Дорожная сказка

Фар Лап с легкой грустью проводил взглядом призрачную пару и понурив голову в поэтической задумчивости, побрел в свой денник. В его голове уже складывались первые строки новой баллады...
Забывчивостью Фар Лап отнюдь не страдал, предупреждение о том, что язык следует держать за зубами, помнил прекрасно, но как всякий истинный поэт, считал, что вдохновение ограничивать нельзя. А потому, как только баллада обрела законченный вид, неплохо поставленным для лошади голосом запел:

Нам ворон разлуки прокаркал прощанье,
И бабочкой с губ упорхнуло рыданье,
И ветер забвенья унес обещанье
До смерти любовь сохранить.

Мне слепит глаза небосвода пыланье,
Подстреленной птицей трепещет дыханье,
Почти перетерлась о грани страданья
Нас вместе связавшая нить.

Какое меж нами легло расстоянье,
Куда занесли тебя крылья скитанья,
Когда нам даровано будет свиданье -
Кто сможет меня известить?

Почти позабылись мечты и признанья,
Почти что погасло надежды сиянье,
Но все еще живо во мне упованье
До встречи сужденной дожить.

Вздохнув, рыцарский конь уронил голову в кормушку, и по его благородному... лицу скатились две огромные слезы. Его глубоко тронула сцена прощания с призрачными конями...

(Сейден и я)

Пегая пошатнулась и достаточно слышно икнула. Мало ей было страстей с призраками, так теперь еще и ее собственный спутник решил на ровном месте с ума сойти. Кобыла в отчаянии посмотрела на Альфонсину: случаем, это только у нее, пегой, такие галлюцинации слышатся или же Фар Лап действительно распелся? По поведению Альфонсины пегая поняла, что рассудок потерял все же жеребец, а не она, уважаемая кобыла.
Во взоре, обращенном пегой к жеребцу, читался невысказанный вопрос: что с тобой такое?

При звуке человеческой речи Альфонсина-де-Аллюр встревоженно всхрапнула и затанцевала. В первый миг ей показалось, что злобные жрецы с ножами пришли сюда, в конюшню. За нею!
Но голос был совсем не страшным. И доносился... доносился из соседнего денника!
Он гневного изумления серая в яблоках красавица разом забыла только что пережитое ужасное приключение. Забыла чувство боевого азарта, веселого отчаяния, ненадолго объединившее ее с этим... этим поэтом!.. Который, разумеется, в ее глазах упал ниже подковы!
Тряхнув гривой, Альфонсина звонким ржанием высказала свое презрение к разным гнедым фиглярам, которым только в бродячем цирке выступать! К тем, кто унизился до того, чтобы подражать низкому человечьему хрюканью!

Углубившийся в свои переживания Фар Лап даже ухом не повел - для него окружающий мир просто перестал существовать. Он не видел выразительного взгляда почтенной матроны, не слышал презрительного ржания Альфонсины. Утром придет его рыцарь, и они наконец окажутся на свободе - там, где нет преград для песни. И он споет своему седоку... что-нибудь задорное и веселое. Только не эту балладу. То, что было рождено преданной любовью призраков, останется похоронено в его седце... пока не найдется та, которой он сможет его подарить...

Так закончился тот вечер для лошадей. Кто-то из них раньше, кто-то позже, но постепенно нервное напряжение оставило их, навалилась усталость, и они заснули.
-Харрис, вы свинья!
Пегая повела ушами и причмокнула губами. Ей снился особенно вкусный овес, который услужливый бард, стоя рядом с большущим мешком в руках, насыпал в кормушку. Ах, что это был за сон!
-Да-да, и я не возьму свои слова назад. Вы типичнейшая свинья, Харрис!
Пегая негромко заржала, чтобы назойливый голос поскорее убрался из ее сна. К сожалению, результат оказался обратным. К первому голосу присоединился и второй.
-Благодарю вас, сэр Фрэнсис, вы все такой же гусь, а ваше поведение по-прежнему высокомерно.
-Это благородство крови, Харрис! Имейте уважение к моим почтенным предкам! – голос странно скрипел.
-Ну да, ну да, а помните, как ваш незабвенный папаша ущипнул меня в зад? – насмешливо завизжал в ответ второй джентльмен… Постойте, завизжал?
-Что?!
Пегая открыла глаза, как раз в тот момент, чтобы увидеть, как прямо перед ее носом принялись выяснять отношения дородный гусь и хряк. У первого не хватало одного из перьев, у второго отсутствовал хвост-пружина.
-Вот вам, вот вам, Харрис! – гусь наскакивал на своего уважаемого собеседника, намереваясь защипать того в пятак. При этом гусь размахивал крыльями, поднимая с земли пыль и солому.
-Катитесь вы на жаркое, сэр Фрэнсис, - хряк низко опустил голову и как живая ощетинившаяся крепость двинулся на гуся.
Пегая против всех законов природы чуть было не взвыла на первые лучи солнца, пробивавшиеся в конюшню через открытые двери. Одно и то же пробуждение уже третий день подряд!

