Властитель Норвегии. Завоевание, Сага о Северных Землях - 4

Южный Мер
Утро.
Хильд стояла кутаясь в плащ. Утро выдалось чрезвычайно холодным. Ледяной северный ветер, казалось, дувший с Йотунхейма, пронизывал до костей. Но девушка стоически выдерживала его удары, желая самолично проводить Аудбьерна. Родственник отбывал во Фиорды, чтобы собирать верных ему людей. Истинный викинг Арнвинд, хотел встретиться с Харальдом в честном бою.
- Не спишь, сестра? – раздался из рассветного тумана сочный баритон Аудбьерна.
- Тебя проводить хочу, - тихо проговорила Хильд, надеясь, что без Сельви Разрушителя идет викинг. – Ох, нехорошее предчувствие у меня, брат.
- Ты знаешь, Хильд, все решено. Будет Харальду Собаке бой открытый и честный. Не бойся, сестра, на море мы сильнее, перебьем хребет псу.
- Аудбьерн, Аудбьерн…, - покачала головой девушка. – Услышав звон стали, да плеск весел, мужчины превращаются в мальчишек, - печальной стала улыбка девушки, - очертя голову бросаются в новую игру. Только тяжко мне от мыслей, брат. Чую беда близко. Фрея покоя не дает, велит вас с Арнвиндом остановить.
- И не пытайся, сестра, - усмехнулся Аудбьерн. – Долг и честь велят нам иное. Сломать хребет собаке.
- Ты надеешься на честный бой? Не верю я, судя по рассказам, что скальды о Харальде приносили. Не умеет он честно лицом к лицу биться, радует его предательство в семьях викингов закон Одина чтащих. Мать его даже соратников своих не жалеет. Смерть они недостойную принимают. Слыхал о тех слухах, что по земле Северной поползли?
- Не печалься, Хильд, мерский змей завсегда с собакой справится, к тому же нет равных нам на море, а Арнвинд на море бить Косматого хочет.
-Не остановить тебя, брат, как вижу я. Жаль. Но возьми тогда оберег Фреии, она защитит тебя, когда подлость ярлы твои задумают. Зараза предательства по Северным землям шествует.
Вложила девушка в широкую ладонь викинга фигурку девы на кошке маленькую, улыбнулась печально, и, кутаясь в плащ, прочь пошла. Долго вслед ей воин смотрел, пытаясь туманность речей сестры понять.


Южный Мер
Утро следующего дня.

Арнвинд проснулся в недобром расположении духа. Его всю ночь мучили кошмары, в которых его кусала змея, он оставался один против полчищ врагов, а все его друзья и соратники лежали недвижимы, погибнув от рук воев харальдовых. Несколько раз он просыпался в холодном поту, не зная, что его так напугало. Укус змеи или гибель друзей, а может глаза брата Аудбьерна, мертво в небо серое смотревшие.
Настроение отразилось на том, что делал Арнвинд. Воины, что драккары к походу военному готовили летали как ужаленные пчелиным роем. Грузилось оружие, припасы, думал конунг, как людей Сельви разместить на ограниченном числе кораблей, голову сломал уже, а получалось, что часть берегом идти должна. Также мысли Арнвинда не раз возвращались к количеству драккаров, что Аудбьерн приведет. Мучили мысли его, покоя не давали. Столько забот навалилось сверху, что казалось век проживи не разгребешь, только вот может и не вернуться из похода конунг Арнвинд.
Непрошенная мысль скользнула змеей ядовитой, ужалила душу и клубочком свернулась где-то глубоко внутри. Нахмурился конунг и решительным шагом в дом свой отправился.
Едва на пороге не сбил с ног Хильд, которая что-то в мешочек меховой запихивала.
- Хильд! – вскричал конунг.
- Не кричи так, брат, я это я.
- Ты зачем у порога крутишься? Как собака побитая?
- Подарок тебе в путь ратный приготовила. Вот, возьми, - в руке у Арнвинда мешочек и оказался. – Пусть оберегом тебе будет. Отговаривать не буду. Бесполезно это.
Закончив фразу, девушка выскочила на улицу. Арнвинд в задумчивости на кресло конунжье сел, вытряхнул на руку фигурку Фреи и еще больше задумался.
Стоило только выйти за порог Хильд, как другой гость к конунгу Южного Мера пожаловал - сам Сельви Разрушитель, видать сама Фрея уберегла девушку от встречи с племянником неприятной. Весел был юный конунг, улыбка на лице безбородом сияла:
- Славно наши люди в поход собираются, уж с такими молодцами одолеем мы Харальда, - бросил он вместо приветствия.
Арнвинд сжал фигурку богини любви в руке и кивнул Сельви, взгляд однако остался обеспокоенным.
- Славные, как и все воины мерские.
- Были бы такие удальцы в предгорьях Оркдальских - мой дед остался бы жив, - невольно упрекнул родича Разрушитель, а после рукой махнул. - Да только чего теперь старое поминать. Как скоро Аудбьерн к нам присоединиться? У него поди вся рать по домам разбежалась - сызнова собирать будет.
- Фиорды не простая земля. Брата моего, мне порой жалко бывает, что ярлы его аки козлы тупы, - пропустил мимо ушей Арнвинд замечание племянника про Неккви. - Придет он через три дня.
- Тогда след нам завтра уже выступать, дядя, - Сельви молвил. - Присмотрим место для сражения удобное, да на море дождемся родича нашего.
- Дельная мысль, Сельви, драккары готовы уже, волны хотят, - улыбнулся в бороду Арнвинд фигурку богини сильнее в кулак сжимая.
- Поквитаемся с захватчиком полной мерой, - оскалился Разрушитель, взгляд бросив на руку Арнвинда. - Что ты там все сжимаешь?
- Подарок на удачу подареный, заступничество богов нам понадобится. Без их благословения никак.
- Очень они нам раньше помогали...
- Может прогневили их чем, а может просто Рагнарек близок.
- А Харальд - Локи в ином обличии, ибо столь же подл и хитер, - хотел все в шутку обратить Сельви, да слишком серьезно слова прозвучали. - Если на кого и уповать в новой битве, так на Ньорда!
- В любом случае богов обижать не след.
- Пусть жрецы им жертв обильных пообещают, но лишь после победы.
- Торгуешься ты, племянник, хуже ромея. Я прикажу перед отплытием быка в жертву принесть. А пока пойдем драккары посмотрим.
- Пойдем, надеюсь прохудившихся кораблей в твоем флоте нет.
Арнвинд усмехнулся и из дома вышел.

(в роли Сельви Тельтиар)

Ранрики.
Гиллеад и немножко Лиам.

(и снова без Тельтиара.. ну почти)))

Пальцы едва задевали струны, и звук шел серебряный, нежный, на слух ложился осторожно, непривычно. Принцесса цепляла задумчиво подушечками прозрачные нити, рождавшие музыку странную, непонятную, но не могли девушки, кюну окружавшие, сказать, что неприятна, не могли, хоть некоторые и кривились, отворачиваясь. Никого не принуждала Гиллеад, сами девушки приходили, с рукоделием, с прялками, игру и пение ее послушать. А что кривились - так и красоте ее завидовали, и мужу смелому и хитрому – так музыка тут и ни при чем, то во всех землях одинаково.
- Правду ли говорят, возвратится скоро Харек конунг?
Гиллеад арфу отложила, руки поверх деки скрестив.
- Даст бог – завтра в полудень встретим их.
- Замолкаешь почему, госпожа? Ненадежны вести?
- Вести надежные, да неисповедимы пути Господни. Довольно. Чем героев встретим?
- Хм, известно, чем, – заулыбались девушки, через одну краснея.
- Не о том я, сороки! Языки-то придержали бы бесстыжие! – повысила голос принцесса, но и сама зарделась смущенно. – Приедут они не в хлеву же спать, не рогожей же утираться! Чисты ли дома, свежи ли простыни, горячи ли печи?
И взгляд на арфе спрятала, ресницы опуская. У самой мысли не о хозяйстве, не о миссии святой, но о Хареке лишь, о том, как с крыльца высматривать его будет…
- Расскажи, владычица, слухи ходят.. Асгрима твои люди в застенок отвели? Чем провинился Асгрим? Моряк он славный, в битве яростью с пятью сравнится?
- Не только ярость славного воина делает. Не женщинам о том судачить. Нитку подправь, Сигню, неровная идет.
Сказала так, и снова задумалась, пальцы на струны вернув. Коли уже девки про Асгрима знают, скоро во двор конунжий старшие постучат, ответа требуя. Зачем Лиам с тингом тянет? Повесить скорее собаку, и забыть, чтобы радости встречи не портил.
- Ладно об этом чело морщить! – одна воскликнула, по коленям ладонями ударяя. – Не видите, загрустила кюна! А не споет ли она нам песен своих заморских, лебяжьих, на языке птичьем? Од те песни и работа спорится лучше, колдовские они, Христом Богом клянусь, колдовские. Споешь, владычица?
- Спою, Аснё, отчего не спеть? – с улыбкой голову наклонила Гиллеад. Молодец девушка, не взять ли советницей да подругой верной? - О море спою, о чайках белых, о..
Гладили пальцы звонкую арфу, голосом мягким она отвечала, о чайках, о лодках, что волны качают, и моряки сквозь волну замечают юных русалок загадочный танец…. Слушали девушки, заслушивались, многие работу отложили, чтобы ни одного звука не упустить, некоторые подпевали тихонько, стараясь мотив уловить, чтобы детям своим потом петь у колыбели…


На другой день и солнце сияло ярче, и собаки лаяли звонче, и вороты колодезные словно веселее скрипели. С улыбкой вошел в палаты всегда серьезный Душитель конунгов, принцессе поклонился.
- Ведаешь ли, отчего радостью сердце полнится? – спросил он, на кюну поглядывая. А она в уголках глаз хитрую улыбку спрятала, тоном отвечала ровным, скучающим почти.
- Откуда мне? Небось, шпиона очередного изловили твои вороны. Или на пиру перепили местных маститых бражников. Или зверя какого диковинного выследили.
- Выследили, угадала, владычица. Да какого зверя! Волка самого, что не каждому медведю по зубам будет, а иных и в собственной берлоге заставит под свою дудку плясать.
Захохотала Гиллеад, не от шутки больше, а от радости.
- Так то разве медведь был? То лемминг, за щеки себе напихавший от жадности столько, сколько там и поместиться не могло! Как сказали бы здесь, самого Локи перехитрил бы Харек. Ужели близко?
Лиам кивнул, улыбки больше не сдерживая.
- Да, владычица.
- Так почему мы здесь все сидим, в четырех стенах, когда на встречу им подниматься надо! Собирайся, дружину верную созывай.. эй, служанки!
Бесшумно скользнули две юные девушки в залу, незаметно, словно бы всегда там находились.
- Волосы мне уберите, да так, чтобы охнул Харек от восхищения. Не хочу ему дурнушкой показываться. Все у меня готово к приезду долгожданному, только самих гостей не хватает! - вздохнула принцесса. – Ступай пока. Не в домашнем же платье мне мужа-героя встречать?

Сообщение отредактировал Сигрид - 17-11-2007, 19:52

Халагаланд. Похороны Брюнольва

Старого лендрмана нашли спустя три дня с тех пор, как его, вместе с обломками корабля, выбросило на берег. Тело его уже начало гнить, так что мало кто решился подойти к нему и уж тем более попытаться отнести к дому.
- Что же вы встали, дармоеды! - Пристыдил их Свейн, управитель усадьбы и близкий друг Брюнольва. - Когда он одаривал вас златом и нарядами, вы ластились к нему, точно коты, а теперь брезгуете оказать господину последнюю честь?!
Вот только слова его не возымели никакого действа и пришлось старику самому, схватив за руки мертвеца, взвалить его на спину, и дыша тяжко, гнилостный смрад ноздрями невольно втягивая, к усадьбе тащить. Остальные слуги подле шли, да подходить не решались - не о том думали, как оказать почести посмертные Брюнольву, а о том, кто теперь ими править будет, да что урвать себе можно из дома хозяйского.
Спустя день, когда прибыли из отдаленных деревень годи, Брюнольва, отважного моряка и могущественного лендрмана, чье правление вызывало зависть у соседей, положили в лодку вместе со многими дорогими вещами, что ему принадлежали, в ободранные руки его Свейн вложил меч, а затем слуги опустили лодку в широкую могилу, и насыпали над ней высокий курган. По древнему обычаю правителей Халагаланда сжигали в лодке на море, но, поскольку Ньорд отверг его, выбросив на берег, жрецы решили не гневить морского владыку и предать тело Брюнольва земле, как это делали с конунгами в центре Норвегии.
- Это был славный и великий человек, - произнес старший законоговоритель, когда курган был насыпан, а люди стали расходиться. - Один примет его в свою дружину, даже не смотря на то, как он умер.
- Нет, он будет и дальше гнить в Хель, - раздался позади насмешливый голос. Свейн обернулся, увидав пришедших на погребение Харека и Хререка, неблагодарных братьев Брюнольва.
"Что-то быстро они здесь появились, - пронеслось в голове старика. - До Лека вести не доходят всего за день, путь от Торгара не близкий".
Еще более удивительно было то, что Сигурд хевдинг с Аласта, которому ближе гораздо было плыть не появился еще, а братья эти здесь уже оказались.
- Был негодяем и умер как заслужил, - добавил с наглой улыбкой на устах Хререк.
- Тело вашего брата еще не успело остыть, а вы поносите его уже, точно тралла последнего! - Воскликнул Свейн, но Харек руку вскинул.
- Каким он достойным человеком был, такие и слова на тризне, - так сказал. - А теперь, старик, веди нас в нашу усадьбу!
- В вашу усадьбу? - Скрипнул зубами управитель. - Домина и вся власть над Южным Халагаландом достанется Барду, сыну Брюнольва!
- Вы только послушайте его, славные халейги! - Прокричал Хререк, привлекая уже расходившихся было людей. - По праву старшинства усадьба принадлежит нам с братом, в возмещение того ущерба, что нанес нам Брюнольв, когда лишил отцовского наследства!
- Эй, Эймунд жрец, разве не ты обряд проводил, когда мать наша за отца выходила?
- Разве же не наследники мы Бьоргольва, разве не имеем права на часть имения его большую, нежели Бард?
Жрец названный чинно кивнул, правоту их притязаний признавая. Да и не мог он иначе сделать - много людей пришло с братьями, и были среди их окружения даже слуги Брюнольва, выгоды своей ищущие.
- Так значит быть мне лендрманом! - Харек произнес.
- Или мне, - покачал головой Хререк.
- Я старше тебя, или позабыл ты? - Повысил голос его брат, но после добавил: - Однако ссориться не станем, пусть жребий решит.
- Справедливо то будет, - согласился с ним жрец. - Но только не сегодня избрание лендрмана нового проведено будет.
Развернулся тем временем Свейн, прочь пошел, да в груди его ярость клокотала: уверен он был, что за гибелью господина двое ублюдков Хильдирид стояли, но доказать ничего не мог, а потому решил как можно скорее гонца верного послать к Барду, на службе у Харальда находившемуся и просить заступничества у конунга против самоуправства Харека и Хререка.
- Недолго вам, негодяям, брата сгубившим, торжествовать, - старик поклялся. - Придет время и за все заплатите!
Сам решился поехать в Транделаг и дальше на юг управитель, дабы уверенным быть, что послание его доберется до сына Брюнольва.

Где-то в окрестностях Гринланда. Халльвард, Сигтрюгг и еще человек... много.

