Властитель Норвегии. Клятва Конунга, Сага о Северных Землях - 3

Мер,
Нидарос


Рогволд Мудрый, зябко кутаясь в меха, в нетерпении прогуливался по пристани. Челядь и несколько воев охраны стояли чуть поодаль, опасаясь приблизится к ярлу. Темными мыслями тяготился Рогволд – оттого в мрачном настроении пребывал ярл.
Дул холодный северный ветер. Дул – бил в барабаны, шелестел за спиной неровными голосами, скрежетал вскриками чаек. Несмотря на раннее утро на пристани было людно, помимо людей со двора Рогволда собралась целая толпа зевак. Известное событие – после трех долгих месяцев возвращается сын Рогволда – Хрольв. И не с пустыми руками! Три драккара медленно входили в пристань. Черно-красные паруса убраны, лишь раз за разом погружались в пенистые волны весла.
Вот кто-то проворно вскочил на борт, переступил на ближайшее весло и, с трудом удерживая равновесие, запрыгал с одного на другое – не удержался и под дружный гогот с драккаров и пристани плюхнулся в воду. То же самое происходило и прочих судах – войны испытывали ловкость и благосклонность хитрого Локки. Очень немногие умудрялись пройти вдоль борта и не окунуться в соленую водицу. Одним из таких был и Хрольв, сын ярла, – вот он уже стоит рядом с Рогволдом, обнимается с отцом. Хорошего сына родила ярлу жена – война бесстрашного и могучего. Не человек – живое знамя. За таким кто угодно пойдет.
-Не посрамил тебя, батька! - несколько отстранившись от ярла, воскликнул Хрольв, - знатную добычу взял!
-Верю, сын, тебе – верю, - на хмуром лице Рогволда заиграла улыбка, - рад твоему возвращению. Как раз к тингу.
-К тингу! Знатно я поспел!
-Я уж приказал накрыть столы, устал с дороги?
-Владыка Один верные ветра послал, не зря я кровь жертвенную проливал.
-Не зря, сын. Однако поспешим за cтол, там все и расскажешь. Не досуг мне тут стоять…
-Как скажешь, батька. Тут и без меня управятся с разгрузкой.
-Управятся. Грузить – не англов бить!

Сновали туда-сюда услужливые рабы, не давали посуде пустеть. Под столами рычали, грызлись меж собою псы. В дальнем углу рвали струны музыканты, под дружный ор празднующих воинов выводя мелодию очередной застольной песни.
Рогволд так и не сумел отринуть думы темные, влиться в реку бурного веселья – такого, что, того и гляди, стол под пирующими проломится. Рядом что-то громко кричал Хрольв – в его, героя дня, сидящему одесную конунга, честь пелись песни и поднимались доверху наполненные кружки. Но Рогволд, погруженный в раздумья, так и стал свидетелем триумфа сыновьего.
Еще вчера до него дошли тревожные вести – на предстоящем тинге предательски будет низложен старый конунг Неккви. Кто принадлежал к кругу заговорщиков Рогволду доложено не было, но на сей счет у ярла соображения имелись. Кто, как не сыновья вероломные, претендует на конунжье место за столом?..
Допустить падения Неккви никак нельзя. Расчетливый ярл не мог упустить шанса породниться со старым конунгом, обещавшим ему родную дочь, прекрасную Астрид. Рогволд любил свою первую жену, однако женщины стареют быстро - очень скоро Фрейа запретит ей рожать, какой прок от нее тогда выйдет?
Другое дело молодая Астрид – многих прекрасных войнов выйдет из ее чрева, будет кому продолжить начинания отца. Да и кровь Неккви будет знатным аргументом. Острее мечей и копий, прочнее щитов и кольчуг. А там… - Один пошлет удачу, и Норвегия объединится под черным коршуном Рогволда Мудрого. А старого Неккви никто и не вспомнит…

Вечером сего дня в стане Веральда Крикливого, ярла, умом особым не блиставшего, но задиристого и своенравного, неожиданно скончался его лучший берсерк Хельдмар. Знатный воин был, матерый, сталью закаленный, словно воплощение Хеймдалля. Поговаривали, что на Хельдмара у Локки зуб был, ибо никогда не приносил жертв хитрому богу берсерк. За то и был наказан.
Так никогда и не всплыла смерть двух собак Хельда, облизывавших его лицо, когда был найден труп. Их агония была поразительно схожа с муками хозяина. Те, кто мог говорить, молчали - злато запечатало их губы.
Поговаривали, что в свое время Неккви обидел Веральда Крикливого, пожаловал владения Рогволду, а того отправил на северные границы.

Тинг был намечен на утро. К священной поляне, расположенной в близи от капища, стекались люди. Было очень шумно, народу – яблоку негде упасть. Многие толпились вокруг столов с угощениями – хлеб, мясо, брага, эль – всего было в достатке. Где-то вдалеке сквозь гомон толпы пытались прорваться гусли, но безуспешно. С возвышенностей кричали жрецы, возвещая о начале тинга.
Рогволд Мудрый прибыл к самому началу. Разгоняя толпу, заработали локтями (а иногда и древками копий) вои. Послышались многочисленные проклятия, но толпа послушно расступилась.
Высокомерно поглядывал на прочих ярлов Рогволд, жалкими казались они ему – в тени его. Всем превосходил их – сыновьями (подвиги Хрольва пересказывались едва ли не на каждом углу Мера – еще до отплытия приказал отец вернуться к намеченному сроку, и не зря) златом, славой.
Едва Рогволд успел занять заранее отведенное ему место, как поднялся главный жрец Геревард и объявил о начале тинга. Подобно снежному кому, что рождается в случайно упавшей снежинке, медленно, но верно, разгорались споры о походе на Харальда. Ярл Мера хранил молчание – пусть юнцы да глупцы орут, люди рассудительные знают, что верно сказанное в конце и решит исход.
Наконец поднялся Неккви, подал голос:
-Мер, выслушай своего конунга. Мы, братья, сейчас сильны как никогда, а Харальд – слабак, молокосос. Мы раздавим его, словно муху…
Однако не успел старый конунг договорить, как его слова тут же подхватило и закружило в многоголосом вихре.
-Слабак?! Раз удержал такие земли, значит знатный воин!
-Чего мы слушаем этого старика?.. Один больше не покровительствует ему!
-Даа! Валькирии ждут тебя, Неккви, оставь молодым решать!
-Ты стар, конунг! Нам нужен новый конунг!
Очнулись сторонники Неккви, вскочили с мест:
-Да как вы смеете, сучье племя! Конунг - мудр!
-Ему решать! Он – конунг!
Тинг взорвался тысячами голосов. Тут выскочил на центр поляны Сельви, внук конунжий.
- Братья мои, кровь моя! Нельзя сидеть нам без дела и спорить, но должно врага бить!..
И ему не дали договорить – голос его потонул в свисте. Но часть присутствующих немедля поддержала конунжича:
-Дело говорит! Покуда мы грыземся тута, Харальд войско сбирает!
-Сейчас ударим!
Почти не было таких, кто не хотел померяться с харальдскими воями силою, но многие, раззадоренные словами заговорщиков, не желали становится под знамена Неккви:
-Да чего вы слушаете этого щенка? – взревел кто-то, – Фенрир пожрет и сопляка, и хрыща старого!
Поднялся невообразимый шум, потрясая оружием, вскакивали с мест викинги. Подобного безобразия Рогволд давно не помнил, верно действительно стар стал конунг – тот просто сидел и беспомощно смотрел на происходящее.
Ярл Мера склонился к уху сидящего рядом Хрольва и прошептал что-то коротко. Тут же распрямился Хрольв, которого за гигантский рост прозвали Пешеходом – не родилось лошади такой, что смогла бы выдержать могучего северянина. Набрал полную грудь воздуха…
-ТИИИХОО!
Вместе с этим неторопливо поднялся Рогволд. И тинг действительно притих.
-Я так скажу: человек ошибиться может, хоть и муж он знатный. Пускай решают боги!
У ярла Мера репутация была мужа мудрого и рассудительного. Люди доверяли его мнению:
-Дело говорит!
-Пусть боги решат!
-Поединок!
Рогволд поймал на себе обеспокоенный взгляд Неккви и еле заметно кивнул, мол, воля богов в руках смертных. На поединок вышел Сельви, который по праву имел репутацию одного из лучших бойцов Мера, и некто Скират – кто-то с севера, Рогволду неизвестный.
Ярл прищурился и скользнул взглядом по Веральду Крикливому. Где же твой Хельдмар?.. Что ж не выставишь его, а так хвалился им, так хвалился!
Последовала короткая – даже слишком короткая – но жаркая схватка, победителем которой, как и ожидалось, вышел Сельви.
Старый конунг сохранил трон.

-Ты, Торир, не спорь, как сказал я – так и будет!
-Но батька!..
-Ты не расслышал?.. Немало на твою долю еще подвигов выпадет. В нашей семье лишь лучшие войны – Вальгалла завидует. Но рано тебе еще, сынок, рано. Ты останешься тут, присматривать за матерью, за имением. Вернусь – спрошу.
-Да, батька.
-Не грусти. Все имение на тебя одного оставляю!
-Батька… ты будешь гордится мной – если в бою не послужу тебе, то послужу дома! Преумножу твое злато!
-Верное дело говоришь, сын, ступай.
Скрипнула дверь. Торир, младший из сыновей Рогволда, покинул покои ярла. Миновал второй день после тинга. Мер готовился к походу на Харальда. По слову Неккви в стальный град стекались воины с самых отдаленных деревень. Шли все – в том числе и бонды. Все подчистую выметал старый конунг. Того, кому не мог приказать, заманивал добычей – и многие вставали под знамена Мера.
Рогволд Мудрый был вынужден выступить вместе со всеми. С недоверием Рогволд поглядывал на намечающийся поход, многое не нравилось ему, однако он предпочитал молчать. Хитрый ярл всегда находил нужный момент вставить слово. И этот момент еще не пришел.
Триста хирдманов, еще три сотни всякого люда – вклад Рогволда был велик. В случае удачи ярл рассчитывал на немалую долю в общей добыче.
Мер собирался.

Сообщение отредактировал НекроПехота - 1-05-2007, 21:00

Эйнар Губитель Заговоренных и Сигрун Дева Битвы.
Гиллисберг.

Состоялось, наконец, крещение. Как поправилась от временной слабости своей Сигрун, так и празднество устроили. Всё честь по чести. Крестили людей в озере, что недалече от усадьбы обнаружено было. Водица в нём студёная, как окунёшься, так аж зубы скрипят, но всё выдержали Эйнара люди, ни один от своего решения не отрёкся, каждый крест нательный в подарок получил, на кожаном ремешке висящий. Священник тоже в грязь лицом не ударил, обряд провёл, не хуже того, что при крещении Эйнара и Сигрун был. В церкви свечи двое суток не переставая, горели, и светло было ночью, что днём. На лице Сигрун радостная улыбка сияла и освещала женщина этой улыбкой всё вокруг себя, не хуже солнца красного, Эйнар тоже радость свою выказывал, но не так явно, всё же воин он был, да и думы его чело омрачали невесёлые. Давно уж послал он людей за дружиной да за греками, а всё ни весточки не было от них. Знал он только доподлинно, что до города они доехали, но вот что с его людьми дальше сделалось, не имел ярл никакого понятия. Поэтому и хмурился хозяин Гиллисберга в такой светлый день.
- Что ты, княже, невесел, не в радость тебе сегодняшнее празднество, али думы какие тяжкие тебя мучают?,- это Ратибор, давно ставший одним из доверенных людей ярла к воину обратился.
- Великий, счастливый день сегодня, Ратибор, но не могу я радоваться, пока не всё в моих владениях спокойно, пока об участи людей своих не ведаю. Вот уже много дней прошло, как не получал я от посланников своих никаких вестей, да ты и сам об этом знаешь. Народ любит меня, это верно, да вот только соседи не особенно что-то жалуют.
- Не об Асмунде ли Кровавом говоришь ты?
- Именно что о нём. Что скажешь ты на такое предположение, что обозлиться он вконец может, да и напасть на мои земли, пока дружина из Хольмагарда не прибыла?
- Всё может статься, да только думаю я, что обождать с выводами пока мест надобно. Мало ли что доблестных воинов в пути задержать могло.
- Дело ты говоришь, Ратибор, да только жди не жди, а сны мне тяжкие снятся, покоя мне нет.
- Успокойся, муж мой,- вступила в разговор Сигрун,- мудростью ты славишься не напрасно и сегодняшний день тому только лишнее доказательство, но слишком близко ты всё к сердцу принимаешь, рано волноваться начал. Дорога в Хольмагард не близкая, да и дело посланцем поручено такое, которое не за один день делается. Крыльев у них никогда не было, так что не беспокойся напрасно. Я уверена, не пройдёт и нескольких дней, как посланцы твои возвратятся, да не одни, а с дружиной и священниками.
Эйнар только кивнул и расправились после речей мудрой девы на лице ярла складки глубокие, вздохнул он свободно да на жену с любовью поглядел, что не могло укрыться от взглядов простых людей на супружескую чету бросаемых. Наслышаны люди были о великой любви своих владык, да не верилось в существование такого сильного чувства в этих северных краях, но вот все сами убедились и вновь возрадовались, до чего же хороший ярл ими правит, что у него любви и на жену и на весь свой люд хватает.

Мер. Посланцы гандальвовы при поддержке Дарклайт

Охранители Мера обладали соколиным зрением. Воистину, ладных молодцев старый конунг во фьорде поставил, так что полосатые паруса вои заметили быстро. Не успел корабль чужой и сотни саженей проплыть, как мужи Мера уж на пристани построились, оружные да в доспехах. Смотреть любо-дорого. однако же, доставать стелы из тулов они не спешили, лишь зорко приглядывались у гостю нежданному. И рассмотрели стяг: волчья голова серая на фоне алом. Похоже, из самого Альвхеймара люди пожаловали!
- Эй, славные вои, - прокричал хельд, что главным был над стражей, когда драккар поближе подплыл. - Назовитесь, чьего роду-племени! Зачем в наши края путь держите!
- Альриком меня кличут, - назвался богатырь в кольчуге богатой. - Служу я Гандальву Альвхеймарскому, и послан им к конунгу вашему на поклон. Слово доброе везу, да дары драгоценные. Любо конунгу нашему радостью с другом сердешным делиться. Помнит он дела славные - потому в Мер первее всех мужей отослал. Чтобы владыка ваш знал: не сгинул Гандальв в лесу, как собаки брехали. Дома он, воев сбирает да пожелания лучшие шлет.
- Добрая весть! - Отвечал с усмешкой хельд мерский. - Эй, Рагни да Магни, сходни готовьте! Не видите, гости дорогие приплыли!
Споро слуги пристань очистили, дабы корабль как следует причалил, а сам хельд бороду пригладил, да навстречу пошел мужам альвхеймарским.
- Как тебя самого звать-величать? - вопросил Альрик, руку крепкую пожимая. - Рад я видеть тут мужей доблестных, - в месте сем взор его по шеренге скользнул внимательно, воинскую стать отмечая. - Да и ты сам чести великой достоин, что таких молодцев воспитал да в бой ныне водишь.
- Регином меня прозвали, ибо уродился в ночь бури великой, - добродушно стражник отвечал. - А что до воинов моих, так в Мере хирдманы все как на подбор крепкие и статные! Мы же от Морских Конунгов род свой ведем, не то что Харальдово отродье, что из свейской земли да на наши перебежало!
- Добрый корень - и поросль крепкую дал, - ответил посол из Альвхеймара. - Не беден Гандальв да и на дары людям достойным с колыбели уж не скупился. Ныне ж, богов за спасение славя, велел нам всех знатных да доблестных привечать как альвхеймарцев до одаривать будто родичей. Лишь бы не Харальду проклятому клинки их служили. Возьми и ты меч добрый да гривен златых, да серебряных. Крепче дружбы меж нами будет, коль в доме достаток да честь воинская в почете, как следует.
По знаку Альрика слуга его, прозванный Колль за чернявость свою, вовсе не северную, сундук распахнул, богатство недр его взорам являя.
- Щедр ваш конунг, по делам и слава ему! - С благодарностью принял Регин меч, крепко Альрика обнял, как брата родного. - Поведай же, к какому конунгу вас владетель ваш послал? Ведь Мер - фюльк не простой - у нас четыре конунга правят, все знатные и прославленные!
- Всему свету мы новость поведать рады, но прежде всего к Неккви-конунгу посланы. Ибо именно с ним Гандальв врага крепче всех бил в прошлом. Ему и кланяться нам первому велено.
Пир в Альвхеймаре ныне знатный идет, радуется земля владыке вернувшемуся. Однако, врагам его теперь стоит не Гандальвом а льетом прозвать, потому как грозен он в своем гневе до ужаса. Даже мужи храбрые, шрамами битв без счета покрытые, как мальчишки безусые трепетали. Сказывают, что боги его от смерти неминучей спасли - да к людям вывели, в зимнем лесу охранив. Словно сам Тор в конунга нашего теперь поселился - больно уж грозен.
Поглаживал рукоять меча дареного Регин, слушал слова посланцев Гандальвовых, да посветлело его чело, как он про Неккви услыхал - видать по сердцу именно старый конунг был хельду, а не родичи его. Так сказал он альвхеймарцу:
- Весть эту славную следует Неккви незамедлительно услышать! Будет рад он тому, что побратим его старый в добром здравии, да что не в одиночку ему предстоит супротив щенка агдирского на рать идти!
Увлек Альрика за собой хельд, по пристани дощатой, да по земле сырой, снегом припорошеной.
Альвхеймарец тому не противился, с охотой следуя за провожатым. Хоть и привыкли викинги к походам морским, однако же всякий вой тепло очажное да еду хорошую высоко ценил. Особенно - после сырости да холода на палубе. Все же мороз в море крепче кусается - сие всяк викинг сызмальства знает, другое дело, что храбрые воины севера ни хлада, ни клинков вражеских пугаться не обучены. Но - коли есть возможность такая - почему б тело очажным теплом не потешить? Впереди путь еще долгий, конунга вестимо не завтра гости увидят. Хотя вести быстрей долетят. Так что Альрик был спокоен и предвкушал хороший вечер в компании. Будет кому о битвах рассказывать. Да и девы длиннокосые, может, послушать придут... альвхеймарец улыбнулся.

