Sekigahara no haishou, Проигравшие на Секигахаре

[Bishop >>>]

Мальчишка стукнул о палубу пятками и все-таки скрылся внизу. Послышался новый удар и что-то увесистое покатилось по дощатому полу. Мицуке прислушался, горько вздохнул.
- Если ее не удержать, пойдем ко дну, - обратился он к Кибе. – Удержу не знает, ручаюсь.
- Ну уж нет, - зашипел Сичибеи, и с неприличной для старика скоростью метнулся следом. Акихито, проводив его взглядом, горестно вздохнул:
- Ничего не понимаю...
Мавашимоно подмигнул мальчишке.
- Впервые повстречался с лисой?
Юный пират переменился в лице:
- Сама лиса? А Сичибеи ее так... За шкварник?
Он приподнял брови, поскреб затылок и заинтересованно посмотрел туда, где скрылась кицунэ и старик:
- И кто кого?
- Ставлю на рыжий хвост.
- Ставлю на Сичибеи, - уязвленно ответил Акихито.

(minna)

[Кысь >>>]

Рыжая уже пыталась сообразить, куда совать ядро и нужно ли ради этого закатывать пушку внутрь. Наконец, решив, что на то и нужны колеса, потянула увесистый ствол внутрь в лихорадочной спешке. Откуда ни возьмись, над ее головой, цепляясь когтями за висячие канаты, пристроился ярко-зеленый попугай. И облил ее потоком выражений, которых кицунэ все равно не поняла бы. Зато интонация была – яснее ясного. Тем временем означенный Сичибеи навис над лисицей с самым нехорошим выражением лица.
- Так.
Мальчишка затолкал ядро в ствол и всерьез размышлял над тем, куда кладут порох. По всему выходило - перед ядром.
- Разбираешься? - наконец, обратился он к старику.
- Разбираюсь, - кивнул Табачник, - а ты, судя по всему - нет.
- Тогда диктуй, - с улыбкой предложил ему Юки.
- Для начала, - Сичибеи кряхтя потер шею, - ты пообещаешь не оборачиваться огнем, я страсть как не люблю, когда горит мой корабль.
- Не хватаешь - не горю, - предложил Юки сделку. - Я понимаю язык.
- Не хулиганишь - не хватаю, - выдвинул свое условие Табачник.
- А что это такое? - удивился мальчишка, пытаясь все-таки приладить в дуло пушки одновременно и порох и ядро. Существование фитиля еще не было открыто кицунэ.
Сичибеи вздохнул. Просто не будет.
- Ты чего вообще добиться-то хочешь? Почто пушку мучаешь?
Попугай, громко хлопнув крыльями, высказался на тему, что криворуким нечего и браться за орудия, но его проигнорировали.
- Грома в ответ. Тогда поймут что у нас их больше, - объяснил мальчишка.
- Кого - их?
- ..стволов, - затруднилась с определением кицунэ.

[Весёлый Роджер >>>]

Сичибеи поджал губы:
- И что?
- Подплывем ближе - перестанут мазать. Если не бросят стрелять. Поймут что у нас больше - бросят, - раздраженно вздохнул Юки, объясняя.
- Слушай. Тихо, просто слушай.
Сичибеи поднял палец.
- Не стреляют. А знаешь почему?
Мальчишка вопросительно посмотрел на старика.
- Во-первых - экономят. Во-вторых - мы уже подошли слишком близко, если они затопят эту гигантскую посудину здесь - они перекроют подход к берегу, а вытаскивать ее по частям будут несколько недель. И они это понимают. В-третьих, пока ты тут таскаешь боеприпасы все наши на палубе что-то делают. И я в общем-то рад, что они что-то делают, если бы не считал, что за Дынькой нужен пригляд. За остальными, кстати, тоже. Поэтому я предлагаю оставить несчастное орудие в покое и подняться наверх. Потому что, если мне не изменяет чутье...
Табачник ухмыльнулся и добавил доверительно:
- Чутье мне редко изменяет. Пошли, они без нас не справятся. Куда уж они без нас...
- Будь добр тогда, положи на место, - кицунэ вручила старику тяжеленное ядро и укатилась на палубу.
Попугай снялся с импровизированного насеста и полетел следом, тяжело махая широкими крыльями. Со стариком он был согласен в том, что нельзя оставлять эту компанию без присмотра. Тем более эту компанию вместе с кицунэ.
- Дети, - проворчал Сичибеи, - их счастье, что я уже слишком стар и немощен, чтобы охотиться, да еще и не знатен, чтобы носить лисьи шкуры.
Он положил ядро к остальным, отряхнул ладони одна об другую и поднялся наверх.

