Далекие злые звезды

[Тот >>>]

Сорок астрономических единиц отделяли станцию «Кайган» от прекрасной голубой планеты, наверное, самой прекрасной планеты во вселенной. И пускай где-то, среди виноградной грозди миров, до которых человечество уже могло дотянуться, существовали миры удивительные, невероятные, для людей не могло быть ничего прекраснее Земли. Кто-то очень давно сказал так, Андрей не мог сейчас вспомнить кто именно, но знал что фразе этой не менее ста лет, а может и все двести. Уже тогда люди говорили об этом. Люди, никогда не видевшие иных миров, способные достичь их лишь на крыльях своей фантазии, но знавшие – нет, и не может быть ничего лучше Земли. Дом, где любят и ждут. И с тревогой слушают экстренные радиосводки. И восхищаются, обещая друзьям или любимой девушке – зависит от возраста – стать таким же бесстрашным и чуть ли не всесильным.
Андрей подумал, что за эти шесть лет на «Кайгане» он проводил в межзвездную четыре экспедиции и три встретил - полеты по уже проложенным маршрутам не в счет, - но до сих пор так и не привык к выражениям лиц звездолетчиков. Понимал разумом, но сердцем, душой… Нельзя, невозможно было понять, почему лица уходящих к новой звезде сияли радостью, счастьем, в редком случае оставались спокойны, а вот лица возвращающихся на Землю, пришедших ДОМОЙ были словно вырезаны из камня.
Андрей вспомнил как полтора года назад, уже в должности начальника станции, он встречал Соколова. Корабль представлял собой чудовищное зрелище, невообразимые силы Пространства сделали многое, чтобы люди не смогли вернуться. Многое, но не все, и вот большая часть персонала станции «Кайган», во главе с майором Калинином, встречала отважных первооткрывателей, столпившись перед выходом в кессон. Когда один за другим упали люки и два человека вышли к радостно гудящей толпе, пала тишина. Калинин представился и приветствовал звездолетчиков, не отступая от традиции, он даже поздравил их с завершением удачного перелета. Как же нехорошо при этих его словах улыбнулся Соколов! На лице же второго – кибернетика, насколько помнил Андрей – застыл кривой оскал. Не от слов Калинина, он уже ступил на станцию с таким вот будто перекошенным судорогой лицом. Со временем этот оскал разгладился и перед отправкой на Землю кибернетик даже, как поговаривали, пару раз улыбнулся.
Андрей понимал, что эти посеревшие, обожженные лица обращены не к Земле, а жуткие бездонные глаза видят сейчас не Дом, а троих погибших товарищей, черное Пространство или, быть может, свет иных миров. Отвратительно безжалостных к человеку миров. Андрей подумал, что никогда не стать ему примерным христианином, ведь для этого надо было научиться прощать миры-убийцы, миры-горгоны, превращающие лицо человека в гранит.
Безусловно, людям нужны эти полеты, думал Андрей, следя за лучом прожектора скользящего по обшивке грузового отсека Каладболга. Даже злые и никчемные планеты, обращающиеся вокруг сверхгигантов. Когда-нибудь мы найдем применение и им. А сколько неверных гипотез было развеяно, сколько теорий пересмотрено, сколько знаний получило человечество! Каждый мир дарил людям что-то особенное… Нет, поправил себя Андрей, не дарил – выторговывал, менял. Ресурсы на загубленные автоматы и дорогостоящее оборудование, огромные возможности на физическое и душевное здоровье исследователей, ценнейшую информацию на бесценные жизни.
Фантасты прошлого века много писали о космических войнах, о столкновениях с враждебным разумом, щекотали воображение читателя описаниями жестоких сражений. Но были и такие, кто сумел по-настоящему заглянуть в будущее, максимально близко подойти к пониманию проблемы. Да, идут битвы, люди сражаются, отступают, вновь поднимаются на штурм, но этот противник страшен иначе. Наверное, есть способ договориться и с чужим разумом, этого же противника можно победить лишь одним способом – постичь все законы мироздания. Только так!
Ах, человек, как же гордо ты звучишь, когда сталкиваешься с тем, чего не можешь еще знать, думал Андрей. Ты теряешь друзей в гравитационной воронке, хотя и не знаешь еще, что это такое. И ты оплакиваешь погибших, вонзаешь меч своего разума в этот непонятный, не изученный еще закон. И почти всегда выходишь победителем, пишешь научные статьи, даже даешь название и восклицаешь: «Ах, если бы мы могли знать это раньше!» Да, человек, ты гордо звучишь, если тебя ударить. Но иногда этот звук напоминает стук по камню.
Андрей проверил время по часам и нажал клавишу связи.
- ППЛ-3, ППЛ-3, Калинин. Бронски, слышишь меня? Где доклад?
Почти сразу треск в наушниках разрядил голос Янока.
- ППЛ-8, Бронски. Все в порядке. Пять секунд опоздания, Андрей Иваныч. Или мы с Ритой мчимся на чудесном поезде Эйнштейна или ты издеваешься.
- На земле пошутишь, Янок, - отозвался Калинин. – Сколько вам еще?
- Минут двадцать.
- Через десять жду доклад.
- Есть, ППЛ-3.
- Конец связи.
Что-то они там нашли, подумал Андрей, и это плохо. В график-то мы пока укладываемся, но еще надо протестировать Каладболг на четырехкратных и разогнать хотя бы до тысячи в секунду, а тогда еще что-нибудь может всплыть и мы не успеем. А не успеть нам ни в коем случае нельзя, потому что стартовать Каладболг должен спустя тридцать один час. А если этого не произойдет, то я буду до конца жизни считать себя подлецом и вздрагивать при упоминании Сольвейг и однокоренных с ним слов. И с Бронски будет то же. И с каждым из нас, со всем персоналом станции «Кайган» случиться болезнь под названием «мучимая совесть». А хуже всего, что из-за этой задержки могут погибнуть люди, как бы нелепо это ни звучало. Что такое десять часов в космических масштабах? Пустяк. На Сольвейг есть атмосфера, есть кислород, вода. Люди с погибшей станции могут ждать долго. Но кто поручится, что среди них нет серьезно раненых, нуждающихся в операции, кто даст слово, что неприкосновенный запас с десантных ботов не сожрал неведомый грибок, а боеприпасы, выпущенные в хищников еще не подошли к концу? Если мы можем прийти на помощь десятью часами раньше, то должны это сделать!