Ныне прославлял народ Мерский Неккви... Ибо внук его защитил его. Сельви же быстро оказался в хмелю, ибо не мог он обидеть новых друже своих отказом от чаши бодрящего пива. Каждый хотел выпить с Разрушителем...
Запели песни, сотни хриплых голосов слышались в этот светлый день тинга. Разные были девы, и снова Сельви ушел в спальни свои, чтобы отметить победу свою.
Неккви же во славное время это, трезвым оставался и произнес речь.
-Братия и друже мои! Силен Мер войнами великими, силен духом своим славным! Силен он и оружием в бою звенящим! Так добудем же славу вечную, выйдем в поле ратное и докажем врагам - соплякам чего истинная сила стоит! Да, их больше может будет, но каждый из вас, истинные друже, вместо того чтоб смерть принять, десятку с собой вражьих воинов заберет! И только тот и каждый будет достоин Валгаллы, кто не побоится выйти против врага нашего, остальным же - вечный позор! И Тор - тому судья! Да пусть Один дует в наши спины, нам это лишь попутным ветром будет, за то ему спасибо скажем, друже.
Пока Сельви развелкался в спальнях, Грик знал о планах коварных Хунтьова. Родня Скирата Черного мстить кровно за своего отпрыска хотела. Поэтому он встал караулом у двери.
Чернь всякая пробегала, а затем пришла родня Скирата - два братия его да отец.
-Что тут ты делаешь, великий воин?
-Кровь мою от чужих рук сохраняю. Не вам его бить, не от вашей руки умирать Разрушителю.
-Но Хунтьов же...
-Хунтьов - не брат мне... И горько мне, что он родня моя.
-Так умри же, предавший Мер! - один из заговорщиков поднял над головой топор и замахнулся на Грика.
-Сам ты и умрешь как псина! - и реакция и скорость у Грика получше, поэтому он первым ударил врага. Тот рухнул. Один из братьев подло ударил Свирепого Гадюку в спину, но не пал Грик, пока не познал, что брат его не в опасности, срубил он голову тому подлецу, не давая ему разрубить себя напополам, и топор лишь торчал из Грика. Но второй брат в то время добил его и обмер он безжизненно. Забоялся тот, второй и сбежал, а Грик ему в спину бросил последния слова свои:
-Непоколебим Мер, как и воля моя, жил чтоб брата сохранить, так с оружием в руках погибну, Сельви защищая...

Не знал того юный воитель, но сердце у него уже тогда задрожало...

Мер. Альрик.

Славно пир удался, воистину – знал хельд из Мера, как гостей принимать. Альрик из Альвхеймара отродясь на худой аппетит не грешил: с младых ногтей съедал все, что в тарелке, да еще и добавки желал. Вот и вырос богатырем, на радость отцу с матерью. Тем не менее, ныне даже такому знатному едоку со скамьи было тяжко подняться. Много яств женщины наготовили, много кубков мужи под них осушили, былые дела вспоминая. И еще более – в честь грядущих побед. Много раз уж посланец Гандальвов мысленно Одина восхвалил за идею внезапную Регина мечем одарить. Дарам конунжьим то не убыток, да и у хельда дом ладно стоял, не похоже, чтобы клинков добрых здесь не водилось. Однако же, дар властителей – это не просто вещь, но великая честь да частица удачи. И без того бы, видать, Регин не скаредничал: не видно, чтоб под сим кровом гостей обижали да потчевали хуже хозяев. Но теперь альвхеймарцев в доме у хельда Регина, и впрямь, словно родню хозяйскую привечали.
Поклонился Альрик радушному хозяину, за хлеб соль поблагодарил, да за ласку в пояс покланялся. Ведомо всем, что закон обижать путников не велит. Да и как по-иному, если старцы сами видели светлых богов во плоти, по дорогам идущими? И Один, и сын его, Тор бывало ой, как любили путниками представляться да люд северный тем испытывать. Кто знает, кого к тебе на огонь занесет? Так что молвил викинг альвхеймарский о том, что на гостеприимство хозяйское глядя, любой радости преисполниться, и, хоть он и не бог в ином облике – но кровь Одину принесет на заре, во здравие хозяйское. И после откланялся, на усталость сославшись. Сие и не удивительно: за беседами дружескими до первых петухов уж немного осталось, и даже местные, не ходившие в море, стали носами клевать.
Однако же, Альрик был молод да крепок, а потому хмель его сильно не брал. Хотя усталость движения сковывала, но голова почти ясной осталось. По дороге к покоям, ему отведенным. Думал альвхеймарец о том, как лепше наказ конунгов в Мере исполнить. Потому как баял Регин, что непрочной ныне власть Неккви стала. Такое бывает, коль конунг стар. Альрик думал о том, к худу сие иль к добру, ведь, чтобы владычество укрепить, Неккви тоже к союзникам двумя руками потянется… но вот пойдут ли за ним ярлы? Вопросы, вопросы…
Но в этот момент слуга отворил дверь, явив взгляду убранное мехами роскошное ложе – да младую рабыню в нижней рубахе. Похоже, Регин всерьез озаботился благами гостя, а потому думы про конунга временно вылетали у Альрика из головы.
Что ж, как говорят: утро вечера мудренее.

Сообщение отредактировал DarkLight - 3-05-2007, 11:56

Сарасберг. Халльвард, Сигтрюгг и Асгаут.
С Тельтиаром

Несли дружинники Халльварда уже тяжелые сундуки к усадьбе Асгаута-ярла, притом каждый сундук два, а то и три человека тащили. Монеты звенели в них так громко, что братьям, также помогавшим хирдманнам простым, казалось, что и мертвого разбудит такой звон. Чуть было не уронили один из сундуков они у самого порога, да удержали все-таки.
- Вот удивится Асгаут, чувствую, - молвил Сигтрюгг, - небось, не ждал от нас он такой прыти!
- Да мы, по сути, и не свершили ничего невозможного, - охолонул брата Халльвард. - Я о другом вот...Только б он про Вестфольд не вспомнил сейчас, это меня больше тревожит.
Услыхал задолго до прихода братьев шум Асгаут ярл, да слугу послал посмотреть, что твориться на улице. Вышел раб на крыльцо, взглянул на братьев возвратившихся, да на добычу их знатную - аж рот разинул. Но опомнился вскоре, повелел сундуки в сени заносить, братьям же Вебьернсонам в горницу захаживать.
Воины стали сундуки внутрь заносить, Халльвард и Сигтрюгг же, как и было им сказано, дальше, в горницу прошли.
- Утра тебе доброго, ярл, - поприветствовал юный хельд Асгаута, - Выполнили мы все, как видишь.
Окинул их взглядом суровым ярл, на скамьи указал.
- Проходите, удальцы, да рассказывайте все как было, не тая, - повелел.
Присели братья, да стал Хальвард сказывать, как плыли они, да как на остров прибыли, рассказал и о том, как жителей деревенских в плен брали да старосту понуждали тайну клада пиратского им выдать. Думал поначалу юноша смолчать о том, как на Хисинг они повернули, но смекнул потом, что если Асгаут того же рагнара спросит, то все равно узнает, потому и про встречу с родичами ярлу поведал.
- Значит верен дядя твой Гандальву остался, такмо понимаю я? - Брови насупил Асгаут.
- Видно, так и есть, - со вздохом Халльвард произнес. - Впрочем, коли на то пошло, не родня он мне больше. Да и он небось о нас с Сигтрюггом того же мнения.
- Так по какому ж праву тогда имением твоим распоряжается?
- Но ведь нужно кому-то за ним приглядывать, да и за братьями младшими.
- Не пойдет так дело, Халльвард, коли ворогу свой дом доверишь, так и имение и братьев меньших потеряешь. Мой совет тебе - прогони его, власть свою покажи, да из слуг управителя назначь, чтоб место свое собачье знал.
- Дело говоришь, ярл, - согласился Халльвард, - Только сейчас не к спеху это. Впрочем, последую совету твоему непременно - и правда, кто знает, как все обернуться может, когда люди близкие врагами становятся.
- Ладно, дело твое, ты сам себе голова, - вздохнул Асгаут. - Пойдем на добычу вашу посмотрим.
- Пойдем! - Сигтрюгг оживился, с лавки спрыгнул да первым в сени вылетел, чуть брата по дороге с ног не сбив.
Удивлен был ярл, не ожидал добычи столь знатной увидать, что в сенях его сложена была. И злато, и каменья, и оружие дорогое, да кольчуги крепкие, какие не у всякого конунга были - в тех сундуках оказались. Обнял он удальцов крепко, поблагодарил за службу верную, и так порешил:
- Злато это в погреб пойдет, вы же, братья себе берите, что душа пожелает из закрамов, да дружину свою подарками не обходите - каждый, кто в походе учавствовал, на свою долю претендовать может.
- Тогда возьмем мы, сколько положено, и меж воинами нашими честно разделим, чтоб никто обижен не был, - так Халльвард решил. - А самим же нам много не надо, верно?
- Верно, - Сигтрюгг улыбнулся, - хватит того, что на драккар взаправдашний подняться удалось, да золота столько хоть в руках подержать.
- Хитрите вы, братья, - внезапно Асгаут произнес.
- О чем ты, ярл? - не понял Халльвард.
- Никак снова худое задумали, как тогда, когда кюне про Вестфольд рассказали? - Оказался подле старшего ярл, за ворот его схватил да от земли оторвал. - Чьей погубы тогда хотел? Асмунда? Али моей?
- Мы же не знали, Асгаут, что скрыть это надобно было, - воскликнул Халльвард, пола под собой не чувствуя, - да и почему знать ей об этом нельзя было?
- Мы и взаправду об этом не думали, да и не замышляли ничего тем паче!- вступился за брата Сигтрюгг.
- А про то, что не след кюну по пустякам таким беспокоить тоже не знали?
- Так откуда же? - уж возмутился Сигтрюгг. - Да и она сама вопросы нам задавать стала! Кто же знал, что нельзя отвечать ей!
- Догадаться мог, - проскрежетал воитель, сильнее хватку сдавливая. - Думаешь прятно мне было слышать упреки потом от славной правительницы нашей в том, что я за владениями, мне порученными уследить не могу?
- Впредь...не повторится больше, Асгаут...- схватил Халльвард за запястье ярла, всерьез уж опасаясь, что задушить тот его может.
- И помни наперед, кому всем обязан, прежде чем языку своему волю давать, - отпустил парня грозный ярл, да взглядом гневным Сигтрюга наградил.
- Запомню уж, - отошел от него Халльвард, шею потирая, да брату кивнул. - Пойдем отсюда.
Вышли братья из сеней хмурые оба, и ни разу на Асгаута не оглянулись.
- По мне, так он...- начал было Сигтрюгг, когда далеко уже они отошли от усадьбы.
- Молчи, сами виноваты, - махнул рукой Хальвард. - Ну да ничего, остынет он. Не выслала же его Рагхильда, как Торлейва.

Сообщение отредактировал Hellish Cat - 3-05-2007, 14:36

Мер. Посланца Гандальва и Неккви-конунг
Тельтиар и ДаркЛайт

Провожал гостей Регин справно, поутру, едва только Альрик жертву добрую Отцу Ратей принес да в последний раз браги за столом хозяйским испил. А дабы споро добрались до Усадьбы конунжей альвхеймарцы, дал им он раба смышленого в провожатые.
Вои альвхеймарские, к походам привычные, ждать себя не заставили. Едва лишь распростились с хозяином - как и след их простыл через миг. Альрик спешил волю конунга исполнять, потому как не сильно приврал насчет нрава его грозного. Так что немного времени прошло - а посольство, чуть раба-провожатого не обгоняя, уж в ворота усадьбы Неккви стучалось.
На стук грозный похмельный стражник вышел, да не разглядев спросонья, кто пожаловал, прокричал:
- Что, ротозеи, как на тинг приходить, так нет вас, а как на пир к конунгу славному, так сбегаетесь?
- Пировать с конунгом вашим мы рады, - усмехнулся на то могучий Альрик. - Да только в других землях нам тинг собрать предки велели. Послы мы альвхеймарские, к Неккви-владыке по делу важному посланы были.
- Эк далече забрались, - охнул стражник, тут же вид грозный принимая. - Да только пускать вас мне не велено было! Владыка наш почивать изволит, а сон его нарушать никто не смеет! Придется вам подождать, покуда сам пробудиться он.
- Али важность дела свою доказать чем, - недвусмысленно кивнул на сундуки второй хирдман, подле первого появившийся.
- Ясное дело: не дело гостю в доме чужом речи толкать, - сдвинул брови посланник. - У нас дело не спешное: ребятишки не плачут да коровы не доенные под окном не мычат. Однако, думаю, что прогневается ваш конунг, коль прознает, что гонцов от побратима его с дарами богатыми вы оставили в сенях, будто слуг, дожидаться.
Не понаслышке знали они, коль грозен владетель их бывает, да и годы его нрав лишь более скверным сделали. А уж после тинга, где на власть его покушались - мог злобу накопившуюся на любого излить. Раздвинулись стражи:
- Что ж вы сразу не сказали, что от брата названного владыки нашего едете?
- Альвхеймар - не Мер, там один властелин правит, - ответил Альрик. - И сами домыслить могли бы.
- Так ведь люди говорят, сгинул Гандальв, как и сын его малодушный, - удивился страж. - И род его пресекся, и смута там великая теперь!
- Гандальва нашего боги хранили. И сам он вернулся, и ярл его верный за ним прискакал. Так что крепка конунжья власть в землях альвхеймарских. А прочие речи посланцы харальдовы нарочно по селам болтают. Чтоб не было в народе согласия, да сдался он ведьминому внуку в холопы, секир не подняв.
- Хвала Одину, что жив ваш повелитель, - тут же страж молвил. - Вы ступайте к усадьбе, а уж там вас примут по чести!
- Спасибо вам, люди добрые. Тор да Один не оставят вас милостью, - с достоинством молвил Альрик, зашагав в указанном направлении. спутники молча последовали за ним, думая про себя что не след посла доверенного перебивать. Особенно, если он бает речи столь ладно - против воли заслушаешься.
Видно было, что имя Гандальва здесь любую дверь отпереть может надежнее, нежели ключ верный. Слишком удивительно было спасение его, да и в былое время действительно очень дружны были Неккви и сын Альвгейра, старые слуги еще помнили, как властитель альвхеймарский в усадьбу эту погостить приезжал.
Управитель усадебный пропустил в дом их, да за стол провел, что до сей поры еще яствами уставлен был, да где по лавкам и углам все еще хмельные гости валялись. Видно было, на славу пир прошел в доме конунжем.
- Знатное, видно. веселье здесь было, - сказал посланник, ту картину увидев. - Что праздновали-то, люди добрые? Скажите, мы тоже порадуемся вашему благу.
- То, опосля тинга собирались мужи ратные, - управитель прокряхтел. - Неккви конунг порешил супротив Харальда рать двинуть, тому и радовались, что мечи в ножнах не заржавеют.
- Славные думы у вашего конунга. Не видел я его сегодня - но по речам вашем хоть сейчас скажу, что, видать. он совсем не изменился за годы. господин мой будет тому рад небывало.
- Вы с дороги подкрепитесь, альвхеймарцы, а как пробудиться конунг наш, так вас и кликнем.
- Благодарствуйте, - ответил за всех Альрик. - Вкушать пишу под дружеским кровом - великая честь, она при условии том в два раза сытнее.
Не много прошло времени, но снова управитель появился, к себе послов подзывая, да отводя их в покои Неккви конунга. Старый властитель на троне сидел в то время резном, в меха дорогие закутанный. Был он крепок еще, да года уже свой отпечаток на его челе оставил более заметный, нежели на Гандальве. Взгляд спокойный его по альвхеймарцам заскользил.
Альрик выступил вперед, голову пред старцем склонив, дань летам отдавая. - Привет тебе, Неккви-конунг он побратима твоего, Гандальва Серого. Нас он к тебе с вестями послал, чтобы возрадовалось сердце твое как и наше. Да даров для тебя нам с собою велел захватить, - посланец сделал жест рукой, и спутники его враг сундук к ногам конунжьим поднесли
- Любо мне слышать, что жив Гандальв, вопреки наветам злым, - медленно отвечал Неккви, а повинуясь знаку его, слуги тут же сундук распахнули, взорам являя богатства альвхеймарские. - Смотрю все так же щедр он на подарки, как и в годы былые. Что же, передайте ему мое приветствие и пожелания здоровья крепкого. Пока же гостями моими будьте и ни в чем отказа не знайте.
- Благодарим тебя, конунг, - посланник Гандальва в поклоне склонился, и все спутники его следом головы наклонили. С радостью передадим мы слова тебе нашему властелину.
- Хотел еще чего мне сказать, друг мой дорогой Гандальв сын Олава? - Тихо владетель спросил, и казалось - вот вот уснет он прямо за троном сидючи.
- Только то, что рад он тебя в своем здравии уверить, - ответствовал посланник. - Порой, смерти верной избегнув, человек жизнь всю в один миг вспоминает. Видимо, ты ему вперед других вспомнился, конунг Мера. Ну, то и понятно: много деяний совместных у вас за плечами, а гостеприимство людей твоих я уж и на себе вдоволь отведал. Поклон тебе низкий за то: люди твои - и воины славные, и хозаива радушные, как оказалось. Я бы детьми такими гордился, а гридни ведь конунгу - что сыновья.
- Верны твои слова муж ратный, да только так я скажу, не прошло еще время для славных наших с Гандальвом деяний, - тряхнул старец Неккви седой головой, словно сон от себя отгоняя, да саму старость подступившую, расправил плечи широкие. - Слышал я, знатно досталось побратиму моему от Харальда-щенка, так неужели он поквитаться с ним не желает?
- Как не жалать? - удивился Альрик. - Он клятву давал "покоя не знать, пока Харальд воздухом дышит". Не тот Гандальв муж, чтоб словами такими разбрасываться. Однако же, поражение тяжкое - да нападенье предательское любого осторожности научит. Не жалает Гандальв, чтоб друзья его давние голову напрасно сложили. Потому и послал нас лишь с речами привесственными, строго наказав про битвы с тобой не говаривать, коль сам про то не распросишь.
- Я спросил, - Неккви произнес, да на сей раз голос его отнюдь не сонно звучал. - И мниться мне, достаточно ты рассказать сможешь, о том, как месть свершить Гандальв желает.
- Твоя правда, конунг. Послал Гандальв стрелу боевую по фюлькам, полное ополчение собирает. Правда, люди Харальдовы уж по землям альвхеймарский вдоволь пошастали, и часть мужей недалеких да корыстных думы предательские думает. Ну, с ними у Гандальва разговор короток. В усадьбе самой уж столбы головами украсились, а теперь и до отдаленных ослушиков дело дойдет. Если дома все ладно, и врага бить сподручнее.
- Его правда - конунг людям что отец радной, любого наказать право имеет, - кивнул старец, хотя и насупилось лицо его, когда он про смуту услыхал. Ведь не так давно и в его владениях не все спокойно было. - А Харальда давно пора на место поставить - где ж видано это, чтоб конунгво великих, точно рабов в домах сжигать под покровом ночи! Али это он решил Локи коварному щедрые жертвы принести?
- Видимо, так, потому что славных асов наш властелин и союзники его, ныне в Вальгалле пирующие, знатно жертвами славили. А люд Харальдов теперь более Белому Богу молитвы шлет, от веры отцов отступившись. Такому воинству, и впрямь, лишь Обманщик подмога: любит он, как известно, над всеми смеяться да правду из кривды лепить. Под стать ему Харальд - вот и люб, видомо. Думали мы - отступится непостоянный Лодур - да не вышло пока. Вот и мыслю: асы Локи смогли одалеть, невзирая на хитрости. Да и наказали сурово. Неужто потомки тех богов лобимцу бога Огня уступать нынче обязаны? Меняется мир - но трудно такое представить.
- Каков предок, таков я смотрю и потомок уродился, - зло Неккви бросил. - Издавна Мер Ньорду морей владыке поклонялся, а уж знамо вода животворящая сильнее огня коварного будет. Оставайся до завтрого здесь, посланец, посмотришь, как мы жертвы принесем покровителю нашему! А пока, эй слуги, Сельви позовите!
- С радостью воле твоей подчиняюсь, владыка великий, - ответил альвхеймарец. - Богов славить - доброе дело.