нас тут страшное количество, переходящее в качество

Сообщение отредактировал Весёлый Роджер - 23-05-2008, 16:18

[SonGoku >>>]

Мицуке пошарил за пазухой – там не обнаружилось ни денег, ни кота («Мао»» - презрительно уронил бело-рыжий Чиру, наблюдая за переполохом), зато чуть не укусили за палец, - в рукавах. Денег не было, но отыскался недавний негаданный выигрыш.
- А у тебя что на кону? – спросил он у Акихито.
Пират сунул руки в рукава:
- У меня с собой ничего нет... Но может тебе что-нибудь нужно? Что-то, что я могу добыть или сделать. Только что-нибудь одно и маленькое, - смутился Акихито и отвел взгляд.
- Договорились, - кивнул мавашимоно.
Сине-зеленая чистая полоса воды между берегом и кораблем становилась все уже, на палубе уже можно было различить в общем гомоне местных жителей отдельные возгласы, те, что погромче, их приносил ветер. Но тут люди заорали как-то особенно дружно. Мицуке недоуменно огляделся: все на месте, никто ни в кого не превращается – временно, надо полагать, - кот не перегрыз канат, капитан все еще человек. Рыбаки и крестьяне указывали куда-то вверх, Мицуке запрокинул голову.
- Дынька! Чтоб ты провалился!!!
То ли хэнге перестарался, то ли по своему обыкновению перепутал, но и ткань не была теперь белой, а радовала глаз сочностью первой крови на снегу, и герб был другой.
- Я удушу Сичибеи с его идеями, - пообещал Киба, но затем добавил, - если не передумаю...
Было бы смешно, если бы не было так невовремя.

(ух ты, сколько нас!)

[Далара >>>]

- Он решил, что Тайра лучше подойдут, - хмыкнул монах. – Если бы на берегу подумали, что мы призраки, обошлись бы без проблем. Теперь и не знаю, что они думают.
Словно в ответ, с каменистого высокого пляжа прилетела стрела, на таком расстоянии еще безвредная. Она упала на доски палубы, не сумев вонзиться в просмоленную древесину.
- Они думаю, что нас можно убить, - Мицуке подобрал стрелу.
- Можно добавить абсурда, - лениво проговорил Киба, - например, каждый из нас покажет свое истинное лицо. Мало не покажется.
- Истинное?
- Мао! – сверху подсказал кот. – Фу.
- Не сомневаюсь. Дынька!!!
Но тануки и сам все понял, и теперь алое знамя Хэйке выцветало на глазах, подтверждая историческую правду. На белой ткани вновь проступил мон клана Ашикага. Мицуке не знал, за что браться – за меч или за голову.
Киба зорко вгляделся в лица тех, кто отвешивал челюсти на берегу.
- По-моему им нравится.
- Если поддержим представление на должном уровне, они и вовсе сбегут. Или начнут пускать петарды, чтобы отогнать злых духов, - предположил Тайкан.
Сацумец искренне посочувствовал землякам, явно сбитым с толку. Хорошо хоть тануки не додумался до нанбаньского флага!
- Они считают нас чужеземцами? – предположил он. - Увидят наши лица, и успокоятся. Если раньше не дострелят, конечно, - усмехнулся с сомнением. - А может, и не успокоятся.
Предложение монаха отнюдь не казалось способным сделать местных жителей дружелюбнее. Юноша оглянулся на господина, но тому, кажется, помощь не требовалась, как обычно. Вспомнилось ночное предложение Кагами – приглядывать и вытаскивать.
- Думаю, один из вас, хоши, вполне мог бы продолжить, - проворчал Киба и перевел взгляд на выскочившего на палубу мальчишку, - Акихито, кажется ты проиграл.
Монах развел руками, мол, я-то здесь что могу, я всего лишь человек. Из трюма с громким «пар-рво рр-рапоса!»* вылетел попугай, чьи перья в солнечном свете засверкали изумрудно-травянистой зеленью. Сделав круг над головами, он по привычке опустился на плечо Тайкана и кивнул головой, мол, теперь надежнее.

(и по-прежнему вся толпа)

---------------
*parvo raposa - глупая лисица (порт.)

[Bishop >>>]

Кицунэ посмотрела наверх, потом на берег, потом снова наверх. Улыбнулась. Еще раз - уже Мицуке лично.
- Что задумала на этот раз?
- Пойдем - покажу.
Вышел Сичибеи. Обвел взглядом собравшихся.
- Вы тут играете в "кто первый поймает стрелу горлом"? Отличная игра. Акихито, вон отсюда.
Пиратенок несмело поднял взгляд на Кибу:
- Кажется, я все же не проиграл.
- Потом разберетесь, - рявкнул Сичибеи, - брысь я сказал.
Акихито исчез с пугающей скоростью и Табачник удовлетворенно хмыкнул.
Долговязый мавашимоно оглянулся на собравшихся у борта людей и не только. Улыбка Рыжей была знакомой и многообещающей, но – оставить всех здесь без защиты? Мицуке сделал шаг к кицунэ.
- Успеем, - пообещала Рыжая.
«Тень сегуна» не был так в том уверен, но спустился за лисой в трюм. Несчастье оставаться наедине с Рыжей и Мицуке решительно не захотела - выскочила из-за пазухи еще на ступенях и упрямо ушла наверх.
Корабль лениво покачивался на мелкой волне. Здешних течений Мицуке не знал, надеялся только на Кибу – уж кому, как не ему помнить о переменчивости этих вод. Кицунэ уже выкопала из кучи мусора потрепанный ящичек, на глазах обретающий былой глянец и дорогую, тонкую роспись. Раскрыла, демонстрируя содержимое.

