Властитель Норвегии. Клятва Конунга, Сага о Северных Землях - 3

Сарасберг
Кюна Рагхильда, Асгаут-ярл, Гиллеад и проч.
Пост писали: Мориан, Темная Госпожа, Хеллиш Кэт и Тельтиар


К ночи ближе возвернулась кюна Рагхильда, воды испила поднесенной да спросила, не случалось ли чего, покуда ее не было. Отвечали служанки, что пришла Гиллеад, Харека супруга, пристанища просила. Повелела тогда Рагхильда гостью позвать.
Разбудила Гиллеад служанка, сообщила о возвращении кюны да просила собираться, рассказ о прошедшем вести да ответ перед хозяйкой держать. Быстро дева собралась, в порядок себя привела, за ней вослед отправляясь.
- Садись, Гиллеад, - властная кюна молвила. - Угощением моим не побрезгуй да расскажи, что ночью прошлой было.
Умолчала пока Рагхильда, что о событиях ночи той уже по всей округе люди судачат, да все новыми подробностями жреца жизнь личная обрастает.
- Благодарствую, кюна, за угощение, - присела за стол Гиллеад, - Да сама не всё знаю я, что ночью было, поведать не обо всём смогу. Пришёл за мной по харальдову приказу Торлейв-жрец, в дом к себе увёл, за провинности Харека у себя оставив. Да не только приказу он следовал. Хотел меня на ложе своём безуспешно видеть. Долго с собой трапезничал звал, да уговорить не смог. Подослал он тогда старуху свою, в доме прислуживающую. Но не с благими помыслами угощенье мне послал, зельем гостью опоил. Помню лишь, как сморило меня от подношенья старушечьего. Неведомо мне, что дальше творилось. Только пробудилась я на ложе жрецовом, - с трепетом окончила повествование своё дева, на кюну глядя, да слов её ответных ожидая. – Не встречался мне жрец боле. Лишь письмо от Харека у него нашла я, да с собой взяла, - отвернулась Гиллеад, аккуратно письмо достав да перед собой положив.
- Все как сын мой говорил, - произнесла кюна задумавшись. - Что же, не опасайся жреца боле, под моей ты защитой теперь...
Не удалось Рагхильде фразу закончить, в дверь стук настойчивый раздался. Отворила служанка - да назад подалась, точно призрак увидала. Вошел, на трость припадая бледный, точно смерть сама, Торлейв жрец, а следом за ним Асгаут-ярл и отрока два.
Благодарно дева на кюну глянула, обретая защиту в её лице. Но жреца входящего увидев, не смогла с собой совладать. Отхлынула кровь от лица её, побледнеть заставив, но обратно прилила быстро, щёки полыхающими оставляя. Засмотрелась на жреца она ненавистного
- Доброго здравия тебе, кюна Рагхильда, - Асгаут-ярл поклонился.
Поклонились и Халльвард с Сигтрюггом в ноги кюне, матери конунга. Слыхали они многое про Рагхильду, в том числе и то, что провидицей эта женщина была. Видели же они кюну впервые, потому смотрели оба на нее, глаз не отрывая. Один лишь жрец едва голову склонил, да взглядом злым по лицу ирландки скользнул.
- И вы, воины славные, здравы будьте, - Рагхильда им отвечала. - Добро, что преступника подлого сами ко мне привели, не пришлось людей за ним посылать.
Вздрогнул Торлейв чуть заметно, да вида не показал, что боится.
- Где ж ты преступника узрела, славная госпожа? - Асгаут слово взял. - Коли сама с ведьмой ирландской трапезу делишь да слова ее лживые слушаешь.
Халльварду вдруг на секунду показалось, что права Рагхильда, а не Торлейв - настолько весомо звучали слова ее, словно удары кузнечного молота по наковальне. Всезнающей выглядела Рагхильда...но тут же отогнал от себя Халльвард эти мысли. Не могли ему жрец с ярлом неправду сказать, он ведь тоже слуга конунжий, как и они. А может, слишком высокого он о себе мнения, что позволяет себе вставать на одну ступень с людьми этими знатными?
Младший же, Сигтрюгг, прислушивался к беседе внимательно. Разговор свой с Асгаутом Халльвард ему передавал, но Сигтрюгг свое мнение держал при себе. Не доверял он Торлейву, помнил, как тот заставил Халльварда человека убить, чуть самого мальчишку жизни не лишив.
- Как смеешь ты, Асгаут, меня в обмане и измене собственному сыну обвинять? Что говоришь ты такое про женщину, которая гостьей пришла ко мне в дом и под моей крышей как за щитом находится? - Грозно кюна спросила. Холоден был ее голос, как зимняя ночь, и тверд, как секиры лезвие.
- Да разве ж не она жреца опоила, а после на одно ложе с ним легла, - ярл молвил. – Посмотри, кюна справедливая, что сын твой со жрецом учинил, по навету ее подлому!
Тяжко закашлял жрец, едва ли не в половину согнувшись. Капли кровавые на пол дубовый упали.
Халльвард не удержался и вздрогнул.
Что же, дивиться жестокости Харальда? Гораздо добрее конунг ему представлялся.
Быстро справилась Гиллеад с эмоциями первыми, молча слушая беседу, не выказывая волнения своего присутствующим. Лишь короткого холодного взгляда удостоились гости, будто и не было их вовсе. Да глубоко задели деву слова ярла.
-Уж не в том ты меня обвинить хочешь, Асгаут, что мужу любимому изменила, грех смертный на себя взяв и на жреца старого засмотревшись?
- Другое слышала я от Гиллеад, да иное о сыне своем знаю, - Рагхильда молвила. - Сам ты, Торлейв, почему молчишь, почему взгляд потупил? Али сказать тебе нечего ?
Тяжел взгляд кюны грозной. Вернее молота зашибить неугодного может. Даже Асгаут отпрянул. Слыхал он, что в годы былые жрец полюбовником вдовой кюны был - так понятен гнев женщины властной, раз уж, ею возвышенный, Торлейв ей другую предпочел, позабыв, кому обязан он своим возвышением. Ох, не обелиться теперь жрецу, даже если и вины на нем нет. Да только сам Торлейв пока надежды не терял. Голову поднял, бороду окровавленную утирая:
- Все ярл Асгаут сказал, как по правде было, - прохрипел. Тяжко слова асов служителю давались. - Что же ты, Рагхильда, поверишь наветам девки ирландской, а моему слову жреческому - нет?
"Не поверит", промелькнуло в сознании Халльварда." Вон как глядит на Торлейва, точно душу его наизнанку вывернуть хочет. Видно, зла за что-то...Или жрец всех обмануть сумел?"
Плохо то, что не было Халльварда да Сигтрюгга при тех событиях, о которых ныне речь шла, в отъезде браться находились. А иначе нашли бы, подыскали слова верные, чтобы неправого обличить. Так же только слушать приходилось да думать, чья правда. Но верили оба брата Асгауту, считали, что уж он-то ошибаться не может.
- Мало веры человеку тому, что в рубахе одной по селению бегает, хозяйством своим чесной народ пугая, - зло усмехнулась Рагхильда. - Али не ты, Торлейв женщинам бесплодие предрекал, а мужам славным - немощь телесную, да все кары призывал на головы верных сыну моему людей?
- Да разве ж это верные люди?! - Повысил голос Асгаут. - Коли они над болью жреца своего потешались, да его замерзшего на порог не пускали!
- Молчи, Асгаут ярл, не с тебя спрос ныне, - хлыстом ледяным слова Рагхильды ударили, передернулся аж храбрый ярл, да замолчал, не смея правительнице перечить. - Ты мне, Торлейв ответь, зачем слово, конунгу данное нарушил? Да Харека Волка верного оболгал?
- Да разве ж ложь то была, что он конунга нашего ослушался и дерзил более, чем то дозволено может быть? - Тряслась от негодования борода жреца верховного. Казалось готов он руками своими Гиллеад задушить или взглядом одним в пепел обратить.
Поймала на себе тяжёлый взгляд жреца Гиллеад, уголками губ ему улыбнувшись. Вот и начинает его подлость против него же оборачиваться. Одно лишь деву смутило, что похождения жреца ночные всенародным достоянием стали, имя её запятнав.
Переглянулись братья; во взгляде Сигтрюгга даже искорки веселья промелькнули - да, многое пропустили они! Впрочем, на самом-то деле не до веселья уже было.
- А это чем объяснишь? - Показала кюна кожу воловью, что на столе ее лежала. - Узнаешь ли ты руку Харека, что руны сии выводила? Так я узнаю. Славная грамота, да только печать срезана - отвечай мне, Торлейв, чего ради ты послание подложное конунгу показал? Желал Харека оболгать, чтобы супругу его верную заполучить?!
Искоса глянув на Рагхильду - хорошо, что Торлейвом занята она сейчас, не обратит на них внимания, - Сигтрюгг брату старшему шепнул как можно тише, чтобы не заметили остальные:
- Помнишь, как Асгаута мы в кузнице нашли? Такой же кусок кожи у него был, только он его за спину спрятал, как вошли мы.
- На нем еще печать была, - кивнул Халльвард и тут же закашлялся для верности, чтобы заметны были не слова, коими братья обменивались, а кашель громкий.
Поворотился к братьям Асгаут, взглянул укоризненно - мол, не след сейчас меж собой говорить, в момент такой, а они еще и над жрецом больным издеваются, кашель его копируя.
- В жизни своей не запятнал бы я чести написанием рун ложных! - Воскликнул жрец. - Откуда взялась тряпка эта? Все наветы...
- Довольно ложь извергать из уст змеиных, Торлейв, - остановила его властная владычица. - Все мне уже и без слов дальнейших ясно. Харальда благодари в молитвах своих, что он казнить тебя не велел за злодеяния твои, ибо будь моя воля - достался бы ты сам Одину, как других воев ему ранее отдавал! А так, по приказу конунга, следует тебе вон уйти из Сарасберга, да в Агдир вернуться, и там в капище старом богам служить до скончания дней твоих. Слышишь, Торлейв? Так и будет, и никак иначе. Не проведешь больше никого, можешь верить Вещей Деве!
Вздрогнул жрец, прошептал слова злые чуть слышно, да затем выпрямился во весь рост, хоть и тяжко ему это далось, и произнес во весь голос:
- Так меня значит благодарит конунг за советы мои мудрые? Так награждает он меня за то, что у бабки его, Ассы коварной, власть из рук вырвал! Коли такова благодарность Харальда за службу верную, жаль мне тех, кто сейчас ему служит, как я пять лет долгих!
Поворотился жрец, да желчь еще не всю повыпустил, уже не оборачиваясь проскрежетал:
- И ты кюна славно меня отблагодарила за то, что мужа погибшего тебе столько лет заменял!
"Ай да история!" - сокрушенно подумал Халльвард, "И в стане Харальда, выходит, не все ладно. А что же с Торлейвом будет теперь? Неужто и вправду в Агдир его отправят?"
Если бы мог Сигтрюгг мысли брата своего читать, ответил бы он ему, что на капище и место жрецу. Но о помыслах Халльварда он мог только догадываться. Огляделся меньшой брат: оконченным ли разговор считается или будет еще кюне, что сказать? "Уж всяко будет, особенно если она слова последние его услыхала!"
Да только смолчала кюна, взглядом презрительным жреца на прощание одарив, и Асгауту приказание свое сказала:
- Иди ярл, да проследи, чтобы к утру и духа его в Сарасберге не было.
Склонился ярл, понял, что дело его проиграно. Поворотился, братьев Вебьернсонов с собой забирая.



- Дошло, значит, до кюны, что подделано было письмо? - тихо спросил Асгаута Сигтрюгг, когда вышли они уже от Рагхильды.
Скрипнул зубами ярл:
- А тебе, стало быть не по нраву это, юный Сигтрюг?
- Я-то ничего не видел и не слышал, - поспешно произнес мальчишка, - так что ты не злись без надобности на меня. Ох, не мое это дело, Асгаут, сам знаю, и не мне вас судить. Торлейв-то наказание понес, а вот ежели и до тебя дойдет?
Благо жрец их не слышал, в свои мысли погруженный ковылял к дому своему.
- Мне-то бояться нечего, мальчик, - сказал ярл. - Я конунгу верой и правдой служу. А ты слово мое запомни - хлебнет еще горя земля наша, коли остануться в ней слуги Белого Бога.
- Твоя правда, Асгаут, - согласился Сигтрюгг. - Нельзя, чтоб они среди нас были.
И обратил он взор на Торлейва - непривычно жалким казался тот в момент сей. "На обычного старца сейчас он похож, а не на жреца грозного да мудрого. Диво что за вещь судьба - не знаешь никогда, как обернется..."
- Подле меня будь, Сигтрюгг. Вскорости все обиды с торицей возвращу и Хареку, и жене его - ведьме, и ты мне в этом поможешь.

Раумарики, Харальд
Совместно с Тельтиаром.
Поутру, едва лишь петухи пропели, покинул Харальд конунг опочивальню, да шубу песцовую надев, и вышел во двор - трапезы скромной, что ему староста предложил не тронул. Во дворе же уже люди ратные собрались, окружили конунга, коня ему подвели. Не желал задерживаться более необходимого в селении этом, ибо ожидал его Хрингасакр и дальше Гудбрандсдалир, да встреча с дядей любимым, самым преданным и доверенным из ярлов его.
еще вечером подтвердил Харек свое намерение идти в Ранрики и привести эту землю под руку Харальда, чтобы была эта земля и воротами к данам, и щитом от свеев
Харек вышел во двор позже -так как много тревог ему принес предыдущий вечер, сон его был неспокоен, ибо не знал, как его примут в Вингульмерке, через который ему еще идти предстояло
Всю рать свою Харек собрал перед воротами усадьбы, и сам с конунгом вышел прощаться, решив проводить конунга до реки, прежде чем самому в путь двинуться
Выезжали воины из усадьбы. Впереди Харальд конунг, по правую руку от него Харек, по левую же Гилли Шесть Пальцев, новый ярл Раумарики. В молчании ехали они - Харальд о грядущем мыслили, Гилли же стыдно слово молвить было, ведь сокрыл он от Харальда, что жива невеста его, как ему Гутхорм велел. А теперь, под очи грозные конунга попав, так и вовсе дар речи потерял, боялся, что во гневе отнимет у него сын Хальвдана подаренные владения.
Издали еще увидели они силуэты двух людей конных. Лошади еле еле шли по снегу, видимо уже выбившись из сил...
- Что за люди это там впереди? - Приподнялся в стременах Харальд, вдаль всматриваясь, да не замечая, как замерла у ворот усадьбы, да ему во след взгляд направила тонкая фигурка девичья, в плащ закутанная да лицо капюшоном укрывшая.
- То мне не ведомо, господин, - Гилли отвечал. - Дозволишь ли узнать?
- Поедь и узнай. Может то гонцы издалека прибыли...
Поехал ярл новоявленны вперед, с конниками поравнялся, да словом с ними обмолвился. Вскоре уже все трое они обратно к конунгу устремились, и судя по лицу Гилли испуганному, вести принесли они недобрые.
спешились вестники, и прямо в ноги коню конунга бросились.
- Не изволь гневаться, конунг. Из Хригнисакра мы скачем... Хотели Харека ярла доганть...
- Говорите, - властно Харальд велел. - Прощения просить после будете.
- Альхейм ярл людей прислал, и те людей местных настроили чтобы храм Белого Бога сожгли, вместе с теми кто там будет. А потом всех кто новую веру принял, на улицу вытащили, и там на деревьях повесили... А того кто остался там от имени его служить, на части порубили, и куски его тела собакам бросили. А был то соратник Харека ярла - Брандон.
Харек побледнели пошатунлся, и чуть не упал с коня... Повисло тяжелое молчание...
- Уверен ты, бонд, что то люди Альхейма были, а не врагов наших? - Спросил конунг. Не желал верить он, что могут люди его друг друга, точно скот резать, когда столько врагов вокруг.
- Я его еще тогда запомнил. Прибыл он из усадьбы, где Фроди Эйстенсон ранее жил... И он говорил, что не должно быть отступников на земле этой, ибо конунгу сие не по нраву будет... не вели гневаться конунг, ибо люди те на богов старых руку не поднимали, и худого не замышляли ничего... А повесили всех- даже детей и женщин не пощадили... А нас ведь это были работники самые прилежные... Кто весной поля засевать будет?
- Что же это за человек был? Как его звали? -спросил Харальд дрогнувшим голосом.
"Да какое право имел он моим именем дела свои подлые прикрывать!"
- Вильмунд херсир то был, со жрецом он прибыл. Сказал что конунг сюда прибудет, и пощады никому не будет, если отступники наказаны не будут
- А что за жрец?
Очень неприятно было слышать слова такие Харальду, особливо после того, как за делом позорным застал он Торлейва. Пошатнулась крепко вера его в благость жрецов и избранность их.
- Жрецом Отца Богов он себя величал, и карами грозил бесчисленными, хоть и были то лишь траллы да карлы безземельные... Нов едь за многих из них деньги были плачены, а многие из плена были вызволены Гутхормом... И все они на верность Харальду первыми клялись...
- Харек, твои то люди были, что ты скажешь? - Повернулся к ярлу властитель, желая слова мудрые услышать от соратника многоопытного.
- Моим только один человек был... Брандон, который со мною из Ирландии пришел... И он ранен был в ногу тяжело, и там остался... И даны еще там раненые оставались дюжина человек...
- И их тоже на куски порубили и собакам скормили... -сказал бонд. - Потому что встали они на защиту Брандона, и с ним погибли...
- Славная, видать трапеза у псов в тот день была, - бросил Аудун Плохой Скальд, что поближе к конунгу подъехал, почуяв, что в разговоре можно много интересного ныне узнать.
- И это все именем конунга делалось? - воскликнул Гилли.- да в своем ли уме Альхейм, если он такое удумал? Ведь мало кто теперь добровольно под руку конунга нашего идти станет, если расправы такой бояться будет... Правда, это все иноверцы, и вольноотпущенники... А ведь среди невольников и слуг в Белого бога многие веруют - немало привезли из них в свое время из Ирландии и Англии. И что теперь всех их убивать за то что нашим богам они не поклоняются?
Не дожидаясь слова конунгова, такую вису выдал Аудун:
Славно резвились
Одина дети,
Что в Хрингасакре
Чинили расправу
Распятого слуг,
Рабов низкородных,
Собакам скормили
Так поделом им!
Харек побагровел от гнева.
- Всякий кто человека судит не по тому как он своему господину служил, а по тому какому богу молится, тот против истины грешит, ибо так Альхеймарцы и Хейдемерские ярлы лучшими слугами конунга нашего окажутся!
- А чем те люди провинились, если за здравие и удачу нашего конунга у Христа просили? - добавил Лиам.
- Есть у конунга двое мальчиков, что до того Гандальву служили - Халльвардом и Сигтрюггом их кличут, так верны более иных Агдирцев ему они, - отвечал Хареку скальд.
- Довольно, Аудун, язык свой уйми, - повелел Харальд. - Не воспрещал я Богу Белому молиться людям своим, хоть самому мне больше по душе молот Тора, нежели крест.
Неохотно, но смирился Аудун старый, отъехал назад.
- Таково решение мое, что без наказания не останеться тот, что резню злую измыслил. - После раздумья долгого изрек Харальд. - Вильмунд херсир головой ответит за злодеяние, ровно как и жрец злоязычный - обоих их велю я выдать ирландцам и другим, кто ущерб понес от них, а там уж пусть сами решают, что с ними делать. Харек, пусть из твоих людей кто с гонцом моим отправится и проследит за исполнением приказа этого. Альхейм же ярл, пусть виру серебром за каждого убитого по воле его даст, и виру немалую, каждый раб убитый в цену хирдмана будет.
Харек поклонился, и молвил:
- Воистину, великим разумом одарили тебя силы небесные, конунг, и денно и нощно мы молить о здравии твоем будем.
- Ты, Харек Волк не молитвами, а делом мне лучше послужи, да пиратов беззаконных в Ранрики к порядку призови.
- Выполню как ты того желаешь, мой конунг. Теперь спокойнее мы будем, зная, что не останутся злодеи бе наказания....
- Поверь, каждый по заслугам своим получит. Эй, Ульв, - подозвал Харальд верного телохранителя. - Возьми десяток воинов и отправляйся в усадьбу Хейдмеркскую, да волю мою передай Альхейму ярлу. А ты, Харек скажи - кто из твоих людей с Ульвом поедет?
Харек повернулся к своему товарищу.
- Бранд. ты один родом из страны нашей и веры нашей, и был со мною с самого начала. Поедешь с ними? Тем более, что и до твоих родны земель близко.
- До Халогаланда моего далече, но все равно ближе чем из Ранрики... Благодарю тебя, Харек... Надеюсь, еще свидимся...
- Что же, пора и нам прощаться, Харек Волк, - молвил властитель, когда разрешили они дело сие. - Твой путь в земли лежит, где нет пока власти моей, но то не впервой тебе. Когда покоришь конунгов морских - та земля твоей станет. И ты, Гилли Шесть Пальцев прощай, да землями этими правь, как подобает ярлу и слуге моему верному.
Оба ярла - пеший Харек и спешившийся Гилли - поклонились конунгу.
- Что ж,пора прощаться.-ответил Харек. - Надеюсь увидеть тебя, конунг, что с победой ты вернешься, и Гандальв подлый свое получит, и завершишь ты то, что я так и не смог завершить, и кара Асгейра ярла наконец настигнет за все его злодеяния. А я тебе тыл надежный обеспечу, и воинов новых в войско твое призову...
- А я буду править справедливо, и имени твоего не посрамлю, и законов древних не нарушу... - сказал Гилли ярл.
- Быть посему, - произнес конунг, коня поворотив. Уезжало войско трактом большим в сторону Хрингасакра. Ульв же с Брандом и другими Хирдманами иной дорогой к усадьбе Альхейма направились.
Харек же свернул на юг, на тракт до Саросберга, что вдоль реки проходил - тем же путем, который он проделал три месяца назад от Вингульмерка...