И верно, когда голову боль в тисках сжимает, без причин на то особых, невольно к ведовству чёрному мысли свои обратишь. Станешь враз припоминать, кто на тебя взглянул косо, кому ты зло сотворил и сейчас быть может, расплату за то получаешь. Или всё иначе, недаром же говорят люди, будто все женщины одинаковые и все они, ведьмы, в колдовстве приворотном сведущи. А помимо того и иные чары бывают. Вот и хельд Кьяртан обеспокоен весьма был, да и теперь поглядывает, что такое с ярлом деется. Ликом бледен ярл, до синевы аж, того и гляди с коня сверзится. Нет, хельд могучий, не сверзится ярл твой, даже и не думай. Хвори, ведовством нагнанные, Иллуги сыну нипочём, не одолеть вражинам лютым, на погань падким его, Мара Хладные Пальцы. А то, что в голове волны штормовые бьются, так на то там и скалы костные, чтоб гребни боли о них разбивались. Но всё ж таки, жутко становится, как подумаешь, что Хакон Стар на такие проделки способен. А может и не он. Куда ему? Но как же больно…
О том думал Мар Иллугисон ярл Гаулардаля, когда с отрядом верных ему, посла Грютингова дожидался, на сопке близ Хладира схоронившись, дороги оглядывая, выжидая.
Богата земля Транделаг, да нет мужа достойного над ней, каждый лишь о себе думает. Одни честь свою сохранить жаждут, другим серебро любо и ради него отдадут на поругание всё и всякого. А кто-то хитрости преисполнен, да только что от неё толку тому, кто сам ума недалёкого. Земли, отцами завещанные, беречь надобно, преумножать их богатства, в неге содержать, тогда и тебе воздастся. Нет. Не понимают. А раз так, что же делать тому, кто всем сердцем уже проникся и других заразить успел? Бороться, вот что. Родич то, Гуннар Сердитый, понимает, что не для себя стараюсь, потому и помощь всяческую оказывает, и Ассу мне одному оставить пообещал, чтоб не дрались мы с ним. Земли поровну, а деву мне. Как же болит жутко…
Так размышлял Мар Хладные Пальцы, Фрейвайра ожидаючи, да не смотрел ярл уже окрест. Пускай вои смотрят, на то они подле него и поставлены.
Во всём Хакон виноват, ему и кару принимать. А уж от чьей руки, то и вовсе не важно. Асы от него уже отвернулись, люди же не так хорошо как Боги Светлые видят, но рано ли поздно, каждый узрит. Виновен Хакон в том, что не сумел быть отцом-конунгом для ярлов своих. И землю защитить не спешит, напротив даже, Харальду-щенку подарить вздумал. Негоже о завтра думать усталым, коли сегодня уже вороньё в клювах своих тела их растаскивает…
Больно…
- Едут, - указал хельд Кьяртан. – Сами к нам едут.
Очнулся от дум Мар Иллугисон. И то верно, едут, знать сами Асы их к нам привели.
- Навстречу пойдём, - велел Мар, боль превозмогая.
И двинулись они, и ближе подъехав, услышали голос жреца Фрейвайра:
– Мы посольство властителя оркдальского Грютинга, возвращаемся посольство справив к господину своему! Кто вы такие? Назовитесь!
Выехал вперёд и Мар Иллугисон, так отвечал:
- Я Мар ярл Гаулардаля, ищу разговора с тобой, посол Грютингов.

Альвхеймар. Конунг Гандальв.

Утро для альвхеймарского властителя началось с приятных хлопот: слуга, опасливо постучав в дверь гандальвовой опочивальни, сообщил, что прибыли вои из ближних к усадьбе фольков. Прикинув время, конунг понял, что выступили воители сразу, едва лишь стрелу получив. Возрадовалось сердце владыки от такого послушания. Он быстро спустил ноги с ложа, одежды накинул – да вышел вон, оставив Хедвиг почивать в одиночестве. Невестка Гандальву и впрямь полюбилась: и красой своей редкостной, и тем, что не смела владыке противиться. Довольно он в похоже на строптивых девиц насмотрелся: под кровом родным робкой ласки хотелось. Да и наследник новый Альвхеймару ой, как нужен… конунг нахмурился, и, прогнав прочь мысли худые, вышел встречать воев приехавших.
Управители фольков, и впрямь, быстро откликнулась на зов своего властителя, радуясь, что слухи и смерти его наветами оказались. Однако же, так было не со всеми. Слушал Гандальв рассказы приехавших – и мрачнело лицо его с каждым словом. Оказывается, что хевдинги, близ владений Гудбранда дворы ставившие, первыми весть о смерти конунга своего получили. И так понравилось им своевольничать, что теперь обратно под руку Гандальву идти те безродные псы не спешили.
Едва дослушав о том, конунг стукнул дланью по дубовой столешнице. Юнцы безусые головы в плечи втянули: помстилось им, что треснет сейчас добрая древесина, гнева конунжьего не стерпев. Обошлось. Но там, где уцелел стол, шеи мятежные иная доля ждала. О том Гандальв и речи повел. Хорошо знал посланник своего конунга, и верно владыке Мера о планах его сказывал.
- Не бывать тому, чтоб я в поход на чужбину ходил, пока земли мои праотечесткие сорной травой зарастает. Не дело то, чтоб владыка позволил владения раздробить. Да и кому: Даже не сынам своим: воям безродным, чьи предки свиней пасли да мечи только щедротами предков моих получили. Вот благодарность их какова за заботу! Слово мое крепко: с них поход нынче начнем да покараем псин тех примерно. Народ свой резать не буду – чай, в своей земле, а не во вражьей домине, так что бондам пугаться тут нечего. Но зачинщикам всем головы поснимаю, раз шапки предо мной скидывать отказались. Один лишь хозяин в Альвхеймаре – и его Гандальв кличут. А кто усомниться – тому сталью про долг их напомню.
И велел воинам собираться в поход.

Харек Волк. (с Тельтиаром)
Харек Волк возвращался в Саросберг берегом реки Скаун, практически той же дорогой, которой он шел в Раумарики. Лед реки был уже тонким, подтаявшим во многих местах, и памятуя о печально судьбе Хальвдана, Харек запретил всем своим людям даже ступать на лед.
Снова шли триста ирландцев и теперь уже тридцать датчан по снегу вдоль реки Скаун, и бывшие пленники из Хейдемёрка и рекруты из Раумарики шли вместе с ними. Достали они корабли, вначале похода спрятанные ими под обрывами под ветвями, и прикрытые сверху сеном и дерном, и приделали к днищам кораблей полозья. Теперь тащили они за собой корабли на канатах, превратив их в большие сани. Впереди шли предводители отряда на широких лыжах, лыжню прокладывая, а за ними воины корабли за собой на канатах тянули, впрягшись в поводья подобно коням и быкам тягловым. Легко и споро шел отряд, и корабли по снегу подтаявшему скользили будто по воде... Так, идя на лыжах, с привалами, за шесть дней подошли они к Саросбергу...
Запыхавшийся от бега хирдман из числа недавних рекрутов нагнал Харека, и вышел ему навстречу.
- Эрл, там войско нам навстречу нам вышло и в боевом порядке выстроилось.
Харек отдал приказ остановиться, по флангам корабли выстроить в качестве заграждения, и всем в боевой порядок встать.
Кликнул он всех командиров - Лиама Охара, и Кайла Маклири, и Шона Макормака, и датского командира Трора, и соратника своего Лейфа, чтобы совет держать.
- Помните вы, какой прием нам Альхейма ставленник в Рамарики оказал? Теперь я не знаю, что мне здесь ожидать, если конунга тут нет уже, и кого он вместо себя тут оставил. Вот и не знаю я, что за встречу организовали нам тут теперь.
- Пошли к ним вестника, и по тому, как с ним обойдутся, ясно станет, как нас здесь встречают - ответил Лейф.
- Тогда я сам выйду им навстречу, - сказал Харек
- Нет... Будет лучше, если к ним пойду я, - возразил ему Лейф. - со мной ничего худого не сделают, так как меня там мало кто знает. Дай мне стяг свой, и позволь с предводителем парой слов обменяться. А там уже ясно будет, что они задумали, и что у них на уме...
-Буд по-твоему, Лейф... -ответил Харек, устало вздохнув. - Как воротишься - жди награды...
Лейф поднял на копье белый стяг с черным вороном, и в сопровождении трех хирдманов из личной охраны Харека отправился навстречу войску, выстроившемуся поодаль... С беспокойством смотрел Харек на ряды воинов, выстроившихся за стенами усадьбы. Были большинство из них ополченцы местные, и ало было там опытных хирдманов, и все же беспокойно было на душе у ярла...
- Поднять стяги- крикнул Харек зычным голосом. И тотчас же в первом ряду трое воинов, стоявшие рядом с Хареком, подняли три стяга - один черный с белым волком, один красный с черной волчьей головой. и один зеленый с желтым кельтским крестом
Так уж случилось, что подобное воинство многочисленное трудно было издали не заметить, тем паче, что подобного дива, как корабли, посуху, аки по воде плывущие еще не видали в сих краях! Всегда к Сарасбергу драккары по реке подходили, а тут со стороны Раумарики тем же путем, что Гутхорм ярл ушел приближались. Потому-то, еще задолго до подхода Харека, поднялись воины агдирские, в хирд выстроились, да навстречу ярлу прославленному вышли. Впереди на коне вороном сам Асгаут ехал, видеть желал, что же за колдовство чудное суда драконоголовые над землей несет...
Передернулся аж Асгаут, когда стяг с крестом увидал, да волка белого. Но делать нечего, повелел он стяг Агдирский поднять, да сам навстречу пешим посланцам коня направил. Приятственно было ему с верху вниз на собеседников глядеть в беседе такой.
- Кто будете вы? - Вопросил ярл, так словно и не узнал знака Харека. - Да по какому делу к нам приехали.
- Мы воины Харека Волка, ярла, который Харальду конунгу служить по его зову вернулся. Идем из Хейдемерка с победой и вестями добрыми. И именем Харальда конунга ярл наш просит принять нас в этой усадьбе, и снарядить нас припасами и всем необходимым на поход против врагов конунга нашего...
- Вот как, - усмехнулся ярл, тяжелым взглядом одарив посланцев. - Ну зовите ярла своего, с ним я разговор держать буду.
Главный посланец, стяг державший в руках, вежливо поклонился.
- Я передам слова твои ярлу, - сказал он, наклонив голову. - Но сначала позволь узнать, почтенный, почто войско ты против нас выставил, как против гостей непрошенных из фьордов потаенных, или врагов страны нашей, коли сражаемся мы за одного конунга, и против врагов общих? И имя свое назови, чтобы знал Харек ярл с кем дело имеет...
- А потому, как почем знать мне, что это действительно Харек Волк, а не враги под стягом его подошли, да корабли колдовством черным над землей подняв, с собою принесли, а в кораблях тех еще воинства видимо-невидимо! - Рассмеялся ярл, а после добавил уже спокойнее. - А зовут меня Асгаут и здесь я конунгом оставлен править от имени его.
- Тогда вот грамота конунга нашего, которую он в Скаунфредеберге ярлу нашему выдал. Там написано, чтобы препятствий нам в пути не чинить, и снабжать всем необходимым, и не притеснять нас ни в чем, ибо мы волю его в исполнять в землях чужих призваны... Тот же кто препятствия нам чинить вздумает, и в помощи и гостеприимстве откажет, тот гнев конунга на себе испытает, - с этими словами посланник развернул сверток кожи и показал письмо, написанное рунами, которые в Речи Высокого были все перечислены. И под ними знак конунга стоял, и старшие руны Гифу, Хагль, Анзус, Рейд, Одаль, Лагус и Дагаз, и руна Альгиз в конце.
- Что же, теперь верю я, что вы владетелем нашим посланы, - сказал Асгаут. - Зови ярла своего!
- Возвращаемся к ярлу нашему, чтобы слова твои ему передать, - ответил Лейф, поклонившись. Посланники развернулись, и направились обратно к Хареку.
Харек, увидев возвращающегося посланника, вздохнул с облегчением. Командиры стояли рядом с ним, и тоже с ожиданием смотрели на рать, выстроившуюся напротив них.
- Это херсир Асгаут, конунгом Харальдом тут оставленный за порядком следить. Я показал ему грамоту конунга...
- Слава Богу, он не стал от нас требовать чтобы мы повернули назад или убрались отсюда подальше... -сказал Харек.
- Он еще ничего не сказал, он с тобой говорить желает - сказал Лейф.
- Что же, так тому и быть - ответил Харек. - Лейф, Трор. Идемте. Будем говорить с этим херсиром. Лиам, прикажите всем оставаться на местах и сохранять спокойствие. Оружие не вынимать и в бой не вступать. Всем ясно? Если я не вернусь к вечеру, всем расходиться. Переходите через реку и идите в Гиллисберг к моему побратиму Эйнару...
Воины кивали, не отводя суровых взглядов от воинства напротив. Там тоже заметно расслабились: копья направили наконечником вниз, мечи спрятали в ножны, а секиры повесили за пояса.
Неспешно, тожественным шагом, в сопровождении тридцати датских наемников во главе с Трором шел Харек под своим стягом навстречу Асгауту...
- Харек Волк, здравствуй же, герой Хрингасакра, - усмехнулся в бороду Асгаут, за спиной которого тоже выстроилось два десятка знатных хирдманов. - С какими вестями прибыл?
- Прибыл я сообщить здесь всем, что пали конунги Хейдемерка, и Гудбранд властитель с ними. Хейдемерк и Гудбрандсдалир, и все подчиненные им мелкие ярлы - все склонились перед Гутхормом, и присягнули конунгу нашему. Теперь земли обширные и рать великая к владениям Харальда прибавились. А я теперь иду в Ранрики, чтобы волю конунга исполнить, и край тот под его власть вернуть, как во времена Хальвдана и отца его Гудреда было...
- Достойная цель для воителя достойного, - отвечал ему Асгаут. - А в Сарасберг что за дела тебя привели?
- Потому, что мне по пути сюда, и места этого мне не миновать... И еще встретил я в дороге конунга нашего. Потому прошу дать приют временный моему воинству, чтобы после тягот похода они смогли отдохнуть недолго, и грязь походную смыть, и обогреться, и оружие в порядок привести, и доспехи починить и усилить... И, сказывали, что супруга здесь моя гостит, под покровительством кюны нашей премудрой Рагнхильды...
- Здесь жена твоя, то верно, да нет в Сарасберге места для рати огромной такой, - спокойно ярл Асгаут произнес. - Тебе, да старшим твоим место сыщется, войско свое же на кораблях вами притащенных оставляй.
- Благодарю тебя, ярл. Раз на всех места здесь не хватает, тогда позволь нам самим его приготовить, и в лесу ближайшем срубы сделать, бараки там обустроить, и там войско наше расположить...
- Этак вы тут до лета останетесь, - вздохнул наместник конунгов. - Кто ж тогда в Ранрики пойдет волю властителя нашего исполнять?
Харек сурово взглянул на него, и ответил жестко.
- На три дня мы тут ровно задержимся, чтобы сил набраться перед переходом, и далее пойдем в Ранрики, в том мое слово я твердо тебе даю. - ответил Харек. - И еще прошу всех людей с нами отправить, кто вам здесь неугоден... всего лишь одежду, и оружие привести нам надо в порядок, и пропитание для войска в дорогу взять, ибо наши запасы, в Рамарики взятые, уже на исходе...
- Уж в этом тебе отказа не будет, - поворотил коня ярл, словно закончил разговор уже. - А коли действительно воинов хочешь еще поднабрать, так иди в Гиллисберг, к Эйнару - у него народу подлого немало ныне собралось.
- И на том спасибо, Асгаут ярл, пожалуй, послушаюсь я совета твоего... Позволь узнать, тут ли сейчас кюна вещая? Побеседовать с ней желаю перед дорогой...
- В усадьбе вестимо, едем, Харек Волк, к чему встречу с госпожой откладывать.
Харек повернулся к своим товарищам.
- Лейф, ступай сейчас к войску, и сообщи им, пусть корабли ставят в сараи, лагерь в лесу разбивают, и срубы делают, и пусть баню готовят и воду греют. К вечеру будут припасы, из которых сытный ужин будет приготовлен, и бочки с элем...
К Хареку подвели коня, и Харек легко взобрался в седло, будто не было многодневного пешего перехода... Он обернулся к Асгауту и произнес.
- Ну что же, едем же, Асгаут-ярл, коли приглашаете... Рад я буду кюну увидеть после стольких лет... Но прежде пошлите кого-то к супруге моей, чтобы сообщить ей, что я вернулся, и собой ее забрать намерен...
- У кюны она гостит, так что не волнуйся за нее, - ободряюще Асгаут заметил.
Харек кивнул, и более за всю дорогу не проронил ни слова, пока не подъехали они к дому, где кюна Рагнхильда проживала...
Тем временем войско Харека на постой расположилось, и лагерь обустраивало, как и было им приказано...

