Властитель Норвегии. Завоевание, Сага о Северных Землях - 4

Пробуждение Змея

Смерть тянула к нему свои цепкие, холодные пальцы, пыталась обхватить горло и утянуть вниз, в свое мрачное царство. В Хельхейм, где умершие позорной смертью испытывают муки до самого Рагнарока. Соленая вода накатывала волнами, обжигая кровоточащие раны, иногда его накрывало с головой и он захлебывался эгировым пойлом, но не умирал, слово кто-то хранил его... Рассудок его помутился от боли и ярости, он рвался, но не мог даже ослабить путы, сковывающие его... иногда ему являлись отец и дед, обвиняющие в том, что он не смог за них отомстить, иногда - он видел мать, ее мертвое, изрубленное тело и отсеченную голову на копье. Он должен был отомстить, но не сумел...
К исходу третьего дня тело Сельви Разрушителя выбросило на берег, разбив доску, к которой он был привязан, о камни. Он лежал, полупогруженный в прибрежные волны, жуя песок и медленно умирая, цепляясь за жизнь со всей той силой, что была отмерена ему Одином. Цеплялся с упорством обреченного, жаждущего продлить последний вздох и моля покинувших его богов, дать ему хотя бы шанс отомстить. Пусть Ньорд отвернулся от рода Неккви, а Один, как это бывает порой, даровал победу не правому, были и другие Асы, которые могли ему помочь... А, даже если они все забыли о нем, он на то и конунг, чтобы самому вершить свою судьбу! И Сельви вновь отгонял смерть прочь, продлевая агонию, охватившую его ослабшее, израненное тело.
Он должен был выжить. Выжить, чтобы отомстить - за деда, погибшего защищая родную землю, за отца, павшего жертвой предательства, за мать, зарубленную слугами Рогволда... Каждый раз, закрывая глаза, он видел ее изуродованную голову, воздетую на копье, со спутанными волосами, обрамлявшими бледное, гниющее лицо... лицо его матери! И ярость разливалась по венам берсерка вместо крови. Слишком живо ему представлялось, как рубили враги родичей его, как совершал насилие над Астрид подлый Рогволд, как надругался над ней негодяй! Над его милой, кроткой Астрид, которую он всегда считал скорее своей сестрой, чем теткой. За одно только это, должен был умереть предательский ярл самой жалкой из всех смертей, убийца его родичей поганил северные земли одним только своим существованием! Он должен был умереть... он и все его ублюдочные сыновья. Сельви помнил их - Ивар, Хрольв и Торир, трое маленьких коршунов, которым стоило обломать крылья.
Мерский Змей цеплялся ободранными пальцами за камни, сдирал кожу и полз прочь от берега, теряя сознание и вновь приходя в себя. Прочь от воды, прочь от предательской стихии бросившего их Ньорда.
Рыболовы из ближайшей деревни нашли его на второй день, когда израненный, обезумевший, находившейся при смерти конунг, отполз уже достаточно далеко от берега. Они казались ему эйнхериями, готовыми отнести его в золотой чертог Одина, но - отнесли в хижину целителя, обработавшего раны. Впервые со времени сражения морского, в спокойный сон погрузился Сельви Разрушитель, а когда проснулся, ясно видел он перед собой цель, к которой стремиться должно: его враги умрут, все до единого. Харальд, Рогволд и Грютинг, Хакон и Гутхорм, и другие многие, кто подчинялись завоевателю. Жив был еще Мера конунг верховный, и о том узнать предстояло Харальду, перед тем, как жизнь его подлая оборвется.

(Со Скальдом унд Тельтиаром)
Как и положено человеку важному, Торлейв явился в усадьбу чинно и с достоинством, велев прислуге на стол накрыть - спорить со жрецом те не стали, и без того уже разговор тяжелый у них был с гриднями ярлов харальдовых, чтобы еще служителя Асов гневить, а потому с Гутхормом он встретился, уже на лавку опустившись, да ожидая, когда горячее подадут.
- Привет тебе, Торлейв! - произнёс войдя в залу Гутхорм. - Смотрю, ты уже устроился со всем удобством.
Не по нутру ярлу оказалось самоуправство гостя, но виду он не подал
- Давно же я тебя не видел, славный ярл, - усмехнулся в ответ жрец. - С самого Лондира поди. почти год миновал!
- Это так, - ответил Гутхорм садясь, но к еде покамест не притрагиваяь. - Значит, вернулся, да?
- Слух прошел, что не все хорошо в войске Харальдовом, да без жреца, знаки разумеющего, да руны знающего, как без рук вы, - в усы усмехнулся Торлейв. - От гонцов многое слышал, но лучше ты мне сам расскажи, что да как во владениях конунга Харальда.
- Как турсовым хреном по лбу тут, вот как! - устало выдохнул Гутхорм. - мало нам АГдира захваченного, так ещё и здесь Харальд...память долгую себе оставить решил! - ярл в коротких и весьма вольных выражениях описал жрецу общую картину происходящего. - Теперь вот ещё эта шлюшка Хильд сбежала, наверняка с ублюдком под сердцем!
- Уверен ты, что сумел дитя зачать конунг? - В целом речи ярла с рассказами уже услышанными совпадали, за исключением последних слов.
- Не уверен. Надо бы у богов спросить, может о конунговой крови-то скажут, не побрезгуют
- Может быть, после у Фрейра спрошу - он о потомках своих многое знать должен, - горячее когда принесли, прервал разговор Торлейв, к трапезе приступив и дел не касался более, пока не насытился, затем же так молвил: - Ты, ярл, скажи, что делать удумал по случаю такому?
- Ну, иначе как колдовством сбежать не могла, - совершенно серьёзно ответил Гутхорм, рот ладонью утирая. - И несомненно молодцов её стороживших колдовством-то этим и прельстила к себе, рощу милованием своим осквернив. Через что и утекла...паскуда такая! - на последней фразе ярл хитро посомтрел на Торлейва, так что жрецу разом стало ясно, что он имеет ввиду
- Фрее такие подношения угодны, - столь же серьезно ответил Торлейв. - Но то, что она сбежала, кушания, богине предназначенные с собою забрав, то - все равно что воровство совершить. Асы не любят, когда им принадлежащее люди берут.
И хотел бы жрец еще что-либо в вину бежавшей девке вменить, но пока не придумал, что, однако же сильно разозлился он, о бегстве ее узнав - ведь хотел с нею сам пару ночей провести, раз уж на нее сам конунг польстился - значит не дурна собою была.
- Угодны говоришь, - задумался Гутхорм, - Ну тогда наверное народу говорить о том не стоит. ПРосто - околдовала, да яду богине назначенную умыкнула
- Угодны говоришь, - задумался Гутхорм, - Ну тогда наверное народу говорить о том не стоит. ПРосто - околдовала, да еду богине назначенную умыкнула
- Да, подлостью и коварством великим женщина, колдовскому искуству наученная, может воинов даже бывалых обмануть и в том постыдного нет для мужчины, но обида такая смыта должна быть, чтобы чести урону не было, - согласился жрец, а после добавил. - Так же меня ирландка околдовала.
Этим, словно невзначай, но дал знать Гутхорму он, что если хочет ярл его поддержки всемерной, то должен в деле давнем, столь обидном для служителя асов его сторону принять и перед конунгом заступиться после.
- Да! - горячо подтвердил Гутхорм. - Ирландцы эти, они от кельтов такому колдовству научились, что и жреца богов опутать сетями могут! Беречься их надо и бдить за собой!
- Видишь, эта же... Хильд... могла от финнов ведовства набраться, - поучительно добавил Торлейв, довольный разговором. - Это она ведь, как я слышал, через череп брата, что на воротах висел, пыталась душу его из Хель вырвать и в Харальда вселить через ритуалы свои порочные?
- О таком непотребстве я и подумать не мог! - возмутился Гутхорм. - Но теперь вижу, прав ты, мудрый жрец!
- То великое преступление, и горестно мне, что не оказался я рядом и не смог его изначально пресечь, - вздохнул притворно служитель Тора. - Благо большое, что коунунг, не смотря на чары, во Хладир отплыл своевременно.
- Не иначе как Один внука упас! Но теперь нам следует немедля оповестить мерян, что за змея в роду их конунгов засела. А Арнвинда череп похороним, как воину полагается, дабы впредь никто не пытался чародейством чёрным дух его из Валгаллы вырывать!
- Я сам обряд проведу и местных жрецов о помощи попрошу, - со всей серьезностью заверил Торлейв. - Должен воин упокоиться, как того законы требуют.
- Добро!
- Это власть Харальда укрепит еще больше, а кроме того - коли народиться ублюдок у ведьмы, Хелевым отродьем его наречем и не будет за ним никаких прав.
- Мудр ты жрец и всё пройдёт по нашему, если только никто бондам лишней обиды не учинит, - Гутхорм посмотрел на Торлейва понять ему давая, что старую историю он забыть готов и на колдовство списать, если повторений не будет, - и жёнам их тоже.
- Кто конунгу верой и правдой служит - тому конунг защита от любых посягательств.
- Вот и порешили! - кивнул ярл, довольный союзника хитрого, да изворотливого приобретением
- Сейчас я с дороги отдохну, ты прикажи покои мне подготовить, - повелел жрец. - А после делом нашим займемся.
Сказав так, вновь налил себе немного браги он, горло смачивая.

Гиллисберг. Свен vs Оттар
(Хакэ и прекрасный. Пушистый. Ваааарлок)

На следующее утро, едва лишь взошло солнце, воины Оттаровы и свеи с гаутами собрали отряд большой, да за ворота усадьбы выехали. Люд крестьянский, что о разбойниках и убийцах говорил, путь указали к деревне последней, ими посещенной, туда и направились воины, дабы обо всем распросить поселян да узнать, где прячется Асмунд Кровавый.
Свен скакал впереди своих воинов, поглядывая на Оттара время от времени недобро. Подмога подмогой, а христиан ненавидел он люто, и будь его воля, против Рваного бы сейчас своих молодцев повернул. Но раз приказом Эйрика они прибыли...
"Ох скажу я конунгу еще, что о нем думаю, ох скажу", мрачно думал он. Вслух же прознес, к ярлу обращаясь:
- И всерьез думаешь ты, Оттар, что узнаем мы что-то новое там? Откуда тамошним людям знать, где скрываются разбойники - разве только они сами им не помогают..?
- Думаю я, люди то видеть могли, - спокойно Оттар отвечал, даже головы в сторону ярла не повернув. Неприятен ему был Свен и головорезы его - знал он, что вояки эти церковь громили - и не поймешь еще, кто хуже: свеи или Асмунд. - Поспрошаем, а там может и следы есть. Полсотни воев - не былинка, затеряться не сумеет.
- Оно-то, поди, так, - молвил Черный молот, - а ведь скрывались раньше, мы-то так и не смогли их изловить, гадов этих. Ну от вас, конечно, попробуй скройся, - усмехнулся он, осматривая бравых мужей оттаровых.
было срежи них много воев, телом крепких и ликом грозных, да вооруженных знатно. Но считал Свен, что воинов Эйрика-конунга все равно те не превосходят, а во многом даже и уступают им. чтобы подчеркнуть это, взял с собой Свен чуть больше дружинников, чем у Оттара было, да вбирал специально, чтоб покрепче те были - показать хотел, кто тут сильнее, кто тут хозяин сейчас.
- А скажи мне, ярл, - вкрадчиво молвил Свен потом, - при казни ворогов этих, коли поймаем их, будешь присутствовать, или уедешь скорее, чтобы на муки братьев по вере глядя, не мучаться?
Вполголоса он это произнес, чтобы Оттар только да те, кто совсем близко был, услышать мог.
- Сдается мне, не изловите вы их живыми - в лютой сече все полягут, но оружия не опустят, - немного поразмышляв, Оттар произнес.
- Больно хорошего ты мнения о них, - проворчал Свен, - а вот наши заслуги преуменьшаешь.
Он-то как раз живыми хотел взять бандитов, чтобы на примере казни жестокой показать всем жителям Вингульмерка, до каких бед христианство проклятое глупого человека довести может чтобы другим неповадно было.
- У вас из всех заслуг, только захват усадьбы, в которой вместо воев старики и бабы находились, - сплюнул Рваный. - Тут уж и преуменьшать нечего.
- Чего-о?! - взревел Свен. - Ну-ка, а Западный Гаутланд, а Восточный? Или конунга Эйрика там не было? Или бранную славу мы ему не стяжали? Сами-то вы хороши, только похищать людей тайно можете да обманом клятвы у них выманивать! И еще бы - трупу ведь поклоняетесь, трупами сами и поляжете когда-нибудь!
Быстро заводился херсир, как сухое дерево вспыхивал, а остывал долго.
- А ты думаешь, что вечно пьянствовать со своим одноглазым божком будешь? - С легкой усмешкой Оттар спросил. Кто-то из людей его засмеялся.
- Больше того, я в том уверен, - продолжал яриться Свен. - Для истинного воина честь в том, чтобы сражаться храбро, врага не щадить и на поле битвы пасть, а не в том, чтобы когда бьют тебя, другую щеку подставлять!
Он словно невзначай руку на рукоять страшного оружия своего положил.
- Что, ярл, подставишь мне правую щеку, если ударю тебя по левой?
- Господь говорил, что есть время проявить смирение, а есть время - сражаться и побеждать, на том и я веру свою строю, - в ответ ему Оттар молвил, видя, что злит разговор этот свея.
- Ну да, в сече-то самое время о смирении рассуждать, - опять огрызнулся Свен. - Что же, строй свою веру, не удивляйся потом только, когда голова твоя от тела отделится кем-нибудь... кто свою веру строит на другом.
- Господь говорил, что есть время проявить смирение, а есть время - сражаться и побеждать, на том и я веру свою строю, - в ответ ему Оттар молвил, видя, что злит разговор этот свея.
- Ну да, в сече-то самое время о смирении рассуждать, - опять огрызнулся Свен. - Что же, строй свою веру, не удивляйся потом только, когда голова твоя от тела отделится кем-нибудь... кто свою веру строит на другом.
- Все в руках Господа, - хмыкнул на это приближенный Харека.
Спустя время некоторое до деревни они добрались, где немало народу встречать их вышло, едва только различили, что то не разбойники вернулись, а люди конунга их нового. Впереди староста шел, ворот рубахи запахнув.
- Привет тебе, муж почтенный, - свысока кивнул Черный Молот старосте. - Видишь, Харек-конунг, - тут свей поморщился, - своих воинов на помощь нам прислал, чтобы помогли те разбойников изловить. Говорить ярл хареков с вами желает.
Он кивнул на Оттара.
- Скажи, - поздоровался Рваный. - Знаешь ли ты, куда разбойники путь держали?
- А то ж не знать, - прокряхтел староста. - Вон к домине держали главной.
- Это как?
- Да так вот - по этой дороге самой, а после гаута Эйриком поставленного выволокли, да зарубили прямо на глазах у всех...
- У, шлюхины дети! - потряс молотом Свен. - Думают, небось, что так и останутся безнаказанными... ничего, недолго им осталось!
- Так то уже третья деревня, поди.
Строго зыркнул на него Молот:
- Всего-то, - фыркнул он. - Кабы вас да баб ваших убивали, ты бы небось по-другому разговаривал сейчас, а?
- А тут-то и оно, что убивают не наших, а ваших, - заметил Оттар. - Неприятно, да?
- Да уж мало приятного, конечно, - сурово на него Свен взглянул. - Только кого тут убивают, мы и без тебя знаем, осведомленный ты наш. По делу говорить пришел с ними - вот и говори по делу. Вы и ладите так хорошо... все больше у меня подозрений в том, что жители местные сами разбойникам помогают, все больше подозрений...
Конь Свена на два шага к старосте приблизился. Черный Молот нагнулся да схватил того за воротник, дернул, вопрошая:
- Ну-ка, признавайся - пособничаете врагам?! - он прищурился. - Так, а это что же такое у тебя?..
За пазухой у старосты он увидел крест нательный на веревке.
- Крещеный, значит? - недобро усмехнулся Свен. И оттолкнул старосту так, что тот едва на ногах удержался. - Да как здесь вообще можно верить словам чьим-то, кругом предатели веры истинной... всех Эйнар обратил, песий сын.
- Не Эйнар, - покачал головой Оттар, меж старостой испуганным и Свеном встревая. - Асмунд.
- Асмунд?! - поднял брови Свен удивленно. - Какого черта ему здесь нужно-то?! И.. христианин он, значит? Это Асмунд-то Кровавый?
- Эйнар его крестил перед смертью, - хмуро Оттар ответил.
- Вот оно что, - задумчиво протянул Свен. - Теперь начинает складываться все... Эйнара нету, мы его место заняли, а Асмунд, выходит, мстит теперь... Погоди-ка, - оборотился он к Оттару. - Это ты с самого начала знал?
- Мстит, - скрежетнул зубами Рваный. - Этот ублюдок Эйнара ненавидел, зато головы рубить - любил шибко.
- Так чего он тогда к нам-то привязался? - в очередной раз удивился ярл свейский. - Вот и рубил бы вингульмеркцам головы, а свеев-то пошто?
- Так ить, - староста снова слово взял. - Он всем выбор предложил: крест или меч. Мы вона - на крест согласились.
- Ага, - кивнул херсир. - Ясно. На крест они согласились... А где прятаться будет, он не открыл вам, нет?
- Асмунд не прячется, - Оттар головою покачал. - Он просто ищет куда еще ударить.
- Не ждать же нам, пока он это сделает! - возмутился Свен.
- А кто ждет? Я всего день здесь - уже ищу негодяя, а ты - только в усадьбе сидел.
- Много ты знаешь больно... убивать уже пора, - отвечал херсир. - Негодяя ищешь? И как, удачно поиски-то идут? Что нашел-то? Ничего не нашел?
С каждым вопросом все багровело и багровело широкое лицо Молота.
- Нашел одного тупого свейского барана пока, - сплюнул агдирец. - Может будет что на Рождество приготовить.
- Так, значит... - тихо промолвил Свен. Вплотную к Оттару приблизился молча. И, размахнувшись, неожиданно со всей силы ударил его кулаком в челюсть.
Рваный, не ожидавший подобного, свалился с коня, но вскоре поднялся, утирая разбитое лицо. На ладони его лежала пара зубов.
- Шволошь, - проскрежетал он, медленно кладя ладонь на рукоять меча.
- Может, вторую щеку подставишь? - припомнил Свен ему свою угрозу и тоже к мечу потянулся, думая, что молотом ему несподручно будет биться. Свеи и гауты все, увидев, что нешуточный оборот дело принимает, тоже к драке приготовились.
- Ешли бы не прикаж конунга, - с досадой протянул херсир, да на коня сел. - Поняфно уже, нет ждесь Ашмунда!
- Ну так и поехали отсюда, - буркнул Свен, подстегнув коня. Но не отъехав и на несколько шагов, повернулся и крикнул старосте: - А у вас теперь оброку прибавится, и у других христиан тоже! А с верных воинов Одина столько же брать буду, сколько и раньше.
Черный Молот и воины его поскакали прочь, за ними и Оттар двинулся.
Херсир эйриков так и чувствовал, как вдогонку ему невысказанные проклятия летят - и про себя усмехался.

