Властитель Норвегии. Завоевание, Сага о Северных Землях - 4

Ивар и Рогволд

Ивар застал отца во внутреннем дворе усадьбы. По пояс голый стоял тот, смывая колодезной водою остатки сна ночного. Подле находилось двое отроков, с чистой одеждой для ярла ожидавших завершения омовения.
- Зачем пожаловал, сын? – не отрываясь от бадьи, воспрошал Рогволд.
- Жрецы, батьку. Требуют того, чтобы ты их принял, - хмуро ответствовал Ивар, помятуя недавний разговор с непрошенными гостями. Ох и не нравились ему эти прохвосты. Будь на то воля Хрольва, коий также не преминул высказаться о них, давно б собакам скормили, и Ивар был солидарен с братом.
- Опять? – раздраженно фыркнул Рогволд, - я ж недавеча, как вчера с ними обо всем поговорил. Испытывают мое терпение, смерды!
- Не желают они, чтобы ты их отсрочками потчевал. Так и сказали.
- Дерзить мне изволят?! – хлопнул кулаком по скамье, на коей бадья стояла. Взметнулись брызги, обдав не успевших отскочить отроков, - до коль это продолжаться будет? Чтоб мне эти смерды в моей собственной усадьбе указывали! Кого хочу, того и трахаю! Хоть дочку, хоть самого Неккви!
- Может, это… - замялся Ивар, вспышкой отца неожиданной смущенный, - отравить их? Али выпотрошить и волкам на съедение отдать? Потом скажем, мол, так и было.
Рогволд бросил хмурый взгляд на сына, апосля чего не выдержал и расхохотался. Лопнул гнев его, как жаба соломинкой надутая.
- Вырастил на свою голову! Отравителей и другогу сорта мучителей! Не, Ивар, не всегда дела государственные смертоубийством вершатся, порой – а сейчас именно такая пора – осмотрительнее надо быть. Ибо иногда труп опаснее живого.
- Как скажешь, батьку. Но что червям седобородым передать? Примешь их?
- Приму. Пущай к полудню в обеденную ко мне заглянут.
Зашагал прочь Ивар, думы тяжелые в голове перебирая. Завидовал он Хрольву, коий недавно на север уехал с дружиной отцовской деревенщину глупую, непокорную на службу ярлу Мера ставить.

Хрольв

Громко хлопнула входная дверь впуская вместе с холодным влажным ветром широкоплечего воя, шкурами скрывающего кольчужную грудь. За спиной висел щит, к богатому поясу был приторочен меч.
- Что за?.. проваливай! – рявкнули из теплой, пахнущей жарким темноты.
Оказавшись за порогом, могучий гость распрямился – дверной проем был слишком низок для богатыря. Серые глаза поймали пятерых «хозяев», за столом трапезничавших.
- Вы чего, волчья сыть?! – взревел гость, руки в бока упирая, - сына конунга собственного не признали?!
- Хрольв Пешеход? – неуверенно переглянулись едоки, обтирая о штаны жирные пальцы.
- Он самый! – гаркнул богатырь, - а ну встать и на улицу - жиииво! Чтоб через полчаса все оружные, кто в деревне этой жопы наедают, собрались пред столбом позорным!
- Ярл задумал поход какой? – неосторожно поинтересовался один из воев, норовя проскользнуть мимо загородившего проход Хрольва.
- Не твое собачье дело! – прикрикнул богатырь, - твое дело – бездельников местных собрать. Исполнять. Ишь чего удумали, отвыкли, небось, без руки отцовской!
Впопыхах оружие и доспехи похватав, «хозяева» за дверь выскочили. Сыростью и холодом опять повеяло. В одиночестве оставшийся Хрольв не стал брезговать остатками трапезы неоконченной и сей же час уселся за стол. Только разве что меч отстегнул да шелом уложил на скамью рядом.
- Ну, батьку, - крякнул ярла сын младшой, опрокидывая внутрь безразмерной пасти кувшин с медовухой, - за княжение твое пью.

Сообщение отредактировал НекроПехота - 13-02-2008, 12:30

Свен, Оттар и еще какие-то люди.
(И Тельтиар)

Месяц воины Харека и Эйрика провели в бесплодных поисках Асмунда Кровавого. Негодяй постоянно ускользал от них, опережал на шаг-другой, и словно предугадывал, как они станут ловить его. Оттару и Свену удалось поймать нескольких разбойников, отбившихся от банды, однако добраться до самого Асмунда пока не представлялось возможным. Воины роптали, иные требовали прекратить бесплодную погоню и возвращаться, что же до самого Оттара - то постоянные споры с Черным Молотом сделали его раздражительным и злым, он уже и сам не рад был, что вызвался исполнить приказ Харека.
"Надо было послать Ярослава, - все чаще думал он. - Или Ратибора, или еще кого!"
Отряд в полторы сотни воинов метался между Вингульмерком и Хейдмерком, порой доходя до границ Вестфольда, но не смея их нарушить. На этот раз они шли тем же путем, что некогда сам Асмунду вел войско навстречу своей судьбе - к берегам Эйна.
- Я знал, что проку от вас ни на грош не будет, - проворчал Свен, к Оттару оборотившись, - как и от всей погони этой нелепой.
За месяц жизни походной херсир изменился внешне - осунулся, чего никогда с ним не бывало, и словно изнустри почернел, от чего выглядеть стал еще более устрашающе. Но сил у него не убавилось за это время и рука, сжимающая боевой молот, все такой же крепкой была.
Свену пуще редьки горькой надоело все это, но отступиться он не мог - как назад повернуть, показать христианским шавкам свою слабость, отказ от поисков? Знал он, что свеи, ему подчиненные, тоже вернуться хотят, но если слышал воитель такие разговоры - тут же пресекал их на корню. А злобу всю срывал на Оттаре, порою даже в его присутствии.
- Если бы твои свеи расторопнее были - мы бы его нагнали уже, - не оставался в долгу Рваный. - Это тебе не усадьбы беззащитные грабить.
- Нагонишь его, как же, - фыркнул Молот. - Чувство что он, собачий сын, под носом, а все ускользает... Хеймдалль зоркий не помогает нам, видно, боги решили, что мы с вами заодно и отвернулись от нас. А Эйрик-то наш неплохо устроился, дома с женушкой небось... отдыхает.
Презрительно скривил он губы в ухмылке.
- Ну да... как что не по вам, так вы сразу и беззащитные, и бедные, и несчастные. И ехать-то рядом противно, а приходится.
- Ну так что ж ты едешь? Давай разделимся - все приятнее будет, чем рожу твою постную видеть! - Огрызнулся христианин, немного отведя коня в сторону. - Может так удачнее выйдет.
Свей нахмурился.
- Добре.. а ну как ты Асмунда с его ребятами встретишь да перебьют они вас, а Харек потом нам обвиненья предъявит? Или еще чего, объединитесь с ним в одну шайку и пропадай, честной народ?
- Я с Асмундом в одну шайку, -зарычал Оттар, резко поворачивая скакуна, да ладонь на рукоять меча положив. - Слова свои поганые назад забери, язычник!
- Ух, разошелся-то как, точно на больную мозоль наступили, - хохотнул Свен, но видно было, что он такой вспышки не ждал от Рваного. - Ладно же, охолонись, поехали дальше.
- Это мне как извинение расценивать?
- Именно, - кивнул херсир. - Более нежных слов ты от меня все равно не дождешься.
- Да как-то и не слишком хочеться, - хмыкнул на то Оттар. Отряд же тем временем дальше шел, вдоль берега озерного и впереди вскорости увидали дым, как от костров походных.
- Это кто бы мог тут остановиться-то на привал? - задумчиво протянул Молот. Обернулся к отряду своему: - Оружие наготове держите. Туда едем.
Только одно подозрение было у свея - что наконец -то они разбойников застали.
О том и Рваный думал, да только не верилось ему, что вот так у всех на виду будет Асмунд останавливаться, про осторожность забыв - коли так, давно бы его изловили уже, а так - поди пойми, что там, да ведь еще и на месте том самом, где весной Эйнар негодяя победил.
Отряд двинулся вперед по берегу. За дымом вырисовывались постепенно очертания палаток, поставленных где попало и как попало; на особенно открытом месте, где шатры словно расступились, горел костер - тот самый от которого шел дым. Несколько человек грелись возле него.
- Смотрите-ка, у них крест, что ли, на знаменах? - прищурился Свен. Но приглядевшись, понял, что это меч, только острием вниз - как раз в виде креста.
- Асмунд Кровавый, - процедил Оттар, так же присмотревшись к знамени. - Веру нашу позорит. Только вот маловато у него людей, как я погляжу - или в палатках спят. Мне это не нравится.
- Так может их того, разбудить, коли спят? - ухватил Свен свой молот. - Или повернуть предлагаешь?
- Разбудить, говоришь, - Рваный потянулся к рогу висевшему у седла.
- Ну труби, - усмехнулся Свен. - Пущай попрыгают...
Звук рога раздался, когда отряд воинский уже выехал к лагерю, перед озером раскинутому. Впопыхах вскакивали люди, хватая оружие и надевая шлемы.
- Это свеи! Они нас настигли! - Закричал один из разбойников.
- Мы обречены!
Оттар опустил рог, оглядывая те два десятка врагов, что собрались вокруг костра.
- Слишком мало, - процедил он. - И, лошадей нет.
Отряд свеев окружил тем временем бандитов окружил, острые пики направили воины на преступников коварных.
- И правда, мало, - подозрительно Свен произнес. "Да и лошадей не быть не может, как же так?" Огляделся - вроде не прятались нигде, разве что... Лес был неподалеку. - Оттар, может, там кто есть?
- Леееес, - протянул Рваный, медленно меч из ножен вытягивая. - Там Эйнар засадной хирд держал во время сражения с Асмундом. И как я только мог забыть.
- Так, вы за этими приглядывайте, - скомандовал Свен тем воям, которые вокруг разбойников стояли, - а лучше всего вязать их начинайте... а мы поедем да поглядим, нет ли там кого знакомого, по кому давно уже клинки плачут...
Оттар руку вскинул, веля своим людям ближе к лесу держаться, тем временем пока свеи и гауты к лагерю разбойному подбирались. Христиане окруженные, подле стяга своего стояли с клинками обнаженными - то все были могучие воины, судя по том, что каждый меч держал, а не иное оружие какое (хотя, быть может они клинки эти и украли).

Разговоры за чарочкой
С Дарки

Спустя время некоторое, потребовавшееся гостям, дабы с дороги отдохнуть, началось застолье на Торгаре - Бард во всем превзойти хотел тот пир, что для конунга тесть его устраивал, ведь богатой была земля Халагаланда. Харальд во главе стола сел, по правую руку посадив Барда, по левую же - Хакона молодого, а дальше все дружинники его сели в соответствии со знатностью рода и заслугами своими на бранном поле.
Гордый оказанной частью, Хакон млад славил речами медовыми и хозяина дома, и конунга, на огонь заглянувшего. Служанки пригожие кубки напитком хмельным наполнять едва успевали. За пожелания Хакона не выпил бы только лишь лиходей, желающий зла, а потому мужи быстро хмелели.
После, насытившись, велел конунг воинам удаль свою показать, да потешить знатных людей схваткой потешной. От каждого ярла по бойцу вышло по пояс обнаженному.
- Был бы здесь Укси, я бы на него поставил золотом, - молвил Харальд, за ходом драки наблюдая.
- Конечно, - подхватил молодой Хакон. - Где же быть лучшим мужам, как не близ конунга? Правда, хоть и наслышан я о доблести воев Агдира, но Транделаг тоже мужами не оскудел. Достойные вои сегодня богов поединками тешат.
- Ходят слухи, что в Транделаге и дев красивых в достатке, - конунг улыбку в бороде спрятал. - Кому, как не тебе о том знать.
С тяжким стоном рухнул боец агдирский с лицом в кровь разбитым, победитель же над ним встал, награды ожидая.
Нахмурился Хакон слегка, но неявно было, не то конунжич словами про дев уязвлен, намек на Эйсван в речи Харальда видя, то ли исход поединка его не порадовал. - Боги судили победу нашему молодцу. выберешь ли ты, конунг, деву под стать такому вот викингу? - и он кивнул на победившего гридня, пресекая наметившееся недовольство Харальда. Ничто так не ласкает взор настоящего мужа, как девичья краса. Хакон про то знал доподлинно, вот и сменил тему с ловкостью сына Локи.
- Такой молодец и сам себе деву найдет, - Харальд снял с пальца перстень, бросив его бойцу победившему - тот поймал подарок проворно и поклонился. - Как и подобает викингу. Как думаешь, брат, кто в следующем поединке верх одержит?
Братом пасынка Хаконовского конунг назвал, лишь чтобы самолюбие его потешить, догадываясь, как бастарды падки на подобные слова.
- Полагаю, что силы воителей ныне равны, - осторожно Хакон ответил, и победу им друг у друга вырвать придется. Не бонды дерутся, но гридни, с секирой родившиеся да боевым ножом в колыбели игравшие. Неопытен я, чтобы судить такой бой. Возможно, кто-то из старцев, видевших много боев, подскажет тебе лучше меня, неученого? - и конунжич покосился на ярлов.
- Ставлю кошель серебра на Магни из Гудбрандсдалира, - один из ярлов ближних молвил, со звоном монеты на стол бросив.
- Поддерживаю спор, - горячо Бард воскликнул, с шеи гривну снимая. - Стейнвар победит, он лучший в моей дружине!
- Победитель получит мой шлем, - спокойно конунг сказал. - Сходитесь.
Подбодренные вниманьем дружины, и, конечно же, самого властелина, молодые мужи показали настоящие чудеса. Мнилось, будто сталь о сталь не потешно звенит, а в битве кровавой. Скальды уж к странам тянулись, внутренним слухом песни валькирий заслышав.
- Хорошо бьются, - улыбнулся Харальд, вновь наклоняясь к Хакону. - Побольше б таких воев в дружину, никакой враг страшен бы не был. Ты ведь тоже в свое время славы ратной снискал.
- Хвала Тору и Тюру, покровителям битв, я тоже не хилым родился, - с гордостью подтвердил Хакон. - Предки мои врагов били нещадно еще с тех времен, когда Хеймдаль меж людей лично ходил. Так мне ли срамить память их неумением?
- Негоже тогда хирдману из рода славного молодость в усадьбе проводить, да на палатях рассиживать.
- Дело ты говоришь, конунг, - вздохнул молодой Хакон. - Но не сынам с волей отца спорить. Вот, ежели б ты, Харальд, сам сказал конунгу моему, что видеть меня подле себя хочешь - то дело иное.
- Как с женой отца миловаться - так ты дозволения у старого Хакона не спрашивал, - ближе наклонившись, прошептал конунг.
Хакон отдернулся, побледнев. - Отколь знаешь ты? - вопросил он прежде, чем воспрянувший ум все отрицать посоветовал. Ежели и не знал Харальд достоверно про его грех, то испуг молодого воя все сказал ему, что нужно.
- Раньше не знал, да ты сам себя выдал, - улыбнулся сын Хальвдана. - Что, люба тебе девка?
- Была люба, пока рядом была, - честно Хакон ответил. - А сейчас задумаю разлюбить - так себе яму вырою. Страшна бабья ревность: себя сгубит, лишь бы обманщику отомстить. Сам видел ты: ежели уж Асса твоя на порог мужа не сразу пустила, то что жена с нравом Эйсван сотворит? Будто сам себя я в капкан затащил из-за любви проклятущей. Не иначе - Локи сглазил.
- Не сгубит, Фрейр тебя защитит от бабьих козней, особенно если подальше от Хладира находиться будешь.
- Молю я Высокого, чтоб правдой то было, - странно было видеть вечно веселого Хакона столь хмурым и озабоченый. Эйсван - она воплощенная Фрейа, вот только чья в том вина, что жена, рожденная чтобы красою своей многих мужчин полонить да довести до блаженства, отдана конунгу, да еще и отцу моему? Не простит он неверности.
- Боишься Хакона? - Участливо спросил конуг.
- А ты - нет? - посмотрел конунжич на Харальда внимательно. - Медведь хоть и стар, но во гневе неистов. Мало у него поводов для злости, не как у младых воев, вроде нас. Вот у меня, например, много причин нож из ножен выдергивать: и слова бранные и взор непочтительный. Транделагский медведь смотрит так, что рты закрываются сами, да и взор об него поломаешь, пожалуй. Но ежели серьезно задеть - лют Хакон станет, будто дюжина йотунов.
- Кроме тебя, у него сыновей нет - неужели, думаешь, из-за женщины будет с тобой немирье затевать? - Притворно удивился Харальд. - Прознает коли, что по своей воле Эйсван с тобой ложе делила, так в шею ее выгонит. Грютинга лучше опасайся - то его сестра.
- Раздор с Грютингом - это не ссора с отцом, - усмехнулся Хакон. - У мужчин в Скандинавии много врагов, в том числе и знатного рода. Мне ли боятся? Впрочем, я слышал что он ныне калека, так что не вызовет меня на бой за честь Эйсван, а отомстит подло. Если прознает, конечно.
- Ты сражался с Грютингом и не хуже меня знаешь, на какую хитрость он способен. Если отец твой Эйсван выгонит - она у него защиты искать станет.
- Надеюсь, до этого не дойдет. Ежели ты, конунг, не решишь глаза открыть Хакону.
- Ты мне как брат, Хакон, а отец твой - мне как отец - зачем нам в роду немирие.
- Рад я, что друга в тебе отыскал.
Временем тем молодцы, что за шелом конунжий сражались совсем из сил выбились, но ни один уступать не хотел, пирующие же их криком поддерживали, требуя до последнего держаться.
На сей раз одолел вой из Агдира. Было видно, как разгладились морщинки недовольсва на лике Харальда. конунг любил побеждать.
Бард лишь зубами скрипнул с гривной прощаясь - не столько жалко богатств было, сколько славы Халагаланда, ярл же победивший с ухмылкой выигрыш на шею себе надел.