[DarkLight >>>]

- ППЛ-3, Калинин, - вышел на связь Андрей. – Десять минут прошли, Бронски. Где доклад?
- ППЛ-8. Все в порядке… Рита… Придержи, я замерю… Черт!
- Осторожнее…
- ППЛ-8, Бронски, слышишь меня? Сколько вам еще?
- Пятнадцать минут…
- Через десять я с вами свяжусь.
- Принял, ППЛ-3.
- Конец связи.
Плохо, подумал Андрей. Хуже всего, если микротрещина в одном из экранов, а раз хуже всего, значит так и есть. Потеряем 5-6 часов. Если послать Риту, тогда 3-4, но она сейчас там и когда вернется, будет как выжатый лимон. Эх, придется Валентину с Ямамотой смириться с неотвратимостью судьбы и готовиться к семикратным перегрузкам. Тогда выиграем еще немного времени. Валька опять будет называть меня гитлерюгендом и корчить мученика. А может и не будет. Он очень хочет походить на Ямамото, а тот разве что «банзай!» не кричит, когда тестирует на предельных перегрузках. Он, наверное, и помирать если соберется, улыбаться не перестанет. Хороший парень. Да и Валя ему под стать.
- ППЛ-3, ППЛ-3, - радировал Андрей, переключив канал, - Калинин. Центр, слышишь меня?
- ППЛ-1, ППЛ-1, центральная радиорубка слушает, - пришел ответ.
- Привет, Джунни. Найди для меня Пименова.
- Он тут, - ответила Джунко. – Даю.
Послышался скрежет. Потом кто-то, кажется Валентин, весело сказал: «А мы ребята-телепаты». Джунни приглушенно захихикала.
- Пименов на связи, - уже более четко прозвучало в наушниках.
- Калинин говорит. Хотел узнать, готовы ли вы к подвигу?
- Да хоть сейчас, - подтвердил Валя, помедлил немного, а затем просительно позвал, - Андрей Иванович?..
Калинин непроизвольно сглотнул.
- Да, слушаю тебя, ППЛ-1.
- Ямамото говорит, что если мы будем разгоняться на восьмикратных, то время сэкономим для прочих тестов и до полутора тысяч километров в секунду разовьем, это ведь снизит процент погрешности…
- Сдурели оба?! – перебил Калинин. – Вы мне живые нужны и по возможности недеформированные.
- Андрей Иванович… мы ведь ходили уже…
- Блином стать хочешь. Понял.
Валька сопел в микрофон. Кто-то, вероятно Ямомото, сказал несколько слов, но Андрей не расслышал что именно.
- Так, - твердо сказал Калинин. – Позже обсудим. Может быть. Конец связи.
Он переключил канал и взглянул на часы.
Какие же все-таки замечательные ребята, подумал Андрей с теплотой. Нет, врешь ты, Кронос, не можем мы не успеть, как ты не спеши, а мы все равно опередим.
Андрей снял показания датчиков. Станция была готова распахнуть зев и без препятствий впустить в свое нутро техников, карабкающихся сейчас по керамитной обшивке Каладболга с комплексными счетчиками в руках. Калинин попытался представить, какие чувства испытывали ученые с Сольвейг, исследуя внешнюю поверхность ИИСа – искусственного инопланетного спутника. Единственный объект внеземной цивилизации найденный людьми… Возможно, лет через десять мы натолкнемся еще на что-нибудь похожее, или не натолкнемся. Кто знает, может, и впрямь сбудутся самые смелые ожидания ксенологов и мы установим Контакт. Хотя, шанс встретить разумную жизнь в невообразимо большой вселенной настолько мал, что событие это, произойди оно в ближайшем тысячелетии, поставит под сомнение саму Теорию Вероятности. Вот почему так важны эти исследования на Сольвейг. Руины и спутник, они могут подсказать людям, где искать братьев по разуму…
- ППЛ-8, ППЛ-8, Бронски на связи.
- ППЛ-3. Слышу тебя, Бронски, - отозвался Андрей, сверяя «внутренний секундомер» со стрелками часов. – Что у вас случилось?
- Ничего, - ответил Янок. – Закончили. Возвращаемся.
- Девять минут, - отметил Андрей. – Что готовить?
- Успеется. Ничего не готовь.
- Понял тебя. Открываю шлюз. Оставайтесь на связи.
Когда они втроем – Калинин, Бронски и Рита – выбирались из кессона, Андрей отметил, как неловко ступает лучший техник станции. Янок, в отличие от высокой и худощавой Риты, был крепышом, но и он вымотался, хотя никто бы не сказал так, посмотрев на него сейчас. Но Андрей знал это просто потому, что сам был опытным пустолазом.
- Рассказывайте, - сказал Калинин, когда они избавились от страхующих замков и подняли защитные экраны, полной грудью вдохнув свежий воздух станции.
- Фонит реактор, - начал Янок. – Утечка.
Калинин не перебивал.
- Восемьдесят процентов защитного экрана мы проверили. Нашли микротрещину. Не страшно – заделаем. Потом еще двадцать и можно будет утверждать, что с фоном мы справились. Но после того, что эти веселые ребята сделают с кораблем, разгоняя его до тысячи…
- Тысячи пятисот.
- Тем паче. В общем, надо будет еще раз проверить.
- Ясно, - кивнул Калинин. – Так. Вы отдыхайте, я вызову Гурашвили, он меня подстрахует.
- Я сама сделаю, - сказала Рита.
Андрей связался с радиорубкой и приказал найти Георгия.
- Я заварю за два часа, - с легким нажимом сказала Рита, когда Андрей отключил связь.
Калинин смотрел на нее взглядом не допускающим возражений.
- Андрей Иваныч, - сказал Бронски нарочито усталым и брюзжащим тоном. – Просто дай нам агрегат и приказ выходить на связь каждые пять минут.
- Ничего ему не давай, - возразила Рита, - он чуть счетчик не разбил.
- Ну, нет, ты без меня не пойдешь, - запротестовал Янок.
- Дать вам волю, вы всю работу друг за друга делать будете, - заметил Андрей. – Заботливые до идиотизма.
Пришел Гурашвили.
- Влезай в скафандр, Георгий, - приказал Калинин. – Будешь в кессоне. Мы втроем наружу.
Рита улыбнулась своей знаменитой, как любил говаривать Бронски, согревающей улыбкой.
- Ты не переживай, Андрей Иваныч, - усмехнувшись, сказал Янок. – Я ее так надежно страхую, что иногда думаю – мы единое целое. Мне ее отпускать никак нельзя, это ж жена моя будущая.
- Дурак! – сказала Рита, мгновенно покрываясь румянцем. Она до сих пор думала, что этих их чувств никто на станции не замечает.
Они вошли в кессон. Впереди их ждали тридцать часов изнурительной работы. И рапорт о полной готовности Каладболга к старту. И лица уходящих в межзвездную. Но самое главное – впереди ждали Сольвейг и его пленники, знающие, что помощь идет.

[Тот >>>]