(С Тельтиаром)
Меж тем и до жрецов Ньёрда дошли слухи эти и, обеспокоенные волнением народа, двинулись они к Гутхорму, сами от него объяснений требуя. Ярл принял мудрецов немедля, но был в горнице не один.
- Здравствуй, славный ярл, - старший средь них молвил, внутрь проходя, да собрата сразу привечая по одеже его. Странное подозрение жрецу властителя вод в душу закралось тогда.
- И тебе не хворать, жрец, - Гутхорм говорил немного глухова-то, глаза его были красны, а лицо выглядело так, словно он махал утяжелённым мечом два дня к ряду. - С чем пожаловали?
- Вот, слухи разные пронеслись по землям Мера, - седобородый заговорил. - Стало интересно нам, отчего раньше ничего не сказывал ты о чародействах, Гутхорм.
- Это случилось уже после нашего разговора, жрецы, - ответил гутхорм устало. - Хильд, которую вы защищали, оказалась ведьмой, которая чарами пыталась вселить дух Арнвинда в тело моего конунга. Так сказал мне жрец Тора, многомудрый Торлейв
Торлейв, до этого стоявший к гостям спиной обернулся, улыбнувшись и совершив полупоклон:
- Мир вам, служители великого Ньорда, - сказал он. - Тяжко видеть мне, что столь мудрые мужи не смогли различить всходы подлой ворожбы, взращенной рекомой Хильд.
- Быть того не могло, - младший жрец молвил. - На черепе конунга, что мы видали, не было печати ведовства.
- Но лишь скорби, ибо не упокоился воин, как того обычаи требовали, - старший добавил.
- Ослепила вас ведьма, - снисходительно Торлейв произнес.
- Хильд ведьмою быть не могла, я ее с детских лет знал.
- А если то и не Хильд была? Если троллиха мерзкая её обличье приняла, а саму сожрала давно?
- Тролиху мы бы признали, - Ньорда жрец такого поворота не ожидал, удивился сильно.
- Так же, как чары злокозненные? - Усмехнулся Торлейв. - Вам, почтенные, к лицу ли бороды носить, коли знаний за жизнь долгую не нажили?
- Много ты знаешь, жрец пришлый!
- Немного, но того, что Один и Тор мне открыли, достаточно было, чтобы увидать повсюду ворожбы следы в этой усадьбе.
Он задумался на несколько мгновений:
- Нет, не верю я, что могли жрецы посвященные такого не узреть, - и набросился на служителя Ньорда с тирадой гневной: - А значит сокрыть желал ты увиденное! Смерти желал конунгу Харальду от рук колдуньи подлой?!
- Тааак! - Гутхорм очень-очень медленно встал и хотя ростом великим не отличался ярл, но жрецам помстилось, что упрётся сейчас головой в потолок, да и проломит его. - Значит измена?
- Мы... ты что, мы никогда бы, - отступил младший жрец. - Ярл, этого быть не могло...
- От служения отступились, - процедил Торлейв зловеще. - Ради своей мести жалкой захотели конунга, мечом землю добывшего, ворожбою бабской погубить?!
- Слыхали, что с черепом Арнвинда случилось? - Гутхорм кивнул на несчастную кость, всё ещё стоящую под лавкой. - Так вот...с вами тоже самое сделаю, но вы будете при этом ещё живы!
- Мы того не ведали, - отстранились жрецы.
- Наша вина велика, не смогли опасности разглядеть... - второй промямлил.
- Ага, не ведали значит?! - гремел Гутхорм, да так, что бычий пузырь на окне чуть не лопался. - Колдовства разглядеть не умеете значит?!
- Сокрыла, ведьма! - Закивал младший жрец ньордов, что духом слабее был и гнева ярлова испугался. Они конечно жрецы, но коли против них обвинения такие другой жрец выставляет, да судя по одеждам - не из простых, можно и голов лишиться. - Они умеют глаза отводить, когда надобно.
- Не ведьма Хильд, гордячка конечно, каких земля северная еще не рождала со времен Брунхильды, - второй служитель молвил. - Но ведьмой она быть не могла, в том слово мое.
- Старик, годы разум твой помутили, - Торлейв сочувствующе произнес.
- Спорить не будем, - остывая, произнёс Гутхорм и вновь сел на лавку. - Нынче к Фрейру обратимся за ответом, Светлый ас лгать про дело отомка его касающееся не будет. И кинешь руны ты, мудрый Торлейв, потому как жрецы Ньёрдовы уже показали бессилие своё перед ворожбой. А может она и вам тоже глаза запорошила, а?
- Быть того не может! - С жаром оба жреца запротестовали, а младший добавил. - Я вон, сейчас тоже волшбу начинаю чувствовать. Надобно на череп Арнвинда поглядеть, для верности.
- Позже, - Торлейв сказал, из мешочка руны выкладывая на стол. - Сейчас у Ингви все выспрашаю, коли уж отец его бессилен в этом деле.
Бросил он руны, ладонью их заслонив от чужих взглядов, вздохнул тяжело, снова бросил, после же с укоризной сказал:
- И эту ведьму вы в жены Харальду прочили, как только сказать такое посмели вы!
- Всё же была ворожба?! - вкинулся ярл. - Эхх, я до последнего верить не хотел! Чтож, - его взгляд вновь перешёл на жрецов и прибавил в весе пару пудов. - Теперь надо решить, кто вы...предатели, дураки или вас тоже околдовала ведьма...и поступить соответственно! Ну. что скажете?
- Помилуй, ярл, - голову склонили жрецы. - Не губи, твоя правда, поспешили мы с просьбами нашими.
- Ну что же, - Гутхорм кажется всё же решил сменить гнев на милость. - Тогда скажи те мне, служители Богов, что же сделать надо, дабы Харальда от участи печальной оградить?
- Надо обряд провести, очистительный.
- И Арвинда погребсти, чтобы дух его мстительный покой обрел.
- Верно думаете, жрецы! По Арнвинду тризну справим завтра же, а обряд сделаете немедля.
- Так ведь для обряда конунг нужен, - удивленно старший жрец прошептал.
- Я сам к нему с тем отправлюсь, - перебил его Торлейв. - Мне все одно требуеться видеть его.
- Вот и хорошо, - кивнул ярл. - Жаль мне, что без втоего совета остаюсь, но очистить надо земли Мерские. А ещё народ предупредить надо, какая гадюка у них выросла...
- Я, вместе с братьями моими, жрецами Мерскими, слово верное распротраню, - пообещал агдирец, ньордовы же служители усиленно головами закивали.
- Так и поступим! -сказал Гутхорм, давая понять жрецам, что более их не задерживает
Те поспешили покинуть грозного ярла, довольные, что сумели головы свои сохранить. О второй свадьбе напомнить не помели даже пока.
- Упертые какие, - хмыкнул Торлейв. - Как будто им девка эта действительно дорога была.
- Один румлянин мой знакомый любил говаривать, что поли...полит...политика! Так вот. что политика - дело грязное. Так что, дорога иль не дорога, а головы всё же дороже! - жёстко усмехнулся ярл.
- Своя рубаха - она к телу ближе, а жрецы здешние - не чета нашим, слабы духом, - усмехнулся служитель Тора. - Поутру погребем Арнвинда со всеми почестями - мертвый конунг живому не помеха. А пока - найди мне служанку помоложе, пусть постель застелит.
Усмехнулся Гутхорм любвеобилию жреца, но смолчал и обещал необходимые приказания отдать.
"Найду-ка и я себе деву на ночь, - вдруг подумал он. - Дело сделано почти, можно и отдохнуть!"

Сообщение отредактировал Orrofin - 31-01-2008, 17:21

Там, на неведомых дорожках...
И Тельтиар.

