссию и остаться в живых Шимозаве будет нелегко, но здесь парню еще опаснее, а смерть... Что ж, она может подстерегать любого, хоть его самого и хоть сейчас – скажем, на голову упадет дерево.
Кансукэ рассмеялся пришедшей в голову мысли и огляделся по сторонам, вдохнув полной грудью буйные ароматы трав и деревьев, росших по краям тропы.
А вот и знакомый вход. Как незаметно пролетела дорога!

________________________
* Хэйан-кие – столица Японии в то время, ныне Киото
** микадо - император
*** ноши - теплая накидка с рукавами и длинным подолом на холодное время
**** сегун – военный правитель Японии, реально обладал большей властью, чем микадо
***** акамэ – свободная накидка, род одежды

[Далара >>>]

История четвертая. Воин
Киото

Суна отмывался тщательно, долго тер себя, но запах будто въелся в сами кости и ни за что не желал отставать. Когда, наконец, кожа покраснела и стала отзываться зудом на каждое прикосновение, Ёдзиро понял, что придется оставить это занятие, иначе он рискует остаться без кожи вовсе. Завернувшись в простую, без вышивки и узоров, юкату, он хмуро уселся перед очагом. Жена, молодая красивая женщина с повадками беспечной бабочки, принесла еду, села рядом. Несколько мгновений удерживала на гладком круглом личике серьезное выражение, потом не выдержала, хихикнула.
- Ёдзиро-сан нашел новую работу?
Гордость зудела не хуже почти содранной кожи. Разгорелся спор, переросший в подобие ссоры. Но на этом поле – размером в не самый большой, но и не самый маленький столичный дом, - Суна не был мастером, и жена всегда брала вверх то логикой, то чистейшим ее отсутствием.
Вот так и вышло, что ужинал он в чайном доме, не будучи уверен даже, выполнил заказ или нет. Впрочем, ужин его не был спокойным и здесь. В эту ночь все наемные убийцы города собрались именно в этом чайном доме будто бы специально для того, чтобы полюбоваться на Суну, а особенно почуять исходящий от него запах. За спиной, сбоку, впереди – везде ему слышался шепоток: «Суна провалился, Суна не выполнил задание, Суна искупался в выгребной яме». Стоило ему оглянуться, никто не смотрел в его сторону, все молчали. Слава о его мастерстве и безжалостности никуда не ушла, витала вокруг него. Но едва он поворачивался обратно, как вновь раздавался мерзостный шепоток.
- Ну все, хватит!
Ёдзиро встал, бросил деньги на стол и вышел.
«Я найду этого щенка, даже если придется облазить каждый дом в Киото, - думал он, не задумываясь о поиске дороги: света луны было достаточно, эти улицы он знал наизусть. – А голову поганца выставлю на частоколе у дома, чтобы все знали – Суна всегда выполняет заказ!»

[SonGoku >>>]

История вторая. Каллиграф.

Учитель сказал: «Там, где царит человеколюбие, прекрасно. Поэтому, когда кто-то поселяется там, где человеколюбия нет, разве он мудр?» Если исходить из этого принципа, то хозяина дома на третьей Южной улице можно было считать весьма обогащенным мыслями и духовно. Или, по крайней мере, его родителей, от кого он получил дом в наследство. Человеколюбие здесь било через край.
Когда учитель захотел поселиться среди варваров, кто-то сказал: "Там грубые нравы. Как вы можете так поступать?" Учитель ответил: "Если благородный муж поселится там, будут ли там грубые нравы?" И за скромным неприглядным забором может скрываться благоухающий сад.
О то же, что страждущий человек отыщет за дверью небольшого уютного дома на третьей Южной улице, можно было догадаться по надписи на пионовом фонаре (который горел всю ночь напролет, созывая на огонек беззаботную мошкару) и переливам женского смеха, серебристыми ручейками выплескивающегося из глубин через щели в закрытых ставнях.

[higf >>>]

История первая. Гадатель. Эпизод второй.

Все прекрасное в этом мире обычно недолговечно, особенно это правило относится к еде и напиткам. Чем они лучше, тем быстрее исчезают, и при всей неторопливости, с какой сельджук, шэдзянь и островитянин пили прекрасный чай, заваренный гадателем, он закончился.
Первым заговорил купец, разгладив свои роскошные усы. Все его лицо выражало заботу о дорогих гостях, которые могли, впрочем, стать еще дороже – если ущерб, уже причиненный двери и мебели, этим не ограничится.
- Я, ничтожный Осман, столь рад пребывать в вашем обществе, что готов длить это удовольствие вечно. Увы, мерзостные слуги шайтана*, да не видать им прекрасных гурий* в Эдемском саду, уже показали, что стены моего жилища не могут укрыть от них столь достойных людей. Скорбя душой, думаю, что вам, ради сохранения своих драгоценнейших жизней, надо покинуть этот дом.

_____________________
*шайтан - черт (тюркское)
*гурии - прекрасные девы в райском саду (Эдеме) в мусульманстве.

[Далара >>>]

- Пойдем, - «перевел» гадатель юному островитянину слова Османа. – Нужно переждать в другом месте.
Он многословно поблагодарил хозяина за гостеприимство и бесценную помощь. Мимоходом пообещал скидку при следующем гадании, что явственно привело купца в более приятное расположение духа, и тут же утопил обещание в потоке благодарностей вперемежку с извинениями за доставленные неудобства. Гуэй так разошелся, что закончил свою речь только когда они вместе с Миторой оказались на улице. Здесь он огляделся, прикидывая что-то, хмыкнул и направился в глубину переплетающихся улочек и проходов.
Солнце уже готовилось закатиться, меж домами пролегли глубокие тени, но воздух по-прежнему оставался жарким, не было и дуновения ветерка. То и дело с другой стороны стен раздавались голоса и топот копыт, но навстречу не попалось ни одного стражника. Горожане то и дело оглядывались на странную пару, неторопливо шествующую мимо них так, словно это главная улица, а не задворки.
В конце одного из проходов гадатель остановился, осторожно высунулся за угол, разглядывая улицу.
- Nani? - уже привычно, без прежнего удивления поинтересовался его спутник.
Видимо, решил для себя: новый знакомый лучше знает, что им следует делать. Джиан указал на дом шагах в двадцати от них. Над входом красовалась роскошная гирлянда из живых цветов. Сбоку висел большой фонарь с надписью. Перед дверью бродили три охранника, и свет фонаря выкрасил их одежду в кроваво алый цвет.

(ходим с Бишем)

[Bishop >>>]

- Anou… dou yatte ka? Mihari ni mieru ka?.. – мальчишка в разноцветной кукольной одежде присмотрелся внимательнее, шевеля губами, прочитал надпись. – Na-ani?! Ikenai yo!!!
Гадатель движением руки осадил его. Прижал палец к губам, призывая молчать и не привлекать внимания стражников. Оглядел островитянина с ног до головы, цокнул языком.
- Идем.
Увлек Саньиня обратно в проулок. С обеих сторон над ними возвышались высокие глухие стены с рядами закрытых дверей. Над одной висел фонарь с той же надписью и того же цвета, но меньше размером. Чжон постучал, продолжая держать нихонца за руку, чтобы не сбежал.
- Naze... – только успел выдохнуть тот, как его втолкнули в приоткрывшийся узкий проем мимо женщины, чьи одежды могли померяться расцветкой с одеянием заморского гостя.
- Уважаемый господин пришел не один! – жеманно обрадовалась перезрелая красотка, устремляя любознательный взгляд на низкорослого островитянина, словно пыталась угадать, кто же это. – Как щедро со стороны господина осыпать дарами не только своими, но и своих друзей и знакомых!
Упрямый Саньинь тут же застрял на пороге дома. Гадатель, успевший пройти дальше, спохватился, вернулся, но его опередил совсем низенький круглый человечек. Улыбаясь чрезвычайно приветливо, он подкатился к иноземцу, поглядел на него снизу вверх.
- Какая радость, какая безмерная радость! Господин путешественник обладает несомненным чутьем, раз решил посетить именно этот дом, посмею сказать, лучший в городе!
Гуэй сложил руки за спиной и наблюдал, не приближаясь. Островитянин затравленно озирался по сторонам, на всякий случай положил ладонь на рукоять меча.

(Далара mo)

[higf >>>]

История третья. Купец. Эпизод первый.

Копыта животных маленького каравана погружались в песок. Казалось, точно так же минута за минутой, час за часом в нем тонуло само время... Марио, оглядываясь по сторонам, с некоторой тоской вспоминал море. То же самое ощущение, что при движении ничто не меняется и стихия равнодушно ждет. Она даже не ищет возможности поглотить тебя, как кажется иным, ибо ей поистине все равно! Уйдешь ты из пределов волн – желтых песчаных или серо-зеленых водяных – или останешься там навсегда. И все же море генуэзец из Сугдеи любил больше, оно напоминало о детстве, о доме...
Наконец впереди показались деревья. Оазис поднимался из песков, как настоящий остров, даже отлогие уступы берега виднелись отчетливо, издали выделяясь другим оттенком так надоевшего желто-коричневого цвета. Вся пятеро спутников Ламбертини ожили, заговорили, показывая на приятно зеленеющие деревья и виднеющиеся скаты крыш, самой высокой из которых была на наблюдательном пункте, в четыре яруса, два верхних плавно изгибались. Даже по лицу Хорька пробежала довольная улыбка – почти такая, какая бывала после таинственных ночных исчезновений и возвращений, нередко прибавлявших монет в его кошель.
Лошадей уже ускорили ход, почуяв воду. Их не требовалось пришпоривать, скорее придерживать, чтоб не отрываться от невозмутимо шагающих верблюдов. Теперь и люди увидели отблеск солнца на голубоватой поверхности, не нарушенной бегом волн. Дуга водной глади по праву называлась озером Луны, имея форму полумесяца, выросшего примерно на четверть. Впрочем, Марио форма водоема напомнило нечто менее поэтическое, но более грозное – виденные в начале пути, уже таком далеком, ятаганы соотечественников Османа.

[higf >>>]

История вторая. Каллиграф. Эпизод второй

Вскоре после того, как две фигуры исчезли из переулка, откуда наблюдали за домом с красным фонарем, там возникла еще одна – крупнее, закутанная так, что не было видно ни одежды, ни лица. Она осмотрела узкие окна и тихим мужским басом помянула черта, тут же спрятавшись обратно, чтоб обернувшиеся на звук люди ничего не заметили.
- Как и говорили, в окне я могу застрять, - пробурчал человек. – Кто так строит? Вот у проклятых хитрых ромеев*...
Охранники неприятно напомнили тех типов, от которых он с трудом сбежал, привезенный на далекий Восток, к этим... как там они себя зовут – до сих пор язык ломается! Больше всего хотелось просто показаться, всыпать всем по первое число и пройти в дверь, но это было настолько опасно, что Ярополк сдержал себя, что делал нечасто.

_______________
*ромеи или ромейцы – греки (старославянское)

[SonGoku >>>]

История вторая. Каллиграф. Эпизод первый

Пограничный форт Ша Чжоу, провинция Гансу

На территорию форта вступил, миновав камень с высеченными иероглифами у дороги, человек, одетый как наемный воин. Сперва он хотел одеться купцом, благо, выбор был. Однако остальные намекнули, не убоявшись даже гнева, что на торгового человека бородатая, со шрамами и недобрым выражением физиономия здоровяка никак не потянет. Стоял день, и по лицу текли капли пота, оставляя серо-желтые пыльные дорожки.
Когда человек приблизился, его окликнули сверху солдаты, расспросившие, как и зачем сюда его принесло в одиночку. История оказалось обычной, на караван, который охранял, напала шайка бандитов, и только Никифору - этот человек назвался странным чужеземным именем - удалось выжить.
- Покажи бумаги! – потребовал караульный; из-под низко надвинутого шлема пот катился градом.
- Смеешься, что ли? - обиженный вид у такого типа казался смешным. - Я охранник, бумаги были у тех, кто меня нанял. А теперь, небось, их разбойники читают... Если умеют!
На верхней площадке ворот устроили настоящее разбирательство, не будет ли преступной халатностью впустить столь подозрительную личность, и не назначат ли сторожам легких палок, если наемник что-нибудь натворит. Но потом постановили, что еще хуже – держать человека под солнцем. С скрипом повернулось большое колесо, застонали от напряжения толстые веревки, поднимая решетку.
- Запрещенные к владению предметы имеются? – деловито спросил один из солдат.
Никифор обрадовано тронулся с места, подойдя к прутьям вплотную в нетерпеливом ожидании.
- Это какие? - он запрокинул голову, насколько позволяла толстая шея.
Ему добросовестно перечислили: клевцовые копья, трезубые пики, самострелы, латы. Даже конную броню не забыли, хотя всем и так было ясно видно, что ничего такого, кроме увесистого топора у путника с собой не было. Толстые, толще мужской руки прутья решетки наконец-то были подняты, освобождая проход.

(опять же с Хигфе)

[higf >>>]

- Переговори с начальником гарнизона, - посоветовал стражник, который стоял внизу, поглядывая, не случилось бы здесь неприятностей. - Подкупить его невозможно, зато... - он заговорщики понизил голос. - Он любит предаваться удовольствиям.
Гость одарил доброжелателя понимающим взглядом, который говорил, что он думает, какое бы удовольствие ему доставить и каким способом – особенно если стражник любит, когда делают очень больно. Потом спохватился и склонил голову:
- Хорошо, благодарю тебя. А кто здесь лучше всех разумеет грамоту?
Сверху донесся безудержный хохот; кто-то даже подавился от веселья, и, судя по гулким ударам, его колотили по спине. Стражник, который стоял рядом с путником, задрал голову.
- Эй! Дурачок Шэ на карауле или отдыхает.
Новый взрыв гогота и хихиканья был ему ответом.
- Найди Шэ Дзяня, - сказал Никифору охранник. - Скорее всего, он уткнулся носом в свитки и ничего дальше не видит.
Наемник просиял, как будто человек, нашедший на дороге кошелек.
- Ага, хорошо, пошел искать, - верзила сделал несколько быстрых шагов, потом неожиданно затормозил, будто уткнулся носом в стену, и обернулся: - А, собственно, куда топать-то?
Звуки, доносящиеся с верхней площадки, ворот ясно свидетельствовали что никто, из находящихся там, больше не мог нести караул.
- Загляни в казармы, - ухмыльнулся солдат. - Если Шэ не любуется цветом неба над ближней дюной, то он у себя в коморке переписывает бумаги. Он, может, и глуповат, но грамоту знает лучше всех в Ша Джоу. Говорят, он из бывшей столицы, не сумел достойно сдать очередной экзамен, вот и загремел в наше захолустье.
Никифор с готовностью присоединился к общему нестерпимому смеху, свидетельствуя о своем презрении к грамотеям, которые, может, и нужны, но уважения не заслуживают. Он направился к казармам – благо, что весь форт можно было пересечь за пару минут вдоль и поперек.

(с СонГоку)

[SonGoku >>>]

Побрякивая доспехом, он порадовался своему хитроумному плану и изобретательности - а еще говорят, что только и умеет, что рубиться как бешеный, не чувствуя страха и боли и забывая обо всем, как разъяренный бык. Впрочем, кто в лицо скажет...
Отворив двери помещения, где жили солдаты, гость обратился к первому попавшемуся:
- Здорово! Мне бы найти Шэ Дзяня.
По просторной комнате с глинобитными стенами пробежал хохоток, уже привычный, видимо, при упоминании этого имени. Затем обнаженный по пояс здоровяк, который сидел прямо на полу и обмахивался бумажным дешевым веером, махнул им, указывая направление.
- Чуешь, откуда пахнет масляной лампой? – затем он все-таки смилостивился. – Восьмая комната по правой стороне.
Коридор был узкий, за неплотно задернутыми полотняными занавесями раздавался то могучий храп, то громкий спор; и только в одной комнатке было тихо. Восьмой по правой стороне. Гость пересчитал двери. Считать он умел хорошо с детства - отец долго и убедительно закреплял эту науку подзатыльниками, добавляя, что сын и наследник купца обязан это делать без ошибок - разве что в свою пользу, а для этого все равно нужна точность. Правда, в жизни, которую уготовила ему судьба, это пригодилось только при дележе добычи.
Без лишних церемоний Никифор откинул занавеску и шагнул вперед. Сидевший на походной койке молодой человек поднял голову; улыбался он так, словно заранее был рад любой, даже самой грубой шутке, либо потому что привык, либо потому что бежать ему от них было некуда.
- Могу вам чем-нибудь помочь?
Глуховатый гортанный выговор сразу отличал его от местных.

(и снова они же)

Сообщение отредактировал SonGoku - 18-06-2007, 19:57

[Далара >>>]

История вторая. Каллиграф. Эпизод первый

Музыка говорит о народе. Музыка выражает душу людей, объединенных землей, традициями, языком и взглядами. Она же несет в себе понимание чужого духа, но только если слушать внимательно, не перебивая голос лишними мыслями. Шепчет или кричит, разливается или бьется в агонии, долго звенит в памяти или оставляет лишь смутное воспоминание, музыка разнится от случая к случаю. Есть ли в мире что-либо столь же гибкое? Навряд ли.
Крепкие тренированные пальцы тронули струну. Металлический наперсток с ястребиной головой заставил ее гудеть.
Запах сухого песка и нагретого камня, воды и масла - запах форта. Обманчивая мягкость ковров на стенах, шелковистые подушки. Узоры бегут по занавескам, извиваются в порывах ветра.
Ду-ум, ду-ун... Две струны.
Резкий смех снаружи. На широкоскулом лице Лай Зо мгновенное недовольство сменяется тут же полуулыбкой. От резкого удара струны скрежещут. Тень между занавесок, явился первый помощник... из двух. Такую улыбку Лай Зо Шу лучше не видеть. С такой улыбкой он обозревает свой маленький форт с высоты главной башни.
- Что там?
- Очередной караван ограбили неподалеку. Со слов выжившего. Он явился к нам.
- Сделай все, что положено.
- Shi*. - Короткий поклон.

----------
*Shi - (кит.) есть, да будет так

Сообщение отредактировал Далара - 19-06-2007, 8:51

[SonGoku >>>]

История вторая. Каллиграф. Эпизод второй
За несколько дней до прибытия Шэ и Чань в город

Голосом мальчуган мог поспорить не только с бубенчиками на своем амулете и колокольчиками на шапочке, но, пожалуй, и с несколькими рыночными торговками, даже если бы те решили организовать дружный хор; его звонкие выкрики разносились по всей базарной площади. Кисточки из ярко окрашенной шерсти на головном уборе мелькали в толпе, как цветные солнечные зайчики.
- А господин Ву Цай с третьей Южной улицы купил у приезжего обрывок карты! – доверительно сообщал мальчишка каждому встречному. – А у господина Ву Цая есть карта, где сокровища! Ни у кого больше нет, а у него есть! Дядюшка Гуэй, а вы слышали, что...
Гадатель склонился поближе к мальчишке, неслышно для окружающих что-то спросил. Тот начал отвечать так же громко, и Джиан махнул рукой, призывая не голосить. В смуглых ловких пальцах блеснула монета. Глаза мальчишки жадно загорелись, и он принялся что-то рассказывать. Взрослый слушал внимательно. В конце рассказа монета перекочевала в покрытые грязью руки пацаненка и тут же исчезла из виду.
Завершив третий круг оббега (когда новость перестала быть свежей и увяла, как салатный лист на полуденном солнце), расчетливый карапуз юркнул в проулок, поправил съехавшую набок шапочку и протянул ладонь с растопыренными чумазыми пальцами обритому на чжушэньский обычай мужчине в темной дорожной одежде, который подпирал глинобитную стену в тенечке.
- Я все сделал правильно, - заявил мальчуган. – Давайте обещанное.
Из затейливо расшитого полотняного кошеля мужчина высыпал несколько звонких монет, пересчитал, две закинул обратно, остальные положил в ладонь мальчонки.
- Продолжай, и если будут плоды, получишь еще, - мужчина имел странный выговор.
Удачливый пацаненок кивнул и, зажав в кулаке законное вознаграждение, побежал к городским воротам, чтобы и там узнали про господина Ву Цая и карту.

(с Даларой на пару)

[higf >>>]

С досадой поняв, что незаметно пробраться не получится, человек в переулке вздохнул и скрылся. Через четверть часа он вновь появился, уже с открытым лицом, глядя на которое, даже полуслепой не принял бы его за местного жителя. Ярополк направился прямо к охранникам.
С досадой поняв, что незаметно пробраться не получится, человек в переулке вздохнул и скрылся. Через четверть часа он вновь появился, уже с открытым лицом, глядя на которое, даже полуслепой не принял бы его за местного жителя. Ярополк направился прямо к охранникам.
Внешний вид его доверия у них явно не вызвал, и они преградили дорогу подозрительному посетителю. Старший из них загородил собой дверь, очень вежливо посмотрел на иноземца.
- Вам помочь найти нужный дом?
Верзила был одет неплохо, но все на нем было потрепанным, и не очень сочеталось друг с другом
- Мне вот сюда, - ткнул он пальцем в дверь.
- По-моему, вы ошиблись, - упорствовал охранник. - Заведения подешевле находятся на другом конце города, как раз по этой улице до конца.
Он так и не двинулся с места, продолжая смотреть вежливо, но твердо.
Вместо ответа гость посмотрел на него сверху вниз – во всех смыслах, запустил ручищу в карман и небрежно поиграл на ладони несколькими монетами.
Охранник сделал знак второму, и оба молча расступились.
Ярополк распахнул дверь и прошел внутрь, сразу начав оглядываться по сторонам. Его глазам предстала пышная, богатая изнанка дома, скрываемая глухими стенами. Помещение было отделано в красно-желто-коричневых тонах, напомнивших посетителю скалы посреди пустыни. Несомненно, за эти панели с позолотой, изящной работы занавеси и светильники можно было бы выручить при продаже немалую сумму! Впрочем, пока он пришел не за этим...

(мы с Даларой)

[Далара >>>]

Отметив в тени, в углу трудно различимый за занавеской человеческий силуэт, Ярополк уставился на полную невысокую женщину, для него - совсем низенькую.
- Добра этому дому! - прогудел славянин. - А мне с хозяином парой слов перекинуться!
Женщина подплыла, окруженная летящими одеждами сочных красок.
- Что ж это вы сразу да о делах? – укорительно возразила она гостю, окинув его опытным взглядом с головы до ног. – Хозяин занят. Вот если вы обождете, чаю или вина попьете, послушаете как девушка играет или поет... Важное ли дело-то?
Решение, к которому пришел Ярополк, было простым - то, что он хочет, можно попытаться сделать в любой момент. Вдруг да случай выпадет хороший? А пока...
- Чего ж на девочек-то не посмотреть? - осклабился он; впрочем, борода поглотила большую часть усмешки. - Так-то важное, но могу сказать только хозяину. Когда он освободится?
- Когда освободится, то дело хозяйское, но уверяю вас, здесь время пролетит совсем-совсем незаметно. Девушки у нас все на подбор, лучшие. Но и берем мы недешево.
Откуда-то из-за очередных занавесок выпорхнула молодая женщина, кокетливо улыбнулась посетителю и жестом пригласила следовать за собой.
Ярополк повернулся, чтобы идти за ней, затем обратно - словно кукла на представлении.
- А я его не пропущу?
- Что вы, что вы, - заверила его «матушка». – Мы все устроим в лучшем виде.
Успокоенный гость отправился туда, куда его приглашали. Раз уж так вышло, надо получать удовольствия, сколько выходит, а пара лишних монет не важна, особенно если дело выгорит. Карта точно у этого типа, да об этом уж весь город знает, какой-то мальчишка растрезвонил.
По дороге, глядя на девицу, он подумал, что эта страна на самом краю света не так плоха, как обычно кажется, хотя попал он сюда не по своей воле. Совсем не своей... При воспоминании о рабстве Ярополка передернуло, и он, встряхнув головой, догнал молодую женщину.

(и опять вдвоем)

Сообщение отредактировал Далара - 30-06-2007, 21:00

[higf >>>]

История вторая. Каллиграф. Эпизод второй

Против ожиданий Никифора, осмеиваемый книжник оказался довольно-таки нехлипким парнем, хотя русский всё равно смотрел на него сверху вниз. И, в общем, сошел бы за нормального парня, чья голова не затуманена лишней, бесполезной ученостью, если бы не отрешенное выражение лица – как будто он, даже заведя разговор, думает о чем-то своем.
- Можешь. Мне сказали, ты тут самый грамотный. Надо одну штуковину будет прочесть.
Без лишних слов каллиграф достал еще один светильник, теперь небольшой стол заливал теплый желтый свет.
- Придется, конечно, потом сидеть в темноте, но ничего не поделаешь, - пояснил молодой человек и, спохватившись, назвал свое имя: - Меня зовут Шэ, хотя вам это, наверное, уже известно.
- Яро... Никифором меня кличут, - слегка запнувшись, представился гость. – Да, слыхал, меня к тебе послали. А на свечи я чего-нибудь подкину, ты, парень, главное, разбери правильно.
Он кинул взгляд на худощавое лицо хозяина комнаты, резко очерченное в пламени свечи. Затем медленно, словно с сомнением, извлек из внутреннего кармана плаща не очень чистую зеленую тряпку. Впрочем, она оказалось только вместилищем – зубами распустив тугой узел, верзила извлек сложенный кусок потертой кожи и развернул его.
Там была нарисована какая-то схема, окруженная многочисленными иероглифами, словно дворец - стражниками. От некоторых тянулись стрелки. В одном из углов написанное было нелегко разобрать из-за подозрительного бурого пятна. Впрочем, почерк и так оставлял желать много лучшего, но этого обладатель вещи знать не мог – для него все эти закорючки были почти одинаковы.
Когда Никифор шлепал это похожее на карту нечто на стол, перед глазами Шэ мелькнули знаки, начертанные на обратной стороне.
Каллиграф осторожно взял в руки даже на вид хрупкий документ; пальцы у молодого человека были тонкие и сильные, привычные к уверенным движениям кисти. Некоторое время Шэ, щурясь, разглядывал неаккуратно выведенные иероглифы, затем расстелил карту на столе и придвинул тушечницу.

(с СонГоку)

[Далара >>>]

- Не было каравана, говоришь? - уточнил Лай Зо.
Тронул струны металлическим наперстком, те отозвались тихим плачем. В комнате медленно, танцуя, поднимался дым только что зажженных благовоний. Ветер доносил запах песка.
- Не было каравана, не было нападения... - Струны запели в унисон, как ветер в дюнах. - Откуда же взялся этот иноземец?
- Не могу знать!
Докладчик, младший караульный, вытянулся по струнке.
- Так-так...
- Арестовать? - с надеждой спросил юнец.
Так жаждет выслужиться, аж оскомина на зубах. Не то место выбрал, не то начальство. Одним рвением здесь ничего не добьешься, хоть оно и похвально, а в столице даже приветствуется безмерно, пока хватает денег и чести рода.
- Не нужно.
Стремительным движением начальник гарнизона поднялся, отложив инструмент. Взметнулись заплетенные в сотни мелких косичек волосы.
- Я хочу познакомиться с ним лично.
Мало разнообразия в отдаленном форте Ша Чжоу.

[SonGoku >>>]

История вторая. Каллиграф.
Эпизод первый

Хоть и не было на то особо времени, но Шэ не мог не признать с восхищением, что неизвестный горластый крикун выбрал для своего выступления наиболее удачный момент. Стихающая было драка вскипела с новой силой, и если до того потасовка шла в стиле "все против всех", то сейчас местные жители разом припомнили беды и обиды, начиная с набегов на их поселения сородичей каллиграфа аж двухсотлетней давности.
Монголы же со злыми усмешками обводили взглядами исподлобья всю обернувшуюся к ним толпу местных завсегдатаев и гостей.
- Похоже, та собака, которую я звал, еще и глуха, и может только попусту брехать, как все остальные жалкие ублюдки, что водятся в этом краю, - Гуюк-нойон произнес эту фразу с таким откровенным презрением, что его казалось можно было попробовать на вкус.
И предводитель десятка отнюдь не боялся той реакции, что вызовет его речь. Простых крестьян и горожан из южных царств, этих трусов и слабаков, не пристало бояться воинам величайшей империи. В своем расчете монгол оказался прав, волна драки отхлынула по углам, оставив на пустом пространстве в центре комнаты живописную группу, к которой присоединился и Шэ. В одной руке каллиграф держал меч с рукоятью, украшенной изображением оскалившейся собаки, во второй ножны. Чань жалась поближе к своим защитникам, не выпуская из рук ящика с письменными принадлежностями. А в дверях уже теснились привлеченные криками стражники.
Бэй Ке, в суматохе драки спустившийся вниз, снова занимал полюбившийся ему угол, из которого было видно весь зал. Правда, для этого требовалось залезть на стол, поскольку высоким ростом старик не отличался, а смотреть в спины желания не имел. Если послания не нашлось в комнате, рассудил он, возможно его носит с собой новый постоялец. Как раз тот высокий юноша в центре, из-за которого весь сыр-бор. Бэй Ке привстал на цыпочки, чтобы разглядеть пояс чжурчжэня.

( к дуэту с Греем добавился голос Далары)

[Grey >>>]

Гуюк-нойон еще раз обвел жалкое скопление взглядом, в котором даже не осталось презрения, лишь брезгливость, как будто перед воином империи были не люди, а лошадиные глисты.
- Ничтожества, - процедил десятник сквозь зубы.
Тем временем Саклаб и еще четверо воинов обернулись в сторону входа, встречая стражников молчаливыми взглядами, и по-прежнему держа руки на рукоятях изогнутых мечей.
- Но их больше, - резонно возразил Шэ; его прямой клинок здесь будет не так хорош, как оружие нежданной подмоги, но сдаваться каллиграф не собирался. - Когда начнется резня, - обратился он к девочке, беги прямо, там выход.
Он развернул слепую лицом к дверям, ведущим на задний двор мимо кухни.
- Сдавайтесь! - без особой уверенности в голосе приказал командир патруля.
- С чего это вдруг? - Гуюк на мгновение обернулся к стражникам. - Не мы устроили тут это представление, и не собираемся за него отвечать. Выпустите нас и разбирайтесь с этим отребьем, непонятно зачем выбравшимся из своих вонючих клоак.
Похоже никто из стражников еще не заметил, что за спиной у них самих появились Бурак и еще двое монголов, которых оставили сторожить лошадей.
- Вы нам не нужны, - после быстрого совещания с помощником нашел выход командир. - Но вот на этого, - он указывал мечом на Шэ, - пришел приказ о немедленном аресте.
Каллиграф непроизвольно сглотнул; голова ему была дорога, как и шея, на которой вот-вот в скором времени могла затянуться веревка.
- Я с вами не пойду, - заявил он.
- Он чжурчжэнь! - рявкнул не оборачиваясь десятник. - А все чжурчжэни - слуги великого Угэдэй-хана, сына Покорителя Вселенной, и только тёмники хана могут вершить суд над слугами его! В чем вы его обвиняете?
- Он до ночи не окончит, - поморщился Шэ.
- Скучная жизнь не для нас? - ухмыльнулся Гуюк, бросив на Шэ взгляд. - Ладно, мне надоело! Мы уходим, уходим все, и не советую нам мешать!

(соображали на троих)

[Далара >>>]

- Всякому гвардейцу, который отсутствовал, когда ему полагалось быть в заступающей на дежурство шан фань*, наказание сорок ударов легкими палками за каждый день, - затянул, развернув свиток и не обращая внимания на монголов, командир стражников. - Всякому гвардейцу, который удалился от вооружения, наказание шестьдесят ударов тяжелых палок. Если же самоуправно отлучился с места выполнения службы, наказание увеличивается на одну степень. Тем, кто преднамеренно избил человека с нанесением ему состояния фэйцзи**, полагается ссылка. Всякому же дезертиру наказание удавлением.
- Забыл убийство непосредственного командира, - подсказал безнадежно каллиграф; если его голове и будет суждено красоваться на площади, так по крайней мере не после казни.
И стражники это тоже поняли. То ли стремясь устрашить радостно ухмыляющихся монголов, то ли подбадривая сами себя, они завопили и бросились в атаку. Только этого и ждали Бурак и остальные, стоявшие во дворе. Саклаб с еще двумя бойцами остановил стражу в узком для такой толпы дверном проеме, и прежде чем кто-то из ханьцев сообразил откуда надвигается новая опасность, засвистели кривые сабли. Два стражник упали сразу, один с глубокой раной в основании шеи, там, где его уже не прикрывал легкий панцирь, другой вообще лишился головы от молодецкого замаха Бурака. Надвинувшись с двух сторон на врага, монголы продолжали рубить противников, не давая тем самим ни ударить, ни размахнуться, в искусстве мечного боя всадники великого хана куда как превосходили простых городских смотрителей, да прямые тяжелые мечи последних уступали в такой схватке легким саблям.
Четверка во главе с Гуюк-нойоном в это время продолжала следить за залом, выхватив предварительно клинки из ножен.
Бэй Ке не сумел разглядеть, есть ли у высокого юноши при себе свиток или нет, и стал пробирался к нему сквозь толпу. Пришлось опуститься до проползания между ногами, шансов растолкать всех этих людей у старика не было. У самого края освобожденного для драки пространства он поднялся на ноги и теперь пытался высмотреть ценную бумагу, наклоняясь и нетерпеливо подскакивая.

(и дальше тоже)

----------
*шан фань - заступающая на дежурство смена.
**фэйцзи - инвалидность: лишение одной конечности, слабоумие, глухота.

[SonGoku >>>]

Паника среди зрителей усилилась, но деваться им было некуда; разве что выскакивать в окна. Шэ сунул девчонке в руку ножны: держись крепче! Чтобы протолкаться к заветному выходу, пришлось несколько раз дать непонятливым местным жителям зажатой в кулаке рукоятью. Но когда до свободы оставался какой-то шаг, дверной проем загородил еще один стражник (видимо, из тех, кто прибежал на подмогу). Чань взвизгнула, Шэ не успел остановиться, и клинок вошел не вовремя подвернувшемуся служителю закона в живот.
Заметив, что главный объект разгоревшегося конфликта решил пробиваться наружу собственными силами, Гуюк коротко бросил команду, и двое воинов кинулись следом. А в дверях все уже было кончено, пять трупов, изрубленных буквально на куски, вот и все что осталось от слишком ретивых стражей порядка. Визг девчонки отвлек десятника от созерцания картины побоища.
- Саклаб, лошади! Бурак, Воргул, за мной!
Разделившись, монголы побежали в разные стороны, одни к коновязи, другие на подмогу каллиграфу.
Бэй Ке, наконец, разглядел, что у чжурчжэня нет ничего, похожего на нужное послание. Но что если он отдал свиток девчонке? Старик по краю толпы, запинаясь о ноги, но не рискуя отойти ближе к середине зала, заторопился в направлении Шэ и Чань. А там, на заднем дворике, уже кипело небольшое сражение; подмога еще не знала, что с их товарищами все кончено, и видимо только поэтому не отступила, как подсказывал им здравый смысл. Каллиграф подтолкнул девчонку:
- Беги! И не останавливайся!
А как же господин Шэ? Но вместо вопроса Чань судорожно кивнула, покрепче сжала драгоценный ящик и кинулась бежать со всех ног. Ее никто не остановил.

(сообразили бы и на четверых, но Сайонара в отсутствии)

[Далара >>>]

Прежде чем пара стражников догадалась воспользоваться самострелами, которые они притащили с собой на спине, во двор вбежали Гуюк и дополнительные силы. Вшестером они быстро покончили с ханьцами. двое были убиты, двое серьезно ранены, из монголов несколько царапин получил только грузный неповоротливый Сумен.
Выскользнувшие из двери вслед за монголами две девушки со страхом и восхищением смотрели на бойню. Одна из них приметила Чань, дернула вторую за яркий рукав.
- Смотри.
А слепая бежала вперед, боясь остановиться. Что-то неподвижное мазнуло по рукаву, потом слева дохнуло едва заметным ветерком. А в следующее мгновение что-то до обиды твердое и большое неожиданно встало на пути. Девчонка осела на землю, одной рукой держась за лоб, второй за ящик у забора, и вдруг разревелась в голос. Кто-то присел рядом, мягко тронул. Девичий голос:
- Тебе плохо? - Не дождалась ответа: - Не плачь, мы поможем.
Четыре маленькие руки подняли не сопротивляющуюся Чань и повели; голоса хором утешали.

(и заключительный пост)

Сообщение отредактировал Далара - 1-08-2007, 10:37

[higf >>>]

История вторая. Каллиграф
Эпизод второй

- Ну, так что же там? - гостя снедало нетерпение. Никифор подошел к Шэ и перегнулся через его плечо, скользнув острым взглядом по горлу грамотея. Правой рукой проверил, легко ли вынимается спрятанный кинжал. Содержание текста лучше сохранить в тайне...
- Необычно... - каллиграф, недоуменно хмуря брови, от чего его лицо не становилось взрослее, сколько он ни старался, перевернул карту.
Некоторое время он пытался разобрать каракули на ее обратной стороне, потом снова вернулся к изучению надписей вокруг картинок.
- Снежная влага... чистый... сливаться... с водой из источника...
Кисть, то опережая, то отставая выводила на бамбуковой дощечке иероглифы, которые читал Шэ.
- Приготовлю чай, чтобы закрыть сердце от тревог? Что же это за пометки такие?
Гостю не очень хотелось чая. Медовухи бы, да где ее тут достать?! И вообще неспешность местных часто злила, но ведь не будет читать "не закрыв сердце от тревог"... Никофор уселся, поняв, что разгадка тайны и расправа со свидетелем откладывается. Он в нетерпении запустил пальцы в бороду.
- Да, только побыстрее бы. Не выходит, что ли?

(c СонГоку)

[SonGoku >>>]

Взором и мыслями его молодой собеседник витал где-то далеко, среди поющих барханов, которые окружали маленькую приграничную крепость, и потребовалось усилие и время, чтобы взгляд опять стал осмысленным.
- Почему? - чуть обиженно спросил каллиграф. - Но текст зашифрован.
Он подождал вопроса, а когда того не последовало, добавил:
- Здесь написано стихотворение мастера Лу Юя.
- Какие еще стихи? - бороде пришлось выдержать небольшой рывок, а на лице проступило недоумение. Эти грамотеи везде найдут какие-то премудрости! - Там должно быть про место... - гость осекся, слова про шифр дошли до мозга. Мелькнула мысль, а не поспешил ли он недавно с крайними мерами. - Чтоб их хвостатые демоны! И как же быть? Как эту штуку верно читать, никто не знает... живой.
Шэ нашел чистую дощечку и, приоткрыв от усердия рот, переписывал на нее текст с обратной стороны карты.
- Почему же? - рассеянно повторил он, положив две дощечки рядом и сравнивая написанное. - Это просто... Нужно всего лишь знать, в какой последовательности взять иероглифы из обоих текстов. Думаю, что разберусь.
К тому времени, как Шэ почти окончательно "разобрался", его посетитель был готов не только наглядно продемонстрировать неспешному каллиграфу свое неудовольствие, но и всю крепость разнести по камешку.

(и Хигф еще в ожидании Далары)

[Далара >>>]

Начальник гарнизона шел неторопливо. Он напоминал пустынного хищника, облачившегося в белые с узором длинные одежды. Размеренно, в такт шагам, позвякивало массивное металлическое ожерелье. Охране ворот уже передали приказ не выпускать иноземца без особого распоряжения, а значит он останется в форте по своей воле или против нее. Любопытство – что такое особенное ему понадобилось от каллиграфа? – не повод для поспешности. Юный, мало приспособленный к жизни на краю империи в песках отдаленного «нигде», Шэ напоминал Лай Зо того столичного молодого человека, каким был когда-то он сам. Единственный действительно образованный человек здесь заслужил особое отношение начальника форта: дружелюбно снисходительное, благосклонное. Каллиграфу прощались легкие огрехи, за которые других немилосердно наказывали.
Лай Зо задержался на мгновение у входа в комнату, прислушиваясь, есть ли кто внутри. Оттуда доносились шорох одежды, звуки шагов. Лай Зо нашел взглядом так и не отстиравшееся чернильное пятно на занавеске. И резко отдернул ее. Шэ Дзянь, скорчившись над столом; верзила над ним; нож, нацеленный в шею. Окрик. Резкий звук – меч вылетел из ножен.

Сообщение отредактировал Далара - 1-08-2007, 10:35

[SonGoku >>>]

История пятая. Эпизод первый.
Чжушуай

Шумный, по-муравьиному деловитый южный городок на границе царств Сун и Ляо мало походил на форт, ставший за долгие годы привычным. Как и на Бэйдзин, где прошли детство и юность начальника гарнизона. Здесь были и песок, и зелень, вокруг городка раскинулся прозрачный лес – сосны, дубы да ивы. Люди здесь живут по-деревенски, каждый насквозь знает соседа. И никакой военной дисциплины.
Лениво откинувшись на широкую спинку скамьи, одну ногу положив на сиденье рядом с собой, военачальник предавался блаженному отдыху. Свободное белое одеяние рекой растеклось вокруг. Пальцы в кажущемся беспорядке трогали струны, из хаотичных звуков рождалась сложная мелодия, с трудом улавливаемая поначалу. Мысли Лай Зо блуждали, не занятые решением насущных проблем. Музыка скрашивала ожидание.
Юноша, безусый, с нелепо торчащим пучком еще недостаточно отросших волос, поставил на низкий столик поднос с чайными принадлежностями.
- Отец просит почтенного гостя насладиться этим драгоценным чаем из его личных запасов.
Фразу хозяйский сын наверняка заучил, возможно, со слов родителя. Гость, который платит столько денег, не может не быть драгоценным. Лай Зо кивнул с мимолетной усмешкой. Память как нарочно подставила на место этого юнца другого, очень похожего. Неопытного и чудаковатого.
Струна сердито скрипнула, вторя настроению музыканта, и затихла – Лай Зо приступил к чаепитию.

(пока это Далара, сейчас остальные подтянутся)

[Далара >>>]

...Пустыня, куда ни кинь взгляд, царство песков. Мелкая пыль скрипит на зубах, забивается в глаза и нос. Крошечный отряд: два начальника смен, телохранитель командующего и сам Лай Зо Ши. Кажется, что песчаная пыль избегает белоснежных одежд командира, хотя в изобилии осела на бурых с синим штанах и куртках остальных. Четыре пары глаз вглядываются в основание приближающегося столба пыли. Вот-вот должен прибыть караван с новобранцами...

***

Последний (по крайней мере, всем хотелось так верить, потому что с каждым днем сил оставалось все меньше и меньше; казалось, что еще один день на раскаленной сковороде солончаков никто не переживет) участок пути показался всем бесконечным. Неровная тень горной стены, будто в издевку, не заполняла широкого старого ущелья и не давала прохлады. Караванщик спешил добраться до последней заставы как можно скорее, солдаты, которым было поручено охранять товары и людей, а заодно доставить в форт живой груз, не расходились с ним в желаниях, поэтому остановки делались короткие.
Новобранцы (а их мнения все равно не спросили, да и едва ли выслушали бы) молча дремали, кто как умел скрываясь от палящего солнца, в поскрипывающей повозке. Им сказали: будете возмущаться – пойдете пешком. Лишь один из них, опершись локтем о высокий край повозки, рассматривал расстилающуюся вокруг блеклую пустошь и серую, изрезанную трещинами, словно панцирь старой черепахи, скальную гряду, за которой поднимались, почти сливаясь с выцветшим небом, далекие горы. Мелкие камешки хрустели под копытами и колесами; редкие пучки жухлой растительности были жесткими даже на вид.

(теперь втроем: SonGoku, Bishop и я)

[SonGoku >>>]

Всадник во главе колонны приподнялся на стременах, прокричал что-то неразборчивое, указывая плетью вперед, откуда вдруг дохнуло таким жаром, что сразу стало понятно: до того путники не знали пекла.
У подножия высокой дюны показался форт – стены с зубцами и поднимающиеся над ними башни, - а рядом в обрамлении сухого тростника манило обещанием прохлады озеро в виде полумесяца. Гладкая вода зеркалом блестела на солнце. Четверо всадников у ворот казались демонами ада.
Лошади, усталые всадники, пыльные тюки, неторопливый караванщик шуршит бумагами, проверяет вещи. Новобранцы выстроились неровной шеренгой, переговариваются настороженным шепотом; их пока не одергивают. Начальники смен спешились, прохаживаются вдоль шеренги, делают первые прикидки. Вот один, Ся Хой, подошел вплотную, постукивая себя по ноге прутом.
- Ты, - указал им на тощего сутулого паренька. - Как звать?
Тот переминался с ноги на ногу, словно раскаленный крупный песок прижигал ему ступни даже сквозь обувку; впрочем, так возможно и было на самом деле. Растрепанные волосы казались седыми от белой пыли. Мальчишка выше остальных новобранцев и от этого кажется еще неуклюжее, он похож на жеребенка, уже достаточно подросшего и крепкого, чтобы ходить под седлом, но еще чересчур длинноного и нелепого.
- Люди устали и хотят пить, - ломкий голос сел от того, что в горле пересохло еще несколько дней назад. – Почему не дать им воды, а потом задавать вопросы?

(японское трио в действии!)

[Далара >>>]

- Гляди ж ты, какой умный выискался. – Ся Хой оглянулся, будто призывая в свидетели окружающих.
Командующий фортом излучал спокойствие человека, который расположился с удобством и ждет занятного представления. Серый конь под ним повел ухом, отгоняя надоедливую муху.
- Ты знаешь, что делать, лучше меня, – продолжал Ся Хой; действительно надменного взгляда не получилось, приходилось задирать голову, чтобы видеть скуластое лицо мальчишки. - Может быть, тебя поставить начальником смены? Или сразу закопать в песке, чтобы ты не поднял восстания?
Из насмешливого лицо стало суровым, еще страшнее из-за скрывающей половину лица черной бороды. Прут хлестко стегнул выскочку под колени; паренек уселся в сухую горячую пыль с обиженным выражением, словно не ожидал от жизни такой подлости, но в долгу не остался – швырнул Ся Хою в лицо пригоршню песка. Рука юного наглеца дернулась к поясу, как будто за мечом, хотя откуда ему владеть оружием? Бородач попятился, отплевываясь и бормоча проклятия сквозь зубы. Отброшенный прут взметнул фонтанчик песка. Ся Хой протер глаза и потянулся к рукояти меча, чтобы раз и навсегда избавиться от нахала. Остановил его резкий окрик. Лай Зо наклонился вперед, навис над участниками постыдной перебранки, как гора над людскими постройками. Стычка развеселила его.
- Ты, Ся Хой, берешь этого юношу в свою смену. И гляди, чтобы с ним ничего не случилось. А ты, - командир впервые взглянул прямо на дерзкого новобранца, - веди себя уважительнее, если хочешь остаться в живых. Теперь отвечай на заданный тебе вопрос.

(японское трио в Поднебесной)

Сообщение отредактировал Далара - 30-08-2007, 12:44

[SonGoku >>>]

По шеренге ополченцев пробежал шепоток, стихший, как едва ощутимый ветерок под жарким дыханием пустыни, едва сменщик Ся Хоя, вечно хмурый, всем недовольный Пин Фу принялся наводить там порядок. Вытянув самых шустрых прутом между лопаток, отчего над провинившимися поднялись легкие облачка белесой пыли, а сами нарушители уставились в землю, он ухватил виновника беспорядка за шиворот; парнишка чуть-чуть повозился, неуклюже собирая длинные конечности, но все же кое-как встал на ноги. Коренастый Пин Фу присвистнул:
- Ну и каланча! Не лучше ли использовать тебя вместо дозорной вышки?
Мальчишка неуверенно улыбнулся.
- Меня зовут Шэ Дзянь, - торопливо и невпопад сказал он, вспомнив о начальнике гарнизона и его приказе. – Шэ Дзянь из столицы.

***
Когда стемнело, зажгли вычурные светильники. Хозяин, видимо, принял Лай Зо с помощниками за богача из столицы. Его не стали разуверять. Помощники отправились в город, а сам Лай Зо велел принести ему все для письма. Обмакнув кисть в тушь, он начал выводить замысловатые знаки. На ежегодном экзамене никакое умение не перешибет взятки от тех, кто не желает повышения для ссыльного начальника форта, но и терять навыки негоже. Кисть двигалась ровно и четко, без запинок выводя линии и ставя точки.
- Вы так красиво пишете, будто поэму сочиняете, - не выдержал мальчишка, который из любопытства прятался за углом.

(втроем, однако! несмотря на то, что третий участник далеко... хлюп...)

[Далара >>>]

- Это лишь умение, его мало для истинной поэзии.
Кисть продолжала вести линию. Хозяйский сын вылез из своего убежища, подошел ближе, глядя с опаской и восхищением одновременно.
- Что же еще нужно?
- Талант.

***

- Новичок, Шэ Дзянь, опять устроил непорядок, - второму помощнику, похоже, была интересна реакция командира, возможно, он даже поставил на нее все свои деньги; в последнее время в форте распространилось подобное развлечение, и с этим ничего не поделаешь.
Начальник гарнизона и не собирался.
- Неужели?
Слишком много лишней мути вокруг этого молодого чжурчжэня, может быть, все же следовало сразу избавиться от него, несмотря ни на что. Лай Зо, сидя у очага, вылил в кипящую воду, где метались частички растертого в порошок чая, чашку верблюжьего молока. Перемешал варево и добавил в тонкостенный котелок топленое масло.
- Да, - помощник сел, чтобы не возвышаться над начальством. – Он поправил писаря своей смены. Мол, тот ошибся в знаке, эта мера обозначается не так.
Лай Зо невозмутимо потряс расписную коробочку с пшеном, будто проверял чистоту зерна на слух. Между делом поинтересовался:
- Что писарь?

(он с нами душой. И текстом тоже)

[SonGoku >>>]

- С пеной на губах отстаивает свою правоту и клянет юнца. – Помощник, бритоголовый средних лет мужчина, дал волю скрываемой улыбке. - Но дело-то в том, что прав Шэ, этот знак действительно пишется иначе.
Командир насыпал в настой немного обжаренной в масле муки, добавил соли. Телохранитель с интересом заглянул в котелок, уже в который раз стараясь поверить, что эта жуткая смесь называется чаем. Он никогда не давал себе волю обсуждать с кем бы то ни было привычки начальства, но иногда они приводили его в большое недоумение так же, как и продолжительные беседы, которые Лай Зо то и дело вел с проезжими караванщиками.
- Он умеет писать и другие знаки? – осведомился Лай Зо.
- Да, и даже неплохо.
- Вот как? Тогда проследи, чтобы у него были письменные принадлежности, если он их попросит.

***
Галдели в тени, подальше от ворот и башни над ними, а заодно и широкой площадки, куда заводили лошадей и верблюдов менее прижимистых караванщиков, поближе к кухне, откуда пахло раскаленным маслом – уже начали готовить еду. Шумели безыскусно, зато обстоятельно; даже издалека можно было различить за взрывами хохота отдельные фразы. Особенной популярностью – судя по тому, что повторили ее раз, наверное, десять, - пользовалась шутка о том, что Шэ неплохо было бы обрить голову.

(упрямое какое-то трио)

[Далара >>>]

- Зачем? – всякий раз с неизменным удивлением спрашивал объект насмешек.
- Так вся ж твоя родня ходит лысая! - отвечали ему. – Вы, собачьи дети, только хвосты носите...
- Моя родня построила Бэйдзин, - не обижаясь напоминал Шэ.
Под горячим солнцем тушь высыхала быстро; уже не первая пропыленная куртка украсилась именем своего владельца, а заодно и каким-нибудь пожеланием на удачу. Кто-то вспомнил, что у Пин Фу сегодня день рождения, и все сошлись на мысли, что просто необходимо как-нибудь его порадовать. В отличие от своего сменщика, ворчливый Пин Фу пользовался уважением солдат гарнизона, а при случае от него и поблажку можно было получить безо всякой взятки.
- Надо привести ему женщину, тогда он подобреет, - предложил самый шустрый, вечный автор большей части гарнизонных шуток и розыгрышей.
- Да где ж мы в пустыне женщину найдем? – возразили ему.
- И что с ней потом делать? – хором добавили еще двое.
Выдумщик получил небольный подзатыльник, чтобы не сверкал так сильно глазами и поменьше раскатывал губу. Следующие предложения: запускать петарды, испечь большой пирог (выдумщик получил вторую затрещину за предложение украсить его верблюжьими колючками), сделать флаг из белья и вывесить на весь день тоже не прошли. Шэ Дзянь, на мгновение вернувшись из неведомых другим заоблачных далей, сообщил, что можно кого-нибудь переодеть в женскую одежду, которую он видел на складе, где сушилась шерсть; от оплеухи столичного умника спас малый возраст и великий рост.

(зато сплоченное)

[SonGoku >>>]

- Сделайте большую надпись на песке, чтобы ее было видно с башни, - вмешался первый помощник Лай Зо; в горячке спора никто не заметил, как он пришел.
Юные петушки поутихли.
- Если сделать надпись во дворе, ее будет плохо видно, да и затопчут, - высказался шутник.
- За воротами не затопчут, - возразил кто-то, жуя сухую травинку; животы у всех побулькивали в нетерпеливом ожидании обеда.
- А кто сделает? – засомневался выдумщик. – Надо ж без ошибок, иначе Пин Фу разозлится. Лично я не возьмусь, вот ей-ей не возьмусь.
Он посмотрел на бритоголового. Тот усмехнулся:
- Подарок-то от вас, не от меня.
Совещание вспыхнуло с новым жаром и длилось до тех пор, пока в неожиданной паузе не раздалась столичная скороговорка:
- А что требуется написать?
Все как один повернулись к Шэ. Щуплый приземистый пацан громко выплюнул травинку. Помощник командира выжидательно сложил руки на груди.
- Ты точно сумеешь? – засомневался выдумщик, с недоверчивым прищуром оглядывая Шэ.
- Да он здорово пишет, - вмешался один из парней, давнишний обитатель форта. – Я сам видел, он орудует кистью, как командир Лай Зо мечом.

("и духом тож" (с)Bishop)

[Далара >>>]

Сызнова заспорили, на этот раз о том, что требуется написать – просто поздравление, какое-нибудь пожелание или, может быть, имя самого Пин Фу. Сошлись на имени с пожеланием долголетия.
- И чтобы от болезней какую-нибудь защиту, можно? – спохватился другой ветеран, вспомнив, как начальник смены не так давно страдал животом, то ли съев чего-то нехорошего, то ли глотнув в походе протухшей воды.
Телохранитель начальника гарнизона вывел троих, включая Шэ, за ворота, о чем-то шепотом переговорив со стражниками, видимо, просто рассказал им замысел. Парни активно закивали и выпустили «поздравителей» без возражений. Сам бритоголовый остался в воротах, то ли решил приглядывать со стороны, то ли не жаждал покидать тень.
На крытой площадке пятого яруса караульной башни появился Лай Зо, заставив разморенных солнцем подремывающих солдат вскочить и вытянуться по струнке. Командир кинул на них строгий взгляд; дозорные смутились, вздохнули с облегчением только когда получили взмах рукой: «вольно». Начальник гарнизона подставил загорелое лицо горячему ветру. Сощурился, приложил ладонь к глазам и удивленно поднял брови. Караульные смутились еще больше, не зная, следовало ли доложить о том, что Шэ Дзянь находится за воротами и занят там чем-то непонятным: выводит ножнами у подножия дюны быстро заносимую песком надпись, или это в порядке вещей и их, дозорных, совершенно не касается.

("всем сердцем и печенью" (с)не помню кто)

[SonGoku >>>]

Выводить надпись пришлось уже несколько раз, стоило ее завершить, как все надо было начинать сначала. Шустрый выдумщик поднатужился и выдал мысль, что если бы песок был мокрый, то иероглифы получились бы лучше, да и «каллиграфу», как уже прозвали Шэ остальные, было бы сподручнее. Воду носили из озера, но ведро шутникам выдать отказались, и они приспособили под это дело шлемы. Наблюдающий за беготней внизу с «галерки» Лай Зо закусил губу, чтобы не рассмеяться недостойным образом перед подчиненными, даже прикрыл лицо широким рукавом. От воды песок слипся пластами, и надпись не становилась четче, сколько Шэ ни возил по нему ножнами.
Наконец-то троица внизу нашла достойный выход из создавшейся ситуации: с помощью все того же клинка нарезали тростника, что в изобилии рос вокруг озера, хоть жухлый и пожелтевший, зато высокий. Стебли увязали в длинные жгуты и уложили, следуя указаниям Шэ. Получилось даже изящно. Лай Зо прочитал надпись и не сумел удержать громогласный хохот, от которого вздрогнули забившиеся в угол дозорные.
- Чего же они пожелали бедняге Пин Фу? – восхитился командир гарнизона. -Изысканности или диареи?!
Кажется, ответ на этот вопрос занимал если умы не всех троих шутников, то хотя бы одного из исполнителей. Потому что именно Шэ Дзянь чему-то улыбался про себя, вытирая ножны, а когда за спиной бритоголового телохранителя заметил невысокую одетую в белое фигуру, зарумянился, точно юная девица, и принялся что-то искать у себя под ногами. Лай Зо уже восстановил свою обычную безмятежность, только глаза все еще лучились весельем. Заложив руки за спину, он остановился перед долговязым пареньком.
- Значит, твое имя Шэ Дзянь... Покажи-ка мне твой меч.

(отпустили, называется троицу погулять...)

[Далара >>>]

Чжурчжэнь замешкался, телохранитель поторопил его добрым тычком – когда спрашивает начальник гарнизона, не время смущаться. Мальчишка еще больше ссутулился, напрягся, одно плечо выше другого, настороженный взгляд исподлобья, не шуши*, а сплошное недоразумение. Неохотно протянул длинный прямой меч командиру.
- Надо же, - удивился тот, выдвигая из ножен тонкий старинной работы клинок и разглядывая заточенное лезвие, - все-таки целый.
***
Упражнение Лай Зо в каллиграфии вместе с потоком воспоминаний прервал второй телохранитель. Мальчишка-хозяйский сын смущенно отодвинулся, делая вид, что не он только что, открыв рот, следил за быстрыми, как рыба в пруду, движениями кисти. Просьбе уйти он повиновался, хоть и с заметным сожалением.
- Попробуй этот чай, - предложил Лай Зо своему помощнику. – Местные очень ценят его, и не зря.
Бритоголовый подсел к столику с чайным набором, понюхал уже почти остывший чай, выплеснул воду и налил свежую из кувшина на маленькой жаровне.
- Город небольшой, - начал он рассказывать, - здесь всего один гадатель. Его самого мне увидеть не удалось, но по рассказам он обычно сидит под навесом рядом с рыночной площадью обособленно, чтобы не мешаться с торговцами.

---------------
*шуши - ополченец, солдат на пограничной заставе

(вот и нагуляли)

[SonGoku >>>]

Лай Зо обмакнул кисть в тушь и вывел «Бэйцзин», придерживая рукав кончиками пальцев левой руки.
- Что говорят о нем люди?
- Местные очень им довольны. Здесь все крайне суеверны, но знают цену вещам. По слухам, предыдущий гадатель несколько раз серьезно ошибся, после чего года три в этом городе не было гадателя вовсе. Нынешний занимается здесь прорицательством уже пять лет. Чаще всего вспоминают, как он помог найти заблудившегося в лесу ребенка и предсказал поджог так, что поджигателей успели поймать.
- По-твоему, он действительно видит будущее? – Лай Зо отложил кисть.
- Или хорошо знает, как заставить других в это поверить. – Телохранитель предпочитал соблюдать осторожность в подобных разговорах с начальством.
- Пожалуй, мне стоит самому поговорить с ним, - решил командир гарнизона затерянной в песках приграничной заставы Ша Чжоу.

***
- Чжушуай*! – в комнату Лай Зо вошел первый помощник, всколыхнулись тонкие занавески. – У нас пропал один из дозорных.
Похожий на коготь металлический наперсток задел струну, и та отозвалась жалобным звоном. От курительницы медленно поднимался ароматный дым.
- Отправить поисковый отряд. Кто пропал?

------
*чжушуай – командир гарнизона в пограничном форте

[Далара >>>]

- Каллиграф, Шэ Дзянь. Его нет уже больше суток. Он выехал вчера перед рассветом, чтобы сменить дозорного в северной сторожевой башне, и с тех пор его не видели. Из башни пришел сигнал, спрашивают, почему нет смены.
Лай Зо подобрался, хищно сверкнули глаза.
- Ся Хой не желает посылать на поиски. – Поспешил добавить помощник. – Настаивает, что каллиграф наверняка уже умер в пустыне, и будет найдено только тело.
Взметнулись легкие белые одежды, звякнуло тяжелое ожерелье из крупной бирюзы в массивной оправе. Спешно отложенный инструмент тоскливо всхлипнул. Помощник радостно ухмыльнулся, предвкушая головомойку, которая ждала начальника смены.
До полудня гарнизон жил в непонятном для себя ожидании. Пин Фу прогнал со стены лишних солдат, чтобы ночная смена заступила на посты выспавшейся. И все равно между казармами и сторожевой башней то и дело сновали «гонцы», которым поручали узнать, не видно ли кого среди пустынного марева: одинокого всадника или высланного на его поиски небольшого отряда. Только довольный Ся Хой ухмылялся в клочковатую черную бороду. Когда солнце перевалило через зенит, подточенная надежда иссякла. Пошли толки и беспокойные разговоры; неизвестно, кто первым произнес слово «побег». Пришлось разнимать две драки; причиной одной был спор, способен или нет молодой каллиграф на подобную глупость. Вторая случилась, когда один из солдат поставил у лежанки, принадлежавшей Шэ, плошку с холодным рисом и воткнул в нее ароматические палочки, а другой утверждал, что хоронить бедового паренька еще рано.