Сообщение отредактировал Bishop - 26-05-2008, 14:44

[Кысь >>>]

Будто кто-то оборвал цветы с веток и уложил бело-розовую невесомую охапку в ларец - вот как это увиделось. И скрепил для верности ярко-алыми шнурами. Мицуке ждал, что из-под крышки вот-вот пахнет вишней и сливой. Это потом уже сообразил, что это такое. Спрашивать, где именно умница-прохвостка цвета сацумского мандарина раздобыла подобную красоту, не пришлось. На кьюби-но ита расцветала павлония, а ниже был вычеканен герб - круг, перечеркнутый полосами. Такой же, что на флаге-тануки, что развевался сейчас на их мачте. Если, конечно, чересчур впечатлительный оборотень опять что-нибудь не напутал в их отсутствие.
Почему-то он сразу понял - не отвод глаз, не лисьи чары. Больно серьезная мордочка была у Дайдай. Витые шелковые шнуры, что скрепляли пластины выцвели за два с лишним века, но когда-то они напоминали струи свежей крови, один нарукавник-котэ пачкала засохшая бурая грязь. Но сами о-йорои были в таком же состоянии, как тогда, когда их единственный хозяин снял их в последний раз.
- Шлем ты тоже стащила? - уточнил Мицуке, когда перестал стоять с приоткрытым от удивления ртом и зачарованным видом, разглядывая кожаную цурубашири, что была вся расшита бело-розовыми цветами.
Рыжая покопалась в тряпье, и, наконец, вынула оттуда платок, впервые виденный еще у слепого актера.
- Это было труднее.

[Bishop >>>]

Почему-то было страшно развязывать узел - словно то, что он может найти внутри свертка, окончательно докажет реальность происходящего. Мицуке взял в руки шлем, бережно, как будто мог повредить то, что призвано уберечь от ударов мечей. Кицунэ улыбнулась и свернулась клубком на горке чужеземного мусора, рассматривая то человека, то вещь. Лиса была маленькая, а узел с доспехами - пусть и сложенными, да еще шлем - большой. Лишь представишь, как она, отфыркиваясь и бормоча под нос ругательства, волочет добычу...
- Почему ты показываешь их мне сейчас?
- Как возможность, - опустила ресницы.
- Возможность?
Опустила и голову.
- Ни за что!
Рукав подозрительно-чистого для корабля кимоно лисы взлетел к лицу, пряча то ли улыбку, то ли молчаливый смешок - кицунэ искренне пыталась сохранить таинственный и серьезный вид. Двести ри, что разделяют их корабль от могилы владельца доспехов, и водный простор - защита от гнева человека, который при жизни поклонялся не Хатиману и не Канон, а Джидзо? Что ему стоит при помощи хранителя душ в аду наказать похитителей и святотатцев. Но и отложить шлем оказалось невозможно. Доспехи притягивали взгляд.
- Нет... - выдохнул Мицуке. - Я не стану...
Рыжая пересела ближе и теперь задумчиво изучала лицо воина. Протянула руку за шлемом.
- Что ты со мной делаешь?
- Не хочешь - я пойду. Береговые на нас набросятся.
В этом мавашимоно не сомневался - ни в первом, ни во втором. Но сделал еще одну попытку:
- Я в них не влезу...

(Neko-chan mo)

[Кысь >>>]

- Да я просто в них не помещусь!
- Шнуры, - улыбнулась. - Отдавай.
Как будто он их держал! Мицуке передал хитрой бестии весь доспех, зашуршали алые змеи шнуров. Вот зараза - ловкачка утащила весь доспех целиком! Как только справилась? Кицунэ распустила на пробу два шнура, словно показывая, как легко шелк скользил в гладких отверстиях пластин, потом тряхнула распущенной гривой и спокойно надела шлем.
- Твоя взяла, - сказал Мицуке и принялся развязывать узел сагео, что удерживал его меч на поясе.
На лису он теперь не смотрел. Доспех, и правда, оказался ему маловат, но если ослабить шнуровку - сойдет. Прикасаться к вещам, что принадлежали другому, без разрешения, без одобрения их владельца, было странно и одновременно захватывало дух.
- Помоги закрепить осодэ.
- Не нужно, - хмуро отозвалась кицунэ. - Я, правда, не должна была предлагать.
Лицо с напряженно сведенными скулами лиса держала теперь опущенным.
- Уже поздно, - Мицуке покачал головой. - Что сделано, то сделано. Помоги.