Четыре дня долгих отряд в пути провел, да только не стали меж свеями и христианами отношения теплее - всяк к своим поближе держался, да от союзников нежданных в стороне. Еще в нескольких деревнях побывали вои, про врага расспрашивая искомого, и чего только не наслушались: кто о зверствах говорил, кто о святотатстве великом (осквернил капище лесное Асмунд, изваяния Тора и Фрейра огню предал, доказать желая, что не защищают никого идолы деревянные), кто о том, что некоторые свеи и гауты, смерти крещение предпочли, да в асмундову рать влились. Простой же люд, крещеный, он обязал, как единоверцев, отряд его кормить и припасы в дорогу дать, чем сильно разорил бондов окрестных. Говорили и о жреце Белого Бога, с Асмундом путешествующего, будто бы годами он беден, но лют, словно волк голодный в зимнюю пору.
- То Велимир, мальчишка, - вздохнул Оттар, приметы признав. - Послушником был у отца Григория, которого ты убил! - Свену он бросил. - Видишь теперь, чем убийство то обернулось!
- Скоро за тем убийством и другие последуют, - мрачно ответил Свен. - А вижу я только то, что мальчишку зря упустил, и его убить было надобно, нельзя было никого живым упускать. Ну так в следующий раз умнее буду, значит.
"А Рваный, видать, при прошлом разговоре, недостаточно зубов потерял", заметил херсир про себя.
- Ты обещал не поднимать меча на честных христиан, - напомнил ему Оттар. Путь был еще далек, но херсира все более утомляло путешествие с таким попутчиком.
- На честных - обещал, - пожал могучими плечами Свен, - а на тех, которые сами на нас нападают, а затем в кустах скрываются... это уж дело другое.
Странным было то, что до сих пор не передрались и не перерезали друг друга отряд Эйрика-конунга под главенством Молота да оттаровы молодцы, - ведь желание такое имелось у них, его даже вырадать не надо было, стоило лишь увидеть взгляды, которыми обменивались воины иногда. Но каждый из ярлов исполнял волю своего конунга, ослушаться не смея, и Свен тихо уже начинал Эйрика ненавидеть.
К исходу пятого дня, в одной из деревень посещенных, рассказали им, что в Хейдмерк подался разбойник Асмунд, иные же говорили, что той землей он правит невозбранно и собирает там большое войско христиан, числом превышающее даже всех людей Харека. На то усмехнулся Оттар, но говорить ничего не стал - пусть-ка свеи попугаються. После же предложил и им двинуться в имения, ранее Фроди и Хегни принадлежавшие.
Отказаться, уронить себя в глазах воинов, херсир свейский, понятное дело, не мог, и продолжили они путь с ненавистными христианами вместе.
"Вот только подставь мне спину, если бой случится", думал Свен, искоса поглядывая на Оттара. "В сече-то поди разбери, откуда какая стрела прилетела, чей меч невзначай чужую голову срубил..."
В первой же деревне большое ополчение свеев и спутников их встретило - был то люд в основном работный и крестьянский, да только вооружены они добротно были, много знатного оружия со времен Хрингасакра осталось от викингов погибших. Во главе рати этой старый воин ехал на могучем коне, и с ним дружины человек двадцать отборной, остальные же пешими шли.
- Эй, кто такие? - Грозно он крикнул.
- Свен Черный Молот, Эйрика-конунга ярл говорит с тобой, - крикнул херсир, - со мной также Оттар Рваный, Хареков ярл, да отряды наши. Ищем разбойников, что на деревни в Вингульмерке нападали да людей убивали безвинно.
- Это каких-таких разбойников, - прищурился воевода, вперед выехав. - Земли Хейдмерка негодяям, деревни разоряющим, приюта не дают. Возвращайтесь, откуда пришли!
- Асмунда Кровавого, например, - отвечал Свен. - А коли приюта не даете таковым бандитам, может хоть видали их где поблизости? Мы просто так не уедем.
- Асмунда, - покраснело от гнева лицо старика. - Этого злодея и мы ищем, чтобы наказать жестоко!
- А что вам он сделал? - Оттар спросил, рать хейдмеркскую оглядывая.
- Жреца убил и с ним людей многих, когда мы власть его низложили, - старец отвечал. - Желал народ наш крестить, да только мы не трусы какие - с оружием ему отпор дали, так что бежал он.
- Вот негодяй-то! -воскликнул Свен. - А вы - вы правильно поступили, что от обряда мерзкого отказались, так что на нашей стороне правда! Плачет сталь каленая по Асмунду... Так что же вы, знаете, где искать его али нет?
- Ты, свей, коней не гони, охолонись - вашего брата мы здесь тоже не жалуем, - продолжил хейдмеркский воевода. - Да и спутники твои доверия не внушают.
Это уже на Оттара глядя, сказано было.
- Каких боги послали, такие и спутники, - скривился Свен. - Так препираться вы будете с нами? Или все же помочь предпочтете?
Слова эти произнося, прикидывал свей тем временем, каков исход боя может быть, если все-таки драться случиться...
- Да уж как не помочь, коли дело такое славное, - старик продолжал, все же недоверчиво на христиан поглядывая. Случалось ему еще при Альхейме им погромы устраивать, а тут - на тебе пожаловали. - Но смотрю я на вас, да диву даюсь - христиан изловить едете, да с собой же белобожников взяли. До добра то не доведет...
- Ты, дед, помолчи, - осадил его Оттар. - Не тебе о том судить. Скажи, куда Асмунд поехал?
- Далече, из Хейдмерка мы его выгнали, не сунеться больше, но с ним люда много разного, в основном разбойного да подлого, из тех, кто кресты носит, не таясь.
- Да как ты смеешь так говорить! - Взъярился Рваный. - Мы веру твою не поносим, и ты с уважением относись!
- С уважением, - тот хмыкнул. - Разбойники - они разбойники и есть.
- Вот это точно, - согласился Черный Молот со старцем. - А ты, Оттар, не кипятись, при себе свое мнение держи - мы ведь его и так все знаем.
Он оглядел еще раз своих воинов, воинов Харека.
- А скажи, почтенный, - обратился он к старику, - превышают числом люди Асмунда наших, или все же бандитов меньше? Точного числа наших воев я тебе сказать не могу, но хоть взглядом окинь да определи...
- Да кто его теперь знает - к нему людишки жалкие прибиваются, что ни день, да так же легко бегут, коли он им надоедает, - на то отвечал хейдмеркец. - Но коли вам людей мало, так я своих дам, молодцы мои тоже не прочь Асмунду башку проломить.
- Знамо дело, не откажемся, - пробасил Свен. - Чем больше людей, тем вернее победа во имя Одина над подлецом этим.
- Будет знать, иноверец, как народ наш к богу белому склонять, - сурово брови сдвинул старик. - Эй, Хегни-молодец, собери две дюжины воев, со свеями поедешь.
"Дожил, помогаю язычника изловить христианина, - нахмурился Оттар. - Ну да то Харек велел, исполнять надобно".
- Спасибо, старче, - склонил голову Черный Молот. - Не забудем помощи твоей, отомстим за убитых людей ваших Асмунду. Осталось только найти его, застигнуть - и тогда уж несдобровать разбойникам!
И грозно потряс своим жутким молотом Свен.
- В Вингульмерк опять возвращаемся, - бросил Рваный. - Как по кругу бегаем заговоренному.
- Заговоренному-не заговоренному, а только теперь, раз одна дорога нам, точно изловим Асмунда, - серьезно Свен произнес и в первый раз, должно быть, без презрения на Оттара взглянул.
И отправились они дальше в путь - вернее, назад, туда, откуда и прибыли, но было их уже больше, и, возможно, путь проделать только ради этого стоило.

Хладир. Хакон, Харальд и присные.
С Тельтиаром, конечно.

За пирами да гуляньями в честь прибытия властелина Агдира в дом тестя ночь прошла незаметно. Горластые петухи уж давно встретили криком восход, а усадьба еще не проснулась. Лишь когда солнце стояло уже высоко, а бонды на полях Транделага подумывали про обед, знатные люди собрались для завтрака. Если веселье вечернее оценивать по болезности утренней, то гуляние явно удалось. Впрочем, все викинги Трандегага да и агдирцы были мужами здоровья отменного, а потому к часу указанному восстановили не только зоркость очей но и аппетит нагуляли. Лиц, зеленеющих от вида горшка с кашей, в гриднице не встречалось. Знай, ели да искусство стяпух нахваливали на все лады.
- Смотрю я, рады твои гриди, Хакон, на дармовщинку-то покушать, - заметил, походя Тормунд Насмешник, что позади конунгов устроился с гуслями и наигрывал что-то тихо-тихо.
- Хороший воин от еды не отказывается, - усмехнулся конунг в усы. - Зачем нам хилые воители, что секиру на ворога не сдюжат поднять?
- А коли все выедят, так и повод будет к соседям наведаться, - скальд в долгу не остался. - Говорят во Фиордах урожай не в пример богаче, а дружина, чай, полегла вся.
- Ну, значит, сам Один велел воям моим подсобить, чтобы яства червям не достались, - ехидно конунг откликнулся. Гридни с готовностью засмеялись, а несколько голосов выкрикнуло слова одобрения. - Вот, слышу я, что мужи мои добрые и женщин Фиордов во вдовстве бросить боятся, - добавил Хакон, слыша те выкрики. - Ну, как же достоинства их не оценишь? Орлы, право слово!
- Богатыри, - одобрительно и Харальд молвил. - Но, к слову, хотелось бы и на пленников взглянуть, дело это не стоит откладывать.
Хакон старый кивнул – и встал с лавки, бороду утерев. Он выполнил зарок, данный в море: перестать лицо брить, на берег ступив.
- Пойдем, родич, сам полоненных узреешь да поглядишь молодым глазом, с кого из них толк в будущем будет.
- Толк, говорят жрецы, из любого выйти может, да только - не всегда толк этот делу нашему полезен будет, - хмыкнул Харальд, припомнив давние наставления Торлейва. - Ну веди, покуда пируют гриди, думаю мы и вернуться успеем.
Большая часть пленников недалече сыскалась. Былое немирие с Грютингом сильно ударило по Хладиру, даже сама усадьба, как помнится, без крыши осталась. Что ж о простых домах говорить? Смекалистый конунжич, оставленный властелином за главного, решил на дело то бывших врагов и приставить. Даром, что не они тын рушили да строения жгли. Не свободным же викингам дома бондов из руин восстанавливать.
- Вот они, Харальд. Сейчас здесь большинство, ибо опасался я бунта в честь приезда их победителя, - Хакон довольно усмехнулся. – Тут они рядышком, так что глаз много не надо, а под надзором парней моих не поозоруешь. Правда, дюжины две в поле остались: очень уж бонды просили им с урожаем помочь, просто в ноги упали.
- Хирдманы зерно убирают, - усмехнулся конунг. - Добро, приятственно им то наверно. А знатные средь полона есть?
- А как же, - довольно Хакон откликнулся. - Их на зерно первыми отослали. Чтобы гордыню быстрее смирили.
- Тогда к ним первым и направимся, - решил сын Хальвдана, жестом велев слугам лошадей готовить. - Когда ярлы спины гнут - дружина роптать не станет.
- Так ярлы-то ныне здесь, - осмелился влезть в беседу властителей гридь сивоусый. – Как только прослышали мы, что Харальд конунг ныне в Хладире – под замок полонян знатных упрятали. Люди там разные, а хирдманы на ярлов глядят, да приказа от них дожидаются. Виновны мы, конунг: решили, что спокойнее будет в сарае их устроить до времени.
- Так то же лучше даже! - Харальд просиял. - И ехать никуда не надо - отпирайте подвал, потолкуем с мерянами.
- Ну, вот, Харальд, зверь в клети уже и почти не кусается. Говори с ними, сколько угодно да решай судьбу ярлов вражеских по разумению. Едва ли сыну могучего Хальвдана и мудрой Рагхильды в том совет надобен. А вот двое конунгов разом в сарае для пленников – то честь для них дюже великая. Так что я доме дружинном тебя подожду, да речи про суд твой после послушаю.
- Как пожелаешь, родич, - кивнул на то агдирец. - Надеюсь - упорствовать не станут они, так что вернусь в скорости.
- Удачи, - кивнул старый Хакон.

(совместно с Тельтиаром)

Ночное гулянье не бесследно для скальда прошло, да только быстро пролетел час ночной, и вот уже солнце высоко в небе стояло. Пьяные да сытые, казалось бы, с прошедшей ночи, конунги, да викинги их, сызнова за столами седели. Не преминул отведать свежего кушанья и Альвир. За недальним столом заприметил скальд вчерашнего провожатого своего повелителя, Харальда Косматого, да решил подойти, проверить, как на трезву голову соображает его знакомец.
-Здрав будь. – кинул скальд за лавку садясь.
- И тебе привет, родич, - Бард ему ответил, да кружку, пива полную придвинул (много в гриднице собралось людей - не всем рогов турьих хватило). - Крепко ль спалось?
-Спать не пришлось, да сил не убавилось. – Кружку скальд у родича принял, однако не пригубил пива пенящегося, а поставил рядом с тарелкой яств полной. – А каково тебе, родич, пришлось ночью нынешней? Заприметил чего интересного? Али нет? Оценили талан твой викинги?
Говорил Альвир глухо, искоса на барда посматривая, видно было по лицу мрачному, что думу думает скальд нехорошую, но в голосе его ноток злостных не проскакивало, а наоборот добродушным казался голос. Толи притворщик был хороший из него, толи действительно хмур был скальд лишь за ночи бессонной.
- Да окромя снов - ничего интересного за ночь не приметил, - усмехнулся сын Брюнольва. - Однако же, спросить тебя хочу, пока конунг не вернулся - отчего вчера не рассказал Харальду, о чем он тебя спрашивал?
-А о чем он меня спрашивал? – Искренне изумился Альвир. Отложив снедь, левой ладонью провел по столу он, словно что-то скидывая прочь. Глазами на барда сверкнув продолжил голосом холодным – Видать за ночь бурную запамятовал я, не напомнишь ли ты мне слова повелителя нашего?
- Почему тебя из дома прогнали? - За руку схватил Бард Альвира. - Конунгу не сказал, так мне - родичу своему скажи.
Невольно дернулся Альвир, сжав ладонь в кулак - старая рана каленым железом сверкнула в голове воспоминаниями недобрыми, как страшный сон пронеслись картины суда в сознании скальда.
-Умом родичи не вышли, - зло прошипел Альвир, - да я их прощаю, да жалею – не ведать им истинной правды, ибо правда в устах моих, сына и брата ихнего, а не в слухах татей розных, что и меня-то николи не видели, а роль вестников на себя возложили. А тебе совет дам- не утруждай себя думами о судьбе моей, знай, что зла я николи ни кому не делал, и не повинен ни в чем, окромя того, что сердце мое не каменное и на чувства способно.
- А судили тебя судом божьим, - задумчиво Бард протянул, затем же сказал решительно: - Не дело это, человеку рода знатного без дома быть, как оборванцу последнему! У меня домина есть на примете, где ты мог бы поселиться, а коли желание есть - и невесту тебе подыщу: моя земля богата красавицами.
-Да пожалуй ты прав будешь, на счет дома то! – Ухмыльнулся Альвир. – А вот невестки мне не нужны пока. Да и ты, я погляжу, на красавиц не падок, али такие красавицы?! – Разразился вдруг смехом скальд.
- Я женюсь по весне, - молвил сын Брюнольва. - Какие уж тут красавицы.
-Однако…-вымолвил Альвир, уж из-за лавки вылезая. – Пора бы ноги размять, воздухом свежим подышать!
Подмигнувши своему родичу, хромой направился прочь из залы душной, да духом напитков спиртных пропитанной.
- Ну ка постой, - двинулся за ним Бард Белый, на пороге за плечо взяв. - За что судили тебя? Что за тайна твою душу отягчает?
- От чего ты решил, что она меня отягощает? – глянув на Барда, молвил Альвир спокойно. – Тяжесть моя только тут! – Хлопнув по искалеченным ногам, криво ухмыльнулся он. - За глупость свою я расплатился сполна! Гляди, что они еще и должны мне остались! Взрастил отец трех овец, да и те слабейшую забили! Эх, сын Брюнольва, сказы сказывать люблю я, да не сегодня и не сейчас! Коли тебя так история жизни моей заботит, так я тебе ее расскажу, не волнуйся.
Последний раз криво ухмыльнувшись Белому вышел хромой за дверь, негромко ею хлопнув.
Полной грудью вздохнул он, от смрада давящего легкие освобождая, пощурился на солнце яркое, да больно радостное сегодня, и отправился по каким-то делам своим, одному ему ведомым.