(дальше говорить, что трио, уже даже пошло)

[SonGoku >>>]

Наконец-то вернулась то ли погоня, то ли спасательный отряд – и не одни, а с каллиграфом, как немедленно доложили начальнику гарнизона. Мальчишка едва держался в седле и, дурак этакий, ухитрился потерять доспехи и шлем, скорее всего, бросил где-нибудь, чтобы спастись от солнца, из оружия при нем был только его собственный меч. К тому времени жара основательно подточила силы гарнизона, и солдаты могли только вяло переругиваться, лишь изредка вспоминая, с чего собственно начался спор. Многие, напрочь забыв об изначальной причине, занялись своими делами или спали в тени и казарме.
- Сторожевую башню видно чуть не с любой дюны! – вскипел Ся Хой, когда ему все-таки возразили, что едва ли каллиграф собирался бежать.
Новая ссора умерла, не разгоревшись как следует – уже открывали ворота, а через широкий двор стремительно шагал в вихре белых одежд разъяренный Лай Зо; заплетенные на варварский манер длинные тонкие косички разметались по его плечам, точно змеи. Ся Хой предпочел бы скрыться с его глаз долой, но командир гарнизона заприметил его, подозвал коротким взмахом руки.
- В моем гарнизоне ни один солдат не должен пропадать или гибнуть без веской на то причины. Так в чем дело?
Бежать вообще – дурацкая мысль, учитывая обстоятельства, а если сзади непреодолимой стеной встали собственные подчиненные, так и невыполнимая. Начальник смены бросил на причину всех своих неприятностей взгляд, который не обещал Шэ ничего хорошего.

(втроем... ковыр!)

[Далара >>>]

Караульный у ворот запоздало ударил несколько раз колотушкой в дребезжащий, как старый медный таз, гонг. Лай Зо поморщился; он давно мечтал либо утопить немузыкальный инструмент в озере Полумесяца, либо закопать у подножия какой-нибудь дюны, чтобы никто никогда не сумел бы отыскать этот «клад».
Злополучный каллиграф под конвоем спасителей едва ковылял на подгибающихся ногах, смешно загребая песок и мелкий щебень; только никто не смеялся. Ухмылялся по-прежнему – хоть и с меньшей уверенностью теперь, - один Ся Хой. Наверное, считал зрелище очень забавным. Так оно и было, если бы всем не было отлично известно, чем закончится представление. Никакие таланты не помогут беглецу сохранить жизнь: закон есть закон, а за дезертирство положено суровое наказание, чтобы надолго отбить у других тягу к вольной жизни.
- Так мало ж людей, их беречь надо, - Ся Хой воинственно выпятил подбородок. – А от этого молокососа одни неприятности и никакого толка!
Обессиленный Шэ сполз на землю, больше всего напоминая мешок, который сначала приторочили к седлу, а потом одним ударом перерезали удерживающую его там веревку. Он остался бы лежать на месте, если бы подоспевшие телохранители начальника гарнизона не подхватили паренька под руки.
- Если от него нет толка, почему я не видел официальных письменных жалоб на этот счет? – холодно поинтересовался Лай Зо.

[SonGoku >>>]

Ся Хой пробурчал что-то раздраженно в черную бороду, ему только что напомнили, что он с трудом может вывести нечитаемыми каракулями собственное имя, не то что написать связный текст. Ухмылку как верблюд языком слизнул.
Даже едва не падающий каллиграф возвышался над командиром гарнизона, будто громадные дюны над фортом; не пришлось наклоняться, чтобы снять флягу с пояса Шэ. Лай Зо потряс кожаный плоский сосуд – там, на дне плескались жалкие остатки воды. Кинул испытывающий взгляд на лицо каллиграфа, кивнул помощнику:
- Дайте ему напиться. Наказывают живых, а не трупы.
Второй помощник, младший из двоих, принес другую флягу, сунул тощему каллиграфу под нос. Шэ сделал несколько жадных глотков и поперхнулся, даже покатились слезы из глаз, оставляя на корке засохшего пота грязные дорожки. Живая стена вокруг небольшой группы сдвинулась больше, замыкая кольцо; задние легонько напирали на тех, кто стоял впереди, заставляя подходить ближе. Сочувствие и сожаление во взглядах уступало место любопытству и жажде развлечения, на дальней заставе жизнь разнообразит лишь прибытие очередного каравана, или же начальнику гарнизона придет в голову устроить небольшие учебные тревоги – как правило, глубокой ночью или в самый жаркий полдень. Каждый веселится, как умеет.
- Лучше пусть объяснит, куда подевал казенные вещи, - нашелся Ся Хой. – Хорошие доспехи на дороге не валяются, да и все остальное было еще приличное.

( )

[Далара >>>]

Шэ наконец-то прокашлялся и даже попытался что-то сказать то ли в свою защиту, то ли объяснить, но пока что у него получился нечленораздельный хрип вместо слов.
- Только воду на него зря переводить! – досадливо махнул рукою Ся Хой.
- Самовольный пропуск дежурства не влечет смертной казни, - жестко напомнил командир форта. – Если он погибнет сейчас, мы пойдем под суд как убийцы.
Красное, точно свекла, и такое же круглое, с узкими заплывшими глазками и бесформенным носом, лицо Ся Хоя потемнело от прилившей крови, что не придало начальнику смены красы. Кажется, он был готов пойти на крайние меры, лишь бы получить желанную свободу – от почти утонувшего в песках форта, от вспыльчивого и своевольного командира, у которого что ни день, так новая блажь в голове, а в особенности – от этого любимчика, что все-таки бухнулся на колени, цепляясь за одежду Лай Зо. Под сильными, привыкшими владеть и кистью, и мечом, тонкими пальцами затрещала деликатная белая ткань. Столичный мальчишка всегда знал окружной ход к сердцу начальника гарнизона, в этом Ся Хой убедился давным-давно; иначе почему сопляку сходят с рук все его прегрешения, э?
- За дезертирство и побег с места службы положена смерть, - Ся Хой обвел собравшихся вокруг них солдат взглядом в поисках необходимой поддержки.
Многие закивали в ответ: так и есть. К Шэ Дзяню в гарнизоне относились по-разному; кому-то, как и Ся Хою, не нравилась так легко завоеванная благосклонность начальства, другим пришлись по сердцу простодушие и улыбчивость молодого каллиграфа, третьи обожали подшучивать над ним, так как он никогда не обижался, четвертые не понимали, что может быть интересного в старых свитках или вдруг распустившемся у конюшни цветке. Писарь и вовсе затаил обиду, а потому сейчас поддакивал азартнее остальных, которые если и поддерживали Ся Хоя, так лишь из нежелания ссориться с ним.

( )

Сообщение отредактировал Далара - 30-08-2007, 13:14

[SonGoku >>>]

Лай Зо сделался еще злее, пальцами резко постукивал по ножнам. Сейчас в Ся Хое он видел то же самое глубокое желание избавиться от надоевшего подчиненного, какое сам испытывал по отношению к дребезжащему гонгу. Только начальник смены был гораздо ближе к исполнению своей мечты, чем он сам.
- Пусть отдохнет и придет в себя, чтобы мог отвечать на вопросы. Без его показаний суждение не может быть вынесено.
Повинуясь взмаху руки – белоснежный рукав взмыл журавлиным крылом, - телохранители потащили каллиграфа под навес, в тень, и уложили там на тростниковую подстилку.
Залатанное в нескольких местах, застиранное полотно зияло прорехами, было кое-как заштопано несколько раз и хлопало на ветру, точно флаг; внутрь заносило только мелкий песок. А воздух почти не просачивался, было жарко, но все-таки тень есть тень. Иногда мотающийся полог отдергивало в сторону, и если повернуть голову, то можно в подробностях изучить две ноги и древко алебарды, на которое опирается охранник; штанины заправлены в высокие сапоги из грубой воловьей кожи. Но Шэ не хочется шевелиться, ему кажется, что любое движение разбудит боль, которая раскалывает голову надвое. Его напоили еще раз (и теперь незадачливый дозорный выпил теплую воду, не торопясь) и оставили в покое – ненадолго. Сначала при неохотном попустительстве охранника под навес гурьбой набились ребята его смены, тормошили и расспрашивали, но охранник не без причин опасался, что шкуру спустят, возможно, что и в прямом смысле, не только с его «подопечного», но и с него самого, а потому всех разогнал, не разрешив поболтать вволю. После этого заглянул Пин Фу, постоял, заложив руки за спину, фыркнул: «Дурак!» и ушел. Самым неожиданным посетителем оказался Ся Хой; начальник смены неприязненно оглядел подчиненного, даже потыкал (вероятно, хотел убедиться, что тот все-таки живой) его носком сапога. Результат его разочаровал. Ненавистный сопляк еще дышал – видимо, из упрямства.

[Далара >>>]

- Недолго тебе осталось, дезертир. – Начальник смены наклонился почти к самому лицу Шэ. – Уж я позабочусь, чтобы на твою шею накинули крепкую веревку.
Не дожидаясь ответа, который все равно вряд ли последовал бы, Ся Хой вышел из палатки, чуть не оттолкнув охранника. Шэ сглотнул, в пересохшую глотку как будто натолкали пригоршнями горячего песка. Впервые маленький, окруженный дюнами форт у небольшого озерка, которое своими очертаниями подсказало название, показался каллиграфу чужим и неуютным. В отличие от многих обитателей заставы, Шэ не тяготила жизнь в пустыне, даже в самые жаркие дни он находил, чем заняться, и без возражений заступал на ночное дежурство в башне над воротами. И охотно соглашался подменить какого-нибудь любителя выспаться из своей смены с разрешения начальника, разумеется. Ся Хой не возражал, наверное, надеялся когда-нибудь понять, что же именно привлекает столичного мальчишку на сторожевую башню в самые темные часы ночи. Если бы он догадался спросить, то Шэ без утайки рассказал бы о том, как красиво цепляется за край самой высокой дюны круглая, точно рисовый колобок, луна; сначала оранжевая с темно-багряными пятнами, которые, если долго всматриваться, образуют силуэт зайца и ступки, полной коры коричного дерева.
Кажется, на этот раз Шэ не дождется предсказания долгих лет жизни. В детстве он верил, что печенье с «секретами» пекут из муки, которую истолок лунный заяц...
В позапрошлую ночь серебристый полумесяц превратил дюны в снежные горы, Шэ засмотрелся и слишком поздно дернул поводья, услышав рядом злое шипение, напоминающее треск масла на раскаленной сковороде. Конь под ним споткнулся, прошел, хромая все сильнее, несколько шагов и повалился на бок. Шэ скатился на землю; повезло еще, что пестрая эфа, свернувшаяся в три своих знаменитых полулуния, осталась праздновать победу там же, где и укусила нарушившего ее покой жеребца. Каллиграф сел, упираясь ладонями в остывший за ночь песок. Сторожевая башня должна была находиться к северу отсюда, не слишком далеко, если поторопиться, он доберется туда если не до рассвета, то по крайней мере до того, как вынырнувшее из-за горизонта солнце начнет прожаривать воздух и землю.

[SonGoku >>>]

Шэ отвязал от седла флягу с запасом воды. Волочить с собой, кроме меча (господин начальник гарнизона милостиво разрешил каллиграфу носить вместо широкого изогнутого клинка прямой меч) еще и копье со щитом, а на себе – доспехи – казалось верхом безумия, но бросить их здесь Шэ не осмелился. Надо вскарабкаться вон на ту дюну, оттуда должна быть видна цель его путешествия...
Вот если бы, заметив на горизонте не только черную пирамидку сторожевой башни, он направился прямо к ней... если бы не заинтересовался, что там такое, совсем рядом с ней, можно успеть посмотреть и дойти до башни... если бы спустился по нужному склону дюны... То не лежал бы сейчас под охраной, с раскалывающейся от боли головой, потрескавшимися от жара губами в ожидании суда.
- Эй... – просипел Шэ, надеясь, что охранник услышит его. – Позови господина Лай Зо...
Ходил ли тот сам или послал кого-нибудь, Шэ не понял в полузабытье, но через некоторое время под потертый полог ступил командир гарнизона. Не боясь испачкать неизменные белоснежные одежды (поговаривали, что он заколдовал их от грязи), Лай Зо опустился на песок рядом с лежанкой каллиграфа, дотронулся кончиками пальцев до лба. Ожерелье из крупной бирюзы в тяжелой металлической оправе показалось обвившейся вокруг шеи командира змеей.
- Ты можешь что-то сказать в свое оправдание?
Шэ что-то выдохнул, Лай Зо наклонился к нему, удивленно изогнул бровь дугой.
- Развалины?

(уныло: втроем!!!)

[Далара >>>]

Каллиграф постарался собраться с силами и кивнуть.
- Много пещер... с расписанными стенами... и огромное лицо, смотрит из темноты...
Лай Зо опустил веки, как будто окидывая мысленным взором все то, о чем говорил каллиграф. Мимолетная улыбка, потом словно туча набежала. Командир вновь посмотрел на беспомощного паренька, пристально, строго. Понизил голос почти до шепота, чтобы не мог слышать охранник снаружи.
- Ты говорил об этом еще кому-нибудь?
Слабое движение головы лишь с трудом можно было принять за отрицание. Сумрачное лицо начальника форта слегка просветлело.
- Молодец. Больше никому ни слова об этом. Теперь, где твои доспехи и конь?

***
Вечером, когда во всем доме зажгли светильники, а у входа – большие, похожие на спелые тыквы, фонари, явился первый телохранитель. Этот был постарше и посолиднее, но на первый взгляд совершенно неотличим от своего напарника, несмотря на то, что они не приходились друг другу даже родственниками; нередко в хорошем настроении Лай Зо незло подшучивал над их сходством. Хозяйский сын встретил визитера поклоном со словами:
- Добро пожаловать снова.

(и так все время)

[SonGoku >>>]

Подручный Лай Зо кинул недоуменный взгляд на неизвестного ему юношу и поздоровался из вежливости. Его провели в богато убранные покои, отведенные начальнику форта, дабы тот чувствовал себя комфортно и мог безмятежно отдыхать. Тот предавался чтению, лениво переворачивая листы большой книги. Заслышав знакомую поступь, поднял голову с вопросом во взгляде. Чувствуя себя неуютно, телохранитель поклонился и опустился на одно колено.
- Я пришел с докладом.
- Рассказывай.
Зная вспыльчивый нрав господина начальника, помощник решил начать издалека.
- Слух распущен, как велено. В городе поднят шум.
- Хорошо. – Довольный Лай Зо откинулся на высокую плетеную спинку стула, сложил руки палец к пальцу; звякнули браслеты.
- Господин Ву Цай советуется с местным прорицателем, - продолжил бритоголовый. –Гадателю подсказано, что следует увидеть, смотря в будущее.
- Замечательно. Продолжай.
Телохранитель опасливо покосился на тяжелый поднос с чайным набором. Пожалуй, раскроит голову, если не успеть увернуться.
- А Шэ Дзянь...
Замолчал, не зная, как сказать. Командир гарнизона смотрел на него незамутненным взглядом, от которого хотелось свернуться клубком и закрыть голову руками.
- Этого дурака арестовали, - без тени сомнения Лай Зо.
Телохранителю оставалось только подтвердить кивком.

[higf >>>]

История вторая. Каллиграф
Эпизод второй

Хозяин комнаты так увлекся подброшенной головоломкой, что едва замечал самого гостя, не говоря уж о его действиях. Правда, оставалась угроза, что он начнет что-то видеть вокруг, прочтя текст. Любые планы, впрочем, были сметены в сторону и развеяны в воздухе отброшенной занавесью, за которой мелькнуло что-то белое. Человек. Кто-то из гарнизона, больше тут некому быть!
Не утруждая себя дальнейшими рассуждениями, Никифор схватил драгоценную карту, Рванул из рук Шэ, почувствовал старую кожу в ладони - и не глядя прыгнул к лежавшему неподалеку топору. Лицо налилось кровью.
В тесной комнатушке не развернуться троим взрослым мужчинам.
- Убирайся, - шипит Лай Зо.
Чтобы сгрести в охапку принадлежности для письма (хорошо, что из плоского ящичка было вынуто не так уж и много, только кисть и подставка для нее, да еще дощечка из тонких бамбуковых планок), не нужно много времени; гораздо больше Шэ потребовалось для того, чтобы вернуться к действительности из видимого лишь ему одному мира его воображения. Мечтательность во взгляде стремительно сменяется изумлением и почти детской обидой, когда находят подтверждение слухи и подзуживания. Занесенный клинок опускается, разрезая застоявшийся пыльный воздух. Уклоняясь, Шэ метнулся к низкой лежанке, где оставлен собственный меч - не широкий изогнутый клинок, которые выдают всем солдатам на дальних заставах вместе с пикой и круглым щитом, а длинный, прямой, с ухоженным отполированным лезвием и тяжелой рукоятью в виде собачьей головы с высунутым языком.

(С Даларой и Сон))

[SonGoku >>>]

Лай Зо делает шаг вперед, в его взгляде беспощадная жесткость, с которой он убивает врагов. Дальше Шэ некуда бежать. Правду говорят, что у начальника гарнизона две тени.
Прятаться бесполезно, никакие слова не помогут, да и знать бы, в чем обвинение... Каллиграф услышал за спиной глухой выдох и, пригнувшись как можно ниже, проклиная собственный рост, бросился вперед в надежде нырнуть под меч Лай Зо до того, как клинок свершит правосудие – в чем бы ни было преступление. Лезвие прошло мимо. Сам того не заметив, Шэ оказался в коридоре, едва не сорвав отгораживающую комнату занавеску.

***
- Тревога! – заорал дозорный.
Ему вторил напарник, высунувшись с другой стороны пятиярусной башни из камня и дерева. Затем к ним подключились охранники на воротах. Тягучий беспокойный звук сигнальной раковины прокатился над фортом. По верху стены между амбразурами забегали люди, расхватывая заранее приготовленные самострелы, занимая позиции. Глава смены зычным голосом отдавал команды. Стремительно приближающиеся всадники поднимали густое облако пыли, уже слышен был глухой топот копыт по плотно утрамбованному песку. Вода в Полумесячном озере пошла мелкой рябью. Словно песчаная буря решила ворваться в ворота. Кочевников встретили стрелы, защелкали перезаряжаемые арбалеты. В ответ взметнулись в воздух стрелы нападающих, дробно застучали о крепкие камни стены. У самых ворот, где подстрелить хоть кого-то шанс уменьшается, уже завязался ближний бой - лязг мечей, воинственные крики, брань сразу на нескольких языках.

(Далара, я, Хигф и, кажется, отсутствующий на форуме Биш)

[Далара >>>]

Атакующих больше, слишком много, они теснят немногочисленный гарнизон форта; сложно различить, где свои, где чужие, - все одинаково измазаны в пыли и крови, все одинаково злы. Не выдержали ворота, распахнулись. Вспыхнула яростная драка в проходах между казармами и складами. Кто-то вспорол мешок с рисом, белые зерна с шорохом высыпались в песок. Кто-то идет, шатаясь, сплевывая кровь. Свалился мешком. Крик боли тонет в звоне мечей, звуках ударов, топоте ног. Ржет испуганный конь. Суматоха, мелькание оружия и голых рук, пьяные от боя взгляды. Клубы пыли мешаются с сизым едким дымом – подожгли сарай. Вспыхнули сухие доски, занялось вывешенное на просушку белье. Люди кашляют в дыму, но некогда тушить.
Шэ выскочил из казармы последним, когда остальные уже все до одного отражают атаки варваров; только стройная, выверенная система обороны больше ни к чему, в клубах пыли и дыма не разобрать, где свой, где чужой. Ящик с письменными принадлежностями больно колотит по спине, позади не слышно топота ног, и можно успеть на бегу подхватить с земли кем-то оброненный шлем, нахлобучить его на голову. В сумятице рукопашной какой-то всадник натолкнулся на Шэ и чуть не сбил каллиграфа с ног; тот наугад отмахнулся мечом, лишь в последнюю секунду узнав Ся Хоя. Конь под начальником смены захрипел, роняя на утоптанный твердый песок сгустки крови из перерубленного горла, осел на задние ноги.
Наездник успел соскочить прежде чем конь обрушился на землю, над черной бородой засверкали бешенством глаза. Охваченным яростью буйволом Ся Хой ринулся к Шэ, занес умытый кровью меч. Проревел:
- Сейчас перестанешь портить мне жизнь, черепашье яйцо! Катись в ад!

(кто нас разберет, все вместе)

[SonGoku >>>]

Разделяя противников, обрушилась почти на них охваченная пламенем балка – прогорело наконец-то перекрытие башни; сверху раздались истошные крики, кувыркаясь, рухнуло ощетинившееся стрелами, будто иглами, тело. Каллиграф споткнулся о него, не заметив. Тяжелый клинок в руках начальника смены обрушился на бедовую голову Шэ. Лопнули завязки, шлем съехал на глаза; так сослепу мальчишка и ткнул мечом в ответ со всей силы. Шумный выдох противника закончился стоном. Последовал звук падения и ни единого нового удара. Стащив с головы шлем, каллиграф увидел стекленеющие глаза на искаженном злобой лице и меч, который Ся Хой не выпустил даже в смерти.
Шэ пятился до тех пор, пока не почувствовал лопатками, всей спиной раскаленную, будто печь, каменную стену; с клинка, зажатого в опущенной руке, скатывались и шипели, впитываясь в песок, густые алые капли. Подкованный каблук тяжелого грубого сапога вдавил в землю обломок чужого оружия. Кто-то с перекошенным неузнаваемым лицом прыгнул сверху на всадника, который нацелил на ошеломленного каллиграфа тяжелое копье. И варвар, и солдат покатились в обнимку, забыв про Шэ. Лишившийся седока конь проскакал дальше, но вернулся, ткнулся, обнюхивая, носом в плечо каллиграфа. Шэ осторожно скосил на него глаза – конь стоял вроде бы спокойно. Никто во всем форте не обращал на них внимания... и так будет до тех пор, пока начальник гарнизона не увидит мертвого Ся Хоя.
Шэ Дзянь протянул руку к болтающимся на шее жеребца поводьям.

(это уж точно, хор)

[Далара >>>]

нрпг: в связи с нахождением наиболее общепринятой транскрипционной системы китайского языка на русский, имя гадателя, оставаясь прежним по написанию на родном ему языке, по-русски будет писаться как Чжун Цзин Гуй.
Рпг:

История первая. Эпизод второй
Гадатель

Звонко галдящие девушки в цветастых узорчатых одеждах не удовлетворились приветствием у входа, а позвали двоих посетителей вглубь дома, казавшегося снаружи не таким уж большим, но на самом деле до роскоши просторным. Настороженный спутник гадателя – видимо, принял какое-то решение про себя – перестал смущаться, будто ровесница юных прелестниц, что со смешками и восклицаниями окружили гостей. Только шел, все больше напоминая кота на чужом дворе, полном опасностей и собак. Сам гадатель излучал спокойствие и благодушие, хотя его глаза остро посверкивали, говоря внимательному наблюдателю, что он не теряет бдительности.
Вслед за девушками, оба клиента друг за другом поднялись по узкой деревянной лестнице на второй этаж. Здесь галерея, уставленная горшками с цветущими растениями и изящными вазами, опоясывала нижний зал, позволяя наблюдать за ним, оставаясь незамеченным. Бесчисленные занавески добавляли возможностей для тайной слежки. На галерее был занят всего один столик темного дерева. Человек в бурой дорожной одежде с обритой головой, поднялся из-за него и спокойно пошел навстречу маленькой процессии. Гадатель всмотрелся в круглое широкоскулое невероятно загорелое лицо, но человек оказался незнакомым.
- Могу я поговорить с вами наедине об одном важном деле? – Говорил незнакомец с отчетливым северным выговором, какой в этом городе нечасто услышишь.
- Dokete onegaishimasu! – настороженным котом мяукнул островитянин.
«Отойди, пока прошу вежливо», с легким недоумением перевел про себя Чжун, который начал потихоньку привыкать к выходкам Саньиня. «Или что-нибудь в том же духе».
Северянин, похоже, не только не понял слов, но и не сумел правильно истолковать интонацию. Вместо того чтобы уйти или отреагировать как-то иначе, он придвинулся ближе и настойчиво вперился взглядом в гадателя.

(вместе с Бишем, разумеется)

[Bishop >>>]

"Он не знает, за кого принять Саньиня, и не спешит судить о нем", понял Чжун Цзин и уже по-настоящему заинтересовался подобной личностью в городке, который за пять лет привык считать своим. От бритоголового странника веяло переменами.
- Вы окажетесь в выигрыше, если мы договоримся, - настаивал чужак.
Девушки Ву Цая вежливо остановились в стороне, но достаточно близко, чтобы слышать весь разговор.
- Doke*... – зарокотал уже на таких басах восточный гость, что тут никакие ухищрения не смогли бы сделать из него девушку.
Бритоголовый покосился на него с долей опаски и недоумения, так смотрят на дикого зверя, не зная, соберется ли он напасть или сыт и всего лишь отгоняет непрошенных гостей подальше от себя.
- Не волнуйся, он нам не угрожает, - гадатель надеялся на успокаивающий тон, слова скорее предназначались для приезжего, хоть и были обращены к Саньиню.
Видя, что речь действует недостаточно хорошо, Чжун Цзин плавно, но твердо развел руки в стороны, словно разделяя противников. Островитянина мягко подтолкнул ко входу в ближайшую комнату - кивок от служанки дал понять, что можно воспользоваться этим помещением, если гостям так угодно. Девушка немедленно оказалась рядом, потянула юного воина за полупрозрачную занавеску. Строптивый мальчишка раздул ноздри, глаза сверкали – сейчас точно пустит в ход когти... или меч. Красотки защебетали стайкой испуганных птиц, их длинные рукава взметались цветными потоками. Проще всего сейчас было бы увести островитянина, пока он не устроил драку прямо здесь (если подерутся, неизвестно, кто из двоих чужеземцев выиграет, зато в проигрыше точно останется Ву Цай, и Чжун Цзин с ним заодно - кто еще будет ему так щедро платить?). Но вот незадача, чутье требовало выслушать дело, с которым пришел бритоголовый странник.
- Саньинь, будь добр, иди с ними.
Не имея возможности для письма, гадатель прибег к простейшему средству, уже сработавшему не раз, - жестам. Его низкорослый спутник еще раз фыркнул, предупреждая: не связывайся со мной, не смотри, что маленький. Но все-таки позволил себя утащить под возобновившееся хихиканье девушек.

---
*doke - приказная грубая форма от dokeru - "прочь с дороги".

(с Даларой)

[higf >>>]

История вторая. Каллиграф
Эпизод второй

Гость размахнулся своим грозным оружием и... оно с треском и хрустом врезалось в потолок каморки. Меч росчерком пера сверкнул опасно близко, верзила с трудом уклонился. Бешеный взгляд не нашел места для размаха, стены давили, как оковы.
Руки сжались на рукояти, и Никифор с силой, отчасти возмещавшей неуклюжесть, несколько раз ткнул топором, как копьем, пытаясь попасть в белую фигурку. Снаружи, вместо незаметно исчезнувшего Шэ Дзяня, ворвался громкий, беспорядочный шум.
Лай Зо, уклонявшийся от тычков с ловкостью ящерки (вот кому стены будто бы не мешали вовсе), поморщился, когда старый гонг тревожно задребезжал. С мечом наготове командир гарнизона замер, то ли прислушиваясь к выкрикам снаружи, то ли выбирая удобное место для атаки. Взгляд темных глаз мог бы прожечь Никифора насквозь.
- Твои дружки балуются?
Бородатое лицо перекосилось, как обычно в пылу боя или простой драки – чужак не казался подходящим соперником для обмена ударами и словами одновременно. Он с трудом неуклюже парировал очередной удар рукоятью – на дереве остался глубокий шрам-засечка.
- Мог бы взять форт – не так бы с вами говорил!
- Вот как, - улыбнулся Лай Зо.
Стремительно взмыл белый рукав, скрывая узкое прямое лезвие, а в следующий момент оказалось, что меч перекочевал в другую руку и жалит с той стороны, где его не ждали, прорезает многослойную одежду.
Верзила, казалось, не почувствовал боли, только на темном рукаве появилось еще более темное пятнышко и стало увеличиваться. Он зарычал и отмахнулся - снова неудачно, отступил на шаг и уперся спиной в стену. Лай Зо шагнул вперед, словно метнулась в атаку хищная птица. Еще немного, и поединок закончится. В этот момент Никифор неожиданно перехватил свое оружие под самым лезвием и резко взмахнул длинной рукоятью. Не успевший уклониться местный житель отбил удар, но его самого откинуло к стене, а противник ринулся к выходу, срывая занавеску.

(сражаемся с Даларой)

[Далара >>>]

История и эпизод те же

Стихли крики, улеглась пыль. Негромко переговариваясь, люди перетаскивали тела погибших – своих в специальное помещение, чужих в угол двора. Ранеными уже занимался лекарь вместе с двумя солдатами посмышленее, выделенными ему в подмогу. Обливающиеся потом люди были рады, что остались целы и здоровы. Пожар затушили, по земле стлался сизый дым, в воздухе еще чувствовался запах гари.
У ног облаченной в летящие белые одежды фигуры темной грудой лежал мертвый Ся Хой. Лай Зо смотрел на него, и на лице все больше проявлялось странное выражение: смесь удивления, отвращения и, как показалось помощнику, сожаления.
- Какой дурак, - огорчился вслух начальник гарнизона, ноздри его раздувались от сдерживаемой ярости.
- О ком вы? – уточнил первый помощник, вытирая рукавом в кровавых пятнах бритую голову.
- Взгляни на рану, - посоветовал Лай Зо.
Помощник послушно сел на корточки и рассмотрел узкое отверстие, едва видное за спекшейся кровью. Тонким прутиком раздвинул края одежды.
- Тычковый удар хорошо наточенным оружием, скорее всего, мечом, - доложил помощник. - Лезвие прямое, без малейшего изгиба. Бил кто-то, неплохо владеющий оружием, и с длинными руками, иначе к Ся Хою не подобраться.
- Ты сам дрался с разбойниками, был у кого-нибудь из них прямой меч? – Лай Зо стоял, сложив руки за спиной.
- Не думаю, эти люди вооружены кривыми саблями.
- У кого в Ша Чжоу есть прямой меч? – начальник гарнизона опередил мысль подчиненного на долю мгновения.
- У вас и...
По правую руку от Лай Зо появился второй помощник, лицо его было сурово:
- Шэ Дзянь исчез.

[Далара >>>]

История вторая. Каллиграф
Эпизод первый

- Проходи, проходи, любезный Чжун! - маленького круглого человечка было сложно заметить среди десятка вышитых подушек, так похож он был на них в своем ярком халате.
Гадатель приветствовал его наклоном головы, с достоинством прошел между бесчисленными столиками и подставками с драгоценными чашами, вазами и шкатулками, сумев ничего не задеть широкими рукавами. Ву Цай слыл одним из богатейших людей в городе и любил выставлять свое благосостояние напоказ. Чжун Цзин профессионально улыбнулся.
- Ты лишаешь меня одной из радостей жизни, дорогой Ву. – Улыбка сменилась вниманием. - Мне сказали, ты желаешь побеседовать.
- Да-да, именно так!
Высокий голос хозяина заведения напоминал звяканье медной посуды. Гадатель сел на плетеный стул, сложил руки перед собой, упрятав их в рукава, и приготовился слушать.
Толстячок поерзал немного, потеребил нефритовые четки и, наконец, решился:
- Видишь ли, мне предложили одно дело... Очень выгодное дело, если выгорит.
Некоторое время Ву Цай боролся с жадностью и опасениями, что ловкий гадатель перехватит выгоду. Чжун Цзин терпеливо ждал, пересчитывая атрибуты на изображениях святых.
- Приезжий человек продал мне карту захоронения сокровищ. Человек этот необычный, рассуждает не по-нашему, и говорит очень убедительно.
Заинтересованный гадатель подался вперед.
- Настолько убедительно, что ты поверил?
Ву Цай хихикнул, недовольно скривил пухлые губы.
- Удивительно, правда?
- Примечательное событие. Но если он так уверен в карте, почему не забрал сокровища сам?
- Он государственный служащий, военный человек не самого низкого ранга. Ему не с руки нанимать караван и заниматься поисками в пустыне. Он всего лишь просит разумную долю в прибыли, когда все удачно завершится.
Чжун Цзин задумчиво потеребил усы. Хозяин дома развлечений переместился и теперь сидел на подушках вместо того чтобы полулежать. Понизил голос до шепота, словно подозревал даже в изображениях подслушивающие уши.
- Ты ведь слышал о сокровищах монастыря Дунь-Хуан?
- Разумеется.
Толстячок многозначительно поднял брови и вновь заговорил громко:
- Но вся загвоздка в том, что есть только половина карты. Вторая находится у варвара и, по слухам, он уже прибыл в город. Не знаешь ли ты, где его найти?
Гадатель с торжественно-загадочным видом прикрыл глаза, как будто рассматривая мысленным взором нечто далекое. Изрек:
- Его не нужно искать, этот человек придет к тебе сам.
Глаза Ву Цая довольно заблестели.
- Тогда, любезный Чжун, скажи мне, удачно ли будет это предприятие.
Собеседник извлек из-за пояса мешочек с хрустальными фишками и расчистил маленький столик для впечатляющего действа гадания.

[higf >>>]

История вторая. Каллиграф
Эпизод первый

Все та же маленькая, полненькая и яркая во всех отношениях женщина средних лет нырнула в комнату из-за тонкой, но плотной занавески. Ее округлое лицо сияло учтивой улыбкой. Гость, полусидевший-полулежавший, одной рукой обнимал за плечи девушку, другой подносил ко рту чашку и, казалось, почти забыл о своей цели. Он недовольно поднял взгляд на вошедшую, но тут же оживился.
- Хозяин освободился?
- Да. Прошу вас следовать за мной.
Женщина картинно повела рукой. Девушка, как по команде, выскользнула из объятий и исчезла за другой занавеской. Здесь было так много висящей ткани, что не понять, сколько же в этой комнате входов. Верзила с трудом пробирался между занавесями. Пару раз чуть не запутался в них, выругался на хлопающую по лицу ткань. Он казался здесь забредшим в лес верблюдом. Хмуро посмотрел туда, где, кажется, находился выход, потом вперед. Снова оглянулся, явно пытаясь получше удержать в памяти путь. Женщина, как нарочно, все время куда-то сворачивала и раза два вывела гостя на галерею внутреннего садика. Наконец, за очередной занавесью открылась большая комната, сплошь уставленная полированными столиками и подставками. У стены на подушках полулежал человек, чье круглое лицо напоминало слегка щербатую луну. Яркая женщина остановилась и жестом предложила иноземному гостю пройти вперед.
- Господин Ву Цай готов побеседовать с вами.
Сказала и скрылась за ширмой, послышался мягкий топоток удаляющихся шагов. Хозяин улыбнулся слишком открыто и ласково. Махнул рукой в сторону плетеного стула, где еще недавно сидел гадатель.
- Присаживайтесь, располагайтесь.
Держась скованно, гость вежливым кивком поблагодарил ханьца, подошел к стулу. Недоверчиво оглядел непрочный на вид предмет, нажал рукой на спинку и, наконец, осторожно сел. Мебель протестующее скрипнула, но не развалилась.
- Меня зовут Ярополк из Москвы, - выложил для начала чистую правду бородач, - я приехал сюда издалека по торговым делам.
- Очень за вас рад.
Хозяин оказался безмерно улыбчивым человеком.

(с Даларой)

[Далара >>>]

- Господин Ву Цай, - гость постарался ответить столь же любезно; из бороды сверкнули желтые зубы, - меня очень интересуют старинные документы. Говорят, у вас есть такое собрание.
Он говорил медленно, будто отыскивая по отдельности каждое слово.
- Старинные документы – весьма ценные вещи, но не слишком бросающиеся в глаза. Их не выставишь на обозрение, разве только показать людям знающим. Удивительно, что торговый человек имеет к ним пристрастие. - Ву Цай был сама доброта и учтивость, но взгляд имел внимательный, изучающий.
Славянин чувствовал, что в этом сладком, тягучем, как патока, разговоре он вязнет. Манеры хозяина дома неожиданно напомнил ему дядю – мягкие речи, забота о наследнике отцовского состояния... И засада в ночи, а потом долгий путь на восток, в рабство.
- У меня есть веские причины, - коротко отозвался он.
- Какая же веская причина заставила вас проявить любопытство к моей коллекции? – деловито поинтересовался толстячок.
Левая нога Ярополка поднялась на носок сапога, опустилась на пятку, повторила нервное постукивающее движение. Он вздохнул.
- Меня интересует одна карта, которая попала к вам совсем недавно.
- Вы честный человек, - добродушно и с некоторой жалостью хихикнул Ву Цай. – Что же вы намерены делать?
- Я хотел бы ее приобрести, - заявил гость.
- Занятное желание, - еще больше развеселился хозяин. – Что предложите взамен?
- Прежде чем предлагать цену, надо посмотреть на товар, - ответ был быстрым.
- Карта не тюк шерсти, - улыбка стала приторной. – Впрочем, если так хотите...
Кругленький ханец звонко хлопнул в ладоши. Откуда-то позади иноземца вышли два дюжих охранника, с безразличными лицами и при оружии. Один из них нес свернутый трубочкой кусок тончайшей кожи. Встав перед Ярополком, он неторопливо развернул и продемонстрировал кусок карты с рваным краем. Так же неторопливо свернул обратно и перевязал шелковым шнуром.
- Так какова же ваша цена? – осведомился Ву Цай.
При виде охранников гость с трудом удержал свою физиономию от сильного вытягивания. Эта пара не входила в план «пришел, увидел, схватил, убежал». Требовалось что-то иное, и тут его осенило:
- А как насчет обмена на недостающую часть?

(с Хигфом вместе)

[higf >>>]

Ханец недоуменно округлил глаза.
- Обменять этот кусок на ваш? Где же здесь смысл?
- Для кого смысл? Для меня он есть, - уточнил Ярополк, который не так уж плохо рисовал и давно скопировал нанесенные на старую, потертую кожу контуры и надписи. - А если вам все равно...
Ву Цай засмеялся, перебирая нефритовые четки. Он терпеть не мог, когда его держали за дурака, хоть и любил, когда люди покупались на обманчивые обходительность и простодушие.
- Полагаю, ваша торговля идет не слишком успешно, и денег у вас не так-то много. Снарядить караван стоит дорого. Почему бы вам не поступить более разумным образом и не продать ваш кусок карты мне?
Предложение было неожиданным, и, пропустив намек о делах, Ярополк сразу взял быка за рога.
- А сколько дадите?
Жадный владелец увеселительного заведения назвал цену в три раза меньшую, чем та, которую он сам считал подходящей.
Славянин усмехнулся, вспомнив купеческое детство.
- Вы так оцениваете этот кусок? - он положил ногу на ногу. - Думаю, наши куски равноценны, и за эту сумму я могу приобрести ваш. Мои дела не настолько плохи, - он не удержался от укола.
- Могли бы, если бы я согласился продать.
Коротенькие пальцы неторопливо перебирали гладкие бусины.
- А почему же вы не согласны? Неужели так хотите помочь?
Ярополк старался сидеть неподвижно и спокойно, как хозяин, хотя раздражение, вызванное столь непривычным занятием, как переговоры, искало выход.
Ву Цай прекратил перебирать четки и внимательно пригляделся к гостю, задумчиво поджав губы. Он так и не понял, какую помощь чужак имел в виду.
- Я не считаю продажу вам своего куска карты достаточно выгодной сделкой, - Ву Цай был честен, как никогда.
Судя по чуть недоуменному виду хозяина, гость решил, что уже забыл фразу о бедственном положении гостя. Впрочем, во время торга много всего говорится...
- Хорошо, - кивнул бородач, у которого в голове уже мелькнул план. - Но то, сколько вы сказали - тоже плохая сделка. Вещь стоит не меньше, чем вдвое дороже.
- Вы перегибаете палку, уважаемый. В полтора раза, не больше.

(те же, то же)

[Далара >>>]

Владелец дома не был похож на скупщиков товаров сомнительного происхождения, с которыми больше привык иметь дело Ярополк.
- Думаю, мы могли бы сойтись на середине, - он слегка подергал бороду.
- Такая цена подходит, - благостно заулыбался Ву Цай, вновь став похожим на полную луну, и хлопнул в ладоши.
Явился только один охранник, выслушал повеление принести деньги, коротко поклонился и исчез. Вернулся он вскорости уже не с пустыми руками. Толстячок-хозяин запустил пятерню в мешочек из дорогой ткани, выложил оттуда несколько монет и завязал шнурком с кисточками.
- Здесь вся сумма. Будьте добры, карту.
Гость полез за пазуху, покопался там и наконец торжественно вытащил на свет кусок кожи, который мог быть братцем показанного раньше. Но не близнецом, ибо рисунки отличались, как и линия обрыва, бывшая зеркальным отражением первой.
- Вот товар, - он взял деньги. – Я был рад встрече с вами, господин Ву Цай.
Хозяин пощупал старую истончившуюся кожу, провел пальцем по обрыву, словно помнил наизусть его узор на своем куске.
- Приятно иметь с вами дело, - солгал Ву Цай, который никак не мог выговорить имя чужеземца. – Хороших вам прибылей.
Славянин поднялся, направился к выходу, затем, вспомнив про занавесочный лабиринт, остановился:
- Не мог бы кто-то проводить меня к выходу?
- Я провожу вас, - возможно, женщина и не уходила вовсе, стояла, скрытая тяжелой тканью, и слышала весь разговор.
Тяжело ступая, гость пробирался наружу. Беседа сложилось неожиданно, но он был доволен. Стукнуть Ву Цая по голове и выбраться с добычей не вышло, однако получилось тоже неплохо. Этот пройдоха, напомнивший дядюшку, сам хочет заполучить сокровища – не любоваться же письменами собрался. Значит, надо либо выкрасть уже целую карту из его дома, либо проследить за тем, кто поедет искать клад. И там-то и сделать им сюрприз! В общем, он ничего не потерял, а еще и деньжатами разжился. Жаль только, что не перерисовал целиком, пока была, ну да что поделаешь. Авось боги и удача его не забудут!

(опять на пару)

[higf >>>]

История третья. Купец
Эпизод первый

Расстояние, впрочем, оказалось больше, чем виделось – пустыня посмеивалась над бросившими ей вызов людьми. Оазис приближался очень медленно, словно песок под копытами коней и верблюдов тек назад. Вдруг ехавший впереди Хорек приподнялся на стременах, вглядываясь вперед, и вскинул руку. Караван остановился. Марио пришпорил лошадь, поравнялся с головным.
- Что случилось?
Тот вытянул тонкую руку, указывая вдаль. У цели их пути одна за другой появлялись черные точки, за которыми тянулись клубы пыли. Их было около двух десятков, передвигались слишком быстро для другого каравана.
Пыль, словно обрадовавшись случаю, начала подниматься выше, заволакивая далекие деревья и напоминая о своем всемогуществе в пустыне.
- Нападают, - лаконично сказал Хорек.
Купец закусил губу, подумал минуту и решительно махнул рукой в сторону – туда, где дюны громоздились высокими угрюмыми горбами. Укрылись за одной из них - не заходя далеко, а только чтобы не было видно прямо от форта. Чем дело кончится, неясно, но поживиться налетчики захотят в любом случае – победив или отступив.
Верблюды и лошади переминались с ноги на ногу, время от времени недовольно фыркали, не понимая, почему их не ведут к воде. Люди нервничали и прислушивались, однако было слишком далеко - в звуках, что иногда доносили и бросали порывы ветерка, ничего нельзя было разобрать - легкий шум на грани слышимости, как море в раковине.
Небесная пустыня, нависающая над земной, начала темнеть, наливаться лиловым, словно впитывая льющуюся на земле кровь. Свет уходил из воздуха - уже и не разглядишь, что творится в форте, даже если выбраться на открытое место.
Телохранители шушукались между собой, как и дядя с племянником, Хорек разлегся в тени. Сам Марио сидел, оперев подбородок на кулак левой руки, упиравшейся локтем в колено, полуприкрыв глаза. Наконец внезапно поднялся на ноги.
- Надо подобраться и посмотреть, чем все закончилось, - сказал Ламбертини.
Он скользнул взглядом по Карло и Энрико, не задерживаясь, задумчиво осмотрел телохранителей, вздохнул. Поглядел на Хорька, тоже покосившегося на остальных, кивнул ему. По губам низкорослого слуги пробежала насмешливая улыбка. Он проверил оружие и скользнул в сумерки – в противоположную от форта сторону.

[higf >>>]

История третья. Купец
Эпизод первый

Коридор был коротким, и через несколько шагов Никифор оказался на улице. Первым делом он свободно вздохнул и грозно взмахнул топором по кругу. Есть где развернуться - тут он не боялся никого, попадись только кто, хоть недавний соперник! Противников, между тем, рядом не оказалось. Нет, во дворе было более чем достаточно вооруженных людей - как из гарнизона, так и кочевников с круглыми щитами, размахивающих короткими саблями, но все они были уже заняты тем, что пытались искрошить друг друга. Грамотея видно не было, да и сейчас не до чтения и разговоров...
Ругнувшись от провала затеи, здоровяк побежал к воротам, по дороге рубанув кого-то - чтоб не стоял на пути и вообще от досады, что тайна ускользнула из рук. Воздух был наполнен лязгом металла, топотом, вскриками и стонами, и никто не обратил внимания на человека, пробивавшегося наружу, в то время, как одни стремились попасть внутрь, а другие - помешать им это сделать.
Отбежав от форта на достаточное расстояние, Никифор вскоре свернул в сторону от дороги и следующие полчаса огибал огромную дюну. В тускнеющем вечернем свете он наткнулся на двоих мужчин из местных во время их горячего спора.
- Нечего тут ждать, - настаивал щуплый мужичок в одежде, давно забывшей свой первоначальный цвет и ставшей грязно-коричневой. - Вряд ли вернется - там столько солдат, да и всадники в ту сторону недавно скакали.
- А если вернется, шеи свернет! - опасливо отвечал высокий и худой, одетый с претензией на щегольство, хотя хорошая стирка не помешала бы и его костюму.
- Сперва пусть найдет, - махнул рукой первый.
- Не, может, ты и прав, но как хочешь, а я рисковать не буду!
- Еще день здесь прождем, так заживо спечемся.
Спорщики повысили голоса, зло и чуть испуганно глядя друг на друга. Третий голос неожиданно вмешался в дуэт мрачным басом.
- Не спечетесь, я вас сам спеку, и тебя первым!
Подошедший Никифор указал на щуплого, тот вздрогнул и открыл рот, пытаясь что-то сказать, глядя на то, как бородач поглаживает рукоять топора.
- Я... это... Атаман, по глупости!..
- Воды дай. Ежели все выпили, точно спеку, - посулился предводитель.
Трясущимися руками человек в коричневом подал флягу и стоял, пока тот жадно пил. Второй собеседник старался быть как можно незаметнее.
- Как дела-то, Ярополк? – спросил щуплый, забираю воду обратно.
Вместо ответа атаман, которого звали совсем не Никифором, зло посмотрел на него.
- Голову мне не морочь. За твои слова трети доли от следующей добычи лишаешься, и только пикни еще – пойдешь песчаных демонов кормить! А подробности вам знать не положено. Сказано – надо, а добыча потом будет, значит, так и есть. Сомневаешься? – угрюмый взгляд. Ведите коней!
Для убедительности он добавил несколько непечатных слов. Оба пошли к лошадям, а Ярополк, отвернувшись – считал, что подчиненным не стоит много знать – полез за пазуху за картой. Его взгляду предстал неровно оборванный кусок и вспомнился слышанный в каморке слабый сухой треск, на который тогда не обратил внимания. Он рыкнул и высказался так, что предыдущая тирада могла показаться придворной поэзией. Щуплый за излишнее любопытство по этому поводу крепко схлопотал по шее.

[Далара >>>]

История шестая. Наемный убийца
Эпизод первый

Утомительное путешествие через море наконец закончилось.
Много раз за эти дни Суна выходил на палубу и издалека наблюдал за мальчишкой, чье везение грозило разрушить идеальную репутацию наемного убийцы. Капитан взял пацана к себе под крылышко, возможно, хотел избежать неприятных случайностей на корабле. Действительно, если с императорским гонцом что-то случится на борту, путь к родным берегам капитану будет заказан навечно.
Суне Ёдзиро не было дела до капитана, но покровительственная забота его осложняла задачу. Двух ловушек Шимозава Юкихико избежал, даже не заподозрив их существования; в третью чуть не попал один из матросов.
Берег. Сходишь на него и кажется, будто он раскачивается на морских волнах. Мерзко.
Городок оглушил шумом – скрип дерева, крики чаек, где-то долбят молотком, – незнакомой речью с дикими интонациями, сбивающей с толку одеждой и чужими лицами. Суна поправил удобный короткий клинок в ножнах за поясом и нырнул в толпу. Самурайские мечи ему были не положены по статусу, что скорее радовало сейчас: с ними он выделялся бы, как чайка среди ворон. Или как Шимозава среди ханьцев. Вскорости Суна обзавелся местной верхней накидкой, которое лишь с большой натяжкой можно было назвать похожим на хаори, и окончательно растворился в людском потоке.
До вечера наемнику так и не удалось приблизиться к своей цели, гонец оставался на виду множества людей, а потом затворился в комнате, попасть в которую с наскока не получалось. Суна обошел постоялый двор кругом, изучая, и снял себе комнатку там же. Хитрый меняла, дежуривший в общем зале, оказался покладистым, когда речь зашла о разумном курсе обмена против возможности лишиться одной из родных конечностей. Больше в этом доме Суну обмануть не пытались, возможно, сыграло роль его сходство со сторожевым псом, который только что обнаружил грабителя с хозяйским добром. О производимом впечатлении Ёдзиро знал и пользовался везде, где это приносило плоды. Все шло пока хорошо.
Но следующее утро принесло неприятное открытие: Шимозава уехал из городка еще до рассвета. Слишком быстро. Не раздумывая, Суна тоже покинул свое пристанище, купил лошадь – предлагали ждать каравана почти целые сутки, слишком долго, - и отправился следом за гонцом, чье имя уже вызывало оскомину на зубах.
Именно такую историю он рассказал бы жене, случись ей спросить. Именно так он оказался в чужой стране один, зато с целью.

[Grey >>>]

История восьмая. Нойон

Саклаб и остальные монголы, посланные за лошадьми, с гиканьем влетели на задний двор, ведя коней остальных нукеров на поводу.
- Куда делся это чжурчжэнь? – Гуюк посмотрел по сторонам, во время короткой схватки он потерял из виду Шэ и девочку, что была с ним.
Бойцы на вопрос командира лишь недоуменно пожали плечами, Гуюк злобно выругался.
- Может вернулся туда, за вещами? – предположил Саклаб, указывая на двери чайной.
Вместе с Воргулом, десятник вернулся в главный зал. Начавшая уже снова шуметь, толпа сразу попритихла, те, кто был посообразительнее, успели удрать через главный вход. Навстречу монголам уже топал хозяин заведения, сжимая в руках какие-то сумки и пожитки.
- Вот, забирайте и убирайтесь! Хватит крови и безобразий, оставьте это место в покое! – ханьца колотило от страха, но остатки внутренних сил помогли произнести нужные слова и всучить Гуюку вещи, оставшиеся от каллиграфа.
- Кровь пролилась лишь из-за глупости ваших стражников, - даже сейчас десятник не забыл о своей главной миссии. – Ничто и никто не может противостоять воинам Великого хана, запомните это и передайте другим. Те, кто служит нам, всегда живут в достатке и под защитой, те, кто против нас – превращаются в изрубленное мясо.
- Искать нет времени, - заявил нойон уже во дворе, ожидающим приказа солдатам. – Лучше покинуть этот город, здесь у нас все равно уже ничего не получиться сделать.
Вскочив в седло, Гуюк быстро перевесил пояс с саблей и набросил на спину саадак.
- Потом посмотришь, - сказал он Саклабу, перебрасывая тому сумку Шэ вместе с остальным.
Пригнувшись к холкам коней, монголы дружной кавалькадой вылетели галопом на улицу.

Сообщение отредактировал Grey - 19-02-2008, 23:42

[Далара >>>]

История шестая. Наемный убийца
Эпизод первый

Вскоре оказалось, что денег Суна прихватил недостаточно, чтобы угнаться за шустрым гонцом. Следом за последними монетами кончились и приобретенные на них вода и пища, а впереди лежал еще долгий путь. Шимозава ехал по прямой, и обогнать его, срезав дорогу, было невозможно, - Суна рассматривал такой вариант поначалу, с некоторым трудом разбирая незнакомую карту.
Ёдзиро тряхнул мешочек для денег, помял его между пальцами, но не обнаружил ни единой монетки. Недовольно поморщившись, засунул полотняный мешочек за пазуху и огляделся. Если встать в ту маленькую нишу за кустами, любой, кто завернет за угол, окажется в пределах досягаемости. Ходят здесь нечасто, зато и свидетелей не окажется. Толстушка с веером на пороге дома вниз по улице ничего не увидит, ей помешает угол. Окон мало, да и не успеют так быстро поднять панику.
Суна прислонился к прохладной каменной стене, словно ища в тени недолгого отдыха от ходьбы и палящего солнца. Из-под обманчиво полуопущенных век темные глаза внимательно следили за проулком. Тень выдаст приближение людей.

[SonGoku >>>]

История третья. Купец

Тонкие струйки песка были похожи на ручейки; только не утоляли жажду. Стоило остановиться, оглядеться по сторонам, как ноги тонули по самую щиколотку. Отягощенный невеселыми думами Шэ вел коня в поводу, чтобы не утомлять животное без особой нужды. Огромные песчаные дюны, за которыми скрылся форт, казались горами, и ветер сгонял вниз по их склонам потоки белой сухой пыли. И только его насмешливый стон разнообразил сонную тишину пустыни. На закате дюны начнут вторить ветру, а ночью их пение сменит многоголосый хор местной живности.
Каллиграф думал о многом сразу и почти ни о чем; центральное место в размышлениях занимало бульканье воды в притороченной к седлу фляжке. Один этот звук пробуждал жажду, но он же напоминал о том, что запаса там мало, и ночью либо придется найти другой оазис, либо возвращаться к форту, чтобы под прикрытием темноты прокрасться к озеру Полумесяца.
Звучал мелодичный голос остывающего песка - дюны выводили низкие, стрекочущие ноты, словно заменяя отсутствующих здесь цикад. Казалось, пустыня беседует с небом о чем-то, чего никогда не постичь людям, занятым своими суетными делами. Вот и сейчас невысокая фигурка. не обращая внимания на своеобразное очарование ночи в песках, с негромким шорохом скатилась по дюне - как бросающаяся в атаку змея. Через пару секунд беглеца схватили за руку.
- Тихо! - прошелестело рядом.
Для убедительности вторая, свободная рука держала нож. Шэ замер на месте, с высоты своего роста разглядывая чужеземного коротышку.

(унд Хигфе)

[higf >>>]

- Думаете, если я закричу, кто-то откликнется? - миролюбиво спросил он, поворачиваясь так, чтобы можно было дотянуться до рукояти висящего у пояса меча.
- Не нужны лишние уши. Здесь далеко слышно, - коротко пояснил Хорек, настороженно следя за движениями воина.
- Здесь никого нет, - пожал плечами долговязый чжурчжэнь. - Только эфа позади вас.
Недобрая, хищная усмешка обнажила мелкие, но острые зубы.
- Нет, - покачал он головой, - тогда совсем никого. Сам на такое ловил. Мне не нужна твоя жизнь и твой конь. Из форта?
Шэ посмотрел на свернувшуюся змею, из-за одной такой он однажды уже лишился коня и чуть не расстался жизнью, и кивнул.
- Что там случилось? - генуэзец опустил руку с ножом. Он говорил с сильным акцентом, коверкая слова.
- Варвары с севера, - отвечал каллиграф. - Такие же, как и ты. Они все время нападают, чтобы прорваться в страну.
Теперь усмешка не была злой и хищной. Хорек почти добродушно тихо фыркнул. Для тех, кто его знал, это значило, что он страшно веселится.
- Как я? - он вспомнил виденных в дороге монголов. - Похож? - снова фыркнул. - И чем кончилось дело?
- Не знаю, - честно признался Шэ. - Я сбежал.
- Испугался? - насмешливо.
Молодой каллиграф улыбнулся; лицо сразу сделалось почти детским.
- Не варваров, - уточнил он. - Того, что сделал.
Правый рукав, намокший в крови, уже высох и стал жестким.
Пальцы снова скользнули по отвердевшей ткани, за которую хватались совсем недавно. Человек, который сейчас совсем не был похож на слугу, прищурился, будто звездный свет от этого станет ярче.
- Первый раз в бою?

(вдвоем с Сон)

[SonGoku >>>]

- Нет, я уже год на заставе... Но впервые убиваю своих, - он покрепче прижал локтем сумку, в которой лежал ящик с письменными принадлежностями.
- Даже так? Убивать надо врагов.
Хорек усмехнулся и оглянулся. Увидел змею, на лице на мгновение проступило изумление, но мышцы среагировали одновременно с мыслями - тяжелый нож поймал в воздухе блик ночного света и почти отделил треугольную голову от шеи. Змея дернулась на песке и застыла нелепой темной лентой, а в опустевшей руке уже появился второй. Резкий поворот головы к Шэ - тот не нападал. Неспешно, вкрадчиво генуэзец подошел к мертвой ядовитой гадине. Оружие, вытертое о песок, вернулось к нему.
- Местность знаешь? - спросил он, как ни в чем не бывало возвращаясь к собеседнику.
На мгновение тому показалось, что гладко выбритое лицо чужестранца заросло черной клочковатой бородой; Шэ мотнул головой, прогоняя видение. Песок неторопливо засыпал утратившую красоту эфу.
- В общем знаю.
- Хорошо... Я состою при купце, караван неподалеку. Пойдешь со мной? Покажешь дорогу, расскажешь, кто там кого убивал.
Если бы речь Хорька записать соответственно интонации, знак вопроса в его предложении выглядел бы съежившимся и тощим, похудевшем почти до восклицательного.
Что ему оставалось? Шэ еще раз кивнул. Ему совсем не хотелось, чтобы его останки, высушенные солнцем, вот так же канули бы в песок.

(те же)

[higf >>>]

История вторая. Каллиграф.
Эпизод третий

Ярко-алые, как бегущая из жилы кровь, полы официального одеяния мели по полу в такт быстрой походке. Коридор опустел. Все уже знали: когда судья стучит подошвами в таком резком ритме, лучше ему не попадаться на глаза. Если есть выбор, конечно. У арестанта его не было, и ему должно было достаться сполна – и за желудок, которому не дали наполниться, и за купившего себе помилование убийцу отца Бу Мао-джи, и вообще за всех нарушителей закона. Тем более что натворил он немало, нарушив семь уложений...
Шэ Дзянь стоял на коленях в центре большой комнаты, составляя цельную и приятную для глаза любого судейского композицию с двумя здоровенными охранниками, застывшими по сторонам. Они почтительно склонились перед вошедшим.
Бу Мао-джи сел за столик и уткнулся в свиток, перечитывая пункты обвинения. Его лицо было настолько плоским, что напоминало рисунок на желтой доске, нанесенный скупыми, сухими линиями. И столь же богатым эмоциями.
- Самовольная выдача подорожной;
- частный проход через заставы без подорожной;
- самоуправная отлучка с места несения службы;
- удаление от вооружения, опять-таки с отлучкой;
- избиение человека с нанесением ему состояния фэйцзи*;
- дезертирство;
- убийство своего командира.
Этого хватало, чтоб упечь подозреваемого на пару лет каторги, забить палками в общей сложности до смерти, сослать и дважды удавить. Если, конечно, он переживет следствие. Колодки в одном из углов были наготове. Судья кивнул, и один из охранников вышел и почти тотчас вернулся, приведя за собой палача.

____________________
*фэйцзи - увечье, когда пострадавший лишается глаза либо одной из конечностей, древнекитайский аналог инвалидности.

