Турнир Полководцев, игровая тема, война начинается...

28 июня, город Магов

- Она всё-таки решилась. - седой человек в вычурных дорогих одеждах расхаживал по комнате, даже не пытаясь скрыть своё недовольство. - Она что, не понимает, чем это грозит всем нам?
Секретарь, тщедушный человечек неопределённого возраста, увидев, что пронзительный взор мага обращён на него, согласно закивал. Не в его привычках было спорить с теми, кто неизмеримо выше и могущественней, тем более когда речь шла о неуживчивых личностях вроде Маркейна Аврелиана. К тому же, один из немногих самых старых и опытных магов Анклава, видевших времена Терона Проклятого воочию, и, что важнее, сумевшего пережить их, он определённо имел хорошее представление о предмете разговора. Тогда, когда попытка магов создать государство, управляемое ими напрямую, без посредников в лице светских властей, потерпела сокрушительное поражение, а все земли по эту сторону реки превратились в бесплодную пустыню, они отделились от людей, спрятались за могучим Барьером, надо полагать, вовсе неспроста, и вовсе не возможное пришествие армий мёртвых пугало их. Люди, простые люди - вот главная опасность, что подстерегала везде, за исключением этого места. Там, в Империи и зависимых от неё землях, процветала Вера, и неосторожной демонстрации Знания вполне могло хватить для того, чтобы угодить на костёр. Слишком многие, будучи некомпетентны в каком-то вопросе, предпочитают считать специалистов врагами рода человеческого - что уж говорить о магии, где одних специфических навыков недостаточно, нужны ещё и определённые врождённые способности?
А потому большинство магов придерживались мнения, что чем меньше простые люди вообще знают о их существовании, тем лучше. В конце концов, всё, что интересует их, это знания - а знаниями, теми, что интересны настоящему магу, дилетанты в принципе не обладают. Соответственно, попросту нет смысла тревожить их убогое воображение своими "фокусами".
Другое дело, что иерархическая система в Анклаве была довольно специфична. Следовало признать, что, пытаясь не допустить повторения события Великой Войны, они определённо переусердствовали, в результате каждый мог делать в принципе что угодно - лишь бы это только напрямую не затрагивало интересы остальных обитателей города. И, чтобы доказать наличие преступления, требовалолось немало усилий - преступников в обычном смысле слова, за исключением вовсе уж явно асоциальных типов вроде недоброй памяти Нигматуна, среди магов не существовало, и потому в случаях, когда те всё же появлялись, управу на них приходилось искать долго.
- А может, она не так уж и права? - человек утончённого облика, до этого тихо сидевший в кресле и, казалось, интересовавшийся лишь безукоризненностью собственных ногтей, решил вдруг подать свой голос. - Ведь ещё совсем недавно армия нежити появлялась у наших границ и даже пыталась её пересечь. Такого не бывало со времён Проклятого. И, если они всё-таки найдут способ преодолеть Барьер...
- Мы сами способны справиться с собственными проблемами. - отрезал седовласый, но бледное лицо его говорило, что уверенность эта мнимая. Видимо, страх, угнездившийся в сознании ещё тогда, в те дни, до сих пор не отпускал его до конца. - Нам нечего искать на том берегу. Едва ли те жалкие существа, что населяют тамошние государства, даже если сумеют отвлечься от своих нелепых догматов, сумеют быть нам чем-нибудь полезны.
- Моряки говорят, что далеко, на горизонте, снова видели летучую крепость. - невпопад заметил секретарь. Летучая крепость в большинстве прибрежных государств считалась одной из легенд, пугающей в основном потому, что никто ничего определённого о неё не знал. Говорили, правда, будто отдельные отпетые смельчаки добирались и до этой каменной громады, но как правило такие слухи слухами и оказывались.
Сидевший в кресле вздохнул. Положительно, это балаган начал его утомлять. Неужели они, маги так и обречены бесконечно спорить друг с другом, даже в тем моменты, когда нужно действовать, желательно немедленно. Что же, в таком случае, пусть спорят - всё лучше, чем если будут путаться под ногами. Он же, возможно ввиду сравнительной молодости лет, предпочитал действовать. Благо некоторые рычаги воздействия на Канцлера, сейчас фактически руководившего Империей, пусть и не особенно сильные, наличествовали, а значит, вполне можно и попытаться сыграть в собственную игру...

где-то под Кираполисом
Тварь скалила зубы, пытаясь дотянуться до Рейвена, но стрелы попросу пришпилили небольшое, уродливое тельце к земле. Один из немногих выживших... Выхватив кинжал, лучник полоснул кобольда по горлу, с отварщением глядя на медленно стекающую с лезвия кровь, а затем вытер ее о шкуру зарезанного.
Эти кобольды оказались трусливыми ублюдками - едва только первые стрелы пронизили нескольких их товарищей, они бросились бежать, бросая убитых и тяжело раненых. Еще нескольких стрелки поразили уже в спины, но догонять убежавших не стали - зачем? Ведь могло статься, что это какая-нибудь ловушка.
- Что делать будем, командир? - Подошел к Ворону один из его людей.
- Убивать, - усмехнулся тот. - Вы ведь видели здесь еще...
- А то, конечно видали, - он указал рукой в правую сторону. - Вона там еще недомерки ползучие. Ласси, покуда мы этих коцали, сползал. Ты ж знаешь, командир - у него глаз-алмаз, а как в разведку идет - травинка не шелохнеться. Ну прополз за холмик, там еще чутка, голову поднял, присмотрелся - идут тварины, медленно так, с опаскою.
- И?
- НУ вот собсно он запомнил, куда идут, да назад пополз.
- И сколько их?
- Да примерно как и этих. Если опять убегут - забавно будет.
Рейвен убрал кинжал в ножны:
- Выживших быть не должно. Собирай людей!
Спустя несколько мгновений, добив раненых и умирающих кобольдов, кираполисские стрелки двинулись по направлению, указанному Ласси, огибая небольшой холм (точнее обогнула его часть лучников, остальные же заползли на саму возвышенность, ожидая сигнала к атаке). Тем временем Рейвен и остальным своим людям велел залечь, чтобы их не заметили раньше времени, и прищурившись, стал наблюдать за движением впереди - гномьи прихвостни приближались, медленно, осторожно, словно ожидая - ведь могли же их предупредить те, что сбежали?! Хотя врядли - сбежали то они в другую сторону.
- Луууучники! - Закричал Ворон, поднимаясь во весь рост и натягивая тетиву. Какое-то мгновение кобольды видели лишь его одинокую фигуру, и возможно даже приняли его за безумца, но в следующий миг - рядом с ним поднялись деятки его товарищей. - Залп!
И вновь сорвались стрелы, обрушившись на мерзостных тварей, заполонивших их родной Кираполис.

Двадцать девятого дня месяца июня сего года по календарю Имперскому.

Окраины Кираполиса.
Войско гномов не далече от города лагерем стало, повозки обозные окруж навесов воинских выставив.
Как шатер в лагере поставили, собрались мужи властию облеченные на совет.
Пришли ко гномам кобольды что от стрел человеческих смерть избечь сумели.
И порешили главы быть облаве на супостатов кровь безвинно на землю проливших.
И призвал Двалин главу мужей Нигматуновых и призвал их показать себя в деле ратном, и отряды гномов молодых, и кобольдов что присяге верными остались.

И вышли из лагеря мужи гневом праведным обуявшись и как зверя загоншики по широкой дуге загоняют, пошли на облаву, окаянцев зажимая, и от стен городских на войско гномье оттесняя.
Шли с запада и с востока ратники Нигматуна кудесника, а по правую и по левую руки по отряду гномов молодых быстроногих, и кобольды пуще всех осерчавшие, на десятки разбившись впереди всех прочих бежали, во все рощицы да овраги, за все холмы да пригорки заглядываючи, да на виду у своих держась.

А временем тем главы родов гномьих на совете судьбу рати решали.
Дошли до гномов слухи о войске могучем, что князь западный земли братоубийц дланью железной объединяет, и нещадно головы супостатам сечет.
И порешили гномы что быть в земле людской с таким князем порядку и закону и коли исполнит сей князь замысел свой, быть в делах торговых подъему и всему народу гномов прибытку. И тогда Двалин призвал сына своего Оина и велел ветеранов во мифрил закованных в колонны строить и к князю посольством идти.
И начертал Двалин послание, и главы все руку свою и печатки к грамоте пергаментной приложили.

И пошел Оин с отрядами ветеранов в боях проверенных на север, к реке, где по слухам через мост, отряды княжеские переправлялись и лагерем стояли.
Тряпицы белые к оконечникам копий подвязав, во главе рати шли знаменосцы, и сотники, и Оин с грамотою в футляре кожаном впереди воинства выступал.
И подойдя к заставам княжеским, в голос людей приветствовал, и к князю али людям государевым взывал слово молвить, от войска со знаменосцем отдалясь на поприще.

А гномы Двалина и Андвари лагерем единым стали, и всю дмицу ров окрест лагеря копали и вал земляной за ним насыпали и колья заостренные на валу ставили, да из жердей шиты да навесы защитные связывали, от стрел да копий, да от непогоды защиту.
В самом лагере ямы земляные копали, плетнем укрепляли да бревнами крыли, и поверх землей засыпали. И припасы воды да снеди, да бомбы огненные в погребах тех укрывали. А до ветру ямы под место отхожее нарыли да плетнем прикрыли.

Сообщение отредактировал rahay - 21-12-2007, 17:21

На подступах к городу Магов

По мощеной дороге выстукивали неспешную чечетку копыта вороного. Роскошная лошадка, за которую знаток не раздумывая мог выложить поместье среднего размеру, была под стать всаднику – высокому мулату. Просторный парчовый халат, укрывавший тучное тело, искрился золотой вышивкой, переливался жемчужными нитями да подмигивал ярким сиянием сапфиров, украшавших пояс. На боку в такт неторопливому шагу коня плясала сабля.
Всадник был совершенно один. Вокруг не было ни вооруженного эскорта, ни случайных спутников или компаньонов.
Путешествовать в одиночку – какая неосторожность! Нет, отнюдь не потому, что в Проклятых Землях есть кому дело до богато одетого чернокожего – опасности, подстерегавшие путешественников в этих пустошах, были совершенно иного толку.
Впрочем, путник мог не опасаться за жизнь – в левой руке он сжимал длинную пику, увенчанную штандартом. На поникшем полотне – стоял полный штиль – был изображен черный крест, снабженный дополнительными двумя диагональными линиями. Символ Новой Церкви, символ Узла.
Мало кто пожелал бы напасть на эмиссара Лжеца.
Мерцающее марево Щита, что опоясывал город Магов и предохранял твердыню колдунов от агрессии со стороны Проклятых Земель, не остановил посланца – он, ровно как и его конь, был из плоти и крови, в его бушующем жизнью теле не было ни намека на противоестественность.
Ландшафт по другую сторону Щита разительно отличался от безжизненной пустыни, которой являлись Пустынные Земли. Вдоль мощеной дороги тянулись ряды гордых кипарисов, густые кроны едва ль могли скрыть от испытующего взгляда путника пышное цветение роскошных садов, что раскинулись за деревьями. Воздух благоухал запахом тысяч цветом, аккуратно растущих вдоль живых изгородей садов.
Впрочем, в этом царстве жизни было что-то неестественное, что сразу бросалось в глаза. Вместо неряшливой небрежности, столь свойственной Природе, вместо безумного смешения красок, цветов и звуков случайный наблюдатель созерцал рукотворное полотно, созданное со всей строгостью спланированности. Каждая веточка или травинка, каждый бутон или побег имела свое заранее определенное в композиции место.
Кто знает, возможно, вне Щита, где Природа не может похвастаться ничем кроме песка да камней, жизни куда больше, чем здесь… но предаваться размышлениям было уже поздно, поскольку дорога уперлась во врата города Магов.
Огромные стальные створки, способные выдержать любой таран, преградили путь всаднику. Врата негостеприимных сверлили посланника взглядом пустых бойниц.
- Эй, великие и могущественные магистры магических таинств! – заорал эмиссар, гарцуя вдоль стены и размахивая штандартом, - вас приветствует Хозяин величественного Узла, башни, что подпирает своды неба Проклятых Земель! Отоприте, ибо явился к вам с важной миссией эмиссар Лжеца!