Сообщение отредактировал Skaldaspillir - 5-05-2007, 1:21

Эйнар Губитель Заговоренных и Сигрун Дева Битвы.
Гиллисберг.

Давно уж день новый начался, а Эйнар из покоев своих не выходил. Тяжкий сон ярлу в ночь приснился, будто нападут на Гиллисберг вороги, да не будет его в то время в усадьбе, будто отчаянно биться Сигрун Дева Битвы будет, имя свое, оправдывая да детей малых защищая, а он не сможет ей ничем помочь, будто захватят его жену и детишек малых вороги, да измываться станут по страшному, даром, что не убьют. Тяжело дыша, проснулся могучий ярл на рассвете, да так больше и не сомкнул глаз, всё на жену свою любовался, по волосам ее, нежно гладя, трепет сердечный да тревогу усмиряя. Ныла у Эйнара рука в бою потерянная, будто на месте вдруг оказалась, ругал он себя калекой жалким, юнцом, всего страшащимся, да прочими словами, этих похлеще. Наконец, день начался, жена ярлова проснулась. Рассказал Эйнар Сигрун кошмар свой ночной, да стали они гадать, вещим ли сон был, али кошмаром обыкновенным. Так пол дня за разговорами и пролетело. Наконец, вышли супруги из опочивальни. Не успели в пиршественный зал войти да за стол сесть да яств откушать, как вбежал к ним раб, покой хозяйский громким топотом нарушая, речи прерывая, за что его, конечно, наказать следовало. Нахмурился Эйнар, хоть и слыл он добрым государем, да только неуважение к себе и к супруге своей не терпел. Раб остановился посередине залы, да слова произнести не мог, от быстрого бега дыханье у него перехватило.
- Ну, что молчишь?- начал ярл уж гневаться. Напугался раб, вообще онемел и дышать перестал. Смягчился Эйнар, такое слуги замешательство видя, да молвил уже спокойным голосом.
- Поди сюда, видно новость у тебя шибко важная, раз ты так спешил, что покой наш нарушил,- Сигрун ободряюще рабу улыбнулась.
Юнец подошёл ближе.
- Прибыли вои из Хольмагарда, с ними греки-священники,- раб поклонился. Сигрун и Эйнар одновременно вскочили из-за стола, да так резко, что он аж покачнулся.
- Вот уж действительно замечательную весть принёс ты нам, есть ли ещё что-нибудь, о чём ты не поведал?
- Много ли воинов прибыло?- это уже Сигрун не выдержала, она знала, как необходимо им с мужем это подкрепление, негоже усадьбу без должной охраны держать, да недругов этим к нападению подталкивать.
- Нет, господин, всё я молвил.
- Ну, ступай.

Не прошло и нескольких минут, как в зал вошли дружинники, с ними Ярополк и Ратибор, да греки-священники. Встал Эйнар перед своими гостями, подошёл к ним, не мог ярл ожидания боле выносить.
- Приветствую вас, войны и вас, слуги Христовы. Славный день сегодня, прибыли вы наконец в Гиллисберг и этому мы необыкновенно рады,- обратился к гостям Эйнар.
- За стол садитесь, да яств откушайте, отдохните с дальней дороги,- приветствовала прибывших Сигрун. Самой ей тяжело было из-за стола вставать, корила она себя в душе за то, что до этого как девчонка вскочила, дурно Деве Битвы стало, но не подала она виду, негоже столь радостную встречу омрачать было.
- Садись Ярополк рядом со мной, и ты, Ратибор, с нами садись. Чую я, что есть вести из Хольмагарда важные, надобно чтобы ты всё сразу слышал.
Когда все, наконец, расселись, вынесли слуги яств разнообразных, накинулись войны на кушанья эти, даром что еда вкусная была, да аппетит у мужчин отменный.
- Что это Ярополк, войны твои на яства так жадно накинулись, али не кормил ты их вовсе?- с улыбкой на устах удивился Эйнар.
- Прав ты, ярл, несколько дён маковой росинки во рту ни у меня, ни у дружинников не было. Спешили мы в Гиллисберг, и так сильно задержались. Дело это не простое было, в Хольмагарде воинов собрать да священников отыскать. Долго пришлось мне греков уговаривать, но преуспел я в начинании своём и доставил тебе их как можно больше.
- Славно ты потрудился, Ярополк, будешь награждён за верную службу, да и для воинов я не поскуплюсь, но это всё потом, скажи ты мне лучше, что в Хольмагарде?
Вои услышали обещания Эйнара и, оторвавшись от еды, одобрено загудели, застучали ногами по полу. В зале поднялся невообразимый шум и гвалт.
- Много о чём в Хольмагарде говорят, о конунге нашем говорят, о кюне Рагхильде, о жреце Торлейве.
- Интересны мне сии вести, да негоже второпях их выслушивать. Вот отдохнёшь с дороги, устроятся вои, и погуторим уж не спеша. Время, думается мне, у нас пока ещё есть.
- И я так считаю,- Ярополк, наконец, смог уделить достаточно внимания еде. Он не накидывался на блюда с такой жадностью, как дружинники, но видно по всему было, что так голоден сын воеводы, как никогда то сего дня не был.
Ярл задумался о словах Ярополка, Ратибор молчал, тоже погружённый в свои мысли, Сигрун же, встала-таки из-за стола да вон из залы направилась. Бледная шла она в опочивальню, упала на кровать и долго ещё потом приводили в чувство свою госпожу служанки, узкий лиф с неё сняв. Поганое предчувствие надвигающейся беды одолевало Деву Битвы, а предчувствиям своим она, как никто другой, верила, оттого вдвойне тяжелее было у супруги ярла на сердце.

Сообщение отредактировал Анж - 7-05-2007, 10:05

Гаулар
Совместно с Тельтиаром. Свершилось! Большая часть поста принадлежит мне

Удалившись с тинга, направились они в дом, где прежде ночь провели. Хозяин дома сразу почул, что разлад произошел у друзей его названных, но виду не подал – «Пущчай сами свои проблемы решают, а мне до них дела нет».
-Да я ж вас вчера как подобает, и не принял то!
Хозяин повел гостей смотреть трофеи, сыном с земель чужих привезенные, о покупках гутарил, да о затеях своих на год будущий. Развлекал гостей как мог, так и замотал их делами мелочными до самого вечера. Жена его уж как час второй суетилась в огромной кухне, на кого-то периодически прикрикивая.
Как и в прошлый раз стол был богато убран и пах шел от него чарующий, так и манящий сеть за него и вкусить приготовленное. Торольв переговаривался о чем-то с Эйвиндом, а Кари с Квельдульвом. Хнува же вел беседу с хозяином, который оказался большим любителем поучать молодцов.
«Туго приходилось сыну его наверное…» думал Альвир слушая что-то о хозяйстве.
-Мы завтра же покинем это место. И пока ярл этот жив – ноги моей тут не будет.
-Нет! Пока дочка ярлова женой моей не станет не уеду никуда!
-Да ты глуп и наивен как молодая овца! – Кари в ярости стукнул кулаком о стол так, что ближайшие блюда подпрыгнули, готовясь вывернуть свое содержимое на обидчика. – Как я сказал, так оно и будет! Не смей перечить мне, заслужи сперва уважение, как заслужил его Эйвинд, а потом рот открывай.
-Уу…хватит! Хватит меня с воякой этим сравнивать! – Альвир выскочил из-за стола. Мигом взлетев на лестницу и собрав свои пожитки покинул дом.
-Ишь каков…- почесал бороду Квельдульв.
-Вернется…

-Он не вернется…
На дворе была глубокая ночь и похоже, что в доме не спал один лишь Кари. Он как заколдованный сидел на койке и вслушивался в каждый звук в доме.
- Что родич, не спится тебе? - Вошел, в дверь не постучавши Квельдульв. Только удивился Кари, как это великану такому удается по дому столь тихо ходить. - Все о сыне беглом неразумном думаешь? Быстр он на язык, так это, видать к одному дару Одина и другой получил он. Одного лишь не разумею я, почему при стати своей, к делу ратному так холоден Альвир?
Присел возле сородича грустного великан, и такую речь завел:
- Возвернеться он в дом отчий, не думай дум суровых - как охладеет к дочке ярловой, так и вернеться. Хотя нам бы с Атли породниться, не смотря на слова гордые не помешало бы.
- -Ты думаешь по глупости он своей? А коли он через пять лет охладеет к ней. И нет. Не стану я с Атли мирится.

- А коли так, то ты его силой все одно не удержишь, Кари.

Сплюнув на пол Кари отворотился от Квельдульва.
-Вот что я тебе скажу. Не мальчик он и дорогу домой коли что найдет. Принять я его приму, все ошибки делали. А с Атли мириться не стану, и слова свои сдержу и те что при нем сказаны были, и те что за столом сказал. Завтра же мы с Эйвиндом покинем Гаулар.
- Да и мне с Торольвом здесь боле делать нечего, вместе поедем.
-Вот и хорошо, спать тогда потребно. Путь тяжек будет.

С наигранной спокойностью Кари улегся на постель даже не раздеваясь, отворотившись лицом к стене. Квельдульв так же тихо, как и вошел, покинул покой Кари.
-Ну сынишка уродился. Щитом его по голове…
Растревоженный рассудок Кари никак не мог успокоится и так бедный викинг и не заснул.
Встал он с самыми первыми лучами солнца и отправился снаряжать сани. В хлеву провозился он до самого завтрака, который ранним назвать никак нельзя. К столу пришел Кари последним, как ни старался он бодрым выглядеть никак не мог. Лицо его осунулось и глаза потускнели.
-Так что отец, покидает Гаулар?
-Да. Сани собраны.
-Быстро ты…,а Хнува?
-Сам приедет коли одумается, а коли нет, так пусть сгниет ошиваясь около Атли этого треклятого!

Погода была морозная, но никак не препятствовала выезду череды саней и коней из деревни. Казалось наоборот тихий ветер, дующий в спины всадников провожал их.

-Вернется ли твой братец скоро?
-А почем мне знать? Совсем спортился.
-Да, а отец-то твой вон чего, лошадь то под уздцы его ведет, и как он воротится, коли лошади у него нет?
-Хм... Да еще и с невестой. - Отвечал ему Эйвинд с глумливой улыбкой.

Так за разговором невеселым и покинули родичи усадьбу, поть в наделы свои держа. Нонче налегке шли, немного товаров было с ними, все больше серебра в кошелях звенело. А об Альвире, словно уговорившись, и не говорили ничего боле.


Покинув дом Альвир быстро шагал вперед, неведомо куда, просто шел с одной лишь целью уйти подальше от дому, да и от Кари. Дальше ото всех. Однако ночь холодна была, и даже быстрый темп ходьбы не прибавлял тепла леденеющему телу.
-Ну и куда теперь деться? Назад не по-мужски, а вперед некуда. А холод он вон каков. К Атли пойти? Так сразу же голову и отсекут.
- Эгей, ты никак скальд будешь давешний? - позади Альвира голос чей-то послышался. То на пороге дома одного, который юноша миновал, хозяйский силуэт вырисовался. - Куда бредешь в такую пору?

-Бреду я во бреду, тому дороги знать не знаю… Куда ноги отнесут там и заночую.
- Смотрю я, в сугроб они тебя занесут, да там и останешься Атли на радость, - бородач со смехом бросил. - Ты лучше ко мне заходи - я от лишнего едока не обеднею, а скальда приютить мне только в радость будет.
-Благодарен.
Альвир поправил сумку, что на плече висела и проследовал в дом к знакомцу новому.
-Мне бы только переночевать, а там дело у меня есть! И уж хозяин не обессудь, но на ночь глядя я тебе висы складывать не стану, утром могу, а нонче не время.
- Так проходи, утро оно вечера мудреннее, - махнул рукой мужчина, хотя и досадно ему было, что не вкусит он перед сном меда поэзии. - А поутру и о деле своем расскажешь, быть может помогу чем.
Альвир пожалуй впервые почувствовал, что ждали от него не геройских сражений, а сладких речей, улыбнулся он себе сам и отправился спать во след за хозяином. В небольшой комнатушке уложив свои пожитки на пол Хнува вдруг бросил уходящему хозяину:
Славен тот хозяин,
Чья крепка усадьба,
Где под кровом крепким,
Он гостей встречает.

В дом гостеприимный
Скальд принес удачу.

Бородач, заслышав звонкий, словно звенящий от мороза, голос ночного гостя остановился и повернулся. Искренняя улыбка мелькнула в бороде мужика, поблагодарив скальда, пожелал ночи доброй и прикрыл за собой дверь.
Альвир заснул скоро, так, как и вовсе не ожидал, и даже снов никаких не видел, зато выспался к утру на славу.

Саросберг. Харек Волк и Рагнхильда
С Мориан
Рагхильда сидела у себя в опочивальне и неспешно расчесывала свои длинные, седеющие волосы. Возле нее стояла ее служанка, с которой кюна разговаривала о разных новостях. Зашел один из гридней и сообщил, что Харек Волк желает видеть кюну Рагхильду.
- Пусть зайдет, - со вздохом молвила кюна, чувствуя, что снова придется ей насчет Торлейва да проделок его разговаривать, да еще и Харека располагать конунговой власти подчиниться и с ними сообща действовать.