Тем временем многими этажами выше маг растолкал Флавия-Октавия и сэра Хантера, задремавших под утро.
-Вас уже ждет внизу ваш спутник, сколько можно спать? Вставайте, вставайте! – и не слушая возражений, лишь коротко попеняв на то, что вообще-то книжки рыцарям были даны чтобы читать, а не чтобы на них спать, сэр Рональд, гм, распрощался со своими гостями.
Витая лестница несла наших героев вниз с сумасшедшей скоростью, явно вознамерившись проверить рыцарей на устойчивость, а если они по какой-то причине не смогут устоять на ступеньках, тогда и на прочность.
Внизу возле лестницы рыцарей уже ждал бард,
-Маркиз, сэр Хантер, - Даниель по очереди кивнул обоим рыцарям, а затем сделал приглашающий жест рукой. - Пойдемте скорее. Чем раньше мы уберемся, гм, выйдем в поход, тем будет лучше.
Заметив несколько голодный отблеск в глубине глаз своих спутников, Даниель поспешил добавить:
-Завтрак устроим на первом же привале, доберемся только до края Медянок.
И бард повел рыцарей прочь из замка. По дороге им попадались отряды стражников, сменявших на посту ночную смену, а также слуги знатных лиц, спешивших прямым курсом на кухню, за водой либо же, с позволения будет сказать, на задний двор с миссией весьма деликатной и в то же время крайне будничной.

*Медянки – три небольшие деревеньки на дороге между замком и лесом, возле первого поворота речки Веретеницы. Названы в честь, не к ночи будь упомянутых, не вполне безобидных змей, еще в прошлом веке обитавших в этих местах.

Сообщение отредактировал Сейден - 12-06-2007, 20:17

Сэр Хантер только головой покачал. Задерживаться в гостеприимном дворце ему ничуть не хотелось, и будь такая возможность, его уже вчера бы след простыл...
- Придется позаботиться о пропитании самостоятельно, - хмыкнул рыцарь, шагая к конюшне. - На такой подвиг, как завтрак с королевской кухни, меня уже не хватит.
Он не особо расстоился тем, что приходится ехать натощак. В бытность свою лесничим он привык жить охотой, а образ жизни странствующего рыцаря не позволил растерять свои навыки. И сэр Хантер ничуть не сомневался, что на первом же привале устроит своим спутникам завтрак, которому позавидовал бы и король.
Фар Лап встретил своего спутника бодрым ржанием. Голова жеребца подпирала потолок конюшни, уши стригли воздух, бархатные ноздри раздувались в предчувствии дороги, и лиловые глаза задорно блестели из-под расчесанной челки.
- Ну, как спалось? - осведомился рыцарь, похлопав скакуна по атласной шее.
Жеребец повертел головой, не увидел поблизости никого, кроме спутников рыцаря, и негромко пожаловался:
- Конюх - лентяй! Он плохо вычистил мне левый бок, и холка чешется.
Сэр Хантер хмыкнул и потрепал конскую гриву.
- Ничего, на первом же привале пущу тебя поваляться по травке, почешешься.
И, не обращая внимания на окружающих, принялся седлать жеребца - это дело он не доверял никому.