На какой-то реке


Было тихо. Изредка гладкую, словно масленая пленка, водную гладь трогали всплески играющей рыбы. Легкий ветерок дул настолько слабо, что не мог поколебать даже тонкую паутинку. И темно. Темные свинцовы тучи, предвестники скорого ливня, заволокли небо, отобрав у него и звезды, и луну.
Юный Томас рыбачил, зарывшись в плотные заросли камыша. Клевало плохо. Десятилетнему подростку, коим являлся Томас, нечего делать в таком опасном месте, как на мысе Трех Пальцев – поговаривали, что где-то в округе бродит нежить, скрываются вурдалаки и даже, утверждают, василиск ядовитый шуршит. Но Томас осмеливался не только забредать в негостеприимные заросли мыса Трех Пальцев, но также и оставаться здесь на долги ночи, чтобы, не смыкая до рассвета глаз, рыбачить, охотиться на лягушек и расставлять силки на раков. А раков тут было…
Всплеск, за ним еще один. Мальчонка обернулся на звук. Скрип – так тихо скрипят весла в смазанных ключицах. Томас заворожено наблюдал, как из-за излучины появился выгнутый нос биремы. Корабль шел ладно, скоро: два ряда весел раз за разом опускались в нетронутые воды реки, толкали бирему вперед. За первой появилась вторая, за второй третья…
Томас пригнулся, поглубже зарываясь в грязь перемешанную с тиной. Менее всего ему хотелось быть замеченным кем-либо с этих странных кораблей – ни флагов, ни значков, ни названий. Ничего. Даже матросы – мальчишка прищурился, силясь разглядеть темные силуэты, - какие-то странные.
Ни вздоха, ни стона, ни слова бранного (что весьма подозрительно). Гнулись горбатые спины, вновь и вновь налегали на весла гребцы… наконец, идущая впереди бирема поравнялась с Томасом, и тот получил возможность присмотреться к матросам.
И, словно в помощь, на несколько мгновений в плотном полотне туч появилась пробоина, сквозь которую тут же хлынул бледный лунный свет. Томас зажал рот руками и с немалым трудом подавил крик ужаса – на биремах шли вовсе не пираты, как он изначально подумал, а нежить! Живые мертвецы!
Настоящие умертвия - облезлые, сгнившие, покрытые ужасными ранами и нагноениями - без устали работали веслами. Томас уронил голову в грязь, боясь поднять взгляд. Пусть, пусть только они пройдут мимо…
Сколько прошло времени – неизвестно. Дрожащему от страха мальчишке казалось, что целая вечность. Но поднялся он лишь тогда, когда ждать уже было более невмоготу. Река была чиста, словно и не было никаких жутких кораблей-призраков…

Брэндаблик, гномьи земли
Первый день осады, одна из ближайших деревень

Доли медленно шагал между невысокими землянками, что вжимались в каменистую землю. Тихо. Слишком тихо – не горлопанили и не носились вокруг карапузы, не толкались у загонов со скотом круглощекие гномихи, не работали ремесленнички, вон их станки под навесами простаивают…
Доли был охотником и частенько покидал деревню, уходил в лес на недельку другую, где жил исключительно на то, что умудрялся добыть. Возвращался лишь тогда, когда тоскливо становилось – без матери, жены и сына. Возвращался с мешками забитыми вяленым мясом да шкурками кун, енотов и прочих зверюшек пушистых. И всегда его встречали целой деревней…
Но не в этот раз. Слишком тихо. Доли хмурился, теребя рукою тетиву самострела.
- Роза! Оди! – позвал он громко. Никто не ответил.
Двери землянок были затворены. Доли подошел к ближайшей и постучался. Несколько раз. И тишина была ему ответом. За высокой – даже по людским меркам – башней и прогнившим палисадником, сложенным из бревен располагалась гномий майдан – там завсегда собирались жители деревушки, дабы обсудить наиболее важные вопросы. Чуя неладное, Доли побежал... и, едва его глазам открылся вид на площадь, безмолвно рухнул на колени.
Почти все деревенские были там… Кровь повсюду. Разорванные – без преувеличения – на части тела – словно нападавшие были дикими животными. Те, кто не был растерзан, того посекли – огромные резаные раны украшали лопнувшие кожанки и кольчуги. Кровь, кровь повсюду. Те, кто не лежал в адской пирамиде в центре, вместе с мужами, что сгрудились вокруг женщин и детей, валялись чуть поодаль. Затоптанные конями, с разможденными черепами и изувеченными конечностями. Поседевшие бороды, выпученные глаза, изуродованные предсмертной агонией лица… и среди всего этого ужаса лежали две скрючившиеся фигурки. Его Роза – его! – сжимала в объятиях Оди. Ей не хватало головы – Доли нашел ее неподалеку, а ему…
Доли подскочил, не веря глазам. Маленький, еще совсем крошечный Оди, которому не исполнилось еще и трех, дышал! Он был заляпан кровью – с головы до ног, от ужаса ребенок потерял сознание… но Доли отчетливо видел как колышется грудь его единственного сына…
Впервые в жизни.

Сообщение отредактировал НекроПехота - 19-12-2007, 16:12

Славного воинства Сигвата Лиара лагерь. число двадцать девятое, июля месяца

- Ты смотри, гнумы, - усмехнулся стражник, усы накручивая, когда войско Оиново увидал. Пусть и не много было латников в нем, да сурово смотрелись невысоклики, а пуще того - копья их длинные.
- Как есть - гнумы, - товарищ его прокряхтел. - Пущать то их не велено.
- Сходи к барону или капитану Квайли, пусть решает, - первый стражник велел. - А то этот бородач вечно под забором стоять не будет. Чего ему надо-то?
- Погуторить пришел, - второй страж спустился и побежал к шатрам командования, располагавшимся в центре лагеря, состоявшего из нескольких десятков крупных палаток, походных костров, землянок и окружавшего все это великолепие частокола.
Вскоре он вернулся, и приоткрыл ворота, впуская парламентера гномов, а после за ним вход затворяя.
- Оин, сын Двалина, я так понимаю, - барон Барки поначалу хотел подняться, чтобы поприветствовать гнома, но все же остался на стуле. Позади него, за небольшим столиком сидел Сигват Лиар, перебирающий какие-то бумаги, несколько стражей располагались у полога шатра.
После приветствий положенных, рассмотрели Сигват и Барки предложение гномово, а после так молвил командир наемников:
- К себе возвращайся, славный Оин и передай слова мои отцу своему, что согласны мы на условия такие. Да к битве готовьтесь.

30 июня
Проклятые Земли. Близ Ирас Тенеброс.

Капитан вытер вспотевший лоб. То, что он собирался сделать, было хуже, нежели предательство Империи, это было предательство души, - ведь он собирался поступить на службу к некромантам. В поисках поддержки, он оглянулся на остальных спутников. Но они выглядели еще более потерянными и испуганными, нежели он сам. От многочисленного гарнизона остался всего лишь один отряд, собранный из тех немногих, кто решился переправиться через Рубеж-реку и поступить на службу властителям мертвых. После страшного и изматывающего путешествия через Проклятые Земли, некогда бравые стражи Порубежья превратились в бледные тени. Но пути обратно не было, - они решились на предательство и теперь в Империи их ждали лишь плаха и костры инквизиции. А впереди уже виднелись полуразрушенные башни города мертвых, окруженные острозубыми скалами. Скоро капитану предстояло встретиться с хозяином этого града и положиться на собственную удачу. Кажется ли ему или на вершине одной из башен, прямо под серо-черным колышущимся знаменем, действительно стоит некто в темных развевающихся одеяниях.

Зал был огромен. Высокие сводчатые потолки терялись в полумгле, с которым были не в силах справиться многочисленные свечи, вставленные в высокие витые бронзовые подсвечники. Капитан и его люди заворожено смотрели по сторонам, взирая на узкие стрельчатые окна, таинственные черно-белые витражи, старинные выцветшие гобелены. В дальнем конце зала на возвышении стоял трон, это была самая невзрачная деталь тронного зала, - простое кресло, вырезанное из темного камня. Сейчас оно пустовало. В самом помещении не было никого кроме капитана и его отряда. Он вспомнил, как его люди вошли в город, кажущийся абсолютно пустым. И как словно ниоткуда, средь руин начали бесшумно материализоваться тени, из трещин и укрытий выбирались гули, облизываясь в предвкушении кровавой трапезы, со скалистых утесов и стен замка стремительно спикировали горгульи, наполняя воздух пронзительными звенящими криками, от которых холодела кровь. В какие-то мгновенья люди оказались окружены чудовищными созданиями, жаждущих крови и плоти смертных. В этот миг капитан понял особенно ясно, почему некромантов решили запереть в Проклятых Землях, а не идти штурмом на их владения. Если бы не вмешательство слуги с клеймом скорпиона на голове, людей разорвали бы в тот же миг.
- Я приветствую вас в своих владениях. Что привело вас сюда?
Голос раздался совершенно неожиданно, прервав не слишком приятные размышления капитана. Высокий худой старик смотрел на людей с возвышения, мгновение назад бывшее пустым. Богато расшитая мантия, тяжелый посох, покрытый затейливой резьбой и властный взгляд, давали повод подумать, что перед ними никто иной, как хозяин Ирас Тенеброс. Капитан облизнул пересохшие губы и постарался изобразить учтивый поклон.
- Приветствую Вас, о Могущественнейший и Вели…
- Я не могущественнейший и даже не величайший. А теперь к делу.
Капитан растерялся, - он не ожидал, что старик так отреагирует на лесть. В черных глазах некроманта не отражалось ничего, кроме легкого интереса, смешанного с раздражением, а в голосе звучал леденящий холод. Ну, что ж, к делу, значит, к делу.
- Я – капитан Имперской армии, Деррек Лайс. Я и мои люди хотели бы служить у Вас. Нам говорили, что Ваши земли обширны и в деньгах Вы не знаете недостатка.
- Достаточно откровенно. (Губы старика тронула холодная усмешка). Вам нужна земля и деньги? Что ж, не самая сложная просьба. Но взамен мне нужна от вас некоторая услуга.
- Мы слушаем Вас… хозяин.

Через два часа.

Деррек откинулся на спинку своего стула и вытянул ноги поближе к камину. Люди его уже были размещены в комнатах первого уровня подземелий. Там же жили и слуги, но вымотавшимся солдатам было не до гордости, - они искренне радовались горячей еде, легкой выпивке, теплым постелям и долгожданной безопасности. Сейчас они отдыхали, а их капитан обсуждал с нанимателем подробности первого задания. Базилеус Вилла. Этот человек с первых же минут разговора расставил точки над «й» в их отношениях.
- Не стоит терзаться сомнениями по поводу ваших действий. Это всего лишь бартер, - у меня есть земля и деньги, вы же предоставляете услуги. Это не хорошо или плохо, - это выгодно и целесообразно.
Лайс исподволь оглядел кабинет своего нового хозяина. Книги. Они были везде, на разных языках, разного вида. Толстые фолианты, тоненькие брошюры, замшелые тома, в обитых медью футлярах. И их было больше, чем капитан видел за всю свою жизнь. Впрочем, он отвлекся от разговора.
- Итак, Вы хотите, чтобы мы провели разведку и дипломатическую миссию одновременно?
- Именно так. Вы должны разведать местность на территории Магов.
- А если на наше появление отреагируют агрессивно.
- Отступать. Немедленно. Никаких столкновений. Они должны видеть, что вы пришли с мирными целями. Конечно, было бы прекрасно, если бы вы смогли переговорить о направлении к нам посольства от Магов. Я не желаю развязывать с ними войну. В конце концов, некоторое различие в путях достижения цели не повод, чтобы рвать друг другу глотки. Мы могли бы многому научиться друг у друга. Империя, другое дело. Братство желает видеть ее падение, и я лишь выполняю пожелание нашего сообщества.
Деррек потрясенно взглянул на некроманта, - кто бы мог подумать, что ему кто-то способен приказывать.
- Хорошо. Когда следует приступить к выполнению задания?
- Пусть твои люди отдохнут пару дней. Затем вы получите необходимую экипировку. Да? В чем дело?
Последние слова предназначались слуге, безмолвно застывшему в дверном проеме. В руках он сжимал два небольших конверта. Увидев их, Базилеус вскочил с неожиданным для его возраста проворством, не слишком вязавшимся с его хладнокровием и бесстрастностью. Пергамент протестующе хрустнул, сургучная печать хрупнула, распадаясь на несколько кусков. Лайс вытянул шею, желая разглядеть, что скрывала невзрачная обертка. В первом и меньшем свертке лежала золотая цепочка, на которой покачивался символ Бога. На блестящей поверхности образка виднелись темные, зловещего вида потеки. И не надо было присматриваться, чтобы понять, что это кровь. Деррек содрогнулся, - он помнил как Максум, пропавший стражник, в часы молитвы вытаскивал этот образок и беззвучно шептал слова, заученные им с детства.
Некромант держал цепочку двумя пальцами, с какой-то брезгливостью, как если бы вместо благородного металла в его руке висел червь. Капитан услышал тихое бормотание: «Ох уж эта любовь некоторых к трофеям». Некоторое время Вилла задумчиво смотрел на цепочку, будто что-то просчитывая. Вот, решение принято, и цепочка вернулась в конверт.
- Отнеси это Джоре-кузнецу, пусть переплавит в проволоку.
Хрустнул второй пакет, и из него на ладонь некроманта выскользнули два больших бледно-голубых камня, похожих на куски подтаявшего льда. В глазах Базилиуса отразился чистый восторг, пальцы судорожно сжались, будто боясь отпустить обретенные драгоценности. Обернувшись к Лайсу, старик коротко и сухо бросил: «Свободен!» После чего стремительно вышел из кабинета.
«Следуйте за мной», - пробормотал слуга, и капитану ничего не осталось делать, как последовать за этим унылым молчаливым человеком.