Харек вошел в горницу и почтительно поклонился кюне.
- Приветствую Вас, светлая кюна, Вы как всегда радуете взор, и желаю вам долгих лет и счастья.
- И тебе долгих лет, Харек, да славных подвигов, - ответила Рагхильда с улыбкой теплой, - С чем пожаловал?
- С вестями добрыми. Встретил сына твоего в дороге, он жив, здоров и полон сил, и мудрость не по годам своим показывает, и справедливый суд вершит везде, где появляется...
Харек присел на лавку, и снял меховую шапку, припорошенную мокрым снегом.
Улыбнулась еще теплее Рагхильда, да принялась косу заплетать. И вправду добрые вести принес Харек - всегда радостно слышать кюне было про сына ее любимого, конунга юного.
- Действительно хорошие вести принес ты Харек, - молвила она наконец, - не прикажешь ли принести еды тебе да вина?
- Не откажусь, долгий путь мы сюда проделали и нелегкий... И Асгаут ярл нас первончально за войско вражеское принял, но к счастью недоразумение быстро разрешилось...
- Асгаут-ярл.. - проговорила Рагхильда тихо, нахмурив брови, - что-то часто я слышу имя его в последнее время, да не о подвигах его вести...
Но тут же замолкла кюна и приказала принести яств самых лучших да вина. Вскоре принесли все слуги, усадила Вещая дева гостя за стол, да сама напротив села.
- Расскажи, поведай про странствия свои, Харек, старый друг
Поведал Харек обо всем кратко, и пересказал, что с ним в пути приключилось, и про битвы жестокие, и про коварство соратников прежних, и про благородство Гутхорма, и про справедливость Харальда.
- Большой путь ты проделал да многое повидал. Рада я, что гостем в мой дом пришел и вестей принес добрых! - воскликнула Рагхильда, внимательно выслушав рассказ Волка.
- Я премного благодарен тебе, светлая кюна за заботу, которую ты к моей супруге проявила. Что тут происходило, пока меня не было?
- Многое произошло тут, - с легкой, задумчивой улыбкой ответила кюна, - Плохого и хорошего, как и любые вести всегда. Жена твоя милейшей женщиной оказалась, ну да другого я и не ожидала. Вела себя достойно и не опозорила имени твоего... Ну обо всем что с ней тут было, она тебе лучше чем я расскажет...
- Я рад это слышать. И многим я теперь тебе обязан за заботу и гостеприимство моей жене тобой оказанное... Потому проси у меня что хочешь - ни в чем тебе отказа не будет...
Рагнхильда улыбнулась.
- Была бы рада я, если бы в Харальдом вы сообща воевали да дела все делали. Мудрость твоя не помешала бы ему, помощь твоя была бы полезна, - начала Рагхильда.
- И я бы был рад, да только спину ему некому прикрыть... Вижу я, не на кого ему положиться, кроме как на мать и на дядю - каждый себе что-то урвать норовит, и за власть и влияние готовы между собой сцепиться, как псы под столом хозяйским за кости грызутся... Хорошо, что с ним Гутхорм сейчас неотступно... Хоть и мудр он, но в людях своих зла не видит... И доверяет часто тем, кому полностью доверять не стоило бы... Но он быстро всему учится... Научится и людей различать - кому доверять стоит, и на кого положиться можно...
- Прав ты, Харек, но если ты поможешь Харальду, то и он поможет тебе. Не бросит он и брат мой в беде старого друга..
- И брат твой уже это показал. Не раз он от козней недругов меня спасал, и помощь свою оказывал... Печально мне было видеть, как те, с кем я бок о бок сражался за Хальвдана, стали мне козни строить, и конунга против меня настраивать. Если бы не Гутхорм и его заступничество, то неизвестно, что было бы со мной...
Нахмурила брови Рагхильда, слыша слова Харека. Не по нраву ей были козни вражьи в окружении сына ее, но также знала она, что христианином Волк стал, и что есть за что его не любить.
- Не беспокойся ни о чем, Харек. Пока ты под моей защитой, под защитой Гутхорма и Харальда. И никто из них не позволит имя твое порочить!
- И на том спасибо... Не время сейчас для распрей, когда враги со всех сторон окружают... и еще... удивлен я был, что все сюда переехали... А что же в Агдире теперь?
- Кюна Асса теперь там заправляет, но уже от имени Харальда, а не от своего имени... Хотя от нее тоже неизвестно чего ждать еще можно... пока крепко она власть в Агдире держит, и порядок там поддерживает, и за то ей спасибо... Только вот войска для защиты земель наших мало... Если вдруг соседи наши западные горы перейдут, то уже некому будет против них выступить...
- Потому и иду я сейчас в Ранрики, чтобы новых людей на службу Харальда призвать. В прошлых сражениях многих уже потеряли, а войска нам много требуется.
- Все ты верно говоришь, Харек. Удачи тебе и славы.. - сказала кюна. Хотела она благословления богов пожелать старому другу, да вспомнила, что отринул он богов ради креста и промолчала
- Тогда пожелаю и тебе удачи и долгих счастливых дней - сказал Харек, вставая, и пойду супругу мою проведать. Мне сказали, что она у тебя тут гостит. Где мне ее найти? Или может лучше ее сюда позвать?
- Лучше навести ее сам, ни к чему женщине чужой на ласки супружеские глазеть, - усмехнулась Рагхильда и отдала приказание отвести Харека к супруге его, Гиллеад

Сообщение отредактировал Ноэль - 8-05-2007, 14:34

Гудбрандсдалир. Харальд, Гутхорм сотоварищи
Со Скальдом

Как и было велено Харальдом, армия агдирская на рассвете выступила, от усадьбы Гутхорма путь на Оркдаль держа. Гонцы же быстроногие ратную стрелу во все дальние подворья Гудбрандсдалирские разнесли, и на второй день пути, стали нагонять воинство отряды малые, наместниками собранные. Каждый херсир, как было заповедано, по двадцать хирдманов ладных присылал, ярлы же по полсотни оружного люда отряжали, да прибивались по дороге к отрядам тем и разбойники, добычи алкающие, и воины вольные, на битву удалые, и бонды да ополченцы. Росла, разбухала на глазах армия Харальда конунга, скрипели полозья саней провизией и оружием груженых – немало упряжек по проторенной дороге ехало следом за ратью могучей. С тридцатью сотнями пришел к дяде молодой конунг – ныне же столько за ним воев шло, что и не сосчитать было. Велика была удача у сына Хальвдана, и потому к нему люди ратные тянулись более, чем к другим владыкам.
Во главе войска того Гутхорм ярл ехал на коне вороном, да в кольчуге доброй, доклады разведчиков вперед высланных слушал, да сам на дорогу поглядывал. Не ожидал он конечно здесь сопротивления никакого, да только опасался, как бы снег путь не замел, да не преградил. Слышались команды его зычные, ветром вдаль уносимые, да брань коей он людей своих подбадривал. Следом за ярлом ближние его дружинники ехали – берсерки могучие в плащах медвежьих, да жрецов молодых двое, что волчьи головы заместо шапок использовали. Крепка была власть Гутхорма над воинством – любой его приказ исполняли люди беспрекословно.
Харальд же в сердце самом армии великой ехал, телохранителями окруженный. Опасался дядя за жизнь его, да за успех всего дела, потому и приставил самых верных людей своих, чтобы от любого, кто худое задумал уберечь смогли.
На шестой день, немного снегопадом задержанные, подошли родичи к ельнику густому, что у подножия гор Оркдальских лежал – лишь тропа извилистая к перевалу вела, а что за ней было, то разве что сам Один сказать мог, да вороны его, что над лесом кружились. Остановил Гутхорм коня, поворотился к жрецам, да велел конунга позвать поскорее, и других ярлов, чтобы совет держать. Слугам же приказал шатер ставить, наказав, что на этот день завершен переход.
Подъехали к ним ярлы гудбрансдалирские, каждый из них был начальником над тремя или пятью сотнями, и военноначальники агдисркие и вестфольдские, у кого в отрядах пленники альвхеймарские были.
Велик был шатер Гутхорма, но и он теперь всех желающих вместить не мог.
Слуги внесли ковши с подогретым пивом, и каждый ярл достал либо рог для питья, либо чашу свою походную, с жадностью пенный напиток поглощая. Когда закончили все трапезу, обратился к ним Гутхорм с такими словами.
- Я вас тут собрал, чтобы совет держать. Конунг Оркдаля замахнулся на то, что нашему конунгу обещано было. А потому проучить его следует, а что в Транделаге нас ждет, никому не ведомо кроме норн, которые нити судьбы плетут.
- Верно говоришь! – Один из ярлов сказал.
- Верно – то оно верно, да только слышали мы все это уже еще от конунга! – Другой добавил.
- Ты нам скажи, ярл, пошто сейчас воинство остановил, али лесочка испугался?
- Не лесочка, а того что тролли там живут, а к горам ближе они все злее будут становиться!
- Тролли? - Кто-то обронил с сомнением.
- Моя-то жена их видала однажды, когда еще совсем юной была, - другой добавил, к рогу прикладываясь.
- Да неужто решаться они на нашу рать напасть? Здесь воинов число несметное, ни у кого из конунгов нет такого!
- А в том и дело, что перевал узкий. Более двух-трех человек по нему не пройдет. А если лавина? Половину войска на том перевале положить можно...
- А как же до сих пор через него ходили? – Ярл Гисли Гутхорма перебил.
- Ходили, да только летом, и не без помощи колдунов финских.
- Да разве ж жрецы наши хуже зверья этого справятся? - Игнар-херсир спросил.
Харальд же конунг молча на совет этот взирал, да слова ярлов запоминал, отвагу их и благоразумие отмечая, да решая, кому из них довериться можно, а кого стоит прочь отослать.
- Жрецы то жрецы... их дело -богам молитвы возносить. А вот как троллей прогнать, о том лишь колдуны знают, и то немногие.
Нахмурился жрец один, опустил голову, но не стал возражать ярлу властному. Другой же, более горячий зубами скрипнул, взгляд дерзкий на Гутхорма бросив:
- Где ж ты колдуна отыщешь в землях этих? Или они сами на зов твой придут, стоит тебе свистнуть только?
- Если я свистну, то только тролли придут. -усмехнулся Гутхорм. - Знаю я что есть среди наших жрецов такие, которые с шаманами финнов столковаться.
- Да был такой, вот только конунг наш его со двора прочь прогнал, словно и не жрец он, а слуга безродный, - служитель богов юный дерзить продолжил, да только гневно очи Харальда сверкнули на слова эти.
- Коли о Торлейве ты говоришь, так он по делам своим наказание получил.
- И не совсем его прогнали, а с поручением послали в Агдир чтобы он порядок там наводил.
- А хоть бы и так, - ярл Гудмунд молвил. - Да только среди нас всех один лишь Харек Волк дружбу с финнами водил великую, а он ныне в Ранрики отправился.
- Отправился, потому что кому-то носящие крест ненавистны более, чем те кто открыто против нашего конунга оружие поднял, - ответил Гутхорм. - Хотя Харек самый верный и преданный ярл, верность свою показавший не единожды, и удачи его на десятерых хватит. Что ж теперь жалеть... Неужели никого нет, кто к финнам мог бы отправиться? должен же кто-то среди ярлов местных быть, кто с них дань берет...
- Да уж вестимо, я и беру, - Гудмунд отвечал, взгляд от конунга отводя, да и на Гутхорма стараясь не смотреть. - Подлый народец и хитрый, хоть и платят изрядно, да все обмануть хотят, а где селения их - того я и сам ни разу не видал, и люди мои - точно колдовством каким жилища свои от взоров наших скрывают. На окраину леса причитающееся мне вывозят, а дальше ходу нет никому.
- А как же их к дани смогли принудить? -спросил Гутхорм. – Да и подлым народцем их называть нельзя - нас они радушно принимали, и помогали всем чем могли, и слово они свое держат. Может все-таки отправишь кого-то сведущего к ним?
- Финны финнам рознь, с теми что здесь пообщаешься - поймешь, что я прав был, - с обидой в голосе ярл отвечал. - А как их к дани принуждали, о том Гудбранда спрашивать следует, если за ним кто в Палаты Павших пойти желает, да ответ получить.
- Если не Гудбранда, то кого-то кто с ним тогда был найдите и поспрашивайте. К тому же, ведь в войске вашем и финские охотники должны быть, они нас вернее к своим выведут.
Кивнул на слова дяди Харальд, да взглядом властным словно обжег ярла гудбрандсдалирского.
- Будь по твоему, Гутхорм, - ярл бросил. - Отправлю людей, пусть поспрашают. Авось найдут кого, да только сдается мне, что затея эти гиблая. Коли и придет сваси какой, так только в чащу нас всех заманит, али сам под лавину заведет.
- Для того уговор с ними нужен. Коли что с нами приключится, то и лес весь выжгут, и их отсюда выкурят. На всякого зверя своя управа найдется. Но лучше чтобы добром и миром с ними договориться, и помощь за награду просить, а не требовать.
Много еще сказал Гутхорм о том, как лагерь ставить следует, да сколько ждать, покуда в лес можно будет войти, ибо путь впереди в горы вел опасные, а там без проводника опытного да колдуна делать нечего было, кроме как головы раньше срока сложить. Расходиться начали ярлы, после слов этих, кто приказ его исполнять, а кто просто с дороги отдохнуть. Люди же Гудмунда ярла финна одного в войске отыскали и наказ ему дали шамана привести к конунгу.

- Все ты верно сказал, дядя, - разомкнул уста Харальд, когда ярлы ушли. - Помню я, сказывал мне отец о троллях, что видал он, когда в Хрингарики за матушкой моей людей водил с Хареком. Что же до горных троллей, так они много злее быть должны.
- Потому - то нам и нужен колдун финнский, что он всякую тварь отвадить сумеет, - улыбнулся ярл. - А что до троллей тех, о каких Хальвдан говорил, так я их и сам тогда видал, и скажу тебе - не хотел бы в поединке с таким сойтись.
- Надеятся будем, что не придеться с ними воевать, - конунг согласился, напитком теплым свой кубок наполняя. - Однако же другое меня волнует, как долго здесь мы пробудем - ведь и припасы не вечны у нас, и оркдальский конунг Хакона одолеть может, коли не поспеем ко времени.
- О том не беспокойся, сын сестры моей, - уверенно произнес Гутхорм. - Коли не найдем мы колдуна по истечении пяти дней, так сами путь проложим в Оркдаль.

Спасибо Тельтиару, оказавшему мне неоценимую помощь

Мер
Нидарос

Мерно стучал молот, вгоняя один за другим гвозди. Видно было сразу – не воин это, а тряпка. Настоящий муж стойко должен боль сносить, а этот голосил паскудно, словно свинья под ножем неумелым. За версту натуру поганую видно было.
-Да чего ты творишь, Ивар? – воскликнул сзади кто-то, - чего зверствуешь?!
Ивар, старшой сын Рогволда Мудрого, даже не обернулся, лишь сплюнул презрительно:
-Отец вас, значит, в доме своем поселил, в деревнях своих расположил, а вы такое, псы неблагодарные, творите!
-Ивар, не прав ты!
Пятеро гридней отцовских поплотнее придвинулись к Ивару, сдвинули щиты. Толпа недовольных, четыре десятка воев – каждый при оружии – заколыхалась, загудела. Придвинулась ближе.
-Говорил я - порядок хранить буду?.. – со злобой лютой в голосе крикнул Ивар, - Говорил!
Горе-вояка уже не кричал - рыдал, соплями захлебываясь. Еще сильнее ропот в толпе поднялся.
-Говорил я - девок не насильничать?!.. Говорил!
Мерно стучал молот, вгоняя один за другим гвозди…
-Так знайте! Ежели кто еще хоть пальцем одним девок тронет – также причандалами к дубу приколочу! Чтоб этому, - Ивар ткнул пальцем в хнычущего «война», не спасла борода, юнцом сопливым жил, юнцом и помрет, - не обидно и не одиноко было! Ясно вам?!

Ой, и не хотелось же исполнять Ивару приказ конунга старого. Не по душе ему в отцовских деревнях чужих воев размещать. Сердцем чуял, что учинят чего-нибудь этакое, после чего перед батькой отчитываться придется. Да и самому бондов жалко было…
А потому и держал порядок железной рукой. Конечно, после того, как особо охочих до девичьих прелестей прямо причинным местом к дереву гвоздями приспособил (а Хрольв, коему отец такое же поручение дал, так и просто зарубил – за дело), многие роптать начали, кто-то даже за оружие хватался – свои остановили. Понимали, что закон на стороне Ивара, да и не хотелось против самого Рогволда идти.
Нет, не посрамит Ивар батьку! Крепко порядок держать будет!

-Так, значицца, все и было, слово в слово.
-Ступай, награду у Халдира получишь.
-Спасибо, долгие лета тебе, светлый ярл!
-Пшел вон!
Подкупленный слуга Неккви раскланялся и тут же исчез, оставив Рогволда наедине с раздумьями. Посланник Гандальва, безобидный для интересов златолюбивого ярла, скоро забылся, уступил место проблемам более насущным.
Давний его противник, ярл Хагдаль Одноглазый к рассвету прибыл в Нидарос, воев пять десятков с собою привел. Имения у Одноглазого знатные были – пять деревень, и скот у него тучнее, и леса дичью полны, и мор прошлогодний, что у Рогвольда треть бондов выкосил, земель его не тронул.
Давняя вражда ярлов связывала – юными совсем были, когда Рогволд сестру Хагдаля опозорил. С тех давних пор не раз мстил обидчику Хагдаль – то землю перед Неккви какую оспорит, то на деревню налетит, бондов в рабство уведет, то еще гадость какую сделают. Впрочем, сам Рогволд в долгу не оставался. Око за око. Однажды сошлись они на поле брани, нынешний ярл Мера сильнее оказался, ранил Хагдаля - с тех пор того и прозвали Одноглазым.
Ну а теперь появилась возможность раз и навсегда разобраться с ненавистным ярлом. Рогволд Мудрый силен сейчас, крепка его поддержка среди прочих ярлов, на хорошем счету держит его и Неккви. Да и не будет старик сейчас никаких судов чинить, у него одно на уме – Харальд.

