Sekigahara no haishou, Проигравшие на Секигахаре

[SonGoku >>>]

Чайный дом еще не приводили в порядок после слякотной в этом году зимы, когда то необъяснимо припекало горячее не по времени солнце, то внезапный шквал жадно сглатывал только что выпавший снег. Уютная небольшая постройка, которая радовала глаз осенью, когда на темную, покрытую мхом крышу осыпались алые кленовые «звезды», а у самой веранды качались между плотной листвы последние цветки азалии, сейчас больше напоминала старый заброшенный сарай. Летом домик, утопающий в зелени, легко можно было потерять; дорожку из плоских камней к нему только собирались проложить. Но сейчас его видно было издалека, голые ветки ничего не скрывали.
Уже успокоившись, Хидэтада шагал неспешно, оглядываясь по сторонам. Мир напомнил ему рисунок, сделанный в один цвет, штрихами - черные деревья, белесое небо...
Молодой человек поднялся на веранду и на всякий случай попросил разрешения войти. Впрочем, не такой уж заброшенный... кто-то снял зимние ставни, чтобы проветрить комнату, прибрал на маленькой веранде и смел мусор, накопившийся за долгие месяцы холодов. Над крышей поднималась тонкая лента голубоватого дыма, а в узкой нише-токонома в простой бамбуковой вазе стояла веточка с россыпью мелких бледно-желтых первоцветов и еще не распустившийся бутон камелии.

(продолжаем с Хигфом)

[higf >>>]

С негромким глухим стуком отодвинулась внутренняя перегородка; сначала ненамного, разглядеть можно было лишь темную небольшую тень сидящего человека.
Узкая ладонь замерла на миг, затем фусума уже бесшумно скользнула в сторону. Одетый в темное Акира невозмутимо поклонился, как будто не он вместе с точно такими же пацанятами высмеивал Хидэтаду.
- Я ждал тебя раньше, - произнес мальчик вместо приветствия.
Показалось, будто они не расставались. Глаза старшего на миг изумленно расширились, левый моргнул, потом Токугава овладел собой, и лицо стало почти непроницаемым. Почти.
- Ждал меня? - в голосе слышалось спокойствие, хоть и несколько принужденное. - Зачем?
Акира не стал отвечать, молча вынес деревянный поднос, задвинул перегородку и вновь сел, теперь возле стоявшего на раскаленных углях бронзового мидзусаши*.
По-прежнему неторопливо снял крышку и зачерпнул ковшиком на длинной ручке кипящую воду. Движения мальчика напоминали туман, когда тот безветренным утром стекает по горному склону. Завершив приготовления, Акира отложил ковшик и взял в руки часен**; он так тщательно и медлительно взбивал напиток в зеленоватую пену, как будто вновь решил вывести гостя из себя.
Затем поставил перед ним чашу и опять поклонился.

_____________________________
*mizusashi - металлическая емкость для кипячения воды
**chasen - специальная кисточка, которой взбивают пену на чае.


(да, расслабляемся в чайном домике с Сон)

[SonGoku >>>]

Сперва пальцы Хидэтады нетерпеливо двигались, потом встретились подушечками и замерли. Его сейчас успокаивали и завораживали действия любимца отца, словно в мальчишке было заключено какое-то волшебство, проявлявшееся в каждом жесте, улыбке, в том, как рассыпались по плечам волосы. Это была красота сильная и опасная, красота острого клинка. Впрочем, обычно не угрожающая - словно меч редко покидал ножны, и лишь иногда несколько пальцев заточенной стали показывались наружу, вызывая желания владеть этим совершенством. Кошачьи, скользящие движения перетекали из одного в другое.
Так же, даже еще более медлительно Хидэтада кивнул в знак благодарности, поднес чашу ко рту и, отпив маленький глоток, поставил ее. Затем - то же самое, но уже не кивнув, показывая, что готов повторять, пока не выпьет все по глоточку. Акира перестал улыбаться; он и раньше сохранял положенную невозмутимость, но сейчас даже уголки губ его перестали подрагивать. Мальчик подал гостю плоскую квадратную тарелочку с хичигири*, тонкие лепешки с начинкой из красных сладких бобов были свернуты в виде раковин, которыми в День кукол играют девочки.
- Мои способности невелики, - произнес Акира ровным голосом. – Прошу меня извинить. Оставлю вас, чтобы не...
- Подожди! - Хидэтаде не хотелось, чтоб собеседник уходил, и причин тому было много. - Ты очень дерзко вел себя сегодня. Почему?

----
*hichigiri - паста из красных бобов, завернутая в тонкие лепешки из риосовй муки и полыни.