(совместно с Сон)

[SonGoku >>>]

- Заковать, - распорядился чиновник.
Палач подхватил две тяжеленные доски с вырезами для шеи и подошел к беглому каллиграфу. Со сноровкой, выдававшей немалый опыт, он, сноровисто орудуя молотком, скрепил их между собой, так что Шэ оказался в своеобразном воротнике.
- С таким преступником, как ты, иначе нельзя даже говорить, - скрипучим голосом произнес плосколицый. Казалось, кто-то чередует на месте лица рисунки, где меняется только линия рта. - Признаешь ли свои злодеяния?
Чжурчжэнь, который даже стоя на коленях, оказался почти на одном уровне с судьей, попытался качнуть головой; острые края досок врезались ему в шею, судя по тому, как Шэ сморщился от внезапной боли.
Мао-Джи довольно усмехнулся. Мало всего, что этот человек натворил, он еще и был чужаком из страны, с которой воевали сами ханьцы и их предки.
- Писал ли подорожную грамоту без разрешения тех, кто имеет на это право?
- Нет... - тяжесть на плечах заставляла сутулиться, сгибаться в поклоне, и беглец заставил себя выпрямиться.
Вообще-то он говорил неправду, но иначе не сумел бы провести через заставы Чань... где она сейчас? Будем надеяться, что в безопасности.
Глаза судьи закрылись, превратившись в узкую черную полоску ресниц, голова чуть склонилась, и Дзянь почувствовал, как тяжесть выросла - палач надавил рукой на край колодки, заставляя сильно отклониться назад. Он даже не стал повторять вопроса, торопясь дальше. Правосудие должно торжествовать! И карать надо так, дабы у видевших наказание, и потомков их, и потомков их потомков кровь холодела в жилах при мысли о неотвратимости возмездия закона!
- То, что ты оставил службу, тоже будешь отрицать, и скажешь, что мы сейчас в форте, где ты несешь службу? - ехидно проскрежетал его голос.
- Нет... - Шэ прикусил губу; как-то раз ему довелось переписывать документ с перечислением некоторых пыток, которым должны были подвергнуться несколько дезертиров.
Может быть, судья не вспомнит хотя бы о части из длинного списка?
- Мы не в форте... - подтвердил каллиграф.

(изучаем с Хигфе китайские пытки)

[higf >>>]

- Значит, признаешь свою вину? – безжалостно уточнил Бу, поглаживая черную накидку, что была надета поверх алого, и поглядывая на скудные пожитки дезертира, лежавшие на столике рядом с чиновником. Среди последних выделялся старинный меч, с рукояти которого скалилась собачья морда. Хорошая вещь...
- Я не хотел... оставлять пост, - выдохнул Шэ; от боли в спине на глазах выступили слезы.
- Да, тебя злые духи забрали, - как бы подтвердил чиновник кивком, по которому колодка опустилась еще на палец. – Они же отобрали оружие, сделали за тебя человека увечным. А потом второй раз окончательно перенесли сюда... Правда? – резко, будто прерывая себя.
Разве ему поверят, если он расскажет, как все произошло на самом деле? Шэ сомневался.
- Я никого не увечил...
Или нет? В этом тоже не было твердой уверенности.
- Это значит, что ты соглашаешься с остальным?
- Нет.
Если начать говорить, то придется рассказать этому человеку с сухой лепешкой вместо лица, еще и о Чань. Ее легко будет найти - слепая девочка в незнакомом ей маленьком городе, где каждый человек на виду... Что угодно, но Чань он плосколицему не отдаст.
- Нет, - повторил Шэ, облизав пересохшие губы. - Не соглашаюсь.
Бу покачал головой, словно сочувственно – будто кто-то закруглил кисточкой штрихи.
Сильный пинок в бок опрокинул долговязого каллиграфа, чуть не сломав при падении шею. Затем рывком его подняли.
- Тебе это не поможет, посягнувший на святость законов, - сказал судья. - Хочешь длить допрос? Тебе понравилось? Тем более, что своего командира ты заколол вот этим самым клинком.
Сухая тонкая рука легла на собачью голову.

(ага, это очень увлекательное занятие. По прежнему вместе)

[SonGoku >>>]

Список преступлений был очень длинный, кто станет отрицать? Шэ с натугой рассмеялся. Он от роду не был большим храбрецом, просто всегда как-то так получалось, что когда надо было заткнуть рот и промолчать, его кто-то тянул за язык. И зачем-то всегда ему больше всех остальных было надо делать шаг вперед там, где стоило попятиться. Вот и сейчас Шэ совсем не был уверен, что сумеет достойно встретить смерть; может быть, если очень разозлить палача или плосколицего коротышку-судью, он до казни не доживет? Тоже выход из положения...
Мао-джи внезапно стал скучно. Не этот первый, не этот последний. И все отрицают свою вину, не понимая, что не сознаться невозможно. Вопрос лишь во времени. Впрочем, должен же палач отрабатывать свое жалованье!
- Принесите мне чай, - приказал он.
- Какой, господин? - почтительно спросил охранник, стоявший по левую руку от арестованного.
- Чженшань сяочжун**, - подумав, произнес судья.
Он любил этот сорт, ароматом соснового дымка вызывавший приятные образы лесов, словно гуляешь под сенью колючих лап вечнозеленых деревьев.
Стражник быстро вышел. Чиновник кивнул палачу, чтоб тот продолжал.
- Когда решишь признаться, скажешь, - бесстрастно сообщил он и, устроившись поудобнее, начал смотреть, как у каллиграфа выбивают признание.
Это давно не вызывало ни отвращения, ни удовольствия - просто часть работы, гораздо более скучная, чем беседа, но необходимая. Чай принесли быстро, и Бу принялся не спеша потягивать его мелкими глотками, ощущая во рту вкус корицы.

--------------
**Чженшань сяочжун - копченый горный чай

(мы же)

[higf >>>]

История шестая. Наемный убийца
Эпизод первый

Не всегда нужно спрашивать, чем занимается человек, чтоб узнать это. Часто хватает и взгляда. Мука на одежде, прожженная брызгами раскаленного металла из горна ткань или опилки, что сыпятся из кармана, - это понятно почти любому. Впрочем, есть и другие признаки, не столь явные. Например, цепкий хищный взгляд, манера двигаться, характерная для человека, привыкшего красться и владеть оружием. Само оружие тоже. Лян Чоу Мао чувствовал такие признаки. Он последовал за приметным высоким чужеземцем.
Тень упала перед Суной. Продвинулась, остановилась. Человек заглянул в проулок и сразу же отступил. Сделанный им приглашающий жест повторила рука тени, расстелившейся по земле. Ёдзиро не раздумывал долго: незачем прятаться, коль скоро тебя обнаружили. Он вышел на солнечный свет, приложив к глазам руку, чтобы защитить их от яркого сияния и не быть застигнутым врасплох. Вторую руку опустил к рукояти ножа. Человек перед ним сбивал с толку непривычностью черт, в которых не было ни аристократической точености, ни аляповатости простолюдина. На полнощеком лице выделялся схожий с бататом крупный нос. Одежда цветов, какие ни один уважающий себя мужчина, что в столице, что в провинции, не нацепит. От сложности узора рябило в глазах. Слишком приземленное лицо для священнослужителя, решил Суна. Руки холеные, глаза масляные. Торговец.
- Nan desu ka?* – спросил Ёдзиро.
Тот помотал головой, показывая, что не понимает сказанного. Задумался, затем ткнул пальцем в сторону ближайшего дома, потом себе в грудь и изобразил руками двух перебирающих ногами людей.
- So.*
Суна неторопливо склонил голову в согласии.

--------
*Nan desu ka? - Что такое?
So - Вот как

[Далара >>>]

Лян запомнил слово, в значении которого трудно было сомневаться, и пошел впереди, показывая дорогу. Они выбрались на одну из более широких улиц, затем свернули с нее, сделали несколько поворотов и оказались у дверей в стене сада. Хозяин отпер их, и она проникли в жилище – несомненно, задним ходом. Прошли по тропке к дверям, никого не встретив, затем оказались внутри дома, стены которого были увешаны гобеленами, где преобладали все те же цвета, что и в одежде хозяина, и в очень сложных узорах.
Из какой-то комнаты в коридор высунулась голова, с любопытством зыркнула на чужака и исчезла после шиканья купца. Наконец оба оказались в маленькой комнатке. Мао развалился на низком стульчике и предложил сесть на такой же гостю.
Ёдзиро недоверчиво покосился на странный предмет, потрогал рукой, не развалится ли, и осторожно устроился на самом краешке. Все было неудобно и непривычно, даже руки не сложить как надо. Что ж, пусть хозяин излагает, зачем привел.
Тот задумался, наклонил голову, затем побарабанил пальцами по столь же низкому столику между ними. Указал рукой на гостя, на его оружие, затем медленно поднял ладонь и провел ее ребром по горлу.
- Dare wo?* – без удивления поинтересовался наемник.
На лице купца отразилось сомнение. Потом он решительно сверкнул глазами, видимо, сделав выбор, но тут же вновь замялся, хрустя пальцами, словно наказывая их за то, как сложно на них что-то пояснить. Наконец выложил на стол несколько серебряных слитков и вопросительно склонил голову, видимо, отчаявшись прояснить, угадал ли значение слов.

------------
*Dare wo? - Кого?

(продолжаем с Хигфом перерыв)

[higf >>>]

Не угадал. Впрочем, от денег Суна отказываться не собирался. Предлагали достаточно много, так что можно было выражаться и повежливее.
- Nanhito wo kirimasu ka?*
Взаимопониманию был нанесен нешуточный ущерб.
Чоу недоуменно помотал головой и замер, решив, что пора бы и гостю предпринять какие-то усилия, чтоб его уразумели. Гость понял, что хозяин не слишком решителен, возможно, впервые занимается таким щекотливым делом, как найм убийцы, а значит, следует ему помочь.
- Watashi**, - указал на себя. – Kiru***, - характерный жест рукой, в которой должно быть зажато оружие. – Dare? – указал второй рукой на собеседника, на изображение какого-то святого, еще на одно и вопросительно приподнял плечи.
Если бы здесь был старый друг, актер Кабуки, он показал бы лучше, но Суна сделал, что мог.
Купец закивал. Его первоначальная догадка, от которой он отказался в пользу той, которую легче пояснить, оказалась верной. Он снова задумался, потом посмотрел в окно, насколько солнце склонилось к горизонту, и просиял. Снова изобразил двух идущих рядом людей, затем левой рукой провел по лицу, а правой начал тыкать перед собой, словно показывая что-то или кого-то.
Теперь засомневался Ёдзиро. Двое людей, это он понял. Один из них то ли слепой, то ли скрывает лицо, второй вроде бы что-то предлагает. Торговец и слепец? Соперник в делах? Зачем тогда было смотреть на солнце?
- Wakarimasen da****, - помотал головой наемник.
Лян вздохнул, провел рукой по седеющим волосам и несколько раз судорожно моргнул правым глазом. С надеждой покосился на гостя, выдвинул ящик в столике и достал оттуда коробку с песком и палочку. Начертил иероглиф, обозначающий государственного чиновника, склонил голову, пытаясь определить, смог ли «собеседник» прочесть.
Не повезло, долговязый островитянин оказался неграмотным. Он мог поспорить с любым во владении оружием, устройстве засады и предсказании поведения жертвы, мог обратить всякий ее поступок себе на пользу. Он мог справиться с любым заданием в Киото. Но ему никогда не приходило в голову обучиться письменности. Всю деловую переписку вела жена, а сам Суна с трудом разбирал вывески на лавках, если случалось зайти на незнакомые улицы. Да и то, легче спросить, тем более, что всегда отвечали.
Ёдзиро свел брови, отчего между ними пролегла глубокая вертикальная складка, и попытался сообразить, что же ему показывают. Порванный флаг? Или это план какого-то здания?
Снова отрицание.

__________________
*Nanhito wo kirimasu ka? - Кого мне следует убить?
**Watashi - я
***Kiru - убивать
****Wakarimasen da - не понял

(ведем беседу)

[Далара >>>]

Выпустив палочку из рук, хозяин закусил губу, на лице было прямо написано – «Ну как же?..» Новая идея не заставила себя ждать. Он никогда не числил себя великим рисовальщиком, но, вновь подхватив палочку и стерев написанное, постарался изобразить человека из нескольких черточек, овала и неровного круга. Нарисованный вытягивал руку, словно указывая нескольким людям поменьше, суетившимся ниже его. Чоу ткнул в первую фигурку.
Наемник пригляделся. Имеется в виду слуга? Или тот, кто выглядывал из комнаты, пока они шли сюда?
Суна вытянул руку, почти дотронулся до хозяина дома.
- Anata wa...
Приложил руку к груди.
- Watashi ni... – перевел ладонь к глазам, словно прикрывая их от солнца, подчеркнуто устремил взгляд вдаль. – Miseru.
Палочка в полных пальцах завертелась в попытках пририсовать одежды, но человечек быстро превратился в нечто невообразимое. Ладонь мазнула по песку, лишая потомков возможности узреть образчик живописи. В отчаянии Лян глянул за окно, махнул рукой, нарисовал две фигурки. Указал на первую и на себя, потом на вторую – и на собеседника. Изобразил кистями рук двух шагающих человечков. От уродцев пошла линия, ведущая к третьему собрату. Здесь купец повторил жест гостя, указав на лица, потом на третью фигурку и раздраженно проткнул ее своим деревянным орудием.
Суна кивнул. Хладнокровия он не терял, в его работе это опасно. Но про себя, жалея, что нет жены - она бы смеялась, будто звонкие колокольчики в детских ручонках, - все же хмыкнул: «Разве не это я ему сказал!»
Мао снова взглянул на солнце. Оно еще не спустилось слишком низко. Показав на светило собеседнику, он нарисовал круг с торчащими во все стороны черточками. Добавил линию под кругом, затем ведущую к ней дугу и стер изображение. Так повторил три раза, затем снова потыкал в последнюю фигурку, проделав в ней пару новых дырок.
Три заката, приемлемо.
- So, - согласился Ёдзиро.
Обрадованный Лян стер шелковым платком пот со лба, прочерченного глубокой морщиной, снова кивнул и приглашающе указал на дверь.
- Да, этот точно не проболтается, - прошептал он сам себе, устало покачав головой.

(беседа окончена)

Сообщение отредактировал Далара - 23-09-2007, 20:48

[higf >>>]

История третья. Купец
Эпизод первый

Хорек вернулся не так быстро, как обещал, зато привел с собой местного, от которого удалось немного узнать о том, что творилось сейчас на заставе. Здешнее наречие знал только коротышка, удивительно легко схватывавший языки в разных странах, где ему приходилось бывать, да Марио, обладавший запасом слов, необходимых для торга. Ламбертини подумал, подвигал челюстями и решил, что сейчас, судя по тому, что говорил новый знакомый, в укреплении к любым пришельцам отнесутся с подозрением, да и кочевники бродят рядом.
Устроились на ночь. Беспокойно спали люди, карауля по очереди, зато животные отдыхали без тревог. Их напоили водой из запасов – до ближайшего оазиса, по словам обретенного проводника, оставалось не так много.
Звезды ласкали ночную пустыню, с легким шуршанием ворочавшуюся на своем огромном ложе. Она не обращала внимания на ничтожных по сравнению с ней существ, которые что-то строили на ее теле или куда-то шли, топча его ногами. Разве что иногда, когда, вырубая для своих нужд растительность по ее краям, они открывали новые пространства, куда вливались песчаные реки желтого вечного моря, куда более медлительного, чем океан, но не менее опасного.
Наконец, небосвод побледнел, словно кто-то там, наверху, веселился – понемногу подливал в черное светлые, яркие краски. Огоньки звезд грустно бледнели, угасая и прощаясь друг с другом до следующей ночи. Вновь проявились укрытые до того темнотой очертания огромных песчаных гор-волн.
Вышли перед рассветом, чтобы сделать передышку, когда солнце зависнет в зените. Все ежились - к утру похолодало; ветер, играя, утащил накопленный за день жар. И показавшийся над серым горизонтом золотисто-оранжевый краешек дневного светила и люди, и животные, и пустыня приветствовали с радостью.

(бродим с Сон по пустыне)

[SonGoku >>>]

Разоренная застава со своими бедами и делами осталась далеко позади, одну сторожевую башню караван обогнул по широкой дуге, а дальше, по словам проводника, раньше города беспокоиться не о чем. Если не считать пустыни, добавил он после недолгих размышлений. Молодой человек (а было ему на вид лет девятнадцать-двадцать, на верхней губе пробивалась неуверенная растительность, не придававшая ему солидности) оказался малоразговорчив и, хотя, когда к нему обращались, улыбался пусть не очень уверенно, зато охотно, но не вступал в беседу по собственной воле. Звали проводника Шэ и на ворчание Марио, как и на его недоверчивые взгляды он не обращал внимания. Он наотрез отказался залезать на спину одного из верблюдов, хоть ему и предлагали.
- Если мне понадобится осмотреть окрестности, - сказал он с неизменной улыбкой, - то я поднимусь на бархан.
Но и без того он башней возвышался на Хорьком, который ехал сейчас рядом с ним со скучающим видом, полуприкрыв глаза и немного откинувшись в седле. Генуэзец делал вид, будто абсолютно ничего не видит и не слышит вокруг, но порой быстро приподнимал веки, и глаза его поблескивали совсем не отрешенно. Устрашенный этим зрелищем местный скорпион решил убраться из-под копыт лошадей по добру, по здорову.

Ближе к полудню, когда все устроились в тени скального останца у неглубокого озерка между двумя барханами, Карло взялся тихонько распекать племянника, который, по его мнению, неуклюже перекладывал тюки, и теперь они могут рассыпаться.
- И еще седла надо не так закреплять!
- Эх, старина, - вздохнул рядом Бернардо. - И как тебе не надоест. У меня уж давно в глотке пересохло, хоть я молчу.
- Можно подумать, ты воды хочешь, - прищурился старый слуга, состоявший еще у отца Марио.

(вместе с Хигфе играем)

[higf >>>]

- А если и покрепче чего? – проворчал широкоплечий здоровяк. – Да, хочу. Вино всегда душу веселит. Особенно наше, что в Сугдее да рядом делают. Не то, чем в здешних краях потчуют, хоть я и тут все стараюсь перепробовать. Тебе нравится здешнее пойло, Пьетро?
Тот вздохнул.
- Да хватит тебе грустить, - продолжил разговорившийся приятель, - все одно твоя Дара далеко, сейчас любуется рассветом над горами Тавриды. Хотя один умник мне говорил, что у них и солнце еще не встало, да как то может быть?
Пьетро снова вздохнул – свою жену, горничную супруги Ламбертини, он любил и часто скучал. Марио в очередной раз посмотрел на сидящего в одиночестве проводника и после некоторых раздумий подошел ближе.
- Помоги с ним поговорить, - бросил он Хорьку, и тот подошел к ним. – Он, раз местный, должен кое-что знать.
Тот кивнул. Медленно и еще более коверкая слова, чем остролицый слуга-охранник, купец обратился к проводнику:
- Скажи, давно ли ты в этих... этой местности?

(все те же)

[SonGoku >>>]

Молодой человек бросил чертить на сухой земле кончиком вложенного в ножны меча какие-то закорючки, недоуменно свел на переносице подвижные густые брови и даже бросил вопросительный взгляд на Хорька, которого, похоже, до того понимал лучше. Пересчитал для верности по пальцам.
- Год... чуть более.
Генуэзец наморщил лоб, но все же понял. Лицо стало кислым - видимо, ответ не очень-то понравился, но все же он продолжил расспросы.
- Мало... Здесь спокойно ездить? Не очень опасно?
Четверка остальных, притихнув, посматривала на разговор с интересом, но разобрать ничего не могла.
- Здесь? Спокойно? - молодой чжурчжэнь рассмеялся. - Да что вы! Если бы тут не было опасности, зачем было строить заставу?
По его открытому смуглому лицу пробежала тень, но вскоре он вновь улыбался.
- Северные варвары не дают забыть о себе.
Проводник говорил простыми словами, и купец понимал его, хотя не успевал за быстрой, эмоциональной речью молодого человека. Хорек имел непроницаемый вид, только полуприкрыл глаза, готовый, впрочем, прийти на помощь, если она понадобится.
- Они часто нападают? А на купцов? - разборки местных между собой не особенно интересовали караванщика.
- А кого же здесь еще грабить? - он широким жестом обвел окрестные дюны. - Крестьян здесь нет. В крепостях живут только воины. Они не дают варварам пройти дальше, в зеленые долины. Но зато им достаются караваны. Особенно небольшие, как этот.
На этот раз, задумавшись, генуэзец обратился с вопросом на родном языке к слуге, они обменялись парой реплик и, Марио нахмурился.
- И местные, конечно, грабители есть?
- Наверное, - молодой человек пожал плечами; кажется, он не считал, что люди, которые привели его сюда под угрозой оружия, чем-то отличаются от разбойников. - Должны быть.
Отнюдь не успокоенный Ламбертини кивнул и отошел. Вскоре он подал знак закончить привал и они двинулись в путь, стараясь двигаться как можно быстрее.


(устраняем легкое обоюдное недопонимание)

Сообщение отредактировал SonGoku - 19-10-2007, 17:41

[higf >>>]

Та же история, тот же день, те же места...

- Смотри, - подтолкнул щуплый высокого.
- Чего тебе? - обернулся тот.
- Там! – указал пальцем на следы, почти скрытые песком.
- Да, прошел кто-то, - согласился второй ханец. – Надо атаману сказать.
- Тут ходят беглые, солдаты да купцы. Но беглые поодиночке бродят, а если не солдаты, то добычу можно взять! Эй, Ярополк!
Бородач углубился в свои мысли, в очередной раз бормоча проклятия грамотею, воину в белом, богам и вообще всем причастным к тому, что кусок карты пропал. Ведь не простая грамотка была! Когда захватили последний караван, двое монахов, старый да молодой, деньги отдали, а этот кусок потертой кожи с письменами прятали.
Конечно, их расспросили, что там сказано. Долго и с усердием, огоньком и ножиком, да, видно, умения не хватило. Есть тут у ханьцев заплечных дел мастера – год на кусочки будут резать человека и умереть не дадут, а ребята перестарались. Сдохли пленники, а ничего не сказали. Наверняка там что-то важное, стоящее больших денег!
- Ярополк! – уже громче окликнул его подчиненный, стремящийся искупить свою вину.
- Чего?
- Смотри, прошел кто-то, может, добыча будет!
Очнувшийся предводитель посмотрел на следы: они уходили за огромную дюну. Ее не один час огибать.
- Так... Ты, Скелет, - атаман не забивал себе голову местными именами, а предпочитал звать всех по прозвищам, - скачи, веди сюда остальных, а мы тут заберемся наверх и посмотрим. Все равно им долго обходить.
Высокий ускакал, а Ярополк и щуплый полезли наверх, временами ругаясь и пыхтя. Когда они, наконец, оказались наверху, то увидели медленно, как казалось отсюда, ползущий небольшой караван.
- Их тут всего шестеро... не, семеро. Пустячное дело, - радостно зачастил разбойник.
- Сам вижу, - прикрыв ладонью от солнца глаза, произнес атаман. – Купец, не иначе. Вон, тюков сколько.
Он довольно потер руки.

[SonGoku >>>]

Дневка, чтобы переждать разгар жары, была долгой, зато и шли до позднего вечера. Часы, когда уже не так жарко, но пока не стемнело, в пустыне если не на вес золота, то уж точно на вес воды, что среди песков иногда важнее. Марио начал было с подозрением посматривать на проводника, когда лучи уходящего за горизонт солнца вычертили верхушки деревьев - обещанный оазис.
Достигли его уставшими после дневного перехода, да и последняя часть пути, когда вот-вот достигнешь цели, далась тяжелей всего. Хорек ехал последним, сторожко глядя вперед, но ничего не случилось. Оказавшись в тени деревьев, вяло перекликаясь, разгрузили животных, напоили их и почти свалились на вечерний отдых у разведенного костра.
Проводник остался сидеть в стороне, видимо, по привычке. Он достал из седельной сумки небольшой плоский ящичек из темного отполированного до зеркального блеска дерева и бережно сдул с него мелкую пыль.
На чужака перестали обращать внимание и слуги, и телохранители, и даже сам Марио, привалившийся спиной к стволу и наблюдавший, как Энрико достает еду и набирает воду. Только Хорек посмотрел в его сторону, неторопливо поднялся и подошел к чжурчжэню.
- Что это? - спросил он, показывая на ящичек.
Молодой человек улыбнулся и приподнял крышку. В выстланных потертой тканью углублениях лежали кисти и свернутые бамбуковые таблички, сланцевая дощечка для растирания туши, даже старая печать, которой Шэ никогда не пользовался, потому что она принадлежала другому.
- Принадлежности для письма, - сказал юноша. - Разве у вас таких нет?
- Есть, только не такие, - кивнул генуэзец. Он говорил, подыскивая слова чужого языка и не находя некоторых, из-за чего речь казалась, наверное, немного детской, состоящей из простых слов. - У нас пишут перьями птиц. Их макают в... чернила, - это слово он произнес на родном наречии, и тут же пояснил. - Жидкость. Носят в специальных сосудах.
Вываривают кору или особые орешки, кажется. Потом пишут на коже. Бумаги, как у вас, почти нет. - Он сделал небольшую паузу и, бросив стремительный оценивающий взгляд, продолжил вопросом. - У вас каждый солдат носит с собой такое?

(с Хигфом)

[higf >>>]

- Нет, - проводник рассеянно развернул одну из табличек, просмотрел написанный на ней текст. - Конечно, нет. Только те, кто специально обучен пути кисти.
Хорек примостился рядом, достал из сумки лепешку, разломил и предложил половину собеседнику.
- Ты сам сменил путь кисти на путь меча? – это было произнесено еще медленней, видимо, из-за непривычки к подобным оборотам речи.
Мальчишка хотел есть, это было сразу заметно. Хотя бы по тому, что свою порцию пресного хлеба он сжевал за минуту и едва не подавился.
- Нет, - сказал он, запив ужин водой из фляги. - Хотя не жалел никогда... до последнего времени.
Он помрачнел.
Усмешка при виде исчезающей стремительно, как деньги в питейном заведении, лепешки, внимательный взгляд, глаза, понимающе глядящие на собеседника и, казалось, ждущие продолжение – телохранитель Марио умел слушать. Это помогало не только выжить, но и не упустить своего.
Собственный рассказ показался Шэ жалким, все события, казавшиеся важными тогда, теперь казались глупыми и ненужными. И он замолчал, не поведав и половины.
- У вас могут быть неприятности из-за меня, - сказал он.
На лице Хорька был написан спокойный, чуть сочувственный интерес. Он помолчал, то ли думая, то ли мысленно укладывая в голове перевод, потом сказал:
- Странники – ветер. Мы сегодня пришли, завтра уйдем. И кто сказал, что мы знаем, что случилось. Я ничего не слышал и не понял. Совсем плохо знаю язык. Десяток слов.
Он намеренно исковеркал последние фразы так, что их вообще было трудно понять, и тихо засмеялся.
Каллиграф поддержал его смех.

(с СонГоку)

[Далара >>>]

История шестая. Наемный убийца
Эпизод первый

Они остановились на улице рядом с отдельно стоящим зданием темного дерева, на котором висела табличка: темные гладкие линии иероглифов извещали жителей, что перед ними городская управа. Внутри можно было присесть на скамеечки для посетителей, но Ляо заходить не стал, чтоб не вызвать лишних вопросов, особенно неудобных и напрашивающихся при таком спутнике. Он показал чужестранцу на солнце, потом на дверь, и вяло ткнул пальцем вниз, облокотившись о стену. Как еще передать, что надо постоять и подождать, он не знал.
Этот жест пояснений не требовал. Суна отошел в тень ближайшего дерева и сел там, чтобы не привлекать излишнего внимания. Оглядел здание, отметил про себя его официальность и в некоторой степени строгость, но ни в коем случае не бедность. Люди входили и выходили, один раз у входа, под безразличными взглядами двух львов с рогом посреди лба каждого, разыгралась короткая сценка с женскими слезами и утешающим мужчиной. Немного слишком шумно и людно. Ёдзиро был готов ждать.
Мао начал нервничать - ожидание затягивалось. Он частенько переступал с ноги на ногу, обеспокоенно поглядывал на солнце и невозмутимого Суну. Сценки у дверей управы его не занимали, они были привычны до скуки.

(со мной higf и Bishop)

[higf >>>]

Наконец дверь негромко скрипнула в который раз, выпуская человека в красной шапке с навершием и черной верхней одежде. На груди красовалась причудливая вышивка. Из-под строго верхнего платья виднелось расшитое со вкусом и богатой фантазией нижнее. Впрочем, одеяние мало занимало купца. Он сделал шаг к своему спутнику, как бы невзначай тронул его за плечо, и сделал еле заметное движение подбородком в сторону появившегося из здания управы человека.
Тот же не смотрел никуда. Вернее - разглядывал мир из-под полуопущенных век с таким видом, будто увидел нечто сразу омерзительное и манящее. Носильщики принесли паланкин, опустили на землю; слуга помог чиновнику водрузить себя на подушки. Чиновник же больше напоминал медвежонка, обученного ходить на задних лапах: маленький, короткопалый, сознающий свою исключительность.
Взгляд Суны стал хищным. Кивок и жест купцу: можно идти, задача понята и будет выполнена. Наемник подождал, когда паланкин удалится на безопасное расстояние, и последовал за ним.
Мао немного растерялся – не ждал, что чужестранец исчезнет так сразу. Вежливо кивнув, он постоял после этого с минуту, глядя вслед обоим, потом сделал вид, что вообще тут случайно оказался и любуется проходящей по улице женщиной. В надежде, что он нашел того, кто нужен, и теперь сможет спать спокойно, не боясь очередных притеснений, он отправился к себе домой.

(& Далара & Bishop)

[higf >>>]

История третья. Купец
Эпизод первый

Путь все же оказался слишком длинным – пришлось завернуть к полузанесенному, мало кому известному источнику, чтоб запастись водой. Пока вернулись на след, пройдя по нему, достигли оазиса - будущая добыча уже обосновалась там на ночлег. Конечно, можно было напасть, но их заметили бы часовые и встретили оружием, а среди деревьев защищаться куда легче, чем на переходе. Ворча и ругаясь под басовитое пение дюн, они обошли зеленый островок, чтобы устроить засаду у купца на пути.
Звезды молча и холодно смотрели сверху на людей в запыленных, потерявших изначальный цвет одеждах, а те собрались в тесный круг, перекидываясь словами. Погадали, что произойдет завтра, кто-то вспомнил о более благодатных и населенных краях. Там шайка промышляла несколько лет назад, но разбойников в окрестности оказалось так много, что они начали схватки между собой, деля территорию, и менее многочисленным и сильным пришлось уйти.
- Там не только песок и кости есть, но и люди живут, - сказал кто-то. – Глядишь, еще и легенду сложат, как про Дао То и Ся Хуэя*. А здесь про нас только тин-вэй** вспомнит, когда в лапы к страже угодим.
Косой взгляд предводителя, впрочем, оборвал разговор. Все знали, что в бешенстве их вожак-чужеземец не помнит себя; рубит направо и налево не думая, не чувствуя боли, не обращая внимания на свою и чужую кровь. Пожалуй, он-то мог бы в безумии схватки убить тигра, как легендарные воины древности. Потому за ним шли, да еще из-за доли удачи, которая сопутствовала Ярополку, вопреки отнюдь не далекому расчету. Да и как было не пойти после того, как он в поединке расправился с предыдущим вожаком. Все, называвшие себя братьями, склонили голову перед новым предводителем, не в силах оспорить первенство.
Наконец ночь заставила всех замолчать и уснуть, кроме менявшихся часовых, с неохотой и зевотой поднимавшихся, когда наставал их черед.

__________________________
*Дао То и Ся Хуэй - два известных в древнем Китае разбойника.
**Тин-вэй - чиновник, ведавший тюрьмами и казнями.

[Далара >>>]

История вторая. Каллиграф.
Эпизод третий

- В этом доме слишком мало места, - констатировал чжушуай.
Скверно. Немного шума, и вся лишняя мебель оказалась сдвинутой к стенам, поставлена один предмет на другой безо всякого порядка, скорее, в утонченном хаосе. Лай Зо никогда не терпел уродства рядом с собой. Теперь комната была пригодна для его намерений. Сидя точно в центре, он несколько минут сосредоточенно играл, опустив веки и погрузив себя в мелодию. Музыка растеклась по дому, заставляя обитателей его оборачиваться и прислушиваться, пытаться вникнуть. Пленяющая и тревожная, будоражащая.
Вдруг оборвалась, оставив в недоумении, как будто стоишь на пороге, надо только откинуть полупрозрачную занавесь... и невозможно.
Мальчишка, хозяйский сын, с осторожной опаской заглянул в комнату гостя. На пустом пространстве на темных досках пола белой статуей возвышался Лай Зо. Сизыми клубами растекся дым благовоний, словно лип к фигуре, окутывал ее парящим облаком.
- Ца! - звонко сказал Лай Зо; у мальчишки подогнулись колени, но удрать он уже не мог.
Длинный рукав как ножом разодрал дым.
Началось движение. По кругу, почти на месте, медленно сначала, все быстрее и быстрее с ходом времени. Не просто верчение, как будто божественная сила заключалась внутри свернутого бутона одежд, выплескивалась с каждым взмахом рук. Еще и еще, бесконечно. Завораживает. Ошеломительное и липкое чувство, не отпускает. Это должно длиться дни, месяцы, годы... вечность. Никогда не прекращаться. Полуприкрытые глаза Лай Зо смотрят в души богов, миров, времени. Губы беззвучно шепчут. На лице - узнавание. Улыбка, как хищный оскал громадной кошки, что вот-вот настигнет добычу.
Вот бы быть на его месте...
Оборот.
Вот бы быть таким же, как он...
Оборот. Ритм.
Вот бы быть рядом с ним...
Оборот. Биение сердца. Шорох ослепительных одежд.
Вот бы...
Обжигающий взгляд похож на стрелу. Мальчишка круглыми испуганными глазами уставился на гостя, вдруг задернул занавеску и метнулся вниз по лестнице, через комнаты и коридоры, подальше.
Лай Зо скрестил руки на груди. Довольство осветило его лицо. Все будет, как нужно, все кусочки мозаики уже под рукой.

[Соуль >>>]

История вторая. Каллиграф
Эпизод третий

Вода плескалась под ладонями. Приятная, не холодная от комнатного тепла. С каждой новой волной - скрип пальцев по дереву. Негромко сквозь незамысловатую мелодию доносились мужские голоса и похожий на перезвон бусин женский смех. Сладковатый запах гладил ноздри... постепенно, вместе с шорохом уверенных шагов, в него вплелся аромат благовоний. Кто-то незнакомый остановился рядом.
Девочка отпустила дощечку для письма - с укоризненным "плюх" та упала в воду.
Человек молчал, но взгляд... казалось, он пронзает насквозь, видит внутренности и даже душу, ничего не остается для него скрытым. Чань судорожно дернулась за дощечкой, погрузив руки в воду почти по локоть; f когда пальцы сжали скользкое дерево, успокоенно вздохнула и негромко спросила:
- Кто здесь?
- Это все дощечки, что у тебя есть? – незнакомый мужской голос резанул уши.
Чань вскинула мокрую руку к виску, словно прячась от звука:
- Те, что дал господин Шэ...
Шорох ткани, голос приблизился. В нем пробивалось сдерживаемое раздражение.
- И ты их все вымыла?
Девчонка неуверенно обернулась на две последних сухих дощечки и кивнула, попытавшись отползти. Снова шорох, почти хлопок. Движение воздуха. Специфический запах благовоний стал настолько сильным, что закружилась голова. Негромкий стук развертываемых табличек и голос прямо над ухом:
- Эти можешь не мыть, они пусты.
- А... - Чань поднесла запястье к носу и отодвинулась еще дальше - пугал, очень пугал странный незнакомец. - А... ост-тальные - чисто вымыты?
Новый шорох ткани; голос над головой сочится презрением.
- Да, ты великолепно постаралась.
Чань закусила нижнюю губу и снова опустила в воду недомытую дощечку.
- Мне передать что-либо господину Шэ?
- Не думаю, что тебе это удастся. Шэ Дзянь находится в тюрьме и за свои дела получит смертную казнь. Забудь о нем.
Девчонка прижала дощечку к груди, неуверенно потянулась к коробочке с кистями и не сразу, заикаясь, спросила:
- К-как? За чт-то... за что господина Шэ?..
- За то, что думает не головой. – Этот человек был очень зол на господина Шэ. – Счастливой новой жизни.
Неизвестный ушел.
Чань вцепилась в ящичек и вздрогнула - вновь, против воли. Неужели господин Шэ все-таки решил с кем-то драться?
...и что теперь делать?

(c Даларой)

Сообщение отредактировал Далара - 7-10-2007, 19:32

[Далара >>>]

История вторая. Каллиграф.
Эпизод третий

Сегодня Чжун Цзин сполна познал меру своей популярности в южном городке на границе царств Сун и Ляо. К счастью, Саньинь остался в веселом доме и, кажется, даже освоился там. Ву Цай хорошо заботится о своих клиентах – в том числе и об их безопасности – когда ему платят деньги или оказывают услуги. Можно быть спокойным, даже если явится городская стража, Саньиня там попросту не окажется.
- Чжун-сянь-шэн!* Чжун-сянь-шэн! – круглощекая дама издалека заприметила гадателя и теперь семенила к нему, неизвестно как не путаясь в многослойной одежде.
Сделать вид, что не слышал, не получалось. Гадатель сложил руки за спиной, принял вид загадочный и внимательный одновременно и подождал, пока женщина добежит. Той понадобилось несколько секунд, чтобы отдышаться, а потом она заставила его (вместе с обитателями ближайших домов) пожалеть, что боги наделили ее способностью говорить. Пришлось сначала успокаивать, и только потом предлагать решение для ее проблемы.
Когда женщина ушла довольная и умиротворенная, гадатель вздохнул с облегчением. Но не успел он сделать и десятка шагов, как его снова задержали. А после – снова и снова.
«Где же вы все были вчера?!» - мысленно вопросил Чжун Цзин, выслушивая уже пятого по счету человека.
Сработала ли профессиональная привычка или то был чистый инстинкт, но гадатель заметил проходящего по другой стороне улицы человека в белоснежных одеждах. А заметив, не смог не проследить за ним взглядом. Чужеземец с налетом столичной изысканности и вместе с тем несвязанности условностями, присущей глуши. Бешеная личная притягательность и четкость движений военного. Гадатель задумчиво провел рукой по усам и бороде и сделал три вывода: это тот самый человек, что продал карту Ву Цаю; он идет от увеселительного дома; он чем-то сильно недоволен и не считает нужным скрывать ожесточение.
«Ву Цай Ю, тебе не помешает еще одно гадание и разговор в приложение к нему. Надеюсь только, что застану тебя живым и здоровым».
Чужак кинул на гадателя последний взгляд темных загадочных глаз и исчез за углом.

----------
*сянь-шэн (先生) – обращение к малознакомому человеку

Сообщение отредактировал Далара - 14-10-2007, 17:30

[SonGoku >>>]

Ночь тянулась целую вечность, а когда свет по капле просочился сквозь бамбуковую решетку в выгребную яму, куда, пожелав хорошенько выспаться, отдохнуть и набраться сил перед следующим днем, столкнули вчера вечером узника, каллиграф пожалел, что если не последовал совету, то по крайней мере не умер. Он всю ночь простоял в зловонной жиже, садиться в которую не хотелось, да и колодки едва ли позволили бы. Они же мешали узнать, что там плавает под ногами. Шэ сомневался, что ему понравилось бы это зрелище, да и смотреть вверх, на светлеющий квадрат неба было гораздо приятнее... до тех пор, пока там не возникла толстощекая физиономия палача.
Но вытащили заключенного из ямы не раньше, чем солнце пропекло маленький городок. Тюремщик отгонял от себя бумажным веером мух, которые с недовольным жужжанием покинули ароматную помойку (к тому времени Шэ почти захлебнулся густой вонью).

Рыночная площадь маленького приграничного городка уже день как гудела в предвкушении неожиданного зрелища. Вокруг бамбуковой клетки собрался народ, люди тыкали пальцами, проверяя решетку на прочность. Для несчастного существа (язык не поворачивался назвать его человеком), которого здешний мясник, в свободное время подрабатывающий тюремщиком, выволок, словно пса, на веревке, звук возбужденных голосов слился в единый гул. Будто местные жители превратились в отливающих синевой жирных мух, кружащихся над отбросами.

[Далара >>>]

Обратной стороной умения судить о людях оказалось сочувствие. Гадатель всячески старался, чтобы оно ему не мешало, но никак не мог избавиться от жалости при виде человека, волею других людей превращенного в существо хуже бродячего пса. Толпа радостно гомонила, люди тыкали пальцами в несчастного, обсуждали казнь, которая ждет преступника. Рады, что сами стоят по эту сторону клетки. Знают, что в любой момент, стоит оступиться и окажутся на месте приговоренного.
Преступление должно быть наказано, но превращать наказание в балаган... Чжун развернулся, чтобы уйти, но передумал, вместо этого подошел ближе и вгляделся сквозь толстые гладкие прутья в изможденное узкое лицо.
- Ты рано, - палач безрезультатно обмахивал веером свою лоснящуюся жиром тушу. - Денек-второй он просто так здесь посидит, а черепицу принесут только после объявления приговора.
Гадатель сложил руки на груди, спрятав в длинные рукава. Выглядел он теперь так, будто стоит не на площади перед грязной клеткой с преступником, а около своего столика с навесом.
- Ты собираешься указывать мне, куда и когда смотреть? Может быть, ты еще умеешь и читать по звездам?

(вместе с Сон)

[SonGoku >>>]

Мальчишка в клетке смотрел не на собравшуюся толпу, а куда-то между гадателем и его собеседником. Туда, где стоял бриготоголовый человек в дорожной одежде; под мышкой чужак держал небольшую толстопузую бутыль из глины. На горлышке болталась деревянная бирка торговца дешевым вином. Не слушая ответа, Чжун проследил взглядом за пареньком и задумчиво погладил бороду. Многовато приезжих для такого маленького города. Тюремщик тем временем пнул бамбуковую решетку:
- Эй, парень!
Заключенный даже головы не повернул; что впрочем, ему все равно трудно было сделать, учитывая тяжелую колодку. Длинные грязные волосы его растрепались.
- Знаешь, как с тобой поступят? Под ноги подложат черепицу, а шею зажмут между вон теми двумя жердями, которые сверху. И по одной будут убирать. По одной в день, - толстяк причмокнул, вообразив себе картину. – Сначала тебе придется стоять на цыпочках, ну а потом научишься летать или сломаешь себе шею.
- Хочешь уморить его раньше времени и сам занять его место? - поинтересовался у радостного мясника гадатель. - Ты его хоть кормил, а?
Судя по тени задумчивости на плоском лице мясника, эта мысль его голову не посещала. Человек в дорожной одежде хмыкнул, окинул быстрым взглядом Чжун Цзина и опять стал разглядывать приговоренного к смерти мальчишку.

(а вот теперь с Даларой)

[Далара >>>]

А затем протянул гадателю глиняную бутыль.
- Я отдал за нее пару медных монет. Возместишь мне ущерб, добрый человек?
Гадатель вынул из-за пазухи маленький серебряный слиточек.
- У меня нет мелких монет, но я дам тебе его, - продемонстрировал слиток, театрально держа тремя пальцами, - если согласишься купить мальчику еды и еще вина.
Серебро исчезло в увесистом кулаке незнакомца.
Чтобы напоить заключенного, пришлось открыть клетку.
- Береги пальцы, - загоготал мясник. - Волчонок кусается!
Мальчишка и вправду был похож на дикого, загнанного в угол и не очень взрослого пока зверька. Казалось, еще немного, и он, подобно им, примется грызть удерживающую его решетку. Если дотянется. Напоить его прямо из горлышка пузатой бутылки мешала колодка. Гадатель подозвал одного из разрозненной стайки маленьких сорванцов, которые без устали крутились на площади, и велел ему раздобыть плоскую широкую чашку для вина. Пацан вернулся одновременно с чужаком. Поили в четыре руки - один держит заключенного в нужном положении, второй подносит ко рту чашку. В толпе зевак кто-то завозмущался было, но его затолкали в задние ряды, чтобы не мешал смотреть. Зрелище было в новинку.
После третьей порции глаза у мальчишки нездорово заблестели, но опьянел он не столько от вина, сколько от еды. Кое-как дотянувшись, он ухватил одного из нежданных добродетелей за рукав.
- Скажи чжушуаю... - выдохнул заключенный. - Я помню все, что было написано.
Чжун Цзин заинтересованно скосил глаза на чужака. Тот, глядя на спасенного заморыша, понимающе кивнул.

(парой)

[Sayonara >>>]

История вторая. Каллиграф

С раннего утра жизнь в заведении била ключом. Барышни сновали по двору и коридорам, шуршали в комнатах – будили заспавшихся подруг, умывались, расчесывались, сплетничали, ссорились или веселились. С улицы доносился голос хозяйки, яростно отчитывавшей одну из девушек за порванное платье. Та, очевидно, была не робкого десятка и знала себе цену, поэтому гордо отвечала на оскорбления, так что спор затянулся бы надолго, не прозвени вскоре гонг к завтраку.
Шум мгновенно переместился в соседнее помещение, и тишина воцарилась в маленькой каморке, где поместили Чан. Девочка проснулась давно, когда еще было совсем холодно, и слышался только храп одной из служанок за стенкой. Мысли так и не дали маленькой китаянке заснуть.
Она думала о господине Шэ. Впрочем, ни о чем другом она не могла думать. Вчера, после того, как Чан заперли на ночь, девочка долго лежала и плакала. И сейчас, невольная горячая слезинка задержалась на ресницах и щекотно спустилась до шеи. Чан перевернулась на другой бок, уткнувшись новом в стенку.
В голове вертелось множество мыслей и вопросов. Почему Шэ все время попадает во всякие истории? Почему не получается у него просто пройти мимо? Разве он не хочет мирно и тихо жить? Чан вздохнула. Наверное, все же хочет, но судьба почему-то мешает ему. И сейчас она очень жестоко поступила с бедным каллиграфом.
Китаянка громко всхлипнула. Она боялась даже думать о том, что господина Шэ вдруг не станет. Не могла она представить, что его, такого доброго и заботливого, вдруг возьмут и убьют. И не случайно, не в пылу битвы, а специально. Да еще будут тщательно готовиться к его убийству и покажут всем людям, какой каллиграф плохой человек.
А разве он плохой?! Разве он совершал преступления?! Он всегда был так добр ко всем; не бросил ее, Чан, когда она осталась совсем одна, хотя слабая слепая девчонка могла быть лишь обузой.
Тут девочку внезапно осенило. А вдруг, Шэ сделал что-то нехорошее и незаконное, чтобы добыть денег? И его за это убьют... Она всегда судила о каллиграфе по тому, как он относился к маленькой спутнице, а, может, на самом деле он был совсем другим человеком?! Мысли Чан спутались от ужаса, и она вновь разрыдалась.
Дверь резко открылась, и раздался звонкий голос служанки.
- Доброе утро, Чан! – ловкая рука уверенно коснулась плеча китаянки и легонько хлопнула по нему. Девочка осторожно поднялась и села.
- Что такое? Ты плакала? – недовольно спросила девушка и прижала ладонь ко лбу Чан. Маленькая китаянка вздрогнула – рука была влажная и холодная.
– Какая ты горячая. И что плакать – разве тебе тут плохо? У нас лучшее заведение в городе, – в подтверждение этого служанка поймала руки девочки и дала ей теплую плошку с рисом.
- Спасибо, - почти беззвучно проговорила та.
- Ты мне не сказала, что произошло. Какие-нибудь красотки обижали тебя? Или холодно было ночью?
Рыдания вновь комком подобрались к горлу. Чан всхлипнула.
- Или, может, ты хочешь домой? – этот вопрос прозвучал уже насмешливо.
- У меня нет дома, - угрюмо среагировала китаянка.
- Ну и ладно. Значит, у тебя нет повода плакать, - гордо и победоносно заключила ее покровительница. – Ешь и пойдем во двор – сегодня будешь помогать мне стирать простыни.


День прошел точно так же, как и вчерашний. Чан внимательно прислушивалась к разговорам, стараясь узнать что-нибудь про каллиграфа, а вечером вновь осталась наедине со своими печальными мыслями. Ей было страшно. Теперь придется всю жизнь выполнять легкую и бесполезную работу в публичном доме. Что бы подумали в храме, если бы узнали об этом! Лучше уж было остаться рабыней жены хана, чем жить среди девиц легкого поведения.
И теперь ей уже никогда не выбраться отсюда. Раньше Чан жила надеждой, что вскоре господин Шэ придет и заберет ее, и они снова будут странствовать, но теперь все разбилось о слова того человека.
Если бы она могла чем-то помочь... Но что может сделать слепой ребенок против смертного приговора? Внезапно Чан стало так обидно и гадко – от собственного бессилия, беспомощности и ненужности. Она сделала невероятное усилие, чтобы не расплакаться. Плакать было уже стыдно перед самой собой. Надо что-нибудь придумать. Она обязательно придумает...
Вскоре Чан забылась тяжелым беспокойным сном, и до утра ей мерещилось, что по руке течет что-то теплое и вязкое.

[Далара >>>]

Плывет по комнате ароматный дым из четырех курительниц по углам. Касается струн смычок то безмятежно и неторопливо, как песок, гонимый ленивым ветерком, то неистово и резко, подобно порывам ветра перед началом песчаной бури. Лай Зо творит музыку с закрытыми глазами, наслаждаясь каждым звуком. Но мысли его принадлежат не только мелодии.
Второй телохранитель задержался у дверного проема, не торопится уходить. Он любит слушать, как играет чжушуай, хоть и никому в том не признается, кроме Первого телохранителя. Музыка рождает в нем особые эмоции, которые смешиваются с горькой завистью – ему никогда не суметь вызвать из инструмента такую глубину. Острое пряное блюдо для него эта музыка.
Мелодия изменилась, и телохранитель насторожился.
- Что ж, Шэ Дзянь, мне известно твое слабое место, - нараспев, как балладу, произнес командир.
Ноты перекатились, как камешки в ручье. Одна замерла пчелой у цветка.
- И твое слабое место мне известно, слепая девушка по имени Чань.
Качнулся цветок, взвилась в воздух на дрожащих крыльях пчела.
- Йин!*
Телохранитель вздрогнул – откуда чжушуай знает, что он все еще здесь? С поклоном вернулся в комнату.
- Иди к Ву Цаю, скажи, что я выкупаю у него слепую. – Улыбка Лай Зо вызывает тревогу. – Много не давай, но и не торгуйся слишком. Приведешь ее сюда.
- Shi!

----------
*Йин - (кит.) отражение, тень. Такое прозвище Лай Зо дал своим двум телохранителям

[Bishop >>>]

История шестая. Наемный убийца

Странные здесь дома, вовсе не похожие на привычные в столице или окрестных деревнях. Во-первых, каменные. А если ураган? А если наводнение или еще какая беда? Накроет всех камнями, готовая могила, не иначе. Во-вторых, планировка их совсем иная. Например, кухня не там, где должна быть, не говоря уж об остальных помещениях. Суна жадно втянул пряный соблазнительный аромат. Живот с готовностью заурчал, и наемный убийца хлопнул по нему в надежде приглушить. Прокрался мимо такого притягательного коридорчика.
Жилые покои. В этой части дома огни погашены. Наблюдателю, найдись он здесь, сложно было бы заметить незваного гостя. Едва заметно колыхнулась занавеска. Ни одна доска не скрипнула под осторожными шагами. Суна уверен: ничего не подозревающий чиновник находится именно в этой комнате. Слышно чье-то дыхание. Нож наполовину выдвинут из ножен...
Что-то не так! Неправильное дыхание. Прибавляется еще одно и еще.
Вспыхивают светильники.
Ловушка!
Суна озирается, щурясь и не двигаясь с места.
Резкий гортанный голос произносит непонятные слова, его звук неприятно режет слух. Короткое молчание, и уже другой голос – их обладателей не видно за ярким светом, - продолжает:
- Кто ты и зачем пришел убивать?
Наемник подобрался, готовый драться или бежать. Кинжал наготове.
- Суна Ёдзиро из Киото. Мне заплатили денег. Меня не интересуют ваши междоусобные интриги.
Стоящие кольцом вокруг него воины подняли копья. Первый голос вновь что-то спросил.
- Во сколько оценили жизнь господина Фучжи, Суна Ёдзиро из Киото?
Драться здесь безумие. Наемник отпустил рукоять ножа.
- Восемь серебряных слитков.

(Далара mo)

Сообщение отредактировал Bishop - 6-11-2007, 18:39

[Далара >>>]

(Bishop to)

- Ai ya… ba*?! – возмутился первый голос.
- Если ты получишь вдвое больше, ты изменишь решение?
- За какую работу?
Учитель всегда говорил: не берись за дело, о котором ничего не знаешь. И показал Суне, что бывает в противном случае.
- Разве ты не догадываешься? – промяукал второй голос с явными нотами подобострастия. – Раз тебя не интересуют отношения между господином Фучжи и твоим нанимателем, твоя честь не пострадает, если ты убьешь не господина Фучжи.
- Не пострадает. Я должен убить моего нанимателя? – в голосе Ёдзиро звучал деловитый интерес, как если бы ему предлагали купить и перепродать мешок риса.
- Shi.
Воины с копьями отступили, вероятно, по знаку все еще невидимого чиновника. Привыкшие к свету глаза различали два темных силуэта в глубине комнаты. Суна не стал гадать, зачем хозяин прячет свое лицо. Заказчик имеет право на прихоти.
- Задаток вперед. Его дом мне известен. Сроки выполнения?
В круг света, очерченный светильниками, вышел маленький человечек, очень похожий на упитанную вислоухую кошку, которая научилась ходить на задних лапах. Он разложил перед убийцей восемь тяжелых слитков.
- Сегодня. Сейчас.
- Hai.
Ёдзиро с канцелярской аккуратностью сложил все восемь кусочков серебра в платок, свернул его и завязал по-походному через плечо. На пухлого человечка он так и не посмотрел, перевел взгляд немигающих глаз в сторону хозяина дома.
- Какое доказательство выполнения?
- Tou,* - обронил чиновник, словно выплюнул что-то неприятное на вкус.

---------
*Ai ya… ba - (кит.) Как, целых восемь?!
*Tou - (кит.) голова

[higf >>>]

История вторая. Каллиграф
Эпизод первый

Оставив позади настороженных охранников Ву Цая, Ярополк облегченно вздохнул. Очень уж они недоверчиво смотрели... Покинув дом, верзила направился по узким улочкам, ставшим еще уже, и к тому же грязнее - в места, где находились гораздо более сомнительные заведения, чем это.
Надо было нанять человека, который должен не выпускать Ву Цая из виду. Ярополк был о себе весьма высокого мнения, но незаметная слежка никогда ему не давалась. Тем более «купца из Москвы» уже запомнили.
Эх... Мог и в самом деле приехать московским гостем...
Вспомнился родной город, а по правде – городок. Если б князю Юрию не полюбилось лет сто назад место, может, и деревни бы там не было, а так даже стена деревянная вокруг стоит. Конечно, с Суздалем, Владимиром или самим Киевом Москве никогда не равняться, а все же родина - на сердце защемило тоской. Чтоб отцово наследство, из-за которого его продали в рабство во время плавания в Византию, костью в горле у дяди встало!
От избытка чувств бородач шарахнул рукой по стене, вдоль которой шел. Послышался глухой отзвук, а он, скривившись, потер правую руку.
- Нечего тут, - зло сказал он себе.
В выбранном притоне – назвать заведение иначе было трудно – бурлила жизнь, несмотря на поздний час. Или, точнее, благодаря ему – такие люди чаще появляются, когда солнце заходит и где-то укрываются днем.
Одежда большинства посетителей разнилась цветом, покроем, стоимостью материала и отделки, но было и общее: почти все потрепано, с чужого плеча... Одни суетились, уступая всем дорогу, другие вели себя, напротив, уверенно, и перед ними расступались – в этом круге, где все одинаковы для добропорядочного горожанина, царила строгая иерархия.
Ярополк поднялся по лесенке на второй этаж, шагая через ступеньку и не держась за тонкие темно-красные перила. В середине пол отсутствовал, оставляя возможность посмотреть на людей сверху вниз, однако славянин сразу прошел к одному из стоявших вокруг небольших столиков, сел, отпихнув пытавшегося занять свободное место щуплого оборванца.
В таких местах разбойник чувствовал себя, как рыба в воде или верблюд в пустыне... Человека, готового следить за заведением Ву Цая, а тем более проникнуть в него при удобном случае, сыскать оказалось нелегко, но в конце концов нашелся и такой, хотя запросил дорого.

[Далара >>>]

История шестая. Наемный убийца
Эпизод первый

Свеча уже давно горела на столе - солнце село, подарив городу свои последние лучи на прощание, обещая вернуться завтра. Деревянные таблички с записями проданного и купленного казались бесконечными, и Лян потер глаза. Может, пора уж взять помощника помоложе? Он зажмурился на несколько секунд, затем поморгал и снова вернулся к расчетам. Молодые помощники любят отсчитывать себе в карман больше, чем положено...
В сгустившихся тенях послышались ровные уверенные шаги человека, который выполнил свое дело и со спокойной совестью идет забрать плату за работу. В дверном проеме возник Суна Ёдзиро, вежливо поклонился, испрашивая разрешения войти.
Чоу поднял голову, взгляд беспокойной птицей метнулся к высокой фигуре. Он отодвинул таблички.
- Входи. Ты быстро, - произнес китаец, и тут же цокнул языком от досады – совсем забыл, что говорить бесполезно!
Он сделал приглашающий жест рукой и встретил входящего вопросительным взглядом, голова чуть склонена к плечу. Островитянин без единого лишнего движения прошел и сел напротив бывшего нанимателя. Он уже убедился, что поблизости нет никого, кроме них двоих. Спокойно сложил руки перед собой.
- Kane?*

---------
*Kane – (яп.) Деньги?

(с Хигфом)

[higf >>>]

- Не понимаю, - круглое лицо сморщилось, как потерявший соки фрукт.
Купец снова извлек так хорошо послужившие инструменты, начертил на песке в деревянной ванночке невысокую фигурку, несколько раз проткнул ее. Затем рядом изобразил похожего, но оставил невредимым. Указал на первого, на второго, пожал плечами в недоумении, передал палочки в руки наемника, предлагая выбрать между силуэтами. Суна выбрал проткнутого, для наглядности обвел его кривоватым овалом. Тихо шуршали песчинки. Взгляд широких, непривычной формы глаз наемного убийцы уперся в переносицу купца.
Лян закивал, заулыбался, казалось, даже большой нос довольно подергивается, но потом во взгляде проснулось сомнение. Он стер неповрежденную фигурку и, потыкав пальцем во вторую, затем поднес его к своим глазам и ушам. Затем достал серебряный слиток и указал на него, снова убрал, пытаясь показать, что это будет потом.
- Hai, - без выражения сказал Суна.
Одно движение, легкое, как взмах крыла бабочки. Отблеск свечей на полированной глади клинка. Тонкое щекотливое прикосновение на шее купца. Пауза. Почти ласковая ладонь на щеке.
Светлый песок окрасился густым багрянцем.
Убийца извлек из шкафчика темного дерева листы дорогой бумаги. Бережно завернул голову. Слиток остался лежать рядом с телом.

(и Далара)

[Sayonara >>>]

История вторая. Каллиграф
Эпизод третий

Темные, тяжелые волны, казалось, обволакивали руки, ноги, голову Чань. Кто-то кричал, плакал до боли знакомым тонким голосом – наверное, она сама; слышался шум толпы, а откуда-то сверху доносился непонятный мерный рев, как будто огромное чудовище прилетело с гор забрать слепую.
И тут в звуки этой безумной суматохи ворвался, врезался высокий уверенный женский голос:
- Просыпайся, девочка!
Чань вздрогнула и отпустила край простыни, который судорожно сжимала. Ночной кошмар нехотя отступал перед грубой и обыденной реальностью. Тяжело дыша, китаянка осторожно села и потрогала раскалывавшуюся голову. Она почти не слышала, что ей щебетала молодая служанка. Только почувствовав сильный удар по руке, Чан очнулась окончательно.
- Ну ты и соня! – зло выговорила девушка. – Поднимайся немедленно, за тобой пришли.
- За... мной?.. – растерянно повторила слепая. «Это господин Шэ! - мелькнуло в голове. – Его освободили!» Сердечко Чан забилось сильней, но уже не от ужаса и тупой боли, а от неудержимой радости.
- Я... я сейчас! – девочка сама удивилась, как звонко прозвучал ее слабый голос.
Пальцы не слушались, она с трудом завязала волосы и нащупала ящик с кистями. Затем вскочила на ноги и потянулась к девушке. Та заворчала, но сжала хрупкую ладонь и повела Чань через двор и дальше, по жарким комнатам. Через минуту служанка отпустила слепую и толкнула ее в спину.
- Держите, вот ваша девчонка.
- Господин Шэ! – Чан робко протянула вперед руку.


(пока одна)

[Далара >>>]

- Ты ошиблась, - спокойно поправил незнакомый мужской голос. – Шэ Дзянь находится в тюрьме. Идем со мной.
Тонкой девичьей руки коснулся кусок ткани. Китаянка замерла.
- Куда? Зачем? Я... я не пойду! – вскрикнула она и шагнула назад.
- За тебя уплачены деньги, так что ты не можешь отказаться. Идем, - повторил мужчина уже настойчивее.
Девочка упрямо мотнула головой, сильней прижала к животу деревянный ящик и отступила еще дальше. Но за спиной возникло непреодолимое препятствие в лице служанки. Она грубо толкнула Чань и процедила:
- Нечего с ней церемониться, берите и уходите. И без вас проблем полно.
- Занимайтесь своим делом, - холодно посоветовал ей «приобретатель» и снова обратился к Чань: - Если ты хочешь помочь Шэ Дзяню, не упрямься и делай, что тебе говорят.
Слепая вздрогнула.
- Помочь господину Шэ?.. Да! - голос ее почти сорвался на крик. - Я хочу ему помочь...
Смущенная своей несдержанностью, Чань вновь протянула вперед нервно сжатый кулачок.
- Я иду с вами.
Мужчина так и не прикоснулся к девушке, дал конец длинного куска ткани, чтобы держалась. Сокращать шаг ради слепой девчонки он тоже не стал, и Чан приходилось почти бежать, чтобы поспеть следом.

