Властитель Норвегии. Клятва Конунга, Сага о Северных Землях - 3

[Тельтиар >>>]

Сарасберг. Асгаут и Кюна Рагхильда
С Мориан, естественно

Проводил Асгаут ярл воина, что весть ему принес скорбную о пленении Халльварда и Сигтрюга. Не удалось им исполнить повеление его, жив еще был Оттар Рваный, но много хуже то было, что сами они в плен к иноверцам попали. Благо – достаточно умны оказались, чтобы не его, Асгаута, выдать, а на дядю родного вину свалить – все одно он до сих пор верен Гандальву оставался, так что жизнь его на волоске висела. Но пришло время и этот волосок тонкий оборвать.
Улыбнулся Асгаут, решение такое приняв, да позвал к себе верного слугу и такое повеление ему передал:
- Воинов возьми шестерых покрепче, да на Хисинг остров отправляйся. Там Ульвбьерн найди негодяя, что имением заправляет и расправу над ним учини жестокую за предательство коварное.
- Какая же вина за ним, славный господин? – Слуга вопросил. – Оттого спрашиваю я это, чтобы было, что людям сказать, когда казнить злодея будем.
- С Гандальвом Серым негодяй стакнулся, погубить ярлов славных возжелал и земли их во власть Альвхеймара отдать.
Поклонился слуга, пообещал, что справит все, как велено. Знал ярл, что не станут на него зла держать за казнь эту Халльвард с Сигтрюгом, коли сами они дядю своего очернили, да и имение теперь полностью во власть старшего брата перейдет. К другим делам следовало обратиться ныне: вчера еще прибыли воины вендские на многих кораблях и в силах тяжких. Брат конунга Радегаста Славобор их привел и теперь столь много их оказалось под Сарасбергом, что коли еще хоть неделю здесь пробудут, кормить нечем станет их. Храбрые воины венды, клятвам и обетам верные, но ежели с едой туго станет, то и они взбунтуются. Обещал им Оттар земель новых во владение, злата и добычи богатой, а пока что ни битв славных, ни трофеев. Славобор воевода мудрый, знает, что порою выждать время надобно, а сыновья конунга вендского уже от безделья маются. Как можно скорее следовало их против врагов опасных отправить – но против кого? Эйрик Свейский далече пока, да и не ясно еще – сумеет ли он Вермаланд захватить. В Ранрики их отправить? Сами венды не прочь были бы с пиратами поквитаться, что им в пути досаждали, но сама мысль о том, чтобы помощь Хареку Волку отправить Асгауту претила. Быть может в Агдир, с Сульки бороться? Ну, нет! Асса старуха в сражение это ввязалась, пусть там и подыхает!
Тяжкими раздумья Асгаута были – рать огромная в его подчинении находилась, а направить ее некуда было. За этими размышлениями и застал его слуга Рагхильды, сказал что кюна великая видеть его немедленно желает.
Позвал тогда слуг своих ярл, чтобы облачиться ему помогли в одежды парадные, да поспешил к кюне великой. Без стука в дом ее вошел, поклонился в пояс и спросил, что за дело у нее к нему срочное.
- Есть у меня, Асгаут, к тебе поручение, - молвила Рагхильда, глянув строго на ярла, - Важное и срочное. Думаю, ты сам рад будешь работе этой.
И поведала кюна про обстановку в Агдире, о том, что Сульки подлый скоро прибудет туда и что нужно непременно его разгромить.
- Поэтому просит кюна Асса помощи у меня, чтобы послала я воинов к ней на защиту. Ведь под твоим началом отряд чужеземный от скуки уже воет. Отправляйтесь на помощь Ассе
- Во истину правы те, кто вещей тебя называет, кюна, - поклонился вновь ярл. - О том сам я тебя просить хотел, дабы без дела венды не страдали, но ты просьбу мою предупредила. С радостью я дружину эту возглавлю и в Агдир поведу. Одно скажи лишь - должно ли нам Ассу старую спасать или же лишь владения отстоять следует?
Из лести вопрос этот задал Асгаут, так как знал, сколь сильна вражда меж кюнами была.
Рагхильда задумалась ненадолго, а затем ответила, медленно слова выговаривая:
- Да, и Ассу старую по возмозможности спасите, - решила Рагхильда, что старуха, конечно, соперница ее и власть ей ни за что не захочет уступать, но тем не менее и об Агдире кюна печется, и хозяйством руководит там умело. Как бы ни была зла свекровь Рагхильды, как бы ни были черны умыслы ее, а все же побольше у нее опыта было и многое могла она на себя взять.
- Да, спасите, пожалуй. И, если случится такое, что жизнь вы ее спасете, то скажите, что Рагхильда то повелела и настоятельно просила.
Улыбнулась чуть кюна, слова те произнося.
Улыбнулся и Асгаут в ответ, думу правительницы понимая:
- Исполню все, как ты прикажешь, мудрая кюна. Дружину свою возьму и вендов всех, да через два дня через Вестфольд мы двинемся. Заодно посмотрю я, как там Асмунд ярл - обещал и он в Агдир людей оружных послать - коли с ним объединимся, не сдобровать будет Сульки.
- Все верно, ярл, все верно. Но поторопись, а то нечего, глядишь, и спасать будет, - молвила кюна, - А теперь иди.
- Дозволь мне, прежде чем уйду я, с просьбой обратиться, кюна, - ярл произнес, голову склонив.
- Обращайся, - кюна вскинула брови
- Дело мое не простое, Рагхильда, - рассказ начал Асгаут. - Двоих братьев отважных отправил я в Вингульмерк, посмотреть, как да что там, и добровольно ли в веру свою обращает людей Эйнар или силою принуждает. И случилось так, что вином церковным множесто людей потравилось там - так посланцев моих, что от имени сына твоего к Эйнару прибыли схватили, в цепи заковали и в том обвинили, что они отравы смертельной подлили. О том - что на самом деле было там - мне не ведомо, но не верю я в вину их - до сей поры верно они служили нам, да и сыну твоему родня Халльвард с Сигтрюгом. Опасаюсь я, как бы не погубили их иноверцы-вероотступники, не извели в угоду богу своему.
Перевел дух молодой ярл, продолжил:
- Так я думаю, что нет власти ни у Харека, ни у Эйнара людей конунжих судить и против воли их держать. Коли и виновны они в чем - так лишь перед тобой им ответ держать следует или сыном твоим, но никак не перед теми, кто от веры отцов наших отвратился. Засим прошу я тебя, мудрая кюна - рукою своей послание напиши Эйнару, да Волку, да прикажи отпустить братьев. А за верность их я головою своею ручаюсь.
Задумалась кюна, не по нраву пришлись ей известия. И так она уже много слышала про веру Креста, а теперь и о вреде ее прямом ее людям. Очень уж это сердило Рагхильду, уважающую и почитающую истинных богов.
- Сделаю я, что ты просишь. Верно, пора уже с ними поговорить. Сделаю. Не место вере отступнической в наших землях.
Так подумала кюна, думая о том, что необходимо и самого Харека с Эйнаром призвать к ней.
- Благодарю тебя, великая кюна, - низко Асгаут поклонился, прежде чем покинуть покои Рагхильды.
Довольный ушел от кюны ярл, добился своего он и на сей раз, сумел во всем, что требовалось ему, убедить правительницу, да угадать, какие слова ей сказать следует. Знал он, что дева, даром Одина наделенная, не питает любви к слугам распятого, оттого и вел речи о Халльварде и Сигтрюге так, чтобы видно было, что нарушают права слуг конунжих христиане. Осталось только дождаться, когда гонец Рагхильды к Эйнару доберется, да надеятся, что до той поры не расскажут ничего лишнего братья.

[DarkLight >>>]

Транделаг. Хладир. Хакон, Грютинг и Харальд.
Совместно DL, avarach и Тельтиар.

За разговорами доблестные ярлы да конунги и не заметили, пак подъехали к воротам Хладира. В усадьбе при виде гостей дорогих началась организованная беготня: женщины бегали в кладовки за яствами, доставали из сундуков нарядные одежды да накрывали на столы. Мальчишки бежали за отрядом, во все глаза рассматривая героев, иссеченных шрамами битв. Больше всего взоров притягивал Грютинг-ярл: еще бы, недавно он сюда огнем и мечом прорывался, а теперь – едет чинно рядом с бывшими ворогами. Кто чудо такое содеял? Дивились люди – да конунгам кланялись. Сам Харальд Агдирский терялся между Гутхормом и Грютингом, не обиженными Тором статью да могутой. Но именно это юноша будет править Транделагом, а потому, когда Харольд спешился у крыльца, многие бонды долой шапки скинули. Мужи из дружины Хакона тоже вышли во двор, и разные чувства на их ликах читались. Удивление, настороженность и лишь изредка – радость, да и та больше к возвращению Хакона относилась.
- Эй, люди добрые, что хмуры вы, как перед покойником? – вопросил своих подданных Харальд. – Мы ныне приехали пир свадебный пировать, а не поминать духов усопших. Истопите-ка баню пожарче! Не след за стол прямо с дороги садиться, пыль с сапог не стряхнув.
Подивились слуги, почему конунг пришлый им приказы отдает, да только все одно исполнять отправились, и вскоре уже дым клубами над баней завился - благо ее во время набега грютинговы молодцы не тронули. Харальд же, ожидая, когда жар самый начнется, пару слов Ульву бросил и тот не медля к агдирским воинам направился, что лагерем вокруг усадьбы вставали.
- Хакон славный, есть у меня для тебя подарок еще один, - конунг молвил. - Надеюсь приятен он тебе будет.
Тем временем звон цепей раздался и окрики злые, да смех и возгласы удивленные, что хладирцы издавали, увидав, какое чудо тащат во двор усадебный слуги конунжие - в рубище одном окровавленном, волочили человека росту исполинского шестеро дюжих молодцев, да когда упирался тот, хлыстами его стегали.
- Что за диво? – молвил конунг Транделагский. – Али ты, Харальд Хальвдансон, в горах йотуна повстречал? Старцы говаривали, что вымерли уж ледяные великаны в землях Норвегии, но глаза мои заставляют в том усомниться.
- Как видишь, мудрый Хакон, не все еще повывелись великаны - один вот на потеху нам остался, - рассмеялся конунг агдирский. - Вот оно, отродье Гудбранда хевдинга, Айти Йотун, что поклялся и тебя, и меня со свету изжить!
Молча Грютинг смотрел как выводят товарища его бывшего, лишь ближе его когда подвели к конунгам добавил он негромко с Харальду сказанному:
– Союзник мой бывший то. Как воин он многих стоит. Жаль, что гордость его не позволила принять твою сторону Харальд. Могучего воя ты смог бы приобрести. Умом обделили боги правда его, видать дар свой весь в силу вложив.
- Силен ты, Харальд, да хитер - коли смог великана такого живьем полонить, - у голосе Хакона послышалось уважение. - Но что же ты с ним делать намерен?
- То дядя мой, Гутхорм, его в поединке сразил, - слышна была гордость в словах конунга, видно было - высоко ценил он подвиг дяди этот. - Теперь же, судьба его в твоих руках, Хакон Хладирский.
- Что же, тогда - не будем омрачать радость встречи кровавой расправой, - решил конунг. - Заприте пленника в погреб усадебный, да пару дюжих мужей для охраны поставьте. После решим, что с ним делать.
Потащили на цепях Ахти к погребу опустевшему, воле конунга повинуясь, да спустили вниз и на засов крепкий заперли. Баня же ко времени тому истопилась уже - направились конунги и ярлы в нее.

Сообщение отредактировал DarkLight - 25-06-2007, 10:42

[НекроПехота >>>]

Мер, Нидарос
Рогволд Мудрый

Рабы спешно разбегались, едва до их чуткого слуха доносился звук шагов хозяина поместья. Рогволд Мудрый пребывал в ужасном состоянии духа и настроения, так что всякий, кто оказывался рядом, получал возможность отведать всю тяжесть хозяйской десницы. Включая, жен и детей ярла…
И Ивар, и Хрольв предпочитали скрываться от взгляда батьки, проводя время за веселыми пирами, да упражняясь во владении оружьем – вместе с отцовскими гриднями. Именно это не самое удачное время и выбрал Сигурд – брат Рогволда – чтобы объявиться в Нидаросе.
-Ох и недобрые дни выпали тебе, Сигурд, - с сожалением качал головой Ивар, встретив родственника на пристани.
-Что случилось с братом моим?.. – поинтересовался несведущий Сигурд, - отчего в печали такой пребывает семейство его?
-Так конунг старый Неккви вопреки данному отцу слову собирается отдать дочку за Гандальва, конунга альвхеймарского, - поведал Ивар.
-Знатное оскорбление! Неудивительно тогда, что отец твой кручинится. Впрочем, думаю, приезду моему он рад будет, ибо есть у меня для него известия хорошие...

-Говорю тебе, Сигурд, удача покинула меня!.. – Рогволд в сердцах ударил по столу, - если бы все да получилось, так править бы моей крови над всей Норвегией – и южными, и северными землями. Видать, отвернулись боги от меня…
Братьев разделял уставленный различными явствами стол – не поскупился ради Сигурда Рогволд, видно было, что рад ярл мерский приезду брата. Но не могла радость после долгой разлуки исцелить раны, нанесенный предательством Неккви.
-Да уж, - усмехнулся Сигурд, - за твои богохульства тебя не то, что в Вальгаллу пускать не должно, к самой Хель в бездну сбросить следует!.. Впрочем, такими речами тебя никогда не запугать было!.. Так и сейчас брось попросту славеса разбрасывать, да начинай дело обдумывать!
-Какое дело! Теперь все, что Гандальву не отойдет, достанется этому недоумку Хунтьеву да его собачьему семени! – со скорбью воскликнул Рогволд.
-Все зависит от того, кто победит в этой войне. И совсем необязательно, - сощурил хитрые глаза Сигурд, - чтобы это был Неккви-старик… да что я тебе рассказываю! Ты все и без моего совета прекрасно понимаешь…
Рогволд хмуро взглянул на брата.
-Понимаю. Но за такие речи, брат, у нас, в Мере, принято головы отрубать - и это в лучшем случае.
-Это ежели узнают, - дерзко молвил Сигурд.
-И откуда в тебе страсть вдруг к делам харальдским объявилась?..
-Так есть у меня зуб на Неккви. Пес старый мне немало насолил…
Ровголд с удивлением взглянул на брата.
-Тебе?.. Да это как же?
-Что было, то осокой поросло, негоже ворошить болото прошлого, - твердо отвечал Сигурд.
-Хорошо, будем считать, я поверил твоему слову. Однако ж думается мне, что не просто так ты привел разговор наш к Харальду…
-И действительно, не зря. Видишь ли, Рогволд, - поглаживая бороду, промолвил Сигурд, - есть у меня на той стороне знакомства кое-какие…

Сообщение отредактировал НекроПехота - 25-06-2007, 19:18

[Анж >>>]

Быстро Ярослав до Вестфольда добрался, но не пошёл он в Усадьбу ярлову, как Эйнара посланник, а затаился и у людей выведывать принялся, что за дела во владениях Кровавого творятся. Слухами, как говорится, земля полнится, вот и внимал им посланник молодой, да правду от вымыслов отделять пытался.
Ещё когда до усадьбы Ярослав не добрался, сомнения ярловы подтверждаться начали. Говорили люди о зверствах Асмунда, как он невинных людей убивал и убивает, да не за преступления, а удовольствия ради.
Встретил в один из дней парень в таверне слугу ярлова покалеченного. Страшен человек этот был на вид, ужас внушал он, невероятной его история казалась, но наглядным подтверждением ей лицо мужа этого было, так что усомниться в правдивости слов его возможности не представлялось. Рассказал он Ярославу, что по приказу Альхеймсона такую расправу с ним учинили, да из усадьбы взашей выгнали, на свободе умирать. Не сказал только он за какие дела с ним такое сотворили, потому, как и сам не знал. Поражала ярлова жестокость, особенно после Эйнарова мудрого правления. Он никогда расправы над невинными не чинил, да и к виновным жестокости, до зверства доходящей, не проявлял, и считали это не проявлением слабости, а только истинной силы.

