Властитель Норвегии. Клятва Конунга, Сага о Северных Землях - 3

Транделаг. Харальд конунг. Хрут и Раги конунги

По проторенной тропе широкой шли войска агдирский, гудбрандсдалирские и оркдальские, тем же путем, что возвращался Грютинг в разоренные земли свои, вел ярл новый Харальдов рать бесчисленную в Транделаг. Хоть и поуменьшилось воев у конунга агдирского, да только не на один день переход затянулся горный.
Пусть оставили они в долине раненых и увечных, и к бою более не пригодных, пусть оставили обоз почти весь, на гостеприимство Хакона понадеявшись, да все равно тяжек путь оказался, часто на отдых останавливались люди ратные, да и не поторапливал их Харальд, всяко - если одолел мятежников конунг Хладира - так дождется, а если потерпел поражение старый Хакон, так войско отдохнувшее лучше отомстит, нежели изнеможенное.
Лишь на третий день спустились они с гор, в земли Внешнего Транделага войдя. А в Транделаге Внутреннем в ту пору совет держали ярлы Хакона мятежные, конунги самозванные, как им от владыки своего законного оборониться.
Мрачнее тучи ходил Хрут конунг Скауна по зале пиршественной, то на родичей своих грозно поглядывая, то на Раги Иварсона, здесь же бывшего, то на Торгарда, брата Облауда, что более всего Снеккольву за подлость отомстить хотел.
- Славные воины собрались здесь, вижу я, - первым речь завел Раги конунг. - Да только не время сейчас ждать от судьбы подарков, да время драгоценное терять! Коли были бы в тот день на нашей стороне Сурт Руковица и Снеккольв...
- Даже имени его не называй! - Торгард рявкнул. - Не меча острого, а камня на шею достоин он за предательство свое! Был он словно брат нам, да ошейник рабский предпочел короне конунжей!
- Хорошо хоть Сурт свое получил, а нам земли его под себя подмять удалось. Никто в обиде не остался, - разговор в русло нужное Хрут направил.
- Да, твоя правда, достойно разделили одаль суртову, - усмехнулся Торгард, который собственной рукою смерти семью Сурта Руковицы предал, да стяг его в пламя костровища бросил. - Пора бы и медведю бока намять!
- Тяжкий труд это будет нынче, - Раги задумался, голову кулаками подперев. - Покуда были живы Мар и Гуннар - было нам подспорье в Транделаге Внешнем, а нынче немало людей будет на стороне Хакона Гротгардсона.
- Не суди поспешно, храбрый Раги, - Хрут его поправил. - Обескровлен Внешний Транделаг, насмерть дружины Гуннара и Мара бились с людьми Снеккольва, а Хакона Грютинг потрепал неслабо, мы же тогда на тинг мечей с ратями небольшими пришли, на победу легкую надеялись. Пусть и проиграли битву ту, да войско сберегли.
Раздались возгласы радостные среди воинов и советников, речь Хрутову приветствуя. Признали за ним главенство все, как ранее за Маром Иллугиссоном и Гуннаром Суровым признавали.
- Но коли ему на подмогу Харальд придет? - Голос подал один из воинов седоусых.
- Харальду через Грютинговы земли идти, с боями прорываться, да горы переходить - не сохранит он и половины своего воинства! Не столь опасен нам щенок агдиский, сколь медведь хладирский. С него шкуру содрать надобно!
- Правду говоришь, Хрут!
- Покуда он жив, нам всем жизни не будет!
- Не след нам ждать, покуда он сам по души наши придет! Сами удар нанесем неожиданный!
- Надо снова рать созывать! Всем миром супротив него выступим!
Долго еще в усадьбе не стихали споры жаркие о том, как лучше всего на Хакона напасть, покуда не очухался он, да как после владения его делить, а на утро стрелу ратную разослали по фюлькам своим.


Альвхеймар. Гандальв Серый и Асмунд Кровавый
С Дарклайт

Почти четыре дня путь верховой занял у Асмунда, покуда он границы Раумарики пересек, да во владения альвхеймарские попал. В первой же деревне, в которую вои его попали, выведал он, где ныне Гандальв остановился, да коней загоняя, туда направился.

- Конунг, конунг! Там мужи странные едут. Доспех дорогой, оружие знатное, но ликом нам неизвестны, - староста, похоже, боялся Гандальва больше, чем саму Хель. Того и гляди чувств лишиться со страха, даром что мужик молодой да здоровья отменного.
- Асгейр! Погляди, - властитель не спешил вставать с лавки. Не те уж лета, чтобы по зову любому как юнец бегать.

Той порою действительно подъезжали к селению воины доспешные под стягом странным - белый череп волчий, зубы оскаливший на черном полотнище. Без страха они ехали, точно и не знали, что грозный конунг в деревне этой ныне усадьбу головную занял. Народ в земле этой был вдоволь напуганный, и от оружных людей подальше держался. Вот и не спрашивали их, кто да откуда, чуть не до самого дома старосты.
Да только у ворот их уже ждали гриди из окружения конунга ближнего, с луками тугими натянутыми, да знаменем с волком серым поднятым. Асгейр ярл впереди на коне гарцевал, чуть поводья натягивая:
- Кто такие? - Крикнул он зычным голосом. - Да с чем пожаловали на земли Альвхеймарские, во владения славного Гандальва Олавсона!
Остановились всадники, выехал вперед старший их в плаще, куньим мехом подбитом да с гривной златой на шее. Молод он был на вид, да в глазах его Асгейр сталь холодную разглядел.
- Имя мое Асмунд сын Альхейма, да прозвали меня Убийцей Ярлов, - произнес он спокойно, но так, чтобы расслышал его альвхеймарец. - С миром я в земли ваши прибыл из Раумарики, дабы с властителем вашим говорить.
- Смел ты не в меру, Асмунд, коли столько обид народу Альвхемара, да конунгу нашему лично нанеся, посмел сюда явиться с дружиной столь малой, - рассмеялся Асгейр Жестокий, да ладонь на рукоять меча положил. - А думал ли ты, что могу я прямо сейчас хирдманам своим стрелы пустить приказать и с радостью они волю мою исполнят.
- Не сделаешь ты этого, - отвечал ему молодой ярл вестфольдский.
- Отчего же? Али блажен разумом ныне стал ты? Или, быть может, сама Фрея тебя, подобно Бальдра, защищает от оружия всякого? Повеселил же ты меня, Асмунд, а потому - убирайся с миром, не стану я жизни твоей сегодня забирать.
- За доброту твою благодарствую, - в ответ усмехнулся Альхеймсон, да ближе к альвхеймарцу подъехал. - Вот только, коли желаешь ты добра конунгу своем и земле своей, да гибели Харальду, пропусти меня к Гандальву. Есть у меня к нему разговор, который обоим нам выгоден будет.
Опешил от наглости такой Асгейр, не сумел слова найти сразу подходящие. Не ожидал он, что придет ярл харальдов самый лютый, чтобы господина своего предать, да и не верил он словам агдирца. Однако, поразмыслив, решил, что можно его к Гандальву пропустить - даже если и не скажет чего важного, так хоть повеселит владыку, слишком уж мрачного в последнее время.
- Проходи, Асмунд ярл, да только, если даром время у Гандальва отнимешь - не сносить тебе головы будет.
Улыбнулся только агдирец, в ворота проезжая, людей же его пока не стал Асгейр во двор усадебный пропускать, под надзором своих воев оставил.
Увидел Гандвальв, что ярл его верный с воителем незнакомым в дом входит, да бровь удивлено поднял.
- Кого привел ты, Асгейр? - спросил он ярла.
- Удивишся ты, владыка, когда имя гостя своего узнаешь, - Асгейр сказалывал, на лавке у стены место занимая. - То Асмунд, сын Альхейма Смелого, ярл, что в Вестфольде поставлен был Харальдом.
Хотел было что-то добавить Асмунд к словам этим, но взгляд Асгейра тяжелый заставил его молчание сохранить.
- И впрямь, удивлюсь, - медленно сказал конунг, в ярла вестфольдского вглядываясь. - Решил бы, что шутка, коли не Асгейр бы то молвил. Зачем же пожаловал ты, агдирец? Не смерть же искать неминучую?
- Если и смерти искать, так не своей, Гандальв конунг, - отвечал воитель, через порог переступая, да ближе к владыке альвхеймарскому подходя. - Слышал я, что не так давно на мятеж подбил ярлов твоих приграничных Гутхорм Олень.
Поднял мешок холщевый Асмунд, на стол перед Гандальвом положил:
- То подарок мой, надеюсь по душе он тебе придется.
- Подарок отменный, - ответил Гандальв, главу отсеченную оглядев. - Но родич мой, Харальд - змея подколодная, а люди пример с конунга брать издревле одучены. Ужель должен я верить воителю, чей отец был средь воев, среди ночи Гудбранда спаливших да конунгов Хегни и Фроди смерти предавших? Не твоего ли брата теперь дщерь того рода под сердцем носит, Асмунд? Может, ошибся я с твоим родом?
- Нет, не ошибся ты родом, Гандальв, хотя и не приятен мне разговор этот...
- Не оттого ли, что отец твой только с девами воевать горазд, - Асгейр не удержался, слово обидное бросил. - А как до боя доходит, так бежит без оглядки.
- Скажи ты это в иное время, ярл, и сталь бы лишь могла спор наш разрешить, - в ответ Асмунд процедил.
- Довольно, Асгейр, - мог бы Гандальв напомнить ярлу своему про дев да щипцы с углями жгучими, да не желал сор из избы выносить. - Сказывай, с чем пожаловал, ярл.
- Причинил обиду Харальд отцу моему и роду всему, - Асмунд молвил, отметив, что все же по нраву подарок пришелся конунгу. - Отец мой смирился с тем, да для меня обиду подобную стерпеть - против чести пойти. Не конунг мне он боле, а враг злейший, как и тебе, Гандальв.

Сообщение отредактировал Тельтиар - 16-06-2007, 21:46

Призадумался на те речи Гандальв, главу свою седеющую рукою могучую подперев:
- Обиды между мужами случаются. Ведь на то и влили премудрые боги в жилы мужам алую кровь, чтоб она от слов злых да неправедных пеной вскипала. Хвала Одину, не перевелись на землях северных молодцы, способные за обиду виру секирой сыскать. Однако же, конунг своему люду – словно отец. За деянья неправедные да речи трусливые никогда я сынов не щадил, что родных, что дружинных. Но могли ли серчать они на мудрость отеческую? Боюсь, это младость твоя в тебе говорит, Асмунд сын Альвхейма. Что за обида нужна, чтобы предать конунга своего врагу его лютому?
Говорил то Гандальв – а сам вспоминал, с чего же пошло их с Хальвданам немирие давнее. Обида тоже – обиде рознь. Предатель то, чью голову агдирец привез, тоже, небось, себя обиженным почитал. Впрочем, в отличие от него Асмунд все еще жив. Владыка Альвхеймара ценил в людях храбрость, особенно в молодцах, юных летами. Глаз Серого конунга находил в них отраду, чтоб мысли о сыне никчемном сердце не рвали. Вот и вестфольдский ярл, дерзким соколом прилетевший, Гандальва грозного дивил, но не злил. Знал конунг свою силу: лишь перстом стоит двинуть – и полетят души пришельцев незваных в Чертог воинский да под песни валькирий. Знает про то мальчишка агдирский – а не пугается. Иш, глаза бешеные! А все же – не псина, но волк. Хоть и не травленный до поры.
С нетерпением ждал конунг ответа от гостя. И дивился люд дружинной подобной сдержанности Гандальва.

Альвхеймар. Гандальв и Асмунд
с ДЛ


- Обида моя в том состоит, что хоть и родичи мы конунгу, хоть и издревле за него горою род наш был, да не ценит он службы верной! Христиан наушничества любы ему более, чем заветы древние. Наделы, что отец мой кровью своей получил, Харальд у него отобрал. Останься я верен ему - совсем бы по миру пустил меня!
С жаром отвечал Асмунд, видно было, что с каждым словом, вновь переживает он обиду ту.
- Силой оружия я одаль законную отнял у прихвостней Харальда. Не врагов, а союзников встретишь ты теперь в Раумарики и Вестфольде, Гандальв Конунг, коли с нами разделить пожелаешь триумф свой над сыном Хальвдана.
- Ради победы над Харальдом я согласен на многое. Да и Христа в моих землях не жалуют. Но сам поминаешь: тому, кто одного конунга предал и другие не верят. Твоя выгода мне ясна, ярл Асмунд. А в чем же моя?
- Не на службу к тебе я пришел, Гандальв, - отрезал Кровавый Ярл, взгляд конунга выдерживая. - Не для того от одного властителя ухожу, чтобы другой надо мной был. Сам я конунгом стану над теми землями, что мне подвластны, а тебя братом старшим назову и союзником первейшим. Вместе выступим - ни один властитель не сумеет нам противится. С моею помощью совершишь ты месть долгожданную, владения свои восстановишь и расширишь многократно. Не дело это - грызться родичам, словно псам бездомным - в семье нашей лишь Харальд и бабка его - овцы паршивые, собаки бешеные! Изведем их, родич! В том обоим нам выгода!
- Высоко метишь, ярл, - воины напряглись, ожидая кары Асмунду за дерзкие речи, но Гандальв судил иначе. - Впрочем, вреда в том не вижу. Хорошо если есть острые зубы - но ведь откушенное еще отстоять надо. Иначе колом в глотке застрянет. Такие вещи мало кто понимает. Если ты здесь - значит, не только секирой работать умеешь.
- Не Харальд один у жрецов мудрости набирался, - улыбнулся Альхеймсон, поняв, что покуда в добром настроении собеседник его. - Кто в кулаке одаль свою удержать сумеет, тому и править. Слаб ныне Харальд, расбросаны рати его от юга до севера, точно пальцы растопыренные. Дай согласие свое, Гандальв Серый на союз, затем я к тебе сам приехал, а не гонцов послал, что лично услышать твои слова.
Помедлил конунг с ответом, рукой бороду гладя, а после - на взглядом повел по дружине. Молвил негромко:
- Все вон. И, повернувшись к Асмунду, добавил: - А ты на лавку садись, в ногах правды нет. Побеседуем.
Воев упрашивать не пришлось - сами с глаз конунга утечь были рады. Лишь Асгейр задержался, на владыку поглядывая. Но не качнул Гандальв головой, позволяя остаться. Так и пришлось ярлу выйти со всеми.
- Не думай, Асмунд, что не оценил я твой храбрости. Да и дерзость такая мне скорее по нраву. Слишком много подлиз развелось, души мелкие в глаза тебя славят, а чуть что - предавать побегут. Нет таким веры. Впрочем, тебе - тоже нет. Сам я бывало земли чужие мечом отбирал, так что рядить кто там прав в вашей распре не стану. Раз сумел взять - так владей. Но, ежели вместе мы воевать будем, то как старшинство разделить? Скажу, что вести о деяньях твоих даже меня изумили, хоть крови на мне и не меньше. Зачем мне союз, коли не в силах я верить союзнику? Коли он лишь себя конунгом чтит, да за сталь дюже быстро хватется?
- Есть у тебя союзник добрый Неккви, он ведь тоже конунг, - юноша молвил, разгадать пытаясь, к чему клонит Гандальв. - Мы же с тобой родством кровным повязаны, оба от Хальвдана Белой Кости род свой ведем. К чему нам воевать, когда земли северные обширные нынче без законных хозяев остались. Себе я Вестфольд и Раумарики, Хейдмерк и Вингульмерк взять желаю, Агдирские владения отрезав от Харальда, и на разграбление Рагаланду и Теламерку их оставив. Пусть Асса старуха ими изведена будет! Тебе же обширные земли Гудбранда достанутся - владения богатые и немалые. Издревле несколько конунгов было в норвегии - один Харальд традицию эту порушить возжелал, да только не сдюжит он, властолюбие его его же и сгубит!
Замолчал на мгновение молодой ярл, а после добавил:
- К тому же и не прошу я тебя во всем доверять мне, да войска наши объединять. Каждый со своей стороны против врага общего выступит.
- Горячий ты больно, вот в чем беда, - Гандальв решил обойтись без обиняков. - Не будь мне по нраву такая решительность - просто кивнул бы, блюдя свою выгоду. Сейчас мне вестфольдские земли без надобности - владей, если что-то останеться. Мне ты покамест не враг, и то хлеб. Других хватит. Однако - ужель не гуторили тебе до меня, что бон дов пугать надо, а не изничтожать как сорняк до корней? Кем править-то будешь? Али - на земли мои заглядеться решишь?
Скрипнул зубами Асмунд, не по нраву ему были нравоучения новые - сначала Асгаут, потом Торлейв, Дунгаль, затем отец, - так, словно он дитя неразумное.
- В Вингульмерке наберу рабов крещеных, их жалеть нет никакой надобности.
- Думаешь, жизни учу? - видел Гандальв таких, как Асмунд. Гонору много, а опыта мало. - Значит - зря думаешь. Я не отец тебе, и не конунг. И любовь твоя мне без надобности. А только по своему разуменью скажу: коль правишь рабоми, будешь не властелином - надсмотрщиком себя ощущать. Стоило ль ради того из-под руки Харальда уходить. только название сменишь, а суть будет та же.
- Достаточно у меня воинов верных и среди свободных людей. На их поддержку уповаю. Каждый, кто Харальдом обижен - под мою руку придет. Мать его ведьму, что в поражении твоем при Хакадале виновна, тебе отдать могу, в знак союза нерушимого, - тему внезапно сменил молодой ярл. - Помнишь ли, что ее колдовство Хальвдана из-под земли вызвало. А знаешь ли, как то на самом деле было?
- Не на паскуду ту дохлую я в Хакадале смотрел, - ответил конунг. - Впрочем, коль знаешь - скажи. Про врага все вести ценны, ибо ум человечий хоть и изворотлив, да уверток у каждого небольшое число. Большинство повторят свои же прошлые хитрости.
- Обрядила старая раба своего в тряпье конунжие, да послала поперед войска, - бросил Асмунд. - Твои же молодцы до того перепугались, что страх их носом учуять можно было.
- Бонды глупы, - равнодушно ответил Гандальв. - А то, что кюна агдирская Хальвдана посмертно унизила, одежу его рабу худородному предложив - так то сердце мне греет. Мало ему мучений телесных в холоде Хель - пусть же и дух потерзается. Тех, кто предал меня - я покарал. А большинство все же домой возвернулись. Вот, что значит власть конунжья: бояться, но идут. Ко мне, не к соседу. Потому что знают: я с ослушниками крут, но ошибшихся приголублю. Слабым нужна стена, чтобы за ней прятаться. А бонды - слабы.
- За науку твою спасибо, Гандальв, - без усмешки поблагодарил конунга юноша. - Теперь же вот что послушай. Знаю я - собирает войска в Мере Неккви, с тобою вместе ударить готовится. Повремените с ударом этим недолго. До той поры, пока я Вингульмерк из рук рабов распятого не высвоожу, да весть вам не пришлю радостную. Тогда на врага нашего заклятого идите через Гудбрандсдалир, все дальше на север его тесня. Там остались еще люди, что Гудбранда помнят, да лишь из страха Харальду присягнули. Запрете в Транделаге конунга подлого - не сумеет кары он избежать заслуженной.
- Ладно ты говоришь. Но время нам дорого. Коли успеет Харальд силы свои немалые вместе собрать - тяжко в борьбе нам придеться. Но те христиане - и мне враги первые. Все они на свадьбе у Хальвдана были, руку его держали да над глупостью рода моего вовсю потешались. Слушай же: дам я тебе люд дополнительный, чтобы с Эйнаром да Хареком совладать. Эх, кабы дал Один шанс одним ударом двух этих воев прихлопнуть!
- Того и я сердцем всем желаю! Коли направит Отец Ратей руку мою против вероотступников - большей радости в жизни моей не будет! Но сколь много людей альвхеймарских со мною пойдет?
- Две сотни хирдманов на дело такое послать не жалко, - назвал число достаточное Гандальв.
- Буду я их ожидать в Раумарики, в усадьбе своей, конунг Гандальв, теперь же позволь покинуть дом твой гостеприимный.
- Чего торопишься так? - Удивился слегка владыка альвхеймара.
- Скоростью да неожиданностью врагов наших я одолею, - отвечал Асмунд. - И месяца не пройдет, будет моим Вингульмерк. Жди знака, родич! Знака победы моей славной!
Улыбнулся лишь ему вослед старый конунг, ярл же как дом покинул, так воинам своим повелел обратно возвращаться.