(вдвоем все еще)

Сообщение отредактировал SonGoku - 27-09-2007, 17:38

[higf >>>]

В простом темном каригину* вместо прежней алой одежды Акира был непохож на себя; казался старше. Он достал из-за пояса веер и короткими плавными взмахами заставил угли в жаровни налиться оранжевым теплым светом.
- Мне было весело, - сказал мальчик с пренебрежительной улыбкой.
- Нельзя забывать о почтении к старшим, - обычно высокомерный, наследник правителя старался не поддаваться желанию согласиться с мальчишкой и простить его, и голос был холоден, как снег на a вершине Фудзи. - Должно соблюдать правила приличия.
- В этом я хотел бы походить на вас, - отозвался Акира с поклоном. - Мне не у кого было учиться сыновней почтительности, поэтому буду рад перенять немного вашей.
*Опустив голову, Токугава некоторое время смотрел в пол и молчал. Потом ответил:
- Мы поговорим об этом. Но сперва расскажи мне, что ты имел в виду там, в саду...
- Я как птичка, чирикаю, не думая. Какую из моих песен ты имеешь в виду?
- Это очень интересная песня, - медленно, с расстановкой произнес старший. - Об исполнении сокровенных желаний.
- Значит, мне не показалось, что господин сожалеет? - детский смех прозвучал необычно жестоко. - Для сына наложницы незнатного происхождения господин занимает и без того высокое положение. Стоит ли голубю взлетать туда, где правят орлы?
На миг показалось, что ничего важного не было сказано не произошло - Хидэтада не поверил своим ушам. Потом стремительным движением вскочил и, резко взмахнув рукой, влепил мальчишке сильную пощечину.
- Как ты смеешь так говорить!

_____________________
*Kariginu - длинная одежда, застегивающая у ворота на пряжку, с длинными рукавами, не сшитая по бокам. В рукава продергивался шнурок, чтобы можно было их стянуть у запястья при надобности. Каригину носили придворные эпохи Хэйан в дороге, на охоте или отправляясь по различным поручениям. Позднее ее стали носить старшие военные чины.

(те же)

[SonGoku >>>]

Мальчишка упал, но вставать не спешил. Черные волосы разметались по светло-зеленой циновке, точно водоросли. На скуле отпечатался след удара, слишком темный на бледной коже.
- Голубь отрастил когти? – засмеялся Акира.
Даже сейчас он был привлекателен красотой жертвы, которой иногда притягивают к себе женщины, заставляя воина чувствовать себя защитником. Юноша на миг залюбовался совершенством. Как оно сочетается со столь испорченной натурой?
- Ты не боишься? - тихо спросил Токугава. - Почему?
- Потому что самое малое, что ты можешь мне сделать, это убить, - мальчишка тяжело дышал, словно пойманный зверь, который не сдался и думает только о том, как половчее выбраться из ловушки; ноздри его раздувались. – И не получить желаемого. Что за шутка богов, не правда ли, господин?
- Боги любят шутить. - Хидэтада задумчиво смотрел на маленького собеседнике; рука лежала на рукояти катаны, но казалось, что молодой человек совсем забыл об этом. - Впрочем, злые духи тоже. Наверное, им скучно... То, что ты говоришь, - глаза сузились, - верно лишь в том случае, если ты живой можешь и хочешь мне помочь добиться цели. Иначе все лишь пустые слова.
- Хочу? – удивился Акира. – А зачем мне тебе помогать?
Он облизал губы кончиком языка.

(так же)

[higf >>>]

- Что станет со мной, если мой покровитель уйдет к праотцам, а тебе останется власть и слава? Мне двенадцать лет, я не ребенок, не надо считать меня совсем безмозглым.
Юноша навис над мальчишкой, взгляд блестевших черных глаз, казалось, следует за движениями языка Акиры.
- Ты так хорошо разбираешься в голубях, орлах, фазанах... А что за птица сам? Я не верю, что та, которая поет зря, не подумав. Вопрос – зачем? – подразумевает ответный. А чего ты хочешь?
Маленький насмешник закрыл глаза и повернул голову, подставляя шею для меча.
- Вернуться домой... - прошептал он.
На этот раз столь старательно поддерживаемое самообладание дало трещину. Побледнев, Дайджо дайджин отступил на шаг.
- Ты хочешь умереть? Зачем? Я... не хочу тебя убивать, - последние слова были неожиданны для самого Токугавы-младшего. – Куда – домой?
- Я не знаю, - Акира перекатился на бок; на миг показалось, что сейчас он по-детски сунет обе ладони под щеку и уснет, но мальчишка подпер голову рукой, снизу вверх разглядывая воина. - Заключим договор. Я помогу третьему сыну Токугавы Иэясу от незнатной наложницы получить то, что он хочет. Он поможет мне оставаться в живых до времени, пока я сам не решу уйти из жизни.
Хидэтада снова дернулся и скрипнул зубами, но слишком велика была приманка.
- Я согласен, - коротко произнес он.

