Властитель Норвегии. Клятва Конунга, Сага о Северных Землях - 3

Гудбрандсдалир. Харальд, Гутхорм и иже с ними
при посильной помощи Оррофина

Лишь только показали Арвак и Альсвинн свои огнистые гривы над восточным краем Мидгарда, как лагерь Харальда огласил могучий рёв Хрингарийского Оленя.
- Воины!!! Собирай лагерь, брони да оружие при себе держать! Мы выступаем!!!
От зычного голоса Гутхорма половина лагеря вскочила немедля - думали, Гьяларрхорн на Рагнарек всех созывает! Другую же половину пришлось расталкивать отдельно. Дева-солнце не успела дойти ещё до вершины небесного свода, когда лагерь был собран, а хирдманны и бонды выстроенны в походный порядок.
-Мы идём через лес! - скомандовал Гутхорм, первым пускаясь в тенёта деревьев-исполинов.
Последовали за предводителем своим воины верные, кто верхами, а кто коней и под уздцы вел - спешка тут не нужна была. Харальд же, в окружении жрецов подле дяди ехал, все ожидая, когда же колдун финский появится, не обманул ли?
Ярлы что над воинами верховодили так же опасливо в лес входили - то на совете можно храбростью бахвалиться, а в темную чащу входя всяко испугаешься, что тролли за каждым деревом прячутся.
Гутхорм сжимал рукоять меча и хмурился. Не лежала у него душа к этому лесу, ой не лежала! Всё время вспоминалось странное: как он врал предводителю встречных берсерков и как едва не расплатился за это жизнью, как в первый раз ощутил Дар Одина и как едва остался жив после этого.
- Ну и где этот твой финский пень с бубном? - спросил ярла, что подле ехал.
- Да кто его знает, - ярл отвечал, за молот Тора на груди берясь. - Ох не понравился он мне. Мой-то финн его в самой чаще отыскал, когда уже и найти отчаялся.
-Турсово отродье! - сплюнул Гутхорм, к племяннику поворачиваясь. - Как знал - нельзя было ему оружие предков давать! Харальд, хоть ты и конунг, но думай, что делаешь-то! С колдуном остался и охрану выставил! А если бы он тебя вконец околдовал и душу твою своим духам продал бы?!
- Появиться колдун, - уверенно Харальд произнес. - Никуда не денется. А не придет, так повелю лес спалить до тла - и его, и все его племя выкурим.
Гутхорм пробурчал что-то в усы и замолчал. Воинство всё глубже и глубже уходило в лес. Дерьвья становились всё выше и всё мрачнее, замшелый валун, невесть откуда взявшийся тут виделся храбрым воинам троллем, а великанских размеров ель - самой Владычицей Царства Мёртвых. Гутхорм нащупал нашейный оберег.
"Тор, охрани!" - коротко прошептал он.
Послышался тогда средь деревьев глухой звук бубна играющего, да свирель тихая. Вздрогнули воины, что подле Гутхорма ехали - увидели они, как навстречу им чудище в одежде из шкур да с рогами и ликом звериным приближался.
-Хей! - воскликнул Гутхорм, моментально встав на стременах. - Винг Тор!!!
С этими словами он метнул в чудище копьё, до того мирно упиравшееся череном в специальную петлю у седла
Едва-едва успел рогатый отклониться, как просвистело возле него копье ярлово. Опустил он бубен, маску снимая, да лицо настоящее являя воинам агдирским.
- Али не узнал ты меня, Гутхорм ярл? А быть может думаешь, что без моей помощи перевал вернее минуешь?
-Фенрир тебя задери, колдун это ты! - Гутхорм только сейчас заметил бубен в руках "чудовища". - Я -то уж решил, что к нам сам Локи пришёл, в этих-то местах и не такого ожидать можно!
- Быть может, и он нас почтит присутствием своим, - пожал плечами Сваси, вновь маску на лицо надвигая. - За мной следуйте, я вам тропу тайную укажу.
И вновь за бубен взялся шаман, да вскоре к нему присоединились спутники его - мальчик, на свирельке играющий и девочка, тихо песню поющая.
- Ведьмачье отродье! - тихо-тихо прошиел Гутхорм, направляя своего коня вслед за финном. - Эй колдун, куда ведёшь-то нас?
- К перевалу веду, тропами, что даже троллям не ведомы, - бросил колдун, да дальше двинулся. Тяжко было воинам за ним следовать, еще хуже телегам обозным, да только не роптали они, знали что лучше так идти, чем с троллями встречаться.
Нелёгок был путь через лес. Тайные тропы колдуна проходили меж настоящих стен из деревьев, казалось, видевших ещё молодых Богов, вместе с ними постаревшими и подрастерявшими былую удаль и радость. Тропы были извилисты и узки, кусты, бывало, перегораживали их целиком, и тогда воином приходилось пробиваться сквозь растения. И всё это в абсолютном молчании. Казалось, стоит сказать хоть одно слово и непременно случится большая беда.
Один за другим, след в след шли воины, кто в затылок соратникам дыша, кто на звук бубна колдовского идя - в каждом страх чуялся, даже вои отважные, что жизнь конунга охраняли да в бою не один раз на волосок от гибели были дрожали - одно дело от стали честной погибнуть, а совсем другое добычей духов жестоких стать, когда одна защита у тебя - колдун с бубном коварный, а что на уме у него, о том даже богам не ведомо. Не знали воины, чем с ним Харальд расплатился, да только уже слухи ходили что плату непомерную финн взял - кровью норманской, да душами воинов, навек им путь в Валгаллу закрыв. И оттого только тревожнее становилось - не предаст ли, не обманет? Ведь быть может в ловушку коварную ведет их колдун звероподобный, троллям на поживу?
Страшно было воинам и ярлам, а еще страшнее бондам, да только шли они тайной тропой, сами телеги с припасами толкали, да на себе часть груза несли, чтобы не вязли колеса.
Бил в бубен шаман, все дальше шел, то пропадая, то вновь появляясь, играла свирель, слышалось пение, что все громче, все звонче становилось. Красивый был голос у финки, сильный - отвлекались на него воины, заслушивались, о тяготах пути забывая да о троллях страшных. Да только не один час прошел, прежде чем начал редеть лес, да дорога круто вверх пошла, редеть деревья начали, но не становилось легче от этого, напротив - вновь страх за душу взял, ибо добрались до перевала, что тролли охраняли.
Стих бубен шаманский, вновь обернулся к конунгу Сваси, такую речь держал:
- Пока удалось мне духов злых отвадить от воинства твоего, конунг, да дальше злее они будут, то троллей морозных владение и йотунов, здесь они перевал в лапах своих держат, и надо всем на стороже быть, чтобы пройти его! Даже чары мои не всесильны...
- Что же ты раньше молчал, - воскликнул Гутхорм ярл, кулак сжимая. - Заманил нас в глушь, а теперь от слова своего отступаешься? Ты плату взял, вот выполняй теперь, что должно!
- А разве же я от слова своего отступаюсь? - Спокойно отвечал финн, точно в лоб взглядом давящим Гутхорму смотря. Помотал головой ярл, словно морок сбрасывая. - Вели людям своим ни на шаг от тропы, что я укажу не отклоняться, да топорами в щиты бить, по шеломам стучать! Тролли, они звуков громких боятся, быть может и нас стороной обойдут, не тронут, коли мы владения их не нарушим, да отпугивать особо свирепых будем.

Гаулар
Совместно с Тельтиаром.
Утро настало в Гауларе, пропели петухи рассвет встречая, да лишь псы вослед уехавшему Кари и родичам его пролаяли. Альвир же, отца покинувший почивал еще, у бонда богатого приют найдя.
На утро бодр был Альвир, и полон решительности пойди до ярла.
-А как звать то тебя, а то кого благодарить за приют и не знаю.
- Аудмунд меня зовут, - отвечал дородный хозяин, ко столу подзывая скальда. - А тебя, как слышал я - Альвиром кличут, сыном Кари берсерка?
-Да истинно так. – Подошед до стола отвечал Хнува.
- Что ж, вкуси со мной трапезу за столом этим, от меня не убудет, да расскажи, что же ты на ночь глядючи по деревне ходил, аки тать какой?
-Благодарствую! Не тать я, Аудмунд. Да хуже сказать можно! Сын я с отцом сору разодевший. А шел я и сам не ведаю куда. К ярлу хотел явиться, да судьба видать решила жизнь мне сохранить! Не поможешь ли ты гостю своему, не ответишь ли – не знаком будешь с ярлом?
- Знаком, как же с ним мне не знакомым быть, коли я здесь столько лет живу, и отец мой, и дед, - бородач проговорил, браги себе подливая. - Да только тебе пользы мало с моего знакомства будет.

-Ну с чего же мало. Ты должен же знать, как ярла задобрить можно. – Юнец разговором увлекся так, что даже и на снедь внимание не обращал.
- Тебе то что со знания этого? Уж никак Сольвейг красавицу все еще хочешь заполучить, оттого поди и с отцом рассорился?
Плечами могучими пожал Аудмунд, на кашу налегая, да маслом ее сдабривая.
-Красавица красавицей, да за ночь порешил я отправится к Некви в дружину. А ярл того гляди и не так поймет меня. Ты б словечко, малюсенькое за меня сказал бы. Мол, на бой я, а не дочь красть.
- Да уж после слов, тобой сказанных – навряд ли поверит кто в намерения твои, юный скальд, - головой покачал хозяин, хлеба гостю придвинул. - Ты угощайся, жена моя сама спекла этот каравай, вкусный он, а тебе силы еще понадобятся. К тому я говорю это, что много людей на тинге было, много речи твои и ярла слышало. Не суждено вам отступаться теперь от сказанного.
Откушав хлебу да каши, поднялся Альвир.
-Ну, спасибо за угощение, да за слова добрые да полезные. Что же, внемлю твоим словам я.
- И что делать станешь?
По озадачившемуся лицу Альвира стало ясно, что дальнейших действий он не рассматривал. Помявшись недолго на месте, он пожал плечам.
- Эх, вот что я скажу тебе, парень, - быстро смекнул Аудмунд. - К Атли идти нельзя тебе, да и к отцу ты думаю пока возвращаться побитым псом не хочешь. У меня оставайся на несколько дней - кров и пищу отработаешь, уж дело я тебе найду, а покамест и к ярлу подход сыщется, будь уверен, не пропадешь.
-Ты я погляжу опытом умудренный человек. Да сразу скажу тебе, что нрав у меня не из лучших, сам заприметить мог. Но коли работа достойная будет, то отработаю конечно! – Ухмыляясь, ожидал ответа Хнува.
- Мы, люди простые, так что с работой тяжко не придется - где дров нарубишь, а где и мешки тяжелые грузить будешь, да ты я смотрю силушкой не обижен, а когда и гостей моих слогом складным порадуешь.
Так хозяин дома говорил, про себя смекая, что легко работника славного в дом заполучил.

-Ха, эк ты хитер! Али я гордости лишен! Можешь со двора меня прогнать, но корежиться на чужака я не стану. Гостям висы петь дело одно, а быть рабом у кого дело другое. – Прищурился Альвир.
«Ба. Да тут все хитры как лисы! Всё на свою сторонку тянут!»
- Да уж, нраву ты дикого, да все одно нет у тебя выбора иного, - Аудмунд молвил. - Слышал ли ты про то, что Холльстейн, сын ярла убить тебя поклялся? Так что отвечай, скальд - примешь ты мое условие, али мне стражу покликать, как и положено человеку законы уважающему?
- Ладно –ладно…
Пробурчавши, смирился с Аудмундом Альвир.

Оркдаль.
(с Тельтиаром)
- За мной следуйте, да не отставайте, - прикрикнул напоследок Сваси, вновь за бубен берясь. Пронзительно свирель заиграла, двинулся шаман, уже не оборачиваясь. Знал он, что не будут мешкать агдирцы напуганные.
Гутхорм покачал головой, будто прогоняя наваждение.
- Если уж тролли на нас нападут, то чую я, что и финн этот не поможет. Готовьте луки и стрелы. Я слышал что они железа боятся и огня... И возносите молитвы к Тору.
- Это приказ? - спросил ехавший рядом с ним ярл.
- Да, так и передай по цепочке. Пусть готовят стрелы и факелы. Колдун с нами - это хорошо, но и сами мы должны что-то сделать...
Лес становился все теснее, а деревья все меньше. Исчезли осины и прочи едеревца, остались только ели, маленькие, скрюченные, поросшие мхом и лишайниками... Казалось, среди них притаились тролли, где-то там за ними следят чьи-то немигающие глаза, наполненные злобой. Даже у Гутхорма, каалось бы с детства забывшего, что такое страх, по спине побежали мурашки.
- Эй, Сваси, я чую, что за нами кто-то следит. Уж не тролли ли?
Посмотрел по сторонам колдун, сильнее в бубен ударил:
- Чую духов сильных, что потревожили мы! Духов мой бубен успокоит, прочь от войска конунга отгонит! Вижу зверье, что зубами клацает, когтями бряцает! Отойдет зверье с дороги конунга, прочь уйдет зверье по слову моему.
Так говорил шаман, не страшась ничего вперед идя, да воинов за собой зазывая.
Как ни странно, его уверенность постепенно передалась и всему войску. время от времени. чтобы приободриться, хирдманы бряцали мечами и секирами об умбоны щитов, или хватались за амулеты. Вскоре лес кончился и показались сопки.
Финн знаком приказал остановиться, и снова забил в бубен, выкрикивая какие-то заклинания. Мальчик взял в руки свистульку, девочка снова запела. Эхо прокатилось по сопкам. Внезапно колдун прервал свой ритуал, и прислушался. Стояла мертвая тишина.
Перевал был засыпан снегом. Кое где на склонах висели гирлянды сосулек.
- Протруби в свой рог, вождь. Но несильно...
Гутхорм поднес рог к губам и протрубил. От заснеженных склонов прокатилось эхо. Сверху посыпался снег. Затем послышался нарастающий гул. массы снега пришли в движение, и вот уже по перевалу катилась лавина
Несколько бондов, что шли впереди, бросились бежать, да их быстро остановили соратники, слышавшие, как колдун строго-настрого запретил сходить с тропы. Лишь наиболее верные хирдманы, да Гутхорм ярл сумели невозмутимость на лицах сохранить, видя, как волна снежная с вершины валится, перевал белыми комьями засыпая, камни за собой увлекая. Треск и гул по всему ущелью поднялся, а лавина все продолжала падать и не видно было ничего впереди от снега, кроме силуэтов неясныз - толи горы, толи деревья редкие, толи скалы острые, а может и тролли то были кровожадные.
- Уж коли и не ведали о нашем присутствии тролли, - желчно ярл Гудмунд произнес. - Так уж теперь точно узнали. Спасибо тебе, колдун!
- Не тебе о том судить, ярл недалекий, - финн отвечал. - Дальше нам идти следует, едва лишь снегопад уляжеться. То начало пути лишь. В щиты бейте сильнее!
Хирдманы стали послушно бить в щиты. Удары эхом отражались от склонов. Какие-то смутные силуэты мелькали в снежном крошеве. Наконец все улеглось.
Дальше пошли воины харальдовы, конные спешились, лошадей осторожно ведя по снегу опавшему, втаптывая его да уминая, телеги медленно катились, скрипя - не для таких дорог они делались, но ведь и бросить припасы нельзя было. Вот уж большая часть рати агдирской в горах оказалась, змеею длинной растянулось воинство конунжие, змеею, что словно чешуей, блестела кольчугами и шеломами, да остриями копий. Блестело солнце на стали начищенной - шли следом за колдуном хирдманы. Час за часом шли, покуда вновь не остановился он, руку с бубном подняв, так что лишь несколько бубенцов забренчали.
- Снова в рог труби ярл, настал час.
- Ты хочешь чтобы нас снегом засыпало? - сказал Гутхорм негодующе, обернувшись к колдуну
- Может и засыпет, а может и нет, но зато троллей отпугнет, - колдун сказал. - Или ты желаешь, дальше идти, храбрый ярл, лишь на удачу свою уповая?
Гутхорм проскрипел зубами, но указание колдуна исполнил. Он старательно протрубил в рог. Снег посыпался со склонов на тропу перед ними. Впереди сошла еще одна лавина, , но по счастью обрушилась она совсем недалеко, от передового отряда, совсем его не затронув. На сей раз спокойно взирали агдирцы на нее, страху не поддавались, верили, что чары колдуна да удача конунжия помогут им живыми выйти из ущелья этого. А едва лишь завершилась лавина, вновь вперед они двинулись, времени не теряя - никому не хотелось на ночь в горах остаться, когда впереди плодородный Оркдаль лежал...