Сообщение отредактировал Тельтиар - 22-02-2008, 17:14

Фиорды
Молодой конунг бродил по пустому залу усадьбы, путаясь в длинном подбитом мехом плаще с вышитым на нем змеем, он никак не мог поверить в то, что его брат мертв и теперь землями предстоит управлять ему - и ведь не просто править, а отомстить самому могущественному из конунгов Норвегии... и самому подлому.
- Снорри, почему дружины собираются так медленно? Они что, не признают во мне государя? - Пристально посмотрел мальчик на могучего ярла, своего воспитателя. - Где хирдманы? Почему они предпочитают откупиться золотом, но не придти под знамена своего конунга?
Ему было лишь двенадцать лет и Аудбьерн не посвящал его в державные дела, считая слишком юным, а теперь парень не верил в то, что сможет исполнить данное на тинге обещание.
- Все не так просто, конунг, - погладив в задумчивости усы, проговорил ярл. - Напуганы хирдманы. Тем что пес ранил змея напуганы. Надо их подтолкнуть. Но то только богам ведомо как. Вели жреца позвать, он слова найдет для тех кому страшно.
Снорри поставил чашу с медом на стол, а руки сложил на груди, со странной отрешенностью во взгляде, рассматривая юного правителя. Будто жеребца на торге оценивая.
- Страшно им? Они брата моего предали! - Воскликнул Вемунд, на скамью вставая, чтобы вровень быть ростом с ярлом. - К чему ему в Золотых Чертогах их серебро, когда мечи в битве нужны были! А теперь - они даже на тинг не пришли - кто меня конунгом объявил? Ты, Снорри - и челядь усадебная!
- Не горячись, конунг, - спокойно ярл ответствовал. - Сейчас холодной головой думать надо, а не сердцем горячим.
- А ты где был с советами своими, когда Аудбьерн на бой шел?
- В том бою и был, мальчишка! - вспылил ярл.
- Только ты выжил, а он - нет! - Скрипнул зубами Вемунд, так словно это Снорри в гибели брата его виноват был.
- Зато благодаря тому, что два драккара вырвались из окружения Аудбьерн в Вальгаллу как положено отправился. С дымом костра погребального.
- Лучше бы он домой вернулся, - мальчик сдернул с плеч конунжий плащ со злостью бросив его на пол. - Почему ты до сих пор не созвал херсиров? Они что, не хотят мне подчиняться?
- Так созвал, да только объединить их чем-то надо. Просто починиться призвать не получиться.
- А месть за убитых родичей для них не значит ничего?
- Похоже, что водицей кровь нашим разбавили, - сокрушенно головой Снорри покачал. - Бабы и те лучшими бойцами станут.
- Вот и скажи, что коли сами не явятся - жен их в бой пошлю, - насупился мальчишка.
- Ты конунг или дева капризная? - яриться начал Снорри. - Чему я тебя учил?
- И чему же? - Вперил в него взгляд синеватых, как море глаз Вемунд. - Уж явно не тому, как править народом.
- Конунг должен пример остальным показывать. Отправь ближних хирдманов по подданым своим и вели явиться в усадьбу, да не просто так явиться. Скажи, что те кто не явится златом серебром не отделаются. Драккар с каждого, кто на зов не придет. Да еще вели жрецу ехать с гонцами. Пусть веса слову твоему, слово Одина добавит.
Нахмурился мальчик, за стол опустился, да лицо ладонями накрыл, щеки растирая, точно это ему чем-то помочь могло, затем же сказал, стараясь брату старшему подражать:
- Ты, Снорри, людей отбери верных и жреца с ними самого главного от имени моего отправь. Вот что скажи... - Он покосился на пустующий стол с одной лишь миской, в которой краюха хлеба лежала. - Конунг сам имения и посетит по очередности и там пировать будет, а кто... должного госте.. гости... ну, не примет меня - тому плохо будет.
- Не время для пиров конунг, война идет страшная, - покачал головой ярл да из залы пиршественной вышел.
- Не время... а конунга голодом морить - самое время, - вслед ему Вемунд буркнул, а после прикрикнул еще: - Я конунг, не ты - быть пирам!
Снорри шел к дружине конунжей, вернее к тому что осталось от нее и все головой качал. Не конунг, мальчишка.
Зайдя в дом он просто обомлел. Развалились хирдманы, отдыхали.
- И что творите вы? Развалились тут, когда агдирцы вот-вот нагрянут! - рык его раздался.
- Нагрянут - встретим, - один отозвался, с палати не слезая. - А покуда нет их - почему бы не вздремнуть?
- Чем отбиваться будешь? Пивной кружкой?
- А у меня топор всегда под рукой, - он пошарил под палатью, доставая малость заржавевшее оружие.
- Вид у оружия твое просто замечательный, - усмехнулся Снорри. - На один удар и хватит, дальше развалиться.
- Так ведь, ярл, в бою все один удар и решает, - нашелся хирдман.
- Один-то один,- насмешливо сказал Снорри. - Только оружие острое должно быть. А твое и кожаной брони не пробьет.
- Зато череп раскроит, - усмехнулся другой воин. - Был у Гандальва херсир, что Гурмиром Ржавым Топором звался - то был большой отваги воин.
- Поговорите мне еще! - рявкнул ярл. - Оружие почистить. И немедля!
- Почистим - а дело-то нам будет?
- Тут уже жрать нечего, - первый хирдман пожаловался. - Бонды совсем страх потеряли, еду не несут в усадьбу!
- Будет вам дело. На рассвете выступаем бондов пугать и послушанию учить.
- Поедим хоть, - зевнул воин. - Для такого дела можно и клинки почистить.
- Я тебе поем! - погрозил кулаком ярл. - Конунга охранять будем.
- А конунгу что, есть не надо?
- В остроумии с девками тренироваться будешь.
- И буду, - он резко поднялся с лавки, посмотрев в глаза ярлу.
- А сейчас собирайтесь и с закатом в дом длинный явитесь, - не обратил на хирдмана внимания пожилой ярл. - Буду речь держать.
- Пока же слова подыскать попытаешься, - бросил хирдман, и остальные воины рассмеялись.
- Слов мне не надо искать, чтоб тебе твое место указать. Конунг должен пред челядью явиться, потому в баню ему надобно.
- Мальчику надо в баню - так своди его, мы то здесь при чем?
- А потом еще на горшок своди, Снорри-нянька!
- Я сказал вам уже? Если не поняли пеняйте на себя! Не увижу кого у дома, разговор коротким будет, - Снорри вышел из дружинного дома и к себе отправился.

(с Тельтиаром)

Усадьба Кари во Фьордах. Отец и сын.

Тяжко ли дается предательство? «Удел трусов и женоподобных мужчин!» - так скажет сгоряча тот, кому секиру к горлу не подносили. А может и после скажет, когда поднесут… и пожалеть не успеет – когда укатиться прочь отрубленная голова.
Такой судьбы Кари не хотел себе и своим людям. Сам говорил Эйвинду, что двумя щитами играть не станет – пусть так! Только вождю поспешные решения не к лицу, так можно и правнуков не дождаться. Вот и теперь, когда гонец принес весть о том, что бонды и свободные хёвдинги избрали Вемунда законным правителем, а Снорри Крушитель Драккаров начинает собирать войска для мести Харальду-конунгу и требует у лендрманнов людей – не стал рубить сгоряча. В прошлый раз откупился берсерк звонким серебром, что-то теперь стребует конунг? Обмолвился гонец, что Вемунд станет лично ездить по усадьбам знати, да склонять лендрманнов к войне с Харальдом. Долго думал Кари… И среди мыслей, что мелькали в седой голове его, были и те, что полны были подлости и коварства. Такие мысли, что сам берсерк, будь он помоложе, с негодованием отмел бы их… но теперь – запрятал глубоко и надежно в сундук своей памяти, чтобы позже обдумать.
И однажды позвал на разговор своего сына.

Ягнёнок пришел с неохотой – с того дня, когда отрекся Кари от младшего сына, Альвира, сторонился Эйвинд отца. И всё же прямо ослушаться не смел. Старый берсерк начал разговор издалека:
- Когда-то люди были честнее и проще, чем сейчас. Был воин, был хирд и был вождь. И верный драккар. Теперь времена испортились, и воля одного человека, не самого сильного и не самого умного, может вести в битву сотню кораблей. Что будет еще через сотню зим? Один человек покорит себе весь мир и станет решать его судьбу?
- Такое под силу только богам, отец…
- Значит, такой человек сравнится с богом?
Эйвинд помолчал, наморщив лоб, затем сказал:
- Боги мудры, они никогда не допустят, чтобы недостойный человек сравнялся с ними…
- Значит, если человек стал великим воином и вождём, он отмечен благосклонностью богов?
- Наверное, так… К чему ты ведешь эти разговоры?
Кари неожиданно перешел к другому:
- Говорят, Альвир-скальд теперь поет свои висы Харальду. А еще, говорят, конунг ценит его советы.
Эйвинд исподлобья посмотрел на отца. С того памятного дня Кари не произносил имени младшего сына. А Кари снова об ином завел речь:
- Вемунда признали конунгом Фьордов. – Тон берсерка стал ехидно-асмешливым, - Теперь этот «великий конунг» станет править нами. И первым его решением станет извести всех честных людей во Фьордах в бессмысленном сражении с полчищами Харальда!
Эйвинд молчал, нахмурившись. А Кари продолжал:
- Только я скажу иное: Длинноволосый придет сюда раньше, чем собранное против него войско выступит в поход. С ним пребывает благосклонность богов. Харальд подчинит себе Фирдир и Фьялир, а после и другие фюльки, а нас ждет смерть или рабская доля, если мы не будем умнее тех, кто отдал себя под власть Вемунда.
- Но Снорри-ярл держит сторону Вемунда, - неожиданно возразил Эйвинд, - а он вовсе не глупец.
- Снорри не видит дальше своего носа! Мальчишка для него как сын, он его не оставит. И кроме того, месть застит ему глаза. Но перед нашими глазами пелены той нету!
Отец и сын помолчали. Наконец, Эйвинд сказал:
- Понял я, к чему ведешь ты, отец. Я тебя не оставлю, если решишь помогать Харальду-конунгу. Но для своих воинов придется тебе подобрать иные слова. То, что задумал ты, люди назовут ударом в спину.

Сообщение отредактировал SergK - 14-02-2008, 22:11

Те же, там же
(тут были мы с Тэлем)

- Сдавайте оружие, - потрясая пикой, крикнул Варди, один из лучших гаутских воинов, что Эйрика сопровождали, - иначе беде быть!
Хоть и сильными разбойники казались, а все же победить вряд ли смогли бы - уж слишком неравны сейчас были силы.
- Наши жизни в руках Господа! - Бросил один из окруженных.
- Иисус нас защитит! - Добавил другой. - Подходите, христапродавцы, кому жизнь не дорога!
- Ах так, значит, - нахмурился Варди. Свеи и гауты все же полны решимости были обезоружить бандитов... даже если это означало просто-напросто убить их всех.
Он едва заметно кивнул, и вои Свена вытащили мечи одновременно, все как один, однако не успел еще никто нанести удара, как...
- Молот! Мо-олот! - это всадник, засланный вперед на разведку, один из троих, мчался обратно во весь опор. Свен, уже отъехавший было с Оттаром, развернул коня.
- В чем дело? - крикнул он. Всадник подлетел к нему на взмыленной лошади, на лице его была тревога, которую он даже и не пытался скрывать.
- Там... отряд со стороны Вестфольда... большой отряд... сюда идут, - он не говорил слова, а тяжело выдыхал их вместе с воздухом.
- Вот и сам Асмунд показался? - Нахмурился Оттар, от людей своих отъезжая. - Большой отряд-то, не маленький.
Подле Оттара еще четверо его людей остались, когда он снова со Свеном поравнялся.
- Ты вот что, свей, строй в ратевые порядки людей, покуда не поздно. Не с проста это, что от Вестфольда они едут.
- А ну строооойся! - громовым басом Свен выкрикнул. - Сейчас встретим гостей как подобает!
И коня направил вперед навстречу разбойникам,чтобы за ним остальные выстроились. Мимо костра проскакав, крикнул он Варди:
- Добейте этих скорее и к нам присоединяйтесь!
Тот коротко кивнул и нанес первый удар... а за ним градом посыпались новые - и на христиан подлых, и на гаутов со свеями, и с той, и с другой стороны, и в силе, казалось, не усптупят они друг другу...
Отряд тем временем выстраивался и скоро был готов уже к встрече с врагом.
Махнув рукой, Оттар повелел своими людям выехать от перелеска навстречу приближающимся войскам - чужой отряд подходил медленно, неспешно переставляли ноги боевые кони, блестели в лучах осеннего солнца начищенные кольчуги и шеломы, трепыхалось над воинами алое знамя, слишком делекое пока, но и слишком знакомое, чтобы ошибиться.
- Это не Асмунд, нет, - процедил Рваный.
За спиной же его стихали предсмертные крики разбойников - христиан. Люди Оттара в этой сватке не учавствовали, он посчитал, что негоже сечас проливать кровь единоверцев, тем более обреченных.
Свен выругался, настолько крепко, что даже некоторые из воинов его присвистнули.
То действительно был не Асмунд - знамена Харальда Косматого развевал ветер.
- Вот так новости, - пробормотал он затем, делая викингам знак не двигаться. Похоже, предстояла беседа... а что потом, Свен предсказывать не решался.
Рядом с ярлом оказался Варди, раненый и с окровавленным мечом:
- Разбойники убиты, - сообщил он. - Свирепо бились, и не скажешь, что христиане.
- А ты ожидал кротких овечек? - обернулся к ним Оттар.
Варди смешался.
- Они воины, безусловно, но...
- Но заповеди их - глупее не сыскать, - перебил его Свен. - Но по тебе, дружок, не скажешь, что они тебе другую щеку подставить так и норовили. Однако чего уж там, мертвы все равно и поделом, - он довольно усмехнулся.
- Когда-нибудь Господь тебя покарает, - хмыкнул Оттар, но следующие слова его были прерваны трубным гласом боевого рога. То предводитель харальдова отряда возвещал о своем приближении - широкоплечий старик впереди вестфольдцев ехал, а с ним - коли посчитать можно было - не меньше сотни воинов.
- Эй, вы кто такие и по какому праву на этой земле? - Прокричал он.
Херсир на коне своем вперед выдвинулся.
- Свен Черный Молот говорит с тобой, правая рука Эйрика, конунга Свейского и Гаутского! - он отвечал. - С нами Оттар Рваный, - тут Свен поморщился, - и Харека люди, мы разбойников опасных ловим, что в Вингульмерке на отряды наши да деревни нападают... слыхали об Асмунде Кровавом, может?
- Да уж слыхали, - с отвращением бросил старик, ближе подъезжая, а за ним и люди его, построения боевого не нарушая. - Его в Вестфольде хорошо помнят.
Осмотрел херсир харальдов собеседников своих - свей и христианин, хуже компании и придумать было нельзя. Один враг, другой иноверец и предатель, Оттар Рваный - и за голову его тоже награда обещана, как и за Асмунда.
- Имя мое Торвард, херсир я Харальда конунга и лендрман Вестфольда! И все вы на исконной земле моего государя!
- Так мы ж не зло какое чинить собираемся или на землю твоего Харальда покушаться, - проворчал Свен. - Нам бы подлеца найти этого... А ты не окажешь ли помощь нам, Торвард, не делом, так словом? Скажи, не встречал ли ты где на исконной земле государя отряда мерзавца этого?
- Да вы уже что могли - захватили, - скрипнул зубами Торвард. Не по нраву ему было со свеями мириться, да только не было приказа - в сражение вступать, кюна перемирие заключила... не без помощи Харека. - Я тоже ищу Асмунда, а ты Оттар - со мной пойдешь!
- Это еще зачем? - Скрипнул зубами Рваный.
- Ты жреца верховного убил!
- Ого как, - ухмыльнулся Свен. - Да ты хорош, Оттар! А меня все греком каким-то жалким попрекал!
Но тут же посерьезнел херсир.
- Так что получается-то, вы тут собрались Асмунда искать, а мне с дружиной чего ж делать? Или я просто приглашения с вами отправиться не расслышал?
- А зачем ты нам нужен? У меня людей достаточно, чтобы еще с каким-то нищим свеем дорогу делить, - покачал головой лендрман. - Отправляйтесь во свояси! Вы тут уже и так дел натворили!
Он головой мотнул в сторону убитых христиан.
- Нищим? - недобро посмотрел Свен на старика. - Не тебе, чей век уж недолог, судить о богатстве нашем - поди, и глаза-то не все видят, и уши не все слышат.
Он поглядел на тела, распростертые на земле.
- Да, натворили.... - протянул он. - А хорошо ведь лежат. Только маловато их.
И прищурившись, взглянул он в лицо Торварду.
- Хоть бы одного в живых оставили, бестолочи! - Сплюнул агдирец. - Кто теперь расскажет, куда Асмунд подался?
С деланным равнодушием свей пожал плечами.
- Какая мне разница, кто вам об этом расскажет. Мы же, действительно, совету твоего мудрого послушаемся, поедем дальше... ищите Асмунда, ищите, пёсики.
- А зачем меня искать! - Раздался громкий голос сзади. - Вот он я!