Конечно, юный маркиз был предупрежден о том, что гнедой жеребец умеет разговаривать. Но убедиться в этом лично...
Случись такое дома, в фамильном замке, Флавий-Октавий был бы потрясен до полуобморочного состояния. Но после бесед с боггартом и превращения паука в человека юноша уже начал воспринимать чудеса как нечто такое, обо что приходится спотыкаться на каждом шагу...
Седлая серую кобылу, он тихонько сказал ей на ухо (надеясь, что при этом он не выглядит законченным идиотом):
— Здравствуй, моя хорошая... Ты тут... э-э... разговаривать по-нашему не научилась?
Вскинутая голова и оскорбленный храп ясно объяснили ему, что благородная Альфонсина-де-Аллюр подобной дурью не мается.

-Хэбби!!! – молодой человек подлетел к своей лошадке, той самой почтенной матроне, и со всего размаху чмокнул ее в ноздри. Кобыла взвыла нечеловеческим голосом и попыталась стряхнуть Даниэля со своей шеи. Но не тут-то было. Бард с таким самозабвенным удовольствием прижался щекой к холке своей спутницы, что той не осталось ничего иного, кроме как стоически пережить возникшую пикантную ситуацию, извиняясь взглядами перед Альфонсиной и Фар Лапом за этого необразованного юношу.
Впрочем, подобная ситуация продлилась недолго, молодой человек неожиданно отстранился от своей любимицы и оттолкнувшись от земли взлетел Хэббот на спину.
Копыта пегой послушно подкосились. Сначала передние, потом и задние. И в довершение картины Хэббот попробовала завалиться на бок.
-Эй, это нечестно, ты что делаешь? – во взгляде пегой читался аналогичный вопрос к Даниэлю. В конце-концов бард был вынужден подняться на свои две ноги, надеть и застегнуть как полагается седло, а еще угостить лошадь специально захваченной морковкой. – Держи, вымогательница.
После этого Хэббот снизошла до милости подняться на все четыре конечности и позволила Даниелю взобраться вновь на ее спину.
Бард приподнялся в седле и взмахнув рукой вошедшему в конюшню Биму, принялся декламировать:


Прощай, мой сад,
До встречи, дом.
Смотрю назад,
На все кругом.
Здесь лязг колес
И стук подков,
И капли слез,
И крики сов
Милее дальних рубежей,
Милее стрел чужих путей.
Но час пришел,
Всего! Друзья…
Последний вздох -
И в путь. Спустя
Года вернемся,
Может быть.
Каким застанем?
Как решить
В душе последний приговор,
Сказать «адью!»,
Покинуть двор…

Бим замер на месте и, мученически морщась, выслушал барда. Затем, когда Даниель замер, прислушиваясь к замирающим словам у него в голове, а Хэбби в крайнем смущении опустила голову вниз, делая вид, что она всего лишь лошадь и ничегошеньки из этого карнавала не понимает, стражник обратился сразу ко всем троим:
-Милорды готовы?

Проверив со всей тщательностью, нет ли на спине и холке жеребца соринки, способной натереть шкуру, сэр Хантер накрыл крутые бока скакуна тончайшим полотном с вышитыми по углам гербами. Этот кусок ткани, вальтрап, каковых было несколько, он менял каждый день, и при возможности отдавал выстирать прачкам, а если таковых не находилось, сам выполаскивал едкий конский пот в ближайшем ручейке и сушил, развесив у костра на ветках. Пару раз это спасало разбойников, желавших поближе познакомиться с его конем, от знакомства с мечом рыцаря. Колыхавшуюся на ветерке ткань в неверных отсветах тлеющих углей они принимали за привидение, а сатанинский хохот, летевший им вдогонку, надолго избавлял их от страсти к приключениям. Впрочем, сэр Хантер, которого будил гогочущий жеребец, этому не слишком радовался, и после очередной воспитательной беседы с конокрадами Фар Лап начал объясняться исключительно на казарменном жаргоне. Это было не менее действенно, зато куда более тихо...
Поверх тщательно разглаженного ладонями, чтобы не образовалось ни единой морщинки или складочки, вальтрапа лег потник из войлока, толстого посередине и сходящего на нет к краям. И только после этого на лошадиную спину наконец было водружено седло.
Многим лошадям свойственно надуваться, кгда им затягивают подпруги. Сэр Хантер этот фокус хорошо знал, и при первой же попытке проделать такой финт как следует саданул латной перчаткой под брюхо жеребцу. А при второй сделал вид, что ничего не заметил, да еще не слишком плотно затянул ремни. Фар Лапа хватило только на две мили - болтающееся седло немилосердно набивало ему холку. Третьей попытки не последовало. Поэтому сэр Хантер без проблем затянул подпруги - ровно настолько, чтобы седло не мешало жеребцу дышать, не ерзая при этом по спине, привесил щит, колчан со стрелами и лук, и лишь после этого взнуздал своего коня и вскочил в седло, уперев в стремя пятку копья.
Все эти приготовления как раз заняли то время, которое длилась песня, и потому сэр Хантер, не сочтя даже нужным отвечать на вопрос о готовности - будто и так все было не очевидно, чуть сжал колени, давая Фар Лапу знак двигаться вперед. Гнедой жеребец выгнул шею колесом, всхрапнул и плавной рысью вынес всадника к воротам.