(а здесь мы вдвоем)

[Sayonara >>>]

Почти пустынные улицы были сухи и замусорены, и девочка часто спотыкалась об камни и разный хлам. Сначала ее голова была занята только дорогой – слепая даже непонятно зачем считала свои неровные шаги. Людей утром было еще немного, хотя пару раз Чан столкнулась с кем-то, благоразумно обогнувшим проводника и не заметившим хрупкого ребенка.
Но постепенно мысли китаянки начали приходить в порядок. Ее забрали, ведут неизвестно куда. Но этот человек сказал, что это может спасти господина Шэ. А вдруг он обманул ее? Вдруг это такая хитрость, приманка, ловушка? Девочка твердо решила перестать доверять незнакомым людям - слишком часто она обжигалась... Да, несомненно, незнакомец - палач, придумавший новую пытку для каллиграфа. И он просто хочет использовать для этого маленькую китаянку. А, может, ему нужно, чтобы Чан присутствовала при казни?..
Тут в ногу врезалось что-то острое, и слепая от боли и неожиданности отпустила ткань, за которую «палач» ее вел. Со всех сил она сжала зубы, чтобы не вскрикнуть. И поняла – это был знак свыше. Чан инстинктивно рванулась в сторону. Рука дотронулась до деревянного забора, и девчонка, превозмогая боль в ноге, побежала вдоль досок назад.
- Стой! Куда?! – крик сзади только подогрел решимость.

(ну и еще раз вдвоем)

Сообщение отредактировал Sayonara - 11-11-2007, 9:07

[SonGoku >>>]

Солнце вползало на небо все выше и выше, достигло верхней точки и столь же медленно начало спуск к горизонту. Вечер не принес прохлады, недалекая пустошь дышала жаром, высушивая маленький городок. Зевакам поднадоело глазеть на приговоренного к смерти чужака, даже мальчишкам наскучило кидать в него камнями и комками высохшей глины. Но развлечений никогда не бывает много, добавилось и еще одно. Прижимая к груди небольшой плоский ящичек, на площадь, выскочила запыхавшаяся чумазая девочка. Позади сквозь мгновенно сомкнувшую ряды толпу (кто же откажется поглазеть?) с руганью ломился ее преследователь.
Даже обреченный человек в клетке поднял голову.
- Чань?
Колодки не позволяли просунуть руку сквозь бамбуковые прутья.
- Чань!
Девочка замерла и прислушалась. Замотала головой, пытаясь уловить, откуда донесся голос.
- Господин Шэ! – раздался отчаянный голосок. – Где вы?!
Он поздно спохватился, что втягивает свою маленькую подругу в те самые неприятности, от которых так старался ее уберечь. Но слишком обрадовался, увидев ее, чтобы думать. Кто-то сердобольный (а может быть, самый любопытный и догадливый) подтолкнул слепую девочку прямо к клетке. Обдирая запястье в кровь, Шэ кое-как дотянулся до прутьев.
- Тебя кто-то обидел?

(и Sayonara)

Сообщение отредактировал SonGoku - 12-11-2007, 17:05

[Sayonara >>>]

Чань судорожно нащупала руки каллиграфа и сбивчиво прошептала:
- Господин Шэ, меня купил какой-то человек, очень злой, я убежала, он за мной гонится...
Слезы навернулись на глаза девчонки, она всхлипнула.
- Простите... Я... я не хотела! Вас ведь... убьют?
Хорошо, что она ничего не видит... И не увидит, что произойдет через несколько дней. Палач, который задремал в тенечке, проснулся от их голосов и начал было приподниматься с места, когда на него бойцовой курицей налетела торговка метлами. Одну штуку своего товара она держала в руках и без зазрения совести пустила в ход.
- А ну дай детям поговорить! – визжала торговка на весь городок, охаживая палача по лоснящимся круглым бокам.
Перепуганная Чань вцепилась в бамбуковые прутья.
- Нет, пожалуйста, не дайте им убить себя. Они не имеют права... Вы же ничего плохого не сделали, правда? – с надеждой пролепетала слепая.
- Не верь ничему, что болтают обо мне, - Шэ очень хотелось вытереть слезы с ее лица, но единственное, до чего он мог дотянуться, это до ее пальцев. – Я не делал ничего неправильного. Может быть, незаконное, да, но ничего неправильного. Пожалуйста, мне очень важно, чтобы хоть кто-нибудь мне верил...
(с SonGoku)

[Далара >>>]

- Я верю вам! Вы такой хороший, такой добрый... Вы самый лучший человек на свете! Я... Тот мужчина говорил, что, если я пойду с ним, то помогу вам. Я подумала, что он хочет меня обмануть... Но вдруг он и правда может что-то сделать? – девочка утихла, прислушиваясь. – Прошу вас, не умирайте...
Цы-йин пробился наконец через толпу, оставив палача самому разбираться с сердобольной теткой, подошел к клетке. Обритая голова блестела от пота.
- Шэ Дзянь, господин Лай Зо слышал, что ты сказал для него. Он велел выкупить эту девочку у владельца дома развлечений.
- Чань... – каллиграф посмотрел на телохранителя начальника гарнизона и опять перевел взгляд на девочку. – Иди с ним. Он говорил правду. Ты поможешь мне. Я не хочу умирать. И не умру. Иди с ним.
Слепая сильнее сжала руки. Она задрожала, но покорно склонила голову, прижавшись щекой к бамбуку.
- Хорошо... Я сделаю так, как вы говорите. Но... можно мне будет еще раз навестить вас?
- Можно, - ответил за него телохранитель.
- Я буду ждать, - пообещал Шэ.
Он смотрел, как ее уводят, на этот раз крепко держа за руку, чтобы не вздумала опять вырваться.
- Не плачь! – посоветовала осужденному торговка метлами. – И ночи не пройдет, как девчонка явится снова. А если не явится, так и жалеть нечего.

(втроем)

Сообщение отредактировал Далара - 25-06-2008, 20:05

[higf >>>]

История третья. Купец
Эпизод первый

Смех затих, Хорёк вернулся к еде – до скорости, с которой поглощал пищу Шэ, генуэзцу было далеко. Справившись со своей долей, поглядел на остальных, споривших о чем-то у огня. Потом он достал фляжку с вином, потряс, проверяя на звук, сколько осталось и откупорил. Сделав пару глотков, он протянул флягу каллиграфу:
- Будешь пить?
Шэ не выплюнул обжегшее ему горло питье лишь из вежливости. Он осторожно проглотил угощение, но, вернув флягу хозяину, отказался пробовать еще.
- Не пьешь? - удивился охранник, заметив гримасу, пробежавшую по лицу проводника. - Совсем вина не любишь? Конечно, в ваших песках им не всегда напьешься...
- Это вино? - удивился мальчишка.
Чтобы захмелеть, ему одного глотка не хватило бы, но он был уже близок к желанному результату. Они пили вино в крепости, но оно там было совсем другое на вкус. Наверное, это от жары, догадался Шэ. Нагрелось во флягах...
- Да. Правда, не из ваших краев... не знаю, из чего здесь его делают. Но все равно не такое, как на родине, - вздохнул Хорек. - А что ты обычно пьешь?
- Воду... Еще «джя»*...
- Джя? – незнакомое слово генуэзец произнес, будто разжевывая и пробуя на вкус. – Это что?
Молодой каллиграф помедлил, не уверенный, что следует отвечать. И надо ли вообще это делать.
- Это... такой напиток, он придает сил и прочищает разум, - все-таки решился Шэ. - Его заваривают кипятком, и тогда даже в жару не мучает жажда.
- У тебя есть? – европеец задумчиво потрогал себя за мочку левое ухо, словно это помогало. На остром лице появилось любопытство. – Покажи!

___________
*"джя" - как "ту" и "ше", название чая на древне-китайских диалектах; впоследствии ханьское "ча" дало нынешнее название.

(эксперимент по пробе чая с Сон)

[SonGoku >>>]

Шэ помедлил еще дольше. У него был с собой запас сухих листьев, необходимый для приготовления. Но хватит ли их на всех? И дозволено ли показывать тайное знание чужеземцам?
Плясали тени на деревьях, словно наблюдая, как говорят люди, как колеблется проводник-пленник.
- Не бойся, не отберу, - сухо усмехнулся Хорек. – Или это тайна?
- Можно и головы лишиться, - кивнул проводник.
- Ого, - генуэзец тихо присвистнул. – Вот это напиток!.. Да кто тут узнает? Если тебе когда-нибудь и отрубят голову, то не за это!
Мальчишка криво улыбнулся.
- Тогда мне потребуется кипяток, - сказал он.
- Это чтоб я считался соучастником? – Хорек хитро прищурился и поднялся, направившись к костру. Благо, воды в оазисе было достаточно, и она бурлила в котелке над огнем.
- Карло, одолжи кружку, а!
- Никак ты воду пить стал? – прищурился самый старший из маленького каравана. – Что-то в этой пустыне сдохло... Надеюсь, бандиты.
- Не мне, - лаконично пояснил коротышка, набирая воду.
Остальные проводили его взглядами.
- Интересно, что они с горячей водой затеяли? - выразил общее недоумение Бернардо.
- Хорек будет мыть парня. Или тот его, - Пьетро хихикнул. – Посмотреть, что ли?
Даже Марио оживился и заинтересованно покосился вслед телохранителю.
На счастье нашлась даже подходящая фаянсовая посудина. Шэ высыпал туда высушенные на солнце скрученные листья, залил холодной водой из фляги. "Сначала бери горную воду, - вспомнил он. - Затем из реки, а колодезную не бери вовсе". Ну, тут уж ничего не поделаешь, придется обойтись тем, что есть под рукой. Вооружившись веткой, каллиграф подвесил посудину над паром. Теперь надо выждать.

(вместе с higf)

[higf >>>]

Шэ помедлил еще дольше. У него был с собой запас сухих листьев, необходимый для приготовления. Но хватит ли их на всех? И дозволено ли показывать тайное знание чужеземцам?
Плясали тени на деревьях, словно наблюдая, как говорят люди, как колеблется проводник-пленник.
- Не бойся, не отберу, - сухо усмехнулся Хорек. – Или это тайна?
- Можно и головы лишиться, - кивнул проводник.
- Ого, - генуэзец тихо присвистнул. – Вот это напиток!.. Да кто тут узнает? Если тебе когда-нибудь и отрубят голову, то не за это!
Мальчишка криво улыбнулся.
- Тогда мне потребуется кипяток, - сказал он.
- Это чтоб я считался соучастником? – Хорек хитро прищурился и поднялся, направившись к костру. Благо, воды в оазисе было достаточно, и она бурлила в котелке над огнем.
- Карло, одолжи кружку, а!
- Никак ты воду пить стал? – прищурился самый старший из маленького каравана. – Что-то в этой пустыне сдохло... Надеюсь, бандиты.
- Не мне, - лаконично пояснил коротышка, набирая воду.
Остальные проводили его взглядами.
- Интересно, что они с горячей водой затеяли? - выразил общее недоумение Бернардо.
- Хорек будет мыть парня. Или тот его, - Пьетро хихикнул. – Посмотреть, что ли?
Даже Марио оживился и заинтересованно покосился вслед телохранителю.
На счастье нашлась даже подходящая фаянсовая посудина. Шэ высыпал туда высушенные на солнце скрученные листья, залил холодной водой из фляги. "Сначала бери горную воду, - вспомнил он. - Затем из реки, а колодезную не бери вовсе". Ну, тут уж ничего не поделаешь, придется обойтись тем, что есть под рукой. Вооружившись веткой, каллиграф подвесил посудину над паром. Теперь надо выждать.

(те же)

[SonGoku >>>]

Невысокий генуэзец усмехнулся и перевел слова проводника на родной язык, косясь на Бернардо, который возмущенно засопел.
- Еще верблюды, - добавил Хорек, и осторожно поднес ко рту чашу, слегка подул на горячую воду и отхлебнул. Вкус был непривычный, ни на что не похожий и странный, но приятный. Правда, европеец чуть не обжег язык, забавно поморщился, но после глотка осталось приятное послевкусие. Он улыбнулся. Остальные смотрели, словно ожидали – может, любопытный упадет на землю и начнет биться в конвульсиях. К счастью или разочарованию, но этого не случилось.
- Вам тоже нужно попробовать, - обратился слуга к купцу. – Глоток моему господину, - произнес он, обращаясь уже к чжурчжэню, – остальное мы оставим тебе, чтоб не уподобляться ослам! – и улыбнулся.
- Здесь хватит на всех, - смутился молодой каллиграф.
Действительно хватило, хотя реакция была разная. Бернардо вообще долго отказывался пробовать, утверждая, что мужчины пьют вино, а вода и трава предназначены только для лошадей. Впрочем, шумно отхлебнув, недовольным не выглядел.
- Спроси его, сколько это стоит и где можно купить... - Марио быстро умел видеть выгоду.
Хорек помнил слова Шэ про отрубленную голову, но все же перевел вопрос.
Но чжурчжэнь сразу же замкнулся: одно дело помочь людям в пустыне набраться сил перед следующим переходом, и совсем другое пойти на государственное преступление. Пусть он уже преступил закон, но язык присыхал к горлу, несмотря на "джя", стоило Шэ подумать о последствиях.
- Я скажу ему, - понимающе кивнул коротышка. – Спасибо тебе.
Хорошо знавшие Хорька немало удивились бы, услышав его слова...
Услышав про тайну и угрозу казни, купец нахмурился, но, судя по упрямому выражению лица, совсем от своей мысли не отказался.

(те же)

[higf >>>]

Та же история. Утро

Начинался очередной день пути. Утреннее, еще не вошедшее в безжалостную полуденную силу солнце пустыни освещало дорогу семерым людям и их животным. Сегодня светило было тусклее обычного - небо казалось подернутым дымкой. Резкие порывы северного ветра бросали в путников горстями песка, поднимали небольшие смерчи. Казалось, в воздухе разлита тревога.
Проехали немного, ветер усиливался, беспокоя песчаное море, а света не прибавлялось. Марио был погружен в какие-то мысли, Хорек иногда бросал тревожные взгляды на небо и вершины огромных дюн, вздымавшихся, как горы.
- Что ты думаешь о погоде? – подъехал он к проводнику.
Каллиграф только неопределенно пожал плечами. Лицо его закрывал платок, который он обычно таскал на шее; пусть засаленная и грязная, но ткань защищала от мелкой пыли, которую в изобилии нес ветер.
- Начинается буря! – перекричал Шэ вой стихии. – Надо где-то укрыться!
- Оазис, где ночевали, или есть места ближе? – так же громко спросил генуэзец. Резко повернул голову, оглянулся на пройденный путь.
Шэ покачал головой. Как объяснить чужеземцам, что они не отыщут даже ближайшего кустика саксаула, когда черная стена, которая стоит, увеличиваясь в размерах, за их спинами, обрушится им на головы.
- Мы не сможем вернуться, в пустыне никто не возвращается в бурю...
Европеец раскрыл рот для следующего вопроса, но то, что он случайно заметил, вышибло из головы грозное небо. На гребне дюны, словно поднятые из песка порывами воздуха, возникло не меньше дюжины человеческих фигур с оружием. Хорек предупреждающе крикнул остальным:
- Разбойники!

(& SonGoku)

[SonGoku >>>]

Поняв, что их увидели, нападающие лавиной с громкими криками начали сбегать, почти скатываться вниз. Зло просвистело несколько стрел, но ветер отнес их в сторону. Пьетро, выругавшись, схватился за лук, как и юный Энрико, но им повезло ничуть не больше. Казалось, духи пустыни забавляются бесплодными усилиями людей.
- Вперед! – крикнул Марио, держа в руке меч. Лошадей и верблюдов нещадно погнали вперед по кружащей между дюнами дороге, превратившейся в ловушку. Животные вздрагивали от летавшего уже горстями и попадавшего в глаза песка, норовили остановиться или попятиться, а разбойники приближались – им дуло в спину. Фигуры в потрепанных, потерявших цвет одеждах вырастали в полумраке, которым стало утро. Генуэзцы спешили, все еще надеясь уйти.
Шэ носил меч у пояса; хоть и не по положению, зато удобно. Не нужно думать, куда девать ножны в случае драки, когда во второй руке держишь повод. Длинный прямой клинок гораздо лучше служил каллиграфу в пешем бою, на другие случаи солдатам в форте выдавали копья. Но выбирать не приходится, молодой чжурчжэнь обнажил меч.
Еще несколько стрел с обеих сторон было подхвачено и унесено издевательски воющим ветром, прежде чем люди из маленького каравана поняли, что не успевают. Марио отдал короткую команду, и они спешились, укрываюсь от нападавших за животными и обнажили оружие. Хорек пока не доставал своего короткого клинка, взвешивая в руке метательный нож – явно не единственный. Первым среди нападавших мчался огромный человек с топором, те черты лица, что не были скрыты густой бородой, искажали ярость и предвкушение схватки.

(и Хигф)

[higf >>>]

Еще несколько шагов... Хорек, прищурившись, метнул нож, кто-то из нападавших упал, коротышка, отступив, потянулся за втором, но порыва разбойников это не остановило. Бородач набегал прямо на Шэ, и вдруг, когда оставался шаг-другой, по его физиономии быстро пробежало удивление, затем - мстительно-довольная гримаса.
Чжурчжень всадил пятки в бока коню, заставляя терпеливое животное прыгнуть в сторону.
- Уводите верблюдов! - крикнул Шэ, отгоняя другого не в меру прыткого разбойника, который благоразумно убрался подальше, увидев почти перед нос острие старого, но хорошо заточенного меча.
Ну почему эти торговцы всегда жадничают и не нанимают охрану?
Странно, но то же самое подумал Марио, жалея, что так поспешил в надежде на прибыль, и не дождался большого каравана. А потом думать стало некогда – его попытался достать копьем какой-то костлявый грабитель, купец с трудом отвел удар клинком.
Зазвенела сталь – наверное, местные духи специально отводили стрелы, чтоб столкнуть людей лицом к лицу и позабавиться зрелищем. Хорек увернулся от удара, внезапно пригнулся и проскочил под брюхом лошади, оказавшись сзади одного из нападавших, коротко и умело ударил его ножом в спину. Карло и Энрико попытались исполнить совет проводника, оттаскивая животных.
Предводитель бандитов кинулся вслед намеченной жертве, хватая лошадь чжурчжэня за поводья.
В этот миг следовавшая за разбойниками буря окончательно накрыла сражавшихся, окончательно заглушая ржание лошадей, фырканье верблюдов, человеческие крики боли и ярости, рвущие горло в бою.

(по-прежнему вдвоем)

[SonGoku >>>]

Потемнело, как ночью, так, что скрестившие клинки с трудом различали смутные очертания друг друга, если вообще могли видеть. Песок, несомый взбесившимся ветром, забивал глаза и уши, не давая дышать, не то, что кричать или говорить.
Длинный прямой клинок чужого меча расчертил пыльную муть, точно молния, обрушиваясь на голову бородача. Испуганный конь каллиграфа дернулся, но его не пускали, ни всадник, ни его противник.
Здоровяк, не ждавший такой прыти, еле успел свободной рукой подставить топор – лезвие с хряском ударило в рукоять, скользнуло по ней.
- Ловок, - прохрипел разбойник. Густая борода прикрывала рот от песка не хуже платка. – Отдай карту!
Он схватился второй рукой за оружие. Резкий рывок оттолкнул клинок Шэ, а топор грозно взвился для удара. Чжурчжэнь поднял коня на дыбы, прикрываясь им от противника, тяжелые копыта месили воздух перед самым лицом бородача. Черные клубы песка мешали дышать, забивали рот пылью даже сквозь платок; сильный ветер дергал за волосы и кусался. Атаман шайки отпрянул, зло выругавшись, и тут же поперхнулся и громко закашлялся. Глаза слезились. Почти наугад ударил, целясь по ногам коня.
В стороне слабо слышалось ржание и неразборчивый шум.
Но тяжелое лезвие топора разрезало лишь воздух, противник исчез. Может быть, его унесло вместе с тучами черной пыли, а может быть, это пустынная буря слепила призрак, чтобы морочить умы и отводить глаза. А может быть, ловкий каллиграф, воспользовавшись навалившейся темнотой, поторопил коня, чтобы убрать подальше от опасного места.
Безумная схватка в разбушевавшемся песчаном море продолжалась. Люди отдавали и отнимали дар богов - жизнь в обмен на дорогие красивые тряпки и побрякушки из далеких земель.

(сражение продолжается)

Сообщение отредактировал higf - 3-12-2007, 21:46

[higf >>>]

Солнечный свет наконец вступил в свои права, кружа в своих лучах редкие песчинки - последние вестники улегшейся бури. Недалеко от подножия огромной дюны зашевелился песчаный холмик, словно решил превратиться в песочного человечка. Но нет – человек оказался из плоти и крови. Он ошеломленно помотал головой, стряхивая остатки песка и приходя в себя, посмотрел по сторонам и по-волчьи зло оскалился.
- Эй, вы здесь? Вылезайте!
Шум, пересыпание песка – другие бугры неподалеку тоже оказались людьми и животными, покрытыми тонким слоем песка, как пленкой. Кашель, фырканье и ругань наполнили горячий воздух. Впрочем, Марио быстро занял всех делом, проверяя состояние каравана.
Разбойники появились с бурей и исчезли в ней, будто растворились в удушливом песке страшными порождениями пустыни, когда продолжать бой стало вовсе невозможно. Увы, вместе с ними, кроме проводника, без следа пропали два верблюда, нагруженные творениями ткачей из Бухары и изделиями ювелиров Европы, среди которых был даже тючок с бережно замотанными в полотно янтарными украшениями, а также большая часть запасов еды. Хорошо, что Карло удалось все же отвести остальных животных, и все же потеря ценного товара взбесила Ламбертини куда больше, чем легкая рана в левую руку. И больше, чем состояние Бернардо. Кряжистый телохранитель получил удар топором в спину от огромного и неистового предводителя грабителей. Карло и Хорек, перевернув еле дышавшего парня, осмотрели рану. Пожилой слуга горестно покачал головой, коротышка плотно сжал губы и, выпрямившись, коротко сказал:
- Не протянет и часа.
Пьетро ахнул, Энрико, у которого кровь запеклась на лице и левой штанине, побледнел и осенил себя крестным знамением. Марио скорбно склонил голову на минуту, а потом начал отдавать распоряжения. Не приходившего в себя Бернардо, дышавшего все реже и слабее, уложили на его же плащ. Хорек остался рядом, заодно поглядывая по сторонам, а остальные занялись подготовкой к дальнейшему пути. Купец не хотел тратить время зря. Подсчитали точно, что пропало, поправили сбившуюся упряжь, перевязали раны – совсем невредим остался лишь низкорослый метатель ножей. Хорек вспомнил название городка, куда их вел Шэ, и то, что с утра каллиграф указывал рукой на юг.
- А может, он нас нарочно в засаду завел, а теперь с дружками смылся? – спросил Ламбертини слугу недоверчиво.
Тот прикрыл глаза на секунду, словно вспоминая долговязого чжурчжэня, почти мальчишку, с которым пили чай вчера, и после короткого колебания спокойно ответил:
- Нет, не мог. Скорее испугался и сбежал. Надо идти в этот город. Больше некуда.
На последнее Марио, обведя глазами сине-желтый горизонт, не нашелся, что ответить, кроме кивка-согласия.
Все это время Бернардо умирал рядом со своими суетившимися товарищами по путешествию. Которым было не до него. Иногда слуги бросали на него взгляды, в которых сочувствие смешивалось со страхом перед смертью и радостью, что самим удалось избегнуть гибели. Карло потихоньку бормотал молитвы.
Когда они почти готовы были в путь, Хорек махнул рукой остальным, призывая их подойти. Приблизившись, все увидели, что Бернардо застонал, пытаясь приподнять голову. Глаза его были широко раскрыты.
- Пришли, - он скользнул по лицам помутневшим взглядом. – Я вас видеть хотел... Хорек, убей эту сволочь... с топором. Ты сможешь, – пауза, хрип. – Возвращайтесь домой все. А тут скучно... и вино... поганое! То, чем вчера... проводник поил... лучше.
Он коротко вздохнул, тело безвольно вытянулось, глаза остекленели. Карло нагнулся и прикрыл их. Он же прочитал молитву за упокой души, пока все стояли, склонив непокрытые головы.
Телохранителя зарыли у подножия дюны.
- Звери откопают или буря откроет, - проронил Хорек. – Камнями бы...
- А где тут рядом камни? - спросил мрачный Марио, который явно вел в уме пересчет убытков. – Разве что ты притащишь откуда-то. Не оставлять же просто так лежать, не по-христиански. А с собой везти не можем.
Ехать, не зная направления по жаркой пустыне с мертвым телом действительно было бы безрассудством. Не то исполнив долг, не то хоть соблюдя его видимость, по команде Ламбертини тронулись в путь, полагаясь на слова Шэ, а больше - на удачу.

[Sayonara >>>]

История седьмая. Чань

В горячем воздухе кружился пепел и серые сгоревшие останки ткани. Они забивались в рот, в ноздри; густой дым беспрестанно жег глаза. Тоскливо потрескивали догорающие балки помещения, где-то кричала птица, нервно ржали лошади, переругивались люди.
Под высоким вековым дубом, чудом избежавшим огня, сидела, поджав ноги, девочка. Миниатюрная, худенькая китаянка с равнодушными черными глазами. Руки ее были в копоти, лицо тоже; на рукаве расплывалось кровавое пятно. Казалось, она не замечала ничего вокруг. Просто недвижно пряталась от чего-то под широкой кроной с почерневшими листьями.
Серые клубы дыма начали понемногу рассеиваться, появились силуэты людей. Кучка каких-то мужчин, по виду меньше всего напоминавших мирных жителей, собралась вокруг возвышавшегося над ними верхового. Он что-то громко приказывал, остальные неохотно отвечали. Потом почти все разошлись. Один заметил девочку и рысцой поспешил к дереву.
Лязгнула ржавая сталь, и человек наставил на лицо ребенка длинный старый меч. Лезвие почти касалось маленького запачканного носа, но девчушка не шелохнулась. Мужчина постоял над ней несколько минут, потом ругнулся, схватил тихоню за шиворот и бросил на землю.

(одинокая я)

[SonGoku >>>]

- Дура, слепая, что ли?! Жить надоело? – девчонка вскрикнула и закрыла руками голову. Разбойник ударил несчастную ногой по боку.
- Отвечай!
- Да, - тихо простонала китаянка.
- Что да?! – взвился бандит.
- Не видишь, девка слепая – посмотри, какие глаза пустые, - к ним подошел его соратник.
- Возможно, ты прав, - несколько успокоился первый. – Раз так, значит пойдет на корм воронам. Зачем нам слепая пленница?
- Да постой ты, - разбойник сплюнул. – Продадим старухе, она уж разберется, кого куда. Смотри-ка, мордочка-то ничего. Авось, в красавицу вырастет, - и оба загоготали.

Чань посадили в повозку с остальными пленниками. Их было немного, человек пятнадцать от силы. По редким голосам китаянка смогла определить, что большинство из них тоже были совсем молодыми, как и она сама.
Девочка старалась молчать. Она была погружена в свои мысли, отнюдь не радостные.
Итак, сейчас она в плену у разбойников из пустыни. Монастырь, где Чань выросла, разорен ими и сожжен. Скорее всего, никого из ее друзей даже в живых не осталось. И теперь ее, слепую одинокую девчонку, везут непонятно куда как живой товар...

(что-то я в последнее врем только и делаю, что помогаю выкладывать чужие посты)

[Sayonara >>>]

Боль, какая-то тупая и неосознаваемая, резала в груди. Не могла китаянка до конца прочувствовать, что вся ее размеренная и устроенная жизнь внезапно сгорела, а прах ее развеялся по горному ветру. Еще болела рука, которую задела случайная разбойничья стрела.
Чань насилу сдерживала сухие рыдания, подбиравшиеся к горлу. Плакать было глупо. Надо либо что-то делать, либо покориться воле случая и богам. Как ни странно, в тот момент в душе тихой, обученной смирению девочки просыпалась жажда жизни, смешанная с искренней детской обидой на судьбу. Надо бежать, обязательно надо! Только – как?..
Повозка остановилась. Видимо, решили устроить привал. Чань сжалась в комок – сейчас придут бандиты и будут всех выгонять. Девочка боялась этих бессовестных жестоких людей. Мало того, что они издевались над кем ни попадя, так им еще ничего не стоило прикончить любого из пленных – китаянка уже слышала, как лилась сегодня невинная кровь совсем близко от нее.
Сильные грубые руки вытащили ее за локоть. Надсмотрщик недалеко повел пленницу – кинул почти рядом с телегой, там же, где уже привязывали остальных. Чань чувствовала, как мозолистые пальцы вяло завязывали узел на запястьях. Почти над ухом раздался пронзительный девичий голос:
- Убери лапы, животное!
(а разве это не святое дело?)

[SonGoku >>>]

Захохотал державший слепую разбойник; китаянку передернуло от его громового веселья. Его товарищ, который, видимо, и приставал к одной из девушек, гоготал еще раскатистей.
- Давай скорей, что ты там копаешься? – послышался его булькающий голос. – Вяжи быстрей, развлекаться возьмем эту малютку.
- Иду, иду, – усмехнулся бандит и, отпустив Чань, затопал прочь. Через минуту их веселые голоса и писк молоденькой жертвы затихли, и на поляне, куда выгнали немногочисленных голодных пленников, воцарилась тишина.
Чань сидела как в оцепенении. Высохшие слезы на щеках неприятно пощипывали кожу. Девочка рассеянно подняла руки к лицу. Тут она ощутила, как жесткая веревка, сухо оцарапав ладони, упала ей на колени. Слепая вздрогнула – руки были свободны! Полупьяный любитель развлечений так торопился, что забыл до конца затянуть узел на тонких запястьях.
Девчонка оттерла слезы и прислушалась. Кто-то из товарищей по несчастью обязательно должен был заметить ее неожиданную удачу. И правда – словно бутоном, прикрыли чьи-то мягкие связанные руки пальцы Чань.
- Тихо, я друг, - решительно прошептал взрослый женский голос. – Надень узел снова. Никто не должен видеть. Как стемнеет, ты развяжешь руки мне, и мы уйдем.
- Хорошо, - испуганно покорилась девочка. Сердечко ее готово было выпрыгнуть из груди – и от страха, и от радости одновременно. Вот он, ее шанс! Но...

(святое-святое!)

[Sayonara >>>]

- Кто вы, добрая госпожа? – пролепетала Чань.
Женщина усмехнулась.
- Какая разница. Главное – выбраться отсюда, верно?
Девочка промолчала. Голос сообщницы прозвучал так холодно; слепая понимала, что ее только используют. Но так хотелось верить в существование искренних и добрых людей, особенно сейчас...

Разбойники давно уже перестали горланить непристойные песенки и рассказывать еще более непристойные байки. Весь лагерь погрузился в сон. Лишь изредка спросонья фыркала лошадь или начинал храпеть какой-нибудь мертвецки пьяный бандит.
Наконец женщина, молчавшая весь вечер, позвала Чань. Сбросив импровизированный узел, девочка нащупала у своей соседки на поясе крошечные ножны и вынула легкий ножик – пленница объяснила китаянке нехитрый план побега сразу после их натянутого знакомства. Два резких движения – и миниатюрное лезвие освободило женщину. Она забрала свое оружие и крепко сжала ладошку Чань.
Слепая так и не смогла понять, как они умудрились миновать всех дежурных – наверное, ее спутница была опытна в такого рода делах. Покинув лагерь, они еще долго бежали – женщина тянула девочку все дальше и дальше, изредка предупреждая о камнях, корнях и других препятсвиях. Чань не сопротивлялась, сейчас ей было все равно, куда идти, лишь бы подальше.
(только оно еще и долгое)

[SonGoku >>>]

Ночной воздух уже начал теплеть, и только теперь беглянки остановилсь.
- Девочка, - мягкая рука отпустила китаянку, - мы все еще в горах, но совсем недалеко от пустыни. Я пойду, поищу воды, а ты посиди, отдохни.
Чань кивнула.
- Спасибо...
- За что? – резко ответила ее спасительница. – Это мне должно тебя благодарить.
Ее легкие шаги растворились в предрассветной тишине. Девчонка нащупала небольшой выступ скалы и села на корточки.
Рассвело, солнце уж нагрело камни, а странной женщины все еще не было. Да и понятно было, что не она больше не придет.
А девочка осталась в горах одна-одинешенька. У Чань уже не было сил даже плакать, хотя было так жалко саму себя! Она будет медленно погибать от жажды, а потом даже вороны не станут клевать маленький иссохшийся трупик...
Когда горячее полуденное солнце пустыни подошло к растрепанной черной голове, девчонка решила сопротивляться жаре и неловко поднялась. Медленно переставляя ноги, она держалась за шершавую поверхность и неровности скалы и спускалась ниже. Ступни нащупали какое-то подобие каменных ступеней, и Чань увереннее зашагала вдоль каменной стены.

(зато качественное)

[Sayonara >>>]

Беглянка продвигалась довольно долго, но внезапно из-за неосторожности левая нога слепой сорвалась со ступеньки, дернув все тело вниз. Правая ступня тоже порывалась соскользнуть, и девчушка почти повисла на руках, зацепившись за широкую трещину.
От ужаса китаянка завизжала. Руки как ножом резало, щека расцарапалась. Хуже было другое – панический страх перед невидимой высотой.
- Кто-нибудь! Помогите!!! – в исступлении закричала Чань. Глупая, глупая, никто же не услышит! Никого же нет... Девочка сжала губы и приготовилась к смерти.
И тут свершилось чудо.
- Отпусти руки! Прыгай! Я тебя поймаю! – мужской голос с удивительным выговором эхом отозвался в разгоряченных скалах.
Жесткий камень резал пальцы, девочка чувствовала, что вот-вот упадет. Сверху сыпался песок, попадал прямо в рот и нос. Шансов выбраться уже не было.
- Я... Я... не боюсь... - тихо шепнула Чань сама себе. - Ничего не случится... Все равно хуже уже не будет...
Одна рука соскользнула, девочка застонала от боли в полувывихнутом локте; держаться дальше не было смысла. Китаянка разжала пальцы, и легкое тело полетело вниз. Сердце ушло в пятки, но тут Чань почувствовала, как ее подхватили руки неожиданного спасителя.
(невероятно, оно становится вдвойне качественней!)

[SonGoku >>>]

- Вот же взялась на мою голову...
Чань оцепенела от страха и смогла вновь соображать, только когда неожиданный спаситель усадил ее на горячий песок. Затем послышался звук, до боли знакомый девочке, такой звонкий и холодный... Похоже, этот человек хотел вынуть из ножен оружие, но вернул его обратно... Проверял его, что ли... В любом случае, надо бы его поблагодарить. Чань запрокинула голову и, протянув вперед руку, нащупала спину незнакомца.
- Спасибо вам, - сказала девчонка. - Я... я очень помешала? Вы хотите меня убить, да?
Чань старалась, чтобы в ее голос был ровным, и в нем не было заметно ни капельки беспокойства. Но что-то не очень получилось. Потом девочка услышала другие голоса, грубые, злые, и перепугалась еще сильнее. И поняла, зачем ее спасителю понадобился клинок.
Металлический скрежет, нервное ржание, топот ног и копыт, болезненный крик человека – вот все, что успела услышать Чань. Почти в ту же минуту ее подхватили и кулем закинули на что-то горячее и мягкое, видимо, спину лошади. Девчонка от неожиданности качнулась в сторону, но сумела удержаться. Она никогда не ездила верхом и слабо представляла, как это делается. Тут ее рвануло, чуть не отбросив назад, ветер ударил в лицо, свистнул в ушах – благородный зверь пошел с места в галоп.

(ура! я немножко появилась)

[Sayonara >>>]

Помертвевшими от страха пальцами девчонка вцепилась в густую спутанную гриву коня у холки. Чань старалась унять дрожь - она чувствовала, что вот-вот упадет. Лошадь неслась быстро, но неровно, видимо, не желая примиряться с новыми наездниками.
Китаянка слышала тяжелое дыхание своего спасителя. Она еще с трудом соображала, а мысли сбивали громкие крики воинов и их эхо, слабо отдававшееся в удалявшихся скалах. Глухо бил по ушам стук копыт по горячему песку – преследователи приближались. Чань сильней прижалась к коню.
- Только бы не догнали, только бы не догнали... – молитвой зашептала она.
Неподалеку раздался тяжелый топот копыт.
- Не бойся! - крикнул уже знакомый голос с необычными гортанными интонациями; раньше Чань не слышала подобного выговора. - Это всего лишь я!
Девчонка скрипнула зубами, опустила голову. Она решила молчать. Может, так все опасности пройдут мимо, а где после окажешься – на земле, под ней или на небе – уже не так важно. Безумная скачка затянулась, но, в конце концов, выдохлись лошади. Конь под девочкой сначала перешел на рысь, потом вообще пошел быстрым шагом, а затем остановился, когда неведомый спутник сумел перехватить болтающийся на шее животного повод. Кто-то спрыгнул на землю.
- Слезай. Погоня отстала.
(без тебя мне был бы каюк)

[SonGoku >>>]

Отпустив растрепанную лошадиную шевелюру, китаянка неловко перекинула ноги на одну сторону и прыгнула. Но после сегодняшних потрясений колени не выдержали соприкосновения с землей, и Чань растерянно шлепнулась на сухую землю, подняв облачко пыли. Что-то твердое толкнуло ее в локоть, послышался недовольный всхрап. Слепая сообразила, что упала прямо под лошадь, и бросилась вперед на четвереньках, только чтобы уйти от опасной близости копыт.
- Куда ты, кроха?
Девочка сменила направление и почти немедленно ткнулась лбом в чужие ноги, но на этот раз человеческие. Ей помогли подняться.
- Какая ты пугливая! - рассмеялись рядом. - И чумазая. На держи, вытри лицо...
После не очень долгой паузы ее спаситель недоуменно спросил:
- Почему ты брезгуешь? Да, платок грязный, но не настолько же...
Чань виновато опустила голову.
- Аааа... Где он? – и протянула вперед маленькую ладонь.

(вдвоем вот теперь)

[Sayonara >>>]

Рядом заскрипел под чужими ногами крупный песок, кто-то присел на корточки, заслонив ее от солнца - на лицо девочки упала прохладная тень. Затем она почувствовала, как движется горячий воздух, будто ее обмахивают веером. Наверное, человек, который ей встретился, провел несколько раз ладонью у нее перед глазами, проверяя догадку.
- Ты слепая?
- Д-да, - робко кивнула Чань и, сжав кулаки, стала ждать реакции своего спасителя. Она привыкла, что люди начинали либо жалеть ее, либо горько вздыхали и уходили. Слепая девчонка мало кому была нужна...
- Бедняга.
Сначала раздалось бульканье, а затем ей вытерли лицо влажным платком. Потом ее спаситель сунул флягу ей в руки.
- Пей, тебя наверное мучает жажда. Меня зовут Шэ Дзянь, я с заставы Ша Чжоу. А ты от кого бежишь?
Девочка сделала небольшой глоток.
- Спасибо. Мое имя Чань. Я убежала от бандитов, там, - она махнула рукой, - в горах.
- Не бойся, теперь они тебя не тронут.
Кажется, Шэ старался придать своему голосу больше уверенности, чем испытывал сам.
(таки нас двое)

[higf >>>]

История третья. Купец
Эпизод второй

Судьба не оставила своей милостью людей, толкнув их в нужную сторону. Правда, пятерка, въехавшая в приграничный городок, на баловней Фортуны походила мало. Повязки указывали на недавние раны, а потемневшие, измученные лица говорили о перенесенных лишениях. Лошади тоже еле шли, и лишь верблюды держались бодро. Тем не менее у предводителя каравана нашлись нужные грамоты на купца Марио Ламбертини и монеты на въездную пошлину.
Стражники выслушали историю о бандитах и высказали между собой не очень лестное мнение о тех, кто ходит через пустыню, не дожидаясь больших караванов. Сошлись на том, что судьба неблагосклонна к глупцам. Самый низкорослый человек среди пришедших, выглядевший чуть бодрее других, слушал с видом полного непонимания, но кое-что, видно, все-таки уловил, ибо, проехав заставу, согласно кивнул и покосился на Ламбертини.
Караванщик, однако, этого не заметил. Он поспешил разместиться на постой и, почти что не дав себе отдыха, отправился на рынок. Убыток, причиненный нападением, надо было возместить как можно быстрее. Если цены тут благоприятны – продать и закупить как можно больше. К тому же у Марио имелась рекомендация купца из Северного царства, имевшего дела с одним из местных торговцев.

[Далара >>>]

История первая. Гадатель
Эпизод второй

В дом Ву Цая гадатель вернулся с заднего хода, держа в руках две большие корзины. Еду, которую он принес, девушки под звонкий смех утащили на кухню, а сам Чжун отправился к своему юному спутнику. Тот явно был доволен жизнью, зато девушка шутливо дулась на него – никак не могла понять, почему он отказывается переодеваться.
- Okaeri nasai!*
Островитянин поклонился, не поднимаясь. Кажется, его манера усаживаться на пол в позу, в которой ни один нормальный человек не усидит дольше трех мгновений, уже стала темой для местных девичьих сплетен. И непрекращающегося удивления гадателя. Он уже начал подумывать, нет ли здесь какого-то особого секрета, который можно вызнать и применять для впечатления горожан, интерес которых потихоньку остывал и покрывался пылью.
- Сейчас в городе новое развлечение, никто не станет искать тебя. Все зеваки заняты предвкушением казни.
Чжун Цзин расположился на подушках, умудряясь выглядеть отстраненным от мирской суеты даже в расслабленной позе и с кусочком яблока в руке. Предложил Саньиню фрукты, которые девушка уже выложила на широкое медное блюдо.
- Жаль, такой молодой юноша, и уже преступник, осужденный на смертную казнь.
- Keiriku, ne?* – удивился островитянин.
На смуглом лице нарисовалось сомнение, кошачьи глаза загорелись при одной только Саньиню ведомой мысли.
- Doushite?*
- Почему смертная казнь? – уточнил Чжун Цзин. - Он совершил много преступлений, даже убил своего непосредственного начальника. Не думаю, что он совершил убийство по злому умыслу.
Гадатель задумчиво надкусил дольку апельсина, и по комнате разлился сладкий резковатый аромат.

(угадайте, с кем писали - правильно, с Бишем)
__________
*Okaeri nasai - (яп.) С возвращением
*Keiriku - (яп.) смертная казнь
*Doushite? - (яп.) Почему?

Сообщение отредактировал Далара - 13-12-2007, 19:02

[Bishop >>>]

- Anata wa... – мальчишка принюхался, забавно морщась, как будто собирался чихнуть. – Akashi o...*
Он мотнул головой. Выделенная девушка сунула ему в руку угощение; она ластилась то с одного бока, то с другого, но мысли островитянина витали где-то в ином месте.
- Akashi, - повторил Саньинь настойчиво.
- Ты хочешь знать о доказательствах? – незнакомое слово, но ничего другого гадатель не смог предположить. - Мне они неизвестны, я не судья и не состою в городской страже.
Предвосхищая следующий вопрос, Чжун Цзин добавил:
- Раз судья принял решение о виновности, значит, этот юноша виновен.
- Nai!
Юный островитянин произнес речь. Поскольку говорил он взволнованно, то гадатель не понял даже тех слов, что казались смутно знакомыми. А девушка и вовсе ничего не поняла. Ясно было одно – он сейчас пойдет и сам во всем разберется.
- Стой! Погоди бежать, - Чжун Цзин протянул руки, словно намеревался удержать подопечного физически, если тот вдруг сорвется с места. – У тебя нет доказательств обратного.
Продолговатые апельсиновые косточки на маленькой тарелке темной бронзы казались похожими на крупинки риса. Лицо гадателя просветлело, и он хитро знающе улыбнулся.
- Есть способ проверки преступников. Человеку дают ложку сухого риса, который он потом должен выплюнуть. Если рис мокрый, значит человек невиновен. У преступника пересыхает рот, потому что ему не до еды. Мы можем устроить проверку этому человеку, и ты сам убедишься, виновен он или нет.
- Iku, – потребовал Саньинь.
Мысль о том, что ему следовало бы остаться, высказана так и не была. Все равно бы не послушал.

------------
* Anata wa... akashi o... - у тебя... доказательства...
*Nai - нет (резкий вариант ответа)

(с Даларой, конечно)

[higf >>>]

История третья. Купец
Эпизод второй

В доме Османа мало что изменилось. Все те же ковры, разные безделушки – признаки уюта и достатка. Даже дверь, казалось, не срывали с петель, она была заботливо прилажена на место. Да и с хозяином ничего не случилось; только в гостях у него были не гадальщик и чужестранец, а юный соотечественник.
- Дядя Осман! – Чуньшу был очень взволнован, короткие волосы растрепались, и даже редкая поросль усиков казалась взъерошенной. – Клянусь, что я не лгу!
- Верю, - сельджук огладил свои роскошные усы. – Выпей вина, успокойся и расскажи по порядку.

Высокий пожилой человек с седой бородкой и морщинистым лицом кивнул Чуньшу ласково и дружелюбно.
- Это меньше, чем я мог бы получить, мой юный друг... – успокаивающим взмахом руки он призвал раскрывшего рот парня замолчать и продолжил. – Но я надеюсь, что эта сделка послужит примирению между нами. Твой покойный отец не любил меня, как ты знаешь. Когда-то в молодости мы и впрямь крепко ссорились, да и в торговле у каждого свои интересы. Но сколько можно помнить глупые обиды? Я согласен.
Обрадованный молодой человек почтительно склонил голову.
- Спасибо, господин Байши! Я очень рад. Сейчас же расплачусь и пошлю за слугами, чтоб перенесли товар.
- Что ты! – расплылось в покровительственной улыбке лицо старшего. – Неужели уйдешь сразу? Давай посидим, выпьем, отпразднуем такое событие, а товар перенесут мои слуги. Пошли записку, они знают, где твоя лавка.
Чуньшу кивнул и остался. Прошедший день изрядно утомил его...

[Далара >>>]

- Но я честно расплатился до последней монеты! – юноша чуть не сорвался на крик. – И рад был думать о нем хорошо, а потом...

Мальчишка влетел в небольшую лавку, как вихрь. Правда, вихрь не спотыкается на пороге и не растягивается на земляном полу к смеху присутствующих.
- У меня срочное-срочное дело! - выпалил он, вскакивая. – К почтенному Чуньшу.
- Неужели ты собираешься заключить со мной сделку? – добродушно усмехнулся юный купец. – Или очень проголодался?
Парнишку знала вся улица, правда, не по имени. Прозвище - Ветерок - как нельзя лучше соответствовало характеру и роду занятий. Он исполнял различные поручения, бегая по всему городу: позвать кого-то, отнести корзину, передать записку.
- Господин Лю мне сказал срочно бежать к вам, - чумазое лицо светилась нетерпением и осознанием собственной важности. - И сказать кое-что. Только вам!
Молодой человек посерьезнел. Приятель-стражник слов на ветер бросать не любил, он вообще говорил немного.
- Пошли, - он махнул Ветерку рукой, удаляясь в комнаты. Тот неожиданно показал все еще посмеивающемуся слуге язык и юркнул за хозяином дома.
- Что ты хотел сказать? – Чуньшу уселся на грубо сработанный стул, указывая мальчику на соседний, но тот остался стоять.
- Вы должны прятаться. Господин Байши пожаловался на вас судье. Сказал, что вы украли у него большую партию чая и укрыли в своем доме. И сейчас стражники придут сюда, проверять. Если найдут...
Парень был потрясен. Он вскочил на ноги, потер лицо рукой.
- Но я купил чай! Ты не ошибся? Он не мог так поступить.
- Если вы купили, то у вас должна быть расписка, а господин Байши сказал, что ее нет.

(помогаю выкладывать)

[higf >>>]

- Если вы купили, то у вас должна быть расписка, а господин Байши сказал, что ее нет.
- Вот она! – с торжествующим видом молодой человек сунул руку в карман. Тот был пуст. Он лихорадочно проверил остальные, посмотрел на столе. Лицо юноши побледнело, как мел. Ему показалось, что светившее в окно солнце померкло.
- Он меня обнимал на прощание, - тихо прошептал он.
- Нету? – сочувственно спросил мальчик. - Тогда плохо. Свидетелей тоже нету?
Чуньшу только покачал головой.
- Господин Лю сказал передать, что лучше тогда, если не найдут ни вас, ни этого чая, а то посадят в клетку на площади, как дезертира или того похуже! И он думает, что господин Байши заплатил господину судье.
По коже парня мурашками пробежал озноб, несмотря на жаркий день. Он был уверен, что, попав в лапы местного правосудия, через некоторое время признается в чем угодно, вплоть до покушения на жизнь императора.
- А я побежал, - закончил Ветерок и, получив кивок-согласие, выскочил из комнаты.
Чуньшу вскочил, сделал шаг, но остановился. Что делать, куда бежать? Не в пустыню же! Он сжал кулаки в отчаянии и чуть не опустил руки, но его озарила внезапная надежда.
- Дядя Осман!
На самом деле тот совсем не был родственником молодому человеку. Когда-то покойный отец Чуньшу спас сельджука во время нападения разбойников на караван, рискуя собой. С тех пор они дружили, помогали друг другу в делах. Когда старик умер, Осман перенес свое отношение к отцу на сына, покровительствуя ему, почти как родному. Возможно, потому, что родных у пришельца с запада тут не было, а одиночество гнетет даже тех, кто, казалось бы, готов на все ради своей корысти...
Так или иначе, но на сельджука, которому дали прозвище Шайтан – уж больно часто он поминал в проклятиях это непонятное слово – была последняя надежда.

(и не только выкладывать, еще и советами!)

[Далара >>>]

- И ты притащил ко мне этот чай, - уточнил Осман. – Его ищут. И тебя тоже.
- Да, - опустил голову Чуньшу. – Когда слуги его повезли, я немного задержался и видел, как стражники пришли ко мне, Байши был с ними. Он кричал на всю улицу, что я мерзавец, и он перевернет весь дом, а если надо – весь город, но найдет свое добро и накажет вора.
- Ты знаешь, что бывает с теми, кто укрывает преступника? – пытливо спросил сельджук; подергал себя за длинный ус, глотнул вина.
- Их судят как соучастников, - поникшим голосом пробормотал молодой человек. Вид его был совершенно несчастным, как у мокрой мыши. – Я... Я понимаю... Наверное, лучше бежать в пустыню...
Он встал.
- Сядь! – приказал купец неожиданно властно. – Очень хорошо, что ты понимаешь. Может, это понимание поможет усвоить урок. Надеюсь, впредь в садах твоего разума начнет процветать не глупая доверчивость всем подряд, а разумная осторожность. Воистину Аллах не посылает испытаний зря! Учти, что у меня в тайнике тесно и темно. Воистину самое подходящее место для размышлений! А я подумаю, что делать дальше...
- Дядя Осман! – воскликнул Чуньшу. Отчаяние сменилось радостью и благодарностью внезапно и резко, словно луч солнца пробился сквозь тучи в хмурый день.

(и опять помогаю)

[Grey >>>]

История восьмая. Нойон.

Только удалившись от городка на приличное расстояние, монголы решили передохнуть. Им так и не удалось покормить и напоить лошадей, а рисковать здоровьем животных было бы сейчас слишком глупо. В конце концов, Гуюк не сомневался, что они сумеют отбиться хоть от всей здешней стражи, если она нагрянет. Мнение десятника о бойцовских качествах ханьцев изначально было невысоко, а после устроенной ими рубки и подавно.
На берегу мелководной речки, бойцы Гуюк-нойона устроили привал. Чагатай отправился поить расседланных коней, Сумен сидел возле костерка, и пока Джамуха помешивал бурлящее варево, обрабатывал чжурчженьской мазью глубокие царапины на левой кисти и бедре. Клинки стражников несколько раз достали и до корпуса монгола, но стеганый кафтан, прошитый конским волосом, позволил свести травмы лишь к паре синяков. Когда бульон из кумыса и проточной воды достиг нужного состояния, Джамуха подбросил туда несколько сухих чайных листов, раскрошив их пальцами.
Саклаб расстелил для десятника вышитую циновку, а сам вместе с Бураком, Кульканом и Воргулом устроился рядом в привычной для монголов позе, называемой «сидящий на пятках». Гуюк, скрестив ноги, разложил перед собой содержимое одного из футляров, принадлежавших раньше тому каллиграфу, которого они бросились спасать, но так и не поняли, куда тот впоследствии делся. С другой стороны, они весьма удачно продемонстрировали местным жителям слабость их собственных защитников и силу воинов Великого хана Угэдэя.
Несколько свитков с чеканными значками ничего не сказали командиру разведчиков, как и большинство «образованных» монголов он знал в письменном виде только уйгурский, а потому сразу передал все бумаги Кулькану, который хоть немного, но разбирался в местных каракулях.

(& Далара)

Сообщение отредактировал Grey - 15-12-2007, 22:36

[Далара >>>]

Телохранитель Чжушуая форта Ша Чжоу приблизился к лагерю с осторожностью. Прежде чем подойти, постоял за развесистой ивой, разглядывая чужаков. Губы на гладко выбритом лице сами собой кривились, а рука так и тянулась схватиться за меч. Монголы были в форте не раз и не два. Не эти, другие, но чувства к ним не менялись от такого знания. Особенно после драки в городе. Грабители и убийцы. Шо йин с удовольствием развесил бы их тела на внешней стене форта... Бесполезные мечты.
Оставив руки свободно висеть по бокам, Первый телохранитель уверенной походкой направился к семерым монголам, краем глаза отмечая любое движение в той стороне, куда удалился восьмой. Именно в эту секунду сзади хрустнула сухая ветка кустарника, а глазам обернувшегося телохранителя предстали еще два монгола, державших в руках заряженные луки с натянутыми тетивами.
- Не дергайся, - хмыкнул Джебе на скверном ханьском и громко свистнул.
Сидевшие у костра и рядом с командиром воины сразу же обернулись. Гуюк сделал короткий кивок, и навстречу гостю поднялся Саклаб. Пока кара-китай шел к Шо йин, Джебе и Меркил обменялись короткими фразами по-монгольски.
- Интересно эта ханьская собака возомнила будто умеет быть тихим и незаметным как степная мышь?
- Нет, он, наверное, решил, что войны Великого хана такие идиоты, что не выставляют дозорных.
- Ничего, власть наследника Сотрясателя Вселенной принесет разум и в эти края, а то ты уже видел, насколько глупы здешние стражники.
- Да и этот умом не блещет, подбираться к степным охотникам и думать, что сможет это сделать.
Оба монгола удостоили телохранителя самодовольными улыбками, не убирая рук с оперения стрел.

(und Grey)

[Grey >>>]

Шо йин остановился и спокойно повернулся лицом к худощавому монголу, который направлялся к нему. Ханец развел открытые ладони в стороны, показывая, что не собирается драться. На лице никаких эмоций, в глазах ни капли страха.
- Я пришел поговорить.
- Говори, - Саклаб замер в пяти шагах, положив руку на рукоять сабли. - Раз уж пришел.
Ханец выдержал паузу.
- Сегодня днем вы помогали каллиграфу против городских стражников. Хочу уведомить вас, что каллиграф все-таки попал в заключение, и теперь ему грозит смертная казнь.
Предвосхищая вопрос: "А нам что за дело?" Шо йин поднял руку. Четко, словно бы выступая перед гарнизоном форта, произнес:
- Этот каллиграф обладает знанием, как добраться до сокровищ монастыря, спрятанного в пустыне. Веками монахи привозили туда свитки, статуи и утварь, которые имеют не только громадную духовную ценность, но и вполне материальную. Монастырь был потерян, оставались только легенды. Но этот юноша случайно нашел к нему путь. Прошу вас помочь нам освободить каллиграфа взамен на часть сокровищ.
Кара-китай молча кивнул, лишь в глубине его глаз вспыхнул так хорошо известный многим маслянистый огонек жажды наживы.
- Жди.
Развернувшись, Саклаб зашагал обратно в ту сторону, где сидели Гуюк-нойон и остальные. Опустившись на корточки, он стал быстро шептать что-то на ухо командиру десятка, взявшему в руки чеканную плошку, протянутую Джамухой.
- Много сокровищ, говоришь? - переминавшийся с ноги на ногу, Меркил ослабил тетиву и с прищуром взглянул на ханьца.
Тот не ответил даже взглядом. Ожидал решения главного. Поняв, что никакой реакции на его вопрос не будет, Меркил поджал губы, в его раскосых глазах появились гневные отсветы.
- Надеюсь, нойон прикажет сломать ему хребет, - намеренно по-ханьски обратился лучник к своему напарнику. - Предложение и слова этих южных псов все равно не стоят и помета из-под конского хвоста.
- Как и они сами, - усмехнулся, соглашаясь Джебе.

(мы же)

Сообщение отредактировал Grey - 15-12-2007, 22:40

[Далара >>>]

Шо йин не был бы телохранителем чжушуя, если бы поддавался на подобные уколы и подначки. Он по-прежнему терпеливо ждал, не меняясь в лице, будто бы и не слышал. Только мысленно убивал их всех одного за другим.
Возвращаясь к "гостю", Саклаб внимательно обдумал форму нужного ответа. В принципе, можно было просто сказать, что они согласны, но Гуюк-нойон не зря выбрал в свои помощники кара-китая. Были вещи, напоминать о которых своему ближайшему подручному, десятнику просто не требовалось. Итак, кулькан сумел разобрать в свитке что-то о "большой лунной воде", "богатстве" и "святости", а значит, пришелец не врет, или, по крайней мере, говорит часть правды. Нужно было проверить все до конца.
- Мы готовы помочь, - замерев на том же расстоянии от Шо йин, что и в прошлый раз, Саклаб точно также положил руку на саблю. - Но перед делом наш нойон хочет видеть вашего старшего и говорить с ним сам.
Телохранитель поклонился, не глубоко, но уважительно – признал разумность просьбы.
- Господин Лай Зо встретится с вашим старшим или тем, кого он пожелает направить вместо себя, в лавке цветочника. Третий дом направо от въезда в город.
Саклаб чуть склонил голову в ответном жесте и приложил ладонь к груди, сказывались годы юности, проведенные на богатых подворьях Хорезма, где любого из рабов всегда наказывали за непочтительность очень и очень строго.
- Пусть будет так.
Про себя же кара-китай подумал, что нойон как всегда прав. Даже если это ловушка или далеко идущий обман, у монголов всегда с собой есть острые сабли и быстрые стрелы, чтобы решить любой возникший вопрос.

(пока все)

[Далара >>>]

История четвертая. Воин
Эпизод второй

Бэй Ке разузнал, где скрывается нужный ему человек, и теперь следил за домом, прикидывая, как изъять оттуда островитянина. Размышлял он до темноты, но так и не придумал ничего путного: дом большой и многолюдный, как прикажете искать в нем нихонца? Но день был удачный, и добыча сама бежала на ловца... не столько бежала, сколько семенила весьма странным образом. Бэй Ке в удивлении потянул соломенную шляпу на затылок, и тут же надвинул ее обратно по самый облупившийся от солнца нос. У островитянина имелось неприятно знакомое сопровождение, которое возвышалось над ним на целую голову и окидывало улицу цепким взглядом.
Странно, думал старик, поднимая плетеную корзину – ее он таскал для вида – и ненавязчиво следуя за необычной парой. Странно, что Чжун Цзин занялся ремеслом гадателя. Дома звездочеты и прочие колдуны были не в почете, да их и не было почти. Мудрый человек сам найдет себе путь, а дурака боги берегут. Гадатели же испокон веков считались обманщиками. Хотя, призадумался Бэй Ке, может, бывший молодой рыбак и вправду начал что-то там такое видеть после всего, что случилось с его семьей.
Гораздо больше старика интересовал островитянин, его рассматривал тщательно, памятуя о своих сомнениях. Что ростом невысок, так и сам Бэй Ке им не вышел. Яркое женское ципао и длинные шаровары объяснимы – надо было во что-нибудь переодеться, а что еще найдешь в увеселительном доме? Но прическа и особенно заколка в ней... Ходит странно, но и заказчики двигались совсем не так, как свои. Лицо тонкое, губы пухлые и яркие, стан стройный. В руках несет что-то, прижимая к себе. Бэй Ке и так, и сяк заходил, но не сумел разглядеть, что это за сверток такой. Зато чем дальше они шли, тем больше старик убеждался, что все-таки его обманули, вместо парня заставили искать девку. Вот и Чжун Цзин ее оберегает...
И что это они забыли на площади? Или он так девушку развлекает, показывает ей преступника?