Сообщение отредактировал Hellish Cat - 14-02-2008, 23:16

Торгар. Халагаланд

Когда пир завершился, да были все награды розданы победителям схваток потешных, стали люди Халагаланда южного клятвы верности приносить конунгу Харальду, как то по обычаю требовалось, конунг же всех, кто присягал ему одаривал щедро, дабы благодарны они ему оставались и ничего худого против него удумать не смели, ведь не даром говорят, что коли пищу и кров люди делят, так не может вражды между ними быть, а коли еще и подарками обмениваются - и вовсе должна крепка дружба их стать, здесь же за злато и серебро верность воинскую получал сын Хальвдана, а потому большую щедрость являл, как то и пристало конунгу из великого рода.
После и Халагаландцы Харальда, кто чем богат, одарили - в основном то пушнина была, ибо зверя много водилось мехом ценного в лесах северных, а с финских охотников дань шкурами собирали лендрманы, и мех здесь не в такой цене был, как на юге Норвегии, или же в землях данов и дальше франков и греков. Поблагодарил тепло дарителей конунг, велел меха в сундуках запереть до поры, после же пир продолжился и длился он еще шесть дней, поскольку желал Бард показать, что лучше застолья устраивать может, нежели конунг Транделага - и это ему удалось, пусть сильно обеднел он и люди его, но зато Харальд доволен был приемом таким, а это сыну Брюнольва дороже было, нежели все богатства. Разве что Свен иногда вздыхал тяжело, убытки подсчитывая, да причитал, что отец Барда погибший имущество свое приумножить стремился, а сын его нерадивый - по ветру развеять готов все, что досталось ему. От слов этих отмахивался лишь Бард, говоря, что конунг после все сторицей вернет, коли память хорошую сохранит о пирах Халагаландских.
Приезжали на пир и Харек с Хрериком, дядья Барда, но для того лишь, чтобы свою верность Харальду подтвердить да подарки ему преподнести, как их мать научила - после рассчитывали они с помощью конунга имение у Барда отобрать и планы коварные строили, как так сделать, чтобы племянник их в немилость попал к сыну Хальвдана.
На седьмой день же, погрузившись на корабли, да с гостеприимным домом попрощавшись, отправился конунг со свитою дальше, к Халагаланду Стреднему, на остров Сандес, где уже ожидал его лендрман Сигурд, да готовил пир, не уступающий тому, что Бард молодой устроил.

(с Тельтиаром)
Еще несколько дней прошло - и достиг наконец Эгиль своей цели. Почти достиг - потому что уже недалеко было до усадьбы Хьярти. Но дело одно - подойти, и совсем другое - до горла добраться.
Ждать надо, пока он на охоту выйдет.
До времени же того, в деревне людей распросить можно было, чем по обыкновению своему херир занимается... да чересчур опасно это было. А вдруг кто к Хьярти пойдет и ему про все доложит?
Так что в лесу Эгиль остался. Лес - не человечье селение, волкам и вожаку он домом родным был. И хоть наложил Хьярти запрет на охоту... ну так стае людские законы безразличны.
Медленно дни тянулись, похожие один на другой - редко когда человек в лесу появлялся, ибо опасались деревенские запрета херсира своего, но все же дрова нужны были, ибо холодало к осени, да и дичи какой иногда добыть пытались те, кто похрабрее. Но самого Хьярти не видно было пока.
Постепенно и ждать Эгилю надоедало. Но надежды он не терял; лишь нашел место, где людьми особенно явно пахло. Ждать стал, рассудив, что тут, верно, охотники проходят.
Однако на место то не охотник, а дровосек пришел третьего дня, да принялся деревья рубить старым зазубренным топором.
Приходу этому Эгиль обрадовался - наконец узнать что-то можно. Выбрал он прежнюю личину - бредет по краю леса молодой слепец с большим псом. Безобиден - сразу видно. Идет на стук топора.
- Эй, кто ты? - Спросил дровосек, едва заприметил жителя лесного.
Вздрогнул тот, на голос оборачиваясь.
- Странник я, - приветливо ответил. - Скажи, добрый человек, чьи это земли?
- Земли Гандальва конунга, странник, - немного удивленно отвечал мужчина. - Но то ведь должен ты и так знать.
- Это я знаю, - улыбнулся слепец. - Но не сам же Гандальв тут?
- Тут Хьятри, что родом чужеземец, херсир, - ответил дровосек, да добавил вполголоса: - Чтоб ему пусто было.
- Слышал я про него недоброе, - согласился Эгиль. - Скажи, а как пойти мне, чтобы на глаза ему тогда не попасться? А то вдруг он сейчас земли свои объезжает.
- Еще как объезжает - с неделю уже как за данью по деревням потправился, - закивал бонд, то позабыв, видимо, что не может его собеседник видеть. - Но ничего, уж скоро возвернется.
- Тогда мне поспешить, наверное, надо, - вздохнул Эгиль. - Спасибо тебе, добрый человек.
- Тебе-то, слепцу, чего бояться - с тебя он оброка не потребует.
- Мало ли что людям властным в голову прийти может, - пожал плечами слепец.
- Они все одинаковы - кто бы ни правил, а народу простому всегда в тягость, - вздохнул дровосек.
- Видно, так заведено на земле, - согласился Эгиль. - Конечно, меняться может жизнь... но не всегда.
- Вот кабы после смерти в Палаты Золотые попасть, так ведь - кто нас, простых крестьян туда возьмет.
- Разве что с мечом в руках погибнуть, - заметил странник.
- А где его взять-то, меч этот?
- А вот это уже дело другое, - вздохнул Эгиль. - Что ж, пойду я дальше. Пусть тебе боги жизнь облегчат.
- И тебе пути прямого, - рукою махнул бонд, да к работе своей нехитрой вернулся.
Ушел Эгиль, скрылся из глаз, да снова в лес вернулся. Все, что хотел - узнал; скоро Хьярти вернется. И подумать можно, что после скучных поездок развлечься охотой вознамерится...

Свен, Оттар, Торвард, Асмунд и всеобщая свалка
(Тэль и Хакэ)

Оттар обернулся первым: разбойники выезжали из того самого лесочка, в котором когда-то устроил засаду Эйнар. Копыта их лошадей были обмотаны тряпками и потому они, занятые разговором с Торвардом, не сразу его заметили. Точнее вообще не заметили - захоти он напасть и перерезал бы половину людей, пока те приходят в себя.
- Асмунд! - Воскликнул Рваный.
- Оттар! - Усмехнулся Кровавый ярл, а затем обвел взглядом остальных. - О, да я посмотрю все в сборе: и свеи, и гауты, креста не знающие, и даже ты - Торвард!
- Вот ты и попался, ублюдок! - Рявкнул старый лендрман. - Властью конунга Харальда, которого ты предал, сложите оружие!
- А ты предал меня и теперь заплатишь!
Торвард усмехнулся, глядя как приближаются к ним люди Асмунда - их было меньше, нежели тех, кто пришел сюда по их души.
Свен, недолго думая, обнажил меч - сейчас от него, пожалуй, больше проку, чем от молота будет.
- Так вот ты какой, негодяй, - "поприветствовал" он Асмунда. И крикнул затем своим воям: - К оружию!
Залязгали клинки, которые еще обнажить до этого не успели хозяева, струны-тетивы, натянувшись, заставили задрожать воздух.
- Да, вот он я - негодяй, - кивнул сын Альхейма. - Наконец-то встретились - это ведь ты церковь сжег и священников убил. Сильно удивлен я, что Оттара с тобой вижу.
- Твои деяния позорят веру Креста, - выдохнул Рваный, обнажая меч.
- "Не мир я вам принес, но меч", сказал Мессия, - из-за спины Асмунда показался юноша в вороненой кольчуге. - И меч этот дарует спасение в новой жизни. Те благородные воины, что пострадали за веру нашу - да обретут покой на небесах.
Он крестным знаком осенил убитых в лагере христиан.
- Велимир? - Удивленно спросил Оттар, вглядываясь в лицо священника. - Я думал, ты убит.
- Нет, Господь даровал мне возможность послужить ему, - произнес парень, чуть вперед выезжая. - Когда он отца Григория убил, понял я, что лишь силой Божией можно одолеть поганых, а не словом добрым!
- Довольно глупой болтовни, бросайте оружие - и вы все можете уходить, - прокричал Торвард. - Кроме Асмунда - его кюна судить будет, по справедливости!
- Так же как она Эйнара осудила, - рассмеялся Кровавый ярл. - Ты, Оттар, свидетелем той справедливости был!
- Замолчи, не смей даже имени его произносить! - Процедил Рваный. - Он сохранил тебе жизни и окрестил в правую веру, а ты поганишь саму память его!
Один за другим доставали оружие спутники Кровавого Ярла, и явно не с намерением бросать.
- Между нами гораздо больше общего, Оттар - нежели у тебя, с этими людьми - мы норвежцы, а они - свеи и датские наймиты, мы христиане, а они язычники. И оба мы были преданы своим конунгом.
- Нет, это ты предал конунга!
- А тебя он, стало быть, расцелует при встрече!
- Здорово же ты переменился, песий выродок! - Лязгнул зубами Торвард. - Было время, резал христиан, а теперь - смотреть противно!
Велимир, руки вскинув, вперед коня направил, прямо на воинов Оттара и Свена.
- Именем Господа нашего, заклинаю всех христиан уйти отсюда! Мы прибыли лишь для того, чтобы покарать язычников!
- Покарать? Силой божией, вестимо? - передразнил юношу Свен. - Ну попробуйте...
Он глянул на Оттара.
- Знаю, Рваный, ты на дух не переносишь нас. Но если ты сейчас отступишь, отойдешь в сторону - я буду считать, что ты заодно с Асмундом. И все остальные будут.
Чья-то стрела сорвалась с тетивы, но воткнулась в землю, у копыт велимирова коня.
- Господь меня защищает, как и всех, кто служит ему! - Усмехнулся на это юноша.
- А кольчуга защищает от стрел, да, - пробормотал Свен, - только не от тех, которые нацелены промеж глаз...
Повернувшись на миг к воинам, он кивнул - и погнал коня вперед.
Велимир первым на его пути находился, опустив ладонь к седлу, он подхватил притороченную булаву, так же вперед рванувшись, на Черного Молота, а позади с лязгом оружейным люди Асмунда поспешали. Спустили тетивы свеи и вестфольдцы - кто успел, щитами прикрылись, иные, кому не повезло, уже с коней валиться начали.
Свен подхватил щит на левую руку, бока конские крепче стиснул ногами. Ярость и злоба переполняли его - как же, мальчишка этот, что сбежал.. у него самого, у Свена ведь из-под носа сбежал! Кто он будет теперь, если его не убьет?
- Ну давай, покажи, на что способен! - воскликнул он, справа приближаясь к Велимиру.
Сражаться юноша не обучен был, хоть и кольчугу носил добротную, и булаву боевую, но оставался он всего лишь послушником, а потому обрушил на врага удар неумелый, лишь только кони их поравнялись, в голову метя ярлу.
Черный Молот на щит принял этот удар, высоко подняв его. Да, отличались явно по силе молодой парень и взрослый уже, закаленный в битвах викинг... Оттолкнув щитом булаву, Свен острие меча в шею направил щенку христианскому - авось не спасет его Белый Бог?
Рванулся Велимир - оставило лезвие рану рваную, горло разодрав - кровью подавившись, рухнул проповедник с коня, под копыта всадникам, битвы алкающим.
- Все священников убиваешь, - голос злой позади ярла раздался. - Прими же по силам противника!
Привиделось Оттару в тот миг, как жег церковь Свен и убивал монахов, и отцу Григорию молотом своим голову проломил - в этот миг он выбор свой и сделал, понимая, что не по пути ему ни с убийцей этим, ни с Торвардом, что смерти его желал в угоду кюне - ведьме этой подлой, Эйнара сгубившей.
- Христиане, убивайте поганых, таково слово мое! - Выкрикнул он приказ, слово, Хареку данное нарушая. Тогда и ударили люди его - кто свеям и гаутам, первыми бросившимся на людей Асмунда, в спины, а кто и против вестфольдцев, припоминая обиды старые.
Люди же ярла кровавого столкнулись уже с первыми рядами воинов Свена.
- Измена!! - заорал Свен, поворачиваясь, не помня себя от злости. Значит, вот они какие, христиане, так они слова свои держат...
Да, Молот нутром чуял, что все это в этакую дрянь или ей подобную выльется. Его отряд силен был - но и оттаров не уступал ему почти, и теперь только на харальдовых слуг полагаться оставалось - кому они решат удар нанести в этой сече? Хотя теперь уже и не имело значения, кто кого бьет, все оборотились против всех, пропитывая кровью землю, а та, в свой черед, будто еще больше просила, и еще больше лилось крови.
Свен взмахнул мечом наискось, к шее Оттара его стремя.
Меча взмахом отклонил лезвие свея агдирец, взгляд ненавидящий во врага вперив, да оскалился:
- Теперь за все с тебя, язычника плату возьму!
Вновь клинки лязгнули, искры высекая - не видели поединщики того вихря кровавого, что окружал их, ибо теперь никто не понимал уже - где враг, а где друг и потому всякого рубили, кто к отряду их отношения не имел. Торвард кричал что-то, веля воинам своим головы со всех предводителей снять в подарок кюне, вдали Асмунда голос слышался, что людей своих подбадривал.
- Посмотрим, как у тебя это выйдет! - зарычал Свен в ответ, снова размахиваясь.
Да, Оттара победить, конечно, сложнее, чем мальчишку того - здесь и сила, и опыт, и лютой ненависти куда больше. Коли воину есть, за что сражаться, то драться он будет до последней капли крови... и видно было, Рваному есть за что драться - за свою обиду мстить, а может, и за все обиды, что были ему нанесены когда-либо. Чем не мишень для ярости предводитель нынешний свеев, все в себе воплощавши, что так ненавистно было этому христианину?
Но Свен был крупнее Оттара и решил, что силой свой сможет того одолеть, потому в удар новый вложил он столько сил, сколько имел...
Христианин щитом укрылся, да глубоко в дерево, кожей обтянутое, лезвие меча погрузилось, и тут же свой, ответный удар нанес, в грудь заколоть попытавшись врага. Великая ненависть в груди его клокотала, стократ сильнее за месяц последний разгоревшаяся, и чувствовал он, что лишь со смертью врага его, или собственной его гибелью ярость эта угаснет. Харек, как и Эйнар, слишком миролюбив был, и то понять можно - оба они вдали от Норвегии жили долгое время, а потому позабыли о тех жестоких нравах, что в земле этой царили. Нет, здесь не с крестом, но с мечом острым пророк должен придти, чтобы слова его услышали. Не будет мира меж христианами и теми, кто храмы рушит - помнил Оттар остов обгоревшей церкви, в которой он крещение принимал, в которой от смерти лютой спасся, от убийц, подосланных Асгаутом и его подлой кюной!

