Sekigahara no haishou, Проигравшие на Секигахаре

[SonGoku >>>]

- Вот! Вот они, о почтеннейший! - служка привёл к дому своего хозяина целый взвод стражи - Они хотели ограбить нас! Они угрожали моему господину!
Горо указал на "отдыхавших" самураев.
- Кто вы такие и правду ли говорит этот человек? - предводитель отряда хмуро оглядел компанию.
Онодэра Тодзаэмон не спешил отвечать, он все так же грел руки над костром. Выдержав должное время, бывший старший каро повернул голову к командиру стражников.
- Мы служим господину Тайра-но Акаихигэ, - неторопливо ронял слова Онодэра. - Ростовщик не отдает денег, которые наш господин отдал ему на сохранение, и обрекает нас ночевать на морозе. У тебя есть что ответить на это, мальчишка?
Шинко не был бы Шинко, если бы не подобрался поближе, чтобы слышать каждое слово. А еще он приготовился драться со стражниками, касался нетерпеливо рукояти меча и косился на невозмутимого старшего. Он уже даже наметил себе цель – но драка отменилась.
Не успел предводитель отряда ответить что-то вразумительное или хотя бы удивиться, как двери "денежного" дома открылись, и оттуда выкатился хозяин, он был изрядно помят и бледен, но довольно твердым голосом заговорил:
- Постойте! Всё в порядке! Произошло... недопонимание! Это всё моя вина! - Толстяк добрался до людей - Всё будет хорошо, я немедленно выплачу положенное этим людям, произошло страшное недопонимание!
Стражник косо посмотрел на ростовщика:
- Но этот юноша утверждает...
- Я погорячился! - быстро сказал Сугимото - Я плохо понял этих господ и подумал на них н-неладное, прошу простить меня!
Стражник всё ещё хмурился.
- Я полагаю... что это был ложный вызов и... - осторожно начал богач - может быть решим этот вопрос не официально...
В руке хозяина лавки сверкнуло серебро.
- М.. полагаю что это и вправду был ложный вызов, за который полагается некоторое возмещение - решительно сказал самурай.
Несколько монет перекочевало в руки торитэ.
- Вот и хорошо что вы разобрались - заметно подобревшим голосом сказал страж и дал приказ своим людям уходить.

- Заходите в лавку - быстро сказал Такеши Тодзаэмону - Я... осознал свою вину!
Все, разумеется, не поместились, и поэтому следом за ростовщиком отправились Онодэра, самурай из Мориоки и еще трое (для внушительности, хотя, кажется, этого и не требовалось). Бывший старший каро чему-то улыбался.

(а вот развлекуха уже на троих, подключились мы с Даларой)

[Далара >>>]

На корабле

В дверь каюты, в которой укрылась, не желая никого видеть, разгневанная и строптивая барышня, осторожно поскреблись. А еще незваный посетитель негромко сопел, как будто принюхивался, приникнув носом к щели в попытке вызнать, что творится внутри. Гость был очень настойчив, но даже ему не удалось переупрямить столичную девицу. Когда острые крепкие коготки, которыми их обладатель умело выкапывал из земли съедобные корешки и вскрывал панцири речных моллюсков, украсили деревянную панель белыми царапинами, гость сдался и, оставив подношение на пороге, удалился печалиться на деревянную лесенку (он уже знал, что ее следует называть «трап»), которая вела на носовую надстройку. Там меньше всего было шансов, что об него споткнутся.
Подноса нужной формы Дынька не отыскал и приспособил найденную в трюме скамеечку, чтобы разместить угощение для барышни. А еще там стояла вырезанная из кости фигурка толстячка-тануки.
Но горевать в одиночестве Дыньке не дали. Из темноты вынырнул монах, который то ли сам предполагал устроиться на этом месте, то ли просто шел мимо нетвердой походкой. Увидев скрюченного мальчишку, Тайкан и попытался устроиться на ступеньках рядом с ним. Меч он бережно положил на палубу.
- Ты почему сидишь здесь один?

(СонГоку и чуть-чуть я)

[SonGoku >>>]

Порыв ветра, и обоих обдало волной ароматного дыма из маленькой чашечки трубки.
- Потому что все остальные заняты, - откликнулся практичный ребенок. – Табачник и команда осваивают корабль, господин Киба разговаривает с господином Мицуке, Чиру ловит мышей, а барышня не хочет меня больше видеть.
Он выразительно хлюпнул и вытер кулаком мокрый нос.
- Считает, что ты ее обидел чем-нибудь, или просто так? – уточнил монах, осматриваясь, не найдется ли поблизости съестного: утешить малыша.
Стало даже любопытно, этому ненасытному зверьку еда помогает от любого горя или есть все же предел? И если есть, то где. Хотя выяснять ответ опытным путем было бы слишком жестоко.
- Она думает, что я вас предал, раз знаю их главаря, - хэнге подпер кулачками подбородок. – Разве я виноват, что когда мы с ним познакомились, она еще не родилась? Да и вы все, наверное, тоже.
Он окинул критическим взглядом монаха, пощелкал языком, прикидывая возраст собеседника.
- Нет, ты наверное уже был.
Тайкан не сдержал смешка – так забавно выглядел сейчас круглощекий мальчишка. Потом придал своему лицу серьезное выражение.
- Она еще очень юная, к тому же, дочь высокородного самурая. Для нее существуют только белое и черное, как бумага и тушь для письма.