Сообщение отредактировал Далара - 18-12-2007, 12:31

[higf >>>]

История третья. Купец
Эпизод второй

Торговля в небольшом приграничном городке была оживленная. Рынок жил своей, особой жизнью. Весь день он звенел, кричал, шуршал, бранился на все лады... Даже воздух здесь был другой. Запахи листвы и дорожной пыли замолкали. Их погребала под собой целая лавина других – рисовых пирожков, мяса, трав и пряностей, человеческого и лошадиного пота, верблюжьей шерсти, кузнечного горна и многие другие, которые и различить-то было сложно.
После перехода по пустыне, где нет ничего, кроме песка и неба, Марио и Хорька - казалось бы, привычных, - это ошеломляло. В глаза, которые долго видели лишь желтый и синий, били пестротой цвета одежд, стенах и крыш лавок, товаров.
Генуэзцы уступили дорогу трем величественно шествовавшим верблюдам, которых вел маленький невзрачный человечек. Одно из животных вдруг выгнуло шею в их сторону, словно желая получше рассмотреть чужаков. Марио замер, боясь, что животное плюнет в него, но, кажется, корабль пустыни счел чужака недостойным такого знака внимания, отвернулся и продолжил свой путь.
Кузнечные товары они обошли с пренебрежением, зато долго стояли там, где источали сладкий аромат пряности. Потом генуэзец приценился к красителям, разузнал цену на свои товары...
Не сразу, но они обратили внимание на оживление в центре площади. Там стояла клетка, а в ней сидела не птица или диковинный зверь, а человек. Обменявшись на своем корявом ханьском парой слов с продавцом благовоний, коротышка сказал, что это преступник, которого завтра казнят. Любопытство заставило их приблизиться. Марио скользнул по измученному лицу безразличным взглядом – его больше заинтересовало устройство клетки и колодок, но его спутник был внимательнее. Он замер, вглядываясь в черты лица, и слегка побледнел. Приблизившись к Ламбертини, он шепнул ему, отводя чуть подальше:
- Наш проводник!
Марио обеспокоено спросил, оглянувшись:
- Ты уверен?
Да, - кивнул телохранитель. - Говорите негромко, господин Марио.
- Думаешь, кто-то тут понимает наш язык? - усомнился торговец.
Хорек пожал плечами – это могло означать что угодно, от согласия до опасения.
- Лучше уйти. Если вдруг он узнает нас и что-то скажет, могут заподозрить в связях с преступником.
- Жаль, что его казнят, - без выражения повторил Хорек, оставаясь на месте. – Он угощал хорошим джя.
- Нам что за дело до проводника, что сбежал? - удивился купец. – Идем.
Хорек на миг остановился, снова оглянулся, затем, поведя плечами и чуть склонив голову, последовал за хозяином к лавке торговца шелком.
Тот мог бы служить ходячей выставкой своего товара. Широкие рукава красного одеяния окаймляли сложные золотые узоры, плавно перетекающие друг в друга. На груди были вышиты два дракона, переплетающихся то ли в битве, то ли в объятии. Глаз путался при попытке проследить линии их тел и понять, где кончается один и начинается другой. У него были ткани синие, красные, зеленые черные, пурпурные – словно радуга спустилась сюда.
Здесь генуэзец задержался – ведь шелк был едва ли не основным товаром, путешествующим с Востока на далекий теперь Запад. За него платили много, очень много. Марио поторговался, приценился, даже договорился о сделке.
Все же, покидая рынок, он был мрачен.
- Боюсь, мы не продадим здесь наши товары так дорого, чтоб восполнить потери, - обычно он держал свои торговые дела в секрете, но сейчас, видимо, хотелось выговориться. – Нужно много купить, может не хватить денег. – Хорек молчал и слушал. – Конечно, впереди еще много городов, но я не для того потратил годы и преодолел полмира, чтоб вернуться с той же прибылью, которую мог получить, торгуя у себя в Сугдее! - его лицо горело мрачной решимостью, рука разрубила воздух. – Мне нужно того, чего ни у кого на родине нет, и не слишком дорого, - телохранитель наклоном головы спрятал насмешливую улыбку и не услышал ханьского слова «джя», которое Ламбертини шепнул себе под нос.

[Bishop >>>]

История четвертая. Воин
Эпизод второй

- Nan darou?..*
Волна запаха – такого сильного, что заглушил ароматы рыночной площади, - остановила, будто хлесткий удар по лицу. Митора отгородился рукавом, но запах все равно бил в ноздри, запах грязи, помоев и немытого человеческого тела.
- Yoku mo… Kare wa zainin desu ka? Bushi ni sonna fu ni atsukatte ikemasen yo!**
Темные глаза юного островитянина стали почти черными от гнева, что едва удерживался в себе.
Начали оглядываться зеваки. К счастью, юношеский голос островитянина от волнения стал совсем высоким, иначе все переодевание пошло бы насмарку. Кто-то уже разглядывал «девушку» с определенным интересом.
- Постой, не говори так быстро, - примирительно поднял руку Чжун Дзин. – Воин или не воин, он преступник, а с преступниками обращаются именно так. Здесь нет ничего неправильного.
Куда там! Если кто-нибудь раз в жизни делал попытку удержать на руках небольшого - и разъяренного! – леопарда, тот понял бы сейчас, что переживал гадатель. Справиться с его спутником было еще труднее.
- Hito ga zainin desu, - убежденности Миторы не было предела. – Hito ga seppuku beki desu. Kamo shirimasen.***

--------
* Nan darou? – Это еще что за...
**Yoku mo… Kare wa zainin desu ka? Bushi ni sonna fu ni atsukatte ikemasen yo! – Как посмели... Этот человек преступник? С воином нельзя обращаться таким образом!
***Hito ga zainin desu. Hito ga seppuku beki desu. Kamo shirimasen. – Человек преступник, человек обязан совершить сеппуку. Наверное.

(Далара to)

[Sayonara >>>]

История вторая. Каллиграф
Эпизод третий


Гулкая тишина дома настораживала. Темная и густая, она почти не пропускала звуков из соседних комнат, не говоря уже об улице. Казалось, полет пылинки производил в этих помещениях больше шума, чем топот сотни ног в иных. Голоса заглушались, словно тонули в величественном и напряженном безмолвии.
Тем не менее, тихо было не из-за пустоты. Чань наверняка знала, что рядом с ней всегда есть либо ее проводник, либо еще какой-нибудь страж. Нередко ноздри щекотал непривычный запах дыма, изысканный и приторный, да проносился порыв горячего ветра с улицы. Тогда раздавался незнакомый голос и тонул в воздухе.
Было страшно и тоскливо. Чань так и не поняла, зачем нужно было хозяину этого дома держать ее, словно домашнюю зверюшку. Единственным, что китаянка знала о данном господине, было его имя - Лай Зо. Она услышала его, когда кто-то чужой, быть может, проситель, почтительно обратился к этому человеку.
За несколько часов, проведенных в очередной неволе, девчонка поняла, что не таким уж суровым было ее заточение. Когда она сказала, что в комнате очень жарко, ее без слов провели в более прохладную. Попросила умыться – принесли теплой душистой воды.
Слепую сытно накормили – ей даже стало стыдно, что она столько съела, в то время, как несчастный господин Шэ страдает в клетке на потеху публике.
Губы девочки задрожали – она все еще боялась думать о смерти каллиграфа. Единственная надежда была на Лай Зо, но никто не говорил, что он и вправду хочет спасти Шэ. Кто их знает, богатых коварных людей?..
Теперь, в тишине небольшой гулкой залы, все эти мысли, тяжелые и гнетущие, навалились на Чань. Она горько вспоминала подробности своей короткой встречи с каллиграфом – только сейчас начала она осознавать всю серьезность его положения. До последней минуты, пока девочка не почувствовала горячие расцарапанные руки Шэ и твердую округлую поверхность бамбуковой клетки, оставалась надежда, что все это неправда, ложь, сон, клевета.
«Надо еще раз прийти туда, на эту людную плошадь, к этой решетке! К тому же, я дала обещание... Нельзя, нельзя не выполнить его!»
Чань наугад повернула голову, пытаясь уловить дыхание своего стража.
- Пожалуйста, отведите меня к господину Шэ.
Ответом ее тихой просьбе была все та же густая и глухая тишина.
- Прошу вас...
Ни звука.
- Иначе будет поздно!
Голос слепой сорвался на нервный визг. Человек за спиной подошел и положил на плечо тяжелую руку.
- Нельзя.
Сердечко китаянки забилось яростно, возмущенно. Ей овладела странная, тупая злость.
В коридоре прошел кто-то, зашуршав, похоже, листками бумаги. Чань вздрогнула – внезапно ей пришла в голову безумная, взбалмошная мысль. Девчонка дернула плечом и с отчаянной решимостью проговорила:
- Тогда принесите мне бумагу, кисточку и чернила.
Надзиратель удивленно выдохнул.
- Бумагу?..
Но вышел из комнаты. Чань опустила голову, закрыла лицо руками. Как это глупо... Она же почти не умеет писать. Нет, конечно, она прекрасно помнила уроки господина Шэ. Но ни так уж и много иероглифов успели они выучить. В любом случае, он наверняка порадуется, увидев хотя бы записку от своей маленькой спутницы.
Прошло минут десять. Девчонка уж испугалась, что ее просьбу решили не выпонять, но раздались уверенные шаги, и рядом с коленями Чань тихонько булькнула неосторожно поставленная краска, а в руки вложили хрустящий листок, прирепленный к дощечке, и небольшую кисточку. Затем человек распрямился и замер над слепой – наблюдать.
Чань тоже замерла. Тонкие пальцы неуверенно поглаживали бумагу – что же написать? Об этом она и не подумала.
«Господин Шэ...»
Нервно сжав кисточку, девочка устроила дощечку на коленях, нашупала пузырек с краской и старательно вывела два этих слова. Остальные немногие пришли сами.
«Господин Шэ, держитесь. Я не могу прийти.
Пожалуйста, не умирайте.»
Слепая на секунду задумалась и приписала:
«Небо вас спа...»
Слог «сет» нарисовался уже на дереве – Чань писала слишком размашисто. Она всхлипнула и протянула вверх дощечку с маленьким письмом.
- Передайте эту бумагу Лай Зо. Попросите его отдать ее господину Шэ.
Когда ее творчество унесли, девочка вновь осталась наедине со своими мыслями. Она даже усмехнулась – грустно, правда. Ошибок в этих нескольких предложениях слепая наделала немеренно, это точно. Но все равно она сознавала некую небеспричинную гордость.
А надзирателя все еще не было. Осмелев, девочка поднялась и осторожно нащупала по стенам дверь – она была приоткрыта. Что-то такое неудержимое, нестерпимое заныло, раззадорило – и Чань выскользнула в коридор.
И здесь было тихо. Маленькая слепая девочка, поминутно прислушиваясь, мышью пошла по дощатому полу, прижимаясь к стенке.

Сообщение отредактировал Sayonara - 19-12-2007, 18:00

[higf >>>]

История третья. Купец
Эпизод второй

Слуга проводил Ламбертини в дом, с интересом косясь на него. Чужаков тут повидали немало, но этот непохож не толькоо на ханьца, монгола или иных жителей окрестных стран – даже на далеких гостей из Самарканда и Бухары. И откуда ж, интересно, приехал?
Осман ждал у себя, сидя за столом. Когда генуэзец вошел, указал ему на другой стул и кивнул слуге, чтоб оставил их одних.
- Здравствуйте, почтенный Осман, - склонил голову пришедший. – Меня зовут Марио Ламбертини из Сугдеи, прибыл сюда по торговым делам.
Соотечественники осевшего в царстве Хань торговца не только еще до рождения Марио создали свое государство в Анатолии*, но и сама Сугдейя платила им дань. Так что язык был ему знаком, хоть и не очень любим.
- В моем доме всегда рады гостям, уважаемый Марио, - казалось, даже пышные усы участвуют в улыбке, которая расплылась на все лицо. – А человек, который проехал такое расстояние, не просто гость, а бриллиант, служащий украшением скромного жилища. В юности я слышал о вашем родном городе, - в голове Османа всплыло воспоминание о детстве и юности, проведенных на берегах Красного моря. – Надеюсь, далекий путь был удачен и длань Аллаха протиралась над вами.
- Увы, не всегда, - немного криво усмехнулся генуэзец. - Наверное, у него много важных дел. Мне рекомендовали вас...
Он достал письмо и протянул его сельджуку. Тот взглянул на печать, вскрыл, прищурился, разбирая текст.
- Да, веду с ним дела не один год, - кивнул хозяин. – Он всегда щедр и великодушен, и человек, которого он рекомендовал, несомненно, таков же, - лицо просияло, и только в уголке глаза притаилась хитрая смешинка.
Марио сдержанно кивнул в знак вежливого согласия, но на лице мелькнуло выражение, говорившее о том, что он на личном опыте глубоко сомневается в щедрости помянутого общего знакомого.
- Воистину небо слишком милостиво ко мне, недостойному слуге Аллаха, - продолжил сельджук.
- Никакая милость не может быть слишком большой для почтенного хозяина, - постарался ответить любезностью гость, но, чувствуя, что состязания в красноречии ему не выдержать, продолжил. – Я хотел бы перейти к делам. Увы, их много.
- Дела не терпят суеты, - возразил Осман, - но если вы спешите...
Он выглядел расстроенным, как человек, которому не дали в полной мере проявить гостеприимство. Марио немного пожевал тонкими губами и заговорил. Он перечислил имеющиеся на продажу товары и то, что он хочет купить. Осман внимательно слушал, то и дело купцы принимались яростно торговаться. Гость поминал о непомерных пошлинах и путевых расходах, хозяин – о том, что и так почти разорен из-за своей щедрости, и скоро будет вынужден продать свое бедное жилище, обводя при этом рукой устланную коврами комнату.

_________________________
* Анатолия – старое название Малой Азии

Сообщение отредактировал higf - 24-12-2007, 17:13

[higf >>>]

Все это отняло немало времени, во дворе начинались долгие летние сумерки. Ламбертини еще раз пытливо посмотрел на купца и решился.
- Есть еще одно предложение, с которым могу обратиться лишь к такому достойному доверию человеку, как вы, Осман-эфенди, - произнес он.
Тот посмотрел на гостя и, против своего обычая, не сказал ничего. Генуэзец вынужден был продолжать.
- В этих землях есть напиток, именуемый джя, и я хотел бы привезти его на Родину. Возможно, он не будет пользоваться большим успехом, но хочется порадовать своих земляков.
Осман покосился на лицо Марио, иногда напоминавшее по выражению волка и подумал, что тот вряд ли склонен к подаркам. Сельджук постарался ничем не выдать ликования по поводу счастливого случая – партия чая, которую искала вся городская стража, была укрыта у него.
- Это очень ценный напиток и, несомненно, пользовался бы большим спросом, - заверил он гостя. Затем уголки рта скорбно опустились. – Увы, но его продажа чужеземцам запрещена.
- Поэтому я и не обратился бы к местным уроженцам, - кивнул Марио и выжидающе посмотрел на хозяина. – Но вы же повидали мир и знаете, что не все законы разумны и помогают торговле.
- Не мне, ничтожному, судить о мудрости великих умов, блистающих, как звезды в небесах и создающих законы государств, - развел руками Осман. – Тем более, как ни ничтожна моя жизнь для этого мира, но мне почему-то дорога.
- Жаль, - поджал губы гость и резко встал. – Ну что ж...
- И только ради уважения к вам... – вкрадчиво проговорил хозяин, заставив Ламбертини остановиться и резко повернуться.

[Далара >>>]

История вторая. Каллиграф
Эпизод третий

- Куда ты собираешься идти? - раздался голос человека, который неожиданно для себя нашел занятное развлечение.
Этот властный голос слепая уже слышала, когда мыла дощечки, переданные ей господином Шэ. От владельца голоса пахло сладковато-пряным дымом.
Нервно сжав кулаки, Чань поджала губы и замерла.
- Меня оставили одну, я... испугалась, - голосок ее прозвучал робко, неуверенно и очень тихо.
- Говори громче, - велели ей.
Дымный запах стал сильнее. Пальцы, не знавшие грубой работы, задрали маленький девичий подбородок кверху.
- У тебя хорошее лицо, перестань прятать его.
Чань задрожала как котенок. Непривычный аромат ударил в ноздри, голова закружилась.
- А-а-апчхи! – девчонка, жалобно чихнув, дернулась и попыталась выскользнуть из цепких пальцев. – П...простите...
Лай Зо расхохотался. Выпустил девочку.
- Где ты научилась писать? – с неожиданным интересом спросил он, отсмеявшись.
Слепая отступила к стенке. Обиженно провела рукой по подбородку, тыльной стороной ладони почесала кончик носа. И с гордостью, торжественно ответила:
- Меня учил господин Шэ.

(и Sayonara, которую перехватили по дороге)

[Sayonara >>>]

- Каллиграф не перестает удивлять, - голос собеседника почему-то звучал довольно. – Я передам ему твое письмо. И сделаю так, чтобы он смог вернуться к тебе. Но и он должен будет оказать мне услугу. Если он забудет, ты ведь напомнишь ему об этом?
- Услугу? – Чань насторожилась. – Но... что же он может сделать?
- Он знает, - звук голоса окрасился улыбкой. – Просто напомни ему, если он забудет вдруг.
Девочка
кивнула.
- Я напомню. А вы мне скажете все-таки, что именно он сделал? И... кто вы? – голосок ее был резковатым, обозленным.
- Хм, - мужчина помолчал, должно быть, подбирал слова. – Я командир того форта, где он служил. Мы с ним из одного города. И я тот, кто желает ему жизни.
- А я вам зачем?
- Ты нужна каллиграфу. Простой ответ, не правда ли?
Чань смутилась.
- К... какое вам дело до того, кто и кому нужен?
- Будешь много знать, быстро
потеряешь красоту, - легкое веселье в голосе чжушуая сделало высказывание не обидным. – А, вот и слуга. Не беспокойся, больше он тебя не оставит одну.
- Нет, нет, ни в коем случае, - слуга распознал обещание кары, если ему случится еще раз оплошать. – Идемте, госпожа.

(с коварной Даларой)

[Bishop >>>]

История первая. Гадатель
Эпизод второй

- Успокойся! - велел гадатель, но строгость не подействовала, Саньинь только расходился все больше.
Он доказывал что-то, да так яростно, что Чжун Цзин не понял ни единого слова. Зато выражение лица говорило само за себя, и гадатель спешно подыскивал способ унять своего юного подопечного. Ох, не надо было его брать с собой! Зеваки охотно переключились на новое развлечение, даже заключили десяток-второй пари. Женщины больше придерживались мнения: в споре победит эта юная красотка, ничего, что чужеземка, зато сколько жара. Мужчины отстаивали честь своего пола.
- Когда свадьба? – крикнули из толпы.
- Yomeiri?!
- Всему свое время, - неопределенно махнул рукой смущенный, как положено жениху, гадатель, желая поддержать маскарад.
И немедленно пожалел – искреннее возмущение на лице Саньиня трудно было описать. Проклятый мальчишка оттолкнул Чжуна и решительно зашагал к позабытому всеми преступнику, на ходу распутывая витой алый шнурок, которым был стянут для надежности сверток с двумя мечами. Лоснящийся от пота и жира мясник, обремененный обязанностями местного палача, сначала вдвинул было объемистое брюхо между «девушкой» и клеткой, но затем засомневался в правильности решения.

-----
*yomeri – свадьба (японск.)

(с Даларой)

Сообщение отредактировал Bishop - 30-01-2008, 15:31

[Далара >>>]

Вот только драки на площади и не хватало! Повяжут обоих, посадят в такие же клетки. И прощай имущество, достоинство и жизнь.
Чжун метнулся за островитянином. Тот стряхнул руки с плеч, не собираясь останавливаться.
Была не была, представление так представление. Гадатель сгреб маленького воина в охапку (плотный какой, это тебе точно не девушка!) и под радостные подбадривающие крики изобразил поцелуй.
- Na-a-ani...
На большее не хватило воздуха. Темные кошачьи глаза округлились, затем Митора все-таки потупился... действительно, чем не девушка?
- Свадьба, свадьба! – завопил где-то восхищенный детский голосок.
Ага, осталось нарядиться и принести цветной рис... Рис.
Гадатель огляделся.
- У кого-нибудь есть сухой рис?
Кто-то из зевак предложил вареный в миске – за небольшую плату, - но его предложение отвергли. По толпе прошел гомон, какой-то молодой человек с лицом веселого поросенка растолкал собравшихся и протянул шуршащий полотняный мешочек. Чжун Цзин высыпал на ладонь немного зерен и кивнул. Вручил мешочек насупленному Саньиню.
- Ты не веришь в его вину, тогда докажи невиновность.

(теперь - с Бишем)

[Bishop >>>]

- Shyoukodateru?..*
Ему разъяснили последовательность, подтолкнули к клетке, затем – еще раз, так как островитянин морщился и отодвигался. Казалось, он мог потерять сознание лишь от запаха, но все-таки опустился рядом на колени и, стараясь дышать через рот, протянул грязному человеку в ней горсть риса.
- Irero! – велел Митора преступнику. – Hanji no guchi… Wakarimasen ka? Kaiko.**
На темном от разводов лице заключенного прочиталось искреннее недоумение.
- Sou desu.*
Его чуть не вырвало от отвращения, но юный воин заставил себя протянуть руку сквозь бамбуковые прутья. Митора заставил преступника открыть рот.
- Fukumero.*
В светлых глазах – особенно ярких на столь чумазом лице – мелькнуло понимание, и островитянин не стал добавлять, что глотать рис не надо. Гадатель с лицом сосредоточенным и отрешенным встал около клетки. Его самого, похоже, нисколько не беспокоил запах. С высоты своего роста он невозмутимо ждал, пока заключенный возьмет рис в рот и только тогда начал говорить.

-------
* Shyoukodateru? – доказать?
**Irero! Hanji no guchi… Wakarimasen ka? Kaiko. – Положи в свой рот. Не понимаешь? Открой рот.
*** Fukumero. – Положи в рот.

(с Даларой)

[Далара >>>]

- Ты совершил много недостойных деяний, но самое большое из них – убийство твоего непосредственного командира. Этот человек, старший по отношению к тебе, был поставлен над тобой высшей властью. Этот человек заботился о том, чтобы у тебя всегда были кров, сытная еда и чистая одежда. Ты не просто убил человека, ты забыл о том, кто ты такой и где живешь, переступил через законы нравственности и совести.
Чжун Цзин сел на корточки, заглянул в глаза Шэ.
- Ты предал не только его, но и своих друзей и себя самого.
- Hakidase!* – велел Митора, когда его старший товарищ закончил красочную речь, из которой сам островитянин понял лишь отрывки, зато их хватило, чтобы пересохло во рту у любого, виновного даже в малости из всего перечисленного.
Он подставил чашку, куда преступник – чем больше Митора разглядывал его, тем больше убеждался, что тот старше всего на несколько лет, чем он сам, - сплюнул рис.
- Jime jime.**
Островитянин рывком поднялся – даже в голове зашумело немного – обвинительным жестом протянул миску гадателю.
- Jime, - повторил Митора.
Рис действительно был влажный. Гадатель посуровел, тоже встал и подозвал двоих из толпы.
- Есть доказательство, есть свидетели, приговор должен быть отменен. Мы идем к судье.
Ободряюще улыбнулся и похлопал Саньиня по плечу.

(опять же)
-----
*Hakidase - выплюнь
**Jime jime - мокрый

[SonGoku >>>]

История вторая. Каллиграф
Эпизод третий

Ночь подглядывала за маленьким взбудораженным городком, украдкой раздвигая набежавшие к вечеру облака, как запертая родителями красотка шелковистые занавеси на окнах. В узкую щель был виден ее круглый глаз, почти оранжевый, без зрачка. Если прищуриться, то разглядишь трехлапую жабу, которая помогает лунному зайцу Юй Ту толочь снадобье бессмертия. Местные называли ее Хэнъэ.

***
Уж слишком плотоядно ухмылялся Ся Хой в свою клочковатую черную бороду, чтобы хоть один солдат в гарнизоне не поверил, что начальник смены не замышляет хотя бы маленькую, но пакость. Но надо же – нашелся такой остолоп! То ли и вправду у этого столичного верблюжонка не хватало мозгов сообразить, что если тебя невзлюбил командир, то нужно отрастить глаза на затылке, а уши одолжить у фенека, чтобы выжить. То ли (как полагали некоторые, кто благосклоннее относился к Шэ Дзяню) среди многочисленных богов отыскался его покровитель, потому что блаженных нельзя обижать, они любимцы небес. То ли прав был начальник форта, когда вскользь обронил как то раз, что у Шэ ума больше, чем у всего гарнизона и еще неизвестно, кто кого тут изводит – Ся Хой своего неуступчивого подчиненного или Шэ Дзянь своего вспыльчивого командира.
Как бы то ни было, но в тот караул Шэ был назначен с Вонючкой, который был на несколько застав известен тем, что по праву носил свое имя.

(пока одна)

[Далара >>>]

- Смотри, вновь не заблудись! – дал напутствие бритоголовый телохранитель начальника форта. – Милосердие чжушуая размером не с небо, оно имеет границы.
Вклад в веселье во дворе у ворот внес даже вечно хмурый Пин Фу, которого разбудил дружный гогот солдат, оттого он был мрачнее обычного. Пин Фу порылся за пазухой, достал вырезанную из кости фигурку духа-покровителя путников и сунул как будто нечаянно в седельную сумку Шэ.
- Пригодится, когда вновь сам себе голову заморочишь видениями.
А Ся Хой пожелал провалиться в Гуйсюй, бездну, куда стекают воды всех восьми сторон света, девяти пустынь и Небесной реки, но она не пополняется и не пересыхает.
- А я плавать умею, - подмигнул ему Шэ и поторопил коня пятками, пока остальные повисли на начальнике смены, не давая ему вынуть меч.
Легкий белый песок стекал вниз по склонам дюн, как вода, и скапливался в ложбинах. Вонючка развалился в седле с обманчивой неуклюжестью – на самом деле этот бородатый крепыш прекрасно ездил верхом. Он вынул из-за пазухи флягу, повертел в руках и сунул обратно. Похлопал себя по черной шапочке, под которой не видно было, есть у него волосы или он их бреет; никто и никогда не видел его без этой шапочки.
- Слуш, каллиграф, когда ты потерялся, тебя впрямь демоны водили по пустыне?
Его собеседник держался в седле с ленивой грацией, подаренной поколениями всех его предков, которые чувствовали себя на земле куда неувереннее, чем на спине лошади. И Шэ не был исключением в своем племени. Он, щурясь, разглядывал дрожащий в жарком мареве горизонт.

(а тут еще немножко я)

[SonGoku >>>]

- Кто бы ни был, но они были добры, - сказал он, улыбаясь так, будто собирался затмить солнце.
При виде этой улыбки крепыш ухмыльнулся, как будто вспомнил сальную шутку, но предпочел держать ее при себе. Сунул в рот сухую травинку.
- А наш чжушуай... Говорят, он отправил тебя к демонам посыльным, чтобы те показали, где прячут сокровища.
Ветер пригибал пробивающуюся сквозь белый песок траву. На горизонте показался темный квадратик сторожевой башни, в которой, в нетерпении ожидая смены, изнывали караульные. Шэ смотрел в другую сторону – туда, где из темноты грота на него однажды ночью глянуло огромное безмятежное лицо, высеченное прямо в скале.
- Разве я бы тогда смог вернуться?
- Ну, кто его знает, чжушуая. И кто знает тебя, - буркнул Вонючка.
Он поиграл с рукоятью ножа, потом опять безмятежно развалился и громко басовито зевнул.
- Оно, впрочем, не мое дело.
Когда подъехали достаточно близко, чтобы разглядеть маленькие на расстоянии фигурки караульных, круглолицый Вонючка привстал в седле и замахал в приветствии.

(вместе-вместе)

[Далара >>>]

В черную бороду Вонючки густо набился песок, но его это, похоже, нисколько не беспокоило. Круглолицый крепыш храпел, причмокивая и подергивая иногда ногой. Под голову он сунул седло, одеяло положил на себя и уже во сне натянул до шеи, оставив ноги открытыми – в толстой обуви ничего им не сделается. Меч тоже лежал где-то под одеялом, его Вонючка предпочитал держать под рукой всегда.
Каллиграф сидел рядом. Света звезд ему показалось недостаточно, и теперь пески освещал тонкий огонек масляной лампы. Поначалу Вонючка ворчал, мол, нечего зазря переводить масло, потом махнул рукой на глупого бумагомарателя и завалился в свою импровизированную постель. Что бы он ни говорил или думал о Шэ, Вонючка не боялся спать в пустыне в его компании.
Из-за дюн вылезла луна и посеребрила песок, только тени барханов оставались непроницаемо черными. В ее свете хорошо была видна цепочка следов, поначалу четких, затем, когда края осыпались, размытых и неглубоких. Каллиграф разглядывал их, хмуря брови, как будто хотел казаться старше, но никак не получалось. Не замечая того, он поглаживал рукоять меча, отложив кисть и бамбуковые таблички. Ветер тоненько скулил, с подсвистом, будто хотел обмануть людей на караульной башне, но в его голосе уже чувствовалась будущая сила. Шэ протянул руку и толкнул в бок Вонючку.
- Чего тебе? – пробурчал тот, но все-таки приоткрыл один глаз.
Он всегда рассуждал, что если у тебя открыт только один глаз, ты еще не проснулся, но уже и не спишь и всегда легко можешь перейти в любое из этих состояний. Никакой угрозы видно не было. Двумя глазами тоже. Вонючка уже собирался переспросить, какого демона понадобилось каллиграфу, когда и сам услышал похожее на собачье подвывание ветра.
- Не слабая будет буря, - скривился круглый, как чайник, дозорный и полез за фляжкой.

(ага-ага)

[Sayonara >>>]

История седьмая. Чань

Много чудных и непонятных человеку тайн скрывает пустыня. Она широка, просторна, открыла и гола, но немало в ней обитателей – таких, которым не страшны ни солнце, ни раскаленный песок, ни пробирающий до костей холод, ни тоскливая и подавляющая бескрайность желтых, засушливых простор. Они хозяева в пустыне, их она слушается. Гонит человека или заманивает в ловушку и мучает и убивает в нем все человеческое.
Маленькое сердечко Чань не могло успокоиться. Тогда, в монастыре (сейчас казалось, что это было в прошлой жизни) она слышала много историй о людях, погубленных у подножия гор, в песках. И девчонка честно верила всем этим россказням.
Теперь китаянка ощущала себя зверьком – так колкий страх обострил все чувства, и без того чуткие из-за слепоты. Громом отдавалось в ушах хриплое фырканье лошадей и тяжелое дыхание неожиданного спутника девочки – каллиграфа Шэ; преследователей давно уже не было слышно.
Но тут сердце Чань буквально ушло в пятки – нос ее уловил запах дыма. Он томно и медленно щекотал ноздри, растворяясь в почти раскаленном, густом воздухе. Откуда здесь мог появиться дым? Может, пожар? Жарко, камни горячие, какая-нибудь чахлая трава и загорелась... Это может быть опасно!
- Г-г-господин Шэ? – девчонка смутилась и сбилась. – Вы... чувствуете дым?
- Нет... – растерянно отозвался каллиграф.
Спутник Чань принюхался и весело хмыкнул.
- Ты права, кто-то жжет костер, там дальше, возле скал. Надо бы поглядеть... Ах да, ты же не видишь... Ну, как бы то ни было, - слышно было, как он спрыгнул на землю с седла. – Подожди меня здесь. Я...
Девчонка резко вытянула руку, пытаясь остановить его, и чуть не свалилась.
- Нет! - отчаяние слишком резко прозвучало в визгливом возгласе. И, смутившись своего порыва, Чань неловко добавила:
- Не оставляйте меня... пожалуйста!
От ладони, зажавшей ей рот, пахло дорогой, чернилами и потом.
- Ну и голосок у тебя! – негромко рассмеялся Шэ. – Если что, распугаем им всех демонов.
В голосе каллиграфа (хоть и гортанном, странно выговаривающем привычные Чань слова) было слышно плохо скрыто веселье.
- Тогда держись крепче.
Он взял ее коня под уздцы и повел за собой вокруг поросшего жесткой травой бархана, туда, откуда раскаленный ветер приносил запах костра.

(тьфу, склероз! и Сон, конечно же)

Сообщение отредактировал Sayonara - 15-01-2008, 17:34

[Далара >>>]

История вторая. Каллиграф
Эпизод третий

- Не слабая будет буря, - скривился круглый, как чайник, дозорный и полез за фляжкой.
Словно вызванные к жизни этими словами, вдали поднялись громадные клубы пыли. В лунном свете они казались живыми, дышащими и голодными. Ветер завыл громче. Каллиграф щурился куда-то в кромешную тьму, а потом вдруг сорвался с места, пробормотав только:
- Там кто-то есть.
- Куда?!
Грациозно вскочить Вонючке еще ни разу в жизни не удавалось, пока он откидывал одеяло да вставал, юркий Шэ скользнул вниз с башни по узкой лестнице. Костеря на чем свет стоит его, бурю, Ся Хоя за такое дежурство, чжушуая, что не снес одну буйную голову с плеч, хоть и собирался... Слова еще не иссякли, когда закончилась лестница, и Вонючку, который со всех ног помчался следом за юным дурнем, было хорошо слышно. Шэ внизу разматывал пояс; то ли опомнился в последнее мгновение, то ли все же в его голове появлялись время от времени и разумные мысли. В ход так же пошли обе уздечки и обрывок веревки, забытый кем-то из прежних смен. Вонючке припомнилась шутка, что если тебя отправили в караул вместе с юным чжурчжэнем, без веревки не обойтись. Хотя бы для того, чтобы связать его по рукам и ногам, если взбредет в голову какая-то блажь.
Наверное, стоило сделать именно так перед сном, но теперь уже поздно. Круглолицый крепыш схватил брошенный ему конец импровизированного страховочного троса и привязал к нему собственный верхний пояс. Пока он возился, закрепляя узел на втором поясе, каллиграф закончил со своим и нетерпеливо ждал.

(мало просто ходить парой, еще и взяли веревку)

Сообщение отредактировал Далара - 15-01-2008, 16:56

[SonGoku >>>]

Они замотали лица платками и, прикрываясь от ветра рукавами, выбрались наружу. Шэ пробормотал неуверенное пожелание, чтобы Фэн-бо, пес с лицом человека, кусал не так сильно. Буря как будто специально дожидалась этих слов, чтобы навалиться на двух людей, осмелившихся бросить ей вызов.
Что касается Вонючки, он и сам не знал, почему идет на вылазку следом за каллиграфом, но шел, по-бычьи наклонив голову и широко расставив ноги-бочонки. Он не верил в демонов и духов, но сейчас вой ветра стал напоминать голоса волков, чей голод толкает их на охоту, а порой в завывании бури слышался чей-то радостный смех. Луна померкла, скрытая густой песчаной пеленой. Ветер все-таки изловчился и сбил с ног каллиграфа, но Шэ упрямо поднялся. Что он видел во тьме? И вообще – о чем думал? Если оборвется их ненадежная связь с башней, чжурчжэню придется искать дорогу обратно на запах, подобно собаке, от которой, по слухам, произошло все их многочисленное племя.
Они не нашли человека, которого углядел Шэ в клубах песка и пыли. Они об него споткнулись.
- Вот видишь! – прокричал каллиграф, обращаясь к Вонючке, и тут же принялся отплевываться, так как буря не замедлила забить ему рот мелкой пылью.
Напарник прорычал что-то, не раскрывая рта, опустился на четвереньки рядом с найденышем и тут же отпрянул. Пески нехотя выпустили руку, погрузившуюся в них сразу по локоть.
- Уберись оттуда! – рявкнул Вонючка Шэ и для убедительности дернул соединяющую их веревку

(спетый, взаимосвязанный дуэт)

Сообщение отредактировал SonGoku - 15-01-2008, 17:01

[Далара >>>]

Шэ замотал головой и встал на колени, раскапывая человека, почти утонувшего в сухом, еще теплом песке.
- Каллиграф! – в залепленных песком устах Вонючки слово прозвучало как ругательство.
Тем не менее, он подобрался к несчастному человеку и ухватил его под мышки. Один могучий рывок, и сторожевой плюхнулся круглым задом в песок, но человека так и не выпустил. Ноги того все еще покоились в зыбучих песках по колено. Шэ сам чуть не зарылся в бархан по самые уши, зато вцепился бедолаге-путнику в одежду (та оказалась для этого очень удобной, просторной, берись не хочу). Песок вместе с бурей визжал на разные голоса, не желая отдавать жертву.
На второй рывок сил не хватало, и Вонючка потихоньку отползал на коленях, утопая в песке, но таща за собой беднягу. Он заглянул в лицо несчастному, когда показалось, что тот что-то говорит. Пересохшие губы шевелились, с трудом пропуская нечленораздельное бормотание. Глаза под полуопущенными веками остекленело таращились вперед со смесью страха и отрешенности.
- Не вздумай терять сознание, - гавкнул ему на ухо толстяк.
Если Вонючка думал, что всех их забот теперь – добраться до башни, так он ошибался. Импровизированная веревка натянулась, Шэ барахтался, словно щенок переросток, но без особого толка. И, как показалось толстяку в серой мгле, вознамерился развязать узел.
- Да чтоб тебя! – в сердцах крикнул Вонючка всем сразу: и пустыне, и буре, но в основном, каллиграфу.

(...споет вам еще)

[SonGoku >>>]

Крякнув от напряжения, без церемоний бросил спасенного туда, где того не поглотят зыбучие пески, и, увязая, поплелся к Шэ – спасать идиота. А заодно побить как следует. Буря как будто сосредоточилась вокруг каллиграфа, рыча и фыркая. Одной рукой Вонючка прикрывал лицо, другой размахивал, чтобы не потерять равновесие. На следующем шаге он по колено ухнул в зыбкую пыль и едва выбрался обратно. Вытянул руку и крикнул:
- Хватайся!
Не дотянувшись, Шэ безуспешно сгреб воздух и поднятый ветром песок, зато, похоже, выбросил из дурной головы мысль пожертвовать собственной жизнью. Каким образом ему удалось в этой слепой круговерти не потерять меч, сказать трудно, но именно его каллиграф протянул напарнику рукоятью вперед.
Показалось, наверное, что буря поутихла и бьет с меньшей яростью. Толстяк выплюнул очередную порцию песка и ухватил рукоять двумя руками. Момент подготовки, шумный выдох-возглас, и напарники кучей-малой повалились наземь.
- Слезь с меня, - забурчал толстяк, а едва Шэ послушался и сполз вниз с объемистого живота, Вонючка отвесил ему звучный удар по уху.
А затем плюнул с досады на землю, которая почти окончательно перемешалась с тучами, потому что с этим столичным олухом даже кулаки в ход не пустишь как следует. Каллиграф удивился, конечно. Как обычно, обиженно приоткрыл рот, но вместо возмущения показал Вонючке зажатые в другом кулаке четки. Караульные посмотрели друг на друга, на четки и оглянулись на лежащего рядом человека. И заторопились. В качестве наказания за дурь Вонючка заставил Шэ тащить на себе найденыша... полдороги примерно.

(а третий - нагло манкирует!)

[Далара >>>]

Ветер обдирал толстые стены башни, словно буря не оставила попыток добраться до людей внутри или хотя бы вернуть себе законную добычу. Задыхающиеся караульные повалились на землю рядом с лошадьми, которые от испуга жались друг к другу и всхрапывали в полутьме. Наконец, Шэ кое-как встал и похлопал своего коня по лоснящейся шее; коротконогий мохнатый жеребец фыркнул в знак благодарности. Второй конь тоже сунулся за лаской и получил от каллиграфа свою долю. Спасители уложили монаха на плащ, второй, скатанный, сунули под голову. Шэ прислушался: ветер выл и свистел так, что мороз продирал по коже.
- Думаешь, он еще жив?
Вонючка, который, сидя на корточках, напоминал поставленный на попа бочонок, приложил мясистый палец к виску монаха. На вид тому было лет не больше, чем каллиграфу.
- Если и жив, то едва-едва. Того и гляди загнется, а у нас и лекарств никаких нет. И до форта мы его сейчас не довезем, вон как буря разошлась.
Шэ с задумчивым видом копался в своей торбе. Один раз шутники из форта отобрали ее и вытряхнули все, что в ней было, на песок во дворе. Только шутки тогда не получилось, потому что ничего интересного там не нашлось, лишь несколько свитков, кисет с пахучими травами, амулет и палочка старой туши. А юный чжурчжэнь вместо того, чтобы обидеться, собрал свое барахло и даже не обозвал весельчаков отпрысками облезлых верблюдов, как поступил бы на его месте всякий уважающий себя солдат. Хотя сообщил им, что они «er bai wu», но все-таки без должной злости.

---------
*Er bai wu – (кит. манд.) «совсем тупой, глупый человек», буквально «двести пятьдесят»; медные монеты носили пропустив через центральную дырку в них бечеву, по 1000 монет в связке. Когда хотели сказать про кого-то, что у него не хватает умения, говорили, что у него «половина монет в связке». Таким образом четверть связки, 250 монет, означало совсем законченного дурака.

(и мы продолжаем)

[SonGoku >>>]

- Ты что, собрался лечить его тушью?
Толстяк с переменным успехом пытался влить в горло монаха немного воды, но большая чашка все норовила выскользнуть из рук, а вода попадала больше на лицо, чем в рот.
- Только если бы знал, что тушь поможет...
К их собственному изумлению, они сумели развести огонь в огороженном камнями подобии походного очага. Шэ приладил небольшой котелок, с которым Вонючка не расставался ни в одном карауле, над огнем и, когда вода в нем забулькала, высыпал в кипяток пригоршню сухих листьев из кожаного мешочка. В воздухе разлился смолисто-пряный аромат.
- Тьфу ты, скорпион! – неожиданно возопил старший караульный, да так громко, что показалось: вздрогнула сама башня. – Не двигайся резко, каллиграф, он рядом с тобой.
И действительно тот был очень близко. Большой, со зловеще поблескивающими в отблесках огня пластинами панциря и аккуратными, похожими на острые боевые серпы клешнями. Шэ замер на месте. Скорпион как будто чего-то ждал, и каллиграф попробовал отступить к стене, но незваный гость повел клешней, словно предупреждая: стой иначе убью. Шэ кивнул.
- Ты можешь его прогнать? – шепотом спросил он.
Вонючка свернул собственный пояс в подобие хлыста и попытался орудовать им, но сумел лишь поднять тучу пыли. Невредимый скорпион презрительно качнул хвостом и направился в сторону злополучного монаха. Страж башни не сдавался, выхватил меч и пошел в атаку. Но то ли промахнулся, то ли песок скользнул под ногой, только круглолицый человек растянулся на земле, тогда как житель пустыни невозмутимо продолжал путь.

(с Даларой, пока один монах валяется без сознания)

[Далара >>>]

Теперь, когда внимание скорпиона было приковано к другой цели, Шэ, воспользовавшись шансом, вытащил из ножен свой меч. Старинный клинок глубоко вошел в почву между ядовитым гостем, не причинив злодею никакого вреда, и монахом, который все еще лежал без сознания. Пустынный житель замер и несколько долгих мгновений словно изучал лезвие, вставшее на пути к цели. Смертоносный бросок был молниеносным, и никакой человек не смог бы увернуться или отразить его.
Старший охранник бросился на помощь, а скорпион вдруг куда-то подевался, как будто зарылся в песок.
- Прижечь... – процедил Шэ сквозь стиснутые зубы (даже в глазах потемнело, так стало больно). – Надо прижечь.
Вонючка хотел было раскалить на костре нож ил меч, но каллиграф помотал головой.
- Слишком долго... давай так.
Горящая ветка потрескивала в руках, негодуя, что ее выдернули из костра. Толстяк цепко ухватил пострадавшую руку напарника и поднес огонь, старательно не обращая внимания на мучительное выражение бледного как полотно молодого лица перед собой. Запахло паленым. Все тот же пояс пошел на перевязку, а обрывок веревки Вонючка туго затянул выше раны.

(и тем манкирует снова)

Сообщение отредактировал Далара - 22-01-2008, 16:55

[SonGoku >>>]

- Все будет в порядке, - успокаивал напарника Шэ. – Чжушуай даже не заметит...
Иногда сквозь ругательства Вонючки (а тот костерил весь белый свет без передыха) его тоже было слышно. Затем они разделили питье на троих и поставили кипятиться еще.
Буря утихла, и остаток ночи прошел в сопровождении тихого дыхания спящего монаха, постанываний Шэ, которого тоже удалось уложить спать, и еле слышного, почти незаметного ему самому сквернословия толстяка. Вода кончилась задолго до рассвета, полностью израсходованная на странный напиток каллиграфа, зато, как потом неоднократно рассказывал Вонючка чжушуаю, этот драгоценный отвар спас жизни и Шэ Дзяню, и монаху-найденышу, а может и самому Вонючке.

***

- Ты с сестрой поменялся местами, - обратился каллиграф к лунному диску (тот забрался выше по черному небосклону и лишился оранжевой теплоты; взгляд повелителя ночи был холоден и равнодушен), - потому что ей было невмоготу быть свидетельницей всех тех дел, что люди творят в темноте. Но, по-моему, вы с ней просчитались...
- Почему? – спросила ночь голосом чжушуая.
- Разве девушке стоит смотреть, как казнят человека?
- И солнце может быть жестоким, - ответил Лай Зо как будто скорее своим мыслям. – Но другая девушка ведь не увидит казни, даже если она действительно состоится.
Белоснежные одеяния казались призрачными в ночи. Лицо чжушуая было безмятежно, освещенное факелами вдалеке. Не боясь испачкаться, командир гарнизона опустился на корточки на краю ямы и передал свернутый трубочкой лист. Грязные пальцы каллиграфа оставили темные следы на бумаге, сколько Шэ не пытался оттереть их об одежду, прежде чем расправить письмо. Луна висела над головой, будто небесный фонарь, ее белого мертвого света хватало, чтобы разобрать слишком крупно написанные значки.
- «...Я не могу прийти, - читал каллиграф. - Пожалуйста, не умирайте. Небо вас спа...»
Одного иероглифа не хватало. Шэ усмехнулся: послать стихи на его погребение Небо всегда успеет. Он вытер нос рукавом.
- Способная девушка, жаль что недоучка, - чжушуай нагнулся еще ниже, взглянул Шэ в глаза: - Я услышал твои слова, они порадовали меня. Сохраняй надежду, каллиграф, и завтрашний день принесет тебе удачу.


(конец этогоэпизода и начало следующего)

Сообщение отредактировал SonGoku - 22-01-2008, 19:40

[Grey >>>]

История восьмая. Нойон.

Городок медленно замирал в сумерках, готовясь к неторопливому погружению в ночную дремоту. Смолкали на улицах голоса, гасли огни за бумажными перегородками-окнами, матери сгоняли по дома упирающихся детишек, а отцы (кто чинно и важно, а кто тайком от жен через задний двор) начинали собраться привычных для себя местах. Те, кто побогаче шли в чайную, те, что победнее облюбовывали давно известные завалинки, на которых в свое время еще сидели их отцы и седые деды.
Страхи дня давно улеглись, и несмотря на то, что в нескольких домах по-прежнему разносился плачь, соседи и окружающие лишь тихо радовались, что беда обошла их стороной, в отличие от тех, кому были близки погибшие сегодня стражники. Но радость была преждевременной, и местные жители действительно плохо знали повадки северных воинов-кочевников.
Монголы налетели на поселение, когда последний край рубинового солнца скрылся за горизонтом. Они двигались бесшумно, пока впереди не замелькали глиняные стены и тростниковые крыши домов. Первые призывные крики раздались в ночном небе одновременно с тем, когда на покатые скаты полетели чадящие факела. Всадники в легкой броне носились по переулкам, примыкающим к дороге, выходящей из городка, и в разгорающемся пламени их силуэты казались тенями демонов, пришедших за свежей человеческой кровью.
С каждой минутой пожаров становилось все больше, люди начали выбегать из домов и пытаться затушить огонь, но, налетавшие из ниоткуда, конники рубили их саблями и гнали обратно в пылающие постройки или прочь к центру города. Первые двое стражников, прибежавших на шум, так и не успели ничего понять. Старший выскочил на совещенное пожаром место и рухнул, сжимая пальцами дрожащее древко, впившейся в шею, стрелы. Второй обернулся на раздавшийся позади конский топот и успел лишь увидеть тусклый блеск сабли, через мгновение отделившей его голову от плеч.

[Далара >>>]

История первая. Гадатель
Эпизод второй

- Пожар!
- Горим!!!
Девушки в коридоре визжали так, что всполошили бы и мертвого, не то что ужинавших за кальяном Чжун Цзина и Саньиня.
После того, как эти двое вышли от судьи, получив бессердечный отказ и указание подчиняться уже принятому решению, гадатель понял, что Саньиня надо успокаивать немедленно и эффективно. Если сам он просто огорчился, то островитянин был готов лезть на стену или объявлять войну, лишь бы добиться справедливости. Удивительно, как судья не велел арестовать эту подозрительную «невесту». Увещевания ни к чему не приводили, нихонец не успокаивался, сколько его ни просили, сколько ни грозили вероятностью попасть в ту же самую клетку и увлечь туда же гадателя. Кальян был необходимым средством, решил гадатель.
И от кальяна островитянина развезло. Он еще пытался пойти драться со стражей и перебить всех, кого сможет, или погибнуть, но отвратить казнь безвинно осужденного, но сейчас делал это заметно более вяло, скорее по инерции. Гадатель по-прежнему удерживал его уговорами, не будучи уверен, что до разума Саньиня доходит хоть слово.

(и Биш, который разве что локтем не толкал)

[Bishop >>>]

Пожар!
Чжун Цзин выскочил из комнаты первым, а около лестницы уже метался, заламывая руки и раздавая подзатыльники служанкам, хозяин дома. Его поросячье лицо было преисполнено отчаяния, а визгливый голос перекрывал даже девчоночьи крики. Мимо в угрюмом молчании пронеслись телохранители, нагруженные вещами. Ву Цай проводил их горестным взглядом.
- С таким трудом накопленное, так долго собираемое... Ох, горе!
- Ginyama no mochinushi wa monohoshige da…
Можно даже не оглядываться, чтобы понять, кто следом выскочил в коридор. На ногах нихонец держался нетвердо, зато – кто бы сомневался? – меч уже держал в руке.
- Houka? – пожелал знать неугомонный гость.
- Хоу?.. – наморщил лоб гадатель. – А! Ву Цай, дом подожгли?
- Еще как подожгли! И мой, и соседние, вся улица горит! Горе, горе... – Низкорослый круглый толстячок сверкнул глазами: - Это все клятые монголы, их днем выставили из города, так теперь они вернулись и подожгли все вокруг!
В дальнем конце коридора пламя лизнуло яркую занавеску, будто пробовало на вкус. Потом кинулось уже со всей силой; тонкая ткань запылала в один миг.

(Далара mo)

[Далара >>>]

Саньинь кошкой метнулся назад в комнату, но – не успел гадатель кинуться следом с вопросом, что он там забыл, - как нихонец вернулся, запихивая небольшой сверток за пазуху. Схватил остолбеневшего хозяина дома за руку.
- Tasuke!
Ву Цай замахал свободной рукой в неожиданной панике, косясь снизу вверх на островитянина. Заверещал нечто столь нечленораздельное, что даже Чжун Цзин понял только единственное слово: «Спасите!» К счастью, поблизости не наблюдалось телохранителей, зато пара перепуганных девчонок жалась друг к другу за столбом и хлопала круглыми от страха глазами. Саньинь указал гадателю на них мечом: их спасай, одному мне не справиться. Сдвинуть толстячка – нелегкое дело. Особенно – если он упирается и не хочет идти.
Кое-как они сумели выволочь бестолковых (их спасают, а они упираются!) людей из охваченного пламенем здания. К тому времени начала проваливаться крыша, а телохранители успели вынести едва ли пятую часть сокровищ безутешного Ву Цая.

(Bishop to)

[Bishop >>>]

Тот ломал руки, попеременно стремился усесться в пыль и кинуться в огонь спасать добро. Пришлось держать вдвоем, упрямой его силы было слишком много для Саньиня.
- Все потеряно! – громко и жалобно страдал Ву Цай. – Что же мне теперь делать?! Я почти разорен!
- Чтобы ты, да не нажил себе богатства? – искренне усомнился Чжун Цзин.
Толстячок глянул на него искоса, от такого взгляда становилось не по себе, и как-то сама собой забывалась комичность пузатого маленького человечка в пестрой одежде.
- Даже мне нелегко начинать почти с нуля.
Гадатель заложил руки за спину и склонил голову на бок с таким видом, словно изучал что-то в памяти собеседника.
- В таком случае теперь тебе ничто не мешает заняться тем предприятием с картой, о котором ты недавно спрашивал меня.
- Карта! - Подрагивающими руками Ву Цай вытащил из-за пазухи аккуратный сверток, прижал к себе, как великую драгоценность. – Ты прав, любезный Чжун Цзин, карта еще при мне, и она мне поможет!

(снова - с Даларой)

[Далара >>>]

История вторая. Каллиграф
Эпизод третий
Ночь. Тюрьма

Ночь полностью вступила в права, принесла с собой холод; луна играла в прятки за кронами деревьев. Стражники тюрьмы, числом пятеро, играли в очередную незамысловатую игру подле открытого очага. Азарт игре придавали деньги, отложенные заманчивой кучкой сбоку – победитель забирает все. Запретное развлечение, но чем еще занять себя в долгую ночную смену. Осторожности ради никто вслух не выражал восторга или отчаяния, игра проходила под разгоряченный шепот.
Бань Фан замер – он первый услышал ритм, будто рожденный самой ночью, но постепенно вылившийся из нее, отделившийся в собственное звучание. Гулкая перекличка маленьких барабанов сложилась в музыку, сложную и трепетную. Один за другим стражники закрутили головами в поисках музыканта. Тогда-то во тьме вспыхнули два парящих факела. Вспыхнули и двинулись под ритм барабанов. Стражники оставили игру, поднялись на ноги, глядя во все глаза на ожившее пламя.
- Там кто-то есть, - прошептал Бань Фан, указывая в пространство между огненными шарами.

(спасаем Шэ, без Сон в роли которого не обошлось)

[SonGoku >>>]

Словно услышав его слова, факелы описали большой круг, и в их свете блеснули внимательные глаза. Музыка ускорилась, в такт с ней быстрее запорхал огонь в диком ночном танце, меняя направление, оставляя за собой яркие дуги, то широкие, то узкие. Так машут крыльями большие пестрые бабочки.
Магия это или к ним явился огненный демон, Бань Фан не знал. Он никогда прежде не видел такого зрелища, и стоял теперь, открыв рот и забыв обо всем, рядом с остальными. Барабаны яростно заспорили, и наконец первый подавил второй, заставив умолкнуть. Огонь затрепетал на одной высоте и вдруг распался на четыре шара. Ропот удивления и благоговения прошел между стражниками. Пламя пошло выписывать головокружительные круги и спирали, то замедляя, то ускоряя темп, но не прерывая движения ни на миг.

На фоне дальних факелов появился темный силуэт. Понадобилось несколько коротких точных ударов большого ножа, чтобы перерубить веревки и освободить решетку, закрывавшую яму. С шорохом упала веревка; вниз протянули руку, чтобы помочь выбраться.
- Вылезай, - телохранитель чжушуая не стал приглушать голос до шепота, хотел, чтобы его узнали.

(спасаем меня с Даларой)

[Далара >>>]

Несколько секунд яма, полная темноты и зловония, хранила молчание, затем на дне ее зашевелились. Пальцы, ухватившие «тень» за запястье, были настолько грязны, что днем добродетель лишь брезгливо бы отряхнулся. Ночь – великий парламентер. От Шэ несло помоями за несколько ли, и видимо, поэтому телохранитель удержался и не зажал ему рот – с каллиграфа сталось бы удивиться, чего это тут происходит. Впрочем, Шэ молчал; когда надо было, ему хватало на это ума.
Спаситель смог бы вытащить неожиданно легкого – вероятно, от голода – каллиграфа и без помощи веревки, но удача не сопутствовала ему. Песчаный край ямы начал вдруг осыпаться, хотя, Шо йин мог бы в этом поклясться, еще минуту назад был немного сырым и прочным. В шорохе песка послышался недобрый шепот.
- Хватай веревку, - взволнованно прошептал телохранитель. – Справа от тебя.
Еще немного, и яму завалило бы почти по края, но Шэ так отчаянно хотел выкарабкаться (и из грязи, и из ситуации), что добычей не в меру жадному песку достался не первой свежести кожаный сапог.

(уже почти спасли)

[SonGoku >>>]

- Ну вот... – хмыкнул каллиграф, наблюдая, как исчезает в яме обувка. – Теперь мне попадет еще и за это.
Затем снял второй сапог и кинул туда же. Жадный песок с шорохом и даже, показалось, чавканьем утянул добычу. Дуновение ветерка презрительно бросило пыль в глаза двоих людей.
- Идем, - поторопил Шо-йин.
- Меч, - сказал Шэ. – Без него я никуда не пойду. Где мой меч?
Нечаянный ветерок закрутил над ямой темный смерчик, жгутик его вытянулся к беглецу и спасителю.
- Твой меч у господина Лай Зо. Получишь его на рассвете. Идем же, времени мало, - «тень» дернул упрямого каллиграфа за рукав.

Зачарованные стражники позабыли, на каком они свете. Живое воплощение музыки ярко пылало у них перед глазами, они не могли оторвать от него взглядов, не могли стряхнуть оцепенения. Все чувствовали – грядет кульминация. И она настала: один из сгустков пламени метнулся вверх мимо их голов, отозвался позади сухим ударом. Потом второй вырвался из плена темной фигуры и радостной ласточкой упорхнул на крышу боковой пристройки. Еще два факела резко скрестились и отлетели в разные стороны под стены.
- Пожар! Тушите! – завопил кто-то в здании; ему вторил голос с другой стороны.
Стражники очнулись, недоуменно заморгали, но фигура перед ними уже исчезла, не оставив следов.

(и подожгли тюрьму, кажется; тоже вдвоем)

Сообщение отредактировал Далара - 25-06-2008, 20:23

[Sayonara >>>]

Дом Лай Зо

Господин Лай Зо, похоже, ушел, и дом словно омертвел. Даже запахи куда-то пропали – воздух стал густым, безвкусным, недвижным. Ничто не нарушало торжественной тишины. Дыхание телохранителя терялось в ней, и Чань понимала, где он, только по шагам.
Ей принесли ужин, но девчонке кусок в горло не лез, и похлебка осталась остывать на полу. Слуга неодобрительно фыркнул, шепнул что-то стражу и убежал. Мягкий топот его ног затих в коридоре.
Чань тронули за плечо.
- Спать.

Опять этот кошмар. Что-то черное вихрем пролетело, зашипело, развернулось и бросилось в глаза. И снова плач – болезненный, пронзительный. Голос господина Шэ. Что он говорит, непонятно. Треск горящего дерева заглушает слова. Он все громче, а пылающий жар все сильнее...
- Ааа! – китаянка проснулась от собственного крика. Вскочила, скинув легкое покрывало.
- Тише, - ледяно откликнулись ей.
Внезапно с улицы донесся шум – кто-то звал Лай Зо. Телохранитель резко сорвался с места в углу комнаты, но остановился у двери и угрюмо кинул китаянке:
- Сиди здесь, не ходи никуда.
И скрылся.
А за стеной толпа куда-то спешила. Топот дясятков ног, неровные вскрики...
- Огонь! Пожар!
- Где?
- У площади!
- Что?!
Девочка покрылась холодным потом. «Пожар?..»
- Г-господин стражник...
Тишина.
- Где вы?
Тихо.
- Пож-жалуйста... Не бросайте меня!
Снова ничего.
- Кто-нибудь!!!
Опять ее оставили... Чань сжала кулаки и, схватив под мышку ящик господина Шэ, по стенке пробралась к двери.
В коридоре было прохладно и пахло пряным дымом. Девчонка ввалилась в соседнюю комнату, споткнулась о порог и упала.
- Ай!
Лоб Чань ударился обо что-то небольшое и твердое. Ящик, к счастью, плотно закрытый, откатился в сторону. Слепая оперлась руками о предмет, на который налетела. Наверное, то был меч, старинный – его рукоять, тяжелая, сложная, была выполнена искусным мастером в форме... (Чань внимательно ощупала ее) ...собаки?
Недоверчиво приподняла девочка меч. Неужели он каллиграфа? Это было возможно, ведь, в конце концов, Лай Зо как-то общался с плененным Шэ.

Держать и ящик, и меч было ой как непросто, но не оставлять же их здесь! Господин Шэ очень расстроится, если пожар дойдет до этого дома, и его вещи сгорят.
Долго искала Чань выход из обители господина Лай Зо – помещений было много, а девчонка одна и с тяжелой ношей. Некому было ее остановить, и маленькая упрямая китаянка наконец добилась своей цели – и попала прямо на неожиданно людную для такого позднего часа улицу.
Действительно, издалека тянуло гарью. Чань хватило ума развернуться и осторожно побрести в прямо противоположную от пожара сторону, волоча за собой меч каллиграфа.

Сообщение отредактировал Sayonara - 7-02-2008, 12:40

[Bishop >>>]

Кто бежал, не разбирая дороги, расталкивал толпу, кто метлами на длинных ручках сбивал пламя с соломенных крыш. Самые расторопные нагрузили узлами со скарбом тележки и тачки, другие тащили спасенное из пожара добро на собственно горбу, кое-кто – волоком. Спотыкались, кричали, суетились, падали и поднимались, если могли. Другие – оставались лежать. С высоко поднятой головой, выпрямившись, будто кол проглотила, в окружении слуг чинно просеменила красиво одетая дама.
Вэй Сяо Фу помогал вытаскивать свитки из мастерской городского писаря, крыша небольшого дома уже занялась, вскоре обрушилась, сломавшись посередине, балка, и помещение заполнилось едким дымом, что мешал дышать, выдавливал из глаз слезы. Монах закрыл лицо рукавом, чтобы не наглотаться вонючей пакости – краски горели на редкость хорошо. У входа он споткнулся о тело писаря, из спина несчастного торчала стрела, наконечник был обмотан паклей, и язычок пламени уже облизывал оперение.