А ветер дул здесь совсем не так, как на море, - нежно, будто невидимыми тонкими пальцами, перебирал пряди волос, а не развевал их, переплетая в диковинные узоры; едва задевал легким касанием густо поросшие сочно-зеленой травой обочины дороги, неслышно качал ветви деревьев… Сигтрюгг вдохнул полной грудью, наслаждаясь воздухом.
- О чем думаешь? – усмехнувшись, спросил его Халльвард. Давно уже искоса наблюдал он за лицом брата, вдруг снова ставшим по-детски мечтательным.
Как будто и не было той крови, что они пролили. Своей, чужой – так ли уж важно? Как будто остались теми детьми, что играли когда-то у ручья на заднем дворе, в имении отца на Хисинге.
- Лето, - ответил тот, с улыбкой вглядываясь вдаль. – Пришло лето, а я только что заметил, брат…
Пожал плечами старший Вебьернссон:
- Нам теперь нет дела до того, какая погода на дворе – главное свое дело делать.
Хотел было Сигтрюгг упрекнуть его в излишней суровости, да не стал; уж вошли они в деревню.

Неизвестно, кто там первым увидел отряд чужеземцев из окошка, только высыпали мужи все из своих домов, а жены да дети с порога выглядывали робко – что, мол, за странные гости пожаловали, да и зачем? Выступил навстречу воинам рослый муж, широкоплечий, с такими руками мощными, что, казалось, и вепря завалить ими мог, без оружия.
- Здравы будьте, гости. хоть и незваные, - мрачно поприветствовал он их, обращаясь к херсиру, что по левую руку от Халльварда ехал, принимая его, видимо, за старшего.
- И тебе не хворать, - спешно молодой херсир отозвался, взгляд недоуменный на себе поймав, - я Халльвард Вебьернссон, Рагхильды кюны и Харальда родич, а это брат мой Сигтрюгг. Из Сарасберга плыли мы сюда с воинами, так как до Гринланда добраться нам надобно.
Муж только кивал, прикрыв глаза да руки на груди сложив.
- Хотели испросить у вас, чтобы лошадей нам дали – до земель Хроальда добраться, - закончил Халльвард.
Присвистнул крестьянин удивленно.
- Да вас же тут орава целая, откуда нам столько лошадей взять? Семерку коней, может, и нашли бы для вас, но и то лишь потому что Харальду-конунгу вы родня, коль не лжете… Да только толпу такую надо в телеги грузить и везти!
- А ведь мысль-то хорошая, - вставил Сигтрюгг, - скажи, есть телеги у вас?
- А то они нам самим здесь не нужны, - огрызнулся муж. Остальные жители деревни хмуро смотрели на Халльварда, как будто он их в Хель спуститься просил. – Сколько сказал, столько коней предоставим, ни больше ни меньше, но телеги не отдадим.
"Так, сын Вебьерна", - напомнил себе Халльвард, "ты предатель, перебежчик…" Лукавый взгляд, мимолетный, как взмах крыла бабочки, в сторону младшего брата.
- Ошибаешься, - рука легла на рукоять меча и вытянула его из ножен в мгновение ока.
Крестьяне загудели; кто-то даже к вилам потянулся. Сигтрюгг взмахнул рукой – еще две дюжины воинов натянули луки.
– Еще как отдадите.

- Что-то слишком круто ты с ними обойтись вздумал, - младший брат заметил, крепче ногами бока конские стиснув – норовистый попался скакун.
- Так мы предатели или кто? – оглянулся на него Халльвард, с деланной, но втайне веселой безразличностью, – Это ведь ты, не я придумал!
Позади тряслись на кочках четыре телеги, запряженные волами.

До границы с Гринландом не так уж далеко было, а коли бы все они на конях были, то уж быстрее ветра, знамо, долетели бы. Но так больше полудня провели они в дороге, и забрезжил уж вечер, когда подъехали они к парому...

Сообщение отредактировал Hellish Cat - 18-11-2007, 13:43

Гаулар. Согн

Хальстейн мрачно смотрел на собирающегося в дорогу брата - жрецы позволили ему забрать с собой то, что он сможет унести, прежде чем навсегда покинет Согн. Хольмстейн собирал пожитки одной рукой, а другая, прожженная железом висела на перевязи - о, если бы Хальвард увидал, сколь ужасен был ожог на руке сына Атли, он возблагодарил бы Харека за то, что тот пытал его всего лишь маленьким угольком, а не железным брусом. Впрочем, Вебьернсону этого увидеть было не дано, хотя бы потому, что Хольмстейн замотал рану тряпицей.
- Проси за меня брат, ежедневно, еженощно отца упрашивай, чтобы вернуться мне позволил, - старшего попросил изгнанник, кинжал на пояс прикрепляя.
- Он же отрекся от тебя, - покачал головой Хальстейн. В ярости, узнав правду, ярл Атли отрекся от всех троих своих сыновей, но старшему по крайней мере позволил остаться, хоть и лишил наследства.
- Сердце его не камень, - поспорил Хольмстейн. - Ты же видел, что на казнь Херстейна он так и не пришел, не мог смотреть на гибель сына.
- Вот только все равно, мы с тобой всего лишились, а ублюдок этот...
- Не верю я в то, что он из чувства долга ложь нашу обличил, - согласился средний брат. - Хасти жаждал ярлом стать, вот и рассказал все отцу, чтобы тот наследства нас лишил!
- Маленький змееныш, - проскрежетал Хальстейн. - Удавил бы его собственными руками...
- Успокойся брат, этим ты себе наследства не вернешь, - охладил его пыл Хольмстейн. - Отец при всех обьявил меня вне закона, а тебя чуждым семье его, даже если погибнет Хастейн, мы ничего не получим. Отца проси, чтобы вернул меня в Согн, а уж когда я вновь буду подле него, сумею убедить, чтобы обратно в семью нас принял.
- Тогда и поквитаемся с ублюдком, - процедил старший.
- Да что ты, как Херстейн, прямо: "Поквитаемся, убьем, задушим", - сплюнул на дощатый пол Хольмстейн. - Куда его ярость привела? Правильно - в реку охладиться! Скальда надо было убивать, а не сестру!
- Угу, - мрачно согласился Хальстейн. - А мы, два дурака, ему в этом не помешали.
- Да кто ж знал, что он ее и вправду убьет.
В мешок полетели какие-то украшения, кошель золота, несколько рубах - сын Атли хотел как можно больше вещей дорогих забрать с собой в изгнание, дабы там зажить припеваючи.
- И куда ты теперь?
- В Фиорды, - видимо, он уже давно обдумал свой путь.
- Там же двор скальда этого недобитого, отомстить решил? - Приподнял бровь старший брат.
- Одному мне это сделать сложно будет, - улыбнулся средний. - Да и, сами боги, похоже нас рассудили, так что пока лучше против воли их не идти. Может к Аудбьерну подамся, или просто в деревне какой поживу, от тебя вести доброй дожидаясь.
- Не знаю, хорошо ли тебя примет конунг Фиордов, отец ведь ему отказал в помощи...
И действительно, с той поры, как пришли вести о гибели Неккви, старый Атли и вовсе перестал обещать Аудбьерну военную поддержку, рассудив, что коли старый змей в бою погиб, то и племянники его не сумеют одолеть волка, а потому зачем людям Согна в чужую войну вмешиваться.
- Но я-то уже не его сын, - усмехнулся Хольмстейн. - Да и близко Фиорды лишь и Альвхеймар, а во владения Гандальва идти нет желания у меня.
- Твоя правда, - кивнул Хальстейн, брата обнимая на прощание.
- Отца за меня проси, не забывай, брат, - тот прошептал, а после из дома вышел, мешок через плечо перекинув.

У парома. Вебьернссоны и Ко.

Уж больно широкой была река - вброд не перейти, а плыть... ну кто поплывет? За тем-то и нужен был паром, да как на нем поплывешь, коли канат обрублен...
- Да зачем же ты его обрубил-то?! - в ярости Халльвард воскликнул, старик-паромщик же сурово смотрел на него из-под кустистых бровей, наполовину уже седых.
- А чтобы вороги какие не залезли, - отвечал он, скрещивая руки на груди.
- Так ежели мы не враги вовсе, а нам переправиться надо...
- Почем я знаю, враги-не враги... Не моя забота, как вы на тот берег попадете, - и ухмыльнулся совершенно явно, гадко так, будто ему удовольствие доставляло глядеть, как они на месте топчутся.
Старые люди смешны по-своему, размышлял Сигтрюгг, наблюдая, как брат его снова меч выхватывает. Силы-то уже не те, а вот разум по-прежнему словно верит в то, что тело еще молодо. Только тут и сноровка никакая не помогла бы, их-то отряд целый, а паромщик что им сделает?
- Либо ты соглашаешься отдать паром добровольно, - процедил Халльвард сквозь зубы, уперев острие меча в грудь старику, - либо мы его заберем, но убив тебя, чтобы шуму лишнего не создавать.
Паромщик разумно поступил, выдавив из себя "Забирайте", хотя в голосе его явно слышалось "Чтоб вас Хель прибрала".
- И заметь, мы не враги. Мы позволили тебе выбирать, - убрав оружие в ножны, Халльвард крикнул: - Рубите ветки, деревья, палки собирайте - будем переправляться своими силами!

Но едва покончили с шестами воины халльвардовы, из-за рощи показались вооруженные люди -венды, которые реку стерегли, а вместе с ними (Сигтрюгг сразу узнал ) тот крестьянин, который в деревне с ними разговаривал сегодня, и еще несколько мужей деревенских.
- Братец! - крикнул он. - Погляди-ка!
- Давайте на плот, - скомандовал Халльвард, - успеем отплыть!
Крестьянин тоже закричал, их увидя:
- Вон они, вон предатели! Уже на пароме!
- Стреляем! - Сигтрюгг первым лук свой натянул, чуть только от берега они оттолкнулись. Воины гребли кто деревцем молодым, кто палками, кто-то и руками даже. Течение сильным было, плот сносило влево, а венды с крестьянами как раз в эту сторону и побежали за плотом.
Полетели стрелы; кто-то упал на берегу, не убитым но раненым. Венды стреляли хуже, но одна из стрел едва Халльварду в ногу не воткнулась, на пядь мимо вошла в дерево плота.
Сейчас все они представляли хорошие мишени друг другу - одни посреди реки, другие на пустом берегу. Но плот несло все быстрее, и преследователи махнули на уплывавших рукой: в первую очередь крестьяне, так как их добро - телеги, украденные "предателями" - остались на этом берегу.

- Кажется, все, отстали, - вытер Халльвард пот со лба, взял шест у кого-то из воинов, сам грести стал. Скоро плот ткнулся в песок прибрежный, остановился, едва покачиваясь.
- Сейчас другие пристанут, - Сигтрюгг, спрыгнув на землю, указал пальцем вдаль, на маячащие там силуэты. - Вон люди какие-то скачут.

Сарсберг. Раннее утро.
Асса.

Возвратившись в свои чертоги, весь вечер, всю ночь не казала оттуда носа старая кюна. В ее отсутствие слухи поползли по Сарасберги - многие видели, как рассерженная Асса от дверей покоев Рагхильдовых ковыляла. А тут еще и служанки кюны старой засуетились, забегали во все концы города, да только никто не мог у них выведать, что за поручения важные дала им госпожа. Только и слышали жители Сарасберги, как в темноте со двора ассового разносится во все стороны конское ржание, да гадали, что за разлад у кюны старой и кюны молодой вышел.
Лишь только занялось солнце поутру, отворились врата усадьбы старой кюны и хлынул через них непрерывный поток людской. Горделиво вышагивали хирдманы, кто с мечом у пояса, кто с копьем наперевес, семенили слуги, вздымали пыль копытами лошади и громыхали, подскакивая на дороге неровной, ведомые ими повозки. Тут же народ сарасбергский на такое зрелище слетелся отовсюду, будто всю ночь не спал, события такого дожидаясь, охали все и ахали, рассуждая, что за прогулку дальнюю затеяла кюна. А сама Асса на самой роскошной повозке восседала, руки на груди сложивши, а по левую руку от нее Тьодольв-ярл брови хмурил, по сторонам беспрерывно оглядываясь. Едва лишь вышел последний человек со двора старухиного, спрыгнул Каменная Башка с телеги, подошел неспешно к воротам, самолично захлопнул тяжелые створки и запер их на огромный замок амбарный, а ключ от него с поклоном Ассе вручил. После этого всем уж понятно стало, что съезжает кюна надолго и что, верно, не увидят ее более в Сарасберги никогда. Ропот пошел по толпе людской, да только быстро умолкли все, как только Асса, кряхтя и на руку Тьодольдову опираясь, поднялась в полный рост на повозке.
- Сыновья и дочери мои! - каким бы дребезжащим ни был обычно голос старой кюны, а все ж сейчас ровно и сильно раздавался он, подхваченный свежим утренним ветром. - Сегодня прощаюсь я с вами - быть может, навсегда.
Многих поразила новость эта - кого приятно, кого нет - но никто ни звука не издал. Чувствовали люди, что не все еще сказала Асса старая, не обо всем поведала. И верно - после недолгой паузы продолжила речь свою кюна:
- И рада бы остаться я среди вас, да не смею. Высылают меня в постылый Гокстад, в холоде, одиночестве и в воспоминаниях тяжких лета мои доживать.
И хоть не сказала напрямую Асса, кто ее неволит, все понятно стало каждому, кто речь ее слушал.
- Верю я, что защитит меня Фрейя добросердная, но не для себя, а для народа моего милости у асов прошу. Будьте же счастливы, сыновья и дочери мои, не поминайте кюну старую лихом.
Села она обратно на лавку, тронулась повозка ее, а вслед за нею и остальные - лошади, и люди, гриды да прислужники ассовы. Расступилась толпа перед ними, и меж людьми норвежскими пошли пересуды. Кто причитал в голос - "на кого ты нас, матушка, покидаешь", кто бросал старухе вслед ядовитое - "чтоб ты сдохла в Гокстаде своем поскорее, змея старая". Но те, кто поумнее был - те призадумались. Ничего не сказала Асса против невестки своей, однако понятно было, какую обиду затаила старуха на Деву Вещую. А Рагхильда в последнее время и правда чудила премного. Не стерлись еще из памяти людской воспоминания о гибели Губителя Заговоренных, а теперь еще и Асса старая сосланной с глаз долой оказалась.
Покидала кюна Сарасберги, но остались уроненные ею в почву благодатную семена ядовитые, те, что уже готовились дать первые всходы.