(с Тельтиаром)

Осень пришла в Альвхеймар незаметно, пожухли листья, бонды начали сбор урожая, а дружинники готовились к сбору в поход - прошел слух, что Асгейр ярл желает зимою новую войну начать, даже если конунг не вернется - хотел видимо наместник, как Харальд в году минувшем, врагов одолеть, нападения не ожидающих.
Немало странников объявилось в Доме Альвов - из земель, войною разоренных бежали: с Агдира, Вестфольда и Раумарики, из Хрингарики и Хейдмерка, всяко земля Альвхеймарская богаче им казалась, раз уж по не вражеские рати не ходили, полей не топтали. Среди них, знамо коненчо, и соглядатаи агирские затесались и иной люд бродячий да лихой.
Был среди прочих путников и слепец, которого стая волков сопровождала. Пробирался он лесами, а иногда и на дорогу выходил - одного лишь волка с собой взяв, и с прохожими говоря.
И не сбился с дороги. Пришел в конце концов он в место, называемое Вальдрес, в поисках ярла Хьярти. Но как подобраться к нему?
Знал Эгиль, что заботятся правители о теле своем, и не так просто волчьим клыкам добраться...
Была на пути деревня; здесь Эгиль и решил отдохнуть, а заодно и поспрашивать людей о том, как живется в этих местах. Чувствовал он на себе взгляды удивленные, когда в деревню вошел; нечасто тут слепцы появлялись.
Вздрогнул слегка под рукой Серый Снег; погладил его вожак, успокаивая. Нет, не кинутся тут на них... незачем людям.
Поверил волк, но все равно настороженно глядел; не нравилось ему в поселении людском.
На путников, впрочем, особого внимания никто не обращал. Только дети иногда кричали, да на большую собаку пальцами показывали - не было дела бондам до прохожего, каких ныне десятки и сотни были, урожай убирать пора наступила. А от бродяги перехожего ведь урона не претерпишь, опасности от него нет, да и пользы тоже никакой - разве что о новостях спросить.
С тем его на дороге один старик и остановил:
- Издали идешь ли, путник? - Разговор завел.
- Столько дорог прошел, что и не сосчитать, - улыбкой ответил Эгиль. - Хожу от села к селу, по всем землям. Вести приношу, новые узнаю. Слушаю, как людям на землях норвежских живется.
- Ну пошли, потолкуем, - пригласил его старик. - А коли чего интересного расскажешь, так бражки попьем, она у меня крепкая.
- Отвык я уже пить, - засмеялся Эгиль. - На дорогу выпивать - так и зрячие вместо деревни к волкам в логово залезут, и с медведем отдохнуть прилягут.
- И медведенышей наплодят, - Рассмеялся старик. - Поговаривают, что конунг агдира тоже с медведицей спит.
- Не знаю, не видел, - развел руками слепец. - А слушать... кто ж меня пустит?
- Да, ты я смотрю пока ни одной новости мне не сообщил, - вздохнул альвхеймарец.
- Ну так давай сядем, и поговорим, - предложил Эгиль. - А то что ж посреди деревни стоять, и беседы вести?
- Пошли, тут недалече, - к избе добротной повел странника старик. Жил он, как выяснилось один - сыновья в поход ушли, да не вернулись, невестки умерли уже, внучку единственную он замуж отдал, так она теперь его изредка только навещала и вышло так, что совсем не с кем старику поговорить теперь было. Потому-то он гостя и завел в дом, да за стол усадил, браги нацедил кружечку.
Отпил Эгиль немного, и рассказывать стал. Слышал он и на самом деле многое, и запоминал на всякий случай - кто знает, когда пригодится? Вот и пригодилось... поведать о том, что в других землях творится.
Старик только кряхтел да охал, да брагу пил без меры, покуда слушал. Иногда пересправшивал, когда о делах ближних заходила речь. Все узнать хотел, правда ли призрак Хаки являлся в Раумарики или нет.
И дождался - помянул про это Эгиль. Да не просто помянул, а пересказал, чего наслушался по дороге; много об этом судачили. Еще бы - не каждый день призраки жертв являются!
Ну а когда через много уст пройдет - так рассказ обрастет, что сами очевидцы не узнают. А узнают - так подтвердят, что все и было...
- То-то я думаю - как зайцы бежали храбрые вои, от мертвеца и сам Сигурд убежал бы, - головою покачал старик. - Какой бы герой ни был, а против уже умершего раз оружие бессильно и храбрость тоже. Тяжкие вести, жуткие...
Он вздохнул, снова приложившись к браге.
- Коли мертвецы из могил повставали, так что же - Рагнарок близок?
- Надеюсь, что не так, - отозвался Эгиль. - Один призрак - это еще не орды на Нагльфаре... да и появлялся лишь раз. Вот если б и здесь вставшие из могилы бродили... но не бродят ведь?
- Да, тяжко будет, коли придет Хаки-мертвяк с отца виру требовать, - головою седой покачал хозяин. - Лучше, пусть к Харальду идет, тот же его загубил!
- Не мне судить, что там было, и кто виноват, - вздохнул Эгиль. - Я, увы, в ратных делах не к месту... потому места, где война, обходить приходится.
- Расскажи что хорошее в северном краю делаеться, а то страху совсем нагнал.. да ты пей - пей, брага хорошая.
- Я уже говорил - отвык, - усмехнулся Эгиль, отпил глоток и продолжил говорить. Теперь и в самом деле вспоминал все, что рассказывали хорошего; и хоть немного... но в тяжкие времена и этому рады.
- Есть-то будешь чего-нибудь, странник? - выслушав все, альвхеймарец спросил.
- От мяса да хлеба не откажусь, - кивнул слепец. - И спутнику моему тоже поесть неплохо бы.
Он ласково погладил шерсть зверя.

Южный Мер - Фиорды. Хильд


Сколько раз за эти дни ее посещала мысль, что она сглупила сбежав из Мера? Сколько раз корила она себя за упрямство? Хильд не смогла бы подсчитать. Туман застилал ей глаза, туман слабости и голода. Еда, захваченная под предлогом жертвы богине подходила к концу. Малыш спал, он старался не двигаться, чтобы не расходовать энергию и не нуждаться в большом количестве пищи. Хильд кормила его кусочками мяса, но оно было жаренным и его было мало. Чувство голода постепенно подбиралось и захватывало все мысли, которые еще пытались занимать ее разум. К концу путешествия она уже не думала ни о чем другом, кроме голода, царившего в ее теле. Отчаянные попытки вернуть думы в другое русло, подальше от еды проваливались одна за другой. Полный тоски и тревоги взгляд упал на свернувшуюся клубочком рысь.
Она не могла вот так вот лечь и уснуть, хотя очень хотелось. Путешествие вдоль берегов Норвегии к Фиордам занимало все внимание, потому как было опасным. В любой момент утлое суденышко могло подхватить сильной волной и бросить в скалы.
А начиналось все так безоблачно и опьяняюще. Вот она свобода, морской соленый ветер в лицо, а впереди Фиорды. Малыш даже радостно мяукнул пару раз. Лодка легко скользила вдоль берега, не удаляясь слишком далеко от него, но и не приближаясь на опасное расстояние.
На северное море упала ночь, Хильд с трудом тогда поборола сон. Нельзя было потерять контроль над утлым суденышком. Она верила, что не настолько важна Гутхорму, чтобы гнать за нею драккар, но все равно где-то глубоко в душе поселился страх. Но ночью ничего не произошло, она пришла и так же незаметно ушла прочь.
Следующий день пролетел почти незаметно, а вот на вторую ночь стало совсем тяжко. Клонило в сон, но страх гнал вперед. При этом истощая душевные и физические силы. Наутро она чувствовала себя так, словно по ней проскакал конный отряд. Тело ломило от усталости, но девушка так и не впустила из рук руль. Сейчас это было смертью. Скудная еда не прибавила сил. Хильд с тоской посмотрела на Малыша, шерсть которого потускнела от голода. Но кот спал и старался не совершать лишних движений. «Стоило наверное отпустить его», - подумала мерийка, но тут же честно призналась себе, что неспособна сейчас расстаться с рысью.
Третий день стал еще тяжелее, веки стали железными, они закрывались сами собой, сил совсем не оставалось. Из прокушенной губы на подбородок стекала кровь. Боль хоть немного отвлекала от мыслей о еде и сне. Ее тело постепенно выходило из-под контроля, требуя отдыха. Рысь на мгновение проснулся, съел оставленный ему небольшой кусочек мяса и вновь провалился в сон.
Когда через два дня на горизонте появились Фиорды, Хильд была похожа на тень. Под глазами залегли глубокие тени, волосы спутались, а лицо осунулось. Лишь гордый взгляд напоминал о том какой эта мерийка была. Лодка ткнулась в вожделенный берег. Малыш весело соскочил на берег и мяукнув посмотрел на Хильд, как бы зовя ступить на землю.

Харальд

Двумя воинами сопровождаемый и скальдом Торбьерном, вошел Харальд в сарай, где держали знатных пленников. Те зло на него смотрели - помнили, как издали битвой руководил, да за трусость это почитали, потому была и неприязнь их больше, нежели к Хакону конунгу, с ними сражавшемуся. Взгляды исподлобья хмурые на Харальда бросали мерийцы - не иначе казнить их пришел мальчишка, уж лучше бы Хладирский владетель казни предал - меньше было бы бесчестья в том.
- Поздорову вам, отважные воины, - улыбка конунга была властной и снисходительной. Он знал, что жизни этих людей в его руках и демонстрировал это.
- А, конунг, что прячется за щитами своих гридей, - бросил один недобро.
- Еще молоко на губах не обсохло, а уже...
- Закрой рот, - жестокий взгляд конунга словно кнутом обжег насмешника. - Как твое имя?!
- Хроальд Гроза Копий, - отвечал тот, скрипя. - Ярл Фьялира и...
- Мой пленник, - завершил за него Хальвдансон. - Что с Арнвиндом вашим случилось - все помните?
- Стращать нас вздумал, - поднялся другой воин. - Да, мы все в плен попали, и по законам можем выкуп за себя предложить.
- Мне выкуп ваш без надобности - что могут бедные Фиорды предложить человеку, владеющему Агдиром и Транделагом?
Он обвел их взглядом, ожидая, когда хоть один скажет слово.
- Землю, - наконец произнес Хроальд.
- Земля ваша и так мне отошла, и владения, и усадьбы, и холопы, - молодой конунг хотел рассмеяться, но все же сдержался, пленники и без того понуро выглядели, погибала надежда их на возвращение в земли родные. - Хотите вновь родичей увидать или здесь сгнить решили, верность храня мертвецу?
- Так ведь мы клятву давали, конунгу служить и до конца ей следовать будем! - Твердо другой ярл заявил.
- Арнвинд мертв, а меня тинг признал конунгом Южного Мера, - отрезал Харальд. - Против решения своих же людей пойдете, воины? Вы бились отважно и лучшей доли достойны! Я вас в дружину свою принять готов и все, чем владели вы - вернуть с достатком.
- Подкупить нас желаешь? - Усмехнулся ярл. - Мы не холопы, чтобы так просто господ менять, и даже не хирдманы, за злато воюющие. Арнвинд многим из нас, так или иначе, родичем был...
- За родичем гордо, вязы секиры отправится могут на поле тюленье, - из-за спины конунга, Торбьерн молвил. - А злата дарителю кто поклонится - тому и почет, и богатства придут.
- Сегодня на закате вы принесете мне клятвы верности, - завершил разговор Харальд. - Конунга слово крепко - что обещал, то получите, а быть может, и сверх того.
Он развернулся и сарай покинул, стражники же двери вновь на засов закрыли.
- А коли не согласятся? - Один хирдман спросил.
- Согласятся, - уверенно конунг молвил. - Какому ярлу еще охота будет на поле вкалывать, точно рабу последнему.
В дом возвращаться следовало, да сказать Хакону, чтобы к вечер приготовил для клятвы все необходимое. Хорошо было бы богов порадовать доброй жертвой.

Погребение. Тризна. Чистка мозгов Рогволду.

(совместно с Тельтиаром)