30 июня. В одном из придорожных трактиров.

Сидя в скромной комнатке, снятой в придорожной гостинице, Эрика еще раз перечитала письмо, присланное ей «дедушкой». Было не ясно, то ли он издевается над ней, то ли и впрямь относится с теплотой и вниманием. Он писал, что понимает, что взвалил на ее плечи чрезмерную ношу, но положиться он может лишь на нее. Что надеется, что ее предприятие увенчается успехом, и сама девушка при этом не пострадает. «…Если ты пожелаешь, то после этого сможешь поселиться в моих владениях. Ты не будешь знать там недостатка ни в книгах, ни материалах, а я с радостью поддержу любое твое исследование…»
На миг, девушка задумалась, - послание это надо уничтожить, так же, как она сделала со списком, выученным наизусть. Ничто не должно указывать на ее миссию, - лист пергамента отправился в огонь.

Проклятые Земли.
30 июня

Котенок никак не могла понять, какие чувства она испытывала. Она, дочь женщины, предлагавшей свое тело любому, способному заплатить за удовлетворенную похоть, она, проданная в рабство своими братьями, она вела армию. Невероятно! Безумно! Волшебно!
Она вела армию! Нет, ей это снится! Такое бывало лишь в легендах, где простолюдины становились великими героями, пред которыми склоняли головы правители. Она попала в сказку, сон! Но девушка понимала, что этот сон носит оттенок кошмара. Достаточно было оглянуться на тех, кого она вела. А еще, Котенка терзали сомнения, сможет ли она оправдать ожидания своего Хозяина. Он, некромант, властвовавший над тайнами смерти и жизни, по какой-то неясной причине возлагал на свою рабыню большие надежды. Он научил ее чтению и письму, открыв перед девушкой мир книг, полный тайн и открытий, ожидавших, когда их сорвут с пожелтевших страниц древних рукописей. А теперь, он желал, чтобы она познавала военную науку. Ничего, через неделю приедет Жнец и этот груз ответственности, грозящий раздавить ее, будет снят. Но как же она боялась! Когда девушка впервые подошла к одному из некромантов с вопросом по правильному устройству лагеря, она ожидала наткнуться на презрительное молчание и высокомерную отстраненность. Но тот начал давать объяснения, торопливо и несколько сбивчиво объясняя значимость патрулей, важность выбора места для привала и многое другое. Все это он говорил, не отрывая встревоженного взгляда от ее лица. Вначале, ей показалось, что он боится ее. Но позже вспомнились слова Хозяина: «Ты носитель моей воли». Да, некроманты не боялись Котенка, а лишь преклонялись перед волей своего повелителя, сколь бы странной она не была.

Сообщение отредактировал Uceus - 20-12-2007, 17:00

Славного воинства Сигвата Лиара лагерь.

Оин сын Двалина распрощавшись учтиво, возрадовался, что не быть бою на смерть с мужами достойными, и не пойдут на сыть воронам вои славные.
Выйдя за врат створы, Оин гномам знак подал и кличь приветственный две дюжины десятков глоток луженых проревели, и копиями потрясая, в ряды перестроились и в обратный путь с вестию благой тронулись.

Рати гномьей городище, что под градом Кираполисом.

Вести Оином принесенные Двалина весьма порадовали, не придется теперь гномам о землях человеческих радеть, сыщется и в их роду беспокойном головы холодные. А город с такой-то силищей как не взять, глядишь и одумается народ, сам окаянцев повяжет да и врата откроет, чем кровь понапрасну за душегуба проливать.
Ратникам да геометрам инженерам, что на работах в лагере не были, сбрую воинскую справлять, да машины камнеметные оружать велели, и пуще прежнего закипела работа в лагере гномьем.

Все бы ладно да складно, а ратники да кобольды что за супостатом ходили, ни с чем возвернулись, укрылись окаянцы от гнева праведного в лесах глухих, что за Кираполисом градом обильно произрастают, и конца краю им несть яко морю окияну.
Закручинились мужи славные что не отмщенной кровь невинно убиенных осталась, а поганцы и впредь кровушку пускать станут, как собаки дикие вкруг медведя сновать да за ляжку ухватить силясь, но на честный бой не отваживаясь, по одиночке дозоры подлавливая.

Поведал тогда Двалин принародно извествуют де за озером южным руины издревле стоят нечистью всякою кишащие и бережет де нечисть та поганая сокровища несметные, и коли сыщутся молодцы удачи воинской изведать спорые, нынче же отряд выйдет за златом серебром да каменьями самоцветными, что в руинах тех прахом нетленным стерегутся.
Опрежь хмурые чела, разгладились, уж до того падок народ Дворфов до сокровищ, загорелись очи, у воев славных, множество окриков со всех сторон раздалось, многие сокровищ возжелали. Осадил тогда Двалин родичей до времени, но с прежней споростью вои за труд дружинников принялись, и даже кобольды о братьях причитавшие, да проклятиями да словесами скверными рекшие, встрепенулись и духом воспряли.

Сообщение отредактировал rahay - 21-12-2007, 17:20

Ворота Города Магов

Пустые бойницы еще некоторое время оставались пустыми, словно дразня самоуверенного крикуна. Возможно, это была пустая бравада, но, возможно, была молчанию и другая причина. Не было ответа и спустя десять минут, и спустя пятнадцать. Наверное, посланник уже успел несколько оскорбиться, хотя всё зависит от уровня его воспитания и от его ожиданий.
Всё же еще спустя несколько минут терпения, на специальной площадке над воротами показался воин в шлеме, увенчанным белым капитанским плюмажем, и с гербом Ордена Вечносияющего Пламени на груди.
- Я готов выслушать тебя, посланник. В Город тебе дороги нет и не будет, слово Архимага заперло тебе путь. Твой хозяин вполне оправдывает свое прозвище, поэтому сперва докажи, что ты от Лжеца. Окрашенная тряпка может значить что угодно. Ты мог бы прихватить с собой и императорский штандарт. Слишком много проходимцев нынче топчет дороги мира. Проклятые Земли так и останутся проклятыми, нет им дороги на запад.
Слова звучали чересчур напыщенно, но в этом городе так было заведено. И не было эмиссару Лжеца со своего места видно стоявшей в караулке фигуры человека в синем плаще, чей взгляд был неотрывно устремлен на гордо улыбавшегося капитана. Людей на стене в этом месте было немного, да большего и не требовалось.

28 июня. Морской Квартал Города Магов.


Н'учо*.. Йоган Брумм.. "Нучо" было лишь домашним прозвищем воспитанника Элении. В первое время, когда Йоган только учился нормально говорить после своего исцеления, он постоянно с нетерпением терзал свою госпожу вопросом "Ну чо?!" Она долго боролась, пытаясь истребить этот простонародный выговор и избавиться от фразы-паразита, добродушно передразнивая Йогана. В итоге это "Ну ч'о?" превратилось в этакое южное "Нучо", так контрастирующее с северной внешностью парня. А шел парню уже аж двадцать восьмой год..
Образовавшаяся в силу побочного действия лечения Элении связь между магессой и её воспитанником усиливалась, когда они находились рядом, и ослабевала по мере увеличения расстояния между ними. Когда Нучо был вот так рядом, Эления свободно могла говорить с ним на расстоянии без слов и видеть и слышать его мысли, а её протеже чувствовал настроение хозяйки. В свое время Эления сделала всё возможное, чтобы оградить себя и Нучо от опасности воздествия со стороны на них через соединившую их разумы нить, но убрать все последствия было нереально. Разум Нучо слишком зависел от разума своей госпожи. Если бы Нучо погиб, Эления бы на какое-то время повредилась в рассудке, но впоследствии бы восстановилась. Если же погибла бы Эления.. Если Нучо в первые мгновения не скончался бы от шока, то в лучшем случае остаток жизни он провел ыб подобно растению или овощу..

- Нучо! - Эления придержала поводья Мист и оглянулась на спутника. - Сейчас мы свернем в проулок, и ты сменишь одежду. Езжай за мной.
Она направила свою лошадку в проулок и стала наблюдать, как её спутник спешился и размотал притороченный к седлу тюк. Свешивавшийся из узла то ли чулок, то ли рукав и вправду оказался рукавом коричневой монашеской робы, которую Нучо вытянул из тюка на свет божий. Вслед за робой из узла был извлечен худ с широкой пелериной, который Нучо тут же натянул на себя. Эления тоже не преминула добавить несколько деталей в свой костюм.
Через пару минут из проулка выехала самая обыкновенная жрица на серой лошадке и сопровождавший её брат-кулак. Нучо не в первый раз приходилось путешествовать в монашеском облачении, и при его внешности в принадлежности спутника жрицы к Ордену Святого Диомида, который в народе звали Орден Кулака и Палки, никто не сомневался.


Капитан Альвендейл, ожидавший магессу Эвенсайд, не сразу сообразил обратить внимание на остановившуюся у причала жрицу и монаха на ослике. Только когда она во второй раз назвала его по имени, Конрад моргнул и всмотрелся в лицо женщины. Забавно, что до этого он её не узнал - Эления Эвенсайд при знакомстве показалась ему весьма примечательной особой. И почему, когда он сейчас в первый раз посмотрел на жрицу прямо перед ним, то в упор не узнал в её отрешенном от мира лице черты Элении, которую как раз и искал в толпе?
- Капитан? - женщина спешилась и подошла к мосткам, ведя свою лошадь в поводу. - Наш с вами уговор еще в силе? Вот человек, о котором я вам говорила. Это брат Беренгар, которому нужно как можно быстрее попасть в столицу. Ни о чем не спрашивайте, дело не терпит отлагательств.
Конрад понимающе кивнул - в Городе Магов служителей Святой Церкви недолюбливали. Нет, камнями их не били, не арестовывали, но вот рассчитывать святошам на помощь населения совершенно не приходилось. Вполне очевидно, что монаху пришлось обратиться за покровительством к единственному, немногочисленному Ордену Белой Ветви, который и сам был полумонашеским.
- Добро пожаловать на борт, брат монах. Отдайте вашего скакуна Лесли, он проведет его в трюм, - капитан Альвендейл жестом подозвал белобрысого Лесли Соммета. - И вашу лошадку тоже, магесса.
- Капитан, - женщина передала поводья матросу и шагнула к мосткам, - давайте договоримся, на время нашего путешествия вы будете называть меня "сестра Иренна". Чтобы не вызвать лишних толков. Вы сами знаете, какие слухи могут поползти, если заговорят, что магесса сопровождает церковника. И извините за вынужденных маскарад, - женщина невозмутимо поправила монашескую шаль, обернутую вокруг головы на подобие капюшона, так, что складки отлично скрывали её лицо, не загораживая при этом обзора.
- Добро пожаловать на борт, достопочтенная сестра Иренна. Надеюсь, дорога ваша будет спокойной, - Конрад с вежливой улыбкой поклонился и отступил в сторону, пропуская Элению на борт. Смелая женщина. И глупая. Одна - и в море. И всё из-за какого-то монашка.. Или не из-за монашка? Необычный же должен быть этот монашек, если она из-за него отправилась в путь.. Неужели Церковь с Магами что-то совместно замышляют? Но вот что?.. Открытую войну с Проклятыми землями наконец-то? Очень может быть.. Святое Войско у себя по замкам не в саечки играет и уже немалую силу скопило.. А кому с нечистью воевать, как не церковникам? От размышлений Конрада отвлекло легкое прикосновение к плечу. Проходящая мимо Эления - или сестра Иренна - поднялась на цыпочки и прошептала ему на ухо.
- Капитан, а вы не считаете, что женщина на борту корабля - к несчастью?
Конрад несколько оторопело посмотрел на жрицу и с легким вызовом бросил ей вслед.
- Я не настолько суеверен, святая сестра.
"Сестра Иренна" мягко улыбнулась и скрылась в трюме.