(завершение)

[Кысь >>>]

Словно придворная красавица, бездумно бросившая шелка друг на друга, немыслимое и гармоничное сочетание - суровая зелень хвои и нежный песчаный тон, сумеречно-серые скалы и прозрачная, немыслимо чистая бирюза пологой отмели. Цоканье копыт, такое же неритмичное и мягкое, как и шум волн или шелест листвы, сначала ничем не тревожило спокойствия. Из низкого кустарника вынырнул силуэт коня - не лошадки чиновника, гордого боевого скакуна, даже сейчас спотыкающегося о камни с поистине княжеским достоинством. Грозное животное старалось не замечать двоих седоков на своей спине, но внимательно следило за третьим, шарахаясь всякий раз, когда тот подходил ближе. Седоки - небольшой, но уже очень плотный парнишка и худощавая фигура с укрытыми платком глазаами, больше всего похожая на актера-ояма - сопровождали каждое резкое движение скакуна комментариями вполголоса. Пеший мрачно молчал.
- Воняет, сколько ни отмывай, - вздохнул мальчишка, принюхиваясь.
Ему никто не ответил; видимо, потому что замечание это он отпускал уже не в первый раз. Тогда пацан завертелся, стараясь разглядеть кого-то позади. Существо, делившее с ним спину коня, отвернулось, рассматривая каменистый берег и, кажется, делало вид, что ничего странного в его облике нет. Вытянутое тощее тело было мужским, но манера двигаться, даже поза - подчеркнуто, почти неестественно-женственными. Бледное, без тени загара, лицо наполовину закрывала повязка из пестрого шелка.
- Никогда не забирался так далеко от дома! - сообщил упитанный ребенок ветру, скалам, начинающемуся приливу, ну и своим спутникам заодно. - Интересно, живет ли тут кто-нибудь из моей родни...
-Рыба фугу, - рассеянно сообщил его спутник. - Но она дальше, в воду.
Актер оглянулся назад - зачем бы пестрый лоскут шелка не был повязан, видеть он точно не мешал.
- В воду я не хочу, она мокрая. Идут?
- Нет еще, - вздохнул его собеседник. - Может, разведать?
- Сбегать? - с готовностью предложил пацаненок.
Третий член их маленького отряда что-то пробурчал себе под нос.
- Я быстрее и тише... А, поздно, - актер еще секунду глядел на мелькающие среди зелени обрывки одежды, потом отвернулся и слепо уставился вперед.

(и Сон)

[Соуль >>>]

Киото, зима

В сумке было пыльно и душно, и - мало места, и потому время от времени затекали лапы. Ньё изредка показывала пушистую мордочку, чтобы поймать клыками лоскуток прохладного воздуха, и снова пряталась в глубине. На этот раз кошка высунулась из сумки почти наполовину, недовольно зажмурилась и принялась махать лапами в попытке привлечь внимание.
Эйкуко не заметила.
Йокай нахохлилась обиженно и повела пушистой головой, оглядывая окресности. Взгляд скользнул по домам, по ноге теплого самурая - мелькнула мысль поскребсти вараджи когтями - и замер на путнике с гладкими темными крыльями. От удивленая кошка чихнула.
Чихнула громко, почти по-человечьи. Идущий по своим делам самурай резко умерил шаг, склонил голову на бок в полуобороте – посмотрел на точащие из сумки дымчатые уши. Глаза у самурая казались не совсем людскими, слишком круглые и темные.
Кошка раскрыла в беззвучном шипении розовую пасть и закрутила головой, выбираясь из сумки. Завязки затрещали, несложный узелок расплелся, и Ньё кувыркнулась на землю. Пушистый хвост мазнул по ноге Аримы, затем - по боку бикуни. Отшельница опустила взгляд на взъерошенное животное, бодро отряхивающее мокрые лапы.
Арима проводил маленького йокая удивленным и немного обиженным, как могло показаться со стороны, взглядом.
- Куда ты?
Самурай тем временем отвернулся, предпочел не обращать внимания. Ему незачем было связываться с демоном и его спутниками, цель лежала совсем в другом месте.
Ньё подняла голову, посмотрела на Ариму, затем повела лапкой, указывая в сторону уходящего самурая, сделала еще один жест - хвостом - и припустила за крылатым.
- Скоро вернется, - задумчиво перевела бикуни.
Под дождем белый тигровый мех намок и пожелтел, но Арима все равно поглубже зарылся в него, стараясь спрятаться от воды.