Транделаг. Мар Хладные Пальцы.
Пост принадлежит уважаемому Тоту, с незначительными правками Тельтиара

"А прав ли я, в стремлении своём? Вот ты что скажешь? Да, да, ты, как тебя там, прости, запамятовал. Служил ты мне верой и правдой, всегда на тебя я мог положиться, если и обижал я тебя, то зла ты не держал. Только не молчи, а скажи как есть. Может и послушаю совета твоего, может и пойму заодно, что гложет меня, снедает, очи разверзнуть не даёт. А как же открыть мне их? Вот ты всегда был прям и честен, знаю, врагу в глаза смотрел, не страшился и от друга взор не прятал, был ты прост и за то любили тебя. Но знаешь, старина, не так всё теперь. Вот дерево стоит, подходи, руби, ни слова не скажет, ни жестом не возразит. Разве можно во времена подобные нашим древу подобиться? Растащат по щепкам, корни, веками в земле этой сидевшие выдернут, перекопают, переворошат. Вот и приходится нам с тобой зверьём становиться. Лютым зверьём, хитрым. И, стало быть, не только шкуру собственную сохранить нам полагается, но и весь лес защитить. Грютинг. Вот ты говоришь – Грютинг враг нам первый, зачем же с ним мы дружбы ищем, зачем одного Хакона на другого меняем? А ни как не уразумеешь ты, вижу, что не для того я оркдальцу наобещал столько, чтоб обещания свои исполнять. Да и не обещал я ему ничего. Вот ты слышал? И я не слышал. Ассу тот возьмёт, кто Хакона в бою сразит. И то верно, так я говорил. Да только прост ты, дружище, не понимаешь ты того, для чего в лесу капканы ставят. О чём думает теперь Грютинг? Правильно, только об одном помыслы его и ради победы славной, ради красы Транделагской, ради земель обширных, будет он теперь сам головой рисковать. Знает ведь, что и я могу Хакона сразить, да что я то, другие ярлы мятежные до Хакона тоже добраться могут раньше Грютинга. А значит, не станет он хитрить и изворачиваться, всей мощью своей в центр войска Хаконова ударит, о флангах не особенно беспокоясь – мы ведь там будем, ежели чего не так пойдёт, спасём шкуру его серую. Капканы, братец, ставить умеючи надобно. Только вот всё равно не могу век поднять, понимаю, что прав я, прав, от начала и до самого распоследнего конца, а всё одно, жрёт изнутри что-то. Страх? Может и страх. А может колдовство чёрное. Больно мне, понимаешь? А будет ещё больнее. Рано ведь или поздно любой замысел, даже самый хитрый и изощрённый, раскрывается. На то он и замысел. А мой не так уж и хорош, не так уж коварен, не так беспроигрышен, как подумать о нём можно. Потому и больно мне. А может и не поэтому."
Так думал Мар Иллугисон, к усадьбе родича своего Гуннара Сердитого подъезжая. Сам себя уверял. В чём именно уверял, то он и сам не знал наверняка.
Собрались в усадьбе вои, видел Мар, что и Раги Иварсона люди здесь и Хрута ярл Скауна и Облауд из Спарбюггва пожаловать соизволил. Не было видно Сурта Рукавицы людей, ну, да и понятно оно, так и ожидал Мар, да не ждал он, что Снекольв Тюрвингсон откажется приехать, норов свой проявляя. Плохо это, конечно, но делать нечего, насильно мил не будешь. Да и кто знает, чтоб сделал ярл Стьорадаля, услышав то, о чём сейчас под крышей усадьбы Гуннара Сердитого остальные ярлы договариваться станут.
Тяжелой беседы ожидал Мар, много слов подобрал, покуда в дом входил, да только на сей раз Асы ему помогли - в добром расположении духа ярлы Транделагские были, каждый уже на себя власть конунжию примерить успел, и с мыслью этой, как с нарядом любимым, расставаться не спешил. Потому и встретили они рассказ Мара Хладные Пальцы с обьятиями распростертыми, внимали ему не перебивая, да соглашаясь с замыслом его. Ведь всего-то и надо им было, что не успеть на день-два с подкреплением к Хакону, когда тот с Грютингов в сече лютой сойдется. Всего-то и требовалось, что позже подойти, не к распре мечей, а к дележке добычи, что любому вою стократ приятнее, нежели битва сама.
Вот тогда-то и посмотрят они, кому Асса достанется, а с нею и владения Хаконовы, да только ясно видел Мар, что не желают они деву эту чужаку отдавать, как волки в медведя усталого, в Грютинга вцепятся, едва лишь тот с конунгом их покончит. Но разве не того он желал, когда план этот измыслил? Разве не на то рассчитывал? Эх, знать бы еще, что на уме у ярла каждого, какие мысли коварные таят, да что Снекольв делать будет, куда Сурт подастся? Хакону ли на помощь, как на совете клялся, или же, обидой снедаемый - тоже от правителя своего отвернется. Хорош замысел, крепок, покуда идет верно, но стоит хоть раз ошибиться, и не сносить тебе головы Мар Иллугисон. Так смотри же в лица союзников, в глаза их хитрые всматривайся, на каждую подлость заранее ответ достойный готовь. Не править им Транделагом, покуда жив Хакон - но лишь в том с ними тебе по пути Мар, а дальше лишь родич твой Гуннар спутником тебе останется.
Расходились ярлы, прочь разъезжались - каждый свою рать готовить, да в поход выступать. И каждый скорейшей смерти Хакону желал, да потерь жестоких Грютингу.

Эйрик-конунг.
Готланд - Вермаланд.

Уже несколько дней прошло с тех пор, как признали гауты над собой Эйрика-конунга власть. И пиры богатые устраивали свеи в усадьбах, ими занятых, и лошадей да оружие на лучшие меняли, и отдыхали от походов долгих да утомительных, однако пора было и честь знать, к Вермаланда завоеванию готовиться.
Отправил гонца Эйрик домой в Упсалу, снарядив его конем резвым, да письмом, супруге любезной предназначенным. Говорилось в письме том, что ныне Готланд весь ему, конунгу, принадлежит, а теперь, с именем Сванхильд в сердце да с молитвами богам на устах, отправляется сын Эмунда в Вермаланд. Наказывал он жене детей беречь да приглядывать за ними в оба глаза, за него же не беспокоиться, ибо ни разу еще не подводила его удача, да и не только удача, но и таланты воинские да дружина верная.
Так сказал Эйрик ярлу своему, Храни, оставлять Вестерготланд собираясь:
- Вместо меня останешься в этих владениях, и управлять будешь землями от Свинасунда до Гаут-Эльва, и на западе до самого моря, и подати взимать – ведь богатство должны приносить новые земли. Именно на тебя полагаюсь я, ни на кого другого - так не подведи же меня, Храни!
И дал Храни клятву ему, что не подведет владыку свейского даже ценой жизни своей, и Тор и Один были тому свидетелями. И с той поры прозван был ярл могущественный сей Храни Гаутским.

И началась в скором времени подготовка к походу на Вермаланд. Собрано было войско в короткий срок, оружие наточено, доспех же никому менять не нужно было, ибо Западный Готланд без боя захвачен был.
- Теперь и гауты с нами, как данники, - так рассуждал Свен Черный Молот, на коня взбираясь. - Прибавилось в нашем войске, конунг.
- Правда, - Эйрик усмехнулся в бороду. – А скажи мне, Свен, почему ходишь ты последнее время чернее тучи? Уж не потому ли что Храни я стал прежде тебя выделять да хевдингом его здесь поставил?
- О походе грядущем беспокоюсь, - помрачнев, Молот ему отвечал.
- Ох и вздор же ты мелешь, - вполголоса ему Эйрик отвечал, - Никогда Свен Черный Молот в волнении не бывал. Так тому и быть, чтоб сомненья твои рассеять, скажу тебе – оставил я Храни здесь, потому что в управлении знает он толк, а в бою привык я все же на таких, как ты, полагаться.
Знал конунг что произведут его слова воздействие нужное. Свен не подал виду, что польстили ему речи конунга, но в душе перестал он на Храни злобу точить и целиком погрузился в свои мысли.

А Сванхильд Синеокую уж посетил гонец, и стояла дева в раздумьи тяжком после вестей полученных. Не покидала ее тревога за мужа, сердцем чуяла она, что случится что-то недоброе, но когда – сказать не могла.
И не один раз ночами просыпалась женщина от внезапного чувства то ли щемящей тоски, то ли страха за конунга своего. А Эйрик с войском своим тем временем уже в Вермаланд вторгался, захватывал деревни, занимал поселения. Горели деревянные избы, кричали жены и дети, и предвкушал конунг присоединение новых земель к своим уже расширенным владениям.

Саросберг. Харек Волк и Гиллеад
Со Скальдом

Небольшую икону на стол перед собой поставив, тихо молилась Гилеад о муже своём да о возвращении его скорейшем. Негоже в дом чужих богов со своим приходить, но долго гостила дева у кюны, хозяйке не словом не обмолвившись. Потому и просила она время для уединения, на глаза не желая кому-либо попадаться, веру чужую тем самым оскорбляя. Добра была к ней Рагхильда, ни в чём отказом не обидев, ничем гостью не обделив, да стосковалась дева по Хареку, по жизни семейной уютной, и текли для неё дни нескончаемой чередой неведения и одиночества.
Неспокойно было в усадьбе. Весь день слуги перешептывались о приближающемся войске с кораблями волшебными, без воды по суше передвигающимися. Тревога со страхом смешанная в воздухе витала, да Рагхильда всех сдерживала, не давая языкам лишний раз впустую трепаться. «А ведь и Харек там быть может, - пронеслась у Гиллеад мысль желанная, от средоточения отвлекая»
Бросила мимолётный взгляд в окно дева, словно войско, приближающееся через него, увидеть пытаясь. Не знала она, что и впрямь Харек в Саросберг прибыл, да уже с кюной беседы вёл. Никто из слуг не осмелился покой ирландки нарушить, да гнев на себя навлечь.
Неожиданно в дверь постучали.
- Госпожа, можешь принять гостя? - раздался за дверью голос слуги.
Гиллеад резко обернулась, пряча икону за собой.
-Я же просила меня не беспокоить, - бросила она через дверь
В дверь постучали снова.
- Ну если ты отвлекаешь меня по пустякам... - быстро сунув икону в кипу платьев, дева села на ложе. - Входи уже...
Дверь открылась, и в горницу осторожно протиснулся Харек. Его суконный черный плащ был прожжен и продырявлен в нескольких местах, сапоги были истоптаны и перетерты, а на черных кожаных штанах красовались грубо пришитые заплатки из бурой кожи. Но больше всего поразило лицо - бледное, исхудавшее, с запавшими глазами и свежими шрамами на правой щеке.
- Харек? – глаза Гиллеад удивленно распахнулись. Промедлив мгновенье, словно не веря своему счастью, она бросилась к нему на шею, крепко прижимая к себе. – Я так соскучилась… Где ты был? Я так давно не видела тебя… Я… Ты... – окончательно растерявшись от неожиданной встречи, дева вгляделась в его лицо, нежно проводя рукой по новым шрамам.
- Я здесь, Гиллеад, и как видишь, я не призрак... Хотя кое - кто здесь сильно испугался. Увидев меня на корабле, идущем посуху... - он рассмеялся, и принялся разглаживать волосы жены.
- Присядь, устал ты верно с дороги. Поведай мне обо всем, что приключилось с тобой, - дева так и не отпустила Харека, словно опасаясь, что тот может вновь надолго исчезнуть.
- Это будет слишком долгий рассказ... Думаю, у нас еще будет много времени... Дня через три мы все уйдем отсюда и отправимся в Гиллисберг - в гости к моему другу Эйнару. И в дороге я тебе расскажу обо всем, что со мной приключилось... Слава Богу, есть в этой земле благородные и честные люди, и, прежде всего, сам Харальд и брат его матери, Гутхорм - они не поверили злобным наветам моих недругов, и все козни против меня были напрасны. Я прошел десять битв, и Господь уберег меня.
Лучше расскажи ты мне, каково тебе было в Агдире, и как ты оказалась здесь... Я ведь хотел ехать за тобой в усадьбу Аскерсарсунд, где дом Харальда и где я оставил тебя, уходя в свой поход...
- Обещай, что ты больше никогда не уйдешь от меня? – Гиллеад взглянула в глаза мужу, словно пытаясь прочесть в их глубине обещание вечно быть вместе.
- Не уйду... чем тебе поклясться? Знаешь, сколько я корил себя за то, что тебя в Агдире оставил? Дошли до нас вести от самого Харальда, что в Агдире рогаландский конунг побывал и многие селения разорил. Благо, что Асса из-под замка убежала и в Агдир самовольно вернулась, и захватчикам тогда отпор дали... У меня чуть сердце от беспокойства не разорвалось тогда... Но он меня успокоил, что враги тогда в Западном Агдире хозяйничали, а до Аскерсунда не дошли...
Выслушав ответа мужа, дева ещё ближе прильнула к нему, потупив глаза и понимая, что и про Торлейва жреца рассказ вести придётся. С трудом давалось каждое слово, заставляющее события ночи страшной вспоминать, нелегко было мужу правду рассказывать.
Помрачнело лицо Харека, слушал он про ухаживания Торлейва, сцепив зубы и сжав кулаки. А как про питье услышал, побагровел от ярости.
- Я этого так не оставлю! Ишь, что задумал! Я ему отомщу! Я с него шкуру сдеру живьем!
- Да зачем же мстить ему? И так в немилость впал, сослан был Харальдом и у Рагхильды поддержки не нашёл, - тихо молвила Гиллеад, отворачиваясь. - Пусть лучше перед богами своими прощенья выпрашивает.
- Так его выслали? И куда же?
- В Агдир обратно отправлен он был. Да какая теперь разница, где он? Главное, что ты со мной...
Харек немного успокоился, и снова сел на лавку, обнимая жену за талию.
- Позже с ним поквитаюсь за все... Он подложное письмо сделал, и меня в глазах Харальда очернить хотел... Видно рассчитывал он, что Харальд меня смерти предать прикажет... но, говорят, его мать его успокоила, и он меня выслушать сначала решил... Потому и разрешилось все быстро....
- Знаю я всё. У Торлейва письмо твоё истинное было. Теперь же у Рагхильды оно.
Харек облегченно вздохнул.
- Значит, когда Харальд вернется, он сможет сам убедиться, что моему слову можно верить. А я пока должен буду показать, что слово свое держу и от него не отступаю.
- Конечно, убедиться и показать все сможешь, - улыбнулась Гиллеад.
- Так ты готова идти со мной, даже если я пойду в новый поход? Знаешь, мне представился такой случай... Я смогу отомстить викингам, которые ходили походами на Ирландию, грабили и разоряли твою страну...
- Куда угодно я отправиться готова, лишь бы рядом с тобой быть, да не расставаться никогда более… А месть… Разве позволит она вернуть всех, кого нет более, разве восстанут от неё из пепла деревни новые с полями урожайными да люди возвернуться в них?
- Хотя бы те люди, кого они захватили в полон... Может в этот раз не вернем... Но может я дождусь того дня, когда наш конунг пойдет в поход на западное побережье, на Мёр, на Хьйордаланд, и на Рогаланд, и там многих, кто попал в рабство, мы сможем вызволить... А если я разгромлю лагеря викингов в Ранрики, это значит, что никогда они больше не пойдут грабить и убивать на твою родину...
Задумчиво глянула на него дева.
- Что ж, верны и твои слова. Раз мёртвых не вернуть, пусть живые за себя и за них жизни проживают, негоже в плену им прозябать, желания новый день встречать лишаясь.
- Потому и пришел я служить Харальду, что суждено ему всю Норвегию объединить, а если он создаст в северных землях могучую державу, то не будут более змеиные корабли из этой страны ходить в походы в страну твою. И все, кто ему не подчинится, будут уничтожены, а среди них – в первую очередь все морские конунги, вольные викинги и прочие разбойники, кто живет грабежами и набегами... Велик наш Господь, что послал на них кару в лице молодого Харальда.
- Суждено или нет, не нам судить о том. Коль сможет Харальд в руке своей Норвегию собрать, да удерживать, поистине великим конунгом окажется он, не на одно поколение вперед имя свое прославив. Лишь время покажет, сможет ли он и дальше земли захватывать. Не только верные люди подле него находятся, а с поддержкой такой и растерять уже приобретенное несложно.
- Пока с ним я, Эйнар, и Гутхорм не бывать этому! - воскликнул Харек. - Полно об этом гуторить. Попроси, чтобы на стол накрыли, и баню приготовили. А я с собой кое-что для тебя привез.
Харек порылся в вещевом мешке, шкатулку доставая. Было в ней ожерелье серебряное с изумрудами, золотые обручья с рубинами да перстни золотые с ромейскими узорами.
- Это все я взял на далеком севере. Видно везли это из страны греков. Возьми это, твое будет.
- Красота какая! - с восторгом рассматривала Гиллеад украшения, любуясь игрой света в камнях драгоценных, мужа страстно в благодарность целуя да поручения его выполнять убегая.