Когда добрался, наконец, посланец до Вестфольда, ещё большее смятение в душе его здешние толки поселили. Неохотно говорили тут о ярле и делах его, но всё же не могли люди притеснённые молчать. Да и сам многое Ярослав видел. Воинов большое количество, якобы в подмогу Агдиру собираемых, да только быстро смекнул Эйнаров посланец, что не такова правда какой её ярлов наместник рисует, да и слухи опасения паря подтвердили. Поговаривали, что рать большую не на войну с Рагаландом созывают, а похода на соседей ради, да не просто на соседей, а на самого Эйнара.
Как услышал Ярослав такие разговоры, так и смекнул, что в них правда кроется. Представил он себе, что может случиться, если Асмунд план свой коварный в жизнь претворит, так сразу в обратный путь собираться задумал, но всё же остался, справедливо рассудив, что ещё что-то важное узнать сможет.

И узнал. Вести в Вестфольд тревожные пришли. Уже то, что Асмунд фюльк с малочисленным отрядом покинул да в Раумарики отправился, Ярослава насторожило, а уж известие о гибели Гили самые худшие его догадки подтвердило. Связал смышлёный парень события эти, и получилось у него, что Асмунд в этом деле замешан. Собрался Ярослав окончательно, да только не в Вингульмерк, а в Раумарики, полагая справедливо, что сведения, оттуда привезённые, ценными будут.
Да, воистину умела супруга ярлова в людях разобраться, подлинное от желаемого отделить. Настоящим сокровищем для Вингульмерка Ярослав оказался, и неискушённость в делах тайных с лихвой верой в предчувствия заменял.
Так вот и не пожалел Ярослав о решении принятом.
Узнал юноша по дороге, что не просто погиб Гили, а что убили его приближённые, причём после того сразу, как Асмунд в Раумарики прибыл. Мрачным настроение парня сделалось, понял он, наконец, окончательно, какая беда всем грозит от Альхеймсона своевольных деяний.
В Раумарики ещё более тяжкими думы его стали, потому как узнал он то, что Кровавый править в землях своего отца бывших стал, что знать его признала, да только конунгу об этих делах ничего неизвестно. Самым тревожным известием было то, что умер отец ярла Альхейм совсем недавно, и что и здесь рать немыслимая собирается. Призвал Асмунд альвхеймарцев под своё знамя, но не желал их никто здесь видеть, и неизвестно было, что в возможном гневе жители Раумарики сотворить могут, тем более что сам Асмунд Кровавый и вовсе свои новые владения покинул, в Хейдмерк отправившись, право на владение отцовскими землями подтверждать.

Не было мочи Ярослава более в Раумарики оставаться, направился он, наконец, в Гиллисберг, вести страшные с собой везя. Не знал парень, как Эйнар на слова его отреагирует, понимал лишь, что временному затишью конец пришёл, тяжкие времена снова наступают и ежели ничего не делать, от мира устроенного ничего в скорости не останется. Окружён теперь Вингульмерк аж с трёх сторон, и не будет в Гиллисберге ещё долго спокойствия.

Сообщение отредактировал Анж - 25-06-2007, 20:56

[Тельтиар >>>]

Теламерк. Хроальд и Хадд

- Выпрямись, ты, орясина, - прошипел сквозь зубы жрец, незаметно под ребра брата ткнув. Дернулся Хроальд конунг, до этого к шее конской пригибавшийся, да плечи расправил, взором хозяйским окинул воинство свое - сотни копейные, всадников быстрых, хирдманов могучих да статных. Все как на подбор молодые, здоровые. И немудрено, коли старые дружинники еще в войнах с Хальвданом полегли, да вот смена им подросла, мести желающая да славы ратной.
Скалою несокрушимой подле брата Хадд Суровый возвышался в панцире ромейском да шеломе высоком не на жреца, на бога из чертогов золотых на землю сошедшего походил. Ничтожным на фоне его конунг казался, подавленным и смущенным. Никогда еще не предводительствовал он над таким большим воинством, в новинку ему, мужу взрослому сия наука была - все больше на брата своего надеялся, да на херсиров и ярлов многоопытных.
- Слово молви, видишь, ждут, аж в рот тебе глядят, - вновь прошептал Хадд, из оцепенения выводя конунга своего.
Вновь оглядел он мужей ратных, да сказал им речь такую:
- Славные воины Таламерка, настал тот день, которого мы ждали столько лет! За память наших отцов и дедов! За попранную честь нашу, я поведу вас на извечного и древнего врага! На Агдирского зверя, что своими клыками и когтями не раз терзал теламеркские земли! В былые годы отец мой много претерпел от Хальвдана Черного, да и ваши дома полнились слезами по погибшим от рук его прислужников!
Не на шутку разошелся в словах своих конунг Теламерка, никогда еще не слышали от него столь жаркой речи ни ярлы близкие, ни даже брат родной, пуще других ныне удивленный преображением таким.
- Давно должен был отомстить я за позор такой, но месть готовить загодя следует и момент удачный избрать для свершения ее. Нынче слабы враги наши, а рати их раздроблены от юга до севера норвежского - словно поток бурный, на сотни ручьев распадающийся. Ныне подомнем мы Гренланд, по праву нам принадлежащий, а не мальчишке и бабке его из ума выжившей! Пусть же взовьется знамя медвежье, знамя древнее и знают все, что Медведь Теламерка, Хроальд конунг на рать идет!
Отразился хирд гулом одобряющим, взметнулись знамена с медведем, топором вооруженным, стали воины рукоятями клинков в щиты бить, да владыку своего славить. Улыбкой на то широкой отвечал Хроальд, но более его рад был Хадд, впервые за жизнь свою гордость за брата почувствовавший.
"Откликнулись Асы на молитвы мои, вернули разум конунгу Теламерка, и теперь ни один враг не страшен нам будет". Так Хадд думал, за тем наблюдая, как строятся в порядок походный войска.
- Удалась мне речь? - Внезапно брата Хроальд вопросил.
- Выше похвал любых, - степенно жрец ответил. - Верить я начинаю, что еще можешь ты пользу земле своей принести.
Кивнул конунг угрюмо, понимая, что большей похвалы из уст брата родного не дождется.
Вскоре уже к границе с Агдиром подошла армия теламеркская, в то самое время, как с запада Сульки конунг вновь в наступление перешел.

[DarkLight >>>]

Близ усадьбы Асмунда Кровавого. Хаки Гандальвсон.

День был все еще короток, а свинцовые тучи, повисшие над верхушками елей, грозили путникам не то дожем, не то снегом. Колючие ветви лесных красавец пригнулись к земле, явно говоря знающему охотнику о приближении непогоды. В такой вечер, да на ночь глядя, едва ли кто высунет нос за порог без крайней нужды. Словно сами боги благоприятствовали замыслу Эгиля и Хаки. Они подошли к усадьбе и остановились недалече от деревянного забора, где не столь долгое время назад оставили Эльдис. Знать бы тогда, как все обернется…
Лес – верный друг для того, кто обучен слушать его голос. Духи чащи суровы к неумехам, тревожащим покой вековых исполинов, но к человеку лесному, вежество помнящему под зеленым шатром, они всегда благосклонны. Вот и сейчас: путники стояли недалеко от усадьбы и хорошо ее видели, будучи, в то же время, надежно сокрыты от любопытных взоров подлеском.
- Земля больно истоптана, - обратился Хаки к Эгилю. – Видимо, много людей, пеших и конных, въезжало за этот забор с нашего прошлого появления. Знать бы, с чего вдруг спешка такая…- бывший конунжич помолчал, принимая решение. Потом – снова заговорил: - надо разведать что там к чему. Ты, Эгиль, приметен больно, сразу взор на тебе остановиться. А я – муж, каких тысяча. Едва ли сыщется здесь кто из агдирцев, меня в лицо знавших.Судя по речам, с теми, кто был в Саросберге, Харальд в другой земле ныне ворогов бьет. Впрочем – чтоб меньше глядели, накину я плащ постарее да за бонда сойду. Едва ли витязи агдирские всех местных мужиков в лицо знают. А, ежели похожи они на альвхеймарских хоть чуть – то и всматриваться не станут. Велика честь!
Сказано – сделано. Нацепил Хаки плащ, несколько зим прослуживший Эгилю постелью, шапку на самые брови надвинул, да пошел в сторону людского жилья. Верно все конунжич учел – не было дела селянам до оборванца. Мало ли, кого Локи вслед за воями чужеземными принесет? За ратью любой всегда хвост людей мелких тянулся. Слуги, рабы, искатели счастья чужеземного да лучшей доли – все они шли за викингами в серебристых бронях, кормились от их щедрот и прибирали то, что война сдвинула с места. Нет дела честным бондам до таких вот перекати-поле, руки не подадут. Самое большее – в спину взор презрительный кинут. Ну, да Хаки к такому было не привыкать. Особо не скрываясь, он обошел половину селения. Невзирая на непогоду, внутри частокола жизнь все же бурлила. Молодухи сновали по хозяйственным делам: кто в хлев, кто – за водой. Мужчины собирались для молодецких посиделок. В такие вот вечер и ночь ох, как любо посидеть у чтимого очага с напитком хмельным да мужами почтенными, сказ скальдов послушать да себя в состязании показать. Конунжич альвхеймарский смотрел более в землю, глаз на воителей не поднимая, но слушал речи внимательно. Агдирцы говаривали, не таясь. Да и что им прятаться: у себя дома, кругом мужи оружные да стены крепкие. А оборванец и взора едва ли заслуживал. Конечно, вздумай он слово молвить или под руку попасться – получил бы оплеуху. Но – специально его хорониться? Один помилуй! Так что Хаки легко узнал все местные новости. И про гибель Гили Шесть Пальцев, и про то, что Асмунд-ярл здесь ныне правит. Гуторили вои меж собою, что решил он – ужас молвить! – от конунга своего отказаться. Другие возражали им, что конунг, мол, власть не только родом заслуживает, но и дланью крепкой берет, а коль Харальду то не по силам – то прав Асмунд, от него отбегая. Но все соглашались, что отбегать – может, и можно, но не с альвхеймарцами же в упряжке.
- Били мы Гандальва нещадно, а теперь что же – выходит, чуть не руки ему целовать будем! – возмущался чернобородый детина в вороненой кольчуге.
- Рот свой прикрой, Сван, - беззлобно прикрикнул на него рыжий гридень, судя по одеже бывший главой над отрядом. – Асмунду твои речи без надобности. Да и никто тебя с волком альвхеймарским лобызаться пока не зовет.
- А о воях его в наших стенах как же прикажешь судить?
- А что тебе вои? Сидят смирно, пьют не больше дозволенного, девок наших под свой кров силой не тащат.
- Ну, еще бы! – хохотнул ранее молчавший молодец с юношеским пушком над губою. – Асмунд им, небось, сам рабынь подобрал. Утром я в окне дома, что посреди домин для отряда альвхеймарского, видел девку в плаще.
- Брешешь! – раздалось со всех сторон. - Откуда там девка?
Но говоривший не стушевался пред криками недоверчивыми:
- Точно то девка была, Одином клянусь! Я ж не слепец, у мужей такой стати не сыщешь! Девка и есть, даром, что в плащ выше носа закутана.
- Ну, ежели наш ярл и решил пришлых мужей ублажить – нам до того дела быть не должно, - ответил чернобородый Сван. – Не наших жен да сестер они за косы таскают – и ладно. А с рабынь не убудет. Пойдемте-ка лучше в дом – дождь начинается.
Свинцовые тучи, и вправду, наконец-то пролились живительной влагой. Бог Грома начал небесную битву, и плащ альвхеймарца, оставшегося на улице, быстро напитывался влагой.
Впрочем, Хаки практически не замечал тугих и холодных струй, норовящих проникнуть за шиворот. Он думал про отцовские войска. О чем говорил Асмунд с Гандальвом, и почему конунг прислал сюда воинов? Агдирцы о том не обмолвились, но – не бежать же следом с расспросами? Не буди лихо, пока спит тихо. Ему итак повезло. Дева среди альвхеймарского лагеря, дева в плаще… много ли женщин захочет прятать красу перед мужами? Нет, только те, кому стыдно лик показать. Выходит, что Эдьдис сейчас – среди воителей Гандальва-конунга? Хаки покачал головой: тот, кто измыслил такой хитрый расклад, был столь же умен, сколь бессердечен. После всего, что она натерпелась, Эльдис, наверняка, боялась воителей серого конунга, словно огня. Альвхеймарец глубоко задумался: идти к воям гандальвовым было опасно, уж они-то хорошо знали сына своего конунга и в лицо, и по повадкам. Но с другой стороны – девушка. Получается, что он притащил сюда Эгиля напрасно, и уйдет, несолоно хлебавши лишь потому, что в очередной раз струсил? Нет, тому не бывать!
И Хаки направился в ту сторону, где, судя по жестам агдирцев, остановились альвхеймарцы.

[Тельтиар >>>]

Вестфольд. Асгаут, Славобор и люди Асмунда

Как и обещал Асгаут, спустя день, после разговора с Рагхильдой, приказал он вендам в поход собираться, да на утро следующее выступила рать немалая. Во главе ее с тремя сотнями агдирцев Асгаут ехал, а за ним вендов дружина несметная под началом Славобора и племянников Радегаста конунга. Сам Славобор седобородый подле ярла ехал, да про себя дивился, почему воину такому молодому поручили над ратью верховенствовать, ведь не смотря на бороду длинную, видел венд, что не минуло Асгауту и двадцати пяти зим, так неужели не нашлось более умудренного воеводы в Агдире. Но не стал сомнения свои в слова облекать Славобор, о другом разговор завел:
- Скажи мне, ярл, что сталось с тем воином храбрым, Оттаром Рваным?
Опасливый взгляд бросил на собеседника Асгаут, часто слишком последнее время имя Оттара вспоминали, да все больше с неприятными известиями оно связано было.
- С чем интерес твой к нему связан, почтенный Славобор? - Вежливо речь ярла звучала, но и сталь в словах просматривалась.
- Спас он сына моего меньшого, на рынке невольничьем его выкупив, - с охотой отвечал воевода. - Хотел я его поблагодарить сердечно.
- Далече он ныне, - вздохнул облегченно Асгаут, вспомнив, что именно Оттар с посольством отправлялся к вендам. - С Хареком Волком в Ранрики отправился, так что пути ваши в разные стороны разошлись.
- Жаль мне это, но значит такова богов воля, - кивнул венд, по бороде серебрянной провел ладонью.
- А разве юноши знатные - Ратибор и Славомир, не твои сыновья? - Поддержать разговор Асгаут попытался, да и выведать поболе, поскольку знал он лишь, что были они племянниками конунгу вендскому, а воевода старый - братом Радегасту приходился.
- О, нет, - улыбнулся Славобор вопросу такому. - Хоть и похожи на меня отроки, да только то сестры моей сыновья.
- Храбрые молодцы, видна в них стать конунжия - наблюдал я раз за забавами их ратными, и подивился, сколь сильны - не каждый хирдман умелый им бы противостоять смог, - распознал хитрый Асгаут, как проще тропу к сердцу воеводы старого проложить, да сдружиться с вендом суровым, оттого и нахваливал родичей его, а старик все шире улыбался - по нраву ему слова такие были, за чистую монету все он принимал.
- Хороши, каждый бы сыновей таких пожелал, да только во времена младости моей богатыри посильнее были, как сейчас помню...
Погрузился в воспоминания о днях невозвратно ушедших воевода, о подвигах рассказывал, да богов своих упоминал. Краем уха его слушал Асгаут ярл, лишь кивая время от времени, да восхищение свое выражая, когда то необходимо было, а сам другую думу думал. О том думу, что пришли воины датские к Ассе на подмогу, а от Гуннара Одноухого до сих пор вестей не было. Понимал ярл, что коли волю излишнюю дать пришлецам, так укрепятся они в Агдире, а там оглянуться не успеешь - станет он владением Хардакнута, а не Харальда, и даже Асса старая не воспрепятствует. Оттого и рад был вести на подмогу кюне сварливой войско вендское Асгаут, ведь людям Славобора тоже земли пообещал Харальд, вот и славно будет, коли нападение отобьют иноземцы, а после меж собою перегрызутся за владения. Тогда без проблем победивших за море выставить можно будет и силами малой дружины. Оставалось придумать лишь, как после битвы с Сульки стравить данов с вендами. Для того он расположения воеводы и добивался, чтобы после проще было его против Горма направить. Но в любом случае рати Асмундовы, вестфольдские требовались, чтобы в узде держать войско иноземное. Потому и повел он людей пешим путем в Агдир, а не водным, чтобы в Гокстад по дороге заглянуть, проверить, исполнил ли Асмунд приказания конунжие, али вновь нуждается он во внушении.
- Тогда то сокрушили мы ворога, еще в княжение отца моего, - продолжал Славобор, точно и не замечая, что уже и нет дела никакого до рассказа его Асгауту.