(Далара, Сон, мя)

Сообщение отредактировал Соуль - 2-10-2007, 20:04

[дон Алесандро >>>]

Осенью все дороги одинаковы, летняя пыль сменяется грязью, в которой прячутся камни, упавшие ветки и прочий мусор. А дорога ведущая к монастырю была ещё и разбитой, видимо святые братья были истинными подвижниками раз обходились без неё.
Вереница всадников ехала медленно, кони мерно ступали по холодной грязи.
- Мы движемся слишком медленно! – голос, в котором слышались капризные нотки, прозвучал ниоткуда – Так вы никогда не достигнете монастыря.
- Кони устали, - возразил человек, который ехал первым. - И людям требуется отдых.
- Прости... - князь Тайра но Акаихигэ появился рядом с лощадью и поплыл над дорогой - я знаю что вы делаете что можете.
- Впрочем, ваш путь скоро окончится, я чувствую монастырь.
Последнее слово аристократ почти выплюнул.
- А если этот послушник заупрямится? - Онодэра Тодзаэмон нахмурился, несколько раз сжав в кулак правую руку; поговаривали, что она у него, несмотря на возраст, тяжелая. - Убивать монаха - большой грех.
- Убивать и не нужно, тем более если снять камень с мертвого человека то эффект от колдовства будет иной! – дайме повернул голову к собеседнику – Нам нужно действовать тоньше, аккуратней, от нашего мм… воздействия он не должен умереть.
На лице Тайра проступила чуть заметная улыбка.
Ладонь Акаихигэ чуть задрожала, но он мгновенно унял дрожь.
- А мы постараемся чтобы зло не было причинено... телесные муки не самое страшное что есть в этом Мире
Любопытствующий самурай тут же отстал.
Впереди поднимались внушительные в сиреневых вечерних сумерках ворота монастыря Согенджи.
- Заканчивается час Петуха, - сказал Тодзаэмон. - Они поют дзадзен васан. Госпожин не сможет приблизиться, пока они не замолчат.
Акаихигэ скривился и кивнул.
- Да, дальше вам идти одним. - князь посмотрел в глаза своему каро - Аккуратней.
- Мы все сделаем, пусть господин не сомневается, - кивнул Онодэра Тодзаэмон.
Он махнул рукой остальным всадникам, чтобы продолжали движение, сам же придержал коня у поворота дороги.
- Я хотел бы спросить...
- Спрашивай, разве я когда-то отказывал тебе в этом?
У ворот кавалькада вновь остановилась, прозвучала просьба, больше похожая на приказ, впустить путников. Сам монастырь скрывался в темной хвое низкорослых пушистых сосен.
- Этот мальчик... это он был с нами тогда, в Шиобаре? Он так изменился.
- Да, это был Нобору - Акаихигэ запустил руки в рукава кимоно - Да, он изменился, но это скорее шлифовка чем наносное. Не тревожься за него, в душе он всё тот же Нобору, это у него не отнять.
Тайра улыбнулся.

(и СонГоку)

[Далара >>>]

В конце часа Петуха Вака занимался нехитрым делом, безо всякого усердия подметал дорожку у ворот. Обычно этим занимались послушники помладше, но сегодня Вака сунул длинный нос уж совсем куда не следовало, за что и получил множество мелких поручений. С настоятелем не поспоришь. Надо было аккуратнее подслушивать, но служке чересчур сильно хотелось знать, куда подевался тот чудной послушник, да еще и в одежде не по рангу. Что исчез, в чем был, конечно понятно. Когда вчера монахов звали в замок, всех одели одинаково – не оправдываться же перед господином Кобаякавой, что к нему с монахами прислали каких-то там послушников. Господин Кобаякава, известное дело, жертвует монастырю немалые деньги, можно и уважить. Вот и сидел Вака под стеной, слушал, как настоятель разговаривает с мальчишкой, которого Тайкан отправил из замка обратно в монастырь, а сам пропал. Про демонов-то, наверняка, пацаненок приврал...
Вака и дальше бы услышал, да только кто ж знал, что мох на камне окажется таким влажным и скользким. Настоятель как услыхал, что он барахтается под стеной, мигом вылетел на порог. Пришлось служке терпеливо перенести лекцию о вреде излишнего любопытства и неуважения к чужим тайнам. А теперь вот подметать дорожку.
И по чистой случайности оказаться перед явившимися, сразу видно издалека, всадниками.
Сначала трудно было понять, кто старший среди этих далеко не веселых, усталых и не слишком опрятных людей, которых с легкостью можно было бы принять за разбойников. Потом нежданные гости, придержав лошадей, пропустили вперед еще одного, отставшего, и все встало на места. Ласковостью круглого лица он мог бы сойти за монаха, вот только во взгляде было маловато смирения.

(и... надо же, опять СонГоку)

[SonGoku >>>]