Сарасберг. Халльвард, Сигтрюгг, Асгаут.
С Тельтиаром


Холодным и зябким выдалось это утро; сильный ветер дул, не жалея сил, словно пытался забраться в душу. Не хотелось братьям вставать с теплых лежанок, да пришлось: нужно было Торлейва проводить. Халльвард, несмотря на твердость слов кюны, до последнего не верил, что взаправду жреца отошлют. Привыкнуть он успел к Торлейву за это время, без него и Сарасберг уже другим казаться будет. Потому что каждый раз, со жрецом встречаясь, вспоминал юный хельд первый свой день после плена да принесение клятвы.
Вышли во двор Сигтрюгг и Халльвард, с ними вместе и трое воинов из их десятка. Снаружи уже люди Асгаута стояли, тоже в проводники отряженные. Встретили Торлейва у избы его, поклажу небогатую принял один из викингов, что в Агдир с ним ехать были должны. Молчалив был жрец да мрачен, и кашель жестокий не оставлял его всю дорогу до околицы. Там-то и простились они с Торлейвом, навсегда ли - кто знает...
Вздохнул Асгаут, знак священный вослед Торлейву сотворил, да к братьям обернулся, грустной улыбкой их одарив:
- Тяжко ныне придеться нам, будут Асы злы, что со жрецом их верховным так поступила конунга мать, - произнес он.
- Как знать, ярл, - отвечал Сигтрюгг, пытаясь сдержать зевоту. - Не дано нам будущее предвидеть. Да и не бывает жизни без бед и горестей, сами ли мы их на свою голову накликаем или Асы пошлют.
- Смотрю я, не слишко жалеешь ты, что Торлейва прочь выгнали, точно пса дворового.
- Ни сватом, ни братом он мне не был, - пожал плечами парень, - потому плакать о нем не буду. Хотя и уважал я Торлейва, признаюсь, за мудрость его, но, чего душой кривить, не очень-то любил.
"Да уж, не боится братец правду в глаза говорить", отметил Халльвард. "А я бы смолчал на его месте...Трусость, что ли?"
- А любить его тебе и не зачем, ты чай не красна девица, - усмехнулся ярл. - Другое я мыслю, что ныне коли станет Харек вновь ближним ярлом конунгу, все мы многое потеряем.
- А что плохого в нем, окромя того, что Распятому он поклоняется? - осведомился Халльвард.
- Слишком много друзей моих славных супротив него, - отвечал Асгаут, да пятерню в бороду запустил, как всегда с ним бывало, когда он думу тяжкую думал. - Боюсь я раскола среди ярлов. И без того Харальд Эйнара однорукого поставил, вероотступника. Так теперь еще и Харек тут будет.
- Ну и пускай будет, если удастся ему к трону Харальда нашего вновь пробиться, - Сигтрюгг махнул рукой. - Правда за нами, уж как-нибудь сдюжим. Ну что, брат, вернуться нам в барак, что ли, да сны досмотреть?
- Да встали уже, грех обратно ложиться, - упрекнул брата Халльвард. - Занятие себе найдем лучше. Есть ли дело какое еще для нас, ярл?
- Для таких удальцов дело всегда найдется, - вскинул руку Асгаут, повелев воинам простым прочь уйти. - Слушайте же, покуда спали вы, ко мне гонец пришел от Оттара Рваного. Да весть принес, что сгинул храбрый викинг Вемунд Уголь в битве с пиратами.
- Никогда о нем не слышал... - пожал плечами Халльвард. - А при чем же мы здесь, Асгаут?
"Не прикажет же он нам вдогонку за теми пиратами плыть?"
- А при том, что не даром погиб славный херсир. Железом вырвал Оттар Рваный признание у пленных пиратов, что покинул их конунг разбойный становище на острове Мьон. Ныне совсем мало людей осталось там, да и те старики или юнцы безусые, - продолжил ярл. - А вот сокровища сокрыты несметные, пиратами награбленные. Сдаеться мне, коли собрать удальцов да захватить Мьон - будет то знатная помощь государю нашему.
Да, тут уж нетрудно было догадаться, чего от них надобно. Переглянулись братья.
- Стало быть, в числе этих удальцов и мы с братом будем? - уточнил Халльвард.
- Вы из возглавите, - кивнул Асгаут. - Пора бы вам, братцы, уже настоящим делом заняться.
- Возглавим?! - удивлению Халльварда не было предела. - Да мы же никогда прежде в море не плавали, ярл!
- Да, - вновь усмехнулся бородач. - Моряков опытных я вам дам, но самим набегом тебе командовать.
- Что ж... - старший парнишка окончательно растерялся. - Так тому и быть - если это и впрямь государю помочь может, то мы плывем, конечно.
- Скоро, нет ли, отправляться-то? - поинтересовался Сигтрюгг, который, в отличие от брата, решил не задумываться сейчас обо всех тонкостях морского похода.
- Сегодня ж, к чему время даром терять. Людей ратевых ты Халльвард сам отберешь, да я тебе свех того еще четыре десятка крепких мужей дам. Так что поведешь ты полсотни.
- А мы с полсотней точно справимся? - нахмурился Сигтирюгг, слишком мало людей, ему казалось, Асгаут им отрядить решил.
- Что ж, тебе отрок, чтобы стариков да баб гонять целая рать нужна?
- Отчего ж нет, так вернее будет, - сам над собой посмеялся Сигтрюгг. И впрямь, глупый вопрос он задал. Как можно, чтоб они да с врагом не сладили, тем более, с таким? - Полсотни так полсотни. Дотемна, я думаю, успеем собраться, Халльвард?
Тот вздрогнул - его оторвали от тягостных мыслей о том, что им предстоит.
- Успеем, наверное, - вздохнул он. - Ох и задачка, Асгаут, ох и задачка..!
- Вы ребята смекалистые, уж коли к Асмунду идти не убоялись, так с пиратами живо управитесь! Сам Торир Собака надолго ушел в набеги - земли вендов грабить да данам кровушку портить, а с ним и войско его.
- Значит, торопиться надо, покуда удача на нашей стороне, - заключил Сигтрюгг. - Идем, Халльвард - дел много нынче...Ах да, едва не упустил - ты, Асгаут, с нами не поплывешь, вестимо?
- Здесь нынче мое место, раз уж жрец Торлейв изгнан, - отвечал ярл.
Опечалился Сигтрюгг - всегда прежде Асгаут им помогал чем мог. Хотя, вправду, если к Асмунду они добрались и обратно, не так тяжело им будет. Да и на корабле настоящем побывать удастся!
- Да, дел у тебя прибавится теперь, это точно, - произнес Халльвард. - Ладно же. Пойдем, Сигтрюгг, а то и до вечера проговорим, язык у тебя без костей, а вот Асгауту недосуг нынче разговоры вести. Свидимся еще, ярл!

Эйнар Губитель Заговоренных и Сигрун Дева Битвы.
Гиллисберг.

Над Гиллисбергом вставало холодное северное солнце. Сигрун потянулась и открыла глаза. Не смотря на относительно небольшой срок, её по утрам уже тошнило. На лице молодой женщины играла улыбка, появлявшаяся теперь всё чаще - в преддверии долгожданного материнства. Сегодня она проснулась необычайно рано, супруг рядом ещё не открывал глаз. Неожиданно женщина нахмурилась. Она вспомнила ночной разговор с мужем, он не давал ей покоя. Дело было в том, что Эйнар задумал крестить людей, не дожидаясь священников, и как только достроят церковь. Сегодня был день открытия первой настоящей церкви в Вингульмерке, большое событие даже для жителей язычников.
- Я не могу и не хочу больше ждать вестей из Хольмагарда!,- он был необычайно раздражён. Сигрун уже лежала в постели.
- Но мне кажется неразумным, крестить людей без достаточного количества священнослужителей. Одно дело, построить церковь, а совсем другое – обращать людей в новую веру. А что если они не захотят? Что если духовник не справится?,- её доводы были разумны, Эйнар обычно внимательно прислушивался к словам своей мудрой жены и поступал даже, иногда, так, как она советовала, но не в этот вечер. Сейчас он уже принял решение и не собирался ни в коем случае от него отказываться.
- Сигрун, я уже принял это решение. Завтра мы будем крестить людей, своих домашних и всех, кто ещё захочет, а когда приедут греки, мы окрестим остальных.
Женщина только вздохнула.
- А где…
- В озере.
Сказал, как отрезал.

Через несколько часов они стояли на морозе перед церковью и из их уст, когда что-то произносили, валил клубами белый пар. Церковь получилась величественной и смотрелась, невообразимо лёгкой. От неё за несколько сотен шагов пахло деревом.
«Вот таким и должен быть Храм Божий»,- Эйнар во всю улыбался, будто и не было вечернего разговора и тяжких снов. Он то и дело поглядывал на жену, она сияла, как умытое ливнем утреннее солнце и казалась странно молодой, не смотря на все испытания, выпавшие на её долю. «Хороша…, только и смог подумать воин».
Супружеская чета вошла в церковь вслед за священником, потом – все остальные. Помещение было недостаточно велико, чтобы вместить всех желающих, но Эйнар распорядился, чтобы церковь оставалась открытой постоянно, чтобы каждый, кто хочет помолиться, или просто посмотреть, мог сделать это в любую минуту, если только не поздней ночью. В церкви пахло краской, последнюю роспись закончили вчера, и она ещё не до конца высохла. Крещение должно было состояться после освящения самой церкви.
Неожиданно, во время службы, Сигрун сильно побледнела, мир вокруг неё начал отплясывать бешеный танец и женщина, не выдержав, потеряла сознание. Эйнар не мог даже вынести свою жену на улицу – отсутствие руки не позволяло. Священник, крепкий малый, подхватил жену ярла и вынес её прочь. Подоспел и лекарь. Оказалось, что обморок, конечно, связан с беременностью, Сигрун уже не девушкой молодой была, поэтому лекарь строго – настрого запретил ей без нужды вставать из постели. Освящение церкви прошло уже без супруги Эйнара, он, конечно, всем сердцем рвался к ней, но освящение требовало его присутствия.

Крещение порешили отложить хотя бы на несколько дней.

Агдир.
Кюна Асса

- Подойди-ка ко мне, Тьодольв.. - проговорила Асса бесцветным и холодным, как ключевая вода, голосом, обращая свой взгляд в окно, - Да скажи, что делать мне теперь? Плох нынче год, пора распускать людей - скоро сев. Да наемникам платить нечего! Что делать будем, а, Тьодольв?
Человек, прозванный Каменной Башкой, ничего не отвечал. Он знал, что кюна говорит сама с собой, и уже наверняка сама себе и ответила. И потому молчал он, дабы не прогневить вспыльчивую женщину.
- Да и оставить их - толку мало... Что из них верных? Придет ярл или конунг побогаче, так живенько соберутся и меня же на мечи поднимут! Это только сейчас они восхваляют, а за спиной.. Эх, попомни мое слово, не верны люди..
- Я верен тебе, кюна Асса, - проговорил Тьодольв, вызывав легкую улыбку на лице Ассы. Она верила, потому что только твердолобые глупцы верны.
По лицу Тьодольва видны были мысли его, да не прошел удар меча знаменитого преломленного даром - меньше с тех пор говорить стал ярл, все больше слушать повелительницу свою, а уж о чем он думал, когда брови свои кустистые сдвигал - о том один Один знал, да, видно, кюна старая.
Знал Тьодольв не хуже нее, что плохи дела в Агдире, и коли не пришлет людей конунг на подмогу, так с наступлением весны и Сульки конунг в наступление перейдет, и тогда падет его родина, но не боялся смерти ярл. Знал - до конца будет он стоять, госпожу свою защищая и земли свои. Надеялся лишь, что не поражение, а победу добыть в бою удасться, да головы захватчиков жадных на копья вздернуть.
Асса же не была столь решительно настроена. Боялась она смерти и любила жизнь, и не прельщали ее покои Хель. Надеялась она на подмогу конунжичью, дабы вновь врагов разгромить да властью своей и мудростью поднимать богатство земель. Любо ей было такое положение, с юных лет она власть полюбила и жизнь свою, и боязно ей было, что придет Сульки, уничтожит все, что она сделала, во что вложила свои труды, да и ее саму казнить прикажет.
Тяжелы были думы Ассы, задумчивы ее глаза, сурово ее лицо..

Халльвард, Сигтрюгг, Рагхильда и Рагнар
(Hellish Cat, Мориан, Тельтиар)

Собрались братья быстро в дорогу дальнюю, да и воины халльвардова десятка тоже снарядились скоро. Самому же хельду юному доставили, как того просил он у Асгаута в награду, доспех новый ладный - шлем да кольчугу. С ними вместе и меч был справный, как раз по руке Халльварду.
Заодно и об отцовском мече юноша новость узнал, недобрую только. Убит был Стейнмод Молчаливый, который оружием семейным завладел, и Гуллинхьялти находился теперь у альвхеймарцев. Однако все еще не терял Халльвард надежды вернуть утраченный меч.
Когда все уже готово было и братья уже барак покидали, подошли к ним двое слуг от Рагхильды.
- Кюна наказывает вам к ней явиться, - таковы были слова их. Озадачился Халльвард – что может быть нужно ей сейчас? – но воля государыни законом для него была, и отправились братья к Рагхильде.
Вопреки всем ожиданиям, никакого приказа не собиралась отдавать братьям кюна. Благословить их на дело должен был жрец, но Торлейва не было более в Сарасберге, поэтому сама Рагхильда решила сделать это. А заодно и судьбе их в лицо взглянуть, руны кинуть да узнать, что норны для Халльварда и Сигтрюгга приготовили.
Поднесла напервой сама Кюна родичам своим угощение, перед дорогой дальней их потчуя, да тем всю силу рода славного им передавая.
Удивился Халльвард гостеприимству ее, но кушанья отведал, из вежливости лишь немного попробовав. Сигтрюгг же, ничему не дивясь, Рагхильду поблагодарил и в один миг доел все, что брат его оставил.
- Славно принимает гостей Рагхильда, Вещая Дева! - нахваливали хозяйку и угощения, разложенные на столе, Халльвард и Сигтрюгг, - Добрую кюну видно по слову, добрую хозяйку - по столу!
- В дальний путь вы отправляетесь, юные воины, - кюна произнесла. - Так Асгаут мне сказал.
- Верно, - Халльвард вздохнул. - Знать бы самим, насколько далек он окажется.
- Не пристало хирдману тягот пути бояться, - отвечала им Рагхильда. - Тем более что вы не простые воины, но сыну моему родичи. Течет в вас кровь конунжия, и потому след вам во всем другим воинам примером быть.
- Значит, так и будет! - Сигтрюгг улыбнулся. Нравилась ему кюна, не испытывал он перед ней смущения, брату не в пример. - Ни Харальда мы, ни тебя, Рагхильда, не подведем, честью клянемся.
- Верю я, клятвы вы не нарушите и служить будете верой и правдой, - кивнула правительница, в ответ улыбнувшись. - Теперь же за мной идите, на руны ваши я взгляну. Быть может, откроют они, что в грядущем таится, что вас впереди ожидает.
Встала Вещая дева да за собой Халльварда да Сигтрюгга повела в комнату, в которую слугам заходить было запрещено. Взгляд оживленный кинул Сигтрюгг на старшего брата, когда за кюной они отправились. Настоящее колдовство сейчас они увидят! Не зря, видно, вещей называют женщину эту величественную.
Там усадила она их на лавку, а сама присела на шкуру теплую, на полу лежащую, да мешочек кожаный достала.
- Обращусь я к богам да спрошу у них, что ждет вас, - Молвила Рагхильда, и встряхнула мешочек.
Высыпались на пол камешки да дощечки маленькие из материалов разных, на которых руны были изображены.
По одной их стала перебирать кюна да растолковывать, какая что значит:
- Вот руна Кано, она сулит вам успех небывалый да победы ратные. Будет вам успех сопутствовать. А эта руна, Эйнваз, говорит, что вы под защитой богов и сопутствовать будут они вам. А Тейваз вас воинами признает, и говорит, что не забудет вас конунг, сделает близкими своими помощниками и наградит вас щедро.
Собрала руны Рагхильда, завязала мешочек и встала.
- Будет вам удача в походе, лишь бы вы не струсили.
- А это что? - произнес один из воителей, поднимая оброненную дощечку.
То была пустая руна, руна Одина. Непознанная руна. Но знала Вещая дева, что говорит этот знак. Помнила она свои сны и наконец смогла понять их.
- Победителями выйдете вы из битвы. Да Волк Ночной погубит вас..
- Такова ваша судьба, - завершила кюна, на юношей, что подле нее стояли, глядючи.
Промолчали братья. Добрых вестей они немало услышали, но омрачило все напоминание о смерти предстоящей. Хоть и верно было то, что каждого ждет она в конце пути, а думать о ней все же неприятно было.
- Слышала я, были вы в Вестфольде, древней вотчине Инглингов, - сменила тему тяжелую кюна. - Все ли там ладно ныне?
- Увы, огорчить нам тебя придется, государыня, - признался Халльвард, - творится в Вестфольде беспорядок. А все от Асмунда-ярла: сплошь разбои да бесчинства. Впрочем, коли нужно будет, конунг наш его живо на место поставит.
- Странно мне, что Асгаут ничего не рассказал о том, - тихо кюна произнесла.
- Неужели? - диву дался младший из братьев. - Может, забыл он, что мы ему рассказали - и как в деревню сожженную да разграбленную попали, и как сам Асмунд нас принял, и...?
Сделал Халльвард знак брату, чтобы тот замолчал. Только сейчас понял старший, какого маху они дали - Асгаут, видно, и не хотел, чтобы кюна про это знала.
- Вот как, - сдвинула брови сурово кюна, на мгновение, а после вновь улыбкой доброй их одарила. - Идите, благославляю я вас на поход сей.
Поклонились братья в ноги Рагхильде и вышли.
- Проговорились мы, брат, - тихо сказал Сигтрюггу Халльвард. - Не след нам было кюне это сообщать, если Асгаут вести эти от нее утаил.
- Чую я, нажили мы бед на свою голову, - ответил младший. - Как только Асгаут узнает - а узнает он непременно - такую нам трепку задаст!
- Я уж, право, радоваться начинаю, что мы вечером отплываем, - усмехнулся Халльвард…