* "Нучо" - читается как "нУчо", ударение на "у".

   30 июня. День. Близ Крепости "Голова Виверны"

Три отряда кавалерии, два легких и один тяжелый, высоко подняв знамена, повернулась, чтобы демонстративно пройтись вдоль берега дальше на восток. Неизвестно, что при этом чувствовали орки и какие мысли посещали их командира, но наглости имперцем было явно не занимать, это точно...

Капитан Ричард Мёрфи жевал тростинку, глядя на стены орковской крепости...
- Что скажешь, Рик? - Дакстер Раймонд стукнул себя плоскостью клинка по сапогу.
- Думаю, что дерьмово их делали, Дак. Снесем, не проблема, а? - Ричард усмехнулся и глянул на приятеля. Двое капитанов давно знали друг друга, ещё с артилерийской школы в Столице. Одногодки, они служили в армии Империи уже около пятнадцати лет и всё это время они командовали катапультами. Это была их страсть и их талант. Впрочем они были разными и солдаты относились к ним по разному, но дружить им это не мешало.
- Точно сказано. Были крепости и посложнее. Помнишь, когда в Зуитерме поднялся мятеж? Вот там мы попотели, а тут... - Дакстер махнул рукой.
- Капитан, - к двоим офицерам подбежал молодой боец и тут же покраснел. Он понял, что оба человека, стоявшие перед ним были капитанами, слишком поздно и теперь не знал как исправить свою ошибку, - Гммм...
- Ты к кому из нас? Ладно, я знаю, Блай, что ко мне, - Раймонд усмехнулся, - Говори.
- Сэр, Несущие Смерть готовы к ведению огня по стенам, осталась только ваша наводка...
- Хорошо, спасибо, Блай, иди, - Раймонд повернулся к товарищу, - Ну что, градусов восемь по движению солнца?
- Ага, дистанция Ф, я думаю, - Мёрфи ещё раз глянул на стену и сплюнул травинку, - Ну, понеслась душа в рай....
...И катапульты заговорили......

- Будьте готовы к выступлению в скором будущем капитан, - Саймон приподнялся в стременах и посмотрел на мост, - Не похоже чтобы зеленые спешили. Ну и мы не спешим: нам некуда. Подождем их здесь. Лаверин!
- Здесь, командующий, - капитан Глаз Предела подъехал к Саймону и поклонился в седле.
- Езжай к мосту, когда они двинуться подашь сигнал. Один если копейщики, два если кто-то другой. И держитесь на расстоянии - я бы не хотел, чтобы вас унесли стрелами до начала сражения...
- Есть, командующий, - Лаверин отдал честь и дал шпоры коню, но Саймон этого уже не видел: он повернулся к сидящему рядом.
- Что с пехотой?
- Ваш приказ передан: пехотинцы выдвигаються с максимальной скоростью, все инструкции уже у капитанов отрядов.
- Чудесно... Будем ждать, что сделают наши зеленокожие друзья.... Кстати, вы выдали Врайту все необходимое прежде, чем отправить его туда?
- Конечно, сэр.
- Это хорошо, значит, если всё пойдет по плану, уже завтра мы увидим дым.....

   31 июня. День. На следующий день после предполагаемой битвы с войсками орков у "Головы Виверны". Другой мост на Хиджалак (тот который восточнее)

Самуэль Врайт посмотрел на мост.
- Дерево... Да ещё и сухое. Боже, эти орки, что вообще ничего в стратегии не понимают? Тут же на мили никого нет!
- А вы чего ожидали, капитан Врайт? - Микаэль Норстен снял тяжелый шлем с головы и встряхнул волосами, - Что они вам тут башни с защитниками поставят, да каменные мосты строить начнут? Это же ОРКИ!!! - Норстен был самым молодым из, отправившихся на восток, капитанов и орков представлял только по картинкам. Что уже складывало его мнение о врагах не в лучшую для них сторону. Впрочем, он вообще в боевых компаниях не усчаствовал, а место капитана Драконов получил через постель одной знатной дамы... Такое иногда случалось и генералы смотрели на это сквозь пальцы. Молодой карьерист до сих пор думал, что война это красивое размахивание мечами. Впрочем, главным в этой троице был не он и это спасало положение. Самуэль Врайт был воякой бывалым, хоть и служил все это время в отряде легкой кавалерии. Его волосы уже тронула седина и он то прекрасно знал какими бывают сражения, и что места для книжного рыцарства в них нет. Тут тебе и засады, и убийства в спину, и уничтожение пленных.. Все средства хороши, тут не до сказок о чести: выжить бы. А третий, капитан Натаниэль Каридон, войну видел себе, как столкновение двух компаний идиотов, которые не знают о том, что в мире существуют луки и метательные копья. Впрочем, поэтому он и был капитаном Глаз Предела и полностью оправдывал свои погоны, как и название отряда. У него было, что называется, орлиное зрение, а умение молчать делало его незаменимым в разведке.
- Ладно, хватит болтать, - Врайт покачал головой, - Пора за дело. ПОДЖЕЧЬ МОСТ! - гаркнул он во всю мощь своей лужёной глотки. Несколько Гончих быстро поскакали в сторону моста... У каждого были фляги с горючей жидкостью. Она не только горела даже на воде, но и создавала густой черный дым, что было незаменимо в случае сигнальных костров, и в таком вот как этот... К вопросу уничтожения моста солдаты подошли обстоятельно. Они поливали каждую пядь моста горючим, пока не залили его весь. Дерево впитывало жидкость, как губка и вскоре казалось, что мост весь состоит из древесных волокон и горючей жидкости. После этого к мосту отправился один из Глаз Предела, по команде своего капитана, конечно. Каридон не позволял командовать своими солдатами. Кавалерист с безопасного расстояния метнул подоженное копье в сторону моста... Первое копье слегка недолетело до цели, что тут же вызвало усмешки в строю оставшихся кавалеристов, а Микаэль и вовсе заявил:
- Зачем вообще это делать ТАК!? Мы бы подошли да подожгли чертов мост факелами!
- Затем, господин капитан, - издевательски сообщил Самэуль, особенно выделяя слово "капитан", - Что если подожжете его факелами сгорите вместе с ним!
Каридон только усмехнулся на это. Микаэль побледнел, но решил, что сейчас можно и спустить старому вояке такое оскорбление, но в будущем, возможно, они ещё потягаються силами, что читалось в сощюренных глазах кавалериста. Тем временем, второе копье уже отправилось к цели и на этот раз солдат не промахнулся.. Пламя быстро впилось в желанную древесину и, вскоре, мост полыхал, а жар от него чувствовался даже там, где стояли капитаны. Самуэль усмехался глядя на густо-черный столб дыма, уходящий в небо...
- Надеюсь проклятые орки это увидят! - сказал он вслух и впервые выразил мнение всех капитанов сразу, - Поедемьте, господа, у нас есть ещё дела, кроме как смотреть на огонь, хотя это можно делать вечно....
А дым валил в небо, как будто специально ставшее ясным, оповещая всех на много миль окрест, о том что горит мост на Хиджалак... Мост, который был самой короткой дорогой домой, для ушедших на юг орков....

   Снова 30 июня. Полночь. Карест.

Их было пятеро... Всего пять человек в длинных плащах. Мало кто обращал на них внимание в этом городе, где каждый день что-то происходило, а ночью на улицах было лучше не показываться. Да и если бы обратил кто-то внимания на этих путников, то ничего подозрительного в их действиях он не усмотрел бы. Ну приехали на ночь глядя, ну остановились в постоялом дворе, оставив лошадей в конюшне, ну и черт с ними, своих забот хватает, правда ведь?

   И опять 30 июня. И снова день. Америста.

Румират устало посмотрел на бумаги... Счета, счета, счета... Ничего нового. Впрочем, надо отдать должное генералу: он не оставил ему непосильную задачу латать дырки в бюджете, как прошлый наместник, когда поехал успокаивать Зуитерм.... Там пришлось высасывать деньги из пальца... Сейчас Америста богатела и это радовало, хотя конечно, похороны Императора и постройка статуи все равно встали городу в копеечку, но оно того стоило... Скоро, уже очень скоро, откроют памятник Императора, а это важный символ для Империи и для города. Тогда дела Америсты вообще могут пойти в гору и, моэжет быть (кто знает?), дела казначея тоже. Генерал был разумным человеком: он понимал, что управлять городом в его отсутсвие должен человек, знающий не по наслышке о состоянии казны. Так, по крайней мере, считал сам Румират, который и был этим человеком. Одно страшно... Седрик спросит с него, если что-то пойдет не так, а это о-о-о-очень неприятно. Румират отер пот со лба и встал. Он был тучным человеком, несмотря на профессию. Почему-то, все представляют казначея, как худого, подслеповатого школяра, живущего где-то под замком, разве что не в подземелье.. Румират не любил подземелий, как не любил он и свечи и терпеть не мог затхлый воздух. Он жил в одном из самых шикарных зданий в Америсте, а работал на вершине Башни Монеты, как прозвали местные жители Башню над монетным двором, в подвале которой и была казна города. Румират любил жить с шиком. Любил поесть и выпить, обожал женщин, хотя был женат и имел троих детей. А ещё он любил свой город. Странно, но факт. В определённом смысле он был патриотом. Он вышел из-за стола и подошел к окну.... Окно было сделано поперек всех законов фортификации: оно было гиганским так, что, смотревшему в него, казалось будто весь город лежит у его ног... Эта метафора очень льстила Румирату, и казалась ему очень верной: ведь у кого деньги тот и правит на самом деле, так? Хотя конечно же, номинально городом правил наместник и Совет Америсты.. Совет... Скучные старики в большенстве своём или пронырливые типы, вроде этого Гадессона. Румирата передёрнуло от одной мысли о главном шпионе. Вдруг, двери за его спиной открылись и внутрь вошел дворецкий, как будто чего-то смущаясь, он косился себе через плечо.
- Господин, к вам тут посетительница... - посетительница в длинном плаще и капюшоне была не одна. Прямо перед ней в залу вошли двое мужчин, которые тут же встали с двух сторон от двери. Девушка вошла легко, как будто вплыла, но металическое позвякивание красноречиво говорило, что под плащем у девушки доспехи...
- Что вы себе позволяете? Кто вы такая? Какое вы имеете право? - от возмущения Румират пошел красными пятнами, - Да я вас на...
- Полноте, казначей, ничего вы мне не сделаете, - сказала девушка шелковым голоском и скинула ненужный более плащ... Серебристые волосы рассыпались по закованным в сталь плечам. Доспех, украшенные серебрянными узорами, был идеально подогнан по точеной фигурке незнакомки, и все же, было видно, что у девушки широкие, не женские плечи, привыкшие носить доспехи, а не откровенные платья, и довольно мускулистые руки, что впрочем вряд ли делало её некрасивой. Тонкое, почти детское, лицо с большими сапфирово-синими глазами (не голубыми, а именно синими), привлекало внимание и завораживало обманчивой наивностью. Слегка пухловатые алые губки раздвинулись в легкой полуулыбке, показывая белые, как жемчуг зубы. Тонкие вразлет брови слегка изогнулись, как будто спрашивая "неужели вы не узнали меня?" Высокий лоб был разделен пополам золотым обручем, в центре которого красовалась лилия с сапфировыми лепестками....
- Принцесса Рейенира? - Казначей упал на колени уже рефлекторно и не видел, как за спиной девушки воины снимают плащи, оказавшись солдатами личной гвардии старшей дочери покойного Императора...

Голова Виверны
Угук всех командиров гоблинов зовут Угук. Так звали первого гоблина командира и поэтому имя передается по наследству. Крался у самых отрогов гор, ведя за собой небольшую команду застрельщиков. Другие подобные мелкие отряды проползли крысиными ходами и тайными тропами, которые обычно использовали для контрабанды в крепость сивухе. Сейчас гоблины обходили врага по флангам и скалам. Чтобы зайти по бокам. Вот уже показался недостроенный частокол. Гоблины низкие и хорошо знающие окрестности пролезли на самые удобные позиции и защелкали огнивами. Подпаливая зажигательные стрелы. И тут же в катапульты и частокол полетели десятки горящих стрел, поджигая канаты, механизмы для натяжки и дерево.

А в это время растворились ворота крепости и на встречу враг вышел монолитный строй копейщиков в чей глубине терялись пехотинцы. Орки построились плотным каре и начали свой марш. Каре остановилось на безопасном расстояние вне досягаемости полета стрел.
Орков было не очень много, но они изо всех сил стучали в барабаны, щиты и трубили в трубы, чтобы напугать врага. И вызвать его на бой. Конница хорошо, но на каменистой почве копейщики лучше.

