Корабль, Демон., (с первым апреля)

[Кысь >>>]

Отвлекся только ближе к вечеру, когда вернулся разведывательный отряд. Трое – шкипер и двое монастырских воинов. Таину не было – грудь остро кольнуло нехорошее предчувствие. Он пытался сосредоточится на искусно составленных планах, но беседа с бойцами не выходила из головы: Таину был замечен и остался в бухте, что произошло с ним дальше – неизвестно.
Сулла растеряно прижал ладони ко лбу, смотря как стремительно и легко сгущаются южные сумерки. Лиловые отсветы скользили по воде, соединяясь в причудливые, абстрактные композиции. Танцевали на волнах…
-Будь осторожен, - острое лицо мелькнуло и сразу же спряталось: прижалась к плечу лбом.
-Вне сомнения. Оставайся здесь, - мягко произнес Сулла и исчез среди готовившихся к нападению моряков.
Отряд, который следовало вести Люту оставил палубу «Кайры» - сто три человека - в легких лодках из кости и кожи должны были обойти и ударить с земли. Второй отряд, под руководством Суллы подошел ближе к скалам на шлюпках, а затем двадцать три моряка, в их числе Кот и два мага с «Кайры» исчезли под водой, сжимая в руках балластные камни.
Лют уже второй раз за день скользнул в небольшую пещеру, вскоре открывающуюся просторным ущельем. Темные, почти черные скалы, казалось, подсвечивал снизу бело-золотой песок. Большие раки-отшельники в тяжелых известковых панцирях лениво ползали по песку, зависали у редких лужиц воды. Потом ущелье резко пошло вверх и вбок, раздвоилось рыбьим хвостом.
- Десять человек туда, - махнул рукой штурман. - Сделайте вид что вас много.

[Соуль >>>]

Остальная часть отряда свернула в другое ответвление. Еще несколько резких поворотов - песок сменился галькой, галька жухлой осенней травой - и впереди, словно на ладони, открылась бухта. Золотокожий сделал знак остановиться и скользнул дальше. Меньше чем через минуту вернулся, вкладывая в ножны изогнутый кинжал. Знаком показал, что можно идти.
Спустились по оборотной стороне холма - повезло тихо, не поднимая паники. Рассыпались позади строений, затихли. Потом воздух прорезал сложный переливчатый свист - сразу вся сотня кинулась вниз, в бой. Среди бараков и ящиков реальное число нападавших было почти невозможно определить - загорелые, вооруженные до зубов тени просто появлялись из-за очередного угла.
Второй свист, тревожный, донесся с воды. Одна из быстроходных шхун ушла в резкий крен, и моряки начали сбрасывать с бортов тяжелые баллисты, чтобы хоть как-то выровнять судно, но оно стремительно уходило под воду: действовал второй, небольшой отряд.
Успели полыхнуть от заклинаний три корабля, но следом пространство накрыла старая магия – ренегаты дхэренцы.
Пираты пытались поднять паруса, но судна, чьи скулы были пробиты, а рули сломаны, кренились, лишались управления и крутились на месте бесполезными щепками. Когда среди скал показалось светлое вооружение «Кайры» на берегу царила сумятица.
Сулла, оставив руководство на Кота, метнулся на берег, мелькая высоким, темным силуэтом между домов в поисках одного единственного человека. Таину, старый, седой шкипер нашелся в одном из бараков – сломленный, сломанный. Без слов Сулла присел рядом, перекидывая через плечо сухую жилистую руку, и с трудом поднял моряка. Таину закашлялся и согнулся, сплевывая с черных губ кровь. Встревожено капитан присмотрелся к темному силуэту, отметив стальной клин чуть выше сердца. Сцепил зубы.
-На «Ариссе» капитан… женщина, - проследив за взглядом надреснуто засмеялся шкипер, и Сулла осторожно уложил его обратно. – Мон…
-Молчи, - на бледное лицо было страшно смотреть. Капитан выпрямился, устремляясь к горящим домам. Один за другим с «Кайры» спускались корсары. К рассвету могло показаться, что бухта вымерла.

[Кысь >>>]

Осень 139 года, седьмого цикла, 15 ноября.