Нидорас. За день до выступления Харальдовой дружины

В то время, как рати молодого конунга под началом его дяди и тестя собирались у побережья, готовые по первому приказу взойти на драккары, подготовленные людьми Гутхорма, а Рогволд и Грютинг планировали скорым маршем миновать Раумсдаль по суше, нанеся внезапный удар по Южному Меру, сам Харальд пировал в усадьбе, в окружении приближенных, столь же юных, как и он сам, считая эту компанию более подходящей для веселья, нежели собственных родичей и старых ярлов, надоевших ему советами и нравоучениями.
Рядом с конунгом сидели скальд Бард, сын Брюнольва и Гутхорм, племянник Рогволда, которого Харальд, не смотря на нежелание мерского ярла, решил оставить в своей ближней дружине. Юноша был ему по сердцу - храбрых, ловкий, отважный и преданный, по крайней мере на первый взгляд. После стольких предательств, коим сын Хальвдана стал свидетелем, он навсегда уяснил, что верность следует проверять не в одной битве, и все же Харальд старался приблизить к себе молодых воинов, знатных или же славных ратной удалью, тех, кто по его мнению, должен был уже вскоре стать заменой окружавшим его старикам. И пир этот был тому первым доказательством.
- Такое застолье, будто бы уже выиграли мы эту битву, конунг, - рассмеялся Гутхорм, кубок поднимая.
- Любо Одину, когда мужи с веселием на битву идут, - ответил ему Бард, правителя опередив. - Мы ведь не слуги Распятого, чтобы постом и молитвой сражение встречать! Будь славен конунг Харальд, собравший нас!
- Будь славен! - Подхватили крик скальда десятки молодых воинов, а затем разом опустошили свои кубки. Глаза их сияли преданностью и готовностью отдать жизнь за государя. Их верность легко было купить - всего лишь обещаниями славы, что затмит деяния их дедов, и богатств, о каких не мечтали их отцы. Харальд хорошо понимал своих юных гридей, он сам был таким - жаждал превзойти отца, превзойти деда - Гудреда Великолепного, Гудреда Блестящего, завоевавшего половину Норвегии.
"Мой дед покорил лишь половину, а я буду владеть ею всей, безраздельно!"
Но его властный дед погиб от копья, направленного рукой его собственной жены - об этом Харальд тоже никогда не забывал. Страх измены свил уютное гнездо в его сердце и известия об Асмунде и Эйнаре лишь подпитывали этот страх - люди, которым он доверил управлять его владениями предали его, один из тщеславия, другой от любви, но в обоих случаях ущерб понес он, конунг! Поэтому желал подле себя взрастить Харальд новое окружение людей, беззаветно ему преданных и готовых исполнить любой его приказ. Отрадно было ему смотреть, как во здравие его кубки хмельные поднимались.
- Когда бы с нами пошел мой брат, Хрольв, он один убил бы не меньше дюжины врагов! - Бросил Гутхорм, похваляясь удалью Пешехода. - В Мере нет ему равных по доблести.
- Зато есть в иных землях! - Отвечал Бедвар, сын Гудбрандсдалирского ярла. - Нет человека сильнее, чем Ахти Йотун, который ныне на службе славного конунга!
- На службу эту он пришел, в полон попав, - усмехнулся Сигвальд, молодой херсир из Хрингарики. - А значит нет воина славнее, чем пленивший его Гутхорм ярл, дядя конунга!
- Полно уже чужими подвигами похваляться! - Вновь Бард слово взял, волосы светлые ладонью пригладив. - Чем на других смотреть, лучше самим деяния великие во славу государя нашего вершить!
- Дело говорит! - Крики раздались вновь и снова брага потекла.
- Я клянусь, что не покину битвы, покуда шестеро мерийцев не найдут смерть от моего меча! - Первым дал обет Сигвальд.
- А я клянусь, что расправлюсь с Сельви Разрушителем, или умру! - Поднялся из-за стола Гротгард, племянник Хакона и самый старший из находившихся здесь мужей.
- Только так исправим мы ошибку, допущенную нами во время битвы у Оркдальских гор, - добавил его брат Херлауг.
- Клянусь, - взял слово Гутхорм. - Во всем походить на брата своего Хрольва отвагой и доблестью и доказать это в предстоящем бою, не менее десяти раз смочив клинок кровью врагов!
Шумели юные дружинники, каждый хотел перед конунгом более пышную клятву произнести, пока словом, а после и делом нос утереть товарищам. Вот поднялся и сын Асбьерна Кьярваль, статный воин, желавший стать телохранителем Харальда вместо погибшего Торира.
- Клянусь, что оборву жизнь мерского ярла Эрика и любого другого, кто посмеет встать между моим копьем и его грудью!
- Любы мне ваши обеты, воины мои! - Произнес конунг властно, заставив притихнуть самых говорливых. Всегда в моменты такие, когда власть свою показывал Харальд, впечатление у окружающих создавалось, что не юноша, но муж зрелый на высоком месте сидит, столь суровым лицо его становилось и жестоким взгляд. - Каждый из вас сердце мое порадовал доблестью и отвагой, верю я - не пустые то слова и в бою докажите вы удаль свою! Каждого из вас желаю я во время боя видеть подле себя на Волке Волн, и каждый получит достойную награду, когда исполнит свою клятву!
Тогда встал и Бард, так сказав:

В день веселой свадьбы
Дочери Медведя
С грозным черным Волком,
Щедрый дар конунгу
Севера правитель,
Преподнес степенно.
Волка Волн земному
Волку подарил он!

Кто-то усмехнулся этой висе, решив, что Бард напоминает правителю, кто подарила ему лучший из кораблей в его флоте, но скальд продолжил:

Места нет для труса,
На таком драккаре,
Лишь для сильных духом,
Был Волк Моря создан,
Для дружины волчьей,
И даю я клятву
Принести погибель
Конунгу Арнвинду!

Пронесся среди воинов недоверчивый ропот, однако Харальд благодушно рассмеялся, обняв скальда крепко.
- Вот, подвиг достойный саги! - Возвестил он. - Бардом Сильным тебя назовут, коли исполнишь обещанное!
В миг этот дверь отворилась и на пороге возник старик, слегка запыхавшийся, так что видно было - только с дороги он. Приподнял бровь конунг, узнать желая кто таков гость незванный и почему пропустили его верные стражи, да только первым Бард узнал старца:
- Свейн, мой дорогой Свейн! - Воскликнул он, бросаясь к воспитателю, и проводя его за стол. - Но почему ты здесь? Что-то стряслось на Торгаре? Или с моей Сигрид? Ее отец отменил помолвку? Скажи мне, что с ней все хорошо!
- С ней все хорошо, господин, - не заметил Бард, обращения этого, вздохнул с облегчением.
- Как гора с плеч, тяжко мне дышать было, как подумаю, что не смогу в жены взять милую Сигрид, как помниться, что худое с ней стряслось, но ты все страхи мои развеял...
- Хотел бы я, чтобы и иные вести столь же хороши были, - продолжил старик, недовольный тем, что постоянно перебивает его юноша. - Отец твой, Брюнольв мертв.
Медленно улыбка сошла с лица юноши, как только смысл сказанного осознал он. Как стоял, так на скамью рухнул Бард, новостью сраженный. Да и вокруг него людям не до веселья стало.
- Как же погиб славный Брюнольв? - Конунг спросил, из-за стола выходя, к скальду ближе, желая поддержать Барда в столь тяжелый для него момент.
- Его корабль разбился во время шторма, - отвечал Свейн. - Мы погребли тело лендрмана на Торгаре...
- Значит отныне Бард, новый лендрман Халагаланда! - Провозгласил конунг. - Я вижу, сколь тяжела для тебя потеря, но крепись, Бард, я сам потерял отца и знаю, что это такое.
Харальд лгал. Он никогда не любил отца, лишь мать, да и отец отвечал ему той же монетой, так что гибель Хальвдана принесла не много горя его сыну, у Барда же были более теплые отношения с отцом.
- Увы, великий конунг, - продолжил старик. - Власть Барда оспорили его дядья, некогда лишенные Брюнольвом наследства. При поддержке народа, они провозгласили себя правителями Южного Халагаланда и...
- Они хотели убить его! - Процедил сквозь зубы Бард. - Они пытались убить меня, а быть может гибель отца на их совести! Я должен отправиться на Торгар немедля!
Он поднялся, слегка пошатываясь, в глазах его светилась злоба, однако в этот миг взгляд его остановился на Харальде и он вспомнил о только что данной клятве. Но как он должен был поступить? Отомстить за отца и вернуть то, что должно было принадлежать ему или же идти за конунгом до конца? Кто мог дать совет, ведь в любом случае его честь была бы запятнана.
- Я... мой конунг, клятва связывает меня, - голос сына Брюнольва предательски дрогнул. - Но моя земля...
- Ты хочешь вернуться на Торгар, вместо того, чтобы идти со мной на Мер? - Грозно сдвинул брови Харальд.
Бард невольно отшатнулся, испуганный взглядом правителя, но все же медленно, неуверенно кивнул.
- В таком случае, я освобождаю тебя от клятвы, пусть Асы будут тому свидетелями!
Изумленно смотрел на конунга Бард, да и другие воины тоже не могли понять, почему так легко отпустил его Харальд, а сын Хальвдана продолжил, обращаясь к дружинникам:
- Теперь, когда Бард уходит, всем вам достанется больше врагов для славных свершений! И пусть, вернувшись, он застанет всех вас, исполнившими свои обеты!
- Благодарю тебя, конунг, - поклонился Бард. - Я вернусь к тебе сразу же, как только поквитаюсь с дядьями!
- Иди, - взмахнул рукой Харальд. - И пусть с тобой отправятся шестеро моих людей. Пусть халейги видят, что наделение тебя властью - моя воля, а всякий, вздумавший противиться тому - станет врагом не только тебе, но и мне! Кто отправиться с Бардом на Торгар?!
Не сразу, но нашлись среди присутствующих воины из тех, кто еще не поклялся показать удаль в битве с Мером. Еще раз поклонился скальд, благодаря правителя за его щедрость и великодушие, а затем покинул усадьбу, последовав за Свейном.

Фиорды. Усадьба Кари из Бердлы. Кари и Альвир-скальд.

(Кто бы это мог быть в роли Альвира? Конечно, Тельтиар))

Прошла неделя с тех пор, как Кари отрекся от младшего сына. Каждый день старик ходил будто сам не свой: бранил домочадцев за малейшие оплошности, подолгу оставался один, после чего его частенько видели пьяным…
Эйвинд уехал в гости к Торольву и Ульву, домашние заботы вялой рекой текли. Но беспокойство обитателей двора росло – прошел слух, что Торольв возвращается во Фьорды.
И слухи те были не беспочвенны, действительно возвращался молодой скальд, так до конца и не залечивший раны свои, ибо сильно по дому родному соскучился, да не знал еще, что велел навсегда изгнать его Кари берсерк. Поскольку не мог еще не то что бегать, но и ходить без помощи посоха юноша и не сумел бы выдержать всех тягот пути, бонд тот, что уже однажды помог ему на суде, снарядил телегу, волами запряженную и сам повез скальда в Бердлу. Большей частью путь их лежал через обезлюдившие Фиорды - всех, кто мог и умел оружие в руках держать, увел с собой Аудбьерн конунг и мнило Альвиру, что не к славе, а на погибель увел, а потому надеялся он, что отец его и брат не присоединились к правителю.
Кари с людьми вышел встречать телегу бонда во двор - небось сам сказал, что нет Альвиру ходу на порог.
- Здрав будь, Гуннар! Всегда найдется тебе место у моего очага! Как дела в твоем доме? - обратился Кари к бонду. Альвира же словно и вовсе для него не было.
- В доме моем уют и покой, чего не могу я о иных домах сказать, - Гуннар отвечал. Не укрылось от него то, как сына приветил Кари, а потому издали разговор завел хитрый бонд. - По пути сюда много видел я селений пустующих, где матери по сыновьям слезы лили, а жены за мужей Фрейе молились, дети же малые, отцов лишенные плакали - всех, кого смог, увел Аудбьерн, и рад я видеть, что ты не поддался уговорам его.
- Идти за Аудбьерном в Мер, на верную смерть - не по мне! Свою виру конунг получил нашим серебром, что сыновья добыли на юге. Нет у него шансов против полчищ Харальда, помяни моё слово!
- О том и Атли, наш ярл думал, когда в подкреплениях конунгу отказал, - кивнул бонд. - Многие тогда в Гауларе радовались, что их сыновья дома остались, ведь это счастье большое, когда сын подле отца находиться.
Помрачнел Кари. Буркнул, насупив брови:
- Мой сын, Эйвинд, не гоняется за глупыми сказками. Доблесть свою показывает он в достойных делах! - не удержался Кари, зыркнул на Альвира, словно копьем уколол, - И не околачивается возле глупых девок, позоря своего отца перед каждым проходимцем!
- Уйми свой гнев, старый друг, - примиряюще вскинул руки Гуннар. - Два сына у тебя, а не один.
- Люди слышали меня. Все знают сколько у меня теперь сыновей. - с горечью сказал Кари, - Тот, кто бросил родных и позором себя покрыл - не сын мне! И не перечь мне, Гуннар, если дорожишь моей дружбой и гостеприимством!
- Альвир через многое прошел и стал мудрее, - покачал головой бонд, но закончить фразу он не успел, ибо тут раздался голос до этого молчавшего Альвира:

Взгляд отца жестокий
Больно сердце ранит,
Точно нож каленый
В скальда грудь вонзился.
Жар железа в Согне,
Что мне длань сгубило,
Выдержать сумел я,
Лишь, чтобы вернуться.

- Не смей плести свои чары на моем дворе! Я тебе не девка распутная, которую ты мог легко околдовать! Ты не послушал моего совета, наперекор моей воле пошел! Потерял всё, что было у тебя, стал калекой... но вижу - дурости у тебя в голове не убавилось!
- Не смей так говорить о Сольвейг! - Вырвались слова злые из самого сердца Альвира. Не хотел он отца оскорблять, прощения просить приехал, но услыхав, как погибшую возлюбленную его Кари поносит, не сдержался. - Она умерла из-за меня, какое право имеешь ты сейчас высмеивать мое горе?!
- Вздумал указывать мне в моем доме! - вскричал Кари, - Твое горе?! До родичей тебе и дела не было! Мало я тебя в детстве учил!.. Так знай, что теперь нас не заботит твоя судьба. Теперь отрезаный ты ломоть - как всегда хотел. Поди прочь, и пусть злая жизнь тебя учит, если недостаточно еще сбила она твою спесь!
- Недостаточно сбила?! - Тяжелый, яростный вздох вырвался из груди скальда. - Я сильно претерпел от того, что ты не захотел помочь мне, когда мог! Моя любовь мертва, мои ноги едва могут ходить, а рука... - он размотал тряпицу, показав отцу ожог, и по прошествии двух недель с излишком остававшися столь же жутким, как и в день суда. - Я сполна заплатил за то, что полюбил дочь ярла. Если в ком-то из нас сейчас и говорит непомерная гордыня, так это в тебе, Кари из Бердлы!
Гуннар хотел что-то сказать, успокоить отца и сына, но не знал как остановить поток брани, что точно умелая виса, лился из уст Альвира.
Тяжело было старому берсерку видеть тяжкие увечья сына... Но еще тяжелее было ему признать свою неправоту, показав Гуннару и своим людям слабость:
- Ты страдаешь теперь лишь потому, что ослушался меня! Разве не давал я тебе шанса вернуться?! Ты предпочел подобно бездомному псу ошиваться подле... - много чего хотел сказать Кари об Атли Тощем, но остерегся, бросив взгляд на Гуннара-бонда, - ярлова семейства!
- А разве мог я отречься от девы, которую полюбил всем сердцем?! Скажи отец - ты смог бы?!
- Я никогда не нарушал волю своего отца! - разгоряченный берсерк словно не слышал Альвира, - Если бы я только посмел, меня бы ждало не изгнание, нет! Привязали бы к форштевню и заставили хлебать волны, пока не образумлюсь или не сдохну! Может и с тобой поступить так же!?
- Я тебе не сын больше, чтобы такие речи слушать! - Обозлился Альвир. - И Эйвинду я с таким отцом не завидую!
Поникли плечи берсерка... А чего ждал Кари от сына? Что тот на колени падет, о прощении умоляя? Не таков. Но теперь, когда произнес и Альвир необратимые речи, словно порвалась меж ними последняя нить...
- Поди прочь с моего двора, - устало повторил Кари, - Ты же, Гуннар, будь моим гостем.
Сказав так, хозяин развернулся и пошел к дому. Люди его смотрели на Альвира - кто с сочувствием, кто с неприязнью. Никто не решался заговорить с ним, пока Кари не скрылся в дверях.
- И хотел бы уйти, да ноги не держат! - сплюнул вослед отцу скальд.
- Сам-то тоже хорош, - произнес Гуннар. - Не мог перед отцом повиниться?
- Значит не мог.
"Память Сольвейг мне дороже, да кто поймет теперь…"