Почему-то запах дыма становился все резче, а паника вокруг усиливалась. Чань не понимала, в чем дело – девчонка была уверена, что сначала пожар был у нее за спиной. Вряд ли она вернулась назад. Там кричали, что горит на площади, а это точно была улица – давка была ужасная. Наверное, кто-то решил сжечь весь город...
Пробиваться вперед становилось все трудней. Мало кто замечал хрупкую девчонку, зато почти все спотыкались о меч каллиграфа. Китаянка постаралась идти, прижавшись к забору, но, как оказалось, это было еще опасней.

(Sayonara to)

[Sayonara >>>]

Через несколько шагов она почувствовала, что людей стало меньше, и уже нет опасности быть раздавленной. Дым, какой-то очень едкий, противно щекотал ноздри, грел глаза.
Тут меч за что-то зацепился, Чань потянула его, но влажные от жара руки соскользнули с рукояти, и девочка отлетела в сторону вместе с ящиком, ударилась боком. Слезы брызнули из глаз, но слепая, сжав кулаки, попыталась подняться.

Вэй Сяо Фу оглянулся на грохот копыт - будто слышал их сквозь крики и треск пожара. Толпа расступалась перед чужаками, никому не хотелось попадать под удары их сабель, лишь какая-то перепачканная в золе девчонка ползала по земле, прижав к груди старый ящик для письменных принадлежностей. А рядом с ней дрожал воткнутый в землю меч.
- Хватай его! - крикнул девчонке Сяо Фу. - Или беги!
Девочка завертела головой и жалобно протянула руку вперед, ощупывая стоптанную поверхность вокруг себя.
- Где... где меч?! - раздался тоненький крик.
"Да прямо перед тобой..." хотел сказать монах, но времени не оставалось. Вэй Сяо Фу бросился наперерез лошади - понадеявшись, что судьба будет к нему благосклонна, - одной рукой подхватил девочку, второй выдернул меч. Металл скрежетнул о металл, прямой древний клинок против степной сабли.
(и Bishop)

[higf >>>]

Тишина мягким покрывалом окутала и поглотила звон монет, шорох бумаг. Усталость неслышно прокралась следом, и на лице судьи вытянутые темные пятнышки сменились полосками, когда глаза закрылись. Голова резко качнулась вниз, и Бу проснулся, помотал ей из стороны в сторону. Что-то засиделся он сегодня, пора идти домой!
Пряча в карман увесистый мешочек, он подумал, что удача была с ним в этот день. Вспомнился этот странный офицер...

Дело близилось к ночи. В здании городской управы оставалось всего несколько человек - никого уже не ждали в такой час. Стражник у двери опасливо прикорнул в углу так, чтобы сразу проснуться при малейшей тревоге. Он и пробудиллся, заслышав звук открываемой двери.
Несколько минут спустя в одну из комнат заглянул кто-то из мелких служителей, за чьей спиной в полумраке коридора маячило нечто белое.
- Господин судья, к вам посетитель. Говорит, у него безотлагательное дело.
Огоньки светильников беспокойно подпрыгнули от тока воздуха, заставив тени заплясать на стенах. Один из свитков кодекса законов, который изучал Мао-джи, с шуршанием лег на стол, и лишенные выражения глаза глянули с плоского лица.
- Пусть проходит, надеюсь, дело действительно важное, - сухо произнес судья.
Служитель убрался в сторону.
Казалось, свет льнет к человеку, который прошел в комнату, окутывает его мягким ореолом. Ни пятнышка на белоснежных одеждах. Нейтральное выражение на загорелом закаленном ветрами лице. Посетитель остановился перед столом, заложив руки за спину.
- Приветствую господина судью. Я чжушуай форта Ша Чжоу, где служил Шэ Дзянь, чья казнь назначена на завтра.
- Вы хотели свидетельствовать по его делу? – Бу прищурился, пристально посмотрев на посетителя, откинувшись на спинку стула. – Поздно.
Улыбка на лице чжушуая не вызывала желания ответить тем же.
- Нет. Как старший командир, я прошу передать мне личное оружие преступника.
Мао-джи снова оглядел белую фигуру, постучал пальцами правой руки по столу. Когда он так смотрел на людей, те понимали, что в каждом судья видит еще не уличенного нарушителя закона.
- На каком основании, позвольте узнать? – можно было бы сказать, что в голосе судьи слышались насмешливые нотки, если есть что-то общее между скрежетом и смехом.
- Каждый, кто находится в форте, принадлежит форту. И мне, как начальнику гарнизона. Меч принадлежит Шэ Дзяню, а значит, мне, его чжушуаю. Прошу отдать это оружие мне.
- Меч принадлежит Шэ Дзяню, - кивнул Бу и спокойно продолжил. - Это правда, остальное – нет. Я не знаю такого закона. Может быть, уважаемый чжушуай укажет мне на него?
Он обвел рукой свой стол, на котором громоздились свитки со статьями закона и записями о разобранных делах.
- Это закон моего форта и он не записан в свитках.
Неторопливым движением посетитель вынул из-под верхнего слоя одежды туго набитый мешочек. Взвесил в руке и положил на стол перед судьей.
Внимательный взгляд из-под желтоватой металлической подвески на лбу не покидал лица собеседника.
- Я покупаю этот меч.

(с Даларой)

Сообщение отредактировал Далара - 8-02-2008, 11:40

[Далара >>>]

Судья наклонил голову, подозрительно посмотрел на дарителя, потом на мешочек. Развязал его и заглянул внутрь – монеты тускло отблескивали там. Это была цена не одного меча. Какая разница, какой отобрали у дезертира? Жаль, конечно – ему нравилось, как вырезана собачья голова...
Бу снова стянул веревку и кивнул:
- Сейчас.
Посетитель терпеливо сложил руки на груди.
Мао-джи вышел, ненадолго оставив посетителя одного, и вскоре вернулся с длинным предметом, завернутым в полотно. Он с сожалением погладил его и протянул сверток Лай Зо.
- Вы умеете добиться соблюдения своих законов, чжушуай, - по неподвижным штрихам лица сложно было понять, шутит он или говорит серьезно.
Командир форта откинул ткань, полюбовался на резную рукоять и неспешно кивнул.
- Благодарю вас. Я хотел бы навестить Шэ Дзяня.
- Надеюсь, спускаться в яму не пожелаете? – взгляд судьи скользнул от лица на белоснежные одежды офицера.
- Пусть господина судью не беспокоит моя чистота. Я хотел бы увидеть своего бывшего подчиненного в последний раз. К моему великому сожалению, дела заставляют меня покинуть город завтра утром с первым караваном.
- Вы увидите его, - открыв дверь, Бу громко позвал все того же служителя, который поспешно подбежал, заслышав начальственный окрик.
- Проведи господина чжушуая к заключенному!

Задумавшийся Мао-джи уже подошел к дверям, когда услышал крик «Пожар!». Он выбежал наружу и огляделся. Язык пламени взметнулся над крышей рядом.
Там, внутри – вещи, которые раньше были собственностью арестованных, и к которым судья так привык; и бумаги, доказывавшие вину преступников, что теперь избегнут заслуженной жестокой кары!
Судья Бу закричал, созывая всех оставшихся в управе, да они и сами уже выбегали, всполошенные воплями, которые, словно по воле колдуна, поднялись с разных сторон, сопровождаемые недобрым багровым светом.
- Спасайте документы! – заорал Бу на них и ринулся в здание, к себе.
О заключенном вспомнил лишь на миг, и тут же забыл, мысли выручать из ямы его даже не возникло. Не рисковать же жизнями ради все равно приговоренного преступника!
За судьей последовал только один стражник, щуплый и напуганный, остальные разбежались – к родным домам, решил Мао-Джи.
Отблески злого пламени теперь освещали комнату вместо погашенных светильников. Судья Бу спешно хватал самое ценное или то, что считал таковым. Несколько вещей, не очень дорогих – те перекочевали домой – но любимых. И бумаги, бумаги, бумаги... Треск пламени послышался ближе и, закричав, юный стражник, что бестолково суетился рядом, убежал.
Роняя все из рук и оглядываясь, Бу бросился следом, дым ел глаза и горло. У судьи осталась лишь стопка документов, да мешок с деньгами чжушуая в кармане. Остановившись на середине улицы среди бегущих людей, то и дело толкавших его, Бу Мао-джи смотрел на горящее здание, и слезы текли по щекам, делая плоский рисунок лица объемным и живым, каким он не был давно...
Кто-то толкнул особенно сильно, чуть не сбив с ног. Словно очнувшись, судья побежал в сторону своего дома. Там тоже горело – впрочем, пылало теперь со всех сторон.

(и higf)

[Grey >>>]

История восьмая. Нойон.

Монголы носились по пылающим улицам, подбадривая сами себя криками и раздавая удары направо и налево. Никто не смел заступить им дорогу, никто не пытался оказаться сопротивления. Воины Гуюк-нойона знали, что сейчас они подобно степным демонам-мангусам мчатся на крыльях страха через сборище слабых перепуганных людей, и это, уже столь знакомое им чувство, пьянило и возносило на вершины известного им блаженства. Ни сытная еда, ни ночлег после долго перехода, ни объятья самой сладострастной гурии, не способны были сравниться с этим ощущением. Ощущением божественной власти над всем, что тебя окружает. Сейчас не важны были договоры и мотивы, что привели их обратно на эти улочки, сейчас для них вообще ничего не было важно…
Грохот конских копыт заставлял ханьцев шарахаться к стенам домов, скуля забиваться в какие-то канавы и подворотни, а свист сабель лишь сопровождался отчаянными криками под чарующую магию бесчинства огненной стихии.
Десятник вылетел на своем поджаром коне на широкую длинную улицу, на которую выходили фасады лавок и богатых домов. Сзади как тень скользил верный Саклаб, за ним мчались Бурак и Воргул, подгонявшие лошадей саблями, нанося удары плашмя по крупу. А впереди, на небольшой площадке, озаренной багровыми отсветами, у колодца суетились люди. Высокий стражник, явно не простой солдат, отдавал указания, и несколько его подчиненных и горожан таскали ведра и крутили деревянный ворот, силясь сдержать огонь на каком-то им одним ведомом рубеже.
Гуюк вскинул руку, и первая стрела прочертила воздух. Молодой стражник с ведром упал навзничь, без криков и стонов, лишь слегка зашелестело оперение на древке, торчащем из его правой глазницы. Вторую стрелу Саклаб выпустил когда первая еще была в пути, и другой солдат, хрипя, повалился рядом с первым. Люди на площади оглянулись и в испуге отпрянули.
Приближаясь монголы замедлили бег коней, а Гуюк вздыбил своего жеребца. Над улицами города, охваченного страхом, понесся еще совсем молодой, но уже грозный и прославленный в сражениях кличь:
- Кху! Кху! Кху!!!
Фигура низкорослого кривоногого воина в легком доспехе из железных пластин и ремней ловко спрыгнула на землю. Нойон зашагал прямо к высокому ханьцу-стражнику, единственному, кто не бросился бежать при появлении степных воителей. Десятник стражи ждал приближения врага, молча, чуть склонив голову и обнажив длинный прямой меч, почему-то он был уверен, что сейчас в него не будут стрелять.
- Посмотри! Здесь всего десять воинов великого хана Угэдэя! Всего десять! – вскричал Гуюк, распаленный дикой рубкой и стремительной скачкой. – Всего десяти достаточно, чтобы наказать за непочтение весь этот городишко! Но следом за нами придут тысячи тысяч, и поверь, они не обойдут стороной это поселение, в отличие от тех, где нас встретил радушный прием и щедрый стол!
- Вы всего лишь убийцы, нарушившие наши законы, - беззлобно и бесстрастно ответил стражник, с прищуром рассматривая низкую фигуру нойона. – Вы первыми напали на стражу.
- Мы защищали слугу кагана! Защищали его именем славного сына Потрясателя Вселенной, чьи законы и повеления исполняются во всех землях и при любых стечениях Рока! Потому, Империя Чингизидов будет властвовать над миром, и ваше жалкое царство падет к ее ногам, как и все остальные!
Стражник атаковал первым, прямой и кривой клинок скрестились, вышибая искры из первосортной стали, вышедшей совсем из разных кузен. Длиннорукий и высокий, противник Гуюка пытался держать верткого монгола на расстоянии, но в отличие от нойона он не прошел той долгой и страшной школы десятков сражений и штурмов. Никто не учил Гуюка мечному бою, отцы монголов воспитывали своих сыновей лучниками и всадниками. Но десятник выучился сам, выучился выжив в столь жестоких и кровавых побоищах, которых не видывал свет со времен нашествия аваров, едва не поставивших на колени гордую Империю франков Карла Великого.
Скрежет и свист лезвий слились в сплошной однообразный звук, притихшие зрители заворожено наблюдали за этим зрелищем, позабыв о пылающих поблизости стенах. Словно не два простых воина, два младших командира сошлись сейчас в поединке. Царство Сунь сражалось со степной Империи. Монгол бился против ханьца, и пламя грядущей войны уже озаряло их лица.
Когда враг попытался достать его колющим ударом, Гуюк отбросил прямой меч в сторону вертикальным блоком. Сделал шаг вперед, вывернул в нормальное положение кисть и ударил сам, прежде чем стражник успел среагировать. Запела полая жемчужина, на верхней кромке монгольского клинка. Высокий воин вздрогнул, холодное острие кривой сабли вошло ему точно в маленькую ложбинку между нижней челюстью и кадыком, туда, где не было ни прочного панциря, ни толстого кожаного ворота рубахи. Монголы-всадники, внимательно приглядывавшие за окрестностями, переглянулись с кривыми ухмылками. Гуюк рванул свой клинок обратно, уводя лезвие вниз и налево, расширяя и углубляя рану. Поток крови из рассеченной артерии хлестнул вверх, оросив лицо молодого ханьца. Медленно разжались пальцы, и тяжелый прямой меч с грохотом упал на землю. Несмотря на крики со стороны и шум пламени, все, кто видел эту картину, почему-то очень четко различили этот последний звук в жизни десятника городской стражи.
Ханец медленно опустился на колени, в его, уже пустых глазах, плясали зловещие огоньки пожаров. Замахнувшись кулаком к самому уху, Гуюк нанес последний удар.

Сообщение отредактировал Grey - 11-02-2008, 17:38

[Далара >>>]

История вторая. Каллиграф
Эпизод третий

Всполошенный судья Бу бежал так быстро, что сумел обогнать Шэ Дзяня и троих его сопровождающих, облаченных в одинаковые черные одежды. Тот, кто шел впереди, снял капюшон, и в свете недалекого пожара стало возможно разглядеть волосы, заплетенные в сотни тонких косичек. Лай Зо Шу проводил судью холодным взглядом прищуренных глаз.
- Этого человека не озаботила судьба места, где он проводит все дни за работой. Но что гораздо хуже, его не озаботила судьба осужденного, вверенного ему. Идите следом и приведите его на площадь.
Телохранители кивнули в унисон и растворились в толпе, как две тени, - верные прозвищу, которое носили. Чжушуай оглядел едва стоящего на ногах от истощения каллиграфа.
- Следуй за мной.
Паническая суета вокруг, похоже, не затрагивала этого человека вовсе. Он рассекал толпу так же легко, как меч в его руках рассекал полосу шелка.
Молодой каллиграф шел нога за ногу, спотыкаясь, но на грязном лице уже начинало прорисовываться знакомое начальнику гарнизона упрямство.
- Где мой меч? - спросил Шэ. - И где девочка?
- Не наоборот? – усмехнулся чжушуай и, откинув полог, зашел в чафань.*

(это мы с Сон наиграли)
---------------
* Чафань – заведение для еды, таверна.

[SonGoku >>>]

Пустой зал, похоже, был оставлен в одно мгновение. Все позабыли о еде и напитках, узнав о большом пожаре. Вряд ли кто-то задумался об оплате. Не было видно даже хозяина, вообще ни единого человека.
- Садись, ешь, - велел Лай Зо.
Столичный мальчишка подавился первым же куском, но после того, как залпом выпил несколько кружек воды, дело пошло на лад.
- Где меч и девчонка? – с набитым ртом трудно было говорить внятно, но у Шэ почти получилось.
- В безопасности.
Лай Зо обошел весь зал, даже поднялся по узкой лестнице на второй этаж. К юноше он вернулся с большой, на три вэй* в ширину, деревянной пластиной, на которой обычно хозяин записывал извещения для посетителей.
- Найди чем сделать надпись.
Вот уж не велика задача! Наставник всегда говорил, что Шэ сумеет изобразить иероглифы даже палкой в воздухе, если захочет. А хотел он почему-то всегда. Не то чтобы Шэ был самым усидчивым и примерным из всех его учеников... просто как-то так получалось. Юный каллиграф сунулся к жаровне; та (как будто в насмешку над объятым пламенем городком) была полна остывших углей. Шэ подобрал тот, который показался ему лучше остальных.
- А что нужно писать?
- Отрывок из Танского кодекса. Ты ведь хорошо помнишь кодекс? – сейчас Лай Зо больше всего напоминал проверяющего на экзамене.

-------------
* Вэй - мера длины около 12 см.

(с Даларой, конечно)

Сообщение отредактировал SonGoku - 13-02-2008, 17:49

[Далара >>>]

Мальчишка сглотнул и даже чуть-чуть побледнел. Впрочем, на испачканном лице не разберешь.
- Да, помню.
Чжушуай остановился, заложив руки за спину и устремив взгляд на собеседника. Их с каллиграфом разделяла поверхность стола.
- Всякий, кого Указ обязывал что-либо исполнить и кто совершил нарушение Указа... «...наказывается двумя годами каторги».
Рука с зажатым в ней углем чуть подрагивала, но Шэ выводил слова так, будто сидел перед цзун-чжэнем* во время переписывания императорской родословной книги.
- Всякий цзяньлинь чжусы*, получивший взятку и нарушивший закон...
«...наказывается ста ударами тяжелых палок. За каждую последующую наказание увеличивается на одну степень. За пятнадцать пи – удавление...»
Шэ посмотрел на человека в черном, будто увидел призрака. Тот взирал на него невозмутимо, словно обдумывал меню для обеда. Подвеска на лбу таинственно поблескивала в мягком свете многочисленных светильников. Чжушуай был неподвижен, точно статуя древнего бога, и излучал такую же уверенность в своей власти.

(и вы еще сомневаетесь, кто?)
-----------------
* Цзун-чжэн - придворный сановник, следивший за правильностью ведения родословных книг императорской фамилии.
* Цзяньлинь чжусы – полномочные чиновники.

[SonGoku >>>]

- Всякий раз, когда находящийся вне столицы начальник совершил преступление... – продолжил он.
«...подведомственным ему чиновникам нельзя приниматься за расследование. Всегда необходимо обратиться наверх и повиноваться непререкаемому решению. Если совершенному преступлению соответствует наказание смертью, преступника задерживают и ждут ответа».
- Ждут ответа, - повторил каллиграф вслух. – Но на это уйдут недели.
Почему-то он сомневался в желании командира задерживаться в приграничном городке хоть на час дольше необходимого.
- Не обязательно.
В маленькой вазе на столе понурили головы начинающие увядать цветы. Лай Зо бережно провел пальцами вдоль стеблей, с той же нежностью он трогал струны любимого инструмента. Неожиданное движение пальцев, и сломанный цветок повис бессильно и покорно.
- Все зависит от того, кто должен дать ответ. Незачем посылать гонца в столицу, если можно обратиться наверх здесь и сейчас, ты не согласен? – он спрашивал, не оборачиваясь.
Где-то за стенами небольшой чафани бушевал пожар, гибли люди, а здесь царил странный покой, как будто стены отрезали двух людей от криков, огня и хаоса. Разве что неожиданный сквозняк заставлял трепыхаться желтый язычок пламени в глиняной плошке. Шэ облизал губы и приготовился писать дальше.
- Всякому, кто ответственен за осужденного на смертную казнь преступника и допустил его смерть...
«... наказание полагается как преступнику, чью смерть он допустил».

(двое таки)

[Bishop >>>]

История девятая.
Монах

Нахлынувшую эйфорию силы и могущества оборвало столь бесцеремонно и внезапно, что Джамуха буквально зарычал сквозь зубы.
Неужели какой-то глупец посмел остановить его удар! Остановить мечом! Бросить вызов ему, еще мгновение назад подобному самому Сульдэ!
Приостановившийся конь развернулся и вновь на полном скаку пошел вперед. Взгляд монгола нашарил в темноте фигурку с мечом, прижимающую к себе еще одно тонкое тело. Сабля злобно зашипела, рассекая незримую плоть ночи.

Говорят: кто не умеет овладевать жизнью, тот не боится тигра, а, вступая в битву, не боится вооруженных солдат. Тигру некуда ударить когтями, а солдатам – поразить мечом. В чем причина? Для него не существует смерти...
Вэй Сяо Фу не настолько продвинулся по дороге познания, чтобы не думать о том, что сотворит с ним обученный, разозленный житель степей. И чтобы мечтать о победе над ним. Ибо, вроде бы сказано про победы... Лошадиная морда показалась размером в полнеба – что уж думать о всаднике. Не выпуская ни оружия, ни девчонки, Сяо Фу бросился к стене, толкнул ногой бамбуковые жерди, что прислонили к ней; видно, собирались чинить крышу.
- Пу-у-усти-и-ите меня... Я же вам мешаю, - пропищала девочка.
- Спрячься куда-нибудь, - посоветовал ей Вэй Сяо Фу.
Китаянка выскользнула из его рук и на четвереньках засеменила к крыльцу, наталкиваясь на валявшиеся палки и камни. Она налетела на стену и больно стукнулась лбом; сжалась в дрожащий комочек и замерла.

(Grey mo, Sayonara mo)

[Grey >>>]

Поняв, что жертва ушла от него вторично, на этот раз прибегнув к банальному бегству, монгольский нукер лишь криво усмехнулся и вновь поворотил коня. Обученное животное легко перешло на рысь, со стороны того конца улицы, что был охвачен красным заревом слышался топот остальных наездников из группы Сумена. Джамуха осклабился еще шире, толкнул коня пятками в бок и стал приближаться к силуэту в тени дома.
-Ползи сюда, ханьская вислоухая собака! Обещаю, сделаешь как и велю, и лишишься только руки, которую посмел поднять на воина кагана!
Вэй Сяо Фу с размаха вогнал меч в утоптанную сухую землю, подхватил одну из бамбучин, ту, что показалась ему в самый раз по размеру и весу.
- Души, мучимые страстями, - произнес он, выходя на середину улицы, - пышут огнем. Такие испепелят любого на своем пути.
Он шагнул навстречу всаднику, но не прикрываясь от занесенной сабли, а ударив коня бамбуковым шестом по коленям. Но лошадь начала вставать на дыбы еще, когда ханец замахнулся. В результате удар пришелся по копытам, и зверь рассержено заржал. Умные и обученные сражению не хуже своих хозяев, монгольские кони всегда славились умением постоять за себя сами. Особенно если это были кони разведчиков.
- А вот теперь я отрублю тебе еще нос и уши!
Низкорослый, даже по меркам своего народа, Джамуха одним плавным движение спрыгнул на землю, скользнув свободной рукой по шее коня.
- Молись своим слабеющим богам, песий сын!
- Лишенные милосердия холодны, как лед, - усмехнулся в ответ монах. - Такие - заморозят каждого, кто им встретится. В какой ад ты хочешь попасть, ледяной или огненный?
Вырезанная в виде собачьей головы рукоять чужого меча удобно легла в ладонь. Клинки скрестились, выбили искры и – противники вновь отскочили в разные стороны. Вэй Сяо Фу постарался не попасть под копыта мохнатого коня.
- Я помолюсь Цзянь-му и Му-гуну за нас обоих, - пообещал монах.
- Ваш ад только для вас, а милость Сульдэ дороже сорока молитв любому из чреслоликих! - зло расхохотался монгол.

(& Bishop-san)

[Bishop >>>]

Сабля выписала замысловатый полукруг, затем новый удар, и еще один. Легкий клинок порхал в темноте как крыло полуночного бражника, Джамуха не атаковал по настоящему, лишь проверял врага и его силу. Вэй Сяо Фу не был обременен, как его собратья, что поклонялись Будде, запретом на насилие, а на напоминание о принципе у-вэй ответил бы, что сейчас думать о недеянии – не ко времени и не к месту. Противник пока лишь играл с ним, и монах отвечал ему почти тем же в надежде, что их прервут, не придется забирать чью-то жизнь. Еще он надеялся, что хозяин меча жив, и ему можно будет вернуть оружие – с благодарностью и хвалой мастеру, что выковал столь великолепное оружие. Прямой меч был подобен молнии, описывающей вокруг монаха сверкающий защитный кокон.
Все оборвала короткая тонкая стрела, пронзившая ночную темноту и впившаяся в руку Вэй Сяо Фу чуть выше локтя. Меч звякнул о камни мостовой, но Джамуха так и не успел доделать то, что уже собирался совершить.
- Хватит забавляться! - крикнул притормаживая разгоряченного жеребца Сумен.
- Нойон велел не задерживаться! - добавил присоединившийся к ним Чагатай, прятавший лук обратно в саадак. - Уходим.
- Возрадуйся, судьба сегодня благосклонна к червям, - хмыкнул кашевар в лицо монаху и опрометью метнулся к своей лошади.
Товарищи нукера уже припустили вперед по улице.
- Кто внутри не имеет покоя, тот не обретет правды в сердце, - напутствовал их монах
Он наклонился, поднял меч – левой рукой.

(Grey sama mo)

[Sayonara >>>]

Шум битвы как будто унесла лошадь - все затихло вместе с топотом копыт. Чань зашевелилась - убрала от лица руки, повернула голову.
Жив ли ее спаситель? Девочка села на корточки и крикнула:
- В-вы в порядке? - и замерла, боясь не услышать ответа.
Но она его услышала - сначала затрудненное дыхание, затем шаги. Кто-то остановился возле нее.
- Это же не твой меч, - произнес мягкий голос. - Ты искала его хозяина?
- Да, - Чань кивнула. - Но я не знаю, где он. Столько всего произошло...
Слезы предательски навернулись на глаза. Она боялась даже думать о каллиграфе.
Рядом негромко зашипели сквозь зубы, раздался сухой треск сломанного древка стрелы.
- Правильно говорят: не учись бить других, сначала научись выносить удары других, - усмехнулся спаситель. - Как тебя зовут, красавица, из-за которой так много раздоров?
- Чань, - девчонка покраснела и надулась, но спохватилась и почтительно наклонила голову. - Простите, что причинила неприятности. Вы... ранены?
- Кочевник был прав, судьба благосклонна...
Судя по звукам, ее собеседник затягивал узел повязки - возможно, зубами.
- Будь у его товарища стрела с другим наконечником, мне пришлось бы учиться есть левой рукой. Меня зовут Вэй Сяо Фу.
Китаянка вздрогнула и рванулась на четвереньках вперед - наугад.
- Могу я помочь? - ее голосок прозвучал почти умоляюще.
- Если не убежишь куда-нибудь. Поднимись.

(and Bishop)

[Bishop >>>]

Она почувствовала чужую руку, прикосновение было иное - не такое, как у господина Шэ, не такое, как у воина, который отвел ее в дом таинственного чжушуая. Этот человек словно не был уверен в правильности своих поступков, ветер в летний полдень и тот осязаемее.
- Помоги мне перевязать рану.
Это она умела! Нащупав концы повязки, Чань привычным движением потрогала кожу - осторожно, чтобы не причинить боль новому знакомому. Затем слепая, аккуратно разглаживая уже влажноватую от крови ткань, пару раз обернула ее вокруг руки; с силой затянула и ловко скрутила узелок.
- Не слишком туго?
- У тебя хорошо получается, - одобрительно сказал Вэй Сяо Фу. - Глупо нам сидеть на месте, Чань, да и мне хотелось бы вернуть меч твоему другу. Ведь он был тебе другом, не хозяином, так?
- Другом, - повторила девчонка и спохватилась. - Где ящик?
Упав на колени, она начала судорожно возить ладонями по грязной земле, поднимая пыль.
- Вот он.
Вэй Сяо Фу осторожно взял ее за руку, передал плоский деревянный ящичек для письменных принадлежностей.
- Сделаем по-другому, - он достал большой платок, завязал вещи каллиграфа в узел и помог Чань закинуть все это за спину. - Так тебе будет удобнее. Где ты видела своего друга в последний раз?
Он помолчал.
- Извини. Тебе известно, где он может быть?
Она подняла голову и с тихой гордостью произнесла:
- Господина Шэ приговорили к казни за преступление, котрого он не совершал. Поэтому он был на какой-то площади, в клетке. А сейчас... там вроде был пожар, и я... я не знаю, - тут Чань снова всхлипнула.

(Sayonara ya)

[Sayonara >>>]

- Вытри слезы. Такой красавице запрещено плакать, - улыбнулся Сяо Фу. - Пойдем и узнаем, может быть, еще слишком рано хоронить твоего друга? Что-то подсказывает мне, что хозяин такого меча не так просто расстанется с жизнью.
Видимо, такая мысль обнадежила Чань, и девчонка взволнованно сжала ладонь монаха.
- Вы правы. Он... он очень смелый! Только притягивает к себе неприятности, - в тихом голосе слышалась горечь.
Все жители разбежались - кто в страхе перед огнем, кто перед убийцами, - и до площади монах и слепая добрались бы еще быстрее, если бы Чань не спотыкалась на бегу. До того, как свернуть в последний раз и очутиться на открытом, почти не тронутом пожаром пространстве, Вэй Сяо Фу остановился.
- Скажи мне, твой друг веселый человек?
Девочка задумалась.
- Наверное. Он никогда не унывает. Мы пришли? - она нетерпеливо потянула монаха за руку.
- У кого веселый нрав, тот пройдет и сквозь железо, - сказал Сяо Фу. - Что ему огонь? Мы пришли.
Бамбуковая клетка уцелела, пожар до нее не добрался - видимо, далеко были, или ветер не стал помогать. И черепицу уже принесли, подложили под ноги осужденному. И даже вынули несколько черепичин. Вэй Сяо Фу прищурился, попытался разобрать, что написано углем на деревянной доске.
- Как ты думаешь, могут быть в городе две базарные площади? - спросил он.
- Не знаю, - упавшим голосом ответила Чань и задрожала. - Что? Что с клеткой?
- Клетка на месте, но сомневаюсь, чтобы тот, кто в ней сидит, мог владеть таким мечом и такой девушкой, - монах присмотрелся. - К тому же, на его руках не заметно пятен от туши. Как выглядел твой друг?

(вдвоем)

[Bishop >>>]

После довольно долгих размышлений Чань, нахмурившись, пробормотала:
- Высокий, молодой... и говорил так странно, гортанно.
- Тогда в клетке не он, - Сяо Фу усмехнулся. – Если, конечно, не успел состариться вдвое за один день.
Он все-таки прочел надпись, что была сделана уверенной рукой. Посмотрел на девочку и ящик с принадлежностями для письма.
- Твой друг каллиграф?
Его спутница кивнула.
- Он, наверное, должен меня узнать... если жив. Там больше никого нет?
Кроме них и человека в клетке, привязанного так крепко, что он не мог даже пошевелиться, на площади никого не было. Вэй Сяо Фу еще раз перечитал строки на дощечке.
- Твой друг на свободе. А человек, который смог выйти из клетки, выберется и из пожара. Давай сделаем так, чтобы ему было с кем встретиться.
Чань уже не слушала.
- На свободе... Значит, Лай Зо выполнил обещание...
Монах сначала хотел загородить от нее клетку, затем вспомнил – она все равно не увидит.
- Пойдем, - он взял девочку за руку. – Надо выбираться из города.
Она заупрямилась.
- А если господин Шэ еще где-то здесь? Его же мучили, он не мог далеко уйти!
-Ты сама говоришь, что некто выполнил свое обещание. Значит, он помог твоему другу спастись и из пожара.
Вэй Сяо Фу никогда не любил уговаривать детей, которые что-то себе вбили в головы. Он опасался, что потеряет те остатки терпения, которым и так не был богат. И поэтому сдался первым.
- Хорошо, давай посмотрим, нет ли его поблизости...

(futari mo)

[Далара >>>]

История вторая. Каллиграф
Эпизод третий

- Какое счастье! – выдохнул судья.
Его дом не был затронут пожарами, бушевавшими по городу и подкрашивающими в багрянец ночное небо. Мао-Джи постоял немного, с облегчением вздохнул и направился к двери, не замечая, что сзади к нему приближаются две бесшумные тени. Они настигли его у самого входа, и только прикосновение дало понять, что это живые люди, а не бесплотные духи.
- Идемте с нами, - раздался мужской голос за спиной судьи.
Говоривший произнес эти слова не как местный житель, и его манера речи напомнила вдруг Мао-Джи о вечернем визите человека в белом. Судья повернулся к черным силуэтам, прищурил глаза.
- Кто вы такие и зачем мне идти с вами? – произнес он надменно, хотя липкий неприятный холодок при напоминании о чжушуае внезапно прокрался вдоль позвоночника.
- Ваше присутствие необходимо, чтобы был соблюден закон, - ответили ему.
- Соблюдать закон – мой долг, - согласился Бу, обретая уверенность и важно кивнув. – Но я прошу сказать, кто, куда и зачем меня зовет, ибо есть законный порядок!
- Подать, может быть, письменное прошение? – не сдержался второй неизвестный.
Шевеление теней и приглушенный вздох.
- Дело касается казни, которая скоро начнется на площади, - пояснил первый.
Судья Бу посмотрел с тем видом, какой часто принимал, когда вершил суд. Отблески пожара плясали на его лице, оставляя в тени лица его собеседников. Неизвестные не обратили ровным счетом никакого внимания на надменный вид Мао-Джи.
- Но ведь заключенный... – чиновник осекся. – Хорошо, я пойду с вами, чтоб разобраться. Надеюсь, вы не потревожили меня напрасно!
Человеку с воображением провожатые могли показаться мрачными стражниками, ведущими осужденного. Они шли молча и быстро, отодвигая с дороги всех, кто мог помешать. Один из них держал Мао-Джи за руку, в ответ на возмущение объяснив, что не желает, чтобы господин судья отстал или его толкал кто-нибудь.
Базарная площадь была пуста, в центре стояла приготовленная для утренней казни клетка. Судью подтолкнули к ней.
- Прошу вас.

(& higf & SonGoku)

[higf >>>]

- Что вы себе позволяете! - попытался выдернуть руку плосколицый человечек. – По какому праву?! Я велю вас всех казнить!
Он в панике оглядывался, не веря, что может случиться что-то здесь и сейчас, прямо посреди площади.
Из теней между домами материализовался еще один человек. В свете огней на его лбу поблескивала металлическая диадема, а по плечам раскинулись утяжеленные бусинами косички. Он остановился в нескольких шагах от клетки и людей перед ней. Холодный взгляд его пронизывал насквозь.
- Судья Бу Мао-Джи, здесь будет исполнен закон, который вы ревностно чтите.
Теперь черты лица сложились в маску настоящего страха. От его недавнего знакомого, имени которого Мао-Джи так и не узнал, исходило веяние внутренней силы человека, который всегда добивается своего. Чиновник промокнул капельки пота со лба судебными документами, спасенными с пожара, которые все еще держал в руке.
- Что я сделал, чжушуай? Я... я имею право знать!
- Шэ Дзянь, - вместо ответа позвал командир гарнизона форта.
- В древности, когда люди только появились, - произнес новый голос, - не было наказаний.
За спиной молодого человека огонь принялся жадно пожирать стену дома, и окруженный языками пламени юноша казался выходцем из пекла нараки.
- Но у каждого было свое понимание справедливости. У одного – одно, у двоих – два, у десяти – десять. Чем больше людей, тем больше представлений о том, что есть справедливо. Каждый считал правильным только свой взгляд и отвергал мнение других людей, и между людьми царила вражда.
Он подошел ближе.
- Почтительная поза и сосредоточенный вид рыбака при ловле рыбы вовсе не сулят пользы рыбе, как и отравленная приманка при ловле мышей не означает любви к мышам.
Взгляд юного чжурчжэня был почти скорбным.
- Твое наказание, судья, не за то, что ты сделал, - вынес приговор каллиграф. – А за то, что ты не захотел совершить.
Затравленный взгляд, скользящий по лицам, лишенным сочувствия. Разве что во взгляде жертвы – странно, непонятно Бу – читалось что-то подобное. Он разжал пальцы и сжал их в кулаки – бумаги упали в пыль.
- Ты нарушал закон, - он посмотрел на Шэ, - и ты, - глянул в лицо чжушуая, но не выдержал столкновения взглядов. – Ты знаешь. Все ошибаются, все! Но мое право творить суд - от императора, а ваше – потому что вы сильнее здесь и сейчас!

(с Даларой и SonGoku)

[SonGoku >>>]

Лай Зо оскалился в улыбке степного хищника.
- Но господин судья, мое право судить ровно настолько же исходит от императора, насколько твое. Боюсь даже сказать – мое право выше твоего. И раз уж ты признал свою ошибку...
Вежливым картинным жестом, каким могли бы пригласить пройти в комнаты при дворе в Бейцзине, он указал на открытую дверцу клетки. Мао-Джи сделал шаг-другой ко входу в клетку, опустив голову и выглядя покорившимся судьбе. Перед самым входом он резко повернулся, и бросился бежать в противоположную от чжушуая сторону. Только бы добраться до спасительной темноты улицы и спрятаться, укрыться в тенях, убежать или видеть стражников, торговцев, кого угодно и просить защиты!
- Помогите! - закричал он. – Помогите!
- Я не хочу, чтобы так получилось, - вдруг произнес Шэ Дзянь; каллиграф не сдвинулся с места. – Пусть бежит...
Лай Зо развернулся к нему.
- Здесь тебе не чернила и кисти и не детские игрушки. Ты готов отпустить преступника, зная, что он причинит больше вреда. Готов позволить жить, зная о его преступлениях. Какой же ты сын чжурчжэней?
- У каждого свое понимание справедливости, - повторил Шэ. - У одного – одно, у двоих – два, у десяти – десять.
Он потупился, закусив губу.
- Но может, его можно убить быстро?
Взмах руки, и две тени метнулись следом за беглецом.
- Может, ты хочешь убить его сам? – холод и металл в голосе Лай Зо намекали на возможность самому каллиграфу вскоре попасть на место судьи Бу; терпение чжушуая подходило к концу.
Шэ качнул головой.
- Я не смогу, - сказал он.
- Сможешь, - ответил чжушуай и отвернулся. – Но не сейчас.
Возвратившиеся телохранители под руки тащили бледного потеющего Мао-Джи. Вдвоем они запихали его в клетку и расположили внутри как требовалось. Лай Зо подошел, открыто глядя судье прямо в глаза.
- Наказание смягчено, вместо нескольких дней казнь будет длиться лишь около часа. Вспомни за этот час, кто ты такой.

(+Далара+higf)

[Grey >>>]

История восьмая. Нойон.

Параллельный квартал горел почти полностью, а потому большинство местных жителей или уже разбежались, или разбегались только сейчас. Впрочем, троице всадников, спешившихся у богатой лавки, было на это глубоко наплевать.
Меркил, надсадно "хыкнув", вышиб дверь плечом, и внутрь сражу же нырнул Кулькан с обнаженной саблей. Предосторожность оказалось излишней, лавка была просто торговым помещением, здесь никто не жил, только отпускали товар и угощали знатных гостей, о чем свидетельствовало небольшое пространство со столиками, отгороженными ширмами от главного зала.
Монголы миновали большую комнату и вскрыли вторую дверь знаменитым мародерским способом - пинком ноги и грязным ругательством. Сунувшись туда, Меркил поначалу не понял, что же он увидел, но потом до него дошло:
- Хвала Тэнгри! По крайней мере, это лучше, чем какая-нибудь посуда или прочий ненужный хлам!
Вошедший следом Кулькан согласился.
- Принеси огня, нужно разобрать надписи, иначе возьмем еще какую-нибудь гадость, вместо стоящего товара.
Меркил метнулся обратно в зал, отыскал на одном из столов масляный светильник и, перекликнувшись с караулившим Джебэ, вернулся на склад. Огонек медленно полз вдоль стеллажей, Кулькан щурился, стараясь разобрать не столько сами иероглифы, сколько их смысл. Второй нукер молча ждал, когда более образованный товарищ укажет нужный выбор.
- Свет... восходящей... звезды... Тьфу, "Луч Солнца"! Дрянь!
Квадратный пакет из толстой бумаги, перевязанной шпагатом, полетел на пол.
- Цветуший...
Меркил оглянулся на дверь, стоило спешить, запах дыма и гари чувствовался все отчетливее.
- Есть! - раздался обрадованный возглас Кулькана, и его товарищ обернулся, осклабившись в довольной ухмылке.
- "Сямэнь улун"! Настоящий!
- "Нижние ворота"? - хмыкнул Меркил, полностью оценив теперь находку главного переводчика десятка. - Берем все и сбиваем копыта.
Всего нашлось только четыре запечатанных пакета по полсотни пригоршней весом, а еще небольшой матерчатый мешочек с тесьмой, в котором хранились остатки другого брикета.
Уже навьючивая поклажу на коней, при свете занявшейся лавочной крыши, мародеры увидели приближающегося Саклаба.
- Десятник велел не тратить время на такое! - выкрикнул кара-китай, перекрывая голосом шум пламени.
- Но это того стоило, - резонно возразил Меркил и перебросил наезднику мешок.
Рванув тесьму, Саклаб вытащил на свет пригоршню слегка подвяленных чайных листьев.
- Что это?
- "Сямэнь улун", - не без гордости ответил Меркил.
Лицо кара-китая расплылось в ответной улыбке.
- Ладно тогда. Поехали, еще нужно забрать поклажу и оружие из тайника за городом. И встретить ханьцев на рассвете.
Полученный мешок Саклаб так и не вернул Меркилу, примотав тесьму к луке своего седла.

Сообщение отредактировал Grey - 29-02-2008, 15:54

[higf >>>]

История третья. Купец
Эпизод второй

Ночь расстелила по небу черный ковер без нитей узора - лишь с блестками звезд. Догадайся сам – как соединять их в рисунок...
Хорёк опустил взгляд к земле и отлепился спиной от надежно прикрывавшей её стены. Глядя вверх, не стоит забывать, что живешь в мире, где еще много таких, как ты. И они тоже хотят взять от жизни побольше, не стесняясь в средствах. Он шел, скрываясь в тени, и внимательно оглядывал прохожих. Никто не казался хорошей добычей. Как всегда в таких случаях, путь закончился в ближайшей таверне – не мороча голову, генуэзец называл их про себя так. Показал пальцем на кружку местного вина. Хозяин заведения подозрительно посмотрел на щуплого чужеземца. Тот достал мелкие монеты и начал по одной класть на стойку. Когда пухлые щеки расплылись в улыбке, забрал последнюю и уселся за столик. Хорёк вслушивался в разговоры, которые те, кто видел расплату, вели свободно, уверенные в незнании языка чужаком. Пару раз усмехался, когда какой-то невысокий мужчина с гордостью сказал, что он тут не самый низкорослый, кивая в сторону телохранителя купца.

Ярополка подняли из-за столика крики снаружи:
- Пожар, пожар!
Вокруг мигом возникла суматоха. Посетители рванулись к двери, столкнулись там и на несколько секунд намертво забили проем, как затычка – бочку. Кричать начали и внутри. Здоровяк нахмурился, недовольно дернул бороду и направился к выходу, отталкивая тех, кто попадался по дороге. Внезапно ощутил прикосновение чего-то к спине, и начал было поворачиваться, но замер. Проткнув одежду, его кожи касалась холодная сталь.
- Я тебя вспомнил, - сказал тихий голос из-за спины. – Ты был в пустыне несколько дней назад. Скажи мне, почему я не должен тебя убить.
Широкая спину разбойника скрывала от людей в зале руку с оружием и ее обладателя.
Растерявшийся верзила молчал.
- Я скажу сам, - продолжил голос холодно. - Потому, что мне интересно, где остальные и где наш товар.
Вторая, свободная рука прошлась по поясу Ярополка, и снова исчезла из его поля зрения, унося с собой кошель.
- Иди вперед и не оглядывайся!
Верзила двинулся к выходу, где уже было свободно. Покинули помещение.
Город светился оранжевыми огоньками пожаров, но – вдалеке.
- До встречи!
Нож у спины исчез. Оглянувшись, Ярополк увидел только тень, скрывшуюся за углом. Рыкнул и бросился в погоню и – отшатнулся, когда нож хищно просвистел перед лицом. Разбойник остановился, а когда снова решился двинуться вперед – там уже никого не было.

[Далара >>>]

История шестая, наемный убийца.
Эпизод первый

Поздним вечером, когда тьму на улице прореживали лишь несколько фонарей на фасадах жилищ тех, кто побогаче, перед парадной дверью дома чиновника Фучжи остановился прохожий. Одетый в длинные, почти до пят, верхние одежды, ростом и спокойными движениями он напоминал жителя северных земель. Но только выйдя на стук, когда светильник бросил красноватый отблеск на вытянутое скуластое лицо, слуга понял, что перед ним житель островов на юго-востоке. В руке припозднившийся гость держал нечто объемистое, завернутое в ткань, чтобы удобно было нести.
Как по волшебству рядом со слугой возник давешний переводчик.
- Соизвольте войти, - промяукал он, прижимая ладони к груди.
Суна в последний момент пригнул голову, чтобы не врезаться лбом в притолоку. Он никак не мог привыкнуть к местным дверям. Проходы должны быть либо низкие, чтобы входить с глубоким поклоном, либо достаточно высокие, чтобы не мешать. Слуга захлопнул дверь сразу за спиной гостя. Кажется, сейчас его вели каким-то совершенно иным путем или, может быть, сам дом представлял собой меняющийся лабиринт, только пришли они в сад. По дороге маленький переводчик без остановки мурлыкал, так что гость опасался поскользнуться на озерах словесного масла, изливающегося из коротышки.
Сады тут отличались от привычных столь же резко, как и все остальное. Вероятно, прожив здесь некоторое время, можно было свыкнуться (переводчик, который ни в коем случае не мог оказаться местным, по всей видимости, прекрасно себя чувствовал здесь), но Суна не собирался ни приживаться, ни задерживаться дольше необходимого. Он завершит свое дело и вернется домой.

(со мной Сон, потом присоединится Китти)

[SonGoku >>>]

Шорох на скрытой цветущими кустами дорожке заставил повернуть голову. Маленькая китаянка часто-часто закланялась, словно фарфоровая игрушка, умудряясь беспрестанно изливать какие-то приветствия, и притом не прекращать улыбаться. Суне показалось, что она вместо одежды нацепила на себя радугу.
- Госпоже вольно поговорить со столь доблестным воином, как наш поздний гость, - пояснил бесхвостый кот-переводчик, расплываясь в такой ухмылке, что его круглое добродушное лицо чуть не треснуло пополам.
Такие вещи Суна очень не любил, обычно они вели к осложнениям. Но госпожой не назовут служанку, да и выглядит она не бедно. Пришлось вежливо поклониться и сказать, стоя лицом к женщине, но обращаясь к сопровождающему:
- Я готов выслушать ее слова... через тебя.
Женщина склонилась в почтительной паузе, выслушивая слова переводчика, потом замяукала с утроенной скоростью, словно собиралась в этот вечер переговорить всех окрестных котов... и лягушек по совместительству. Посредник согласно кивал в конце каждой ее фразы, только этим давая понять убийце, где кончалось одно предложение и начиналось другое. Затем бесстрастно изложил дело на уже понятном языке. Смущения на его лице не было и капли.
Ёдзиро взглянул на него по-новому. Человек, который продаст кого угодно без толики сочувствия к обоим – и тому, кого предает, и второй стороне.
- Она уверена в своем желании, не пожалеет о нем? – на всякий случай уточнил наемник; женщины так непредсказуемы.

(и Китти, и Далара в злоумышленниках)

[Кысь >>>]

Очевидно, восприняв вопрос как знак сомнения, китаянка замурлыкала с прежней скоростью, но уже убеждающим тоном. Новый треск и визгливые ноты незнакомого языка, снова поклоны и бесстрастное выражение на лице.
- Госпожа моя уверена.
Женщина, которая приходит с улыбкой к наемному убийце, либо очень сильно обижена, уже за гранью чувств, либо просто не имеет совести. Не его, Суны, дело судить, какова эта.
- Она сможет заплатить за работу?
Следующая заверительная (и отменно многословная) тирада сводилась к тому, что может, но не очень много. И, конечно же, уверена, что такой хороший господин ради доброго поступка не посмотрит на сумму. Улыбка не покидала лицо женщины, но с каждым "мур-мур-мур" становилась все более искусственной. "Госпожа" теперь здорово напоминала игрушку-болванчика с его нарисованной радостью и деревянными, слишком правильными поклонами.
- И никто не потребует назад деньги за первый заказ, - вставил улыбчивый кот-переводчик.
Это решило дело. В конце концов, зачем Суна будет отказывать женщине, чьи глаза сейчас казались единственной живой частью ее лица. Глубокая тоска и ненависть в их глубине как ковш ледяной воды. Невежливо заглядывать в лицо так прямо, но наемник не придворный, чтобы соблюдать все приличия.
- Хорошо, веди меня к господину Фучжи.
Китаянка снова закланялась, провожая "доброго господина" улыбкой и сторожким, испуганным взглядом.
(и все)

[SonGoku >>>]

История вторая. Каллиграф
Эпизод третий

- Господин Лай Зо!
Чжушуай обернулся на голос и в пропитанном дымом проулке увидел знакомого паренька – сына хозяина того дома, где остановился. Одного.
- В чем дело?
Одетый по-домашнему мальчишка подбежал, несколько секунд пытался отдышаться и только потом поднял взволнованное лицо.
- Та девушка... слепая. Она пропала!
Порыв ветра закрутил бурунчики песка вокруг ног троих людей.
- Тебе велено было присматривать за ней и беречь от опасности, - ледяным тоном напомнил чжушуай.
- Д-да, но...
- Но?
- Она была на месте, сидела с этим своим ящиком в обнимку, как с куклой, а потом вдруг исчезла!
- Неужели? – Лай Зо сложил руки на груди, глядя на парня почти ласково. – А где был ты?
Хищно блеснул металлический наперсток в виде когтя на пальце чжушуая.
Песок закружился сильнее, будто начиналась маленькая пока пыльная буря. Острые песчинки жалили ноги даже сквозь плотную ткань штанов. Или то пальцы с острыми ногтями старались ухватить каллиграфа за лодыжку...
- Вы сказали... - Шэ досадливо отмахнулся от песчаного смерчика. - Вы же пообещали, что с Чань ничего не случится!
Гортанный мальчишеский голос сорвался от детской обиды.
Чжушуай обернулся к подопечному. Сверкнули чем-то загадочным глаза.
- Плохого и не случится. Но теперь все будет сложнее.
Хозяйский сын виновато понурился, чтобы хоть как отвлечься, попытался прижать стопой к земле сдуваемый ветром песок. И надо же, получилось, бурунчики вокруг него улеглись, как будто разом потеряли силу. Зато вокруг ног каллиграфа они поднялись еще выше, заметались быстрее.
- А-а! – не удержался мальчишка, тыча рукой в Шэ Дзяня. – Смотрите!
Песчаный заслон вырос до пояса, стал плотным и жарким. Голос, сухой и скрипящий, как песок на зубах, самодовольный, донесся ниоткуда:
- Вот теперь у тебя нет того меча. Что будешь делать?

(унд Далара)

[Далара >>>]

Юный чжурчжэнь попытался вырваться из ловушки, но только глубже увяз... или это песок поднимался все выше, грозя завалить калиграфа с головой.
- Что я тебе сделал?
- Отнял мою законную добычу, - прошипел смерч.
В дымной удушливой темноте шагах в пяти от Шэ стоял человек, с ног до головы закутанный в просторные темные одежды, так что видимым оставалось лишь недоброе лицо с иссиня-черными бровями и густой бородой. Голову венчала плотно намотанная материя. Человек не принадлежал ни к одной известной в трех царствах народности. Под прямыми, не скошенными, веками рубиново-красная радужка глаз светилась, будто отражая невидимый огонь.
- Монах в пустыне, помнишь? Если бы ты умер тогда от моего укуса, я был бы доволен, но ты выжил.
- От укуса?.. – растерялся Шэ. – А, тот скорпион...
Песок царапал лицо и кусал за руку, которой каллиграф прикрыл глаза, чтобы не ослепнуть, как во время пыльной бури. Шэ вынул из уха серьгу, протянул на открытой ладони своему собеседнику: закатно-оранжевый полупрозрачный камешек наливался изнутри светом.
Пыльный вихрь отшатнулся, зашипел, как разъяренная кошка, но не отпустил. Больше не тянулся к лицу, и все же плотным жгутом опутывал колени, струился вверх по ногам. Человек с жестоким лицом свел брови. Глаза по-прежнему светились, как два раскаленных угля в жаровне. Уголок рта дернулся в подобии однобокой улыбки.
- Одного маленького амулета тебе не хватит, чтобы прогнать меня. Выброси его, и твоя смерть будет быстрой и безболезненной. Сопротивляйся, и ты будешь умирать много дней прямо на этом месте.
Прикусивший губу Шэ сжал кулак и качнул головой.
- Я не сдамся, - сказал он и добавил с виноватой улыбкой: - Я сейчас никак не могу уступить.

(дележка при участии СонГоку)

[SonGoku >>>]

- Есть другой путь, - наконец нарушил молчание Лай Зо.
Такой обычно загадочный чжушуай сейчас казался более человеком, чем когда-либо. Блики дальнего пожара играли на смуглой коже, выделяли каждую складку на немолодом уже лице. Заставляли сиять маленькими хрусталиками капельки пота на лбу – ночь была жаркой.
- Предлагаю сделку, демон.
Взгляд пылающих глаз переместился на Лай Зо.
- Говори.
Мальчишка, хозяйский сын, хотел было сбежать, хоть подкашивающиеся ноги почти отказывались передвигаться, но обнаружил, что его крепко держат за ворот. Командир гарнизона форта сделал шаг вперед, и провинившемуся парнишке ничего не оставалось делать, как последовать за ним. Пятясь.
- Тебе все равно, чья жизнь тебе достанется, а мне все еще нужен хороший каллиграф. Меняю мальчишку на мальчишку, они почти ровесники.
- Слишком дешево, - скривил губы иноземец. – У каждой жизни свой вкус и своя цена. Мне нужен был монах, но этот дурак спас его.
Выражение лица Лай Зо говорило, что в последнем суждении он полностью согласен с демоном. Ухмылка на чумазой физиономии Шэ – «да, я редкостное безобразие, но тем и очарователен, нет?» - заставила обоих спорщиков досадливо сплюнуть. Ну что с таким делать, даже стукнуть – и то стыдно, а подзатыльник дать хочется.
- Ты, конечно, демон, и потому достоин уважения, но этот – мой подчиненный, а значит принадлежит мне, как и все в моем форте. Давай договоримся миром. Обмен честный.
- Честный?! – возмутился песчаный демон. – Ты предлагаешь того, в ком жизни вдвое меньше. Смотри, он уже теряет сознание, трус. Чем я буду питаться в нем? Каллиграф моя добыча, ею и останется.
- Добычей одного может быть только то, что потеряно другим. Я – не терял.
- Так сейчас потеряешь.
Воздух между человеком и демоном сгустился, еще немного, и взорвался бы, как сунутая в огонь петарда. Вихрь песчинок вокруг ног Шэ ускорился так сильно, что начал разрезать толстую грязную ткань, стремясь добраться до человеческой плоти.

(да все мы же)

[Далара >>>]

- Эй! Прекратите меня делить, не спросив моего разрешения! – возмутился чжурчжэнь.
- Твоего разрешения? – презрительно бросили спорщики хором.
- Молчи, - едва слышно велел чжушуай и громко добавил: - Ты прав, демон, каллиграф ценнее. Но и мальчишка не так прост. Он только что сильно провинился, - Лай Зо оскалился в хищной улыбке. – Его эмоции будут тебе вместо пряностей.
На высокомерном лице нечеловека раздражение сменилось маской бесстрастия.
- Этого все равно мало. Что дашь еще?
И на что рассчитывал командир дальней крепости? Он как будто забыл, что заткнуть рот Шэ можно разве что кляпом, да и то нет гарантии.
- Тебе сколько лет, хозяин пустыни? – выкрикнул каллиграф, отбиваясь от песчаных щупалец.
- Ты хочешь вести счет моим годам? Сосчитай лучше песчинки в пустыне.
- Хочешь их продлить? – мальчишка что-то достал из-за пазухи.
Пыльный вихрь колыхнулся, как вода в чашке. Взгляд пламенеющих глаз демона вновь обратился к Шэ Дзяню.
- Что это?
- «Весна четырех времен года». Тот, кто ею владеет, живет вечно.
На ладони Шэ лежал мешочек из тонкой кожи, а в нем – что-то округлое и тяжелое.
- Ни в одном из трех царств ты ее не отыщешь, только на острове Тай-оань, но тебе же не перебраться через воду.
Губы существа в темном балахоне растянулись в довольной улыбке. Маленькая буря прекратилась, и песок безвольно схлынул под ноги каллиграфа.
- Я слышал о вещах с этого острова. Они высоко ценятся. Хорошо, я оставлю тебе жизнь в обмен на пленника и этот мешочек.
Чужак пропал, а в проулке, где он только что стоял, разверзлась в земле похожая на рану яма. Ветер носил над ней песок, не давая заглянуть внутрь. Полуобморочный хозяйский сын сообразил, к чему идет дело, и забился, заверещал от страха. Шэ размахнулся и швырнул в черный зев округлый таинственный предмет в кисете из тонкой кожи.
- Иди отсюда. Я догоню тебя позже, - без выражения сказал каллиграфу чжушуай.
Шэ кивнул. Оставаться в этом вдруг ставшем жутким месте ему самому не хотелось.

(добрались до конца)

[higf >>>]

История третья. Купец
Эпизод второй

Дом, где остановились Марио и его люди, а также соседние, пощадил огонь, меньше было здесь и дыма, но зато здесь витал едкий всепроникающий страх, что иногда хуже самой опасности. Страх, что вот-вот и здесь вспыхнет огонь, что неведомые то ли чужаки, то ли демоны примутся бросать факелы, уничтожая нажитое многими годами тяжкого, утомительного труда добро... Ожидание рассвета казалось бесконечным, как пустыня.
Во дворе Хорёк заметил беспокойно ловящего взглядом отсвет догорающих пожаров Марио. Тот обернулся.
- Что происходит в городе? Где ты пропадаешь, когда грозит опасность?
Телохранитель стоял не лицом к Ламбертини, а чуть боком, как его остановил оклик, и говорил, слегка повернув голову.
- Там поджоги. Кто жёг – не видел. Говорят, всадники-монголы. Здесь опасности нет.
- Ты не можешь этого знать! – вспылил купец. – Я мирюсь с твоими исчезновениями, но не в такую ночь! И так всё идет из рук вон плохо! Надеюсь, дом купца, с которым я заключил выгодную сделку, не сгорел.
- Выяснится утром, если эта ночь когда-нибудь кончится...
- Быстро иди в дом! Если загорится, надо спасать товары.
- У меня есть оправдание, - бесстрастно заметил слуга..
- Какое?!
Хорёк шагнул к хозяину, достал из-за пояса кошель, развязал его, и отсыпал часть монет в ладонь, протянул ее остолбеневшему Ламбертини.
- Ты, ты - даешь мне деньги? – не веря своим глазам, переспросил тот, но рука сжалась и сгребла монеты.
- Сам удивляюсь, - пожал плечами коротышка. – Но, думаю, это по праву ваше.
Он скользнул к двери дома, перед тем, как открыть её, остановился.
- Я видел вожака разбойников.

[higf >>>]

История третья. Купец
Эпизод второй

Полыхавший злой багрянец огня угас окончательно лишь к рассвету, словно лишь сменил цвет, слился с ало-золотистыми лучами восхода, впитавшись в них. Казалось, что этой ночи не было вовсе. И действительно, обычно время, когда солнце уходит отдыхать далеко за пески, дарит покой и отдых, а ныне – горе, заботы и усталость. Какая же это ночь?
Те, кому не повезло, суетились возле груд сгоревшего дерева и опаленного жаром до черноты камня, бывшего их домами. Кому повезло еще меньше – оплакивали погибших. Казалось, что стоны и плач сплелись с запахом гари и частичками пепла в тоскливую пелену, и утро повесило её над городком
Впрочем, находились и те, кто не забыл о намеченных накануне делах. Марио ехал на лошади, за ним вели чинно переступавших верблюдов Хорёк и Карло. Все они нерадостно оглядывались по сторонам.
Генуэзец явно спешил, и облегченно вздохнул лишь тогда, когда увидел впереди не пострадавший дом Османа.
Слуга провел Ламбертини к сельджуку, и тот рассыпался в приветствиях.
Внизу в это время замученный Чуньшу проклинал про себя гостя, который вообще-то мог считаться благословением небес – ведь он увезет чай, который коварный Байши сделал причиной неприятностей. Молодой купец провёл тревожную ночь, слыша шум наверху и вопли «Пожар!», которые иногда доносились даже в это тайное убежище. Только утром дядя Осман ненадолго выпустил его – и почти сразу же пришлось прятаться вновь, даже не успев поесть.
Юноша слушал, как дядя хвалит чай зеленый жасмин, цветисто призывая насладиться игрой бликов света на его золотой поверхности. Голос далекого гостя был почти не слышен, видимо, он внимал красноречию хозяина.
- Он бодрит, придавая сил и поднимая настроение так, словно ты видишь цветущие сады Аллаха. Дает силы на весь день и оставляет после себя вкус и аромат благоуханного жасмина...
Выбрав паузу, Марио вклинился в речь:
- Время не терпит. Ты же не хочешь, чтоб нам помешали?
- Поспешность не дает насладиться полнотой жизни. Я не так часто слышу родной язык, - протянул сельджук, склонив голову. - Вы, с Заката, всегда спешите. Но если ты хочешь немедленно начать грузить товар...
- Надо бы обсудить еще кое-что, - отрывисто сказал генуэзец. – Чтобы нас не задержали на первом же посту за пределами города...