Гиллисберг.
(вместе с Анж и Тельтиаром)

Уж недолгий путь оставалось проделать братьям с дружиной их – ровно треть того пути, что уже проделали они, было ныне до Гиллисберга. И вскоре вправду показались перед ними владения Эйнара Губителя Заговоренных, ярла Вингульмерка, за то получившего прозвание свое, что одолел некогда Заговоренных сыновей Гурмира Кривого.
Уставшие за версты дороги нелегкой, с переправами да перевалами, были рады посланники оказаться наконец в Гиллисберге, где не откажут им, верно, в приюте, отдыхе да угощении. Возле усадьбы Эйнара ярла спешилась дружина, Халльвард обождать велел воинам, а сам же с братом на крыльцо взошел.
Встретил братьев слуга, да повёл их прямиком к Эйнару, полагая справедливо, что таких гостей не след заставлять ждать. Вошли посланники конунга в зал, где Эйнар находился. Гости, что недавно прибыли, в ведении Сигрун были и поэтому с ярлом сейчас не находились.
- Приветствую вас,- обратился Эйнар к юношам.
- Мир тебе и дому твоему, славный Эйнар, - поклонились братья в пояс ярлу. Далее же выступил Халльвард вперед, по праву старшего, и рек:
- Послание привезли мы от Харальда конунга. Обеспокоен он тем, что крещения проводит досточтимый Эйнар, и посылает нас с братом да дружиной посмотреть, добром ли люди креститься идут, да как проходят обряды эти.
Не отразилось на лице Эйнара никаких эмоций, да только вспомнил он друга своего не так давно произнесённое предупреждение, но всё равно не жалел ярл о содеянном верил он, что дело правое творит, тем более что крестились все добровольно.
- Рад я, что конунг про нас не забывает. Правда опоздали вы, посланцы, окрестили мы ещё вчера людей, да завтра причащение будет, вот и посмотрите, как у нас всё происходит.
- Огорчится, верно, Харальд-конунг, узнав, что не успели мы к крещению сюда добраться, - вздохнул Халльвард. - Но дорога неблизкая была, трудно в пути приходилось... Что же, тогда остаемся мы, и благодарны будем, если скажет нам ярл, где нам с дружиной разместиться можно.
- Рады мы гостям, воинов в поселение расположите, а сами в гостевую комнату пожалуйте, вот, слуга вас отведёт и всё покажет.
Взгляд Эйнара стал задумчивым, ярл погрузился в свои мысли, видно, решив для себя, что разговор пока окончен.
Поклонились снова братья, Эйнара поблагодарили, да последовали за слугою.


- Главное – случайно Оттара не встретить здесь где-нибудь, - Халльвард произнес, когда ко сну они уже готовились. – Узнать может он да неладное заподозрить. Здесь мы в гостях все же, коли в худом уличат – никто за нас не вступится.
- Правда твоя, - Сигтрюгг кивнул, - и потому вдвойне осторожнее надо нам быть, особенно с тем, что задумали мы.
Ранним же утром встали оба да вышли из усадьбы, тихо, чтоб хозяев не будить. С собой нес Халльвард мешочек тот самый, где склянка с зельем была. Но не получилось у братьев тайно пройти до дома того, где все для обряда мерзкого подготовлено было – на другой стороне улочки заметил их кто-то, рукой замахал, мол, "сюда!" приглядевшись, узнал Сигтрюгг гонца бывшего, Кьярваля.
- Каким ветром вас занесло сюда? – поздоровавшись, парень спросил.
- Послание привезли Эйнару от Харальда. Остаться сбирались мы, посмотреть, как в новую веру людей обращают, - так сказал ему Халльвард.
- И верно, оставайтесь, - улыбнулся гонец, - может, и сами надумаете христианство принять.
Переглянулись братья, поморщились.
- Там видно будет, - постарался Сигтрюгг ответить, чтоб не обидеть юношу ненароком. – А ты куда в ранний час такой направляешься?
- Послал меня Харек, чтоб посмотрел я, как приготовлено все для причастия, да со священником переговорить.
Мысль вдруг Сигтрюггу пришла, что удача вновь им возможность предоставляет такую, которой может потом и не представиться. Едва заметно тронул он за локоть брата, а сам с притворным оживлением у Кьярваля спросил:
- Можно ли и нам с тобой пойти? Уж больно охота на предметы чужеземные посмотреть, узнать хоть, что нужно для обряда диковинного.
- Да не так много и нужно всего, - со смехом тот отвечал, - но пойдемте же, покажу вам как убрано там все.

Вместе вошли они в церквушку, снаружи небогатую, а внутри убранную чисто, опрятную. На стенах деревянных иконы были повешены да образа. С некоторых одно и то же лицо смотрело - мужчина с темной бородой и глазами печальными необыкновенно.
- Это и есть Белый Бог? – то Халльвард спросил, на одну из икон указывая. Сигтрюгг в это время уже мешочек развязывал тайно, за спиной брата стоя.
- Он и есть, Иисусе Христе, - юноша отвечал. – Тот, что на кресте страдания принял за народ свой.
- И народ этот теперь трупу распятому поклоняется? - резко Халльвард ответил. Помрачнел гонец, понял, что не согласны и не согласятся с ним братья насчет веры истинной.
- Не вам судить об этом, молоды еще, - произнес он. Хотел было о н уйти, разговор на том окончив, да Сигтрюгг вопрос ему задал:
- А для чего эти два кувшина, что возле алтаря стоят? Что в них такое?
- Кагор внутри, вино священное, - отвечал юноша. – Для причастия нужно. Чтоб каждый глоток сделал – но из того кувшина, что поменьше, Харек Волк сам пить будет, да Эйнар с Сигрун, да другие владетели знатные, а из того, что побольше – бонды и воины прочие, вроде Оттара нашего…Ладно же, мне в ту келью постучаться надо, что за алтарем, а вы идите, не задерживайтесь тут.
Но чуть только повернулся Кьярваль, Сигтрюгг почти все зелье, что было в пузырьке, вылил в большой кувшин – и тут же руку убрал. Но гонец не заметил ничего, и вышли братья из церкви не уличенными и полностью уверенными в том, что выйдет у них все ладно на этот раз.

Солнце уж высоко поднялось, когда стала толпа огромная собираться да к церкви подтягиваться, где уж священник был да помощник его – отрок, в рясу облаченный, почти такую же, как у самого священнослужителя. Братья стояли чуть поодаль от крыльца, за спинами от глаз Оттара скрывшись – а самого же Оттара обоим было видно превосходно. В середине очереди долгой стоял херсир, и заметно было, что тревожно ему: по сторонам он оглядывался, и казалось Халльварду, будто знает Рваный, что здесь они, и выглядывает их теперь.
Но на самом же деле Оттар и не видел их вовсе, а беспокойство его тем было вызвано, что потемнело снаружи - густые тучи вдруг на солнце набежали и почти скрыли его от глаз. Волновался Рваный, тревожно было на душе его, ведь совсем недавно крещение принял он, уговорам Харека поддавшись, да величие веры новой и красоту ее увидав. Избрал он покровителями своими Святых Микласа и Георга, отрекся от Тора и Одина. Впервые на причащение шел, крест на груди сжимая, столь похожий на молот Громовержца, и столь отличный от него в то же время, а тут – тучи черные, Тора могучего предвестники. Недобрым знаком казалось это херсиру, да и не только ему, но и всему народу – уж и шепот испуганный слышался со всех сторон, мол, старые боги гневаются за то, что изменили им люди Харека и остальных тоже изменить заставили.
Но все стихло, как только начал священник читать книгу, что в руках держал. Долго длилось чтение, но Халльвард, сколь ни учен был грамоте, так и не смог ничего уразуметь. Потом же отдал отроку книгу священник этот, вошел в избу и возвратился, ту самую чашу неся и на тарелочке-дискосе кусочек то ли хлеба, то ли не хлеба, но чего-то похожего сильно.
- И сказал он: "Примите, ядите, сие есть тело мое", - громко возвестил жрец Белого Бога. – И взяв чашу, подал им и сказал: "Пеите от нея вси, ибо сие есть кровь моя нового завета, за многих изливаемая во оставление грехов".
Гром прокатился далеко в небе, вздрогнули люди многие, зашептались снова. Но обвел Оттар взглядом строгим дружину свою, и вновь все замолчали, только на небо глядеть стали, но не священника, ожидая, что вот-вот гроза разразится. А тот продолжал вещать:
- И сотвори убо хлеб сей честное тело Христа твоего. Аминь. А еже в чаше сей, честную кровь Христа твоего. Аминь. Преложив духом твоим святым. Аминь. Аминь. Аминь.
- Зачем он повторяет это все? – недовольным шепотом Сигтрюгг у брата спросил. – Или думает, что если им один раз сказать, то они не поймут?
- Не знаю я, - пожал Халльвард плечами. – Ты дальше слушай…поет он.
И правда, пел священник громким, глубоким голосом, обращаясь к богу своему. Люди же внимали сначала, а после некоторые тоже петь стали, хоть и не знали слов.
- Заклятье накладывает, не иначе, - возмутился Сигтрюгг, забыв голос понизить. Тут же обернулся стоящий впереди него муж, грозно взглядом его окинув.
- Придержи язык, юнец, перед лицом слуги божьего находишься!
- Не гневайся на него, - Халльвард нашелся, - впредь молчать будет брат.
Сигтрюгг усмехнулся тихо, но кивнул, и воин отвернулся от них. А в то время уж Харек к чаше подходил, с руками на груди скрещенными, правая поверх левой.
- Прими же тело и кровь Христовы, - священник сказал ему, и отпил Волк из чаши, и вкусил просфоры, а после священную чашу поцеловал. Затем Эйнар сам, ярл Вингульмерка его сменил, за ним и Сигрун, и Гиллеад…
Кинул взгляд быстрый Халльвард на брата . Скоро узнают они, каково действие снадобья Торхильды – черед воинов теперь пришел.
- Иди, снаружи затаись да лук возьми, чтоб наверняка. Если не возьмет зелье сразу проклятого Оттара, застрелишь его, как из церкви выйдет.
Кивнул Сигтрюгг и бросился из церкви. Пожалел Халльвард, что, может быть, лишнее внимание они к себе привлекли, да только задание выполнить любой ценой было нужно.
Вот и пригубил из чаши Оттар, на шее которого ладанка висела христианская, вот и в сторону отошел…
Поначалу херсир и не почувствовал ничего. Но несколько минут прошло – и слабость в ногах да резь в желудке его подкосили, и рухнул бы он на колени, если бы о стену не оперся. Обратились на него взгляды испуганные. Шатаясь, Оттар, чье лицо бледнее полотна было, к выходу из церкви направился, но дойти не сумел. У самого входа упал он, и вино отравленное вместе с тем, что до этого съедено было, из себя исторг, и верно, потому не погиб. Бросился к нему кто-то поднимать его – а ведь из чаши уже и другие испить успели. Еще кто-то, побледнев, рухнул, словно подкошенный – но тому чужая помощь уж не нужна была. Суета поднялась да сумятица, ругался кто-то, кто-то уж и на священника самого драться полез, а другие – защищать его.
- Знак то! Знак, что отступники все кару от богов правых получат! Кару жестокую! - Старик прокричал, что до этого в церкви стоял в шляпе широкополой, хотя следовало с головой непокрытой в нее входить, да только до поры не обращали на него внимания. - Отрекитесь от бога лживого! Бога рабского! Иноземного!
- Не бывать тому! - Воин русобородый прокричал. - Молчи, жрец, прошла власть твоя! Нечего тебе делать в доме божием!
- Отрекитесь, именем Одина вас заклинаю!
Утонул крик старого жреца в плаче и стенаниях, в хрипах предсмертных. Немилосердной смерть была, в тяжких мучениях умирали успевшие причастится, пол дубовый ногтями скребя, в агонии извиваясь прощались они с жизнями, да молитвы произнося предсмертные. Слышал ли их Белый Бог?
- Отравлена кровь бога вашего! Не руда, яд смертельный в жилах его течет! Яд коварный из уст его извергается!
Бросился кто-то на жреца, с ног его сбил, головою о подсвечник резной ударив при падении, да свечи все опрокинув – благо пламя дальше не перекинулось, погасло. Да после нагнулся христианин к груди старика, вздохнул облегченно, сердца биение услышав – не совершил значит греха тяжкого, не сотворил убийства в доме господнем.
Бледным было лицо Эйнара однорукого, когда глядел он на то, что случилось в день этот священный, лик же Харека суров оставался и сдержан, не показывал горя своего ярл, не говорил слов ненужных, да только подозрение, что давно еще в душу его закралось, сильнее стократ стало. Супруге велев подле Эйнара оставаться к выходу направился.
Отара же вывели под руки из церкви, на воздух свежий. Халльвард побежал следом – ведь должен был стрелять Сигтрюгг сейчас. На крыльцо выскочив, хельд огляделся, нигде брата не видя…но вот мелькнуло что-то между деревьев там, за церковью.
"Только б не подвела стрела отравленная!" – взмолился Халльвард. И вот услышал он свист – то смерть на кованом клюве-наконечнике воздух рассекала.
Точно в медную ладанку вонзилась стрела – и застряла в ней.
- Оттуда, оттуда стреляли! – завопил кто-то из тех, что с Оттаром были рядом. Сам же херсир, похоже, и не замечал, что снова его убить пытались и снова его смерть стороной обошла – как стоял людьми поддерживаемый, так и рухнул, едва только в погоню спутники его бросились.
- Беги, брат! – Халльвард крикнул что было сил. Авось и успеет скрыться Сигтрюгг, не зря же дружина его Быстрым прозывала за глаза. Но выдал себя тем самым хельд, и именно его первым схватили. Повалили наземь гриди крепкие, руки заломили, да связали кушаком.
- Собак за вторым пошлите! Скорее, покуда не ушел! - Харек Волк приказал. Единственный он спокойным внешне казался, да что делать людям указывал, панике не поддаваясь. Хоть и болело сердце его за погибших безвинно, но понимал ярл, что не время для скорби сейчас – поймать злоумышленников необходимо, во что бы то не стало.
С лаем яростным бросились псы по следу Сигтрюга, а за ними и люди из дружины эйнаровой. Парень же, едва только услышал Халльварда крик, опрометью оттуда бросился в противоположную сторону. Корни деревьев, словно нарочно, вырастали вдруг из-под ног, ветки хлестали по лицу, но Сигтрюгг не останавливался, и вдруг...
"А Халльвард как же?"
Как вкопанный стал он на месте. Брат, выходит, спас его, а он теперь его бросает? Верно, Халльварда поймали уже - так не вернуться ли, не сдаться ли самому? Заслышал он голоса людские, вдалеке, но приближались они вместе с лаем собачьим. Сигтрюгг достал стрелу из колчана, наложил на тетиву ее, потом повернулся и снова бросился бежать.
С лаем псы за ним гнались, чуяли страха липкого запах, с поводков рвались, едва ли псарей на землю не роняя. Повезло еще Сигтрюгу, что снег сошел весь, следов не оставалось за ним, да ведь не нужны собакам следы. Все ближе лай раздавался.
Оборачиваясь на бегу, почти наугад, выпустил он две стрелы - чувствовал, что догонят, и хорошо если на куски не разорвут. Но просто так сдаться преследователям он не мог, оставалось еще желание скрыться, затаиться, а после и брата вызволить попытаться...коли того в живых оставят. Предательски скользила земля под мягкими подошвами сапог, и дыхание сбивалось, заставляя задыхаться.
Взвизгнула где-то позади собака, брань послышалась, но не сбавляла темпу погоня. Вот уже справа в чащобе силуэты преследователей появились, что на перерез шли. Слишком молод был еще Сигтрюг, не мог в беге долгом с мужами взрослыми состязаться.
Увидев, что уже рядом те, кто гнался за ним, Сигтрюгг в другую сторону от них метнулся, облегчая задачу тем, кто сзади него находился. Поздно понял юнец, что окружают его, и что дальше бежать уже смысла нет - да и сил тоже нет, покинули его силы. Близка уж была погоня, когда упал, обессилев, он на колени, едва дыхание переводя - во рту привкус крови стоял, тяжелый, железный, солоноватый; а грудь, вздымаясь, отзывалась хрипом...Все. Вот уж они.
Огрел его по голове кто-то, наземь сбивая, да последнее что услышал юноша было:
- Вот стервец, хорошего пса подстрелил! Кто мне теперь заплатит?!