Стояли на пристани Сигтрюгг и Халльвард, смотрели, как темнеет небо над серой водой. Два драккара у пристани находились, притом на них уже и люди были – и простые матросы, и воины некоторые. Пытался Сигтрюгг сосчитать, сколько всего народу было на двух кораблях. Дважды сбился, но вышло в итоге, что никак не меньше, чем восемь раз по десятку. "А говорил, больше полусотни не даст", с усмешкой припомнил младший из братьев слова Асгаута.
Сам Асгаут братьев провожать не пришел (чем обрадовал обоих несказанно) - видимо, занят был чрезмерно и в заботы государственные погрузился, однако ж заместо себя прислал херсира Рагнара Полудикого. За какие деяния сей доблестный муж, чье лицо было буквально испещрено шрамами, получил такое имя, было одному Одину известно, однако выглядел он внушительно, и даже палубные доски трещали под его могучей поступью.
- Асгаут-ярл доброго пути вам желает, братья храбрые, - хриплым голосом произнес Рагнар. - С тем он и меня к вам приставил, чтобы помочь советом али оружьем, смотря что нужнее будет.
Рассмеялся Полудикий, кулаком в грудь окольчуженную себя ударяя.
- Добрый совет нам не помешает, - отвечал воину Халльвард, - ибо сами мы несведущи во многом, что дел морских касается. На корабле ни я, ни брат ни разу не были. Впрочем, я уж и не знаю, где сложнее нам придется - в море или на острове, куда плывем. Далече ли он?
- Добрый совет нам не помешает, - отвечал воину Халльвард, - ибо сами мы несведущи во многом, что дел морских касается. На корабле ни я, ни брат ни разу не были. Впрочем, я уж и не знаю, где сложнее нам придется - в море или на острове, куда плывем. Далече ли он?
- При ветре попутном быстро доберемся, а уж коли не заладится погодка, так на весла подналяжем - всяко к утру доплывем до Мьона, - Рагнар сказывал, драккар оглядывая, да на крепость палубу проверяя зло по ней топнув. - Вот уж сюрпризец будет вражинам, когда поутру из тумана увидят они головы драконьи!

Гудбрандсдалир, Харальд
Совместно с Тельтиаром.

На исходе недели с того момент, как попрощался конунг с Хареком Волком, миновало воинство его границу Хейдмерка с Гудбрандсдалиром. Мрачен был конунг – вспоминал он в Хрингасакре увиденное. Не победу славную, о какой впору саги складывать, но бойню позорную вспоминал он – висели на деревьях рабы и слуги, остов обгорелый часовни, точно перст в небеса указывал – а сколько в ней людей погибло, кто знает.
Неприятно было думать Харальду о том, что люди его меж собой грызутся, когда враг жестокий жив еще и силы копит. Поклялся он тогда, что любого, кто посмеет немирие устраивать без его дозволения, без сожаления покарает люто, дабы другим уроком это стало. Нет в державе единства, коли нет страха перед владетелем, коли каждый ярл себя правителем полноправным считает! Так Харальд конунг размышлял, покуда по землям, что гудбранду некогда принадлежали, ехал.
И еще твердо решил он земли эти переименовать, дабы и памяти не осталось от имени хевдинга, что врагом был лютым отцу его и ему самому.
И еще твердо решил он земли эти переименовать, дабы и памяти не осталось от имени хевдинга, что врагом был лютым отцу его и ему самому.
Но и о другом думал сын Хальвдана – о дяде своем, что земли сии кровью немалой захватил, и теперь в них властвовал. Прославлен в боях был Гутхорм берсерк, превыше иных воинов агдирских, а потому достоин был править немалыми владениями, но лишь под началом Харальда. О том, что он правитель единовластный, никогда юноша не забывал – эта наука крепко в голове его угнездилась, о том ему всегда и отец говорил в детстве, а после мать и Торлейв жрец.
Сильная рать следовала за ним – с такой смело можно было на Альвхеймар идти, не устоял бы Гандальв, да прежде надо было на землях захваченных порядок навести, а уж потом иные владения присоединять.
Еще два дня в пути минуло, а после добрался Харальд до усадьбы, что некогда Гудбранду принадлежала, да послал вперед знаменосца, дабы тот сообщил о приходе конунга...

Сегодняшний день Гутхорм провел в воинских забавах, осмотривая владения предшственника своего, да разбор жалоб местных бондов вершил, и хоть назначил он законоговорителей в каждой области, все же многие жители из окрестных земель шли к нему, наслышанные о его рассудительности и справедливости. И не мешало ему даже судить здраво и споры разбирать, если в одной руке он держал рог с хмельным медом, а другой обнимал таллию служанки молодой, которую он хозяйкой над домом своим поставил. Много вдов осталось в усадьбе Гудбранда, и многие искали милости нового конунга, и не было недостатка в женской ласке у Гутхорма, но приглянулась ему чем-то чужестранка из земель вендских, и теперь все в доме ее слова слушались...

Вот и сейчас Гутхорм с усталым видом выслушивал двух еще молодых и симпатичных женщин, которые наследство своего хозяина оспаривали, так как обе они были женами одного хёвдинга, погибшего в Хригнасакре вместе с Гудбрандом.
- Закон гласит - та женщина, которая имеет законного сына от хозяина усадьбы, та и должна быть хозяйкой. Обе женщины на миг притихли...
- А если у обеих и сыновья и дочери у нас, хозяином признанные? И все примерно возраста одного?
Гутхорм кашлянул, и его глаза расширились от удивления, но через мгновение он снова вернул своему лицу беспристратсное выражение.
- Трудно тогда сразу решить... Но что знает каждый... это что делить одаль нельзя - так испокон веков заведено... значит... одну из вас замуж выдать надо... за того кому хозяином усадьбы быть...
Женщины тут же заспорили, и вскоре снова перешли к взаимным обвинениям и оскорблениям... Гутхорм качал головой. Наконец перебранка двух женщин ему наскучила, и он прикрикнул на них:
- Тихо... Вот что я вам скажу, бабоньки... Есть у меня в войске хирдман достойный, возраста солидного... Кого из вас он выберет, та и хозяйкой усадьбы будет... А другая будет ему второй женой, и обиды не должна знать, и жить как жила. Что на это скажете?
Женщины на миг застыли, пытаясь понять, что же они услышали... И в этот момент отворилась дверь, и вошел хирдман.
- Харальд конунг едет к тебе, и просит принять его и рать его под твоим кровом...
Гутхорм встал со своего трона, и вышел навстречу посланнику.
- Что же. Рад я племяннику моему несказанно. Ты ступай к нему и передай, что ворота открыты, и усадьба готова к приему гостей знатных. И что сейчас сам я ему на встречу выйду.
Затем, едва посланник коннунга исчез в дверном проеме, он обернулся к двум женщинам:
- Вот что, бабоньки, я вам свое решение сказал уже. Согласны вы с ним?
Обе женщины закивали.
-Нехорошо конечно мужика между собой делить - сказала одна из них, потупив взор...
- Раньше как-то делили? Вот и дальше будете - буркнул Гутхторм сердито... - Завтра ждите жениха в гости. Коли не по нраву будет, дам вам другого. Больше мне недосуг тут с вами гуторить, мне родича встречать надо...
Жещины, пятясь назад и кланяясь, покинули горницу. Гутхорм хлебнул пива, хлопнул по упругому заду поднесшую ему рог служанку, отправляя ее распоряжаться по хозяйству, и накинув на плечи меховой плащ, вышел во двор...

По своему обыкновению, Гутхорм оставил ворота усадьбы открытыми. Харальд подъехал к распахнутым воротам во главе пятидесяти отборных воинов, в сопровождаемый своими ярлами и телохранителями, в плаще алом горностаем подбитым, и шапке из волчьего меха.
- Здравствуй же, Гутхорм ярл, - произнес Харальд, и столь величественно прозвучали слова его, столь много было в них уверенности и силы, что никто сейчас не смог бы узнать в молодом правителе того робкого юношу, что всего лишь полгода назад был возведен на трон Агдира.
- Харальд.... Ты вырос... возмужал... рад видеть тебя, сын сестры моей... Все что мое - твое, располагайся и будь как дома. Какие вести из дома?
- Есть вести добрые, а есть и худые, - спешился конунг, обнял дядю крепко. - Но все их известие о победе твоей затмевает!
- Победа та не только моя, но общая... Но мало кто из тех славных людей плоды той победы вкусить может... Тяжко она далась нам и большой кровью, и много воинов славных и достойных пали в той битве...
- Они ныне в Валгалле, а мы здесь, - прервал Гутхорма конунг, жестом повелев идти в усадьбу, а следом за ним и сопровождающие его двинулись. - Слышал я, что богата земля сия и война ее почти не коснулась, ярлы же сами на службу к тебе вставали, не желая оружие обнажить, едва лишь о смерти Гудбранда узнавали. Так ли это?
- Истинно так... Все что Гудбранд за свою жизнь долгую скопил и собрал мне само после той победы славной досталось... даже войско его основное уцелелело и мне присягнуло, едва о гибели хёвдинга узнав...
- Вдвойне славно тогда, что сумел ты старика врасплох застать, и хребет ему переломить одним ударом, - обрадовался Харальд, хотя виду и не подал, но приятно слышать ему было, что столь великое воинство теперь у него в подчинении, да и владения богатые - ведь владел Гудбранд едва ли не пятой частью всех земель северных. - В наших руках теперь, храбрый Гутхорм войско, равного которому никто из врагов наших выставить не сумеет!
Гутхорм нахмуился, и покачал головой:
- О том ни тебе ни мне неведомо, сколько врагов у нас в Норвегии, и сколько войска они выставить еще могут... Но ты все верно сказал - хорошим подспорьем теперь будут нашему роду эти владения. Пусть Гудбранд заслуженно пирует в Валгалле - я же его благодарить только должен, что он столько мелких разрозненных земель в кулак единый собрал...
- Гудбранда на то лишь и хватило, чтобы мелких херсиров под себя подмять, да ярлов слабых, мне же думаеться, что мы к большему стремится должны, - заносчиво звучали слова Харальда, но был он воодушевлен победой, и мнил себя, помимо владений уже полученных, еще и Транделага властителем, поскольку обещал ему Хакон конунг в жены дочь свою единственную.
- К чему же еще стремиться, кроме как всех врагов на место поставить? -удивился Гутхорм.
- Тогда я успокоюсь, когда Гандальв во след сыновьям своим отправиться, - не стал Харальд дяде говорить, что жив остался Хаки после жертвоприношения, к чему знать было Гутхорму, о том. - Да когда на землях мне принадлежащих усобицы прекратятся и не станут ярлы, мне служащие промеж собой немирие чинить.
- А кто из ярлов тебе служащих усобицы чинит? Неужели они не разумеют, что нас и так враги окружают повсюду, и не до распрей нам ныне?
Харальд вздохнул, и искоса глянул на Гутхорма.
- Альхейм ярл слишком много ненависти к христианам испытывает, - отвечал конунг. - Да Торлейва жреца пришлось мне прочь выгнать за подлость его.
Омрачилось лицо Гутхорма при словах этих.
- Плохо что в такое время вражда поселилась в душах людей наших...Сам я Харека от ненависти лютой со стороны Альхейма и Стеймонда выгораживал... И видно правильно сделал -не будь там Харек, все мы полегли бы под мечами и секриами вражьими. Один он две битвы в дагерях вражьих выиграл, и в третьей битве сам чуть было не погиб...
- Но довольно об этом, Альхейма я достаточно наказал уже, - отрезал Харальд. - Не следует омрачать час встречи нашей подобными разговорами.
Верны твои речи, племянник, - сказал Гутхорм. - Тогда пожалуйте в гридницу, отведайте кашу и хлеба нашего, и выпейте пива в усадбе сваренного.
Когда вошли они в гридницу, служанки споро накрывали на стол. На каждом месте стояли чаши с пивом и медовухой, куски хлеба и лепешек
Улыбнулся властитель, первым зашел в трапезную, да высокое место за столом занял, а следом за ним, все ярлы его пожаловали, да телохранители, да дружинники ближние и скальды. По правую руку от конунга сам Гутхорм сел, по левую же в этот день он скальда Торбьерна посадил.
- Славный у меня скальд есть, - Харальд произнес, браги пенной испив. - И сдаеться мне, дядя, сказителя лучше не найдеться.
- Может и найдется. - ответил Гутхорм. - У меня тоже теперь скальд свой имеется, да такой что за словом в карман не лезет, и говорит все стихами да кеннингами. бабы да девки души в нем не чают... все вокруг него норовят собраться и его росказни послушать.... Он как раз драпу про нашу битву еще сочиняет, обещал скоро ее нам исполнить...
- Добро, зови своего скальда, послушаем, так ли он хорош, - рассмеялся Харальд, славное развлечение предвкушая.

Сообщение отредактировал Skaldaspillir - 26-04-2007, 12:51

Транделаг. Усадьба Хладир. Фрейвайвар и конунг Хакон.
Совместно avarach & DarkLight.