Сообщение отредактировал Сэр Хантер - 17-06-2007, 7:26

Путники выехали во двор, а дальше к воротам. Бим не спеша вышел вслед за ними. Благородные не обратили на него внимания (бард тоже), но стражник по этому поводу не расстраивался. Сейчас они уедут, а значит и проблем, и шума станет на порядок меньше.
Выйдя на двор, он поднял руку. Бом, дежуривший на колесе кивнул и принялся вращать его, поднимая решетку.
Перед самыми копытами Фар Лапа пробежал громко визжа от возмущения Харрис. За ним несся сэр Фрэнсис, но он уже явно не успевал проскочить, поэтому, размахивая крыльями он резко затормозил и прокричал Харрису вслед нечто явно не лицеприятное. А путники уже проехали мост и выехали на развилку. Одна дорожка вела на север, в горы, другая на запад. Где-то там плескалось море. А третья дорога вела на восток, мимо деревень и холмов, к старому сказочному лесу.
Туда-то отряд и направился.

-Я вот чего не понимаю, дядька, - Бим и Брам сидели на зубце стены и покуривали трубки, лениво осматривая окрестности. – Вот скажи, ну благородные, ну ответственности на них много. Но чего им не сидится? Как будто зудит под доспехами, а почесать нельзя…
Бим выпустил колечко дыма, которое тут же подхватил ветерок и понес прочь от замка.
-Ты это к чему? – дядька хмыкнул и довольно зажмурился. Рука потянулась к лицу, чтобы по привычке подкрутить ус. – Им по-другому нельзя. Это ж не просто благородные да лорды. Это рыцари. Им если не совершить в день хоть одного подвига, так лучше и на свет не родиться.
Бим покачал головой:
-Да нет, дядька, я про другое. Ты же видел ночью странную тень, бродившую по двору? А вот сейчас как будто кто шастнул вслед за ними?
-Ясно кто, - дядька усмехнулся в ус. – Боггарт это. Они его за собой сманили.
-Но зачем?
-Да кто их знает. Может, жизнь спокойная приелась. Вот и ищут развлечений на свое, да, на свое седло. Зато его величеству полегчает. Эти-то может не видели да вот только у меня глаза находятся там где положено. Когда рыцари выехали во двор, я этими самыми глазами видел, как в окошке королевских покоев отдернулась занавеска, а затем появилась рука, которая благословила рыцарей, - Брам со значением поднял вверх указательный палец. А Бим засмеялся.
-Да уж, спасать принцесс то еще развлечение.
Дядька тоже усмехнулся и дружески толкнул локтем Бима под ребро:
-Не нашего это ума дело. Ты стой себе на страже, пропускай кого надо. Кого не надо угощай смолой или пикой... Да, постой тут, - Брам вздохнул и поднялся на ноги. – пройдусь немного, а то чего-то засиделся.