Немного минуло с той поры времени. К вечеру уже отпели и погребли людей ядом коварным погубленных на кладбище возле церкви новом. Всю ночь священник у алтаря отстоял, грехи убиенных замаливая и защиты прося у господа, дабы не дозволил он более дело черное такое сотворить в церкви.
Неспокойно было ночью этой в Гиллисберге. О том шептались, что херсира Оттара убить хотели, и оттого столько народу потравили, а сам херсир жив остался.
- Чудо господнее! - отрок, что при священнике был, сказывал, увидав, что в ладанке стрела застряла. Бонды, что рядом были весть эту разнесли по деревням окрестным, о силе Белого Бога говоря, да о том, что защищает он истово верующих от гнева старых богов. Многие в тот день крест принять захотели.
Жрец же с головою перевязанной наоборот призывал иноверцев изгнать, да ярла свергнуть. Припоминали старики, как еще до рождения их франкский правитель Карл саксов крестил железом каленым, да причащал кровью их же, из жил спущенной. Говорил жрец и о том, как хотел Карл данов принудить крещение принять, да не подчинились ему воины славные. О походах славных в ту ночь говорил жрец, о монастырях разграбленных и сокровищах добытых, о том, что если бы не лезли служители бога лживого в земли северные, то не лилась бы кровь так обильно.

Когда бросили в темницу Сигтрюгга, не сразу он пришел в себя. Когда же глаза он открыл, то лицо брата увидел, над ним склонившегося.
- Что же ты скрыться не сумел? – горестно Халльвард вопросил. – Или зря кричал я тебе, зря предупреждал?
Поднялся на локтях Сигтрюгг, с трудом собравшись. Голова болела – видно, крепко ударили его вчера…или то не вчера было вовсе.
- Помедлил я, признаюсь, - младший Вебьернссон вздохнул. – Когда бы ты у них в руках не остался, я бы сбежал, как ветер бы несся отсюда, шкуру свою спасая. Только можно ли брата родного в беде оставить?
Улыбнулся Халльвард печально. Лицо его бледным было, бледнее даже, чем обыкновенно.
- Значит, смерть вместе принимать будем.
- Убьют, считаешь? – Сигтрюгг сел, к стене холодной прислоняясь.
- На жизнь херсира покушались мы, а это проступок серьезный. Спасти нас только то и может, что не убили мы Отара. Да и еще может придумаем что-нибудь, вывернемся…
Помолчал младший.
- А все Асгаут ведь виноват, - произнес он наконец сквозь сжатые зубы. – Вздумалось ему со своими врагами через нас расправляться, вот и расплатимся теперь за него, всем, что есть у нас расплатимся, как пить дать!
- Тихо…слышишь, идут?
Раздались шаги под дверью, вошел в темницу сырую Эйнар сам, да с ним вместе и Харек ярл.

Сообщение отредактировал Hellish Cat - 17-06-2007, 21:24

Раумарики. Дунгаль Краснобай

Дунгаль Краснобай не в первый раз уже замечал, что следит кто-то за ним, куда бы не пошел он, все время на спине своей взгляд чей-то чувствовал. Вот и сейчас, из дальней избы, где Эльдис воины стерегли, возвращаясь, заприметил он силуэт чей-то. Изловчился Дунгаль, рванулся вперед, за угол свернув – успел различить плащ серый, что на человеке убегающем был, да заметил, как о гвоздь торчащий из стены плащ тот ободрался.
Нашли гриди, Краснобаем посланные, того, кто в плаще драном по деревне расхаживал уже к вечеру. Магни то оказался, Хрерика берсерка человек.
- Что же ты здесь остался, когда ярл наш и хельд твой в путь отправились? - Дунгаль у юноши спросил, прищурившись подозрительно, словно мысли читать собирался сокровенные, а не просто допрос вел.
- Свои причины на то у меня были, славный херсир, - ответствовал Магни, страха не выказывая. - Жрецу я Торлейву раньше служил, да по воле его многих Альвхеймарцев в жертву Асам приносил. Вот и испугался, что могут признать меня, а тогда – лишь навредить я мог делу Асмунда.
- Асмунд и сам пощады к воям Гандальва не выказывал никогда, он же не испугался, что его признают, - не поверил словам юноши Дунгаль.
- Так то ярл, а то я, воин простой. Кто бы со мной там считаться стал?
Призадумался тогда Краснобай, было зерно истины в словах жреца недоученного, да только главного вопроса это не проясняло.
- Зачем же тогда за мной следил ты все эти дни?
- Сказать тебе хотел, почему остался, да на глаза показаться боялся, думал – трусом ты меня назовешь, херсир. Вот и ходил за тобой тенью.
- Сдается мне, не все ты сказал.
- Да только добавить нечего мне, - покачал головой Магни. - А верить или нет, то уж тебе решать, Дунгаль славный.
- Убирайся с глаз моих, еще раз увижу, что за мной идешь – прикажу в темницу бросить.
Поклонился до земли юноша, поспешил приказание херсира исполнить, про себя радуясь, что сумел тайну сохранить, Асмундом ему порученную, хоть и не удалось прознать, что за секрет такой есть у Дунгаля, раз он Харальда возвращения не боится.
Дунгаль же слугам своим пуще глаза повелел за Магни следить и прознать, чего тот на самом деле желает.

Раумарики. Асмунд Кровавый

Радостный возвращался в Раумарики Асмунд ярл, улыбался все, да коней не гнал опрометчиво – сделано было дело важное, союз заключен с Гандальвом Серым. И пусть много ему пообещал сын Альхейма, да только не многое исполнять собирался – в руках своих все земли срединные сжав, намеревался он и Гудбрандсдалир под себя подмять, а там – быть может удастся и альвхеймарского конунга с престола сбросить. Чем не победа великая? Коли уж Харальду предначертано править Норвегией, так чем он, Асмунд, хуже? Тонко вьется нить Норн – любой удалец ее перерезать может, коли не побоится. Вот и хотел Кровавый Ярл, чтобы глотки друг другу перегрызли два волка – черный с серым, - а ему лишь добычу собрать осталось бы.
Высоко развевалось знамя с черепом волчьим, в знак предка своего, Хальвдана Белой Кости такой стяг избрал Асмунд ярл, под таким знаком и править жаждал как конунг полновластный.
Споткнулся конь, тряхнуло ярла молодого, боль резкая по щеке саданула, да позади крик раздался – обернулся Асмунд, увидал, как руки вскинув, дружинник его со стрелой в груди с коня валится. Ладонью по щеке провел – влагу теплую почувствовал. Оцарапал наконечник щеку ему, но стрелок-то в глаз целился.
Крики раздались злые, выхватывали воины мечи, копьями потрясали, луки натягивали.
- Выходи, трус! Покажись! - Закричал Асмунд, по сторонам глядючи, ворога ища коварного. - Где ты?!
Появился тут из-за дерева человек доспешный, на лук свой опирающийся, да припадающий на ногу правую. Был он космат и грязен, да видом свиреп. Взгляд его с ненавистью по людям асмундовым скользил. Хотели гриди клинками его пронзить, да остановил их жестом властным ярл.
- Бережет тебя Локи, как я погляжу, Асмунд Кровавый, коли от стрелы моей спастись сумел, - сплюнул воин.
- Кто ж ты такой, что на ярла законного в землях его нападаешь?
- Уби с Роскильде зовут меня! Верный сын Дании и воин, что клялся служить Хареку Волку, - отвечал хромец, выпрямившись гордо. - Из той деревни я, что ты повелел огню и мечу предать!
- Мести ищешь? - Усмехнулся Асмунд, взглядом ворога нового смерив. - Ты калека, способный лишь из засады бить. Не хватит у тебя сил ни с одним из людей моих в честном бою сразиться, а со мной и подавно.
- А с тобой, ярл, и не надобно мне, - молвил Убби, лук свой крепкий в сторону отбрасывая, да секиру из-за спины доставая и меч короткий в руку левую беря. - Тебе Один судья будет за деяния твои. Битвы я ищу с Хрериком, убийцей бесчестным!
Смех, подобный грома раскатам, раздался – то берсерк могучий от души рассмеялся над вызовом таким, а вслед за ним и другие воины смех этот подхватили. Давно потехи такой враги у них не вызывали.
- Рассудок твой, вижу я помутился, - Асмунд бросил, на Хрерика взгляд переводя, да тот оскалился лишь. - Но у мести священной на пути не стану я вставать. Коли действительно прав ты – так боги тебе помогут берсерка одолеть, а коли умрешь в бою, так значит за мной правда была! О том я Асам Светлым сейчас говорю!
Спрыгнул с коня Хрерик, плащ черный с плеч сбросил, в кольчуге крепкой оставшись да шлеме с мордой звериной. Медленно меч свой острый из ножен достал, навстречу пошел врагу наглому. Был он на голову выше дана, да здоров и силен, но Уби его не боялся – после разговора с человеком странным в лесу, он до конца осознал, что жизнь его более смысла не имеет и не найдет он счастья, если как зверь затравленный станет убегать от врагов да прятаться – вот и решил сам на битву выйти да судьбу испытать. Вернулся в деревню свою разоренную, доспехи и оружие из схрона достал, от людей узнал какой дорогой Асмунд в Альвхеймар уезжал, поджидать его остался в чащобе лесной.
- Асы нас рассудят, - тихо проскрежетал он, маску железную на лицо опуская.
- Скоро уже ты с ними свидишься! - Проскрежетал берсерк, в два шага расстояние разделявшее их преодолел да удар нанес тяжелый – на топор принял клинок берсерка Уби, отвел смерть железную, и сам мечом ударил. Скользнуло лезвие по кольчужным чашуйкам, некоторые разрывая, но не сумел до плоти Хрерика достать. Отскочил, ногою здоровой отталкиваясь, дан, на колено припал, клинком коротким меч великана вновь в сторону уводя и топором в живот тому ударил. Обухом пришелся удар, звенья стальные смяв до хруста костей, отступил на шаг воин могучий, дыхание перевел, и снова на врага ринулся.
Поднялся тем временем Уби, стал медленно по кругу обходить врага, удары его крепкие отводя то одним, то другим своим оружием. Мелькнуло лезвие топора, с силой в погрузилось в плечо берсерку, железо кольчужное разрубая, да тут рубанул сверху мечом своим Хрерик, топорище деревянное надвое перерубил, а рукою раненой лезвие из раны вырвал, рассмеялся. Не чувствовал он боли уже в азарте боевом, лишь крови врага своего жаждал. Перехватил топор за обрубок рукояти, метнул в датчанина – не успел увернуться Уби, тупою стороною прямо в маску шлемовую удар пришелся, вмял ее, кости ломая. Из носа, из губ разбитых кровь потекла.
Утерся дан, отступил на шаг, за противником наблюдая – оставалось ему лишь на меч свой теперь надеяться, да не собирался сдаваться он, покуда не исполнит задуманного. Видел он, как берсерк на него бросился, клинок занося обоюдоострый, клинок, что крови Хрольва испил, видел и сам навстречу подался врагу смертельному.
Мелькнуло лезвие широкое, опустилось со свистом – уклонился от него Уби, все силы свои в один удар вложил, звенья кольчужные на груди берсерка распарывая, в сердце самое клинок свой погружая. Вышло лезвие из спины Хрерика, сотрясся он всем телом, выпустил меч из ладони ослабшей. Попытался обхватить дана, хребет ему сломать, да оставили уже силы его. Кровь изо рта его хлынула. Сбросил с себя тело великана Уби, вырвал меч из раны и полоснул по горлу противника:
- То месть за Хрольва Рыжего! - Прокричал датчанин, руки к небесам вскидывая, да добавил вполголоса: - Одно мне неприятно, что в чертоги Валгаллы ты отправишься, а не в царство Хель мрачное.
Обернулся к Асмунду воин победивший, вздохнул тяжело:
- Видишь ты теперь Асов Светлых волю, Асмунд ярл? Я берсерка твоего убил, но другой придет вместо меня и тебя самого жизни лишит за все твои злодеяния.
- Боги на моей стороне! - Страх с яростью смешался в голосе ярловом, взглядом бешеным смотрел он на воинов своих, в ожидании застывших, а после крикнул: - Где же это видано, чтобы хромой воина здорового одолел?! То все Локи коварство, да подлость! Убейте его!
Не пришлось дважды просить дружинников, что за гибель Хрерика и без того злы были – запели стрелы песнь погребальную. Вонзились в грудь дана храброго, что гордо смерть встретил, убежать не пытаясь. С улыбкой принимал он удары копий брошенных, да так и рухнул рядом с берсерком им погубленным.
Сам Асмунд мимо проезжая копье воткнул уже убитому в спину.
- Хрерика сжечь, а эту падаль на поживу волкам оставьте!
Не стал более оборачиваться ярл, не хотел смотреть, как доспехи и одежду богатую с предводителя своего сдирают гриди. Как бранятся и дерутся за каждую вещь. Как были они разбойниками, так и остались. Одно хорошо – что верны ему были, а не кому либо. Пропала радость от союза заключенного, страх в сердце поселился – что если действительно воля богов то была? Что если за предательство смерть ему Асы пророчат? Но нет, теперь, после убийств стольких не собирался на поклон к Харальду идти. Дело, что начал – до конца полон решимости довести был.

Гиллисберг.
(Анж, Тельтиар, Hellish Cat)

Грозен был в гневе Эйнар, вот и сейчас омрачала его чело ярость. Но не слепое это чувство было, контролю не поддающееся, а льдом от неё веяло. Понимал ярл, что не просто так братья, конунга посланники, на Отара покусились, и важно было Эйнару до правды докопаться, понять, кто гостю его зла желал. Открыл он дверь в темницу да вошли они с Хареком, чтобы уж без приговора отсюда не выйти.
Поднялись братья им навстречу, Сигтрюгг, слабости все еще подверженный, за локоть брата держался. Без страха, без капли сомнения в глазах встретили они тяжелый взгляд ярла.
- Опозорили вы конунга братья, он вам доверил поручение, а вы, законам гостеприимства пренебрегши на другого гостя моего покусились. Пришло время ответ держать.
Говорил ярл, точно валуны с утёса сбрасывал - слова его, будто каждое по отдельности и в речь осмысленную не связанные об пол ударялось, словно сердце в груди стуча.
- Не в первый раз уже вы Оттара сгубить хотели, - Харек добавил. - В первый раз заприметил он отроков, когда стреляли в него, ныне же понятно стало, что отроки те - вы двое. Но ныне вас ярл ваш не защитит от суда правого. Большой грех на себя вы взяли. Людей невинных в церкви, в Доме Божьем погубили.
- Что ответите на слова ярловы?
- Хоть и невинны были они, а все же прислужники чужого нам бога, - сурово Халльвард отвечал, сквозь зубы и с яростью на Харека глядя. Видно было, что не скажет он больше ничего...но и тут Сигтрюгг вмешался.
- Не было у нас другого выхода, - поведал он. - Страшный выбор перед нами стоял, между двумя смертями, одна другой хуже.
- Убили вы людей этих за то лишь, что крест приняли? - Грозно брови сдвинул Харек Волк.
- Не украшает мужа нетерпимость, Халльвард, ничего она ему не добавляет, только уважение он так потерять может, вера тут не причём. Тот, кто убивает беззащитных, недостоин воином называться,- Эйнар не удержался. Покоробили слова юноши его. А вот то, что младший брат молвил, очень заинтересовало,- да нет, Харек, видно не по своей воле пошли они на этот шаг,- грозно посмотрел на старшего брата ярл, но обратился к младшему,- что же за угроза над вами нависла?
Халльвард украдкой на брата глянул - и в самом деле, что это за угроза такая, о которой ему самому неведомо? Но виду хельд юный не подал, что не знает, о чем брат будет говорить.
- Вы уж знаете, наверное, что харальда-конунга мы родичи дальние. Отец наш в дружине Гандальва Серого состоял, но после того, как убили его, мы к харальду на службу перешли, - тут перевел дыхание Сигтрюгг, и тутже продолжал невозмутимо: - Брат же отца, а наш дядя, Ульвбьерн, верен Гандальву остался и недоволен тем, что власть Харальда над нами теперь. И задумал он недоброе. Двоих братьев наших младших держит он в имении на острове, как заложников - жизнь их напрямую зависит от того, сумеем ли мы сотворить то, что Ульвбьерн приказал или не сумеем.
Только тут и понял замысел брата Халльвард, подтвердить решил слова Сигтрюгга:
- Но поймали нас, и теперь, видно, погибнет и Трод, и Торгейр...Слава богам, что погибла уж мать, что не увидит она того...
Смахнул Сигтрюгг слезу набежавшую, а Халльвард после слов своих взгляд потупил и вздохнул тяжело.
Нахмурился Эйнар. Не понравилось ярлу братьями сказанное. Да не в истории дело было, а в том, как они её рассказывали. Знал по себе Эйнар, да по друзьям своим, чтобы перед другими мужами, особенно если старше они, душу свою раскрыть, да ещё и слезу пустить, что-то новенькое в этом было. Руку вторую ярл готов отдать был что дело тут не чистое. Но не показал ярл братьям виду, что в словах их сомневается.
- Вот как, дело скверное,- отвернулся он от допрашиваемых, да взглядом пронзительным в глаза другу глянул, мысли его угадать пытаясь, отражение своих увидеть.

Продолжение.