Посланец Грютингов не торопясь восшествовал с достоинством представ пред очами старого Хакона и двух молодых мужей, восседающих по обе руки конунга.
– Приветствую тебя хладирский владыка, я, Фрейвайвар жрец, по слову господина своего, Грютинга, пришел чтоб донести до тебя его слово.
- Знаком мне пославший тебя муж, - с достоинством ответил повелитель Транделага. – Однако же, странно то – присылать ворона, когда уже начали звенеть мечи до петь стрелы. Что за слова посылает мне Грютинг Оркдальский?
«Нет здесь ярлов Хаконовых, решил сокрыть он от них беседу нашу. Неужели не верит он им настолько, что слова мной принесенные не должны ушей их коснуться?! Так себе же хуже он тем сделает, правды не ведая, будут они передавать из уст в уста они свои домыслы, то что им покажется в мыслях сомненьями и крамолой заполненных. Воистину дело конунга мне порученное справить здесь легче станнит стараниями владыки хадирского. Ослабли его руки, раз в подчинении людей своих удержать не может, самое время новой сильной руке перенять у него бремя власти» – мыслилось Фрейвайру.
– Господин и владыка земель оркдальских сильно разгневан был приемом твоим в как гостя его, не оказанным ему должным почтением тобой и людьми твоими, потому и в земли твои пришел искать правды и справедливости.
Супротив ожидания, конунг не спешил являть гнев, ожидая продолжения речи. Что до родичей его, то недавнее поражение существенно поубавило в молодцах лишнего гонору, и ныне сидели они присмиревшие, боясь слово молвить без дозволения. Не такого приема ожидал ворон в стенах Хладира – ну, да не указывать же владыке земли, какие порядки в доме своем надобно пестовать. Фрейвайвар продолжил:
- Отказом и насмешками ответили ему здесь, когда он как друг к тебе в гости явился, сыном твоим новым стать возжелал, чтоб скрасить старость твою да внуков тебе славных подарить. Не смогло сердце господина моего снести дружбы порушенной от отца его меж вами бывшей, потребовало оно виры за честь порушенную.
В этом месте старший племянник Хакона осклабился, умыслив, видать, пошутить насчет чети да юбок. Но глянул на конунга – и язык прикусил: как холодом морозным от старца повеяло. Хоть и был властитель Трандхейма в годах, да, видать, не зря цвел при нем Трандхейм, будто цветок на ниве ухоженной. Крепки еще эти руки старческие, ладно поводья схватили да правят.
- У границ Транхейма довелось нам дружину узреть твою, для встречи нас высланную, и взяли мы виру за заносчивость Трандхейма, но наполнились сердца наши грустью безмерно от того, что многие из воев славных да далеко не из худших на костры погребальные взошли.
Вот тут родовичей Хакона крепко проняло: дышать они стали тяжко, будто семь миль в полном доспехе в один миг пробежали. Конечно, никому из воинов не любо, коль поминают дела их бесславные.
- Ведомо всем, нет ничего краше сердцу нашему: со славой войти в залы Валгаллы и занять там достойное нас место, но не можем мы оставить земли наши без огляда на детей наших жить здесь без нас остающихся. Долг наш в том, чтоб дать поросли молодой взойти и на крыло встать, честь и славу отцов и дедов своих в нерушимости, чтоб они смогли. Если же взойдем мы безвременно в страну Асов, хоть и славой себя покрыв, но, бросив без охраны меча сильного землю нам завещанную, падет она к ногам воев пришлых и дети наши в рабстве у них аки псы смердящие останутся на веки вечные.
В этом месте по устам Хакона скользнула усмешка. Да и сам ворон опомнился, что, видать, лишку хватил, за словом красивым погнавшись. Конунг Транделага среди скальдов норвежских ценителем слыл, и музыка слов не была ему внове. Сам их судить мог, и сам, в случае нужном, не пару седмиц на вису потратит. Однако же, Фрейвайвар ныне был тут посланником, а не ценителем меда поэзии, так что жрец хитрый вмиг перестроился, о более понятных воям вещах речь поведя. Чай, Хакон не один тут был:
- Потому наш долг живым быть, хранить земли наши в нерушимости мечами острыми в руках защитников смелых. С мыслью об этом и заботой о будущем владений наших, шлет тебе владыка земель оркдальских свое предложение об окончании бессмысленной войны. Отбрось в сторону былое, отдай дочь свою в жены Грютингу, отцом ему нарекись, и в милости господина моего займи место почетное правой руки его, стань ярлом его возлюбленным, советником его ближним. И окрепнут земли наши под рукою могучей, славу себе стяжая могуществом своим, врагам злым на страх и погибель, на зависть соседям.
Племянники Хакона в сей момент сделали давно ожидаемое: с лавки вскочили, кулаками размахивая. Видимо, не оберегай Фрейвайвара знак воронов на белом полотнище – и перстами бы не оружными растерзали. Конунг лица не утратил, только чуть голос повысил, упрекая родовичей да к чести их воинской призывая:
- Гротгард! Херлауг! Остыньте. Не дело то – на гостя зверями бросаться, - и, повернувшись к посланцу из Оркдала, властно продолжил: - Что до тебя, так ворон – и вовсе не муж, а лишь голос пославшего. Грютинговы слова слышал – ему и отвечу. А ты, жрец, ушами ему послужи – да после передай все владыке пославшему в точности. Повезло ему сильно, да и умения Грютингу все же не занимать. Однако, я слову своему господин, и коль дал руку Ассы владыке Агдирскому – то в той земле Асса кюной и будет. А конунгом быть надо мной – Грютинг статью не вышел.
– Велика гордость твоя конунг, ослепленный ей и тоской по погибшим сыновьям своим, обрекаешь ты земли свои на разорение, а себя на поражение от руки господина моего. Распря меж нами потешит врагов, гибели семени нашему желающих, обдумай слова свои еще раз. Ведомо мне, что сватов к Харольду ты засылал, он же не предложит тебе столького как Грютинг конунг, одним из многих ярлов ты сможешь стать у юнца в бою себя не разу не показавшего, за спинами людей своих отсиживающегося. А под рукой твоей ходящие на посылках любимцев Харольдовых станут бегать. О себе не думаешь, подумай о людях, назвавшись конунгом, отцом ты им стал, так позаботься о клявшихся в верности тебе как должно отцу детей своих любящему.
- Нечего пугать меня днем грядущим, ворон Грютинга, - нахмурил седые брови хозяин усадьбы. – Или, глядишь, решу, что не только чужую волю ты сказываешь, но и свою думу холопскую в речи впустил, знаком посла прикрываясь. Никогда вои того не одобрили бы… что до пославшего тебя – говорю: коль приходил он, как гость – то всегда был мне люб да вниманьем обласкан. А для тех, кто лишь один довод знает – оружие, и у меня мечи востро наточены.
– Смотри владыка, своим упорством ты богов только гневаешь, они уже отдали нам одну победу, обрушив мечи наши на головы лучшей части дружины твоей, застили глаза супротивникам нашим, отдав их в наши руки. Так и теперь, с нами милость Одина и Тора, против нас выступив ты воле богов поперек идешь, не будет удачи тебе против Грютинга. Безмерно скорбеть мое сердце будет по славным воям, что могли бы стяжать себе славу в иных боях и вернуться домой с победой за плечами могучими и добычею славной в мешках походных.
- Одна битва – еще не война выигранная, - Хакон махнул рукой, давая понять что встреча закончена.
– Как скажешь, владыка Хладира, в твоей власти еще дать мне такой ответ, но грядет поражение твое от владыки моего, тогда уж кончится воля и слово твои тут. Сейчас же подчинюсь я воле твоей.
– Я – не зверь, чтобы сразу с дороги вас вновь на мороз выставить, - молвил конунг транделагский. - Хоть и идет Грютинг сюда с воями – но я покамест добра не забыл. Гостите в усадьбе моей до рассвета. Гротгард проводит к твоим воям да покажет где тебе разместиться, служитель богов.
Указанный племянник угрюмо поклонился родичу: видать, не сильно по сердцу был ему этот наказ, думал воин что тут и отпрыск рабынин бы справился. Но у Хакона своя дума была на уме, так что окликнул он ворона напоследок:
- И, жрец, прими как совет: смири свой змеиный язык, покуда гостишь во Хладире. Коли волю свою будешь мешать с конунжьей – больно падать придется. Торлейв из Агдира пример тому знатный.
Ответствовал напоследок старому Хакону Фрейвайр, должный поклон хозяину отвесил, как закон велел то посланнику, спину свою он чрезмерно при том не перетруждая. Сделал шаг назад и развернувшись вышел из залы совета тем же шагом, что и вошел недавно.

Сообщение отредактировал DarkLight - 26-04-2007, 21:05

Харальд и Гутхорм, усадьба Хардалан, Гудбрандсдаллир.
c Тельтиаром
Гутхорм клинкул одного и слуг и попросил позвать Тормунда скальда, где бы он там ни ошивался, и что бы он там ни делал. Искали Тормунда долго. Оказалось, что он помогал кому-то из слуг колоть дрова, а заодно спрашивал их про "предания старины глубокой" и кто из какой страны родом, потому заготовка дров сильно затянулась.
- Эй, сказитель, - бросил хирдман. - Дрова пусть слуги колят, а тебя наш владетель ждет!
- Что от меня хозяин усадьбы хочет? -удивленно произнес Тормунд, отложив топор, и вытирая пот со лба.
- Не усадьбы, - воин важно поправил. - Сам конунг Харальд видеть тебя желает, да посмотреть, не даром ли ты свой хлеб ешь, да так ли ладен, как ярл Гутхорм сказывал.
Тормунд отряхнул со своей одежды древесную труху и щепки, шапку лисью для важности надел и пошел за хирдманом.
Ввели скальда в гридницу, да обратились на него взоры гостей, и сам конунг со своего места приподнялся, его приветствуя, да взглядом оценивающим окидывая - неказист был, по мнению Харальда сказитель Гутхормов, но быть может действительно язык у него был столь же лисий, сколь и наряд.
- Ты значит скальд Тормунд будешь, о чьем мастерстве дядя мой об заклад побился?
- Да вроде иного Тормунда здесь не бывало, коли не успел еще тут кто-то родиться, покамест я отсуствовал, - ответил Тормунд, поклонившись
- Быстр ты на язык, конунгу дерзить, - вставил свое слово Аудун, видимо боясь, как бы не забыли его.
- Дрезость ли отвечать правдиво? -удивился Тормунд.
- Правда правде рознь, как доброе пиво мутному и застоявшемуся.
- А у тебя, я посмотрю лишь пиво на уме, почтенный, даром что подле конунга сидишь, - с усмешкой парировал молодой скальд.
- Ну полно вам, - не утерпел Гутхорм, жаждя поскорее племяннику показать, на что его певец способен. - Налейте всем еще браги, а ты Тормунд драппу обещанную расскажи.
- Только часть драпы готова. Дозволено ли драпу незаконченную читать?
- Отговариваться брехун, - прошептал конунгу Аудун. - Ты вели, господин ему начинать, а то быть может такова драппа, что ее и заканчивать не стоит.
- Читай, скальд, такова моя воля, - повелел Харальд, кубок опустевший в сторону отставив, и тот час же слуга его до краев наполнил.
Тормунд откашлялся, и начал читать нараспев:

Слушай конунг скальда слово
Сечи лютой славу вспомним
Клёнов вихря дев крылатых
Клич клинков созвал в Хейдмёрке
Гудбранд гридней Волком битых
Горечь бегства звал утешить
Пеной пьяной Фрейр застолья
Поил прутья плетня боя.

Скальд же сам все это видел
Скажет все как в правду было
Ну а щедрый ас обручий
Мне за песнь даст награду...

- Красивы слова, нечего тут говорить, - первым похвалил скальда властитель, не давая Аудуну старому ничего сказать.
- Конунг разрешит продолжить? -спросил Тормунд, покосившись на злоязыкого старика
- Не разрешаю, - твердо произнес Харальд. - Но приказываю. Люба мне драппа сия, желаю всю ее слышать в скорости.
- Что ж, раз Ас леса копий так желает, прочитаю я то что успел... А далее, уже как меда хватит - ответил Тормунд, вновь поклонившись, и продолжил:

выгнан скальд с палаты пира
вынес пряжу норн благую
в тёмной чаще древ колючих
воев вел волк стежкой тайной
Сын тюленя рощ ветвистых
сонным гридням нес погибель
волк же шел тропою вепрей
ветвей гибель нес с собою
пир в Палатах у Хедина
песни пламени прервали
скальд там был и скальд все видел
стали тверже скальда слово

много ворогов узревший
ноги сделал Альхейм смелый
люд со шкурою медведей
весь ушел в палаты павших...
Харек Волк вел воев смело
хитрый ворог был раздавлен
Гилли храброму на помощь
гнусных карлов бить пошел он
выжег очага питатель
воев дом из шкур и ветвей
скачки гривы Локи видел
скальд был сам тому свидетель

Два жнеца сей жатвы лютой
дважды дятлов сеч питали
но не ждали что им в спину
недобитый Асгейр вдарит
стался всплеск отваги беглых
стали стенкой вышли в поле
Вновь сошлись в кровавом вихре
видя дома гридней гибель...
пали в пляске копий лютой
пенной влаги пить охочи
стал всем огненной могилой
хирда дом,то скальд все видел...

- Хорош скальд и награды достоин, - усмехнулся Харальд, третий уже кубок осушая. - А ты, Торбьерн сумеешь лучшую драппу сложить?
- Сумею, если о твоих свершениях славных мне кто-то расскажет, мой конунг. - ответил тот, хоть и призадумался.
- Уж поверь, будет кому рассказать, - Гутхорм скальду сказал. - А мы посмотрим, чье мастерство лучше.
- Ты же на заклад побился дядя, - напомнил Харальд. - А как нам определить, кто же из них лучше?
- Когда будут у обоих драппы их готовы, пусть состязание устроят на тинге - а люди знатные и именитые решат, кто им по сердцу больше придется, - отвечал Хрингарийский Олень.
- Это что-то новое, чтобы ради состязания скальдов тинг созывать. -сказал Аудун. - Или у нас будут иные причины для созыва тинга?
- Тинг, как и положено осенью соберем, - спокойно ярл Гутхорм произнес, на подначки скальда старого не реагируя. - К тому времени, стало быть оба скальда должны драппы свои завершить.
Тормунд обиженно скорчил гримасу:
- Я драпу за три дня сочинить могу, какой в этом толк до осени тянуть? Да и сам я уже к тому времени забуду о том, о чем поведать должен.
Ударил тогда кубком опустевшим по столу Харальд, брови сдвинув:
- Никак проиграть спор ты боишься, Гутхорм, потому и время оттягиваешь? Пусть на свадьбе моей с Ассой Хладирской они драппы свои зачитают. Таково мое слово.
- Не так-то просто будет тебе свадьбу сию сыграть, - ярл Гутхорм вздохнул. - Не знаешь ты еще, что Грютинг из Оркдаля рать большую супротив Хакона собрал, да невесту твою у тебя отбить силой жаждет. Лютая сеча в Транделаге будет.
Неприятны были слова эти конунгу, слишком хорошо понимал он, сколь шатка сейчас его власть. И пусть выпито много им было, но разум пока ясен оставался, и видел знал Харальд, что лишь с Хаконом породнившись, сумеет он достаточно силы получить для борьбы с врагами, пусть разгромленными, но пока еще опасными. Сейчас же землям его не меньшая опасность угрожала, чем прежде: Агдир ему принадлежит, новоинов нет, чтобы оборонить его от соседей жалких, да к тому же вновь старая Асса там в силу вошла, а от нее всякой подлости ждать можно, Хрингарики обескровлена, да и в Раумарики уже всех людей, кого вооружить можно под копье созвали, в Ранрики разбойники хозяйничают, Вингульмерк же слишком близок к землям свейским, а Эйрик конунг, по словам соглядатаев с большой ратью в Готланде уже гаутов под свою руку собирает. Что же до Гудбрандсдалира - легко ярлы ему подчинились, легко и бросят, стоит им лишь слабость конунжию увидать. Но, как только будет в союзе с ним Хладир, так многое измениться, ведь богата земля Транделагская и много в ней воинов славных.
- Так что мы тут сидим? - спросил Харальд. - Раз у меня отбить невесту силой желает, то и мне силою отстоять ее надо.
Хотел было ответить что-то ему дядя, да двери вновь распахнулись - ярл запыхавшийся в трапезную вошел, был он запылен с дороги, да снегом припорошен, и борода его грозно топорщилась. Расступились слуги, сам же он конунгу поклонился.
- Дозволь, государь, слово молвить, - так сказал.
- Молви, - разрешил Харальд. - Мы тебя слушаем. Назови свое имя, и по чьему ты поручению прибыл, и какие вести принес.
- Имя мое Асбьерн, был я Торлейвом жрецом послан в Хардаланд, дабы просить у Эйрика конунга руки дочери его в жены тебе, властитель, - начал расказ свой седовласый викинг. - Славно принял нас конунг, за стол пригласил да слова выслушал благосклонно.
- Эйрик вас благосклонно принял, а каков был прием, оказанный его дочерью? И каков ответ ее был? - спросил Харальд, точно в глаза ярлу верному глядя.
- Плох тот конунг, что слова девки вздорной слушает, а не голосу разума своего внимает, - Асбьерн ярл продолжил. - Таковым и Эйрик на поверку оказался, а дочь его не только отказала тебе, но и оскорбление тяжкое нанесла!
- И что это за оскорбление? - Нетерпеливо бросил конунг, поскорее ответ желая услышать. - Говори, я не Гандальв, чтобы вестников за слова чьи-то наказывать. Передай все в точности, что она сказала...
- Так сказала гордая Гюда, что не желает она девство свое тратить на конунга, столь малыми землями владеющего, - вздохнул посланец. - А еще сказала она, что пойдет лишь за того властетеля, что будет всей землей норвежской править, подобно Эйрику в Уппсале или Хардакнуту в Дании.
Стиснул пальцы Харальд конунг на кубке медном. Добела стиснул, столь велика обида была ему нанесенная. Это раньше, когда был он в окружении врагов, можно было над властью его иным потешаться, но после Хрингасакра изменилось все, и не было владетеля, большие земли имеющего, нежели Харальд сын Хальвдана. Ударил ему в голову разом весь хмель, что выпит был им на пиру, и таки слова произнес он:
- Что же, пусть горда дева, да узрел я мудрость и в ее словах. Негоже нам пировать, старые деяния воспевая, когда новые подвиги нас ждут! Не желаю я быть лишь одним из многих конунгов в Норвегии! И пред всеми вами клянусь, что не вложу меча в ножны, покуда всею державой не овладею! Клянусь, что не буду волос своих стричь и расчесывать, покуда не стану конунгом единоправным, и все фюльки под моею рукой не окажутся, как того достоин я по праву рождения, ибо род свой веду я от Одина и Ньорда!
- Воистину клятва достойная великого мужа - сказал Гутхорм. - И дело достойное для славного рода. А деву ту за слова ее дерзкие надо было бы связать и с собой привезти.
- Нет уж, дядя, - Харальд отвечал. - Пусть узрит она сначала, сколь глупы были слова ее гордые. Забудем о ней ныне, и вспомним тогда лишь, когда всею Норвегией мы владеть будем. Ты же, Асбьерн ярл, за службу свою верную, садись на высокое место подле меня, да браги испей с дороги тяжкой! Ведомо мне, что от самого Сарасберга ты за мной следовал, дабы весть эту принести.
Поблагодарил конунга ярл, сел возле Гутхорма могучего, сам же дядя правителя так говорил:
- Прав ты, юный Харальд, но скажи тогда, с чего начать ты желаешь?
- Завтра же поутру прикажу я воинам выступать к Оркдалю. Грютинг конунг на пути у клятвы моей стоит, так пусть же горькими слезами ему дерзость его отолтся! Так я тебе велю, Гутхорм - никого не щади во владениях конунга этого, позволь воинам деревни жечь, да людей сечь! Пусть поймет Грютинг подлый, сколь глупо было ему супротив меня идти, да невесту мою, Ассу Хладирскую вопреки воле отца ее возжелать!
Верно говорят, меняет власть людей, но чтобы так юноша всего за несколько месяцев изменился? Бледен был лик конунга агдирского, когда он эти слова произносил, но слово конунжие крепче стали, тверже камня - и сказанного назад уж не воротишь. Дана была клятва Харальдом перед всеми людьми его, перед ярлами и жрецами, и следовало держать ее, а то, что во хмелю была она сказана, не меняло ничего...

Сообщение отредактировал Skaldaspillir - 27-04-2007, 18:08

Халагаланд

Двадцать лет назад.

Жил в Халогаланде на острове Торгар лендрманн по имени Бьергольв. Был он полувеликаном, и поэтому силой и ростом был наделён особенными. Был у него сын Брюньольв, похожий на отца как две капли воды. Вот состарился Брьергольв, жена его умерла и задумался Бьергольв о будущем. Поручил сыну вотчиной управлять, да женил его на Хельге, дочери Кетиля Лосося с Храфнисты. И родился у них сын Бард, рано возмужавший. Он был рослым, красивым и ясно виделась в нём кровь великана.

Однажды осенью пир многолюдный был. И пригласили на него Бьергольва и Брюньольва и были они самыми знатными гостями. Вечером жребий бросили, по древнему обычаю, кому с кем пить в одной паре. И выпало Бьергольву сидеть с дочерью Хёгни. Хёгни был человеком низкого происхождения, но он возвысился и стал очень богатым. Прежде чем оставить свою дочь, он поприветствовал Бьергольва.
-Здравия вам, почтенный Бьергольв и тебе могучий Брюньольв. – говорил Хёгни.
-И тебе не болеть, Хёгни. Что за дева рядом с тобой восседает? Эка красавица!- с лёгкой усмешкою спросил полувеликан.
Девушка покраснела и смущённо потупила взор.
-Это дочь моя, Хильдирид. – с гордостью в голове сказал Хёгни.
-Здравствуй, красавица. Уваж старика, посиди со мной да поговори.
Шумный был пир, много было бочонков выпито, много тем переговорено. Понравилась красавица Бьергольву. Однако хитрым был полувеликан, весь пир притворялся немощным, жалость вызывая. Перестала девушка смущаться его, откровения говорила да о жизни своей рассказала.
Пир закончился. Старый Бьергольв с сыном отправились домой.
Той же осенью Бьергольв с тридцатью бондами выехал на паруснике к острову Лека. Радушно встречал хозяин гостей, не ведая, какое зло они принесли с собой.