На день третий пути, вернулись отряды передовые к ярлу с известием, что немалая рать встречь им из Вестфольда движется, и на знаменах ее черных белый череп волчий скалится, а иных стягов и не видно. Что за войско такое - никто не ведал, да и Асгауту интересно стало. Повелел он воинам в порядки ратевые выстроиться, а сам с отрядом в сотню воинов, в который и венды входили и агдирцы, выехал навстречу дружине приближающейся, высоко стяг с волком агдирским подняв.
От тех войск тоже дюжин семь отделилось и под их знаменем черным на переговоры поехало, в то время как рать оснавная выжидать осталась. Не поднимали былых стягов воины, но и без того видно было - едут не биться, говорить едут.
- Торвард, тебя ли вижу я?! - Удивился Асгаут, старого херсира увидав во главе дружины встречной. - Не лгут ли мне глаза мои?! Почему под стягом ты не Харальдовым, воин Хальвдана верный?
Остановился Торвард напротив ярла, да людям своим остановиться повелел, взглядом обвел спутников Асгаута, и так ответил:
- Не лгут тебе очи младые, Асгаут, то действительно я. Вижу, удивлен ты встрече, так и сам не скрою - не чаял тебя здесь увидать. Что же привело тебя в Вестфольд с силами немалыми?
- Я мог бы спросить тебя, что заставило рать столь великую, не в сторону ворога идти, а от него повернуть, но из уважения к тебе, херсир не стану расспросами верность твою сомнению подвергать. Про своих же людей так скажу - по воле кюны Рагхильды к Агдиру идем мы, для сражения с Сульки конунгом, да Ассе на подмогу.
- Слыхал я о беде такой, и у меня посланец был от кюны Ассы, - кивнул старый херсир.
- Отчего же не прислушался ты к словам его? - Удивился Асгаут, недоброе почувствовав. Еще когда только увидал он войско подходящее, появилось у него предчувствие нехорошее, сейчас же многократно усилилось оно, под взглядами неприязненными спутников Торварда.
- Для иного дела ярл мой мне воинов повелел собрать...
- Довольно уже болтовни пустой, Торвард, - бросил воин в доспехе дорогом, что помоложе был херсира лет на сорок. - Али старость во всем теле твоем лишь язык пощадило?
- Уймись, Вестар! - Осадил хирдмана старик. - Ты прости его, Асгаут за речи нетерпеливые. В бой он рвется.
- Вдвойне тогда не понятно мне, почему же направляетесь вы в Сарасберг, где кюна Рагхильда правит, и давно уже враги любые побеждены, а не на запад, с разбойниками рагаландскими на тинг мечей и копий?
- Не тот враг для нас, кто на земли посягает, а тот, кто веру пошатнул древнюю, - жрец с посохом крепким вперед выехал. - Против приспешников Белого Бога мечи вострить Асмунд ярл велел.
Побледнел на миг один Асгаут, а после так сказал:
- И мне Харек ярл и Эйнар враги заклятые, но стоит ли месть личная того, чтобы землю родную врагам на растерзание отдавать? Или же предали вы дело конунга нашего и его самого?!
Увидал он сомнение и замешательство на лице Торварда, обрадовался, поняв, что все же не мыслил старый херсир худого против Харальда.
- Твоя правда, Асгаут, - после раздумий некоторых произнес старик. - Неприязнь к христианам разум мне застлала, так что отверг я просьбу Ассы о помощи. Быть может, если поспешим мы - успеем еще ко времени, чтобы ворога совместно одолеть!
- В своем ли уме ты, Торвард? - Вестар бросил. - Разве не помнишь ты приказа Амунда конунга?! Велел он тебе к Сарасбергу идти а не...
- Конунга, говоришь?! - Воскликнул Асгаут, едва лишь смысл слов юнца наглого осознал, да понял, отчего под знаменами чужими рать сия шла. - Предательство значит измыслил щенок Альхейма?!
- Не тот конунг, кто конунгом рожден, а тот, кто силу конунжию имеет! - Отвечал ему жрец. - Асмунд такой же потомок Фрейра, как и Харальд и теми же правами обладает, да только власти в землях этих у него поболе будет!
- То-то на знамени вашем кость обглоданная - всегда подачками со стола конунжего Альхейм и сын его обходились, а ныне, гляди-ка - конунгами себя объявили! Головы-то свои вам не жалко под топор подставлять за мальчишку неразумного?!
- А тебе, Асгаут, служить неблагодарному конунгу не противно? При Асмунде все мы ярлами станем...
- Я и без того ярл, а честь свою и верность на злато не променяю! Торвард, ты же всегда верен был Хальвдану конунгу и из рук его награду получал не раз! Неужели сейчас его сына предашь?
Отрешенно смотрел на спорящих Торвард херсир, как громом пораженный - сейчас только осознал он, чего ради собирал армию такую большую Асмунд, и что не только с христианами, но и с владетелем законным возжелал браниться за власть конунжию. И не по душе было воину старому такое желание ярла его.
- Конунг твой земли свои растерял, чужих добиться захотел. Ради девки смазливой губит он людей своих в битвах бесчисленных...
- А вы разбойников да пиратов, по которым петля плачет, в дружину свою призвали! Свой же народ Асмунд предал, своих же людей замучил - не выйдет из него владетеля славного! Змею я на груди пригрел! Защищал его перед судом кюны праведным, да видать зря защищал!
- Говорил мне конунг мой, что ты Асгаут сердцем с нами, да видать ошибался он, - процедил сквозь зубы Вестар. - А значит судьба твоя здесь сдохнуть, и всей рати твоей!
- Не бывать тому! - Подобно раскату громовому, голос Торварда прогремел, суров был взгляд старого воина, выбор свой сделавшего. - Асмунд предал конунга, всех вас обманул и не достоин службы вашей, воины! И каждый, кто продолжит служить ему с момента этого - тоже предателем считаться будет!
- К оружию! За Асмунда конуга! За Белую Кость!
Обнажил меч Вестар, коня пятками в бока ударил, да на Асгаута бросился, а за ним многие воины из тех, что с ним были, да только не зря Славобор во время беседы рядом стоял, да помалкивал, за всеми следя. Махнул он рукой - натянули венды луки тугие, выстрелили, на землю опрокидывая воинов вестфольдских. Вестар тоже стрелами пронзенный с гулким стоном пал, а с ним еще сорок воинов, другие же оружие опустили, правоту Асгаута и Торварда признавая. Упало в грязь знамя с черепом волчьим.
Поворотился жрец Ингмунд, бежать попытался, да ударом крепким сбил его херсир на землю, а тут и другие воины подоспели, связали служителя Асов. Сам же Торвард к воинам своим коня направил, да объявил им, что ныне закончилась власть Асмунда в Вестфольде, и объявлен он предателем подлым, а все кто ему служили, вновь должны поклясться в верности Харальду Хальвдансону и тем самым прощены будут. Криками радостными известие то бонды встретили и хирдманы многие - правление кровавое Асмунда лишь на страхе держалось, да пропал страх этот, когда наместник, ярлом оставленный сам же его изменником объявил. Лишь немногие люди знатные, кого возвеличил Асмунд противились решению этому, да других подбивали, но устроили над ними расправу вестфольдцы сами, все зверства их припомнив, какие они по воле ярла кровавого, да собственному почину творили.
Долго избиение людей асмундовых длилось - не стал останавливать толпу разъяренную Асгаут, не даровал изменникам прощения и даже смертью легкой обделил их. Разбойникам и пиратам, что к войску вестфольдскому тоже досталось изрядно - грабежи им и набеги вирою кровавой возвратили, и пусть уменьшилась армия, что Торвард собрал после казни народной едва ли не на пятую часть, с радостью присоединились жители Вестфольда к армии Асгаута, что против Сульки шла.

На отдых остановившись, повелел привести жреца пленного ярл к себе. Гордо шел Ингмунд, на тычки стражей внимания не обращая, точно никакой вины за ним не было. Вскинул голову движением властным, да бросил:
- Отпусти меня, Асгаут, нет у тебя власти служителя Асов насильно удерживать, да судить.
- Коли не было бы у меня власти такой, разве был бы ты сейчас веревками опутан? - Усмехнулся ярл. - Ответь ка мне, знал ли ты о том, что себя Асмунд конунгом провозгласил? Хотя нет! Вижу я, что знал - другое ответь, что измыслил он?
- Хотел, чтобы вестфольдская рать Сарасберг захватила, а сам он из Раумарики и отец его из Хейдмерка бы на Эйнара напали, и сокрушили...
- Славно, - вновь улыбка уст Асгаута коснулась. Выходит он кюне жизнь спас нынче. И того более - удасться теперь от врага заклятого руками предателя избавиться! Как покончит Асмунд с Эйнаром, так можно будет и самого его изничтожить, а пока, решил ярл, не стоит никому о заговоре раскрытом сообщать. Пусть думает Ярл Кровавый, что все по плану его идет.
- Славно? - Удивился Ингмунд. - Я тебе все сказал, что знаю, теперь веревки сними.
- Не волен ты мне приказывать, - усмехнулся Асгаут. - Да и разве могу я того отпустить, кто мятежнику потворствовал, да против конунга законного мыслил?
- Не тебе меня судить! - Вскричал жрец, отстраняясь, да древком копья получил по спине и от боли охнул.
- Разве дело жреца в дела такие лезть? Достоин жрец такой смерти позорной!
- Не посмеешь ты! На до мной лишь Один властен, ему и судить меня по поступкам моим!
- Вот и расскажи ему, как против потомка его дело черное измыслил, да как против закона, им данного пойти вздумал! Может и сжалиться он над тобой, да только сомневаюсь я в этом! Эй, молодцы - вздерните-как этого жреца на ближайшем суку!
- Нет! Будь ты проклят!
Не надо было дважды упрашивать гридей, споро они веревку на шею накинули жрецу мятежному, да повесили его на осине, что неподалеку росла. Долго за жизнь цеплялся Ингмунд, но вот хрустнула шея его, и отправился он на суд к Отцу Ратей.
Асгаут же поутру дальше воинство свое повел, да только не суждено ему было столкнуться с рагаландцами на сей раз - иная битва предстояла рати агдирской да вендам храбрым.

[НекроПехота >>>]

Восточный Агдир. Хадд и Асгаут.

Я и Тельтиар

Все глядел жрец Хадд на брата непутевого своего да дивился, ибо многое изменилось в том с поры, когда покинули рати конунжьи покинули Теламерк. И хотя далеко Хроальду было еще до настоящего конунга – и в помыслах, и в действиях – но чем больше миль оставалось позади, тем увереннее становился Хроальд.
Впрочем, как подозревал Хадд, уверенность эта происходит не в истинном преображении брата, но лишь в беспечной уверенностьи и самообмане. Ведь по своей же земле шагают вои теламерские! Некоторые, что постарше, нет-нет, да пустят скупую мужскую слезу по утерянным землям. Ан нет, все однажды возвернется на круги своя и Теламерк, даст Один, получит Гренланд обратно. Ежели правду напророчил Хадд, то получит после похода братца.
-Видит Один, сам Харальд боиться показаться пред нашим воинством! – кичливо молвил Хроальд, горцуя рядом с конем Хадда.
-И правда. Не видать никого, - кивнул жрец, - впрочем, подождем. Не вечер еще.
Уже второй день рать теламерская марширует по земле гренландской, и до сей поры не чинилось им преград – ни со стороны местных, что в самый пояс кланялись да клялись в преданности вечной, ни со стороны воев харальдских, кои, по всей видимости, предпочитали дождаться когда дома их запылают, а жен насильничать будут.
Лишь под самый вечер, когда Хадд уже было собирался дать приказ разбить лагерь и отдохнуть после дневного марша, разведчики принесли тревожные новости – вестфольдцы на подходе, войско большое, под стягами Агдира.
Приближалось скорым темпом войско то, и сомнений не оставалось, что если не в этот день, то уж точно утром следующего предстоит в сражении открытом им столкнуться в сражении кровавом. Видать прознали про поход Хроальда лазутчики харальдовы, успели ярлы щенка агдирского подмогу выслать карге старой. А раз так - то избегать битвы не следовало. Кого мог выставить против рати теламеркской Харальд? Бондов-землероек разве что в количестве таком собрать можно было, а уж никак не воинов умелых. Да только к вечеру ближе иное говорить стали люди, которых жрец послал за ратью агдирской следить - что число большое наемников идет из земель славянских, и все они воины жестокостью своею и свирепостью известные.
С тем и отправились на ночевку.

