Sekigahara no haishou, Проигравшие на Секигахаре

[SonGoku >>>]

Киото, раннее утро

Один мудрец изрек, что перед рассветом всегда темнее всего, видимо он редко вставал до него. А может быть он имел ввиду что-то иное, более возвышенное, но так или иначе, когда солнце еще только-только показало свой бок из-за гор, Тайра но Акаихигэ уже стоял перед воротами храма Рёан и ждал когда, наконец, отворят ворота. Призрак был несколько бледнее обычного, но на его лице застыла давно ставшая привычной для бывшего аристократа маска величавой отрешенности, так что определить, почему князь был не в форме, не представлялось возможным.
Но вот сонный послушник, протирая кулаком заспанные глаза, отодвинул тяжелые створки санмон, хотя по столь раннему часу в гости можно было ждать только утренний туман и высохшие остовы прошлогодних листьев, которыми играл ветер. Мелкий щебень, которыми были посыпаны дорожки, влажно блестел и хрустел под ногами.
Дайме улыбнулся кончиками губ и медленно вплыл в ворота храма, но, преодолев половину двора, князь вдруг напоролся на невидимую преграду, какая-то сила не пускала его дальше. Тайра напрягся, запустил ладони в рукава кимоно и что-то забормотал, через некоторое время его окутало слабое зеленоватое свечение. Горье медленно, но продолжил свой путь.

На тонких ветках налип снег, пригибая их к земле. Вода, которая скопилась в углублении рьюсуи, затянулась корочкой льда. Иэмон разбил тонкое хрупкое покрытие кулаком и пошарил по камню в поисках ковша. Камень был шероховатый и холодный, а бамбуковая ручка ковша гладкой, точно сосулька. Музыкант кутался в накидку поверх косодэ, но утренний холодок пробирался и сквозь несколько слоев одежды.
Тяжелый шорох одежды возвестил прибытие Самми, чьи шаги не тревожили жухлые прошлогодние травинки. Стало еще холоднее. С шумом вспорхнула с куста осторожная птица и унеслась куда-то вдаль.

(+Далара+дон Алесандро)

[Далара >>>]

- Масанари еще не вернулся, смотрю, - голос придворного звучал на удивление сонно. – Лучше бы он сходил со мной посмотреть на тех девушек, они достойны восхищения.
От ледяной воды заломило пальцы, Иэмон поднес их ко рту, согревая дыханием.
- Столько лет прошло, все не угомонишься?
- Что за жизнь без радостей? Пусть пройдет хоть десять тысяч лет, а восход луны, аромат цветов и девичьи лица и тогда не потеряют прелести.
Самми обошел собеседника и тоже окунул пальцы в воду. Прозрачная, как слеза, вода не всколыхнулась, только поверхность начала покрываться тончайшей корочкой льда.
- Что еще остается, только смотреть и слушать.
- Можно еще намочить в росе пурпурные сашинуки*...
Что-то зашуршало у веток над землей, и пара снежинок безвольно опустилась на камни. Неясный, прозрачный силуэт возник на фоне светлеющего темно-лазурного неба. И вспыхнули два глаза – граненые изнутри, золотые и сияющие. Они обвели взглядом весь дворик, скользнули по призраку и замерли на лице музыканта. Раздались глухой клекот и ворчанье.
- Древняя магия витает в воздухе, - размеренно прозвучал скрипящий голос. – Кто ее сотворил?
Призрак настороженно оглядел нового гостя, но не увидел угрозы и вдохнул свободнее. Тем не менее встал ближе к Иэмону, не снимая пальцев с золоченой рукояти меча у пояса.
- Думаю, что я, - музыкант не обременял себя стеснением без нужды.
Он протянул руку на голос, пальцы зарылись в пушистый теплый ворох перьев. Силуэт проявился ярче, и вот уже крупная сова сидела на ветке. Птица вздрогнула, почувствовав прикосновение и, стремительно клюнув наглеца, отпрянула назад.