Сурово смотрел на меньшого брата Харек, взвешивал слова его, да понять пытался - правду говорит, или же лжет:
- То, что верен ваш дядя Гандальву, то значит - в сердце владений конунга Харальда ворог подлый прячется, да другой вопрос у меня - зачем ему Оттара губить было? В чем польза альвхеймарцам от смерти херсира моего будет?
- Альвхеймарцам, может, и никакой, - развел руками Сигтрюгг, - а только Ульвбьерн, похоже, старые счеты к Оттару рваному имеет, во всяком случае, из слов дядиных нечто похожее следовало. Хотя в точности что он говорил про Оттара, я и не упомню уже...А еще, видеть, недлишним казалось ему то, чтоб раздор и смуту посеять в рядах соратников Харальда, ему ненавистных, от обрядов христианских народ отвратить да ненависть его пробудить тем самым к Хареку да и к тебе, Эйнар. Затем-то и яд в вино для причастия добавлен был..
«Не помнишь, говоришь, ну-ну. Это как же можно не запомнить всё, что с жизнью братьев связано. Толи братья тебе, юнец, не так дороги, то ли лжёшь ты мне, вокруг да около меня водишь».
- А откуда вы прибыли, - резко меняя тему разговора молвил Эйнар.
- На острове Хисинг владения отца нашего покойного находятся, - не понимая, зачем нужно Эйнару знать то, отвечал Халльвард.
- И прямо оттуда вы и направляетесь?- с невинным и незаинтересованным видом, как-то даже рассеянно продолжил ярл.
- Из Сарасберга мы сейчас, - Сигтрюгг так все объяснял, словно очевидным это было. - Неделю тому назад или чуть ранее возвращались мы с острова, где пираты обосновались, сокровища пиратские, нами добытые, везли Харальду. да вот и решили завернуть по пути к Хисингу, там-то и встретил Ульвбьерн нас...и с тех пор, как вернулись мы обратно, во владения конунга нашего, не было нам покоя.
Что же вы сразу все как есть кюне не поведали? - Харек спросил тогда. - Деяния бесчестные делать стали. Неужели думали, не найдется управы на лиходея?
Взглядом недоверчивым оглядел братьев Харек, а после сказал Эйнару тихо:
- Будь Харальд в Сарасберге, не прошло бы такое даром, а сейчас там Асгаут ярл, его потешит лишь известие подобное. Да и не верю я им, хоть и складно бает мальчишка, а сердце мне говорит - не всю правду он расказал, ох не всю.
- Прав ты, друг,- ярл отвечал,- полон и я сомнений. Мнится мне, будто и вовсе неправду говорят они. Да только надо нам, верно, прикинуться, что верим мы им. Тогда если вновь на Отара нападение случится, а, верно, так оно и будет, ведь не смогут они дела не сделав из Гиллисберга уехать, сможем мы из них хоть всю душу вытрясти, но до правды дознаться.
- Твоя правда, - Волк тихо сказал. - Да только если отпустим их, подозрительно это будет. Старшего с собой я в Ранрики заберу, да завтра уже двинусь - довольно уже погостил у вас, довольно воины мои ваше радушие испытывали. А там продержу его, покуда Харальд конунг не вернется пленником у себя. Младшего же ты оставь в Гиллисберге. И человека послать надобно на Хисинг остров, поразведать что за обиду дядя их к Оттару имеет и имеет ли.
- Верно говоришь, хоть и жаль мне с тобой расставаться, да причины для этого веские. Надо подержать их здесь ещё немного, пока мы гонца посылаем, а потом выпустим, пожурив по-отечески,- хитро сощурился ярл, на посланников не смотря, думал он о том, что если кто братьям Отара убить повелел, не услышит он ещё долгое время о своих планах исполнителях.
Услыхали братья слова Харека, опечалились - разлука долгая и тяжкая им предстояла, ведь неведомо было, когда Харальд вернется и когда вновь свидятся они. Может, и последний день им вместе провести предстояло - что угодно произойти могло

Гиллисберг. Харек и другие

Унялись все же беспорядки в Гиллисберге, не посмел никто открыто против ярла выступить, хоть и призывал к тому седобородый жрец, да только разговорами все и ограничилось в тот день.
Харек Волк же к отъезду готовился, припасы воины его собирали, обозы грузили, снимались со становища – неделю целую провели они у Эйнара, пора было дальше идти, в Ранрики. В те земли, которые обещал Харек людям своим, за которые биться они готовы были с морскими конунгами, пиратами беззаконными.
Утром дня следующего покинули воины Волка Гиллисберг, а с ними немало добровольцев вингульмеркских. Забрал с собою ярл и Халльварда, с братом меньшим его разлучил, да двоих воинов приставил следить за ним, чтобы сбежать не попробовал.
Оттар Рваный, в себя пришедший уже, поначалу убить хотел тех, кто на жизнь его трижды покушался, но унял его гнев праведный Харек, объяснил, что надобно жизни молодым сохранить, чтобы узнать, кто подослал их, да тогда уже у конунга суда просить правого.
Эйнар же отправил человека своего на Хисинг остров прознать, что задумал дядя братьев схваченных и правду ли говорили они, что Гандальва он человек верный, да Оттара извести задумал и смуту посеять среди людей Харальда.

Теламерк. Хроальд конунг и Хадд жрец

Хроальд Понурый правил землями Теламерка в ту пору, и было правление его не самым удачливым для владений этих. Все войны, что затевал Хроальд поражением завершались, урожаю большого тоже не видала земля теламеркская с той поры как конунгом он стал, и коли не заступничество брата, жрецом верховным в Теламерке бывшего, давно уже отдали бы конунга Асам жертву люди. Даже детей не было у Хроальда, чтобы род продолжить – посватался как-то к ярловой дочке конунг, да и ее упустил – за Сульки Рагаландского вышла дева, ему постель грела и детей рожала. Оттого и прозвали Хроальда Понурым, что всегда он как туча мрачный был, веселых пиров да забав потешных не любил, в одиночестве вечера свои коротал.
Двадцать лет тому назад у отца его отнял Восточный Агдир Хальвдан Черный, и с тех пор возвратить утерянное жаждал Хроальд, да только не хватало у него сил с Хальвданом сражаться, а после смерти того даже на Харальда малолетнего войной идти не решился, все выжидал, когда совсем ослабнет Агдир от войн, чтобы можно было его малой кровью вернуть, вновь к Теламерку присоединить.
- Вот и довыжидался ты брат!
Зло говорил Хадд, не было в словах его ни теплоты, ни любви братской, лишь наставление жреческое проглядывалось. Чувствовал Хроальд, что презирает его младший брат, лишь из необходимости терпит, и оттого еще тяжелее ему на душе становилось. Взрослый муж вроде бы, а готов был от слов обидных, как ребенок расплакаться, да знал только – что не разжалобят слезы Хадда Сурового, жреца Тюра. Подобно своему богу, Хадд умел судить беспристрастно, разницы не делая меж родичами близкими и людьми чужими. Лишь выгоду видел упущенную в деяниях Хроальда, и оттого жестоко так обходился с ним.
- Видишь, конунг, - насмешкой титул в устах брата звучал. - Даже Сульки, увалень этот, что только на перинах нежиться привычен, войска свои собрал. А ты сидишь, ждешь пока тот, кто невесту твою увел, еще и владения, тебе по закону причитающиеся, отберет! Претит мне родство с тобой!
- Почто ядом таким полны слова твои? Разве не братья мы, Хадд, чтобы поддерживать друг друга во всем? Разве вина моя в том, что...
- Что неудачи тебя преследуют повсюду? Что ты глуп, как дерево и единственное, что умеешь хорошо, так это брагу пить в спальне своей запершись. Другие хоть дев к себе водят, а ты лишь с бурдюком в обнимку спишь, Хроальд Конунг Пьяниц!
- Я правитель Теламерка! - Тяжелый кулак на стол опустился, треснули доски дубовые.
- Уж лучше бы вовсе конунга не было у Теламерка, чем посмешище такое, - Хадд бросил, над гневом братовым потешаясь. - Я, жрец, и то больше радею за одаль, от отца нашего тебе перешедшую! Где гордость твоя? Здесь?!
Скинул кружку глиняную со стола жрец, со звуком глухим разбилась она, алым пол заливая.
- Ох, кабы не вино то было, а врагов наших кровь теплая! Возрадовался бы Тюр и Отец-Один деяниям твоим! Сейчас же отвратились они от Теламерка, не видать нам удачи, покуда конунг слаб и жалок!
- Замолчи! Я конунг!
- Лишь по праву рождения, но право на владение подтверждать нужно! Запомни брат, недолго я тебя защищать буду, коли пользы от тебя никакой земля наша не видит! Помяни слова мои – в костер погребальный при жизни еще отправишься, если так же глуп как сейчас и дальше будешь!
- Но что мне сделать? Братик, помоги, научи!
За тридцать лет уже было конунгу, а все одно рухнул он на колени перед жрецом, за края одежды его хватаясь, и едва ли подол балахона не целуя.
- Не плачь, точно баба! Ты конунг, в конце концов, - отпихнул от себя брата Хадд. - Возьми оружье в руки! Собери рать славную и грозную! Не сиди сиднем в усадьбе, когда дела великие вершатся! Люди твои, что порезвее уже в наем к Сульки пошли – промедлишь еще, вся дружина твоя уйдет, или, не равен час, призовет его Теламерком править.
- Все как ты скажешь, брат, сделаю! - Хроальд прокричал. - Не получит Сульки ни пяди земли моей!
- Вот теперь вижу я, не водица в жилах твоих, а кровь отцова плещется! - Впервые за время разговора хоть какая-то теплота в голосе Хадда прозвучала. - Поднимая знамя медвежье, к бою готовься жестокому! Покуда в Агдире Западном увязли Рагаландцы, на Восточный мы всей силою своей обрушимся, заставим агдирцев всю мощь нашу ощутить, да соседям напомним, что силен Теламерк. Старуха ныне немощная там правит – ее и ты одолеть сумеешь. Собирай, брат, людей, не тяни с решением этим!
- Нынче же справлю все, как требуется! Спасибо тебе, брат! Спасибо! - Обнял жреца Хроальд, да только оттолкнул его служитель Тюра.
- Ну полно, ты бы лучше девок тискал, - сквозь зубы произнес. - Наследник нужен земле нашей, или мне прикажешь этим озаботиться?
- Нет уж, Хадд, свой сын у меня будет, в том тебе памятью отца клянусь.
- Так не теряй даром времени, не так много его у тебя! - Бросил Хадд, в плащ запахнулся, да пошел прочь из покоев конунжих. Много еще справить надобно было, чтобы войско наконец выступить смогло. Мало конунга немощного на битву сподвигнуть – великая воля нужна, чтобы дружину, к вольностям привыкшую, вновь к подчинению беспрекословному принудить. И в том на Хроальда надежды не было. Знал Хадд, что лишь знаменем может быть людям своим пьяница горький, но не предводителем. Хорош в бою конунг, славно топором владеет, да науки полководческой не разумеет совсем. На себя возложил бремя тяжкое жрец, во имя величия родины своей и памяти отца своего.

Транделаг. Конунг Хакон.

Ведал Хакон, что лишь первый бой его воины выиграли, а главная битва – еще впереди. А посему – не желал конунг в шатре отдыхать, в то время как в землях его льется кровь да поют быстрые стрелы. Долго жил под солнцем властитель, и понимал хорошо: за его головой Грютинг рвался в усадьбу. Да не дело викингу ждать смерти, лежа в постели. Если уж норны решили оборвать его путь – лучше уйти в гуще битвы, от боевых ран, уносимым валькириями. Так думал конунг про долю свою, но еще в мыслях его думы про Транделаг были. Славная смерть - хорошо, но если смертью той Грютингу все искомое им подарить? Нет, то не дело!
Принял конунг решение трудное, слугу кликнул, да велел Хакона младого позвать да разыскать годи в Хладире.
Хакон первым сыскался: уж долго бродил он подле шатра, за здоровье родителя беспокоясь, да без спросу к пологу подойти не смея. Как зов услышал – бегом к конунгу кинулся, на колени припал да о волнении своем тут же поведал:
- Ой, владыка, думал я – с тобою беда приключилась.
- Досель боги миловали, - ответствовал Хакон, руку на голову сыну своему положив. – Рад я, что полюбился ты богам, покровителям битв: не взяли они тебя в воинский чертог молодым и даже ран избежать в сраженье позволили. Асам по нраву юная удаль. Но я за иным тебя звал. Тропы войны переменчивы, как и жизнь мужа военного. Сегодня удача нам улыбнулась – но что будет завтра? Я славно пожил, так что радужного моста в крепость асов уж жду с нетерпением. Но печально мне будет там с предками пировать, зная про несправедливость, в смертном мире допущенную. Хотел я узнать тебя лучше, за одним столом подольше поесть да в битвах рядом сражаться. Однако асы решили иначе, и горжусь я тобой в этой войне. Вижу: достойный сын в моем роду народился. А потому – признаю тебя сыном пред людом и годи, да ярлом вслед за тем нареку. Конунгом в землях моих Харальд будет – но кто позаботиться о ней лучше мужчины моего рода, здесь же рожденного? Доверяю сестру твою по отцу, Ассу, заботам твоим, пока муж ее нареченный в ворота не въедет. Ежели случиться со мной что – ты руку ее Харальду отдашь, да помогать ему будешь. Клянись!
- Клянусь Тором и Одином, отец мой! – немедленно заговорил Хакон, глядя на конунга обожающим взором. – Пусть Фрейр вовек не благословит род мой потомством, ежели слово, тебе данное, нарушить измыслю. Нет у тебя слуги, более преданного, чем сын, тебя любящий!
В то время годи пришел, и Хакон исполнил задуманное.

Приграничные земли. Конунг Гандальв.
с ДЛ

Проводил серый конунг гостя за дверь, да не стал пока гридней обратно звать. Сел, призадумался. Во время то ярл Асгейр, что уж под дверью дубовой беспокойством извелся. Кабы не слышал он голос властителя своего, когда Асмунд к людям своим прочь уходил – подумал бы про агдирца худое: мол, гостеприимством воспользовался да сделал что-то с хозяином. У слуг Харальда это в чести. Но конунг явно был жив и здоров, вот только ярлов верных да воев дружинных приглашать на порог не желал. Чем расстроил владыку змееныш? Думал так ярл, думал, сени шагами меряя да слуг хмурим видом пугая, да после рискнул вызвать гнев Гандальва, без зову войдя.
- Прости меня, конунг, за дерзость невиданную. Гость твой сердце мне растревожил, а теперь и ты молчишь, не зовешь. Что-то худое случилось? Ужели щенок тот Альвхеймов на деле над несчастьем каким потешиться приезжал? А речи его про союз – лай собачий?
- Нет, Асгейр, не брехал Асмунд, дело молвил. Вот только гонору у него поболе, чем у Харальда. Хоть и не думал я, что возможно такое. Еще один сопляк, властелином Норвегии себя возомнивший! Кабы был он поумнее – можно было б, и впрямь, честный союз заключить. Но петушок молодой в каждом слове на власть посягательство видит. Гуторил, что меня он себе родней да ровней считает, а глаза бешеные высокомерно блестели: «Я – выше!». При том что у меня отец и дед конунги были, а он роду конунжьему – десятая вода на киселе, - Гандальв махнул рукой, - и продолжил разговор уже более по-деловому:
- Ладно же, пусть один харальдов ярл с другими двумя повоюет – нам от того только польза. Конунг Агдирский – мальчишка, как про своеволие ярла услышит – змеем взовьется, да прибежит кусать хвост оттоптанный. Сказывали люди, как он по навету Харека Волка чуть прочь не погнал. Там и навета-то – тьфу! Говорил с конунгом в рунах, мол, непочтительно. Советы давал. Что и сказать: веский повод друзей отца себя старше втрое за такое смердам в обиду давать! Ненавистен мне Харек, каким он при Хальвдане был, но тогда он хоть ведал, что вирой за оскорбление брать. А Белый Бог словно бы подменил викинга: такие дела он прощает, за половину которых Асмунд-северянин агдирцев убил да от Харальда отвернулся. Хотя на деле – то Волку, а не сыну Альвхеймову следовало бы ко мне приезжать да на несправедливость властителя сетовать. Но не пойдет на то матерый волк никогда. Только волченок, у которого вера в неуязвимость не выбита до некого времени.
- Прав ты, властитель, - согласился Асгейр ярл. – Велика мудрость твоя. Пусть глотки грызут друг другу прислужники Харальдовы. Нам все одно кто из них победит, поскольку при любом исходе будет рать агдирская ослаблена. Голыми руками тогда все те земли возьмем, за который в том году воевали жестоко.
- О том и мои думы, пока же подождем, чем дело здесь завершиться, силушки поднакопим, а после решим, куда удар смертельный нанести.
Так Гандальв конунг молвил ярлу своему. А на следующий день стали воины собираться в путь обратный, к усадьбе конунжей. Разбиты были мятежники, истреблены нещадно. Всюду верных людей Гандальв поставил наделами управлять заместо бунтарей-перебежчиков, головы же казненных повелел на врата их же усадеб повесить до той поры, покуда не сгниют окончательно – на память долгую да другим в назиданье.
Вновь крепка была в Альвхеймаре власть конунга, никто более в уме здравом не решился бы посягнуть правление его.
А вскоре и Неккви в путь засобирался, пора было уже конунгу Мерскому в родные земли возвращаться. На пристани простился он с другом давним, обнял его крепко:
- Спасибо тебе, Гандальв, - произнес. – Порадовал ты старика на склоне лет уже, никак не думал я, что доведется мне вновь меч в руки взять, да головы непокорные рубить, а вон оно как вышло. Через месяц тебя в гости жду! Собирай людей знатных – славную свадьбу мы в Нидорасе справим всем врагам на зависть!