Оставшиеся после двадцать первого октября в живых могли завидовать мертвым. Дхэренцы оставили в покое женщин и детей, согнав их в скалы, где находились бараки. Огонь в пиратском приюте потушили, но из чудом выживших головорезов не пощадили никого. Оставшихся в живых командиров проводили в тот самый узкий барак, где Сулла нашел Таину. Особо жестоко жители монастырского берега расправлялись с отступниками.
Выпытав точное число кораблей, которые находились в рейде, корсары решили остаться в бухте, выжидая и выставив знакомые сигнальные огни. Сулла отнесся к идее равнодушно, хотя и принял, понимая логичность. Успокоив команду и удержав от грабежа, заставив заняться восстановлением поселка и позаботившись о Таину, скрылся на сигнальных утесах, согнав с вахты одного из моряков. Здесь было тихо – только по небу гнал ветер рваное полотно облаков, а по воде – волны. Далекий, низкий грохот не воспринимался чем-то настоящим.
Далеко внизу заметил черно-белую фигурку Фиолетовой Бабочки. Капитан «Призрака» забралась на скалы, который в прилив едва-едва касалась вода, и замерла. Сулла знал, что маленькая восточная женщина была способна просидеть так, без движения, не день и не два.
Непонятное, плохо чувство зависло над бухтой. И такое же оставалось, когда маленькая сиреневая шхуна ночью тринадцатого дня подняла паруса и скрылась в скалах. Сулла рвал и метал, когда обнаружил побег, но, похоже штурману «Кайры» было все равно: он пропадал вдали от берега, отшучивался и не реагировал на окружающий мир.
Один за другим попадались корабли Зеленых Собак в расставленные сети. Последним был флагман – красивый корабль с пестрыми парусами, - без сожаления пущенный ко дну. Капитана вздернули на нок-рее и отправили под воду вместе с посудиной. В каюте были найдены лахтинские письма, каперские свидетельства торговых гильдий, но ни одного официального.
Среди них – документ о нападении на Монастырские берега с целью грабежа от Гаро – островного государства восточнее Лахта в последние годы набиравшего все больший вес на море. После продолжительного разговора с Келта было решено разделится: его стая отправлялась в Дхэрен-ла, а стая Суллы со свидетельствами последнего шла к Пажам Арине – центральному, хорошо укрепленному острову.

[Соуль >>>]

Осень 139 года, седьмого цикла, 23 ноября

Лахт – группа островов, расположившаяся между материком и государством Гаро. Более века здесь, рядом с мирными поселениями, соседствовала лахтинская компания, известная также как «островное братство». То справа, то слева, выступали из тумана белые облачка причудливо вырезанной земли с чернеющими барабанными вышками. Если суда подходили слишком близко, высоко гудели рожки и раздавался глухой, низкий бой, зажигали огни, далеко видные даже в густых туманах моря Тэн.
Когда стая зашла довольно далеко, вышедшие из проливов патрульные корабли некоторое время шли рядом, перемигиваясь огнями, спрашивая о поднятом Дхэренском флаге. Сочтя цель визита достойной, отступили, сопроводив до Пажей Арине – укрепленного скалистого острова, служившего неофициальным центром островного братства.
Лахт называли свободными водами – государство в государствах – на архипелаге располагались колонии прибрежных стран, но вместе с тем там действовали совершеннно иные законы. «Островное братсво» нанимали на юге и севере, западе и востоке. Непостижимо, как каперы не передрались между собой и по первому зову вставали под общий флаг, если правителю какого-нибудь государства приходило в голову очистить воды от обнаглевших пиратов.
Возможно, дело заключалось в том, что все договоры так или иначе проходили через руки трех человек, раз в год выбиравшихся на морском совете. От любого рейда значительный процент уходил в казну островного братства (эти деньги шли на ремонт судов и оснащение состоявших в компании кораблей), часть отдавалась нанимателю, а остальное оседало в карманах в карманах корсаров.
Заключивший договор в обход тройки и надеявшийся таким образом укрыть часть добычи капитан рисковал головой... и именно поэтому Сулла не опасался появится в этих водах даже после расправы над Зелеными Собаками. Их документ, подписанный представителем Гаро, но без лахтинской печати являлся лучшим доказательном обманной деятельности пиратов.
Сан – краснокожий дхэренец с открытым лицом и по-лисьему острым и неприятным носиком – внимательно прочитал договор и отложил в сторону, поджав губы и сцепив длинные пальцы с резко выделявшимися суставами.
-Что же, теперь нам не придется о них беспокоиться, - высоковатый для мужчины голос с изредка мерцавшими низкими нотами разносился под каменным потолком. - Не возражаете, если я обнародую бумаги в «Островном Брастве», чтобы напомнить о принципах и... кхм, о том, что мы следим за каждым капитаном надеющимся обмануть Лахт.
Сулла про себя поморщился от поведения судьи, но с губ не исчезла вежливая полуулыбка.
-Безусловно, ничего не делается бесплатно, - элегантно одетый по последней моде Вейлина, он держался безупречно: мягкие, выверенные жесты, тихий со сталью голос, а в светло-серых глазах ломался лед.
-Я бы хотел обосноваться со своей стаей на лахте, судья. В море не один год и чту законы.
-Сул-ла, - задумчиво произнес Сан – ваш опыт как нельзя лучше показывает сделанное с Собаками, но после того, как слух разойдется по архипелагу у вас появится достаточно врагов.
-Человек, у которого нет врагов, проводит время на берегу, - эти слова капитана вызвали у краснокожего дхэренца понимающую улыбку.

[Кысь >>>]

Торговец говорил что-то, а девушка слушала и не слушала - в голове стелился туман, заставляя путаться в простых фразах. Одно понимала - обязательно нужно идти за ним. Что-то в сознании изумилось мысли - Сулла сказал не покидать корабль - но было поздно. На тонком лице мелькнул испуг, потом Сали покорно спустилась вниз, сказав матросу, что вернется через два часа.
Ее привели в темную комнату с грубым дощатым полом, сняли всю одежду и украшения, выдали новую - длинное мешковатое платье смутно знакомого фасона и покрывало на голову: кажется, видела такой у горцев. Подошли какие-то люди и приняли девушку - торговец осел на пол неопрятной грудой. Снова повели по улицам города. Босые ноги кололи осколки стекла, когда один из спутников это заметил - поднял на руки. Потом была маленькая лодочка с парусом - на таких ходят рыбаки. Потом - новый город, и опять несли, берегли ступни. Потом - странный клипер с индигово-изумрудными парусами - птицей вывернул из порта.