Вака взял метлу на караул, передумал, кинул на обочину. Поклонился, раздумывая, бежать ли за кем из монахов или соврать. Как всегда, победил длинный нос с целыми двумя бородавками. Служка выпрямился с важным и просветленным лицом.
- Приветствую путников в нашем известном на всю округу монастыре. Я Вака, - жаль, имени покрасивее придумать не успел, - помощник настоятеля. Все остальные сейчас заняты, так что можете изложить ваше дело мне.
- Помощник настоятеля, который сам убирает мусор у ворот, - хмыкнул круглолицый, заставляя коня пританцовывать перед служкой. – Какое невероятное послушание!
Остальные загоготали.
- Передай, что ронины дома Тайра желают посетить это святое место. Мое имя – Онодэра Тодзаэмон.
Его конь сделал шаг вперед, едва не сбив Ваку с ног. Служка приосанился и даже сумел не отскочить, просто отступить. Но про себя уже наметил, куда удрать, если дело обернется худо.
- Каждый должен заботиться о доме своем, будь то последний крестьянин или сам император. С какой целью ронины желают посетить прославленный монастырь? По цели и место.
Гости вновь расхохотались, некоторые стали заключать пари, как завершит жизнь упрямый служка и как быстро потеряет терпение Онодэра.
- Мы хотим вознести молитвы за нашего господина Тайра-но Акаихигэ, чтобы он смог наконец-то обрести покой, - оповестил служку Тодзаэмон, все еще улыбаясь. – А заодно, чтобы месть настигла его убийцу как можно скорее.
- За местью вы не туда пришли, здесь вам помощи в ней не будет. А вознести молитвы в этих стенах всегда рады. - Вака решил, что больше рисковать не стоит, подметанием дорожки не отделаешься. - Оставьте ваших коней, о них позаботятся. И следуйте за мной, я отведу вас к настоятелю.

(с Даларой, конечно же)

[Далара >>>]

Эдо. Чайный дом
Зима 1601

Маленький домик с крытой зеленым мхом крышей и тонкими стенами опустел не сразу; сначала ушел, кутаясь в теплую накидку и оглядываясь по сторонам, уже не такой хмурый наследник грозного старца, и только через какое-то время на узенькой веранде появился Акира. Волосы его были растрепаны, взгляд затуманен, как после долгого неурочного сна. Мальчик попытался не глядя нашарить босой ногой соломенную сандалию, но та завалилась в щель между двумя камнями-ступенями. Акира выругался вполголоса, недовольно мотнул головой и опустился на четвереньки, чтобы запустить руку под веранду почти по локоть.
- Обувь не собака, позовешь – не прибежит, - раздался над ним знакомый немного сиплый голос. – Так плохо...
Колдун – и кто только додумался сказать, что он старый? – стоял в шаге от мальчика, в одной руке держа посох, а второй задумчиво вертя потерянную сандалию.
- Отдайте, это мое! - Акира хотел выхватить дзори, но Тошимару туманом утек еще на шаг назад.
- Ты требуешь там, где стоило бы вежливо попросить. – Колдун протянул пареньку его обувку. – Ты прав, но стоит поучиться идти не только напрямую.
Мальчишка обиженно надул губы, он разглядывал Тошимару сквозь свесившиеся на лицо тяжелые пряди; сколько его не причесывали, но волосы, даже тщательно смазанные ароматическим маслом разлетались в разные стороны. Они уже отросли достаточно, чтобы если не уложить их в достойную прическу, так хотя бы перевязать.
- Ты подсматривал!
- И даже подслушивал, - сознался колдун и улыбнулся тонко и хитро, по-змеиному. – Каждый делает то, к чему обязывает его место среди остальных. Каждого ведут свои устремления. – Склонил вдруг голову на бок, поглядел испытующе. - Не сделаешь ли чай и для меня?

(м-м... опять)

[SonGoku >>>]

- Вот еще! – пренебрежительно фыркнул Акира. – Почему это я должен трудиться для тощего облезлого кота?! Месяц яойои* еще не наступил!
Маленькое оттопыренное ухо неожиданно оказалось плотно зажатым в пальцах и вздернутым гораздо выше, чем было для него естественно, заставив хозяина уха встать на цыпочки.
- Не груби старшим, если не хочешь сделаться вторым Мими-наши Хоичи, - как-то очень добро и серьезно посоветовал Тошимару. - Ты строишь из себя взрослого, забавляясь детскими играми, и притворяешься ребенком, занимаясь делами взрослых, но чтобы достичь в этом успеха, выучи хорошенько, кто на какой позиции находится, и что может тебе сделать.
Посох куда-то исчез, а узловатые сухие пальцы второй руки колдуна сжали тощую мальчишескую шею. Несильно, но ощутимо. Тошимару ощущал, как быстрее стала биться под его ладонью жилка во впадинке между ключицами Акиры. Мальчишка трепыхнулся, словно пойманная неожиданно для себя самой птица; где-то неподалеку недовольно заворчал в тучах гром, хотя рано было не то, что для грозы, для простого дождя.
Колдун приблизил свое лицо к побледневшему круглощекому детскому личику, как будто говорил не с ним, а с кем-то в глубине темных глаз Акиры.
- Ты не бессмертен, ты хочешь жить, пока не поймешь, куда должен уйти. Ты ищешь все возможные способы выполнить это желание. Мне известны и конечная цель, и множество способов ее достижения. Цель ты найдешь сам. Я предлагаю тебе способы.
Мальчик сглотнул; на длинных ресницах повисла крохотная роса слез.
- Я... – он собрался с оставшимися силами. – Приготовлю вам чай.

