Властитель Норвегии. Завоевание, Сага о Северных Землях - 4

Хардаланд
С Тельтиаром

Так до деревни вновь добрались они в тот ночной час, когда все добрые люди спят - и потому никто не заметил двух силуэтов, что мелькнули за околицей, а после уже и у дома Витгейра оказались. Отварил дверь чародей, кюну молодую вперед пуская, затем же закрыл плотно - хотя вряд ли кто посмел бы без стука в жилище его войти - крестьяне пуще иного всего сглаза и порчи боялись, а уж то, что сумеет колдун вора изобличить, в то все верили.
После же за плечи взяв Гюду, к себе он ее обернул и медленно губ девушки коснулся.
- Что ты себе позволяешь, - чуть медленнее, чем следовало, прошептала Гюда, от поцелуя уворачиваясь.
- Ты мне по сердцу, дочь конунга, - отвечал на то колдун, в объятия девушку заключая. - И я помогу тебе судьбу, норнами предначертанную изменить.
- Уж не себя ли ты судьбой моей назначит хочешь, - вырываясь Гюда кинула.
- Да, - спокойно Витгейр произнес.
Растерявшись от уверенности колдуна, дева на миг в обьятьях застыла:
- Да кто такой, чтоб за богов судьбу вершить?
- Асы иногда дают возможность выбора - важно лишь уметь увидеть это, - на ушко Гюде прошептал чародей.
Озноб легкий дева почувствовала.
- Ты можешь предложить больше, чем Харальд, земель столько завоевавший?
- Харальд лишь завоевывает и опустошает, берет - но ничего не дает взамен.
- Он способен брать, не имея твоих способностей. Ты же, с духами общающийся в деревне прозябаешь.
- Это не прозябание, нет, - колдун вздохнул. - Человек, учивший меня - жил в лесу, среди диких зверей - и он обладал великим могуществом, а что могут те, кто обретаются подле усадеб, ожидая подачки? Разве что заговорить боль в зубах и ломоту костей.
"Они отрезают себе губы и съедают их, считая что так смогут сохранить свою силу - но это лишь делает их уродливыми и не дает ничего".
Витгейр не стал говорить вслух последнюю фразу, но на мгновение лишь вспомнил одного такого колдуна, жившего в Роголанде - его все сторонились, он источал смрад гниения - и это было той единственной силой, которую он обрел.
- Это и не заслуга, достойная дочери конунга! - Гюда вырвалась из объятий, к двери направившись, - ясны теперь твои намерения мне, Витгейр.
- И куда ты пойдешь на ночь глядя, да еще в виде таком?
- Похоже не тех духов ты призывал, чтоб в таком виде до утра мне остаться
- А духов прогневить не боишься - до срока узор смыв? - Колдун улыбнулся, но улыбка его в темноте угрожающей слишком вышла.
- Не боюсь, ведь и на тебя их гнев падет, если что не так будет. Или не обезопасил ты себя?
- Это колдовство, а не игрушки, Гюда, - казалось, впервые он девушку по имени назвал. - Можно легко и жизни лишиться.
- Ты угрожать мне вздумал? - резкими нотами речь зазвучала.
- Зачем мне тебе угрожать?
- Уж не знаю, колдун,я всех твоих планов, не дан мне дар желания твои постичь.
- У меня одно стремление было - тебя защитить, да ты сама от защиты моей отказалась.
- Отчего же твои поцелуи уберечь меня смогут?
Витгейр помолчал немного, после же сказал:
- Не поцелуи, заклинания.
- Необычные же у тебя заклинания, колдун
- Есть разная магия. Я мог бы тебе больше о ней рассказать.
Гюда чуть прищурилась, глядя в глаза колдуну:
- Так и не поведал ты мне судьбы моей. Лишь изменить её
пытаешься.
- Ты действительно так хочешь услышать это?
- Не за этим ли я к тебе приходила?
- Тогда сядь лучше, - он махнул рукой вглубь дома. - Там табурет есть, возле стола.
Дева заколебалась нерешительно взгляд со стола на дверь да на Витгейра перекидывая.
- Надеюсь, на этот раз от тебя правду услышу, - обронила она, в указанном направлении продвигаясь.
- Только не думаю я, что правда эта по душе тебе придется, - покачал головой колдун, за кюной наблюдая. - Я видел большую битву, не сейчас, но скоро. И сотни кораблей в проливе Хафнсфьерда.
- Не думай за меня, я сама правду знать хочу. Именно этим заняться ты и должен
- Твой отец погиб в этой битве и с ним еще много конунгов - все от руки Харальда и его людей, - произнес Витгейр. - Довольно? Или мне дальше говорить?
- Продолжай, - чуть дрогнувшим голосом Гюда велела
- А после была захвачена агдирцами и иным подлым людом земля Хардаландская и усадьба эта, что возле деревни стоит и разграблению предана, - он замолчал на несколько мгновений и добавил: - Ты тоже, частью добычи их стала.
- Не лжешь ли ты опять мне, колдун? - гневно Гюда обернулась. - Не могу я таким словам твоим поверить
- Ты хотела узнать судьбу - и ты ее узнала, - жестко чародей произнес. - Я говорил, что правда может тебе не понравиться.
Замолчала дева, размышляя, о словах сказанных. Не хотелось верить в предсказанное:
- Что же ты предлагаешь сделать?
- Есть способы, чтобы оградить тебя от опасности и удачу от сына Хальвдана отвернуть - но это времени многого потребует, и не только времени.
- Рассказывай же, каков способ этот?
- Всему - время свое, - покачал головой Витгейр.
- Уж не думаешь ли ты, что встречаться с тобой часто буду, каждое слово из тебя вытащить пытаясь?
- Мне бы то по нраву пришлось.
- За то мне не по нраву то.
- Я ведь не принуждаю тебя, дочь конунга, ты сама вольна выбирать - соглашаться или нет.
- Да как ты смеешь так разговаривать со мной? - зло полыхнули глаза Гюды. - Говори же уже, что твои духи подсказывают.
- Этой ночью духи сказали все, что хотели.
- Теперь осталось лишь тебе слова их до меня донести
- Сегодня ты услышала достаточно, - покачал головой колдун.
- Хочу я слышать всё, а не то, что нужным ты считаешь.
- За все - и цена соответствующая, - после паузы намеренной, Витгейр молвил.
- Ты прекрасно знаешь, что не жалко мне денег. Говори свою цену, - успокоилась Гюда
Колдун чуть губы изогнул в улыбке:
- Не о деньгах речь - злата мне и так хватает.
- Что же может заменить тебе деньги?
- Мне нужна ты, Гюда.
- Не слишком ли много ты хочешь, колдун, - гневно вскочила дева. - Не забыл ли ты, с духами общаясь, что лишь по слову одному моему тебя в деревне не станет, да и вообще никто никогда тебя не увидит более?
- Я помню об этом, - спокойно отозвался Витгейр.
- И не боишься гнева дочери конунга?
Вместо ответа, чародей лишь покачал головой.
Как согласие дева молчание Витгейра расценила.
- Я дам тебе много золота, коль ценны твои советы будут.
- Видимо, не поняла ты, о чем я говорил.
- Предлагаешь ты мне выбор между тобой и Харальдом, - усмехнулась Гюда, - между колдуном деревенским и конунгом юным?
- Да, предлагаю.
- Боюсь, не в твою пользу выбор этот будет.
- Пусть так - я это переживу, а ты вспомни лучше, как в свое время сватов, Харальдом присланных с позором выгнала и подумай - кем при конунге этом теперь стать сможешь.
- Хитер ты, колдун. Неужто думаешь мужем мне стать да место отца моего занять?
- Нет, слава Эйстейна Могущественного меня не прельщает, - теперь уже Витгейр усмехнулся, имя самого великого из конунгов-чародеев, припомнив. - Да и даже, коли ты согласна будешь - ни жрецы, ни отец твой брака этого не одобрят.
-Какова же твоя выгода, коль в тайне ото всех конуговой дочерью обладать будешь?
- Ты сама по себе - сокровище, даже без владений и богатств.
Вновь по коже девы мороз пробежал, будто снова на ритуале тайном очутилась:
- Подумать я должна над твоим предложением, колдун.
- Понимаю, - согласился мужчина. - Время - все твое, но его, как ты знаешь уже, не так много осталось.
Подошла дева к колдуна вплотную да голову склонила:
- Велика цена услуги твоей. До утра мне дай времени.
Протянув ладонь, он щеки ее коснулся.
- Конечно, решай.
- Отдохнуть тогда мне надобно. Не всю же ночь с тобой разговоры вести, - чуть слышно Гюда молвила.
Согласился с тем колдун, девушку в спальню провел аккуратно, да на ложе указал, шкурами укрытое:
- Можешь здесь заночевать, - сказал.
-Надеюсь, этой ночью, никто меня не потревожит? - дева поинтересовалась на кровать брезгливо присаживаясь
- Ты можешь спокойно спать, - пообещал Витгейр.

Халоголанд. Усадьба Сигурда. Скальды и Харальд.
(С Тельтиаром)
Семь дней пронеслись, как будто бы и не было их – все время в пирах и забавах проводили люди Харальда конунга и сам он от них не отставал. Лишь Бард хмур был все эти дни, да старался больше лишь с родичем своим Альвиром общаться и людьми своими, от конунга подальше держась, опасаясь, что слово неосторожное может за обиду властитель расценить. Сигурд лендрман всячески старался государю новому угодить, то охоту устраивал, то иные веселия – лишь бы был доволен конунг, когда же заговорил об отплытии своем Харальд, велел Сигурд большой пир прощальный устроить.
Захотел тогда конунг показать всем умение скальдов своих и приказал поскорее в дом привести Тормунда и Торбьерна, что лучшими певцами в его дружине считались. И снова Торбьерна нашли среди бондов, рассказывающего новости, а Тормунда долго искали по всей округе, пока не наткнулись на сеновал в поле, застав его с очередной местной девкой. Ульв снова со вздохом вспомнил, сколько уже разгневанным папашам придется откупных отдать.
- Так-то вы приказ конунга исполняете, - сказал хирдман, когда оба скальда пред ним предстали. - Лендрман пир в усадьбе дает, а вы по округе шатаетесь, словно голь перекатная!
- Скальд что Рататоск - всюду вести должен разносить, и узнавать что-то новое. Скальда песня скальда кормит, - сказал Торбьерн
- Кормит тебя конунг, так что изволь в усадьбу, - оборвал его Ульв.
- Волю конунга исполнять надо беспрекословно - согласился Торбьерн.
- Вот и идем в палаты - заждались вас уже, поди, - велел хирдман, скривившись неприязненно - после того, как Укси в Мере остался, все поручения ему конунг отдавал, ни мгновения свободного не оставалось - и это когда все вокруг веселью предавались беззаботному.
- Вижу, всадник коня волн, немало тебе за день побегать довелось, - сказал Тормунд, хитро улыбаясь.
- Полно тебе, Тормунд, все гридни пьют и веселятся, а он за тобой полдня бегал, вместо того чтобы с дружиной пировать возле конунга.
Молча отвел их Ульв в усадьбу, первым навстречу скальдам Сигурд поднялся, с улыбкой сказав:
- А я уж было подумал, что певцы твои, конунг, угощением моим решили побрезговать.
- Нет, они решили поберечь твои запасы... - ответил Ульв, смеясь.
- Ладно, довольно уже речей, - молвил конунг, захмелевший немного и оттого терпением большим не обладавший. - Хочу я, чтобы вы, славные скальды мои, показали, что не даром подле меня находитесь. Удивите Сигурда лендрмана!
Торбьерн встал возле самого очага, воздел руки к потолку, и стал читать нараспев:

Славен будь, хозяин
Светоча жилища,
Закрома обильно
Златом ты наполнил.

- То я и без тебя знаю, - оборвал его лендрман. - Конунг удивить просил, а не вещи всем известные сказать.
Торбьерн так и застыл с открытым ртом, не договорив вису. Прервать скальда на полуслове - на такую дерзость могли решиться не многие. Было видно как Торбьерн зло выдохнул сквозь зубы и сжал кулаки. Тормунд подошел к очагу, чтобы выручить приятеля.

Молвлю я славы слово,
Славлю дубы боевые,
Видывал буйные волны,
Горы воды ледяные.
Ранее ярл седовласый
Синь Сидрира ясень
Сам вздымал немало
Мачты волком вольным.

Торбьерн ухмыльнулся, и легонько подтолкнув Тормунда, продолжил:

Кто в разгуле стали,
Трусит слова злого
Свадьбу тот не сварит
С Вар пригожей ложа.
Ведомо, ласкал ты
В годы молодые
Клинья пламя дланей,
Ныне ж, будто Храфн
Змей орудьем бьешься.
Нанну льна посулом
Браги волн не дал ты.

Помрачнел лендрман, такие слова услыхав, пусть не обучен он был искусству скальдовому и крови квасировой испить не довелось ему, но все же понимал он по усмешкам хитрым певцов конунжих, что не хвалу ему здесь возносят. Отнюдь не хвалу.
Кулак сжав, взглядом суровым смерил он Торбьерна.
Торбьерн ухмыльнулся еще шире, и продолжил:

Полог стал просторный
Пуст для Хельги брани,
Коль не рад визиту
Храфн сего чертога,
Сродник сивый девы
Свадьбу справить златом
Справить пожелал бы,
Но без бранной славы
Сив нарядов прячет
Будто Тьяцци прибыл.

Тормунд ухмыльнуся, и подхватил зачин своего приятеля:

Дали б в жены дивну
Девицу за злато
Храбру бы, да равну -
Барду, сыну Браги.
К дому в буре бранной
Стал в пути преградой
Конунг недобитый.
Оттого и тянет…

- Вот значит о чем вы твердите, - протянул наконец лендрман, не замечая как улыбнулся Харальд в усы, забавлявшийся перепалкой этой. - Давно сговорились с ним?
Пальцем старик указал на сына Брюнольва.
Торбьерн вскинул голову и повысив голос произнес вису:

Видно скальду много
Ведает скальд думы
Коли Ньерун браги
Был венец обещан,
Энунд норну ниток
Увидать не сможет.
Скальда не тоска ли
Скалы лоб сковала?
Я сыскал, кто скалы,
Скинул с лика ныне,
Лендрман с кручины
Лес сковал обручьем.
Сив невесту сокола
Вдаль услал от скальда,
Ныне ж скальд тоскует
И от скорби в взоре
Мыс промеждубровный
Молча сунул в шубу.

- Не вам, певцам, мне наставления давать, - медленно, каждое слово словно камень тяжелый бросая, произнес Сигурд.

Чья победа в битве
Словом, скальд не скажет,
Кости как колосья
Косит меч на сече.
Ведать будет дева
Дело двоих смелых,
Сколь прияли бранью
Сведает от веча.

Тормунд поспешил перебить старика, а Торбьерн в это времяы составил другую вису:

Видно старцу с сына
Брюнольва так мало.
Был обманут юный
Барса жижи всадник,
Мог бы и помедлить
Старый лис с обманом,
Пусть бы скальд отправился
К предкам нашим прежде.

Пир в Халагаланде
С Дарклайт, виса Скальда

- Какая наглость, - сжал кулак лендрман, а после к конунгу обернулся, еще более разозлившись, как увидал, что Харальд едва смех сдерживает. - Конунг, неужели ты не уймешь своих псов?
- То не псы, а дрозды певчие, вот только псарь в любом пении - обычный лай слышит, - произнес сын Хальвдана. - А глупец в уговоре добром - своей же выгоды не замечает.
- Ты в моем доме, конунг...
- Но он находиться на моей земле, - Харальд рассмеялся. - А значит - это не я, а ты у меня в гостях.
Торбьрен Хорнклови тут же поспешил вставить вою вису, придуманную им на ходу:

Сами асы снова
С двора воев гневно
На твой двор взирают
И в недоуменье.
Смелый скальд умело
Крепит круг почетный
Внемлят - словом крепким
Крепче влаги пенной.
Ярл, как встаре слова
Брань не почитает,
Слово дав однажды
Может взять обратно.