На утро к Хадду явились его лазутчики и доложили, что старая Асса во главе войска большого покинула усадьбу. Не мог упустить жрец шанс такой, а потому велел послать за братом.
-Доверяю тебе, Хроальд, дело важное, - Хроальд едва переступил порог шатра жреческого, как начал Хадд, - усадьбу кюны захватить надобно.
-Но… - начал было Хроальд, да брат перебил его.
-Разведчики доложили, что ушла навстречу Сульки она, а потому кроме баб, стариков да малышни некому сражаться с тобой. Возьмешь полторы сотни конных да закрепишься в усадьбе.
-Понял, брат. Не сомневайся, я справлюсь!
-Справишься, - кивнул жрец. Помолчав немного, добавил, - надеюсь, этого не случится, однако ежели сегодня суждено потерпеть мне неудачу, то отступлю к тебе. Будь готов, брат.
Вскоре Хроальд вместе с обещанными ему конными десятками покинул лагерь, оставив Хадду управлять воинством теламерским. Чуть позже вновь прибыли лазутчики и донесли, что совсем близко вестфальцы - надобно воев поднимать.
Оставив в лагере лишь небольшой отряд, жрец выступил навстречу Асгауту. Ладно, в ногу шагали теламеркцы. Когда наконец гуща вражья на горизонте видна стала, вои чинно построились, плотный строй образовав. Всю силу свою Хадд в один кулак собрал да на центре расположил – там стояли хирдманы, бывалые, опытные – сила грозная, по флангам расположил бондов, наемников да бандитов разных. Надеялся жрец одним ударом опрокинуть воинство вражеское, расчленить на две половины, да там и расправу над агдирцами учинить.
Напротив же войска под медвежьим стягом вражья рать выстроилась, лучников на невысоком холму расположив по правую руку от центра, конницу же на левом фланге поставив, посередине же необычайно разномастным вышло воинство агдирское - бонды, кто как может разодетые, венды в броне своей от северян отличные, да вестфольдцы - все под знаменами ярлов своих и военачальников, да только над всеми ними стяг с волком развевался.
Вот выехал из их рядов воин седобородый с белым знаменем, ближе к теламеркцам подобрался, да прокричал:
- По какому праву вы в земли наши пришли, воины Теламерка? По доброте своей, ярл Асгаут вам уйти позволяет, покуда битва не началась, да жизни свои сохранить!
Подозвал Хадд гридня ближайшего да прошептал ему что-то на ухо. И вой, растолкав друзей-товарищей, пробился сквозь строй да вышел навстречу посланнику Асгаута. И так молвил он:
-Поскорее обнажите ваши клинки, псы харальдские, поскольку день ваш последний пришел. Жили как собаки, так может хоть помрете как мужи достойные! - дерзки были слова гридня молодого.
- Тюра благодари, что под стягом ворона вышел я, а то затолкал бы слова твои в твою глотку паршивую, - агдирец ответил, да коня поворотил.
Стоило лишь вернуться ему к своим, как всколыхнулось войско, вперед двинулось - впереди воины, щиты подняв, а за ними следом лучники, тетивы тугие натянув, да шаги отсчитывая до полета стрелы расстояния, а как настал момент необходимый - запели стрелы, тучею грозовой в небо взметнувшись.
Лучников в войске Хадда было куда меньше, а потому как только приняли теламеркцы на щиты стрелы вражьи, вперед бросил рати свои жрец. С грозным кличем устремились вои к порядкам агдирским - по пути теряя воев, что по неосторожности, неопытности или случайности не смогли уберечься от стрел, что беспрерывно градом смертоносным сыпались на атакующих.
Но вот смолкла песня стрел смертоносная, с воплями воинственными ринулись венды навстречу теламеркцам, точно две волны сошлись, друг о друга разбиваясь. Мечи и топоры щиты дробили, да в плоть вгрызались стальными зубьями, рвались кольчуги, падали руки отсеченные, да головы катились по земле какие в шеломах, а какие и без. Молотом огромным размахивая, кто-то из иноземцев сквозь ряды врагов себе путь прокладывал, покуда на копье его не насадили. Славных воинов направил в битву служитель Тюра - сдержали они первый удар вендов, а как дальше битва пойдет - о том уже никто не ведал. Лишь то там, то здесь со стонами и проклятиями воины падали, к богам своим взывая.
Но ежели в первые секунды боя многое от удачи зависит, то уж чем больше крови льется, тем боле уповать на умение хирдманов своих да на личную полководческую способность настоящий воевода должен. А потому как и надеялся Хадд, судьбу сражения в руки личных гридней вручая, так оно и случилось: все глубже и глубже клин теламеркский в войско агдирское вонзался, да ничего поделать вои Асгаута не могли – пытались они и числом навалиться на щиты жреческих воев, пытались и копьями растолкать, и под ноги бросались, но ничего не помогало. Раз за разом отбрасывали противника, а когда перестали враг перестал атаковать, ибо подустать успел, атаковали сами теламеркцы. Вскрылись щиты, пропуская вперед воев, что до того за спинами товарищей прятались, свежие то силы были, охочие до сечи.
Подались назад венды, команде своего воеводы верные, напору теламекскому сдаваясь, да стараясь хоть немного расстояние увеличить меж ратями вражескими, потому как вновь луки, передохнув, песнь скорбную запели. Теперь уже без разбору били стрелки, и часто стрелы шальные своих, а не врагов разили, но, видно, не жалел ярл агдирский людей своих. А тем временем под вестфольдскими знаменами еще два отряда вослед за вендами устремились, по флангам сражающихся обтекая, да кольцо сомкнуть норовя вокруг рати телмеркской, венды же, до сей поры отступавшие, намертво укрепились, щиты стиснув, да отпор новый дав противникам своим.
Воинство Хадда, сильное в центре, было уязвимо по флангам. Под напором вражьим заколебались порядки теламеркские – составленные из бондов, наемников да людей лихих сорта различного. И ежели наемники добро бились, честно деньги отрабатывая, то от остальных прыти да умения особого не мог ожидать даже самый наивный полководец.
Видел Хадд, что не удался план его, завязли гридни его, никак не удавалось пробиться им сквозь агдирцам, да пополам их расчленить. Видел он и угрозу, на флангах нарастающую – теснили теламеркцев, теснили. Ничего не мог поделать жрец в минуту такую, чтобы переломить ход сражения, а потому велел трубить отступление.
Но стоило лишь рогам воинов отозвать, как ринулась вперед конница агдирская, до той поры в битве не учавствовавшая, но не на зажатых со всех сторон воинов теламерских всадники неслись, а на жреца Хадда, да окружение его. Видать, не хотел дать уйти опасному противнику воевода агдирский, Асгаут ярл, вскоре уже пеших отступавших нагнали конные воины, кого в спину копьями разя или клинками рубя, кого конями топча.
А битва жаркая продолжалась, как звери остервенелые отбивались теламеркцы от окруживших их иноземцев да вестфольдцев, где удавалось им сдерживать врага, где - нет, но числом брали агдирские воины, а от Хадда жреца подмоги уже не дождаться было.
Хотели было обороняться гридни, что составляли личную охрану Хадда, да смели числом всадники их – не дав даже копий поднять. Смешались вои и началась резня – кто кого доставал, того и мечом тыкал. Без разбору. Били коней, подрезали им ноги, стаскивали всадников. Однако еще в больших количествах гибли гридни жреца. Лишь с небольшой кучкой воев удалось вырваться ему из тисков вражьих.
Тем временем теламеркцы, окруженные с флангов, да лишенные воеводы, начали отступать. Те, кто не выдержал, да запаниковал и в бегство беспорядочное обратился посекли в сей же момент, выжили лишь хирдманы, что даже терпя поражение, строя не ломали, мечей и доспехов не бросали, а потому могли отбиваться и от конников, и от стрел щитами защищаться.
Однако ж это было поражение. Покуда теламеркцы разными путями отступали к поместью кюны Ассы, агдирцы праздновали победу и грабили лагерь Хадда.
Богатую добычу взяли в тот день агдирцы, да много крови пустили рати теламеркской, едва ли не на две трети ее выкосив, но и сами многих воинов потеряли в битве. Однако, покуда меньшой брат поражение потерпел, старшему - Хроальду конунгу удача сопутствовала. Сумел он силами малыми захватить усадьбу кюны агдирской, да закрепится в ней намертво, ворота заперев, да лучников подле частокола расставив.

Сообщение отредактировал НекроПехота - 26-06-2007, 1:47

[А'den Revenger >>>]

Сельви сидел на троне, схватившись за голову... Еще недавно он чувствовал запах мертвых тел, леса, моря... Север... Еще недавно они с Гриком бились против оркнейцев, затем рубили с ним и траллами лес... Но... Теперь ничего... Теперь на него свалился весь Мер... И Грика вдруг не стало...
Он огляделся... Еще горели факелы, и солнце вставало, проникая первыми лучами через врата... Красное солнце внезапно начало ослеплять юного Разрушителя... Он чертыхнулся и встав с трона, медленно зашагал к берегу... Столь безрассуден был этот поступок, сколь прозорлив.
Уже подплывал драккар дружеский, с великим Неккви на борту...
Сельви усмехнулся и продолжил путь к берегу... Он остановился возле бухты, охраняемой бесстрашными воинами Мера... Драккар подплывал все ближе и ближе... Раздались крики...
Затем - удовлетворенный хохот громом прокатился по бухте... Жесткое, холодное Северное Море...
Разрушитель спустился вниз, решаясь встречать гостей...
Но, вместо гостей, приплыл властитель Мера - великий Неккви.
Корабль остановился и причалил к берегу... С борта с одобрительным хохотом спустился старый конунг и похлопав караульных по плечам - пошел навстречу внуку.
-Ты чего - то так рано?
-Кто первый встал - того секира.
-Ну, рассказывай, что было пока меня не было?
-Убили Грика... Мы отомстили... Клан Черных Скал был повержен.
-Что ж это... За Скирата кровную месть строили? Погубить тебя хотели?
-Да. Если бы не Грик - смерть меня настигла б очень скоро...
-Думаю, он попал в Вальгаллу?
-Точно, иначе быть не может, он храбро сражался против троих за своего брата. Двоих - предал смерти страшной, а последний - сбежал от его последнего удара. Множество ранений ему нанесли... Он умер лишь от того - что его ударили сзади - переломили хребет...
-Проклятье... Еще один славный воин был убит в спину! - возгневался Неккви и сделав шаги вперед, горько взялся за голову... - Проклятье! Точно не обошлось без этого проклятого щенка! Хунтьов! Была бы моя воля - срезал бы ему голову! Да нет, не могу, рать будет недовольна... Хороший он воин... А сын он - собачий...
-Дрался я с ним. Не такой он воин...
-Как?
-Напал я на него... Чую что со спины кто - то идет... Ну и сбил его с ног... А он вместо того чтобы начать говорить - драться начал... Я убить его желал... Да дружина не дала... И цверги с ним!
-Ладно, пошли домой, я должен снова на трон становится... Закатим пир...

Дальнейшее Сельви помнит очень смутно... Но проснулся он снова окруженный нагими девушками...

Сообщение отредактировал А'den Revenger - 26-06-2007, 9:21

[Тельтиар >>>]

Агдир. Хроальд и Хадд

Мрачнее тучи был суровый Хадд, по палате, что совсем недавно властная Асса занимала. Взгляды бросал неприязненный жрец на брата, вальяжно на троне расположившегося.
- Что-то хмурен ты, али стыдно тебе за позор свой, брат? - Усмехнулся Хроальд. Впервые улыбка веселая, торжествующая на устах его играла. Да и сидел он не как всегда с головою поникшей, а плечи расправив, властелином себя могучим чувствуя.
- Захватил дурень усадьбу, одними бабами да стариками защищаемую, и воителем великим себя возомнил, - бросил сквозь зубы сцепленные жрец.
- Я конунг Теламерка, и ты брат о том не забывай! - В ответ прорычал, точно медведь разбуженный посреди зими, Хроальд. Никогда ранее не огрызался на брата тихий конунг, и было удивительно то Хадду. - Ты свое сражение проиграл, много воинов славных полегло, и коли не я - так и все бы пали под мечами агдирскими, так что не думай, что поучать меня можешь!
- А кем ты был бы, без моих советов? Давно уже сожгли бы тебя за правление твое неразумное!
- Я конунг по праву! - Рявкнул Хроальд, с трона поднимаясь медленно. - И не тебе, Хадд, на место старшего брата метить! Научись сперва воев в бой водить, или хотя бы знаки верно истолковывать, что нам Асы посылают! Говорил ты о победе, а что вышло?!
- Ты увел с собой всех всадников наших, - голос жрец повысил и видно было по лицу его раскрасневшемуся, что вот-вот на крик сорвется он.
- Довольно, брат, твоя вина на тебе одном.
Резко развернулся Хроальд Понурый, в плащ черный закутался, да к окну подошел.
- Здесь осаду держать будем, да выжидать.
- Смотрю я, не по годам ты умным стал, брат, - процедил Хадд. - Что же, тогда оставляю тебя с твоими мыслями мудрыми наедине.
Вышел служитель Тюра, дверью дубовой хлопнув. Не по нраву пришлось ему преображение братово. Столько лет он молил Асов дать Теламерку сильного владыку, но видел он и теперь лишь возгордившегося сверх меры глупца, победу легкую одержавшего, и оттого возомнившего, что все по плечу ему.
А ведь меньше двух третей войска уцелело после битвы вчерашней. Как страну удержать силами такими ничтожными?

Агдир. Асгаут ярл.

Молча взирал на поле, телами усеянное Славобор воевода. На щеках старика могучего еще не высохли слезы, и не стеснялся он того, что пролил их. Никто не посмел потешаться над воителем могучим, о его горе зная - обоих родичей храбрых потерял он в битве. И Славомир, и Ратибор конунжичи погибли, с теламеркцами сражаясь, а с ними еще немало сотен отважных вендов, на себя первый удар войска вражеского принявших.
- Богато земля норвежская кровью славянской обагрилась, - изрек наконец воевода. - Жизнями своими мои люди право на землю эту доказали.
Кивнул сдержанно на слова эти Асгаут, не стал спорить с вендом - все одно много наемников полегло в сражении, а те что выжили, ранены и искалечены остались. Свирепы были в бою венды, и без помощи остальной рати переломали бы хребет медведю теламеркскому, и достаточно выжидал Асгаут, прежде чем подмогу им посылать. Так и вышло теперь, что рать вендская более чем на половину поредела, а вестфольдцы да агдирцы немногих воев лишились и теперь числом наемное войско превосходили. Так решил ярл - коли будет многого просить Славобор, так сталь ему холодная расплатой станет, и земли сырой он вдоволь в могиле получит. На то был указ конунжий - не отдавать земли родной, насколько возможно это.
- Славное селение вы в Агдире построите, - ответил Славобору ярл. - Дев северных в жены возьмете.
- Ладно ты гуторишь ярл, но что я сестре своей скажу? Отпускала она сыновей своих со мною. Погибли они, а я, старик, жив остался!
- Скажешь ей, что смерть они приняли, воинов достойную, и богам отрадную.
- То богам, а то людям - и нередко разнится одно от другого, - головою седой покачал Славобор.
- То не нам решать. Были твои племянники воинами славными, и не гоже нам скорбью их память омрачать. Месть свершить надо, да головы снять с владык теламеркских!
- Всему время свое, ныне же погребения час скорбного.
Замолчал воевода. Вновь взор обратил на костер, что воины его собирали, дабы тела соратников своих огню предать.

[avarach >>>]

Транделаг. Усадьба Хладир. Баня.
Та же честная компания ярлов и конунгов.
Тельтиар, DL и avarach