(пока с Даларой, а сейчас и Сай присоединится)

[Далара >>>]

(и будем втроем)

Монах встал – слишком резко – и схватился за край трапа, чтобы удержаться на ногах. Меч он поднимал уже с больше осторожностью. Выпрямившись, кинул взгляд на Дыньку.
- Пошли.
Мальчишка вскочил и поддернул сползающие великоватые ему штаны. Затем пошевелил вздернутым носом, будто принюхивающийся зверек.
- Что это у тебя в трубке? – он чихнул, не дожидаясь ответа. – Вот нажалуюсь твоему soushu*, будешь знать!
- Нет у меня soushu и уже давно, - отозвался Тайкан без капли сожаления. - Смотри, не потеряй штаны, а то девушка будет смеяться.
Дынька туже затянул пояс, и без того обмотанный в несколько витков.
- А кто тогда с Кибой сейчас разговаривает? – он указал в сторону капитанской каюты. – Такой... очень высокий...
Он едва поспевал за Тайканом и смешно подпрыгивал.
- Он еще на лисе женат...
Он чуть не налетел на внезапно остановившегося монаха и умильно улыбнулся. Он бы и хвостом помахал в знак миролюбия и приветствия, но забыл его отрастить.
- Уже пора превращаться в чугунок?
- А что, это избавит твою голову от странных идей? – серьезно поинтересовался монах, нависая над Дынькой.

----------
*soushu – сюзерен

[Sayonara >>>]

Меч в левой руке угрожающе поблескивал в лунном свете.
- Не-а, зато убережет саму голову...
Тайкан хмыкнул и продолжил путь. Через плечо кинул:
- Как хочешь, но я не собираюсь тащить тебя на своем горбу. Особенно в виде тяжелой посудины.

- Тануки, не смей подходить сюда, - раздался мрачный девичий голос, когда монах и мальчишка оказались у двери. - Я все слышу.
- Вот видишь, - оборотень душераздирающе вздохнул. – И к угощению она не притронулась... Что делать?
От мысли подождать, пока девчонка проголодается и сама выйдет, монах отказался – ждать слишком долго, да и примирение все это вряд ли принесет.
- А мне подходить можно? – спросил он громко, чтобы было слышно за шумом волн сквозь толстую деревянную дверь.
- А зачем? - подозрительно отозвалась О-Санго.
Дынька на всякий случай затих.
- Узнать, как ты себя чувствуешь, например. Сомневаюсь, что тебе раньше приходилось каждый день участвовать в драках.
Молчание за дверью перешло в затяжное. Наконец, барышня вздохнула и отчеканила:
- Можешь войти. Ты никого не предавал. Но если этот мелкий комок шерсти спрячется у тебя где-нибудь за пазухой, пеняй на себя.

(и все еще мы)

[SonGoku >>>]

Монах с облегчением прислонился спиной к двери. Похоже, стоять ему вдруг стало не так-то просто. Трубка погасла, и он, выбив ее, сунул за пояс.
- А кто кого предал?
- Я тут подожду... – шепнул подавленный Дынька и сел на палубу.
- Тануки! - вскрикнула О-Санго. - Он... он дружит с главарем этой шайки!
Монах зябко повел плечами – февральский ледяной ветер норовил пронизать до костей.
- Ты позволишь мне войти? Неудобно разговаривать через дверь, к тому же, ты проголодалась, разве нет?
О-Санго почти сразу отодвинула маленький засов и приоткрыла дверь, зло зыркнув на тануки.
- Проходи. Прости, там, наверное, холодно...
Вид у нее был потрепанный. И немного прибитый. И темные глаза виновато смотрели на монаха.
Дынька попытался было проскользнуть следом за Тайканом, но встретив суровый взгляд барышни, решил, что это было бы крайне неблагоразумно. Он еще раз вздохнул и поплелся отсюда прочь, понадеявшись, что служитель Будды сумеет вбить в упрямую голову О-Санго чуть-чуть истины. Тем более, что огромный чужеземный корабль был наполнен столькими разнообразными запахами и тайнами, что маленький оборотень не простил бы себе, если бы не исследовал тут все закоулки.