Испугалась красивая Хильдирид Бьергольва – не старцем немощным вошёл он в дом их, а воителем. По-хозяйски смотрел он на деву. Хильдирид хотела уж убежать от страшного полувеликана, но тут Хёгни говорит:
-Дочь моя! Разливай брагу нам с гостем!
Выпили Бьергольв и Хёгни кубок, другой. Тут полувеликан подзывает Хёгни и говорит:
-Дело у меня к тебе есть. Хочу я, Хёгни, чтобы дочь твоя со мной поехала, да свадьбу сыграли.
Хёгни покраснел, посерел и срывающимся голосом начал говорить:
-Н-но..
Бьергольв угрожающе привстал, потянувшись рукой к мечу.
Нечего делать было Хёгни, согласился он. Уплатил Бьергольв за Хильдирид эйрир золота да увёз с собой на остров Торгар.
Привёз Бьергольв деву домой, и увидев это, возмутился Брюньольв, но сделать ничего не мог.
Родилось у Бьергольва и Хильдирид два сына – Харек и Хрёрек. Были они невысокого роста, лицом красивы, неглупы.
Потом умер Бьергольв, вынесли его из дому и тут же прогнали Хильдирид вместе с сыновьями из дому. Поехали они на родной остров Хильдирид Лека к отцу. Лишил сыновей Хильдирид Брюньольв наследства, и потому их в округе презирали ,да ублюдками незаконнорожденными кликали. А наследовал Брюньольву его родной сын по имени Бард, и был он почти ровесником Харека и Хрёрика.




Наше время.

На севере, в Халогаланде, есть фьорд Вефснир, где находиться большой остров Аласт. На острове этом стоит имение Санднес, где живёт Сигурд и его дочь красавица Сигрид. Сигурд был лендрманном, самом богатым на севере, и дочь его, Сигрид, наследовала ему.
Именно к ней и приехал свататься Бард, сын Брюньольва.
-Здравствуй, могучий Сигурд. – сказал Бард, сходя с парусника.
Сигурд с улыбкой отвечал:
-И тебе здравствуй, Бард, сын Брюньольва. С чем пожаловал на мой остров?
-Дочь твоя Сигрид моё пленила сердце. Свататься я приехал.
-Ну проходи, попируем, погутарим. - Сигурд приглашающе махнул рукой.
Долго пир был, и сговорились стороны.
Недолго ждали, тут же помолвили, да свадьбу на следующее лето назначили.

Транделаг.
совместно Тот и avarach


Кольцом змея Мидгарда опоясала боль голову Мара Иллугисона, сдавила сердце чёрное, плещась в водах злобы ледяной. Побелели пуще прежнего руки ярла Гаулардаля, жажда его обуяла необоримая, всё б отдал лишь бы с Хаконом поквитаться. Вдохнул Хладные Пальцы воздуха морозного, на ярлов взглянул, что рядом стояли. Вот он, случай! И выдумывать ничего не надо. Одну искру подбрось и сразу вспыхнет огонь косматый, запляшет алым отсветом на ликах ярлов, спалит разум их, направив бег свой в нужную сторону. Устоит ли тогда Хакон-конунг, ежели стена огненная на плечи его старческие рухнет. Нет, не выдюжит.
- Мнится ли мне, али действительно Хакон выгнал ярлов своих верных на двор, словно псов никчёмных, - так сказал Мар Иллугисон. Да громко сказал, чтоб все ярлы его слышать могли. Хищно осмотрелся округ себя Хладные Пальцы, настроение каждого ярла, безошибочно подмечая, кто уже сейчас поддержать его готов, а кто нет.
- Что, Раги, смотришь, не по нраву тебе, что вслух я глаголю? Или может слова мои обидными тебе кажутся, - обратился Мар к ярлу Эйна. – Так знай, что и я обижен сверх меры.
- Знаю я, - тут же откликнулся сын Ивара, - что выразил ты лишь мысль общую. А обидеть даже и не хотел.
- Щенка то безродного подле себя оставил, - бросил Гуннар Сердитый. Негромко сказал, да только услышал слова его каждый и понял правильно. Да и как не понять?
Плюнул Сурт Рукавица на землю и, развернувшись резко, к дружине своей пошёл. Ничего не сказал ярл Верадаля, но и так ясно было, что не Мару плевок тот предназначался. Что Мар то? Словом обидным попотчевал. А Хакон старый делом озлил, да не единожды.
- Постой, Сурт, - повинуясь порыву внезапному, окликнул Рукавицу Мар, - извиниться пред тобой хочу.
- Позже поговорим, - прозвучало в ответ.
И хоть злым голос ярла разъяренного был, охватила Мара радость, хоть и не отразилась на лице его. Знать верно он поступил игру свою коварную продолжая.
- Сам собака! – гневно выкрикнул Хрут Вегейрсон ярл Скауна. Шагнул в сторону дома, что посла Грюттингова приютил, а ярлов отверг и кулак показал. – Собака и есть.
- Нечего нам здесь делать более, - сказал Мар Хладные Пальцы.
- И то верно, - родич его подхватил. – Верно Сурт оценил волю Хакона. Не стану и я здесь оставаться.
- Пошли, родич, - ответил Мар.
Разъезжаться ярлы стали, узрев то, возрадовался сын Иллуги. Гуннару, родичу своему об этом сообщил, похвалил его, сказав, что без поддержки столь мощной, которую Сердитый ему предоставил, не смог бы он ярлов расшевелить.
- Теперь вот что, - сказал Мар. – Надо мне с посланником оркдальским погуторить. Но не здесь, понятное дело.
- Да, - отвечал Гуннар Сердитый. – Понял я твой замысел, родич. Но верно ли поступим, ежели с Грюттингом стакнемся?
- По другому никак. Да и всегда сможем мы от союза того отказаться, но сперва должен нам помощь оркдалец оказать.
- Как бы боком нам та помощь не вышла, - выразил опасения Арлаугсон.
- Ежели на нашей стороне Асы светлые, так нечего нам страшиться, ну а коли иначе, то от судьбы при любом исходе не убежим. Пока же есть в нас сила и разум, действовать надо, а не сиднем сидеть.
Выехали тем временем родичи за ворота усадьбы конунга своего, хотя кто ж теперь его так из ярлов величать станет? И во дворе никто Хакона конунгом не назвал, а теперь и подавно.
- Ты, Гуннар, в усадьбу поезжай, гонцов быстрых по соседям пусти, пущай собираются у тебя, мол говорить с каждым из них хочешь. Меня там дождитесь. И смотри, никого не выпускай, коли уехать захотят. Скажи им, Мар Иллугисон с вестями приехать должен.
- Всё сделаю, - Гуннар отвечал.


От Хакона выйдя Фрейвайрк людям своим направился, голод с дороги ему свой утолить требовалось, да решить что делать дальше: отдохнуть и со следующим утром, как предложил хозяин Хладира вернуться к своим, либо же времени не терять до дня завтрашнего, за светло вернуться к Грютингу. Раздумья не мешали жрецу бросать по сторонам взгляды внимательные, хоть и стояли в Хладире дружины немалые, да не то все, по слухам у Хакона здесь ярлов много больше быть должно, значит здесь только те, кто поспешая волю господина своего сполнить людей своих привели спешно. Остальные, значит, по долгу стрелы их конунгом посланной разъехались, не за стенами имения их искать надобно, а во поле чистом. Хирдманов много заметно тоже не было, но за тем хельд Исхер должен присматривать, он в том больше сведущ. Если дела так идут, тогда оставаться нельзя тут, того и гляди, Грютинг под стены пожалует, прочность доспеха вражьего пробовать, и дело его не будет исполнено. Надо прежде с Исхером потолковать будет, а потом и решать о своих свершениях. Дружинники, со Фрейвайром пришедшие, столовались отдельно от воев Хаконовых, отвели им отдельную горницу рядом с челядью, да охрану к дверям приставили. Провожали тяжелыми взглядами у дверей стоящие стражники проходящего к людям своим посланника, уступать дорогу не торопились, словно судьбу испытать решив. Покачал головой Фрейвайр на них глядючи, совсем не осталось у воев ни к богам почитания ни посланнику уважения – проходя мимо них за броню стражей ретивых жрец цеплялся. За столом им не красна девка прислуживала, но гридень в оружии, взгляды косые со всех сторон на воев Грютинга падали, те же хмуро вокруг оглядывались.
Присел меж эскорта своего Фрейвайр, тут же миску с похлебкой остывшей ему поставили, промолчал на то ворон Грютинга, не след на посмешище выставлять, мелкой мести врага поддавшись.
– Как устроились тут? – обратился к хельду своему Фрейвайр.
– Да никак, сидим без привязи привязанными – никуда не пойди, эти за нами аки хвосты песьи за хозяином следуют. И приставили ведь тех кого мы в приграничье били, чтоб злее были значит.
– Понятно, тогда не след нам здесь и задерживаться. Дело свое мы исполнили, в конунгом их говорил я, да отказ на предложение о Грютинга получил, что ж, дело хозяйское. Значит нам делать здесь нечего боле, назад нужно двигаться, выступим как поснедаю, собирайтесь и коней наших приготовьте к выходу.
– Добро!
– От гостеприимства, значит, отказываетесь нашего, али брезгуете? Ворона мы держать не будем, но стены наши покинув гостеприимства законов защиты лишитесь, мы за вас не в ответе боле станем. – выступил один из стражей, что у дверей стояли.
– Воина в поле меч хранит, а не милость хозяина, коль препятствовать не станете доберемся назад мы в целости, как сюда добрались так и выедем.
– Мешать не станем. Скатертью дорожка, катитесь к своему хозяину, да передайте, что скоро возьмем мы с него полной горстью за поражение, не поможет ему и Локки как в прошлый раз.
– Храбрым воям Один и Тор помощники, и милость их с нами, и при встрече вы это узреете. Спасибо за угощение сытное, да нам собираться надобно.
Не заняли сборы отряда времени много, потому как оркдальцы коней лишь своих устроили, снасть ездовую с них сняли, сами же готовы выступить были по слову старшего, потому и споро они за ворота выехали.

Сообщение отредактировал avarach - 27-04-2007, 10:43

Альвхеймар. Конунг Гандальв.

Побеседовав с Асгейром, конунг вышел на воздух. Тут и улыбка его веселая, ярлу показанная разом пропала: ладно гуторил Асгейр об их положении, да и сам владыка ясно понимал, что ныне Альвхеймар весь – словно вепрь подраненный. И желал бы обидчика клыками поддеть да в землю втоптать – а уж силы не те. Нет, тут иным зверем стоит прикинуться да смекалку лисью врагу показать.
Помнил Гандальв речи Агсейровы про союзников, нужных чтоб Харальда надломить. И свой ответ – тоже отнюдь не забыл. Нелегко было гордому конунгу признать, что он в чести он ныне в Норвегии, однако слепец в деле таком недолго живет. Не дело воину глаза на опасность закрывать. Кроме того, немного подумав, конунг увидел-таки хорошие возможности для союза. Владыка Мера в прошлом другом Гадальвовым звался, многим врагам их клинки головы сняли. И серый конунг доподлинно знал, что Харальда в землях тех вовсе не жаловали. Вот и удумал он ныне, идя по улице, гридней с дарами богатыми в Мер отослать, да хозяину тамошнему о дружбе напомнить. Даже коли не согласиться он рати с Гандальвом объединить, немилость богов разделить убоявшись, то и под руку щенку без боя не дастся. Гордость не стерпит.
На том владыка Альвхеймара и порешил. Сказано-сделано: нашел конунг дружинников смелых да замысел свой растолковал. Хоть и бесславной была сия война для Альвхеймара, однако досель Гандальв терял больше мужей да гордыню, а не серебро да камни самоцветные. Хотя, может, и предпочел бы властитель иное, но боги судили именно так. Так что в дарах недостатку не виделось: и кольчуги богатые в сундуках сохранялись, и мечи славные для мужей дружинных и украшения для их жен для дочек. Да и мехов, зимою полезных, было без счета. Послов таких ни один конунга в уме за ворота не выставит, тем паче, что строго наказал Гандальв людям своим в Мере ничего не просить, только о дружбе былой речи ведя да спасение конунга своего прославляя.
В усадьбе уж многие гуторили, что заговорен-де властитель Альвхеймарский, коль дважды за время короткое смерти верной избегнул. Не спорил с тем Гандальв – напротив, к выгоде своей болтовню ту решил обратить. А союзникам возможным тоже полезно знать, что не просто с мужем славным задружаться, а с воем, богами хранимым.

Остров Мьон. Халльвард, Сигтрюгг.
С благословения Тельтиара при моральной и не только поддержке Скальда.


Отплыли драккары от Сарасберга вечером. Ветер попутный всю ночь их сопровождал, лишь к рассвету направление сменив, но до острова Мьон уж совсем недалече было.
Халльвард-хельд до утра раннего очей не сомкнул, тяжкие думы мучили его. Не давало покоя юноше предсказание Рагхильды. Даже не в пустой руне было дело: терзали его думы о предстоящих велики свершениях. Если уже предсказана судьба, сказал бы кто другой, то можно и не бояться за будущее, сама придет слава неугасающая да богатство великое. Но Халльвард знал твердо, что теперь судьбу предреченную заслужить надобно. Значит, еще сложнее придется им с братом, чем нынче…
Мерным звуком весел, рассекающих волны, да туманом вокруг встретило утро мореходов. Вот уж темным пятном за мутной белесой стеной показался берег.
- Ты готов, Сигтрюгг? – низко шлем надвинул Халльвард, расправил плечи, кольчугой покрытые.
Первый раз, пожалуй, он себя действительно викингом почувствовал, дух предков в себе ощутил. С улыбкой младший брат взглянул на него. Много бодрее он себя чувствовал, нежели Халльвард, и немудрено – удалось ему прикорнуть часок у снастей, на палубе сложенных.
- Готов, - отвечал он. – Ты, я вижу, сечи великой ожидаешь, насмерть с врагом биться собрался?
Вспомнил тут Халльвард, что не осталось, по словам Асгаута, воинов в поселении, и смутился юноша, махнул рукой. И правда, нечего тут искать возможность подвиг в битве совершить. А вот сокровища для конунга доставить в Агдир – разговор совсем другой.
Заскрежетали камни прибрежные о деревянное дно драккара. Поискал Халльвард взглядом Рагнара – пора было уж сходить на брег Мьона воинам. Викинг у самого борта стоял, вдаль вглядываясь, сквозь туман.
- Вестимо, не ждут нас вороги, - ухмыльнулся берсерк. – Ну что же, вперед, сыны Одина!
- Вперед! – подхватил Халльвард, за ним и остальные воины. И устремились на сушу отряды.

Поселение небольшое, частоколом крепким обнесенное – вот и все, что захватить было надобно. Стражи, что дремали у ворот в этот час, и проснуться не успели, первого стрела Сигтрюгга поразила в грудь, остальные вскочили, но тут их воины Харальда точно лавиной накрыли. Словно беду почуяв, закричали петухи в деревне, разбудили людей. Только поздно уж было – снесли частокол, втоптали в землю и ворвались в деревню незваные гости, что принесли с собой вместо подарков хозяевам смерть на острие мечей да копий.
Захлопали ставни в домах – переполошенные жители деревни выглядывали на улицу. Но тут же в их дома врывались викинги, ломали, крушили все на своем пути. Женщин за волосы вытаскивали во двор, некоторых из них там же и крестом раскладывали прямо на земле, чтоб потешиться; стариков да детей выгоняли наружу, мужчин же взрослых – впрочем, совсем мало их в деревне оставалось – убивали на месте. Все, что внутри изб было – сундуки какие с добром да шкатулки, в которых жены украшения свои нехитрые хранили – мигом разбирали витязи да меж собой делили.
- Женщин, что покраше, да детей постарше, в плен берите! – звонко Халльвард крикнул и к брату обернулся. – А нам нужно дом найти, который главному здесь принадлежит.
- Ну, за этим дело не станет, любого тут спроси, - пожал плечами Сигтрюгг. Крики, оружия звон да женский вой уже реже слышались, переполох стихать начал. Огляделся Халльвард, увидел старика, возле дома одного сидящего. Глаза его полузакрыты были так, что неживым он казался, однако изредка все же голову поднимал, горестным взором деревню окидывая. Подошел к нему хельд, приставил меч к горлу острием самым.
- Отвечай, старец, где старосты вашего дом стоит? – вопросил он.
Поднял старик на него очи, бельмом уже подернутые, и видел Халльвард на щеках его бороздки, катящимися слезами прочерченные. Ничего не сказал старик, только указал узловатым пальцем на избу, ближе к краю деревни стоящую. Едва-едва добрались до нее воители халльвардовы.
- Идем, брат, - махнул юноша рукой., и оставили они старика, как он был: все равно пользы нету ни от живого его, ни от мертвого.
В избу указанную вошли они вместе с десятниками, Кьярвалем и Фрейгейром. Не удалось главе деревенскому уйти – Рагнар в ту избу раньше братьев двоих поспел. С кем-то из херсиров, Халльварду незнакомых, стоял он супротив мужчины, ростом низкого и в годах уже, с бородой наполовину седой.
- Вот и староста, видать, - Халльвард произнес, - что же, расспросил ты его, где сокровища пираты хранят?
- Едва начал, - недобро усмехнулся херсир. – Да он все запирается, говорить не хочет.
Будто в подтверждение слов этих одарил староста Халльварда взгляда, лютой ненависти полным. Если б можно было убить одним только взором, давно бы уже мертвы были и Халльвард, и сам Рагнар, и все, кто в избе сейчас находился.
- Способы разные есть, чтоб человека говорить заставить, - подал голос Кьярваль. – Пытали при мне полоненного одного…щепы деревянные под ногти загоняли…
- Щепок нам нонче взять негде, - Рагнар отвечал, - видно, что другое придумать придется.
- А ты ему по полпальца отрубай каждый раз, как говорить откажется, - Халльвард присоветовал. Сказал он это не всерьез, только для того, чтоб старосту испугать, но Рагнар по-своему это истолковал. Веревкой, что на поясе у него висела, привязал херсир руку старосты к лавке деревянной, чтобы тот ей пошевелить не мог. Пытался он бороться с Рагнаром, да тому Торхалль помогал, держал допрашиваемого.
- Дай-ка кинжал мне свой, Сигтрюгг, - Рагнар попросил. Отдал парнишка ему оружие свое, во все глаза уставившись на старосту.
- Ну, говори теперича, где хранят пираты сокровища свои?
Сжал зубы староста крепко.
- Хотите, чтоб добыча их вам досталась, так не бывать тому, песье семя! Не выдам тайны, хоть руку до локтя отрубите!
- Может, и отрубим, - усмехнулся Рагнар, кинжалом взмахнув. Стукнуло лезвие о лавку деревянную, да кровь на нее хлынула. Покатился по полу палец отрубленный, застонал староста.
- Хельд же сказал, по полпальца рубить, - поднял бровь Торхалль.
- Велика разница, - пожал плечами Рагнар. – Ну, говори теперь! Где сокровища?
- Там, за деревней…- сквозь зубы муж отвечал, - как по тропе идти к роще дубовой…
- Знак какой есть над тем местом?
Помотал головой староста. Херсир же нахмурился.
- Врешь, старик – не бывает так, чтобы пираты знака какого не оставили над тем местом, где сокровища лежат, - во второй раз кинжал кровью окрасился. Отвел Сигтрюгг очи, не смог глядеть больше, как человека мучают. Слезы выступили уже на глазах у старосты.
- Камень…камень придорожный, под ним сокровища! – вскричал он. – Только заговорен он, чтоб не смогли его найти чужаки, руна на нем…
- Понятно все, - убрал Рагнар руку с кинжалом. – Ты нас и поведешь к нему. Впрочем, нет, лучше кого из пленных будет взять, мнится мне. Согласен со мною, хельд?
- Пусть так и будет, - кивнул Халльвард. – А что с этим делать нам?
Вытащил Рагнар из ножен свой меч.
- В живых можно и оставить. А руку я ему отрублю все же, не след словами такими бросаться было, храбрость свою проявлять…
Не выдержал Сигтрюгг, вышел прочь. Уже у самого порога хруст костей он услышал да дикий крик, полный боли и злобы.