В кают-компании они сидели втроем. Спокойный и строгий господин в старомодном костюме при галстуке у незнающего человека мог вызвать усмешку и закономерный вопрос о том, как этот раритет очутился на борту фотонного планетолета. Хотя, вероятнее всего, на Периферии не нашлось бы никого, кто не узнал бы в нем Нестора Альбертовича Михалкова, координатора проекта «Сольвейг». А на Земле это имя было известно каждому третьему и вызывало по меньшей мере уважение. Двое его собеседников, одетых более подобающим случаю образом, пили чай с сушками, что у Нестора вызывало легкое недовольство, ибо предпочитал он печенье «Юбилейное» и за неимением оного от чая отказался.
- Возможно даже, что они нас обгонят в пути, Нестор Альбертович, - сказал Стырин.
Он был обязан Михалкову жизнью, потому что, по его собственным словам, кабы не Нестор Альбертович, так и сидеть ему, Стырину, на лунных трассах, где от скуки спиваются, а кое-кто даже кончает собой. Преувеличивал он конечно сильно, но в одном был прав – Михалков его во внешнюю сферу за уши вытянул. Приметил молодого и очень застенчивого специалиста, рассмотрел в нем незаурядного, способного пилота и на пинках погнал учиться в высшую школу космогации.
- Если с перегрузками будут идти, обязательно обгонят, - повторил Стырин. Он всплеснул руками и продолжил: - Вот ведь и смех, и грех, чем дальше от Плутона стартуешь, тем быстрее там финишируешь.
- Это кажется, называется «парадоксом близнецов», если не путаю, - сказал Барский, шумно прихлебывая из чашки. – Я где-то об этом читал. Забыл где.
- Наверное, в университете, из программы, - подсказал Михалков.
- Нет, что вы! – весело возразил Барский. – Сильно сомневаюсь, что тогда меня интересовали такие подробности. А, вспомнил, в детской брошюрке вычитал. Знаете, маленькая такая книжечка, у сына одолжил.
Михалков не отреагировал. Владимира Андреевича он знал давно и если кто-то в присутствии координатора посмел бы высказаться о Барском негативно, он бы нашел что возразить. Вообще, Нестор считал большой удачей, что такой опытный десантник оказался в нужное время в нужном месте и сразу согласился выйти из основного отпуска и отправиться во внеочередную экспедицию.
- Ну, с вашего позволения, - пробормотал Стырин, вставая из-за стола. – Пора мне на вахту уже. Время.
Михалков слегка кивнул головой, а Барский дернулся было следом, но, вспомнив о вчерашнем выговоре капитана, вновь повалился в кресло.
- Какие у вас есть мысли по Сольвейг, - спросил координатор, когда второй пилот ушел в рубку.
- Какие тут могут быть мысли, Нестор Альбертович, - ответил Барский. – Надо лететь и смотреть. Тогда уже можно будет говорить серьезно.
- Владимир, но предположения-то у вас еже теперь есть, так что не жмитесь, выкладывайте.
- Да ну, какие предположения, - скривился Барский, - одни вопросы.
- Например?
- Например: почему Лелю не удалось высадиться?
Михалков хотел было ответить сразу, но промолчал и задумался. Барский спокойно доедал сушки, запивая их чайком, и ждал.
- Кто пилотировал бот? Кажется, Патрик О’Нил? У меня есть его доклад.
- Я уже читал… О’Нил хороший десантник, поэтому я связался с ним и спросил: «Патрик! Как ты умудрился угробить двигатели и при этом выбраться оттуда?» И знаете, что он мне ответил? Он сказал, что сам не понимает, почему до сих пор жив. Но это все лирика, а вот настоящий вопрос в том, что после Наосимы, высадившемся на Сольвейг первым, остались подробные карты и рекомендации. В них расписан чуть ли не каждый километр атмосферы и у О’Нила эти карты были. Он шел по ним до тех пор, пока десантный бот не натолкнулся на стену горячего воздуха в месте, где ее быть не должно. Где-то на четыреста пятидесятом километре, если не ошибаюсь. Знаете что у Наосимы написано про эту высоту? Вертикальный спуск под углом в 90 градусов. Патрику очень повезло, что приборы начали барахлить и он снизил скорость падения.
- Карты могли устареть, такого разве не бывает?
- Почему не бывает - бывает. Там вообще очень много вариантов. Но больше всего меня волнует другой вопрос: если произошли изменения в атмосфере Сольвейг, то случилось это до гибели станции или после?
- Вы хотите сказать, что в первом варианте у персонала станции было очень мало шансов на спасение?
- Я хочу сказать, - посуровев, выдал Барский, - что в первом варианте им пришлось очень несладко, прежде чем они высадились. Хотя, честно говоря, мне больше нравится вариант второй.
Они оба замолчали, размышляя каждый о своем. Потом Михалков сказал:
- Владимир, я хочу, чтобы вы были предельно осторожны. Не жалейте зондов.
- Я загублю столько зондов, сколько мне дадут, - подтвердил Барский. – В этом можете не сомневаться.
Михалков хотел что-то ответить, но Владимир его опередил:
- Смотрите, - воскликнул он, указывая на нечто за спиной координатора, - это же Дюрандаль стартует с Кайгана!
- Какой еще Дюрандаль, он же в ремонтных боксах, - возмутился Михалков, разворачиваясь. Он поздно сообразил, что на планетолете нет ни одного иллюминатора, а до Плутона еще десять часов пути.
На стене висела репродукция известной картины «Вперед, к Звездам!», не менее известного художника Василия Загагулина. Барский встал и подошел к ней, рассматривая.
- Нет, - изрек он раздосадовано. – Это действительно не Дюрандаль. Похож, но не он. Обознался.
В кают-компанию вошла Цин, и Нестор Альбертович тепло приветствовал ее, а Владимир протянул в ее сторону руки.
- Женечка, - сказал он плаксиво, - я не виноват, честное слово. Это все Стырин. Это он съел все сушки. Ни одной тебе не оставил, родная.

[DarkLight >>>]

- Эволюция пошла на попятную, - отозвалась Цин Чжао. – Раньше мужчины убивали дубинами мамонтов, и приносили их в пещеру нетронутыми. А теперь норовят съесть все самое вкусное сами. Профессор Дарвин был явно не прав в отношении эволюции… - она потрепала мужа по шевелюре, давая понять, что не сердиться. Ну, разве можно печалиться, если тебя объел звездолетчик со столь «говорящей» фамилией – «Стырин»? Русский не был для Цин родным языком, но, изучая его с раннего детства, китаянка неизменно находила прелесть в афоризмах и тонкой иронии классиков ХIХ столетия. Это было давно, но люди не изменились. Вот только мамонты вымерли…
На лице женщины появилась легкая полуулыбка – как отражение размышлений. Если бы супруги были вдвоем, она, несомненно, озвучила бы пришедшие в голову мысли. Но Михалков был слишком крупной фигурой в исследованиях Дальнего Космоса. Не слишком-то легко быть на «короткой ноге» с личностями, перед которыми хочется преклонятся. Так что Евгения ограничилась теплым приветствием:
- Здравствуйте, Нестор Альбертович. Эти две жадины и вас обделили всякими вкусностями?

[Шибер >>>]

Прохладный ветерок чуть трепал волосы, когда Станислав шел по тротуару, поглядывая то на чистое небо, то на пролетающие мимо машины, то, во избежание происшествий, на дорогу перед собой. Ноги сами несли его по знакомой дороге к космопорту, но теперь его ждала непривычная роль пассажира. Известие о сроках вылета его не обрадовало - спешить без необходимости он не любил, а письмо могли бы прислать и пораньше - но в делах государственной важности об интересах людей, которые их выполняют, обычно забывали. Впрочем, жаловаться было не на что - лишняя тренировка перед межзвездной не помешает.
Проверка документов не заняла много времени - рейс шел на особых условиях и все делалось без спешки, но быстро. Поднявшись на борт, Родовски старательно подавил в себе желание пройти в рубку и переброситься парой слов с собратом по профессии, что работал на этом корабле - интерес интересом, а пытаться отвлекать членов экипажа посторонними разговорами бесполезно. Самому Станиславу за свою долгую карьеру не раз приходилось с холодной вежливостью отправлять любопытных обратно в противоперегрузочные кресла салона, так что испытывать эту процедуру на себе он не собирался. Внимательно выслушав прочно устоявшийся в голове инструктаж по технике безопасности, будущий бортинженер "Каладболга" постарался максимально расслабиться перед тем, как на тело накатит, как свинцовое одеяло, перегрузка...

