Властитель Норвегии. Завоевание, Сага о Северных Землях - 4

Хладир
С ДЛ

Выйдя из бани, Хакон подобрел и стал смотреть на свет белый гораздо приветливее. А потому, узрев в гриднице Барда, приветливо гостю кивнул и пригласил сесть на лавку. - Приветствую тебя в землях моих, - степенно начал конунг. - Рад я, ступив на берег родной, увидеть в стенах Хладира столь удалых воителей да с трофеем. Корабль ваш хорош, будто лебедь средь утиц на пристани выделяется. А ведь и Трандхейм судами своими далеко за пределом Норвегии славится. Так что привело тебя к нам, воин Одина? - хоть служил Бард Харальду, Хакон про то и не помянул, назвав бога вместо конунга. И не придерешься, коли захочешь. А все ж - показательно.
- Плыл я к конунгу моему, Харальду, - на то Бард учтиво отвечал, однако и на принадлежность свою к воинству агдирского владыки указал недвусмысленно. - Но, поскольку путь тот долог, решил я остановиться в славном Хладире, друзей, сердцу моему любезных, повидать. Если бы знать я мог, что и тебя, конунг, здесь застану, повелел бы дары втрое богаче привезти! А так... прошу - прими шубу соболиную, что мне охотники финские в дань принесли.
- Благодарствую, - наклонил голову владыка Хладира и земель Транделага, дары принимая. - Рад я гостям, а младым да удачливым - рад особенно, ибо старость горька и любит она в лучах молодой славы греется. Но, ежели ты к Харальду спешишь, то счастливой дороги желаю.
- Я и сам не стал бы дольше необходимого гостеприимством твоим, Хакон, злоупотреблять, но конунг мой сам в усадьбу сию желание изъявил прибыть, а потому здесь мне его дождаться будет лучше, нежели в пути с ним разминуться.
- Харальд сюда стопы направил? - поднял брови конунг. - Дивно то мне. Есть у него свои земли, заботы требующие. Ужели мой кров так люб родичу?
- Весть он тебе оставлял, конунг, - удивленно брови вскинул сын Брюнольва. - Ужели слуги не передали еще?
- Не торопятся они, видимо, - ответил Хакон. - знать, думают, что не по сердцу мне вести те будут.
- Плохие то слуги, знать, - заметил на то Бард. - Не пристало владыке новостей сторониться.
- Что же, коль знаешь ты вести - так сообщи, что за дела твой владыка решать едет, - медовым голосом Хакон сказал, да взор его хладным стал, будто не очи, а лезвия стали отменной на Барда направлены были.
- Мельком слыхал, - плечами пожал молодой лендрман. - Харальд у тебя прощения просит и говорить с тобой желает.
- Странно, что слуги о письме хозяйском говорят, будто рунам обучены. Знать, дюже много знающих грамоту языки распускает.
- В большой усадьбе мало что тайной остаться может, - вздохнул Бард.
- Возможно, оттого, что слуги забыли кто здесь конунг, - Хакон парировал.
- Бывает и такое, - юноша согласился, не желая гневить старца. - Особенно если конунг далече и руки его над собой холопы не чувствуют.
- Ну, милостью Одина, руки мои тверды и ныне я во Хладире. Пусть черная кость знает, кто правит в землях Трандхейма, даже, коль головы сам рубить буду, - гневно сказал ему конунг. - Что до зятя - пусть приезжает, родич ведь, чай. Но, вот беда: те же шепотники заугольные, что про письмо разболтали, уж донесли Ассе, как милый ее вдали от жены утешается. Едва ли Харальда ждет мир да любовь на ложе супружеском. А я дочь свои неволить не буду, не рабыня, чай, - кюна и развод просить у жрецов в праве, ежели что. Так боги сказали.
Головой покачал на то Бард, неприятные слова услышав. Действительно могла Асса развода требовать, коли пожелала бы, да только кто тогда ее замуж возьмет, когда она уже в летах, да в тяжести. Но не говорить же об этом Хакону было - то Брюнольвсон понимал.
- Думаю я, лучше было бы вам к примирению придти, - наконец произнес он. - Не иначе, то все козни вражеские, дабы союз столь славный расторгнуть.
- Воистину, - наклонил голову Хакон. - Но муж - на то и мужчина, чтобы за все поступки ответ перед людьми и богами держать. А-то уверую, что колдовство очи Харальда затмило. Чай, сам молод был и на девиц заглядывался. Управитель здешний, Хакон младой, тому подтверждение. Но, коль не умел конунг агдирский утех скрыть от люда - пусть сам и расхлебывает кашу заваренную. Не помощник ему я, и тебе лезть не советую.
- Уж и не знаю, имели ли здесь место чары, но действие колдовства подлого я на себе ощутил и потому верить в него склонен.
- Расскажи же, как смог ты избегнуть чар темных? Может, и конунгу твоему то сгодится, ибо долог путь его и много колдунов в Северных землях, - попросил Хакон, тему беседы меняя.
- Помнишь ты, государь барана подлого, что в яме отхожей со смертью встретился?
- Как то забыть, коли сам я червя того свиньям чуть не скормил?
- Проклятие его более живучим оказалось, нежели сам он - дом мой огонь поглотил, отец погиб и сам я выжил чудом лишь. А ведь он в ведовстве не сведущ был - лишь злобу свою вложил в заклятие злое.
- Ежели муж, в чарах несведущий, такое учинил, то на что ж ворожея обиженная пойдет? - вопросил Хакон сам себя будто, слова сына про Хильд поминая. - Грешил я на Харальда в прошлом, а ныне уж беспокойство души съедает. Отдал бы он Хильд эту бонду какому, чтобы проклятие отвести. Сгубит ведь девка конунга, чары - то не клинки, дружиной не заслонишься да щитом не прикроешься.
- Против заклятий лишь жрецы помочь могут, да колдуны иные, более могущественные, - вновь Бард согласился. - Даже Белого Бога учение, как ни трусливо оно, от последователей своих требует без жалости ведьм убивать.
- Белобожники хоть и слабы, а все же не самоубийцы, - кивнул Хакон Трондский согласно. - Надеюсь я, что вдали от чаровницы Харальд прозреет да спадут путы обманные. Слышал я, лучшее снадобье от ведьминых чар - не видеть ее и не слушать, потому им мешок на голову одевают да рот затыкают пред казнью. Но то белобожники, нам же Фрейр не велит жен молодых убивать. Выходит, тут мы нерешительнее христиан.
- Коли то ее чары - способ лучший вдали оставить деву, - продолжал кивать ленрдман, решив, что лучше во всем согласие выказывать с конунгом, мягко мысли свои навязывая. - Но дело иное, если так проклятие один из братьев ее перед смертью наложил.
- Что брату в том, чтобы кровь свои мешать с погубителем? Нет, в деве все дело, - покачал головой конунг. - Властители Мера в битве сгинули и ныне в Вальхалле пируют, а не в царстве и Хель мерзнут. За что им сердиться? Напротив, могли бы вернутся - сами бы деву убили за честь свою опозореную. Виданное ли дело - сестра конунга в наложницах, будто рабыня?
- И земле унижение. Велика ли рать наша в Мере сейчас?
- Мала. Как битва закончилась, бонды по домам потянулись. Раны лечить да родовичей наведывать.
- Экие трусы, - в сердцах Бард вскричал. Сам он напротив к битвам новым рвался, оттого и разозлился на бондов беглых.
- Что ждать с земледельцев? Лето сейчас, горячая пора в хозяйстве. кроме того, победы Харальда неоспоримы. Ежели сам он себе свинью не подложит - никто из иных земель его из Мера не вытеснит.
- Верно то, но говорят люди, у конунга Фиордов брат остался.
- Тебе ли не знать, что нет согласия в землях Норвежских? Коли могли бы враги Харальда Агдирского сговориться - давно бы голова его у Гандальва альвхеймарского на частоколе висела. И наши с тобой - поодаль. Нет, даже коль решится брат тот на месть - то дело не быстрое. Едва ли ему тоже легко будет бондов от посевов их оторвать. а оторвет - что есть зимой будет? Фиорды не столь богаты, как Транделаг.
Не стал Бард говорить, что коли сговорились бы враги Харальда, то отец его к ним бы примкнул, а никак не к агдирцу.
- Любой подлости можно от ворога ждать, - только сказал. - Ты бы, конунг, написал Харальду, что разрешаешь ему в Хладир приехать.
- Нужно ему позволенье мое, - фыркнул Хакон. - Ужель думаешь ты, что, скажи я нет, то Харальду ворота бы затворило? Он молод, но тверд, как истиный конунг, - тут властелин этих земель сделал паузу, вспомнив, как сам ждал прод дверью опочивальни у зятя. Ох, велик был соблазн тем же с юнцом поквитаться! Но речи Хакона млада и Барда свое дело сделали, да и остыл конунг за дорогу. - Пусть и войдет, как владыка и родич. Но сам.

Сарасберг. Кюна Рагхильда

Тяжкие думы терзали Рагхильду. У Трюггве нужное ей впечатление сложилось о ней. Она постаралась образ нервной и злой бабы создать, чтобы опасной ее не считали. Пара неосторожных фраз, пара злых взглядов… Как же просты и понятны мужчины порой. Недаром Фригг и Снотра ей покровительствовали, пусть молодухи Фрейе служат и другим богиням, что любви покровительствуют.
Мысли медленно перетекли на пришлого жреца. Чем он выгоден ей будет? Первая выгода, что зарвавшегося Торлейва сдержит, охладит пыл его. Забылся жрец торов, считает, что влюблена в него кюна без памяти. Ждет разочарование его, он лишь ступенька в достижении целей ее. Полезен ты был Торлейв когда требовалось Ассу скинуть, со своими "Божественными" откровениями. Да и сон вовремя растолковал, повернув все в ее сторону. Ассу тоже потом не раз на чистую воду выводил, когда та голову поднимала. Хитра старуха, и жрец был хорошим подспорьем в борьбе со старой кюной, но теперь.. Главная цель, ради которой многим пожертвовать можно. А цель одна, большая. Пророчество сбыться должно, сын ее править Норвегией должен. Но что же сделать она может для сына своего, чтобы он не попал в ловушку Хаконом расставленную. Ох, хитер старый волк, но на то она и Дева Вещая, чтоб его перехитрить в конце противостояния их.
Рагхильда встала с лавки и пошла в опочивальню свою. Там, отпустив рабынь восвояси, села на кровать и вновь думами к сыну вернулась.
Харальд… Как же помочь тебе, чтобы не сделал ты глупостей, что отец твой натворил? Тяжела ноша власти, ох тяжела. Давит на плечи плащ конунжий, да пояс власти бедра оттягивает. Но нести это бремя необходимо. Надо Хакона нейтрализовать, но не напором, а хитростью взять его. Может в гости позвать баб его, да связать тут по ногам и рукам, чтоб от нее зависели они, а Хакону не было возможности волю свою диктовать? Только не так, чтобы он сразу прочел мысли ее, не сразу, потом может быть. Хотя и иным путем пойти можно. Хороший обычай у ромеев есть. Заложников брать. Связывают те руки родичам своим, но кого в заложники взять, чтобы Хакону дорог был, и он ради него ее веления исполнял, или задумывался хотя бы иногда над действиями своими на сына ее направленными. Нужен кто-то, кто свяжет его по рукам и ногам цепями не хуже тех, что цверги куют. Опять все на ребенке нерожденном сходилось. Тряхнула головой Рагхильда мысли навязчивые отгоняя.
Встала, по комнате прошлась, да не ушли думы тяжкие. Воспоминания нахлынули, вспомнила Эйнара Рагхильда, да устало на ложе села. Не верила она, что могут предать верные люди, а поди ж ты как все обернулось. Харек уже не вызывал столь горькой ненависти. Выручил же он ее из плена Хаки, когда с Гутхормом туда попали. Жизнью рискнул, против берсерков пошел. Перед взором вновь усадьба Хаки запылала, ярко, высоко. Может простить его? И то верно простить в милости своей за былые заслуги, да союзника ворогами со счетов списанного обратно получить.
Эх, Эйнар, зачем же ты против кюны пошел, родичей моих пленил да пыткам подверг? Мог бы сейчас живым быть, а не в царстве Хель мерзнуть, мог бы быть равным среди равных. Да жену превыше всего поставил.
Тут мысли к гонцу скакнули. Как там его зовут? Вальгард, кажется. Ну чтож… Придется его участь решить, много слышал он из того, что кюна себе позволила.
Вышла из опочивальни кюна и слуг кликнула.

Саросберг. Торлейв
(с Тельтиаром)
Торлейв был зол. Очень зол. Рагнхильда так и непростила ему, и все попытки вернуть расположение кюны не увенчались успехом. А еще тот пришлый жрец из Транделага что-то зачастил... И все еще не было при дворе кюны Верховного годи. По умолчанию эти обязанности выполнял Торлейв. Но через несклько дней уже праздник Сбора Урожая, праздник Дис, когда приносят в жертву часть приплода от скота, и готовят пиво из свежего зерна. А еще проводят обручения и свадьбы. Сейчас Торлейв приводил в порядок святилище, и проводил обряды, предшествующие жатве. А что потом? Уже сейчас такую ораву воинов тяжело прокормить. Значит нужно планировать новый поход. Хотя бы отправить викингов саксов пограбить и привезти зерно и меха.

Торлейв время от времени наведывался к дому кюны, иногда даже заходил к ней, докладывая о делах в ее владениях, но неизменно встречал холодный прием. Лицо кюны было непроницаемым. Кюна слушала своего бывшего фаворита с каменным лицом, ничем не выдавая эмоций. Как будто на него смотрела сама великанша Вигрид - страж чертогов Хель. От этого жрецу было не по себе. Отсутсиве вестей с севера еще больше добавляло беспокойства.
Вот и сейчас он проходил мимо гтос тевого двора. когда услышал про вестника из Мёра.

И Торлейв решил сам навестить посланника и выведать с чем тот пожаловал. и сипользовать сведения к своей выгоде.