-----
*yayoi - март

(с Даларой!)

[Далара >>>]

Январь 1601 года
Киото

Крылья. Необычные крылья. Иногда, когда Ньё смотрела на теплого самурая, ей мерещились похожие, только посветлее.
Кошка остановилась, чтобы лизнуть лапу – подушечки сердито щипал холодный воздух, - затем побежала дальше, стараясь не отставать от странного прохожего. Он свернул в переулок. По ветру плеснули черные крылья, и в это мгновение они показались Ньё темным плащом. Йокай замерла на мгновение, засомневавшись в правильности своего решения, и все-таки направилась следом.
Повернув за угол, кошка втянула носом воздух: обычные запахи улиц, в которые вплетается что-то неуловимое, будоражащее... Бива-хоши под навесом, настраивающий инструмент. Самурай остановился, не пройдя и трех шагов, почти напротив, и стал пристально разглядывать музыканта. Ньё, чихнув – теперь тревожащие нотки в ароматах стали понятными: воронье и кровь, - подошла ближе и царапнула кончики черных крыльев.
Звук, который издал самурай, трудно описать человеческим языком. В нем смешались раздражение и возмущение. Самурай откинул плащ – ворон отдернул крыло - подальше от лап дымчатой кошки. Ньё выразительно повела лапой у пасти – чего шипишь? И снова чихнула недовольно: птичья вонь стала сильнее. Теплый самурай пах совсем по-другому и не пугался… кошка прищурила зеленые глаза. Ворон-человек смотрел на нее удивленно, как будто никогда не видел живых кошек. Удивленно и неприязненно. Никакой симпатии, одна враждебность. Заговорить даже не пытался, только кривил рот, а может – разевал клюв.

(подрались с Соуль)))

Сообщение отредактировал Далара - 14-10-2007, 22:06

[Соуль >>>]

Нет, Арима вел себя по-другому. Совсем по-другому. И пах не вороньем Прищур из пристального превратился в злой. Словно в попытке развеять последние сомнения, Нье вновь царапнула крыло, стараясь загрести коготками хоть одно перышко.
- Пш-шла прочь! – самурай дернул край плаща вверх.
И вдруг сообразил, что он больше и сильнее. Неловко попытался пнуть кошку. Она отскочила в сторону и выгнула спину дугой. Хвост раздраженно дернулся. Ньё припала на передние лапки и прыгнула, норовя разодрать когтями черные крылья – птица она и есть птица. К тому же эта – злая. И не родственница теплому самураю.
Но птица не собиралась так просто отдавать себя на милость когтей и зубов. О том, что у него есть меч, самурай и думать забыл (а может, оружие было всего лишь иллюзией), зато ворон обладал острыми когтями и крепким клювом. Человека в переулке больше не было даже зрительно. Ворон растопырил крылья и пошел в атаку. Кошка беззвучно зашипела, подмела хвостом землю и прыгнула на крылатого, норовя маленькими, но крепкими клыками впиться в прикрытую перьями шею. Даром что неопытный, молодой ворон увернулся и в свою очередь попытался клюнуть мохнатую.
Перья, пух и ор. Подойти страшно. Плотный черно-серый комок распался вдруг на кошку и птицу. Разбежались, посмотрели друг на друга яростно, будто вот-вот сойдутся заново. Кошка фыркнула презрительно и гордо продемонстрировала хвост. Ворон каркнул что-то оскорбительное ей вслед.
В переулке снова стоял человек, поправлял измятый и основательно изодранный плащ. Взгляд круглых глаз обещал любой кошке при следующей встрече порядочную трепку.

(тенгу - кошконенавистник)

[Bishop >>>]

Дорога у моря, неподалеку от замка Окаяма
1601 год, последние дни февраля

Дорога казалась собранной из кусочков. Вот в окружении других деревьев высокая сосна, протянувшая ветки-лапы в стороны, словно всю свою жизнь стремясь обнять кого-то; под ней растет только мох. Затем, как будто сразу, группа камней на поляне - деревья в этом месте отступили от дороги. И вновь другое место...
Между этими моментами, когда сацумец оглядывался по сторонам, выискивая опасность, он словно проваливался в свои мысли и шагал, не замечая ничего вокруг. Начал озираться в очередной раз, и хруст ветки ударил по напряженным нервам. Юноша остановился и вгляделся в сумрак, царивший среди деревьев. Показалось...
- Далеко еще? - спросил Тенкьё.
- Да.
Мицуке и Тайкан переглянулись, так же одновременно, как ответили, пожали плечами.
Долговязый мавашимоно сорвал, наклонившись, сухую травинку, принялся жевать.
- Кажется, будто по дороге что-то должно случиться, - чуть виновато произнес юноша; приблизился к монаху. - Скажи, почтенный, - тихо произнес он, - ты, наверное, постиг много от мудрости Будды...
"Почтенный", возвышаясь на добрых полголовы, окинул сацумца недоуменным взглядом.
- Ты хочешь совета или удовлетворяешь праздное любопытство?
- Мать учила меня уважать святых людей, - Тенкьё посмотрел вверх, на спутника, - и я не посмел бы мучить одного из них пустой болтовней. Мне нужен совет.