При виде того, как лендрман темнеет лицом, многие вои потянулись к оружию, и Хакон млад в их числе был. Отец его, старый конунг, был не чужд меду поэзии, и сам юный воин, хоть и не снискал славы певца, но многое понял из затейливых слов певцов Харальда. Не по душе ему было, что Бард, ставший другом за время, проведенное во Хладире, такому ущербу подвергнулся. Скальды злоязыкие зря обиду, глубоко схороненную, пред конунгом высмеяли, ибо горд был молодой Бард. Ежели сам Харальду не пожаловался – значит, думал, что миром дело решит. Или – найдет другую девицу. Хакон вспомнил слова бардовы во Хладире, что, мол, «невесту отец отыскал, но ныне он сам себе голова». И впрямь: зачем роднится с неуковырным викингом, что на Харальда лаять вздумал? Вороги агдирца уже уяснили, что это – погибель столь же верная, как в нужнике утопится.
Но ныне была честь задета, а потому без разбора между мужами дело навряд ли решится. Тем более, что лендрман – глуп, а Харальд – хмелен. Впрочем, Хакону молодому обидчика Барда было не жаль. Проучит конунг зазнайку – и прав будет. Один лишь одобрительно улыбнется потомку со своего высокого трона.
Сигурд тоже взгляд переводил неприязненный с одного скальда на другого, а после и на людей, в усадьбе собравшихся - то были его люди большим числом, но все они Харальду в верности клялись и сейчас его сторону бы приняли, дабы перед конунгом выслужиться. Однако и обиды стерпеть не мог лендрман:
- Конунг, твои корабли готовы уже, как я слышал - так, коли дом мой и общество тебе не любы, быть может они тебя увезут в то место, какое тебе больше по сердцу?
- Ужели дерзнешь ты конунгу своему путь указать? - опасно прищурился конунжич Транделага. - славно мы пировали в доме твоем, но не забыл ли ты. муж, с кем речи гуторишь?
- Мне большую обиду причинили слуги конунга, - головою покачал Сигурд. - Если государь накажет их, все в Халагаланде знать будут, что справедлив он и честен, если же нет - как служить такому государю?
Наклонился вперед Харальд, брови нахмурив, да вид суровый приняв - слова старика ему насмешкой показались:
- Условия ставить вздумал конунгу, старый пень?! - Процедил он. - Не боишься, что выкорчуют тебя за ненадобностью?
Все головы тут повернулись в сторону Барда, который во время спора молчал. скальды, и впрямь, на слова не скупились, однако же верный вассал Харальда был первым обижен.
- Виры проси, виры, - шептали в толпе. Наиболее горячие и вовсе о поединке слова говорили, и голоса те все громче звучали.
- Не делай этого, - к уху родича склонившись, Альвир предупредил. - Как ты с девой той жить будешь, если кровь отца ее на твоих руках останется? Своих прав восстановления проси, не битвы.
Убедительно звучали слова скальда увечного - казалось внял им молодой лендрман.
- Ты отдашь мне дочь в жены и с нею права на все владения в Среднем Халагаланде, - из-за столом встав, твердо Бард произнес, и когда говорил он слова эти - многие, отца его знавшие, подтвердить могли - словно Брюнольв покойный перед ними возник... только молодой.
- Да как же так?.. - Дрожал испуганно голос лендрмана.
- Потому, что такова моя воля, - с легкой усмешкой конунг добавил. - И ты, коли присягал мне со всеми - исполнять ее обязан. Иначе же - клятвопреступником станешь.
- Обеты я чту и обещания не нарушаю, - ответил старик. - А то, что прошу зятя будущего пред свадьбой клинок обагрить - так дело то угодное асам. Говорят, от такого сыновья более крепкие напрядятся, да и слава воинская правителю земель все же потребна. Сам посуди, светлый конунг, ужель непосильны мои пожелания? Один суровый в величье своем видит, что чист я в помыслах и клятвы блюду. Так что обидой мне будет сомнение.
Ладно стелил муж почтенный, да глазы злые его выдавали. Затаил он обиду на скальдов злословных, да на Харальда Длинноволосого и конунг то видел, не смотря на хмель выпитый.
- Действительно, - словно одолжение великое делая, произнес сын Хальвдана. - Законно твое условие, однако здесь и сейчас перед всеми поклянись, что когда вернется Бард сын Брюнольва из сражения, отдашь ты ему дочь в жены и все владения с нею в приданное.
- Клянусь, - торжественно произнес Сигурд. - Одином клянусь и Тором, да поразит меня Мьельнир, если лгу я!
Обещание это давая, надеялся старик, что и вовсе из битвы не вернется юноша, к тому же, показалось лендрману, что сумел он таким образом и с конунгом разногласия решить. Но показалось лишь.
Когда завершилась ссора, вновь люди песни веселые затянули, да пир прерванный продолжили, как будто и не было ничего, а когда ночь опустилась на земли северные расходиться стали воины - кто в дом дружинный спать, кто в покои собственные, а кто в деревню на постой.
- Мерзкий старик, - из дома выходя, Харальд вскользь произнес. - Без него лучше было бы в Халагаланде...
Однако в момент этот Бард рядом возник:
- Государь, почему ты решение такое принял? - Спросил он, и видно было, что не доволен был воин тем, как конунг его с тестем будущим рассудил. Позади Барда мелькнуло лицу Альвира грустное - опечалился скальд, что не сумел родича отговорить от беседы этой с конунгом. - Разве этим не признал ты, что он во всем прав был?
- Нет, Бард, - покачал головой Харальд и руку успокаивающе на плечо соратнику положил. - Сам подумай - как на тебя люди здешние уважать будут, если ты ничего без поддержки моей, сам не добьешься?
Скрипнул зубами юноша, но согласиться вынужден был, что прав сын Хальвдана во всем, а ему самому еще многому учиться следует в делах державных.
- Ладно пошли, до усадьбы мне компанию составишь, - велел Харальд. - А то брат мой названный запропастился куда-то, наверняка с гридью пьет.
- Или девок щупает на сеновале, - улыбнулся Бард. - Напару со скальдом этим лисьим... Тормундом.

Поутру драккары прочь отплыли, дальше на север, туда где Халагаланд с Финнмарком пересекался - древней землею колдунов и оборотней, о которой много легенд жутких ходило. Немало людей вышло конунга провожать, но лишь Сигурда лендрмана среди них не было - решили халагаландцы, что это так крепко осерчал он на конунга, потому и не пришел.

Сообщение отредактировал Тельтиар - 20-02-2008, 0:24

Сигурд

Как пришвартовалось судно торговое у причала, рыбаками да прочим местным людом заполненным, так тут же поспешили покинуть борт торговцы нетерпеливые, предвкушающие сделки выгодные, выгоду большую сулящие.
Средь купцов шагал и Сигурд, брат Рогволда вероломный. Не было ему надобности скрывать лицо под капюшоном, не было потребности в сопровождении оружном. Веселье и радость переполняли пиратское сердце, здесь, в Фиордах, где никто не ведал о его прошлом и не знал его лица, Сигурд чувствовал себя свободным. Беспокойный дух его так и тянул встрять в какую-нибудь передрягу, поразмять обленившееся тело, позвенеть ржавеющей сталью. Но, увы…
Оставаться в прибрежной деревушке смысла большого не было. Не тратя понапрасну время на размышления, Сигурд развязал тесьму на кошеле да облегчил его ради серого в яблоках скакуна, младого да резвого, которого немедля оседлал да повернул прочь из деревни.
Предварительно, конечно же, разделив с рыбаками несколько добрых глотков эля ради бесполезной информации. Сигурд запомнил с десяток имен и названий, с пол-сотни всяких слухов да баек, но ничего полезного для себя не уяснил и без особого сожаления попрощался с гостеприимной деревней.
Буквально в часе езды от деревни раскинулось поселение покрупнее с площадью ярморочной, столбом позорным, виселицей и даже капищем неподалеку расположенным. Без особого энтузиазма прогуливаясь меж торговых рядов да разбрасываясь златом – тут купил безделицу, там приобрел пустячок, приглядывался Сигурд к купцам. О товарах спрашивался – где чем приторговывают да и по цене какой, интересовался о урожаях и неурожаях, о болезнях скота, засухах и прочих для бондов неприятных явлений природных.
Знамена да воев оружных много увидал Сигурд, но счел за благо подождать до вечера, когда за кувшином доброй медовухи подозрительность незнакомца растворяется в хмельном веселье, туже кандалов сцепляющего выпивох.
Наконец, солнце уже стало заваливаться за горизонт, и Сигурд в компании нескольких купцов, у которых днем оставил немалые деньги, направились к одному из новообретенных товарищей домой. Роняя ничего не значащие слова, они уселись за один стол, подозвали жену-хозяйку и наказали той принести эля, да поболе. И тем временем такой меж ними разговор завязался:
- Расскажи-ка нам о делах заморских, Сигурд, - начал один из купцов, обращаясь к брату Рогволда, который не удосужился даже имени сменить своего, - тоскливо здесь все, надоело порядком.
- Правду глаголешь, - кивнул второй торгаш, - дела неважно последнее время идут, пошлины поднялись, деньги сквозь пальцы текут. Расскажи, потешь душу рассказом, отвлеки от дел насущных.
- Это завсегда пожалуйста, - кивнул Сигурд да пустился в разговоры пространные, где ни о чем, но сразу обо всем изложил кратко то, что происходило в Мере и землях соседних. И пока рассказчик старался во благо благодарных слушателей, подоспели полные хмельной влаги кувшины. И тогда настал черед Сигурда спрашивать.
- Война? – переспросил первый купец, - да, вроде бы. По весне рать собирает да вот только как-то совсем не вовремя, ибо урожай последний скудный вышел, едва бонды кормятся.
- Ага, - вновь поддержал друга второй, - а этот сопляк воев сюда сбирает, словно тут кормушка бесплатная для всякого, кто меч на пояс нацепил и конунжьим дружинником считается. И кому кормить всю эту кодлу?..
- Нам! – с жаром ответил за него первый, и беседа потекла быстрее.
Ловко направляя недовольство купцов в нужную для разговора сторону, Сигурд понемногу вытягивал из стремительно пьянеющих друзей необходимые ему знания.
- Дружина какая? Да поди мечей пол тыщи будет.
- Пол тыщи?.. нее, друг, тут ты упустил. Тыща, не меньше!
И так, и сяк крутился разговор, разными боками под испытующее ухо Сигурда подставляясь.
- Да, конунг наш, конечно, сопляк тот еще, безбородый совсем, но вот при нем муж знающий, знатный – Снорри, Крушителем Драккаров прозванный. Грозный воитель, грят…
- Снорри, Крушитель... - ахнул было Сигурд, вспоминая злоключения прошлого.
- Грозный воитель - так разное балаболят, сами же его с мечом аль копием не видали. Не знаемо.
- И то верно, но прозвище страшное у него. Не дать, не взять, в прошлом могучий воин…
Долго еще продолжались знакомства между Сигурдом и местными горожанами – почти до самого утра, когда кувшинов испитой браги уже не счесть было, ровно, как и съеденной капусты с жарким. И, когда петухи подняли на ногу всю округу, венчая алый восход хриплыми криками, вся троица только спать ложилась…

Сообщение отредактировал НекроПехота - 21-02-2008, 22:14

Альвхеймар. Конунг Гандальв и ярл Асгейр.
Совместно с Тельтиаром.

Долог был путь домой для Гандальва. Покровитель вод Ньорд, похоже, невзлюбил за что-то альвхеймарские драккары, и наказывал викингов то непроглядным дождем, то туманом. Против отсутствия ветра мужи бы легко сдюжили: чай, весел довольно, да и руки у гридней крепки. Но как быть, не зная, куда держишь путь? Осторожные кормщики берегли корабли, предпочитая выжидать просвета в тумане.
Но вот тяготы пути позади, и юноша с мачты увидел стены конунжьей усадьбы.
Увидали корабли и дозорные, что были на берег выставлены, да паруса опознав, скорее гонца послали в усадьбу - ярла Асгейра предупредить, чтобы встречать государя сам прибыл на пристань. Так и случилось, что плащ меховой кутаясь от ветра промозглого, на берегу наместник конунжий появился, когда подплывали уже драккары под стягами серого волка.
Гандальв, как и положено конунгу, стоял на носу, и плащ, мехом волка подбитый, за плечами его развивался. Грозен был властелин, и те, кто позабыл норов конунга, ныне дрожали в ожидании наказаний. Только Асгейр был спокоен: знал он, что во всем его конунг поддержит.
- Приветствую тебя, властелин! - прокричал ярл, едва лишь нос корабля в землю уткнулся.
- И тебе поздорову, Асгейр ярл, - чинно кивнул Гандальв Серый, спускаясь по сходням. - Хорошо ли берег ты усадьбу мою да земли альвхеймарские?
- Крепка твоя держава, государь, - отвечал наместник, первым к конунгу подходя. - Что в силах моих было - все сделал я для славы Альвхеймара.
Улыбнулся Гандальв – и крепко обнял наместника:
- Не ожидал я иного ответа, ибо знал, кому земли свои и людей оставляю. Сокола с петухом сложно спутать, а доблесть твоя да ум всем альвхеймарцам очевидны.
Конунг обвел прищуренным взором сбирающуюся на берегу толпу. Весть о возвращенье хозяина из похода уже облетела усадьбу, так что мужей, да и женщин много пришло.
- Рад видеть вас, люди Альвхеймара! Искал я в чужой земле военной удачи – и с добычей вернулся. Надолго теперь в усадьбе своей поселюсь и рядом с вами жить буду.
Стали хвалу кричать конунгу своему все, кто собрались на пристани - а уж Асгейр расстарался, чтобы побольше людей пришли встречать Гандальва, да любовь свою и покорность выказали властелину.
Гандальв сжал крепкими пальцами плечо верного ярла и молвил ему тихо:
- Пошли в конунжий дом, говорить будем.
Асгейр кивнул понимающе: и впрямь, не все разговоры были для ушей бондов, что пугливы, как зайцы. А между тем Харальд Хальвдансон еще топтал землю, так что проблемы Альвхеймара очевидными были. Мстителен волченок, словно матерый зверюга.
Подвели коней конунгу и ярлу его слуги, и после пути недолгого добрались они до усадьбы.
Сел Гандальв на коня и неспешно проследовал через покорно расступившуюся толпу подданых. Конунгу спешить не пристало: даже если сердце чаще забилось при виде родных стен, помнящих еще деда по матери. За Гандальвом потянулись пришедшие с ним гридни. Последними расходились зеваки: им было важно все рассмотреть да каждое серебряное наручье в сундуках посчитать. конунг, и впрямь, взял богатую добычу в этом викинге, и люди успокоенными разошлись: значит, с Гандальвом асы. Даруют победу любимцу и впредь.
В усадьбе все готово было к появлению их, слуги кланялись в пояс, хирдманы по щитам стучали, государя приветствуя - все рады были его возвращению. Приказал Асгейр на стол накрыть да всем вон пойти, дабы мог Гандальв с ним дела обсудить. Заперлись в трапезной конунг с ярлом.
- Сказывай, ярл, что ворог мой кровный делает, - не стал Гандальв тянуть и лукавить, сразу в лоб и спросил. - Не прибрал его Локи еще?
- Приберешь его, как же, - сквозь зубы процедил Асгейр: - Зато сам он уже многих в Хель отправил. Неккви того же, да и всю семейку его.
Без сожаления о том говорил ярл, была в нем еще сильна злость за прием в Южном Мере, да за то, как оскорбили господина его в Северном.
- Государь, о том уже скальды по всей Норвегии бают.

Сообщение отредактировал DarkLight - 22-02-2008, 19:25

Ранрики, усадьба. Сигрун, Гиллеад и массовка.
(Писала Кошка. Пинался Варлок.)

У окошка усадьбы, ставни резные распахнув, стояла Гиллеад, в сторону, куда супруг ее отбыл с дружиною своей, глядя неотрывно.
- Куда отправились они? – Сигрун спросила, подойдя сзади.
- На кораблях люди многие прибыли, - тревожно Гиллеад ей отвечала. - Кто знает, что принесли с собой... Решил Харек узнать, не придется ли воевать с ними.
Невысказанным ее страх сотался, что может и не вернуться Харек - мало ли. Но вдова Эйнара и так ее поняла.
- Не стояла бы ты у окна раскрытого, Гиллеад, - молвила она. – Подхватишь еще поветрие какое… вон как ветви на деревьях гнутся. Тебе рожать ведь…
- Да и тебе тоже, - улыбнулась та. Закрыла ставни, и сразу темнее в комнате стало. – Срок подойти ведь скоро должен? Ладно ли все у тебя, или беспокоит что?
Пожала Сигрун плечами.
- Разве только на сердце тяжко. Вот прежде казалось, с ума сойду – и землю есть хотелось, и волком на луну выть, и живот схватывало часто, но…. Рядом Эйнар был. А так, выходит, без кровного отца расти ребенку, коли родится. Да и где расти? Не на родной земле.
Вздрогнула Сигрун, вспомнив, как появились в Гилисберге язычники жестокосердные, сколько горя принесли, сколько разрушили… Щедро кровью христиан полита земля там теперь, где некогда с Эйнаром она счастлива была. А сейчас одна, с ребенком его во чреве, выносит или нет – неизвестно – ведь выкинула уже однажды. Будто тучи над головой сгустились и все расступаться не желают… Шумно, тяжело вздохнула женщина, на кровать опускаясь.
- Вспомни, что Харек обещал тебе, – решительно Гиллеад произнесла. – Воспитает он ребенка. как своего, а коли нужда будет - и тебя второй женой возьмет. Не след тебе о плохом думать. Развейся, по усадьбе пройдись, пусть Ярослав вон сопровождает тебя…
- Я уж каждый угол тут знаю, каждую досточку в полу, - печально Сигрун улыбнулась. И вдруг в лице переменилась, побледнев, одной рукой за живот схватилась, а другой постель ощупывать стала.
В мгновение ока Гиллеад с нею рядом оказалась.
- Что с тобой? Плохо тебе? Схватывает? - тут взгляд ее на покрывало упал, пятном темным намокшее. – Воды отошли…
- Время пришло?! – прошептала Сигрун. – Я… я не могу, я не готова еще, как же…
- Можешь, - отрезала Гиллеад, стараясь как можно спокойнее держаться с роженицей. Убрав простыни мокрые из-под той, она уложила Сигрун на кровать и за служанками побежала.