Вальгард же действительно на гостевом дворе пока остановился, да брагу хмельную пил, тому радуясь, как смог за весть обычную большую награду получить. Рядом с ним уже девица одна сидела, которой он обручье серебрянное подарил и предвкушал Вальгард ночь жаркую.
- Здрав будь, добрый хирдман, - приветствовал его Торлейв, подходя к скамье и присаживаясь рядом с гостем. То что он жрец, было видно по роскошной шапке, отороченной мехом.
- И тебе не хворать, славный Торлейв, - отвечал на то воин, ослкабившись.
- Вижу, что издалеких краев ты прибыл, а родом ты из краев наших. -начал Торлейв. - Что за вести ты привез нам, добрый человек? Как там конунг наш воюет?
Хирдман , не знавший всех и хитэтих тонкрослптений взаимоотношений жреца с кюной и сам был готов все охотно выложить, и был он к тому же уже слегка навеселе. К тому же Торлейв оставлся здесь единтсвенным высокпоставленным жрецом, если не сичтать того пришлого из Транделага.
- Хорошо воюет, - усмехнулся тот, а после девушку отослал, решив после к ней вернуться. - Уже Мер весь завоевал.
- Весь? - Удивлся ТОрлейв. - Быстр же наш конунг в деле ратном. Расскажи как это было. Много ли мёрских вождей и воинов осмелились бросить ему вызов?
Хирдман отзхлбенул еще пива, и откусил большой кусок хлеба. Заьем продолжил:
- Им было убито пять конунгов в трех жестоких сражениях, - с охотой отвечал Вальгард, раз уж появился у него повод подвигами похвастать, и потому в подробностях рассказал он все, что слышал о битве с Неккви и Хунтьовом, а после и про морское сражение, не забыв и про свое участие упомянуть. - После же того, как прибыли в Мер Южный люди Харальда, на тинге вынуждены были его власть признать люди, кто же противился тому - кровью заплатили за неповиновение.
- Суров Харальд, - улыбнулся Торлейв. - Много бунтов было в Мёре, прежде чем Харальд порядок нвел? и что он с родичами тех конунгов сделал?
- Кто бунтовать пытались - тех Гутхорм усмирил, - хирдман сказал, еще браги себе наливая. - Неккви род весь под корень изведен, а Арнвинда сестру на ложе своем держит конунг.
Торлейв буквально вскочил с места.
- Как? Сестру конунга как наложницу? -и тут же взяв себя в руки, уселся на лавку.
- Да, так ей и надо, вздорной бабе, - кивнул подвыпивший воин. - Говорят, она мужа собственного на ложе не пускала. Ну да наш Харальд - это вам не слюнявый мерский ярл, он любую девку возьмет...
Торлейв рассмеялся.
- Да уж, Харальд наш молодец. Не одну кобылу уже усмирил.
Но потом его лицо омрачилось.
- Дочь конунгов это дочь конунгов. Ее или замуж нужно взять, или выдать за кого-то из ярлов верных. Он решил что с ней делать?
- Мне то не ведомо, жрец.-отвтеил хирдман, снова к кружке прикладываясь.
- Значит, еще не решил, -произнес про себя ТОрлейв, и это не есть хорошо. Совсем не хорошо... - А как мёрский люд его владычество воспринял? И что на это сказал Хакон? Рассказывай все что знаешь, не утаивая - при этом Трлейв незаметно еще пива в кружку подлил, и себе налил немного.
- А что меряне? Кто шибко против был - тому Харальд сам руку отсек, другие враз присмирели! - С усмешкой поведал воин. - А Хакон... Хакон прочь уплыл. Не иначе завидует он конунгу и хватке его.
Торлейв как раз тут вспомнил, что раньше Мёром предки Хакона владели, и еще больше его лицо омрачилось.
- А вот это уже вести недобрые. Неужели у конунга с его тестем размолвка вышла?
- Кюна тоже зла была, когда о том услышала, - Вальгард согласился.
Торлейв задумчиво почесал бороду, и решил, что ему туда надо срочно ехать, пока корабли еще плавают. Близхился уже праздник дис - время сбора уроджая, а там пиры, а потом и штормы осенние.
- Есть из-за чего злиться. Ведь без Транделага власть его на севере непрочна будет. Ты сам тут намерен задерожаться или в обратный путь отправишься?
- Я бы остался, у меня теперь деньги есть, год могу не воевать, - он провел ладонью по шкатулке, ему кюной подаренной.
Торлейв с завистью глянул на дар кюны. Таких ему получать еще не доводилось. И тут онподумал, что с Харальдом еще отношения наладить можно, а вот с кюной ему уже надеяться не на что. Значит и задерживаться тут больше не стоит.
- Наша кюна щедра на дары, видно хорошо ты ей угодил с новостями, - улыбнулся Торлейв.
- Это она мне дала, когда я ей от Асгаут передал пару слов, - на шепот перейдя, пьяный воин сообщил.
Брови Торлейва взметнулись вверх.
- Асгаут? Что с ним? Асгаут мне как брат . может и мне что-то передать хотел? Говори, не бойся.
- Погиб Асгаут, - Вальгард вздохнул. - Странно, что ты раньше не спросил о его судьбе, жрец.
Торлейв вздохнул. В самом деле, забыл он о верном своем товарщие.
- Расскажи как это было, и что он сказал напоследок. - произнес Торлейв, показывая на свое золотое обручье с намеком.
- В поединке с конунгом Мера храбрый Асгаут пал, перед тем жизнь змея забрав, - глаза Вальгарда загорелись, сколько ни было у него драгоценностей, а все еще хотелось. - Мне же он наказал передать, чтобы опасалась кюна Хакона, ибо себе он на уме и один из всего окружения Харальда, кто не ему служит, а как равный себя ведет.
Торлейв внимательн слушал хирдмана. склонившись к нему со скамьи.
- Что еще он сказал?
- Еще братьям двоим, Хилльварду с Сигтрюгом имущество свое завещал перед смертью, но больше о Хаконе говорил, - припоминать стал хирдман. - У кюны лицо еще сразу злым сделалось, когда она о том услыхала.
- Много видать Хакон тего беспокоил. Что там случилось?
- Я мало знаю, чай не ярл, чтобы меня в дела эти посвящали.
- Что ж, и без того ты мне многое прояснил .Спасибо задобрые сведения. - произнес Торлейв, вставая. Теперь он твердо решил повидать Рагнхильду.
- А... обручье? - Нагло захмелевший воин бросил.
Торлейв достал бронзовое обручье с другой руки и протянул воину.
- Вот тебе обручье. с драконом. на нем большая удача. И оно ложе дракона умножает.
- Спасибо, Торлейв, век не забуду, - принял награду Вальгард. - Эй там, еще браги несите!
А Торлейв встал из-за стола, и к кюне пошел не откладывая

Англия. Бристоль. Ивар и Гандальв.
Совместно с Тельтиаром.

Вои английские собирались в поход, и сердца норвежцев бились быстрей в предвкушении битвы. Один свидетель – как славно было бы пойти в земли кельтов одним строем с данами и взять их добро, звонкое серебро и женщин пригожих, прикрывая голову одним щитом с союзниками. Увы… хоть и стояло теплая осень, а хладные ветра из земель северных уж вести дурные нашептывали. Не радовался Гандальв успехам Харальда, ибо был он врагом кровным. Коль так, горькой отравою Серому конунгу стала весть о падении Мера, северного да южного. Война подступала к Альвхеймару, и в условьях таких конунгу было не до походов. Что толку в золоте чужеземном, если земли отеческие сберечь не удастся?
А потому Гандальв в плаванье засобирался.
- Дурные вести ты получил, как я посмотрю, - о тех сборах узнав, Ивар конунг молвил, к Гандальву в опочивальню заходя. - Коли воины твои в дорогу дальнюю отправиться готовятся.
- Твоя правда, конунг, - вздохнул на те речи норвежец. – Хорошо в гостях, но, коли к вотчине беда уж подкралась, – долг властелина дом защитить. Славно я жил под кровом твоим, а все ж вести худые быстро летят.
- Хотел бы я помочь тебе, да только у самого война близка - каждый воин на счету, - Рагнарсон к стене отошел, прислонившись. - Не вовремя, ох не вовремя.
- Старцы мудрые говорили, что друг для мужчины дороже побед, ценнее драккаров и женщин, - молвил Гандальв. – Теперь я понимаю их правоту. Эта моя битва, родителем покойным оставленная. Но рад я слышать, что ты бы помог. Не печалься! Враг мой – лишь мальчишка, слишком долго искушающий воинскую удачу.
- Вызвал бы ты его на поединок, конунг, - задумчиво молвил английский конуг. - Совершенство лет ему минуло уже, не посмеет отказаться иначе собственные же вои от него отвернуться.
- Вызвать-то можно, - откликнулся альвхеймарец. - Только хитер он, что змей, а не волчонок, даром, что мать в Агдире его родила, а не в Мере. Опасаюсь я подлости. Показал Харальд - не для него честная битва. Только за спинами хоронится горазд.
Не стал Гандальв говаривать про поединок Харальда с Хаки: до сих пор о сыне с гадливостью вспоминал, даже и поминать труса злосчастного не хотелось. А уж о предсказании ведьмы ирландской и вовсе ни один дух живой и не ведал. Только Высокий, от которого нет тайн на земле, до норны, плетущие нити знали про будущее.
- От суда богов никто еще не уходил, - Ивар молвил, хотя и ему самому хитрость воинская не чужда была. - Но дело твое, Гандальв, как щенка зарвавшегося на место поставить.
- Пусть будет, как боги судили. Я славно пожил и без стыда место за столом в чертоге Асгарда займу. Одно печалит меня, конунг Ивар – оборвется род славный со мной. Видимо, Фрейр отвернулся от инглингов, столь много мужей радужный мост пересекают до срока.
- Асам любо, когда владыки своей силой род продолжают.
- Дед мой, Гудред, Ассу силой в жены себе взял, а путного не вышло.
- Выбирал неосмотрительно Гудред конунг невесту себе.
- Страсть вела его, а не разум, - вздохнул Гандальв Серый. - Хоть и не гоже внуку про деда худые слова молвить, а гордыня его, оскорбленная, больно роду аукнулась.
- Не дело человеку стороннему в дела рода лезть, но я тебе пособлю, чем могу - лучшее оружие получишь, какое в арсеналах моих есть, чтобы за честь рода поквитаться, Гандальв Альвхеймарский, - о том сказал правитель Лондона.
- Благодарствую, Ивар Бристольский. Пусть Тор и Тюр не оставят воев твоих сноровкой и отвагой в бою, а Один - дарует своей мудрости, чтобы вырвать победу у предводителя ирландцев. Знаю я, что кельты не очень-то любят короля Малхи, нет единства в их стане. С помощью асов, надеюсь тебя еще "Иваром Ирландским" поименовать.
- То доброе известие, много ты мне времени сберег этим, не будут ожидать нападения подлые кельты!
- Даже будь готовы они и жди беды - что могли бы кельты супростив твоих данов содеять? - решил Гандальв польстить союзнику полюбившемуся. - Альфред, как сказывают, воитель в семь раз лучше Малхи и саксы его почитают, как наместника своего бога, так люб он им всем. А ты короля саксов к миру принудил, на условиях, тобою измысленных. То ли не знак, что нет равных Ивару Рагнарсону, сыну покорителя франков?
- Данам в этих землях нет равных, - согласился, лестью польщенный, правитель.

Немногим позже три корабля норвежского конунга отплыли от пристани Бристоля, провожаемые шумной толпой англов и данов. Путь Гандальва лежал в земли Альвхеймара, над которыми уж нависла клыкастая пасть агдирского волка.

Усадьба Хладир. Кюна Эйсван.

Приезд мужа законного юную кюну не радовал. Хакон младой во время последнее к любушке охладел, делами мужскими занявшись. Ныне он больше с Бардом ходил, а на светлицу ее стороной огибал. Женщина понимала причину: не стоит дразнить старого медведя, слухи приумножая. А все ж сердце ее без любви тосковало. А тут – напасть новая.
- Ох, и вернется в усадьбу владыка! – причитала служанка, что, казалось, еще Хакона старого нянчила. Прожитые лета не добавили женщине доброты, а потому терзала она Эйсван упреками. – Что мужу молвить решишься, бесстыдница? Гляди, отправит к родне в нижней рубахе одной…
Жен неверных на севере не любили, и сердце владычицы молодой холодело от речей желчной старухи. Ох, видимо, Локи разум ее помутил, когда на измену решилась! Хочется в ноги пасть да молить: «Не губи!». Так то рабыне и надо, злокозненной. Состарилась во служанках, даже мальчишек от воев прижить Фрейр не судил. Вот ныне и тешится, благу чужому карами угрожая. Суров Хакон Трондский, жену не помилует, коли доказано преступление будет. А к родне идти, презираемой да изгнанной, Эйсван не хотелось. Выход нашелся нежданно легко: в доме конунжьем травы хранились, чтобы болезни лечить. Где они больше силы целительной наберут, как не под кровом наследника асов? Кюна в травах не разбиралась, не учили ее на заре листья срывать да сушить их по правилам старым, чтобы сила целебная прочь не ушла. Да то и не надобно было. Зелья опасные в той клети отдельно стояли, от живности всякой надежно сокрытые, да краской червонной, для люда помечены. И никто не узнает…

Служанка упала на пол, расплескав остатки похлебки. Сердобольная кюна старуху попотчевала, да смертью забота та стала.
- Гадина оркдальская! – прохрипела рабыня, рубаху рванув пальцами скрюченными. Казалось ей, что нутро все огнем загорелось, да воздух густым сделался, будто патока. – Боги все видят! Не быть выродку твоему, от рабьей крови прижитому, конунгом Транделага.
- Ты того не увидишь, - усмехнулась Эйсван, хотя сердце в груди удар пропустило. Страшная сила в предсмертном проклятии, хуже лишь мать дитя покарать может. Впрочем, старуха уж умерла и слов погубительницы не услышала. Кто вспомнит рабыню безвестную? Кюна транделагская юбку поправила, да из комнаты вышла. Надо подумать, как мужа с дороги приветить.

Усадьба Хладир. Конунг Хакон и Асса.