Со всех окраин вои в Мер стекались. И сушей, и морем прибывали славы и богатства жаждущие.
Рос Нидарос в размерах, разбухал, толстел. Без устали трудились ремесленники – кожемяки, кузнецы, ткачи. Что на прилавках появлялось – тут же словно ветром сдувало. Заструилось злато по венам городским, питая казну, растекаясь ручейками по карманам – Рогволда, Хунтьева.
Щерится в холодное небо десятками костров воинство, звенит мечами с утра до ночи, песнями и плясками забавляется. Не выстоять Харальду.

Верховный жрец Геревард был человеком честолюбивым. Не богам он служил, но для себя хлопотал. Рогволду Мудрому это было известно, возможно, даже поболе, чем самим Асам, коих ради ярловского злата жрец нередко предавал. Самого ярла это не беспокоило – сам Геревард с Богами Светлыми разберется, на то он и жрец, чтобы гнев их смирять и сострадание к людям выпрашивать.
Так случилось и на этот раз. Геревард получил трех англичанок – прекрасных, словно весенний рассвет – и тесьму, речным серебром наполненную. А хитрый ярл получил слово. В отличие от Одина, жрец никогда не предавал Рогволда, ибо знал – если прощение бога заполучить еще можно, то вот от кары мстительного ярла уйти не удастся.


По утру третьего дня со времени прибытия альвхеймарцев, дождавшись, когда знатные ярлы его прибудут в усадьбу, Неккви конунг повелел будить всех гостей, да на пристань их позвал. Хладный ветер в то утро на улице выл, волны морозные колыхая, точно сам Ньорд ярился – кутался зябко в меха старый конунг, запахивали плащи посланцы гандальвовы, да мерийцы, никому по нраву не пришлась ныне погода, да только надо было на ветру морозном еще не один час стоять по обычаю.
Вскоре уже жрец Геревард появился, шапку высокую нахлабучив, да плащ из шкуры тюленьей на плечи набросив. Всем известен был старец этот, до чужого добра жадный, да только раз уж его прошлый жрец своим приемником выбрал, да асы выбор его подтвердили – никто супротив него ничего измыслить не мог. Вот и сейчас сузил глаза свои Геревард, по бородке козлиной провел морщинистой ладонью, на посох с тюленьей головой из кости выточенной оперся и так сказал:
- Будь здрав конунг, и вы гости славные, и вы ярлы знатные! Бушует море соленое, то Ньорд слуг своих на пир собирает, угощение ставит! Не гоже нам владыку морского без даров оставлять! С давних лет был он заступником мерийцев, и еще долгие годы оберегать нас будет – вот и сейчас вопросим мы у повелитеся вод, будет ли нам удача, коли пойдем супротив Харальда Агдирского?!
Рогволд Мудрый в окружении сыновей самой гуще стоял. Злым взглядом буравил суровые лица ярлов, словно обнаружить предательство какое пытался – в народе всякое говаривают.
-Но прежде возблагодарим же море, - воздев руки к выси небесной, воскликнул жрец, – за рыбу, что столы наши наполняет! За ветра, что в пути направляют драккары наши! За волны соленые, что укроют тела наши! Ведите жертв!
Расступилась толпа, давая проход покорным рабам. Англы, по большей части в походе славном Хрольва добытые, с участью незавидной своей уже смирились – тихо шли и сбежать не помышляли. Да даже если б измыслил такое кто-нибудь, стражи, что единственно оружные пребывали на скале священной, не допустили бы святотатства.
Рогволд протолкнул сквозь толпу малолетнего Торира. Еще совсем мальчишка, так пусть смотрит, как дела богоугодные вершатся. Пусть знает, что не только мечами и копьями победа куется.
Посмотрел жрец на раба связанного, к краю пристани подведенного, вскинул посох:
- Ньорд, прими в дар раба этого! Будет он отныне тебе прислуживать в царстве твоем!
Да ударил в грудь обнаженную тупым концом посоха, в воду ледяную его сбрасывая. Лишь вскрик короткий, да всплеск услышан был.
- Принял ван могучий жертву, - возвестил жрец. - Доволен он подношением! Ныне черед конунга Ньорда вопрошать, да удачи просить в делах державных!
Согласился со словами такими старец Неккви, сам вперед подался, плащ теплый слугам бросив, да нового раба за волосы схватив к воде повел. Не обижен был статью конунг Мера, карликом по сравнению с ним раб казался, да все равно вырваться попробовал, видимо считая, что не удержит его владыка седобородый.
С силой об доски ударил англа непокорного Неккви, а затем вновь на ноги поднял да бросил в воду вослед за сородичем с такими словами:
- Возьми подарок этот Конунг Морей Всех, да на вопрос мой ответь, искать ли мне союза в битвах грядущих с землями Альвов?
Воцарилась тишина на пристани – лишь волны клокотали внизу, да ветер трепал одежы ярловские. Никто из присутствующих слова молвить не смел, движением али дыханием выдать присутствие.
И тогда так молвил Геревард, чьими устами уже сам Ньорд Соленый вещал:
-Многого просишь ты, конунг. Могуч Харальд – велики земли его, многочисленны полчища его. Вижу я - вокруг Мера сжимается кольцо воронов черных! Ежели успеха ты жаждешь, будь щедр к морю и повелителю его!
Покинул дух морской тело жреца верховного и едва не упал Геревард – жрецы меньшие поддержали.
-Еще жертв ведите, как владыке морскому угодно! - Повелел тогда Неккви, плащ из рук слуги принимая, да по доскам скрипучим назад возвращаясь и Альрику молвил: - Твой черед ныне.
Кивнул, усы разгладив, посланец альвхеймарский, да раба отстранил, что ему стражники подвели. Приказу повинуясь, вышли следом за Альриком двое гридней, каждый из которых нес по блюду золотому, драгоценностями нагруженному, да нашло богатство то приют свой последний на дне морском в угоду богу, а после сам ворон перстень с пальца снял, Гандальвом ему подаренный и в воду его бросил. Такова была жертва альвхеймарская.
Усмехнулся Хунтьов делу такому, на Неккви взглянул, да кивка его дождавшись, приказал нового раба подводить. С силой кинжал вонзил в брюхо англу конунг младший, с пристани обреченного сбрасывая на радость рыбам, что вкус крови почуяли. И говорили позже люди, что так смотрел на конунга Хунтьов, точно его желал Ньорду отдать в дар, а не раба иноземного.
Тогда настал черед Рогволда Мудрого. Разошлась толпа, ярлу дорогу уступая. Подойдя к Гереварду, взглянул в очи его черные и принял кинжал золоченый из рук его. Не долго раб ожидал расправы - из рассеченной глотки вырвался предсмертный стон – и с вниз с помоста рухнул.
И вот вышел Хагдаль Одноглазый, единственный по силе Рогволду да Хунтьеву равный. Честь великая удостоена ему была – накормить волны кровью раба последнего. Но тяжела поступь ярла одноглазого была, видно ноша какая душу его бередила. Вонзил нож жертвенный в грудь англа плененного, но тут недуг пронзил чело его - вместе с рабом, в пучину морскую рухнул ярл.
Со всех сторон посыпались возгласы удивленные и обеспокоенные, роптать вои стали, ибо неведомо доселе такое было.
Но тут Геревард поднял руку и разом все замолчали. И так он молвил, волю духа морского диктуя:
-Великую жертву Ньорд Великий стребовал с нас. Призываю Одина во свидетели – раз сами боги забрали душу мужа доблестного, значит, так угодно было им. Дело великое ждет нас впереди и не задобрить Асов рабской кровью было, хотелось им крови настоящего мужа отведать! И вижу я теперь: большая удача ждет нас! Повержен Харальд, разбиты полки его несметные! Вижу, как домой возвращаются вои с добычей доселе невиданной! Вижу - конунг наш над Норвегией правит, и потомки ему наследуют!
-Видать, столь хорош был Хагдаль, что его к себе на пир Ньорд пригласил, - Хунтьов бросил, под смех воинов своих - пусть и тяжела была потеря эта, да слова жреца славные страх развеяли. Повели слуги к помосту быков племенных, что жрецы меньшие в жертву Ньорду принести должны были, понесли и иные подарки повелителю волн.
Вместе со всеми и Альрик улыбался, да запали ему в сердце слова жреца последние и совсем не по душе пришлись. Ох, не обрадуется Гандальв прорицанию такому, когда услышит его, пусть и союз заключить удасться, да разве же потерпит гордый конунг над собой иного правителя, кроме Одина? Помрачнел взгляд посланца, и то Неккви заметил.
- О чем думу думаешь, воин славный? - Конунг его спросил. - Ужели не по нраву тебе воля божья?
- По нраву, великий конунг, да смерть ярла твоего все перед глазами стоит - не ожидал я сегодня такое увидать.
- Что Ньорд возжелал - то он возьмет, мы же свое в мире этом получим с его помощью.
Ликовал народ – падет Харальд! Не выстоит против конунга, на чьей стороне боги стоят! Великая добыча и слава обещаны! Ликовал народ, но пуще всех ликовал в душе ярл мерский, Рогволд Мудрый, хитростью сгубивший самого смертельного врага своего.

Сообщение отредактировал НекроПехота - 7-05-2007, 23:41

Транделаг. Близ Хладира.
Совместно Тот и avarach


Степенно кивнул ярлу Фрейвайр, разговора он ищет с посланником Грютинговым, значит верны были думы конунга, не совсем руки хладирца ослабли, коль люди его сами ищут как бросить хозяина. Что ж, если в стане врага мира да согласия нет, то лишь на руку будет оркдальцам, врага порознь бить легче.
– Приветствую славного ярла Гаулардаля, ворон оркдальцев не откажет тебе с разговором, для того и послан был господином своим, чтоб речи вести людьми Трандхейм представляющими.
Знал жрец, что не может ярл представлять Трандхейм, одного лишь конунга это право, но решил добавить в речь свою меда липкого, чтобы в лести лучах утопить собеседника, а с похвалой прельстившимся и договориться будет легче.
– Только дивно мне ярл тебя здесь видеть, разве конунг ваш не поведал вам наших с ним речей содержание? Или в старости своей разум ослаб его, что доверия людям своим не оказывает, да из усадьбы отсылает, чтоб вестников те не видели. Правитель умный не поступит так с людьми за него кровь свою проливающими, веру в себя порушив, обрести ее вновь трудно будет.
- Не мне, ворон, о поступках Хаконовых судить, - отвечал Мар Хладные Пальцы. - Пусть Асы светлые судят, а нам, человекам, остаётся лишь противиться. Или же наоборот, не противиться, а за порядок вещей деяния подобные этому принимать. Только не чую я в себе желания конунгу покорным оставаться.
– Еще ведомо мне то, что Хакон земли свои и ярлов, что под рукою его ходят решил сам без боя Харальду сдать. Кем же вы тогда при нем станете? Хакон ясно, он ярлом всех земель что под ним сегодня находятся будет. А вас кем поставит хельдами в дружину определит свою или гриднями простыми? Сердце кровью мое обливается видя бесчинство подобное, несправедливость над мужами славными творимую.
Решил подлить масла в огонь в сердце ярла пылающий Фрейвайр, горяч ярл Гауладраля да и смел раз в открытую выступить решился, вот и пусть дальше горячит свое сердце против Хакона, править лишь холодным умам богами предписано.
– Вот Грютинг конунг, владыка оркдальский ярлов своих, что служат ему верно в почете держит, уважение оказывает, славой не обделит. Как смотрит славный Мар на службу Грютингу? Не хотел бы под рукой воителя славного, богами и победой возлюбленного, службу свою справлять? Всего ничего для этого нужно – не успеть с дружиной своей к Хладиру когда туда Грютинг подступит.
- Так скажу тебе, ворон, служил я верой и правдой конунгу своему, да только понял, что напрасно было радение моё и думается теперь, что ни один конунг службы моей более не получит. Я теперь сам себе господин и меч мой и щит лишь мне верны и при мне до конца дней моих останутся, - морщась, ярл Гаулардаля отвечал - Грютингу оркдальскому передай в точности слова мои, не для того я встречи этой искал, чтоб к нему в услужение идти. Союза я хочу. На равных. Против Хакона и супротив воли его. Землю свою от ворога внутреннего, аки червь её, землю, разъедающего защитить жажду.
– Много ты получить хочешь ярл, чтобы своим умом земли управлять, силу рук показать надобно, да как крепко меч держать они выучены. Если хочешь землею своей сам распоряжаться, с дружиною крепкой ты выступить должен, доказать право на властвование, войска же один ярл много не выставит, тяжело тебе будет от врагов отбиться, что коршунами налетят на земли твои. Не хочу тебе что делать указывать, но и в союзе с Грютингом много один ты не выстоишь, не сможет он постоянно землю твою охранять, от своей воев отрывая, помощь окажет в нужде, только и бегать постоянно не станет – не холоп чай. Впрочем, в жизни и землях своих ты сам волен, захочешь прийти под руку оркдальскую – примем, поведай нам лучше, сколько воев собрал сейчас Хакон, сколько еще ожидается, кто из ярлов до конца стоять за него будет, с кем как с тобой договориться можно. Мыслит ли кто, как и ты? И на что вы в войне нашей рассчитываете? Сколько дружины вывести в поле сможете и какой, много ли хирдманов?
- Хирдманов, думаю, человек по четыреста наберём, а дальше, уж карлами и бондами войско сдобрим, ещё где-то с тысячу на каждого найдётся, - Мар говорил. – Или думаешь, ты, ворон, что один я собрался против всей земли северной воевать? Нет. Не угадал. Транделаг – богатая земля, это тебе и так ведомо, да знай также, что воев могучих на ней больше, чем у Грютинга в услужении сейчас есть. Да и будет ли у него столько когда-нибудь? Не ведаю. Но знаю, что если договоримся мы и союз заключить сможем, то падёт Хакон под напором нашим общинным. Не выстоит. Если же иначе получится и Грютинг один решит воевать… Тогда не знаю. Я б на его месте крепко подумал, прежде чем сотворить подобное.
- Значит много вас таких, конунгом своим обиженных, и за помощь вы плату знатную хотите, только вот владыка мой без добычи с этих земель не сойдет, скорее он сам их к добыче прибавит, вместе с дочкой Хладира хозяина. Потому и с войском он выступил, что отказа не принял от Хакона, отмстить старику за обиду. От лица Грютинга предложу я вам плату за помощь знатную – половину земель, что под Хаконом сейчас стоят, да дружбу и помощь дружиною, коли ворог вдруг к вам пожалует.
- Многого жаждет Грютинг, да только скажу я, что не бывать такому, – жестко сказал Мар Иллугисон. – Неужто думает конунг твой, что верно поступит, коли у воев, что сторону его примут и бок о бок с ним кровь проливать станут, земли отнимет?! Земли ярлов союзных при них должны остаться, разве не прав я? А Грютингу передай, что может рассчитывать он лишь на владения верных Хакону людей. Кто за Хакона пойдёт, а такие будут, не сомневайся, тех пускай и потрошит, что треску жирную. Асса же тому достанется, кто Хакону голову срубит на мечей тинге. Хладир же тому отойдёт, кто в объятия супружеские красу Транделагскую заключить сумеет. Пусть Грютинг в битве лютой удаль свою докажет, будет ему и награда тройная. Но и мы стараться будем, и кто победителем из этого состязания выйдет, знать тому и править в Транделаге. Асы светлые лучшего выберут.
– Дерзки речи твои ярл, торгуешься словно купец ты на рынке, только и без помощи нашего конунга не видать вам свободы от Хакона, не мы, а ты помощи у нас искать выехал. Так порешим: приводи дружины свои в помощь Грютингу, если будет она вровень запросом вашим, то и Грютинг фюльками ярлов, что Хакону верность хранят, удовольствуется, если же не будет ваших в бою, то и не обессудьте – возьмем сколько сможем земель. Дочка же кому достанется, оставим на волю Ассов.
- Будут дружины. И будет помощь. Только пусть не страшится Грютинг, что людей у нас, ярлов Транделага, больше чем у него окажется. Не противники мы ему. Союзники теперь.
Жарко беседа с Маром ярлом Гаулардаля прошла, но главное договор о союзе заключен, предадут мечу ярлы Хакона - конунга своего. Выполнил Фрейвайр волю конунга своего с лихвою – и дружину счел вражескую, и разлад в войско вражеское внести помог, и помощь дружиною найти сумел. Доволен Грютинг останется посольством справленным, видать боги до конца быть с ним решили, правду за ним ведая. Оборвал мысли ворона только хельд:
– А не слишком ли заносчив был союзник наш? Речи держал что-то он больно гордые, словно должны мы ему?
– Ничего, слова его и речи донесем мы до конунга нашего, пусть и решает он, а союзники нам сейчас будут очень вовремя, не собрал Хакон сил своих, и собрать не сумеет боле, потому поспешать нам нужно, владыка наш должен скорее узнать о разведанном.
Понесли кони верные, силы свои не растратившие, седоков своих резво, словно мысли хозяев и чаянья им передаться смогли.