Вместе с мужами полоненными, кого не убили викинги Харальда, быстро удалось им камень отыскать. Но прежде чем подымать его, нужно было вначале заклятье наложенное обезвредить. Знахаря деревенского, которого тоже в плен захватили, заставили на камне руны начертить - Гар, Эрда, Турс, Сол и Тиваз. Затем орудиями, в деревне разграбленной взятыми, быстро перевернули они камень и достали из-под него богатства несметные, в сундуки заключенные. Было в сундуках и злато, и серебро, и каменья драгоценные, и четки с бусинами крупными и чего только не было!
- Знатную добычу мы конунгу привезем, - радовался Сигтрюгг, сквозь пальцы золотые монеты пропуская. – Небось и самим чего достанется за службу, как думаешь, брат?
- Увидим, - улыбнулся Халльвард в ответ. – Но довольно клад разглядывать, пора уж на корабли сундуки грузить да пленных вязать и в трюмы сажать.
Начертил тогда колдун обратные знаки на камне, и на место его положили. Клад же забрали вместе с полоненными на корабли и тут же отправились обратно в путь.

Сообщение отредактировал Hellish Cat - 29-04-2007, 17:35

Сарасберг
Кюна Рагхильда и Асгаут-ярл
Совместно с Тельтиаром

Давно послала Рагхильда одного из своих ближайших слуг за Асгаутом ярлом, что утаил от кюны новости важные и мрачные. Рассердило то немало Рагхильду, думала она, как бы наказать Асгаута.
Но вот наконец вернулся слуга и доложил, что прибыл ярл по просьбе кюны. Пошла Рагхильда в комнату другую, села в кресло резное да лицо сделала спокойное и равнодушное, как серые скалы.
- Приветствую тебя, кюна великая, - поклонился в пояс Асгаут, в помещение проходя. Было пока еще невдомек ему, зачем позвала его властительница, и оттого тревожно на душе становилось.
- Да будет с тобой благословение богов, Асгаут, - молвила кюна, строго на него глядя, - Знаешь ли ты, почему позвали тебя сюда?
- Не ведаю госпожа, - отвечал ярл, ближе подходя к Рагхильде. - Слуга твой ничего мне не сказывал.
- Знаю, - отмахнулась Рагхильда, - А позвала я тебя вот для чего. Пришло мне сегодня послание о том, что в Вестфольде житья нет и просят меня о помощи жители тех краев. Не ведаешь ли ты, в чем дело там?
Вздорогнул едва заметно Асгаут, да быстро взял себя в руки, усмехнулся в бороду густую:
- А от кого послание то пришло, мудрая Рагхильда, тебе? - Вопросил он. - Ведь недавно совсем посылал я туда верных люде, и возвернулись они с вестями добрыми.
- О том тебе знать не положено, - отрубила кюна, холодно глянув на Асгаута, взглядом своим будто в прорубь окунула, - А то что пришло послание - ты не сомневайся. Али не веришь мне, кюне своей? Что там происходит, Асгаут? Не дури, боги все видят!
Смутился совсем ярл могучий, отпрянул, да вид у него был в этот момент такой, как у мальчишки, которого мать за шалость отчитывает. Суров был взгляд кюны, а Асгаут хоть и выглядел внушительно, да пока еще всего двадцать пять зим встретил, его лишь борода окладистая старила. Однако ж собрался мужчина с духом, твердо ответил кюне:
- Много горя было в Вестфольде за последнее время, и о том тебе ведомо, госпожа, - начал он рассказ. - Наперед старую Ассу сослала туда ты, а разве ж может при выжившей из ума старухе жизнь в фюльке ладно строиться? А после еще и Гандальв туда нагрянул, да разорению владения эти подверг неслабому!
- Возможно то.. - задумчиво проговорила кюна Рагхильда, да еще суровей глянула на Асгаута, - Поверю, что правду ты говоришь, нет у меня причин в тебе сомневаться, Асгаут. Видят боги, ты верен мне и конунгу своему..
При этих словах, будто нож острый метнула, уперла взгляд прямо в глаза, и казалось, что читает Вещая дева все, что на душе.
- Нечего тебе больше про те края рассказать, Асгаут?
- Нечего мне скрывать, госпожа, сама ты знаешь, что послал конунг наш в Вестфольд славного Асмунда Убийцу Ярлов, сына Альхейма Смелого, дабы тот последних гандальвовых прихвостней вон изгнал, суд вершил и подати по правде взымал.
Вспомнила Рагхильда слова Халльварда и опустила голову, рукой ее подперев. Прошло какое-то время, прежде чем вновь заговорила кюна.
- Лжешь ты, Асгаут, в глаза мне лжешь. Не Асса, хоть и не любит она меня, а я ее, творит там бесчинства и разбой, а Асмунд-ярл! Так-то ты служишь мне верой и правдой? - тихо говорила Рагхильда, но слова ее ледяным звоном разносились по комнате, - Скажи по-хорошему, что же деется в Вестфольде, иначе хуже будет и Асмунду жестокому, и тебе.
- Где ж я тебе соврал, госпожа моя, - вскинул голову гордо ярл. - Все как есть сказал, и нет в словах моих неправды подлой. Не там ты врага ищешь, властительница - верно я тебе служу и служить буду, покуда жив, и уста свои ложью не оскверню, как это служители раба распятого делают! Разве жестокость это - врагов на деревья повесить? Слуг Гандальва, что земли наши разорить хотели смерти лютой предать? Мне сдаеться, что таков долг ярла первостепенный, дабы владения свои оборонить? Разве же не должен карать ярл, конунгом посланный тех, кто подати исправно платить не желает, за себя радеет, повелителю же своему и полушки медной добром отдать не желая? Сдаеться мне, что быть может и сурово с людьми Асмунд обходиться, да то делаеть не из злобы али жадности, а для пользы державы нашей!
Слова о людях, кресту поклоняющихся, в ярость страшную Рагхильду повергли, но не к Асгауту, что не сказал ей о бесчинствах Асмунда, а к всему народу христианскому.
- Прав ты, Асгаут, прав. Карать надо врагов, или они покарают нас. Не им, так нам на деревьях висеть. И верю я, что правдой ты мне служить готов. Однако расстроило то меня, что не рассказал ты о событиях в Вестфольде. И в деяниях Асмунда есть правда, да никогда нельзя семя порядка кровию поливать, чтобы дерево гармонии и богатства вырастить, - мягче был голос Рагхильды, теплее и более усталым стал взгляд, когда вновь взглянула она на ярла.
- Мудры твои слова, кюна милостивая, - склонился в поклоне земном Асгаут ярл. - Халльварда юного с братом я сам к Асмунду посылал и приказ они ему конунжий отдали, чтобы впредь умерил пыл свой и больше милосердия проявлял к людям. Обещал сын Альхейма, что в точности приказ исполнит.
- Надеюсь я на его мудрость и верность, - промолвила кюна, вставая, - больше нет у меня к тебе вопросов, Асгаут. Иди с миром.
- Да продляться дни твои в благоденствии, повелительница. И да сгинут все, кто не по сердцу тебе!
Покинул усадьбу кюны Асгаут, как камень с души его упал, да одна мысль его терзала - кто же на Асмунда донести посмел Рагхильде в обход него? Как мог кюну великую тревожить негодяй со столь ничтожным делом? И ведь из тех краев не приходило гонцов, кроме Халльварда с Сигтрюгом, да и у кюны только они в этот день были.
Велел позвать братьев Асгаут, да слуга за ними ходивший сказал, что отплыли они на остров Мьон, как он сам приказывал.

У берегов Вестфольда, Оттар херсир и венды
с Тельтиаром
Дюжина дней миновала с той поры, как отправился Оттар Рваный из Хадебю в вендские земли, в город торговый Волин, надеясь на подмогу привлечь свирепых воинов, что славянами звались. А ныне вновь за спиной его Хадебю оказался, вот только плыл он не на двух кораблях – целый флот вослед ему шел, флот драккаров двухголовых, кораблей вендских.
Стояли рядом с херсиром двое мужей славных – Убби хельд да Буревой, раб бывший, в Хадебю первым купленный, и не пожелавший на родине своей остаться, а славы стяжать возжелавший. Был он широк в плечах и могуч, а потому хотел его во главе небольшой дружины Оттар поставить, как только вернутся они в земли Агдирские. Сейчас же вспоминал он про прием теплый, что венды ему и людям его оказали, как возвращались к семьям своим рабы выкупленные, да как зазвал их на пир сам Радегаст – конунг. И правда мальчишка тот дальним родичем приходился конунгу, а потому богатыми дарами одарил викингов вендский властитель, когда они в дом его живого вернули. Пообещал Радегаст любую просьбу выполнить, чего бы не пожелали северяне, тогда то и молвил Оттар, что ищет он воинов отважных и свирепых, и готов им серебром достойно заплатить, коли найдуться смельчаки в этой земле.
Бросил клич конунг, собрались удальцы, да и дружинники его многие дозволения испросили в путь дальний отправиться. И рад бы их удержать был Радегаст, да слово дал уже и нарушить обещание не в силах был. Двое племянников правителя - Славомир и Ратибор, во главе рати собранной встали, и вскоре уже корабли вендские волны взрезали. Три, пять, десять драккаров, да с ними агдирских два – ладная дюжина плыла к Сарасбергу. Славно исполнил приказ конунгжий Оттар Рваный, не только воинов, но и серебро в сундуках вез, и подарки богатые для конунга своего.
Размышления Оттара прервал крик Сельви который стоял у руля.
- Там корабли! В полоску! С головами драконов!
- Викинги! - подхватил кто-то крик.
- Вот тебе на! - Воскликнул Буревой, вдаль всмотревшись. Стоило им только миновать Скагеракк, да прибыть в земли, что принадлежали Харальду конунгу, как сразу же теплая встреча им уготована была. - Что за люди это? Мы с ними драться?
- Да, вольные викинги то, - отвечал Оттар, проверяя, хорошо ли меч в ножнах ходит. - Разбойники морские! Смотрите, вонг у того ведущего драккара голова песья на штевне. Никак снова мы с Ториром Собакой повстречались? Уплывали - он нам встретился, вернулись - и он тут как тут! Ну ка, попотчуем его!
Викинги тоже заметили приближение кораблей, и не могли не заметить, что рядом с драккаром шел кнорр. Гребцы уже работали веслами с правой стороны, поворачивая драккары навстречу...

Пуще зверя лютого зол был Торир Собака, и появление кораблей вражьих вдали его лишь обрадовало - вот она возможность кровью смыть обиды нанесенные, вот он момент боя долгожданный, когда добыча сама в руки плывет! Жаждал он битвы этой, чтобы духом люди его воспряли, ибо видел он, как приуныли они, когда на остров Мьон вернулись, да заместо домов своих и родных пустое пепелище нашли. И ладно бы только это, так ведь все богатства, что годами копились - выкрал кто-то! А кроме того, все, что в последнем походе добыть удалось - Хардакнут Датский отобрал, подстерег конунг хитрый людей Торира, когда те с добычей возвращались, да напал на многих судах. Драккары быстрые уйти сумели, а вот кнорры, сундуками груженые все в руках у Хардакнута остались. Вот и сейчас жаждал Торир новую добычу захватить, а то, что кораблей почти вдвое против его флота было, так этого он не страшился...

Викинги на вражеских кораблях потрясали оружием. Один из них снял штаны и показал агдирцам голую задницу. Остальные стали показывать руками неприличные жесты, изображая, в чем именно состоит женоподобность их противников.

Убби со злости схватился за лук и послал в борт передового корабля стрелу. Стрела плюхнулась в воду. Оттар вскинул руку, и громко прокричал:
- К оружию! Давно пора было очистить наши воды от этой швали! - и надел свой шлем с рогами.

Корабли стали сближаться. Торир Собака стоял на носу и потрясал метательным копьем, горланя ниду, в которой обзывал агдирцев "женоподобными трусами" и "троллиным отродьем" которые "прячутся в камнях как тролли, и от железа прячутся в камнях"
В корабли норвежцев полетели стрелы и дротики, но только немногие из них попали в борт

- За Агдир! - Прокричал Убби вновь накладывая стрелу, а подле него встали другие лучники уже облаченные для боя. В то время венды, выкрикивая ругательства и боевые кличи на своем языки повели корабли навстречу морским разбойникам.
Стрелы, копья, дроты и камни на какое-то мгновение заслонили небеса, а затем раздался громкий треск, ознаменовавший первое столкновение. Полетели абордажные крючья, свирепые венды бросились навстречу забравшимся на их драккар пиратам.
А тем временем Торир Собака направил свое судно прямо на Алого Змея, лучники дали залп, однако морской конунг укрылся за щитами своих дружинников, а затем, вскинув копье, метнул его в стоящего на носу Убби, пронзив его насквозь.
Хельд вскинул руки, и рухнул на палубу, обагряя ее кровью.

Рассмеялся Торир Собака, видя гибель хельда вражеского, да бахвалиться начал:
- Смотрите, зайцы трусливые, как морские воители сражаються! От страха тряситесь! - Кричал он. - Я - погибель ваша!
Подхватил тогда Оттар Рваный копье боевое, да бросил его в конунга разбойного с расстояния в двадцать шагов. Не успели пираты господина свого прикрыть, глубоко в грудь ему вошло оружие...

Корабли морских разбойников уже окружили два корабля норвежцев, но тут к ним подошли корабли вендов. И хотя у вендов не было абордажных крючьев, их корабли сблизились с двумя кораблями Оттара, и вендские воины стали перепрыгивать на норвежские корабли. Атаки вольных викингов были отбиты. Венды, хорошо помнившие недавние набеги викингов в своей стране, кипели ненавистью к морским разбойникам, тем более что и у тех и других практически не было кольчуг, а лишь панцири из толстой дубленой кожи. Вскоре венды уже перепрыгивали на четыре других вражеских корабля и уже там начали теснить вольных викингов. Оставшиеся два корабля вольных викингов нацепили абордажные крючья на опустевшие корабли вендов и быстро их захватили. Да там особо им и сопротивления не оказывали - настоящая битва на других судах кипела. Оставшиеся венды отступили на корабли норвежцев, и теперь против двух кораблей Оттара и оставшихся шести кораблей вендов было десять кораблей пиратов, а корабли Оттара были окружены со всех сторон. Но то было призрачным успехом, потому что уже на всех четырех пиратских драккарах норвежцы и венды теснили вольных викингов, и один за другим те падали на палубу, орошая палубные доски своей кровью. Вокруг убитого Торира Собаки множество его людей сгрудилось, отбиваясь от норвежцев да вендов, и хотя велика была ярость морских разбойников, не сумели они натиск жестокий сдержать. Теперь на одного вольного викинга приходилось по трое противников, практически не уступавших им ни в выуче ни в боевом духе. Лилась кровь на палубу, да в воду тела падали. Метали викинги дроты и копья, и в них летели дроты и стрелы каленые, и все больше вендских воинов в бой вступали. Увидали тут пираты, сколь бездумно было решение их на силы врагов превосходящие напасть, ведь думали они что торговые то суда шли за драккаром Оттара, а супротив них настоящие воины оказались, жестокие и могучие, и в битвах закаленные...

Недолго были четыре корабля вендов в руках у разбойников - потому что еще больше распылили они свои силы и не были готовы к натиску многочисоленных воинов вендских. Вскоре подкрепления и на захваченные суда вендов прибыли, и быстро морские разбойники отступили, только не успели они абордажные крючья отцепить, потому что Ратибор со своми ратниками уже перескочил на вражеский корабль и разметал викингов у борта, и все больше и больше воинов вендов спрыгивали на корабли, и тут же вступали в схватку, сминая морских разбойников. То один, то другой стали спрыгивать за борт и поплыли к берегу.
А им вослед летело стрел множество, и редкий викинг невредимым берега достигал, да и если достигал - вряд ли уже мог оружие поднять. Хотели разбойники злата да серебра стяжать, да только гибель обрели в битве этой - кровью заплатили ониза злодеяния свои былые, и пусть многих воинов храбрых с собой они забрали, но таяли ряды вольных викингов, все больше их бездыханных на палубные доски падали...

Никто из пиратов в плен не сдался - с криками "Один возьми меня!" они бросались под удары мечей, топоров и палиц и умирали со счастливыми усмешками, радостно принимая смертельные удары. И венды не хотели давать пощады своим смертельным врагам, которые столько горя и зла принесли их сородичам. Те же, кому удавалось перед смертью сталь обагрить в крови вражьей, и вовсе смеялись, сбиваемые с ног ударами вендского оружия и вминаемые вендскими сапогами в доски палубы...
Утер пот со лба Оттар херсир, дух перевел, да клинок в ножны вложил. Осмотрел он добычу знатную - корабли пиратские, да оружие славное, к тому же знал он, что должно у Торира Собаки еще серебро быть, потому и велел искать богатства людям своим.
- Славных воинов Один в дружину свою получил сегодня, - так херсир сказал норвежцам и вендам. - Жаль, что удальцы такие супротив нас бились, а не с нами плечом к плечу...
- Потому что милее им свобода и добыча чем почести и милость конунгов- произнес Сёльви. - Может другие к нашему конунгу служить пойдут, судьбу Торира узнав...