(вдвоем))

[Bishop >>>]

Та кивнула, не поднимая взгляда, и принялась завязывать мягкие от старости шнуры. Непонятно, что было чуднее... Сейшин-но Киёмори доспехи не жаловал, если надо было – носил харамаки, а чаще ходил просто так. Лишь с недавнего времени взял за правило надевать на левую руку защищенный металлическими пластинами котэ. Рыжая молча помогала, иногда подавляя инстинктивное желание пустить в ход еще и зубы. У нее были все причины быть обиженной. Это она унесла доспех, чуть не лишившись шкуры и надолго став смертельным врагом могущественного клана, вдобавок, знакомого с ее биографией. А ведь даже и драться не умела... Это она прятала всю дорогу сверток. Это она первой надела шлем и теперь могла доказать вину любому призраку или потомку. Это ей и ее силам не верили, считая затею слишком опасной сейчас. И все-таки кицунэ чувствовала себя отчаянно-виновной в чем-то, чего и сама бы не могла назвать явно. Так, словно только что пообещала остаться рядом на долгие годы.
- Волосы.
Мицуке попытался развязать узел, но тот не поддался, намертво схваченный морской солью. Рослый воин молча протянул Рыжей нож. Кицунэ осторожно, словно боясь задеть лишний волос, разрезала стягивающую их спираль шнура. Расчесала пальцами согнутые, помятые вечным "хвостом" пряди. Пока она приводила в порядок непокорную шевелюру, Мицуке сидел молча, лишь разглядывал меч, что лежал у него на коленях. На резной цубе журавль раскрыл в танце крылья.
- Ты права, - наконец, сказал он. – Должно быть, им суждено было встретиться. Идем?
Девушка молча поднялась с колен и скользнула следом.

(futari)

[Sayonara >>>]

Насилу выбравшись из трюма с ворохом разного тряпья, О-Санго неуверенно зашагала в сторону, где, вроде бы, находилась каюта – тряпки возвышались объемистой неровной горкой на руках, и дорогу можно было увидеть, лишь сильно вытянув шею. Но ткань щекотала нос, и О-Санго задрала голову.
«Что это?» - она удивленно заметила флаг на вершине мачты, стремительно меняющий цвет. – «Неужто опять проделки этого несчастного комка шерсти?»
Фыркнув и ускорив шаг, барышня наткнулась на мачту, упала, после чего пришлось собирать все добро, нарытое с таким трудом. Зато девушка смогла опознать, куда именно идти к каюте. Правда, до нее она так и не добралась – внимание самурайской дочки привлекло происходящее на палубе, откуда уже отлично просматривался берег. Происходило там что-то пока не вполне понятное, но весьма яркое.
Куча разбросанных тряпок осталась лежать на коленях и рядом с хозяйкой. Барышня осторожно высунулась из-за мачты и зорким взглядом осмотрела палубу и берег. И скривила губы. «Как нелепо!» - мелькнуло в голове. Меры, предпринимаемые ее безбашенными друзьями, на первый взгляд показались крайне глупыми, а встреча местных жителей – странной. Хотя, конечно, эти трусливые люди запросто могли бы потопить корабль, а ведь О-Санго и ее спутники проделали такой долгий путь! Хорошенько подумав, девушка признала разумность иллюзии. Но обман обманом, а что с ним делать на берегу? Будто и так проблем мало!
Барышня немножко злилась. На Дыньку, на себя, на море, на пиратов, а теперь еще и на Тайкана. Как он смеет стоять тут, на холодной палубе, усталый, умирающий, где дует ветер и вообще опасно, когда она, О-Санго, велела ему лежать в каюте?! Девчонку подмывало выскочить из-за укрытия и хорошенько накричать на монаха. Но, во-первых, раненого было жалко, во-вторых, девушка боялась выходить на палубу.
- Ничего. Вернется в комнату – он у меня получит! – уверенно пробормотала О-Санго, поудобней устраиваясь на тряпках: хотелось быть в курсе событий.
Оставаться спрятанной ей удалось недолго. Попугай озиравший всю палубу зорким глазом, углядел ее и немедленно снялся с плеча-насеста. Хозяин, разумеется, обернулся посмотреть, куда это понесло его любимца. А гнусная птица летела прямиком на затаившуюся барышню, разевая громадный страшный клюв.
Притихшая было девушка тоненько завизжала и шустро попыталась отползти назад, но запуталась в тряпье.