(+SonGoku+Sayonara)

[Sayonara >>>]

- Зачем ты здесь, древний дух, столь непочтительно себя ведущий?
Вздрогнув от неожиданной боли, Иэмон отдернул руку.
- Древний? – удивился музыкант. – Но я родился... меня нашли девятнадцать лет назад. Так мне все говорили.
Он подумал, что отвечает не на тот вопрос, что был задан.
- Я... я должен помочь одному... человеку.
Рядом тихо, будто порыв ветра, усмехнулся Самми.
Сова долго разглядывала Иэмона, склонив круглую голову.
- Девятнадцать... Кто знает... Что же за человек достоин твоей помощи?
Духу непросто было выговаривать слова, и голос его звучал безразлично. Но золотистые глаза любопытно блестели; птица наклонилась, внимательно следя за юношей.
- Хладнокровный убийца, шпион и наемник. Но я обещал отыскать его могилу. Никому не хочется стать голодным призраком, даже такому человеку, как Масанари. Ему страшно, но он никогда не признается в своем страхе.
Иэмон прислушался: у подножия гор просыпался город. На ветке в кустах зачирикала птичка, испуганно замолчала и умчалась прочь. Должно быть, заметила собеседника музыкантов.
- Таков наш договор.
- Договоры с людьми так бессмысленны, - металлически проклекотала сова. – Особенно такие. Но ты не осознаешь себя, иначе понял бы это.
- Не осознаю? - Иэмон "оглянулся" на Самми.
Движение было таким естественным, что если бы кто-то подглядывал со стороны, то ни за что не догадался бы, что юный музыкант слеп.
- То есть... - он впервые в жизни растерялся. - Ты знаешь, кто я такой?
- Я вижу, - важно поправил дух. - И догадываюсь.

(те же)

[higf >>>]

Корабль

Перекусив, Тенкьё тоже устроился на палубе, время от времени поглядывая то на каюту О-Санго, то на поджидавшего Дыньку. В отличие от тануки, настроение юноши было не столь оптимистичным. Во-первых, его слегка укачало с непривычки. Слава ками, что несильно. Во-вторых, он думал о девушке. Сацумец уже слышал о её возможном неравнодушии к Тайкану, и сейчас решал для себя вопрос, что делать дальше.
Он вспоминал подходящий стих из украденной «Гэнджи моногатори». Но были ли среди них подходящие для нынешнего момента? Он не сумел покорить её сердце раньше, а теперь? Бледный от качки, со сломанной рукой – хорош хоть картину пиши! Оставить эти мысли – и сдаться, в первую очередь перед самим собой? Или продолжать ухаживать за ней, попробовать поговорить – и оказаться полным глупцом, не понимающим очевидного? Любой выбор был плох.
Тенкьё вдруг попробовал посмотреть на себя и свои терзания со стороны – и неожиданно громко, заливисто, от души рассмеялся.

[SonGoku >>>]

Свою добычу маленький, но деятельный хэнге исследовал крайне тщательно, даже по многолетней привычке опробовал ее на зуб. Ни один из красиво переливающихся на весеннем солнце блестящих шариков не оказался съедобным, зато они все катались по доскам палубы, уже отдраенных и высушенных теплым ветром. Дынька смутно помнил, как называются у людей эти перламутровые капельки, и решил подарить несколько самых крупных своему другу Тобое. На чуть-чуть смущающее обстоятельство, что для того, чтобы найти их, не пришлось превращаться в рыбу и нырять на морское дно, тануки попросту махнул лапой.
Из своей сумки выбралась Несчастье. Носом поддела откатившийся шарик - тот смешно подпрыгнул на досках. Понравилось. Лисичка подошла и боднула носом сразу целый ряд. Бусины, переливаясь серыми и голубыми оттенками, покатились в разные стороны.
С истошным визгом, оскалив мелкие зубы, Дынька кинулся спасать убегающее богатство, но даже его прыти не хватило, и несколько жемчужин проскользнули в щели в деревянных бортах корабля.
- Что ты наделала? - завопил хэнге, ссыпая добычу в кожаный мешочек.
Лисенок сконфуженно попятился и задел задней лапой еще рядок.
Сцена повторилась почти детально, хотя на этот раз Дыньке удалось уберечь от поглощения морской пучиной больше шариков.
- А еще говорят, будто мы, тануки, увальни. А как же тебя тогда называть? - кипятился хэнге.
Несчастье, словно в подтверждение его слов, поскользнулась на крупной жемчужине - в стороны опять полетели перламутровые шарики. Сконфуженный лисенок подобрал под себя лапы и сел тихо-тихо.
Рассерженный Дынька, отчаявшись догнать все и сразу, собрал только те жемчужины, которые были в доступе. Затем, поразмыслив, взял Несчастье за кончик хвоста и выгреб из-под лисенки особенно крупный шарик.