Плохо, что в усадьбе, кроме них, никого не было – только мужчины: Ярослав да Лиам-управитель, родич Гиллеад. Но они помочь ничем не могли, значит, самим справляться предстояло. С помощью служанок ирландка воды нагрела, чистых полотенец приготовила и вместе с девушками в комнате закрывшись, собралась уже роды принимать.
Знала она, что иногда надолго может это затянуться. Но весь день, до самой ночи Сигрун только кричала страшно, а ребенок появляться и не думал. Гиллеад только страшнее от этого становилось – ей ведь и самой роды предстояли вскорости, и казалось ей, что подобной пытки она бы не вынесла.
А вдруг и у нее сейчас тоже потуги начнутся? А Харек далеко, пирует с ругами, и нескоро, должно быть, вернется. Усилием воли отгоняла Гиллеад от себя мысли эти, пока рядом с изголовьем Сигрун стояла да гладила ее по голове и шептала что-то ласково, а та в бреду металась.
- Тяжело очень роды идут, - заметила одна из служанок, Гудгерд.
Воду уже в четвертый раз они нагревали, а она так и не пригодилась ни разу, разве только пот со лба вытереть роженице полотенцем влажным.
- Она ведь не юная дева уже, - тихо отвечала Гиллеад, чтобы Сигрун не слышала их (впрочем, верно, она и так не слышала, мучимая схватками), – и родить не в первый раз пытается. Молите Господа, чтобы хоть на этот раз все прошло удачно.

И верно, помогли молитвы их – на рассвете, после тяжких мучений, произвела Сигрун на свет сына. Своими руками ему Гиллеад пуповину обрезала и положила рядом с матерью. Приоткрыла та глаза, усталая и измученная, и улыбнулась.
- Мальчик… - проговорила чуть слышно одними губами. - Эйнару смена…
- Это настоящее чудо, - серьезно проговорила Гиллеад. – Через страдания твои Господь все же дал тебе сына. Будь благодарной ему.
Молча кивала Сигрун и щекой прижималась к головке малыша, который уже не плакал, а шевелил ручонками и, казалось, внимательно смотрел по сторонам.
В тот же день пригласили священника, чтобы младенца окрестить. Одно имя, в честь святого, Сигрун ему дала – Ульрих, а второе, тайное, священник ирландский сам выбрал – Альдвин. Крестик небольшой на тонкую шейку ему одели, и так Эйнара Однорукого сын вступил в жизнь.

Гокстад
Асса, Тьодольв и прочие. Написано вместе с Тельтиаром.

Запасы дров в усадьбе скудели с каждым днем - Асса, в последнее время непрестанно жаловавшаяся на озноб и ломоту в костях, велела протапливать усадьбу круглыми сутками напролет, но все равно мерзла, даже если от исходившего от очагов зноя во многих покоях становилось тяжело дышать.
Так было и теперь. В раскаленном от непрестанной работы камине резвилось высокое пламя, а кюна, закутавшись в меховой полушубок, восседала на своем кресле и поедала виноград, лениво отправляя в сморщенный, весь в желчных морщинах рот ягоду за ягодой. По левую руку нестройно бренчали что-то из сказаний о Велунде пара заезжих бардов, изрядно взмокших и уже не радых, что приняли приглашение сыграть лично для "великой кюны Ассы". Тем более, что кюна не больно-то их и слушала, погрузившись в тяжкие думы и недовольно морщась от каких-то своих недобрых мыслей.
Постучали в дверь осторожно - всякий боялся словом или поступком неосторожным разозлить старую владычицу. Асса не сразу на стук отозвалась - лишь когда стоявший подле Тьодольв осторожно тронул за плечо госпожу свою, тяжело подняла голову и вопросила гневным голосом:
- Кто пожаловал?
- Не гневись, великая кюна! - На колени бросился слуга, едва в покои вошел. - Там датчанин вернулся... видеть тебя желает!
- Впусти, - кивнула кюна. Загорелись вновь пустые глаза ее, промелькнула в них тень прежней Ассы, цепкой и властной.
Вскоре вошел наемник - видать под дверью ждал дозволения. Поклонился без излишнего рвения, затем же молвил:
- Неприятные вести я принес.
Помрачнела кюна, взгляд недобрый на вестника бросив.
- Говори же скорей, не тяни.
- Мой ярл, Регнар убит, а с ним и Торвард лендрман, - ответил без излишних слов дан.
- Как такое произошло? - отшатнулась Асса, за сердце схватившись. И правда - потрясла ее весть эта, задрожала кюна старая, словно лист осенний.
- Разбойники эти христианские! - Проскрипел, кулаки сжав наемник - заметно было, что и он явно не невредимым ушел из той сечи. - А с ними свеев немало. По именам и в лицо я не многих знаю, но скажу лишь - требовал сдачи их Торвард и свеи с ним за одно были в деле этом, а затем появился предводитель разбойников... его, как помню я, все Асмундом звали.
- Так вот что за напасть в наши земли пожаловала, - побледнела Асса.
Но, позволив себе слабость минутную, взяла себя в руки кюна и начала датчанина допрашивать:
- И велико ли войско у Асмунда?
- Поменьше нашего было, - с обидой бросил дан, да кулак сжал. - Кабы не изменники подлые - висеть голове ублюдка над воротами!
- Значит, в спину свеи ударили? - помрачнела, руки в кулаки сжавши, кюна.
- Нет, им тоже досталось, хотя в горячке битвы и с ними наши вои мечи скрещивали. Оттар Рваный из Ранрики, вот кто в спину ударил и нам, и свеям, хотя до того союзником прикидывался.
- Значит, и осужденный к нам пожаловал, - старой вороной каркнула Асса, заходили желваки на морщинистом лице ее. - Много ли наших воинов в том бою полегло?
- Я один спасся.
Тут уж совсем дурно кюне старой сделалось. Снова за сердце она схватилась, да так на спинку кресла и откинулась - полумертвой. Лишь когда Каменная Башка силой влил ей в горло глоток вина, пришла в себя Асса. И, отдышавшись, продолжила голосом заметно севшим:
- Что же теперь, знаешь ли? Асмунд штурмом на Гокстад пошел?
Плечами пожал, не зная, что ответить наемник.
- Сколько у Оттара людей было, говори? Говори сколько свеев, и как они бились? Все говори! - Набросился на него Тьодольв.
- Пятьдесят... где-то, - наконец произнес воин.
- Нет, с этим не пойдут, - вздохнул облегченно ярл, к госпоже своей обернувшись. - Наши воины дорого жизни свои продали, я уверен и немало врагов с собой захватили... хотя - они же христиане, их в Валгаллу не пустят.
- Можно ли набрать в Гокстаде воинов, чтобы собак христианских покарать? - повернулась Асса, к Тьодольву обращаясь.
- Набрать-то наберем, а кто тогда границы охранять будет? - Он наклонился к уху госпожи, чтобы другие ничего не услышали. - Уж лучше для этого дела наемников использовать. У нас и повод есть - их ярл ведь тоже в битве погиб.
Редко когда Тьодольв что-то умное советовал, все больше молчал, возле трона стоя.
- И то верно, - кивнула Асса, словам Тьодольва доверившись.
- Отомстишь ли ты собакам христианским за смерть ярла своего? - вновь обратила она взгляд на датчанина.
- Я один лишь, госпожа, но за обиду нанесенную долг мне велит покарать врага, - отвечал тот.
- Надеюсь, что и в сердцах товарищей своих сумеешь разжечь ты пламя мести, и под предводительством Горма, воина славного, сумеет вы наказать предателей треклятых.
- О том надобно с воеводой Гормом говорить, не со мной, но могу я послание ему немедля отправить, - по газам заблестевшим видно было, надеялся датчанин, что пошлет немалую рать Горм, дабы за ярла своего доверенного и соратников отомстить христианам.
- Тем и займись. И знай, что от меня получит помощь и поддержку.
- А послание? - недоуменно спросил воин, явно считавший, что то кюна написать должна весть Горму.
- Обожди за дверьми, - кивнула кюна, понимая, что ошиблась.
Сильнее ломоты в костях и сердечных болей пугало Ассу то, что ум, некогда такой острый, подводил ее все чаще.
- Велеть пергамент подать и чернила или угль и дощечку? - Спросил Тьодольв.
- Пергамент, - рассудила кюна, - я диктовать буду, а ты пиши.
Кивнул Тьодольв и слугу послал за принадлежностями для письма необходимыми - сам он не слишком хорошо рунную грамоту разумел, но простейшие слова составить смог бы при необходимости, однако не довелось им послание приготовить - едва только начала диктовать Асса волю свою, как вновь появился воин незнакомый в покоях. Причем, когда бросил на него взгляд внимательный ярл, понял он, что не смотря на кольчугу добротную и одежу справную, никакой то не воин на самом деле.
- С чем пожаловал? - Грубо он спросил. - И ниц пади, пред кюной!
- Из Хрингарики я, - поклонился тот низко. - Радостные вести принес, государыня!
- Что радостные, так это хорошо, - с важностью изрекла кюна. - Говори.
- Выгнали мы из земли своей подлых захватчиков-наумдальцев, матушка-кюна! - Воодушевленно сказывал гонец. - Нет больше власти чужой Хрингарики и вновь желаем мы к державе Харальда присоединиться.
- Добрые вести принес ты, гонец, - не улыбнулась Асса, но по всему было видно, что довольна она. И думает, как победу эту в свою выгоду обернуть.
- И хорошо ты сделал, что в Гокстад с просьбой своей обратились. Потому что глаза Рагхильды-кюны совсем в другую сторону обращены, в Сарасберге она власть держит и не до земель ей родных, - как бы между прочим бросила Асса, но так, чтобы сразу стало понятно, что невестку свою она за это осуждает.
- О том и предводитель наш, Хринг говаривал, - с готовностью закивал бонд. - Ныне же только на тебя уповает, кюна, весь народ Хрингарики!
- Мудр предводитель ваш Хринг, - улыбнулась кюна. - Уж будьте спокойны, теперь все под моим ведомом.
- Хринг - он человек сметливый, - подтвердил тут же посланец. - Он просит дозволения ему лендрманом назваться, дабы землей управлять от имени твоего, кюна.
- Дозволяю, - разрешила кюна. - Но пусть помнит, что лендрманом может зваться не каждый. И за землю свою он отныне отвечает головой.
- Госпожа, - вновь поклонился воин, а после добавил. - Хоть бы полсотни воинов к нам на постой, уж мы бы их знатно содержали.
Асса незаметно покосилась на Тьодольва, и тот вновь наклонился к кюне:
- Госпожа, коли наумдальцы снова нагрянут - бонды их не сдержат. У нас, правда, после смерти Торварда, тоже людей мало осталось.
- Полсотни не дам, но три дюжины отпущу, - рассудила Асса.
- Спасибо, госпожа! Спасибо!
- Вон пошел, - прикрикнул на него Тьодольв и тот прочь попятился.
Асса же кивнула Тьодольву.
- Пиши. Здраве буде, Горм-воевода...

Ранрики, усадьба. Гиллеад и др.
(а мы все плодимся и размножаемся... с Тельтиаром))

Спустя день после крещения новорожденного начались схватки и у Гиллеад.
Особенно скверно было, что не вернулся еще Харек, не знал никто, что сталось с ним и его дружиной, и от тревоги за мужа, видно, роды и пришли преждевременно. В трапезной была женщина, когда почувствовала, что словно изнутри невидимая рука ее чрево схватила и сжимает, не давая вдохнуть. Упала на лавку Гиллеад, на ногах не удержавшись.
Ни сил не было, чтоб позвать кого-нибудь, ни уверенности в том, что услышат ее… Лиам сейчас обороной усадьбы занят был – вдруг случилось что с Хареком и враждебные чужеземцы на них идут сейчас? Сигрун же ничем помочь не могла бы, едва живая лежала в комнате, с сыном, за которым присматривала служанка.
Собравшись с силами, кое-как встала она, в опочивальню пошла, держась за стену. Плыло перед глазами, а боль то накатывала, то отпускала… Похожее бывало и прежде, но не так сильно.
Девушка, в усадьбе прибиравшая, навстречу ей откуда-то появившись, вскрикнула.
- Помоги… - простонала Гиллеад. – Доведи до опочивальни… Ребенок…

Когда Гиллеад снова открыла глаза, она уже лежала на постели.
"Неужели приснилось..?" – удивилась она. Но тут же снова почувствовала схватки и застонала.
Тут же бросились к ней девки, кто с чем – одна с полотенцем, с чашей воды другая. Но старуха, которая в комнате также была, мудрая Уна, на веку своем немало повидавшая, махнула руками на них.
- Мешаетесь только, - сурово сказала им. – Не то сейчас владычице нужно.
Закрывшая глаза Гиллеад слышала только, как скрипят половицы – это старуха к ней подходила. А потом теплые сухие старческие пальцы легли ей на лоб.
- О ребенке сейчас думай, ни о чем больше, - ласковый голос произнес. И молитву шепотом забормотал: – Господи Иисусе, спаситель наш, помоги, дай силы рабе твоей…
Сколько длилась пытка эта, женщина не осознавала, минуты и часы слились в одну боль для нее. Но справилась она быстрее, чем Сигрун два дни тому назад – вечером приняла старая Уна в свои руки новорожденную девочку.
Улыбнулась старуха, но тут же омрачилось лицо ее.
- Пойди Лиама найди, - одной из девок она серьезным тоном молвила, - и приведи его сюда, и священника позови, да смотри, по дороге никому не говори, что госпожа девочку родила.
Гиллеад, слабая, на локтях приподнявшись, спросила испуганно:
- В чем дело?
- Крестить надобно чем скорее, тем лучше, - отвечала Уна. – Ты ведь помнишь, что по обычаям языческим девочку перворожденную в жертву принести полагается.
Глаза родильницы расширились от ужаса.
- Харека-конунга нету в усадьбе, а язычников-раниров полно, продолжала бабка. – Если вздумают они на обычаях своих настоять, потеряешь дочку, госпожа.
Вскоре уже пришел Лиам в покои госпожи своей, в кольчугу облаченный и с кинжалом на поясе - меч все же не решился взять в усадьбу он, но поскольку атаки ожидал, не стал и брони снимать. Выглядел он встревоженно - служанка ничего не рассказала ему, а потому ирландец боялся, что с Гиллеад беда случилась, и потому вздохнул облегченно, живой ее увидав, а рядом младенца здоровенького.
- Это девочка, - взглянув на управителя, старая служанка сказала. - Крестить скорее надо.
Гиллеад крепче прижала к себе ребенка, словно боясь, что прямо сейчас ворвутся язычники сюда и отнимут дитя.
Лиам понимающе кивнул и бросил на родственницу ободряющий взгляд:
- Ничего, пока я здесь, все будет хорошо. Приготовьте все, необходимое для крещения, - распорядился он, а затем наклонился к Гиллеад. - Ты согласна,чтобы я стал ее крестным отцом?
- Конечно, - женщина кивнула.
Вскоре и священник пришел, со служанкой вместе. Другие девушки пока чан с водой чистой приготовили, да ткани отрез, чтоб спеленать потом дитя.
- Отец Дореан, - поприветствовал его Лиам. - Хорошо, что вы смогли придти так быстро.
- Не мог же я проигнорировать зов моей королевы, - улыбнулся мужчина, аккуратно раскладывая на столе необходимые для крещения предметы, коих было не так и много. - Вы уже выбрали имя?
- Да, - Гиллеад молвила. - Я хочу, чтобы звали ее Грэйни.
- Хорошо, дайте мне ребенка, - велел Дореан и, приняв младенца из рук служанки, аккуратно положил на стол. - Во имя Отца, и Сына и Святого Духа.
Перекрестил он теплую воду, после же взял девочку и аккуратно погрузил ее в чан на несколько мгновений:
- Признаете ли вы Господа Нашего?
- Признаем, - произнес Лиам.
- Признаем, - выдохнула Гиллеад.
Священник осенил ребенка крестным знамением, а после надел на шею золоченый крестик:
- Нарекаю рабу божию эту в честь Святой Леокадии, - произнес он, тайное имя называя Лиаму и Гиллеад. - Все же ее, с благословения Господнего, звать будут Грэйни.
Дореан довольно ловко спеленал девочку, а затем передал ее матери.
Счастьем осветилось усталое лицо Гиллеад.
- То-то радости Хареку будет, когда он вернется, - молвила она. И осеклась тут же: - Если вернется...
- Я буду молить о том господа, - пообещал священник.
- Как и все мы, святой отец, - печально обронила женщина, - как и все мы.
Ребенок на руках у нее засыпал.