[Марк Октавий >>>]

Лед.
Его было очень много на этом грязно-белом шаре, покрытом сетью трещин. Ледяные поля тянулись за илюминатором, уходя в даль и теряяст за близким горизонтом. Им не было конца в этом странном мире с мертвой поверхностью и животворящим нутром.
- А ты опять улетаешь... - грустно сказала Марта, поправляя очки. Лицо ее в этих старомодных очках всегда казалось Габриэлю таким милым, что может быть из-за него одного стоило остаться.
- Да, - ответил он коротко и как будто нехотя. - Там люди.
- Люди, - повторила она, немного растягивая гласные, и между ними повисло неловкое молчание. Надолго. Не в первый раз так и было и не в десятый - какая-то недосказанность висела в воздухе, разливалась холодными волнами по комнате, сковывала и душила. И казалось - вот скажи одно слово, разруби весь гордиев узел одним ударом, и ничего уж больше не будет. Но что-то мешало, и из-за этого чего-то Габриэль продолжал разглядывать сквозь илюминатор ледяной пейзаж и молчать.
- А знаешь, наши новый батискаф сегодня под лед запускают, - решила Марта сменить тему. - Они думают, что тот силуэт, который мы видели в прошлый раз - действительно какое-то крупное существо. Представляешь, что это значит, если там не один планктон, а еще и крупные организмы! Это же получается, что там и разумная жизнь быть может. Они через два часа его в полынью запустят. Пойдем смотреть?
- Не успею, - только и ответил пилот.
И снова молчание. И снова надолго.
- Так срочно, да? - произнесла она робко.
- Конечно, - сказал Габриэль. - Боюсь, что и так не успеем. Но если не спасти их, то хоть разобраться нужно как можно скорее. Кто знает, что там...
Что там? Да то же, что и здесь. Холодный мир, который таит в себе неизвестно что... Но отделенный от этого огромной пропастью, мерить ширину которой в километрах абсолютно бессмысленно. Вот почему люди всегда так: не разобравшись с тайнами, что лежат у них под носом, лезут куда-то за тридевять парсеков, per asprera ad astra*? И оставляют при этом здесь все, что дорого...
- Возвращайся, - сказала она. - Ладно?
Что можно было на это ответить?

__________
* - (лат.) через тернии к звездам

Сообщение отредактировал Светозар - 26-12-2007, 13:32

[SergK >>>]

База МКФ на Титане.

Даниэль стоял у толстого бронированного стекла иллюминатора в зале ожидания. За стеклом клубился плотный оранжевый туман, не позволявший разглядеть ничего дальше десяти метров. Норвежец изучал распечатку с информацией о предстоящем перелете на «Кайган». Описание трассы было лаконичным – густая сеть сигналов навигационных станций обеспечивала безопасный и быстрый полет. Сильных перегрузок в полете не ожидалось, сроки не поджимали… хотя сроки – слишком циничное понятие, когда речь идет о спасении людей.
Мелодично засигналил коммуникатор в нагрудном кармане, Даниэль улыбнулся уголком губ. Сообщение с Земли.

От: «Джудит Амундсен»
Тема: «Скучаем!»

Здравствуй, Дэни. Рубенс утвердил твою кандидатуру? Ты знаешь, что для меня лучшим подарком было бы твое отстранение от экспедиции… Но я знаю: для тебя это важно. Поэтому желаю тебе удачи.
У нас всё хорошо. Маленький Штайн сейчас на улице носится с мальчишками. Он гордится тобой, всем говорит, что станет космическим спасателем. Тебя нет всего несколько дней, а он уже скучает… и я тоже. Береги себя. Твоя Джудит.

Коммуникатор в ладонях вновь засигналил: на этот раз тревожно - пришло сообщение о готовности планетолета к приему экипажа на борт. Даниэль подхватил сумку и направился к третьему посадочному отсеку: он не заставит себя ждать и будет первым пассажиром на борту. Торопливо шагая по корридору, Амундсен пальцем свободной руки набирал на сенсорном экране: «Лечу на Плутон. Люблю тебя. Твой Дэни».

[Леонардо да Винчи >>>]

   Перегрузки давно стали похожими на эйфорию. Впрочем так было только в силу привычки. К хорошему быстро привыкаешь, сказали бы многие. Но тут дело совсем не в этом, хотя... Конечно с одной стороны хорошо, приятно и выгодно иметь возможность быстро добираться до орбиты, и с нее до орбиты другой планеты своей солнечной системы. С другой при этом приходится постоянно находиться в специальном кресле и заниматься пустым разглядыванием интерьера, или если повезет - спать. Хотя быстрыми эти пять дней в перегрузках точно не назовешь, они тянулись неимоверно долго, даже войдя в привычную необходимость. Впрочем другого варианта на этот раз не было. Судя по заданию время поджимало, а еще следовало познакомиться с командой, осмотреть корабль, и подумать над задачей.

   Кроме Джонатана в салоне шаттла никого не было, три ряда по пять кресел. Мягкая обивка стен, за спиной дверь и за ней узкий корридор ведущий в гальюн, или комнату удобств на корабле, называть можно по разному.

   Кроме этого неподалеку от двери в гальюн была небольшая кухня, на которой можно было найти полуфабрикаты для быстрого разогрева. Есть нужно было снова в кресле, вообще все время стоило проводить именно там. Во первых из за перегрузок, во вторых просто меньше шансов разбиться обо что то. Кстати об гальюне, он мало чем напоминает наш с вами обычный туалет, скорее помесь зубоврачебного кабинета и страшных роботов из фантастических фильмов. Хотя какая уж там фантастика, вот оно все... Рядом. Наше время одним словом.

   Капитан перелистнул страницу книги и подняв взгляд посмотрел на большой циферблат над дверью в пилотский отсек. Шел третий день пути, есть пока не хотелось и врядли захочется в ближайшие часа четыре. Гальюн он уже посетил, так что можно не беспокоиться. Возможно даже удастся заснуть и наступит следующий день. Хотя какой там день... Одно название.

Сообщение отредактировал Леонардо да Винчи - 30-12-2007, 15:23

[НекроПехота >>>]

В безымянной утробе

Самым дешевым и эффективным способом перенести чудовищные перегрузки, первое, что пришло на ум Джузеппе Менгеле, была лошадиная доза снотворного. И, поскольку на борту транспортника, у которого вместо имени на обшивке красовался шестнадцатизначный идентификационный номер, от Менгеле ровным счетом ничего не зависело (даже норма потребляемого кислорода - доктор предпочел воспользоваться портативным дыхательным аппаратом), он позволил себе впасть в небытие. И пока остальные зайцы выли от нестерпимой боли, Менгеле наслаждался тишиной и пустотой лишенного грез сна.
А ведь он вполне мог стартовать несколько недель назад и в проделать тот же путь в комфорте, но медлительность бюрократов и случайное ЧП, имевшее место быть в левом желудочке неспокойного сердца интенданта базы, взяли свое.
Джузеппе просыпался. Апатичность, обязательное послевкусие вколотого препарата, постепенно вымывалась из организма, возвращалась прежняя чувствительность нервов, сквозь мутную пелену, застлавшую взор, проступали все более четкие силуэты предметов.
От Марса до Плутона путь неблизкий, даже несмотря на все усилия физиков разных видов и мастей. Менгеле всегда удивлялся всяким там космосопроходцам, обреченным на бесконечное безделье. Загубить треть всей жизни в прозябании перед приборными панелями и толстыми стеклами иллюминаторов - что может быть хуже?.. пожалуй, только профессия анестезиолога.
Расклад: шесть баллончиков с кислородом, шесть ампул со снотворным, шесть порций питательного раствора.
«Дьявольская комбинация», подумалось Менгеле.