Свен, Оттар, Асмунд... кто на новенького?
Кошка с нами

Шагах в трех упал конь, топором зарубленный, всадника под собой погребая. Лучники гаутские, издали бить врага собравшиеся, нападению вестфольдцев подверглись - хирдманы, добычу легкую в них увидав, всей силой навалились, не давая им и залпа нового сделать. То там, то здесь клинки скрещивались, сражались воины из Хейдмерка пришедшие с людьми Вестфольда и Раумарики, приведенными Торвардом, да с датскими наемниками старого ярла Регнара, что с ними пришел, свеи с гаутами против них всех воевали, да против христиан, так же бившихся со всеми ратями остальными.
Скрипнул зубами Черный Молот, едва успев встретить своим лезвием, едва не самой рукоятью, чужое. С трудом, но все же удерживая мечи скрещенными, и пытаясь не дать Оттару отвести его клинок, хоть на пару мгновений, Свен скользнул взглядом по сторонам - влево-вправо метнулись черные зрачки и тут же вернулись к лицу Рваного - насмешливо-яростные... но все-таки уже не столь уверенные в себе.
Дело принимало все худший и худший оборот: его отряду досталось крепко, хоть свеи да гауты дрались, как бешеные медведи. Но противники не уступали, хорошо хоть, отвлекались друг на друга. Однако уже и думать не стоило о том, чтобы и харальдовых людей, и разбойников Асмунда разбить - уцелеть бы самим!
Впрочем, если кто сейчас еще и думал о полной победет, так это только Торвард, и тот оттого лишь, что в ином случае ему и хода обратного не было в Вестфольд - благодетель его, Асгаут погиб, кюна же старая всеми карами грозилась, коли он приказания не выполнит, потому и ярился старый лендрман, желавший громкой победой над ворогами и мятежниками славу свою приумножить, да расположение правительницы вернуть. Регнар ярл, человек Горма от битвы сторонился, вдалеке держась, да людей своих подбадривая - ему умирать здесь за чужое золото не хотелось - не его то битва была даже, и не Горма, воеводы его, чужие люди за чужие обиды сражались.
Хегни-хейдмеркец той порою первый добрался до Асмунда, уже успевшего клинок свой кровью обагрить и схватку завязал с конунгом своим бывшим - топором верным щит его в щепы разбил, не давая сыну Альхейма удара ответного совершить. Крепок был Хегни, статью среди иных воев выделялся, да только, когда Асмунд щит отбросил расщепленный, и мечом секиры лезвие в сторону отвел, понял хейдмеркец, что равен ему по силам противник:
- Ты жреца убил и херсира! Попрал законы наши и веру...
- И еще много кого убью, - усмехнулся вверх оружие уводя Асмунд. - Со мной Бог! Со мной!
- Распятый не убережет тебя от гнева Тора!
Еще дважды топор с мечом сходились, да кони топтались на месте, через тела изувеченные переступая, затем же рванулся вперед Асмунд, вновь в сторону отводя оружие вражеское, да с коня сбил врага, собственным телом его придавив на земле и пальцы сомкнув на горле хейдмеркца. Захрипел тот, забился, освободиться пытаясь, покуда дышать еще мог, но крепка была хватка ярла, Кровавым прозванного, а Хегни силы покидали с мгновением каждым.
Бок о бок, временем тем кони Свена и Оттара встали, боевые кони, могучие - под стать всадникам. Христианин, видя, что мечи намертво сцепились, щитом удар нанес в голову свею, отбросить того желая.
Свен уклониться попытался, и удар пришелся по шлему вскользь - но все равно был сильным. Пошатнулся херсир, потемнело в глазах на миг, но на то и был он опытом научен, чтобы с коня не упасть, и удержался в седле.
- Ах ты..! - взревел он, когда вернулось к нему состояние прежнее. И словно зверь дикий в нем проснулся - Свен отбросил щит и с мечом, от стремени прежде освободившись, кинулся всем телом на Оттара, чтобы свалить того на землю.

От того удара не сумел уйти Оттар, вместе на землю с коней рухнули воины, покатились по ней, чудом лишь под копыта своих же верховых не попадая, борьбу продолжая, клинками друг друга уколоть пытаясь.
А кругом все та же кутерьма была, и никто не обращал внимания на то, что предводители отрядов прямо под ногами у всех драку решили устроить.
Черный Молот дрался настолько нечестно, насколько мог - все время лягнуть Оттара норовил посильнее, да кулаком одновременно с мечом действовать. Если б была возможность кусаться, наверняка давно уже в горло вцепился бы врагу херсир.
Однако ж и Оттар не зря многие годы воевал, так что он тоже в долгу не оставался - то лбом в голову ударить Свена пытался, то коленом пнуть в пах, а после и вовсе меч отбросил, за кинжалом потянувшись. Асмунд же, Хегни задушенного на земле оставив, поднялся медленно, коня подведенного, под уздцы хватая и верхом на него забираясь, да затем прямо по телу врага убитого проехав, вновь в битву бросился - люди ближние ему новый меч поднесли взамен в поединке утраченного. На этот раз, объезжая бьющихся воинов, он с небольшим окружением на лендрмана Торварда набросился, старого воина на поединок вызывая кличем боевым, да бранью его посыпая.
Торвард, оскорблений не выдержав, из-за спин телохранителей доверенных выехал, копье поднимая.
- Сейчас ты, щенок, за свои злодеяния в Вестофльде ответишь!
- Я лишь приказы отдавал - а ты им подчинялся, кто же из нас злодей? - Улыбка на губах разбитых ярла кровавого играла. - Ты нарушал свои клятвы...
- Ты предал нашу веру и нашего государя, - медленно приближался Торвард, руку для броска занося, но затем пошатнулся в седле, захрипев - выпало оружие из ослабшей длани, за горло схватился старый лендрман, в шее у него торчала рукоять ножа метательного. Один из спутников Асмунда усмехнулся:
- Легко поддался на твою хитрость глупый старик, - бросил он Альхеймсону.
Регнар ярл, за тем наблюдавший издали, коня повернул:
- Храбрые даны, уходим! - Прокричал он. - Здесь нам не снискать ни славы, ни богатств!
- Остановите его! - Велел Асмунд своим людям, видя, что пытается бежать датский воевода с ближними воинами, сам же теперь поворотился, чтобы людей Торварда добить.
Заметив, как Оттар к кинжалу потянулся, Свен метнулся к нему, за руку схватил, а второй рукой, тоже отбросив меч, со всей мощи ударил Рваного головой о подвернувшийся крепкий камень, один раз, а потом и второй - для верности.
- Притих, скотина? - осведомился Молот у поверженного ворога, подобрал меч свой да бросился искать коня, покуда Оттар в себя не пришел да часть свеев и гаутов еще в живых оставалась.
Вскочив в седло, крикнул он, набрав воздуху в грудь:
- Свеи! Отступаем!!!
Те воины, кто мог битвы избегнуть, вослед за предводителем своим прочь подались, иные же обречены были пасть в схватке этой. С неприязнью Асмунд наблюдал, как уходит его враг, да не было у него сил свежих, чтобы в погоню послать, да и сам не мог за врагом броситься - в самую сердцевину битвы его затянуло - снова меч метался от глотки к глотке, да щитом новым от ударов вражьих укрывался сын Альхейма. Не обделен он был ни силой, ни ловкостью, один лишь раз поражение в бою потерпел, да и то не своей неудачей теперь считал, но божьим промыслом. Близко к нему подобравшиеся вестфольдцы один за другим падали с коней - кто с горлом перерубленным, кто с черепом раскроенным, а кому и в сердце клинок вонзил ярл кровавый - сам он на вихрь похож был на поле битвы ворвавшийся, а среди противников уж и не осталось равных ему в искусстве ратевом - Свен, быть может, сумел бы с ним совладать, но ярл свейский прочь обратился, понимая, что не стяжает победы и не исполнит воли конунга, коли жизнь свою потеряет.
Сражение это недолго еще длилось - руководства лишившись, смешали ряды свои противники христиан, что свеи, что вествольдцы и вскоре уже были все истреблены нещадно, а кто в бегство подался - тех в спины разили, жалости не выказывая. Две рати теперь стояли друг напротив друга, потрепанные изрядно и едва ли треть от числа их изначального в силах была оружие держать и продолжать сражение.
Со спокойствием ледяным смотрел Асмунд на людей, Оттара сопровождавших, и теперь вокруг тела его сгрудившихся, оружие выставив - да, они исполнили волю своего херсира, напав на язычников, но приказ конунга их в том состоял, чтобы Альхеймсона изловить и потому готовы они были дальше сражаться, если потребуется.
- Мир, христиане, мир! - Воскликнул Асмунд, руки поднимая. - Мир вам, братья мои во Христе.
- Какие мы тебе братья, убийца! - Воин один бросил. - Ты губил христиан в Вестфольде и в Вингульмерке того же желал!
- Тот, кто жег ваши церкви - прочь бежал, вы его спутниками были - я же на него меч поднял! Я служу Господу, как и все мои люди! А вы? Кому служите вы?
Смутились хирдманы, слова такие услыхав.
- Богу!
- И конунгу Хареку! - Другой добавил.
- О, Харек великий конунг, - рассмеялся Асмунд. - Но он сейчас в Ранрики, а мы здесь и мы все сражаемся против тех, кто притесняет нашу веру!
Вперед один воин вышел, меч опустив:
- Эйрик конунг поклялся более не чинить зла христианам, - громко он бросил.
- Смотрите тогда, как он слово свое держит! - Спрыгнул с коня и Асмунд, к телу духовника своего юного подошел, да острием клинка на него указал: - Священников убивает его ярл, да удовольствие от того испытывает. Слышал я - многих монахов в Гиллисберге смерть от руки его настигла. Неужто вы со смирением то простили ему?
- Мы... конунг наш... - но не успел договорить хирдман, другой голос перебил его:
- Нет прощения за злодеяния эти, - то Оттар, в себя придя, медленно с земли поднимался. - Отец Григорий отомщен должен быть, и иноки, и отрок сей!
- Вот теперь я слышу слова доблестного мужа, - рассмеялся кровавый ярл. - Каждый враг наш чашу отмщения отведает - и свеи, и слуги конунга вероломного, Эйнара сгубившего!
Топот копыт разговор их прервал - вернулись воины, в погоню за Регнаром отправленные, старший их перед Асмундом спешился:
- Вот голова датского воеводы, ярл! - Дар свой преподнес он Альхеймсону. - Он, и все кто с ним были мертвы.