Солнце, поднимавшееся над мером, застало величественную картину: толпа людей на берегу одного из фиордов, собравшаяся вокруг небольшого драккара и нескольких жрецов, обряды необходимые справлявших.
Гутхорм-ярл, скрестив руки на груди, стоял чуть в стороне от корабля и, грозно нахмурив брови наблюдал за происходящим. не по душе ему было хороший корабль врагу отдавать, но суровая, словно северный ветер, необходимость вынуждала его не только сделать это, но и присовокупить к драккару богатое оружие и доспех, драгоценностей, да молодую служанку, согласившуюся быть женой Арнвинду в Валгалле.
Рогволд и Грютинг там же находились, за приготовлениями наблюдая. Великую честь оказывал Гутхорм убитому врагу, огненное погребение даруя - то всякий понимал, кто посмотреть на обряд пришел, кто-то из рядов задних славу Арнвинду кричал, другие молчали, ожидая слов жреческих. Торлейв возле ярла находился, мерийским жрецам церемонию доверив, но предупредив их, чтобы ничего дурного не удумали.
- Асы, я стою пред вами и мой отец стоит позади меня, и отец моего отца, мой прадед и деды моих дедов, весь мой род встал позади меня. Я вижу их, я помню их всех. Мои братья-воины были сильны, как сильны были их отцы и отцы их отцов, и все рода родов. Мы видим, мы помним их всех, - начала древнюю молитву служанка, на один час сравнявшаяся с любой смертной кюной. Один из жрецов достал факел, а два других обильно полили драккар и всё на нём маслом.
- Этого черепа даже не видно под той горой сокровищ, которые ты отдал мертвецу, - чуть улыбнувшись, прошептал Торлейв.
- Мой род со мной, а я иду с тобой, храбрый Арнвинд! - выкрикнула дева, поливя и себя маслом, во фляге малой припасённом, и старший жрец метнул факел. Одновременно с этим, дюжие молодцы уперли в борт драккра длинные шесты и умело вытолкали его дальше от берега. Ветер надул уже пылающий парус, и драккар вынесло дальше в море.
- Пусть люди видят не череп о котором столько всего слышали, а щедрость мою и справедливость, - тихо произнёс Гутхорм, потом выхватил из ножен меч и вскинул егов прощальном салюте.
- Хэйль, Арнвинд!!! - разлетелся над пляжем его рык, мгновенно подхваченный присутствующими.
Толпа зашлась в крике, никто до мига последнего не верил, что наместник Харальда, после стольких дней поругания, похоронит их конунга в священном пламени, дабы он смог вознестись в Валгаллу. И многие стали верить слухам, что люди Грютинга распускали. Медленно отплывал охваченный пожарищем корабль, с треском доски ломались, огнем подточенные, полыхали паруса и блестело в свете огней пляшущих золото, обреченное до скончания времен на дне морском покоиться.
- А сокровища - дело наживное, - совершенно спокойно сказал Гутхорм Торлейву, убирая меч обратно в ножны. - Нам важнее слава добрая
- И людишки покорные, - кивнул жрец Тора. - Теперь никто оспаривать права Харальда не станет.
Гутхорм молча кивнул и двинулся вслед за народом в усадьбу, во дворе которой тризну по Арнвинду справляли. Обильное угощение, меды хмельные, да пиво свежее уже ждали своего часа, загодя выставленные. Народ поминал своего правителя до самого заката, нанятый бродячий скальд (не чета конунговым, надос казать) несколько раз получил по морде и едва к Эгиру не отправился в котёл с пивом угодив, но собравшихся потешил.
Гутхорм пил и ел наравне со всеми, но не брал хмель сурового ярла, потому что загодя кусочек гриба тайного разжевал он, да проглотил, сделав пиво и мёд не хмельнее воды для себя. Смотрел он на гостей пьющих, едящих, дерущихся и орущих поминальные кличи, и сердце его спокойно было.
"Кажется, заживает тот нарыв, что Харальд своими словами да делами тут устроил", - думал ярл, с неодобрением глядя на Торлейва, без всякого стеснения лапающего служанку.
- Вечером ко мне придешь, - нашептывал ей на ухо седоусый жрец. - Я тебе оберег подарю.
Временем тем к ярлам пирующим жрецы Ньорда подошли:
- Уничтожены следы колдовства подлого, - один сказал, с облегчением.
- С миром ныне воссядет Арнвинд средь благородных предков, - другой добавил.
- Всё, как вы говорите, мудрые старцы, - подтвердил Гутхорм. - Теперь довольны вы традиций и законов соблюдением?
- Одно дело осталось еще, - старший сказал, когда младший уже было согласиться хотел.
- Которое? - очень правдоподобно удивился Гутхорм
- Касательно дочери Неккви и ярла вашего, Рогволда, - старик особенно выделил слово "вашего".
- Об этом деле помню и Рогволду уже всё как есть обсказал, - с интонацией. которую можно было чоень поразному истолковать произнёс наместник Харальдов, - так что теперь говорить об этом вам пристало с ним самим. Рогволд-ярл! - позвал Гутхорм. - Тут жрецы с тобой говорить хотят...о традициях и законах!
- Да? - Рогволд уже понял, о чем речь пойдет, а потому приготовился к разговору как мог. - Что за вопрос у вас, почтеннейшие?
- Славный ярл, надежду великую мы храним, что ты, следуя давним традициям, возьмешь в жены дочь коннунга Неккви Астрид, что ныне в доме твоем живет, - произнес старший жрец.
- Ибо то дело, угодной Асам, - младший добавил.
Гутхорм в беседу не вмешивался доколе, но слушал внимательно, страшась слово важное или момент для себя правильный упустить
- Асом угодить, то дело доброе, - в бороде пятерня ярла утонула. Не по нраву ему то было, но жрецов, судя по всему, Гутхорм поддерживал, а потому просто избавиться от них нельзя было. - Но пойдет ли конунга дочь второй женой за меня?
- Коли уже живешь ты с ней, как муж с женою, и то позор большой для тебя и рода конунгова, - не унимался жрец. - Не будет у нее иного выбора.
- И все же это не простую девку брать за себя, - с сомнением напускным сказал ярл Мера. - Конунг брак этот благословить должен, ведь я - его человек.
Припомнив слова Гутхорма, решил сын Эйстейна, что никогда не даст на тако дозволения Харальд.
- Харальд когда ещё приедет, - задумчиво произнёс Гутхорм. - Как бы дева на себя руки не наложила, коли уж такой позор, как ты, жрец, говоришь!
- На твоей душе смерть эта будет, - заметил служитель Ньорда.
"Одной больше - одной меньше, - подумал Рогволд. - Зачем я ее только взял?"
- Не наложит, за тем слуги мои следят.
- В отхожее место за ней ходят, да следят, какие травы она в поле собирает с цветами простыми вместе? - удивился Гутхорм, сам видевший, с какой неохотой приставленный к Астрид раб выполняет свои обязанности
- Если служителям Асов угодно - они могут отправиться в мою усадьбу и удостовериться в этом, - хмуро Рогволд отвечал.
- Вот это мысль верная! - прекрасно представляя, до какой степени каления доведут жрецы Рогволда, принявшись поучать его в его же усадьбе, поддержал ярла Гутхорм. - негоже тризну по воину храброму оскорблять делами повседневными.
Ярл повернулся к Торлейву, по другую сторону от него сидящему и спросил жреца, желая о предыдущего разговора уйти:
- Скажи мне, служитель асов, хорошо ли тебе служанка постель застелила вчера? Всем ли доволен?
- Да, - Торлейв пиво с усов ладонью и широко улыбнулся. - Вот уж застелила, так застелила!
- Надо будет к себе её нынче ночью позвать...пусть и мне застелит, - задумчиво проговорил Гутхорм, куда менее довольный ночью прошедшей.
Жрец, только отправивший в рот кусок жаренной свинины едва не подавился.
- В уме ли ты, ярл?! - кашляя спросил он. - Это ж она утром на корабль взошла!
Гутхорм, не удосужившийся даже узнать имя супруги Арнвинда и полностью сваливший этот вопрос на Торлейва, покраснел и запил пивом.
- Эх, жаль! Ну, тогда пусть ему хорошо...застилает! - сказал он весело, а сам подумал:
"Уже и мертвецы сгнившие меня обходят, что же за невезенье?!"

(с Тельтиаром)

Мяса у старика было не слишком много, поэтому он его на стол ставить и вовсе не стал - принес каши яменной, да хлеба немного:
- Ты уж не обессудь, что холодная, - развел он руками, точно гость мог что-то увидеть. - Так вот и живу, будь оно неладно.
- Ничего, не мне привередничать, - отозвался Эгиль, да за еду принялся. Волк с тоской на хозяина дома поглядел.
- Вот оно как, у старого викинга в доме уже еды приличной нет, - альвхеймарец, рядом севши, тоже ложкой работать принялся. - При Гандальве такого не было, а теперь - ярлы эти совсем жизни не дают простому люду.
- А что тут у вас вообще творится? - полюбопытствовал слепец. - Как времена переменились?
- Да вот как увел войско Гандальв на Харальда этого, все и началось, - прокряхтел старик. - Слухи пошли, будто сгинул конунг, тут власть каждый себе урвать захотел да богатства, так в глотки повцеплялись, что псы цепные бы позавидовали. Правильно конунг сделал что Хильдена повесил - из-за него едва вовсе усобицы не случилось.
- И кто теперь Вальдресом владеет? Слышал, что некий Хьярти тут власть имеет...
- Его Гандальв, долгой жизни ему, здесь поставил заместо мятежника, так Хьярти этот - что турс злой и как цверг жадный, - в сердцах бросил хозяин, стукнув по столу ложкой. - Ему повсюду мятежи мнятся, охрану себе завел немалую, по деревням ездит - предателей ищет...
- Дурное дело, - нахмурился Эгиль. - Часто, коль ищут - так и находят везде, где их и сроду не было...
- Ну так, меня, волка старого, не трогают, - вздох тяжелый издал он. - А вот иных до сих пор на колья нанизывают. Любит Хьярти забаву эту изуверскую.
- И что ж, никто слов поперек не говорит? - будь глаза зрячими - сверкнули бы наверное. - Хотя, сказал ты про охрану... с которой, видно, не расстается.
- Да... хотели конунгу было донести, так уплыл конунг - за невестой уплыл и не вернулся, а наместнику его - Асгейру Хьярти этот, песий сын, как брат родной!
- Про Асгейра я тоже недоброе слышал, - заметил слепец.
- А кто ж про него не слышал, - даже усмехнулся старик. - Он возвысился сильно, после того, как Гандальв сына потерял последнего, Хаки - труса. Говорят - коли новых не приживет, быть Асгейру над нами конунгом.
- Дурное будущее, - вздохнул Эгиль, отправляя в рот ложку. - А как так стряслось, что мяса на столе нет? Леса же рядом, и вроде дичь там не перевелась...
- Дичь всю Хьярти своей обьявил, - зубами скрипнул викинг. - Кто мяса желает - платить ему должен.
- Да как это? - вскинул брови слепец. - Один он в лесах охотится?
- С друзьями, - махнул рукой хозяин, словно говоря - пропащие то люди. - Соберет человек десять верховых с собаками и забавляеться.
- То охотятся, и никого не пускают, то по деревням предателей ловят... - протянул Эгиль. - Да. Нелегкая жизнь...
- Спасибо Харальду, были у нас раньше славные ярлы - все на войне сгинули, а новые - не чета прежним, о себе только пекутся.
И еще с полчаса поговорили они, прежние времена с нынешними сравнивая. А потом распрощался Эгиль со стариком, поблагодарил за гостеприимство, да дальше отправился. Только по дороге он шел, пока деревня из виду не потерялась; а там и в лес свернул.

Фиорды. Хильд.

Берег оказался дальше, чем казалось, потом она ошиблась и почти по шею ухнула в холодную воду, пытаясь дотащить лодку до берега. Платье намокло сразу же и потащило ко дну, благо глубина позволяла стоять и не тонуть. С трудом передвигая по каменистому дну ноги, Хильд вытолкала свою суденышко на берег и задыхаясь упала на прибрежную гальку. Кашель рвал легкие, горевшие как после долгого бега. Мерийка почти потеряла сознание.
Она не обращала внимание не волны, что накатывали на ее тело. Она не обращала внимания на Малыша, пытавшегося вытащить ее на берег.
- Эй, ты глянь, рысь! - Чей-то голос раздался. - Сейчас девку задерет! Батя, стреляй! Да стреляй же!
- Погодь, дай прицелюсь!
Стрела со свистом вонзилась в землю рядом со зверем.
Малыш возмущенно мяукнул и поднырнув под руку Хиль постарался побыстрее вытащить ее на берег. Но в глупой звериной голове никак не находилось решения для второй проблемы, как закрыть ее от оружия.
- Да что ж он, заговоренный! - В сердцах бросил мужчина постарше, снова натягивая лук. - А ну брысь! Брысь тебе говорят!
В ответ раздалось мяукание. Жалобное такое. Малыш ткнулся мордой в плечо, а затем в лицо девушки и вновь поднырнул под руку пытаясь ее вытащить.
- Дай-ка я! Щас зверину завилим - видал шкура какая! - Второй, помоложе, тоже натянул лук, но зверь как будто издевался над ними - и снова остался невредимым. - А когти - во! Я ожерелье Вигдис подарю из этих когтей - славный оберег будет.
- Болтай поменьше - стреляй почаще! - Охотник, прищурившись, натянул тетиву вновь. - Девку разглядеть можешь?
- Да она мертвая уже поди, кошак-то дикий.
Малыш и не думал сдаваться, лишь радостно замурчал услышав легкий стон со стороны Хильд.
- Один, Повелитель Дикой Охоты, даруй свою меткость, - помолился старший охотник, прежде чем спустить тетиву. То ли молитва помогла, толи он сам пристрелялся - но острие угодило в плечо зверю.
- Нееет, - раздался со стороны девушки то ли стон, то ли всхлип, то ли крик. Малыш зашипел, но продолжил спасать свою хозяйку, казалось сама Фрея придавала ему сил, раз не дал Один ума охотникам.
- Эй, она жива еще! - Молодой закричал, побежав к берегу. - Отец, стреляй, что ли!
- Постой сынок! - Тот снова натянул тетиву, пытаясь снова попасть в хищного зверя. Сын его, тем временем уже близко был и кинжал вынул.
- Не трогайте Малыша, - прошелестел голос Хильд.
Она даже приподняться попыталась, чтобы защитить рысь собой.
И едва не захлебнулась. Младший охотник, не разобрав, что она сказала, приближался быстрыми шагами, перекидывая нож из руки в руку. Еще одна стрела оцарапала зверю бок - отец боялся попасть в сына.
- Брысь я сказал! Убью! - Процедил тот, что с ножом. - Оставь ее!
Малыш жалобно мяукнул, ласково потеревшись о лицо Хильд, едва услышав родной голос. Он не хотел уходить, он не мог бросить хозяйку, потому просто лег в воду рядом с ней,в попытке согреть своим теплом.
- Лааадно, - нападать на опасного зверя фиордец не спешил, но - уходить тот не хотел, а ожерелье и подбитый мехом плащ - наоборот очень хотелось. Поэтому молодой охотник рванулся вперед, вложив силу в один удар - сверху вниз, в затылок рыси.
Мылыш как выпущенный из пращи взвился в воздух и зашипев отпрыгнул. Хальд как раз повторила попытку встать, твердя одно:
- Оставьте его в покое. Это моя рысь.
- Да ну? - недоверчиво приподнял бровь охотник, не выпуская зверя из поля зрения. - Еще скажи - не кусается.
- Если меня не пытаться обидеть, то не кусается, - шептала Хильд. - Он же у вас помощи просил, а вы его убить пытались.
- Ты случаем умом не повредилась, девица? - Рассмотреть ее он сумел только сейчас - возможно когда-то это лицо было красивым, но сейчас а нем отложился отпечаток всех пережитых невзгод.
Второй охотник, что дальше был, очередную стрелу выпустил, теперь уже прицельно, раз уж сумел сын рысь отогнать немножко. Вырвался рык из пасти зверя, когда клюв каленый в бок ему угодил.
- Тронулась, что помощь от вас принимаю, - Хильд отпихнула от себя охотника, откуда только силы взялись. - Ничего, Малыш, я сейчас. Доберемся до Фиордов, я у брата лекарей потребую. Эх, был бы Аудбьерн жив...
Говоря все это, девушка подошла к Малышу да стрелы древко сломала, оторвала от изрядно промокшего платья полосу ткани, да поднатужившись наконечник и выдрала из кота. Тот только взвыл от боли, но хозяйку не тронул. Прижав к ране ткань плата с головы сорванного она быстро замотала рысь, забинтовав.
- Вот видишь как Аудбьерн людей своих распустил, жаль погиб брат высказать некому, - продолжала говорпить с котом Хильд. - А то бы я ему все сказала, что я думаю о происходящем. Меня он тут учил, а сам-то...
- Аудбьерн? - Вытянулось лицо охотника.
- Эй, отойди от зверя, - стрелок прокричал. - Он же раненый - взбесится!
- Не взбесится. Если бы вы идиоты меня слушали до ранений ине дошло бы. А так попортили подарок вашего конунга погибшего сестре его, - уже более менее твердо ответила стрелку девушка.
- Что? - Оскалился младший. - Ты кто такая?
- Развелось конунгов, спасу нет, - старший хмыкнул. - Как Аудбьерн помер, каждый сам себе конунгом стал.
- Хильд я. И Мера Южного, - она не упадет, она сцепила зубы и держалась. От этого зависела жизнь Малыша.
- Ты гляди - она Хильд! - Охотник рассмеялся, поняв, что раненый зверь нападать не станет. - Отец, и вот за это чучело Олаф жизнь свою отдал?!
Хильд мимо ушей фразу охотника пропустила. Пусть думают, что хотят. ее волновало три вопроса: она на свободе во Фиордах, Малышу плохо, ей тоже не очень хорошо.
- Ну что, - задумчиво произнес лучник. - Сынок, ты еще насчет плаща и ожерелья не передумал?
- Не, - помотал головой юноша. - А с этой что делать?
- Зависит от того, правду она говорит или нет.
- Убьешь рысь, будут у тебя проблемы с конунгом твоим. А то глядишь Харальд придет, - усмехнулась девушка. - Попрошу брата тебя не защищать боле, сам от агдирца отбивайся.
- Ладно, подождем, пока зверюга сама сдохнет, - сплюнул охотник. - А ты нам не угрожай - коли наградить можешь за спасение - то дело иное а так...
- О, Боги, неужели тут всех Локи околдовал. Сказано же тебе - сестра я конунгу твоему, - закрыв собой Малыша Хильд ответствовала. - Коли доставишь меня с Малышом к нему он тебя щедро наградит. Без Малыша - награда уменьшится вдвое.
- Конунга имя назови, - велел мужчина.
- Вемунд, - ответила Хильд. - Еще вопросы будут? Или тебе про Неккви, дядю моего рассказать, про Арнвинда, про Аудбьерна, про Сельви тоже? Еще про каких родственников спросишь?
- До мертвецов нам дела нет, Вемунд же не конунг еще - его тинг не поддержал.
Но сказано это было уже без недоверия.
- Отведем ее к лендрману? - Предложил сын. - Пусть разбирается.
- Поддержал не поддержал, а он конунжьей крови и брат мне, - едва слышно Хильд пробормотала.
- Ладно, бери ее, - махнул рукой отец и сын, убрав нож, перекинул девушку через плечо, да потащил от берега к селению.
- Как бы меня моя Вигдис не увидала вот так, - пробормотал охотник.
- Малыша не забудьте, - воскликнула Хильд. - За него вам столько же сколько и за меня заплатят.
- Сдаеться мне - шиш что мы получим, - скривился отец, подходя к зверю с кровавой повязкой на боку. - Иди сюда, скотина.
Малыш открыл глаза и тихо мякнул, с тоской посмотрев вслед хозяйке. Ему не было дела до подошедшего человека. Он попытался встать, но лапы разъезжались на мокрой гальке. Повязка медленно пропитывалась кровью.
- Иди сюда, я сказал, - повторил охотник.
Кот недоверчиво посмотрел на человека, но решив, что тот больше не опасен, закрыл глаза и тихо ждал, что сделает охотник. Двигаться он практически не мог, хотя если бы его поставили на лапы, может и пошел бы дальше.
Тем временем Хильд оставили последние силы, подаренные тем шоком, что она испытала, увидев раненного Малыша. Мерийка провалилась в темную бездну без света и мыслей, повиснув безвольно на плече своего спасителя.