(ии Далара)

[Далара >>>]

- Уйди! - О-Санго отчаянно замахала грязным рукавом камзола, отгоняя грозного попугая.
А тот, поняв, что с ним воюют, принял вызов и принялся нападать, метя в нежную девичью плоть кинжалами-когтями и твердым клювом. Бывшей пиратской птице не в новинку было идти в бой. Под его атаками погиб не один враг. Но хозяин пресек битву в самом начале, бесцеремонно ухватив за хвост и дернув. Отчаянный вопль и гневная ругань на двух языках дали понять, что Мару возмущен до глубины души. Его спеленали, как курицу перед бойней, обхватив крылья и не давая двинуться. Страждущий монах оказался не таким уж слабым, со своим питомцем справлялся на ура.
- О-Санго не трогай, - велел он бьющейся в руках птице. – Иначе получишь взбучку и никакого корма. Усвоил?
- Да-д-да-кра! – раскатисто выговорил попугай.
Его отпустили, и Мару взмыл на мачту причесывать и разглаживать помятые перья.
- Он тебя не поранил? – заботливо осведомился монах, глядя на барышню сверху вниз, как утка на отбившегося от выводка и с трудом найденного утенка.
Почти все внимание он уделял девушке, но то и дело поглядывал на вход в трюм, куда удалились Мицуке и его подруга. От последней он ждал только сюрпризов, не надеясь, что все они будут приятными.
Девчонка яростно замотала головой.
- Нет! Но ты!.. Ты зачем вышел? Тебе нельзя! - О-Санго негодующе уставилась на Тайкана, злая и взъерошенная не меньше попугая.
Раздраженное умиление или умиленное раздражение на лице было ей ответом. Похоже, монах сам не определился, чего там было больше.
- Со мной все в порядке, - заверил он. – Уж точно лучше, чем будет со всеми нами, если они наконец попадут из своей пушки.
О-Санго даже замолчала - пушек она тоже здорово побаивалась. Однажды она слышала в разговоре старших, что это жуткое летающее иноземное оружие, которое рушит все на своем пути. Но сдаваться было нельзя.
- И что? Попадут, не попадут, пусть за кораблем следят хозяева. А у тебя рана открыться может! - уверенно заявила она.
И тут на палубу заявился он. Невероятно красивые и мгновенно узнаваемые доспехи сидели немного топорно на слишком крупном для них теле, но видна неправильность была только вблизи. И все же магия была неоспорима. Распахнувший крылья в танце журавль на мече добавлял сходства с гравюрами многолетней давности. Казалось, сам Ашикага Такауджи вышел на палубу... хоть разум и помнил, что это Мицуке обрядился в чужое. Тайкан не удержался, приоткрыл рот в изумлении и, что таить, восхищении.

(вместе с Сай)

[higf >>>]

В первый момент Тенкьё застыл, как вкопанный. В детстве он рассматривал на свитках старинные, выцветшие рисунки. Казалось, они вобрали часть души тех, кого изображают и пытаются заговорить, рассказать свою историю. Иногда мальчику даже казалось, что он слышит голоса героев прошлого, ему снились легенды.
И вот теперь один из рисунков ожил, обрел объем, вес и теперь уверенно ступал по пропитанным запахом моря доскам. Может быть, озорной тануки оказался прав, и не было никакой Секигахары, и еще столетия - не будет? А они – его слуги, слуги первого из сегунов Ашикага. Полководца, с успехом и мастерством сперва громившего врагов императора, а потом – посланные против него полки самого Го-Дайго. Или... или в самом деле призраки прошлого? Он, Тайкан, О-Санго, пираты – все...
Впечатлительный сацумец неловко шевельнул левой рукой, и жестокий укол совсем не призрачной боли вернул его к реальности. Нет, это лицо Мицуке, и рука, готовая взяться за меч – его. Не та, которая покончила с правлением сегунов из Камакуры и разрубила страну на север и юг - каждый со своим микадо. И все же ощущение было необычайно сильным. Он невольно преклонил колено.
Юноша вскочил - он сам не заметил, как преклонил колено.
- Они, пожалуй, поверят, - проговорил Тенкьё, кивая на недалекий берег. – Но что сделают?

Сообщение отредактировал SonGoku - 2-06-2008, 9:10

[SonGoku >>>]

Недалеко от Киото у ворот храма Рёан-джи

Призрак медленно плыл по воздуху, видно было, что каждый сяку дается ему с огромным трудом, но Акаихигэ упорно двигался вперед, но в тот момент когда он наконец-то заметил музыканта и его собеседника, в храме затянули сутры монахи.
Гримаса жуткой, нечеловеческой боли исказила лицо аристократа, но он не закричал и не застонал, лишь чуть слышно выдохнул и растворился в воздухе...
Он появился в начале своего пути, перед воротами храма Рёан-джи, боль отступила, на ее место пришел гнев, ярость бессилия, когда ты уже почти дотянулся до победы, но насмешница судьба вырвала ее из твоих руки и втоптала в грязь. Но и это чувство царствовало недолго, несколько мгновений и гримаса ярости на лице сиятельного князя разгладилась, маска ледяного спокойствия вновь прочно заняло свое место. Постояв несколько минут неподвижно, князь повернул голову и втянул носом прохладный воздух. Довольная улыбка озарила лицо бывшего дайме.