Сообщение отредактировал НекроПехота - 11-01-2008, 13:46

[Тот >>>]

Андрей не смог встретить Михалкова и прибывших с ним десантников лично, но теперь, разделавшись с неотложными делами, поспешил в свой кабинет, где ожидали гости. Гостей, как и предполагалось, было трое, и Калинин был знаком с каждым лично. Когда он вошел, Нестор Альбертович поднялся из-за стола и шагнул навстречу начальнику станции.
- Здравствуй, Андрей Иванович, - отбросив формальности, сказал Михалков.
Они обнялись. На пост начальника станции Калинина утверждал сам Рубенс. В обход Комитета утверждал, круша на своем пути всех и вся. Тогда, два с половиной года назад, у многих это вызывало удивление, ведь в свою команду Рубенс отбирал только тех, в личных и профессиональных качествах кого не сомневался, с Андреем же они были едва знакомы. Зато Михалков, часто посещавший Кайган со всевозможными проверками и инспекциями, знал Калинина очень хорошо, более того, имел возможность наблюдать того в работе.
- Извиняюсь, что не встретил, - сказал Андрей, здороваясь с четой Барских. – Как долетели?
- Хорошо долетели, - отвечал Михалков. - Как у тебя тут дела? Что с Каладболгом?
- Все системы проверены, все в норме. Отчет предоставлю позже, как оформлю, руки еще не дошли.
- Оформи поскорее, пожалуйста. Мне он действительно нужен, - сказал Нестор Альбертович. – Что с группой? Все прибыли?
- Нет, не все.
- Что-то мне не нравится, как ты это сказал, - нахмурившись, произнес Михалков. – Продолжай.
- Планетолет с Земли на подходе, уже получили от них сигнал. Менгеле, медик с Марса, прибывает через пять часов, они много потеряли в Поясе. А вот резервный с Титана пропал.
- Они же шли сразу за нами, - подал голос Барский. – Что могло случиться?
- Ох, ты бы хоть помолчал, Володя, - махнул на него Нестор Альбертович. – Сам будто не знаешь, что случается в Пространстве.
- Мы все еще надеемся, что дело в связи, может быть, попали в зону непроходимости сигнала, - продолжал Калинин. - Но они должны были вас обогнать… Хотя, программу полета могли и изменить.
- Кто у нас там? Ландау и Ривер? Плохо, - резюмировал Михалков. – Плохо без планетолога.
- А без биолога значит лучше? – без тени насмешки спросил Барский.
Нестор Альбертович не ответил ему.
- Садись за отчет, Андрей Иванович, - сказал он.

[Эллеон Ри >>>]

Из дневника Стивена Марка Хоусена.

   Четвертый день полета.
Я не перестаю ругать себя за авантюру, в которую ввязался благодаря профессору Торнеру:
– Милейший, – истекал елеем мерзкий старикашка, – подумайте, что значат каких-то два лишних дня пути, по сравнению с этим великолепным, современнейшим оборудованием?! Оно просто феерически превосходно!
«Феерически», у этой старой маразматичной крысы все «феерическое»: черные дыры, насекомые размером с собаку и даже, черт побери, космические перелеты.
– Это феерически захватывающий полет, друг мой!
Я надеюсь, что новое оборудование стоит двух дней пыток в компании Торнера.
Высадив профессора и приняв на борт оборудование, необходимое в экспедиции, то самое «феерически превосходное», планетолет взял курс на Плутон.
Постараюсь отвлечься и уснуть. Однако последнее время уснуть не получается. Совсем.

   Шестой день.
Я готов был расцеловать капитана, когда тот сказал, что через шесть часов мы прибываем на «Кайган». Не так уж и много времени я потерял. Ну что ж, тем лучше.

Сообщение отредактировал Эллеон Ри - 11-01-2008, 8:10

[Инэйлэ >>>]

Александра не боялась перелётов в Пространстве - как и большинство своих соотечественников, она была оптимистичной фаталисткой в ключе "кому суждено быть повешенным, не потонет и не сгорит". Поэтому первый день перелёта преспокойно потратила на банальнейшее занятие - глубокий сон, точнее - отсыпание за счёт прошедших двух суток. Вышеозначенные выдались довольно напряжёнными, Саша неделю как вернулась домой, во Владик, исполненная гордости от осознания своего участия в программе "Меч в ножнах", надежд на то, что отпуск в горах Сочи откажется не слишком скучным и вялого недовольства в адрес грядущей генеральной уборки в своей холостяцкой квартире, как "грянул гром" комма и всё перевернулось.
Отпуск откладывался на неопределённое время, уборка откладываться не пожелала, равно как и стирка, и общение с родичами, до сих пор не желающие принять её выбор. Алекса мокрой мышью носилась по городу, в перерывах вися в Сети или на связи со знакомыми, вытряхивая информацию по Сольвейг. Общие сведения обнаружились относительно легко, ничего сенсационно нового для себя Алекса не обнаружила - лёд, вода, кислород (и хорошо, не хватало только там в скафандрах скакать), со специфической же...
Когда-то, в беззаботном розовом детстве, был у девочки Саши одноклассник - тоже Саша. Оба они интересовались метеорологией, только Сашка выбрал для себя в итоге профессию пилота и уже десять лет мотался по всей Системе. И именно Сашка переслал Алексе карты Наосимы. Сам переслал, неведомыми путями узнав о том, что давняя однокашница летит на Сольвейг. А у Алексы только и осталось времени, чтобы отослать ему забавную открытку из каталога почтового сайта с благодарностью, загрузить информацию в память компа, одеться в дорогу и закинуть сумки и гитару в багажник такси
Байконур проводил её пронзительно-синим небом и ярким солнцем. Экспресс Земля-Луна для человека давно стал привычным делом, рейсы с Байконура, мыса Канаверал и космопорта ФГ* отправлялись регулярно, и спасательнице, которой уже было забронировано место, оставалось только его занять (с соблюдением положенных процедур и формальностей, разумеется). С мыслями о них она и отрубилась в кресле экспресса Луна-Плутон.
Второй и третий дни полёта Саша старательно обрабатывала информацию о Сольвейг, раскладывая по полочкам и стараясь не зазубрить, а осознать. Даже пыталась для лучшего усвоения начертить в планшете сравнительные схемы атмосфер её и Земли, но несколько часов спустя бросила это дело – сравнивать их было что сравнивать штиль с тайфуном, а уж отобразить это на дилетантском чертеже...
Со второй половины четвёртого дня началась скука. Книга, взятая в салон, прочиталась сверхъестественно быстро, читать по второму разу желания пока не возникло, гитара заперта в футляре... Призрак скуки скалил гнилые зубы в мерзкой усмешке. Поджав губы, Саша вытащила из бокового кармана небольшой футляр, открыла его, развернула зелёную ткань. Семь раз перетасовав колоду, вытащила карту.
«Умеренность». Оно же Терпение. Глубокий вздох. Колода Таро возвращается в футляр и в карман.
Спать не хотелось, есть тоже. Немного подумав, Саша вытащила планшет, прикрыла глаза и замурлыкала себе под нос нечто сложносочинённое – она уже давно, где-то с полгода не могла подобрать мелодию к одному найденному в Сети стихотворению двадцатого века – и подчиняясь мелодии стилус выводил на экране волнистую линию. Может быть, за оставшееся время она наконец сможет найти то, что подчеркнёт слова, сделав песню цельной?..

Мелодия была... Именно что была. Она звучала пока только в воображении Алексы, но как только у неё появится возможность распаковать гитару, она зазвучит по-настоящему. Саша с улыбкой вздохнула и отпустила мелодию гулять по подсознанию. До прибытия на Кайган оставалось всего ничего, пора перестраиваться с режима «дорога куда-то» на режим «путь к цели». Ей предстоит работа.