(троественный пост)

[Далара >>>]

Эдо, зима 1601 года

Снег падал крупными хлопьями, медленно погребая под собой черную по зиме поверхность глубокого пруда. Жухлые травинки, память о прошлом лете, зябко жались друг к другу. Стылое солнце у края сизой тучи не желало делиться и капелькой тепла. Угли в хибати мигали скорбными огоньками, готовые угаснуть, но задумчивого старика с птичьим профилем это, похоже, не заботило.
- Отец? - голос звучал робко не только из вежливости.
- Ты принес камень? - старый колдун не шелохнулся.
Сбивчивое дыхание, перестук пяток и шорох одежды. Юноша сел на татами в почтительном отдалении.
- Я не хочу забирать его.
- Что? - безмерное удивление окрасило слово; Тошимару обернулся, вздернув брови.
Рензо привычно съежился под тяжелым взглядом, но нашел в себе силы зыркнуть вызывающе в ответ.
- Найди кого-нибудь другого, отец. Я не хочу.
Еще Рензо знал, что не сможет, но признаться в этом не позволяла гордость. Два призрака, которых он видел так же отчетливо, как живых, и сами были надежной защитой. К тому же сам нынешней владелец безделушки, настоящего значения которой юному тэнгу не объяснили, представлял угрозу. В слепом музыканте чувствовалась сила, которая вызывала уверенность: пойдешь против нее, и все, конец тебе. Рензо с малолетства знал, что такое чужое могущество, и научился избегать пересекать дорогу того, кто им обладал. Сегодня он оказался между двух огней, но отец не убьет, по крайней мере.
Немигающий взгляд круглых непроницаемо-черных глаз колдуна вызывал желание виновато потупиться, во всем покаяться, а потом провалиться сквозь землю, но Рензо упрямо стоял на своем. Ему казалось, что если сейчас он проиграет это маленькое сражение, то на всю жизнь останется рабом того, кто дал ему жизнь. Ну почему он не может вернуться на родной остров и жить там, как прежде, не задумываясь о внешнем мире? Он был готов драться за эту возможность.
На изношенном лице Тошимару возникла презрительная гримаса.
- Что ж, твой путь выбираешь ты сам.

[SonGoku >>>]

Борт галеона

Тануки не слишком-то огорчился, когда не отыскал ни барабана-какко*, ни сан-но цуцуми**; умело надутый животик и крепко сжатые кулачки с успехом заменяли ему музыкальные инструменты, а когда он нашел две короткие деревянные палочки, пригодные, чтобы выстругать сякубиёши***, то грусть маленького хэнге испарилась, словно по волшебству. Гораздо больше Дыньку огорчало, что он никак не может обнаружить Кодзи и его свирель; но музыкант улетучился, растаял, будто дым, имя которого он носил.
Собрать зрителей оказалось делом совсем уже плевым, надо было только побегать кругами для работы воображения. А еще выяснилось, что у изогнутой медной штуки, которую нашли, когда обыскивали мертвецов. Если дунуть в один конец, второй издавал пронзительный свист, такой, что Дынька сначала перепугался, а затем успокоился, вспомнив, что он не демон, а всего лишь оборотень.
Правда, сам дудеть он не стал, а пристроил к музыкальному делу одного из чудом оставшихся в живых варвара, совсем молодого и от того трясущегося, как высохшая тростинка зимой. Он так забавно лопотал, что пираты решили его не убивать на месте. То ли с перепугу, то ли вообразив, что от этого зависит его жизнь, юнец исправно аккомпанировал Дыньке на необычной свистелке.
Сначала тануки изобразил, как нынешние хозяева чужеземного корабля едва не тонут в холодных волнах Сетонайкай***, потом живописал в лицах битву из-за лисы, а завершил все масштабным батальным полотном за корабль. Тут был и капитан-варвар, который отважно сражался один против многих и, может быть, вырвал бы у них победу, не будь ранен. Тут был и Киба в чешуйчатых доспехах, отливающих океанической синевой и золотом. Чужестранцы напоминали демонов, их красные волосы полыхали, будто языки пламени. Еще Дынька приплел сюда барышню, но дал в руки ей нагинату, а призраку Тайра у нее за спиной добавил роста и крепости..

----------------
*какко - маленький барабанчик, который используют в инструментальных пьесах кангэн и танцах левой стороны, определяет ритм композиции и оповещает остальных музыкантов о приближающемся окончании пьесы
** сан-но цуцуми - барабан-"песочные часы", используется в аккомпанементе танцам правой стороны.
*** сякубиёши - пара деревянных палочек, используются при исполнении сайбара, микагура, Кумэ ута и Адзума асоби. На них играет солист группы певцов, подчеркивая ритмическую линию каждой композиции.
****Сетонайкай – Внутреннее море.