Конец мести (с Тельтиаром)
Хьярти херсир на четвертый день вернулся после разговора Эгиля с дровосеком деревенским. Был он зол, ибо мало податей собрать удалось с людей альвхеймарских - слишком многих Асгейр ярл в войско забрал, а те что остались либо стары, либо увечны были, либо юны слишком - какой с таких прок. Пусть и понимал херсир, что то для державы всей важно, а все же сиротливо медяки в кошеле звенели и дружина верная не добрым словом поминала Асгейра да и конунга самого - каждый на большее надеялся, чем получить сумел. Потому велел в усадьбе пир готовить Хьярти для ближних своих, но прежде - облавную охоту устроить решил, потешить хирдманов верных.
На утро, отдохнув с дороги да собравшись, выехали всадники из усадьбы числом двадцать - самые знатные люди, что на службе у Хьярти были - все копьями и луками вооружены, да с ними собак свора - зверя любого загонять. Более же всего хотелось херсиру властителя чащи, медведя затравить.
Как донесся издали лай собак, да копыт топот - услышала его стая. Мигом понял Эгиль, что не зря в лесу ждал; наконец враг появился. Теперь еще совсем немного ждать осталось - пока в лес приедет. И уж потом попытаться подстеречь его.
Отдал Эгиль стае приказ - нескольких оленей навстречу вспугнуть.
- Вперед! Вперед! - Кричали загонщики, псов по следу звериному направляя. Ярились, рвались с поводков псы, почуяв добычи близкий запах. В самом разгаре охота была - смеялись хирдманы, вино пили из мехов, да спорили, кто первый красавца-оленя подстрелит, да рога ветвистые в качестве трофея возьмет. Не ради мяса сытного за зверьем они охотились, как то крестьяне бы стали делать - лишь удовольствия для. Зачастую после таких увеселений Хьярти и друзей его, туши животны убитых так и оставались в лесу валяться пищей для падальщиков.
Вот и сейчас, заприметив силуэт олений, ударил в бока коню своему херсир, с криком громким за зверем помчался, да так, что люди его едва поспевали за ним.
- Собак спускайте! - Велел он.
- Слышали, смерды! - Закричал на то рядом едущий хирдман, плетью псаря огрев по спине. - Псов спускай! Быстро! Уйдет олень - шкуры с вас спущу!
Слышал Эгиль, какой толпой на охоту ездят; но только один из всех ему нужен был.
И потому по приказу вожака не одного оленя стая вспугнула. Несколько зверей в разные стороны бросились, охотников на себя отвлекая; мелькнули среди деревьев серые тени, не позволившие оленям убежать, пока на глаза людям не попадутся. Может, псы древних врагов и учуяли - да кто ж их отпустит к волкам, когда оленя загонять надо?
- Смотри, Торрод - еще один рогатый! За ним, скорее! - Самый зоркий из дружинников углядел новую дичь, коня поворачивая.
- А херсир?
- У него своя добыча, нам - иная! Сегодня Один к нам благосклонен! Отцом клянусь - изловлю оленя, стяг рогами украшу!
В разные стороны разъезжались воины - куда трое, куда и четверо - каждый желал изловить дичь заветную, чтобы было, чем потом похвалятья. Так и рванулись прочь верные дружинники - никто из них и помыслить не мог, что опасность в лесной чащобе таится. Только псы все больше рычали, зубы скаля, да бег свой замедлив, не обращая внимания на окрики псарей и понукания.
А стая, оленей оставив, вместе собиралась - шла по тому следу, что им вожак указал. Лишь двое же помогали оленю все дальше и дальше в лес углубиться, и Хьярти с несколькими людьми за собой уводя.
Отыскал Эгиль место заранее - поляну большую. Где со всех сторон ударить можно будет.
Скинул, тем временем с плеча лук херсир, тетиву натянул, да спустил стрелу, что ударила точно в шею оленю - недалеко зверь удет теперь! Лишь на поляну выскочил он, до середины ее добежав, да так и упал, с жизнью прощаясь. Набросились псы на дичь, зубами разрывая, а там и воины спокойно выехали, к туше подъезжая.
- Ну-ка, Бьерн, отруби голову моей добыче, - велел Хьярти. - Остальное пусть псы жрут!
Спрыгнул с коня рослый хирдман, нож обнажая, да несколькими ударами отделил голову оленя, высоко ее над собой подняв.
- Вот он! Олень!
Псы же, до этого рьяно раздиравшие добычу, притихли, напряглись - да кто на них внимание обращать станет в момент триумфа.
- А вот и волки, - шепнул неслышно Эгиль, приказ стае отдавая.
Метнулись из-за деревьев серые тени, молча в горло людям клыками целясь. Часть из них по своре собачьей ударила, давних врагов разгоняя.
С лаем прочь бросились псы - мало их было, чтобы со стаей такой в схватку вступать, а потому огрызаясь, да о достоинстве своем не забывая, но все же прочь подались, не то что люди. Бьерн, как с головой оленя в руках стоял, так и рухнул под тяжестью тела серого, да на шее своей ощутил остроту клыков волчьих. Хьярти, копья древком, зверя, на него набросившегося огрел, к земле его приминая, да поудобнее оружие перехватил, норовя пронзить, третий же воин, тетиву натянуть успел, стрелу послав в волка из чащобы появившегося, да тут же другую наложил, выбирая себе цель новую.
Да только не как обычные звери волки сейчас кидались - человеческая воля их направляла.
Еще один сзади на лучника кинулся, пока двое в стороны бросились, заставляя его за целью следить. И точно так же на Хьярти с разных сторон бросились, норовя клыки в руки запустить, да оружия лишить.
от копьем отбиваться продолжал, да коня заставлял копыта в ход пустить, все надеялся вырваться из ловушки, даже когда товарищ его погиб. Метался конь по поляне, но отовсюду глаза желтые на него смотрели, а вскоре выдохся херсир, стали движения его не столь быстры - и зубами впившись, стащили его на землю серые убийцы.
Кинулся прочь конь, а Хьярти на земле остался, серыми телами прижатый. И тогда из-за дерева и вожак появился, руку на шерсть волка положив.
- Здравствуй, Хьярти из Раум-Эльва, - промолвил он, взгляд слепых глаз на херсире остановив. - Хотя и недолго тебе здравствовать осталось...
- Ты кто такой?.. - Прохрипел херсир, большая злоба в голосе его звучала. - Что за отродье хелево?!
Ближе Эгиль подошел, над лежащим склонился.
- Вспомни, как годы назад ты с друзьями человека в своем доме убил, за слова обидные, ранее сказанные. Вспомни, как он от вас отбивался, давая сыну сбежать. Вспомни, как моего отца ты убил, Хьярти из Раум-Эльва.
- Я много кого убил, всех и не упомнишь, - тот сплюнул, понимая, что уже не избежит смерти. - Кого за слово обидное, кого и за взгляд косой.
- Вот за это теперь и сам умрешь, - острым как клинок голос Эгиля стал. И настоящий нож он сейчас вытащил. - Не заслужил ты легкой смерти, Хьярти, да нет у меня времени - много твоих по лесу бродит. Без оружия в руках ты умрешь, и в Хель отправишься - как и заслужил.
Полоснул старый клинок по горлу, кровью землю обагрив.
Лишь к вечеру тело херсира своего нашли дружинники, когда смогли собак заставить вновь на поляну ту людей привести. Хотел Хьярти пир устроить большой по своему возвращению, да так вышло - что сам по себе тризну организовал.
А далеко в лесу Эгиль с местью своей прощался, да раненых братьев лечил. Погиб один из них - стрелой пораженный, и оплакивал его вожак...

Флотилия ругов. Путьиз Ранрики к Гилисбергу
(с Оррофином - за что ему спасибо)
На следующий день в полдень отплыла флотилия ругов из Викена, ветер попутный паруса наполнил.
- Не иначе как Свентовит доволен таким исходом дела, и замысел наш добряет, - сказал жрец в меховой шапке и с волчьей шкурой накинутой на плечи.
- Вот ведь как. Шли погулять. пограбить, девок ихних попортить, да добро свое воротить в храм бога нашего. А вышло что? Сами нaвстречу вышли, хлебом да солью с пивом привечали, и смаи все отдали? И это урмане? Тьфу. - Лютомир, толстый младший братец Велибора, двоюродного брата и воеводы князя ругов Радигера, и смачно сплюнул в тихие воды морские.
- Не буди лихо пока тихо, - буркнул жрец. - Вдруг боги их пробережные обижены будут непочтением твоим?
На самом деле именно жрец был реальный организатор и вдохновитель этого похтода - ведь этот жрец был из храма Свентовита в Волине, и воевода про то не забывал. Так у всех вендов заведено - пока князь дома сидит и хозяйством заправляет, его воевода в походы войско водит. И Велибор хоть и был тут главный, но жрецу перечить даже он не смел. Велибор посмотрел в лицо жрецу и задумался. С одной стороны, конечно лихо будить не стоит, но с другой воины не довольны были тем, что совсем уж без боя всё получили. Не потешили ни душ, ни мечей, а не дело это.
- Лихо-то оно лихо конечно, - проговорил он, - но и сталь потешить бы нам любо дело будет!
- Так князь урманский нам и указал, где мы и сталь потешим, и удаль покажем. А какая там удаль, коли всего войска на две сотни там не набралось бы? - возразил жрец. - Да будь они трижды храбрее и справнее воевых наших, все одно как кутят бы их покромсали живо. Какая в том слава?
(Харек сообразил направить ругов на Вьярманланд и Винугльмерк, поведав ругам, что там нынче разброд и правителчя нет, а награбили свеи много, то есть есть чем им там поживиться. К тому же, как выяснилось, херсир ругов имел зуб на Свена Черного Молота а с Хареком им как бы делить было больше нечего. Оттого и смекнул Харек. что "враг моего врага может стать другом")
Велибор почесал затылок, и произнес:
- Правду глаголешь, жрец, доблесть с равным только испытывается. Жаль месть за нас свершили. Но у нас еще иной долг мести остается. Свен Черный Молот много зла нашим братьям принес, и многих наших людей в неволю увез... Так что придет и для него час расплаты.
- Вы говорите мудрые вещи! - кивнул воевода. - Решено! Идём на земли Чёрного Молота!
- Так , сказывали же, что его самого-то нет. - отовзался один из младых отроков.
- А нет, так подождем его в доме его, и примем как подобает.- отозвался Лютомир. - Не зря ведь князь урманский нам провожатого дал?
Ярополк, стоявший рядом, довольно осклабился.
- Ужо мы им зададим, свеям проклятым, которые законы не чтут ни богов,ни людей.
- Зададим! - сурово кивнул воевода, прикидывая, с какими силами предстоит столкнуться. - И пограбить успеется и девок их попортить, как ты брат и хотел!
- Да девки их поди страшные! Ты тех урманских девок видел? худые, костлявые. что твои клячи! - возразил Лютомир.
-А ты поди, вон какой боров, как на такую залезешь, так под тобой и переломитмся что тростиночка - поддел его жрец.
(Подобного рода грубые шутки были делом обычны, и скрашимвали скуку долгого пути).
- Добрый конь, когда на кобылу лзет ей в морду особо не поглядывает! - расхохотался Велибор, поддевая брата локтем в бок
- В морду может и не глядит, а на задок да на вымя отчего и не поглядеть? -обиделся Лютомир. - Что же это за баба у которой и подержаться не за что?
- Молод ты еще братец! - ухмыльнулся в усы воевода. - Да зелен, а все судить берешься!
- Полно вам, 2 недели всего в пути, а уже все о бабах да о бабах - прервал их жрец. Вдали уже показались серые скалы, выпирающие далеко в море.
- Слышь, наймит урманский, это еще твоего кнезя земли, али уже Свейские?
Ярополк вгляделся.
- И чего вы это меня наймитом называете? -обиделся Ярослав. - Я с нашим словенским князем пришел в дружину урманскую, ибо в Новиграде все тишь да благодать, и прославиться нечем. А тут такая война великая...
- Ну раз такое дело, прости, не серчай... - тут же поправил себя воевода. - Так что то за земли-то?
- Кажись, за теми скалами уже фьорд Ран Эльв, который свеи недавно захватили. А далее уже должен быть Акерхус.
- Акерх...Акхер...чего-чего там дальше?! - воеводе всегда нелегко давались названья чужеземные
- Ясеневый дом то есть. -усмехнулся Ярополк. - У этих урман все сплошь и рядом, что не владение то или Хус - что значит дом. или берг - то есть гора. Иногда и Мар бывает - море то есть. Иного и не ведают.
- Тьфу ты, простите Боги! - сплюнул Велибор. - Ну что за народ, а?
- Каков народ, таков и уряд. - сказал жрец печально. - И ваши из Новиграда чай неспроста к нашему кнезю послали чтобы Рюрика им прислал княжити, ибо молвили "земля наша обильна, да уряду в ней несть, убо приходите же в ней княжити"
- А разве не из данов он? -удивился Ярополк. -Сказывает что он прежде в земле фрягов и фризов княжил, и у франков служил, да после его оттуда прогнали.
- А шут его разберёт! - воевода пожал плечами. - Мне вот человек один сказывал, что послал Рюрик этот грамотку прежде себя, где и написал по ихнему "Рюрик Синехус Трувор" ну или что-то такое. И так стервец накорябал криво, что и не разберёшь, не то он дом свой и дружину поминает, не то Синехуса с Друвором каких-то. К слову, чем там всё закончилось, Новгородец?
- А чем закончилось? Пришел с вот-такой оравой отроков бравых и свирепых - все с оружием и бронями добротными. Новиград отстроил он на островке прямо посреди болота - смеялись над ним люди местные поначалу, что с кикиморами да лешими ему там жаить. А как в следующем году свеи пришли, так все струги их на корягах там и застряли. Голыми руками их можно было там брать. Свеев попроганяли, как поросят испуганных, да финнов всех усмирили, а после и уселся на престоле с воеводою своим Олегом и рукою железной нынче правит. Вече нынче слово супротив него молвить боится. Крут у него нрав и суров. Многие бояре дали деру кто куда, а то скор князь на расправу, да и рука у него тяжелая. Коли что не так, быстро в гнев впадает.
- Ох уж с этими урманами, да датчанами, пёс его знает кто он! - проворчал Велибор. - Вечно мудрят мудрят, а потом каак извернутся!
Тем временем флотилия миновала мыс, и их взору открылась узкая бухточка, врезающаяся вглубь земли. У берегов сновали рыбацкие лодки. на берегу суетились мужики и ребятишки с сетями, полными рыбы. А вдали виднелись деревянные строения.
- Ран Эльв кажись. Ныне это вотчина, что свеям покорна. - промолвил Ярослав. - До владений где Свен правит, еще два дня пути.
- А с другой стороны...свеи они свеи и есть, как думаешь, жрец?
Жрец кивнул.
- Думаю я, мало что мы с тех людишек взять сможем. Только страху нагнать да свеев всполошить раньше времени...
- А что усадеб нет? - погрустнел воевода.
- Неужто рыбу у них за монету звонкую купить велишь? - издевательски произнес Лютомир.
Ярополк насупился.
- Усадьба есть дальше вглубь земель, да небогата она. Одни селюки да старосты ихние. Знать всю князь свейский порезал или с собой увел.
- С селюками воевать это что волку телят резать. - пробормотал Велибор. - Ну то и верно, далее тронемся!-согласился воевода.
- Так о том и я глаголю - сказал жрец, что неча их тут пугать раньше времени. Лучше на пути обратном их потрепаем, коли еще сила и прыть останется. Знаете что про князя свейского одного сказывали, который с эстами воевать вздумал?
- Что же?-заинтересованно српосил воевода.
- А то что пришел он туда, на берега эстов, что на самом востоке моря варяжского, с дружиной малой - три сотни и не наберется. Ну начал там селения палить, мужиков убивать, детей и девок на аркане тащить -как обычно себя урмане и свеи и даны и прочие фряги себя ведут. Эсты те не будь дураками, да все силы собрали в купу, какие могли за короткое время собрать. Да куда же им, рыбакам худородным, с воями могучими тягаться? Ну собрали они все копья и сети. И заманили князя Эрика к сараям, а там на него сеть и накинули.
- И что Эрик энтот? - любопытен воевода был и до историй охотник великий
- А что? Он кричал, ругался, пинался, плевался... А эсты его копьями, вилами да рогатинами как кабана закололи. Прочие свеи, увидав, что с их предподителем сталось, тут же храбрость свою утреяли, да и дали деру, князя своего на поругание бросив. А был это дед нынешнего князя свеев. Вот и вам умнее надо быть, и не лезть от нечего делать в драку не нужную. Силы поберечь надобно. Мало ли кого эти рыбаки худородные убить могут?
- Ты что же нас, за трусливых свеев считаешь? -вомутился Лютомир.
- Остынь! - прикрикнул воевода. - Прав жрец, неча нам словно глуздырям несмышлёным переть на рожон! Толку в том нет! На Свена пойдем, и остановок в пути не делать! Надо успеть, покамест в усадьбе его не будет!
Спустя два дня показались низкие берега Вингульмерка, и река, на которой Гиллисберг стоял...

Сообщение отредактировал Skaldaspillir - 20-02-2008, 1:05

Транделаг. Хладир.

После того, как Харальд, прихватив с собой горячую молодежь транделагскую, направил коня за ограду, жизнь в усадьбе конунга Хакона снова вернулась в размеренный ритм. Человеку стороннему, может, и вовсе б помнилось, что все стало по-прежнему. Но Харальд многое изменяет. Ни мужи, ни селения после визита его прежними не остаются. Вот и здесь то же было. Полоняне, в битве захваченные более работой у бондов себя не трудили. Асса, до приезда мужа в Хладир ходившая во слезах, ныне улыбки служанкам дарила. Мнилось ей, что изменился супруг ее и люба она ему ныне. Старый Хакон чувства показывал не столь явно, но тоже доволен был, словно сытый медведь близ малинника. И только крестьяне кручинились: рабочие руки потеряны, да и Хакон млад, что толковым советником себя показал, в поход ныне ушел. Вздыхали мужи, прошлое поминая, но роптать не решались. Суров конунг, как бы за тем бондом плененным во след языка не лишится. Да и не столь тяжкой была доля крестьянская, просто что человек что зверь – все быстро к хорошему привыкают. После отнимешь подарок – кручинятся. Уж такое нутро.