Сообщение отредактировал SergK - 21-11-2007, 0:00

Южный Мер
С Сариной

Трюггве пришел за день до того как Арнвинд стал собираться. Раннвейг была уверена, что ее предложение найдет отклик у Харальда. Она оказалась права, поскольку его не только приняли, но и пообещал исполнить ее просьбу. Она будет женой ярла. Наконец-то.
Раннвейг была счастлива, она постоянно улыбалась, каким-то мыслям. Рисовала как обустроит усадьбу, сколько рабынь будут прислуживать ей, сохраняя ее красоту. Она потребует от мужа серебра, много серебра.
Дверь скрипнула, в комнату шагнул Арнвинд и улыбка спала с лица женщины разлетевшись на мириады осколков, во взгляде появилась печаль.
- Я зашел попрощаться, - произнес конунг, останавливаясь у двери. - Поутру я выступаю, дабы сокрушить Харальда и быть может... не вернусь.
Последние слова он произнес, судя по выражению его лица, через силу. Нет, могущественный правитель Южного Мера понимал, что может погибнуть в битве, но не принимал эту возможность сердцем. Да, Харальд погубил Фроди и Гудбранда, но коварным обманом, да агдирский щенок сокрушил Неккви, но лишь благодаря предательству его ближайшего ярла, теперь же его ожидает честная битва, а на море мерийцы всегда одерживали верх над врагом. Нет, он вернется, вернется с победой!
- Хотя, скорее это Харальду стоит бояться, что он не вернется.
- Мое сердце будет с тобой, - выдавила из себя Раннвейг к Арнвинду бросаясь на шею. - Я буду молиться богам, чтобы они уберегли тебя. Вот возьми... - В руках женщины появился небольшой мех с каким-то напитком. - Он тебе сил в бою предаст. От настоя пахло мятой.
- Что это за колдовской отвар? - Немного удивился конунг, что после жарких объятий, предлагает ему наложница зелье. - Неужели думаешь ты, что благосклонности Ньорда мне мало и я стану к подлым чарам прибегать?
- Не чары это, - обидилась Раннвейг.
- А что же?
- Просто травы, обычные травы.
- Травы лечат, как я слышал, а иные придают воинам ярости берсерков, если Один обделил их своим даром, - улыбнулся конунг. - Но что может это зелье?
- Просто успокоит и очистит разум, чтобы ты мог думать... Просто думать, - улыбка скользнула на губы женщине.
- Думать в бою? К чему это, когда в распре клинков больше ценяться берсерки, нежели мудрецы, - Арнвинд задумчиво поднес мех к глазам, точно мог разглядеть что там. - Сейчас все уже решено и обдумано.
- Битва иногда вносит правки, - ответила Раннвейг, отходя к окну и принимаясь теребить косу.
Мог бы задуматься Арнвинд, почему сначала молвила женщина, что сил ему напиток придаст, а после сказал, что думать поможет, да только не этим были мысли его заняты, а потому словам ее значения особого не придал он.
- Я возьму твой напиток, но не потому, что мне нужна иная помощь в бою, нежели помощь светлых Асов, - он подошел к наложнице и приобнял за плечи, коснувшись губами шеи. Раннвейг улыбнулась торжествующе, но конунг этого не увидел.
- Жди меня и молись Асам о моем возвращении, - прошептал конунг.
- Я буду просить их, - шепотом ответила женщина, но при этом мысли ее далеко были. Женой ярла себя мнила.
Но о том Арнвинду было не ведомо и он лишь крепче обнял ее, словно не желая уходить, так, будто где-то в глубине души осознавал, что не вернется, но воин прогнал этот страх прочь. Впереди его ждала битва, самая великая из тех, в которых ему довелось участвовать.
Резко объятия разжав, отступил на шаг конунг:
- Мер будет свободен от волков, - произнес он. - Не пройдет и недели, я вернусь к тебе.
-Я буду ждать тебя, - пообещала женщина, но не душой а лишь голосом.
Вышел Арнвинд из дома, мех на пояс повесил, да в свои покои направился. Не спалось ему этой ночью, едва лишь глаза смыкал - вновь видения гибельные взору его являлись. Под утро лишь пришел к конунгу сон, да только недолгий - лишь солнце взошло, разбудил его стуком громким в дверь Сельви Разрушитель.
- Поднимайся, дядя! Настал час нам освободить Мер от захватчиков! - Воскликнул он. На его мальчишеском, гладко выбритом лице сияла улыбка скорого торжества.
- Когда ты уже бороду отпустишь? - Бросил ему, недовольный тем, что не смог выспаться, Арнвинд. - А то я пред собой не мужа, но мальчика вижу.
- Многие из моих врагов тоже были обмануты собственными глазами, - рассмеялся в ответ внук Неккви. - Но борода не раньше вырастет на этом лице, чем умрет Харальд.
- Значит скоро уже.
Арнвинд, при помощи племянника, облачился в походные одежды и кольчугу, а затем вышел во дворе, где слуги подвели конунгам коней - путь их лежал к бухте, где уже дожидалась дружина, взошедшая на драккары.
- Я отправил Свейна и три сотни воинов в Раумсдаль сухопутным путем, - произнес Сельви, когда они покинули усадьбу. - Харальд ожидает нас с суши и примет его отряд за всю нашу рать.
- А Свейн справиться?
- Он мой доверенный ярл и не подведет меня, - уверенно сказал юный конунг.
Так за разговором добрались конунги до ожидавших их кораблей – Арнвинд на большой драккар взошел, что вдвое больше людей вмещал, нежели иные, Сельви же избрал судно поменьше и побыстрее, с собой взяв самых преданных воинов и берсерков. Когда же все воины заняли свои места на кораблях, они отплыли от берега Южного Мера и направились на Север, в обход Раумсдаля – там Сельви, еще со времени своего похода на Оркнеи, помнил один островок под названием Сольскель и считал, что если подплыть к Меру, миновав этот остров, то нападение получиться наиболее внезапным, поскольку Харальд не станет ожидать врага с Севера своих владений. Весть об этом конунги отправили и Аудбьерну, должному вскоре их нагнать.

Сообщение отредактировал Тельтиар - 21-11-2007, 11:45

ранрики. Возвращение Харека -Волка
Тельтиар в основном, и я за Харека
Великое множество люда различного воинство Харека сопровождало из Вингульмерка - были там и ремесленники, и бонды, и старики, и вдовы, и дети малые, словом - все, кто не желал над собой власти Эйрика Свейского в Ранрики уходили, а потому медленно продвигался конунг по своей земле, долог был путь его до родной усадьбы, где супруга его ожидала. Однако же, не спешил Харек до того момента, покуда не довел всех беженцев до своих владений, а там охрану им выделив, показал куда идти следует, где земля свободной была и могли они шатры походные поставить и землянок выкопать, покуда решит он, где смогут поселиться они. Потом, убедившись что жители Вингульмерка в безопасности, с больше частью своих воинов, отправился конунг на то место, где его корабли были оставлены, дабы забрать их. Летний бриз надул паруса, и погнал драккары вдоль берега - быстро плыли корабли по реке, но еще быстрее, впереди воинства Харека бежала слава его и о том весть, как сумел он обхитрить конунга свеев, да как принудил его клятву дать перед всем войском, но вместе с этим и известие о гибели Эйнара люди передавали из уст в уста, кляня жестокую кюну и ее подлых советчиков. А еще говорили люди, что множество народу пришло с Волком и хочет он им земли пахотные отдать, у раниров их отняв (слухи те пираты и конунги морские распускали, что не желали воле Харека повиноваться). Сам же Харек, тем временем, на драккарах большую часть пути преодалел, до фиордов добравшись.
Сперва плавание было спокойным, легкий ветер надувал паруса, и корабли шли по речной границе Вестфольда, не встречая ничьих судов, кроме рыбацких лодок, да и те, завидев полосатые паруса, спешили скрыться, что было не удивительно, ведь всю военную силу Рагхильда расположила в бухте, возле Сарасберга, опасаясь, что Сульки или Хроальд нападут на нее морским путем.
На третий же день напали на них воины на двадцати кораблях, притаившиеся за скалистыми фиордами. Жестокая была сеча, но Харека сопровождало много людей в добротных доспехах, еще множество людей оружных из дружины Эйнара да из дружины Асмунда добавилось, и этого не ждали разбойники, подстерегшие конунга на обратном пути. Ожидали они, что будет возвращаться его войско потрепаным, да с богатой добычей, а оказалось - вместо груза Харек еще воинов на судах разместил. Лишь несколько драккаров ушли и скрылись во фьорде, большая же часть их пререшла в руки дружины Харека. Разбойники битись отчаянно, и мало кто попал в плен, но захваченные рассказали, что были они людьми тех морских конунгов и знатных раниров, которые на словах власть Харека над Ранрики признали на тинге, но на деле против него худое замышляли, а рассказал им где можно будет подстеречь войско конунга гонец от Асгаута ярла.
- Вот ведь негодяй, - возмутился Оттар. - Я и не сомневался, что этот гаденыш, порождение Йормундгарда и Ангброды замыслит какую-то пакость. И руки у него длинные оказались. Вон аж куда дотянулся. Он уже успел и ярлов твоих против тебя настроить, пока ты в Гиллисберг ходил. Как бы они и в усадьбе чего не приготовили.
- В усадьбе остались три сотни моих верных ирландцев. Так что они способны любое нападение отбить. Так что им ничего не оставалось, как подстеречь меня здесь...
- Да, смотрю я, этих ярлов не так сложно и подговорить было, - Ярослав, так же подле Харека бывший, чуть улыбнулся. - Пираты - они пираты и есть, им лишь бы грабить.
- Но ведь эти ярлы на тинге мне клятву верности давали, конунгом своим признавая. Кто-то их сумел убедить, что клятва эта ничего не стоит. - возразил Харек. - Если это дело рук Торлейва, то уже опасаюсь я, как бы и у Эйрика жрецы до того же не додумались... Хотя такой змеи как Торлейв уже наверное во всем Митгарде не сыскать.
- Торлейву я череп проломил, - напомнил Рваный, чуть оскалившись - видимо жертвоприношение то ему вспомнилось, да казнь Эйнара. - Да вот жалею, что до Асгаута добраться не смог.
- Змею раздавили, а жало все жалит, - произнес Ярослав, хмурясь.
- Надеюсь я, Харек, что Харальд твоим словам поверит, а не наветам этого негодяя, - вмешался в разговор Ратибор. - Потому, что коли нагрянет к нам еще и агдирская рать, тяжко придется.
- Покуда до нас дойдут, будет время союзников найти... Да думаться мне, не настолько глуп Харальд, чтобы имея стольких врагов за спиной, на своего союзника войной идти. Да и Гутхорм ему того не позволит...
- Если только он жив еще, - задумчиво Оттар добавил. - Много битв было, а Олень всегда в самой гуще сражения оказывался.
- Дай бог чтобы жив был, - произнес Харек, нахмурившись. - Хоть и старой веры он, но человек верный слову своему, и мы будем за него молиться, чтобы жил...
Временем тем, добрались корабли до бухты, меж фиордов, рядом с которой была усадьба конунжия. Удивлены были люди Харека, что никто их встречать не пришел, да сказал Оттар, что видимо не все знали, что они морским путем возвращаются, и предложил к усадьбе идти. Согласился с тем конунг, велев нескольким воинам остаться стеречь драккары, сам же с дружиной направился к селению. Вскоре уже заметили они, что немало народу собралось на поляне тинга, где так недавно Харека избрали конунгом Ранрики. Теперь же, видимо иное дело люди решали, впрочем - воинство Волка заметив, несколько всадников навстречу ему выехали. Старшего над ними сразу узнал Харек.
- Приветствую тебя, король! - Спешился Лиам, на расстоянии двух шагов остановив коня.
- Не ожидали мы, что ты морским путем вернешься, когда множество народу от Вингульмерка по суше идут.
- Здрав будь, Лиам, - ответил Харек, тоже спешиваясь, и обнял своего верного ярла. - Какой викинг свои корабли на потребу врагу оставит? Каждый корабль стоит что эта усадьба с мешком золота. Рассказывай, что тут у вас происходит. Вижу многое тут успело случиться, пока меня не было.
- Изменника изловили, - без лишних слов, ответил ирландец. - Хотел худое против Гиллеад учинить и власть твою оспорить. А с ним и многих родичей его - я их хотел сразу повесить, но у твоей жены слишком доброе сердце - она мне не позволила.

- И ты собрал тинг... - улыбнулся Харек.
- Мы же должны покарать предателей, - Лиам был серьезен. - Пусть люди решат, достойны ли они жить, после того, как нарушили клятвы.
- Ты прав. Мы должны показать уважение к древним законам. А нарушение клятвы верности - серьезное преступление.
- Впрочем, ты успел к завершению суда - Асгрима виновным признали, а родичи его пощады просят.
- Родичи его в мятеже участвовали? Как там священник наш рассказывал притчу про разбойника? Если раскаются и принесут клятву верности, можно и пощадить. А коли откажутся - казнить придется.
- Ты король - тебе и решать, - поклонился Лиам, а после воскликнул зычным голосом: - Люди Ранрики! Харек Волк вернулся и желает, чтобы вы выслушали его!
Расступилась толпа, с удивлением смотря на вернувшегося конунга - не ждали его так рано, но радостью их лица светились. Так прошел Харек до высокого места, где законоговорители и знатные люди сидели.
- Раниры! – Обратился Харек Волк к людям, жадно ловящим каждое его слово. – Я знаю, что за дело вы были созваны решать и знаю, что вина этого человека доказана!
Он указал рукой на Асгрима, закованного в цепи и дрожащего.
- Он будет повешен, как и должно поступить с предателем, но у его родичей и друзей есть шанс сохранить свои жизни, если они принесут мне клятву верности.
- Один раз они уже ее приносили! – Воскликнул кто-то из толпы.
- Грош цена их клятвам!
- И все же, я дам им возможность вернуть утраченную честь! – Твердо произнес Харек. Осужденные упали перед ним на колени, благодаря за милосердие и принося потребованные клятвы, конунг же, не обращая на них внимания, продолжил: - Я принес тяжкое известие, мой друг и союзник Эйнар погиб, и многие его люди предпочли присоединиться ко мне, чем оставаться в Вингульмерке! Ранрики обширна и плодородна, поэтому я прошу вас принять беженцев как дорогих гостей и дать земли, чтобы они смогли жить, как и прежде!
Послышался возмущенный ропот.
- Но конунг, у нас не так много земель, чтобы принимать кого-то... Да и посевы...
- Вы хотите, чтобы эти люди вернулись к Эйрику, а после пришли сюда в числе его дружины? - Воскликнул Оттар.
На это уже у старейшин возражений не нашлось. Замолкли недовольные голоса в толпе так же, никто не хотел, чтобы как враги в Ранрики Вингульмерцы приходили. А один из законоговорителей о другом деле сказал Волку:
-Конунг, тут тебя послы уже много дней дожидаются. Прибыли люди из Скании, Блекинга, Кальмара и даже из Финского леса посланник явился.
- Пусть подождут немного, - ответил Харек. - Я их вечером в усадьбе приму, а пока же приведите в исполнение приговор и расходитесь.
Вздернули Асгрима на ближайшем суку, под свист и хохот толпы собравшейся. Оттар лишь отвернулся, не желая за казнью наблюдать - напомнило ему действо это Эйнара гибель. Везде люди одинаковы - плевать им кто прав, кто виноват, лишь бы на смерть чужую полюбоваться. Лиам же в усадьбу сопроводил конунга, где его супруга ожидала, о возвращении его узнавшая уже от слуг.