[Nikkai >>>]

Он падал и падал вниз – к земле, которой не было видно, в темноте ночи. Падение все длилось и длилось, и у Тенкьё промелькнула мысль – с какой же высоты он летит? Так высоко могут жить только ками! Внезапно на юношу набросились стаи хищных птиц. Они клевали его со всех сторон, особенно голову и левую руку. Боль от ударов клювами толчками расходилась по телу. Тачибана вскрикнул, попытался достать оружие, но клинков не оказалось на месте, и тогда он начал отмахиваться руками - бесполезно. Юный сацумец уже мечтал о падении, которое, казалось, никогда не произойдет, как избавлении.
Наконец он увидел снизу что-то еще более темное, чем чернота, но удариться не успел - кто-то подхватил его на ладонь... Огромную ладонь. За ее пределами все расплывалось в черноте. Он сел, осмотрелся, удивленно дотронулся пальцем до смуглой кожи, затем постучал по ней ладонью.
- Только не кусайся, - попросил кто-то. Голос был по-женски высоким, и одновременно запредельно-низким, как если бы женщина была огромной... словно обладатель ладони.
- Не буду, - заверил юноша. – Я не кусаю людей... Кто ты?
Почему-то все это не казалось странным – настолько, как должно бы.
- Не знаю. А ты?
Он задумался, сидя на чужой руке.
- Я знаю имя, - покачал головой. – Но не знаю, кто я. Хочу знать, но не знаю. Ты давно здесь? Может, ты ками? Такая... большая.

(и Хигф)

[higf >>>]

- Мы все ками, - женщина шевельнула пальцами. - Ты - маленький. И не на своем месте.
- А ты на своем? – быстро спросил Тачибана.
- А у меня нет места, - невидимая собеседница улыбнулась.
- Разве так бывает? Как же ты тогда определяешь... места?
- А я не определяю. Ты не видишь?
- Я сейчас вижу только твою руку. А своего места... нет, не могу. Но уже понял, что никто не поможет, только сам. Могут только сказать, что не так. Иногда.
- Это хорошо, - снова улыбнулись из темноты. - Хочешь домой?
- У меня нет дома, - твердо ответил Тенкьё. – Только люди, с которыми иду. А чего хочешь ты - может, помочь? – безумие предлагать помощь существу, которое держит тебя на ладони. Наверное...
- Я хочу идти дальше, - откликнулась его собеседница. - Проснусь и пойду. Твой дом еще жив.
- Я тоже сплю? Дом, где родился... Мое место не там.
- Дом где ты живешь, - рассмеялась женщина.
- Я живу в пути, - удивился он.
Ладонь качнулась в знак согласия.
- Дорога мой дом... И твой, - он засмеялся. - Дорог много, всем хватит. Но они иногда встречаются!
Женщина снова рассмеялась... И вдруг подбросила маленького, словно котенка, воина обратно вверх.

(с Хиноде)

[дон Алесандро >>>]

Киото. зима 1601 года.

Акаихигэ задумчиво стоял у маленького прудика во внутреннем саду дома, где разместились его воины, в своей руке он держал молочно-зеленый камень и неторопливо поигрывал им.
Наконец он видимо принял некое решение он подошёл к воде и тихо проговорил:
- Тошимару... ответь... есть разговор...
Кусочек нефрита в его руке замерцал бледным светом.
Гладь воды сморщилась, будто в раздумьях над сложным вопросом, затем пошла рябью и вновь успокоилась, но теперь отражение деревьев и неба заслоняло человеческое лицо. Крупные глаза приоткрылись, поглядели с прищуром.
- О чем ты хочешь поговорить, князь?
- О нашем маленьком совместном дельце... - Акаихигэ прикрыл глаза - я не могу нащупать... камень, он будто ускользает от меня.
Колдун посмотрел куда-то вдаль сквозь даймё.
- Из двух кусков ты забрал один. А теперь... Киото? – тонкогубая улыбка придавала шаману сходство со змеей. – Ты в нужном городе, осталось найти нужного человека. Не слишком легкое дело, его защищают, да и сам он... Но он там. Помнишь ли ты слепого бива-хоши с двумя спутниками, которые были у тебя в доме той осенью?
Лицо горьё не изменилось, но веки дрогнули.
- Я знаю, что камень у Иемона, видение на поле ясно показало его. - Голос аристократ был ровным и спокойным - Меня больше волнует, как найти его в Киото.
- Все по порядку, князь, будь терпеливым, - Тошимару склонил голову на бок, присматриваясь. – Сегодня ночью ты не доберешься до него, далеко. А завтра отправь людей в западную часть столицы. Он ускользает от твоего внимания, но не сможет воспрепятствовать людским глазам. Опиши им его хорошенько.
Тайра кивнул.
- Хорошо, я уже описал им нужного человека, так что они найдут его завтра...
Тошимару вдруг разразился скрипучим громким смехом, точно вороньим карканьем.
- Первом делом пусть навестят Рёан-джи.
Даймё кивком показал, что не возражает, но и прощаться еще не собирался. Колдун вскинул бровь.
- Ты хочешь поговорить о чем-то еще?
- Ты чувствуешь что-нибудь в Киото? - призрак, наконец, открыл глаза и смотрел прямо на Тошимару.
Тот был недоволен и не скрывал этого.
- Воплощенный огонь в обличье человека. Да, он там и он способен принести много бед. Ты хочешь найти и его?
- Ты против? - лицо князя, как обычно, ничего не выражало - Думаешь не стоит пытаться запрячь бурю?
- Мне кажется, у нас есть соперники, получая камень от монаха - князь позволил себе усмехнуться - я заметил, что он не один и плывут они к Данноура.
- Неприятное обстоятельство, - колдун вновь смотрел в неизвестную даль. – Что до бури... пытаясь запрячь буйного коня, остерегись, не то окажешься под его копытами.