Замок остался за спиной. Высокие башни, грозные стены, флаги, слегка подрагивающие на ветру. Бард вздохнул и вновь повернулся к дороге.
Они ехали по широкой проторенной дороге, по которой и две телеги могли бы спокойно проехать, не зацепившись осями.
Впереди ехали маркиз и сэр Хантер, Даниэль чуть поотстал, увлеченно разглядывая окрестности.
Поля, травы, холмы. На горизонте угадывалась черная полоска. Но бард знал, что это еще не лес, а лишь большая роща. Возле нее расположилось село.
Меж холмов петляла речка Хлебенка. К полудню, глядишь, и доберемся до моста через нее. А речка изгибается дальше и снова пересекает дорогу. Но уж до этой петли доедем только к вечеру.
А дальше, уже за рощей, почти у самого края леса, а вернее прямо из него вытекала речка, называемая Хрюшкиной Радостью.
Но ближайшей целью отряда были деревни Медянки, расположившиеся на полторы мили восточнее замка, в небольшой низине. Там даже было маленькое озерцо, вернее, большая лужа, которая почти никогда не пересыхала. Даниель наклонился к уху своей лошади и негромко зашептал:
-Нас ждет замечательное приключение, Хэбби. Мы снова в компании блистательных рыцарей. И я буду не я, если с нами ничего интересного не произойдет.
Хэббот фыркнула и подпрыгнула повыше, чтобы бард от нее отстал, а лучше смотрел на дорогу. Все равно от него никакой пользы не было. На Даниель лишь покрепче вцепился в поводья и продолжал:
-На дракона, ты представляешь? Мы идем на самого дракона! Пока сэр Хантер будет мужественно отбивать удары монстра, защищая потерявшего сознание от собственной храбрости маркиза, мы с тобой атакуем зверя с боку. Ты его будешь бить копытами, а я разить своим мечом. Хо! А потом, мы с полагающейся скромностью выслушает похвалы наших спутников. А потом сложим целую балладу, в которой приуменьшим собственную роль и упомянем о их деяниях. А?
Даниель уже представлял себя в центре внимания десятков благодарных глаз, а еще короля, ведущего к нему под руку принцессу. По монаршему лицу катится слеза умиления и счастья. И маркиз, и сэр Хантер будут стоять рядом и тоже получат каплю славы барда.
И тут в своих фантазиях бард заметил один внимательный и хмурый взгляд. Барон фон Фандалин.
Бард поежился, потряс головой и подстегнул лошадь, чтобы поскорее догнать своих спутников, успевших оторваться уже на приличное расстояние.
Нехорошие молоточки стучали в голове барда.

Сообщение отредактировал Сейден - 17-06-2007, 15:07

Альфонсина-де-Аллюр любила эти первые мгновения пути. Мгновения, когда еще нет усталости, от которой тупеешь. Мгновения, когда тебя не бесят садящиеся на самые глаза насекомые, когда видишь не только дорогу перед собой, но и ту красоту, что расстилается по обе ее стороны... да-да, лошади тоже умеют видеть красоту, хотя не всегда находят ее там, где человек.
И сейчас Альфонсина не шла, а танцевала... нет, шла-то она красивым легким шагом, не приплясывая, но каждое движение ее было выразительным, как па танца. Кобыла гордилась собой и своим всадником, и эта наивная гордость словно светлым ореолом лучилась вокруг серой в яблоках красавицы.

Походный аллюр для лошади - шаг, время от времени сменяемый легкой рысью. Единственное преимущество такого способа передвижения перед пешим ходом - вместо двух ног устают четыре, и вместо человеческой спины болит лошадиная.
Ехать до моста на пустой желудок сэр Хантер вовсе не собирался. Уже через час после выезда из замка рыцарь схватился за лук. Тетива была натянута в мгновение ока, стрела сердито взвизгнула, рассекая воздух, и упитанный кролик кувыркнулся в густой траве и затих. Сэр Хантер перегнулся с седла, подбирая добычу за древко, выдернул ее, сунул кролика в седельную суму и звертел головой, вытирая наконечник стрелы.
Местечко в придорожном кустарнике у ручья приглянулось ему обилием сушняка, и рыцарь решительно повернул туда.
- Здесь привал и завтрак, - сообщил он своим спутникам. - Собирайте хворост.
О том, что ивняк и проточная вода - неподходящее место для нечисти, он говорить не стал. Но напомнил себе не забыть нарезать ивовых прутьев в дорогу. Мало ли... пригодится.
Быстро освежевав и выпотрошив кролика, рыцарь в несколько ударов тяжелого ножа порубил тушку на куски, сложил их в добытый из переметной сумы котелок и сходил к ручью - промыть мясо и набрать воды. По пути прихватил несколько пучков душистых трав, и когда из собранного хвороста разгорелся веселый костерок, а над ним в котелке забулькал кролик с травами, щепотью соли и горстью диких луковиц, сэр Хантер наконец расседлал своего жеребца и выполнил обещание - отпустил его поваляться на травке.
Чем Фар Лап и занялся, взбрыкивая всеми четырьмя ногами со свекающими на копытах полумесяцами подков.