Окрест Кираполиса града.

К заре вечерней уж солнце лик свой склонило, как благословил Двалин сынов своих и ратников еже с ними в дружине. И вышли ратники за ворота лагеря, и в ряды согласно чину и выправке воинской построились, и пошли на запад солнца. Славное то было зрелище, как сотня за сотней, рядами стройными, бликами солнца закатного на металле играючи, войско бравое на подвиг ратный уходит. И со стен города Кираполиса то зрели и недоумевая дивились.

В лагере же все приготовления закончив, и ко атаке коли таковая случится изготовившись, на ночлег мужи славные устраиваться стали. Самолично Двалин дозоры окруж лагеря обошел, всякую негодность замечая и исправлять наказывая, а за справность да ладность похваляя. И вал осмотрел, и колья в землю врытые, и ров, и надежно ли щиты да навесы прилажены, и справу воинскую, и для жаровен уголья, место воя всякого в строю защитном, а пуще всего фляги глиняные с водкой гномьей, тряпицей масляной обмотанные, что во врага мечут огонь нестерпимого жару воспламеняя, тот огонь водою не залить, и жару в нем что в горне кузнечном. И к инженерам геометрам наведался, машины метательные осмотрел, и плетни защитные шкурами обтянутые, и снаряды огненные, в больших кувшинах глиняных смолой залитых. Все в войске ладно было.

А меж тем совсем уже смеркалось, и рать гномья уж из виду скрылась, за холмами да перелесками. А как совсем ночь крылом вороным землю объяла, тут и вовсе их не видать стало. А гномы то в жизни своей подгорной к мраку привыкшие без факела в любой ночи непроглядной словно днем зрят…

Как Оин с Глоином, братом своим единокровным, порешили что пришла условленная пора. Развернули войско свое спиною к зарнице догорающей, закутались вои во плащи темные, да на копий оконечники чулки натянули, да со шеломами укутались, щиты за спину закинув под плащом. И пошли они дороги хожие оставив, полями да лугами, во всяком овраге, да перелеске, да за холмами пригорками от глаза чужого скрываючись.
А как завиднелись огни лагеря да Кираполиса града, так и вовсе словно с землею слились, в травах укрываясь. А места условленного достигнув совсем на землю слегли и как были в порядках боевых построены, лежать бездвижно остались сигнала условного дожидаясь, да в ожидании томясь.

Оин же с братом простившись, разоблачился и ратникам Нигматуна кудесника знак подал, сымали воины справу ратную, да как есть в портках да рубахах, во плащи заворачивались, ножи да клинки короткие под одеждой укрыв, поползли ужами да ящерами, от веку гадами пресмыкающихся, ко стенам Кираполиса града. Как отползли вои на поприще и в зарослях густых укрылись, молвил ратникам Оин личины человеческие сбрасывать, да от рухляди избавляться, пришел час ради коего послал их в путь дальний Кудесник. И предстало пред Оином чудо невиданное, сползала с людей кожа с одеждами нехитрыми, и словно пергамент высыхала и сморщивалась, обнажая иную сущность. И уж на что храбрым был Оин мужем, а и устрашился людей зверьем невиданным оборотившихся.
С духом собравшись думал Оин и сам до нога разоблачиться как принято у предков было на смерть верную идя, скидывали вои брони, и одежды, и в ярости мужи такие десятерых латников стоили, и ран не замечая бились пока замертво не падали врагов во ужас повергая, но так с кольчугою мифрильной что под рубаху вдета была не расстался, а на поясе веревка с крюком намотана была, да нож листовидный на шее о шнуре кожаном.

Закутавшись с головою, медленно словно и не живые вовсе проползли воины последние поприща, и не замеченными ко стенам города подкрались, и в ров бесшумно опустились, и во всю его ширину под водою по самому дну поднырнули у самой стены всплывая.
А как все у стены были, поплыли, до врат южных и меж кочек да травы пучков тины на головы наложив, с сторон обеих у врат притаились сигнала условного ожидая.

Сообщение отредактировал rahay - 22-12-2007, 5:03

под Кираполисом

- Барон, приступайте, - произнес Сигват, надув пухлые щеки и крепко задумавшись: пока все шло именно так, как он и рассчитывал - гномы отвели часть войска из под стен города. Именно это он и обещал Эрику - что врагов останется меньше. А затем...
Уже вечерело, скоро должна была опуститься тьма, а его воины затушили факелы, и теперь ориентировались почти на ощупь - по крайней мере на расстоянии десяти шагов уже ничего не было видно, когда воины под началом барона выступили к лагерю гномов.
"Помни, Барки, надо создать видимость боя. Кровопролитного. Жестокого, чтобы поверили".
Барон лишь усмехнулся, с ним были далеко не все люди, которых привел сюда Лиар, но и этого должно было хватить, чтобы устроить кавардак.
Они начали ближе к середине ночи, издав громогласный боевой клич - казалось сейчас воины ринуться в атаку, на гномов, однако вместо этого они начали греметь мечами, кричать, стенать, некоторые даже вступили в потешные поединки друг с другом, били в щиты рукоятями мечей, оглашая округу ором и лязгом железа. Гномы должны были подыграть им, а через некоторое время, если все пойдет как следует - должен выбраться из замка Эрик...

Окрест Кираполиса града.

Пусть и стояла над миром тьма кромешная, дозорные войско на подходе приметили, а как шум, да крики, да удары, да металла лязг за оградой поднялся, затрубили в рога боевые, по колотушкам медным застучали, принялись воины с криками по лагерю бегать по местам отведенным вставая, костры жаркие, в местах условленных с пламенем высоким, жечь, голосами не своими завопили, завыли зверем раненым, у частокола же обрат огни притушили, совсем ограду в темень погрузив, и еще пуще кутерьму учиняли, кто голосом не своим кричал, кто хулу всем демонам преисподней и ворогам окаянным возносил, кто во щиты оружием колотил а кто и себя подстегивая по шеломам да броням дощатым оружием молотил. Гномы молодые раззадорившись, в борьбе потешной сшибались, но кто постарше головы холодной не теряли, да за ограду в ночь зорко всматривались.

Глоина ратники сигнал условный услыхав встрепенулись, и пуще во плащи завернулись, и с тревогой то на стены городские то на лагерь в сердце огнем горящий, смотрели. Шум да гам стоял такой, словно и взаправду смертоубийство лютое меж ратями многосотенными происходило…

Оин и Нигматуна кудесника Создания совсем уж чуть с головой в воду не ушли, в стену вжавшись, и шелохнуться не могущих, дабы воды гладь волной не нарушить, ждали как дружина княжеская из ворот выйдет…

«Эксперимент №24.
Дата начала – 27 июня
Дата завершения - 1 июля

Подопытный: мужчина средних лет, крепкого телосложения, здоровье – выше среднего.

День первый.
Во время сна подопытного в клетку с ним помещена одна из крыс, предположительно инфицированная. Крыса укусила подопытного в шею, после чего была им умерщвлена. В клетку были запущены еще четыре крысы, в целях проверки их способности наносить укусы бодрствующему человеку, ожидающему нападения. Две крысы были убиты, так и не успев, нанести вреда, две остальные успели укусить подопытного в ногу.
Внешний вид крыс не позволяет судить об их инфицировании. Поведение грызунов также соответствовало обычному в таких ситуациях поведению.

День второй.
У подопытного отмечен внезапный подъем температуры тела. Судя по поведению, отмечается сильная головная боль, головокружение, тошнота, слабость. Подопытный не смог уснуть в течение суток. По-видимому, имеют место галлюцинации. Налицо общая интоксикация организма.
Рядом с местами укусов отмечается появление пятен красного цвета.

День третий.
На месте красных пятен образовались язвы, которые начали распространяться по всему телу. Кожа подопытного приобрела синюшный оттенок. У подопытного отмечается лихорадочное возбуждение, учащенное дыхание, недостаток воздуха в легких.

День четвертый.
Подопытный неспособен подняться на ноги. Отмечены конвульсии, из рта пошла красная пена, кожа по всему телу покрыта черными пятнами. Похоже, болезнь перешла в легочную форму.

Конец четвертого дня – смерть подопытного».

Калишту Кошта поставил точку и, с удовлетворением захлопнув тяжелый обшитый кожей фолиант, налил себе из стоявшего на столе кувшина вина. Откинувшись в кресле с наполненным до краев кубком, он задумался. Похоже, что эксперимент удался, теперь необходимо провести его в боевых условиях.
Отхлебнув вина, Калишту позвонил в колокольчик. В немедленно открывшуюся дверь заглянул один из мертвых стражников.
- Квинтилия Секста ко мне. Срочно! – приказал Калишту… Пора начинать…

Сообщение отредактировал Old Nick - 22-12-2007, 13:23

Осада Брэндаблика, гномьи земли
Ан'Доиче

Еще не успели подойти основные силы Ан’Доиче, а в окрестности Брэндблика нельзя было найти ни единой живой души. После того, как горгульи и проклятые устроили страшную резню в нескольких окраинных деревнях, нежить словно потеряла интерес к крупным поселениям. Вместо этого умертвия блокировали дороги, да так, что всякий, кто счел городские стены недостаточным укрытием и пытался сбежать, непременно находил последнее пристанище на распятии, коими проклятые с большим удовольствием украшали дороги.
Те, кого не убили и не захватили в рабство – строить тараны и осадные башни, огромной толпой ломанулись к городским воротам. План Черного Барон был прост – подождать пока количество ртов в городе увеличится настолько, что простым солдатам не будет хватать еды. Ежели командиры оставят простолюдинов без продовольствия, те непременно поднимут бунт. Ан’Доиче ощущал себя хозяином ситуации и чувствовал, что время играет на него.
Неожиданного появления гномов он не опасался. Единственное, что у гномов может случается неожиданно, так это внебрачные бастарды.
Тем временем, когда рядом с холмом, на котором Барон разбил временный лагерь – неподалеку от Брэндблика, уже начали расти уродливые осадные башни, подтянулись основные войска. Ровными колоннами шагали мертвяки, отродья, призраки – все, чем богаты ряды немертвых.

Едва на горизонте забрезжил рассвет, и солнце поднялось достаточно, чтобы осветить пространство вокруг городских стен, как всем до единого в Брэндаблике стало понятно, что пересидеть неожиданно нагрянувшую напасть не выйдет.
На почтительном расстоянии от стен – насколько хватало взор – всюду торчали из обожженной земли колья, головами бородатыми украшенные. Разорванные тела -внутренностями наружу, со снятой кожей - лежали подле. И куда бы не подул легкий утренний ветерок, отовсюду в город он приносил ужасное зловоние. Над городом огромными стаями кружило воронье.
Лагерь нечисти теперь можно было разглядеть даже тем, кто не обладал острым эльфийским зрением. Вот он – неуклюжий, аморфный, окруженный частоколом. Никаких палаток. Лишь навесы для лошадей и небольшой шатер в самом центре. Заместо дозорных башен – насесты для горгулий. Тут же высились еще незаконченные осадные башни и виднелись наспех сколачиваемые тараны. И кем?.. гномами-рабами, с деревень угнанными!
Со всей серьезностью подошли к осаде мертвяки.
Выйти в поле и пересчитать трупьи черепушки никто и не помышлял даже, ибо уж больно много мертвяков у лагеря нечистого расположилось. Да и не простые гнилушки с костяками воинство вражье формировали – грозно смотрелись черные всадники, в темные латы облаченные, фаланги, острые зазубренные пики выставившие. Да и бестии огромные, словно из кусков тел разных составленные, пугали немало.
Ох и пасмурное утро вышло.

Страдесдаль

- Внемлите мне, заблудшие души! Воотчию вы наблюдали, как один за другим бросают смердящую старуху-Империю города и села! Империю, которая боле не может защитить вас ни от внутренних раздоров, ни от нашествия нечистой нежити, ни от орочьих рейдов! Не пришла ли пора и вам покинуть ее?
- Хватайте его! Вон он!
- Сколь долго, скажите мне, сколь долго будете вы терпеть засилие графов-баронов, сосущих из вас кровь ни за что?! Сколь долго голодать вам, когда их амбары ломятся от обилия зерна и мяса?! Сколь долго вы будете отдавать дочерей этим выродкам, требующим право первой ночи?!
- Расступись! Пропустите! Да держите его!
- Еще есть надежда, братия и сестры! Есть! Грядет новый мессия, тот, от кого пошел императорский род! Он вернет вам то, что похитила у вас знать! Ждите!
- Расступись, я сказал!
- Когда уже не будет более надежды на спасенье, когда нечистый враг окажется под вашими вратами, появится Он! Мессия! И единым мановением руки, с коей разольется свет божественный, остановит проклятое воинство! И ожившие мертвецы признают в нем своего повелителя и присягнут ему! Ждите!