В беседе с Бардом Хакон верно заметил, что щепотники уж сказали Ассе про Хильд. Про себя конунг думал, что, дознайся он имени болтуна – утопил бы его в хладной проруби, но дело уж сделано. Кюна агдирская залилась слезами, мужа представив в объятьях пригожей красавицы, да и служанки заплаканными ходили. Но женские слезы – вода, куда больше владыку тревожил ропот ведь верных гридней.
- Не для того мы в войне чужой кровь проливали, чтоб Харальд змеищу из Мера над нами поставил, - так мужи говорили. В глубине души седоусым мужам было жаль дочку Хакона, обиженную дарами Фрейи прекрасной, а ныне – и мужем своим опозоренную. Но честь конунжью и того жальче. Хорошо хоть не все во Хладире прознали, что наложницей Харальд агдирский сестру конунгов держит. Ой, и помянули бы зятю властителя пренебреженье обычаями… и кто знает, во что бы то вылилось? Зять поучения слушать не хочет даже от конунгов али от родни кровной. Куда уж простым воям лезть, будь они правы хоть дюжину раз? Лишь осерчает грозный конунг…
Так думал Хакон Трондский, поднимаясь наверх, во светлицу. Грозный взор из-под светлых бровей – и чернавушек сдуло, как ветром. Конунг и кюна остались одни. Асса лежала на ложе, заплаканное лицо в шкуре медвежьей укрыв. Не стал конунг пенять ей на то, что родителя не приветила, рядом лишь сел да по волосам дочь погладил:
- Плакать довольно. Ужель хочешь ты, чтобы дите нытиком народилось?
- Как мне не горевать? – подняла Асса лицо от подушки. – Справного мужа ты мне подыскал, батюшка. Стоило в девках до лет моих проходить, чтобы вот так осрамиться?
В словах кроткой кюны правда была, и то Хакона разозлило. Еще не хватало, чтоб дети отцам на ошибки указывали. Да ладно бы сыновья – а то дочери!
- Твой муж ныне больше земель захватил, чем любой в землях Норвегии, - сам конунг не ведал, что слова Харальда хвастливые он повторяет. – И тебя уж не пять зим, чтобы полагать себя единственной женщиной в его жизни.
Асса смолчала, слезы глотая – она знала обычаи севера. То лишь в сказаниях женских есть до гроба любовь и муж с женой друг в друга, как в зеркало смотрятся. На деле же, даже Локи злокозненный жене изменял, а уж похожденьями асов любовными все саги полны. Люди же хуже богов. Где ж ждать от смертного мужа верности, что не явил даже Один? То лишь мечты… но обида душила. Асса ждала рабынь, привечаемых тайно, но не соперницу конунжьей крови.
Хныканье дочки Хакона лишь раздражало. Он пришел с мыслью утешить, но сейчас хмурил брови, видя в слезах кюны бессилье и слабость. Даже Хильд-чаровница была не столь жалкой, сказывают, мечом на Харальда замахивалась. Такая больше подходит на роль матери войнов, чем женщина с носом распухшим.
- А ну, причешись! – сказал Хакон дочке. – Слезами мужчину любить не принудишь, а от упреков твоих он к йетунам сбежит. Ты – мать его первенца. Как приедет, будь неприступна, а после – ласками докажи, что ты лучше других женщин. Сама коль не знаешь– служаночек поспрошай. Иль мне самому дочке рассказывать, как мужа к себе привязать?
Асса задохнулась, испуганная гневом отца. И с опозданием поняла, что осмелилась на упреки. Впрочем, Хакон ждать оправданий не стал, ив сердцах вышел из комнаты.

Хладир. Конунг Хакон.

Раздираемый смесью вины и гнева, Хакон ходил по усадьбе, будто медведь, зимою проснувшийся. И все-то ему было немило: служанки – старательны недостаточно, юнцы – непочтительны, а мед горек. В итоге, поле мытарств, конунг нежданно обнаружил себя перед дверью, не отворявшейся для него очень давно. Сперва он удивился, но после – плечами пожал. Почему бы и нет? И толкнул дверь властной рукою.
Женщина, давно забывшая свое прежнее имя и вот уже много зим звавшаяся Гуднё, повернулась на скрип двери. Костяной гребень в руке дрогнул, путая темно-русые пряди. Она родилась на юге, под иным небом, но набег викингов перечеркнул ту, прежнюю жизнь, даровав новую. Предводитель норвежцев завернул в гавань Трандхейма после набега, и подарил юную невольницу конунгу Хакону, «доброй новостью» деву назвав. И с тех пор, как родила рабыня властителю сына, сама она решала, кому из мужей дверь отворять, а кого – кочергой гнать от порога. А как сел ее мальчик средь ярлов – служанки хладирские Гуднё «госпожою» звать стали. Но дверь затворить перед конунгом никто во Хладире бы не посмел.
Увидев лик гостя, Гуднё гребень и вовсе на пол уронила. Много лет ее Хакон вниманьем не жаловал, и совесть нечистая сразу про связь сына с Эйсван матери нашептала. Она ложе им застелила, не осмелился бы Хакон младой на мачеху посмотреть без наставления материнского, а потому приняла женщина мрачный вид конунга за знак скорой расправы. Но у Хакона старого на уме было иное, и сердце Гуднё наполнилось ликованием оттого, что вернувшийся конунг предпочел жене юной ее, уж разменявшую третий десяток.

Сообщение отредактировал DarkLight - 9-01-2008, 18:12

Ранрики, Харек Волк, и свейский посланец
(с Тельтиаром за посланца и Оттара)
Гонец загонял коня нещадно, лишь бы быстрее приказание ярла своего исполнить, ибо было ему известно, что за медлительность покарает его Черный Молот, сильно покарает. А дело важное было, нешуточное. Потому всего за четыре дня смог он границу пересечь, да к воротам усадьбы искомой подъехать на закате, с силою в них постучав.
Харек был немало удивлен, когда ему про посланца от свеев сообщили, потмоу поспешил он супругу и Сигрун из зала увести и вызвать верного Лиама и Ярослава, чтобы гостя нгезваного встретить как подобает.

Вошел в дом свей, взглядом недобрым обведя хозяев, да после на лавку сел:
- Здравствуй, Харек Волк, - сказал он. - Я к тебе от государя своего слово привез.
- Садись, выпей, перекуси с дороги, а мы слово от государя твоего послушаем. - сказал Харек.
- не нравится мне это - сказал Бран шепотом на ухо Хареку. - не стал бы владыка свейский просто так к нам гонца слать, и с такой спешкой.
- Успею еще поесть я, - покачал головой гонец. - Лучше скажи мне, Харек, как ты слово данное держишь? Ответа Эйрик сын Энунда требует.
- Ты сначала вопрос задай, а потом ответа требуй - огрызнулся Ярослав.
- Я свое слово держу. - ответил Харек. - или у господина твоего етсь на этот счет сомнения? Какие основания у него есть, чтобы подозреватьт меня в нарушении моих обещаний?
- У него оснований достаточно, чтобы здесь все огню предать, - в тон Ярославу свей бросил. - Клялся мой конунг, что не станет христиан притеснять, так и ты ему обещал, что люди твои лихого чинить не будут. В Вингульмерке же по иному все происходит.
Харек и его сподвижники переглянулись. Харек покачал головой.
- Всех своих людей, кто с нами пожелал уйти, мы вывели в Ранрики, и что происходит Вингульмерке, мне неизвестно. С тех пор как мы ушли, ни один человек не пересек рубеж владений моих, и никаких встей до нас оттуда не доходило с тех пор. И могу чем угодно поклясяться, что к тому что происходит там сейчас, я непричастен
- Христиане людей конунга убивают, а иным крест силой навязывают под страхом смерти! И ты говоришь, что это не твои люди! - Вскричал посланец.
- Это не мои люди. - ответил Харек. - Все мои люди ушли со мной. Те кто это творит, не мои люди, и с ними вы вольны поступать, как того требует ваш долг.
- Проклятый ублюдок - прошипел Ярослав, сжав кулаки.
- Ты о ком? -удивился Лиам.
- Асмунд...- процедил сквозь зубы Ярослав.
Харек услышав эти слова краем уха побледнел и мделенно осел на лавку.
- Говорили тебе, что вздернуть надо было мерзавца.. - сказал Ярослав
- Я клятву Эйнара не мог нарушить. -ответил Харек .
- Так чьи это люди? - Нетерпеливо бросил свей. - Если не твои, то чьи?
- Мятежника. - ответил Харек. - Которого я бы и сам рад убить, если поймаю.
- Ну так убей, и пришли голову Эйрику конунгу, в знак того, что уговор ваш в силе остается.
- Я пошлю верного человека с отборным войском, чтобы изловить его. - сказал Харек.- Но и от вас охранная грамота потребуется, чтобы ваши люди его не тронули.
- С ним было полсотни человек - сказал Ярослав. - и все отбороные и матерые воины. И кого ты пошлешь против него?
- Я знаю кого. - сказал Харек.
- Со мной пусть в Гиллисберг едут - там ярл Свен грамоту справит, - пообещал гонец. - И помощь окажет всемерную, чтобы негодяя изловить.
- На том и порешим. - ответил Харек. - Лиам, позови Оттара. Пусть соберет отряд в полсотни человек. И скажи ему что Асмунд в Вингульмерке объявился.
- Сколько мне ждать ваших людей? - спросил гонец, все еще удивленный быстрым согласием Харека.
- Я отправлю изх вместе с тобой. Завтра. Или даже сегодня. - произнес Харек, явно продолжая что-то обдумывать.
- Хорошо, - свей кивнул, а спустя некоторое время появился и Оттар. Выглядел он зловеще и решительно.
- В Вингульмерке ублюдок нашелся? - Вместо приветствия бросил Оттар.
- Не только нашелся. - ответил Харек, - Но и еще и свеев резать начал. Они нам теперь войной угрожают, если того ублюдка неизловим и голову его в Гилисберг не доставим. Как мыслишь, что лучше нам будет? Асмунда изловить, или со свеями войну сейчас начать?
- Что лучше - даже не знаю, - призадумался херсир. - Но Асмунда всяко проще изловить будет.
- Тогда собирай молодцев в дорогу и поедете с этим свеем. Когда он скажет, тогда и поедете.
- Не нравится мне это, Харек, но выбора все одно нет - либо мы к свеям, либо ведь они к нам.-произнес Оттар задумчиво.
Харек кивнул.
- Хорошо что ты это понимаешь, Оттар. Как изловишь Асмунда и свеям его сдашь - возвращайся. Чую я, будут у нас еще хлопоты.
- С кем на этот раз? -удивлся Оттар. - Вроде пиратов уже к ногтю поприжали?
- Не всех... И не только их... Есть еще кое-кто. -произнес Харек.
- Ладно, пойду людей соберу, - кивнул Оттар. - Не будем понапрасну время терять.
- Не будем. Я знаю что ты справишься лучше всех, и никому больше доверить это дело не могу. И помни что я тебе говорил тогда... Ну, с богом и его благословением - Харек пожал руку Оттару и оснеил егто крестом, потом сделал знак молота .
Оттар склонил голову на мгновение, а затем покинул зал, и отправился искать своих людей. Тех, кому под силу было отловить и наказать мятежного ярла.

Сарасберг. Рагхильда и Торлейв

Спустя время небольшое, после разговора с Вальгардом, пришел Торлейв жрец в усадьбу к кюне, да слуг поторопил, чтобы впустили они его пред очи матери конунга славного. Поздоровался жрец чинно, так, словно и не связывали тайны общие его с кюной.
Кюна также холодна была, как воздух в Хель. Стояла она, что богиня ромейская, в лучшие одежды наряженная, да лучшими украшениями сверкая. Даже выглядела она не на свои лета, а как девица младая, лет двадцати отроду.
- Что хотел ты, жрец?
- Встревожен я, госпожа, за конунга нашего, - на то произнес служитель Тора. - По слухам, люди, что окружают его - не верны ему всей душою.
- Ведомо мне то, жрец, - Рагхильда кивнула. "Чего ты ждешь? Чтобы я помощи твоей просила? Ты итак сделаешь то, что мне надобно, без просьб моих", - меж тем кюна думала.
- И не думал я, что от мудрой кюны подобное укрыться может, - жрец заверил. - Мне видение было неприятное, потому поговорить пришел.
- Говори, - милостиво кюна дозволила. - Я запретами тебя не неволю.
- Опасаюсь я за жизнь Харальда, - продолжил он, на скамью ближайшую усаживаясь, да про себя посетовав, что даже угощения, как в былые времена, не предлагает Рагхильда. - Вести недобрые из Мера пришли, как бы бедой большой не обернулись.
- Вести те ведомы мне, - ответила кюна. - Мой сын воин, потому со всем справится. А Гутхорм его от беды убережет.
- Не все можно при помощи силы и удачи воинской решить, - головою покачал Торлейв. - Большую силу в Мере жрецы Ньорда имеют. Как они на то смотрят, что сын твой, деву из рода конунгов рабыней сделал?
- Жрец, то решение сына моего, ему виднее как поступать. А может тебя в Мер отправить, ты и будешь ему правила читать? - кюна прищурилась.
Призадумался жрец. В Мер ехать, когда здесь дела вершатся? Но с другой стороны - коли приказ на то будет, он и отказаться не сможет, хотя бы потому, что воспитателем Харальда еще отцом его назначен был.
- Думаешь, кюна, меня, жреца пришлого, годи мерские послушают?
- Ну а почему бы нет? Или ты уже всю силу свою жреческую растерял? Убедить их не сможешь? - женщина встала и прошлась по залу, звеня серебряными обручьями. "Убрать тебя в Мер следует, чтобы тут глаза люду не мозолил. А если что станешь виновным во всех бедах, что в Мере случатся", - думала кюна, но вслух сказала. - Езжай в Мер и реши все проблемы, что на сына моего от богов свалились.
- Жрецу, с такой миссией посланному, славная свита потребна, - взгляд опустив, медленно Торлейв произнес.
- Возьми, кого нужным считаешь, - махнула рукой кюна.
- Что мне конунгу передать?
- Передай ему, что видела я во сне как медведь волка в берлогу свою звал, да вперед пропустил, а там волчья яма оказалась, потом увидела еще и медведицу с медвежонком и волчонком, что над ямой той хохотали. К чему сей сон не знаю, но ему передай, - произнесла Рагхильда.
- И ничего больше? - Поинтересовался жрец.
- Ничего, кроме любви материнской и гордости.
Поклонился Торлейв, в бороде улыбку пряча.
- Да будет так, - произнес, прочь направившись. Поддалась кюна уловкам его, сама к Харальду направила, даже просить не пришлось, а где конунг - там и удача, и власть большая, нежели в Сарасберге этом.
Кюна улыбнулась, знала она, что на смерть верную жреца отправила, но только свою работу он сделал, теперь обузой стал.