Восточный Агдир. Кюна Асса, Фредерик и Торлейв
Писали Мориан, Скальд и немножечко Тельтиар


Выдохся от долгой скачки старый жрец Фредрик, еле в седле уж держался, к шее лошадиной прильнув, да все дальше страх гнал от холмов - быть может там, позади погоня уже снаряжена, быть может прознал Сульки, кого благодарить надо за постель змеиную да хочет щедро жрецов отблагодарить за гостеприимство радушное. Оттого и неслись служители Тора и Одина, роздыху коням не давая. Раз один лишь остановились они, чтобы послание с голубем кюне Ассе отправить, да призвать ее к обороне усадьбы готовиться.
Однако неожиданностью для жрецов стало прибытие рати датской великой, да вид усадьбы укрепленной смутил их - не чаяли они, что к осаде уже готово сердце Агдира. Обрадован был Фредрик, Торлейв же улыбнулся в бороду свою густую, вид делая, что по иному и быть не могло, ведь сам же он посольство отправлял к Хардакнуту конунгу.
Вот спешились у ворот усадьбы жрецы почтенные, вошли в покои кюны старой и поклонились в пояс ей.
Молча взирала кюна на жрецов. Почитала она богов, но ушлых и коварных жрецов не любила. Однако что поделаешь - и с ними приходится иметь дело.
Тяжелым было молчание, как перстни блестящие на руках кюны. Холодно было лицо Ассы как металл мечей ее охраны.
- Как смеете вы, трусливые псы, мне на глаза показаться после поражения столь позорного? - негромко, отчетливо, сурово спросила старая правительница, взирая на Торлейва и Фредрика, - Как помыслили вы покинуть поле боя, когда боги еще не отвернулись от нас!
- Видать отвернулись, раз не смогли наши вои храбрые врагов удержать. День и ночь мы сражались с вражьим войском, и каждый наш хирдман положил троих рогаландских воинов. Но их было слишком много. Одно только утешает - до битвы их было в два раза больше чем теперь.
- А должно вообще не остаться! - гаркнула кюна Асса. А поскольку стара была кюна, да глас свой громовой уже утратила, то будто карканье ворона раздалось, будто смерть чья-то близко и веет объятьями Хель.
Замялся было служитель Тора, не нашел, что сказать на слова гневные, да только верховный жрец его выручил:
- Не только меня и Торлейва, мудрая кюна, - Фредрик седобородый ответствовал почтительно. - Всех нас битва новая ожидает. Сдержали храбрые агдирские воины нападение стервятников Рагаландских, насколько сил их хватило, чтобы подошли союзники наши. Ныне же при поддержке Горма датского и хускарлов его ответим Сульки достойно мы, да битвы поле выберем сами, покуда время у нас есть.
- То славно, я не спорю, и вовремя рать датская пришла нам на помощь. И нет в моем сердце сомнений, - это старая правительница проговорила особенно жестко, - Что покажете вы себя как преданные служители богов и мои подданные. Не потерплю я больше, чтобы о шкуре своей в стане нашем больше, чем о земле родной и о народе своем, который защищать вышли, пеклись. Запомните это, а сейчас - вон отсюда. Вам найдется дело..
И Асса отвернулась, погрузившись в раздумья, показав тем, что окончен разговор.
Склонился в поклоне старый служитель Одина, да так назад и попятился, а Торлейв, прежде чем уйти свое слово молвил:
- Потерял народ веру в богов, что же - в том вина и наша есть, готов я, сердце скрепя, ошибку свою признать, но в тебя, кюна великая, не утратили веры агдирцы! Помнят они как ты правила ими в те времена, когда еще Хальвдан молод был, да когда Харальд еще молоко с груди матери своей сосал. Коли будешь ты сама с места высокого за битвой наблюдать - ни один воин не дрогнет, не побежит под взглядом твоим суровым.
Старая Асса чуть повернула голову, печатью думы тяжелой отмеченную:
- Мудр ты, Торлейв, и верны слова твои. Не брошу я ни воинов, ни земли своей. И ты смотри, не бросай. А то ни мудрость, ни сила тебя не спасет, как не спасет и меня, коли проиграем мы.
Не ответил хитрый жрец. Поклонился в пояс правительнице властной и покинул покои ее.
- Повозку приготовьте кюне! - Приказ отдал Торлейв, едва из усадьбы вышел. Злость в сердце его гнездилась, да выхода требовала - была бы возможность у него, голыми руками бы конунга Рагаландского задушил за поражение горькое, ну да с помощью датчан быть может и удасться это.
Не терял даром времени Горм, уже в половине перехода дневного от дома конунжего армия его место для битвы готовила - кто ямы волчьи рыл, кто частокол устанавливал, а кто кострища жег для варева горячего, коим врагов потчевать заповедано.
К вечеру же известие хорошее пришло - спасся Тьодольв Каменная Башка из битвы жестокой, остатки рати агдирской с собою привел и к датчанам присоединился.

Сообщение отредактировал Мориан - 20-06-2007, 20:15

Халагаланд, Брюньольв и Бард
При помощи Тельтиара

Ярко светит солнце на небесах, светом своим одаряя щедро людей.
Радуются люди, теплом согретые, радуются, да перемен ждут благих.
Радуется и Брюньольв – сын возвращается, уж паруса видать его.
- Море нынче тихое, через час быть должны, – сказал Свейн, старый слуга Брюньольва. – Ты будешь ждать его здесь или пройдёшь пока в дом?
- Здесь! – коротко ответил Брюньольв, всматриваясь в горизонт.
Свейн кивнул и молчаливо застыл возле старого лендрманна.
Наконец корабль приблизился к берегу настолько, что можно было доплыть от берега до корабля совсем не устав. Тогда один из воинов вспрыгнул на борт, а после нырнул в воду и поплыл к земле.
Когда он приблизился к берегу, Брюньольв узнал в нём Барда.
-Здравствуй, сын! Что случилось с твоей рукой? Видел я, что берёг её ты, когда плыл сюда.
Юноша убрал волосы, прилипшие к лицу, и произнёс:
-Здравствуй, отец. По дороге домой мы с воинами остановились переночевать на острове. Ко мне подошли Харек с Хререком. Стали они речи вести свои хулительные. Против тебя, отец, меня настраивали. А когда поняли, что не верю я им, то напасть решили. Отряд их в лесу запрятался. К счастью, воины мои были неподалёку. Бои между ними завязался. А пока сражались они, Харек с Хререком на меня напали. Оборонился я от них, но бой неравным был, и ранили они меня в руку. К счастью, тут дружина моя подоспела, и бежали трусливо Харек с Хререком. Не успели схватить мы их, в чём перед тобою вину держим.
Брюньольв слегка нахмурился, потом черты его распрямились, и он улыбнулся сыну:
-Не печалься, Бард, об этих ублюдках. Здесь они тоже немало бед наделали, ну да ни о них речь. Рад я, что приехал ты, сын. Предчувствие меня хватило – неладное что-то затевае...
Тут глухо стукнулся о дно корабль, причаливший, наконец-то, к берегу. Этот звук и прервал речь лендрманна.
Окатило брызгами Брюньольва, сына его да Свейна.
Лендрманн встревожено посмотрел на небо – солнца уже почти не было видно за быстро наплывающими тучами. Поднимался ветер, и на море уже начали подниматься волны.
На корабле послышались властные окрики кормчего, шум стягиваемых парусов. Спрыгнувшие люди затаскивал корабль с помощью канатов на берег. Тут же подбежали крестьяне помогать им.
Некоторое время понаблюдав за этим, Брюньольв сказал:
-Давайте уйдём отсюда. Воины сами справятся, а мне, Бард, о многом нужно тебя расспросить.
Он повернулся и пошёл по направлению к дому. Бард и Свейн пошли вслед за ним.
-Свейн, - спросил юноша шёпотом. – что с отцом? Почему он так хмур? Что сделали здесь Харек и Хререк?
Свейн быстро посмотрел в сторону Брюньольва. Убедившись, что он не слышит, слуга ответил:
-Харек с Хререком отца твоего убить задумали. Убийцу подсылали. А отец твой, - ещё понизив голос, продолжил Свейн. – решил от них избавиться. Хотел он настроить братьев друг на друга, да разгадали те умысел его. И против тебя ополчились.
Юноша задумчиво произнёс:
-Теперь мне всё ясно. Вот почему они так хотели оклеветать отца моего.
Всё замолчали, тишина сопровождала их до самого крыльца.
Войдя в дом, тишина растворилась в звуках надвигающегося празднества. Готовился пир.

***
Во время пира подошёл бонд один к Брюньольву. Поклонился он и сказал, что весть есть у него для Брюньольва.
-Меня Тейтом все кличут. Знаете, у жены моей есть брат. У этого брата есть сын, Эйсмунд…
Пока бонд вдавался в подробности семейного древа, Брюньольв рассматривал его.
Низкого роста, коренастый, плотный человек с темными, не тронутыми сединой, несмотря на многие лета, волосами. Он полностью соответствовал своему имени. Его глаза светились добротой и весельем, а рот всегда улыбался.
-Так вот, а у невесты этого сына брат у Хакона служит, у соседа вашего. Он тут недавно весточку передал. Ярлы взбунтовались, да против Хакона пошли войною. Почти всех Хакон победил, но бежали два ярла, Хрут и Раги.
Брюньольв задумался.
-Важную весть ты сказал мне, Тейт, очень важную.
Тут он отцепил свой кошель с серебром от пояса и протянул его бонду.
- За это и награда тебе полагается. Возьми кошель, пригодиться.
Тейт замахал руками:
-Зачем, эти вести того не стоят!!!
Брюньольв улыбнулся. Верные у него бонды, оказывается, да ещё и бескорыстные.
-Слышал, дочь у тебя есть, на выданье. Вот на приданое ей и возьми. Скажешь, я подарок сделал. Бери, бери…
Тейт взял кошель, поклонился глубоко и сказал:
-Передам ей обязательно. Благодарствую.
Ещё раз неловко поклонившись, он развернулся и ушёл.
К Брюньольву подошёл Бард.
-Почему ты так обрадовался этой вести, отец?
Брюньольв усмехнулся.
-Я думаю, все же рано мне уходить. Не смышляешь ты пока, как хозяйство вести. Многие преимущества даёт нам это. Торгуем мы с Хаконом, так ведь? А ведь война, сынок, дело для экономики очень полезное. Естественно, коли не ты воюешь. И поэтому мы, Бард, цены можем раза в два, а то и в три поднять! Причем не только при торговле с Хаконом, но и с эстами и финнами тоже.
Бард задумался.
-Знаешь, а мне и в правду не очень это всё понятно. Да и не по душе мне это…
-Понимаю, сын. Но когда-нибудь тебе придётся взять на себя всё это. И так же хитрить, выискивать выгоду…
Скальд грустно кивнул и отошёл от отца.
Продолжался пир.
***
Сквозь тяжелые тучи уныло пробивались лучи рассветного солнца.
Мрачный проснулся Брюньольв, нехорошие предчувствия мучили его.
И в правду, не задался день с самого утра. С другом, старым Свейном, поссорился, на корабль торговый напал кто-то в море, да и вести доходят неприятные.
Сидел Брюньольв в гриднице в мрачной задумчивости.
Дверь в гридницу распахнулась, и в проёме возник Свейн.
С надеждой Брюньольв посмотрел на старого слугу, надеялся он, что тот мириться пришёл. Однако Свейн лишь сухо произнес:
-Приехал посланец с Транделага.
-Пусть войдёт! – раздражённо сказал Брюньольв. Обидно было ему, что не хочет Свейн мириться.
В залу вошёл посланец, белокурый статный юноша с горящими глазами.
-Здраствуй, почтенный Брюньольв. Прислали меня к тебе ярлы Хрут и Раги. Помощь им требуется. Восстали ярлы против Хакона, веру отцов попирающего. Коль поможешь ты Хруту и Раги, вознаградят они тебя щедро, землёю наградят и златом.
Хотя смиренную речь вел посланец, но глаза его дерзко сверкали. Брюньольв кивнул в такт своим мыслям и произнёс:
-Не решаются такие дела так просто. Обдумать надобно мне. Будешь ли ты здесь ждать али к ярлам поедешь?
Усмехнулся юноша, отвечал Брюньольву:
-Я буду ждать ответа здесь. Не медли с решением, Брюньольв.
После чего посланец круто повернулся и вышел.
Брюньольв неодобрительно покачал головой.
-Ох, и дерзка молодежь нынешняя! Свейн! Отведи клеть свободную этому юноше!
Старик молчаливо поклонился и вышел вслед за посланцем.
***
В гридницу тихо вошёл Бард.
-Ты звал меня, отец?
Лендрманн покивал согласно.
-Да. Решил я поучить тебя, как хозяйство вести. Приходил ко мне сейчас посланник Хрута и Раги, мятежных ярлов. Помощи они просили. Как бы ты ответил им, Бард?
Юноша задумался. Через несколько минут он ответил:
-Ни за что не согласился бы я. Опасно нет говорить им, но да ещё опаснее. Ответив нет, я наживу врага опасного, хотя и не слишком могущественного, ответив да, я обрету врага и опасного и могущественного.
Брюньольв хмыкнул:
-А теперь подумай, как сделать так, чтобы ни одного врага не обрести. Молчишь? Надо всего лишь сказать посланнику, что ты подумаешь. Время нужно протянуть, сын. Такие войны выдуться быстро, ещё несколько дней и не станет мятежных ярлов. Хакон не очень могуществен, но Харальд наверняка придёт ему на помощь.
-А если и Харальд не справиться? – недоверчиво спросил Бард.
-Нет, сынок. Эта битва для Харальда ничто. Справиться он быстро.
Скальд отрицательно покачал головой.
-Знаешь, отец, вряд ли смогу я пойти по твоим стопам. Претят мне все эти интриги! Да взять хоть случай с Хареком и Хререком! Не очень-то ты честно поступил…
Брюньольв хитро посмотрел на сына.
-Зато избавились мы от Харека с Хререком на несколько лет. А потом уж до конца разберёмся. Но позже, ибо сейчас сердце у меня не на месте из-за войн этих всех. Хотя, что там войны! Войны всегда были и будут. С чего же это тогда…
Потом Брюньольв вдруг вскинул голову и сказал:
-Знаешь что, сынок. Позови-ка сюда Свейна. Помирюсь я с ним, наверное. А то на душе как-то нехорошо…

Раумарики. Асмунд и Дунгаль

- Альвхеймарцев привел, врагов старых!
- Еще ярл называется, а сам с Гандальвом дружбу завел!
- Того и гляди снова ярмо на шею наденут!
- Не наденут, Асмунд - правитель славный! Урезонит, если баловать начнут!
- А коли не урезонит?
- А для чего их, думаешь, в отдельной усадьбе поселили? Чтобы спалить проще было, коли что не так пойдет...
Шептались люди, недоумевали, почему их ярл новый с собой привел целую дружину альвхеймарскую. Да только пока успокаивали людей староста да жрецы, убеждали, что не против тех, кто Асмунду присягнул пришли воевать старые враги, а наоборот - помочь в битве с христианами. Недоверчиво к речам этим относились жители селения, стороной обходили усадьбу, где воины Гандальва разместились. Те тоже без надобности покоев, им отряженных, не покидали, после того особенно, как двоим в деревне мужики носы расквасили, да едва до кровопролития не дошло - едва успел Дунгаль Краснобай разнять их.
- Выступать надобно, ярл, - Дунгаль молвил, в путь провожая правителя. - Нельзя больше тянуть! Передерутся еще - так кому это надобно?
- Рано еще, - головой покачал Асмунд. - Надобно мне теперь отцовы владения подчинить, да с женой его молодой потолковать...
- Ласков с ней будь, - прошептал Краснобай, к ярлу приближаясь. - Ей по наследному праву Хейдмерк принадлежит. Что случится с ней - так могут взбунтоваться люди.
- Без тебя мне то ведомо, - огрызнулся молодой воин, на коня запрыгивая. - Жди гонца, Дунгаль, совместно выступим мы с Вестфольда, Раумарики и Хейдмерка!
А после наклонился к херсиру, голос понизив:
- Единым ударом Эйнара раздавим и Сарасберг возьмем. Отправлю я Рагхильду кюну Гандальву в подарок, да сам тогда конунгом назовусь!
- Великий то праздник будет!
Не стал сомнений своих говорить сейчас Дунгаль по поводу союзника нового, да планов великих Асмунда - зачем сомнение сеять в сердце горячем. Покуда уверен юный ярл в правоте своей, сумеет он больше сделать, чем если над каждым шагом следующим в раздумия погружаясь на недели.

Магни же наблюдать продолжал издали за тем, что делает Краснобай, дабы в срок положенный обо всем ярлу доложить, и однажды узрел он, как вывел из своей усадьбы девицу, коей капюшон на голову наброшен был, да к альвхеймарцам отвел ее, где и оставил. Смутно казалось воину молодому, что раньше уже видел он ее, в тот день когда Хрерик сына ярла Гилли зарубил. Но теперь и у берсерка не спросить было про то - погиб могучий Хрерик, а сам Магни не видал вблизи лица девы, не мог ничего наверняка сказать, но решил и дальше за усадьбой следить.

Сообщение отредактировал Тельтиар - 21-06-2007, 23:39

Транделаг. Грютинг и Хакон.
Совместно DL & avarach. При поддержке Тельтиара.