Хорошая баня была во Хладире, да и подданные Хакона постарались, жарко натопили строение. Как ликует тело, будучи после долгой езды да недель сна в условиях похода потешенным паром да березовым веником!
Но конунги пришли сюда не только чтобы грязь перед пиром смыть, согласно традиции. Был у них разговор, что не для гридневых ушей предназначен. О ярлах мятежных властители желали гуторить.
Хакон первым речь начал:
- Неспокойное хозяйство тебе, Харальд, достанется. Нет мира в Трандхейме. да ты и сам видишь, что за расклад. Придется из одной битвы в сечу другую идти. Хоть и не так я свадьбу вашу планировал…
- Оно к лучшему лишь, что лицо свое истинное показали ярлы твои, Хакон, - дерзко Харальд отвечал, на лавку садясь, да пар банный ноздрями втягивая. - Разве ж плохо то, что крамола назревавшая, точно нарыв гнойный, сама лопнула, да осталось лишь стереть ее с земли транделагской?
- Тем, что хозяйство, где все ладно устроено, бонды сыты да стада тучны конунгу более в радость, чем залитое кровью да раздираемое между волками, - ответил старый властитель конунгу молодому. – Добро, была б то земля вражеская, так ведь нет: свои пенаты, с рожденья лелеемые.
- Понимаю я печаль твою, - кивнул юноша, искоса на дядю посматривая молчащего, почему не говорит ничего. - Благо в моих землях никто о крамоле не помышляет, все ярлы мне верны до капли крови последней.
- Отсекают руку, ядом отравленную, дабы недуг по всему телу не пошел, - Асбъерн ярл старый произнес. - Кровь в землю впитается, стада новые народятся, да и младенцы вновь в колыбелях на радость родителям спать будут, но тогда лишь, когда не останется врагов внутри державы.
- При подходе таком, там и людей не останется, - проворчал Хакон. – Знают все – меня малодушным назвать было бы сложно. А все же с годами задумываешься не только в звоне клинков, но и о том, что после сечи с бондами делать. Весна сейчас, а никто не сеет, ни пашет. А ведь зима тоже будет. Младым-то что – в викинги уплывут. А остальные? Нет, конунг славный. Не дело только о сегодняшнем дне размышлять. А что до ярлов твоих, в отвоеванных землях оставленных, то дошли до меня вести худые об их беспричинной лютости. Асмунд, говорят, отличился особо. Не любит таких люд простой. А тебя по хевдингам твоим судить станут.
- Посмеет больше, чем ему положено - с головой проститься, - жестко Харальд молвил. - Что же до сева - следует нам в дни ближайшие мятеж подавить, да бондов ополчение распускать тогда. Немало со мной хирдманов пришло умелых - сумеют в случае необходимости оборониться от любого ворога.
- Вот это - речи мудрого управителя, - довольно откликнулся Хакон. - Давай же обсудим, как будем мятеж подавлять. Помниться, Гутхорм что-то о помощи ярлу моему говорил по дороге? - и конунг повернулся к родичу Харальда, взор вопросительный на него кинув.
- Было дело, да и сейчас от слов своих не откажусь, - согласился дядя конунжий. - Но действовать надо нам спешно, покуда не прознали про подход наш изменники, да не приняли мер ответных.
- Согласен, - кивнул Хакон. – Что посоветуешь ты, Гутхорм, славный победами?
- Весть пошлем мы ярлу твоему верному, мудрый Хакон, - чинно говорил хрингарийский хозяин. - Да не дожидаясь подхода его ко Хладиру, уговоримся путями разными идти ко Внутреннему Транделагу и там уже силы наши объединим, разом напав на ворога.
- Ладно придумано, одобрил хозяин Транделага. – Возьмешь ли ты не себя труд исполнить задуманное, да воев возглавить? Твой опыт был бы ценен, а отвага в бою бондов на великие дела вдохновила бы.
Вставил слово свое и Грютинг, листья душистых трав в воде запаривая:
– Мыслю я так: ярлы крамолу в сердцах своих против конунга своего затаившие, уже раз подъезжали ко мне с предложением супротив него выступить вместе. Можно это для пользы нашей использовать. Я вновь перед ними с людьми стану своими, на союз словно набиваясь с ними, могу и послов своих выставить им. А они не упустят случая, чтоб моих людей на сторону свою привести - увеличить мной свою силу ратную. А как время придет нам в поле заратится, тут мечи против них обернем мы свои, и расколем дружины их надвое. По частям будет легче разбить злого ворога, может к сдаче принудить сумеем, сбережем для себя славных хирдманов, да на землю больше бондов вернуть удастся нам. Надеюсь доверием не обделят тогда храбрых оркдальцев, ведь нам весь удар на себе придется держать войска вражьего.
- Коварен твой план, Грютинг Оркдальский, - молвил Гутхорм ярл, предложение выслушав. - И если все, что слышал я о тебе правда, большой ты мастак такие задумки воплощать, какие не ожидает от тебя ни один ворог.
- Но коли исполнишь все, как скажешь, честь тебе и хвала великая будут, - Харальд добавил, да недосказанным в воздухе повисло, что коли предать его вздумает, то и участь с ярлами мятежными разделит.
– Только в деле том медлить нельзя нам никак. Чтоб враги наши не вызнали то, что на помощь Хакону Гротгардсону, его зять пожаловал, и пока вести о моем с ним союзе не расползлись , словно ржа по мечу. Сила наша в скорости будет. Хоть приятно нам будет кости распаренные в постелях понежить, роздых взять свой заслуженный, но я бы сегодня лучше и выступил. Мне вперед остальных нужно достигнуть врага нашего общего.
Продолжать развивать Грютинг свой замысел, в момент тот он думал уже о сражении, позабыв даже что в бане еще он находится.
– Если план мой по нраву придется вам, то тогда может вольете в войско мое дюжин десять своих хирдманов, в рукавицах латных нам ловчее врага взять за шиворот будет, да тряхнуть зубами железными.
- Дадим, отчего же не дать, - Гутхорм согласился, про себя подумав, что тут и пригляда за ярлом новым будет, коли удумает что худое.
Улыбнулся дядя Харальда, да на племянника взгляд перевел:
- А ты, племянник, что скажешь?
- Не хуже, чем в Хрингасакре битва выйдет, - отвечал конунг. - А коли ты, дядя, возглавишь воинов - неминуема победа. Но и сам я с тобою поеду. Не гоже конунгу вдали от битвы быть.
- Дело молодых – стяжать клинком славу в сражениях. Увы, моя кровь уже не так бурлит от песен валькирий, - отозвался Хакон на слова зятя. – Так что прости, родич будущий, но в это поход без меня вам идти.
- Надеялся я, что мудрость твоя, Хакон, в бою нам поможет, как и знание твое земель транделагских, - удрученно кивнул юноша. - Но коли годы твои о себе знать дают, да не позволяют крепко в седле сидеть, не гоже мне тебя о том просить.
- Поеду я, коли просьба на то твоя будет. Но мысль у меня была, что негоже все яйца класть в одно лукошко, да конунгов всех вместе вдали от стен собирать. Очень уж велик соблазн лиходеям. Да и Хладир в свадьбе все ж надо подделать. Кроме того - боязно мне было, что, коль напрошусь я с тобой, в том недоверие ты усмотришь, - Хакон озорно усмехнулся: - Да сетовать начнешь на деда, гремящего костями, пугая дозоры.
Улыбнулся против воли Харальд:
- Твоя правда, удел без хозяина оставлять нельзя, хотя и не вижу я, откуда бы могла угроза иная ко Хладиру подступить. В таком случае - жди нас с победою, да пир готовь, конунг Транделагский! В подарок свадебный я тебе головы ярлов мятежных принесу!
- Буду ждать гостинцев тех с нетерпением.
Поднимался жар в бане, стал по спине племянника Гутхорм веником проходиться нещадно, Грютинг же, молчавший до сей поры, молвил:
- Вспомнил я сейчас Ахти Йотуна. Не часто воины стати такой на свет появляются, и было бы негоже в подвале его уморить. Достоин он доблестью своею, смерти воинской, дабы пред Одином предстать - в дружине Чертога Золотого такой воитель лишним не будет в день Сумерек. Славно будет, если одолеет его, безоружного хозяин земли транделагской - медведь бурый. То и на свадьбе грядущей славно гостей потешит.
- Да как же он пройдет радужный мост, будучи зверем заеденным? – удивился Хакон. – Если твердо решили вы кровь Гудбрандову извести – то отдадим его нашим богам. Хоть и не любитель я добрых молодцев вместо скотины асам посвящать, но свадьбы ведь – дело особое. Новый род начиная следует милость Фрейра взыскать. А, если столь впечатлила вас его доблесть, то на службу склоните. Горд он, как зверь с моего стяга, но берусь я упрямство его переломить уговорами, пока вы в походе пребудете.
- Коли сумеешь ты это, лучшего воина на службу свою получишь, какого я видел только.
- Но не стал бы я доверять отродью Гудбрандову, - Гутхорм молвил.
- Нет в нем крови хевдинга старого, - добавил Асбьерн, с полки своей привставая. - Гудбранд его по наветам ведьмы в деревне финской от родителей еще младенцем отнял, да при себе воспитывал, точно сына. Для мести Хальвдану воспитывал. Сильно сомневаюсь я, что он сторону Харальда принять сможет.
- Поживем - увидим, - пожал плечами Хакон. - Если упрется, что боров - годи быстро отправит его на свидание с родичем. Но до свадьбы времени много, а язык у меня все же нужным концом боги подвесили.
Усменулись ярлы, но со словами конунга старого согласились, ведь не теряли они ничего, пытаясь к службе склонить пленника могучего.
Обсудили уж планы похода дальнего конунги с ярлами, да из бани уж выходить засобирались, как решил вновь свое слово вставить владетель оркдальский:
– Нет сомнений моих, что со славой и добычей богатой назад мы вернемся, призвав крамолу к порядку, и на свадьбах двух погуляем мы всласть. Только был бы пряник медовее тот, коли свадеб три мы б сыграли. За невестой сюда я идти собирался, и хотел бы жену привести в именье свое. Пока муж на войне, за порядком в доме следить тоже надобно. Да не знаю я только где взять деву достойную. К кому сватов засылать?!
- У ярлов мятежных, слышал я, есть младые сестры и дочери, да и жены их красой не обижены, - Асбьерн ярл Грютингу ответил. - Когда распрощаются с жизнями изменники, кто тебе помешает жену достойную из их числа выбрать?
– Да не уж то у местных ярлов дочери позакончились, что мне средь дев вражеских мне искать приходится. Мнится мне, что семя бунт поднявшее, словно траву сорную надо выполоть, всходам новым взойти не дать. Пленниц взятых в полон, будет благом воям нашим отдать для утехи. До ушей же моих весть дошла, что у Снеккольва-ярла дочь есть на выданье, красотой соей славна она, только прячет ярл твой, Хакон, сокровище.
- Тогда сначала надобно нам будет крамолу изжить, а уж после того и со Снеккольвом ярлом погуторим о женитьбе этой, - Харальд пообещал.
– Пусть так будет, – согласился Грютинг.
Шумно и с удовольствием вздыхая покидали ярлы вслед за своими конунгами баню, а впереди их ждал пиршественный стол.

Сообщение отредактировал avarach - 27-06-2007, 13:11

[Тельтиар >>>]

На пути в Ранрики. Харек Волк
Со Скальдом

И снова были в пути люди, собравшиеся под знаменем Харека. Катились по дорогам корабли, поставленные на колесах от телег, и ветер наполнял их паруса, толкая вперед со скоростью хорошей повозки. Вперед были высланы конные отряды разведчиков, сам же Харек ехал впереди войска на вороном коне, привезенном Эйнаром из Гардарики, а где-то в середине колонны, в повозке, вместе с капелланом и мальчиком - служкой,ехала Гиллеад, наотрез отказавшаяся остаться в Гилисберге. Еще сотню добровольцев дал Эйнар в помощь другу, и теперь семь сотен воинов месили подтаявший снег и весенюю грязь. Вскоре остановиоись они на вторую ночевку, и до границы Ранрики оттуда было уже недалеко.
- Сдается мне, не будет легкой задача наша, - ехавший рядом с Хареком воин произнес. Был он из вингульмеркцев, крещение принявших. - Но от пиратов землю очистить - дело благое, а то совсем зачахла торговля в Вингульмерке из-за их господства на море.
Харек усмехнулся.
- Не только из-за пиратов торговля захирела. - произнес он. - Помнишь, может деды тебе рассказывали, что раньше не надо было плавать аж в Хедебю к данам, или в Висбю к готам, или в Бирку к свеям, а то и в сам Хольмгард, или Ладогу, чтобы на большой торг попасть. Был у наших берегов город, куда купцы со всего севера съезжались. Каупанг назывался.
- Да уж как не помнить, - воин кивнул. - Предки мои раньше там двор торговый держали, да славное богатсво скопить сумели. Это теперь все что имею я - меч да доспехи!
- Гудред Великолепный, дед Харальда его построил, после того как узрел все великолепие Хедебю, потому что смекнул, что торговля мирная более,чем меч острый и богатства в походах награбленные прибыток приносит, и в страну вместе с пошлинами от купцов приходит злато, а с ним и удача и товары заморские. Так вот, когда погиб конунг наш Гудред, а Хальвдану нашему всего лишь шесть лет исполнилось, объявил себя херсир Сигварт, Ассой там вместо прежнего властителя посталвенный, конунгом племени раниров, а как узнал что Асса на него войско посылает, бросил клич ко всем морским конунгам по всему морскому пути, что если ему Ассу одолеть помогут, то даст он им кров в землях своих. Войско агдирское на кораблях подошло, опасности не ведая, как вдруг из-за шхер на них флот многочисленный напал. Храбро бились агдирцы, но все полегли. А Ранрике. даром что там свой конунг, теперь морские конунги облюбовали, и правит там каждый как хочет, на своем клочке земли, знай только добычу в свои дома свозят. А конунгу самозваному десятую долю добычи каждый отсылает, и никто на них до сих пор нападать не решился - помнили все урок, который Сигварт преподал Ассе. Морские же конунги с тех пор обнаглели. И Первым делом пришли они в Каупанг, купцов кого убили, кого в рабство увели, дома и постройки все сожгли, и с тех стоит там на острове одно пепелище, и даже собаки там не селятся, лишь вороны одни гнездятся. Разбойники с тех пор на берегах в пределах наших земель появляются нередко и там жилища жгут, а людей в полон угоняют, чтобы потом в Хедебю или в Бирке продать арабам. И не смел до сих никто к ним с местью придти - потому что вмиг они силы своли собирают и все вместе отпор дают.
Стиснул зубы хирдман, слова Харека слушая, да и другие воины, что рядом ехали, видно было, что озлобились:
- Много зла конунги самозванные совершили, покада крепкой руки не было над Ранрики, но с тобой, Харек, войско немалое и дело свое знающее! За позор былой с торицей отплатим каждому конунгу морскому, да любому приспешнику их на суше.
- Отплатим, если головы терять не будете. Думается мне, на смерть коварные советники Харальда нас верную послать решили. Да не радоваться им нашей гибели скорой. Я ведь тоже не вчера родился, и с разбойниками разными достаточно повоевал. Остановимся на ранице владений Сигварта, а там и соглядатаев в земли его зашлем - якобы в дружины к морским конунгам наниматься пришли, скоро вести от них придут. Выждем, покуда все самые опытные и буйные в походы уйдут, а там на самого Сигварта ударим. Он один вокруг себя весь этот сброд объединяет. А там уже и свары начнутся, кому в Ранрики главными быть - так перебьм всех поодиночке...
- Славно ты придумал, Волк, - хельд седобородый молвил. - И то верно ведь, что весна выдалась теплая, не будут пираты без дела сидеть, скорее мести искать будут за Торира Собаку.
- И угодит Асгаут и Торлейв Жрец в ту яму, которую они тебе уготовили - хихикнул Визимир, один из старщих ратников Эйнара, отправившийся с Хареком вместе в поход с полутростами добровольцев.
- Туда и дорога им, змеям, - еще кто-то бросил.
- Нам-то ты что прикажешь, воевода? До границы идем?
- До границы. А там в приграничном селении лагерем встанем и соглядатаев зашлем, а дальше ждать вестей будем... и готовиться к битвам
Воины зашумели, высказывая одобрение, и дивясь рассудительности ярла. И в самом деле, не костьми ту лечь они идут, а как они задание конунга выполнят - это уже их дело. Возьмут они Ранрики малой кровью и власть конунга Норвгеии там провзгласят - и слава им будет великая. Недаром ведь говорят, что победителей не судят.

Сообщение отредактировал Тельтиар - 27-06-2007, 17:32

[Хелькэ >>>]

Западный Вермаланд. Эйрик.

До темноты двигалась рать свеев с Эйриком во главе, и лишь когда первая звезда на небе зажглась, решили остановиться они, отдохнуть да ночь скоротать до рассвета, а там уж и выдвигаться вновь с лучами солнца. Поставили палатки они – для конунга, дружины его да знатных воинов, остальные же, в плащи закутавшись, у костров спать улеглись.
Поздно ночью, когда уж и крылья сов перестали шуметь над лесом, пробудился Эйрик внезапно. Видел сон дурной конунг, но когда глаза открыл, так и не смог вспомнить, о чем тот сон был.
Утром уже, когда Свен Черный Молот из палатки вышел, раньше всех проснувшись, увидел он Эйрика, на плаще возле входа сидящего да безмолвно глядящего вдаль.
- Случилось ли что, конунг? – спросил херсир. – Ал ожидаешь чего-то издали, что за горизонт заглянуть пытаешься?
- Беды жду, - отвечал тот, поднимаясь. – Впрочем, не будем об этом говорить. Поднимай остальных, уж в дорогу пора.
Озадачен был Свен, но не сказал ничего более, при себе оставил мысли свои. А были они о том, что уж умом повредился Эйрик, не иначе. С чего же, в ином случае, не ест и не пьет он иногда, а теперь, как видно, еще и сон потерял? С чего задумчив и молчалив он постоянно, но не говорит никому своих замыслов, если есть они у него? Не от кого больше было узнать ответ на вопросы эти, как только от самого конунга, но владыка свейский не отвечал на них…

Иногда дурные предчувствия обманывают.
Войско продвигалось по равнине между холмов, растянувшись длинной живой цепью. В западных землях вся местность была такой, словно давным-давно чья-то могущественная воля заставила ее сложиться складками, смяться, образовав холмы и гряды. Ровным был конский шаг, вполголоса переговаривались дружинники меж собой и во весь голос – хирдманны, с шутками да прибаутками. Только Эйрик казался мрачным, глубокие тени пролегли под глазами его, отчего мужественное лицо казалось постаревшим на несколько лет.
Ведь гораздо чаще дурные предчувствия сбываются.
На перевале через гряду холмов, словно стая воронов, заметившая падаль, из-за пригорка вылетели вдруг воины, вооруженные кто топорами, кто вилами – группа небольшая обыкновенных крестьян, кто, видно, не желал подчиниться воле конунжей да сдаться добровольно. Хоть и нежданно они напали на передний отряд, но урона серьезного нанести не могли, и вскоре свеи, что растерялись поначалу, уже теснили напавших, а потом и вовсе погнали их дальше, по уже орошенной кровью земле, за холмы, к горам.
- Вперед, за ними! – поднявши меч, вскричал Эйрик, воинов своих подгоняя. Пусть осталась позади большая часть войска, а нужно было проучить негодяев, и головной отряд за бондами бегущими помчался. Вот уже между горами они, вот падают вероломные противники, пораженные стрелами верными и копьями острыми, метко брошенными. Однако не ведал тогда еще никто, что это было только начало.
С боков да спереди ударили вдруг новые силы вражеские, не чета тому отряду, что вначале появился да в ловушку конунга с частью войска вместе заманил. Взвились в воздух стрелы – смерть оперенная, сети рыболовные упали на хирдманнов свейских. Хитрое оружие то было, ловкая выдумка – покуда распутаешься, да и распутаешься ли, уж дубиной оглушат да в полон возьмут. Словно нож в мягкое масло, врезался враг в середину отряда самую, рассеял его, разогнал. Куда только прежняя уверенность девалась – видел Эйрик, как пленяли херсиров его, как падали многие, будучи ранеными, как бежали другие, кто избежал этой участи. Да, слишком уверены были в своей силе они, потому не распознали ловушки. Вот где засада-то была, вот где судьба подножку конунгу свейскому подставила…
- В отступ! – закричал он, коня разворачивая. Снявши голову, по волосам не плачут, одно теперь оставалось – к войску вернуться. – Перестроиться, воины!
Те вермаландцы, которые за отступавшими кинулись, пожалели скоро об этом. С новой силой встретила их свейская рать, уязвленная прежней атакой, но непобежденная...