(с Тельтиаром)

Гокстад. Асса и компания
С Тельтиаром

Время утекало: хоть и неспеша, но неумолимо. Так бывшая когда-то юрким ручейком речка, раздувшаяся от весеннего половодья, катит свои мутные воды навстречу поросшей мхом каменистой неизвестности. Асса обжилась в Гокстаде, и уже через тридцать лун было невозможно поверить, что она когда-либо покидала почерневшую и покосившуюся от времени усадьбу, да и гокстадцы быстро вспомнили, какой сварливый нрав у их старой кюны. Если в Сарасберги Асса придерживала и язык, и руки, памятуя, что любой ее ошибкой не преминет воспользоваться ненавистная Рагхильда, то здесь, вдалеке от злых ушей, равно как и от интриг и борьбы за власть, она бушевала почем зря. Ни дня не проходило без того, чтобы она не побила своим посохом недостаточно расторопного слугу или не накричала на не слишком ревностно оберегавшего ее покой хирдмана. И даже верный Тьодольв старался лишний раз не попадаться старой кюне на глаза.
Хуже всего приходилось крестьянам, которые частенько приходили к "мудрой кюне" кланяться и просить, чтобы та рассудила их мелкие тяжбы. Асса же исходила желчью, едва заслышав о свинье, опоросившейся от соседского хряка, да о неподеленной меже. Дела она решала кое-как, и больше кричала, чем говорила по существу. Однажды она и вовсе велела Каменной Башке вытолкать неудачливых просителей из ее усадьбы в шею. После этого в народе пошли слухи, что их владычицу не иначе как Локи попутал и что старая кюна тронулась умом.
Чтобы хоть как-то умаслить Ассу, гокстадцы устраивали для нее богатые пиры да по три раза на неделе растапливали баню. И без того изрядно обрюзгшая на склоне лет кюна вконец разжирела на богатых харчах, и оттого переставляла отяжелевшие ноги с превеликим, даже когда опиралась на свой посох и твердую руку молчаливого Тьодольва. Все труднее становилось Ассе просыпаться по утрам, все чаще жаловалась она на усталость, на ломоту в костях и на непрестанную боль в сердце, но горше всего - на скуку.
Единственное, в чем усердна была старая кюна в те дни, так это в собирании слухов и сплетен. Она разослала разведчиков во все стороны от Гокстада, отправила гонцов в Сарасберги и в иные города земли норвежской, и ни дня не проходило без того, чтобы кюна не получала какую-либо весточку из ближних и дальних краев. Донесения эти они выслушивала с таким пристальным вниманием, словно остались они для нее единственной в мире отрадой.
А земля норвежская слухами полнилась...
***
Не было у Торварда никакого желания с кюной результаты поездки своей обсуждать, да ведь и избежать разговора не получилось бы - итак долго тянул с этим, иные дела неотложные делая. Но вот и в усадьбу гокстадскую придти пришлось. Старался старый лендрман держаться так, словно все в порядке полном в Вестфольде и то - лишь его заслуга исключительная. Асса вороной черною нахохлилась, едва лендрмана в дверях завидев. Недоброе сулил взгляд ее, из-под седых бровей на Торварда брошенный.
- Долго собирался ты ко мне, Торвард-воин, - проговорила старуха голосом сухим, - аль в пути чего задержало?
- Дела, матушка-кюна, все дела державные, - прокряхтел лендрман. - Земля-то сия обильна, за ней пригляд нужен
- И как, с толком ли ты за ней приглядываешь? - подалась вперед Асса так, что почудиться на мгновение могло, что через миг старуха черной птицею на овина с клекотом наброситься. - Доходили до меня слухи, что неспокойно на юге и на востоке от Гокстада, аль не слышал ничего про это?
- Было дело, не скрою, - нехотя ответил Торвард. Все-то старуха знает, ничего ушей ее не минует. - Разбойнички там объявились.
- Рассказывай, рассказывай, - закивала Асса. - Какое лихо на восток Гокстада обрушилось, как ты с душегубами управился, все, будь мил, рассказывай без утайки.
- Христиане-то, государыня, - скривился старик.
- Христиане, - задумчиво покачала головой Асса. - И что же - скот режут, дома жгут, людей в свою веру обращают?
- Обращают, - кивнул Торвард, кулаки сжав. - Пару деревень склоняли к своей подлой вере, добрых хирдманов убили, а скот - скот увели, окаянные.
- Страшные дела творятся, - скорбно запричитала Асса. - И что же ты, Торвард, воин великий, слуга Тора-громовержца, укротив нечестивцев, отмстил за невинно загубленных, вернул к вере праведной на дорогу лихую уведенных?
- Испугались разбойники гнева сынов Одина, - торжественно провозгласил Торвард. - Разбежались все.
- А может, попрятались только? - парировала Асса. - Что же ты, не пытался их выискать?
- Уж все приграничье обыскали, кюна!
- И что, ни следочка? - та впервые за весь их разговор искренне удивилась.
- Все что были - к Хейдмерку ведут или Вингульмерку, коли те свернуть с дороги решат, - отвечал лендрман. - Но там уже не наши владения.
- Плохо, значит, искал, - заключила Асса. - Вот что, Торвард-воин, как хочешь действуй, хоть кольцом извернись, но через тридцать лун хочу я видеть нечестивцев пойманных и вон на том дубу повешенных.
И указала кюну лендрману на окно, где виднелось дерево огромное, во все четыре стороны ветви свои крючковатые развесившее.
- А ежели они в Вингульмерке? Ежели свеи то за нападение примут?
- Пропроси у Локи хитрости, может, надоумит тебя бог-обманщик, - рассмеялась-раскудахталась кюна.
"Скорее я попрошу у Одина скорейшего возвращения конунга" - скрипнув зубами, поклонился лендрман. А Асса взмахнула сморщенной рукой, на свободу его отпускаючи.

Мер. Гутхорм-ярл.
_____________________________

Тем временем в Мере дела на лад шли. Диву дались (как проспались) бонды тому. какую тризну по врагу закатил Гутхорм и насколько богатые дары ему принёс, и увиделось им, что действительно ярл этот справедлив и о земле радеет. Потому и бунтов больше не было и еды в усадьбу вдоволь из деревень привозилось, а однажды утром, слуга оторвал Гутхорма от правИла воинского ради дела важного - люди пришли...
Мысленно застонав, ибо ничего, кроме новых трудностей от людей он уже и не ждал, ярл накинул рубаху из льна грубого, отложил меч и вышел к воротам. "Люди мёрские", о которых говорил слуга, оказались стайкой человек в двадцать вчерашних мальчишек - только-тоько первый пух над губой верхней наметился.
- Поздорову тебе, славный ярл! - приветствовал Гутхорма один из них, негласно старшим выбранный.
- И вам не болеть, добрые молодцы, - немного удивлённо ответил им Харальда наместник. - Какое дело привело вас ко мне столь рано. Случилось чего?
- Не случилось, ярл, всем довольны и тебе за справедливость твою благодарны, - парень запнулся. набрал в грудь воздуха и выдал, едва не одним словом: - Служить в дружине твоей хотим!
Вот чего-чего, а такого суровый и закалённый воин не ожидал. Он и сам хотел говорить с местными вождями о том, что в войско конунгово люди нужны, но вот чтобы так, сами! Воистину, верным было дело с тризной по Арнвинду!
- Сами пришли или посла кто? - ловя себя на том, что уже оценивает юнцов спросил Гутхорм нарочито сурово.
- Староста Орм клич бросил, дескать, ярлу Гутхорму воины нужны...вот мы и пришли, - то краснея, то бледнея рассказал юнец. - Не обидь, ярл! Мы тебе служить будем, что отцу родному!
- Хорошо же...пойдём на двор, посмотрим, годны ли вы, - ответил Гутхорм и улыбнулся хищной улыбкою.
Во дворе, в углу были сложены мешки с песком, да землёй, которыми воины дружины силу рук своих проверяют да поддерживают.
- Мешки видите? - спросил Гутхорм. - Взяли каждый по одному на плечи и бегом вокруг усадьбы. Заодно и я с вами пройдусь.
С этими словами ярл первым взял мешок, взвалил его к себе на плечи и двинулся к воротам. За ним потянулись и остальные. Бывалый воин, привычный к долгому бою в хорошей клёпанной кольчуге может бегать вот так столько, что и считать устанешь, юнцы же и четырёх кругов не продержались. Точнее, они бы продержались, да только Гутхорм ни смерти, ни увечья их не хотел, а потому остановил. Бросивши мешки, все они на землю попадали и дышали, ровно рыбы на берег выброшенные.
- Слабы вы, - сказал Гутхорм насмешливо, - но упорны. Не остановил бы я вас, так ведь и бегали бы, пока о кишки изо рта выпавшие не споткнулись бы, так?
- Так, - слабыми голосами и в разнобой подтвердили юнцы.
- Ну и дураки! - сплюнул Гутхорм. - Живыми вы куда олее пользы принесёте. Но работать с вами можно, так что, встали, взяли мешки и во двор, да сложите, как лежало, а не бросайте абы как!
Сам ярл во дворе оказавшись, ад мешок свой в угол метнув десницей могучей подозвал одного из дружинников, да велел ему:
- Ульв, возьми слуг, да прикажи им в дружинном доме те две комнаты, что рядом с вашей спальной освободить, да шкур туда притащить.
- Никак новые пришли? - удивился дружинник. - Да,Ульв, так что давай быстрее!
Хирдманн коротко кивнул и убежал поспешно наказ исполнять, Гутхорм же посмотрел на юнцов, уже вставших и выжидательно глядящих на него и усмехнулся. Можно было с ними работать, ой можно!