Хорек лениво оглядывался вокруг. Он немного отошел от животных, с которыми возился Карло, и играл заостренным кусочком дерева, крутя её в руке. Казалась, это деревянное подобие ножа стало гибким и маленькой песчаной змейкой обвивает пальцы, перетекает с одной стороны сухой ладони на другую. Он не обратил внимания на появившегося мальчишку, а тот неожиданно направился к нему.
- Вы служите господину, что пришел сюда? - спросил Ветерок - а это был именно он.
- Да, - Хорёк удивленно покосился на паренька.
- Я знаю господина Османа – он друг господина Чуньшу, который всегда был добр ко мне. Когда ваш хозяин вошел в дом, слуга побежал куда-то в сторону, где можно найти стражников. Конечно, сейчас все заняты после пожара, но они все равно придут, только позже.
Коротышка произнес короткую прочувствованную речь. Ветерок не понял из неё не слова, но почувствовал, что это те самые слова, которые он хорошо знал... но некоторые взрослые старались их при детях не говорить. Потом телохранитель бросил мелкую монетку, ловко пойманную тонкими пальцами, и скрылся в доме.

Любопытный слуга Османа еще не успел вернуться ни один, ни с кем-то еще, когда четыре человека, лошадь и два верблюда покинули дом сельджука. Тюки на спинах животных были скрыты от глаз наброшенной белой тканью.
На полпути обратно Марио и Хорёк переглянулись – у них оставалось еще одно дело.

[Далара >>>]

История первая. Гадатель
Эпизод второй

Прохладные лучи утреннего солнца путались в кронах деревьев, проливая на землю дымчатый, серовато-изумрудный свет. В воздухе все еще носился запах гари после ночного пожара. На окраине кто-то рискнул развести огонь в жаровне на улице, вероятно, торопился просушить выстиранные вещи. Там и тут валялись брошенные ночью впопыхах предметы: прорвавшийся плетеный короб, вязанка хвороста, палочки для еды и миски, веер... Обходя их, а иногда попросту переступая, по улице шел гадатель Чжун Цзин. Шел он своей обычной неторопливой походкой, заложив руки за спину и глядя неизвестно куда, может, прямо в потусторонний мир. Рядом с ним, ниже ростом, но никоим образом не незаметный, шагал иноземец. В маленьком городке на границе Ляо и Сун привыкли к необычным гостям, но таких едва ли кто видел здесь раньше. Его одежда смутно напоминала о восточных северянах-чжурчэнях, острые черты казались местным жителям некрасивыми, но от смуглого лица веяло целеустремленностью и волей. Хотя не один из горожан, выглядывавших сквозь узкие щелки в ставнях, принимал его сначала за девушку. Некоторые так и остались при этом убеждении, а, вспоминая давешние слухи про свадьбу гадателя, любопытствовали еще сильнее.
Чжун Цзин и его спутник тем временем дошли до ворот северо-западной заставы. Ворота эти были маленькие, скрывающиеся в тени пышных ив. В обычное время на этих воротах полагалось присутствие всего одного стражника. После бурной ночи здесь не было никого. От ворот вдаль шла узкая дорога, повозка не пройдет, зато пешком удобно.
- Иди по ней, не заблудишься, - сказал гадатель, для наглядности протянув руку в сторону дороги.

(провожаю Биша в дальний путь)

Сообщение отредактировал Далара - 7-05-2008, 15:11

[Bishop >>>]

Ему было жалко отпускать Саньиня, но рано или поздно следовало расстаться. Островитянину нужно продолжать путь, а у Чжун Цзина в городе свои дела. Помог и хватит. У каждого своя дорога.
Звучало почти убедительно для себя самого.
Смуглый островитянин - в своей ставшей привычной манере – нахмурил брови, старательно перевел про себя чужие слова на родной язык. Затем порылся за пазухой, достал небольшой конвертик из плотной узорчатой ткани, протянул обеими руками гадателю.
- Hanamuke*, - сказал он, будто это что-нибудь проясняло. – Тебе.
Собеседник взглянул на него, приподняв брови, и взял конвертик. Тоже двумя руками. Было в этом что-то от чиновничьей церемонности, но открытое лицо Саньиня подсказывало, что подарок сделан от души.
- Можно посмотреть, что внутри?
Кажется, мальчишка смутился.
- Un.
Старший из двоих бережно развернул ткань и обнаружил внутри два предмета. В маленьком простом тряпичном мешочке прощупывалась деревянная табличка, наверняка с вырезанной надписью – охранная сутра, такие носили буддисты повсеместно. Рядом с ним лежал сверток. Рисовая бумага, наверняка очень дорогая. От нее шел резковатый запах. Чжун Цзин отогнул клапан и к своему недоумению увидел травянисто-зеленый порошок. Поднес к носу. Не табак...
- Чай?
Саньинь закивал еще активнее.
- Futsukayoi wa chiryou da!**
Потом – вдруг стал по-взрослому серьезным, склонился в глубоком поклоне.
- Sayonara!
Он выпрямился и, больше уже не оглядываясь, зашагал по узкой тропинке, едва заметной среди сухой травы. Гадатель молча проводил его взглядом.

-----------------
*Hanamuke - подарок на прощание (япон.)
**Futsukayoi wa chiryou da - помогает при похмельи. (япон)

(Далара mo
спасибо - не в последний)

Сообщение отредактировал Bishop - 7-05-2008, 15:14

[higf >>>]

История третья. Купец
Эпизод второй

Покупатели покинули жилище сельджука, затихли за углом шаги животных, и безлюдная тишина распростерлась у дома, но – ненадолго. Через несколько мгновений ее встревожили шаги тяжелых сапог - показались вооруженные и одетые в доспехи стражники. Они шли со стороны, противоположной той, в которую скрылись генуэзцы. Воинов было трое, и выглядели все хмурыми и невыспавшимися.
- Точно? - спросил самый высокий из них, пригладив короткую бородку. Судя по поведению, он был старшим по званию.
Семенящий рядом слуга кивнул.
- Ну, смотри, - сурово покачал головой тот.
- В комнате, - уточнил добровольный помощник и тут же отстал, чтоб юркнуть в дом отдельно от стражей порядка.
Дверь дома загрохотала и затряслась, угрожая вновь вылететь. На этот раз, однако, то ли вешали добросовестней, то ли толкали слабее, но она сумела продержаться под мощным натиском, открывшись изнутри. Хозяин дома, щурясь навстречу гостям от дневного света, поправил длинный ус.
- Доброе утро, почтеннейшие! Что привело вас в скромное гостеприимное жилище верного подданного нашего великого императора в ранний час такого тяжелого дня? Я чрезвычайно рад видеть тех, кто...
- Доброе утро, - тоном, который ясно говорил, что утро совсем не доброе, ответствовал стражник. – Нам сказали, что у вас в доме прячется вор с украденным добром.
Глаза Османа расширились, а усы удивленно вздрогнули, словно были возмущены до глубины своих волосков.
- Я никогда не прятал ни воров, ни украденного! Кто мог запачкать ваш слух столь грязной, возмутительной и невероятной ложью, ядовитой, как дерево анчар, что растет в далёких горах на западе?
- Какие еще деревья?! – резко качнул увенчанной шлемом головой старший страж. – Лучше признаться сразу. Мы обыщем дом.
Роскошные усы сельджука легко скрыли в своей глубине насмешливую улыбку.
Осман наблюдал, как отодвигали мебель, переворачивали ковры и открывали двери. Он казался возмущенным – впрочем, глядя на беспорядок, это и неудивительно.
Впрочем, по мере обыска казалось, что стражники не очень надеются отыскать что-либо в других комнатах, кроме той, где работал Осман. Два подчиненных стража порядка начали обстукивать стены.
- Вы прячете кого-то в этой комнате, - они стояли посередине её, рядом с заваленным бумагами и табличками столом. – Здесь есть какой-то тайник?
Сельджук развел руками и почтительно поклонился, привычно согнув спину.
- Здесь нет никакого тайника, где прятали бы что-либо от закона. Но под полом я иногда храню ценные вещи, которые нельзя никому доверять! Пожалуйста, я покажу вам!
Открытая гостеприимным и готовым услужить хозяином комнатка-ящик под полом приветствовала всех чистотой и пустотой.
- Но здесь ничего нет!
- Конечно, - погладил усы Осман. – Я редко пользуюсь этим местом, и уж тем более не прячу туда проклятых детей шакала и крысы, ворующих чужое.
- Почему вы не показали это место в прошлый раз? – зло и разочарованно воззрился на купца стражник, сжимая кулак на мече.
- Если бы вы спросили меня, как сейчас, я непременно показал бы, - простодушно раскрыв глаза, ответил сельджук. – Я всегда рад помочь закону и его служителям. Но ведь никто про подполье не спрашивал...
Еще некоторое время в помещении царили шорохи, стуки и грохот сапог. Затем стражи покинули дом, пробормотав при этом сердечные проклятия в адрес как хозяина, так и слуги.
Когда они ушли, с лица хозяина дома сползло добродушно-простоватое выражение.
- Теперь придется строить новый тайник, - пробормотал он. - Но прежде я избавлюсь от крысы-доносчика! Главное, что Чуньши пока в безопасности.

[SonGoku >>>]

История шестая. Наемный убийца.

На этот раз комната была освещена, скудно, но все-таки достаточно, чтобы видеть. Огонь в бронзовых чашах с драконами дрогнул, и тени послушно качнулись вслед за ним, когда вошли Суна и его проводник. Стражников не было. Возможно, они прятались за бессчетными занавесями, так любимыми в этой стране, но, скорее всего, сладкоголосый переводчик избавился от их присутствия. Пахло незнакомыми благовониями, похожими на те, что жгут в храмах. От запаха мысли потекли медленнее, ленивее, и наемник мотнул головой, стряхивая наваждение. Не время расслабляться.
Господин Фучжи сидел там же, где и в прошлый раз – будто изваяние какого-нибудь местного, не очень большого значения бога. Страна больше – богов тоже должно быть побольше, попробуй упомни всех.
- Yan shi! – потребовал он; гортанный сильный голос опять больно ударил по ушам.
- Хозяин просит тебя показать, с чем ты пришел к нему, - промяукал угодливый переводчик.
Суна опустился на колени, поставил на пол перед собой ношу и развязал узел. Под тканью обнаружился ящик из ценного дерева. Повинуясь движению руки, отъехала в сторону выдвижная крышка. Наемник подвинул ящик, чтобы заказчику удобнее было видеть трофейную голову. Господин Фуджи вытянул шею – разглядел содержимое ящика, сморщился, зажав нос платком.
- Qi miao! – возвестил он. – Che!

(японское трио в полном составе, ун)

[Далара >>>]

- Хозяин насмотрелся, - выступил комментатором переводчик. – А теперь убери.
Он даже сам задвинул крышку ящика, обмел ее длинным рукавом, выложив поверх восемь серебряных слитков.
- Эти деньги твои.
- Хаи.
Ёдзиро медленно, почти торжественно, сел рядом с ящиком и, левой рукой изящно прихватив правый рукав, чтобы не мешал, начал пересчитывать слитки. Происходящее походило на церемонию, где каждое движение расписано и выучено.
Малыш-переводчик угодливо сложил руки на брюшке, радуясь, как все складно выходит. Затем встал и подошел к незаметному в полутьме комнаты окну. Промяукал длинную фразу на здешнем наречии, затем с трудом подцепил тяжелую створку. В тяжелый, насыщенный ароматами воздух комнаты влился ночной ветер. Сильные, порывистые воздушные струи вторглись в помещение, как армия в маленькую страну. Они взволновали воду в чаше с ароматной водой и загасили свечи, погрузив комнату во тьму.
И в этой тьме начал действовать наемный убийца. В его движениях больше не было церемонной неспешности, он весь обратился в цель. Один шаг вверх и вперед. Свист. Вздох переводчика и резкий выдох Суны. Второй шаг. Отблеск фонаря с улицы на кромке меча, прерываемый темными пятнами, что струятся вниз. Тишина. Голос:
- Закончено.
И второй:
- Теперь госпожа будет очень довольна.

(тройственный союз, ага)

[higf >>>]

История третья. Купец
Эпизод второй

Сборы были спешными, словно у поднятых по тревоге солдат. Расплатиться с хозяином, явно удрученным, что гости пробыли так мало, оформить бумаги, собраться самим. Лошади и верблюды протестующее фыркали, на своем языке выражая мнение о хозяевах, что дали мало времени для отдыха, но животным оставалось только смириться.
Хорек неспешно проверил оружие, погладил потускневшую до серости костяную рукоять любимого ножа и вспомнил, как она впервые легла в руки.

Ветер с моря царапал холодком и пропадал между домами. Пять теней черными силуэтами легли рядом с двумя мальчишками, заставив поднять головы.
- Джакомо, мы говорили, чтоб ты сюда не ходил, это наша территория, - сказал подросток со шрамом на подбородке и злыми глазами. - Надеюсь, что это был последний раз.
- Ты мне не указ, Адриано, - огрызнулся Джакомо
- Придется поучить, - Адриано едва взглянул на второго – совсем малорослого для своих одиннадцати лет. – Децимо, отвали в сторону.
Однако тот остался стоять рядом с товарищем, приготовившимся к драке. Та не замедлила начаться, двое обошли сбоку, и первый же удар отбросил мальчонку в сторону. Его приятель был выше и крепче своих противников, но их было четверо, и вскоре удачный удар свалил Джакомо, и распалившаяся компания начала пинать его ногами. Компания бездомных ребят-оборванцев, ютившихся в порту, уже не первый раз жестоко доказывала свое первенство здесь.
Децимо приподнялся на четвереньки и помотал головой, затем встал на ноги. Кажется, о нем забыли. Он приготовился ударить одного из обидчиков, как вдруг в глазах мелькнула злая искра. Два бесшумных шага, быстрое движение руки – и нож из-за пояса Адриано, предмет его гордости, перекочевал в ладонь. Неумелое, но быстрое движение успела заметить лишь луна, свет которой блеснул на лезвии. Бывший хозяин оружия застонал, схватился за бок и упал на колени.
- Отойдите! – крикнул Децимо.
- Да ты!.. – выкрикнул кто-то из оставшихся троих и шагнул к нему. Другой еще раз пнул Джакомо.
- Отойдите, - повторил мальчишка тише, выставив перед собой нож.
Набычившийся, он казался еще ниже и выглядел бы смешно, если б на лице, которое, казалось, заострилось больше обычного, не читалась решительность. Он сам шагнул навстречу и не выдержавший единоборства воль противник попятился. Забрав с собой стонавшего Адриано, они необычайно быстро исчезли.
Децимо спрятал трофейный нож и нагнулся, помогая другу подняться.

На половине дороги до заставы Хорек выехал вперед. Они свернули вправо от главной улицы и углубились в узкие и кривые переулки. Они вывели к дому с высоким глухим забором, на котором время и отсутствие заботы оставили явный след – грязные пятна на песчанике, отколовшиеся кусочки камня, валявшиеся тут же. Крыша дома, видневшаяся над оградой, тоже давно не крашена. Судя по всему, дом был заброшен, но пятерка генуэзцев осторожно приблизилась к нему – лошадей стерег их спутник. Четверо затаились за углом, а самый низкорослый постучался в дверку – они находились со стороны двора, а не улицы. Один стук, потом три, потом снова один.

[higf >>>]

История третья. Купец
Эпизод второй

Прошуршали неторопливые шаги, тихое ворчание смешалось с металлическим скрипом отодвигаемого засова, и между камнем и деревом появилась узкая щель. Человек снаружи дернул за край, расширяя ее, и скользнул внутрь стремительно и бесшумно. Через несколько секунд радостно запела птица – неслыханная в этих местах, но, видимо, хорошо знакомая тем, кто ждал в засаде. Они отлепились от стены и один за другим исчезли с улицы вслед за первым, оказавшись внутри ограды.
Там, на выложенной серым камнем дорожке, их ждали двое – их спутник и тот, кто открыл, худощавый старик с длинной, но жидкой полуседой бородой. При этом первый держал нож у горла второго, и хозяин дома застыл, боясь сказать хоть слово, как испуганный ученик, не знающий урока.
- Они внутри? – отрывисто, с акцентом спросил Хорёк.
- Кто они? У меня никого нет. Бедный старик живет один, как перст, - вздохнул ханец, разводя руками.
Генуэзец упрямо мотнул головой.
- Говорят, что ты привечаешь лихих людей. А ночью я сам видел и слышал, как к тебе стучался бородатый верзила. Знаю его.
Упрямое молчание. Лезвие отодвинулось от горла, крутнулось в воздухе меж ловких пальцев, ослепительно сверкнуло в лучах солнца и прошло вдоль щеки, не касаясь её. Европеец, словно примериваясь, покрутил ножом у испуганно моргнувшего глаза, затем остановился возле уха.
- Я добрый, - он заметно ломал слова, хотя и говорил по-ханьски неплохо. - Не стану колоть глаз. И нос у тебя один, а уха – два. Проживешь, если одно отрезать. Для начала.
- Они спят, - выдавил посеревший старик. - Он и два его спутника. Один щупленький такой, а второй потолще.
- Они с собой притащили чего-то? – поинтересовался мужчина с волчьим лицом. Коротышка перевёл вопрос.
- Есть мешки, - неохотно признался пожилой ханец
- Веди, - распорядился Хорёк. Четверка генуэзцев потянулась следом.

Трое гостей дома мирно храпели прямо на полу небольшой комнаты, устланном тростниковыми циновками. В углу лежали дорожные мешки
- Они? – шепнул Энрико на ухо Карло.
Тот молча погрозил ему кулаком. Доставая оружие, генуэзцы шагнули вперед. Шорох – и один из спавших открыл глаза, коротко вскрикнул. Взмах клинка Марио – и крик превратился в хрип, но проснулись остальные двое. Полноватый разбойник успел только вскочить и схватиться за меч, как нож Хорька вонзился в грудь. Красное пятно расползлось на серой одежде, как река в половодье, затопляющая пойму. Мужчина постоял немного и рухнул наземь.
Зато с верзилой, которого узнали все, хлопот было больше. Он увернулся от ножа и покатился обратно, пытаясь схватить свой топор, но Карло отпихнул страшное оружие. Чернобородый дернул его за ногу, однако старик изловчился и, падая, накрыл топор собой. Вскочив, разбойник бросился к окну, Пьетро, замешкавшийся вытянуть оружие, вцепился руками ему в плечи, и они покатились по полу. Разбойник выглядел выше и шире в плечах, чем самый сильный из генуэзцев, но Энрико изловчился и пнул ногой в висок застигнутому врасплох противнику.
Общими усилиями слегка обмякшего мужчину связали. Разглядели убитых и признали, что, вроде бы, видели их среди нападающих в драке перед песчаной бурей, хотя точно сказать никто не мог.
- Говори, где всё, что ты у нас награбил! – подступил к пленнику Марио.
Хорёк перевел, но здоровяк лишь молчал, свирепо вращая глазами.
Хозяин дома испуганно смотрел на мертвые тела.
- Что ж мне теперь делать! – запричитал он, страдальчески сцепив пальцы. – Стража придёт, спросят.
- Это уж твое дело, - раздражённо заявил отвлекшийся Хорёк. – Сам прячешь у тебя грабителей, сам и выпутывайся. Закопай в саду. Или... Тебя соседи со вчера наверняка не видели. Свали всё на ночное нападение... - он усмехнулся.
Марио всё еще пытался добиться ответа, а Карло и Хорёк уже деловито развязывали мешки. Возглас слуги, узнавшего вышивку на мешочке внутри, привлек внимание Ламбертини.
Здесь была часть того, что грабители отняли у них в пустыне, включая примерно половину драгоценного янтаря. Много, правда, не хватало, а кое-что никогда не принадлежало генуэзцам. Впрочем, нещепетильный купец забрал всё, заявив, что это принадлежит им по справедливости.
Единственный раз пленник разжал зубы, когда на пинок в бок с вопросом, где остальное содержимое вышитого мешочка, заявил, сплюнув:
- Продал, пропил.
Больше из него никакими угрозами ничего выжать не удалось.
- Нет у нас времени! - зло сказал Ламбертини. – Забирайте всё! Хорёк...
Он сделал жест, указывая на пленника, и провёл ребром ладони у горла. Тот понятливо кивнул и остался, когда остальные вышли. Последним комнату покинул Пьетро. На пороге он обернулся, зло зыркнул на бородача.
- Расплатишься за Бернардо! – и вышел.

[SonGoku >>>]

История вторая, эпизод 5
Каллиграф

На заставы народ попадает по-разному, но на дальние – одинаково, и Цы йин не был исключением. Он не роптал на судьбу (потому что давно убедился, что нытье не приносит должного результата, а лишь раздражает) и с практичностью крестьянина (каким и был раньше) находил выгоду в любом повороте судьбы. Он любил пустыню, пусть никому не признавался в том, и пустыня любила его. Он служил господину, а тот был к нему справедлив, хоть порой от него и не знаешь, чего ожидать: нагоняя или похвал. Он не знал слова «ревность», но с некоторых пор испытывал странное ощущение, будто на душе стало холодно.
Вторая тень начальника дальнего форта Ша Чжоу вытер шероховатой ладонью обритую наголо голову. Затем вытер испачканную ладонь о штаны. Надо же! Маленький городок, название которого не задержалось в памяти, если и было когда-либо произнесено, остался за горизонтом вместе с пожаром и переполохом, а от запаха дыма никак не избавиться... Господин ехал впереди рядом со степняками, на его белых одеждах не было ни пятнышка, как будто золу сдувало по волшебству. Цы йин принялся сверлить взглядом сутулую спину каллиграфа, неторопливо (как все, что он делал в жизни) приходя сначала к выводу, а затем и к решению. И мимолетом отметив, что у столичного недоросля не такие уж узкие плечи, как казалось на первый взгляд.
Вот – источник всех неприятностей. Ради него они покинули службу и форт и под нелепым предлогом преследовали столько времени. Ради него заключен договор с врагами. Ради него господин вытворяет такое, что стыдно упомянуть вслух... И даже пустыня открыла одну из своих многочисленных тайн какому-то сопляку из столицы.

(только я, но ненадолго)

Сообщение отредактировал SonGoku - 26-06-2008, 16:00

[Далара >>>]

- Да что с ним возиться? – пробормотал Цы йин. – Выпытать то, что нужно, и убить потихоньку. Кто хватится?
- Чиновники, – услышал его Первая тень и внимательно посмотрел в лицо товарищу. – Кто-нибудь донесет обязательно, станут разбираться, шнырять. Доставят неприятности господину.
Но по глазам видно было, что в душе он скорее согласен с напарником, просто более осторожен. И на Шэ Дзяня он кидал не более дружелюбные взгляды, чем Второй.
- Здесь чиновников нет! - горячился Цы йин. – Сказать можно, будто прибился вон к этим...
Незаметно кивнул на одетых по-чужому всадников.
- Или что это они его и прикончили, - сказал он еще через два ли.
- Не выйдет, - с сожалением откликнулся Шо йин, вытирая рукавом бритую голову. – Я слышал, они пойдут с нами до форта и дальше. Заставить бы их самих рассориться с каллиграфом, тогда и списать можно на них, а то и избавиться от него их руками.
Тени переглянулись. Почти одинаковые с лица, крепко сбитые и широкоплечие они были похожи, как братья. И мысли в их блестящие обритые головы приходили почти всегда одинаковые. Шо йин и Цы йин еще раз посмотрели на чжурчжэня, чья лошадь плелась позади первой группы. Мальчишка-каллиграф, похоже, уснул в седле, но каким-то чудом не падал, к большому разочарованию телохранителей начальника форта. Потом Тени посмотрели друг на друга и одновременно кивнули.

(присоединяюсь к СонГоку)

[Grey >>>]

История восьмая. Нойон

Монгольский десяток ожидал «союзников» в обусловленном месте там, где дорога ныряла за небольшой холм, могущий удачно скрыть от посторонних глаз нескольких всадников. После активно проведенной ночи, многие разведчики спали прямо так, сидя верхом и уперев ноги в стремена, либо же скрестив их вокруг луки седла. Особенно довольными на общем фоне выглядели Меркил, Кулькан и Джэбэ, все еще делящими добычу и раскладывающими душистые трофеи по переметным суммам. Гуюк-нойон, получивший свою долю из «общего казана», смотрел на своих бойцов искоса и улыбался, периодически закрывая глаза и предаваясь легкой дреме.
Когда солнце выбралось наконец полностью из-за горизонта, с вершины холма скатился Джамуха, поставленный в дозор. Подбежав к коню десятника, он схватился за стремя и быстро затараторил, говоря о том, что со стороны городка уже приближается какой-то отряд. Гуюк кивнул и приказал своим солдатам на всякий случай приготовиться. Расталкивая сопящих товарищей, разведчики стали проверять, как легко выходят из ножен сабли, и хорошо ли подвешены саадаки за спиной.
Но встреча и обмен любезностями прошли без всяких проблем. Нойон и его верный помощник остались во главе отряда с командиром сунцев, остальные рассыпались вокруг. Кулькан и Чагатай ускакали в передовой яртаул, Джамуха и Сумен пристроились позади. Воргул, Бурак и остальные сомкнули вокруг маленькой колонный кольцо. Заметив недавнего знакомца, Меркил сделал знак Джебе. Когда взгляд второго всадника наткнулся на Шо йин, оба наездника расхохотались. Саклаб, отвечающий обычно за порядок, на это раз даже не обернулся. Его конь чуть приотстал от десятника, и теперь кара-китай ехал так, чтобы всегда иметь в поле зрения "драгоценного" чжурчжэня.
После приветствий, монголы так и не обменялись со спутниками ни единым словом.

Сообщение отредактировал Grey - 10-07-2008, 8:11

[higf >>>]

История третья. Купец
Эпизод второй

Хозяина давно не было рядом. Они даже не заметили его исчезновения, словно старика унесло сквозняком – так тихо и незаметно это произошло. Хорёк едва глянул на пленника и шагнул к двери, приник к ней ухом и замер неподвижно. Пленнику казалось, что на часы, но ленивая тень от оконной рамы едва пошевелилась на полу. Наконец генуэзец вернулся, присел на корточки возле атамана и молча посмотрел на него. Тот ответил злым взглядом, к которому всё больше мешалось недоумение.
- Добивай, что ли! – зло сказал он.
- Как тебя занесло так далеко? – вопросом ответил коротышка.
Пленник попытался извернуться, но веревки держали крепко.
- А тебе какое дело? - угрюмо ответил он.
- Я любопытен, - пожал плечами Хорёк. Он казался задумчивым, то пристально вглядывался в лицо пленника, то слегка прищуривался. – Ты ведь очень издалека, вижу. Почти как я. Не верю, что можно забраться так далеко одному, потому что ближе было некого грабить.
- Много ты понимаешь, - всё так же зло ответил Ярополк, помотав головой. Он слегка подтянул ноги, чуть согнув их в коленях – чтоб можно было пнуть противника. - Твой хозяин и есть грабитель, даром что купец.
- Тем более, что купец, - на губах уроженца Сугдейи заиграла холодная усмешка. Он передвинулся дальше от ног атамана и ближе к голове. - Но мы не о нём.
- Мне с тобой не о чем говорить, - вновь насупился пленник.
Любовно отточенное лезвие мигом сделало окладистую бороду справа короче, чем слева, заставив подумать, что генуэзец с такими талантами сделал бы блестящую карьеру брадобрея.
- Ты будешь жить, пока будешь рассказывать. Вдруг на меня упадет потолок или придет кто-то из твоих сообщников, - коротышка пожал плечами, все еще пристально всматриваясь в лицо. – Ну?
Огонь полыхнул в глазах разбойника, но, казалось, огни его ярости сейчас не пытались дотянуться до собеседника, а лизали руины воспоминаний.
- Ты не знаешь, чего просишь, - пробормотал он. - Хорошо. Слушай...

[higf >>>]

История третья. Купец
Эпизод второй

- Я с Руси. Ты знаешь такой город – Москва? – спросил пленник с некоторой гордостью.
Генуэзец отрицательно мотнул головой и чуть погрустнел, словно его оставила какая-то совершенно идиотская, но приятная мысль.
- Никогда не слышал? – нахмурился Ярополк.
Всё тот же короткий жест.
- Зря! – убеждённо сказал разбойник. Это вы сейчас думаете – захолустье какое-то. Ну ничего, может, еще и узнаете!
Хорёк посмотрел на пленника с сомнением.
- Всякий хвалит родину, но не всякий город славен, как Сугдейя. Или Генуя.
- Посмотрим! – посулил бородатый верзила.
- Не доживем, - пожатие плечами. – Про себя говори...
Русич тоже пожал плечами, хотя в связанном виде это было сложнее и смотрелось не так непринужденно.
- Про меня... так вот, отец мой был купец – вроде хозяина твоего. Только ростом поболе и вообще... – он запнулся, потом так и не смог выразить своё «вообще» и продолжил рассказ. – Ну а я –единственным сыном. И, конечно, наследником нашего дела. С детства он меня считать учил и записывать. Учился-то я не очень...
Казалось, славянин внезапно погрузился в прошлое и смотрел над головой собеседника, словно не видя его. Хорёк, в свою очередь, сидел не шевелясь. Ловя слова собеседника, он в то же время вслушивался в каждый звук в доме и за окном. Ярополк продолжил.
- В дружинников-то княжеских было интереснее играть. Выберем себе воевод и пойдем друг с другом сражаться. Оно попроще, чем торговля, но отцова воля закон. И то сказать, купец живёт в достатке... Как я подрос, стали с собой брать. Дорогу из варяг в греки-то хоть знаешь?
Коротышка кивнул, хотя ответа, казалось, не ждали. Этот торговый путь был почти так же славен, как и ведущий на Восток.
- Вот... Наша ладья до самого Константинополя каждый год ходила. Эх... краси-ивый город, - ностальгически вздохнул славянин, несмотря на всклокоченный вид, казавшийся сейчас на удивление мирным.
- Лучше Москвы? - поддел Хорёк.
- Москва будет лучше! – убежденно заявил Ярополк, но впечатления это не произвело. – Так вот, когда мне было тринадцать, отец заболел, и поплыли на юг вместо него с дядей. Младший брат отцов, других родичей у нас не было. Сбыл товар хорошо, закупился, пришла пора назад плыть. Только однажды ночью дядя дверь комнаты открыл, вошли трое мужиков. Меня – в мешок и на корабль. Уже в дороге понял, что куда-то на восток везут. Далеко... Какой-то там их владыка решил, что ему непременно нужен раб с далеких восточных земель, да описал, какой. Что-то те, кто меня вёз, говорили... То ли пророчество какое, то ли рехнулся на сказках, а может, вовсе захотел себе невесть чего, - при последних словах легкая пунцовая краска пробилась таки через загар и густую поросль черной бороды, и Ярополк поспешно продолжил. – Долго везли, по дороге даже языку научился. А потом сбежал от них, решил, что лучше в пустыне сдохнуть!
Он посмотрел с вызовом, но собеседник не спорил.
- А потом наткнулся на людей, что на дорогах промышляли... Дальше, небось, можно не рассказывать?
- Да, - кивнул Хорёк. – Да и времени нет.
Быстрое движение ножа – и алые, быстро темнеющие капли окрасили сверкающие лезвие, словно солнечный закат – острые скалы. Генуэзец поглядел на лежавшего человека задумчиво.
- Ты убил Бернардо.
Рассеченные веревки сползли с тела, славянин недоуменно смотрел на порез на запястье.
- Ноги развяжешь сам. Жаль, что ты не наш. Похож очень на моего друга, Джакомо звать. Потому и не прирезал сразу. Впрочем, никогда не поздно. Надеюсь, больше не встретимся – убью.
Нож спрятался в ножны, и Хорёк покинул дом, догоняя заждавшихся спутников.
- Ты что, на кусочки его резал? – спросил Марио.
- Вроде того, - кивнул коротышка.

[Bishop >>>]

История четвертая
Воин

Заблудиться и впрямь не получилось, узкая, хорошо утоптанная дорожка вела через пологие холмы, что поросли жесткой травой и колючим невысоким кустарником, не петляя. Разрезала их, будто ножом. От широких полей непривычно кружилась голова, Митора сам себе казался очень маленьким, а пространство вокруг – невозможно огромным. Даже горы, что вставали вдали, увенчанные снегом и льдом, были выше, чем дома. И когда усталый путник – он шел, пока не выбился из сил, хотел как можно дальше оказаться от приграничного городка, столь негостеприимного не только к чужеземцам, но и к жителям этой страны, - увидел в низине между холмами зеленую пену рощицы, то подумал: вот убежище. И знак, что здешние ками все-таки не оставили его без присмотра.
Укрывшись в густой тени, юный воин перевел дух. Покой уединенной рощицы вдалеке от поселений и крестьянских полей – островитянин с удивлением обнаружил, что рисовые делянки здесь такие же, как дома, - располагал к отдыху и размышлениям. Как раз к тем занятиям, которыми он так долго пренебрегал в последнее время. Митора оттянул пальцем край непривычной одежды, понюхал. Рыжая дорожная пыль и недавняя гарь, и еще какие-то незнакомые запахи. Над темно-нефритовым лесным озерцом – будто чай в чаше великанши-киджо, у берегов зеленая пена ряски, по поверхности скользят едва заметные тени, - метались полупрозрачные стрекозы. Митора разделся, оставил при себе лишь оружие и бамбуковый чехол со спрятанным внутри посланием.
Вода оказалась прохладной. Чему удивляться на этих бескрайних равнинах? Но юный островитянин невольно поежился, погрузившись в темную воду, не ждал, что может замерзнуть. Ноги утонули в мягком глинистом дне.

[Далара >>>]

Тем временем в тихой роще появился еще один гость, маленький, круглолицый и сухопарый. Он крался мягко, полуприсев и беспрестанно оглядываясь. Осторожно, чтобы не издать и шороха, раздвинул ветви пышного куста у края воды. Мальчишка – или все-таки девчонка? – был уже далеко от берега. На поверхности торчала лишь голова с девичьим хвостом. Бэй Ке радостно потер руки и подался назад, искать, где беззаботное дитя оставило свои вещи.
Пожитки нашлись быстро, а рядом с ними компания из трех человек, на пожитки эти позарившихся. Один из них весело примеривал на себя тряпье, второй ковырялся в сумке, а третий стоял на страже, но старика в кустах не заметил. Тот же вздохнул по поводу того, какая нынче недалекая молодежь пошла, и достал из-за пазухи тростниковую духовую трубку. Крошечная стрела, вонзившаяся в седалище, заставила горе-стража плясать на месте. Оглашать воплями окрестности он побоялся. Двое других побросали найденное и оглядывались, пока вторая стрелка не впилась в спину второго. Тогда они поняли намек и кинулись в лес.
Бэй Ке покинул свое укрытие в зарослях и сам склонился над вещами островитянина. Первым бросалось в глаза отсутствие оружия – наверняка взял с собой. Шаньха прислушался, но шороха человека, пробирающегося сквозь кусты, не было слышно, только далекий всплеск и фырканье. Купается, значит. Странно, боится за свою жизнь, но не боится за имущество. Бумага пустая, без надписей. И принадлежностей для письма нет. И главное – документ! Его тоже не было.
- Демоны тебя забери, - проворчал старик.

[higf >>>]

История третья. Купец
Эпизод второй

Нужно было отдать дань заслуженного уважения городской страже. Несмотря на пожар и ночное нападение – а может, благодаря им? – на заставе исправно несли службу. Более того, были внимательнее, чем обычно, не прятались под крышу от слишком жарких ласк солнца, которое гладило землю горячими руками лучей.
Изнывая от жары, молодой круглолицый солдат то всматривался в сторону города, то долго и пристально смотрел на пески. Смотрел, пока глаза не уставали следить за колебаниями горячего воздуха, поднимающегося над барханами.
Может, потому он заметил караван чуть позже, чем хотел бы, но все равно раньше, чем он приблизился к заставе. Юноша сделал строгий вид, бряцнул оружием и спросил:
- По какому делу?
- Мы хотим выехать из города, - сказал ехавший во главе каравана чужестранец с ужасным акцентом.
Вызванный офицер углубился в проверку тут же предоставленных бумаг. Он то вглядывался в иероглифы, то смотрел на купца и его товар. Полный усердия юный стражник уже осматривал тюки.
- Что это? – он наткнулся на мешок, содержимое которого зашуршало под руками.
- Джя, - ответил малорослый чужестранец, державшийся рядом с купцом.
Офицер и стражник изменились в лице.
- Это преступление! – гневно выговорил старший.
- Нет, - улыбнулся коротышка-переводчик, выслушав слова купца. Тот протянул еще один документ. Его взял ехавший на одной из лошадей молодой ханец.
- Меня зовут Чанг, и этот товар принадлежит мне, он продан почтенным Османом. Все это записано здесь... - сказал он. – Господин Марио был любезен, и разрешил сопроводить его до соседнего города, где я хочу продать эти мешки...
Офицер прочитал, внимательно посмотрел в лицо купца-ханьца и отступил.
- Тогда у меня нет возражений, вы можете ехать дальше, - произнес он, возвращая документы.
Когда караван отдалился от заставы, Марио произнёс, обращаясь к Чуньшу, а Хорёк переводил:
- Хорошая была идея. Тебе полезно на некоторое время покинуть город. И никто тебя не узнал...

Начальник заставы долго глядел вслед, потом пробормотал:
- Не верю я, что Чуньшу виновен. Да ведь я его не узнал...
И пожал плечами.

[Далара >>>]

История четвертая
Воин

Бэй Ке собрался было отправиться к озеру да и напасть на островитянина, как только он выйдет из воды – будь то он или она. Указания были четкие: добыть официальный документ, который облеченное полномочиями лицо везет с собой. Бэй Ке был всегда не прочь подзаработать, хоть в юности, хоть сейчас, и охотно пошел на сделку с богато одетыми островитянами, которые предлагали щедрое вознаграждение. Давний случай, когда из-за пиратов с восточных островов погибло пол деревни, он предпочитал не вспоминать. Но по прошествии времени возникали новые обстоятельства, никак не облегчавшие работу шаньха-добровольца. Сначала выяснилось, что «облеченное полномочиями лицо» до невозможности юно. Потом – что оно запросто может оказаться женского пола. Чем дальше Бэй Ке наблюдал, тем яснее ему становилось, что так оно и есть. Ну скажите, кто еще будет проявлять интерес к ярким нарядам, пудре для лица и тонкому, украшенному тончайшей гравировки цветком, гребню. Только молодая девушка, что носит волосы, завязанные в хвост, и настолько резва и легка, чтобы выпрыгнуть на навес из окна второго этажа гостиницы.
Странно, что гадатель не стал ее сопровождать. Наблюдательный Бэй Ке прокрался за ними до самой заставы, ожидая, что они пойдут вместе и дальше, и был весьма разочарован, когда Чжун Цзин повернул назад в город. Он проводил гадателя недоуменным взглядом из кустов: неужто тот до сих пор настолько очарован своей погибшей невестой, чтобы не интересоваться другими девушками.
Надо сказать, они были земляками, оба родились и выросли в одной и той же деревне, и один знал второго с детства. И Бэй Ке был очень удивлен, увидев Чжун Цзина в роли прорицателя судеб. В их народе такие люди считались шарлатанами, неважно, какие свои способности они могут доказать. Но каждый зарабатывает себе на хлеб как умеет.
А островитянин тем временем удалялся с немалой скоростью, подпитываемой молодым задором. И тогда Бэй Ке вернулся в город, забрал брошенную у харчевни лошадь, – кажется, она принадлежала обреченному еще вчера на казнь чжурчжэню – и помчался следом за тем, за кого заплатили немалую сумму денег и обещали еще.
И вот же какая незадача. Преследователь выглянул из кустов и узрел одну лишь видимую над водной гладью голову, за которой стелился извивающийся след длинных мокрых волос. Существо, к тому же, плавало бесшумно. Нет, лучше подождать на берегу и напасть, когда островитянин вернется за одеждой и вещами.

Сообщение отредактировал Далара - 28-08-2008, 22:12

[сержант Ботари >>>]

История десятая
Рыцарь

/С Бишем))
- Чертова жара... - обглоданная куриная кость скрылась в придорожных кустах. Ульрик утер пот со лба и поудобнее пристроил копье, лежащее поперек седла. Под доспехами немилосердно пекло, конечно, не так, как в Аравии, но тоже ощутимо. Снять же их рыцарю мешал один факт - местные ну очень уж уважительно и восхищенно таращили свои раскосые глаза на иноземца в сияющем металле, восседающего верхом на огромном вороном коне. Конь тоже щеголял из-за этого попоной в родовых цветах рода Гильденбрандтов, и, наверное, поминал хозяина теплыми словами.
Навстречу всаднику попадалось много народа - разного, бедного и богатого, нагруженного тюками и с тощими котомками, что были прижаты к такой же тощей груди. Люди давали чужеземцу дорогу, кто-то кланялся на всякий случай, должно быть. Затем человеческая река измельчала, а откуда-то потянуло горелым.
- Стой. - Рыцарь слегка натянул поводья. Обученный вороной встал как вкопанный, недобро косясь на огибающих его на почтительном расстоянии людей.
Ульрик привстал на стременах и принюхался.
- Интересно, что это они там зажгли такое? Точнее, кто там что подпалил? - Версий было много, начиная от обычного пожара и заканчивая обычным добрососедским набегом. И если это выяснение отношений...
Рыцарь опустил забрало, перекинул на левую руку щит и упер пятку копья в стремя. Ибо соседи-то между собой разбираются, но в горячке могут и не спросить, что это за гость такой дивный, заморский, а сразу въехать в чавку чем-нибудь таким эдаким, с чем все приличные люди в гости ходят. Например, булавой.
- Вперед.
Вороной фыркнул на какого-то крестьянина в соломенной шляпе, бухнул копытом и неторопливо тронулся.

Сообщение отредактировал Bishop - 22-09-2008, 14:07

[Bishop >>>]

Когда поток беженцев иссяк совсем, на дороге перед рыцарем остались двое – мужчина в рваной одежде и девочка в цветных шелках. Странная пара не отяготила себя скарбом, при них имелись лишь потертый коричневый плоский ящичек и меч. Ящик был ничем не приметный, зато меч притягивал взгляд – длинный, прямой, с бронзовой головой собаки, украшающей рукоять.
Если бы не меч, то Ульрик и не обратил бы внимания на этих двоих. Но мимо такого оружия он проехать не смог - его притягивала не красота меча, а его необычный для европейца вид. Рыцарь остановил коня рядом с этой парочкой, откинул забрало и спросил на ломаном арабском:
- Ты продавать меч, уважаемый?
- Bu xing, - мотнул головой владелец оружия. («Не понимаю».)
Девочка вздрогнула и прижалась к своему спутнику, беспомощно шаря ладонью по его плечу в поисках дополнительной опоры. Она задела его по правому локтю, мужчина поморщился. Он был довольно молод, но заостренные черты лица делали его чуть-чуть старше. Мужчина нахмурился, копаясь в памяти – и вроде бы что-то нашел.
- Нет, - сказал он с еще большим акцентом. – Искать хозяина. Не мой. Его.
- Хороший, - одобрил Ульрик, затем ткнул копьем в направлении, откуда тянуло гарью. - Ты знать, что там гореть?
Ответ был краткий и исчерпывающий:
- Город.

(сержант mo)

[сержант Ботари >>>]

/Бишоп, ну и я вдогонку))
Рыцарь наморщил лоб, вспоминая слова.
- А кто пожигать?
Девочка быстро-быстро залопотала, встряхивая своего спутника за плечо, от чего тот морщился, но не давал понять, что она причиняет боль. Чаще всего в ее стремительном, как горный ручей, чирикании, слышалось "цян дао".
- Ren yu bei, люди севера, - мужчина провел ладонью по лбу; в отличие от местных, которые носили свои волосы длинными, заплетенными в косицы, его голова была когда-то обрита. - Не маньшу, но похожи. Большая степь... bu cuo, Великая.
- Монголы, - постановил Ульрик. - Они тебя ранить?
Из ответа стало ясно, что если небо чего-то не желает, то делать того не стоит, а если наоборот, то лучше все-таки делать. Затем бритоголовый молодой человек рассмеялся, махнул рукой, беспечно отказываясь от чужой мудрости.
- Недоразумение, - пояснил он. - Зато - никого не убили.
- Я помогать? - рыцарь повесил копье в петлю на седле, слез с коня и принялся копаться в седельной сумке. - Рана промыть, а то плохо. Жарко.
Девочка в богатой одежде всполошилась испуганной птичкой, но бежать передумала и даже покорно уселась на придорожный валун. Она не разглядывала незнакомца, лишь напряженное лицо и сведенные над переносицей тонкие брови свидетельствовали, что она прислушивается к каждому звуку.
- Спокойно. - Ульрик подошел к незнакомцу, держа в руказ флягус водой и чистую льняную тряпицу. - Я не быть... Э... Scheise.... А! Я не быть разбойник. Покажи рана.

[Bishop >>>]

- Вэй Сяо Фу, - бритоголовый прижал ладонь к груди и слегка поклонился. – Мое имя.
Меч он отдал девчонке, а сам запустил пальцы в прореху на рукаве – края ткани уже засохли и стали прочнее. Рану нанесли не мечом, кто-то выстрелил в монаха из лука. Был ли тот стрелок метким – сказать трудно.
- Ульрик. Ульрик Гильденбрандт, - в свою очередь представился рыцарь. Пригляделся к ране и присвистнул. - Твоя повезло, кость цела.
Он оторвал от тряпки кусочек, намочил водой и принялся промывать рану.
- Я не видеть монгол, но слышать от люди, что они хороший лучник. Я прошу прощения, говорить арабский плохо... Поднять это. - Рыцарь подергал монаха за рукав. - Прости, я забыть слово...
- Xiu, - подсказал бритоголовый и сделал, как попросили.
Он отличался от последователей своего бога, он не хранил благостную ленивую безмятежность – а когда неловким движением побеспокоил разорванную стрелой руку – отпустил крепкое слово. Очень крепкое, если судить, как зарделись щеки девицы. Она закопошилась, сильней прижала к себе меч; конец его длинных ножен неловко протащился по земле и остановился, звонко стукнувшись о сапог рыцаря. Девчонка вздрогнула и сжалась в комочек; но любопытство взяло верх, и она распрямилась и робко, выжидающе вновь тронула меч. И как только он во второй раз звякнул о доспех, маленькая китаянка непонимающе улыбнулась.
- Наш друг спрятался внутри металлической раковины, будто краб, - сказал ей Вэй Сяо Фу. – Зато ему не страшны стрелы.
По изменившемуся лицу девчушки было понятно, что именно это ее и удивило и напугало. Уйти было некуда, и потому она только опасливо подвинулась в сторону, едва не свалившись с камня.

(с сержантом и еще - Сай немного)

Сообщение отредактировал Bishop - 22-09-2008, 13:54

[сержант Ботари >>>]

/Все еще мы!)))
Их подслушивали. Время от времени пытались еще и подглядывать, но тогда надо было бы высунуться из-за все-время осыпающейся кучи песка у дороги. Зачем ее навалили, кто сделал, оставалось загадкой; радовало - что песка, а не чего-то иного. Ветер дул в сторону троих бродяг, и они раздували ноздри, словно предвкушали отменную трапезу. Их привлекал запах добычи: нагретого металла, тонкого шелка, холщовой торбы, в которой, несмотря на невзрачность, могли храниться богатства. Бродяги скинулись на пальцах, кто пойдет первым.

Ульрик тем временем деловито перевязывал рану монаху, попутно изъясняясь на своем жутком арабском.
- Я быть ein Ritter, а ты быть кто, уважаемый?
В узких глазах его собеседника мелькнуло удивление, затем он показал на небо, обвел пальцем вокруг, словно очерчивая горизонт.
- Хожу вокруг. Служу Emituo Fo... Пробудившемуся.
Настала очередь рыцаря задуматься. Машинально проверив, не сползет ли повязка, он насупился и принялся перебирать свой скудный запас арабских слов. Аналогии не находилось. Ульрик сопел, пыхтел, теребил нижнюю губу, закатывал глаза, наконец звонко хлопнул себя по лбу - на свое собственное счастье попав по шлему - и спросил:
- Мулла? Дервиш?
- Что-то вроде, - согласился бритоголовый, опробовал руку, улыбнулся так, что загорелое лицо покрылось сеточкой мелких морщин. - На свой лад.
Он сложил ладони, поклонился.
- Кто питает всеобщую любовь, будет счастлив от неба. Спасибо тебе.

Сообщение отредактировал Bishop - 22-09-2008, 14:04

[Bishop >>>]

Идти выпало Куну – так он сам себя называл. Остальные звали его Донсян и пожимали плечами, когда он поправлял, что он «сарта». С лицом плоским, будто поджаренная лепешка, он походил на шкаф на кривых толстых ножках. Если бы мебель носила с собой увесистую и толстую дубину, усеянную шипами.
Куну сказали, Кун вылез на дорогу.

- Что? – удивился монах, выслушав длинную скороговорку нового персонажа.
Ульрик с интересом оглядел обладателя дубины. Собственно, для понимания того, что понадобилось сему славному представителю романтиков с большой дороги, не нужно было быть семи пядей во лбу, но рыцарь все же уточнил для собственного душевного спокойствия:
- Он нам угрожать или что-то хотеть?
- Полагаю, угрожает, чтобы получить... – монах уточнил у плосколицего, что тому все же понадобилось.

Кун страдальчески сморщился, он и вправду был из племени сарта, которых местные жители называли почему-то «людьми из восточной деревни», поэтому – плохо понимал здешний ханьский. Но – памятуя о товарищах, добыче, времени, которое должно протянуть, - терпеливо повторил свое требование немедленно отдать ценности.

- Грабят, - уверенно кивнул Вэй Сяо Фу. – Нас.

(с сержантом опять)

[Далара >>>]

История четвертая. Воин
Эпизод второй

Ладонь, которая зажала рот Бэй Ке, пряталась в длинном рукаве, а шелк, который пошел на этот рукав, был тонкий, мягкий и благоухал ароматами, каким позавидовала бы любая благородная девушка. Да и сама рука не знала тяжелой работы, хоть и изнеженной слабостью не отличалась.
- Ты тоже любуешься? – жарко зашептали на ухо. – Вот и мне приглянулась... но эти грабители! Я так испугался, что даже хотел закричать, но было слишком уж страшно. Зато я видел, как ловко ты их прогнал, молодец!
«Пленник» быстро прошел путь от испуга – сначала неизвестности, потом, что неудачливые похитители вернулись и напали исподтишка, - через стыд, что его обнаружили, до злости. Какой-то неженка (откуда только взялся такой в глуши?) с легкостью наткнулся на засаду хоть и не слишком опытного в подобных делах, но почитавшего себя хитрым и ловким Бэй Ке. Позор на редеющие седины! Икнув, он с негодованием оторвал ото рта чужую ладонь и развернулся, собираясь высказать злоумышленнику все нелестные слова, какие пришли в голову. Намерение таковым и осталось. На корточках перед стареющим шаньха сидел молодой человек, даже юноша, в богатых одеждах, каких ни на морском побережье окраины Сун, ни в окруженном горами городке Пинлян не видели никогда.

(а это мы с Сон и Бишем)

[SonGoku >>>]

Он выглядел настолько юным, утонченным и неискушенным, что Бэй Ке оторопел. Справившись с собой, он поднял палец и обвиняюще потряс им перед носом сопляка.
- Ты еще кто такой?
- Обычно меня называют Вэнь-лянь, - обезоруживающе улыбнулся молодой человек. – И добавляют, что имя соответствует внутренней сущности. Не шуми, спугнешь.
Он вытянул шею, разглядывая купальщицу; хотя что там смотреть, если только и видно, что черные длинные волосы на зеленой поверхности озерца?
Но Бэй Ке не готов был отступиться так просто. Его никто не нанимал блюсти честь островной девицы, но слишком уж ему не понравился взгляд этого Вэнь-ляня. Шаньха переместился ползком, стараясь шуршать ветками кустов как можно меньше, и загородил вид.
- И правда тебе имя подходит – воспитание у тебя в беспорядке, раз ты из кустов подсматриваешь за честными девушками, - яростно зашептал Бэй Ке, чувствуя себя при этом так, будто обижает декоративную пушистую собачку. – Шел бы ты отсюда, пока я не прогнал.
Подвижные брови на светлом (как будто солнцу не дозволялось прикасаться лучами к его коже) юном лице приподнялись, на глаза навернулись слезы.
- Но ведь вы тоже подглядывали за ней, дядюшка...

(мы с Даларой подглядываем за юной... м-мм... красавицей)

[Bishop >>>]

- Не подглядывал, а наблюдал, - проворчал шаньха, начиная проигрывать битву с совестью.
Он даже отвернулся, чтобы не видеть расстройства собеседника.
- Она в некотором роде моя подопечная.
Сопляк подпер кулаками подбородок и на озеро больше не смотрел, шмыгая носом и жалея себя на разные лады. Бэй Ке же, наоборот, пристально следил, за островитянкой, радуясь, что ему больше не мешают. Оставалось лишь придумать, как избавить нихонскую посланницу от письма так, чтобы этот юный любитель поглазеть не вмешался и не испортил бы все. Но составление плана прервалось, когда прямо на нос шаньха села лесная пчела. Он попытался согнать негодницу, но та, сделав круг, вернулась и снова принялась щекотать несчастный нос своими мохнатыми лапками. Бэй Ке махнул рукой и шикнул на насекомое. Обидевшись, пчела улетела восвояси; но вот беда, гладкая поверхность озерца была пуста. Старик приподнялся, пытаясь отыскать взглядом человеческое тело под водой.
- Nani o shite iru ka?*
Перед носом Бэй Ке обнаружил клинок. Второй облепленная волосами, мокрой тканью и нитями водорослей чужеземка держала направленным на растерянного молокососа. И глаза у нихонки горели как у разъяренного юного тигра.
________________
*何をしているか。 - Что это вы делаете?

(и две девушки!)

[Далара >>>]

Изнеженный молодой человек, увидев перед самым носом острие пусть необычного, но даже на первый взгляд хорошо заточенного меча, повел себя вполне предсказуемо. Он прикрылся руками и попытался притвориться самым маленьким камешком, существовавшим под небесами. Бэй Ке покосился на него с жалостью и презрением: вот же молодежь нынче растет... Толку от парня ждать не приходилось.
Меч не колебался, да и в глазах владелицы не было признаков, что оружие побоятся пустить в ход. А собственный короткий меч еще надо было успеть вынуть из ножен. Стареющий шаньха на всякий случай попятился, как был, на карачках. Оглядел юницу с головы до ног, вновь терзаясь затихшими было сомнениями. Голос купальщицы был низковат для девушки. Но кто их знает, островитян. Все они странные. И говорят на диковинном языке. Впрочем, здесь и без переводчика понятно, что девица спрашивает, только вот как ей ответить, чтобы поняла?
Бай Ке заговорил терпеливо, как с недоразвитым ребенком; в темной радужке гневных глаз его отражение казалось совсем крошечным.
- Разговариваем здесь... вот, ягоды собираем, - для наглядности протянул довольно крупный влажно поблескивающий ярко красный шарик. – Видишь?
- Konomi?*

(я и Сон и разъяренно-недоумевающий Биш)
----------------------
*木の実 - (яп.) ягода

[Bishop >>>]

История десятая
Рыцарь


захлопнул забрало, накинул на руку щит, вытянул копье из петли и приглушенно прогудел. - Если я его за это немного убить, тебя и твой рабыня сильно огорчать?
Плосколицый переводил взгляд узеньких – как два тоненьких мазка кистью – глаз с одной добычи на вторую. Кажется, он чего-то не понимал в жизни.
- Небу неприятно, если люди желают друг другу зло, - решил монах. – Человек этот желает зла. Подлежит наказанию.

Кун понял, что драка все-таки будет, и обрадовано завертел колючей палицей.

Ульрик довольно усмехнулся: похоже, местные не привыкли иметь дело с тяжеловооруженными конниками. Будь на месте типа с дубиной съевший на европейских рыцарях собаку сарацин, то давно бы уже стучала эта дубина в шлем, стараясь достучаться до рассудка того, кто столь опрометчиво повернулся спиной к оппоненту.
Рыцарь чуть наклонился к уху коня и негромко произнес:
- Х-ха...
Копыта бухнули в землю. Огромный конь сорвался с места, копье нацелилось на жертву. Ульрик дождался момента и отработанным движением выбросил вперед руку с зажатым в ней оружием. Коротко ойкнула девочка, склонила голову к плечу, напряженно прислушиваясь к ворвавшимся в ее ограниченный стенами тьмы мир незнакомым звукам. Монах что-то произнес ей почти на ухо, должно быть, на родном языке, потому что слепая кивнула, но одеревенение не ушло из ее плеч.
Плосколицый широко осклабился, встретил палицей удар и...
- Красиво летит, - оценил Вэй Сяо Фу.

(Ботари mo)

[сержант Ботари >>>]

Кун описал почти правильную дугу и с размаху грянул о твердую землю, лишь грязные пятки задрались в небо. Сарта философски разглядывал их, когда с двух сторон на его обидчика пошли в атаку: Бонан, получивший свое прозвище по той же причине, что и Кун - свое, и вооруженный длинной пикой, и Ула Лан-лан с широким тяжелым клинком на толстой длинной рукояти.
- Второго, что с косой, берегись, - крикнул монах. - Его гуань-дао перерубит шею лошади!
- Спасибо... - прогудел из-под шлема приглушенный голос.
Конь, повинуясь движению ног наездника, чуть присел на задние ноги. Рыцарь прикрылся щитом, перехватил копье и внезапно с хеканьем метнул его в пикинера. В отличие от первого, этот оказался увертливей, да и пример товарища оказал воздействие; жилистый, как мумифицированная обезьяна, житель солончаков отскочил в сторону и в свою очередь направил пику в цель. Изо всех сил, метя туда, где - по его представлению - должна быть щель в латных пластинах. На звериной мордочке его нарисовалось удивление, когда древко жалобно хрустнуло.
- Кто опирается на усилие в труде, тот живет, а кто не опирается на усилия в труде, тот не живет, - Вэй Сяо Фу засмеялся. - Но вот тут большой... нет, великий учитель Мо ошибся.
Ульрик же раздраженно ухнул и врезал ребром щита прямо в удивленное лицо противника. Вот что значит - расслабился. Будь на месте этого кола настоящее копье... Додумывал он уже на лету, спрыгивая с коня и вытаскивая меч.
/С месье Бишопом)))

[Bishop >>>]

Ула Лан-лан был озадачен, он редко выходил один на один с противником, предпочитал наваливаться в компании. Но небеса сегодня рассудили иначе. Впрочем, если он во что-то и верил, так в тяжелую алебарду гуань-дао в своих руках и в то, что из Куна не так просто вышибить мозги. На Бонана всегда надежда оставалась слабая – вечно себе на уме, вечно бормочет себе под нос. Сейчас Ула Лан-лан понимал: ему нужно вытряхнуть эту странную улитку из ее панциря, пока бритоголовый оборванец с девчонкой мечтает и разглядывает далекие горы. Широкое лезвие гуань-дао нарисовало круг в воздухе – сначала медленный, затем все быстрее и быстрее.

Ульрик цокнул языком. Конь отскочил в сторону. Рыцарь на секунду остановился над разбойником, которого ударил щитом, и коротко ткнул его мечом, прогудев в адрес монаха:
- Я просить прощения, но эти дети собак невероятно живучи.
Незнакомый тип алебарды взывал к неторопливости, поэтому Ульрик поудобнее перехватил меч и принялся обходить противника, заходя тому на левый фланг.
Вэй Сяо Фу покачал головой:
- Нет, от диких псов ведут свой род чжурчжэни, - негромко охнул, когда острый локоть Чань врезался ему под ребра. – Но они сами так утверждают!
Разбойник разинул щербатую пасть в злой ухмылке; слепая зажала рукавом нос – вонью разило так, что чувствовалось даже на расстоянии. Вращение увесистого клинка убыстрилось и вдруг сменило плоскость, как будто противник был лошадью, которой следовало подрубить ноги.

(futari)

[сержант Ботари >>>]

Этот язык Ульрику был знаком гораздо лучше арабского. Он повернулся, приседая на колено и подставляя под удар щит. Грохот раздался впечатляющий, впечатляла и цветистая ругань на немецком, перемежаемая с красочными арабскими словами и выражениями. Ульрик оттолкнул алебарду и шагнул вбок, ткнув разбойника мечом из-под щита.