Сообщение отредактировал Bishop - 17-10-2007, 11:31

[higf >>>]

Монах поглядел куда-то в по-зимнему низкое облачное небо, вперед на сильно вытоптанную дорогу и, видимо, все-таки пришел в нужное состояние духа. Попугай успокоился, перестал взволнованно коситься на хозяйский посох.
- О чем ты хочешь спросить? - благостным тоном осведомился Тайкан.
Юноша вздохнул, как будто скорбел о несовершенстве мира.
- Я запутался в своих делах и мыслях. Стремлюсь защищать правую сторону, быть верным правилам, принести пользу друзьям и... тем, кто дорог, - он хотел обернуться в сторону О-Санго, но передумал. - А выходит, что становлюсь только обузой, дела же не наполняются красотой и достоинством, заслуживают лишь смеха. Мне нужен совет человека, устремленного помыслами к высшему и освобожденного от земных страстей, - невольно сацумец покосился на ребенка. - Что мне делать?
Тайкан немедленно пожалел, что спросил. Интересно, кто это здесь устремлен помыслами к высшему и освобожден от земных страстей?.. Взгляд невольно остановился на широкой спине шагающего впереди мавашимоно. Монах тряхнул обритой головой: нет, вот этот даже под страхом казни не откажется от женщин и выпивки. Вопреки надеждам,ничего не случилось, что отвлекло бы внимание отчаявшегося юнца. Монах задумчиво вгляделся в собственные пальцы, сжимающие посох. У них с "юнцом" разница лет семь всего, с чего это бывший ронин вдруг стал почитать себя стариком?
- Найди цель и иди к ней.

(с Даларой и Бишопом)

[Далара >>>]

- Как определить, достойна ли цель и путь, по которому я к ней пойду? - Тенкьё видел не то, что было, а то, в чем - и в ком - он нуждался. - И с чего начать?
- С себя.
Попугай шумно снялся с плеча и взмыл над дорогой. Недовольный возглас превратился вдруг в ликующий.
- Há meus própr-rio! – Восторгался он. - Amigos!*
Тяжелая птица описала кривую в воздухе, чудом не врезавшись в ближайший побег бамбука.
- Ты мудр, - Тенкье посмотрел на Тайкана с почтением, вздохнул, - тебе не так сложно понять, какой первый шаг верный, - немного оживился, услышав громкие крики. - Что с твоим попугаем?
- Он увидел это, - монах, щурясь от соленого ветра, кивнул в сторону открывшегося взгляду моря.
Там возвышалось громадное роскошное сооружение, как будто неведомый безумец решил выстроить здание прямо на волнах. Ажурное переплетение мачт и канатов утыкалось в небо. Высоченная корма, будто дом с резными украшениями, низкий нос и гладкие округлые борта, корабль не был похож ни один из привычных маленькой пестрой компании.
- Наньбаны, - заключил Тайкан.

-----------
*Há meus próprio! Amigos! – (порт.) Там свои (для меня)! Друзья!

[дон Алесандро >>>]

Призрак с презрением смотрел на возвышающийся впереди монастырь, руки благородного князя были спрятаны в рукава кимоно, от этого он не выглядел более умиротворённым. Внезапно он повернулся и поплыл к ближайшей луже, при его приближении вода покрылась тонкой корочкой льда.
- Зеркало вод, покажи мне славного каро Тодзаэмона и воинов его, проведи взор мой сквозь стены, раздвинь камни, как раздвигает их вода.
Лед дрогнул, и гладкая поверхность покрылась множеством трещинок, лицо Акаихигэ исказила гримаса боли, но он промолчал, каким-то усилием он вернул лицу прежнюю презрительную маску. На растрескавшемся льде стали проступать очертания внутренних покоев монастыря.

В этот момент будто ледяная игла вонзилась в затылок ветерана.
«- Каро… Это… я… - боль прошла также мгновенно как и появилась, а в голове зазвучал знакомый голос, интонация которого выдавала огромное усилие, что прикладывает говорящий, каждое слово давалось ему с трудом – Где… монашек… говори… в мыслях… я услышу… а ты… сохранишь… тайну…»
Рука Онодэры Тодзаэмона, который подносил как раз еду ко рту, замерла лишь на мгновение; затем старый воин вновь принялся жевать рис. «Монах не возвращался в храм, он ушел вместе с другими в замок Окаяма...» Он прикрыл глаза, отговорившись усталостью, когда кто-то спросил его, неважно ли он себя чувствует.

"- Кто... видел... его... в последний... раз? Не... из монахов..."
Призрак смотрел на лёд не мигающими глазами как приклеенный.