[Соуль >>>]

Сулла вернулся только поздно вечером. На «Кайре» царила суматоха. Навскидку, сразу не досчитался нескольких людей. Таину спускался в шлюпку с факелами, с трудом разгонявшими густой туман тэнских сумерек.
-Девчонка пропала, - кратко сообщил он, кривясь от боли в груди – стальной клинышек монастырского палача сделал свое дело. – Уже час по городу рыщем.
Без слов капитан спрыгнул в шлюпку, быстро и резко выспрашивая что произошло. По словам шкипера девушка ушла вместе с торговцем, но через два часа не появилась. Он оборвал путанную речь, и присоединился к одной из поисковых групп. В одном из полу заброшенных домов натолкнулись на тело торговца, которого опознал рыжеволосый Ин, одежду и амулеты Волчка… а потом…
Над бухтой прогремел залп фортовых баллист: резкая, яростная, рокочущая песня огня.
Когда группы добрались до берега, за которым открывалась ладонями бухта, в тумане мерцали едва заметные клинья парусов. По молу метались люди: команды стоявших на якоре парусников, каких насчитывалось всего около восьми, вместе с кораблями Суллы.
-Проклятье, - светлой тенью метнулся в сторону шлюпок Сан, растрепанный и взъерошенный, как мокрый воробей: с него разом спал весь лоск. – Капитан, считайте, вы наняты на охрану этого форта, демон вас раздери!
Сулла, сталкивающий в воду шлюпку вместе с матросами оглянулся на дхэренца:
-Никогда не страдал альтруизмом, но свои корабли я защищу.
-Сто дахэ каждому. Слово судьи! – прорычал оскорбленный старейшина морского братства, запрыгивая в лодку, и его слова поддержал одобрительный гул матросов «Кайры»: все равно следовало защищать корабли.
-Сделка заключена!

[Кысь >>>]

…палуба клипера мягко пружинила под ногами. Сильный ветер, близкий к штормовому, кренил корабль, но после того, как с правого борта слетели дюжина тяжелых огненных стрел, «Кайра» начала выравниваться. Совершив поворот оверштаг, дала второй залп, но многие, слишком легкие снаряды снес ветер.
Клипер прошел между двумя парусниками противника, на том расстоянии от обоих, когда они не попадали по серым скулам, но неминуемо бы обстреливали друг друга, а потом бросился на помощь зажатой тремя кораблями «Сатин». В этот момент подошла легкая бригантина – из-под темной воды мягко блестели серебристые шипы. Клипер оказался крепко зажат между двумя вражескими судами и «Сатин».
Украшения распороли серую скулу «Кайры», а через борта полетели абордажные веревки, удерживая безнадежно уходящий под воду корабль. Часть матросов соскользнула вниз с куском парусины, чтобы закрыть пробоину, а остальные ввязались в бой.
Еще пытаясь увести «Кайру» из-под удара, Сулла сильно накренил клипер, так, что абордажные крючья с треском выламывали дерево бортов, но смоляной снаряд, упавший сосем рядом, сбил хрупкое колесо руля, и отшвырнул капитана к борту. Следующий – заставил расцепить руки.
Темные волны сомкнулись над головой. Ладонь протянул один из матросов, быстро, упрямо прибивающий к серому борту кусок парусины, и помог подняться, но сломанная во время падения рука выскользнула из мокрых пальцев.
Нестерпимо соленая вода наполнила легкие.
Потом была тишина.

[Соуль >>>]

Осень 139 года, седьмого цикла, 26 ноября

Плавание тянулось бредовым сном - только невозможность проснуться говорила о том, что все происходит наяву. Ночью ее уводили в каюту, после полудня - выводили на палубу, трижды в день - кормили. Иногда принуждали мыться или менять одежду. Хотелось ударить, броситься в воду, хотя бы прошипеть оскорбление, но ни руки ни губы не слушались - покорно выполняла все инструкции. Как-то один из ее провожатых, словно желая показать власть над ней, попросил ногтями разодрать себе руку до крови - острая боль обожгла запястье прежде чем успела осознать приказ. Взгляд на секунду скользнул по ладони... даже сердце не сжалось, когда увидела побледневший рисунок: тело больше не подчинялось ей, только высокому человеку с окладистой бородой в зелено-фиолетовой мантии. Когда ее не трогали, просто сидела часами в одной и той же позе, пока не начинала болеть шея или спина. Второй бородач - полноватый человек в бело-синей мантии - обнаружил при очередном осмотре. Теперь почти не поднимали с койки в каюте. Днями лежала, не открывая глаз - как сказано - а мечтала только о том, чтобы еще раз увидеть руку, чтобы метка оказалась яркой. Но... больше никто не предлагал раздирать руку ногтями.