Возле Сольскеля
С Сариной

Медленно время тянулось для воинов, к веслу приученных. Мерно гребли викинги, к Сольскелю правя, по направлению, Сельви указанному, но день спустя показались корабли, их догоняющие, и было тех кораблей великое множество.
- Это Аудбьерн к нам спешит! - Глаза прищурив, всмотрелся вдаль Эрик.
- Смотри дядя, такого флота ни у кого нет больше, какой он привел! - Сельви воскликнул, так же в драккары приближающиеся всматриваясь, но Арнвинд и без его слов видел уже, сколь большую дружину собрал его брат, а потому велел гребцам остановиться и дождаться, пока доберутся до них люди с фиордов.
Аудбьерн стоял на палубе своего драккара, что Гласом Одина звался. Мерно драконий корабль на волнах покачивался, ветром паруса напоены были Наконец, на горизонте Арнвинда флот показался. С гордостью конунг Фиордов на воинство свое обернулся и поглядел, каких трудов стоило собрать их здесь, забывать уже начал.
- Во славу Одина, брат! - прокричал он.
- И Ньорда! - Отвечал ему Арнвинд, ладони в жесте приветственно вскинув. Сближались корабли, вот уже наладили меж ними мостки верные воины, позволив конунгу Мера перейти на братнее судно. А следом за ним и Сельви свой драккар подвел с другого борта к Гласу Одина.
- Приветствую тебя, дядя! - Прокричал молодой берсерк обрадовано, не ожидал он, что так много воинов придет из Фиордов, ведь слухи доходили, что многие откупиться предпочли, вместо того, чтобы за конунгом в битву отправиться.
- Ну что, Сельви, велика моя рать? - гордо Аудбьерн молвил, бороду погладив.
Убрали викинги доски? драккар Арнвинда, что "Змеем" звали, дальше побежал, волны взрезая, так и корабль Сельвии отвалился от Гласа Одина и рядом споро пошел. Улыбнулся Аудбьерн. Солнце сверкнуло на навершие меча с изображением Мьельнира.
- Я меньшего ожидал, - честно признался Разрушитель. - Сколько кораблей ты привел?
Вопрос кстати был, поскольку ни сам он, ни Арнвинд не смогли пересчитать весь флот конунга Фиордов.
Хитро прищурил глаз Аудбьерн, на племянника глянул.
- А ты сосчитай, Сельви.
- Пусть Харальд считает, - отмахнулся тот, оскалившись чуть.
- И то верно, - кивнул Арнвинд, а затем спросил: - Скоро твой остров появится?
- К рассвету мы будем у Сольскеля, а после высадимся на берегах Мера.
- Может лучше в море бой им дать? - предложил фиордец.
- Мы о том и думали, - племянник ему отвечал, о борт оперевшись. - Но Харальд труслив и может не выйти на бой, да и кораблей у него всяко меньше нашего будет.
- Сельви, ты когда благородным вновь стал? - не удержался от выпада Аудбьерн, затем посерьезнев, добавил. - Так давайте дождемся его коли не выйдет подойдем к берегу, залп дадим из луков, потом высадимся и все сметем. Первый раз что ли? В Англии ди Гиспании всегда так делаем, франков тоже в страхе держим. Неужто тут не пройдет.
- Они норвежцы, пусть и предводители у них трусливые, но воины столь же отважны, - оскалился Сельви, погладив рукоять своей верной секиры. - Но тем интереснее будет сойтись с ними в битве.
- Норвежцы... - задумчиво фиордец пробормотал. - А давно ли эти норвежцы честно дрались с войском сильным?
- Честь честью, победа победой, - отрезал Сельви, и к борту подойдя, прокричал людям на своем драккаре: - Эй, на Копье, сюда гребите!
После повернувшись к дядьям, добавил:
- Ну, пора мне на свой корабль - даст Один, вновь уже после битвы поговорим!
Сказал, да на борт проворно взобравшись, прыгнул на палубу своего судна, успевшего близко подойти. С усмешкой посмотрел ему вослед Арнвинд:
- Иногда с виду муж зрелый, а порой дитя - дитем.
- Ох, чуя я хлебнем мы с ним горюшко, - покачал головой Аудбьерн. - Что, брат? Переломим хребет собаке?
- Для этого и собрались, - конунг кивнул. - Не юнцы, чай, чтобы словами даром бросаться.
Поднял он взгляд на небеса потемневший - за разговором и не заметил даже, что сумерки опустились.
- Знаешь, брат, мне порой кажется, что Рагнарок близок.
- И меня чувство такое тревожит, - облокотившись на борт, Аудбьерн ответствовал. - Может прогневили мы чем богов, а может Харальд приблизил его. Не знаю.
- В любом случае, до конца стоять будем.
Твердо молвил Арнвинд, после же обнял брата на прощание и на Змея вернулся, в молчании путь продолжив. Всю ночь без устали гребли мерийцы и фиордцы, поскольку не было им ветра попутного, к утру же, когда улегся туман и солнечные лучи осветили морскую гладь, увидел конунг Южного Мера остров Сольскель, а возле него кораблей драконьих без счета, в порядки боевые выстроенных.
Разглядели глаза зоркие Эрика ярла стяги на тех кораблях и помрачнел он:
- Смотри, конунг, вон он, волчье знамя на самом большом драккаре, а подле него я вижу оленя и медведя, и даже коршуна, что подлому Рогволду принадлежит.
Смотрел и не верил глазам своим Арнвинд, столь много было судов у Харальда, что обманом, мороком колдовским казался ему флот конунга вражеского.
- Откуда у него столько драккаров? - Наконец властитель Мера молвил.
- У Неккви и Хунтьова забрал, видимо, - сквозь зубы ему Эрик ответил. - Вон, я Морского Орла вижу, а на нем Торгар ярл раньше плавал.
О том и сам конунг догадывался, но другое ему непонятно было - как узнал Харальд, где ожидать его, почему у Сольскела рать выстроил? Ведь только он сам да еще Сельви знал, куда путь держит флот Фиордов и Мера объединенный. Не мог же их предать Разрушитель!
- Готовьтесь к сражению, и дайте сигнал Аудбьерну! - Приказал Арнвинд, мысли неприятные отгоняя, да рукоять меча в ладони стиснул. - Пусть этот бой воспоют скальды!
Аудбьерн мрачно на драккары противника смотрел. Похоже ждал их Харальд, и не желал мальчишка выпоротым быть. Огрызаться собрался. Фиордцы зашумели, как лес ветром тревожимый, но поднял руку конунг и молвил:
- Пусть Тор оружие наше направляет, а битву Один решит. Пусть валькирии Девы битв унесут павших в Вальгаллу. За Фиорды!
Рявкнул конунг и дружный рев сотен глоток ему ответил, ударили в щиты мечи и секиры. Песть предстоящей войны над морем полетела.

Гринланд. Хроальд и братья-перебежчики.
(далеко не без Тельтиара, поклон ему низкий)

Встреча Вебьерсонов с людьми Хроальда прошла гладко - раздраженные венды на другом берегу и раненные их стрелами на плоту оказались красноречивее любых слов, какие только мог измыслить хитрый Сигтрюг. Поэтому, после того, как беглым агдирцам дали отдохнуть и накормили в ближейшей деревне, двое всадников сопроводили их к головной усадьбе, не всех конечно, но лишь самих братьев и с ними пятерых воинов, а остальным велено было ожидать решения конунга в селении. Жреца Хадда, брата Хроальда ныне в усадьбе не было, он проверял стражу на границах, а потому Халльварда и Сигтрюга встретил в трапезной сам конунг, уже знавший, что к нему пожаловали не простые перебежчики, а родичи Харальда.
Хроальд Понурый сидел на резном троне, некогда принадлежавшем Хальвдану, облаченный в его же золоченый кафтан и алый плащ - не гнушался теламеркец носить одежды погибшего, однако, не смотря на ту роскошь, которой был он окружен, взгляд его все равно оставался злым и хмурым:
- Здравы будьте, перебежчики.
Сигтрюгг улыбнулся, как бы слегка смутившись.
- И тебе не хворать, славный Хроальд конунг. Хотим с братом поблагодарить тебя за то, что принял нас не как врагов, хотя мы, из Агдира скрываясь, ждали того, что в нас усомнишься...
- Да у вас, как слышал я, уже в привычку вошло конунгов менять, - усмехнулся Хроальд, но смех его невеселым получился. - Почему ко мне подались?
- Смотрю, слухи-то о нас нехорошие ползут, - покачал Халльвард головой, насупившись.
- Завистники и сплетники, - отвечал быстро Сигтрюгг, - козни нам строят да распускают эти слухи. Вовсе не так все, впрочем, историю нашу целиком я с твоего позволения, конунг, рассказывать не буду. До поры до времени... Почему подались? Ну неужели ж мы здравым рассудком не обладаем?! Как пришел гонец твой к Рагхильде кюне, как сказал ей - мол,добром лучше сдаться, чем с великими конунгами силами меряться, особенно сейчас...
Почувствовав, что брат может хоть весь день молоть языком, а к ответу на вопрос так и не приблизиться, старший Вебьернссон перебил того.
- Мы хотим быть на стороне победителя, - произнес он. - Ибо победа всегда приносит выгоду. Нет, не смотри на нас как на корыстолюбцев, мы всего лишь говорим тебе правду.
- Стало быть так слаба Рагхильда, что уже и родичи от нее бегут? - Удивился конунг Теламерка. Не ожидал он, что настолько плачевно положение агдирской кюны.
- Была бы сильна - не бежали бы, - притворно вздохнул младший из братьев. - Умом рассудив, что коли будет война, то Агдир проиграет вернее всего, мы решили - а коли мы к конунгу Хроальду перейдем со своим отрядом вместе, то проиграет совсем уж точно.
- Славно это, - уже более благодушно произнес правитель. - Но вы вот что мне скажите: сколько людей осталось в Вестфольде и Вингульмерке, верных Рагхильде?
- Верных? У-у, - протянул Сигтрюгг, - едва наберется тысячи три. Во всяком случае, на сей момент. А как узнают, что мы с братом покинули кюну - молва-то быстро летит, - небось, тоже к тебе присоединиться решат.
Халльвард с умным видом кивал, прикидывая одновременно размах, с которым брат его самозабвенно врал Хроальду.
- Вот славно-то, - сложив ладони на обьемном пузе, являвшемся результатом его частых возлияний, конунг прикрыл глаза, видимо уже обдумывая, как сможет без помощи Сульки захватить Вестфольд, ведь в его дружине воев было даже больше, нежели тридцать сотен. Возможно, будь здесь Хадд, он сумел бы распознать ложь, но Хроальд был слишком глуп и жаден. - И чего же вы в награду желаете?
- Будем рады, коли землей пожалуешь, - расплылся в улыбке Сигтрюгг, - а коли нет, так и злато-серебро сойдет. Не подумай вдруг, что слишком многого попросим... но обещаем, служба наша того стоить будет, не станем напрасно штаны просиживать на завалинке, в то время как другие бьются. Ведь и лучших воинов отряд с собой привели!
- Получите, что просите, - махнул рукой Хроальд. - Но после того лишь, как я Сарасберг захвачу, а пока на постой оставайтесь в той деревне, где ваш отряд сейчас находится.
- Оно понятно, что после, - кивнул Сигтрюгг, вставая, и Халльвард с ним вместе. - Воистину, не только мощью военной конунг Хроальд многих превосходит, но и мудростью великой. На сем же позволь откланяться нам с братом - и поблагодарить тебя еще раз.
Поклонившись, вышли братья из усадьбы, переглянулись.
- Болван, - одними губами произнес младший.
- Как есть болван, - так же беззвучно старший ему отвечал.

На границе Раумсдаля и Южного Мера

Грютинг ехал медленно, от грозного воителя, гнавшего лошадь во весь опор к Транделагу не осталось и следа - теперь это был больной, слабый человек, который, казалось бы, доживал последние дни. Но он все же поехал в этот поход, не смотря на уговоры остаться в Нидорасе.
- Не к лицу конунгу от битвы уходить, - молвил сурово, точно вызов хотел недугу бросить, а затем в кашле зашелся, горло здоровой рукой обхватив. Вокруг оркдальского ярла ехали верные воины и телохранители, готовые защитить его от любого нападения и помочь, если ему станет плохо, позади гордо развевалось знамя с козлом, которое нес мальчишка Ульвколь, а херсир Асгейр выехал вперед, нетерпелось ему в битву вступить с врагом и с Сельви поквитаться.
С правой же стороны от воинства оркдальского ехали дружинники Рогволда под стягом коршуна, а с ними и их ярл в золоченой броне, гордо на породистом жеребце восседавший. Всем видом своим он уверенность воинам являл непоколебимую, точно знал, что достанется ему победа в битве. Хотя, может и действительно знал наперед результат сражения грядущего - хитер был Рогволд, о том все, кто окружал его знали. Возле же ярла двое сыновей его старших находились - Ивар и Хрольв, что вновь пешком шел.
Дружинники же, что мерские, что оркдальские, на Рогволда глядючи и сами уверенности преисполнились и уже спорить начали, кто больше добычи возьмет в Южном Мере, казалось позабыли люди коршуна, что совсем недавно добрыми друзьями были южанам - ныне лишь крови их жаждали. Иные же, кто не хотели шкуру змея неубитого делить, просто песни горланили и перешучивались, никто, казалось, всерьез встречи с врагом близкой не ожидал. Однако же, стоило только им перейти границу Раумсдаля, как вскоре уже увидали вдали войско приближающееся.
"Неужели ошибся Харальд и враг на нас сухопутным путем двинулся?" - В голове Грютинга пронеслось, когда Исхер ему о том поведал. Но на Рогволда взгляд кинув, поразился оркдалец невозмутимости его. А войска меж тем сближались, и заметно стало, что сильно уступает в числе людям Харальда дружина мерийцев - видимо, как и агдирский конунг, хотел Арнвинд обманным маневром в заблуждение ввести врага, да только перехитрил его сын Хальвдана.
Перехитрил ли? Или наперед знал, как поведут себя мерийцы? Проклял Грютинг немощь свою, помешавшую ему в составлении планов военных участие принять, вновь на Рогволда посмотрел, что спокойно вперед выехал, навстречу врагам остановившимся.
- Эй, мерийцы! - Бросил он. - Вы меньшинстве сегодня! У вас ни шанса нет выжить в бою, если начнется он, а потому, предлагаю вам сложить оружие! Так вы сохраните свои жизни и имущество!
- Ты предатель! - Донеслись крики.
- Из-за тебя Неккви погиб!
- Твое слово ничего не стоит!
- Мое слово поддержат пять сотен мечей, - спокойно отвечал ярл. - Вы все умрете, если не подчинитесь. Подумайте, зачем вам умирать?
- За Мер! За Арнвинда!
- Ваш конунг уже мертв или скоро умрет, и Аудбьерн тоже, - Рогволд усмехнулся, обнажив зубы. - Вы этого не измените.
- Ты лжешь!
Несколько человек обнажили мечи, однако их предводитель вскинул руки, призывая сохранять спокойствие, а затем произнес:
- Если это так, и Арнвинд убит, то нам незачем терять свои жизни в бесполезной схватке. Вы все слышали слова Рогволда - тем, кто сдастся вернут землю и имущество.
- Дешево же ты продал Сельви, Свейн! - Воскликнул один из хирдманов. - А он доверял тебе больше других!
- Я ценил доверие Разрушителя, но он ничего не способен дать нам, конунг без владений - не конунг! - Молвил Свейн. - Он обезумел, вырезал деревни, не щадя даже младенцев! Такой человек не может стать хорошим правителем!
- И то верно, - кто-то протянул.
- У меня родичи в деревне жили, которую он спалил, - другой добавил.
- Не хотим Сельви!
- И Арнвинда тоже!
- Мниться мне, Харальд лучшим правителем нам будет, - продолжил Свейн говорить. - Он хоть к врагам и суров, но со своими людьми щедр!
- Предатесь! - Несколько мечей рассекли воздух, столкнувшись со сталью. В короткой схватке несколько воинов, оставшихся верными Сельви и Арнвинду погибли, а остальные склонились перед Рогволдом.
- Властью, что дал мне Харальд, принимаю вас в дружину славного конунга! - Возвестил громогласно ярл Мера. Хотелось ему сказать, что в личную дружину берет он перебежчиков, да присутствие Грютинга тому мешал - донести мог оркдалец, что самоуправство творит Рогволд, а тогда от Харальда добра не жди.
- Поздравляю тебя с победой, господин, - склонился Свейн перед коршуном. Теперь понял Грютинг, как ловко манипулировал Сельви Разрушителем Рогволд, через ярла его доверенного, заставляя деревни разорять и ненависть народа заслужить, дабы не было поддержки для внука Неккви на его родине.
- Хрольв, дай ему его награду, - приказал ярл.
Тяжело вперед шагнул великан, меч широкий обнажая, попытался отразить удар стремительный Свейн, но оружие Хрольва преломило его клинок и глубоко вошло в грудь предателя.
- Собакой жил, собакой и умер, - коня заставив убитого растоптать, вперед поехал мерский ярл. Никто не посмел его в этом убийстве упрекнуть.
Впереди, на пути у них беззащитные деревни Южного Мера лежали, а в море, у Сольскеля в час этот жестокая битва разыгралась.