Сообщение отредактировал НекроПехота - 26-12-2007, 11:52

Миртин
По приказу Газгулла орки собрали всех чиновников, в зале заседаний. В другом помещение были собраны по наветам доносчиков все княжеские гонцы. Газгулл посоветовался с Вирмом и начал разговор с бывшей администрацией.
-Ну шо человеки? Попа к вам подкралась зеленая? Шо хде ваша баальшой Князя? То то же моя теперь быть ваша Князь. Ваша говорить вот аватар Горка Морка.
Чиновники стояли с раскрытым ртом. Не понимая половины слов, так как Газгулл имел скверную привычку говорить на древнем наречие орков, которое из за бедности фраз было уже плохо понятно не только людям, но и большинству орков.
-Короче слухай сюда. Могу вас усех сразу порезать и кишки на варатах развесить. Но вы же этого не хотите?
Энергичные возгласы и жесты дали понять, что нет не хотят.
-Тогда слухай сюда. Каждый из вас остается на своих местах. Я тут ваш бумага посмотрел, город давал 1000 налогов. Пусть и дальше будет. Так. Оставляю здесь гарнизон, но ежели что случится с ним. Вернусь и всех по жгу. Ясно?
Обморочный кивок был ответом.
-Отлично. Орка арифметика плохо знает, так что сколько сверху тысячи в ваш карман попадет моя не знать. Но если меньше тысяча в моя карман будет. Усех на колья рассажу.
Уяснили?
-Отлично. Тогда градоначальника сюда.
Газгулл отобрал у запуганного до смерти градоначальника карту княжества, бумаги и печати. И сел долго их изучать.
Затем в эту же комнату пришел Вирм и купленная им эльфийка. Долго тыкали в карту и совещались. После чего эльфа села за стол писать бумаги.

Часть награбленного была распродана на рынке в Миртине, часть использована в своих нуждах. Жаренные свиньи пополнили запас продовольствия. А оставшиеся трофеи под усиленным конвоем были отправлены в Хиджалак.
А на главной улице города был зачитан указ.
-Рыба и лес. Отныне покупается только у торговцев орков. Любая другая попытка провоза или продаже рыбы или леса будет строго караться штрафом и плетнями.
Тут же были отправлены гонцы в Ульбранору и Саламею, чтобы их жители везли в Миртин свои товары.
Газгулл наведался в крепость пополняя свой отряд. И оставив в Джетраке гарнизон выступил вместе с Гримов неизвестном направление.
А чиновники получили строгое указание в кратчайшие сроки возвести вокруг поселка высокий частокол и выкопать ров, чем занялось население под присмотром гарнизона.

У стен града Кираполиса.

Глоин с дружиною во травах залегшие плащами накрывшись, от ожидания тяжкого изнемогали, и глаз не смыкая на город, да на лагерь зрели. Каково же было Глоину как увидал он что не из южных но западных ворот дружина княжеская выходит, то-то же тяжко Оину и ратникам Нигматуновым на стенах будет, со вратами запертыми, и стражей превратной. Но подал знак Глоин и немедля кресало об кремень искры высекло на трут затлевший, запалили гномы фонарик масляный кожей плотною затянутый. Пусть и слабо но свет сквозь кожу плотную просвечивал красноватый. Лиш твари во мраке обитающие да глубин подземных обитатели, свет сей на расстоянии большем поприща узреть способны. Заметалась тень от руки ратника сигнал условный подавая, через несколько мгновений узрели гномы как по стенам у врат южных поползли неясные тени, и не медля более поднял рать свою Глоин и плащей не снимая повел, таясь ко вратам южным Кираполиса града, моля Праотцев Дварфов поддержать детей своих в рати…

Словно жабы болотные средь воды да тины у стены заросшей скрывались Оин и Нигматуна создания, шелохнуться не смея, воды гладь нарушить опасаясь. На стене меж тем ратники громко переговариваясь, незримый бой в лагере гномьем обрекали, и всячески и гномов и соседей коварных сквернословили.
Уж от напряжения судорогой тело сводить стало и в глазах мерещиться, но нет то Глоин сигнал фонарем потаенным подавал, посетовал Оин да что поделать, если Эрик не дурак оказался, воинству своему устрашающему сигнал подал Оин. Без единого шуму, словно тени бесплотные, по стене Ящеры двинулись, когтями страшными за камни цепляясь. А как на стену влезли тут уж стражники от боли и ужаса завопили от лап когтистых демонов адских из тьмы им на погибель пришедших. Тогда и Оин веревку с крюком железным на стену забросил и по веревке той влез. А на стене то бой лютый шел, страшны были Ящеры а уж тела разодранные и вовсе кошмарны. Подобрал Оин щит да копье стражника и ко входу в башню надвратную Яеров повел, по ходу факел из скобы выхватив над головою им замахал сигнал подавая…

…Как узрели Глоина ратники что на стенах бой лютый идет, скрытность оставив, щитами рассудительно прикрывшись от стрелков городских, во всю прыть к воротам кинулись…

Двалин от галдежа да погрому пустого утомившись, ко ограде северной отошел, и тут узрел что на стенах то городских не иначе как бой идет, а в скорости и сигнал факелом на стене слева от врат заприметил. Подал тогда Двалин сигнал и затрубили горнисты во рога гулкие, и бросив пустое воины в отряды, порядками боевыми построились и на город из лагеря поспешали, а инженеры катапульты свои тяжелые к бою готовые да подводы со снарядами повели…

Хотел Оин с наскоку врата взять да не тут то было, засели в башне той мужи храбрые, да делу воинскому обученные, во справе ратной, тяжко Ящерам досталось от копий человеческих, хоть и лезли они со всех входов да бойниц, да с крыши, да со стен, много их полегло но ворвался Оин и ратники его и узрели что веревки решетки кованные поднимавшие обрублены, подосадовал Оин да рычаг мост подъемный на цепях державщий отвернул, со скрипом и лязгом мост рухнул ров перекрыв…

На подходе к вратам Глоина ратники с дружиною Двалина сошлись, и ко вратам устремились. Тут с гулом снаряд огненный над стеною городской пролетел, и от лагеря недалече пламенным сполохом рухнул, огонь яркий воспламенив но никого не задев. А как ко стенам подошли ратники засвистали во тьме стрелы, и на воинов дождем смертоубийственным проливаясь. Пуще прежнего поспешали ратники на подмогу Оину, да шиитами от стрел обороняясь, но все же находили жала коленные плоть и кровью упивались. Как до врат добежали ухнул камень в стену у башни надвратной машиною камнеметной пущенный, только щебенка в стороны и полетела. Через мост над ровный перейдя поднатужились гномы могучие и древками копий крепких решетку кованую подцепив приподняли да и подперли на высоте росту гномьего. Те что следом подошли какимито оглоблями понадежнее решетки подперли да еще немного приподняли, створы врат кованых уже распахнуты были а Оин с Ящерами кровью залитые у второй решетки гномов поджидали. Опять рычагами да силою дюжей подняли гномы решетку, да засовом дубовым, да оглоблями подперли так и свободны стали ворота южные. Тут снова в башню снаряд каменный ухнул, да так что камни со стены посыпались…

Как отворили ворота, стал Двалин отряды заводить, да за стеною боевым строем ставить, да по улицам рассылать. Опреж всего по над стен вдоль ратников пустил и по левую руку и по правую, стрелков со стены сгонять да из башен вытравлять. Да по улице от ворот послал ратников числом более двух дюжин десятков, до машин камнеметных, и ратников их обороняющих. Ящеров же и живых и раненых и насмерть пораженных за врата убрали, раны залечить да заслуженно от дела ратного отдохновению быть. К тому времени уж и машины камнеметные с подводами подошли и стали инженеры их к бою огненному снаряжать. Двалин и кобольдов и гномов молодых быстроногих во след ратникам послал где поддержать а где и дозор по городу вести, да приказы сотникам разносить. Глоина же и Оина во брони дощатые облачившихся к ветеранам в деле ратном могучим приставил и велел в город идти.

Сообщение отредактировал higf - 31-01-2008, 9:11

30 июня, на дороге от Амондира

Отдохнуть не получилось. Уже через несколько часов после возвращения Эрвина от Штайра серая колонна святого воинства снова пылила по дороге, направляясь на юго-восток. Впереди была Джехена, а дальше - Кираполис, за которым лежали гномьи земли. Легкий ветерок трепал развевавшиеся над отрядами хоругви, придавая процессии еще большую торжественность.
Эрвин снова ехал впереди. Изрядных достоинств конь вез его навстречу большому делу, и возможно - славе. Он (не конь, конечно, а наездник) чувствовал, что участие ему предстоит принимать не в простом пограничном конфликте. Что-то страшное надвигалось на княжества с юга точно также, как на Империю с севера. И если источник угрозы для Империи можно было точно определить - таковым с незапамятных времен являлись Проклятые Земли - то сказать что-то конкретное о новой угрозе с юга пока было нельзя. А может быть, ее и не было вовсе, а были лишь какие-то смутные подозрения самого Хранителя. Так или иначе, о сложившейся ситуации и своей в ней роли Эрвин первым делом по возвращении от генерала отписал в Айзенштайн. Брат Алонсо во всем разберется. В это Мильхорн верил.

30 июня, Амондир

Несколько человек, оставленные Эрвином в Амондире, оставлены были, конечно же, не с тем, чтобы бездельничать. В ведение им была передана голова князя-отступника с приказом сделать все для того, чтобы как можно скорее она была провезена по окрестностям в целях поднятия там веры. Разумеется, для такого задания Эрвин выбрал самых смекалистых и талантливых послушников. Еще армия Инквизиции не отошла от города и на пару миль, как на свет появился такой листок:

Се есть Леонгард богомерзкий, попущением господним в князьях рожденный и достоинство свое княжье на поруганье бесам отдавший. Отшатнулся он от Господа нашего, еретическими измышлениями смущаем, врагом рода человеческого наставляем, изменниками и богохульниками окружаем. Думал он в гордыне своей закон на земле своей переменить, заменив господню веру диавольским наущением. Однако Господь его руками рабов своих покарал жестоко головы мучительным отпилением. Тако же и с каждым будет, кто забудет Святое Писание, да бесовского гласа послушается. Смотрите честные рабы господни да на ус мотайте, бо несть греха без наказания и отступничества без искупления.

Под этим текстом находилось несколько наскоро набросанных картинок, на которых в подробностях была изображена сцена отпиливания головы князю. Вместо мужиков пилу на ней почему-то держали два ангела, но руководитель просветительской команды посчитал, что подобный художественный прием вполне позволителен, да и роль Господа в процессе покарания отступника прекрасно подчеркивает.
Ближе к вечеру, вознеся положенную молитву, проповедники отправились вслед за войском Эрвина. Дойдя до Джехены им было приказаоно повернуть на север и так идти до имперской столице. В каждом встретившемся поселении они должны были демонстрировать голову князя, читать текст листка и показывать картинки в целях наставления паствы на путь истинной. Будучи малыми языкастыми, они и проповедовать по дороге должны были, отписывая в близлежащие монастыри о настроениях в народе.

Проклятые земли, Капище, вечер 30-го июня. Отряд Майферта.
Костер пылал. Сначала палладины вырыли огромную яму, чтобы пламя не выходило за ее края, и чтобы огонь не было видно издали. И только потом, сложив дрова, и обильно полив их маслом. взятым тут же у жертвенника, палладины начали сбрасывать тела погибших твоарищей.Черный дым повалил к небесам плотными клочьями - пусть думают что на капище приносят обильные жертвы. В это же время другие сооружали частокол с двумя воротами - одни выходили к реке. другие в сторону руин.
Как бы не устали палладины после тяжелого боя, в котором они потеряли дюжину товарищей, и в котором большство из них получили какие-то ранения, все равно была высталвена небольшая стража. Только свет звезд освещал капище. И в бледном свете ночного светила руины выглядели особенно зловеще. Какие-то тени выплывали из-за стен, издавая жалобные стоны. Некоторые приближались к самому частоколу. Но монахи -кзорцситы и тут поработали на совесть, протянув меду кольями веревку - ни один призрак не мог ступить через нее...
Ночь прошла сравнительно спокойно. Привычные ко всему палладины, уставшие после тяжелого дня, спали вповалку крепким сном, и даже стоны и протяжные вопли призраков не могли их разбудить и потревожить их сон. А часовые сохраняли спокойствие, будучи уверены что ни один беспокойный дух не переступит через заграждение.
Зато утром часовые подняли тревогу. По реке в утреннем тумане шли биремы. А на них были мертвецы. Майферт тихо ругался сквозь зубы. Тел было не меньше двух тысяч. В тумане было видно плохо, но экзорцисты обладали внутренним зрением.
- Ну что там? -спросил Майферт с явной тревогой в голосе.
- Корабли. Все идут и идут. Штуки четыре. Невовремя мы сюда пришли...-произнес отец Себастьян
- Пусть пройдут, а там уже решим что делать.- ответил Майферт. - В рейде в тылу у врага нет никакого смысла. НАс слишком мало, чтоыб провести качественную зачистку всех руин.
- Наша цель - некроманты. Они поднимают мертвецов. -ответил отец Себсатьян. - Без некромантов вся эта орда нежити - это всего лишь куча ходячих безмозглых трупов, а не армия...