Сандес. Харальдова свита
С Каиливи

Нос драккара с силой ткнулся в прибрежный песок, и викинги, один за другим, стали сходить с корабля - Сандес - не Торгар, этот остров побольше был, а потому до усадьбы, где их ожидал пир, лендрманом заготовленный - долгий путь предстоял. То конунгу хорошо было - у него и конь верховой был, чтобы ноги не стаптывать, остальные же пешком шли, даже знатные люди, не говоря уже о простых воинах.
- Ну родич, вот и добрались мы, - по спине несильно хлопнул Альвира Бард. На сей раз юноша решил со скальдом путь проделать рядом, доверив конунга сопровождать Хакону молодому и людям Сигурда, что встречать их прибыли.
На земле твердой почувствовал Альвир себя более уверенно, и мысли недобрые вмиг развеялись. Потянувшись добро, да дохнув грудью полной молвил Альвир:
-Ай и хороша же земля эта Бард! Ой как хороша.
Выглядел довольным скальд, так казалось, что обрел он нечто, потерянное давно.
-Видать и усадьба хороша будет! Да и девки пригожие! Зря я сомневался! А?
- Все чин по чину будет, - с улыбкой сын Брюнольва молвил. - Пойдем, Сигурд нас уже заждался поди, хотя то не так плохо, как если угощение остынет, да холодное нам есть придется.
Сказав так, он с родичем с берега на дорогу вышел, пристроившись за воинами агдирскими, далече уже уйти успевшими. Точно змея длинная растянулась свита Харальда Косматого - с песнями, да разговорами шли хирдманы, к тому уже привыкшие, что в любой усадьбе их с радостью привечают. Скальд с Бардом чуть отставали от общей толпы, однако общему веселью тоже поддались и до усадьбы добрались быстро.
Хирдманы не ошиблись в том, что встретят их радушно, даже более того. Девы суетливо прибирали столы, угощение подавая, и гости начинали рассаживаться с шумом-гамом. А Альвир про снедь и думать забыл – следил он далеко не за тарелками. Однако вскоре Бард потянул его за стол и скальд выбросил из головы молчаливых женщин, да предался веселью общему. Не узнать было ранее хмурого скальда – весел был он, пил и ел, да еще и что-то пытался Барду рассказывать, пор смеясь боле сам, чем его собеседник.
- Смотрю я, кручина твоя прочь ушла, - на Альвира глядя, Брюнольвсон молвил. - Вот что с мужем пиры веселые, хмельные делают, и это отрадно мне, ибо родича горечь - что своя, как и веселье.
Он сам кубок скальду наполнил брагой, не дожидаясь слуг.
- Теперь же, расскажи мне, как обещал, что приключилось с тобой, отчего ты столь хмур был?
Скальд обещание свое выполнил, поведал Барду историю свою, местами приукрасив ее, как и полагается скальду истинному. Впечатлил рассказом своим он сына Брюнольва, и тем самым довольным сам собой остался.
- Какие негодяи, - о сыновьях Атли Тощего Бард сказал. - Даром, что конунгу нашему родичи - по всем троим Хель слезами горькими заливается!
С тем согласился Альвир вновь к яствам вернувшись, Бард же из-за стола поднялся, когда подошел к нему седой лендрман, и в объятия его заключил.
- Поздорову тебе, родич будущий, - усмехнулся правитель Среднего Халагаланда.
- И ты здравствуй, славный Сигурд! - В ответ произнес сын Брюнольва, с силой к себе старика прижимая.
- Давненько не виделись уже, пошли, поговорим во дворе, хоть воздухом подышим свежим.
В зале общем, где знатные люди сидели и вправду жарко сделалось, потому на уличную прохладу вышли лендрманы, о своем толкуя.
- Свадьбу, как и уговаривались - летом сыграем, - продолжил, вздохнув глубоко, Сигурд. - Прежде не поспешай, знаю - хотел ты, чтобы конунг брак твой благословил и мне то тоже желаемо, - пресек лендрман возражения. - Но отец твой не так давно погиб, к тому же, хочу я, чтобы прежде чем с дочерью моей ты на ложе возлег - себя показал в делах ратных.
- В отвагу мою не веришь, Сигурд? - Изумился Бард словам таким.
- Верить-то верю, но люди мои - сегодня они присягнули Харальду, конунгу, победами славному, думаешь, после этого они примут правителем человека, ни в одной битве не участвовавшего?
- Скажи уж сразу, что помолвку разорвать хочешь!
- У меня нет сыновей, Бард и, мою дочь в жен взяв, ты мне наследовать будешь. Покажи себя до лета в бою - иного от тебя не прошу, - примиряюще старик произнес.
- Я хоть ее увижу?
- Нет, - отрезал Сигурд и голос его более жестким стал. - Я Сигрид в дальнее имение отослал. Возвращайся к лету с победой, тогда и увидишь мою дочь.
- Надеюсь, ты свое слово исполнишь, - возможно это хмель говорил, но в голосе Барда явная угроза слышалась. Отвернулся он от лендрмана старого и обратно в дом пошел.

Рогволд, Ивар и жрецы


Распахнули вои пред жрецами двери тяжелые, дубовые, внутрь трапезной пропустив, да вновь захлопнули – с силой такой, что служители Асов высоких вздрогнули, боязненно оглянувшись.
Пред ними за столом длинным восседал сам Рогволд Мудрый, ярл Мера. Подле – Ивар, уже жрецам знакомый, да юнец невысокий, по всей видимости, Ториром имеуемый, младшой сын Рогволда.
- Привет тебе, ярл, - пробубнил с порога старший жрец, всем телом грузным, старым упираясь на шишковатый посох. Хмурым было лицо его, ровно как и брата по ремеслу его, младшого жреца.
- Привет вам, гости дорогие! – с улыбкой лживой в ответ воскликнул Рогволд да со стула резного поднялся, - выбирайте место пустующее да разделите с нами трапезу.
- Добре, - кивнул старший жрец и кивнул младшему, мол, можно.
Не медля, Рогволд хлопнул в ладоши, и вскоре отроки, за столом прислуживающие, сбежались с блюдами разными да пере жрецами яства разложили. Ешь, пей – не хочу.
- Итак, за какой надобностью вы опять моего слова искали? – спросил Рогволд, обратно усаживаясь.
- Да все по вопросу тому же, - ответствовал старшой жрец, - чего с дочерью конунга почившего делать будешь? Знаешь, чего законы да традиции требуют. Будешь ли по совести поступать али отступишься, честь девы и свою пятнать станешь?
Ивар, разгрызавший кость индейки, аж поперхнулся, настолько ему жреца слово вступительное наглым показалось. Торир, хмуро уплетавший краюху хлеба круглого – с щит размером, лишь безразлично глянул поверх губков да блюд с объедками, на центре стола стоявших, да вновь к занятию своему вернулся.
- А ты как думаешь, жрец, - поинтересовался Рогволд, подбородок кулаком сжатым подперев, - должен ли я поступать согласно воле твоей, но супротив обязательств, Харальду-конунгу данных?
- Время идет, ярл. Навлечешь гнев богов на дом свой.
- Идет, - последовал ответ, - но, скажи мне, чьего гнева мне больше бояться – богов али Харальда?
На сей раз жреца удивляться черед пришел. Из пасти открытой язык высунулся да губы жирные облизал.
- Вопросы странные задаешь, ярл. Конечно, божий гнев всегда опаснее человеческого.
- А вот по мне, так наоборот, - склонив голову на бок, сказал Рогволд, - нет желания у меня сейчас с Харальдом ссориться, а с богами... с богами потом договориться можно. С твоей же помощью, скажем.
- Это что ж? Значит, волею высшей пренебрегаешь? Богохульствуешь?
- А ты подумай, жрец, - рассудительно произнес Рогволд, вперед над столом наклоняясь, - ты всю жизнь свою богам на алтарь положил, им служишь, во их славу дела свои направляешь. И гнева тебе божественного в первую очередь опасаться надо. Так?
- Так.
- А я победы конунгу подношу, ибо ему одному служу и лишь его выгоды в делах ищу. Думаю, понятно тебе, что долг пред конунгом выше долга пред богами. Так?..
Тишина повисла над столом трапезным. Сдвиг брови кустистые над лбом морщинистым жрец да взглядом жгучим Рогволда мерил.
- Ровно стелешь, ярл, - наконец начал он, - речь твоя, аки ручеек лесной журчит, каменья острые обтекает да под бревна поваленные протискивается. Все ладно-складно у тебя выходит.
- Ибо так оно и есть.
- Так аль не так... не нам, служителям скромным, решать, а богам в чертогах небесных.
- Вот и чудно, пусть решают, а дела смертные смертным вершить остается, - с нажимом произнес Рогволд, из-за стола поднимаясь, - я попрошу воев проводить вас.
- Погоди, ярл, - поднял руку жрец, - еще не окончил я. Ежели б действия твои только тебя и касались, так и быть, оставили б мы тебя в покое.
- Но?..
- Но поскольку здесь также и дочь Неккви-конунга замешана, - хмыкнул жрец, - разве достойно это в сторону уйти?..
Вновь воцарилось молчание, только молчал теперь Рогволд Мудрый, челюсти плотно стиснув да кулаки сжав.
- Хорошо, - наконец процедил он, - оставайтесь. За трапезой дозволено вам с семьей моей потчевать. А слуги вам комнаты в усадьбе подыщут.
- Славно, ярл. Благодарю тебя.

Оттар и Асмунд. После битвы

Воины сидели вокруг разожженных костров, ближе к вечеру начало холодать – осень напоминала о себе резкими порывами ветра, заставляя людей кутаться в плащи. Своих погибших они предали земле, перед этим сняв с них доспехи и забрав оружие (на Небесах, в Царствии Господнем, к чему им бренные вещи?) и Оттар прочитал над ними заупокойную молитву, так, как помнил ее. Врагов люди Асмунда и Оттара просто в одном месте свалили, время недолгое на гору тел любуясь, да огню предали, а после – добычу меж собой разделили. Один из воинов помоложе кольчугу Велимира на себя примерял, смотрел, чтобы в пору пришлось, поскольку кузнеца сыскать в землях враждебных не легко, иной хирдман с мечом трофейным упражнялся – примерялся, чтобы удобно было орудовать им заместо копья сломанного.
Оттар и Асмунд рядом сидели, переговариваясь чуть слышно, да кровавый ярл младенца на руках неспешно убаюкивал:
- Еще об одном попрошу тебя, прежде чем мы условленное исполним, - медленно, тихо речь Альхеймсона текла, дабы ребенка не разбудить. – Сестру мою в Ранрики отвези, да в семью какую пристрой – со мной ей не выжить будет.
- То дело доброе, - херсир кивнул. – Можешь мне в этом довериться.
- Спасибо тебе, - улыбка холодная губ Асмунда чуть коснулась. – Не опасаешься, что Харек про слово нарушенное прознает?
- Не прознает, - головою покачал Оттар, тише уже говоря: - Скажу ему, что тебя нагнать не сумел, да свеи глупые вперед подались и погибли все…
- Не все, Черный Молот жив еще и с ним не менее десятка людей ушло в Гиллисберг, - оборвал новообретенного союзника мятежный ярл. – Но скажи лучше, сколько людей всего в Гиллисберге у Свена? Кто сторону его примет?
Задумался Оттар, вспоминая, что в стенах усадьбы, врагами захваченной видел, да вновь перед глазами его остов церкви, словно в назидание Эйриком оставленный, появился. Много зла земле его свеи принесли, и еще больше принесут, коли не остановить их и назад не отбросить. Пусть продвижение войска Эйрика сумел Харек отсрочить, но когда вернется конунг свеев, да узнает о том, что в отсутствие его делалось – может обещания свои позабыть да клятвы нарушить – и воины его, разозленные поражениями, за то его винить не станут. Сейчас следовало отбить Гиллисберг, да в твердыню его превратить неприступную к тому времени, как вновь Эйрик в Вингульмерке появится – тогда-то он зубы обломает, даже боги его языческие не помогут.
- Не велика рать свеев здесь, - наконец изрек херсир. – Во всей усадьбе еще с полсотни людей наберется, да может по деревням захваченным пара сотен попряталась. Если быстро ударить, они ничего предпринять не успеют!
- То можно было сделать, коли Свен здесь смерть нашел бы, - отверг план такой Асмунд. – А теперь он наготове будет. Никак не ожидал я, что ты его живым упустишь.
- Скажи еще – ты заранее знал, что я сторону твою приму, - подозрительно прищурился Оттар.
- Знал, - усмехнулся Альхеймсон. – Мои люди в каждой деревне, что вы проезжали, находились, следили за вами. Те разногласия, что меж тобой и Черным Молотом обострились, не были для меня секретом. Поэтому я выжидал так долго, скрывался от вас…
- Ждал, пока я Свена лютой ненавистью возненавижу, - понимающе кивнул Оттар, тому дивясь, сколь легко смог кровавый ярл и его, и свея вокруг пальца обвести.
- Именно, людей моих, ты сам видел, не хватило бы с таким большим отрядом сладить, да и не стали бы они на христиан оружие поднимать – не тому я их учил.
- Странная в тебе перемена произошла, - задал вопрос, давно волнующий его, агдирец. – Раньше ты Белого Бога не переносил и всех, кто крест носил, лютой смерти предавал, а сейчас глотку перегрызть готов любому, Господа не славящему.
- То Эйнара заслуга и Велимира, - отвечал почти не раздумывая Асмунд. – Ярл меня крестил, пусть и против воли, тем самым шанс дав на спасение, а отрок – верный путь указал, помог понять, что нет иных богов, кроме Господа, в трех лицах единого.
- Писание не учит убивать всех, кто…
- А разве ты сам не желаешь того же, Оттар? – Перебил его Альхеймсон, голос его звучал зло и резко, но тихо. – Разве ты не мечтал вырвать Черному Молоту сердце за то, что он убил священника и разорил церковь? Разве ты не желал перерезать глотку Торлейву и утопить в крови этих двух ублюдков, Халльварда с Сигтрюгом, за то, что они погубили Эйнара? Ведь по глазам же вижу – ты мести жаждешь!
- Да, - вынужден был признаться херсир. – Правда это, я клятву принес, отомстить за Эйнара убийцам его, но Харек меня уговорил обождать до возвращения конунга…
- Думаешь, Харальд что-либо против Матери своей сделает тебе в угоду? Или, считаешь, он на родичей руку поднимет ради восстановления справедливости? Неужели ты действительно веришь, что Харальд сын Хальвдана станет по закону судить?
- Конунг Агдира, человек честный, - уверенно сказал херсир.
- Эйнар то же про Рагхильду говорил, когда на суд ее ехал, - Асмунд напомнил. – Ты там был, так расскажи, по чести ли все прошло?
Долго молчал агдирец, словами ярла кровавого уязвленный, но, в конце концов, согласился с ним:
- Все же прав ты, как бы не хотел я слова твои ложью назвать. Эйнар верил в то хорошее, что в людях есть, но некоторые из них – насквозь прогнили и самому Господу гибель их в угоду будет!
- Велимир то видел, все потаенное в людях, все писаное меж строк, - продолжал тем временем Альхеймсон. – Он мог стать большим пророком, всех нас вела его вера. Теперь, когда он погиб, боюсь, сложнее будет мне искать сторонников и людей в истинную веру обращать.
- Я могу привести священника…
- Ты сможешь найти такого священника, каким был он? Вряд ли – мало просто сан носить в деле таком, надо ему всей душой преданным быть и в правоту свою верить. Как мы верим, - взгляд глаз холодных в лицо Оттара впился. – Ведь в тебе нет сомнений?
- Нет, то, что мы сделали сегодня – угодно Богу. Язычники, желавшие христианской крови, мертвы – в том больше твоя заслуга, нежели моя. Если бы я не колебался – отрок остался бы жив. Обещаю, более я не стану ждать, в момент, когда потребны действия.
Асмунд едва заметно улыбнулся – этот человек был старше его, опытнее в бою и, казалось бы, умнее, но как же легко оказалось склонить его на свою сторону, хотя совсем недавно они были непримиримыми врагами. Вера – вот великая сила, способная изменять многое, Асмунд верил, что правильно избрал Бога и путь служения Ему. Белый Бог могущественнее прямодушных Асов, за его витиеватыми словами о всеобщей любви и милосердии, скрывается великая сила, ломающая слабовольных и губящая иноверцев. Служить такому Богу – великая честь, но тогда лишь, когда ты видишь скрытый смысл служения, а не внешний, слепящий блеск. Асмунд верил, что постиг таинства, сокрытые на страницах Святого Писания, верил, что Велимир раскрыл ему правду.
- Сейчас не медли – поутру же отправляйся в Ранрики, - велел Оттару ярл, девочку уснувшую ему передавая, аккуратно ребенка принял херсир. – Там скажешь Хареку, что убил меня и многих моих людей, а иные разбежались, я же пока затаюсь, чтобы слова твои за правду сочли все. Людям своим строго-настрого молчать прикажи…
- То я и сам разумею.
- Далее собери воинов, что родом из Вингульмерка и желают земли свои от свеев освободить, и других всех, в ком уверен – когда будет у тебя отряд сильный, возвращайся, я же пока разузнаю что к чему, да какой прием будет нам Молот Черный готовить.
- Так и сделаю, месяца не пройдет, как вернусь я, с собою не меньше двух сотен хирдманов приведя, - Оттар пообещал.
- И о сестре моей позаботься, - напомнил Асмунд, разговор завершая. – Гиллисберг же, когда освободим, сможем о мести твоей вспомнить, и о том подумать, как осуществить ее.
На том они и порешили, да спать собрались, утром же, как и обещал, Оттар в обратную дорогу с остатками отряда своего отправился, Асмунд же и люди его выжившие медленно в сторону Гиллисберга направились.