Гринланд. Халльвард, Сигтрюгг.

- Я, коли честно, и не ожидал, что так легко будет его вокруг пальца-то обвести, - Сигтрюгг говорил, когда с воинами возвращались они в деревню, где им и предстояло провести еще некоторое время.
- А как по мне, так это всего лишь начало, - отозвался Халльвард. – Нужен-то нам не Хроальд вовсе, сведения придется в деревне собирать да у воинов его... Вряд ли будет легче.
- Ну так нам же не привыкать.
- Не забывай все же, что мы не в Сарасберге. Надо быть осторожнее. Вингульмерк мне нескоро забудется.
Неприятные воспоминания – темница, голод, побои – всколыхнули память младшего парнишки.
- Ты прав, - произнес он. – И мы будем осторожны.

Оказалось, что в той деревушке, куда определили их, на весь отряд в домах места не хватит. Потому для тех, кому волей-неволей на улице оказаться пришлось, стали ставить палатки, сооружая их из чего придется. В конце концов, любая крыша над головой хороша, даже худая, а что на улице спать – так не зима, чай, насмерть все равно не замерзнешь.
Поселились сами Вебьернссоны у женщины по имени Турид, воспитывающей четверых детей – троих мальчиков и малютку-девочку, в то время как муж ее покоился в земле. Если бы не козы, исправно приносившие свое молоко, пропали бы от голода они все. Укачивая дочурку, женщина рассказала им едва ли не про каждого из крестьян, что жили в деревне, и братья совершенно точно знали, выходя от нее, с кем следует говорить, а с кем лучше не стоит.
Вот потом-то уже и стали они сводить знакомства с жителями. Сначала с подозрением гринландцы к ним отнеслись (вроде как пришлые, незнакомые, да еще ,говорят, перебежчики, а значит, кому-то изменившие), но как узнали, что с конунгом они уже имели беседу, сразу стали теплее их речи, а сами они – куда разговорчивее.
- Сульки-конунг войну не будет начинать в ближайшее время, нет… - махнул рукой здоровенный детина, на завалинке сидя. Братья возле него пристроились и, начавши о делах военных разговор, слушали теперь, о чем понесет его разглагольствовать. - Он с войском к себе вернулся…
Халльвард кивал понимающе, Сигтрюгг молча запоминал все. Сейчас им память его крепкая и цекая важна была как никогда – записать-то все они могли при желании, старший брат грамоту знал, но что случилось бы, если б нашли у них эти сведения, и представить боязно. Это Эйнар, пусть земля ему будет пухом или как там у них говорят, добрым христианином был и сразу вздернуть их без разбирательств не повелел… а от Хроальда жди такой милости, как же. Впрочем, он глуп был да жаден, а с такими Вебьернссоны общаться давно уж научены были.
Были среди крестьян и те, кто был о конунге того же мнения, что и братья. А были и другие…
- Хроальд-то нас освободил, - пояснял парням Скейв, худосочный, но жилистый и крепкий мужичок, пока отдыхал от колки дров. – Тут же больше половины из деревенских – рабы бывшие. А он свободу нам и землю дал. Теперь вот и трудимся на ней.
"Свободу и землю он, значит, на их поддержку обменял", заключил Сигтрюгг.
- А свободные бонды почти все еще в начале весны сбежали, - продолжал мужчина. – Есть те, кто остались, но они нас недолюбливают за что-то…
"Как будто не за что", мысленно отвечал ему младший Вебьернссон, в то же время кивать не переставая. "О том, как вы хозяйские сокровища заграбастали, когда вам землю подарили, нам уже до тебя рассказали ".
Что ни конунг, то одна и та же история: недовольных вешают, а тем, кого не повесили, остается лишь вид делать, что они довольны. Так и с Хроальдом вышло – когда владения достались карлам и бывшим рабам, те свободные крестьяне, которые рискнули показать, что конунгом недовольны, были убиты. Другие смолчать предпочли, но затаили злобу… Этот вывод братьям на руку был – не все, значит, ладно, в хроальдовых владеньях.
От другого же мужа (он как раз из свободных был) Вебьернссоны узнали, что если Хроальда одни в душе и терпеть не желали, а другие благодарны были, то в отношении Хада, брата его, на удивление единодушны были все.
- Хадд – он жрец, - растолковывал Халльварду этот самый муж, по имени Гисли, а по прозванию Хромец, так как одна нога у него была короче другой, - Тюру служит. Служит, может, и преданно, но зачем же у нас скотину-то отбирать для жертвенников? Против него не пойдешь, однако – больно умен он да жесток…
- А где сейчас жрец? – спросил Халльвард. – Мы, в усадьбе когда были, его не видали.
- По делам отправился, через неделю примерно возвратится.
"Значит, у нас есть около недели, чтобы остальное узнать".
Решили братья, что им нужно будет ускользнуть из Гринландадо приезда Хадда. Он и на чистую воду, выходит, мог их вывести… а этого они здесь и опасались.

Битва у Сольскеля
С Сариной

Драккар горел. В сгущающихся сумерках пламя казалось особенно ярким, отражалось в воде. Налетел ветер, подхватил и раздул огонь. Драккар с рыжей гривой и длинным хвостом чёрного дыма медленно удалялся в ночь. Битва длилась вечность. Казалось, что время остановилось для мерийцев и фиордцев. Кошмар последних минут растянулся в длинную ленту повторяющихся событий.
Драккар горел. Медленно, оставляя за собой шлейф едкого запаха дыма и горелой человеческой плоти,уплывал он в сторону заката. Им оставалось только с гордостью уйти в Вальгаллу вслед за теми, кто уже уплыл туда на огненном драккаре.
***
Арнвинд внимательно вглядывался в хищные силуэты приближающихся кораблей Харальда. Все было плохо, но Один не оставит их в эту минуту. Решительно сорвав с пояса подаренный Раннвейг мех, он осушил его до дна.
- Во имя Тора и светлых асов, убейте агдирских собак! - взревел мериец и хирдманы ответили ему. На корабли Харальда полился смертельный дождь стрел.
Суда сближались, медленно, неторопливо, гребцы убирали весла, чтобы не поломать их при сближении, лучники посылали стрелу за стрелой, воины скрывались за щитами. Сам Харальд стоял на носу корабля, укрытый щитами телохранителей, и улыбался, наблюдая за тем, как конунги Мера плывут в расставленную им ловушку. Позади него в боевом порядке выстроились его молодые сподвижники, жаждавшие поскорее вступить в битву, а за ними, ближе к середине драккара, стояли берсерки, собранные Гутхормом, однако самого ярла с ними не было - он плыл на другом судне - Олене Морей. Меж тем большая часть флотилии Харальда стала обходить мерийские корабли, охватывая их подобно полумесяцу с Волком Волн в центре.
- Эй, воины Южного Мера, - прокричал конунг, когда драккары достаточно сблизились. - Все, кто сложат оружие и станут моими людьми, сохранят свое имущество и преумножат его! Сейчас, когда вы приплыли сражаться за чужую землю - я захватил вашу! Отрекитесь от своих конунгов и присягните мне - иначе вы все умрете!
Харальд понимал, что вряд ли кто-либо из приплывших на битву с ним подчинятся ему, но так - никто не посмеет сказать, что он не проявил к врагам должного великодушия.
В ответ Харальду полетел хохот и очередной ливень стрел. Среди смеха мерийцев он мог разобрать отдельные слова: "милость собаки агдирской", "отправляйся в Хель" и "мерские змеи не гадюки".
- Приступайте! - Холодно приказал Харальд, отходя к карме, прикрываемый Ульвом и Дугласом, в то время как молодой Гутхорм поднял рог конунга и протрубил сигнал к атаке. Грозно разнесся над морем рев харальдова рога, призывающий агдирских, гудбрандсдалирских и транделагских вступить в сражение с мерийцами, вот уже вместо стрел, тяжелые копья полетели, щиты насквозь пробивающие. Где-то на флангах закипающей битвы треск раздался - это сошлись первые драккары, весла бортами крепкими ломая.
Эрик, меч выхватив, на нос Змея бросился, конунгу кникнув:
- Правь, правь прямо на Харальда, Арнвинд! Отрубим голову зверю Агдирскому!
Ливнем летели стрелы, дружинниками Хальвдансона посланные, дабы от них защититься, поднял щит Эрик, но в миг этот острое копье его пронзило. Пошатнувшись, ярл выпустил оружие, слабеющими руками хватаясь за торчащее из его живота древко, не веря, что вот так быстро закончилась его битва. Всегда оберегали его Асы от стрел и копий, но не в этот раз. Рухнул Эрик на колени, силясь оружие из раны вырвать, да крепко острие в плоти его застряло и лишь нутро свое он сталью острой разрывал, в попытках тщетных.
- Хильд... - прошептали немеющие губы викинга, привиделось ему лицо жены, с которой так и не сумел он ложе разделить, с которой даже не попрощался, в поход уйдя, а в следующий миг стрела вонзилась ему в шею и шепот сменился предсмертным хрипом. Кьярваль исполнил клятву, данную Харальду - погубил лучшего мерийского ярла еще до начала сражения.

В сходке жестокой
Дротов и копий,
Взрежут драконы
Поле тюленье
Быть тебе ярлу,
В битве конунгов
Средь воинов лучшим -
Но первым и сгинешь.

Вспомнилось Арнвинду пророчество, о котором ему Эрик сказывал. Сбылось все, что колдун обещал. Мерский конунг пронзил драккар харальдов взглядом пристальным, каждую доску им запомнил, каждого лица коснулся. Хищно сверкнул нос драккара и к Харальду по волнам полетел, в борт ударя грудью широкой. Затрещали, застонали доски, тяжко вздохнуло дерево. Мачта, накренившись упала на корабле Арнвиндовом - обычно перед битвой викинги паруса сворачивали и мачты убирали, но мерийцы этого сделать не успели, слишком неожиданно для них сражение началось, на нескольких кораблях только паруса сняли, перед боем. Хлынули мерийцы на палубу, жаждой мщенья за Эрика пылая. Только странное жжение в груди у Арнвинда началось. Будто ватные руки стали, из пальцев казалось, клинок верный ускользал... Но поборол конунг слабость непрошенную и ринулся в бой до щенка добраться надеясь, что вдовой сестру его оставил.
- Отец! - Крик вырвался из груди Кьярваля - еще мгновение назад он стоял, с победной улыбкой наблюдая за гибелью Эрика, и ожидая хорошей награды от конунга за этот подвиг, а сейчас от былой гордости не осталось и следа - силился молодой викинг в одиночку тяжелую мачту рухнувшую поднять, высвободить отца, под нее попавшего, да поздно уже было - раскроило дерево череп ярлу Асбьерну, мертвый старик на палубе лежал, а возле него, в бессильной злобе сжимая кулаки, слал проклятия асам юноша.
Но битва продолжалась, вот сбросили за борт разъяренные мерийцы зарубленного Сигвальда - тот, видя успех Кьярваля, первым на них ринулся, желая и свой обет исполнить, да только всего двоих врагов пронзил его меч из шести обещанных, прежде чем мерийская сталь его жизнь оборвала. То там, то здесь происходили небольшие поединки и схватки, агдирцы пытались не пустить на драккар врагов, в море их скидывали, да только не удержать было волну мерийцев, мести жаждавших.
Харальд издали наблюдал, как битва на борту корабля его шла, взгляд холодный переводя с одного воина павшего на другого. Это раньше сердце его, стуча бешено, в битву рвалось, на помощь дружинникам, теперь же размеренно, спокойно билось, привык конунг за спинами воинов своих находиться, понял, что место конунга - не в гуще битвы, где любой бонд жизнь его отнять может, но поодаль, так, чтобы управлять ратниками удобно было. Да и Асгаут ярл ему то же советовал – пусть воины простые жизнями своими рискуют, коли награду получить хотят получить, а конунгу не пристало, будто обычному хирдману, мечом махать.
Резким руки взмахом, послал он своих лучших воинов, берсерков, приказа дожидавшихся, на подмогу сражающимся. С яростью жестокой, безумцы, отмеченные Одином, в бой ринулись, круша врагов конунга своего.