(с Тельтиаром)

Гокстад. Кюна Асса сотоварищи
Я и Тельт

Торвард старый на славу стол накрыл, богатой была трапеза, не смотря на то, что недавно совсем разорением война по землям этим прошлась - все едино к столу конунжему любые яства нашлись, каких бы только душа не пожелала. Усадили Ассу на место высокое, подле нее лендрман сел, а дальше весь люд в соответствии с родовитостью и заслугами. Каждый хотел властной кюне показаться со стороны хорошей, чтобы добром потом вспоминала, потому что кого правитель добром вспоминает - тот нужды не ведает. Кюна же сидела за столом с лицом хоть после бани и раскрасневшимся, да все же мрачным. Ела мало, пила и того меньше, а говорить - совсем не говорила, только спрашивала:
- Что же, лендрман, часто ль случаются нынче набеги наумдальские?
- С тех пор, как я с данами храбрыми их на чужое добро зариться отучил, надолго они к нам дорогу забудут, - с гордостью в голосе Торвард отвечал.
- Надолго ли, это время покажет, - надкусила Асса хлеба кусок, да поморщилась, видать, не понравился ей хлеб тот, - давно ли, спрашиваю тебя, последний набег был?
- В последний раз не они на нас, мы их гнали аж до самой Хрингарики! - Обида в голосе старика появилась, не оценила заслуг его кюна, как он того хотел.
А кюне, казалось, и вовсе подвиги его ратные безразличны были. Положила она щеку на ладонь задумавшись, и пробормотала6
- Даст Тор-громовержец, раньше осени не объявятся.
- Как придут, так обратно побегут, уж это я обещаю, - кулаком куда-то в сторону Наумдаля погрозил воин.
- Побегут, побегут, - успокоила лендрмана кюна, да только не похоже было, что сама в свои слова верила. - А как с продовольствием в Гокстаде? Полны ли склады?
- Не то что бы, но с голоду люди не умирают, а там и урожай скоро собирать время настанет, - молвил Торвард, о том не сказав, что поля все враги потоптали.
Но не просто было утаить что-то от старой кюны. Не обо всем знала Асса, но обо всем догадывалась.
- А богатый ли урожай в этом году предвидится? - сверлила она Торварда взглядом по-старчески блеклых глаз.
- В этом году богатый урожай лишь один выдался - на вражьи головы, - вздохнул лендрман.
Кивнула Асса, но сказать - ничего не сказала. Потянулась к кубку, отхлебнула вина, поморщилась да сплюнула. То ли кислым вино то оказалось, то ли сильно не в духе была старая кюна.
- По-прежнему ли хорошо укреплен Гокстад? - продолжила она свой допрос.
- Государыня, ты же сама все видела, когда к усадьбе подъезжала, - не сдержался Торвард, думал он похвалу получит за то, что Вестфольд отстоял, а тут вон оно как повернулось. Его в его же владениях едва ли не допрашивать вздумала кюна.
- Я к усадьбе подъезжала, а не со всех сторон ее объезжала, - проворчала кюна. - Почем мне знать, что с севера все так же сильно укреплено, как и с юга? А ты не серчай, я тебе чай не из пустой прихоти допрос устроила.
- Эти стены, госпожа, наумдальцев осаду выдержали, и еще сто лет простоят.
- Слишком уж ты самоуверен, лендрман Успокой меня, пошли людей проверить стены.
- Эй люди! - Бросил Торвард тем, кто в конце стола сидел. - Сходите, посмотрите, не прохудились ли стены, а то кюна за безопасность свою опасается.
Не упустил возможности съязвить лендрман, слуги же поспешили приказ его исполнить.
- Дурень ты, Торвальд, дураком и помрешь.
Встала кюна из-за стола, конца трапезы не дождавшись, сделала рукою знак верному Тьодольву, и вместо позабытой где-то трости оперевшись о его руку, проследовала к себе в опочивальню.

Мер Южный.

Со дня пира последнего пять дней миновало, скукой наполненных. Грызла тоска душу харальдову, сердце молодое действий требовало, ан нет - ждать приходилось - из Хладира вестей, да из деревень окрестных. Много соглядатаев ныне было у юного конунга, за злато сторону его принявших, ибо пуще страха смертного металл этот служить верно заставляет. Кто раньше за конунгов убиты мстить хотел, ныне о них и не вспоминал уже, шелками да обручьями драгоценными, Харальдом подаренными, любуясь. Херсиры же и богатые люди, кто на пиру у Харальда был, так же довольны многим остались, ибо дал им власти над бондами и карлами новый конунг, какой ранее даже ярлы не имели, а за то должны были они собирать для Хальвдансона дань и за порядком следить, да крамолу любую давить в зародыше самом.
И давили ведь, на то не смотря, что соседей своих и друзей старых смерти предают лютой али пыткам жестоким. Всякий, кто худое супротив Харальда удумал, да поделился мыслями опасными неосторожно, мог в руки палачей угодить, али жертвой расправы стать. Хевдинга одного владетельного, что дальним родичем Арнвинду был и позора, которому Хильд подвергли, прощать не желал, собственные слуги кинжалами закололи, на награду надеясь и Харальд за убийство это не поскупился, щедро серебра им отсыпал, голову велев на воротах усадьбы мятежника прибить, да всем, кто мимо ходил - плевать в нее. Иным пальцы отрубали и руки калечили, кто положением вещей новым возмущался - ибо теперь в меньшинстве они были, а все знатные люди и воины, откуп получившие за родичей погибших, да жалование неплохое от конунга, окончательно сторону его приняли. Потому и не случилось в Мере Южном крупных мятежей, как того Гутхорм опасался, что бонды сил не имели сразу и против захватчиков и против собственных господ выступать. Случалось, конечно, когда глотки резали, на постой вставшим людям Харальда в деревнях или же отравой какой поили, но таких свои же выдавали, чтобы гнева конунжего избежать, если те бежать не успевали.
Доволен был Харальд, что сумел мерийцев меж собой грызться заставить, только думы невеселые о Транделаге радость эту на нет сводили. Что там Хакон? Почему обратного письма не шлет? Как бы не потерять власти над севером, если обиду затаит старый конунг. Впрочем – ожидание юноши, спустя время длительное, все же завершилось – прилетела птица быстрокрылая, принесла руны, вот только не рукою Хакона начертанные. Писал то Бард, Брюнольва сын, что власть конунжию сумел утвердить во всем Халаголанде и ныне народ там большой пир готовит и желает правителя своего видеть, а кроме того – Хакон конунг в Хладир зятя своего зовет.
Споро собрался Харальд, о том помятуя, что следует как можно быстрее замириться с тестем, ибо без поддержки его сложно будет оставшихся ворогов побороть. На Гутхорма оставив управление Мером, вскоре уже погрузился Харальд с дружиной на Волка Волн и прочь отплыл.

(c Тельтиаром)
Мер. Гутхорм ярл.
___________________________
Хлопотными стали те два дня, что прошли со времени отъезда конунга. Гутхорм ярл ездил по округе, выслушивая мерийцев и неустанно наблюдая. что творится в округе и не зреет ли бунта снаружи иль изнутри. В самой крепости хлопот также хватало - ярл набирал новое пополнение армии и эти новички требовали особой работы с ними. Гутхорм навестил и пленницу Харальдову, долго смотрел на неё, а после приказал обеспечить всем необходимым, но из комнаты не выпускать до обратного приказа, хоть сам Один явись и потребуй. Проверенные и видавшие Гутхорма войи решили не рисковать, справедливо предполагая. что гнев Владыки Асгарда - далеко не самое страшное, если сравнивать с тем, что сотворит с ними суровый ярл.
К концу же второго дня пришли двое жрецов Ньорда, что до этого в усадьбе не появлялись ибо находились при алтаре на одном острове недалеко от Мера, где приносили жертвы Владыке Вод. Теперь же служители Ньордовы к усадьбе пришли и удивлены были, что стяги переменились, да споро им деревенские рассказали, что в их отсутствие творилось и потребовали жрецы длиннобородые встречи с ярлом Гутхормом.
Пропустили воины длиннобородых к ярлу в горницу, где он утомясь после долгого дня вкушал нехитрую трапезу
- Здравствуй ярл, - один жрец молвил.
- И вам по здорову, мудрые старцы, -кивнул Гутхорм. - Садитесь и разделите со мной трапезу.
- За угощение спасибо, - другой кивнул. - Надобно нам поговорить будет, ярл.
- Обиду вам учинили? - о хороших вестях Гутхорм уже и не помышлял.
- Обиду всем нам учинили, - кивнул служитель Асов. - Это хорошо, что ты понимаешь, какой бедой ваше появление в Мере обернулось.
"Один и Фрейр за что мне такое?!" - мысленно возопил Гутхорм, пряча выражение лица в объёмистом роге с пивом.
- Поведайте мне о своих бедах, - устало вздохнул он в который уже раз.
- Заветы древние нарушены, а с ними Асов благодать уходит, - тот, что постарше начал.
- Ладно бы только конунги наши погибли - нередко бывает, что влать от одного конунга к другому по праву оружия переходит, но традиции Богами данные рушить - такого еще не случалось.
- Какие же традиции нарушены были?
- Где это видано, чтобы конунг чародейством подлым занимался? - Воскликнул жрец помладше.
- Каким чародейством! - Гутхорм сурово сдвинул брови и отставил рог в сторону и встал. - На кого навет возводите?!
- На Харальда, - холодно ответил служитель Ньорда.
- Душу заклятиями отнял у сестры конуга и в череп его поместил, воле своей деву подчинив! О том люди повсюду говорят, что она череп этот добыть желает, чтобы от проклятья избавиться, - пояснил второй старец. - Разве есть в том честь, чтобы деву силой чар принуждать на ложе? Иное нам Фрейр заповедовал.
- Никаких чар конунг на деву не возлагал! - голос Гутхорма звенел, словно пересыпаемая в руках кольчуга. - При нём неотлучно находились несколько жрецов Светлых Асов и те немедля учуяли бы любую ворожбу! Ярлово вам слово даю, Харальд не колдун!
- А люди иное говорят, да и сам я знаю, сколь горда была Хильд, чтобы с убийцей брата своего по доброй воле возлечь.
- А кто про добрую волю говорил? - мрачно ответил Гутхорм, садясь. - Принудил её Харальд и асы его покарали за это, а возлегла с ним она потому что обещал череп брата ей отдать, коли покорна будет.
- Вот как значит, - молвил старый жрец. - Никогда такого не было, чтобы дочерь конунга наложницей становилась, словно раба последняя.
- Асы его покарали и не вам судить!
- Мы - асов слуги и традиции нам блюсти должно, - спокойно отвечал жрец. - Тот, кто обычаи нарушает - Асами признан не будет и удачи лишится.
- Дева рода знатного женою стать должна, не наложницей, дабы Асы возрадовались.
- Вот конунг вернётся, ему и скажете! - Гуторм позволил себе усмехнуться в усы. - Не мне же на ней жениться!
- Конунг уплыл...
- А тебе здесь править и проклятие асов принимать, - жрец сказал. - Впрочем, ты и так бы с ним проклятие разделил, ибо родич его.
- Асов умилостивлю жертвой. А Харальд...он дал клятву Хильд и если исполнит её. то проклятие его минует. Как только он вернётся - череп брата будет возвращён ей.
- Он возлежал с ней и должен в жены взять, а не просто череп вернуть, - старец произнес. - И если у Хильд от него сын родиться, то он власть на Мером унаследует.
- С Харальдом беседу вести будете, я сказал уже! - Гутхорм спокойно положил ладонь на стол, но жрецы ясно поняли. что доски и хрустнуть могут под этой дланью. - А до той поры, хочу вам сказать, народ баламутить и не думайте. Про меня говорят, что я слово держу, так вот, даю вам клятву, что если всё в Мере спокойно будет, вы не пожалеете. А вот если будут бонды бунтовать...тогда уж не взыщите.
- Когда земледельцы за оружие беруться, изъян в правителе искать следует, - внешне жрец оставался сдержан, но в глазах его вспыхнула злость, что ярл посмел ему угрожать.
- Не все еще мы перечислили, - второй служитель добавил. - Была у Неккви конунга тоже дочь.
- Ну, если народ волноваться вздумает, то как бы на вас, жрецов не посягнул, - Гутхорм неожиданно широко улыбнулся. Так что пошлю я вместе с вами на остров нескольких верных мужей, да объясню им что к чему лично. Так что думайте, служители асов, стоит ли жить в мире с Харальдом и его людьми или стоит стращать их карами?
- Мы, славный ярл, на остров не поплывем, здесь наше присутствие нужнее.
- Ну тогда рядом с вами воев поставлю проверенных, - кивнул Гутхорм, да и сам буду приглядывать. А заодно помыслите - мать Видара, что самому Фенриру челюсть порвёт, тоже была дочерью конунга и Один, что Отцом дружин прозывается, ей мужем так и не стал. Так станет ли он карать проклятием собственного потомка и избранника за тоже дело, что и сам вкушал?
- Порой что отец делает, сыну не дозволено, а слуге - и подавно.
- Мыслю я, Отец дружин простит Харальда, особенно когда он жертвы богатые принесёт. Впрочем, я не знаю, вдруг он пожелает Хильд в жёны? Не ведомо то мне, а потому разговор наш смысла уже не имеет. Вернётся Харальд - решит.
- Еще Рогволд есть.
- Рогволд Харальду присягнул, - Гутхорм посмотрел на жрецов исподлобья. - И если ярл женится на той. что грела ложе конунгу...ну чтож, проклятия он не заработает, так делается, но вот Хильде то будет позор...
- Твое незнание не делает тебе чести, ярл, - покачал головой жрец. - Рогволду племянник твой отдал дочь Неккви, конунга дочь, словно рабыню и так же он ее, как служанку в своем доме держит, а не как жену. Это еще больший позор.
- И что вы предлагаете?
- Ярл должен жениться на Астрид, - сурово молвил служитель Ньорда. - Ты старшим над ним поставлен, Гутхорм - тебе и наказ давать. Этим покажешь ты, что сильна верность обычаям в душах агдирцев.
"Да чтоб тебе свою же бороду своей же задницей сжевать!" - искренне пожелал жрецу Гутхорм.
- Ну что же, с Рогволдом я говорить могу уже сейчас, - спокойно сказал он. - А вы же в ответ мне убедите бондов в том, что Харальдова власть асам желанна и бунтовать не стоит
- Конечно, ярл, мы всемерно власть Харальда поддержим, когда он Хильд в жены возьмет, - отвечал на то служитель асов.
- Пока же всячески будем людей призывать возвращения его дождаться, судьбу свою Норнам мудрым вверив.
- Добро! - кивнул Гутхорм. - Не держу вас более!

Жениться или не Жениться?
С Оррофином

После ухода жрецов Гутхорм долго сидел мыслями тяжкими мучимый.
"Воистину, обнаглели жрецы сверх всякой меры. раз пришли требовать от Харальда, внука самого Одина, чтобы он женился на всего лишь племяннице конунга! - думал он. - Не по правде ему её наложницей иметь, но и женой она быть не обязательно должна. А эти пни старые наседают, трясутся за свою шкуру, вот и наседают!"
Воистинну много опасных вещей старцы сказали и много бед одним лишь появлением предрекли. Однако неожиданно мысли тяжкие, пивом добрым разбавленные неожиданное направление приняли, и стал Гутхорм думать о том, что можно из всего этого выгоду извлечь и не малую...
Тогда кликнул ярл слугу, да велел Рогволда к нему звать, да одного, без свиты и ближников.
Явился под вечер уже Рогволд - в ближнем селении он на постой воинов своих поставил, да и сам там оставался в доме старосты, но все же на приглашение Гутхорма откликнулся.
- По здорову тебе, Гутхорм, - коршун молвил с порога. - Стряслось что?
- И тебе того же, Рогволд, - Гутхорм говорил спокойно, но на лице его была озабоченность. - Вести для тебя есть, а благие, или дурные решай сам. Да сядь прежде и выпей пива.
- Пить успеться, ты новости говори, не томи, - улыбнулся ярл, к столу усаживаясь. - Пива я мог и в деревне отведать.
- Не обижай, Рогволд, отведай, а мне дай с слова верные собрать, чтобы в заблуждение тея не ввести.
Не знал Рогволд, что в бочонок с пивом Гутхорм бросил истолчённый в пыль малый кусочек шляпки того гриба, что ему самому Благодать Одина дарил. Берсерку такое малое количество священного гриба было нипочём, а вот простой человек немедля исполнился бы решительности и горячности.