(и Далара)

Сообщение отредактировал Bishop - 20-02-2008, 12:26

[Bishop >>>]

На борту галеона

Нелегко было убедить кицунэ, что опасность ему не грозит. Во всяком случае – пока что. Рыжая не поверила ни слову, но и спорить не стала.
В каюте Мицуке чувствовал себя, точно запертый в клетке – слишком низкий, тяжелый потолок, слишком толстые стены, непонятного назначения предметы повсюду. А еще она была захламлена, будто лавка старьевщика. Словно прежний хозяин любил спотыкаться о вещи. Чтобы войти, надо было наклониться, так Мицуке и сделал. Точно так же поступил дюжий пират, что привел его к своему главарю.
Киба обернулся и склонил голову набок, внимательно рассматривая гостя. Понять что-либо по виду главаря пиратов представлялось решительно невозможным - он мог и предложить гостю выпить, а мог и приказать снести ему голову.
- Закрой дверь Тобое. С той стороны.
Пират молча вышел, бросив все-таки красноречивый взгляд на Мицуке.
- Что ты хотел, kimi? - мягко проговорил Киба.
На стол была положена короткая, в ладонь человека длиной, бамбуковая палка с надписью и гербом в виде трех листьев дерева гингко.
- Я – мавашимоно, одна из теней сегуна Иэясу, - произнес Мицуке. – Действую по его приказу и распоряжению.
- А я пират, - доброжелательно проговорил главарь и в глазах его мелькнули искорки, - можешь звать меня Киба.
- Мое имя – Сейшин Киёмори, только все называют меня Мицуке, - в тон ему откликнулся рослый воин. – Указом Токугавы мне следует взять тебя под арест, но...
Сейшин Киёмори из Нары усмехнулся, показывая, что не всегда слушает распоряжений сегуна. Далеко не всегда... почти никогда, если честно.
- Но мне нужно добраться до мыса Данноура, а пешком – слишком долгий путь.

(с Роджер)

Сообщение отредактировал Bishop - 20-02-2008, 12:21

[Весёлый Роджер >>>]

|там же, с тем же|


- Под арест...
Киба моргнул, опустил взгляд и стиснул зубы, чтобы не расхохотаться.
- Под арест, значит. Ты ведь не угрожаешь мне, kimi?
Пират обеспокоенно глянул на Мицуке, словно ища в его глазах ответ. Долговязый мавашимоно покачал головой, он по-прежнему стоял, выпрямившись во весь рост, слишком прямо, чтобы верить, будто с ним ничего не случилось, и он в полном порядке.
- Сообщаю о своих полномочиях, - напрямик сказал он. - Угрожать - не в моих привычках. А еще прошу об одолжении.
- А ну ладно, - беззаботно проговорил Киба и отвернулся, словно позабыл о разговоре, отошел к какому-то огромному ящику, постучал по дереву костяшками пальцев, - так странно здесь, ты не находишь? Никогда не мог понять, к чему людям столько вещей. Они ему поклоняются, этот хлам становится сильнее их самих.
Киба неодобрительно покачал головой.
- Говорят, тот, кто привязан к вещам, подобен тухлой воде и гнилому дереву: жизнь уже ушла из него, - произнес Мицуке -. Такие никогда не смогут сотворить добро или сделать другого счастливым.
- Глупые люди. Что же до твоих... просьб, - это слово пират выделил особо и вновь повернулся, чтобы взглянуть на гостя, - У тебя хороший меч, смертный. Я было подумал, что слишком хорош для тебя, но уже тогда на палубе понял, что... Ты позволишь мне взглянуть на него?
Мицуке без возражений вытянул из-за пояса ножны с длинным мечом, протянул капитану. Журавль на резной темной цубе выгибал в танце крылья, ножны были простыми, не под стать всему остальному. Когда Киба выдвинул - на ладонь, не больше, - клинок, тот засиял голубовато-молочным светом, будто собственным, изнутри. Хамон на лезвии был подобен морской волне.
- Бесподобен.
Прошептав еще что-то, что должен был слышать лишь меч, Киба вернул клинок в ножны и протянул сокровище обратно Мицуке. Теперь главарь пиратов был серьезен и ясно стало, отчего пираты подчинялись ему беспрекословно. Больше он не играл.
- Тебе нужно на Данноура, Сейшин Киемори, которого все называют Мицуке. Я счастлив буду оказать тебе услугу. Этот корабль доставит тебя туда, куда нужно тебе. Что же до остальных... Назови мне имена. Тех, с кем ты путешествуешь, тех я назову гостями. Остальные останутся пленниками. И, что весьма вероятно, вскоре окажутся трупами.