(мы с Китти учим лисену... всему)

[Кысь >>>]

- Это твоя или моя? - уточнил хэнге на всякий случай.
Несчастье в ответ тоненько взвыла и горестно зажмурила глаза-бусинки.
- Не твоя? - почему-то расстроился Дынька. - Хочешь, подарю?
Лисенка озадаченно развела уши журавликом.
Дынька легко оттаивал, он вообще был крайне добросердечен, хотя умудрялся удачно скрывать разные душевные качества. Как ему казалось. Он протянул новой знакомой жемчужину.
- Я хотел отдать ее О-Санго, но тебе она нужнее. Забирай, - сказал он.
Зверек неуверенно принял подарок в пасть, подумал еще с полминуты, потом радостно завилял хвостом. Жемчужины так и прыснули во все стороны. Несчастье снова смущенно затихла.
- Кто учил тебя манерам? - Дынька почувствовал себя старшим братом; правда, не раньше, чем собрал все оставшиеся на борту шарики в мешочек.
Лисичка оглянулась сначала на Мицуке, пригревшегося на солнце, потом на трюм, в котором пропала Рыжая, смущенно почесала морду лапой и, наконец, скорбно опустила уши.
- С твоим проворством только в охадзики играть, - вздохнул толстый мальчишка. - Умеешь?
Несчастье осторожно, отпрыгнув даже от почудившейся ей в тени жемчужины, попробовала перекувыркнуться через голову. Села на хвост. Покачала головой. На всякий случай попробовала еще раз. Лисичка становилась убежденной фаталисткой. Тануки почесал в затылке. Надо было как-то выходить из создавшегося положения...
- Ложись на спину, - предложил он.
На хребте зверек не удерживался тоже - разве что растопырив конечности морской звездой.

[SonGoku >>>]

- Сойдет, - решил Дынька и, подхватив обеими ладонями тощий лисий задок, попытался перевернуть Несчастье, чтобы получился хоть какой-нибудь кувырок.
Лисичка больно прищемила ухо, но героически промолчала. Получилось по ее мнению даже слишком ровно... Вот только превращения не произошло. Никакого.
- Да что же это такое!!! – возмущению Дыньки несправедливостью жизни не было предела; тануки, отдуваясь, сел на палубу рядом с Несчастьем. – Ты же лиса. Белая. Тебя что, совсем не учили перевоплощениям?
- Поучи ее сначала кувыркам, - посоветовал, не открывая глаз, Мицуке.
Лисенок обиженно прижал уши и пошел прочь от обоих. Дынька помчался следом.
- Эй! Ты чего?
Несчастье попыталась спрятаться под канатами. Ее оттуда достали, пользуясь человеческим преимуществом.
- Хочешь, я стану тануки? - предложил Дынька. - Тогда тебе будет не так страшно.
Лисенок сделал угрюмую мордочку, отстранился и снова попытался перекувыркнуться.
- Все получится! - заверил ее неунывающий Дынька.
С пятой попытки Несчастье все-таки сумела превратиться, после чего моментально ударилась в слезы, еще быстрее их вытерла, хлюпнула носом, и, наконец, ответила.
- Не учи-ли.
- А меня что учи, что не учи, все бес толку! – утешил ее малыш-оборотень. – Моя магия, она совсем бестолковая.
Мицуке не двинулся с места – слишком приятно было дремать на солнце, слишком большое водное пространство отделяет их сейчас от забот, - но следил сквозь опущенные ресницы, чем там заняты ребятишки. Долговязому мавашимоно хотелось еще какое-то время плыть на целом корабле.

(подключается еще третий игрок)

[Кысь >>>]

- Играть, - уточнила Несчастье, уже даже почти не смущаясь.
Вообще-то для охадзики требовались камешки или стеклянные фигурки в виде монет, но их у горе-игроков не было, поэтому Дынька высыпал часть жемчужин из мешочка и честно поделил их пополам.
- Это твои, - сказал он, протягивая перламутровые шарики бывшей лисене. – Правила знаешь?
- Нет, - очень честно ответила девочка.
Дынька пустился в объяснения. Правила были немудреные: нужно ткнуть пальцем в фигурку противника, щелкнуть по своей, так, чтобы попасть в цель. Если получилось, забрать фигурку себе. У кого больше фигурок в конце игры, тот и победитель. Правда ровная поверхность, на которой следовало играть, величественно покачивалась на волнах, зато ее было много.
- Начинай ты, - предложил великодушный тануки.
"Фигурку" девочка выбрала сразу, а вот с щелчком дело обстояло куда-как хуже - маленькие пальчики совершенно не желали зацепляться друг за друга ровно на положенное время. Дынька показал, как надо, но в эту минуту корабль опять накренился, совсем чуть-чуть, но оборотень все равно промахнулся. Лисенка попробовала еще раз, но теперь пальцы переплелись слишком сильно и щелчка не получилось опять. Вместо этого девочка просто толкнула жемчужинку.
- Тебе просто не хватает навыков, - пояснил хэнге тоном школьного учителя, когда тот разъясняет малолеткам, почему те закорючки, которые они рисуют на клочках бумаги, никак не могут сложиться в слова.