- Раз настаиваешь ты, ярл, выпью, - медленно кивнул сын Эйстейна, рог к губам поднося, да усы смачивая. Предчуствие нехорошее у него появилось, что спешно так не с проста его зазвал Гутхорм.
- Ну вот теперь и поговорить можно, - ответил Гутхорм пряча довольную улыбку в добром глотке пива. - Ведомом ли тебе, Рогволд, что нынче пожаловали к нам жрецы Ньёрдовы?
- Да уж, слышал, приезжали.
- Хорошо, что слышал, - одобрительно кивнул ярл. - А слыхивал ли зачем?
- Расскажи, - вздохнул ярл Мера. - А я увижу, правду ли мне люди сказывали.
- Требую они, наглецы такие, чтобы ты, да-да именно ты, взял в жёны девку, что тебе конунг в служанки отдал!
- Это какую еще? - Судя по тону, конунг только тем и занимался, что дарил ярлу девок.
- Харальд тебе многих дев подарил? - удивился гутхорм. Не знал! Но я говорю про Астрид.
Рогволд аж поперхнулся:
- Это еще зачем?
- Говорят, проклятие на тебя падёт, если мы будешь дочь конунга держать простой служанкой. Женись и всё будет по Одиновым законам, так они, кажется, говорили. - Гутхорм пожал плечами. - Насчёт проклятия не знаю, но вот народ они точно взбаламутить могут если что. В общем, позвал я тебя. дабы спросить, когда свадьбу играть думаешь?
- Свадьбу? На служанке? - Судя по лицу, идея эта ярлу не нравилась. - У меня уже жена есть, между прочим.
Это раньше, когда Астрид дочерью правителя была, он о жене не слишком думал, сейчас же, когда и так девка ему постель грела, в жены ее брать Рогволду не хотелось.
- Ну смотри, жрецы ведь как увидят, что и не думаешь ты по-ихнему делать, сразу на каждом углу вопить будут, Хелевы отродья, о проклятии и всём таком. Недоволен Харальд будет таким подрывом его власти, ярл.
- Считаешь, надо мне жену вторую брать? - Поднял бровь Эйстейнсон.
- Нет! - улыбнулся гутхорм. - Ибо тем более Харальд недоволен будет, если ты дочь его врага в жёны возьмёшь, а уж тем более приплод от неё иметь будешь. Я, Рогволд, тебе чесно скажу - сидишь ты сейчас одним задом на двух сковородах и выбираешь, под какой огонь развести. И как спрыгнуть тебе, я не знаю
Призадумался на то Рогволд - с одной стороны Харальд конунг и он опаснее жрецов ныне, с другой же - конунг далече, а жрецы рядом. Можно конечно с ними, как с Геревардом поступить, но странно то будет, коли служители асов вдруг один за другим умирать начнут. А мысли не шли на ум верные, напротив хотелось жрецов убить.
Провел ярл ладонью по бороде, еще немного пива отхлебнул, усилилось желание с асов служителями разговор короткий устроить, но то нельзя пока делать было.
- Пусть их, - произнес наконец. - Обдумаю, покуда конунг наш в Хладире, как здесь поступить правильно.
- Думай, Рогволд, думай, - Гутхорм дёрнул себя за ус. - Но я, если что тебя поддержу!
- Хорошо иметь верного соратника рядом в столь тяжкие моменты, - улыбнулся коршун, и встав, хлопнул ярла по плечу.
Встал и Гутхорм, руку Рогволда сжав некоторое время друг другу в глаза они смотрели, после рассмеялся сын Эйстейна громогласно.
- Мы справимся! - усмехнулся в ответ Гутхорм. - Чтоб каких-то жрецов не прижать, да нам?!
- Пусть со своими обычаями в Хель катятся!
- Истину глаголешь!
- Еще пива! - Распалился Рогволд.

Сарасберг. Халльвард и Сигтрюгг.

Коль скоро кюна Рагхильда выполнила свое обещание, честь братьев тем самым оправдав перед знатными мужами Сарасберга, Вебьернссоны снова смогли себя спокойно чувствовать – хотя бы отчасти.
- А ведь все опять могло для нас плохо кончиться, - так Сигтрюгг старшему брату говорил после того, как, отложив мечи в сторону, они уселись на бревно в о дворе.
На этот раз поединок почти закончился победой младшего – но только почти. Халльварду все же удалось брата обезоружить, и то единственно силой того, что он старше был да немного больше опыта имел (Эймунд, воин из дружины, что с клинком управляться лучше десятерых умел, натаскивал Халльварда, пусть недолго, но плодотворно).
- Могло. Асгаута ведь рядом нет больше, - кивнул Халльвард серьезно. – Но нельзя же все на кого-то другого полагаться, мы не дети уже.
- Да… - обронил Сигтрюгг, словно ни к кому не обращаясь. Мысли его вернулись к ярлу, оставившему их, от которого до сих пор не было вестей; кольцо снял он с тонкого пальца и в руках его вертел.
На перстне его драгоценном, что Асгаут в подарок оставил, уезжая, потемнел камушек драгоценный. Вздохнул Вебьернссон младший.
- А у нас по-прежнему в Сарасберге нет никого – ни одного товарища, одна кюна по крови родственная, - с кислой улыбкой тем временем брат его продолжал. – Верность свою мы не раз доказали, а вот поди ж ты. Как чужие здесь.
- Так а дружина как же? – отозвался Сигтрюгг, точно эхо, откликнулся.
- Это другое, - разъяснил старший, вставая да расправляя плечи. – Да, дружина, верная хельду своему, но не обязательно согласная с ним, а порой и не всегда уважающая и принимающая его… дело ведь не в том, что отец наш подданным Гандальва был, об этом все и думать, небось, забыли. Однако за последнее время мы в интригах всевозможных такую роль сыграли, что…
Прервал его речь Эймунд, тот самый воин, что делу ратному Халльварда обучал, а вернее, оттачивал задатки искусства этого у юноши.
- Не хотел я помешать вам, - сказал он, подходя к тем, - но принес я новость, притом печальную.
Переглянулись братья. О чем же он?
- Говори, не томи, - Сигтрюгг напряженно в лицо Эймундово всматривался, словно в глазах его ответ пытаясь разгадать.
- Ярл Асгаут…
- Убит? – произнес Халльвард вопрос, мучивший их уже давно.
Воин кивнул.
- Пал в бою… сражен сталью мерской.
Хельд кивнул молча, присел снова, сжал виски пальцами.
Разум поверить в эти слова заставлял, а сердце – отказывалось.

Один лучших к себе в дружину забирает рано ли, поздно ли – на все его воля: ковать ли сталь серебристую или кубками черпать влагу медвяную в небесных чертогах…
- Не могу тут больше, - вечером Сигтрюгг братку сказал, когда уж спать укладывались, - каждое дерево будто о ярле напоминает. Хоть и понимаю, что так нужно было, видимо, но в душе отзывается горечью что-то… Не могу. Давай уедем, брат? Хоть ненадолго, хоть на несколько дней?
- Куда уедем-то? –отвечал Халльвард. Хоть и не выказывал он чувств своих никому, брату даже, но ощущал то же самое, что и младший.
- На Хисинг? – предложил тот. – И братьев проведаем, и посмотрим, как Торхалль там управляется. Испросим у кюны позволения и поплывем.
- Хорошо, - сдался Халльвард. – Завтра и испросим… Спи, брат, не думай о грустно более.
Но не получилось об этом не думать – ни у одного брата, ни у другого. Вся жизнь в Сарасберге для них была с Асгаутом связана – и представить ее без ярла им казалось едва ли не невозможным. "Вполне возможно, год меня не будет, может дольше" – так он сказал", вспомнилось вдруг Халльварду.
Он предложил им когда-то выбор - верность и бесславная кончина или дальнейшая служба Харальду-конунгу. И если братья и жалели о своем выборе, то недолго.
Он научил их многому - и искусству воинскому, и хитрости житейской, и как относиться к тем, кто ниже тебя по чину, и как со старшими общаться следует.
Он столько раз их из беды выручал... вспомнить, как у того же Харека и приспешников его настрадались они. Хотя, тот же Асгаут сам и впутывал их не раз в такие передряги... впрочем, чего уж теперь об этом вспоминать.
"...Год меня не будет, может дольше..."
Вышло дольше. Много дольше.

Сообщение отредактировал Hellish Cat - 24-01-2008, 21:54

Альвхеймар. Асгейр Жестокий

Со спокойствием ледяным выслушал ярл гандальвов верный вести о поражении у Сольскеля дружин мерских и фиордских, лишь усмехнулся про себя, да велел гонцов быстрых одарить за известия своевременные. И недели не прошло - явился Харальд в Мер, власть свою мечом острым насаживая. И поделом гордым конунгам, головы сложившим в сражении морском да людям их, на корм рыбам доставшимся. Не захотели в жены ему, Асгейру ярлу, девку отдать, так теперь она Харальду постель греет и то позор конунгам убитым еще больший.
Во весь голос рассмеялся бы над таким судьбы поворотом ярл, коли то любой другой властелин бы совершил, но не Харальд. Ныне, когда пал Мер, по глупости и гордыне своей пал, не осталось заслона на пути к Альвхеймару и врага лютого - лишь Фиорды обескровленные, а они до весны продержаться, не дольше. Иного союза искать надобно было, покуда владыка не вернулся, порадовать хотел Гандальва Олавсона, Асгейр и мысли его на юг обратились, коли север вероломно отверг союзы и дружбу древнюю и за подлость эту был Одином отдан Харальду во владение. Извечные враги Агдира на юге Норвегии были - Сульки конунг с братьями, да наумдальцы, да Хроальд Понурый, хоть и не по сердцу были эти вожди Асгейру - теламерского конунга он презирал за слабость его и нерешительность, а роголадского - за пристрастие к роскоши заморской, какая позорна для воина. Трое конунгов тех жалкими были и не способными к подвигам ратным - целый год они воевали с остатками войска Харальда и наемниками-южанами, коих вздорная баба возглавляла, а победы достичь не смогли. Будь у Асгейра такая рать великая, как у них - давно уже все земли от Агдира до Вингульмерка уже под его властью бы склонились. Но Альвхеймар потерял свое воинство в Лондире и Хакадале, такой рати, какую вел в поход Гандальв Конунг в прошлую годину не собрать уже будет в лета ближайшие.
Был еще, коненчо Эйрик Свейский, но - со свеем на сговор пойдешь, так он и тебя самого без последних порток оставит. Государь Альвхеймарский в землях Англии союзников искал среди сыновей и соратников могучего Рагнара, только не верилось Асгейру, что пойдут те войной на Харальда - у них и богатств, и наделов уже достаточно, чтобы в походы дальние не ходить.
Вернулся мыслями к соседям ближайшим ярл, вспомнил по недруга старого, конунга Хардаланда Эйрика. В былые годы часто он с Гандальвом враждовал, но уж если времена нынче такие, что друзья с порога гонят, то быть может с ворогом примириться удастся, тем паче, что Эйрик и сам Харальда недолюбливает. Но то дело решать следовало лишь с дозволения конунга, а потому пока занялся делами насущными Асгейр, на укрепление усадьбы и сборы войска направелнными.

Я ВЕРНУЛАСЬ!!))) По договоренности с мастером, оф корс
Сарасберг. Кюна Рагхильда

Вечер настал, темнота опускалась за окном на северные земли. Во дворе усадьбы слуги доделывали свои дела, переговаривались. Все постепенно успокаивалась. А в светлице, как древняя богиня, кюна Рагхильда наблюдала за наступлением сумерек. Именно в это время любила кюна наблюдать за происходящим на улице, а во время своих наблюдений, когда ее спокойный взгляд чуть затуманивался, размышлять обо всем, вспоминать молодость и то, как она изменилась, как изменились ее близкие.
Почетно положение кюны, завидна ее судьба, чисто ее сердце. Неторопливость охватила Вещую Деву и погрузила в размышления о том, что происходит вокруг и что только собирается происходить. С возрастом дар предсказания сменяется умением, и вот сидит Рагхильда, пристально глядя в окно, размышляет о том, что же будет, к чему же все идет.
Главная дума, которой занята голова Рагхильды, разумеется, сын. Он слава ее, он ее счастье и печаль, гордость и боль. Многого он добился сам, во многом ему и дядя помогал. Знает кюна, что Харальду ума не занимать, но все ж тревожится сердце материнское. Снова мысли ее возвращаются к Хакону и к вести, что принес Трюггве о том, что у тестя Харальдова может сын родиться, а это грозит еще худшими отношениями между их семьями и отказом поддерживать сына Рагхильды. Хакон силен и хитер, следовало бы с ним отношения восстановить. Уже направила она Торлейва к Харальду с наставлениями материнскими, но сейчас размышляла, нет ли других путей, как этот клубок распутать, и не поспешила ли она с советами, с которыми жреца отправила? С другой стороны беспокоило кюну, как бы Торлейв-хитрец именно ее указания донес, а не свои домыслы и не то, что лишь ему угодно. Впрочем, тревожиться уже было поздно, жрец уехал, и возвращать его уже смысла немного. В конце концов, Торлейв, хоть и себе на уме, а все же многие его интересы и с Рагхильдовыми совпадают, чай, и даст верный совет.
А со жрецом этим пришлым что делать? Вести он принес не радостные, но важные. Как бы дел не наворотил каких, если поставить его верховным жрецом, да снова на шею кюне не сел и властью, Рагхильдовой рукой данной, не злоупоребил. Редки в такие времена слуги Богов, что помыслами и совестью честны и лишь во благо служат Асам. Однако других не дано, и склонялась кюна больше к мысли, чтобы помочь жрецу в достижении сана верховного жерца.
Весь вечер просидела Рагхильда у окна, разымшляя о том, что было, что есть у них и что будет. Как решить неурядицы, которые, что ни говори, а у всех бывают. Да и просто о жизни о своей и о жизни сына размышляла кюна, а после, как совсем уж стемнело и звезды нехотя показались на небе, отправилась спать.
И снилось ей море северное, ветер, волосы путающий, лицо холодом обжигающий, волны неспокойные, что смелым несут победу, а слабым и трусливым - неминуемую гибель. Как мудрый колдун, зловеще шепчут волны древние заклятия. И вдруг вспенилась вода, и встал из моря волк огромный, с глазами, горящими умом и коварством, силой и злобой. Царственно шагая по воде, выходил зверь на землю, пристально оглядывая все, что окружало его. Зловеще было его появление, шепот волн морских и взгляд огромного волка.
Плохо спала в ту ночь Рагхильда, с дурным предчувствием проснулась.