Онодэра Тодзаэмон во главе небольшого отряда остановился перед воротами и подозвал к себе в замершего почтительном поклоне служку. История повторялась, и может быть, поэтому обычно хмурый каро сейчас ухмылялся.
- Наш господин хочет встретиться с Иэмоном из Акамагасеки, - объявил он, назвав свое имя. – Нам известно, что этот человек – гость Рёан-джи.

----------
shaku - мера длины, равная примерно 30,3 см

(+дон Алесандро)

Сообщение отредактировал Далара - 15-02-2009, 22:17

[Далара >>>]

Через полчаса

- Прав был все-таки старик Ода... - дайме был на удивление спокоен, хотя уже дважды потерпел неудачу на казалось бы ровном месте. - Никогда не верь монахам, под жалкими провонявшими потом одеждами они прячут ножи и мечи...
Горье покачивался в воздухе, руки были убраны в рукава кимоно, распущенные волосы трепетали на невидимом ветру, его взгляд был устремлен в никуда, казалось он пытался проникнуть взором за священные стены... Которые самые горячие из его воинов грозились поджечь, чтобы напомнить строптивым монахам о том, кто тут все-таки главный.
- С вас не хватит пожаров? – прикрикнул на них Онодэра Тодзаэмон. – Шинко! Пойди и скажи им, что мое терпение на исходе.
Шинко и пошел. Оттолкнул взявшегося помешать служку, встал посреди двора и во все легкие прокричал, что господин Онодэра требует выполнить его желание, а не то его воины сожгут храм вместе с монахами и всеми прочими. Получилось воинственно и торжественно, несмотря на необычный выговор самурая из Мориоки.
- Пусть лучше эти горячие головы остудятся утренней прохладой, пусть поищут какое-нибудь тело... - князь вынул руки из рукавов. - Не важно кого, пусть даже будет совсем доходяга, лишь бы ноги двигал. А мы подождем, а вдруг пламенная речь этого храбреца тронет черствые сердца монахов.
Тайра все еще улыбался.
Монахов и, правда, впечатлили слова и отреагировали они на них, как привыкли. В незваных гостей полетели камни.

(СонГоку, дон Алесандро и я)

[Кысь >>>]