[Киберхаг >>>]

МКФ Титана
Времени на базе МКФ Титана у Погодина не оказалось. Никакого, ни занятого, ни свободного. Выяснилось, что корабль спасательной экспедиции стартует с базы «Кайган» расположенной на орбите Плутона. А туда еще требовалось добраться.
Андрей мысленно порадовался, что еще не успел разобрать вещи, которые взял с собой. Соответственно не требовалось ничего собирать, достаточно было взять чемодан в руки и отправиться на посадку.
В планетолет кибернетик прибыл где-то в середине посадки. Лавируя в коридоре между пассажиров, Андрею показалось, что он видит знакомое лицо. Но лишь в своей каюте он сообразил, скорее всего, это Даниэль Амундсен. Лично они не были знакомы, лишь пару раз Погодин видел фотографии в каких-то документах. Ничего особого в такой встрече не было. Не так уж и много людей осваивают космос. Едва ли счет идет даже на сотню тысяч. Не удивительно, что иногда встречаются близкие или дальние знакомые.
* * *
Планетолет
Хорошей библиотеки на борту не оказалось. Заранее получить какую-либо документацию по предстоящей экспедиции Погодин не сумел, поэтому так или иначе подготовиться к работе не представлялось возможным. Не желая умереть от скуки, Андрей практически весь полет провел в своей каюте, работая с переносным компьютером. Разработка нового алгоритма адаптации группы роботов к незнакомым условиям могла, в случае успешного развития, принести новые лавры ученого, да и различные гранты сулила.
* * *
«Кайган»
Сразу после стыковки, Погодин поспешил перебраться в отведенную ему каюту на станции. Согласно сообщению, пришедшему на персональный коммуникатор, в ближайший час-два должно было начаться совещание, практически сразу за которым следовал старт. Времени на ознакомление с оборудование почти не оставалось. «Не почти, а совсем» - мысленно поправил себя Андрей. Все что он успеет сделать, это быстро пробежаться по документации описывающей условия, в которых предстоит работать подопечной ему технике, а так же по списку самой техники. Оставалось надеяться, что слишком сильных несоответствий не будет, а с мелкими они смогут разобраться своими силами прямо на борту.
Кинув чемодан на кровать, Погодин сел за обустроенный в каюте терминал и погрузился в работу. За десять минут до начала совещания должен будет сработать выставленный таймер. Тогда он успеет перебросить необходимые заметки на свой коммуникатор и добраться до конференц-зала.

[Янтарь >>>]

Крошечные резиновые пальчики волною пробегали по смуглой шее и ныряли в копну иссиня-черных волос, очищенные поры дышали свежим воздухом, а под закрытыми веками плясали цветные круги, создаваемые электрическими импульсами, легким ветерком гулявшими по всему телу. Озонно-электрическому методу очистки тела Тина предпочла бы архаичное джакузи, но времени на то, чтобы разогревать воду и нежиться в струях поднимающихся со дна пузырьков, у нее не было. Но все равно из камеры она вышла в самом приподнятом расположении духа.
На кровати в спальне Тину дожидалась идеально чистая выглаженная форма, а на столе - дымящаяся курица, заботливо укрытая прозрачной крышкой из термопластика. Когда-то изысканное искусство кулинарии в век биотехнологий и искусственных белков и жиров стало полузабытой причудой, но Роджер всегда был гурманом и романтиком. Где он на этот раз раздобыл куриную лапку, от одного вида которой в жареном виде Тина теряла волю и способность здраво мыслить, ведал один лишь Высший Разум...
Женщина натянула форму, на секунду задержав легкую, но прочную ткань перед носом и с удовольствием вдохнув легкий аромат полевых цветов. А потом с сожалением покосилась на курицу и... решительно отвела взгляд. Роджер, конечно, расстроится... Но он сам виноват - уж сколько раз Тина объясняла дражайшему супругу, что до, во время и даже некоторое время после перелетов с дополнительными перегрузками нужно придерживаться очень ограниченного рациона в питании. А он, конечно, так и не понял - да и куда ему, никогда не имевшего перелетов тяжелее, чем полуэкскурсионная командировка на Ио?
Тина подхватила со столика браслет-идентификатор, защелкнула его на запястье и ступила на лифтовую платформу.
- На какой этаж вы хотите направиться? - учтивым голосом поинтересовалась встроенная в платформу интеллектуальная мини-транспортная система.
- На крышу, - ответила Тина, едва удержавшись от неуместной добавки "пожалуйста".
Лифт с еле слышным шорохом начал движение наверх. Тина перетаптывалась на месте с едва заметным волнением - на крышу вот-вот должно было сесть воздушное такси, которое доставит ее на канберрский аэродром. Оттуда астрофизику предстоял тяжелый, с перегрузками, перелет на Плутон, а дальше... Нет, так далеко Тина предпочитала не загадывать.

Если у мастеров нет других задумок, то считайте, что мой перс уже на Плутоне

[Шибер >>>]

Тело немного ныло после серьезных перегрузок, но эту боль Станислав уже давно старался не замечать. "Хорошо еще, если перегрузки - самое худшее, с чем нам придется столкнуться", - думал бортинженер, направлясь к своей каюте. Сумка с немногочисленными личными вещами легла на койку, но самому Родовски расслабиться было пока не суждено - полученная информация требовала детального изучения. План полета, схемы и чертежи корабля, личный состав - нужно было уложить и рассортировать все в памяти, как в картотеке, иначе есть риск запутаться в экстренной ситуации и получить на свою голову как минимум проблемы, а как максимум - гибель корабля. "Так, а это еще что такое? "Эллен МакМан... Радиационная защита... Второй бортинженер... Вейвер..." Разбираться." Станислав досконально знал электронику, у него даже выработалось некоторое чутье на поломки и вот теперь ему предлагали доверить "зеркало" не десятки раз проверенным датчикам, а человеку! Тем более, что вейверы известны тем, что способности-то у них есть, а вот контроль над ними зачастую хромает. Оставив пометку в своих записях, Станислав углубился в изучение сугубо технической стороны дела. На кораблях подобного класса летать ему приходилось, но освежить знания и еще раз проверить себя не мешало.
Вообще все, кто имел хоть какое-то отношение к экспедиции, постоянно говорили о времени. Должностные лица, сообщавшие ему необходимую информацию, репортеры на телевидении, коллеги по работе в беседах за кружкой кофе - все сейчас спрашивали себя и остальных: "Успеют ли?". Самые романтичные даже вооружались картами звездного неба и пытались отыскать в нем Плутон, дабы через миллионы километров взглянуть на тех, кто отправлялся на помощь людям на Сольвейг. Станислав отчаянно старался не поддаваться этой лихорадке - четко и правильно проделанная работа была важнее. Сейчас и только сейчас, конечно, но была, ведь именно от нее, а не от количества потраченных на переживания за людей нервных клеток, зависела сейчас судьба тех, кто был на Сольвейг.