Сообщение отредактировал Skaldaspillir - 30-04-2007, 7:50

Гаулар
Совместно с неизменным Тельтиаром. А также почет висам
Skaldaspillir'a!

Пробирались они значительно долго – купцы со своими дочерьми, большинство коих не отличалось красотой, заполонили всю площадку. Торольв, который не отличался выдержкой, прокладывал путь локтями и кулаками, за ним с усмешкой двигались младшие сыновья.
-Ух окаянные…-вздохнул Кари добравшись до пустого места.
-Да ты погляди-ка не наш ли это старый друг? – Квельдув тыкнул пальцем куда-то в сторону, проследив за его указанием, Кари действительно узнал старого вояку. Тот держался как-то особняком и окидывал всех грозным взглядом из-под пушистых бровей. Углядев, что на него таращатся двое бородатых мужиков он, было, изобразил агрессивную гримасу, но видно чего-то припомнил и заулыбался. Товарищи стали снова продирается сквозь толпу навстречу друг другу.
Альвир не спешил снова опрокинуться в объятья «дружелюбной» толпы и остался на месте, рассматривая ярла. Несколько мгновений спустя Хнува заметил молодую деву, гордо стоящую позади ярла.

«Она красива и недосягаема как небо…»

Кари и Квельдульв добрались до Урвольда и крепко обнявшись завели беседу дружескую.Тут поднялся ярл Атли с места высокого, поднял руку, велев замолчать люду пришедшему, и так сказал:
- Много дел разрешили мы сегодня мелких, преступников наказали, да Ульва Кривошеего вне закона обьявили, как того обычаи требуют.
Одобрительно кивали законоговорители-старцы на речи эти, были им по душе слова ярла властного.
- Принесли мы жертвы Одину и Тору, принесли и Фрейру, как подабает, - продолжил Атли Тощий, чуть на жрецов взгляд обратив - довольны и те были. Время настало иное дело разрешить, куда как более важное и великое!
Повелел Атли, чтобы принесли ему на подносе медном стрелу точеную. Поднял над головой ярл стрелу, дабы все ее увидали:
- Конунг Неккви, владетель Раумсдаля и правитель Мера прислал нам в Согн стрелу ратную, дабы помощи нашей испросить в битве нелегкой.
Послышался шепот среди собравшихся. да быстро стих, ибо дальше говорил Атли ярл:
- Все вы слышали о распре, что Харальд молодой и Гандальв Серый затеяли, да о том, как завершилась она. Ныне же зовет Неккви конунг нас, дабы супротив Харальда Агдирского выступили мы вместе с людьми Мера и Рамусдаля, и Фиордов.
- Но разве Харальд нам не правитель законный ныне? - Послышался голос чей-то.
- Так скажу вам я - был отец Харальда, Хальвдан Черный правителем Сонгу, пока жива была жена его первая и дочь, а после всякие права потерял он на владения эти, и дань ему мы платили лишь по дружбе взаимной. Сын же его и вовсе прав на Согн имеет не больше, нежели Эйрик Свейский или Хакон Хладирский! Или их вы тоже своими правителями видеть жаждете?!
Тишина повисла над поляной тинговов, боялся любой слово сказать, столь суровы слова ярла были.
- Али не прав я? - Атли вопросил.
Поднялся тут старший из законоговорителей, бороду седую поглаживая.
- Во всем правда твоя, Атли ярл.
- Тогда так я скажу вам, люди, - Атли Тощий продолжил. - Не стану я на подмогу Неккви рать собирать, не владыка он нам, но и силой никого удерживать не стану, кто захочет славы добыть. А посему, вот стрела ратная, - вновь ее всем показал ярл, а затем положил на поднос обратно, поднос же велел на стол дубовый водрузить. - Кто возжелает к Неккви присоедиться, тот пусть и берет ее.
- Эй, братец, ты чего так ярла заслушался, что разинув рот стоишь? - Эйвинд Альвира вопросил, подле него оказавшись.
- Всё время-то ты не вовремя появляешься! – Гневно шепнул Альвир на Эйвинда.
Ехидно поглядывал на него Эйвинд и Альвир забеспокоился, нужно было найти выход из положения. Быстрыми шагами добрался он до ярла и стрелу ратную взял с подноса.
Только и успел седой Кари, что руками всплеснуть, да ругательство какое-то прошептать, Эйвинд же усмехнулся:
- А Альвир-то наш не так прост, как кажется - вчера только говорил, что от походов устал, а сегодня уже первым стрелу ратную в руки взял, - рассмеялся он, и Торольв ему вторил, хотя и не в полный голос, ибо суровым взглядом Квельдульв его наградил.
Ярл же так сказал:
- Вижу я, славный муж ты и доблестный, раз стрелу взял, чьего же ты рода, кто отец твой достойный?
- Зовут меня Альвир Хнува и сын я Кари лендрмана из Бердлы, - отвечал юноша.
- Славного ты роду, - согласился Атли, в толпе старого Кари высмотрев. - И отец твой здесь, я смотрю, и братья. Выходите же, воины, пусть вас жрецы почевствуют да на битву благословят.
Выругался тихо Квельдульв, не желал он на битву идти, да разве ж можно отступить теперь, когда весь народ на них смотрит! Хитер Атли, видать решил, что сгунут они все в сражении с Харальдом, да земли их без наследников остануться. Ох хитер, но теперь выбирать не приходилось.
Не рад уже был Альвир поступку своему, да деваться уже некуда было. Как только расстроенные родственники его, а в том что они расстроены Хнува и не сомневался, вышли викинг собравшись с духом молвил.
-Почтеннейший ярл Атли, узрев дочь твою, не могу ни на секунду оставить образ ее! Пусть я молод, но все битвы свои посвящу я ей одной. Я прошу руки дочери твоей.
Переменился в миг в лице ярл, пропала улыбка благодушная, стал взгляд злым, и казалось вот-вот велит он слугам убить дерзкого юношу. В миг забыл он о том, как род его нахваливал, неприязненно теперь смотрел Атли на Кари и Квельдульва, так, словно худое они супротив него измыслили:
- Так вот, заради чего ты стрелу ратную взял, - гневно ярл бросил. - Думал я удалец ты, каких поискать, а ты вор похотливый! Недостоин ты дочери моей, ублюдок роду низкого, племени подлого!
Удивились перемене столь резкой даже старцы-законоговорители, отодвинулись от грозного ярла, чье лицо от ярости побагровело.
Альвир не отступился, ярость ярлова справедлива была, но юнец не хотел бросить всё, ибо счастие своё видел в дочке ярловой. Торольв сменился в лице.
-Ну надо же…- еле выдохнул он.
Кари ухмыльнулся себе в бороду. Эйвинд погладил себе макушку.
-Ну и глупец. – Квельдульв добродушно поглядывал в сторону дочери ярла.
Альвир ступил вперед и молвил:
Внемли, ас усадьбы
Вено скальд приносит
Лань садов Идунны
Листьями березы
Сердце скальда крепко
Сребной нитью свила

Тяжко ныне скальду
В турсовом жилище
Дух мой обитает
Дом мой в Йотунхейме
Без ключей хозяйки
Брызжет льдом усадьба

Сердца Фрейи пламя
Сырость в доме сгонит
Ветви липы гривен
Ветошь в лоскут шелка
Смех обручий Фрейи
Сплетет в пляске нитей

Зарделась девица, но еще суровее стал взгляд Атли ярла, стоило ему было заметить улыбку добрую на лице дочери.
- Да как ты смеешь! - Херстейн, младший сын ярла воскликнул. - Колдовство черное говоришь, дабы сестру мою заворожить!
- Жизнь тебе не дорога, отродье турсово! - Прокричал бородач Хольстейн, средний ярла сын, за меч хватаясь. - Пусть нас жрецы рассудят!
Встал тогда жрец, что Фрейру служил, и сказывал:
- Вису эту скальд сложил, колдовством она напитана. Зачарует он дочь твою, смотри Атли ярл пуще глаза за ней!
- А коли откажешь ему сейчас, быть беде в доме твоем, - другой жрец добавил.
- Угрожать мне задумали, стихотворцы доморощенные! Видал я и поумнее скальдов на веку своем, да и те не смели мне перечить! - Так ярл Атли говорил. - Эй, сыновья, уведите-ка Сольвейг отсюда, пусть более не смотрит на нее щенка этого взгляд похотливый! А вам одно остается, в бою свое преступление искупить, да честной сталью доказать, что ворожба черная не всего вашего рода удел!
- Нет у тебя власти такой, ярл, - спокойно Квельдульв отвечал, да погладил меча рукоять своего, и было видно, что хоть и стар он, да силен как медведь и в себе уверен более, нежели ярл сам. - Не твои слуги мы, и воевать за тебя или еще кого против воли своей не будем. Оскорбил ты родича моего, и меня тем оскорбил, и всех нас - так что не ищи больше дружбы с родом моим!
-Нет Квельдульв, нет Эйвинд. Вы правы, что отстаиваете честь нашу, но я докажу ярлу, что достоин я дочери его!
- А достойна ли тебя дочь отца такого? - Кари молвил. - Уходим мы с тинга этого!
Альвир бросил на девушку прощальный взгляд, да ушли они с тинга под взорами осуждающими и восторгающимися народа, а ярл в злобе бессильной лишь вослед им смотрел…

Сообщение отредактировал Каиливи - 2-05-2007, 17:04

Мьон-Хисинг-Сарасберг. Халльвард, Сигтрюгг.


Взрезали волны морские драконьи пасти, возвращались в Сарасберг со знатной добычей слуги верные Харальда конунга. Жарко обсуждали воины, кто больший кусок урвал из награбленного в деревеньке.
- …два кольца медных и одно серебряное!
- Три нитки бус!
- Да что там твои бусы по сравнению с теми сокровищами, что везем мы?
- Вот именно, - вмешался Халльвард в спор мужей. – Вы уж, коли на веслах не сидите да делать вам нечего, хоть бабам не уподобляйтесь. Чем языки точить, лучше мечи оттачивайте.
Потупились, нахмурились дружинники, но замолчали. К Халльварду же кормчий обратился с такими словами:
- Плыть мы нынче будем медленнее, чем туда, ветер уж в другую сторону дует.
- Да мы и не торопимся никуда, - пожал плечами хельд. – Вот Мьона нам нужно было к утру достичь раннему, чтоб врасплох жителей застать, а уж Сарасберг от нас никуда не денется.
- Верно, брат, - согласился Сигтрюгг, невесть как появившийся рядом, - так не значит ли это, что можем мы по дороге еще одно место навестить?
- Это какое же?
- Хисинг неподалеку, - словно младенцу, объяснил Сигтрюгг брату. – Или забыл уже, где отчий дом находится?
- И верно! - ударил себя Халльвард ладонью по лбу. – Да, давно же мы родичей не видали!
И, к удивлению рулевого, отдал старший из братьев приказ ему – поворачивать к острову Хисинг, где двор Вебьерна, покойного отца их, стоял. А хельда ослушаться не смел тут никто, и развернулись суда с головами драконьими на носу, и поплыли в сторону того острова.

Не собирались на острове долго задерживаться братья, и потому с корабля ушли вдвоем, да на всякий случай Кьярваля да Торхалля взяли с собой, на кораблях же, на пристани оставленных, Рагнар за старшего остался.
Имением Вебьернссонов управляли нынче дядья Халльварда, Сигтрюгга да младших братьев их, ибо матери в живых давно уж не было, а о гибели самого Вебьерна весть до Хисинга, как ни странно, скоро дошла. Третьему сыну Вебьерна, Торду, восемь весен исполниться должно было, младшему же, Торгейру– шесть, и не могли они еще самостоятельно владениями распоряжаться. Встретил Халльварда да Сигтрюгга младший брат отца их, Ульвбьерн, и радостной была та встреча, коль скоро о братьях двух никаких новостей давно уж не было. Накрыть собирались было стол богатый, да остановил их Халльвард – пировать времени не было, потому распили они лишь по чарке браги за встречу.
- Куда же теперь направляетесь вы, коли снова края родные покидаете? – задал вопрос племянникам Ульвбьерн.
- Долг перед Харальдом-конунгом выполняем, - отвечал Сигтрюгг, - сокровища, добытые на острове Мьон, везем.
- Сокровища? – высоко взлетели брови Ульвбьерна, оживился он. Уж сомнения начали у Халльварда появляться - а не захочет ли дядя на сокровища взглянуть под каким предлогом?
Так и до беды недалеко было - знал Халльвард об алчности дяди своего. Кликнет тот дружину, убьет их тут же да и сокровища заберет - мало ли что в голову ему может взбрести. Хорошо еще, воины все там остались.
Но тут же выражение на лице Ульвбьерна печалью мрачной сменилось. – Что же, любо мне слышать, что воинами вы стали да уже дружина под вашим началом…Только неужели не помните вы, что Вебьерн, ваш отец, а мой брат, жизнь положил за конунга Гандальва? Почему же врагу его теперь прислуживаете вы?
Понял Халльвард в этот момент, что нет для него дома теперь в Хисинге и нет уже родни настоящей. Отказался он сам от всего этого, и теперь расплата настала…за измену, предательство ли? Неужели то и правда измена была?
- Так нужно было тогда, - сурово Халльвард ответил. – Не думай, дядя, что не размышлял я об этом, что поступил так, не обдумав это деяние. И потому не хочу говорить об этом.
- Тебе виднее, Халльвард Вебьернссон, - словно яд, слова эти выплюнул Ульвбьерн. – Но добре, хватит. Выпьем давай еще, племянник – за будущий успех ваш с Сигтрюггом…на службе у врага нашего, Харальда конунга.
Молча допил свою чарку Халльвард и вышел вон. Сигтрюгг же проводил его взглядом, отставил свой кубок, с родичами попрощался да ушел вслед за братом. Понурые оба вернулись на корабль, но на расспросы Рагнара отвечать не стали.

На рассвете другого дня причалили драккары к знакомым и уже родными ставшим берегам Сарасберга. Вывели пленников связанных из трюмов, вытащили на свет сокровища пиратские да отправились в усадьбу к Асгауту ярлу.
- Вызывала ли его кюна к себе, как думаешь? – шепотом Сигтрюгг спросил, как к воротам они подходили.
- Вот и узнаем сейчас, - мрачно Халльвард ему отвечал.