Шесть лет назад, когда Рауль Коннелл МакКарти решил взойти на шаткую корабельную палубу, он и представить не мог, насколько затянется путешествие. В его голове тогда еще не было места таким мелочам - в мечтах он уже учил далеких язычников востока святому учению Христа, оставляя на самом краю света первые ростки новой, протестантской церкви. Как много могло бы поменяться в седой Европе, если бы протестанты пришли с первыми церквями католицизма! Впереди еще были бесконечные месяцы открытого моря, жара и пронизывающий холод, шторм и штиль, цинга и южные лихорадки. Никогда бы не подумал тот, домашний Рауль, что может есть из немытой миски начатую уже похлебку, что с жадностью будет пить гнилую затхлую воду самого дна корабельной бочки... Что так тяжело и страшно будет возлагать пальцы на лоб смертельно больного матроса. Но желание добраться до далекой земли востока только крепло с каждым новым испытанием, и вот на Макао Рауль уже с удивившей самого себя смелостью цитировал полузабытую латынь, учась у католического священника японскому языку. Тогда это казалось ему немыслимой авантюрой, опасной вылазкой в стан... не врага, нет, но все-таки неприятеля.
А потом в Макао пришел отчет о казни двадцати шести христиан по приказу Хидееши.
Католический учитель Рауля был человеком мудрым, и, хотя видел англиканца насквозь, предпочитал сохранять молчание. Только отпуская уже Рауля, попросил помнить, что разные дороги часто ведут в одну сторону. Миссионер пообещал не забывать этой истины. Да и какой у него был выбор? Святые отцы протестантской церкви не появятся здесь еще многие, многие годы...
Но все-таки у молодого священника был и свой туз в рукаве. Протестанство не нуждалось в священниках, не нуждалось даже в строгой обрядности, оно шло от сердца к сердцу, и все, что для этого было нужно - это Книга. Латынь католичества нуждалась в людях, что понимали ее, что учили ей, но переведенная на английский язык, Библия находила себе путь уже сама, создавая все новые церкви не в городах - в самых сердцах последователей. Если перевести Книгу Книг на японский язык - толпы миссионеров утратят свою надобность. Каждый сможет узнать о Христе, о его смерти и воскресении... и о том, что его может ждать там, за краем. Как и у великого Данте, у Рауля сердце щемило от мысли, что люди, талантливые, милосердные, добродетельные люди уйдут в небытие, не зная, кого молить о спасении, не зная, где свет. А потому, когда подошел срок, он без колебаний ступил на борт последнего, как он надеялся, корабля.
Но нет, и здесь время играло не на стороне юного проповедника. Шторма вокруг островов страны, в которую Рауль столько лет стремился всем сердцем, были непредсказуемы и свирепы, словно Кербер из древних мифов: налетевшая буря отнесла джунк китайцев к северу и с размаху швырнула о скалы, убив почти всех матросов, но, по непонятной прихоти, пощадив Рауля. Священник чуть не умер от голода на диком берегу, а встреченные им люди вместо помощи только отобрали то немногое из ценностей, что пощадил шторм. С огромным трудом англичанин добрался до Нагасаки и там был подобран соотечественником очень сомнительных занятий но несомненного великодушия. На качающейся палубе корабля Рауль вернул себе душевное равновесие и уже было совсем решился сойти в ближайшем порту...
За недолгое пребывание на берегу Рауль усвоил твердо - разбойники любой страны одинаково глухи к святому писанию. Языческая вера может вовлечь в разврат и безверные мысли даже лучших людей, но если потомок Адама взялся перерезать глотки собственным братьям - назад для него пути нет. Рауль молил своего Господа о силе проповедовать и таким людям, но вместе с тем понимал ясно - те, кто захватили корабль, вероятнее, просто убьют его, даже не пытаясь выслушать. Поняв, что происходит на верхних палубах, священник перебрался за глухую баррикаду из бочек, надеясь, что Господь защитит своего слугу даже с помощью этого ненадежного укрытия. И верно, захватчики, обыскивая трюм, каждый раз обходили его убежище. Рауль жестоко страдал от жажды, но продолжал истово молиться - за добрых своих соплеменников, чья судьба до сих пор была для него загадкой, за захвативших корабль головорезов, за успех своей, безумной, может быть, миссии. И даже когда молодой священик забылся, наконец, беспокойным сном, его губы все еще продолжали беззвучно шептать слова родной речи.

[дон Алесандро >>>]

(И Сон и Далара)
Недалеко от Киото у ворот храма Рёан-джи

Тайра скривился:
- Мерзкие людишки...
Аристократ поморщился и поднял левую руку, в ней на мгновение сверкнул зелёным цветом кусочек нефрита, после чего накрыл ладонь левой руки ладонбю правой и что-то забормотал. Мгновение ничего не происходило, а потом прямо перед стенами храма поднялся ветер, поток воздуха креп, камни стали менять траектории движения, а потом просто перестали долетать.
- Пойдёмте, подождём... ловчих в ином... менее недружелюбном месте! - Тайра повернулся спиной к храму.
Шинко, оказавшийся более всех открытым для обстрела, закрыл голову руками и попытался найти убежище. Не нашел, зато сумел, не без синяков, добежать до ворот и нырнуть за толстую покрытую красным лаком опору.
Снизу, от подножия горы уже возвращался один из самураев, отряженный на поиски. За собой он тащил недоуменно бормочущего грязного растрепанного и тощего бродяжку.
- О предки, с чем приходится... - Тайра пробормотал ещё что-то, но уж очень тихим голосом.
Аристократ опять поднял руку с зажатым в ней камнем и сильно сжал его и легонько подул на руку, кулак вспыхнул ярким светом и перед изумлённым бродяжкой явился дайме Акаихигэ:
- Здравствуй, человек, - на удивление мягко обратился к тощему мужчине горьё.
- Э-э... и тебе доброго здоровья, господин, - человечишко боязливо сжался, но глазами посверкивал и даже пытался улыбаться, показывая гнилые зубы. - Не дадите ли бедному нищему денег на плошку риса?
- О, ты получишь достойное вознаграждение, - аристократ снова улыбнулся. - в своё время. Мне нужно твоё тело чтобы пройти в храм.
Акаихигэ больше не улыбался.
- Если согласишься то всё будет хорошо и не больно и я даже награжу тебя, а будешь упрямиться... накажу.