Сообщение отредактировал Мориан - 25-01-2008, 15:56

Гиллисберг. Свеи (во главе со Свеном) и всякие христиане (во главе с Оттаром).
Не без Тельтиара

Конный патруль свеев, объезжая деревеньку гиллисбергскую, внезапно остановился - Леннарт, что за главного был, взмахнул рукой, приказывая остальным не двигаться, и указал направо.
К ним приближались какие-то всадники.
В свете многих последних событий - убийств неизвестными разбойниками-христианами и нападений - свеям было чего опасаться.
- Что, если это те бандиты? - подал голос один из конников.
- Сейчас и узнаем, - обронил Леннарт и направил коня навстречу неизвестному отряду. Остальные устремились за ним, хоть и без особого желания. Кто ж его знает, что случится сейчас...
- Кто вы такие и куда путь держите? - сурово осведомился Леннарт, остановив лошадь перед чужаками.
- Леннарт, это же я, Гюльви, - из-за спин чужаков знакомый воин показался. - Вон, посмотри - не зря съездил.
Он усмехнулся, ближе к командиру разъезда подбираясь.
- Куда съездил, зачем? - насупился Леннарт. - Кто все эти люди?
- По приказу конунга, - опешил немного воин. - Ты не знал разве?
- Видно, не знал, - отвечал тот. - Ты уж поясни, что тебе конунг приказал такого, о чем остальным невдомек, Гюльви.
- Видимо, для того и приказал, что то не для всяких ушей было, - свей улыбнулся. - К Хареку я ездил, узнать, не его ли это люди здесь разбой чинят попирая договор дружеский. Вот он воев и прислал, нам в помощь извергов ловить.
- Так это помощь, - в словах Леннарта облегчение почувствовалось, - мы-то чуть было не решили, что это те самые изверги и есть, по нашу душеньку прибыли, - он хохотнул. - Ладно, проезжайте дальше; надеюсь, оправдает себя подмога.
И пробежался взглядом испытывающим по лицам новоприбывших воинов, а после отвернулся и дорогу тем уступил.
Старший над ними улыбнулся хмуро, взгляд его добрым назвать нельзя было. Не хотел Оттар иноверцам помогать, но ведь и Асмунда следовало на место поставить, ибо он учение их извратил своею подлостью. В молчании две рати разъехались. К Гиллисбергу путь лежал Оттара Рваного, резво кони бежали. Вскоре уже стены усадебные показались.
Услышав голоса и топот конский, Свен Черный Молот сам на крыльцо вышел да так и застыл. Незнакомцы какие-то без приглашения осмелились ворваться! Кликнул херсир слуг к себе, ухватив оружие свое покрепче, застыл на крыльце и угрожающим взглядом уставился на приехавших.
Гюльви вновь вперед выехал.
- Приветствую тебя, Свен-владетель, - спешившись, он поклонился. - По воле конунга Эйрика, я людей привел оружных.
- Ты, - кивнул Свен. Свои все-таки... но не все. Возмущение отразилось на лице его, и почти сразу же яростью сменилось. - Хель тебя забери, Гюльви, какого турса здесь христиане делают? По какой такой воле конунга ты их сюда притащил?!
- Эйрик-конунг так велел, - не отступался тот. - Он меня к Хареку отправил, то узнать, его ли люди у нас разбои чинят.
Повторил историю свою гонец наместнику грозному.
- Вот теперь конунг Ранрики прислал отряд нам в помощь - все лучше, - уже тише сказал. - Когда христиане христиан убивать будут.
- Это уж точно, нечего свеям руки об них марать, - Свен отвечал. - Хотя, признаюсь, своим молотом я бы им головы-то с удовольствием огромным расколотил, разбойникам этим...
Снова наградил он гостей взглядом ненавидящим, словно добавляя "и не только разбойникам".
- Одного не пойму, - начал он рассуждать, - почему же мне Эйрик... - тут свей осекся.
Выходит, конунг не доверяет ему, раз не сказал про поручение это? Что ж, с этим еще будет время разобраться, но псам эти лучше не знать ни о каких разногласиях межуд Свеном и конунгом, если эти разногласия и есть. А ведь, судя по всему, есть, да еще какие.
- Ладно же, - уже не так сурово произнес он. - Пусть их разбираются. Устраивай их где хочешь, но у себя под боком я их терпеть не намерен.
- А куда же их девать-то? - Пожал плечами Гюльви. - Мне их только доставить велено было. Может хоть поговоришь с ними? Вон в воротах стоят, переминаются.
- Чести много с ними разговаривать, - буркнул Черный Молот. - Ладно, эй! - повысил он голос, а голос у него был мощный. - Кто там главный у вас? Ступай сюда.
Подъехал Оттар, с коня не спускаясь.
- Приветствую тебя, ярл, - произнес спокойно, но голос его недобро звучал. - Зовут меня Оттар Рваный.
- И тебе не хворать, - ухмыльнулся воин, хотя в словах его скорее "Да чтоб ты подох" читалось. - Свен Черный Молот я, слыхал, небось о таком? Впрочем, коли и не слыхал, не грех. От Харека вы, значит?
- Слыхал, - зубы скрипнули. "Убийца священников" в том ответе слышалось. - Да, от конунга Харека.
- И как же вы предателей и убийц этих искать да ловить собираетесь, хотел бы я знать? - сузились глаза Свена, в горящие щелочки превратились.
- По ходу дела разберемся, - Рваный сказал. - Ты нам расскажешь еще, что произошло здесь и где их видали в последний раз.
- Расскажу, будь покоен, - насмешливо произнес Свен. - Ну что, а воинов-то с тобой Харек, поди, знатных прислал... или так себе, просьбой Эйрика не озаботился особо?
- Здесь отборные дружинники, уж не сомневайся, - осклабился Оттар.
- Как он щедр-то, надо же, - с деланным удивлением Свен молвил. - Конунг, значит, Харек.. он же у вас конунг теперь?.. Ну да ладно, хватит разговоров пока. Гостеприимство обязывает к столу пригласить вас, - Свен кивнул одному из слуг. - Ты, распорядись, чтоб накрыли дорогим гостям нашим, а после устроить их где-нибудь надобно.
"Рваному этому", с сожалением Свен подумал, "придется в усадьбе комнату выделить, он, видать, одним из первых у Харека ходит. А дружину его разместим где-нибудь, чай, не сахарные, в бараках поживут".

Усадьба Хладир, Транделаг. Конунг Агдирский, младший Хакон и Бард.
Совместно с Тельтиаром. конечно.

Харальд не стал надолго задерживаться в бухте Трандхейма - не было у него там ни дел, ни желания скоротать время после долгого плавания. Повелев заложить телеги для поклажи, он во главе большого отряда выступил ко Хладиру. Слухи, конечно, о приближении его, быстрее коней резвых бежали, но не желал много времени давать жителям усадьбы на подготовку к приезду его конунг, погонял скакунов резвых.
Не было для Хакона секретов в землях его. Едва лишь кони Харальда на земли Транделага копытом ступили, как весть о том конунга достигла. Ну, да старец лишь улыбнулся. Зятя он ждал, так что не дивился визиту. А под кровом родным обида его быстро прошла. Тому и речи мужей и объятия женщин немало способствовали. Так что конунг велел препятствий Харальду не чинить, но и шапок пред ним не ломать сверх положенного. "Не его вы холопы пока, но мои люди. Мне и кланяйтесь".
Так дворовый люди и поступал, к немалому неудовольствию Харальда. Вскоре уже возле ворот он оказался, и с ним вся дружина его близкая, скальды и берсерки, и иные герои, что славу возле Сольскеля стяжали. Вот протрубил Укси в рог, о приезде государя оповещая.
Но сам Хакон во двор к гостю не вышел, рассудив, что не гоже мужу в летах к мальчишке бежать. Так что на крыльце конунжьей усадьбы ждали агдирского властелина верный ему Бард и почтительный младший Хакон. Едва Харальд спешился, как оба молодца головы склонили в почтении. - Мой отец и конунг Транделага приветствует тебя во владеньях своих, Харальд Агдирский, - молвил сын старого Хакона. - Велел он нам встретить тебя по чести, да приветить, как конунгу подобает. Баня уж ждет, да и девицы красные на стол яства поставили.
- Надеюсь в бане он нам компанию составит, - улыбку выдавил из себя Харальд. - Здравы же будьте, храбрые и верные вои мои.
Обоих он обнял - и Хакона, и Барда. Следом и спутники его, знакомых завидев к ним подошли, завели разговоры чинные. Иные умыться с дороги отправились к бадьям, кто коней к коновязи повел.
- Все ли спокойно в Транделаге? - У Хакона спросил конунг? - Как здоровье жены моей?
- В землях у нас все на славу, хвала Одину и мудрости конунга Хакона, - отозвался на то Хакон млад. - Мужчины доблестью не оскудели, а девицы лишь красой расцвели. Что до жены твоей - женщины старые говорят, что хорошо она тяжесть свою переносит. Вот только ты, конунг, идти к ней пока погоди, ибо прослышала она про удаль твою молодецкую, и осерчала. Женщины в положенье ее страсть, как чувствительны, а про девицу из Мера много лести рассказывают. Мол, и статная, и румяная, и роду хорошего. Сестру мою можно понять в ее женской ревности.
Улыбнулся Харальд:
- Но в жены я сестру твою взял, а не девку мерскую, и она под сердцем первенца моего носит - оттого и дорога мне Асса много больше, чем все девы Норвегии.
- Рад я слышать те речи, - снова склонил чело Хакон млад, - ибо люба сестра мне и дорожу я ее счастьем.
- Ужель и впрямь хороша так девица из Мера? – с любопытством спросил Бард, дотоле молчавший. Мужи любят о женах поговорить в их отсутствие, чтобы красу девичью сравнить, да победами своими похвастаться. – Али врут люди, что она у тебя не только в опочивальне гостила, но и пред людом честным на пирах сидела по правую руку, будто жена?
- То чары небось, - отмахнулся конунжич транделагский. – Она же – жена ярлова, так что конунгу победившему как добыча досталась. Но где ж видано, чтоб властители за себя вдовиц брали, когда кругом дев не меряно?
- То надобно было для державы, - спокойно Харальд отметил, после иной вопрос задав. - А ты, Бард, как дела свои уладил? Верно ли то, что теперь весь север под твоей рукой?
- Верны те слова, - с достоинством молодой Бард кивнул. - Вотчину отца я возвернул себе и много иных земель возжелали под руку мою встать и тебя признать своим конунгом.
- Приятственно то, - по душе Харальду такие вести были.
- Да что же мы во дворе все стоим, коли готово все к встрече достойной, - вспомнил Хакон млад наказ конунжий. Велел отец его гостя достойно приветить – и сын только рад услужить был. Тем более что Харальд был ему интересен, ибо, невзирая на зимы столь юные, победы его по всему Северу славили. Видел к нем младший Хакон вождя, на которого снизу вверх смотреть – удовольствие. Вот и рад был стараться о благе его да удобстве.
- Так веди, хозяин усадебный, - усмехнулся, по плечу хлопнув Хакона, конунг. Ему и самому не терпелось в баньке попариться с дороги.

Хороша была банька! Даже Хакон и Бард, не трудившие жилы в дороге, прилив сил почувствовали, что уж о Харальде говорить. Разомлевшие и довольные, молодые люди оделись в наряды, рабами уж припасенные, и, оживленно беседуя, направились к дому дружинному. Хакон конунг велел там праздничный стол снарядить, мысля, что стены дома его всех желающих не вместят, а Харальд и старым и младым интересен. Дом же дружинный – не конунжье жилище, сюда все молодцы, оружье носящие, вхожи. Ну, а красными девицам, пусть и ярловым дочкам да женам, на этом пиру делать нечего. Хоть и хвалил Хакон млад здешних дев – и знал, что хвалил, не по слухам – желал старый корнун от соблазна излишнего зятя избавить. Сам он уж ждал воителей молодых, во главе стола сидючи.
- Здрав будь, отец мой, Хакон, - в дом войдя, да на сурового видом конунга взглянув, Харальд молвил, а после поклонился. Спутники его так же в пояс поклоны отвесили, власть хозяина признавая, после лишь ко столу подошли.
- И тебе, сын мой, всех благ, - чинно ответил Хакон. Если судить по приветствию, Харальд прощен был. Но смотрел конунг сурово и не торопился зятя в объятия заключить да облобызать. Тут конунг агдирский и пожалел, что не использовал время прошедшее на то, чтоб нутро тестя своего вызнать получше. То ли не признавал он таких нежностей, женским уделом объятья считая, то ли сердился еще. Кто поймет? Вои младые к забавам его с пониманием отнеслись, даже и позавидовали. Но старый конунг – дело иное, а власть у него в длани пока, как скажет – так будет, ни Хакон млад, ни Бард верный в том не советчики.
Ближе подошел Харальд сам, то понимая, что медлить и нерешительность являть не пристало конунгу, да по правую руку сел от Хакона.
- Все ли ладно в одали твоей? - Спросил.
- Благодарствую, милостью божьей, не жалуюсь, - Хакон ответил.
- Добрая то весть. Жаль, ты быстро так Мер покинул - тревожно стало мне, вдруг случилось что с женой твоей или хуже того - с дочерью.
- Предчувствия важны, ибо так смертным боги волю свою раскрывают, - конунг хладирский нахмурился, думая, стоит ли в словах Харальда угрозу искать, али считать их лишь поводом для визита.
- Благо не оправдались, - юноша улыбнулся. - Благодать, как погляжу я, во Хладире и на всей земле Транделага. Не чинят смуты более - не то, что в иных фюльках.
- Там, где конунг не правит, а только правителем называется, смутьянам раздолье, - согласился старый Хакон. Морщина меж бровей его сгладилась, да и неприятно было старцу зятя в умысле дурном заподозрить. – Как думаю я, что Гандальв мог Хаки Альвхеймар оставить – боязно за Норвегию. Впрочем, нам бы с тобой от того был прибыток: земли, смутою обескровленные, под руку свою взять много проще.
- Гандальв жив еще, хоть и не слышно о нем давно, - вздохнул сын Хальвдана. - То тревожит меня сильно.
- И до него дело дойдет. С помощью Тора, альвхеймарский волк еще до весны во след щенку своему непутевому стопы направит.
- Избавлю род свой от крови дурной, - кивнул Харальд, тому довольный, что помирился с тестем. - С самого сражения у Сольскеля мы беседы не вели. Отец, поведай, как после дни свои проводил.
- От битв отдыхал да смотрел, как сын в отсутствие мое с владеньями управляется. Доволен я его усердием: люди сыты и не ропщут.
- Холопью многого от жизни не надобно, - согласился молодой конунг. - Слышал я то, что ты многих пленников с собою во Хладир забрал. Какова судьба их?
- Работают на благо Транделага пока. Летом мужей всегда не хватает, руки рабочие на вес золота. А к осени, мыслю я, поглядим. Кто строптив сверх меры и не уймет нрав паскудный - в холопья отправится, а ежели кто захочет волю вернуть - пусть в отряд наш идет да клятву вассальную приносит.
- Добрая мысль, - Харальд провел ладонью по бородке растущей. - Мниться мне, что в обмен на клятвы верности, можно их возвернуть к семьям было бы - они тогда большим подспорьем стали бы в землях Мера и Фиордов делу нашему.
Осознавал Харальд, что люди, жизнью ему обязанные вернее служить будут, нежели те, кого он мечом и угрозами привел к повиновению в Мере.
- Добрая мысль, - согласился тесть. – Ласку явив, верность их закрепим. А тех, кто злобу копит да готов нож в спину вонзить – сам Локи велел бондам в подспорье оставить. От работы крестьянской даже на длани, к мечу в детства привычной, мозоли появятся. Ежели кому доля та приятнее службы Харальду да Хакону – то воля их.
- Один на то и дал мужам возможность судьбу свою выбирать, - усмехнулся юноша. - Мыслю я - до холодов стоит нам в Фиорды возвернуться, покуда от поражения они не оправились.
- Мудро то, хороший охотник не отпустит подранка в чаще гулять, добьет рукою недрогнувшей.
- И приплод с ним, - железо в голосе звякнуло.
- Да будет так! - голос Хакона посуровел, суля беду ворогам. - Эй, слуги, не спите, за то выпить надо.