- Идемте, святой отец, - произнес Лиам, помогая Дореану убрать со стола и вслед за ним, покинул комнату. В трапезной уже собралось немало людей, лица их выглядели сурово и хмуро.
- Я слышал, у кюны девочка родилась, - сказал один из воинов, положив ладони на пояс.
- Да, это так, сын мой, - ответил священник, а Лиам стиснул зубы - кто-то из служанок все же проболтался, не смотря на его запрет - за такое стоило вырвать язык.
- Ты мне не отец, - покачал головой ранир. - Встав над нами, Харек обещал исполнять все наши обычаи, как и должно конунгу.
- И чего вы хотите? - Ирландец не хотел выдавать своего презрения к этим язычникам, тем более, что в случае нападения, ему пришлось бы биться с ними плечом к плечу, ведь его соотечественников здесь было не так много.
- Девочку следует отдать Одину, как того велит...
- Она была крещена в христианской вере и более не принадлежит вашим ложным богам, - неожиданно резко сказал Дореан. - Теперь над ней властен лишь Господь и он сохранил ее жизнь.
- Вот значит как, - процедил ранир, а затем развернулся и вышел из дома, и его спутники последовали за ним.
- Как же вы вовремя пришли, святой отец, - облегченно вздохнул Лиам.
- Так было угодно Богу, - священник осенил крестом воина на прощание и отправился к часовне, не так давно построенной недалеко от усадьбы.
Гиллеад в это время сном успокоилась, дочку обняв, окончательно уверившаяся в том, что ничего более ребенку не угрожает. Старая Уна же, закрыв дверь, охраняла их сон, шепча молитву…

Возвращение Государя. Альвхеймар.
С Дарклайт

Хороши же новости, коли о них уже висы сочинены, видимо Гандальву подумалось:
- Все скальды бают? - Протянул он. - Я вот не слышал пока.
Асгейр почему-то замялся, видимо вспоминая песнь скальдову:

Неккви Гандальву дочь обещал
Но хитрый ярл путы клятвы порвал.
Златом Асгейр путь к жене устелил
Арнвинд презреньем его одарил.
Ныне ж сбираются в Северный Мер
Харальд патлатый, Гутхорм берсеркер
Грютинг и Хакон пришпорят коней:
Нету спасенья владыкам морей.
Дружба забытая кровно отмстит
К Меру Альвхеймар не поспешит.
Скрыты обидой подмоге пути:
Участью Неккви – к предкам идти.

Выслушав вису, Гандальв потер лоб, подергал себя за усы... судя по всему, властитель решал, гневаться или смеяться. - Злой язык скальда не щадит даже богов, - сказал он. - Но я слышал в висе только про Северный Мер. С Южным что? Али баять там не о чем?
- Быть может и есть о чем, да только до Альвхеймара песни эти не доходят, - ярл отвечал, а после словами своими пересказал, что знал о Южном Мере: - Арнвинд и Аудбьерн много кораблей боевых собрали против Харальда, но оба теперь рыб кормят, а сестра их с агдирским щенком ложе делит. Такова судьба тех, кто древние союзы попирает.
Последние слова с мстительностью жестокой произнес Асгейр.
- Понятна радость твоя, - сдвинул брови Гандальв. - Месть обидчику - правое дело, а уж коли его сами боги карают, тут и вовсе можно возрадоватся. Но Харальд не столь глуп, как кажется. Эдак мы и оглянутся не успеем, а он уж со всеми конунжими родами из земель взятых сродниться.
- Не велика честь с истребленным родом в родство вступить.
- Харальд и честь - вещи разные, это было понятно давно. А вот для бондов и ярлов трусливых значение лишь продолжение конужьей крови имеет, - устало сказал Гандальв Альвхеймарский. - А тех, кто желал возразить, щенок Хальвданов быстро на цепь посадил. Удивительно, что Хакон молчит. Видать, совсем выстрарился медведь Транделага.
- Они с Харальдом родичи - с чего им спорить о чужих бондах, - плечами пожал Асгейр. - Вот мальчишка Вемунд, доносят мне - желанием горит за смерть братьев отмстить. Быть может, стоит помощь ему предложить?
- Предложить можно, - задумчиво Гандальв сказал. - Вот только стоит ли Альвхеймару самому идти на поклон? Харальд не нашей земле угрожает... пока. Пусть у Вемунда голова поболит о союзниках. Глядишь, если надумает что путное, всяко сговорчивее конунгов Мера станет.
- Воля твоя, государь, скажу лишь - ему двенадцать лет всего, а в возрасте таком редко мысли дельные голову шальную посещают.
- Ужель ты, Асгейр, желаешь быть наставником неразумному? - подивился конунг. - Коли так - чинить препятствий не стану, и свиту дам, и благословение на деяния.
- Много чести для мальчишки, коли я сам туда отправлюсь, - скривился воин. - Но человека известного и не слишком родовитого послать можно, дабы он наши слова принес в Фиорды.
- Уже есть кто на примете? - знал Гандальв, что ярл пустых разговоров не любит. Значит, все уж продумал.
- Да, только дозволения твоего хирдман ожидает, чтобы...
В двери постучали настойчиво, прерывая Асгейра.
- Кого принесло? - рыкнул Гандальв.
- Г-г-государь? - Вошедший юноша оторопело на конунга смотрел, точно призрак увидал.
- Что, дар речи потерял? - Оскалился ярл.
- Я не знал... ты вернулся, конунг! Вернулся! - Гонец закричал радостно.
- Говори, зачем в дверь ломился, юнец, - буркнул Гандальв, пряча за маской суровости радость от искреннего восторга гонца.
- Великий конунг, не вели казнить, черны мои вести! Хьярти херсир убит!
- Посмел кто?! - Гандальв вскочил с лавки, и гонец в страхе бухнулся на колени. Еще утром он мнил себя воем, не склоняющим головы, а сейчас виделся щенком перед матерым волчищей. Завалиться на спину, горло подставив и скулить, надеясь на милость...
- Не... не... не я... - наконец пропищал гонец.
- То видно, что не ты, - снова скривился Асгейр, которого такое поведение воя позабавило лишь.
- Люди его волками загрызены были, а ему самому горло перерезали, - наконец, дрожь преодолев, сказал юноша. - На охоте.
- Происки Локи, чтоб тебя, - в сердцах бросил Серый конунг. - Нашел время подохнуть!
- Как Барвайг... - протянул отстраненно ярл.
...Виделся ему лес и следы волчьи на снегу, и сам он один в окружении зверей кровожадных...
- Леса полны волков, - сердито ответил Гандальв. - А мужам надо тщательней выбирать места для забав. Совсем в лагоде страх потеряли! - воспоминание про Барвайга было не по сердцу конунгу. Стоило ли разубеждать Асгейра тогда, если сейчас страх голову поднимает? - Умом надо жить, а не страхом ночным.
- Не часто, государь, волки ножами стальными глотки хирдманам режут, сколько бы их по лесам не бродило, - позволил себе заметить ярл, юнец же, от страха дрожащий, явно продолжить хотел рассказ свой неприятный.

Гиллисберг. Руги и свеи.
_________________________________
(С Талиорычем)

Как ни позорно было удирать с поля битвы, а все же гнал Свен коня, едва разбирая дорогу, а за ним следом - и остальные свеи да гауты, кому уцелеть удалось.
"Все твари эти христианские", с ненавистью думал херсир, "да и Эйрик хорош тоже - знал уж, у кого помощи попросить! Как будто от Харека этого можно было чего хорошего ждать." разбираться-то со всем пришлось ему, Свену... А конунг где сейчас? Верно - в Уппсалле, жизни радуется, а воины - тут, в Вингульмерке. Богами он, что ли, проклят, Вингульмерк этот? То одна беда, то другая, хоть волком вой.
Оставалось только радоваться, что в погоня за ними не пустились - так только, в спину постреляли, да и то не задело почти никого. "Ну ничего, еще покажем мерзавцам этим", утешал себя Черный Молот.
По возвращении же наместника конунжего и вовсе безрадостная картина ожидала. То, что с позором они вернулись (да и вернулись-то не все) - еще полбеды. Узнал Свен от одного из дружинников, что в Гиллисберге оставались, такие новости: пока отсутствовал Черный Молот, решили воины некоторые воспользоваться этим, да удрали кто куда - то ли домой, то ли еще куда подались. Удержать-то их некому было. И ладно бы гауты разбежлись, так ведь и свеев тоже изрядно убавилось.
- Да Эйрик же с меня голову снимет! - бушевал Свен, взад-вперед по горнице ходя, да так угрожающе молотом размахивая, что люди верные лишнее движение сделать боялись. - Что я скажу ему?! Вы, вы... были ведь здесь, почему уйти им не помешали?
- Как же помешаешь им? - пожал плечами один из хельдов. - Они ж не предупреждали ниокго, что сбежать соберутся.
- Молча-ать! - заорал Свен. - Что же такое-то... Проклятье, не иначе проклятье! Ох, не сносить головы...
Заперся в тот же день он в комнате и не выходил оттуда аж до следующего дня, даже к ужину не вышел.
Утром же настойчиво воин один в дверь покоев ярловы застучал, едва только солнце поднялось - и судя по стуку, уходить не собирался, пока не впустят его.
- Кого еще нелегкая принесла? - гаркнул Свен из-за двери.
- Это я, Олав, открывай ярл, время не терпит!
Голос хирдмана встревоженно звучал.
Отпер дверь Молот, на воя воззрился сурово.
- Стряслось чего, коли в такую рань тревожишь?
- Иди, глянь на реку! - Воин бросил. - Сам увидишь!
Плюнул Свен - нет бы сразу сказать, да из усадьбы вышел, поднялся на частокол. Вот она, река, а по течению выше...
- Твою-то за ногу... - прошептал ярл.
Десятка три боевых стругов шли по реке, а за ними, чуть дальше - поднимался дым. Деревни горели, те, в которых воины его столовались. Со стороны Ранрики враг пришел - только не Харека эти паруса были! Неладное Свен заподозрил...
Были то корабли ругов, и воевода их, Велибор зловеще оскалился, на усадьбу смотря - долгий путь они преодолели, но не соврал Харек - действительно мало воев было в землях этих, и можно было хорошую добычу взять, а заодно и с врагом давним поквитаться. Жрец снова разговоры завел о святилище разграбленном, да о том, что смерти надо лютой предать Свена и иных свеев, да сокровища их себе забрать. Оба брата - военачальника с ним в том полное согласие имели, а потому, за время пути по Вингульмерку, ни одной деревни не пропустили - к каждой Велибор по кораблю-двум отправлял, чтобы нашли вои, чем поживиться, покуда не знают люди местные об угрозе нагрянувшей. Не церемонились они и с крестьянами, что в деревнях этих проживали - всех секли руги, что воев свейских, что норвежцев. Не захватывать земли они пришли, как до этого Эйрик, а грабить - потому и дома жгли, походя да забавы ради.
- К оружию, быстро! - Черный Молот приказал. - Лучников на стены, слуг всех вооружить!
- Сделаю, - Олав кивнул, и исполнять приказ бросился. Покуда приближались корабли вражеские, уже выстроилось на стенах усадебных воинство невеликое свейское, да ворота закрыли на засовы все - деревню не спасти уже было, так хоть усадьбу отстоять надо попытаться. Гонцов несколько, коней взнуздав к ближайшим селениям поскакали - подмогу звать. Не желал Свен так просто Вингульмерк отдавать гостям не прошенным.
Тем временем струги подходили к берегу. Один за одним спрыгивали бойцы с бортов, да ту же и становились строем плотным. дабы место для высадки очистить. В числе прочих сошли и воевода с братом, и жрец мудрый.
- Вознеси моление Богам о победе нашей, велел воевода мудрецу. - А ты, братец меньший бери людей и поспешайте в ближайший лес. Рубите деревья на таран, да лестницы осадные. Наскоком простым усадьбу эту не взять!
Воины же, со стругов высадившиеся в порядки боевые построились и ждали приказов воеводиных. Тот нахмурил кустистые брови, дёрнул себя за ус и послал вперёд лучников со стрелами, паклей обмотанными, метнуть по стреле-другой горящей через стену, да и отступить, а к каждому стрелку по человеку со щитом приставил, дабы потерь лишних не нести
Поворота того ожидали свеи окруженные, а потому во дворе наготове уже люди стояли с ведрами, полными воды студеной и спешно к тушению огня приступали, стоило лишь заняться где пламени от стрел прилетевших. В ответ несколько лучников тетивы спустили - но то без толку было.
- Хорошо укрылись, сволочи, - Ярополк протянул, к воеводе обращаясь. - Я вот думаю - не измором же их брать.
- Измором не будем, - сморщился воевода, ровно от яблока незрелого. - Хотя не совсем мысль пустая. Ничего, сейчас таран сделаем. да лестницы и под щитами пройдём. Слыхал, как румляне ходят в бою? Вот и мы попробуем так же.
- Да уж слыхал, - кивнул хольмагардец. - Только, ярла их мне отдайте - у меня к нему счеты имеются.
Он кивком на церквушку сожженную указал, что недалеко от усадьбы стояла.
- Коли жив будет - отдадим! -кивнул воевода.
- Уж постарайтесь.
Покуда беседу они вели, из перелеска вернулись вои, за материалом подсобным отправленные - в основном тонкие деревца, совсем молоденькие, они нарубили - такие разве что на лестницы и сгодились бы - потому быстро к постройке их приступили руги, рубя как то должно стволы, да веревками стягивая. Благо стены не слишком высокие были, иначе бы точно под тяжестью воев подломились такие лесенки.
- Ты гляди, думают нас брать с этим, - прошептал Свен из-за частокола выглядывая. - Олав, вели ребятам топоры наготове держать.
Казалось Лютомиру, что и вовсе им без тарана придется идти, но один умник смекнул с суденышка, возле деревни покинутой стоявшего мачту снять - всяко рыбакам сбежавшим оно без надобности уже было. Другие же, запоздало смекнули, что чем лес рубить - можно ведь и от домов доски крепкие поотдирать, а заодно и добычу себе присмотреть, благо в деревне ни души не осталось к моменту прибытия их.)
Недоволен был воевода, что вои его к окрестным домам потянулись, но делать нечего, пусть заодно и тарану какой-никакой жит сверху приделают!
Вскоре всё было готово, и войско ружье на приступ двинулось. Первыми шли лучники, на ходу, стрелы метая стеной частой. чтобы и головы высунуть не могли защитники из под стен крепких. Каждого срелка всё так же прикрывал воин со щитом, а следом шли основные бойцы с лестницами, щитами укрывшись, пусь не так плотно, как румляне, но от стрел берегло и это. А к воротам полз таран, над которым цельную крышу из досок крепких, в руку толщиной несли воины, да сбоков щитами укрываемый. Осторожны руги были, не хотели людей почём зря губить.
- На штурм! - скомандовал воевода
Свеи да гауты, уже порядком пожалевшие, что не сбежали, покуда возможность была, тоже не часто из-за стены высовывались - и больше прицельно бить старались, когда возможность представлялась такая. Однако чем ближе подходили враги, тем тревожнее становилось осажденным и убывал их дух боевой не смотря на крики ярла, крепко в руке топор сжимавшего.
- Факелы! - взревел Велибор, когда до стен лишь пара шагов оставалась, и десятки огоньков взметнулись из-под на миг открывшихся щитов. - В бооой!!!
И ударил таран в ворота дубовые, и приставили лестницы к стенам, по которым. словно муравьи по соломинкам малым, стали взбираться воины, стрелами поддерживаемые.
Первоначально отстранились от факелов брошенных свеи, а когда поняли, что к чему - уже лезли по лестницам приставным вороги их. Вот рожа чья-то показалась над частоколом, но тут же стрелу прямо в лицо послал противнику один воин, другие топорами отбивались или же пытались рогатинами оттолкнуть лестницы, изрядно скрипевшие и прогибавшиеся под весом нападавших. Вот одна и вовсе, треснув, подломилась и вниз полетели хирдманы, благо лететь не высоко было и ушибами они все отделались.
Свен, высунувшись, с размаху топорик свой метнул череп кому-то вместе со шлемом раскроив, да потребовал тут же новое оружие подать. Рядом гаут, едва лук натянув, сам дернулся болезненно и со стрелой в шее вниз полетел. Метко били руги, да и стрелков у них впятеро против людей Свена оказалось.
И всё же воины, плотной завесой стрел поддерживаемые сумели на стену прорваться и даже закрепляться начали. Закипела сеча уже и во дворе. Сам воевода с братом меньим рука об руку рубился на стене, умело сдерживая защитников усадьбы. стремящихся к лестнице прорваться и скинуть её.
- Стреляйте, стреляйте по ним! - Поднял нового врага на копье Свен, обратно за стену сбрасывая. Тут уж с одной стороны потеснили их вороги, за частокол прорвавшись, а с другой - с другой теперь могли по ним люди ярловы без опаски стрелять, ибо лучники ругов за стеною остались.
Однако - на одного подстреленного появлялось по двое-трое новых, так что стены свеи быстро сдавали, не желая умирать, перед этим не захватив побольше врагов, а для этого приходилось отступать и перестраиваться.
Ярополк одним из последних через частокол перевалил - когда уже большая часть врагов отогнана была, и только на этом участке гауты еще держались, во многом благодаря предводителю их, что двумя клинками орудуя, ловко расправлялся с ругами, к нему подступавшими - узнал его хольмагардец, то подлый Свен Черный Молот был, наместник Эйрика вероломного.
- Убийца! - К нему бросился Ярополк. Помнил он, как убил свей отца Григория, священника, вместе с ним из Хольмагарда приехавшего, и потому отомстить желал. Скрестились клинки - на щит славянина обрушил тяжелый удар Черный Молот. Был ярл крепче и сильнее молодого воеводы, но и тот в боях немалое умение показывал, сейчас же не в одиночку бился против сильного врага - рядом один из ругов с топором появился, поддержку оказывая. Видел Свен, что плохо дело его и многие соратники уже отступили, так что неоткуда подмоги ожидать, врагов же вскорости гораздо больше появится - и тогда уже не избежать ему гибели, а потому, удар отразив, резким выпадом вогнал он меч в горло ругу, так как тот щита не имел - столь илен был удар, что даже закругленный наконечник незаточенный насквозь шею вражескую пробил, и упал, кровью захлебываясь воин. Ярополку же в щепы расколол щит свей, после чего отбросил его назад и сам поскорее со стен спустился, к своим вернувшись, да бок зажимая - текла меж пальцев свея кровь алая - все же не удержала кольчуга удара пропущенного, но благо была не глубокой рана и не опасной.
- К доминам отступайте, - приказал ярл. - Затеряйтесь меж них и оборону держите!
Ведал он - за добычей пришли враги в тяжких силах, а раз так не станут жечь усадьбу и пристройки ее, вдоволь все не разграбив. Потому и велел людям своим там оборону держать, в коридорах узких да клетях.
- Открыть ворота! - приказал Велибор, с ненавистью глядя на хлипкий таран. - И дорежте этих свиней! - он указал на бестолково снующих во дворе слуг, и первым спрыгнул со стены. Вскоре стены, ворота и двор были полностью во власти ругов. Воевода уже хотел скомандовать штурм оставшейся части усадьбы, но вовремя приметил бойцов с луками что в окнах домин видны были.
Люд Гиллисберга быстро был побит воинственными ругами - дворовая челядь ныне валялась зарубленная в лужах крови, а прикрывавшиеся щитами захватчики отступили к воротам - четверых слишком ретивых воинов свеи сумели достать стрелами, пока те занимались резней.
- Эй, урмане! - рявкнул воевода. - Сдавайтесь и выходите неоружны! Слово воеводы - живыми отпущу, а коли вождя своего связанным вынесете - награжу!
Внутри усадьбы самой на мгновение тишина зависла, словно обдумывали слова Велибора там укрывшиеся, затем же шум поднялся и лязг оружейный, а после стихло все, лишь хрип сдавленный донесся. Спустя несколько мгновений дверь отварилась и тело бездыханное наружу выбросили гауты.
- Никак то и есть ярл их? - Хмыкнул Лютомир, глядя на труп, в луже крови собственной лежащий.
- Не похож, - заметил Ярослав, оглядев одежду скромную убитого. - Свен в плечах шире, да и волосы у него не темные.
- Эй, руги! - Голос зычный Свена донесся из усадьбы. - Так я с предателем поступил, так и с вами поступлю, коли в домину сунетесь.
Воины его поддержали криками и лязгом оружия. Пара стрел вылетела, недалеко от Велибора упав.
- Так всем сгореть хочется?
- Слуг вы уже порезали, так стоит ли вам верить?
- Придётся поверить, урманин! Если сгореть не хочешь живьём!
- У меня есть меч, так что если я и умру, то не от огня, - рассмеялся Свен. - Запомни, Свен Черный Молот никогда не попадал в плен и никогда не попадет!
- Времени у вас, покуда мне ждать не надоест! - отрезал воевода. - Бились вы храбро, а так погибните без всякого толку!
Ответом ему тишина была, свеи явно на удачу свою надеялись или богов помощь, ибо других спастись возможностей у них не было. Ярополк же, осмотрев битвы последствия, произнес с укоризной:
- К чему вы челядь поубивали? Они же не свеями были, а людьми, еще Эйнару служившими!
- Не стоило оставлять их за спиной. Мало ли какой тать среди них схоронился, - буркнул воевода . -Ну что, вои храбрые, будем ли палить урман, али дадим мечам в крови их потешиться?
Ничего не сказал на то Ярополк, но видно было, что слова неприятные с языка его готовы были сорваться.
- Палить? И какого йотуна мы тогда вообще сюда приходили? - Братец воеводы высказался. - С ними же все добро сгорит! Потом в этой золе копаться устанем.
- Тогда щиты сомкнуть и на штурм. Держать строй! Лучники - сделайте ежа из любого урманина, кто к окну подойдёт!
Руги в точности исполнили воеводин наказ и двинулись вперёд, особенно не торопясь и за щитами укрываясь. Лучники же по окнам пристрелялись быстро и уверенно укладывали тех, кто к ним подходил слишком близко.
Впрочем, сражение главное у дверей завязалось, ибо не могло больше одного-двух воинов сразу пройти, а потому свеи там оборону поставили крепкую щитами прикрываясь да копьями разя и сдерживая ворогов, пройти не давая. Черный ход в усадьбу так же прикрыли наглухо, готовность показывая долгое время сопротивляться.
И всё же сумели руги, щитами умело закрываясь и друг за другом строго следя, прорваться через дверь прорваться и закрепиться, давая братьям своим по оружию внутрь войти. Также и у окон бой складывался явно не впользу хозяев, и всё больше ругов внутри оказывались
Свен вглубь дома отступал с верной дружиной, пусть и приходилось врагам тяжкой кровью платить за пространство захваченное, но было их число великое, а защитников же наоборот малое слишком, чтобы на победу надеяться. Где по трое на одного свея потери были, где по четверо, а таяли силы воев, конунгу Эйрику служащих, и некому было павших заменить. Черный молот, так и не поднявший оружия своего грозного, где мечом, где топором отбивался, где двери велел закрывать и удерживать, покуда их с петель не снимали натиском ярым. Неистово бились свеи и гауты, гибель свою приближающуюся чувствуя, славный урон нанесли они ругам, и коли были бы здесь скальды - уж несомненно песню они сочинили бы знатную про бой этот (кто-то надеялся даже, что с гибелью Гуннара и Хагена их смерть сравнят певцы), а усталость свое брала - иные уж с трудом оружие поднимали и мечи удерживали, да отступать продолжали, покуда в стены не упирались. В каждом покое кровавая битва шла, всюду тела падали изрубленные. Только Свен, проклятия изрыгая, рубиться продолжал, примером для воинов своих являясь.
Воевода наблюдал за тем. как воины теснят свеев в усадьбе и сердце его радостью полнилось. Однако не в одной лишь усадьбе засели враги, а потому Велибор скомандовал:
- Поджечь общинный дом. там всё равно ничего ценного. Да и бараки слуг тоже подпалите. Склад взять штурмом!
Из занявшихся огнем домов свеи оружные с криками выбегали, под град стрел попадая, норовя лишь кого из врагов с собой забрать перед смертью, на складе же, где в основном запасы еды хранились, сражение завязалось, стоило лишь ругам внутрь попасть, первую оборону у дверей сломив. Оттого потом у снеди всякой, из амбара того взятой, привкус солоноватый крови был, что большое кровопролитие там случилось.
Свен с остатками людей своих да ранеными в погреб спустился, накрепко заперев его и атаки новой ожидая - всяко мимо подвала налетчики пройти не сумеют, коль скоро в нем сундуки с золотом и драгоценностями хранятся.
Посмотрев на подвальную дверь, воевода крепко выругался, помянув всю родню Чёрного молота до двенадцатого предка. Крепкую дверь из морёного дуба просто так было не выломать, а коли и выломаешь, так в тесноте свеи за одного своего десятерых брать будут. И отступиться не получается - основная добыча там вся.
- Можно брать свеев измором, - размышлял вслух воевода. - Дверь поплотнее заложить, да так, чтобы щелей поменьше было и быть наготове, не захотят задыхаться, как крысы, так вылезут.
Велибор помолчал, потом подошёл к двери и грохнул в ней кулаком:
- Эй, свеи, хотите смерти честной?