[Весёлый Роджер >>>]

Тобое выбрался на палубу - в трюме пирату было спокойно, но скучно и тесновато. Да и отвар помог, бок едва поднывал при резких движениях, но уже не составлял повода для задумчивости.
На палубе двое ребятишек гоняли камушки... Тобое присмотрелся. Потом потер глаза. Открыл и закрыл снова, посмотрел на верхушку мачты и снова глянул на "камушки". Пират подошел ближе упер руки в бока и произнес медленно и серьезно:
- Так.
Игроки так увлеклись, что заметили зрителя только тогда, когда его тень закрыла от них солнце. Дынька собирался поджать хвост, забыв о его отсутствии в этом облике, беловолосая девчушка спряталась за его спину, наступив ему на штанину и с несчастным видом вздохнув.
- Тут не все, - сказал малолетний озорник и полез за пазуху. - Часть я сохранил для тебя.
- Играете, - тон пирата был тяжел и мрачен, как вековой валун.
Он прищурившись глянул на девочку, потом снова перевел взгляд на Дыньку и продолжил уже чуть обиженно:
- ...без меня!
- Ты болел! - нашелся тануки, почесал нос и засиял беззубой улыбкой (один из резцов он сломал, укусив каменного будду в одном из святилищ; за что, Дынька сам не мог вспомнить). - Держи.
Он протягивал другу мешочек с блестящими шариками.
- Твой ход.
Девочка за его спиной кивнула.
Пират с серьезным видом уселся на палубу, покатал в пальцах жемчуг, приметил фигурку, дождался, пока корабль придет в более менее ровное состояние и улучив момент щелкнул... но не рассчитал силы. Обе жемчужины со страшной скоростью выстрелили вперед и покатились, подпрыгивая и искрясь, по доскам.
- Ох, - Тобое смутился, и покосился на игроков, - кажется, игрок из меня тот еще...

здесь я, СонГоку, Китти и кучка бессловесного жемчуга

[SonGoku >>>]

На бегу превращаясь, Дынька со всех четырех лап метнулся за "камешками" и вернулся довольный, хотя и на своих двоих.
- Тем интереснее! - возвестил он и отдал пирату законно выигранную жемчужину.
Собственный ход мальчишка провел мастерски и, если бы палуба стояла ровно, тоже стал бы обладателем еще одного шарика.
Перегнувшись через заграждение квартердека за игрой наблюдал Мицуке.
Тобое подкинул выигрыш в воздух, поймал и довольно заулыбался.
- Везучий! - искренне позавидовал Дынька.
- Пальцы длинные, - практично вздохнула девочка.
- Просто на море живу, тут, знаешь ли, качает, - Тобое посмотрел на девчушку и, поманив Дыньку, к себе спросил, - а это кто?
Тануки уставился на долговязого воина, тот в ответ подмигнул и отвернулся. Тогда Дынька ткнул в него пальцем.
- Его родня, - объявил хэнге церемонно.
Сверху удовлетворенно хмыкнули.
Тобое задрал голову, посмотрел на источник хмыка и покачал головой, не зная, кому соболезновать в большей мере.
Лисичка серьезно потерла тонкими пальчиками острый подбородок, и, наконец, представилась.
- Оборотень.
Длинным и сложным словом впору было гордиться. И Несчастье гордилась.
Тобое поклонился юной даме и произнес совершенно серьезно:
- Пират.
Но затем смилостивился:
- Тобое.

(веселая компания, та-а)

[Bishop >>>]

Девочка серьезно, почти начальственно, кивнула, и вернулась к шарикам. Предстояла сложнейшая задача - щелкнуть непослушными пальцами. Обняв ее за плечи (так было удобнее), Дынька все набивался в учителя, а в результате они запустили жемчужину куда-то под бухту каната, откуда ее не удалось не то что выковырять, а даже разглядеть, в какую щель она закатилась. Тобое поскреб затылок:
- Дорогой получается корабль - в каждой щели по жемчужине.
Он примерялся к щелчку и так и этак, слушал ветер, подстраивался под качку, рассчитывал силу удара, но все равно промахнулся.
- Кончилось, кажись, мое везение, - он ухмыльнулся.
Под ногами мавашимоно заскрипели ступени. Мицуке опустился на нижнюю, обмахиваясь бумажным веером – где он взял его, сказать трудно, но веер до того был потерт и грязен, что легко верилось, кто хозяин.
- Дай-ка я, - сказал Мицуке и подставил ладонь.
Дынька высыпал туда горсть жемчужин.
Игра продолжалась, иногда кому-то везло, чаще – нет. Лисичка конфузилась, утверждала, что во всем только ее вина, ее разубеждали и не очень-то слушали. Выигрывал все чаще мавашимоно, усмехался в кулак, слушая негодующие вопли маленького хэнге, у которого оставалось все меньше и меньше жемчужин. Несчастье на всякий случай пересела все-таки поближе к Мицуке.
- День на день не приходится, - глубокомысленно произнес Тобое, не слишком досадуя на то, что Мицуке выигрывает, но искренне сочувствуя Дыньке, - ты подгадывай, когда волна в борт бьет, а когда отступает. Между ударами корабль поровнее стоит.
Малыш-оборотень последовал его совету и от радости заколотил кулачком себя по животу, во второй руке сжимая отвоеванный шарик.
- А еще лучше – обзаведись сестрами, - посоветовал посланник сегуна. – И чем больше, тем лучше. Видишь же, мне помогает.