Южный Мер. Гутхорм и Хильд. Побег мерийки.

Харальд уехал. Бдительность стражей по отношению к ней слегка ослабла. Не дергали ее больше каждый вечер, не вели в комнату, где все напоминало о брате, но занимал ее враг ее. Стоило подумать мерийке о побеге, да и решение пришло почти сразу.
- Укси, - позвала она телохранителя Харальда, которого тот зачем-то тут оставил. - Позови ярла, просьба у меня к нему есть.
Викинг удивился, но просьбу девушки выполнить решил. Зашел в зал главный, где Гутхорм сидел, пиво потягивая, да просьбу передал:
- Там это, мерийка тебя придти просила.
- Может ещё и ножичек принести, да Харальду не сказать? - жёстко усмехнулся ярл. - Приведи её сюда, Укси. А вообще, если ещё чего попросит - посылай меньших, а не сам бегай, пост оставляя важный.
Буквально через мгновение Хильд, а за ней и рысь в зал вошли. Укси же у двери остался, не желая разговор пленницы с ярлом слушать. Мерийка остановилась перед Гутхормом.
- Здрав будь, ярл, - голос ее прошелестел.
- И тебе поздорову, - кивнул ярл, смерив девушку равнодушным взглядом. - Сядь, если желаешь.
- Просьба у меня к тебе, - начала Хильд, на краешек скамьи приземлившись, да руки на коленях сложив.
- Говори, - пожал плечами Гутхорм. - Но клятвы, что исполню давать не буду.
- Богиня не довольна, - тихо девушка проговорила. - Давно я к ней не ходила. Отпусти в рощу священную с подношениями к Фрее.
- Отчего же и не отпустить, коли как конунгу покорна будешь! - глядя прямо в глаза девушке ответил ярл и, увидев как она вздрогнула, усмехнулся. - Шучу, такой покорности мне не надо. Но коли бежать удумаешь - лучше не пробуй. Иначе череп твоего брата с ворот сниму, да за место отхожего места использовать буду, пока не вернёшься!
Хильд кивнула, соглашаясь. Только нестрашны ей боле угрозы в сторону. Арнвинда стали, ибо не выполняли обещаний своих ярл с конунгом, да еще и брат во сне с головой приходил из Вальгаллы.
- Я сейчас направлюсь в рощу, пока светом земля озарена
- Отправляйся, - кивнул ярл. - Укси! Возьми пятерых молодцов конных и сопроводите...госпожу в рощу Фрейи. Следить в оба глаза. Лошадь вести под уздцы и петлю ременную на готове держать. Потом рощу окружить и ждать. В рощу пусть пешая идёт, как предки завещали.
Хильд легко поднялась и, хлопнув по бедру раскрытой ладонью, отправилась на кухню. Малыш мягко ступая за ней следовал.
- Укси, окружить рощу не удастся. она к обрыву примыкает, на море глядя, доверительно Хильд охраннику сказала.
- Укси, ты меня понял, - подтвердил Гутхорм. - А ты...дева, молчи доколе тебя не спросят, а не то в комнате замкнуть тебя всегда опять можно.
Хильд плечами пожала. По доброй воле проблемы охраны озвучила, а тут еще и наказать за это хотели.
Хильд быстро сложила в корзину мясо жаренное и вяленное, фрукты кое-какие, да крынку молока, одновременно от Малыша отбиваясь, который голоден был. Наконец, не выдержав, бросила рыси кусок мяса небольшой, пока Укси не видел, затем шагом решительным во двор направилась. Почему то не верилось ей, что коня дадут, потому шла она и дальше в сторону ворот, рысью сопровождаемая.
- Эта для тебя! - немногословный Укси махнул рукой в сторону престарелой кобылы гнедой масти. - В самый раз подойдёт.
Не по душе воину было присутствие рядом с девой рыси, но это животное угодно Фрейе было и не смел он запрещать брать зверя с собой.
"Ничего. Бойцы проверенные, опытные. Одна кошка-переросток их всех не остановит!"
Странно было Хильд после коня резвого на кобыле медлительной ехать, но ничего иного не оставалось. Малыш весело рядом с лошадью побежал, стоило только отряду в путь тронуться. Вот и роща впереди показалась. Тихо деревья шелестели, учащенно сердце у Хильд в груди забилось, когда она у границы леса остановилась, в полутьму впереди вглядываясь. Несколько шагов до свободы осталось.
Укси жестом велел бойцам остановиться на самой границе рощи.
- Ярл велел тебе спешиться здесь, - хмуро глядя на Хильд сказал он. Иди.
- А я и не собиралась в седле. Не гожде к богине на коне ехать, - ответствовала Хильд за деревьями исчезая.
Рысь мягко ступая за ней побежала. Сколько времени она шла, девушка и не знала даже, все как в тумане было Остановилась лишь на миг у святилища Фреи, прошептав одно единственное слово "Спасибо", да потом быстро к берегу пошла. Перед взором обрыв открылся, к которому она так стремилась.
Вот оно море серо-синими волнами сверкает, да на скалы яростно бросается. Вот и она тропка неприметная. Обдирая руки, спустилась Хильд к гроту тайному, где та самая лодка стояла. Печальные думы ее настигли, на миг замерла мерийка Эрика вспоминая, но рысь под коленку ткнулась к действию подталкивая. Тяжело дыша, вытолкала лодку дева мерийская с мелководья на волны пляшущие, да бороться с ними пришлось ей, пока вдоль берега лодка скользила. Или не скользила вовсе, а ковыляла скорее. Выходить дальше в море Хильд побоялась, чтоб стражи ее не увидели. На носу Малыш сидел, у ног корзина со снедью стояла. Мер назад уплывал.
Арвак и Альсвинн давно унесли Солнце с небосвода, и лишь месяц, словно разрубленный пополам молодецким ударом освещал окрестности.
- Турсовы штаны!!! - выругался Укси, обнаружив на берегу по другую сторону рощи следы от лодки. - Ушла, шлюха мерийская! Ах ты ж...
Воин понимал, что от Гутхорма теперь добра ждать не придётся. но велел без промедления возвращаться в усадьбу. Уже за полночь ярл слушал покаянно склонившего голову Укси, а ещё спустя час специально посланный слуга снял с ворот череп Арнвинда и отнес его в покои Гутхормовы...

(совместно с Оррофином)

Хладир. Харальд и Бард.
Совместно с Тельтиаром.

Харальд изрядно выпил на пиру, почитай, с каждым знатным человеком по чарке пропустил, никого не обошел вниманием, и потому ярлы конунужие довольны были, да спутники его тоже. Успел, успел Хакон за то, время, что с весны прошло, на земли свободные новых ярлов посадить, верных государю и об измене подлой не помышляющих - у многих до сей поры пример Хрута-барана перед глазами стоял, судьбу его повторять ни у кого желания не было. Но вот, расходиться начали гости - кто на сеновал, кто и в общем зале заночевать не прочь был - ночи пока теплые стояли. Поднялся, чуть пошатываясь конунг, его Бард под руку поддержал.
- Куда стопы направишь, конунг великий? – с почтением Бард вопросил. Хакон отвел для гостя и родича покои хорошие, однако конунг агдирский, хоть и нетрезв был, а все же не в ту сторону направлялся. Бард вспомнил давешние разговоры с Хаконом младшим о том, крепок ли конунг насчет хмельного питья – и мысленно головой покачал. Хоть и был Харальд хмельным, а заплутать едва ль мог. На ногах почти тверд, только глаза огнем волчьим горят. Не приведи Один разгневать.
- Супругу проведаю, - захмелевшим голосом отозвался сын Хальвдана. - Она, соскучилась, поди.
- Государь... - молвил Бард... да запнулся. Помнил он, что Хакон млад утром гуторил, но кто он, чтоб своего конунга к жене не пускать? Замолчал Бард - да повел Харальда ко всходу. А по пути думал, что делать ему, коль кюна шум на вторженье поднимет. Ой, беда, когда хмель, а не ум поступками двигает!
- Слушай, а ты сам-то когда уже женишься? - Внезапно спросил провожатого конунг, пока они из зала пиршественного выходили, да дом общинный миновать пытались.
- Много дев видел я в землях твоих, да не люба пока ни одна, - ответил вой конунгу. - Кроме того, теперь я отнюдь не бедняк твоими щедротами, так что могу к знатным ярлам посвататься. Надо и о роде подумать, чтоб у детей моих не только отец справный был, но и иная родня сильная. Мне-то с дядьями не повезло, сам знаешь. Вот и думаю да присматриваюсь. Отец мой, когда жив был, в невесты мне среднего правителя Халагаланда дочь подобрал. Но ныне я глава рода и сам себе голова. Хотя, меж мужей говоря, на красотке такой жениться – то не кручина.
- Добро, - как-то хмуро кивнул конунг. Видимо о том подумав, что одним сразу и красавица, и земли, а другим из двух что нужнее выбирать приходиться. - Повеселимся мы у тебя на пиру...
- Бард, это ведь ты сын Брюнольва с Харнфисты? - Голос звучал трезво, что само по себе было удивительно, Харальд не ожидал, что в этом зале будет хоть кто-то не пригубивший медовухи. Этим кем-то оказался хромоногий скальд, когда-то сумевший обставить Тормунда с Торбьерном.
- Воистину, так отца моего звали, - Бард отозвался. - Что за дело у тебя для сына Брюнольва, муж доблестный?
- Ты родич мне, хоть и дальний, - скальд молвил. - Зовут меня Альвир Хнува, сын Кари из Бердлы, что берсерком прозван не даром. Оба мы от Кетиля Лосося свой род ведем. Не ожидал я, признаться, тебя среди дружины конунга узреть.
- Рад я кровь родную тут встретить, - ответил войн скальду. В тусклом освещении лицо Альвира терялось в тенях, но, присмотревшись как должно, увидел Бард, что родич его, может, и младше.
- Что за напасть заставила лик твой увянуть до времени? Да и с каких это пор сыновья родича моего Кари по Северу бродят, будто бродяги? Ужели случилось что в доме берсерка? Я сам утратил отца, и сочувствую горестям...
- А меня отец выгнал, - отрезал Альвир сурово, понять давая, что не желает этой темы касаться.
- Выгнал? Ты мне об этом не рассказывал? - Встрепенулся конуг.
- Думаю, что дело то долгое, а ты, конунг, к жене поспешал, - напомнил Бард Харальду.
- Хм... разве? - Казалось, сын Хальвдана уже и позабыл, зачем на двор вышел.
Бард возвел очи к небу: Один, за что ему, вою простому, выбор столь сложный? Конунгу путь указывать - что под замахом секиры ходить, властители чужих советов не любят. Но делать-то что? К Ассе Харальда пустить - глядишь, Хакон опять обозлится. Оставить здесь - так Альвир может расспросов хмельных не стерпеть, а он - родич.
- Давайте выпьем мы за родича моего. Прав конунг: то дело мужское, а жены очереди своей подождут, - ответил он Харальду. Да Альвиру взгляд кинул остерегающий.
- А давайте, - согласился конунг, разом и разговор на время иное откладывая. - Неси питие, Альвир, мы тебя тут подождем.

Там же. Харальд и Асса.
Те же авторы.