Сторожевая Башня на рубеже.

Тем временем биремы уверенно шли к берегу. Имперцы с ужасом разглядывали огромных отвратительных големов, терпеливо ожидающих на борту головного корабля начала высадки. Менее неприятных, но не менее опасных тварей несли на себе три других корабля - клацая железом, когтями, клыками, издавая дикий рев и стоны, немертвое воинство готовилось ступить на имперскую землю.

Капитан Редигер пристально следил за высадкой ходячих мертвецов. С ним было всего тридцать человек - двадцать паладинов и десять стрелков. Как только была поднята тревога, капитан сразу же распорядился отправить почтовых голубей с посланиями в 2 монастыря и в 2 крепости причем сразу по три штуки в каждое место назначения - никому не было известно, смогут ли голуби добраться целыми и невредимыми. Спустя несоклько минут Редигер приказал быстро написать короткие послания со словами "мертв. идут. Мы скоро падем. Это вторжение!" и повесить как мождно ольшему числу голубей на лапки. Затем все голуби были выпущены из голубятни и взвились в небо. Взлет голубей на какое-то время отвлек горгулий от баллист. Тем временем дюжина палладинов выстроились возле баллист живым щитом, еще дюжина возглавила оборону ворот и башен.
Чего раскисли! -закричал капитан Редигер. яростно стуча рукотякой меча по доскам. - Назад, трусы! Вы же солдаты Империи! Как вам не стыдно! Вы позорите империю! Это всего лишь ходячие трупы! безмоглые трупы! Стреляйте в них огненными стрелами! Рубите головы! Арно, ищите некромнатов и стреляйте наверняка! Берегите болты!
Увидев, что стражи границы близки к панике, капитан решил вмешаться. Они были всего лишь доплнительным отрядом, но так как командир имперского гарнизона струсил и куда-то подевался, кпитану Редгеру ничего не оставалось, как только взять командование обороной на себя.
- Прекратить панику! Прикройте лучников и баллисты! Зажечь костры! Поджигайте стрелы! Стреляйте залпами! Стреляйте! Баллисты -цельтесь по кораблям ниже ватерлинии! Чего встали? Огонь! Поймите.уроды, вам некуда отступать! Пощады не будет! Вас все равно всех убьют! Так сражайтесь как мужчины и умрите какгерои, а не как жалкие трусы! Вам не дадут пощады, вас убльют всех! Сражайтесь! Не дайти им пройи без потерь вглубь Империи!
Крики капитана палладинов возымели действие. Паника прекратилась. Солдаты вытсроились возле стен, лучники подожгли стрелы и дали первые залпы по рядам мертвецов. Вставшие возле баллист паладины яростно отбивались от налетающих горгулий. С баллист снова полетели стрелы, и две биремы уже получили пробоины и начали тонуть...


Страдесдаль

- Когда уже не будет более надежды на спасенье, когда нечистый враг окажется под вашими вратами, появится Он! Мессия! И единым мановением руки, с коей разольется свет божественный, остановит проклятое воинство! И ожившие мертвецы признают в нем своего повелителя и присягнут ему! Ждите!

- Довольно! - раздался чей-то громкий и жесткий голос.- Это ложь! Только некромант который их призвал может ими управлять, и больше никто! И только некромант может поднимать мертвых. И только истинный святой может возвращать жизнь, а не поднимать мертвое тело!
Отряд Стражей в алых плащах начал расталкивать толпу, яостно работая локтями и щитами. Прямо к оратору вышел лейтенант стражей, и неожиданно прыгнул к подмостку, и тут же оказался рядом, приставив лезвие меча к горлу оратору, и крепко схватив его за плечо железной хваткой. .
- Что ты теперь запоешь, петушок? Ну-ка повтори еще, что ты только что говорил?

29-е июня. Ночь. Дерьетте
Капитан стражи был человеком недоверчивым и дотошным. Прибывший отряд был ему незнаком, его командира он видел впервые, а под стенами города стояла имперская армия, не нашедшая ничего лучше, чем устроить бойню среди мирного населения, высунувшегося за стены. Поэтому капитан не мог не задать обычного в такой ситуации вопроса – кто послал это странное подкрепление, и кого из командиров женщина знает ещё. Аллирия, резко развернувшись и чуть удивлённо вскинув тонкую бровь, назвала несколько человек и добавила про каждого подробности, которые могли быть известны только человеку, общавшемуся с ними лично. Подозрения капитана не развеялись, но расспросы он прекратил, и жрица, более не задерживаясь, поднялась к механизмам.
В комнате топталось ещё человек двадцать. Какой-то пират поинтересовался, что нового, Аллирия приветственно кивнула и махнула рукой. На лицах солдат не успело проявиться удивление от странного поведения имперцев, закрывших лица руками, когда комнату залило нестерпимо ярким светом, резанувшим по глазам тех, кто не догадался защититься. Кто-то вскрикнул от боли, что-то гулко стукнуло. Доспехи четверых пиратов, кулями повалившихся на пол с ножами под окоёмом шлемов. Сверкнули обнажённые клинки. Ошарашенные полуслепые стражники стали лёгкой добычей для одних из лучших воинов юга империи. Вскоре всё было кончено, и Аллирия, рванув рычаг, опускавший мост, кивнула виконту Монферра на второй, поднимавший прутья решётки. Велев разбить механизмы, жрица схватила ключ и бросилась наверх по лестнице, в комнату, где располагался механизм, поднимавший вторую органку. Здесь стражников было меньше десятка, трое свалились с кинжалами в глазницах (всё-таки пираты не были имперскими легионерами, носившими шлемы не снимая), дальше женщина не смотрела. Подъёмные механизмы работали отлично, здесь пиратов упрекнуть было не в чем. Сорвав с трупа кстати подвернувшийся плащ и сунув в него факелом, жрица выбросила его в бойницу. Ветер подхватил ткань, расправил, закружил, ярче раздувая огонь, превращая одежду безвестного корсара в пылающее знамя. Вторая решётка медленно ползла вверх, механизм превращался в щепки под ударами дюжего нобиля, а Аллирия летела вниз, где уже поняли, что к чему. Бил сигнальный колокол, бряцали доспехи. Прокричав, чтобы прикрывали спину, она бросилась к воротам, одним взмахом аракха свалив оказавшегося на пути пирата. Голубая сталь раскроила и шлем, и череп, а жрица, перескочив чрез упавшего, занялась воротами, не обращая внимания на бешеную пляску стали за спиной. Она не видела ни того, как всё тот же виконт, извернувшись, перехватил удар, направленный ей в шею, ни того, как запенилась кровь на мече какого-то корсара, пробившего доспех одного из молодых нобилей. Она не оглядывалась, пока не открыла замок и с помощью подскочившего Эмиля не отодвинула щеколды и не сняла перекладину. Ворота распахнулись, и женщина повернулась к защитникам Дерьетте, встав рядом с виконтом.
Имперцы взяли с собой то оружие, которым владели лучше всего. Большинство орудовали мечами, но один дрался полуторной секирой с обоюдоострым оголовком, а Эмиль – сдвоенными топориками. Привыкшие сражаться в конном строю, нобили тем не менее оказались отличными пехотинцами. Не столь обученные удержанию строя, вооружённые немного другим оружием, в бою один на один они были сильнее легионеров, и к тому же, сражались в облегчённом доспехе, выигрывая в скорости. При иных условиях, в поле, в столкновении с имперскими легионерами, это привело бы к гибели. А теперь выручало.
Бой начался довольно успешно. Пиратов было не так много, треть отряда полегло в привратной башне, численный перевес удачи пока не приносил, а стрелков в гарнизоне, видимо, действительно не было.
Аллирия, вооружённая намного легче остальных, казалась лёгкой добычей, к тому же, в ней распознали командира отряда, поэтому львиная доля пиратов навалилась на неё и на прикрывавших её нобилей. Она держалась позади них, то и дело метая свои казавшиеся бесконечными кинжалы, нанося меткий удар из-за спин, добивая упавших или оставшихся без оружия или отводя роковой удар от своих защитников. Не смотря на кожаный обтягивающий доспех, который был бы впору наёмному убийце, женщина как никогда походила на жрицу неведомого божества, совершавшую тайный ритуал. Эмиль, мельком увидев это прекрасное бесстарстное лицо и бешенный, обжигающий зимним холодом огонь взгляда, неожиданно для себя подумал, что ей может заинтересоваться инквизиция.
Сталь плясала огненными сполохами в свете факелов, отражавшихся в ярко горевших ледяным пламенем глазах. Удача подкрепляла мастерство оружейников и самих бойцов пока выручала, но Аллирия видела, что долго им не продержаться. Уже пятеро пали, они остались вдесятером против в несколько раз превосходящего числом противника, не уступавшим им в качестве вооружения и мастерстве. Наконец, она услышала долгожданный звук рога и топот копыт по дереву моста. Закричав: «Дорогу кавалерии!» - странно, но высокий женский голос каким-то образом перекрывал грохот боя – она отскочила к стене, и всадник на огромном боевом коне – Сезар ре-Флёр! – врезался в не успевших изготовиться к отражению конной атаки корсаров. Одного виконт вышиб точным ударом поверх щита, второго затоптали кованные копыта лошади, третьего смело щитом… за ним в ворота вливался поток латной кавалерии, элиты имперской армии. Как бы ни были хороши пиратские мечники, у них не было копий, и они не успели перестроиться, и теперь гибли один за другим под ударами тяжёлых всадников. Схватка вышла недолгой. Большая часть державшего ворота и примыкающие участки стены отряда погибла, остатки отходили вглубь города. Отбросив корсаров, Сезар развернул своего жеребца. В одной руке он сжимал каким-то чудом уцелевшее копьё, в другой – щит и уздечку лошади.
- Я решил, что она вам понадобится. – Виконт говорил так, словно они были в какой-нибудь придорожной таверне, а не во время только начавшегося штурма. – Все живы? – Но он уже и сам видел, что нет.
- Увы, потери есть. – Аллирия схватила узду и вскочила в седло. – Карту видел? – Она не уточнила, о какой карте идёт речь, но виконт понял и кивнул. – Тогда я дождусь арьергарда, а ты давай к тем воротам, через которые выводили людей. Может быть, их ещё не успели закрыть. Стрелков нет, если что, отойдёшь. – Сезар откозырял и поскакал вдоль стены, а жрица повернулась к воротам, через которые входили конные каратели, за чьими спинами виднелась отстающая пехота. Оставив распоряжаться у ворот Лиовигильда, наместница подала знак всадникам. Проскакав вдоль стены, она вывела отряд на другую улицу. Всё-таки класс имперцев сказывался, даже по сравнению с рыцарской кавалерией. В движениях конников не было и намёка на суматоху. Они чинно шли с копьями на перевес по широкой улице, ведущей на центральную площадь, где собирались защитники города. Такого дворца, как в Сигарде, скорее походящего на крепость, здесь не было, его заменял большой и довольно основательный каменный дом какого-то городского набольшего. Улицу успели перекрыть рогатками и телегами, связанными между собой верёвками цепями. Драконы остановились, поджидая вступающую в город пехоту. Аллирия смотрела на площадь, на противоположной стороне которой вскоре показались всадники ре-Флёра, и в глазах её по-прежнему плясал холодный огонь. На этой площади собрались остатки тех, кто так долго тревожил одряхлевшую империю, тех, кого в империи давно записали в потенциальные союзники некромантов, и кто постоянно угрожал ей с моря. Да, угроза эта есть и теперь, но она стала меньше, на этой стороне берега у них теперь нет анклава. Жрица очень рассчитывала, что и за морем его тоже вскоре не будет. Но сейчас нужно закончить дела здесь. Аллирия отвернулась от защитников города и попросила, чтобы принесли письменные принадлежности. Подъехавший легат – начальник штаба – вручил ей перо, чернила, дощечку и пергамент. Набросав несколько записок, она разослала гонцов.