(minna)

[Кысь >>>]

- У меня только дядья! – кипятился хэнге. – И кузены... и...
Следующую жемчужину выиграла Несчастье, чему несказанно удивилась.
- Эт-то что еще? - с угрозой осведомился Сичибеи, откуда только явился, бесшумный и грозный, как дух.
- Жемчужины, - не стал отпираться тануки.
- Охадзики, - Мицуке катал выигрыш на ладони. – Детская игра. Присоединишься?
- Где взял? - ласково осведомился Табачник, отмахнувшись от рослого воина.
Тобое, мигом почувствовав себя напроказившим мальчишкой, искал взглядом, в какую бы щель закатиться, подобно "фигурке".
- Нашел, - в щербатой застенчивой улыбке тануки чувствовалась неуверенность.
- Где? - еще более ласково спросил Сичибеи, делая рукой движение, словно хватает невидимого тануки за пушистый загривок и тянет за хвост.
Мицуке завернул перламутровые шарики в платок, краем глаза наблюдая за развитием возможной расправы.
- Мои, - заявила Несчастье на всякий случай.
Сичибеи посмотрел на девчушку изничтожающе и снова уперся взглядом в тануки.
- Я спросил.
- В к-к-каюте... – Дынька навострился дать деру, но споткнулся о ноги мавашимоно и растянулся на палубе.
Сичибеи возвел очи к небу, затем как-то очень быстро сделал два шага вперед, ухватил за шиворот Дыньку и встряхнул.
- Я не знаю, что с тобой сделает Киба, но предлагаю начать молиться.
- А мы несколько жемчужин уронили в море! – мальчишка попытался вывернуться или хотя бы тяпнуть зубами помощника капитана за запястье, но тот был слишком опытен, чтобы попасться на такой трюк. – Дра... Киба должен быть очень доволен!
Несчастье неуверенно перекувыркнулась (на этот раз получилось на удивление хорошо, но хвалить было некому) и с серьезным видом укусила "злого дядю" за ногу. Сильно не получилось, зато от всей ее маленькой пока души.

Сообщение отредактировал Китти - 12-05-2008, 14:34

[Весёлый Роджер >>>]

- Э, нет, - второй рукой Сичибеи ухватил за шкварник лису, - это мы уже проходили.
Он посмотрел на двух оборотней в руках и явно сожалел, что нет третьей руки, чтобы захватить с собой еще и Тобое.
Лисенок очень грозно поворчал, но, видя, что результата нет, притих.
- Отпусти девчонку, - в паузе негромко и очень спокойно произнес Мицуке, сунул веер за пояс.
- Которая из них девчонка? - Табачник повернулся к воину, демонстрируя зверя и мальчишку, и сощурился, отчего глаза стали темными щелочками, а лицо собралось в тысячу мелких морщинок. Несчастье продемонстрировала белые, тонкие словно иголки, клыки.
- Та, которая лисичка, - подсказал Тобое, но примолк под взглядом старика.
Долговязый мавашимоно неторопливо поднялся.
- Обоих, - подсказал он.
Сичибеи замолчал, пытаясь осмыслить эту странную лингвистическую конструкцию.
- Отпусти, - попросил и Тобое, - ну что ты, Дыньку не знаешь? А она тут вообще ни при чем, подумаешь, куснула разок...
- Земля!
Голос, громкий и неприятный, был слышен по всему кораблю.
- Эх, - вздохнул Табачник, - держите своих зверенышей.
Он вручил Дыньку и лисенку Тобое и Мицуке, а сам неторопливо прошествовал по палубе в каюту капитана, по пути не забывая орать на матросов.
Мавашимоно прищурился.
- Не тот берег, - вздохнул он, посмотрел в глаза-бусинки белой лисенки. – Твои проделки или твоей матери?
Дынька вел себя примерно... насколько умел так вести себя малолетний и проказливый любитель сушеной айвы.
- А если мои? - поинтересовались откуда-то из связок канатов.
Тобое поставил тануки на палубу:
- Не тот берег... - он представил себе реакцию Сичибеи, когда тот узнает, и поделился с соучастниками свежей и актуальной мыслью, - а нам случайно в трюме ничего не надо? Ну или на мачте? Или еще где-нибудь.
- Внизу есть еда! – поддакнул хэнге, не пожелавший качаться на рее.
- Идите, - Мицуке пустил Несчастье бегать. – Я тут побуду... какое-то время.
Он с сомнением посмотрел вслед помощнику капитана.
- Недолгое время, - уточнил он.
- Все за мной! - Тобое взглядом пожелал Мицуке выжить, и увел детей из зоны опасности.