Сообщение отредактировал Тёмная госпожа - 12-05-2007, 0:25

Агдир. Кюна Асса и Торлейв.
(с МОРИАН и Тельтиаром)
Свитки, свитки заполонили широкий стол кюны Ассы. В них доклады об урожаях, о военных наборах, о проступках и о подвигах - все о том, что твоится в Агдире. Встала кюна, поморщилась - от долгого сидения кости старые разболелись. Кроме того, жар ее мучил,и испарина выступила на лбу, и будто удавка стягивала ей горло.
- Тревожные вести, кюна, - доложил вошедший хирдман, - вестник с границы с Рогаландом прибыл. Говорит, воинство большое у фиорда собралось!
Хирдман выжидающе посмотрел на владычицу. Она молчала. Тем временем в дверь постучали снова. Не услышав ответа, хирдман - еще один из ее свиты - неуверенно заглянул в горницу.
- Владычица, тут некий Торлейв к вам просится. Говорит, что приехал сюда от конунга.
Сдвинула брови Асса, припоминая хитрого жреца Торлейва.
- Пусть встретит его Фридрик-жрец. Жрецы со жрецами говорить должны, так пусть разбирается он со своими подчиненными!
Разыскали старого жреца, и тот неспеша пошел встречать Торлейва, заставив его немало ждать возле усадьбы, и дав понять, что не желает его видеть старая кюна.
Появился жрец седовласый, голову шапкой широкополой прикрывающий, в одеяниях серых, взглянул на Торлейва с укоризной:
- Ну здравствуй, Тора могучего служитель, советник конунжий, - так Фредрик собрата приветствовал.
- Здравствуй, служитель Отца Богов.
- Что же ты не кланяешься мне, как старшему? - Вопросил Фредрик. - Али совсем гордыня твой разум затмила? Слыхал я, что ты учудил в Сарасберге, и так скажу - сердце мое печалью полнится от вестей таких. Ты, Асов Светлых служитель, а дело подлое измыслил, и ладно бы - только измыслил, так ведь о похождениях твоих повсюду народ судачит!
- Ведьма та ирландская хитрость измыслила... А я и не устоял...
- Да уж, вижу я, сколь стоек ты на чары женские, - усмехнулся в бороду густую жрец Одина, за собою Торлейва увлекая, по двору его ведя. - Не Тору-Громовержцу, а Фрейру тебе, при твоих слабостях служить следовало.
- Отец мой меня Тору посвятил и Тору обещал. Так что я не волен был менять его выбор
- Говоришь так, словно и рад бы.
- Ду уж служение Фрейру поприятнее будет.
- Не об том думаешь ты, Торлейв, - головой Фредрик покачал. - Уж седина в волосах пробиваеться, а все разум твой утехи плотские занимают. И так ведь по всем деревням ублюдки твои растут, а некоторые уже и хирдманами стали - тебе же все мало.
- Так разве стыдииться я должен, что вдов материнством осчастливил? А не будь меня, так и померли бы бездетными.
- На все-то у тебя ответ найдется. Умен шибко стал, как я посмотрю - так что же перед кюной вещей себя защитить не сумел?
- Не ждал я, что на сторону Харека она встанет. Все я продумал, только ее заступничества не ожидал... Харальд конунг меня во всем слушал. Изгнали бы тогда иноверца с позором...
- Смотри же, Торлейв - пошатнулось положение твое, а с ним и вся власть жреческая! Средь нас ты ближе всех к конунгу был, как отец твой премудрый к Хальвдану. Ныне же рабы распятого раба подле властителя нашего, речи злые ему нашептывают - не допустить того следует, чтобы он уговорам их лживым поддался!
- О том я еще раньше позаботился, когда Эйнару половину Вингульмерка отдали, а Харека в Ранрики сам Харальд с мой подачи приказал отправить... И не решился он приказ свой менять... Так что нету сейчас никого с конунгом, кроме брата матери его и ярлов верных...
- А можно ли самому Гутхорму верить? Верен ли он предков заветам?
- он верен всему, чему его учил отец. И правиалм чести тоже. и этому он Харальда учил. в этом их слабость перед христианами, что со всеми они справедливыми хотят быть... Вот и пригрели рабов бога раба.
- Много дел тяжких еще у нас впереди, Торлейв, - отвечал ему Фредрик, к усадьбе вновь возвращаясь. - Придет день, ты место мое займешь и верховным жрецом станешь, но прежде доказать тебе надобно, что не отвернулись от тебя Асы, что сумеешь ты заразу крестом осененную с земель наших изгнать! Коли с Хареком не вышло - раба бывшего, Эйнара со свету изживи, да расположение кюны верни, чего бы ни стоило то!
- Эйнару уже я ловушку приготовил. Асмунд ярл на него войско собирал, когда я сюда ехал, и скоро пойдет на него, когда он меньше всего это будет ожидать... Я сам говорил, что надо уничтожить Эйнара, пока он силу не обрел, и не укрепился...
- Покуда ты лясы точил, да за девками бегал, мне иные вести принесли - что из Хольмагарда не меньше трех сотен русичей, да греков в Вингульмерк, к Эйнару на поклон прибыли!
Торлейв издал протяжный стон.
- Асмунд! Его надо предупредить...
- Отправишь еще ему весточку, когда время придет, - Фредрик улыбнулся, пристально из-под шляпы в глаза собеседнику всмотревшись. - Ему и так нелегко придеться, когда узнает он, что Харальд у отца его Раумарики отнял, да херсиру низкородному отдал.
- Как он мог? Ведь Альхейм столько подвигов совершил и столько ему добра сделал?
- То Харек Волк ему присоветовал. Как видишь, не ты один горазд интриги плести.
- Харек? Проклятый пес! На одно теперь надеюсь - что в боях с вольными викингами сгинет вероотступник Харек. Не могут наши боги простить ему отступничество от обычаев отцов...
- А я вижу, у тебя повсюду свои уши есть, видать не зря у тебя голубей зерном кормят...
- На то я и жрец верховный, чтобы все знать, да обо всем ведать, но пошли в дом - кости мои старые продрогли совсем, да и кюна нас заждалась уже.
- Кюна меня принимать отказалась и к тебе отправила... Может с тобой вместе и примет.
- Примет, не откажет ведьма старая. Она Харека не меньше твоего невзлюбила за то хотябы, что невесту Хальвдану добыл.
- Неужели столь велика ее ревность к сыну? -удивился Торлейв. - Уж не знаю, она ли дала приказ Харальда отравить, но я этой возможности не исключал, а потому правильно ты тогда поступил, отправив ее подальше..
- Не к сыну она ревнива, Торлейв. До власти всегда жадна была Асса, как мужа законного сгубила - так ведь всегда Агдиром она правила, а сын, Хальвдан неукротимый, ей всегда покорен был, точно котенок. Тут же женщина новая пришла, сердцем его безраздельно завладела, а заодно и над страною власть Ассы закончилась...
- Да коварна старая кюна, и хитра. И удивительно, как долго Рагнхильда ее власть терпела. Но неужели совсем с ума сошла старуха, что внука своего единственного погубить хотела только потому, что покорным ей не хотел быть? Выходит, еще посильнее Хальвдана наш конунг будет, и отца своего в величии превзойдет?
- Да, будет - великая судьба Харальду предсказана, коль уж даже Асса не смогла его умертвить, когда всю полноту власти в руках держала, коли уж расправился он со многими врагами, что раньше непобедимыми считались, коли самого Гудбранда загубил! Но все это будет у него, лишь если не останеться в стране нашей христиан мерзких! Но вот и пришли мы.
Остановились оба жреца у дверей в покои кюны древней, постучал посохом Фредрик.
- Помни, Торлейв - нужна нам сейчас помощь старухи, не забывай о том ни на миг...

Сообщение отредактировал Skaldaspillir - 12-05-2007, 0:19

(Временно - по просьбе Скальда и вместе с ним)

Отворили гриди двери, жрецов почтенных впуская. Сидела на стуле резном властная кюна, поклоны Асов служителей принимая, а подле нее различил Торлейв Тьодольва ярла, что как пес цепной на гостей смотрел - не удумали бы чего дурного госпоже его. Давно ли таким он стал? Помнил еще жрец, как сам Рагхильде присоветовал его к старухе приставить, чтобы следил за каждым шагом ее да любые попытки власть вернуть на корню пресекал. Верен был Тьодольв матери Харальда, а теперь, выходит, стал Ассе служить? Неужели и впрямь ведьма она, раз так легко верности людской добивается?
- Доброго здоровия тебе, кюна славная, - Торлейв произнес, низко поклонившись.
Власть — даже такая, что тонкой нитью вот-вот ускользнет из пальцев — человеку силы придает. Давно ли в своих покоях старая женщина кряхтела от боли в спине, бранила прислугу и ныла, вспоминая ушедшие здоровье и молодость...
А теперь сидит прямая, гордая, ни взглядом, ни вздохом не выдаст слабости своей. Взор холоден, голос ровен:
— И тебя пусть хранят боги, Торлейв-жрец. Что за забота погнала тебя в наши края и привела на мой двор?
- Забота о нуждах наших земель и людей, которые их населяют. Харальд ушел с войском на север, чтобы новые земли покорить, а про земли отца своего и думать забыл. Кому, как не нам, за порядком здесь следить и от врагов их оборонять? Хотел бы я сказать, что послан конунгом, да не осквернит уст моих ложь. Невестка твоя, кюна, наветов злых наслушавшись, отослала меня, так за службу верную отблагодарив. Но клялся я, что буду владыкам Агдира служить покуда сердце в моей груди бьется, а ныне нет у Агдира иной владычицы, кроме тебя.
Лицо кюны осталось неподвижным, но в глазах промелькнуло искоркой злое веселье:
— Нет у Агдира иной владычицы, кроме меня... и нет у меня слуги вернее, чем ты, верно? Ты, пожалуй, в свое время и в Вестфольд меня расстарался отправить, потому что о покое моем заботился? А теперь пришел, чтобы о давней службе напомнить, которую мне тогда сослужил?
Вздрогнул Торлейв, слова Ассы услыхав, да на лицо злое Тьодольва глянул - тот ведь, стоит кюне слово сказать, пальцами горло раздерет.
- Что было, то минуло, Асса кюна. Все мы можем ошибки совершать, все мы способны неверную сторону принять и лишь потом понять, как не правы были.
- Правда есть в его речах, - замолвил слово за Торлейва жрец верховный, до этого молча на разговор взиравший. - Проросли в сердцах кюны молодой и внука твоего юного зерна травы сорной, что христианством зовется.
— Воистину то горе, если моя плоть и кровь в своей вере пошатнулась! — Голос кюны нарочито дрогнул, как будто сказанное верховным жрецом удивило женщину. (Хотя сказанное не было новостью для старой лисы.). — Если бы я была рядом с внуком, если бы могла направлять его, юного и неокрепшего, по достойным тропам... Впрочем, что говорить о том! Видно, хорошие были у Харальда наставники и советники, коли допустили до такого...
И устремила на Торлейва взгляд, полный суровой укоризны.
- Уж были такие, - с готовностью жрец продолжил. - Харек Волк - вероотступник, Гутхорм ярл да Эйнар, рабом бывший, так рабом и оставшийся, даром что ярлом зовется! Много ли с таких наставников пользы? Лишь беды одни!
При этом, сделал Торлейв вид будто бы он сам все это время и не был конунгу советчиком.
Веселье взметнулась в очах кюны, которая забыла даже про свои хворобы.
— Какие недостойные люди! Вероотступник... бывший раб... да еще я слыхала про какого-то низкого человека, что чужую жену совратить пытался, да невестка моя его на том с позором поймала!
Лицо Ассы вдруг помолодело, даже морщины разгладились. И она произнесла звучно и выразительно:

Кто взносил молитвы
Мьёлльнира владельцу,
Тот с чужой женою
Ворковать не должен.
Пусть своей десницей
Меч в бою вздымает,
А не тянет руки
К баб чужих подолам!

Почернело лицо Торлейва, хотел он было взгляд злобный метнуть на кюну, да поостерегся, лишь взор потупил. Да и что он мог сказать, коли даже здесь уже слухи ходили о попытке его ирландки гордой добиться? Зла на язык кюна, да права - прежде чем врагов очернять да губить, самому от грязи очиститься следует! Чуть приподнял лицо жрец, на Фридрика взгляд бросив да о подмоге прося.
- Не о том речь сейчас, кто с кем утех постельных ищет, - верховный служитель сказал. - На поступки такие сам Фрейр людей направляет, а должно ли богу противиться?
Хотела кюна озорно возразить: мол, что ж Фридрик ей таких советов не давал, когда она помоложе была?.. Но не стала в важной беседе шутки шутить.
— Служителю Тора надо к велениям своего бога прислушиваться, — сказала старуха чопорно, — а не думать о том, как ублажить то копьецо, что от отца в наследство досталось... Не больно-то много было от тебя, Торлейв, помощи моему внуку. Почему ты думаешь, что теперь мне, старой, сумеешь пользу принести?
- Коли внук твой моих советов слушал бы, а не иных советчиков, и пользы больше было бы, а так - вся мудрость моя втуне пропала из-за иноверцев подлых, - затряслась борода жреца от гнева праведного. - Окрутила меня ведовством злым девка ирландская, а они и рады были меня низвергнуть!
— Ведовством? — не сдержалась, скрипнула зубами кюна. – А не ты ли, Торлейв, когда-то честил меня старой ведьмой... а может, и по сей день честишь? Коли ты бабьих чар боишься, нужен ли мне такой трусоватый советник?
- Чар всякий воин боится, когда к ним не готов, да только ныне все обереги при мне заговоренные, - стараясь сохранить самообладание, расшатанное насмешками старухи, молвил жрец. - А нужен или нет тебе советчик, способный рать немалую привести, то сама решай.
Только очень внимательный человек мог бы заметить, как напряглись старческие, покрытые пергаментной кожей руки Ассы на резных подлокотниках.
Вот теперь закончилось глумление над давним врагом и начался серьезный разговор!
— И что ты считаешь немалой ратью, Торлейв? — мягко спросила она.
- Да уж явно не рабов распятого, что с собой Харек приволок, - не упустил возможности старого супротивника очернить Торлейв. - А мужей храбрых да в бою искусных, что нам в помощь твой родич Хардакнут прислать обещал.
Напомнить решил он о том, что к роду датских владетелей Асса кюна принадлежит по отцу своему.
— И много ли их, тех мужей храбрых? — настойчиво продолжала кюна.
- Знамо, немало, - заместо Торлейва Фредрик ответил. - Получал я весточку, что тридцать сотен хускарлов могучих во главе с самим Гормом прибудут вскорости.
Кюна задумчиво кивнула.
— Что ж, Торлейв-жрец, — произнесла она задумчиво, — может, и впрямь мы с годами умнеем... и боги дали тебе возможность исправить глупость, что ты сделал когда-то. Поглядим, как ты сумеешь распорядиться их подарком!
И поднялась с кресла, давая понять, что разговор окончен.
- Всем нам воздасться за труды наши, - изрек Фредрик, склонившись почтительно, а следом за ним в молчании и Торлейв поклон совершил.

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 12-05-2007, 2:25

(ну вот собственно и я. Совместно с Тельтиаром)
Оркдаль
____________________________________________
Тяжек был путь воинства Харальдова в краю горном. Всё уже становилась тропа под их ногами, всё неприступнее утёс, возвышающийся одесную и всё глубже ущелье слева. Лишь финский колдун всё так же стучал в свой бубен, да шёл впереди, указуя дорогу. Постепенно войско растянулось в длинную змею, во главе которой шёл финн, а сразу за ним ехал Гутхорм. ЯРл Хрингарики был очень зол. Всё чаще и чаще донимала его мысль, что в конце такого ущелья можно сделать отличнейшую засаду, но он молчал.
Внезапно откуда-то из середины войска раздался крик одного из хирдманнов:
- Тролли! Спаси нас Тор, там наверху тролли!!!
- Воины! - воскликнул Гутхорм, приподнимаясь на стременах и выглядывая мерзких тварей на утёсе. - Бейте мечами в щиты, что есть сил! Звон честной стали отгонит этрих отродий!
Застучали, как велел ярл, хирдманы железом, разнесся звук пронзительный над ущельем - не миновать бы тогда лавины, коли раньше ее звук рога не вызвал бы. Действительно мудрым совет колдуна оказался - ведь коли не обвалился бы снег, как троллей отгонять они смогли бы? То здесь, то там силуэты высокие появлялись над ущельем, следили отродья мерзкие за викингами, да подойти ближе боялись, за утесами прятались, в снегу скрывались, страшил их грохот великий, шум ратевой нестерпим для их ушей оказался.
А затем вопль дикий повис над ущельем, пронзительный столь, что даже храбрейшие из хирдманов уши ладонями закрыли, чтобы не оглохнуть, а стражи конунга телами своими окружили, в плащи запахнули властелина, лишь бы не слышал он пения колдовского. То девочка финская, что с колдуном шла песню свою продолжила, вершины утесов сотрясая голосом звучным, троекратным эхом отразившимся от скал - где-то вдали вновь снега сошли, на перевал опадая.
--Что это было?! - сиплым голосом спросил едва не оглохший и чуть не упавший с коня Гутхорм.
- Девка колдунова вопль смертоносный издала! - Бросил Укси, меч из ножен выдирая. - Дозволь, ярл зарубить его, покуда все наши воины не оглохли!
- У нас на родине так лишь баньши вопят, умерших оплакивая, - добавил ирландец Дуглас, что остался подле конунга по воле Харека. - Не способен живой человек голосом таким кричать!
- Колдовство финское! Колдовство черное! - Хирдманы вполголоса произносить стали.
-- Что скажешь в свою защиту, колдун? - злорадно спросил Гутхорм, одну рука опуская на рукоять меча. а другой берясь за оберег
- А разве не для того конунг меня с вами идти просил, чтобы я искусством своим от троллей вас оберегал? - Тих был голос Сваси и спокоен, но казалось, под маской его улыбка насмешливая таилась. - Или вы думали, что одними своими железками их отвадить сумеете?
--А может и сумеем? - выкрикнул кто-то из хирдманнов. -и вообще, что конунг на это скажет?!
"Мда, Харальд! Вот теперь как хочешь, так и выкручивайся", - подумал Гутхорм, сознавая, что сейчас он ен имеет прав советовать племяннику
Отошли телохранители, позволили конунгу выйти из-за их спин крепких, да все заметили сколь бледен был лик конунжий. С неприязнью смотрел он на финна, припоминал минуты слабости, да тот позор, когда дядя его, точно мальца отчитывал. Хотелось сейчас за все с колдуном поквитаться, голову его рогатую на кольцо вздернуть, а детей ведьмачих бросить троллям на поживу, да только далек еще путь был до Оркдаля и кто знает, удалось бы им одним дорогу найти, коли не будет с ними проводника умелого. Знал Харальд, что порою стоит смерять гордыню.
- Пострадал ли кто от крика этого? - Спросил правитель, в лица хирдманов вглядываясь. - Есть ли убитые, али раненые?
- Нет никого! Живы все! - Кто-то идали прокричал.
- Только Снорри обмочился! - Тут же голос насмешливый послышался.