- Точно так же эсты войско конунга гаутского Эгиля, много лет назад приемом этим в ловушку заманили да разбили наголову, точно так же! – воитель широкоплечий по имени Вагни из Готланда сказывал, на бревне сидя, в кругу хирдманнов свейских. К войску он присоединился после того. Как деревня его к владениям Эйрика была причислена.
Маневр хитрый, может, и распознал бы он, историю гаутов вдоль и поперек зная, только далеко от переднего отряда находился во время засады. А теперь оставалось ему только над свеями потешаться беззлобно, над безграничной верой их в собственную победу – и над невозможностью поверить в то, что их вокруг пальца бонды обвели.
"Правда, бонды за то и поплатились", непременно бы Эйрик добавил. Впрочем, не до того было конунгу сейчас - молча сидел он с дружиною своей да клял себя в душе за опрометчивость. За гордыню. За бахвальство и пренебрежение опасностью.
И все же Вермаланд был взят.

[Тельтиар >>>]

Хейдмерк. Асмунд Кровавый.

Шесть дней потратил ярл Асмунд на дорогу от Раумарики до усадьбы отцовской в Хейдмерке, да все же не сумел вести опередить о гибели Альхейма Смелого. Много людей собралось на дворе в ту пору, как прибыл он - и были это все больше знатные хейдмеркцы, херсиры и хевдинги, что отцу его присягали, а ныне собрались решить, кому править Хейдмерком ныне.
Спрыгнул с коня юный ярл, людей дворовых оттолкнул властно, да на взгляды неприязненные столь же тяжелым взором ответил. Посторонились хевдинги, за дружиной его оружной наблюдая, наиболее горячие же сами к мечам потянулись.
- Оружие в ножны, - нетерпеливо Асмунд бросил. - Так вы ярла своего встречаете?
- Наш ярл - Альхейм был, - старый хевдинг молвил. - И то лишь по праву брака с сестрой конунга нашего...
- Ваш конунг давно в Валгалле, и вы за ним отправитесь, коли спорить с правом моим станете!
- Угрожать нам смеешь, щенок! - Вскричал кто-то из гридней, однако в следующий миг кулак ярла врезался в его лицо, и незадачливый воин рухнул на землю.
Дружинники Асмунда встали плотным кольцом, никого не подпуская к своему господину, а сам он зло осматривал тех, кто должен был подчиниться его воле. На крики воинов, вышла на крыльцо сама хозяйка в плаще черном поверх платья домашнего, под которым очерчивался уже живот округлившийся.
- Что за шум я слышу? - Молвила женщина голосом звонким и властным. - Муж мой погиб, и все вы даже почтения должного памяти его не выказываете!
Улыбнулся Асмунд Кровавый, стать такую во вдове отца своего увидав и красу - даже беременность почти не портила молодухи. Хорошую жену себе Альхейм взял, пусть и силой - Асмунд и сам не отказался от брака такого.
- Приветствую тебя, прекрасная кюна, - поклонился в пояс ярл, улыбнувшись молодой женщине, гнев свой скрывая под маской восхищения, зная отлично, что любой деве обращение такое приятно будет.
- Обознался ты, воин достойный - не кюна я, а вдова ярлова, - отвечала на приветствие его она, глаза опустив.
- Тот ярл, что в жены тебя взял, отцом моим был, - говорить Асмунд продолжил. - Утрата эта и мне сердце разрывает, так позволь же с тобою боль потери разделить, дабы не столь тяжела она была нам.
- С благодарностью приму я предложение твое...
- Не слушай его, хозяйка! - Прокричал хевдинг другой. - Вспомни братьев своих убитых по приказу Харальда!
- Да! Доколе мы будем его владычество над собою терпеть?!
- Фроди и Хегни конунгами были! Мы их люди, тебе служить будем, а не харальдову прихвостню!
Улыбнулся оскалом звериным Асмунд, понимая что людей этих еще проще на сторону свою склонить можно, нежели в иных его владениях. Не позабыли еще тут резню при Хрингасакре, да коварство Харека и Гутхорма, жаждут мести за сыновей погибших седобородые воины, юнцы за отцов и братьев виру кровавую с Агдира взять желают.
- И то верно! Не по правде овладели Хейдмерком люди харальдовы, - голову вскинув, ярл Кровавый произнес, да возгласы удивленные услышав, продолжил: - Обманом да хитростью унизили вас конунжие люди! То все наветы христианские... да про то вы сами знаете, как повелел конунг за каждого пса христианского с вас виру серебром взять, да тяжкий оброк Хареку выплатить!
- Было то! Я сам помню - иноземцам кланялись, да жреца нашего им на расправу отдали! - Кто-то прокричал. - А Альхейм стоял, не вмешивался!
- Хорош ярл - людей своих защитить не может! Сын-то поди не лучше отца будет!
- Не кричите, точно бабы базарные, - холодно Асмунд произнес, и прислушались к нему, стихли крики тотчас: - Отец мой Харальду служил, да притеснениям тем потворствовал, что вам христиане учиняли! Да только я - не он, и скажу одно вам, люди - довольно уже Хейдмерку спину ломать перед конунгом агдирским! Довольно детям богов северных рабам распятого раба кланяться!
Молчали люди вокруг, не понимал - к чему молодой ярл клонит, а сам он уже взглядом победным смотрел на них всех, но дольше всего взор его на вдове молодой задержался:
- Становись женой моей, довольно тебе траур по погибшему носить - кюной тебя сделаю, как того достойна ты, дочь Эйстейна.
Вздрогнула от слов неожиданных женщина, но степенно ответила:
- Я женою отца твоего была, Асмунд, во чреве моей его сын растет - брат твой...
- Будет он мне и братом, и сыном - как ты пожелаешь! - Поднялся на крыльцо Асмунд, ладонь к животу женщины приложил, да сам опустился на колено одно. - Не рабом Харальда он родиться, а наследником владений великих!
Не видел ярл лица женщины, но чувствовал - гордой улыбкой белозубой сияет оно, пробудилась предков кровь, уснувшая было в ней, всегда властолюбие в роду Эйстейна Великого из поколения в поколение переходило, не обделена им была сестра Фроди хитроумного.
- Свадьбу! - Прокричали гридни.
- Асмунду слава!
- Конунгу Асмунду и кюне нашей!

[Хелькэ >>>]

Западный Вермаланд. Эйрик.
С Тельтиаром

- …мы отправим к ним гонца, - таковы были последние слова конунга свеев на совете военном, который держать они собрались после засады да победы над бондами.
- Это к Аки-то, который их на нас натравил? – разбушевался Черный Молот, даже с места вскочил. – Слыхивал, слыхивал я про него, всю власть у себя в руках держит, старый лис! Он их всех собрал, как пить дать! Нам войной следует идти на него и людей его!
Жестом приказал ему Эйрик на место вернуться.
- Мнение твое насчет бондов Вермаланда мне известно, - вполголоса молвил он. – И могу сказать тебе по секрету, что с этим мнением я согласен. Хоть и неприятно мне говорить о том, но конунг свейский – не пес безродный, которого пинками учат себя с хозяином вести. С огромной радостью я бы преподал им урок, чтоб раз и навсегда Эйрика запомнили, но… - еще раз обвел он взглядом собравшихся под навесом херсиров. – Но мы будем действовать миром.
"Ожегшись на молоке, теперь и на воду будет дуть", подумал Аудун, которого все Молчаливы прозывали. И верно, этот воин больше молчал, нежели говорил, зато дело любое в руках его спорилось и толк в искусстве боевом знал он.
Но в этот раз и Аудун молчать не смог.
- Но что же мы пообещаем им взамен на то, что они власть твою примут, конунг? В Готланде обещал ты ярлов златом и серебром одарить – но сейчас где нам взять злато и серебро?
- Мы пообещаем отпустить пленных, - серьезно Эйрик отвечал. – Как бы умен не бл старый Аки, он остается обычным человеком. А обычный человек не устоит перед мольбами жен и детей вернуть им утраченных мужей, и притом - вернуть живыми! Дозволим им и мертвых захоронить, почему же нет…Взамен наших воинов из плена вернут они, а примет власть мою – я сохраню все вольности, которые прежде были – впрочем, нет, не все, а большую часть.
- А что с теми, кто засаду устроил? – продолжал Аудун. – Слова твои медом звучат, медом они и вермаландцам покажутся, но…коли согласятся они с условиями, понесут ли наказание те…
- Не понесут, - сухо молвил конунг. Встретив взгляды удивленные, пояснил он: - Главное, чтобы сдались они. Не грех и убежденьем поступиться.
Тут уж Свен не выдержал, спросил:
- А откажутся они, что будет?
Усмехнулся конунг недобро.
- Кровь. И много крови…Подайте же пергамент мне, составлю послание и отошлю его тут же.

Регин, гонец молодой еще, двадцать третью весну встретивший в году этом, хоть и не впервые врагам послания возил, а все же в этот раз неспокойно себя чувствовал. Сражение вчерашнее вспоминая (повезло ему, ох, повезло находиться в середке войска, а не в начале самом), опасался он, что издали выстрелит в него кто-нибудь, чужака приметив, и поминай как звали – а дома мать одна еще троих воспитывает да невеста дожидается, если другого не нашла.
Впрочем, белый флаг убедить должен был вермаландцев не делать ему худого - с миром он приехал, и ведь приехал один, без сопровождения. На второй день пути к поселению очередному подъезжая, повыше поднял Регин длинную палку, к которой был этот флаг привязан. Хмурыми взглядами встречали его люди везде, где он ни был до этого, впрочем, не думал Регин, что сам Аки его приветливей встретит.
"Вот ведь странно", юноша размышлял, "обычная тряпка на палке, если не приглядываться, а жизнь сохранить может".
У окраины деревни и впрямь не дремал дозорный, лучник, стоящий на посту. Да, потому и не стал стрелять он, что флаг заметил, однако оружие все же поднял, прицелился.
- Зачем пожаловал, свей? – сурово спросил он у Регина.
- Послание везу Аки от Эйрика-конунга. Не подскажешь ли, где я его могу найти?
Склонил лучник голову набок, словно думая, помочь или не помочь – но рассказал Регину, как проехать до усадьбы, где бонд могущественный поселился. Спиной к нему поворотившись и коня вперед пустив, пожалел вдруг гонец – а ну как удар меж лопаток получит? Но нет, не получил.
Впрочем, о том уж с ним самим гуторить придется. Вот и усадьба впереди показалась. Спешился гонец, взошел на крыльцо резное, размерам усадьбы поражаясь. И впрямь, только самому знатному бонду такая принадлежать могла!

- Ну, кто пожаловал? - старик какой-то вышел из сарая, на воина поглядывая. - Чаго на крыльце делаешь? Зачем пришел?
- Послание для Аки привез, от конунга свейского Эйрика, -гонец отвечал, почтительно голову склонив.
- А, то-то я смотрю, одежа на тебе не нашенская, - покачал головой старик. - Что же ты один-то пришел? Никак жизнь тебе не дорога?
- Что везде по одежке встречают, это верно, - улыбнулся Регин, - старая есть на то пословица. Но сдавалось мне, не посягнут в Вермаланде на жизнь гостя, который с миром пришел, да и вести принес отнюдь не дурные.
- И что же за вести то? - Подозрительно слуга прищурился, вилы свои обратно в сарай бросив, да рубаху драную одернув.
Поразмыслив немного, стоит ли старику о таком знать, решил все же ответить Регин.
- Предлагает Эйрик отпустить пленников ваших и позволить своих мертвых захоронить взамен на то, что вы власть его признаете. Да обещает к тому же вольности прежние оставить, а к тем, кто засаду подстроил, никаких наказаний не применять. Чем же не добрая ноовсть?
- Хорошие то условия, - подумав, собеседник его молвил, головою седою покачав, да взвесив все. - Ты не стой на пороге, в дом проходи.
Да и сам, гостя пропустив, зашел. Почтительно им мальчик, в сенях деревяшку ножичком строгавший, поклонился.
- Иди, Убби, скажи - пусть стол накрывают, - повелел.
Сорвался юнец, безделушку свою бросил, да в трапезную побежал.
Удивился Регин, что велели стол накрыть, но после счел, что почтенному старцу уж виднее, как гонца встречать да привечать. Порадовало его несказанно, что слуге - человеку простому, в хитростях военных не разбиравшемуся, - условия показались хорошими. Но оставалось дождаться теперь, что сам Аки скажет.
Покуда удивлялся свей, исчез провожатый его, а через время некоторое Убби молодой появился, трапезничать пригласил Регина. Немало было угощения на столе этом, мясо горячее, каша в горшках глиняных, да мед хмельной и хлеб свежий, но другое поразило гонца - во главе стола давешний старец сидел, преобразившийся - в рубахе златотканной, да с бородою ухоженной, да с цепью златой на шее морщинистой:
- Что же ты стоишь, рот разинув? Во дворе поди не боялся меня так - к столу проходи, гостем моим будешь.
Не сразу смог сообразить Регин, кого видел перед собой - а как сообразил, тотчас в пояс поклонился да молвил:
- Прощения прошу, никак подумать не мог, что... то есть, хотел я сказать...- понял юноша, что запинаться даже начал от изумления крайнего. - Мир дому твоему, почтеннейший Аки!
И улыбнулся виновато - да, и не такие неожиданности бывают. Присел за стол, взгляд на бонда поднял.
- Думаю, повторять условия все не стоит, раз уж огласил я их. Может быть, письмо само увидеть желаешь, рукой эйриковой писаное?
- Да нет, не думаю я, что мог соврать ты, - бонд знатный произнес с улыбкой радушной, а что крылось за улыбкой той - то лишь Асам Светлым ведомо. - Так передай ты господину своему, что будет ему Вермаланд подвластен в двух лишь случаях - если вырежет он всех до единого мужчин во владении сем, да стариков и женщин, и детей или же, коли буду я, как наместник его править, как во времена былые, да людям от воев его притеснений никаких не будет, да в рать свою лишь по воле доброй станет он людей звать, да дань легкую наложит, не обременительную. Тогда поклонятся ему люди Вермаланда, назовут владетелем своим.
Сказал так старик, дух перевел, отпил из кубка медного.
Откинул со лба Регин прядь волос медных, на глаза упавшую, и так Аки отвечал:
- Не думаю я, что жесток Эйрик настолько, что станет невинную кровь проливать. Не мне судить, конечно, о делах таких, но кажется мне, что согласится конунг на твои условия. Ведь не придется размышлять ему, кого из своих людей здесь оставить, и людям здешним спокойнее будет, зная, что под твоим началом они. Позволь же трапезу закончить и откланяться на том - обратный путь мне предстоит еще, а хочу я слова твои как можно скорее до конунга донести.
И отодвинул юноша тарелку с мясом пустую от себя. Славное кушанье было, но, вправду, пора уж и честь знать.
- Ступай, отрок, - Аки сам поднялся, гонца проводить до дверей.
Прощаясь с бондом, поблагодарил его за теплый прием Регин, сел на коня и отправился в обратную дорогу. А обратная дорога, да на сытый желудок - она, как известно, завсегда короче того пути, что был проделан сначала.