- Очень, заходи - гостем будешь, - отозвался зло Свен.
- Мои воины отойдут от двери и дадут вам проход во двор. Там и потешимся!
- Да сейчас, разбежался, - огрызнулся Черный Молот. - Ваши воины нам дадут спокойно деревню покинуть. Всем. Тогда и добро получите гиллисбергское.
- Добро мы и так получим, - спокойно ответил воевода. - Запрём вас там, разведём костерок тут малый в жаровенке, листьев подбросим, да будем дым в сторону двери нагонять. Сколько продержитесь, свей?
- Кафтаны порежу, кольчуги и оружие поломаю, а побрякушки золотые расплющу этим самым молотом, - высказал угрозу в свою очередь Черный Молот. - Мне ведь богатства все одно без надобности теперь, так и вам мало что достанется.
- Так предложи ты чего хорошего, может и договоримся!
- Ты говори, чего хочешь прямо.
- Воинов твоих я отпущу, если сдадутся. А ты сам схватись с Ярополком в кругу. Осилишь - тебя тоже отпущу.
- А почему не с тобой или твоим братцем? - С вызовом бросил свей.
- А слово я новиградцу дал! Впрочем. если его осилишь, а потом меня или брата вызовешь, бесчиститься отказом не будем! - отвечал Велибор
Свен рассмеялся, хитрость руга оценив, потом добавил:
- Мои люди с собой возьмут добра, сколько унести смогут, если я верх возьму и на том порешим
- Добро, - кивнул Велибор. - Выходи во двор смело, тебя не тронут. Слово воеводы.

Сообщение отредактировал Orrofin - 25-02-2008, 19:51

Альвхеймар. Конунг, ярл и гонец.
Продолжение совместки. С Тельтиаром.

- Ножом, говоришь? - задумчиво переспросил конунг. - Что-то странные звери в лесах моих объявились. Уж не дозоры ли Харальда?
- Скажи мне вот что, конунг, - Асгейр сказал. - Неужели волчонок агдирский сумел бы заставить волков на своей стороне биться с людьми совместно? Спутники херсира ведь загрызены был. Да?
- Д-да... - прошептал юнец.
- Как дите малое ты, ярл, а еще юнцу разум смущаешь, - недовольно сказал Гандальв. - У агдирцев достаточно оружия, кроме клинков, есть глотки чем рвать. А, ежели спутники мертвеца стол же пугливыми были, то воев в шкурах волчьим, того и гляди, оборотнями б возомнили. При деде отца, как он сказывал, часто врага так пугали.
- Ну, признавайся, так все было? - Сурово брови сдвинув, гнев конунжий на гонца перевел ярл.
- Я.. ну... - тот замялся. - Никто... не видел... тела под вечер лишь нашли.
- Вот видишь, - конунг сказал. - А страху-то, страху...
- Потому и бояться, что не видели. Давай, выкладывай, что еще сказать хочешь и проваливай!
- Так... так... не вели казнить, великий конунг! - В ноги упал Гандальву юнец. - Люди твои тебя предали, как только херсир погиб!
- ЧТО? - страшен был голос Гандальва. Одной мощной оплеухой отправил он гонца в дальний угол. - Локи отродье! Что же ты нам байками про волков слух смущаешь, коли предательство во дворе. С ними заодно, что ли, изменничать подрядился?
- Нееет! - Завопил тот, словно его прямо здесь жизни лишали. - Я как узнал, так коня пришпорил, скорее доложить о крамоле!
- Крамоле... - процедил ему вторя Асгейр. - Что за негодяи посмели? Ужели забыли, как предателей привечать принято в Альвхеймаре?
- Они... Хьярти нравом крут был, государь... они его ненавидели и... и...
- Кто он-то? Да сказывай толком, сопляк! - раздраженно прикрикнул Гандальв. - И кто вас таких воспитал, бесхребетных?
- Он… они... мятежники! Бонды!
- Жалкие крестьяне, не умеющие толком секиры держать? Что ж делается в землях Норвегии, Один! Эдак мужи бородатые, в справных кольчугах, скоро от баб побегут, будто зайцы от волка!
- Пооод руууку Хаарааальда поойти хотееели, - продолжал скулить гонец. - Кто против был, усадьбу удержать пытались, да куда тааам!
- Сбирай воев, - бросил конунг Асгейру. - Пора показать этим червям, чем викинг хорошего рода от черной кости отличается. Воли хотели, поганцы? Харальд им волю такую устроит, мало не будет. Ей-ей, не были бы под боком - отдал бы агдирцу гаденышей. Предатели и трусы дюже не любят таких же, как сами. Обособливо, ежели у перебежчиков нет богатых земель да змеиного языка, как у Рогволда ярла.
- Я им сам шеи посворачиваю, - прохрипел наместник, рукава засучивая. - Не ровен час - сами Хьярти загубили, ублюдки! Что думают, Харальд их приголубит? Да даже если захотел бы - не успеет!
- А я… мне.. можно идти? - Прошептал юноша.
- А ты… - повернулся к нему Асгейр. - С нами поедешь. Посмотрим, как мечом владеешь, да умеешь ли жилы вскрывать.
Гандальв улыбнулся довольно, видя усердие ярла:
- Скачи, Асгейр. Доверяю тебе все рассудить моим именем.
- Государь, благодарю, - поклонился он. - Но сдается мне, деле таком ты сам должен лик гневный изменникам явить и покарать их. К тому же есть у меня мысль еще одна, где лишь твое могущество помочь сумеет.
Гандальв задумался: с одной стороны, был он не молод уже, и многодневный поход конунга притомил. Это в двадцать зим можно, сойдя с корабля, под Норвегии пешим пройти, даже не запыхавшись. Увы... годы шли. Но признавать слабость Гандальву не хотелось. Сейчас Альвхеймару, как никогда, нужен сильный вожак.
- Что за мысль?
- Рядом с Вальдресом богатый Уппленд лежит - если силу им явишь, так еще и земли Харальда под себя подомнем.
- Дельная мысль, ярл, - конунг обдумывал речи Асгейра и нравилось ему, то, что ярл верный замыслил. – Хорошо. Сам отряд поведу. Клич людей!
- А ну пшел! - Буквально выбросил юнца из покоев конунга ярл. - Справлю быстро. Будет дружина оружная, по боям истосковавшаяся.
Как обещал он, так и с делал - всех воев, что от безделья маялись, да притомились усадьбу укрепляя собрал, на коней посадив - немалый отряд вышел, не меньше чем в двести мечей - такой возглавить и конунгу не зазорно.
- Гридни мои верные! Снова вас в бой веду, но не против врага, равного статью, а карать чернь, а праве конунга забывшую, - повел речи Гандальв, приподнявшись в седле. – Не щадите паскудников, ибо то, что они делают – нарушении е правды. Вой с противником может и помириться, и побрататься – коль Тюр судит быть друзьями. Но не бывать бонду ровнею ярлу, не летать гусю домашнему соколом. Совсем люди забылись, видно, тлетворное дыхание Рагнерека ум помутило. Будем мы скверну ту огнем выживать на мечами рубить без пощады. А чтобы оружье норвежское северной кровью не мазать – примите мечи кельтские в дар.
Радостно то решение поддержали хирдманы, особенно когда слуги сундуки отворили и принялись клинки раздавать воинам, приказу конунга верные. Воодушевилось воинство альвхеймарское дарами этими, готовность полную выражая хоть сейчас в бой рвануться и в грязь втоптать мятежников подлых.
- Ну, разве не орлы поднебесные, - улыбнулся Асгейр.
- Воистину, - согласился конунг.
Вырвался из ворот усадьбы отряд, к Вальдресу коней направив, во главе же конунг сам и ярл его верный. Да только дурным знаком многие сочли бы то, что второй раз во владения свои из похода возвращаясь, вновь должен был измену выжигать правитель.