Словно вода вешняя с сопок спускавшаяся, текла дружина оркдальская обратно в земли Транделага, словно решили они вновь попытать счастья ратного в землях соседа. Чудна вязь кружев норн руками спалетаемая: теперь не врагом лютым, но союзником славным владыке хладирскому стать должны они были. Только воям простым не судить дела их владетеля, до тех пор пока он заботу о них проявляет, славу и добычу стяжать позволяет, верны они водителю своему. Только новый хевдинг Асгейр с ярлом новоявленным Грютингом рядом ехавший одвуконь, терзался сомнениями:
– Зачем же мы живота своего не жалея на дружины Харальда бросались? Сдавши земли наши ему, не предали ли мы память наших отцов, что заветом нам землю беречь наказывали? Нет ли бесчестья нам в том поражении? Ответь мне на то. – вопрошал Асгейр Грютинга.
– Не покрыл бы славой себя ты в бою том, разговаривать даже не стал бы с тобою, - отвечал ему ярл. – Видом своим и делами ты хирдманов наших вгоняешь в сомнения, а не должно так поступать тому на кого люди смотрят, на кого ровняться должны. В том бою бесчестья нам не было, ибо не одолел нас Харальд, а сами мы под руку его перешли, и была в том наша воля, запомни хорошо это. А выбор нам дал сей, твой прорыв за спиной у врага тогдашнего. И пред предками я предстану с головой высоко поднятой, потому как не дал разорить до конца ими завещанное, да сберег живущих в одале нашем. Разговор о том закрыт, и не подымай его боле. По сторонам лучше поглядывай. Уходили с земель сих мы как враги, на хозяина земель здешних напав и союзникам нашим в бою не помогли. Вот о чем тебе думать надобно - как бы беды нам в том не было.
Согласно кивнул головой на слова Грютинговы молодой хевдинг, да к людям своим вперед посакал, коня погоняя резвого. Но через пару часов, когда в середину большой котловины входила дружина, гонец прибежал к Грютингу.
– Хевдинг Асгейр весть тебе шлет, что замечены люди оружные. В силах тяжких на встречу нам следуют.
– Ну вот и хозяева встретились нам, недолго же ждать их пришлось, – усмехнулся ярл оркдаля. – Слушай меня все! Перед нами союзник наш будущий! Только пока о том он может не ведать, захотеть он может попытать мечей наших крепость да рук силу их держащих. Потому в боевой порядок немедля всем строиться!
И добавил Грютинг под нос себе еле слышно:
– Слишком медленно ходят агдирцы по перевалам нашим, оторвались мы от сил основных необдуманно. Только с ними рядом плестись, значит лишить себя отдыха лишнего, пока нагоняют они отряд наш. Ну вот теперь и расплата пришла за шаг спорый наш. Хотя может все еще образуется, и словами нам на поле брани, вместо звона мечей погреметь получится.
В земле, разоренной войной, немирие – дело привычное. Там, где волки травят оленя, всегда появляется воронье. Знал конунг Хакон, что не все люди его верны да преданы. Сейчас, после успехов властителя Оркдаля, даже те, кто ранее в рот Хакону смотрел, стали о своей выгоде думать. А потому решил конунг преследовать Грютинга и дать ему бой за землю транделагскую. А там – как решат владыки судьбы. По этой причине и сталось так, что сам старец ныне вел в бой верное войско. Услышал он от дозорных, что впереди люди оружные – да брови нахмурил. Доносили Хакону, что Грютинг домой заспешил. Выходит, ложь молвили? Нет! Глаза конунга были хуже, чем в молодости, но знамя властителя Оркдальского рассмотрели издалека. Хоть и хитер был соседушка, а не отдал бы стяг родовой в руки чужие. Не стоит того обман кратковременный, чтоб честь свою перед воями в грязь уронить. Вскинул конунг руку, движение воев своих тормозя. Да замер, присматриваясь. Воители грютинговы стояли, готовые к схватке, но нападать не спешили. Очередная ловушка? Хакон повел взором, исследуя местность. Он неплохо знал эти места – чай, Хладир еще недалече. Не то, чтобы земля тут была ровной, как стол, но особо глубоких оврагов вокруг не водилось. Да и здешние холмы не отличались большой высотой – так, возвышенья, не более. За таким пригорком воев не спрячешь.
- Велишь нам сражаться, о, конунг? – это, конечно же, Бьорн. Не понимает медлительности. Ужель думает, что владыка его испугался?
- Погодь немного, ярл смелый, - отозвался на то старый Хакон. – Странно стоят воины вражеские. Думается мне, Грютинг опять что-то измыслил.
- И впрямь – что это орклдальцы в бой не бегут? – удивилися гридни, расслышавшие слова своего конунга.
- Опять гуторить собрались? – предположил воин справа от Хакона.
- Да куда уж гуторить, когда клинки да стрелы песню запели, - возразил ему ветеран слева. Конунг не мешал воям высказываться, думая меж тем свою думу.
- Узнай, Бьорн, что им надо. Негоже вперед словно вепрь бежать, пред собою дороги не видя. Прежде боя – узнаю я Грютингов замысел, - решил он наконец.
Ярла долго просить не пришлось.
Грютинг был в первых рядах дружины своей лишь только строй она разворачивать стала навстречу воям Транделага, рядом с ним, как и брат его старший, стоял Асгейр.
– Ярл, – запнулся молодой хевдинг, не привычно было еще называть так бывшего конунга, – они посланника вперед выслали, только стяга белого нет при нем. Что делать будем?
– Езжай на встречу ему, скажи Грютинг Оркдальский желает говорить с Хаконом Транделагским, лично. Да смотри, не сболтни что не конунг я боле. Скажи еще, что коль не хочет он сечи бессмысленной, пусть слова мои выслушает сперва – мечам погулять вволю всегда дать успеем. Не нужна нам сеча сейчас с транделагским владыкой.
Кивнул головой Асгейр на слова ярла своего:
– Понял тебя ярл, сполню как должно все.
Коня своего пришпорил и на встречу другому переговорщику поскакал.
– Все ли справит как нужно он? Молод еще, – засомневался в Асгейре телохранитель Грютингов, как всегда за спиной его рядом стоявший.
– Не должен испортить дело – род их гнилью корня своего никогда не был отмечен. А учиться надо ему, много ярлов моих прежних полегло в эту весну. Замену полегшим искать нам надобно.
Поравнялся тем временем Асгейр с посланцем из рядов транделагских воителей вышедшим, да слова ему Грютингом веленные передал:
– Приветствую тебя могучий воитель. Не врагами вошли в ваши земли мы ныне, не чинить разор в ваши земли явились. Господин мой Грютинг Оркдальский ищет разговора с вашим владыкой Хаконом Транделагским, чтоб о том речи держать.
Нахмурился Бьорн, да взгляд настороженный за спину Аейрову кинул. Доказал Грютинг коварство свое, и не раз. Ныне же, думал про себя ярл, решил он Хакона обманом новым со свету сжить да владыкой транделагским пред всеми наречься. Хорош был бы замысел! Будь самого ярла в том воля – велел бы воям бежать на захватчиков с хладным железом да без речей долгих. Змея языком ядовитым коварна, не след речи ее долго слушать. Но Хакон решил по-иному, а Бьорн верил конунгу, как отцу родному. Вот и теперь, хоть и тяжко на сердце у него было, ответил Асгейру, как подобает:
- На взгляд мой, речи гуторить, с войной в землю чужие явившись – не богоугодное дело. Но решать конунгу. Пойдем, повторишь ему те же слова.
Хакон выслушал речи посланца, да потер подбородок. После пожара он сбрил бороду, оставив только усы, и теперь чувствовал себя несколько странно:
- Дивят меня речи Uютинговы, - неторопливо ответил конунг Асгейру. – Но никто из мужей норвежских не скажет, что Хакон из Транделага – трус, и что он от слов боевым щитом заслоняеться. Не боюсь я конунга твоего, ни в деле ратном, ни в поединке словесном. И никогда не пугался. Передай ему – я согласен на разговор.
- Точно,юнец безусый, – зубами проскрежитал Исхер, когда увидел как Асгейр с посланником Хакона уходил. – Он же тоже стяга белого не выкинул, порешат его если вороги, не будет им в том бесчестья даже.
– Погоди ворожить худое, еще накликаешь, – бросил зло в его сторону Грютинг. – Хакон старый лис, горазд он на хитрости, но честь свою блюдет, посланника не разу еще не обидел.
Тяжелы минуты ожидания, словно время бег свой умерило по слову богов, но всему свой конец отмерян, вот и Асгейр от рядов транделагсой дружины отделившись, поскакал рысью резвой к своим. Облегченно выдохнул Грютинг своего слугу в целости увидавши, не стал Хакон почем зря железо марать о посланника, решил выждать, да вызнать о замыслах врага своего, пусть и вшего, но пока о том не ведает соседушка. Замиренье еще предстоит только им.
– С чем приехал? Какие вести принес ты?
– Согласился противник наш с тобой разговаривать, но скажу я тебе, тяжел разговор предстоит вам. Волками лютыми на меня глядели люди Хакона, да и сам он не жаловал милостью, – ответил своему господину хевдинг.
– Отродясь не искал я легких путей, – хмыкнул на слова хевдинга ярл. – Исхер, собирайся, со мной на переговоры ты выедешь, вдвоем поедем.
Тронул поводья оркдальский владетель и шагом коня своего направил во поле, посреди двух ратей остановился он с Исхером и стал ожидать прибытия Хакона.
Хакон не уронил чести, заставляя ждать молодого противника. Почти одновременно подъехали. Старый конунг уверенно держался в седле, был ликом непроницаем да на Грютинга смотрел без приязни. В двух шагах позади ехал верный Бьорн. Не осмеливался он со властителем поравняться, но смотрелся встревоженным и длань крепкую далеко от меча не убирал. Не было веры Грютингу в землях Транделага.
- Снова вижу тебя, сосед, на своей земле. Что же – приветствую. Хоть и не могу молвить слов радости, - начал речь Хакон по праву старшего летами и праву хозяина.
- Позволь и тебя поприветствовать. –ответил Грютинг ему. – Сказал тебе посланник мой, что не с войной я ныне к тебе пришел, в знак того меч свой отрину я.
О словами сими, вынул Грютинг клинок из ножен, да Исхеру, что так же позади своего господина держался, кинул. Тот поймал его с возгласом возмущенным – где же видано, чтоб пред лицом врага с оружием своим расставались, да слова свои при себе оставил.
– Весть тебе я несу, что отступился я от притязаний на руку дочери твоей Ассы, уступил я право это Харальду. Союзником ныне его стал я, и в помощь тебе и ему дружину привел. Вслед за мной идут вои Харальда, коли ты подождешь, не позднее вечера сюда они явятся.
Странны мне слова твои, Грютинг. И оскорбить недоверием боязно – все же, род твой не лжой, а подвигом славен. И верить сложно. Как рассудить? Не Один я, далеко мне до асов премудрости, но ныне так тебе молвлю: коль Харальд немного отстал от тебя – подождем мы его время недолгое, броней не снимая. Ежели правда то – устыжусь недоверия своего. Ежели нет – пусть асы рассудят.
– Верно сказал ты, нет в роду моем обычая чтобы ложью сраженья выигрывать, но понятно мне твое недоверие– утер лоб свой Грютинг ладонью мозолистой. – Только способ есть проверить слово мое, подождем мы при людях своих до вечера.
Порешив на том разъехались Хакон с Грютингом, возвратились к людям своим, ждать людей Харальда появления.
Ненамного от оркдальских войск люди Харальда отставали, однако, когда поравнялись они с грютинговой ратью, то увидал конунг, как стоит напротив дружина транделагская, не ко встрече теплой - к битве готовая.
Повелел он тогда знамя повыше поднять, да с отрядом небольшим встречь им направился.

Транделаг. Грютинг и Харальд.
Совместно Тельтиар & Аvarach.


Нелегко людям в доспехе полном и при оружии к бою сготовленным целый день в строю выстоять, только крепость людская и камень превзойти может, коли дух силен. Так и вои Грютинговы пред полками Транделагскими словно две сестры скалы упершись в землю изготовились к противостоянию. Хоть и договорились меж собой водители их, да только не стоит защиту пред врагом ослаблять.
– Долго ль стоять еще нам?! Хакон терпение теряет уж, а Харальда нет все.
Вопрошал владыку своего Асгейр хевдинг.
– Не более вчерашнего мы прошли, а агдирцы всегда нас к вечеру нагоняли, и сегодня должны. Проклятье на их головы, плетутся словно коровы беременные. Им бы не по ущельям нашим хаживать, а дома на полянах хороводы водить с таким поспешанием, – откликнулся Грютинг.
– Постойте, что там за движение в рядах наших задних? Что-то вои наши там разворачиваться стали, – как всегда остры были глаза Исхера.
– Проверь что там. Харальд наконец объявился или может соседушка наш ждать устав обойти со спины решил нас, – приказал Грютинг телохранителю своему.
Развернулся тот, да споро бросился выполнять веление своего господина, да на полпути понял в чем дело – стяги с головой волчей на стягах алых увидав, а потом и всадников группу, что под ними спешила. Только мал отряд этот был, не чета дружинам агдирским.
– Что за шутки Локки?! – под нос себе пробормотал хельд. – Не ужель это все агдирцы, что за нами шли? Куда ж остальные сгинули? Сказать о том надо Грютингу.
И обратно дружинник с вестями кинулся. Молча выслушал Грютинг вести об отряде за спиной появившемся, да с собой захватив телохранителей дюжину сам отправился на встречу союзникам. Вовремя выйти успел ярл Оркдаля на встречу гостям своим, увидал он средь них Харальда подьезжавшего к оркдальской дружине. С коня сошел Грютинг и поклоном легким агдирцев приветствовал.
– Славен будь конунг Харальд. Как всегда ты прибыл вовремя. Только где потерял ты дружины свои, что в силах малых таких нас догнал?
Кивком легким приветствовал ярла своего нового Харальд:
- Дружины мои ко времени подойдут, о том не бойся, мой верный Грютинг, - так отвечал сын Хальвдана. - Лучше скажи, почему двумя лагерями встали твои и Хакона дружины, да оружие вострят? Али не сказал ты еще Хладирскому конунгу, под чьими стягами пришел на сей раз в земли его?
Подошел ближе к Харальду Грютинг и ответ держал перед ним прямо в глаза смотря:
– Говорил я с властителем земель Транделага. Потому лишь и стоим против друг друга мы, а не бьемся в схватке смертельной. Сроку до солнца заката дал мне Хакон, чтоб слова подтвердить мои, что с тобою я ныне. Никогда род мой лжой славен не был, потому только отсрочку мне дал он.
- Недоверчив стал медведь Транделагский, да в том не его вина, а ярлов мятежных, - Гутхорм ярл молвил. - Надобно нам, Харальд, к нему не медля отправляться.
- В том ты прав, дядя, - согласился конунг и вновь к Грютингу поворотился. - Немного со мной людей ныне, ярл - собери дружину в три дюжины воинов отборных, со мною они отправятся, и сам ты по левую руку от меня поедешь.
Обернулся Грютинг к хельду Исхеру своему , словно тень за ним ступавшему:
–Исхер, все слышал? Собери людей из моих телохранителей избранных, да живее. Чтоб к прибытию нашему готово все было.
Бросился тот со всех ног приказ исполнять, а ярл Оркдаля, за уздцы подхватив коня Харальда молвил:
– Провожу я вас сам сквозь дружины ряды.
И повел за собой прибывших.
– Эй, кто там есть! Принесите воды студеной, гостям горло с дороги смочить надобно! – прикрикнул он гридням рядом стоявшим.
Выпрямился конунг гордо, да на оркдальское войско, к новой сече готовое взирал с улыбкой - хороши воины, славная дружина под его началом теперь, не зря, значит, повиновение Грютинга принял. Рядом Гутхорм ехал в молчании, точно повсюду измену видел, столь недоверчив взгляд его был, а позади телохранители, да со стягами люди находились.
Когда поднесли конунгу воды, отпил он первым, затем дяде передал.
Вновь метнулся гридень суетливый, принимая ковш от воды пустой из рук господинов высоких, и растворился средь воев так же незаметно как и появился ране.
Но вот ряды последние расступились, властителя пропуская - впереди же войска транделагские находились со знаменами поднятыми - Медведем, Перчаткой Латной и Мечом, острием вниз указывающим.
Взошел на коня своего Грютинг, по левую руку становясь Харальда, да подал сигнал людям своим. Взревели рога походные приход конунга чествуя, вызывая для слов не для брани Транделага властителя. Чинной поступью кони следовали, ноги свои мягко на землю сырую ставя. Высоко развевались стяги над отряда головами поднятые, видеть свободно их должно Хакону.

Вестфольд. Старый Торвард

Прибыл гонец в Гокстад к вечеру ближе. Лишь с коня соскочил, повелел ярла Асмунда ему позвать. Однако на зов его лишь Торвард херсир вышел, в дом пригласил, да после спросил с делом каким тот пожаловал.
- Послан я самой Ассой кюной, - гонец отвечал. – Не просит владычица, требует, чтобы Асмунд ярл с дружиной большой в Агдир выступал на подмогу ей да на битву с Сульки Рагаландским.
- Славно баешь, да только нет ярла нашего, в Раумарики нынче он, - старый херсир отвечал.
- Тогда ты, Торвард, собирай людей и к Гренланду веди!
- А ты не спеши, молодец, - осадил его седовласый воин. – Людей у меня довольно, как ты видишь, а с каждым днем все больше под стяг бондов и хирдманов приходит. Собираю я рать славную – как достаточно воинов станет, так и пойду, пособлю кюне старой.
- Но к тому времени Сульки захватит…
- Как захватит, так и отобьем, - улыбнулся Торвард, точно ребенку неразумному он сейчас втолковывал почему трава зеленая, а не с посланцем кюны грозной говорил. – Коли войско в единый кулак соберем. А распылим дружину – всяко сомнет нас ворог. Не для того меня здесь поставил ярл, чтобы я его людей по приказы старухи на смерть посылал.
- Ответишь ты за дерзость свою! – Вскочил гонец, к мечу потянулся, да тут же и гриди в доме бывшие рукояти стиснули в ладонях широких.
- Отвечать мне перед ярлом лишь и конунгом моим. А покуда глупости какой ты не сделал, добрый человек – милости прошу тебя во двор – хоть сейчас можешь к Асмунду отправляться, или к кюне своей.
Едва покинул гонец рассерженный усадьбу, как пришли к Торварду Вестар и Ингмунд жрец, такую речь повели:
- Зачем ты помощь обещал Ассе? Не для тех дел рать собираем! – Вестар молодой спросил.
- Для чего мы войска собираем – то лишь нам ведомо, - спокойно старик отвечал. – А коли действительно так умна Асса, как говорят о ней, то сама поймет, что не следует ей помощи от нас ожидать.
- К Сарасбергу уже идти надо! Три недели прошло, как Асмунд уплыл – момент упустим, укрепится Эйнар в Вингульмерке!
- В свое время выступим, - осадил его Торвард. – Ты жрец принеси Одину жертву богатую – должны знать мы, что ожидает нас в походе грядущем.