Даниель не стал ни предлагать своих услуг рыцарю, ни безмолвно вмешиваться в процесс приготовления завтра. Да, иногда чутье подсказывало барду, что лучше оставить все как есть, положившись на опытность путников. Так что вместо каких бы то ни было необдуманных действий, бард устроился в самом эпицентре разворачивающихся баталий, то есть возле котелка, не сводя с побулькивающего варева глаз.
-А все-таки странный он какой-то, - бурчал бард себе под нос. - Вроде бы нормальный рыцарь не задумываясь освежевал бы тушки, на прутики да над огнем поджарил бы. Ну недожарил бы или наоборот, превратил бы в уголья - так на то ж он и рыцарь, чтоб подвиги совершать, а этот уцже и суп организовал, и травы какие-то достал. Словно не на заднем дворе отца своего, сеньора какого-нибудь влиятельного проводил детство, а на кухне.
Разумеется, бурчал это Даниэль исключительно, когда сэр Хантер отлучался от котелка. Вот рыцарь наконец оторвался от котла и занялся своим Фар Лапом.
-Хэбби, а ты не хочешь поваляться на травке? - бард немного понаблюдал за резвящимся Фар Лапом. Его Хэббот уже была избавилена от походного мешка и теперь довольно щурилась от солнечного света. На слова Даниэля она лишь пробормотала что-то себе под нос и переступив с ноги на ногу продолжила наслаждаться утром.
Бард же принялся потрошить свой походный мешок. К слову, перед походом Хардинг предложил каждому из рыцарей захватить по сумке с провиантом. Так что тот, кто пожелал, теперь имел при себе запас сухарей, а также свежего хлеба, который со временем тоже имел шанс превратиться в сухари. Остальное бард решил не инспектировать, разве что по запаху определил, что там есть нечто мясное.
-Мда. Такими темпами, думаю, к завтрашнему полудню доберемся до рощи.
Кто-то рядом согласно скрипнул. Даниель повернул голову в сторону звука, но там никого не было. Лишь невысокий куст дикой смородины да трава.
-Гм, странно...
Кто-то еще раз согласно скрипнул. Звук исходил из-под куста. Бард наклонился, присмотрелся и не поверил своим глазам. На листе подорожника сидел зеленый кузнечик и с плотоядным выражением на физиономии смотрел в сторону котелка. Бард бросил взгляд на своих спутников, но кажется, никто из них гостя не заметил.
-Гм, а разве кузнечики питаются супом? - Даниель наклонился к своему собеседнику, разговаривая в полголоса.
Кузнечик утвердительно скрипнул и вдобавок качнул головой. Усики на его голове согласно закачались в такт мыслям насекомого.

Дорога между замком и рощей представляла собой широкий, часто используемый тракт. Даже в столь раннее утро наши путники успели уже повстречать тяжелогруженную повозку, которую упорно тащили двое волов. Погонщик дремал на козлах. В одной руке он держал кнут, второй подпер щеку, а из-под широкополой шляпы выглядывала длинная травинка, которую погонщик пожевывал.
Сама дорога петляла меж полей и холмов, дважды пересекала речку и заканчивалась в селе Швецеров, примостившемся у самого края рощи. Там же по краешку проходила речка Свинячья Радость. Если пересечь ее и пройти сквозь рощу, можно выйти к отрогам южного горного хребта. Вернее, можно их увидеть если смотреть на юг в ясную погоду. Сама же по себе местность за рощей представляет из себя болотистую низину, с крутыми впадинами, забитую валунами. Слабая дорожка петляет по этой странной долине, пока не приведет путника к последнему поселению на востоке, где живут странные люди. Поговаривают, что они высокие, гибкие и изящные. Любят посмеяться и не чужды поэзии. А еще, что они прекрасно чувствуют себя в лесу. Правит этим поселением уже с незапамятных времен герцог Сэнделл (Sandall).