[Bishop >>>]

Список оказался длинным; удивившись сам, юный мавашимоно перечислил всех, стараясь никого не упустить. Даже кота и попугая.
- Как тануки звать, я не знаю, - признался он. – А младенцу еще не дали имени.
Киба покачал головой:
- Передвижной зверинец. Я тебе сочувствую, Мицуке. Полный корабль демонов... Что ж, мне не привыкать. Постарайся приструнить свою лисицу. Она, конечно, гость корабля, но пусть держит себя в лапах...
Оставив невысказанной возможную угрозу, Киба замолчал, разглядывая Мицуке.
- Говорят, красавица – это меч, подрубающий жизнь, - откликнулся мавашимоно. – Почти три года назад мы заключили с ней договор, мой меч в обмен на жизнь. Если она что-нибудь натворит – спрашивай только с меня.
- Я понял, - кивнул Киба, - на моем корабле ты договора не нарушишь. Ты хотел что-то еще, смертный?
Мицуке покачал головой.
- Это все, хозяин морей.
- Значит ты можешь быть свободен, - Киба посмотрел на дверь и та отворилась, за ней оказался мрачный Тобое.
Главарь отвернулся, давая понять, что аудиенция окончена, а пират мотнул головой - пошли, мол.

После спертого воздуха каюты, предутренний соленый ветер показался еще холоднее, чем был. Странные попутчики угомонились, притомившийся Дынька закончил свое выступление, получил заслуженную хурму и ушел ее жевать в укромное место. На палубе остались лишь люди – присматривать за кораблем, - и кицунэ. Уже можно было разглядеть черную зубчатую стену по правому борту – берег Сикоку, - по левому разлегся серый в дымке берег Хонсю, впереди поднимались маленькие острова, Омишима и Ошима.
Мицуке споткнулся, в боку тупо отдалась боль.

(Роджер mo, Китти iku)

[Кысь >>>]

Рыжая старательно скорчила рассерженную гримаску и подхватила мужчину под руку, утягивая в трюм. Там - нетерпеливо принялась заново развязывать намотанное.
- Как ты?
Мицуке сквозь легкую дрему наблюдал, как она возится с узлами, готовая пустить в ход острые зубы.
- Я устал.
- Оставайся здесь, - Рыжая уже добыла чей-то нижний халат (похоже, без разрешения владельца) и теперь увлеченно рвала его на полоски.
Да он не смог бы сейчас пошевелить и пальцем - даже если бы речь шла о спасении его жизни! Из полутьмы, что пахла морской водой и горячим воском, возник кот, уселся на ящик и уставился круглыми внимательными глазами. Должно быть, наблюдал, чтобы Рыжая не ошиблась в действиях. Кицунэ покосилась на него, но промолчала. Мало-помалу заимствованный у какого-то моряка платок сменялся более удобной повязкой. Рыжая касалась раны аккуратно, но вот ткань рвала так, словно представляла на ее месте нынешнего капитана галеона.
- Все еще сердишься? - спросил ее Мицуке.
- Мао! - вставил кот осуждающим тоном, хотя, кажется, имел в виду хозяина.
- Совсем нет, - лиса оставила в покое тряпки и даже сложила руки на коленях, но смирения не получилось. - Невежество смешно.
Наверное, у нее тоже почти не осталось сил, или она не думала о том, чтобы поддерживать облик - нос был чуть-чуть длиннее и острее, скулы резче, но можно было засмотреться, когда она в притворной робости опускала ресницы.
- ...какие у вас превосходные треугольные уши... - пробормотал Мицуке, усмехнулся воспоминанию.
- И хвост, - хихикнула Рыжая, устраиваясь под боком и словно бы невзначай пряча мордочку. - И голова оленя, - последнее она снова пробурчала сердито - вспомнила о Кибе.

(на пару с Бишем)

[Bishop >>>]

- Драконы не любят, когда смеются над ними, - согласился с ней Мицуке. – Даже если сами игривы. Только не спрашивай меня, почему. Я не знаю.
- Он сам сделал себя смешным, - пожала плечами Рыжая. - Лисы не служат Инари, только некоторые из них. Для нас нет стыда в том, чтобы шутить. Когда-то давно на горе жили лисы, которые не любили шутить, но они сами были шуткой. Они пришли к Инари, чтобы убирать его храм, и тогда он сделал их детей своими посланцами. Но на самом деле мы, как вы говорите, плохие духи.
- Но мы чтим вас, точно богов, - возразил Мицуке. – Ваша сила способна разрушить злой кимон, который проистекает с северо-востока. Ну... по крайней мере, так говорят колдуны.
Он засмеялся – и тут же сморщился от боли.
- Скажи, у тебя есть хоши-но тама или это все сказки, придуманные людьми?
- Только хорошие лисы их носят. Я... не знаю, - прозвучало смущенно.
- Может быть, попросим у самой главной лисы одну жемчужину для тебя? Чтобы было в чем хранить душу.
- Тогда ее слишком легко будет стащить, - фыркнула Рыжая.
- Мы с тобой поменяемся.
Мицуке клонило в сон – слишком много событий, слишком мало отдыха за последнее время. Даже неугомонный Чиру, и тот свернулся в клубок, зажмурился и лишь подергивал время от времени обрубком хвоста.
- Спи, - шепнула Мицуке на ухо лиса. - Обещаю ничего не прятать... в этот раз.
Ему показалось – он провалился в сон раньше, чем закрыл глаза. Там не было темноты, только солнечный свет в осенней листве и лиса, играющая на поляне.