Кто-то из хирдманнов в голос заржал, Снорри схватился за меч, выискивая обидчика, а Гутхорм усмехнулся в усы. Ох и достанется же теперь хирдманну на ближайшем Сравнении Мужей!
- Будем ли казнить колдуна, конунг? - крикнул кто-то из оставшихся бондов
- А за что его казнить? - Вопросил Харальд, к земледельцу обернувшись. - За то что через перевал опасный нас провел, так что ни один человек не погиб?
-Ну дык...девка его...эта...орёт! - землеройка-бонд совсем смутился, покрснел и едва не отступил в обрыв, но его вовремя удержали
- Девки, они всегда орут, - усмехнулся в бороду какой-то хельд. - Это видать только твоя, колода колодой под тобой лежит.
Бонды присоединились к веселью хирдманнов, а тот, что выступал, приобрёл цвет хорошей свёклы и поспешил скрыться в толпе.
Гутхорм смерил колдуна недобрым взглядом и скомандовал:
- Ну, что встали, словно мёртвые?! Трогаемся в путь воины, конунг жаждет боя!
Усмехнулся чуть слышно Сваси, поворотился от воев агдирских, да дальше пошел, под звуки свирельки тихой. А люди за ним следовали, да все быстрее идти норовили, ибо миновало солнце уже середину небосвода, а путь неблизкий еще предстоял, неблизкий и опасный.
Мерно ступали кони, ведомые под уздцы верными воинами - лишь Гутхорм и Харальд верховыми ехали, остальные же от ярла до раба последнего пешком шли, по дороге петляющей, что то круто вверх восходила, то вновь вниз вела, а конца ей не видно было из-за скал, да снега глаза застилающего, да ветра, почище волков завывающего.
- Что сам-то ты думаешь, дядя, - тихо Харальд спросил, едва лишь чуть шире тропа стала, да возможность появилась рядом с ярлом ехать, а не позади него. - Сумеем мы без колдуна обойтись?
- Пусть выведет на равнину, а там посмотрим. МОжет ещё чем поможет, но вот когда начнёт зарываться, - ГУтхорм сжал кулак с таким чувством, что ясно представлялась кое-чья шея в этом самом кулаке
- О том же я мыслю, - перешел на шепот конунг, точно полагая, что может их финн услышать. - Когда выйдем мы из ущелья, оборви его жизнь. Не по себе мне становиться, как подумаю я о том, что оружие предков ему обещал отдать.
Оборву, не сомневайся, - Гутхорм кинул взгляд на свой боевой нож. - Есть у меня против их племени одно вернейшее средство...
Укси с собой возьми, да Дугласа - у них рука не дрогнет, - повелел Харальд, да еще что-то сказать хотел, как оборвал речь его крик чей-то:
- Тролли! Вновь они!
И действительно - снова силуэты не склонах появлялись, стоило только тропе сузиться, как будто выжидали твари, когда наиболее уязвимо будет воинство агдирской. Забили в щиты хирдманы, но в ответ в них с вершин горных камни полетели.
- Прикрывайтесь щитами!!! - ревел Гутхорм. - Уворачьивайтесь, фнерировы дети! Колдууун!!! Мать твоя -шлюха, где ты, крапивное семя?!!
Да только утонул голос отважного ярла в криках дружиников его - валились камни исполинские, шлема и черепа проламывая, кости круша, да щиты вминая. Ломались телеги обозные под градом этим и люди падали. Кричал что-то ярл Гудмунд, которого конь вперед понес, да поскользнулся на льду снегом прикрытом - и вот полетел ярл в пропасть глубокую.
- Гудмунд!!! - вскричал Гутхорнм, оттаскивая Харальда из под камнепада. - Отступаааать!!! - рёв его перекрыл крики людей - воины услышали своего конунга и отступали из зоны поражения.
- Держаться ближе к колдуну! - распорядился он. - Уж себя-то эта тварь защищать будет!
Стреляйте! Эти твари железа коленого, как огня бояться! - Прокричал кто-то, покуда воины к скале жались, боясь из-под защиты утеса отойти.
- Огня! Огня скорее!
- Стрелы, стрелы доставайте!
Метались воители, кто луки вскидывал, кто самострелы, а кто и просто в страхе воинство охватившем, не понимая что творит, бежал. Казалось не было спасения от обвала горного - еще немного и все они на прокорм чудищам пойдут, да вот запели в ответ камням тетивы звонкие.
Ярл Хрингарики вверил Харальда двоим дюжим телохранителям, а сам схватился за лук и принялся метать стрелы в троллей. Неизвестно, удержались бы воины или нет, но вот, звонкий голос рога зазвучал совсем рядом - это один из хирдманнов попытался оглушить тварей, проталкивая высокий и чистый звук через грохот камней
Недолго еще битва эта жестокая продолжалась, вот раздался рев нечеловеческий с вершины, а затем тело, шерстью покрытое рухнуло всего в трех шагах от Гутхорма. Мог различить он, сколь похож на человека был тролль звероподобный, да клыки его и оскал жестокий, да гримассу боли и ненависти, что стрелой в груди торчащей вызвана была, а после скатилось чудовище к обрыву и исчезло, вослед за Гудмундом отправившись. Не стали другие твари участи такой дожидаться, исчезли их силуэты с вершин горных, в бегство обратились тролли.
Хирдманы же так закричали, победу свою великую отмечая:
- Хвала Гутхорму! Троллиной Погубе!
-Хей-я! - Гутхорм победно вскинул лук и издал боевой клич. Затем он огляделся и скомандовал. - Займитесь раненными! Да побыстрее, храбрецы, ночь близко!
Утих вскоре ветер, да завеса снежная спала - сумели потери подсчитать агдирцы. Три десятка воев сгубили чудища, два херсира погибло, а еще рабов немало, три телеги камни разломали, припасы же, что в них везлись с обрыва упали. А пуще смертей товарищей, страх перед троллями ранил - ведь неясно было, оставили ли горные твари их в покое, или же вновь вернуться.
Вскоре и колдуна нашли, на коленях тот стоял перед кашей кровавой - то тело мальчика на свирельке игравшего камнем тяжелым раздавлено было, так что кости все перемолоты оказались. Недвижим был Сваси, лишь у девочки, что с ним была слезы на глаза выступили.
- Дальше нас веди, финн, - Харальд бросил, к колдуну подъезжая. Тот медленно голову повернул, маску снимая и на снег ее бросая. Скорбь в глазах колдуна застыла. - Или ты желаешь, чтобы мы все участь мальца этого разделили?
- Мой сын погиб, - прошептал финн, поднимаясь с колен. - И ты мне потерю эту возместишь, конунг.
- Скорблю я о потере твоей, но ничего не получишь ты сверх обещанного, - Харальд отрезал. Не ощущал сейчас правитель силы колдовской в Сваси, не способен был больше финн ему волю свою навязывать - видать горечь могущество его подточила. - Дальше веди.
- Как скажешь, конунг, - молвил тот, вновь бубен беря, да вперед идя. Не время было сейчас о павших горевать.
Дальше войско шло с величайшими предосторожностями, но ничего необычного больше не встретилось. Видимо, отпугнули воины Харальда всю горную нечисть от себя, показали местным хозяевам - Боги на их стороне. Арвакк и Альсвинн опустили огненные гривы за западный край земли перед взором Гутхорма предстал последний спуск и равнина за ним...

Сообщение отредактировал Orrofin - 12-05-2007, 21:50

Агдир.
(c Тельтиаром)
Торлейв вышел, бормоча себе что-то под нос
- И что ты там бормочешь? Ты рад должен быть, что старуха тебя пинком под зад не выгнала, а то и похуже кое-что не удумала с тобой сделать .-сказал Фредрик хмурясь
- Да уж, и того достаточно, что вновь посрамила она меня пред воинами своими! - Торлейв отвечал зло. - Ужель мне эту бабу ирландскую до самой смерти поминать будут?
- А ты заставь людей забыть о позоре твоем, сокрыв его великими деяниями, Торлейв, - назидательно жрец верховный молвил.
Торлейв оглянулся? И увидел, что хирдманы, стоявшие у входа в дом, тревожно о чем -то переговариваются.
- Что вас так встревожило, вои храбрые? - спросил Фредрик. - Поделитесь тревогами своими со жрецами
- Гонец новый прибыл, - хельд длинноусый произнес. - Идет от Рагаланда воинство несметное, говорит. Такие дела вот, жрецы почтенные! Не в добрый час, конунг нас покинул.
- Тьодольва зовите, - другой сказал, ко дверям покоев кюны направившись.
- Вот тебе и дело по плечу. - сказал Фредрик, оглянувшись на Торлейва, и глядя на хирдмана сочуственно. - Собирай войско и веди против врагов.
- Только войска у нас нету. Скорее надо слать голубей в Вестфольд, чтобы Асмунду весть передать -пусть всех хирдманов кто есть собирает и ведет в Агдир...
- А где же твои посланники, которые данов привести должны? -спросил Фредрик.
- Я дал им ответ от имени конунга, но несколько дней должно пройти, пока они до Саросберга доплывут. Я бы и к данам срочного гонца послал... Жаль голубей у нас оттуда нету...
- Горазд ты хвастать, Торлейв, а как для дела время настает - так и не готово у тебя ничего, - покачал головой служитель Одина. - А я тебя слушая, уж было поверил, что уже идет сюда дружина датская хоробрая, с бастардом Хардакнутовым во главе. Распоряжайся тогда, к кому голубей посылать, да побыстрее!
Вышел тем временем из горницы Тьодольв ярл, Каменной Башкой прозванный, к жрецам подошел, да так сказал:
- Мниться мне, вы жрецы седобородые не желаете отпор врагам нашим давать?
- Отчего не желаем? -возмутился Торлейв. - Я в первых рядах идти готов с молотом Тора священным
- Уж не с тем ли, что у тебя на груди висит? - Ярл усмехнулся. Видать передалась и ему насмешливость хозяйки его новой. - Много страху нагонишь ты на рати Рагаландские, али же думаешь - не станут тебя, жреца, в самой сече трогать? Кары Тора испугаються?
- Тору молитвы вознести -моя забота. Найдите троих козлов, лучше черных, и четыре барана. Тору и Хеймдаллю вознесем молитвы, чтобы не оставили нас без помощи. А как велика рать Рогаландская на той стороне Галафьорда? И как случилось, что не видел никто, что они новую рать готовят?
- Да уж знали и видели, - ярл возмутился, рукоять меча верного сжимая. - И за подмогой гонцов слали! Да только за все время, что прошло - тебя одного нам, Торлейв, в помощь прислал конунг!
- Меня прислал конунг, чтобы узнать каковы здесь дела, и что для защиты земель агдирских надо сделать. а с посланцем вашим видать разминулся я в дороге.
- Что теперь говорить, что надо было, да как надо было. тут надо решать что делать.-сказал Фрейвид
- А что решать-то? -восклинкнул хирдман. - Раздавят нас вороги, сожрут нашу рать и не подавятся..
- Костью в глотке у них застрянем, - твердо Тьодольв молвил. - Иди, Хольми, люд оружный собирай! Пусть мы числом малы, да каждый из нас по десятку таких воев, что Сульки привел стоит! А ты жрец, готовься - нонче же жертвы обещанные принесешь.
- Погодь, Тьодольв. - сказал Торлейв, -про кость в горле ты это хорошо сказал, и я тут кое-что придумал. Войска пусть собирают, но неразумно их в первой же битве губить.
- Что же ты, жрец, хочешь чтобы ворог деревни наши грабил?
- Именно это я хочу им позволить. Пусть грабят, добром нагружаются, и по деревням расползаются...
- А может для начала им тебя головой выдать? - Ярл вспылил.
- Погоди, ярл - сказал Фредрик, опуская ему руку на плечо.- Нам не воев положить надо, а Агдир защитить. А Торлейв видно хитрость какую-то удумал.
- Он с хитростями своими даже на бабе удержаться не сумел, - бросил воин, да поостыл уже. - Ладно, выкладывай жрец, что на уме у тебя?
- Ведь за добром они сюда идут, чтобы побольше награбить. И торопиться никуда не будут, пока все не вычистят. Оттого мысмлю я, что их задержать нам надо, пока помощь не придет из Вестфольда и от данов. А потому кликнуть всех бондов свободных и ярлов родовитых, чтобы покинули они селения в Западном Агдире до самых холмов, что Западный и Восточный Агдир разделяют. Пусть пограбят и бдительность ослабят, войско свое по деревням распорошат. Тут их и начнут наши воины крушить поодиночке. Только рабов, карлов и вольноотпущенников всех на месте оставить. Пусть Сульки голову ломает, чем и как их всех кормить, нам же забота такая ни к чему. За трэллей каждому бонду и хозяину усадьбы золотом будет уплачено.
- А потому как соберешь войско, раздели его на отряды, чтобы легко они могли собраться, напасть быстро на врага, и скрыться...
А как приграничные деревни захватят, так на каждой дороге капканы и волчьи ямы им заготовить нужно. И в холмах засады устроить, чтобы стрелами их оттуда осыпать, а как подойдут к холмам, уводить своих людей сразу в безопасное место, чтобы снова ударить.
Раз они люди без чести, что на нас таким числом огромным пришли, то и нм о чести сейчас меньше всего следует.
Нахмурился Тьодольв, не по душе ему такой план был, да только даже он понимал, что по иному не спасти Агдир:
- Будь по твоему, Торлейв, так и поступим. - Наконец сказал он.
- Тогда собирай людей, и шли приказ, чтобы люди знатные к нам сюда быстро перебирались, и пусть налегке идут, ничего кроме съестного и обручий с кольцами не берут, и челядь свою пусть на месте оставят. Прибрежные селения им на разграбление оставим, в прочих же тепленькую встречу им подготовить следует. А я пока послания в Сарособерг, Усеборг и к данам отправлю. Если на неделю рогаландцев задержим, то дождемся подмоги и выбьем их назад за Галафьорд.
- Будет сделано. - буркнул Тьодольв. - Только не думай, жрец, что сам будешь в сараях отсиживаться. С нами в бой пойдешь, коли обещал. А не то прокляну тебя.
- Пойду, и молот священный из небесного железа в руку возьму, чтобы врагов им крушить. Нет шлема или щита, который бы удар его выдержал...
- Вот и исполняй то, что тебе делать должно, а я свое дело пойду делать-сказал Тьодольв, и быстро зашагал в гридницу. на хду отдавая распоряжения.
- Иди данам письмо пиши. - сказал Фредрик. - А письма в Вестфольд и в Саросберг я сам составлю. Если Асмунд успел уже на Эйнара пойти... Ты представляешь, чем это для тебя обернется, когда вместо помощи Агдиру, ты ярла на то, чтобы усобицу разжечь направил?
- Я делал то что считал нужным... - ответил Торлейв, понурив голову.
- Я знаю. Моли богов, чтобы тебе и вправду на поле бранном отличиться, и чтобы конунг и его мать про твои подвиги на поле злословия позабыли...
- Да уж буду молить. И десятка козлов на это дело не пожалею... И к Видару, и к Тюру - заступнику обратиться не поленюсь. Благо у нас скотины тут много... И дров для костров жертвенных заготовлено...
-Вот иди и делай. а то говоришь ты больно много, а воз и ныне там...
Торлейв кивнул, и пошел в гостевые покои письмо данам писать...

(и опять совместка с Тельтиаром)
Оркдаль.
_______________________________
Все леса, что у подножья гор были еще дед Грютинга вырубил, теперь же там деревни стояли богатые да поля пахотные. Зазывало богатство такое хирдманов, позабыли они про тяготы перехода, вперед ринуться хотели, да только остановил их ярл, повелел дожидаться, покуда все воинство вернеться - а там ночью темной на селения врага напасть.
Весь Оркдаль ныне перед ними был, точно дар драгоценный - не нужна была спешка более, все одно не поспеет Грютинг людей своих защитить, а коли и поспеет - так то только в усладу агдирскому владыке будет - супротивника в бою честном одолеть.

Смотрели дядя и племянник на владения, что им вскоре принадлежать будуд, да и другие воины взоры свои туда направили, покуда крик слуги тревожный не раздался:
- Господин, колдун пропал!
- Фенриров хвост! - удивлённо и как-то восхищённо что ли произнёс Гутхорм. - Никак почуял чего и удрал! А как же оружие предков наших?! Его он с собой взял?

Бросились слуги к обозу конунжему, весь его обыскали, мечи вострые на земь покидали, топоры да секиры побросали, кольчуги миклагардские перетрясли:
- Не вели казнить! - На колени перед Харальдом рухнул слуга. - Нет оружия того, что ты меня охранять поставил! Всего на миг я взор свой на Оркдаль обратил, а оно пропало уже! Лишь топор каменный остался, что Хрингу Могучему принадлежал!