Зарезал коня на камне жертвенном Ингмунд, кровь в чашу собрал, испить из нее дал Торварду и Вестару, да и сам не побрезговал. А после велел знака ждать. Вскоре уже слетелись вороны на конское мясо, стали клевать. Улыбка на лице жреца появилась:
- Большую битву нам Отец Ратей сулит, да победу великую над противником. Довольно медлить уже – через три дня выступаем.

Сообщение отредактировал Тельтиар - 23-06-2007, 12:01

Раумарики. Владения Асмунда Кровавого. Эльдис.

Не зла была Эльдис по натуре своей, сердце женское – мягкое, о любом порадеть готово, любому слово сочувствия молвить да жалость явить. Но все ж, плача в подушку, она поминала покойного сына Гили Шесть пальцев словами недобрыми. И себя он не сберег, и ее на позор обрек. Дивно норны с свои нити! Не думала дева, что ее кто-то будет страшить пуще Асгейра Альвхеймарского. А вот глянула мельком на нового ярла вестфольдского – сердце мигом в пятки ушло и там тревожно забилось. Ох, стыдно сказать, но благословила она в тот миг уродство позорное: лишь родом ценна она ныне, а ликом хозяину этих земель боле не приглянется. Мучитель ее, ярл Гандальва Серого, хоть в обычное время человеком казался, да и неприязнь его к люду агдирскому легко пояснялась. Этот же ярл, не человеком – волком смотрел. Даром, что вроде как свой, под рукой Харальда правящий! Сразу в нем Эльдис гнилое нутро увидала – да дело дальнейшее то лишь подтвердило. Но Асмунд был далеко, а муж, прозванный Краснобаем – поблизости. Она была женщиной из рода херсира, славного мудростью, и понимала, кого из мужей ей должно проклясть за полон среди родных агдирцев. Вот этого, злоязыкого. Асмунд рассудку лишился, ужас молвить: говорят, на отца руку поднял. А Краснобай знай, подначивает. До какой степени дойдет хитрость изменщиков, Эльдис поняла лишь в то утро, когда рядом с усадьбою снова заржали пришлые кони, да взметнулось знамя альвхеймарское. Как стояла дева подле окна – так и на пол упала, стяг тот увидев. Такой страх испытала – не молвить, не рунами написать. В груди все будто в ледяной ком смерзлось, ноги тело держать отказались. Все виделось ей, как в горячечном бреду: вот входят в дверь Асгейр да Гандальв, над полонянкой потешиться, а Асмунд смотрит на то – и смеется. Но – минуло. Когда ум в деве воспрянул, поняла она глупость страхов своих. Едва ли муж такой знатности, как Асгейр, под руку вестфольдсекого ярла придет. Велика честь для мальчишки!
Не ведала Эльдис, кто так дело решил, что оказалась она средь отряда альвхеймаркого. Дунгаль решил, что так от глаз любопытных убережется, а чувства девицы его заботили мало. Придется Эльдис с альвхеймарцами ныне пожить в соседних домах. Если что – масса воев кругом легче отобьет охоту выходить за дверь да творить всякие глупости.

Сообщение отредактировал DarkLight - 23-06-2007, 17:45

Вингульмерк - Сарасберг.
С Тельтиаром.

Поутру стук в окно Торхалля, старшего в халльвардовой дружине, разбудил. С недовольством тот дверь открыл, за порог выглянул, и увидел Кьярваля, гонца, что ранее в отряде их тоже был. А потом с Хареком ушел.
- Ты зачем здесь? – угрюмо Торхалль спросил, бороду оглаживая.
Оглянулся Кьярваль по сторонам, ближе ступил и молвил:
- Уходить вам надо, покуда о вас не вспомнили. Хельд ваш и брат его в темницу попали, за покушение на Оттара Рваного.
Хоть и не до конца проснулся муж, но понял, как себя вести надо, чтобы лишнего не узнали те, кому не надо. Поднял брови он, шаг назад сделал, да на гонца глянул, как на сумасшедшего.
- Что ты говоришь такое? Какое покушение?
- Скажешь, не знал ты о том, что Вебьернссоны замышляют? – прищурился юноша.
- Ты уж расскажи давай, про что это такое я знать был должен, да почто Халльварда с Сигтрюггом в тюрьму упрятали ярлы ваши! – махнул рукой Торхалль, за собой гонца призывая в дом идти, где они с дружиной разместились. Там поднял он всех, кто спал еще, да стали они слушать рассказ Кьярваля о том, как в церкви отравили людей многих братья, яд в вино подлив, да как стрелял Сигтрюгг в херсира из лесу. Но к счастью, никто из воинов и виду не подал, что знали они о планах братьев да зачем те в Гиллисберг ехали.
После того, как ушел Кьярваль – а ведь ушел, убежденный, что не подозревала о готовящемся деянии дружина! – собрал Торхалль вокруг себя всех и стали они совет держать, что дальше им делать. Для безопасности своей следовало им ехать сейчас же обратно в Сарасберг да докладывать Асгауту о том, в какую беду братья попали. Но настаивали Фрейгейр, Вестейн, да и сам Торхалль на том, что надобно было хоть одному из них в темницу пройти да переговорить с братьями.

Собрали они все серебро, что было у них, да отдали Торхаллю как старшему, и отправился он туда, где узники томились. Не знал он, что Халльварда увез уже Харек Волк, да и откуда было? Огляделся он, нет ли поблизости кого, и убедившись в том, что помех ему нет сейчас, приблизился к стражникам.
- Можно ли в темницу пройти? – воитель осведомился.
Переглянулись хмуро стражники.
- А что за надобность тебе в том? И есть ли позволение Эйнара на то?
Вздохнул Торхалль притворно.
- Позволения, прямо скажем, не имею, - достал он из-за пазухи мешочек с серебром, - но если могут монеты звонкие заменить его…
- Подкупить нас решил? – возмутился один из стражей, но второй, по виду старше и опытнее, рукой махнул, останавливая речь товарища.
- А говоришь, нет позволения, - покачал головой второй стражник, руку протягивая. Отдал ему Торхалль деньги, на первого стража поглядывая искоса. – Проходи, коли дозволено Эйнаром.
Проскользнул внутрь воин, богов поблагодарив за то, что попался ему человек, серебру цену знающий. Быстро нашел он, где Сигтрюгга держали, к дверям припал, да тихо позвал Вебьернссона.
- Торхалль? – удивился отрок. – Что ты делаешь здесь, как прошел сюда?
- Неважно это, - нахмурился воин, - а то важно, что мне Асгауту говорить, когда приедем мы к нему, как рассказывать о том, что неприятности у вас большие. И где Халльвард-хельд, неужто его в другом месте держат?
Тут поведал ему Сигтрюгг о том, как допрашивали их с братом, что сказали они Эйнару про дядю своего, да как забрал Харек с собой старшего брата.
- Расскажи Асгауту все это, уж он придумает что делать. А если не забудет заслуги наши прежние, то вызволит обоих.
- Так и сделаю, - Торхалль пообещал, и пожелав парню, чтоб держался тот крепко, ушел в спешке, пока не надумал Эйнар вернуться или еще кто.

И часа не прошло, как взнуздала коней дружина и понеслись те по дорогам размытым во весь опор обратно в Сарасберг, тревожные вести неся. Не столь долга была обратная дорога, как дорога туда – многое зависело сейчас от того, как быстро донесут их кони до владений Харальда конунга.
Как прибыли они, спешились все, кроме Торхалля, в поселении остались, а он же далее поскакал, к усадьбе Асгаута-ярла, надеясь там застать его.
У крыльца слетел он со скакуна верного, взбежал на порог, да не спросясь, дверь распахнул, на слугу едва не наткнувшись.
- С ярлом Асгаутом говорить мне нужно, да срочно! – воскликнул Торхалль, даже не дожидаясь вопросов. – Привез я горькие известия о Халльварде да Сигтрюгге, с коими мы в Гиллисберг отправлялись!
Несмотря на время позднее, не стали слуги долго задерживать хирдмана, пропустили его к Асгауту, сам же ярл его вышел встречать в плаще, что поверх рубахи нижней накинут был - видать ко сну отходить собирался, да известия о братьях Вебьернсонах ему важнее показались.
- Говори, не томи, альвхеймарец, что за вести ты принес, - повелел он.


- В плену Сигтрюгг сейчас, у Эйнара ярла, а Халльварда-хельда Харек с собой увез, - выпалил Торхалль. - Были пойманы они за покушение.
- Какое еще покушение? Не говори загадками воин, все как есть рассказывай!
- Добре же, расскажу обо всем сейчас, - кивнул муж, дух переводя. - В чашу с кагором для причащение подлили яду они и много народу отравилось, погибло человек несколько. Оттару Рваному дурно сделалось от того яду, а когда на воздух вывели его, то Сигтрюгг стрелял в него из лесу - и убил бы непременно, если б в ладанку стрела не попала. Но поймали братьев, и одного посадили под замок, а второго увезли. Решили, правда, не судить их пока, потому как вину всю они на Ульвбьерна, дядю своего да соратника Гандальва возложили, сказали, будто младших братьев в заложниках на Хисинге он держит. Не знаем мы, что будет теперь...
Покачал головой Асгаут ярл, слова те слушая, да неростаропность братьев про себя браня и бога пришлого словом недобрым поминая:
- Как зовут тебя, воин? - Спросил.
- Торхалль имя мое,- отвечал тот.
- Послушай же, Торхалль, - Асгаут продолжил. - Воинов, что с тобой ты возглавишь, покуда Халльвард не вернется, а об том, что в Вингульмерке случилось - молчите, как если бы и не было вас там. Сам я дело это улажу и Вебьернсонов вызволю из плена позорного. Они - конунжие люди, не посмеют ни Эйнар, ни Харек силою их удерживать против воли властителя. Теперь иди...
Помолчал ярл, а после достал монет золотых пригоршню небольшую, да протянул Торхаллю:
- Коли поиздержались в чем, траты ваши это с лихвой окупит, да и за верность - награда достойная.
Удивился воин, но виду не подал, и молвил в ответ, золото принимая:
- Благодарю, Асгаут-ярл. Верь, ни слова не скажу ни единой душе, пусть мне боги в том будут свидетелями.
Попрощался Торхалль с ярлом да к своим возвратился, задумавшись крепко. Ежели все так, как хельд им рассказывал, то в покушении Асгаут напрямую был замешан. Но ведь виду он не подавал…а, впрочем, не след ему, простому воину, было в дела эти мешаться. Так и порешил он, к заслуженному сну отходя.

Сообщение отредактировал Hellish Cat - 23-06-2007, 18:16

Всегда была кюна Рагхильда красавицей, особенно же красивы были ее длинные волосы. Раньше казалось, будто Фрея позолотила локоны девушки, и ниспадали они блестящими волнами на плечи ее.
Но теперь, когда уже умудренной женщиной была Вещая Дева, когда многое за спиной ее, хотя и многое перед взором, к локонам ее добавилось серебро. И теперь серебряные нити вливаются в ее косу, говоря о жизни, о мудрости, о знании кюны.
Рагхильда задумчиво разглядывала посеребренные пряди, заплетая косу, вспоминая о том, что было, и размышляя о том, что будет. Торопливые шаги, а затем голоса, отвлекли кюну от раздумий. Явился гонец, да не от кого-нибудь, а от кюны Ассы, что в Агдире заправляла. Просила Асса, чтобы послала ей невестка помощи военной для защиты земель агдирских от Сульки коварного. Описала в послании старая кюна, что происходит там и что планируют делать рати, которые уже есть у Ассы.
Чуть нахмурилась Рагхильда - не часто свекровь ее в подробности углубляется да в дела свои просвещает других. Видно, шибко ей нужна сейчас помощь и нежелательна ссора с ней, Рагхильдой.
Но что поделать - интересы у них разные, а земля родная одна. Задумалась Вещая Дева, вдова Хальвдана, чем же ей Ассе старой помочь. Да пришла ей тут в голову мысль, что подошли венды под командование Асгаута да стоят теперь без дела, задаром хлеб ее поедая и место занимая. Отчего не послать их на дело полезное, кюне Ассе на помощь?
Тут же позвала Рагхильда слугу да приказала позвать Асгаута сию же секунду, и сказала передать ему, что дело к нему есть важное.