[Тельтиар >>>]

Раумарики. Хаки, Эльдис и Дунгаль Краснобай
С ДЛ


Под проливным дождем сын Гандальва прошел до искомой домины и заглянул в окошко. Верно сказал гридень: в горнице той была дева в плаще, сидела на скамье, глядя на светец и низко опустив на лицо капюшон. Эльдис, сомнения нет! Хаки обошел дом кругом, воровато осмотрелся – не идет ли кто из альвхеймарцев. Но – погода благоприятствовала замыслам конунжича. Проливной дождь к прогулкам не располагал, а выпитая брага еще не успела позвать воинов по нужде. Знай себе, грелись у очага да песни орали. Толкнул Хаки дверь… да голосистой она оказалась, заскрипела петлями смазкой обиженными, девицу переполошив. Вскочила та грациозно, как лань лесная, да светец в руки схватила. Какое не есть, но оружие. Жалко было испуг ее видеть, но – что могла Эльдис подумать, видя незнакомого мужа в своей двери глядя на ночь? Да еще – оборванца, по виду – слугу, ежели не раба разбора последнего? Уж точно, при таком впору погибель предполагать.
- Не бойся, Эльдис. Это я. Ульф, - произнес Хаки, шапку снимая. Сказал он ей назвище, которым в лесу представлялся, а голосок внутренний знай себе, насмехался: «И вправду, мол, волк лесной, один из эгилевых». Вот так прозвища и даются: один сказал, а к другому прилипло, да покрепче имени. Что же: «волк» лучше, чем «малодушный»
- Ульф! Но… откуда? – изумлено произнесла дева, руку со со снарядом своим вниз опустив. не судьба сегодня светцу лететь этому мужу в голову, для иных целей послужит.
- Из леса, - лаконично сказал Хаки. И потом добавил помягче: - Беспокоились мы за тебя. Слухи тут всякие ходят…
Не окончил конунжич фразу, но для ума женского все и так было ясно. Поняла дева, что волновались мужи за нее, даже уродливую и безобразную. Да так беспокоились, что вернуться рискнули. Какая женщина пред таким устоит? Эльдис руками всплеснула, благодарности преисполнившись. А у жен то обычно заботой и проявляется. Посадила она гостя к огню, да плащ мокрый снять наказала. Сказала: «В мокром простудишься, муж неразумный».
Сын Гандальва-конунга заботе ее не противился. Здоровья бывшему конунжичу хватало, не хил он был, чтобы болеть от сырого плаща. Но сейчас Эльдис живо напомнила Хаки покойную мать, вот так же ругавшую троих сыновей за невнимание к наказам. Да и погода и впрямь расшалилась. Бог грома, видать, битву затеял длиной во всю ночь.
Тяжелы грома раскаты - то Тор Могучий на великанов бранится, молотом своим черепа им круша. Не с первого раза услыхали слуги, что в дверь стучит кто-то рукой властной, оттого, отворили когда - насквозь промок Дунгаль Краснобай, и в сердцах оттолкнул холопа к стене:
- Что же ты, пень глухой, хозяина не пускаешь? - Прокричал.
- Да разве ж я знал, что ты на ночь глядя...
Попытался было оправдатся тот, но оборвал его Дунгаль:
- Иди, спи, тетерев, да запомни впредь, что я тогда прихожу, когда надобно мне то, а не когда ты о том думаешь!
Сжал в руках крепких бороду свою херсир, покатились капли тяжелые на пол, а после и плащ намокший сбросил он, к пленнице направился, про то узнать, как поживает она, да не обижали ли ее альвхеймарцы - не из простой заботы, а от того лишь, что живая нужна она была ему для задумки его коварной.
Тяжело ступал советник асмундов, притомился за день, да еще гонец приехал из Агдира - жрец молодой, все подмоги требовал для Ассы сварливой, да к тому же интересовался все почему Асмунд, а не Гилли ныне Раумарики владеет, да кто в усадьбе дальней постоем стоит. Хотел было его к Асмунду в Хейдмерк отослать Дунгаль, чтобы глаза не мозолил, да лишнего не выведал, ан нет - гроза началась, не выставишь же гостя за порог в ливень такой. Вот и пришел он альвхеймарцев предупредить, чтобы не высовывались, да заодно и девицу проведать.
Добрался наконец до двери необходимой, подивился на то, что засов открыт, да прошел в нутрь, глаза щуря, да к свету свечному привыкнуть стараясь. Казалось ему - два силуэта в спальне, да не мог пока различить, кто незванным пришел и не чудится ли это.
Услыхал Хаки шум, побледнел да за плащом сброшенным потянулся. Зря он то сделал: пока стоял конунжич в тени, лик его плохо был виден. тень смутная, и не более. Но плащ-то Эльдис заботливая поближе к огню положила. И свет от очага упал на лицо сына Гандальвового, ясно черты его высветив. Пламя очажное обманчиво, блики его порой обычному вроде бы лику выражение странное да потустороннее. Так и тут вышло. был Хаки мокрым да усталым, с лицом, от жизни лесной похудевшим. Но неверный свет так тени кинул, что выходцем из Хель конунжич показался.
Вздрогнул Дунгаль, лицо гостя увидав, только-только хозяином полновластным вошел он, а тут назад подался, покуда спиной в стену не уперся, взгляда не спуская с Хаки Гандальвсона. Такое же лицо у него было мертвенное, как зимой той, когда подвесили конунжича на дубе, да копьем рану смертельную нанесли - и кровь алая на снег стекала. Призрака два унесли тело безжизненное в лес, да волки выли в тот день, кровь остужая воем своим. Был там Дунгаль, все видел глазами собственными - оттого и замерло сердце его, биться перестало на миг какой-то и холод смертельный по жилам потек, льдом руду сковывая, а после быстрее прежнего забилось оно, колотясь бешено:
- Хаки, ты же умер уже, хелево отродье, - только и выдохнул языком немеющим, да разорвалось сердце его от страха лютого и сполз по стене Дунгаль Краснобай, взглядом застывшим в лицо конунжичу смотря.
Все же, привычки имеют великую власть над телами. Как услышал Хаки имя свое прежнее – так вся жизнь, с ним связанная, словно вернулась. Будто и не было тех месяцев в лесу, проведенных с Эгилем, когда был он свободен да трусом не звался. Замер конунжич на месте, будто ноги его к полу примерзли, да взором немигающим на Дунгаля уставился. от потрясения слова из горла не шли, но – для агдирца несчастного то еще тяжелей было. ведь, заговорю сейчас Хаки – стало бы видно, что муж он, из плоти и крови. а вот духи мстительные. как известно молчат. когда за убийцей приходят. Не Дунгаль бросал то жертвенное копье в альвхеймарского конунжича, но – ужель тварям Локи то важно? Мудрость их не от Одина, от Обманщика.
Хрипел Краснобай, подняться силился, да не слушались ноги, хотел грудью полной вздохнуть - точно бревно на нее навалилось тяжелое, да веревка пеньковая горло стянула - душно было ему, ловил он ртом воздух, петлю сорвать пытаясь, да рубаху на груди раздирая. Лики Асов грозные пред ним являлись, точно карой за предательство и обман - Тюр со взглядом суровым, Тор, осуждающе хмурящийся, да Один сам в шеломе ратном с бородою седой. Дрожал херсир, дергался, а ничего сделать не мог супротив правосудия того - кому суждено умереть без меча в руке, тот в Хельхейм отправится на муки вечные. Никак не ожидал Дунгаль, что постигнет его участь сия, да видать по другому Норны вещие рассудили.
"Осужден ты, Краснобай, нет тебе спасения за деяния былые!"
Занес руку Высокий - пронзило копье незримое грудь херсира, до сердца самого доставая. Последний раз вздыбился он и опал, содрогнувшись телом всем. Да Локи усмешка во взгляде его отразилась, оскалом Хель уродливой сменившись.

[Хелькэ >>>]

Эйрик. Вермаланд.

Пригляделся Свен, ко лбу ладонь широкую приставив, чтоб солнце глаза не слепило, кивнул - мыслям своим, наверное, - да к Эйрику обернулся.
- Да, то гонец наш возвращается, - усмехнулся Черный Молот. – Во весь опор летит, как только людей на дороге не сшибает. Ох, что-то интересное везет!
- Вот и узнаем сейчас, - хладнокровно Эйрик ему отвечал.
Подлетел к ним Регин на коне взмыленном, спешился, и не отдышавшись даже, к конунгу обратился:
- Ответ… привез я…от бонда Аки…
- Да погоди ж ты, - недовольно Эйрик ему отвечал, - хоть воды испей с дороги, а то хрипишь, как будто не лошадь тебя везла, а наоборот.
Поднес кто-то воды Регину из бурдюка своего, и несколько глотков сделал юноша, прежде чем снова начать говорить.
- Челом бьет Аки, да передать просит, что только в двух случаях Вермаланд назовет тебя, Эйрик, владыкой: когда вырежешь ты всех мужей до последнего, да стариков, женщин и детей также. Или же если Аки наместником поставишь, а людей данью высокой обременять не будешь, притеснять да против воли их в рать свою забирать. Таковы слова бонда были.
- Два случая, значит, - понмающе Свен ухмыльнулся. – ну коли по мне, так первый куда больше приятен. Нет, вы послушайте только парня этого – "Аки челом бьет"! Сомневаюсь я что-то в том, что плут этот старый…
- Замолчи, - конунг повелел жестко, к радости Регина. Понравился гонцу старый Аки, даже не тем, что прием теплый ему, чужеземцу и, по сути, врагу своему, оказал, а тем, как речь он вел, как за родную землю радел.
- Мы примем его условия. Пусть будет наместником, разве жалко нам? Пусть живут вермаландские мужи вместе с их женщинами, детьми и старцами – разве недостойны они того? – обведя соратников своих ближайших взглядом пронизывающим, так закончил Эйрик: - Войну мы ведем за землю, а не за то, где больше людей убить сможем.
По лицу Свена, однако же, видно было, что он придерживается мнения противоположного. Но мнение, что с волей конунжей вразрез идет, всегда при себе держать стоит, что херсиру в этот раз все же пришлось сделать.

Пленники многие в себя не пришли еще, когда сняли с них веревки вдруг да объявили, что позволяют им домой вернуться. Чего угодно ждали те – расправы жестокой, смерти, побоев, но не милости победителя. Догадывались, впрочем, некоторые, что собираются свеи с Аки договор заключать, но таких, кто еще мысли мог в цепочки выстраивать, о стратегии думать, среди пленных совсем мало было. С небольшим сопровождением отправили их вперед, а после собрались и сами выдвигаться.
Вся свейская рать тронулась в дорогу уже вечером, в тот же день, как прибыл гонец обратно. Без опаски следовали они по равнинам холмистым, не боясь засады новой или еще каких вражьих ухищрений, уверены были уже в том, что свободен путь – путь не военный, а мирный. Именно мирное соглашение ехал конунг Эйрик заключать с Аки-бондом, да подданство вермаландское принимать вместе в властью над землями этими.
"Да, расширились нынче владенья мои", мыслил конунг, уздцы отпуская – некуда спешить, пусть медленно конь идет. Уже своим считал он край этот, и вдаль, на линию горизонта глядя, гордился втайне тем, что все это – и многое из того, что за спиной осталось – теперь ему одному принадлежит. Нет, разумеется, не одному, стяжали славу ему воины умелые, советники разумные, где-то и норны помогли, выткали ниточку, за которую удачно ухватился он, а где-то, наоборот, под ногой веревку натянули, чтоб споткнулся. И все же над всеми людьми, которые добыли ему ратную славу да богатую урожаями да дворами землю, - над всеми этими людьми стоял он, властитель Упсалы.
Когда-нибудь, может, и остановится конь под ним, стрелой вражеской пораженный. А может, и сам он падет в бою от руки какого-нибудь счастливца, которому судьба слепая больше чем ему, Эйрику, завещала. Слава да потомков гордость останется после него но надолго ли? Наверное, надолго – но со временем померкнет и она под пылью веков, под кровью, которую другие прольют на страницы летописи деяний великих.
"Когда-нибудь…но не сегодня!"

[Тельтиар >>>]

Хладир. Харальд сотоварищи

После пира славного три дня миновали в заботах ратных - поначалу Грютинг с людьми своими да парой сотен агдирцев усадьбу покинул, к землям мятежников отправившись под видом союзника доброго, а после и Харальд с Гутхормом в путь собрались с дружиной немалой.
В тяжких силах рать агдирская, гудбрандсдалирская и транделагская выступила - впереди на коне, как и положено, Харальд конунг, подле него Гутхорм и Асбьерн, да телохранители, другие же ярлы во главе отрядов своих, а среди них и Хроллауг с Гротгардом, племянники Хакона да родичи новые конунга агдирского. Залечили они раны, что им Грютинг нанес, и ныне хотели удаль свою Харальду показать, да за измену с Хрутом и Раги поквитаться. Особенно Гротгарду их предательство неприятно было, ибо Раги Иварсон его побратимом был, а отец его Ивар - воспитателем.
Все больше в молчании ехали воины - требовалось им поскорее с ярлом Снеккольвом встретиться, и там силами едиными по Внутреннему Транделагу ударить, дабы не осталось шансов у мятежников.
К четвертому дню миновали они границы Внешнего Транделага, да увидали знамена ярла союзного, что к ним на смычку вел силы не малые, даже подивились племянники Хаконовы, откуда столько воинов у Снеккольва, когда уводил он едва ли не вдвое меньшую рать от Хладира в день битвы той кровавой с изменниками и Грютингом Оркдальским.

Повелел Харальд радушно встретить ярла, да принял заверения того в верности вечной и дружбе, а после так разговор завел, по совету дяди своего:
- Вижу я с тобою дружина несметная, уж и не чаял я, что столько храбрых витязей выставит тесть мой Хакон на битву эту, что даже с моей ратью числом они сравниться могут.
- Того и я не ждал, - признался честно Снеккольв, благосклонность конунга заслужить желая. - Но когда пришел я во владения Мара Хладные Пальцы и Гуннара Сердитого, сопротивления ожидая от мятежного люда, узрел лица повинные, да жен плачущих и детей. Прощения просили они за поступок ярлов своих недостойный и в верности клялись Хакону Гротгардсону, да родичи ярлов тех просили за ними земли эти оставить и дать шанс сослужить службу добрую, а потому повелел я тогда им верность свою с оружием в руках доказать и всем, кто топор или меч держать способен - к моим гридням присоединиться. Оттого и увеличилась рать моя, что со мной люди маровы да гуннаровы.
- Славно то, - произнес Гутхорм Олень. - Вижу я, не все сердца в Транделаге отравой измены пропитаны, есть еще люди верные и отважные, что за владетеля своего и правду божью готовы сражаться. Ныне ты, Снеккольв возглавишь правое крыло дружины нашей, Асбьерн же на левом встанет, а я с конунгом Харальдом посередине рать поставлю.
- Коли не испугаются вороги числа нашего, так вкусят стали и кровию захлебнутся! - Усмехнулся Снеккольв. - Но, об одном я тебе говорю, Харальд, что обещал мне Хакон земли ярлов мятежных во владение - подтвердишь ли ты слово его своим?
Задумался молодой конунг, не слышал он от старого Хакона об обещании таком, да горько ему стало, что земли, которые после свадьбы должны были ему достаться, старик ярлу своему отдать решил.
- Рано еще шкуру зверя неубитого делить - сначало надобно корни измены повыкорчевать, а после уже владения жаловать за службу верную, - словно прочитав мысли племянника, за него Гутхорм сказал.
Затаил обиду Снеккольв, сам же молвил:
- В случае таком, не след нам более задерживаться, стоит немедля переход последний сделать, да в земли Хрута придти с мечом и пламенем!
Согласился с тем Харальд, продолжило путь воинство союзное.