- Убью!!! - взревел Гутхорм. - Олухи!!! Безголовые чурбаны!!! Да где вы свои глаза пропили, а?!!
- Защити, конунг! Морок на нас нагнал финн! - Взмолились слуги. - Как бороться мы могли с колдовством черным?
- Высечь их, точно рабов последних, - Харальд зло процедил.
--Остолопы!- сплюнул Гутхорм, понимая, что колдуну слуги мало что могли противопоставить. - Харальд, ловить колдуна у нас времени нет. Так что пойдём вперёд. Рано или поздно, он придёт к тебе, и тогды ты у него за всё спросишь!
- Помни, дядя, тогда не медля приказ мой исполни, не желаю я, чтобы и мгновение лишнее прожил он, - вздохнув и успокоиться пытаясь, конунг повелел. - А сейчас, слушай меня, Гутхорм ярл и вы все, славные воины! Перед нами Оркдаль, владения врага нашего Грютинга конунга, что невесту мою отнять возжелал! Так не явим же ему пощады сегодня! Эти деревни и все, что в них есть - ваши! Идете, храбрые воины Агдира, Хейдмерка и Гудбрандсдалира! Жгите, рубите, убивайте! Покажем им, что мы сами вершим свою судьбу и никакое колдовство нас не остановит! Идите и принесите мне победу!
Пламя жестокое в глазах конунга разгоралось, жаждал он отвести душу, да злость за тот позор, какому его финн подверг на иных врагах выместить. В ответ же крики радостные хирдманов раздались, не мешкая они в порядки ратевые выстраиваться начали, да по дороге широкой в долину спускаться.
Гутхорм к грабежу не присоединился.
- Запомни, Харальд, - сказал он тихо. - Единственное средство убить колдуна - это оружие смазанное змеиной кровью. Лучше топор, но можно и нож. Кровь должна быть свежей - это обязательно. Я с собой змейку малую для этого в тайнике вожу. И ты заведи такой же обычай. Если меня в живых уж не будет - убьёш колдуна сам.
- Да уж, то повернее будет, чем обычай христианский колдунов жечь, - конунг отвечал. Улегалась постепенно в нем злость, сходила пелена, разум застилающая - хоть и не был Харальд берсерком, да слишком часто гнев овладевал им, иные мысли оттесняя, но сейчас вновь мог он трезво смотреть на происходящее вокруг. - Иди вслед за воинами, Гутхорм, да проследи, чтобы всех, кто правление мое добровольно примет, не трогали, а иным бежать дай свободно - пусть весть разносят по всему Оркдалю о том, что пришел Харальд конунг с войском несметным вызов Грютингу бросить. Может быть поворотит от рать свою на меня, да не придеться мне самому встречи с ним искать.
- Сделаю! - ответил Гутхорм и направил коня к уже занимающейся деревне

Сообщение отредактировал Orrofin - 12-05-2007, 21:49

Транделаг. Грютинг, Хакон и остальные.
Совместно avarach & DL

Посреди ночи поднял Грютинг дружину свою, шла теперь она тихим шагом, лишний раз стараясь не выдать присутствия своего. Конунг повелел своим воям все железо подогнать так, чтоб не бряцало. Дозоры дальние, вперед послал дорогу дружине разведать, чтоб не встретилось на пути войска оркдальского не одной души. Только звезды на землю свет свой холодный посылая, могли видеть со свода небесного, как подходит войско могучее к имению Хакона. Молча вои шли, тенями черными по зимнему лесу скользили они, только пар вырывался из уст горячих, оседал на бородах сосульками с инеем.
Грютинг ехал рядом с Ярлом своим доверенным и Ахти могучим Йотуном, цель пред собой он поставил тяжелую, с силами невеликими он хотел взять имение Хакона, неприступное ранее. Потому битвы исход во многом зависел от того, как справят наказ его ярл и союзник в грядущем бою:
– Довелось уже раз тебе Торстейн стоять одному в чистом поле против войска Транделага с числом воев маленьким. Снова встать так крепко понадобится, не сумеем мы подойти всеми силами близко к воинам Хакона, тяжела поступь наших хирдманов, перебудит она всех врагов до подхода нашего. Потому возьмешь ты с собой дюжину дюжин стрелков из бондов, те в доспех все одеты в кожаный, подойдете на лыжах к лагерю, что раскинулся рядом с имением. Ждите солнца восхода, не хочу я чтоб говорили, будто татями ночными победили мы Хакона. А как первый луч солнца покажется, тут и дело для вас появится – не давайте ворогу роздыха, бейте всех кого видите, зажигайте палатки в лагере, пусть почудится им, что наслал Рагнарека час. Войско наше на помощь вам тут же двинется, и укрепит ударом единым порыв наш губительный.
– Конунг, что ж я словно безродный бондов одних поведу? Дозволь мне хоть несколько мужей из своих хирдманов взять. А ну как ударит по бондам стажа, ночью покой сберегающая, да побегут они железо у носа почуяв? Нельзя полагаться во всем на подлый народишко.
– Добро, можешь взять всех своих воев с собой, только помни, без шума должны вы к самому краю лагеря подойти, и ударить лишь только время придет когда. От железа грохоту много лишнего, а по ночи морозной звук любой далеко разносится, потому мой совет тебе, путь хирдманы позади всех идут, заодно остановят слабых сердцем.
– Все исполню как скажешь конунг, – ответил Торстейн на напутствие Грютинга.
Теперь к Ахти Йотуну повернулся владыка Оркдаля:
– Бой не так мы свой поведем, как ране задумывали. Ну, да способность в нужде верный путь узреть – вот черта верно дружин водителя отличающая. Нам с тобой самый тяжкий бой предстоит. Войско наше на помощь Торстейну отправится, будет бить ворогов на подходе к имению Хакона, мы же силой своих личных дружин не станем задерживаться, споро выступим к сердцу врага нашего. Сталью проложим дорогу к отнорку, где сердце дружины вражеской спряталось, и вместе выступим против главного нашего ворога, целью нашей голова станет Хакона.
– Ты своих воев в битве оставишь конунг? – отозвался Ахти на слова Грютинга, – Что если рука им твоя понадобится? Дружинники бьются крепче, когда видят на поле знак своего конунга.
– Широко раскидали по полю войска свои наши вороги, в охоте за ними некогда будет дружине знак мой глазами разыскивать. Без отдыха воинам придется сражаться, чтоб сломить любой отпор нам оказанный. Ярлам своим я сказал уже, чтоб бегущих не трогали: побьем Хакона, и моими людьми они станут. Кто в дружину вольется, а кто землю на полях возделывать станет. Ни к чему нам губить тех, кто служить мне вернется.

Час еще оставался до восхода солнца норвежского, когда войско оркдалькое наконец на место вышло указанное. Ярл Торстейн с отрядом своим вперед выступил, осторожно скользили вперед его воины. Провожали их взгляды оставшихся, только долго стоять им не дал голос конунга. По приказу его дружина выстраивалась. Да и то - разве выдержишь ночью зимней просто стоять в ожидании, пусть, хотя и к весне поворот уж идет, не ушли еще хозяева холода? Растянулась змеею войско оркдальское, но к рассвету успело выстроится, потому и увидеть смогли воины как широкой дугой встали люди Торстейновы. Только солнца лучи показались на небе еще просыпавшемся, разом стрелы лучники выпустили, словно темная стая птиц смерть несущих в воздух поднялась, жертвы свои разыскивая.
Тотчас же в войске трандхеймском движенье наметилось. Многие ярлы да хирдманы, верные Хакону, не купились на мысль под одним кровом с конунгом жить. С бондами своими у стен усадьбы ночевать оставались, следя за речами недобрыми оком своим соколиным. Так что паники не возникло. Дело другое, что удалось Грютингу врага внезапностью поразить, и теперь вои его урожай смерти сбирали.
Хирдманы, что с собою Торстейн, взял, тут же бросились добивать постадавших – стража, у костров согревающаяся, первой упала. Разразилось ревом победным воинство Грютинга, битвы славной для сердца желая, да по знаку конунга своего, как весенней воды потоки кинулось.
Славным примером для оркдальцев стал удар ярла Торстейна, мнилась воям уже победа их неминуема. А, ежели привел их к победе конунг, то славную добычу взяли бы тогда дружинники. Да что там «дружинники»! Даже бонды простые: в имении родовом вражьего конунга, сокровища мнились несметные. Вот они – только длань протяни. И надо всего ничего: одолеть только это препятствие, что железом хотело сейчас ощетиниваться.

Меж тем во Хладире самом тоже не спали. Тишину утра оглашали звуки рогов, трубящие сбор. Так что воям грютинговым следовало поторопиться и разделаться со врагами до того, как из усадьбы подмога прибудет.
В лагере воителей Транделага уже вовсю полыхали зажженные шатры, когда средь них появилась оркдальская дружина. Хоть и рвались дружинники вперед, но порядок хранили воинский, дружно строя стеной наступали на ворога.
Впрочем, и вои трандхеймские тоже не зря кашу у Хакона ели. И оборону поставили грамотную, и бились люто, будто медведи разбуженные. Кто встречал шатуна – знает, что нет хуже зверя в лесах, чем не в пору разбуженный косолапый. На знамени конунга из Хладира как раз тот медведь красовался. И нападающие уж успели узнать, что у старого зверя еще есть зубы и когти.
Но так было не вежде, а лишь в тех местах, где битву вели матерые гридни, примером своим бондов на бой вдохновлявшие. В других же местах люд трандхеймский по большей части бестолково отмахивался секирами, сведя бой к сотням мелких поединков. Нападающие воспользовались отсутствием единого плана у воинов Хакона.
Отделился от общего воинства, лишь отряд в десять дюжин числом, но зато весь из сталью закованных хирдманов, тот отряд лишь путь пробивал себе вглубь лагеря, на врага еще не очнувшегося внимания не обращая особого. Бились лишь с теми, кто дорогу им хотел заступить, споро двигался тот отряд к частоколу, Хладир окружившему, благо что пути кружного им не нужно было, впереди цель лежала их. Посреди отряда избранного рядом шли великан молодой и воин в богатом доспехе стали доброй, словно отблески серой стали той полыхали в глазах их холодные.
Как на грех, на пути им попадались сплошь неумехи, которых вои в броне просто сметали с дороги. Так плавает хищная щука среди пескарей. Вои поопытнее видели опасность, но, крепко увязнув в собственной битве, не могли помешать этим ордальцам дойти к частоколу.

- Конунг, на нас нападают!
- Слышу, чай не глухой, - ответствовал Хакон, глядя сурово на запыхавшегося гонца. – Скажи, чтоб гридни мои брони вздевали да перед воротами строились. Впрочем, они и сами то знают – чай, не юнцы безусые, в первый поход засобиравшиеся. Эй, слуги, кольчугу мою да шелом праотеческий быстро несите!
- Мудро ли то, конунг, чтоб сам ты в битве ратился, - дерзнул возразить подоспевший Херлауг. Племянник конунга жаждал отмстить Грютингу за поражение, но, памятуя о прошлой оплошности, стремился осмотрительность сохранить.
- Когда враг у ворот, никто в подполе не отсидеться, - резко ответил властитель. Он понимал, что родич правду гуторит. Впору дивиться: такое с ним редко бывало, чтоб муж сей речи осторожные сказывал. Вон, даже брат его воззрился недоверчиво.
- Не серчай на старца, Херлауг, - смягчил голос Хакон. – Не стану я в первый рад рваться, мысля один всех врагов пировать отослать. Годы не те. Но место конунга – близ боя.
- Правда твоя, мудрый владыка, - склонил голову конунгов родич. Он уж и сам удивился, как перечить конунгу осмелился.
Меж тем слуги достали из сундука конунговы доспехи, да быстро их на Хакона надели. Сжал старец рукоять меча – и будто двадцать зим сбросил.
Твердой походкой конунг Транделага вышел из горницы, сопровождаемый племянниками.
А бой у стен Хладира меж тем разгорался.

Монах перевернул слипшиеся страницы книги, обмакнул перо в чернильницу, и стал писать далее.
Вслед за этим родичи собрали большую рать и пошли походом через Упплёнд дальше на север по Троллиным горам и долинам, и еще дальше на север через Доврафьялль, и когда они спустились в населенный край, Харальд велел убивать всех людей и жечь поселения. Когда населению это стало известно, то все, кто только мог, бежали — кто вниз в Оркадаль, кто в Гаулардаль, кто в леса, а некоторые просили пощады, и ее получали все, кто шли к конунгу и становились его людьми. Так конунг и герцог не встретили никакого сопротивления, пока не прошли весь Оркадаль...

Агдир. Сульки коннунг.
(с Тельтиаром)
Славную рать собрал Сульки конунг, с таким войском можно было не то что Агдир, даже Альвхеймар покорить, однако сейчас хотел он поквитаться за поражения былые со старухой мерзкой да внуком ее малолетним.
На коне в одеждах дорогих восседал конунг, да с венцом золотым на голове, а по правую руку от него Соти ярл, брат любимый находился, кулачищи мокучий сжимая в ожидании битвы скорой. Слева же Кьятви Толстошеий гарцевал в доспехах крепких - пуще брата старшего, жаждал он мести за свой позор недавний.
А позади правителей сорок сотен дружинников одного лишь приказа ждали - через Галафиорд перейти, да на земли агдирский наброситься, обдирая их, точно зайцы кору.
- Вот что я удумал. Негоже нам бояться того сборища жалкого. Пошлите к Ассе посланца с посланием нашим. А пока посланец им будет зубы заговаривать, рубите деревья. и переправу через фьорд готовьте, пока шторм с моря не налетел.
- Прав ты брат, разумно будет отвлечь их, да вид сделать, что не хотим мы войны, а лишь прав наших древних восстановления, - Кьятви кивнул, хоть и желал он голову Ассы от тела отделить да на копье свое нанизать, но понимал, что агдирцы, точно звери загнанные до последнего сражаться стануть.
- К чему нам с ними лясы точить? Покуда гонец твой до них добереться - мы уже всю рать нашу на тот берег переправим! - То сын Кьятви, Торир конунгу бросил. Могуч был Торир и в войске Рагаланда первым берсерком считался, статен и широкоплеч был, да только вот лицом не вышел - длинно оно было, точно у лошади какой и зубы, как у зайца торчали.
- А к тому, чтобы подумали они - стоит ли силе нашей вызов бросать. А уж коли надумают, о пол Агдира мы захватить уже успеем, и многие богатства его в руках у нас будут...
- Все о добыче думаешь, да о богатствах ромейских, брат, - Сати ярл проскрежетал сквозь зубы. - Много ты его сможешь с собой в Валгаллу взять? Лишь слава ратевая не увядает с годами, хочу я топор свой обагрить в крови агдирцев!
- Хальвдан хоть силен был, как волк, а сынок его и ведьма старая тех земель не достойны!
Позвали они парня бойкого, который у жрецов ходил в подручных.
- Ты старыми рунами писать умеешь? -спросил Сульки у парня.
- А как же. Иначе как я заклятья грозные смог бы резать? -с гордостью парень ответил.
- Тогда запиши по словам моим мое послание кюне Ассе. И ей его перескажешь. А чтобы в слова твоих не сомневалась, руны ей дашь. Уж старая ведьма руны всякие разумеет!
Достал парень дощечку, да уголек из костра походного веточкой выкатил. Приготовился повеление конунгово слушать.
- Ассе, владычице Агдира, Сульки -конунг Рогаланда, Ядара, и Южных фьордов здравия желает, и волю свою сообщить хочет. Знаю я, что одаль лишь по линии мужской наследуется, но ждал я долго, но справедливости не снискал. Потому пришел, чтобы сам свое право отстоять. Хоть и ведомо многим, что мужа своего ты сгубила, и владения его захватила не по праву, а сын твой и того бошльше земель захватил без всякого уважения к правам властителей...
Но смерти твоей не желаю, и если вести себя будешь как прежде разумно, мудрость твою и седины твои я уважу. С почетом Агдир тебе позволю покинуть, и имущество из усадьбы твоей с тобой увезти дозвлено будет, и рабы твои и челядь ни в чем ущемеления не узнают. Прочее же все мне перейдет по праву.
Сила со мной идет великая и неисчислимая, и рать твоя малочисленная и не сможет выстоять против моих воев могучих, и зря людей своих только сгубишь, славы никакой не снискав, а лишь проклятия матерей сыновей, своих потерявших, и вдов мужей своих не дождавшихся, и детей чьи отцы под мечами и секирами людей моих вскоре падут. Потому прояви мудрость и не губи людей своих зря. Иди с миром к своему внуку, и да будет мир между нами, как в старые добрые времена".
Старательно руны выводил юноша углем черным, каждое слово конунгово записал, обе сторын дощечки заполнил, прежде чем отложить инструмент свой нехитрый, и властителю поклонился.
- Теперь ступай, и послание мое кюне доставь. А пока вести до нее дойдут, то и сами мы ко двору ее вскоре пожалуем. Скажешь чтобы в гости нас ждала со всеми почестями, и обед на рать мою готовила.
Но не ранее чем ответ она напишет и тебя обратно пошлет
- Сполню все, как следует, господин! Не раз я уже жрецов послания относил, и с агдирскими служителями Асов светлых видеться мне доводилось! - Похвастался парень. - Так что путь знаю я отлично!
- Вот и славно - произнес Сульки, потирая живот. - Тем легче тебе будет им зубы заговорить, и с жрецами ихними по дружески погуторь,чтобы бдительность усыпить ихнюю,
- Да уж, постараюсь я заодно и разведать, что на уме у них, - достал посланец юный нож из-за пояса, стал руны резать, углем начертанные. И видно было, что не терпелось ему поскорее в путь отправиться.
- А вы, волчье семя, не стойте без дела! - Прикрикнул Сати ярл на столпившихся поодаль воинов. - Переправу готовьте! Что встали? Один вам тут радужный мост на ту сторону не перекинет, как ни просите!
Засуетились гридни, начали деревья валить и от ветвей их очищать, и канатами вязать стволы.
А Сати им на подмогу еще людей отрядил, не хотел он времени много на переправу терять - все грезилось ему, как в скором времени будет он агдирских хирдманов рубить, точно дубы молодые. Оттого и стремился поскорее через фиорд переправиться.
Наконец юный помощник жреца руны резать закончил, и углем их обвел, а тем временем хирдманы лодку кожаную соорудили, и на воду спустили. Сел посланник в лодку с двумя , хирдаманами, и стал через фьорд переправляться...
Посмотрел ему вослед Сульки конунг, провел ладонью по перстню с алмазом бесценным, да улыбнулся в бороду ухоженную, благовониями сдобренную. Не сегодня - так завтра станет Агдир его землей, и вновь поплывут корабли груженые в Миклагард, злато да рабов на украшения менять, шерсть и серебро на масла и шелка. Ведь не из тех он владык, что сокровища свои в сундуках хранит, к чему жизнь нужна, коли не можешь себе всего позволить, чего жаждет сердце твое? А роскошь ромейская, сердцу его приятная дорого стоила...