Фиорды. Встреча Хильд с братом
Хильд сквозь сон слышала разговор неспешный. Сначала она решила, что это лишь продолжение того видения, которое она видела из ночи в ночь. Каждый раз закрывая глаза, девушка видела Арнвинда и Аудбьерна сидящих за столом и ведущих неспешную беседу о предстоящем походе, но просыпаясь боль потери колола ее сердце.
Тольео в этот раз все было иначе. Свет факела прорывался сквозь веки, а разговор не уходил,более того. медленно открыв глаза мерийка увидела мальчика, сидящего на стуле, а у двери ярла аудбьернова. Мягкий свет факелов заливал комнату.
- Вемунд? - едва слышно прошептала Хильд, не отрывая затуманенного сном взгляда.
- Странно, что ты меня узнала... сестра, - произнес конунг, слегка улыбнувшись.
- А почему мне не узнать тебя? - тихо прошелестел ее голос. - Кто другой может носить плащ Аудбьерна, брат?
- Значит ты помнишь меня только по плащу моего брата, - в голосе мальчика скользнула обида.
- Ты изменился с тех пор, когда я последний раз тебя видела, возмужал. Но изменился не настолько, чтобы мне не узнать тебя, - она с трудом улыбнулась. - Просто плащ кроме конунга никто носить не может.
По лицу Вемунда скользнула довольная улыбка - этот ответ пришелся ему по сердцу:
- Расскажи, сестра, что случилось с тобой? Я пришел узнать.
Хильд поморщилась, на лице сменяя друг друга мелькнул колейдоскоп эмоций от страха до гнева, от отвращения до печали.
- Я бежала из Мера. Как только Харальд Щенок агдирский покинул поместье. Обманула его дядю, этого берсерка. Правда едой запастись не получилось. Меня подобрали, когда я уже умирала с голода.
- Вот как... - нахмурил лоб конунг, явно задумавшись. - Но это же не меньше недели... даже больше.
- Неделя, - выдохнула девушка.
- Бедная моя сестра, - вздохнул Вемунд, а встав с табурета, опустился подле ее ложа, сжав ее ладонь в своих руках. - Что я могу для тебя сделать?
- Убей его, - сверкнув взглядом прошептала Хильд.
- Его? - Мальчик покосился на стоящего у дверей Снорри, ожидая подсказки.
- Харальда, - одними губами ответил ярл.
Хильд горящим взором сверлила брата, ожидая клятвы.
- Конечно я убью Харальда! - С жаром пообещал конунг. - Я прикажу затравить его собаками! Нет, волками!
- Лиши его головы, повесь над воротами и пусть вороны клюют его плоть, - тихо пробормотала девушка.
- И откуда в тебе, женщине, столько злости?
- Ты многого не знаешь о нем, брат. Он так же поступил с Арнвиндом.
- Ублюдок... - буквально прошипел, точно змей со стяга, молодой правитель.
- Он оскорбил богов, - пророкотал от двери голос Снорри.
- И почему же тогда они ему помогают?
- А то не Один, то происки Локи, - уверенно ответил ярл подопечному.
Хильд промолчала, ей хотелось сейчас, чтобы сил у нее было больше, чтобы можно было подобно валькириям повести за собой на месть войско Фиордов. но не дано ей такого права, ибо женщин не жаловали в доспехах в Норвегии.
- Нам Ньерд поможет, - уверенность ярла и конунгу передалась частично. - Отдыхай сестра, скоро я тебя заберу из этого дома в свою усадьбу.
Хильд кивнула и, закрыв глаза, прошептала.
- Спасибо, брат.
Поднялся Вемунд, да ярлу бросил, мимо проходя:
- Пошли.
Снорри кивнул и последовал за конунгом.
- Как думаешь? Долго еще она сил набираться будет? Мне уже опостылело это жилище!
- Думаю слова твои сил ей прибавили и дня три нам еще тут пировать придеться.
- Пировать, - скривился мальчишка. - Этот Торстейн прижимист, как цверг.
Снорри лишь в усы усмехнулся.
- Значит мечи даст, чтоб серебром не делиться.
- У меня так же на душе неспокойно. Но нельзя Хильд бросать. Она конунжьего роду.
- Роду... - протянул зло Вемунд. - Стараниями Харальда от всего рода один я остался.
- Ничего... Мы его род под корень изведем. К тому же в нем лишь он да мать его. Ну еще жена, дочка Хакона. Но и ее тоже изведем.
- Ты уже пытался... и что в итоге. Он нас на Море побил... нас! На море!
- Он нас в ловушку заманил, - отозвался Снорри, зло кулак сжав.
- Если так, то вы глупы без меры.
- Конунг, - в голосе ярла послышалось предупреждение.
- Что конунг? Я уже три месяца как конунг!
- Не надо оскорблять умерших.
- Как они могли умереть? Как они могли оставить все это на меня?
- Ты конунг, Вемунд, а они не выбирали свою судьбу.
- Норны прядут не справедливо.
- То мы люди так считаем. У богов иное мнение.
-Плевал я на их мнение! - Сорвался на крик Вемунд. - К Йотунам их всех!
- Не оскорбляй богов. Они вершат наши судьбы. Твою тоже, - Снорри развернулся и пошел прочь.
Казалось весь груз забот лег на его поникшие плечи.

(совместно с Тельтиаром)

Гиллисберг. Набег ругов (окончание)
(с Орофином)

Руги теперь были в подвале, куда вел спуск, потом толстая дубовая дверь, которую и закрыли свеи.
Kрышка погреба приподнялась, и под ней показалась голова в гребенчатом шлеме. Свен с опаской выглянул наружу. Руги стояли, опустив оружие, и ждали, не показывая намерений нарушить свое слово.
Воевода стоял с обнажённым мечом в руке, которым и указал вдоль тела к лестнице ведущей во вдор:
- Иди Чёрный Молот первым, да смотри, не подскользнись! А вои твои пусть пока там посидят. Я их после выпущу. Слово воеводы.
- Чтоб тебя цверги забрали! - Выругался Свен, сплюнув. - Мои воины будут со мной.
Пятеро свейских хирдманов уже выкарабкались наверх, и назад лезть явно не собирались.
- Зачем? Коли победишь, так что же им возвращаться за добычей?! Через моих воинов, расстроенных гибелью Хольмградца?
- Так убери своих воинов с дороги! - ответил Свен. Он подошел к воеводе на расстояние пяти шагов, и застыл, ожидая, что будут делать его противники.
- Тебе слова моего мало? - спросил Велибор. - Или обмануть хочешь?
- На все воля богов. Я хочу чтобы было кому мое тело на руки взять и меч в руку мою вложить, - ответил Свен, сверля руга злым взглядом.
- Пятерых хватит, на такое дело?
- Хватит, - ответил Свен, снова сплюнув на землю.
- Тогда идите, Хольмгардец уже ждёт тебя наверху! - воевода вновь указал свои мечом направление. - Я не знаю, кто из вас прав, а кто нет, но пусть Боги рассудят справедливо.
- А ты сам кто таков, и зачем в земли мои пришли? Или вам на землях саксов стало добычи мало?
- Я Велибор, воевода ругов. А зачем сюда пришли, то не твоё дело. Люди добры указали, а мы как раз рядом были.
- Догадываюсь, что за люди, - зло прошипел Свен,- и с ними я еще поквитаюсь. Он поднялся вверх по лестнице. Следом за ним поднялись его верные хирдманы, а после и Руги.
Во дворе Свена уже ждал Ярополк, с мечом наготове и новым щитом. Руги стояли плотно, образовывая круг для поединщиков.
- Вот мы и встретились, Свен Черный Молот, - произнес Ярополк, надевая шлем с полумаской. Свен долго смотрел на противника, пытаясь сообразить кто он, но так и не вспомнил, а потому, изрыгнув проклятие, снял со спины щит и обнажил меч, с яростным воплем набросившись на врага, замахиваясь мечом, и одновременно ударяя его тяжелым дубовым щитом.
Хольмгардец резко отпрянул в сторону, принял удар меча на свой щит, а в ответ наметил грозный противоход слева.
Свен легко отразил удар, и снова ударил хольмгардца щитом, заставив пошатнуться, и сделал мощный замах сбоку.
Ярополк ловко увернулся от, казалось бы смертельного удара и отскочив вбок нанес молниеносный удар под щит - Свен при ударе немного потерял равновесие и не успел принять боевую стойку, но неровности грунта и тут сыграли злую шутку: оступившийся Свен сделал чуть более длинный шаг, чем следовало, и удар, должный достать его рёбра, лишь вскользь прошёл по ноге. Лезвие меча порвало штанину из плотной шерсти и слегка оцарапало кожу. Этого было достаточно чтобы Свен пришел в ярость, и с ревом набросился на русича, нанося град мощных ударов.
Ярополк отступал старясь сбивать удары противника: от первого еще удалось увернуться, но следующий достиг цели. Хольмгардец взревел и, понимая, что долго уже не продержится рванулся к врагу, целя ему в шлем. Свен попытался отразить удар одновременно ударяя Ярополка щитом в бок, но в этот момент вновь в ход схватки вмешалась сама судьба - подскользнувшись на кочке, Ярополк слегка изменил направление удара и свей не успел вовремя отреагировать. Меч буквально впился в шею Свена под бармицей, а падение лишь усилило удар. Ярл захрипел, понимая что сейчас умрет, из последних сил он швырнул щит в Ярополка, который с трудом удержался на ногах, и нанес последний удар. Славянин, уже теряющий силы и руду из жил, едва сумел отбить щит Свена своим и пропустил удар того, пришедшийся в плечо. Руку Хольмградца словно охватило огнём, а сознание его помутилось от боли.
Тем временем свей уже начал задыхаться и сил поднять меч у него уже не было. Глаза застилала кровавая пелена, оружие выпало из рук, но он, едва держась на ногах, вытащил из-за спины более легкую секиру, и пошатываясь сделал два шага, уже почти вслепую нанеся последний удар. Однако, не иначе как Белый Бог решил вступиться за своего последователя, потому что ничем другим нельзя объяснить то, что Ярополк сумел увернуться от удара Чёрного Молота и даже не ударить, а уронить на него свой меч... плашмя. Впрочем и этого хватило для умирающего врага: кровь хлестала из разрубленной шеи свея, и вместе с нею уходили силы, ноги воина подломились:
- Один! - захрипел он, валясь боком на землю: - прими меня в твои палаты!
Секиру он все еще сжимал в руке, но уже не мог даже защититься, не то что сделать удар. Пошатываясь, Ярополк подошел к Свею, и воткнул в него меч, пробивая кольчугу и пронзая грудь. Свей ничего не видевший и задыхающийся, задергался в предсмертной агонии, сказать он уже ничего не мог, только хрипел и булькал.
- Сдохни уже! - выдохнул Хольмгардец еле стоящий на ногах. - Сдохни! - и упал рядом со свеем.
Стоявшие рядом руги наконец зашевелились, и сняв с русича кольчугу, стали поспешно его перевязывать. Сам Велибор склонился над Ярополком, достав флягу с бальзамом и вылил его на раны - "Терпи, - сказал он зашипевшему от боли русичу. -
Это остановит кровотечение".
- Ваш вождь проиграл, - произнес после Велибор, сурово посмотрев на свеев. - Это значит что вы все умрете. Последуете за ним.
Воины Свена встали спина к спине, готовясь к последней схватке - они даже вспоминать не стали о данном воеводой слове, лишь клинки обнажили. Десяток ругов налетели на них, и через пару минут короткой схватки все было кончено. Руги деловито обчистили погреб, вынеся оттуда все мало мальски ценное, затем перенесли трупы свеев в дом. Свена уложили на его ложе, положив в правую руку меч, а в левую его секиру, и накрыв щитом. На глаза ему положили по серебряной арабской монете. Его пятерых хирдманов уложили рядом с ним - со щитами и оружием в руках. Возле каждого оставили по миске с кашей и кружке пива.
Тех свеев, что были в погребе быстро обезоружили и задушили. После их тоже отнесли к ярлу, а возле дома сложили охапки хвороста и сена и подожгли их. Так дом, некогда принадлежащий Эйнару, стал могилой для Свена Черного Молота. Жадные языки пламени стремительно пожирали большой дружинный дом со всеми его пристройками. Все что руги моги унести ценного было перенесено на корабли, все что не могли или не хотели увезти было сложено в кучи возле корабельного сарая.
Челядь, уцелевшая после резни, испуганно наблюдала за действиями захватчиков. Никто из местных жителей, как и во время прихода свеев, не решился оказать сопротивление врагам. Идол с четырьмя ликами был вынесен на берег к причалу, и перед ним были зарезаны четверо свеев, попавших в плен - их принесли в жертву, окропив кумира кровью, и тут же сожгли на большом костре. С ужасом местные жители смотрели, как язычники справляют свой кровавый обряд.
Затем руги закатили пир. Теперь они погребали своих мертвецов, сжигая их прямо в домах - с оружием, с добычей, с пищей в горшках и с домашним скарбом. Из местных женщин они выбрали десять самых фигуристых, и задушив их бечевкой, положили тут же, возле павших воинов. До утра раздавались пьяные крики, гудели дуды, горели костры. Руги отмечали победу. Время от времени раздавался женский визг - захватчики позволили себе немного позабавиться с уцелевшими женщинами. Практически все старики и старухи тоже были удушены и сожжены вместе с убитыми - ведь павшим воинам нужна прислуга. Так же не поскупились они и на скот. Два десятка коров и полсотни овец отправились вслед за воинами.
В полдень же руги погрузились на корабли и поплыли назад, вниз по реке, мимо разоренных, сожженых ими хуторов и деревень. Лишь четыре дома на краю усадьбы избежали огня, и в них теперь ютились оставшиеся после набега. Всех мужчин кто держал в руках оружие перебили еще в начале штурма, остались лишь бонды, да женщины-молодухи, да дети малые. Едва ушли руги, собрали жители пожитки свои и отправились на север - туда где Асмунд Альхеймсон бродил со своими не знающими страха витязями....

Сообщение отредактировал Skaldaspillir - 28-02-2008, 11:45

Сигурд

Наутро сморенные ночной беседой и застольем Сигурд и купцы пробудиться не сумели. Лишь когда солнце выползло в зенит, один из них продрал слезящиеся глаза и, окончательно разубедившись в возможности продолжить сон, растолкал других.
Прощание бывшего корсара с новообретенными товарищами было легким и скоротечным. Получив в прощание напутствие, некоторые полезные советы-указания да немного сыра с хлебом, оседлал жеребца гнедого и, погруженный в думы тяжелые, отправился восвояси.
Беспокоило его имя Снорри Крушителя Драккаров, одним из торговцев ночью названное. Перед глазами встали дела дней давно минувших – на несколько мгновений, чуть более длинных, чем хотелось Сигурду, предстала битва у Сольскела. Вспомнилась яростная сеча на борту драккара Аудбьерна-конунга – палуба пенилась кровью горячей, дымящейся, вздымалась телами исковерканными, рвало небеса звоном стали беспорядочным. Вспомнилось, как схлестнулись пират и конунг – только искры во все стороны летели, на зависть валькириям, над головами воев тенями незримыми кружившим. Сигурд победителем вышел из схватки той. А Аудберн достался валькириям.
Конунг – валькириям, а добыча – пирату. И знатный куш бы вышел, если бы не Снорри, будь он трижды проклят до самого последнего колена, который, трусливо сбегая от боя, поджег драккар. В огне пропал корабль, а вместе с ним пропала и добыча, и часть людей - кто погорел, а кого волны бездушные, холодные поглотили… давно это было, да разве забудешь такое?
Может, улучить момент, раз уже ярл неподаелку, подобраться поближе… но нет. С каких пор в голову к рассудительному пирату, брату Рогволда Мудрого, такие мысли мальчишеские лезут?.. Еще успеется. Сигурд мотнул головой, прогоняя прочь сладостный морок. Все успеется – в свой день, не время предаваться мечтаниям.

Многими слухами полнится землица и тому, кто ищет, охотно исторгает из себя сплетни, с языков длинных сорванных. Две недели прошло с той поры, как ступил он в Фиорды. Две недели – в седле, меж деревнями, в грязных халупах, землянках, а то и вовсе под небом ночным, пустым. Что узнал, увидел, услышал – все запомнил, как по клинку стальному резьбу узорчатую провел. Будет чем порадовать братца, в Мере вестей ожидающего.
Среди прочего особо привлекло внимание то, что беглянка-Хильд, сестричка мальчишки-Вемунда, объявилась. В Фиордах. Уставший, изнуренный долгими поисками Сигурд не стал предаваться размышлениям о том, как бы распорядиться этим знанием. Первым делом ему хотелось ступить на борт драккара и увериться в том, что драконья голова вперила цепкий взгляд в прибрежные мерские скалы. А там уж и отдаться во власть раздумий можно.

Хрольв

Холодное утро выдалось. Чувствуется, что зима на пороге с ноги на ногу переминается. Войти все не решается, но чувствуется ее дыхание ледяное – злые северные ветры яростно трепали полы рубахи, рвали бороды и волосы, стучали ставнями, заставляя бондов протапливать избушки и землянки.
Хрольв Пешеход как раз ополаскивался, смывая с тела богатырского сон, когда в светлицу ворвался юнец светловолосый, запыхавшейся весь.
- Рать, рать на подходе! Не меньше пяти десятков! – заорал он, спотыкаясь о лохань с грязной водой и плюхаясь на живот перед сыном Рогволда.
В ответ тот лишь рассмеялся, ухватил паренька пятернею, коей подковы без труда сгибал, да поднял, на ноги поставил.
- Так то ж наши, - добродушно проговорил он, - небось Свей Трехпалый подоспел. Еще неделю назад отправлял ему гонца с посланием. Ты пойди моих вояк разбуди лучше, пущай встретят. А то утро раннее совсем, петухи спят еще.
Мальчонка пискнул что-то и тут же исчез – столь же стремительно, как и появился. Оставил Хрольва в одиночестве. Сын Рогволда не торопясь обтерся насухо, облачился да нацепил пояс с мечом. С тоской неожиданной покосился он на рукоять, что словно его собственная пятерня, мозолями покрыта была. Кожа обтерлась, поизносилась совсем. Перетянуть бы…
- Эй, Хрольв, - гаркнул кто-то за дверью, - выходи давай. Тута вои пришли да тебя спрашивают…
- Знаю, знаю, - проворчал сын Рогволда, покидая светлицу.

Встрепенулась земля южная, всколыхнулась, вздыбилась.
По узким, извивающимся лесным тропкам шныряли туда-сюда посланники, разнося по деревням клич Рогволда Мудрого, устами Хрольва Пешехода озвученного. Вои, разбросанные по всему Южному Меру, собирались и десятками стекались под стяг Черного Коршуна. Вместе с дружинниками шли и просто бонды, и наемники, и прочая шваль – вроде разбойников да негодяев всяких, решивших, что за Коршуна биться выгоднее, чем за собственную шкуру.
Третью неделю Хрольв бездельничал, поджидая рать, кою отец вести поручил. Скучал могучий богатырь, душу облегчая постоянными боями тренировочными. Да и недавно Ивар, брат старший приезжал навестить да новости от отца привезти.
Ничего интересного да нового, как выяснилось. Соскучился просто – вот и приехал. Впрочем, Хрольв тому куда больше рад был, поскольку сам по брату тосковал. Сложилась между ними двумя связь неразрывная, прочная, словно Глейпнир, цепь, Фенрира удержавшая. Немало они бок о бок пережили, не раз спина к спине вставали, от врагов отбиваясь. Тяжко одному без второго было…
Погостил три дня Ивар да обратно в отцовскую усадьбу уехал, сказал, Сигурда встречать-привечать надобно.