Сообщение отредактировал Тельтиар - 25-11-2007, 0:22

(Тельтиар и Сарина)

Тяжко вздымаясь на волнах, грозной тушей еще один мерийский драккар к харальдову подошел. Третий с пробитыми парусами, да веслами сломанными покинутый всеми крутился на месте, кровь была залита палуба его. Воины покинув раненый корабль перебрались на агдирский драккар и отчаянно пытались зацепиться за него. Хоть зубами, хоть руками. Песня стрел и мечей над морем летела. Кто-то из пришедших с Харальдом выпустил стрелу огненную, больно ужалила она "Деву морскую", по мачте жаркие языки пламени заструились. Зло закричали мерийци, стрелка высматривая. В ответ ему рой яростный полетел. Смерти железной на маленьких древках таящейся. Упал храбрец десятком стрел пронзенный, пролилась на палубу первая кровь.
Стоны раненых, треск дерева, стоны волн, ревы берсерков... День давно перевалил за полдень, а битве той не видно ни конца ни края.
Недалеко от Волка Волн, раздался глас рога - то Гутхорм возвестил, что еще один корабль захватить сумел. С лезвий обоих мечей конунгова дяди кровь стекала, что водица простая, да и сам он кровью забрызган был, но не замечал этого - дар берсерка и им овладеть успел, многие уже на себе ярость эту почувствовали, да теперь на палубе трупами бездыханными лежали... и воронье кружилось, запах крови почувствовав, никогда еще над морем столько воронья не кружилось, что даже чайки в страхе прочь улетали.
С другой стороны сражения раздосадованный крик послышался - это Сельви Разрушитель, корабль под стягом коршуна от воинов очистив и Рогволда на нем не найдя, ярился, к другому драккару править Копье велел. Жестокая битва шла, никто уступать не желал победы, и казалось само море от крови пролитой покраснело и вот-вот явит свой гнев Ньорд, оба флота в пучине утопив... но нет - спокойны оставались волны, не было богам дела до сражения людского.
Покоритель Волн легко скользил по холодным водам. На полном ходу приближаясь к Оленю Морей.
- Весла! - раздался приказ Снорри.
Споро викинги весла подняли из воды с правого борта, ломая весла противнику, Покоритель промчался. Перекинул руль Бьерн, застонав, драккар почти на месте развернулся, ветром и веслами гонимый. Вот и борт с покалеченными веслами. Храбрый ярл дружины Аудбьерна, вскинул в вверх секиру в кулаке зажатую.
- На абордаж! - прокричал он, и с треском сошлись Покоритель и Олень, перекинули весла свои фиордцы, хлынула по ним на покореженный корабль волна сталью сверкающая.
- Рысьи Глаза, куда ты смотришь?! - Вскричал на хирдмана, что впередсмотрящим поставлен был, Гутхорм, мечи перехватывая - стоило ему только на свой драккар вернуться, как снова враги полезли.
- Куда следует, туда и смотрю! - Огрызнулся лучник, стрелу накладывая - звякнула тетива, повалился за борт фиордец, а за ним еще один. Сшиблись воины Гутхорма c людьми Аудбьерна, началась на палубе сеча жестокая. Со свистом воздух рассекали клинки Оленя, кольчуги рубя, да в плоть впиваясь, кого отшвыривал берсерк, кого топтал - никому от него спасения не было, коли рядом он оказывался.
Снорри еще две попытки выбить агдирцев с их драккара предпринял, но слишком силен оказался берсерк. Тогда ярл знаками приказ отдал, откатилась стальной поток фиордцев на Покорителя оставляя за собой лишь кровь и трупы, лишь у борта оборону глухую заняли, не давая совсем опрокинуть их агдирцам. А временем тем тетивы лучники спустили, да не во врагов стрелы огненные летели, а в парус на корме свернутый – заплясало пламя, охватило ткань, жиром пропитанную, взвился дым черный над драккаром. Бросились хирдманы Гутхорма пожарище тушить, ослабили напор, а Снорри только того и надо было, что еще немного продержаться, а после и вовсе прочь ушли с драккара агдирского. Ударили весла, отвалил от Оленя фиордский корабль, само же судно дяди конунжего накренилось опасно, воду бортом пробитым зачерпывая. Нет, не с проста так долго оборонялись фиордцы – пока с ними бились хирдманы Гутхормом возглавляемые да с пламенем, несколько умельцев половчее топорами борт корабельный порубили, стал он больше на сапог дырявый походить, чем на судно гордое. Не легко было Снорри принять решение такое подлое, да и людям его – ведь драккар хороший усадьбы стоит, добычу такую знатную ко дну пускать – расточительство большое, но видел ярл – не захватить ему Оленя, вот и решил урон хоть какой нанести врагу.
- Бросайте корабль! - Закричал Гутхорм, видя, что не спасти им уже Оленя Морей, да то и воины его понимали - кто жив остался, в воду бросились, надеясь, что выловят их союзники. Последним сам дядя конунжий прыгнул, мечи в ножнах закрепив - ярость ему сил придавала, позволяя на плаву держаться, в то время как другие уже ко дну пошли, да тут другой драккар подоспел - протянули адирцы соратникам своим весла, стали на борт их, промокших вытаскивать. Видел Гутхорм корабль яра фиордского уплывающий, да не стал за ним гнаться - велел к ближайшему врагу править.
А Покоритель уже другую жертву наметил себе, окрылила победа Снорри-ярла. Волк его внимание привлек. С одной стороны на драккар агдирцев уже наседал, кто-то из мерского флота, вот и решил союзникам Снорри помочь.
Большая битва вокруг Волка Волн шла, мерийцы, словно желая окружение прорвать, все в центр стремились, на лучшие суда конунга агдирского нападая, там же воины отборные собрались, раз за разом отбрасывали они нападавших, покуда с флангов корабли кольцо не захлопнули, да сжимать не начали. Более семидесяти драккаров в ловушке оказалось, повсюду лязг кликов и крики предсмертные слышались, но самая жестокая схватка возле конунжего корабля шла, там где Арнвиндом воодушевляемые, рвались в бой мерийцы. Но вот с треском о борт змея корабль со знаменем Гудбрандсдалирским ударился, полетели веревки с крючьями, глубоко в древесину впиваясь - намертво соединились два драккара, бросились на подмогу Харальду его воины, немногих, оставшихся на драккаре Арнвиндовом рубя, да норовя в спину людям мерийского конунга ударить.
Снорри же, прежде чем до волка добраться смог, с иным судном столкнулся, наперерез ему выплывшим, да с прежней силой схватка закипела.
Арнвинд рвался туда, где чистый и не затронутый битвой Харальд стоял. Сам мериец уже с ног до головы был забрызган чужой кровью, пара кровавых царапин пересекали щеку его правую, коей он часто к врагам поворачивался ища взглядом щенка агдирского.
Прорубив путь себе к упавшей мачте, конунг Мера Южного рубил направо и налево, наседавших на него берсерков. Пару раз врагам казалось, что пред ними тоже берсерк, а не обычный волк морей. Какой именно из ударов рвущегося вперед Арнвинда оборвал жизнь Кьярваля – одному Одину ведомо, но смерть та не была такой как выкинги ищут. Глупо умер молодой воин, даже не сопротивляясь. А Арнвинд уже дальше рванулся, борясь со слабостью, что все чаще накатывала.
Хороши берсерки в сражении один на один, когда ярость придает им нечеловеческих сил и они крушат щиты и доспехи, сминая противника, в общей же схватке, зачастую, даже воины, отмеченные Одином, не способны серьезный урон врагу причинить, когда один соперник их удары тяжелые на щит принимает, другой по ногам рубит, третий же в грудь клинком метит - не так много было берсерков у Харальда, проигрывали они в числе воинам Арнвинда, помощь же им не спешила пока, лишь стрелки с кормы поддерживали залпами дружными не давая мерийцам подкрепления подвести. Правитель Мера, же временем тем четверых могучих берсерков успел ранить и покалечить, вперед прорываясь, в то время как гридни ближние защищали его от ударов вражеских, рвался к сыну Хальвдана он, да встала на пути у него, палубу перегородив, стена щитов, копьями ощетинившаяся - то люди Харальда обратно теснить стали мерийцев, дабы не прорвались они к их господину.

Сообщение отредактировал Hellish Cat - 25-11-2007, 13:00

Гокстад
Асса и Торвард - я и Тельтиар

Вперед себя послала Асса двух конных всадников, а с ними Тьодольва Каменную Башку, дабы в Гокстаде о своем прибытии известить, да наказала им, чтоб подготовили покои для нее, для слуг ее любимых и для воинов, а вместе с тем и в трапезной накрыть успели бы, и воду согреть, чтоб уставшая после дорогого пути кюна смогла бы с себя пыль дорожную смыть да в чистое платье обрядиться.
Потому, подъезжаю к городу постылому, не воспоминаниями невеселыми была полна голова ее седая, но лишь мыслями о еде вкусной, о воде теплой, да обо сне бодрящем. Готовилась она, что Торвард встретит кюну, имени ее высокому подобаючи. Так оно и вышло - Торвард встречу готовя, расстарался: заставил народ из усадьбы и деревень ближайших, и стар, и млад, на дорогу выйти, кюну встречать поклонами, да радость и почтение всячески выказывать. Сам угощение приготовил на все дружину, что Ассу сопровождала, да столы накрыл во дворе усадебном, а после велел в одежды праздничные своим домашним рядиться, а воинам поверх броней надеть плащи алые, цветов агдирских.
Сам же лендрман вперед выехал, навстречу Ассе с отрядом небольшим.
Слуги, возницы и даже суровые хирдманы улыбались и махали руками встречавшим их людям. Но не глядела по сторонам старая кюна Асса, будто и вовсе не видела, какую встречу ей Торвард подготовил. Однако лишь только появилась в толпе фигура высокая Тьодольва, а рядом с ним - лендрмана гокстадского, тут же обрел взгляд ее привычную цепкость и силу.
- Приветствую тебя, Торвард-муж! Готов ли ты встречать гостью свою?
- Готов, государыня, - спешившись, в пояс поклонился старый воин, уважение выказывая. Торвард еще при Гудреде войска в бой водил, а потому давно знал Ассу и не желал ее ничем прогневать даже случайно. - И угощение ждет, и перина пуховая, лучшая во всей Норвегии.
Тут он, конечно, приукрасил немного достоинства оной перины.
- Вижу, расстарался ты, приезд мой ожидая. Хвалю тебя и благодарю. Ну, так веди же гостю свою в покои уготовленные - притомилась я с дороги, отдохнуть хочу. И про людей моих не забудь, и лошадей по стойлам расставь, и вещи покои мои перенеси.
Сварлива была кюна старая сверх всякой меры.
Вздохнул Торвард, не стал перечить владычице, да снова на коня взобрался.
- За мной следуй, государыня, - произнес лендрман. - Отсюда до ворот усадьбы путь недалекий.
Так сказал, будто бы сама кюна не знала, сколько ей до усадьбы ненавистной ехать. Двинулась дальше повозка, под крики радостные людей, родители детей малых поднимали над головами, чтобы те могли кюну увидать, кто половчее на дорогу выбегали, поклоны отвешивали.
- Мама, так это и есть ведьма? - Голосок детский раздался из толпы, едва лишь то место Асса миновала.
Вздрогнула кюна, голос детский услышавши. Напряглась толпа, дышать перестали люди и гокстадские, и приезжие - все ждали, что выплеснется после таких слов наружу гнев старухин, и без того еле сдерживаемый. Но зря боялись они: снова спокойной сидела в повозке, вперед себя глядя и будто ничего не услышавши.
Впрыгнул в повозку, опустился на лавку рядом с ней Тьодольв Каменная Башка. Жестом повелительным велела ему кюна поднести ухо ко рту ее, а потом прошептала голосом тихим да ядовитым:
- Найдите ребенка этого и мать его разыщите. Женщине - десяток ударов плетью по голой спине, и чтоб у ребенка на глазах. Понятно.
Кивнул ярл, брови насупив. Ничего не смутило его в приказе таком, за кюну свою готов он был недомеркам таким мамками науськанными головы руками голыми руками сворачивать.
А процессия уже дальше двинулась, к воротам усадьбы, настежь раскрытым - вздумай наумдальцы сейчас напасть, с наскока бы Гокстад захватили, - по обе стороны от ворот слуги стояли в пояс согнувшись, хорошо их Торвард вышколил, как встречать кюну надобно. Там же уже и столы накрытые виднелись, да повара, вокруг них снующие. Ухмыльнулась Асса, видя картину такую, и будто бы разглядились недовольные складки на желчном лице ее.
- Хорошую трапезу устроил ты, Торвард, да прежде, чем за стол сесть, хочу умыться я с дороги.
По знаку лендрмана, поднесли две служанки госпоже воды в кадке специально подогретой, да полотенце. Закряхтела кюна недовольно, кадку с водой недобрым взглядом смерив.
- Не понял ты меня, вижу, Торвард могучий. Не только лицо и руки мои с дороги грязны, и хочу за стол пиршественный сесть я, лишь полностью искупавшись
- Виноват, - коротко бросил тот, а затем к слугам обернулся согбенным. - Живо баню истопите!
Бросились те приказание исполнять, так что только их и видели, люди же, кюну сопровождавшие вздохнули разом - так им за стол попасть хотелось, да разве ж можно вперед госпожи усаживаться к трапезе. А кюна тех вздохов будто бы и не заметила. Уселась она на лавку, щеку ладонью подперла да лендрмана взглядом хитрым и колким уставилась.
- Пока баня топится, развлеки меня, муж доблестный. Расскажи о подвигах своих ратных, о том, как Гокстад от толп вражьих обороняешь.
- Да уж, было дело, - обрадовался Торвард, что может похвастать о сражении выигранном. - Наумдальцы к нам зачастили, кюна, словно мы их тут приглашали. Они как Хрингарики захватили, все на Вестфольд смотрели, выжидали, когда власть ослабнет. Думали, видать, что раз я стар - так не смогу от двух хорьков одаль мне вверенную защитить.
- И как, получается защищать-то? - с участием в голосе спросила кюна.
- А то, вот они к усадьбе подошли оттуда, - лендрман рукой указал на север. - А я тут частокол поставил, хирдманов посадил. Они как сунуться, тут же по шапкам получают.. Так три дня вокруг да около ходили, не могли усадьбу взять.
- Молодец, - каркнула неожиданно громко Асса. - Хвалю, герой, найдется для тебя местечко в Вальхалле!
Замолкла кюна, пожевала губами, а потом добавила неожиданно тихо, почти шепотом:
- Уж коли хорошо у тебя все так, как описываешь, то подумай, для чего я здесь оказалась.
- Рановато мне в Вальгаллу, - заметил воин, бороду седую поглаживая. - Я же еще про саму битву не рассказал - вот то веселье было, так веселье.
- Расскажешь за трапезой, - кивнула кюна, взгляд свой, однако ж, отворотив, - а сейчас проверить надо, не растопилась ли баня. Мочи нет моей уже.

Долгого отдыха Гутхорм своим бойцам не дал, да и не просили они, напротив: сжимая оружие то и дело поглядывали на своего ярла, ожидая приказа. Гутхорм чувствовал, что касание Ньёрда несколько ослабило зов Отца Дружин, а потому берсерк выхватил из нагрудного мешочка ещё одну маленькую, сморщенную шляпку, основательно размоченную в морской воде и проглотил.
Он знал, что будет после этого - следующий вздох ударил его поддых и едва не бьросил наколени, палуба вцепилась в ноги стальными когтями, а одежда царапнула по телу, едва не сорвав кожу. Мгновение спустя он снова поднял голову.
"Vaaaaaaaa, ODIN!!!!!" - проревел берсерк, кидаясь к борту драккара, как раз сцепившегося с вражеским и не замечая, как желтоватая пена срывается с его губ. Сзади раздавался громовой хохот Игга, боевые кличи валькирий, ржание Слейпнира и гром молота Тора. Вместе с Гутхормом Сигурдссоном в бой шли сами асы!