[Кысь >>>]

-Все хорошо? - холодная ладонь мягко коснулась плеча капитана "Призрака". Лют выглядел откровенно плохо, но глаза улыбались привычной мягкой улыбкой. - Прости, что сбежал тогда, в бухте...
Танэ обернулась. За последние несколько месяцев она сильно осунулась, лицо побледнело, волосы потеряли блеск. Взгляд был непроницаемым и пустым.
-Рада – успела, - она едва заметно усмехнулась, проведя ладонь по полотну-гамаку, переброшенному через плечо. В дуге ткани уютно устроился играющий с одним из бубенцов на поясе ребенок.
-С тобой все хорошо? - повторил вопрос, глядя в глаза.
Бабочка закашлялась, сухим, надсадным кашлем и поднесла широкий рукав халата к губам. В маленькой ладони был зажат серебристый платок, на котором осталось несколько темных пятен, когда отняла. Губы покраснели. Отрицательно покачала головой.
Южанин осторожно обнял ее.
-Малита?
-Не знает, - она взмахнула рукой и направилась к ступенькам, осторожно придерживая ребенка.
Лют скользнул за ней. Обычную мягкость движений отчасти вытеснила неуверенность, но - не отстал. В капитанской каюте царил привычный и ставший уже родным беспорядок. Танэ исчезла за ширмой – несколько минут доносилась тихая песня, потом все смолкло – появилась вновь, неправдоподобно тонкая в черном, расшитом белыми драконоподобными стрекозами халате. На фоне темной ткани еще ярче выделялась светлая кожа.
-Спит, - тихо произнесла Бабочка.
Кивнул.
-Если покажу одной местной... согласишься?
-Нет, - она мягко опустилась на приземистую кровать и сделала знак сесть рядом. – Чужая.
Опустился рядом, прижался щекой к плечу.
-Не чужая. Я ее давно знаю. И очень хорошая.

[Соуль >>>]

Танэ неуловимым движением скользнула за спину штурмана, разбирая темные, перепутанные пряди черепаховым гребнем. Изредка светлые пальцы нежно касались предплечий. Не отвечала. Опустил голову, прижавшись щекой к поясу халата. Бабочка бережно расчесывала вьющиеся волосы. Лют не шевелился, пока она не отложила гребень. Потом снова прижался щекой к плечу.
-Я буду рядом. Захочешь - уйдем. Сразу.
Женщина молча прикоснулась губами к золотистой скуле, осторожно баюкая смуглую ладонь в рукавах темного халата.
-Мало осталось, Лют. Времени. Мне.
Золотокожий отрицательно покачал головой, прижавшись щекой к щеке и прикрыв глаза.
-Нет.
-…люблю, - Танэ упруго провела ладонью по плечу и обняла. – Раны. Помогу.
Лют нежным движением пригладил легкие волосы.
-Дай шанс, пожалуйста.
Бабочка снова закашлялась и отвернулась, прижав рукав халата к лицу. Из глаз брызнули слезы от напряжения. Южанин осторожно обнял ее, спрятав в кольце рук.
-Не сумеет.
-Знаешь, что?
Бабочка не ответила – прикрыла веки, и под рассеянным светом на щеках задрожали тени от ресниц. Осторожно пригладила сильную руку и вздохнула, соглашаясь.
-Пойдем.
Всего несколько портовых улочек, легкий шлюп, курсирующий между островами - и вокруг уже было буйство красок Лавиры - торговой столицы архипелага Лахта. Здесь можно было найти диковины со всех концов света, а большинство даже и купить задешево: только спрашивать, откуда товар, не стоило - вместо привычного "из Сулана" можно было услышать наглое "с барки тут, по соседству". Золотокожий осторожно проводил женщину мимо разномастных лавок по самому центру широкой, мощеной пористой морской породой улицы. Выше начинались дома обеспеченных людей - от аккуратных деревянных домиков северо-запада до длинных песчаных строений юга. Наконец, завел внутрь небольшого садика, окружающего просторный, кирпично-красный дом с небольшими квадратными окошками и резным деревянным львом у входа. Не колеблясь, открыл дверь - створа задела колокольчик, тут же отозвавшийся мелодичным звоном: недоуменным, когда порог перешагнула Танэ и радостным - когда за ней последовал южанин.

[Кысь >>>]