комедия стала триллером и затем театром абсурда, но состав тот же

Сообщение отредактировал Весёлый Роджер - 12-05-2008, 14:35

[Sayonara >>>]

Заботиться о больном оказалось не так-то просто, как думала О-Санго, особенно если решительно не знать, что делать. У девушки все еще сохранялась непоколебимая уверенность, что Тайкан при смерти и вот-вот отойдет в мир иной, сколько он ни возражал. И холодные руки О-Санго тряслись, когда она промывала рану монаха и вытирала кровь с его головы откопанными в каюте тряпками.
Тем не менее, барышня храбрилась и даже прикрикивала на Тайкана: мол, сейчас я здесь главная.
- Лежи, не двигайся – вредно, - и в сердцах отжимала тряпочку, так рьяно, что сразу было видно – попадись под руку Дынька, ему бы сильно не поздоровилось.
Тишина на палубе очень быстро куда-то улетучилась, будто ветром снесло, и О-Санго краем уха слышала странный шум за стенками каюты. Но упорно не обращала внимания.
Когда рана была промыта и голова монаха осторожно, но не слишком умело замотана, барышня прихватила одной рукой плошку, едва не расплескав остатки розоватой и теплой уже воды, и приоткрыла дверь каюты. Сразу же в щель проник наглый соленый ветерок и заметался по маленькой комнатке.
- Я пойду принесу чего-нибудь теплого и съедобного. Да найду тебе чистой одежды...
- О-Санго сердито придержала дверь плечом и высунула нос – для проверки, нет ли поблизости Дыньки. - Ух ты! Уже берег... Так быстро приплыли!

[Далара >>>]

Стоило девушке ступить за порог, как Тайкан очутился у двери. Прислушался, довольно хмыкнул и скользнул наружу. В ноздри ударил терпкий соленый запах воды. По волнам скакали безмятежные солнечные зайчики, слепя глаза. Палуба, трап, канатные бухты. Удобное место – монах с замотанной головой здесь почти незаметен, зато ему видно всех, как на ладони.
- Не слишком ли большая компания? – чужой голос, ставший привычным; голос сумасшествия. – И такая странная.
Задумчивая издевка?
- Бывают хуже, - огрызнулся монах и полез за пазуху.
Табака осталось не так и много, скоро придется пополнять запасы. Сацумцы торгуют, у них должен быть...
- Ты погляди на него, здоровый мужик, а играет с детишками, как дурак, - опять ехидный голос.
- Тебе-то что?
Если не обращать внимания, может успокоиться. Как назло, табак все не хочет поджигаться, да и ветер не добавляет радости.
- Позор... Как посмотришь, вылитый Бэнкей, рост, сила и стать те же. Да и умом не обделен. Но как возьмется действовать, хочется глаза зажмурить, уши закрыть руками, будто девица первый раз на фейерверке. – Пауза; серьезный тон: - Или прирезать.
- Только попробуй.
Табак наконец разгорелся, и Тайкан всласть вдохнул ароматного дыма. Дергающая боль отступила куда-то вдаль.
- Чего больше боишься, старого приятеля потерять или вины, которую возложат на тебя?
Молчание. Синеватые струйки дыма уносит ветер.
- Воин ты или нет? Что твое – берешь. А твое все, что захочешь, - увещевает голос. Скоро начнет терять терпение.
- Девушку хочешь ты, - потянуть время.
- Ну и уступи, раз такой добрый, - фыркает голос. – Уступи тело. Получишь многое, и даже действовать не придется, я за тебя все сделаю.
Губы кривятся сами собой:
- Мою жизнь тоже себе оставишь?
- Не ты ли недавно хотел умереть? – поддевает.
- Может я, а может и нет. Не обязательно умирать телу, чтобы изменился человек.
- Эти монахи вбили тебе в голову всякую чушь, – явное недовольство.
- Зато ты не воспринимаешь никаких доводов.
Молчание. Через одни глаза двое наблюдают за окончанием игры, приходом пиратов. Наблюдают за Мицуке.
- И все-таки он слишком похож на Бэнкея, - высказался голос. - Его трогать не стоит. Но нужно избавиться от других препятствий.
Один взгляд на берег, и нехорошая усмешка тенью мелькнула на аристократичном лице монаха.
- Что ты задумал? – беспокойство.
- Увидишь, - довольный голос.