Сообщение отредактировал Skaldaspillir - 13-05-2007, 4:36

Сарасберг. Халльвард и Сигтрюгг.

После того, как в немилость Асгаута попали братья, не смели они ему больше на глаза показываться. Сигтрюгг при том обиду затаил на ярла, за то что они и поручения его все выполняли прежде, и сокровища теперь доставили, а он за пустяк какой-то разорвать их был готов. Халльвард же понимал, что сами они в том виноваты были – нечего было кюне все рассказывать, с Асгаутом не посоветовавшись. Но так пахло в горнице ее, так глаза ее прямо в душу глядели, что можно было запросто любую тайну, даже самую страшную, выдать, и любую клятву нарушить.
Новых заданий, чувствовал Халльвард, не получат они более, пока ярл гнев на милость не сменит, а потому можно было от дел отдохнуть. Но для воина отдых есть тренировки упорные, оттачивание мастерства – или же приобретение навыков, еще не полученных прежде. И порешили братья, что несколько дней следующих можно им будет на дворе провести, с оружием упражняясь.
Меч свой новый взял Халльвард, Сигтрюггу же велел у кого-нибудь из дружинников тоже меч взять – у младшего-то брата из оружия только лук был да кинжал, - и вышли они во двор.
- Непривычно-то как, - отметил Сигтрюгг, оружие стараясь поудобней перехватить.
- Ничего, - старший брат ему отвечал. – Давай, защищайся!
И ринулся на того с мечом.
Долго не продлился поединок этот – удалось Халльварду довольно скоро выбить клинок у брата из рук.
- Говорил же я, на мечах мне биться не дано, - с легким упреком сказал ему Сигтрюгг. – Посмотрел бы я, что б было, коли тебе бы пришлось со мной в меткости соревноваться.
Халльвард улыбнулся – он вспомнил, как заставлял его Асгаут ночью в темноте из лука по дубу стрелять.
- Твоя правда, - решил он. – Возьми, в самом деле, лук да стрелы, а я уж один потренируюсь.
Но не удалось ему замысел этот осуществить – отвлекло хельда появление Кьярваля-гонца. Юноша к ним сразу направился, по чему старший из братьев сразу понял – какую-то новость он принес.
- Рассказать я весть пришел, Халльвард-хельд, - обратился к парню Кьярваль. – Помнишь ли ты, как определили меня в отряд твой?
- Помню, как же, - кивнул Халльвард, - Оставил тебя тут Асгаут после того, как письмо ты от Харека Волка привез.
- Харек Волк здесь нынче, в Сарасберге, и старшины войска его тоже, - гонец бывший улыбнулся. – Войско же его там, дальше, лагерь разбило. На три дня он остановился здесь. Не знаю, правда, позволят ли мне в его ряды вернуться…
- Оставайся уж, - нахмурился Халльвард, - все одно Харальду конунгу служить.
Кьярваль пожал плечами.
- Ладно, иди куда шел, - гонец удалился – видно, к своим направился, а к Халльварду же Сигтрюгг подошел.
- Харек – это которого письмо Асгаут подменил? – спросил он брата.
- Он самый. А супруга его, Гиллеад…да ты помнишь, впрочем. А еще помню я, что богу распятому он поклоняется.
- Как бы беды его воины не принесли в Сарасберг…И без того неспокойно у нас бывало, - вздохнул Сигтрюгг, - а тут белого бога сподвижники, да целое войско…

Вестфольд. Гокстад. Асмунд Кровавый и Дунгаль Краснобай

Что может быть воину приятнее, чем кровь врагов его, по лезвию клинка медленно стекающая? Что может слаще быть, нежели вид недруга умирающего, глаз его угасающих? Разве можно променять этот миг долгожданный, когда сталь в грудь супротивнику погружается на что-либо в жизни этой? Так ярл Асмунд считал, и любой, кто перечить бы ему вздумал, недолго бы прожил на свете этом.
Крепка была власть ярла в Вестфольде, любили его хирдманы, любили и боялись, бонды же ненавидели Асмунда Кровавого, ненавидели и боялись. На страхе держалась власть сына Альхейма, на страхе перед гневом его неистовым и перед конунгом, что послал его править в фюльк многострадальный. И пусть требовали и конунг и жрец Торлейв, чтобы умерил он пыл свой в стремлении всех врагов агдирских под корень изничтожить, не было в душе Асмунда согласия с приказом этим. Напротив, жаждал он новой крови пролить во славу богов древних, чтобы текла она по камням священным под ножами жертвенными жрецов седобородых. Скоро уже пойдут войска доспешные в Вингульмерк, скоро кровь христиан подлых рекою польется, и вопли их предсмертные музыкой станут, что усладит слух Высокого.
- Повелитель, гонцы из Раумарики вернулись!
Прервал размышления ярла слуга, поднял на него взгляд мутных, пеленою кровавой затянутых глаз Асмунд, поднялся с трона резного медленно, чуть передергиваясь, по членам затекшим кровь застоявшуюся разгоняя. Долго, слишком долго просидел он в раздумиях в гриднице пустой, и никто не смел к нему входить. И дальше бы не посмели, если бы гонцы не явились.
- И что отец мой говорит? - Ярл вопросил.
- Да разве ж мне то ведомо, господин великий? - Сжался слуга, отпрянул, глаза пряча, хотя был он мужем в летах уже, а Асмунд всего лишь мальчишкой, двадцати зим не прожившим.
- Так зови уже гонца! - Рявкнул юноша, да так, что показалось слуге – еще мгновение, и голову ему отсечет гневный правитель.
Поклонился прислужник, поспешил посланца позвать. Вскорости появился пред очами Асмунда хирдман бородатый с цепью златой на шее да в плаще алом шелковом. Ближним дружинником был он при Асмунде, да только не одаривал его ярл подарками такими, и не припоминал, чтобы были они у него когда в путь по приказу ярловому он в Раумарики отправился.
- Что же, посмотрю я, отец мой тебе дары богатые преподнес, Дунгаль? - Улыбнулся Асмунд, обнял гонца крепко, да за стол рядом с собой посадил. - Ну рассказывай скорее, как он тебя принял, что говорил любезный родитель мой!
С нетерпением ожидал юноша слов посланца своего, ибо лишь от того, как скоро на подмогу ему отец выступить сумеет зависело, смогут ли они с Эйнаром покончить в скорости.
- Нет, Асмунд, то не отца твоего подарки видишь ты, - покачал головой хирдман, кубок предложенный отодвигая. - И вести, что принес я черны для всего рода твоего.
Помрачнел правитель, впился взглядом злым в очи посланца, точно мысли его читать собравшись.
- Говори же, Дунгаль, не томи! С измальства ты отцу моему служил, меня науке ратевой обучал, ни слова лжи я от тебя не слышал. Никогда ты правды не замалчивал – отчего же сейчас боишься мне слово сказать? Али думаешь, зверь я кровавый, что своих друзей дорогих, точно собак христианских смерти лютой предать может? - Распалялся, говоря это Асмунд ярл, вскипал в душе его гнев еще больший, когда он на друга молчащего смотрел. - Так ведь, Дунгаль? Боишься меня, считаешь, что я хуже волка лесного? Кто тебя надоумил? Или худое супротив меня удумал? Отвечай!
Поднял голову хирдман, взглядом тяжелым осадил ярла юного:
- Никогда я, Асмунд, тебя не боялся, и поныне не буду, не за страх, а за совесть служу я роду твоему, как отец мой и дед твоим предками, а потому назад забери слова свои обидные! Горше стрелы каленой мне сердце они ранят!
- Вот как, - проскрежетал Асмунд гневно. - Тогда говори, что за вести принес, сбрось камень тяжкий с души моей!
- Боюсь, слова мои лишь стократ тяжелее камень сей сделают, - отвечал ему Дунгаль, вздохнув. - Нет больше власти отца твоего в Раумарики, лишил его Харальд конунг всех владений в фюльке том, да на место его посадил херсира безродного, коего ярлом сделал. Зовут ярла этого нового Гилли Шесть Пальцев, и был он раньше слугой распоследним у Гутхорма ярла, а ныне сам возвысился непомерно, земли отца твоего себе забрав. От него я и подарки дорогие принял, да заверения в дружбе с тобою и отцом твоим...
- Хорошая дружба получается, коли он земли, мне принадлежащие под свою руку взял, - схватил Асмунд цепь золотую на шее у воина, сорвать ее попытался. - И ты хорош, зачем дары его принял?
- Чтобы не заподозрил он умысла злого, - сжал запястье ярлу Дунгаль, да с такой силой, что тот хватку свою ослабил, цепь выпустил. - Чтобы порешил, что замириться ты с ним желаешь и обиды на него за решение конунгово не держишь. И еще я тебе так скажу, Асмунд ярл, что коли поднимешь ты на меня руку еще хоть раз незаслуженно – на том и наша дружба окончиться, и служба моя роду твоему.
Пересилил себя ярл, смирил гнев в этот миг:
- Прости, друг старый, возьми перстень этот, как выкуп за оскорбления неправые, - так сказал он, кольцо с руки левой снимая. - Но дальше сказывай, все узнать я желаю о Гилли этом. Каковы силы его? Кто поддержать может?
- Слаба его власть в Раумарики, многие люди отцу твоему сильнее служить жаждут, нежели херсиру ярлом ставшему. Так что воинов у него немного, не сдюжит он, коли захочешь ты али Альхейм, землю эту вернуть, прознал я кто на сторону твою сразу перейдет, а кто в стороне от битвы останется.
- Славно гуторишь, Дунгаль, но скажи еще раз – по конунгову приказу он там править стал, в усадьбе, что отец мой своею кровью в бою добыл?
- Истинно так, кто бы его, Гилли этого, добром ярлом признал, коли не указ конунжий!
«Вот она, награда твоя, Харальд, за службу нашу верную! Вот она благодарность за то, что себя не щадя крамолу в землях твоих изводим! Что же, по наградам и служба будет!»
- А что отец мой на это сказывал?
- Того не ведаю я, знаю лишь, что благословил Харальд женитьбу его на кюне Хейдмеркской и ныне Альхейм Смелый лишь в Хейдмерке власть имеет, а то добрая весть.
- Да уж, весть лучше некуда, - неприязненно принял слова о новой жене отцовой Асмунд. Где ж видано это, чтобы мачеха младше пасынка была, да только время вспять не повернешь, свадьбу эту не отменишь уже!
- Терпения наберись, Асмунд, - посоветовал Дунгаль, перстень подаренный на палец надевая. - Послал я Ламби юного к Альхейму, в скорости он вернется с ответом его! Скоро уже получат по заслугам все, кто заслуживает того – распятого рабы, и Гилли, и другие.
- По твоему будь, да только через три дня вся рать моя соберется в Гокстаде – не с руки мне будет распускать ее!
- Так и не распускай – коли соберется войско, то дело ему всяко сыщется.
Мудры были советы Дунгаля, не даром его в дружине Краснобаем прозвали, что мог он в правоте своей убедить и ярла и конунга даже. На том и порешил ярл, что будет вестей от отца ожидать, прежде чем к Вингульмерку рать бросить.

Транделаг. Грютинг, Хакон и остальные.
При поддержке Тельтиара (приношу извинения DarckLight, что не дождался ее возвращения, и один отыграл весь бой)

Подошли уж к стенам Хладирским хирдманы Грютинга, как спросил его удивленно Ахти Йотун:
– Что за напасть приключилась с ворогом? До сих пор не встречали отпору достойного мы, али в войске у Хакона бонды одни да женщины, кто от воев могучих вида бежать готов?
Усмехнулся на те слова Грютинг, отвечал он Йотуну о задуманном им:
– Понишь прежний наш бой у границы? Там ты в бондах плащах с дружиною показали удаль свою молодецкую. Так подумал я, что запомнит про то ворог наш и опять собрал тот же отряд, только в этот раз там пойдут настоящие бонды. Приказал я им выдать кольчуги с гридней Хакона снятые, да одеть плащи подырявее, во главе же поставил хельда могучего, на тебя своим телом похожего. Тот отряд все внимание привлек ворога нашего, бьются насмерть с ним вои Хакона, и причем, только хирдманы. Это я уж заметил как от воинства нашего мы отделилися.
– Так побьют же их почем зря! Разделят наши силы надвое!
– Не побьют! А побьют так не скоро, зря я им что ли броню железную выделил, Торстейн тоже их поддерживать будет с лучниками, продержаться должны достаточно. Здесь отдав бондов жизни, отыграем мы жизнями хирдманов наших, сбережем мы хребет войска нашего. Все, хорош уж болтать, добрались мы до места условного. Начинаем задуманное!
Прокричал своим людям Грютинг слова последние, и под звук железа звенящего, с коня своего на землю сошествовал он. За ним, не отстав ни на миг, со своих коней сошел и великан Ахти и хельд из охраны Грютинга. Лишь троих лошадей с собой взяли в сражение, всю дорогу их берегли от стрелы шальной, прикрывали щитами и собою дружинники. Хитрый замысел измыслил владыка оркдальский, чтоб людей своих поберечь при штурме частокола Хлатирского, захотел он конями его поломать. Взвились в воздух ремни сыромятные, охватили бревно здоровое, острием к небесам заточенные, и пока не очнулись защитники, за свободные концы к коням приторочили. Взвились кони людьми подгоняемые, да рванули с места. могучие ноги свои напрягая, усилием мощным да хитростью брешь в ограде Хладирской оркдальцы сделали. Не давая опомниться воям Хакона, устремились в нее дружинники, во Глове их сам Ахти двинулся, раздвигая ряды ворога своим молотом.
– Дальше рвем ограду отпорную, нужно больше простору, чтоб воям пройти моим! – прокричал дружинникам своим Грютинг. – Лучники, не давайте врагу даже высунуться, никому не дано остановить удар наш стремительный.
Вновь взлетели петли ременные под свирепый рев, на второе бревно их накинули, а потом и на третье, тут и достала коня хельдова стрела вражеская – слишком много уж хирдманов в пролом устремилось, в прореху в защиты стены коней прикрывающей ударил вражина.
Поздно только, проход уж достаточный перед дружиной открылся избранной, и потоком текли в неговоины Грютинга.
– Что с конем? Потеряли мы его? – беспокоясь за друга верного прокричал хельд конунгов.
От владыки своего не отходил он, жизнь его сберечь было дело важнее.
– В ногу заднюю получил он стрелу. Дадут боги, и из боя его мы выведем, частокол он вытягивать только не сможет более, – отозвался гридень под уздцы коня взявший.
– Нет нам времени предаваться унынию! Вперед воины, вы любимцы богов, отдают они вам уже в руки победу, только взять осталось ее! – раздался громкий кличь оркдальского конунга. – Поспешим же к имению Хакона!

– Что там враг? – спросил Хакон выходя уже облаченный в доспех на крыльцо своего имения.
– Конунг, тот отряд бондов в железо закованных, что в спину воям твоим на границе ударил, да не давал из ловушки вырваться, у ворот недалече сражается. Теперь псы эти лучников прикрывают, что напали на лагерь первыми, разор нанеся нам, и теперь они вносят опустошенье многое в ряды бондов наших. Хирдманы твои уж схватились с тем отродьем Локки, да пока оттеснить не удалось их, больно стрелы мешают, и с боков на них наседают тоже.
– Пришло время отплатить им за позор наш, недолго будет их ликование длиться! Дозволь конунг поквитаться с обидчиками нашими, отомстить за обиды нам нанесенные! – взвился Херлауг.
– Не дай нам с честью ходить замаранной, дозволь кровью врага смыть позор поражения! – вторил брату Гротгард.
– Что горячие головы ваши может мне в снегу остудить надобно? Иль забыли коварство Грютинга? Сами головы под железо подставить собрались?
– Лучше уж совсем без головы быть, чем ходить, чтоб на нас пальцем показывали, будто пред крестьянами отступили мы, страх показывая! – продолжали упорствовать племянники Хакона.
– Не про то говорю я, что от врага вам бегать пристало, а о том, что в ловушку вы головы свои опять позасовываете. С вами пойду, посмотрю на этих бондов умелых сам, чего стоят в сече они. Ну а если подлость какую удумал соседушка, то заметить ее я вперед вас сумею.
– Дозволь мне слово сказать, конунг. – молвил младший Хакон следом за знатными воями следуя. И, дождавшись кивка ободряющего, продолжил.
– А если в том и задумка Грютинга, чтоб тебя владыка за ограду выманить? В чистом поле легче добраться будет к тебе.
– От лихого врага вы меня сберегать будете, а за стенами я не стану отсиживаться. Если все отдать в руки Грютинга, разобьет он дружину нашу по частям. Лагерь в поле сильно раскидан наш, не успеть ярлам на подмогу друг другу вовремя.
Так под стягом медведя поднявшегося, выходил из ворот владыка Хладира с дружиною. Своих воинов возглавлявшие, навалились племянники конунга на отряд бондов оркдальских, в железо закованных. Под напором таким не устояли крестьяне Грютинговы, шаг за шагом своих оставляя лежать на земле, отходили они от ворот Хладир запирающих.