[SonGoku >>>]

- Тело?! - глаза нищего сделались похожи на две плошки для риса. - А как же... Это же... Но ведь... Как же я потом? Если господин заберет мое тело, как же я буду без него жить?
Умоляющее выражение на его лице больше не было наигранным. И руки у него теперь тряслись по-настоящему.
- О, предки, дайте мне сил, - устало проговорил призрак. - Я позаимствую твоё тело, мне совершенно не хочется провести остаток дней в этой.. в этом... в тебе! Несколько часов, а может даже минут и я выйду из тебя, и ты, если не будешь капризничать, получишь двадцать медных монет!
- Двадцать?!! - глаза стали еще круглее, но теперь в них блестела незамысловатая жадность.
Нищий торопливо согнулся в поклоне и даже попытался отряхнуть пыль с засаленной одежды.
- Конечно, господин, я весь в вашем распоряжении!
- Воистину, щедрость души открывает любые двери, - вполголоса проговорил дайме. - Онодэра, помоги мне, пожалуйста.
Акаихигэ запустил руку в рукав кимоно и достал оттуда сияющий бледно-зелёным цветом кусочек нефрита.
- Пожалуйста, сохрани его для меня...
Тодзаэмон бережно принял камень в ладони, обломок талисмана показался ему теплым, почти горячим.
- Может быть, кому-то из нас пойти вместе с господином? – старший каро оглянулся на остальных, самураи кивнули. – На всякий случай.
Но его не слушали.

(и все мы же)

[Далара >>>]

- Открой рот! - повелительно приказал дух - И постарайся расслабиться, а то будет больно!
Нищий сделал почти в точности наоборот. Рот, правда, открыл, но при этом дрожал, как осиновый лист на ветру, то ли от страха, то ли от жадности, а может, и от всего сразу.
Акаихигэ двумя пальцами коснулся уголков рта оборванца и вдруг резко развёл их и сунул голову прямо в глотку к мужчине. На всеобщее удивление голова пьянчужки не лопнула и не раздулась, только дайме за доли секунды скрылся в глубинах утробы. Какое-то мгновение ничего не происходило, мужчина так и стоял с разинутым ртом, наконец, он резко хлопнул челюстью, поднял руку, потом ногу. Его движения были, словно у марионетки, что дергает за ниточки неумелый кукольник, вот кукла сделала неуклюжий шаг, потом ещё один, неловко махнула руками и упала и разинув рот.
- Это... трудней... чем... кажется...
Губы человека еле-еле двигались, поэтому звуки выходили гортанными и страшно неразборчивыми.
- Онодэра... прав... нужен... проводник... - дайме с трудом поднял своё новое тело и даже заставил его не шибко шататься.
Стараясь дышать через рот, чтобы не наслаждаться ароматами давно немытого пьяницы, Тодзаэмон поддержал своего господина.
- Обопритесь на меня, - посоветовал он.
Мужчина вскинул руку и неожиданно мягко положил её на плечо телохранителя, но уже через мгновение пальцы нищего судорожно сжались, в кулаке сминая ткань дофуку.
- Пошли...

(и опять)

[SonGoku >>>]

Эдо

Сегодня был хороший день для торговли. С утра выглянуло солнце и решило больше не прятаться за облака, и ни у кого не оставалось сомнений, что зиме настал конец. В воздухе витал смолистый аромат отогревшихся сосен. Торговец бумажными зонтами нахваливал свой товар, похожий на разноцветные поганки на тонких бамбуковых ножках, но не забывал с нарастающим интересом следить за горластой оравой мальчишек, которые замышляли налет на лоток с засахаренными фруктами. В его голову закралась мысль, что следовало бы предупредить ничего не подозревающую будущую жертву, но торговец зонтиками вспомнил, как пренебрежительно сосед на днях отозвался о качестве бумаги. Должно быть, небо сегодня воздавало злопыхателям, так к чему же противиться воле небес?
Но памятливому торговцу не удалось насладиться справедливым возмездием. Сначала возле него остановилась красиво одетая барышня в сопровождении слуги, и личная выгода затмила низменные интересы, а потом у распялки с пестрыми фазанами завязалась потасовка – не поделили то ли место, то ли цену, то ли птица показалась кому-то недостаточно свежей.
Но (если судить по возмущенным крикам) сорванцам сопутствовала удача. Вороватая малолетняя шайка с хохотом промчалась по улице, на ходу запихивая за щеки добычу. Пострадавший торговец погнался за мальчишками и почти настиг наглецов, но дорогу ему преградила веселая процессия; под крики прохожих молодые люди тащили украшенный красными веревками, резьбой и гербами с тремя листьями гинко микоши.
За спиной разгневанного и огорченного преследователя рассмеялись. Молодой мужчина в недлинной темной юкате стоял у стены и от души наслаждался зрелищем. Поймав на себе негодующий взгляд торговца, он развеселился еще больше. Меча при нем не было, только дорогой веер. Да и с виду он больше походил на горожанина, вышедшего на улицу посмотреть, что за шум. Только вот ни в одном доме по всей округе этот человек не жил. Уж запомнить такой нос – длинный и острый, как птичий клюв, - не составило бы труда.

(а это мы опять с Даларой, но без дона и вообще в другом городе)