Спустя время некоторое, не без помощи Барда и Альвира, которых он уже путать начал, конунг добрался до покоев своей супруги, да в дверь постучал, после же о косяк оперся, ответа ожидая.
Асса уже легла спать, когда стук в дверь раздался. Мало людей вот так могли к кюне ломится, не боясь, что гридни Хакона старого, ночевавшие недалече еще со времен немирия с Грютингом, шеи им не намылят. - Кто там? - Асса спросила голосом дрогнувшим.
- Муж твой, открывай... жена, - немного заплетающимся языком, но довольно властно, велел конунг.
За дверью раздался сдавленный "ой". Но потом голос кюны продолжил на удивление властно: - Я замуж за честного конунга шла, а не за того, кому девки гулящие милей честных женщин.
- Кто тебе глупость такую сказывал? - Вроде бы голос стал увереннее, но быть может то лишь видимость была. - Отрывай, не на пороге же мне стоять.
Внутри немного повременили, но потом дверь открылась. Закона о том, чтоб мужа законного на порог не пустить, и впрямь, не было. На пороге стояла сама Асса в одной длинной рубахе, светец в пальцах сжимая.
Воспользовавшись открытой дверью, Альвир и Бард поспешили водрузить Харальда на кровать и поспешно вышли, всем видом показывая, что они тут не при чем.
- Как же давно я тут не был, - куда-то в пустоту проскрежетал конунг, а потом перевел мутный взгляд на супругу. - Иди сюда... как ты тут жила? Брат не обижал?
- Кроме тебя меня обижать некому, - Асса ответила.
- Я-то тебя чем обидел? Меня здесь не было даже.
- Конечно же так. Пока я ночей не спала, о муже переживая, он себе в каждой усадьбе по кюне завел, - Асса знала только о Хильд, но не так уж и ошибалась, преувеличивая обиду. - Спасибо, хоть во Хладир полюбовницу не привез.
- В каждой? - Чуть приподнялся Хальвдансон. - Кто такие слухи распускает?
- А что - скажешь через одну? - кюна ответила. - Перед всей Норвегией меня опозорил, девку мерскую рядом с собой посадив. Да ладно бы – честную девицу, а то – какую-то вдовицу ярлову, конунгам десятую воду на киселе. И ее ты мне, дочери Хакона предпочел?
- Как ты такое подумать могла? Чтобы я тебе, дочери Хакона, что мне как отец родной, супруге моей законной и матери первенца моего, какую-то девку дворовую предпочел, - с жаром Харальд отвечал, гладко слишком речь его лилась - видать заранее ее обдумывал. - То наветы злые да колдовство.
- Колдовство? – с подозрением Асса сказала. – Готов ты Фрейром поклясться, что Хильд той и пальцем не трогал? – конунг замялся: чай, с Фрейром шутки плохи, и Асса опять разозлилась: - То в ней, небось, хорошо, что Хильд та за мужем своим всех гридней у братьев своих перепробовала. Что еще ждать от жены, что ведет себя, будто мужчина, дом не ведет да главу рода не чтит? – Харальд припомнил взоры кюны Эйсван, которые ловил на себе вечером – и чуть не сказал, что это - скорее удел старого Хакона, а не безвестного ему мужа Хильд, умершего женою не преданным. Но, конечно, смолчал, сказав вместо того:
- А ты жена, высоко ль мужа чтишь? Почему не встретила радостно, как то предками положено, а взаперти сидела, так ко мне и не выйдя?
Тут Ассе сказать было нечего: на пир Хакон женщин не звал, но, едва вышли мужи из дружинной избы, как девицы набежали встречать, и кюна Эйсван там была первая.
- Кручинилась я, - тихо ответила Асса. - Боялась, что мы с сыном тебе не нужны.
- Иди сюда, - приподнявшись, Харальд жену обнял, да к груди прижал. - Как ты подумать такое могла, чтобы я от вас отказался? Твоему сыну всей Норвегией править дано после меня будет!
В ответ Асса лишь всхлипнула. Ей хотелось верить мужу, который был непривычно заботлив, но разум твердил о его лжи. Но - прав отец: куда ей от Харальда, да притом в тяжести? И кюна спрятала лицо у него на груди.
Конунг ладонью по волосам ее провел:
- А девку эту, хочешь - тебе в услужение отдам. Делай с ней что пожелаешь.
Разумеется, Асса хотела.

(с Талиорычем)
Пятеро слуг целиком обратились в слух, скорчившись у двери покоев ярла. Ждали они крика Гутхорма, ругани турсу более приличной, а то плюх звонких, ибо только что вошёл туда Укси, с повинной явившийся.
- Бранить тебя не буду, - вполголоса скзаал Гутхорм, неприязненно косясь в сторону шорохов, идущих от двери. - Сам виноват, что не велел рощу осмотреть сперва. Но всё же не любо мне, что случилось и твоя вина тут тоже есть. Голова всё же не только для того, чтобы шлем носить! Ну да ладно. Иди, да..дверь пни посильнее перед выходом.
Поклонился Укси, удивлённый таким наказом, но ослушаться не смел, и его сапог отдуши врезался в крепкую дубовую дверь. Смерды, не ждавшие такого с горестными воплями и за ушибленные лбы держась разбежались, а одного, самого несчастливого, даже уносить пришлось.
- Да Грютинга ко мне позови, разговор к нему есть! - крикнул вдогон хохочущему воину Гутхорм

Рад был берсерк, что наказания сурового избежал, а потому, наказ выполнил в скорости, все иные дела бросив. По счастью, недалеко ярл оркдальский ныне находился - в деревеньке ближайшей он с воинами на постой встал, так что к вечеру уже к усадьбе кони его прибыли. Чуть прихрамывая, выздоравливающий ярл в покои дяди конунжего вошел.
- Случилось что, славный Гутхорм? - Спросил, не зная пока о теме разговора.
- Случилось, Грютинг, случилось. Ты садись сперва, раны не береди, - ответил Гутхорм озабоченно дёргая себя за усы. - Хильд, шлюшка подзаборная, сбежала!
Ярл рассмеялся сперва, потом дернулся болезненно, да на лавку сел.
- Вот уж новость, так новость, - произнес уже голосом спокойным. - Что ж ты, ярл недосмотрел-то за ней?
- А, подстилка туррсова, горным козлом пользованая, она богиней прикрылась! Дескать гневается и надо в рощу пойти. Ну я и отпустил, а там лодка у берега спрятана оказалась. Ну она и сбегла от дурней моих. Уххх, кажется моих воинов слишком часто бьют в грудь!*

- Да, разум у твоих берсерков явно не в чести, - согласился Грютинг. - Значит в рощу пошла, да сбежала. Было бы забавно, если бы не было так грустно.
- Порази её Фрейя бесплодием...а то ведь может и ублюдков Харальдовых, да с правами на Мер наплодить! - Гутхорм был зол. - Теперь надо решить, что делать будем!
- На то - годы нужны, чтобы из ублюдков претенденты выросли, - чуть улыбнулся ярл. - К тому времени они помехой уже не станут - даже коли и народяться, убьем. Сейчас же слухи распустить следует, что девка в роще святотатство совершила... с гриднями твоими миловалась на алтаре прямо, пожалуй...
Задумался Грютинг, что еще придумать можно, чтобы на пользу себе обратить побег этот.
- Гридней тогда наказать придётся, - покачал головой Гутхорм. - Хотя, если в колдовстве обвинить...
- Гридни на то и клятвы давали, чтобы за господ своих если надо - урон притерпеть, - хитро сказал оркдалец. - После ты их наградой одаришь за ущерб невольный.
- Наградить и так надо, но и про колдовсвто мысль мне добрая пришла!
- Коли добрая, так делись.
- А вот скажем, что воинам она сперва неаметно кукол воротильных подсунула, а опосля в роще и воспользовалась силой их. Воины сопротивляться не смогли, а она, рощу осквернив, сбежала, надеясь, что мы жертв её покараем. Ведь так и было?
- Думаю - ты ярл, в самую суть ее коварных замыслов проник, - по бороде ладонью проведя задумчиво, Грютинг молвил.
- Кукол только найти осталось. Прикажи своим людям. После чего...сперва скальдов в деревни отправим, пусть народ на нужные мысли наведут, а потом соберём вожаков бондов. И всё как есть им обскажем. Хорошо я придумал, а Грютинг?
- Скальдов всех Харальд с собой забрал, но людей языкастых найдем, не проблема.
- Ах да, вечно забываю! Туррсовы штаны!
- Турсовы штаны на тебя не влезут, - усмехнулся оркдалец. - И вот еще - что ты с черепом-то сделал?
Гутхорм усмехнулся:
- А что на дворе говорят об этом?
- Говорят, ты в него кучу наложить хотел.
- Вот всё-то знают, собаки ушастые! - возмутился ярл. - Девку я стращал, ещё не выжил из ума, чтобы воина после смерти так позорить. Похороню я его, но сперва...скажу сперва, что Хильд молила именно кучу наложить, ибо брат её силком замуж выдать хотел
- Да, славно задумал, это ведь она Харальда упрашивала не снимать головы с ворот, чтобы конунг знатный дольше мучился. Ведьма.
- Действительно ведьма! - Гутхорм расхохотался. - А особенно ушастых смердов надо бы найти и наказать. Займёшься?
- Вон, пусть Укси этим занимается, - улыбнулся ярл. - Я еще Исхера пошлю и Асгейра младого дело это справить. Они вои толковые, сделают что потребно.
- Ну и славно! - Гутхорм поднялся и прошёлся по горнице. - Пойду-ка я разомнусь, а то уже два дня меча в руки не брал, скоро совсем всё позабуду!
- А я уже с весны почитай меча не держал, - пожаловался Грютинг.
- Ты ещё встанешь на ноги, славный Грютинг! - Гутхорм бережно положил руку ему на плечо. - Просто сперва надо залечить раны, дабы впредь не мешались!
- Пожалуй, я хоть чувствую себя много лучше, чем ранее, - он прокашлялся. - Жаль... жаль что Харальд велел утопить Сельви Разрушителя, а не отдал его мне.
- Ничего, зато так он у Эгира, а не в Валгалле! Чем не худшая кара для воина?
- Пусть ему котлы чистит, - со злобой в голосе процедил ярл.

На том и порешили они. К вечеру уже Исхер и Укси со слугами беседу долгую провели, наказ им дав лишь о том говорить, что ярлам надобно, взамен же награду обещали, а ослушников - кара ожидала. По утру же самых сметливых и языкастых из дружины своей выделив, Грютинг по деревням послал, дабы те разговоры вели нужные.

* - согласно поверьям древней Скандинавии, знания мысли и ум находились именно в груди.

Сообщение отредактировал Orrofin - 28-01-2008, 20:05

Южный Мёр, Аскерфьорд, следующее утро.
(с Орычем)


Больше недели Торлейв плыл на торговом когге. На когге конечно был наемный отряд. Все воины были в шлемах, и на каждом четвертом были либо чешуя либо кольчуга. Охрана была нужна каждому купцу, так как никто из прибрежных властителей не брезговал при случае разбоем, да и сами купцы временами не брезговали пощипать конкурентов. Да и морские конунги и вольные викинги, именно летом отравлявшиеся за добычей, тоже не могли устоять перед сроблазном, если видели добротный корабль, к тому же доверху набитый товарами. Увидев бородатого жреца с накинутой на плечи шкурой черного козла, на поясе которого покоился молот, старший купец довольно поцокал языком. Такой человек будет нелишним. И благословение богов, и еще одипн человек в дружине на случай боя. Плыли они из земли данов. Потому что прямо в Мёр никто не плыл. А к данам этот купец, звавшийся Хрериком Хриси, плыл с товарами от саксов.

Как ни странно, по пути на корабль напасть так никто и не решился. Несоклько раз мимо проплывали снеки с полосатыми парусами, но могучая фигура жреца Тора в острокнечной шапке с тремя лисьими хвостами отбивали всякие мысли о чем-то подобном. Плыли они, держась на расстоянии вилимости от берега. С тоской смотрел Торлейв на берега Гренланда и Агдира, уже год как находившиеся в руках врагов. Он просил купца проплывать как можно ближе к берегу. чтобы рассмотрерть все что только можно было увидеть...
Спустя неделю показалмись высокие утёсы фьордов. Кое-где виднелись даже старые кольца для лодок, но теперь они были на высоте десятка локтей.
- рРаньше море было еще выше... А вот потом отступило... И образовались фьорды шхеры... И тогда появились викинги...

Торлейв почти не слушал невнятное бормотание лоцмана. Он снова и снова мысленно возвращался к тмоу разговору с кюной. И думал о своей миссии. И о том, что он сейчас начнет жизнь сначала. Рядом с конунгом у него будет шанс снова взойти на вершину власти, которая уже было выскользнула у него из рук. И эта девка мёрская... Надо решить что с ней делать...
Наконец показались серые утесы Южного Мёра. C борта когга Торлейв увидал сонный рыбацкий посёлок. Все рыбаки вимдимол ушли на лов, на берегу сидели только старики, чинившие сети, и несколько воинов в кожаных куртках. Лениво жевавшие вяленую рыбу, запивая ее пивом, чистившие оружие или чинившие одежду и доспехи. Чуть поодаль на траве паслись их кони....

Когг, невесть зачем идущий близко к мерийскому берегу дозорные приметили давно. В здешних рифах и при том курсе, что неизвестный купец держал пройти можно было лишь к одной деревне, и старший дозорный решил встретить гостей.
- Ты, Тодмунд, держись поодаль, - наставлял он млодого воина. - Если это враги - немедля неси весть Гутхорму-ярлу, а уж мы их задержим!
То, что в случае чего задержать врага они смогли разве что на тот промежуток времени, который потребуется стрелам, чтобы пересечь расстояние от когга до берега бывалый воин решил умолчать.

Тем времем когг заскрежетал днищем по дну, и викинги в сапогах стали спрыгивать в воду, вытаскивая корабль на брег

Старший воин спрыгнул с коня и пошёл навстречу пришельцам.
- Здрваия вам, странники, - прокричал он.

- И тебе здравия страж этой земли.- откликнулся старшина дружинников, вместе с другими вытягивавший когг на берег за канат, привязанный к носу. - Как видишь, мы пришли сюда с миром. Приплыли издалека, и везем товары и вести из земель дальних....

- Гостям добрым, их товарам и уж конечно вестям мы рады завсегда! - ответил хирдманн, гляд на сноровистую работу мореходов. - А кого же вы везёте к нам из земель=то дальних?

- Торлейв, жрец из Вестфольда, с вестями от Рагнхильды, метари коннунга нашего.
Жрец в остроконечной меховой шапке, отороченной замысловатой тесьмой, и с черной козьей шкурой на плечах, проворно спрыгнул с борта когга на берег.
- Привет тебе, жрец - старый воин поклонился жрецу с должным почтением, но и усмешку не удержал. Он давно служил Харальду и помнил все истории, про похождения жреца.
- Дозволь тебя к Гутхорму славному ярлу проводить, где тебя и накормят и напоят и...почёт должный окажут
- Что ж веди, славный хирдман. Значит славный Гутхорм здесь за главного? А где же сам конунг?
- Уплыл к Хакону-ярлу, - ответил хирдманн. - Да тебе Гутхорм всё лучше меня расскажет. Эй, Укси! А ну уступи коня славному делами жрецу!
Молодой воин без охоты, но всё же слез со своего животного и кивнул на него Торлейву.
Торлейв ловко запрыгнул в седло. Купцу, по телосложению явно оправдывавшего свое прозвище (Хриси значит Хряк), он велел дожидаться, пока за ними из усадьбы пришлют повозку и лошадей.
- Айя! - воскликнул старшина, направляя своего коня к усадьбе. Спустя непродолжительное время, всадники миновали ворота и въехали во внутренний двор.
- Гутхорма сам найдёшь, жрец, - не то спрашивая не то утверждая сказал хирдманн. - Ну а нам обратно в дозор пора. Бывай!
- Бывай! Да хранит тебя Тор! - Торлейв ударил кулаком по амулету - молоту на груди, сделал знак молота над головой воина, налагая на него защиту могучего и доброго бога.
- Ва Тор! - ударил себя в грудь хирдманн и повернул коня обратно.