Сарасберг.
Кюна ~Я буду хорошей, но всех повешу~ Рагхильда
и Алексей Палыч ака Тельт тоже

Все меняется: правители приходят и уходят, народы умирают и рождаются, годы сменяют друг друга с невыносимой скоростью. Не меняется только одно - жажда денег.
Обещание награды сделало свое дело - через некоторое время Рагхильде доложили, что с ней хотят говорить три крестьянина, которые, мол, поймали разбойников-белобожников.
Согласилась Рагхильда принять их, да подождать им пришлось, пока у кюны время на них появится.
Трое крестьянских мужиков в простой одежде, грязи на обуви, с косматыми бородами вошли в залу, где ждала их правительница, поклон ей отвесили да здравствия пожелали ей и родичам ее венценосным. Да затем замолкли, не осмеливаясь поднять глаз на кюну и разговор начать. Не то чтобы страх они испытывали перед женщиной этой, коей власть над ними дана, но боялись прогневать словом неосторожным или делом кюну да с наградой своей попрощаться. К тому же знали все, что Вещей Девой Рагхильда зовется, и боги к ней благосклонны, что тоже уважения прибавляло ей в глазах народа простого.
Наконец сама кюна говорить начала:
- С чем пожаловали вы, добрые мужи?
Вышел тогда один из крестьян, что самым старшим среди пришедших был, и отвечал кюне:
- Дык.. Приказала ты, госпожа наша, отловить разбойников-иноверцев, дык мы и того.. отловили двух. Они к нам в деревню пришли, а мы их и скрутили. В сарай лиходеев сунули - пущай посидят, покумекают над своими деяниями. Ты ежели допросить их хочешь, так прикажи своим за нами идти - мы покажем, где эти негодяи-то сидят, пусть заберут да тебе в белы рученьки выдадут.
- Благодарствую за помощь, - кивнула Рагхильда, показывая, что приятны ей новости принесенные.
- А.. это.. - крестьянские мужики напряженно переглянулись, - А награду-то нам дадут?
- Дадут, дадут, - махнула рукой кюна, - Вы ступайте, передайте, что я велела с вами идти одному из стражей моих, пусть поможет вам привести изменников. Там же вам и награду дадут. Ступайте.
Кланяясь, поспешили крестьяне вон из комнаты.
Через некоторое время привезли двух разбойников. Со связанными руками двух немолодых заросших мужчин, вовсе не напоминавших лютых убийц, а скорее заблудших в лесу крестьян, привели в светлицу и поставили на колени.
Подошла к ним кюна, взглянула на них сверху вниз. Жутко бывает, когда человек, вольный с твоей жизнью жалкой что пожелает сделать, смотрит в глаза прямо, а взгляд его холоден, жесток и как сталь острая душу режет, но еще страшнее, когда во взгляде равнодушие полное к твоей судьбе.
- Вот они какие, иноверцы поганые.. - Вздохнула Рагхильда, вспоминая Эйнара, что жизнь им с братом спасти помог, да богов предал и наказан был за это справедливо, - А скажите мне, за белого бога страшнее умирать, чем за Одина мудрого?
Поднял глаза один из изменников. Страх был в его глазах, однако ж и отчаяние было, которое сил и храбрости ему придавало.
- Жить хочется за кого-то, а умирать все равно с кем.
Рагхильда сделала пару шагов в сторону.
- Однако ж богам, что силой нас наделяют, вы предпочли бога, что смирение и смерть вас призывает принять.
- так то ж Асмунд все, Асмунд! Либо смерть, либо Распятому кланяться! - воскликнул второй разбойник, - Силой кому угодно верен будешь!
В считанные секунды Рагхильда рядом с разбойником была, за рубашку его рукой узкой в перстнях схватила так резко и неожиданно сильно, что от испуга у того дыхание перехватило. Прямо над ним нависло объятое холодной яростью лицо кюны:
- И где теперь ваш Асмунд? Где его носит? С вами он? Нет! А умирать вам! В Хель отправиться захотели, предатели поганые? - прошипела Рагхильда, не сводя глаз с пленника, - Говорите живо, где ваш предводитель трусливый прячется, по каким лесам снует, как заяц пугливый от стаи собак, и сколько еще с ним? А не то..
Она так же резко, как схватила, отпустила ворот нижней рубахи, и крестьянин, в разбойники жаждой наживы и страхом смерти превращенный, на пол осел.
- Скажу, скажу! Все скажу, - проговорил он, - Только смерти не предавай, пожить еще дай, а мы уж верой-правдой служить Асам великим будем.
Кивнула кюна, по светлице прошлась да на кресло резное перед разбойниками опустилась.
- За ним свеи охоту ведут, государыня, - подполз поближе один изменник, - Не вели казнить, но точно не знаем мы - бежали от него, как узнали о том.
Предатели - они где угодно предатели. Ничего не сказала Рагхильда, только губы поджала:
- Свеи, значит? Как только погоня за ним началась, вы тут же и отстали? А пока с ним вы были, куда путь держали?
- Кружил Асмунд меж Вестфольдом да Вингульмерком, иногда в Хейдмерк заглядывал, - другой запричитал крестьянин, надеясь, что может он жизнь сохранить, если все скажет. - У него в каждой деревне свои люди.
Замолкла правительница, взгляд устремив в пустоту. Худо то, что в землях Асмунда пособники есть, ведь всех-то не переловить. Помрачнело лицо женщины, как помрачнели и помыслы ее.
- Вот оно как, пустило корни безверие и предательство в наших землях, - задумчиво произнесла кюна, - И много у него соратников?
- Только в том отряде, что всегда с ним - не меньше сотни, госпожа, - лбом в пол дубовый уткнулся разбойник.
- И неужто все ему верны? - прищурилась Рагхильда, чуть подавшись вперед, - Смотрите, солжете - молить меня о смерти будете.
- Его бояться больше, нежели верны ему, но и те есть, кто Белому Богу истово служит...
- Как юнец один, - перебил товарища второй христианин.
- Что за юнец? - нахмурилась кюна.
- Велимир... они его брат Велимир называют, - казалос, скоро расплачеться мужчина, лишь бы только пощадила его Рагхильда. - Он послушником был у отца Григория в Гиллисберге, еще при Эйнаре.
Снова Эйнар. Вот они, плоды его измены, белобожники земли родные поганят!
- Велимир... Молодость не боится смерти, пока она за плечи не встанет.. А кто ближе всех Асмунду, кто ему опорой стал?
- Велимир этот и стал, государыня! Он, когда речи говорит - словно мед льется, как приказ отдаст - никто противиться не может.
- Ясно, - будто кость собаке бросила, кивнула холодно кюна, поднимаясь и отходя к окну, - Ваши слова мне пригодятся. Бросьте их пока обратно на конюшню, а я подумаю, что с ними сделать, - обратилась она уже к стражнику.
- Кюна милостивая, не обидь уж добротой, пощади, верой и правдой служить будем,- уворачиваясь от тычков стражника, заставлявшего таким образом их встать, попросил один пленник, протягивая к статному силуэту в белом солнечном свете связанные руки, - служить будем!
- Как Одину служили, а потом и Асмунду с белым богом, - презрительно проговорила Рагхильда.
Когда пленников увели, кюна, постояв у окна, позвала второго стражника.
- Этих двух предателей казнить на закате. Позаботьтесь о том, чтобы вся деревня знала, что бывает, когда от веры истинной отрекаешься. Да огласите, что за любого соратника и помощника Асмунда награда будет.
- Дык... побегут же на соседей жаловаться сразу! - молвил воин, вопросительно на госпожу глядя.
- Ничего, разберемся, - махнула она рукой, отпуская его.

Вечером двор всегда успокаивался и начинал погружаться в сонную негу. Но только не сегодня. Вся челядь усадьбы собралась на холм ближний, где, как говорили, казнь свершиться должна была предателей. Туда же многие из деревни потянулись.
И далеко-далеко было слышно, как кричит один из пленников, то моля о помощи, то проклиная весь мир.
На холме уже собралось много людей, все ждали, что приедет кюна. Но Рагхильда все не появлялась, хотя связанных пленников уже привезли.
Один мрачен был и бледен, будто талый снег, и казалось, что и до казни он не доживет - помрет на ходу. Уже лежала на нем печать смерти, будто остекленели глаза, будто окоченели руки и ноги.
Второй же вероотступник и изменник наоборот, метался, пытался вырваться, плевался, пока рот ему не заткнули, и все кричал, молил, просил, ругал, проклинал и обещал. Все не верилось ему, что вот-вот оборвется стук сердца, дыхание и его пустая по сути жизнь.
Вот показался вдали всадник - это был посланник кюны. Сама Рагхильда явиться не изволила, как бы выражая презрение предателям, но посланник передал ее слова: "Пусть как при жизни веру и службу делили, так и смерть их поделит".
И только когда четырех конных всадника в центр выехали, поняли пленники, какая смерть их ждет: разорвут их конями на четыре части.
Первым казнили того, что все метался - просто надоел он стражникам, да и народ пугал больно, хотели поскорее с ним разобраться. Привязать его долго не могли: даже будучи связанным, схваченным по рукам и ногам воинами, он все равно брыкался, вырывался и извивался - так не хотел к смерти в руки. И все ж руки его наконец привязали к первым двум коням, ноги - ко вторым.
Уже рыдал бывший крестьянин, и даже сквозь тряпку, слюнями, соплями и слезами пропитавшуюся, слышны были его завывания.
Свистнул хлыст, пришпорили стражники, на конях сидевшие, скакунов своих, и от рывка резкого криком закричал казнимый таким, что даже самые стойкие содрогнулись.
Еще раз свистнул, еще раз пришпорили, да все никак не получалось тело человечье им разорвать. Тогда один из стражников с коня спрыгнул и к завывающему предателю подошел. Достал он кинжал острый и надрезы сделал на всех сочленениях, как того порядок казни требовал, если лошадьми разорвать не получалось.
И в третий раз наконец хрустнули кости, ужасный звук раздался и в то же время хрип. Казнь удалась, и после четвертования отрубили предателю голову.
Со вторым же проще было. Надрезы решили сделать сразу, и покуда палачи кинжалом орудовали, ни слова не проронил разбойник, лишь глазами хлопал да дышал, как рыба, на берег выброшенная, так, что слышно было.
Вот и его привязали к лошадям, и лишь когда они рванули изо всех сил в разные стороны, нечеловеческий крик раздался казалось из самого чрева его, что заглушил звук рвущихся тканей. Голову ему отрубать не пришлось - от боли и страха отдал душу Хель пленник.
Притихшие, напряженные люди разошлись, а стражники остались убирать останки.

Тем временем Рагхильда, в своей усадьбе сидя как всегда у окна, думала, как же ей Асмунда изловить и наказать отступника за все его злодеяния. Именно Альхеймсон да помощник его новый, Велимир, занимали сейчас ее мысли.
И Эйнар.

Сообщение отредактировал Мориан - 18-02-2008, 6:07

Хрингарики

Бонда звали Хринг, Хринг из Хрингарики, так же как и первого конунга этого фюлька, предка Сигурда Оленя и славного Гутхорма ярла. Этот Хринг был человеком знатным, богатым и влиятельным, а потом многие бонды и воины его уважали и готовы были ему подчиниться. Во время вражды Гутхорма и Гримкиля, он благоразумно в сторону отошел, не желая людей губить даром и не видя, на чью сторону боги встанут, кому удача улыбнется, да и после осторожно держался - все же шатким было положение Харальда и много могучих властителей жизнь его отобрать желали, но вот один за другим сами они в Валгаллу отошли, а кто и в Хель мрачные чертоги попал, нынешние же правители Хрингарик - Херлауг и Хроллауг Наумдальские поражение потерпели серьезное и грозной силы их воинство более не представляло, а потому не могло и владений захваченных удержать. Не желал более Хринг дань платить этим жалким конунгам, простому лендрману битву проигравшим, а потому хитрый план задумал, да разослал доверенных людей по деревням, чтобы верность народа хрингарийского испытать.
Воинов в Хрингарики мало оставалось после сражений, но не на схватку открытую хитрый Хринг рассчитывал, а на коварство свое да неосмотрительность наумдальцев - в час урочный во многих деревнях бонды тех хирдманов, что на постое у них находились, конунгами своими оставленные - кого потравили, а кого и вовсе зарезали, оставшиеся же в живых без оглядки бежали, боясь, что то Харальд вернулся или даны нагрянули и не будет им спасения. Что-то подобное могло в Мере и с самим Харальдом случиться, если бы Гутхорм вовремя с селянами не замирился, однако Одину ли так угодно было, или же Локи коварный подсуетился, но резня жестокая в Хрингарики произошла - за ночь одну сбросили власть наумдальцев люди, да до границы их погнали, оружно собравшись и сопротивление всякое подавив - грозною силою стали бонды мирные, когда на рать собрались, грозною и многочисленную, и пусть хирдман умелый мог бы и с десятком совладать таких воев, но была их не одна сотня, а врагов их число малое слишком набралось, дабы отпор дать достойный.
Те, кто выжили, к конунгам своим бежали, о беде приключившейся рассказать, Хринг же, понимая, что коли отомстить решаться враги - недолго он сможет землю в руках своих удерживать, послал людей к Гокстаду-усадьбе, помощи просить у кюны Ассы, лишь на ее войско уповая и надеясь, что правильно поступил, в противостояние открытое вступив с Наумдальцами.
Впрочем сильно верил Хринг в свою удачу и возвращение скорое законного конунга, который и сам Наумдаль к владениям своим присоединит, потому и поднял мятеж этот в Хрингарики, что желал не с пустыми руками пред очи Харальда предстать, а фюльк освобожденный ему в подарок преподнести.

Фиорды. Поездка конунга.