Но вряд ли мерийцы видели их, впрочем - им достаточно было и вида самого разъяренного берсерка и его верных воинов. Несколько молодых воинов бросились в рассыпную, однако более опытные решили, что сумеют совладать с Гутхормом, и сразу трое набросились на него, пока едва только он оказался на их палубе. Тем временем абордажные крючья впивались в борт, намертво сковывая два драккара, и на помощь ярлу бросились ближайшие его сподвижники.
Жалкие, бледные тени, посланные старухой Хель медленно тянулись к нему, стремясь достать чем-то напоминающим тренировочный меч. Гутхорм расхохотался, и кинулся в горячку боя. Первая тень лишилась своей головы и рассеялась, вторая успела ткнуть ярла в плечо своим тупым оружием и тут же получила оба его лёгких клинка в грудь, а третью Гутхорм просто саданул кулаком. Песнью лучшего из скальдов прозвучал для ярла Хрингарики хруст ломающихся костей. А потом подоспели его воины, и пляска мечей продолжилась. Гутхорм подхватил смешное оружие одной из теней, и в его руке оно преобразилось в великолепнейший из мечей.
- Оооооооодин! - ревел Гутхорм, обрушивая свой клинок на жалкие тени вновь и вновь. - Тебе, Одноглазый, посылаю их!
Тихо-тихо, почти неслышно рядом с его воплями каркнули вороны. Ярл хорошо знал, что это означает. Дар Игга готовился покинуть его.
- Арррррргх! - плотностиснутые зубы Оленя Хрингарики пропустили лишь нераздельный рёв. Мгновения сливались и сжимались всё плотнее, движения врага становились всё медленнее, а в ушах ударили боевые барабаны - сигнал валькирий о том, что они собрали достаточно жертв. Он не считал мгновений, он просто бился. Бился, не заметив, как слетел с его головы шлем, прянявший на себя удар копья одной из теней. Бился, не замечая ран, покрывших его руки и ноги. Бился, пока жило хотя бы одно отродье Хель.
Кто-то успел достать берсерка в бок копьем, однако клинок играюче перерубил древко, а затем рассек и нападавшего, другие опасались приближаться к нему, старались уклониться и надеялись, что скоро он упадет обессиленный, а тем временем все больше агдирцев перебиралось на драккар, лучники из-за спин окольчуженных воинов посылали стрелу за стрелой, порой поражая мерийцев, а порой просто отвлекая от сражения. Один из людей Арнвинда, увидав приближающегося Гутхорма, бросился за борт, видимо забыв, что на нем была стеганная кожанная куртка, с нашитыми на нее стальными пластинами - выплыть ему было уже не суждено.
- Корабль наш! Ярл, корабль наш! - Подбежал к берсерку один из воинов, но в застилавшем взгляд тумане, Гутхорм не смог различить, кто это.
Ярл начал чувствовать своё тело. Мёд битвы покидал его и на ещё один драккар сил просто не хватило бы. Гутхорм с лязгом вогнал меч в доски драккара и стоял держась за него. Он знал, что ещё немного и тело воспротивится ему, станет чужим и тяжёлым, и старался урвать драгоценные мгновения.
- Дррракаррр, конунга! - прорычал он, пошатываясь. - Помощь!
Успев сказать это, Гутхорм упал, зная, что его воины будут защищать его и остальных, сражённых бессилием берсерка, куда жарче, чем собственных матерей и жён.
Рысьи Глаза, самый зоркий из людей ярла, бросил взгляд на Волка Волн - там действительно кипела лютая сеча, но не бросать же здесь Гутхорма.
- Что приказал ярл? - Спросил один из хирдманов.
- Корабль конунга жадь велел, Харальд нам поможет! - Бросил лучник, подхватив тело своего господина. Вскоре к нему присоединились еще двое хирдманов и они отнесли ярла к поклаже, уложив его на свернутый парус.
- Или нам ему на помощь идти? - Другой воин головой покачал.
- Мы все равно не доберемся до него, нас слишком мало, а нам следует оборонить оба наших корабля от врагов - не мог ярл нам такой приказ отдать!
- Точно, здесь останемся, добычу защитим! - Дружина поддержала это решение - без Гутхорма во главе Асы не были бы столь благосклонны к ним в новой атаке.

Сообщение отредактировал Orrofin - 25-11-2007, 15:48

Продолжение битвы
С Сариной

Зло ткнул ближнего берсерка в район подбородка мечем Арнвинд, тот продолжая наседать на мерийского хирдмана, захлебывался собственной кровью. Затем издав звериный вой рухнул на щедро политую кровью палубу. Арнвинд сквозь шум боя, царивший вокруг услышал новые звуки. Конунг бросил взгляд назад и увидел почему улыбка на лице Харальда появилась. На Змее агдирцы командовали, побив малочисленную дружину на борту оставшуюся.
Не переставая отбиваться от берсерков (вот уже и щит раскололся, но меч, что за Хильд ему оставили верно рубил, все что под него попадало) Арнвинд подал сигнал отступать. Отбивать Змея нужно, спину свою защитить нужно было. Отступила с ним и дружина, не желали врагу отдавать драккар свой хирданы, не хотели предательский удар в спину получать. Пошатнулся конунг, с борта на борт перепрыгивая, да поддержал его соратник ближайший и вот вновь в сражении они оказались, рубясь с людьми Харальда, очищая от них судно мерийское.
На Волке же берсерки оставшиеся, что невредимые, что раненые, оседали медленно - велика была сила их, да уже усталость подступила, не давала в погоню броситься. Люди конунжие тех, кто дышал еще оттаскивали за строй хирдманов и раны их перевязывали.
Арнвинд вновь в первых рядах был, не знала рука его усталости. Меч не подводил, но редел строй мерийский, падали верные други, что плечом к плечу во многих походах сражались. Вот двое самых сильных и шустрых, перерубили веревки два корабля связывающие, скинули весла с бортов Змея. Остатки агдирцев опрокинули в море мерийские воины.
С правого борта к Волку фиордец подошел. Стукнулись драккары бортами. Споро шел союзный корабль, даже Змей содрогнулся от удара того. Новая стальная волна на агдирца потекла, но редкая то волна была. Всего лишь полусотня викингов с потрепанного фиордца на палубу агдирца ступила.
- Вперед! Поддержим союзников! - взревел Арнвинд, первым на борт харальдова драккара перепрыгивая.
Арнвинду повезло - он налетел на щит, и был лишь оглушен и отброшен, а верные воины успели подхватить конунга прежде, чем кто-то из вставших у борта стеной врагов сумел пронзить его, но другим хирдманам повезло меньше - острые наконечники пробивали кожаные доспехи и плетеные кольчуги, вгрызаясь в плоть, мерийцев поднимали на копья и сбрасывали в воду, или же просто повергали на палубу - тут уж смотря, насколько дорогой доспех был на воине (все же никто не хотел потом добычу из моря вылавливать). Атака мерийская захлебнулась, едва начавшись - все же в третий раз воины шли в битву, уставшие, потрепанные, а против них Харальд свежие силы выставил, ближайших своих хирдманов, лично дядей его и тестем отобранных жизнь конунжию охранять. Медленно перетекло сражение на палубу змея вновь.
Харальда же от битвы той отвлекло нападения небольшого судна фиордского, что под знаменем Аудбьерна было - невелик кораблик, видимо на нем пиратством промышляли раньше, покауда конунг на рать не позвал, да уж больно не вовремя появился, прежде чем успели стрелки обернуться, многие враги уже на Волке оказались, да рукопашную лучникам навязали, а шестеро особо быстрых до самого конунга добрались, с его ближайшей охраной в бой вступив.
Тут во всей красе себя Гутхорм, племянник Рогволда показал, под меч ближайшего противника поднырнув, да с боку от того оказавшись, под ребра ему клинок вонзил, провернув в ране раза два, ребра ломая, да кишки наматывая. Другого супротивника Укси встретил, ударом молота молодецки щит проломив да назад отбросив, а затем и Асгаут подоспел, а с ним и двое племянников Хакона, тоже при конунге находившихся. Не сходила улыбка с лица Харальда, когда он за сражением этим наблюдал - точно уверен был, ни один враг живым до него не дойдет - ведь подле еще Ульв и Дуглас стояли, мечи обнажив, но от правителя не отходя ни на шаг.
Две стрелы в щит шотландца вонзились - то в Харальда лучники с фиордов метили, но в миг следующий уже прикончили их, только Асгауту руку оцарапало сильно в битве, да Херлаугу в глаз лезвие меча угодило - хорошо еще не глубоко, лишь окривел, а мог бы и жизни лишиться. Конунг же, увидав, что с так некстати подобравшимися врагами покончили его люди, вновь свой взор на змея обратил, где дружина Арнвинда отбивалась, а после к Асгауту обернулся:
- Иди, принеси мне голову их конунга! - Велел Харальд, грозно брови сдвинув - не по нраву было ему то, что до сих пор жив мериец, неужто обманула их подлая баба! - Когда он умрет, ослабнет сопротивление его людей!
- Сейчас справим, - усмехнулся молодой ярл, щит поудобнее на раненую руку повесив, да шлем поправив и, взяв еще пятерых воинов, поспешил приказание конунга исполнить.
Арнвинд тяжело дышал. Воздух со свистом вырывался сквозь расширившиеся ноздри конунга. Перед глазами на несколько долгих мгновений все помутнело. По шее текла кровь, его, арнвиндова. Какой-то особо шустрый агдирец порезал его клинком. Пальцы дрожали, меч грозил вывалится из рук. Что-то творилось с ним, что-то ужасное. Грудь горела, будто каленым железом приложили к ней.
Кто-то из ближних дружинников сунул конунгу щит, тот как пудовый к земле потянул. Тяжелыми сделались движения его. "Неужто ядом клинки напоили агдирцы? От этих собак всего ждать можно. Они и сталь осквернят подлостью своей", - подумал Арнвинд, борясь с приступом удушья.
Навалились харальдовы воины на мерийцев, а помощи ждать было неоткуда. Сражение распалось на мелкие стычки, тут и этот фиордец был подарком асов светлых. Тряхнул головой Арнвинд и с криком "Один!" вперед ринулся.
Меч асгейров, славный клинок рассек кольчугу ближайшего агдирца, доставая до сердца - с удивлением в глазах пал воин, не ожидавший, что так легко броня его разрублена будет, Арнвинд же уже с другим противником сошелся, а вокруг бой кипел, да только редела дружина мерийская, все меньше воинов оставалось, способных сражение продолжать, а тут и Асгаут подоспел - в усы усмехнувшись, он клинок вонзил в пытавшегося подняться мерийцы - кто его с ног сбил уже значения не имело, да дальше последовал.
- Их конунг - мой! - Бросил он, заметив, что уж не стоит крепко на ногах Арнвинд, да кровью залит. Медленно к нему приблизился ярл, знал что с мгновением каждым, кровь теряя, слабеет правитель Мера. Взметнулись клинки, сшиблись, искры высекая.
Арнвинд не без труда отразил удар Асгаута. И дело не в умении было, а в той слабости, что предательски по телу расплывалась, холодом в нутре отдаваясь, дрожью в ногах воцаряясь. Рантом щита в шею метя, резкий выпад сделал конунг мерийский, сталь смертельную от себя отведя.
Отстранился Асгаут, слишком замедленными стали движения конунга, чтобы неожиданный удар сделать, а потом меч его на щит Арнвинда опустился, щепы срубая, да выдержало крепкое дерево. Оскалившись, агдирский ярл новый удар нанести попытался, и едва выпад противника не пропустил, но вовремя сам за щитом укрылся - хоть и слабел Арнвинд, но все еще опасным врагом оставался. Треснул щит ярлов от удара, блеснули на солнце золоченые драконьи головы - вспомнилось тут Асгауту, что где-то он уже слышал о таком мече, да вот где только? Не в разгар же битвы вспоминать.
В бою, не в поединке все средства хороши, так учил его отец и потому Арнвинд вновь щитом удар нанес, одновременно в бедро противнику мечем метя, к борту тесня. Скинуть агдирца, чтоб драккарами раздавило.
Отшатнулся Асгаут, только клинок его в щите мерийца застрял, да сталь острая на ноге порез оставила кровоточащий. Зубы сцепив, бросил щит в противника ярл, а после ему кто-то из соратников копье протянул - перехватив оружие поудобнее, резкий выпад сделал в плечо конунгу Асгаут. Крик позади раздался - то агдирцы еще одного врага добивали, а других к обломкам мачты и дальше, к корме теснили, дабы не смогли помочь правителю своему.
Арнвинд разочаровано отбросил щит в сторону, теперь на меч полагаться приходилось, а клинок этот пока не подводил его. Легко обрубил он конец копья на него направленный, ровно так древко меч обрезал. И тут же молниеносным движением в левое бедро агдирца уколол.
Подломилась нога ярла, рухнул он на колено, да с силой концом древка обрубленным в грудь врага ткнул, назад отталкивая. Преломилось древко от удара этого и отбросил воин обломки бесполезный, чей-то клинок поlхватив - в обилии оружие рядом с телами убитых на палубе лежало. Прихрамывая, двинулся на конунга Асгаут, сквозь зубы бросив:
- Когда ж ты сдохнешь? Вон смотри - все люди твои уже убиты!
И правда, лишь агдирские хирдманы вокруг поединщиков стояли, ярла своего подбадривая.
- Сначала тебя в Хель отправлю, - парировал Арнвинд.
Слабость накатывала, потому закончить бой скорее мериец хотел. Ринулся вперед два быстрых удара крест накрест нанося. Целил ни куда-нибудь, а в район шеи.
На этот раз отвел лезвие смертоносное Асгаут, легко в сторону ушел от едва на ногах держащегося конунга, и своим мечом ему бок разодрал, звенья кольчужные перерубая, да за спиной оказался у противника, носком сапога его под колено ударив.
Рухнул Арнвинд на колени, голову отпустил. Как кузнечные мехи его грудь вздымалась. Тяжко мерийскому конунгу подняться было, но оттолкнувшись рукой от палубы Змея, вставая мечем назад махнул по широкой дуге.
Протянулась полоса алая по груди Асгаута, словно плуг в земле, глубокую борозду в плоти его клинок оставил. Удивлен был сопротивлению такому ярл, легкой победы ожидал, да не отступать же теперь, под взглядами дружинников хмурыми. Вновь столкнулись мечи, да на сей раз, видя как слаб стал противник, задержал своим мечем лезвие его ярл, ближе подступил, кулаком в перчатке латной лицо конунгу разбивая, а после еще пнул, от себя отталкивая.
В сапоге хлюпнуло, когда он шаг сделал к противнику упавшему - много крови из ран на ноге вытекло, да текли струйки алые по груди его под кольчугой, подобно врагу своему и сам слабел Асгаут.
Арнвинд отшатнулся от летящего в лицо кулака, но не успел. Болью ожгло его от челюсти сломанной, но тут же с борт верного Змея спиной впечатался конунг. Сел на палубу, съехав по преграде и не поднялся боле. Так и седел из подлобья на Асгаута глядя, да меч сжимая. Кровь с подбородка на грудь ему капала.
- Ну что, пусть подыхает? - Повернулся к дружинникам Асгаут, тяжело дыша.
- Добей! - Выкрикнул один хирдан.
- Добей его, Асгаут! - Другой добавил. - Он достоин Вальгаллы.
- Ну будь по вашему, - через силу улыбнулся ярл, меч поднимая и удар резкия делая. Глубоко в грудь конунгу вошла сталь каленая.
В последний момент, когда сталь агдирская уже коснулась его, Арнвинд резко руку с мечем выкинул вперед в бок Асгауту метя.
Зажал ладонью рану тяжкую ярл, рядом с врагом убитым опускаясь, да из руки омертвевшей конунжей меч драгоценный вырвал, себе забрав прежде, чем кто-либо из дружинников добычу себе забрать захочет. Никто спорить не стал - все видели что в поединке одолел конунга Асгаут, а значит по праву себе трофей забрал. Хирдман один, плащ скинув, стал на лоскуты его рвать, чтобы раны перетянуть ярлу, двое других помогли ему от кольчуги освободиться.
- К конунгу меня отнесите, - прошептал Асгаут, покуда перевязывали его. Обильно кровь из ран сочилась и чувствовал ярл - недолго ему жить осталось.