Сообщение отредактировал Шибер - 18-01-2008, 17:10

[V-Z >>>]

Харон
По какой-то малопонятной причине очень многие из фантастов, описывая действия человека на другой планете, обязательно уделяли внимание тому, как герой смотрит на звезды.
В принципе, объяснимо – звезды занимают слишком большое место в культуре и системе символов человечества. Неясна уверенность в том, что изучением звездного неба займется человек любой специальности.
Вадим Старович россыпи звезд внимания не уделил. Точнее, почти не уделил; с минуту он небесным рисунком все же полюбовался. Но… чтобы задержать взгляд дольше, надо было быть более романтичным человеком.
Или хотя бы профессиональным астрономом. Или, на худой конец, астрологом.
Увы, ни к одной из этих категорий Старович не относился.
А вот на что ему было бы искренне интересно посмотреть – так это на сам Плутон. Каков вид тезки римского Аида со спутника?
Только вот попробуй найди подходящий иллюминатор и ракурс. Впрочем, везде свои недостатки.
Ожидающему начала экспедиции лингвисту пришлось удовлетвориться изображением планеты на экране компьютера. Помимо Плутона, там обнаружились снимки и других планет системы, которые Старович тоже изучил довольно внимательно.
И ограничился комментарием:
Цель вечная движенья миров Вселенной – мы.
В глазу рассудка ясном зрачок мгновенный – мы.
Похож на яркий перстень летящий круг миров.
На перстне этом быстром узор нетленный – мы.*
А в остальном… ну чем заняться лингвисту на станции? Он же не техник и соваться к аппаратуре ему особо не стоит.
Впрочем, как логично рассудил Старович, везде можно найти себе дело. Надо только немного подумать…

*Омар Хайям

[Father Monk >>>]

Алекс Ландау

Взяли его. Несмотря на всю напускную веселость Петрова, Ландау чувствовал, как завистло смотрел Юра на него, когда огласили состав новой экспедиции. Даже когда пожимали друг други руки и обнимались на прощанье - по старой традиции, так, будто никогда больше не увидятся, - чувствовалась эта зависть во всех движениях Петрова. Алекс молчал. Понимал умом, что неправильно это, что нужно послать Юрия, ибо способностей у него было больше... но отказаться сейчас, мотивируя подобным предлогом - значит поставить на себе крест и начать паковать вещи для возврата на Землю. Не для того он год провел здесь, на Титане. Не для того начал подготовку к космическим перелетам. Он не отступит. Не сейчас.
Хотя страшно было. Чертовски страшно. Это не был учебный полет, на Земле, когда все вокруг - иллюзия. Не был перелет на Титан, опасный, сложный... но налетанный. Как с самолетами - вроде и падают, но большинство летает же. А тут... тут совсем другое. Перелет на далекий, холодный спутник Плутона. И дальше - в открытую кляксу космоса. Куда так рвалось воображение Алекса, сопровождаемое диким, трясущим коленки страхом. Его рвало целый день перед отлетом. Согнувшись над унитазом, Ландау исторгал из себя пустоту и слюну, стараясь унять дрожь. Он никому об этом не сказал. Они, небось, сами догадывались.
Корабль был небольшой, компактный и тесный. Перед ними стартовал планетолет посолиднее, а судно Ландау вместило в себя всего-то двух-трех пассажиров и несколько членов экипажа. Один из них, с привычной, но какой-то тусклой улыбкой, рассказал о правилах перелета, попросил особо с мест не вставать и занять себя на все время полета продуктивным занятием.
Алекс бросил взгляд налево, где в меру удобном кресле развалился длинноволосый курносый парень. Кажется, он что-то чертил или рисовал на планшете, что-то, чего Ландау разглядеть не мог. Судя по виду парня, он мог быть откуда угодно, хоть из самой Германии. Немцы неплохо управляются с изучением английского, но часто говорят с американским акцентом, насмотревшись голливудщины. Англичанин передернул плечами, поправил непослушную челку и очки на носу. О чем он думает? О Голливуде и этих зазнайках, когда прямо перед ним - важнейший перелет в его жизни!.. Выдохнув, Ландау прикрыл глаза, стараясь успокоиться, переключить мысли с нарастающей дрожи корабля на что-либо другое. Переключиться не удалось, и перегрузки мигом выбили из головы даже детскую считалочку про месяц и туман, которой научил его отец и которой он пытался уйти мыслями от взлета...
-----------------
Он не был техником, и был далек от всех реалий космических перелетов. Что они делали, куда вошли, как летели - для Алекса было загадкой. Вот только нервный проход одного из членов экипажа по коридору меж сиденьями, его быстрая, короткая речь по коммуникатору с капитаном на итальянском или испанском, явно сосредоточенное выражение лица.
А затем он вышел, закрыв за собой дверь. И оставив в воздухе запах тревоги. Алекс снял очки, потер переносицу, думая о своем задании, о Сольвейг, о том, как может пригодится экспедиции...
В помещении мигнуло. Свет, мгновение назад освещавший кабину, потух, возник снова, а затем корабль резко тряхнуло. Сильно, мощно, так, что простым маневром это объяснить никак нельзя было. Раздавшийся затем скрежет и вновь затрясшееся судно подтвердили ошибочность последних попыток на логическое и оптимистичное оправдание происходящего. Свет вновь потух, заменившись чем-то красным, отчужденным, выхватывающим лишь контуры из мрака.
- ...Уважаемые пассажиры, мы вошли в метеоритный поток и испытывае... шшшш... трудности будут преодоле... оста... местах, не пытай... для вашей же безопа... - голос капитана, шипящий, с явным испанским акцентом, прерываемый шипением в эфире, затих, заменившись на новый скрежет и резкий, металлический звук удара.
Это стало последней каплей.
- Bugger, what in bloody hell is happening?!* - Алекс вцепился в ручки кресла, беспощно крутя головой. - Объясните мне, кто-нибудь!..
Страх, словно выпущенная пружина, мгновенно разлился по всему телу, заставив губы отчаянно дрожать, а лоб - покрыться испариной.


Для придания колорита англичанина, некоторые ругательства будут приведены на английском языке, ибо они разительно отличаются от общепринятого в остальных странах американского стандарта.
* Bugger, what in bloody hell is happening?! (брит.) - Проклятье! Какого черта здесь происходит?!

[Морфи >>>]

В то, что выбрали именно его, Морган Ревер не мог поверить долго. Даже когда шел к планетолету, что должен был доставить его на Харон, ему казалось, что это какая-то ошибка, что его не могли взять в эту экспедицию. Морган боялся, что, когда окажется на месте назначения, ошибка будет исправлена, и ему сообщат, что пора возвращаться обратно.
Мантру "Я не боюсь!" Ревер выучил давно и часто ее в тяжелых случаях применял.
Пара сотен повторений в день, так, чтобы ни о чем другом не думать, и равнодушная маска застывает на лице. Учащенное дыхание - так Морган шел быстро, а вовсе не волновался. Сосредоточиться на одном невозможно, взгляд на месте остановить - так ему интересно все вокруг, вот и смотрит, пусть и рассеянным взглядом.
Морган сосредоточился на мантре, не особо обращая внимания на окружающее. На борту планетолета удобно устроился в предложенном месте, без интереса выслушал напутственную речь члена экипажа и вытащил книгу.
К его сожалению, читать Ревер не смог, хотя и очень старался, так что пришлось вытаскивать планшет и пытаться что-то накорябать, время от времени стирая все нарисованное. Творчество помогло - страх перед неизвестностью никуда не делся, но теперь тревожно гудел на периферии сознания, и игнорировать его стало намного проще.
Ревер увлекся нехитрым процессом вырисовывания кривых линий, иногда краем глаза поглядывая на соседа по перелету.
Линии и черточки складывались в схематичный портрет Ландау, подвернувшегося под рассеянный взгляд художника.
А потом началось. Когда свет погас, и планетолет тряхнуло в первый раз, Ревер сосредоточился на том, что бы не уронить планшет - техника хрупкая, мало ли, что с ней может случиться при падении пусть даже с не большой высоты, да и простые действия, как Морган надеялся, помогут ему не паниковать. В несчастную вещь Ревер вцепился настолько сильно, как мог, пытаясь прекратить нервную дрожь рук.
"Все равно ничего нельзя сделать, а значит, можно не дергаться", - пытался успокоить себя Морган. От него, в конце концов, сейчас не зависит ничего, кроме, пожалуй, его собственного состояния.
Свою панику удалось засунуть куда подальше, когда сорвался Ландау.
- Хей, не нервничай! - Что нужно говорить человеку в такой ситуации, Ревер не знал, приходись импровизировать на ходу. - Это всего лишь метеоритный поток, это ненадолго, команда тут опытная, скоро выведут корабль из-под угрозы. Волноваться не о чем...
"Все равно мы никуда не денемся с борта. Только если в загробный мир" - подумал Морган, пытаясь сообразить, что бы ему еще такого сказать.