29-е июня. Ночь. Окрестности Дерьетте
Полноводная река беженцев распалась на отельные ручейки, разлетелась по сухой степи отдельными каплями, растворяясь среди трав, поливая их слезами и кровью, а по их бежали чёрные в свете звёзд, костров и пожаров, потоки имперских конников, накатывались, подобно морским волнам, которых стремились достичь те. Кого они преследовали. Увы, море непостоянно, как ветер, недаром они близки и дружны. И теперь море обмануло надежды людей, доверчиво променявших надёжность камня на зыбкую надежду вод. Над полем бойни стоял крик отчаяния и ярости, возносился в небеса, преследовал уходящий флот. Им было хорошо – флоту и тем, кого он всё же успел забрать. Их ждали тепло и воля пиратского города, их не подстерегал враг. А что делать тем, кто не успел и кто теперь остался на равнине зажат между недостижимыми стенами, предавшим морем, и высоким равнодушным небом? Кто-то отчаялся и покорился судьбе. Кто-то не смотря ни на что стремился скрыться за кажущимися спасительными стенами. Но и они, и другие, и те, кто стоял у ворот и на стенах, теряя из вида уходящие корабли, теряли надежду…
Имперцы не устраивали поголовной резни. Они шли сюда не за этим. Р’О Нуар и те, кто сначала нацелился было на корабли, а теперь присоединился к нему, гнали беженцев к воротам, которые почему-то не озаботились закрыть. Теперь эти ворота казались единственным спасением, и повернувший вспять человеческий поток втекал в них, превращаясь в не столь уж широком проёме в бурную горную реку, сминая стражников, пытавшихся удержать порядок.
Всадники гнали людей, как волк добычу – не нарушая строя, каждый зная своё место. Р’о Нуар лично отправил наземь нескольких человек своего отряда. Порывавшихся вырваться вперёд него и на плечах бегущих ворваться в ворота. Он не был великим полководцем, но на то, чтобы понять, что опустить решётку труда не составляет, а на нешироких городских улицах, да ещё при такой давке, всадникам не развернуться, его хватало. И потому Благородные не бросались сломя голову в заманчиво распахнутые ворота. Другие отряды держались так же – видимо, ни Алларк, ни его командиры не были глупее барона.
Царящий вокруг хаос не мешал Нуару оглядываться по сторонам, а костры давали достаточно света. Чтобы рассмотреть и врагов, и друзей, и поэтому рванувшиеся к стенами тяжёлые турмы и следовавшие за ними когорты он заметил. Кавалерия явно спешила, пехота тоже. Лестниц видно не было… Эдвар приостановил отряд, пытаясь понять, что происходит и не свихнулись ли граф и иже с ним. Штурм хотя бы без лестниц – это бред, а кавалерия лазать по стенам не умеет… Его взгляд проводил конников и упёрся в ворота – по прежнему открытые – и тут до него дошло. Если вперёд пошла кавалерия – значит, кто-то открыл и другие ворота! Эдвар оглянулся на непонимающие лица товарищей, сорвал с шеи рог и протрубил. Короткий злой звук разрезал завесу паникующих криков, и тяжёлые всадники барона устремились в атаку. Они скакали прямо на ворота, подобно чёрному копью без древка и не видели, что сзади и сбоку к той же цели устремились имперские конные латники, а за ними, как за поводырём, знаменитым шагом легионов маршировали тяжёлые когорты и спешила легкая пехота.
Ворота так и не закрыли – то ли это была ловушка, то ли глупость, то ли воля случая… Конный клин прошёл через разномастную разбегающуюся толпу, расшвыривая в стороны и давя тех, кто не успел убраться с пути, чуть вытянулся в воротном проёме и врезался в смесь стражников мирных людей. Копья опустились, разбивая запруду, расшвыривая во все стороны корсаров, как котят. Всадники разили всех подряд, не разбирая, пользуясь замешательством противника и собственным порывом до последнего. Но их было не так много, отряд был неполным, натиск угас и завязалась бешенная рубка. Но тут показались имперские штандарты, взревели рога, и во фланг защитникам ударил стальной кулак имперской кавалерии, смяв сопротивление. Как и там, где командовала Аллирия, остатки пиратов отступали – если не сказать, бежали вглубь города. Сезар недолго их преследовал, потом привёл в порядок и перестроил отряд. Когда он подъехал к Нуару и его людям. Отдыхающим от боя, в ворота входил ещё один отряд тяжёлой кавалерии.
- Рад вас приветствовать, барон. – Он снял шлем. Потные волосы спутались, но в остальном совсем ещё молодой виконт выглядел свежим. – Хорошо, что вы рискнули атаковать.
- Я рад вас видеть не меньше. – Нуар тоже расстался с шлемом и теперь с некоторым удивлением рассматривал молодого нобиля. Чуть больше двадцати, и уже командует элитными войсками – тут есть, чем гордиться и чему завидовать. – Если бы не ваш удар, я мог бы потерять свой отряд.
- Монсеньёр, - к ним подъехали два немолодых всадника. Говорил старший. – Драконы готовы.
- Прошу вас, легат. - Нуар вскинул бровь, услышав звание подъехавшего, но потом узнал его. Командир одного из отрядов латной кавалерии. Да, звания в элитных войсках, особенно командирские, несколько превосходили обычные, но даже там звание легата у командира турмы встречалось очень редко. Вполне понятно, что его послали в авангарде. Виконт ре-Флёр склонил голову. – Прошу вас, легат, оставьте подобные обращения царедворцам. С меня достанет просто виконта – если желторотик вас не устраивает. – Сезар произнёс это без тени улыбки, легат сначала не понял, потом хмыкнул, но в глазах его ещё стоял стальной блеск боя.
- Виконт – Вновь повернулся к нему Эдвар. – Как удалось захватить другие ворота? – Ре-Флёр улыбнулся странной улыбкой, странно выглядящей на спокойном лице:
- Наместница и ещё полтора десятка безумцев подкрались к стене, пока наши войска строились, а когда начался пожар, перелезли через стену. – Ре-Флёр не без удовольствия пронаблюдал, как на лице барона появилось выражение крайнего удивления. - Пираты не ожидали подобной наглости, к тому же, их отвлёк пожар и ваша атака. Они открыли ворота и продержались до прибытия подкреплений. Когда подошли мы, от корсаров осталась едва ли половина. Говорят, в этом бою наместница убила с десяток человек. Я бы сам не поверил, если бы не видел, как она метает свои кинжалы. Удивительная женщина.
- Похоже – согласился поражённый барон. – Я в вашем распоряжении.
- Отлично. Пока можем передохнуть.
Передышка выдалась короткой. Подошли пехотинцы и, отставив обычные для них сариссы, устремились в привратные башни и через них на стены. Сопротивления им почти не оказали. Прискакал гонец от наместницы – там тоже всё было в порядке, попыток отбить ворота противник не предпринимал. Виконт повёл конников к центральной площади. Подоспели стрелки, за ними подошли и тяжёлые когорты. Имперская армия занимала город, в полной мере используя численной преимущество. Когорты потекли через ворота по главной улице и по другим широким вслед за кавалерией, попутно выламывая двери в дома. Нет, они их не грабили - внутрь врывались лучники, и, частью выбравшись на крыши, частью следуя оставшись на улице, сопровождали тяжёлую пехоту.
Сезар ре-Флёр вывел отряд на площадь немногим позднее наместницы. Увидев на противоположной стороне улицы отряд Аллирии, он коротко протрубил и отсалютовал клинком, женщина его тоже заметила и ответила. Вскоре появился и Лиовигильд, занявший другую улицу, подошли тяжёлые когорты, занимая место кавалерии, по крышам рассеялись лучники. Прискакали гонцы с приказами наместницы и отвезли ответы обратно. Входящие в город когорты арьергарда не стали присоединяться к основным силам – они приступили к тушению пожара, успевшего распространиться довольно далеко от складов. Легаты и центурионы бесцеремонно, но и без ненужных грубостей вытаскивали попрятавшихся по домам горожан и заставляли таскать воду, песок и выполнять иные подсобные работы. Лёгкая кавалерия не совалась в город. Как только стало ясно, что ворота пали, часть всадников принялась собирать рассеявшихся горожан - прямо посреди степи – ни в город, ни в лагерь их сопровождать никто не стремился. В самом лагере остались онагры и когорты охранения.

29 июня. Ночь. Дерьетте
Имперцы не стали штурмовать баррикады. Вместо этого вперёд выехала наместница – одна – и спешилась у самых рогаток. Облачённая в кожаный комбинезон, с прекрасным холодным лицом и столь же холодными синими глазами, в которых плясали огненные сполохи, она не походила на ту изнеженную аристократку, которую увидел ре-Монфор и Совет Нобилей Юга. Но и на валькирию, такую, как их рисуют, или такую, какими они бывают на самом деле, она не походила тоже. Сами легионеры задавали сейчас себе вопрос, кто она, и дело было не в том, что она пошла с армией – что поначалу списывали на женскую взбалмошность, -и не в том, что она захватила ворота с полутора десятками человек. Дело было в чём-то ином, чего они не понимали, но у некоторых при виде этой точёной фигуры мороз проползал вдоль стены. Их присутствие здесь стало казаться частью чего-то большего, чем очередной приграничной войны.
- Воины! – Голос, журчащий ледяными переливами зимнего ручья, разнёсся над отчего-то затихшей площадью. – Город захвачен. Ваш флот ушёл, предав вас и оставив горожан на смерть под клинками имперских всадников и копытами их коней. Тех, кто погиб, убили не мы. Их убили те, кто открыл ворота. Те, кто командовал флотом. Те, кто напал на наших союзников под Аррентом. Если бы не это, здесь не было бы ни одного имперца. Не Империя начала войну. – Она ненадолго замолчала, затем прекрасный ледяной голос зазвучал вновь. – Но война начата. Первая кровь уже пролилась. Я не хочу крови. Но если будет нужда, я её пролью. Подумайте, за что – и из-за кого вы решили умереть! Стоят ли они того? Вы говорите – свобода? Разве свобода – это дозволенность грабить мирных людей, жечь их дома, насиловать их жён и дочерей? Разве это достойно воина? Вы говорите – славная смерть во имя свободы? Разве достойна воина бесславная смерть, на которую вы себя обрекаете? Не обольщайтесь, я не пошлю легионеров на верную смерть. У меня есть лучники и онагры. Вы поляжете все до одного, и не только вы! Тех, кто не сдастся, ждёт смерть и поношение - их, их родичей, родичей их родичей. Будите упорствовать – вы умрёт, а ваших родных объявят еретиками и служителями тьмы. Их будут гнать, как диких зверей! Сложите оружие – у вас будет возможность искупить свою вину и спасти невинных. Нет! Не так! Переходите ко мне, и я дам вам свободу, которая достойна моряка! Я дам вам море! Я дам вам корабли! Ваши семьи будут жить в почёте – в империи ценится воинское мастерство. Выбирайте! Быть со мной – спасти невинных, прийти к победе и славе, или остаться здесь – на смерть. – Жрица вынула из ножен аракх, блеснувший лазурью зимнего неба и провела черту по мостовой - сталь прошла сквозь камень, словно сквозь масло. – Кто со мной – за эту черту. – И, вскочив в седло, вернулась к войскам.
Над площадью висела недобрая тишина. Как перед бурей. Даже имперским войскам было не по себе: одно дело – убить в бою, даже казнить мятежников, и совершенно другое – объявить поклонниками тьмы всех – и солдат, и их семьи. Это чудовищно жестоко. Кое-кто даже подумал, а не безумна ли она. Но возразить не посмел никто.
Тяжёлая тишина тянулась и тянулась. С моря неожиданно налетел порыв ветра, растрепал флаги, взметнул ворох непонятно откуда взявшихся сухих листьев. Пираты, сначала поодиночке, затем группами, выходили из-за укреплений и сдавали оружие. К ним подходили легионеры и только-только присланные сюда ре-Флёром писцы, что-то записывали в пергаменты и уводили под охранением. Правда, не все сложили оружие. Кто-то решил геройски умереть – воспользовавшись сумятицей, они рванулись из-за укреплений через освобождённый проход. Легионеры сориентировались быстро, сплотив строй и метнув пилумы. Лучники дали залп. Снова пилумы и стрелы по дорвавшимся было до строя корсарам – и всё кончилось, не успев начаться. Последние защитники города пали под ноги победителям. Дерьетте перешёл к Империи.