Кони ступали медленно и спокойно - всадники никуда не торопились, ехали с достоинством: сотня хирдманов, во главе с конунгом и самыми знатными ярлами.
- Вот видишь Снорри, видишь же - как все хорошо стало, - не замолкал ни на минуту Вемунд. - А ты говорил - не время для пиров! Каждый меня у себя принять рад, каждый стол накрывает и в верности клянеться. А какие подарки делают!
Он восторженно поднес к глазам ладонь, унизанную перстнями, а затем погладил висящую на груди золотую гривну - пока еще слишком большую для него и тяжелую.
Снорри хмуро смотрел на гриву коня своего, руки до побелевших костяшек сжимали повод.
- Потому и принимают, чтобы ты их больше не звал никуда. Глаза тебе отводят, мол вот какие мы верные, ты не сомневайся в нас, а как до дела дойдет так сразу и спрячутся по полатям.
- Но они же воинов обещают собрать, сколько надо будет!
Горько в усы усмехнулся ярл, глядя на мальчишку неразумного глазами печальными.
- Обещать это не прислать на поле ратное. Вот когда пришлют, тогда и радоваться будем.
- Пришлют, - уверенно произнес Вемунд. - Не могут же они слова своего нарушить.
- Думаешь? Локи тоже сначала честным асы считали.
- Я конунг, - насупился мальчишка.
- Твой брат тоже не хирдманом был, - сурово отозвался Снорри.
- Я отомщу за него, отомщу! Пусть все знают!
Снорри поднял взгляд на мальчика и головой покачал. "Горяч и к несчастью глуп пока. А советов не слушает", - подумалось вдруг, но вслух произнес.
- Так кто спорит-то?
- Ты, - встретились глаза воспитателя и воспитанника. - Остальные мне не перечат.
- Я не с местью спорю, а пытаюсь тебя ложных надежд лишить. Лучше сейчас не надеяться, чем потом на поле ратном разочароваться.
- Коли ты прозорливый такой, ярл, - мальчик бросил. - Придумай, как заставить их слово держать.
Зубы юнца скрипнули - совсем недавно лендрманы, у которых он в гостях был отзвычивыми и честными ему казались, а сейчас снова Снорри говорит, что они за улыбками своими думы черный прячут, да кинжал в спину вонзить норовят. И так уже месяц с избытком - покуда он со свитой веселой по усадьбам восточных Фиордов гостил, теперь же путь на запад лежал - туда где наиболее могущественные херсиры и лендрманы владения держали.
Снорри совсем нахмурился.
- Сложно сие, надо либо силу им показать либо другим привязать к себа, также союзников внешних искать надо.
- И кого? - Из того, что слышал украдкой Вемунд, совсем не ясно было, с кем дружбу вести стоит.
- А то, конунг, хорошо обдумать следует. Но сильно думы не затягивать, поскольку время не ждет.
- Ну так обдумай, не все же мне решать, - поджал губы конунг, да лошадь пнул в бока, заставляя шагу прибавить - голод о себе начинал давать знать, а потому поскорее хотелось до усадьбы ближайшей добраться.
"Мальчишка", - устало ярл подумал, глядя конунгу юному вслед.
Херсир Торстейн их у ворот встречал с улыбкой приветливой, да с ним вся челядь его на двор вышла, дабы конунга нового увидать - много слышали они о мальчике-правителе, но ранее никому из них видеть его не доводилось. Впрочем, впечатление Вемунд отнюдь не грозное производил - ростом он был не слишком высокий, плащ братов велик ему оказался, да и шапка песцовая не по размеру пришлась и на лоб постоянно скатывалась, а гривна подаренная тяжестью своей голову вниз постоянно тянула, наклоняться заставляя.
- Здрав будь, великий конунг, - поклонился херисир, усмешку пряча.
Снорри будто невзначай на рукоять меча, к седлу притороченного, ладонь положил, да взглядом тяжелым херсира смерил.
- И ты здравствуй, Снорри ярл, - поспешно добавил Торстейн. - Отрадно воина доблести такой в доме моей привечать.
Ярл демонстративно медленно руку с меча убрал, но тем не менее пробасил:
- И тебе здраву быть, Торстейн. И дому этому мир и достаток иметь.
- Вы проходите в дом, - засуетился хозяин, приказы отдавая слугам. - За конями пригляд будет, да и столы накрою скоро.
Стали у спутников конунга карлы принимать лошадей, к коновязи их отведя, а иных, каким места не хватило - к деревне.
Снорри шагнул в дом, но настороженным был. Воям конунговым приказал настороже быть.
- У меня подарок для тебя есть, конунг, - Торстейн сказал, когда они сени миновали.
- И какой же? - Загорелись глаза мальчишки.
- Идем, государь, сам все увидишь, - повел херсир гостей к дальним покоям через всю усадьбу.
Насторожила Снорри любезность херсира такая. Ой не к добру сие было.
Отворил дверь хозяин, рукою указал, мальчика вперед пропуская:
- Вот, смотри, - на постели девушка светловолосая спала, дыша размеренно. Раньше она была красива, подумал почему-то Вемунд, но не сейчас - слишком изможденным выглядело ее лицо, и сама она - истощенна была болезненно, как будто долгое время не кормили ее, да в черном теле держали.
- И кто это? - Недоуменно конунг спросил.
- Погоди, конунг, - Снорри вперед шагнул. - Как давно она у тебя, херсир?
Голос ярла как гром прозвучал.
- С неделю, - на то отвечал Торстейн. - Ее рыбаки нашли на берегу, она совсем при смерти была тогда...
- Что происходит, Снорри? Объясни мне?
- Сестра то твоя. Хиль из Мера Южного, - ярл конунгу ответил, но тут же к херсиру голову повернул. - Почему в усадьбу весть не послал?
- Так ить посылал - только вы ж по усадьбам пируете - куда там угнаться...
- Моя сестра? - Пригляделся к девушке Вемунд, но нет - не мог он ее узнать, Хильд ему совсем другой запомнилась со времени их встречи последней, но то - давно слишком было.
- И как ты додумался конунгу подарить сестру его? Рабыней что ли? Ты чем думал, херсир? и тут же Вемунду ответствовал. - Сестра, сестра. Только в ужасном состоянии Хильд. Видать из Мера, когда агдирцы туда пришли бежала. Рыбаки говоришь нашли?
- Я знал, что это сестра конунга, - хмуро Торстейн молвил. - Хотел приятное сделать государю.
- Ладно, забыли, - смягчился Снорри. - Худое подумал. Но сам понимаешь, время нынче неспокойное.
- Отвратное время, - на то согласился херсир. - И урожай скуден, к тому же, и холодать раньше времени начинает.
- Что холодать начинает это хорошо, - пробасил Снорри. - Зимой агдирцы к нам не полезут. Будет время дружину собрать, да союзников найти.
- То заботы державные - а чем я людей кормить буду, да и не только я когда зима настанет?
- Придут агдирцы еще хуже будет. Кормить их придеться, а не своих людей. Самим с голоду дохнуть, али на поле ратном.
- А ты, стало быть, зимой воевать собрался?
Конунг во время разговора этого, рядом стоял, понять пытаясь, о чем речь ведут мужи взрослые.
- Готовым и зимой быть надо. Вдруг у щенка агдирского шило в месте одном.
- Давай, вот что, Снорри - говори сразу, что от меня и людей моих требуеться, а я уже соображу.
- По зову явиться в усадьбу конунжью. И если с соседями своими поговоришь совсем богам радостно будет. А за Хильд спасибо.
- Спасибо в рог не нальешь, ярл.
- Тебе привезут плату за деяние твое, - Снорри подозвал молодого хирдмана, что-то прошептал ему и тот, кивнув, испарился.
- Щедрости много не бывает, - как бы невзначай заметил хозяин усадьбы.
Снорри лишь в усы усмехнулся, пригладив бороду рукой.
Плечами пожав, вышел Торстейн за приготовлениями к трапезе проследить, Вемунд же спросил тогда:
- Что происходит? Откуда здесь моя сестра и... что с ней произошло?
- Откуда? Из Мера вестимо. Сбежала от агдирцев. А происходит... Союзников искать надо.
- Это я слышал уже! Не нравиться мне этот херсир.
- На безрыбье и коза сгодиться, - ответил Снорри. - Следить я за ним буду, но и отказываться от мечей его не намерен.
- Ладно, идем, - оборвал разговор конунг. - Проголодался я.
- Пойдем. Пусть спит пока. Надо ее в усадьбу отвезти будет.

(с Тельтиаром)

Обряд. Хардаланд
С Темной Госпожой

Пролетели десять дней, как колдун указывал. Было Гюдой за них все исполнено. Не без проблем барана белого раздобыть в тайне от отца удалось, щедрой наградой слуг одарить.
Да уж в этот раз без всякой опаски дева за пределы дома ночью темной вышла. Из-за угла знакомой избы колдуна внезапно появилась укутанная плащом фигура:
- Зря не стоит силы высшие тревожить, - шипящим голосом произнесла она.
- Не твоего ума это это дело и не тебе поступки конунжьей дочери судить.
В ответ лишь пальцем ткнула фигура в барана привязанного, вновь в темноте исчезая.
Испуг девой овладел, что после встречи с колдуном случиться может, уж затея перестала хорошей казаться. Да не привыкла дева отступать от задуманного.
Резко в избе дверь распахнулась, конунжью дочь впуская.
- Вот и ты, - Витгейр в плаще дорожном близко к порогу стоял, лицо его бледное, единственным пятном светлым в темноте казалось. - Вижу, не передумала, и хорошо это.
Удивил деву колдуна вид, не меньше ее он волновался. Что ж, хоть свои эмоции скрывать она научиться успела.
- Подле дома баран, как договаривались, - все-таки чуть громче, чем хотелось Гюда молвила
- Идем, тогда, - молвил мужчина, из дома выходя, да дверь аккуратно запирая. - В роще за деревней зверя надобно в жертву принести, дабы удача была на чары.
Он первым пошел, предоставив барана юной кюне вести к месту заклания.
Совсем не понравилась деве идея в рощу ночную идти, лишь упрямство вперед ее толкало. Никогда еще страх такой не овладевал ей.
- Почему бы не за деревней твой обряд свершить? Неужели лес темный духам угоден? - как бы невзначай она обронила.
- Там место сил средоточения, древних и могущественных, - не оборачиваясь колдун отвечал, легко в темноте дорогу находя и ступая тихо. - А иначе - какая польза с того обряда будет.
- Видать ,не в первый раз обряд это свершить придется? Кому ж еще помочь тебе довелось?
- Тебе не о том думать следует, конунга дочь, - от ответа ушел чародей. - Духи не любят, когда о помощи их понапрасну разговоры заводят.
Осталась уже далеко деревня, да роща темная приближалась - днем сюда часто девки крестьянские ходили ягоды собирать, да грибы, ночью же жутко деревья выглядели, точно тролли чудовищные, лапы раскинувшие, да жертву подстерегающие.
Гюда к колдуну ближе придвинулась, в тьму леса ночного вступая.
- И что, по ночам лишь духи ответы давать готовы?
- Ночью людишек лишних нет в роще.
- На глаза ненужные не только днем натолкнуться можно
- Не спорь, ты того сама хотела, - остановившись, головою покачал Витгейр. - Или, быть может - назад повернуть теперь желаешь?
- Коль не хотела бы, не пришла бы,- бросила на ходу дева, шаг ускоряя. - Я всегда знаю, чего хочу и не собираюсь решений менять своих
- Тогда молчи лучше - духи слов лишних не любят.
В рощу они вошли - так и вовсе тьма сгустилась, баран упираться стал, видать почуял, что смерть его близка, да только не мог он убежать, вынужден был за девой, его ведшей следовать, как та - за колдуном, к самому сердцу рощи.
Где-то невдалеке вскрикнула птица, заставив и без того перепуганную деву вцепится в Витгейра.
- Возьми барана, - осознавая глупость своих действий молвила она.
До руки девушки дотронулись пальцы холодные, повод у нее принимая.
- Не отставай, - прошептал колдун. - Сейчас лучше тебе ближе ко мне держаться.
Еще крепче вцепилась Гюда в колдуна после слов таких, о величии своем перед ним забывая, так пугаясь шорохов да скрипов до места назначенного добираясь
Медленно шел Витгейр, точно желая, чтобы за время пути их немного успокоилась дева, но все же не так велика была роща - и вскоре уже вышли они на поляну небольшую, где посередине пень крепкий стоял, да такой большой - что пятеро мужчин рослых его бы не смогло руками объять.
- Вот оно, древо древнее, - провозгласил колдун. - В давние времена, когда предки нынешних властителей Хардаланда еще не добрались до этих земель, финны творили здесь свои обряды. Ты чувствуешь ту силу, что скопилась у этих вековых корней, дочь конунга?
Легкий мороз пробежал по кожу Гюды при этих словах.
- Не разговоры водить сюда мы пришли, приступай уже к делу своему, - оглядываясь по сторонам в поиске опасности дева проговорила, да не найдя ничего нерешительно колдуна отпуская.
За повод дернув, подвел барана белого к пню Витгейр, тихо слова на языке девушке незнакомом нашептывая, испуганно заблеяло животное, да только движением резким повалил его колдун на алтарь древесный - рукою взмахнул и рассек горло кинжалом, кровь темная потекла, шерсть белую обагряя, пень и корни, в саму землю впитываясь. Продолжал заклятие говорить чародей, голос повысив, так что слова по роще разносились, эхом отдаваясь зловещим.
Непроизвольно вскрикнула Гюда, рукой рот прикрывая, увидев хладнокровие колдуна при убийстве никогда ранее ей в усадьбе конунжьей невидимой, глаза закрыла, лишь громкий голос слышать продолжая
Витгейр же мерно вокруг пня ходил, камлания финские совершая, песню замысловатую пел, столь древнюю, что даже деревья, что вокруг росли, позже нее на свет появились. Стекала кровь струей бурой, жадно ее почва впитывала, как если бы иной любой влаги руда багряная ей дороже была, перестало животное убитое трепыхаться, навсегда замерло.
Лишь одного Гюде хотелось: быстрее с колдуном распрощаться и не встречаться более никогда. Луна, за тучи прячущаяся, лишь краски более сгущала, позволяя обряд урывками рассмотреть. Не раз желание посещало убежать подальше от места волшебного ,да тьма лесная не меньше пугала
Наконец замолчал колдун, кинжал вытер о шерсть баранью да в ножны неприметные убрал, после же пальцы намочил в крови пролитой:
- Подойди, дочь конунга, - велел он.
Не хотела дева указанье выполнять да словно сила неведомая сама вперед погнала, в обряде участие принять заставляя. Ноги будто чужой воле повинуясь к пню, кровью окропленному, направились.
В шаге от себя велел остановиться девушке колдун, взглядом тяжелым в глаза ей посмотрел, а после подошел ближе и пальцами к лицу кюны юной прикоснулся, узор кровавый на щеках вырисовывая.
Вновь хотела Гюда отшатнуться да прочь побежать со всей мочи, но лишь глаза закрыла, прикосновение липких пальцев на себе ощущая. Ни слова не произнеся окончания дожидаясь.
Кровь медленно стынущая по щекам ее и подбородку стекала, на лбу линии багряные появлялись, затем опустил ладони Витгейр, к шее тонкой прикоснулся, рисунок свой ужасающий завершая, после же замер, рук не отнимая от кожи нежной.
Дева чуть приоткрыла глаза, увидев лицо колдуна рядом. Словно не его она прежде видела, не человеское во всем облике его проступало.
Уста разомкнув, вновь прошептал он слова на языке древнем, и речь его тихая точно обволакивала сознание Гюды, заставляла прямо в глаза смотреть чародею, взгляда не отводя, век не смыкая, в глазах же его тьма была непроглядная, словно бездна морская.
Страх полностью овладел девой. Начала она вырываться, лишь руки ее держали крепко, не замечая попыток тщетных
Сильнее пальцы холодные сдавили, ближе кюну притягивая, заставляя ее на цыпочки подниматься - прямо в лицо ей выдохнул последние слова Витгейр, а затем отпустил, обряд завершая.
Тишина гнетущая нависла над рощей - ни звука более не доносилось, и услышать можно было, как сердце девушки бьется.
Гюда медленно осела на землю, ей казалось, будто с последним словом колдун отобрал все ее силы и волю, не оставив внутри никаких чувств, лишь огромное пространство, которое предстояло заполнить
- Духи приняли подношение и явили свою милость, дочь конунга, - медленно произнес колдун. - Ты должна это чувствовать.
- Да, - еле слышно пробормотала та
- Хорошо.
Некоторое время Витгейр молчал, просто на девушку смотря, точно разглядеть что-то пытаясь, затем же достал из мешочка поясного склянку небольшую и откупорил ее - запах дурманящий из сосуда вырвался.
- Выпей, - протянул он зелье Гюде. - Это отвар защитный, на травах тайных настоянный.
Дева неохотно протянула руку, медленно с земли поднимаясь.
- Для чего он? - настороженно поинтересовалась она.
- Он поможет сохранить те чары, что я сотворил сегодня.
Слегка поморщившись, дева залпом выпила отвар.
-Что дальше, колдун?
- Теперь духи рощи будут защищать тебя и твой род от беды, как я и обещал, - вновь ладонь холодная к лицу девушки прикоснулась, пальцами по знакам кровавым пробежав. - Символы эти до утра не смывай.
- Как же я на глаза в таком виде дома покажусь? Чем объяснить знаки странные смогу?
- До утра у меня побыть можешь, после же в усадьбу вернешься - я глаза слугам отведу, - пообещал Витгейр.
- Коль слово даешь, что пропажи моей не заметят, быть по сему.
- Идем, - под руку он взял деву, шагом скорым от поляны удаляясь. - Сейчас духи трапезу свою начнут - того людям смертным видеть не следует.
Вновь в темноте безошибочно дорогу определял Витгейр, из рощи спутницу свою выводя.
Успокоилась Гюда, переживания ночи нынешний на второй план отошли. Теперь колдун не таким страшным как во время обряда казался, наоборот, всесильным и всемогущим начал казаться он. И тревога прежняя о тьме лесной куда-то далеко отступила.