Коридор был просторным и полутемным, казался отдельной комнатой: по левую руку стояли шкафы с вычурной посудой и тонкими стеклянными цветами. Чуть выше - рисунки в рамках: корабли, птицы, лица людей. Пол устилал узорчатый ковер, а потолок украшала обитая временем лепнина. Двое уже успели пройти с десяток шагов когда деревянная дверь в другом конце коридора со скрипом отворилась и навстречу гостям вышла старушка. Женщина была среднего роста, и годы почти не согнули ее, заставляя казаться лишь слегка ниже. Кожа на лице потемнела и сморщилась, словно печеное яблоко, но глаза были синими и ясными словно полуденное небо.
- А... Лисенок, давно тебя тут не было, - тут же заворковала она, даже не удивившись. - Опять потрепал кто? А что за девочка? Какая белая, ай...
-Посмотришь? - Лют склонил голову в приветствии.
Бабочка проследила за его движением, а потом неловко соединила ладони перед животом и наклонила голову в мимолетном приветствии вейлинцев.
-Конечно-конечно, проходите, - улыбнулась старушка и открыла одну из дверей: за прямоугольником из почерневшего от времени дерева была небольшая светлая комнатка с мягкой кроватью и круглым столом, заваленным какими-то рисунками. Все было безупречно чистым, только в воздухе застыл едва ощутимый запах сухих трав. Старушка проплыла к столу, собирая лишнюю бумагу и приглашающе указала девушке на застеленную выбеленным кружевом кровать.
Танэ едва заметным раздраженным движением наклонила голову и расстегнула пояс: катлас, кортик, фляга и несколько бубенцов зазвенели друг о друга. Не отпуская предплечья Люта, присела, уверенно опершись свободной рукой.
-Вот хорошо... Мальчика выгнать или пускай остается? - старушка подставила стул к кровати и села рядом.
-Останется, - Бабочка бережно провела пальцами по золотистой коже. – Ему помощь. Первому.
- Первому так первому... А ну снимай рубашку!
Лют вздохнул и стащил с себя длинную льняную рубаху - открылась кое-как наложенная повязка, неаккуратные багровые рубцы глубоких царапин.
- Ох, чтоб тебя! - Тон старушки окончательно сменился на ворчливый. - До конца жизни только и делать что тебя штопать... Вон какой большой, а все не бережешься.

[Соуль >>>]

Сухие руки тем временем осторожно, умело размотали пропитанные кровью тряпки, парой слов остановили хлынувшую было из раны кровь. Из небольшого резного шкафчика достала тяжелую фарфоровую коробочку с мазью, идеально-чистые платочки. Позвонила в колокольчик - улыбчивый мальчишка выслушал инструкции на резковатом диалекте Лахта и снова скрылся за дверью. Лют терпел экзекуции молча, покаянно склонив голову, только когда старушка отвлеклась, незаметно для нее подмигнул Танэ. Она молча опустила взгляд.
Мальчишка вернулся почти сразу - принес воды в фарфоровом тазике и еще какого-то настоя в бутылке. Пожилая женщина ловко, умело заговаривала раны, накладывала повязку - неаккуратные, отекшие участки порванной или прорезанной кожи на глазах превращались в чистые и явно заживающие. Наконец, обработала и глубокую рваную рану на плече.
-Везучий ты, мальчик. Еще бы на чуть, и сам бы не то что ходить не стал - сюда бы бегом несли только чтобы жил. Все, одевайся давай.
Лют осторожно натянул рубашку, потом указал взглядом на женщину. Старушка кивнула и повернулась к Бабочке.
-Теперь ты снимай.
Маленькая восточная женщина расплела пояс халата и отложила в сторону. Следом лепестком упала верхняя блуза, открыв аккуратно наложенную повязку, перетягивавшую тело от талии до груди. В некоторых местах на некрашеном полотне проступали багровые пятна. От неосторожного движения снова закашлялась и поднесла ладонь к губам – на тыльной стороне осталась алая дорожка.
-Полет бабочки быстр: от рассвета до заката – и нет, - Танэ успокаивающе улыбнулась Люту.
Сухие морщинистые руки скользнули к повязке, но пиратка остановила их. Размеренно кивнув, старушка положила ладони на ключицы, потом чуть переместила вниз. Еще несколько прикосновений - морщинистое лицо хмурилось все больше.

[Кысь >>>]

-А нет ли у тебя, девочка, заговоренных вещей? Ножей сеамских, или амулетов? Чтоб внешне предмет предметом, а не, живой?
-Нет, - коротко отозвалась капитан «Призрака».
- Не смотри, не смотри на нож, мальчик, у крисов ваших своя душа, не такая. Тут своевольный предмет, всю забрать хочет... Подай-ка вооон ту коробочку, зеленую.
Взяв из рук Люта шкатулку, старушка некоторое время копалась в ней, потом вынула один из амулетов - потешного вида бронзовый дракончик сжимал в четырех когтистых лапках странное, кривое зеркало - на поверхности нельзя было уловить отражений, только размытые блики. Осторожно положила предмет на грудь Бабочки, чуть пониже ключиц, вокруг - снова прижала к коже морщинистые ладони. Медленно, нараспев, начала повторять что-то - не песня, не стихи, словно читала длинный список сплошь из незнакомых слов.
Открыла глаза.
-Нет, так не годится... Ты расслабься девочка, расслабься, ничего дурного не сделаю, только закончу быстрее.
-Чужая, - Танэ скрестила ноги, потом вздохнула – покатые плечи опустились, а ладони легли на колени тыльными сторонами вниз.
- Ты не волнуйся, я вот этого мальчика столько уже штопала... Чуть ли не жил тут в свое время, - руки снова легли вокруг медальона, снова полились слова чужой речи. Несколько минут только говорила - с паузами, часто неуверенно, словно шла в темноте на ощупь, потом резко открыла глаза, уставившись в самую середину зеркала.
- Корабль это, говорит. Маленький, паруса фиолетовые. Забрать тебя хочет, - вздохнула, убирая зеркало обратно в шкатулку.
Бабочка потянулась за халатом, но рука замерла, не завершив движения. Пушистые ресницы скрыли темные глаза. Сидела так около минуты, потом невозмутимо начала одеваться.
-Расцепить? - спросил, наконец, Лют.