Сообщение отредактировал avarach - 8-05-2007, 10:41

Гудбрандсдалир. Харальд, Гутхорм и Сваси
При поддержке Скальда

Три дня миновало с той поры, как встало воинство Харальда подле Оркдальских гор лагерем. Маялись от безделья хирдманы и бонды, некоторые даже прочь ушли, не желая время терять, ибо сев приближался, да только столь велико было воинство Харальда, что потерю сотни-другой земледельцев даже не заметил он. Другая дума конунга тревожила – как лес миновать, да горы за ним перейти, людей не потеряв. И не шла ему мысль верная.
Гутхорм ярл же все больше по лагерю ходил, на воинов поглядывал, да разговоры слушал, а где и пил с хирдманами брагу хмельную, вот только и у него на душе неспокойно было.
А под вечер привел охотник финский к шатру конунжему старика согбенного, что в плащ меховой кутался, да лицо закрывал, а с ним вместе мальчика лет семи и девочку лет десяти, в одежду из оленьих шкур облаченных.
- Моя найти колдун, конунг славная, - финн произнес, едва лишь к Харальду его допустили.
Улыбнулся властитель, велел обручье золотое подарить охотнику и с миром его отпустить, да Укси верному приказал Гутхорма кликнуть. Сам же на шамана взгляд бросил:
- Кто ты, старец? Назови себя, - конунг повелел.
- Разве ж ты колдуна по имени избираешь, а не по искусству его, великий властитель? - Удивительно то было Харальду, как мягко голос финна звучал, так, будто бы с рождения на языке человеческом он разговаривал, а не на наречии финнском зверином. - К чему тебе имя мое, конунг? Зови меня просто Сваси, на том и порешим.
Не по нраву пришелся Харальду ответ колдуна дерзкий, но не сумел он недовольство свое словами выразить – чувствовал юноша, что сила великая от финна этого исходит, и оттого не по себе становилось правителю. Впервые за долгое время почувствовал себя Харальд всего лишь человеком простым, в таинства богов не посвященным, перед собой же видел он шамана, что меж миров путешествовал, да совета у Асов испрашивал, да с мертвыми беседы вел непринужденные.
- Будь по твоему, - наконец конунг молвил. - Ведь для того тебя и отыскали, чтобы ты искусство свое показал неповторимое.
- Не отыскали бы меня, конунг, не будь на то воли моей, - распрямил плечи финн, сбросил плащ меховой, и узрел конунг, что далеко не стар был собеседник его нынешний – не бороздили лоб высокий морщины, да целы были зубы крепкие и в глазах небывалое могущество зрилось. Лишь в рыжих волосах финна седина ранняя проявилась, да борода его серебристая его старила. Висела на шее у колдуна руна зачарованная из дерева вырезанная, на поясе же бубен покоился. Удивлен был, Харальд виду шамана такому, но вида не показал:
- Почему же ты тогда видеть меня возжелал?
- Велика судьба твоя, конунг Агдира, с моей ли помощью, или без нее – но духи победу тебе прочат и свершения великие. И кто я, шаман простой, чтобы супротив воли их идти? - Степенно финн отвечал.
- Через перевал меня переведешь, знатную награду получишь ты, - Харальд сказал, в сердце своем сохраняя слова колдуна льстивые.
- К чему мне злато и каменья? Твоих богатств не желаю я, конунг, - сказал Сваси. - Да только пообещай, что когда я к тебе с просьбой обращусь – пусть через пять лет, пусть через десять – не откажешь ты мне, чего бы ни попросил я.
Призадумался молодой правитель, слишком уж заманчивой речь колдуна была – многое обещал он, а оплаты лишь через годы требовал. Но и другое знал Харальд, что коварны колдуны и хитры, и ничего не стоит им обмануть что бонда простого, что властителя великого – многих уже конунгов сгубили чародеев посулы. Однако же через горы сейчас переходить нужно было – а расплата подождет. Быть может смилостивится Один, да сгинет колдун, так своей награды и не попросив.
- Согласен я на сделку такую, - кивнул скрепя сердце молодой конунг.
- Тогда немедля вели платье мне дать, какое только кюна носит, да топор острый, что некогда Гудреду Великолепному принадлежал, и копье Сигурда Оленя, и меч Хальвдана Черного, и кинжал, каким родич твой Гутхорм берсерка Хьялли в тринадцать лет сразил.
- А не многого ли желаешь ты, колдун? - В ответ голос повысил Харальд со шкур мягких поднимаясь. Грозен был во гневе конунг, и пусть вокруг стражи не было, казалось, один он сумеет хребет финну дерзкому переломать. - Одну просьбу ты испрашивал, и то спустя десяток лет, а уже сейчас непомерного требуешь? Виданное ли дело, чтобы я рукою своей наследие предков раздаривал финну простому?!
- Пройдут годы, я за своим приду, - вновь колдун молвил, и не было в голосе его страха или же трепета перед гневом конунжим. Мальчик же, что сопровождал его на свирельке заиграл что-то, а девочка сероглазая тихо песню запела, головой в такт покачивая, так что заструились по плечам ее косы как смоль черные, что раньше аккуратно уложены были. И была эта песня что спокойна и приятна, что утих гнев Харальдов, уже без неприязни смотрел он на финна рыжеволосого, а тот продолжал: - Не для того я у тебя оружие предков прошу, чтобы обиду тебе причинить, а для обряда моего нужно оно. Поверь мне, конунг славный.
Плавно текла речь финна, не мог ей противиться Харальд, словно в пучину морскую, в водоворот слов затягивало его. То не мог он глаз от девочки поющей отвести, да от кожи ее точно снег белой, то вновь на Сваси смотрел улыбающегося добродушно.


Укси застал Гутхорма за разделыванием оленьей туши. От скуки Хригнарийский олень решил поохотиться и ушел достаточно далеко от лагеря, где зверье было не таким пуганым, и ловко сразил самца-двухлетку броском копья.
- О, вижу, олень сразил оленя, - произнес Укси, глядя на своего повелителя. - Конунг тебя зовет.
- Да, теперь у нас один конунг. - молвил Гутхорм, усмехнувшись. - Чего желает мой племянник?
- Видеть тебя хочет. Колдуна нашли... Кабы ничего не сделал там с ним, не след верить колдунам этим.
- Верно говоришь, -сказал ярл, и хлопнул хирдмана по плечу. - Идем. Сам хочу на того колдуна взглянуть.
Они прошли через весь лагерь. Гутхорм вытер руки об снег, а затем об плащ.
Оба телохранителя стояли снаружи конунжего шатра.
- Почему не с ним? -набросился Гутхорм на стражей. -Вы должны быть при нем денно и нощно!
Оба хирдмана испуганно отпрянули.
- Конунг так велел. Колдун сказал чтобы никого не было... Конунг велел...
- Конунг еще мальчишка и сам не знает обо всех опасностях! Колдун там?
- Там еще... Поет что-то... - Дрожащим голосом отвечал старший страж. - Да и что он сделает - совсем старый ведь, увечный?!
- Дураки! - Проревел Гутхорм, и раздвинув полог шатра, ввалился внутрь.
Вздрогнул Харальд, к дяде вошедшему обернувшись, и словно пелена с его глаз спала. Да и колдун тоже к Гутхорму поворотился, и так сказал:
- Приветствую я славного Гутхорма Оленя.
- Откуда ты меня знаешь, колдун? -резко ответил ему Гутхорм, пристально глядя в серые глаза колдуна.
- А разве многие в лагере этом могут столь бесцеремонно к конунгу врываться, как то только ближайшему родичу дозволено?
Гутхорм опешил, некоторое время молча глядя на колдуна. Умен. И на норманском наречии говорит складно.
- Кто ты, что наши имена так хорошо знаешь, и на нашем наречии говоришь складно? И что за свое умение желаешь получить?
- На вопросы эти я уже повелителю твоему ответил, - спокойно финн проговорил, знак сделав спутникам своим пение прервать. - Если будет на то воля его, он и тебе расскажет.
Гутхорм пристально посмотрел на своего племянника.
- Ну, и что этот проходимец с тебя потребовал? Говори, я тоже это должен знать...
Не было злости в глазах Харальда, но все же с укоризной взглянул юноша на дядю, словно давая понять, что разговора в таком тоне он даже от Гутхорма не потерпит больше:
- Желает он оружие моих дедов получить, - так ответил конунг.
- Вот как? Кабы порчу он не навел на весь род наш. Слышишь, колдун? Не бывать тому. Если уж тебе и нужна вещь какая, то проси у меня, что хочешь.
- Отдай ему кинжал, которым ты Хьялли берсерка убил, - повелел Харальд. - И другое оружие тоже. Я слово дал колдуну этому, и держать его должен.
Улыбнулся при этих словах Сваси, провел ладонью по коже бубна что на поясе его висел, извлекая звук глухой и протяжный.
- Какое другое? -Гутхорм отстегнул кинжал и подал его колдуну рукоятью вперед. - повелел Харальд.
- Держи, колдун, будь моя воля, ничего бы ты от меня не получил. если тебе для колдовства нужно, то мне не жалко. Только объясни мне доходчиво, что это и вправду для дела нужно. Что еще ты хочешь взять для своей ворожбы?
- Право твое - знать, что для доброго дела отдаешь ты славное оружие, - кивнул финн, кинжал забирая, да за пояс его пряча. - Что же, слушай, Гутхорм и ты конунг внимай. Знаю я, что ведете вы род свой от богов древних - о том мне духи сказывали, в тот день, когда луна еще полной была. Сила предков ваших в оружии их могучем - и для того мне оно нужно, чтобы заклятия мои крепче стали, да чары могущественнее сделались. Тогда и Харальду и всем потомкам его силы прибудет.
- На время али насовсем тебе это оружие надобно? -с подозрением осведомился Гутхорм. - Ибо кинжала этого мне не жаль, но оружием предков разбрасываться мне тоже недостойно будет...
- Придет день, оно к вам вернется, это я обещаю.
- Возьми еще эту секиру... В ней великая сила заключена. Предок мой ей горного тролля убил с одного удара, который овец воровал... Видишь, топор каменный? Думаю этого тебе хватит для ворожбы.
- Ты щедр, Гутхорм, да племянник твой щедрее тебя - оттого и пророчат ему духи судьбу великую, - принял топор каменный Сваси, а затем так сказал. - Собирай людей, конунг, этой ночью я заклятия наложу великие, а поутру тропами тайными вас поведу через горы Оркдальские.
- Хорошо... Только учти, колдун, я ведь тоже в рунах и в колдовстве немного смыслю... Коли обманешь - из под земли тебя достану
- Не обману, и недели не пройдет, как вся рать ваша по ту сторону гор окажется, в долине богатой.
- Что же, поверю тебе на слово. Коль сделаешь все как обещал - будет тебе награда щедрая...
- Мою награду мне конунг обещал, и иной мне не нужно, - так финн сказал, а затем вышел, и дети, что с ним пришли, тоже шатер покинули.
- Что ты ему обещал, Харальд? -спросил Гутхорм, глядя на племянника с беспокойством. - Многовато этот финн захотел... Непрост он.
Вздохнул конунг, устало на шкуры опустившись.
- Копье Сигурда, Топор Гудреда и меч отца моего и платье матери колдун испросил, а помимо того сказал, что через десять лет еще с одной просьбой придет.
- Я лишь топор Хринга - первого конунга Хригнарики ему дал. И запомни, Харальд - никому не давай то, что принадлежирт только тебе, и принадлежит по праву.
- Вовремя ты дядя появился, - согласился конунг. - Иначе совсем околдовал бы меня финн этот, да только без его помощи не миновать нам гор.
Склонил голову молодой конунг, хотел было промолчать, но все же решил все сказать дяде, как было.
- Словно зачаровал меня этот финн, я и слова сказать не мог, - с горечью признался Харальд.
- Как бы силен ни был этот финн, и как бы его искусство ни было нужно - нельзя терять достоинство, - Гутхорм сказал. - Ты же ему все готов был отдать, что он ни попросит. Запомни на будущее, сын сестры моей - умей настоять на своем, и старайся показать другим. что воля твоя непреклонна. Чтобы не ты уговаривал кого-то, но лишь у тебя просили. Никому не показывай свои слабости, и никому не показывай что он тебе нужнее чем ты ему. То же самое и с женщинами: Никогда не показывай женщине, что она тебе рнужна больше всего на свете, ты достаточно велик чтобы брать от них то что тебе причитается и будешь еще более великим...
- Ты сейчас о клятве моей вспомнил, дядя?
- И не только о ней. Еще до того как ты родился, твоей матери был сон вещий, что родится у нее сын, который будет правит всей Норвегией, и род твой разрастется на весь север. И не будет конца роду твоему...
- Да только все это само в руки мне не дастся, - отрезал Харальд. - Самому мне взять надо все, что по праву моим быть должно! Так что собирай людей, пусть готовы выступать будут!
- Как скажешь, конунг. Но слова мои запомни. Не со зла я это все говорил тебе, а чтобы власть твоя была незыблема.
- Я то понимаю, дядя.

Халагаланд,Брюньольв
При помощи Тельтиара


Солнце взошло над Халагаландом, осветив долину. Вся земля окрасилась в золотисто-желтый цвет. Шум, говор, весёлые голоса раздались над Халагаландом, то приехали на остров Торгар купцы многочисленные. Брюньольв приглашал их каждый год, и они устраивали им торги. Землю свою давал под ярмарку, гесты его охраняли торговцев, а просил он за это меньше, чем на остальных островах. И приехали в этом году к нему эсты-торговцы. Хитрые они были, обмануть хотели Брюньольва. Хотели торговать на его земле, а налог ни Брюньольву не платить, ни правителю своему. Но Брюньольв был хитрей. Пригласил он эстов на пир, посадил возле себя, да говорит:
-Не хорошо это – договор заключать без согласия вашего правителя. Отправлю-ка я посланника к нему, договор заключать. А пока торгуйте, землю я вам выделю. Да воинов своих тоже.
Эсты видят, что не получился их обман, да стали уговаривать Брюньольва, что не нужны им его люди, они и сами охранять могут. Знали эсты, что Брюньольв ставит воинов не за товарами приглядывать, а за торговцами, чтобы не нарушили они договор, да убежать не дали.
Но сказал Брюньольв, сверкнув хитрыми глазами:
-Негоже моим гостям без охраны быть!
Делать нечего, пришлось эстам взять охрану, да ждать-дожидаться, пока Брюньольв с правителем договор заключат.

После пира ушёл Брюньольв в свои покои и задумался. Кого же послать к повелителю эстов. Сначала Барда хотел послать, да вспомнил, что через день собирается Бард к Сигрид съездить на остров Аласт.
Долго думал хитрый Брюньольв и наконец придумал. Решил он отправить Хрерика-бастарда, сына Бьергольва и Хильдирид. Заодно рассорил бы братьев. Они ведь давно зуб точили на Брюньольва за то, что он лишил их наследства.
Решив что-то про себя он кликнул слугу, чтобы тот приказал корабль снарядить, да Хрерика привести.

Вошёл Хрёрик в залу, посмотрел со злобою на Брюньольва.
-Зачем ты позвал меня сюда?
Улыбнулся Брюньольв, и сказал ласково:
-Уж не серчай на меня, Хрёрик. Ошибся я, выгнав вас из дому. Решил ошибку исправить. Отправлял я к вам послов с просьбой о прощении. Неужели не слышал ты их речи? Или же обида твоя столь крепка, что даже свидеться не хотел?
Удивился Хрёрик.
-Не было никаких послов! Не видывал их я на нашем острове.
-Как такое может быть? Получал я ответы от твоего брата, Харека. Говорил он, что не надобно вам ни земли, ни наследства. Что мириться вы не хотите.
-Харек? А вот как…ты всё решаешь за моей спиною, совета моего не спрашивая.
-Усмири свою злость, Хрерик. Говори лучше, пойдешь ли служить ко мне?
Злость затмила глаза Хрёрика. Не секунды он не раздумывал.
-Пойду!
Улыбнулся хитрый Брюньольв. Всё случилось так, как он хотел.

На следующий день приглашает Брюньольв Хрёрика к себе.
-Здраствуй, братец. Просьба у меня к тебе есть. Посланника нужно отправить к правителю эстов. Хотел я Барда отправить к нему, да уехал он к своей невесте. Съездишь ты вместо него? Дружина у тебя есть, я тебе ещё людей выделю. Если сумеешь с правителем договориться, то назначу я тебя главным своим советником.
Заблестели алчные глаза. И согласился Хрерик послом побыть, потому что очень ему хотелось советником стать, да лапу на земли Брюньольва положить.