За стены городьбы отпорной прорвавшись, не позволил Грютинг дружине своей увязнуть в сражении, а направился вместе всеми воями прямиком к имению Хакона.
– Грютинг! Может оставим кого охранять проход нами пробитый, чтобы было куда отходить нам после битвы в берлоге медведя Хладирского? – прокричал Ахти владыке оркдальскому.
– Слишком мало у нас дружинников, нам нельзя их еще разделять – не с кем будет в гости идти нам. А встречать нас там будут лучшие вои Хладира. А сумеем медведя мы взять, то и проход охранять не будет нам надобности.
Снова двинулись вои в боях закаленные, пробивая мечами дорогу к намеченному, перед самым крыльцом дома Хакона, приказал Грютинг взять в полон кого из слуг вражеских.
– Одного захватите живьем, да сюда мне подайте! Пусть расскажет нам куда конунг их делся. Почему не встречает гостей своих он!
Сполнили воины слово Грютинга, подхватили руками могучими одного из слуг под крыльцо от смерти забившегося:
– Этого конунг спрашивай! Посмотри как трясется весь пред нами он.
– Говори коли хочешь жизнь сберечь! – тряханул хельд за ворот рубахи грязной бонда, – Отвечай, червь перед конунгом, куда делся хозяин ваш?
Холоп в руках крепких обвис, с ужасом он на стяг с козлом горным уставился, отвечал он языком заплетающимся:
– Х-х-хозяин уш-шел, с племянник-к-ками и друж-ж-жиною.
– Куда ушел?! Отвечай сейчас, шлюхи сын!
– С-с-сражаться, во п-п-поле.
– О боги, что ж мы зря прорывались сюда что ли? – со злостью ударил Грютинг холопа кулаком в железо закованным.
Слуга Хагонов с тихим стоном свалился на землю, зубы свои выплевывая.
– Конунг, что делать дальше станем? Долго тут нам не выстоять, наседают на нас со всех сторон враги не добитые?
Кинул взгляд злобы полный на имение Хакона Грютинг и отдал приказ своим воинам:
– Зажигайте все, что успеете и уходим. Нет нам смысла здесь больше задерживаться. Возвращаемся так как сюда мы пришли.
Ярким пламенем впихнула крыша дома хозяина Хладирского, запылали рядом строения.
А оркдальцы стрелы метнув в слуг тушить принявшихся, повернулись и дорогой обратною двинулись, возвращаться труднее им стало, потому как опомнились уж дружинники вражьи, не хотели назад отпускать захватчиков, а в пробитый в частоколе пролом, так вообще, воз успели выставить. Потому лишь уйти удалось оркдальцам, что сражались в дружине той лучшие, не в одном бою закаленные сталью воины. Разлетелся под тяжкими ударами молота Ахти Йотуна, воз дорогу назад преградивший Грютингу.

–Эти что ли вас гнали? – крикнул Хакон своим племянникам.
Бонды оркдальские чуть уже не бежали под натиском дружины Хладира издранной.
– Еще чуть поднажмем и опрокинем их вовсе мы!
– Конунг, в битве той не иначе как к колдовство черное против нас Грютинг выставил, – отозвался Гротгард, – только сегодня сам Тор нас хранит от него! Не под силу полому Грютингу повторение прежнего!
– Колдовство или нет, применил наш сосед, мы узнаем потом, а вот знаков личных его я не вижу во поле, – отозвался владыка земель Транделага, взгляд свой в полки устремляя вражеские, – чует сердце мое не спроста это. Что же удумал Грютинг свершать? Ведь разделим дружину его мы сейчас надвое и побьем по частям.
– Конунг, пожар! Дым из Хладира! Имение твое полыхает! – словно на тревогу в сердце засевшую отозвался Хакон меньшой.
– Вот сосед, Локки выкормыш, со спины зашел! Обманул нас! Поворачиваем, враг измыслил подлый удар для нас, нужно выбить его из домов наших!
Развернулись гридни хладирские, да назад устремились в воротам своим. Бонды Грютинга, истекавшие кровью, сил преследовать их не имели, да и желания вновь заратиться с воями от Одина не хотели вновь. Разошлись постепенно два воинства, отошли отдых дать после боя себе.

Сообщение отредактировал avarach - 14-05-2007, 13:50

Сарасберг. Оттар Рваный, Асгаут ярл и другие.

Причалили корабли, один за другим, да так много их было, что у пристани на всех места не хватило, пришлось многим просто на берег заснеженный драккары выволакивать, дабы не унесло их, буде шторм случиться.
Сходили с кораблей послы конунжие с Оттаром во главе, да встречал их Асгаут ярл и другие люди знатные. Радовался ярл, глядя, сколько воинов статных привел с собой херсир, и велел угощение всем тащить, сам же Оттара на беседу повел, слугам приказав вендов принять как гостей дорогих и ни в чем им не отказывать.
- Что же, добро смотрю я ты наказ Харальда справил, - так речь начал Асгаут ярл. - Не посрамил ни конунга, ни державы нашей, ни памяти Вемунда Угля, в битве с разбойниками морским голову сложившего.
- Отомстил я за Вемунда, ярл, - с улыбкой Оттар Рваный отвечал. - Обратно когда плыли мы, с кораблями Торира Собаки столкнуться нам довелось и ни один викинг из схватки той живым не вышел, конунга же морского разбойного сам я копьем насквозь проткнул, дабы не повадно было никому берега наши разграблению подвергать!
- Славное это деяние, много пользы содеял ты для адира убийством этим, ведь был Торир Собака самым жестоким из конунгов морских, - похвалил херсира ярл молодой. - Будет тебе награда достойная, и воев твоих не обделю, уж поверь. Теперь же о посольстве своем поведай мне.
И рассказал Оттар ярлу все, что приключилось с ним - и о гибели Вемунда геройской, и о перебранке с саксами, и о торгах в Хадебю-городе, и о том, как венды принимали его гостем дорогим, и о битве с пиратами безжалостными. Ничего не сокрыл херсир, а после сам спросил:
- Скажи мне вот что, Асгаут - вижу я нем места людям моим в Сарасберге, заняты все дома воями, но что за войско стоит лагерем у селения? Чьи корабли там, точно жилища поставлены?
- Харек Волк то, из Хейдмерка возвернулся с победой, да у нас остановился дня на три, - неприязнь какая-то в голосе Асгаута просматривалась, и ее сумел уловить Оттар. - А после в Ранрики пойдет он, конунгов морских в хвост и в гриву гонять!
- Почему же тогда говоришь ты о нем со злобой затаенной, добрый ярл? Разве не достоин герой этот восхищения за подвиги его прославленные?
- Оттого крепнет неприязнь моя к нему, что отрекся он от богов наших...
- Только и всего? - Удивился херсир, взглядом непонимающим на ярла глядючи. - Да разве ж есть разница молоту али кресту молитвы воин возносит, если сражаеться он за властелина нашего Харальда? Вон со мною венды - вои свирепые и мужественные, хоть и не нашей они веры, но я за честь почту плечом к плечу с ними биться!
- Молод ты еще, чтобы в делах подобных разумение иметь, Оттар!
- Всего на зиму одну я тебя моложе, ярл! Вместе мы росли и до момента этого я тебя мудрым мужем считал, а сейчас гляжу и диву даюсь! Харек Волк на службе у Хальвдана первым средь ярлов был, и повсюду славу стяжал, а ныне звезда его еще ярче разгорелась - неужто, скажешь ты, лишь от того, что железку себе на шею он надел, крестом называемую, все заслуги его потускнели в миг единый?
- Придержи язык! - Асгаут проскрежетал, кулак тяжелый сжимая. - За то одно, что ты рать великую в Сарасберг привел, не стану тебя за слова дерзкие наказывать!
- Колет глаза правда тебе, ярл Асгаут, - покачал головой Оттар Рваный. - Был воин достойный ты, а чем теперь стал? Кто разум твой во мрак погрузил, ответь мне, как другу давнему?
Вздохнул Асгаут, взглядом тяжелым одарил херсира, да не ответил ничего. Благо подошли они к дому ярловому, а потому впустил друга Асгаут, да за столу усадил.
- Трапезу со мной разделишь?
- Что-то не лезет мне сегодня кусок в горло, - отказался Рваный, все же на скамью усаживаясь, да глядючи, как хлеб с молоком парным ярл есть.
- Из-за Харека? - Хлеба ломоть проглотив, вопросил Асгаут.
- Да, дозволь лучше мне с ним и воинами его вместе в Ранрики отправиться - с пиратами у меня разговор короткий, сам знаешь, так что добрую службу сослужу я конунгу, коли с ними на борьбу силы свои брошу.
Стиснул пальцы ярл, да бросил:
- Нет, не будет тебе на то дозволения. Венды твои для другого дела надобны!
- Тогда забирай вендов! У них свои полководцы есть - Славомир и Ратибор, конунга их племянники, а меня отпусти!
- К чему тебе это? Зачем с Хареком-иновецем идти ты желаешь? Разве ж не видишь, друг старый, что я тебе иную судьбу, много славнее уготовить мыслю!
- Отцу моему Харек жизнь спас в свое время, а мне долг этот вернуть положено, - вспылил Оттар, из-за стола вскакивая. - Или должно мне заветом отца пренебречь?
- Опомнись! Сгинет Харек и тебя за собой утянет! Забудь обеты, ему данные - он сам от веры отступился нашей!
- Быть может он и отступился, да я пока еще клятв не преступал в своей жизни, и преступать не желаю!
- Прочь убирайся, Оттар! Награду свою у ключика получишь! - Так бросил Асгаут ярл в ярости. - Коли так смерти ищешь, так иди к Хареку и служи ему, может сам станешь слугой рабу распятому!
- А хоть бы и так! Не слышал я пока, чтобы зла кому христиане причиняли, али не по совести бились, а про то как Торлейв жрец богам служит вся пристань судачит, хоть уши затыкай! Прощай, Асгаут ярл, был ты мне другом, да вижу я - многое изменилось! Не нужна мне награда от тебя, хирдманам мою долю отдай!
- Прочь ступай, Оттар! Ибо если вновь на пути моем попадешься, спор наш не слова, а мечи решат!
Ушел из дома ярлова Оттар Рваный, лишь дверью хлопнул. Отправился он к людям своим, новости последние узнать, да тому подивиться, что Гуннар Одноухий, что к Хардакнуту послом отправлен был не возвернулся до сих пор. Другие же вести лишь уверенность его укрепили в том, что принял он верное решение, когда с Асгаутом ярлом ссору завел - слишком уже неприятно слышать было Оттару о том, как пытались Харека благородного очернить жрец и ярл, да как Торлейв над женой его насилие совершить хотел. Простился после этого с соратниками Оттар, сказал им, что пути их расходятся отныне, и следует им в Сарасберге оставаться, а ему путь лежит в Ранрики. Лишь Сельви верный пойти с херсиром желание выразил, да отказал ему в просьбе этой Оттар, напомнив что невесту привез хельд из Хадебю, и не след ему с девицей расставаться сразу же, как на землю с корабля сошел. Зато когда уходил Рваный, Буревой венд ни слова ни говоря за ним последовал. Так и пришли они оба в лагерь Харека Волка.

Сообщение отредактировал Тельтиар - 14-05-2007, 18:50

Гаулар
Совместно с Тельтиаром
Тянулась вереница дней, один на другой похожих, да тяжкой работой наполненных - разве о том мечтал Альвир, чтобы мешки тяжелые таскать, да повозки разгружать на подворье Аудмунда купца, когда от отца ушел? Да только человек располагает, а норны нити судьбы по своему плетут. Лишь Аудмунд каждый вечер поговаривал, что скоро новости из усадьбы ярловой принесет. В один вечер Альвир не выдержал, поймал Аудмунда да грозно спрашивает:
-Доколе я буду на тебя лошадью валовой работать? Где вести с усадьбы?
Отбросил дланью крепкой руки скальда купец, и молвил в ответ ему:
- Думаешь легко это, в домину ярлову попасть да разведать что к чему там? Есть у меня там человек верный, но ведь прознают, что для тебя вести отсылает он - с него голову сыновья Тощего снимут!
Скальд помрачнел, но в ответ ничего не молвил. Вышел вон из дома купца и сел на порог. Задумался крепко он, так что и не заметил фигуры, что в дом шла.
Тем временем гость поздний мимо юноши пригорюнившегося прошел, да в горнице исчез, а вскоре позвал скальда Аудмунд в дом. Подскочил Хнува как ужаленный да в дом прошел.
-Ну что? Он ли?
- Да уж знакомься, - толстяк произнес, рукою на мужчину низкорослого указывая, что сидел кашу с хлебом за обе щеки уплетал, да столь споро, что крошки в бороде его курчавой оставались. - Это Арни Козий Рог, он у ярла служит.
-Альвир Хнува. Мне Аудмунд говорил, что вести ты принести должен. Нет ли вестей с дома ярлова у тебя?
Альвир глядел на Арни взглядом полным надежды.
- Есть, да вести те тебе известны поди и без того, - гость отвечал, бороденку почесывая. - Даже не знаю какая тебя обрадует больше - та, что девка по тебе днями и ночами вздыхае, или та, что сыновья ярловы с тебя шкуру живьем спустить жаждут, а потом в прорубь студеную тело твое кинуть.
Впечатление первой вести было столь велико, что на вторую он даже не обратил своего внимания.
-И как же до красавицы добраться можно? Минуя братьев-то ее?
- Вестимо, что сложно то будет, но я пособить могу чем. Бабка, что за Сольвейг приглядывает мне теткой родной приходиться, - так Козий Рог сказывал. - Так что за мзду малую все как велено сделает. И мнится мне, что поначалу стоит тебе весточку деве ясноокой передать, чтоб знала, что жив ты и любишь ее все так же крепко.
-Эк! Да ты в этом прав! Весточку ты-де передашь? Али бабка твоя?
- Там видно будет, да сначала я бы хотел...
Аудмунд ладонь широкую в кошель запустил, да монеты на стол положил медные:
- Этого тебе с лихвой хватит, плут.
- Конечно, благодарен премного, - тут же согласился Арни, монеты в ладонь сгребая. - Так что передать Сольвейг красавице?
-А вот что…- призадумался Альвир.
Син нарядов вижу,
Лишь глаза смыкая,
Знай и ты, что рядом
Скальд с тобой тоскует!
Властный ярл погубой
Смертию грозится,
Но мечи не сломят,
Воли скальда гордой.
- А вот что я тебе скажу, сказитель, - отвечал ему Арни. - Словеса такие мне не по нутру, так что могу и перепутать, ты на дощечке рунами вырежи их, а там уж я послание твое передам девице.
Хнува в миг управился с заданием ему заданным и с счастьем на челе отдал Арни дощечку.
-Смотри мне. Чтоб никто боле девицы не видел ее. Я хоть и скальд, но топором не только дрова рубить умею. – Пригрозил юный скальд тому.
- Да мне ж первому голову снимут, коль прознают, что вам помогаю, - отпрянул слуга ярлов, дощечку за поясом пряча. - Все сполню, как требуется. Уж поверь!
- Смотри, ужо, - кулаком Аудмунд пригрозил. - Хитрить вздумаешь, порублю, как свинью, а после продам на базаре!
-Ну гляди! Эх, Аудмунд, ну и угодил ты мне. Коли не ты, и не знаю что бы и делать мне с ярлом, да любовью моей!
- Благодарить после будешь, скальд, - купец отвечал, едва лишь дверь за Арни хитрецом затворил. - Когда злато в кошеле твоем зазвенит, тогда и буду от тебя благодарности принимать, а покуда иди спать ложись. Завтра быть может получишь и от любимой своей весточку.
Счастлив Хнува был, как, пожалуй, никогда. И ночь всю грезил он о том, как дева юная послание его прочитает, да как он потом с нею встретится да обнимет крепко-накрепко. До полуночи не мог глаз сомкнуть юнец, да ночь таки взяла свое, погрузив его в мир сладостный, только там мог Альвир встретится с ненаглядною своей.

Сообщение отредактировал Каиливи - 14-05-2007, 20:08

(Больше на мой тупой мозг ничего не пришло...)