[Соуль >>>]

-Я-то могу, да только толку? Убрать корабль подальше и лечить не надо будет. Не убрать - сколько продержится? Неделю, две? А потом опять ко мне идти. Не лечат тут, мальчик.
Танэ молча подобрала пояс с ножнами и обернула вокруг талии, легко щелкнула вычурная пряжка из сплетающихся стрекоз. Снова закашлялась и сложила руки в жесте благодарности вейлинцев.
- Не за что, не за что, девочка. А ты заходи, лисенок. А то вижу только когда штопать в очередной раз.
- Я далеко был. Останусь здесь - обязательно буду, - улыбнулся ей Лют.
- То-то ты раньше заходил много! - махнула рукой целительница.
Когда все трое вышли в коридор, Лют коротко поклонился и, осторожно обняв за плечи, вывел Танэ в маленький садик. Бабочка, тяжело дыша, прижалась щекой к груди и прикрыла глаза.
-Ты – лучше?
Кивнул, осторожно прижимая к себе.
-Хочешь, возьмем повозку?
-Да. Думаешь?
Только поцеловал бледный лоб и жестом остановил одну из пролетающих мимо повозок - в легкие коляски были впряжены странные нелетающие птицы с сильными массивными ногами. Танэ одним прыжком забралась внутрь, за что расплатилась еще одним жестоким приступом кашля. Уголки губ дрогнули в самоироничной улыбке. Южанин сел рядом, осторожно прижал темноволосую голову к груди. Бабочка молчала, прислушиваясь к шороху вылетавших из-под тяжелых лап камней. Потом подняла голову.
-Правда?
Лют кивнул, потом закрыл глаза, снова прижимая ее к себе. Танэ мягко накрыла золотую руку своими маленькими ладошками и вздохнула.

[Кысь >>>]

Осень 139 года, седьмого цикла, 29 ноября.

Фрегат остановился в уютной скалистой бухте, девушку ссадили в шлюпку и отправили на берег со знакомыми уже людьми. Снова передача из рук в руки, только теперь без смертей, снова переодели - в багрово-пурпурную мантию, как у провожатых. Снова покрывало на лицо. Дальше вперед, в горы. Дни и ночи в седле - казалось, спутники не уставали. Она - уставала, но не могла ничего сделать. Дорога петляла и ветвилась первое время, потом - просто вилась по скалистым отрогам, пока не закончилась у массивных каменных дверей. Ее спутники что-то кричали в маленькую смотровую щель, потом долго ждали ответа. Наконец, малая створка отворилась, пропуская. Внутри были массивные, но тонко и причудливо вырезанные каменные арки, сумрачные стены домов. Сали снова отдали на руки лекарю, тот в мгновение ока вылечил потянутые мышцы, еще раз осмотрел ее и дал проглотить что-то. Туман еще усилился: теперь нужно было прилагать усилия чтобы просто понимать человеческую речь. Слова на общем, на диалектах гор... на имперском.
- Не волну... вочка...ва года все...нчится...дь хорош...вляйся....стим, - чьи-то грубые пальцы скользнули по ногам вверх. - ...вое дете...и девоч...ет хорошо.
Изо всех сил рванулась, чтобы прогнать туман - не вышло. Еще одна попытка - снова пустота. Где-то в глубине памяти мелькнул хвост чужой - привычно ухватилась за него, не раздумывая. Плечи, потом все тело скрутило в жгут болью... а потом привычный мир просто растворился под веками.

[Соуль >>>]

Хрупкая шхуна была разбита так, что сначала даже сам капитан с трудом верил, что удастся когда-нибудь восстановить ее. Хотя сам пропадал в доке с утра до вечера. Оставшиеся в живых матросы, как в старые времена, косились на сеамца с суеверным ужасом: помнили бой, помнили, в каком состоянии уносили Хетту с палубы. Если капитан еще чувствовал раны, то никак этого не показывал - разве что двигался осторожнее обычного и слишком тяжелую работу предоставлял матросам. Вздумавший было возражать штурман наткнулся на упрямо-злой взгляд и приказ заняться сортировкой привезенных досок.
Работа, казалось, не движется с места - каждая очередная латка была каплей в море. Сам Хетта находился в доках до тех пор, пока туго перевязанные раны не напоминали о себе очередным приступом боли. Тогда неволей приходилось делать перерыв. Уходя, случайно, краем глаза заметил отблеск шафранового на стене форта. Повернулся - пятнышко желтого цвета превратилось в знакомый крылатый силуэт, тут же, впрочем, поплывший перед глазами. Когда снова повернулся к форту - уже ничего не было.
На следующий день оставил работу в доках раньше обычного - уехал в форт. О шафрановокрылой расспрашивать на всякий случай не стал - ясно было, что вряд ли вейтина здесь легально. Но и запертой девушка тоже не выглядела... Вернее, успешно запертой - тот карниз, где на секунду показалось, что видел ее, вел с одного балкона на другой. Сам до сих пор не слишком верил, что на самом деле видел, но - не мог не проверить. Так что теперь выбирал - безлюдные коридоры, пустующие помещения.
Комнаты и переходы казались бесконечными - только упрямство не позволяло бросить поиски на половине дороги. Когда уже окончательно решил возвращаться - впереди на лестнице мелькнуло шафрановое перо. Скользнул туда.
По чердачному помещению тек рассеянный свет. Мелькнула низкая, нечетка тень на поддерживавших плоскую крышу балках – бликом опустилась вниз шафрановая пушинка. Поймал на ладонь. Негромко свистнул, привлекая внимание.
Позади зашуршали крылья. Обернулся и невозмутимо пощекотал керамический подбородок. Темно-серые глаза счастливо расширились – рыже-черно-желтый клубок кубарем слетел с самой низкой балки, крепко вцепившись в моряка.