Сообщение отредактировал НекроПехота - 29-02-2008, 0:01

Руины Гиллисберга

Подмога пришла слишком поздно - когда собранные по разрозненным деревням свеи и гауты подоспели Гиллисбергу, от усадьбы и окружавшей ее деревни остались лишь дымящиеся руины. Черный дым уносился к небесам, вместе с душами павших воинов - свеев ли, гаутов, вермаландцев или их врагов, пришедших в тяжких силах и заставших людей Свена врасплох.
Бесполезно было снаряжать погоню - у свеев здесь не было ни кораблей, ни лодок даже. Как бы не хотели они отомстить за убийство ярла своего и соратников - а не смогли бы. Местных людей найдя немногих, кто уцелеть сумел, стал хельд свейский их о набеге этом расспрашивать, что случилось. Не сразу вспомнили как все было люди - дети и женщины слишком испуганы были, а мужчины и вовсе сбежали, кто мог, поскольку их бы первых убили или в жертву принесли.
- То руги были, - женщина одна наконец сказала, и всем телом вздрогнула, вновь вспомнив, как двое захватчиков над ней надругались.
- Точно руги, - мальчишка ей вторил. - Я в усадьбе при конюшне служил, повезло, что не заметили лиходеи...
Паренек всхлипнул, а свей потрепал его по волосам, успокаивая:
- Дальше говори, ты больше других видел ведь. Они твоих близких кого убили?
- Отца и брата, - сквозь плач парень промолвил. - И...
- Расскажи, - попросил хельд. - Мы отомстим.
- Они, - наконец, успокоившись продолжил мальчик. - Стены штурмовали, пока ваши воины не стали отступать. Руги... во двор ворвались и убили... отца, брата - всех убили... они бились в усадьбе с...
- С ярлом Свеном? С Черным Молотом? - Схватил его за плечи свей, и парень медленно кивнул. - Скольких убил Свен? Сколько паршивых ублюдков он отправил в Хель, прежде чем они его убил?
- Если они и взяли Свена, так только числом, - добавил другой воин. - Ярл стоил семерых лютых бойцов.
- Он погиб в поедииинке, - всхлипнул мальчишка, пытаясь вырваться из рук свея, но тот лишь сильнее его тряхнул:
- Да ты лжешь! Свен переломил бы хребет любому! Отвечай, как все было?!
- Я сам видел, как одиииин из ругов перерубиииил ему гоооорло, - заголосил маленький свидетель. - А потом вонзил клииинок в сееердце... отпустите!
Хельд неохотно разжал пальцы, выпуская паренька, немедленно упавшего на землю.
- Что еще?
- Военачальник ругов, он... обещал отпустить пленников, но когда ваш ярл погиб - велел убить и всех остальных.
- Слово нарушил... Парень - скажи как его звали! Ты помнишь имя их воеводы? Ну! Скажи мне его имя!
- В... В... Ве
- Велибор, - женщина, молчавшая до этого, подала голос. - Они называли его по имени.
- Значит я знаю, о чьей смерти просить Одина и Тора! - Хельд оскалился, а после вновь посмотрел на мальчика. - Скажи, парень, ты крещеный?
- Нет, - покачал тот головой.
- Я возьму тебя с собой, быть может - ты сам вонзишь кинжал в подлое сердце Велибора. А сейчас расскажите мне, что было после битвы.
И вингульмеркцы поведали свею обо всем, что совершили руги, когда захватили усадьбу. О кровавых жертвах, убийствах и насилии, о жестокой тризне и сожжении домов. Наутро же хельд велел отправить гонца с черной вестю к Эйрику конунгу.

Асмунд Кровавый

Порою судьба делает весьма хитрый ход, такой, о каком никто и не догадывался даже, пока он не произойдет. Разве мог помыслить Асмунд, что Харек посмеет послать иноземное воинство на земли Вингульмерка, чтобы очистить их от свеев? Поступок достойный уважения, но вот действия ругов ничего, кроме презрения и злобы в Асмунде не вызывали. Кровавые языческие ритуалы, от которых он сам отрекся, были ему ныне противны, как и те, кто их совершал.
Свеи захватили и поработили Вингульмерк. Руги превратили его в руины. Дымящиеся, засыпанные пеплом руины. Будь у Асмунда больше людей - он бы даже помог свеям в их безнадежной битве, но у него оставалось лишь двадцать воинов - самые верные, самые лучшие и глупо было бросать их на смерть. В конце концов Свен Черный Молот получил по заслугам.
Вдоволь насмотревшись на разорение Гиллисберга, повернул коня Альхеймсон. Оттара дожидаться следовало, а уж после решать, что дальше делать.

Боже храни Тельтиара, с коим это было писано.
Сарасберг. Кюна Рагхильда и компания

Еще не взошло солнце, когда всадник усталый ворвался в Сарасберг - конь его уже на последнем издыхании был, да и сам гонец неважно выглядел, стражники же, одежу его рассмотрев в нем не воина признали, а худородного бонды или же карла какого.
- Может беглый раб? - Один хирдман другого спросил.
- И так нагло приехал? Такие по лесам скрываются, а не в селения бегут, - второй плечами пожал, к приезжему подходя. - Кто таков?
- Кюну... Кюна... знать... - тяжело прохрипел он.
- Что кюна?
- Я ей... сказать...
- Знай свое место, смерд! - Хирдман нанес хлесткий удар по щеке оборванца, но и этого оказалось достаточно. - Кюну он видеть хотел! Ишь ты!
- Чтобы всякая голь подзаборная! - Другой стражника древком копья замахнулся, но не успел удар нанести.
- Оставьте его, - спокойный, уверенный голос позади раздался. Голос тихий, словно ветра шелест. Оба воина обернулись и невольно поклонились говорившему. - Это мой человек. Если он должен видеть кюну - он ее увидит.
Взгляд Хемунда, спокойного и добродушного на вид, был подобен разящей стали. Воины поспешили убраться прочь от опасного человека, которого так ценил конунг Харальд.

Рагхильде уже успели сообщить, что видеть ее желает кое-кто, кого сам Хемунд пустил, и что вести он принес важные и, как говорили сплетники, неважные.
Потому уже с нетерпением, которое, однако, только те, кто давно Рагхильду знал, ожидала правительница гонца в своих самых дальних и самых маленьких покоях.
Когда вошел наконец посланец, молча встретила его кюна, всем своим видом давая понять, что ему лучше сразу начать говорить и по делу.

- Госпожа.. беда... - выдохнул тот, падая на колени.
- Говори, - только и произнесла кюна, не отрывая взгляда от гонца.
- Торвард лендрман, что был тобою назначен Вестфольдом управлять убит разбойниками-христианами, когда к ответу их призвать пытался, - начал рассказ гонец. - В Вингульмерке убит.
Несколько мгновений молчала Рагхильда, и казалось, что слышно, как от ее дыхания звенит холодный воздух.
Но вот наконец она вдохнула глубоко и выдохнула, а затем спросила снова:
- То Асмунда трусливые приспешники были?
- Они, они кюна... - Затараторил тот.
- Хватит, убирайся, - Хемунд, до этого за дверью ждавший, дабы беседы не нарушать, вошел в покои кюны. - От него, госпожа, толку мало - он мало дельного сказать сможет.
- Постой, Хемунд, - обратилась к нему Рагхильда, хотя хотелось ей больше запустить в них обоих чем-нибудь тяжелым, да прогнать вон всю свиту, чтобы без Асмундовой головы не возвращались, - еще не все, что хотела, услышала я.
- Неужто так многочисленна армия Асмунда? Или хитрость какую задумал поганец?
- Торвард был дураком, потому и попался в ловушку не слишком умелую, - объяснил голосом спокойным конунжий приближенный. - Человек, из той битвы спасшийся про все Ассе поведал, а этот вот, - перст на карла указал. - Тогда старухе прислуживал, вот и услышал больше чем должен был, да к тебе поспешил. Видимо награды хотел.
- Постой, пусть же он сам говорит, - настаивала Рагхильда, едва сдерживаясь, - Ну же!
- Т-так все было, как господин сказал, - усердно закивал слуга. - А Асса все утаить хотела. У нее же... Она теперь Хрингарики управляет, не только Вестфольдом.
Еще спокойнее стало лицо кюны, но оттого и холодом повеяло больше, будто ветер северный в окно ворвался и лица присутствующих яростно обдал ледяным своим дыханием. В ярости была Рагхильда оттого, что столькое за ее спиной происходило, и что победы пока даже не маячили на горизонте, а все больше беды и враги копились.
- Когда же она успела там власть взять?
- Да как только наумдальцев сбросили, тамошние бонды под ее руку попросились...
- А она, конечно же, не отказала, - Хемунд улынулся. - Не удивлюсь, если при этом слов обидных о тебе, кюна, много сказано было.
- На меня многие зуб точат, - холодно кюна отвечала, - Однако ж скора оказалась Асса. Надобно, чтобы был кто-то рядом с ней из верных мне и напоминал ей все время, под чьей рукой старуха ходит..
- Торвард с этой задачей не управился, но я найду человека, - пообещал викинг. - Человек, который принес скорбные вести Ассе сейчас в Сарасберге, я посчитал уместным позвать его сюда, кюна.
- Это ты верно придумал, - кивнула Рагхильда, - Где же он?
- У Горма.
- Так приведите его сюда, я хочу поговорить с ним.
- Это датский наемник, госпожа, - пояснил Хемунд. - Как только он завершит разговор со своим воеводой - он предстанет перед тобой.
Рагхильда задумалась, а затем кивнула:
- Хорошо, я буду ждать его. Этот может быть свободен. Наградите его чем-нибудь.
Сказав это, кюна тяжело опустилась на скамью, будто то не статная и сухая телом женщина была, а каменная скала, что над морем высится неприступная и суровая. Тяжесть легла ей на сердце, та тяжесть, что всех правителей косит. Тяжесть заговоров, лжи и смерти. Молча сидела Рагхильда, размышляя о том, что делать дальше надлежит ей как правительнице мудрой.
Советник ее тихо в тень отошел, не желая присутствием своим смущать госпожу и там оставался, пока наконец датчанин не появился. Придя, поклонился воин, как то положено было:
- Звала, великая кюна?
- Звала, - негромко Рагхильда отвечала, кивнув воину, - Приветствую тебя. Ты принес вести Ассе о поражении Торварда. Расскажи мне, что там было.
- Так - битва большая была, госпожа, - отвечал дан. - Сотни четыре воинов, если не больше сошлись. Поди пойми где друг, где враг - все перемешалось, когда Оттар Рваный в спину нам ударил!
Вскинула кюна брови, в который раз удивляясь за сегодняшний день.
- Так еще и Оттар в этом деле замешан? Он тоже теперь изменник и к разбойникам примкнул?
- Да, кабы не он - голова Асмунда уже на колу висела!
- Вот! - воскликнула Рагхильда, сбрасывая наконец оковы сдержанности, - Вот они, христиане! А всё говорят, что-де Рагхильда жестокая, против чести и дружбы пошла, Эйнара повесив! А что было бы, если б остался жив он? Сколько еще честных и могучих воителей разбойниками-белобожниками стали? Какой из них нож в спину сыну моему бы воткнул? Вот она, правота моя! Говори, воин, знаешь, куда христиане поганые стопы свои направили? - повернулась она снова к дану.
- Не могу ведать, - честно ответил хускарл.
- Ладно же.. Значит, и Оттар теперь с ними. Ну что ж, ответят они, что сердца и земли народа моего разоряют. Благодарю тебя, мужественный воин, да пребудет с тобой Тор.
Когда дан ушел, из тени вновь показался Хемунд, руки на груди сложив:
- Если где и появиться негодяй этот, так в землях Харека Волка, - легкая усмешка по губам скользнула. - Никак я понять не могу, почему славный воин разбойника защищает?
- Все они, христиане, друг друга покрывают, а чести не ведают, - вздохнула кюна, - Прав ты, наверняка к Хареку направился предатель, там его и достать надобно.
- Госпожа будет требовать выдачи разбойника? - Поинтересовался советник, и невзначай добавил: - Когда он жреца убил, Харек его не отдал нам.
Усмехнулась Рагхильда горько, да взглянула на Хемунда:
- А сейчас и подавно не выдаст, что и говорить. Своими силами надо его наказать, своей хитростью. Правда, без помощи посторонней не обойдемся, да ведь немало желающих золота получить...
- Только прикажи, кюна.
- Я подумаю еще. Нам и Оттара наказать за предательство надо, и Асмунда-разбойника, и девку мерскую отловить, пока ублюдков не наплодила. И ты подумай, глядишь, и развернем все так, как нам надо. А теперь ступай, я одна побуду. Благодарствую тебе за службу верную.

Сообщение отредактировал Мориан - 29-02-2008, 1:17

Сарасберг

В отличии от кюны осторожной, воевода Горм ожиданием себя и без того истомил сверх меры. И пусть исправно платили воинам его за то, что границы Вестфольда они охраняли, но все же не в деревнях сидеть - воевать его храбрые даны прибыли, сейчас же оружие ржаветь начало без дела в ножнах. О гибели ярла Регнара узнав, сильно осерчал воевода - и если раньше не горел желанием особым в дела внутренние агдирских правителей влезать, то теперь делом чести стало для него Асмунда найти и отомстить ему жестоко за убийство ярла доверенного.
Велел позвать к себе Свибрагера и Альрика сын конунга датского - вскорости оба явились к нему, поклонившись, как положено.
- Уж ты, Свибрагер, мог бы и не кланяться - чай не первый год вместе, - усмехнулся датчанин. - И тебе Альрик приветствие мое. Слышали вы уже, что друг наш Регнар погиб в бою неравном с христианским отребьем?
Головой покачал старый ярл, молодой же воскликнул жарко:
- Как так случиться могло?! Регнар был силен, как медведь и...
- Так случилось, Альрик, - осадил его Горм. - Не мне судить о том, как. Быть может в спину его сразили, а может не один противник с ним бился. Есть способов много славного воина погубить. Помнишь ведь битву Агдирскую?
Альрик помнил, ибо много славных датских витязей погибло там от рук жалких карлов и бондов, да разбойного люда, что в числе великом пришел. И все же победа за ними осталась.
- Останется и теперь, - твердо молодой ярл произнес.
- Что?
- Говорю, только позволь, Горм, и я тебе головы их принесу.
- Не к добру это, - головой покачал старый Свибрагер. - Войско дробить. Нас и так чуть больше двадцати сотен осталось, а коли сейчас Альрик часть возьмет, что мы сделать сможем, удумай кюна подлость какую?
- Я быстро вернусь, - улыбнулся Альрик. - Да и нет у Рагхильды войска сильного - только наемники-венды, а они скорее нам товарищи.
Призадумался Горм, но все же гордость верх взяла, нельзя было безнаказанным оставлять гибель славного ярла и воев его. Потому дозволил он Альрику взять поболе людей и на поиски отправиться, да ценою любой привести к нему Асмунда или же голову его, да и Оттара Рваного тоже.