Сообщение отредактировал Hellish Cat - 30-04-2007, 21:32

Вестфольд.
(с Тельтиаром)
Тем временем ехал Торлейв жрец из Саросберга в Вестфольд, во владение Асмунда ярла, к усадьбе Гокстад, где тот расположился...
Когда Хальвард и Сигтрюг докладывали о результатахсвоей поездки в Вестфольд Асгауту-ярлу, Торлейв слушал отроков с недоверием, но с другой стороны - какой им было толк врать? Вряд ли ни стали бы что-то выдумывать, не так себя ведут люди, недавно бывшие пленными врагами и сидевшие в колодках в корабельном сарае...
Сейчас жрец ехал на коне по тракту в Вестфольд. Агдир подождет. А вот Вестфольд... Может и правда сглупил Харальд, поставив над своею вотчиной ярлом такого же юнца не намного старше себя?
Въехав в Вестфольд Торлейв видел множество следов разорения, сожженные дома и амбары, тела повешенные на деревьях, и головы насаженные на колья. Несколько раз он видел как жители хуторов, увидев издали приближение всданика на лошади, спешно покидали свои хижины и хибары и спешили укрыться в оврагах. Повсюду вдоль дороги на деревьях висели обглоданные стервтяниками трупы. Деревни, которые он проезжал, следуя вдоль тракта, выглядели покинутыми, и если кто и был в них, то одни старики и старухи да дети малые. А в некоторых деревнях только собаки остались, оглашая окрестности совим унылым воем, и ни птицы, ни скотины видно не было. Тревожные мысли шевелились в голове у жреца. Так уж прав он был, Асмунда от гнева конунга выгораживая? Вспомнил он про слова дерзкие, и про прием негостеприиный, отрокам- посланцам конунга здесь оказанный...
Четыре дня ехал Торлейв по тракту, и еще четыре ночи ночевал он в наскоро растеленном шатре в овраге на краю леса... И лишь к вечеру пятого дня он подъехал к воротам усадьбы ярлов Вестфольдских. Холодный ветер дул с моря, и тучи воронья сидели на деревьях, обклевывая висящие на них трупы... Скрипели ветки, и мертвые тела качались, отчего даже у жреца, видавшего многое, мурашки побежали по коже. Он присмотрелся: на деревьях болтались не только мужчины, но и женщины, даже молодые. В унылом молчании он подъехал к воротам усадьбы Гокстад, съежившись от пронизывающего морского ветра... Он постучал в ворота жреческим посохом. Никакого ответа. Рассердившись он прокричал, чтобы кто-то вышел и впустил его в усадьбу...
- Ну, кого там принесла нелегкая? - Из-за ворот послышалось. - Видать во хмеле был стражник, судя по голосу, и неприятно ему было выходить гостя нежданного встречать.
- Торлейв жрец Тора, советник и наставник конунга нашего Харальда, сына Хальвдана - прокричал Торлейв. - Открывайте
скорее. Или у вас всех гостей на холоде заставлять ждать принято?
- Торлейв жрец в Сарасберге сидит, подле конунга нашего! - Стражник отвечал. - А ты своей дорогой иди, да язык лживый прикуси, коли жизнь дорога! Ишь, умник нашелся именем благодетеля нашего называться!
Оторопел Торлейв от такой наглости, и язык прикусил, спешно соображая, как этого наглеца на место поставить.
- Ты, пес шелудивый, да знаешь ли ты, с кем дело имеешь? Да я тебя проклясть тут же могу и весь род твой до десятого колена, и боги от тебя отвернутся, и не будет тебе ни удачи в бою ни счастья в походе... Впусти пока беды не накликал, дерзкий глупец? Или ослеп ты совсем, посоха жреческого с молотом Тора не видишь?
- Да неужто ты думаешь я сквозь ворота зреть могу? - Рассмеялся воин, да после добавил. - Ладно уж, проходи, но коли не жрец ты, то помяни мое слово - кнута отведаешь!
Отворил ворота дородный страж, да так и обомлел, жреца увидав, аж в лице переменился, да на колени упал, коню жреческому под ноги, прощения вымаливая.
Торлейв рывком поднял хирдмана с колен, и произнес примирительно:
- Так уж и быть, прощу тебя дурака за речи твои дерзкие. Веди меня к Асмунду ярлу!
- Не след к нему идти, жрец многомудрый, - пролепетал хирдман. - Зол он будет, коли от забавы ночной его отвлечешь, ох зол. И нам всем за то достанеться, что тебя пропустили...
- Это с каких это пор? - сердито спросил Торлейв. - Или конунгом равноправным Харальду Асмунд себя вообразил? А ну-ка веди меня туда, где он почивает, а я уж с него спесь его собью...
- Воля твоя, господин, но я слово сказал, - поплелся стражник ко двери усадьбы, жреца за собой ведя, а там и в сени проведя. Поклонились жрецу хирдманы, что стражу несли в доме. Отворили двери в гридницу - а там стол накрыт был знатно, да гости хмельные за ним сидели, и сам Асмунд ярл на высоком месте восседал, лезвие топорика боевого поглаживая. Смотрел он на девку молодую, к стене привязанную, плачущую, да на веревках висящую бессильно.
- Вижу неплохо ты тут обустроился, Асмунд - произнес Торлейв. - Только вот подданных твоих мало стало. Пять дней я ехал сюда от самого Саросберга, и не было мне где голову приклонить и отдохнуть сдороги - одно пепелище вдоль дороги я застал. Неужели Гандальв и сюда дошел и все разорил? Как же усадьба эта одна уцелела?
Улыбнулся ярл тепло жрецу, топорик положил, да обьятия раскрыл, желая приветствовать Торлейва:
- Так все и было вестимо, Мудрый Торлейв, помнишь же, что мы Гандальва лишь под самым Сарасбергом остановили, и коли я не пришел бы, да не ударил в тыл воинству его - лежать бы и тебе, и Харальду конунгу во сырой земле!
- Вестимо помню, за то и награжден ты был и возвышен. А что это за девка у тебя там привязана? Может проявишь гостеприимтсов и мне е отдашь потешиться? Вижу хороша она лицом и телом, и постель мою согреть сможет...
Обнял крепко жреца Асмунд, провел к месту почетному за столом:
- Как могу я отказать тебе, благодетелю моему? Забирай ее, коли не побрезгуешь, а то ведь раньше она постель псам Гандальва грела, да отродье их во чреве своем носит!
- В том не ее вина... Кто сопрротивляется сильно, тем горло перерезают и мертвыми уже услаждают свою плоть, кому как не тебе это знать? А так родит девка нового хирдмана.
Покосился Торлейв на Асмунда, и молвил:
- В том не ее вина... Кто сопрротивляется сильно, тем горло перерезают и мертвыми уже но еще теплыми услаждают свою похоть, кому как не тебе это знать? А так родит еще девка нового хирдмана конунгу нашему... И разве не знаешь ты, что на женщину, а тем более молодую, без нужды особой руку поднимать не следует? Или не ведомо тебе, сколько их от родов помирает, и как мало из них здоровых детей выносить могут? Разве можно таких девок здоровых да пригожих в расход пускать? Конечно же, я такой красавицей не побрезгую, потому пускай будет у меня в услужении... и вину свою службой исправной искупит...
Ничего не ответил ярл, на слова укоризненные, словно и не слышал их вовсе, лишь топорик оставленный взял, да метнул в пленницу. Закричала она, вновь слезы брызнули - перерубило лезвие веревки, что девку у стены удерживали, и рухнула она на колени на пол дубовый, реветь продолжая.
- Забирай жрец служанку свою, казни и милуй, как душа пожелает.
- Да кто ее знает, - пожал плечами Асмунд, а слуги тут же ему и жрецу кубки наполнили брагой. - Хирдманы мои притащили.
- Откуда притащили? ты чьего ода и откуда будешь? - спросил жрец, тряхнув девку за плечо. Та распласталась на полу, и обхватив руками его колени, еще бтольше разрыдалась, поливая слезами его ноги.
- И часто вы забавы тут такие устраиваете? Вы хоть видели, что в фюльке вам вверенном творится?
Асмунд молчал, как будто не услышал вопроса.
- Ты говорил, что подати исправно собираешь. Есть ли еще с кого собирать? Пока ехал я сюда, мало я видел поселений, с кого даже шкуру воловью взять можно. А уж людей я почти не видел... Кто был те разбегались едва меня завидев...
- Ты жрец нас уму-разуму учить приехал? - Бросил какой-то хмельной херсир. - Может еще будешь о любви к ближнему говорить, как тот последователь распятого, которого мы вчера топорами порубили и свиньям скормили?
- Как? И здесь уже последователь распятого был? - вскинул брови жрец. - И многих он успел от пути богов наших совратить?
- Увы, многих... Рабы многие слова его слушали, и даже бонды кумиров из домов вынесли и в реку сбросили... Не вынесли мы надругательства такого над нашими богами...
- Распинать их надо подобно тому, как ромеи их бога распяли - усмехнулся жрец. Каждому надо воздавать по вере его.
- Да уж и распинали, и топили, и вешали, и рубили, и баб, что веру подлую приняли, ласками отучить пытались, - рассмеялся другой воин, что рядом сидел.
- Вижу хорошо постарались. Но как бы не переусердствовать, а то уничтожая паршивую овцу, все стадо можно перебить... Неужели целые деревни веру новую приняли? Или так много Гандальв подлый успел разорить, что на всем пути сюда я ни одной деревни целой не увидел?
- Урок надо было подлым бондам преподать, - сквозь зубы бросил Асмунд. - Оброк платить не хотели, все причитали, что альвхеймарцы их и без того ограбили! А другие уже Гандальву в открытую присягнули! Но ты жрец не сомневайся, всех их я к повиновению привел! Да и послание твое видел!
- Зная Гандальва можно не сомневаться, что он все хорошо выгреб, что плохо лежало, и в серебре пока у конунга нашего недостатка не было. Потому не следовало тебе столь сурово с бондами этими обращаться... Сказывали в Саросберге, что от тебя бонды все к Эйнару в Вингульмерк бегут, я тому верить не хотел, думал люди брешут. А теперь вижу, правду бабы говорили... Растет Эйнар в силе своей и влиянии, как бы власти много не обрел слишком... Остановить его надо, пока Харальд ушел далеко на север, и вмешаться не может...
Недобро сверкнули глаза Асмунда ярла, когда он про Эйнара услышал - не любил ярла крещеного сын Альхейма, да к тому же тот славу с ним делил победителя Гандальва, и руку в бою том потерял, оттоголи Эйнара чествовали более, чем Асмунда? Что же - богам угодно будет, если умрет он.
- Ушел Харальд, говоришь, приятна новость эта, кто же теперь в Сарасберге заправляет?
- Асгаут ярл, друг наш верный, и слуга конунга нашего давний. Вижу я, Асмунд, мотивы у тебя были благие, и намерения верные, но вот плоды вышли лихие... Хоть и надо было поросль лихую вырезать, но переусердствовал ты в своих деяниях, Асмунд... даже не знаю, как тебя перед конунгом мне выгораживать... - Торлейв закашлялся. - Тебе поручили защищать эту землю и налоги с нее собирать... понипмаю, с худой овцы хоть шерсти клок, но вот шкуру с нее сдирать... Верно говорят, нельзя пускать волка в овчарню... Ведь эта земля - родовое владение нашего конунга, земля его собственная, а ты лишь управителем в ней поставлен был... боюсь, разгневается Харальд, когда вернется он из похода дальнего, и увидит, что мы тут в вотчине его натворили... бондов беглых вернуть надобно, а деревни и хутора отстроить надо заново... Иначе не избежать нам гнева его.... Скор он на гнев и легок на расправу стал...
а потому, если вернувшись, увидит он здесь такое запустение... не сносить нам с тобой головы...
Испугали слова жреца спокойные Асмунда, пуще чем угрозы любые:
- Что же мне делать, скажи мудрец, как гнева избежать и доказать конунгу, что я ему верой и правдой служу?
Усмехнулся Торлейв, и, отдышавшись, молвил:
- Сделать так, чтобы и изменников покарать, и конунг доволен остался. Отправимся к Эйнару. и потребуем, чтобы он беглых бондов вернул, а сам из страны нашй убирался. Не нужен нам тут калека чужеземный, который богу чуждому поклоняется, а богов земли нашей не чтит...
- Добрая идея, да ведь у него гридней не меньше моего будет, и бонды могут за него вступиться, - хоть и был яростен и скор головы рубить Асмунд, да понимал, что лютой сечей ему грозит с Эйнаром сражение. Не трусость, а осторожность в нем говорила в этот миг. - Поначалу следует найти, кто поможет нам калеку образумить и совместно идти в Вингульмерк.
Усмехнулся жрец на слова эти.
- С богов наших пример брать надо и с героев древних. Никакая хитрость не возбраняется, если к победе она приводит. Коли силой мы не сможем врага побороть, так хитростью возьмем... - произнес Торлейв. - В гости к нему явимся, а как все заснут - так и вырежем все отродье рабское... А к отцу твоему вестника на север в Раумарики пошлем... Чтобы всех кто с вестями на свере идет проверял и не допускал никого от Эйнара и прихвостней его...
- И как же я сам не домыслил! - Воскликнул Асмунд, на жреца уважительно глядючи. - Отец же мой больше моего шваль эту крещеную ненавидит! А он к конунгу близок, сумеет заступиться!
Вспомнил тогда ярл молодой, сколь много злобы было в словах отца его, когда он о Хареке Волке и Эйнаре говорил. И пусть за стол их приглашал, да в доме своем принимал - ненавидел, словно врагов лютых Альхейм ярлов этих. От него и к сыну злоба перешла.
- Но скажи мне, Торлейв, сам ты почему здесь, а не в Сарасберге?
Вздохнул в ответ на это Торлейв, и закашлялся. когда же отдышался он, с хрипом дыхание его вырывалось.
- Потому я и здесь, что в немилость к конунгу попал. Оклеветали меня прихвостни Эйнара и жена Харека - ведьма эта ирландская... Потому раздавить их надо, пока силы они еще больше не набрали..
- Подлость какая! - Сжал кулак Асмунд. - Вот тебе слово мое, жрец - придет день, я тебе ираландку в цепях приведу, и там хоть сам с ней тешся, хоть хирдманам отдавай!
- Я в ее в жертву богам сразу принесу... Одни несчаться от нее мне были... Да пока ее оставить в покое придется... Кюна ее под защиту свою взяла...
- Третий раз уже ты мне про то говоришь, Торлейв, а как кюна на такое самоуправство посмотрит?
- С кюной уж я сам как-нибудь управлюсь...
она к христианам тоже большой любви не испытывает... хоть и думает что ярлы те верны ее сыну как отцу егоо были...
- Будь по твоему, Торлейв! - Согласился Асмунд. - Оставайся гостем в моем доме, я же пока к отцу гонцов пошлю! Как будут вести от него - так и выступим на иноверца проклятого!
- Верно мыслишь, Асмунд... А я тем временем в Агдир съезжу, посмотрю как там Асса обустроилась и что для защиты его сделать надо...
- Такова мысль моя, коли молвить дозволишь, - говорил юный ярл, да кивка жреца дождвшись продолжил. - Что следует тебе с Ассой примириться. Знаю я, не питаете вы добрых чувств друг к другу, но змея старая хорошей подмогой будет, коли Харека сгубить вздумаем.
- Умен ты, как и отец твой - сказал Торлейв, улыбнувшись... помирюсь я с Ассой, да и ей думаю пленение у Гандальва на пользу пошло... А коли еще властью бредит, так напомню ей, что в могиле уже одной ногою стоит...
- Коли порешили мы все, что надобно, можно и браги испить, Торлейв Мудрец! - Поднял кубок Асмунд. - А наутро у меня еще одна забава будет. Христианина одного волками травить станем.
- Хороша забава. И Одину угодна! Ведь волки у него вместо собак служат... С радостью я на забаву эту погляжу... А пока мне обогреться надо... пошлите девку эту, чтобы постель мне согрела... а то устал я с дороги... и замерз...
Асмунд кивнул.
- Я велю воды согреть и камень из печи дать... А девку бери и делай что хочешь... Утром свидимся...

Сообщение отредактировал Skaldaspillir - 30-04-2007, 22:44

Нехотя ноги переставляли кони, словно в вину хозяевам своим ставя новые странствия по пелене снежной, да воля хозяйская выше своей, куда он правит туда и идти удила закусив, по снегу под бременем всадника в снег проваливаясь. Фыркали кони, гривами густыми потрясывая, морды в сосульках на шерсти наросших стряхивая. Потрепал своего за шею Исхер, да молвил вполголоса, так чтоб свои только слышали:
– Справа, глянь, сопочка высокая видится, далеко видать с нее, верно, земли окрестные, и леском поросла, не углядеть на ней никого.
– Ты из стана вражьего выедь сперва, там поглядим, посмотрим. – в тон ему отвечал Фрейвайр.
Провожали недолго гридни Хакона посольство оркдальское за пределы лагеря воинского выехавших, лишь из глаз их скрылись палатки, оставили вои отъехавших, с криками и смехом коней назад своих правили.
– Проедем вперед еще, вдруг доглядчика - соглядатая вслед нам пустили. – молвил жрец.
– Если пустили вслед нам кого-то он и до дома за нами пойти сможет, мы за ельничком одного потеряем из наших, чтоб увидеть тот смог, не идет ли по следам нашим кто, затем и нагонит нас. А мы не спеша коней наших править будем. – хельд ответствовал.
– Хорошо, сам решишь, кто пойдет, но свершать поскорее дело надобно, скоро конунг сюда пожалует.
– Управимся засветло, чай не первый раз. Слежка будет, что с ней делать, вырежем, чтобы дело справить?
– Нет, так доверие к нашим посланникам мы порушим, пусть твой оставшийся тогда все сам высмотрит, да сам один возвращается.
Тихо стояли ели под шапками снежными, периной пуховою земля прикрыла воя от своих оставшегося, лишь шумнее стали его сотоварищи, коня без наездника собой прикрывая.
Превыше всего осторожность воинская, нельзя себя дать обмануть врагу, вот и сейчас Грютинговы дружинники скрыть дабы отсутствие одного из своих громче разговоры вести, богов восхваляя да деяния свои прежни вспоминая, меж собой подвигами похваляясь.
Сторонний доглядчик не заподозрил бы ничего: едут вои посольство справившие, боя грядущего жаждут, славы сыскать да добычи богатой взять собираясь. Тени деревьев сдвинулись на ладонь, когда дозором тихим отправленный гридень возвернулся к товарищам, из сплетения веток кустов бахромой инея окутанных. Вопроса жреца иль хельда не дожидаясь, сразу ответствовал:
– Тихо все, холопы хладирские за вами не следовали, я и на тропе подождал и вокруг обежал, с дерева глядел – нет никого за нами.
– Добро, что Хакон не отправил во след нам никого, теперь можно и справить задуманное, с высоки замеченной на врага поглядеть, сколько костров вокруг вои Хакона развели счесть, пока солнце светит. – усмехнулся Исхер.
– Солнце то причем тут? – переспросил Фрейвайр.
– По ночи, они лишнего зажгут, чтоб обманулись мы, значит, – пояснил хельд.
– А на сопке той, Хакон дозора не выставил?
– Ему там люди ни к чему, нечего ему там выглядывать, но если и есть кто, скажемся что с пути сбились, дороги прямой искали и заплутали немного – троп здесь не натоптано.
Свернул отряд оркдальцев, к поросшей вековыми деревами сопке коней своих правя, умолкли тут и говор их и смех, не слышно стало сказаний о деяниях былых и славных стало – каждый слушал не крадется ли враг коварству у Локки набравшийся. Скрип снега от копыт коней своих вокруг разносится, но и подойти незаметно не даст к хирдманам, следы засады засевшей выдаст. Не успели вои храбрые поднятся в сопку, как узрели отряд вражеский навстречу им выступивший, не встретишь ведь друга здесь, только недруга.
– Дождались! – бросил со злобой Фрейвайр, – нарвались на дозор вражеский!
Схватились по привычке за меси вои было, но поднял руку Исхер:
– Мечи из ножен не вынимать, мы послы, драться будем, только нападут если! – на своих он прикрикнул, и добавл уже в полголоса: – говорим как задумывали ¬– заплутали мы.
И двинул коня своего чужакам навстречу:
– Мы посольство властителя оркдальского Грютинга, возвращаемся посольство справив к господину своему! Кто вы такие? Назовитесь!

Транделаг. Хладир. Конунг Хакон.

- Ой, дядя, мудр ты, и мудрость не раз делом доказывал, - молвил Херлауг, едва лишь дверь за послами закрылась. – Однако же чую: не стоило отродье сие змеево прочь отпускать.
- Следи за речами, племянник. Советуешь конунгу честному сталь на ворона поднимать? – ответствовал Хакон. Но сказано сие было без злобы, в задумчивости, а потому родич продолжил, поддержку почуяв:
- То-то и странно: и ворон и жрец… что-то сильно Грютинг пугается, что горло ему перережем. Есть, значит, за что.
- Ежели Грютинг решил жить не по правде, то мне уже по годам скоро перед предками представать, - парировал Хакон. – И едва ли от срама отмоюсь, сказав, что обычаи переступил из пустой подозрительности.
- Воля твоя, дядя. Ум мой скуден – но даже я вижу, что ярлы твои осерчали изрядно. Хоть запретил ты мне с братом мужей сих срамословить прилюдно, но не могу глаз закрыть да уши зажать. Сам молвил ты, конунг: родичи мы, и первые Грютингу шеи подставим.
- Да, - сокрушенно покачал головой Хакон. – В ярлах моих гордыни пустой тьма отыскалась. Бывает так коль муж сидит долго в землях своих, конунгом мелким себя почитая. На войне подчинение нужно, а ярлы мои, выходят, воли желают да место мое делят, меня не спросив. Не к добру то Трандхейму, да и весь Транделаг от разборов кровавых лишь потеряет. Смотрю я на дело такое, слушаю речи сии – и понимаю, что прав был, позвав сюда Харальда. Он молод, да зубаст. И вполне сдюжит проглотить весь кусок, что откусит.
- Прости, конунг, но не слишком ли смело сужденье такое с речей чужих выводить? – Херлауг сознавал, что говорит дерзости, за которые владыка карать люто вправе, но слишком важной беседа была. Да и не знал племянник Хакона мудрости речи окольной. Говорил что и думал.
- А вот о сем молодого Хакона спросим, - нежданно предложил старый конунг. – Что скажешь, нам, отрок? Решиться ли Харальд за приз побороться да обещанное ему к руке властной прибрать? Даже коль ярлы ВСЕ против будут? Он близок к тебе по летам. Значит, и думы ваши похожи.
- Богами клянусь, владыка – не смел в мыслях плащ конунжий на себе примерять. Но, коль велишь ты, отвечу: коли обещал бы людям, что сделаю – скорее в Хель бы пошел, чем отступился.
- Слова прирожденного война, - довольно отозвался старец. И повернулся к родичу недоверчивому: - Ужель ты, Херлауг, подумал, что конунг владыкой рожденный, менее горд да упрям, чем сей молодец?
Ответить на то племяннику нечего было.

Сообщение отредактировал DarkLight - 1-05-2007, 17:01