[Кысь >>>]

Тот болезненно моргнул, но почти сразу же поцеловал смуглую скулу.
-Давно здесь?
-Луну, - раздалось тихое сопение.
-Забирать можно?
Дэхиен путано объяснила, что последние дни скрывается в форте ото всех, чтобы не вызывать неприятных ситуаций. Керамические ладони плавно скользили по плечам, ощупывая повязки, потом замерли на мягко мерцнувшем саике. Дхэренка закрыла глаза.
Хетта мягко оторвал ее руку от медальона.
-В порядке.
Девушка молча прильнула щекой к плечу бережным и острожным, на этот раз, жестом.
-Привезли - много видело?
Дэхиен растеряно моргнула и отрицательно покачала головой.
-Попробую вывести, - осторожно обнял вейтину за плечи, подталкивая к выходу.
Девушка только поправила странный халат с разрезами для крыльев на плечах. Пальцы снова незаметно накрыли саике. Мужчина осторожно взял тонкие пальцы в свои. Девушка упрямо попыталась дотянутся до медальона.
-В порядке, - повторил уже резче. Достал из-за пояса странного вида кожаный браслет, застегнул на правом запястье.
Дэхиен молча вывернулась из рук и сбежала по лестнице. Сеамец догнал ее и мягко коснулся пальцами белых перьев.
-Не надо.

[Соуль >>>]

Дхеренка печально прикрыла глаза и молча поймала смуглую руку, не зная как объяснить схожее с тем, что было на Монастырском Берегу, поэтому просто сказала:
-Больно.
-Поправлюсь, - коснулся губами виска.
Она с грустным видом кивнула и резко обернулась, прислушиваясь к осторожным шагам на лестнице на нижний этаж. Светильник вырезал человеческую тень на серых камнях.
-Идем, - мягко подтолкнул ее вниз. Скуластое лицо приняло прежнее невозмутимое выражение - словно каждый день проходил здесь.
На встречу поднялась невысокая светловолосая и смуглокожая девушка с ясно-ореховыми глазами. На плечах аккуратно сидела форма Пажей Арине, в ладонях был зажат молочно-белый светильник. Она подняла глаза на спускавшихся людей и отпрыгнула в сторону, быстро выдав несколько фраз на дхэренском – даже несмотря на керамическую кожу, можно было заметить как порозовели скулы Дэхиен…
-На общем, - раскосые глаза невозмутимо рассмативали девушку.
-Вейтина, - придушенно пискнула она.
-Поможешь вывести?
-Сюда, - девушка быстро взбежала по ступенькам на последний этаж и указала на светлый проем балкона. – Там, немного по борту и лестница от полуразрушенной башни вниз, за стену.
Хетта осторожно подтолкнул вейтину вслед за дхэрэнкой. Дэхиен осторожно перебралась через каменный борт и покачнулась от потока налетавшего с моря ветра. Светловолосая сделала несколько шагов и перепрыгнула на серый камень полуразвалившейся башни: из-под сапог потекла мелкая крошка.
-Дальше лестница… там осторожнее.
утники послушно шли следом: Дэхиен - второй, Хетта - замыкающим. Когда полуразбитые ступени закончились, моряк вопросительно посмотрел на девушку.
-Обойдете форт, не попадайтесь сигнальным, - она сбросила с плеч темно-синий халат Пажей и набросила на шафрановые крылья, оставшись в светло-голубой хлопковой рубахе. – Добирайтесь лучше берегом. Ее уже не первый день ищут. Мужчина коротко кивнул и осторожно повел крылатую за собой.