Нидорас
Рогволд и Сигурд
С Тельтом

Последний месяц осени наступил неспеша, на редкость холодным ноябрь выдался, разве что снег не выпал еще да реки льдом не стянуло - но то дело времени недолгого, понимали все. Да и солнце все реже появлялось, больше за тучами прячась, оттого суеверные бонды близкий конец света пророчили, о том говоря, что волки пожрали светило.
В один из дней этих причалил к берегам Мера Северного корабль приметный, только на сей раз не скрывал знамени своего Сигурд Эйстейнсон, чай не во вражьи земли приехал - на родину вернулся, к брату родному. И не с пустыми руками. Коней велев заложить, направился прямиков в Нидорас пират, дабы вести своевременно сообщить, покуда цены своей не потеряли они и в бесполезную болтовню не превратились.
Навстречу Сигурду выехал племянник его – Ивар. Нарядно одетым предстал стырший сын Коршуна, на коне вороном да при десяти гриднях личных. Ивар привстал на стременах и с улыбкой широкой поднял руку, приветствуя дорогого гостя.
- Давно не виделись, дядя! Долгие лета! - хмыкнул он, поближе подъезжая, - как живется во землях заморских? Чем подкармливают юного звереныша? Когти уже прорезались?
- Когтей не видел, но шипит так, что и у берегов слышно, - оскалился пират. - Эх, давно же я здесь не был! Почитай с тех пор, как старого Неккви на тот свет отправили. Как его голова - висит еще?
- Висит, хотя воронье ее так поклевали, что от Гадюки кроме черепа и не осталось то ничего, - ответил Ивар, попутно коня разворачивая, - отец тебя уж заждался совсем. Все уж приготовлено. Драккары, вои – все есть, только вот вестей от тебя не хватает.
- Ну так поехали, Коршуна ждать заставлять - себе же потом дороже выйдет, - рассмеялся Сигурд, да коня в бока с силой ударил, быстрее ежать заставляя. Из седла упасть ярл новоиспеченный не боялся - в отличии от обычных воев, у него были стремена из земель франкских привезенные.
Усадьба встретила гостей гостеприимно распахнутыми воротами. Во дворе Сигурда ожидал сам Рогволд с женой и младшим сыном Ториром. В жилистых руках Хильд ожидал кувшин с брагой да каравай хлеба, солью обильно сдобренный.
- Чай братец мой к нам пожаловал! – расхохотался Рогволд, заключая спешившегося Сигурда в могучие объятия, - не видали давно, не видали… да отойди, женщина, - отпихнул он напористую жену в сторону, которая все норовила угостить пирата скупыми символами гостевого радушия, - пройдем во внутрь, там для тебя уж стол накрыт.
- Ну пошли-пошли, - согласился викинг, за ярлом следуя (успев при этом у жены братовой, все же кувшин изьять и к нему приложиться). - Чего расскажу - не поверишь.
Пустовали длинные скамьи, на которых обычно в веселых пирушках резвились дружинники да родственники властителя Мера, молчали музыканты, шуты и прочие скабрезники, не сновали туда-сюда рабы. Видать, не до веселья братцу было. Впрочем, на обилие снеди Сигурд пожаловаться не смог, посуда его никогда не пустовала и раз за разом наполнялась то жарким, то рыбой, то овощами – прислуживала гостю сама Хильд. Напротив пирата восседал Рогволд Мудрый, а более за столом никого не было.
- Ну, рассказывай, - обождав немного да позволив братцу слегка насытиться, приказал он.
- Ну, во-первых новость хорошая: конунгишку этого молокососа люди фиордские не жалуют, а как раз наоборот, - приступил к рассказу своему Сигурд, в то же время достаточно внимания уделяя и угощению. - Это значит раз, а два - то, что нет мальчонка мстить хочет и сдаеться мне, знаю я, кто жажду этой мести в нем подогревает рьяно.
- Не жалуют.. – поглаживая бороду, кивнул Рогволд, - сие добро нам сослужит. Покорять скальные Фиорды всяко легше деньгами, уговорами да обещаниями, нежели огнем да мечом… расскажи про Вемунда. Кто при нем? Кто направляет его пыл?
- Ярл этот недобитый, - скривился, как если бы заморский фрукт лимон съел, пират. - Снорри... его теперь Крушителем Драккаров именуют.
- Уж не потому ли, - хохотнул в ответ Коршун, - что пожег твою добычу у Аудбьерна в бою взятую?
- Мог бы и не поминать.
- Прости, уж больно потешное лицо у тебя было, когда ты мне в последний раз историю эту рассказывал. Впрочем, кто старое помянет… значит, Снорри. Что же, видать ему призрак мертвого конунга жить тихо не мешает. Уверен, ярлы Вемунда таким недугом не страдают.
Рогволд потянулся к кувшину с медовухой, отхлебнул, поставил на стол.
- Ты лучше вот чего мне скажи… про девку позорную слыхал? Ну, Хильд которая?.. – со словами этими Коршун опасливо покосился по сторонам. Вдруг женушка-ведьма услышит да чего не то поймет…
- Да уж, и она объявилась, - кивнул на то пират. - Люди говорят - полудохлая совсем, да на всю голову больная. Не удивлюсь, если тоже мальчишку подбивает новую войну начать.
- Отлично. Захватим ее, утерем нос Гутхорму. Пусть знает как на меня жрецов натравливать… итак, вернемся к Фиордам. Гляди, братец, у меня тут с собой около сотни дружины имеется. Остальное я с Хрольвом на север отправил, бондам об их задолжностях напомнить. Я думал к весне в Фиорды вторгнуться, когда сынишка с основной силушкой вернется, но после твоих новостей у меня мысль дерзкая возникла.
Рогволд лукаво усмехнулся, руки потирая.
- Думаю, ты уж понял все. Злата у нас в достатке, а воев – наоборот. Значит, заставим за нас воевать злато. Подкупим особо недовольных Вемундом, пущай заманят его или Снорри этого на наши мечи. А ежели конунга не будет, то сотня уже не просто сотня, а целая сотня. Иными словами, малой кровью тут обойтись можно. Как думаешь?
- Думаю - скорость здесь решит все и неожиданность, - кивнул брат его, что-то недоброе явно обдумывая. - Скоро уж реки льдом стянуты будут - вот тогда точно никто нас ожидать не станет. А пока... слышал я - тебе жрецы эти сильно жизнь осложняют?
- Да прям язва, не знаю прям чего сказать им, - вздохнул Рогволд, - убить и не убьешь без последствий, а словам вникать отказываются. Пока держать их подле приходится, спаивать да откармливать, словно свиней на убой. Ну ничего… дождутся они мясника, дождутся.
Ярл постучал пальцами по столу, после чего вернулся к планам.
- Отлично. Значит, морем отправимся, под утесами высадимся. Сюрпризец мальчишке к зиме знатный выйдет. Ладно, ты давай заканчивай с трапезой, после иди отдохни, а завтра… а завтра, глядишь, и одесную меня во главе дружины стоять будешь. Скорость и неожиданность, как ты верно сказал.

Сообщение отредактировал НекроПехота - 3-03-2008, 14:00

Виккен. Харек и прочие
Со Скальдом

Оттар Рваный и его люди появились в Виккине в конце октября. Уже стало заметно холодать и все они кутались в меховые плащи, однако, не смотря на холод на лицах их играли довольные улыбки - они все же вернулись домой, пусть и не все. Отправив воинов отдыхать, сам Оттар поспешил в усадьбу, рассказать Хареку о том, как он исполнил данное поручение.
Харек сидел в своих покоях у очага, держа на руках дочь. Постепенно все перебирались в большой зал, где не было окон, а посреди зала алым огнем горели разогретые камни. И хотя по привычке они с Гиллеад спали в своей спальне, и служанки относили туда котел наполненный разогретыми камнями из очага, дни он проводил разъезжая по усадьбе? а вечера коротал с женой, дочерью, Сигрун и ее сыном. Гиллеад спала тут же неподалеку на лежанке, накрывшись одеялом. После бессонных ночей ей требовался отдых, а Харек не хотел поручать свою дочь одной из служанок - любая из них могла унести девочку жрецам, чтобы они принесли ее в жертву. Из-за этого в Виккене возник небольшой бунт. Местный жрец, прознавший от кого-то из болтливых служанок, что у конунга родилась дочь, тут же стал требовать, чтобы асам преподнесли царский подарок - и то, что девочку уже посвятили другому богу. Для него роли не играло. Когда Харек вернулся с пристани, проводив ругов, он увидел возле стены усадьбы возбужденную толпу с копьями и топорами, а за стеной стояли вооруженные до зубов ирландцы.
Харек подъехал ближе., и крикнол в толпу:
- Что тут за сброд затеяли, охальники? С оружием на конунжью усадьбу пошли?
Бонды подались назад, с недоумением взирая на Харека.
- Я тут врага от наших земель отваживал, а вы значит, в это время мой дом разграбить решили?
Из толпы вперед вышел жрец, увешанный амулетами.
- Ты конунг все правильно говоришь, но обычаи соблюдать следует, - сказал он, посохом для солидности погрозив.
- Ты про что? Какие я обычаи не соблюдал?
- Скажи конунг, когда у викинга рождается сын - то большой праздник устраивать принято, так?
- Так, - Харек кивнул, чувствуя неладное.
- А когда рождается первой дочь - ее отдают богам.
Харек покачнулся и чуть не вылетел из седла, хотя к седлу и были прикреплены франкские стремена.
- Это спорный обычай. Его нет у данов. И лишь отец и его род волен решать - оставить ли дочь в семье или отдать ее богам. Или у вас голод, неурожай?
- Мы не в Дании, - отрезал жрец. - Ты и без того гневишь богов своей верой.
- Это уже не тебе решать, жрец, -жестко ответил Харек. - Я чту того бога, который мне помог, и который не раз спасал меня, когда все было безнадежно. Я не посягал ни на ваши капища, ни на статуи богов, и вы обязались не посягать на нашу веру. И в стране этой был обильный урожай. Если же ты требуешь мою дочь в качестве жертвы, то мой ответ - нет. Это моя дочь, и я глава рода, и она моя наследница и будущая невеста конунгов.
- Боги будут не довольны, - пригрозил служитель Асов.
- Богам не нужны наши жертвы и прочие приношения. Пока не было людей, они все себе добывали сами. Я сам вознесу им обильные жертвы, если уж такая нужда. Но впредь никто не посмеет убивать здесь детей. Лучше их продать в трэли, чем лишить жизни.
- А это уже не тебе решать, конунг, - оскалился жрец, и резко развернулся, бросив за спину. - Этой ночью Асы будут ждать от тебя даров.
- Тогда заберете дары. Но дочь я вам не отдам.
Народ, видя, что жрец уходит, частью последовал за ним, частью остался, ожидая чем все это закончиться.
- Разойдитесь, дайте дорогу конунгу! - Прокричал Ратибор, видя что толпа настроена по прежнему враждебно. - У нас никогда боги не требовали в жертву кровь людей. Почему боги вашей земли столь кровожадны? - Обратился он к Хареку.
- Либо жрецы, которые их придумали, - ответил Харек. - Сказывают же, что раньше боги нашими предками были, а потом их стали почитать как богов.
Бонды, понимая, что в меньшинстве остались, поспешили прочь убраться.
Харек подъехал уже к самим дубовым воротам. Створки, которых были окованы железом, и постучал в них ногой.
- Открывайте, конунг приехал! - прокричал за его спиной Эдмунд.

Ранрики (с Тельтиаром)
- Я вернулся, Харек, - прервал воспоминания конунга Оттар, заходя в залу.
Харек позвал одну из служанок, велев тут же при нем присмотреть за девочкой. Малышка спала, уткнувшись лицом в плащ Харека. Конунг на миг застыл, увидев на руках у Оттара сверток.
- Что, так рад меня видеть?
- Не могу сказать, что не рад... Где ты пропадал столько времени? И что у тебя на руках?
- В Вингульмерке, в Хейдмерке, в Раумарики тоже заходил, - Оттар опустился на стул, кивком поздоровавшись с Сигрун. - Ты же сам меня послал искать Асмунда со свеями.
- И ты нашел его?
- Вот, - он протянул конунгу сверток. - Все что от него осталось.
В свертке была девочка. Малышка спала, посавывая во сне хлебный мякишь, смоченный в молоке.
- Это его дочь? - Харек долго разглядывал ребенка. От шума голосов ребенок проснулся и закричал. От крика проснулась Гиллеад, а следом за ней и дочь Харека закричала на руках у няни.
- Сестра.
- Дочь Альхейма? А кто мать?
- Кюна Хейдмерка, - Оттар принялся укачивать девочку, но та не желала успокаиваться.
- Тогда... Получается что Хейдмерк и Раумарики теперь без конунгов?
- Конунг у нас один - Харальд, - как-то не слишком весело заметил херсир.
Гиллеад едва протерла глаза, когда услышала конец разговора. Она сначала забрала у няни свою дочь, принявшись ее качать и успокаивать, и затем бросилась к Оттару и выхватила у него из рук сверток, тут же начав ее укачивать другой рукой.
- Бедняжка, она наверное голодная, и сильно замерзла?
Не дождавшись ответа, Гиллеад прижала девочку к своей груди, и та счастливо зачмокала
- Ну вот, совсем другое дело. Теперь у нее здесь буде дом.
- Ты ее удочеришь? - с удивлением произнес Харек
- А почему бы и нет? - Удивилась Гиллеад. - Она же такая хорошенькая! Неужели ты ее бросишь на произвол судьбы?
- Тогда я приму ее, если ты так хочешь, - сказал Харек растерянно.
Он взял девочку на руки, посадил к себе на колено, и окропил ее водой.
- А теперь смените ей пеленки. Теперь она будет расти как моя дочь.
Оттар наблюдал за этой сценой с довольной ухмылкой.
- Я знал куда ее следует отвезти. Ведь в Хейдмерке ей грозила смерть
- Вот как? Мою дочь тоже хотели принести в жертву,- Харек коротко рассказал, что произошло, пока он ездил на пристани, и как разъяренное мужичье, подстрекаемое жрецом, окружило и чуть не подожгло усадьбу
- Асмунд убил жреца и еще многих людей, чтобы сохранить жизнь сестре, - рассказал Оттар, припоминая слова сопровождавших их хейдмеркцев. Впрочем, те всегда сдабривали упоминания об Асмунде потоками отборной брани.
- Я всего лишь откупился. Но с этим обычаем что-то делать надо.
- Перебить жрецов, вот что, - сквозь зубы процедил херсир. - Я помниться одному глотку перерезал - и так хорошо на душе стало.
- Фредрик был тем еще мерзавцем, а уж Тордлейв - двуличная собака с змеиным языком. Мало среди них людей достойных.
- Значит, ты со мной согласен?
- Согласен, что мерзавцы заслужили свою участь, а что с кюной Хейдмерка случилось?
Вздохнул Оттар:
- Умерла родами она.
- И эти изверги ее все равно в жертву хотели? Единственную дочь, последнюю из всего рода?
- Они сказали, что род проклят, и она в искупление за весь род должна немедленно к асам отправиться
- Что им до того, - сказала Сигрун, до сих пор молчавшая. - Не знают они жалости. Оттого и идут наши воины на смерть и в походы дальние, что женщин здесь мало, а какие и есть, так все у знатных бондов и ярлов в усадьбе. Коли могли они здесь себе невесту найти, то не ходили бы в края дальние за рабынями
- Кто за рабынями, а кто и за златом ходит, - Оттар произнес. - Видел бы ты, конунг, какой ненавистью глаза ярла свейского горели. Он злость лютую против нас копит - боюсь, скоро ему и клятва его конунга не указ будет.
- Ты про которого ярла?
- Свена Черного Молота.
- Пока что ему думаю, будет не до нас. А там уже Харальд прибудет.
- И почему ты думаешь, он не придет к нам?
- Гости к нам наведывались недавно, - Харек рассказал, как к нему заплыли руги из земли вендской, и про то какой выкуп ему довелось им выплатить, чтобы пристань и весь Виккен они с землей не сровняли. Но умолчал про свою роль в том, чтобы они на Гиллисберг и на Вьярмланд плыли.
- Вот оно как, экая орава, - хмыкнул Оттар. - Может, снарядим флот да обратно у них все отберем?
- А потом придет Эйрик и все назад отберет. Не могу я теперь оставить жену и усадьбу. Без меня сам знаешь, что тут будет. Я уже три мятежа тут подавил - стоило мне куда-то отправиться, тут же мятеж где-то ярлы поднимают
- Пираты, подлое семя, - согласился херсир.
- Еще не всех тут выкорчевали. - согласился Харек. - Остается ждать пока Харальд сам разбираться с Эйрикмо явится или пошлет кого-то
- Как бы он вместо этого с тобой не разобрался.
- А какие у него к тому причины? Я для него фюльк добыл и удерживаю его с тысячей войска. Ранрики - кусок лакомый. Здесь богатые земли, и на них зарятся и даны, и свеи, и всякий морской конунг здесь обосноваться не прочь
- Вот именно, а у Харальда полно лизоблюдов, земли получить желающих, - напомнил Оттар. - Я когда назад возвращался, с Торвардом столкнулся. Старый хрыч, который сначала Асмунду служил, а потом к Асгауту переметнулся последнее же время при старой карге Ассе состоял.
- И таких людей немало. - Вздохнул Харек. - И что ты мне предлагаешь делать?
- Я прикончил этого ублюдка и всех, кто с ним был, - признался Рваный. - Они все еще не отменили награды за мою голову, подлые бабы!
- Тогда тебе не стоит туда возвращаться, Оттар. Тебя рано или поздно схватят.
- А ты предлагаешь прятаться, как крысе?
- Я тоже думал об этом. Нет, не прятаться, а уходить к другому властителю. К Рюрику в Хольмгард, или к Храфну во Фризию. Везде норманские мечи в почете.
- Я клятву дал - отомстить, - покачал головой херсир. - Если уйду я - разве ответят злодеи за смерть Эйнара?
- Бог им отомстит, - сказал Харек. - Я бы и сам отомстил, но у меня жена, дети, и о вдове его и сыне кто-то позаботиться должен. Уж если запахнет жареным - погружу все что есть на корабли и всей усадьбой поплывем по морю в новые земли.
- А у меня нет никого - мне терять нечего.
- Поступай, как знаешь, ответил Харек устало вздохнув. Располагайся тут на ночлег, но елси решишь уйти, возврата тебе не будет.
- Я подумаю, - Оттар кивнул и повернулся к Сигрун. - Ты все еще хочешь, чтобы я отомстил за твоего мужа?
- Я не знаю, - произнесла Сигрун. - Я не хочу тебя заставлять и посылать на верную смерть. Но если ты все еще хочешь этого, я не стану тебя отговаривать, и буду за тебя молиться, чтобы бог тебя уберег на твоем пути...
- Спасибо. В любом случае - мы должны вернуть Сигрун ее владения в Вингульмерке, это наследство Эйнара.
- Я посмотрю, что скажет Харальд. У меня может, хватит сил, чтобы отбить Вингульмерк на какое-то время, но у меня не хватит сил, чтобы удержать его хотя бы в течение недели. Этот фюльк разорен, и его почти некому защищать.
- Я хочу, чтобы Харальд и Эйрик пожрали друг друга, - внезапно произнес Оттар. - Когда оба зверя издохнут, Норвегия вздохнет с облегчением.
- Тогда нам лучше подождать, - сказала Сигрун. - Я не хочу чтобы еще и Харек и его дружина полегли в неравном бою. Я не хочу оставлять своего сына без отца, а Гиллеад без мужа.
- У нас пока есть время, - согласился викинг. - Возможно, что-то измениться, но я не верю, что Рагхильда оставит нас в покое.
- Тогда я буду молиться, чтобы наши желания сбылись. И я буду молиться, чтобы ты совершил то что ты задумал, - лицо Сигрун оставалось каменным, но ее глаза загорелись холодной яростью.