Ранрики. Харек Коннунг.
Дни шли за днями, Харек разъезжал по своим новым владениям, проверяя, хорошо ли обустроились беженцы из Гиллисберга на новом месте, и нет ли каких-то притеснений бондам. О пиратах с островов пока слышно больше не было, но Хареку было хорошо известно, что не до всех морских разбойников он смог добраться, и много еще волков моря хищно рыскали между берегами данскими и владениями Харальда, нападая на снеки и когги купцов.
Более всего радовало то, что местные умельцы быстро учились у ирландцев музыке, быстро усваивали как играть на арфе, и даже свои мелодии стали придумывать. Послущать их игру съезжались не только со всей округи, но даже из соседних стран. А на пристани в Виккене все еще стучали топоры плотников, надстраивая и сраширяя причалы, строились новые корабльеные сараи и гостинные дворы. Там Харек задумал построить торжище взамен сожженного викингами Каупанга. Уже его посещали купцы из земель данов, саксов, фризов, не говоря уже о вендах и далекой Руси, откуда был родом его друг Эйнар и немалая часть его дружины.
И вот однажды прибежал к нему хирдман запыхавшийс яот долгого бега.
- Коннунг, там корабли! Боевые...
- Чьи корабли? - спросил Харек с тревогой.
- Не наши... -пробормотал отрок. У них паруса в крсано-желтую полоску, а наши или красные с белым, или синие с белым, или синие с красным...
- Венды? - предположил Харек.
- Кто их знает... -ответил отрок, пожав плечами.
Харек поспешно облачился, надев кольчугу, шлем, прицепив поножи, повесил наспину щит, одним движением повесил на пояс секиру, и второым движением повесил через плечо перевязь с мечом из франкской стали. На берегу уже собралась дружина. Купцы поспешно тащили свое добро с кораблей, пришвартованых у причала, к корабельным сараям, а их охрана уже стояла плечом к плечу с хирдманами Харека. Чужие драккары шли к пристани клином, на носах и на корме были фигуры птиц счеловечьими голвоами или головами не то соколов не то орлов. а то и цельные фигуры хищныхптиц с распростертыми крыльями. На флагманском корабле возле мачты стоял большой деревянный ситукан с четырмя ликами...
- Это не венды... -пробормотал Ярослав. - Это русь. Свеи называют их ругами. Это их князь Рюрик пришел править в наш Хольмгард.
- Что они здесь забыли? - спросил Харек удивленно. Про ругов он слышал только тех кто живет в Рогагланде, в земле норвежской, и что правит ими Сульки, недавно отобравший у Харальда Западный Агдир.
- Кто их знает? Может просто пограбить пришли... Я слышал что они пару лет назад Бирку ограбили в земле свейской.
Один из кораблей - тот что был самым главным причалил прямо к причалу. На носу показалсявитязь в чешуе, с головой сокола на крылатом шлеме. Знаками он явно давал понять что хочет говорить.
Харек приблизился к причалу.
- Мы прибыть от сраны ругов! - кричал он. - Сдавайтесь и мы оставим вам жизнь и какое-то имущество!
- А кто ты такой, чтобы требовать это у меня, Харека, ярла Ранрики? Я служу Харальду, конунгу Северного пути и всей земли Норвежской. Кто ты такой, чтобы бросать вызов всей Норвегии?
Ответ Харека явно обескуражил предводителя незваных гостей.
- Я Свентослав, брат Радегера, конунга ругов. Но имя твое слышу впервые.
- Я новый конунг Ранрики. Этим летом я пришел сюда с дружиной. и меня выбраол тинг. Если у тебя есть счеты к пежнему конунгу. можешь спросить с него в стране мертвых, куда его отправили с почетом.
Было видно, что руг разбирает слова Харека с трудом, и стоявший с ним рядом воин что-то ему растолковывал. Все таки наречия урман и свеев значительно отличались, и хотя они и понимали друг друга без толмача, другие понимали их большим с трудом.
Ярослав выступил из-за спины Харека, и что-то прокричал на языке русов. Ему с изумлением ответили.
- Что ты им сказал? -спроисл Харек.
- Я сказал им что я говорю на языке русов и на языке урман и могу быть куда лучшим толмачом. -ответил Ярослав.
При посредничестве Ярослава разговор пошел куда оживленнее.
- Прежний ваш правитель дерзко напал на наши земли, когда мы были в походе на саксов, и разграбил наше святилище. Три года мы искали того, кто осквернил храм нашего бога, и увез оттуда имущество, посвященное ему. Из-за этого ан наш земли обрушились неурожаи. Мои воины изголодались по крови врагов, и если ты не вернешь сокровище храма по доброй воле, мы сожем твои владения и не оставим от них камня на камне.
Горизонт почернел от количества кораблей.
- У них тут драккаров не мнеьше сотни... -пробормотал Лиам. - У них не менее трех тысяч человек войска. У нас едва ли пять сотен сейчас здесь наберется. Постарайся протянуть время, пока мы бросим клич и соберем все дружину. хирдманы наши сейчас урожай собирают...
- Сойди на берег, и говори со мной. как подобает двум властителям. Я мало что знаю о делах худых и добрых, которые совершил мой предшественник, но если вы явились лишь за тем, что принадлежит вам по праву, и не будете претендовать на большее, то мы еще можем уладить дело с миром. Иначе месть конунга всей Норвегии обрушится на твою землю и твой народ. Подумай, стоит ли разорение твоей земли и исстребление твоего народа сокровищ храма твоего бога. Если ты надйешь эти сокровища в моей сокровищнице, я позволю тебе их забрать и отпутсить тебя с миром.
Повисло молчание. Затем руги стали долго между собой совещаться. иногда переходя на ругань и перепали. Особенно отличлся один пузатый викинг, с ромейским плащом на плечах. и арабским поясом с золотыми бляхами. неистово размахивающий булавой, и показывающий ей на берег в сторону строений. Предводитель ругов что-то на него средито крикнул, и пузан тт же заткнулся.
- Что-то слабоват их бог, если свои сокровища не смог уберечь, - сказал Ярослав с ехидцей. - Вот отец Паисий нам сказывал, как еще во времена отца вашего Харальда корабли русов подошли к Миклагарду, и тут внезапно поднялась буря, и разметала корабли их. А тех кораблй было так много, что их ряд был от горизонта до горизонта...
- Только этим о том не говори - сказал Харек, - ни к чему нам сейчас их злить. У нас и правда тут воинов едва несоклько сотен наберется, а этих не одна тысяча. Хорошо если день только продержимся. Все равно подкреплений мы не успеем дождаться. И купцам, которые к нам сюда торговать приплыли, и под моей защиойо здесь находятся, тоже достанется. И будет на мне пятно позора посмертное.
Наконец руги пришли к согласию, и их предводитель что-то прокричал на своем языке.
- Он говорит, что готов сойти на берег с небольшой свитой, полагаясь на твое честное слово, и обсудить с тобой условия замирения. Но предупреждает, что если что-то с ним случится, его молодцы разнесут тут все.
- Я согласен обсудить с тобой наши разногласия и придти к соглашению - ответил Харек. - Я не повинен в том, что совершил тот, кто правил здесь прежде меня, и отвечаю только за себя.
- Я беру с собой тридцать лучших своих дружинников. - сказал предподитель ругов. - Ты знаешь что с тобой будет, если ты нарушишь уговор.
- Знаю. -ответил Харек.
С борта драккара были перекинуты доски, и гуги сошли на причал. Тридцать дружинников и три телохранителя, все в чешуе покрытой золотом, ослепительно блестевшей на солнце, а впереди них чинно вышагивал Свентослав.
- Покуда войны меж нами нет, могу ли я пригласить вас в дом на трапезу, и там обговорить наши дела? -спросил Харек.
- Хитер ты, конунг. - призрительно произнес Свентослав, стиснув зубы. - Или не знаешь ты, что если я преломлю с тобой хлеб, то уже не смогу полнять на тебя руку. Я пришел за тем что принадлежит моему народу.
-Тогда оставь твоих грозныхвитяей здесь, и возьми с собой только троих, и я возьму с собйо только троих. В моем погребе много сундуков. Вот ты и укажешь, которые из них в твоем храме были.
Предводитель ругов угрюмо кивнул. Он явно не ожидал такого исхода. В его взгляде было удивление смешаное с презрением. По его мнению Харек должен был бросить ему вызов и дойстойно умереть, даже если на одного его воина приходилось десять закаленных в боях викингов.
В молчании они спустились в погреб, где хранилась казна конунгов Ранрики. Свентослав внимательно соматрвиал все сундуки. Затем он уверенно ткнул паьцем на один изх сундуков, на котором было выгравировано изображение сокола. Затем еще на один, и еще
...
Итого набралось сорок сундуков с изображением сокола на крышке. скрипел зубами от досады, ведь он не думал что тут так много чужого добра, награбленного его предшественником. Но лучше было лишиться этих сундуков, чем потерять Гиллеад, которая скоро вот должна родить, и подвергнуть разорению весь Виккен с его корабельныи сараями, причалами, гостинным двором и купцами которые доверили ему свою жизнь и имущество.
Чтобы вынести все эти тяжеленные сундуки, обитые железом и медью, пришлось позвать на помощь и всю свиту Свентослава, и хирдманов Ратибора, и даже соратников Лиама. Кроме того, Свентослав обнаружил ритуальное копье, меч и чашу, котрорые он сам торжественно принял из рук Харека и передал на свой корабль. После этого предводитель ругов любезно согласился воспользоваться гостеприимством хозяина. и тем самым гарантировать ему неприкосновенность его владений и имущества. Вначале предподитель Ругов требовла еще и выкуп, но Харек молча показал на то что у него осталось, и добваил что только сразившись с ним один на один и победив его в честном поединке можно требовать с него выкуп как с побежденного. Свентослав некоторео время молчал, и неожиданно уступил, видимо сообразив что если он проиграет бой, то будет опозорен перед всем многочисленным войском. Тогда он намекнул, что ограничится хторошим подарком в виде несокльких приятных безделушек, после чего заполочил от Харека роскошный пояс с ромейской пряжкой и сундук с ромейским шелком.
За столом незваные гости уже пировали как и в чем не бывало, рассказывая что они повидали в пути. Харек рассказал о своем столкновении с Эйриком Свейским. Как он выяснил, именно на свеев у ругов были немалые счеты. и эти два народа почти регулярно "обменивались любезностями" регулярно грабя владения друг друга. Предшественник Харека просто уданчо воспользовался моментом, внезапно напав на город ругов Рарог пока основная его дружина грабила Бирку. Стражи храма Радегоста сражались отважно но плаи все ло единого, потому что их было всего около пяти сотен, в то время как у викингов было не менее трех тысяч человек. После этого набега большую чатсь города пришлось отстроить заново. Рассказ про то что они оказывается на север отсюда лежат новые владения эйрика Свейского, а его самого там нет, сразу воодушевили их на новый поход.
К вечеру вся флотилия отчалила, взяв курс на север- на Вингульмёрк и на Вьярмаланд. После такого набега Эйрику уже будет не до них...

Эйрик Свейский. Home again|Снова домой

Без малого с пять недель в дороге провел Эйрик-конунг со своей дружиною, повторяя путь, что проделал он до Вингульмерка, но теперь в обратную сторону. В пути беспокойно было конунгу - ведь остался Свен Черный Молот в Гиллисберге, а на него хоть и возможно было положиться, но не без опасений, что в приступе ярости внезапной таких дел он наворочать может... вовек не разгребешь. Да и с разбойниками теми, что покой нарушали, управится ли он? Эйрик, конечно, помощи у Харека попросил (стиснув зубы и мысленно проклятья тому посылая, но все же), однако не было у владыки свейского твердой уверенности в том, что не сделал он только большую ошибку...
Но грела его одна мысль - когда вдали от костра осенний холод ночью пробирался под кольчугу, немилосердно жаля; когда кони останавливались у какого-нибудь озерца, больше похожего на грязную лужу, на водопой; когда рассветное солнце распускалось кроваво-красным цветком на бледном небе, - грела его мысль о том, что не за горами уж дом его, и любимая супруга, и дети, наверняка уж успевшие хоть немного, да повзрослеть.
Даже самый суровый викинг, руки которого по локоть красны кровью врагов, а верный меч покрыт зазубринами в сражениях; победы которого бессчетны, как и кубки, выпитые им до дна, - даже он порой думает о том, как хорошо было бы однажды вернуться в такой дом, пусть даже не самую богатую усадьбу, где ждала бы жена, дети... где ждал бы хоть кто-то, и неважно, с победами или без. Другое дело в том, что такой дом есть не у всякого.

Вечером поздним, когда Сванхильд собиралась уж детей спать укладывать, услышала она шум во дворе да громкий говор людской. Нахмурившись, вышла на крыльцо владычица, выговорить расшумевшимся слугам желая, как вдруг...
- Сванхильд! - это Эйрик сам, спешившись, подбежал к ней, подхватил на руки.
- Ты... ты ли? - выдохнула женщина, не веря глазам своим. Сколько же времени прошло с их расставания?.. Около года ведь, должно быть. Она успела уж потерять счет дням, да и месяцам, смирившись с ожиданием и только изредка получая какие-то известия, обрывки слухов - мол, уже и до Западного Гаутланда дошел конунг свейский, в Вингульмерк направился... Весточки от самого Эйрика приходили редко, куда реже, чем ей хотелось бы. Но вот за долготерпение свое, за бессонные ночи она была вознаграждена.
- Кто же, как не я? - рассмеялся Эйрик, целуя жену в щеки, в лоб, в кончик носа. - Спят ли дети? Хочу видеть сына с дочерью... расскажи мне, Сванхильд, как они? Подросли без меня?
- Конечно, - улыбнулась женщина. Она хотела уж попросить мужа, чтоб опустил ее на землю, да вместе с ней к детям отправился, но те уже сами прибежали на звук голосов...

Пока воины его спать улеглись с дороги (пир праздничный решено было на следующий день устроить), сам Эйрик, вдоволь с сыном да дочерью натешившись, подождал, пока уснут они, а после в спальню вместе со Сванхильд направился.
- Я думала, рассудка лишусь здесь без тебя, - вполголоса молвила женщина, на край кровати садясь.
- Да... давно я не был дома. Но не дело это для конунга - в усадьбе сидеть.
- Не дело, - грустно улыбнулась она. - Однако и о семье забывать...
- А я и не забывал, - покачал конунг головой, сел с супругою рядом да прильнул устами к ее устам, обняв крепко.
... А минутою позже осторожно затворил дверь он покрепче и задул единственную свечу в комнате.
- Скучал я, родная, - шепнул Эйрик в ухо супруге, нежно белую шею ее поглаживая, - и не поверишь, как скучал...

Сарасберг. Кюна _доброта-неземная_ Рагхильда

Спокойна была ночь да радостно утро. Кюна велела на стол накрыть, умылась и села за еду. Много забот у правительницы, много дел, да все равно время для скуки находится. Вот и брала она с собой за трапезу девку-служанку, которую больше всех любила и которая ее вечно сопровождала. Девка та, пока кюна трапезничала, сплетни ей рассказывала да истории народные, про дела свои да про подружек. Раньше боялась она Рагхильду, тиха была с ней и скромна, но потом, пообвыкнувшись со своей госпожой, которая с ней была ласкова и добра, осмелела.
И теперь без умолку щебетала девка о том, что происходило в усадьбе и за ее пределами. Рагхильда слушала ее внимательно, но как женщина мудрая и опытная,знала, чего слова девушек молодых да легкомысленных стоят, и лишь наполовину на веру принимала.
- А еще, верите ли, госпожа, беда в Вильгумеке! Разбойники, что в белого бога веруют, разгром там чинят и беспорядок! Мне рассказывала наша соседка, что-де ее кум, который живет в деревне неподалеку, слышал, как бабы из соседнего поселения как раз рассказывали о том, какой страх несут с собой бандиты эти! Никакой управы на них нет - воинов убивают, а крестьян, добром ли, мечем ли, в веру свою поганую обращают! Эйрик-правитель борется с ними, однако и в землях Вестфольда они появлялись, а Асса, кюна местная, сделать ничего не смогла! То ли сильны так душегубы, то ли Асса совсем одряхлела! В страхе народ тамошний держат! Вон, дядька девки из дома напротив уже заранее крестом себя осеняет и других уговаривает, мол, меньше страдать будут!
Так и принимала пищу утреннюю кюна, слушая вести служанки своей молодой, когда в дверь постучали и слуга объявил, что гонец из земель, Харальдом захваченых, явился и вести доложить правительнице желает. Доела Рагхильда спокойно да велела позвать гонца.
- Ну, с чем пожаловал, какие вести принес? Добрые али злые? - дружелюбно спросила она, когда вошел юноша статный и поклон ей отвесил, - Да на меня смотри, а не на Вальборг младую, ты ж не ей докладываешься чай, а кюне, а то гляди, отправлю в темницу крысами питаться!
Тихонько посмеялась Рагхильда, увидев, как зарделся сначала молодой гонец, поняв, что взгляды его на девицу заметила кюна, а затем и вовсе побелел, угрозы услышав.
- Да шучу я, шучу, какие вы, молодцы, слабые духом пошли, - усмехнулась правительница, махнув служанке, чтобы вышла она,- докладывай.
Долог был доклад юноши - видно было, что старался запомнить и в подробностях, пусть и лишних порою, рассказать все вести из земель далеких. Да и есть крыс, скажем честно, не каждому захочется.
Поведал гонец кюне о том, что в землях, где Гутхорм правит, мир воцарился и покой, что крестьяне там мятежи устраивать прекратили и помогать правителю своему стали.
Также упомянул гонец, что Торлейв помог Гутхорму, и подумалось Рагхильде, что не зря она туда жреца хитроумного отправила и что польза от него пока одна. Правда, помнила она, что раньше времени ликовать рано, и что Торлейв как все к расцвету приведет, так сам же все в пропасть и скинуть может в любой момент.
Рассказал юноша про дела тамошние, про то, как расцвело все и как в гору идет все. Еще лучше стало настроение кюны, и велела она одарить щедро гонца за вести добрые.
- Можешь быть свободен, милый юноша! - улыбнулась ему Рагхильда, отдав распоряжение о дарах.
Помедлил чуть посланник, глянул на кюну нерешительно, да медленно к двери зашагал. Показалось Рагхильде, что недоволен он и беспокоит его что-то.
- А ну-ка стой, молодец. Не рад ты дарам кюны?
- Рад, госпожа!
- А что ж сомнения в глазах твоих да дума тяжкая на челе? Помни, я Девой Вещей зовусь за то, что все ведаю! - напомнила женщина, исказив несколько смысл прозвища своего.
- А коль все ведает кюна, так и гонец никакой не нужен, все вести и так придут, - улыбнулся робко юноша.
Поднялась тут Рагхильда резко да несколько шагов сделала к посланнику так, что он лицом к лицу ее оказался.
- Будешь над кюной глумиться? - звенящим голосом спросила она, так, что и без угроз была видна ее закипающая злость, - Ну-ка выкладывай, чем недоволен, что тревожит тебя, коли госпожа твоя спрашивает.
Не робкого десятка был юноша, да опыта у него было немного с правителями общаться, а когда перед ними, как перед Одином, стоишь, так кто угодно убоится.
- В..Вести есть еще... - проговорил посланник, оступая на шаг, - дурные.
- Говори скорее, - поторопила его правительница раздраженно.
- Ну так вот.... В общем, сбежала девка-то мерская, скрылась, говорят, без колдовства там не обошлось! И поди унесла ублюдка под сердцем, чародейка проклятая! - выдохнул юноша, в глаза властительнице глядя, - Ищут ее.
На том закончил он и голову опустил, слова Рагхильды дожидаясь.
- Ступай, - молвила кюна не сразу, в задумчивости пребывая, - Да награду свою забрать не забудь.
Поспешил юнец поскорее убраться, пока не передумала правительница и не лишила милости своей.
А Рагхильда осталась в светлице, погруженная в думы свои. Сунулась было девка ее, да кюна лишь рукой махнула, мол, уйди, не до тебя.
Подумала кюна, затем велела приказ дать, что если кто разбойников приведет живых, тому награду большую выдать обещает.
Поскакали тут же люди Рагхильды по деревням приказ сообщать.
"А с девкой," - подумала Вещая Дева, - "я позже разберусь"