Тут кусты бесшумно раздвинулись, к костру выкатился юный маркиз. Мордаха его была такой довольной... за все время, что знали юношу бард и сэр Хантер, им не доводилось видеть на его физиономии такого безоблачного счастья.
— Ночью был маленький дождик, грибы так и прут! — сообщил он, прижимая к груди завернутую полу рубахи. То, что при этом наружу светило голое пузо, маркиза явно не смущало.
Альфонсина-де-Аллюр оторвалась от вкусного клевера и неодобрительно фыркнула. Маркиз этого попросту не услышал.
— Ууу, опоздал я! — на миг огорчился он при виде котелка с супом. Но тут же снова засиял: — А вот мы их сейчас над огнем, на прутиках!..
Ловко насаживая грибы на острый прутик, Флавий-Октавий пояснил:
— У нас в деревне был один... ох, ну скажем прямо — браконьер... он меня и следы учил читать, и грибы собирать, и рыбу ловить, и силки ставить... Если бы мама узнала — ой, рассердилась бы!
Тут до юноши дошло, что он ведет себя несколько несолидно, и он закончил "взрослым" голосом:
— Уже в те годы я готовил себя для стези странствующего рыцаря и обучался всему, что может быть полезным на сем благородном поприще!
Альфонсина-де-Аллюр недоверчиво фыркнула. Этот звук переводился на человеческий язык так:
"Стезя, рыцарство... как же!.. Скакал себе по лесу, как жеребенок!.."

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 24-06-2007, 9:08

Юному маркизу достался весьма одобрительный взгляд рыцаря.
- Вот это серьезный подход к делу! - усмешка, скользнувшая по губам сэра Хантера, на сей раз не имела ничего общего с язвительностью или иронией. - И даже ни одного мухомора нет. Сплошь добрые грибы. А вот насчет рыбки... думаю, найдем, где ее половить.
Между делом была развязана переметная сума, на свет явился мешочек, и сэр Хантер, сев верхом на седло, отмерил в котелок три пригоршни крупы. Помешивая свежеочищенной палочкой будущую кашу, рыцарь поглядывал на грибы. Браконьер явно знал свое дело - мальчишка укрепил жарево как раз на нужном расстоянии, чтобы грибы и пропеклись, и не подгорели. И можно было даже не проверять, свежие ли они - крепкие упругие шляпки говорили сами за себя.
Вода понемногу выкипала. Вскоре рыцарь снял котелок с огня, накрыл его крышкой и набросил сверху попону.
- Пусть пока допреет, - пояснил он глотающим слюнки спутникам, добывая из той же сумы плоские деревянные тарелки с как бы слегка обкусанными краями и такие же деревянные ложки. Маркизу досталась самая маленькая. Легкий аромат от нее подсказывал, что когда-то ею, видимо, отмеряли перец...
Быстро распределив по тарелкам кашу, рыцарь выдал каждому его порцию, уселся снова на седло, и принялся уплетать за обе щеки свое варево, обжигаясь и дуя на ложку.

Кусты снова вздрогнули, ветки закачались - и на поляну выбрался тощий рыжий пес. Казалось, он нарочно производил как можно больше шума и треска - словно желал, чтобы его заметили. Так же медленно - что давалось ему не просто - пес приблизился к сидящим и замер, помахивая недлинным хвостом с подвесом - когда-то роскошным, а теперь изрядно свалявшимся и полным репьев и колючек. Пес разительно отличался от деревенских шавок - и все-таки вряд ли кто-нибудь взялся бы определить его породу: если в нем и текла благородная кровь, то далеко не одна.
Несмотря на ободранный вид, впалые бока и сбитые лапы, пес не выглядел жалким - лишь взгляд, намертво прикованный к полупустому котелку, выдавал его с головой - взгляд домашнего пса, оставшегося без хозяина.

— Ка-кой рыжий! — умилился Флавий-Октавий, который с раннего детства обожал собак. — Кролика будешь, бродяга? Погоди минутку, горячее. Наш псарь в замке говорил, что вашему брату нельзя лопать горячее, можете заварить нюх.
Маркиз помахал в воздухе кроличьей ножкой, чтобы она быстрее остыла. Взгляд пса по сложной траектории следовал за ножкой, и это окончательно растрогало юношу.
— Господа, а ведь этот зверь бродяжит совсем недавно! Если бы одичал, к костру бы не вышел, побоялся бы... О, остыло! Держи, лохматый!
И кроличья ножка взлетела в воздух.