[Кысь >>>]

Дни проносились незаметно, работа была необременительной (даже слишком), а имя посла надежно ограждало от любых недоразумений с охраной и слугами. Кошка заметно изменилась внешне: заблестела пушистая, словно у зверей северных гор, шерсть, исчезли резкие лиловые тени, непременно возникавшие на руках, стоило опереться на стол. Можно было часами бродить по городу, пить терпкий эль в тавернах, слушая сплетни, шляться по коридорам дворца, заговаривая с пажами и ловя отголоски семейных ссор сквозь каминные трубы. Иногда приходилось сопровождать послов в коротких поездках, но чаще ее просто вызывали по вечерам, расспрашивая о том, что нового произошло в городе. Жизнь текла до того спокойно и неторопливо, что Шайта то и дело ловила себя на воспоминаниях или пространных мыслях о собственной жизни. Вспоминался долгий и безрадостный путь на юг, многочисленные компании, в которые приводила ее судьба – и так же легко выкидывала прочь... Сейчас, пока бездельничала в слишком роскошных для полузверя покоях, казалось, что жизни и вовсе не было, только неудачные попытки прирости к чему-то, что всегда оказывалось непрочным словно песчаная корка. Оружие было заточено до бритвенной остроты, шерсть была идеально ухожена и лоснилась, в небольшой комнатке с огромной кроватью и лампами в виде медвежьих морд царили чистота и порядок, но времени все равно оставалось слишком много. Снова начала учиться писать – старательно копируя знакомые буквы из рукописных книг, словно составляя письмо своему слишком милосердному работодателю.
«Во дворце говорят, очен возвысился лорд герхат. Это удивляет придворных, несколько лет назат ево еще никто не знал», - перечитала предложение почти по буквам, исправила «никто» на «некто», еще раз подумала и вернула «и». - «Говорят он оказывает королю услуги, но никто ни знает точно какие. Иногда к нему приежжают люди из других стран. Всегда разные», - снова несколько исправлений. Исчерканный листок сложили и аккуратно сожгли в маленькой жаровне у окна. А перед внутренним взором вновь появилось лицо нового младшего министра: лысый и полноватый, он забавно хромал когда передвигался, но стоило посмотреть на лицо и улыбка пропадала. В густых бровях пряталось умение добиваться своей цели, в линиях щек – упрямство и неумение останавливаться, в линии губ – жестокость. И одновременно со всем этим взгляд был почти нечеловечески-умным. И почти настолько же одержимым. Когда Шайта попалась ему навстречу в одной из комнат, и черноглазый старик взял ее за плечо, ей показалось, что сейчас произойдет что-то страшное. Но лорд Ихдар только посмотрел на нее и отшвырнул с дороги – так же резко, как и схватил. Говорили, что этого человека рекомендовал ко двору сам Герхад, что эти двое по нескольку часов в день проводят вместе, одни или с другими помощниками любимца короля. Что Ихдар – милейший человек и превосходно играет в плитки. Но тихий, до дурноты, ужас, когда посмотрела в чужие глаза, даже сейчас заставлял пальцы дрожать. По дворцу ходил слух, что новому младшему министру уже подновляют один из замков недалеко от столицы, и скоро он переберется туда для каких-то дел. Девушка только могла молить всех, кто слышал и мог помочь, о том, чтобы дела в этом замке не кончались никогда.

[Соуль >>>]

Дей-вег сидел, расчесывая легчайшим гребнем длинные черные волосы, напоминавшие мокрый, тяжелый шелк темно-рубинового, почти черного цвета. Рёта свернулась на полу, прижавшись щекой к укрытым тканью халата коленям и прикрыв глаза цвета штормового неба. Оба молчали. Первый посол отложил гребень и дотронулся до лилового шрама на оливково-кофейной коже, тихо спросив:
-Сколько вам осталось, нейди Рёта?
-Месяц, два, может быть, полгода, если буду удачлива. Не больше, нейди Дей-вег, - без свойственной ей иронии ответила девушка, и повела плечами, чтобы темно-коричневый халат открыл спину. – Эта звезда доставляет боль.
Мужчина провел пальцами по обжигающему пятиугольнику на спине и опустил взгляд:
-Та, что на правой ступне?
-Отзывается льдом.
-Разрешите посмотреть?
Чеграва поднялась с пола и, запахнув халат, села на диван, прижав одно колено к груди, и вытянув правую ногу. Холодные пальцы осторожно надавили на черный шрам на ступне, и девушка тихо вскрикнула от пронзившей лодыжку боли. Дей-вег виновато погладил изгибы щиколотки и поднял глаза:
-Жаль… Как ваши успехи, нейди Рёта?
Командир расслабилась, отбросив в сторону ворох тяжелых волос. Прикрыла глаза, чтобы не видеть сочувствующего взгляда Первого посла.
-В порту утром встречалась с Саном. Он прибыл на торговой барке, чтобы передать бумаги Тамоэ. Некоторое время вместе работали над составом для пропитки парусов. Сан продолжает опыты с магией, после того как его выбрали одним из трех Лахтинских старейшин, у него появилось куда больше возможностей. На Пажей – форт – дюжину дней назад снова нападали гаро-пираты, если быть точной – неизвестные корабли под серыми флагами, но Сан сумел распутать язык одну из выловленных матросов, прежде чем он и тот, что был с ним в камере, перегрызли друг другу глотки, чтобы ненароком не выдать секрета.
-Дайте угадаю, вы как всегда посоветовали в следующий раз в подобной ситуации использовать отдельные камеры, не так ли? – мужчина засмеялся и косички бороды затряслись. – Нейди Рёта, вы говорите и выглядите так, что кажется, будто для вас скука эта дипломатическая поездка!
Оэрийка улыбнулась:
-Собирать сведения по крупице, рискуя каждую минуту оказаться раскрытой – что может быть скучнее, особенно зная, что в таком занятии пройдут твои последние дни?