[Морфи >>>]

(одна, так как Father Monk пропасть изволил)

Время тянулось как смола, часов Ревер никогда не носил, а спрашивать о времени у тихо паникующего в своем кресле Ландау биолог не решался.
В эфире бортового радио по прежнему звучало лишь шипение, менялась лишь его громкость, по прежнему горели аварийные красные лампы, только усугубляющие тревогу, и время от времени слышались звуки ударов, от которых планетолет сильно трясло.
Хуже всего для Ревера было то, что он не может сделать ничего, что бы хоть как-то повлияло на ситуацию.
Он сидел с закрытыми глазами, пытаясь уйти в себя, отрешиться от происходящего.
Моргану удалось - и он не сразу заметил, что удары стали реже и слабее, а судно перестало трясти.
Вспыхнувший яркий свет резанул глаза даже сквозь закрытые веки.
"Свет в конце туннеля... Неужели это конец?" - подумал Морган, медленно открывая глаза...

Капитан к пассажирам не вышел, бортовое радио все еще не работало, и объяснялся с Ревером и Ландау первый помощник капитана.
Выяснилось, что корабль без особых потерь вышел из метеоритного потока (на вопрос Ревера, откуда взялись метеориты и почему их вовремя не засек бортовой компьютер, первый помощник капитана пожал плечами и виновато развел руками), отделавшись вмятинами на обшивке, потерей связи с внешним миром и небольшим сбоем навигационной системы, и времени было потеряно не особо много, но от графика судно отстало.
Речь помощника, который делал упор на то, что благодаря оперативным и правильным действиям команды планетолет скоро достигнет цели, и игнорировал большинство вопросов, заняла почти все оставшееся время до места назначения.

«Надеюсь, Высшие силы достаточно посмеялись, устраивая это приключение, и дальнейший полет пройдет без подобных проблем» - думал Морган Ревер, делая первые шаги на «Кайгане».

[Тот >>>]

+ DarkLight>>>

В овальное помещение базы, где с минуты на минуту должен был начаться брифинг, Нестор Альбертович вошел походкой делового человека. Проскользнув по узкому проходу к повернутому к аудитории креслу, Михалков остановился и внимательно осмотрел собравшихся.
- Все в сборе, - отметил он. - Тогда начнем. Со многими из вас мы знакомы, остальным же, - взгляд снова и снова скользил по лицам, - хочу сказать, что выбор на вас пал не случайно. Что это значит? Это значит, что с этого момента вы попадаете в команду «Освоения Далекого Космоса», в связи с чем перед вами не только открываются огромные перспективы, но и накладывается гигантская ответственность. По поводу отказов. Если кто-то решит передумать и в последний момент сойдет с дистанции, то действие это не будет иметь обратного хода. Я никого не пугаю, но всех предупреждаю, отказников к звездолетам больше не подпущу.
Столь многообещающая преамбула могла бы обескуражить романтиков и неприятно удивить бюрократов. Но люди, собравшиеся в конференц-зале, знали сложности космических экспедиций не понаслышке. К тому же, многие знали и Михалкова: кто – ничего, а кто – по сводкам средств массовой информации. Так что ответом на речь Нестора Альбертовича стало сдержанное молчание – и заинтересованность аудитории. Если координатор пугает, призывая подумать, и, возможно, пойти на попятную – значит, миссия интересна. Не за этом ли человек летит к звездам, как будто ему мало места у Солнца?
«Отказников» в команде, естественно, не нашлось.
Михалков сел в кресло и раскрыл папку с документами. Нестор Альбертович избегал бурных проявлений эмоций на людях, встречая и радость, и горе с одинаково спокойным лицом. «Паника убила больше людей, чем война», - как любил говаривать координатор «Дальнего космоса», - и Михалков был в этом полностью солидарен с коллегой и другом. Он не изменился в лице и сейчас, но в глубине души потеплело: все же, он не ошибся, выбирая людей для полета. С такими ребятами мы уже через десять лет будем пить чай, глядя в окно на сияние Альдебарана.
- Еще раз хочу озвучить состав экспедиции, - сказал он членам команды. - Итак. Джонатан Хорад - начальник экспедиции, первый пилот, навигатор; Габриэль де ла Роса - штурман, навигатор, второй пилот, астрофизик; Андрей Викторович Погодин - кибернетик, связист, пилот радиоуправляемых аппаратов; Станислав Родовски - бортинженер, кибернетик; Эллен МакМан - специалист по радиационной защите, техник-ремонтник. Научная группа: Джузеппе Менгеле - медик, полевой хирург; Морган Финеас Ревер - биолог, ксенобиолог, специалист по биоблокаде; Стивен Марк Хоусен - медик, ксенобиолог, радиобиолог, биохимик; Алекс Ландау - планетолог, ксеноархеолог; Вадим Алексеевич Старович - ксенолог, лингвист, ксеноархеолог; Тина Ли-Бэйкер - астрофизик. Десантная группа: Даниэль Амундсен - начальник безопасности, спасатель, водитель, специалист по выживанию; Владимир Андреевич Барский - десантник, атмосферный физик; Цин Чжао Барская - десантник, атмосферный физик; Александра Штернедвейн - спасатель, водитель, специалист по выживанию; Ксавье Лианкур - десантник, спасатель, подрывник, связист. Полное уложение передаю капитану Хораду.
Нестор Альбертович сделал паузу, а затем продолжил:
- С этим кажется разобрались. Теперь по поводу целей экспедиции, - координатор обвел присутствующих суровым взглядом. - Час назад я получил директиву из Комитета. Они изменили приоритеты. Спасательная экспедиция отходит на второй план. Аналитический отдел рассчитал вероятность успеха спасательной операции.
Слова Михалкову давались с трудом, но он продолжал прежним голосом, только предложения стали короче. Лица мужчин потемнели, а женщины не скрывали сочувствия. Особенно Цин Чжао, лично знавшая многих из пропавшего экипажа.
- Похоже на Земле решили, что выживших на Сольвейг не будет. По своему опыту скажу, звездолетчики выживают чаще других. Хотя и умирают тоже чаще. Так что, не смотря на директиву, приказываю искать. Прошу искать, - поправился Нестор Альбертович. Как будто они не сделали бы это без просьбы! Те времена, когда человек ценился Землей меньше проводов и металла давно отошли в прошлое. - Основная проблема возникнет с бешеной атмосферой. Решите эту проблему, чего бы то ни стоило. Пробейтесь к поверхности и ищите. С этим все.

Сообщение отредактировал Тот - 25-01-2008, 12:21