Естественно, ножка была поймана на лету и съедена почти мгновенно. Пес поднял голову и широко - во всю пасть - ухмыльнулся. Хвост его ходил ходуном, ероша траву.
Кажется, он всерьез рассчитывал на добавку. Когда же таковой не последовало, пес, уткнув нос в землю, покружил вокруг костра, заглянул в соседние кусты и вполне грамотно сделал стойку - словом, принялся отрабатывать ужин.

Сообщение отредактировал Мадам Филиппа - 25-06-2007, 17:18

(мы с сэром Хантером)

Флавий-Октавий пришел в такой восторг, что решил обойтись вообще без каши, одними грибами. Его порция была немедленно вывалена на лопух и предложена рыжему симпатяге.
Маркиз расхохотался, когда пес чихнул от запаха перца.
— Лопай-лопай, ничего... ах, славный зверь! Господа, а ведь он обучен... стойку как сделал — а, сэр Хантер?
Рыцарь сощурился на пса, молча выгреб из котелка остаток каши и плюхнул на тарелку маркиза.
- Зверь, может, и славный, - хмыкнул он, - но тебе еще до обеда в седле трястись, живот подведет не хуже, чем у этого охотника. Мне вот интересно, кого он там чует такого, что его даже наш гвалт не согнал с места. Наверняка наседка на яйцах. Ну-ка, Фокси, нечего тревожить почтенную мать будущего семейства...
Свистнув псу, сэр Хантер показал ему недогрызенный кроличий бок.
— Фокси? — поднял маркиз нос от каши (в которую уткнулся без уговоров). — А что, славная кличка!

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 25-06-2007, 18:36

-Фокси? – Даниель пренебрежительно фыркнул, поворачивая голову то так, то эдак, каждый раз разглядывая животину с нового ракурса. – В такой благородной компании, где есть и маркизы, и рыцари и их сопровождает лучший бард всего королевства - и Фокси?! Нет уж! Иди сюда, - бард повелительно взмахнул остатками своей доли крольчатины, приманивая пса. При этом кузнечик, до этого момента как примерный гвардеец сидевший возле Хардинга, жутко обиделся, чиркнул своими ножками напоследок и одним могучим прыжком исчез в листьях и ветках куста смородины, возле которого пристроился бард.
Но Даниель уже совершенно забыл о своем недавнем сотрапезнике, в запале вдохновения поднялся с земли и, встав перед псом на одно колено, окрестил его кроличьим боком.
-С сего момента нарекаю тебя главным охотничьим псом при нашем походном дворе. И имя тебе будет Фоксирнаульд Отважный!.. – бард замер в моменте воодушевления, упустив мясо из рук. Затем резко встряхнулся. - Можешь подняться с колен, Фокси.
И сам же последовал своему совету, резво вскочив на ноги.
-Ну, а раз с формальностями и завтраком покончено, не пора ли в путь? – свой вопрос Даниель адресовал сэру Хантеру, как наиболее, гм, ответственному по виду из всей компании. За исключением, разумеется, Хэббот, но уж собственной лошади бард не собирался давать права голоса – и так слишком много болтает по поводу и без. Вы еще не слышали? Как вам повезло, а вот мне пришлось. Еще в доме моих родителей, Лай и Стэнли. И потом в дороге. Гм, давняя история да и что-то опять сбиваюсь на речь от первого лица. Итак…
-Мм, - бард неожиданно дернулся почесать руку. Присмотрелся. – Что?
И в возмущении перевел взгляд на пса.
-Блохастая животина!

Сообщение отредактировал Сейден - 25-06-2007, 21:48

Пес не отрицал обвинений - напротив, уселся и принялся ожесточенно скрести задней лапой за ухом - клочья рыжей шерсти так и полетели во все стороны. Потом вскочил и закружился, снова и снова пытаясь поймать свой хвост. Охота его увенчалась успехом далеко не сразу - наконец, лязгнув зубами в последний раз, рыжий виновато склонил голову - словно просил прощенья за столь некуртуазное поведение.
Он даже подскуливал чуть слышно - дескать, все понимаю, это ж не я, это они, проклятые...

Сообщение отредактировал Мадам Филиппа - 26-06-2007, 15:11