Транделаг. Усадьба Хладир. Харальд и пленники.
Совместно ДЛ с Тельтиаром.

За пиром и забавами время быстро пролетело - не успели мужи доблестные опомниться, как настал вечер, а значит и время подошло, Харальдом указанное для присяги ярлов пленных или же наказания их примерного, дабы иным конунгу перечить не повадно было. Решил Харальд, что следует всех хирдманов в полон взятых на действо это собрать, дабы они видели правителей своих и примеру их последовали, коли те согласятся служить конунгу Агдира, или же ужаснулись судьбе их, если отказаться посмеют.
Торбьерн обещал вису сложить хвалебную по окончании присяги, жрецы же агдирские и хладирские все приготовили к тому, чтобы асы за клятвами проследить могли и покарать лжецов, буде появятся такие.
Хакон тоже пришел посмотреть. Хоть и был он хозяином во Хладире, а полоняне, все ж, Харальду конунгу принадлежали. Вот транделагский владыка и не вмешивался в суд агдирского конунга до поры. Просто стоял в стороне да все примечал.
Харальд же, поверх одежи знатной алый плащ накинул, да велел всем ближним своим так же нарядно одеться - пусть видят мерийцы, что кто подле него окажется, ни в чем отказа знать не будет. Перед стенами усадьбы жертвенник поставили служители Асов, кольцо Тюра положили заговоренное, да вознесли хвалы Одину и Тору, дабы те взор свой а Хладир направили.
Вскоре привели мерийских и фирдских ярлов да иных мужей знатных числом двадцать шесть, за ними же и других пленников, что родом хуже были построили воины, глаз с них не спуская и оружие наготове держа. Коли удумали бы худое они - так нараз всех в Чертоги Павших отправили бы люди Харальда.
- Что с пленными делать велишь? - молвил молодой Хакон Харальду, видя, что отец решил быть простым наблюдателем. - Приказывай, конунг, как с добычею поступить.
Улыбнулся конунг, жестом велев помолчать Хакону, а затем бросил знати пленной:
- Обдумали вы слова мои, мужи ратные? Какой ответ дадите? Судьба ваша отныне - в ваших же руках находиться, сами решать ее будете.
Замолчал Харальд, взглядом холодным обвел всех, кто стоял перед ним - ярлы родовитые в одеже рваной и грязной, что еще со времени битвы у Сольскеля не меняна была. Посбивала спесь с них работа тяжкая, никому более трудом рабским заниматься не хотелось. Вот вышел вперед Хроальд, поклонился:
- Служить тебе будем, государь, верой и правдой, - ярл сказал голосом покорным. - Велика твоя удача и асы на твоей стороне - лучшего конунга для Фиордов нет в земле Северной.
- Да что молвишь такое, змеев сын? – взбеленился в ответ другой ярл. – Для того отец тебе пояс ярловский завещал, чтоб ты конунгов менял, как перчатки, вражина? Одно зло с Харальда, - он кинул яростный взор на агдирского волка. – Рядом с ним даже достойные ранее мужи подобиями Хаки Трусливого делаются!
За слова те Хроальд, не дожидаясь охраны, врезал соратнику в зубы. Впрочем, какой он ныне соратник, ежели Хроальд уж под руку Харальда переметнулся? Вон, как довольно агдирец оскалился, сопротивление воле почуяв. Волк – он и есть волк, даже оскал как у лютого зверя.
- Есть ли среди вас, молодцы, другие мужи, что думают как этот, с рожей попорченной? – спросил тихо конунг Агдира. От тона его мороз по коже бежал, но часть бондов плененных, видимо, вдохновилась храбростью ярла.
- Мы за Укси-ярлом хоть до Нифльхейма! – послышались голоса.
– Ты, Харальд, лишь пес, возомнивший себя волком Одина. Гери да Фреки от битв не хоронятся, своими клыками ворогов рвут.
- Позор нарушителю клятв!
Зоркие очи охраны мигом высмотрели кричавших, и вытащили их из общего строя.
- Я – нарушаю свои клятвы? – медово усмехнулся Харальд. – Так смотрите же, мужи Транделага, Агдира и пришлые люди, как конунг Агдира слово свое ныне сдержит. А после – судить будите, тяжело ли оно, как меч праотеческий, али легко, будто пух.
Старый Хакон одобрительно улыбнулся.
Тряхнул головой сын Хальвдана, взметнулись волосы длинные, заструились по плечам золотистым водопадом - все собравшиеся уж знали, что за клятва с космами его связана да что не отступится он от решения того, покуда жив будет.
- Этого обратно, в сарай и в цепи, - указала длань правителя на непокорного ярла, что именем преданного телохранителя напоминал, да нутром с ним слишком сильно разнился. - Его судьбину я после решать буду. А тебе, Хроальд, все его земли отойдут, коли человеком верным себя покажешь не только на словах.
- Сделаю, что велишь, - молвил ярл. Видно было, что не по нутру ему было те слова говорить, но - что сделаешь? Хроальд выбор свой сделал, а милым быть тем и другими разом не выйдет.
- Этим, говорливым языки вырви, - махнул он рукой на хирдманов, что служить ему отказались во всеуслышание. - Тем докажешь, что твердо твое намерение мне служить.
По знаку младшего Хакона, взявшегося распоряжаться, двое хирдманов споро скрутили непокорного бонда, что громче всех Укси славил, а третий - протянул Хроальду клещи, заранее заготовленные. Над двором усадебным послышался крик, перешедший в мычание. Сердобольные бабы в толпе отвернулись, в рядах полонян ропот послышался. Но стражи транделагские дело свое знали. Ощетинились копьями да заставили пленников смирно стоять.
Рану прижгли, чтобы раньше срока кровью не истек непокорный, Харальд же улыбнулся довольно, видя как приказание его было исполнено.
- Теперь вижу я, твердо твое желание верой и правдой служить. Эй, слуги - дайте Хроальду-ярлу плащ, соболями подбитый! А что с этим делать, - палец на немого воина указал. - То пусть жрецы решают по закону древнему.
Обернулся он к остальным пленникам, пока голоса не подававшим.
- А вы какую судьбу изберете? Власть, славу и богатство или позор, мучения и гибель?
: Сложно было викингам гордою поступиться, но судьба бонда немого незавидной было. Не родились они ярлами, не было в них того лютого упорства, перед которым отступает даже холод Нильфхейма. Склонили они головы, утешая себя тем, что не к вою простому, но к правнуку Одина не службу пойдут.
Служители Высокого временем тем уже к дереву приторочили жертву, им конунгом отданную - по завершении клятвы порадовать следовало Одноглазого хорошим подношением, а не только пивом хмельным, на алтарь вылитым.
- Ну, Хроальд ярл, первым на кольце Тюра клянись в верности Харальду сыну Хальвдана! - Повелел Бедвар, фиордца подводя к алтарю каменному.
- Клянусь перед предками служить верно Харальду конунгу и роду его пока жив, и пусть покарает меня Тюр, если нарушить клятву измыслю.
Кивнул жрец удовлетворенно:
- Отныне ты человек Харальда Хальвдансона, тому Асы свидетели!
Набросили слуги на плечи ярлу плащ подаренный, поднесли рог с вином, тем временем остальным знатным людям пора подошла присягу приносить, а за ними вослед - и простым ратникам.
То было дело небыстрое, однако тяжелый взор конунгов в спину, да вид увечного на дубу, ставшего жертвой Высокому, резвости бондам изрядно добавили. Когда все закончилось, Хакон конунг похлопал Харальда по плечу:
- Воистину, властелина я видел.
- Твои слова, отец, усладой моему слуху, - негромко ответил конунг. - Ворогам всем уроком то будет.
- А что ты, сынок, с Укси делать умыслил? - видно было, что приятно старцу слово "отец" от молодого властителя слышать. - Не для раздумий же ты в сарай его проводил.
- Хочу, чтобы потерзался мыслями о судьбе своей, прежде чем на тот свет его оправлю, да и сам я не решил пока - какой смерти предать его.
- Смерть для него даром будет. Мыслю я, что ярл, бондов настроивший против тебя, недостоин такой милости. Пусть даже день умирать будет, а после страданья его завершаться. Нет, Харальд, дерзость такая должна муками во много зим окупиться. Продай его, как холопа в южные земли. Там сильные мужики ой, как ценятся, а на достоинство его ярлово витязям из Гардарики наплевать. Лишь бы работал, как следует. Он - муж сильный, нескоро помрет от трудов. Пусть мучается до самой кончины, пес шелудивый!
- Хороша задумка, - оценил по-достоинству предложение старика юноша. - В Хадебю на торги его с кораблем отошлю. Хоть какая польза, пусть малая от него будет.
- Знал я, что мудр ты, Харальд, - усмехнулся в бороду Хакон. - Надолго бонды бунт сей запомнят, да судьбу позорную для ослушника. Власть твоя от того укрепится изрядно, особенно коль людей, присягнувших тебе, приголубишь. Пусть в сражении следующем доблесть докажут, а добычею взятой их одари. Тебе от того убыток невелик выйдет, а они в полоне потерянное возместят. Не столько за серебро тебя славить начнут, сколько за гордость, им возвращенную. Словно собаки верны станут.
- А там и верность их проверку пройдет, коль скоро на Фиорды я рать эту поведу - там у многих из них родичи, Один благосклонен будет - добровольно оружие сложат.
- То дельная мысль. Не зря сам Один твоим предком был, - похвалил Харальда тесть.

Долгий путь из Хладира

Спустя три дня после того, как пленные ярлы и хирдманы обрели свободу, перейдя на службу Харальду конунгу, велел он собираться в дальний путь на север, в Халагаланд. Желал правитель осмотреть свои новые владения и присягу принять у людей, там живущих, дабы не посмели они ничего подлого умыслить супротив него, как Северного Халагаланда ярл, прочь бежавший, едва только Бард порядок стал наводить в своей вотчине. Ныне же закрепил за Бардом право Харальд всем Халагаландом владеть, как Южным так и Северным, Средним же - после того, как в жены возьмет дочь лендрмана, теми землями управляющего.
С собою взял Харальд все многообещающих молодых мужей, что раньше его сопровождали и что в Транделаге жили, в том числе и Хакона, скальдов и берсерков, а так же много иного люда, и было их столь много, что пришлось взять целых десять больших кораблей. Впереди Волк Волн шел, по правый же борт от него новый драккар Барда, а по левый - молодого Хакона корабль с медведем на парусах. Много даров вез с собой конунг, дабы знати северной по нраву придтись, ведь от людей Халагаланда торговля большая зависела и дань с финнов да эстов, да иных племен, что в лесах жили, точно звери.
Они плыли вдоль берега, на ночь останавливая корабли, а с рассветов вновь продолжая путь, и к концу шестого дня добрались до острова Торгара, где старый Свен, уже знавший о том, какой гость знатный усадьбу посетить должен, угощения заготовил. На пир этот со всех окрестностей люди Южного Халагаланда собрались.

Охотник или дичь
Враг следовал за ними по пятам - Асмунд чувствовал это, чувствовал, как волк, убегающий от охотников. Они искали его - не важно кто: хейдмеркцы ли, свеи или прислужники Харальда - все едино враги, с которыми рано или поздно придется столкнуться. Но Кровавый Ярл не желал давать бой на условиях, выгодных преследователям - о нет, пусть они вымотаются, ища его по лесам, но находя лишь следы, оставленные им, когда придет время - они встретятся и все падут от Божьего Гнева, вложенного в десницу ярла-пророка! Эти язычники узрят настоящее могущество Господа, ощутят его на своих шеях, когда будут обезглавлены во славу Его, Белого Бога, принесшего спасение на острие клинков своих верных рабов.
Они метались от деревни к деревне, находя приют на ночь у ими же крещеных бондов, получая провиант и расплачиваясь серебром, награбленным в других деревнях, в тех, что не приняли Белого Бога. Иногда Асмунд находил кормилиц для своей сестры, чаще – кормил ее через тюрю, благо – осень выдалась теплой, и ярл не боялся, что девочка замерзнет, но все же укрывал ее подбитым мехом плащом. Поначалу воины жаловались, что крик младенца мешает им спать, однако очень скоро Асмунд заставил их держать свое недовольство при себе, иные же ушли из его дружины. Многие убеждали его, что следует покидать Норвегию – пробиться к морю или уходить через леса за Хейдмерком в земли финнов – поскольку здесь их ожидала лишь смерть, однако Альхеймсон желал перед этим уладить свои дела, связанные с Сарасбергом, а по возможности – расправиться с преследователями, дабы впредь думали, за кем погоню отправляют.