На границе Вингульмерка и Ранрики.
С Тельтиаром

Засветло из Гиллисберга выступили воины Харека Волка, с песнями веселыми да прибаутками шли, точно не на войну - на пир развеселый собирались. Да и чего им горевать было - не на конунга спины гнуть отправлялись - себе землю стяжать! Одного лишь Халльварда в цепях скованного на повозке везли под надзором ирландцев двоих. Оттар же Рваный, больной, в Гиллисберге остался, здоровье поправлять.
Харек сам впереди воинства своего ехал, теми дорогами, что еще с юности ему знакомы были, когда он с Хальвданом конунгом земли эти у Гандальва отвоевывал. К вечеру только остановилась рать христианская, лагерь дружинники разбили, костры походные разожгли. Стали ужин в котлах варить, даже пленнику похлебки поднесли не скупясь да хлеба краюху дали.
Неловко - мешали цепи тяжелые, которые снимать не стали с него даже сейчас, - стал Халльвард прихлебывать ждкость горячую, по сторонам украдкой озираясь. И хотл бы он сбежать, да не мог никак - мало того, что стерегли, и стерегли зорко, так и бежать-то некуда было.
Закончилась похлебка; а хлеб христианский нетронутым Халльвард оставил, в сторону отложил.
Зашло солнце уже, скрылось за лесом, когда подошел к пленнику сам ярл Харек с охраной вооруженной, да факелом лицо ему осветил:
- Продолжим разговор наш, Халльвард сын Вебьерна, - Волк молвил. - Честно ответишь мне - отпущу тебя, лгать будешь, как Эйнару - пощады не жди, да не смотри, что крест на мне христианский - заповедовал Господь не только ближних любить, но и от злодеев их оборонять, то же что в церкви вы учинили и вовсе вам Геену Огненную предвещает.
- Я другим богам молюсь, и кары, если заслужил я ее, мне только от них ждать возможно, - Халльвард сквозь зубы ответил. - Но так тому и быть, продолжим беседу. Спрашивай.
И взглянул в глаза Хареку, без страха, но с ненавистью неприкрытой.
"Храбр парень, да не тем господам служит", - подумал Харек, тяжелым взглядом смотря на закованного, а после сел на чурбан, что слуги поднесли, прямо напротив Халльварда:
- Боги твои в Рагнарок все сгинули, и не защитят тебя, но говорил ты, что из похода морского возвращаясь к дяде на Хисинг остров заглянул. Что же это за поход был, куда да по делу какому?
Насторожился Халльвард - можно было на этот вопрос без утайки ответить, но все равно надлежало быть осторожнее. Все же нет с ним Сигтрюгга, который в случае неприятностей любых одним словом вытащить из них мог.
- На остров Мьон мы плыли, где конунг морской Торир Собака и пираты его золото свое хранили. Асгаут ярл за ним нас посылал, он подтвердить может правоту слов моих, коли не веришь.
- Слышал я о том, - внимательно смотрел в лицо юноше ярл, не дрогнет ли уголок рта, не прячеться ли улыбка коварная, не блестят ли глаза лукаво. - Оттар Рваный сказывал мне, как в бою сразил Торира Собаку, когда тот в погоню собирался за теми, кто золота его лишил. Спас значит херсир вас от погубы, а вы чем ему отплатить решили?
- Если б знали мы о том, что спас он жизни наши, может, и по-другому все обернулось, - безразлично хельд молодой отвечал. - Но нам никто о том не поведал. Впрочем, о судьбе братьев наших меньших речь шла - да и до сих пор идет, не след о долгах да благодарностях задумываться. Что же, Харек Волк, если бы злодей какой деве Гиллеад прекрасной твоей угрожал да велел тебе ради жизни ее друга твоего старого убить, что бы сделал ты? Кого бы выбрал?
- Не обо мне речь сейчас, - одернул его Харек, но казалось - на миг и сам задумался над вопросом каверзным. - дальше сказывай, как на Хисинг приплыли, да как встречали вас.
- Развернули корабль да и приплыли, - пожал плечами Халльвард, - решили, что неплохо будет родню повидать, коли уж близко там оказались. Как к берегу причалили, остались почти все воины на кораблях, а мы с братом да с надежными людьми из дружины на берег сошли, - быстрый взгляд на Харека. - Их имена я назвать могу, коли надобно будет. Что до встречи....холодно нас встретил дядя, сильно недоволен и зол был на то, что Харальду конунгу служим мы теперь, тогда как отец наш, да и сам дядя верными слугами Гандальва были. Но стол он накрыл нам иугощение скупое поставил, и за столом как раз и завел разговор о том, что братья наши малы еще, чтоб имением управлять, потому он за них главным здесь остается. А после и сказал. что не только имение в руках его, но и Трода и Торгейра жизни тоже...а остальное уже брат тебе сказывал, в темнице у Эйнара.
- Мало мне вериться в то, что станет лендрман почтенный убийством коварным руки себе марать, - покачал головой Харек. - Сдаеться мне - лжешь ты насчет дяди своего!
Схватил за подбородок мальчишку воин, к себе дернул.
- Кого покрываешь, отвечай?!
- Уже сказано все, - Халльвард бросил ему, вырваться пытаясь. - Себе и не стал он руки марать, верно ты говоришь, решил нами воспользоваться. Правду говорю я - или считаешь, жизнь брата мне не дорога?
- Не желаешь значит отвечать, когда по хорошему я спрашиваю, - видел Харек, как у Эйнара в темнице говорили братья, и что про дядю все младший сказывал, а старший кивал лишь. Но видать упорен был во лжи своей Халльвард. - Смотри, как бы худо тебе не стало от того, что не хочешь правду мне сказать. Эй, люди - воды студеной принесите в бочке.
Не понял сначала Халльвард, зачем вода ему нужна - уж не пить ли захотел Харек. Но после вспомнил, что при допросе и пытают часто, когда сразу истины не могут дознаться...Почувствовал юноша, что кровь отливает от лица его.
- Смотрю я - побледнел ты, а значит это - истину скрываешь под покровом лжи, - наблюдать за пленником продолжая, ярл заметил. - Последний раз добром прошу - ответь мне, кто повелел тебе Оттара погубить, да других людей в церкви? Или смуту хотел ты в Вингульмерк принести?
- Если и побледнел, лишь от угроз твоих, которые и невиновного заставят себя виноватым почувствовать, - попытался юноша себя в руки взять, самообладание вернуть. - Называл я уже имя Ульвбьерна, называю его еще раз. Прямой вины, ни моей ни брата, нет в тех событиях, что в Вингульмерке случились.
Замолчал Харек, перчатку надел кожанную, да к костру нагнулся. Крепок юноша - хороший хирдман из него вышел бы, коли делом злым не занялся он. Повернулся к нему вновь ярл, ладонь Халльварда сжал крепко и уголь горячий вложив в нее, заставил кулак сжать десницей своею.
- Пламя всю ложь дочиста спалит. Отвечай, кто приказ подлый дал тебе!
Жгучей боль была, сильной, какой прежде, наверное, и не довелось испытывать ему - но стерпел он, зубы сжал, только слезы на глазах выступили.
- Ульвбьерн то был..! - скрипя зубами он отвечал, а по щеке уж слеза катилась. "Нет, терпеть, до конца терпеть надобно", повторял он себе, о Сигтрюгге помня. И стало вдруг все равно, что уголь до мяса уж, верно, ладонь прожег. Большего не сделает Харек, уж убить - не убьет, а несколько минут потерпеть он сможет.
Разжал ладонь Волк, на ожег взглянул, уголь вынимая что кожу выжег едва не до кости в плоть въедаясь.
- Мудрые говорят, что не трогает пламя тех, кто правду говорит, да лжецов и клятвопреступников нещадно карает. Доподленно вижу я, цену словам твоим. Долго еще упираться ты будешь, Халльвард? Не Эйнар я - словам пустым нет во мне веры с той поры, как стали ярлы здешние козни супротив меня строить, да без вины во всех грехах тяжких обвинять. Их ты пособник? Признавайся.
Суров взгляд был ярлов, безжалостнее огня жег.
- Не знаком я ни с кем из ярлов этих, - украдкой глянул Халльвард на руку свою, пока Харек не видел, дыхание переводя. Ничего, до свадьбы заживет, лучше прежнего будет...если и сам он до свадьбы доживет. И снова на ярла поглядел, пусть видит, что не боится глаз его Вебьернссон. - А вот у дяди нашего как раз и стоило бы спросить, не он ли с ними в сговоре? Ту волю мы исполняли, что высказал он нам, а была то его воля или чужая - как нам судить?
Поднесли слуги бочку воды, взял руку раненую у Хальварда Харек, да опустил в воду холодную, приговаривая:
- Многих ты знаешь, к Асмунду ездил ты с какой целью? Да давно ли Асгауту служишь?
Легче стало - вода студеная как будто рану заживляла.
- Приказ конунжий Асмунду передавали мы, о том, чтоб не бесчинствовал в Вестфольде он да кровь невинную не проливал. А Асгауту мы с той самой битвы под Сарасбергом служив, в котоорой отец наш пал - а было то в середине зимы.
На сей раз видел Волк, что правду говорит юноша, научился уже по лица выражению различать когда лжет парень, а когда нет.
- Значит Асгаут тебе повелел Оттара убить, после того, как поссорились они? - Резко Харек спросил. - А солжешь мне опять - утоплю в бадье этой, так что не попадешь в Валгаллу свою даже если она и существует.
- Разве ссорился Асгаут с Оттаром ярлом? - вопросом на вопрос Халльвард ответил, удивленно на Харека глянув. - Разве же не друзья они старые да верные? Что же говоришь ты такое, ярл...
"Утопит, как пить дать утопит", промелькнула мысль в сознании юноши. "Точно как Рагхильда говорила - принять смерть нам от Волка Ночного...хорошо хоть Сигтрюгг в Гиллисберге остался, и ему опасности нет, и смерти моей не увидит". Именно сейчас почему-то и пропала у него уверенность в том, что не тронет его Харек.
Схватил Харек его за волосы да лицом в бочку окунул, продержав так несколько мгновений, а после достал вновь:
- Так значит не знал ты о ссоре Асгаута с Оттаром?
Только головой помотал Халльвард - не успел он воздуху в грудь набрать, потому не шли слова из горла его.
- Хорошенько подумай пока! - Вновь в воду опустил ярл парня, дольше там продержав, и вновь достал.
Закашлялся Халльвард, совсем трудно дышать стало, в легких боль была от того, что воздуха не хватало, да и глаза резала холодная вода.
- Правду я говорю, не знал ничего! Хочешь, и впрямь утопить меня можешь, только уж все я сказал тебе, что знаю!
- Лжешь ты, вижу я это, - в третий раз окунул парня Харек, да до той поры не доставал, покуда дергаться не перестал юноша, и потом лишь вынул его из бочки, да на землю бросил. Скорчился в кашле Халльвард, воду выплевывая, ярл же рядом на корточки опустился и произнес:
- Три дня тебе даю я, чтобы образумился ты. После вновь приду и тогда легко так не отделаешься уже.
Ничего не ответил хельд, только звоном тихим цепи на нем отозвались.
"Христианин...турсово отродье"
Вздохнул Харек Волк, к шатру своему возвращаясь. Тревожно ему на сердце было после разговора с пленником. Не верил он словам юнца, но и доказать ничего не мог, признание из уст его не вырвав. Тяжелее только на душе становилось, стоило лишь ему подумать, что могут у врагов его еще стойкие такие убийцы быть, которые вновь могут за Оттаром придти или даже за Эйнаром и супругой его.
Скорее бы конунг возвращался - тогда лишь дело это разрешиться, когда сам Харальд слово последнее скажет, не раньше.

Сообщение отредактировал Hellish Cat - 26-06-2007, 14:01

Транделаг. Харальд, Хакон и Грютинг.
Совместно DL & Тельтиар & avarach


Увидил Хакон-конунг агдирское знамя - и разгладилась морщинка тревожная между бровями владыки. Вскочил конунг на верного скакуна - да поехал навстречу будущему родичу. Ярлы верные, и Бьорн первей всех, за ним поспешили.
- Рад я, Грютинг, что правду ты молвил про гостей долгожданных, - молвил он властителю Оркдальскому. И на Харальда взор обратил: - Знал я отца твоего, Харальд Хальвдансон. Много воды с тех пор утекло. Вижу я ныне пред собой славного мужа, а скоро, надеюсь, и сыном тебя величать доведеться. Труден ли путь твой в земли мои был?
- И ты славен будь, Хакон седовласый, - хотел было юный конунг молвить "седобородый", да вовремя спохватился, на лицо старца выбритое поглядев. - Вел я к тебе на подмогу людей через Гудбрандсдалир да Хейдмерк, врагам моим ранее принадлежавшие, через горы и долины Оркдальские, а уж трудна дорога сия или легка - о том пусть другие думают. Мне отрадно то уже, что свидились мы наконец с тобою и никакие козни вражьи тому помехой не стали.
- То славно бы пиром отметить, - ответил Хакон. - Но сам знаешь: неспокойно в Трандхейме, да и по всему Трандалагу смута головы подняла. Стар я уже, годы - они, знаешь ли, не только мудрость приносят, но и крепость у рук отнимают. Рад я буду отдать тебе свою дочь и наследницу, да знать, что конунг молодой да сильный земли мои праотеческие приголубит, - тут конунг посмотрел на Гутхорма: - Здравствуй и ты, воитель, славный доблестью, Гутхорм из рода Оленя! Знаю я: тверда рука племянника твоего, но плечо друга и родича никому лишним еще не было. Поедемте же во Хладир, по дороге беседу продолжим.
Правду молвить - на пользу властителю Транделага война эта пошла. Хоть и звал он себя стариком, но как гридень младой в седле держался, да и речь его ладно текла, была разумением зрелого мужа, но не шамканьем выжившего из ума старика. Ясно теперь было, как смог этот конунг земли свои удержать да так долго врагов всех отваживать.
- То честь для меня будет - дочь твою в жены взять, могучий Хакон, - степенно говорил Харальд, стараясь ничем волнения своего не выдать, ведь хоть и был он владетелем полновластным, но все же впервые речь с тестем будущим о женитьбе завел. - Но прежде, чем за стол свадебный мы сядем, хочу я, чтобы замирился ты с ярлом моим, Грютингом и обиды на него не таил более.
Удивился Хакон, взор изумленный с Грютинга на Харальда переводя. Не думал он, что юный агдирец был столь силен, чтобы с конунгом оркдальским не только почетный мир заключить, но и вовсе его вместе в землями под свою руку зазвать. Ох, не даром пророчили вещей Рагхильде рожденье великого победителя!
- Грютинга я с младых ногтей знаю, только что в люльке его не качал. Были у нас разногласия – спору нет. Ну, да на то мы и мужи, чтоб правоту свою секирой на сече доказывать. Не держу я на ярла твоего зла, Харальд-конунг. Хоть сейчас с ним из кубка одного выпью.
- Приятны мне слова твои, мудрый Хакон, да только разве может кубок хмельной мир скрепить лучше родства кровного? - Хитро улыбнулся конунг, да дядя его тоже в бороде ухмылку спрятал, взгляд стараясь ни на Хаконе, ни на Грютинге не останавливать.
- Неясны мне твои речи, - ответил Хакон, на родича будущего оглянувшись. До той поры ехал он чуть впереди, указывая дорогу, но сейчас поравнялся со всеми да взором пытливым Харальду в очи всмотрелся. Тяжел был взор старого Хакона, даже когда не желал он чужой дух ввести во смущение. Долго он правил – и повадки конунжьи прочно в нутро Хакона въелись. Даже, коль будет идти не оружнымй да только в рубахе, по манере видать – вождь.
Приковал словами своими внимание Харальд не только внимание Хакона, Грютинг от него чуть отставший взор свой направил на конунга, стараясь при этом и дядю его не упускать из виду. Что задумали они за спиной его? Смешать кровь двух соседей родством, нехитрое дело, да только нет у старого конунга дочерей боле, известно о было доподлинно Грютингу.
- В усадьбе оркдальской, - продолжал конунг молодой, на тестя будущего глядя, да манеру его и повадки властные запоминая и перенимая. - Захватили воины мои девицу-красу, в жилах чьих родная кровь Грютинга ярла течет. Хотел он породниться с тобой, славный Хакон - так неужели откажется отдать ее в жены тебе? Порадует тебя наследником дева оркдальская - станет он детям моим будущим побратимом.
Хотел сейчас глянуть в лицо Грютингу Харальд, хотел увидать, что отразилось на нем в мгновения эти, да не стал. После решил у дяди спросить о том.
- Не думал я жены брать, честно скажу, - ответствовал Хакон. - Хоть и доброе то дело, чтобы вороги бывшие немирие браком скрепляли. Что ярл-то твой про расклад такой молвит?
Встрепенулся Грютинг про родственницу свою, услыхав, никак дочь сестры его матери – Эйсван захватили агдирцы, да и то верно, в усадьбе оставлял деву он, когда в поход на Хакона идти собирался. Слушал внимательно ярл оркдальский слова конунга своего. Кровь смешать, чтоб союз укрепить дело доброе. Ведь не мало оркдальцы горя земле Хакона причинили, дева же вирой за всех их деяния станет, принесет прочность миру утерянному.
Потому и на слова Хакона ответил он с довольной улыбкой:
– Не затем я Эйсван берег, чтоб от глаз людских ее прятать, при себе удерживать. Богата она своей красой, и отдать мне ее лишь тому не жалко, кто стати лебяжей достойней будет ее. А медвель Хладира средь достойнейших будет, потому я с радостью в руки его передам сестру свою.
Выслушал ярла Харальд, так к нему и не поворотившись, да сказал после:
- Быть значит по сему, Хакон Гротгардсон, сразу две свадьбы веселых в один день мы справим, да таких, что на всей земле северной равных ни в былые времена, ни в грядущие не случится!
Смолчал Хакон, сделав вид, что с конем споткнувшимся сладить старается. По нраву ему была властность Харальдова, да и против жен он ничего не имел - благо, лишь на словах стариком был. Но сложно тому, кому всю жизнь гридни да ярлы в рот смотрят другому властителю подчиниться, обособливо - такому младому. Сам Хакон так решил, потому и молчал, чтоб не дай Один, в голос раздражение не прорвалось. Не дело то - отношения с худых слов да взоров недобрых начать.
- Да благословит Фрейр род наш общий, - заговорил он чуть позже. Рад я таких родовичей под кровом своих привечать, лишь украсите вы мою гридницу. А свадьбы - то дело доброе
- Так вели же немедля зал хладирский пиршественный, брагой славный к праздненствам этим украшать, да бондам не скупясь угощение нести, - тут уж Гутхорм молвил, хоть до этого и не встревал он в разговор, да только решил, что сейчас о свадьбе грядущей лучше слово сказать, чем ждать, покуда Харальд снова норов властный проявит. - И вот еще что, Хакон конунг - слышали мы, что восстали ярлы твои против власти законной, да и взгляду моему разорение предстает - поведай, чем же битва твоя завершилась?
- Не все ярлы клятвы забыли, - молвил Хакон, с благодарностью смену темы воспринимая. - Бились одни транделагцы против других и сердце мое при воспоминаньи о том кровью исходит. Ворог - на то он и враг: сегодня – ратимся, завтра - замиримся. А их я друзьями считал, более того - чуть не отцом себя ярлам мнил. Не думал, что доживу до того, чтоб такое узреть. Ну, да на все воля Одина. Мы победили, а изменщики прочь разбежались. Снарядил я погоню, ярла смелого командовать ею поставил да землей наградить обещал. Верность надо ценить высоко - сильно редко случается видеть ее в наше время.
- Вернулся ли ярл твой с победою? - Гутхорм спрашивать продолжал.
- Нет до поры, - ответствовал Хакон. - Недавно лишь был тот разговор, такие дела в один миг не содеешь.
- Быть может подмога ратная в деле таком надобна? За столом одним мы с тобой конунг пировать будем - так и предателей плечом к плечу карать следует, ни шанса единого им не оставляя, - говорил так Гутхорм, но не столько оттого, что Хакону помощь свою навязать хотел, сколько от того, что в битву душа его рвалась - мало ему было поединка одного с Ахти Йотуном, настоящего сражения ярл могучий хотел.
- Буду рад помощи. Да что там! Дома себя в землях этих почувствуй. Чай, родом одним скоро будем, - ответил конунг Транделага.
- Тогда ждать не след нам, - внезапно Харальд сказал, дядю своего едва на полуслове не обрывая. - Разве можно пировать спокойно, когда крамола в землю корни пустила. Пусть девы к свадьбе готовятся, да бонды столы ставят, но так я скажу - ни один хирдман за стол свадебный не сядет, покуда не изведем всех ярлов-мятежников. Ты, Грютинг с нами пойдешь на битву эту славную - знаешь ты предателей этих, и чего ожидать от них, так что на тебя надеюсь я ныне больше даже, чем на агдирских воинов.
Пусть и не было в словах обидного, да только смысл тайный крылся: якшался ты с мятежниками, Грютинг, вот теперь и проверим в бою верность твою. Посмотрим - на кого меч свой подымешь.
Крепко скулы сжал Грютинг, на слова недоверия в его адрес брошенные, и смолчать он на них не смог:
– Верность слову моя не разу порушена не была, в том свидетели боги наши мне будут, ну а коли сомнения есть у конунга в моей преданности, то и в бой я людей своих поведу первых. Тех кто первым идет сеча злее ждет, да и слава их ярче сияет.
Замолчал на мгновенье оркдалец, да дальше продолжить решил:
– Все ж надеюсь, на ясность глаз твою Харальд, что узрел я, а не ты в тех словах обидное.
Снова смолчал Хакон, но Гутхорм заметил как конунг губы поджал. Не дело властителя в земли назвав, волю свою ему сказывать, да только больно круто Харальд взялся за дело. Грютинг и так многое потерял. Стоит ли дразнить его, верность так проверяя? Ведь конунг урожденный, не черная кость. А ну, как с ярлами объединиться, обиду сейчас затаив? Много бед принесет. А зачем? Чтобы еще раз власть подчеркнуть?
Положил ладонь племяннику на плечо Гутхорм, точно хваля его за слова храбрые, наклонился ближе, да произнес, так, что бы не слышал никто:
- Полно тебе уже ярла нового позорить да Хакону власть свою показывать, как друга тебя приняли - к чему же врагов наживать лишь из гордыни, - холодно сказано было, жестко, как сталью по сердцу Харальда полоснули слова эти.
Не ответил конунг, побледнел лишь слегка, да выпрямился в седле, почувствовав, как плечи поникли немного.
- А покуда роздых нужен войску нашему, позволишь ли ты, Хакон лагерем у усадьбы твоей встать? - Гутхорм спросил.
- Конечно, не в поле же гостей дорогих привечать. Пригласил бы я вас самих во Хладир, но после прошлого визита Грютинга-ярла в усадьбе идет дождь по ночам. Так что, мыслю, лучше вам с воями вместе остаться.
Кашлянул смущенно на те слова ярл Оркдаля:
– Пусть хозяин на меня не серчает за прошлое посещение, разошелся немного я, силы не подрассчитал. А крышу справить в дому поправимое дело, могу бондов своих снарядить в помощь, коль будет в том надобность.
- За то лишь премного благодарен тебе буду, - принял помощь соседа и родича будущего Хакон.
– На том и порешим мы, – согласился Грютинг, довольный, что со скользкой темы ушел разговор.
Тут уж не без улыбки Гутхорм сам на Грютинга глянул, а после согласился с Хаконом, что поставят они столы перед усадьбой, да встречу союзную отметят, а уж когда отдохнут с дороги воины - тогда походом карательным двинеться рать их на Внутренний Транделаг.

Сообщение отредактировал avarach - 23-06-2007, 22:36