[Хелькэ >>>]

Эйрик & Аки. Вермаланд, запад.
(Тельтиар, Хакэ и их неуемная фантазия)

За два дня добрались они до того селения, где и усадьба Аки располагалсь. Вдоль дороги, по которой ехали они, иногда и знакомые лица у людей встречались - те самые пленники бывшие с семьями своими из домов выходили, взглядами дружину эйрикову провожали. Но не было уже той неприязни у людей, которую Регин, гонец, при первой своей поездке сюда даже спиной чувствовал, - не было, потому что знали уже: войны не будет, а будет мир дружеский, да, наверное, и пир знатный.
Старался Эйрик на лице улыбку благовольную держать. Улыбается человек - значит, ничего худого не замышляет, значит, хороший то человек. Пускай видят, пускай душа порадуется у них, что новый властитель не хуже прежнего будет. А вот Свен, что с конунгом рядом ехал, как всегда, так зубы скалил, по сторонам глядя злобно, что Эйрику невольно захотелось его сзади по затылку огреть чем-нибудь. Впрочем, если б и правда собрался он сделать это, все равно бы не успел - вот уже усадьба Аки показалась.
Вышел и Аки бонд со своими домашними его встречать на окраине деревни - с женой, с сыновьями и внуками, да людом оружным, и все были одеты в одежды праздничные, а сам Аки - в рубаху алую да сапоги ромейские. В пояс поклонился Эйрику сам, да все люди Вермаланда знатные так же поступили.
Склонился и Эйрик перед бондом, спешившись - без надменности и презрения, но с уважением к старости да мудрости. Дружиннники его также с коней слезли и поклонились, и Свен в том числе, но с недовольством великим.
- Мир земле твоей и дому твоему, Аки, - приветственное слово Эйрик молвил. - Ибо именно с миром и приехали мы - сказать, что условия твои приняты и так все будет, как сказал ты.
- Рад я тому, славный Эйрик конунг, - отвечал бонд. - Вижу я - славно заживет Вермаланд с конунгом новым. Уверен - крепче Олава Дровосека сможешь ты землю эту в руках своих удержать.
Помолчал Аки, а после так сказал:
- Повелел я палату пиршественную прибрать к твоему появлению. Пять сотен человек смогут в ней здравницы в твою честь поднять и еще десять сотен за столами вокруг палаты разместятся!
Задумался конунг, войско свое взглядом окидывая. Далеко позади него простерлась рать свейская, и не только свейская - ведь и гауты в его войске были. Не зря построились вои в порядке строгом перед тем, как ехать сюда: впереди всех Эйрик с дружиной своей, херсиры могучие да ярлы знатные следом, а замыкали войско простые воины. ВИдно, им-то и придется где-нибудь в деревне разместиться и пир отдельно справить.
- Дружина да передний отряд со мной в палату отправятся, - кивнул конунг, - остальных за столы посадим, кому места хватит среди твоих воинов. Что ж, пойдем, бонд, веди нас!
Пешим шагом они отправились - не след было вновь на коней садится, когда сам хозяин пешком идет. Рядом с Аки Эйрик пошел, заодно решив, что по дороге и поговорить о многом будет можно. Повел старик свеев за собой, на шаг впереди Эйрика идя, да такой ему задал вопрос:
- Не слишком богатая земля Вермаланд, чтобы ради нее столь могучий конунг войско собирал. Куда дальше путь твой ляжет, славный Эйрик?
- Дальше на Вингульмерк двинемся, а потом и черед Вестфольда придет, - отвечал конунг, шагая неторопливо. - Вернуть хочу я те земли, которыми предки мои владели некогда.
- Великую цель ты перед собою поставил, Эйрик, - покачал головой седовласой бонд. - Неспокойные это все владения, не признают в них последнее время власти крепкой. Да о другом тебя я спрошу - есть у тебя жена-красавица, да дети юные, да и у людей твоих - почему же ты их ради походов бранных решил оставить? Али малой тебе казалась земля свейская?
- Малой-не малой, а расширить владения свои, свою власть распространить, коли возможность есть, кто же откажется? Чтоб довольна мужем была та жена-красавица, чтобы дети юные об отце могли с гордостью великой говорить, - вздохнул Эйрик, дочь с сыном вспомнив. Но пуще прежнего тоска его взяла, как показалось ему, что ясные синие очи Сванхильд видит он пред собою. Отогнав видение ненужное с трудом, продолжал он: - Что до людей моих, так и они о том же думают. Потому и идут вслед за мною.
- Тогда помогу я тебе, конунг за то, что миром установить сумел, не с мечом кровавым по моим селениям прошелся. Расскажу - что в Вингульмерке соседнем делается, да во всех владениях Харальда, потомка того конунга, что был предком твоим сожжен.
- Неоценимой твоя помощь будет, - вмиг с мыслями собравшись, Эйрик молвил. - Много пользы подобный рассказ принесет.
"Прав был Свен, - будь он неладен за взгляд его злобный! - когда называл Аки старым лисом. Все про всех знает этот старик, обо всем ведает...хорошо, что довелось нам добром с ним сойтись!"
- Поставлен нынче в Вингульмерке ярлом Эйнар, сам он из рабов бывших, да возвысился сильно, - повесть свою начал старик. - Народ его любит, а вот знать агдирская напротив - ненавидит люто, поскольку он веры пришлой, да других крестить вздумал. Потому, считаю я, что коли нападешь ты на Эйнара внезапно - запоздает к нему подмога, не придет вовремя.
- Белого Бога, выходит, прихвостень, - нахмурился конунг, противна была ему новая вера. Но скоро она могла и против Эйнара сыграть. - Что ж, посмотрим, поможет ли ему Распятый в битве против моих молодцев.
- Коли будут так же биться как на границе, - язвительно Аки сказал, - так может статься, что и крест одолеет торов молот.
- Увидим, - произнес Эйрик прохладно. - А что до остальных владений, там как дела обстоят?
- О том мне мало ведомо, так далече я людей своих не отправляю - к чему мне, старику, за дальними соседями следить, - шутливо сказал Аки. - Знаю - Харальд сын Хальвдана на север с большим войском ушел, Транделаг воевать, знаю - Гандальв сын Альвгейра зубы на него волчьи скалит, да все укусить не может, знаю - Сульки да Хроальд в Агдире хозяйничать вздумали, а Асса старая их едва ли не скалкой оттудова гоняет. Нет порядка в норвежских землях - сами, прислушайся, говорят они: "Приди и возьми нас, конунг славный".
- Истинно так - ту землю легче взять, за которой следить управители ее забывают, - прищурился Эйрик, представляя себе новые земли обширные да воды, уловом богатые. - Верно, не зря на эту часть Норвежской земли взор мой обратился. Но события, о которых рассказал ты, одно означают - нельзя нам сейчас надолго задерживаться нигде, нужно будет скоро опять в дорогу отправляться, к Вингульмерку.
"Сванхильд весточку послать надобно", с горечью Эйрик вспомнил, "как бы не забыла она о муже-то, что в дальних странствиях дом родной лишь во сне видит теперь, и то не часто".
"Да, скорее бы ты с земли моей убрался с воинством всем, - подумалось Аки. - А куда - в Вингульмерк ли, или в Готланд, то мне уже без разницы".
Подошли они тем временем к палатам дорогим, да ввел конунга бонд внутрь, на головное место посадил, на трон резной, самоцветами украшенный, да повелел подать лучшие угощения ему и гостям другим, что садились за столы - справа от Эйрика свеи и гауты, слева же вермаландцы знатные.
- Сидишь ты, конунг, на троне, что Олав Дровосек руками своими смастерил.
Осмотрел Эйрик трон внимательно, рукой провел по резному подлокотнику.
- Дивная работа, - признал он. - Умелые руки были у предка Харальда Агдирского.
- Да, ему бы не конунгом, а плотником быть - славен стал бы, да не погиб так скоро, - кивнул Аки старый. - Ты же сам верно знаешь, что был сожжен Олав за годы неурожайные на костре священном.
- На кого же еще возлагать народу вину за напасти, как не на конунга, - снова вздохнул владыка свейский, из кубка отпивая. - Страшная судьба... вот так за власть иногда и жизнью собственной расплатишься.
"И ты так поплатишся когда-нибудь, - улыбнулся конунгу Аки, скрыл думы свои за лицом радушным. - Откусишь кусок, что проглотить не сумеешь, да подавишься".
- Отведай баранины нашей, Эйрик сын Эмунда, сама супруга моя готовила.
- В самом деле? - отведал сочного мяса Эйрик, бороду вытер. - Славная мастерица супруга твоя, повезло тебе, Аки, - и тихо добавил: - А как моя супруга кушанья готовит, я и забывать стал...
- Когда возвратишся ты с победою из Вингульмерка, быть может и меня к себе пировать позовешь?
Аки хитрый тему подхватил, иную сменив.
- Отчего ж не позвать? - развеселился конунг. - Рядом с собою тебя посажу да угощу лучшим вином, какого в этих краях и не сыщещь!
"Сажай рядом этого плута, конечно", подумал Свен Черный Молот, слова Эйрика заслышав. "Он-то тебе яда в кубок и насыплет, погляжу я, как тогда посмеешься с ним вместе".
Долго еще вели разговоры праздные за столом богатым властители, да дружина пировала, приветствуя мирный войны исход. Как один народ были в тот вечер и вермаландцы, и свеи, и гауты, словно никогда и не воевали друг с другом. Правду люди говорят, никакая клятва так крепко не связывает, как связывает чаша хмельная, по кругу пущенная!..

[Вито Хельгвар >>>]

Восточный Агдир. Горм.

Одарив золотым запястьем да окованным в серебро рогом пастуха-проводника старого, Горм-воевода отпустил его восвояси с письмом к Регнару-ярлу, что возглавил витязей, оставшихся у кораблей. Долго ярл оставался на кауром своем жеребце возле дороги, по которой проходили воины данские. Провожал он взглядом старика и видел, что не соврал им хельд состарившийся: споро ходил пастух, и вскорости пропал-затерялся вдали.
Доволен был Горм собою – впредь станет ведомо местным людям, что данские ярлы слово свое держат крепко, и обещанную плату отдают сполна. Добрая слава в народе - она всегда пригодится, особенно в его тайном деле.
Повернув коня, он пустил его рысью и скоро догнал ярла Оттара да Свибрагера-ярла, которые шагом ехали возле десятка хирдманнов агдирских, кюной Ассой отправленных проводниками для союзников. Горд и неуступчив был Оттар, да хорошо разумел хитрости воинские и умел каждому воину, каждому отряду для битвы нужное место отыскать. Преклонен годами был богатырь Свибрагер, но годы свои на полях сражений да на воинских дорогах истратил и оттого славен был зело мудростью в воинском деле. У обоих у них постигал премудрости молодой воевода, не гнушаясь просить совета да подсказки.
- Сказывают агдирцы, - пророкотал Свибрагер, оборачиваясь в седле, - что погожая година наступает. Недолго нам неприятелей ждать, стало быть.
Оттар же молча осматривался, бросая острые взгляды вокруг, на лежащие обок дороги поля и луга. Горм и сам примечал наметанным взором то тут, то там горсточки дерновых крыш разбросанных бондовских хуторов, но видел также, что не суетятся возле них люди, не раздается рев скотины, никто не идет ни в огород, ни даже за водой к колодцу не выйдет ни единая душа. И дымы тоже не вились над хуторами.
Люди отступили, ушли в лесные ухоронки, дальние укрывища или же пытались найти защиту у владетелей края, близ усадьбы.
- Мирная земля, - процедил Оттар-ярл, горяча свою лошадку, - Сдается мне, не мужи тут обитают, раз позабыли, с какого конца добрый меч держать.
- Кому-то меч держать, Оттар-ярл, - негромко сказал Горм, приблизившись, - а кому и хлеб растить норны выпряли. Не зазорно это, потому как те же воины мечи глодать не станут.
Хмыкнул презрительно Оттар-ярл, но смолчал, потому как дал знать Горм, что не окончены слова его. Не впервые о бондах речи у них велись, потому припомнил воевода молодой прежние кличи ярла фюнского.
- Да, можно мечом себя прокормить, можно мечом взять и хлеб, и лен, и мед, да ведь ежели все без разбору пойдут мечом служить, в тот же год все с голоду перемрем - скажешь, нет? Кто ж будет тогда хлеб растить, кто ж станет делать руками то, что мечом опосля взять можно?
- Место свое все одно знать должны, - зло буркнул Оттар, - случись напасть – за чьими щитами спрячутся?
- А вот это ты дело говоришь, - кивнул Горм, - должны они ведать, что не задарма защита им дадена. Пусть видят, кто их от ворога обороняет, кто им заступой становится от беды и лихолетья. Тогда сами принесут хлеб и лен свой. И чем больше мы соберем их за своими щитами, тем сытней нам будет и воинам нашим…
Оборвал речь свою Горм-воевода: узрел он вдали пыль вдоль дороги: поспешал к нему кто-то от головы войска. Подгоняя коня, он направился навстречу и вскоре встретил на взмыленных лошадках двух прознатчиков из тех, что впереди войска рыскали, разведывая край и место, для битвы пригожее.
Остались возле агдирцев Оттар со Свибрагером, зная: важные да нужные вести разделит с ними воевода, испросит совета.
- Умен не погодам воевода наш, - чуть досадливо сказал Оттар, щурясь на клонящееся к закату солнце.
- Конунгом сделается – недаром ведь кровь Хардакнутова, - рассудительно заметил Свибрагер, обернувшись к фюнцу горячему. – А с речами поосторожней будь. Неровен час, в отца удался сын – злую память долго сохранить может.
- Кланяться еще ему, беззаконно зачатому, велишь? – вопросил насмешливо Оттар.
Промолчал тут Свибрагер-ярл, только сузил выцветшие от жгучего морского ветра да палящего солнца глаза. "Доведется – и поклонишься", хотел было сказать, да раздумал, и, поотстав, снова заговорил с агдирцами.

Запыленные, на взмыленных лошадях предстали прознатчики перед Гормом, едва не валясь с седел от усталости. Трудно человеку день-деньской в седле высидеть, да еще не шагом двигаясь, а скорой рысью все больше, а то и в карьер подымаясь.
- Вот эти холмы, - указал на выросшую уже впереди гряду один из них, - тянутся недолго к западу, а за ними такие же долы ровные лежат, покуда око ймет.
Только кивал второй, переводя дыхания, да потирая покрасневшие от ветра глаза.
Отпустил их Горм, поблагодарив за службу, а сам вернулся к Свибрагеру-ярлу да к агдирцам. Подтвердили хирдманны из войска здешнего, что и вправду впереди равнина длинная. Недолго думал Горм-воевода, и велел ближним своим воинам-спутникам известить ярлов воинства, что след им разбивать лагерь на ближнем высоком и крутом холме понад дорогою из Западного Агдира.
Оживились витязи данские, с новыми силами вперед устремились и не в долгом времени уже остановилось воинство данское, на вершине холма обосновываясь. Повозки в круг ставили, связывали крепко; внутри же кольца телег разбивали рядами шатры воинов и их предводителей. Запылали костры под котлами, потянулись в сторону леса запахи дыма да пищи готовящейся.
Сумрачен к вечеру того дня был Горм Датчанин. Долго говорил он с Одином в шатре своем, но о чем – не ведали того ближние его ярлы. Невдомек им было, что по нраву пришлась земля Агдирская Горму, да только видел он, что не удержать ее данам – слишком легко доступна она. Сумрачен и зол был, созывая на совет в шатер свой ярлов опытных и сведущих в воинском деле. Но радушна была его улыбка и приветливы слова. Пригласил он ярлов разделить с ним трапезу, заодно и обсудить, как вернее повести брань с хитроумным и могущественным конунгом Рогаландским, дабы победу одержать, да и воинов поменьше положить.
Лишь далеко за полночь разошлись ярлы, и уже под утро, едва засерело небо, закипела работа.
Рубили деревья для укрепления лагеря, рыли рвы широкие да волчьи ямы прилаживали, стараясь так устроить, чтобы по дороге не вдруг кто бы то ни было прошел, а только лишь с помощью проводников данских. В густую траву вдоль подножия холма, оставляя проходы для своих, набивали колышки заостренные да ямки ковыряли мелкие, дабы повредить ноги атакующих.
Вскоре после рассвета довелось Горму-воеводе увидать и советников кюны Ассы – жрецов Фредрика да Торлейва с несколькими спутниками. Тревожные вести принесли они; узнали витязи данские, что разбито войско Тьодольва, а что с ним самим – неведомо.
Долго не задерживал их Горм-воевода, с сожалением убедившись, что немного полезного могут они сообщить. Нахлестывая лошадей, понеслись вскоре жрецы к усадьбе кюны Агдирской.
Еще живее взялись за дело воины данские, спеша приготовиться к приходу воинства Сульки, и споро у них дело ладилось. Везде поспевал и Горм уследить да звучным словом ободрить усталых.

Ближе к вечеру всколыхнулся весь лагерь данский вестью о том, что направляется к ним с запада отряд неведомый, о чем весть условными сигналами дозоры укрытые подали.
Снаряженный отряд с несколькими приданными агдирскими воинами отправился навстречу, вооружившись луками, чтобы в случае нужды засыпать врага стрелами и суметь отступить к лагерю.
Не в долгом времени, однако, воротились застрельщики данские без спешки и стрельбы в подступающих неприятелей. Следом за ними к лагерю приблизились израненные и измученные переходом воины, в которых агдирские хельды опознали своих соратников и товарищей. Один из них с трудом сошел с вороного коня, но к Горму, вышедшему навстречу, подошел твердо.
Тепло приветствовали друг друга Тьодольв-ярл и воевода данский.