(и теперь - с Китти)

[Кысь >>>]

Полет вышел почти таким же долгим, как и падение, но вот замедлился и он. На долю секунды Тенкьё повис в воздухе, и.. открыл глаза. Вместо неба и земли были трюм и доски корабельного днища, под которыми плескалась вода, птичьих стай тоже не было, а вот боль оказалось явью – левая рука тупо ныла.
- Что произошло? – пробормотал он.
Помнился бой на палубе, как он упал в трюм... Что было дальше – сацумец не знал.
Почти вся небольшая компания уже спала, только возле Мицуке свернулась задумчивым клубком незнакомая молодая женщина. Обернулась на звук - в свете неяркого фонаря сверкнули глаза.
- Чем закончился бой? – чуть громче спросил юноша. – Все, кто был с нами, живы? О-Санго, Мицуке-сан? И... кто ты?
- Все живы, корабль захватили.. Я Кагами, - достаточно равнодушно откликнулась незнакомка, рассматривая человека из-под полуопущенных век. Тенкьё был уже перевязан, но сделала ли это собеседница, О-Санго, или кто-то вовсе посторонний, сказать было трудно.
- Кагами... Откуда ты на корабле? Я тебя не помню. Пришла с пиратами? - Он тряхнул головой, попытался встать, но тут же чуть не закричал от боли, закусив губу. – Что с моей рукой?
Юноша изумленно, морщась от еще не прошедшей боли, рассматривал повязку.
- Неважно, - Рыжая сменила позу, и теперь фонарь освещал переплетенные на коленке пальцы. - Сломана, кажется.
- Рука сломана... - как-то изумленно повторил сацумец. – Теперь мы пленники?
- Не знаю. Но мы все еще плывем в нужную сторону.
- Хоть одно хорошо. – Тенкьё посмотрел на своего господина, на незнакомку и решился спросить: - Вы давно знаете Мицуке-сан?
- Три года, - кинула взгляд на спящего мужчину кицунэ.
- Расскажите мне о нем, если можете, - попросил молодой воин. – Я решил следовать за ним и служить ему. – Он снова поморщился, пытаясь выразить свои мысли. – Я понимаю, что он... истинный воин, но хочу знать больше, чтобы... понять, как надо ему служить.
- Вытаскивать из неприятностей и не попадаться на глаза в промежутках, - предложила Рыжая, подумав.

(и Хигф)

[higf >>>]

- Я не умею прятаться, - вздохнул Тенкьё. – И выходит так, что он сам вытаскивает других. Не хочу... – юноша сжал губы. «Быть обузой» звучало слишком похоже на жалобу перед незнакомой женщиной. – Не так. Хочу помочь... А... скажите... – он чуть покраснел, что в слабом освещении было не очень заметно. – Что с девушкой? О-Санго?
- Не видела, - улыбнулась кицунэ, борясь с искушением добавить "надеюсь, убита". Было бы неправдой - но все равно казалось заманчивым.
- Надо узнать! - на лице сацумца явственно отразилась тревога, он снова попытался встать. На этот раз удалось, и даже устоял на ногах, хотя голова закружилась. – Меня пустят?
- Нет. По ночам нехорошо посещать незамужних.
- Ночь... – он снова сел. – Уже или еще?
- Уже и еще, - задумчиво проговорила его собеседница. - Та же, когда была драка.
- Все та же... длинная... Почему нас не убили и даже не связали? – вдруг пришло в голову юноше.
- Потому что мы не сопротивляемся, - предположила кицунэ.
- Но ведь дрались сперва... А моряков-гайдзинов тоже оставили в живых?
- Отпустили на лодках.
- Хорошо... И теперь – что? Опять только ждать? – сацумец посмотрел на спящего Мицуке. Аккуратно обхватил колено одной правой рукой, из-за чего поза смотрелась несколько нелепо. – Почему все время надо ожидать? Тяжело ждать долго.
- Можно спать, можно тайком пролезть к О-Санго, можно вымазать сажей морского демона, можно что-нибудь стащить и перепрятать, - его собеседница фыркнула: кажется, для нее проблемы бездействия не существовало вовсе.
- Это весело! – невольно Тенкьё рассмеялся. – Только не подвести... того, кому служишь. А что будешь делать ты?
- Он привык. Сегодня ничего - я пообещала, - вздохнула кицунэ. - Или когда бок пройдет.
- Ты ранена? – юноше стало стыдно, что он до сих пор не спросил. - Сильно?
- Не сильно, но ранена. Так что проказишь сегодня ты, - улыбнулась кицунэ.
Как ни странно, незнакомка вызывала доверие. Он рассмеялся.
- Почему бы нет? Ноги пока целы.