Собрался Хрёрик в дорогу, и выехал на рассвете. И позвал тогда Брюньольв к себе эстов:
-Посланник уже в пути, не пройдёт и недели, как мы заключим договор.
После чего отпустил Брюньольв эстов, а сам пошёл на женскую половину к Хельге, жене своей.
Внезапно кто-то набросился на Брюньольва сзади. Но Брюньольв отскочил к стене, доверившись своему нюху, вдруг учуявшему опасность. Ню его никогда не подводил, и не подвёл и на этот раз. Брюньольв обернулся и увидел как убийца направил нож в его живот и, зло прищурившись, сделал выпад. Брюньольв перехватил его руку и направил вверх, выкручивая кисть. Лицо убийцы странно искривилось, ему было неимоверно больно. Рука его разжалась, и нож выпал, звонко стукнувшись о пол. Тут уж воины подоспели и схватили убийцу.
Привели его в пыточную.
-Кто приказал убить меня?
Убийца молчал, и смотрел на лендрманна исподлобья.
-Говорить не хочешь? А придётся!
Брюньольв достал тяжёлый молоток, окованный железом. На молоте было несколько шипов, испачканных запёкшейся кровью.
Убийца побелел.
-Ну как, будешь говорить?
Он прошептал:
-Нет…
Брюньольв кивнул воинам и они, скрутив убийцу, зажали его руку в специальных тисках. Тиски плотно обхватывали кисть, прижимая к столу. Брюньольв с плеча ударил молотом по кисти. Послышался тихий, пробирающий до костей звук. И почти сразу же – нечеловеческий крик.
-Будешь говорить?
Убийца помотал головой.
-Как хочешь. - пожал плечами Брюньольв и снова ударил, но уже чуть выше запястья. Потом, не отвлекаясь на крики, раздробил кости всей правой руки.
-Я СКАЖУ!!! Это Харек!! Он и тебя и брата своего погубить хочет!!
-Так я и думал. Никак Харек не успокоится, все извести меня хочет. Вытаскивайте. – кивнул Брюньольв воинам. Те выполнили приказ.
Убийца обмяк в руках воинов. Те немного растерялись и ослабили хватку. Пленник неожиданно дернулся и выскользнул из рук воинов. Падая на пол, он ударился виском об угол стола.
Один из воинов наклонился к нему и проверил дыхание.
-Он умер.
Но Брюньольв лишь досадливо пожал плечами. В его голове зрел план.

Брюньольв вышел на улицу из затхлого подвала. Крикнул херсиру:
-Собирай дружину! Едем за Хререком!
А сам ушёл в глубину острова, где была деревня. Эта деревня была ничем не примечательной, кроме того, что там было очень много мужчин, умеющих держать оружие. И не гнушающихся (естественно за звонкую монету) повоевать на чьей угодно стороне.
Брюньольв зашёл в дом к одному из лучших воинов.
-Здравствуй, Хрольв.
-И тебе здравствуй, Брюньольв. Ты, как всегда, по делам?
-Да. Мне нужен отряд, небольшой, и лучше не только из вашей деревни. Сможешь собрать?
-Конечно. Но в чём именно дело?
-Они должны напасть на отряд Хрерика, который направляется вместе с эстами к их предводителю. Думается мне, он нас предать решил. Когда нагонишь их, Хрерика не убивай. Покажи ему вот это. - Тут Брюньольв положил на стол тяжёлый предмет, закутанный в тряпку.- он поймёт, что я его подозреваю. Этим топором меня только что чуть не убили. И убийцу подослал он! Набирай ребят, Хрольв . И сам будь там. Мне понадобится твоя помощь. Когда отправишься, пошли одного из твоих ребят ко мне, предупредить, чтобы я тоже выехал.
Хрольв согласился, и, обсудив оплату, Брюньольв отправился домой. И через несколько часов, получив весть от Хрольва, что отряд уже в пути, выдвинулся туда и сам, вместе со своей дружиной.

Догнав Хрерика, Брюньольв и его бонды увидели, что на дружину Хрёрика нападают неизвестные воины. Брюньольв поскакал на выручку.
Столкнулись две дружины. Пронзительно закричал ещё совсем молодой парень из вражеского отряда, убитый самым первым. Сплюнул кровь матёрый воин, занес меч над одним из воинов Брюньольва, и тут же упал с раскроённой головой. На границе между дружинниками и их врагами возник кровавый вихрь – это Гюрдир, лучший воин Брюньольва, взялся за меч. Под его ударами всё падали и падали недруги.
Воины Брюньольва были умелей и опытней. А вражеский отряд двигались как-то странно, и на их лицах было выражение то ли ужаса, то ли удивления.
Бой шёл недолго. Дружинники просто смяли недругов. Осталась маленькая кучка, которой не давали отступить, перекрыв путь к лесу. Они оказались зажаты между полоской моря и дружинниками. Вдруг от вражеского отряда отделился один человек, чудом проскользнувший между дружинниками. Он подбежал прямо к Брюньольву:
-Но ты же говорил…
Брюньольв махнул мечом. По зелёной траве покатилась отрубленная голова Хрольва, марая красным землю и траву. После этого враги перестали сопротивляться. Всё было кончено в несколько минут.
Прошёлся Брюньольв по полю боя, вдруг неожиданно присел возле одного из трупов и удивлённо воскликнул:
-Хрерик! Не видел ли ты где-нибудь это оружие?
И вынул из рук мертвеца топор.
Удивился Хрерик, а потом побелел от злости.
-Откуда он взял топор моего брата? Постойте! Он же сам мне недавно говорил, что подарил топор своему другу! Так вот, значит, как…решил убить меня, братец?!!
Торжествующе сверкнули глаза Брюньольва.

Приехал Брюньольв с Хрериком домой. Ту же взяли под стражу Харека, да бросили его в острог, пока не соберутся годи судить его. А пока решил Хрерик узнать, почему брат так на него озлобился.
-Зачем ты старался убить меня, брат? Неужели тебе так нужно было наследство? Но ты же сам отказался от него!
Харек выглядел очень удивлённым. Он с жаром заспорил:
-Я ничего этого не делал! Это поклёп!
-Не ври мне, брат. У одного из нападавших на меня был твой топор! Тот самый, который ты подарил своему другу! - наседал Хрерик.
-Но Эрика убили год назад, в стычке с Брюньольвом!- с возмещением сказал Харек.
Хрерик замолчал. Потом проговорил:
-Так что же получается…
Но прервал речь Хрерика слуга. Сказал он, что Брюньольв срочно зовёт его к себе.
Харек же остался стоять в задумчивости.
-Так что же задумал Брюньольв?

На подступах к Хладиру . Войско оркдальцев.

Споро добралось посольство до войска оркдальского, да еще быстрей весть о их возвращении достигла ушей конунга. Повелел он тот час, как до войска доедет ворон им посланный, сразу его к нему привести, чтоб поведал он о делах своих, как их справить сумел, все наказы ли выполнил. Потому не успели с коней исходящих паром горячим соскочить хирдманы, как гридни Грютингом за ними посланные подбежали:
– Конунг велел сразу как явитесь пред очи вас его привести, да говаривал чтоб не медлили.
– Совсем не жалеет нас конунг, даже роздыху с дороги не дал, сразу к себе потребовал. Мы ж, считай, с отбытия самого толком с седла не слазим, все места для сидения богами указаные поистерли себе.
– Ничего жрец, отдохнем все в Валгалле, вот тогда и медов попьем и девок потискаем, а пока свершать повеление конунга нужно вам.
– Мы пойдем, как конунг велел, ты же о конях побеспокоишься, да смотри, с дороги они, нерадивость проявишь, взыщу со всей строгостью!
Тяжело ступал жрец богов светлых Фрейвайр направляя стопы свои к Грютингу, и не леность виной тому стала, мозоли с непривычки от такой спорой езды верховой о круп конский натертые. Дружинники же, вои привычные к тяготам воинским, с важным видом за вороном следовали, да еще бы им не гордиться собой – все порученное с лихвой они справили. И предстали так в виде походном они перед Грютингом, соскочил с коня своего конунг, подошел к ним да сразу же выспросил:
– Как посольство ваше прошло, порученье мое вы справили?
– Справили все лучше некуда, хоть хотелось бы лучшего, да желать сверх того, что богов гневить.
– Хорошо, говорить мы не станем на улице, весть о вашем прибытии донесли дозоры заранее, и шатер уж успели разбить. Там и обсудим все приключившееся, отдохнете потом.
– В баньке бы кости попарить свои, с дороги ж мы только – начал жрец было.
– Понимаю я вас, но не время нам бани устраивать, ворог близко к нам расположился, да видать не прознал о нашем присутствии. Так не стану я ему нас по дымам выдавать, погоди уж до встречи с ним, а потом будет вам баня хоть с девками.
– Что нам до того прознает Хакон о нас или нет, то уже не имеет значения. Люди его же его нам предадут, никуда он от нас не денется.
– Добрая то весть, но давай же в шатер проходите. Там и эль для вас приготовили.
– Погоди, а как мы ужин вечером готовить будем, если ты огней запалить не разрешаешь.
– Обойдемся один раз холодным, потерпеть ради выгоды воинской можно.
Вслед за конунгом да жрецом в шатер вои проследовали перед конунгом своим чтоб ответ держать:
– Что же Исхер, начнем мы с тебя, а потом и с Фрейвайром потолкую. Рассказывай, счел ты дружинников Хакона? Сколько их? Да какие они? Сколько ярлов при нем находится?
– Не особо нам по Хладиру давали ходить, гридни Хаконовы словно псы по следам ходили, даже горнице с нами сидели. Все приглядывали, чтоб не выглядели мы лишнего. Только все равно мы смотрели, не на воев сторонних так на них же. Берегутся нас песьи дети, видать не зря опасаются, и хоть хирдманы в бой пойдут, настроение их не победное.
– Это понятно, дальше сказывай, бонды что, много ли их?
– Среди этого отродья турсового, много взглядов опасливых видывал. Да и то сказать разве были они когда воинами?! Только были такие, что держались с достоинством, страха пред нами не показывая, и один такой был, что нас встречал в имении. Что же до их числа, не заметил в имении я много землепашцев окружных, видать Хакон еще не собрал по зову стрелы.
– То нам будет только на руку. Видать удалось нам у границ земель наших преломить хребет войску хладирскому, да так что и силой своею собраться еще он не может. На держи, то тебе и людям ходившим наградою будет. – кинул Грютинг хельду своему кощелек кожаный, серебром набитый доверху.
– Я приказ отдал войску лагерем встать перед вашим прибытием, так что можете отдохнуть с вместе с братьями по оружию. Ступайте.
Зашумели тихо дружинники, одобряя щедрость Грютинга, тихо полог шатра упал за ушедшими воями.
–А теперь ты, Фрейвайр, рассказывай. Для начала как встретил вас Хакон старый?
– Сам он встретил он нас уважением, накормил с дороги, отдохнуть оставлял у себя, позаботиться о нас гридням своим наказывал. Уважение оказал то есть ворону, даже большее чем положено по обычаю. Только вот отказом на твое предложение он ответил мне, говорил, что угроз от тебя не страшится он.
– Что отказ ты получишь, я и так знал, на щенка своего все Хакон надеется. Только зря он силы моей не страшиться, далеко тот, кому он сапоги лизать захотел, а я тут уже, перед ним стою, в двери дома его постучать готов. Дальше рассказывай, что ярлы его? Ты обмолвился, предадут они мне его.
– Верно ты меня понял конунг. Предадут, хоть не все, но большое количество. Только цену за помощь просят они непомерную.
– Да?! Не бывать ярлам выше конунга! Коль захотят обмануть нас с вирой положенной, мечами право свое отстоять мы сумеем!
– Мнится мне, что ярл Гаулардаля Мар, в этом деле сам хочет конунгом над другими возвыситься, он за помощь свою землю потребовал. Хочет, чтобы ты не зарился на владения ярлов, что на помощь тебе выступят. К оркдальским владениям сможешь ты взять от фюльков, что во власти верных Хакону ярлов.
– Что земли свои берегут, то понятно, а что до конунжинья Мара, то мы посмотрим еще, как себя он покажет, и захочет ли кто из ярлов Транделага под ним ходить или нашу сторону примет. Но пока не побьем мы Хакона, рушить союз с ним не станем, мало ли как повернется все.
– И еще, говорил Мар, что рука дочки Хакона лишь тому достанется, кто отца ее на мечах тинге взять сумеет, кому Асы светлые милость окажут большую, с девой же и Хладир отойдет, как приданное.
– Много хочет ярл Гаулардаля, отдавать Ассу ему я не стану, не затем войну начинал я.
– Не сумел его убедить я в обратном, дерзки речи его в тот момент стали, не желает он руку девы твоей упускать.
– Что ж, она ему не достанется, будь по слову его. Только опередим мы Мара с мечей тингом, выступим мы навстречу ворогу еще затемно, да при первых солнца лучах песню смерти начнем. Ну а коль не успеет Мар, то его вина будет в том, что промедлил, Ассы светлые любят мужей смелых лишь, и победой их одарить готовы.
Говорил еще Грютинг с Фрайвайром о ярле мятежном, о Хаконе, узнавал у него о подробностях. Отпустил он жреца лишь когда выспросил все у того, что сказать он мог.
– Сослужил ты мне службу знатную, а по службе и награда славная тебе будет. Получи от меня ты в дар перстень ромейского злата, да готовься сегодня жертвы от меня Фрейру принести. Словно бы к твоему возвращению, из прошлой деревни остались три борова у нас, порадуем жертвой твоего покровителя мы.
– Ты же говорил, что огней не зажечь нам сегодня?
– Ярлам мы мясо прожарим на углях в палатке, ближние хирдманы же сырым, как мы кровью удовольствуются. Тебе, чтоб ночь не казалась прохладной, дам рабыню постель согревать.
– Милость твоя безгранична владыка, потому и любим ты богами. – откланялся жрец покидая палатку оркдальского конунга.

Трандхейм. Усадьба Хладир. Конунг Хакон.

- По воле твоей я явился, мой конунг, - Бьорн согнул голову в низком поклоне.
- Садись, - повелел Хакон. Перстом на скамью указав. – Да сказывай, много ли люда у нас. Чую, не станет соседушка медлить, мой ответ получив.
- Мало пока у тебя воев, владыка, - вздохнул Бьорн, да тряхнул своей гривой косматой. – Ярлы твои своевольные не шибко торопятся хирдманов во Хладир приводить. Кроме того, многие из них в приеме твоем себе обиду измыслили.
- Знаю я всех мужей ратных, что в Трандхейме родились, - молвил конунг задумчиво. – Кто-то силен да душей чист – но в речи лукавой кривды не слышит. А кто-то просто жаден да злоязык. Беда от таких мужей в любых землях. Эх, лучше бы умные лиходеи, чем глупые жадины здесь нарождались. Все ж – Трандхейму был бы почет, хоть конунгу и убыток. А так – лихо одно, как не глянь. За измену властителю Один их покарает, не любы Отцу Битв перебежчики. Но – плохой я властитель, коли лишь на богов понадеюсь, - Хакон нахмурил брови седые, думу тяжелую думая: - Пошли ты ныне гонцов во все стороны – пусть войска поторопят. Выбери парней головастых, из тех молодцов, что сказы скальдовы про подвиги ратные рты раскрыв давеча слушали. Да подбери тех, у кого язык ладно подвешен. Пусть на все смотрят - да бают про то ладно. Узнаем мы точно, кто из ярлов моих сражаться придет, к кому щиты другой стороной поворачивать нужно. Да и бондам дух боевой все же поднимем. Хоть нету в них лютости воинской да умения доброго, но в битве за болото родное всякий кулик – сокол безжалостный. С одним хозяином, может, и лихо, а с десятью – всяко по миру пойдешь. Не с руки воям чужим бондов щадить да о благе их думать. Страх их быстрее гордости под знамена поставит. Пусть гонцы пострадают в селеньях рассказами. Хоть про Гандальва сказывают, как не щадил он ни бондов ни пленников, кровью снег заливая. В глазах земледельцев все конунги кроме ближнего к ним владыки на един лик. Даст Тор – будут судить Грютинга по Гандальву.
- Ничем пока он не доказал он, что лучше Серого Конунга, - ответствовал Бьорн. – Так что пройдет эта лжа меж селян незнающих, за правду воспримется.
- Лжа, говоришь? Война наша лишь началась, а цыплят считают по осени. Посмотрим, на деле ли Грютинг люд простой бережет, или просто своих молодцев голодом морить не хотел. Все же жить в домине хозяйской всяко приятнее, чем спать на снегу.
- Сделаю, как ты велишь, обернусь вборзе, - заверил Хакона верный Бьорн.
- Боги воздадут тебе за верность твою, - торжественно возвестил конунг. – На почетном месте в дружине у Одина ты ходить будешь.
- Хорошо бы, конечно. Но дотоль я в дружине твоей похожу. Оставь мысли черные Грютингу, славный владыка. Клинки наши остры, да и Харальд, наверное, уж о беде Трандхейма прослышал.
И, желаю повеселить властелина, Бьорн, краснея, выдал ему неуклюжую вису. Знатоки меда поэзии, видать, сморщили бы над ней нос, но храбрый воитель был более привычен орудовать клинком, нежели словом:
Хакон из Трандхейма славный
В битву воинов водит смело
И стрелой, и словом точным
Ворогов разит без счета.
Грютинг, молодой да дерзкий
Скверное замыслил дело
Рать сбирал он день и нощно
Чтобы пал Хладир до лета.
Хитрость, данную годами
Старый волк щенку покажет,
Не помогут стрелы в спину
Грютингу стать господином.
Транделаг богат щитами,
Только конунг слово скажет
Вмиг жестокую годину
Мы захватчику устроим.
Харальд, наш союзник смелый
Даром, что годами молод
Избежав врагов обмана,
Тора знаками отмечен.
Знает ратное он дело:
Коли Грютинг кинет повод
В миг Агдир на поле бранном
Рядом с нами встанет в сече.
Хрингарики властитель
Конунг Гутхорм в одиночку
Отомстил отца убийце
Будучи зелен да молод.
Ныне снова тот воитель
Ворогу испортил ночку:
И Гудбранду-кровопийце
В Хель пожить измыслил повод.

Улыбнулся Хакон впервые с совета, да глаза его старые младым светом зажглись. Сказал он Бьорну слова благодарные за намеренье доброе, и плащом с плеч своих одарил. Ярл словно на крыльях унесся к дружине, ног под собою не чуя.
А Хакон меж тем снова задумался о делах во Хладире.