Встал Сельви с постели и прошелся на улицу. Не видал он смерть братову, славну смерть, за него смерть. Посмотрел он на мертва брата да и произнес горестную думу свою, из уст вылившуюся словно раскаленный металл...
-Прости Грик, прав ты был, жизнь за меня отдал. Не на поле боя, но за брата по крови родного... И умер ты с оружием. И на руках и на спине. Жил ты как свирепый воин, погиб как славный малый. Пусть видят все тебя. Пусть похоронят в земле святой, не достойной шага смертного. Да заберут тебя валькирии в Вальгаллу... - он возложил Грика на плечо и понес его туда, где великий Неккви восседал на троне.

Белым туманом встретила его предрассветная заря. Он шел без устали, пытаясь донести славного Грика, не пощадившего живота своего для брата своего. По пути его встречали взглядами, ими же и провожали, но он не обращал на то никакого внимания и шел, неся на ключице успевший остыть труп.

Неккви решился отдать трон внуку, а сам идти с послами друже своего не менее славного, и за то другу своему поручил передать Сельви указания, приберечь его от зятя подлого, Хунтьова…

Принес было хладное тело Грика к трону, как пришел ярл знатный из рода ближнего и поклонившись Разрушителю, речь таковую вымолвил:
-Великий Сельви. Радость моя безгранична, твой дед, великий государь наш Неккви ушел с друзьями к союзникам нашим, братьям кровишным, милым сердцу нашим, сказал он на прощанье, вымолвил: Теперь нарекаю я внука своего государем Мера, ежели вернусь, не буду тревожить слова своего и будет дальше внук мой царствовать на троне моем. А волку – зятю, подлому Хунтьову, смерть мою надумавши, ни сказать ни слова, ни трон дать. Так что, властвуй, честный воин, заслужил ты эту честь, разбивши оркнейцев. О… Прости… Я вижу ты в печали. Погиб великий воин. Что прикажешь?
-Похоронить со всеми почестями…

Тинг разъехался, все разъехались по домам, и Сельви остался в полном одиночестве…

Оркдаль. Харальд конунг.
Тельтиар&avarach

Агдирское воинство, подобно бурному потоку обрушилось на оркдальские селения, сметая их, оставляя за собой лишь чернеющие остовы домов, мертвые тела и выжженную, вытоптанную сотнями сапог землю. Но после, поток этот распался на десятки малых ручейков, медленно охватывая все владения Грютинга конунга, так не вовремя оставшиеся без защиты своего властелина.
Ни дня лишнего не давал на отдых воинам своим Харальд конунг, словно стремнина речная, пересекала армия его несметная Оркдаль, в деревнях народ смерти лютой предавая, девок и женщин насилуя, стариков и детей убивая, никого не щадя из тех, кто воспротивиться правлению Харальда вздумал бы.
Сотни дымов, словно костры погребальные оставались в селениях разрушенных, плач и стон над Оркдалем возносился, никогда еще владения эти подобного разорения не ведали, да не защитили на сей раз горы людей, и не было рати сильной, способной отпор дать. Слишком внезапным оказалось нападение агдирцев - пришла беда, откуда не ждали! К утру уже восемь сел предгорных огню и мечу разгоряченные и озлобленные хирдманы Харальдовы предали, калеча и убивая, десятки пленных беря и в рабство людей свободных обращая. Где были бонды вольные оркдальские, нынче рабы адирские бесправные стали. Веселились во здравие господина своего хирдманы, хребты пленным ломали, да сапоги лизать детей малых заставляли в знак того, что признали они правление конунга нового. И не мог Гутхорм ярл людей своих остановить, прервать кровавое веселие это, ибо жаждали силу свою и удаль показать гридни, после того как в горах заснеженных от троллей страху натерпелись, да и безнаказанность чувствовали они - не видели, чтобы хоть кто мог отпор им дать.
А весть о приходе воинства числом великого, да жестокостью славного уже летела по Оркдалю, по усадьбам ярловым да подворьям бондов богатых, и каждый за оружие брался, дабы врага грозного встретить, ибо не желал никто добровольно ни с добром нажитым, ни тем паче с жизнью расставаться.

Хоть и быстро гнал конунг агдирский войско свое вперед, только весть черная о его нашествии опережала его вместе с птиц до мертвечины жадных, с дымами деревень огню преданных, а потом и люди от лиха спасавшиеся весть о ней приносили. Тородд Хромой, ярл оставленный Грютингом управляться с землею пока тот в походе искал мести и славы, принимал гонца от границы прибывшего когда полночь еще заступала в права свои:
– Ярл, войско вражее в силах тяжких вошло в наши земли! Ведовством они черным обошли нас по владениям троллей горных! Словно снега лавины обрушились сразу на несколько бондов селений! Нещадят никого, бьют бондов простых и хирдманов, а кто встретит с оружием их, так тому и спины ломают, хребты вырезают живым! Стариков не щадят! – из последних сил голосил вестник, в корчах на полу упав, перед Тороддом и гриднями, что при нем состояли в охране.
– Суще жалкий холоп, – процедил слова ярл сквозь зубы. – Кто напал на владения наши? Знак на стяге там был какой? Сколько воев привел в дружине захватчик? Не бывало еще чтоб сквозь горы прошло многолюдье зимой. Смерть те пути стережет, пуще войска любого.
– Истинно тебе ярл говорю, напасть та спустилась с гор, а число им тьма. Как пошли они на нашу деревню, так меня сразу послал староста со словом к тебе о границе нашей порушенной, коня выделил из хозяйских. Не успел я на полет стелы ускакать, как огнем загорели дома наши, а в дороге я видел еще семь селений пламени преданных - все соседи наши ближайшие. К каждой шла дружина немалая, не видал я столько воинов в жизни своей, а отец мой в дружине конунга хаживал. Все под знаком волка на полотнище красном на стягах шли.
– Не достойный ты сын своего отца, коли так от врага увиденного корчишься. Уйди с глаз моих.
Утащили гридни за руки холопа от страха бившегося, проводил его взглядом задумчивым Тородд Хромой, да приволакивая ногу в боях былых переломанную к столу подошел дубовому.
– Принесло печали, Харальд в гости пожаловал, а хозяина дома встречать его нет, – признес ярл мысль свою думая, – гонцов нужно слать. Со стрелой, чтоб всех собрать кого сможем мы, да до конунга нашего, пусть домой поторопится, пока цел тот дом стоит.
Не взошло еще солнце красное, как отправились в путь вестники ярлом отправленные, поспешали к соседям своим с черной вестью о Харальде, призывали прийти для сил единения к усадьбе конунжьей. С вестью конунгу гонец позже выехал, потому как в письмом изложил Тородд ярл вести тревожные. За заботами срочными, не сомкнул он глаз до рассвета багряного, словно крови большой предвестника. По утру же отправил людей он своих: бондов и даже хирдманов, в лес деревья рубить, городьбу чтоб усилить отпорную.
– Мыслю я, что народу к нам явится, не поместятся все они в усадьбе конунга, а чтоб подло в спину нам враг ударивший, не сумел подойти к ним с битвой невозбранно, окружим мы место для воев наших городьбой новосрубленной. Не ленитесь деревья покрепче рубить, в силе стволов их упрятанной, жизней ваших защита надежная будет. Закипела работа в усадьбе с утра раннего, коль мужчины оплота строительством занялись, долей женщин стало смолу для растопки подтаскивать, да каменья с гор приготовленные. Дорогим для врага усадьбы конунжьей будет взятие.
– Хоть остался нам от конунга нашего частокол возведенный вокруг имения, только мало там места всем, оградим мы еще лагерь воев на зов мой откликнувшихся. На холме поставили предки имение, в холм труднее бежать захватчикам, а на встречу им мы вобьем колья острые.
Вереницы бежан, словно ручьи, в реку вливающиеся, стекались к имению Гритинга с мест своих Харальдом сорванные, поражали рассказы их жестокостью агдирцев чинимою над всеми, кто попадался им. Ярлы немногие, в поход не пошедшие с Грютингом, поднимали дружины свои, забирали бондов оставшихся, всех под чистую под стяги свои забирая. Стали запас, в оружейнях хранимый, до сроку свет увидал в час лихой – припасенное ране доставать без остатка, время пришло. Весь народ, что желал жизни свои защитить, уберечь хоть себя, не имущество, днем и ночью стремился к Оркдалю, словно защиты ища у покинувшего их конунга.

Два дня с изликом изрядным минуло с той поры, как спустилось с гор воинство Харальдово. Опустели деревни Оркдальские, вытоптаны были нивы плодородные, напуган и озлоблен люд. Вновь стекалось распавшееся было воинство агдирское, в единый кулак все пальцы собирались, к усадьбе конунжей подходя. Пусть устали воины с дороги, пусть почти не давали им ярлы и херсиры отдыху, но все знали они, что как падет усадьба головная, так все владения здешние им принадлежать будут, без боя покорятся захватчикам отважным.
Ехал Харальд конунг поперед войска, а по правую руку от него Гутхорм, по левую же Аудун Плохой Скальд, да позади, точно волки лютые - Укси и Дуглас, в каждом врага видючи, в каждом угрозу властелину своему высматривая.
На высоком холме Усадьба Оркдальская стояла, частоколом крепким окружена была в два кольца, да поперде этого еще колья свежие нарубленны были - видать готовились защищаться оркдальцы.
- Смотрю я, не желают они головы склонить, - Харальд произнес. - Неужто думают, что отступлюсь я от своего?
- Велел я всем нашим воинам сказывать, что лишь тебе подчинившись, жизни свои сберегут они, - отвечал Гутхорм. - А значит свой выбор они сделали. Эй, воины, ко штурму готовьтесь! Велика рать у конунга Грютинга, да нашей втрое меньше она!

– Идут! Идут! – Замахал над головою своей веткой зеленой мальчишка с дерева, за подходами следить поставленный, товарищ его в пару с ним в дозор пошедший, тут же костер сигнальный запалил своим весть подавая. Заклубился дым седой от травы сырой в костер брошенной, о враге извещая воев в усадьбе о подходе войска агдирского, и мальчишки, врага не дожидая, бросились под защиту своего воинства.
Враз тревожно рога запели за частоколом вновь перед лагерем срубленным, оружались и гридни и хельды, занимали места им указанные. Хоть внезапно было вторжение Харальда, но окружные земли, поведением врага в своих землях напуганные, отдали всех под чистую воинов, лишь далекие от имения земли не успели прислать своих ратников. Зло их лица смотрели навстречу захватчикам, много уж о ярости воинов Харальда говорили бежане спасшиеся. Потому и пощады не ждал от врага никто.
– Хорошо, что лесом сырым ограду мы выстроили, не сумеет зажечь ее Харальд стрелами, а порыв его воев губительный, остановим мы полосою засечною. – покосился на острия бревен ко врагу острием заточенных.
– Только мало нам времени дал подготовиться ворог наш, хоть успели мы полосу ту поставить, да редка она слишком. Все решиться стойкостью ратников, – отозвался ему хельд доверенный.
– Маловато у нас добрых хирдманов, ну да бонды нынче за шкуры свои сражаются, знают что не отпустит живых их агдирский пес, страх им сил придаст и ярости. Велико за собой Грютинг войско взял, тяжело ему будет всех прокормить, приказал я сжечь все дома вокруг, а припасы из них либо к нам принести, либо спрятать в лесах. Если сможем мы устоять первых брани дней, то придется щенку разделить своих, чтоб не померли они с голоду, как обычно пойдут с грабежом вокруг. Ну а там и конунг наш явится, защитить ему от отцов доставшееся. Попадет войско Харальда межу двух молотов, отольется наглость захватчику - продержаться лишь нужно нам, – продолжал свои мысли Тородд Хромой. – Ну да ладно, то дело дальнее, сейчас нужно свершать насущное.
Сжал в руках свой могучий лук ярл и к воротам отправился, проход в сердце лагеря их запирающего. Заслонили его и бревнами, и телеги вперед выкатили, только все одно без защитников, не продержится укрепление долго.

- К бою готовьтесь, воины, - так конунг повелел, едва лишь выстроилось воинство его на расстоянии полутора полетов стрелы от усадьбы укрепленной. Широко поле раскинулось, повырубали лес бонды оркдальские, чтобы частокол свой достроить, а потому был простор агдирцам, в кольцо стали сжимать они усадьбу. - Ныне враг наш всю ярость агдирскую изведает на шкуре своей!
Вознесли молитвы двое жрецов с головами волчьими, в жертву богам птиц трех сожгли, да обещали после боя куда обильнее подношение сделать, коли доведется домину грютингову захватить. Поднимали щиты дубовые, кожей обтянутые да железом окованные хирдманы, толпились за их спинами бонды-ополчены, оружие в руках сжимая - каждому приятственно было землю чужую разорению предавать, да поруганию.
Гутхорм над войском ныне начальствовал, на коне могучем вперед выехал, лук поднял тугой, да натянув тетиву пустил стрелу свистящую в небеса синие. Услыхали знак условный вои, на приступ ринулись строем прореженным, дабы меж колий пройти всем удалось, да стрелы залпом кучным многих поразить не могли. Наступали хирдманы с кличем боевым, а вослед им стрелки шли, останавливаясь для того лишь, чтобы по врагам выстрел дружный сделать, и дальше бежать. А следом за лучниками рабы бревна тяжелые несли, железом обитые - ворота выбивать, частокол ломать.

– Эх, жаль что волчьих ям ненарыли, – глядя на ворога на штурм пошедшего бросил Тородд Хромой, – не дал нам ворог на то времени.
– Не спать, лучники! Бей! – громыхнул ярла голос над полем брани.
Взвилась в небо туча стрел черная, закрывая собой свет солнечный и упала на воинов Харальда. Хорошо тому кто доспех прочный взял, да щитом надежно укрылся, только густо послана смерть колючая была, а подъем к частоколу ухабистый, потому и падали наземь бонды Харальдовы, щит на мгновение сдвинувшие. А у самой стены отпорной, уже ждали чаны с варом под горячим огнем бурлящим. Опрокидывали именья защитники на первых хирдманов, добежавших к оплоту, черпаки со смолою кипящей.
– Зажигайте смолу, пусть огня хлебнут гости незваные! – прогремел опять голос ярла Тородда.
И по слову его змеи огненные полетели вниз на штурмующих, раздались знаком добрым защитникам обожженных захватчиков крики. А во след смоле уж и копьями упирались в напавших оркдальцы, кровь смешалась с смолою и снегом перекрасив его в цвет причудливый.

Где от стрел гибель находили, где от копий харальдовы люди, а где и пламя жизнь их в мучениях жестоких обрывало, да на сей раз собрано было воинство конунжие не из лапотников, меч впервые в руки взявших - весь цвет Гудбрандсдалира да Хейдмерка, Вестфольда и Агдира привел с собой Харальд сын Хальвдана. Отпрянули от смерти горящей хирдманы, кто упал споткнувшись, кто на ногах устоял, кто на щит принял варево общигающее, да не спасали щиты, кожа лопалась, сталь плавилась, дерево вспыхивало ярым пламенем.
Отступили воины, щитами заслонились, лучников укрывая, да дали залп ответный стрелки харальдовы - все одно частокол новый, недавно построенный не плотно подогнанн был, виднелись бреши в нем. Вот и стреяли, стрел не жалели агдирцы.
- Зря ты людей на приступ послал, племянник! Смотри сколько хирдманов славных положим в битве этой направсно! - Укоризненно Гутхорм сказал.
- А коли отказались бы мы от штурма, осадой долгой встали бы - тут и Грютинг бы подоспел, зажав в тиски нас! Нет уж, пусть к пепелищу, а не усадьбе своей возвращается!

– Отступили песьи прихвостни! – ликовал Тородд Хромой вместе с дружиной своей. – Так ступайте туда, где место вам самое, в песье подхвостье!
– Вои силою не обделенные, своей храбростью вы отбросили врага нашего. Тела тех собак, что в траве осталися, будут местью вашей за убитых друзей, за женщин надруганных, за дома ваши разоренные. – обратился к своей ярл дружине. – Крепко встанем же братья, не дадим мы врагу одолеть себя, пусть умоются тут они кровью своей.
Поддержало слова ревом дружным войско своего предводителя. Женщины минутой затишья пользуясь, потащили к котлам смоляным дрова, чтоб не дать застыть вару огненному. Кто и раненых в перовой сшибке пользовал: перевязывал или оттаскивал уж совсем плохих или умерших.
– В бой людей бросил первый раз щенок необдуманно, потерял он на поле своих почем зря. Понадеемся, что затмят его ум Асы светлые в другой же ряд. – рядом с ярлом своим верный хельд сказал.
– Не надеюсь на то я особенно. Пусть щенок молодой и не опытен, да заметил я знак его матери брата - Олень в бой еще не вступал. Тот водитель воинский может зло нам измыслить коварное, славен он своими победами, хитрость тоже его не меряна. – отвечал ему Тородд в полголоса. – Нам не стоит на легкость рассчитывать, будет глупостью то с нашей стороны.

- Огрызаються, прихвостни грютинговы! - Ярл один возопил, к конунгу подъезжая! - Многих воинов потеряли мы в атаке яростной! Что делать теперь велишь, властитель!
- Стрелами их потчуйте! - Гутхорм заместо племянника отвечал. - Да бросьте на приступ рабов в селениях захваченных! Уж по своим то не будут стрелять, не станут поить варевом огненным! А нам только того и надобно, чтобы частокол повыкорчевать, таранами крепкими по стволам вековым ударить!
Услышали приказ ярла грозного воины, погнали пленников ударами палок да тупых концов копий вперед, а лучники тем временем стрелять продолжали.