(с Китти)

[SonGoku >>>]

Киото

Дороги всю зиму кисли под затяжными дождями, ночью их прихватывали ледком, а днем все опять превращалось в холодную кашу. Крестьяне из Камеоки и с противоположных склонов гор Арашияма спешили поскорее добраться в столицу к Хина-мацури, но не доверяли свои жизни и товары уже набравшей полноводную силу реке Ходзу, и поэтому месили ногами стылую грязь. Многие предпочитали нести груз на спине, в плетеных коробах и корзинах, но некоторые (как продавец соломенных шляп-амигаса и торговец клетками для сверчков) прикрепили свои изделия к палкам и демонстрировали заранее всей округе.
Весна в этом году пришла необычно рано и смыла остатки и без того серого ноздреватого снега, который прятался в канавах и тени, там, где смыкаются крыши соседских домов. Но ветер исправно засыпал улицы метелью лепестков, поэтому казалось, будто город захвачен в плен снежным бураном. И только сливовые деревья в черно-белом хаосе столицы алели тревожным напоминанием.
Там, где неглубокая река Ои зеркалом отражала поросшие соснами горы Арашияма, у перил длинного моста остановился молодой человек в темной дорожной одежде. Скорее всего, один из тех самураев без дома и без хозяев, которые вынуждены зарабатывать на жизнь чем придется.
- Не все могут продать свой меч, - возразил молодой человек неизвестно кому.
Прохожие оглядывались в поисках второго собеседника, но никого не находили, качали головами или пожимали плечами, удивляясь про себя, и шли дальше, уже через несколько шагов забывая о встреченном чудаке.
Тем не менее, собеседников было даже двое. Первый опирался на широкие деревянные перила и с нежностью разглядывал темные быстрые воды реки. Там, где перил касались его руки в широких рукавах, подтаявшая наледь снова затвердела. Второй, с ног до головы одетый во все черное, стоял поодаль, широко расставив плотные ноги. Квадратное лицо его оставалось бесстрастно.
- Без меча, как ты будешь защищать себя? – спросил он. – Найди способ заработать.
- Ты же видел, в городе не удалось вытряхнуть из жителей ни монеты, - молодой человек повернул голову, прислушиваясь. – А монахи готовы расстаться только с едой. Предлагаешь ограбить какой-нибудь храм?
Он с улыбкой посмотрел вслед шарахнувшемуся в сторону торговцу; а тот лишь делал вид, что вовсе не торопится, хотя пятки так и сверкали.

(&Далара)

[Далара >>>]

- Мои соотечественники по-прежнему не любят расставаться с деньгами, - весело усмехнулся тот, кто стоял у перил.
Теперь он повернулся лицом к спутникам, отчего край подола длинного придворного одеяния свесился с моста, хлопая на пронизывающем ветру над рекой, словно флаг.
- Ограбить храм, чтобы за нами еще и охотились монахи? Нет, спасибо! - с неожиданным раздражением высказался человек в черном.
- А что, Масанари, это могло бы добавить веселья, да и стимул идти быстрее, а не лениво разгуливать по городу. Может, если бы за ним гнались монахи, наш Иэмон не стал бы блуждать, как в лесу, уйдя совсем не в ту сторону, - третий одарил спутников лучезарной улыбкой, зная, что один из них ее не видит, но чувствует.
- Сослепу, - подсказал ему молодой человек.
Масанари презрительно фыркнул.
- Как можно заблудиться в столице, не понимаю, - продолжал «придворный». - Не демоны же тебя водили.
Он присмотрелся к Иэмону, чье молодое осунувшееся лицо носило следы далеко не сытой жизни, а одежда была хоть и добротная, но небогатая и чиненная.
- Сядь, ты едва держишься на ногах.
Ветер, соглашаясь, прошуршал в сухих тростниках; молодой человек с необычными спутниками отыскал местечко посуше и устроился там, не заботясь о грязи. Река здесь была широка, на мелких перекатах играла рыбья мелочь. Старинная, темная от прошедших лет бива в его руках отзывалась негромким гудением на разгулявшийся речной бриз.
- Господин!
К ним, размахивая на бегу руками, спешил толстяк в разноцветной одежде и остатками грима на лице. Он вытирал обритую голову линялым платком и отдувался. От него валил пар, будто от доброго жеребца после скачки, а потом толстяк обливался так, словно только что вылез из бани.
- Господин, наконец-то удалось отыскать вас!
- Что еще за мерзость? – скривил губы Масанари, разглядывая толстяка, как жирную муху, случайно оказавшуюся в супе. – Твой знакомый?
- Каждый зарабатывает на пропитание, чем умеет, - философски отозвался молодой человек. – Один продает свой меч, другой себя, но, в конечном счете, все сводится к таланту.

(und SonGoku)