[higf >>>]

Тенкьё жадно наблюдал за игрой, и ему даже захотелось попроситься в неё, но – не решился. Это безумие привлекало, как любое красивое безумие. Юноша затруднился б пояснить, чем, но забава с жемчужинами напомнила ему собственное состояние перед битвой у Секигахары. Как давно это было, и насколько другим был он сам... А кстати – каким? Не смог вспомнить. Да и какая разница?
Монах тоже вышел наружу, и сперва сацумец недоверчиво поглядывал на него, помня ночные и дневные странности. Хоть Мицуке и сказал смириться с тем, чего не изменишь - а вдруг Тайкан снова взбесится?
Но ничего не происходило, пока игру не прервали.
- Земля! – раздался крик, заставляя морщиться.
- Уже приплыли? – спросил сацумец. Никого рядом не оказалось, получается – у себя, так что ответить было некому.
Он попытался увидеть берег, но взгляд терялся среди волн. Они, игриво изгибаясь, на миг образовывали ровные участки, ловившие солнечные лучи и отбрасывавшие их в глаза, на ловившие ветер паруса, на чаек, с резким криком проносившихся сверху. Эти маленькие зеркала мгновенно разрушались, чтобы тут же смениться новыми - рядом. Казалось, море соперничает в разнообразии с небом, на котором ветер играл с облачками. Соперничает – и побеждает бесчисленной игрой оттенков глубокой синевы и зелени; живет, колышется, словно дышит всей своей поверхностью.
Вдруг на время забылись сломанная рука, берег, монах...
Затем глаз все же разглядел береговую черту – горизонт между небом и землей перестал быть переходом между оттенками синего и превратился в темную черту, узкую линию, затем полосу. Сердце от волнения забилось сильнее, заглушая плеск волн. Улыбка и бледность на лице одновременно.
Земля, где он был всего трижды. Земля, которую любил и боялся. Земля, которую считал родиной, хоть и не родился там. Место, куда стремится душа, и где он не осмелится назвать родовое имя Тачибана, на которое не имеет права.
Кюсю. Сацума.

[Bishop >>>]

Должно быть, их заметили издалека, что не удивительно. Лишь слепой не увидел бы плавучую громадину с такими высокими мачтами, будто их вымаливали у Такаги-но микото, и необычной формы парусами, на которую ушло много ткани, хватило бы на одежду для целого города. В крайнем случае, для большой деревни. На берег высыпал народ – поглазеть на диковину. Чуть выше, где над узкой полосой камней и песка поднимались скалы, вспухло облачко белого дыма.
- Это еще что?
У самого борта, подняв брызги, в воду плюхнулось что-то увесистое и шипящее. Дынька прикинулся было неприметным зверьком скромных размеров, но был изловлен – за хвост, а чуть позже и взят за шкирку, когда попытался укусить наглеца. От негодования хэнге потерял дар речи и сердито пофыркивал и кряхтел. Несчастье бросилась на помощь, но запуталась в каком-то канате и кубарем покатилась по палубным доскам.
Монах вылез из своего укрытия и, стараясь не слишком заметно пошатываться на каждом шагу (чтоб ее, эту плошку, которая не плошка), пошел к Мицуке. Кивнул на тануки.
- Отпусти животное, он здесь ни при чем.
И тут выяснил, что прямо ему под ноги катится белый пушистый комок. Пришлось нагибаться и ловить. Лисичка сразу же воинственно вцепилась в запястье обидчика. За что получила несильно по уху второй рукой – Тайкан второпях промахнулся, - и только со второй попытки была ухвачена за загривок.
- Отцепись, - велел он ей. – Ничего я с тобой не сделаю.
Лиса притихла и сделала уши домиком, пытаясь скосить глаза наверх, отчего мордочка приобрела интересное выражение.
- Зубы убери, - попросил монах, вспомнивший о непричинении вреда живым существам, несмотря на острые, как иголки, клыки в опасной близости и без того уже кровоточащего запястья.
Несчастье сглотнула и закрыла крошечную пасть.