Онодэру угостили подслащенным медом сакэ, чтобы восстановить силы после долгого пути; он рассматривал струю густой белесой жидкости, льющейся из кувшинчика, и пытался сложить в мыслях слова. Это было необычно и страшно - вот так разговаривать с мертвым господином. «Люди в замке, прохожие... еще мальчик-послушник».
"- Пригласи... мальчика... к... мне... через... найдём... а-а-ах... монаха... "
За пределами монастыря Тайра но Акаихигэ с размаху ударил по льду: грязь, вода и осколки разлетелись во все стороны. Призрак с наслаждением приложил руки к лицу и упал на колени.
Голос отпустил каро дома Тайра.
- Хорошо, - вслух произнес Онодэра Тодзаэмон.

(und SonGoku)

Сообщение отредактировал SonGoku - 22-10-2007, 16:19

[Весёлый Роджер >>>]

- В давние времена было лучше. Река жизни медленнее несла свои воды, а теперь, - старик Сичибеи нахмурился, - все спешат, крутятся. Я вернулся бы домой, в деревню, завел бы семью...
- Стал бы крестьянином, да? Ел бы тофу вместо рыбы, а рис бы не видел даже в новогодние праздники!
Насмешник Ичи - самый юный из пиратов - рассматривал собственные ладони.
- Лучше есть тофу и крапиву, чем видеть твою рожу, Ичиго, - невозмутимо ответствовал старик, - что за порочное племя населяет нынче Страну. Ты непочтителен и глуп, следовало бы привязать тебе к ногам камень и...
- Заткнитесь, - прервал перепалку Киба, главарь пиратов, - иначе отправитесь за борт оба.
- Надо плыть на север, - ворчал старик, - что мы болтаемся здесь столько времени. Земли Эдзо богаты, я слыхал.
- Плыть в Эдзочи на этой развалюхе? Бессмысленно, старик. Без хорошего корабля нечего делать на севере, мы станем посмешищем.
- Так давайте украдем!
- Ты еще скажи сами смастерим, - фыркнул Тобое, - корабль надо купить. Большой, тяжелый, хорошо вооруженный. Такой невозможно украсть - нас мало, вооружены мы хуже. Такой невозможно построить, мы пираты, не плотники. И купить не можем.
- Значит не поплывем на север, - огорчился Ичи, - будем вечно сидеть в этой луже, грабить рыбаков! Несправедливо!
- Да заткнитесь вы все, - поморщился главарь, - мы поплывем на север, как только добудем корабль. А до того - ни слова о Эдзочи. Не стоит умножать число тех, кто возжаждет потрошить богатые земли. Их и так много. А ты, Насмешник, знаешь не хуже нас всех, что в этой луже попадаются не только рыбаки...
Волны мягко набегали, подныривали под дно, терлись спинкой о борт пиратского судна.
- По левому борту, - провозгласил Указующий, - осадка хорошая!
- По местам!
- Парус!
Засновали по палубе тени, зашуршала ткань, с характерным хлопаньем поднимался парус. Осадка жертвы была большой, тяжело груженый корабль теряет в скорости - далеко не уйдет.
Время потекло быстрее, как говорил Сичибеи, все закрутилось вокруг, пространство сжалось до линии между двумя кораблями.
- Ветер наш!
Погоня была недолгой. Жертва попыталась резко уйти вбок, пропустив мимо себя пиратское судно, и пока то выправляет курс и разворачивается - успеть набрать расстояние. Не вышло. Маневренный и легкий пиратский корабль успел свернуть... Удар! Борт в борт.
Корабли сошлись вплотную, заскрипело дерево. На палубу ворвались пираты.
Верткий улыбчивый Ичи орудовал двумя ножами, успевая ранить сразу нескольких противников, но выглядело это как игра. Кровь заливала доски, Насмешнику всегда было странно - как же много ее в людях...
Старик Сичибеи с длинной саблей был похож на грозного духа, с каменным лицом, точными экономными движениями - он не играл, он работал.
Тобое - выше остальных на голову, он был бы красивым, если бы не шрамы. Он отдавался бою целиком, он и сам становился боем, он жил схваткой, не чуял боли, не знал жалости...
Скоро все было кончено. Трупы выбросили за борт, трюмы обшарили, все ценное перенесли на свою палубу, вывалив огромной кучей.
Ичиго валялся на добытых мехах, глядя в небо.
- А на севере добыча была бы больше!
Старик посмеиваясь подтачивал саблю. Тобое заматывал рану на плече тряпкой.
- Мы поплывем на север, - ответил Насмешнику Киба, - когда добудем большой корабль. А до того - тебе придется посидеть в этой луже.
Разграбленный корабль медленно уходил на дно. Волны лениво шептались за бортом.
- Раньше жизнь текла медленнее, - говорил Сичибеи, - а сейчас... Совсем не то. Совсем не то...