Ула Лан-лан не сразу понял, что произошло - именно то, чего он никогда не ждал, хотя всегда знал, что когда-нибудь, но случится. Он скосил глаза вниз, чтобы посмотреть, правда ли, что его нанизали на клинок, будто куропатку на вертел. Перевел умоляющий взгляд на монаха.

Вэй Сяо Фу встал с камня.
- Теперь моя очередь, - сказал он. - Оставь его, человек из металла.
Ульрик рывком освободил лезвие и вытер его о рубаху разбойника.
- Ты молиться за его душа? - Поинтересовался он, убирая меч в ножны и откидывая забрало.
- Твой путь - воина, - Вэя Сяо Фу вытер ладони о грязную одежду, вонь пожара почти заглушала запах пустыни, которой она пахла раньше. - Мой - служителя. Когда-нибудь после смерти наши пути пересекутся, но к истине мы идем каждый по-своему. Добей остальных, пока не опомнились.
Рыцарь снял шлем и утер вспотевшее лицо.
- Жарко тут... - он вытащил кинжал и ткнул им первого разбойника, того, которого удивил копьем до смерти. - Странная страна...
- Необычная, - согласился монах, закрывая глаза.
/Все еще мы!)))

[Grey >>>]

История восьмая. Нойон.

Приближаясь к дорожной заставе, монголы выслали вперед разведывательный яртаул. Нет, десятник Гуюк отнюдь не собирался предпринимать каких-то активных действий против гарнизона форта. Просто, он помнил о том, что кроме всего прочего у него есть еще и важное задание, уклоняться от исполнения которого он отнюдь не собирался. Разведчики должны были собрать информацию, не только для их группы, но и для ставки великого хана и его джинхангира. Особой опасности Гуюк-нойон не ждал, весть о бесчинствах его людей не могла обогнать по этой дороге самих монголов. С другой стороны, осторожность в этом деле никогда не была лишней. Ну, а если вдруг представится шанс пощипать мягкое подбрюшье ленивых суньских солдат, то почему бы и нет?
Недаром ведь говорил дервиш Хаджи Рахим, что торговцев поражают деньгами, царей – мудростью, мудрецов – глупостью, крестьян – силой, а солдат – страхом. К изречениям этого человека Гуюк-нойон всегда прислушивался, если не с трепетом, то с почтением. Ведь, как-никак, сам Потрясатель Вселенной вел с ним долгие беседы о сути власти и устройстве мира, приблизив к своему шатру и даровав золотую пайцзу с орлом, позволявшую своему обладателю свободно странствовать по всем землям Империи и везде встречать почет, заботу и уважение. Не изменил заветам своего деда и молодой Бату-хан, племянник самого Угэдей-хана. Гуюк служил еще отцу Бату, Джучи-хану, первому из Чингизидов, и до сих пор помнил о той силе и свирепости, что досталась этой ветви потомком великого Чингиз-хана. Хотя перед отъездом десятника из ставки все чаще стали говорить о том, что Бату ведет свой род не от Небесного Повелителя, от каких-то грязных меркитских свиней, что пленили его бабку, держали ее у себя, и там она и родила. Такие разговоры звучали за спиной еще у Джучи-хана, но никто никогда не смел говорить об этом так открыто, как сейчас. В былые времена этих шелудивых псов с длинными языками забили бы плетьми и нагайками, если бы, хоть слово долетело до слуха отца или деда Бату. Но теперь такие речи вел даже Гуюк-хан, старший из сыновей великого хана. За что однажды и поплатился. Десятнику разведчиков довелось быть свидетелем того момента, когда Бату за наглость отхлестал названного брата по щекам костяной лопаткой для чистки лошадиных шкур.
Отдавшись на мгновение собственным мыслям и воспоминаниям, Гуюк-нойон чуть не потерял ход событий в мире реальном. А тем временем, пока он сам и еще шесть воинов ждали на некотором отдалении, Саклаб вместе с Бураком и Воргулом добрались до ворот небольшого приземистого форта.

[SonGoku >>>]

История четвертая. Воин
Эпизод второй

Старший брат наблюдал за младшим, прекрасно устроившись в тех же самых кустах. Обнаруживать себя Фу Син не собирался, но, губы сами собой расплывались в широкой улыбке, а тихий смешок грозил перерасти в бурный, совершенно неприемлемый в такой ситуации хохот. Почувствовав, как по ногам побежали мурашки, мужчина сел прямо на траву и, стараясь не шуметь, отодвинул мешающие обзору листья. И увидел девушку, которая направила на Вэнь-ляня меч. Говорила она на чужом языке, да и голос был слишком низким. Это насторожило Фу Сина и, подавшись вперед, он прислушался.
Легкий ветерок зашуршал листьями кустарника, но принцу звуки, кроме напряженных голосов девушки и Бэй Ке сейчас казались слишком громкими.
- Konomi?!
- Верно, ягоды! – неизвестно чему обрадовался Вэнь-лянь; впрочем, младшего брата в состояние эйфории мог ввести обычный пустяк. Например, мотылек, бьющийся о ставню окна, особым прекрасным образом раскачивающаяся над водой ветка дерева или ярко одетая девушка. – Их едят!
Он бы даже подал пример, если бы старый шаньха не сжал кулак, спрятав в нем свой «улов». Глупости этого мальчишки можно было бы поражаться бесконечно, она вызывала бы взрывы эмоций, не будь Фу Син сейчас в роли охранника своего родного младшего брата. Когда этот дурачок собрался продемонстрировать прекрасной незнакомке, как нужно правильно есть ягоды, мужчина подался вперед, но, заметив, что старик, стоящий рядом, спрятал запретный плод, с облегчением выдохнул. И стал наблюдать, что же будет дальше.

(а еще Даниэль, Биш и Далара)

[Далара >>>]

А дальше умудренный годами шаньха предложил развести костер. Несмотря на жару, девушка замерзнет в таком виде, говорил он. С нее же льет ручьями, как с речного демона под водопадом (поэтические сравнения всегда давались ему с трудом). Впрочем, если бы кто-то мог заглянуть Бэй Ке в голову и прочитать мысли, узнал бы, что беспокоится тот вовсе не о здоровье чужачки, главное – чтобы не вымокло послание.
- Вэнь-лянь, набери веток посуше. Госпожа, садитесь вот сюда, - старик был сама любезность. – Было бы лучше вам снять мокрые вещи...
- Hadaka ni nari?!
Вэнь-лянь захихикал в рукав, но, заработав целых два гневных взгляда, отправился на поиски хвороста. Почему-то все сухие ветки на этой поляне валялись в нескольких чи (но не более одного бу) от кустов, в которые – разве что не плюясь от ярости – удалилась, прихватив всю одежду заморская гостья. Бэй Ке сооружал кострище с мастерством бывалого путешественника, но раз за разом поглядывал на мелькающие среди густой листвы и веток едва различимые очертания. Украдкой поначалу, но услышав новое хихиканье юного любителя девушек, перестал таиться. Пусть мальчишка думает, что хочет. Да и девушке в прелести не откажешь. Шаньха всплеснул руками, наткнувшись пальцем на острый сучок. Веток около кустов уже почти не осталось, а Вэнь-лянь все крутился там и подбирал последние сучки.
- Все, хватит, - остановил его старик, побоявшись, что сейчас юноша начнет обрывать живые ветки для наилучшего обзора. – Лучше набери еще таких ягод. Смотри, вон там их очень много, - и указал на дальние кусты.

(все вместе)

[SonGoku >>>]

Оборвал бы Вэнь-лянь ветки того самого куста, как пить дать обнаружил бы там своего старшего брата в полном боевом облачении. Хотя, разве меч, постоянно находящийся под рукой – это разве опасно? Да, если обладатель умеет с ним обращаться. А Фу Син умел. Наблюдая за мальчишкой сквозь зеленую листву, он увидел, как тот двигается в сторону кустарника, и думал, что делать… утащить, не поднимая лишнего шума? Нет, не получится – старый Бэй Ке с нескрываемым любопытством смотрел именно туда. Любопытством? Скорее осторожностью, переходящей границы разумного. Хотя, если братец будет под рукой, за ним будет удобнее присматривать? Все возможно в этом мире… а Вэнь-лянь, собрав несколько ягодок с ближних к нему веток, уже тянул руку к самым дальним и самым вкусным…
Что проделывать нелегко, если второй рукой крепко прижимаешь к груди (не обращая внимания на испачканные в зеленом соке травы и земле одежды) охапку хвороста пополам с ветками. Юный повеса раздвинул листья в твердой решимости добраться до заветного лакомства.
Прислуга в их доме, когда наивно думала, что никто не подслушает, часто сплетничала, что если старший из братьев - видный статный красавец, ну просто загляденье, сразу видно, чья кровь, то младший пошел не пойми в кого. Не иначе не обошлось без греха. Ну виданное ли дело, чтобы у человека его рода и положения рот вечно был до ушей в дурацкой ухмылке. А сейчас этот рот был открыт особенно широко.
- Фу С-с...

(мы все вместе)

[Bishop >>>]

Старый шаньха, который собрался было окликнуть дурня и велеть ему положить хворост (того и глядишь придется счищать ягоды с рук Вэнь-ляня), при задушенном возгласе юноши вскочил на ноги. Вытянул морщинистый указующий палец в сторону невидимого гостя.
- А ну покажись немедленно!
Второй рукой он держал кинжал, которым до того счищал сучки с костровой палки. Остро заточенное лезвие поблескивало в пятнах света, что сочился сквозь листву над головами.
- Фу, сколько здесь муравьев! – ойкнул Вэнь-лянь, во второй раз за сегодняшний день оказываясь между молотом и наковальней.
- Муравьев? – опешил Бэй Ке. – Ты что, боишься насекомых?
Неженка какой! Может, произошла ошибка с возрастом? Старик был готов даже усомниться в принадлежности Вэнь-ляня к мужскому полу – уж очень звонкие у того получались возгласы, - но вспомнил горящие глаза, пока островитянка купалась, и остался при прежнем мнении.
- Они кусаются, а когда залезают под одежду, то становится очень щекотно, - пожаловался юнец. – Дома, в Кайфэне...
Тут его, кажется, пнули.
- ...их не было даже в саду, - упрямо завершил тираду Вэнь-лянь.
Простоватый шаньха, который о столице южной Сун только слышал, да и то в десятом пересказе повествований очевидцев, почесал в затылке.
- Так ты городской!
Это многое объясняло. Зато и новых вопросов рождало целую массу. Бэй Ке сел достругивать свою палку.
- Но Кайфэн же отсюда в... очень далеко. Как тебя угораздило затеряться в здешних лесах?
- С посольст...
Его снова пнули, и, потирая оскорбленное действием место и стараясь не растерять хворост по дороге, Вэнь-лянь заторопился обратно.
- Нас... меня отправили в Пинлян, - он вывалил ветки перед шаньха и присел на корточки рядом, явно, не зная, что делать с хворостом дальше. – Надеются, что монахи смогут научить меня чему-нибудь умному.

(помогаю)

[Даниэль >>>]

Бэй Ке оглядел это ходячее недоразумение, сочувственно покачал головой – симпатия, похоже, предназначалась не юнцу, а его родственникам, - и начал сортировать хворост. Часть веток он сложил в костер сразу же, часть оставил про запас, а в третьей кучке поломал их в щепки.
- Вижу, чтобы научить тебя чему-то умному, им сначала придется тебя поймать.
Огонек, прозрачный в солнечном свете, начал разгораться, потрескивать на сухой древесине. Вэнь-лянь зачарованно следил, как священнодействует шаньха, приоткрыв от усердия рот и время от времени облизывая губы.
- Недо-монах, у тебя есть какая-нибудь посудина?
- Tsukatte.
Бэй Ке поднял голову и уперся взглядом в уже полностью одетую островитянку. Та протянула двумя руками тонкую очень легкую бамбуковую плошку, явно предназначенную для риса. Миской неоднократно пользовались, это было видно, но содержали в завидной чистоте. Непонятно отчего смутившись при виде женственного и даже почтительного жеста, старик принял посудину тоже двумя руками. И со смутным недоумением в душе наблюдал, как девушка грациозно, но деловито и целеустремленно, садится у костра... и принимает по-мужски небрежную позу.
- Притворяется, - с пониманием шепнул старику Вэнь-лянь. – Поверь мне. Я все понимаю в притворстве!
Тот неопределенно хмыкнул и вручил миску юнцу.
- Лучше набери воды.
Глядя на красавицу, садившуюся к костру, Фу Син понял, что с ней не так. «Это же мужчина!» - подумал принц и расстроено опустил глаза, уставившись на зеленую траву. Тем временем, старик Бэй Ке отправил Вэнь-ляня за водой, а сам остался наедине с девушкой. Принц подался вперед, стремясь убить двух зайцев – услышать, что говорит шаньха и одновременно не упускать из виду младшего брата.

(и опять все вместе))

[Далара >>>]

Дедок же соображал, как бы ему теперь разделить послание и его носительницу. Нелегкая задачка, коль скоро она берет его с собой даже при купании. Раздеть догола? Незаметно обыскать? Он почесал лысеющую макушку: староват, и денег мало, на подарки не хватит. Нет, не прельстится она им. Вэнь-лянь другое дело: он и молод, и одежда на нем приличная, даже роскошная. Дурачок, конечно, тут уж ничего не сделаешь, но девушки на таких даже падки подчас.
Поэтому когда юноша вернулся с водой, Бэй Ке отозвал его в сторонку, жестами попросив островитянку остаться на месте, мол, они ненадолго да и недалеко.
- Я смотрю, она тебе очень нравится, - поднявшись на цыпочки, зашептал он на ухо рослому по сравнению с ним Вэнь-ляню.
Молокосос наклонился, чтобы было удобнее. При этом не переставал косить глазом (ну, жеребчик по весне, право слово!) на красотку у огня. Та сушила длинные волосы, а когда закончила, ловко перевязала их шнурком, стянула на затылке в длинный хвост. На детской мордочке Вэнь-ляня появилось мечтательное выражение.
- У нее есть вещь, на которую мне очень нужно посмотреть, - продолжал гнуть свое Бэй Ке. – Письмо в бамбуковом чехле. Если я увижу письмо, тогда... – он замялся ненадолго, так как еще не придумал, что же тогда.

(продолжаем)

[SonGoku >>>]

- В общем, важно, чтобы оно попало ко мне, и нам всем станет от этого лучше. Но вот беда, - старик понурился, всем видом показывая, как он несчастен от несправедливости жизни. - Девушка не отдает мне его. И тебе не отдаст. Но если бы ты смог добиться расположения нашей красавицы и тихонько взять у нее чехол с письмом...
Шаньха оценивающе посмотрел на мальчишку. Сказал с тщательно отмеренной долей сомнения:
- А сможешь?
- Украсть?! – возмутился Вэнь-лянь.
Возмутился бы... если бы старик сухой ладонью не заткнул ему рот.
- Тихо ты, - прошипел он. - Добьешься, что она уйдет, и ты ее больше никогда не увидишь!
Он не удержался, отвесил крепкой рукой урожденного рыбака оплеуху несмышленышу. И снова зашептал на ухо:
- Не украсть, всего лишь взять на время, взглянуть.
- А потом вернуть? – уточнил на всякий случай оболтус.
- Конечно! - и глазом не моргнув, соврал шаньха.
Такую близкую добычу он не собирался упускать лишь ради юношеских идеалов какого-то юного горожанина.
Мальчишка облизал губы и предпринял неуверенную и последнюю попытку отступления.
- А вдруг я ей не придусь по душе?

(ага)

[Даниэль >>>]

Все та же история четвертая, продолжение

Фу Син взирал на эту картину маслом все из тех же кустов. Обзор у него был бы прекрасным, если бы не ветки и растущие на них крупные спелые ягоды ярко – красного цвета. С тихим шорохом отодвинув листья, принц увидел, как старый шаньха дает оплеуху Вэнь–ляню. Настало время возмутиться, выйти из укрытия и пригрозить старику чем – нибудь за этот проступок, но любопытство было куда как сильнее. Он продолжал наблюдать за разворачивающимся действием, которое грозило обернуться чем – то очень интересным для самого принца, и законо – переступательным для его глупого младшего брата.

[Далара >>>]

Остановка каравана на пути к Ша Чжоу

Здесь кончились плодородные поля и зеленые предгорья, и недвусмысленно напоминала о себе пустыня. Люди, что селились в этих местах, организовывали свои постройки и быт, соотносясь с ней, ни на минуту не забывая о ее присутствии и характере. В приземистом, песчаного цвета здании постоялого двора были узкие проходы, едва двое разойдутся, и в лучшем случае два этажа, а чаще один. Внешние галереи, опоясывающие строение, были открыты всем ветрам. Зато до комнат добирался лишь кроткий приятный бриз. Внутренний двор устилал плотно утоптанный песок. Лишь в одном углу какой-то садовник, очень уж большой любитель своего дела, разбил маленький, два на два шага, садик. Ветер доносил оттуда ароматы цветов и свежей травы.
Тень Номер два, младший, сидел на камне у колодца и кропотливо наполнял водой многочисленные фляги. Для украшения своего немудреного занятия он пел о том, что вода холодна, а с пустыни дует горячий сухой ветер, и скоро их караван снова отправится в пески.
На постоялом дворе кипела жизнь. У ворот переругивались два погонщика, не сумевших поделить купленную в складчину новую попону. Старухи в пестрых платках плели из сухой травы на продажу легкие корзинки. У верблюжьего стойла суетились ученики погонщиков и просто малышня – кормили, поили и чистили животных. Мальчишка оттуда – маленький и загорелый, как спелый каштан, - подбежал и жадно присосался к деревянному ковшу.
- Тебя как звать, дядя? – прищурился он, глядя на Тень, чье лицо отличалось от местных так же, как горы от озер.
- Ты мое имя не выговоришь, малец, - добродушно усмехнулся тот, вытирая тряпочкой блестящую от пота бритую макушку.
- Ну как-то же тебя называют свои? – упорствовал тот; наверное, ему уж очень не хотелось возвращаться к верблюдам.
- Ди Эр.
С журчанием полилась вода из ковша во фляжку. Парнишка задумчиво загибал пальцы на пыльной ладошке.
- Номер второй? И все? А почему второй? Где тогда первый?
- Вон, видишь того человека?
Мальчишка послушно кивнул.
- Он и есть Номер Один. А если кто-то сейчас не пойдет обратно работать, получит взбучку.
Парнишка, заметив наконец отца, который шел к ним с недвусмысленном выражением на обветренном лице, ойкнул и помчался со всех ног на место, сумев при том обогнуть сердитого родителя по широкой дуге.

[SonGoku >>>]

Тень «номер один», Ди Юй, подпирал стену. Золотистая вечерняя дымка скрывала далекую гряду, и потому казалось, что солнце скатывается прямиком за ближайшую трехглавую гору, тень от которой легла на пустошь. На местных телохранитель Лай Зо тоже не был похож, как не был похож и на Тень «номер два». Но на взгляд обитателей здешних мест и Ди Юй, и Ди Эр были как близнецы.
Телохранитель прислушивался к звукам родного языка (младший снова завел свою песню) и жевал сухую травинку. А еще наблюдал.
Он не знал, когда им с «братом» выпадет долгожданный случай, но молился в мыслях, чтобы как можно раньше. И Ди Юй был уверен, что шанс им подвернется рано или поздно. И тот подвернулся...
Ди Юй одобрительно причмокнул, увидев, как тощий долговязый чжурчжэнь подошел к лошадям.
- Где командир? – спросил он у второй тени, не поворачивая головы.
Тот не стал менять язык и прекращать песню, лишь перевел ее в нужное русло.
- Недавно ходил суровый и мрачный, говорил, что грядет неприятность... потом ушел к себе в комнату и не появлялся больше, наверное, снова колдует... я почуял запах благовоний, когда проходил мимо.
- Ссах! – выдохнул Ди Юй. – Не будем ему мешать.
Он взглядом указал на каллиграфа; мальчишка отвязывал лошадь. Тень номер один плотоядно улыбнулся.

(второй пришел, ун)

[Bishop >>>]

История десятая
Рыцарь

Ульрик шел рядом с монахом, ведя коня на поводу, и рассказывал о причинах своего путешествия. Иногда он забывал слова, и тогда принимался усиленно жестикулировать, гримасничать и вращать глазами, стараясь донести свою мысль до собеседника:
- Мне говорить: земля людей с собачья голова, много чудес, красиво... Красиво, да. Интересно. Я вкусно есть в.... дом, где кормят за деньги, так нигде не есть, но там принимать монета сарацин. Люди интересно. Ты и я говорить интересно. Но мне врать купцы - здесь нет страна людей с собачья голова. С собачья я видел четверых, но они не собачья голова, а собачья характер. А собачья характер имеют люди и у меня дома. И много земель есть такие люди. Это плохо, но это люди. Вот ты - хорошо. Умный, интересно. Не так я говорить... - он поскреб затылок, пытаясь подобрать подходящие слова.
Монах же в ответ рассказывал, что возможно - купцы имели в виду "псов войны". Сам он слышал о них краем уха и не могу указать, в какую сторону нужно идти, чтобы отыскать это странное племя.
- Говорят, они нападают согласованно, будто стая волков. Но о них уже давно ничего не было слышно.
А в доказательство, что они все-таки существуют, показывал меч, с которым никак не хотела расставаться слепая - Чань прижимала к себе оружие так крепко, словно его последнего хозяина. Собачья голова, что украшала рукоять, скалилась с яростью и отвагой.

(сержант Ботари mo)

[сержант Ботари >>>]

- Интересный меч. Но легкий, - оглядев оружие, констатировал рыцарь, - Резать - да, хорошо, рубить - нет, мой доспех не брать.
В доказательство он постучал себя по груди. Затем Ульрик показал монаху свой меч:
- Видишь, какой надо? Тяжелый, и рубить, и колоть хорошо. А этот меч красиво, но не для доспехи. Шаху такой меч. А что за "псы войны"? Как те четыре? - для вящей доходчивости рыцарь ткнул за спину в ту сторону, где остались горе-разбойники.
Бритоголовый Вэй Сяо Фу неторопливо покачал головой. Шагал он легко, привычно - даже под ноги не глядел.
- Так говорить – нехорошо. Те, кого мы встретили... надеюсь, они все-таки когда-то родятся достойными людьми... другие. Постараюсь рассказать тебе.
По его словам выходило, что некогда, очень давно, когда – монах так и не смог доходчиво растолковать, - с севера пришли необычные люди. Нет, не монголы. Раньше их. Воевали, не слезая с коней, у них не было пеших воинов. Врага загоняли, как на охоте, а военных машин не знали совсем, очень дикие люди. Но великое царство Ляо не устояло перед их волчьим натиском, все кидань, те, кто выжил, ушли на юг, а пришельцы заняли их земли и построили города. Правда, эти уже переняли местные привычки, превратились в людей.
- Говорят, псы войны живут обособленным племенем. Они очень высокие, - сказал монах. – А длинные волосы завязывают на затылке, как хвост. Я про них говорю.
- Пф... - пренебрежительно фыркнул рыцарь, - Глупые, правда псы. Все знать - всадник хорошо для наскок и убегать, не для атака пехоты и город. Всадник без пехотинец - глупый. Есть копье длинное, я не знать, как твой язык, - Ульрик ткнул на притороченную к седлу пику, - Такое копье. Конь не дурак, на такое не скачет. А еще у пехоты есть копье с крюк, и есть топор с крюк, надет на палка от копье. Крюк хватать за... - немец замялся, пытаясь вспомнить слово, которого не знал. Наконец додумался, ухватил себя за ворот кольчуги и выразительно потряс, демонстрируя место, за которое простолюдины баграми стаскивают зазевавшихся рыцарей, - Сюда хватают и с коня. А с коня упал - все, alles, не жить. Так что люди-псы войны быть неумны или слишком уверенны в себя.

[Bishop >>>]

- Многих ты знаешь глупцов, что основали великую империю? Что пришли - будто нищие и невежды, а ушли как мудрецы. Это ты - глуп, чужак, если думаешь, будто все знаешь.
Вэй Сяо Фу улыбкой смягчил резкость слов.
- Знать все невозможно, - невозмутимо ответил рыцарь, - Я говорю только то, что знать. Воевать без пеший воин правда глупо. Я это знать, потому и говорю. Но я это знать сейчас, а тогда, когда приходить это племя, могли и не знать, как бить конный воин. Как я давно не знать, как воевать сарацины. Знание приходить с время, richtig? - он снял шлем, прицепил его к седлу и провел рукой по взмокшим от пота волосам, - Красивый тут страна. Жить хорошо, воевать плохо... Расскажи еще про эта страна, bitte.
- Перенести через горы тебя, может быть, мне не под силу, но я все же попробую... если до них доберемся, - кивнул в ответ монах.

К тому времени, когда слепая девчонка, что мужественно брела за ними, начала спотыкаться, а солнце раскалило рыцарские доспехи так, что Ульрик стал напоминать печь, они решили передохнуть, а монах - немного осип. Он не говорил ни о чем конкретном. Порой - о том, что попадалось на глаза. Порой - вспоминал чудеса, что видел в больших городах.
- Но, увы, не видел самого главного чуда. Хотя кто знает - что назвать самым главным?
- Да, richtig. Трудно сказать, что главное чудо, - согласился рыцарь, расстегивая седельную сумку и вынимая оттуда сверток с едой, - Я видеть Константинополь - красиво, видеть Русь давно - там красиво... Трудно сказать, не сравнить.
Он разложил свои припасы на чистой тряпице:
- Есть. Свинья мясо нет, корова и баран.
Его спутникам нечем было поделиться; они покинули маленький городок в спешке, не подумав о голоде, но у монаха нашлась тыквяная бутыль с местным вином. Девочка отазалась было, но ей обхяснили, что пить больше нечего, и она, зажмурившись, сделала глоток. Из невидящих глаз брызнули слезы. Монах беззлобно рассмелся и дал Чань в руки сорванный лист с кусочками мяса.
- Неподалеку от озера Полумесяца есть гора Поющих песков. А рядом с ними в пещерах, что тянутся на многие-многие ли, и никому не под силу их сосчитать, хранится величайшее сокровище мира.
Вэй Сяо задумчиво прожевал жеский шмат, добавил:
- Так говорят.

(minna... почти)

[SonGoku >>>]

- И ты искать это сокровище?
- Я хотел бы взглянуть на него.
Ульрик отхлебнул вина, покатал его на языке:
- Хм... Странный вкус. Из кто вино?
Выяснилось: на арабском монах не знал нужного слова, а пространные описания фрукта привели рыцаря в недоумение. Это было что-то из многих зернышек в твердой красно-коричневой кожуре. Пока они то ли спорили, то ли набирались совместного опыта, слепая девчонка вдруг подняла голову и встрепенулась. Монах с подозрением покосился на нее.
- Там... - тонкий палец указал направление. - Оттуда...
Над вершиной далеких холмов золотились под солнцем клубы пыли. В густом воздухе плыл звук рога.
- Тоже ищут сокровище? - рассмеялся рыцарь, вставая и направляясь к коню, мирно щиплющему траву неподалеку, - Ты прости, мулла, но я готовиться к бою. Так, просто - вдруг друзья наших тех четыре друга.
Он надел шлем, ловко вскочил в седло, вытянул копье из ременной петли и накинул на руку щит. Монах тоже встал, опробовал поврежденную руку. Поморщился, но счел, что за неимением лучшего он удовольствуется хорошим.
- Отдай мне меч, девушка, - сказал он. - Лишь на время, я тебе обещаю вернуть.
Они встали на пыльной дороге - очень странный контраст между конным и пешим, между двумя мирами, - и стали ждать, когда вереница вооруженных солдат втянется в их долину.

(и меня тут тоже есть, ун)

[Grey >>>]

История вторая. Каллиграф

Меркил и Джебе не слишком переживали по поводу того, что десятник решил отправить их обратно к месту постоя. Вряд ли возле суньской заставы назревала очередная драка, а жариться на солнышке ради того, чтобы узнать, сколько именно солдатских задниц обитает в форте, монголам совсем не улыбалось. К тому же за теми спутниками, какие набились в друзья к Гуюк-нойону, действительно стоило присматривать. Не ровен час сбегут, или еще передерутся между собой, ведь у этих южан нет никакого понятия о дисциплине и следованию главной цели. Вот, например, десятник, даже подвязавшись в это дело с сокровищами, о главном не забывает, а эти даже, кажется, оставили свою службу на границе ради денег. Нет, с такими защитниками этому царству еще недолго лежать свободно рядом с копытом монгольского коня.
Приближаясь к караван-сараю, разведчики лениво перешучивались, думая о том, как бы поскорее расседлать лошадей забраться в тень и там, вытянув ноги вопреки всем правилам, отдаться короткому сну. Нужно было только проверить, как там поживает этот каллиграф, на его счет Гуюк-нойон высказал особые приказания.
Но там, где ему положено быть, каллиграфа не оказалось. Как и вообще во дворе. Местные старались не смотреть на грозных гостей и делали вид, что полностью поглощены каждый своей работой.
- Ты, - ткнул Меркил пальцем в слугу, оказавшегося по неосторожности ближе остальных. - Иди сюда.
Человек покорно повиновался.
- Чжурчжень, молодой, утром приехал с нами и другими. Куда уехал? Когда? С кем?
Ханец попытался прикинуться глухонемым или, в крайнем случае, слабоумным. Причем, с рождения. Остальные слуги излучали подобное желание. С галереи на новых гостей недобро глянул охранник, но, подсчитав силы противника, остался безучастен.
- Туда... - ханец указал трясущейся рукой на ворота.
- Ты еще скажи, что по земле и на лошади, - загоготал Джебе.
- Я задал три вопроса, - в отличие от товарища, второй монгол оставался холодным как лед.

(не в одиночку, но вот кто точно...)

Сообщение отредактировал Grey - 27-03-2009, 13:19

[SonGoku >>>]

Позеленевший от возможностей и богатого воображения, ханец протараторил, что как раз верхом молодой чжурчжэнь и покинул их скромное убежище. Его товарищ, уперши сумрачный взгляд в сухую утоптанную землю, буркнул что-то про то, где можно увидеть чжурчжэня не на лошади. Кто-то даже засмеялся шутке.
- С ним поехали еще двое...
- За ним.
- Что?
- За ним, следом.
- А-а... ну да.
- Лысые? - уточнил Меркил.
Сумрачная догадка товарища погасила улыбку на лице Джебе. Не дожидаясь окончания разговора, нукер толкнул коня пятками и выехал со двора. А ханьцы сразу воспряли духом и подтвердили, что да, оба с бритыми головами и одинаковые, как две фасолины.
- Чтоб вам мангус печень выдрал, - выругался в ответ нукер и поскакал следом за товарищем.
Когда воины Гуюк-нойона поравнялись, произошел короткий обмен фразами.
- Куда?
- Тут два пути.
- Делиться?
- Два на одного если что...
- А чжурчжэнь уйдет.
- Это да.
- Рискнем. На все воля Тэнгри.
Меркил обернулся на приближающийся топот.
- Ну, вот, - хмыкнул он, так, что расслышал лишь товарищ. - Если что, то три на два… Правда, какой стороной пайцза ляжет?
- Сам сказал, на все воля Тэнгри.

(а кто его знает, кто)

[Далара >>>]

С грохотом распахнулась и ударилась о стену деревянная дверь одной из комнат постоялого двора. На пороге стоял человек в одеждах, ослепительных, будто полуденное солнце. Наружу поплыл сладкий и терпкий аромат ритуальных благовоний, будоражащий и успокоительный одновременно. Лай Зо обвел двор мрачным и жестким взглядом, остановил его на одном из ханьцев. Тот ссутулился, будто под пригнувшей его земле тяжестью.
- Коня, - велел командир гарнизона форта. – Живо.
Животное чувствовало страх и волнение ведущих его людей и упиралось, взбрыкивало, норовя сорваться с повода. Лай Зо потрепал его по холке, и тот присмирел, лишь переступал с ноги на ногу. Слуги, ошибаясь и мешая друг другу, надели седло. Лай Зо нетерпеливо отогнал их, сам подогнал подпругу и взлетел в седло. Конь стремглав вынес всадника со двора.

Пустыня не была врагом, как не была она и другом. Ей было все равно, что случится с одиноким путником, который теперь уже неторопливо ехал верхом на мохнатой низкорослой лошадке назад по следам, оставленным караваном. Луна очертила силуэты далеких барханов (еще день-другой пути, и только тогда можно будет почувствовать дыхание раскаленного песка), положила черные тени возле камней и превратила сухую бесплодную землю вокруг в серебро.

(я и Сон, а Грей неподалеку)

[SonGoku >>>]

И всех их тоже не интересовало, нападут ли на всадника, который оказался достаточно безумен, чтобы пуститься в опасный путь ночью, разбойники или звери. Или не заявит ли на него права демон-повелитель песка. Или найдет ли человек место для отдыха и воду. Или еще что-нибудь. В конце концов, пусть сам отвечает за собственные решения.
Шэ было не страшно, он не боялся пустыни и ночи, чернее которой была мысль, вгрызающаяся в его душу. Каллиграф думал о том, что больше никогда не увидит Чань Э. Ветер донес до него обрывок посторонних звуков - металлическое звяканье и конский всхрап. Погруженный в горькие размышления Шэ не обратил бы на них никакого внимания, если бы его лошадь не дернула ухом и не ускорила шаг по собственному почину. Чжурчжэнь натянул поводья.
- Что случилось? Не спеши, нам нужно беречь силы.
Лошадь упрямо затанцевала на месте.
- Ну хорошо... Хорошо.
Местность здесь шла пологими волнами, на севере превращаясь в застывшее бурное море песка, уходящее к далекой, подпирающей небо горной гряде, а на юге образовывая что-то вроде тихих заводей среди невысоких, в кудряшках зелени скал. Но именно на этом отрезке дороги ни спрятаться, ни забраться повыше, чтобы взглянуть на окрестности было негде. Но и преследователи не находились в выгодном положении - на седой от лунного света равнине черные силуэты двух воинов видны были издалека.
- А ты оказалась права, - пробормотал привставший в седле каллиграф и потрепал лошадь по шее в знак благодарности. - Поспешим.

(ун)

[Bishop >>>]

История десятая.
Рыцарь

Ульрик прикинул количество врагов, присвистнул, выражая не то удивление, не то удовлетворение, не то и то и другое вместе, и спросил:
- Это они меня не любить, тебя или просто так развлекаться? Странный люди, как наш... - он сделал паузу, напрягая память в поисках подходящего слова, равнозначного слову "барон" - O, ja, эмир Гильден. Тоже брать дружина и охоться на путник - если не убей, то бери плен и требуй выкуп, - рыцарь весело хохотнул, - Только нас он зря старайся - все равно мы денег нет. А девочка я им плен брать не дам... - Ульрик приподнялся на стременах, откинул забрало шлема и надсадно взревел, - Эй, sie, Elender! Я, Ritter Ульрик, спрашивать - кто вы что хотеть!
Монах поддернул обтрепанные рукава – чтобы не мешали. Запястья у него были крепкие; похоже, Вэй Сяо Фу держал в руках не только четки. Решив, что ханьский поймут все, он, как сумел, перевел вопрос рыцаря. Фраза вышла короткой, потому что, кто им встретился – монах и без того видел. На флажках красовалось: 宋
- Не сарацины... - открыл Америку немец, рассматривая знамена противника, - Я знать знамена султан Саладдин, его знамена тут нет. Да и Саладдин не стать глупость делать - такой отряд за три путник гоняй, он пошли шесть-десять опытных воин и они делать из нас бешбармак. А тут стройся, как на встреча султан: труба, знамена... - Ульрик не выдержал и расхохотался, - Я начинать быть гордый, что мы с ты и девочка такой важный люди. Меня еще никто вот так не встречал громко и с почет. Мулла, ты знать эта земля, - рыцарь посерьезнел, - Кто эти люди? Они нас убить хотеть или в гости звать так замысловато?

(сержант Ботари mo)

[Далара >>>]

Ульрик врал - один раз и его встречали с трубами и знаменами. Правда, и трубачи и знамена были вражескими, а самого одинокого рыцаря, сдуру выперевшегося на коне из-за бархана, приняли за разведчика вражеской армии. Ульрик же, узрев перед собой развернутый строй арабских всадников, не стал корчить из себя Роланда и живехонько срулил обратно, пришпоривая коня и молясь, чтобы враги подольше оставались в заблуждении и продолжали ждать колонны крестоносцев.
Процессия замедлила ход. По рядам пробежал шепоток. Пешие тыкали пальцами в неизвестных, толкали друг друга локтями и перешептывались. Впереди них конники (в основном, юноши) переглядывались и обменивались короткими предположениями, как такие разномастные путники могли оказаться на их пути. Популярнее всех стала версия, что монах ведет чужеземца и девчонку в монастырь для просветления, поскольку не нашел никого более подходящего. Кто-то погорячей предложил атаковать и узнать, так ли хорошо вооружение широкого как медведь (и так же ревущего) всадника. Его пыл остудили чувствительным хлопком плеткой по спине.
Молодежь развела лошадей в стороны, давая дорогу всаднику в дорогих шелковых одеждах, говорящих о том, что принадлежит он к императорскому двору и не к самому низкому рангу. Держался в седле он так, словно под ним был трон. Коня остановил в трех шагах от путников, мельком оглядел воина в доспехах и перевел строгий взгляд на монаха.
- Мы хотим проехать по этой дороге.
- Небо не различает малых и больших, знатных и подлых, - монах склонил голову в ответ. – Полагаю, царедворец из дома Лидзуна подобен небу.
На лицо всадника набежала тень, он усмехнулся безо всякого веселья.
- Я – Ши Цзе-Чун из столицы Сун. Кто ты, человек мудрых слов? И кто твои спутники?
- Меня зовут Вэй Сяо Фу из Гучжу.

(Бишоп, сержант Ботари и я)

[Bishop >>>]

Снова зашепталась конная молодежь. Ши недоуменно свел брови, внимательно оглядел одетого во что ни попадя, точно не как паломник, крепко сложенного монаха, кое-где покрытого сажей. На рукаве ясно виднелась запекшаяся кровь.
- Далеко же ты забрался от родных мест, святой человек.
- Не дальше, чем господин Ши, - усмехнулся монах, кивнул на своего спутника.
Возникла сложность. В конце концов, справившись – героически – с языковыми трудностями, Вэй Сяо сумел сообщить, что зовут столь необычного человека «Ульлик Гильдебуланду» и он «ши».
- Этот человек – визирь южных земель, - пояснил монах самому Ульрику. – Он ушел далеко от дворца.
Эта новость обрадовала Ульрика, уже настроившегося как минимум на хорошую взбучку, а если уж совсем честно - на бесславную героическую гибель в чужых землях. Визирь - это не разбойник-барон с дружиной, так что размахивание мечом и прочими атрибутами рыцарства откладывается на неопределенный срок, и, желательно, долгий.
Рыцарь сунул копье обратно в ременную петлю у седла, кивнул вельможе и, для вящей доходчивости гулко стукнув себя в грудь, представился:
- Ульрик фон Гильденбрандт, рыцарь воинства Христова, к Ваши услуга, уважаемый визирь. Я быть в странствий во славу свой султан, - Ульрик нес эту высокопарную околесицу, от которой его самого тянуло заржать самым непристойным образом, но без которой - как утверждала молва и подтверждали многочисленные легенды о подвигах - не мог обойтись ни один уважающий себя рыцарь, - Я встретить уважаемый мудрый мулла с девочка, и он милостиво согласись покажи мне эта страна, - тут рыцарь запнулся, подбирая подходящие слова, помолчал с полминуты, наконец мысленно махнул рукой - была не была - сделал широкий жест и пояснил:
- Красиво. Интересно.

(Далара mo, сержант Ботари mo)

[сержант Ботари >>>]

На ухоженном лице «визиря» появилось сомнение, которое росло с каждой фразой иноземца. При невозможности понять хоть слово, оставалось полагаться на тональность и жесты, но они говорили такое, что Ши уже не знал, что думать.
- Ваш спутник болен? – наконец сочувственно поинтересовался он у монаха.
- Немного, - Вэй Сяо Фу улыбнулся. – Кому из нас судить?
По знаку Ши вынесли и развернули свиток с изображением лица юноши, чье простоватое выражение говорило о склонности скорее к развлечениям и наслаждениям, чем к ученым занятиям и размышлениям.
- Не довелось ли вам встретить этого человека?
- Визирь спрашивает, среди разных диковин, людей и демонов, - перевел монах, вороша в памяти сцены недавнего пожара, - не видал ли ты юношу, что похож на этот портрет?
Среди искаженных страхом лиц, что остались в воспоминаниях, этого, кажется, не было. Один раз ему показалось, что вот он, тот, кто нужен царедворцу... но нет, видение растворилось.

- Не видел, - отрицательно покачал головой рыцарь, внимательно изучив портрет, - Что делать, если увижу? Это разбойник?
- Нет не думаю... - Вэй Сяо Фу еще раз всмотрелся в лицо на портрете. - А думаю: если мы найдем его, нам заплатят. Очень много.
Придворный осведомился, что озаботило спутника монаха, и в ответ на перевод величественно склонил голову в согласии.
- Верно, вознаграждение немалое. Но юноша должен быть доставлен живым и невредимым и обращаться с ним нужно с почтительностью.
Свиток скатали в тугой рулончик и унесли. В процессии пританцовывали на месте кони, перешучивались шепотом всадники, кто-то изнывал от дневной жары, где-то в задних рядах носильщики вовсю смачивали водой из фляг платки и наматывали на головы. Лицо Ши, не старческое еще, но уже изрезанное морщинами, на мгновение отразило усталость и недовольство, презрение к необходимости находиться в нынешней ситуации, беспокойство. Усилием Цзе-Чун вернул себе подобающее его статусу выражение.
- Если встретите его, идите в ближайший храм, покажите там мой личный знак.
Вперед выскользнул слуга и протянул медный кругляш с оттиском.
- Пусть вышлют гонца в следующий храм, - продолжил царедворец. - А те в следующий, пока не застанут нас. Или не доберутся до Пинлиана, куда лежит наш путь.
\Бишоп, Далара, я))

[Bishop >>>]

Когда последний из всадников в арьергарде процессии скрылся из вида, пыль долго еще висел в нагретом воздухе - как напоминание о встрече. Вторым доказательством, что им ничего не почудилось, была медная пайдза на ладони монаха. Вэй Сяо Фу посмотрел на девчонку, перевел взгляд на закованного в металл человека.
- Так кого же мы будем искать? - спросил он.
- Мы должны это делать? - осведомился рыцарь, - Я не знать, что уже поступить на службу визирь. Я понимать, что если мы увидеть этот человек, что ищут, и сказать это кому-то из слуга визирь, - с этими словами Ульрик спешился, - Поесть не дать нормально этот визирь...
- Простой люд имеет три бедствия. Голодающие не имеют пищи, замерзающие не имеют одежды, уставшие не имеют отдыха, - монах снова взвесил на ладони тяжелый кругляш. - Царедворец Цзе-Чун дал нам власть и шанс.
- Господин Шэ, - напомнила вдруг слепая.
Монах кивнул, спрятал пайцзу.
- Коль мы воспользуемся чужой властью, чтобы отыскать друга этой девушки, справедливость велит - найти и принца. А что ты скажешь, воин?
- Помочь девушка - священный долг der Ritter, - рыцарь с явным наслаждением стянул с головы шлем и пропитавшийся потом подшлемник, - Но можно мы сначала отдыхать? Мой конь быть вынослив, но и он отдыхать надо.
Вэй Сяо Фу огляделся по сторонам – вокруг лежали сухие холмы, кое-где поросшие блеклой травой.
- Нам троим – нечего больше терять, - улыбнулся монах. – А здесь – подходящее место, чтобы начать новый путь. Да будет так.

(сержант Ботари mo)

[SonGoku >>>]

Интерлюдия

Место для разговора было выбрано идеально и соответствовало семнадцати правилам. Оно располагалось недалеко от дома. Оно было совсем небольшим. Огражденным высокой каменной стеной, так что даже самый любознательный домочадец не сумел бы подслушать или подглядеть, что творилось в саду. Оно было разделено на маленькие индивидуальные секции, каждая – не похожа на все остальные. Оно было асимметричным. Здесь были выстроены павильоны, а горбатые мостики, каменные и деревянные, соединяли разные уровни пространства; в глубокой тени ниш прятались вазы с диковинными растениями. Ровное зеркало центрального пруда отражало постоянно меняющееся небо и смягчало неизменность камней, чьи горбатые спины выглядывали из густой зелени. Гордые сосны символизировали долголетие и мудрость, а бамбук – силу и несгибаемые устои. Лотос напоминал о чистоте помыслов, хризантемы – о роскоши, а бананы не олицетворяли ровным счетом ничего, их посадили, чтобы шорох их листьев на ветру создавал приятный фон для мелодичного перезвона бубенчиков. В теплом воздухе завивались струйки голубоватого дымка от благовоний, а каменные глыбы у ручья были накиданы с точным расчетом, чтобы создавать впечатление, будто два собеседника, сошедшиеся лицом к лицу на середине деревянного мостика, находятся в диком горном лесу, а не в саду дворца в Линьяне.
Оба они были одеты в дорогие шелка с искусной вышивкой. Оба занимали высокое положение при дворе. Они были давними знакомыми, иногда противниками, чаще союзниками, и потому время от времени позволяли себе игнорировать некоторые формальности. В неподвижном зеркале пруда отразились два симметричных приветственных поклона. Слуги загодя принесли чугунный котел на жаровне, и над водой в нем уже струился пар.
- Благодарю за приглашение, - начал первый. – День сегодня благодатный и тихий, подходящий для чаепития.

(с Даларой, ун)

[Далара >>>]

- Благодарю за то, что нашли для меня время, - эхом отозвался второй. – Гроза отошла на север, и у нас появилось время обсудить возможные разрушения, если ненастье вернется опять.
- Вы полагаете, суровые северные ветры не сумеют разметать тучи и сделать их безобидными облаками?
Из котла пошел тихий шелест, будто в траве бежал маленький юркий зверек.
- А вы не полагаете, что нам не следует полагаться на ураган из-за гор? Одно резвое облачко способно пролиться дождем на незащищенные головы.
Первый, прикрыв глаза, вздохнул нарочито громко.
- Нам следовало бы высадить несколько пионов на случай, если ураган вырвет с корнем тот единственный, что есть у нас теперь. Увы, все семена его попадают в неухоженную, хотя и благодатную, почву.
- Соглашусь с вами, нынешний пион столь изобильно проливает семя на душистые, но дешевые цветы, что совершенно не способен дать прочный и долгожданный побег в своем саду.
Второй принял из рук слуги небольшую чашечку с бледно-желтым напитком, но не притронулся к нему, пока точно такая же пиала не оказалась в руках его гостя. Два перевернутых отражения в гладкой воде одновременно с собеседниками в беседке вдохнули едва уловимый аромат.
- К глубокой печали, сад и не пуст, - покачал головой первый, но только после того как выразил свое восхищение тонким вкусом чая. – Там произрастают сорняки, и они куда более живучи, нежели драгоценные цветы.
- Может быть... – задумчиво протянул хозяин дома, но только после того, как сделал вид, будто ему стыдно угощать гостя таким недостойным напитком. – Может быть, нам выполоть один чересчур упрямый сорняк?

(с Сон, ун)

[Далара >>>]

История одиннадцатая
Хозяин таверны

Зовут меня Су. В моей семье все были владельцами таверн. Вернее, этой вот самой таверны. Стоит она на отшибе перед въездом в нашу деревню, а потому народу здесь бывает попеременно то не протолкнуться, а то никого. Зовется-то она просто «У развилки», но, по секрету вам правду сказать, в округе она лучшая.
В тот день еще с утра дернуло меня что-то сходить к нашему местному гадателю, он мне и сказал, что ждут меня хлопоты малые и большие, так что следует мне набраться терпения. Как оказалось, прав он был.
Стук копыт да шарканье ног по сухой утоптанной земле не различит только глухой. Ну, думаю, принесло хлопоты-то.
На дороге их было трое. Один, старик уже, пытался держаться прямо, но видно было, что устал, и вот-вот свалится в пыль. Одежда странника висела на нем мешком, но смотрел он цепко. Такой еды и выпивки хорошей закажет, а потом может расплатиться щедро, но может и обернуться скупердяем. Второй, молодой, напротив, шагал весело, с задором, и его как будто интересовало все вокруг, словно никогда он не был в наших местах. Его одеяние заставило меня призадуматься – не беглец ли это из свиты кого-то благородного? Третий... третья ехала верхом и вид имела гордый, а лицо нездешнее. Нос с горбинкой, черты тонкие и четкие, в такую влюбиться легко. Сложно лишь потом жить с этим чувством.
Я вышел на крыльцо, приветствовал их сколь мог радушно. Они заговорили между собой, но средь них существовал какой-то разлад, который не позволял делу идти ровно и гладко. Девушка, та и вовсе изъяснялась на неизвестном языке. Варварка, наверное. Старик, никак, переводчик, а свитский то ли себе ее взять хочет, то ли на суд везет, то ли в наложницы кому-то из господ рангом повыше. Ох, ну и капризная из нее получится наложница. Взгляд вон какой.
Коня я их отвел в стойло, овса задал, и тут же обратно, чтобы им услужить поспеть. И вижу: они еще не вошли, стоят на пороге. Смотрят на предыдущего гостя моего, а он на них. Подозрительно так смотрит на всех по очереди. И говорит вдруг, глядя на девушку:
- Поздновато.
От него она, что ли, сбежала? Ох, хлопоты...

[Далара >>>]

История вторая. Каллиграф

Демону пустыни было скучно. Мальчишка, чье тело уже переварилось, а дух все еще метался в «ловушке» (ни описать ее, ни объяснить, что она такое, сам демон не мог, да и не хотел), развлек Ша Вудзина, но, увы, не надолго. Еще несколько человек из того же города, суетливые и полубезумные из-за пожара, насытили его, но от них никакого веселья. Повелитель песков в человеческом обличье, скрестив руки на груди, некоторое время смотрел, как шебуршатся под сухим кустом пушистые хвостатые зверьки, потом дунул на них. Малыши с писком разбежались и нырнули куда-то под землю. Стало тихо. Скука...
К вечеру набежали облака, затянули небо рваной чередой пылающих золотом и багрянцем на солнце гряд. Казалось, настоящая пустыня там, в небесах, а на земле лишь ее тусклое перевернутое отражение. Зверьки снова вынырнули – полюбоваться закатом. Его великолепие превосходило все, что может придумать человек, и демон отвлекся от глубокой тоски, чтобы проводить на покой дневное светило. Все закончилось слишком скоро, и быстро остывающая пустыня погрузилась в серовато-лиловые сумерки.
Опять стало скучно. Ша Вудзин завел тихую грустную песню, похожую на вой ветра в расщелинах скал. Подчиненная его настроению, от его ног потекла сухая поземка мелкого, как пыль, песка. И остановилась, когда тишину разбил приглушенный стук копыт. Человеческое ухо почти не способно было бы различить его, но демон насторожился. Радостно потер руки.

[Grey >>>]

История восьмая. Нойон

Саклаб аккуратно выводил на земле очертания внешних укреплений форта, используя для этого острие отточенного кривого ножа. Кулькан, сидевший рядом на лошади, и скрестивший ноги вокруг луки седла, усердно пытался перенести изображение на лист рисовой бумаги, соблюдая пропорции, указанные кара-китаем. Остальные монголы, за исключением Воргула, поставленного в дозор, сгрудились вокруг. Джамуха наполнил плоскую миску кумысом и подал ее Гуюк-нойону, сидевшему рядом с Саклабом на вытканном коврике.
- На стенах ходят часовые, не так часто и не столь много, как требовалось бы, но достаточно, чтобы заметить большую угрозу форту, - параллельно докладывал помощник десятника. – Есть и средства для освещения стен и земли перед ними в ночные часы. Хотя скорее это поможет не защитникам увидеть врагов, а нападающим точно пускать стрелы по стражникам.
Нукеры заулыбались, а Кулькан, ругнувшись, вытер испачканные в чернилах пальцы о волосы на шее.
- Сколько их внутри и сколько могло бы быть, точно не скажу…
- Запишем как в землях чжурчжэней, вряд ли здесь будут большие расхождения, - перебил командир разведчиков. – Хорошо, пора возвращаться. Сумен, возьми Воргула и разведайте обходные тропы вокруг форта. Как вернетесь, пусть Кулькан нанесет их на карту. Посмотрите, где еще есть по пути колодцы, водопои, солончаки.
Крупный монгол, молча, кивнул и направился к своему коню.
- Поехали, - приказал Гуюк, поднимаясь. Джамуха подхватил на лету брошенную плошку и принялся быстро сворачивать коврик десятника.

[Далара >>>]

История одиннадцатая
Хозяин таверны

Как-то они там между собой договорились, пока я ходил на кухню. Все-таки вместе эти четверо являли собой странную компанию, какую можно собрать разве что под конец буйного праздника или в больном воображении. Дорогущие одежды одного; полная им противоположность – аккуратное, но не раз латанное тряпье второго; светлое, неброское, как из другого мира, одеяние третьего. Первый – умилительного вида юноша, второй – покрытый морщинами хитрый старик, третий – степенный муж, знаток тайн. И женщина с ними, немного слишком узколицая, смуглая и горбоносая, чтобы быть привлекательной, зато гордая и крепкая. Ее взгляд из-под полуопущенных ресниц заставлял трепетать мое бедное сердце. Впрочем, такие мне не доставались никогда, так что нечего было и думать о них.
Едва я успел принять заказ, как явился еще один посетитель. Воистину необычно для этого времени дня.
Новый гость был не похож на предыдущих. С идеальной посадкой в седле, надменный и излучающий свет, как будто сошел с небес. Тоже в придворных одеждах – что ж это такое творится сегодня? – он был старше юноши как по возрасту, так и по рангу. Подобные мелочи быстро обучаешься распознавать, коли приходится каждый день принимать разномастных гостей на развилке дорог. И конь у него был холеный с дорогой упряжью. Такому коню придется задать корм получше. Зато и денег можно снять много, утонченные господа обычно не скупятся, вообще не замечают расходов.
Пока предположительно богатый клиент спускался на землю и передавал поводья вовремя подскочившему слуге – зевал, зараза, спросонья, привык дрыхнуть днем, - я метнулся на кухню, чтобы поторопить повара.

[Grey >>>]

История восьмая. Нойон.

Вместо ожидаемого отдыха на постоялом дворе получилась лишь не слишком дружественная беседа с местными. Впрочем, последние не столько сопротивлялись, сколько банально не могли связать и двух слов, пока нагайки или кулаки не убеждали их в том, что они обладают умением говорить быстро и четко. На счастье прислуги и постояльцев картину происшедших событий удалось восстановить прежде, чем десятник разведчиков впал в ярость. Выехав со двора, нукеры рассыпались по окрестностям в поисках свежих следов. Определить, где проехали кони их товарищей, они смогли сразу, с другими пришлось повозиться.

Монголы ехали быстро, их кони, привычные к длительным переходам, неслись пружинистой походной рысью, не выбиваясь из сил и почти не уставая. Периодически то один, то другой из нукеров резко сгибался вперед, держась за луку седла, и наклонялся, едва не касаясь лицом земли. В лунном свете читать следы было не так уж и сложно, хотя днем было бы, конечно, попроще. К тому же песок пустыни и степная трава не одно и то же. Но тем, кто совершал трехдневные переходы через барханы Хорезма, чтобы окружить богатый Самарканд, и при этом оставался в силах, чтобы с ходу вступить в бой, все эти тяготы были лишь неудобством, не более того.
Вскоре Меркил и Джебе заметили тех, за кем гнались. Один, а за ним двое. Ночь обещал быть веселой.

[Даниэль >>>]

Страший брат все еще продолжал наблюдать за младшим. На расстоянии, правда, но не менее успешно. И мысленно хвалил Вэнь-ляня за то, что тот не стал после внезапной встречи в кустах озираться в поисках погони. Ну, или слежки. Сам же Фу Син немного устал от скрытности – не очень любил он это дело, но ради брата решил постараться, а то мало ли что – подвергнется малыш дурному влиянию старого Бэй Ке, и поминай, как звали.
Однако, такая разношерстная компания была в своем роде замечательной. Где ни спросишь – а были ли такие – везде скажут, да еще и в нужную сторону пальцем ткнут. Что очень даже неплохо. Оказавшись, наконец, у той самой таверны, принц все же решился зайти – пора, наконец, и отдохнуть. Не все же ягоды есть с кустов, да воду пить из лужи – пора и как – то по – человечески перекусить. А там, можно уже и перед Вэнь-лянем показаться.

оно где - то там есть, да...

[SonGoku >>>]

История вторая
Каллиграф

Перед одиноким всадником выросла и в тот же миг опала высокая, в два человеческих роста, стена песка. Лошадь испуганно шарахнулась в сторону, утопая копытами в неожиданно мягкой почве, как будто утоптанная пересохшая корка, покрывавшая землю, превратилась в горный поток, который норовил утопить незваного гостя пустыни. Всадник попытался удержать ее на месте (недовольное животное взбрыкнуло) и покатился кубарем вниз по осыпающемуся склону, но не судьба ему была, должно быть, свернуть шею именно в эту ночь. Захлестнутая через руку петля остановила падение, Шэ зарылся лицом в сухой горьковатый песок. Лошадь, почувствовав неожиданную свободу, уперлась копытами, не желая свалиться в темноту между барханами вслед за хозяином. Каллиграф поднялся на четвереньки, мотнул головой, вытряхивая набившийся в волосы мусор, струйка легких, как пыль, почти белых песчинок, щекотала ему кожу. Мягко поначалу, затем жестче, яростнее, не игриво уже, скорее, властно. Потом вдруг хлестнула почти до боли. На миг показалось, что блеснули во тьме перед самым лицом горящие алым глаза. На ближайшей дюне поднялся первый небольшой смерчик и тут же неуверенно растаял. На стремительно чернеющем небосводе зажглись яркие точки звезд.
Где-то, не слишком далеко, слышался мягкий топот копыт по песку. Кто-то перекликался на незнакомом языке.
- Тени ищут тебя, - усмехнулся голос самой ночи; откуда-то знакомый голос.
Через миг пришло воспоминание – в горящем городе он требовал жертву, и командир форта отдал неизвестного мальчишку вместо Шэ.

(унд Далара)

[SonGoku >>>]

История одиннадцатая
Хозяин таверны

Благородный гость, стоя у порога, неторопливо оглядел помещение. По лицу было не прочитать, доволен он увиденным, предпочел бы что-нибудь получше или вообще думает о чем-то ином. Все, кроме одного, столы были свободны, но направился он к единственному занятому.
- Позволят ли господа присоединиться к ним? Такая погода навевает желание выпить чего-нибудь более крепкого, нежели чай.
Словно по мановению руки по соломенной крыше зашуршал проливной дождь. Или все только сейчас обратили на него внимание. Со двора донеслось бульканье и возмущенные девчоночьи возгласы. Неизвестный улыбнулся, как будто находил во всем этом нечто забавное.
- А я не привык пить в одиночестве, - сообщил он.
Интонация не оставляла сомнений: этот человек желает компании и не допускает мысли, что может услышать отказ.
- Мое имя Сэнь-ло.
Юный повеса, который сидел, пригорюнившись, с тех самых пор, как прекрасную варварку увел наверх и, кажется, запер (несмотря на все возражения) в комнате незнакомец, приободрился. Должно быть, решил, что вдвоем им будет легче отбить девушку у незваного доброхота. В таверне очень крепкие двери, даже те, которые закрывают дверь в гостевые комнаты, крепкие и очень толстые, но даже они не могли заглушить разгоревшегося наверху скандала. Трактирщик суетился вокруг гостей, но все бросал на галерею беспокойные взгляды и прислушивался, не начнут ли там крушить вещи и бить посуду.

[Далара >>>]

- А моё – Чжао Вэнь-лянь! – радостно сообщил разодетый в дорогие (хотя уже местами порванные и изрядно запачканные шелка) мальчишка.
Перебранка наверху стихла на полуслове – как будто один из спорщиков заткнул рот второму. На кухне замолчали служанки. Свалился с перил удивленный кот.
У Сэнь-ло появилось выражение, как будто ему сунули под нос конский навоз. Держалось оно ровно мгновение, потом новый знакомец спохватился и отвесил глубокий поклон так, что волосы закрыли лицо. Когда он выпрямился, во взгляде осталась только надменность.
- Я вижу, член императорской фамилии путешествует почти без слуг...
Изумленный старик-шаньха еще больше поразился, что его приняли за слугу, но возразить не успел.
- ...и вовсе без охраны. Почту за честь не только составить компанию за столом, но также и приложить все усилия ради сохранения высокородного пиона, дабы не нашлись злоумышленники, что пожелают сорвать его.
Самоназванный охранник бросил короткий резкий взгляд на дверь, когда та скрипнула, впустив внутрь шум дождя и промокшего нового посетителя. Бэй Ке неожиданно для себя порадовался, что у Сэнь-ло нет лука и стрел, настолько у того был настороженный и собранный вид. А ведь, вроде, всего-то пришел выпить... Ошеломленный невероятным количеством гостей хозяин метнулся пригласить новоприбывшего к жаровне, обсушиться.

[SonGoku >>>]

Закрыто после совещания мастеров/игроков/модераторов для набора новой информации по игре. Старую мы почти всю выюзали.

Модератор