(Далара mo, Китти mo, Веселый Роджер mo, SonGoku da yo)

[SonGoku >>>]

- Не надо меня есть... – сумел выговорить ободренный Дынька.
- Ты нам пригодишься, - завершил за него высказывание Мицуке. – Это точно. Сумеешь изобразить сашимоно?
Оборотень кивнул.
- Ну тогда – лезь на мачту.
Дынька не стал спорить, тем более что зверек быстро сообразил (он вообще был очень сообразительный, когда дело касалось его тщательно ухоженной шкурки), что там он окажется в меньшей досягаемости от острых мечей и крепких кулаков. Хэнге полез по веревочной лестнице вверх.
Монах без особых церемоний пихнул в руки мавашимоно тонколапое остромордое и грустно притихшее существо. Но не удержался и пригладил шелковистую встопорщенную шерстку. Несчастье покосилась на него подозрительно и, кажется, не поверила.
- А чей герб делать? – донесся сверху мальчишеский сиплый голос.
Мицуке посмотрел на Тайкана.
- Хороший вопрос.
- Ашикага, - предложила невидимая лиса откуда-то из-за канатов.
- Ашикага?
- Или Токугава, - высказал свою версию монах, - но тогда нас начнут слишком настойчиво звать на обед и задавать неудобные вопросы.
- Решайте скорее! – завопил несчастный тануки.

(толпа, ун-ун!)

[higf >>>]

Тенкьё, стряхнув с себя задумчивость, присоединился к остальным.
- Мы не будем здесь спускаться на берег? – спросил он у Мицуке. И, не удержавшись, включился в совещание: - А под каким флагом наш капитан обычно ходит?
- А я откуда знаю? – с любопытством поинтересовался мавашимоно.
- Никому из нас не нужны разные хорошие вопросы, - мягко проговорил словно из ниоткуда возникший Киба, - если только у нас нет на них хороших ответов.
Он посмотрел на Мицуке.
- Ашикага, - скучно повторили из-за канатов. Не дожидаясь тануки, Рыжая сама попыталась изобразить нужный флаг.
- С каких пор у пиратов есть даймё, под чьим флагом они ходят? – ехидно осведомился Тайкан. – Пусть будет Ашикага, пока наш тануки не свалился оттуда вторично за день.
Он непроизвольно потер замотанную тряпкой голову. Тенкьё поправил меч – чтоб его легко было выхватить, не тревожа левую руку. Вдруг их снова будут ждать недруги... Он с любопытством посмотрел вверх, на мачту, чтоб поймать момент, когда Дынька будет превращаться.

(все те же и я)

[Весёлый Роджер >>>]

Они все смотрели на Мицуке и ждали его решения, даже белая лисенка, что перебралась к нему за пазуху, блестела оттуда темно-серыми бусинами глаз. Мавашимоно махнул рукой: поступайте, как знаете. Над их головами восторженно булькнул Дынька, и порыв ветра развернул белую ткань с черным кругом, перечеркнутым полосами.
На берегу опять зарядили единственную на весь форт пушку – ядро чиркнуло по снастям.
- Перелет.
- Если они будут дырявить мой корабль - я буду зол, - со вздохом пообещал Киба, - мне нравится эта громадина, несмотря на ее уродливый вид.
Кицунэ-старшая выбралась из-за канатов босоногим мальчишкой и кинулась на нижнюю палубу.
- Стоять, - Табачник Сичибеи цапнул мальчонку за шкварник, - куда тебя демоны несут?
Он прищурился, разглядывая добычу.
- Похоже, нам не рады, - заметил Тенкьё, стараясь подражать мавашимоно в краткости и спокойствии. – Не угадали с флагом, наверное.
- Могу подсказать еще пару вариантов, - проворчал Табакоя, - но боюсь они удивятся такой смене настроений в нашей команде...
- Ну? – весело полюбопытствовал Мицуке; он щурился, прикрывая глаза ладонью, но разглядывал не берег, а полосы облаков на небе.
- Вот уж не надо, - юный пират Акихито встал рядом, и посмотрел на паренька в руках Сичибеи, - А это кто? Я такого не видел в команде...
Мальчик в долю секунды вспыхнул костром - пламя поднялось на добрых три локтя и почти по-настоящему обожгло державшую руку. Акихито с криком отшатнулся от яркого пламени, а Сичибеи только отер ладонь о штанину:
- Совсем спятили, демоны. Ничего умнее открытого огня на деревянном корабле придумать не удалось?


вы не поверите, но состав все тот же